«Горная худра»

Старшие сёстры Гуллы отрезали себе груди, когда стало ясно, что отец не вернётся домой. Ножами из чернёного железа окровавили белую кожу, бросили набрякшие груди наземь, заговорили-запели плачем заунывным, плачем смертным: «Ты теки, теки, рудяное молоко, точи камень земной, точи свет дневной; кто в тебе искупается, того солнце в камень не обратит, колокольный звон под землю не загонит; теки через горы, теки через долины, по лесным тропинкам, по людским селеньям, отыщи нашего батюшку; проточи себе русло, рудяное молоко, стань тропинкой прямой, тропинкой вьющейся, проведи сестрицу нашу к батюшке, батюшку к нам обратно приведи. Ты теки, теки, рудяное молоко…» Звенели голоса горькой тоской, текло молоко, смешивалось с кровью, в озерцо чёрное у ног собиралось. Гулла вся дрожала, боялась в чёрное озеро ступить, пока сестрица Йерна алым взглядом на неё не зыркнула. Кто ж виноват, что младшая она в семье, меньше всех в ней силы от земных костей, а раз так, легче других ей по земле ступать будет? Сёстрам только путь открывать, страшным перерождением платить за возможность выпустить одну из них на белый свет, а Гулле в путь отправляться, из беды отца вызволять, а как она его вызволит?

Отец их, Мьон, стар был, силён, спокойно под луной разгуливал, солнечного света даже не боялся. Дочерям его до полной силы далеко было, не позволял им старый цверд наружу выходить, запирал под корнями горными, а в людские селенья им и вовсе ходу не было. Но вести пришли с подземным ручьём, что пропал старый Мьон, сгинул меж людей, в тяжком плену томится, и нет ему дороги назад. Значит, и Гулле дорога к людям. Хочешь не хочешь, принимай жертву сестёр, кровью с молоком омывай тело, отправляйся в путь с надеждой тяжёлой на плечах, да оплошать не смей! Зря, что ли, Йерна, да Сольва, да Коббе тела свои калечили, от юности отказывались добровольно, превращаясь в чёрных старух, в пест бесплодных? Шагай в озеро, Гулла, пусть родная кровь тебя опалит, чёрное молоко сестёр твоих кожу добела выбелит. Терпи, Гулла, рта раскрыть не смей: ждёт тебя дорога долгая, дорога тяжкая, и неизвестно ещё, что дальше будет.

Она и шагнула.