II. Гости из прошлого, или Доктор Штерн
И СНОВА СЬЮЗИ
– Вэн, встава-а-ай, просы-ыпай-йся-я, ― в сознание Вэна прорвался звонкий голосок Сьюзи. Она тормошила его, стараясь вырвать из объятий Морфея, но этот господин, видимо, слишком прочно склеил Вэну веки. Спал он прямо в кресле-качалке.
– Это ж кто спит средь бела дня! ― притворно возмущалась наклонившаяся надо мной Сьюзи, между делом возвращая на место упавший на глаза упрямый локон волос.
За окном действительно ещё светило солнце, правда, уже готовившееся к закату; через открытое окно доносился щебет птиц, слабое дуновение ветерка едва шевелило занавески…
– Я сплю, ― раскачивающаяся голова Вэна с трудом пыталась восстановить равновесие, на заспанном лице неохотно приоткрылся один глаз.
– Ну как ты можешь спать? ― воскликнула Сьюзи, на секунду прервав свое занятие, и тут же с новой силой принялась трясти и раскачивать Вэна, увидев, что открывшийся было глаз осмелился опять бессовестно закатиться под веко. – Я пришла! И я́ требую внимания!
– Сьюзи, ты садистка… ― сердито пробурчал Вэн.
– Ты давай борись с шепчущей обезьяной!
– При чем здесь обезьяна? Это вполне заслуженный отдых!
Вэн со вздохом сел в кресле, провел руками по помятому лицу. Наконец, полностью открыв глаза, наткнулся на очаровательную улыбку Сьюзи… и улыбнулся сам.
* * *
– Так, вот тебе горячий шоколад, ― Сьюзи поставила перед Вэном дымящуюся кружку, ― давай, взбодрись и продолжай историю.
– Сьюзи, помилуй, какую еще историю?
– Ты что, забыл? ― лицо Сьюзи с обиженно приподнятой бровью выражало глубокий укор. ― Прошло всего-то пару часов!
– Все равно не помню.
– Ты это брось: просто так не отмажешься! Давай-ка рассказывай про Доктора Штерна, зет-поле, шепчущих и… и о том, чем там всё закончилось. Ну помнишь, после того, как ты с потолка оторвал одну из плит резонатора…
Слушая Сьюзи вполуха, Вэн силился припомнить сон – плод его подсознания, понимая, что, если сразу его не отметить и не зафиксировать в памяти, он начисто из неё сотрётся. Он вспомнил, как шёл по причалу мимо пришвартованных разномастных судов. На некоторых находились люди, и с кем-то из них он перекинулся парой-тройкой фраз, но какими именно или хотя бы примерно о чём, не помнил.
Вот он подошёл к собственной небольшой лодке, которая благодаря своей необычной крыше больше смахивала на спасательную шлюпку-капсулу. При взгляде на нее её он испытал радость в предвкушении большого путешествия. Однако когда уже решил отчалить от пристани и отправиться в плаванье, выяснилось, что нет горючего…
― Ба! Да ты меня совсем не слушаешь! ― воскликнула Сьюзи. ― Вэ-э-эн, просыпайся.
– Да что ж такое, ну ни минуты покоя, ― проворчал Вэн, подумав, что надо бы раздобыть горючего – итог анализа сна.
– Я от тебя не отстану – это точно, ― с шутливой угрозой нахмурилась Сьюзи, ― пока не расскажешь все до самого конца!
– Кстати, ― подул на горячий шоколад Вэн, ― что там в Альбер-Доке случилось?
– Ай, так, ерунда… Не отвлекайся!
– Ну все же?
– Не скажу: ты опять будешь иронизировать по поводу того, что мы, журналисты, ради сплетен суемся во всякие мелочные дела бомонда…
– Неужто к нам прибыла сама Эмма Уотсон, да еще и вплавь? ― улыбнулся Вэн.
– Прекрати! ― хихикнув, девушка шлёпнула Вэна по руке. ― Рассказывай уже!
– Хорошо, шоколад-то хоть допить можно?
– Это пожалуйста, ― вмиг подобревшая Сьюзи одарила его своей самой лучезарной улыбкой и послушно замерла, приготовившись слушать.
ЛУНА И ДЕРЕВО
Зет-поле нарастало. Это чувствовалось. Ощущения, не поддающиеся сравнению с чем бы то ни было. Казалось, нас окружает густая плотная пустота, и больше ничего, хотя при этом все предметы интерьера в кабинете оставались на своих местах, а за окном по-прежнему лил дождь и небо периодически озаряли вспышки молний. Мы погружались в неё всё больше и больше… И понимание того, что просто так нам из этой западни не вырваться, вгоняло в ещё больший, какой-то первобытный страх, граничащий с ужасом.
И тут я вспомнил о сотовом.
– Вот, возьмите, – я протянул его Доку. – Позвоните дворецкому, он нас выручит.
Но Штерн бросился к ноутбуку, таща меня за собой:
– Я просто отключу аппаратуру, прямо сейчас. Всего-то делов… – он радостно улыбнулся, как мальчишка, сумевший собрать пазл в одиночку, и тут же, словно испуганный грозой ребёнок, присел от громкого треска.
В шаге от нас внезапно раскалывается пол. Трещины съедают половину комнаты вместе с окном, обрушивая кирпичи и мебель в черноту бездны. Вот мы уже на краю обрыва, а где-то внизу шумит беспокойный океан. Прямо напротив в свете луны виден утёс с бьющимися внизу волнами, на самом его краю высится могучее дерево, корни которого свисают в пропасть, а само оно накренилось так, что, кажется, вот-вот сверзится вниз.
– Что это? – я судорожно хватаюсь за телефон, чтобы связаться с реальностью.
– Не надо. Пока не надо, – Штерн с дрожью касается моего плеча. – Это мои воспоминания.
Тихим голосом они вкрадчиво подбираются к нам, превращаясь в забытые строки:
Неужто ты как дерево это?
А прекрасная луна – она…
И тянись-не тянись – не дотянуться тебе до нее
НИ-КО-ГДА.
Хоть встань на самый краешек высокого-превысокого обрыва
да ветви в небо устреми.
Толку нет…
– Ты посмотри, – улыбнувшись, спокойно проговорит она,
– Где ты стоишь…
и… где сияю я…
Из окутавшего берег тумана вышли парень и девушка. Шум прибоя не давал услышать их разговор, отняв у нас эту деталь прошлого.
Чуть погодя девушка ушла, не обернувшись, наперекор ветру, а порыв ветра вырвал из рук парня записку.
Морское дыхание оставило на лице Дока капли грусти. Он искал стройную фигурку в тающем тумане, высматривал её глазами того парня, не замечая, как ветер пригнал бумажку прямо к нашим ногам.
Она ритмично пульсировала так, как бьется сердце влюбленного.
Она намокала влагой, будто напитываясь слезами.
Штерн схватился за нагрудный карман, заметив спустя много лет пропажу, и перенёс листок на сервант, куда не доставал жадный бриз.
Пейзаж исчезает, и мне хочется взять с собой хоть что-то на память о другом мире.
«Каждый человек – вселенная», – подсказал мозг, и я осторожно взял бумажку, пока она не ускользнула вместе с отливом фантазии.
«Людвиг, спасибо за приглашение, но я не могу. Не хочу тебя разочаровывать. Ты, видимо, надеешься на какие-то отношения, а мне сейчас ничего не надо. Ты даришь подарки – это очень приятно. Спасибо! Но этим самым ты ставишь меня в неловкое положение – я не могу ответить тебе взаимностью. Извини.
Хильда»
– Простите… – я поспешил извиниться.
В ответ Док, улыбаясь куда-то в пустоту, почему-то сказал:
– Неудача не означает, что я неудачник; она означает, что успех еще впереди1.
Комната вернулась на место. За окном продолжал лить дождь.
Он стоял неподвижно, будто всё еще провожал взглядом силуэты на берегу, беззвучно повторяя слова записки.
ГЕРОЙ ДЛЯ ИЕГУДИТ
– Вы можете объяснить, что происходит? – спросил я у доктора Штерна.
– Не знаю, не знаю… не знаю, – постепенно Доку удалось вернуть себе голос. – Это связано с нашим сознанием. Зет-поле перешло на другой уровень. И вы, именно вы, мистер Райт, стали причиной этому…
– Простите… – я покосился на обломки и провода, а потом в ту сторону, где еще совсем недавно шептала обезьяна. Её не было.
– Они тоже изменились. Шепчущие.
Штерн тяжело присел и о чём-то задумался.
Неожиданно стена сзади нас содрогнулась… Я оглянулся: она стала другой – грубая кирпичная кладка, потрепанная ветрами и ливнями, несомненно, находилась снаружи здания, не имеющего ни окон, ни дверей.
– Сейчас рванёт! – Штерн потянул меня за руку, спасая от пыли и каменной крошки. Стена обвалилась за несколько секунд, открывая портал в черноту подвала.
Молодой Штерн, из прошлого, кинулся к дымящимся в клубах пыли развалинам. Док дёрнулся было за ним, но остановился, увидев сквозь пыльную завесу ностальгии, как наружу выбирается девушка. Её красота произвела ничуть не менее ошеломляющее действие, чем ударная волна, разом заставив улетучиться из головы все до единой мысли. И пока теперешний Штерн заново переживал давно забытое волнение, я заметил, как молодой учёный ловко подхватил металлический ящичек, прежде чем вместе с девушкой скрыться из виду за ближайшим углом другого здания…
Секунда, другая – полуразрушенная стена и все-все, что было связано с тем временем, растаяло на глазах, представив взамен другой эпизод из прошлого.
– …Как? – спросила девушка.
– Людвиг, – представился молодой Док.
– Людвиг, – мягко повторила она, – Очень приятно, Людвиг. Я Иегудит. Спасибо, что помог мне бежать. Знаешь… – сбивчивая речь выдавала ее волнение. – Мне многие писали письма. Парни. Я их даже не видела. Каждый хотел показать себя героем. Моим героем… Но, выходя на улицу, я не находила такого. Кругом обыкновенные девушки и такие же обыкновенные парни. И только сейчас я поняла, что, пока человек не совершит какой-то поступок, нельзя сказать, что он герой. Возможно, это элементарные вещи. Но как же много людей смотрят не на то, что на самом деле выдаёт героя…
Опустив глаза, она замолчала и через мгновение расцвела улыбкой:
– А ты – герой!
– Иегудит, – потрясенный ее голосом и кротким взглядом, Людвиг не сразу нашел, что сказать: – Пожалуй, в каждом человеке есть и герой, и трус…
Терпкий осадок кирпичной пыли и последнего слова растаял, как видение, возвращая нас в кабинет.
Герой же моего рассказа стоял как изваяние, так и не сделав шаг к ноутбуку, будто до сих пор слушал старый разговор.
УЙТИ В НИКУДА…
Снова мерно жужжат на потолке черные плиты; помигивая, светятся люминесцентные лампы, а за окном все та же непогода…
На мгновение раскинуло свои яркие перевернутые вниз головой ветви голое дерево молнии, и тут же следом прогремел гром, задрожали стекла.
– А что было дальше, можно спросить? – тихо задал я вопрос.
– Дальше? – вскинул брови Штерн, запуская в уме новые химические реакции мыслей, и словно в ответ на электрические импульсы нейронов, посланные по всем направлениям коры мозга, позади нас зародился шум.
Ветви дерева царапали и стучали в окно, оставляя на нем листья, мокрыми пятернями облепившие стекла. Дождь шумными потоками обрушивался на подоконник. Ночь баловалась, возбуждая грозой наше воображение. И на этой благодатной почве на фоне окна вдруг возник чёрный силуэт. Призрак рос, словно тень от неведомого источника света, хотя в комнате было, как и раньше, темно. Даже человек на гравюре погасил свой светящийся шар, чтобы подыграть ночи. Силуэт мерцал, будто частые молнии, и трещал, словно приёмник, поймавший волну наших фобий. Когда вспышки грозы перестали проходить сквозь незнакомца, мы поняли – он материален.
Человек стоял лицом к окну, будто рассматривая стихию, породившую его.
Когда он повернулся к нам, вместо лица была пустота.
Штерн насупился, и как знак пробуждения его памяти замигала лампа, выхватывая из мрака бесцветные глаза, тонкий нос с горбинкой, кривую линию бледных губ.
– Gute Nacht, herr Stern2, – произнёс незнакомец.
– Да-а уж, действительно, ночь что надо, – с лёгкой иронией ответил Штерн.
– Кто это? – спросил я тихо.
– Карл Ростиг, – представился незнакомец, бесцеремонно усаживаясь в кресло как хозяин дома. – Про вас, Людвиг Штерн, сын от брака еврея и немки, я знаю если не всё, то многое…
Он чиркнул зажигалкой и закурил сигару.
– Знаю, что в детстве вы не отличались большим умом, – он ухмыльнулся, пустив в потолок струйку дыма. – Учились хуже некуда, —стряхнул пепел на ковёр. – Если разобраться, вы были просто тупы. Но вот какая штука! В то время, когда остальные дети где-то в возрасте совершеннолетия, достигнув определённого уровня в своём развитии, остановились на нем и со временем лишь самую малость набирались ума-разума – так, как это происходит с обычными людьми, то вы, напротив, продолжали развиваться, становясь все умнее и умнее. И это происходило в какой-то прогрессии… Всё это мы узнали после того, как с квартиры одного еврея – это был ваш отец, нам как-то доставили часть чертежей разрушающего резонатора – устройства, судя по вашему краткому описанию, создающего в объекте волновые колебания такой частоты, что они способны разрушить его… Мы стали искать вас… И вот – нашли. Вы сами помогли нам в поиске – обрушили стену дома у блокпоста… Необычное обрушение – без какого-либо грубого механического воздействия! Помогли бежать одной еврейке… На самом деле вы хотели устроить побег отцу, но промахнулись, не угадали, где он.
Ростиг театрально коснулся груди под пиджаком, как бы сочувствуя собеседнику, но наружу явилось вовсе не сострадание, а вполне реальный пистолет:
– Прошу вас, Людвиг Штерн, следовать за мной.
При этих словах оконный проём стал вытягиваться и сужаться. Исчезли молнии, ветви, скребущие стекло, и проступила прочная дубовая панель двери.
– Надо потянуть время, – прошептал Доктор Штерн, и я подумал, что он сошёл с ума, раз верит в иллюзии, но тут же вспомнил торчащее из пробитой насквозь плиты лезвие ножа, которое было от моего лица так близко.
Я не видел ничего, кроме пистолета.
Я даже не слышал бури на улице, умоляя, чтобы ветер оборвал линии электропередач и призрак, стоящий перед нами, лишился силы зет-поля и растаял, пропал…
Обрыва, увы, не последовало.
– Попробую подобраться сбоку, – тихо шепнул я Штерну, и это было ошибкой. Человек из его воображения не мог видеть меня до тех пор, пока Док не знал о моих манёврах.
– Стойте, где стоите! – Ростиг гаркнул раньше, чем я сделал первый шаг.
– Вы видите меня, значит, вы существуете… – сказал я первое, что пришло на ум.
– Это очевидно, – небрежно выпуская дым, подтвердил Ростиг. – И я могу продырявить вас.
– Дело в том, – мой голос растягивался, впадая в диссонанс с секундами, пульсирующими в висках, и мыслями, подталкивающими слова на кончик языка, – что вы сейчас не в том времени, в котором… как вам кажется, вы находитесь. Ваше время давно прошло, и ваша миссия – осторожно подбирая слова, продолжал я, – или задача – не знаю, что там у вас, – уже не актуальны. Вот, посмотрите. На столе стоит ноутбук… Это компьютер, о котором вы могли только читать в научно-фантастических рассказах.
Карл, не опуская пистолет, покосился на ноутбук, экран которого находился в ждущем режиме и потому не произвёл на него должного впечатления.
– Это резонатор?
– Нет, сэр, это компьютер. Пошевелите там… Да-да, вон тем приспособлением, к которому тянется провод из него.
– И что будет? – заинтересовался Карл.
– Я очень надеюсь, что при движении мышкой – так называется это устройство, экран заработает…
Карл с опаской толкнул мышку, и ноутбук, несколько раз моргнув зеленым, показал серое поле программы на мониторе.
– Удивительную штуку вы изобрели, Доктор Штерн, – он осторожно провел рукой перед экраном. – Я только не могу понять, откуда идёт проекция картинки? Где проектор?
– Эта вещь изобретена не мной, и проектора здесь нет.
– Стоп-стоп-стоп! Это какая-то нелепица… Вы фокусники!
– Нет, это не фокус.
– Тогда как это все понимать? – раздраженно воскликнул Карл. – Как, по-вашему, я могу находиться не в своём времени?
– Дело в том, что Доктор Штерн изобрел резонатор зет-поля, – заговорил я, и плиты загудели сильнее, будто стараясь заглушить мои мысли. Хаос, царивший в голове, заставил меня умолчать о шепчущих, чтобы не пробудить в Ростиге скептика, хотя пистолет развязывал язык. Поток мыслей привел к рассказу о воспоминаниях, оживлённых зет-полем. Но назвать вооружённого человека продуктом воображения Дока язык не поворачивался.
– Зет-поле, говорите?
– Да.
– Ну и как с этим связан я?
– Вы – мои воспоминания, – вступил Доктор Штерн. – Вы просто воссозданы моими мыслями.
– Мыслями?! – воскликнул Карл и, размахнувшись, с силой запустил в стену наполненный еще до всего происходящего мною бокал. Послышался звон стекла, разбившегося вдребезги. – Как, по-вашему, «порожденный мыслями» мог это сделать?
Он демонстративно покрутил пистолетом в воздухе.
– Учтите, мысли могут убить, – недобро улыбнулся Ростиг. – «Вальтер П383» – мой настоящий друг.
– Забавно будет, – вздохнул Штерн, – погибнуть от своих воспоминаний.
– Но я тоже погибну, сэр. Забавнее некуда, – я не поддержал веселья.
– Вам, Док, надо учиться контролировать свои мысли. Похоже, они иногда могут жить собственной жизнью… – Ростиг, вновь обретший уверенность, угрожающе выпустил нам в лицо дым сигары, принесённой из прошлого. Док не курил.
Сдерживая кашель, я пытался уловить логику событий: обрыв, дерево, луна… Что-то похожее я видел на одной из гравюр. Откуда она? Скорее всего, ответ содержался в том несколько корявом стихотворении, что, как и гравюра, родилось в результате несчастной любви Штерна к Хильде.
А Иегудит? Иегудит же, видимо, вторая его любовь. Эти ожившие эпизоды – звенья одной логической цепочки мыслей. И Карл Ростиг – последствие побега, устроенного Штерном именно тогда, когда он впервые увидел Иегудит.
А что, если Штерн согласится пойти с ним и войдёт в ту дверь, появившуюся за спиной Карла? Куда он попадет? Что произойдет? Неужели он уйдет в никуда?!
Я ОЖИВУ! ВЫ НЕ ПРОТИВ?
– Хорошо, – неожиданно сказал Карл Ростиг. – Допустим, я поверю. Надо признать, обстановка вокруг, действительно, какая-то странная, и почему-то у меня в памяти образовался провал… Будто вы стерли большую часть моих воспоминаний… Но, заметьте, я мыслю, следовательно, существую! И, как понимаю, существую, пока есть зет-поле. Вы говорите, что я не живой. Это спорный вопрос. Может, мы все существуем… как те листья на ветру, пока…
Ростиг надолго замолчал, в повисшей тишине шум грозы на улице стал особенно слышен.
– Вы – иллюзия.
– Да бросьте, герр Штерн… Реальность – вот истинная иллюзия! – как бы в подтверждение его слов за окном, ставшим теперь дверью, раздался удар грома. – Осталось только научиться жить… Без зет-поля. Герр Штерн, это реально?
– Нет, – резко ответил Док.
– Зря вы так… Сердиться на меня не стоит: мир сам по себе нейтрален, и всё зависит от того, как мы на него смотрим, то есть от нашего мировоззрения. Так что можете относиться сейчас ко мне как к другу. К тому же, как вы сами говорите, всё уже давно в прошлом.
– Но моё отношение к вам не заставит оборудование оживлять людей из прошлого.
– Да бросьте!.. Я начинаю улавливать ваши мысли, Доктор Штерн, – он перевел дуло пистолета, направив его на седую голову, будто считывая сигналы мозговых волн, – хотя вы темните. Вы сейчас думаете: «Можно. Нужен только… некий эквивалент для обмена».
Дуло неожиданно повернулось в мою сторону.
– Вам надо пройти в эту дверь, сэр, – хладнокровно приказал Карл.
Штерн встал между нами.
– Отойдите! Быстро! – прошипел Карл. – Вы мне больше не нужны… Ваш резонатор ушёл в прошлое.
– Без меня вы не сумеете материализоваться в этом мире, – напомнил Доктор Штерн.
– Тем не менее, если вы не отойдёте, придётся разбираться без вас.
Звучный голос Карла заглушил скрип двери и шаги тёмной тени, возникшей за его спиной. Тонкая рука протянулась к бутылке коньяка и обрушила удар на голову Ростига. Воспользовавшись моментом, Штерн ловко выбил из рук упавшего совсем не воображаемый пистолет.
И когда я с облегчением подумал, что наконец опасность осталась позади, она подкралась оттуда, откуда я её совсем не ждал…
Раздался сухой щелчок затвора, и чернеющий глазок дула уставился мне в лицо.
– Простите меня, – у Штерна был взгляд судьбы, а пуля не прощала непокорности.
Ещё до того, как курок поддался пальцу Дока, в мою голову закралась догадка – он захотел обменять меня на…
– Штерн, стой, – откуда-то сбоку прозвучал женский голос.
Расплывчатая фигура обрела четкие очертания, превратившись в красивую девушку с необычным именем Иегудит.
Прогремел выстрел, и Карл Ростиг, едва поднявшийся на ноги, тяжело рухнул на пол. Меня охватило гнетущее чувство, которое вселяет в нас присутствие смерти. Она словно заполнила собой пространство, вытеснив из комнаты часть воздуха, так что стало трудно дышать. Другую часть отнял друг покойного – заряженный вальтер. Он снова смотрел на меня.
– Зачем?! – Иегудит взметнула руками и только ахнула, будто набирая в грудь воздуха для отчаянного вопля.
– Иегудит, он… – Штерн осекся, но, сделав над собой усилие, продолжил: – Он хотел тебя убить…
– Убил. Тогда… Опусти пистолет, это не выход, – она старалась говорить спокойно, но грудь её тревожно вздымалась.
– Иегудит, ты жива, пойми! И будешь жить! – подходя ко мне ближе, едва не кричал Штерн.
– Ты станешь, как они, думать только о своих интересах? Какой тогда из тебя герой?
Она спрашивала сердцем, пробуждённым к жизни с тем же вопросом: «почему?»
– Герой, герой… – проговорил Доктор Штерн, а затем… ударил меня по голове.
«Почему?» – успел я перехватить мысль Иегудит и ушёл в темноту.
ПРОБУЖДЕНИЕ
На меня смотрел чужой потолок. Сквозь наполовину раздвинутые шторы из окна пробивались лучи утреннего солнца. Тихо тикали напольные часы. За окном еле-еле слышно падали с крыши редкие капли – всё, что напоминало о ночной грозе. Попробовал привстать – движение отдалось в голове тупой болью. Всё же приподнялся с трудом, но взглядом ушёл не дальше дивана. Чашка дымящегося кофе на столике напрасно дразнила меня ароматом, а румяные гренки на тарелочке наверняка успеют остыть, пока я соберу силы для рывка.
– Вы уже проснулись, мистер Вэн, – одновременно с открывшейся дверью проскрипел голос дворецкого. Через секунду показался и сам хозяин – важный, опрятный, с полотенцем, переброшенным через руку.
– Да, – хрипло отозвался я. – Что произошло?
– Ничего сверхъестественного, – успокоил дворецкий. – Вы оторвали с потолка одну из плит, и она угодила вам прямо на голову. Вместе с Доктором Штерном мы позаботились о вас и, пока вы были без сознания, перенесли сюда, в комнату для гостей.
– А где сам Доктор Штерн? – шишка на затылке подсказывала мне вопросы.
– Доктор Штерн очень спешил и просил передать на словах, что жутко извиняется и за несчастный случай, и за то, что не сможет проводить вас лично, – вынужден уехать по неотложному делу…
«Извиняется он! Чуть не отправил меня неизвестно куда…»
– Но ведь не отправил же, – философски заметила Сьюзи, и Вэн улыбнулся этому факту, креслу и чашке шоколада.
– У него, наверное, просто не получилось…
– Или Иегудит удалось его уговорить, – предположила она. – А ты уверен, что всё это тебе не приснилось?
– Нет, думаю…
– Думает он… – Сьюзи с сомнением взглянула на Вэна и тут же перешла к практической стороне вопроса: – У тебя остался какой-нибудь «сувенир»-артефакт?
– М-м-м… Что-нибудь в доказательство того, что все происшедшее было на самом деле?
– Ну да. У людей, рассказывающих истории о встрече с призраками, всегда остается что-то вроде, например, записи на диктофоне загробного голоса или еще что-нибудь.
– Нет. Это конец истории! – отрезал Вэн, злясь на себя. – Хочешь – верь, хочешь – не верь…
Сьюзи поторопилась нежно обнять его, и лучи солнца стали теплее, а привкус шоколада на губах отчетливее… Сон почти забылся, потерялся в лавине нахлынувших чувств и теплых ощущений реальной жизни.
– Верю-верю, дорогой. Ты что, обиделся? – нежно промурлыкала она, решив для себя: «Надо бы проверить…»
Примечания
1
Англ. фраза: Failure does not mean I'm a failure; It does mean I have not yet succeeded.
(обратно)2
Доброй ночи, герр Штерн.
(обратно)3
Walther P38 – немецкий самозарядный пистолет калибра 9 мм.
(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Гости из прошлого», Максим Владимирович Бушуев
Всего 0 комментариев