«Только не ты + бонус»

Только не ты + бонус (fb2) - Только не ты + бонус (Чёрно-белое - 2) 1498K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лара Дивеева (Морская)

Лара Морская Только не ты

Любовь не награда.

Выстрел в сердце.

Боль, похоть, гнева разряды.

Она рушит, сминает, ропщет,

Карает взглядом.

Сдамся ей в пламени

Боли злопамятной.

Выйду навстречу

В платье белом

Смело.

Полюблю

Раз и на жизнь.

Я рядом.

Держись!

Я открыта книгой любимой.

Пусть читают! Быстро, складно.

Только не ты, ладно?

Кто-то другой, а ты иди мимо.

Только не ты!

Их миллионы, мужчин других.

Разных. Любимых. Чужих.

Не таких

Как ты.

©Лара Морская

ПРОЛОГ

Александр Гранд

Телевизионная программа «На лезвии бизнеса»

Лондон

— Александр, позвольте называть вас по имени?

— Вам, Наоми, я позволю все, что угодно(1). — Намек, прозвучавший в этих словах, поняли все. Даже сурдопереводчица игриво дернула бровями.

— В таком случае… ммм… даже не знаю… — Телеведущая подмигнула зрителям и воскликнула, дергая за наушник: — Помогите кто-нибудь, у меня отшибло память! О чем я собиралась его спросить?!

Зрители ответили добродушным смехом.

— Вы хотели спросить, занят ли я сегодня вечером, и я отвечу, что для вас я всегда свободен.

Александр смотрел прямо, открыто, с подкупающей искренностью. И только на дне взгляда поселился сам дьявол.

— Александр!

— Слушаю вас, Наоми!

— Говорят, вы опасны для женщин. Это правда?

— Вы верите слухам?

— Предпочитаю составлять собственное мнение.

— Тогда задавайте вопросы, мне нечего скрывать.

Несмотря на игривый настрой беседы, «На лезвии бизнеса» — серьезная программа. Открытый диалог об успехе, риске, конкуренции и профессиональном выгорании. «Жертвами» Наоми становятся неординарные люди разных сфер бизнеса.

— Раз вам нечего скрывать, то поделитесь секретами успеха. Уверена, зрители держат карандаши наготове.

— Я вас разочарую, секретов нет. Все очень просто: нужно настроиться на волну успеха. Это как радио, либо вы поймали нужную волну, либо нет. Если нет, то ищите. Найдете — не позволяйте никому сбить ваш настрой.

— Что главное в бизнесе, чутье или везение?

— Инстинкты. Если возникает проблема, значит, ты пропустил предупреждение. Я безоговорочно верю инстинктам и действую без промедлений и сомнений.

— У вас отличное чутье в бизнесе. Вы не только удачно вкладываете деньги, но и сами основали две успешные компании. Возникали ли ситуации, заставившие вас усомниться в себе?

— Нет. Проблемы и препятствия ожидаемы, считайте их доказательством того, что вы на правильном пути. Идите вперед, и под вашими ногами появится путь.

— У вас репутация невозмутимого человека. Неужели вы никогда не теряете контроль?

— А зачем? — Александр посмотрел на зрителей и пожал плечами.

Сама Наоми тратила почти четверть зарплаты на психотерапию, чтобы добиться хотя бы иллюзии невозмутимости и позитивного настроя. Поэтому вопрос Гранда загнал ее в моментальный тупик, и она поспешила перевести тему.

— Поговорим о вашем неожиданном карьерном шаге. Вы добились успеха в области информационных технологий, и вдруг — косметический бизнес. Почему?

Александр задумался, словно и сам впервые задался этим вопросом.

— Это не такой уж и радикальный шаг, Наоми. Косметический бизнес подчиняется обычным законам и традициям. Кроме того, как и в случае с технологиями, я очень заинтересован в конечном результате.

— В косметике? — немного озадаченная, Наоми посмотрела поверх очков, выдавая свой тщательно замаскированный возраст.

— В женской красоте.

— О да, разумеется! — В зале раздались смешки.

— Я надеюсь сделать посильный вклад. — Александр вежливо улыбнулся, но в глазах искрила ирония.

Наоми поневоле улыбнулась в ответ. Трудно не проникнуться симпатией к Гранду, каждый его жест наполнен мужским шармом с перчинкой греха. Плохой мальчик, не пойманный с поличным, но обещающий очень многое. Во всех смыслах.

— Вы выбрали нелегкий путь, встав во главе тонущей компании, которая за последние годы не выпустила ничего нового. Вы собираетесь изменить стратегию? Избавитесь от старых брендов и начнете с нуля?

— Время покажет, — подмигнул Александр. — Для меня большая честь посвятить себя компании с таким интересным прошлым…

Пока Гранд отдавал дань вежливости, Наоми без стеснения разглядывала гостя программы. Скинуть бы десяток лет и испробовать его в деле! Без сомнений, под невозмутимой маской джентльмена прячется вулкан, а искренний взгляд скрывает много секретов. Это — второе интервью Александра, и в прошлый раз Наоми не удалось разбить панцирь его обаяния. Вот бы раскусить его, сбить чопорную спесь, вывести Гранда из себя, но, увы, на этом канале телевидения такие штуки не проходят. Можно спровоцировать гостя, но, скорее всего, он не поддастся, да и обожание толпы помешает. Мужчин любят по-другому, чем женщин. Им прощают почти все, их боготворят, даже если они порой разочаровывают. Заметив стрелку на чулках или новую морщинку ведущей, газетчики пишут: «Наоми запустила себя», «Позор стареющей звезды», а что бы ни сделал Александр, они умиленно вздыхают. Однажды для прикола стилист одной из программ подсунул Александру жуткий пиджак с цветными зигзагами, а Гранд был слишком занят, чтобы обратить внимание на одежду. Через несколько дней в городе появились мужчины в похожих пиджаках, словно обернутые серпантином. Одним прикосновением Гранд способен вознести самую незначительную вещь на пик славы.

Встречаются такие мужчины, к ним не прикоснешься, не столкнешь с пьедестала. Они превращают любой репутационный кошмар в удачную рекламу.

Камеры слизывают искренность с привлекательного мужского лица, шлифуют, закатывают в пластик. Вот бы разбить глянцевую оболочку Гранда и посмотреть, что внутри.

Манеры Александра подкупают, но за ними таится нечто другое, что он не выпускает наружу. Темное нутро, страх, пустота…

Наоми тряхнула головой. Что-то фантазия слишком разыгралась! Гранд — всего лишь очередной богатый мужчина, денежный воротила со сладкими манерами. Небось, шпилит жену конкурента, подвесив ее на цепях в гараже. Вот и вся тайна.

— Что для вас важнее всего в жизни?

— Успех! — Гранд пожал плечами, считая ответ очевидным.

Пристальный взгляд Наоми не смутил его, не заставил волноваться.

— А семья? Дети?

— У меня замечательные родители, они подарили нам с братьями незабываемое детство.

— А собственная семья?

— Всему свое время! — У Гранда убийственная улыбка. Завидев ее, женщины от восемнадцати до сорока делают стойку. Перевоспитать, приручить, присвоить — три «П» женской мечты.

Полчаса спустя, закончив интервью, Гранд чопорно поцеловал руку ведущей и улыбнулся зрителям, купаясь в обожании толпы.

Наоми разочарованно вздохнула. Умеет выступать от души, засранец. Никакой помпы, фальши. Абсолютное откровение. Опять не удалось вытащить настоящего Гранда наружу, еще одна пустая программа. Как ни дергай Александра, куда ни кидай, он, как кот, приземляется на четыре лапы. Невозмутимый. Может, ей повезет в следующий, третий раз?

— Вы так и не ответили на мой вопрос, Александр. Вы опасны для женщин? — Наоми смотрела нарочито серьезно, даже хмуро.

— Да, Наоми. Очень. Но я надеюсь, что вы не из тех женщин, которые трусят перед лицом опасности.

Подмигнув зрителям, Гранд вышел из студии.

— Красота — это наука. Молодость тоже. Вы творите красоту, восстанавливаете молодость, а я горжусь своей причастностью к этому важному делу. Нет одного рецепта красоты, потому что все женщины уникальны…

Вроде обычные слова, как по мне, немного приторные, но слышали бы вы, как он говорит! Подкупающая искренность, бархатный голос и пунктирный взгляд от лица к лицу. Каждой женщине смотрит в глаза. Как только успевает? Не собрание, а коллективный женский вздох.

Два слова: шикарный мужик.

Дело не во внешности, а в харизме, в цепляющем взгляде и в манерах. Изысканных манерах британского джентльмена с волнующей ноткой греховности. Сплошное «ах».

Начальник поворачивается и смотрит на меня.

Прямо на меня.

По лицу пробегает мороз.

Все мы здесь, дурочки, ловим слова директора и наивно считаем, что они посвящены каждой из нас.

— Женщины уникальны. Все до одной, даже близнецы. Поэтому стратегию нашей компании определяют не финансисты и не ученые, а женщины, которые покупают наши продукты.

Взгляд начальника проникает слишком глубоко, и от этого в животе зачинается дрожь.

Съеживаюсь, прячусь за спинами. Пристальный мужской взгляд бежит дальше, как искра в толпе. Может, у него линзы специальные? Марка «Убей наповал».

— У меня возник вопрос, — шепчет Ева, стажерка из Варшавы, — наш красавчик когда-нибудь с близнецами «того»?

— Может быть, — отвечаю рассеянно. Жду, когда взгляд директора добежит до конца зала и устремится обратно. Считаю секунды до его возвращения ко мне.

— А я вот уверена, что «того», уж он точно все испробовал. Ты придумала ему отличное прозвище.

Зовут роскошного мужчину Александр Гранд. Гранд в переводе с английского означает «великий», и я чуть-чуть переиначила и называю его Александр Великий, Alexander the Great, как Македонского царя. Не в лицо, конечно, я с начальником вообще никогда не разговаривала. Но сотрудникам прозвище понравилось. Удивительно, что никто раньше не додумался.

Великий македонский царь, завоеватель, создавший огромную державу, — неплохое сравнение для генерального директора(2) косметической компании, если не вспоминать о жестокости, массовых убийствах и других побочных эффектах неограниченной царской власти.

Александр Гранд — бог бизнеса, сравнительно молодой, но уже поднявший на своих плечах два успешных стартапа(3), вложивший деньги в несколько других и теперь возглавляющий косметическую компанию. Говорят, его наняли, чтобы спасти бизнес. Уж кто-кто, а он сможет.

Александр — автор книг «Как найти стиль в бизнесе» и «Поймай удачу». Я стажируюсь в компании всего четыре недели, но за это время его уже трижды показывали по телевизору.

Я посмотрела все его интервью.

Я прочитала его книги и сделала выписки.

Я подписалась на его блог под ником фанатка666. Мы «дружим» в соцсети, для этого я завела специальную страничку с аватаркой фотомодели. Это ненужная маскировка, потому что пиаром Гранда занимается женщина по имени Эллен. Именно она и ведет его странички, отвечает на комментарии и хвалит мою эрудицию и чувство юмора. Но я все равно люблю притворяться, что мне отвечает сам директор. Что по вечерам Александр Великий разглядывает мои поддельные фотографии и, попивая скотч, гадает, кто я такая. Самая интересная и остроумная из тысяч его подписчиков.

Видели бы вы его интервью! Он скромный, о себе говорит немного, и то морщась, а когда хвалит других, его глаза светятся. Немудрено, что удача так и липнет к нему. Все справедливо.

Я мечтаю заразиться у Александра удачей и харизмой. Однажды, если повезет, я создам свою собственную косметическую фирму. А пока… с отличием закончила химико-фармацевтический факультет, выиграла конкурс «Будущее косметологии» для выпускниц из стран Восточной Европы и приехала на стажировку в Лондон. Пока что контракт на 6 месяцев, зато с отличной зарплатой, и в конце срока одной из нас предложат постоянную должность.

Вырвавшись из размышлений, я посмотрела на директора. Александр спрыгнул со сцены и подошел к стремительно краснеющей женщине в первом ряду.

— Я всего лишь финансист, но даже я осознаю огромный потенциал вашего открытия. Спектроскопию используют уже давно, а химическая визуализация кожи в деталях покажет, как действуют наши продукты…

Вот бы самого Александра запихнуть в спектроскоп, чтобы расщепить его харизму на составляющие и понять, что он из себя представляет. Рассчитать процент искренности.

— Вы… вы не просто финансист, — залепетала женщина, — вы понимаете намного больше других…

Судя по горящим глазам и багровому румянцу, еще одна работница нашего цеха красоты потеряна для общества. Сочувствую. В Александра трудно не влюбиться.

Улыбнувшись, директор запрыгнул обратно на сцену, игнорируя ступеньки.

— Наш красавчик неплохо прыгает! — усмехнулась Ева. — Небось, проводит в спортзале часа два в день, не меньше. Узнать бы, в каком, и полюбоваться.

В мечтах я уже не раз представляла пентхаус Гранда. Он встает в пять утра, пьет овощной сок… именно овощной, во фруктовом слишком много сахара. Потом проводит час в тренажерном зале и смотрит новости. Или листает документы на планшете. Потом завтракает с любовницей, супермоделью нижнего белья. Ее я тоже придумала, причем она и завтракает прямо в нижнем белье. Роскошном. Пусть все будет красиво для моего кумира. Вместе они пьют экологически чистый кофе у панорамного окна с видом на Лондон…

Пока я фантазировала, Александр остановился в проходе около нашего ряда и обратился к начальнику лаборатории. Сотни женских взглядов терзали и боготворили мускулистое директорское тело.

Нас разделяет пять человек — стажерки и начальница отдела кадров.

Нет смысла притворяться равнодушной. Я влюбилась в директора с первого взгляда, и это — неоспоримый факт. Никогда раньше не влюблялась в начальство, но первая же улыбка немакедонского царя вбила кол в мои прежние устои. Яркий, интересный, успешный мужик, а главное — искренний. Под глянцевой оболочкой таится удивительное человеческое тепло, оно лучится из морщинок в уголках глаз и передается со смехом, открытым и задорным. Если он позовет меня сейчас, если улыбнется, я побегу по головам. Плевать на репутацию, я просто хочу постоять рядом, погреться в лучах его харизмы.

Говорят, я остроумная, добрая и вполне себе разумная. Говорят, меня ждет прекрасное будущее. Однако взгляд Александра Великого отключает мой мозг от сети.

Знаю, что влюбилась в придуманного героя, но позволяю себе эту слабость. Почему бы и нет? Вреда никакого, а пользы навалом. Я и работаю старательнее, и учусь, и выгляжу лучше, и бегаю по утрам.

Влюбленность — лучший рецепт красоты.

А личная встреча с директором мне не грозит, так и буду восхищаться издалека.

Он совершенный. Говорят, он беспощаден в бизнесе, но золотой человек с друзьями и близкими.

Интересно, у него есть недостатки? Бородавка, например. Небось, на самом интересном месте.

Я пыталась представить интересное место Александра Великого, когда Ева с силой врезала мне локтем.

— Очнись! — прошипела сквозь стиснутые зубы.

Александр Великий смотрит на меня, и я не имею ни малейшего представления, почему.

Смущение пятнает лицо неприглядным румянцем. Явно пропустила что-то важное, но что…

— Он задал тебе вопрос! — пробормотала Ева.

Спасибо! Очень помогла.

— Какой? — прошептала, но ответ получила от самого начальника.

— Может, кто-нибудь другой из стажеров хочет поделиться впечатлениями?

Блин.

Вот же, позорище, отвлеклась в такой момент!

Александр все еще смотрел на меня, и от этого внутри происходили биологически невозможные процессы. Внутренности таяли и превращались в горячую жижу, в животе заработала стиральная машина. Моргнув, директор перевел взгляд на начальницу отдела кадров. Правильно, там его взгляду и место, нечего смущать стажерок.

Коринна протянула руку к микрофону и защебетала что-то благодарственное и восхищенное. Не знаю, что. Вместо того, чтобы слушать, я беззвучно материлась.

Александр поблагодарил Коринну и продолжил:

— Пять лучших выпускниц университетов Восточной Европы стажируются в наших лабораториях, и я прошу оказать им всевозможную поддержку, потому что именно они определят наше будущее.

Приятно думать, что я определю будущее Александра Великого, но верится в это с трудом. Большим. Думаю, он все определяет сам. Своим женщинам он, пожалуй, доверяет выбрать цвет платья, и то…

Александр снова посмотрел на меня.

— Мне особенно приятно, что все стажеры женского пола. Именно женщины играют решающую роль в нашем бизнесе. Еще кто-нибудь хочет поделиться впечатлениями? — глядя на меня, директор насмешливо дернул бровями.

Казалось, в мое горло вогнали кусок льда размером с хоккейную шайбу, но я протянула руку, забирая у Коринны микрофон.

Уж если говорить, то от души. А если мечтать…

— Уж если мечтать, то мечтать по-крупному! — сказала, глядя на директора. — Однажды я открою собственную косметическую фирму, чтобы выпускать экологически чистую косметику растительного происхождения. Практика в вашей компании — мой первый и очень важный шаг к цели. Благодарю вас за доверие, за гостеприимство и за шанс приблизиться к моей мечте.

Говоря, я не сводила глаз с Александра Великого, с его лица, искреннего, открытого. Он смотрит так, словно весь мир сосредоточен на мне. Хочется удержать его взгляд, искупаться в нем, как в чужом бассейне посреди ночи. Знаешь, что он не твой, знаешь, что у тебя никогда такого не будет, но как упоительно!

Что возьмешь с влюбленной дурочки?

Александр молчал, наверное, целую минуту. От волнения я ткнула микрофоном в лацкан пиджака, и отвратительное шуршание пробудило директора к жизни.

— Как вас зовут? — Александр выглядел озадаченным. По-английски я говорю отлично, но вдруг от волнения сказанула что-то дикое? Например, выругалась незнакомым словом. Всякое бывает.

— Алена Серова.

Александр отвернулся и пошел к сцене.

— Запомните это имя — Альена Сероува. Мы еще услышим его и не раз. В жизни нет ничего важнее достойной цели и веры в себя, а остальное притянется как магнитом. Пожелаем удачи талантливой стажерке Альене и ее коллегам, будущим звездам косметического бизнеса! И раз уж мы упомянули будущее, то поговорим о стратегии компании. Всего одно слово — био…

Александр заговорил о новых биотехнологиях и их влиянии на архитектуру кожи.

Вообще-то, био — это не слово, но придираться не стану. К Александру Великому придираться не хочется, даже если он, как и все англичане, коверкает мое имя.

— Нашла время, чтобы задремать! — хихикнула Ева.

— Он обратился ко мне лично?

— Он задал вопрос всем нам и предложил начать с конца ряда.

— Откуда он знает, что мы стажерки?

Хотелось верить в сказку. Вдруг Александр давно меня заметил? Увидел в коридоре или в столовой и спросил: «Кто она такая? Стажерка? Надо же…» А потом захотел услышать мой голос, поэтому и обратился. Ведь так бывает?

Ева тихо засмеялась, будто услышала мои мысли.

— Начальница отдела кадров подала ему знак, она специально с нами села. А Коринну заранее предупредили, чтобы она вызвалась.

Осталось только вздохнуть. Хотя, может, и лучше, что директор не выделил меня из толпы. Целее буду. Александр Великий и не заметит, как растопчет мое сердце своими роскошными английскими ботинками.

* * *

— В нашей лаборатории только и разговоров, что о новом контракте, — сказала Ева за обедом. — Говорят, Александр собирается перекупить патенты у исследовательского центра в России. Какой-то биопродукт, повышает выработку коллагена в несколько раз.

— Инъекции?

— Не знаю. На твоем месте я бы через голову прыгнула, чтобы побольше разузнать и предложить помощь, ты же русская! Гранду очень нужна эта сделка, ведь его наняли, чтобы спасти компанию. — Ева выразительно расширила глаза. — Они везде искали, в Мертвом море, в Африке, в Азии, и вот повезло — нашли на Урале в Байкале.

— На Урале в Байкале?

— Ну да. Ты же русская, ты что, не знаешь? Урал — это горы, а там озеро…

— Понятно, — я чуть не подавилась от смеха. — На Урале в Байкале. Значит, надежные слухи, можно верить.

— А почему нет?

География России для иностранцев — тема порой непостижимая. Я попыталась тактично объяснить расположение Урала и Байкала, но никто не заинтересовался.

— Какая разница! — перебила меня Ева и пожала плечами. — Урал, Байкал, короче, где-то в России, на твоем месте я бы разузнала.

— Разузнаю, — пообещала.

Коринна, с интересом слушавшая наш разговор, подмигнула.

— А ты напиши Великому: знаю, дескать, что вы ведете переговоры с центром в России, и хочу помочь. О-о-очень хочу помочь, причем лично вам… наедине… и мои соседки по квартире тоже говорят по-русски и еще много чего умеют… из них выйдут хорошие помощницы… причем сугубо личные… мы будем помогать вам по очереди…

Под скабрезные шуточки я собрала грязную посуду и, смеясь, попрощалась с соседками. Так каждый раз. Мы обедаем в столовой на четырнадцатом этаже, и разговоры то и дело возвращаются к директору.

Раздумывая о том, как предложить Александру помощь, я дошла до конца коридора и вызвала лифт.

Писать ему не стану, по крайней мере, пока. Сначала поговорю с начальницей, чтобы проверить слухи и понять, с каким Урал-Байкалом имею дело. А уж потом…

В голове пронеслись дико возбуждающие картины: мы с Александром ведем переговоры и заключаем важнейшую сделку в истории компании… стоим на берегу Байкала или на одной из вершин Урала (неправильное зачеркнуть) и держимся за руки… празднуем в ресторане… он наливает мне шампанское… склоняется к моим губам…

Двери лифта открылись. Я шагнула внутрь и замерла с поднятой ногой.

Передо мной стоял Александр Гранд.

Парализованная, я не шевелилась целую вечность, поэтому директор поднял взгляд от телефона и посмотрел на мою задранную ногу. Я тут же поставила ее на пол, обозначив твердое намерение войти-таки в лифт, как это делают нормальные люди. Не влюбленные в недостижимого и прекрасного директора компании.

Я встала как можно дальше от Александра, в противоположный угол лифта.

Вот он, мой шанс, судьба толкает меня вперед. Я могу прямо сейчас спросить про сделку и предложить помощь. Намекнуть, что я специалист по Уралу, и Байкалу тоже.

Или сказать что-то значительное, что заставит Гранда обратить на меня внимание. Заметить меня. Выделить из сотен влюбленных в него женщин.

«Вчера вечером я прочитала научную статью об открытии… бла-бла-бла… вы ее читали? Нет? Очень перспективное направление… у меня возникла идея…»

Моя идея окажется гениальной, компания заключит выгодную сделку, а я стану незаменимой сотрудницей. Незаменимой для Александра Гранда.

Но, к сожалению, умных идей у меня нет, а вчера вечером вместо того, чтобы заниматься делом, я играла с соседками в дурацкие игры. Может, спросить у Александра, от чего бы он отказался, от секса или алкоголя?

Тогда он уж точно меня заметит. Перед тем, как уволить.

Александр стоит, уткнувшись в телефон. А ведь мне показалось, что он заметил меня во время выступления. Сам же сказал: «Запомните это имя, Альена Сероува…» Наверное, всем работницам компании так кажется.

И вот она я, Альена, стою рядом, глядя на директора с влюбленной тоской. Меня тянет к Гранду

с такой силой, что, кажется, я способна сдвинуть горы… например, Урал. Чтобы он оказался ближе к Байкалу.

Можно сделать ему комплимент. «Вы замечательно выступили!» Нет, не хочу подлизываться. «Вы — акула бизнеса». Скорее, похоже на оскорбление. «Вы — гений бизнеса». Он и так это знает. «Я в вас влюблена!» А вот это лишнее.

— Ваш этаж! — говорит Александр, и я не сразу соображаю, что он обращается ко мне. — Ваш этаж, Альена! — повторяет, не добившись реакции.

Ага! Попался! Он-таки меня запомнил!

Я не успела умереть от восторга, так как заметила, что Александр смотрит на лацкан пиджака, к которому пришпилена карточка с моим именем. Понятно. Алена, ты зря надеешься на чудо.

— Вы нажали седьмой этаж, — нетерпеливо говорит Александр, показывая взглядом на открытые двери лифта. Его телефон настойчиво требует внимания.

Я упустила шанс впечатлить Александра Великого и предложить помощь.

Смотрю на кнопки лифта.

— Прошу прощения, я случайно нажала. Мне на другой этаж.

— Какой? — зачем-то спрашивает Гранд. Я смотрю на единственную горящую кнопку на табло.

— Подвальный, — отвечаю уверенно.

— Там гараж.

— Да, — говорю со вздохом. В гараже мне делать нечего. Разрешение на парковку в главном здании есть только у начальства, а у меня и машины-то нет.

Створки лифта закрылись, и я делаю глубокий вдох. Раз уж еду с директором в гараж, то молчать нельзя.

— Простите, мистер Гранд, можно вас потревожить, это займет всего минутку…

Набрасываюсь на директора, заваливая кучей информации. Объясняю, что я из России, отлично знаю терминологию на двух языках, буду рада помочь с переводом, объяснить культуру и традиции и способствовать заключению сделки.

Выпалив все это на одном дыхании, испуганно замираю. Александр выглядит впечатленным.

— О какой сделке идет речь? — спрашивает серьезно.

— Я слышала, что вы заключаете сделку с центром… в России.

— В России? — проверил он.

— Да. Урал… или Байкал? — добавляю, морщась. За что купила, за то и продаю.

Александр вздохнул и потер ладонью лоб.

— Непал, — говорит, качая головой. — Не Урал, не Байкал, а Непал. В принципе, звучит похоже, — фыркает с вполне объяснимым сарказмом. — Есть такая страна, Непал. В Гималаях нашли новый вид мха, который стимулирует продукцию коллагена, и местный научный центр предложил сотрудничество. Как у вас обстоят дела с непальским языком? — спросил с улыбкой.

— Плоховато. — Стараюсь не смотреть на директора, но румянец не скроешь.

— А со знаниями местных традиций и культуры?

Наморщила нос. Знала же, что стоит сначала проверить и только потом лезть к начальнику. Вот и выставила себя полной дурой.

— Жаль, — вздохнул Александр, с трудом сдерживая смех. — Слухи, Альена, они такие слухи.

— Вы не верите слухам?

— Никогда.

— А я, получается, что да. Больше не стану.

Молчим.

Я мысленно ругаю себя последними словами. Глупо прохрюкала такой шанс, теперь директор считает меня доверчивой пустышкой, которая верит слухам. Может, если не спать ночами, я смогу за несколько дней выучить непальский?

Александр внимательно смотрит на меня и хмурится.

— Надеюсь, вы понимаете, что информация о непальском мхе — корпоративная тайна?

Я делаю максимально честное лицо, глаза едва не выпадают из орбит.

— Что вы, конечно, я никому не скажу.

— Если скажете, мне придется вас убить.

Я думаю, он шутит, но хлопаю глазами, изучая его серьезный взгляд.

Лифт открывается, и Александр пропускает меня вперед. То ли из вежливости, то ли пытается понять, что я собираюсь делать в гараже для начальства.

Я топчусь на месте.

— Забыла кое-что, придется вернуться! — объясняю с напряженной улыбкой и собираюсь нажать на кнопку седьмого этажа. Директор протягивает руку следом, останавливая меня.

В груди кувыркается сердце. Александр не касается меня, но его рука очень близко, и я чувствую тепло его кожи. И его запах тоже чувствую, приятный одеколон и шерсть. И деньги. Много денег. Александр Великий пахнет деньгами и властью.

Он нажимает на кнопку, чтобы держать двери открытыми, и смотрит на меня. Светло-карие глаза прищурены, в них — сила и интеллект. Темные волосы в легком беспорядке. Гранд очень красив. И притягателен. И…

— Альена Сероува, — говорит он, растягивая гласные. — У вас есть чувство юмора? Я пошутил про корпоративную тайну. Можете рассказать знакомым, что мы будем сотрудничать с центром в Непале, договор уже подписан. Завтра эта информация появится на сайте компании.

— Хорошо, спасибо.

Наверное, со временем я пойму его шутки, но сейчас мне не смешно.

Отпустив кнопку, Гранд вышел из лифта.

— Скажите, — обернулся, стоя у дверей, — кто из стажерок придумал прозвище «Александр Великий»?

Не похоже, что директор в восторге. Кроме побед и завоеваний, Александр Македонский известен и незаурядной жестокостью.

Я позволяю дверям лифта закрыться. Не говорю ни слова, только смотрю в прищуренные карие глаза директора. Пытаюсь угадать, какой способ убийства он предпочитает.

Кажется, я хотела, чтобы Александр меня заметил? Можно поставить галочку. Не совсем то, о чем я мечтала, однако, результат налицо.

А ведь все могло быть по-другому. Заинтересовать Гранда всерьез и надолго не в моих силах, но я бы хотела сделать что-то необычное, что-то настолько значительное, чтобы он меня запомнил. Чтобы лет через сорок, вспоминая былые дни, вдруг задумался обо мне. Сделал глоток скотча, перекатывая на языке привкус нашей встречи, и сказал близкому другу:

— Была у нас одна стажерка… ее звали Альена… необычная девушка… никогда таких не встречал… жаль, что не познакомился ближе.

Я люблю мечтать, проигрывать в воображении этот безопасный сценарий.

Почему безопасный? Потому что несостоявшаяся близость не может разочаровать.

* * *

Отдел кадров находится в одном из небольших зданий, кучкующихся вокруг небоскреба. Компания расположена в пригороде в конце линии метро, но даже здесь земельные участки стоят очень дорого. С годами понадобилось больше места для лабораторий, поэтому пристройки прижимаются боками к прародителю, не вылезая за границы владений. Первый месяц стажировки я провела в отделе маркетинга, а через несколько дней перейду в лабораторию химического анализа. Жду не дождусь. С маркетингом у меня не срослось, мое призвание — лаборатория, где рождаются новые продукты.

Прячась от знаменитой английской непогоды под теплой курткой, я добежала до отдела кадров.

— Подождите пару минут, выпейте кофе. — Приветливая секретарша махнула рукой в сторону крохотной кухни.

Когда тебя вызывают в отдел кадров, поневоле начинаешь гадать, что ты натворила. До сих пор с трудом верится в мою удачу — победить в международном конкурсе, да еще и с возможностью продления рабочего контракта. Много у кого диплом с отличием, а мест всего пять. Решающих факторов в моем случае было несколько. Во-первых, подрабатывая в лаборатории после занятий, я умудрилась отметиться на нескольких публикациях. Прибавьте к этому отличное знание английского, да и наличие двойного гражданства не помешало. Серые глаза и так называемое «английское гражданство по наследству» — вот и все, что я унаследовала от отца. Менеджер крупной автофирмы весенним ветром ворвался в жизнь моей мамы, чтобы сыграть скоропалительную свадьбу, завести незапланированную дочь и сбежать к, как оказалось, исходно имевшейся невесте в Англии. Больше мы о нем не слышали, а ставшую чужой фамилию в английском паспорте я сменила на Серову. Или Сероува, как считают англичане.

С гражданством подсуетилась мама, видимо, предчувствуя скорое исчезновение отца. Когда он пропал из нашей жизни, мне было десять месяцев. Меня вырастили мама и бабушка, а два года назад не стало мамы.

Не могу сказать, чтобы я горела желанием навестить родину отца, но от участия в конкурсе отказаться не смогла. Решилась — и выиграла.

И вот теперь сижу перед кабинетом начальницы отдела кадров, Дороти, строгой женщины средних лет, и гадаю, что сделала не так.

Оказалось, все так, даже более чем.

Вместе с Дороти в кабинете меня встретила Эллен, директор по связям с общественностью, та самая, с которой мы переписываемся в соцсети на страничке Александра Великого.

Дамы внимательно осмотрели меня с головы до ног. Вежливо, с улыбками, но тем не менее изучающе. Выводами делиться не спешили, хотя волноваться не о чем: выгляжу я профессионально. Строгий костюм, юбка ниже колен, невысокие каблуки. Никакой фривольности.

— Алена, ты замечательно выступила на собрании, — начала Эллен. Она, как и все остальные, тоже коверкает мое имя, но я к этому привыкла. Иногда сама себя называю Альеной. — У тебя хорошо поставлен голос. Тобой занимался профессионал?

— В некотором смысле, да. Моя мама работала ведущей на радиостанции.

— Телевизионная программа новостей собирается посвятить сорок минут проекту «Будущее бизнеса». Как ты знаешь, «Будущее косметологии» — часть этого проекта, и спонсором является наша компания. Ведущие собираются обсудить, стоит ли вкладывать ресурсы в выпускников, не имеющих практического опыта.

Дороти перехватила эстафету.

— В студии с ведущими будет только учредитель проекта, но они покажут несколько клипов. Съемки состоятся в следующую среду в кабинете директора. Будут приглашены все стажеры, но мы предлагаем тебе произнести вступительную речь. У тебя явный талант к выступлениям.

— Спасибо, я… с удовольствием, — ответила с немалым волнением.

Эллен улыбнулась.

— Мне понравилось, как ты говорила о мечте открыть собственную фирму. Молодые, неоперившиеся выпускники оценивают возможности бизнеса открыто и непредвзято, именно поэтому мы и вкладываем в вас средства.

— Что я должна сказать?

Женщины синхронно рассмеялись.

— Ты ничего не должна говорить, необязательно нахваливать компанию и начальство. Если ты не против, то расскажи о своей мечте. Остальные стажерки будут только отвечать на вопросы.

— Я не стеснительная.

Впрочем, Дороти и Эллен об этом известно из моего резюме. Мама работала ведущей радиопередачи для женщин, и я подрабатывала на станции, ведя десятиминутную рубрику «Секреты красоты». Пять раз в неделю после ужина.

— Планируются и газетные интервью. — Эллен внимательно следила за моей реакцией.

— Как вам угодно, — я пожала плечами, — только скажу честно, я нефотогенична. Если для фотографий нужно красивое лицо, лучше выбрать Еву. Косметология, как никак.

Я не прибедняюсь, а говорю честно. Я симпатичная, с правильными чертами лица и светло-каштановыми волосами ниже плеч. Однако из-за бурной мимики фотографии порой выходят очень забавными.

Профессиональный взгляд Эллен впился в мою отнюдь-не-модельную внешность.

— Мне нравится твой имидж, Алена. Может, ты согласишься позировать для профессиональных фотографий и дашь небольшое интервью для блога Александра? Помнишь, что он сказал на собрании? Ты — лицо будущего косметологии.

От волнения задрожали руки, перед глазами поплыли радужные круги. Я появлюсь в блоге Александра Гранда, на заветной странице, которую навещаю каждый вечер. Там будут мои фотографии, профессиональные, на которых я выгляжу не как кривляющийся клоун, а как женщина, способная привлечь внимание мужчин. Мужчины. Одного. Определенного. Великого.

Мое эго парило под потолком большим розовым шаром.

Я кивнула. На другую, более осмысленную реакцию способна не была.

В ту ночь я долго не могла заснуть, представляя себя звездой программы новостей. Алена Серова, россиянка, будущее мировой косметологии. Меня посадят рядом с Александром Грандом, и я скажу что-то настолько умное и запоминающееся, что он будет потрясен. Заметит меня, никогда не сможет забыть… или даже…

Поневоле вспомнилась игра «Из двух зол». Но замечтавшись, выбирала я не из двух зол, а из двух невероятных, фантастических возможностей: стать успешным косметологом, владелицей собственной фирмы или завоевать любовь Александра Гранда. Чего я хочу больше?

Я всегда была мечтательницей, но сейчас не узнаю саму себя. Розовый пузырь моего вздувшегося эго сломал все ограничения.

Моя жизнь никогда не была простой, денег критически не хватало. Я металась между учебой и двумя работами, а после диплома надеялась получить должность лаборантки. И вот… я выиграла престижный конкурс. Меня заметил директор и другое начальство. Обо мне напишут в газетах, покажут по телевидению…

Я должна прыгать от восторга и мечтать об успешной карьере, но единственное, о чем я думаю в данный момент, — это Александр Гранд.

Это неправильно.

Я посмеивалась над влюбленностью в кумира, считала ее безобидной, но она оказалась серьезнее, чем я думала. Она отвлекает.

Стерев со лба холодную испарину, я откинула одеяло.

Сходила на кухню, выпила воды из-под крана.

Умылась. Посмотрела на неразбавленную тьму промозглой английской ночи.

Карьера или чувства?

Я пообещала себе, что не засну, не позволю себе отключиться, пока не избавлюсь от навязчивой влюбленности. Я должна думать о работе, о карьере. О профессиональной славе.

Я не должна отвлекаться на мужчину, особенно не на Александра Великого, популярного, яркого, недостижимого, о котором я совсем ничего не знаю.

Мечтать интересно. Когда мечты сбываются, это невероятно. Однако иногда быстрый успех — очень опасная вещь.

------

1 — Здесь и далее обращения на «ты» и «вы» сохранены для правильного восприятия на русском языке. В английском этого разделения нет.

2 — Здесь и далее слово «директор» употребляется для обозначения должности главы компании Chief Executive Officer (CEO)

3 — Стартап — от англ. startup, начинающая, недавно созданная компания.

Глава 2. На острие удачи

Бабушка говорит, что у меня слишком богатая фантазия. Иногда мне приходится с ней согласиться. Я представляла, что перед съемками меня ждут репетиции с директором и долгие совместные вечера с обсуждением грядущего выступления. В действительности Александр улетел в командировку, и мною никто не интересовался, кроме Нелли, помощницы Эллен. Та выслушала мое выступление, сделала пару замечаний по поводу мимики и оборотов речи, и на этом подготовка к моему телевизионному дебюту закончилась. Стажерам выдали рекомендации о том, как одеться для съемок: избегать резкого цветового контраста, никаких клеточек-полосочек, звенящих браслетов и сережек, мини-юбок и т д, и т п.

Александр вернулся за день до съемок, и стажерок привели к нему в кабинет дружным гуськом. Дороти с Эллен вышагивали по бокам, как конвоиры, бросая на нас строгие взгляды.

Полагаю, что командировка удачной не была, потому что директор пребывал в отвратном расположении духа.

— У меня делегация? — спросил раздраженно, не отнимая рук от компьютерной клавиатуры.

— Завтрашнее интервью… — напомнила Эллен.

— Оно завтра.

— Необходимо решить, где…

— Будем снимать в моем кабинете, — перебил Александр. На нас он не смотрел.

— Может не хватить места, и придется использовать конференц-зал или двигать мебель…

— Заходите! — сдался Александр, и мы послушно просочились в кабинет. Просторный, с панорамным окном, открывающим вид на куцый парк. Так себе, ничего особенного. Стол с монитором и стопками бумаг, два кресла, шкаф. Тонкий бежевый ковер. Никаких личных фотографий и безделушек. Одним словом, разочарование. Ничего запоминающегося и никакой личной информации. Говорят, у директора есть постоянная женщина, но Александр не посчитал нужным выставить ее фотографии на растерзание наших взглядов. То ли дело, начальник отдела маркетинга! Вот у него весь стол заставлен фотографиями жены, причем все они повернуты к двери. Сам смотреть не хочет, но похвастаться не забывает.

— Давайте быстрее! — потребовал Гранд, не отрывая взгляд от монитора.

— Встаньте вокруг директора! — засуетилась Дороти, и мы подкрались к столу. Никому не хотелось стоять рядом с Александром, или, наоборот, всем хотелось, но навлекать на себя его гнев боязно. Мы встречали директора в коридоре, в столовой и на собраниях, но никогда еще не видели его в таком недружелюбном настроении.

Мне повезло оказаться с краю, подальше от Александра.

— Неужели нельзя придумать что-нибудь оригинальнее? — пробурчал он, недовольно косясь на женское окружение.

— Можем посадить девушек к вам на стол, — парировала Эллен с улыбкой, — тогда клип точно наберет высокий рейтинг. Назовем их «Ангелы Александра» вместо «Ангелов Чарли»(4), — засмеялась она, и директор выдал в ответ кривую ухмылку.

— Получилось асимметрично, две девушки с одной стороны, три — с другой, — подала голос Дороти.

Я и есть та самая асимметричность.

Эллен внимательно осмотрела композицию.

— Первой выступит Алена…

— Кто? — спросил Александр, и внутри меня что-то оборвалось. Отвалился кусочек вздутого розового эго. Директор так и не запомнил меня, несмотря ни на что.

— Алена Серова, помните? — Эллен показала на меня, но Александр не повернулся. — Я предупредила, что Алена выступит в начале записи, как на собрании.

Александр передернул плечами с выражением: «С какой стати я должен об этом помнить?»

— Алена, попробуй встать за спиной директора! — предложила Дороти.

Александр повернулся так медленно, словно у него болела шея. Посмотрел на меня без малейшего узнавания или интереса во взгляде.

Я протиснулась за спинами остальных стажерок и встала за директорским креслом.

— Выглядит не очень естественно, — вздохнула Эллен, — но попробуем.

Я опустила взгляд на затылок Александра. Он так близко, что могу прикоснуться ладонью, зарыться пальцами в темные волосы, обнять за шею. Представляю, что тогда будет!

Директор повернул голову, глядя на меня вполоборота.

— Не бойтесь, я не ударю вас по голове, — неловко сострила я.

— И то радость, — усмехнулся он, но продолжал смотреть на меня.

— Алена, скажи вступление, проверим акустику, — попросила Эллен.

— Да, конечно.

Откашлявшись, я взялась за спинку директорского кресла, чтобы придать себе решимости. Александр откинулся назад, придавливая мои пальцы. Он смотрел вперед.

Я успела произнести несколько слов, когда Эллен остановила меня, покачав головой.

— Нет, плохо, слишком формально, надо найти другое место.

Я посмотрела на свои руки, на пальцы, зажатые между лопатками Александра и мягкой кожей кресла. Аккуратно высвободила их, ощущая на костяшках тепло его тела. Гранд надавил чуть сильнее, удерживая кончики моих пальцев.

На шее Александра появились пупырышки, гусиная кожа. Он нервно потер рукой затылок и поднялся.

— У меня нет времени на пересадки! — сказал раздраженно.

Я осталась зажатой между креслом и окном. Александр стоял очень близко, его локоть касался моей руки. Мы не двигались.

Остальные молчали в ожидании указаний Эллен.

— Мы можем сесть все вместе у окна, — предложила я. — Принесем стулья из других кабинетов.

Александр попытался обернуться, но не хватило места. Его локоть прижался к моей груди, и директор резко отдернул руку, чуть не сбив Еву с ног.

— Только быстро! — сказал он, проталкиваясь сквозь стайку суетящихся женщин.

— Я надеялась избежать этого варианта, — вздохнула Эллен. — Стол директора весит целую тонну, придется вызывать рабочих, чтобы его подвинуть.

— Я не хочу, чтобы двигали мой стол! — взвился Александр. — Сдвинем стулья вместе и потеснимся!

Мы сели у окна тесным полукругом, каждый сказал несколько слов, и Эллен с Дороти остались довольны результатом.

Александр довольным не выглядел, его хмурая раздражительность контрастировала с обычным приветливым добродушием. Либо у директора проблемы, либо…

Либо я совсем не знаю Александра Гранда. Не успела узнать его за время двухминутного разговора в лифте. Как подумаю о своей влюбленности, становится смешно. Некоторые пары живут вместе десятки лет и толком не знают друг друга, а я придумала себе героя и влюбилась в него.

А теперь его неприветливое ворчание не вписывается в придуманную мною идеальность.

Иногда от влюбленности следует бежать, как от чумы.

* * *

В день съемок я надела синий костюм со светло-синей рубашкой. Не очень оригинально, но видели бы вы полный список рекомендаций! Синий цвет — самый безопасный, и я не стала мудрить. Заколола волосы на затылке и выпустила несколько локонов на плечи. Добавила легкий макияж, в последний раз отрепетировала незамысловатую речь и отправилась на работу.

На репетицию Александр не явился.

— Директор занят, — сказала Дороти, стараясь не выдать волнение. Жалко ее, бедняга отвечает за выводок иностранных стажерок. Кто знает, какой фортель мы выкинем перед представителями программы новостей и газетными репортерами!

Эллен бегала по кабинету, отдавая приказы всем подряд.

«Стол не двигать! Принесите узкое кресло! Шкаф передвиньте на другую сторону! На подоконник поставьте цветы! Не сюда, левее! Иначе у мистера Гранда из головы будет торчать веник!..»

— Никуда не уходите после интервью, — «обрадовала» нас Эллен. — В половину пятого мистер Гранд встретится с журналистами, и после этого фотографы сделают ваши снимки с директором. Сначала все вместе, а потом Алену отдельно, цитаты из ее выступления тоже опубликуют.

Мы послушно ждали в приемной, наблюдая за тем, как в кабинет директора загружают съемочную аппаратуру. Было скучно, в присутствии незнакомцев не поболтаешь, но, к счастью, рядом с приемной есть небольшая кухня, где можно сделать чай или кофе и разогреть еду. Я решила не злоупотреблять кофеином, чтобы не усиливать волнение, поэтому выпила воды и согрела холодные руки, обняв пузатый кувшин кофеварки.

— Разрешите пройти! — раздалось за спиной.

Я резко обернулась, реагируя на голос Александра Великого.

— Добрый день! — сказала приветливо.

— Докажи, что добрый! — буркнул он.

Шагнул мимо меня и достал большую черную кружку с надписью «Босс». Секретарь директора отпросилась домой, у ее малыша бронхит, и бедняге начальнику приходится самому себя обслуживать.

Держа кружку в руках, Александр обернулся и посмотрел на меня. Пристально.

Я ответила ему тем же.

— Алена, — сказал он предельно вежливо, — я бы хотел выпить кофе! — и показал на кружку в своей руке.

Он просит меня сделать кофе? Сам не в силах? Директорская власть не позволяет прикоснуться к кофеварке?

Очень хотелось сострить, но я сдержалась.

— Вы пьете с молоком? — спросила, протянув руку.

— Да. Много молока. — Александр не спешил отдавать кружку.

— Без сахара?

— Да.

— Сейчас сделаю.

— Очень любезно с вашей стороны, — с подчеркнутой вежливостью сказал Александр, все еще держа кружку в руке, — однако я не прошу вас о помощи. Достаточно просто отдать мне кувшин от кофеварки.

Опустив взгляд, я обнаружила, что все еще обнимаю кувшин левой рукой. Греюсь.

— Разумеется, — ответила невозмутимо.

— Благодарю вас!

Ему почти удалось скрыть ухмылку.

Что ж, неудивительно, что он посмеивается над девицами, которые в его присутствии теряют разум. Одно утешение: вряд ли я первая или последняя, с кем это происходит.

Александр отошел к холодильнику, а я попыталась выскользнуть в коридор. Вопрос директора настиг меня в дверях.

— Вас кормили?

— Мы обедали в столовой.

— Что вы ели? — спросил, деловито помешивая кофе.

— Я?

— Да, вы, Алена.

— Суп и овощное рагу.

— Вы вегетарианка?

— Нет.

— Тогда почему овощное?

— Захотелось попробовать.

— И как?

— Очень вкусно, — ответила вежливо.

— Я тоже его пробовал, — сказал Александр, поднося кружку к губам.

— И как вам?

Он пристально смотрел на меня, словно собираясь бросить вызов.

— Дерьмо.

Пройдя мимо меня, директор скрылся в приемной.

Если это — знаменитый английский юмор, то я его не понимаю, даже отцовские гены не помогают.

Я не успела поразмышлять о дурных манерах и странностях Александра Великого, как меня позвали на съемки.

Из-за аппаратуры в кабинете стояла такая жара, что приходилось то и дело промокать лоснящиеся лица салфетками. Каждый клип записали по три раза. Мое выступление прошло безболезненно, а вот остальная часть записи — диалог между Александром и всеми собравшимися — вызвала затруднения. Повторить спонтанный ответ три раза не так уж и просто. Девушки путались, забывали слова, чуть не плакали от напряжения.

Александр уставшим не выглядел, а мы, не привыкшие к таким испытаниям, еле держались на ногах. Пока он беседовал с журналистами, мы развалились на диванах в приемной и жадно пили воду. Рядом ожидали два фотографа.

— Все, я больше не могу. Передумала быть звездой шоу-бизнеса, — хихикнула я, закатывая глаза.

— А ты собиралась? — рассмеялась Ева, обиженная, что для интервью и отдельных фотографий выбрали не ее.

— Нет, не собиралась, но теперь точно передумала. — Вздохнув, я помассировала затекшую шею. Ну и денек! Как Александр такое выдерживает? На радио все намного проще.

— Откуда вы? — обратился ко мне фотограф, молодой симпатичный блондин в жилете со множеством карманов. Он смотрел на меня с очевидным интересом и уже несколько раз пытался заговорить. Жаль, у меня нет сил на флирт.

— Из России.

— О!

Типичная реакция. Людям вроде и хочется что-то сказать, но не знают, что.

— Угу, — ответила выразительно. Вот и пообщались.

— Я Джейк.

— Привет, Джейк!

Фотограф Джейк

Остальные стажерки посмотрели на меня с выразительными улыбками. Еще бы, симпатичный парень открыто со мной заигрывает, а я настолько упеклась, что не в силах даже обрадоваться.

— Надеюсь, у него аппаратура хорошая! — прошептала Коринна, дергая бровями.

Дверь кабинета резко открылась, и на пороге появился Александр Великий, улыбчивый и ничуть не уставший. Казалось, его плохое настроение на кухне распространялось только на меня. Кстати, он не прав насчет рагу, в столовой кормят отлично.

Уставшей толпой мы вышли на улицу, чтобы сфотографироваться у главного входа на фоне большой эмблемы компании. Нас строили, обсуждали, меняли местами, заставляли поворачиваться и приседать. На улице холодно, зима не спешит сдавать позиции, и мы дрожали, улыбаясь посиневшими губами. Джейк грелся в шарфе и шапке, а нам никак. Фотомодели, понимаешь ли.

Потом были еще снимки на главной лестнице и в фойе.

Мы еле улыбались, дико устав от всеобщего внимания. Окружили директора усталой стайкой и послушно дожидались окончания пытки.

Меня поставили рядом с Александром, вполоборота, слишком близко. Я замерла, чтобы ненароком не коснуться директора. Тайком вдыхала вкусный мужской запах — когда еще меня подпустят так близко? Александр повернулся и, разговаривая с фотографом, прижался к моему плечу. И к руке, по всей длине, до самых пальцев.

Сейчас он опомнится и уберет руку. Прямо сейчас… или нет. Неужели не заметил?

Я еле удерживала невозмутимую улыбку. Крохотное прикосновение пальцев Александра к моей руке заняло все мое внимание.

— Алена, ты остаешься, остальным большое спасибо, — наконец объявила Эллен, и Александр отошел в сторону, разрывая прикосновение.

Услышав отбой, девушки разбежались в стороны, откуда только силы взялись? Наверное, от страха, что Эллен позовет их обратно. Александр стоял полубоком и смотрел в сторону, в любую, только не в мою. Не сомневаюсь, что мы его доконали.

Осталось сделать несколько снимков, директор и я по отдельности. Мою фотографию поместят в газете рядом с цитатой из выступления. И в блог тоже. Жаль, что на радость и гордость не осталось сил. Когда приду в себя, буду взволнованно ждать результата. Отправлю копию статьи и запись программы бабушке, всем друзьям и знакомым.

Второй фотограф запаковал аппаратуру, и Дороти проводила его к выходу вместе с журналистами. Остались только Джейк, Эллен, один из журналистов и я. И Александр.

— Что у нас дальше по программе? — весело спросил директор.

Эллен показала на последнего журналиста.

— У Тима несколько вопросов о стратегии компании.

Джейк предложил:

— Я не тороплюсь, поэтому подожду, когда вы закончите. Фотографировать лучше без шума и без свидетелей. Чтобы никого не задерживать, останемся только мы с мистером Грандом и сделаем последние снимки. А пока вы разговариваете, я разберусь с Аленой.

Остальные согласно закивали.

Моего мнения никто не спрашивал, что хорошо, потому что у меня не осталось сил на умственную деятельность.

— Не бойся, я быстренько, — Джейк улыбнулся и подмигнул.

Слышала я такое от мужчин, нет уж, спасибо. Фыркнув, прошла мимо него, задев плечом. Это получилось случайно, от усталости, но привлекло странные взгляды остальных. Теперь подумают, что я — грубиянка, задирающая фотографов.

— О-хо-хо! — Джейк обнял меня за плечи. — Альена-Альена-Альена! — весело пропел, подводя меня к дивану. — Присаживайся, красавица, будем с тобой развлекаться!

— Дошутишься у меня! — пробормотала невнятно, всей спиной ощущая взгляды остальных. Получилось немного злобно. Джейк шутит, невинно заигрывает, но я не хочу осложнений. Только профессионализм во всем. И так уже отвлеклась со своей влюбленностью, до сих пор чувствую прикосновение директора к моей руке.

Послушно села на диван и подняла взгляд. На меня смотрят две пары осуждающих глаз — Эллен и Александр.

Журналист листает блокнот, не обращая на нас внимания.

— Ты останешься здесь, да, Алена? — проверяет Эллен.

— Да.

Знаю, что нельзя оставлять посторонних без присмотра, нас предупредили.

Эллен провела журналиста в кабинет. Александр не сдвинулся с места, он все еще смотрел на меня, словно дожидался определенной реакции.

Улыбнулась ему, получилось криво и неловко.

Александр зашел в кабинет, захлопнув дверь.

Знать бы, что его гложет.

Мягкие сумерки опустились на парк за окном. Уже поздно, хочется домой. Если я когда-нибудь стану главой фирмы, мне придется выносить такие безумные дни, фотовспышки и вопросы, повторяющиеся по три раза.

Мне многому предстоит научиться.

Я с удовольствием вытянула гудящие ноги.

— Устала? — Джейк снял вязаную шапку и размотал шарф. Скинул кожаную куртку на пол приемной.

— Очень.

После ухода остальных я успокоилась. В том, что Джейк со мной флиртует, криминала нет, да и не случилось ничего предосудительного. И вообще, Джейк очень приятный, а Гранд… он странный.

— Мне нравится тебя фотографировать, — сказал Джейк, и внутри что-то екнуло. Что-то женское, нуждающееся в комплиментах и в мужском поклонении. Джейк — профессиональный фотограф, работает с моделями, с самыми красивыми и ухоженными женщинами, но почему-то флиртует со мной. Ему нравится меня фотографировать. Когда перед ним в ряд стояли все стажерки, даже очень красивая Ева, он смотрел на меня. Фотографировал и смотрел. Улыбался только мне.

А он симпатичный. Голубоглазый, с приятной улыбкой.

Джейк провел ладонью по верху фотоаппарата и бросил на меня откровенный взгляд, намекая, что видит во мне что-то скрытое от других. Красивое и даже, чем черт не шутит, порочное.

— Я не фотогенична, — сказала смущенно.

Он удивленно поднял брови.

— Кто тебе сказал такую глупость? — Приблизившись, показал мне пару групповых снимков в окошке фотоаппарата. — Смотри! У тебя очень красивая улыбка. Динамичная, она оживляет черты лица, ты привлекаешь внимание. Доверься мне. Мы сделаем снимок прямо здесь на диване, получится отличный контраст с официальной фотографией мистера Гранда. — Джейк вопросительно поднял брови и, дождавшись моего кивка, прикоснулся к моим плечам. Помог принять нужную позу, повернуть и чуть наклонить голову. Осмотрев меня профессиональным взглядом, улыбнулся. — Будет очень красиво. Русская девушка по имени Алена. Обычная необычная выпускница. Будущее косметологии.

Я с трудом сглотнула. Комплименты и прикосновения Джейка не остались незамеченными моим телом. Дыхание сбилось, и я поневоле расправила плечи, выставляя вперед грудь.

Всего месяц назад я мыла полы в лаборатории, считала мелочь до следующей зарплаты и давала советы красоты пожилым домохозяйкам, слушающим радио, а теперь меня снимают для английских газет и телевидения, и обаятельный фотограф не сводит с меня глаз.

— Если не возражаешь, распусти волосы! — мягко просит он, включая освещение. Я послушно сняла заколку, и тяжелые локоны легли на плечи в беспорядке. — Позволь мне? — Джейк не собирался дожидаться согласия. Наклонившись слишком близко, он сосредоточенно колдовал над моей прической. Теплое дыхание щекотало ухо. Удовлетворенный результатом, он кивнул и сделал несколько снимков.

— Теперь посмотри вдаль и немного вбок… да, так, Алена, замечательно… еще пару раз… смотри, какой результат!

Он показал мне снимки мечтательной девушки с легким румянцем смущения. Действительно, получилось очень хорошо.

Джейк положил теплую ладонь на мое плечо.

— Оставь свои координаты, и я пришлю тебе пару фотографий! — Он посмотрел на меня с хитринкой.

Улыбаясь, я продиктовала телефон. Вот так бывает, случайно встречаешь человека, и между вами появляется связь. Приятная, легкая, ни к чему не обязывающая, но несущая в себе искорки возможностей.

Джейк меня не привлекает, как Гранд, но флирт с обаятельным фотографом намного разумнее, чем мечты об Александре Великом.

— Пойду-ка проверю, как дела у вашего директора, — вздохнул Джейк. — Мне еще его фотографировать, а тебе надо проверить цитату для газет, — напомнил он. — Так что жди!

Постучавшись, Джейк зашел в кабинет. Не успела я расслабиться, как он вышел обратно.

— Они уже закончили. Где у вас тут берут кофе?

— Кухня рядом по коридору.

Он остановился в дверях.

— Черт! Ты случайно не знаешь, какой кофе пьет мистер Гранд? Я забыл спросить.

— Обычный из кофеварки. Много молока и без сахара.

— А чашка есть любимая?

— Черная с надписью «Босс».

— А кофеварка сложная? — Джейк весело подергал бровями, намекая на необходимость моей помощи.

— Пойдем, помогу, — покачала головой в ответ на его задорную улыбку.

Его внимание мне льстит. Джейк должен спешить домой к роскошным фотомоделям, а он заигрывает со мной. Приятная мелочь посреди сложного дня.

Джейк достал нужную чашку и протянул руку к следующей.

— Ты будешь? — спросил.

— Нет, спасибо. Тут на две чашки не хватит. Подожди, я сделаю свежий кофе.

— Не надо, я и так уже слишком много выпил, а твоему директору хватит.

Вылив остатки кофе в кружку, Джейк поставил ее на стол.

— Я сбегаю в туалет, а ты отнеси ему, ладно? Не знаю, где у вас тут молоко.

Я фыркнула в ответ. Мужчины! А то не догадаться, где может быть молоко! Место есть такое загадочное, называется «холодильник». Я тоже не секретарь, чтобы делать начальнику кофе. Нелли, помощница Эллен, несколько раз заходила проверить директора, вот и поила бы его.

Джейк рассмеялся и вышел в коридор. Типичный красавчик, избалованный мужчина, привыкший получать свое. Небось, сам спросил директора, хочет ли тот кофе, а потом взвалил поручение на меня.

— Эй, ты, командир! — я выглянула в коридор. — Ты что, холодильника никогда не видел?

Джейк шагнул ближе и, подмигнув, чмокнул меня в нос.

— Эй! — поневоле улыбнулась его мальчишеской выходке, но все равно оттолкнула.

Негодник!

Добавив в кофе молока, я постучала в кабинет. Журналист стоял у двери, готовясь выйти в приемную.

— Ты вовремя зашла, — сказала Эллен и протянула мне лист бумаги. — Посмотри, Алена, как тебе эти цитаты из выступления?

Я поставила кофе перед директором. Тот посмотрел на кружку с легким недоумением.

— Много молока и без сахара, — пояснила я.

— Спасибо! — он пожал плечами и сделал глоток.

Я взяла бумагу у Эллен, пробежалась взглядом по тексту и кивнула.

— Хорошо. Спасибо, что позволили проверить.

— Тогда все готово.

Журналист попрощался с Александром, и мы вышли в приемную, оставляя директора в кабинете.

— А где фотограф? — спросила Эллен.

— Вроде в туалет пошел.

Она недовольно нахмурилась. Ну да, посторонним не положено ходить без сопровождения, но не идти же с ним в туалет?

В этот момент Джейк зашел в приемную.

— Мистер Гранд готов, — сказала Эллен, пропуская его в кабинет. — Когда закончите, вас проводят к выходу.

Джейк помахал мне на прощание.

— Я тебе позвоню! — подмигнул и закрыл за собой дверь кабинета.

Эллен посмотрела на меня с явным неодобрением.

— Я… мы ничего… он обещал прислать фотографии! — честно объяснила я.

Эллен пробежалась по мне взглядом, замечая румянец и распущенные волосы.

— Сделай любезность, Алена, дождись, пока придет Нелли, я ее сейчас вызову. Пусть посидит здесь. Кто-то должен проводить фотографа к выходу, а я занята, — она кивнула в сторону дожидающегося журналиста.

— Так я же здесь…

Эллен перебила.

— Нет. Я позову Нелли, она на подхвате.

Эллен ушла вместе с журналистом, а я дождалась появления Нелли, той самой, которая подготовила меня к выступлению. Бросив прощальный взгляд на кабинет директора, я направилась в свой отдел, он следующий по коридору. Умылась прохладной водой, посидела в тишине. Дрожащие полосы вечернего освещения окрасили руки в желтый цвет. Подошла к рабочему месту. За сегодняшний день я не сделала ни грамма работы, хотя интервью и фотосессию иначе как тяжким трудом не назовешь. Проверила почту, открыла рабочий файл и задумалась. До перевода в лабораторию осталось очень мало времени, хорошо бы закончить хоть что-то полезное за этот месяц. Я помогаю составить маркетинговый план одного из брендов на следующий квартал. Сыворотка «Вернуть юность». Если начальница одобрит последнюю версию без особых замечаний, то хоть будет, что написать в резюме.

Меня отвлек крик в коридоре. В тишине вечернего здания резкий звук неприятно резал слух.

Я посмотрела на часы. Сколько времени я провела за работой? Полчаса? Дольше? Обычно к этом времени в здании остаются только единичные усердные работники.

Вышла в коридор и прислушалась. Звуки доносятся из приемной директора. Уже не крики, а, скорее, сдавленные восклицания. Сначала я шла медленно, прислушиваясь к шуму, потом побежала, ускоряясь. По спине пронеслась дрожь неприятного предчувствия.

В приемной металась встревоженная Нелли. Она тыкала пальцами в кнопки телефона, на щеках багровели пятна нервного румянца.

— Я вызвала ночную охрану, они смогут оказать первую помощь! — всхлипнула она. — Не могу дозвониться Эллен! Они с журналистом пошли в бар…

Нелли всплеснула руками и снова забегала по приемной. Очки соскользнули с переносицы и упали на ковер.

— Что случилось? — потребовала я, однако ноги уже сами несли меня к двери кабинета.

Александр лежал, удобно устроившись на столе, и… спал?

— Я не могу его разбудить! — Нелли бежала вслед за мной, под ее подошвой хрустнули очки. — Фотограф вышел из кабинета, он торопился, и я проводила его до выхода. Потом вернулась и зашла проверить, не нужно ли что мистеру Гранду. А он спит!

— Так может, он устал… — в горле горело и царапало. Очевидно, что Александр не спит, хотя бы потому, что от визга Нелли очнулись бы даже мертвые.

О, Господи, ну у меня и выражения!

— Я тоже сначала так решила, но ведь фотограф только что вышел… мистер Гранд не успел бы заснуть… — голос Нелли сорвался в нервное рыдание, — а потом я заметила, в какой позе он лежит.

Я подошла к столу.

— Не волнуйтесь, Нелли, я смогу оказать первую помощь, — заверила сипло.

Одна рука Александра безжизненно свисает до пола, ноги вывернуты в неудобной позе. Так не спят.

— Александр! — крикнула. Внутри все сотрясается от ужаса, дурное предчувствие закручивается ледяной бурей.

Взяла его за руку, потом отпустила, и рука упала, покачиваясь. Дыхание ровное, спокойное. Пульс нормальный.

Трясти Александра нельзя, вдруг сломана шея.

В комнату зашли двое мужчин из ночной охраны.

— Отойдите! — оттеснили меня в сторону, охватили взглядом стол и нас с секретарем заодно.

— Мистер Гранд без сознания, тонус понижен, он не двигается, не отвечает на громкие вопросы, — протараторила я, вжав ногти в ладонь. — Дыхание нормальное, пульс тоже.

— Ждите здесь! — строго сказал охранник. — Второй уже набрал номер скорой помощи, повторяя мои слова. — Без сознания… тонус понижен… да, дышит нормально… — Наклонился, чтобы проверить. — Пульс в норме… — отодвинул трубку от уха. — Когда в последний раз видели его в сознании?

Мои губы дрожат, мысли бьются в панике. Словно мое тело знает правду, которая скрывается от разума.

— Ннне знаю… полчаса назад… наверное…

— Он не жаловался на что-нибудь? Давление за грудиной? Головная боль?

— Я с ним не разговаривала. Выглядел вроде нормально. Нелли, попробуйте снова набрать Эллен, она была с мистером Грандом во время последнего интервью.

Нелли сидит на стуле у окна, руки скрещены на груди, пальцы впились в плоть. Раскачивается на месте и плачет. Она слышит мои слова, но не реагирует, напрочь закрылась в своих переживаниях.

Подхожу к ней и беру за руку. Сжимаю и трясу, чтобы привести женщину в чувство.

— Все будет хорошо, Нелли, только позвоните Эллен. Я не знаю ее номер.

Она наконец кивает, достает телефон и близоруко водит пальцем по экрану.

Охранник снова обращается ко мне.

— Мистер Гранд принимает какие-нибудь лекарства?

— Я ничего о нем не знаю, я стажерка. — Голос звучит почти виновато.

Я действительно ничего о нем не знаю, хотя в фантазиях уже прожила с ним целую жизнь. Счастливую.

Двое мужчин колдуют над директором, разговаривая с диспетчером скорой помощи.

Александр издает грудной, глубокий стон, и я подбегаю ближе, пытаясь разглядеть, что происходит.

— Да, на сильную боль реагирует, — говорит охранник в телефон. — Двигает руками симметрично, будем надеяться, что не инсульт. Похоже на глубокий сон. Нет, таблеток рядом нет. — Охранник повернулся ко мне. — Он снотворное принимает?

Я пожала плечами. Мужчина наклонился, принюхался к чему-то.

— Нет, необычного запаха нет. Рядом чашка… — Охранник наклонился над ней, не касаясь. — Кофе с молоком, осталось немного на донышке…

Он продолжал говорить, но я не слушала. Оглохла или заставила себя оглохнуть, чтобы не быть частью происходящего. Опустилась на пол у окна и закрыла глаза.

Очнулась, когда меня дернули за плечо.

— Вы трогали что-нибудь в кабинете? — спросил второй охранник.

— Нет. — Я посмотрела по сторонам, только сейчас замечая беспорядок в бумагах, открытые ящики стола и распахнутый шкаф. Из меня выйдет никудышный детектив, я ничего не замечаю. — Полчаса назад на столе стопками лежали журналы и проспекты, очень аккуратно. Нас фотографировали. Шкаф был закрыт, стол тоже, — добавляю бесцветным тоном.

— Вы в порядке? — спрашивает охранник, замечая мою бледность.

Нет, я не в порядке.

— Я подожду в приемной.

На полусогнутых ногах я вышла из кабинета и опустилась на диван.

— К вам будут еще вопросы, — крикнул охранник вслед.

Не сомневаюсь. И не только вопросы.

Я не знаю, о чем думать, потому что мысли, которые лезут в голову, — они невозможны. Неудобоваримы. Нереальны. Я не позволяю им развернуться в моем сознании, с силой выталкиваю наружу.

Александр без сознания. Его кабинет в беспорядке, как после обыска.

Джейк.

Джейк.

Джейк.

Я повторяю про себя имя фотографа и безучастно слежу за происходящим.

Охранник встречает бригаду скорой помощи, с ними в приемную вбегает запыхавшаяся Эллен.

Из кабинета доносятся отдельные фразы:

«Мистер Гранд принимает какие-нибудь лекарства?»

«У него здоровое сердце?»

«Кабинет был в полном порядке, когда я уходила». — Эллен всхлипывает.

«Он запирает эти ящики? Здесь на некоторых бумагах штамп «Конфиденциально»»! — Охранник взволнован, как и остальные.

«Да, запирает, но вот его ключи на столе. Ими могли воспользоваться. Вот телефон на столе, к нему тоже можно получить доступ… и компьютер…» — Эллен сбивается.

«Я проводила фотографа и вернулась, а мистер Гранд спит. Фотограф ничего не сказал, когда вышел из кабинета». — Нелли защищается, словно ей предъявили обвинения.

«Дыхание в норме, зрачки реагируют на свет, но медленно. Рефлексы снижены, реакция на болевые стимулы присутствует. Двигает конечностями симметрично. ЭКГ в норме. Возможных причин его состояния несколько, в том числе черепно-мозговая травма или отравление».

«Трудно сказать, все ли на месте, пока мистер Гранд не придет в себя. Он хранит большинство документов в электронном виде, но некоторые…» — Эллен снова не может закончить фразу.

«Что он ел и пил этим вечером?»

«Алена принесла ему кофе».

«Кто такая Алена?»

Вот именно, кто такая Алена, и зачем она принесла ему кофе???

В основании позвоночника зарождается дрожь. Нехорошая.

Разум пока что не в силах охватить весь масштаб происшедшего, он еще не понял причин, не связал вместе все улики, но инстинкты не обманешь. Случилось нечто плохое, жуткое, коварное. И я нахожусь в его эпицентре.

Я и Джейк, Джейк, Джейк…

Александра увозят, и в приемной появляется мужчина средних лет.

— Лоренс, спасибо, что приехал так быстро! — Эллен всхлипывает.

Лоренс, советник Гранда

Они говорят об Александре, о полиции, о мотивах преступления. Я слышу слова «промышленный шпионаж». Шпионаж.

Мерзкое слово, слишком много шипящих звуков.

— Я оставила Александра с фотографом, и Нелли была рядом! — Эллен пытается говорить уверенно, оправдать себя, ведь она отвечала за съемки. Однако ее голос дрожит. — Мы всегда так делаем и во всем следовали правилам! Фотограф акк… — непроизвольно всхлипнула, — аккредитованный… нам прислали списки, всех проверили… как всегда. Ничего необычного! — Эллен тараторит, волнуется. — С согласия Александра я пошла проводить журналиста… ты ведь знаешь Тима. Мы зашли в бар, чтобы обсудить пару вопросов. В приемной остались Нелли и стажерка, — продолжает она. Наверное, Эллен стыдно, потому что в момент преступления она пыталась устроить личную жизнь с журналистом.

— Почему отпустили охрану? Они были с вами целый день? — спрашивает Лоренс с французским акцентом.

— Пока шли съемки, да. Но потом остались только двое гостей, а нас четверо. Мы никогда не используем охрану в таких ситуациях, ты же знаешь правила. Особенно когда гости — знакомые люди.

— Ты знаешь фотографа? — в голосе Лоренса слышалась усмешка.

— Мы знаем Тима, журналиста, а фотограф — из газеты. Мы все время сотрудничаем, и они прислали одного из своих обычных.

— Но лично ты его не знаешь?

— Нет, но…

— Получается, он не совсем обычный, а? Его проверили на входе?

— Удостоверение, да. Лоренс, мы все сделали как положено!

— Почему фотограф остался наедине со стажеркой?

Эллен всхлипнула.

— Это не запрещено, а она лучшая… и мы всех стажеров обучили заранее. Нелли была рядом, да и мы зашли в кабинет всего на несколько минут!

— Но этих минут оказалось достаточно, не так ли, Эллен? — Лоренс смеется, и меня тошнит при мысли, что мне тоже придется с ним разговаривать. — Гранду ведь подсыпали в кофе какую-то дрянь, да? Они нас удивят чем-то экзотическим, или это рогипнол? Кетамин? — Эллен не успевает ответить, как снова раздается вкрадчивый голос француза: — А теперь вопрос на миллион фунтов: какого лысого дьявола ваши стажерки носят кофе директору компании?

— Они не носят… они его вообще не видят… я… я не знаю… Алена сказала, что Джейк сделал кофе и попросил ее отнести Александру.

— Посторонний мужчина, гость компании сделал кофе директору и попросил отнести?

— Да.

— И она так и сделала. Взяла чашку из чужих рук и пошла к Гранду.

— Да.

— И это — ваша лучшая стажерка? — Лоренс снова смеется. — Да уж, дела совсем плохи. Эллен, я не удивлюсь, если этот ваш Джейк пришел, чтобы разведать обстановку, но когда столкнулся с такой преступной наивностью, то не смог удержаться.

Тишина.

Невыносимый стыд бьется в моей груди вторым сердцем.

— А мой идиот друг, похоже, тянет в рот все, что ставят перед его носом, — насмешливо продолжает Лоренс. — Размяк он тут у вас, расслабился. Она хоть симпатичная?

Эллен не отвечает.

В кабинете раздаются шаги и шелест бумаг.

— На столе всякая рекламная ерунда, статьи, журналы. Это и понятно, ведь в кабинете весь день были посторонние, — продолжает Лоренс. Он говорит так, словно читает лекцию и одновременно отдает приказы. — Александру что-то подсыпали и перерыли весь кабинет, не пытаясь скрыть следы. Запертые ящики открыты ключами Александра, следов взлома не вижу. У Гранда патологическая страсть к порядку, все лежит бумажка к бумажке, не он учинил этот беспорядок. Но я сомневаюсь, что в бумагах есть что-то важное. Вот, посмотрите, это же старье! Гранд предпочитает электронный формат. Меня больше волнуют его компьютер и телефоны, особенно телефоны. У него их два, рабочий и личный. Чтобы в них влезть, достаточно приложить подушечку пальца к кнопке. Я вижу только один телефон, где второй? Вопрос в том, что именно они искали и нашли ли. Мне срочно нужны записи со всех камер на этом этаже, а также на лестнице, в фойе и снаружи здания. На них только видео или звук тоже? — Видимо, ему отвечают отрицательно, потому что он хмыкает: — Типично!

В отличие от остальных, Лоренс совершенно спокоен или пытается таковым казаться.

Охранник выходит из кабинета, хлопая дверью приемной.

Раздается всхлип, я не могу понять, мужской или женский.

Дальше все смешивается в кучу, события, люди. Ошпаренный муравейник. Слишком много голосов, звонков, шума. Особенно эмоций, их много до неприличия. Часы утекают один за другим, ночь гасит огни тихого пригорода.

Я срослась с диваном, не встаю уже несколько часов, почти не моргаю. Смотрю по сторонам и не верю в происходящее. На меня тоже смотрят, особенно Лоренс.

События нанизываются на нить ночи одно за другим.

Подтвердилось, что причиной состояния Александра было снотворное.

Планируется два параллельных расследования — отделом безопасности компании и полицией.

Мне задали вопросы, очень много вопросов. Я перечислила все события, начиная с обеда. Дважды. Описала фотографа. Три раза, как для интервью. Опознала его на снимках с камер наблюдения, сначала боком, а потом в шапке и шарфе. Кончик носа и скула, несомненно, принадлежали Джейку.

Чашку вынесли из кабинета. Видели бы вы, как осторожно переливали кофе для тестирования. Кофе, который я принесла мужчине, в которого влюблена, стал уликой.

После этого я заперлась в кабинке туалета, где меня долго выворачивало наизнанку. Это не помогло.

Глаза настолько сухие, что больно моргать. Тело окаменело от ужаса. Я не могу сделать глоток воды, я забыла, как глотать. Набираю полный рот воды, беспомощно дергаю шеей и сплевываю.

Я хочу закричать, но не могу. Хочу, чтобы кто-то взял меня за руку, обнял, успокоил. Такое чувство, что стою на пороге конца света и ничего не могу сделать, чтобы предотвратить беду. Потому что уже поздно.

Лоренс — личный советник Александра по вопросам безопасности, я узнаю об этом с его собственных слов. Я заверяю его, что не виновата, в который раз повторяю всю историю. Но это не помогает.

К счастью, Нелли пришла в себя, она говорит связно и уверенно, ее компетентность не вызывает сомнений, как и ее репутация. Я обожаю Нелли, хватаюсь за нее, как за спасательный круг. Благодаря ей, а также записям с камер видеонаблюдения, события вечера расписали по минутам, и с меня спало одно из возможных обвинений: в документах директора копалась не я.

…Когда Эллен с журналистом уходили, Александр был в порядке.

…Нелли сразу поднялась в приемную, где и оставалась, пока не вышел Джейк. Его долго не было, но, по словам Нелли, из кабинета доносились голоса и смех, поэтому она ничего не заподозрила.

…Чтобы проводить Джейка к выходу, потребовалось не больше трех минут.

…Камеры в коридоре подтвердили, что я не возвращалась, пока не услышала крики Нелли.

Я незаметно выдыхаю, радуясь первой хорошей новости: есть доказательства, что я не могла обыскать кабинет директора.

Однако я могла посодействовать преступлению, подсыпав Александру снотворное. Потому что Джейк предложил мне деньги. Или… потому что он мне понравился.

Я читаю эту уверенность в глазах мужчины по имени Лоренс.

Он гипнотизирует меня долгим изучающим взглядом. Следит за моей реакцией, за словами и мимикой. Моя агония доставляет ему удовольствие.

Саму Нелли тоже проверят, как же без этого, но тридцать лет преданности компании и безупречный послужной список, безусловно, говорят в ее пользу. А я — новенькая иностранная стажерка, которая принесла директору кофе и на глазах у всех флиртовала с фотографом. И не просто фотографом, а тем самым, который оставался наедине с Александром очень долгое время.

Само собой, в кабинете Гранда камер нет. Камера у входа в приемную запечатлела, как мы с Джейком дружно идем делать кофе, и как я несу причинный напиток директору с улыбкой на наивном лице.

Есть еще камера у входа на кухню, и она подарила нам очаровательный кадр, в котором я высовываюсь в коридор, а Джейк целует меня в нос.

Причем этот паршивец знал, где находится камера. Он отворачивается от нее, прикрываясь мной.

А я улыбаюсь во все 32 зуба.

Если бы камеры в коридоре записывали звук, я бы доказала, что мы с Джейком не в сговоре.

А так…

Я и до этого была под подозрением, потому что принесла директору кофе, но мне показывали записи и фотографии с целью опознания. Однако после кадра с поцелуем меня отстраняют от обсуждения. Выпроваживают в соседнюю комнату с просьбой подождать. Со мной никто не разговаривает.

Почти никто.

— Как дела у мистера Гранда? — спрашиваю я. — Ему лучше?

— С Александром все будет хорошо, — отвечает Лоренс с задержкой.

Меня отпускают домой, назначив встречу на девять часов утра.

Меня отпускают, потому что нет состава преступления. Или мне так кажется, потому что от страха я потеряла разум.

Я бреду в темноте, избегая освещенных участков аллеи. Бесшумно вхожу в квартиру, запираюсь в комнате и лежу до восьми утра, невидяще глядя в потолок. Подбрасываю в воздухе возможные сценарии, дрожу от холода под двумя одеялами.

Александр Великий. Прости меня, прости меня, прости меня, Александр. Алекс, Саша, Сашенька. Прости меня! Я дура, бестолковая и невезучая. Меня использовали, нагло и беспринципно.

Я виновата. Виновата. Виновата. Виновата в глупости. В том, что стала мишенью. Что не догадалась, не остановилась, не отказалась. Не заподозрила.

Александр никогда бы не попросил незнакомого фотографа, гостя компании, принести ему кофе, и не согласился бы на его предложение. О чем я думала?

А вот и проблема — я не думала. Вообще. Сделать кофе — это так просто. Так невинно.

Мы с директором обсуждали кофе после обеда. После просьбы Джейка мне стало приятно, потому что я знаю, какой кофе любит Александр.

Мужчина, в которого я влюблена.

Задним умом мы все мудры. Почему я вовремя не опомнилась? Ведь директор явно удивился, когда я поставила перед ним кофе, так почему я не спросила, заказывал ли он напиток?

Все было бы по-другому.

Будущее темнеет перед глазами при мысли о случившемся.

Я не боюсь за себя, я справлюсь с этим кошмаром, докажу свою невиновность, только пусть с Александром все будет хорошо. Пожалуйста. Я волнуюсь только о нем.

Нет ничего хуже неизвестности.

Джейк. Джейк. Джейк.

Понять бы, для чего он это затеял. Что искал.

Я не знаю, во что ненароком ввязалась. Кому помогла. Какова их цель.

Как в игре «Из двух зол»… Преступление и позор, позор и преступление.

--

4 — Ангелы Чарли — телесериал 1970х годов о частном агентстве расследований, в котором красивые девушки-агенты работали на мужчину по имени Чарли.

Глава 3. На острие славы

— Мисс Сероува.

— Пожалуйста, называйте меня Алена.

— Альена.

— Пусть будет Альена.

— Будьте добры, расскажите нам еще раз обо всех событиях, начиная с вашего знакомства с фотографом.

— С Джейком?

— Вы уверены, что его так зовут?

— Он так представился.

— Вам?

— Он представился мне, но рядом в приемной были остальные стажерки. Вы же можете проверить его имя и аккредитацию! Ему выдали бейдж, он должен был вписать имя в регистр посетителей, Эллен проверила его аккредитацию…

Почему они спрашивают меня о Джейке??! Я его НЕ ЗНАЮ!

Я не знаю мужчину, который поцеловал меня перед камерой видеонаблюдения.

— Вам знаком мужчина на этих фотографиях?

Смотрю на три снимка. Качество не очень, но это Джейк. Вязаная шапка, замотанный шарф, лицо еле видно. А вот меня видно отлично, я поднимаюсь по лестнице рядом с ним. Второй снимок до начала фотосессии — Джейк стоит в фойе, боком к камере, заполняя свои данные в регистре посетителей. Третий — когда мы фотографировались у входа в здание, Джейк держит в руках фотоаппарат.

— Да. Это фотограф, который назвался Джейком. Он поднялся вверх одетым и разделся в приемной мистера Гранда, как и остальные. Без шапки он заходил в кабинет, на кухню и в туалет, но там камер нет.

— Откуда вам известно, что там нет камер?

Молчи, Алена! Молчи и не говори лишнего!

— Потому что после инцидента я участвовала в просмотре записей и слышала слова охранников. Кухня очень маленькая, скорее, закуток, и камера находится в коридоре у входа. В приемной камера тоже у самой двери.

— Вы уверены, что этот мужчина — фотограф? — спрашивают после паузы.

— У него был фотоаппарат… и лампы… и жилет с кармашками, в которых… Я не знаю.

Мужчины смотрят на меня долгими взглядами. Наверное, их учат, как деморализовать человека, и так балансирующего на грани истерики.

— У нас имеются сведения, что вас с фотографом связывали… неформальные отношения.

— Никаких отношений нет и не было. Он… флиртовал со мной, а я отвечала на его вопросы из вежливости.

— Что произошло дальше?

— Остальные ушли, а мы с Джейком остались в приемной.

— Зачем?

— Для индивидуальной фотографии. Джейк ждал, когда мистер Гранд освободится, чтобы сфотографировать его.

— Вы раньше встречались с Джейком?

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Что произошло дальше?

— Он меня фотографировал.

— Вы договорились о следующей встрече?

— Нет, но я дала ему номер телефона, чтобы он прислал фотографии.

— Вы дали ему номер личного телефона, чтобы он прислал на него конфиденциальные корпоративные фотографии?

— Это фотографии для газет, и на них сфотографирована я.

— Продолжайте!

— Джейк зашел в кабинет, чтобы узнать, как идут дела. Потом вышел и попросил меня помочь приготовить кофе для мистера Гранда.

— И вы поверили, что мистер Гранд попросил незнакомца, причем гостя компании, сделать ему кофе?

— В такую версию событий я бы не поверила. Но есть и другой вариант. Джейк и мистер Гранд готовились к очередной фотосессии. Джейк сказал, что собирается сделать кофе… или собирается попросить меня сделать кофе, и предложил остальным. Мистер Гранд согласился и извинился, что секретарь ушла домой. Что-то в этом роде.

— У вас богатое воображение.

— Спасибо.

Ничего не могу поделать, начинаю раздражаться. Я уже не раз ответила на этот вопрос и не могу оправдать невероятную глупость моего поступка. Никак. И повернуть время вспять тоже не могу.

— Кто готовил кофе? — спрашивают в очередной раз.

— Кофеварка.

Мужчины отвечают внушительным молчанием, но оно не внушает мне ничего, кроме усталости.

— Опишите, что произошло, когда вы делали кофе для мистера Гранда, — просят строго.

— Джейк достал чашку и налил кофе. Я не следила за ним, поэтому не заметила, как он подмешал снотворное. Потом он пошел в туалет и попросил меня отнести кофе мистеру Гранду.

— Вы так и сделали?

— Я добавила много молока, как он любит, и отнесла кружку в кабинет.

— Откуда вам известно, что мистер Гранд любит много молока в кофе?

Сделала медленный вдох. Такое чувство, что я закапываю себя все глубже и неизвестно во что.

— Перед съемками мистер Гранд рассказал мне об этом.

— Значит, ранее в тот день вы спросили мистера Гранда о его предпочтениях.

— В отношении кофе, да. Мы случайно встретились на кухне и просто беседовали.

— Вы просто беседовали и случайно узнали, какой кофе он любит.

Хочется завыть в голос, но я молчу. Не отвечаю. Любые, даже самые простые факты можно превратить в улики.

— Думаю, вам будет интересно узнать, что мистер Гранд в порядке.

— Я очень рада.

— Он сказал, что не просил фотографа принести кофе и удивился, когда вы поставили перед ним кружку.

— Очень жаль, что он промолчал.

— О чем?

— Жаль, что он не спросил, с какой стати я принесла кофе. Или мог бы отказаться и не пить. Я слышала о результатах экспертизы, в кофе было подмешано снотворное. Я не имею к этому отношения. Никакого.

— Вы когда-нибудь принимали снотворное?

— Нет.

— Это правда, что в России можно купить многие лекарства без рецепта?

— Некоторые, да.

— Какие снотворные можно купить без рецепта?

— Не знаю, можно ли… Меня в чем-то обвиняют? Мне стоит нанять адвоката? Мне не предъявили обвинений, и я добровольно согласилась всячески содействовать расследованию, но мне постоянно задают одни и те же вопросы! Я сотрудничаю, потому что мне нечего скрывать. Можете проверить мой телефон и почту, у меня нет знакомых в Англии, кроме коллег. Я никогда раньше не встречала Джейка. Нелли подтвердила, что я не возвращалась в кабинет до того, как она закричала…

Что бы я ни говорила, как бы искренне ни восклицала, факт остается фактом: кофе принесла я. И это не изменишь.

Мужчины достают из папки очередной снимок и кладут на стол.

На нем Джейк целует меня в нос.

— Посмотрите внимательно, — говорю, не дожидаясь вопросов, — даже на фотографии видно, что я подняла руку, собираясь оттолкнуть Джейка, а на видео это очевидно. Он застал меня врасплох. Близкие люди и сообщники так не целуются.

— А как целуются сообщники, мисс Сероува? — спрашивает один мужчина, пока второй достает следующий снимок, на котором я улыбаюсь во весь рот. После поцелуя.

В углу кабинета молчит Лоренс, и его тишина тяжелее тысячи обвинений.

Часы тянулись резиновой пыткой.

Все зависит от состава преступления, а в нем пока что нет главных составляющих. Например, мотива и последствий. Что искал Джейк? Что он нашел? Что он собирается с этим делать? Я по-прежнему ничего не знаю.

Вокруг продолжается жизнь, но мне слышится только тишина. Уже сверкнула молния, и теперь я живу, ошарашенная, в ожидании грома.

Александр пришел в себя, но новостями со мной не делятся.

Это невыносимо. Я живу с фактом, что причинила вред мужчине, в которого влюблена.

Меня обвинят? Нет?

Русская рулетка невидимым оружием.

На меня смотрят, меня обсуждают. Кожа стала чувствительной от взглядов, от скольжения чужого шепота, как от наждачной бумаги. Я добровольно помогаю расследованию. На мои вопросы отвечают вежливо и сдержанно, меня ни в чем не обвиняют. Пока что не обвиняют.

Я переигрываю каждый разговор снова и снова. Кажется, что я неправильно отвечаю на вопросы, вызываю все больше подозрений. Я нашла адвоката, но так и не позвонила, потому что внутри содрогается протест. Да и не знаю, от чего защищаться.

Я жду. Бесцельно брожу по коридору, не в силах сосредоточиться. В одну из таких прогулок я сталкиваюсь с Лоренсом. Оказывается, он ищет меня. Он смотрит на меня так… мне не нравится, как он на меня смотрит. Как на подопытное животное, судьба которого предрешена.

Он ведет меня в свой кабинет, на заклание. Когда мы проходим мимо приемной директора, Лоренс резко останавливается и смотрит мне в глаза. Ловит мой взгляд в сторону кабинета, видит в нем доказательство моих грехов и кивает своим мыслям.

«Нет!» — хочу закричать, но поднимать шум в коридоре — плохая идея.

Кабинет Лоренса в самом конце коридора. Он усаживается в кресло, а я стою. Не потому, что он не предложил сесть, просто мне не усидеть на месте.

— Как самочувствие мистера Гранда? — начинаю с главного.

— Все хорошо. Ему будет приятно узнать, что вы волнуетесь о его самочувствии. — Вежливость Лоренса совмещает в себе презрение и издевку.

— Лоренс, не могли бы вы объяснить, что происходит. Я собираюсь позвонить адвокату.

Я говорю официально и строго, и, если бы не пузырьки страха в моей гортани, я бы держалась идеально.

— Нет, я не могу вам этого объяснить. — В улыбке Лоренса есть нечто извращенное, и во мне зреет уверенность, что я только что осложнила мою судьбу.

Слова бурлят во мне, устремляются к поверхности, словно нуждаясь в кислороде.

— Я не виновата!

Если сказать эту фразу тысячу раз, может, она закрепится в воздухе? Проникнет в мысли окружающих?

— Джейк выбрал меня, потому что знал, что я останусь позже всех, — продолжаю упрямо, — и что мистер Гранд примет кофе из моих рук, и у него не возникнет подозрений. Если бы секретарь была на месте, она бы стала мишенью. Или Нелли. А так под руку попала я. Я ничего не знаю, ни с кем не связана…

Я повторяю то, что сказала уже много раз. Может, сейчас я смогу убедить Лоренса. Если он выспался, позавтракал, если у него хорошее настроение…

Господи, как же страшно! Паника выбрасывает наружу щупальца, готовые ухватиться за любую возможность оправдания.

Вдруг говорю неожиданное:

— Я хочу пройти проверку на детекторе лжи.

Задираю подбородок и смотрю прямо в светлые глаза советника по безопасности Александра Гранда. Безумно хочется съязвить, спросить, где были его советы в критический момент.

— Увы, я не ношу детектор с собой, — отвечает Лоренс с издевкой. — Но если вы закончили свою речь, Альуона, — растягивает мое имя, — то, может, поговорим о том, для чего я вас позвал?

Ему нравятся мои мучения, он впитывает мой страх и облизывается, желая большего.

Я бессильна против его жестокости. Все, что у меня есть, это вера в себя и гордость, поэтому я просто киваю.

— Пока идет расследование, вам не стоит приходить на работу, — говорит Лоренс так торжественно, словно дарит мне отпуск с путевкой на Канары. — Вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Вы свободны.

Делает жест двумя пальцами, показывая на дверь. Выкидывая меня из кабинета, как мусор.

Если не знаешь, что сказать, лучше молчать, поэтому я выхожу в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. Лоренсу лучше не видеть бурю в моих глазах.

Я иду по коридору. Каблуки стучат раз-два. Я позвоню адвокату, мне посоветовали хорошую контору. Предварительный разговор бесплатно, что очень кстати, потому что денег у меня немного. Все будет хорошо. Я не виновата ни в чем, кроме глупости.

Смотрю на носки своих туфель и продолжаю идти.

Я не виновата, не виновата, не виновата. Приговариваю эти слова, как считалочку, и сердцебиение постепенно успокаивается. Я в порядке. А Лоренс… не хочу о нем думать.

Прохожу мимо туалетов. Двери открываются, и наружу выходят три женщины. Они идут следом за мной, я поневоле прислушиваюсь к их словам.

— Говорят, он бледный, усталый и злой…

— Так и я бы злилась!

— И не говори!

— Кто знает, что у него украли… конфиденциальные файлы, контракты…

— Думаю, он все хранит в электронной форме, а не на бумажках.

— Так, говорят, и в почту влезли через телефон. Бедняга, его усыпили, ограбили, а теперь не пускают в собственный кабинет. Посадили Великого под самой крышей.

— Меня бы туда посадили! Знаешь, какие на пятнадцатом этаже кабинеты?! Туда только совет директоров пускают. Ковер толщиной сантиметров в пять, туфли утопают. Сплошной мрамор и позолота, как музей.

— Да знаю я, но на пятнадцатом кроме директора только бухгалтеры сидят, скука дикая. Упекли его, бедного, под крышу…

Женщины свернули в отдел, а я остановилась.

Значит, Александр вернулся на работу. Он сейчас наверху, во временном кабинете на пятнадцатом этаже.

Иногда перед тем, как поступить опрометчиво, мы переживаем момент размышлений. Очень важный, решающий момент, который потом, спустя время старательно переигрываем в памяти и виним во всех бедах.

Как только я узнала, что Александр в здании, то все для себя решила, однако притворяюсь, что обдумываю план действий.

Мне не следует идти к Александру Гранду.

Это не может привести ни к чему хорошему. Он — жертва, а я — случайная пособница преступления. Орудие врага. Когда остыну, я смогу перечислить еще несколько разумных доводов, почему мне стоит срочно отправиться домой и позвонить адвокату. Даже если меня ни в чем не обвиняют. Даже если мотивы и последствия преступления не известны.

Но вот я уже у лифта, нажимаю кнопку и жду. Я не позволяю себе усомниться. В одном из телевизионных интервью Александр Гранд сказал, что всегда доверяет инстинктам. Вот и я доверяюсь.

Это глупо и опасно, адвокат бы осудил мою затею. Но я поступаю так, как велит сердце.

Я собираюсь извиниться перед Александром Грандом. Хочу, чтобы он услышал правду от меня.

* * *

На пятнадцатом этаже слишком тихо. Коридор шире, чем на других этажах, кухня внушительного размера, даже посудомоечная машина есть. В конце коридора виднеется пара открытых дверей, видимо, это бухгалтерия.

Прохожу мимо конференц-залов с видео аппаратурой и роскошными дубовыми столами. Стучусь и заглядываю в кабинеты, гадая, в каком из них спрятали Гранда. Я никогда здесь раньше не была.

Захожу в один из кабинетов и замираю, глядя в панорамное окно. Красивый вид. На покатых холмах разбросаны островки деревень и городков, как пазл-головоломка из тысячи кусочков, выпавшая из коробки. Столовая этажом ниже, там тоже большие окна, но слишком много народу. Не сосредоточишься на красоте, когда тебя то и дело пихают локтями и подносами.

Насмотревшись, я вышла в коридор и застыла в полушаге.

Передо мной стоит Александр Гранд.

Действительно бледный, осунувшийся, но все равно слишком привлекательный. Волосы в легком беспорядке, руки в карманах джинсов, под пиджаком белая футболка.

Смотрит на меня, поджав губы.

Представляю, что он подумал. Я, женщина, которая подставила его под удар, сделала его жертвой преступления, брожу по этажу совета директоров и заглядываю в кабинеты.

— Нет-нет-нет… — затараторила, повышая голос, — не подумайте плохого, я просто смотрела на вид из окна… я искала вас…

Заставила себя замолчать, потому что оправдания звучат плохо. В любых обстоятельствах.

Пожалуйста, пусть он скажет хоть что-нибудь.

Но Александр молчал.

Я топталась на месте в поисках правильных слов. Сильных, искренних, способных убедить мужчину, которого я напоила снотворным, в моей невиновности.

— Мистер Гранд, я пришла к вам.

— Ко мне, — повторил он утвердительно.

— Да. Чтобы извиниться за мое невольное участие в этой неприятной истории. Прошу вас, поверьте, с моей стороны не было злого умысла. Только глупость.

— Глупость, — снова повторил он. Без эмоций.

— Наивность. Доверчивость. Неопытность. Мне не следовало брать кофе из рук фотографа и приносить вам. Я не знала о планах Джейка, иначе ни за что бы ему не помогла. Ни за что!

Александр пробежался взглядом по моим плечам. Хмыкнул, потом опустил голову, глядя на носки своих ботинок.

Казалось, он принимает важное решение, касающееся меня.

Пусть, пусть оно будет хорошим. Справедливым. Пусть он попытается мне поверить.

Директор качнул головой, приглашая следовать за ним.

Его временный кабинет совсем рядом, через две двери. Огромный дубовый стол, ворсистый ковер и красивые кожаные кресла — вот и все, что я заметила. Меня интересует только Александр и его отстраненное спокойствие.

Он закрыл дверь и показал на кресло. Я села на самый краешек. Самый-самый, так, что чуть не съехала задом на ковер, потому что сидение оказалось слишком мягким. Рядом обнаружилась дверь в личный туалет с душевой, приоткрытая. Пахнет одеколоном Александра и мылом.

Гранд пододвинул второе кресло и сел передо мной, лицом к лицу. Так близко, что его ноги почти касаются моих. Я подобралась, стараясь уменьшиться до крохотного клубочка на сидении, а он, наоборот, вытянул ноги и скрестил их.

— Давайте! — сказал. Спокойно, без раздражения и без особого интереса.

— Что, простите? — не сразу поняла, чего он ждет.

— Извиняйтесь! — пожал плечами.

Вообще-то, когда говорят: «Я пришла, чтобы извиниться», это и есть извинение. Но… ладно…

— Прошу прощения за то, что случайно, без злого умысла причинила вам неприятности…

— Какие? — спросил, изогнув бровь. Вроде невозмутимый, но в глазах пронеслось такое… могу ли я представить последствия преступления в полной мере?

— Я не знаю, какие… никто не сказал мне, что именно у вас украли.

— Что именно у меня украли, — повторил Гранд, не поясняя, и меня как ударило. Это — подтверждение, что мое будущее зависит от последствий скандала. Если украденное можно вернуть или запретить его использование, это одно дело, а если нет… и смотря что украли…

— Я не знала, что в кофе добавлено снотворное. Мне дурно при мысли, что из-за моей наивности вам причинили вред, что вам было плохо. Меня использовали, потому что я осталась позже других стажерок. Джейк догадался, что вы возьмете кофе без вопросов, потому что знаете меня… Я пришла извиниться перед вами! Я не знаю фотографа, и я не способна на предательство… вы такой… вы…

Фуф… к счастью, в легких не осталось воздуха, и мне удалось замолчать. Бессонные ночи, страх, чувство вины и влюбленность — это взрывной коктейль для мозга. Я пришла не для того, чтобы оправдываться, я просто хочу извиниться, но взгляд Александра режет меня насквозь.

— Какой я? — спросил Александр серьезно. Ни на секунду не верю, что директора интересует мое мнение, но ответить придется.

— Вы умный, чуткий, интересный, щедрый…

Это совсем не те слова, которые говорит мое сердце, но другие, сокровенные, должны остаться только в моих мыслях.

— Вы замечательный директор и очень приятный человек. Я бы никогда не пошла на предательство.

— Почему ты считаешь меня щедрым? — Александр наклонился вперед, опираясь локтями о колени. В его тоне появилась некая фамильярность.

Делаю прерывистый вдох. Я под гипнозом его взгляда, но старательно удерживаю контроль, иначе наболтаю лишнего.

— На собраниях вы щедры на заслуженную похвалу, и вас за это любят. Вы внимательны к окружающим…

Александр наклонился ближе.

— А почему ты назвала меня чутким?

— Вы знаете, что сказать, чтобы людям было приятно и интересно. Чтобы они вам поверили.

— И ты мне веришь?

— Да, конечно, — отвечаю без заминки, потому что это правда. Александр задает мне вопросы, и это хорошо. Значит, мой приговор не подписан, и директор сомневается в моей причастности к преступлению. Иначе бы сразу позвал охрану.

— Во что именно ты веришь? — интересуется, сдвинувшись на край кресла.

Этот вопрос застает меня врасплох. Когда говорят: «Я тебе верю», подчас не имеют в виду ничего конкретного.

— В вас… в то, что вы такой, каким кажетесь. В то, что вы хороший человек. Что вы выслушаете меня без предубеждений.

Александр протягивает руку, и я послушно даю ему свою. Он не пожимает ее, просто держит и смотрит на мое запястье.

Чуть склоняет голову.

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверил, — констатирует.

— Да.

Проводит большим пальцем по запястью, и горячая волна бежит по моему телу, замирая внизу позвоночника.

Это интимный жест. Смутно помню корпоративные правила, в них целая глава про домогательства… неужели Александр потребует от меня… не может быть, не верю. Что за глупые мысли!

Я безмолвно слежу, как его большой палец двигается вдоль моего запястья. Ноготь большой и чистый, с белым полукругом, кожа грубоватая, но без заусениц.

Александр Великий не кусает ногти.

— Тебе страшно? — спрашивает.

Я поднимаю взгляд. Александр улыбается, мягко, сочувственно. В сочетании с его бледностью и синяками под глазами это выглядит трогательно. Мне стыдно за мысли о домогательстве, да и кто кого, как говорится. За последние четыре недели я такого нафантазировала! До чего дошла, спутала сочувствие с флиртом!

Александр отпускает мои пальцы, но я двигаюсь вперед и ловлю его руку своими. С силой сжимаю в знак благодарности.

— Очень, — говорю со слезами в голосе. — Мне очень страшно. Я не знаю, как доказать, что я не заодно с фотографом.

Александр кладет вторую руку поверх моих, и мы смотрим друг на друга, соединенные двойным замком пальцев и моей надеждой.

Он понимающе кивает и спрашивает:

— Чего ты боишься?

Бессознательно тяну наши руки ближе к груди.

— Меня держат в неведении. Боюсь, что мне так никто и не поверит. — Александр снова улыбается, подбадривая меня. — Я предложила пройти тест на детекторе лжи, но Лоренс посмеялся надо мной.

— Лоренс посмеялся? — Александр хмуро повел бровями.

— Да. Сказал, что не носит детектор с собой. Я бы никогда не предала вас… в смысле, как начальника. Я обожаю эту стажировку, узнала столько интересного. Очень жду перевода в лабораторию, и ваши собрания посещаю с большим удовольствием. Я не способна на предательство…

— Ты спала прошлой ночью?

— Нет.

— Совсем?

— Пару часов урывками.

— Что ты делала в остальное время?

Снова горячая волна по спине, хотя в вопросе Александра нет ничего, кроме участия. Сдвигаю колени, сжимаю изо всех сил. Гранд привлекателен до чертиков, и каждое его слово звучит, как приглашение к греху. Но дело даже не в этом. Нет ничего соблазнительнее мужской силы. Я, слабая и потерянная, пришла к нему, а он взял мои руки в свои и дарит мне силу. Свою силу. Верит мне. Задает вопросы, волнуется, заботится.

Это настолько сексуально, что я хочу запрыгнуть к нему на колени, прижаться к груди под белой футболкой и сидеть, не двигаясь, пока кошмар не закончится. Пусть Александр обнимет меня, защитит от стервятников, кружащих над моей репутацией.

Я хочу, чтобы его сила помогла мне пережить момент слабости.

— Прошлой ночью я лежала в постели и старалась не думать.

Краснею, хотя в моих словах нет ничего предосудительного.

Мы все еще держимся за руки и сидим слишком близко.

Александр хмурится и качает головой.

— Но как ни старалась, ты продолжала думать о случившемся.

— Да.

— Переигрывала ситуацию снова и снова, мучая себя.

— Да.

От слов, от понимания Александра становится легче дышать, будто с груди сдвигают надгробную плиту. Он меня понимает. Неужели он сам пережил подобное? Невысказанные обвинения, от которых не отмыться.

Какой же он… невероятный… щедрый. Он помогает женщине, причинившей ему зло.

Под веками собираются слезы, и я запрокидываю голову, глядя на потолок, чтобы не заплакать. Когда я снова смотрю на Александра, он опускается передо мной на одно колено.

Проносится шальная и совершенно неуместная мысль: так бывает, когда мужчина собирается сделать предложение.

— Тебе страшно, — повторяет он.

— Мистер Гранд… Александр… — говорю с чувством. Хочу о чем-то его спросить, но толком не знаю, о чем. Его коленопреклоненная поза смущает и путает мысли. Верит ли он мне? Если нет, то остальные последуют его примеру.

Иногда тебя осуждают без обвинений. За причастность. За то, что ты оказалась рядом. Не в том месте, не в то время.

Я хочу спросить Александра обо всем этом.

Но больше всего я хочу спросить, для чего он опустился на одно колено.

— Чем больше думаешь о чем-то, тем сложнее забыть, — говорит он. Смотрит мне в глаза. Светло-карий рисунок радужки гипнотизирует меня, как и тепло его рук.

Он прав.

Чем больше я о нем думаю, тем сложнее его забыть.

Александр имеет в виду случившееся, но мои мысли свернули в сторону. Я опускаю глаза, чтобы он не заметил порочность моего взгляда.

— Говорят, надо просто не думать, но это сложно, — добавляет он и придвигается ближе.

— Очень сложно, — соглашаюсь я, решаясь подхватить его взгляд. Мы сжимаем, переплетаем пальцы.

Сейчас я не могу думать о правилах, о морали и этике. Происходящее разбивает границы моей реальности. Я сделала Гранда своим кумиром, недостижимым и поэтому безопасным, а теперь…

Самый невероятный мужчина в мире опустился передо мной на одно колено, его второе колено касается моих, плотно сжатых. Его пальцы переплетены с моими, его сочувствие и понимание разлились в моей голове приятным опьянением.

— Невозможно сложно, — шепчет он.

Дыхание Гранда пахнет мятой и лимоном. Я часто дышу, от возбуждения и от желания впитать в себя как можно больше роскошного мужского тепла. И защиты. Особенно защиты.

Смущает только его изучающий взгляд на мне. Хотя нет, смущает и многое другое, ведь Александр по-прежнему незнакомец, но если его тянет ко мне так же сильно, как и меня к нему, то… скажем так: у нас будут проблемы с соблюдением корпоративных правил.

Стараюсь не смотреть на обтянутое джинсами мускулистое бедро, оно давит на мои колени, но я не должна отвлекаться. Еще чуть-чуть, еще минутку покормлюсь его силой и поддержкой и отстранюсь.

— Пожалуйста, поверьте мне, я не способна на предательство. Я бы никогда не причинила зла.

— Вообще никому или именно мне? — интересуется Александр, и я смотрю на его губы. Когда еще увижу их так близко?

— Вообще никому. — Александр отпускает мои руки и отстраняется. Я принимаю это за обиду и двигаюсь следом. — Особенно вам. Если бы я могла переиграть прошлое…

Лицо Александра стремительно приблизилось к моему. Он все еще на ковре, на одном колене.

— Что бы ты сделала? — спрашивает хрипло, его голос царапает между лопаток чувственной негой. Непроизвольно подаюсь ближе, взволнованная обещаниями, которые собираюсь дать…

— Я бы отказалась сниматься в передаче… или нет, тогда Джейк обманул бы другую стажерку или Нелли… я бы участвовала, но была настороже. Сама бы сделала кофе или проследила бы за Джейком… или спросила вас, хотите ли вы кофе. Ведь я видела, как вы удивились, когда я поставила перед вами кружку. Могла бы догадаться, что Джейк меня обманул…

Мыслями я застряла в злополучном дне, поэтому до меня не сразу дошли слова Александра.

— А что еще ты хочешь изменить в прошлом? Например, в тот день, когда мы ехали в лифте.

— За-а-ачем там что-то менять? — губы шептали сами по себе, пока я переваривала вопрос. И откровенный, жадный мужской взгляд, скользящий по моему лицу, по моим губам. Если Александра тянет ко мне, то фейерверк между нами осветит все окрестности. Нарушит взлет и посадку самолетов в Хитроу(5). — Я бы… я бы… — хочу сказать что-то про непальский мох и Урал-Байкал, но в мыслях туман. Я пришла просить прощения, но, возможно, получу нечто большее. Восхитительного мужчину, защиту, доверие…

— Ты бы… — говорит он мягко, призывая закончить фразу. Подается ближе, и я тоже. Мы делаем крохотные движения друг к другу, хотя куда уж ближе, мы и так лицом к лицу. Губы к губам.

Перед глазами вспыхивают искры, и я заставляю себя дышать.

— Да, я бы…

Слова без смысла, без содержания. Снова оказавшись с Александром в лифте, я бы ничего не сделала по-другому. Но мы связываем друг друга этими полуфразами, и становится жарко.

— Я бы тоже, — говорит он.

Я ощущаю тепло его губ в сантиметре от моих, от этого кружится голова.

— Если вам причинили зло, скажите, и я помогу вам, чем могу. Я все для вас сделаю! — обещаю вдруг. Трудно смотреть в глаза, когда он так близко, но я улавливаю его улыбку. Доверие в его взгляде. — Я поддержу вас, помогу…

Я замолкаю, потому что понятия не имею, как помочь директору английской компании, у которого (с моей помощью) украли что-то важное.

— Тебе очень страшно, Алена? — снова спрашивает Александр, впервые не искажая мое имя.

— Очень.

— Тебе одиноко?

Я резко вдыхаю. Этот вопрос царапает нутро очень близко к сердцу.

— Очень. А вам? — Он молчит. Конечно, мужчинам нелегко в таком признаваться. — Вы один отвечаете за всех и все. Наверное, это очень трудно.

Моя наивная фраза, вырвавшаяся на самом пике эмоций, получает прямой ответ.

— Да.

Это короткое слово взрывает что-то внутри меня, прежде невидимый, неощутимый резерв. Я, испуганная и загнанная в угол, вдруг чувствую силу и желание защитить прекрасного мужчину, показавшего мне свою слабость. Я касаюсь его губ. Я первая касаюсь его губ и замираю, не двигаясь. Он не целует меня, но и не отстраняется. Удерживает контакт. Мы силимся смотреть друг другу в глаза, но на таком расстоянии это невозможно.

Александр сжимает мою руку.

— Ты хочешь, чтобы тебе не было страшно? — спрашивает в мои губы.

— Да.

— Ты хочешь, чтобы тебе не было одиноко?

— Да.

Его вторая рука опускается на мои колени.

Задерживаю дыхание.

Знаменитое правило трех «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз — твой. Бесплатный.

Кто из нас сделал первый шаг? Я прикоснулась к его губам, но он стал на одно колено и взял меня за руки… я не знаю… я не могу думать, да и не хочу.

Мне хорошо с ним, он дарит защиту и спокойствие и понимает меня, как никто другой.

Александр давит, а я поддаюсь. Внутри меня — слабость, недавно обнаруженная мягкость, и он ощупывает ее, довольно урчит и давит сильнее.

Я ответила ему двумя «да». Третье станет решающим.

— Да? — спрашивает Александр.

— Да.

Он гладит мои пальцы, проводит сомкнутыми губами по подбородку. Уверенной рукой разводит мои бедра. Каменная уверенность Александра купается в моей мягкости, во временной потерянности. Он застал меня в опасный момент, когда я остро нуждаюсь в защите и чужой силе, и он готов их дать. Он сильный мужчина, который не стесняется собственной слабости. Этого достаточно, чтобы я перестала сомневаться. Это не домогательства, ни в коем случае не плата за вердикт невиновности, а близость двух незнакомцев, познавших одиночество и страх.

Александр гладит мои бедра, его губы все еще рядом с моими. Это прикосновение, а не поцелуй.

— Тебе тепло? — спрашивает.

— Очень.

Он имеет в виду нечто большее, чем температуру в кабинете. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.

— Шире! — приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и мое тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто. Я не могу пошевелиться.

Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.

— Алена… — он басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит все мои проблемы. Придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу, позволить вести меня вперед, за собой.

Александр ловит мое хныканье губами, но не целует. Дергает за бедра с такой силой, что я сползаю с кресла. Он на коленях, я в его руках. Раздевает меня с неожиданной ловкостью. Даже колготки, и те исчезают за несколько секунд, несмотря на то, что я сижу верхом на Александре.

Сам он остается одетым, только скидывает пиджак. Собирается раздеться и дальше, дергает за ворот футболки, но потом нетерпеливо фыркает и склоняется к моей груди.

Моя нога на его плече, спина все еще на кресле. Александр теребит языком грудь, издавая животное урчание.

Я ожидала нежность, поцелуи, понимающие объятия, но я была не права. Страх — это животный инстинкт, защита тоже. Страх переходит в страсть.

Я слежу за Александром в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый, словно загнанный на самый край. Он поглощает, бросается от одной груди к другой, тянет меня ближе. Срывает заколку и хватается за мои волосы, притягивая поцелуй. Не успевает вонзить в меня язык, как отстраняется и сжимает зубы вокруг соска.

Он не растрачивается на поцелуи.

Ему нужно все и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.

Его пальцы горят во мне. Толкаются почти грубо. Александр спешит, страсть рвется из него вспышками.

Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, Александр все делает сам. Я хочу увидеть его член, но Гранд склоняется ближе, покрывая мой живот укусами. Сильными, но не до боли, и мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.

Александр хрипит мое имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Наша страсть хлюпает, стекает по бедрам. Жесткая хватка мужских рук возбуждает еще сильнее, потом Александр скидывает мою ногу с плеча, поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.

Я хватаюсь за кресло и за его руки. Мебель ползет по ворсистому ковру. Я давлюсь животными звуками, стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым «приличным» сексом, который был у меня до сих пор.

Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелената в его объятиях и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с незнакомой мне скоростью.

Александр впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Мягкая нежность прелюдии не приготовила меня к нагрянувшему шквалу страсти.

Движения Александра становятся грубее, хаотичнее, он меняет положение, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма.

Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия… не стану об этом думать.

Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве поднимаю голову и прикусываю его губу. Он, в ответ, мою, потом громким «Аооа!» выдает наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком и прижимаясь губами к искусанной коже над лопаткой.

Я считаю черных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более, чем идеален. Он сила. Он грех. Роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.

Я захлебываюсь романтическими эпитетами, когда слышу хриплый голос Александра.

— Я в тебя кончил, — пишет горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами.

Я зализываю укус на нижней губе, говорить пока что не могу. Грудь ноет от незнакомой грубости, но мне дивно хорошо. Все по-женски слабое, мягкое, что тянулось к сильному мужчине, вышло. Исчезло с разрядом оргазма, как духота после грозы.

Александр выходит из меня и застегивает джинсы.

— Я не использовал защиту и кончил в тебя, — поясняет, словно пытаясь облегчить понимание для иностранки.

— Я принимаю противозачаточные таблетки и ничем не больна.

Поздновато это обсуждать, но все же.

— Я трахаюсь только с защитой.

У меня есть очевидное доказательство, что это не так, но меня задевает грубость Александра, его выбор слов, его внезапно холодный тон.

Я все еще полулежу в кресле, голая, с согнутыми ногами, а он заправил футболку в джинсы и уже надевает пиджак.

Я замечаю, что в кабинете прохладно, что на моих предплечьях мурашки, но не успеваю подняться, как Александр наклоняется ко мне, к моим губам. Я подаюсь вперед за поцелуем и улыбаюсь светло-карим глазам.

Он останавливается в паре сантиметров от моего лица.

— А теперь пошла вон! — говорит глухо.

Чтобы до конца понять значение этих слов, мне потребовалось не меньше полминуты. Все это время я не сводила глаз с Александра. Он не устыдился, не передумал, не извинился. Не отвел взгляд.

— Пошла. Вон! — повторил почти по слогам с арктическим холодом в голосе. — Выметайся отсюда!

Самой страшной оказалась мысль, что Александр выкинет меня в коридор голой с в обнимку с мятой одеждой. Вроде знаю, что он так не поступит, директор компании все-таки, но после случившегося… после его умелых словесных манипуляций… Я верю ледяной ненависти его взгляда. Он выкинет меня в коридор и пнет ногой в задницу. А последствия зачистит Лоренс, он — частный консультант и работает только на Александра, ему плевать на корпоративные правила.

В спешке натягиваю юбку и рубашку, чтобы если что, быть одетой. Стою в недоумении, держа в руках трусики, лифчик и колготки. Одеть или не хватит времени?

Александр стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Быстро натягиваю трусики, путаюсь в колготках. От сломанного в порыве страсти ногтя в капроне появляется огромная дыра. Комкаю колготки и, заглянув в ванную комнату, бросаю их в мусорное ведро.

Смотрю на Александра. Спина напряжена, даже мышцы шеи выделяются тяжами. Кажется, его потряхивает, и я заставляю себя не думать об этом. Потому что думать слишком больно.

Его дрожи, его словам, его поведению есть только одно название — ненависть.

Снова снимать рубашку не рискну, поэтому зажимаю лифчик подмышкой, надеваю туфли на босые ноги и выхожу в коридор.

Александр не оборачивается.

К счастью, в коридоре пусто. Работники бухгалтерии не спешат полюбоваться на русскую шпионку, стоящую посреди коридора с лифчиком в руках.

Всего полчаса назад у меня была вера в себя и гордость. И влюбленность в восхитительного мужчину.

Осталась только вера в себя, да и то изрядно пошатнувшаяся. Но я буду держаться за нее изо всех сил.

Я еще не раз мысленно вернусь к этой сцене, ругая себя за то, что не накричала на Александра, не высказала все, что думаю о его мерзком поступке. О том, как он давил на болевые точки моей наивной души, как шептал нужные слова, как играл с моим доверием. Все это, чтобы унизить, отомстить, втоптать в грязь.

Но в тот момент я ни о чем не думала. Не успела возмутиться. Я была влюбленной женщиной, жестоко использованной мужчиной, которому раскрыла свое сердце.

Я пыталась попросить прощения у Александра Гранда. Результаты этой попытки стекали липкими дорожками по моим бедрам.

* * *

Суета и перешептывания оказались прелюдией к скандалу настолько грандиозному, насколько невероятному. Усыпив директора с моей помощью, Джейк получил доступ к рабочей и частной переписке и документам Гранда.

Джейк. Симпатичный блондин с задорной улыбкой. Дирижер скандала. Представляю, как он смаковал свою власть над Грандом — фильтровал информацию, выбирал самое интересное и постепенно выкладывал в сеть.

Скандал разразился в три волны.

Первая волна была рабочей.

«Косметический босс положит конец компании!»

«… Близится конец знаменитой и всеми любимой косметической компании, ставшей незыблемой частью столицы. Нанятый год назад на должность генерального директора, известный финансист и бизнесмен Александр Гранд собирается продать компанию конкурентам, оставив только лабораторию инновационных биотехнологий. На прошлой неделе он заручился согласием совета директоров…»

В этой скандальной волне смешались негодование, слезы, возмущение и страх. Нанятый, чтобы спасти компанию, Александр стал ее погибелью. Как генеральный директор, он, конечно же, вправе определять стратегию компании, особенно если, как оказалось, его поддерживает совет директоров. Вполне возможно, что финансового гения и наняли для успешной продажи. Однако внезапное разоблачение планов не могло не привести к скандалу. Вдобавок ко всему, в интернет попали тексты некоторых писем, язык которых обличал Александра, как человека безжалостного и саркастичного.

И конечно, не помогло то, что все это время он рассказывал работникам компании о будущем, которого не существует. Он лгал.

Вторая волна скандала была предсказуемой, хотя и, опять же, невероятной.

«Русские разоблачают планы косметического босса»

«… разоблачение планов косметического босса Александра Гранда не обошлось без вмешательства русских. Стажерка Алена Серова втерлась в доверие к Гранду и подмешала снотворное в кофе, что позволило сообщникам получить доступ к рабочей и частной переписке известного финансиста…»

В газетах скандал окрестили как «Косметический Кофегейт», намекая на политический скандал Уотергейт, в котором нелегально использовали подслушивающую аппаратуру и который закончился отставкой американского президента Ричарда Никсона.

Эта волна была ослепляющей, дикой и совершенно идиотской. Хотя большинство людей, имевших со мной дело, верили, что я не замешана в так называемом «разоблачении», поручиться никто не решался. Мало ли, что бывает. Поэтому на мне скрещивались десятки взглядов, вопрошающих, обвиняющих и просто любопытных. Постоянно. Я даже видела их во сне.

Ночами я смотрела в потолок, переигрывая знакомство с Джейком. Без сомнений, у него хитрые и умелые пособники, потому что «новости» появлялись с компьютеров из разных стран. Копии писем, фотографии… сколько ни подчищай, они вылезают снова, и далеко не везде борются с такими нарушениями законов, поэтому все не сотрешь. Джейка до сих пор не нашли, хотя следов он оставил много — фотографии, десяток свидетелей, телефон, с которого позвонили настоящему фотографу, чтобы перенести съемки, копия удостоверения и других документов…

Газеты я не читала, новости не смотрела, в сеть не лезла, потому что не хотела видеть мое лицо. Один взгляд — и как током бьет в самое сердце. Сделанные Джейком фотографии так и не появились, но было достаточно других, сделанных вторым фотографом, — в фойе, в кабинете, у входа в здание. Хотелось быть безумно богатой, влиятельной и знаменитой, чтобы подать в суд за каждое слово. Чтобы обо мне не смели писать идиотские, невыносимые вещи. Хотя судиться, по правде говоря, не за что, правда не искажена, но передана так, что хоть кричи от обиды. Меня вырезали из окружения других стажерок, улыбчивую и счастливую, и сопроводили фотографии такими подписями, что тошно.

Хотелось закричать на весь мир о презумпции невиновности.

Невиновности, которую я не могу доказать.

Факт, с которым не поспоришь: я действительно принесла кофе Александру Гранду.

Над этим можно глумиться, в этом можно подозревать заговор…

А еще газеты использовали фотографию в фойе, где я стояла рядом с Грандом. Мы вместе. Он — спокойный и суровый, а я — счастливая до звездочек в глазах.

В тот момент Гранд коснулся моей руки.

Как вспомню, начинается изжога.

А потом пошла третья волна скандала, личная, ведь во втором телефоне Александра была частная переписка, а также фотографии. Много интересных фотографий.

Женщина Александра Гранда оказалась не супермоделью нижнего белья, а менеджером небольшого отеля, и когда она узнала, что возлюбленный изменяет ей с танцовщицами известного ночного клуба, она закатила грандиозный и очень публичный скандал. Это подарило ей временную, но ох-какую-сладкую известность, о которой она давно мечтала. Фотографии в газетах, обсуждения шокирующих личных секретов известного финансиста, все это пришлось молодой обиженной женщине по душе. Она с радостью делилась подробностями о невыносимом характере Александра, нежелании жениться и неразборчивом флирте. А также о некоторых постельных секретах. Например, о том, что Гранд бывает весьма груб и требователен, не тратит время на прелюдии и не позволяет ей разговаривать во время секса.

Хотя… последнее откровение не удивило тех, кто слышал интервью обиженной подруги Гранда. Наоборот, зрители поневоле сочувствовали поруганному финансисту.

Поговаривали даже о скором издании небольшой скандальной книжонки под названием «В постели с деньгами. Велик ли Александр Великий?».

Танцовщицы тоже не отставали, вовсю делились с прессой фотографиями и пикантными подробностями отношений с косметическим боссом. В то время, как его подруга была достаточно сдержанна в обсуждении постельных вопросов, танцовщицы, не стесняясь, приоткрыли завесу тайн над пикантной частью известного финансиста. Расположенной ниже пояса.

«… Александр Гранд — самый раскрепощенный из финансистов…

По словам любовниц, прозвище «Александр Великий» вполне обосновано…»

Этот скандал был самым длинным и отвратительным.

Кстати, Ева права, танцовщицы оказались двойняшками.

Не сомневаюсь, что в момент нашей памятной встречи на пятнадцатом этаже Александр уже знал, какой скандал его ожидает. Поэтому и ненавидел меня так люто, до искр в глазах, до слепого желания разорвать мою плоть зубами. Он спрашивал, страшно ли мне, и упивался ответом. Пьянел от моей беззащитной наивности.

Не сомневаюсь, он знает, что меня подставили. Он читает меня, как открытую книгу. Читал, с самой первой встречи в лифте. Но бремя скандала настолько невыносимо, что Гранду нужна ненависть. Другие чувства слишком слабы, несущественны.

Не сомневаюсь, он ненавидит самого себя.

И меня заодно. Я принесла ему скандал в черной чашке с надписью «Босс».

Гранд признал меня виновной, вынес вердикт и тут же привел его в исполнение. Наплевал на этику: нет компании, нет правил. Ему все равно, в чем именно я виновата — в преступлении или в глупости. Иногда других обвинить проще, чем себя. Я рядом, а Джейк — нет. Вот Гранд и обвинил, унизил, размазал по ворсистому ковру.

Обещая мне защиту, покоряя мое тело своим, он ненавидел меня. Наказывал. Мстил.

Я пришла к нему с извинениями и комплиментами, а он воспринял их как манипуляцию, попытку вызвать жалость, и от этого он возненавидел меня еще сильнее.

Я не могу его оправдать, никак. То, как он со мной поступил, отвратительно.

Я не живу, а существую. С того момента, как вышла из кабинета на пятнадцатом этаже. Как спряталась в туалете и наспех надела лифчик. Как добежала до дома без куртки, не ощущая холода, и провела двадцать минут в душе. Мочалки не было, поэтому я намочила полотенце и безжалостно терла тело, впитавшее в себя следы Александра Гранда.

Смыть его не удалось.

Стереть его из памяти не удалось.

Наивность вытекала из меня вместе с влюбленностью, они выходили слезами, солью, потом из каждой поры. Даже дыханием. Я выдыхала все, что накопилось за последние недели, — восхищение, иллюзии, беспечность и доверие.

Побывала на пятнадцатом этаже, как в вытрезвителе.

Презирать себя оказалось так же легко, как и Гранда. Я презирала нас обоих, но себя в большей мере. Я сказала себе, что это — дно. Мерзкий ил, грязь, предел, и теперь я могу оттолкнуться от него и плыть вверх.

Сказать — это одно, а вот сделать — совсем другое.

Иногда мне до одури хочется пожаловаться на Александра, посмотреть на выражение лица Дороти из отдела кадров, когда я скажу, что директор поимел меня в кожаном кресле пятнадцатого этажа. Но жаловаться не на что. Да, он воспользовался мной, мерзко и гадко. Но я сама себя обманула, сунула ему в руки свою влюбленную наивность.

Мой выдуманный герой ненавидит меня за крах его жизни. Не имеет значения, какой была его жизнь, хорошей или плохой, не мне судить.

Если ты случайно разрушила чью-то жизнь, где искать прощение?

Если человек отомстил тебе за это так мерзко, что впору выть, стОит ли считать это справедливым возмездием?

Месть. Получил ли Гранд удовлетворение от мести? Мне кажется, нет. Когда ты горишь в недрах кошмара, одной мести, даже изощренной, недостаточно. А значит, это не конец.

Коллеги относятся ко мне странно: избегают, смотрят с подозрением. Вроде они и рады разоблачению Гранда, а вроде нет. Продажа компании займет долгое время, и многие предпочли бы провести его в счастливом неведении.

Знать правду хорошо, но… не очень. А порой правда мешает.

Я провожу время в своей комнате, с трудом выдерживая обвиняющие взгляды соседок. Иногда становится страшно от их злого заговорщического шепота, от ночных стуков в мою дверь. Они презирают меня, все, как одна. Им плевать на компанию и на Гранда. Стажировка была их шансом заработать деньги и запустить карьеру. Если бы не разоблачение, они успели бы спокойно закончить обучение и найти работу. А теперь на работе царит хаос, никто не может сосредоточиться на деле, а на стажерок смотрят с подозрением, несправедливым и странным, просто потому, что они связаны со мной.

Соседки во всем винят меня.

Частный скандал быстро подавили, да и рабочий тоже. Мне помогает адвокат, я добровольно помогаю расследованию. Я все еще надеюсь, что найдут Джейка, и он подтвердит мою невиновность. Наивно верить в порядочность мужчины, который нарочно меня подставил, но как же хочется!

Следят ли за мной? Лоренс смотрит на меня так, словно хочет забраться мне под кожу. Поэтому думаю, что да, он за мной следит.

Но мучительно не это.

Ослепительное одиночество. Недоверие. Хочется закричать на весь мир: — Я невиновна! Клянусь!

Меня ни в чем не обвиняют, мою свободу не ограничивают. Ко мне относятся со спокойной вежливостью. Есть только взгляды и шепот за спиной. И невидимое клеймо причастности, которое запечатает мое будущее.

Лоренс не постеснялся выразить это словами:

— Некоторые подозрения оставляют несмываемый след даже при отсутствии обвинений. Надеюсь, ты это понимаешь.

Да, я это понимаю.

В любом случае, скоро я вернусь домой. Что бы мне ни предложили, я не останусь в этой компании. Нужна полная смена декораций. Сомневаюсь, что другие фирмы захотят иметь со мной дело в данный момент. Когда о скандале забудут, если такое возможно, то… кто знает…

Однако у меня остались друзья на радиостанции. Что-нибудь придумаю.

Я не теряю веры в себя, а это главное. Однажды я найду способ очистить свое имя от подозрений и создам себе новую репутацию.

Я пытаюсь разгадать, почему судьба поступила со мной так жестоко. Хотя отдам ей должное, моя мечта сбылась: Александр Гранд запомнит меня навсегда.

Как и я его.

* * *

Прошло несколько дней длиною в вечность, и вот: я стою перед Александром Грандом.

Знает Бог, как трудно было войти к нему, в старый кабинет, где все начиналось.

Я не виделась с ним со дня… с пятнадцатого этажа, но не подумайте, что я скучала. Никогда, даже в газете, даже в ночном кошмаре не хочу больше видеть его лицо. Особенно в ночном кошмаре.

Я пришла на работу, чтобы сдать прошлый проект начальнице и забрать вещи из отдела маркетинга. Пришлось пройти мимо приемной Гранда, другого пути нет, но я даже не повернула голову.

— Алена!

Обе двери открыты.

Пришлось остановиться, хотя и не хотелось. Но вот в чем проблема: когда трах… когда заводишь отноше… когда трахаешься с директором компании, что бы ни случилось, он по-прежнему твой начальник. Большой начальник.

Вот вам и последствия так называемого служебного романа.

Медленно повернула голову, надеясь, что вместо меня отзовется другая Алена.

Посмотрела в его глаза, прищуренные, злые, это заметно даже на расстоянии. Он сидит слишком прямо, напряженно, сложив руки на столе.

— Алена!

Научился произносить мое имя без мягкого знака и теперь повторяет, как попугай.

— Мистер Гранд!

Однажды этот мужчина приводил меня в восторг одним взглядом. Однажды я придумала себе героя в порыве восторженной влюбленности. Однажды я горько разочаровалась в Александре Великом, а больше всего, в себе.

Он жесток и, судя по его взгляду, по-прежнему настроен на месть.

Я смотрю на него в последний раз. Скоро я договорюсь о разрыве контракта и вернусь домой, осталось недолго. Проблем возникнуть не должно. Во-первых, вся ситуация подходит под определение форс-мажора, а во-вторых, компании сейчас не до стажеров, да они и рады от меня избавиться.

— У вас есть, что мне сказать? — спросил Александр, устав от молчания. Издалека показалось, что его скулы побелели.

— Нет.

Я не разрываю взгляда, говорю подчеркнуто вежливо.

— Говорят, вы в плачевном состоянии, Алена.

Этот слух, как и многие другие, распустили соседки. Как же они мне надоели! Да, я брожу по квартире по ночам. Да, иногда я плачу. Но я держу себя в руках и не теряю оптимизма.

Я не покажу Александру мою слабость, прошлого урока хватит на всю жизнь.

Поэтому я усмехаюсь в ответ.

— Слухи, Александр, они такие слухи, — повторяю однажды сказанную им фразу.

Он улыбнулся. Нет. Он оскалился.

За моей спиной появляется Лоренс. От одного взгляда на этого мужчину меня пробирает холод. Кивнув мне, он прошел в кабинет Гранда и разместился на подоконнике.

— Я пропустил что-то важное? — спросил Александра.

— Нет. — Директор продолжает смотреть на меня, не обращая внимания на советника.

Я могу уйти, но я стою и смотрю на Александра. Не могу винить его в том, что он не поверил в мою невиновность. Ситуация действительно сложная, и факт остается фактом: я помогла Джейку, намеренно или нет. Но я никогда не прощу Гранда за жестокость. За слепую месть. За пятнадцатый этаж. Очень надеюсь, что вижу его в последний раз. От его взгляда внутри закипает желчь.

Александр крутит ручку между пальцев. За эти дни он похудел, еще больше осунулся. Скандалы нарисовали тени под глазами, кривые линии морщин.

Осмотрев меня с головы до пят, он заключил:

— Мне нечего вам сказать, Алена Серова.

— Полагаю, что именно для этого вы меня и позвали, — отвечаю без задержки. Сказала это для Лоренса, пусть знает, что я остановилась не по собственной воле.

Александр поджал губы, моя дерзость ему не понравилась. Пусть.

Я пробежалась взглядом по пустой приемной. Не директор меня выгоняет, а я ухожу. Сама. И последнее слово будет за мной, назовем это прощанием. Терять мне нечего, и то радость.

— Однажды вы задали вопрос, и я на него не ответила. Это я придумала прозвище «Александр Великий».

— Я знаю, — сказал Гранд, выдержав паузу.

Я поймала его прищуренный взгляд.

— А теперь я забираю его обратно.

Дверью хлопать не стала, я не истеричка, а обычная разочаровавшаяся женщина.

— Это — дно, — в который раз убеждала себя в такт шагам. — Самое дно. Ил, грязь, планктон, мерзкая слизь. Я на дне и смогу оттолкнуться и поплыть вверх. Темнее всего перед рассветом. Хуже уже не будет. Никогда.

* * *

Александр не мигая смотрел на закрывшуюся дверь приемной, где секунду назад стояла Алена Серова. Маленький зверек, затравленный, но сражающийся до конца. Ощетинившийся в бессильной ярости.

Виновата она или нет, не имеет значения. Репутация, вот что правит миром. Даже в отсутствие обвинений сам факт причастности к скандалу такого масштаба разрушает опытных людей с нужными связями. А у Алены нет ничего.

Но он не уверен в том, что она не причастна к случившемуся. Не после того, как она вела себя с фотографом. Не после их поцелуя.

Ирония судьбы решила очень многое. Алена раздавлена, не успев начать взрослую жизнь, а он, Александр Гранд, выйдет победителем.

Скандал добавил ему популярности. Все и так знают, что Гранд решителен, безжалостен и порой жесток в бизнесе, так что его решение продать компанию удивило только наивных. Однако, став жертвой обмана, он показал свою уязвимость, а публика это любит. Красивый, сильный, умный мужчина, заядлый грешник, да еще и жертва предательства. Какая женщина в возрасте от 20 до 50 не захочет перевоспитать такого? Отсюда и популярность.

А деньги и связи решили остальное. Скандалы удалось быстро подавить, оставив пикантные следы. Так что его репутация стала только интересней.

Но вот проблема: Александр Гранд ненавидит скандалы, презирает популярность и публичность. Каждый час этого Ада выворачивает его наизнанку. Штопором выкручивает душу. Он ненавидит каждое сказанное и написанное слово, особенно потому, что многие из них — правда.

Алена Серова погрузила его в кошмар.

Маленькая русская, вмешавшаяся в его жизнь.

Она придумала ему прозвище, а потом забрала его обратно.

Строптивая сучка, напоившая его снотворным.

Ему плевать, знала она фотографа или нет, его переполняет ярость. Она целовалась с тем недоноском, флиртовала и стала его орудием!

А он, Гранд, это допустил!!

Она отвлекла его, заставила потерять контроль, а это непростительно.

Александр Гранд добился успеха благодаря инстинктам.

Однажды он вложил деньги в разработку нового вида полимеров, акции росли в цене изо дня в день. Год спустя, проходя мимо экранов в торговом центре, Гранд услышал обрывок новостей о токсичности некоторых видов пластика при нагревании. Он знал об этом и раньше и проверил перед тем, как вложить деньги. Снова проверил, и подтвердилось, что подобных проблем не ожидается. Однако инстинкты не успокоились. Тогда Гранд продал акции, чем сохранил себе сотни тысяч фунтов, когда оказалось, что эксперты ошиблись. Гранд — единственный, кто в конечном итоге получил прибыль.

И так во всем.

Он беспрекословно слушался инстинктов, посвящал им блоги и книги. Они никогда не ошибались, в том числе и в этот раз.

С первого взгляда Гранд знал, что Алена Серова станет проблемой. Она раздражала. Без очевидных причин, на уровне инстинктов. Один взгляд — и вердикт: Алена несет в себе разрушение. Недопустимый риск.

Алена не слушала его на собрании и, даже когда он обратился к стажерам, смотрела в другую сторону. А потом заговорила так, словно ей принадлежит весь зал, и она, королева, снизошла до подданных. От ее голоса у Гранда пересохло в горле. Инстинкты забили тревогу, требуя избавиться от девчонки без промедлений.

Она причинит ему зло, нарушит баланс его жизни.

Но не мог же он выгнать Алену с собрания, беспричинно, на глазах у всех? Наказать ее за то, что на одну непозволительную секунду невозмутимый Гранд потерял равновесие.

Он допустил ошибку. Надо было сразу потребовать, чтобы стажеров держали подальше от него, отказаться от участия в телевизионной программе или выбрать одну стажерку для интервью. Любую, только не Алену.

Знал же, что инстинкты не лгут. В бизнесе он бы действовал без промедления, но с Аленой он ошибся. Решил, что справится сам, не поверил в опасность. В конце концов, она же девчонка! Никакая, наивная до зубовного скрежета. Смотрит на него с обожанием, не видит его, ничего о нем не знает. Ей плевать, какой он внутри, ей достаточно глянца.

Блядь.

Гранд видел, с каким восторгом Алена смотрела на него в лифте, как пропустила свой этаж, чтобы спросить про сделку. Он хотел, чтобы она флиртовала с ним, чтобы вышла за ним в гараж и восхитилась его машиной, оранжевой спортивной красавицей. Он бы не тронул Алену, потому что не смешивает работу и развлечения, но одного намека достаточно, чтобы списать женщину со счетов и потерять интерес. Чтобы запросто представить, как она прогнет спину, когда он уложит ее на капот машины и задерет юбку. Как она будет стонать, восхищаться его членом и движениями.

Он хотел упростить Алену, привести к общему знаменателю, прировнять к другим, потому что она выделялась, свербела, застревала в мыслях, и он не мог понять причины. Она несла в себе риск, настороживший инстинкты.

Он хотел унизить ее своими мыслями, чтобы она не выделялась.

Но Алена не вышла с ним в гараж. Она не заигрывала. Ее интересовал непальский мох, а не член Александра Гранда.

Она придумала ему прозвище, роскошное. За такие платят, подкупают друзей, чтобы те помогли им прижиться. Алена отпустила пару шуток, и через день новое прозвище употребляла вся компания.

Она сделала для него то, что он не смог сделать сам. Не додумался. А она… легко!

Александр Великий.

Он заработал миллионы, доверяя инстинктам. Они и в этот раз оказались правы: Алена погрузила его в кошмар.

Она ему не нравилась.

Она его раздражала.

Ее присутствие, ее восторг, ее акцент, ее свет… Она была настолько доверчивой и светлой, что от ее взгляда резало глаза. Хотелось встряхнуть ее и толкнуть во тьму. В реальность. Жизнь сделала это за него, а он добавил.

Впервые вдали от дома, чужая страна, язык, люди, а она ожидала только добра. Слепое доверие… блядь.

Она заставила его отвлечься. Заразила его доверием. После года в сонной, тихой компании он забыл, что такое риск. Расслабился, да еще как!

Круглый идиот! Как такое допустил? Раньше вообще не подпускал к себе людей. Никогда не пил и не ел ничего из чужих рук, а тут выпил. Сам не понял, как это случилось, но взял чашку из ее рук и сразу глотнул. Попался настолько по-глупому, что стыд душит каменной глыбой.

А дальше — черная дыра, и помнит он только одно — месть.

Как огонь в горле.

Ненависть к себе, идиоту, потому что расслабился. Потому что за те часы, что был в больнице, его бабы вышли из-под контроля, как сговорились. Потому что в телефоне и в почте фотографий тьма, потому что изменял… Хотя что за бред, на хрен, какие измены?

Он жил как хотел, вот и все. Всегда так было, но контроль держал железный, а тут…

Расслабился, блядь.

Нет ничего отвратительнее слабости.

Гранд терпеть не может слабых женщин, жертв, но Алена не была слабой. Даже когда она пришла к нему на пятнадцатый этаж в поисках прощения, она волновалась о нем. О нем! О его благополучии и репутации. Она не умоляла, она, блядь, хотела помочь! Она принесла себя, как гребаный подарок.

Отправила его в Ад, а сама явилась следом.

И он взял подарок, развернул его, растоптал и выкинул.

Самонадеянная, наивная…

Разум Гранда утопал в нелицеприятных эпитетах.

Маленькая русская раздражала его.

Как горячая проволока под кожей. Как песок в глазах.

Она попросила прощения, и он сыграл с ней. Игра словами бывает жестокой. Он выдавил из Алены глупые признания.

Она спросила, одинок ли он, и тогда он наказал ее.

По спине пробежала неприятная судорога, как электрический ожог.

Александр поморщился. О сексе думать не хотелось, и без этих мыслей настрой не рабочий. Пора выбросить русскую девицу из головы, ведь он наказал ее, жестоко наказал, сам от себя не ожидал такого. Он, конечно, не без греха, много чего натворил на пару с Лоренсом, но чтобы наказывать собой, это впервые. Он сделал так, чтобы Алена поверила в страсть, чтобы отдалась ей, а потом втоптал ее в ковер.

Чтобы потом, выгнав ее из кабинета, полуголую и шокированную, морщиться от камня в желудке. Разрываться надвое, ненавидя себя за то, что сделал, за то, что упал так низко, и одновременно жаждая подтверждений, что ей больно. Что она разрушена, втоптана в грязь.

Это ж до чего надо дойти, чтобы вытворить такое?

Да еще полностью потерять контроль. Чтобы ярость пузырилась, шипела, заглушая разум, чтобы звереть от каждого восторженного, доверчивого слова и мстить…

И за что мстить? За то, что сам попался? За то, что не послушался инстинктов, что подпустил Алену к себе, что попался так глупо и так постыдно?

За то, что выглядит идиотом перед самим собой.

Враги смеются над ним, он стал посмешищем. Они хотели предупредить его, но придавили по полной, не смогли упустить шанс, упавший прямо в руки.

А все потому, что он не послушался инстинктов.

Гранд ненавидел себя за слабость, и стажерка стала частью этой ненависти, ее корнем и вдохновением.

Он отомстил ей всем телом, скомкал, схватил зубами за лопатку, рвал нежную кожу. Знал же, что Алена не подозревает о его мести. Наивная, она посчитала это страстью, и от этого он чуть не кончил в самом начале, еле сдержался. Только вошел в нее, как сорвало крышу. Разум захлопнулся.

Так и не очнулся до конца, никогда не случалось такого. Как красный туман перед глазами. А ведь давно не мальчик, вырос, нарастил себе эго и решил, что он выше слепой похоти.

И вот…

Животная месть.

Гранд узнал, когда Алена придет на работу, опустился и до этого. Оставил двери открытыми и ждал, когда она пройдет мимо, но она не повернула голову.

Он хотел снова ее наказать. За свою собственную ошибку. За то, что Алена заставила его усомниться в себе.

Он позвал ее, хотя и не должен был этого делать. Хотя и не собирался.

Он хотел увидеть, сломалась ли она. Как отреагирует на него. Поступит ли так, как другие в ее положении: расплачется и станет умолять.

Он хотел ее падения, ее жалкой мольбы.

Раздавленная на его ковре, она бы выглядела прекрасно. Тогда бы Гранд почувствовал себя отмщенным, переступил через нее и снова вышвырнул из кабинета. Тогда бы он смог забыть, что Алена Серова сделала его слабым.

Тогда бы он больше о ней не думал.

Александр вдруг осознал, что у него каменная эрекция, и в недоумении посмотрел на брюки.

Больше всего Гранда возбуждала власть. Контроль над ситуациями, над женщинами и над жизнью в целом. Но он к этому привык, иначе бы постоянно разгуливал по Лондону со стояком. Он умел контролировать эмоции и принимал решения исходя из здравого смысла, а не шевеления в штанах.

Всегда, но не в этот раз.

А сейчас, что странно, его завела не собственная власть над девчонкой, а ее реакция. То, как она гордо вышла из приемной, словно не ее жизнь только что раскололась на части. Хотелось крикнуть ей вслед: — Врешь! У тебя ничего не осталось! Тебе конец!

Но Гранд предчувствовал, что даже после таких слов она не рухнет на коричневый ковер директорского офиса и не станет умолять о пощаде.

Александр Гранд никогда не знал ярости разрушительнее и горячее. И неразумнее тоже.

Нездоровое, неуместное чувство, он не мог найти его корней, не знал, как с ним справиться.

Алена Серова не стоила ненависти, слишком много чести! Но вытряхнуть ее из мыслей не удалось, и она стала частью ярости, кипящей внутри.

Александр Гранд ненавидел свою слабость.

Он опустил взгляд и какое-то время смотрел на член, словно вел с ним переговоры. Потом отвернулся к окну, глядя на черные скелеты деревьев, побитых ледяными дождями.

Он пытался понять, кто кого разрушил, пытался определить баланс силы между ним и маленькой русской. Но так и не смог.

Ничего страшного, он все исправит. От Алены Серовой не останется ничего. Пустое место. Репутация со штампом промышленного шпионажа. Карьера, которой не будет никогда.

Тогда он сможет успокоиться, притвориться, что ее нет. Забыть, что, захлопывая дверь его приемной, Алена выглядела намного более цельной и сильной, чем он сам.

Что у него осталось?

Популярность, от которой его тошнит?

Прошлые проекты, к которым он потерял интерес?

Компания, которую он вскоре продаст?

Александр Гранд не умел жить, чувствуя себя слабым. Контроль должен быть только в его руках, так заложено природой, его природой.

Разозлившись, он вскочил со стула в порыве остановить маленькую мерзавку. Их разговор не окончен, он докажет, что ей хуже, чем ему. Что она слабее, что ей нужна помощь. Что ей нужен он, Александр Гранд.

Его старый друг и советник безмолвной статуей сидел на подоконнике. Вместе они создали две компании с нуля и финансировали немало других. Вместе они превращают деньги в очень большие деньги. Вместе они нарушили десяток законов и отпраздновали это шотландским виски.

Вместе.

Они решают любые проблемы. Гарантированно, быстро и смело. Так было всегда.

Гранд потратил на косметическую компанию целый год. Целый гребаный год, потому что не смог отказать отцу старого школьного друга. Еще до подписания контракта стало очевидно, что компанию придется продать, для этого его и наняли. Гранд привел компанию в порядок, чтобы продать подороже. С подачи того же знакомого он согласился взять стажеров в очень неподходящий момент, когда до продажи осталось всего несколько месяцев. И вот, доигрался.

Приехала она, маленькая русская.

Она назвала его «Александр Великий».

Гранд тяжело опустился в кресло, придавленный собственными мыслями, и тогда его друг решился подать голос.

— Когда ты успел ее трахнуть? — промурлыкал Лоренс.

— Как только вышел из больницы, — машинально ответил Александр, не поворачиваясь к другу.

— А я-то гадал, почему ты так спешил с выпиской, — усмехнулся Лоренс, покачивая ногой. — И как, полегчало?

— Нет.

— Это очевидно. Ты ей что-нибудь сломал? Повредил? Она жаловаться будет?

— Нет. Такие, как она, не жалуются.

— Надеюсь, предохранялся?

— …Не твое дело!

— Если не ошибаюсь, у вас в роду были близнецы, — Лоренс рассмеялся. — Будем ожидать пополнения семейства Грандов. Если позволишь, я сам поделюсь новостью с твоей мамулей, уж очень хочу стать свидетелем ее обморока.

— Алена на таблетках.

— Уверен?

— Нет.

— Если хочешь, я тоже могу ее…

Александр ответил ругательством, обозначившим твердое «нет».

— Не горячись! — Лоренс дружелюбно усмехнулся. — У вас с Аленой много общего, вы оба презираете самих себя за то, что опростоволосились. Остальное — накипь, так что остынь. Алена напоминает мне тебя в молодости — гордая, амбициозная, яркая, только вместо твоей самодовольной рожи — симпатичная мордашка. Кстати, как тебе русская? — Еще одно ругательство в ответ. — Думаю, что зажигательно, раз ты забыл о резинке, — философски рассудил Лоренс. — Теперь самое главное — успокоиться.

Александр повернулся вместе с креслом и посмотрел на друга.

— Избавься от нее! — приказал четко.

— Напомнить тебе значение слова «успокоиться»?

— Я не хочу ее видеть!! — отчеканил Александр. — Никогда!

Какое-то время они молчали. Сказанное оседало между ними пеплом после пожара.

Первым заговорил Лоренс. Вкрадчиво, но спокойно.

— Давай лучше поговорим о деле. Бертрам только что вернулся в Париж. В интересующее нас время он был на промышленной ярмарке в Японии, потом колесил по Южной Азии. Я только что узнал любопытную деталь: после появления первых новостей о твоем скандале в его офис доставили ящик коньяка, и он раздарил бутылки менеджерам.

— Сукин сын!

— Без сомнений. Его мамаша достойна быть в отдельном зале в музее восковых фигур.

— Чего ты ждешь? Мы знаем, что за этой историей стоит Бертрам, и я не собираюсь растрачиваться по мелочам. Давно пора закрыть расследование, мне надоело заниматься ерундой. Бертрам спрятал фотографа и выкрутится, даже если его найдут, а мы тратим время зря. Закрой это дело как можно скорее, и займемся Бертрамом вплотную. А Джейка мы найдем, Бертрам сам сдаст его, если как следует придавить.

— Я постараюсь.

— Будь осторожен. Сначала я отомщу Бертраму сам, а только потом сдам его полиции. Раскопай любую грязь, я все использую. Узнай, с кем спит его жена…

— И дочь?

Гранд поморщился.

— Его дочь невыносима. Как банный лист на моей заднице…

— Не забудь, что ей семнадцать.

— Да хоть сто семнадцать! Узнай о них все.

Лоренс соскочил с подоконника и, не прощаясь, направился к двери. Причин для спешки не было, кроме одной: он хотел уйти до того, как Александр вспомнит об Алене Серовой.

— Лоренс! — голос Гранда настиг его в дверях.

Советник остановился, не оборачиваясь.

— Ммм? — промычал.

— Тебе не удалось меня отвлечь, — усмехнулся Александр. — Избавься от нее!

Лоренс предпочитал говорить о бизнесе. Соперничество между Александром Грандом и Бертрамом Ши было долгим, интенсивным, жестоким и… очень интересным. Именно ради таких авантюр и ради больших денег Лоренс бросил прежнюю работу и держался рядом с Александром. А вот преследование русской стажерки — это блажь и скука.

— Мы уже проверили, за Аленой никто не стоит, — спокойно напомнил Лоренс, возвращаясь в кабинет. — Никаких связей с Бертрамом и его ребятами. У нее никого нет, кроме старой полуживой бабки в России. За эти недели в Лондоне она общалась только с другими стажерками. Ничего подозрительного. Она — обычное скучное создание дамского пола, крайне невезучее и доверчивое. Я уверен, что Бертрам подослал фотографа проверить обстановку и оставить тебе предупреждение, но, когда Джейк столкнулся с такой очаровательной наивностью, то решил воспользоваться. Он заговорил ее, отвлек — и вуаля! А виноват в этом ты, потому что расслабился в своем пригороде, погряз в лосьонах и кремах. Пьешь невесть что из бабьих рук, возишься со стажерками. Понимаю, это — тихая небольшая компания, но ты сам виноват, что выпил кофе, да еще и остался наедине с фотографом. Такая грубая работа — а ты попался! Стыд один! Хранишь в телефоне всякую хрень, и бабы твои вышли из-под контроля… Но это в прошлом. Скандал мы подавили, так что…

— Избавься от нее, чтобы не маячила перед глазами! Пусть убирается в свою дыру и не высовывается. Сделай так, чтобы и там у нее не было просвета в жизни. Или лучше сотри ее в порошок.

Лоренс знал, что его друг и начальник не имеет в виду убийство, это было бы слишком даже для него, да и маленькая соплячка не стоила таких усилий. На его памяти Гранд никогда еще настолько не выходил из себя. Лоренс собирался уйти и вернуться, когда Александр успокоится и перестанет нести чушь. Если бы не слепая ярость, друг и сам бы посмеялся над этими словами. Лоренс знал, насколько люто Гранд ненавидит публичность. Скандал превратил его в одержимого безумца, срывающегося на всех и вся, особенно на маленькой русской. А все из-за того, что он потерял контроль над ситуацией. Проиграл. Проявил слабость, чего раньше не случалось.

Для Александра слабость равносильна смерти.

— Послушай, Гранд, успокойся, а? Ты и сам знаешь, что ослеп от ярости. Алена не стоит таких усилий.

— А каких усилий она стоит? — Александр поднял на друга тяжелый взгляд.

— Никаких! — тот весело пожал плечами. — Она осознала свою глупость, извинилась, а ты ее наказал. Вот и славненько, все по домам! Подумаешь, допустил слабость, тоже мне, трагедия.

Еще не договорив эту фразу, Лоренс понял, что совершил ошибку. Перешел невидимую и очень тонкую границу допустимого.

Гранд сжал губы и сказал:

— Если придумаешь очередные остроумные советы, запиши их на туалетной бумаге, и я прочитаю на досуге. А теперь делай то, что я сказал!

Обычно Лоренс не вмешивался в дела косметической компании, но, к сожалению, в его обязанности входило решение непредвиденных личных проблем Гранда. В данный момент проблемой стала русская стажерка, обнажившая слабость непогрешимого финансиста.

Недопустимую слабость.

И он не собирался ей этого прощать.

— Договорились, я сделаю так, чтобы Алена вернулась в Россию в ближайшее время, и это возвращение стало памятным! — пообещал Лоренс и вышел из кабинета, не дожидаясь, когда Александр заговорит о сроках. Спешить Лоренс не собирался, и тому имелись две причины. Первая — невольное сочувствие к глупой девчонке, невиновность которой написана на ее симпатичном лице. На лице, безусловно влюбленном в Гранда, который, к тому же, уже сам ее наказал. Что-то подсказывало Лоренсу, что секс, порожденный местью, не вызвал восторга у наивной поклонницы его друга.

Во-вторых, Лоренса заинтересовала странная сцена, которая только что произошла на его глазах. После ухода русской Александр задумчиво пялился на свой член, забыв о присутствии друга. Что бы ни происходило в штанах Александра Гранда, инстинкты Лоренса вопили, что у этой истории будет продолжение.

Поэтому, выйдя из офиса, он неторопливо направился в бар и, сев у стойки, напечатал сообщение начальнику отдела безопасности.

«Больше не вызывайте АС»

Лоренс числится личным советником Гранда, поэтому к его просьбам, вернее, приказам относятся очень серьезно.

Пусть Алену оставят в покое, к завтрашнему дню она сама доведет себя до истерики. Иначе и быть не может после встречи с разъяренным боссом, в которого она влюблена. Если повезет, она сама решит вернуться в Россию, и все закончится быстро и просто.

Лоренс навестит ее завтра.

Приняв решение, он выбросил из головы Алену Серову и задумался о грядущем столкновении с Бертрамом Ши. Давний и очень опасный соперник, их с Грандом вражда уходит корнями в юность Александра. В последнем раунде Гранд перекупил акции компании Бертрама, дискредитировав того в глазах инвесторов, и вот прилетел ответ. Беда с такими играми в том, что с каждым раундом ставки все выше, а сдержаться все сложнее.

Но это так, философия, потому что именно от таких игр Лоренс получает истинное удовольствие.

Отслужив в армии и получив степень магистра в области бизнеса, он несколько лет работал во французской службе безопасности, а потом познакомился с Александром, и вместе они основали ныне крайне успешную фирму. Вот это было время! Вот это были игры! А теперь… проблемы обмельчали, а методы их решения… фи. Взять хотя бы разборки с русской стажеркой…

К счастью, косметическое приключение Гранда подходит к концу. Александр, видите ли, захотел отдохнуть в тихой компании, а потом продать ее подороже. И вот, отдохнул!

Скоро они займутся новым проектом, и тогда жизнь снова станет интересной.

Подозвав бармена, Лоренс заказал вторую порцию виски. О маленькой русской он уже не думал. С ней все просто — пригрозить, напугать и сделать так, чтобы она сбежала домой к бабуле. А уж потом он убедится, что слухи о ее причастности к скандалу дошли до России, если этого уже не случилось.

Лоренс займется этим лично. Но завтра. А сегодня он посвятит остатки дня знаменитому шотландскому виски.

* * *

Лоренса некоторые назовут жестоким, и он с этим согласится. Несмотря на сочувствие к русской неудачнице, он не собирался облегчать ее судьбу, хотя и знал, что она всего лишь случайное орудие в руках врагов. Достаточно того, что он дал ей несколько часов передышки перед тем, как явиться к ней домой. Если быть до конца честным, он сделал это не из сочувствия, а по расчету. Понадеялся, что русская доведет себя до истерики за эту, несомненно, бессонную ночь после встречи с Александром. Она хоть и держалась молодцом, но невозмутимость была напускной. При первой же встрече Лоренс заметил, что Алена влюблена в Гранда, как кошка, и вчерашняя встреча с мужчиной, который трахнул ее из мести, не могла пройти для нее бесследно.

Эмоции — вот, что зачастую движет женщинами, и этих самых эмоций в Алене Серовой предостаточно. Против нее не выдвинули обвинений, и она может вернуться к работе. Однако Лоренс подозревал, что Алена не останется не только в компании, но и в Лондоне, поэтому ее и запугивать не придется. Слишком гордая, она задерет свой маленький носик и вернется домой к бабуле, и тогда Лоренсу останется только убедиться, что слухи достигли России, и карьера Алены погибла в зародыше. Кто станет разбираться, виновата она в промышленном шпионаже или нет, когда вокруг толпы голодных квалифицированных работников?

Жалкая неудачница.

Все оказалось предсказуемо и просто. К тому моменту, когда Лоренс позвонил в дверь квартиры, собранные вещи Алены уже стояли в коридоре.

— Собираешься в отпуск? — жестоко пошутил он, проходя на кухню.

— На Канары, — спокойно ответила она, следуя за ним.

Ладно, стоит признать, что нервы у маленькой русской неплохие, раз даже шутки отпускает в такой момент.

А ведь он мог бы помочь… Лоренс попытался представить, какова Алена Серова в постели, стоит ли она усилий. С гордыми женщинами сложно, их приходится долго окучивать, как картошку. Иногда они стоят затрат, иногда нет.

Что в ней особенного, что разбудило член Александра в такой неподходящий момент?

Лоренс выглянул в коридор в поисках ближайшей спальни. Далеко тащиться, а кухня у стажерок отвратная, здесь трахаться противно. Да и после Александра не особо хочется. Надо будет разузнать, что именно между ними произошло.

— Куда собралась? — спросил ворчливо.

— Далеко. — Алена сдержала в себе другие слова, грубые. Лоренс снова покосился в сторону спальни, в нем начал пробуждаться жестокий инстинкт. Маленькая строптивая русская видит в нем зло, врага, обвинителя. Уломать ее на секс может оказаться интересной задачей.

— Очень далеко? — поинтересовался, бродя взглядом по ее груди. Маловато, но терпимо. Если не снимать лифчик, получится покрупнее.

— Я обсудила ситуацию с отделом кадров, с полицией и с адвокатом и знаю мои права.

— А ты знаешь, кто я такой? Я не работаю на отдел кадров, Альооона Сероува.

Лоренс знал, что коверкает ее имя, и ему это нравилось. Ему захотелось также исковеркать ее тело, смять, придавить, затрахать до одури. Поиметь женщину, которую загонит в угол. Прямо сейчас. Так, как сделал его друг.

— Вы — советник по вопросам безопасности.

— И о чем тебе это говорит?

— Вы обеспечите мою безопасность?

Смеется?! Будь она проклята, маленькая русская над ним смеется!

Лоренс впервые посмотрел на Алену с искренним интересом.

— Какие у тебя планы? — спросил почти по-дружески.

— Считается, что я помогаю расследованию, и вы лично попросили меня временно не ходить на стажировку.

— Да, попросил, — Лоренс язвительно усмехнулся. — А дальше что?

— А дальше я собираюсь переехать в гостиницу. Как только все закончится, куплю билет и вернусь домой.

— Что закончится?

— Дела. Договорюсь с отделом кадров, получу документы, разорву контракт…

Лоренс внимательно следил за выражением лица Алены. На нем не было ожидаемого вызова, обиды, истерики, только спокойствие.

— Чем тебе не угодила эта квартира?

Алена выразительно изогнула бровь, но все же ответила, хотя и кратко.

— Соседки.

Лоренс хмыкнул, представляя, как остальные девушки набросились на виновницу скандала, испортившего их стажировку и рабочие перспективы.

Он пришел, чтобы запугать Алену, заставить ее вернуться домой и отказаться от планов завоевания Лондона. Однако, как он и ожидал, она сама приняла нужное решение.

Прислонившись к косяку, он одарил маленькую русскую тяжелым взглядом.

— Тебе стоит уехать как можно скорее, — сказал с неприкрытой угрозой в голосе и тут же отвернулся, чтобы не рассмеяться. Эта фраза прозвучала, как в дешевых фильмах про мафию, только неопытная дурочка поверит его пустым угрозам.

По щеке Алены пробежала нервная судорога, но в глазах все еще теплилась насмешка.

— Я бы сразу уехала, но я помогаю расследованию, — сказала с нажимом.

Лоренс задумчиво покачал головой. Как ни крути, но девчонка вызывает у него уважение, что случается нечасто.

— Что ж, счастливого переезда, Алена Серова! Не забудь сообщить адрес гостиницы.

Она удивленно моргнула, не ожидая, что так быстро избавится от нежеланного гостя.

А Лоренс вышел на улицу и окунулся в промозглую весеннюю сырость. Скрывшись от непогоды в первом попавшемся кафе, он задался вопросом о том, как стереть в порошок человека, у которого нет ничего, кроме гордости, спокойствия и веры в себя.

Помешивая кофе с молоком, Лоренс пришел к выводу, что гордость Алены Серовой он, пожалуй, трогать не станет. Это будет его благотворительным поступком на этот год. Если повезет, Гранд отвлечется и больше не вспомнит о маленькой русской.

Телефон зазвонил очень некстати, как раз, когда Лоренс разговорил симпатичную брюнетку за соседним столиком.

— Отчет! — потребовал Александр.

— О чем именно? — притворился Лоренс, записывая номер телефона девушки на картонном стаканчике.

— О русской.

— Все под контролем.

— Мне нужны подробности.

Лоренс спорить не стал, хотя ему и не понравился голос друга. Слишком решительный, отрывистый, словно Александр недоволен сам собой.

Подхватив кофе, Лоренс вышел на улицу.

— Все, как мы договорились, даже лучше. Соседки довели ее до истерики, сам понимаешь, обычный женский гадюшник. А потом еще я пригрозил, так что проблем не будет. Алена съезжает с квартиры и улетит домой в ближайшее время, ты больше ее не увидишь. Девчонка в плохом состоянии, — художественно приврал Лоренс, чтобы успокоить друга. Гранд промолчал, поэтому он добавил: — У нее никаких перспектив… — Снова молчание. Гранду что, и этого мало? — Осталось только проверить, что слухи дошли до России. Не волнуйся, в приличную компанию Алену не возьмут. — Молчание Гранда затягивалось, и Лоренс поморщился. — Если тебе и этого мало, можем отобрать квартиру у ее бабки. Долги, неуплата, я что-нибудь придумаю… поищу связи… — После продолжительной тишины Лоренс глянул на экран телефона. — Александр, ты слушаешь?

— Помоги ей.

Лоренс подавился воздухом.

— Алло? — пробормотал ошеломленно.

— Ты меня слышал.

— Нет, Александр, ни хрена я тебя не слышал. Ты что, головой ударился?

— Помоги ей!

— Прокладки купить? Чемодан поднести? Бабушке позвонить? Что еще за «помоги»?!

— Проследи, чтобы она устроилась в нормальной гостинице и чтобы не спешила уезжать. Пусть числится стажеркой и получает зарплату.

— Какого хрена?! Я только что сделал так, чтобы она убралась отсюда как можно скорее! — Лоренс приврал, но смысл от этого не менялся.

— А теперь сделай так, чтобы она осталась.

Лоренс опустил руку с телефоном и сделал глубокий вдох. Он, как и Гранд, гордится своими инстинктами, поэтому и не пошел вчера к Алене. Он предчувствовал, что у этой истории будет продолжение. Однако прошли целые сутки, и запоздалые требования Гранда выходят за границы разумного.

Немного успокоившись, Лоренс снова поднес телефон к уху.

— Александр, ты не в себе. У тебя что, совесть проснулась? Так позволь напомнить, что у тебя нет доказательств ее невиновности. Она всего лишь пешка, но с игрой Бертрама не шутят.

Ответом ему стали очередные ругательства.

— Какая на хрен совесть?

— Чего ты добиваешься, Гранд?

— Не знаю, но еще рано ее отпускать.

— Чего ты ждешь? Послушай, у девчонки нет никаких шансов. Вообще никаких! Она никто и живет нигде. У нее ничего нет. Вообще. Пшик.

— Именно это меня и не устраивает. У нее ничего не было и ничего не осталось, а я потерял очень многое.

— Ты ничего не потерял… — опрометчиво начал Лоренс, но Гранд его прервал:

— Мое имя полоскали в грязи…

— Сам виноват! — не сдержался друг. — Это ты распустил своих баб и хранил в телефоне фотографии, которые…

— Желтая пресса обсуждала мой член.

— Впервые достойная тема! Их следует поздравить.

— Я не нуждаюсь в такой рекламе, — сухо ответил Александр, не обращая внимания на сарказм друга.

— Держи своих баб под контролем, и не будет рекламы! Перестань ныть, Гранд, мы быстро подавили скандал.

— Эхо скандала останется навсегда. Алена должна понять, во что превратила мою жизнь.

— Так объясни ей!

— Я не собираюсь с ней разговаривать! Когда у нее будет, что терять, она это потеряет.

— Она уже потеряла! Репутацию, работу, друзей. Тебе мало?

— Да.

— Ты мудак.

— По сравнению с тем, что пишут обо мне любовницы, газетчики и блоггеры, это комплимент. Лоренс, хватит трепаться. Я хочу, чтобы она осталась в Лондоне.

— Мне кажется, у тебя иные мотивы, и в таком случае…

Гранд сбросил звонок.

Убрав телефон в карман, Лоренс пожевал край картонного стаканчика. Он не понимал, что происходит с Грандом. Да и свое собственное отношение к ситуации тоже не понимал, и это неприятно царапало мысли. Это отвлекало, а Лоренс не любил отвлекаться. Он хотел сосредоточиться на Бертраме Ши.

Всего час назад он попрощался с Аленой и пригрозил ей, чтобы она убиралась из Англии. Теперь ему предстояло заставить ее задержаться. Ну и работка у него, не позавидуешь. Ладно, все не так сложно. Он скажет Алене, что в расследовании появились новые улики, и если она задержится и поможет, то он… что он? Чем он может заинтересовать Алену Серову? …Он пообещает восстановить ее репутацию и предоставить рекомендательные письма, вот чем. Девчонка набросится на это предложение, как на долгожданный лакомый кусок, и тогда Александр от него отстанет.

Само собой, Лоренс не собирался помогать Алене Серовой, но придуманная ложь была достаточно правдоподобной, а терзания совести он не испытывал.

На звонок в дверь никто не ответил. Как и на телефонный.

Начальник отдела безопасности сообщил, что телефон, по которому они выслеживали беглянку, вернули в магазин. Ни в одной из близлежащих гостиниц она не зарегистрировалась.

Алена Серова пропала.

----

5 — Хитроу (Heathrow) — аэропорт невдалеке от Лондона.

Глава 4. Русская попка

У некоторых районов Лондона не видно лица, только фасад. Белый, строгий, с колоннами и изысканной чугунной оградой. Лицо прячется внутри за холодным великолепием. После прощания с Лоренсом, ведомая непонятным инстинктом, я приехала в Кенсингтон. Хотя почему непонятным? Все очень даже объяснимо. Здесь однажды жил мой отец — мужчина, которому я не нужна. В момент, когда жизнь свернулась вокруг шеи удавкой, инстинкты пригнали меня ближе к человеку, который должен был любить меня и волноваться за мою судьбу. Который мог бы поддержать меня сейчас.

Говорят, спонтанные решения самые правильные, но в моем случае имеется уже целый список очень — очень! — опрометчивых поступков. Вспомнить хотя бы доверие к Гранду и незащищенный секс. Но я оптимистка, поэтому даю шанс судьбе направить меня на путь истинный. Прямо сейчас. Гуляю по весенней слякоти королевского города и жду озарения.

Кенсингтон отторгает меня, я не вписываюсь в его красоту и строгость. Он хмурится, огибая меня кольцевыми развязками дорог. Если верить интернету, здесь самая дорогая собственность в Лондоне. Молодец, папа, сэкономил на дочке, чтобы позволить себе роскошный особняк.

Мимо проезжает черный лимузин. Может, это машина моего отца. Может, он посмотрел на меня сквозь тонированное стекло и не узнал. Как и я его.

Я приехала в Кенсингтон, ведомая эмоциями, а теперь стою около кафе и не знаю, куда идти. Тепло и запах корицы в волосах, мое новое счастье.

Как и обещала Лоренсу, я вернусь в Россию, но мой отъезд не будет побегом. Я не виновата и уеду не из страха, а потому что так решила. А пока найду дешевую гостиницу или хостел, устроюсь и позвоню в отдел кадров. Договорюсь о разрыве контракта, запрошу документы. Пусть подтвердят, что я прошла практику, хоть какая-то польза для резюме. Местный телефон уже вернула, остался старенький из России. А мне нужно время, чтобы прийти в себя. Все не так просто, ведь я возвращаюсь домой с позором. Слухи дошли до России, ведь я участвовала в конкурсе от института, и нашлись добрые люди, просветили бабушку. Я заверила ее, что произошла ошибка, но возвращаться с позором — удовольствие ниже среднего. Придется начинать с нуля под прицелом злорадных и осуждающих взглядов.

Денег у меня немного, но оставаться в квартире с соседками больше не могу. Их жестокость доводит меня до паранойи. Стук в дверь по ночам, соль и перец в еде, оставленной в холодильнике, злой шепот, тычки в спину. Не могу.

Жить рядом с бывшей работой слишком грустно. Снять гостиницу в Лондоне слишком дорого. Стоять на улице с чемоданом слишком глупо.

Главное — сделать первый шаг, дальше станет легче.

В данный момент мне очень не хочется быть собой.

Изменить бы прошлое… заболеть в день съемок, пусть даже серьезно. Скарлатина. Корь. Аппендицит.

Или оступиться и пролить злополучный кофе в приемной.

Или не ходить на пятнадцатый этаж. Особенно это.

С завистью слежу за спешащими людьми и мечтаю выскользнуть из моей жизни хотя бы на день. Побыть кем-то другим, отдохнуть от опостылевших сожалений.

Пора искать пристанище, поэтому я бреду к метро. На окраине города найду что-нибудь подешевле.

Метро пахнет грязью, горячим металлом и спешкой. Все, кроме меня, уверенно куда-то стремятся, все до одного опаздывают. Я теряюсь в толпе, меня прибивает к кафельной стене.

— Вы в порядке? — спрашивает мужчина, не замедляя хода.

Я молчу, и он уходит, слизанный с грязного пола жадной толпой.

Нет, я не в порядке. Я очень далеко от порядка, в полном разладе со своей судьбой. В диковинном месте под названием «тупик».

Случившееся выдернуло из меня стержень, и я бесхребетно покачиваюсь на краю толпы. Мною управляет горькая, разрушительная обида. Вскоре я приду в себя, а пока что я ранена, сбита с ног, и эта слабость меня угнетает. Я расплескала всю свою уверенность под насмешливым взглядом Лоренса, а теперь застряла в душном переходе в надежде на озарение.

— Вот, смотри: нам сначала по Центральной линии, а потом по синенькой Пикадилли. Десять остановок, посчитай! — Усталый мужчина приподнимает хнычущего сына, чтобы тот ткнул пальцем в кружочки на схеме метро.

Знак судьбы? Почему бы и нет.

Наугад выбираю направление, отсчитываю станции и выхожу из поезда. Толпа выплевывает меня на перрон вместе с облаком человеческого тепла. Приехали.

Надеюсь, у судьбы намечен план, потому что я не вижу перед собой ничего примечательного: серые квадратики обшарпанных домов и бар с громким именем: «Королевский лось». Не знаю, какому королю принадлежит этот «лось», но я бы не гордилась таким приобретением.

Вхожу в бар, и все головы поворачиваются ко мне. Все — это громко сказано. В баре шестеро стариков, похожих друг на друга, с красными носами и водянистыми взглядами.

— Ты потерялась? — бармен не сводит глаз с футбола на экране, но, судя по всему, обращается ко мне.

— Нет. Можно чаю?

Старики возобновляют беседу, временно допуская меня в свое общество.

— У тебя акцент, — замечает бармен.

— У тебя футбол. — Алена Серова вежливая и приветливая, а я хочу быть грубой, чтобы ко мне не приставали. Я хочу чужой жизни или хотя бы анонимности.

Оставляю деньги на прилавке и забиваюсь в дальний угол рядом с игровыми автоматами.

— Ты забыла молоко, — бармен идет следом и ставит на стол маленький кувшинчик. Как трогательно! Знаменитый английский чай с молоком, куда ж я без молока. У нас с Грандом есть нечто общее: мы оба любим молоко.

— Спасибо.

— У тебя все в порядке?

Зачем спрашивает, если ему все равно? Не стесняясь, разглядываю бармена. Волосы песочного цвета, голубые глаза, спортивная фигура, загар. Будто только что с пляжа после серфинга, случайно забрел в этот бар с потертыми коврами и головой лося на стене.

— Можно пива, одну бутылку? На твой выбор, — прошу неожиданно.

— Ты будешь пить пиво с чаем?

— Да.

— Темное или светлое?

— Светлое.

Я считала себя светлым человеком. До недавнего времени.

Бармен возвращается с бутылкой и стаканом. Он все еще смотрит на меня с любопытством, поэтому я кладу деньги на стол и отворачиваюсь.

— Тебе нужна помощь?

Вот же, настырный.

— Да, открой пиво.

Он послушно щелкает крышкой, не сводя с меня внимательного взгляда. Делаю глоток пива, потом чая. Чуть не сплевываю прямо на стол. Бармен смеется и протягивает мне салфетку.

— Мне негде жить, — говорю медленно, испытующе. Не свожу с него взгляда, впитываю мгновенную реакцию.

Бармен поджимает губы, лицо напрягается. Глаза скользят по моей одежде, по волосам в поисках подтверждения тому, что я бездомная.

— Негде жить, — повторяет он, не придумав альтернативных фраз.

— Ты спросил, в порядке ли я, вот и отвечаю. Нет, я не в порядке, потому что мне негде жить.

Присасываюсь к пиву. Ничего так. Спасибо, серфер. А чай подождет.

Бармен резко разворачивается и выходит из зала.

Я не скучаю. Жадно пью пиво, жду поволоки опьянения и строю планы. Прямо передо мной на столике табличка «Бесплатный доступ в интернет», так что смогу поискать гостиницу или хостел в сети. Здесь будет дешевле, чем в самом центре.

Бармен возвращается и протягивает мне несколько листовок.

— Вот адреса приюта для бездомных и службы социальной поддержки. — Он напряженно смотрит мимо меня, боится, что я попрошу денег или убежища.

— Спасибо. — Хочется рассмеяться, но не получается. Бездомные люди выглядят по-всякому.

С интересом читаю листовку, адрес приюта вплоть до индекса, потом откладываю в сторону и допиваю пиво. Бармен так и не ушел, стоит рядом и смотрит футбол, хотя отсюда видны только цветные точки, бегающие по экрану.

— Я… ну… — бармен борется с собой. Интересно, что он собирается мне предложить? — Если я могу помочь… — Запихивает руки в карманы джинсов и нервно дергает локтями.

Выдерживаю паузу.

Не получив ответа, он недовольно фыркает.

— Я — Николас. Ник.

Конечно же, он — Ник, по-другому и быть не может. Отличное имя для серфера.

— Тебе нравится серфинг?

— Что? — хмурится и поворачивается ко мне. К бездомной Алене Серовой. — Серфинг? Да. Мама живет в Испании, я недавно у нее был. Выдались хорошие деньки.

— Спасибо за помощь, Ник. Всего хорошего.

Ник возвращается к стойке. Протирает стаканы, притворяется, что смотрит футбол. Потом не выдерживает и возвращается ко мне.

— Ты правда бездомная?

— Я не говорила, что бездомная, ты сам так решил. — Подталкиваю листовки к краю стола. — Мне негде жить, потому что я только что съехала с квартиры. Я ищу гостиницу или хостел.

Его лицо раскрывается в улыбку.

— Прости. Про хостел я не знаю, а какую гостиницу ты ищешь?

— Дешевую, но приличную.

— На одну ночь?

— На несколько дней.

— Лучше попробуй снять комнату, — посоветовал, поразмыслив. — Владельцы предпочитают сдавать на долгий срок, но если место пустует, то можно договориться.

Он снова уходит, забрав с собой листовки. Я допиваю чай, застегиваю куртку и бреду к выходу, где Ник стоит у доски объявлений.

— Люкас — хороший парень, тихий, никаких вечеринок и наркотиков, с ним можно договориться. Сидит у компьютера день и ночь, а по субботам приходит в бар, вот и все развлечения. Он сдает свободную комнату, зарегистрирован на онлайн-площадках, проверь.

Я решила принимать все знаки судьбы с благодарностью, поэтому без раздумий достаю телефон. После всего, что случилось, судьба задолжала мне по-крупному. Проверяю сайты в сети, вчитываюсь в описание квартиры, смотрю рейтинг. С доверием у меня плоховато, так что рассматриваю все до мелочей.

Люкас отвечает на звонок, и вскоре я уже выхожу из «Королевского лося» смотреть новое жилье. Останавливаюсь в дверях, обернувшись на бармена.

— Ник! Спасибо.

Но он уже смотрит футбол и, не глядя, машет мне полотенцем.

* * *

Я попала в забавную квартиру. Прихожая длиной в пять шагов и пять дверей, теснее не придумаешь. Повернешься на месте и потеряешься. Сам хозяин — худой, долговязый парень с красными глазами и еще более красными волосами. Вернее, светлыми волосами с красной неровно окрашенной челкой.

— Я два дня не спал, — поясняет Люкас и по-детски трет глаза. — Случайно. Я забыл заснуть, представляешь?

— Нет.

— Вот, смотри, твоя комната.

Он открывает одну из дверей. Складной диван, старый шкаф, пластмассовый стул и окно за тюлевой занавеской, вот и все убранство крохотной комнаты. Вид во двор с видавшей виды детской площадкой.

— Очень хорошо, — говорю сдержанно.

— Если найдется желающий снять на долгое время, не обессудь, тебе придется съехать, — предупреждает Люкас, но по его бегающим глазам понятно, что жильцов у него давно не было.

— Да, конечно.

— Насчет договора… — неуверенно дергает плечами.

— Как тебе удобно, — говорю покладисто. — Я заплачу наличными.

Парень искренне улыбается своей удаче. Я тоже, потому что он потребовал минимальную плату.

— Я — Люкас, — вытирает руку о штанину и протягивает мне. — Лучше Люк.

Люком я его называть не буду.

— На русском слово «люк» — часть канализации.

Парень хмыкает, решив, что я пошутила.

— А тебя как зовут?

— Алена.

— Альуена. Альоуна. Аль… Как насчет Алли?

Мне становится смешно. Кажется, судьба играет со мной. Сначала новое место, а теперь и новое имя. Все, как я хотела.

— Пусть будет Алли.

— А фамилия у тебя какая?

— Серова.

— Се… что? Серроувва?

— В переводе как цвет — серый. Грей.

Люкас смеется и теребит красную челку.

— Добро пожаловать в мою квартиру, Алли Грей.

У меня появилось новое имя. Временное.

Надеюсь, что очень скоро я смогу оправиться от потерь, вернуться домой, собрать осколки былых планов и начать новую жизнь. А пока…

Меня зовут Алли Грей.

Люкас обрадовался моему приезду. Без сомнений, парнишка одинок и нечасто выбирается на улицу.

— Я четыре дня не выходил из дома, — доверительно прошептал, закатив глаза. — Заигрался в Тройной Пробег…

— Во что?

— Компьютерная игра такая. Ты боец армии зла, завоевываешь уровни, там разные испытания… Как только Люкас заговорил об игре, его глаза зажглись восторгом.

— Понятно.

— Одному жить трудно. В прошлом году я проморгал целый месяц. Думал на дворе август, а потом смотрю — дети в школу ходят. Хорошо, когда рядом кто-то есть. Пива хочешь?

— Хочу.

— А пиццы вчерашней?

— Неси.

При мысли о пицце в животе заурчало.

— Мы же с тобой теперь соседи, почти друзья, — Люкас попытался перекричать микроволновку. — Потом договоримся об уборке, еде и прочем.

— Ага, друзья, — подтвердила, пробуя пиво. Второе пиво за этот день и за всю мою жизнь.

— Альуена… Алли!

— Что?

— Я рад, что ты въехала.

Улыбаясь, Люкас принес в комнату две тарелки с пиццей. Несъедобной, со сгоревшими краями и засохшим сыром.

— Сколько лет этой пицце? — пробормотала я, ломая зубы о корку.

— Эээ… я думал, она вчерашняя, но, честно говоря, не помню. Я иногда отвлекаюсь на игру…

— Сколько тебе лет, Люкас?

— Двадцать. А тебе?

— А я женщина, не фиг спрашивать.

— Блииин. — Моргает светло-голубыми глазами и чешет красное пятно на челке.

Я вздыхаю. Лучше сразу поставить между нами барьер.

— Я старше тебя. Намного. — Это неправда, но если судить по его поведению и манерам, то я старше Люкаса на целую зрелость. — Раз тебе 20 лет, почему ты не на работе? — спрашиваю, чтобы закрепить свое возрастное превосходство.

На его щеках загораются два красных пятнышка в тон волосам. Значит, я нащупала больное место. Ай да я, ай да молодец!

— Я работаю дома, я геймер(6).

— Что-что?

— Геймер. Игрок. Я играю в компьютерные игры и получаю за это деньги.

— Где ты играешь?

— В сети. У меня в комнате специальное оборудование — видеокамеры, освещение, игровой компьютер. Раз в день я играю в прямом эфире, а в остальное время делаю записи игр с комментариями, редактирую и загружаю в свои каналы в сети. Я получаю деньги за количество просмотров и подписки. Моя кличка — Вечно_2784_Мертвый.

— Почему вечно мертвый?

— Мои самые популярные записи — те, в которых я умираю. Не я, конечно, а герои.

— Какие герои?

В ответ посыпались имена и названия игр, и я воспользовалась передышкой, чтобы бросить пиццу в мусорное ведро. Люкас проводил ее жадным взглядом.

— А ты кем работаешь, Алли?

— Никем.

Хмурится. Открывает рот, чтобы спросить о деньгах, но замолкает.

— Не волнуйся, Люкас, я накопила достаточно денег, чтобы продержаться на плаву пару недель, а потом я вернусь домой в Россию. Мой контракт в Лондоне почти закончился.

— Ага, понял! — кивает он, с аппетитом доедая несъедобную пиццу.

Потом Люкас уходит, а я отправляюсь в душ. Горячая вода заканчивается, когда я втираю кондиционер в кончики волос.

— Люкас, что с водой? — кричу через закрытую дверь.

— Прости, забыл сказать, перед твоим приходом я помыл посуду и истратил горячую воду. Накопилось слишком много грязных тарелок за несколько… эээ… часов. Эта квартира чердачная, достроена позже, поэтому здесь отдельный бак с горячей водой. Подожди, пока нагреется новая.

Судя по всему, бак небольшой. Или Люкас месяцами копил грязную посуду и помыл перед моим приходом. Второе более вероятно.

Ругаясь, я домываюсь холодной водой, натягиваю футболку и трусики и раскладываю диван. Расстилаю поверх него шаль и закрываюсь курткой. Под голову — свернутый свитер. Люкас дал мне подушку и одеяло, но они в таком состоянии… короче, я их вернула. Завтра с утра куплю новые.

Из соседней комнаты доносится глухое бормотание, геймер работает. Мне придется к этому привыкнуть.

Еще только восемь вечера, но я хочу закончить сегодняшний день, чтобы завтра начать новую жизнь. Сначала влажная уборка, это уж точно, а то даже чемодан не хочется распаковывать в такой пыли. Составлю план отъезда, а потом отвлекусь и развеюсь. Приду в себя. Побуду Алли Грей.

Я на самом дне и смогу оттолкнуться и уверенно плыть вверх.

Диван пахнет… нет, спокойной ночи.

Завтра я начну новую жизнь, и все будет хорошо.

* * *

Посреди ночи, с непривычки после пива я выскочила в коридор в поисках туалета. Толком не проснувшись, потерялась среди одинаковых закрытых дверей. По инерции толкнула правую, где был туалет в прошлой квартире, и взвыла от боли в глазах. Где я? Ослепленная ярким светом, зажмурилась изо всех сил. Больно-то как, аж слезы брызнули! Крутанулась спиной к лампе и, шатаясь, схватилась за косяк.

Проснуться бы и понять, где я.

— Альеуна… Альюо… Алли! — незнакомый мужской шепот мне в спину.

Ах да, Люкас, новый сосед, он круглосуточно играет на компьютере. Блин!! Ввалилась к нему полуголая!

Глазам очень больно. Вытираю слезы, пытаюсь одернуть футболку и, бормоча извинения, вываливаюсь в коридор. Сколько сейчас времени? Неужели Люкас действительно не спит ночами? Нахожу туалет и быстро забываю о бессоннице соседа. У каждого свои тараканы, мне бы со своими справиться.

Просыпаюсь вне времени. В квартире тишина, за окном тяжелая мартовская серость. Может, восемь утра, а может, и полдень. Взятый в аренду телефон я вернула, а старенький, привезенный из России разрядился. Голод впивается в желудок острыми когтями, и я надеваю джинсы и куртку, служившую одеялом, и бреду по улице в поисках еды. Крохотный магазин на углу хвастливо разложил ряды фруктов у проезжей части. Беру связку бананов, потом вспоминаю о Люкасе и, улыбаясь, покупаю полные мешки еды. Этот нелепый мальчик-мужчина пробудил во мне материнский инстинкт. Еле доползаю до дома, сгружаю еду на кухонный стол и прикладываю ухо к двери соседа. Спит, наверное, раз так поздно играл. Надо будет извиниться за ночное вторжение в раздетом виде.

Я завтракаю и смотрю в окно. Ржавые качели чуть двигаются на ветру, пара голубей важно вышагивают вокруг лужи. Вот и все зрелище, больше смотреть не на что. Достаю газету из-за плиты, но она прошлогодняя. Могу включить планшет, но… нельзя. Интернет — зло, хватит с меня новостей, начиталась на всю жизнь.

— Альюона… Алли… — Вздрагиваю от звука моего нового имени. — Ты что, заснула за столом? Со мной тоже бывает! — Люкас криво улыбается. Пижамные штаны низко сидят на бедрах, как и вчерашние джинсы. Говорят, это модно.

— Я не заметила, как ты подошел. Думала, ты еще спишь.

— Я спал. Мы того… нам надо поговорить.

— Я купила еды.

Сонный взгляд прояснился, и Люкас бросился к холодильнику, чуть не опрокинув стол. Ребенок, ей Богу! Я усыновила геймера-переростка.

— Какой еды?

— Разной.

Люкас копается в холодильнике, запихивает в рот куски сыра вместе с немытой клубникой, прямо со стебельками и листочками.

— Спасибо! — бормочет с полным ртом, потом садится к столу, открывая упаковку ветчины. — Мы с тобой договоримся о деньгах. Ну и… я тоже буду ходить в магазин, — обещает неуверенно. — Слушай, Алли, насчет того, что случилось… я… это… нууу… я ничего не мог сделать… все было так внезапно…

Бессвязная болтовня с полным ртом.

Непонимающе хмурюсь и, забрав у Люкаса клубнику, тщательно промываю ягоды проточной водой. Раз усыновила парня, надо учить уму-разуму.

— Ты о чем?

Люкас, не разжевывая, проглатывает ветчину и отводит взгляд.

— Бл+… ты ночью ко мне вломилась, помнишь?

— Помню. Прости. Я толком не проснулась и запуталась в дверях… а что…

Кровь отливает от лица. Щеки леденеют, и я подношу ладонь к губам, чтобы удержать догадку.

— Ты был в прямом эфире? — спрашиваю хрипло.

— Да, — он смущенно царапает стол ногтем.

— Ночью??

— Я играю в прямом эфире для разных регионов. В этот раз для Америки, для них вечер — это наша ночь.

Я оседаю на стул, кручу в руках кособокую ягоду, боясь задать следующий вопрос. В этот момент наша небольшая разница в возрасте кажется пропастью. Люкас ведет себя, как провинившийся ребенок, а я — как мудрая мать. Мать без штанов. Я вспоминаю, в каком виде ворвалась к нему в комнату — в короткой футболке до талии и в крохотных черных стрингах. В белый горошек.

— Меня видели? — требую подтверждения.

— Да. Мой стол напротив двери… а комната маленькая. Ты ворвалась и застыла прямо перед камерой. Я обернулся… короче, тебя видели. Иногда в прямом эфире я проигрываю клипы игр, а потом делюсь впечатлениями и читаю комментарии. Ты зашла, когда комнату видели крупным планом.

— Сколько у тебя зрителей?

— Несколько… — Люкас закашлялся.

— Несколько чего?

— Несколько сотен. Для прямого эфира это мало, Алли. Успешные геймеры привлекают тысячи в прямом эфире и миллионы на своем канале, а я… — Люкас потер костяшками челюсть, — короче, я пока не пробился в лидеры. Говорят, я скучный. Единственное, что подняло мой рейтинг, это когда я записал видео о самых глупых смертельных ловушках в игре. Пошли смешные комментарии, я сменил ник, и теперь… умираю.

— Умираешь? — На секунду я даже забыла о том, что этой ночью сотни человек увидели меня в стрингах. Хорошо хоть не голой!

— Я делаю записи самых нелепых ошибок в игре.

— Все понятно. — На самом деле мне ничего не понятно, но меня волнует совсем другое. — Объясни толком, что увидели твои зрители?

— Твою… — Люкас замолчал. Побагровевшие щеки выдали его смущение.

— Ну же!

— …попку. Ты резко распахнула дверь и стала лицом к камере, но это длилось недолго. У меня специальное освещение, очень яркое. Ты ослепла, а потом… — Люкас тяжело вздохнул, — ты повернулась спиной к камере и… нагнулась.

— Нагнулась??!

Да, точно, нагнулась, я помню. Острая резь в глазах, потеря равновесия. Я слепо обернулась и, наклонившись, схватилась за косяк.

Задницей к камере. В крохотных стрингах.

Блеск!

Новорожденная Алли Грей показала миру свой зад. Почти голый. Крупным планом.

— А лицо они разглядели? Ответь честно! — спросила дрожащим голосом.

Люкас наморщил лоб.

— Да, но тебя же все равно не узнают, ты же какая-то там… русская… и ты скоро уедешь. Ты не подумай, я сотру запись, а эту сцену вырежу перед тем, как вешать в сеть.

— А если другие записывали?

Люкас опустил взгляд. Помолчал, наматывая на палец кусок ветчины.

— Наверное, нет. Я не настолько популярен.

— Значит, так! — сказала решительно. — Ничего страшного не случилось. До вчерашнего дня я и не знала о существовании игровых каналов в сети. Ты извинишься перед зрителями, сотрешь видео и впредь станешь запирать свою комнату. А я… куплю пижаму потеплее. Если спросят, скажешь, что я в городе проездом, и ты меня не знаешь. Все! Проблема решена!

Впечатленный моей реакцией, Люкас удивленно хлопал голубыми глазами.

— Ты сказал им мое имя? — проверила, морщась от дурного предчувствия.

— Я сказал, что ты моя русская… соседка со сложным именем, я выписал его по буквам, как мог. «Альуона». Это ж набор букв, а не имя!

— А фамилию назвал?

— Да как я мог? Я ж ее вообще не знаю! Сказал, что фамилия еще хуже, что-то русское, Серр с кучей «р», переводится как Грей.

По спине поползли ледяные мурашки. Спокойно, Алена, ничего страшного не произошло. Это игровой канал, да и плевать им на мои прелести! В сети чего только не увидишь!

Видимо Люкас заметил, как я побледнела, потому что улыбнулся и схватил меня за руку в радостном порыве.

— Алли, да подожди ты, почему ты сразу думаешь о плохом? Сейчас я тебя порадую!

Почему я думаю о плохом?

Потому что жизнь научила.

— Что еще? — получилось резче, чем планировала.

Вскочив на ноги, он выбежал из кухни. Очень сомневаюсь, что очередная новость меня обрадует.

Люкас вернулся через несколько секунд, держа в руке планшет.

Нет, не хочу видеть планшет. Только не новости. Отодвигаюсь от соседа, но он скрипит стулом по полу и садится вплотную.

— Алли, посмотри, что ты наделала! Ты вызвала настоящий фурор среди моих подписчиков! Они тебя обожают! Вот, читай комментарии. Те, кто смотрел эфир, требуют повторения. И не только! Они рассказали знакомым, и те хотят тебя увидеть.

То, что фанаты Люкаса написали про мой тыл, ожидаемо грубо, но где-то в глубине паникующей души я польщена. Отмечаю особо восторженные комментарии:

«самый обалденный зад в мире»

«ох, какая попочка!»

«она точно модель!»

«можно купить ее фотографию?»

«а в дневном эфире она будет? Я возьму выходной»…

Есть и другие: «Я всю ночь не спал и отлично…» — короче, и так понятно, что он делал прошлой ночью.

Я пропускаю особые пошлости и стараюсь не паниковать, хотя порой тошнота подступает слишком близко. Случилось так случилось. Что там говорят про сбежавшее молоко? Нечего по нему плакать. Да и ничего страшного не произошло. Записи нет, а это малоизвестный игровой канал. Парни смотрели невесть что, и вдруг ввалилась полуголая девица и сверкнула задницей. Как тут не развеселиться? Подписчики Люкаса меня не знают, так что…

Замечаю мое имя в нескольких комментариях, с ошибками, но потом кто-то объясняет, как писать правильно. Спасибо тебе, русский человек, выдал соотечественницу, зараза! Даже с фамилией разобрались.

— Под утро появились комментарии от моих подписчиков из Азии, потом из Европы, все хотят тебя увидеть. Они требуют видео! — гордо говорит Люкас. С опозданием понимаю, что он в восторге от случившегося. Мне хочется тряхнуть его за плечи и заорать во все горло. Но смысла нет: мы из разных вселенных и говорим на разных языках.

В поисках информации я веду пальцем по экрану, но Люкас отнимает планшет.

— Ты чего? — спрашиваю подозрительно.

— Ты уже все видела. — Тянет планшет на себя.

— Люкас! Я все равно найду страничку и прочитаю, так что лучше покажи сразу.

— Ладно.

Он отодвигается, видимо, боясь, что я вцеплюсь в его разноцветные волосы.

«Игрок24509» написал:

«Явление русской попки!!!

Сегодня Вечно_2784_Мертвый превзошел самого себя, показав нам роскошный тыл своей русской подружки Алены…»

Дальше я читать не стала.

Явление русской попки. Подружки Вечно Мертвого.

Отошла к плите, включила чайник.

— Извини, Алли. Клянусь, я не говорил, что ты моя подружка.

Люкас покраснел так сильно, что щеки по цвету слились с челкой.

— Но ты позволил им так думать.

— Да, — виновато опустил взгляд.

— Я не понимаю, с чего такой ажиотаж?! Ведь столько фотографий в сети, смотри что хочешь… и видео тоже…

— Так те фотографии нарочно вешают, чтобы покрасоваться, а ты случайно зашла. Ты не хотела себя показывать, поэтому им и интересно. Как подглядели запретное… — сказал Люкас голосом провинившегося ребенка. — А еще потому, что в сеть вешают фотографии после обработки, сплошной фотошоп, на них девушки все такие идеальные, как под копирку. А ты настоящая и при этом… класс.

Я не знаю, плакать или смущаться.

— Ты все мне рассказал, или будут еще сюрпризы?

— Все! — пообещал быстро, потом дернул за красную челку и вздохнул. — За последние несколько часов у моего канала появилось много новых подписчиков. Туча комментариев и лайков, ребята требуют, чтобы ты вернулась.

Алли Грей оказалась на удивление сдержанной женщиной. Не заорала в голос и даже улыбнулась соседу.

— Не я, а мой зад, — поправила строго.

— Нет! Не только зад… — Воодушевленный внезапной мыслью, Люкас снова открыл комментарии. — Вот, смотри, что написано! — ткнул пальцем в экран. — «Какая красотка!» «Аппетитная русская соседка!» «Очень симпатичная, мне бы такую!» «Вечно_2784_Мертвый, поделись!». Видишь, Алли? Ты понравилась им целиком, с головы до… попки. У тебя и лицо симпатичное. И волосы… подожди, тут что-то было про волосы… — Он снова задергал пальцем по экрану.

— Я поверю тебе на слово, — сказала сухо. — А теперь покажи мне видеозапись.

Не хочу смотреть, а придется. Плетусь за Люкасом в его комнату, жду, пока он ищет нужный фрагмент записи. Все, как он сказал: распахивается дверь, я появляюсь перед камерой во всем своем сонном очаровании, потом отворачиваюсь и нагибаюсь, хватаясь за косяк. Демонстрирую свой тыл в полной красе, прямо в камеру. Крупным планом. В черных стрингах в белый горошек.

— Ну так как? — спрашивает Люкас с детской надеждой во взгляде.

— Что как?!

Сосед снова краснеет почти до слез.

— Ты поговоришь с фанатами? В красивом платье… не очень длинном… скорее, коротком… или… можно не в платье…

— Ты предлагаешь мне снова показать им мой зад?!?

— Нет, что ты! — возмутился Люкас, потом закрыл глаза и издал усталое рычание. — Как бы да.

— НЕТ.

— Алли, ты подумай…

— НЕТ.

— Тебе даже не придется…

— НЕТ.

— Понял.

Ничего он не понял!

Ему хочется славы, внезапной и терпкой. Все равно, каким путем. Все равно, за что.

Сжимаю зубы, чтобы не накричать на парня, и кладу руку на его запястье. Мне кажется, что я на двадцать лет старше него. Мы такие разные, что… нет смысла спорить, он не поймет.

— Люкас, ты забавный, у тебя все получится, вот увидишь. Но слава, заработанная за счет моей…

— … попки, — помогает он.

— Да, именно. Такая слава тебе не нужна. Подписчики должны любить тебя за игру, а не за то, что по твоей квартире разгуливает полуголая женщина.

Люкас часто мигает. Если он сейчас расплачется, я перееду в гостиницу. Я все понимаю, у парня хронический недосып, но ему, блин, 20 лет!

— Я не выйду к твоим фанатам. А если бы и вышла, то вскоре ты возненавидел бы и меня, и себя. Фанаты перестанут писать о тебе и заполнят твою страничку похабщиной. Ты утонешь в этом и потеряешь свой образ. Сделай так, чтобы они полюбили тебя, а не чужой зад в кадре.

— Как? Знать бы, как это сделать. Говорят, я скучный. А тут появилась ты и… вот.

Люкас раскрылся, распластал передо мной свою жажду. Годы игры, годы мечты, бессонные ночи. Знал бы он, у кого спрашивает совета! У одной из виновниц косметического Кофегейта.

— Не знаю, как.

Разочарованный, он забирает ветчину и уходит к себе, а я спешу в свою комнату и достаю планшет. Печатаю «Вечно_2784_Мертвый геймер» и долго вчитываюсь в комментарии, в которых обсуждается моя… мое появление на экране. Народ требует видео и фотографии.

«Злойбобр_27» пишет: «Не дождусь, когда обработают и выложат видео и скриншоты…ууу… даешь русскую попку!»

Злому бобру под номером 27 (или 27-летнего возраста?!!) не на что надеяться. Я прослежу, чтобы Люкас вырезал эту часть видео.

Прикрыв глаза, провожу ладонью по лицу. Сегодня я собиралась начать новую жизнь, и вот, пожалуйста… начала! Конец Алены Серовой и восхождение Алли Грей. Задом вперед.

Очередная насмешка судьбы.

Ладно, хватит дергаться, ничего страшного не случилось. Никто меня не узнал, Люкас обработает видео, я уеду домой, и все будет хорошо.

* * *

Накидываю куртку и подхватываю ключи со стола. Необходимо движение, занятие, отвлечение, все равно какое. Распахиваю входную дверь и выпадаю на руки загорелому бармену по имени Ник. Мне не до разговоров.

— Люкас у себя. — Высвобождаюсь из его рук и прыгаю через ступени. Мои движения резкие, отрывистые, как азбука Морзе.

— Подожди! — Ник свешивается в пролет, и я неохотно останавливаюсь. — Я к тебе пришел. — Треплет волосы на макушке, выдавая неловкость. — Хотел проверить, как ты устроилась. Раз я порекомендовал Люка, то решил узнать, как дела.

— Отлично устроилась, спасибо, но я спешу.

Ухватившись за перила, он прыгает в пролет, как герой боевика. Меня аж к стене пришпилило.

— Я в молодости на скейте прыгал, — объясняет Ник, спускаясь по лестнице рядом со мной. — Ты куда так мчишься?

— В кафе. Где здесь ближайшее?

— Ты бежишь в кафе, но не знаешь, в какое? — не верит.

— Это Лондон. Куда ни пойдешь, рано или поздно, уткнешься в кафе.

Ник смеется, показывает направление, и мы идем рядом.

— Ты забавная, — он улыбается.

«Это он еще не видел мою задницу!» — скалюсь про себя, а вслух сообщаю: — Мне нужно купить подушку и одеяло.

— Неужели у Люка нет подушки и одеяла?

— Есть, но я подарила их блохам. Пусть живут, им там привычнее.

Ник смеется, но смотрит на меня с опаской. Во мне слишком много энергии, и он чует неладное.

На входе в кафе я замечаю свое отражение: спутанные пряди свисают на плечи, низ джинсов пропитался грязью. Никакой косметики. С какой стати Ник со мной заигрывает? Или он тоже геймер и польстился на русскую попку?!

Ник копается в телефоне.

— Ближе всего вот этот магазин. Знаешь его?

— Нет, но если там продают постельные принадлежности, то подойдет.

Закрываю чай крышкой, и мы идем к автобусной остановке.

— Я живу в двух шагах отсюда. — Ник допивает кофе и ловко бросает стаканчик в узкое горлышко урны.

— Для чего ты это сказал? — Отступаю от него, прижимая к себе чай.

Ник раздраженно трясет головой.

— Я не имел в виду… перестань… черт…

Мы молчим, и внезапная неловкость этой тишины смущает.

— Я не стану с тобой спать, Ник. Я скоро уеду.

Наверное, именно это его и привлекает. Секс без обязательств с иностранкой, которая вскоре уедет из страны.

— Я сказал это просто так, — раздраженно поясняет он, теребя пуговицу черного пальто. — Типа где ты живешь, сколько тебе лет, кем работаешь… так общаются нормальные люди!

Мы идем молча. Допиваю чай, на дне остается неразмешанный сахар, хрустит на языке сладким сожалением. Не прикасаясь ко мне, Ник пропускает меня в автобус и платит за проезд.

Странно, но мне нравится, что он рядом. Это отвлекает и встряхивает, заставляет сосредоточиться на «сейчас» и «здесь». Однако секс с незнакомцем в середине дня — это не моя тема.

Пока я выбираю подушку, Ник стоит у витрины и смотрит на улицу. Подхватив громоздкий сверток, я тоже подхожу к стеклу.

— Я бы выпил пива, — говорит Ник.

Я не знаю, сколько сейчас времени, но соглашаюсь.

Мы заходим в незнакомый бар, садимся у стойки. На экране неизменный футбол, у окна пара красноносых стариков. Ник заказывает мне пиво, себе — колу.

Я пью пиво в середине дня. Тюк лежит под ногами, неровное дерево стойки выдирает нити из мохерового свитера. Эта сцена настолько не похожа на мою обычную жизнь, что я и вправду начинаю чувствовать себя другим человеком. Алли Грей.

— Я алкоголик. Бывший. — Ник смотрит на экран телевизора, но его глаза пусты. Он видит только прошлое.

Отодвигаю пиво, но он раздраженно машет рукой, и я послушно делаю очередной глоток.

— Как давно ты бросил пить?

— Два года назад.

— Зачем ты работаешь в баре?

— Когда алкоголь все время рядом, липнет к подошвам, пролит на стойке, смердит сладковатой забродившей вонью, перестаешь его хотеть.

— Сколько тебе лет?

— 31.

31??

Смотрю внимательнее, замечая морщинки вокруг грустных голубых глаз и у рта.

— Послушай, тогда на остановке я не предлагал тебе ничего неприличного. Просто сказал, что живу рядом.

— А если бы я предложила зайти к тебе?

Ник не успевает отвести взгляд, и я вижу в его глазах похоть. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть получше, слежу за его губами, за судорожным сглатыванием.

— Прости, — откашлявшись, он краснеет. — У меня давно никого не было.

У меня тоже, но я не собираюсь это обсуждать. Александр Гранд не считается, это было… это была месть. Даже сейчас как вспомню, горячие мурашки бегут по спине. Я пришла к нему, влюбленная, жалкая, слабая, раскрытая до предела, а он вытянул из меня признания и воспользовался. Жестоко наказал. Оттрахал душу и тело.

Я хочу быть честной с Ником, потому что чувствую, что его прошлое тоже раскрашено разными цветами. Я хочу свести все в монохром, чтобы было проще и понятнее.

— Знаешь, в жизни бывают белые и черные полосы? У меня сейчас очень черная полоса. Сначала проблемы на работе, очень большие проблемы, а теперь я засветилась в прямом эфире Люкаса в полуголом виде. Мне не нужны осложнения, скоро я улечу домой.

— В полуголом?? — из всего объяснения Ник уловил только это.

— В футболке и стрингах, — пояснила неохотно, все равно ведь Ник узнает от Люкаса. — Я повернулась спиной и наклонилась… там сразу и не понять, есть на мне стринги или нет… только по верхней части, — добавила с раздражением в голосе, словно обвиняя себя в неправильном выборе белья.

— Как ты умудрилась?

— Случайно, со сна.

Объяснять не хотелось, потому что в застывшем взгляде Ника я снова увидела похоть.

Я могу пойти к нему домой, попытаться вытеснить из памяти сцену на пятнадцатом этаже.

Наша близость была бы неуклюжей. Изучающей. Зашнурованные кроссовки брошены у двери, мятые джинсы на кресле. Мои ноги скрещены у него за спиной. Неловкие движения выдают незнание чужого тела. «О, да! Тебе хорошо? Ты скоро?» — набор привычных слов, а потом оргазм и тайное облегчение от того, что все получилось, как надо. С чужим, незнакомым мужчиной, а смогла. И он тоже смог.

С Ником я бы не забыла о защите, мы бы обговорили условия и последствия.

Это было бы не так, как с Александром Грандом. Без притворства и мести. Без влюбленности тоже, но так безопаснее.

Жаль, что при мысли о близости все внутри сжимается в горящий ком.

* * *

Я не видела Люкаса до следующего дня. Из-за его двери доносилось глухое бормотание, но он не вышел, даже когда я разогрела еду. Не иначе как обиделся, что я не прельстилась голопопой славой.

Следующее утро показалось хорошим. То ли потому что на небе виднелся кусочек синевы, то ли потому что прошлой ночью я не засветилась в интернете в полуголом виде. Порог для радости значительно снизился, и в это утро я улыбалась. Все будет хорошо, я в этом уверена.

Даже воспоминания о звонке в отдел кадров не портили настроение. Меня сразу перенаправили к Лоренсу, и советник предложил сделку, вроде заманчивую, но пропитанную ложью. Дескать, появилась новая информация о фотографе, и если я задержусь в Лондоне, то в обмен Лоренс обеспечит мне хорошие рекомендации. Трудно поверить мужчине, который грубо раздевал меня взглядом с первой встречи. Который мне угрожал. Другу человека, который трахнул меня из мести. Но что у меня осталось, кроме терпения и веры? Были остатки гордости, но они отчалили с прибытием голопопой славы. Билет я еще не купила, так что подожду несколько дней, посмотрю, что Лоренс мне предложит, а заодно приду в себя.

Сегодня новый день, и я никому не позволю испортить мое настроение.

Я улыбалась даже когда хмурый Люкас ввалился на кухню и спросил, не передумала ли я и не хочу ли насладиться сомнительной славой.

— Алли, я не знаю, что сказать фанатам. Они постоянно спрашивают о тебе, сорвали сегодняшний эфир.

— Прошло слишком мало времени. Постепенно обо мне забудут, а подписчики останутся. Придумай что-нибудь интересное, найди новую игру.

Я ничего не понимаю в играх, совсем, но меня жалит печаль в глазах Люкаса. Он как ребенок, право слово.

— Покажешь мне, как ты играешь? — спрашиваю неохотно.

Люкас быстро кивает, все еще надеясь уломать меня на повторное появление в эфире. Показывает аппаратуру, игры. Он работает по шестнадцать часов в день. Тяжелый, непрерывный труд, жизнь в постоянной игре.

Наверное, Гранду тоже непросто, притворство и игра требуют слишком много усилий.

Люкас пододвигает мне кресло и начинает запись. Игра ужасна — кровь, ругательства, отрубленные конечности, оружие, но я не двигаюсь с места. Глаза Люкаса сияют неподдельным счастьем от того, что реальный человек заинтересовался его жизнью. Не безымянный «лайк», не прозвище, а сидящее рядом теплокровное существо.

Бросая на меня благодарные взгляды, он погрузился в игру, вошел в нее всем телом, всем сознанием. Переселился на экран. Мышцы подрагивают, повторяя движения героя. На лбу бусины пота от напряжения. Мимика, живая и искренняя вплоть до самой мелкой мышцы.

Он так же хорош в игре, как и Александр Гранд.

Следующие сутки мы не виделись. Люкас играл и, наверное, все еще дулся на меня за упущенную славу, а я гуляла по городу, следуя давним туристическим планам. Вечером сходила в театр. О прошлом упорно не думала, а планшет спрятала на дне шкафа под одеждой, чтобы не было соблазна порыскать в интернете. Кофегейт научил меня сдерживаться и не читать новости с целью расстроить себя еще сильнее.

Вернулась после театра и без сил плюхнулась на кровать, даже раздеться не было сил.

* * *

Александр

Казалось бы, найти человека не сложно, однако, на это требуется время. Приказав Лоренсу, чтобы Алену держали «под рукой», Гранд ожидал моментального повиновения, поэтому каждый прошедший час отмечался очередной вспышкой гнева. Александр требовал постоянных отчетов о результатах поиска, при этом его лицо мрачнело, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.

Лоренс и Александр считали себя друзьями, вместе провернули много авантюр, но дело ограничивалось бизнесом. Они вели друг с другом честную игру, но в остальном Лоренс не тешил себя иллюзиями. Ему дозволялось грубить Александру, развлекаться с ним на пару после удачных сделок, но на этом все. Ближе этого Гранд не подпускал никого.

— Не сходи с ума, еще суток не прошло! Алена сама найдется и сообщит адрес, у нее остались неразрешенные вопросы с отделом кадров! — убеждал Лоренс друга, но невменяемый Гранд только матерился в ответ.

И правда, Алена вскоре объявилась. Оказалось, что она сняла комнату на чердаке обшарпанной пятиэтажки.

Лоренс подумывал, не навестить ли маленькую русскую, но вместо этого попросил срочно позвонить. Она послушалась, и тогда он сделал ей заранее заготовленное предложение — задержаться в Лондоне в обмен на рекомендательные письма. Грубая ложь, которой Алена могла и не поверить, ведь помогать расследованию можно из России. Однако ему снова повезло, Алена согласилась, не задавая вопросов. Казалось, она была отвлечена посторонними мыслями. Интересно, какими…

— И долго ты будешь мариновать русскую? — спросил Лоренс Александра.

— Пока не решу, что с ней делать, — последовал краткий ответ.

Вскоре Лоренс появился в кабинете Гранда и плотно прикрыл за собой дверь.

— У меня новости! — объявил он, в предвкушении потирая руки. — Помнишь, ты собирался отомстить Алене Серовой?

— Да, и собираюсь.

— Похоже, Алена сделала это за тебя.

— Что именно? — Александр поднялся, в нетерпении дожидаясь ответа.

— Она сама себе отомстила, и теперь ты можешь успокоиться.

Лоренс положил перед Александром несколько распечаток. Тот прочитал комментарии, вгляделся в фотографии и нахмурился.

— Что за хрень? Кто такой Вечно Мертвый?

— Вот и я о чем! — согласился Лоренс с усмешкой.

— Как она, на хрен, успела так влипнуть, ведь только что переехала!

— Не иначе как талант. Алена сообщила свой новый адрес, и мои ребята проверили квартиру. Хозяин — геймер, ник «Вечно_2784_Мертвый». Ничего особенного, мелкая сошка. Глянули на его игровой канал — и вот сюрприз! Алена толком не проснулась и умудрилась попасть на экран полуголой в прямом эфире. Кто-то из зрителей делал запись, обработал и вывесил в сеть. Появление Алены возымело эффект взорвавшейся бомбы. Шторм комментариев, фанаты Вечно Мертвого не спят ночами, дожидаясь ее возвращения в эфир. Они называют ее «русская попка». Обалдеть! — Лоренс рассмеялся, с видимым удовольствием смакуя новость.

— Кому какое дело, что творится на левом игровом канале? Как ее опознали?

— Очень оперативно! Идиот геймер назвал ее имя и фамилию. Русская, с необычным именем, в Лондоне — сам понимаешь, после Кофегейта им потребовалось только вписать ее имя в поисковик, чтобы увидеть новости и опознать по фотографии. Кстати, ребята говорят, что одна из стажерок тоже играет в сети, она подсуетилась и наговорила всяких гадостей. Так что расслабься, Александр, твоя миссия завершена. Напомни, о чем Алена мечтала? О достойном контракте? О должности в престижной компании? О собственной фирме? Удачи ей! Сначала Кофегейт, а теперь голая задница в сети… Я заснял приличные комментарии, чтобы тебе показать, но ты догадываешься, сколько там всякой грязи. Это левый игровой канал, но интернет — опасная вещь, прошлое не скроешь. Кто-то уже повесил фотографии в соцсетях, так что… — Лоренс провел ребром ладони по горлу, обозначая конец Алены Серовой.

Гранд сел, разгладил распечатки на столе и хмыкнул.

— Забавная вещь, слава. Сколько баб отсвечивают голыми задницами в сети, и мало кто обращает на них внимания. А эта случайно забрела в прямой эфир, и поднялся такой ажиотаж. Толпы мужиков стоят на ушах.

— В случайности все и дело, — Лоренс пододвинулся к столу в взял один из снимков, внимательно наблюдая за другом. Он очень надеялся, что этот инцидент положит конец неуместной обсессии Гранда. — Алена попала в кадр ненамеренно, а у народа нюх на досадные случайности. Увидеть то, что скрывают, — это бесценно. Да еще и без прикрас! Вкусный скандал, позор, бесчестие, ты и сам знаешь, как это любят. Самый кайф. Помнишь телеведущую, которая поправила лямку лифчика в прямом эфире, и это обсуждали целый месяц? Кстати, другая стажерка пустила слух, что Алена разделась намеренно, для популярности, но это глупость. Ей не поверят, никто бы не стал позировать в таком виде. Растрепанная, в футболке, хотя трусики милые. Да и попка отменная… В любом случае, радуйся, Александр, она сама себя опозорила. Теперь ты сможешь забыть о русской и заняться делом.

— Хорошо бы, — медленно протянул Гранд, откладывая распечатки в сторону и накрывая их ладонью. — У меня накопилось много дел.

Лоренс считал секунды, очень надеясь, что этого падения Алены Серовой окажется достаточно для его друга, беспричинно одержимого русской стажеркой. Тогда он сможет вплотную заняться Бертрамом, их давним врагом, а не голопопой неудачницей.

— Как тебе русская попка? — усмехнулся Лоренс.

— Качество снимков на удивление хорошее. — Александр отвечал холодно, спокойно, без очевидного злорадства. — Однако болтовни в игровом канале мне не достаточно. Помоги этой красоте разбежаться по сети и по газетам.

Впервые за годы знакомства с Александром Лоренс не знал, что сказать.

Собравшись с мыслями и отбросив нецензурщину, подытожил:

— Гранд, ты свихнулся!

— Напротив, я в полном порядке.

— Ты всерьез предлагаешь мне связаться с газетами из-за этой ерунды?!

— Это не ерунда.

— Это ничтожная фигня на игровом канале со случайной русской девицей!!

— Алена не случайная девица, а любую новость можно раздуть до скандала. Особенно после Кофегейта.

— Гранд, клянусь, ты не в себе! Что я скажу газетам?! «Помните тот скандал, который мы только что замяли? Так вот, раздуйте его снова и на этот раз добавьте еще одну голопопую фотографию?!!»

— Не драматизируй! — сухо ответил Александр. — Пусть твои ребята сделают пару блогов, разгонят их по соцсетям и отправят в газеты.

— Ты не можешь не понимать, что заново разжигаешь свой собственный скандал! Скандал, который ты ненавидел настолько, что свихнулся!

— В этот раз акцент будет на Алене.

— На кой тебе это? Приспичило доказать, что ей хуже, чем тебе? — Лоренс неверяще покачал головой. — А о компании ты подумал? На кой хрен вам такая слава? Голопопая стажерка? Хватит того, что есть и будет в сети. Любой работодатель напечатает имя Алены в поисковик и найдет эту красоту. Посмотри, ее имя уже пишут на двух языках! Не надо в это лезть! Отпразднуй вселенскую справедливость и забудь. Что если начнутся вопросы о критериях выбора и дисциплине стажеров? Тебе это надо? Алена по-прежнему числится в вашей компании и получает зарплату.

— Компания почти продана, а если возникнут вопросы, то Эллен сошлется на центральное жюри. Лоренс, ты хочешь, чтобы я сосредоточился на деле? Тогда действуй!

— Ладно, — Лоренс недовольно фыркнул, — но адрес Алены никому не дам, вдруг она ляпнет какую-нибудь глупость. Еще указания будут? — получив отрицательный ответ, Лоренс поджал губы: — А про Бертрама не хочешь спросить? Или он менее интересен, чем задница стажерки?

— Нечего спрашивать, надо действовать. Если Бертраму действительно передали инсайдерскую информацию, то в этот раз он от тюрьмы не открестится. Он воспользовался наводкой, заработал огромные деньги и вложил их в новую компанию. Достань доказательства, и он за решеткой.

— Угу, все очень просто! — Лоренс раздраженно махнул рукой. — Александр, я всего лишь высказал подозрение насчет того, что Бертрам заработал много денег на акциях компании его старого знакомого. Если здесь что-то нечисто, потребуются месяцы, чтобы это расследовать.

— Так и быть, дам тебе пару-тройку месяцев, даже слетаю с тобой в Японию, чтобы поискать информацию.

— Нет уж! — Лоренс предостерегающе поднял руку. — Слушай меня внимательно: ты в это дело не ввязываешься, иначе Бертраму сразу доложат, и мы его спугнем. Это серьезная игра, он пойдет на любые гадости, чтобы предотвратить наше вмешательство. Не лезь к нему! Ты меня понял?

— Понял, — отвлеченно ответил Александр.

— В Японию я отправлюсь сам. Кстати, если по пути найду того фотографа, сразу сообщу, но ты и сам понимаешь, что он никто, левая марионетка. Так что я буду копать под Бертрама, а ты пока продашь компанию и займешься нашим новым проектом. Хорошо?

Гранд не ответил. Он смотрел на распечатки фотографий стажерки, и этот взгляд не укрылся от его друга.

— Если тебе скучно, реши кроссворд, вступи в общество любителей орхидей и заведи болонку! — съязвил Лоренс. — Делай все, что угодно, только не лезь к Бертраму и к русской стажерке. Ты меня понял? — добавил раздраженно. Упрямство друга порой выводило Лоренса из себя. Талантливый мужик с непревзойденным чутьем в сделках, но характер… убиться можно!

В сердцах выругавшись, Лоренс направился к выходу. У двери он обернулся.

Александр Гранд задумчиво разглядывал фотографии Алены Серовой, водя по ним пальцем.

— Что ты там оглаживаешь? — не сдержался Лоренс. — У тебя что, второй подростковый период?

Александр не ответил.

Вздохнув, Лоренс потер ладонью грудь. Несварение, не иначе. Или полноценная язва. Противное жжение за грудиной при виде нездорового блеска в глазах Александра. А случается это всякий раз, когда речь заходит об Алене Серовой.

— Александр! — Лоренс прислонился к косяку и скрестил руки на груди. — Будь другом, возьми отпуск.

— Лоренс! — Александр отложил фотографии и поднял взгляд. — Будь другом, иди на х+р.

— Я не знаю, что ты задумал, но мне это не нравится. Ты ведь не остановишься, да, Гранд?

— Я не знаю, о чем ты.

— Знаешь, у кого отличные попки? У танцовщиц.

— Иди развлекись.

— Пойдем вместе!

— Я занят.

— Александр, не делай этого.

— Чего именно?

— Не знаю, что ты задумал, но, пожалуйста, не делай этого. Я разведу костер под ее знаменитой задницей, пусть Алена насладится еще одним скандалом. Но прошу тебя, остановись на этом.

Александр Гранд молчал.

Потерев грудь, Лоренс вышел в приемную.

* * *

Алена

Меня разбудили голоса за дверью, Люкас и Ник, они ругались и что-то обсуждали на повышенных тонах. Выбравшись из постели, я открыла дверь, и Люкас тут же спрятал планшет за спину.

— Что такое? — пробурчала сонно.

— Сядь, Алли! — сказал Ник, подталкивая меня обратно в комнату. Все еще сонная, я послушно опустилась на кровать. — Ты сказала, что у тебя проблемы на работе, очень большие проблемы.

Я кивнула и забрала планшет у Люкаса. Тот сочувственно наморщил нос.

— Извини! — сказал хрипло. — Я должен был сразу сказать… тебя узнали… кажется.

Да, ему правильно кажется.

«ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ ПОПКИ»

«Русская стажерка, превратившая жизнь известного финансиста в кошмар, позирует в нижнем белье для ночного игрового канала…»

Мои фотографии, достаточно четкие, одна со спины в полусогнутом виде, другая ан-фас. Мое сонное лицо в обрамлении спутанных волос. Позирует!!! Они сошли с ума??! Кто позирует в таком виде??

— Что это… — еле нахожу голос, — где это… в сети…?

Ник наклоняется ближе и кладет руку на мое колено.

— Это везде.

— Люкас, ты выложил видео? — В моем голосе почти нет укора, только усталость.

— Нет! — отвечает испуганно. — Кто-то делал запись во время эфира.

— Ты мне не сказал!

— Сначала я не знал, а потом… испугался… не стал тебе говорить. Думал, обойдется. Я же не знал о Кофегейте! А сегодня тебя не было дома.

Открываю страничку поисковика и печатаю свое имя. В глазах рябит от волнения и от количества страниц. Я беспорядочно нажимаю на ссылки, выхватываю взглядом отдельные строки…

«…стажерка не преминула воспользоваться недавней популярностью, чтобы продемонстрировать свои несомненные достоинства в сети…»

«… ни перед чем не остановится, чтобы поддержать сомнительную популярность после недавнего скандала…»

«…по словам соседок, расчетливая искательница славы, имевшая виды на Александра Гранда, директора компании. Коринна, стажерка из Праги, сказала: «Алена — заносчивая и замкнутая девушка, мы почти не общались. По вечерам стажерки собирались вместе, чтобы поболтать и поиграть в игры, но Алена не участвовала…»

Игры, е-мое. Опять игры. «Из двух зол».

«…соседка, Ева из Варшавы, сказала: «Алена приехала в Лондон, чтобы выйти замуж за богатого мужчину, и она с первого дня выбрала Александра Гранда и пыталась привлечь его внимание. Несмотря на ее ухищрения, директор компании не поддавался, а в таких ситуациях женщины иногда опускаются до мести…»

Задерживаю дыхание и провожу ладонью по лицу. О соседках думать противно, о моей репутации тоже, и в данный момент меня больше всего волнует мысль о бабушке. Надо срочно ей позвонить. Я обещала обо всем рассказать при встрече, но эту волну кризиса бабушка не переживет.

— Алена! — шепчет Люкас. — Прости меня, пожалуйста! Я ничего не мог поделать. Тебя опознали по имени и по фотографиям, ведь о тебе писали в сети и в газетах. Я ж не знал!

Ладонь Ника на моем колене. Я сбрасываю ее и потерянно смотрю по сторонам.

Мне жутко.

Кожа заледенела от мурашек.

Мне не хватает воздуха.

Хочется выпрыгнуть из моего тела, из этой дурацкой жизни. Выбежать в холодный Лондонский день и никогда не возвращаться.

Я думала, что упала на дно, но земля разверзлась под ногами, и я снова лечу вниз.

Желудок сжимается в огромный камень, становится все тяжелее. Я прикладываю руку к горлу, и Люкас выбегает из комнаты, тут же вернувшись с пластмассовым ведром.

Я не могу добраться до туалета, нет сил. Падаю на колени, и меня тошнит, выворачивает в оранжевое ведро с вонючей тряпкой на дне.

Я выталкиваю из себя происшедшее, отторгаю его.

Все тело сокращается, изгибается, ноет от напряжения. В желудке пусто.

Чья-та теплая рука лежит на моей спине, кто-то собрал мои волосы в хвост.

Я с трудом поднимаю голову, и Люкас подносит к моим губам стакан воды.

— Оставьте меня! — прошу хриплым басом, но мужчины не двигаются.

— Пей! Когда мне будет плохо, ты тоже поможешь! Мы теперь соседи, — шепчет Люкас.

Я собираюсь напомнить ему, что скоро уеду, не отплатив за помощь, но отвлекаюсь на Ника. Тот гладит меня по спине.

— Послушай, Алли, это не конец света. Такое дер+мо случается, надо пережить и переждать, — говорит он уверенно. — Будет плохо, тошно, но ты выдержишь. Поверь на слово, невозможно предугадать, чем обернется скандал. Например, твой бывший начальник, Гранд, вывернулся из жуткого дерьма без особых проблем.

Да, я знаю, что Ник прав. Это всего лишь временный океан дерьма, вылившийся мне на голову.

Делаю несколько глотков воды.

— Мама советовала сразу чистить зубы, и тогда станет лучше, — говорит Люкас. Мальчик-мужчина.

Я послушно поднимаюсь и, взяв с собой ведро, выхожу из комнаты.

Полощу рот и горло, чищу зубы, смотрю в зеркало на незнакомое лицо, покрасневшие глаза, отечные веки.

Это не я.

Такое не может случиться со мной. Чтобы столько всего подряд… это невозможно.

Ник стучится в дверь ванной.

— Эй, ты там не заснула?

Я открываю дверь.

— Мне кажется, я на дне, — говорю тихо, потом вдруг начинаю смеяться. Истерически, всхлипывая. — Я надеюсь, что я на дне, что хуже уже не будет.

Ник берет меня за руку, ведет в комнату и садится рядом на постель. Он открыл окно, и в комнату врывается ледяной Лондонский воздух с запахом весенней грязи и бензина.

— Нет, Алли, извини, детка, но это еще не дно. Считай это эпидемией безумия. Она пойдет по нарастающей, и только когда ты решишь, что больше не в силах выносить этот кошмар, понемногу начнет стихать. Ты не сделала ничего предосудительного…

— Они пишут, что я нарочно зашла, чтобы продемонстрировать свой зад!

— Не читай. Не смотри. Не позволяй себе открывать новости, иначе сойдешь с ума. Это не про тебя, это вылезают их собственные страхи и фантазии. Они идиоты. Всем очевидно, что ты зашла случайно, ты растрепанная со сна и одета в мятую футболку. Так не позируют! Твои соседки и прочие идиоты изливают яд, но скоро это закончится, и останется сухой осадок. Ты попала в эфир случайно, отсюда и популярность. Больше всего на свете народ любит смотреть на то, что им не хотели показывать. Я обещаю тебе, что скоро все изменится. Кто-то пытается разжечь скандал, но уже сейчас в сети на удивление много позитива.

Вздохнув, я положила голову Нику на плечо.

— Откуда ты это знаешь?

— Есть прошлый опыт.

— Ник прав, — подал голос Люкас. — Мы будем за тобой приглядывать. Ты иностранка, много чего не знаешь.

— Похоже на то, — я пытаюсь усмехнуться, но получается всхлип.

Смахиваю слезы и снова тянусь к планшету. Ник пытается меня остановить, но я качаю головой. Противно, страшно, но лучше сразу оценить масштабы поражения.

— Не обращай внимания на гадости, — советует Ник, — посмотри на остальное, там есть забавные вещи, и все не так плохо.

«…известный пластический хирург Э. Дихт подтвердил: — По данному снимку очевидно, что это не ягодичные импланты. Похоже, мисс Серова активно занимается спортом…»

«…сайт провел опрос среди мужчин, чтобы узнать, действительно ли русские женщины привлекательнее других…»

«…знал ли Александр Гранд, что у его служащей имеются такие «активы»…»

«…русская стажерка, которую подозревали в пособничестве промышленному шпионажу, ВСКОЛЫХНУЛА общественность…»

«… - Каково ваше мнение, виновата ли Алена Серова? — спросили мы директора юридической фирмы Д. Смит.

— Я ничего не могу сказать по поводу промышленного шпионажа. В данный момент мисс Серова виновата только в том, что сегодня после работы сотни женщин пойдут в спортзал, чтобы тяжким трудом и пОтом заработать такую же фигуру…»

Во внезапно нахлынувшем творческом порыве я соединила несколько английских ругательств в длинную цепочку.

— Блииин, Алли, ты точно иностранка, — смеется Люкас. — Кто ж так ругается? Не волнуйся, я тебя научу.

— Большое спасибо.

Ник по-прежнему серьезен, и я смотрю на него с немым вопросом.

— Алли… — он колеблется. — Прости, что вмешиваюсь в твои дела, надо было сначала посоветоваться, но… Я раньше работал в газете, остались связи, да и опыт есть. Твоя связь с Кофегейтом…

— Я ни в чем не виновата! — вскрикиваю и поворачиваюсь к нему так резко, что щелкают шейные позвонки.

— Тише-тише… — успокаивает Ник, — я о другом. Твоя связь с Кофегейтом подогрела интерес, но все равно, немыслимо, что вокруг тебя началась такая возня. Ведь ерундовое происшествие, тут и говорить не о чем! Я навел справки… — Ник с силой сжал мои плечи. — Это заказной скандал. Историю раздули намеренно, кто-то опубликовал блоги с подборкой старых ссылок, запустил их в соцсетях и связался с газетами. Кто-то хочет сделать тебе больно. Другой выгоды для них я не вижу, ведь тебе нечего терять. Это злорадство или…

— Месть. — Меня снова затошнило. — Ох, твою же… — спрятала лицо в ладонях.

Вижу перед собой улыбку Александра. «Слухи, Алена, они такие слухи!» — сказал он.

Повисла неловкая пауза. Есть несколько тем, которые я не стану обсуждать. Одна из них — Александр Гранд.

Внезапно Люкас поднялся и взял меня за руку.

— Алли Грей, можно я буду честен с тобой до конца? — громко спросил он.

Я с трудом сглотнула, боясь еще одного скандала.

— Ну… — сказала неуверенно.

— Обещай, что не рассердишься!

— Что уж теперь… ладно, обещаю.

— У тебя самая роскошная попка из всех, которые я когда-либо видел.

Я смеюсь, внезапно, резко, что удивительно посреди кошмара, потом, сделав нарочито серьезное лицо, спрашиваю:

— Поясни, сколько попок ты видел? Только твою бабушку в купальнике на пляже?

Люкас смеется и качает головой:

— Обижаешь! У меня многолетний интернетный стаж.

— И где ты находишь в интернете… стоп… не рассказывай!

— Я с ним согласен! — заявляет Ник, пытаясь меня развеселить. — Самая красивая попка в мире!

— И у тебя тоже стаж?

— Еще какой! Я старше вас! — Ник закатывает глаза. — Тридцать один год стажа!

— Как только родился, так и пошел смотреть на попки?

— Алли, ты не представляешь, чего я насмотрелся в детском саду!

Мы смеемся. Даже странно, словно ничего не случилось.

— Я мечтала о карьере, — признаюсь, вытирая слезящиеся глаза.

— Нууу… — тянет Люкас, — тебя с удовольствием пригласят сняться…

— Нет! — давлюсь хохотом. — Прекрати! О карьере в бизнесе! Я хотела стать серьезным профессионалом, работать на крупные, известные косметические компании, а потом основать собственную фирму.

— И в чем проблема? — непонимающе хмурится Люкас. — Для бизнеса обязательно иметь плоскую задницу?

Они оба прекрасно понимают, в чем проблема. Зачем работодателям стажерка с голопопой славой и с причастностью к промышленному шпионажу? Но мужчины упорно продолжают меня смешить. Им не нужно стараться, они и так уже помогли, хотя бы тем, что не сбежали от меня, как от прокаженной.

— Хочешь посмотреть, как я работаю в прямом эфире? — спрашивает Люкас. — Я посажу тебя сбоку, чтобы ты не попала в камеру.

Неожиданно для себя я шучу:

— Нет, не сейчас, я зайду попозже, когда разденусь!

Смеясь, я выпроваживаю мужчин из моей комнаты и забираюсь в постель.

И тогда смех прекращается. Обрывки случившегося звучат в гулкой пустоте моих мыслей. Отдельные слова. Фразы. Кадры прошлого.

«Алена приехала в Лондон, чтобы выйти замуж за богатого мужчину, и она с первого дня выбрала Александра Гранда и пыталась привлечь его внимание», — сказала газетам Ева, моя соседка.

Александр Гранд. Я вижу его лицо, он смотрит на меня и ухмыляется.

…«Ваш этаж, Алена».

…«Слухи, Алена, они такие слухи».

…«Запомните это имя — Альена Сероува. Мы еще услышим его и не раз. В жизни нет ничего важнее достойной цели и веры в себя, а остальное притянется как магнитом. Пожелаем удачи талантливой стажерке Альене!» — сказал он на собрании.

…«…теперь я расскажу про наше будущее. Всего одно слово — био…» — сказал мужчина, который собирается продать компанию, оставив только лабораторию новых биотехнологий. В принципе, он сказал правду, но как он ее сказал! Как красиво облачил в ложь!

…Я стою за его спиной на репетиции. Касаюсь плеч, провожу костяшками по лопаткам, и вижу пупырышки на его шее. Он смотрит на меня вполоборота и нервно проводит рукой по затылку…

… - Я в тебя кончил, — пишет он горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами…

Причастен ли Александр Гранд к моему падению?

Наверное, он задается тем же вопросом обо мне.

Александр Великий. Говорят, македонский царь убивал мирных жителей в завоеванных странах. Говорят, он был беспощаден.

…«Мне больше нечего вам сказать, Алена Серова», — сказал Александр.

…«Я не работаю на отдел кадров», — сказал Лоренс.

Руки заледенели от страха. Пробыв в Лондоне всего несколько недель, я нажила очень сильных врагов. А мне и слабых не потянуть, не то, что Лоренса с Грандом. Александр поимел меня из мести. Унизил, втер в грязь, использовал. А потом позвал, когда я проходила мимо кабинета, чтобы убедиться, что я сломалась. Какая же я дура! Надо было притвориться слабой, а не умничать, не отнимать у него чертово прозвище. Вместо этого я выпендрилась, и вот результат… кто еще мог поспособствовать тому, что ерундовое происшествие на игровом канале разбежалось по сети и газетам?

Это дело рук Лоренса. Нет, он пешка. Это Гранд, его почерк, его месть.

Он заново разжег собственный скандал, чтобы причинить мне боль. Других причин нет, ему от этого никакой выгоды. Терять мне нечего, и Гранд об этом знает, как и о том, что каждое мерзкое слово врезается в мою душу.

Я никогда раньше не верила в слепую месть, но вот она, смотрит на меня с экрана.

Становится трудно дышать. Соскочив с кровати, подбегаю к окну, сражаюсь с тюлевой занавеской. Мне не хватает воздуха.

Натягиваю джинсы, еле успеваю застегнуть. Надеть куртку нет времени. Задыхаясь, запрыгиваю в ботинки.

Несусь по лестнице, оставив входную дверь открытой.

Хорошо, что на детской площадке пусто, не хотелось бы пугать соседей. Я стою в холодной грязи, пытаясь понять, что ищу во дворе, в темноте, в чужой стране.

Внутри нарастает крик.

Падаю на колени и кричу во всю глотку. Выпускаю из себя ярость и бессилие.

Мой крик вспугнул голубей и ворон. На площадке никого, слышно только хлопанье крыльев и эхо моего крика.

Грязь просачивается сквозь джинсы, голые руки онемели от холода. Но мне становится легче, уменьшается давление в груди.

Я выпустила из себя тьму, мерзкую и липкую. Вытолкнула воспоминания об Александре. Его улыбку, смех, харизму, губы, слова, липкую месть на бедрах.

Все это ушло.

Завтра будет новый день, и я войду в него, надеясь на удачный поворот судьбы. Когда он наступит, я вцеплюсь в него зубами и ногтями и буду двигаться вперед.

Но это завтра.

На этот вечер у меня большие творческие планы: не двигаясь, смотреть в потолок, пока не пойму, что именно со мной происходит, и что от меня останется, когда наступит, наконец, тишина.

Глава 5. Начало

Ник оказался прав. До смешного.

Новости являют собой странный, порой, парадоксальный феномен. Никогда не знаешь, каким боком они повернутся. Вспыхнув, как очередная волна Кофегейта, моя голопопая слава неожиданно приобрела позитивный окрас. Уже на пятый день после «явления русской попки» большинство обсуждений в сети шли под заголовками типа:

«Русская попка за три недели: лучший фитнесс-режим»,

«Средняя ягодичная мышца: что побеждает, генетика или тренировки?»

«Диета для русской попки»,

«Ягодичные импланты — да или нет?»,

«Красота и здоровье. Русская стажерка подняла планку».

Про остальные части моего тела и связь с Кофегейтом словно забыли, сосредоточившись на самой… эээ… волнующей теме. Люкас выцарапал скриншоты из сети на многих сайтах, но не везде. Однако даже без фотографий термин «русская попка» странным образом прижился, так и крутится на языках в обиходе.

На адрес компании мне приходят письма. Среди них даже встречаются предложения интервью (газетных) и сотрудничества (фирмы спорттоваров и одежды). А остальные… думаю, несложно догадаться, какие еще предложения мне поступают.

Люкас крутится вокруг меня юлой, всячески стараясь искупить вину за причиненное зло. Он смотрит на меня так, как я смотрела на Гранда, когда пришла на пятнадцатый этаж: вымаливает прощение за ненамеренную, но грубую ошибку.

Каждое утро Люкас с восторгом читает новые перлы в сети. Доходит до полнейшего абсурда. Например, исследователь из Эдинбурга привел неопубликованные данные, подтверждающие биологические отличия русских женщин от остальных. Что-то про тонус мышц и тургор кожи. Выводы он сделать забыл, потому что слишком увлекся обсуждением того самого тонуса. И тургора заодно. Понятно, о каком месте идет речь.

— Весь мир вращается вокруг твоей… — Люкас подмигнул, — …оси! — закончил хитро. — Какие планы на сегодня? Пойдешь выгуливать свою попку?

Люкас нарывается, я уже раз сто просила его прекратить дурацкие шутки.

Не хочу вспоминать о прошлом.

За последние дни я обошла центр Лондона, влюбилась в парки, архитектуру и темные воды Темзы. Свыклась с тем фактом, что уже никогда не стану прошлой Аленой Серовой. Перестала задаваться вопросом, для чего Лоренс попросил меня остаться в Лондоне, потому что никто, ни единая душа не обратилась ко мне за помощью в расследовании. Вот такой прогресс.

Но я не жалуюсь. Так как я все еще числюсь стажеркой, мне продолжают платить зарплату, что очень кстати. Я гуляю по городу, отдыхаю и провожу время с новыми друзьями, Люкасом и Ником. Вместе мы смеемся над письмами, которые мне пересылают с работы. Например, над предложениями сняться в рекламе спортивных товаров и одежды, стать их «лицом». Хотя нет, насчет «лица» я поторопилась. Их интересует не мое лицо, а… намного более знаменитое место, причем снятое крупным планом.

Не скрою, эта ситуация немного забавляет. Я не вмешиваюсь, не жалуюсь, пусть все идет своим чередом. Иногда во мне шевелится что-то… возможно, желание согласиться сняться в рекламе? Но нет, не могу. Для кого-то это — воплощение мечты, а для меня всегда будет оборотной стороной отвратительного скандала. Унижения. Поруганной мечты. Злой мести. Я хочу об этом забыть.

Что еще случилось за эти дни?

Были моменты, когда хотелось сдаться, не вылезать из постели и жаловаться на жестокость судьбы, но я не позволила себе такую роскошь.

Мое настроение спасли не только Люкас с Ником, но и бабушка. Новые слухи дошли и до нее, снова постарались любезные знакомые, чьи дети не вылезают из интернета. Как же не позвонить пожилой женщине, чтобы убедиться, что она знает про очередной позор единственной внучки? А потом обсудить его во всех неприглядных деталях.

Я безумно волновалась, когда звонила бабушке. Связалась со знакомым из нашего подъезда и попросила зайти к ней с планшетом, чтобы мы смогли поговорить по видео.

Бабушка меня удивила. Я ожидала услышать причитания, плач, предсказания конца света и карьеры.

Однако бабуля гордо задрала подбородок и заявила:

— У тебя отличные гены! От меня достались!

— Какие гены?

И тут моя воспитанная и достопочтенная бабуля поднялась со стула и попыталась показать мне свою… да-да, русскую попку. Втиснула ее в экран чужого планшета. Хорошо хоть раздеваться не стала, только натянула халат поплотнее.

— Видишь, какая? Не обвисла, не сморщилась. Как у молодой, а это в мои-то годы!

Сосед, который настроил видеосвязь и все еще сидел рядом с бабушкой, пулей вылетел из квартиры. Думаю, что за планшетом он вернется очень нескоро.

— Да, впечатляет, — только и осталось сказать мне.

— Ты мне потом пришли фотографию получше, а то Елизавета Васильевна из триста пятой квартиры принесла черно-белые картинки, и тебя плохо видно.

— Бабуль, ты что, думаешь, что у меня задница цветная?

— Да какая цветная! — махнула рукой чрезвычайно довольная старушка. — Я хочу посмотреть, во что ты одета.

— Как во что? Трусы и футболку.

Этот разговор происходит на самом деле?? С моей бабушкой?? Той, которая воспитала меня прилежной и скромной девочкой? Той, которая предупреждала, что, если я буду гулять с мальчиками, то обязательно «принесу в подоле», и меня не возьмут замуж?

— Да вижу я, что в трусы и футболку, но какие? Черные стринги в горошек, да? Я подарила их тебе на восьмое марта. Как знала! — Поправив очки, бабуля присмотрелась к распечатанной фотографии, завернутой в полиэтилен. Для сохранности. — Точно, они самые. Я так Елизавете Васильевне и сказала, что это те трусики. Хлопок качественный, и ягодички открыты в самый раз, только кокетливый треугольничек сверху.

— Ягодички…что??? Какой кокетливый треугольник? Бабуля, послушай, ты точно поняла, что произошло? Я знаю, что фотографии мелькали в сети в России, но стараюсь не читать комментарии. Ничего хорошего в этой ситуации нет! Я случайно зашла к соседу, и…

Пока я пересказывала недавние события, бабушка продолжала смотреть на распечатку.

— Ты, Аленькая, не расстраивайся, — сказала она, когда я закончила. — И домой возвращаться не спеши.

Прозвище «Аленькая» приклеилось ко мне в детстве. Нечто среднее между Аленкой и Маленькой, потому что росту во мне, как и в других женщинах нашей семьи, маловато.

— Почему не спешить?

— Злые языки есть везде, чего только не болтали о тебе, но я не стала их слушать. Хорошо, что ты мне письма писала и велела не верить слухам, вот я и не верила. А теперь эти кумушки давятся своим ядом. В честь твоей попки, вон, диеты называют в Англии твоей, а их внуки не могут до десяти сосчитать без компьютера. А все сидят, шпионят, ищут всякие гадости о тебе в интернете. Весь мир облазили, а нет гадостей больше! Ты — символ красоты русских женщин, вот что я скажу. Поэтому не спеши домой, пусть местные тобой как следуют налюбуются. Может, и присмотришь себе паренька.

Я настолько опешила, что не стала спорить, хотя на кончике языка трепыхалась парочка отборных фраз о местных «пареньках».

— Мне нечего делать в Англии. Работу не найти… — Хотелось сказать, что я — символ не только красоты, но и промышленного шпионажа, но вовремя сдержалась.

— А чего не найти-то? Не в компании твоей, это да. Но из страны же тебя не гонят? Ты англичанка по отцу-то, так и поищи работу. Пусть тебя для журнала сфотографируют, расскажешь им, как мы с тобой приседания вместе делали. Тебе всего три годика было, когда мы начали. Помнишь? Носки вперед, пять приседаний, потом носки в стороны, еще пять. Глубокие приседания под музыку. Вот и будет им русская попка. Тебе стыдиться нечего, ты же не голая зашла к тому мертвому мужику…

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о каком мертвом мужике идет речь.

— Да, не голая, — повторила машинально. — Бабуль, я не хочу фотографироваться и интервью давать тоже не хочу, сыта этим по горло, да и противно выжимать деньги из скандала. Мы с соседом, наоборот, жалобы подаем, изымаем фотографии, ведь они с экрана сделаны, поэтому принадлежат ему. А так как я на них, то и у меня права есть. Только новых интервью и фотографий мне и не хватало! Я хочу поскорее забыть обо всем этом. Я мечтала стать серьезным ученым, замедлить старение кожи и заниматься любимым делом, а теперь…

— Если это твое дело, оно к тебе вернется. А пока посмотри вокруг, вот идеи и появятся. Против себя не иди, но и не привередничай. Наберись терпения и узнаешь, что судьба задумала. Ты, Аленькая, верь, такие вещи случайно не происходят. Раз судьба ткнула тебя головой в унитаз два раза подряд, это знак.

— Знак чего? — спросила тупо. Знала бы бабуля, в какой унитаз я сама ткнулась с Александром Грандом, не гордилась бы мной так искренне. Спасибо хоть не «принесу в подоле».

— Знак того, что грядет большая удача. Судьба всегда так, если что отнимет, то потом даст вдвойне.

— Бабуля, ты оптимистка!

— Я не оптимистка, а мудрая женщина с подтянутой русской попкой.

— Бабуля!!!

— Что бабуля-бабуля? Помнишь Виктора с первого этажа?

— Какого Виктора? Семеновича, что ли?

— Его самого. Он пригласил меня в театр. Значит, заметил мою…

— Бабуля!!! — Н-да. Не такого разговора я ожидала, совсем не такого. Я, конечно, рада оптимизму бабушки, но все имеет пределы. — Ты хоть понимаешь, в чем меня подозревали? В пособничестве преступлению, утечке информации. Это промышленный шпионаж…

— Ты читала про Мату Хари(7)? Она была известной героиней, про нее фильмы снимают…

— Бабуля!!!

— Перестань меня бабулить, Аленькая. Мы — семья Серовых! И я, и твоя мать работали в средствах массовой информации, поэтому не чураемся такой славы.

— Ты о чем!!?? Какая слава?? Какие средства массовой информации? Ты писала статьи для заводской газеты! Бабуля, любимая, прости, что я так опозорилась, но я обязательно что-нибудь придумаю. Я выберусь из этого дерьма…

— Выбирай слова, Аленькая! — бабушка строго поджала губы. — На твою попку теперь иностранцы равняются, так что следи за языком. Вдруг нас кто записывает на планшете этом… — Вздохнув, бабушка нахмурилась. — Все я понимаю. И боюсь представить, как плохо тебе было. Сердце за тебя болит, ночами плохо сплю, все представляю, что ты пережила. И начальник, небось, так и не поверил, что ты не виновата. — Бабушка вдруг заговорила серьезно.

— Не поверил.

— Ну и Бог с ним. Пожелай ему добра и думать забудь. Зла не желай, иначе все к тебе вернется. Держись, Аленькая! Бывает, думаешь, конец света, а оказывается — начало. А в России тебе делать нечего. У нас тут русских попок знаешь, сколько? Везде, куда ни глянь.

Вот такой разговор получился. Вроде странный, а после него словно тяжесть с души упала. Легко так, спокойно. Что ж, давай, судьба, показывай, ради чего ты меня пихала головой в унитаз. Жду!

--

7 — Мата Хари — знаменитая танцовщица, куртизанка и шпионка XIX–XX вв.

* * *

Еды в квартире не было. Вообще-то, этим предложением можно начинать каждый новый абзац, потому что Люкас поглощает неимоверные количества пищи. При этом он виновато морщит лоб и бормочет что-то про растущий организм.

— Прошу тебя, Алли, будь другом, купи вкусненького. Я бы вышел, но у меня скоро эфир для Азии. — Умоляюще сложив руки, Люкас бросил деньги на кухонный стол. — Я покупаю! — объявил гордо.

Ну да, он покупает, а я выбираю и тащу домой.

Сначала я погуляла по городу, это уже стало ежедневной традицией. Потом нашла продуктовый магазин, закупилась на пару дней, еле дотащила мешки до дома. В следующий раз заставлю Люкаса пойти со мной, ему полезно будет, а то живет, как вампир, дневного света не видит.

Открыла входную дверь, подхватила мешки и вошла в прихожую. Дверь Люкаса открыта, значит, он на кухне. Небось, еду ждет!

— Мама пришла, ням-ням принесла! — объявила весело. Сейчас сосед налетит и съест половину еды прямо из пакетов.

На кухне заскрипел стул, раздались шаги.

Я поставила мешки на пол и наклонилась расшнуровать ботинки.

— Неси мешки на кухню, только сразу все не съедай, я хочу вкусненькое приготовить, — проворчала добродушно.

Я узнала его по запаху. Одеколон и шерсть. Александр Гранд наклонился, собрал мешки и понес их на кухню. Без слов. Без приветствий.

Я замерла с ботинком в руке. Сначала в голову полезли всякие страхи, типа он пришел, чтобы мне угрожать, и прочее. Но я быстро встряхнулась. Для этого у Гранда есть Лоренс, сам он не станет марать руки. Уже один раз замарал и не только руки, а потом передал эстафету своему французу на побегушках, чтобы тот меня запугивал.

Что он здесь делает?

Меня тошнит от его запаха.

Доковыляла до кухни в одном ботинке, не стала тратить время на раздевания. Острая потребность вышвырнуть Гранда на улицу зудила под кожей, как чесотка. А ботинок на ноге понадобится, чтобы дать ему под зад.

Гранд деловито расставлял пакеты на столе, заглядывал в них, принюхивался. Люкас стоял у окна и смотрел на меня с таким ужасом, словно я держала в руках мачете и собиралась его обезглавить. Не стану врать, такое желание имеется. Красноволосый поганец видел фотографии Гранда и знает, как я к нему отношусь, а все равно впустил его в квартиру.

— Алли, тебе чай заварить? Тут к тебе зашли… поговорить… ты если что, зови, я у себя, — нервно затараторил Люкас и, тут же забыв, что предложил мне чай, протиснулся в коридор.

Я не стала его останавливать. Наоборот, повинуясь внезапному витку паранойи, прикрыла за ним дверь. А то, зная мою удачу, снова случится какая-нибудь фигня. Окажется, что в коридоре камера и наш с Грандом разговор попадет в сеть… Не судите строго, мое недавнее прошлое создало благодатную почву для паранойи.

— Мистер Гранд!

Он достал из пакета банку соленых огурцов, посмотрел на этикетку и вопросительно поднял брови.

— В холодильник? — спросил, словно мы женаты много лет и вместе ходим в магазин.

— Да.

Я доковыляла до стула, села и сложила руки на груди.

Александр достал упаковку кексов и положил передо мной. После этого аккуратно сложил многоразовый пакет и огляделся по сторонам.

— Положите у раковины.

Послушался. Нет, не просто послушался. Оторвал пару бумажных полотенец, вытер поверхность и положил на нее аккуратно сложенный пакет.

Из следующего достал гель для душа, шампунь и тампоны.

Приподняв одну бровь, посмотрел на меня.

Я кивнула в ответ на немой вопрос. Не волнуйтесь, мистер Гранд, у нас не будет общего потомства.

Даже тампоны его не напугали, деловито положил их на стол рядом с кексами.

Разгрузив последний мешок, показал на чайник.

— Кофе? — спросил без улыбки.

— Давайте лучше я вам, — усмехнулась в ответ, не вставая с места.

Невероятно, что с нами делает время. Совсем недавно я сходила с ума от скандала Кофегейта, а теперь шучу об этом в присутствии моей случайной жертвы.

— Много молока и снотворного? — усмехнулся Александр в ответ.

Смеяться расхотелось.

Да, мне лучше. Да, я сплю по ночам и уже не плачу. Но я ношу на себе, прямо на груди, в самом центре, пучок оголенных нервов. Случайное слово, упоминание, дуновение мысли — и все. Как удар током. Запускается цепь воспоминаний, которые скидывают меня во тьму.

Наш воображаемый мир — всего лишь хрупкая фантазия. Порой самый невинный поступок — случайное слово, чашка кофе, ночной поход в туалет — может разрушить все, к чему мы стремились, во что верили. С этим осознанием трудно жить.

Вот и сейчас первая шутка про кофе показалась забавной, я даже возгордилась своей выдержкой, а последние слова Гранда отбросили меня в прошлое. Но я держусь. Сижу, скрестив ноги, покачивая единственным ботинком, и жду объяснений Александра.

Мне хочется вцепиться в его смазливую рожу, избить до беспамятства, чем попало, привязать его к столу, чтобы не сбежал, и орать, пока не охрипну. Пока он не поймет, как отвратительно со мной поступил. Дважды.

Но я вежливо и бесстрастно смотрю на его вежливое и бесстрастное лицо.

Александр сел рядом, кофе он так и не сделал.

Покрутил в руке упаковку с кексами.

— Фанаты твоего зада удивятся, что ты ешь углеводы, — сказал насмешливо.

Я не ответила и не отвела взгляд. Почему я сразу не заметила, какие холодные у него глаза? Морщинки смягчают взгляд, делают человечнее, улыбка очаровывает, но это наносное. Игра, которой он научился за годы бизнеса.

— Алена!

Сижу, покачиваю ногой. Александр чуть склоняет голову, одобряя мое хладнокровие. А чего горячиться? Кроме жизни, отнять у меня нечего, но и он не крестный отец мафии.

— Дер+мовая у тебя квартирка.

Молчу.

Накричать бы на него, вцепиться в волосы, в глотку и трясти изо всех сил… Помню, как дрались в детском саду, от души, не думая о последствиях. Вот бы снова так. Врезать Гранду, а потом завыть зверем. Мое давление, наверняка, зашкаливает, столько всего в себе сдерживаю.

Но я не доставлю удовольствия Гранду, не позволю меня спровоцировать. Не хочу ни мести, ни справедливости судьбы, только чтобы Александр ушел как можно скорее и никогда не возвращался. Я ненавижу его. За злой умысел, за грязную игру, за несправедливость. Ненавижу и боюсь тоже, немного, но все-таки. Такие, как он, ни перед чем не остановятся, если что-то задумали.

А он здесь не просто так, а в поисках новой мести. Ведь ему снова не удалось меня растоптать, я выплыла на поверхность. Задницей вверх.

Александр постукивает по столу длинными пальцами. Поневоле вспоминаю, где они были… как они… нет, больше не вспоминаю. Никакого романтического флера, только неприязнь и глубокое разочарование. И в нем, и в себе, потому что сразу не разгадала, какой он на самом деле. Придумала влюбленность на свою бедовую голову и вовремя не очухалась.

— Что вам нужно? — спросила, не желая, чтобы Гранд принял тишину за гостеприимство.

— У меня есть давний соперник. Я перекупил акции его компании, и он отомстил, подослав подставного фотографа.

— Вы рассказали об этом полиции? — Внезапно я забываю о неприязни к Гранду, мне не до него. Ведь если разоблачат виновников, то можно будет доказать мою непричастность к преступлению.

Александр усмехнулся, но взгляд остался холодным.

— Я привык сам заботиться о справедливости.

— В вашем определении.

— Именно так, — невозмутимо согласился он.

— А мне вы об этом рассказываете, потому что… — вопросительно поднимаю брови.

— Захотелось.

— Я не знаю ваших противников, и я не причастна к их мести.

— Это ничего не меняет. Например, того, какую роль ты сыграла в моей жизни. Ты купилась на заигрывания смазливого фотографа и испортила мою жизнь. Забрызгала меня отвратительной грязью…

— Вашей собственной грязью, мистер Гранд. Поступки ваши, фотографии ваши и женщины тоже. Даже если газеты исказили информацию, суть от этого не меняется.

Гранд сверкнул глазами, и я чуть не подавилась воздухом. Молчи, идиотка! Тебе что, мало его прошлой мести?!

— Вы отомстили мне дважды, не так ли? — спросила, не сдержавшись.

— Что именно ты считаешь местью? — Александр вытянулся на стуле и насмешливо приподнял бровь.

— То, что произошло на пятнадцатом этаже, это первая месть. Я пришла к вам в момент кризиса, на эмоциях, ослепленная… уважением к вам, но вы не остановили меня. Не повели себя, как мужчина.

— Наоборот, я повел себя очень даже как мужчина, — с издевкой парировал он, и я притворилась, что не расслышала.

— Вы воспользовались моим состоянием.

— А ты пришла, чтобы развести меня на жалость.

— Я пришла извиниться.

— Ты явилась ко мне, нагло надеясь, что я защищу тебя от расследования. Я, мужчина, которого ты усыпила.

— Не нарочно! — а вот и крик, потому что сдерживаться очень трудно. Глубокий вдох, и я снова говорю спокойным тоном. — Не думаю, что мы с вами сойдемся во мнениях, но вы поступили отвратительно. А потом отомстили мне во второй раз, когда я случайно появилась в сети. Это ведь вы раздули скандал?

— Разумеется.

Втайне, глубоко внутри я надеялась, что это дело рук других стажерок, а не Гранда.

Я сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну. Он даже не пытается солгать, не сожалеет и не извиняется. Изучает меня, как насекомое под занесенной над ним подошвой.

— Зачем?

— Захотелось. — Гранд пожал плечами. — Однако тебе крупно повезло, Алена, ты удачно выкрутилась. Наслаждаешься голопопой славой?

Значит, я права. Гранду приспичило меня раздавить, и триумф русской попки его не устраивает. Моя дурная слава обратилась в нечто положительное, и ему не терпится снова меня унизить.

Мне настолько невыносимо рядом с ним, что впору кричать, но я одергиваю себя в очередной раз.

— Раз вы нашли виновных, то я могу вернуться домой. — Продолжаю говорить подчеркнуто вежливо в ответ на его фамильярность.

— Нет, не можешь.

— Не вижу причин оставаться в Англии, и вы не можете меня заставить, — говорю с предательской дрожью в голосе.

— Ты красиво кончаешь, Алена.

— Я, простите, что? — несколько раз моргнула от удивления, пытаясь сопоставить его слова с темой разговора.

— Мне понравилось, как ты кончила. Ты толкала меня, царапала плечи, будто переживала что-то страшное. Ты билась всем телом. Не красовалась, как другие женщины. Это был сильный оргазм. Твое тело согнулось подо мной, и с последней судорогой лицо заблестело от испарины. Ты сжала меня изо всех сил, а потом раскрылась и стала мягкой в моих руках.

Да он поэт!

Гранд сощурился от удовольствия, смаковал каждое слово, будто снова переживая нашу близость.

— Спасибо, я старалась, — сострила, изумленно качая головой. Мужик явно не в себе, свихнулся от жажды мести. Только и остается, что его пожалеть.

— Я хочу сделать так, чтобы ты снова кончила.

— Очень… эээ… любезно с вашей стороны, но я откажусь. А теперь, если позволите, я займусь делами.

— Не позволю! — усмехнулся, дразня.

— Вам следует уйти, мистер Гранд. — Я сдерживаюсь из последних сил. Он пытается разозлить меня, спровоцировать, но я не позволю мною манипулировать.

— Называй меня по имени, Алена, и не скрывай русский акцент. Когда я вошел в тебя, ты закричала мое имя с роскошными русскими «р». Мне понравилось.

— Мистер Гранд! — я постаралась, чтобы два «р» прозвучали еле заметно. — Я свяжусь с отделом кадров, заберу документы и сообщу дату возвращения домой. А с вами я бы предпочла больше никогда не видеться.

— Тебе понравилось со мной.

— Я бы так не сказала.

— Врешь!

Мое давление поднялось до критической отметки, скоро из ушей повалит пар. Я стараюсь не опуститься до истерики, но как же это сложно!

— Мистер Гранд, я…

— Александр. Не прячь «ррр».

Я не знаю, как его называть. Даже в слове «директор» слишком много «р». Хотя… есть пара идей для нового прозвища Гранду. Очень нелестного.

— По просьбе Лоренса я осталась в Лондоне и по-прежнему считаюсь служащей вашей компании. Если вы сейчас же не уйдете, мне ничего не останется, как сообщить отделу кадров о нашем… неподобающем инциденте и попросить защиты.

— Моей репутации это не повредит, а вот твоей — да.

— Ошибаетесь. Нашему скандалу как раз не хватило еще одной главы, остренькой, с перчиком. Той, в которой я рассказываю газетам, как вы отомстили наивной стажерке. Не забуду упомянуть, насколько вы потеряли контроль. Вы, который всегда пользуется презервативом, кончили в меня без защиты. Рвали зубами мою кожу и рычали, как животное. Даже раздеться не успели, совсем обезумели, срывали с меня одежду, спешили…

Взмах ресниц, и лицо Гранда бледнеет. Тело подбирается, словно готовясь к драке.

Я ни за что не расскажу об этом, особенно газетам. Ни за какие блага мира. Но сейчас во мне кипит такая злость, что я готова угрожать Гранду чем угодно.

Александр смерил меня взглядом, решая, блефую я или нет.

Видимо, я выглядела достаточно безумной, потому что его следующая фраза прозвучала вкрадчиво.

— Да, ты можешь так поступить, но ничего не выиграешь. Славы ты уже добилась…

При этих словах меня так тряхнуло, что я чуть не слетела со стула. Я добилась славы?! Он всерьез думает, что новый виток скандала меня порадовал?

Прищурившись, Гранд оценивал мою реакцию.

— Подумай о моем предложении, Алена. Скандал сошел на нет. Ты уже не работаешь в компании, только числишься, мы разорвем контракт. Я хочу снова с тобой встретиться. Отложи возвращение в Россию. Не волнуйся, надолго я тебя не задержу, нескольких встреч будет достаточно. Первая может быть прямо здесь и сейчас.

На щеке Гранда дернулась мышца. Он сделал паузу, посмотрел в окно. Меня тошнит при мысли, о чем он сейчас думает, какие сцены представляет. Здесь и сейчас. Он и я. Его предложение гадко. Непрофессионально. Безнравственно.

— Хотя лучше в другом месте, — продолжил он, — эта квартира отвратительна. Можешь сама выбрать, когда и где мы встретимся и на каких условиях. — Александр нетерпеливо щелкнул пальцами, отмахиваясь от неинтересной темы. — Рестораны, гостиницы, компенсация за твое время и прочее… диктуй условия!

Он замолчал, предлагая заполнить пробелы. Полагаю, я могу потребовать у него рекомендационные письма, деньги, драгоценности и даже, чем черт не шутит, работу. Он может восстановить мою репутацию и устроить меня на стажировку в другую компанию.

Гранд способен на все, я в этом не сомневаюсь.

Интересно, за сколько он готов купить гордость Алены Серовой?

Мне следует ему ответить. Например, возмутиться попытке меня купить и объяснить, что я не продаюсь. Однако я молчу, потому что не доверяю своему голосу. Все мои силы идут на то, чтобы не взорваться от ярости.

— Когда я с тобой закончу, ты сможешь вернуться домой, — деловито продолжил Гранд, — или, кто знает, может, захочешь остаться и продлить отношения, ты ведь испытывала ко мне некоторую привязанность, — усмехнулся с издевкой.

— Мистер Гранд, я испытываю к вам…

Как бы выразиться точнее… Неприязнь? Презрение? Нет, все-таки ненависть. Настоящая. Горячая. Когда Александр уйдет, я выплесну ее наружу. Разорву на куски новое одеяло или придушу Люкаса. Но не сейчас, не при нем, я не потеряю контроль над собой в присутствии Гранда.

— …Я вас ненавижу.

— Это взаимно, но ничуть не помешает…

— Вон!! Уходите сейчас же и никогда не возвращайтесь!

Дверь открылась, и Люкас опасливо зашел на кухню и загородил меня собой. Не судите строго, он те то, чтобы трус, просто никудышный защитник. Худой, как плеть, несуразный. Волосы собраны в хвостик на макушке, красная челка не придает серьезности. Но в этот раз он ведет себя, как мужчина: встает прямо передо мной, еще и руки поднял, загораживая меня от Гранда. Тому только дунуть, и Люкаса сметет в сторону, но геймер держится. Мелочь, а приятно.

— Мистер Гранд уходит, — сообщила я, — и больше не вернется.

— Когда согласишься на мое предложение, позвони. — Александр оставляет визитку на кухонном столе.

«Когда», а не «если».

Люкас проводил гостя и бегом вернулся на кухню.

— Меня подожди! — крикнул на ходу.

— Для чего тебя ждать?

— Так ведь ты сейчас устроишь ритуальное сожжение его визитки, да? Боюсь, квартиру спалишь. Что он тебе предложил?

— Ничего интересного. Выброси визитку, ладно? Я не хочу к ней прикасаться.

* * *

Я волновалась. Александр ушел, но удовлетворенным не выглядел. Почему он не может оставить меня в покое? Ведь знал же, что я не соглашусь на его оскорбительное предложение. Тогда зачем приходил? Только если доказать, что он способен вывести меня из равновесия. Что ж, это ему удалось.

Предугадать его следующий шаг невозможно. После встречи с Грандом в моей жизни началась сплошная черная полоса, и пока я не избавлюсь от его пристального внимания, ничего не изменится.

Я носилась по квартире в маниакальном состоянии. Привела в порядок кухню, отдраила полы, раковины и ванну.

— У тебя что, стресс? — занервничал Люкас, направляясь к холодильнику. Попивая кофе-гляссе из бутылки, он опасливо следил за моими действиями.

— Все в порядке! — Я принялась мыть кухонное окно.

— В порядке, точно. Хотел бы я знать, зачем приходил тот красавчик! — Люкас швырнул бутылку в мусорное ведро. Промахнулся, как и всегда, окрашивая стену кофейными брызгами. — Ладно, ладно, извини, не бесись, — проворчал, вытирая потеки рукавом. — Я все понял. Ты сбрендила от стресса и теперь будешь целыми днями полировать мою квартиру. Я не против, только не лезь, когда я в прямом эфире. Или лезь, но в нижнем белье.

— Отвали!

— Алли! Не злись ты так! Может, твой начальник того…?

— Чего «того»?

— Эмоционально незрелый?

Я аж тряпку уронила.

— Чего-чего? Откуда ты знаешь такие слова?

— Моя мать работает психологом на юге Франции. Однажды она сказала, что некоторые проживают всю жизнь, так и не достигнув эмоциональной зрелости.

— Это про кого она так говорит? Не про тебя ли?

— Нет! — Люкас было нахохлился, но тут же передумал обижаться и усмехнулся. — Про меня она говорит вещи похуже, типа я вообще никогда не вырасту! — фыркнул, качая головой.

— Быть того не может!

— Алли! — Люкас ткнул указательным пальцем в мое плечо. — Не сходи с ума, а? Я с тобой не справлюсь. Давай лучше напьемся?

Чтобы развеселить меня, он заказал еду из китайского ресторана. Много еды. Заставил кухонный стол картонными коробочками и стаканчиками.

К этому прилагались две бутылки вина из магазина на углу. Отвратительное, похожее на уксус, оно тем не менее дало желаемый эффект. Прикончив одну бутылку, мы с соседом ополовинили вторую, когда пришел Ник. Пить, само собой, не стал, но еду попробовал и за нашей нетрезвой болтовней следил с интересом.

— … А я говорю, никто уже не играет в «Замок Слепых Драконов»! А тот идиот считает, что это самая крутая игра. Представляешь, Алли?

— Не фига не представляю.

— Короче, в этой игре змеи пытаются заполучить доступ к Озеру Иллюзий… В нем топят героев…

— Каких героев?

— Тот, кто возрождается, тот и герой… Их топят, и тогда змеи получают Кольцо Зрения…

— А у змей-то что со зрением? Они тоже слепые?

— Нет, но алтарь требует жертв…

— Все! Я официально запуталась на фиг!

Мы несем нетрезвую чушь, но нам дико смешно, как бывает в компании друзей при легком опьянении. Мы хохочем до слез. Я вообще ничего не понимаю в играх, а Люкас не знает других тем для разговора.

Внезапно Ник поднимается на ноги.

— Идите-ка за мной! — командует.

Он приводит нас в игровую комнату Люкаса.

— У тебя есть «Мир Великих»? — спрашивает.

— Это игра для детей! — усмехается геймер, усаживаясь за компьютер.

— Есть? — требует Ник.

— Ну, есть, — смущенно соглашается Люкас, мой взрослый малыш.

— Каких еще великих? Писателей? Поэтов? — Я усаживаюсь рядом, не выпуская из рук стакан с вином. Бокалов у Люкаса нет.

Ник садится рядом, чтобы видеть наши лица.

— Алли, в этой игре несколько уровней. Ты начинаешь как простой завоеватель чужих земель, потом приобретаешь силу и собственность. И тогда тебе приходится не только завоевывать, но и защищать свое.

— Как в жизни, короче! — хихикаю я.

— Почти как в жизни. — Ник серьезен. — На пятом уровне ты становишься Великим. Можешь превратиться в дракона, в зверя или в птицу, выбрать себе вид магии, создать собственные владения…

— Ты че… — пьяно икает Люкас, — на досуге детскими играми балуешься?

— Нет, не я. Сын.

Мы с Люкасом замедленно перевариваем новость.

— Не будем о прошлом, — говорит Ник.

Трезвая, я бы кивнула и перевела тему, но после бутылки вина я не могу сдержаться.

— Как это, о прошлом? Что с твоим сыном?

— Он в порядке, но мы не видимся. Я бывший отец.

Последняя фраза прозвучала неправильно, нелогично, невозможно. И во мне снова заговорило вино.

— Нет уж, Ник, сейчас ты сказал полную фигню. Можно быть бывшим мужем или любовником, но никак не бывшим отцом.

Люкас ткнул меня в бок, и я ойкнула, даже немного протрезвела.

— Совсем сбрендила? Чего лезешь? — прошипел геймер.

— Алли права. «Бывший» и «отец» — это неправильно. — Ник потер ладонью лоб. — Люк, покажи Алли «Мир Великих», я хочу посмотреть, как она сыграет, — быстро перевел тему.

— Я?? — тихо спросила, все еще смущенная своей бестактной выходкой. — Я вообще ничего не понимаю в играх…

Люкас, странно воодушевленный этой идеей, подтянул мой стул ближе к своему.

— Это очень просто, вот… Первый уровень. Беги по берегу, ищи оружие и деньги.

— Где тут берег? Вот эта синяя фигня, что ли? — тыкаю в клавиатуру, неумело мучаю компьютерную мышь. — А деньги где? Ой! — кричу от неожиданности, когда навстречу выбегает невообразимое белое чудище. — Это что за бред?

— Алекрот! — вопит Люкас. — Бери! Его можно продать или обменять на сено!

— На кой дьявол мне сено? Да и как брать этого крота?!

— Я же сказал, как! Вот, нажимай! У тебя что, пальцы деревянные?

— Сам ты деревянный, объяснить нормально не можешь.

Во мне откуда ни возьмись появляется азарт, и я, вернее, мой герой несется по берегу. Причаливают корабли, обменивают моих так называемых алекротов на еще более непроизносимые вещи.

— Почему ты бежишь мимо денег? — вопит Люкас.

— Хочу и бегу. Ой, смотри, это что за курица?!

— Это не курица, а противник! Ты чего стоишь на месте, курица? Ты что, не видишь, как он занес над головой нож?

— Я думала, это клюв!

— Клюв??! Он сейчас тебя убьет на фиг! Алли!!!!

— Я не умею сражаться!

— Я же тебя учил!.. Все, ты в ауте. Почему ты стоишь на месте, когда тебя убивают? Ты же рыцарь, и у тебя оружие!

— Где?

— Сейчас зарифмую! На поясе!

— Это оружие?

— А что еще?

— А я думала, это юбка такая…

— Твой герой — мужчина!!!

Наверное, на нас повлияло вино. Или мне просто захотелось подурачиться. Вино закончилось, я потерялась в странной детской игре, ничему не научилась, сто раз умерла, но получила огромное удовольствие.

Нас прервал голос Ника. Впервые за последний час или даже дольше.

— Алли, распусти волосы! — попросил он.

— Что?

Эта просьба напомнила о дне съемок, и я поежилась.

— Сделай любезность, распусти волосы и зачеши их на левую сторону.

С подозрением посмотрев на бармена, я послушалась.

— Продолжайте играть! — попросил он.

Но игра не шла. Странная просьба отвлекла нас с Люкасом.

— Люк, у тебя же есть второй игровой компьютер? — спросил Ник.

— Ну да, старый. А что?

— Чтобы Алли играла.

— Во что? Ник, да она полный профан! — воскликнул Люкас. — На фиг ей компьютер? Лифчики на нем сушить?

Ник переводил взгляд с меня на Люкаса и обратно.

— Раньше я работал в газете, достаточно известной, и на телевидении немного. Занимался маркетингом и пиаром. Опыта у меня достаточно, и глаз наметан. Я вам точно скажу, вы пара.

— Что??! — заорали мы с Люкасом в голос, синхронно отодвигаясь друг от друга.

— Да не такая пара, — махнул рукой Ник, — а экранная. Между вами забавная химия, и голоса подходят. Вы на кухне хохотали ни о чем, и меня осенило. А теперь увидел, как вы препираетесь во время игры, и уверен в этом. У вас огромный потенциал.

— Потенциал чего? — осторожно проверила я.

— Вы пара.

Ни фига не понятно.

— Это ты к чему? Ты же не всерьез… — Похоже, Люкас понял больше меня.

— Очень даже всерьез. Что тебе терять? Ты так себе, среднячок. Если хочешь, продолжай параллельно как Вечно Мертвый, никто не запрещает. Но я тебе обещаю: если вы с Алли начнете что-то новое, это загорится.

Аккуратно отставив бокал, я выпрямилась на стуле.

— Значит, так, — сказала холодно, — по-моему, я выразилась достаточно ясно, что не собираюсь появляться перед фанатами Люкаса…

— Подожди, Алли, — прервал Ник, — я о другом. Мы создадим новый бренд. Люкас и Алли. Вы будете играть вместе. Ваши шутки и препирательства звучат очень органично и забавно, даже я потерял счет времени.

— Маленькая деталь… — встряла я, — я не умею играть от слова совсем. Ты только что стал тому свидетелем.

Ник кивнул.

— Это и есть ваш бренд, так что старайся оставаться профаном как можно дольше. Самый кайф в том, что ты ничего не умеешь и строишь из себя дурочку. Запишите парные видео, где Люкас учит тебя играм, а ты все делаешь неправильно и смешно, и вы в шутку ругаетесь и препираетесь. Можно предлагать подписчикам сыграть с тобой, за плату или просто так. Квест «Научить Алли».

Люкас молчал. Смотрел на экран остекленевшими глазами и думал.

— Попробуйте, что вам терять? — спросил Ник. — Алли, ты же говорила, что хочешь пожить чужой жизнью… вот, пожалуйста!

— Мне кажется, ты ошибаешься, — вежливо ответила я. — Я читала комментарии подписчиков Люкаса, среди них… эээ… зрелые мужчины. Им такие развлечения на фиг сдались.

— Вы будете играть для детей и подростков, — пояснил Ник. — Я поэтому и попросил включить «Мир Великих». Выберем соответствующие игры, и я помогу вам запустить канал и сделать пиар.

— Я?? Русская попка станет делать детские видео? — не верю, что он предлагает такую чушь. — Какие ненормальные родители позволят детям и подросткам на меня смотреть?

— Не глупи, Алли. Я ведь говорил тебе, что скандалы непредсказуемы. Что началось, как негатив, превратилось в рекламу красоты и здоровья. Блоги забанили, неприличные комментарии подчистили, ты и сама видела. Прости за каламбур, но русская попка повернулась другой стороной, стала символом здорового образа жизни. В моем спортзале по пятницам проводят занятие «Русская попка», на него очередь. Твоя… кхм… пятая точка стала стандартом, к которому стремятся. Так почему символ красоты и здоровья не может выступать для детей и подростков?

— Мир безумен, — выдохнула я, жалобно глядя на молчащего Люкаса. Я росла, твердо зная, чего хочу и к чему стремлюсь. У меня были идеи, ценности, табу… твердые табу. Я хорошая девочка. Послушная. Добрая. Искренняя… И вот, моя жизнь сделала странный поворот.

— Да, Алли, мир безумен, поэтому лучше шагать с ним в ногу, иначе будешь затоптана. Что тебе терять? Ты сидишь на месте, не ищешь работу и не улетаешь домой. Только и делаешь, что ненавидишь Гранда. Так хоть повеселись в процессе, да и Люкасу помоги. А то он… вечно мертвый.

Не говоря ни слова, Люкас поднялся с места и вышел в коридор. Вернулся он с тюбиком красной краски для волос и протянул ее мне.

— Если ты тоже выкрасишь челку, будет здорово, — сказал он.

Я посмотрела на тюбик. Под глянцевой картинкой написано: «Сенсация сезона».

Все, что мне нужно, — это еще одна сенсация.

— Попробуем, Алли? — спросил Люкас, взволнованно моргая. — Ты сказала, что хочешь отдохнуть и пожить чужой жизнью. Как насчет моей?

Чем судьба не шутит? Уж моя-то точно. Может, бабушка и права, в жизни не бывает случайностей. А вернуться домой я всегда успею.

Вытерев вспотевшую ладонь о джинсы, я пожала руку моего нового напарника.

Глава 6. Люкас & Алли

Не так уж много времени спустя

Люкас & Алли. «Л» и «А» сплетаются как на гербе. Мы геймеры.

Поправлюсь, Люкас — геймер, а я — пародия.

У Люкаса волосы зачесаны вправо, а у меня — влево. Красные пряди в челках. Моя краска — всего лишь тонирующий спрей, я смываю ее после игры, но мне нравится имидж Алли Грей.

Люкас — умелый геймер, а я — полный профан, это наш бренд. Мой акцент — часть имиджа, многим нравится. Мы играем в прямом эфире, записываем видео, Люкас с Ником редактируют их и вешают в сеть. Ник занимается пиаром.

— Кто-нибудь остановите ее! Я вас умоляю! Заберите у Алли компьютер!

— Не смей! Сам уходи! Я прекрасно справляюсь!

— Ты? Справляешься? Ты только что убила четвертого дракона!

— Ну и что? Тебе что, жалко?

— Что значит жалко? Игра называется «Защитники золотых драконов»!! Мы их защищаем!

— Мне надоели драконы, давай играть в «Безголовых пиратов».

— Пираты написали жалобу, они не хотят, чтобы ты в них играла. Вот, смотри, Алли! Учись! Вот так защищают драконов. Защищают. Тебе знакомо это слово?

Мы играем в прямом эфире. Малолетние фанаты пищат от восторга, когда Люкас выбирает их для показательной битвы.

— Сегодня звезда нашего канала — Биллибо325! Давай, Биллибо, покажи Алли, на что ты способен. Ой! Ты чего, Биллибо, ты зачем убил мою Алли! Нельзя же так сразу!

Биллибо325 на пару с Люкасом образцово расправляются с врагами, пока я пыхчу и отпускаю шуточки в эфир.

Вас когда-нибудь боготворили? Если нет, то поделюсь ощущениями: это приятно, но и ответственность тоже большая. Люкас молится на меня, боится, что исчезну. Вообще-то, боготворить надо Ника, а не меня, ведь именно он сумел запустить наш канал к практически моментальной славе. Не скрою, феномен русской попки сыграл свою роль. Ник снова оказался прав, теперь это неприличное словосочетание стало синонимом отличной физической формы и здорового образа жизни. Мой опыт работы на радио тоже пригодился.

Когда число наших подписчиков превысило миллион, Люкас разбудил меня бешеными криками.

— Алли! Алли! Проснись! У нас, твою мать, уже, твою мать, миллион подписчиков!

— Мы же договорились, что ты больше не ругаешься! — Накрывшись одеялом с головой, я понадеялась, что сосед замолчит.

— Но миллион же! И все время добавляются новые!

Понимаю, что для него это большой взлет. Радуюсь за него. Искренне.

Бренд Люкас&Алли основан на химии наших отношений. Нас объединяют юмор, смех и внимание к фанатам. Во всем остальном мы противоположности. Играем в игры с принцессами, и Люкас забрасывает в мой дворец динамит. В гонках я заканчиваю последней, выбираясь из болота, куда меня заталкивает если не сам Люкас, то фанаты. Я всегда проигрываю, но при этом вылезаю из очередной передряги с гордо поднятой головой.

Как и в жизни.

Нас с Люкасом объединяет легкое счастье, доступное, как старый анекдот.

Мы построили бизнес из быта. Мы живем на экране — играем, в шутку переругиваемся, разговариваем о жизни и за это получаем деньги. Иногда мы играем в другие игры, например… верите или нет, «Из двух зол». Похоже, эта игра будет преследовать меня всю жизнь.

Люкас боготворит меня настолько, что постоянно говорит всякие нежности, типа «ты принесла мне удачу» или «я тебя обожаю». Он даже ходит в магазин! Вместе со мной, конечно, но не дает мне поднимать тяжести. Делает мне кофе по утрам, однажды даже вымыл посуду. Растет, паренек!

Иногда он смотрит на меня печальными голубыми глазами и просит:

— Не уезжай, Алли, останься в Лондоне!

Я ничего не обещаю. Мы оба знаем, что это не моя жизнь. Я и так задержалась здесь слишком долго, поверила словам бабушки, что в жизни не бывает случайностей. Может, судьба хочет, чтобы я стала геймером? М-да… верится с трудом. Да и какой из меня геймер, только пародия.

— Однажды я уеду, и ты об этом знаешь.

— Знаю, но боюсь, что ты бросишь меня внезапно. Уйдешь, не предупредив.

Люкас скрючился над клавиатурой, вычищая из нее крошки.

Сложив наушники на коленях, я поправила красную челку.

— Я не брошу тебя внезапно. Когда я найду себе новое занятие, мы вместе выберем для тебя напарницу и введем ее в игру.

Люкас кивнул, не глядя на меня.

— Тебе не нравится играть? — спросил обиженно. Сказать, что он любит игру, все равно, что промолчать. Он живет в виртуальном мире и не понимает равнодушных.

— Думаю, что нравится.

— Ты старовата, чтобы столько думать, — проворчал он.

Люкас волнуется, заботится обо мне, развлекает. Он добрый человек, и мне с ним хорошо.

Я засыпаю с улыбкой на лице. Ожидаю следующего утра, как ребенок — Нового года, потому что играть и смеяться целый день — это здорово, особенно когда получаешь за это деньги и доставляешь радость детям и подросткам.

Алли Грей забавная, бесшабашная и веселая. Она не волнуется о будущем. Ей нравится безответственный, инфантильный геймер Люкас, бармен Ник с талантом к пиару и оглушительно-прекрасная свобода.

Алли Грей устраивает все, кроме одного.

Александр Гранд.

Моя жизнь измеряется его появлениями. Он постоянно дает о себе знать, сбивая меня с ритма.

После неудавшейся кухонной беседы он прислал несколько распечаток с цитатами стажерок о том, как я якобы пыталась соблазнить беднягу директора.

К ним он прикрепил маленькую белую карточку с надписью: «Тебе удалось».

Следующим «сюрпризом» стала карта центра Лондона с отмеченной на ней гостиницей и распечаткой фотографий роскошного интерьера.

«Назначь дату», — небрежно написал Гранд поперек шикарной двуспальной кровати.

Не стану кривить душой и притворяться хладнокровной. После каждой весточки от Александра ярость разгорается заново, взрывается, как сверхновая звезда.

Говорят, Гранд и Лоренс создали новую компанию, что-то связанное с информационными технологиями, но это все, что я знаю о его жизни. Я не интересуюсь новостями, а с Люкасом мы не разговариваем об Александре Гранде. Он стал нашим табу. Люкас, конечно же, подслушал разговор на кухне, поэтому считает нас поссорившимися любовниками и нагло шпионит за мной, вплоть до того, что достает послания из мусора.

Вплоть до того, что шпионит за самим Грандом. Пару недель назад Александр прислал очередную записку, которую, надо полагать, Люкас вытащил из мусора. Гранд написал, что в восемь вечера меня будет ждать лимузин, потому что нам «надо поговорить».

Я не собиралась ни выходить, ни отвечать, но в 7:55 услышала, как Люкас гремит ключами.

— Я… это… по делу.

— По какому делу? — я перегородила ему путь.

— По важному! — огрызнулся.

— Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь правду.

Мы препирались минут десять, и я победила. Оказалось, что Люкас хотел посмотреть на лимузин и узнать, приехал ли Гранд сам или прислал водителя.

Напарник устыдился своего любопытства, смотрел на меня, как нашкодивший щенок. С тех пор он старался соблюдать мои правила, не упоминать имя Гранда. Никогда. Даже в тот день, когда посыльный принес официальный конверт с приглашением на благотворительный вечер.

«Пойдешь со мной?» — написал Александр, неровными буквами перечеркивая золотое тиснение.

Противно думать, что однажды все мое существо дрогнуло бы от такой возможности.

Я не стала отвечать на приглашение. Вежливой и влюбленной Алены Серовой больше нет, она осталась на ворсистом ковре пятнадцатого этажа.

Выбросив приглашение в мусорное ведро, я заметила приписки на обратной стороне.

Я куплю тебе приличное платье.

Смой краску с волос.

Привычная горячая волна ненависти опалила кожу. Это уже не чувство, а биологическое состояние моего организма. Я реагирую на Гранда всем телом, отторгая возможность любой близости вплоть до случайного приветствия. Вплоть до взгляда. Мысли о нем вредны для моего здоровья.

Бабушка советовала не желать ему зла, и Алена бы послушалась. Но Алли Грей не такая, не добрая, мое нутро пузырится от ненависти.

А потом Гранд позвонил.

— Ты не удосужилась ответить на приглашение, — обвинил, не здороваясь.

— Мы договорились, что ты больше меня не побеспокоишь.

— Я с тобой ни о чем не договаривался. Благотворительный вечер завтра, я заеду за тобой в семь, платье привезу с собой. Сделай любезность, смой краску с волос до моего приезда. В таком виде нельзя появляться в приличном месте.

— Прощай, Гранд! Больше не звони.

— Ты видела, в какой дворец я тебя приглашаю? Тебя не пустят в такое место без меня…

— Пошел ты!

Я сбросила звонок, но услышала достаточно, чтобы ненависть зарядилась новой силой. Даже получасовая пробежка не помогла растопить черный лед, застрявший в моей душе.

Я ненавижу Гранда.

* * *

Не знаю, с кем Александр провел тот вечер. Не иначе как был уверен, что я отклоню приглашение. Не всерьез же он предлагал появиться вместе перед журналистами на благотворительном вечере! Если это очередной ход его мести, то пусть подавится им.

Мы с Люкасом и Ником допоздна сидели в пабе и старательно не говорили о Гранде. И без него тем для болтовни достаточно, да и проблем тоже. Например, то, что Люкас загорелся идеей свести нас с Ником. Для инфантильного геймера мы стали чем-то типа приемных родителей, и он втайне надеялся привязать меня к Лондону романтическими отношениями. Только вот беда: не пара мы с Ником, никак не пара. Но в тот вечер я оказалась слишком слабой, чтобы сопротивляться, поэтому согласилась попробовать.

На следующий день мы с Ником пошли на первое официальное свидание. В кино. С первой же минуты в наши непринужденные отношения закралась неловкость. Мы честно старались сблизиться. Ник положил руку на спинку моего кресла, я задремала на его плече во время особо скучной сцены, но физической тяги не было. Симпатия и дружеское тепло слишком прочно осели в наших отношениях.

А может, симпатия и есть начало глубоких чувств? Разум упорно напоминал о последствиях моей ненормальной тяги к Гранду и заставлял присмотреться к Нику, но…

— Мне кажется, я не готова, — сказала, когда заиграли финальные титры.

Ник хмыкнул и поцеловал меня в красную челку.

— Можно спросить про твоего сына?

Мы брели домой по вымытой дождем аллее и уже не притворялись парой, поэтому отношения вернулись в привычную дружескую тональность.

— Моя бывшая жена забрала сына и уехала, потому что я пил.

— И что дальше?

— А ничего. Я продолжил пить. Стресс на работе, усталость, можно придумать много отговорок, но я позволил им уехать. Жена поставила ультиматум: либо они, либо выпивка. Я выбрал выпивку.

— Но ты уже давно бросил…

— Да.

— Боишься? — догадалась я. — Боишься, что если они дадут тебе шанс, ты не сдержишь слово?

— Всего боюсь, — признался Ник.

Я обняла его за пояс. Вспомнилось, как он назвал себя бывшим отцом. Безумно хотелось сказать, что бывших отцов не бывает. Отец — это биология, это должно работать…

— Мой отец сбежал вскоре после моего рождения. Он англичанин, и я унаследовала гражданство.

— Ты пыталась его разыскать?

— Только в интернете и не особо тщательно. У него часто встречающиеся имя и фамилия, а из адреса я знаю только Кенсингтон.

— Твой отец живет в Кенсингтоне? — удивился Ник.

— Когда-то жил, или его нет в справочнике. Мама отказывалась о нем говорить даже с бабушкой. Честно говоря, я не особо стремлюсь его найти, без него привычнее, да и он никогда меня не искал. Так вот, я не знаю отца, но все равно не считаю его бывшим. Если набраться смелости и признать свои ошибки, то родные тебя простят. За грехи судят один раз, а потом все остается в прошлом.

Очень хотелось, чтобы у Ника началась светлая полоса в жизни, чтобы он воссоединился с сыном, про которого говорит с нежностью в голосе. Однако от его следующих слов в животе заныло, как от удара.

— Хм… интересно. Значит, за грехи судят один раз, а потом все остается в прошлом? В таком случае, если Александр Гранд признает свои ошибки и покается, ты его простишь?

— Александр Гранд не мой отец.

— Он — твой бывш… вы были близки.

— Речь идет о связи отца и ребенка. Если отец захочет со мной встретиться, я не откажусь и выслушаю его объяснения. Я выросла в любящей и счастливой семье с бабушкой и мамой, и жаловаться мне не на что. При встрече я бы постаралась принять отца таким, какой он есть. Хорошим и плохим. А прощать… не все нужно прощать. И не всем нужно прощение.

— Что, если Гранд упадет на колени и будет умолять тебя о прощении и о втором шансе на отношения?

— Ха-ха очень смешно! Не верь выдумкам Люкаса, у нас с Грандом не было отношений.

— Если так, то почему он не оставляет тебя в покое?

— Люкас слишком много треплется!

— Гранд пригласил тебя на важный благотворительный вечер. Ты понимаешь, что это значит?

— Это значит, что Люкасу пора перестать рыться в мусорном ведре!

— Люка ты не перевоспитаешь, а вот Гранд предложил тебе перемирие. Появиться с тобой перед журналистами — это фактически то же самое, что провозгласить твою невиновность и опровергнуть прошлые слухи. Это большой шаг, Алена.

— Мне нужен от него другой шаг.

— Какой? Извинений не жди, я пошутил про то, что он станет тебя умолять. Гранд не из тех, кто сожалеет о содеянном и признает вину.

— Мне не нужны его извинения! Я в них не поверю и слушать не стану.

— Тогда какой шаг тебя устроит?

— С обрыва.

— Уверена, что все так плохо? Представь невозможное: Гранд раскаивается, стоит на коленях и умоляет дать ему шанс. Что ты сделаешь?

Мстительная, темная Алли Грей сделала глубокий вдох.

— Толкну его, чтобы упал на спину.

— Зачем? — усмехнувшись, Ник остановился.

— Чтобы наступить ему на горло.

Ник проводил меня до квартиры, где ждала очередная весточка от Гранда. Распечатанный список пятидесяти лучших ресторанов Лондона с припиской: «Выбирай!»

И номер его телефона. Ни слова о том, что я не явилась на благотворительный вечер.

Ответа Гранд не получил, и в ту ночь я мечтала о том, как наступаю ему на горло. Никогда еще меня не обуревали настолько темные мысли. Все в Гранде раздражало меня, его вежливость казалась заносчивостью, красивый голос — гнусавым, внешний вид — подделкой, слова — ложью.

Наверное, Ник прав, и приглашение на благотворительный вечер — это ход к перемирию, но я не верю Гранду.

Даже в приглашении он не преминул меня оскорбить. Он и не пытается извиниться и хоть как-то оправдать прошлые поступки.

Он предложил мне короткую связь, не больше пары встреч.

Он нагло указал на мои недостатки: я ниже его по положению, у меня нет подходящей одежды, его не устраивает моя прическа.

Он хочет снова унизить меня, мой успех не дает ему спать спокойно. При этом не пытается скрыть свои намерения и надеется на перемирие?

Как я могла настолько промахнуться с влюбленностью?

Я не ответила на приглашение, и Гранд вернулся через неделю.

Я шла домой из магазина, а он ждал на скамейке у подъезда, рядом с роскошным мотоциклом, сияющим новизной. Представляю, как живо отреагировали фанатки на такую сладкую добавку к имиджу.

Заметив Гранда, я резко развернулась и пошла в другую сторону. Он тут же оказался рядом. Остановил меня, положив тяжелую руку на плечо.

— Мне кажется, мы начали наше знакомство не с той ноты, — сказал вместо приветствия.

— Наоборот, первая нота была красивой. Жаль, что фальшивой. Гранд, что я должна сделать, чтобы ты перестал меня преследовать?

— Поужинай со мной.

— Нет. Боюсь подавиться.

— Ты не понимаешь…

— Я все понимаю, даже в какой-то степени и твои мотивы.

— Правда? — Александр состроил удивленно-ироничную мину. — Ты способна понять мои мотивы? Тебя тоже мучает эрекция?

— Рядом с тобой меня не мучает ничего, кроме острого отторжения. А у тебя пробудился охотничий инстинкт.

— Охотничий?

— Да. Ты игрок, тебя заводит решение сложных задач. Противники, новые компании, рискованные денежные вложения, недоступные женщины. Увы, ты не оригинален и предсказуем. В начале нашего знакомства я тебя нисколько не интересовала, потому что сама пришла в твой кабинет и подарила себя в праздничной обертке…

— Обертка не была такой уж праздничной, ты отвратительно одеваешься.

Раз-два-три-четыре-пять… если сосчитать до десяти, я смогу сдержаться и не прибить его в общественном месте.

Мы остановились в тени дуба. Рядом на детской площадке резвится малышня.

— К твоему удивлению и негодованию, я поднялась из грязи и повернула обстоятельства в свою пользу. При этом я тебя ненавижу. Презираю. Считаю тебя отвратительным. Поэтому в тебе проснулся азарт. Ты хочешь унизить и раздавить меня в очередной раз, не даешь мне покоя, ходишь кругами и лязгаешь челюстями.

— Красочный образ!

— Я старалась.

— Ты повернула обстоятельства в свою пользу?? Ты всерьез в это веришь? Ты прикидываешься дурочкой в детском игровом канале, делая ошибки в идиотских играх. Ты похожа на клоуна с красной челкой, а твой вечно мертвый напарник — полный идиот. Естественно, я охочусь за тобой из азарта. Что в этом такого? Я не скрываю своих намерений и не обманываю, поэтому избавь меня от нотаций. Я не прошу у тебя троих детей и верного замужества. Несколько встреч, которые понравятся нам обоим, большего я и сам не готов дать. А за это ты получишь все, что угодно: деньги, рекламу игрового канала, рекомендательные письма, — выбирай!

Обида сковала тело, и я сжала зубы с такой силой, что челюсть прострелило молнией боли.

От напряжения слезились глаза. Александр провоцирует меня, но у него ничего не выйдет.

— Послушай, Гранд! — сказала мягко, с улыбкой. Знал бы он, чего мне стоит это напускное спокойствие. Хотя нет, он знает. Конечно же, он обо всем знает и играет со мной, как с котенком. Гранд пытается вызвать во мне эмоции, все равно, какие, лишь бы сильные. И следит за результатом, упиваясь своей властью.

Я откашлялась и начала снова.

— Послушай, Гранд, заверяю тебя, я не изменилась. Я все та же скучная Алена Серова. Красная челка и новое имя не превратили меня в роковую и загадочную барышню, способную заинтересовать великого финансиста. Поверь мне на слово, секс со мной тебя не удивит. Давай притворимся, что мы сделали «это» прямо здесь, под дубом. Позу выбери сам. Поставь галочку, поздравь свой член с очередной победой и успокойся. Если хочешь, оскорби меня на прощание, чтобы тебе стало легче. Давай, я жду!

Гранд прислонился к дереву. В его солнцезащитных очках отражалось мое лицо. Злое. Уставшее.

— Нечего сказать? — я осуждающе покачала головой. — Тогда уходи и никогда больше не возвращайся.

Он остался стоять под дубом, а я ушла. Даже не стала гордо задирать подбородок, мне не до его дурацких игр.

Просто ушла, надеясь, что это конец.

Однако Гранд вернулся.

Он, черт возьми, вернулся. Через две недели, когда я выдохнула с облегчением от того, что он прекратил регулярные появления.

Я собиралась пригрозить полицией, но Гранд пришел не ко мне, да и вообще не собирался заходить в квартиру.

— Привет! — сказал Люкасу, загородившему меня спиной, и протянул ему сложенный вдвое лист бумаги. На нем красовалась цифра с несколькими нулями. — Это сумма, которую я вложу в пиар твоего канала. Не Люкаса&Алли, а Вечно Мертвого. При одном условии, — Гранд перевел взгляд на меня, — ты уговоришь Алену со мной встречаться. Без подстав, по-настоящему.

— Как это? — не выдержала я. — По какому настоящему?

Люкас нахмурился от удивления. Полагаю, он ожидал от меня не вопросов, а моментального скандала.

— По-настоящему — это значит на твоих условиях, Алена, — сказал Гранд серьезно.

— Ты прекрасно знаешь мои условия. Я хочу, чтобы ты убрался…

Гранд не дал мне закончить.

— Я сделал предложение Люкасу, а не тебе. Я заплачу ему, если он уговорит тебя поужинать со мной, сходить… куда захочешь.

К черту. С Грандом я пойду только к черту.

Гранд смотрел только на меня, да и обращался ко мне, а не к напарнику. Он мог бы встретиться с геймером наедине, уговорить его, переманить на свою сторону, но дело не в Люкасе, а во мне. Цель этого визита очевидна: Гранд хочет показать, что может контролировать мою жизнь. Ему нужна моя реакция.

Мой мир сосредоточился на Люкасе. Что бы он ни ответил, я не вправе его осуждать. Он живет своей мечтой, он дышит ей, поэтому ему очень трудно отказать Гранду. Я знаю это, но готова ли я услышать ответ напарника?

Это большая проверка для нас, для того, кем мы с Люкасом стали за прошедшие недели. В начале он был рад выставлять мою задницу напоказ, только бы добиться внимания.

Его мечта не изменилась.

Сейчас я узнаю, продаст ли меня мой напарник.

Люкас обернулся и сжал мое плечо.

— Мы с Александром поговорим на лестнице, а ты, Алли, подожди в квартире.

Я удивленно моргнула, не узнав голос соседа. Голос мужчины, взрослого, зрелого, уверенного в себе.

Они с Грандом отсутствовали долгую бесконечность. За это время я успела продумать все варианты исхода, включая даже самый неприятный: Люкас получит обещанные деньги, а я схожу на свидание с Грандом. Все не так уж и трагично. Гранд просит о «встрече», о сексе речи не было. Я «встречусь» с ним и отплачу Люкасу добром за то, что он меня приютил и позволил отдохнуть в его жизни.

Люкас вернулся один, защелкнул замок и, сладко потянувшись, пошел по коридору.

— Ты котлетки будешь делать? — поинтересовался мимоходом.

— Да.

— Положи в них укроп, как в прошлый раз, ладно? Очень вкусно получается.

— Пошел ты со своим укропом! Быстро говори, что ты ответил Гранду! — прикрикнула на соседа, на всякий случай распластав ладонь на стене. Чтобы было, за что держаться.

— Обалдела, бл*? Ты меня серьезно об этом спрашиваешь? Послал я его! Если сомневаешься во мне, то дура.

Люкас обиделся и ушел в свою комнату.

* * *

А потом я познакомилась с девочкой по имени Тиль.

Фанаты пишут нам постоянно, их родители тоже, но письмо Тиль было необычным. Четырнадцатилетняя девчонка заглянула в мою душу.

«… Знаешь, Алли, мне кажется, что мы похожи. Я очень многое узнала о тебе из газет и из сети. Жизнь столкнула тебя в канаву, а ты выползла из нее, расправила крылья и полетела дальше. Я пытаюсь сделать то же самое, и ты мне помогаешь. Ты смеешься так искренне, что я верю: однажды и у меня все будет хорошо. Я подписана на ваш с Люком канал и смотрю все видео, но очень хотела бы познакомиться лично. Наверняка ты получаешь много таких писем, но если вдруг будет время и желание встретиться, я буду безумно рада…»

Стоит ли признаваться в слабости, если пишешь подростку?

Я отправила Тиль честный ответ.

«… Обо мне много чего писали, не верь всему, что читаешь. Не только плохому, но и хорошему тоже не верь. Скажу тебе страшную тайну: у меня целлюлит!:)

Тиль, поговори с родителями, они помогут. Не теряй надежды, однажды все обязательно будет хорошо… Алли х»

«…У тебя ЦЕЛЛЮЛИТ?????????????? Не бойся, я не выдам твой секрет:):):):):). Тиль х»

Знал бы Ник, какую информацию я выдаю фанатам!

«… Есть немного:), но я с ним борюсь! Ты еще очень молодая, так что делай приседания, ешь здоровую пищу, и никакой целлюлит тебе не грозит:) Алли х»

«… Я бы рада делать приседания, но у меня парализованы ноги. Тиль х»

Я встретилась с Тиль и ее родителями в небольшом кафе в центре Лондона. Девочка казалась намного старше и мудрее своих лет.

— Мы с подругой создали группу детей и подростков-инвалидов, которые активно увлекаются сетевыми играми. Многие из нас одиноки, и в сети мы находим новую интересную жизнь и друзей. Мы выбираем игры по интересам, учим правилам и безопасности в интернете. Каждый день встречаемся в сети и играем вместе. Группа называется «Тиль и Лили», это я и моя подруга.

Я смотрела на Тиль, не моргая. Гранд неправ, как же он неправ! То, что началось с глупой игры, становится чем-то большим, намного более глубоким и западающим в душу.

— Алли, пожалуйста, не могла бы ты присоединиться к нам в эфире. Тогда наша группа привлечет внимание, и нам удастся найти спонсоров. Ну… и если тебе понравится, то вы с Люкасом могли бы упомянуть нашу группу в своем канале. Прости, что навязываюсь… для нас это безумно важно!

Мы с Люкасом сыграли с Тиль и ее друзьями в прямом эфире, записали несколько видео. Впервые за последние недели моя жизнь казалась наполненной смыслом, мечтой, пусть и не моей, но очень важной.

А потом Тиль попросила:

— Мы накопили денег и собираемся арендовать отдельный зал во время игрового фестиваля «Будущее без проводов». Вы с Люкасом сыграете для нас? Пожалуйста, Алли! Если нас поддержат известные геймеры, то будут и зрители. Мы получим деньги за билеты, а там, если повезет, то найдем и спонсоров!

— Я поговорю с Люкасом! — Больше я ничего сказать не могла, не признаваться же Тиль, что я почти ничего не знаю об игровых фестивалях?

Люкас пришел в восторг от идеи.

— Фестивали — это игровой мир. Их несколько, и настоящие геймеры не пропускают ни один. Многие спят в палатках прямо в залах. Некоторые ведут прямую трансляцию, другие записывают видео или просто играют. Конечно, мы поддержим Тиль, какие могут быть вопросы! Алли… — Люкас наморщил лоб, и, казалось, он вот-вот заплачет. — Фестивали — это рай геймеров… и я… настоящий… популярный… вернее, мы с тобой…

Люкас убежал в комнату и захлопнул дверь.

Я никогда еще не видела, как плачут от счастья.

Пусть однажды это случится и со мной.

Глава 7. «Будущее без проводов»

В зале уйма зрителей — дети, подростки, родители. До этого момента мы с Люкасом играли для ников и аватарок, а теперь перед нами живые люди. Только сейчас я по-настоящему осознаю, насколько игровой мир отличается от всего, к чему я привыкла. К счастью, я не из стеснительных, а мы с Люкасом — хорошо сработавшаяся пара. Мы играем на сцене, а за нами на стене два огромных экрана. Обмениваясь привычными шутками, мы охотимся за наследником династии трехголовых змей. Слишком яркий свет делает и без того бледное лицо Люкаса ослепительно белым.

В конце первого ряда два инвалидных кресла — Тиль и ее подружка Лили, обе порозовели от восторга. Им удалось продать много билетов и привлечь несколько известных геймеров. Перед началом Тиль намекнула, что у них уже появились спонсоры.

Ругаясь на Люкаса, который столкнул мою героиню в помойную яму, я подмигиваю девчонкам. Они радостно смеются в ответ.

Пробегаюсь взглядом по рядам, пытаясь определить возраст зрителей.

Воздух замирает в моем горле. Превращается в сухую пробку.

В пятом ряду сидит Александр Гранд.

Откашливаюсь, и Люкас любезно протягивает мне стакан воды.

— В помойной яме плохо пахло, принцессе Алли не понравилось. Бедняжка кашляет! — Он привычно задирает меня, не распознав смятение.

— Почему в помойной яме, может, это от тебя плохо пахнет? — машинально выдаю плоскую шутку, и по рядам проносятся смешки.

— Эй, Алли, куда тебя понесло?

Я не смотрю на экран компьютера, мой взгляд застрял в пятом ряду на улыбающемся лице ненавистного мужчины. На его белой рубашке в тонкую полоску. На его руках, скрещенных на груди. На вызывающем взгляде.

После того, как Люкас не принял его предложение, Гранд долго не появлялся, и я отпраздновала победу. Слишком рано.

Гранд снова проник в мою жизнь.

Он никогда не оставит меня в покое.

Все, терпение закончилось. Я заявлю в полицию…

Заставляю себя контролировать дыхание. Я со всем справлюсь, только нельзя себя накручивать, особенно на сцене перед зрителями.

— Алли!?? Ты зачем прыгнула с обрыва?.. Эй! Вот эти черные кнопочки называются «клавиатура»! Ее используют для игры!.. — веселится Люкас, но его взгляд уже мечется от меня к Гранду и обратно.

Я никогда еще так плохо не играла, даже в самый первый раз. Это ж надо постараться, чтобы выставить себя такой дурочкой! Героиня металась по кругу, потому что у меня дрожали руки. От гнева.

Потом мы с Люкасом ответили на вопросы фанатов и сели около сцены подписывать автографы. На столике разложили рекламные фотографии нашей пары на фоне компьютера с крупной надписью на экране: «Люкас&Алли».

Я старалась не думать о Гранде, но разве можно отвлечься от его присутствия? Особенно когда он появился прямо перед нами и, усмехаясь, взял одну из фотографий.

— Восхитительно! — с легким поклоном положил снимок прямо передо мной.

Скандал устраивать нельзя, не хочу обидеть Тиль, да и остальных подростков тоже.

— Что тебе надо? — спрашиваю тихо. Пластмассовая ручка жалобно трещит в кулаке.

— Как что? — Гранд поводит рукой, показывая на экраны и компьютеры. От его усмешки ноют зубы. — Я приехал на фестиваль полюбоваться на вашу игру. Ты настоящая звезда, Алли Грей, но для меня ты всегда будешь Аленой Серовой, которая продала меня смазливому фотографу и отсвечивала задницей в интернете.

— Я не…

Люкас больно толкает меня локтем. Он все слышал.

Он прав, ни в коем случае нельзя показывать Гранду, что его слова меня задели. Контроль над ситуацией должен оставаться в моих руках. Но как же это сложно!

В глазах потемнело от ненависти. Она стучит в горле пульсом.

Не в силах сдержаться, я поднимаюсь на ноги и встаю лицом к лицу с Грандом. Тысячи слов горят на языке, но ни одно из них не подарит мне покой и забвение. Однажды я смогу успокоиться и забыть, но только если он перестанет возникать на моем пути.

Гранд задумал мучительную месть: он отбирает у меня покой. Внедряется в мою жизнь и портит все хорошее.

Я прикусила язык, чтобы не выстрелить в Александра сотней гадких и бесполезных обвинений. Мы замерли в немом противостоянии. Если сяду, он станет смотреть на меня свысока, а я этого не допущу.

Мышцы его лица подрагивают, губы сжаты в тонкую линию. Глаза горят. Ярость, жар охоты, мерзкое желание втоптать меня в небытие… я не знаю, что вижу в его глазах, но в моих он видит отражение того же.

Взгляд скользит по моему лицу, спускается на плечи, потом снова поднимается вверх. Гранд облизывает сухие губы, сглатывает. Он собирается что-то сказать. Бросает взгляд за спину, чтобы убедиться, что нас не слушают, и придвигается ближе.

Его взгляд смягчается. Я уже видела его таким, ранимым, донельзя человечным. На пятнадцатом этаже. Он наклоняется ближе, почти вплотную и смотрит на мои губы.

— Алена, я…

— Вон! — тихо говорю я. — Убирайся вон!

Надо же как, всего два слова, а в них вместилась чертова уйма смысла. Больше и добавить нечего. У Гранда научилась, как никак, этими словами он выгнал меня с пятнадцатого этажа.

У моей ненависти замечательный учитель.

Взгляд Гранда как ожог. Как пощечина. Но он моментально приходит в себя, мне бы так! Насмешливо приподняв бровь, он стучит пальцами по столу.

— Вообще-то, я жду автограф.

Как же хочется протянуть руку и сломать ему пальцы! Я дрожу от ярости, от напоминания о пятнадцатом этаже, о наигранной человечности Гранда.

Дрожащей рукой я придвигаю к себе фотографию и пишу:

ЧТОБ ТЫ СДОХ!

Подписываю.

Сразу же сожалею об этом, в ту же минуту. Позже буду ругать себя за то, что поддалась на провокацию Гранда. Ненавижу его. Ненавижу настолько, что мою невозмутимость смывает ударной волной.

Усмехнувшись, Александр протянул руку за фотографией, но Люкас его опередил. Придавил снимок ладонью, поставил вторую подпись рядом с моей и вызывающе посмотрел на Гранда. Тот взял фотографию, поблагодарил нас ироничной усмешкой и удалился, не скрывая удовлетворения.

* * *

Когда из зала ушел последний зритель, к нам подъехала невероятно счастливая Тиль.

— Ребята, это потрясающе! — девочка всхлипнула от переизбытка чувств. — Вы лучшие! Мы заработали кучу денег с продажи билетов, а еще у нас появился спонсор! Теперь мы сможем…

Тиль делилась планами «Тиль и Лили», я искренне радовалась ее успеху, но в душе все еще клубилась ненависть. От нее так просто не избавишься, не выветришь, не смоешь. Придется снова выдавливать ее из себя по капле. Медленно и с усилием.

Может, мне станет лучше, если я отомщу Гранду? Хотя сам он отомстил дважды, но до сих пор не успокоился.

— А теперь, Алли… — Тиль восторженно схватила меня за руку. — Та-да!!! Сюрприз!! Угадай, кто стал нашим спонсором!

Твою дивизию!!

Рядом ахнул Люкас, значит, тоже догадался.

— Твой бывший начальник! — воскликнула Тиль, не в силах дожидаться моей отгадки. — Представляешь? Он специально для этого приехал на фестиваль! Про вас писали много нехорошего, но мистер Гранд сказал не верить слухам. А я и так не верила! Какой прекрасный человек! Он не только дал нам чек на огромную сумму, но и обещал помочь с программным обеспечением…

Тиль радостно щебетала, а я задыхалась. Люкас обнял меня за плечи и прижал к себе. Я старалась улыбаться Тиль, ее родителям и друзьям, но моя душа плакала.

Александр никогда не оставит меня в покое. Я не могу сказать Тиль правду, она ребенок, раненый жизнью, а Гранд… он…

Он — щедрый спонсор, знаменитый финансист.

— Я много читала про мистера Гранда, — Тиль захлебывалась восторгом. — Говорили, что он загубил косметическую компанию, а на самом деле его наняли, чтобы он ее продал! И он сделал это так удачно, что газеты писали о сделке года! А та часть, которую он оставил, она хоть и маленькая, но очень многообещающая… А теперь мистер Гранд вернулся к информационным технологиям и создал новую фирму…

Тиль с восторгом пересказывала биографию кумира, словно доказывая, что хорошо с ним знакома.

— Он идеальный, правда? — смущенно спросила она.

— Ххммх, — выдавила я горлом, и очень надеюсь, что на моем лице отразилось хоть подобие улыбки.

Я хочу расцарапать его идеальное лицо ногтями.

Сейчас, когда Тиль поет Гранду дифирамбы, мне особенно невыносимо. Хочу закричать на весь мир, чтобы все знали правду.

Люкас отошел собрать наши вещи, и, пользуясь моментом, Тиль подъехала ближе.

— Я видела, как мистер Гранд на тебя смотрел! — прошептала она, сбиваясь от восторга. — Вы вместе, да?

— Тиль! Перестань! — вмешалась ее мать.

— Что такого? — возмутилась девочка. — Все видели, как он смотрел на Алли! И она на него тоже! Когда мистер Гранд подошел за автографом, искры летели во все стороны. Вы такие… ух! — Тиль мечтательно вздохнула. — Вы очень красивая пара. Таких мужчин, как мистер Гранд, отпускать нельзя. Ведь так, Алли?

— Да, нельзя, — подтвердила без зазрения совести. Таких, как он, отпускать нельзя, им место в тюрьме. Может, я и преувеличиваю, но сейчас ненавижу его достаточно сильно для высшей меры наказания.

— Вот и не отпускай его! — воскликнула Тиль. Очевидно, что ее фантазия неслась вперед с неимоверной скоростью. — Мистер Гранд прекрасный… да?

— Невероятный, — осторожно предложила я, не желая сшибать идола с пьедестала. К тому времени, как Тиль подрастет, Гранд сам себя развенчает, в этом сомнений нет. Его удача не продлится вечно. К тому же, он действительно вытворяет невероятные вещи, в самом негативном плане.

— Алли, пообещай, что ты не вернешься в Россию! Мистер Гранд тебя не отпустит!

— Боюсь, ты права, не отпустит! — пробурчала себе под нос, кое-как умерив злость в голосе. Где там Люкас с нашими вещами?

Мама девочки рассмеялась и покачала головой:

— Алли, вы действительно хорошо смотритесь с мистером Грандом, но прошу вас, не обижайтесь на Тиль за ее фантазии. Дочка придумала себе кумира и в восторге от него!

— Я ее понимаю.

— Понимаешь, честно? — Тиль мечтательно улыбнулась. — Мистер Гранд умеет очень хорошо слушать. Кажется, что на тебе сосредоточен весь мир, и его больше никто не интересует. А ты в ответ… — Тиль покраснела еще сильнее.

— Не замечаешь никого другого, — подсказала я в надежде поскорее покончить с воспеванием Гранда. — Осторожней, Тиль! Он взрослый мужчина, уверенный в себе, поэтому знает, как впечатлить молодых девушек.

Меня аж перекосило от попытки улыбнуться. Тиль смущенно потерла побагровевшие щеки.

Быстро же у нее развилась влюбленность! Хотя если вспомнить прошлое, то взгляд Гранда поджег меня при первой же встрече.

К счастью, рядом появился Люкас. Мы вышли в фойе. Он спрятал меня от толпы и обнял, гладя по волосам.

— Что ты будешь делать? — спросил глухо.

— Ничего. Я не могу лишить Тиль спонсора, поэтому не стану устраивать сцен. Но в будущих встречах участвовать не буду, не хочу пересекаться с Грандом. Я не способна ни на что хорошее рядом с этим мужчиной, я погрязаю в ненависти и скатываюсь в прошлое. Гранд заставляет меня усомниться в себе. Я не могу и не стану так жить. Еще одна выходка с его стороны — и я заявлю в полицию.

— Чего он от тебя хочет?

— Издеваешься?

— Нет, я серьезно. Он врет про пару свиданий, и про секс врет. По-моему, его жутко бесит потребность за тобой бегать, но он не может остановиться. Поэтому и ведет себя так непоследовательно и грубо. Пробивает тебя на эмоции, пусть сугубо отрицательные. Ты его слабость, и он мстит тебе за это. Странный мужик. Он оскорбляет тебя и тут же приходит обратно, как привязанный.

— Кто из вас психолог, твоя мать или ты?

— Я много чего нахватался, пока рос. Я говорю серьезно, Алли. Гранд признался, что хочет настоящих отношений, мы с тобой его отвергли, и вот он снова влез в твою жизнь.

— Признался?? Он пытался подкупить тебя в обмен на отношения!

Люкас небрежно отмахнулся, словно подкуп для него ежедневное явление.

— Гранд все время начинает с оскорблений, ему так привычнее!

— Значит так, напарник мой любезный… предупреждаю: если ты осмелишься намекнуть, что Гранд боится быть отвергнутым, то участники фестиваля станут свидетелями нашей драки.

Люкас наморщил нос.

— Может, выслушаешь его, болезного?

— Нет! Гранд жестокий и лживый игрок. Это очередная месть. Если я проявлю слабость, он скинет меня вниз. Может, он думает, что я помогла фотографу за красивые глаза. А может, Гранд просто решил свалить вину на меня. Фотографа не нашли, вот он и выбрал доступную жертву. А может, дело не в Кофегейте, а в том, что Гранд пытался меня сломить, а я… не подчинилась. Иногда мне хочется его задушить.

Люкас рассмеялся.

— Кровожадная ты моя! Только не души его перед зрителями, ладно? Хотя рейтинг от этого не пострадает, скорее, наоборот, так что ладно… души!

— Зря я дала ему автограф. Такое написала… Боюсь представить, как он его использует.

— Да ладно тебе бояться! Давай это обыграем и отомстим Гранду. Можно сделать видео для канала. Без имен, но если Гранд увидит, то сразу поймет, о ком речь. — Люкас задумался, представляя результат. — Найдем героя-красавчика и скинем его в яму с крокодилами. Он ухватится за край, а героиня… тоже красавица… сделаем ей красную челку… — Люкас усмехнулся, в предвкушении потирая руки, — что же сделает героиня?

— Помашет ему ручкой!

— Или наступит герою на пальцы, чтобы скорее упал!

— Да. Каблуком. Шпилькой! Если на героине кроссовки, то пусть сбегает домой, наденет шпильки, вернется и наступит герою на руку! — Я злорадно захихикала.

— Умница! Как вернемся домой, смонтирую видео. Посмотрим, какой будет резонанс!

Знаете что? После этого дурацкого разговора мне стало легче.

Мы выпили сока, поболтали со знакомыми, потом Люкас посмотрел на часы и потянулся.

— До вечернего эфира еще два часа. Что будем делать?

— Ты иди общайся с друзьями, не надо со мной нянчиться. Встретимся перед эфиром.

— Ну… если ты не возражаешь… Телефон с собой?

— Да! — помахала стареньким телефоном, привезенным из России.

Люкас не пошел, а побежал вприпрыжку, а я прошлась по выставке, посмотрела на новые игры, с каждым шагом все больше осознавая, что это не мой мир, не мое будущее. Может, судьба подкидывает Гранда на моем пути, чтобы я опомнилась и скорее вернулась домой?

Заметив меня, Тиль радостно помахала рукой, и я подошла ближе.

— Ты никогда не угадаешь, какой процессор в этом компьютере! — воскликнула она.

Тиль с восторгом рассказывала о новых играх, и меня вдруг осенило. Вот, кто подойдет Люкасу намного лучше меня! Я уже видела Тиль в игре и не раз. У девочки не только талант, но и собственный стиль. Когда вернемся домой, я поговорю с напарником.

Зевнув, я достала телефон, чтобы проверить время. До эфира еще долго, а за этот день я устала так, словно на мне вспахали сто гектаров. Все из-за Гранда, ненависть выпивает слишком много сил.

Черный экран неприветливо молчал.

Проблема со старыми телефонами в том, что не у кого подзарядиться. У всех самые последние модели, даже у детей, а мне придется тащиться к машине, где я оставила зарядное устройство. Благо, ключи у меня.

— Алли, смотри! — восторженная Тиль показала на Гранда, спешащего к выходу.

Я проводила его взглядом, борясь с желанием крикнуть вслед заслуженную грубость.

Теперь придется подождать, сталкиваться с ним на стоянке не хочется.

Потоптавшись у дверей, я вышла из зала на свежий вечерний воздух и направилась к машине.

* * *

Вокруг фестивального центра небольшой лесопарк, и я наслаждаюсь прогулкой. Так приятно потянуть мышцы и сбросить адреналин после сложного дня.

Отмеряю шаги от фонаря до фонаря, радуясь одиночеству. Большинство игроков либо засели в залах, либо уехали, поэтому вокруг тихо. Только свежий летний воздух треплет волосы и проветривает мысли, выгоняет из них неприятности прошедшего дня.

До стоянки осталось метров пятьдесят, видны ряды тусклых фонарей и одиночные машины. Каблуки стучат по асфальту, нарушая тишину, и этот звук заставляет ежиться от тревоги. То и дело оглядываюсь по сторонам, вдруг увижу фары приближающихся машин.

Желтый свет фонарей разрисовывает тьму неровными пятнами, и я ступаю в них, стараясь оставаться на свету. Так играли в детстве, прыгали по светлым пятнам. В моей жизни идет светлая полоса, осталось только избавиться от внимания Гранда, он — последняя заноза в моей знаменитой заднице.

Вспомнить бы, на какой машине мы с Люкасом приехали и где запарковались. Арендовали ее утром. Как истинная женщина, я помню, что машина серая, и у нее четыре двери. Или две. Нет, все-таки четыре.

Остановившись под фонарем, нахожу в сумочке ключ. К счастью, брелок несет на себе нужную информацию — номер машины и марку. Половина проблемы решена. Осталось вспомнить, где мы запарковались. Вроде слева, ближе к концу ряда.

Сворачиваю с дороги и иду через лесопарк. Петляю между деревьями, выхожу на асфальт и отряхиваю мокрую траву с туфель. Невдалеке слышна странная возня, потом восклицание, хлопает дверь машины. Поднимаю голову, прислушиваюсь, но вокруг снова тихо. Как назло, ближние фонари не работают, поэтому видимость плохая.

Зябко передергиваю плечами. Надеюсь, ничего плохого не случилось. Однажды я видела, как молодая мамаша прищемила ручку ребенка дверью машины. Это было ужасно, других слов нет.

На стоянке снова тишина, плача не слышно. Может, кто-то уронил ключи в лужу. Пару недель назад Ник поскользнулся в грязи, и ключи от паба упали в приоткрытый люк. Удачливый парень.

Бреду в сумраке, нажимая на кнопку ключа в надежде на отклик. На стоянке машин хотя и мало, но, как водится, большинство — серые. Только одна оранжевая, как апельсин. Спортивная, претенциозная. Наверное, принадлежит одному из спонсоров.

В первых рядах нашей машины нет, и я двигаюсь в направлении апельсиновой красавицы.

Сердце делает кувырок и замирает. Я останавливаюсь, потом делаю осторожный шаг вперед.

Рядом с оранжевой машиной лежит тело.

Подхожу ближе, мои плечи прошибает озноб. Щурюсь, сражаясь с сумраком.

— Добрый вечер? — говорю робко. — Вы в порядке?

Ни движения, ни звука.

Человеку плохо, ему нужна помощь. Хорошо, что я заметила.

Сейчас я ему помогу.

Сейчас…

Неприятная дрожь охватывает тело. Я одергиваю себя и подхожу ближе.

— Вам плохо? — задаю второй идиотский вопрос. От хорошей жизни не лежат ничком на асфальте.

Наклоняюсь ближе и замираю, скованная ужасом настолько сильным, что на предплечьях шевелятся волоски. Теплый летний вечер внезапно кажется ледяным. Я смотрю на мужское плечо. Знакомое мужское плечо в белой рубашке в тонкую полоску. На знакомую одежду, тело, волосы.

Не чувствуя ног, делаю шаг в сторону.

Мужчина лежит, уткнувшись лицом в асфальт. Без движения.

Приседаю рядом и тогда удается рассмотреть рану на виске. Кровь стекает по лицу в лужу на асфальте.

Зову его, сжимаю плечо. Никакой реакции. Падаю на колени, морщась от теплого запаха крови. Он уткнулся носом в лужу и не дышит. Хватаю за руку — пульса нет.

Передо мной Александр Гранд, и он мертв.

Глава 8. Чтоб ты сдох

Внутри каждого из нас живет очень плохой человек, и очень хороший тоже. Мы двойственны. Так вот, в момент, когда я поняла, что Александр мертв, плохой человек во мне одержал победу. Меня заполонило торжество. Постыдное, темное, и я прикрыла глаза, упиваясь грешной радостью. Плохой человек во мне праздновал смерть врага.

Следующая мысль тоже не делала мне чести.

Я подумала о Лоренсе и о том, что он не преминет обвинить меня в убийстве.

А потом я вспомнила автограф, подписанный на фестивале.

ЧТОБ ТЫ СДОХ!

Судьбе, по-видимому, нечем заняться, кроме как испытывать меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь.

И только потом во мне проснулся инстинкт самосохранения.

Александр не умер, его убили.

Осознав это, я пригнулась ближе и схватила Гранда за плечо, словно призывая бежать от убийцы.

Вокруг тишина.

Я все еще держу Александра за плечо, теплое.

Господи! Звуки, которые я слышала, когда вышла из-за деревьев… конечно, это была борьба. Удары. А потом убийца спрятался, когда увидел меня. Он не мог уйти далеко, при мне со стоянки не выехало ни одной машины.

Убийца рядом.

Где-то на стоянке или в лесу… что у меня есть из оружия? Ключ и шариковая ручка.

Меня затрясло, не вовремя и сильно. Дрожало даже лицо, особенно губы.

Я прижалась к Александру, почти распласталась на нем. Так в фильмах прячутся от врагов или защищают от них.

— На помощь! — заорала истошно. Еще, еще раз, развлекая озадаченных ночных птиц.

От страха одеревенели ноги. С момента, когда я увидела Александра, прошло всего несколько секунд, но кажется, что время растянулось горячей резиной, облепило меня, заползая в рот, в глаза.

Нужна помощь. Срочно.

Хлопнула Гранда по карману брюк, в нем только бумажник. С трудом просунула руку под тело, во втором кармане ключ от машины. Телефона нет. Надо повернуть Гранда, достать ключ и спрятаться в его машине.

Или бежать, спасаться самой. Гранд заслужил такой конец.

Но вместо этого я аккуратно подвинула Гранда, уткнувшегося лицом в лужу крови. Придержала его голову на случай, если сломана шея. Его ударили совсем недавно, вдруг я смогу помочь.

А дальше… не будем думать о «дальше».

Я сделаю все возможное, а потом снова буду его ненавидеть. Изо всех сил.

Следует позаботиться о моей безопасности, но я рискую. Если убийца вернется, то погибнем мы оба. Я знаю об этом.

Я не думаю об этом, а скидываю кофту, вычищаю кровь изо рта Гранда, проверяю язык, чтобы ничто не мешало доступу воздуха. Перед глазами страшная картина: он потерял сознание, упал ничком и захлебнулся собственной кровью. Один неосторожный вдох, и откашляться уже не смог.

Какая ужасная мысль!

Я действую механически, хотя до этого никогда не попадала в такие ситуации. Мои движения точны и ритмичны, несмотря на дрожь в руках.

Одно дело учиться неотложной помощи, совсем другое — помогать человеку под прицелом врага.

Александр дергается.

Я вскрикнула так громко, что моментально охрипла.

Александр снова дергается. Булькает. Давится.

Я помогаю ему откашляться, и он затихает.

Наклоняюсь к его лицу. Острый запах крови комкает внутренности.

Александр издает тихий звук, еле различимый, но мой напряженный слух уловил его. Он прогремел канонадой в тишине стоянки. Дыхание. Еле заметное, поверхностное, неровное. Но дыхание.

Пульса на запястье не чувствую, осторожно подбираюсь к залитой кровью шее.

Пульс. Нитевидный, но есть.

Вы когда-нибудь держали в руках своего врага? Заклятого, ненавистного. Унизившего вас и методично продолжающего отравлять вашу жизнь.

Я отпраздновала его смерть, а потом помогла ему выжить.

Глядя на Александра Гранда, я гадала, каково это, быть хладнокровной убийцей. Достаточно оставить его здесь и уйти, с такой раной он долго не протянет, да и преступник близко. Каково это, знать, что я убила Александра Гранда? Отомстила ему.

Я думала об этом, пока, ругаясь на двух языках, отодвигала его ноги от машины, чтобы влезть во второй карман его брюк. Гранд тяжелый, как труп. Хорошее сравнение, молодец, Алена!

С трудом проникаю в нужный карман. Хватаюсь за брусочек ключа, вытаскиваю наружу.

Нажимаю кнопку, и апельсиновая машина издает самый громкий звук в мире. Буквально взрывает бесшумную стоянку.

Открываю дверь машины и ахаю от радости.

Телефон. Гранд бросил его на сидение вместе с рекламными проспектами с выставки. Наверное, тогда-то на него и напали.

Пусть телефон будет заряженным! Пусть. Я умоляю тебя, Господи! Пусть все обойдется! Я так хочу и дальше ненавидеть Александра Гранда! Живого, отвратительного мужчину.

Экран мигает привычным табло цифр.

Выдыхаю.

Веду пальцем по экрану, оставляя кровавый след. Чтобы вызвать помощь, пароль не нужен.

999.

Заветная кнопка нажата.

Гранд издает глубокий стон, как раненое животное.

— Все будет хорошо! — говорю уверенно. Мои слова звучат обещанием.

Спрятаться бы в машине до приезда Скорой помощи. И Александра бы спрятать. После такой травмы поднимать жертву нельзя, но обстоятельства вносят коррективы. Жизнь предпочтительнее смерти.

Слышу голос диспетчера и улыбаюсь.

И слепну. Совершенно. Напрочь. Моргнув, кричу в телефон, но успеваю сказать только «Александр…». Или мне кажется, что я слышу свой голос.

Я всем телом ударяюсь об асфальт.

Боль взрывается во мне адским цветком. Сверху наваливается тяжелое тело, оно закрывает собой мир, сводит его на нет.

* * *

Фары. Вот, что ослепило меня.

Преступник был рядом все это время, в белом внедорожнике недалеко от меня. Он следил за моими действиями и ждал, что я предприму. А ведь я могла сбежать… спряталась бы в машине или вообще уехала со стоянки. Я не умею водить машину, но в экстремальных ситуациях люди делают невозможное.

Я нарушила золотое правило, не позаботилась о безопасности.

Когда убийца увидел, что я держу в руках телефон, он ослепил меня фарами.

Их двое, и второй набросился на меня, впечатывая в асфальт.

А может, все не так. Может, я сплю, и мне снится очередной кошмар с участием Гранда.

Пожалуйста, Господи, пусть я проснусь! Вот прямо сейчас!

Приподнимаю голову, и боль раскалывает череп надвое. Хорошо хоть меня ударили по затылку, а не в висок. Может, я и выживу. Или нет, судя по ощущениям, я умру сию же минуту.

Машина подпрыгивает на ограничителях скорости. Водитель не замедляет ход, поэтому меня подкидывает до потолка.

Мы с Александром на заднем сидении внедорожника, нас бросили на него, не пристегивая. Похитители сидят спереди, глаза в зеркале заднего вида следят за моим пробуждением.

Выскочить бы из машины, но она несется на дикой скорости.

Проверяю Гранда. Надо же, и эту встряску пережил, сукин сын. Еще меня переживет, зараза.

Я должна дико испугаться, но не получается. Похитители ничего не смогут со мной сделать, потому что еще секунда — и я умру от головной боли.

Издаю утробный стон, но от этого боль только усиливается. Хочу возмутиться, задать вопросы, но голосовые связки парализовало от боли и страха.

Надо было плюнуть на Гранда и спрятаться в машине. Сидела бы в безопасности и заряжала мой телефон. И Гранд бы больше ко мне не лез, мертвые не вмешиваются в дела живых.

Хотя с него станется стать зомби и преследовать меня, как в играх Люкаса.

Кажется, я действительно умираю, иначе как объяснить этот бред.

Машина разгоняется и снова подпрыгивает на ограничителе скорости. От боли хочется орать в голос, но от крика только хуже, поэтому я давлюсь. Рядом стонет Александр. Ему хуже, чем мне, намного.

От возмущения ко мне возвращается голос.

— Вы что, с ума сошли, так ехать? Остановитесь! — жалуюсь шепотом, схватившись за голову обеими руками. — После черепно-мозговых травм нельзя человека так трясти! Я вас не видела, машину вашу не помню, вообще ничего не вижу от боли. Никому ничего не скажу! Высадите меня в лесу!

В ответ водитель ускоряется, и я прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы удержаться на сидении. Пристегиваю ремень безопасности. Как в самолете, знаете? Сначала помоги себе, а потом ребенку… Только я не могу помочь Александру, его тело сползло вперед и застряло между сидениями.

— Остановитесь хоть на минутку, а? Если вы собираетесь убить Гранда, я не возражаю. И сама бы добила, жаль, кишка тонка. Но если он нужен вам живым, то помогите мне его переложить! Он сейчас сдохнет! Я что, зря его спасала? Эй!

Я плачу.

Говорить очень больно, как и думать. Как и плакать.

Мужчины переглядываются. Да, не удивляйтесь, господа бандиты, я сказала то, что думаю. Все чистая правда: я бы не отказалась избавиться от Гранда, но не таким путем.

Один из мужчин поворачивается, скрывая лицо за длинными волосами, и вдвоем мы затаскиваем Александра на сидение. Я упорно и очень, очень демонстративно не смотрю на бандита.

Значит, Гранд нужен им живым. Я не знаю, что делать с этой информацией.

Я пристегиваю ремень и кладу Гранда к себе на колени, аккуратно придерживая голову. Снова проверяю дыхание и пульс. Жив. Как же не хочется ему помогать!

— Ты с ним знакома? — спрашивает водитель. Голос низкий, с хрипотцой. Лица не видно, только глаза в зеркале.

— Да.

— Он тебя трахнул?

На секунду забываю о головной боли. У меня что, печать на лбу?

— Это, по-вашему, единственная форма знакомства?

— Если не трахнул, то за что ты его ненавидишь? Или как раз из-за этого? Ты хотела, чтобы он тебя трахнул, а он отказался? Побрезговал? — водитель хохочет.

— Думаете, вы его единственные враги? Могу поспорить, что у этого зас+анца врагов полный каталог. В том числе я, — отвечаю обтекаемо. — Отпустите меня, а?

— Если ты его ненавидишь, то зачем остановилась помочь?

— Острое воспаление совести! — бурчу. — Ладно, послушайте, если он нужен вам живым, то везите его в больницу. Вы ударили его в очень опасное место, в висок. Неужели и сами не знаете, что туда бить нельзя? Это ваше первое похищение?

Слепой кураж у меня впервые. Я настолько не в себе, что надсмехаюсь над бандитами. Вот-вот умру от боли, поэтому мне все равно.

Водитель загоготал, по-другому этот звук и не назовешь.

Отвечать мне никто не собирался, но я упрямо продолжила, слова бесконтрольно лились наружу.

— Что, если вы проломили ему череп? Под височной костью есть крупный сосуд, и если он поврежден, то Александр скоро умрет. Очень скоро. Ему срочно надо в больницу.

Для кого я, интересно, распинаюсь? Ликбез для бандитов в исполнении Алли Грей, геймера-химика-недоучки.

— Ты медсестра?

— Нет.

— Врач?

— Нет. Я могу оказать первую помощь, не больше, а Гранду срочно нужно в больницу. Эй? Вы меня слышите? — Молчание. — Короче, я предупредила, а теперь умываю руки.

Руки вымыть не помешало бы, они в крови Гранда.

Похитители молчат, поэтому я снова проверяю пульс и дыхание Александра и, откинувшись на сидении, закрываю глаза. Теплая кровь Гранда пропитала юбку.

Мне жутко.

Через несколько минут машина сворачивает с шоссе и прыгает по ухабам. Мы останавливаемся в поле, длинноволосый выходит из машины и разговаривает по телефону. Советуется, что с нами делать, не иначе. Жестикулирует, но лица не видно, слишком темно. И слышно только обрывки фраз. «Я ж тебе говорю, случайно это!.. а то ты не знаешь, какой Гранд бешеный!.. уже перегоняет в гараж… Нет, с камерами все норм…»

Они убирают машину Гранда со стоянки. Они готовились к нападению, ждали его. Разбили фонари, да и на видеонаблюдение надеяться не стоит. Печальные выводы. Одна радость — похоже, они действительно не собирались его убивать.

— Что у тебя за акцент? — спрашивает водитель, включая радио, чтобы я не подслушивала.

— Русский.

— О!

Традиционная реакция.

— Отпустите меня! — прошу снова. — От меня никакой пользы и вреда тоже. Клянусь, я никому не расскажу о нападении! Делайте с Грандом, что хотите, я терпеть его не могу!

Водитель молчит.

Отвернувшись к окну, я беззвучно матерюсь. От себя правду не скроешь: если меня отпустят, я побегу в полицию. Вприпрыжку. Вот такая у меня гипертрофированная совесть. Ох, мама, мама, что же ты меня такой воспитала! Сижу, копаюсь в душе, пытаясь поднять на поверхность хоть каплю злорадства, но не получается. Месть — это не мое. Терпеть не могу Александра, но сейчас рядом со мной не он, а безымянная жертва. Беспомощная.

— У вас есть аптечка? — спрашиваю ворчливо. Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида, словно решая, стоит ли доверять мне бинты, потом выходит из машины. Я запомню его глаза, внимательные, светлые. Я никогда их не забуду. Достав из багажника небольшой чемоданчик, он ставит его на сидение рядом со мной и забирает ножницы. Делает это вслепую, прячась за дверью машины, чтобы я не увидела его лицо. Не очень-то и хотелось.

— Свет не включай! — командует. — И о Гранде позаботься!

— Вы уже о нем позаботились! — ворчу. — Собирались его похитить, а он, дурак, вздумал сопротивляться? А потом еще и я вмешалась, дура…

Водитель тихо смеется.

Длинноволосый возвращается, и мы продолжаем путь.

Нахожу в аптечке охлаждающий пакет. Ломаю его в руках и прикладываю к своему затылку, на котором налилась впечатляющая шишка. Единственное, что я могу сделать для Гранда, это приложить стерильную ткань к ране. Никакого давления, даже пакет боюсь прикладывать при такой тряске, на случай перелома черепа.

— Какие у нас планы? — спрашиваю, с отвращением глядя в окно. Головная боль немного утихла, но волнистый деревенский пейзаж вызывает тошноту. Холмы, поля, поля, холмы. Хоть и темно, но тошно.

— Долгосрочные, — получаю насмешливый ответ. — Не будешь брыкаться, тебя не обидят, — добавляет длинноволосый, и у меня вдруг останавливается сердце. Давлю костяшками на грудь, тру, чтобы не потерять сознание от страха, и, вечность спустя, слышу грохот сердца во всем теле.

Наконец-то до меня доходит… меня похитили. Меня. Не только Гранда, но и меня тоже.

Эта мысль обрушилась лавиной камней. Погребла меня.

С опозданием, однако. Я даже успела пошутить, позадирать бандитов и провести ликбез.

До этого момента я мнила себя случайной свидетельницей, которую припугнут и отпустят. Если бы решили убить, то прикопали бы прямо в лесопарке. Другие альтернативы я не рассматривала, что помогло оставаться в сносном расположении духа. И в сознании. А сейчас мне хочется отключиться, лечь рядом с Грандом и ни о чем не знать.

— Пппочему я ддоллжна бры-каться… ччто вы собби-рае-тесь… со ммной… дде-лать… — ломаю слова на части, немея от страха.

— Твои прелести никому не нужны, — сухо отвечает водитель. — Сиди молча и никуда не смотри, целее будешь. Как разберемся с Грандом, решим, что с тобой делать. Для тебя же лучше, если будешь вести себя хорошо.

— Я…я… хорошо веду…себя… — не верю его словам.

Дрожа, вцепилась ногтями в плечо Гранда. Просыпайся, ты, дьявол! Посмотри, в какую хрень меня затянул! В ответ он стонет, ругается, но в темноте не видно лица.

Длинноволосый бросает на заднее сидение мою кофту. Скомканную, пропитанную кровью Александра.

— Завязывай глаза! — командует.

— У вас нет чего-нибудь другого? Или нож дайте… я отрежу подол от юбки…

Мужчина фыркает. Ну да, он даст мне нож, как же.

Покопавшись в пакете под ногами, длинноволосый достает пропитанные кровью тряпки. Аккуратные ребята, подтерли лужу под машиной Гранда. Кровь-то все равно можно определить, но для этого надо знать, где пропал Гранд. Или иметь записи с камер. Или найти свидетелей.

Бандит отрывает чистую полосу ткани и кидает мне.

Я поднимаю руку к потолку, и спереди раздаются окрики.

— Не смей включать свет!

— Я на вас не смотрю! Перед тем, как я завяжу глаза, надо убедиться, что Гранд в порядке. Что язык не запал, что он дышит… я и рану толком не разглядела! Вы хоть знаете, что почти убили его? Он упал ничком на асфальт, там мокро и натекло крови… — Я зарычала от бессилия, потому что меня никто не слушал. Похитители переговаривались о прогнозе погоды.

Свет мне включить не позволили. Я проверила Гранда, как могла, и завязала себе глаза.

Слезы текут из-под повязки, я дрожу, но держусь. Из последних сил.

Чтоб тебя, Гранд…

* * *

Шаг… топчусь на месте, проверяю почву… еще шаг…

Солнечное тепло впиталось в землю, и вечерний воздух неприятно холодит тело.

Стою с завязанными глазами, жду приказа.

— Ступай через порог!

Грубая рука хватает меня за шиворот и толкает вперед.

— Иди нормально, я тебя держу! — бурчит водитель. В прихожей деревянный пол. Пахнет сыростью и пылью. Мы поднимаемся по лестнице, 28 ступенек и три поворота. На третьем этаже ковер. Здесь теплее, пахнет сухими цветами и мылом.

За спиной пыхтит длинноволосый. Судя по ругательствам и ударам о стены, он несет Гранда. Тот матерится и стонет.

— Вы снова его ударили! — возмущаюсь я. — Вдруг что-то еще сломали…

— Ничего у него не сломано! — говорит водитель. — Думаешь, я не помню, куда бил? И упал он нормально.

Нормально. Ну и слово! Гранд нормально упал и умер.

Мы поднимаемся на третий этаж.

— Сядь!

Сгибаю колени и приземляюсь на мягкое сидение. Постель.

Постель?!? Что они собираются…

Взвизгиваю и, вырвавшись из хватки водителя, бросаюсь в сторону и падаю с кровати.

Меня подхватывают сильные руки.

- +++++, ты вообще нормальная? — ругается водитель. — Успокойся! — усаживает меня обратно.

Из дверей раздается голос длинноволосого.

— Готовы? Одеяло бы хоть сдвинул, бл+!

Мужчины возятся за моей спиной, а я покорно сижу на краю кровати, пока меня не толкают локтем в бок.

— Как его класть?

— Чего?

— Как Гранда правильно класть, чтоб не сдох?

Твою дивизию…

— Мне-то откуда знать, какие у него повреждения?? — злость и отчаяние берут свое, и я почти кричу. — Я вам что, томограф ходячий?

Прямо передо мной раздается смешок, и я тянусь к повязке на глазах и тут же получаю удар по руке. Чувствительный.

— На левый бок кладите, — говорю обессиленно, — у него справа на виске рана. Вообще-то, если хотите сэкономить время и силы, то кладите прямо в гроб, потому что долго он не протянет.

Рядом шаги, возня, стоны и ругань Гранда. Нет, не Гранда, пострадавшего. Он — бремя, которое сама на себя взвалила, потому что если не я, то никто не поможет. Равнодушие и бездействие равносильны приговору, а мне потом жить тошно будет. Раз могу помочь, то должна. Если Гранд выздоровеет, я задушу его голыми руками, жалко не будет. А пока он беспомощный, не могу причинить вред. Подлость это, а не месть.

Хлопает дверь, комнату запирают. Из коридора раздается голос водителя.

— Можешь снять повязку с глаз!

Небольшая комната с двуспальной кроватью. Кресло в углу, два больших окна. Вокруг темень, а значит, ничего и нет. Поля или лес, разницы мало, но домов никаких, иначе были бы огни.

Из комнаты дверь в смежную ванную с туалетом, и на том спасибо, не надо каждый раз звать похитителей, когда приспичит. Хотя кто сказал, что меня собираются кормить и поить? Может, мы с Грандом, как в фильме ужасов, съедим друг друга.

Тело тряхнуло, как током ударило. Ну и мысли!

— Насмотрелась? — голос водителя из-за двери. — Теперь слушай. Если попытаешься вылезти в окно, то либо разобьешься, либо тебя разорвут собаки, здесь три овчарки. А мы добьем. Попользуем и добьем. Так что веди себя хорошо, и тогда все будет честно. У нас с Грандом вышло некоторое… недоразумение на стоянке, а он нужен нам живым, здоровым и готовым к переговорам. Так вот, тебе поручено ухаживать за Грандом, чтоб не сдох. Все очень просто: Гранд живет, и ты тоже. Гранд сдохнет, и ты… — свистнул. — Дерзай!

— Эй! Эй!! Вы куда?! Не уходите! Ничего себе, недоразумение! Я клянусь вам, он сдохнет! Гарантирую!!! Уже недолго осталось! Вы ему череп проломили в плохом месте!

— Мне нравится, как ты говоришь по-английски! — раздается смех за дверью. — «Проломили череп в плохом месте». Это классика! Поверь, детка, я бы нацелился в хорошее место, но у Гранда таких нет. Он, как ты выражаешься, плохой.

— Да знаю я, какой он! Но в висок бить нельзя!

— Ничего я ему не проломил! Прекрати истерить! — водитель теряет терпение. — Гранд почти сразу очнулся, только немного не в себе. Так что займись делом.

Немного не в себе. Они сошли с ума.

— Отвезите его в больницу, прошу вас! Пожалуйста! Если он умрет, я не виновата, я уже в который раз вас предупреждаю, что он при смерти!

Кричу, хватаясь за голову. Больную, ноющую, пульсирующую, норовящую взорваться.

Тяжело оседаю у двери.

С другой стороны никаких звуков. Похитители ушли.

Меня тошнит. Тошнит, тошнит, тошнит. У меня сотрясение мозга и полный, абсолютный взрыв реальности.

С опаской смотрю на кровать.

Минуту назад Гранд ругался на похитителей, а теперь снова затих. Что они снова с ним сделали?

Только попробуй умереть, с+кин сын! Только рискни сдохнуть, чудовище! Я тебе такое устрою! Я тебя и в Аду отыщу, и тогда тебе дьявольская сковорода покажется пятизвездочным отелем!

Подхожу к окну и, не церемонясь, срываю тюль. Окна заперты, на ручках щель для ключа. Вокруг темно, но свет от парадного входа вырисовывает полукруг на гравии подъездной дороги. Прижимаюсь носом к стеклу как раз, чтобы увидеть, как похитители выходят наружу и снимают с белого внедорожника поддельные номера, закрепленные поверх настоящих. Тю-тю мои надежды, что машину опознают по номерам.

Тоскливо, хоть вой, но я не позволю себе сдаться. Во-первых, служба 999 регистрирует все звонки. Во-вторых, Люкас меня ищет. Он не отступится, сразу заподозрит неладное. Камеры покажут, как я шла на стоянку, да и Гранд тоже, а там, если повезет, обнаружат и кровь.

Люкас, конечно, не ахти какой сыщик, но шум поднимет.

А вот Лоренс как раз очень даже непрост, на него я и надеюсь. Если, конечно, это не он стоит за похищением. Вдруг они с Грандом поссорились?

Надо держать себя в руках, не терять надежду.

Как могу, запоминаю внешний вид похитителей, пока они суетятся, смывая кровь с сидений машины. У длинноволосого узкое лицо, тонкий нос, темные волосы ниже плеч. Водитель шире в плечах, волосы светлые, короткие. Негусто для опознания, но остальное не разглядеть.

Хотя какое уж тут опознание, сбежать бы сначала.

А потом домой. Домой-домой-домой. Уж сколько раз судьба давала знак, что пора уезжать, только что плакат не повесила для особо тупых.

Ну и местечко! Никогда не задумывалась, как должна выглядеть «темница» для заложников, но уж точно не так. Потертый фиолетовый ковер с аляповатыми маками, обивка кресла тоже цветочная, но в других тонах, на ней гладиолусы. На занавесях полевые цветочки.

И запах нафталина, самого что ни на есть настоящего, отовсюду.

Я в цветочно-нафталиновом Аду. Однажды здесь жила чья-то прабабушка, а теперь комнату используют для заложников. Как мило!

Надо собраться с мыслями и составить план действий.

Ложусь на кровать, слишком мягкую, и Гранд непроизвольно перекатывается, прижимаясь ко мне спиной и накрывая грудь плечом. Дорвался, гад! Понимаю, что он без сознания, но все равно злюсь. Сползаю под его телом, изгибаюсь, толкая его кулаком в лопатку. В нем тонна веса, еле справишься.

Повернула его на бок и подложила под спину баррикаду подушек.

Мысли мечутся, как ночные мошки около фонаря.

Если бежать, то этой ночью, как только похитители перестанут возиться с машиной и пойдут спать. Разобью окно, спущусь вниз по простыням. Про собак похитители не соврали, рядом с внедорожником бегают овчарки, но не всю же ночь они будут резвиться? Дом большой, надо рискнуть.

Если ошибусь… нет, об этом думать нельзя.

— Завяжи глаза! — раздалось за дверью.

Насвистывая, похитители ходили по комнате, стучали и сверлили.

Я лежала рядом с Грандом, спрятав голову под подушку. Казалось, сверлят в моей голове, прямо в затылке под шишкой.

Когда похитители ушли, я сняла повязку, не удивляясь увиденному. Они заколотили окна досками.

Вот и решился вопрос побега.

Хорошо хоть в ванной есть крохотное окошко, иначе мы бы задохнулись в заколоченной комнате.

В шкафах только стопки старых простыней, пододеяльников и полотенец, все пропахло нафталином. Зато можно не волноваться, что нас с Грандом ночью съест моль.

Тьфу ты…

Зашла в ванную и обалдела от своего вида. Будто купалась в крови, лицо и то заляпано. А глаза ошарашенные, огромные, как в японском аниме.

Чувствую каждое пятнышко на коже. Как увидела, не могу терпеть, аж дурно становится. Но и мыться страшно.

Построила баррикаду у двери в комнату, как водится у наивных девиц в плену. Подтащила кресло, взгромоздила на него стул. Глупость, конечно, никого это не остановит, но на душе спокойнее. Вымылась за минуту, вода даже толком не успела нагреться. Соорудила из простыни подобие тоги, быстро надела, потом выстирала одежду.

Села рядом с Грандом. Рану трогать боюсь, но вокруг можно. Намочила полотенце теплой водой и протерла лицо и шею. Так получше, больше похож на живого. А то проснусь, увижу его в крови и свихнусь от страха. Рубашку бы с него снять, завтра попрошу похитителей помочь. Если Гранд не умрет к утру, конечно. Хотя теперь, при хорошем освещении рана выглядит по-другому. Удар нанесен ближе к темени, так что Гранду может и повезти, и мне заодно.

Блин, о чем я вообще… о каком везении идет речь? Тоже мне, доктор Алли Грей, вылечит тяжелую травму мокрым полотенцем и баррикадой из подушек!

Встряхиваю одеяло и замечаю…

НЕТ.

НЕТ-НЕТ-НЕТ — мать твою — НЕТ! Категорическое нет!

— Нет! — хриплю, соскакивая с кровати. Каждые звук и движение как пульс боли в голове, но это не останавливает. Отодвигаю баррикаду и со всей дури молочу кулаками в дверь. Внизу играет музыка, но я не сдаюсь. Зову похитителей, плача от боли, пока из коридора не доносится голос водителя.

— Он умер? — спрашивает встревоженно.

— Если бы! — восклицаю жалобно. — Он того… короче, заприте меня в другой комнате или сразу убейте…

— Завяжи глаза! — громко приказывает водитель.

Я мечусь по комнате в поисках повязки на глаза.

— Готова!

Щелкает замок, и водитель проходит рядом, направляясь к кровати.

— Что с ним не так? — спрашивает.

Но я уже в коридоре, бреду на ощупь. Повязку не снимаю, потому что рядом длинноволосый похититель, узнаю его по запаху. Одеколон, названия которого не помню.

— Ведите меня в другую комнату, я больше не вернусь к Гранду, — требую жалобно.

Длинноволосый хватает меня за предплечье.

— Стой на месте и не ори! Что случилось-то? Вроде лежит, как лежал, дышит.

— Не пойду я к нему и все! Придумайте мне другое наказание. Я готовить умею, пеку хорошо, могу убраться в доме…

— Альена! — орет водитель мне в лицо.

— Откуда… откуда вы знаете мое имя? — стою, парализованная страхом.

Он вздыхает.

— Из паспорта в твоей сумочке. А теперь скажи нормально, чем тебе полумертвый мужик не угодил?

— Вы что, не заметили?

— Что? Ты вымыла Гранда, он выглядит намного лучше. Что еще? У него не стоИт, что ли? — похитители захохотали. — Так это потому, что ты мумией вырядилась. Замоталась в простыни, вот у него и не стоИт.

— Он… мокрый… в туалет сходил… в постель.

— Описался, что ли? Так вымой его, делов-то. Я тебе что, непонятно объяснил? — в голосе водителя больше нет смеха, только холодная жестокость. — Гранд на твоей ответственности, с головы до ног, включая член. Так что мой его, подложи что-нибудь, чтобы матрас не портил. И сделай так, чтобы он выжил и восстановился как можно скорее. А еще раз так заорешь посреди ночи, мы вспомним, что ты баба, а не мужик, и используем соответственно. Вопросы есть?

Колени подогнулись, и я опустилась на пол. Сделала несколько глубоких вдохов. Повязка неприятно давит на шишку, головная боль усилилась.

— В комнату иди! — меня пнули ногой.

Выхода нет. Нет выхода.

— Подождите… пожалуйста… Умоляю вас, помогите, и я больше не стану вам надоедать! Я буду послушной!.. Мне нужна аптечка из машины и несколько больших мешков для мусора. А еще мне нужна ваша помощь! Прошу вас, одной мне его не поднять…

Мужчины общались знаками, я ощущала их движения. Длинноволосый затопал по лестнице, а водитель взял меня за руку и повел в комнату.

— Давай, только быстро.

— Позвольте мне снять повязку с глаз, я не стану на вас смотреть. Я должна видеть, что я делаю. А вы пока держите Гранда вдвоем, только прошу вас, аккуратно.

— Ладно.

Я двигаюсь с невероятной скоростью — разворачиваю мешки для мусора, раскладываю на постели. Закончив, отворачиваюсь к окну.

— Кладите его на спину и срезайте одежду.

— Всю?

— Да.

— Разрезал, но снимать сама будешь, Гранд оценит! — усмехается водитель.

Складываю лоскуты в кучу на полу. Александр голый передо мной, это ужасно, так не должно быть. Голый, бессознательный враг, у которого нет выбора.

Пусть он придет в себя и снова меня ненавидит. Пусть! Я очень этого хочу. Пусть донимает меня, пусть оскорбляет, только пусть не лежит вот так, голый и беззащитный в моей власти.

От отчаяния я зажимаю рот рукой.

— Ты чего? — водитель отступает на шаг.

— Все в порядке.

Я мечусь между раковиной и кроватью. Нашла розовый тазик в шкафу, вымыла Гранда мокрым полотенцем, вытерла насухо.

Сменила постельное белье, положив между двумя простынями мешки. Мы с похитителями сработались, они даже не жаловались, что у меня не завязаны глаза. Голову я не поднимала, подбородок как прирос к груди, ходила сгорбленная, как столетняя старуха.

Потом похитители ушли, оставив на кресле аптечку, а я села на пол у окна и зарыдала. С соплями, стонами, отекшими глазами и ногтями, сломанными о батарею.

Я ненавижу Александра Гранда.

Глава 9. Чтоб ты жил

С последним парнем я рассталась незадолго до стажировки и во время наших отношений часто оставалась у него на ночь. Так вот, по утрам мне нравилось ощущать собственническую мужскую руку на талии или груди. Или на других местах, я не привередливая. Главное, чтобы прижимал к себе, а если попытаюсь отодвинуться, то пусть ворчит и обнимает сильнее. От этого хочется мурлыкать и притиснуться ближе, подтверждая, что «да-да, я твоя, тискай меня, тискай».

Посреди ночи я проснулась от того, что меня держали за задницу — мое достоинство государственной важности и высокого мышечного тонуса. Вернее, как, проснулась, я и не засыпала вовсе, даже свет не выключила. Прилегла на кровать и загрузила мысли позитивом, представляя, как Лоренс рыскает вокруг с сотней агентов… Провалилась в беспамятство на несколько минут, и вот… такой приятный сон.

Повинуясь привычке, я замурлыкала и подалась ближе, и тогда шершавые пальцы пошевелились, лаская бедро. Приятно то как! Ммм… я буду не я, если позволю утренней эрекции моего мужчины чахнуть зря. Подаюсь ближе и вдруг…

Как взрыв в мыслях. Осознание.

Вскакиваю с постели с такой скоростью, что в голове возникает второй взрыв, уже от боли.

— Ааа!!!

В ответ Гранд издает хриплый стон. Правая рука за спиной, пальцы шевелятся. Он не гладил меня, а пытался разбудить и понять, что с ним и кто рядом.

Перегибаюсь через него и вижу в покрасневших глазах вспышку ужаса. Уж поверь, Гранд, я бы тоже не обрадовалась, увидев тебя в моей постели. Сочувствую.

— Ты пришел в себя! — выдыхаю с облегчением. Лицо Гранда отражает сомнения по этому поводу. Видок еще тот — остатки размазанной крови у корней волос, мертвенная бледность. Он пытается что-то сказать, но не в силах разлепить пересохшие губы.

Соскакиваю с постели и приношу стакан воды, полотенце и мыльницу.

— Не паникуй, я тебе все объясню, только сначала напою тебя, чтобы ты мог говорить.

Ставлю мыльницу под его подбородок и краем влажного полотенца протираю губы.

— Приоткрой рот! — Он морщится, но делает, как я велю. Выжимаю ткань, и капли падают между его губ.

Он смотрит на меня, и, клянусь, я никогда не видела ненависти сильнее. От нее жар бросается в лицо, и паника закручивает нервы в клубок.

— Что ты, +++++, со мной сделала?

Ох, какие ответы расцветают в моем мозгу! Красочные, витиеватые. «Что я с тобой сделала, +++++!?? Жизнь твою спасла! ++++». Сплошное грубое ругательство, откуда только слова знаю.

Давление подскакивает, в ушах пульсирует прибой. Меня сейчас взорвет от неразбавленной ненависти к этому зас+анцу. Неудивительно, что он не помнит момент нападения, но как быстро свалил вину на меня!

Я — не ты, Гранд. Я не такая, как ты.

Понимаю, что после автографа такое заключение вполне резонно, но все равно ненавижу.

Стараюсь контролировать дыхание, расслабляю мышцы, но это не помогает успокоиться.

Гранду уже лучше, вот сейчас и расцарапаю его лицо ногтями. Придушу его. За то, что приехал на фестиваль, не оставил меня в покое и ввязал в эту историю.

Пусть он не ввязывал меня напрямую, пусть я случайно оказалась на месте преступления, но все равно ненавижу его. Не был бы он таким гадом, не мстили бы ему. Был бы на его месте другой мужик, меня бы не парализовало на стоянке. Я бы не потеряла ценные секунды, празднуя его смерть, а… не знаю, что бы я сделала по-другому.

Почему я не сбежала?

Подальше от Гранда.

Был бы он нормальным мужиком, я бы хоть помогала ему от души, и меня не раздирали бы противоречивые чувства. Убить его хочу, еще больше искалечить, но ненавижу себя такой, мстительной, дурной. Это не мои мысли, как в смолу окунутые, не могу я так… и зла ему не желаю.

Ненавижу его нормальным, а беспомощность его ненавижу еще сильнее.

— Что ты… — снова хрипит он, требуя ответа. — Что ты… +++++…

Все! С меня хватит!

Закрываюсь в ванной, хлопнув дверью с такой силой, что все пробабушкины баночки-флакончики падают на бок строем оловянных солдатиков.

Гад. Он вытягивает из меня самые темные, злые мысли. Ненавижу себя такой, это не я.

Когда я выхожу из ванной, Гранд снова спит. Пусть больше не просыпается.

Пододвигаю кресло к заколоченному окну, усаживаюсь и смотрю на картину в старинной раме. Наездники гарцуют на лошадях по ипподрому, дамы в шляпках, ленты развеваются по ветру.

Понемногу успокаиваюсь.

Гранд не в себе, это понятно, но и мне нелегко. Словно согреваю жизнь врага в моих ладонях. Еще то развлечение! Хорошо хоть на жалость к себе нет сил.

— Где мы? — раздается хриплый вопрос. Значит, Гранд притворялся спящим.

Не свожу глаз с картины, так спокойнее.

— В получасе езды от фестиваля, направления не знаю.

— Как? — закашлявшись, Гранд воет от боли. А потом хрипит, потому что выть так же больно, как и кашлять.

— Что как? Как это, не знаю направления? — Поворачиваюсь и фиксирую взгляд покрасневших глаз Гранда. — Когда похитители везли нас сюда, мне завязали глаза, вот как. И по голове тоже ударили, между прочим.

— Дер+мо! — Он осознает случившееся, но извиняться, понятное дело, не собирается.

— Оно самое, и мы эпицентре.

— Как ты? — Охватывает взглядом мое лицо.

— Ноготь сломала, представляешь? Такой маникюр испортили, гады!

— Ответь нормально! — шипит. — Как ты?

— Да уж здоровее тебя буду!

Гранд аж весь подобрался после этих слов.

— Я в порядке! — заревел зверем. — Сейчас буду в порядке, — добавил, — дай мне… минутку.

— Да хоть две! — Даже не стану спорить, себе дороже. В порядке он! — Что ты помнишь, Гранд?

— Фестиваль. Как мы с тобой ругались.

Главное не забыл, зараза!

— Еще что-нибудь?

— Меня кидали куда-то, мужские голоса, машина. Потом крики, причитания, твои, наверное… я ничего не соображал… потом тишина.

— Ты очнулся в машине, что-то говорил, но я тоже была не в себе. В памяти каша. Потом нас снова тряхануло, а тебя еще и ударили.

— хрень в голове была, как смерч, и не пошевелиться, только спать мог.

— Ты еще много крови потерял.

— Поэтому меня раздели?

— Ты был весь в крови, — подтверждаю осторожно. Пусть верит в свою версию событий. Правду обсуждать не собираюсь, воспоминания слишком свежи. Да и реакция Гранда будет… Мне не нужна такая фигня между нами, пусть будет чистая ненависть.

— Кто меня раздел?

— Похитителей двое, — отвечаю вроде бы на вопрос, а вроде нет. Удобная ложь. — Блондин с короткой стрижкой и брюнет с волосами до плеч. Они привезли нас сюда в белом внедорожнике. На тебя напали около машины. Я шла по стоянке, услышала шум, а потом увидела тебя на земле.

— Почему не сбежала?

— На каблуках была, не захотела портить туфли.

— Дура, что не сбежала!

— Пожалуйста!

Сарказм и грубость — вот и все, на что мы способны, если не считать ненависть. Какая уж тут благодарность!

— Похитители сказали, что им надо?

— Чтобы ты пришел в себя, тогда будут переговоры.

— Я пришел в себя, сейчас с ними разберусь.

— Пришел в себя? Драться с ними будешь? Они били тебя даже здесь, в постели. Гранд, во что ты ввязался? Это снова твой соперник мстит, да? Тот, который подослал фотографа? Что ты такого ему сделал в этот раз? А? Что с нами будет?

Я собрала весь свой страх и вывалила его в кучу вопросов.

— И это все? Больше вопросов нет? Бабы нынче нелюбопытные пошли, — прохрипел Гранд злобно. Язык заплетается, но на ругательства и сарказм его хватает.

Устало прикрыл глаза, вот-вот снова отключится.

— Гранд, объясни хоть что-нибудь!

— Не задавай вопросы, целее будешь. Сейчас приду в себя и разберусь с ними! — пробормотал невнятно, не открывая глаз.

Да уж, разберется, жертва тестостерона. Похитители снова его изобьют, а мне трястись над умирающим телом.

Гранд закашлялся, и я нехотя поднялась из кресла. Повторила процедуру с мокрым полотенцем и мыльницей, и он жадно проглотил несколько капель.

— Похитители вернутся утром, поэтому соберись с силами. Давай я напою тебя с ложечки!

— Отстань!

— Не хочешь пить, твое дело, мне это только на руку. Без воды быстрее сдохнешь.

Не хочу признаваться, что мы теперь связаны линиями жизни, что я заставлю его пить и есть тоже. Просить не стану, добьюсь своего другим путем.

Гранд кряхтит, сочится ненавистью.

Не волнуйся, дорогой, я тоже ею сочусь. У нас появилось нечто общее. Горячее взаимное чувство.

— Сначала встану на ноги, а потом буду пить! — заявляет. Морщась, поворачивает голову и смотрит в сторону туалета. Примеривается к расстоянию, так сказать. Сейчас-то ему не надо, но уже планирует будущие походы. Жизни в нем три капли, но гордость и упрямство рулят.

— Если не будешь пить, то никогда и не встанешь!

— Назло тебе встану! Чтобы не крутилась вокруг меня назойливой мухой!

У Гранда дар выводить меня из себя, будто нажимает на секретную, только ему известную кнопку. Я реагирую моментально, вспыхиваю факелом, хотя и обещала себе сдерживаться.

Приношу из ванной небольшой кувшин. Наверное, однажды из него поливали теплую воду на голову ребенка. Или добавляли воды в ванночку. Или… не знаю, что. Фантазия истощилась. Но с ним делали что-то хорошее, домашнее, любящее.

Кладу кувшин на кровать рядом с Грандом.

— Встать ты не сможешь и не пытайся. Вот тебе подарок — чудный розовый кувшинчик. Когда понадобится, сохраняй спокойствие и думай об Англии! — сопровождаю эти слова вымученной усмешкой. — А уж потом задашь жару похитителям!

Глаза Александра распахиваются, и в них — ненависть, способная растопить арктические льды.

Я посмеялась над его слабостью и поплачусь за это.

Мне трудно находиться рядом с ним, поэтому снова ухожу в ванную, больше прятаться негде. Сажусь на потертый коврик у раковины и беззвучно рыдаю. Я позволила себе отомстить, ткнула в Гранда его слабостью, и до чего же мне от этого мерзко!

Я навсегда запомню те слезы, потому что они изменили меня, мое отношение к Гранду. Не подумайте, я не прониклась к нему симпатией, даже особого сочувствия в себе не нашла. Я не перестала его ненавидеть, однако моя ненависть изменилась. Охладела. Как вулкан, потухший, но тем не менее все еще вулкан. То, что происходит с Грандом, — это расплата всех расплат. Даже в самых извращенных мечтах о мести я бы не пожелала такой зависимости, такой дикой животной слабости своему врагу. Особенно ему, Александру Гранду.

Отплакав свое, выхожу в комнату.

Подушки сброшены на пол, простыня скомкана. Гранд пытался сдвинуться с места и осознал, что я права: он слишком слаб, чтобы подняться на ноги.

Всем телом ощущаю его агонию.

Ему больно, но раненая голова — малая часть проблемы. Он горит в Аду зависимости от меня, абсолютной, животной слабости. Он мечтает о своей смерти или моей, моментальной.

Или хуже, хочет поменяться со мной местами.

Еще вчера он упивался властью надо мной, пытался манипулировать, унизить. Не мог оставить меня в покое. Почему?

Какая, к чертям, разница! Вполне возможно, что ни один из нас не переживет эту главу наших отношений.

Молча сажусь в кресло. Александр лежит с закрытыми глазами, но я знаю, что он в сознании. Жизнь слишком немилосердна, чтобы позволить ему отключиться в такой момент. Я смотрю на заколоченное окно и гадаю, каким будет следующий шаг Гранда. Делаю ставки на грубость, он будет груб со мной. Иначе никак, ведь единственная альтернатива — благодарность. Но сказать «спасибо», попросить о помощи, показать обнаженные края страха — это для него хуже смерти. Зависимость от меня и признание собственной слабости — цианистый калий для Александра Гранда.

Поэтому он будет груб и требователен.

Я права в своих заключениях, даже более чем. Александр ведет себя отвратительно.

— И как, ты наигралась с моим членом, пока я был в отключке?

Я готова к его грубости, но меня все равно потряхивает. Аж челюсти сводит от гнева.

— Дорвалась, да, Алена? Сразу раздела меня, облапала. Легла рядом, подставила задницу.

Отвлекаюсь, стараюсь не слушать Гранда. Вместо этого гадаю, сколько сейчас времени. В желудке урчит, мне бы позавтракать. Голодная смерть очень медленная и мучительная.

— Так ты не стесняйся, Алена, покажи, на что способна! Все равно больше нечем заняться. Приступай!

Чтоб его…

Я достигла предела терпения слишком быстро, и это разочаровывает.

Во мне накопилось очень много всего, событий, чувств, страхов, и они требуют выхода. Спешу в ванную, даже не успеваю захлопнуть дверь.

Меня выворачивает влажной пустотой, болезненными позывами.

Это длится бесконечно, пока я не вою от головной боли.

Я жадно пью воду, умываюсь, разглядываю свое отражение в зеркале. Этот больной взгляд принадлежит незнакомке. Я не Алена и не Алли, мне нужно найти третье имя, с которым я, возможно, умру.

Возвращаюсь в комнату.

Александр либо спит, либо без сознания, в этот раз по-настоящему. Его рот приоткрыт, черты лица заострились. Дыхание хриплое.

Заснул под мои мучения, с+кин сын.

Скоро вернутся похитители, и я скажу им, что Гранд пришел в себя. Пусть объявят условия нашей свободы. Моей свободы.

Гранд будет беспомощным в их руках. Может, они снова его изобьют, и тогда он перестанет меня оскорблять. Будет молчать. Без сознания.

Я должна желать ему зла. Я хочу этого желать.

* * *

— Завяжи глаза!

От неожиданности я вздрогнула всем телом. В комнату зашел водитель, внося с собой запах перегара.

— Жив? — проверил, подойдя к кровати.

Не знаю, что он делает, но Гранд стонет в голос. Утробно, со смазанными ругательствами.

Водитель смеется от души. Похоже, он пьян.

— Давай-давай, ты, +++++, чего мычишь? Сейчас ты у меня помычишь, ++++++++++++! Говори нормально, Гранд!

— Он в критическом состоянии! — не выдерживаю я. — Вы должны срочно отвезти его в больницу! У вас наверняка есть связи. Да хоть скажите, что нашли его на дороге, он же ни о чем не знает и никого не видел! Пусть ему помогут, а потом вы снова его похитите!

Это крик души. Водитель причиняет боль беспомощному человеку, и его вой убивает во мне все живое. Вот вам и «разборки» Гранда.

Если его отправят в больницу, тогда и у меня есть шанс спастись. Не хочу больше оставаться с ним наедине. Не хочу больше отвечать за его жизнь, намного приятнее будет снова желать ему смерти.

— Заткнись! — требует водитель. — Никаких больниц, Гранд уже оклемался! — С постели снова раздается стон, потом ругань Гранда, и водитель отвечает пьяным смехом.

— Чего мы ждем, если Гранд, как вы говорите, оклемался?

— У моря погоды. Я принес тебе еду.

— Спасибо, но я выполнила свою часть сделки: Гранд жив. Не причиняйте ему боль, подождите минутку — и он очнется и заговорит получше. А меня отпустите! Я ничего не знаю и не хочу знать!

— Ничего ты не выполнила. У Гранда голос, как у мертвеца, и вид такой же, — заявляет водитель. — А он нужен нам нормальным.

— Мертвецы не разговаривают!!

— Все, я пошел.

— Стойте! — бросаюсь наперерез водителю, вернее, в его сторону, потому что глаза завязаны. Промахиваюсь и всем телом ударяюсь о стену.

— Ты что, бешеная?

— Что значит, он нужен вам нормальным?

— Адекватным!

— Гранд никогда и не был адекватным!

Водитель схватил меня за плечо с такой силой, что я взвыла от боли. За спиной раздались бессвязные ругательства Гранда.

— Вот! Слышите, как он хорошо ругается!!

— Значит, так! — водитель дыхнул перегаром мне в лицо. — Твои претензии меня достали. Следи за Грандом, чтобы поскорее стал адекватным. Чтобы говорил и выглядел нормально, и соображал тоже. У нас есть день, от силы два, а потом надо будет кое-кому его предъявить.

— Предъявить?! Что значит, предъявить? Он что, удостоверение?

Водитель оттолкнул меня, и я плюхнулась в кресло.

— Засунь свое остроумие подальше, надоела ты мне. Переговоры у нас будут, понятно? Я все сказал! Сделай Гранда презентабельным и не дергай меня без дела!

Раздались шаги и скрипнула дверь.

— Подождите! — в моем голосе отчаяние и в мыслях тоже. — Что вы принесли? Мне нужен бульон.

— Что??

— Бульон или суп какой-нибудь.

— Зачем?

— Буду Гранда выхаживать.

— Хорошо, посмотрю.

— И сок. И одежду для него, хоть какую. Хоть трусы.

— На одежду не надейся, наслаждайся Грандом а ля натурель. Остальное посмотрю.

— Еще лекарства нужны, обезболивающие. У меня сотрясение мозга, а Гранду еще хуже. Какая тут может быть адекватность!

— Набралась ты словечек, русская. Какие тебе таблетки? — спрашивает подозрительно.

— Несите все, что есть от боли. И соломинку для питья.

— Тебе тут что, паб?

Посмеялся, обдал перегаром, но принес все, что смог найти в доме. Лекарств немного, но хоть что-то. К тому же обещал, что когда поедет за едой, привезет другие. Так что у нас не тюрьма, а шик.

Выпила пару таблеток и расслабилась в кресле, жду эффекта.

Долго тишина не продлилась, потому что Александр пришел в себя. Просыпался долго, мучительно и стонал. Вернее, выл. Я раскрошила таблетки, смешала с соком и подошла ближе.

— Отвали! — прохрипел он. Лицо мокрое от испарины, в глазах кипит боль. — Найди себе другого питомца для развлечений! — Еле жив, а умудряется орать на меня. Хрипом. Где была его ярость, когда приходил водитель? Может, и хорошо, что не проснулся, нас бы обоих убили.

Я не знаю, как пробиться через броню Гранда. Иначе он сдохнет, и я с ним.

— Ты мне думать мешаешь! — прикрикнула на него. — Я бы из окна выпрыгнула, чтобы с тобой не сидеть, но окна заколотили на фиг. Так что имей совесть и прими таблетки! — Гранд зашипел в ответ, боль и ненависть в одном звуке. — Нечего шипеть! Делай, что говорю, иначе сдохнешь, а мне потом одной выкручиваться.

— Зови их! — сжимает кулаки.

— Так они только что ушли! Испугались твоих разборок, не иначе! — Вздохнула, призывая себя к спокойствию. — Ты слышал? Они сказали, что им нужно предъявить тебя кому-то в нормальном состоянии. При этом продолжают тебя мучить, идиоты! Бьют бессознательного мужика.

— Я не терял сознание.

— Мы с тобой ругались, потом… мне стало плохо. Когда я вышла из туалета, ты был без сознания.

— Я отдыхал, мне пришлось отключиться. Научись закрывать дверь в туалет! Вас что, в России вообще манерам не учат?

— Молчи, мерзавец! Сохрани свой юмор для похитителей, чтобы в следующий раз не забраковали! Они хотят, чтоб ты стал адекватным, только вот беда: ты никогда таким и не был!!

Ругаюсь на больного мужика, самой противно, а ему легче стало. Гранду нравится моя ненависть. Его лицо расслабилось, губы порозовели. Ему тошно от моей заботы и от своей слабости. А если я злюсь на него, то все хорошо.

— Голова болит? — спрашиваю зло, но негромко. От крика обоим хуже.

— Недостаточно болит, раз тебя слышу! — возмущается.

— Прими таблетки. Если повезет, то отравишься.

— А ты ничего, кроме яда, и не предложишь.

Это становится игрой. Так легче. Мы притворяемся, что я мучаю его, а он позволяет, снисходит до общения со мной. Что в любой момент может соскочить с кровати и выйти отсюда, сбежать подальше от меня.

Муки его гордости в разы сильнее, чем боль от раненой головы.

— Ну, бл+, ты даешь… — шипит, пытаясь проглотить раскрошенные таблетки. — Хоть бы сахара к яду подмешала, сиделка безрукая.

— А я тебе сейчас дам тортиком заесть. Пирожными заварными. Шоколадом Швейцарским. А потом креветками тебя закидаю на хрен.

Тут же жалею об этих словах, потому что при упоминании еды Гранда тошнит.

— Голова кружится? — спрашиваю нехотя, когда он приходит в себя.

— От тебя отворачивается!

Раскрошенные таблетки прилипают к его языку. Сую соломинку в рот, Гранд жадно глотает сок, морщится.

Сжимает зубы, бледнеет, но больше не стонет. Терпит.

Блаженная тишина длится всего минут двадцать.

Как только боль немного отступает, Гранд начинает дергаться. Слежу за ним исподтишка, не судороги ли. Нет, это он, блин, упражняется. Упражняется! Дергает руками-ногами, садится, ерзает по постели. Готовится к марафону, не иначе.

В очередной раз осознает, что слишком слаб и что пить и есть придется, поэтому обращается ко мне.

— Где бульон? — требует. — Не все же мне тут с тобой валяться. Если они принесли бульон, то корми меня!

— Сам вставай и делай!

— Вот еще! Ты стажерка, вот и стажируйся.

— Я уже давно не стажерка, а из супа у нас только бульонный кубик. Горячей водой из-под крана поить не буду даже такого мерзавца, как ты. Потом попрошу кипятка.

— У меня голова разбита на хрен, а ты поноса боишься?

Осекается. Упоминание туалета навеяло внезапную и очень неприятную догадку. Странно, что он раньше об этом не спросил.

Гранд цветасто ругается, потом еще цветастее, потом спрашивает тихо:

— А когда я был без сознания, я… что-нибудь делал?

— Что именно? — играю в наивность, хотя прекрасно понимаю его вопрос.

Он молчит, но дышит так тяжело, что становится страшно. Еще минута, и Гранд самовозгорится от ярости.

— Делал?? — переспрашивает угрожающе.

— Кроме того, что схватил меня ночью за задницу, ничего не делал. — Мне и так с ним тяжко, осложнений не требуется.

— Делал?!? — снова переспрашивает, уловив нотку неискренности.

Я щедро наношу второй слой лжи поверх первого.

— Гранд, отвали, и без тебя тошно. Я не знаю, что похитители с тобой делали, я сидела с повязкой на глазах.

Не знаю, поверил Гранд или нет, но тему перевел. Снова начал командовать, хотя и хриплым шепотом.

— Включи горячую воду!

— На кой?

— Включи, говорю, и бульонный кубик возьми с чашкой.

Зашла в ванную, оставила дверь открытой. Включила воду.

— Слышишь? — спрашивает резко.

— Что слышу?

— И как ты дожила до таких лет? Слушай звук, когда включаешь горячую воду. Это колонка включается, чтобы воду нагреть. Здесь горячая вода такой же чистоты, что и холодная. Делай бульон, а то поседею ожидамши.

Хочется нагрубить Гранду, съязвить, что еще этим утром он не собирался пить, пока не встанет, но…

Я держу руку под краном, дожидаясь горячей воды, и смотрю на себя в зеркало. Гадаю, есть ли цена у человеческой гордости, и какое наказание заслуживает тот, кто ее разрушает. Потому что сейчас я могу разрубить гордость Гранда одной фразой о событиях прошлой ночи. Одним жалостливым снисходительным взглядом.

В моих руках идеальная месть. Действенная. Убийственная.

Я смотрю на Гранда в постели, на сгорбленную голую спину, на затылок со слипшимися от засохшей крови волосами и обещаю себе, что не трону его гордость.

Если переживем этот Ад, мы расстанемся с ненавистью в сердце, навсегда станем друг для друга олицетворением кошмара. Вернее, двух кошмаров или даже трех. Но я не трону гордость Александра, не толкну его на дно.

Он ощутил мой взгляд и мои мысли. Когда вы заперты в маленькой комнате, начинаете понимать друг друга без слов. Вот он и догадался, зараза, что мои мысли были добрыми. Человечными. Гранду это не понравилось.

— Я трахну тебя, Алена, — прохрипел голосом зомби из ужастика. На другой голос он пока что не способен.

— Только выпей сначала бульон, пока теплый, — ответила устало. Трахнет он меня! Как говорится, напугал ежа голой задницей.

Села за его спиной, поправила подушки и сунула чистую соломинку в рот Гранда. Он сделал несколько глотков и в изнеможении прикрыл глаза.

— Могла бы как следует растворить бульонный кубик!

Посмотрела в чашку — ни крупинки.

— Я решила, что тебе захочется погрызть от скуки.

— Твой последний пациент сдох от твоей заботы?

— Нет, от стояка.

Бледные губы дрогнули. Наверное, тогда во мне зародилась надежда, что Гранд выживет и со всем справится. Его улыбка как крюк, заброшенный в будущее. Крюк, за который я держусь всем сердцем.

Я решила отпраздновать этот момент, поделившись кусочком правды. Дать Александру немного амуниции в слабые руки, чтобы мы сражались на равных. Я очень, очень хочу вернуть себе право искренне ненавидеть Гранда, а для этого ему должно стать лучше.

— Похитители сказали, что, если ты умрешь, они меня убьют, так что сделай любезность, поживи, пока меня не отпустят.

Александр дернулся и с силой сжал зубы.

— Кто это сказал? — пробормотал, почти не размыкая губ.

— Блондин. Я говорю это к тому, что мне надо осмотреть твою рану и обработать кожу вокруг, чтобы не было инфекции. Это будет неприятно.

— Ты пока что не сделала мне ничего приятного, — сказал, не открывая глаз.

— Принимаю твой ответ за согласие.

Александр не издал ни звука, хотя побледнел от боли.

Когда я закончила, сказал:

— А теперь давай еще гвозди под ногти забей.

Я приняла это за «спасибо», другой благодарности все равно не будет. Намочила полотенце теплой водой и снова села на кровать.

— Опять пришла? Не отстанешь?

— Не отстану.

— Пошла бы лучше поела, твой живот бурчит так громко, что оглохнуть можно.

— Сейчас поем. Послушай, Гранд! Похитителям нужно, чтобы ты нормально разговаривал, выглядел и соображал… похоже, они должны предъявить тебя кому-то по видео. Не трать на меня свой яд, я пытаюсь тебе помочь!

— Я уже почти в порядке!

— Не сомневаюсь!

Провела полотенцем по слипшимся от крови волосам.

— Ты мне еще завивку сделай! — зашипел.

— Сделаю. А потом депиляцию воском. Везде.

— Тебе бы только до моего члена добраться!

— Все обдеру, даже брови и ресницы вырву!

— Отстань от меня! — Гранд попытался дернуть головой, но не получилось.

— От тебя воняет кровью.

— Тогда держись от меня подальше!

— Я бы рада, но у нас одна кровать. А кровь — отличная питательная среда для бактерий. Так что терпи, иначе придушу!

— А как объяснишь похитителям? Что я сам себя задушил?

Гранду понравилось напоминать мне, что наши жизни связаны, что похитители убьют меня, если с ним что-то случится. Сначала я приняла это за очередной виток жестокости, но потом разглядела изнанку его чувств. Его разрушала мысль, что после нашего пятнистого прошлого я добровольно его выхаживаю. Намного легче жить с убеждением, что меня заставили, и я делаю это с отвращением и ненавистью.

На самом деле ненависть рассеялась, стала неуместной и неинтересной. Ненавидеть беспомощного человека в твоей власти глупо.

Это не осталось незамеченным Грандом, угнетало, мучило его. Он хотел быть достойным ненависти, как бы ни странно это звучало. Сочувствие, сострадание, жалость, — казалось, он повторял эти слова про себя, как ругательства, и сходил с ума.

В арсенале Гранда есть только одна палитра — ярких, сильных чувств. Все равно каких, положительных или отрицательных. Остальное равносильно смерти.

Поэтому я позволила ему вести игру, в которой моя ненависть все еще горит, в которой я с отвращением помогаю ему выжить под прицелом похитителей. Делаю это только потому, что меня заставили. Исключительно.

Мы оба знаем, что это игра. Мы связаны в ней, пойманы, запутались, как в тине, и вместе падаем на дно.

Пусть так. Пусть как угодно. Мне плевать на прошлое, на наше противостояние, на ненависть и на игры Гранда. Я просто хочу жить.

* * *

Похитители возвращаться не спешили, да я и не ждала. Гранд не в том состоянии, чтобы их порадовать. Несмотря на то, что внизу грохотала музыка, он проспал несколько часов подряд. Только к вечеру проснулся и долго приходил в себя. Из-за головокружения и слабости еле двигается.

Вечерние процедуры и кормление прошли с предъявлением множества претензий, но препирались мы вяло и без особого интереса.

— Будешь лапать меня во сне, закричу! — пообещал Гранд, когда я легла рядом.

— Если и прикоснусь к тебе, то только чтобы задушить!

Поправила подушки за спиной Гранда и повернулась, стараясь не касаться его тела. Кровать большая, но не настолько, чтобы расстояние между нами было совсем уж безопасным. Могу и вправду придушить, случайно или нет.

Мы лежим в темноте. Кромешной. Окна заколочены, ночника нет, сон не приходит. Внизу не затихает музыка. Отбойный молоток в голове работает на полную мощь, завтра попрошу у похитителей лекарств посильнее. Буду топать ногами, если потребуется. Только топать буду тихо, а то голова болит. Надеюсь, утром Гранд пройдет проверку на нормальность. Раз он и сам не настаивает, чтобы я звала похитителей, значит, переговоры будут непростыми.

— Я знаю одно русское слово!

Я слишком устала от Гранда за этот день, поэтому промолчала.

— Жо+а, — продолжил он, не дождавшись моего любопытства.

— Очень точное определение нашей ситуации.

— Когда похитители зашли сегодня утром, ты не сразу сказала, что я очнулся. Почему?

— Мне нравится быть с тобой наедине. Всегда мечтала о медовом месяце! Не хочу, чтобы он заканчивался.

— Ты всерьез надеялась, что они отвезут меня в больницу?

— Если знаешь ответ, то зачем задаешь вопрос? Да, надеялась, ведь ты не видел похитителей и толком ни о чем не знал.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты дура?

— Не порти наш медовый месяц оскорблениями.

— Это не первый раз, когда я тебя оскорбляю.

— Правда? А я и не заметила. Обычно ты любезный и добрый. Отстань, Гранд! Для медового месяца ты слишком много болтаешь.

— Надеюсь, ты не храпишь.

— Постараюсь храпеть как можно громче.

Мы не спали. Когда бездействуешь и дремлешь целый день, трудно втянуться в правильный режим. Время я определила приблизительно, по ощущениям и тьме за крохотным окном в ванной, но сон все равно не приходил. А еще музыка внизу, как дьявольский пульс головной боли.

— Гранд, пожалуйста, объясни мне хоть что-нибудь! Оставь свои тайны при себе, но хотя бы скажи, переговоры будут сложными, да? Ты поэтому не настаиваешь, чтобы я позвала похитителей?

Я уже спрашивала его об этом раньше, но бесполезно. Честно говоря, я боялась ответа. Боялась узнать о жестокости врагов Гранда. В этот раз он ответил.

— Да, сложными.

— Похитители всего лишь исполнители, но ты знаешь заказчика.

— Да.

— Тот же человек, который подослал к тебе фотографа?

— Да, Бертрам.

— Он жесток?

— Да, — ответил с задержкой.

— Тогда почему ты ведешь с ним дела?

— Я тоже жесток.

Правда, это так.

— Что ему надо?

— Прежде чем спросить, подумай, стоит ли тебе об этом знать.

— Если Бертраму нужно что-то важное, то почему он не спешит с тобой связаться? Кому они собираются тебя показывать?

— Мы с тобой заложники. Они собирались похитить только меня, но ты вмешалась, поэтому забрали обоих, чтобы ты не обратилась в полицию. А требования предъявили Лоренсу.

— И он потребовал доказательств, что ты в порядке!

— Несомненно. Лоренс уже действует, чтобы выполнить их требования, поэтому они не спешат.

— Кстати, а почему твой так называемый советник по безопасности тебя не защищал? Раз у тебя такие опасные противники, почему ты шастаешь по игровым фестивалям без охраны?! Лоренса пора уволить! — Гранд выругался и замолчал, и догадка пришла сама, без подсказок. — Ты скрыл от Лоренса, что собираешься на фестиваль, да? Позволь, угадаю: Лоренс — здравомыслящий мужчина, и он не понимает твоего желания доводить бывшую стажерку до заикания.

Злобное пыхтение Гранда подсказало, что я попала в точку. Похоже, он стыдится своей одержимости, и то радость.

— Ты догадываешься, какие требования предъявили Лоренсу?

— Не надоело лезть в мои дела?

— К сожалению, я приземлилась в самом центре твоих дел! — сказала, поневоле вскипая от негодования. — Причем не по собственной воле.

— Неправда, по собственной. Надо было бросить меня и бежать со стоянки.

— Я бы многое отдала, чтобы… — Я заставила себя замолчать, потому что порой о словах жалеешь сильнее, чем о поступках. — Что будет, если Лоренс не выполнит требования? — задала самый насущный и очень страшный вопрос.

Музыка внезапно прекратилась. В тишине тикали несуществующие часы.

Я слышала мысли Гранда, понимала его без слов. Он не знал ответа.

— Ты собираешься всю ночь болтать? — проворчал недовольно.

— Раз уж ни на что другое ты не способен, что еще остается… — ответила, запрещая себе думать о плохом.

Гранд хмыкнул и расслабился. Серьезные разговоры выводят его из равновесия, а грубость спасает. Боюсь спросить, какое прошлое сделало его настолько неадекватным.

Обнимаю подушку в надежде на подобие отдыха. Только бы заснуть, тогда и головная боль уменьшится. Хоть часик подремать…

Но разве заснешь?

Александр дергается, кряхтит. Я знаю, почему, но если заговорю об этом первой, он нагрубит и откажется от помощи. Последние несколько часов он проспал на левой стороне. Наверняка рука затекла, и весь бок ноет.

— Что ты понатыкала за моей спиной? Лежать невозможно! — ворчит.

Убрала подушки и провела ладонью по его левой руке.

— Опять меня лапаешь! — рявкнул, пряча за грубостью протяжный вздох облегчения.

Мы не двигаемся, молчим. Взгляды скрещиваются через тьму, секунды сплетаются в ожидание. Гранд знает, что я сижу рядом, жду его решения. Согласия.

Мне по большому счету все равно, как он себя чувствует.

Или нет.

Ощущаю ответное прикосновение, настолько слабое, что не могу понять, померещилось или нет. Как дуновение, подушечки его пальцев на моем предплечье. Это разрешение. Принятие зависимости.

Потихоньку массирую его руку.

Александр задержал дыхание. Наслаждается, но уже готовит очередную колкость.

— Хватит прелюдий, переходи к делу!

Не обращаю внимания на его грубость.

Массирую его плечо, бок. Александр издает стон удовольствия и тут же прячет его за кашлем.

— Помогает? — спрашиваю осторожно.

— Смотря от чего! Некоторые проблемы только ухудшились! — усмехается, потом добавляет тихо: — Да, помогает.

Наша грубая игра как защитный панцирь, но она то и дело дает трещину, и из-под нее выглядывает человечность. Ненадолго. Чуть-чуть. Но эти мгновения дарят надежду. Странную надежду, которую я не понимаю. Надеюсь всем сердцем, но не знаю, на что. Наверное, на спасение.

Закончив массаж, снова ложусь рядом.

— Так и будешь держать меня голым? — спрашивает.

— А как иначе? У нас же медовый месяц!

— Найди мне одежду! — требует нарочито грубо. — Не доверяю я тебе, мало ли, за что ночью схватишься!

— Уже просила, не дают. Думаю, это дом их знакомой или родственницы, и здесь нет мужских вещей.

— Сделай мне что-нибудь из простыни.

— Прямо сейчас встану и начну шить. По вороту узор вышью. Или лучше: спеленаю тебя, как мумию, и лицо замотаю.

— Сделай, Алена… прошу тебя. Я не хочу спать рядом с тобой… так. Голым. Мне нужно хоть что-то, любая тряпка.

Гранд говорит серьезно, и от этого кожу покалывает. Неприятно.

Вздыхаю, поднимаюсь с постели и зажигаю свет.

Мне не нравится, когда Гранд просит. Уж лучше пусть грубит. Пусть снова станет сильным, бескомпромиссным, жестоким, пусть борется за наше спасение.

— Вот, смотри, что у нас есть: простыни и старые полотенца. Поверь, я не вредничаю, а действительно не знаю, что я могу сделать без ножниц и ниток, только если тогу или набедренную повязку.

— Сделай набедренную повязку.

Выбрала полотенце с бахромой на концах, Александр приподнялся и сам обернул его вокруг бедер. Потом откинул одеяло, и я завязала бахрому. Красота!

— Спасибо.

Мое первое официальное спасибо от Александра Гранда. Знала бы я несколько месяцев назад, когда влюбилась в харизму таинственного начальника, что однажды он поблагодарит меня за старое полотенце, повязанное вокруг его бедер.

Вежливые люди отвечают «Не за что», но я не могу. Потому что есть за что, и тьма вокруг нас пропитана важностью этого момента. Я оставила Гранду еще один кусочек гордости, и для него нет ничего важнее.

— Ты что, никогда не спал с женщинами голым?

— Спал. Но с тобой не могу… так.

Какого дьявола я задала этот вопрос, не знаю. И так все понятно. Гранду не нравится валяться рядом со мной в беззащитном виде.

Но дело не только в этом, не в одежде, а в абсолютной неспособности Гранда попросить о помощи и признать слабость. Нормально, по-человечески. Я не понимаю Гранда, его упрямство, его утрированную гордость. Наверное, я хочу понять, почему он такой.

Он предъявляет к себе высокие требования, но при этом некоторые его поступки ужасны. Что делает человека жестоким и к себе, и к другим?

Мы лежим рядом. В комнате душно, не только из-за заколоченных окон, но и от недосказанности между нами. Гранд только что проявил слабость, он попросил меня о помощи, и теперь мы оба об этом думаем. Нам обоим это не нравится. Александру — потому что он ненавидит зависимость от меня. Мне — потому что, когда я в прошлый раз сделала Гранда слабым, то заплатила очень высокую цену.

* * *

На следующее утро я проснулась от яркого света и хохота над головой.

По голосу узнала водителя, на нем лыжная маска.

— Быстро же вы помирились! А ты, Гранд, верен своей репутации. Того гляди сдохнешь, а к бабе лезть не забываешь!

Замечаю, что рука Александра лежит поперек моей груди. Сбрасываю ее, как скорпиона, и сажусь на постели.

Александр просыпается, хлопает глазами и… начинаются ожидаемые «разборки». Он матерится, выдвигает требования, выкрикивает жуткие и совершенно невыполнимые угрозы, учитывая, что он по-прежнему выглядит хуже среднестатистического мертвеца.

Гранд нарывается, и от этого мне страшно.

Но водитель не вступает в конфликт. Не спуская глаз с Гранда, он достает телефон.

— Гранду лучше… — докладывает кому-то. — Матерится, орет… нет, не совсем… урод, конечно… но Алена его отмоет… — Водитель наклоняется к нам и командует: — Гранд, скажи что-нибудь! — Александр снова матерится и тянется за телефоном.

Водитель выходит в коридор, заканчивает разговор, потом заглядывает в комнату.

— Еду я оставил на подоконнике. Скоро к вам приедут гости. Алена, приведи Гранда в порядок!

Торопиться с едой я не стала. Приняла душ, надела высохшую одежду, потом вернулась в комнату.

— Гости придут ко мне, а не к тебе, — категорично заявил Александр. — Если скажешь хоть слово, придушу.

— Хоть сейчас души, потому что я собираюсь сказать много слов. Выскажу все, что думаю о похищении.

— Я запрещаю тебе встревать!

— Ты мне запрещаешь?? Знаешь что? Если у тебя вдруг появились силы на препирательства, то лучше оторви свою задницу от постели и займись чем-нибудь полезным. Например, отдери доски от окна, чтобы мы могли сбежать.

Ответная тишина была настолько зловещей, что я обернулась посмотреть на Гранда.

Его глаза блестят, на скулах красные пятна. Ну да, не чувствует себя мужиком, для него это как удар кувалдой ниже пояса. Зря я так, сама же и поплачусь за это.

— Я бы все равно с тобой не сбежала, справилась бы одна! — проворчала. Не хочу усугублять наши отношения, и без этого тошно. Да и без инструментов доски не отодрать.

— Ни хрена ты без меня не справишься! — бурчит Гранд в ответ.

Ругаясь, поворачивается на бок и бледнеет от боли и головокружения. Повязка сползла, кровь на подушках. Устрашающее зрелище.

Садится и придвигается к краю. Я сказала, чтобы оторвал задницу от постели, и вот… доказывает мне, что может. Что он сильный. Что мужик.

— Гулять собрался?

— Подальше от тебя!

Сидит мертвенно бледный, глаза закрыты, держится за кровать. Вот же я ляпнула…

Пихнула соломинку ему в рот, чтобы отвлечь, а то с него станется выкинуть невесть какую глупость.

— Пей!

Делает жадные глотки, хоть в чем-то меня слушается.

— А теперь открой рот и глаза, будем принимать таблетки.

— А глаза-то зачем?

— Дам тебе яд и буду следить за агонией.

Сарказм обладает удивительным эффектом — вызывает в Гранде не только прилив добродушия, но и послушания.

— Теперь еда! — объявляю.

Отталкивает меня, сам берет ложку.

— Это еще что за хрень? — плюется, но я заставляю его доесть, как малого ребенка.

— Яичный белок.

— Вареное яйцо??

— Ешь молча, это тебе не свидание, чтобы развлекать меня разговорами.

Съел.

Показала ему небогатый ассортимент продуктов. Он съел немного сыра, потом сделал глубокий вдох и двинулся к краю постели.

— Далеко собрался?

— Далеко. Если зайдешь в ванную, пока я там, убью без предупреждения.

— Не уверена, что тебе можно вставать, только если с поддержкой и осторожно… ты слаб, и голова кружится…

— Заклеить бы тебе рот!

Я села в кресло, притворилась, что расслабилась, а на самом деле тело, как пружина, потому что предчувствую, что будет дальше. Если он грохнется на пол, то переломает конечности.

Но не сдается же!

Никогда не видела подобного. Так борются за жизнь, а не за самостоятельный поход в туалет.

Упрямство, доведенное до культа.

К моменту, когда он поднялся в полный рост, я уже сидела на краю кресла, как пантера, готовая к прыжку. А Гранд выглядел довольным донельзя. Сделал пару шагов, размял мышцы и посмотрел на меня с таким превосходством, словно стоит на вершине Эвереста.

Секунда, вторая…

Я прыгнула. Хорошо приготовилась, в самый раз, потому что Гранд продержался ровно пять секунд, а потом грохнулся в обморок. На кровать. Вернее, я грохнулась на кровать, повалив Гранда на себя. Зато не на пол, и голова цела.

А теперь поговорим обо мне.

+++++++++++++++++ — это если кратко выразиться по поводу обрушившейся на меня боли. Гранд придавил меня всем телом, с размаху.

Я возмущалась, ругалась, еле дышала от его веса, но обморок Гранда оказался глубоким, и он меня не слышал. Или слышал и наслаждался моими мучениями. С трудом выкарабкавшись на волю, я оставила Александра свисающим с кровати, только ноги положила на стул, чтобы он не свалился на пол.

Гранд очнулся нескоро, выспался, зараза, и первые слова — претензия.

— Почему я так лежу?

— Хобби у тебя такое.

— Где я был? — усиленно трет лоб, пытаясь разогнать забытье.

— Далеко был. Ты открытку прислал с красивым видом.

— Зараза!

— От заразы и слышу!

Я не обижаюсь и вообще не замечаю его грубости. В наших отношениях допустимо все, любая реакция, любые слова и действия. Он больше не Гранд, а я не Алена и не Алли. Мы выпали из реальности и висим над пропастью. Нашим отношениям нет названия, они вне психологического каталога, в стороне от привычных приемов и подоплек. Это выживание наедине с врагом, которому в разы хуже, чем мне. И не только из-за раны и зависимости от меня, а потому что он знает, что сам виноват в происходящем.

Пришло время привести Гранда в так называемый «порядок». Набираю в тазик теплой воды, беру с собой пару полотенец и зубной порошок. Самый настоящий, в красивой выцветшей коробочке. Историческая ценность! Либо у меня галлюцинации, либо порошок тоже, как и все в комнате, пахнет нафталином.

Завидев меня, Александр мрачнеет.

— Не приближайся! Я сам сейчас встану и пойду в ванную!

Мы смотрим друг на друга. Если бы взгляды могли убивать…

— Ты уже встал и сразу упал в обморок и придавил меня своим весом. Мне было очень больно. Эмоции прорываются сквозь сдержанные слова, и от напряжения сбивается дыхание.

Гранд с силой сжимает зубы. Не отводит взгляд, смотрит прямо на меня, в глаза своей слабости.

— А скажи, Алена, какого хрена ты оказалась подо мной? Я встал, мне и падать, — говорит резко, от сощуренного взгляда веет холодом.

— Дело в том, Гранд, что я хочу жить, а если ты сдохнешь, то и у меня перспектива не радужная. Так что будь любезен, не выкаблучивайся минут пять. Сядь поудобней и приведи себя в порядок перед встречей, как того требуют похитители.

Гранд снова стиснул зубы, но послушался. Намочил полотенце, протер лицо, шею и грудь.

— Так и будешь на меня пялиться? — спросил с кривой усмешкой.

— Я бы рада тобой любоваться, но боюсь истечь слюной.

Закрыв за собой дверь, я присела на край ванны. Головная боль усиливается с каждым часом, несмотря на лекарства. В первый день после нападения судьба пощадила меня, чтобы я смогла позаботиться о нас с Грандом, но теперь боль берет свое.

Подождав несколько минут, я постучала и приоткрыла дверь.

— Надеюсь, ты не эксгибиционист.

— А ты бы и рада посмотреть!

— А как же не посмотреть на национальную британскую гордость!

Сидит свеженький, довольный, пытается меня поддеть с двойным усердием. Делает все возможное, чтобы забрать контроль в свои руки. Любым путем. Жалко мужика, право слово. Сама бы отдала ему контроль, причем с радостью, но плохо ему. Очень плохо, и внутри, и снаружи.

Я поменяла воду в тазике и открыла зубной порошок, выпустив наружу облачко белой пыли.

— Что ты предлагаешь делать с этой древностью? — фыркнул Гранд.

— Если хочешь почистить зубы, то окуни край влажного полотенца в порошок. Я уже пробовала, нормально получается.

— Ты что, целоваться собралась?

Меня словно ударили в солнечное сплетение, затошнило так, что в глазах темно. Дело не в словах Александра, ведь мы с ним и не целовались вовсе. Просто так совпало, что после вопроса о поцелуях мне стало невыносимо плохо.

— Эй, Алена, ты чего позеленела? Алена?! Если собираешься падать в обморок, меня не придави!

Гранд вроде шутит, а голос взволнованный. Еще бы он не волновался, без меня он тут за пять минут окочурится!

Закружилась голова. Так сильно, что кажется, даже глаза двигаются по кругу, как в мультиках. Попыталась сползти с кровати, но, когда в голове вихрь, не разберешься, где ты и в какой позе. Упала на ковер, поползла. Тошнота подбирается ближе, хватает за горло. Александр что-то кричит, мимо пролетает коробка с зубным порошком, ударяется о стену, накрывая меня белой тучей. Гранд что, свихнулся?

С трудом заползаю в ванную, закрыв дверь. Стремлюсь к унитазу, как к спасению. Смотрю на пятна ржавчины и на то, как капли холодного пота со лба капают в воду.

Вот судьба и сунула меня головой в унитаз в очередной раз. Бабуля ошиблась с предсказанием.

Бабуля…

Она не переживет очередного удара. Потерять единственную дочь, а теперь и внучку…

Мне так плохо, что смерть кажется милостивым и желанным исходом.

Тяжелая рука дергает за волосы, накручивает на кулак. С силой поворачивает меня в сторону, и я встречаюсь взглядом с Грандом.

Согнутый в закорючку, он стоит рядом на коленях, зеленый, как весенняя трава. Режет меня взглядом.

— Тебя не тошнит! — обвиняет торжествующе. Ну да, его тошнит, а меня нет. Гранд — чемпион! — Ты что, из унитаза пьешь, как собака? — добавляет.

Молчу. Жду, когда скажет, что ему от меня надо. Ведь заполз в ванную, самоубийца. А все, чтобы доказать, что он не слабее меня.

Гранд хватает меня за плечо и отодвигает от унитаза. Толкает на пол перед собой, и я послушно падаю на спину. Мир вяло покачивается из стороны в сторону, как люлька.

— Когда плохо, надо опустить голову, а не торчать над унитазом! Задницу вверх, голову вниз! — хрипит гневно, а у самого глаза чуть ли не закатываются от боли.

— Своим бабам приказывай!

Нависает надо мной, покачиваясь от слабости, и при этом командует.

— Я тебе приказываю! — хрипит.

Его взгляд теряет фокус, скулы бледнеют. Боюсь представить, как ему плохо, но держится. Олимпийское упрямство.

— Пошел ты!

— Я пошел, а ты тут особо не разлеживайся, а то бульона не дождусь.

Гранд поворачивается, чтобы гордо выползти из ванной. Типа спас меня, герой, а теперь ползет обратно в кровать. Я бы рассмеялась, да впору рыдать.

Гранд подается к двери — и все. Хлоп. Хрясь. Полный аут.

Лежим. Он без сознания, я на грани. Отдыхаем. Славная пара подобралась.

Именно в этот момент прибывает гость.

* * *

В дверях ванной появляется Джейк. Как бы его ни звали на самом деле, для меня он навсегда останется Джейком, олицетворением зла. Но выглядит он отлично, бодро и весело. Синяя рубашка подчеркивает голубизну глаз, волосы недавно пострижены.

Я ничуть не удивлена встрече. Из окна светловолосый похититель даже показался мне похожим на Джейка. Я ждала появления фотографа, потому как не сомневалась, что он связан и с этой неприглядной историей.

— Уютно тут у вас! — усмехается Джейк, прислоняясь к косяку, будто не замечает кровавое побоище на полу ванной. Гранд распят на белом кафеле, из раны снова течет кровь, а я пытаюсь ему помочь. Он в набедренной повязке из полотенца, зато хоть я одета, и то радость.

Мне есть, что сказать Джейку, но не стану тратить силы зря. Мы с разных планет, и игры у нас разные.

— Тебя не учили стучаться? — задаю пустой вопрос с целью продемонстрировать равнодушие.

— Я тоже рад тебя видеть, дорогая! — усмехается Джейк. — Говорят, наш красавчик оклемался и готов к переговорам. В принципе, спешки никакой, все и так идет по плану, но я уж очень соскучился!

— Гранд жив, но если ты срочно не отвезешь его в больницу, то все закончится плохо.

— Ууу! — Джейк хохотнул и хлопнул в ладоши. — Что, по-твоему, станет плохим окончанием? Мы с тобой снова попадем в газеты? «Русская попка и ее таинственный сообщник Джейк убили знаменитого финансиста»! Тебе понравится в английской тюрьме, может, там и кормят лучше, чем в России.

С трудом поднимаюсь на ноги, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

— Джейк… или как тебя теперь называть?

— Для тебя, дорогая, я навсегда останусь Джейком! Скажи, тебе понравилось быть наедине с Грандом? Целые сутки интима!

Сутки?! Да… сегодня всего лишь второй день… а казалось, прошла вечность.

— Джейк, помоги перенести Гранда на кровать. Он без сознания.

— Почему он валяется на полу? — Джейк пинает Александра ботинком и фыркает.

— А сам не догадываешься? После такого удара… нам обоим нужно в больницу.

— Выскажи все свои жалобы в письменном виде, я на досуге почитаю! — усмехается, наклоняясь ближе и рассматривая рану. — Ничего с ним страшного не сделали. Подумаешь, стукнули слегка, с кем не бывает. Если повезет, это вправит Гранду мозги.

— Помоги мне, Джейк, прошу тебя! Пневмония его доконает.

— Вот еще! — демонстративно выходит в комнату. Я нехотя следую за ним, ругаясь недетскими словами. Кидаю на Гранда одеяло с кровати, больше ничего не могу для него сделать.

Остаюсь один на один с мужчиной, которого считала забавным, симпатичным парнем. С которым флиртовала в приемной Гранда.

Сегодня Джейк кажется безжалостным и опасным. Его лицо подрагивает от сдерживаемой мимики, словно его обуревают десятки коварных идей. Против Джейка у меня нет ничего, никакого оружия, кроме ледяного самообладания.

— Какие у тебя планы? — спрашиваю, устраиваясь в кресле.

— Это зависит от Гранда и Лоренса.

— Какие планы на меня лично?

— Зависит от них же.

— Тогда нам не о чем больше говорить. Если хочешь, я постучу в дверь, когда Гранд очнется.

Джейк смотрит на меня с восхищением, ему нравится моя выдержка, но улыбка быстро превращается в нечто темное, азартное.

— Зачем же стучать, я сам его разбужу… — говорит вкрадчиво.

— Он не спит, а потерял сознание…

Но Джейк уже в ванной, сдергивает одеяло и бьет Гранда ногой в живот.

Меня распирает от крика, обвинений, жалоб, но я сжимаю зубы.

Передо мной не обаятельный фотограф, а зверь, упивающийся безнаказанностью. Не сомневаюсь, что и Гранд отнюдь не невинная жертва, недаром противостояние с его врагами зашло так далеко. Но Джейк ужасен. Он стоит в дверях ванной, изучая меня, как мишень, пытаясь прочитать мою реакцию на избиение Гранда. Если я возмущусь или, того хуже, расплачусь, он ударит снова. И снова.

Джейк опаснее, чем я думала. Он получает удовольствие от жестокости.

Поэтому я собираюсь с силами, приподнимаю бровь и спокойно встречаю его взгляд.

— Когда закончишь, закрой дверь ванной, здесь и так слишком высокая влажность.

Джейк улыбается. Он не поверил в мою невозмутимость, но рад, что я вступила в игру, а не ползаю по полу рыдающим, слюнявым подобием человека, загнанного в угол.

Александр приходит в себя, стонет, скребет ногтями кафель.

— Вот теперь и поболтаем! — удовлетворенно говорит Джейк, усаживаясь на кровати так, чтобы было видно распластанную на полу жертву.

Мужчины смотрят друг на друга, узнавание на лице Гранда сменяется всполохом ненависти. Надо отдать ему должное, он держится хорошо, даже удивительно хорошо после сильного удара в живот. На смену ненависти приходит ледяное спокойствие, и я поневоле проникаюсь уважением. Гранд не унизится перед Джейком, будь тот правой рукой врага или простой пешкой.

— Осточертело фотографировать хихикающих стажерок, и ты нашел дело поприбыльнее? — усмехается Гранд. Не хочу знать, каких сил ему стоит этот сдержанный сарказм.

— Обо мне не волнуйся, Гранд, у меня с прибылью все в порядке. Да и внешний вид получше, чем у тебя сейчас.

— Только этим и осталось гордиться! Представляю, как Бертрам взбесился, когда узнал, в каком я состоянии. Где ты нашел этих идиотов похитителей? В телефонном справочнике? Им ведь наверняка велели взять меня быстро, чисто и без шума, а эти кретины чуть не убили меня, да и девицу прихватили. Бертрам тебя еще не уволил? — Александр попытался рассмеяться, но, учитывая его состояние, зрелище вышло страшное. — Скажи, это дом твоей богатой бабушки, королевы нафталина?

— Заткнись! — прорычал Джейк. Не знаю, что из сказанного его задело, но эффект вышел сильным, он аж побагровел от злобы. — Для умирающего ты слишком много болтаешь!

— Молчу-молчу! — Александр умудрился усмехнуться. — Твоя очередь говорить. Расскажи, что ты делаешь для Бертрама, фотограф Джейк. Вылизываешь его грязное белье?

Джейк приподнялся над кроватью, завис, скованный яростью. Еще пара насмешек, и сорвется. Убьет Гранда, а заодно и меня.

Но он заставил себя сесть обратно на кровать, кулаки остались сжатыми.

— Тему для разговора выберу я, — процедил. — Думаю, ты и так догадываешься, о чем пойдет речь.

— Догадываюсь, но говорить буду при одном условии: если ты уберешь отсюда Алену.

— Кого? — притворно удивился Джейк. — Мою сообщницу?

— Выкини Алену на х+р, и тогда решим наши дела. — Гранд сплевывал слово за словом, медленно, с паузами. Либо взбешен до предела, либо ему совсем плохо. — Выпроводи ее отсюда прямо сейчас, пусть прется домой на своих двоих. Русские вечно по лесам шастают, она не пропадет.

Лицо Джейка просветлело, расслабилось, словно он нашел решение сложного ребуса.

— Она тебя достала, да? — рассмеялся сочувственно. — В штаны лезет, как и остальные бабы? Нет уж, я не могу отправить домой такую красаву.

Джейк посмотрел на меня и облизнулся. Надеюсь, он всего лишь дразнит Гранда, но от его взгляда каменеет все тело, даже лицо, и становится трудно дышать.

— Ты была так очаровательна во время съемок, просто куколка! — продолжает Джейк. — А как краснела! И глазками хлопала… трогательный флирт, как в детском саду. У меня было несколько идей насчет Гранда. Я собирался сделать ему деловое предложение, пригласить в паб… а там уже рассчитаться. Но когда увидел тебя, то… не сдержался! — Джейк захихикал, как хулиганистый парнишка. — Стоило немного поиграть с тобой, и ты все сделала за меня. Гранд пялился на тебя волком, вот я и представил, чем все обернется, если он решит, что ты помогла мне за красивые глаза. Он так и решил, да? Ведь видел, как ты со мной флиртовала… Он тебя преследовал… да? Мстил, наверное…

Джейк не ждал ответов. Он словно разговаривал сам с собой, потирая руки от видимого удовольствия.

— Отвези Алену ближе к городу и кинь Лоренсу информацию, — продолжил Гранд, игнорируя слова Джейка. — Он проследит, чтобы она ни с кем не разговаривала и сразу улетела в свою русскую дыру и больше не высовывалась. Она достала меня на хрен.

— Ууу… какие эмоции! — Джейк сглотнул слюну восторга. Он наслаждался ситуацией и смаковал каждую минуту. — Как он тебя, а, Алена? Отымел словом! А ведь ты с него штаны мокрые снимала, губкой обтирала все самые интересные места, а он тебя как отделал, а?

Умом понимаю, что такого быть не может, но говорю, что вижу: взгляд Гранда загорелся. Огненная ненависть, не иначе. Еще бы, ведь я сказала, что о его физиологических нуждах заботились похитители.

Не удивлюсь, если он поднимется на ноги и прикончит нас с Джейком одним ударом. Сейчас передо мной настоящие эмоции Гранда, все остальное — суррогат.

— Что ты делала?? — спросил, убивая меня взглядом. Медленно и мучительно.

— Давай, Алена, быстренько соври, что ничего такого ты не делала, а то наш Ромео сейчас кишки на пол сплюнет, — с удовольствием рассмеялся Джейк.

Я пожала плечами. Пусть Гранд знает правду. Вторую подобную ложь наши и так терминальные отношения не выдержат.

— Я не увидела ничего примечательного, чего…

Я собиралась сказать: «…чего раньше не видела», но Гранд не дал мне закончить.

— Выкини ее отсюда! — приказал громко. Оказывается, он умеет приказывать, лежа на полу перед унитазом. — Отправь ее к Лоренсу, он позаботится, чтобы она никому ничего не сказала. Я не стану при ней разговаривать.

— Боишься, что Алена узнает лишнее? Так ты не волнуйся, мы ее потом убьем, — вкрадчиво сказал Джейк, доставая пистолет из внутреннего кармана пиджака. Внушительный пистолет с красивой резьбой на рукояти. Подбросив оружие в руке, он убрал его обратно. — Или как насчет того, чтобы устроить ей передозировку снотворным, которое она принесла тебе в кофе? Отличная идея, правда? Раскаявшаяся пособница преступления покончила с собой, не выдержав мук совести… — Запрокинув голову, Джейк рассмеялся.

Если бы он так смеялся при нашей первой встрече, я бы никогда с ним не заговорила. Безумный, хриплый смех, от которого по телу бегут мурашки.

Александр поднялся на ноги и шагнул к двери. Его движения казались настолько уверенными, что на секунду я даже усомнилась, что с ним что-то не так, что он только что лежал на полу без сознания. Вот он, эффект экстремальных ситуаций.

Гранд стоит, держась за дверной косяк, и угрожающе смотрит на Джейка.

— Отправь ее подальше! — почти кричит. — Тогда и посмеемся.

— А кто сказал, что я собираюсь с тобой смеяться? — Джейк больше не улыбается. Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, он проводит ладонью по шее, словно волнуется. Как ни странно, Гранд выглядит намного спокойнее его, несмотря на плачевное состояние. — Ты, Гранд, знаешь, за какие заслуги сюда попал. Когда Лоренс остановит то, что вы начали, быть может, мы с Бертрамом и позволим вам с Аленой жить.

— Что бы Лоренс тебе ни обещал, доказательства уже в полиции, расследование не остановить. У Бертрама один путь — в тюрьму.

Джейк театрально всплеснул руками.

— Раз так, то и вам тоже не удастся спастись. Думаешь, Лоренс вас найдет? Французская ищейка, твой верный пес… Какая ирония, ведь ты сам отказался от его защиты. Лоренс мог бы отправить с тобой пару ребят, но ты скрыл, что едешь на игровой фестиваль. Почему ты соврал своему другу? Постыдился признать, что тащишь свою избалованную задницу за русской стажеркой, куда бы она ни подалась? Вот вы и попали… — Джейк достал телефон и протянул Гранду. — Посмотри, как очаровательно!

Я сидела, обняв колени и почти не дыша. Пусть забудут о моем присутствии. Лоренс сможет нас найти, а Люкас ему поможет. Обязательно поможет, и Ник тоже. Они сразу сообщили в полицию, и нас уже вовсю ищут. Возможно, они уже рядом.

Я с тоской посмотрела на заколоченное окно.

— Нравится? — поинтересовался Джейк у Гранда. Тот промолчал и отвернулся, и тогда Джейк передал телефон мне.

Первое, на что я посмотрела, — связи нет.

— Неужели ты думаешь, что я дам тебе работающий телефон? — Джейк снисходительно хмыкнул. — Посмотри на снимки новостей!

Не сложилось у меня с новостями, никак не сложилось. Я еще не полностью восстановилась после прошлой славы, как пришла новая волна.

КОФЕЙНАЯ СТРАСТЬ — «ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ» (с)

Русская стажерка Алена Серова, мелькавшая в прессе в связи с причастностью к косметическому Кофегейту, наконец получила желанный приз — холостяка Александра Гранда. По словам друзей и очевидцев, после очень эмоциональной встречи на фестивале «Будущее без проводов» Гранд и Серова, известная теперь под игровым псевдонимом Алли Грей, уехали вместе. Перед отъездом Серова сказала о Гранде: «Он невероятный. Рядом с ним не замечаешь никого другого».

По словам других стажерок, еще работая на Гранда, Серова пыталась привлечь его внимание, но безрезультатно. Казалось бы, что может свести Гранда и Серову после случившегося? Однако у чувств своя логика…

Правду говорят, что когда ты попадаешь под лупу прессы, тебе могут придумать любую жизнь, грешную или совершенную. Каждое слово может превратиться в историю, извращенную и невероятную. Мой разговор с Тиль, мои благие намерения не развенчивать ее детское обожание Гранда вышли боком. Все всегда выходит боком или другим, еще более примечательным местом.

Люкас… где он в этой истории? Тиль видела, как я вышла вслед за Грандом, но Люкас ни за что не поверит, что мы сбежали вместе.

— Не стесняйся, Алена! Почитай, там есть еще. Тебе понравится.

Провела пальцем по экрану. Мне не понравилось.

НАКОНЕЦ ВМЕСТЕ?

… По словам друзей, Гранд и Серова уединились после ее выступления на фестивале «Будущее без проводов». Друзья строят догадки о местонахождении влюбленной пары.

«Они щедрые, талантливые, интересные люди и очень подходят друг другу. Я горжусь нашим знакомством и желаю им счастья…»…

…«Перед их уходом мы с Алли как раз говорили о том, что таких мужчин, как мистер Гранд, отпускать нельзя…»

Ох, Тиль… Замечательная, симпатичная, восторженная Тиль. Ее родители стояли рядом, они слышали наш разговор и подтвердили информацию для прессы, иначе кто бы поверил подростку.

Лучшие побуждения порой опаснее мести.

«По словам друзей»… во множественном числе?

Люкас, умоляю тебя, не верь в этот бред! Не думай, что я тебе лгала, ищи меня. Пожалуйста, ищи! Я уверена, что Лоренс нас ищет, но и ты не сдавайся!

Не говоря ни слова, я вернула телефон Джейку.

— Надеюсь, теперь понятно, что вас никто не ищет, — сказал он.

Я посмотрела на Гранда.

Уверенность в его глазах подарила мне каплю спокойствия.

Но на этом все хорошее, что могло между нами быть, закончилось. Мы отвернулись друг от друга, остались наедине с собой.

— Лоренс достаточно благоразумен, чтобы сосредоточиться на деле и не рыскать по лесам, — сказал Джейк. — Вас не отпустят, пока он не уничтожит доказательства вины Бертрама. А с тобой, Гранд, я церемониться не стану. Ты приведешь себя в порядок, а потом мы свяжемся с Лоренсом, и ты будешь говорить нормально, как здоровый, и улыбаться. Правой стороной не поворачивайся. Ему незачем знать о небольшой перепалке с ребятами, понял? Поможешь Лоренсу советом, пусть сделает так, чтобы дело против Бертрама закрыли.

— Это невозможно.

— Возможно. Лоренс докажет, что улики сфабрикованы, он уже над этим работает. Ты настроишь друга на правильный лад, улыбнешься в экран и поможешь советом. У вас с Аленой очень неприглядная альтернатива, так что советую мыслить быстро и креативно.

Александр устроился на постели и скрестил руки на груди.

— Если не возражаешь, я бы вздремнул! — заявил, отворачиваясь от Джейка и накидывая на себя одеяло. Всем своим обликом показывая, что сотрудничать не собирается.

— Что ж! — усмехнулся Джейк, — я дам тебе время подумать. — Поднявшись, он направился к двери. — Алена, ты идешь со мной. Ребята и так долго терпели, им хочется поразвлечься с русской попкой. Надо же тебе как-то отработать кормежку и проживание.

Тело обратилось в чугун. Неподъемная, страшная тяжесть вдавила меня в кресло. Хотелось слиться с обивкой, исчезнуть среди потертых цветов. На меня обрушилось исчерпывающее значение слова «похищение».

Оно включает в себя не только смерть, но и насилие.

Если потерять сознание, я ничего не почувствую и не узнаю о том, что со мной делают.

— Поднимайся! — приказал Джейк. — И давай без истерик. Авось не девственница!

Он схватил меня за предплечья и выдернул из кресла. Я поневоле сделала шаг…

С кровати раздалось рычание, хриплая агония Гранда.

Второй шаг… мой взгляд остекленел, я не могу моргать. Не могу дышать.

Что они со мной сделают? Их трое…

— Даже не обернешься, да? Даже не посмотришь на меня? — раздался крик с постели. Голос Гранда, обращенный… к кому?

Третий шаг.

— Настолько меня ненавидишь, да? Считаешь полным дер+мом? Думаешь, я не способен ни на что хорошее?

Я глохну, ноги не двигаются. Ярость Гранда напоминает о прошлом, но его голос звучит как сквозь воду, сотнями гулких эхо. Страх рассыпается во мне разорванными бусами, каждая из них закатывается как можно глубже, чтобы навсегда запрятаться там и напоминать об этом мгновенье.

Гранд что-то кричит, Джейк бросается к постели. Если он сейчас убьет Гранда, я не смогу ему помешать. Я не чувствую ног. Вроде слышу препирательства мужчин, но они доносятся издалека.

Как же мне страшно!

Джейк смеется в голос, выталкивает меня в коридор и запирает дверь.

Когда в тебе не остается ничего, кроме инстинкта самосохранения, ты превращаешься в животное. Изворотливое, хитрое и жалкое одновременно.

Я кусалась, билась, хваталась за перила, но когда Джейк сказал: — Предпочитаешь, чтобы тебя били? — я затихла. Разжала ледяные пальцы и послушно спустилась на первую ступеньку. Если я не стану сопротивляться, они не сделают мне слишком больно. Мучение быстро закончится, главное — выжить. Я вернусь из любого Ада, выцарапаю дорогу обратно, заставлю себя забыть все связанное с Грандом.

Джейк смотрел на меня с хмурым интересом.

— Гранд прав, ты даже не посмотрела на него, — констатировал, качая головой. — Другая бы на твоем месте орала, требовала, чтобы он выполнил мои условия, а ты даже не повернулась в его сторону. Настолько сильно его ненавидишь?

— Просто не жду от него никакой помощи.

— Но при этом спасла ему жизнь. Жалеешь об этом?

— Нет. Ненависть — это одно, а позволить человеку умереть — совсем другое.

— Но ведь прямо сейчас Гранд позволяет тебе… может, и не умереть, но ненамного лучше.

— Ничего другого я и не ожидала. Не верь цитатам в прессе, тебе не удастся использовать меня, как рычаг давления на Гранда.

Мы оба посмотрели на запертую дверь комнаты, за которой стояла тишина. Потом Джейк перевел взгляд на меня, уже с сомнением. Наивный, он считал, что я представляю ценность для Гранда.

— Ну что, возьмешь на себя лишний грех? — спросила тихо. Внутренности скрутило от надежды.

В ответ Джейк толкнул меня, приказывая спускаться дальше.

- ++++++++++++++++, - раздалось из-за нашей двери. Пара знакомых слов, очень неприличных, а остальное я не поняла. Джейк вскинул голову и прислушался.

— Я знаю, что вы никуда не ушли! Я вас слышу! Ты, жалкий хлыщ на побегушках, тащи сюда свою задницу, и я дам тебе выбор — умереть сейчас или чуть позже! — Гранд врезал кулаком по двери, потом еще раз, сильнее, ногой.

Когда он успел подняться с кровати? Откуда взял силы?

Я с трудом узнала голос Гранда, и не только потому, что он орал из-за двери. Это был бешеный, сиплый, незнакомый голос, ломающийся, как у подростка.

Джейк не ответил и сделал знак, чтобы я продолжала спускаться вниз.

Потертый ковер заглушает шаги. В прихожей паркет елочкой, совсем как дома. На входной двери венок из сухой лаванды. На подоконнике пыльное цветочное попурри. В этом доме мне угрожают смертью и насилием.

Джейк привел меня на кухню, и я ахнула и закрыла лицо руками, увидев водителя.

— Я не успела его рассмотреть! — воскликнула громко. — Не успела! Не успела!

Инстинкт самосохранения работает по своим правилам. Пока я не вижу лиц похитителей, я в сравнительной безопасности, даже если знаю Джейка.

— Одень маску! — приказал Джейк водителю.

Закипает чайник, за окном резвятся овчарки. На цветастом блюде лежат яблоки. Зеленые. Гранни Смит. Это нереально, безумно. Люди не заходят на кухню, планируя насилие.

Водитель надел лыжную маску и теперь смотрит на Джейка. Я смотрю на яблоки. Джейк молчит, словно чего-то ждет.

Или кого-то?

И тут раздается грохот. До этого Гранд стучал в дверь и орал, а теперь началось нечто неописуемое.

Джейк улыбается и садится на деревянный стул с высокой спинкой. Постукивает пальцами по столешнице, мурлычет популярный мотив.

— Ты чай завариваешь или как? — спрашивает водителя, стоящего посреди кухни в нерешительности. — Мне сделай с молоком и сахаром.

Мой потенциальный убийца пьет чай с молоком и сахаром.

Мой похититель в лыжной маске достает два пакетика чая, потом, поколебавшись, показывает на третий и смотрит на меня. Под маской дергаются брови. Наверное, он предлагает мне чай, но я молчу, скрученная в пружину, мне не расслабиться.

Мне угрожают насилием и предлагают чай.

Водитель деловито заваривает чай, достает сахар, лезет в холодильник за молоком. Аккуратно выжимает пакетики чая ложкой, потом бросает в мусорное ведро, обжигая палец.

Джейк, кажется, забыл обо мне. Уставившись в одну точку, он прислушивается к грохоту наверху. Слышимость не очень, даже без музыки, но такие звуки не пропустишь. Словно крушат здание.

Грохот доносится из нашей с Грандом комнаты.

Водитель смотрит на Джейка.

— Успокоить его? — предлагает.

— Вы уже успокоили его один раз, — фыркает тот. — Сам перебесится. Ему отделка комнаты не понравилась, решил изменить к возвращению Алены. — Джейк развеселился, даже порозовел от радости. Разозлил-таки Гранда, добился реакции.

Я жду. Стою около стола, сцепив руки в замок, и боюсь пошевелиться. Тело гудит, плывет, как в невесомости. У меня нет никакого контроля над ситуацией. Рядом двое мужчин, способных сделать со мной все, что угодно. До этого я держала себя в руках, потому что от меня зависела чужая жизнь. Гранду было хуже, чем мне, он нуждался в моей помощи, чтобы выжить.

А теперь осталась только я. Посреди кухни. С замершим всхлипом в горле. Между блюдом с зелеными яблоками и металлической раковиной с подтеками чая.

А наверху Гранд, методично разрушающий нашу комнату. Я не ждала помощи, не надеялась на его крик: «Отпусти Алену, и я сделаю все, что ты потребуешь!» Ага, угу, именно так.

Но глубоко в подсознании, где хранятся пустые и невозможные надежды, я мечтала именно об этом. Чтобы Гранд закрыл меня своим телом, не из теплых чувств, а из примитивной благодарности. Слышали о такой? «Ты мне, я тебе». «Долг платежом красен».

Джейк бы все равно меня забрал, но на одну крохотную секунду мне бы стало тепло. Наверное, я хочу минутного тепла. Наверное, тогда я бы поверила, что Гранду не все равно, что он сотворит магию и вызволит нас отсюда.

Наверное, Гранд прав, я дура.

А он…

Он, видите ли, ждал моей просьбы. Моей слабости. Моего доверия к нему. Откуда?? С какой, мать его, стати?!?

Гад.

Он не может по-человечески, не может мягко, честно, открыто. Он выставляет наружу горящую, противоречивую изнанку, удерживая свою сердцевину в сжатом кулаке. Не получив желаемого, он разрушает все вокруг.

Что бы он ни ломал наверху, это его проблемы. Пусть скандалит, выбрасывает игрушки из люльки. Уже поздно. Джейк уже улыбается, а это в сотни раз опаснее его гнева.

К дьяволу Гранда!

Я больше не думаю о нем.

Мне холодно. Мужчины пьют чай. На третьем этаже упало что-то тяжелое, и на кухне появился второй похититель.

— Что происходит? — спросил сонно.

Я тут же отвернулась, закрывая лицо руками.

— Я не видела твоего лица!

Я хочу жить, очень хочу. Других приоритетов нет. Как в игре «Из двух зол»… я выбираю любой путь, в конце которого я остаюсь в живых.

— Можешь открыть глаза! — говорит водитель. Его маска закрывает только верхнюю половину лица, чтобы было удобнее пить чай.

— Почему она на кухне? — интересуется темноволосый, уже в маске. Ему никто не отвечает. — А Гранд что, совсем сбрендил? — снова тишина.

Джейк допивает чай и достает огромный нож из выдвижного ящика. Подходит ко мне, проводит пальцем по лезвию. С удовольствием впитывает испуг на моем лице. Джейк очень, очень далек от того, что психиатры считают нормой.

— Бертрам основал виртуальную компанию и обещал мне прибыль. — Джейк встает вплотную ко мне, поглаживая лезвие. — Очень много денег. Знаешь, Алена, что можно купить за деньги? Все. Даже любовь. А если Бертрама отправят в тюрьму, я так и не получу то, что мне причитается. Меня это расстраивает. — Джейк так близко, что я чувствую его горячее молочное дыхание. — Ты ведь понимаешь, почему я расстроен?

— Да, — киваю осторожно, потому что около моей груди нож. — Но ты своего добьешься! Ты прижмешь Гранда, и он сделает все, что ты потребуешь! — Мой голос дрожит; я ни черта не понимаю, что говорю, но я хочу жить. Просто хочу жить.

Джейк кивает.

— Я верю, что ты меня понимаешь. — Резким движением заводит нож за спину, где стоит водитель. — Возьми! — командует.

— Зачем? — теряется тот, и от его реакции в моей груди лопается мыльный пузырь радости. Значит, похитители не убийцы, и это хорошо. Это не может не радовать. Гранда они ударили слишком сильно, но это случайность.

— Сбей щеколду с сарая и повесь снаружи на каморку в прихожей! — требует Джейк. — Посадим туда Алену. Я хочу, чтобы она оставалась под рукой.

— Так отвертка ж есть…

— А ты ножом… — Джейк поддел мой подбородок костяшками согнутых пальцев. — Мне нравится, когда ножом… — Его взгляд полон превосходства и леденящего безумия.

Меня заперли в каморке под лестницей в компании старых курток, резиновых сапог и двух веников. Ничего полезного, ни перочинного ножа в карманах, ни спичек. Долгое время было тихо, потом сверху снова донеслись грохот и крики. Я свалила куртки на пол и легла сверху. Могла сломать дверь, но наоборот, отползла от нее как можно дальше. Страшно подумать, что со мной сделают, если я попытаюсь сбежать. Дверь стала моей иллюзорной защитой от похитителей. Я слышала их голоса, музыку, звон посуды — вокруг шла обычная жизнь невозможных людей.

В кармане одной из курток я нашла шоколадный батончик, им и кормилась. Экономила, держала сладкую жижу во рту, для вкуса, для маленькой приятности. Когда меня выпустили в туалет, за окнами уже сгущались сумерки. Сунув в руку бутерброд с сыром, водитель затолкал меня обратно в коморку.

Можно сойти с ума, условия вполне благоприятные. Но на такое я не согласна, поэтому стала упражняться. Поджимала пальцы ног, крутила ступнями, сгибала колени. Придумала целый комплекс упражнений. Все, чтобы держать себя в руках.

Пока что ко мне не прикоснулись, но порочная жестокость и азарт Джейка очевидны. Он способен на очень многое.

Нас ищут, в этом я не сомневаюсь. Лоренс разрулит ситуацию. Люкас не сдастся, он задаст Лоренсу жару. Я очень хочу в это верить.

Джейк вернулся к ночи. Осмотрел мое гнездо, потом меня. Недобро ухмыльнулся, подбрасывая в руке ключи от машины. Я следила за их полетом, за блеском металла в тусклом свете коридора. С каждым движением Джейка внутри меня все замирало, как на американских горках. Я смотрела куда угодно, только не в его глаза.

Если Джейк ждал жалоб, слез и мольбы, то я его разочаровала.

— Убери за собой и иди наверх! — приказал, направляясь к выходу. — Если Гранд сдохнет, убью!

Это мы уже проходили.

Щурясь, выползла на свет и посмотрела вслед недовольному Джейку. Вскоре его машина сорвалась с места, разбрасывая гравий на давно не стриженную траву, а я осталась в компании водителя.

— Что с Грандом? — спросила со вздохом.

— Ничего хорошего, — хмуро отозвался тот.

«Лежачего не бьют», — повторяла про себя, поднимаясь по лестнице. Хотя кто из нас лежачий? Гранд, весь день крушивший мебель, или я, провалявшаяся несколько часов на куче хлама в кладовке?

На повороте лестницы водитель положил ладонь на мою поясницу. Нежеланное прикосновение, физическое предупреждение. Меня пронзило молнией ужаса, и я отскочила в сторону, опрокидывая напольную вазу.

Сухие цветы рассыпались по полу, взметнув облако пыли.

Светлые глаза в прорезях маски внимательно смотрят на меня. Я не отвела взгляд, хотя и сжалась от страха. Водитель может наказать меня прямо сейчас, хотя бы за то, что я его оттолкнула.

Не наказал.

Махнул рукой, приказывая подниматься наверх.

Открыл дверь и толкнул меня в опостылевшую комнату.

Гранд лежит ничком поперек постели. Окровавленные кулаки нарисовали неровные полосы на одеяле. Даже от двери видно, что он дышит, двигаются лопатки и плечи. А это значит, что моя миссия окончена. Гранд жив, а остальное меня не касается.

От гнева Гранда пострадали оба шкафа. От того, который в спальне, осталась только половина каркаса и гора тряпок на полу. Шкаф в ванной выглядит получше, но тоже не ахти. Ограничился бы этим, но нет, Гранд пронесся по комнате как торнадо. Даже дверь побита, но снести ее Гранду не удалось. Качественная английская работа против больного мужчины в гневе. Занавеси сорваны, бутылочки-флакончики на полу, даже клеенчатая занавеска в ванной, и та содрана вместе со штангой. А сам Гранд, бравый молодец, валяется на кровати. Устал, небось, причем настолько, что не услышал, как я уронила вазу и хлопнула дверью.

Пусть валяется!

Я разгребла обломки в углу за креслом, стерла пыль с подоконника и плинтуса и разложила на полу полотенца. Другими словами, свила себе гнездо. Заснуть невозможно, но я заставила себя вспомнить, какой плаксивой и истеричной становлюсь из-за недосыпа, и тут же расслабилась. Завтра мне понадобятся силы, много сил, и я должна оставаться хладнокровной при любом раскладе. Впадая в истерику, ты отдаешь контроль в руки тех, кто пытается тобой манипулировать.

Я этого не допущу.

А Гранд… а что Гранд?

* * *

Нормальным сном эту пытку не назовешь. Обрывки кошмаров, дрожащие мышцы, затекшие руки… Жарко, словно лежу около включенной батареи.

Раз не сплю, то пойду умоюсь холодной водой. Посмотрю на темень за окном, вдохну вкусную прохладу в надежде почувствовать приближение утра.

Поворачиваюсь и нахожу источник жара. Сколько ни моргай, темноту не разгонишь. Осторожно протягиваю руку и упираюсь в грудь, очень горячую. Гранд спит на полу за моей спиной, и у него жар.

Это конец.

Он и так уже растратил девять жизней, десятой не дано. А ведь у меня появилась надежда, что он выкарабкается. Знать бы, почему поднялась температура. Или нет, лучше не знать.

И вообще, какого черта он делает рядом со мной на полу? Устроился под боком и спит. Дьявол!

Хочу обратно в коморку с резиновыми сапогами и крошками шоколадного батончика, только бы не рядом с Грандом.

Осторожно перешагнула через него и включила свет в ванной. Отражение в разбитом зеркале постарело лет на десять. В середине зеркала — черная дыра, как кратер, вокруг торчат осколки, в каждом отражается мое измученное лицо. Смотреть в разбитое зеркало — плохая примета, но я делаю это нарочно, дразню судьбу. Принимаю душ, чищу зубы полотенцем. Порошка больше нет, он втоптан в ковер. В комнате раздаются голоса, и я в страхе выглядываю наружу, но похитителей нет, только Гранд, и он бредит.

«Я приду за тобой!» — повторяет грозно.

Угрожает кому-то во сне. Скорее всего, мне.

Нехотя возвращаюсь в гнездо на полу. К кровати подходить не хочется, на одеяле кровь, а убирать не стану.

Гранд ворчит во сне, ругается. Фразы бессмысленные, но повторяет мое имя. Понятное дело, раз ругается, то на меня. На кого еще?

Рука непроизвольно тянется к его лбу. Жар такой, что страшно.

— Гранд! — зову сквозь сжатые зубы. Повторяю несколько раз, но он не отвечает. — Твою дивизию! Проснись! — Надо привести Гранда в чувство, чтобы выпил жаропонижающее.

Свет из ванной выхватывает из тьмы ровно половину его тела. Ниже пояса Гранд завернулся в простыню. Надо же, нарядился, красавец!

Чем, спрашивается, я настолько не удружила судьбе, что она сунула меня в такое пекло? Могла бы хоть снабдить равнодушием, чтобы я оттолкнула больное, горячее тело ногой и спокойно заснула.

Похлопала Гранда по щекам и снова позвала по имени.

— Обещаю… — пробурчал он.

— Ага, клянешься! Гранд, ты меня слышишь?

Открывает глаза, щурится, словно силится меня узнать.

— Нет, — говорит, — не слышу. Ты так орешь, что я оглох!

Мысленно ругаюсь матом, таким, что бабушка пришла бы в ужас. Гранд в сознании, а с остальным пусть справляется сам. Раз в силах острить, то и таблетку принять сможет.

— У тебя высокая температура!

Сгребаю в охапку мою постель и переношу в другой угол комнаты. Устраиваюсь там лицом к стене, хотя не засну уже, поэтому и свет оставила, прикрыв дверь ванной.

Гранд ползет следом. Упорный, зараза! Полыхает так, что им можно костры разжигать, но ползет. Ложится на пол за моей спиной, благо, что не касается меня, иначе бы точно придушила. Молчит, игнорирует мои слова про температуру. Дышит так часто, что один вдох накладывается на другой. Хаос. Прерывистая музыка болезни.

Я прикусываю кончик языка, самое болезненное место. Иначе скажу Гранду, чтобы принял таблетки, а я не хочу с ним разговаривать. Не хочу помогать, пусть сам разбирается. Не хочу дышать одним воздухом, его прерывистое дыхание против моего равномерного.

Меня душит обида. За все. За прошлое, за вчерашний день. За цепочку моих разочарований. А особенно за то, что я безумно волнуюсь о состоянии Гранда. До дрожащих пальцев, до слез. Хочу желать ему зла, но не могу.

Поведение Джейка — не «холодное» похищение ради денег, а личная месть Гранду. За что? Он сказал что-то про намерение купить любовь… какая странность. Он унижает Гранда, испытывает, передавая в его руки мое благополучие или даже жизнь. Джейк делает это ради игры, ради извращенного удовольствия, пока ждет действий Лоренса. Не верю, что тот прям таки сидит приклеенный к телефону и ждет разговора с Грандом. Так что все это — порочная игра. Манипуляция.

Гранд шевелится за моей спиной, подбирается ближе.

— Если кто-нибудь из них дотронулся до тебя, я их убью. Всех троих. Лично. Введу в агонию, потом верну к жизни и снова убью. Даже если они только прикоснулись к тебе, погладили по голове, +++++. Плевать, что они сделали, я их убью. Даже если рядом стояли, если дышали твоим воздухом. Я поклялся Джейку, что так и сделаю. Он знает. Он, +++++, не посмел бы причинить тебе вред, но если тронул тебя хоть пальцем…

В Гранде говорит жар. Или бред. Или ущемленное самолюбие, потому что кто-то осмелился им манипулировать. ИМ! Александром Великим!

Я не отвечаю, но мышцы напряжены до предела. Настолько, что ноет шея и челюсть. Гранд ждет, что я расскажу о том, что произошло с Джейком, но я молчу.

— Я воровал, — говорит, не дождавшись моего отклика.

Он что, всерьез думает, что этим признанием вызовет меня на откровенность? Тысячу раз идиот!

— Я нарушал законы, — продолжает глухо.

Я не собираюсь слушать его признания. Интересно, просочилась ли кровь Гранда на матрац? Надо бы проверить. Если не просочилась, поменяю простынь и лягу в кровать, как нормальный человек. Снова попытаюсь заснуть. Или выполню цирковой трюк, выберусь наружу через окошко в ванной и сбегу на свободу. Все, что угодно, только бы не слышать Гранда.

— Я лгал, манипулировал людьми.

А что, неплохая идея — вылезти в окно. Оно под потолком, размером с форточку, но можно использовать зеркальные осколки и выцарапать пару кирпичей. Хотя зачем мне осколки? Если Гранд не заткнется, я, черт возьми, выгрызу выход зубами. Спрыгну с третьего этажа. Телепортируюсь подальше отсюда.

— Я жестокий, избалованный, беспринципный мерзавец.

Ведь правду говорит! Наверное, впервые в жизни. Выворачивает наружу свою девственную совесть. Как ему? Щекочет нервы?

Наговорит всякого, а потом, когда температура спадет, вспомнит, какую пургу нес, и прикончит меня.

— Я глянцевое дер+мо.

Ему бы это на визитке написать. Или татуировку на лоб, чтобы такие дурочки, как я, не ловились на его шарм.

Мне надоело выслушивать поток бредового раскаяния.

— Жаропонижающее в аптечке, — пробормотала недовольно.

Гранд не двигается, только тяжело дышит за моей спиной. Обдает шею горячим воздухом.

— Я никогда и никому не даю обещаний, — говорит. Голос трещит, как лучина. — Но для тебя сделаю исключение. Даже если они тебя не тронули, я им отомщу.

А вот в это я как раз верю, Гранд любит мстить. Мне он тоже отомстил и не раз. Его мысли заполнены местью до краев, он только ею и занят. Удивляюсь, как у него остается время на жизнь.

Гранд затихает, порождая робкую надежду, что он заснул.

Но нет.

— Ты правда сказала на фестивале, что я невероятный?

— Правда.

— Ты дура.

— Я имела в виду, что ты невероятный гад.

— Наконец-то до тебя дошло.

— Я давно об этом знаю. На фестивале тобой восхищались дети, и я не решилась тебя разоблачить. А стоило!

— Да, стоило.

Чувствую его жар за спиной, все ближе. Гранд сопит мне прямо в ухо.

— Ты что, нюхаешь меня? — приподнимаюсь на локтях.

— Ты хорошо пахнешь.

— Это нафталин.

— То-то я вспомнил бабушку!

— Придурок, прими жаропонижающее, ты бредишь!

— Я их убью!

— Обязательно. Только сначала прими лекарство и отстань от меня.

Гранд лежит на месте, принюхивается ко мне. Вставать явно не собирается. Вздохнув, поднимаюсь на ноги, потому что не могу больше выносить его пыхтение и бред.

— Ты куда? — требует ревниво.

— На свидание.

Шуршу упаковками, достаю таблетки.

Гранд удовлетворенно урчит. Вот же… ругательных слов на него не хватает. Ему хотелось, чтобы я помогла, чтобы позаботилась.

Он настолько не в себе, что нет смысла охотиться за диагнозом. Это неизлечимо.

Надо бы ослепить Гранда светом в комнате, чтобы глазам было больно. Я должна хотеть причинить ему боль.

— Сможешь проглотить таблетки или растолочь в порошок? — опускаюсь на пол, подавая ему стакан воды.

— У тебя на правой лопатке родинка.

— Гранд, не неси пургу, а отвечай на вопрос!

— Она солоноватая на вкус.

— А таблетки горькие. Ты сможешь их проглотить?

— Твои волосы пахнут черемухой. Я не знаю, как пахнет черемуха, но мне кажется, что твои волосы ею пахнут. Я просто хочу сказать слово «черемуха». Черемуха-черемуха-черемуха.

Полный капец.

— Гранд, у тебя голова болит?

— Черемуха.

— Вот, возьми две таблетки!

— Болит.

Помогаю ему приподняться, он разжевывает таблетки, не морщась. Запивает.

— Нафталин. Черемуха. Алена, у тебя очень гладкие ноги.

— Спасибо. А теперь скажи, что болит…

— Очень гладкие ноги. И вообще кожа нежная везде. Вот, смотри…

Тянется к моей ноге, проводит по ней ладонью и урчит. И хочется прибить мужика, а стыдно.

— Я делаю депиляцию воском. Потом напишу тебе адрес салона, они тебя с радостью обслужат.

Гранд засмеялся, значит, хоть шутки понимает, но тут же замотал головой.

— Я не хочу, чтобы ко мне прикасались! — говорит категорично. — Только ты! Ты можешь ко мне прикасаться! — говорит таким тоном, словно делает мне несусветное одолжение.

Даже слов не найти. И как на такой бред ответишь?

— Почему ты молчишь? — тут же требует, заглядывая мне в глаза.

— Я онемела от восторга.

— Ты все время остришь, Алена… — а это похоже на упрек. Гранд. Меня. Упрекает.

— Гранд, умоляю тебя, помолчи, а? Ты бредишь! Только сначала ответь: у тебя голова болит сильнее, чем вчера?

— Я не умру, Алена, я в порядке. Я отлично себя чувствую и смогу тебя защитить.

— Это хорошо, но…

— Я выживу, разберусь с ситуацией и убью их. А ты вернешься домой. К бабушке.

— Отличный план. Приступай! А лучше помолчи, пока тебе не полегчает. Ты и так уже наговорил всякой фигни.

— Я больше никогда тебя не потревожу.

— Ты тревожишь меня в данный момент! Ляг в кровать и постарайся заснуть!

Гранд отстранился и с трудом поднялся на ноги. Несмотря на температуру, он двигается на удивление хорошо. Доковылял до постели и рухнул на нее. Рухнул, но не заткнулся.

— Когда ты нашла меня на стоянке, я был в сознании?

— Нет.

— Жив?

— …Нет или почти нет.

— Даже так…

— Увы. Я не спец, но, по-моему, ты захлебнулся кровью. Лежал на боку, не дышал, и лицо в луже крови.

— Посинел?

— Похитители разбили фонари, было плохо видно. Ты не дышал, и пульса либо не было, либо совсем слабый.

— В Англии на некоторых фонарях специальная металлическая сетка, чтобы не разбили. А есть еще особый дизайн…

Гранда понесло. Прошло минут пять, а он все еще рассуждал о светодиодных лампах, еле остановился.

— Алена! — сказал через несколько минут. — Они к тебе прикоснулись?

В ответ я выругалась. Искусно, даже вычурно. У Гранда научилась, между прочим. Стажировка в Англии не проходит зря, мое резюме поместят в Книгу Рекордов Гиннесса.

Закрыла глаза и принялась считать овец, стриженых, тощих, грязных, с клеймом на боку. Другие на ум не приходят.

* * *

Когда я проснулась, в комнате Гранда не было. Более того, меня накрыли одеялом, а вокруг царил относительный порядок. Обломки мебели свалены в углу, на кровати свежее белье. Не верится, что я так глубоко спала и пропустила генеральную уборку.

Занавеска в ванной мокрая. Гранд принял душ? Неужели у этого кота нашлась и десятая жизнь?

Забравшись на стул, я выглянула в окно. Трава пригибается под теплым ветром, корявые стволы яблонь темнеют за листвой. Написать бы призыв о помощи и выбросить из окна самолетиком, но нет ни бумаги, ни карандаша, да и за садом — лес.

Тишина.

Аппетита нет. Страха тоже. Я перегорела, как лампочка, эмоции и силы на нуле.

Дверь открылась так внезапно, что я чуть не упала. Гранд заглянул в ванную без стука и объявил: — Я принес завтрак!

Сказал это так гордо, словно сам не только сварил, но и снес яйца. Добытчик!

Поневоле вспомнилось, как в моем воображении он завтракал с любовницей в роскошном пентхаузе. Влюбленность действительно опаснее чумы, ту хоть антибиотиками лечат.

Гранд стоит в дверях ванной, небритый, но чистый, одетый в футболку и джинсы. Осмелюсь ли я поверить, что его переговоры с Джейком прошли удачно? Пока я ждала в каморке, они общались несколько раз, я слышала их голоса, но учиненная в комнате разруха свидетельствует о возникших разногласиях. Да, я догадываюсь, что вчерашним спасением я обязана Гранду, но думать об этом не хочу. И не могу. Не осталось сил.

— Пытаешься вылезти из окна? — Гранд не смеется, даже не улыбается. Выглядит жутко, бледный до синевы.

Я не хочу есть то, что он принес. Не хочу быть рядом с ним. Мне плохо, душно, тошно в замкнутом пространстве. Я нахожу помаду на полу в ванной, ярко-розовую, пахнущую карамелью. Подхожу к заколоченному окну и вывожу на доске формулы.

CH3(C6H4(OH)COO)

C10H16N2O8

C7H6O3

Гранд следит за мной, тихо говорит:

— Я узнал только салициловую кислоту.

— Эти вещества используют в косметике. Я хочу домой.

— К Люкасу?

— Нет, к себе домой. В Россию.

Опрокинув стул, Гранд спешит ко мне, но останавливается в двух шагах. Шатается, выглядит как привидение, от него все еще идет жар.

— Осталось потерпеть совсем недолго, я со всем разберусь.

Я отворачиваюсь, потому что в моих глазах надежда. В прошлый раз, когда я позволила Гранду увидеть мою надежду, он отымел меня во всех смыслах.

— Лоренс делает все, чтобы с Бертрама сняли обвинения, — уверенно продолжает он.

— Ты сказал, что это невозможно.

— Лоренс делает все возможное. Как только Бертрам убедится, что есть прогресс, нас отпустят. Причинять вред не в его интересах. Все это игра, Алена, давняя, запутанная игра, и мы все увязли в ней выше горла. Ставки высоки, методы отвратительны, но никто из нас не доводит дело до конца, потому что падение одного утопит остальных. Поэтому нас отпустят. Помнишь цитаты из газет, которые показал Джейк? Люкас поднял тревогу на фестивале. Он решил, что я тебя похитил, поэтому позвонил в компанию и сразу вышел на Лоренса. К тому времени тот уже обо всем узнал от Бертрама, в том числе и об условиях нашего освобождения. Лоренс уговорил Люкаса не обращаться в полицию и воспользовался показаниями Тиль, чтобы замять ситуацию с розыском и не вызвать подозрений. Поэтому считается, что мы с тобой сбежали вместе. Если нас скоро отпустят, то дело обойдется без вмешательства полиции.

От удивления я выронила помаду.

— Ты не собираешься сообщать в полицию о случившемся??

— Я очень надеюсь, что до этого дело не дойдет.

— Но нас похитили… нам угрожают… тебя чуть не убили… Гранд, ты снова бредишь??

Он шагнул ко мне и медленно поднял руку, поднося ее к моему лицу.

Посмотрел мне в глаза, спрашивая разрешения.

Я отодвинулась, и его пальцы застыли в миллиметре от моего подбородка.

— Для того, что я собираюсь с ними сделать, полиция не нужна. Наоборот, Алена, давай договоримся не поднимать шума. Главное — выбраться отсюда, а потом я все сделаю, чтобы ты пришла в себя и оставалась в безопасности. Остальное тебя не коснется. Ты вернешься в Россию, так какая разница, если нас считают парой? Из-за прошлой газетной шумихи мы решили не афишировать наши отношения и вместе провели небольшой отпуск. А пока мы путешествовали, мой советник Лоренс узнал, что улики против Бертрама сфабрикованы. Мы извинимся, и на этом все закончится. Ты улетишь домой, а я…

Выразительно дернул бровями.

— Устроишь им Армагеддон?

— Нет. Шум и гам разводят только в боевиках. Самая эффективная месть проходит тихо.

Да, я знаю. На ковре в шикарном кабинете на пятнадцатом этаже. Тихо, чтобы не вызвать подозрения бухгалтеров.

— Гранд, ты ненормальный.

Он опустил руку.

— Алена, я смогу тебя защитить.

— Так же, как защитил себя? И твой так называемый советник по безопасности тоже не спец.

Гранд поморщился.

— Это был рабочий титул Лоренса в компании, чтобы привлекать его в качестве советника. На самом деле, он мой партнер по бизнесу. Да, у него хорошие связи в полиции и вне, но он не моя нянька.

— Это заметно!

Гранд поджал губы, но простил мне эту шпильку.

— Я никогда ничего не обещаю и никогда ни о чем не прошу, — перевел тему. — Я уже нарушил первое правило, сейчас нарушу и второе. Я кое о чем тебя попрошу.

— О почке?

— Довериться мне.

— Лучше возьми почку, это намного дешевле и легче. Что с тобой случилось, пока я была внизу с Джейком? Философское прозрение? Обострение совести? Ты не собирался выполнять условия Джейка, отпустил меня с ним, а потом…

— Я тебя не отпускал… Ты даже… — Гранд вздохнул; его дыхание сбилось. — Ты даже не допустила возможности, что я стану тебя защищать, да? Ты решила, что я не поступлюсь своими интересами и позволю им тебя… тронуть… да? — дожидаясь ответа, Гранд задержал дыхание.

Обалдеть! Похоже, он считал нашу ненависть азартной игрой и только вчера понял, что это не так. Что я не играю. Что я не жду от него ничего хорошего, да и вообще ничего не жду.

В его взгляде боль, в этот раз не физическая. Ранимость, совершенно ему не свойственная. И надежда… он хочет поверить в фантастическое допущение, что я ему доверяю. Надеется на мою мягкость, на слабость в опасной ситуации. На обратимость моего вердикта.

«Втайне я знала, что ты мне поможешь…» Ему бы хватило этих слов.

Но я промолчала. Даже если вчерашний день изменил Гранда, он не станет переломным в наших отношениях. Его поступки непростительны. Точка. Мне ничего от него не нужно или, наоборот, нужно слишком многое. Чтобы он вытащил нас отсюда, это главное. А еще… чтобы дал мне немного сил, не знаю как. И надежду тоже. Пусть сделает так, чтобы я поверила в наше спасение. Чтобы я поверила ему, Гранду.

А еще пусть не уходит из нашей комнаты без предупреждения, заставляя меня думать о плохом. О том, что ему снова причинили вред. Или о том, что он спасся и оставил меня одну.

— Я позабочусь о тебе, Алена. Мы выберемся отсюда, и ты будешь свободна, — сказал Гранд, не дождавшись моего ответа. — Только представь: ты снова будешь ненавидеть меня, но уже издалека. В безопасности. Если хочешь, я сам отвезу тебя в Россию, передам в руки бабушке. Я помогу тебе со всем справиться, мы поговорим с Люкасом, с твоими фанатами и друзьями…

— Гранд!

— Что? — прищурился, ожидая удара.

— Сгинь!! — воскликнула в сердцах.

* * *

Я волновалась, когда Гранд лежал без сознания, но терпеть его лихорадочный прилив энергии оказалось намного труднее. Он все время на меня смотрит. Даже когда чистит зубы, то и дело выглядывает из ванной. Кстати, он собрал остатки зубного порошка с ковра и предложил мне почистить зубы. Мужик не в себе, что еще скажешь.

Но я не спорю и не бунтую. Я сломалась, как старые механические часы. Теперь, когда Гранду стало лучше, мои защитные силы, работавшие на двоих, иссякли. Лежу в углу за креслом, но даже здесь ощущаю на себе взгляд Гранда. Как поводок.

А он чувствует себя лучше, несмотря на температуру. До здоровья ему как до луны, но упрямство — великая панацея. Гранд ни за что не признает слабость. Только когда проваливается в сон посреди дня, вижу, что ему плохо.

— Я в порядке! — настаивает.

Когда за ним зашел Джейк, суровый и чем-то озабоченный, Гранд потребовал, чтобы меня отвезли в больницу. Мы поменялись ролями, и это не смешно. Я бы возмутилась, но нет сил.

Я не больна. Голова в порядке, тело тоже, но я иссякла. Не хочу слышать о происходящем, боюсь узнать очередную плохую новость или попасть под безумный взгляд Джейка. Я закрылась в своем маленьком мире, не хочу и не могу сосредоточиться на внешних событиях. Говорят, такое случается во время медового месяца — счастливые часов не наблюдают(8).

Гранд вернулся с едой.

— Лоренс уже действует, все будет хорошо, — пообещал серьезно. — План такой: мы заберем твои вещи у Люкаса, потом я устрою тебя…

— Послушай, Гранд! Раз уж так получилось, что тебя есть, кому спасать, то я с удовольствием присоединюсь. Но не больше. Выведи меня на улицу, и я останусь тебе премного благодарна. Больше мне от тебя ничего не надо, остальное сделаю сама. Как ты сказал, мы, русские, в лесу не пропадем.

Он промолчал, комкая в руке очередной сухой бутерброд. Питание здесь не очень, но хоть голодом не морят. Воду пьем из-под крана, больше нас соком и бульоном не балуют.

Весь день я лежала в углу и ни о чем не думала. Вечером поднялась, чтобы принять душ, и Гранд тут же вскочил с кресла. Я преувеличиваю, конечно, он не вскочил, а подался вперед, пошатнувшись. Он и сам полумертвый, полдня проспал, распятый в кресле, как морская звезда.

— Тебе плохо? — спросил встревоженно.

— Лучше, чем тебе.

Заскрипел зубами, даже в ванной слышно. По его меркам он уже выздоровел, потому что настоящие, сильные мужчины не болеют. У него, Александра Великого, не может быть слабостей. А то, что он еле двигается, так это не считается. Идти-то ему все равно некуда!

И теперь он старательно доказывает, что я слабее и нуждаюсь в его заботе.

Больше всего меня раздражает то, что он прав.

Когда я вышла из душа, началась очередная пытка — Гранд пытался уложить меня в кровать, а не на пол. Даже за руку схватил, и уж тут я закричала в голос, потому что к физическому контакту катастрофически не готова. Да еще снова выстирала вещи, и на мне только тога личного дизайна. К слову, вещи хозяйки дома мне предложили, но размер никак не подошел. Больше моего в два раза.

На кровати спать удобнее, это факт. Но я не могу лечь в постель, где мы спали вместе. Не сейчас. Даже если Гранд будет спать на полу.

Я хочу отгородиться от него, от его внимания. Он — ключ к спасению, лазейка, ведущая к свободе, но не больше. Я оттолкнусь от него и вернусь домой. Сейчас мне очень трудно рядом с ним, труднее, чем было в первый день похищения, потому что я должна ему доверять. То и дело мыслями возвращаюсь на пятнадцатый этаж. Былые шрамы ноют, напоминают о поруганном доверии. Поэтому, оттолкнув Гранда, я устроилась на полу.

— Я все решу, Алена. Прими это как данность и думай только о хорошем, тогда сможешь заснуть.

— Я и так сплю.

— Нет, ты не спишь, а думаешь. Я слышу, как скрипят шестеренки в твоей несуразной голове.

— Только твоих галлюцинаций нам и не хватало!

— Ты пытаешься решить, доверять мне или нет. Не старайся, не заставляй себя. Вообще не думай ни о чем плохом, включая меня. Знай, что скоро ты будешь свободна, и все. Думай о будущем.

Его уверенность, его слова раскрыли внутри меня источник тепла. Приятного, жидкого, которое разливается по телу, предвосхищая наступление сна.

А еще это был голос с пятнадцатого этажа, которому я однажды поверила.

— Умри, Гранд! — пробурчала сонно.

И заснула.

При этом спала на удивление глубоко. Проснулась затемно, в постели, упрямый Гранд перетащил меня туда. И как решился нести такую ношу? Наверное, потому-то я так глубоко и спала, что он меня пару раз уронил. Или волок за ногу по ковру, ударяя головой о мебель.

Кстати, где он? Пошарила в постели — пусто. Прислушалась к дыханию… спит на полу рядом с кроватью. Идиот! Только наступить на него не хватало!

Свесилась с кровати и наощупь нашла его лоб. Горит.

Гранд вскрикнул и схватил меня за запястье, и я чуть не грохнулась на него сверху. Вот это было бы убийство! Попробуй докажи невиновность!

— Тшш… Александр, это я!

— Что случилось? — сел, удерживая меня за руку.

— Ты горишь!

— Я не только горел, но и спал, а ты меня разбудила! — ворчит.

— Почему у тебя опять поднялась температура?

— хрен знает. Она тебе что, мешает? Не трогай меня, и не будет температуры.

— Голова болит?

— Немного.

Изумляю себя следующим вопросом.

— Гранд, ты ведь не умрешь, правда?

Он помолчал, потом сжал мою руку и погладил запястье большим пальцем.

— Алена, почему ты проснулась? Тебе стало страшно, да? Поэтому ты меня искала? — спросил хрипло.

Да, мне страшно. Да, я хочу, чтобы он обо всем позаботился и защитил меня, потому что одна я не справлюсь.

Но я не признаюсь в этом даже под угрозой смерти.

— Я проснулась, потому что скоро утро.

— Сейчас середина ночи.

— Это одно и то же. Я тебя не искала, просто… случайно нашла.

Гранд не отпустил мою руку, сжал чуть сильнее.

— Ничего не бойся! Во-первых, известно, что мы с тобой уехали вместе, об этом даже в газетах писали. Во-вторых, Лоренс знает, что ты здесь. Если я умру, он тебя вытащит.

— В таком случае можешь умирать! — я выдернула руку и отвернулась.

— Спасибо, я как раз ждал твоего разрешения!

— Прими жаропонижающее, а? От тебя в комнате жарко.

Гранд включил свет в ванной и принял лекарство.

— Я нормально себя чувствую, только озноб и мышцы болят. Голова уже лучше, рана, кажется, затянулась… не видно в зеркале… но я уверен, что все в порядке.

Вздохнув, я зашла следом, чтобы осмотреть его голову. Он поколебался, потом сделал приглашающий жест.

Рана действительно выглядит намного лучше.

— М-да… вот ты опозоришься! — усмехнулась я. — Пережил нападение, черепно-мозговую травму, восстановился без медицинской помощи, а потом сдох от простуды.

— Это не простуда! — дернулся Гранд.

— Представляешь, какой позор: весь мир узнает, что великий Александр Гранд умер от насморка.

— У меня нет насморка! Да и вообще, я отлично себя чувствую.

Бледный, как снег, качается от слабости и врет, не смущаясь. Отлично себя чувствует, видите ли. Он так решил!

— Конечно! Завтра утром отправимся на пробежку.

— Я в порядке!

— Ты упрямый, как осел. И ребенок. Маленький.

— Грудной? — осклабился, показывая взглядом на мою грудь под полупрозрачной тогой. Вроде шутит, но глаза серьезные. — Почему ты проснулась? Еще рано. Ты устала и плохо выглядишь.

— А ты завидный красавец! Я проспала полдня и полночи, больше не хочу.

— Голова болит?

— От твоей навязчивости, да.

— Сейчас примем лекарство… подожди секунду, я сполосну стакан. Ляг, Алена, тебе надо набираться сил…

— Гранд!

— Что?

— Пожалуйста, прошу тебя… — начала жалобно. Наклонилась к его лицу так близко, что он моргнул от удивления.

— Да, Алена… чего ты хочешь? — у бедняги аж голос дрогнул. Ну, точно, умом тронулся. Настолько невыносимо было от меня зависеть, что теперь будет третировать меня своей заботой, пока не выберемся на волю. — Что с тобой? Тебе что-то нужно, Алена?

— Прошу тебя… пожалуйста… — повторила со слезами в голосе, наслаждаясь моментом.

— Да… — Гранд охрип от эмоций. Торопит меня, хочет скорее узнать, что мне нужно. Чтобы сделать это, рассчитаться за мою помощь. Чтобы мы были квиты и снова могли вернуться к ненависти.

— Выпрыгни в окно! — бросила ему в лицо и вышла из ванной.

Я легла обратно в постель. Раз уж спала в ней, то теперь нет смысла выкаблучиваться. Лежу и думаю о неприятном: как же мы с Грандом похожи! Что за чертовщина, честное слово! Никогда бы не подумала… но ведь мы точно поменялись ролями: я отталкиваю его помощь и не признаю свою слабость. А он настаивает.

Гранд устроился на полу, кряхтит, пыхтит. Напрашивается на приглашение в постель, не иначе.

— Если хочешь перебраться на кровать, я не возражаю.

Не стану врать, что он подпрыгнул, но движение было достаточно резким.

— А ты?

— А я лягу на пол.

Гранд выругался и лег обратно у кровати.

— Спи, Алена! Не думай о плохом и спи. Я вытащу нас отсюда. Если выспишься, появятся силы.

В лихорадочном порыве Гранд так разошелся, что слова не вставишь. Хорошо хоть по делу, а не о черемухе с нафталином. Объяснял, что Бертраму выгоднее отпустить нас без осложнений, что Лоренс все разрулит, ко мне не подпустят прессу, так что не будет никаких вопросов о романтическом приключении.

— Скоро ты будешь свободна! — пообещал Гранд, и я поневоле расслабилась. Успокоилась. Не доверилась, этого не случится, но приняла его версию событий.

— Как только Бертрам убедится, что Лоренс сделал обещанное, он нас отпустит. Нам завяжут глаза и отвезут в оговоренное место. Там нас подберет Лоренс.

— Почему он до сих пор нас не нашел?

— Он пытается. Поверь, он делает все возможное, но на это требуется время.

— Ты можешь сказать, какое преступление совершил Бертрам?

— Инсайдерская торговля. Лоренс предоставил полиции письма и документы, подтверждающие передачу инсайдерской информации, а теперь сообщит им, что они подделаны.

— И все? Ты считаешь меня дурочкой? Полиция быстро разберется, что это неправда. Ведь на документах есть имена, и этих людей можно допросить.

— Я упростил ситуацию, но все будет хорошо. Остальное тебе лучше не знать.

— С какой стати Бертраму тебе верить? Когда нас отпустят, ты можешь явиться в полицию, рассказать о похищении и обо всем остальном.

— Могу, но я этого не сделаю, и Бертрам об этом знает.

— Почему… О! У них есть информация о тебе, да? Ты тоже не чист.

— Ничего сравнимого с масштабом их преступления, но да, мы все повязаны в этой игре. Я уже предупредил тебя о том, что я за человек.

— Ты что, помнишь наш ночной разговор? Про черемуху и нафталин? И родинку на моей лопатке?

— Я рассказал тебе про родинку?? — Гранд сел, и его вопрос прозвучал у самого уха.

— Ну, извини, конечно, но это не секретная и не инсайдерская информация. Родинка, вообще-то, моя, поэтому я о ней осведомлена.

— Как часто ты разглядываешь свои лопатки?

— Не так, чтобы очень, но о родинке знаю.

— Любовник рассказал?

— Да.

— Родинка в форме капли.

— Спасибо за подробности! — усмехнулась. — А про черемуху помнишь?

Волнение Гранда зарядило воздух вокруг нас.

— Нет. При чем тут черемуха?

— Не знаю. Я и слово-то случайно знаю, из детской книги.

— Что еще я говорил? — спросил встревоженно.

— Что я пахну, как твоя бабушка.

— Это был комплимент?

— Сомневаюсь, речь идет о нафталине.

— Еще что?

— Что ты глянцевое дер+мо.

— Это я помню.

— Про то, как ты лгал, воровал…

— Да. Я тебя предупредил.

— Не стоило беспокоиться. Очарование уже давно спало.

— А оно когда-то было?

— Был синдром идола. Ты казался идеальным, и у тебя было все, о чем я мечтала: потрясающая работа, интересная жизнь, уважение и любовь окружающих. Как-то так.

— Ты промахнулась с идолом.

— Еще как.

— А твои розовые очки занесут в Книгу Рекордов Гиннесса.

— Не удивлюсь, если так. Ты правда воровал?

— Да. Финансовые манипуляции — это воровство. Сначала по молодости хочешь доказать себе, что ты умнее всех, что неуязвим и неуловим, а потом втягиваешься. Со временем я остепенился, но прошлое не сотрешь.

Следующий вопрос и вопросом-то не был. Только шепот, который я не смогла остановить.

— Ты убивал?

— Нет.

— Насиловал?

Гранд молчал так долго, что я закричала в собственной голове. Молча.

Я задала самый ужасный вопрос в мире и категорически не хочу знать ответ.

Гранда и так слишком много в моей жизни, и я еле справляюсь с его сугубо отрицательным образом. Так нет же, полезла в дебри, чтобы думать о нем еще хуже.

Ответ ошеломил меня, как ушат ледяной воды.

— Только тебя.

— Ты меня не насиловал.

— Физически — нет. Морально — да.

Он не извинялся, а констатировал факт. Напоминал, какой он на самом деле. С Грандом невозможно трудно. В один момент он протягивает руку помощи, а в следующий — сжигает все иллюзии. Нарочно выставляет себя в самом худшем свете.

— Если думаешь, что у меня есть полномочия отпустить твои грехи, то ошибаешься, — пробурчала, передернув плечами. От его голоса стало холодно.

— И не думал об этом. Мое поведение не было случайностью, я такой и есть. Почему ты мне помогла? Не только на стоянке, но и здесь, пока я лежал. Ты же знала, что я за человек. Я отомстил тебе дважды, но даже после этого не оставил тебя в покое.

— Почему не оставил? — Как же я не хотела задавать этот вопрос! Каким бы ни был ответ, он ничего не изменит между нами.

— Не смог. Честно говоря, не знаю, почему. Веришь или нет, это правда. Я привык потакать своим желаниям, не особо задумываясь об их причинах.

— Ты… ты… — В груди поднялся нестерпимый жар. Гнев есть, ярости предостаточно, а вот слов нет.

— Избалованный мерзавец? Да. Так почему ты мне помогла? Не просто спасла жизнь, а выхаживала, боролась за меня.

Действительно, почему?

С трудом заставила себя отдышаться.

Порой на правду ответить сложнее, чем на ложь.

— Ответь, Алена!

— Я хотела вернуть тебе возможность быть собой. Таким, какой ты есть, каким хочешь быть, даже если беспринципным мерзавцем. Не мне тебя судить, и менять тоже не мне.

Светало. Мы лежали без сна, я думала о Люкасе. Удивительно, но в последние дни я вспоминала о нем, только когда гадала, ищут ли меня. И об Алли Грей тоже не думала, и о нашем канале. В экстремальных условиях повседневная жизнь опадает сухими листьями, обнажая твою суть — животные страхи, надежды и совесть. Остальное — канва событий, она рвется паутиной.

В это утро мне хотелось мечтать о будущем. О том, как я договорюсь с родителями Тиль, чтобы та выступала с Люкасом на нашем канале. Как куплю билет, соберу вещи, вернусь в Россию. Поищу вакансии лаборантки. На радиостанцию меня возьмут без вопросов, и не только из-за мамы. Любительницам вечернего радио очень нравятся мои секреты красоты. Недавняя слава только поможет делу.

«Секреты русской попки» — чем не название для десятиминутки красоты?

Я рассмеялась, и Александр тут же приподнялся, глядя на меня в полутьме.

Я не сказала, почему смеюсь, не захотела делиться улыбкой. Нас с Грандом соединила беда, но это сейчас, на время, и мои руки дрожат в предвкушении момента, когда я смогу оттолкнуть его навсегда.

— Я никогда не слышал, как ты смеешься.

— Ситуация не способствует веселью.

— Скоро мы выберемся отсюда, обещаю.

Гранд провел костяшками пальцев по моему плечу. Я не дернулась от его прикосновения, наоборот, ощутила неожиданную благодарность. Это было частью обещания, смелым его дополнением. Гранд рисковал, прикасаясь ко мне, нарушая баланс нашей вражды.

Впервые за наше знакомство он что-то сделал правильно. Капля физического тепла пришлась кстати, и я позволила себе закрыть глаза, не отталкивая руку врага.

* * *

Я очень хотела верить Гранду. Пусть все будет именно так, как он предсказал, до смешного просто и быстро. Но когда в комнате появился Джейк и сообщил, что Лоренс договорился с Бертрамом, надежда вытекла из меня на потертый фиолетовый ковер.

Джейк смотрел только на Гранда, ни разу на меня.

Вроде бы хорошо, что не смотрит, но…

Джейк говорил о свободе и имел в виду только Гранда. Показывал на него пальцем, протянул повязку на глаза… одну повязку. Сказал, что ему предстоит встреча с Бертрамом, потому что возникли сложности.

Он угрожал Гранду, напоминал об уликах против него… но я потеряла способность понимать английский. Гранда отпустят, а меня оставят заложницей. Александр пообещает мне спасение, наговорит красивых слов, а потом обманет. Не вернется за мной… и тогда…

Господи…

Я не справлюсь без Гранда. С ним было трудно, но без него… Я не выживу одна в цветочном Аду.

Замороженная страхом, я не сводила глаз с Джейка. Гранд тоже напрягся, подтверждая мои опасения. Хорошо, что я раньше не додумалась, что меня оставят заложницей, иначе сошла бы с ума.

Обо мне не говорили ни слова. Нарочно. Джейк, потому что не собирается меня отпускать, а Гранд — потому что…

Я боюсь думать, почему.

Боюсь, что его обещания — все то же глянцевое дер+мо. Что ему наплевать на мою судьбу, как и раньше, как и всегда.

Следовало быть смирной, покорной, слушаться Гранда и умолять о спасении. Взывать к его жалости. Плевать на гордость и на ненависть, я хочу жить.

Сцепила руки в замок, опустила голову. В ушах пульсирует ужас. Хочется закричать, выбежать отсюда, доказать им всем, что я не имею отношения к их жизни, к их жестоким играм и темным порокам.

Но я сижу без движения и почти не слушаю мужчин, пока в духоте цветочной комнаты не разносится имя «Алена».

— Алена, пойдем! — говорит Гранд. — Нам пора.

Он выделяет слово «нам».

— Не так быстро! — останавливает Джейк. Он усмехается, довольно щурится, потому что ожидал, даже предвкушал этот поворот событий. — Речь шла только о тебе, Гранд.

Я жду виноватого взгляда Александра и обещаний, что он решит все проблемы и вернется за мной.

Я жду моментального предательства.

В прошлый раз, когда Джейк угрожал насилием, я даже не посмотрела на Гранда, не ожидала от него помощи. В этот раз я смотрю. Вижу чертовски красивый профиль Гранда, взгляд, раздирающий лицо Джейка в клочья, и не знаю, что думать. Надежда колеблется около нуля, как стрелка индикатора пустого бензобака.

— Тогда начинаем сначала, — говорит Гранд, усаживаясь обратно на край постели.

У этого мужчины нечеловеческие силы. Ведь до сих пор шатается от головокружения и слабости, его все еще мутит от боли, но держится королем положения.

Ему место в больнице, а не в схватке с Джейком, обезумевшим от жажды денег и мести. И от вседозволенности.

— Повторю на случай, если ты сразу не понял, — цедит Гранд. — Мы с Аленой — комплект. Один пункт сделки. Уверен, что лишняя тряпка в доме найдется, так что завязывай нам глаза и поехали.

Джейк постукивает ботинком по ножке кресла.

— Ты, Гранд, явно не осознал, что находишься в моей власти, и условия диктую я.

Джейка распирает, пучит от собственной важности.

— Не совсем так! — вежливость Гранда слишком похожа на угрозу. — Условия ставит Бертрам, и я убежден, что после фиаско с похищением он дал тебе очень четкие указания отпустить нас обоих. Особенно если ситуация изменилась, и Бертрам требует новых переговоров.

В тишине слышен скрип зубов Джейка. По его неестественно прямой спине и сжатым губам очевидно, что Гранд прав. Полагаю, надо поблагодарить Бертрама за то, что ко мне не прикоснулись, несмотря на угрозы. Или поблагодарить Гранда, хотя и не хочется.

Надо же, у их пагубных игр есть границы, как трогательно! Развращенные, избалованные мерзавцы с принципами. Как же я хочу домой!

— Может, и так, а может, и нет. — Джейк достает из кармана пистолет. Сегодня на нем джинсы и синяя рубашка. Две верхние пуговицы расстегнуты. Волосы чуть влажные после душа, глаза сияют синевой. Он красив. Улыбчивый жестокий безумец с пистолетом в руке. — Может, я и отпущу Алену, а может, оставлю себе. Или попрощаюсь с ней так, что она меня не забудет. — Поднявшись, Джейк подошел ко мне и грубо схватил за ворот рубашки. — И ты ничего не сможешь сделать, Гранд! — крикнул, оглядываясь на соперника.

Я вцепилась в сидение стула до боли в пальцах. Джейк прав, в нынешнем состоянии Гранд ничего не сможет сделать, даже если захочет.

Джейк тряхнул меня и усмехнулся.

— Что ты сделаешь, Гранд, если я свяжу тебя и заставлю смотреть, как я трахаю Алену? Да и зачем тебя связывать? Ты немощен, как ребенок.

Гранд не шевелится. Взгляды мужчин летают по комнате огненным пунктиром.

Тело Джейка пышет горячей энергией, сотрясается безумной дрожью. Он способен на самую непредсказуемую жестокость.

Одним движением он поднимает меня на ноги и толкает к кровати. Я выворачиваюсь, но он сильнее.

Гранд не шевелится.

Джейк хватает меня за талию и бросает на кровать.

Приставляет пистолет к моей груди, проводит по ней через одежду, с нажимом. Все это, не сводя взгляда с Гранда.

Опускается ниже, скользит дулом пистолета по моей ноге, задирает юбку. В книгах пишут «холодный металл». Не знаю, так ли это, я ничего не чувствую. Ощущения забились вглубь души, отказываясь быть частью происходящего.

Джейк нависает надо мной и смотрит через плечо, на Гранда. Хмурится. Он слишком подставился, лежа на мне, спиной к врагу, хотя и немощному.

Внезапное движение Джейка, как вспышка, как резкая смена кадра. Он спрыгивает с постели, садится на стул и кладет ногу на ногу.

— У меня появилась идея получше! — резиновая улыбка растянула его губы до невозможности. — Ты сам ее трахнешь, Гранд! Прямо сейчас, а я посмотрю. Если мне понравится, я отпущу вас обоих. Так что уж постарайся. Понимаю, ты не в лучшей форме, но, уверен, Алена тебе подсобит!

Джейк придвигается вплотную и снова проводит пистолетом по моему бедру.

Меня парализовало.

Джейк безумен и вооружен, а за дверью еще двое. Нам не справиться. Почему Гранд молчит? Почему он, мать его, вообще не двигается? Нашел время сдохнуть!

— Скажи, Алена, ведь ты поможешь Гранду возбудиться?

— Да, — отвечаю, когда холодный металл надавливает на мою кожу.

О да, холодный металл, в этот раз я его чувствую. Ощущения вернулись, они беснуются во мне.

Я не могу лежать на месте, мне плохо, страшно. Я пытаюсь отползти в сторону, но Джейк останавливает. Дергает за ногу и с размаху бьет меня по щеке.

Гранд вздрагивает всем телом. Он наклоняется ко мне, но смотрит только на Джейка. Я пытаюсь привлечь внимание Гранда, мой взгляд ломится от мольбы. Я сделаю все, что потребуется, только бы выбраться отсюда, только бы никогда больше не видеть Джейка.

Мы с Грандом сделаем все, что он требует, пусть упивается своей властью. Пусть считает, что отпустил нас по собственной милости.

Чтобы получить свободу, я согласна на все.

— Я подслушивал в коридоре, — ядовито шепчет Джейк. — Ты кудахчешь над Аленой, как наседка. Запал на нее, Гранд? Она разворотила твое гнилое нутро, да? Наконец кому-то удалось? Вон как тебя тряхнуло, когда я ее увел, совсем свихнулся на этой почве. А ей на тебя плевать! После вашего-то прошлого это неудивительно… Думаешь, я не знаю, что ты оттрахал ее во время Кофегейта? Да-да, не смотри на меня так, среди твоих верных людей есть наши верные ребята. Люди все видят и слышат. Нет у тебя шансов, Гранд, а теперь и подавно не будет. Вставишь Алене насильно и будешь жить с этим воспоминанием. Будешь знать, что ее выворачивает каждый раз, когда она о тебе вспоминает. Ты — насильник в плену, ты — лицо, нависающее над ней в момент агонии. Пусть это насилие во имя спасения, от этого не легче. Ты станешь отравой ее снов, ночной тошнотой. Пройдут годы, прежде чем она сможет смыть с себя грязь твоего проникновения. Потому что я заставлю тебя ее трахнуть, и ты это сделаешь. И она тебе позволит. Раздвинет ноги, чтобы потом никогда не простить.

Меня трясло. Так сильно, что пружинил матрас и выворачивались суставы. Я хотела заверить Гранда, что все не так, что Джейк безумен, и в кошмарах я увижу только его. Но слишком сильно стучали зубы, и язык застревал между ними, не давая сложить звуки вместе.

— Я разрушу вашу маленькую идиллию, — пообещал Джейк. — Давай же! Приступай!

Гранд медленно повернулся и посмотрел на меня невидящими глазами. Пробежался взглядом по моему телу, не цепляясь за детали. Говорить я не могла, поэтому просто раздвинула ноги. Пусть поймет меня без слов, это — малая цена за свободу. Это ничто. Я забуду об этом, уже забыла, до того, как это случилось.

Гранд приподнялся и поставил колено между моих ног.

В тишине цветочной комнаты неровным ритмом стучали мои зубы. Я сжимала их изо всех сил, чтобы приглушить звук и доказать Гранду свою смелость.

Малая цена, малая цена, малая цена за свободу.

Гранд встретился со мной взглядом. Я поспешно кивнула. Пусть не сомневается, я сделаю все, что потребуется для свободы. Да и если бы мне дали выбор, с кем… с кем получать свободу таким чудовищным путем, я бы выбрала Гранда. Тысячу раз. Я наконец нашла в нем что-то хорошее: он выигрывает в сравнении с Джейком.

Как в игре, из двух зол я выбираю меньшее. Знакомое.

Гранд склонился ближе. Ладонь скользнула по бедру.

Я слабо улыбнулась и снова кивнула, подбадривая. Черпала смелость из ниоткуда и передавала ему. Если бы могла говорить, попросила бы обойтись без прелюдий. Банальная механика телодвижений во имя выживания.

Джейк не дышал. Следил за нами, нависая над кроватью, в упоении от собственного всемогущества. Он выполнит приказ Бертрама, но при этом исковеркает нашу жизнь, ранит нашу плоть и отравит сны.

— Трахни ее, Гранд! — приказал снова.

Стон пришел из ниоткуда, крохотный обрывок плача в моей груди.

Гранд склонился над моим лицом. Бледный, губы бесцветные, глаза больные. Совсем больные, необратимо.

— Давай уже! — Джейк нетерпеливо ткнул его рукоятью пистолета.

Гранд резко провел ладонью по моему бедру, задирая юбку. Джейк приблизился, желая зрелищ, а дальше…

Надо мной потолок, а лицо Гранда исчезло.

Три последние секунды играют как на повторе: Гранд рычит от боли и ненависти, отталкивается от меня, вдавливая в кровать, и летит. Гранд в полете. Выбивает пистолет из руки Джейка, и они исчезают на полу.

Три секунды промедления. Еще три — шока.

А потом я срываюсь с постели и прыгаю следом. Переваливаюсь через Гранда к отлетевшему в сторону пистолету. Качусь кубарем по полу, налетаю на дверь ванной. Рыча от боли, подскакиваю на ноги, выставляя перед собой пистолет. Руки трясутся так сильно, что не сразу нахожу курок. Я на него нажму. Клянусь, если понадобится, то нажму, не сомневаясь.

Открывшееся мне зрелище настолько ужасно, что я закрываю глаза. Стою с вытянутой рукой, пистолет направлен на Джейка, и жмурюсь изо всех сил. Слушаю мерзкие звуки, с которыми из него уходит жизнь. Он булькает, хрипит в руках Гранда, который его душит.

Не открывая глаз, я опускаю пистолет.

К списку грехов Гранда можно добавить еще один — убийство.

Ковер темнеет от крови. Джейк ударился затылком об угол кровати, поэтому не в силах справиться с Грандом, с его хваткой на горле.

Гранд.

Отполированный, популярный, успешный. Любящий порядок в бумагах и делах. Глянцевое дер+мо. Идеальный Гранд лежит на умирающем противнике, силясь не потерять сознание.

Потом медленно размыкает руки и поднимает взгляд.

— Ты в порядке? — спрашивает.

Он спрашивает меня. Меня. После немыслимого пируэта и преднамеренного убийства он интересуется МОИМ самочувствием.

— Сс… спс… спсси…

Он резко дергается, отвергая мою попытку сказать «спасибо». Все эти дни добивался моей благодарности, моей зависимости, и вдруг отпустил.

— Ненавижу, когда мне указывают, что делать! — Гранд притворяется, что сделал это для себя. Оставляет мне независимость, гордость и уже привычную потребность его ненавидеть.

Но я не он, я не боюсь эмоций, идущих из сердца, поэтому приседаю на корточки и смотрю ему в глаза.

— Спасибо! — вкладываю в это слово столько всего, что голос срывается.

Гранд балансирует над бессознательным Джейком, его руки дрожат. Неузнаваем, бледен, как привидение.

— Он жив? — не сдерживаюсь.

— Собираешься помочь ему? — спрашивает сухо.

Вытерев слезящиеся глаза рукавом, я неслышно подхожу к двери и прислушиваюсь.

— Что там? — спрашивает Гранд.

— Пока тихо.

Как назло, сегодня похитители не слушают музыку. Грохот падения не мог остаться незамеченным.

Гранд сползает с Джейка, роется в его карманах, достает телефон и ключи.

— Алена, двигайся быстро! Джейк скоро придет в себя. Включай телефон и возьми ключи от машины.

Все бы хорошо, но Гранд не может встать. Его тошнит, но он прижимает ладонь к губам и бросает на меня свирепый взгляд, когда я пытаюсь помочь.

— Видела его машину? — спрашивает.

— Черная.

Гранд тяжело выдыхает и заваливается на бок.

— Остальные нас слышали и уже поднимаются наверх. Спрячься за дверью! Как только они набросятся на меня, беги к машине и сматывайся отсюда. Если надо, стреляй, не сомневаясь, Лоренс все разрулит, а я тебя прикрою. Через несколько миль остановись у магазина и позвони Лоренсу, он обо всем позаботится. Его номер узнаешь в компании. Если что-то пойдет не так, тогда набери 999, но будет лучше, если ты доверишься Лоренсу, иначе тебя привяжут к этой истории. Двигайся, Алена!

— Пошел ты в задницу! Я не собираюсь без тебя уезжать!

— Я уже в заднице, и твое присутствие меня раздражает!

— Поднимайся на ноги, Гранд! Нечего рассусоливать! У нас есть пистолет!

— Пистолет у тебя, и ты побежишь к машине, а я их задержу. Стреляй и беги! Ты слышала, что я сказал?

— Ты треплешься, не переставая, мне надоело слушать!

Говорят, в экстремальных ситуациях люди могут поднять автобус, чтобы спасти ребенка. Было бы легче поднять автобус, но мне пришлось поднимать Гранда.

Он, конечно, противился, матерился. Настаивал, что справится сам. Но за дни местной «стажировки» я выучила достаточно отборных английских выражений, чтобы заставить Гранда принять мои условия «сотрудничества».

Картина жуткая. Гранд полувисит на мне, но при этом пытается закрыть своим телом.

А я дрожу. Амплитуда такая, что трясемся мы оба. Гранд на секунду отстраняется, потом обнимает меня и сжимает изо всех оставшихся сил.

— Ты — самая сильная, безрассудная и странная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Ты спасла меня, а сейчас ты спасешь себя. Соберись с силами и спрячься за дверью! Я отвлеку остальных, а ты беги. Через несколько минут ты будешь на свободе. Делай, что я говорю! Спрячься, а я открою дверь!

Дрожь затихает. В голосе полуживого Гранда столько уверенности, что это поневоле передается мне.

Я не сдаюсь.

— Ты — самый мстительный, упрямый и неадекватный мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. Держись за меня и двигай свою задницу вперед, без тебя я никуда не пойду!

— Упрямая дура!

— Злобный сталкер!

Гранд прижался ко мне всем телом, провел заросшим подбородком по моей щеке и выдохнул: — Идиотка!

Не могу не согласиться, но это ничего не меняет.

— Еще раз полезешь обниматься, и я использую пистолет по назначению! — подтолкнула Гранда к двери. — Либо остаемся в комнате и держим Джейка в заложниках, либо выбираемся отсюда вместе!

Гранд выругался.

— Насмотрелась фильмов, да? Телефон работает?

— Связи нет.

— Тогда будешь делать, что я скажу. Поняла?

— Возможно. — Вложила в его руку пистолет. — За оружие отвечаешь ты!

— Алена! — зашипел, тряхнув меня за плечи. — Мы попробуем выйти вместе, но если начнутся проблемы, беги сама. Поняла?

— Как же ты меня достал, Гранд!

Запихнув меня за спину, он открыл дверь и выпрыгнул в коридор, как герой боевика. С тем отличием, что он еле держится на ногах, поэтому мы выпрыгнули вместе. Вернее, вывалились, не стану приукрашивать ситуацию. На третьем этаже никого нет, в доме тихо.

Гранд с силой обхватил меня за талию, и мы спустились по лестнице боевым тандемом.

Хочется опрометью кинуться вниз, но я следую указаниям Гранда и держусь за его спиной. С улицы раздается шум мотора, и я выдыхаю. Похитители догадались, что Гранд обезвредил Джейка, и уехали. Не хотят с нами связываться. Небось, подписались на «легкое» похищение с быстрой доставкой жертвы, а заполучили невесть что, включая ненормального Джейка.

Пытаюсь ускорить шаг, но Гранд толкает меня к стене.

— Их двое! — напоминает. — Вооруженных!

— Так оба могли сбежать! — спорю, потому что в данный момент мне необходима доза оптимизма.

— Шшш!

Мы спускаемся вниз. Уже видна подъездная дорога с одинокой черной машиной, когда за спиной раздается глухой звук, хлопает дверь.

Гранд реагирует за долю секунды: толкает меня к выходу и командует: — Уезжай! Быстро!

А сам стоит, направив пистолет в сторону кухни.

Я бегу.

Сознание буравит крохотная мысль. Малюсенькая, но таки важная: я не умею водить машину. Мама показывала, что и как, но после ее смерти машину пришлось продать.

Вот сейчас и научусь водить, ведь давно собиралась.

Это мой шанс, мой второй шанс на спасение. Сесть в машину, уехать и никогда, никогда больше не вспоминать о сумасшедшем мире Гранда. И о нем самом.

Но я останавливаюсь в дверях и, обернувшись, угрожаю:

— Если ты не появишься на крыльце через минуту, то я протараню этот ++++++ дом и перееду твою задницу машиной. Если кто-то тебя убьет, это буду я! Понял?

Захлопнув входную дверь, несусь к машине. Окон много, вдруг у второго похитителя пистолет? Из-за угла выбегают овчарки, и я яростно жму на кнопку ключа.

Запрыгиваю в машину и… со звонким матом перелезаю через коробку передач. Само собой, села не с той стороны. Со мной надо трагикомедию снимать, а не боевик.

Завожу мотор, с этим все просто. Никакого металлического ключа, только большая кнопка с красным кружком посередине. Чуть ли не надпись: «Нажми меня, Алена». Сегодня судьба на моей стороне, в машине две педали, а значит это «автомат». Тормоз слева, это я знаю. Изрядно измываюсь над коробкой передач, пока не замечаю букву D. Drive. Поехали!

От страха мои движения неумеренно резкие, и, взревев, машина вылетает на газон, раскидывая гравий по окрестностям.

Со всех сил нажав на тормоз, я целую носом руль.

Подтверждено опытным путем: я не умею водить машину. Одно хорошо: подбежавшие к машине овчарки отскочили в сторону. Не хочу причинять вред животным, а вот некоторым людям — запросто.

Снова нажимаю на педаль газа и поворачиваю руль. Педали слишком чувствительные, и руль тоже, поэтому машина с ревом несется по кругу, вскапывая газон.

Где там Гранд прохлаждается на фиг? Он что, не слышит, что у меня проблемы посерьезней, чем у него? Или не воспринял мои угрозы всерьез?

Подъезжаю к входу. Это неразумное решение, потому что машину я не контролирую от слова совсем. Еле успеваю затормозить, чтобы не врезаться в дверь, но таки взбираюсь на ступени и сбиваю множественные горшки с цветами. Не зря такие машины называют внедорожниками. Три колеса на земле, левое переднее на ступенях, и ничего так. Стоим. Большая кадка накренилась, роняя синие соцветия на лобовое стекло, и скатилась с крыльца.

Меня здесь запомнят.

Открывается дверь. Гранд пятится наружу и дергается, натолкнувшись на припаркованную на крыльце машину. Не опуская пистолет, с интересом смотрит по сторонам на учиненную мною разруху.

— Поехали! — командует.

Перевалившись через ступени и обломки горшков, мы несемся по подъездной дороге, то и дело съезжая на траву. Если машина «автомат», то водить не так уж и сложно, вот что я вам скажу. Одна проблема: каждое прикосновение к рулю мотает машину из стороны в сторону.

— Могу ли я поинтересоваться, что за хрень ты вытворяла около дома? — спрашивает Гранд с традиционной английской вежливостью, пышущей сарказмом.

— Оставила хозяйке автограф на газоне.

Нажимаю на газ, и Гранда пришибает к сидению, да и меня тоже.

— Ты бы пристегнулся! — советую, стремительно несясь в сторону леса.

— Ты свихнулась? Притормози!

— Пошел ты! — чуть-чуть поворачиваю руль, и, подпрыгнув на обочине, машина возвращается на дорогу.

— Алена, у меня закралось подозрение, что ты не умеешь водить машину.

— Что тебя не устраивает? Мы же едем!? — Почему, почему так сложно ехать прямо?!? Наверное, потому что дрожат руки.

— Тормози, я сказал! За нами никто не гонится! — заорал Гранд, не сдержавшись. — Дорога вон там, а это лес! Перестань крутить руль, как крышку от колы! Остановись, ты, исчадье Ада!

Хорошо, что он пристегнулся, потому что педаль тормоза тоже чувствительная, а у него и так с головой проблемы.

— Алена! ++++++++++! Пересаживайся!

Мы быстро поменялись местами.

— Когда ты последний раз водила машину?

— В прошлой жизни.

- +++++++++++++!!!

— По-моему, я отлично справилась. Даже догадалась, как завести мотор.

— О чем тут догадываться!!? Кнопка размером с кулак. Ты же русская, а вам русским только бы на красную кнопку нажать! Могла бы сразу сказать, что не умеешь водить. Это же автомат, как можно не справиться?

— Я справилась!

— Я вслепую и без рук поведу лучше, чем ты!

— Давай проверим?

В нас кипит лишний адреналин, его слишком много, поэтому мы кричим и не можем остановиться, хотя уже выехали на оживленную дорогу.

Нас обоих изрядно потряхивает.

— Куда мы едем? — даже задавая вопрос, я не могу понизить голос.

— Сюда! — кричит в ответ Гранд и сворачивает к… придорожному кафе?

Останавливает машину в дальнем углу стоянки и, не выключая мотор, хватает меня за плечи и тянет на себя. Это настолько неожиданно, что я не оказываю сопротивления. Ремень безопасности натягивается, сползает, и я оказываюсь на четвереньках между сидениями. Дальше не протащить, мешает руль. Гранд хватает меня в охапку и сжимает с такой силой, что я наконец прихожу в себя.

— Гранд, ты сбрендил? — ору ему в грудь, пытаясь вырваться.

В ответ он сжимает сильнее, беспорядочно водит руками по моему телу и издает странные гортанные звуки. Рычит, что ли? Или воет?

На любую попытку вырваться он отвечает животным ревом и сильнее сжимает объятия.

— Отпусти меня! — Только хрип в ответ. Гранд трется щекой о мой затылок и тяжело дышит. — Когда надоест рычать, объясни мне, что за хрень ты вытворяешь! — требую, пытаясь высвободиться. Откуда у него силы-то взялись?

Гранд резко отпускает меня и отворачивается к окну.

Я стою на четвереньках между сидениями и недоуменно смотрю по сторонам. Если нас кто-то заметил… или записали на камеры видео наблюдения, то все будет в лучших традициях моей жизни. Новый виток славы: великий финансист и русская недошпионка занимаются невесть чем в общественном месте. Вот вам и подтверждение нашего медового месяца.

— Пристегнись! — сухо требует Гранд, словно не он только что сходил с ума.

— Не мог бы ты объяснить свое поведение? — отвечаю в тон ему.

Гранд наклоняется ближе и кладет ладонь на мое плечо.

— Ты в безопасности, Алена.

Это не объясняет его поведения, но я отвлекаюсь, смакуя слово «безопасность». Вроде обычное слово, но оно постепенно проникает в меня, растворяется в каждой клеточке тела. Захватывает все внимание. Я смотрю по сторонам и нахожу подтверждения словам Гранда.

Свершилось. Мы сбежали. Я свободна.

Осознание запаздывает, я все еще в пылу побега. На глазах слезы, грудь распирает болезненным давлением. Я часто дышу, стараясь не заплакать в голос.

— Ты в безопасности, Алена! — повторяет Гранд, кивая для пущей убедительности.

Мне не нравится то, что он со мной делает, будто нажимает на скрытую кнопку эмоций. Каждый раз новый выплеск.

— Перестань! — скулю жалобно.

— Ты в безопасности. Все хорошо. Ты на свободе.

А мне вдруг становится страшно. Настолько, что сводит скулы. В панике оглядываю стоянку, одинокие машины. У меня был маленький мир, фиолетовая комната и Гранд. А теперь… может случиться что угодно.

Свобода — это слишком. Воздух кажется разреженным, становится трудно дышать. Свобода — это огромное пространство, и в нем тысячи случайностей, которые могут обрубить мою жизнь, снова обрушить меня в Ад.

Я не хочу свободы, мне нужны ограничения. Защита. Четыре стены, замки и никакой связи с миром, который ранил меня так сильно и неоднократно.

Гранд следит за моим лицом, за осознанием. Он выплеснул эмоции и теперь в его глазах нет ничего, кроме решимости.

— Ты в безопасности, ты со мной, и я никому не позволю к тебе притронуться! — говорит сквозь сжатые зубы, сквозь накопленную ярость. — Никому! — повторяет.

Я смотрю в светло-карие глаза, заторможенно мигаю и задаюсь вопросом, включает ли Гранд себя самого в список людей, которые не должны ко мне прикасаться.

Тут же получаю ответ.

— Я хочу тебя обнять, — говорит он тихо.

Гранд с первой встречи читал меня, как открытую книгу, и сейчас тоже видит насквозь. Он хочет стать моим ограничением, моим безопасным пространством. Хочет сохранить близость последних часов нашего заключения. Мы прошли жуткий путь от ненависти до вынужденной близости, и он не хочет это потерять. В нем что-то сломалось в тот день, когда Джейк увел меня из комнаты, и я не уверена, что знаю этого нового Гранда. Он спас меня, рискнул собственной жизнью, но это было там, в фиолетовой комнате, в остром непостижимом кошмаре. А в обычной жизни он жесток. Жесток по отношению ко мне.

Он разный. Ужасный и невероятный. Сложный. Противоречивый. Разрывающий меня на части. Он спас меня, и благодарность горячей жилкой бьется у горла, толкая обнять Гранда всем телом. Всем моим спасенным телом. И благодарить, пока не охрипну.

Но он же причинил мне боль, и память подбрасывает яркие картины прошлого, побуждая оттолкнуть Гранда всем телом. Всем моим телом, раскрытым для него на пятнадцатом этаже. Изогнутом в оргазме, рожденном в его ненависти и моей влюбленности.

— Я очень хочу тебя обнять, — повторяет Гранд.

Встречаюсь с ним взглядом. Былые страсти улеглись, да и не похож он на себя прежнего. Пообтрепанный, но не сломленный, он ощутимо волнуется в ожидании моего решения. Словно не он только что перетащил меня к себе на колени, переживая минуту животной слабости. Теперь он хочет вместе отпраздновать спасение, закрепить нашу близость первыми объятиями свободы.

Его губы подрагивают, словно он хочет что-то добавить, объяснить, пообещать, но уже давно все сказано.

— Я не хочу этого, — отвечаю уверенно, одной фразой на все возможные вопросы.

Гранд не спорит, не удивляется. Подъезжает к окошку кафе, минуя пункт заказа, и достает из бумажника двадцатку.

Достает из украденного бумажника Джейка двадцатку.

Протягивает ее испуганной девушке и просит принести лед. Еще бы она не испугалась, мы выглядим жутко.

Минуту спустя Гранд ставит мне на колени бумажный стаканчик со льдом.

— Приложи к правой скуле!

— Что?

— Лед. Приложи лед к правой скуле, а то будет синяк.

— Приложить лед, а то будет синяк? — повторяю удивленно.

Гранд касается моей щеки рядом со следом от пощечины Джейка. Смотрю в зеркало — синяк уже на месте, отечность тоже.

«Приложи лед к скуле, а то будет синяк».

Думаю, это самый странный момент моей жизни.

Мы сбегаем от похитителей.

Гранд только что убил или почти убил человека.

Мне угрожали насилием.

Мы украли машину, пистолет и бумажник.

Среди этого безумия Гранд волнуется о дурацком синяке.

Покачав головой, я приложила кубик льда к лицу. Легче послушаться, чем спорить. Да и понимаю я, почему Гранд вдруг озаботился моим синяком. Иногда хочется решить мелкие проблемы и понадеяться, что большие решатся сами.

— Спасибо, что не оставил меня у похитителей! — сказала, когда мы отъехали от забегаловки. Гранд выругался и с силой вдавил педаль газа, и на секунду показалось, что это снова я веду машину.

Я пришла в себя минут через двадцать пути. Нам повезло, мы застали похитителей врасплох. Джейк приехал, чтобы освободить Гранда, и нашего сопротивления не ожидали. Заявлять в полицию об украденной машине они не станут, а преследовать тех, кого и так собирались отпустить, смысла нет. Уверена, мальчики разберутся сами, явно не в первый раз играют в эти жуткие игры.

А я, как говорится, аут. Бай-бай!

Встряхнулась и сбросила с себя остатки шока.

— Мы едем в Лондон? — спросила, хотя об этом факте неоднозначно говорят указатели на шоссе. — Высади меня около метро!

Гранд повернулся и смотрел на меня так долго, что я нервно ткнула пальцем в лобовое стекло, напоминая, что он ведет машину.

— А почему бы сразу не поехать в аэропорт? — приподнял брови.

Его сарказм не остался незамеченным, но мне не до шуток.

— Только потому, что у меня нет билета и паспорта, — ответила, твердо обозначив мое намерение убраться из страны в срочном порядке.

— И обуви, — добавил Гранд, и я удивленно посмотрела на свои ноги. Босые.

Я не помню, когда последний раз видела мои туфли. Я бежала по гравию босая и ничего не чувствовала.

Гранд тоже босой.

— Люкас сказал, что в Англии не разрешается водить машину без обуви, — сказала я не к месту.

Гранд снова повернулся ко мне.

— Пусть это будет самой большой из наших проблем! — ответил серьезно.

Я рассеянно следила за пейзажем, а Гранд рассуждал о правилах дорожного движения.

— Тебе вообще нельзя вести машину, тебе плохо, — сказала вдруг.

Гранд осекся, догадавшись, что я не слушаю его поучительные речи.

— У нас небогатый выбор водителей — либо больной я, умеющий водить, либо неуравновешенная и тоже больная ты, кому я запрещаю впредь садиться за руль.

— Ты? Мне? Запрещаешь?

— Как только приедем, подготовлю документ в письменной форме! — процедил язвительно.

— Пошел ты +++++!

— Я уже там. Прибыл с фанфарами, можно сказать.

— Гранд, высади меня у метро, а сам вызови такси до больницы. Тебе нужна помощь.

— Что случилось? — Гранд поджал губы. — Мы обо всем договорились, и вдруг начинается базар.

— Мы ни о чем не договаривались. Ты болтаешь, не переставая, а я… не слушаю.

Я действительно его не слушала, пребывала в странном тумане.

Гранд хмуро глянул на меня и с силой сжал руль.

— Мы договорились! Я остановился у магазина и позвонил Лоренсу. Мы встретимся с ним, узнаем, что происходит, съездим к врачу, а после этого решим остальные вопросы. Я рассказал тебе, и ты согласилась. Алена, что с тобой?

— Я тебя не слушала. Я хочу домой.

Или нет.

Я так мечтала о свободе, четко продумала каждый шаг, и вдруг — страх. Дезориентация.

Потерянно смотрю в окно, кладу ладонь на стекло, убеждая себя в том, что мой мир ограничен пространством машины.

Я не хочу зависеть от Гранда.

Я понимаю, как тяжело ему было зависеть от меня.

Сейчас мне хуже, страшнее, чем было в момент похищения. Тогда я билась за жизнь, за свободу, а теперь… у меня нет сил. Я потерялась, мне страшно. Я боюсь… всего. Не знаю, как это объяснить, но Гранд понимает. Ведет машину, почти не глядя, и переплетает теплые пальцы с моими, холодными от стекла.

— Здесь только ты и я! — говорит, и от этого страх отступает. Плохой или хороший, Гранд понимает меня без слов. Может, и он чувствует то же самое, поэтому ограничивает наш мир пространством сомкнутых рук.

Я смотрю на них, не мигая.

Мы шагнули в прошлое, в мир, где я ненавижу Гранда, но теперь я нуждаюсь в его помощи. Хотя бы сегодня, пока я босиком и без сил. Пока я боюсь всего — свободы, пшеничных полей, ветра, Джейка, Бертрама и своего будущего.

А потом я приду в себя и уеду.

Через сорок минут мы остановились на обочине сельской дороги невдалеке от супермаркета. Из припаркованного рядом спортивного автомобиля вышел Лоренс. Он приблизился, снял очки от солнца и сощурился, глядя на нас сквозь лобовое стекло.

Во мне назревает неотложное желание что-то сказать Гранду, очень важное, жалобное, нужное. Комбинация Лоренс-Гранд, Гранд-Лоренс навевает жуткие воспоминания, и я снова чувствую себя жертвой. В этот раз я не уверена, что смогу себя защитить, со мной происходит нечто неподвластное силе воли, и от беспомощности рвет внутренности.

Александр собирается открыть дверь машины, но я хватаю его за плечо, останавливая.

— Гранд…

Он оборачивается. Настроенный на разговор с Лоренсом, он сосредоточен, зол и готов выплюнуть приказы, которые разрушат жизни виновных в нашем похищении.

— Пожалуйста, Гранд…

Лоренс останавливается, не доходя до машины. Он видит, что между нами происходит нечто важное.

— Что, Алена? — нетерпеливо спрашивает Гранд. Мыслями он уже с Лоренсом, планирует жестокую месть.

— Не причиняй мне зла!

Гранд замирает. Долго молчит, потом с трудом размыкает губы. Держит рот открытым в уродливой гримасе, но ничего не говорит, только издает странный звук, похожий на стон. Взгляд мечется по моему лицу, кажется невменяемым. Потом Гранд смотрит на мою руку. Я все еще с силой сжимаю его плечо под рукавом футболки, на его коже пупырышки. Наверное, от холодных пальцев. Или от моей просьбы.

Когда Гранд отвечает, его голос звучит монотонно, как автоответчик.

— Прошу тебя, посиди пока в машине, не выходи. На обочине может быть бутылочное стекло, а ты босиком.

Глава 10. Отпусти меня

Когда ты выживаешь в экстремальных условиях, мобилизуются все силы. Выжимаются все соки, нервы постоянно на пределе. Ты спишь на взводе, тело сжато пружиной, готовое к нападению и защите. Или к побегу. Разум ни на секунду не отключается, анализирует, ищет выход.

Ты мечтаешь о спасении и о том, что будет потом. Волшебное «потом» после освобождения. Куда отправишься, чего достигнешь, кого обнимешь…

А потом ты вырываешься на свободу.

И все.

Силы внезапно исчезли, будто меня отключили от сети.

Даже смотреть в окно слишком энергоемкая затея, от жизнерадостного пейзажа устает взгляд.

— Что с ней? — Лоренс притворяется, что я не слышу.

Он отнес меня в свою машину на руках. Я противилась, но Гранд заставил. Боялся, что я порежу ногу, наступив на стекло. Вся эта ситуация похожа на сумасшедший сон.

Они с Грандом сели спереди, а я безмолвно устроилась на тесном заднем сидении. И сейчас мне совершенно все равно, куда мы едем.

— Алена голодная, — говорит Гранд.

Я не голодная, а пустая. На нуле. Бензобак сухой изнутри.

Я спасена. Ура. Вялое, дохлое, неосознанное «ура».

Чешется нос, но руку не поднять. Смотрю на бледную кисть, направляю ее усилием воли, поднимаю к лицу.

Мужчины обсуждают, что делать с машиной Джейка, потом Гранд звонит знакомому врачу. К ним стоит прислушаться, но у меня перегрузка. Превышение всех лимитов.

— … Алена… Алена??

— Что? — пытаюсь очнуться.

— Что ты ешь?

Странный вопрос. Им составить меню?

— У похитителей осталась моя сумочка, в ней кошелек, старый телефон и паспорт. — Игнорирую вопрос о еде.

— Мы об этом позаботимся. Что ты ешь?

— Я хочу домой.

— Мы купим еды и поедем домой. Ты в безопасности, Алена.

Гранд разговаривает со мной, как с ребенком.

Я ненавижу то, что он сильнее меня, но в данный момент это действительно так.

— Люкас Дюпонт… Дьюп… — нет сил даже выговорить французскую фамилию напарника.

— Я в контакте с Люкасом, — отрывисто говорит Лоренс. — Что тебе нужно?

— У него мои туфли. И носки. И одежда.

Мужчины переглядываются, и Лоренс тихо спрашивает:

— Ее ударили по голове?

— Все нормально, — я отвечаю сама. — Я просто устала. А вот Гранду срочно надо в больницу.

Александр реагирует с дикой яростью, буквально подскакивает на сидении.

— Я в порядке!

— У тебя еще вчера была температура, а после такого удара…

Гранд ругается, кричит…

Лоренс резко выкручивает руль, и мы съезжаем в кювет.

Просмотра французских фильмов с субтитрами недостаточно, чтобы понять ругательства, которыми изобилует его речь.

— А ну оба молчите! — командует он. — Сейчас все решаю я! Так вот: у вас обоих такой вид, будто вот-вот сдохнете! Врач примет вас через час, а сейчас мы едем в супермаркет!

— Я не голодна!

— Спасибо за информацию, но есть будешь! — отрезает Лоренс. — А твой начальник тем временем смоет с себя кровь.

Дожила! Я уже не замечаю того, что Гранд в крови Джейка. Кровокупание стало ежедневной традицией.

Опускаю взгляд на мою рубашку. Хоть и выстиранная, она носит на себе отчетливые следы старой крови. Душистое мыло не лучшее средство для стирки.

— Оба остаетесь в машине! — командует Лоренс и вскоре возвращается с футболками, шлепанцами и едой. — Переодевайтесь! Алена, ешь, а тебя, Гранд, я отведу смыть кровь!

Я жевала бутерброд с почти религиозным рвением в надежде, что он придаст мне энергии. Вроде силы появились, но страх не исчез. Даже в безопасном пространстве машины, защелкнув замки, я ощущала бешеный стук сердца.

Это пройдет, это должно пройти, и я смогу отпраздновать свободу и насладиться ею. В одиночестве. Вдали от Гранда.

Через сорок минут мы вошли в приемную роскошной частной клиники. Даже настенное зеркало по цене превышает стоимость всего моего имущества вместе взятого.

— Я не могу себе позволить частного врача! — сказала Гранду, собираясь уйти.

— Еще слово, и я тебя… я с тобой… я тебя…! — он взмахнул кулаками, распугивая пациентов, которые и без этого пребывали в ужасе от нашего внешнего вида.

Лоренс вклинился между нами, схватив обоих за плечи.

— Представляю, какой у вас секс! Пожар в заднице, аж зависть берет! — сказал весело, вызывая еще больший резонанс в приемной.

Гранду не сиделось. Он тяжело дышал, хлопал ладонью по бедру, ерзал и, наконец, не выдержал. Оттолкнул Лоренса и наклонился ко мне.

— Этот врач — мой старый друг… знакомый. Он специалист… он рад помочь… я с ним договорился… — Гранд рубил фразы, тяжело дыша от эмоций. Осекся, потом еще немного покряхтел и категорично закончил: — Я не возьму с тебя денег, поняла?

Я даже не повернула голову.

Мне и не надо к врачу, только если к психологу. Голова не болит, да и остальные симптомы сотрясения прошли. Но я как картина акварелью. Раньше была красочной, разноцветной, а теперь словно побывала под краном. Меня смыло.

— Ты был отличным оратором, а теперь двух слов не можешь связать. — съехидничал Лоренс, намекая на злые отрывистые фразы друга. — Это эффект Алены? Русская болезнь?

— Иди в задницу! — одновременно сказали мы с Грандом, в который раз шокируя присутствующих.

Меня позвали первой. Гранд подорвался с места, но мне не пришлось его останавливать. Лоренс был наготове и удержал друга, позволяя мне пройти.

Забавно, что Лоренс, расчетливый и подозрительный, безоговорочно мне доверяет. Ведь я могу сказать врачу все, что угодно, выдать секреты и опротестовать рассказанную по телефону версию об «аварии».

Наверное, Гранд заверил Лоренса, что мне можно доверять.

А может, Лоренс увидел мои глаза. Пустые. Уставшие. По пути Гранд напомнил о своей так называемой «просьбе» не обращаться в полицию и снова пообещал отомстить Бертраму и Джейку за случившееся. Он говорил эмоционально, с пафосом, пытаясь меня впечатлить. Неужели до сих пор не понял, что месть не приносит удовлетворения?

Гранда приняли после меня, мы с Лоренсом ждали в приемной. Я листала журналы, выискивая рекламу новых косметических средств, и покачивала пляжным шлепанцем на голой ноге.

Гранд вернулся минут через двадцать, злой, решительный, и дал нам знак следовать за ним. Мы сели на скамейку в сквере, и Александр накинулся на меня с расспросами.

— Что сказал врач?

— Сотрясение мозга и стресс после аварии. Нужны хорошее питание, отдых и сон. Если появятся новые симптомы или вернутся головные боли, позвонить ему, он даст направление на снимок. Что он сказал о твоем состоянии?

— Со мной все в полном порядке.

— В полном? — повторила, усмехнувшись.

— Да, в полном! — В ответе Гранда смесь упрямства и угрозы. — А теперь поговорим о будущем. Перед тем, как ты вернешься в Россию, необходимо найти твои документы и убедиться, что дома ты будешь в безопасности.

— ЧТО?? С какой стати им преследовать меня в России?? Я никто и не имею отношения к вашим играм…

— Алена!!! Послушай меня! Все скоро решится. Я обо всем позабочусь, но тебе придется подождать, пока я договорюсь с Бертрамом и нейтрализую Джейка. Хорошо?

Мысль о том, что опасность может поджидать и дома, застигла меня врасплох. Я перевела взгляд на Лоренса, но он смотрел в сторону. Полагаю, они обо всем договорились, пока я была у врача.

— Хорошо, я подожду. Мне нужно немного денег на метро, — ответила ровным тоном. — У Джейка в бумажнике есть монеты. Не думаю, что он на меня обидится, так как бумажник украл ты, а не я. Станция здесь рядом, я вернусь к Люкасу. Если через пару дней паспорт не появится, закажу новый, а как только ты договоришься с Бертрамом, я улечу домой.

Лоренс от души рассмеялся.

— Не понимаю, как вы не укокошили друг друга за эти дни? — спросил, похрюкивая от смеха.

Мы оба посмотрели на француза с неприязнью. Вспоминать наше заключение не хотелось.

— Значит так, Алена! — продолжил Гранд, его голос на краю крика. — Ждать ты будешь под надежной защитой, а не в компании… красноволосого хлюпика.

— Этот хлюпик смог защитить меня от великого и грозного Гранда, когда ты заявился в нашу квартиру!

— Ты правда ходил к ней домой? — снова встрял Лоренс, но Гранд не обратил на него внимания.

— Кроме Люкаса, у меня есть еще один друг… — продолжила я.

— Я не считаю пьяницу бармена надежной защитой! — прошипел разъяренный Гранд.

Надо же, он знаком и с Ником тоже.

— Есть что-нибудь, что вы обо мне не знаете?

Мужчины промолчали.

— Хорошо, — сказала, пытаясь сохранять спокойствие, — тогда скажите, кто этот бесстрашный рыцарь, который станет моей защитой и опорой, пока вы договариваетесь с Бертрамом и забираете мой паспорт у похитителей?

— Я! — сказали они оба. Одновременно. Тут же посмотрели друг на друга, Гранд — злобно, Лоренс — удивленно.

— Алена, я оставил Джейка в живых и боюсь, что еще не раз об этом пожалею, — продолжил Гранд. — Пока мы не разгребем это дер+мо, ты останешься рядом под защитой. Вдруг случится что-то непредвиденное, возникнут осложнения или Джейк выкинет очередную преступную глупость. Ты будешь там, где я смогу тебя защитить.

Лоренс продолжал удивленно смотреть на друга.

Я отошла в сторону, чтобы успокоиться. Признавать правоту Гранда не хочется, но придется. Люкас не справится с играми Джейка, и Ник тоже, да и втаскивать их в очередной кошмар Алены Серовой нечестно. Пусть навсегда запомнят меня веселой красноволосой Алли Грей, какой я стала благодаря их поддержке. Наивно было думать, что кошмар закончится так быстро и сразу, даже если Гранд обещал. Пора вернуться к реальности: решение моих проблем находится в руках врага. Более того, после сумасшествия последних часов я тянусь к нему в странной потребности довериться и сдать все мои страхи ему на руки. Гранд понимает меня без слов, так пусть разбирается. Пусть поможет мне прийти в себя.

Гранд — причина моих проблем, и он же их решение.

— Гранд, ты ненадежный человек и не сможешь меня защитить. — Я вернулась к мужчинам и скрестила руки на груди.

— Можно поинтересоваться, почему ты пришла к таким выводам?

— Потому что ты врешь.

— Когда это я тебе врал?.. — опомнившись, он откашлялся и продолжил: — О чем я соврал?

— У тебя серьезная черепно-мозговая травма. Тебе нужно обследование, снимки и лечение. Не сомневаюсь, что врач уговаривал тебя поехать в больницу. А ты, мой надежный защитник, только что соврал, что с тобой все в порядке. Как ты будешь меня защищать, если вот-вот грохнешься в обморок? — Гранд начал протестовать, но я приложила ладонь к его груди, и он замер. Уставился на мою руку и поднял свою, но прикоснуться не решился. — У меня встречное предложение, — продолжила, стараясь не повышать голос. — Я доверюсь тебе: дождусь договора с Бертрамом, подтвержу любые байки о том, где мы с тобой пропадали, и не пойду в полицию. Но только при соблюдении двух условий. Первое: как только ты договоришься с Бертрамом и найдешь мой паспорт, я сразу вернусь в Россию. — Гранд медленно кивнул. — Второе: ты сейчас же поедешь в больницу.

— Я в полном поряд…

— Ты меня слышал.

— Что сказал врач? — поинтересовался Лоренс, но Гранд даже не посмотрел в его сторону. — Алена права, да? Он отправил тебя в больницу? Ты идиот, Гранд, а выглядишь, как дохлый идиот. Куда ты собираешься везти Алену?

— К родителям.

— ЧТО?!? — всполошилась я. — Каким еще родителям…

— Не пугайся. Мои родители живут в изолированном месте, за городом, с охраной. Там безопаснее всего.

— Ты собираешься оставить Алену у родителей??! — Лоренс ошеломленно жестикулировал, перемежая английские слова с французскими.

— Почему оставить? Я собираюсь тоже там жить.

— У родителей? У твоих? С Аленой? Ты? — не унимался Лоренс.

Гранд вздохнул и устало помотал головой, словно приводя себя в сознание.

Выглядел он ужасно. Или мне так казалось, потому что сегодня впервые после нападения я увидела его при дневном свете. Небритый, синюшные тени под глазами, глаза мутные, полуспящие. Невероятно, что именно ему я доверяю свое спасение, у него черпаю безумно нужную мне сейчас силу.

— Давайте не будем спорить об этом сейчас, — предложила миролюбиво. — Лучше отвезем Александра в больницу.

— Меня отпустят через час, не больше! — пообещал Гранд.

— Не знаю, в какую больницу ты собираешься, но в обычной ты можешь прождать в очереди невесть сколько.

Когда Лоренс снова заговорил, его голос звучал на удивление серьезно, даже вежливо.

— Александр, если не возражаешь, Алена может пока остановиться у меня. Я позабочусь о ней, а когда ты вернешься из больницы, мы составим план действий.

Мужчины скрестились взглядами, потом оба повернулись ко мне.

Восторга эта перспектива не вызывала, ведь я не забыла, каким взглядом смотрел на меня француз, и какую роль он сыграл в первом скандале, да и втором тоже.

Можно подождать в гостинице, но оставаться одной страшно.

Как получилось, что я ищу защиты у мужчин, которых считаю врагами?

Я безумно устала, физически и душевно, поэтому полагаюсь только на инстинкты.

Я смотрю на Александра.

Да, на него. На Гранда. На врага.

Ведомая инстинктами, я доверяю ему свою безопасность. И будущее тоже. Ничего грандиозного, но следующие несколько дней моей жизни находятся в его руках.

— Александр, как бы ты поступил на моем месте? — спрашиваю, и его лицо преображается. Глаза загораются, словно и не было травмы и похищения. Он выглядит настолько довольным, будто ему доверили судьбу планеты.

— Лоренс работал во французской службе безопасности. Он такой же мерзавец, как я, но сможет тебя защитить. И не обидит, — Гранд медленно перевел взгляд на друга, — иначе я его убью.

Лоренс побледнел, или мне так показалось из-за яркого солнечного света.

— Что ж, тогда звони врачу, и мы повезем тебя в больницу, — сказала быстро, пока не пришлось разнимать дерущихся друзей.

Пока Александр разговаривал по телефону, я отвела Лоренса в сторону:

— Гранд не в себе, не обижайся на него. Ему очень сильно досталось. Честно говоря, я не думала, что он выживет, но видишь… — махнула на Александра, который следил за нами с подозрением, — у него, как у кота, оказалось девять жизней. Пожалуйста, убеди его отлежаться в больнице и выполнить предписания врачей, а я наберусь терпения.

Лоренс пристально смотрел на меня и молчал. Это длилось так долго, что я не выдержала.

— Что? Что такое? Перестань так на меня смотреть! Лоренс, ты не представляешь, что мы с Грандом пережили. Я десять раз его похоронила, поэтому не хочу, чтобы мои труды пропали впустую. Ему еще мой паспорт искать.

Лоренс кивнул, но ничего не сказал.

Через полчаса мы прибыли к нему домой. Ехать прямо в больницу Гранд отказался, упрямо настояв сначала отправиться к Лоренсу. Тот пытался поговорить о деле, но Гранда больше интересовала предоставленная мне комната.

— Тебе точно нравится? — спросил раз десять. — Если хочешь, посмотри остальные.

— Вообще-то, хозяин здесь я, — усмехнулся Лоренс, наблюдавший за действиями друга с нескрываемым изумлением.

В квартире Лоренса две спальни, одна из них хозяйская, поэтому я поспешно заверила Гранда, что холодная, по-спартански оформленная и абсолютно белая камера — это предел моих мечтаний.

— Тогда отдыхай, Алена, а я скоро вернусь, — пообещал Гранд и отмахнулся от моих напутствий.

Они с Лоренсом закрылись в кабинете, а я скинула шлепанцы, легла на белую кровать у белой стены и уставилась в белый потолок.

* * *

Когда друзья остались одни, Лоренс присел на край стола и усмехнулся.

— Это ж насколько сильно тебя ударили?

- +++++++! У меня нет времени на твои приколы. Оставишь Алену без присмотра, убью. Подойдешь ближе, чем на метр…

— Тоже убьешь? — сыронизировал Лоренс, но улыбаться перестал. — Гранд, ты свихнулся? Ты заставил меня нести ее на руках, чтобы она, бл+, не порезала ногу! Ты уже третий раз за последний час угрожаешь мне убийством. Что с тобой творится? Понимаю, похищение, драка, стресс, но ты выходишь за границы разумного!

Алексанр провел ладонью по лицу, снимая маску крайнего напряжения.

— Гранд, послушай, — продолжил Лоренс, — ты дер+мово выглядишь. Ты шатаешься и вот-вот грохнешься в обморок. Ты ходишь по городу в резиновых шлепанцах и коротких джинсах и ни разу не выматерился по этому поводу. Ты совершенно не в себе! Не трону я твою Алену, на фиг она мне сдалась? Разберись со здоровьем, а потом займемся Бертрамом. Тебе придется с ним встретиться. Это нешуточное дело, все очень плохо. Он сядет, причем надолго. У него на тебя какие-то планы, поэтому и отпустил, но требования предъявит только тебе.

Гранд устало потянулся и подошел к окну. Казалось, он не слышал друга. Молча смотрел на залитый солнцем парк остекленевшим взглядом.

— Эй, Александр! Ты меня слушаешь?

— Да.

— Ребята только что прислали сообщение. Они добрались до дома, где вас держали, и провели поверхностный обыск.

— Кто-то из твоих ребят сливает информацию Бертраму.

— Уже знаю, это охранник из твоей компании, он был с вами во время съемок. Я с ним разобрался. Лучше послушай про обыск. Люди Бертрама все хорошо подчистили, Джейка в доме уже нет. Кстати, я раскопал его подноготную, весьма интересное прошлое. Покушение на собственную мать в 15 лет, колония, несколько краж, нанесение тяжких телесных повреждений, наблюдение у психиатра. Мы им займемся, но заверяю тебя, он не отправится в Россию, чтобы мстить Алене! — Лоренс рассмеялся, намекая на паранойю друга в отношении русской стажерки. — Я не стал при ней спорить, но что за чушь ты нес про ее безопасность? Джейк уже забыл об ее существовании, а Бертраму вообще не до этого, так что Алена может спокойно отправляться домой или куда угодно. Как только ребята найдут паспорт, я помогу ей купить билет и ту-ту! Одной проблемой меньше. Прощай, Алена в стране чудес! Не думаю, что она захочет вернуться в Англию в ближайшие лет сто.

Александр молчал.

— Эй, Гранд! Что с тобой?

— Я думаю.

— О чем? Ты меня слышал?

— Да.

— И что?

— Помнишь, мы попали в песчаную бурю в Сахаре?

Лоренс с силой сжал челюсти, чтобы не наорать на друга. Все эти дни он мотался, как ненормальный, в поисках места, где держали Гранда и Алену, и одновременно пытался решить проблему Бертрама. И вот их отпустили, и Гранд ведет себя по меньшей мере странно. Взять хотя бы то, как он трясется над Аленой. Или его неуместный вопрос о Сахаре.

— Помню! — буркнул недовольно.

— Мы ждали смерти. Вдыхали песок, глотали его, чудом спаслись. Ничего не видели вокруг, а когда буря закончилась, тогда снова… — Гранд махнул рукой и замолчал.

— Снова увидели все вокруг? — Лоренс усмехнулся углом рта. — Гранд, сейчас не время для философских прозрений. Отложи жизненный кризис на осень, как это делают все нормальные люди. Бертрам что-то задумал. У тебя проблемы, и я толком не знаю, какие…

— Вот, возьми! — Гранд достал из кармана документ и протянул его Лоренсу.

— Что за…

Лоренс покрутил в руке паспорт и перевел неверящий взгляд на друга.

— Положи его в сейф! — приказал Гранд.

— Так… Значит, паспорт Алены у тебя. — Лоренс сказал это вслух, отказываясь верить, что его друг, его расчетливый и холодный друг действительно только что передал ему паспорт Алены Серовой с указанием положить его в сейф. — Но ты заставил ребят искать этот долбаный паспорт по всему дому…

— Не паспорт, а сумочку с кредитками, телефоном, ключами и прочим.

— На хрен ей сумочка? Она позвонит в банк, а замки Люкас уже поменял. Телефон старый, Алена сказала, что он ей не нужен. Гранд, ты что, послал ребят в чужой дом в неизвестно какой дыре, чтобы забрать гребаную сумочку твоей бабы?

— Алена не моя баба.

— И поэтому ты свихнулся?!

— Я не хочу, чтобы в доме остались вещи, привязывающие Алену к этой истории. На кухне я увидел только паспорт, искать остальное не было времени. Один из похитителей прятался в доме, а Алена такое вытворяла… Ты знал, что она не умеет водить машину? — Гранд хмыкнул и улыбнулся.

— Нет, — ответил Лоренс, проявляя чудеса сдержанности, — я не знал об этом несомненно интереснейшем факте, — процедил с ледяным сарказмом.

— Убери паспорт в сейф! Алена не должна знать, что он у меня.

Покачав головой, Лоренс набрал код сейфа и убрал паспорт.

— Я позвоню ребятам и отменю миссию «Ридикюль Алены».

— Нет!

— Что, очень красивая сумочка? — съязвил Лоренс, доставая телефон. — Никаких «нет», Гранд, ты свихнулся. Следы и так уже подчищены.

Закончив разговаривать по телефону, Лоренс вернулся к другу.

— Что ж, есть одна хорошая новость: ты мне по-прежнему доверяешь, иначе бы так и носил паспорт в кармане. Боишься потерять? — Лоренс усмехнулся.

— Нет! — Александр провел ладонью по волосам и резко выдохнул. — Боюсь его сжечь! — От души выругался и хмуро посмотрел на друга. — Я знаю, что веду себя странно.

— Странно? Я бы выбрал слово покрепче. Еще немного, и ты задушишь Алену опекой. Ты ничего не делаешь наполовину, да? То хочешь ее уничтожить, то привязать намертво, чтобы не рыпалась. Чего ты добиваешься?

— Не знаю. — Гранд подобрался, сжал кулаки. — Но если Алена сейчас уедет, это будет неправильно. Х+рня какая-то. Она должна остаться, и тогда я смогу нормально думать… а иначе… бесит меня все это.

— Это заметно. Ты дергаешься, как паяц…

— Со мной все в порядке… но если она уедет, то я за себя не ручаюсь. Мы с ней постоянно ругаемся, спорим, порой она доводит меня до невменяемого состояния, но это лучше всего остального.

Какое-то время Лоренс гадал, какие демоны мучают друга, потом на его лице мелькнуло понимание.

— Я все понял. Алена тебе помогла, да? — Он подошел к Гранду и положил руку на его плечо. — Тебе было плохо, и Алена от тебя не отвернулась, вот тебя и пробрало до костей. Ты отнесся к ней отвратительно, а она все равно помогла. Давай придумаем, как ее отблагодарить. Можно найти ей работу или купить квартиру. Или просто дать денег, пусть тратит, как ей вздумается. Снабдишь ее рекомендательными письмами, она будет очень рада.

— Да, очень рада, — машинально повторил Гранд. — Или нет.

— Если ты сейчас скажешь, то Алена «не такая, как все», меня вырвет на новый ковер. Между прочим, дизайнерская работа, ты мог бы заметить и восхититься из вежливости.

— Не предлагай Алене деньги.

— Я и не собирался. Сам поблагодаришь ее за помощь.

— Дело не в помощи. Она за меня боролась, орала на мужиков, как будто сама бессмертная. Я не понимаю, почему она это делала.

— Бабы вообще странные, гормоны у них такие.

— Джейк ей угрожал. Он забрал ее и угрожал… — втянув носом воздух, Гранд прикрыл глаза.

— Бертрам обещал, что насилия не будет.

— Я устроил Джейку… осложнения.

— Кстати, об осложнениях. Почему ты не сказал мне, что ходил к Алене домой? Геймер решил, что ты ее похитил, потому что ты якобы ею одержим. Я начинаю ему верить.

— Отвали!

— Почему ты не сказал, что поперся за ней на фестиваль?

— Не твое дело!

— Игровой фестиваль, Гранд. Игровой! В разгар открытой войны с Бертрамом ты не взял с собой никого из охраны и приставал к стажерке на детском фестивале.

— Там не только дети.

— Ну… если так, тогда ладно, — рассмеявшись, Лоренс закатил глаза. — Тебя переклинило из-за русской, да? Захотелось чего-то свеженького и душевного? Тогда позволь напомнить, что ты эгоистичный му+ак, не поддающийся реабилитации.

— Алена об этом знает.

— И что? Знает, что ты му+ак, поэтому не дает? Так ты соблазни, ведь в прошлый раз получилось, и в этот получится. Сразу успокоишься. Глядишь, Алена и забудет, что ты му+ак. После множественных оргазмов у баб нарушается память на такие вещи.

— Алена хочет вернуться домой.

— И правильно! Отпусти ее и займись делом. Поверь, уж чего-чего, а проблем у нас достаточно. Бертрам попал…

— Дело в том, что Алена…

— Твою мать!! Гранд, хватит говорить про Алену! У нас много дел.

— Дела подождут.

- +++++++! Окстись, Гранд! Какое «подождут»? Ты даже не представляешь…

— Я все представляю и со всем справлюсь… но Алена… я не знаю, что делать… Помнишь Марту?

— Нет, не помню. — Лоренс вздохнул и посмотрел на часы. Неужели придется запихивать Гранда в такси и насильно отправлять в больницу?

— Как не помнишь? — Гранд нахмурился. — Мы с ней жили вместе. Очень долго, месяца два-три, в Париже. Она работала в картинной галерее.

— Ее звали Марго, и она работала в Национальной библиотеке. Ты продержался с ней три недели.

— Я так и знал, что ты ее помнишь! Она была в твоем вкусе. Так вот, когда мы расстались…

— Когда ты ее выгнал…

— Когда я ее выгнал, она сказала, что однажды из-за женщины меня вывернет наизнанку.

— И что, вывернуло? — Лоренс почувствовал черную усталость на плечах, как мешок угля. Промелькнула крамольная мысль, что лучше бы Гранд оставался у похитителей, без него было проще. А то вернулся чумной, с бешеным взглядом, и дело не в травме, а в девице, от которой стоило избавиться в самом начале. Бертрам в полном дер+ме, Гранд чуть не сдох, а теперь волнуется о сумочке Алены и несет всякую чушь.

Лоренс поморщился от ноющей боли за грудиной. Врач сказал, что у него повышенная кислотность. Эффект дружбы с Грандом.

— Гранд, говорю тебе как друг! Тебя вывернуло не из-за Алены, а из-за сотрясения мозга, а то и чего похуже.

— Рядом с ней я веду себя… странно.

— Я заметил! — Лоренс слабо улыбнулся. — Алена мешает тебе быть самодовольным зас+анцем?

— Да.

— Мне бы кто помешал! — фыркнув, Лоренс покачал головой. — Расслабься, переспи с Аленой. Она смягчится, и ты сразу потеряешь интерес.

— Алена скоро уедет домой.

— Ты ее отпустишь?

— Да.

— И поэтому только что спрятал паспорт и собираешься познакомить ее с родителями? Это слишком изощренно, даже для тебя, Гранд. Когда ты собираешься отдать ей паспорт? После третьего внука?

Александр потер лоб ладонью и покачал головой.

— Я со всем разберусь, только мне надо, чтобы Алена оставалась рядом. Иначе я не могу думать.

Поеду в больницу на такси. Вернусь, и тогда поговорим о Бертраме.

— Гранд! — окликнул Лоренс уже в дверях. — Держи себя в руках, ладно? Если мы сломаем правила, то сломается и все остальное.

— Я не собираюсь ничего ломать, — буркнул Александр в ответ, — ты меня знаешь, Лоренс.

— Да, знаю. Ты му+ак.

— Да, и планирую таковым оставаться.

* * *

…Наливаю кофе в черную чашку с надписью «Босс». До половины. Останавливаюсь, но терпкий напиток продолжает литься. Пытаюсь согнуть запястье, отодвинуться, но рука не слушается. Кофе переливается через край, коричневой лужей на металлической поверхности. Терпкий запах заполняет ноздри. «Много молока», — говорит знакомый голос. Неприятный, с усмешкой. Это Джейк. Тяжелая рука на моем плече. В кувшине ничего не осталось, но кофе продолжает литься. Мне не сдвинуться с места, не стряхнуть его руку…

«У тебя очень красивая улыбка», — говорит Джейк, и я замираю загнанным животным, боясь увидеть его лицо. Он за моей спиной, дыхание щекочет шею… я не могу закричать. Тону в липкой панике…

«Доверься мне!»

Я пытаюсь дернуть рукой. Если мне удастся остановить поток кофе, то и Джейк исчезнет. Но жидкость льется, неровным овалом расползается по поверхности, вытягиваясь вдоль стены. Море кофейной горечи из пустого кувшина.

«Русская девушка по имени Алена. Обычная необычная выпускница», — шепчет Джейк.

После всего пережитого, казалось бы, можно и забыть начало. Но нет. Именно наша первая встреча с Джейком вдруг заиграла искаженным фильмом в ночном кошмаре. Уже который раз за эту ночь.

«Обычная-необычная», — шепчет Джейк, смеясь, и я дергаюсь в его руках, силясь проснуться…

— Шшш, очнись, Алена! Тебе снится кошмар! — Голос совсем рядом, и я вздрагиваю от вторжения реальности и жадно хватаю ртом воздух. Во сне я не могла пошевелиться и теперь дергаюсь всем телом, изгоняя остатки кошмара.

Гранд удерживает меня на кровати.

Я лежу на спине и смотрю в потолок. Слушаю бешеный стук собственного сердца.

— Отпусти меня, я проснулась! — прошу хрипло. Гранд держит меня за плечи, наклоняется ближе, и я ловлю себя на том, что солгала. Не хочу, чтобы он меня отпускал. Хорошо, что я не вернулась к Люкасу, напугала бы его до заикания.

— Что тебе снилось? — Александр неохотно отстраняется.

— Как мы с Джейком делали кофе. Не так, как было на самом деле, а наоборот. Я наливала кофе и не могла остановиться. Затопила все вокруг. Глупость какая-то, уж после всех приключений кошмары могли выбрать сцену пострашнее.

— Мы справимся с этим! — обещает Гранд, и я зависаю на слове «мы». Чувства настолько контрастные, что от них ноет в груди. Радость и негодование в одном порыве. «Нас» нет и не будет, но в то же время я хочу чтобы «мы» со всем справились. Вместе. — Надо отвлечься, прийти в себя, — уверенно продолжает Александр. — Если хочешь, найдем психолога…

— Нет, спасибо. Если понадобится, найду психолога в России.

— В Лондоне должны быть русскоговорящие психологи… если надо, мы…

Я отвлекаюсь, не слушаю, потому что спорить не хочется. Смотрю в окно. Утро пробивается сквозь полузакрытые жалюзи, делая белую спальню еще светлее.

Как только Гранд замолкает, я поворачиваюсь на бок и смотрю на него. Он сидит на полу спиной к кровати.

— Сколько сейчас времени?

— Полседьмого утра.

— От тебя пахнет больницей.

— Извини, я не принял душ, сразу зашел к тебе.

— Тебе идут банные шлепанцы.

— Тебе тоже, особенно хорошо сочетаются с юбкой, — улыбнулся.

Гранд устало откинулся назад, положил голову на мое бедро. Тут же напрягся, покосился на меня в ожидании протеста, но я не воспротивилась. В странной белой комнате на краю кошмара телесный контакт стал частью спокойствия.

— Только не говори, что тебя отпустили. Ты сбежал из больницы, да?

— Договорился об амбулаторном лечении.

— Врешь!

Казалось, он заснул. Мышцы лица расслабились, на губах появилось подобие улыбки. Бледный, постаревший, усталый, ничего не осталось от лощеного красавчика, которым я любовалась при первом знакомстве.

— Не совсем вру, — улыбнулся сонно. — Меня как только не проверяли, снимков наделали хуже папарацци! Мой друг постарался, всех на уши поставил. Я устал ждать результаты, вот и вернулся.

— Сам себя отпустил из больницы?

— Есть такое дело. Но главное уже известно, врачи не нашли ничего плохого. Перелома нет, гематомы тоже, так что все волнения в прошлом.

— Да ну, прямо таки в прошлом! Тебя хотели оставить в больнице, да?

— Говорю же, будут наблюдать амбулаторно. Все равно врачи ничего не могут сделать. Покой, еда, сон… будешь за мной ухаживать, а я за тобой.

— Не дождешься! Найди себе другую дурочку.

— Не могу. Другие не знают твой рецепт бульона.

— Раствори бульонный кубик в горячей воде из-под крана. Грязной горячей воде.

— С грязью намного вкуснее!

Я поймала себя на мысли, что с возвращением Гранда мне стало спокойнее. Тело расслабилось, отяжелело, готовясь ко сну. И ведь не поймешь, то ли я волновалась за Александра, то ли хотела его защиты. То ли привыкла к нашим перепалкам, и к Гранду тоже, к его неровному ночному дыханию. А теперь что-то глубоко внутри стало на место.

Чертовщина какая-то, надо срочно избавляться от этой зависимости.

— Что вы делали с Лоренсом? — спросил Гранд.

— Ревнуешь?

— Ты даже не представляешь, насколько.

— Мы ужинали и смотрели телевизор.

— Что-нибудь интересное?

— Нет.

— Разговаривали?

— Немного.

— О чем? — встревоженно поднял голову.

— О тебе. О твоих женщинах, об изменах, о развлечениях с танцовщицами, о том, как вы с Лоренсом искали ночные приключения в Париже…

— Идиот, я его урою!

Гранд продолжал ругаться, пока не заметил, что я смеюсь.

— Лоренс прав, ты свихнулся. Неужели ты думаешь, что твой лучший друг станет со мной откровенничать? Мы вообще о тебе не говорили.

— Откуда ты знаешь про Париж?

— Из твоей биографии. Вы с Лоренсом создали фирму в Париже, вот я и ляпнула наугад.

— Бл+. Развела меня.

— Было бы на что! Мы с Лоренсом разговаривали только о Люкасе, о том, как он поднял дикий шум на фестивале, когда я пропала. Тиль подлила масла в огонь, сказав, что мы с тобой ушли в одно время, и процитировав мои высказывания. Для официального розыска было рано, но Люк решил, что ты меня похитил, и позвонил в компанию в поисках твоего телефона. Лоренс вмешался, разрулил ситуацию и воспользовался романтической версией Тиль.

Гранд потерся затылком о мое бедро.

— У тебя хорошие друзья. Угрозы не помогли, Люкас не отстал, и Лоренсу пришлось объяснить ситуацию и давать ежедневные отчеты о поисках. Представляешь, как его это бесило?!

Я засмеялась, представляя серьезность моего напарника и его перепалки с Лоренсом.

— Я должна позвонить Люку.

— Сегодня все сделаем. — Гранд устало вздохнул.

— Сначала ты должен выспаться.

— Я в порядке, вздремнул в больнице. Алена, скажи, ты спишь с барменом?

— С Ником?

— Да. Ты спишь с ним?

— Вдвоем — нет, только с участием Люкаса.

— Что?!? — Гранд дернул головой и поморщился, прикладывая ладонь к виску.

А на моих глазах слезы от смеха.

— Гранд, отстань, не сплю я с Ником, а вот ты иди поспи, а то так и буду тебе голову морочить.

— Я уже сплю. — Снова улегся на мою ногу. — Так я буду знать, что с тобой все в порядке.

— Охраняешь меня, как собака?

— Угу.

— А если я захочу в туалет?

— Разбудишь, и я тебя отведу.

— Гранд?

— Ммм?

— Отвали, а?!

— Ты злишься на меня?

— Иногда.

— А сейчас?

— Я слишком сонная, чтобы злиться. Вот как проснусь, тогда…

— Злость лучше равнодушия.

— Я учту твои пожелания.

— Я никогда не был к тебе равнодушен.

Я тоже, но я скорее откушу себе язык, чем признаюсь в этом.

— Алена, тебя как в детстве называли?

— Аленькая. Только, пожалуйста, не пытайся это произнести.

— У этого слова есть значение?

— Производное моего имени и слова «маленькая», потому что я была невысокой.

— А сейчас типа выросла?

— Отвали еще раз!

— Аллинкайя. Похоже?

— Нисколько.

— Аленкайя. Уже лучше.

— Нет.

— Научи меня произношению!

— Я не позволяла тебе так меня называть.

— Так позволь! Научи меня произношению и позволь. А я разрешу называть меня прозвищем.

— Каким?

— Александр Великий.

— Пошел ты знаешь куда! — аж хрюкнула от смеха. Великий он, понимаете ли. Знаю, что сама придумала, но вспоминать об этом стыдно. — Как тебя в детстве называли?

— Александр.

— А уменьшительно-ласкательно?

— Никак. Когда ругали, то Александр Джордж Томас Вильям Гранд.

— Здорово. Пока родители договорят все имена, уже забывают, на что рассердились.

— Полный список имен звучит угрожающе, попробуй!

— Александр Джордж Томас Вильям Гранд!!!

— Вот видишь, ты тоже ко мне неравнодушна… — хихикнул, как мальчишка. — Алена, у тебя голова болит?

— Нет. А у тебя?

— Немного, из-за больницы.

Мы разговаривали с закрытыми глазами. Сонные, ленивые голоса, переходящие в шепот.

Гранд пошевелил головой, поудобнее устраиваясь на моем бедре.

— Ненавижу болеть! — прошептал яростно. — Становлюсь невыносимым, как ребенок.

— Не оскорбляй детей, ты намного хуже.

— На твоем месте я бы придушил меня подушкой.

— Когда именно? Когда ты матерился и оскорблял меня после похищения или когда пообещал меня трахнуть?.. Или при нашей первой встрече? — добавила после паузы.

— Самым эффективным решением было бы придушить меня при первой встрече.

— Что ж ты сразу не сказал? Я бы и придушила.

— И правильно бы сделала.

Однажды, тысячу событий назад Гранд впечатлил меня, как успешный и прекрасный мужчина, живущий в ладу с собой. Знала бы я, что за глянцем прячется странное неприятие себя. Хотя, если судить объективно, у Гранда имеются все основания себя недолюбливать.

— Когда я нашла тебя мертвым на стоянке, я обрадовалась. Не так, чтобы совсем уж хихи-хаха, но часть меня праздновала твою смерть. Я ужаснулась своим мыслям.

— Надо было плюнуть на меня и бежать.

— Нет, так нельзя.

— Будто ты рада, что осталась! Не ври! Почему ты вдруг об этом вспомнила?

— В каждом из нас живет плохой человек, и иногда он побеждает.

— В тебе живет плохой человек? В тебе, Алена? — Гранд хмыкнул и выпрямился. — Пойду приму душ, ненавижу больничную вонь. Пахнет всякой химией, болезнью…

— Слабостью? — тихо спросила я.

Гранд бросил на меня взгляд, внезапный и быстрый, как выстрел. Жгучий, как пощечина.

Я поймала и удержала его, не позволила отвести глаза.

— Я ненавидела тебя, Гранд, но никогда не считала слабым, даже когда ты был без сознания. Ни разу, — заверила его.

Он не пошевелился. Я знаю, о чем он сейчас думает, — о том, как я его мыла, как меняла постель. Я должна стереть эти мысли. Пусть между нами будет только моя слабость, не его. Мои побуждения эгоистичны: я нуждаюсь в силе Гранда.

Не факт, что он поверит, но постараюсь его убедить.

— Даже когда твое тело тебя предало, даже когда ты был слабее новорожденного ребенка, что бы я для тебя ни делала, я не считала тебя слабым.

Этого оказалось недостаточно. Взгляд Александра давил с такой силой, что я не могла оторвать голову от подушки.

— Даже в тот момент я считала тебя отпетым мерзавцем.

Это помогло.

Гранд кивнул. В его взгляде не было благодарности, но плечи расслабились, и он направился к двери.

— Знаешь, что странно? — сказал, не глядя на меня. Смотрел на свои руки, на рисунок линий на ладонях. — Сейчас я слабее, чем тогда.

— Почему? — насторожилась. Гранд сбежал из больницы, мало ли что…

Он покачал головой и вышел из комнаты, оставляя меня размышлять о значении последних слов.

* * *

Я заснула, в этот раз глубоко и без кошмаров. Отнюдь не потому, что Гранд вернулся. Должна быть другая, намного более уважительная причина для хорошего сна, чем возвращение моего врага.

Гранд разбудил меня, впустив в комнату вкусный запах кофе и хлеба.

— Пора завтракать, лентяйка!

Я села на постели, и Гранд устроился рядом, поставив между нами поднос. Рогалики с маслом и джемом и две чашки кофе. Много молока, без сахара.

— Спасибо. Первое, что мне надо сделать, это позвонить бабушке. Вчера я была не в себе, да и не получила от тебя указаний о том, что сказать.

Гранд благодарно кивнул.

— Спасибо!

— За что?

— За доверие.

— У меня нет другого выхода, — объяснила честно.

— Я знаю и не питаю иллюзий. — Гранд намазал рогалик маслом, сверху добавил немыслимое количество джема и протянул мне. — Ешь, Аленькая!

Научился же, упрямый…

— Ем, ваше царское величество!

— Рад, что наши отношения налаживаются!

— Ну вот, а сказал, что не питаешь иллюзий…

— Сначала позвоним твоей бабушке, потом Люкасу, а потом соберем твои вещи и поедем ко мне.

— К твоим родителям?

Гранд пил кофе и наблюдал, как я давлюсь приторным клубничным джемом.

— Да, к моим родителям. Перед тем, как мы освободились, я обещал, что все решится быстро и просто.

— Ты лгал, чтобы меня успокоить.

— Не совсем. Я и сам не подозревал, насколько все осложнилось. Пока полиция расследовала инсайдерскую сделку, они нашли нечто намного более проблематичное. Так что Бертрам влип по-крупному.

— И ты влип вместе с ним? — спросила, не успев остановиться.

— Я обещаю, что эти проблемы ни в коей мере тебя не коснутся!

— Они уже меня касаются, прямо сейчас, они ограничивают мою свободу.

— Ты права, прости! — Гранд прислонился к стене и закрыл глаза, балансируя чашку кофе на бедре. — Я имел в виду, что ты больше не пострадаешь. Я не связан с этой игрой Бертрама. Я успел вовремя остановиться, а он — нет.

Гранд расслабил руку, и кружка накренилась, выплескивая кофе на его джинсы. Он не заметил. Отодвинув тарелку, я прикоснулась к его бедру. Вытерла салфеткой кофейные подтеки и отстранилась, поймав его взгляд. Тяжелый, проникающий до костей, прижимающий меня к постели, заставляя простить и забыть. Все. Все прошлое, от и до.

Хотелось подчиниться этому взгляду, этой животной силе, которая мне так нужна. Позволить себе преступную слабость. Уж если сдаваться, то полностью.

Гранд поймал мои пальцы, поднес к своим губам и замер. Смотрел мне в глаза с немым вопросом. Он ждал моего разрешения. Моей капитуляции.

— На твоих пальцах кофе. — Он связал мою кожу теплом дыхания, приоткрыл губы в миллиметре от моей ладони.

К сожалению, на моей памяти тоже. Кофе.

Отрицательно покачала головой, и Гранд отпустил, сразу и не удивляясь. Только дрогнули губы, и из глаз ушло тепло.

— У родителей десятки акров земли и хорошая охрана, там ты будешь в безопасности, — продолжил как ни в чем не бывало. — Мы поселимся отдельно от них.

— В разных комнатах.

— Пусть так.

— Как ты им объяснишь… меня?

— Мои родители люди сдержанные, так что особого допроса не жди. Они сделают вывод, что мы вместе.

— Скажи, что мы друзья.

— Ты считаешь, это правдивее?

— Ты прав, друзья ближе, чем некоторые любовники. Пусть уж будет одна легенда для всех. Мы уехали с фестиваля вместе и провели время вдали от всех. Кстати, а как насчет твоей работы?

— Мы закончили первый раунд финансирования новой фирмы, а с косметической компанией осталось совсем немного дел, так что сейчас сравнительное затишье. Назовем это отпуском. Я буду рядом с тобой. Ты отдохнешь и придешь в себя, а мы с Лоренсом разберемся в ситуации.

— Вы справитесь?

Гранд собирался ответить уверенным «да», но потом посмотрел на меня и нахмурился.

— Дело уже вышло за пределы нашего контроля.

— Что будет дальше? — Гранд молчал, и от этого в животе порхали нервные бабочки. — Когда я смогу вернуться домой? Гранд? Почему ты не отвечаешь? — Откинула одеяло и стала на колени, схватив Александра за плечи. — Ты ведь отпустишь меня, да?

Он сверкнул взглядом, и в нем было столько обиды, что я отпрянула. Гранд не позволил мне отодвинуться. Схватил за руки, притянул ближе и прижал лоб к моему. Закрыл глаза.

— Алена, я говорю правду: если ты захочешь уехать, я тебя отпущу.

Если я захочу уехать.

Я не передумаю. С чего бы? Уж не из-за него ли? Между нами нет ничего, кроме темного прошлого и недавней близости настолько кошмарной, насколько незабываемой. Гранд — самое худшее, что со мной случилось, и он же — самое лучшее. Мучение и спасение.

Его губы слишком близко, и от этого рвутся мысли. Это неправильно, опасно, потому что это он, Гранд. Потому что совсем недавно я праздновала его смерть. Потому что он вел со мной жестокую игру. Потому что его поступки непростительны.

Такие, как он, не меняются. Только если перед лицом смерти, да и то временно.

У меня иммунитет к его чарам. Вернее, был иммунитет, надежный, и тогда я ненавидела Гранда.

А потом судьба пихнула нас в непроглядное месиво, в параллельную реальность, где я стала измерять и судить Гранда не прошлым, а надеждой на будущее. Чтобы защитить меня, он бросился на врага. Он хотел убить. За меня. А потом обнимал изо всех сил, выл зверем и праздновал нашу свободу. Действовал за двоих и думал за двоих тоже. Сначала я, а потом он.

Мы справились, наша ненависть не помешала. Сильные чувства связывают корни, переплетают их, и вот уже трудно разобраться, какая сила кормит нашу связь, откуда она происходит и куда стремится.

Но это было там… в параллельной реальности. А теперь мы вернулись, и все сломано. Вообще все. Набившее оскомину прошлое, непонятное будущее, мои убеждения, обиды, чувства — все это пульсирует в голове мысленной мигренью. Хочется избавиться от больной предвзятости, вытряхнуть наружу весь прошлый хлам и остаться наедине с Грандом в стерильно белой комнате. Молчать. Касаться его. Особенно хочется его касаться. Так, как сейчас. Белое, стерильное начало.

Я ненавижу прошлого Гранда всем сердцем. А тот, кто был со мной в последние дни… тот, кто подарил мне свободу… этот мужчина — мое ограничение, моя безопасность, моя заслонка от мира. Я боюсь, что если вскоре не уеду, он станет моей необходимостью.

Эта двойственность может разорвать меня на части.

Все. Я сказала себе правду, и мне стало лучше. Мне почти хорошо.

* * *

Мы выехали после полудня.

Я предложила вызвать такси или поехать на поезде, но Гранд настоял, что я слишком устала. Что такого утомительного в такси? Да и потом, кто из нас устал? Я? Не он, который всю ночь провел в больнице, а я, которая легла спать в восемь вечера? У Гранда своя собственная непостижимая логика.

Далее он объявил, что в состоянии вести машину. В ответ я сообщила, что поедет он в одиночестве, потому что я не самоубийца. Пока Гранд ругался, я приняла душ. Он стоял в коридоре у двери ванной и настойчиво объяснял, что не устал и что с его здоровьем все в порядке. Пришлось петь в душе, громко и по-русски, только бы не слушать его занудство.

Вмешался Лоренс, заявив, что он сам отвезет нас к родителям Гранда. Ему, видите ли, стало любопытно, кто кого прикончит первым. Судя по тому, что он подмигнул, когда я вышла из ванной, он сделал ставки на меня.

— Алена! Я в состоянии вести машину! — категорично заявил Гранд. — Или мотоцикл! Выбирай!

Нам только на мотоцикле и ездить! Оранжевую машину Гранда не нашли, но у него, конечно же, есть запасные варианты. А то! Какой уважающий себя македонский царь удовлетворится одной машиной?

Но это ничего не меняет.

— Я выбираю Лоренса.

Перед отъездом мы позвонили бабушке. Звонила я, а Гранд подслушивал под предлогом, что его якобы интересует русская речь. Мне не жалко, да и разговор был недолгим, но Гранд внимательно вслушивался в каждое слово, выискивая знакомые. Насколько помню, оно у него одно — ж+па, и у меня были причины употребить его в разговоре, потому что бабушка поверила в наши с Грандом отношения. Узнала она о них, опять же, от добрых знакомых и немного обиделась, что я сама не рассказала ей о переменах в личной жизни.

— Все хорошо, да, Аленькая? Ты простила мистера Гранда, и он тебя тоже?

— Бабуля, у меня все хорошо.

Правду я ей не скажу никогда.

— Что такое «прозтиила»? — спросил Гранд, когда я закончила. Услышал свое имя и волнуется.

— Это значит отделить голову от тела хирургическим путем.

Лоренс сплюнул кофе, давясь от смеха.

Разобравшись с планами на день, мы надели банные шлепанцы и направились к машине Лоренса. В дверях Гранд остановился.

— Лоренс, поищи, вдруг у тебя есть свитер небольшого размера? Алене стоит что-то накинуть.

— Накинуть?? — оторопел Лоренс. — Что еще за «накинуть»? Куда? На тебя, чтобы ты затих, как попугай в клетке?

— На улице прохладно, — недовольно процедил Гранд.

Мы с Лоренсом одновременно закатили глаза и подтолкнули Александра к лифту.

— Лоренс, сделай скидку, — попросила я, — Гранда очень сильно ударили по голове.

— Это заметно.

— А ты, Гранд, прекрати цирк! — сказала, глядя ему в глаза, чтобы он осознал серьезность моих слов. — Иначе создается впечатление, что ты замаливаешь грехи.

— Я никогда ничего не замаливаю! — сказал, сощурившись.

Он и вправду не замаливает. У него другая проблема — контроль. В плену у Гранда не было почти никакой возможности изменить свое крайне зависимое положение. И теперь у него откат — желание контролировать все до мелочей, включая меня. Особенно меня. Очередная изощренная месть — задушить меня заботой.

Однако признаюсь, это утро было замечательным. Мы спорили, шутили, и я ни разу не задумалась о прошлом и не боялась будущего. Наверное, так и приходят в себя: не трогают раны, пока те не заживут. А потом медленно, постепенно двигаются вперед.

Сначала мы заехали к Гранду, чтобы он собрал вещи. Как я и ожидала, он живет в роскошном пентхаузе на берегу Темзы. Внутрь я не зашла и восторгаться не стала, осталась в машине с Лоренсом. Мы обсуждали, что сказать Люкасу, а что скрыть. Закончив инструктаж, Лоренс не сдержался:

— Алена, послушай, я желаю тебе добра, поэтому скажу без обиняков: Александра на тебе переклинило, но я бы не стал питать романтические надежды. Это скоро пройдет.

Его слова царапнули что-то глубоко внутри.

— Ох, Лоренс, знал бы ты, как я надеялась на это «пройдет», когда Гранд ошивался перед моим домом, присылал неприличные предложения и пытался подкупить моих друзей! — ответила язвительно. — Наконец-то ты меня успокоил, и я чувствую себя намного лучше!

Лоренс глянул на меня поверх очков от солнца.

— Люкас сказал правду, уи? Александр все время к тебе ходил, уи? — от волнения он смешал английские вопросы с французским «да».

— Уи! Как по расписанию, уи. У него что, выходной в середине недели? Или обострение?

Лоренс выругался по-французски.

— Понимаешь, мон ами, моя дорогая, Александр иногда увлекается, появляется азарт к игре… жуа де вивр… радость бытия, уи?

— Не надо, Лоренс, не объясняй. Александр игрок и заядлый, избалованный максималист, я все прекрасно понимаю. Лучше найди мой паспорт, больше ничего важного в сумочке не было. В банк я позвонила, Люкас поменял замки. Если через пару дней не вернете паспорт, я закажу срочную замену. Разберитесь с Бертрамом, и я вернусь домой.

— Не волнуйся, Алена, уж паспорт-то мы найдем! — Лоренс усмехнулся, снял очки и снова посмотрел на меня. Настолько задумчиво и странно, что щелчок багажника заставил меня вздрогнуть.

Вернулся Гранд, и мы поехали дальше.

Встреча с Люкасом всколыхнула слишком глубокие эмоции. Сказать предстояло много, поэтому я попросила Гранда остаться в машине.

Люкас встретил меня в дверях. Прошло всего несколько дней после фестиваля, но я зашла в крохотную чердачную квартиру другим человеком. Не Алли Грей и не Аленой.

Люкас знал об этом. Красноволосый геймер прижал меня к груди с такой силой, что, казалось, его ребра отпечатаются на моей щеке. Справившись с эмоциями, он внимательно осмотрел меня и кивнул на стоящий в углу чемодан.

— Тебе помочь собраться?

— Помоги.

Я переоделась и долго стояла в ванной, держа в руках юбку со следами крови Александра. Почему-то не хотелось расставаться с последним доказательством пережитого.

Я заставила себя положить ее в мусорное ведро.

— Что происходит с нашим каналом?

— Гоняю подборку записей. Тиль вызвалась помочь… — Люкас наморщил лоб. В его взгляде смешались смущение и надежда.

— Вы станете замечательным дуэтом, Люк. Попробуй, не пожалеешь! Я бы хотела пообещать, что вернусь… или хотя бы сделаю с вами несколько записей, но прости… не могу. Больше не могу.

— Алена, — он произнес мое имя идеально, без акцента, — скажи, что они с тобой сделали… нет, подожди, не говори. Лучше скажи, чем я могу помочь…

Люкас заплакал. Беспечный геймер, мой вечно голодный, забавный напарник, однажды выставивший фотографии моего зада в интернет, смаргивал слезы и совершенно этого не стеснялся.

— Ничего. Похитители не сделали ничего плохого. Заперли нас на время, а потом отпустили.

Ложь казалась мягкой, как масло на солнце. Легкой, как пар. Было приятно лгать Люкасу, высушить его слезы.

— Ты уже очень многое для меня сделал, Люк. Помог мне прийти в себя, позволил пожить твоей жизнью и поднял тревогу, когда я пропала на фестивале. Ты задал жару Лоренсу.

— Он так сказал, да? — довольно усмехнулся Люкас.

— Да.

Люкас помог мне собрать вещи и выкатил чемодан в коридор.

— Алена, а ты точно хочешь жить у… него? — Следуя старым правилам, он не назвал Гранда по имени.

— Так будет безопаснее, пока я не улечу домой.

— Бл+… ну и втянул он тебя в передрягу… он точно тебя не обижает?

— Точно. Честное геймерское! — я попыталась перевести вопрос в шутку, но Люкас не улыбнулся. — Но вы же не вместе, Алли, да? Пообещай, что вы не пара! Тиль несла чушь по поводу ваших якобы чувств, но я знаю, что это неправда. Ты соглашалась с Тиль, потому что не хотела жаловаться на Гранда. А потом Лоренс воспользовался этой историей. Но вы ведь не вместе, да?

— Мы не вместе, — солгала я в очередной раз.

Это ложь, потому что мы с Грандом вместе. Мы настолько вместе, насколько не дано быть другим людям. Вместе мы прошли по краю жизни, вцепились в горло насилию и смерти и вернулись домой.

Сильнее этого «вместе» не бывает, даже если вскоре мы расстанемся навсегда.

— Ты в порядке, Алли? — Люкас встревоженно следил за моей мимикой.

— Да. Если хочешь, можешь навестить меня на новом месте и лично в этом убедиться.

— А где вы будете жить?

— … не знаю.

— Ты едешь домой к Гр… к мужчине и при этом не знаешь, где он живет?

— Получается, что так.

Я думала об этом, пока прощалась с Люкасом и открывала входную дверь. Во мне словно что-то переключилось, я достигла предела, за которым я доверяю Гранду настолько, что даже не задаю элементарных вопросов. Это неправильно и не приведет ни к чему хорошему.

Геймер выкатил чемодан на лестницу и остановился.

— Ну вот, помяни лихо… — пробурчал, глядя на сидящего на ступеньках Гранда.

— Привет, Люк!

— Иди в задницу, Гранд!

— И тебе доброго дня!

Александр попытался забрать чемодан, но я не позволила.

— Люкас помогает мне спуститься к машине!

Гранд шел следом и пыхтел мне в затылок. Никакого инстинкта самосохранения у мужика, только бы бегать и тяжести таскать!

Загрузив вещи в багажник, Люкас взял Александра за грудки. Смелый жест, даже, можно сказать, рискованный, но Гранд ему это позволил. Казалось, если Люкас сейчас ударит его по лицу, он даже не попытается защититься.

— Гранд, если ты хоть чем-то обидишь Алену, я… я сделаю тебе очень плохо. Так плохо, как тебе не было никогда.

— Договорились! — сказал Александр и посмотрел на меня.

* * *

В плену отвыкаешь от элементарных вещей. Например, от обуви. Любимые и очень удобные туфли неумолимо жали. Я незаметно сняла их под столом в небольшом пабе, где мы обедали на пути к родителям Александра.

Аппетит разыгрался зверский, словно я отъедалась за прошедшие дни. Гранд подкладывал мне еду, продолжая душить своей заботой. Я намеривалась съязвить, но была слишком занята поглощением пищи.

Лоренс посмеивался над поведением Гранда и надо мной тоже.

— У тебя отменный аппетит, Алена. Глядя на твои знаменитые фотографии, я бы не догадался, что ты столько ешь! — Мне не понравилась усмешка Лоренса и его взгляд. Он ревновал друга, и это неуместное чувство могло обернуться неприятностями.

— Я ем за двоих! — ответила, с удовольствием наблюдая, как француз в шоке открывает рот. Подождала секунд двадцать и только потом пояснила: — За себя и за Александра. Сам он не ест, а только мне приказывает.

Гранд смеялся, следя за реакцией друга, уж он-то знал, что я не беременна. Он действительно почти не ел. Хотелось заставить его, в лучших традициях нашего совместного заключения, но я не стала. Наши перебранки и так слишком напоминают отношения семейной пары.

Въезд в поместье Грандов изобиловал камерами. Чугунные ворота отворились, пропуская нас на подъездную дорогу, по обеим сторонам которой красовались идеально постриженные кусты.

— Сколько у вас садовников? — спросила, с благоговением разглядывая пейзаж.

— Территорией занимается нанятая компания.

— А слуг сколько?

— Слуг нет, только приходящие работники, включая повара и охрану.

— У тебя нет слуг?? — ахнула в притворном удивлении. — Ты что, сам одеваешься?!

— Хаха, Алена, очень смешно. Да, я одеваюсь сам. И вообще, это не мой дом, а родителей.

— Неужели они тоже сами одеваются?!

Александр пробурчал что-то грубое себе под нос.

Невдалеке показались приземистые деревянные постройки.

— Это поместье принадлежит нашей семье уже четыреста лет, а парк считается национальным достоянием. Дом несколько раз перестраивали, но остались рисунки первых построек, они развешены по всему дому, ты увидишь. А вот здесь родители держат лошадей.

Словно в подтверждение этому из одного из загонов показалась любопытная лошадиная морда.

— Очень красивое место! — признала я искренне, любуясь на естественную, безупречную красоту. Травинка к травинке.

Здесь живут так называемые старые деньги.

Гранд и говорить стал по-другому, с королевским акцентом. Если раньше он казался успешным городским красавчиком, делающим деньги из воздуха, то теперь я увидела нечто более глубокое. Историю, которая прячется за внешним лоском. Сотни лет семейной гордости и традиций.

От этого осознания и так огромная пропасть между нами превратилась в невообразимую, как между планетами в космосе. Когда я влюбилась в Александра, его харизма и успех казались достижимыми для простых смертных вроде меня, но в реальности дело обстоит по-другому. За небрежным лоском стоят века семейных связей и традиций.

Захотелось вымыть руки прежде чем прикоснуться к этому миру. Или дернуть Лоренса за рукав и попросить отвезти меня в гостиницу. Трудно представить место во владениях Грандов, где я смогу почувствовать себя в своей тарелке.

Зачем я здесь?

— На самом деле, не такое уж и удачное место для конюшен, — Гранд продолжал экскурсию, не подозревая о моих философских терзаниях. — Прямо за ними теннисные корты, и если ветер северный, то запах, скажу тебе, не самый приятный.

Кто из нас не сталкивался с этой проблемой: теннисные корты расположены слишком близко к конюшням! Я бы пошутила, но Александр не поймет.

Не знаю, смогу ли справиться с очередным перевоплощением Гранда, с его родителями, поместьем, историей, конюшнями и кортами. Я и так еле держусь на ногах, на новые впечатления нет сил. Пусть Гранд остается таким, как в последние дни, пока я не приду в себя.

Мы подъехали к небольшому каменному дому в тени деревьев. Завораживающе красивому, выложенному камнем по фасаду.

— Как тебе? — спросил Гранд, словно в случае моего недовольства собирался отвезти нас в другое место.

— Красиво.

— Ты ожидала другого? — кажется, он взволнован.

— Я представляла дом твоих родителей огромным, как дворец, но не обращай внимания на мои фантазии.

— Это коттедж для гостей, родительский дом дальше по дороге, пару минут езды.

— А… ага… коттедж для гостей… понятно… — вышла из машины, бурча себе под нос: — У нас с бабушкой тоже есть отдельное место для гостей, мы называем его «диван».

— Что? Почему ты вдруг заговорила по-русски? — Гранд прислушивался к каждому слову.

— Ничего… говорю, очень красиво.

Внутри коттедж показался игрушечным, Гранду приходилось нагибаться в дверных проемах. Потолок пересекали черные балки, в доме пахло пустотой и спокойствием.

— Выбирай спальню, а я принесу чемоданы, — распорядился Гранд, и я послушно направилась наверх. Выбрала небольшую комнату с собственной душевой, большую спальню оставила Гранду. Они с Лоренсом о чем-то шептались на кухне, потом раздался шум мотора, и Александр поднялся наверх.

— Лоренс уехал обратно в город, у него дела.

Он прислонился к косяку и смотрел в окно на старые дубы, согнувшиеся под весом собственной древности.

Что ж… вот он, самый подходящий момент для правды.

— Зачем ты привез меня сюда?

— Я уже объяснил.

— Ты солгал.

— Нет, я не солгал.

— Ты не сказал всей правды. Зачем ты со мной возишься? Было бы проще приставить ко мне охрану и поселить у Люкаса или в гостинице.

Гранд резко выдохнул и провел ладонью по волосам.

— Я не знаю, как это объяснить.

— Попытайся, у тебя высшее образование и аристократическое красноречие. Если надо, воспользуйся словарем, — язвительно усмехнулась.

Я волновалась и вымещала тревогу на Александре. Еще вчера я настаивала на немедленном отъезде, а потом сдалась, позволила спрятать и защищать меня, пока над головой несется лавина воспоминаний. Гранд привез меня в сердцевину своего мира, туда, откуда идет его история. Это слишком символично, и я боюсь придать этому слишком много значения.

Он продолжал смотреть на деревья.

— Тебе известны факты, Алена: ситуация серьезная, и я должен защитить тебя, пока все не выяснится.

— Ты ничего мне не должен. Я попала под руку похитителям, и в этом нет твоей вины. Ты рискнул жизнью, чтобы вытащить меня оттуда, и это перечеркивает все плохое, что ты сделал до этого.

— Все? — Гранд посмотрел на меня. Он волновался так же сильно, как и я, и по той же причине. Мы, наедине, в маленьком коттедже, это неправильно. Это страшно и не только из-за сходства с ситуацией похищения. В нашей незримой связи таится немеряная разрушительная сила, природы которой мы не понимаем. Она тянет и отталкивает одновременно.

— Да. Твой поступок перечеркивает зло, которое ты причинил. Считай, что мы обнулили баланс, и не старайся меня впечатлить.

— Я привез тебя сюда, потому что это кажется правильным, а не для того, чтобы красоваться. Мне нечем тебя впечатлить, скорее, наоборот. Ты сказала, что в каждом из нас живет плохой человек. В моем случае, это и есть я. Это необратимо. Я всегда был таким, против природы не попрешь.

— Плохое в тебе не всегда побеждает.

— Исключения случаются редко.

— Значит, мне повезло.

— Я бы так не сказал.

— А я бы сказала. Ты спас меня, но у наших отношений нет будущего. Ни дружеского, ни даже приятельского, ни… никакого. Поэтому спрошу еще раз: зачем ты привез меня к родителям? Меня интересуют не факты, а правда. Мне здесь не место, Гранд. Здесь твоя история, корни, секреты, обиды. Зачем?

— Потому что это не конец.

— Опасности?

— Нет, нас с тобой. Наших отношений. Я доверяю инстинктам, они никогда не ошибаются. То, что с нами произошло, ужасно, но мы пережили это вместе. С руганью, слезами, криками. Мы были слишком заняты друг другом, чтобы бояться остального. В этом что-то есть. Если мы расстанемся сейчас, будет неправильно. Тебе уже снятся кошмары, нам обоим… плохо. Мы должны пережить это вместе, Алена, иначе нам обоим станет хуже.

— Снова запереться в комнате?

— Не запереться, но да, остаться наедине.

— Для чего? — по спине пробежала дрожь, и я не знаю, чего в ней было больше, страха или предвкушения.

— Чего угодно. Я сделаю все, что нужно, чтобы ты отвлеклась и пришла в себя.

— А как насчет тебя?

Взгляд Гранда тяжелый, темный, слишком личный для дневного света. Как яркая помада, он создан для сумерек, для искрящейся близости вечернего «наедине».

— Я уже знаю, что мне нужно.

Эти слова могут означать что угодно, но они ударяют в живот, в сладкую точку, где живет похоть. В сети Гранда так легко попасться, это немыслимо. Его аура как магнит. Когда того хочет, он способен поработить одной умелой фразой. Движением губ. Пальцами, сжатыми вокруг дверной ручки. Тяжелым взглядом, вмещающим в себя все, что ты способна надумать. Любую фантазию.

Меня затягивает, связывает путами зависимости, и я делаю физическое усилие, чтобы высвободиться. Это сложнее, чем сбежать от похитителей.

— Ты отпустишь меня? — проверяю снова. Свобода превыше всего, даже если мое тело, да и душа тоже требуют предложенного Грандом плена.

— Если захочешь уехать, да.

— Ты обманываешь меня, Гранд?

— Нет.

— Мы останемся здесь, только пока ждем выяснений с Бертрамом, да?

— Да.

— И твои инстинкты настаивают, что мы должны остаться наедине?

— Да.

— А где были твои инстинкты, когда ты пил кофе со снотворным? Или когда шел на стоянку после фестиваля?

— Мои инстинкты вопили об опасности.

— На непальском диалекте?

Гранд подошел ближе, словно собираясь меня обнять, но нет, только дразнил. Прошел так близко, что я всем телом почувствовала его тепло. Вот она, самая страшная опасность: оказаться наедине с Грандом в момент слабости. Моей слабости.

Я не сдержусь, приму все, что он предлагает, а он воспользуется этим. А потом… очень плохое «потом».

— Хочешь знать правду — пожалуйста. — Гранд встал у окна спиной ко мне. — Мои инстинкты взбесились при нашей первой встрече и не утихают до сих пор. Они сразу предупредили, что ты принесешь неприятности, но я не послушался.

— Что ты мог сделать? Уволить меня? Пристрелить?

— Я мог не пересекаться со стажерками, но я не послушался инстинктов. Они бесновались всякий раз, когда я приближался к тебе.

— Значит, всякий раз, когда ты меня донимал своим присутствием и посланиями, ты на самом деле испытывал свои инстинкты?

— Считай, что так.

— А сейчас?

— А сейчас они говорят, что я все делаю правильно. Впервые. Не исключаю, что и в прошлом инстинкты предупреждали не о тебе, а о том, что я наделаю глупостей и испорчу то, что могло стать… важным.

Жить, полагаясь на инстинкты, страшно. Например, сейчас они требуют, чтобы я подняла руки и приложила их к широкой спине Гранда. Распластала ладони по тонкой рубашке. Или обняла его за пояс и выдохнула прошлое. Сейчас, пока я слабая, мягкая, готовая к тому, чтобы он заново меня обманул. Потому что как только я приду в себя, нашей близости конец. Прошлого во мне столько, что будущее не поместится. Никак.

Но я не сдаюсь инстинктам. Я ни разу не воспользовалась слабостью Гранда, и будет больно смотреть, как он пользуется моей.

— Я не знаю, что ты принимаешь, но отсыпь мне того же. Двойную дозу, — усмехаюсь недобро.

— Я даже вина не могу тебе предложить, хотя если ты надумаешь познакомиться с родителями, то без алкоголя будет трудно. Не волнуйся, допрашивать тебя не станут.

— Ты и танцовщиц к ним приводил?

— Всю труппу! Хватит, Алена! Никто не заставляет тебя встречаться с родителями. — Александр раздраженно дернул плечами. — Располагайся! Если что-то нужно, я у себя.

Я разложила вещи, спустилась на кухню и заварила чай. В холодильнике нашлись продукты, к нашему приезду готовились.

Взяв с полки первый попавшийся любовный роман, я устроилась на лужайке под огромным деревом. В книге все происходило предсказуемо просто: богатый красавец влюбился в неприметную служанку. Когда дело дошло до жарких поцелуев, из дома вышел Александр.

— Хочешь прогуляться?

Я с радостью отложила книгу. Предсказуемое счастье несовместимых главных героев уже начало раздражать.

Мы прошлись по парку. Александр рассказывал о том, как они с братьями лазали по деревьям, классифицируя их по степени сложности.

— Вот это дерево четвертой степени, потому что до первой ветки очень высоко, а выше нее голый ствол. Вот это — второй степени…

Невдалеке заржала лошадь. Наездница повернулась и, дернув за удила, подъехала ближе. Стройная атлетичная женщина средних лет внимательно смотрела на меня.

— Александр, — строго сказала она, не сводя с меня глаз.

— Алена, позволь представить мою мать, Фрею Гранд.

Женщина чуть заметно поджала и без того тонкие губы, реагируя на вопиющее нарушение этикета. Представлять следовало меня ей, а не наоборот.

— Приятно познакомиться, миссис Гранд.

Пронзительный взгляд карих глаз не упустил ничего из моей внешности, просканировал, как рентген на таможне.

— Мисс Серова, — произнесла она с утрированной вежливостью, — смеем ли мы надеяться на удовольствие от вашей компании за ужином?

Я бросила быстрый взгляд на Александра. Он напряженно смотрел на мать, не обращая на меня внимания.

— Заверяю вас, удовольствие будет моим! — ответила заученной фразой, фактически принимая приглашение. Королевская чопорность Фреи Гранд слишком сильно на меня повлияла, и я не успела придумать отговорку. Или не захотела?

— Повар готовит ростбиф с молодым картофелем и овощами, но не сомневайтесь, он будет вне себя от радости сделать для вас что-нибудь другое, если таковым будет ваше желание.

Перевод приблизительный, потому что в эту фразу было накручено слишком много вежливости. К счастью, Гранд помог с ответом. Не сводя глаз с матери, он спросил меня:

— Раз уж ты приняла приглашение, то скажи: как ты относишься к ростбифу?

— С должным уважением.

— Вам повезло, — сказала Фрея, — три года назад наш повар Доминик выиграл конкурс… — Остальное я не поняла, но прониклась значимостью качества и рецепта грядущего ростбифа.

— Прошу прощения, но мне пора, — неискренне извинилась Фрея. — Геликс чем-то взволнован и немного устал. — Она говорила монотонно, с долей отстраненности. — Александр… — бросила критический взгляд на одежду сына, — если ты не привез галстук, то будь любезен, приди за несколько минут до ужина. Тебе что-нибудь подберут.

Развернув лошадь, миссис Гранд исчезла за деревьями.

Александр повернулся ко мне и хитро усмехнулся.

— Ты сама согласилась пойти на ужин, я не настаивал.

— Мне показалось, что я на экзамене! Твоя мать, она такая…

— Английская?

— Да, у тебя очень английская мать. Безупречный стиль, внешний вид и манеры. А за такой акцент в русских частных школах заплатят огромные деньги.

Мы продолжили путь. Александр подтянулся на ветке и сорвал яблоко, а я думала о его матери, о ее ледяном спокойствии.

— Я сейчас признаюсь тебе кое в чем ужасном, — сказала со вздохом.

— Прям таки ужасном! — рассмеялся Александр.

— Мне захотелось рассказать твоей матери о похищении. На тебе очки от солнца, и ты стоял боком, поэтому она не разглядела, в каком ты состоянии. У нее удивительная выдержка и идеальные манеры, и мне стало любопытно, как она отреагирует.

— Ты хотела увидеть, как моя мать разрыдается, побледнеет и бросится мне на шею? — Гранд пытался выглядеть серьезно, но у него не получилось.

— Мне не следовало об этом говорить, прости, это ужасно.

— Да, Алена, это ужасно.

Румянец запятнал лицо, и я отвернулась.

Гранд снова рассмеялся, качая головой.

— Господи, Алена, ты как ребенок, честное слово! Ужасно не то, что ты захотела пробить мою мать на эмоции, а то, что она знает о похищении.

— Как это? Когда она узнала? Ведь ты собирался сказать родителям, что мы были в отпуске?

— Я не собирался рассказывать о похищении, но родители хорошо знакомы с Бертрамом. Сегодня утром отец позвонил, потому что Бертрам настаивает на встрече, и пришлось сказать правду.

— Ты отказался встречаться с Бертрамом, и поэтому он связался с твоим отцом?

— Да.

— Ты уже знаешь, чего хочет Бертрам?

— Нет… но он способен… — Гранд взмахнул рукой и замолчал.

— На все, что угодно, — закончила его фразу. — Думаешь, я об этом не знаю?

— Знаешь. Извини, я забыл тебя предупредить, что сказал родителям правду.

— Ничего себе, забыл! Я бы лепетала о нашем отдыхе и выглядела дурочкой во время ужина.

— Алена! — Гранд развернул меня к себе и посмотрел с иронией. — Ты только что познакомилась с моей матерью. Похоже, что мы лепечем во время ужина?

— Нет.

— Никто не заговорит о похищении, не волнуйся. И о нас с тобой тоже. Такие темы не обсуждаются… в открытую.

— Подожди… сегодня утром твоя мать узнала, что тебя жестоко избили и держали в плену, и она ведет себя так, словно ничего не случилось… Это невозможно!

— Все еще восхищаешься ее выдержкой?

— Теперь я ее боюсь.

— Это только улучшит атмосферу ужина. Не дрейфь, считай это культурной программой твоей стажировки. Ты сможешь вживую увидеть женщину, которая является твоей полной противоположностью. У матери нет эмоциональной составляющей, а ты… — Гранд усмехнулся и подмигнул мне, — а ты обильно распыляешь эмоции, как средство против тараканов на студенческой кухне.

— Гранд, ты мерзавец!

— Несомненно.

— Однако в некоторых вопросах ты прав.

— Этого просто не может быть!

— Того, что ты прав?

— Нет, того, что ты это признала.

— Ты был прав, решив, что находясь здесь, я быстрее приду в себя. Дома я бы заперлась в комнате и заново переживала прошлое, а здесь я отвлекаюсь.

— Повтори еще раз!

— Про то, что я отвлекаюсь?

— Нет, про то, что я прав.

— Не зазнавайся!

— С тобой, дорогая, это невозможно. Ты быстро сдернешь меня на землю.

— Всегда к твоим услугам! И Гранд, не называй меня «дорогая».

— Дешевой тебя тоже не назовешь! (9) — он хмыкнул. — Никаких нервов на тебя не хватает!

Мы шутливо препирались, бродили по парку, потом зашли в конюшни. К тому времени Геликс, лошадь Фреи, уже отдыхала в стойле. Гранд предложил покататься, медленно, без особой тряски, но я отложила это занятие на потом и вернулась в дом, чтобы приготовиться к ужину.

По дороге обратно к дому я остановила Гранда около ряда невысоких деревьев.

— Ты знаешь, что это за куст? Это черемуха, только она уже отцвела.

— В детстве мы здесь прятались. Я помню белые соцветия весной, кисти доставали до земли.

— А аромат помнишь?

Несколько дней назад в бреду Гранд заявил, что мои волосы пахнут черемухой. Вроде ничего особенного, но, глядя на кусты, я задержала дыхание. Мне хотелось, чтобы Гранд сказал «да, я помню ее аромат» и добавил, что я пахну его детством. Замечательным, добрым временем, когда и он сам был таким. Замечательным и добрым.

— Нет, не помню, — равнодушно ответил он.

* * *

Как готовятся к ужину у королевы? Именно так я запечатлела для себя образ Фреи Гранд. В ее абсолютной холодности и совершенстве манер есть нечто завораживающее. Стройная, моложавая, она замечательно выглядит для женщины «за пятьдесят». А выдержка… неописуемая. Каково это, узнать, что твой сын побывал в плену и получил тяжелую травму? Поневоле задаешься вопросом: почему не показать эмоции и не заключить любимого мальчика в объятия?

Я хочу понять эту женщину, хотя и подозреваю, что мне это не удастся. Не похоже, что Фрея Гранд склонна к откровениям.

Дверь открыл дворецкий. Настоящий, как в фильмах, которые я так любила с детства. Единственным разочарованием стало то, что одет он был в обычный костюм, а не ливрею.

— Добрый вечер, Мистер Гранд и Мисс Серова! Миссис Гранд просила напомнить вам о форме одежды…

За дверью небольшой комнаты висели несколько галстуков. Криво улыбнувшись, Александр взял первый попавшийся, совершенно не подходящий к его рубашке и пиджаку. Скорее накинул его на шею, чем завязал, и повел меня в гостиную.

Температура в доме градусов на десять ниже, чем снаружи. Если описать дом одним словом, выберу «холодный». Красивая строгость классического стиля снаружи и внутри не создает впечатление уюта, но хозяева к этому и не стремились. Фрея стоит у окна гостиной, прямая, официальная, будто и вправду на королевском приеме. Голубой костюм и прямые светлые волосы дополняют ауру замкнутой холодности. Она идеально вписывается в атмосферу дома, стильного, светлого, со старинным оружием на стенах и классическими пейзажами.

— Мисс Серова, как любезно с вашей стороны к нам присоединиться! — с напускной любезностью проговорила она и отвернулась к окну, пригубив аперитив.

Худощавый мужчина, стоящий у столика с напитками, обернулся и с интересом посмотрел на меня. Жидкие седые волосы, морщины и чуть сутулые плечи выдали его возраст. Седьмой десяток, он намного старше Фреи.

— Называйте меня Дэвид, моя дорогая! — сказал он мне без улыбки и, поставив бутылку вермута на столик, протянул руку. — В этом доме мы чтим традиции, во всех отношениях.

Он сопроводил эти слова слабой улыбкой, но, несомненно, последняя фраза — это предупреждение.

Бросив быстрый взгляд на сына, Дэвид Гранд продолжил: — Я имею в виду, что мы не приступаем к еде без аперитива.

Да, конечно, именно это он и имел в виду. Надо же, как быстро отец Александра задел волнующую тему — то, насколько я не вписываюсь в «традиции».

— Могу ли я заинтересовать вас глотком шерри? Или немного вермута? Сухого вина? — Дэвид снова вернулся к бутылкам, и Александр к нему присоединился. После пережитого пить не стоит, но я слишком нервничаю. Хочется забиться в угол гостиной, исчезнуть. Взгляд скользит по гербам и регалиям в рамках над огромным камином. Века истории, традиций и семейной чести. ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ?!

Александр вопросительно поднял брови, и я показала на бутылку красного вина. Недовольно качая головой, он налил мне самую малость. Я сделала пару жадных глотков. Мои терзания не укрылись от Александра, и он встал рядом и погладил мое запястье.

— Шшш, — прошептал чуть слышно, касаясь губами моих волос. — Это экскурсия, ничего больше. Всего лишь экскурсия в мою семью. Мы уйдем, как только ты захочешь, можно прямо сейчас.

Родители оглянулись на наши перешептывания, и Александр демонстративно обнял меня за талию.

Я залпом допила вино. Кровавая капля стекла на подбородок, защекотала шею. Александр стер ее подушечкой большого пальца и слизнул. Родители тут же отвернулись. Мать снова смотрела в окно, отец занялся напитками.

— Джон Ригл строит новую конюшню, пыль по всему парку. От нее посерели листья акаций, — заговорил Дэвид, не оборачиваясь на нас, — а на южной лужайке мха немеряно, садовники не справляются. Я не понимаю, как это связано с пылью. Опять же, дожди… на прошлой неделе Фрея почти не выезжала…

— Я выезжала дважды, — встряла женщина нейтральным тоном.

— Да? Я не заметил. Как вы в России боретесь со мхом? — Дэвид подошел к нам, держа в руках бокал с виски. Уже явно не первый.

— Я… мы… простите, я не знаю. Я горожанка.

— А в загородных поместьях бывают проблемы со мхом?

Я пожала плечами.

Пригубив виски, Дэвид продолжил рассуждать о том, как мох губит траву на лужайках.

— У вас ведь в России сыро, да?

— Смотря где, — ответила вежливо. — Россия большая.

— Пятнадцать лет назад мы были в Санкт-Петербурге во время скандинавского круиза. Это было прекрасно. Фрея, не правда ли, это было прекрасно?

— Восхитительно, — ровным тоном ответила женщина.

— Историческое место! Но там уж явно есть проблемы со мхом! Город построили на болоте, влажность высокая… да?

Самым разумным ответом показалось «да», иначе эта тема грозила развернуться на весь вечер.

— Вот! Я так и знал! — торжествующе заключил Дэвид. — В России тоже проблемы со мхом.

Казалось, он обрадовался, найдя у нас хоть что-то общее.

Александр не выглядел удивленным таким поведением отца. Он смотрел на пиво, на запотевшую бутылку в руке. Ситуация казалась странной, неестественной. Родители Александра только что узнали о похищении, и поверхностная беседа до жути неуместна.

— Мисс Серова, мы наслышаны о вашей работе! — продолжил Дэвид, жизнерадостный по контрасту с молчаливой женой. — Признаюсь, я никогда не смотрю каналы в сети, но молодежи нравится делать из этого бизнес.

— Канал принадлежит моему напарнику, это его идея. Я просто помогала во время… отпуска, а до этого работала в компании вашего сына.

— Да… мы наслышаны… — Дэвид посмотрел на Александра. Многое бы я отдала, чтобы прочитать скрытый смысл этого взгляда. — Вы уж простите, мисс Серова…

— Пожалуйста, называйте меня Алена.

— Вы уж простите, Алена, но мы старомодные люди, не любим газетную шумиху, а с интернетом стало еще хуже…

— Не могу сказать, что газетная слава доставила мне удовольствие. Я никогда раньше не была связана со средствами массовой информации… ну… кроме того, что работала на радио.

— Вы работали на радио? В качестве кого?

— Вела десятиминутку красоты.

Взгляд Дэвида скользнул по моему лицу, словно оценивая, достойна ли я вести передачу такого содержания.

— Красоты? — повторил неуверенно, растягивая буквы.

— Да.

— А… — он силился найти ответ. — Как замечательно! Фрея, не правда ли, это замечательно?

— Восхитительно, — безжизненным тоном подтвердила жена.

— А наша семья занимается инвестированием и финансовым правом.

Эта фраза Дэвида прозвучала построением барьера, сравнением, в котором красота проиграла деньгам.

— Чем вы занимаетесь в свое удовольствие, Алена? — Дэвид плеснул себе еще одну порцию виски.

— Читаю, общаюсь с друзьями, занимаюсь спортом…

— Вы ездите верхом? — оживился Дэвид, нащупав еще одну точку соприкосновения. Мха ему явно не хватило.

— Нет.

— Оу, — выдал разочарованно. — А лошадей любите?

— Теоретически, да.

Можно сэкономить Дэвиду время и усилия и предупредить, что я никак, никоим образом не впишусь в их семью, и даже пытаться не буду.

— А вот Фрея любит лошадей… — сказал Дэвид в вежливой попытке возродить никчемную беседу.

Словно очнувшись, мать Александра поставила пустой бокал на подоконник и направилась к двери.

— Уверена, еда уже готова. Пойду проверю.

Когда она вышла, Александр усмехнулся.

— Еще не надоело? Можем уйти в любой момент.

Его отец не обратил внимания на грубость сына и снова потянулся к виски. Пользуясь отсутствием жены, он налил себе очень щедрую порцию.

Я отрицательно покачала головой, из вежливости, хотя уйти хотелось.

— А зря! — Александр сжал мое плечо.

Он не заставлял меня идти к родителям, я сама согласилась, но нелепость этой встречи поражала. Они старательно избегали хоть сколько-нибудь значимых тем, например, похищения. Дэвид говорил о погоде, жаловался на метео-службу, хотя прекрасно знал, что еще вчера утром мы страдали в логове врага. Не касались они и других сложных тем, как, например, Кофегейта. Я была благодарна им за это, но бессмысленность разговора утомила. Мы будто и не познакомились вовсе. Темные подводные реки мыслей и подозрений не подошли к поверхности. Родители наверняка считают меня любовницей Александра, золотоискательницей, стремящейся выведать их секреты и раскрыть их на русском радио. А я… не знаю, что и думать. Я слишком потрясена холодной пустотой их отношений.

Списывать это на культурные различия несправедливо и ошибочно. Такие семьи есть везде. В атмосфере дома не ощущалось счастья, ни капли тепла. В нем живут люди, а не семья. А еще в ней присутствует осязаемый страх, боязнь случайно коснуться темы настолько важной, что она в момент разрушит с трудом обретенный баланс.

Мы скользнули по поверхности отношений, не задевая ни одну опасную тему.

Говорил, в основном, Дэвид. Фрея подавала голос только когда тема непосредственно затрагивала ее. Я тщательно копировала ее безукоризненные манеры и запивала это испытание вином. Всего один бокал, больше пить Александр не позволил.

Кстати, такого шикарного ростбифа я не ела никогда.

После пудинга Дэвид предложил вернуться в гостиную, но Александр подтолкнул меня к выходу.

— Мы устали! — сказал он вместо прощания и вывел меня наружу, оставляя галстук на дверной ручке.

— Александр! — Дэвид вышел следом. Теперь его голос звучал по-другому, резко и сурово. — Не мог бы ты остаться, нам стоит поговорить.

Дэвид бросил на меня неприязненный взгляд, как на препятствие на пути к сыну.

Александр молчал и смотрел на меня.

Если я попрошу, он вернется со мной и откажет отцу. Он хочет, чтобы я попросила. Чтобы предотвратила неприятный разговор и сразилась с его родителями за право на внимание сына.

— Я доберусь до коттеджа сама, здесь совсем рядом…

— Я провожу Алену и вернусь! — сказал Александр, обнимая меня за плечи, словно пытаясь защитить от отца.

— И как тебе мои родители? — спросил, когда мы вышли на дорогу.

— Холодно.

— Холоднее, чем в России? — невесело улыбнулся Александр.

— Представь себе.

— Холоднее, чем со мной?

— С тобой мне никогда не было холодно. Ярость — вещь горячая, — с ответной улыбкой признала я.

— Я такой, как они, Алена. Не анализируй, не придумывай мне сложное детство и кучу оправданий. Я такой, каким хочу быть. Я хуже, чем ты думаешь.

— С другими, да, ты такой же, но не со мной. За весь вечер твои родители не сказали ни одной честной фразы. Они скользят по поверхности, где самая большая проблема — это мох на лужайке, а в остальном все идеально. Ты такой же на людях, в интервью, на выступлениях, и однажды я этим восхищалась. Нравится тебе это или нет, но со мной ты полная противоположность. Ты не стесняешься самого плохого и самого хорошего в себе. Даже когда играешь со мной, ты делаешь это интересно и ярко.

Гранд пробурчал что-то неразборчивое. Он все еще обнимал меня за плечи и выглядел подозрительно счастливым. Светильники по сторонам дороги привлекли тучу мошкары, но это меня не остановило. Я толкнула Гранда прямо в круг света, чтобы разглядеть его лицо.

— Чем это ты так доволен? — спросила ворчливо. Только пусть не думает, что это был комплимент!

— Мне очень понравился ростбиф! — Александр тут же спрятал улыбку и ответил мне самым честным взглядом.

--

9 — Игра слов — Гранд назвал Алену «dear», это слово в английском языке имеет два значения, как и слово «дорогая» на русском языке.

* * *

Александр проводил меня до комнаты.

— Что ты собираешься делать?

— Дочитаю роман и лягу спать.

— Я скоро вернусь. Ничего не бойся, на территории круглосуточное видеонаблюдение. Никто и близко не подойдет, я обещаю.

Честно говоря, оставаться одной не хотелось, но это предпочтительнее, чем пытаться вести беседу с Фреей. Да и пора привыкать к одиночеству, «экскурсия» по жизни Гранда — событие временное.

— Ты в порядке? — проверил Александр, оценивая мое состояние. — Если боишься, то я…

— Все хорошо. Иди!

Гранд играет красиво, умело, завоевывает меня честностью. Он открыл для меня свою жизнь, свои секреты. Но мне непонятна цель игры и неприятно думать, что за этим стоит азарт. Я отказала Гранду, задела его гордость, и ему хочется замкнуть круг на очередной победе. Перечеркнуть свою слабость.

Или я просто потеряла способность верить в хорошее.

Я подошла к окну. Смотрела на очертания деревьев и удаляющуюся фигуру Гранда. Порой не знаешь, что для тебя хуже, а что лучше. Александр помогает мне вернуться к жизни, но что делать с привыканием к нему, нарастающим подобно лавине?

Он снова манипулирует мной, сознательно или нет. Заботится, предугадывает мои нужды. Словно говорит: «Ты не ошиблась, когда влюбилась в меня в самом начале. Ты разглядела, каким я могу быть — внимательным, предусмотрительным и чертовски горячим. Если захочешь, я буду таким с тобой, ты станешь исключением из правил».

Но при этом он ничего не предлагает и не требует. И не обещает. Наоборот, напоминает о своих грехах и подкупает своей честностью.

Он хочет, чтобы я сама потянулась к нему, добровольно, зная о нем все самое плохое.

Я приняла душ, легла в постель и дочитала роман. Честная служанка завоевала доверие семьи возлюбленного, и они жили долго и счастливо, а Гранда все не было. Не то, чтобы я скучала, но оставаться в доме без него казалось странным. Да и вообще оставаться одной не хотелось. Поневоле начинаешь думать о похищении, воспоминания копошатся у поверхности, зудят. Гранд прав, лучше отвлечься и переключить внимание, пока они не поблекнут, а потом запихнуть их на дальнюю полку памяти и больше не доставать.

Где же Гранд?

Уже темно, а он не вернулся. О чем они разговаривают с отцом? О Бертраме? Обо мне? О том, как неуместно я выглядела в роскошной столовой их особняка?

Неужели Александр не понимает, что я не засну, пока он не вернется?

Где он, черт возьми?!

Снаружи мелькнул свет фонарика, и я выглянула в окно, благо оно у самой кровати. Гранд шел к коттеджу с огромным свертком в руках. Сознаюсь, первая мысль — что это тело. После особенностей моей «стажировки» такие мысли неудивительны, как и то, что отнеслась я к этому вполне спокойно. Тело так тело, справимся. Парк большой, закопаем.

Пришлось одернуть себя и осознать, что из нашего с Грандом «отпуска» я вернулась другим человеком. И в данный момент этот человек нуждается в присутствии Александра, хотя и отказывается это признавать.

В доме раздались шаги, щелчок замка. Гранд поднялся по лестнице и зашел в свою комнату. Через пару минут раздался шум воды.

Я накрылась одеялом с головой и старательно не представляла его в душе. Никаких картинок, ни одной.

Вот же, зараза, что в нем такое? Вроде растоптала в себе дурацкую девичью влюбленность и не питаю иллюзий. Знаю, какой он мерзавец, но его харизма как вирус, проникает в самую глубь, неостановимая, и меняет ДНК моих мыслей. Да и тела тоже.

Лежу и думаю о нем так, словно и не было ничего плохого.

Ведь совсем недавно видела его голым и далеко не в лучшем виде, а как только он встал на ноги, то словно стер свою слабость с моей памяти. И снова он король положения, а я затыкаю уши, чтобы не слышать неритмичные всплески воды и не представлять… всякую чертовщину, которая способна сокрушить меня в очередной раз.

Вот оно, отвлечение от проблем — присутствие Гранда поглощает меня настолько, что не остается времени для страданий. Только что я потом сделаю с моим дважды разбитым сердцем?

Надо бежать. Срочно, пока меня не засосало с головой.

Шум воды прекратился, и я замерла в ожидании. Тишина. Неужели Александр лег спать? Совсем страх потерял? Он же должен… соблазнять меня… наверное. А я должна не верить ему… и вообще…

Дверь в мою спальню отворилась, рядом с кроватью раздалось шуршание. Отодвинув занавесь, я впустила в комнату лунный свет и увидела Гранда с большим черным мешком.

— Решил меня прикончить?

— Отличная идея! И как же я сам не додумался!

Гранд расстелил спальный мешок рядом с кроватью и залез внутрь. В мягких домашних шортах и футболке, с взъерошенными мокрыми волосами он выглядел очень забавно.

— Тебе пора стричься! — проворчала. Ничего не поделаешь, я злюсь, что он надолго оставил меня одну. Или от того, что я скучала.

— Извини, был занят в последнее время!

Он провел рукой по волосам, и несколько капель приземлились на мое лицо.

— Прекрати брызгаться! У тебя что, нет полотенца?

Гранд нарочно тряхнул головой, обдавая меня холодными брызгами, и рассмеялся.

— Не ворчи!

— Что ты делаешь в моей комнате?

— Собираюсь спать. — Потянувшись, он стащил одну из подушек с кровати.

— На полу? — я не могу остановиться. Ворчу и улыбаюсь в темноте. Привыкла к нашим подколкам, и с возвращением Александра внутри ощущается такая легкость, что хоть смейся.

— А ты что, приглашаешь меня в постель?

— Нет.

— Так я и подумал. Ничего, я опытный бой-скаут, засну в походных условиях.

— Что-то случилось с твоей спальней?

— Я пытался заснуть без тебя, но не смог.

— Когда это ты пытался заснуть? Ты только что вышел из душа.

— А ты подслушивала? Ладно, признаюсь, я соврал. Я могу заснуть без тебя, но не хочу. С тобой веселее.

— Что ж… тогда веселись.

С возвращением Гранда сонливость испарилась. Слух стал чувствительным донельзя, я улавливала ритм его дыхания, шуршание спального мешка. Он тоже не мог заснуть.

— Алена, скажи что-нибудь хорошее обо мне!

— Это еще зачем?

— Хочу, чтобы ты ко мне привыкла. Знаешь, как лечат арахнофобию? Сначала говоришь о пауке, потом смотришь на фотографии, потом видишь издалека и так далее. Однажды даже сможешь погладить.

— Ты хочешь, чтобы я тебя… — быстро исправилась: — Если ты сравниваешь себя с пауком, то мне хватит твоей фотографии.

— Эту стадию мы прошли очень давно. С тех пор ты чего только не видела! — усмехнулся Гранд. — Так что похвали меня!

— Похвалить то, что я видела? У тебя очень большой… спальный мешок.

— Спасибо! Хорошо получилось. Думаю, мы готовы к следующей стадии!

— Боюсь представить, что это.

— Я возьму тебя за руку.

— Только, пожалуйста, используй защиту.

— Алена, я серьезно. Можно я возьму тебя за руку?

В темноте наши руки набрели друг на друга, и сонмы мурашек разбежались по моему телу в разные стороны. Пальцы Гранда немного подрагивали, мои тоже. Он играет со мной, сознательно, нарочно, и я добровольно вступаю в игру. Да, я слабая рядом с ним, но Гранда затягивает сильнее, чем меня, и это успокаивает.

— Теперь мы скажем друг другу правду! — заявил он.

— Какую?

— Любое чистосердечное признание.

— Черемуха с нафталином?

— Чистосердечное! Если хочешь, я начну.

— Начинай!

Слово «признание» гремит в ушах. Я слаба перед Грандом, но не из-за усталости, не из-за похищения, а из-за его харизмы, силы, влияния на меня. Чуть-чуть поддаюсь, и самоконтроль ускользает.

— Помнишь, ты выбежала к машине, а я остался в доме с одним из похитителей?

— Эээ… не припоминаю…

— Не дурачься! Я серьезно. Второй похититель закрылся в столовой, в нее вход через кухню. Я пошел следом.

— Поэтому тебя так долго не было.

— Да. Я его не видел, но убедился, что окна столовой выходят на другую сторону и забаррикадировал дверь. На столе я нашел твой паспорт и взял его. Твой паспорт у меня. Вернее, у Лоренса в сейфе. Я не собирался тебе об этом говорить. Пока.

— Не собирался, но сказал.

— Как видишь. Прошу тебя, не злись. Дело в том…

— Я об этом знала.

Гранд вскочил и схватил меня за запястье.

— Откуда? Лоренс сказал?

— Нет. Я заметила паспорт в твоем кармане, когда ты пятился из дома. Самый краешек, но он привлек внимание, потому что у нас с тобой не было никаких вещей. Я не сразу догадалась о том, что это паспорт, только после разговора с Лоренсом. Он очень странно усмехнулся и сказал, что уж паспорт вы точно найдете.

— Я тебя обманул.

— В который раз.

— Будешь возмущаться?

— Нет смысла. Во-первых, я жду твоего разговора с Бертрамом. Во-вторых, ты такой, какой есть. Если ты чего-то хочешь, то не остановишься…

Хорошо, что в комнате темно, и Александр не видит мой румянец. Я имела в виду, что он хотел задержать меня в целях безопасности, а вышло, будто он меня хочет.

— Да, Алена, хочу. Очень хочу.

Гранд приблизился и поцеловал мою ладонь. Пора сознаться в своем бессилии. Вот она, моя беда: я ничего не делаю наполовину. Либо сильная, либо слабая, среднего не дано. Я доверилась Гранду, показала слабость, и теперь он словно дергает за ниточку пряжи, распуская меня и наматывая на свой клубок. Как и в прошлый раз.

А я позволяю.

— Моя очередь признаваться, — улыбаясь, я провела ладонью по его щеке. — Джейк меня не тронул, и похитители тоже.

Гранд чуть заметно выдохнул.

— Я все равно им отомщу.

— Не надо, не из-за меня. Это только усугубит ваши игры, а я не хочу быть причиной этого.

— Я не стану больше с ними связываться. Это последний раз.

— Знаменитые слова! Последняя доза, последняя сигарета. Если хочешь, мсти на здоровье, пусть это сделает тебя счастливым.

— Ты совсем мне не веришь?

— Почему же, верю. Ты даже признался, что спрятал мой паспорт. Теперь всегда будешь говорить правду?

— Тебе? Да.

— С почином!

— Спасибо.

— В таком случае воздержись от комментариев о моей внешности, одежде, вкусах, речи… и вообще обо мне.

— А о чем мне тогда говорить?

— О погоде. Ты же англичанин, у вас врожденные навыки.

— Хорошо, попробую. Завтра будет пасмурно.

— Молодец, хорошо получилось. А теперь спи.

— Не хочу спать. Поговори со мной. Алена! Не молчи! Эй! Не спи!

— У тебя что, соска выпала?

— Какая еще соска?

— Ты избалованный младенец, Гранд.

— Извини, что я взял тебя к родителям. Ты не должна знать, что существует такая неискренность. И вообще… такие люди.

— Не настолько они и плохи!

— По сравнению со мной? — Александр хмыкнул.

— Что сказал твой отец?

— Прошу тебя, Алена, не надо. Не сейчас. — Его настроение моментально изменилось, голос заледенел. — Лучше давай еще по одному признанию, а потом спать. Хорошо?

Он водил пальцем по моему запястью, и я всем телом тянулась за каждым его движением.

— Хорошо.

— Я очень тебя хотел.

— Когда?

— Когда увидел тебя на первом собрании. Когда ты стояла за моим креслом на репетиции. Когда ты делала кофе на рабочей кухне. Когда нас фотографировали. Когда ты пришла…

— На пятнадцатый этаж?

— Да. То, что я сделал…

— Не надо, это прошлое. — Потянулась, отнимая у него руку. — Моя очередь признаваться. Твой метод приручения работает на славу. Ты хотел, чтобы я к тебе привыкла, и добился этого очень быстро. Я слабая. Какой бы ни была цель твоей игры, ты победил.

— Я не играл.

Расстегнув спальный мешок, Гранд откинул одеяло и лег рядом со мной. Я задрожала. От его близости, от предвкушения, от грядущего падения.

Пора признать: я бесконечно слабая. Во всем, что касается Гранда, меня очень легко сломать. Да и сбившиеся гормоны не располагают к уравновешенности. Противозачаточные таблетки остались в сумочке. Наверное, в этом все и дело.

Да, наверное.

Я выбираю слабость и никогда об этом не пожалею. Я знаю, какой Гранд. Знаю, что грядет, и готова к этому. Он насытится, и я уеду, наполненная им до краев.

И все равно тянусь к нему. Иногда ты выбираешь неожиданных, неправильных людей, и не только телом, а глубинными инстинктами. Теми самыми, которые подвели Александра.

Я сдамся ему, красиво, до звездочек в глазах, а потом, когда придет время, заставлю себя встать и уйти. Это неизбежно.

Приподнявшись, Александр навис надо мной, заставляя вытянуться на постели и жадно вдыхать его силу. Все как в прошлый раз — я тянусь к нему в момент слабости, только в этот раз плохой исход не станет сюрпризом.

Приблизившись, он потерся свежевыбритой щекой о мою.

— Ты не слабая.

Загипнотизированная, я провела ладонью по его груди, забралась под футболку. Его дыхание путалось в волосах, неровным ритмом отмеряя желание.

Наши ноги переплелись, в животе забился пульс настолько сильный, что я нетерпеливо потянула Александра к себе. Он не дышал, его плечи дрожали. Все еще сдерживался, только водил губами по моей щеке.

Не в силах совладать с собой, я потерлась о него грудью.

Гранд прижался плотнее, спустился поцелуями по шее и остановился у груди. Опустился на меня всем весом, и это завело до невозможности. Чувствовать его всем телом, не дышать, жить его теплом.

Его руки ласкали мое лицо, путались в волосах.

— Ты доверяешь мне сейчас? — спросил глухо, впечатывая слова в нежную кожу.

— Смотря в чем.

— В том, что будет после. В будущем. Во всем.

Никогда раньше ложь не выглядела более привлекательной. Она манила, как разноцветный леденец сладкоежку.

— Нет, не доверяю.

— Тогда оттолкни меня. Не делай этого.

Он напрягся, приподнимаясь на руках, но не отстранился. Дышал моей кожей. Поймал губами цепочку на шее и оттянул ее в сторону. Прикусил в ожидании вердикта.

Мне совершенно не хотелось думать.

Я с силой надавила на его спину, прижимая к себе, но Александр не поддался. Обхватила ногами за пояс, прижалась, потерлась о него. Гранд издал слабый звук, бессловесное ругательство, но не поддался, не сдвинулся с места.

Можно ли хотеть человека, которому не доверяешь?

Да.

Но он этого не позволит. Держится, нависает надо мной в ожидании слов.

На прощание провела ладонями по его спине, потом легко толкнула в грудь. Гранд моментально откатился в сторону и сел.

— Насчет своей слабости ты поторопилась! — усмехнулся, забираясь обратно в спальный мешок.

Придвинувшись вплотную к кровати, он взял меня за руку.

Так мы спали всю ночь. Скрещенные предплечья, синхронное дыхание. Гранд охранял меня. Или боялся, что сбегу. Или и то, и другое.

Гранд заснул первым, и тогда я прикоснулась губами к его пальцам.

«Умоляю тебя, не играй со мной», — попросила еле слышно и снова задремала.

Гранд не воспользовался моей слабостью, не уступил и не надавил. После умелых манипуляций он оставил решение за мной.

Он знал, что получит отказ.

* * *

Все следующее утро Гранд разговаривал по телефону, речь шла о грядущей встрече с Бертрамом. Я порывалась задать вопросы, но отступала. Желание уехать не ослабло, но при мысли об отъезде внутри дергалась болезненная нить связи с Грандом.

После этого он отправился к отцу и взял меня с собой. В дом я не зашла, гуляла по идеальной лужайке, разглядывая симметричные фонтаны. Из окна доносились крики Дэвида Гранда.

— Тебе придется встретиться с Бертрамом, так прекрати выделываться! Хотя бы узнай его требования!

— Неужели тебе не противно… — кричал в ответ Александр.

— Я не могу позволить себе такую роскошь! И ты тоже! Вместо того, чтобы разобраться в ситуации, ты прячешься в коттедже с очередной бабой!

Вот и эмоции Дэвида Гранда, которыми я так интересовалась. Скажу честно: его рассуждения о погоде и мхе нравились мне намного больше.

— Я не прячусь, а ты выбирай выражения! И если Бертрам собирается использовать Кару, чтобы чего-то требовать, то он идиот! Что ему нужно? Ложные показания? Они ему не помогут! При чем тут его дочь? Кара тоже в этом замешана?..

Именно тогда, под окнами роскошного особняка я впервые услышала имя «Кара». Символичное имя, если учитывать, что она имеет отношение к Бертраму. Внутри екнуло любопытство, подозрительно похожее на ревность, но я заставила себя ускорить шаг, отдаляясь от мира Александра с его играми и интригами. В отмерянное нам время я бы предпочла не знать о других женщинах в его жизни, даже если Кара всего лишь дочь Бертрама.

Я отошла подальше от окон, сейчас, как никогда, чувствуя себя крохотной букашкой, залетевшей в адское пламя. Никто и не заметит, как я сгорю, только если Александр. Да и что он сделает? Ради чего держит рядом?

— Как много ты услышала? — спросил он, выйдя из дома.

— Почти ничего. Только уловила, что отец заставляет тебя встретиться с Бертрамом.

— Я и так собирался. Бертрам приедет сюда, мы соседи. Еще что-нибудь слышала?

— То, что я баба.

— Извини… мой отец…

— Не хочу тебя шокировать, но я и вправду не мужик, так что ничего страшного он не сказал. Я бы удивилась, если бы твои родители выразили восторг по поводу моего присутствия в твоей жизни.

— Они вообще никогда не выражают восторг.

— Я без труда в это верю.

Александр замялся, потом неохотно предложил:

— Алена, если хочешь спросить про Бертрама… про то, что он сделал…

— Нет, не хочу. Ты и так расскажешь то, что мне следует знать. Остальное — твои дела, мне безопаснее держаться в стороне. Но если нужна моя помощь, скажи. Моя свобода завязана на тебе, поэтому я сделаю все возможное.

Александр всерьез задумался о моем предложении, или так мне показалось.

— Как ты относишься к пирогу с говядиной и почками? — спросил через пару минут.

— Эээ… никогда не пробовала.

— В нашем клубе готовят самый лучший пирог в мире. Для меня он как лакмусовая бумажка для проверки людей. Те, кому пирог не нравится, не достойны внимания.

— Хочешь меня проверить?

— Если не боишься… — Александр старался казаться серьезным. — Это очень достоверный тест.

Меня нисколько не удивило, что Александр является членом частного клуба, и я представила себе заведение для джентльменов с богатым убранством, строгими костюмами-тройками и стойким запахом сигар. Другими словами, промахнулась на пару веков!

Александр привез меня в гольф-клуб, но все же переоделся перед отъездом, так как в обычных футболках туда не пускают. Расположенный на холме, клуб открывал невероятной красоты панораму — поля, аккуратно очерченные рядами деревьев, изгибы Темзы и крохотные деревушки.

Мы расположились на веранде ресторана, и к нам поспешил пожилой мужчина с пивным брюшком.

— Александр, давно не виделись! — Мужчины пожали друг другу руки, Александр представил меня, а владелец клуба заверил, что «для них всех большая честь видеть очаровательную спутницу мистера Гранда в их маленьком клубе». Захотелось посмотреть на выражение его лица, когда «русская попка» изъявит желание вступить в его «маленький клуб»!

Нам принесли знаменитый пирог с говядиной и почками. Мне понравилось, но это не значит, что я собиралась в этом признаваться.

— Как тебе? — спросил Александр.

— Интересно.

— О еде не говорят «интересно». Тебе нравится?

Я промычала в ответ нечто среднее между «да» и «нет», но пирог доела. Осталась только корочка, и Александр сцапал ее с моей тарелки. В ответ я забрала его недоеденный салат.

— Ты почти все съела, значит, понравилось! — уверенно заключил Александр.

Я не стала с ним спорить. Расслабилась с бокалом вина, исподтишка рассматривая других членов клуба. «Большие деньги» — вот, что приходит в голову, когда смотришь по сторонам.

— Это частный клуб?

— Да, закрытый частный клуб, вступить в который непросто. Очередь очень длинная, и допускают только тех, кто представит рекомендации от трех членов клуба. Получить их непросто, потому что рекомендующие фактически несут ответственность за новичка. Но есть один день в году, когда любой может подать заявление, и владелец выбирает одного счастливчика.

— По каким критериям?

— Кидают все имена в большую шляпу и достают одно.

— А что, если человек… неподходящий?

— В каком плане? Ежегодный взнос очень высокий, поэтому заявление подают только заведомо состоятельные люди. Случается, что старожилы клуба не в восторге от нового члена, но таковы правила. Это своего рода амнистия для тех, кто не может заручиться рекомендациями.

— Все делается по знакомству, как и в России. А что случается с новичками, которые не угодны старожилам?

— Кто-то приживается, кто-то нет. Лет пять назад появился тут один русский миллиардер. Он выиграл членство в клубе, но как ни старался, его не приняли. Он пожертвовал кучу денег на беседку, пытался покупать выпивку всем присутствующим, предлагал взятки, но в его сторону даже не смотрели. Он продержался месяцев шесть, играл с парой стариков, которым на всех плевать, но его это не устраивало. Он хотел пробиться в то, что называл «высшим обществом». — Александр рассмеялся и кивнул в сторону лужайки. — Ты когда-нибудь играла в гольф?

— Нет.

Он подошел к одному из соседних столиков, и дама средних лет потянулась к нему с объятиями.

— Маргарет, позволь взять пару твоих клюшек на несколько минут. Моя спутница никогда не играла в гольф.

На меня обернулись все, даже официанты замерли на полпути. Жизнерадостно улыбнувшись, я помахала рукой. Да, вот такое кощунственное упущение. Сама не понимаю, как дожила до таких лет, ни разу не махнув клюшкой.

— Разумеется, Александр, дорогой! Бери все, что хочешь. Мы уже закончили, — засуетилась женщина, показывая, где оставила клюшки.

— Я возьму тройку и девятку, спасибо!

Александр дал знак официанту, что мы вернемся, подхватил клюшки и несколько мячей и привел меня на крайнюю лужайку.

— Здесь можно тренироваться. Видишь флажок? Надо постараться, чтобы мяч попал в лунку. — Александр размахнулся и профессиональным, четким движением ударил по мячу. Тот приземлился в метре от флажка и подкатился ближе. Александр пожал плечами. — Для меня эти клюшки слишком коротки! — объяснил свою «неудачу». — Теперь ты.

В исполнении Александра игра казалось естественной и простой. Я уверенно размахнулась и, глядя на цель, ударила по мячу.

Вернее, не по мячу, а вскопала идеальную лужайку, вырывая огромный клок травы с корнями и землей. Мяч обиженно подпрыгнул и приземлился в метре от моих ног. Устыдиться я не успела, меня отвлекла боль. Руки вибрировали от плеч до кончиков пальцев, словно я схватилась за высоковольтный провод.

Александр невозмутимо поднял вырванный клок лужайки и вернул его на место, придавив ногой.

— Давай еще раз, теперь вместе со мной! — Встал за спиной, обнял меня, и мы ударили по мячу в четыре руки. — Вот видишь, вместе мы сила! — сказал, проведя щекой по моим волосам.

Я не знаю, куда делся мяч, на тренировочной лужайке их десятки. Я не знаю, как высоко и далеко он полетел. Зато я ощутила каждую мышцу Александра, его щеку на моей, его бедра на моем знаменитом тыле.

Такой гольф мне нравится, даже очень.

— Эй! Ты чего разомлела! — посмеиваясь, Александр отошел в сторону. — Я стараюсь, учу тебя, а ты отвлекаешься! — Довольный донельзя, как и всегда, когда видит, что я к нему неравнодушна.

Размахнувшись, ударила по следующему мячу. Подпрыгнув, он покатился по траве.

— Неплохо! Но больше похоже на хоккей.

Вырвав еще несколько клочков земли и не добивших особых успехов, я посчитала, что на сегодняшний день гольфа достаточно. Александр подобрал мячи и растер мои ноющие руки.

— Ты лупила по земле, поэтому и больно. Ничего страшного, ты быстро научишься.

— Полагаю, что и в гольфе ты добился выдающихся успехов.

— Ничего особенного, хотя, конечно, с братьями у нас была жесткая конкуренция. Я почти всегда выигрывал.

— Не сомневаюсь! — хмыкнула, качая головой. Уж я-то знаю, что Гранд не терпит проигрышей.

— Я всегда и во всем хотел быть первым. Не имело значения, каким путем я выиграю, и заслужил я победу или нет. Я не пытался побить рекорды. Главное, чтобы остальные оказались хуже меня. Вот такая извращенная философия. Однажды в школе во время бега с препятствиями я сбил барьер и завопил так громко, что остальные отвлеклись и тоже посбивали барьеры. А я вскочил, рванул к финишу и выиграл.

— Находчиво!

— Я всегда хотел быть первым, и только сейчас хочу стать лучшим. Понимаешь разницу?

— Между первым и лучшим? Думаю, что да. Быть первым — это быстрая и кратковременная победа здесь и сейчас.

— Да. А быть лучшим это надолго, это намного труднее заслужить. Ты оказываешь на меня странное влияние.

— Русский эффект?

— Боюсь, что так, — Александр сухо усмехнулся. — Если позволишь, я докажу тебе, что могу стать лучшим.

— В чем именно? В гольфе? — пошутила. От волнения свело пальцы, клюшка выскользнула и упала на траву. Александр тоже волновался, за эти дни я научилась чувствовать его, как никого другого.

— Для тебя.

— Лучшим для меня?

— Да. Потребуется время, чтобы завоевать твое доверие. Помоги мне найти способ. Испытай меня!

Александр говорил отрывисто, резко, почти вызывающе.

— Для чего?

— Для того, чтобы я смог уговорить тебя остаться со мной.

— У нас нет ничего общего!

— Чего, например? Хобби? Любимых телевизионных программ?

— Не дурачься, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Мы из разных миров и слоев общества!

— Так намного интереснее, не заскучаем! Более того, мы прекрасно дополняем друг друга, — Александр усадил меня обратно за столик на веранде и подлил вина. — Например, ты совершенно не способна водить машину, а я отличный водитель. У тебя нет никакой предрасположенности к бизнесу, ты не выторговала у Люкаса и малой доли дохода вашего канала! А я — гений в таких делах. Ты слишком осторожна, а я решителен и уверен в себе. — Вздохнув, он продолжил: — Ты удивительный человек, я бы даже сказал, до неприличия хороший человек, а я заядлый мерзавец.

— Очень убедительные доводы! — Александр меня развеселил. Хотя мы оба ощутимо волновались, легкость нашего общения изумляла.

— Попробую еще раз. Ты как яркое пятно на фоне моей жизни. В сравнении все остальное кажется серым. Я всегда довольствовался этим, а теперь боюсь, что если ты уедешь, я никогда больше не смогу увидеть цвета. Я очень хочу, чтобы ты осталась. Мне никогда не приходилось ничего доказывать, да и не хотелось. А с тобой все по-другому. Меня гложет настойчивое желание доказать тебе, что я могу быть лучше. Чувствую себя мальчишкой. Да и не только в тебе дело. Мне самому не терпится узнать, каким я стану рядом с тобой. Никогда такого не было.

— Твои прошлые отношения продлились несколько месяцев. — Я не хотела спрашивать о других женщинах, но вопрос вырвался сам собой.

— Да, — Александр недовольно наморщил нос, — но о них и говорить стыдно. Мне было удобно с Делией, она знала, какой я, и терпела мои выходки, потому что ее устраивало то, что она получала взамен. Деньги, статус и прочее. Но ты не думай о ней плохо, она хороший человек, просто у каждого из нас свои потребности.

— Но она наговорила прессе всяких гадостей.

— Никогда не знаешь, как поведешь себя в экстремальной ситуации. — Александр выразительно глянул на меня, напоминая о его собственном поведении. — Я не могу осуждать обиженную женщину.

Его слова прозвучали почти благородно. Мы допили вино и побрели обратно к дому. Такси вызывать не хотелось, прогулка вдоль пожелтевших от жары полей доставила огромное удовольствие.

— Я не играю, Алена. Не с тобой. — Александр взял меня за руку, и я не воспротивилась.

— Это хорошо.

— Все очень просто: ты мне нужна.

— И это тоже хорошо.

— Со мной непросто.

— Неужели?

— Я не знаю, что Бертрам задумал, но раз он вмешал в это дело родителей, то грядет нечто серьезное.

— Что бы ни случилось, в этом я тебе доверяю полностью. Ты разберешься с Бертрамом и защитишь меня, как и прежде.

— Я рад, что ты не сомневаешься.

— Если надо, я помогу.

— Я не стану тебя вмешивать… да и потом, есть вероятность, что ситуация повернется против меня. У родителей давние связи с Бертрамом, и моя семья вполне может встать на его сторону.

— После нападения и похищения поверить в такое немыслимо, но в любом случае, я на твоей стороне, потому что знаю, на что способен Бертрам.

— В любом случае останешься на моей стороне? Выступишь против всех? — Александр криво усмехнулся. — Не разбрасывайся такими обещаниями, пока не узнаешь, в чем заключается его новая игра.

В ответ я только пожала плечами. В этой игре и мои ставки. Свобода и безопасность. И еще одна, новая ставка: мне больше не все равно, что случится с Александром.

— Ты доверяешь мне с Бертрамом, но не в остальном?

— Ты и сам не знаешь, что случится в будущем. Новизна ситуации быстро пройдет, и останется только букет неловких воспоминаний.

— Неловких?! В каком смысле? — Александр дернул меня за руку и прижал к груди. Распластал ладонь на пояснице, надавливая, заставляя терять равновесие и держаться за него. — В этом?

Его губы мягко прошлись по моим, мазнули по щеке. Кончик языка разомкнул зубы и проник вглубь, резко и быстро, так сильно, что от возбуждения дернулись колени. Александр развел мои ноги бедром, и я конвульсивно сжала его в порыве похоти. Он застонал мне в рот, резко вдавливаясь в мои бедра. Сильные руки спустились ниже, скомкали юбку, поднимаясь вверх. Все это за считанные секунды, от нуля до 100 км/час чистого желания.

— Вот этот неловкий момент ты будешь вспоминать? Как мы чуть не занялись любовью у самой дороги, наплевав на проезжающие машины? — спросил в мои приоткрытые губы, ловя частое дыхание.

Я дернулась изо всех сил, словно очнувшись и осознав, где мы находимся.

— Шшш… спокойно… я бы отпустил тебя, но не было ни одной машины.

— Точно?

— Точно, ни одной машины, только пара шокированных ворон, они никогда не видели такую аппетитную попку!

Кружилась голова. Казалось, я падаю на спину в остатки пожелтевшей на солнце пшеницы. Притяжение между нами сильнее разума, оно разрушает силу воли.

Взяв меня за руку, Александр пошел к дому.

— Если бы ты видела себя моими глазами, ты бы не волновалась о будущем. Ты мягкая в моих руках, теплая, как солнечный луч, но внутри ощущается металлический стержень. Ты никогда под меня не прогнешься, не растворишься в ежедневном шуме.

— Я не чувствую этого стержня. Я даже не знаю, что буду делать дальше.

— Если позволишь, мы решим это вместе.

— Это трудно объяснить, но я должна сама… понимаешь?

Наверное, он не понял, потому что промолчал. Мы вошли в коттедж. Кожа горела от солнца или от присутствия мужчины, наполнившего меня противоречиями.

Мы топтались в прихожей, не находя себе места, потом поднялись по лестнице.

Между нами не притяжение, а буря. Аура Александра придавливает меня к полу. Даже идти тяжело, будто бреду по морскому дну, а воды по горло. Каждый шаг — титаническое усилие. Все во мне беснуется, тянется к нему. Разум уже принял решение, я должна уехать. Должна настроить мою жизнь, как сломанный радиоприемник. Не могу оставаться рядом с ним, никакая, потерянная, яркое пятно, которое он пытается разгадать. Если останусь, нас закрутит острое счастье, а потом разрушит меня, потому что конец близок. Не верю я в постоянство Александра. Он разгадает меня, как детскую головоломку, которая кажется сложной, пока в упаковке, а как раскроешь — все сразу понятно и просто.

Не могу так.

Но и без Александра не могу тоже. На самом глубинном, химическом уровне не могу. Всем сердцем знаю, что он мой, для меня, что и я нужна ему не просто так. Но какие могут быть знания у сердца? Вот разум и нашептывает всякое…

— Подумай над моим предложением! — попросил Александр, когда мы подошли к моей комнате.

— Я уже подумала.

— И каков вердикт?

— В мой личный закрытый клуб вступить непросто, — сказала я серьезно. — Но раз в году в очень особенный день одному счастливчику дается такое право.

Александр обнял меня, улыбаясь в спутанные от ветра волосы.

— Даже если он этого недостоин?

— Это своего рода амнистия.

— Ты постараешься мне доверять?

— Да.

Не знаю, осознанно я говорила или нет, но «да» прозвучало от чистого сердца.

Александр провел ладонью по моей щеке, легко поцеловал в нос.

— Старожилы твоего клуба не одобрят то, что я хочу с тобой сделать, — чуть усмехнулся.

— Ты знаешь правила игры, — ответила в его губы. — Главное — выбрать правильную клюшку!

— Я тебе выберу… — пригрозил Александр, но не смог закончить предложение. Смазанный поцелуй, сплетение языков, его рука, беспорядочно шарящая по двери в поисках ручки. — Я хочу сделать это правильно… не торопиться… чтобы запомнила… — ронял бессмысленные обрывки фраз.

— А я надеялась, что ты захочешь от души меня тр+хнуть! — посетовала, запуская ладонь под ремень джинсов.

— Маленькая негодница! Знала бы ты, на что нарываешься… — улыбаясь в мои губы, Александр толкнул дверь.

В пятиметровой комнате кровать оказалась слишком далеко, зато ковер пришелся кстати. Александр придавил меня всем телом, царапая бедра пряжкой ремня. Я обхватила его ногами, прижимаясь ближе, и он застонал.

— Нет, подожди… как же я хочу тебя… не двигайся минутку… — и тут же, противореча своим словам, снова поцеловал, одновременно толкаясь в меня пальцами. — Кончи на меня! — Спустился вниз по телу поцелуями, провел губами по бедрам. Сдвинув трусики, жадно всосал клитор, продолжая резко толкаться пальцами.

— Я хочу тебя сейчас, пожалуйста! — проскулила, сжимая его бедрами.

— Как только войду в тебя, кончу к чертовой матери, — выдохнул, ускоряя темп. — Прямо в тебя. Я так хочу в тебя кончить… Бл+… - С силой развел мои бедра шире, согнул во мне пальцы, другой рукой прижимая меня к ковру.

Его силы не хватило, чтобы удержать меня на месте. Я изогнулась в оргазме настолько сильном, что на несколько секунд перед глазами были только цветные пятна. Когда очнулась, Александр лежал, уткнувшись носом в мое бедро, и тяжело дышал.

Приподнявшись, спустилась ладонью к его паху, и он застонал, прижимаясь к моей руке.

— Мне надо остыть! — сказал неубедительно, но я наклонилась и расстегнула ремень.

— Ты хотел в меня кончить, — напомнила, высвобождая член и обхватывая его губами.

Александр изогнулся, протянул ко мне руку.

— Я… остыть… ты не должна… надо пра-авильно…

Приняла его глубоко, жадно посасывая, наслаждаясь каждой секундой контроля. Александр вцепился ногтями в ковер, словно пытаясь сдержаться. Обняла его обеими руками, впиваясь ногтями в ягодицы, и он отпустил контроль, сдался. Толкнулся в мой рот, один раз другой, в неровном темпе, бормоча ругательства, перемешанные с такими нежностями, что и не поймешь, то ли млеть, то ли возмущаться.

Кончил бурно, с криком, теряя себя, впиваясь пальцами в мои плечи.

— Меня не интересует «правильно». Я хочу так, как есть, по-настоящему, — сказала, когда Александр отдышался.

— И как тебе это настоящее? — спросил, проводя пальцами по моим припухшим губам.

— Вполне терпимо, — промурлыкала, целуя его живот. — Но сейчас мне надо в душ.

— Ну уж нет, дорогая моя. Душ еще надо заслужить.

— И чем я могу его заслужить?

— Исправить «вполне терпимо» на «незабываемо». — Нависнув надо мной, Александр нажал большим пальцем на клитор. Без прелюдий, сильно, моментально сбрасывая меня в пропасть похоти. — Что скажешь? — прошептал коварно. Потерся о мое бедро, уже готовый, горячий.

— Что ты неплох для своего возраста!

— Я что?.. Все, маленькая русская, ты доигралась!

Надавил сильнее, играя со мной, вырывая резкие вдохи.

Подтянула его выше, на себя, обхватывая бедрами. Толкнулась на него…

— Подожди… только недолго… — Александр выдохнул в мои волосы и отстранился, чтобы посмотреть в глаза. — Ты же не хочешь… — вопрос замер на его губах.

— Чего? — я отупела от желания.

— Ты уже не на таблетках?

Как током дернуло! Он еще спрашивает, хочу ли я? Чего? Детей?!

— Надень презерватив! — скомандовала, а сама прикрыла глаза. Потому что хочу его так, как никого в жизни. Потому что это биология, а рефлексы — они такие. Нутро дрожит при мысли, что он кончит в меня без защиты, что это станет связью. И ведь разум против, но у тела своя логика. Поди угадай, кто прав.

Александр вернулся через несколько секунд. Посмотрел на меня пристально, словно проверяя, нужна ли защита. Щурясь, навис надо мной и вошел на всю длину. Ахнула, сжимая его в себе.

— Хочу тебя! — сказал, целуя мой подбородок. — Очень сильно хочу!

Подалась к нему бедрами, но он покачал головой.

— Нет, моя дорогая, не так. Ты будешь сверху.

Перевернулся, увлекая меня за собой.

— А ты что будешь делать? Читать газету? — возмутилась неискренне.

— Ты что, никогда не была сверху?

— Была, но от тебя ожидала другого подхода.

— Жесткого доминирования?

— Именно. Ты мне в прошлый раз чуть лопатку не откусил.

— Вкусная была лопатка! Но сейчас ты сама решишь, что делать и как. Чтобы было незабываемо. Заодно научишься мне доверять, потому что все в твоих руках.

Смешной он. Вроде отдал мне контроль, а сам еле терпит. Глаза прикрыты, ноздри расширены, так и стремится все взять в свои руки. И берет. Сильные пальцы обхватывают бедра, приподнимают вверх, потом насаживают. Резко, сильно, выбивая из меня вздох.

Я склоняюсь к его груди, провожу языком, ловлю быстрый поцелуй. Нетерпеливая дрожь тел почти синхронна.

Я кончаю первой, теряю ритм и падаю на Александра всем телом. Он содрогается во мне, сжимает изо всех сил.

— Знаешь, а ведь здесь есть кровать! — говорю, соскальзывая на ковер.

— Правда?

— Двуспальная.

— А я не заметил. — Александр смеется. — Рядом с тобой я вообще ничего нормально не делаю. Пойдем, примем ванну вместе.

— Будет слишком жарко! На улице +25.

— Жарко будет после ванны, это я тебе обещаю. Теперь, когда я немного размялся, смогу тебя как следует впечатлить.

— Будешь глотать огонь и жонглировать?

— Смейся-смейся, у меня большие планы на вечер!

— А в твоем возрасте не опасно настолько перенапрягаться?

— Опять возраст? Я не такой уж и старый. Поверь, я проживу достаточно, чтобы успеть тебе надоесть.

— В это я верю без труда!

Мы приняли ванну вместе. Я лежала на груди Александра, позволяла себя мыть и совсем ни о чем не думала.

— Мне хорошо с тобой, — признался он, массируя мыльной ладонью мою руку от плеча до кончиков пальцев. — Очень хорошо.

— Мне тоже. Помнишь, Лоренс предположил, что наш секс как пожар в заднице? Я с ним согласна.

Александр хмыкнул и, зачерпнув пригоршню воды, смыл пену. Подушечкой пальца поласкал локтевую ямку, провел по предплечью до ладони.

— Настоящий пожар начинается в голове, — сказал тихо.

Глупо было думать, что секс станет красивым прощанием. Мне уже мало. Мало Александра, мало нашего маленького рая в лесу.

Мало придуманного мною мира, в котором остальная реальность поставлена на паузу.

* * *

Резкий стук в дверь принадлежал иному миру. Там, где нет переплетенных рук и ног, горячих со сна тел, не желающих размыкать объятия.

Кто-то дубасил кулаком в дверь. Александр накрыл меня своим телом, словно мне угрожала опасность. Но нет, он всего лишь тянулся к телефону.

— Полседьмого утра! — проворчал, включив телефон, на котором сразу появились пропущенные звонки и сообщения.

Я лежала на боку, не шевелясь, замерев, словно мое тело реагировало на безусловную ярость раннего гостя.

— Я избавлюсь от них! — пообещал Александр, прижимаясь к моей спине. Потерся носом о лопатку, вдохнул запах, придвинулся ближе. — У меня были большие планы на утро. О-о-очень большие! — Вздохнул, обхватывая рукой бедро. — К дьяволу их всех! Пусть стучат! — пробормотал, царапая зубами плечо.

Снаружи раздался крик его отца, удары в дверь возобновились.

Выругавшись, Александр спрыгнул с кровати. Через несколько секунд я услышала его голос в прихожей.

Только тогда повернулась на спину и сцепила руки в замок в ожидании неизбежного. Назовите это интуицией.

— Не очень приличное время для визита! — раздался голос Александра. К сожалению, мне очень хорошо их слышно. Можно включить воду в душе, чтобы ни о чем не знать, чтобы остаться во вчерашнем дне, но я не двигаюсь. Слушаю.

— Ты не отвечаешь на звонки! По твоему виду понятно, чем ты занят. Как всегда, в своем репертуаре! — Дэвид почти кричал.

— Переходи к делу!

— Речь идет о том же деле, коим ты только что занимался. Мне удалось поговорить с Бертрамом.

— Он отказался выяснять отношения с кем-либо, кроме меня!

— Мне удалось его уговорить, и он сказал, о чем пойдет речь. Они приедут сегодня, Кара беременна.

— И зачем ты пожаловал? Нужны деньги на подарок? — В голосе Александра ничего кроме холодного сарказма.

— Ты на удивление спокоен.

— С чего бы мне волноваться? У Кары давно зудит в одном месте.

— Давно? Интересный выбор слова, когда речь идет о Каре! Она ребенок!!! Ей только исполнилось восемнадцать!!! — Дэвид кричал с такой яростью, что на полках позвякивали безделушки. — Девочка влюблена в тебя с детства! Она ребенок! Тебе что, баб мало? Какого хрена ты на нее полез, да еще и сделал ей ребенка?!

Тон Александра не изменился.

— Если Бертрам заявится сюда, чтобы продать мне эту идиотскую историю, я собственноручно выкину его из дома. И Кару тоже. Ты слышал о ее проблемах в интернате, сколько раз ее заставали с парнями. Она ведет себя, как ш…

— Молчи!!! Не смей так о ней говорить! Девочка выросла на наших глазах. Вас с ней видели! У Бертрама есть доказательства ваших отношений!

— Неужели он наконец освоил фотошоп? — Голос Александра сел, ослаб, словно он внезапно потерял силы. Я еле его слышала. Лежала на постели, не двигаясь, и смотрела в потолок. Тело еще хранило тепло Александра, его рук, его губ. А снизу, с первого этажа поднимался леденящий, липкий холод.

Моя судьба предсказуема до смешного. Вот он, очередной крутой поворот, оглашенный криком достопочтенного хозяина поместья.

— Как ты мог пасть так низко? Как?! И в такое важное для семьи время! Я надеялся на следующие выборы… Как можно сделать политическую карьеру, когда мой сын совращает малолетних?!

— Это ложь! И Кара не малолетняя, она много кому фору даст…

— Прекрати! По словам Кары, в первый раз вы были вместе, когда ей не было шестнадцати, а это противозаконно!

— Она лжет.

— А ты, безусловно, знаменит своей честностью! Самое малое, что ты можешь сделать, это жениться на Каре. Сделаем это быстро и тихо, никакой прессы, пока не затихнет дело Бертрама. Кара переедет к нам, а потом после успешных выборов поставим прессу перед фактом, что у вас есть ребенок.

— Это не мой ребенок!

— Знаешь что, Александр? Наступило время нести ответственность за свои поступки.

— Это не мой ребенок!!! Надеюсь, они не притащат его в дом.

— Она еще не родила. Ты что, даже не помнишь, когда ее обрюхатил?

— Не имею к этому отношения, поэтому и не знаю.

— Кара только что призналась отцу, три месяца беременности. Она точно знает, когда забеременела, и это от тебя.

— Это ложь!

— Твоя? Александр, у тебя есть возможность повести себя как мужчина. Отошли свою… женщину от греха подальше, признай содеянное и сделай Каре предложение.

— С какой стати? Я в жизни ее не касался, это не мой ребенок! Через шесть месяцев я потребую тест на отцовство, и Кара опозорится!

Какое-то время в доме было тихо. Дэвид с трудом держал себя под контролем, потом продолжил ровным тоном с отголосками ярости.

— Если ты на ней не женишься, то Бертрам опозорит тебя прямо сейчас! Он всех нас опозорит, ты же знаешь, сколько у него всего… против нашей семьи. Неужели ты не понимаешь, что он на все пойдет, только бы пристроить дочь? Его ждет тюрьма, его активы заморожены, у Кары ничего нет. Ты знаешь, какая она… не от мира сего, увлекающаяся, привыкла, что о ней заботятся. Как бы она себя ни вела, в душе она ребенок.

— Я не собираюсь заботиться о Каре! Бертрам мстит мне, пытаясь связать со своей дочерью, чтобы я ее содержал!

— Бертрам сказал, что Кара выступит перед прессой, расскажет о ваших отношениях. У них обширные связи, эта новость разойдется очень широко. Тебя ждет шесть месяцев позора. Речь идет не только о ребенке, а о том, что ты совратил несовершеннолетнюю! Даже если после этого окажется, что ребенок не твой, шесть месяцев позора и обвинений тебя закопают. Всех нас закопают, если Бертрам выполнит остальные угрозы! Вас с Карой видели, у нее есть фотографии, показания друзей…

— Все это ложь!

— Да какая, на хрен, разница? Иногда ложь сильнее правды! Из-за тебя следующие несколько лет Бертрам проведет в тюрьме…

— Из-за меня? — Александр не сдержался, в прежде холодном голосе прорвалась ярость. — По-твоему, я виноват в том, что он беспринципный му+ак и полный идиот…

— Ты влез, куда тебя не просили! Нечего было под него копать! А теперь самое малое, что ты можешь сделать, — это позаботиться о его дочке. Ты сам знаешь, ее мать ни на что не способна. Она где-то на Карибах с любовником.

Раздался звон битой посуды, но Дэвид продолжил, невзирая на шум:

— Бертрам предположил, что ты станешь отнекиваться. Кара согласна сделать тест на отцовство прямо сейчас. Некоторые компании гарантируют результат во время беременности.

После недолгой паузы раздались ругательства Александра.

— Да, черт возьми, я хочу сделать тест на отцовство, хотя это полный бред! А ты мог бы хотя бы попытаться встать на мою сторону. Бертрам и тебя шантажирует, да? Ты снова ввязался в его махинации?

— Я уже десять лет подряд требую, чтобы ты прекратил под него копать! А ты…

Дальше все слилось в потоки ругательств и криков.

Я заткнула уши.

Только белый шум и остатки тепла на коже. Кусочек мужчины, коим Александр мог быть. В параллельном мире, в моей сказке. Это была часть моей реабилитации, совместный отдых, про который писали газеты.

А теперь между нами встала очередная реальность, да еще какая. Ребенок. Хотя, если не эта история, то найдется другая, третья. Весь его мир невероятно далек от моего.

Он далек от меня.

Я не вписываюсь в его жизнь, с ее невероятными поворотами, вниманием прессы и жуткими играми.

Мы не подходим друг другу.

Но…

Проблема в тяге, в ноющем нерве внутри, в очаровании, которое запало в душу и пустило корни. В том, что, хороший он или плохой, иногда Александр нужен мне настолько, что хочется выть.

Самый несовместимый со мной мужчина очень похож на моего единственного.

Сохранить бы одни моменты и стереть другие, тогда я буду счастлива.

Но он не изменится, и я тоже.

Александр вошел в комнату без стука и встал у окна.

— Есть что-нибудь, что ты не расслышала? — спросил простуженным голосом.

— Нет, вроде все уловила.

— Это не мой ребенок.

— Хорошо, это не твой ребенок.

— Я бы никогда не тронул несовершеннолетнюю, и я никогда не был с Карой. Она крутилась вокруг, назойливая, избалованная… я ее избегал.

— Хорошо.

— Это манипуляция Бертрама. Не знаю, что у них за фотографии, и что скажут друзья Кары, но наши семьи связаны уже давно. Само собой, могут быть десятки фотографий, на которых мы с Карой разговариваем, но не больше. Остальное — ложь.

— Как скажешь.

— Мы сделаем тест на отцовство… я не знаю, на что они надеются.

Александр прислонился лбом к стеклу. Качнул головой, оставляя влажный след.

Я молчала. Не объяснять же ему, на что надеется беременная женщина, согласная сделать тест на отцовство.

— Ты мне не веришь, — сухо констатировал Александр.

— Мне не обязательно тебе верить.

Выругавшись, он ударил кулаком по подоконнику.

— Ты только что спала со мной! Ты только что говорила… вещи, которые я не забуду! А теперь пытаешься убедить меня, что тебе все равно?

— Мне не все равно. У тебя проблемы, и ты должен их решить. По справедливости, не оглядываясь на меня.

— Я все делаю, оглядываясь на тебя! Я, черт возьми, в туалет не могу сходить, не думая, где сейчас ты и что ты делаешь! Веду себя, как идиот! Слов не могу найти, вдруг ты не так поймешь… я с ума сошел! Говорить разучился! Думать не могу!

— С каких это пор ты выбираешь слова? Ты всегда говоришь, что попало! И ругаешься, как сапожник! Что с тобой случилось?

— Лоренс прав, я свихнулся! Русская болезнь! — Выдохнув, Александр сел на кровать рядом со мной. — Я разберусь с этим, Алена! Обещаю тебе! И тогда мы вернемся к тому месту, где были всего полчаса назад.

— Этого места нет. Нас нет. Есть угрозы Бертрама, давление твоей семьи и ребенок.

— Это не мой ребенок!

— Пусть так, но…

— Никаких «но». Только не надо придумывать идиотские сценарии из мыльных опер, в которых Кара покупает мою сперму на черном рынке!

— Ты когда-нибудь был донором…

— Даже не начинай! Я не знаю, почему они согласились сделать тест на отцовство… не знаю…

Александр ругается, но я вижу неуверенность в его глазах. Он сам не раз предупреждал, что Бертрам способен на все. И сейчас это «все» не умещается в его мысли.

— Я разберусь с этим, обещаю тебе! Я не смею просить тебя о доверии, не после всего, что случилось. Я надеялся, что доверие придет со временем, но не отворачивайся сейчас, прошу.

— Я не отворачиваюсь. Более того, я пойду с тобой на встречу с Бертрамом.

— Это очень плохая идея! Ему незачем тебя видеть!

— Ты хочешь, чтобы я от тебя не отвернулась, а потом оставляешь одну? Уверена, Бертрам и так знает, что я здесь, личная встреча ничего не изменит.

Александр поиграл желваками, потом сдался.

— Зачем тебе это?

— Хочу все увидеть собственными глазами. Все и всех.

— Если я не позволю тебе пойти на встречу, ты уедешь?

— Уже нашла номер такси.

— Обещай, что будешь молчать и держаться в стороне! Будет лучше, если Бертрам вообще тебя не заметит.

— Я постараюсь. Ты пригласил меня на очень занимательную экскурсию по твоей жизни, так что уж позволь досмотреть до развязки и составить собственное мнение.

Александр поморщился и посмотрел на меня с обидой.

— Если бы не прошлая ночь, я бы уверился, что ты совершенно ко мне равнодушна.

— Нет, я не равнодушна, просто ожидала чего-то подобного.

— Того, что объявится беременная девица и объявит меня отцом??!

— Ты и сам предчувствовал плохое. Бертрам отпустил нас очень внезапно, тому должна была быть серьезная причина.

— Никто не захотел связываться с его ненормальной дочерью, у которой с детства нет никаких тормозов! Только угрозами можно заставить мужчину подойти к ней ближе, чем на сто футов! А у меня есть деньги и давление семьи, да еще и Кара…

— Влюблена в тебя.

— Она не способна ни на что нормальное… +++++!

Александр ушел в свою комнату. Что-то громыхало, раздался шум воды, было слышно, как он ругается в душе. Вернулся минут через десять, на ходу застегивая рубашку.

— Между мной и Карой никогда ничего не было и быть не могло! — отчеканил почти с ненавистью, направленной не на меня, а на ситуацию. — Я не сомневался, что Бертрам затеял отвратительную игру, и я… я не знаю, что я…

— Отомстишь? — улыбнулась и покачала головой.

Александр внимательно смотрел на меня, наверное, размышлял о мести. Дэвид прав, иногда приходится платить по чужим счетам, даже если ты не виноват. Раз уж ввязался в игру, будь готов к проигрышу.

Александр снова ушел к себе, но тут же вернулся, держа в руках зубную щетку. На его губах пенилась зубная паста.

— Нет, не отомщу! — сказал твердо. — Но решу проблему, а потом разорву весь этот чертов клубок. Обещаю тебе! — сглотнул зубную пасту и, поморщившись, направился в мою ванную. Я зашла следом, прислонилась к двери и смотрела, как он чистит зубы. Резкие, несимметричные движения, давит слишком сильно, царапая эмаль.

— Помнишь зубной порошок, который ты рассыпал по ковру?

Он улыбнулся, глядя на меня в зеркало. Я встала рядом и взялась за свою щетку. Захотелось вот так, по домашнему, по близкому. В последний раз. Несомненно, последний, потому что судьба против нас, это очевидно.

Мы чистили зубы и следили друг за другом, словно изучали себя в нормальных условиях, вне трагедий и скандалов.

Я собиралась выполоскать рот, но Александр остановил.

— Подожди! — включил горячую воду, проверил температуру и кивнул. В ответ на мой удивленный взгляд, пояснил: — Ты морщишься, когда пьешь холодное или полощешь рот холодной водой. Думаю, у тебя чувствительные зубы.

— Да, так и есть.

Он все замечает, каждую мелочь. Этот эгоистичный мужчина способен на очень многое, если сам себе позволит.

— Что-то не так? — спросил непонимающе.

— Все так. Все очень даже так, — ответила, глядя, как он, морщась, плюется теплой водой.

Выйдя в комнату, Александр тяжело опустился на кровать.

— Бертрам прибудет в час дня. Если тебя интересует экскурсия в мою жизнь, то готовься: следующей ее частью будет театральное представление. Вместо программки перед спектаклем я познакомлю тебя с предысторией. В данный момент у тебя еще есть шанс отказаться.

— Я хочу все увидеть своими глазами. Это важно.

— Потому что ты мне не доверяешь?

— Потому что я не доверяю остальным.

Не похоже, что Александр мне поверил. Чуть приподнял бровь, но продолжил.

— Что ж… тогда слушай. Отец намного старше матери, они поженились, когда ей было всего 18. Из-за денег, конечно. Мать унаследовала деньги и поместье. Отец мечтал о политической карьере, о славе и власти, но никак не мог пробиться вперед и нуждался в капитале.

— И до сих пор не пробился? Я ничего не слышала о твоих родителях.

— О них нечего слышать. Они обычные богатые люди, несчастные и бесцветные. Отец умудрился вскружить матери голову, но вскоре после свадьбы стало очевидно, что она совершенно ему не интересна. Однако к тому моменту мать уже забеременела моим старшим братом. Через год после рождения Родерика мать заговорила о разводе, но отец очень надеялся на политическую карьеру, и развод не входил в его планы. Он уговорил ее дать ему шанс, расстался с любовницей, и вскоре мать снова забеременела. История повторилась. К моменту моего рождения родители почти не разговаривали друг с другом. Отец ввязался в нелегальные денежные махинации и потерял уйму денег, не без помощи Бертрама. Тот родился во Франции, но долгое время жил в Англии по соседству с нами. Он всегда был беспринципным и изворотливым, вот и подставил отца. Средств едва хватало на уход за поместьем. Мать снова пыталась уйти, но куда ей было деться с тремя детьми без денег? Бертрам уговорил отца вложить оставшиеся деньги в его новую компанию, и они оба хорошо заработали. В честь этого организовали вечеринку у нас дома, мне тогда было семь лет. Мы с братьями гоняли на велосипедах по парку, когда я увидел свою мать с Бертрамом. Он поставил ее на колени около фонтана и тр+хал, держась за бортик. До сих пор помню, как ее длинная юбка колыхалась в воде. Он называл мать с+кой, и она кричала в ответ: «Да, твоя с+ка, только твоя!». Сначала мне показалось, что Бертрам делает ей больно, но пока я слезал с велосипеда, чтобы броситься на помощь, мать призналась ему в любви. Кричала: «Я умру без тебя! Мне нужен только ты!» Я спрятался за деревьями и смотрел на них. Мать говорила слова, которые никогда не произносила дома, и выглядела счастливой, живой. А Бертрам смеялся. Я был совсем еще ребенком, мало что понял, но одно было очевидно — он не любил мать, смеялся над ее чувствами. А потом он заметил меня, подмигнул и оскалился. С размаху ударил мать по заду, а она застонала: «О да!» Тогда я поклялся ему отомстить. Братьям ничего не сказал, да и толком тогда не понял всю ситуацию, но отчетливо помню горячую ненависть к Бертраму. Мать словно и не жила, смотрела то на дорогу, то на телефон. Ждала Бертрама. Было легко угадать, когда они были вместе, после этого мать приходила счастливая, кормила нас конфетами и смеялась. Потом снова забывала о нас и проводила время в своей комнате в депрессии. Отец притворялся, что ни о чем не знал, но это было ложью. Просто он зависел от Бертрама, тот накопил на него достаточно компромата, чтобы поставить крест на политической карьере. Он шантажировал отца, продолжая спать с его женой. К счастью, я учился в интернате и мало времени проводил дома. Когда закончил школу, ничего не изменилось. Атмосфера в доме была ледяной, мать по-прежнему любила Бертрама. Однажды я застал их вместе. Мать даже не испугалась, она смотрела сквозь меня. Бертрам застегивал рубашку, а она валялась у него в ногах, умоляя не бросать. То, что она говорила про отца… лучше не вспоминать. Мой отец далеко не идеален, но им стоило просто развестись и не продолжать спектакль. Но Бертрам сказал ей: — Зачем тебе развод? Ты мне не нужна.

Я стояла в дверях ванной, не в силах сдвинуться с места. Впитывала каждое слово, каждую деталь трагедии, спрятанной под холодным глянцем.

— Поэтому ты начал мстить Бертраму?

— Я мстил ему с детства, чего только не придумывал. Однажды я продал его любимую породистую собаку, чемпионку и красавицу. Подделал подпись отца на чеке и дал объявление в газете в небольшом городе недалеко отсюда. Покупатели не были знатоками и не догадались, какое сокровище им досталось. Я доехал до города на поезде и доставил собаку на место. Новые хозяева удивились, что собаку привез ребенок, но я сказал, что отец в машине, и у него мигрень. Бертрам убивался по собаке несколько лет. Не знаю, как, но он догадался, что я к этому причастен. Наверное, потому что я застал их с матерью. Когда я вернулся в интернат, меня избили незнакомые парни, а потом бросили в лесу и посоветовали думать, прежде чем делать гадости. Так и началось наше противостояние, и очень быстро игра стала серьезной. Я отбил у Бертрама молодую любовницу и сделал так, что о его похождениях узнала жена. Она ушла от него, бросила маленькую Кару. В ответ Бертрам подстроил, чтобы меня обвинили в мошенничестве во время экзаменов и отчислили из университета. Потребовался целый год, чтобы доказать невиновность и восстановиться. Тогда я подкупил проститутку, чтобы та сделала фотографии Бертрама и…

— Не надо больше! Хватит! Я все поняла. Я… не осуждаю тебя, такие игры быстро засасывают, особенно если корни уходят в детство. Сожалею, что так получилось, это ужасно.

— В последнем раунде Лоренс нашел доказательства, что Бертрам заработал большие деньги, пользуясь инсайдерской информацией. Во время расследования власти потребовали предоставить активы его оффшорной компании, и обнаружили, что она подставная. Бертраму грозит значительный срок.

— Поэтому ему срочно надо убедиться, что ты позаботишься о беременной Каре. Других кандидатов не нашлось.

— Бертрам привык добиваться своего шантажом и силой, поэтому и выбрал меня и воздействует напрямую и через семью. Каре нужны деньги и якорь в обществе, чтобы ее не затоптали после падения отца.

— Не знаю, что и сказать. — Подошла ближе, положила ладонь на плечо Александра. Он поймал ее и прижал к губам.

— Дашь мне мудрый совет? — усмехнулся.

— Почему бы и нет? Поделюсь с тобой советом, который даю слушательницам моей программы. Когда жизнь заходит в тупик, увлажняй кожу. Беда пройдет, а красота останется. Попробуй? — улыбнулась, и Александр мягко засмеялся в ответ.

— Неплохая идея. — Поднял взгляд и сощурился. — Меня больше волнует не сама ситуация, а способ доказать тебе, что я говорю правду.

— А ты уверен, что надо это доказывать?

Александр пожал плечами.

Мы очень близки, но при этом почти не знаем друг друга. Следующий удар судьбы пришелся слишком рано.

* * *

Я присела на подоконник рядом с бесценной фарфоровой вазой. Вроде нахожусь в гостиной вместе со всеми, а ощущение такое, словно смотрю сквозь стекло, как в зоопарке, на схватку животных в разы сильнее меня. Все представляется в замедленном действии, и сама я не имею к ним никакого отношения. У меня псевдоиммунитет к их играм и угрозам. Их взгляды не цепляются за меня.

Это иллюзия.

Мое появление в доме стало неприятным сюрпризом для Фреи и Дэвида Грандов, но определить это удалось только по идентично-поджатым губам. Хоть в чем-то они едины!

Я представляла Бертрама зрелым красавцем, сошедшим со страниц любовных романов. Любопытно было посмотреть на мужчину, который способен поджечь лед Фреи Гранд. Однако полноватый коротышка с блестящей лысиной, обрамленной нимбом длинных седеющих волос, совершенно не подходил на эту роль. Да и на человека, которому грозит долгий тюремный срок, он похож не был. Я не увидела ни отчаяния, ни злости, ни смирения. Да и стыда тоже не было. Чрезвычайно уверенный в себе, спокойный и чем-то очень довольный, Бертрам ввел за собой дочь и остановился в центре гостиной, наблюдая произведенный эффект. А эффект был, причем значительный: присутствующие подобрались, да и воздух наполнился неприятной энергией. Пробежавшись по мне цепкими глазами, Бертрам усмехнулся.

Следующим сюрпризом стала Кара. Я представляла ее шумной, разбитной и капризной, но в гостиной появилась прилежная скромная школьница в светлой рубашке и клетчатой юбке. Широко улыбнувшись присутствующим, включая меня, она обняла Дэвида и Фрею и заворковала о школьных новостях.

Зачарованная, я следила за представлением, проникала за фасад безупречных манер и холодности, замечая скрытые чувства. Александр встал передо мной, загораживая от чужих глаз. Не раздумывая, я обняла его за пояс, неоднозначно показывая, на чьей я стороне. Бертраму это понравилось. Он широко улыбнулся и сверкнул глазами, принимая игру.

Сборище казалось нереальным, как театральная постановка с актерами-новичками. Фрея стояла, опустив глаза. Если и поднимала их, только чтобы посмотреть на Бертрама. Тот не сводил взгляда с Александра, а Кара ворковала рядом с напряженным Дэвидом.

— Я бы так хотела выпить немного вина, но не теперь, не в моем состоянии… вы же понимаете… — смущенно улыбалась Кара. Из всех присутствующих искренней выглядела только она, но первое впечатление зачастую ошибочно.

— Предлагаю сразу приступить к делу! — объявил Бертрам. Услышав его властный, низкий голос, Фрея вздрогнула всем телом. Мое первое впечатление о матери Александра было уж точно ошибочным. Она не холодная, а пустая, выхолощенная любовью настолько сильной, насколько больной и незаслуженной.

Не могу назвать Бертрама привлекательным мужчиной, но ему идет роль короля положения. Он даже вставил пару шуток о том, как рад видеть будущих дедушек и бабушку вместе. Ему никто не ответил, и это раззадорило еще больше. Он рассмеялся, похрюкивая и хлопая Дэвида по плечу. С появлением Бертрама тот сжался, уменьшился в росте и побледнел до синевы. Трудно чувствовать себя мужчиной, когда твое будущее находится в руках негодяя, унизившего твою жену, чуть не убившего твоего сына и имеющего наглость распоряжаться в твоей гостиной. Годы притворства утомили донельзя. Дэвид поддерживал видимость благополучной семьи в надежде однажды выйти на политическую арену. С годами легче не стало, наоборот. У Бертрама собрано достаточно компромата, чтобы навсегда утопить и его, и семью и окрасить их имя пожизненным позором. Выход один: дать ему все, что требует, заплатить последнюю дань… а потом Бертрам сядет, и можно будет вздохнуть свободно.

А Бертрам наслаждался. Он заставил Грандов, однажды богатых и сильных, таких чопорных и правильных, подчиниться ему во всех смыслах этого слова. Для него игра стала слишком простой, накопилось столько компромата на Дэвида, что не знаешь, какой выбрать. Домашние видео с Фреей опротивели. В начале его веселил страх Фреи, что один из кадров будет разослан друзьям и знакомым, но с годами и эта игра надоела. А особенно раздражала покорность Фреи. Что бы он ни делал, она продолжала его любить. Оставался только Александр, игра с ним всегда была интересной, но теперь и он на крючке.

Казалось, я видела мысли Бертрама на лоснящемся круглом лице. Он не стал тратиться на длинную речь, сразу перешел к требованиям. Все, как ожидалось: брак без заключения контракта, в случае развода Кара получает щедрое пожизненное содержание, дом в Лондоне и трастовый фонд на ребенка. Когда уляжется скандал Бертрама, Александр и Кара начнут появляться в свете и вести себя так, чтобы заслужить репутацию счастливых молодожен. Чтобы падение отца не отразилось на Каре.

В противном случае, если Александр откажется от ответственности, его ждет скандал, который запросто затмит Кофегейт. Совращение малолетней, отказ от ответственности, и прочее, прочее, прочее. Все, о чем уже предупредил Дэвид. В отсутствие Бертрама о скандале позаботится Кара, у нее есть помощники.

— Друзья Кары подтвердят ее показания, да ты и сам знаешь, что одна капля такого дерьма очернит тебя навсегда. Поэтому разберись со всеми недоразумениями и готовься к свадьбе, — усмехаясь, посоветовал Бертрам.

Под недоразумением подразумевалась я.

Бертрам подцепил крекеры из вазочки и отправил пригоршню в рот.

Я смотрела на него во все глаза, не мигая. Какая изощренная месть и какая извращенная забота о дочери! Шантажировать врага, чтобы дочь получила деньги и положение в обществе. А ведь Бертрам добьется своего. Порой шантаж эффективнее доброй воли, а страх разоблачения сильнее любви. Зачем калечить и убивать врага, если можно наказать его своей дочерью? Особенно если та более чем согласна.

А может, она — невинная жертва, застрявшая между двумя врагами. Как впрочем и я.

Кара сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела на Александра щенячьим взглядом. По команде отца она достала телефон и показала несколько фотографий. Издалека они выглядели как снимки в компании других людей, но Александр поджал губы.

Фрея стояла у стены, отстраненно глядя в окно и водя пальцем по узору на обоях. Дэвид застыл каменным изваянием, предоставив разборки сыну.

— Кара! — голос Александра звенел, словно голосовые связки вот-вот лопнут. — Ты прекрасно знаешь, что это не мой ребенок. Как только это выяснится, ты опозоришься.

— Это твой ребенок.

У Кары изумительные глаза, зеленовато-карие, с ободком. Симпатичная девчонка с веснушками на носу, без грамма косметики.

— Когда я докажу, что это неправда, я тебя не пожалею. Ты очень сильно опозоришься. — От тона Александра по плечам бегут ледяные мурашки. Ресницы Кары дрогнули, и она бросила быстрый взгляд на отца. Испуг вполне ожидаем, ведь в голосе Александра открытая угроза, но в ее взгляде нет страха. Кара ищет не защиты, а совета отца. О том, что сказать, каким будет следующий ход, и это заставляет усомниться в ее искренности. В сложной и эмоционально насыщенной ситуации она слишком спокойна и уверена в исходе.

Либо она умелая актриса, либо правда на ее стороне.

Бертрам пожал плечами и снова потянулся к крекерам.

— Девочка моя, не смотри на меня так! Надо было думать, прежде чем ложиться под Гранда. Ты знала, что он откажется от ответственности и станет тебе угрожать. — Смачно прожевав очередную горсть, Бертрам кивнул на столик у двери, на который при входе положил два запечатанных прямоугольных пакета с тестами на отцовство. — Как по мне, так противно начинать семейную жизнь с этого дерьма и обсуждения условий брака, но вам, молодежи, виднее. Хотите, проверяйтесь, только быстро. Сами понимаете, я занят! — недобро усмехнулся, глядя на Александра, обвиняя того в своей «занятости» с полицией.

Мы все смотрели на пакеты, но по-разному. Фрея — с надеждой, словно желала единения сына с дочерью Бертрама, видела в этом и свое приближение к любимому человеку. Александр — напряженно, пытаясь разгадать игру Бертрама. Дэвид походил на привидение, желая только одного: выполнить условия врага, держащего его за горло.

— Разумеется, Александр поступит должным образом… как честный человек… — прокаркал Дэвид.

— Я буду говорить сам за себя! — прервал его Александр и направился к тестам. Поднял, рассмотрел, положил на подоконник рядом со мной. За эти минуты он ожесточился, стал похож на себя прежнего, и я впервые пожалела, что настояла на своем присутствии.

Сверху на пакетах лежал список компаний, которые делают тесты на отцовство во время беременности, их сроки, условия и гарантии.

— Ты основательно подготовился! — усмехнулся Александр, глядя на Бертрама через плечо.

Тот сощурился.

— Как я уже сказал, у меня не так уж и много времени, по известным тебе причинам. Хочу убедиться, что дочь пристроена в, так сказать, хорошие руки.

— В руки, которые ты можешь контролировать?

— Пусть так, — миролюбиво согласился Бертрам. — Я выбрал две лаборатории, в которых делают тесты на отцовство. У них самые короткие сроки и надежные показатели, но смотри сам. Я предоставил полный список.

Александр сосредоточенно печатал в телефоне, проверял компании, читал отзывы, даже что-то выписывал. Нашел сайт, в котором сравнивают тесты. Все это время я следила за гостями. Бертрам вплотную занялся закусками, а Кара смирно сидела на диване, разглядывая рисунок на ковре.

Во всей сцене было нечто совершенно неестественное, словно актеры замерли на сцене в ожидании момента, когда поднимут занавесь. Я не могла разгадать их, но так остро ощущала неискренность, что губы непроизвольно растянулись в усмешку, которую тут же заметил Бертрам. В его ответной мимике было столько экспрессии, что понять ее не стоило труда: требование уйти с его пути, угроза, приказ не вмешиваться, напоминание о недавнем прошлом и многое другое.

Никто и не заикнулся о похищении, о том, что несколько дней назад Александр чуть не погиб по вине Бертрама. Я никогда не смогу понять этих людей, их игры, давно вышедшие за рамки нормального. Но странно, что даже после ужаса похищения Бертрам не вызвал у меня страха. Присутствие Гранда излечило меня, вернее, мы излечили друг друга, и я искренне верю, что он меня защитит.

— Эти компании быстрые и удобные, — недовольно сказал Александр, не желая ни в чем соглашаться с Бертрамом, — и показатели ничего… Но вот эта лаборатория находится в Англии.

— Да, согласен, — Бертрам ткнул пальцем в распечатку, — но они присылают медсестру на дом, а это значит, что нам снова придется увидеться. Я полагал, что ты этого не захочешь! — усмехнувшись, он потянулся к вазочке с орешками. — Выбор за тобой. Тест нужен тебе, а не нам. Если выберешь одну из предложенных компаний, то сможем разобраться с тестом сегодня. Заедем в платную клинику, там соберут анализы, а потом отправим их с курьером в лабораторию.

Александр прикрыл глаза и вздохнул. Он искал причину не доверять Бертраму, но тот прошел тест на «ура».

— Результат доставят на мой адрес! — потребовал Александр.

Бертрам зашелся булькающим смехом, его брюшко затряслось над ремнем брюк.

— Мы заплатим, чтобы прислали две копии. Одну нам, другую вам! — заявил весело. — Выбирай компанию!

— Выберу, — хрипло ответил Александр и тут же откашлялся. Уверенность Бертрама встревожила его, и он тщетно силился разгадать игру.

Я взяла телефон Александра, прочитала про компании, про тест, про правила сдачи и отправки анализов. Пыталась найти загвоздку, причину такой умопомрачительной уверенности Бертрама. Они подкупили медперсонал в клинике? Курьера? Лаборатории? Кара беременна от родственника Александра?..

Слишком много возможностей.

Никто не давил на Кару сделать тест во время беременности, Александр бы подождал до рождения ребенка. Значит, они уверены в результате… или еще в чем-то?

Я отложила телефон.

Может, я беспредельно наивная? Может, эта милая девочка в школьной форме говорит правду? А я, глупая, верю Александру, верю даже сейчас. Ну могу найти подвох, разгадать их игру, а все равно верю ему. Любой здравомыслящий человек встал бы на сторону Кары. У Александра есть прошлое, и оно будет тащиться за нами еще долго. Может, Кара часть этого прошлого, и он лжет, чтобы не потерять меня?

Простительна ли ложь ради любви?

Может, если бы я не настояла на своем присутствии, он бы откупился от Кары, щедро откупился, а потом рассказал мне сказку о победе справедливости. И я, счастливая, жила бы на розовом облаке.

Может, и так.

Или, опять же, я разучилась верить в хорошее.

Доверие. Оно либо есть, либо его нет. Как и беременность.

Александр смотрел на тесты невидящим взглядом, пытаясь наугад выбрать один из них. Кара улыбалась. Бертрам что-то жевал. Дэвид сжимал и разжимал кулаки, а Фрея пребывала в полудреме.

— Сейчас выберу, — с трудом проговорил Александр. — И что дальше?

— Мы позвоним в частную клинику. Если не возражаешь, то в нашу обычную?

— Не возражаю.

— Надеюсь, они смогут нас сразу принять, дело-то пустяковое. Если нет, то позвоним доктору Харперу, договоримся, у него должок. А потом вызовем срочного курьера и все вместе отдадим ему анализы, чтобы потом не было сомнений в достоверности.

Александр отвлекся, задумался, пытаясь хоть к чему-то придраться, но безрезультатно. Я делала то же самое в поисках надежного способа проконтролировать ситуацию.

Тишина в гостиной стала подавляющей, почти жуткой. Кто-то должен разрубить ее, иначе, казалось, мы никогда больше не сможем произнести ни слова.

И тогда раздался резкий звук разрываемой упаковки. Я разложила тесты на подоконнике, рассмотрела содержимое, прочитала инструкции, и все это под пристальными и, чего уж скрывать, недоброжелательными взглядами.

— Хочешь, я выберу за тебя? — спросила. Александр кивнул, и я потрясла в воздухе одной из упаковок. — Вот этот! От тебя требуется только мазок со слизистой щеки. Кровь сдавать не надо, а гарантии те же (10).

— Хорошо, — Александр пожал плечами, его не особо волновала сама процедура. Взял тест из моих рук и шагнул к Бертраму. — Звони и поехали уже!

— Подожди! — я удержала Александра. — Пусть Кара едет в клинику сдавать кровь, тебе незачем ее сопровождать. От тебя требуется только мазок, а это элементарно. Когда Кара вернется, я сделаю мазок при всех.

Александр напрягся, инстинктивно начал спорить, но потом задумался. Ему и правда незачем ехать. Кара не сможет подделать свой анализ крови, только если найдет другую женщину, беременную от Александра.

— От Кары требуется кровь, в которой ищут ДНК ребенка и сравнивают с твоей. От тебя требуется мазок, с которого считают твою генетическую информацию, и его можно сделать в домашних условиях, — пояснила, показывая инструкцию.

— Но в клинике легче, все сделают сразу… — Александр не хотел мне отказывать, но пытался понять, с чего мне в голову пришла эта странная идея.

— Анализ крови Кары подделать трудно, а вот твой можно запросто заменить мазком настоящего отца. Ты уверен в честности того, кто возьмет у тебя мазок в клинике?

— Нет… — Лицо Александра посветлело, он поймал нить моих мыслей.

— А мне ты доверяешь? — легко улыбнулась.

— Ммм… дай подумать… — Александр рассмеялся.

Бертрам недовольно дернулся, желая высказаться по поводу доверия ко мне, женщине Гранда. Однако я предупредила его тираду.

— Я сделаю мазок на ваших глазах и передам прямо в руки. Вы заклеите конверт. Остальные тоже будут рядом, чтобы не возникло сомнений.

Бертрам смерил меня оценивающим взглядом.

— Ты думаешь, я подкупил медсестру, и она заменит мазок Александра на другой?

Да, такой вариант возможен.

— Нет, — ответила, глядя прямо ему в глаза, — я думаю о совершенно других вещах. — Повернулась к Александру. — Ты обещал научить меня ездить на лошади.

— Да… — он нахмурился, не будучи готовым к перемене темы.

— Так научи! Позвони курьеру, и поехали кататься! Тебе незачем тратить время на врачей.

То, что я не билась в истерике, не хлопала дверью и никого не обвиняла, произвело странный эффект на окружающих. Гнетущая атмосфера рассеялась. Моя спокойная уверенность в Александре взволновала Кару, и она пристально смотрела на отца в надежде, что тот объяснит мое странное поведение.

И тут заговорила Фрея.

— Вам все равно придется вернуться сюда после клиники. — Все обернулись на нее с удивлением, словно забыли о ее присутствии. — Вы не захотите оставлять анализы без присмотра, а ждать курьера в клинике — пустая трата времени. Я попрошу Фредерика приготовить ранний ужин, а перед этим можно сделать… — небрежно махнула рукой в сторону теста, — этот… мазок.

Дождавшись неохотного согласия Бертрама, Александр достал телефон.

С клиникой договорились на 15:10. Ранний ужин в 16:30. Экспресс-курьер подъедет от пяти до шести.

— Надеюсь, ты заплатишь за тест! — спросил Бертрам, глядя на Александра с улыбкой победителя.

— С радостью! — неискренне ответил тот. Цена, кстати, баснословная.

Бертрам бросил на меня хищный взгляд.

— Алльуона… — проговорил медленно. — Вам все это должно быть о-о-очень неприятно, — растянул с удовольствием.

— Что вы! — улыбнулась ему, старательно имитируя искренность. — Это намного приятнее, чем события прошлой недели.

Кара и Бертрам уехали, забрав необходимое для анализа крови. Фрея обессиленно опустилась в кресло. За всю встречу она не сказала ни слова.

Дэвид буквально вцепился в сына.

— Нам срочно надо поговорить… ты не можешь отказать… ты не понимаешь, что Бертрам с нами сделает…

— Простите! — вклинилась я. — Если не возражаете, я вернусь в коттедж и подожду там.

— Алена, я пойду с тобой…

— Нет! — улыбнувшись, удержала Александра за руку. — Поговори с отцом, не волнуйся, мне есть, чем заняться.

Мне действительно есть, чем заняться. Сборы. Катастрофически быстрые.

-

10 — На момент написания истории в Европе и США имеется несколько компаний, предлагающих неинвазивные тесты на отцовство во время беременности. После 9 недель беременности в крови матери находят фрагменты ДНК ребенка и сравнивают их с ДНК отца, полученной либо путем анализа крови, либо мазка слизистой щеки. Процедура зависит от лаборатории. В книге описан один из действующих вариантов.

Достала из чемодана планшет, который не открывала со дня похищения, и едва вспомнила пароль. К счастью, в коттедже интернет с открытым доступом, я подключилась и нашла расписание поездов. 19:30, самое то. Помогу Александру и уеду. Люкасу позвоню по пути.

Это не побег.

Александр обидится, решив, что я от него отвернулась, но однажды поймет, что это не так. На самом деле, все наоборот: я уезжаю, потому что в моем присутствии он сам не свой. Оборачивается на меня, анализирует каждый шаг, каждое слово. Я помню его другим, я хочу его другим. Настоящим. Разным. Я уже вижу в нем все самое лучшее и не хочу, чтобы он менялся из-за меня. Да, с ним порой очень сложно, временами он невыносим, но я влюблена в каждое из его противоречий. В него, отвратительного, мстительного, щедрого, невероятного, любого. Ему не надо притворяться и ломать себя.

Особенно, когда рядом враги.

Александру не справиться с ними, если он постоянно оборачивается на меня. Со мной рядом он проиграет. Может быть, в будущем все будет по-другому, но не сейчас. Мы не успели, не накопили доверия к тому моменту, когда грянула следующая гроза.

Пауза.

Александру нужна пауза, чтобы быть безжалостным и сильным, чтобы завершить игру.

Мне нужна пауза. Покой. Работа. Якорь. Независимая точка опоры, чтобы найти себя.

Пауза, после которой станет понятно, кто он и кто я, и что мы такое вместе.

Александр должен разобраться в своей жизни, не оглядываясь на меня. А я — на него.

Захлопнув планшет, кинула его в чемодан, когда за спиной раздался хриплый голос Александра.

— Бежишь?

— Нет. Да… Если я останусь, ты не справишься. Мое присутствие делает тебя слабым. Ты пытаешься щадить мои чувства, притворяться лучшей версией себя. Это неправильно. Я уеду в Лондон, а ты возьмешь их всех за горло…

— Не объясняй! Я хочу, чтобы ты уехала.

— Хочешь?

— Да. Тебе не место в этом дер+ме. Дай мне немного времени, чтобы во все разобраться, а потом вернемся к тому, что было. Забудь, что я просил не отворачиваться от меня. Сейчас ты должна отвернуться. Я прошу тебя отвернуться. Так будет лучше. Я позабочусь о тебе. Завтра отвезу тебя в город, ты пока поживешь в моей квартире, Лоренс приставит к тебе охрану. Как устроишься, я помогу с поиском работы. Возможны несколько вариантов…

— Нет, не так. Я уеду сегодня на поезде в 19:30, после отбытия курьера. Остановлюсь у Люкаса, а дальше будет видно.

— Даже так? — спросил, отступая на шаг.

— Вчера я сказала тебе, что должна сама разобраться в своей жизни, а ты в своей. Сейчас это как никогда актуально. Так будет правильнее. Ты решишь свои проблемы, не оглядываясь на меня. Мы остынем, вернемся к обычной жизни, а потом… посмотрим.

Александр смотрел на меня и молчал. Потом с видимым трудом разжал челюсти и спросил: — Ты хотела покататься на лошади?

Мне совсем не до катания на лошадях, но это лучше, чем обсуждать будущее. Оно придет само, хотим мы этого или нет.

Увы, оказалось, что талантом к верховой езде я не обладаю. Километровая прогулка на лошади в объятиях Александра стала моим единственным достижением, да и то, я впилась ногтями в его бедра с такой силой, что остались следы.

Я уже говорила, что не вписываюсь в его жизнь?

Никак.

Зато это позволило нам провести несколько часов, не углубляясь в бесполезные разговоры. Я уезжаю, а он остается и завершает игру. Точка.

Ровно в 16:27 мы вошли в дом его родителей. Все уже были в сборе, и атмосфера не потеплела ни на градус. Кара сидела на диване со страдальческим выражением лица и закатанным рукавом, изображая из себя жертву. Время от времени она поглаживала пластырь на сгибе локтя, как доказательство жестокости недоверчивого Александра.

Раскрытый пакет лежал на окне, где мы его и оставили. Бертрам подошел, покрутил в руках упаковку, проверив ее герметичность. Прочитал инструкции. После него подошел Александр и проверил то же самое. Так они и стояли рядом, подозрительно глядя на упакованные материалы.

Я вымыла руки и разложила содержимое пакета на подоконнике.

Чувствуя себя фокусником, достала инструкцию и объяснила собравшимся процедуру, хотя никто не проявил к ней должного интереса. Бертрам сверлил взглядом Александра, а Кара скучающе листала журнал мод.

Фрея посмотрела на меня острым взглядом, словно кольнула под ребро, но ее эмоции сразу же остыли, и она отвернулась, теребя букет сухих камышей.

— Пока я готовлюсь, Александр должен заполнить данные на конверте и подписать информированное согласие. Кара уже все сделала.

Он шелестел бумагами за моей спиной, никто не говорил ни слова.

— Готовы? — подошла к Александру, держа в руках стерильные тампоны на палочках и маленький стаканчик.

Бертрам усмехнулся и махнул рукой, разрешая мне приступать. Стаканчик он поставил прямо перед собой, да и вообще руководил всем действом, словно тамада на свадьбе. Кара продолжала листать журнал, притворяясь, что происходящее ее не касается. Я наклонилась к Александру и провела по внутренней поверхности щеки широкими мазками. Он поморщился, касаясь щеки языком.

Остальные собрались вокруг столика, на котором сохли тампоны. Бертрам смотрел на них так, словно одним взглядом мог изменить ДНК.

— Доминик приготовил тарталетки с лососем, мятное желе и грибной суп, — нарушила тишину Фрея.

— Все, как я люблю! — усмехнулся Бертрам и поднялся на ноги, не прислушиваясь к ее слабому «да, как ты любишь».

Мы прошли в столовую. Повинуюсь указу отца, Кара несла перед собой стаканчик, как флаг, и поставила его в центр стола. Время от времени собравшиеся бросали на него взгляды, словно ожидали спецэффектов.

Трапеза была кошмарной. То и дело вспыхивали разрозненные разговоры, но тут же затихали.

— Александр, а помнишь, как мы нашли котенка в канаве? — Кара пыталась наладить контакт со своим почти женихом.

— Нет.

— Как это не помнишь? Мы зашли к вам в дом, и ты напоил котенка молоком. Мы назвали его Арчибальд. Вспомнил?

— Нет.

— А помнишь, как я упала со старого дуба на краю лужайки и разбила оба колена, и тебе влетело, потому что ты меня напугал?

— Нет.

— Все ты помнишь, не ври! Мне наложили четыре шва!

— А помнишь, Кара, как тебя выгнали из интерната за то, что ты на спор соблазнила учителя географии и записала это на видео с непристойными комментариями? А помнишь, как ты вывесила свою обнаженную фотографию на…

— Мох! — воскликнул Дэвид. — Я не знаю, что с ним делать в этом году! Бертрам, как у тебя обстоят дела со мхом?

— Александр, ты мерзавец! — пробубнила Кара, уставившись в тарелку.

— Отличный лосось! — Бертрам подмигнул Фрее…

Находясь с ними рядом, можно сойти с ума. Совершенно и безвозвратно. Я следила, как минутная стрелка постепенно подбирается к ожидаемому времени.

В 17:43 в дверях появился дворецкий и объявил, что прибыл курьер. Все взгляды сошлись на стаканчике.

— Я приготовлю пакет! — подала голос Фрея.

Сложив тампоны в предоставленный конверт, она приложила остальные документы и специально упакованную кровь Кары.

Александр проверил удостоверение курьера, записал его имя.

Когда шум мотоцикла затих вдали, собравшиеся переглянулись. Ситуация казалась почти комичной, мы все подозревали друг друга в том, что тайком поспешим за курьером и поменяем мазки на другие.

Бертрам обнял Дэвида за плечи.

— Как поживает твоя коллекция виски?

— Есть пара новых экземпляров! — услужливо ответил тот, но его лицо выражало что угодно, но не гостеприимство.

— Как насчет того, чтобы посмотреть матч и выпить?

— Ну не отличная ли идея! — без эмоций ответил Дэвид.

Бертрам бросил на Александра полный превосходства взгляд, показывая, что спешить ему некуда. Никто не собирается ловить курьера и подтасовывать результат теста.

Я поднялась на ноги.

— Благодарю за ужин! — обратилась к Фрее. Мать Александра посмотрела на меня, но из десятков возможных приличностей не смогла выдавить ни одной, подходящей этому сумасшедшему моменту.

Кара водила ложечкой по тарелке и молчала.

— Прощайте, Алена! — со значением сказал Бертрам и повернулся к Александру. — Да и с тобой, Гранд, я надеюсь не встречаться, кроме как в день свадьбы. И учти, тест мы сделали для тебя, считай, что по старой дружбе. У нас все готово для следующего шага. Начнешь шуметь, оспаривать результат — будем действовать без предупреждений. Если вылезет информация, что ты запрыгнул на малолетнюю школьницу, тебе будет не до теста, да и не до беременности вообще. — Бертрам последовал за Дэвидом, но остановился в дверях: — Да, кстати, к Каре не лезь, — мерзко усмехнулся, — вернее, лезь, но только после свадьбы.

Дождавшись тишины, я пошла к выходу. Александр последовал за мной, но Фрея схватила его за рукав.

— Подожди, ты же не уходишь?

— Ухожу.

— Отец захочет с тобой поговорить.

— Перебьется!

— Александр, не смей уезжать! Результат теста будет к пятнице. Родерик и Саймон приедут в субботу, соберемся всей семьей, чтобы обсудить ситуацию!

— Чтобы на меня повлиять? — усмехнулся Александр.

Кара склонилась к самой тарелке, возможно, плакала. Тяжело быть влюбленной в мужчину, который наотрез отказывается иметь с тобой дело. Да и с таким отцом не может быть легко.

Я вышла из столовой и из голубого холодного дома, до краев заполненного печалью. Александр шел следом.

— Тест доставят в лабораторию завтра, и я потребую, чтобы мне прислали фото заклеенного конверта с моей подписью.

дультат покажет процент вероятности… — Александр устало потер виски.

— Ты подозреваешь братьев?

— Я подозреваю всех! — жестко сказал он. — Всех и во всем.

— Когда ты сказал, что семья не встанет на твою сторону, я не поверила.

— Теперь веришь?

— Верю. Я не помню моего отца, он оставил нас, когда я была малышкой. Он ни разу не дал о себе знать, поэтому я его и не искала. Зачем навязываться тому, кому ты заведомо не нужна? Но я сожалела о том, что совсем его не знаю. Однако теперь, встретившись с твоей семьей, я поняла, что не знать — это не так уж и плохо. Извини за честность.

— Не извиняйся, ты права. И спасибо тебе за помощь, я бы упарился в клинике за всеми следить. С тобой вся процедура получилась более… человечной, что ли.

— Не за что. Сообщишь мне, когда узнаешь результат?

Александр напрягся.

— А до этого молчать?

— Нет… если захочешь поговорить.

Он медленно кивнул.

— Я найду способ доказать тебе, что я сказал правду.

Я улыбнулась.

— А я найду способ доказать, что я тебе верю.

Александр отвез меня на станцию. Он больше не пытался меня удержать, да и выглядел обессиленно. Хуже, чем во время похищения.

Я чувствовала себя предательницей, хотя в душе знала, что поступаю правильно, давая Александру возможность быть собой. И победить.

* * *

— Вот, смотри, это вчерашняя запись. Как тебе? — Люкас прокрутил клип.

Какое-то время я следила за Тиль на экране. Обаятельная, с блестящими яркими глазами, она обладает несомненным талантом.

— Вы молодцы!

— Но она… — Люкас замялся, — совсем еще ребенок, и ей учиться надо. Ее родители помогают, но… это непросто, — пожал плечами.

— А что говорит Ник по этому поводу?

— Советует параллельно раскручивать свой канал.

— Воскресишь «вечно мертвого»?

— Подумаю… — Люкас поморщился. — Слушай, Алена, а ты точно уедешь? Может…

— Точно уеду. Скоро забронирую билет.

— Но еще не забронировала?

— Забыла.

— Забыла? Ну да, так я тебе и поверил! Ты хочешь остаться, вот в чем дело. А давай еще почитаем письма фанатов? Они скучают! Посвящают тебе видео, ищут адрес, чтобы прислать подарки. Вот смотри…

— Я уеду.

— Алли, ты посмотри, как я похудел без тебя!

— Сделаю тебе вкусненького сегодня.

— Я за сегодня не успею отъесться.

— Придется. Как насчет рыбного пирога?

Ворча себе под нос, напарник прокрутил очередное видео.

— Скажи, Алли, а какой он?

— Рыбный пирог?

— Нет, сама знаешь кто. Гранд.

— Ты с ним знаком!

— Какой он настоящий?

Отодвинулась от компьютера и поднялась на ноги.

— Займусь-ка я пирогом, а то ты так исхудал, что живот к позвоночнику приклеился.

— Алли! Ответь!

Нехотя остановилась в дверях.

— Он Гранд во всем. Великий в гадостях, и в хорошем тоже. Все по максимуму.

— Я не думал, что он тебя отпустит.

— Он сделал все, чтобы я захотела остаться.

— И?

— Ему удалось.

Да, Александру удалось. Я хочу остаться, но совсем не так, как он это представляет. Не в его квартире под охраной, где он будет прятать меня от прессы и врагов и навещать изредка под покровом ночи, пока вся эта история не разрешится. Такие отношения обречены.

— Но ты все равно уедешь?

— Как видишь.

— Почему?

— Из-за Гранда. Помнишь, каким он был? Обаятельным мерзавцем. Похищение сломало его, он пытается быть другим для меня, но это не приведет ни к чему хорошему. Он проиграет, а потом возненавидит меня за то, что я его изменила. Да и потом, кто я такая? Не геймер, это точно. Горе-ученый с пятинедельной карьерой? Русская попка? Мне нечего предложить Александру, сначала надо разобраться с собой, а потом… время все расставит по местам.

— Ты доверяешь ему?

— Да.

— Я тоже.

— А ты-то с каких пор?

— На днях звонил Гранду, узнавал, как у тебя дела.

— Он мне не сказал.

— Вот видишь, а ты волнуешься, что он перестал быть мерзавцем!

— Ладно, ты меня успокоил. О чем вы говорили?

— Гранд обещал о тебе позаботиться. Я спросил, с какой стати я должен ему доверять, и он ответил: «Доверяй не мне, а своим инстинктам». Ну, я и ляпнул, что мои инстинкты требуют надавать ему по морде. А он: «Врешь! Твои инстинкты говорят, что мы оба любим одну и ту же женщину».

Я зашла на кухню, Люкас остановился в дверях. Чувствую его взгляд на спине, от этого двигаюсь скованно, резко.

— Надеюсь, ты возмутился и объяснил, что мы друзья, — говорю, пряча неловкость.

— Конечно! Сразу объяснил… точно так… — Люкас откашлялся и сделал глубокий вдох. — Но… ты это, Алли… короче… если ты все это время была тайно в меня влюблена, то сейчас самое время признаться. Я… ну… тоже к тебе хорошо отношусь. Я это так, на всякий случай говорю… вдруг ты об этом не знаешь?

— Я тоже к тебе хорошо отношусь и всегда буду относиться… хорошо, — обернулась на него и посмотрела в глаза.

Люкас вроде смеется, а глаза грустные, как у щенка. Красная челка криво свисает на лоб, я собиралась поправить ее, но отдернула руку. Не хочу давать ему напрасных надежд.

— Хорошо — это мало, — вздохнул Люкас.

— Мне тоже.

— Тебе надо всего по максимуму, и хорошего, и плохого?

— Получается, что так.

— А мне нужно… — Люкас нахмурился и потер переносицу, — … рыбный пирог мне нужен. Давай-ка пошевеливайся! Пирог сам себя не сделает.

Дни слились в ожидании неизвестно чего. Я откармливала Люкаса, записала пару прощальных видео для канала. С Ником не виделась. Он улетел в Испанию ухаживать за больной матерью, но передал мне весточку.

— Ник сказал, что ты права, но я толком не помню почему. Что-то о прощении. Не все нужно прощать… что-то в этом роде. Но смысл в том, что он позвонил жене, и она согласилась на встречу с сыном. Тот собирается к бабушке, там и увидится с Ником.

— Не все нужно прощать, и не всем нужно прощение.

— Оно самое! Ты когда его так загрузила?

— Да был один вечер… давно.

Вечера, ночи, дни, один, второй, третий. Как парализованная, я не могла принять ни одного решения. А ведь должна была, ведь обещала себе, что останусь сильной и распланирую свою жизнь, не оборачиваясь на Александра.

Он позвонил во вторник вечером.

— Как дела?

— Терпимо. А у тебя?

— Качаюсь.

— Качаешься?

— На качелях. Я на детской площадке перед твоим домом.

По одному его виду очевидно, что хороших новостей ждать не следует. Все существо Александра дышало злобой. Я отвела его подальше от детей, усадила на скамейку. За руку брать не решилась, все кости переломает. Напряженный, словно готовый к броску, он трясся от ярости.

Это был прошлый Гранд, но так лучше. Так он сможет победить.

— Родители очень глубоко встряли, — сказал сквозь зубы. — Отец умудрился влезть в инсайдерскую сделку, идиот. У Бертрама есть доказательства.

— Получается, ты копал под собственного отца?

Его лицо исказилось в странной гримасе, смесь отвращения и боли.

— Будет лучше, если отца посадят, для его же блага. Тогда точно не сможет больше ни во что влезть. Я приехал сказать тебе, что разборки затянутся на неопределенный срок.

— И тебе придется жениться на Каре.

Александр подскочил, как подброшенный.

— Анализы доставили на место, нераспечатанные. Результат будет в пятницу.

— Ты мне позвонишь?

— Бертрам что-то накрутил, но я не знаю что и как. Я не касался Кары.

— Не понимаю, зачем они предложили сделать тест, ведь от него фактически ничего не зависит. У них столько материала для шантажа, что даже с отрицательным результатом тебя заставят жениться.

— Бертрам хорошо меня знает, я бы настоял на тесте, а так они сами предложили. Эффектный жест. И это дало им возможность подготовиться.

— Ты мог бы и не догадаться потребовать тест во время беременности, ждал бы рождения ребенка.

— Шутишь? Перед встречей с Бертрамом я прошерстил весь интернет и написал специалисту! На месте Бертрама я бы поступил точно также. Плюс тест — это дополнительный материал для шантажа и способ вызвать подозрение, что настоящим отцом является кто-то из моей семьи. Родерик женат. Саймону наплевать, он будет рад, если нас всех посадят, плюс у него нет денег, и отец вычеркнул его из завещания. Кто бы ни был отцом ребенка, Бертрам надеется, что влияние семьи меня дожмет, даже если совпадение ДНК будет неполным. Если я откажусь жениться или начну оспаривать результат теста, отца посадят, а Кара вывалит прессе вранье о наших давних отношениях, и тогда конец не только мне, но и всей семье.

— Даже если ты докажешь, что результат теста подделан?

— Если я по словам Кары развращал ее с юности, и у нее есть «свидетели», то это затмит вопрос о тесте, особенно если меня не поддержит семья.

— Можно я кое-что тебе посоветую?

— Снова увлажняющий крем?

— Это первым делом, а потом… Гранд, вспомни кто ты. Талантливый и беспринципный мерзавец. Поступай соответствующим образом и вычисти этот гадюшник.

— Интересные дела! — Александр снял очки от солнца и изумленно глянул на меня. — Ты?! Из всех людей именно ТЫ даешь мне такой совет??!

— Мсти. Сражайся с ними их же методами. Я бы и сама сделала что-нибудь мерзкое, но мой арсенал намного меньше твоего.

— Эээ… спасибо? Если это был комплимент, конечно.

— В данный момент — да, комплимент. Постарайся! Еще недавно ты был отменным мерзавцем, поищи это в себе. Уверена, найдешь! И Лоренса подключи, он тот еще гад.

— Своеобразный совет.

— Пусть так. Иди, не стесняйся, делай гадости, а я буду тобой гордиться.

— Похоже, я тебя испортил.

— Да. Боюсь, я потеряна для приличного общества.

Александр взял меня за руку и притянул ближе.

— В такой ситуации переезд в мою квартиру уже не кажется хорошей идеей, да и у Люкаса тебе небезопасно. Я сниму тебе квартиру в тихом районе, а если дело затянется…

— Я собираюсь вернуться домой. Не хочу ограничивать твои действия. Вполне возможно, что тебе придется жениться на Каре хотя бы на время, чтобы избежать скандала. Я не хочу прятаться и уж точно не хочу очередных столкновений с прессой. Я не смогу тебе помочь, если ты постоянно за меня волнуешься.

Александр усилил хватку на моей руке, словно собираясь насильно меня удержать.

— Ты уже купила билет?

— Нет, хотела сначала поговорить с тобой.

— Я задам тебе только один вопрос. Ты мне доверяешь?

— Да. Целиком и полностью.

Кивнул.

Александр знает, что я права, что мне здесь делать нечего. Сидеть и ждать? Заставлять его чувствовать себя виноватым? Прятаться от прессы?

Нет уж.

— Как Люк? — спросил Александр после долгого молчания.

— Играет.

— Ты тоже?

— Немного. В основном готовлю ему еду. Люк растолстел после моего возвращения, набрал не меньше пары килограмм.

— Неплохо за три дня. Останешься у него до отъезда?

— Да. Напишешь мне в пятницу, когда будет результат теста?

Александр резко выдохнул.

— Да, но ты и сама знаешь, что результат будет положительным. Иначе Бертрам бы и не согласился. А после этого снова начнутся угрозы.

Александр не говорил этого напрямую, но и не скрывал того, что его судьба предрешена.

Мы долго прощались. Странное дело: чем хуже ситуация, тем мы ближе. Чувствуем друг друга как никогда, хотя и ничего не говорим. Сидим рядом, глядя на сгущающиеся сумерки. Да и что скажешь? Тягу не описать, рваную боль внутри тоже, а хорошее… о нем говорить опасно. Ведь скоро наступит пятница, и Бертрам нависнет угрожающей тенью, сметая все обещания, данные в момент откровенности.

Весь вечер я провела в своей комнате, бедняга Люкас топтался под дверью, пытаясь выведать мои печали. А наутро я достала планшет, чтобы забронировать билет домой.

* * *

Бабуля меня любит, это несомненно, но после неожиданной семейной славы у нее разгорелась личная жизнь, поэтому новость о возвращении блудной внучки она восприняла сдержанно.

— Если вернешься, то называй меня по имени, ладно? А то все бабуля да бабуля, будто я старуха какая-то!

Я поискала вакансии в родном городе, прочитала новости радиостанции, посмотрела расписание программ, а потом открыла почту. Надо найти Лоренса, чтобы узнать номер паспорта. Реклама, новости, письма от друзей… среди всего прочего затерялось письмо на английском языке. От незнакомого адресата. Тема: «Новые вакансии в компании».

Открыла, гадая, о какой компании идет речь, и удивленно моргнула, не веря глазам. Александр продал большую часть косметической компании, оставив лабораторию новых биотехнологий, которая впоследствии приобрела независимый статус. Мне написала начальница отдела кадров. Странное письмо. Они набирают работников для нового проекта, меня порекомендовали как очень подходящую кандидатуру, и научный директор хочет со мной встретиться.

Письмо адресовано мне, я проверила.

Научного директора лаборатории биотехнологий я помню смутно, познакомилась с ней во время стажировки и уж точно не сделала ничего особенного, чтобы ее впечатлить. Кроме, конечно, Кофегейта… но о той славе вспоминать не хочется.

Письмо показалось настолько нереальным, что я в сомнении поскребла пальцем планшет.

Это вмешательство Гранда, не иначе! Он задался идеей задержать меня в Лондоне и ни перед чем не остановится. Вместо ожидаемого раздражения я ощутила тепло. Приятно, когда тебя добиваются и хотят удержать.

Минутку…

Письмо датировано днем, когда мы сбежали от похитителей… Значит, Гранд не имеет к этому отношения.

Тогда кто меня порекомендовал?

Да и смогу ли я вернуться в компанию, где все начиналось, и остаться в Лондоне?

Я быстро напечатала ответ.

Прошу прощения за задержку… была в отъезде… Полагаю, здесь какая-то ошибка… Я прошла короткую стажировку, но только в отделе маркетинга, и другого опыта у меня не имеется…

Начальница отдела кадров ответила почти моментально.

… Не могли бы вы позвонить научному директору Денизе Гибсон. Ей посоветовали именно вас. По словам сотрудников, у вас имеются уникальные знания по интересующему ее вопросу. Прилагаю контактную информацию…

Пока я ждала звонка научного директора, сидела как на иголках. «Уникальные знания по интересующему ее вопросу». Я мысленно перебирала темы статей, на которых отметилась в России, но ни одна из них не имеет отношения к биотехнологиям.

Так как телефона у меня нет, научный директор позвонила через интернет. Я еле успела набросить пиджак на яркую футболку с забавным рисунком, как поступил видео-звонок.

— Спасибо, что ответили на письмо! У нас не было возможности познакомиться ближе, но я слышала о вас много хорошего. — Директор улыбалась, но выглядела очень официально, и от этого я запаниковала. Я катастрофически не готова к интервью. К счастью, Дениза не спешила задавать вопросы.

— Не секрет, что у нас вовсю идет совместный проект с исследовательским центром в Непале, но, как часто бывает в таких ситуациях, культурные различия и языковой барьер создают значительные трудности. Недавно сотрудники вспомнили, что в момент подписания договора кто-то из стажерок сказал, что вы очень хорошо знакомы с культурой Непала и говорите на местных диалектах. Поэтому мы поспешили с вами связаться в надежде, что сможем заинтересовать…

Я смеялась так сильно, что не могла говорить. Слезы щекотали нос и губы, я задыхалась от смеха и долго не могла вернуться к экрану планшета. Придя в себя, я извинилась и попыталась рассказать Денизе про Урал-Байкал, но как такое объяснишь?

Директор не прониклась иронией моей жизни.

— Получается, что меня неправильно осведомили, и вы не имеете представления о языках Непала и о культурных различиях?

— Я имею представление о культурных различиях, стажировка научила меня очень многому. Однако к Непалу это отношения не имеет.

Какое-то время Дениза размышляла, постукивая пальцами по столу.

— Можно поинтересоваться, какие культурные различия вы заметили во время стажировки?

Когда ты не пытаешься впечатлить человека, разговаривать очень легко. Никаких волнений, неуместных шуток и смешков. Да и откровенничаешь без проблем, не надо выбирать слова и быть осторожной в выражениях. Директор смеялась, хмыкала, задавала вопросы. Казалась, ее всерьез интересовала тема культурных различий.

— Надо же как интересно, — заключила она. — Страны разные, а проблемы похожие. Алена, могу я спросить о ваших дальнейших планах?

— В ближайшее время я вернусь в Россию и там буду… продолжать карьеру.

Про десятиминутку красоты под названием «Секреты русской попки» рассказывать не стану, таких культурных различий Дениза не выдержит.

— Вы уже нашли работу в России?

— Есть некоторые идеи, но определенных планов пока нет.

— Вы собираетесь продолжить карьеру в косметической индустрии?

— Да. — Голос чуть дрогнул.

— А как насчет игрового канала?

— Это было временное занятие.

— Что ж, тогда… Мы набираем сотрудников для работы по контракту в Непале. Несколько человек уже на месте, но у них возникли трудности. Пусть вы не знакомы с культурой Непала, но, побывав в сходной ситуации, вы с уважением отнесетесь к культурным различиям и найдете правильный подход к людям. Вы создадите нужную атмосферу, и сами много чему научитесь. Я предлагаю вам продолжить стажировку, или, если хотите, можем обсудить другие варианты с должностным назначением.

Казалось, у меня остановилось сердце. Я даже приложила ладонь к груди, чтобы проверить.

У меня нет ничего, ни опыта, ни репутации, ни нужных знаний… Дениза почему-то уверена, что я смогу создать нужную атмосферу… этого не может быть.

Научный директор компании предлагает мне работу только потому, что я потешила ее рассказом о культурных различиях между Англией и Россией?

— Я вам очень признательна, но, по-моему, здесь какая-то ошибка. Я могу прислать вам мое резюме. У меня нет должного опыта, чтобы представлять вашу компанию в другой стране…

— Вы не будете никого представлять. Вы же стажерка? К сожалению, ваша стажировка была прервана по независящим от вас причинам. Я предлагаю вам продолжить стажировку в исследовательском центре в Непале в составе нашей группы, а заодно и помочь сотрудникам подружиться с местным персоналом и создать хорошую рабочую атмосферу. По завершении проекта, если захотите, вернетесь в Лондон и будете работать здесь. Если нет, то я предоставлю вам рекомендации, и вы сможете податься куда угодно.

Земля стремительно уходит из-под ног.

Несколько месяцев назад я бы отдала левую руку за такое предложение. Да хоть за одно доброе слово от бывших сотрудников компании.

Это слишком подозрительно, чтобы быть правдой.

— Простите, Дениза… можно спросить вас напрямую… это все так странно… Имеет ли мистер Гранд отношение к вашему предложению?

— Александр Гранд?

— Да.

— К предложению — нет, никакого. Это моя личная инициатива. Но мистер Гранд состоит в совете директоров компании. Простите, я не догадалась, что вас это смутит, ведь между вами в прошлом возникли сложности. Честно говоря, я сомневаюсь, что вам придется сталкиваться с советом директоров, поэтому проблем не возникнет.

— То есть Гранд… мистер Гранд не надавил на вас, чтобы вы сделали мне это предложение?

— Надавил?! Нет. С чего вы так решили? — искренне удивленная, Дениза хихикнула.

— Простите, это такое щедрое предложение… я не знаю, что и думать. Сотрудники порекомендовали меня по ошибке, и вдруг вы предлагаете мне работу. В это трудно поверить.

Дениза замялась, вздохнула, потом нехотя ответила.

— Мятная Лиззи 11.

— Простите?

— Я не собиралась вам об этом рассказывать, но раз возникли вопросы… Игровой ник моей дочери Мятная_Лиззи_11. Мы подписаны на ваш с Люкасом канал и храним все видео-записи. В комнате Лиззи развешаны ваши фотографии. Вы создаете замечательную атмосферу, прекрасно говорите, заразительно смеетесь. Глядя на вас, хочется улыбаться. Ваши программы сделаны со вкусом и с пониманием подростков. А то, как вы поддерживаете группу «Тиль и Лили», достойно уважения. Лиззи очень расстроилась, что вы больше не работаете с Люкасом, но понимает, что у вас другое призвание. Сотрудники действительно вспомнили о вашем знании Непала, но это не единственная причина моего звонка. Узнав о вашем уходе с канала, я сразу начала вас разыскивать, чтобы предложить работу. Вы очень талантливый человек, Алена, и вы не позволили судьбе выбить вас из седла. Ваши коллеги из отдела маркетинга сказали то же самое. Я только сожалею, что не смогла связаться с вами раньше, не было возможности и полномочий. Но я очень хочу помочь вам развиваться дальше, потому что от этого выиграет и моя компания.

Две половинки сумасшедшего прошлого столкнулись и слились в одно целое, и это целое разбухало во мне, выходя наружу слезами.

— Почему бы нам не встретиться в неформальной обстановке? — предложила Дениза. — Лоренс сказал, что вы вернулись в Лондон…

— Лоренс знает о вашем предложении?

— Да, но это не имеет связи с мистером Грандом. Обращаться к вам через игровой канал казалось неправильным, и когда вы не ответили на письмо, я позвонила Лоренсу, чтобы узнать ваш адрес. Он был последним, кто с вами связывался. Кстати, Лоренс дал вам отличную рекомендацию.

Не сомневаюсь. Лоренс сделал бы очень многое, чтобы изъять меня из жизни Александра.

Иногда жизнь делает круг и подводит вас к началу, давая уникальный шанс все переиграть. Как бы страшно ни было, как бы ни жгло прошлое, приходится делать выбор.

* * *

+

Вот такое краткое письмо прислал мне в пятницу Александр.

Ни слова больше. Он прав, мы оба и так знали, что Бертрам не рискует впустую.

Я позвонила ему с телефона Люкаса.

— Я могу помочь интерпретировать результат теста, — предложила.

— Спасибо, но я уже говорил со специалистом. — Поганое настроение Александра явно ощущалось по голосу.

— И что дальше?

— Завтра семейное сборище, будут все вместе на меня давить.

— Включая братьев?

— А как же без них!

— Они тоже не встанут на твою сторону?

Александр вздохнул. Усталость и тяжесть его мыслей передались мне.

— Алена, прости, я перезвоню позже.

— Подожди! Я хочу приехать!

Он замялся. Пару раз начинал фразу, но замолкал, пытаясь найти способ повежливее мне отказать.

— Ты не должна копаться в этом дер+ме. Обещаю, я найду способ со всем разобраться.

— Я в этом не сомневаюсь, но твои родные должны знать, что я на твоей стороне. Для меня это очень важно, особенно потому, что я скоро уеду.

Александр уже знал о поездке в Непал, я сообщила сразу после звонка. Нельзя сказать, чтобы он обрадовался моему отъезду, но, учитывая ситуацию, предложение Денизы пришлось очень кстати. Сидеть взаперти под охраной — не моя стезя.

— Позволь мне быть рядом на встрече с твоей семьей.

Александр кряхтел, пыхтел, но не нашел вежливого способа мне отказать. Однако предупредил, что сборище будет отвратительным и что я нарываюсь на оскорбления.

Он встретил меня на вокзале. Всеми мыслями готовясь к предстоящей встрече, Александр казался отстраненным, но сжимал мою руку с такой силой, словно нас пытались разделить. Он остановил машину, не доезжая до дома.

— У тебя еще есть время передумать. Мои родственники поведут себя отвратительно, особенно по отношению к тебе.

— Меня это не расстроит и не удивит. Я здесь с тобой, а не с ними.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень упрямая?

— Что ты, никогда!

По случаю хорошей погоды аперитивы вынесли на лужайку. Дэвид, как и раньше, возился около столика с напитками. Сыновья стояли рядом. Родерик больше всех походил на отца, хотя, без сомнений, все братья унаследовали глаза Дэвида и его тяжелый взгляд. Невысокий Саймон по сложению напоминал мать, в то время как Родерик прятал избыточный вес под пиджаком.

Когда я появилась на лужайке, Дэвид замер с бокалом и бутылкой в руках. Братья рассматривали меня с насмешливым интересом. Александр предупредил о моем приезде и не поддался на уговоры не приводить постороннего человека на семейный совет.

Со мной поздоровались сдержанно, но в пределах должных приличий. Несмотря на то, что мы стояли на лужайке, атмосфера казалась раскаленной.

Забавно, что говорили они на отвлеченные темы, то ли из-за моего присутствия, то ли по привычке. Родерик гнусаво критиковал финансовую стратегию незнакомой мне компании. Дэвид горячо поддержал его, и они потерялись в дебрях этой темы. Фрея колдовала над закусками, вернее, стояла рядом со столиком и время от времени касалась края тарелки ладонью. Саймон скучающе смотрел в небо.

— Когда вы будете обсуждать ситуацию? — спросила тихо.

— После обеда. Такова традиция: сначала трапеза, а потом остальное.

Под «остальным» подразумевается будущее Александра, в котором он должен продать себя в рабство ради благополучия семьи.

Пока Александр ставил машину в гараж, ко мне подошел Саймон. Задумчивый, мечтательный, очень похожий на Фрею, но с глазами отца.

— Как вам нравится Англия?

Я с ужасом осознала, что не помню, как вести обычный вежливый разговор. Отвыкла! В прошлый раз единственной значимой темой был мох, но я не особо отличилась.

— Благодарю вас, замечательная страна, — ответила, оглядываясь в поисках Александра.

— Вы работаете в косметологии?

— Да. А вы занимаетесь финансами?

— Я поэт.

— Поэт??!

— Я не похож на поэта?

— Ваш отец сказал, что все в семье занимаются инвестированием и финансовым правом.

— Отец не считает меня членом семьи. — Саймон подмигнул и склонился ближе. — Но я не жалуюсь! В нашей семье самое безопасное — это быть поэтом без средств к существованию, иначе сами видите, что происходит. Родерик женат, у меня ни пенса за душой, остается Александр. Ходячая мишень!

Я смогла только хмыкнуть в ответ. Что и скажешь, Саймон прав.

— Очень смело с вашей стороны прийти на семейный совет, — продолжил он. — Мы здесь, чтобы заставить Александра не оспаривать результат теста и жениться на Каре. Надеюсь, вы об этом знаете и не питаете иллюзий.

— Не питаю.

— Ему придется на ней жениться. — Саймон провоцировал меня и с интересом ждал результата. — И это правильно, потому что наверняка именно он сделал ей ребенка. Она давно вокруг него крутится.

Я чуть изогнула бровь. Уж этот тест я пройду с легкостью.

— А может, это не он, а вы, — сказала прямо. — Или ваш брат. Или… еще кто-нибудь из вашей семьи, — прошептала с намеком. — А может, вы помогли подменить мазок…

— О-хо-хо! — рассмеялся Саймон. — Да вы колючка! Мне нравится ваша реакция. Возможно, вы думаете об Александре лучше, чем он заслуживает.

— Нет, не лучше. Он такой и есть.

— Вы видите его хорошую сторону? — Саймон вдруг заговорил серьезно. — Приведите пример.

— Достаточно того, что я в этом уверена.

Сощурившись, Саймон смотрел на приближающегося брата.

— Один пример, Алена! Приведите один пример!

— То, что Александр здесь. Плохой человек наплевал бы на всех вас и послал… — дернула бровями, не договаривая.

Я приехала сюда, чтобы поддержать Александра, и уж точно не ради общения. Поэтому взяв бокал вина, я прогулялась по периметру лужайки. Александр двинулся следом, но его остановил Родерик, только что закончивший разговор с отцом. Я оставила их, скрываясь в тени кустарника, обрамляющего лужайку.

* * *

— Не мог бы ты подсказать, что за хрень с тобой творится? — Родерик спрятал усмешку в редких усиках.

— Ты о чем? — Александр остановился, не доходя до Алены, и повернулся к брату.

— Что ты несешь в руках?

— Где? — Александр с недоумением посмотрел на руки, в которых держал взятую из машины кофту Алены. — Отвали на хрен!

— Ты ей и тапочки в зубах приносишь? — рассмеялся брат. — Русская тебя сломала. На кой х+р ты притащил ее на наше сборище?

— Я сказал, отвали! Захотел и притащил.

— Да мне по х+р! И ей на тебя, кстати, тоже. Если ей что и нравится, то только твоя смазливая морда. И деньги, это само собой.

— Хоть что-то нравится, и на том спасибо. Отстань, Роди, хоть ты не будь задницей!

— Совсем хреново?

— Близко к тому.

— Тебя не учили смотреть на того, с кем разговариваешь? Что ты так пялишься на русскую, словно она вот-вот убежит?

— Боюсь, что убежит.

— Что она думает по поводу Кары?

— Ничего хорошего.

— Она уже знает, что ты мерзавец?

— Выяснила на собственном опыте.

— Но ты ей нравишься?

— Раньше нравился.

— А потом сделал все возможное, чтобы она осознала свою ошибку?

— Я сделал все возможное, чтобы она заявила в полицию.

— Логика рулит. А потом тебя долбануло?

— В самые я+ца.

— Ты удвоил усилия?

— Не успел, нас похитили.

— У тебя интересная жизнь. Не стой рядом, боюсь заразиться. Алена ничего так, люблю баб с акцентом. Но она не вписывается в нашу семью.

— Это несомненное достоинство.

— Ей будет трудно.

— Ей уже трудно. Но ты не представляешь, как это здорово — иметь человека, который не вписывается в мою ++++++ жизнь.

— Бл+. Хорошо же тебя припечатали. Тебя невролог смотрел?

— Да, со мной все в порядке.

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Ни хрена.

— Вот и мне тоже.

— Ну и славно! Осознание плачевности своего состояния — это полпути к выздоровлению, — жизнерадостно заключил Родерик. — Хотя… ты не молодеешь, почему бы не последовать по моим стопам. Раз тебя так припекло, то женись на ней. Устрой ее в провинции, купи дом на берегу, внедорожник размером с танк, сделай ей тройку детей. Навещай ее время от времени, так она не помешает тебе быть мерзавцем в свободное от семьи время. Только в газетах больше не засвечивайся со своими бабами, жены этого не любят.

— Ты рисуешь восхитительную картину будущего! Кстати, как поживает твоя жена?

— Только что купил ей новую машину.

— Счастливица!

— Не остри. Меня все устраивает.

— Меня тоже все устраивало.

— А теперь нет?

— Нет.

— Раз ты пустил ее в наш гадюшник, значит, что-то для себя решил.

— Я решил, что хочу быть сиротой.

Гранд стремительно пересек лужайку и, развернув Алену к себе, поцеловал. Движение было настолько резким, что они стукнулись зубами и даже лбами, но ни один из них не заметил боли.

Отдышавшись, Александр пробормотал.

— А теперь объясни-ка мне, да подоходчивей, какого хрена ты уезжаешь.

— Я… я не могу вспомнить, почему, но на это была уважительная причина.

Александр выругался. Алена права, причина очень уважительная. Разборки затянутся, и ей безопаснее уехать подальше от Лондона.

Взявшись за руки, они вернулись к дому, сопровождаемые четырьмя пристальными взглядами.

Не доходя несколько шагов до дверей, Алена сказала:

— Я на твоей стороне, помнишь?

Александр кивнул.

* * *

По знаку Фреи мы прошли в столовую.

На пороге появился повар.

— Могу ли я подавать суп?

— Да, благодарю вас. Родерик, Саймон, Александр, будьте любезны, приведите себя в должный порядок! — Фрея намекнула на отсутствие галстуков и перевела взгляд на меня.

Клянусь, это не было злым умыслом или попыткой неповиновения, но я приехала в шортах. Слишком сосредоточенная на ситуации с Карой и на Александре, я забыла, что придется разделить с Грандами очередную трапезу.

— Прошу прощения, я не учла того, что меня пригласят на обед.

Плохая фраза, потому что хозяева меня не приглашали. Более того, они очень недовольны моим присутствием.

Я получила достойный ответ.

— Мы тоже не учли, что вас пригласят на обед.

Что ж, 1:1.

— В нашей семье чтят традиции и хорошие манеры, — добавила Фрея, глядя, как от волнения я кручу в руках вилку.

Александр подобрался, но я покачала головой. Я готова к этому, ничего страшного. Я не останусь в долгу.

Атмосфера в столовой звенела от перекрестных взглядов и недобрых мыслей. Казалось, все собравшиеся еле держались на краю терпения, то и дело забывая о манерах и приличиях.

Только Родерик пребывал в отличном расположении духа.

— Алена, скажите, Александр рассказал вам, как мы в детстве соревновались между собой?

— Нет.

— Мы соперничали во всем — в играх, в спорте, в успеваемости. Александру приходилось хуже всех, потому что он младший. Мы обманывали его, привязывали к деревьям в парке, заставляли есть листья и грязь… Называли это испытаниями, а он, дурак, нам верил!

— Если не ошибаюсь, то этот, как ты говоришь, дурак обскакал тебя в университете по всем параметрам, — встрял Саймон.

— Не по всем! — запыхтел Родерик. — Да и вообще, результаты экзаменов — это не показатель успеха.

— А что показатель? — Саймон с удовольствием поддевал старшего брата. — Мне вот кажется, что экзамены очень даже важны, особенны выпускные баллы!

— Твое мнение не учитывается, — раздался холодный голос Дэвида. — Когда достигнешь чего-нибудь в жизни, позвони. Тогда я наконец смогу признать в обществе, что у меня трое детей.

Холод в столовой стал ледяным. Смех Саймона звенел кристаллами о накрахмаленную скатерть.

— Добро пожаловать в семью, Алена! Мне не удалось стать ее достойным членом, может, тебе удастся. Я средний ребенок, с нами всегда так, — сказал с сарказмом.

Внутри что-то заныло. Несуществующий орган, отголосок души.

— Когда тебя не любят, особенно в детстве, это тяжело. Сочувствую.

Весь лед столовой сошелся на мне, царапая холодом взглядов.

Я нарушила все возможные и невозможные правила приличия и сделала это сознательно, потому что, перед тем, как уйти, я собираюсь сказать правду.

Уже давно подали горячее, но мы почти не ели. Все смотрели в тарелки, кроме Родерика, который с интересом следил за мной.

— Хочу рассказать вам одну историю, — обратился он ко мне. — Однажды родители отвели нас в пиццерию. Я заказал пиццу с красным перцем чили, и мать спросила, не слишком ли остро будет. Я попросил официанта положить совсем немного перца. Тогда Саймон заказал ту же пиццу, но в два раза больше острого перца. Последним заказывал Александр, он попросил в три раза больше перца. В результате даже моя пицца оказалась слишком острой. Саймон не смог доесть свою, даже после того, как с нее сняли перец. Только Александр съел все. Он ничего не видел от слез, еле дышал, а потом на три дня потерял голос. Но съел все.

— Охотно в это верю! — я улыбнулась Александру, и он пожал плечами. — Ваш брат не из тех, кто любит проигрывать.

— Никто не любит проигрывать, — ко мне повернулся Дэвид, — но иногда случаются ситуации, когда необходимо выйти из игры. Однако… простите меня, Алена. Я не вовремя затронул эту тему. После обеда мы останемся в узком семейном кругу и обсудим ситуацию.

— Алена со мной. Если захочет, она останется после обеда. — Александр смотрел вопросительно, в любой момент готовый увезти меня из этого неприятного места. Но я улыбнулась в ответ. Знаю, куда приехала, и ничего хорошего не жду.

— Нет! — выкрикнул Дэвид. — Ты проводишь свою… спутницу и вернешься. — Не дождавшись ответа сына, Дэвид повернулся ко мне. — Алена, прошу вас, будьте благоразумны. Для нашей семьи наступило очень тяжелое время. Если Александр откажется взять на себя ответственность за случившееся с Карой, у этого поступка будут далеко идущие последствия, — вкрадчиво объяснил он голосом политика.

— Вы заставите Александра признать ребенка и жениться на Каре, даже если он к ней не прикасался?

— Напомню, что результат теста положительный, но не это главное… — Дэвид недовольно поджал губы и оборвал фразу. — Дальнейшие планы мы обсудим в узком семейном кругу. Впоследствии Александр обязательно объяснит вам все, что касается лично вас.

— Перевожу для непонятливых! — недобро рассмеялся Саймон. — Алене не место на семейной склоке, во время которой мы заставим Александра пожертвовать собой ради семьи и жениться на избалованной, …

— Молчать! — Дэвид ударил кулаком по столу.

— Успокойтесь вы все! — поморщился Родерик. — С каких это пор позволено кричать во время обеда! Алена, вам действительно лучше уйти после десерта.

— Ну почему же, — возразила, глядя то на Родерика, то на Дэвида. — Как раз наоборот, мне самое место на этом интимном собрании. Ведь если верить результатам теста, то отец этого ребенка — я.

На мне остановились пять ошеломленных взглядов.

Первым пришел в себя Александр. Он засмеялся в голос, так громко, что звякнули бокалы.

— Маленькая хулиганка! Я знал, что ты что-то затеяла! — Приподнявшись над столом, Александр потер ладони. Ему очень хотелось до меня добраться, но присутствие семьи останавливало. — А я-то удивился, почему ватные палочки царапают щеку! Хорошо, что не спросил тебя прямо перед всеми. Ты сделала свой мазок, а потом повернула палочки другим концом. Точно! Я должен был догадаться! Ты… ты!.. — он снова рассмеялся и расслабленно плюхнулся на место. С его лица словно враз исчез десяток лет.

— Я дала тебе бумаги на подпись и конверт для мазков, и остальные повернулись, чтобы проследить, что ты пишешь и что трогаешь. Воспользовавшись моментом, я взяла материалы для теста с подоконника и успела сделать свой мазок. Не по правилам, конечно, пришлось действовать очень быстро, но в нашей ситуации это не имеет большого значения, потому что никто и не собирался делать достоверный тест. А потом я повернула палочки и держала так, чтобы не было видно кончиков. Бертрам не особо и вглядывался, и теперь понятно почему. Либо мазок подменили при транспортировке, либо тест вообще не делали, он заранее все продумал и договорился. Поэтому Бертрам был настолько уверен в результате.

— А ты — во мне? — Александр улыбался.

— А я в тебе. — Обвела всех собравшихся долгим насмешливым взглядом, пряча за ним бесконечную горечь. — Я не сказала об этом раньше, даже Александру, потому что до последней минуты не верила, что вы все от него отвернетесь. А теперь… об этом и сказать нечего. Благодарю вас за терпение. Мои манеры изысканными не назовешь, да и одета я не ахти как, Александр тоже жаловался. — Краешком глаза заметила, как Гранд закатил глаза, вспомнив свою давнюю гадкую фразу. — Но зато во мне намного больше доверия и уважения к вашему сыну, чем у вас всех вместе взятых.

Фрея даже бровью не повела, смотрела на меня спокойно и строго. Я не понимаю эту женщину и, скорее всего, никогда не смогу понять. Фрея знала о том, что я сделала. То ли заметила, как я сунула ватные палочки в рот, то ли еще что. Но знала, это точно. Не выдала меня, позволила доиграть до конца. Смотрела прямо на меня, когда вызвалась запаковать тест на глазах у всех. И сейчас смотрит так, что ладони вспотели от ее взгляда.

Крохотный кивок, еле заметный, как тончайшая нить между нами, как глоток понимания: Фрея позволила мне любить моего мужчину так, как она любила своего, достоин он этого или нет. Поэтому и не выдала.

Я чуть заметно киваю в ответ, и она отворачивается.

Взгляд Дэвида остекленел. Не от стыда, нет, что вы! Ему наплевать на всех нас. Он судорожно думает, является ли сказанное мною хорошей или плохой новостью, и как разрулить последствия. Вердикт очевиден по хмурой решимости на его лице. В его представлении моя выходка только усложнила ситуацию.

— Это мало что меняет… суть проблемы остается… — заключил он, глядя на Александра. — Бертрам предупредил, что если ты посмеешь оспорить результат, Кара расскажет прессе про ваш роман… и они раскроют остальное… тогда мы все…

Но закончить ему не дали.

Родерик, старший брат, перебил отца.

— Манеры-шманеры! Ох, Алена, скажешь тоже, манеры у тебя недостаточно изысканные! А вот действительно, объясните мне кто-нибудь, какого хрена мы каждый раз едим при полном параде? Особенно галстук раздражает. Давно пора ввести новые правила! — Поднявшись, Родерик расслабил узел, снял галстук, потом, хмыкнув, расстегнул рубашку. Через несколько секунд он стоял перед нами в одних брюках с нависающим над ними пивным брюшком. — Прости, Алена, это слишком. Не стоит смущать тебя моими скульптурными формами! — Хитро подмигнув, он накинул пиджак на голое тело и сел на место. Отодвинувшись от стола, положил ногу на ногу, удерживая на колене бокал вина. — Так намного лучше! Честно говоря, хорошие манеры раздражали меня с раннего детства.

Атмосферу в столовой можно было есть ложками.

— Ну и трепло же ты, братец! — Саймон поднялся с места. — Ты не узнаешь хорошие манеры, если они укусят тебя за задницу! Ты полный лох и невежда! Но в одном я с тобой согласен: хорошие манеры — понятие относительное.

В абсолютном изумлении я наблюдала, как Саймон, а следом и Александр разделись, следуя примеру старшего брата. Через минуту все они сидели за столом в пиджаках, накинутых на голое тело.

— Как мы тебе, Алена? — смеясь, поинтересовался Родерик.

— Слов нет, одни слюни! — покачала головой, все еще не веря, что три взрослых мужика только что вытворили такую фигню. — Надеюсь, мне не обязательно следовать вашему примеру?

Все трое рассмеялись.

— Как раз наоборот! — весело возразил Родерик. — Я бы с удовольствием полюбовался…

Фрея резко поднялась с места.

— Если цирковая часть обеда завершена, то я попрошу Фредерика внести десерт! — невозмутимо заявила она, выходя из столовой в поисках повара. Дэвид остался на месте, он почти не слушал нас, смотрел в одну точку остекленевшим взглядом.

Я уехала после десерта. Вернее, меня увезли: оказалось, что Лоренс временно проживает в коттедже для гостей. На обеде его не было, но он вызвался отвезти меня в город, а заодно и доделать там кое-какие дела. На семейный совет я не осталась, больше сказать нечего. Проблем Александра мне не решить, шантаж — дело серьезное. Бертрам настроен решительно и надеется, что родители продолжат давить на сына даже после того, как сам он окажется в тюрьме. Поэтому и отпустил нас, чтобы вовлечь в этот кошмар всю семью.

Но я сделала то, что обещала — доказала, что доверяю Александру, а заодно и пристыдила его семью. Чем не прощальный жест?

Александр проводил меня до машины. Когда дом родителей скрылся за поворотом, он развернул меня и прижал к стволу дерева. Наклонился ближе, и я замерла от привычного и, чего уж скрывать, желанного запаха. Но он не поцеловал меня. Склонился к губам, чуть коснулся их, подразнил, а потом прошептал в самое ухо.

— А теперь признавайся…

— В чем?

Его руки скользнули ниже, пробежались по груди, закручивая в животе сладкое томление.

— Тебе понравилось? Вот так и начинаются игры. А-ле-на… Маленькая русская хулиганка. Признавайся! Тебя возбудила эта игра?

Настырная рука спустилась ниже, играя с молнией на шортах. Вверх-вниз, вверх-вниз.

— Ка-ккая игра… — еле удержалась на ногах, когда пальцы скользнули ниже и сразу вошли в меня, глубоко и сильно.

— Еще как возбудила… — Александр сжал зубами мочку моего уха, ритмично двигая пальцами, заводя меня, как механизм. — Первая удача самая опасная. Ты провернула отличный трюк, обставила всех нас и хранила секрет до самого конца. Как тебе это на вкус, а? — кончиком языка лизнул мои губы, приоткрывая и вонзаясь внутрь в одном ритме с пальцами. — Сладко, да? Ты опьянела от всемогущества?

Я опьянела не от игры, а от поцелуя. Как шампанское на языке и во всем теле. Близость, горячая и нужная до головокружения. Я впилась ногтями в плечи Александра, зубами в губы, крик бился в горле.

Что он сказал по поводу камер видеонаблюдения на территории поместья? У охраны сегодня праздник, такое зрелище!

— Хорошо поиграла, да?

— У меня отличный учитель, стажировка прошла на «ура»! — прошептала сбивчиво.

— Так значит, стажировка? Знаешь, что я сделаю с твоей знаменитой попкой? — усмехнулся Александр, подводя меня к пику. Я тяжело повисла в его руках, вдохи как ступеньки, ведущие к пропасти оргазма…

И тут он остановился. Оставил меня на краю…

— Я выпорю твою знаменитую попку! — заявил строго. — Ты подвергла себя опасности! Ты не должна была…

— Мне захотелось. — Я притянула его ближе, жадно требуя продолжения. Пусть в парке около дома его родителей, мне все равно.

Но Александр не сдавался.

— Так вот, моя дорогая, ты больше не будешь играть в такие игры! — сказал жестко. — Никогда и ни с кем. Я очень рад, что ты нашла работу, пусть в Непале, пусть где угодно, но подальше от Бертрама и его друзей. Ты сыграла отменную партию, но больше такого не вытворяй, иначе тебя засосет. Не смей рисковать ради меня. Я не шучу, Алена! — сдавил пальцами мой подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — В такие игры не играют.

— Тебе можно, а мне нельзя?

— Да. Я запрещаю.

— Гранд!

— Запрещаю!

— Ты мерзавец! — потерлась о его ногу, но он решительно отошел в сторону.

— Тебе придется дождаться меня, чтобы получить остальное.

— Где дождаться?! — я так и стояла на краю дороги в расстегнутых шортах.

— В Непале. Пойдем, Лоренс нас ждет!

Командует, а сам не смотрит на меня, еле сдерживается от возбуждения. И не только от физиологии, а от эмоций тоже, их слишком много. Прерывисто дышит, заводит руки за спину. Боится сорваться.

— Ну и славненько! — ответила весело и притворилась, что застегиваю шорты. — Без проблем. Мне всегда нравился Лоренс, такой вкусный плохой мальчик! Вот и распробую по пути. Дорога в Лондон длинная, вокруг поля и леса…

Не более чем через три секунды я оказалась за деревьями в спущенных шортах. Обдирала руки о кору, умоляла его двигаться быстрее, сильнее. Хотя какое сильнее! Александр больше не сдерживался, с каждым толчком почти подкидывая меня в воздух. Все плохое и хорошее в нем, ярость и нежность, взорвали меня, увлекая его следом.

— Ты жива? — спросил, когда в парке отзвучало эхо нашего крика.

— Вовремя проверил, — прохрипела в ответ.

— Жалуешься?

— Ты чуть не расколол дерево моей головой.

— Дерево расколол! Вы, русские, слишком падки до драмы! — Развернул меня и поцеловал. Медленно, мягко. — Это залог. Остальное получишь при следующей встрече.

Он вел меня к коттеджу, целуя по пути. Я видела в его глазах, в его нежности все недосказанное. О моей выходке, о моем доверии, о сегодняшнем дне. Но вслух Гранд не сказал ни слова, напуганный моим азартом и спектаклем, который я устроила.

Да, черт возьми, мы похожи, и да, мне понравилось.

Слова не нужны, мне уже все сказал поступок его братьев. До сих пор вижу их сидящих за роскошным, почти королевским столом на бархатных стульях с позолотой в полуголом виде. Трагикомедия в одном акте.

— У вас что, традиция такая, через каждые три шага целоваться? — бесцеремонно прервал нас Лоренс, выглядывая из окна коттеджа. — Так вы до машины дотемна не доберетесь, а мне в город надо! — ворча, захлопнул окно.

Александр подвел меня к машине, к уже открытой двери.

— Будь осторожен!

— Волнуешься? — улыбнулся Александр. — Это хороший знак.

— Волнуюсь — это не то слово, — я вздохнула и удержала его за руку. — Плюнь на всех, заботься только о себе.

— А ведь когда-то ты была добрым человеком! — мечтательно ответил Александр.

— Эти времена прошли бесследно.

— Нет, не бесследно. — Александр прислонил меня к машине и провел губами по моей скуле. — То, что ты сделала… это очень… это ОЧЕНЬ, понимаешь? Ты уедешь и займешься любимым делом, а я разгребу эту навозную кучу. Что бы ни случилось, ты не усомнишься в том, что я со всем справлюсь и приеду к тебе. Обещаешь?

— Обещаю, но что ты собираешься сделать…

— Не ты ли дала мне лицензию творить любую мерзость?

— Я.

— Так что теперь доверяй, но не спрашивай.

— Я пытаюсь, но… это ужасно. Тяжело, мучительно и очень, очень больно.

— Что именно?

— Все. Люди, ситуации и… мы.

— Мы?

— Да, мы. Прошлое, настоящее, будущее.

Александр отстранился и иронично хмыкнул.

— А что, тебе кто-то обещал, что любовь будет красивой? Если так, то тебя обманули. Бредовые русские сказки.

Любовь?

Я расширила глаза, но Александр только пожал плечами.

— А как еще назвать эту пытку? — вопросил философски. — Только не говори, что тебе это не приходило в голову. Ты прекрасно видишь, что со мной творится.

— И со мной тоже.

Александр чуть заметно выдохнул.

— Хорошо, что это так.

— Ты даже не представляешь, насколько сильно я не хотела тебя любить. Я очень, очень старалась.

— Поверь, я тоже приложил массу усилий…

И конечно же, в этот критический момент рядом нарисовался Лоренс.

— Хватит уже, меня тошнит от вашей болтовни! — усмехнулся, усаживая меня на пассажирское сидение и захлопывая дверь. — А тебя, мон ами, я задержу на пару минут.

Мужчины отошли в сторону, оставив меня прощаться с садом, с коттеджем и с поместьем, в котором я пережила самую памятную экскурсию моей жизни.

* * *

— Решил поработать шофером, чтобы выведать все сплетни? — спросил Александр, когда они с Лоренсом отошли в сторону.

— Разумеется.

— Алена ничего тебе не скажет.

— Ты в этом уверен?

— Да. Алена назвала тебя «тем еще гадом».

— Лестно! Маленькая русская попка мне все больше нравится. Тогда, может, сам расскажешь, что постановил семейный совет?

— Семейный совет еще только начинается, но обед был запоминающимся.

— Поэтому ты полуголый? А я-то думал, что Алена содрала с тебя рубашку по пути. Что у нее с руками?

— Поцарапалась.

— В доме столько спален, а ты ее к дереву прислонил?

— Заткнись!

— Я бы рад, но любопытство мешает. Что именно ты с ней делал по пути? От вашего воя лошади разволновались, испугались волков.

— Отвали, а? — Александр вкратце обрисовал случившееся за обедом, и Лоренс присвистнул.

— Маленькая русская злодейка подрезала Бертраму я+ца! Что ж, постараемся, чтобы он об этом не узнал. А она молодец! Может, стоит подключить ее к нашим делам?

— Даже не заикайся об этом! Если ты только приблизишься к Алене…

— Помню-помню, ты меня убьешь. А жаль. У девчонки отличная фантазия, а она, дурочка, использует ее в мирных целях.

— Она улетает в Непал. Дениза предложила ей работу. Ты об этом знаешь, да? — потребовал Гранд. — Если я узнаю, что ты это устроил, то я…

— Ничего я не устроил, отвали! — огрызнулся Лоренс. — Дениза позвонила за рекомендацией.

— Почему она позвонила тебе?

— Во-первых, мы знакомы, а во-вторых, она хотела поговорить о прошлом расследовании. Да и адрес Алены не могла найти.

— Ты дал Алене хорошую рекомендацию?

Лоренс посерьезнел и посмотрел другу в глаза.

— Да, Гранд, я дал ей отличную рекомендацию, потому что, в отличие от нас с тобой, Алена хороший человек. И умный тоже. Как бы она к тебе ни относилась, пусть попробует пожить без тебя. Тогда у нее есть хоть какой-то шанс быть счастливой, как нормальные люди. Иначе ты ее сожрешь на фиг.

— Сожру.

— Скажи, Гранд, а на моем месте ты бы не дал ей хорошую рекомендацию?

— Дал бы. По той же самой причине.

— Что ты будешь делать?

— Буду разгребать все это. С твоей помощью, если согласишься.

— Само собой. А насчет Алены?

— Что скажешь, если я женюсь?

Лоренс философски хмыкнул и пожал плечами.

— Такое дер+мо случается даже с лучшими из нас.

— Спасибо, поддержал.

— Я правильно понял, что Алена об этом не знает?

— О том, что я собираюсь на ней жениться? Нет, что ты, ей лучше об этом не знать.

— Пока или вообще? Я голосую за второй вариант.

— Неплохая идея, так Алена будет меньше сопротивляться. После третьего ребенка признаюсь, что мы давно женаты.

— Третьего ребенка? — на лице высокомерного и грубого Лоренса появилось сочувствие. — Хочешь переиграть прошлое своей семьи и сделать все правильно?

— Наверное. — Александр нахмурился. — А еще я хочу сделать так, чтобы Алена меня не забыла.

Лоренс сухо усмехнулся.

— Заверяю тебя, мон ами, ты и так уже достаточно постарался. Разгребай свое дер+мо, а я отдам Алене паспорт и отвезу ее в город. Время покажет, что к чему.

Глава 11. Не отпускай меня

Спустя недели

— Красота — это наука. Ее не разложить на составляющие, не разбить на набор формул, потому что каждая женщина уникальна…

Голос отражается от стен, окружает сочным эхо. В конференц-зале уникальная акустика. Во время пауз слышен тихий звон — освещение, аппаратура и чистая человеческая энергия.

Передо мной десятки лиц, внимательных, заинтересованных.

— В лечении липодистрофии, известной нам под названием целлюлит, применяют ряд методов, целью которых является разрушение жировых капсул и повышение эластичности кожи. Однако необходимы новые эффективные средства для решения этой проблемы, волнующей миллионы женщин. Поэтому наша совместная научная лаборатория планирует исследовать вещество, полученное из уникального местного мха Sphagnum perilatum в целях повышения уровня коллагена в зонах развития липодистрофии. Предварительные данные показали…

В первом ряду под самой сценой сидит Каз, молодой химик. Он родился в Катманду и закончил местный университет. Мы сразу подружились. Каз показал мне достопримечательности и помог наладить связи с местными жителями — удивительными, мудрыми и проницательными. По выходным мы гуляем по городу, иногда собираемся друг у дружки дома, ужинаем и…

Да, мы играем в игры. В том числе, «Из двух зол». Меня попросили научить местных жителей какой-нибудь игре, и ничего лучше в голову не пришло.

То, как Каз смотрит на меня сейчас…

Моргнув, я переключаю слайд и какое-то время не могу сориентироваться. Меня смущает восторженный мужской взгляд. Однажды, сто событий назад, я так смотрела на Гранда. Вот и еще одна история, сделавшая полный круг, чтобы вернуться ко мне.

Каз называет мой голос бархатным, а акцент — певучим. Он сравнил меня с актрисой, местной звездой, имя которой я записала, чтобы потом долго разглядывать в интернете. Каз посмотрел все записи нашего с Люкасом канала и купил упомянутые игры.

Он создал себе кумира, хотя мы ровесники. Когда я смотрю на него, вижу себя в прошлом, и это невероятно, словно со дня встречи с Александром прошло двадцать лет.

О чем я? Ах да, целлюлит. В жизни нет ничего случайного, все закономерно и взаимосвязано. Так получилось, что я посвящаю свою стажировку усовершенствованию… все тех же частей тела, благодаря которым однажды прославилась. Коллеги ищут средства для замедления старения, но после моего приезда у них возникла новая идея. Мы праздновали мое прибытие в ресторане, и, выпив щедрые порции чанга, местного алкоголя, сотрудники смущенно упомянули прошлое. А я не стала стесняться, и мы повеселились на славу. Посмеялись о моем невероятном везении, о Кофегейте и о «русской попке». А потом, осмелевшая от алкоголя и смены часового пояса, я постучала бокалом по столу и громко спросила: — А теперь скажите, господа ученые, какие замечательные средства вы разработали для ухода за моим знаменитым тылом?

Коллеги не засмеялись, наоборот, как-то странно переглянулись, а на следующий день подали заявление на расширение проекта, чтобы проверить эффективность нового вещества в лечении целлюлита. Мне предложили присоединиться, а сегодня даже доверили выступить на ежемесячной научной конференции исследовательского центра.

Под аплодисменты я спускаюсь со сцены и сажусь рядом с Казом, который занял мне место.

— Ты так здорово выступила! — шепчет он. — Ребята просят, чтобы ты провела семинар и научила нас делать презентации. Пожалуйста! Ты ведь тоже не англичанка, ты такая как мы, а выступаешь как профессионал.

Я не поворачиваюсь к Казу в надежде скрыть румянец смущения.

Парень продолжает говорить комплименты, но я отвлекаюсь, потому что ощущаю на себе пристальный взгляд. Оборачиваюсь — и на секунду вокруг пропадают звуки. Александр стоит в дверях зала и смотрит на меня. Он одет тепло, не по погоде, похоже, только с самолета. То, каким взглядом он смотрит на нас с Казом, заставляет меня ерзать на стуле. Как назло, приятель склоняется ближе, обсуждая произношение какого-то слова.

Ничего страшного! Раз я смогла пережить последние недели, то и Гранд не лопнет от эмоций!

Александр закончил поджаривать меня взглядом, развернулся и вышел из зала. О своем приезде он не предупредил ни меня, ни начальство, это не в его стиле. Зато в его стиле вмешиваться в мою жизнь в самом прямом смысле слова. Например, после моего приезда в Катманду всех работников компании переселили в престижные апартаменты с охраной. По понедельникам мне доставляют посылки из магазина европейских продуктов со всякими деликатесами, а по пятницам — цветы.

Я уже говорила, что Гранд — опытный игрок и знаток женских сердец? И мерзавец тоже, с этим все без изменений, хотя я и не питала ложных надежд, что мне удастся его перевоспитать.

Гранд здесь…

Мог бы и предупредить, что приедет. Я бы хоть… нет, наряжаться бы не стала. Или…

Пусть не думает, что я скучала! Работа поглотила меня целиком. Все настолько интересно, что я почти не думала об Александре. Почти не вспоминала последнюю неделю перед моим отъездом, а особенно ту ночь, когда Гранд появился в квартире Люкаса под утро, стиснул меня с такой силой, что затрещали кости, и сказал: — Тебе надо срочно уехать, иначе, клянусь, я тебя не отпущу. Прикую к постели в моей квартире. Ты меня знаешь, я не шучу!

В те дни он ожесточился, был груб и придирчив к каждой мелочи. Только когда навещал меня и лежал рядом в постели, постепенно расслаблялся. Засыпал, вздрагивая во сне, и ни на секунду не размыкал объятия.

Мы скрывали наши отношения в целях безопасности. Это оказалось на удивление легко, потому что нет их, тех самых отношений, и Гранда тоже не было, причем очень долго. Что тут скрывать?

Вот я о нем и не вспоминаю. Особенно о том, как он проводил меня в аэропорт, подмигнул и сказал: «Читай обо мне в газетах!» Кто так прощается??! Я уже говорила, что Гранд — мерзавец?

Я бы совсем о нем не скучала, но мешают мелочи.

У директора исследовательского центра такой же пиджак, как у Гранда.

Дочку сотрудницы зовут Фрея.

В комнате отдыха такой же ковер, как в приемной Александра.

Вчера на обед я ела овощное рагу, которое мы однажды обсуждали.

Мой новый телефон заканчивается на 313, как и телефон Гранда.

Когда я только приехала в Катманду, меня поселили в Гранд-отеле.

В трех кварталах от жилого комплекса есть улица с длинным названием, которое заканчивается на «гранд».

В местном торговом центре продают одеколон Александра. Узнала я об этом случайно: перенюхала все имеющиеся и нашла. Но не купила, конечно. С какой стати? Я же не последняя дурочка, чтобы покупать мужской одеколон и нюхать на ночь? Или распрыскивать по постели… или…

Ничего такого я не делаю, а если и делаю, то… случайно.

И вообще, я снова ненавижу Гранда. Этот мерзавец что-то сделал с моей головой. С него станется запихнуть туда чип и давить на кнопку, чтобы заставить меня подчиниться его воле. Как ни стараюсь отвлечься, думаю о нем. Напрашивается печальный вывод: мы друг друга стоим. Оба одержимые.

* * *

После конференции сотрудники высыпали в коридоры и двинулись единой толпой в столовую. Я оглянулась в поисках Александра, но он исчез. В тот момент меня вызвала начальница.

«Алена, ты где? Внезапно приехал мистер Гранд, мы все в лаборатории»

Запыхавшись, вбежала в лабораторию — и остановилась как вкопанная. Увидеть Александра вблизи так замечательно, броситься бы к нему на шею. Сидит у стены, а остальные перед ним полукругом. Сотрудников всего восемь, на меня никто даже не обернулся, все настолько поглощены начальником. А он, зараза, бросил на меня небрежный взгляд, кивнул и говорит деловым тоном: — Мисс Серова! Очень рад, что вы соизволили к нам присоединиться!

Я устрою ему «мисс Серову», еще как устрою. Но не сейчас.

— Мистер Гранд! Добро пожаловать!

— Спасибо, — ответил сухо. — Итак, продолжим…

Собрание было неформальным, но напряженным. Членам совета директоров не пристало появляться без предупреждения. Начальница ощутимо волновалась, еле удерживала на коленях компьютер, пытаясь показать Александру слайды. А он, зас+анец, слушал ее с таким вниманием, словно его и вправду интересует непальский мох. Хотя, может, у него это наследное, от отца. А потом он включил свой шарм — и понеслось. Хоть глаза закатывай. Дамы прониклись его выступлением, слушают, раскрыв рты, а он нагнетает от души. Начальница закрыла компьютер, раскраснелась. А я сижу злюсь. Так бы и надавала по головам за то, что вытаращились на Александра. А он… мог бы и не заигрывать с ними в моем присутствии. Понимаю, что мстит за Каза, но такой расклад мне не нравится. И вообще: мог бы предупредить о приезде или найти способ общаться все это время, а не заваливать мою квартиру колбасами, цветами и шоколадом и заставлять меня узнавать новости в интернете. Мне, понимаете ли, лучше ни о чем не знать! Я ему доверяю, но…

После собрания Александр последовал за начальницей в кабинет, а я, злая и голодная, отправилась в столовую. Стою у прилавка, тупо сморю на еду и ничего не вижу, потому что хочу обратно. К нему. Чтобы поздороваться без посторонних людей. Наша встреча не должна быть такой сухой и странной.

— Не могла бы ты посоветовать, где здесь можно перекусить? — хорошо знакомый голос шепчет прямо в ухо, и от этого повсюду разбегаются мурашки.

— О, мистер Гранд, это вы! — заставляю себя ответить невозмутимо. — Неужели наша милая начальница вас не покормила?

Обернулась на него, и сердце замерло. Так бы повисла на его шее на виду у всей столовой. Но не дождется теперь, после такого-то появления.

— Да, конечно, мистер Гранд! Собственно вот это место называют столовой и здесь едят, — говорю так вежливо, что почти ядовито.

— Я бы хотел пообедать в кафе, если это возможно. Не посоветуешь?

— Перейдите дорогу у главного входа и через квартал увидите замечательное кафе на крыше.

— Составишь компанию?

— Прошу прощения, но меня ждет работа.

— Начальница отпустила тебя на пару часов.

— Уж не по вашей ли просьбе?

— Я сказал, что мне нужен гид.

Вокруг толкаются люди, мы загораживаем прилавок, но стоим и смотрим друг на друга, а в глазах радость. Такая, что дышать трудно.

Александр берет меня за руку и ведет по коридору к выходу. Я пытаюсь вырваться, оглядываюсь, ведь мы договорились не афишировать нашу связь.

— Подожди, нас могут увидеть, мы не должны… — бормочу я. — Это небезопасно, и потом мне будет неудобно здесь работать… пойдут слухи… Ты… ну… ты очень видный мужчина…

Александр смеется так громко, что на нас оборачиваются все проходящие.

— Какой я? Видный (11)? Откуда ж меня видно? Из космоса?

— Отовсюду! На нас все оборачиваются, шепчутся. Пойдут слухи, а мы договорились…

Он резко сворачивает и идет к лаборатории. Я семеню следом, пытаясь разгадать его план.

Александр стучится в кабинет начальницы.

— О! Это снова вы, мистер Гранд! Какая приятная неож…

— Мы на минутку! — Александр проталкивает меня внутрь. Я бы с удовольствием объяснила начальнице, что происходит, но и сама не в курсе. — Мы с Аленой надеемся избежать слухов и прочих неудобств для сотрудников, поэтому официально сообщаем вам о наших отношениях. Серьезных отношениях.

Начальница не мигала так долго, что я начала за нее волноваться. Испепелив Гранда взглядом, я высвободила руку из его хватки и отошла на шаг.

— Мистер Гранд! — сказала вежливо. — А ведь вы могли бы и намекнуть мне о своих планах!

— Ты против? — спросил быстро, пряча за насмешкой волнение.

— Не то, чтобы против, но такие вопросы решаются вместе…

Александр улыбнулся, и слова прилипли к языку. Потому что его улыбка обезоруживает.

— Я так рад тебя видеть, что не сдержался! — Гранд обрушил свою всесильную мальчишескую улыбку на начальницу. — Мы с Аленой очень давно не виделись. Надеюсь, вы простите мой порыв?

Она простит! Она, а не я!

Начальница согласно закивала и всплеснула руками от умиления. Еще бы она его не простила! Одного взгляда достаточно, чтобы Гранду простили все на свете.

— Это же замечательно! Мистер Гранд, знали бы вы, какая Алена замечательная девушка! Местные работники ее обожают…

— Я в курсе, — сухо прервал ее Александр. А мог бы и послушать, гад!

— Я очень за вас рада! — не унималась начальница. — Вы такая красивая пара! Так подходите друг другу! Я сразу как вас увидела в лаборатории, так и подумала, что вы станете замечательной парой! — вдохновенно врала она. Не из злого умысла, а от избыточных эмоций. — Вы, мистер Гранд, весь такой темненький, а Алена такая светлая…

Я не выдержала, прыснула со смеху, да и Александр хмыкнул, признавая высказанную женщиной правду.

Начальницу уже было не остановить.

— Так приятно, когда молодые люди называют это «отношениями» и открыто об этом заявляют! Чтобы все правильно было, с ухаживаниями, а потом романтичное предложение на одном колене с цветами… — Начальница увлеклась образами в своей голове. — Вы уж простите меня, старую женщину, я совсем расчувствовалась. Надеюсь, вы планируете завести много детишек!

«Старой» женщине едва за 50, но у нее уже четверо внуков, и дети — ее любимая тема. Она поэтому и вызвалась работать в Непале, чтобы быть поближе к дочери.

Я с мстительным удовлетворением посмотрела на Александра. Упоминание детей должно его отрезвить и шокировать, и уж тогда я над ним посмеюсь!

Но он нисколько не смутился. Пожал руку начальнице, отпустил несколько комплиментов и вывел меня в коридор.

— Насчет детей… — сразу подхватил опасную тему. — Хотелось бы узнать у тебя, что мы планируем.

— «Что»?

— «Кого», сколько, когда… и прочее.

— Надо же… понятно. Значит, дети — это моя сфера влияния, а остальное ты решишь сам?

— Я бы предпочел все решать сам, но, боюсь, с тобой это не прокатит. Поэтому интересуюсь твоим мнением, хотя демократия для меня в новинку.

— И как ощущения?

— Неприятные. Не люблю зависеть от других людей.

— Бедняга. Извини, но я не могу дать ответ. Мы с тобой состоим в официальных отношениях не больше минуты, и я узнала об этом при посторонних людях, поэтому не успела набросать план на пятилетку.

— У тебя наверняка есть определенные взгляды на вопрос о детях. У меня тоже будет несколько требований и правил.

— У тебя? Требования? Надо же, как неожиданно. Мне ты всегда казался легким в общении человеком.

— Мои дети родятся только в браке! — заявил категорично.

— Эээ… это очень ответственная позиция. Ты молодец. Можно вопрос?

— Нет.

— Все равно спрошу — в чьем браке? Явно ж не в твоем.

— Очень смешно! Именно что в моем, Алена. В моем прочном браке.

— Насколько прочном? Прикуешь жену к батарее?

— Не смешно.

— А что, ты можешь!

— Да, Алена, я могу.

Мы остановились у перекрестка. Александр невидящим взглядом смотрел по сторонам, и я удержала его около проезжей части. На нас двигался густой поток машин, между ними виляли многочисленные велосипеды и запряженные животными повозки (12).

— Осторожней! Здесь мы не сможем перейти, я покажу место.

— Ты быстро освоилась. Непал похож на Россию?

— Россия — большая страна.

— Твой город отличается от Катманду?

— Да. Все жители ходят в ушанках, а в повозки впрягают медведей.

— Ты подозрительно веселая сегодня.

— Во-первых, я рада тебя видеть. Во-вторых, я тщетно стараюсь на тебя не злиться. Ты приехал без предупреждения, раскомандовался, сообщил начальнице о наших несуществующих отношениях, заговорил о детях, а теперь завел разговор на туристическую тему… тебя снова ударили по голове?

Мы подошли к небольшому зданию с кафе на крыше. Александр потеснил меня в сторону от прохожих.

— Прости! — устало провел ладонью по своему лицу. — Эти недели были очень сложными, я скучал, а когда вошел в зал и увидел тебя с мужиком…

— С сотрудником.

— С влюбленным в тебя мужиком-сотрудником.

— С восторженным парнишкой, который на фоне тебя кажется ребенком.

Александр выдохнул с облегчением.

— Извини, переволновался. Корми меня скорее, а то снова что-нибудь выкину.

Мы поднялись по узкой лестнице на крышу. Стоя у прилавка, я тайком поглядывала на Александра. Он изучал меню, спокойный, невозмутимый, словно мы каждый день так встречаемся уже долгие годы. Почувствовав мой взгляд, он взял меня за руку. Сжал, поглаживая запястье.

Подошла наша очередь, и я бросила быстрый взгляд на меню.

— Я возьму тукпу, суп с лапшой. А еще здесь вкусные пельмени, называются момо. А ты что хочешь?

— Чтобы ты вышла за меня замуж.

Пауза кажется мертвой. Вокруг вакуум, который высасывает из меня все мысли. Кажется, нас слышат все до одного покупатели, включая нескольких сотрудников.

— Может… сначала пельмешки? — хрипло шепчу я.

— Нет, сначала ты, — твердо говорит Александр. — Но я дам тебе пару минут на размышления. Ответишь во время еды.

Продавщица смотрит на нас, но я потеряла дар речи. Александр делает заказ за нас обоих и, взяв еду, ведет меня к столику. Мы садимся у самого края. Я смотрю в тарелку, а Гранд с интересом разглядывает колоритный город в горной долине.

— И где мой ответ? — спрашивает нетерпеливо.

— Это несколько внезапно.

— Я внезапный человек.

— Мог бы и предупредить, что приедешь.

— Я хотел сделать тебе сюрприз.

— И предложение?

— Я слышал твое выступление утром, ты покорила зал. Ты во всех отношениях лучше меня. Это такая редкость, что я просто обязан тебя захомутать. Что я должен сказать, чтобы ты согласилась? Поклясться, что за это время у меня не было других женщин? Ты и так об этом знаешь.

— Знаю?

— Конечно, знаешь. Прислушайся к своим инстинктам! Во-первых, по сравнению с тобой другие женщины кажутся тусклыми и скучными, а во-вторых, я бы ни за что не рискнул тем, что мы построили с таким трудом. Что еще… где я пропадал? Ты знаешь об этом из новостей.

— Думаешь, я тобой интересовалась?

— Не сомневаюсь. Ты знаешь все главные события последних недель, а остальное я расскажу позже. У меня тяжелый характер, это факт, но если и есть на свете женщина, способная меня перевоспитать, то это ты. Существуют такие головоломки, в которых из одних и тех же кусочков можно собрать два разных рисунка. Так и со мной. Ты собираешь из меня совсем другого человека. Мне это нравится, да и тебе тоже. И вообще, ты ко мне неравнодушна.

— Ты в этом уверен?

— Даже если не так, не волнуйся, моих чувств хватит на сотню пар.

— Только на сотню? Слабовато по твоим стандартам.

— Я уже изменился, и все из-за тебя. Вот, смотри: я даю тебе шанс добровольно согласиться выйти за меня замуж.

— А если я откажусь?

— Тогда буду действовать по ситуации.

— Преследовать?

— Обязательно! — уверенно кивнул, уплетая пельмени.

— И тебя не смущает то, что мы совершенно разные? По происхождению, воспитанию, взглядам на жизнь. Взять хотя бы классовые различия…

— Какие классовые различия? Посмотри, я ем без ножа и только что положил локоть на стол. Различиями прикрываются, чтобы объяснить браки, которые неудачны в остальном. Какие еще различия? Культурные? Я учу русский.

— С каких пор?

— Начал после твоего отъезда.

— И как успехи?

— Х++. Кстати, а почему в России название члена считают настолько грубым словом? Что в нем такого плохого? Ведь полезная вещь, многофункциональная.

— А ты напиши статью на эту тему.

— И напишу. Отправим в русский журнал в соавторстве.

— «Полезные функции члена Александра Великого»?

— Посмотри-ка, мы уже и работаем вместе!

Мы можем так перебрасываться фразами бесконечно, и от каждой шутки, каждой искры становится легче на душе. Александр отодвинул тарелку и взял меня за руки.

— Послушай, Аленькая, я могу препираться с тобой часами, и мне не надоест. В этом-то и прелесть наших отношений. Мы настроены друг на друга. Очень разные, но слишком похожие, ты и сама это знаешь. Вместе мы сотворим что-то очень интересное. Не простое, но стоящее. Я очень ждал этой встречи, и терпение — не мой конек. Я не хочу играть с тобой в игры, переписываться, ходить на свидания, звонить по видео на выходных. Мне нужно полное погружение, ежедневные и сложные отношения. Если тебе нравится в Катманду, то я перееду, и мы останемся в Непале до окончания твоей стажировки. Мне как раз надо поискать выгодные контракты в Азии. Если тебе здесь не нравится, мы переедем в любое другое место. Ты перевоспитаешь меня под свои стандарты, я буду сопротивляться в мелочах, но поддаваться в главном.

— Ты слишком требователен! Мы не виделись несколько недель, и я до сих пор не знаю, справился ты с Бертрамом или нет, и как…

— Я со всем справился. Ты многое знаешь из новостей, а остальные секреты я раскрою только будущей жене. Сама понимаешь, это вопрос доверия. — Хитро повел бровью. Манипулятор чертов! — К сожалению, у меня важная встреча через час. Вот ключ от моего номера, я остановился в Гранд-отеле. У нас с тобой свидание в восемь вечера. Так и быть, дам тебе время подумать о моем предложении! — подмигнул, а в глазах волнение. И дыхание сбилось. Зачем, спрашивается, торопится? Я тоже безумно скучала, но вот так сразу… Хотя о чем я, это же Гранд, с ним всегда все по максимуму.

Не знаю, какой я представляла встречу с Александром. Наверное, ожидала страсть без требований? Забыла, какой он, и не ожидала бесцеремонного, глухого напора и немедленных действий. Скорее, подозревала, что Гранд из тех мужчин, которые никогда не женятся, оберегая свою свободу.

Потерять его невыносимо, но и поступиться моим мнением — это не то начало, о котором я мечтала. Я не питаю иллюзий, наше будущее будет сложным, но зато интересным и полным чувств, от которых я не в силах отказаться.

Я устала спорить сама с собой, поэтому позвонила бабушке. Последние новости до нее не дошли, и она очень радовалась моей стажировке в Непале, рассудив, что время и расстояние — хорошая проверка для чувств. К счастью, бабуля оказалась дома одна, поэтому подарила мне безраздельное внимание, и я вывалила на нее сумбурный рассказ о прошлом, настоящем и будущем. Единственное, что не упомянула, — это похищение, заменив его автомобильной аварией. Закончив, я зажмурилась в ожидании критики, не только в адрес Александра, но и меня самой, за то, что влюбилась в очевидного мерзавца.

Бабушка долго не отвечала, отчего я разволновалась еще больше, пока не услышала, что она… жует.

— Извини, Аленькая, ты очень долго рассказывала, и я проголодалась. Неужели ты думала, что я считала Александра ангелом? Мне перевели, что писали о нем в газетах после инцидента с кофе! Неудивительно, что и с тобой он вел себя так же, как и с остальными. Что ты хочешь услышать? Что он плохой человек? Незачем так думать… все мы плохие, кто хуже, кто лучше. Вот я на днях поставила цветущий фикус на подоконник на лестничной площадке, а Матвей из седьмой квартиры затушил о него сигарету. Вроде хороший парень, а…

— Бабуля! Я не фикус! Посоветуй, что мне делать! Я думала, мы с Александром будем встречаться, постепенно свыкнемся друг с другом… а он требует сразу замуж… Мне страшно. Он сделал мне очень больно, а потом… сделал меня счастливой. Но он способен на отвратительные поступки… Его семья… ты даже не представляешь, что они за люди! Я еще не все тебе рассказала, но…

— Ты его любишь?

— Да.

— И что говорит твое сердце?

— Хоть ты не вали все на инстинкты! Я не животное!

— Вот, что я тебе скажу: не будешь слушать свое сердце, пожалеешь, как пожалела твоя мать.

Мать.

Это слово вонзилось в тему разговора, как топор.

— При чем тут она?

— Она выгнала твоего отца, а потом сохла по нему, страдала и умерла молодой. Приняла правильное, мудрое решение, но оно ее убило. Не тебе решать, кого ты любишь, это случается помимо воли.

— Раз уж начала, то договаривай про отца. Что он сделал? — Сказала, а сама не уверена, что хочу знать.

— А я и собираюсь договорить. Обещала твоей матери, что не скажу, но ты не ребенок уже. Не было у твоего отца другой невесты, и работал он не в автофирме, а в банке. Мать не хотела, чтобы ты его нашла, и мы сочинили историю. Да у него еще и имя часто встречающееся. Твой отец приехал в Россию по работе и влюбился без памяти. Так и остался с нами, всю беременность бегал вокруг, души не чаял, а как ты родилась, из рук тебя не выпускал. А потом его посадили. Оказалось, что он давно уже мошенничеством занимается. Он и в Россию-то приехал, потому что началось расследование в одном из подразделений банка. Сразу подал заявление на региональный пост, хотя не мог не знать, что однажды и до его подразделения доберутся. Добрались. Нашли все манипуляции, и его, и дружков его. Скандал был грандиозный. Мать твоя чуть руки на себя не наложила, когда узнала. Кричала на него так, что я на улицу вышла, но и оттуда слышно было. Ей больно было не потому, что мошенник, а потому что правду не сказал. Ведь знал, что ему грозит. Но влюбился мужик и отхватил себе кусочек счастья. Твоя мать поставила жесткие условия: никакого контакта, чтобы тебя не коснулся позор отца. Деньги не взяла, из семьи вычеркнула. Он сел, надолго, а она сломалась. Годы спустя призналась, что жалеет о своем поступке. Любит его, и он любил вас обеих. Могла рядом остаться, выслушать., попытаться понять. Плохой, хороший — все одно, если любишь. Вот так и прожила жизнь, жалея и мучаясь, — вроде как предала мужа, а простить все равно не смогла. Вернее, преступление простила, а ложь — нет.

Новая правда о моей семье не укладывалась в мысли. Я примеряла ее с разных сторон, вспоминала тихую грусть матери и не могла сказать ни слова.

— Александр — сложный человек. Но если он твой человек, то бери целиком, чтобы потом не жалеть. Таким, как он, трудно приходится. В жизни ведь можно притвориться, а в любви — никак. Любовь сдирает с него морок, и он стоит перед тобой голышом. Слабый он рядом с тобой, вот и нервничает, зубы показывает, ногами топает. Успокой его, смирного зверя легче приручить. Прими его таким как есть и больше не жалуйся и не поминай прошлое. Или оставь, пусть дальше играется. Только смотри, чтоб не пожалела, как твоя мать. А осуждать не надо. Судьба заметит такой грех, и сразу сама вляпаешься.

* * *

В 20:15 вечера я вошла в Гранд-отель. Опоздала не по традиционному женскому праву, а из-за затора на дорогах. Не успела постучаться в номер, как дверь открылась. Александр шагнул в коридор, держа в руках телефон.

При виде меня его лицо расслабилось, раскрываясь в улыбку.

— Пришла? А я к тебе собрался.

— Я отправила тебе сообщение, что сижу в пробке.

— У меня новый телефон.

Мы стояли на пороге, глядя друг другу в глаза.

— Я пришла поговорить.

С влажными волосами, усталый, домашний, он улыбнулся и шагнул ближе.

— А я шел извиниться. Я немного психанул и перегнул палку, прости меня. Так давно тебя не видел, что хочу сразу заграбастать себе.

— Все в твоем обычном стиле.

— Ты даже не представляешь, насколько это утомительно — быть мной! — усмехнулся. — Я просто очень соскучился и хочу всего и сразу. Простишь меня?

— За искренность чувств не извиняются.

— Тогда… я больше тебя не отпущу.

— Я пришла поговорить.

— И поговорим тоже. Аленькая, я не стану на тебя давить, но будь со мной, ладно? Выдвини мне условия, любые, и я постараюсь. Посмотри на меня! — попросил, склоняясь к моим губам. — Что ты видишь?

Улыбаясь, подаюсь ближе и провожу щекой по его подбородку.

— Что ты слишком смазливый.

— Я что?.. — возмущается, но я затыкаю его поцелуем. Будто не пила ни глотка долгую бесконечность, и вот оно спасение. Целую его, скрываюсь в любимых объятиях. Мой он, понимаете? Будет кусаться — перевоспитаю. Командовать будем вместе или по очереди, но об этом он узнает позже. Александр — мужчина, существо нежное, иллюзии ему на пользу. Пусть верит, что он — главный.

— Пойдем, поговорим! — говорю, на секунду отрываясь от его губ.

— Я сейчас не очень настроен… говорить. Сначала надо как следует поздороваться.

Одной рукой обхватывает меня за талию и затаскивает в номер, другой закрывает дверь и запирает на замок и цепочку.

Ставит меня на пол и сразу обнимает совсем по-другому. Так жадно, словно вот-вот отнимут. Срывает пояс с платья, тот повисает на дверной ручке. Я тоже не отстаю. Сдираю с него рубашку, а он рвет пуговицы платья. Руки путаются, туфли мешаются под ногами, но мы справляемся. Падаем на кровать — и Александр сразу на мне. Бедра дрожат от неотложности. Языки сплелись, и во рту сладко, это вкус его улыбки.

Александр останавливается. Застывает в момент, когда я не могу терпеть и толкаю его в себя.

— Скучала? — спрашивает, щекоча шепотом губы.

— Очень.

— И я очень.

Дразнит меня, скользит пальцами вокруг одной точки, закручивая мое желание тугой пружиной.

— Прошу тебя… сейчас…

А он спрашивает на полном серьезе:

— Ничего, что я такой смазливый?

Вот же, зараза! В такой момент!

— Ничего, не беспокойся! — отвечаю сквозь туман желания. — Я наброшу тебе что-нибудь на лицо.

Он нависает надо мной, посмеивается. А потом входит — и больше не смеется. Мышцы дрожат, у него и у меня, мы как два ненастроенных камертона. Так стремились друг к другу, что теперь не можем найти унисон. А потом находим, с громким стоном высвобождения для обоих.

— Здравствуй!

— Да, считай поздоровались.

Александр садится на постели и снимает презерватив. Пришлось использовать защиту, так как я решила больше не пить таблетки.

— Ты уверена, что не беременна после того раза в лесу?

— Уверена. Сколько времени уже прошло.

— А жаль. Я так надеялся, что приеду, а ты уже…

— О-о-очень интересно, что «уже»? Вырастила сына и отправила его в Оксфорд?

Александр не улыбается, склоняется ближе, оставляя на губах поцелуй.

— Извини, что меня так долго не было.

— Теперь-то хоть расскажешь, что ты учинил?

— Расскажу, но не сейчас. Есть части твоего тела, с которыми я еще не очень хорошо поздоровался. Не хочу их обижать.

Александр поздоровался со всеми частями моего тела, досконально и тщательно, потом я переняла эстафету. А потом он заказал в номер поздний ужин и сказал:

— Давай, рассказывай, что ты слышала и читала, а я добавлю деталей.

Для начала я ополовинила бокал вина, потому что, говоря честно, вспоминать недели, прошедшие без Александра, очень тяжко. Читать о нем в газетах, смотреть интервью и не иметь возможности убедиться, что он в порядке. Мы договорились не поддерживать связи в целях маскировки и безопасности, но… события застали меня врасплох. Особенно самое первое интервью, в котором журналисты «поймали» его ступенях здания полиции.

— Мистер Гранд! Мистер Гранд! Есть ли новости о вашей невесте?

— К сожалению, пока ничего нового. — Александр выглядел сурово и печально, как и положено мужчине, у которого только что пропала невеста.

— Правда ли, что между вашими семьями была давняя договоренность о браке? Правда ли, что вы с Карой давно обручены? Как насчет ваших отношений с другими женщинами? Кара знала о ваших связях на стороне?

В игру вступают охрана и адвокат.

— Я бы попросил не беспокоить мистера Гранда и его родных в такое тяжелое для всех время.

А потом новости:

Кара Вильгельмина Ши пропала три дня назад. О пропаже заявила ее домработница, которая нашла дверь открытой, а дом в беспорядке. Пропали некоторые личные вещи Мисс Ши. По словам друзей, она не собиралась уезжать из города. Полиция расследует исчезновение наследницы, как похищение. Кара Ши — единственная дочь Бертрама Ши, осужденного за нелегальные финансовые манипуляции. Согласно недавним откровениям ее друзей, Мисс Ши уже давно обручена с финансовым магнатом Александром Грандом. Представитель мистера Гранда сказал, что и сам жених, и его родные очень надеются на эффективные и быстрые действия полиции…

И суровая фотография Гранда во всех газетах.

Представляете, каково это, гадать, что мой любимый мужчина сделал со своей беременной как-бы-невестой? И при этом помнить, что я сама дала ему карт-бланш на любые действия. Но даже в самые тяжелые минуты я не усомнилась в Александре. Ждала дальнейших новостей, твердо зная, что он не перейдет границы допустимого. Не теперь, не когда он собирается вернуться ко мне.

Следующие новости появились через 72 часа после первых.

СБЕЖАВШАЯ НЕВЕСТА!

Кара Вильгельмина Ши, находившаяся в розыске с прошлой недели, была замечена на Парламентской площади в Эдинбурге. Дон Джексон, электрик из Бирмингема, узнал разыскиваемую наследницу и заявил в полицию. Спутника Мисс Ши опознать не удалось, но беглянка добровольно связалась с властями и сделала заявление. Она глубоко сожалеет о причиненном беспокойстве и заверяет друзей и родных, что у нее все в порядке. Свое решение внезапно покинуть Лондон она объясняет тем, что недавно узнала о беременности и уединилась вместе с отцом ребенка, личность которого предпочитает не раскрывать. В ближайшее время они собираются эмигрировать в Новую Зеландию. Мисс Ши принесла глубокие извинения Александру Гранду за причиненные неудобства и разорвала договоренность между их семьями.

«Сегодня утром я позвонила Александру, и мы поговорили по душам. Он замечательный, понимающий мужчина. Мы дружили с самого детства и останемся друзьями навсегда. Я желаю ему счастья и удачи!»

Трогательное видео-заявление Кары показывали по всем каналам. Я заучила его наизусть, но все равно не разгадала игру Александра.

— Не разгадала? — усмехнулся он. — Аленькая, ты меня разочаровываешь.

— Ты узнал, как они подделали тест?

— Я не стал оспаривать тест и поднимать шум, чтобы о твоей выходке не догадались. Но впоследствии Лоренс провел небольшое расследование, и оно привело к лаборанту, который уволился вскоре после теста, и к курьеру. Скажи, что ты хотя бы догадалась, кто отец ребенка!

— Твой брат?

— Нет.

— Тогда остается только один человек из знакомых. Джейк?

— Да. Кара использовала его в качестве любовника, но ближе не подпускала. Открыто говорила ему, что влюблена в меня, потому что у меня есть деньги, чтобы достойно ее содержать. Джейк стал правой рукой Бертрама, чтобы заработать достаточно денег для Кары. Бертрам не одобрял их связь и не подпускал Джейка к дочери, не только из-за денег, но из-за характера тоже.

— Отсюда ненависть Джейка к тебе. Его месть всегда казалась слишком личной, чтобы быть просто работой.

— Она и была личной. Об остальном догадаешься сама?

— Ты напугал Кару, и она сбежала с Джейком?

— Я бы не стал торопиться со словом «сбежала». — Александр изогнул бровь.

— О… Мой… Бог… Джейк и ее похитил!

— С такими людьми легче всего бороться их собственными методами. Лоренс разыскал Джейка, и я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.

— Деньги?

— И любимую женщину.

— Которую он согласился похитить?

— За деньги и с условием, что он не причинит ей вреда.

— Ничего себе любовь!

— Всякое бывает! — Александр пожал плечами. — Когда я потребовал, чтобы он не причинил Каре вреда, Джейк врезал мне по морде, так что чувства у него есть. Он похитил Кару и держал ее взаперти, уговаривая выйти за него замуж и уехать в Новую Зеландию. Он оттуда родом, у его родителей там небольшая ферма. Когда я проведал голубков, Кара все еще колебалась, и тогда я сделал ей предложение.

— Выгодное?

— Крайне. Благодаря мне Кара проживет безбедную жизнь. В обмен на это перед отъездом в Новую Зеландию она отдала мне материалы, которые Бертрам собирался использовать для шантажа.

— У нее был доступ? Как Бертрам это допустил?

— Допустил? Что ты, все как раз наоборот. Кара — его главный козырь и доверенное лицо. Он и подумать не мог, что Кара его предаст… или прОдаст, ведь эти материалы были ее путевкой в безбедную жизнь в моей семье. Бертрам завел эту игру именно ради дочери. Став моей женой, Кара получила бы известную фамилию, положение в обществе и безбедную жизнь. Я бы не рыпался, опасаясь шантажа, но наша жизнь была бы пыткой, и она это прекрасно понимала. А я сделал ей встречное предложение — баснословное содержание, новое начало в стране, где не знают ее отца, и жизнь с мужчиной, который ее обожает. Когда Кара услышала о деньгах, то «вспомнила», что и она неравнодушна к Джейку. Удивительно, как большие суммы способствуют чувствам. Несомненно, помогло и то, что Лоренс накопал против нее очень занятные материалы. Парочка домашних видео на порно-сайте с креативным использованием овощей. Из Кары выйдет отличная домохозяйка!

— Значит, в мое отсутствие ты смотрел порно?

— Исключительно с целью грязного шантажа!

— Тогда прощаю. Получается, что дочь предала отца.

— Кара — достойная дочь Бертрама. Не думай, она не дурочка и отдала далеко не все, но Лоренс выскреб остальное.

— Могу ли я поинтересоваться, как он это сделал?

— Эээ… сложным техническим способом, — ответил серьезно, но я поймала его усмешку.

— Техническим? Насколько я помню, бывшая жена Бертрама намного младше него, и у них сохранились деловые отношения…

— И она чрезмерно влюбчива! — Александр провел рукой по губам, намекая, что не выдаст секреты Лоренса. — Все хорошо, что хорошо кончается! — провозгласил он. — Кара осела в Новой Зеландии и связана железным контрактом. Если она хоть моргнет в мою сторону, потеряет источник дохода. Джейк… я бы, конечно, хотел обойтись с ним по-другому, но сказывается твое тлетворное влияние, и я не стал разукрашивать его физиономию. Довольствуюсь тем, что бедняга женат на Каре, это своего рода месть. Бертрам вернется нескоро. Родители…

— Представляю, как они обрадовались!

— Чему? — искренне не понял Александр.

— Тому, что Бертрам больше не сможет их шантажировать. Ведь ты уничтожил доказательства…

— Я? Уничтожил? Прошу тебя, не будь ангелом, иначе тебе со мной не ужиться. Я не рассказал им, что материалы у меня.

— Как это, не рассказал?!

— Так это. Вот, смотри, сейчас я открываю рот и рассказываю тебе. А как только закрою рот — все, больше не рассказываю!

— Прекрати дурачиться! Ты что, не собираешься им об этом говорить? Они так и будут мучиться всю жизнь?

— Здорово, правда?

Вижу на лице Александра не злобу, а безмерную грусть, поэтому обнимаю его за шею и отвечаю:

— Как хочешь! Тебе решать.

— Не мне, а нам с тобой. Если хочешь, будем вместе их шантажировать.

Поневоле прыснула.

— Скажешь тоже!

— А что, это неплохой источник дохода. Мне пришлось основательно раскошелиться на Кару, так что мы с тобой не так богаты, как раньше.

— Не волнуйся, мне хорошо платят.

— Алена, у нас с тобой разное определение слов «хорошо платят». Не думай о деньгах. Дела новой компании идут отлично. Дай мне еще годик и, если захочешь, сможешь купить Темзу.

— Какую Темзу? Реку, что ли? Зачем мне она?

— А я откуда знаю? Вы, русские, мыслите грандиозно и отовариваетесь тоже. Скупили самые дорогие дома в Лондоне и окрестностях. Может, и тебе захочется выпендриться.

— Спасибо, но с Темзой слишком много хлопот. А про родителей ты подумай. Знаешь, Фрея ведь видела, что я подменила мазок, но не выдала меня. Они несчастные, в этом все и дело. А то плохое, что они сделали…

В памяти словно лампочка зажглась, и я умолкла посередине фразы. Разговор с бабушкой. Мой отец. Я еще не решила, как относиться к этому факту моей биографии, но знаю точно: я должна сказать правду Александру.

— Что с тобой? — он пересадил меня к себе на колени.

— Пару часов назад я узнала правду про моего отца.

— Расстроилась?

— Не знаю толком… с одной стороны, я в шоке от того, что он сделал, а с другой — внутри все ликует от того, что отец меня любил и не бросал вовсе… Минутку! Ты что, знаешь об этом?!

— Знаю.

— Как давно?

— Давно. Попросил Лоренса выяснить, кто ты такая и откуда взялась.

— И как он… отец… где он?

— Живет на севере Англии, одинок. Если хочешь, я вас познакомлю.

— Вы что, знакомы?!!

— Недавно встретились.

— Где? Как?

— Я его навестил, надо было прояснить пару вещей. Отец знает о тебе, собирает газетные вырезки, но сам никогда не проявит инициативу. Он уважает волю твоей матери и не хочет связывать твое имя с его позором. Он очень любил твою мать и тебя тоже, жаль что встретил любимую женщину, когда уже нельзя было ничего исправить. Поэтому и не признался ей в содеянном, чтобы выкрасть для них несколько счастливых месяцев. Когда ты родилась, отец понял, что ситуация идет под откос, а потом все раскрылось. Он виноват и не скрывает этого, хотя и попал по глупости. Поверил идиоту, который нашел лазейку в законе. Судить легко, но попасться может любой. Допустишь ошибку, одну, вторую, а потом тебя засасывает — и не выбраться! Когда он вышел из тюрьмы, написал письмо твоей матери, ответа не получил. Но через несколько лет твоя бабушка написала ему, что ты участвуешь в конкурсе, чтобы поехать в Англию. Твой отец всколыхнул старые связи, вышел на члена совета директоров моей бывшей компании и попросил взять стажеров и позаботиться о вас. Тот уговорил меня сделать любезность. Мы знакомы много лет, поэтому пришлось уступить, хотя мне было не до стажеров. Сама знаешь, какой сложный период для компании, но я подсчитал время и решил, что до продажи еще долго, поэтому согласился. Стал спонсором программы «Будущее косметологии», предоставил стажеркам хорошие условия… а потом…

— Кофегейт.

— Он самый.

— Значит, отец сделал так, чтобы именно ты стал спонсором моей стажировки.

— Не вини его за это! — рассмеялся Александр. — На мне не написано, какой я зас+анец! Но ты права, мы встретились благодаря твоему отцу. Если захочешь, я вас познакомлю или просто отвезу тебя в его город… посмотреть.

— Нет.

— Окончательное «нет»?

— Не знаю. Может быть. Однажды.

— Не спеши. Просто знай, что если передумаешь, то отец будет рад с тобой познакомиться. Сам он не сделает первый шаг, не хочет пятнать тебя позором. Но он смотрел ваш с Люкасом канал.

— Представляю, что он подумал после «русской попки»!

— Он ничего плохого не подумал, наоборот, гордился тобой. А во время Кофегейта он даже в Лондон приехал, давил на того же члена совета директоров, чтобы мы от тебя отстали. А я-то все понять не мог, почему тот вмешивается в дела стажерок. Вот такое у нас прошлое.

— События сделали полный круг.

— Да. Все ненужное отпало, остались мы с тобой. И сейчас наступит очень важный момент.

— Насколько важный?

— Крайне! Ты предложишь мне переехать к тебе.

— Ко мне в квартиру?

— Тебе нравится стажировка?

— Да.

— Я так и думал, поэтому остаюсь в Катманду, и мне надо где-то жить. Не в гостинице же! — хитро ухмыльнулся.

— Все сам решил?

— Алена! — говорит вроде серьезно, но в глазах пляшут черти. — Решаю не я, а МЫ! Мы всегда будем принимать решения вместе, и я не стану тебя торопить. Заметила, что я даже не упомянул свадьбу? Я потребовал слишком многого слишком быстро, поэтому попросил прощения. Готов двигаться небольшими шагами. Выбор за тобой: либо ты возвращаешься со мной в Лондон, либо я переезжаю сюда на время твоей стажировки.

— Крохотные шаги и никакого давления!

— Какие могут быть претензии? Выбор за тобой, и я совершенно тебя не тороплю. Я снял гостиницу на одну ночь, так что завтра с двенадцати дня буду стоять под твоими окнами и не торопить.

— Ты всерьез собираешься жить в моей квартирке-студии?

— Нет, конечно, но мне надо попасть в нее, чтобы помочь тебе собрать вещи. Нам уже подыскивают подходящую квартиру побольше.

— Не уверена, что в Катманду есть квартиры, которые вместят твое эго!

— Построим! — невозмутимо пожал плечами. — А сегодня ночуем здесь.

Я не стала спорить с Александром, позволила ему командовать. Только сегодня, только в эту ночь. Просто потому, что в каждом его слове и движении такая радость, такая легкость, что сердце замирает. Он рад, что вырвался из прошлого, так пусть празднует свободу. Пусть дурачится, как мальчишка, пусть командует, а я с удовольствием подстроюсь под его ритм.

Мы приняли душ и легли в постель. Занавеси оставили открытыми, смотрели в тяжелое, пыльное зимнее небо.

— Помнишь как после памятной встречи с родителями я запретил тебе затевать игры?

— Помню, но если ты думаешь, что я собираюсь во всем тебя слушаться, то удивишься…

— Ладно тебе! — Александр хмыкнул. — Я не дурак, прекрасно понимаю, что ты не из послушных, но это не значит, что я перестану пытаться тебя укротить.

— А я — тебя.

В свете ночника блеснули его глаза.

— Ммм… воистину это — самая увлекательная игра из всех, в которые я ввязывался… очень жду твоих попыток меня укротить! А теперь послушай, к чему я об этом вспомнил. В виде исключения я предлагаю тебе сыграть в одну игру. О-о-о-чень азартную.

— У нее есть название?

— Сейчас придумаю… «Прыжок в бездну с любимым мужчиной».

— Твой гостиничный номер на втором этаже. Если и разобьем, то только колени.

— Не воспринимай все так буквально! — Пошарив на прикроватной тумбочке, Александр показал мне серебряный квадратик презерватива. — Дело в том, что я очень тебя хочу…

— Снова?! Мы же только что два раза…

— И что? Ты установишь лимит, когда и сколько раз тебя хотеть?

— Нет, но…

— Я очень тебя хочу и предлагаю сыграть в захватывающую игру. У нас с тобой сложное прошлое, но судьба все расставила по местам, не так ли?

— Предположим, — сказала неопределенно, уже догадываясь, на что он пытается меня толкнуть.

— Да или нет?

— Да.

— Мы доверяем судьбе, не так ли?

— Так.

Опять это правило трех «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз — твой. Бесплатный. Уж теперь я не попадусь на эту уловку!

— Тогда последний вопрос: не хотела бы ты снова довериться судьбе, раз она все знает лучше нас?

— Смотря как и в чем довериться! — ответила осторожно. Ай да молодец, не попалась на уловки Гранда!

Он навис надо мной, соблазняя своим теплом, провел губами по лицу, по контуру подбородка.

— Позволь судьбе определить наше будущее!

Широким движением руки отбросил презерватив, и тот ударился о стену и приземлился на ковер.

— Я хочу войти в тебя, очень глубоко, почувствовать тебя изнутри, каждую толику тепла, каждую каплю влаги. Каждый дюйм моей любимой женщины. — Сильные пальцы ласкают живот, спускаясь ниже, дразня и заставляя откликаться. — А потом я хочу кончить в тебя, сделать тебя моей. Это как печать, как метка… — Пальцы кружат вокруг чувствительной точки, мягко задевая ее. Александр целует меня в шею, в грудь… и шепчет, щекоча кожу: — А остальное оставим в руках судьбы. Она и решит, что правильно, что лучше для нас. И если у нас будет ребенок… Господи… — Александр на секунду отстранился, словно собираясь с силами, вздохнул. — Если у нас с тобой будет ребенок, то это — настоящее начало. Это больше, чем мы с тобой, это замечательно. Мы все сделаем правильно для него… хотя нет, для нее. С твоим упрямством это будет девочка. Сыграем? — спросил, соблазняя меня руками, словами и губами.

Ай да Гранд, ай да мерзавец! Не мытьем так катаньем!

— Красиво говоришь! — посмеиваюсь, изо всех сил скрывая, какой громадный эффект возымели его слова. Все женское во мне воспарило и откликнулось на любимого мужчину. Основной инстинкт в действии! — Мне кажется, что нам рано говорить о свадьбе, а ты предлагаешь рискнуть и завести ребенка.

— Я предлагаю судьбе решить за нас.

— Ты сошел с ума!

— Конечно, сошел! Тоже мне новость! — фыркнул. — Мы вместе, Алена? — мягко провел губами по шее, поцеловал ключицу.

— Да. — В голове шум, чувства рвутся наружу, тянутся к нему.

— Только ты и я? — еле ощутимой лаской пробежался по груди.

— Да. — Только бы не заплакать!

— Против всего мира? — приподнялся, глядя в глаза, словно проверяя на искренность.

— Да, — ответила сердцем.

Александр кивнул и сел на постели.

— Гранд, ты куда?

— Никуда, а что? — обернулся.

Гипнотизирует меня хитрым взглядом. Уже знает, что выиграл, зараза! Дьявольское правило трех «да», чтоб его…

Ничего, мы еще посмотрим, кто кого!

— Кто-то обещал мне интересную игру! — Глядя Александру в глаза, я раздвинула ноги.

* * *

Александр Гранд

Телевизионная программа «На лезвии бизнеса»

Лондон

— Вы уверены в успехе этого предприятия? Вкладывать деньги в такие ранние разработки рискованно.

— При значительном портфолио риск намного ниже. Достаточно одному из этих изобретений увидеть свет и стать сенсацией, ваш риск окупится сполна. Взять хотя бы голографические интерактивные экраны. Хотели бы вы иметь такой у себя дома? Нет смысла вкладывать деньги в усовершенствование предметов, которыми мы пользуемся сегодня. Это если и окупится, то с небольшой прибылью. Инвестируя сегодня, надо думать пять, десять лет вперед.

— Дамы и господа! Вы только что услышали мнение прогрессивного и успешного Александра Гранда. Готовьте ваши вопросы, а я пока еще раз поблагодарю нашего гостя, ведь это его третье интервью для программы «На лезвии бизнеса».

— Спасибо, что пригласили меня, Наоми.

— В прошлый раз вы посоветовали зрителям следовать инстинктам.

— Я готов повторить этот совет. Нет ничего полезнее инстинктов, надо только уметь их слушать. — Александр спрятал усмешку, думая о чем-то своем. — Я приведу пример…

Пока он рассказывал о недавнем инциденте на бирже, Наоми задумалась. Третье интервью, и нечем поддеть Гранда. Чрезвычайно успешный стартап, отличная репутация. Продажа косметической компании стала легендой в бизнесе. Его главный соперник, Бертрам Ши, в тюрьме. А вспоминать газетные скандалы с любовницами и сбежавшей договорной невестой — это дурной тон. Наоми надеялась спросить о Кофегейте, но Гранд заранее вычеркнул эту тему из списка. Понятно почему, ведь с ним в студию пришла его русская подружка, послужившая косвенной причиной того самого скандала. А жаль! Наоми задала бы пару колких вопросов…

Сегодня Гранд выглядит даже лучше, чем в прошлый раз. Спокойнее, что ли. Не красуется, из-под глянца просматривается зрелость.

Вздохнув, Наоми посмотрела в первый ряд на русскую подружку финансиста. Может, рискнуть? Дернуть Гранда за ниточки?

— Александр, позвольте задать вопрос о вашем холостяцком статусе. Сегодня вы пришли не один. В зрительном зале ваша подруга, Мисс Серр… Серроувва?

Камеры сосредоточились на Алене. Александр нахмурился и подался вперед, и Наоми улыбнулась. Защитник, тоже мне! Прям сейчас спрыгнет со сцены и закроет русскую своим телом. Роскошным, кстати, телом. Нечего было приводить ее в студию, если не хочет, чтобы ее снимали! Привел? Тогда расхлебывай. Ходят слухи, что они неразлучны, и что на время стажировки его подруги Гранд переехал в Катманду. Скорее всего, очередной бред, ну, не похож Александр на мужчину, который прогнется из-за женщины. Но…

— В газетах писали, что вы сделали предложение Мисс Срероувва. Если не ошибаюсь, это произошло в кафе в Катманду на глазах у сотрудников и других посетителей.

Гранд прищурился, напрягся еще больше, и Наоми хищной птицей нацелилась на жертву. Пусть дергается сколько хочет. Нечего делать публичные предложения, если не желаешь, чтобы тебя подслушали!

— Как я сказал во время прошлых интервью, всему свое время, — сдержанно ответил Гранд. — Я положительно отношусь к браку. Мои родители…

— Вернемся к моему вопросу, — невежливо перебила Наоми. Как же ей хотелось хоть раз вывести Гранда из равновесия! — Правда ли, что вы сделали предложение Мисс Серровуа? Неужели нашлась женщина, способная вам отказать?

Гранд посмотрел в первый ряд, где сидела Алена. Его лицо сразу расслабилось, он прикрыл глаза и вздохнул.

— Получается, что так, — признался, пожав плечами.

— В это невозможно поверить! — с довольной усмешкой сказала Наоми, смакуя каждое слово. — Неужели мы нашли вашу слабость?! Если позволите, я задам вопрос вашей подруге.

Александр замотал было головой, но Алена улыбнулась, соглашаясь, и Наоми подошла к краю сцены. Хищно оскалившись, начала допрос.

— Мисс Серроу…

— Меня зовут Алена.

— Могу ли я спросить вас, Альюоуна… Альеуна…

— А-ле-на.

— А-льюо-на. Получилось?

— Не очень. Что ж… тогда… — Алена невозмутимо пожала плечами, — называйте меня «миссис Гранд».

Зрители затихли, замерли на несколько секунд, переваривая услышанное. Наоми суетливо повторяла про себя слова подружки Гранда. В прямом эфире ошибиться нельзя. Если она не так поняла, если русская оговорилась, то потом не оберешься проблем…

И тут она заметила лицо Гранда. Впервые по-настоящему открытое, мальчишеское, светлое лицо с удивительной ранимостью во взгляде. Пальцы сжались на подлокотнике кресла, Гранд потерся затылком о высокую спинку, пытаясь контролировать эмоции. Зрители бездыханно ожидали его реакции.

«Если камеры упустят хоть секунду этой сцены, всех задушу лично», — кровожадно подумала Наоми.

— Александр! — не сдержалась она, просто потому что хотела посмотреть ему в глаза. Чтобы увидеть то, что никак, никоим образом не принадлежит ей. Кусочек чужого счастья.

После нескольких долгих секунд Гранд повернулся и посмотрел на ведущую. В его взгляде не было ничего, кроме вежливости.

— Слушаю вас, Наоми! Если вы снова спросите о моем статусе, то, как видите, ситуация только что разрешилась в мою пользу.

— В вашу?

— Несомненно.

— А вы как думаете, Аль… будущая миссис Гранд? — улыбнулась Наоми, глядя в первый ряд.

— Я думаю, что мне очень повезло. Вы правы, Александру невозможно отказать.

Русская стажерка положила ладонь на живот, и Наоми чуть не спрыгнула со сцены, пытаясь привлечь внимание оператора. Женщины прекрасно знают значение этого защитного жеста. Да и от Гранда он тоже не укрылся. Александр прикрыл ладонью лицо, чтобы скрыть бурную мимику. Значит, только что узнал о ее беременности, и Алена поймала его прямо на сцене в момент прямого эфира.

Александр опустил руку и снова посмотрел на свою теперь-уже-невесту. Его взгляд обещал такое вкусное наказание за эту выходку, что Наоми стало жарко.

Вернувшись на место, она обмахнулась журналом. Ну и парочка! Эти двое воистину созданы друг для друга. Игрок игрока видит издалека!

— Вас связывает интересное прошлое, — сказала ведущая, придя в себя. — Если не ошибаюсь, ваше знакомство началось со скандала.

— Вы ошибаетесь! — ответила Алена, глядя на Гранда. Это был весомый взгляд, напичканный эмоциями. — Наше знакомство началось в старом доме посреди леса. А все остальное… Слухи, Наоми, они такие слухи!

Александр Гранд повторил слова невесты одними губами.

--

11 — Имеется в виду слово noticeable.

12 — С огромной благодарностью Ольге Воркуновой за консультацию по Непалу.

Эпилог

Апрель следующего года

Чуть влажная после недавних дождей трава сияет изумрудной гладью. Александр обнял меня, и я вцепилась в его руку, как в спасательный круг.

— Готова?

— Ни в коей мере. Ни разу. От слова совсем. С довеском «никогда»…

— Умеешь ты драматизировать! От тебя требуется всего лишь посмотреть на человека, а потом мы развернемся и уйдем. Тоже мне, Шекспировская трагедия! — Александр храбрится, но сам волнуется не меньше меня.

Однако он полон решимости. Фактически тащит меня за собой, так, что туфли оставляют полосы на земле. Ворота крикетного клуба открыты, впереди виднеется толпа зрителей. Матч в самом разгаре.

— Нельзя… так… мучить… беременную… женщину… — я упираюсь изо всех сил, хватаясь за ворота и даже за чужую припаркованную машину.

— Ты сама просила! — обиженно говорит Александр.

— Мало ли чего я прошу! Это за меня гормоны говорят, нечего меня слушать!

— Ну вот! Почему ты раньше не сказала, что тебя необязательно слушать? А я-то, как дурак…

— Не тащи меня!

— Если хочешь, мы уедем, — сдается он.

— Я хочу остаться.

— Все закономерно! — всплеснул руками. — Ты не хочешь, потом хочешь! Предсказать тебя невозможно. — Обнимает меня за несуществующую талию и просит: — Не волнуйся, Аленькая, посмотри, сколько народу! Нас никто не заметит!

— Как можно не заметить женщину размером с крейсер! Уже все оглядываются!

— Потому что крейсер очень грациозно пришвартовался на поле. Не переживай, я с тобой! Если захочешь, мы сразу уедем.

Мы смешиваемся с толпой, и я слепо смотрю на поле. Не знаю, что там и кто там, я вижу только собственный страх. Александр встает на цыпочки и сканирует лица.

«Пусть отца здесь не будет!» — твержу я про себя, хотя приехала именно для того, чтобы его увидеть. Поглазеть издалека, ничего больше. В душе такие противоречия, что хоть на луну вой.

Он мой отец, но это не делает его хорошим человеком. Он совершил поступки, которые запятнали его в глазах всей нации. Он не боролся за меня, не искал, не пытался измениться и добиться прощения.

Но это не меняет факта, что он мой отец. Было намного легче не знать о нем, считать его беглецом и предателем. Узнав правду, уже не забудешь ее, не выцарапаешь из себя желание увидеть его лицом к лицу. Ничего больше, только взгляд. Не осуждая, не примеряя на себя его поступки. Он просто мужчина, подаривший мне ДНК. Моя кровь.

Потребовались месяцы, чтобы на это решиться. Александр посоветовал положиться на инстинкты.

— По субботам твой отец смотрит крикет в местном клубе. Сезон только начался, и настоящий фанат ни за что не пропустит первые матчи. Там будет много зрителей, и ты сможешь посмотреть на отца издалека. Остальное решат твои инстинкты, доверься им.

Таков был совет мужа, вот я и воплощаю теорию Гранда в действие.

— Спокойно, Аленькая, не волнуйся. Твой отец справа от нас, у края питча. Серые брюки, коричневая рубашка с длинными рукавами. Седые волосы.

Взгляд движется независимо от моей воли, цепляется за пожилого, чуть сгорбленного мужчину. Он машет руками, что-то говорит соседу, потирает шею ребром ладони.

Инстинкты молчат, только дочка волнуется, крутится юлой, почувствовав приближение родной крови.

— Тише-тише, маленькая, — успокаиваю, поглаживая живот. — Это дедушка, но мы его не знаем. И не хотим знать, потому что он… не очень хороший.

Мне вдруг становится стыдно за сказанные дочери слова, и я отворачиваюсь и ухожу. Мне достаточно этой встречи, чужого профиля, седых завитков у виска.

— Спасибо! — искренне говорю Александру. — Я очень рада, что пришла, теперь смогу успокоиться.

— Уверена, что хочешь уйти? — Александр идет за мной следом. — Ты очень долго решалась на эту встречу.

— Да. Нет. Да.

Меня рвет на части: толкает к выходу и тянет к отцу. Нельзя одновременно принять человека и оттолкнуть его, поэтому я ухожу. Не знаю, смогу ли я простить отца и примириться с прошлым. Хотя… не все нужно прощать, и не всем нужно прощение.

Я оборачиваюсь.

Бэтсмен ударяет битой по мячу. Под крики толпы тот летит по огромной дуге и приземляется в метре от наших ног.

— Шесть! Шесть! — кричат вокруг.

Толпа замирает, глядя на меня, словно ожидая определенных действий. Кто-то свистит, но я не замечаю никого, кроме отца. Он смотрит на меня. Узнавание меняет его черты, он подается ко мне всем телом, отталкивает соседей.

Надо же, узнал. Значит, часто смотрит на мои фотографии… о Господи, боюсь думать, какие фотографии он видел…

Трясу головой, запрещая себе зависать на мелочах, и шагаю навстречу отцу. Мною движут чистые инстинкты.

Заметив мой порыв, отец ускоряет шаг. Нервно поправляет растрепавшиеся от ветра волосы, приглаживает их снова и снова. Седые, тонкие. Он пытается выглядеть лучше, чем есть, будто его внешний вид сыграет решающую роль в нашей встрече.

Александр остается позади, но я тяну его за собой, потому что одной мне не справиться. Он берет меня за руку и сжимает в знак поддержки.

Мы с отцом подходим друг к другу, останавливаемся на расстоянии шага. Я ищу у него свои черты, сходства. Не нахожу ничего, кроме цвета глаз. И разреза. И того, как сильно он волнуется.

Один из нас должен нарушить тишину, но я теряюсь. Отец тоже. Он заметил мой живот, и у него перехватило дыхание. Я словно вижу его мысли, его память — мою беременную мать. Это больно как кипятком по коже.

Ситуацию спасает Александр.

— Красивое место! Сколько лет клубу?

— Двести, — отвечает отец, не сводя с меня глаз.

— Сильная команда?

— Вы видели последний овер?

— Мы пришли, когда выбыл бэтсмен.

— Это Джонни, он всегда выбывает в первые пять минут. Он не сможет защитить калитку, если спрячет ее в кармане! Давно пора выгнать его из команды, но меня никто не слушает. — Отец разговаривает с Александром, глядя только на меня.

— Этот бэтсмен не намного лучше прошлого, отмахивается от мяча, как от мухи. Один нормальный удар не считается.

Ни отец, ни Александр не следят за игрой.

— Я ничего не понимаю в крикете, — говорю тихо.

Отец медленно переводит взгляд на Александра.

— И как ты объяснишь сей позорный факт? — отец улыбается, слабо, но глаза искрятся, и я внезапно узнаю в нем родного человека. Я унаследовала его улыбку, в этом нет никаких сомнений. Молнии эмоций прошивают насквозь, со всех сторон, и я замираю, растерянная, разбитая остротой родственных чувств.

— Не успел обучить, весна только началась! — Александр виновато разводит руками.

— Что ж… — отец бросает быстрый взгляд на небо, потом вздыхает и снова смотрит на меня, — возможно, эту ошибку еще можно исправить.

Я очень надеюсь, что он говорит не только о крикете.

— Я постараюсь быстро наверстать упущенное. — Я тоже говорю не о крикете или не только о нем. Сдерживаюсь изо всех сил, но все равно всхлипываю в середине предложения. Александр гладит меня по спине, успокаивает. — Я знаю, что такое калитка, — продолжаю, глядя на отца, — это вон те три палочки с фигней… с еще двумя палочками сверху. Калитку защищают, чтобы не попал мяч.

Вопреки ожиданиям, отец не смеется и не возмущается моим невежеством. Серьезно кивает в ответ.

— Да, палочки с фигней сверху — это калитка, которую защищают. Так что главное ты уже знаешь. — Он смотрит на меня, сдвинув брови. — А остальные пробелы мы сможем заполнить… если захочешь.

Мурашки по коже от эмоций. Моргаю изо всех сил, потому что слез слишком много, и лицо отца расплывается перед глазами.

— Захочу. Очень захочу. Иначе какая из меня англичанка, если я не разбираюсь в крикете… Ведь для вас это очень важный спорт.

— Важный, — кивает отец и отворачивается. Снова смотрит на игру. — Главное — разобраться в том, что важно, а остальное… — отец пожимает плечами и усмехается, — остальное — фигня сверху.

БОНУС

Семь лет спустя

С первыми аккордами танго ко мне направился декан университета. По профессии он химик, поэтому присутствовал на защите моей диссертации, и мы знакомы. Приятный мужчина, есть в нём характерный британский шарм с ноткой порочного сарказма.

— Миссис Гранд! Выступаете вы замечательно, но танцуете ли? — спросил с лёгким поклоном и протянул руку, приглашая меня на танец.

— Обычно я не танцую, но для вас сделаю исключение! — отвечаю в тон ему.

Декан кладёт ладонь на мою талию и ведёт в танце. Я послушно следую его движениям, и он восторженно прищёлкивает языком.

— Я так и знал, что вы идеальны во всём!

Красиво льстит, красавчик. Полгода назад развёлся со второй женой, вот и радуется. У нас приятельские отношения, но он ни за что не упустит шанс поболтать со мной и позлить Александра, с которым знаком много лет.

Кстати, помяни лихо…

— Увы, я украду у вас мою жену!

Александр изымает меня из рук декана, по-другому и не скажешь. Вклинивается между нами всем телом, ворча что-то грубое.

Декан помигивает мне и, откланявшись, уходит.

— Чем мы тебе мешали? — возмущаюсь, когда мы с Александром остаёмся одни.

— Всем! — бурчит недовольно. — Нечего всяким мужикам с тобой танцевать. Зря я его отпустил, надо было надавать по довольной физиономии, чтобы впредь неповадно было.

— Мне казалось, вы дружите. — Посмеиваюсь над его ревностью. Александр злится, как мальчишка. Вроде не всерьёз, но за шутками — море эмоций, от которых я пьянею, как и всегда.

— Мы дружили до того момента, как он облизал взглядом мою жену. Как же хочется надавать ему по морде!

— Тебе нельзя драться, ты уважаемый спонсор.

— И где написано, что спонсорам не положено драться?

— Мы на благотворительном вечере. Эти люди работают в одном из старейших университетов страны!

В глазах Александра сверкнул азарт.

— А давай проверим? Я пообещаю им удвоить пожертвование на постройку нового университетского корпуса, если мне позволят ударить декана.

Танцующая поблизости пара остановилась, не отрываясь, глядя на нас.

— Тише! Ты только что шокировал приличных пожилых людей.

— Я их знаю, это Дэйзи и Джефф. Они не шокированы, наоборот, ждут возможности сделать ставки.

— На тебя?

— Не на декана же!

— Александр, ты зло!

— Если быть злом, то вселенским, на меньшее я не согласен. Постарайся меня понять, дорогая!

Нам, мужчинам, иногда надо кого-то ударить, и сейчас как раз такой момент.

Я с трудом сдерживаю смех. Годы ничуть не сгладили характер Александра, он всё такой же порывистый и несдержанный. Но это только для меня, а остальные счастливчики видят поверхностный лоск и безупречные манеры.

— О чём ты договорился с учредителем?

— Ни о чём. Увидел тебя с этим неандертальцем и пришлось прервать разговор. Тебя нельзя оставить ни на минуту!

— Мне скучно слушать ваши разговоры о деньгах, захотелось потанцевать.

— И сразу же нашёлся желающий!

— Свято место пусто не бывает.

— Сейчас я устрою тебе свято место! — Александр крутанул меня на месте и наклонил к полу.

— Вырядилась в облегающее платье, понимаешь ли!

— Красивое, правда?

— Слишком красивое!

— И между прочим, я втиснулась в него всего три месяца после родов! Это было не так уж и просто.

— Лучше бы ты в него не влезла! — бурчит Александр. — Мужчины так на тебя смотрят, что возникает желание устроить тебе ещё одни роды.

— Нет уж! — на всякий случай отталкиваю Александра подальше. — Лавочка закрыта. Если хочешь детей, иди домой, их там целая куча. А мужчины пусть смотрят на здоровье. Зря я, что ли, в платье втискивалась?

— Любишь мне нервы трепать, маленькая русская хулиганка! — прошептал в ухо, обжигая многообещающей улыбкой. — Ничего, дорогая, я до тебя доберусь, и тогда ты не сможешь сесть на своё «свято место»!

— Ты слишком хорошо понимаешь по-русски!

Александр прижал меня ближе, преодолевая слабое сопротивление с моей стороны. Вроде всё в рамках приличий, но танго — горячий танец. Не зря же я согласилась танцевать с деканом, так и знала, что это заведёт мужа. Что уж скрывать, мне нравится с ним играть.

Александр обнимает меня, балансирует на грани приличий.

— Моя жизнь была бы намного спокойнее, если бы я запер тебя дома и не выпускал! — шепчет грозно.

— И не надейся!

— Ммм… а на что мне можно сегодня надеяться? — провокационно проводит губами по мочке уха. Я отвечаю ему тем же и чувствую, как напрягается его тело.

— Ты пришёл сюда, чтобы поговорить с мэром и директором банка, так что тебя ждут деловые разговоры! — мягко провожу губами по его шее.

— Я пришёл, чтобы потанцевать с женой! — возражает.

— И подраться.

— Я мужчина! — Александр пожимает плечами, своим видом показывая, что сей факт объясняет все возможные грехи.

— Похоже, что мэр собирается уходить. Иди веди мужские разговоры, а я перекушу.

— Дела займут минут десять, не больше. Но если к тебе снова подойдёт тот слизняк, я оторву ему ноги.

— У слизняков только одна нога.

— Заставлю отрастить вторую, а потом оторву.

— Значит, танцевать мне нельзя?

— Почему нельзя? — ответил с милейшей улыбкой. — Танцуй на здоровье! Но со мной. Или если невтерпёж, я познакомлю тебя с Дэйзи. — Александр приветственно помахал старушке, которая всё ещё крутилась невдалеке от нас, надеясь стать свидетельницей драки.

Я смотрела вслед Александру, замечая заинтересованные женские взгляды. Ревнивая жена бросилась бы следом, хватаясь за мужа, чтобы не было сомнений в его принадлежности. Но это не обо мне. Видели бы вы, как он смотрит на других женщин! Никак. Он совершенно никак на них не смотрит, а если они заводят разговор, то получают в ответ дозу вежливого глянца. И они, бедняги, наивно считают, что это и есть настоящий Александр. А уж что он говорит за их спинами… Другими словами, ревновать глупо.

Но Александр так не думает, потому что сам ревнует меня до смешного. Всё дело в контроле.

Если бы ему удалось меня подчинить, он бы успокоился, но не на ту напал. Вот мы и играем друг с другом все эти годы, с азартом, иронией и любовью.

Нашей игре семь лет. Счастливых, интересных лет.

После стажировки в Непале мы вернулись в Лондон. Александр вплотную занялся новой компанией, а я нашла работу в университете. Сделала перерывы, чтобы родить детей, и вот, наконец получила учёную степень. Александр ничуть не удивился моему рвению, он и сам такой. Вечно стремится к чему-то новому, ищет возможности, идеи. Поэтому и поддержал все мои задумки и ни в чём меня не ограничивает. Кроме танцев с мужчинами, конечно, но это игра.

Одна из многих.

— Мне только что пришла в голову отменная идея! — шепчет Александр, обнимая меня со спины.

— Ты уже успел со всеми наговориться?

— Мне расхотелось налаживать связи… кроме одной, очень порочной.

— Насколько порочной?

— По максимуму.

— Ммм… как многообещающе… вы меня интригуете, мистер Гранд!

— Должен сразу предупредить вас, что я женат.

— Ваша жена ревнива? — смеюсь, откидываясь на его плечо.

— Крайне! Настоящий монстр!

— Бедный! Как же мне хочется вас утешить!

— Я с удовольствием предоставлю вам эту возможность, миссис Гранд! Мы находимся в гостинице, и здесь есть свободные номера.

— А если ваша жена узнает?

— Мы ей не скажем! — Александр увлёк меня за колонны, мягко проводя губами по вырезу платья. — Что вы скажете на моё предложение, миссис Гранд?

— Ммм… я подумаю.

— Подумаешь?! — приподняв над полом, Александр понёс меня к дверям. — Подумает она, понимаете ли! По пути в номер и подумаешь!

В лифте мы держались за руки и улыбались, бросая озорные взгляды на камеры наблюдения.

Александр водил пальцем по моему запястью, а я вспоминала о нашей первой совместной поездке в лифте, об Урале-Байкале и всём остальном. С годами воспоминания окрашиваются в другой цвет, спокойно-синий. То, что было тяжёлым началом, запомнилось цепочкой необычных событий, которые привели в сегодняшний день. Испытания того стоили.

Александр привёл меня в роскошный номер на верхнем этаже гостиницы.

— Какая расточительность! — улыбнулась я, заходя внутрь, но почти не глядя на интерьер.

Меня интересует только мужчина, которого по невероятному стечению обстоятельств интересую я.

— Говорят, здесь замечательный вид из окна. Весь город как на ладони.

— Мы пришли сюда, чтобы смотреть в окно? — насмешливо приподняла одну бровь.

— Когда я с тобой закончу, ты не сможешь доползти до окна!

Уже намного позже мы лежали в постели и смотрели на ночной город.

— Признавайся, как давно ты забронировал этот номер?

— Три недели назад.

— И пытаешься выдать эту идею за спонтанную?

— Такие номера вообще невозможно достать. Мне повезло.

— Тебе всегда везёт.

— Не спорю! — Александр обнял меня всем телом, сжал в кольце рук и ног.

Поглаживая его по плечу, я вспомнила, что забыла отменить номер, который забронировала вчера утром. Мы с мужем мыслим одинаково и понимаем друг друга с полуслова, но пусть это совпадение останется моим секретом.

— А ты не думала, что хорошо бы провести время вдвоём? — спросил Александр почти обиженно.

— Конечно, думала и очень рада, что ты забронировал номер! — стараюсь, чтобы голос звучал максимально честно, хотя теперь уже не сомневаюсь, что муж меня раскусит.

Поднимается на локтях, нависает надо мной и пристально смотрит. В его глазах созревает догадка.

— Ты тоже забронировала номер, да? В этой же гостинице? Только не говори, что на верхнем этаже.

— Увы, нет, самый обычный номер, но с большой кроватью! — смеюсь.

— Вот так всегда: пытаешься удивить жену, а у неё возникает та же самая идея. Передаётся половым путём, что ли?

Гостиница роскошная, номер тоже, но мне хочется домой. Дочке всего три месяца, и оставлять её тяжело. Недавно мы с Александром выбрались в театр, но я не смогла сосредоточиться на спектакле, и пришлось вернуться домой после антракта.

Словно услышав мои мысли, муж склоняется ближе, щекочет дыханием висок.

— Сейчас два часа ночи. Если хочешь, мы можем вернуться домой.

— Всё в порядке. Мы заслужили небольшой отдых.

Устроившись в объятиях мужа, я задремала.

— Если вернуться домой сейчас, то успеем к ночному кормлению! — раздался его голос.

— Не волнуйся, я сцедила достаточно молока.

— А вдруг не хватит?

— В холодильнике три бутылочки.

Александр немного поёрзал, потом снова улёгся рядом. Он тоже скучает по дочке. Ему приходится ездить на работу, но в остальное время они неразлучны.

— А если Анна соскучится? — ворчит в надежде, что я попрошу его вернуться домой.

— Мы с утра перед ней извинимся, — прячу улыбку.

Александр пристально смотрит на меня, но я притворяюсь спящей. Нежелание расставаться с ребёнком считают женской проблемой, но мужчинам тоже непросто. С сыновьями всё прошло легко, потому что Александр всегда относился к ним как к мужчинам. А вот с Анной у мужа обнаружилось слабое место.

Каждое утро малышка просыпается на его груди.

— Она плакала, и я взял её к нам в постель! — врёт Александр, не краснея.

— Я не слышала, — показываю на монитор.

— Я не хотел тебя будить!

— Ты взял мирно спящего ребёнка к нам в постель!

— Я бы никогда так не поступил! Бедняжка плакала, и я положил её с нами, а потом она… заползла ко мне на грудь.

— Трёхмесячный ребёнок заполз тебе на грудь?

— Да, представляешь?

— Нет, не представляю.

Так и повелось. По утрам Александр берёт дочь в нашу постель. Потом несёт с собой в душ, на это вообще невозможно смотреть без смеха. Взрослый мужчина за сорок выглядывает из душевой кабинки, строит забавные рожицы, хрюкает, пищит — всё, чтобы рассмешить ребёнка.

Потом они вместе завтракают под шум новостей. После этого Александр неохотно отдаёт дочь мне с рядом напутствий. Вот такие у них отношения, и теперь мужу никак не заснуть, потому что он не хочет пропускать утренний ритуал. За последний месяц он ни разу не был в командировке, по той же причине.

— Поехали домой! — я поднимаюсь с постели, пряча улыбку.

— Да, конечно, если тебе так спокойнее! — муж с готовностью подскакивает на месте.

— Спасибо, дорогой! Мне так намного спокойнее.

Квартира встречает нас ночной тишиной. Не снимая обувь, Александр спешит в комнату дочери.

— Вот видишь! — говорит, склоняясь над кроваткой.

— Да, вижу мирно спящего ребёнка.

— У неё недовольное лицо!

— Или газы.

— Никакие не газы! Она расстроилась, что меня нет дома.

— И от этого начались газы?

Анна завозилась в постели и, разбуженная родительскими голосами, распахнула глазёнки. Её взгляд безошибочно нацелился на мою грудь, и ревнивому отцу пришлось передать ребёнка в мои руки. Насытившись, Анна схватила отца за палец. Довольный, Александр с готовностью подхватил дочь и обнял, поглаживая по спине.

— У папы сегодня выдался очень удачный день! — прошептал, улыбаясь. — Сначала он танцевал с самой красивой женщиной в мире, потом убедил её уединиться в гостиничном номере, а теперь вернулся домой к младшей из его любимых девочек.

Анна ответила выразительным «гы».

— Ты моя маленькая красавица, да? Ты папина принцесса? Да? Да, моя хорошая? Да?

— От имени Анны отвечаю «да», — не сдержалась я. Никогда бы не подумала, что в Александре столько нежности. Для меня он сделал исключение из правил, но появление Анны привело к его полной и безоговорочной капитуляции.

Муж бросил на меня удивительно ранимый взгляд.

— Думаешь, Анна знает, кто я такой?

— Конечно, знает.

— Я её не кормлю и ничего полезного не делаю.

— Так уж ничего полезного! Она знает тебя.

— Ты уверена?

— Да.

— Откуда?

— Я показала ей свидетельство о рождении.

— Аленькая, ты невыносима!

— У нас с тобой много общего, ты тоже не подарок. Откуда у тебя берутся сомнения? Анна захотела ко мне на руки из-за молока и только. Она каждый вечер засыпает в твоих руках, просыпается на твоей груди, улыбается при встрече, а тебе всё мало?

— Мало. Я жадный.

Муж обнимает нас с дочерью, и мы стоим у окна, глядя на тёмные воды Темзы.

— Пойду проверю мальчиков! — говорю, когда Александр относит уже спящую Анну в кроватку.

Старшему сыну семь, младшему — четыре. Оба спят. Я поправляю одеяла и включаю ночники.

Бабуля считает их новомодной ерундой и напрасной тратой электричества, поэтому не включает до моего прихода.

В коридоре раздаётся её заспанный голос:

— Сашенька, это вы! Пришли так рано, а я вас до утра не ждала!

Гранд отвечает ей по-русски, вернее, пытается, но бабуля не отличается ни терпением, ни тактом.

— Ага, Сашенька, ага, ты тут поговори, мой хороший, а я пока Аленькую поищу. Всё равно ж тебя не понимаю. Облапошили тебя на курсах языка, как есть облапошили. Вроде похоже на русский, но не то. Похоже не считается, понимаешь?

— Не понимаю! — честно говорит Александр.

— Вот и я не понимаю! — честно сознаётся бабушка и продолжает в два раза громче и медленнее.

— ГДЕ А-ЛЕНЬ-КА-Я?

Потому что всем известно, что если говорить громко и по слогам, то тебя поймут, даже если не знают языка.

— Она здьесь! — отвечает Александр, и они оба появляются на пороге детской.

— Опять ты устроила светопреставление! — ворчит бабуля.

— Это не светопреставление, а ночник.

— Ничего себе, ночник! Похож на конец света, пятна ползут по потолку во все стороны. Напугает детей до заикания!

— Они нормально заснули? — спрашиваю, выходя в коридор.

— Нормально, потому что без ночников. А вы зачем вернулись? Гуляли бы до утра. Дело молодое, вам развеяться надо, пообщаться наедине, а то Сашенька мужик видный, на него знаешь как бабы смотрят!

— Не знаю. Как они на него смотрят?

Александр жадно вслушивается в каждое слово.

— Внимательно смотрят. Я-то всё замечаю!

— Не сомневаюсь!

Бабуля прилетела три дня назад вместе с кавалером по имени Виктор, и за это время с Александром виделась только дома. Однако это не мешает ей давать полезные советы.

— Алёна устала пойдём меня! — вступил в разговор Александр.

— Ты молодец, Сашенька, — закивала бабуля, — а ты, Аленькая, не обижай его. Он думает, что говорит по-русски, так и пусть думает. Ты кивни ему, как я. Нам малость, а ему приятно.

— Ты его совсем не понимаешь?

На самом деле, говорит Александр неплохо, но не заморачивается с предлогами, падежами, спряжениями и прочим. Выдаёт набор слов, из которого можно догадаться о смысле сказанного.

— Я поняла главное! — торжественно заявила бабуля. — Хороший он мужик, Аленькая, а с тобой — самый лучший. Завтра познакомимся с его матушкой и посмотрим, что к чему, а то ты мне такого про них нарассказала, страх один.

Завтра будет очень непростой день: первая встреча двух семей. Я избегала её как можно дольше, но наступил день, когда не принять приглашение Фреи было бы верхом неприличия.

Свекровь старается изо всех сил, настолько, что даже пригласила моего отца, а уж такого жеста от неё не ожидал никто.

Скажу честно, наши отношения с Фреей сложились на удивление хорошо. Изменения начались давно, ещё в Непале, когда я получила подарочную посылку из спа-салона с письмом. Ничего личного, только рассказ о её поездке в Азию и о том, как пагубно местный климат влияет на кожу. Потом прибыли ещё две посылки с гостинцами для меня и Александра. А когда мы вернулись в Лондон, Фрея зашла на чашку кофе, когда Александра не было дома.

— Я бы хотела стать бабушкой вашему ребёнку, — огорошила она меня странной фразой.

— Вы и будете бабушкой.

— Александр считает меня не ахти какой матерью, да и у тебя нет особых оснований жаждать моей компании, — в словах Фреи прозвучал сухой сарказм, унаследованный её сыном.

Тогда-то я и узнала, что они развелись с Дэвидом, и, судя по всему, Фрея решила начать новую жизнь. Я дала ей шанс, хотя Александра пришлось долго уговаривать. Отношения между матерью и сыном до сих пор натянутые, но внуки от Фреи в восторге. Она учит мальчишек верховой езде, гольфу, возит их на ярмарки и катает на тракторе. Такую бабушку трудно не любить.

И со свадьбой Фрея мне тоже очень помогла. Рассказала о традициях, об уроках в церкви, показала фотографии, видео, списки родственников, сводила в салоны, и для меня всё решилось очень быстро. В тот же вечер сказала Александру:

— Твоя мать рассказала мне о вашей традиционной свадьбе. Я уважу ваши традиции и правила, но для меня всё это слишком, поэтому решение за тобой. Скажи, что из этого тебе действительно нужно, на этом и порешим.

— Ничего не нужно. Только ты.

— Но твои родственники…

— Я уже ответил.

— А как насчёт традиций…

— Я уже ответил.

На этом и порешили. Мы расписались по-тихому, свидетелями стали Лоренс и моя подруга с работы. А после этого мы улетели в долгий медовый месяц и вернулись аккурат к рождению ребёнка, зачатого в памятную ночь нашей встречи в Непале. Вопреки предсказаниям Александра у нас родился сын. Зная Гранда, не удивлюсь, если он подменил ребёнка прямо у меня в животе, хотя он признался, что хотел девочку.

— Может, хоть её удастся контролировать! — наивно заявил он.

Через три года родился второй сын, и только с третьего захода у нас получилась девочка.

Все эти годы мне удавалось избегать семейных встреч. До этого дня.

* * *

— Нам очень понравился Лондон! И в прошлый раз по душе пришёлся, и в этот раз тоже.

Я перевожу сказанное бабушкой на английский, и Фрея кивает.

— Квартира у ребят хорошая, всем места хватает, — продолжает бабушка, — но Алёна использует новомодные ночники, от которых по всему потолку цветные пятна. Как фильм ужасов! Вы их видели?

Все смотрят на меня в ожидании перевода. С трудом расцепив челюсти, я объясняю Фрее, что бабушка не может привыкнуть к подаренным ею ночникам. В столовой воцаряется мёртвая тишина. В этот момент я как никогда благодарна Александру за то, что уговорил мать не приглашать братьев. Дэвид работает в Эмиратах, они с Фреей не поддерживают отношения, и на этом семейном обеде со стороны Александра присутствует только мать и её новый мужчина.

Очень приятный, серьёзный и надёжный бухгалтер.

Фрея вежливо переводит тему.

— Алёне и Александру очень повезло, что вы прилетели на весь август и поможете им на время каникул. Мальчики навестили меня в июле, но скучали без родителей, а мне в город надолго не приехать, так как много работы по уходу за поместьем. — Фрея улыбается, и я перевожу.

— Нам сейчас самое время уехать из дома! — смеётся бабушка. — Горячую воду-то выключают на весь август, а здесь мойся сколько хочешь.

Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица и кратко объясняю, что бабушка рада помочь. Но тут встревает Александр.

— Что она сказала про воду? Я не понял.

— У бабушки дома выключили воду.

— Она сказала «весь август».

— Да.

— Август — это месяц.

— Да. У нас в августе отключают горячую воду.

— Почему? — вдруг подаёт голос новый мужчина Фреи. Он настолько удивлён, что не сдержался.

Меня выручает Фрея.

— У нас тоже всякое случается, — говорит она. — Я вас хорошо понимаю, без горячей воды очень трудно! — Сказываются безупречные манеры, Фрея ничем не выказывает удивление. Только сочувствие, и бабушка догадывается о её словах без перевода.

— Ты скажи Фрее, что ничего страшного, мы справляемся. У них в Англии есть тазики? Если нет, ты объясни, что это такое. Если нагреть воду в чайнике…

Я смотрю в окно и мысленно напеваю громкую песню, чтобы не слышать бабулины пояснения.

В принципе, я знала, что первая семейная встреча не будет простой, но кто бы подумал, что сложности кроются в самых безобидных вопросах! Как же замечательно, что из родственников Александра присутствует только Фрея.

— Аленькая, почему ты не переводишь? — возмущается бабушка, и я послушно поворачиваюсь к Фрее.

— Бабушка объяснила, как они моются, но я думаю, что вы и сами догадываетесь.

Рядом давится Александр, мои мучения его развлекают.

Некоторое время мы наслаждаемся обедом, и я получаю искреннее удовольствие от тишины.

Но она длится недолго.

— Аленькая, а ты спроси Фрею, почему её полюбовник так плохо ест? — бабушка с намёком зыркает на бухгалтера.

В жизни каждого вынужденного переводчика наступают моменты, когда не хватает слов.

Откашлявшись, я встаю из-за стола.

— Аленькая, ты куда? — настаивает бабушка. — Сначала переведи! Ты посмотри, какой он худой и бледный. Немощный прямо! А всё потому, что Фрея его капустой кормит. Ты посмотри, нет же никакого соуса! А она когда варёная и без соуса, как мокрая тряпка во рту. Ты скажи им, пусть с поваром своим поговорят, я могу рецепт дать.

В мёртвой тишине столовой тикает моё терпение, стремительно приближаясь к нулю. На мне сходятся взгляды всех собравшихся.

— Тряпка-тряпка-тряпка, капуста-тряпка, — с готовностью соглашается четырёхлетний Николаша.

Обычно он притворяется, что не говорит по-русски, но в щекотливых ситуациях проявляет неожиданные таланты.

— Что же ты не переводишь, Аленькая? — подмигивает мой отец. Отношения у нас отличные, мы подружились за прошедшие годы, но в данный момент мне не до его шуток. В ответ я расчленяю его взглядом. Слишком много родственников говорят по-русски, вот в чём беда!

— Бабуль, пусть папа переведёт, а мне к ребёнку надо! — я коварно перевожу стрелки на отца.

— Николас, объясни мне, что такое «трияпка»? — спрашивает Фрея у внука, и я быстрым шагом иду к двери. Пусть выкручиваются без меня.

— Алёна! — зовёт Александр. — Ты куда? Анна спит! — муж показывает взглядом на ритмичные зелёные огоньки монитора.

— Она прислала СМС-ку, что собирается проснуться.

Закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Не зря я избегала семейных встреч все эти годы! Наши семьи несовместимы, а у меня нет сил и времени, чтобы суетиться посередине в попытке сгладить различия.

Анна сопит, шевелит губами во сне, и я сажусь рядом, устало закрывая глаза. Через несколько минут ощущаю на плечах знакомые руки.

— Я всё разрулил! — гордо говорит Александр.

— Всё?

— Всё! Сам всё перевёл.

— Про то, что бабушке не нравится еда? Про то, что она считает друга твоей матери бледной немощью?

— Твой отец мне помог, мы немного изменили смысл сказанного.

— На противоположный?

— Почти. После обеда Николас хочет кататься на тракторе, и Виктор очень этим заинтересовался, так что кто знает, может, они и найдут общий язык.

— Шутишь? У наших родных нет ничего общего. Давай договоримся, что это их последняя встреча.

Александр обнял меня, прижал крепче.

— Пока родственники доедают десерт, самое время рассказать наши новости.

— Не боишься, что они подавятся?

— Ничего страшного не случится. Наше решение не одобрят, зато на этой почве быстро найдут общий язык. Ничто так не сближает, как возможность покритиковать других.

Взявшись за руки, мы вернулись в столовую.

Александр говорил, а я переводила и следила за реакцией присутствующих.

— Как это… путешествовать целый год? Это же… целый год!

— Домашнее обучение для мальчиков? Это очень непросто.

— А как же Анна? Путешествовать с годовалым ребёнком тяжело…

— А в каких странах вы будете жить? Надеюсь, не в опасных местах… там может быть преступность… и малярия. И вообще, всякая зараза…

Реакция родных была ожидаемо острой, но это нас не остановит. Мы ищем приключений, вся наша большая забавная семья. В следующем году, когда Анна немного подрастёт, мы отправимся в путь. Начнём с Европы, уже наметили несколько мест, где давно мечтали побывать всей семьёй. Каждый из нас составил список того, что хотим попробовать или увидеть, — виды спорта, еду, достопримечательности. Потом в планах Северная Африка и Мадагаскар.

Дальше — Азия. Где-то будем останавливаться ненадолго, в других местах — жить по-настоящему. Посмотрим, на сколько нас хватит, но список большой. Как минимум, на год.

Наверное, это и есть счастье — когда рядом с тобой люди, с которыми хочется остаться наедине, а не раствориться в будничной толпе. С которыми хочешь смотреть на мир из уютного кокона твоего счастья. С которыми не страшно рисковать и отправляться в сумасшедшие авантюры. Так уж получилось, у нас это в крови.

* * *

Год спустя

Татьяна подхватила чемодан и направилась к выходу. Автоматические двери распахнулись, открывая вид на толпы встречающих. И как, спрашивается, она должна найти незнакомца по имени Лоренс? Вокруг десятки мужчин, и у каждого табличка в руках. Замедлив шаг, Татьяна читала имена пассажиров.

— Татиана Ростов?

Она даже вздрогнула от неожиданности, ощутив на плече сильные пальцы. А вот хватать её необязательно, она никуда не бежит и не собирается.

Привлекательный мужчина ждал её ответа, нетерпеливо дёргая бровями. На секунду Татьяна потеряла ориентацию. Она знала, что в Лондоне её встретят и доставят на место, но не задумывалась о внешнем виде встречающего. Люди редко запоминают шофёров в лицо.

— Я Лоренс, друг мистера и миссис Гранд, — пояснил мужчина, потеряв надежду получить вразумительный ответ.

— Очень приятно! Да, я Татиана… то есть Татьяна.

Девушка с намёком посмотрела на мужскую руку на своём плече. Лоренс тут же ослабил хватку и взялся за чемодан.

— Я отвезу вас домой к Грандам?

— Да, пожалуйста! Дальше я справлюсь сама.

Лоренс шагнул вперёд, показывая дорогу, и вздохнул с облегчением.

Алёна попросила сделать любезность. Дальняя родственница собирается работать няней в английской семье и прилетела на пару недель раньше, чтобы посмотреть достопримечательности. Вроде пустяковое дело: Лоренсу предстоит отвезти её домой к Грандам, отдать ключи и показать, что к чему. Но что-то пошло не так с самого начала, с момента, когда эта девица вышла в зал ожидания. Одного взгляда хватило, чтобы Лоренс начал молиться в надежде на чудо. Пусть она пройдёт мимо и повиснет на шее прыщавого юнца. Пусть что угодно, только не идёт с ним рядом в коротком платье с крохотными ромашками и не смотрит на него невозможно голубыми глазами. Алёна прислала фотографию Татьяны, но почему-то чёрно-белую, и Лоренс оказался не готов ни к цвету глаз девушки, ни к её улыбке, ни к тянущему ощущению в груди.

«Всё будет хорошо! — уверенно пообещал он себе. — Я довезу её до квартиры и сбегу ко всем чертям».

— Почему вы не держали бумажку? — спросило голубоглазое чудо.

— Что, простите?

— Бумажку с моим именем. Встречающие обычно держат табличку с именем, а вы нет. Откуда вы знаете, как я выгляжу?

— Мне показали вашу фотографию.

— Какую?

Лоренс сделал глубокий вдох.

— Ан фас, — сказал сдержанно.

Девушка фыркнула.

— Я понимаю, что не со спины! Мне просто интересно, какую фотографию вам прислали.

— Вашего лица! — Лоренс с тоской глянул на проезжающие мимо машины. Беззаботная болтовня девушки начала его раздражать. Никому не положено быть таким счастливым и весёлым.

— Минутку, Татиана! Мне надо сосредоточиться! — сказал строго.

— Зачем?

Действительно, зачем ему сосредотачиваться? Только если чтобы взять себя в руки.

— Чтобы вспомнить, где я оставил машину, — соврал угрюмо.

— Вы же только что приехали! Уже потеряли машину?

Лоренс ускорил шаг.

— Ть! — раздалось рядом.

— Пардон? — от волнения Лоренс начал смешивать языки.

— Ть! ТаТЬяна, а не Татиана. И фамилия у меня Ростова, а не Ростов, потому что я женского рода! — захихикала девушка.

Лоренс остановился так внезапно, что Татьяна врезалась в его плечо. Он повернулся к ней, из последних сил сдерживая раздражение.

«Да, несомненно, ты женского рода», — очень хотелось сказать ему, а потом…

А потом ничего, потому что Алёна открутит ему голову за родственницу, хотя и дальнюю.

— Сколько вам лет? — спросил, морщась. Если судить по платью и болтовне, то десять.

— Двадцать.

— Вы уверены? — спросил ехидно.

— Могу паспорт показать! — засмеялась Татьяна, словно не замечая его недружелюбное отношение. — Вы уж простите меня! Я работаю с малышами в детском саду, а в свободное время подрабатываю няней, поэтому порой забываюсь и сюсюкаюсь со взрослыми. А вы любите детей?

— Только если издалека.

— Как же можно любить детей издалека? Вы такой забавный!

Лоренс сглотнул, еле сдержавшись, чтобы не сказать: — Чур меня!

Сделав глубокий вдох, он покатил чемодан на стоянку. Следовало поскорее избавиться от Татьяны, девица имела на него совершенно непонятный эффект.

— Ой, какая красивая машина! — раздалось рядом.

Очнувшись, Лоренс осознал, что чуть было не прошёл мимо собственной машины.

— Вам нравится, да? — ему польстило, что из всех красивых машин на стоянке Татьяна отметила именно его.

— Очень нравится. Мечта любой женщины!

Лоренс гордо улыбнулся. Да, без сомнений, машина заметная.

— Такие изгибы, такие кокетливые линии, маленькая, лёгкая, да ещё искрящегося белого цвета… — продолжила восхищаться Татьяна. — Мечта любой женщины-водителя! Мужчинам, конечно, такие не нравятся, это само собой. Очень женственная машина!

Лоренс оступился и чуть не грохнулся в лужу. Она считает его машину женской?!

Выругавшись про себя, он с тоской глянул на дорогу. Внезапно захотелось отправить Татьяну на такси.

Вздохнув, Лоренс достал ключи.

— Ой, а она что, ваша? Или вашей жены? — спросила Татьяна, краснея.

— Нет, это моя машина, и я не женат! — Лоренс так громыхнул багажником, что Татьяна подпрыгнула. — Оказывается, я вожу женскую машину! — проворчал, склоняясь к её лицу.

Захотелось приложить ладонь к горячему девичьему румянцу, и Лоренс мысленно выругался, отгоняя опасные мысли.

— Простите меня, пожалуйста! — смущённо лепетала Татьяна. — Я же не знала, что машина ваша… так неудобно получилось… я не хотела вас обидеть… конечно, мужчина может такую водить, я зря сказала…

— Садитесь! — рявкнул Лоренс и буквально запихнул девушку в машину.

— Прошу вас, не обижайтесь! Я в восторге от того, что приехала в Лондон, и у меня эйфория, поэтому и болтаю всякие глупости. Вы замечательный, раз согласились встретить незнакомку и отвезти в город. Алёна писала, что вы очень занятой человек и за многие годы достигли…То есть… я не имею в виду, что вы старый. Вы очень даже молодой, и вообще зрелые мужчины интересные…

Лоренса мучил один единственный вопрос: как исчезнуть из собственной машины, если ты — водитель? Хотелось выпрыгнуть на полном ходу, а Татьяна пусть наслаждается кокетливыми линиями его машины в одиночестве. Пусть убирается из его жизни вместе со своими невозможно голубыми глазами, цветастым платьем и нежным женским запахом, от которого у него чешутся ладони. И болтовню её он больше не хочет слушать, потому что голос у неё медовый и нежный, а каждое дурацкое слово отзывается в нём желанием.

Никогда ещё бесстрашный мужчина не испытывал такой паники. Почему именно Татьяна вызвала у него такую бешеную реакцию? Сюсюкающая восторженная няня! Дьявольское наказание!

Под женское щебетание Лоренс свернул с шоссе и влился в поток машин, молясь, чтобы не было пробок. Избавиться от Татьяны как можно скорее — вот единственный путь к выживанию. Хотя хочется совсем другого: усадить её к себе на колени и зацеловать до ноющих губ, чтобы не щебетала прямо в ухо. Чтобы эйфория была не от Лондона, а от него.

Забывшись, Лоренс громко выругался.

— Это плохое слово, да? Я тоже знаю парочку! — Татьяна подмигнула.

Она ещё и подмигивает!

А потом замолчала. Наверное, поняла, что ругательство было в её адрес. Смотрит по сторонам, улыбается, словно забыла о нём. А он не забыл. С визгом шин свернул во двор и припарковался.

— Большое вам спасибо! — Татьяна схватила чемодан и протянула руку за ключами.

Лоренс всю дорогу ждал этого момента, а теперь позвякивал ключами в кармане и изрядно злился.

— В квартире нет еды.

— Не волнуйтесь! — Татьяна махнула рукой. — Мне не до еды! Куплю чего-нибудь, когда выйду в город.

— Вы умеете включать плиту? — сурово спросил Лоренс.

— Ппплиту? — оторопев от его строгости, Татьяна попятилась назад. — Разберусь, конечно, что вы!

— У них сложная плита.

Лоренс с отвращением слушал полный бред, который вылетал из его собственного рта. Да он никогда в жизни не обращал внимания на плиту Гранда! Может, у них вообще нет плиты!

— Тогда мне хватит микроволновки! — робко улыбнувшись, Татьяна снова протянула руку за ключами.

Лоренс смотрел на тонкие пальцы, на серебристый ободок дешёвого колечка и понимал, что перед ним самая большая опасность его жизни. В этом синем взгляде, в маленькой ладошке достаточно силы, чтобы обрушить его тщательно возведённые баррикады.

Надо бежать ко всем чертям, а Татьяна пусть… фиг с ней. Чем дальше, тем безопаснее.

И тут же, опровергая самого себя, шагнул к ней и взял за протянутую руку. Татьяна удивилась, попыталась нащупать ключ в его ладони и вопросительно подняла брови.

— Пойдём, синеглазка! — усмехнулся Лоренс. — Я покажу тебе квартиру, а потом поедем за едой.

— Я не голодная, спасибо. Я хочу посмотреть город.

— Уже скоро стемнеет, — бросил угрюмый взгляд на восторженное девичье лицо.

— Я недолго, мы же в самом центре! Только пройдусь вдоль реки и домой. Так интересно посмотреть ночной город. Не волнуйтесь за меня! — Татьяна не вырвала руку, послушно шла рядом. — Меня дедушка тоже синеглазкой называет! — добавила весело.

Лоренс покачал головой. Как славно! Его сравнили с дедушкой. Отличное начало.

— Вы очень хороший! — улыбнулась девушка. — Вредничаете, ворчите, но улыбка у вас добрая.

Лоренс закатил глаза. Его только что назвали хорошим. Похоже, и вправду наступил конец света.

Оглавление

ПРОЛОГ

Глава 2. На острие удачи

Глава 3. На острие славы

Глава 4. Русская попка

Глава 5. Начало

Глава 6. Люкас & Алли

Глава 7. «Будущее без проводов»

Глава 8. Чтоб ты сдох

Глава 9. Чтоб ты жил

Глава 10. Отпусти меня

Глава 11. Не отпускай меня

Эпилог

БОНУС Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg