«Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха»

Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха (fb2) - Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха (Сказки для взрослых - 12) 600K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анна Александровна Кувайкова

Анютка Кувайкова Лизавета или Мери Поппинс для олигарха

Пролог

— Нет… Нет, нет, нет, нет, нет!

Шмяк!

Бодрый, отчаянный протест был прерван рулоном туалетной бумаги, метко треснувшим мне точно по лбу. Хорошо, что это — «Папья». Мягкая, как хлопок, с особой текстурой, четырехслойная, с тиснением с обеих сторон… «Папья» — потому, что я достойна большего! Да простят меня добрые люди за навязчивую рекламу, уже набившую оскомину, но, думаю, от крепкого рулона старых добрых «Набережных челнов», плотных и жестких как наждачная бумага, наверняка остался бы синяк.

— Бей её!! — команда главаря банды мелкий террористов прозвучала радостно и зычно. Мой слабый писк тут же потонул в воплях команды мстителей в сандалях, и со всех сторон моментально обрушился шквал метательных снарядов!

Едва не взвизгнув, торопливо прикрыла лицо ладонями, чувствуя, как по макушке весело стучат все те же рулончики «элитной» попной бумаги. Вопли мини-индейцев, тоже, к слову, элитных, мгновенно деморализовали противника в моем лице, слишком их уж было много. Тут же неподалеку послышался плеск воды и интенсивное хлюпанье, шелест разворачивающихся в полете рулонов одноразовых супермягких полотенец… Кто-то скомандовал «огонь», и в ход пошла тяжелая артиллерия — шарики из сухого бассейна!

— Уи-и… — полузадушенным писком поплакалась я самой себе, едва не оглохнув от творившегося вокруг безобразия.

Сорок минут… Сорок минут напрасной уборки моими трудолюбивыми ручками. И все пошло под то место, которое следует вытирать бумагой, висевшей сейчас лентами везде, где можно и где нельзя! Даже на светильниках и стенах.

И, как апогей шалопайства и праздника непослушания — кто-то из особо ретивых соловьев-розбойников, издав пронзительный свист, лихо махнув ногой, перевернул ведро с грязной водой!

Волна с хлопьями серой пены тут же хлынула по полу, сметая и замачивая на своем пути всё, что попалось, включая мои джинсы. Мои балетки, видавшие лучшие времена, мгновенно пошли ко дну, я дернулась, пылая праведным гневом, мелкие вредители замерли…

— Всё! — не выдержав, я резко скинула с головы всё, чем ее закидали, и попыталась подняться. — Сейчас я буду зверствовать!

— А-а-а-а!!! — с дикими воплями золотые во всех смыслах детки пяти лет от роду тут же бросились наутек. — Анна Николаевна, нас Лизка обижает!!

Обидишь их, ага… Кто их обидит, три дня не проживет!

Сердито пыхтя, я еще раз дернулась, поскользнулась на воде, и снова села в лужу, во всех смыслах этого слова. Вставать уже не стала, грустно глядя на уборную, численность населения в которой буквально за секунды сократилась до одного единственного человека — меня. А чего дергаться-то? Всё равно джинсы уже не спасти.

Мою репутацию, кстати, тоже.

— Лизонька, что случилось? — раздался бодрый перестук каблучков, и в просторное помещение, отделанное дорогим ярким кафелем, гордо вплыла женщина в небольших годах, красивая и изящная, как принцесса Диана. Сложив руки на груди, на которой ярко переливался крупный кулон с синим камнем, до боли похожим на сапфир, она покачала головой. — Ох. Опять?

— Угу, — грустно подтвердила, выставив локоть на колено, подперев подбородок кулаком. Мокрые джинсы неприятно липли к попе, но больше всего удручали не они, а предстоящий фронт работ. Серпантин из сухой и мокрой туалетной бумаги, бесформенные островки разодранных бумажных полотенец, разноцветные пластмассовые шарики, плавающие в грязной воде… Тяжелый вздох вырвался сам собой. — За что они меня так не любят, Анна Николаевна?

— Ну, что ты хотела, милочка? — аккуратно переступив через серую бумажную кашу на полу, женщина подошла к раковине, из которой уже не хлестала вода — сенсоры перестали работать. Одернув полы дорогого приталенного пиджачка, моя коллега поправила свою элегантную прическу, глядя в зеркало, щедро измазанное жидким мылом. — Дети всё прекрасно понимают. Они всегда будут отвергать тех, кто не из их песочницы. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

— Мне каждый день об этом напоминают, — пробурчала себе под нос, стаскивая с волос тонкие белые ленты с тем самым двойным тиснением.

— Вот и чудненько, — стерев из уголков губ скатавшуюся там матовую, неброскую помаду, резюмировала моя вроде как коллега, а по факту начальница. Закончив прихорашиваться, она напоследок стряхнула с клешенных классических брючек невидимые пылинки и, обернувшись, сморщила носик при виде беспорядка. — Убери здесь. И приведи себя в порядок, ради всего святого! Скоро детей начнут забирать, не хватало еще, чтобы такой позор увидели. Ты знаешь, родительский комитет особым терпением не отличается.

Я просто кивнула, немножко приуныв. Золотые яблочки от своих венценосных деревьев недалеко падают, и даже на метр не укатываются. Уж я-то об этом знаю не понаслышке!

Возведя глаза к потолку, небрежно фыркнув, Анна Николаевна гордо удалилась, цокая своими туфельками известного бренда, всем своим видом явно показав, что она обо мне думает. И о ситуации в целом.

— Господи, за что? — тихо вопросила я у пустоты, утыкаясь лбом в пучеглазую крышку зелененького унитаза в виде лягушки. И, вздохнув, потыкала пальцем в сгиб пупырчатой лапки. — Ну, хоть ты мне на этот вопрос ответишь, а?

Конечно, бездушное фаянсовое земноводное молчало, воды в рот набрав. Так что пришлось мне, вздохнув напоследок, поправив сползшую на затылок цветастую косынку, снова приниматься за работу, попутно размышляя о своей горькой судьбе-судьбинушке.

Впрочем, долго унывать я не умела, и вскоре уже весело мурлыкала себе под нос незатейливую современную попсовую песенку, отмывая зеркало от жидкого мыла приятного голубооко оттенка с перламутровым отливом.

Если говорить честно, в моей ситуации вообще было грех жаловаться на жизнь.

Да, я работала няней, или, как принято сейчас говорить, помощником воспитателя в детском саду. В не совсем обычном детском саду, а что ни на есть элитном, расположенном в коттедже на окраине города, в настоящем сосновом бору. Сюда сложно добраться… простым смертным сложно — у нас даже уборщицы имеют собственный транспорт, не говоря уже о дорогих внедорожниках, машинах бизнес-класса и, вроде бы, даже парочке лимузинов, прибывающих блестящей современной кавалькадой каждое утро к воротам. Часто опаздывая на непозволительное для установленного режима времени, но кого это может волновать кроме меня? Я, если честно, не особо разбираюсь в марках дорогих авто, никогда не отличу Гуччи от Версаче, и не увижу разницы между бриллиантами и стразами «Сваровски».

Я обычный человек. Даже странно как-то, правда?

Обычная девушка, студентка заочного отделения педагогического института, двадцати шести лет отроду… Живу в крошечной квартирке, зато своей, едва свожу концы с концами, но никогда не падаю духом, и очень люблю детей. Педагоги в нашей стране получают, увы, ничтожно мало, и это горькая правда. Чтобы сносно жить, а не существовать, нужно иметь высокую зарплату, а чтобы получать такую, необходимо найти приличную работу. А как это сделать с неоконченным высшим образованием и отсутствием всякого педагогического опыта? Просто бесконечный замкнутый круг, увы.

Но я всегда считала, что рано или поздно человеку улыбнется удача, главное только вовремя ее заметить. Вот и мне повезло: моим золотым билетиком в другую жизнь стала невзрачная папка с какими-то документами, найденная на заснеженной улице полгода назад. Не знаю уж, как и почему я обратила на нее внимание, но, после недолгих раздумий, я ее все-таки подобрала. И уже дома, просмотрев содержимое, поискав в интернете по фамилиям, указанным в бумагах, вышла на этот самый детский сад.

Его заведующая, к слову, весьма эпатажная и надменная дама, оказалась на редкость совестливой. И решила меня отблагодарить за возврат утерянного. Мы встретились тогда в кафе, я отдала документы, отказалась от вознаграждения, не видя в этом необходимости. Завязался разговор, слово за слово, ну и…

С тех пор я работаю здесь. Конечно, это тяжело и непросто, местные золотые детки разительно отличаются от тех сорванцов, к которым я привыкла за время подработки в муниципальных садах. Что уж говорить об их родителях! Да и сам персонал детского сада тоже, лояльным отношением ко мне не отличался. Да, согласно распоряжению заведующей, меня приняли в штат, но, увы, не приняли нашу разницу положений. Чуть что, виноватой оказывалась я, за каждый промах ругали меня, всю грязную работу тоже заставляли делать меня…

Но я не жаловалась, правда! И даже не думала унывать: ну где я еще найду в своем возрасте, и со своим скудным педагогическим стажем столь высокооплачиваемую работу?

Удручало, правда, отношение детей. Но я их не винила, даже когда происходили инциденты, похожие на сегодняшний. Ведь в избалованности, капризах, отсутствии воспитания и уважения к кому бы то ни было, виноваты не сами дети, а их «дорогие» во всех смыслах родители, которые слишком заняты ведением бизнеса, позволяющего им самим и их чадам иметь все, что можно.

И что нельзя.

Я… не совсем люблю эту высшую прослойку современного, избалованного, самовлюбленного и надменного общества. Мне многое было непонятно, да я, если честно, и не силилась их понять. Разная жизнь, разные миры, разные приоритеты, разные цели и понятия о разумном, добром, вечном — моя дорога с их никогда толком и не пересекалась. Исключая, конечно, рабочие моменты. Но куда же без этого? Издержки производства еще никого не обходили стороной, увы.

А в остальном было, как говорится, прекрасная маркиза… Всё хорошо, всё хорошо!

Разве что исключением является наша уборщица, отпросившаяся сегодня для кого-то ужас какого срочного дела. То ли ручной той-терьер заболел, то ли на маникюр пошла — я не вдавалась в подробности, если честно. Я не знаю, что там, и как, это же не мое дело. А вдруг, я все неправильно поняла из ее телефонного звонка? Тем боле, для заведующей причина звучала совсем иначе, потому Нина Васильевна и была официально отпущена на сегодня. А все ее обязанности, естественно, перевалили на кого?

Правильно, меня!

Впрочем, мне не сложно. Я люблю работать руками, люблю, когда вокруг царит порядок, все чистенько и аккуратно, каждая вещичка остается на своем законном месте. Да, и если честно, люблю работать, особенно в тишине, когда никто мне не мешает, не указывает, что делать, и не обзывает всякими обидными словами, разнообразие которых достаточно велико для детей пяти и шести лет. Вот вроде подготовительная группа… а познания в обсценной лексике больше, чем у моих знакомых с факультета лингвистики!

Куда катиться современная молодежь… ужас!

— Ужас, Лизавета, — глядя в чистенькое зеркало, тихо хихикнула я, подмигнув самой себе. — Критика молодости и есть первый признак надвигающейся старости!

На такой позитивной ноте я и закончила уборку, оставив красивейшую уборную, обставленную по последнему слову моды и техники. Унитазы-лягушата, такие же раковины и яркий дорогой кафель — это еще что! Вон, в соседней, младшей группе так вообще, горшки музыкальные. Говорят, детки на них могут сидеть часами, а некоторые даже засыпают прямо в процессе…

Продолжая мысленно ворчать и сетовать на разницу поколений, я переоделась в раздевалке для персонала, сменив балетки на видавшие виды, но чистые кеды, в которых пришла утром на работу. Правда, пришлось влезть и в уличные бриджи, но другой альтернативы не нашлось. У меня «парадные» брючки, которые раньше на работу надевала, до сих пор еще от красок не отстирались! А мой гардероб, увы, не богат на вещи.

Впрочем, я уже вроде говорила, что не жалуюсь? Главное, есть, чем попу прикрыть, а без «Дольчи» и тем более «Габбаны» я уж точно как-нибудь проживу, не говоря уже о «Шанель» и прочих громких именах.

Тряпки есть тряпки, ткань — всего лишь ткань, так какая разница, кто к их созданию приложил руку, верно?

Трудолюбивые китайцы, в этом плане, кстати, очень даже ничего!

— Анна Николаева, я всё, — доложила я воспитательнице, входя обратно в группу, в которой царил шум и гам. Дети уже успели сходить поужинать в столовой, и перед прогулкой занимались тем, что категорически была запрещено. А именно, прыгали на небольшом надувном батуте, установленном прямо в игровой зоне! — Можно выводить всех?

— А? Что? Да-да, конечно, — невнятно отозвалась воспитательница, сидящая за своим столом, бесстыдно продолжая то, что опять же, не положено — пудрила лицо и обновляла макияж. Причем с особой тщательностью! И до меня, как и до детей, ей ровным счетом не было никакого дела…

Я мельком взглянула на веселые разноцветные настенные часы… и вздохнула.

Всё понятно!

— Стасик, иди, собирайся, — мигом различив в яркой игровой комнате нужного мальчишку, который, в отличие от сверстников, спокойно сидел на полу, выстраивая из магнитного конструктора яркую машинку, негромко позвала я, улыбнувшись. — За тобой сейчас придут.

Ребенок вскинул голову, моментально прищурившись, от чего его хорошенькое личико мигом приобрело слишком серьезное выражение, полное недоверия. Оставив конструктор в покое, он поднялся, отряхивая и без того чистые коленки, спрашивая, как мне показалось, без особого интереса:

— Правда? А кто?

— А ты угадай? — не смотря на не слишком-то приемлемую, в моем понимании, ситуацию, я не смогла не подыграть ребенку. Да, я не одобряла некоторые вещи, не понимала их… Но выразить свое неудовольствие не смогла. Как я могу его расстроить, когда он смотрит так внимательно, словно ожидая от меня маленького чуда?

— Мама… — тут же замолчав, Стасик задумался. — Нет, они же уехали. Значит… Кирилл, да??

Я посмотрела на Анну Николаевну, продолжающую наводить марафет… и, не выдержав, рассмеялась:

— Да, ты прав. Ну, что, ты идешь одеваться или нет?

— Бегу! — тут же просияв, ребенок рванул в раздевалку с такой скоростью, что темные вихры на макушке буквально встали дыбом. Украдкой посмеиваясь, я побрела следом, мысленно поражаясь.

Непостижимы пути Господни… Нет, пожалуй, не так. Странна психика ребенка! Каким бы избалованным и странным он не был, он всегда тянется только к тому человеку, кто тянется к нему. И, чем младше ребенок, тем сильнее это проявляется. Вот, кто знает, почему маленький человечек будет улыбаться незнакомому, странному на вид человеку, в тоже время, когда от приветливого, заботливо на вид чужака будет прятаться за родителями? Вот и я не знаю. Чувствуют, наверное…

Я, как «старая», прожженная жизнью тетка, не смогу этого понять никогда. Я не очень-то доверяю посторонним людям, особенно если они неприлично богаты и ужас, как влиятельны. Увы, это рефлекс, выработанный за время работы в этом детском саду, да и за всю жизнь в общем.

В этом и основная проблема на сегодняшний день: я категорически против того, чтобы отдавать ребенка человеку, который для него никто. Но как поступить, если так приказало начальство, в обход всех правил и порядков, да и сам ребенок рад видеть этого мужчину, пожалуй, даже больше собственных родителей?

Вот и сейчас, стоило только открыться двери в просторную, светлую и красиво оформленную раздевалку, как от счастливого детского визга у меня заложило уши:

— Кир, ты пришел!

— Ну, конечно пришел, — рассмеявшись, вошедший мужчина легко поймал подбежавшего к нему мальчишку и без видимых усилий подкинул его в воздух. — Ты сомневался во мне?

— Да ни за что! — заливисто хихикал Стасик, довольно мотая ногами в воздухе.

Я украдкой возвела глаза к потолку, присев на корточки около детского шкафчика, принимаясь складывать вещи в яркий детский рюкзачок. И едва не вздрогнула, когда меня поприветствовал мужской голос, низкий, глубокий, настолько мягкий и приятный, что даже не верилось:

— Здравствуйте, Лиза.

— Здра…

— Здравствуйте, Кирилл Станиславович! — перебив меня, в раздевалку, подобно королеве, величественно вплыла Анна Николаева, оставляя за собой шлейф дорогих брендовых духов. — Как же приятно вас снова видеть!

— И вас, — наверняка улыбнувшись, ответил ей тот самый Кирилл Станиславович, настолько вежливо, что у меня закралось подозрение, что он, как в стародавние времена, чинно приложится к ее ручке. Этот мужчина ведь, и правда, был весьма галантным и обходительным, чего не скажешь о других родителях.

Не знаю, хорошо это или плохо… но лично меня немного сбивало с толку. Разве такие еще остались?

— Вы так вовремя, — тем временем продолжалась заливаться соловьем моя коллега. — Я как раз хотела с вами поговорить о Стасике!

— Неужели? Что-то случилось?

— Ой, нет, что вы! Стасик хороший мальчик, это так, пустяк. Неурядица, на которую не стоит обращать внимания. Но сообщить о ней я обязана.

— Лиз, — отвлекая меня от сборки вещей, неслышно подкравшийся мальчишка подергал меня за рукав кофты. — Нажалуется, да?

— Конечно, нет, — повернувшись к ребенку, я взяла его за ладошки и, аккуратно сжав, улыбнулась, стараясь его поддержать. Говорили мы негромко, находясь в отдалении, так что вряд ли бы нас услышали. — Анна Николаевна просто обязана об этом сказать, такова ее работа. Ты же знаешь, что ты виноват, верно? Драться нехорошо.

— Артем первый начал, — сморщил носик Стасик. — Он меня обозвал, знаешь как?

— Знаю, — снова улыбнувшись, я погладила мальчика по голове. — Но ведь вы уже во всем разобрались, верно? Он был не прав, что обозвал тебя, а ты был неправ, что его ударил. Вы извинились и помирились. Все же закончилось хорошо, да? Ну вот видишь. Чего грустить тогда? Давай ка лучше собираться. Ты же хочешь домой?

— Неа, — просияв лицом, Стасик хитро улыбнулся. — Мы с Киром идем в зоопарк! Он обещал!

— Тогда тем более, — подмигнула я повеселевшему ребенку. Он предложил свою помощь и послушно держал раскрытым свой рюкзачок, пока я убирала туда его рисунки.

Я знаю, что это не педагогично, но… Станислав Саркаев был моим любимчиком, каюсь, грешна.

Просто он такой милый, добрый, смышленый и отзывчивый, что даже как-то не верилось иногда — уж слишком он выделялся на фоне остальных детей. И по этой же причине у нас в группе часто происходили конфликтные ситуации среди наших воспитанников: Стасик всегда отстаивал собственные интересы, был скорее ведущим, чем ведомым. Он был лидером по натуре, но, к сожалению, всем детям из богатых семейств с самого рождения внушали, что именно они самые лучшие. С одной стороны это, конечно, хорошо. Но с другой…

Последствия были далеко не самыми приятными. Вот и сейчас, кажется, «золотые» ребятишки, воспользовавшись нашим отсутствием, снова принялись выяснять, кто же из них лучше, и чей папа богаче.

— Да что ж такое! — услышав тоже, что и я, Анна Николаевна, все это время краем глаза следившая за детьми через распахнутую дверь, всплеснула руками. — Кирилл Станиславович, извините, я буквально на минуту.

— Не страшно, я подожду, — понимающим смешком ответил мужчина.

Отправив Стасика переобуваться, я молча продолжила свою работу. В шкафчиках у детей хранилось немало вещей: запасная одежда, физкультурная форма, кеды для нее, чешки для танцев, носочки, принесенные из дома игрушки… Передо мной встала непростая задача, как упаковать все это в крохотный рюкзак? А это нужно было как-то сделать, чтобы за время вынужденных каникул родители успели все постирать и привести в прядок. Хотя, конечно же, вряд ли это будут делать занятые бизнесом мамы… скорее горничные или же домработницы.

Что, конечно же, уж совсем не мое дело.

— Тяжело, наверное, работать с таким количеством сорванцов одновременно? — от негромкого вопроса, раздавшегося совсем рядом, я едва не подпрыгнула, лишь чудом не выронив стопку вещей из рук. Кое-как справившись с разбушевавшимися эмоциями, аккуратно ответила, стараясь сделать так, чтобы мой голос не прозвучал слишком резко:

— Мы справляемся.

— Это я вижу, — продолжая мягко улыбаться, заметил мужчина, непринужденно прислоняясь плечом к крайнему шкафчику. Видимо, актриса из меня была так себе, потому что следующий вопрос прозвучал без всяких обиняков. — Лиза, я вам не нравлюсь?

Я с трудом сдержала рвущийся наружу вздох, поднимаясь:

— Послушайте, Кирилл…

— Станиславович, — услышав паузу, усмехнувшись, напомнил он свое отчество. Кажется, мужчина прекрасно понимал, что я специально его «забыла», но такая дерзость с моей стороны его только забавляла — я дышать перестала, когда увидела в его зелено-карих глазах насмешливые искорки!

Да и если честно, дыхание перехватило совершенно от другого.

Кирилл Станиславович был потрясающе красив. Длинноватые, едва закрывающие уши и касающееся основании шеи, густые русые волосы. Смеющиеся выразительные глаза с небольшим прищуром, довольно резковатые скулы, чуть впалые щеки. Прямой нос, высокий лоб, а на подбородке — легка щетина.

На вид бы я ему дала лет тридцать пять. Подтянутая фигура, широкие плечи, сильные мышцы — сразу видно, что мужчина следит за собой. Аккуратная одежда, состоящая из летних брюк, бело-полосатой рубашки и тонкого пуловера, кажется на вид простой, но подобрана со вкусом, и, наверное, стоит огромных денег.

Не удивительно, что перед его приездом прихорашиваться начинает не только Анна Николаевна, но и все остальные воспитательницы, вместе с нянечками и уборщицами!

— Кирилл Станиславович, — все-таки вздохнув, я отвернулась, продолжая складывать одежду Стасика. — Поймите меня правильно, пожалуйста. Я ничего не имею против вас лично. Но мое отношение к ситуации вам известно.

— Лиза, я понимаю, что иду против всех правил, — мужчина продолжал улыбаться, явно не задетый моим отношением. — И что вам нельзя отдавать детей тем, кого родители не указали в заявлении. Но родители Стаса вынуждены были срочно уехать, у них просто не осталось выбора.

— И кроме вас, у них больше не нашлось других родственников? — поинтересовалась я, хотя уже знала ответ.

— Я им даже не родственник, — развел руками Кирилл Станиславович, впрочем, ни капли не терзаясь угрызениями совести. — И вы об этом прекрасно знаете.

Знаю, да. Только не понимаю, зачем он мне все это рассказывает! Ну, не будет же человек его статуса оправдываться перед какой-то нянечкой, верно? Такие, как он, за время моей работы в детском саду уже ни раз, и даже не два указали мне на мое место.

— Знаю, — кивнула, стараясь застегнуть битком набитый рюкзак. — Поэтому и не понимаю, как вы уговорили заведующую отдавать вам Стасика, учитывая, что это незаконно. Хотя нет, как вы это сделали, я как раз четко понимаю. Я уже говорила, что дело не лично в вас, Кирилл Станиславович. Я просто не люблю, когда с помощью денег покупается все, что можно, и тем более все, что нельзя!

От моих слов, излишне эмоциональных в конце тирады, левая бровь мужчины медленно поползла вверх…

— Из-звините, — тут же стушевавшись, я машинально сделала шаг назад, сообразив что, а главное, кому я это сказала… Ой, мамочки, кто меня за язык тянул-то, а?! — Я не должна была этого говорить. Простите.

— Меня сложно обидеть, Лиза, — шагнув вперед, мужчина спокойно забрал из моих рук рюкзак Стасика и одним легким движением застегнул непослушную молнию. — Но вы меня удивили. Не думал, что в наше время еще остались девушки, способные искренне возмущаться несправедливости. И напрямую говорить об этом.

— У меня другое воспитание, — пытаясь не провалиться от стыда сквозь пол, с трудом выдавила, ругая себя последними словами. Чем я думала, высказывая ему все это? — Привили слишком сильное чувство справедливости. Извините еще раз. Это ваши дела, и я не имела никакого права в них вмешиваться.

— Ну, почему же? — удивленно вскинул брови Кирилл Станиславович. — Это ваша работа, интересоваться, комы вы отдаете детей. В конце концов, я ведь на самом деле могу оказаться каким-нибудь маньяком. Знакомым Стасика, но маньяком. А кроме вас, похоже, об этом никто не задумывается.

— Ну, ребенок к вам тянется, и это видно, — я попыталась сгладить неловкость, хотя лицо пылало от стыда. — Кроме того, вы привозите и забираете его уже две недели, и всё в порядке. Стасик не плачет, а наоборот, всегда рад вас видеть. Извините, но на поведение маньяка это не похоже.

— Но вы не знаете, чем я на самом деле с ним занимаюсь, верно?

— Так, стоп, — я тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. И с подозрением уставилась на хитро улыбающегося мужчину. — Кирилл Станиславович, вы сейчас пытаетесь меня убедить в том, что вы… плохой? Я правильно поняла?

Неожиданно мужчина… расхохотался!

— Что смешного? — я почти обиделась, чувствуя себя при этом маленькой девочкой, по возрасту едва ли старше Стасика, сражающегося сейчас с непослушными тонкими ремешками сандалий.

Что такого я опять сказала?

— Знаете, Лиза, — снова складывая руки на груди, усмехнулся Кирилл Станиславович, но как-то спокойно и совсем не обидно. — Я многое о себе слышал. Но плохим меня назвали впервые.

— Ну… — протянула я, не зная, что на это ответить. — Все бывает в первый раз. Рада, что подняла вам настроение. А сейчас мне нужно идти, извините.

— Лиза, — негромкий окрик заставил меня остановиться уже у входа в группу, в которой слышался укоризненный голос моей коллеги, мягко отчитывающей своих подопечных. — А до скольки вы сегодня работаете?

— А? — опешила я от такой постановки вопроса. И, обернувшись, снова ляпнула, не подумавши. — А вам-то это зачем?

— Кир? — переобувшийся, наконец, Стасик, просияв, взял мужчину за руку. — Ты с нами Лизку хочешь позвать, да?

— Стас, для тебя она Лизавета Михайловна, — мягко поправил его Кирилл Станиславович. Ребенок серьезно кивнул, соглашаясь с мнением, как я поняла, авторитетного взрослого. — Но ты почти угадал. Скажем так… я был бы не против пригласить Лизу с нами на прогулку.

Я от такой новости чуть не присела. Застыв, как вкопанная, переводила взгляд с ребенка на его близкого человека, и никак не могла понять, что это: шутка? Тонкая издевка? Или что-то другое?

— Вы же это не серьезно? — недоверчиво посмотрела я на мужчину, неловко вытирая от чего-то вспотевшие ладони о карманы бриджей.

— Ну, от чего же? — вопросительно вскинул брови Кирилл Станиславович. — На подобные темы я не имею привычки шутить.

— Это невозможно, — покачала я головой. И, не зная, как объяснить, покосилась в сторону группы. — Нам запрещены отношения с родителями.

— Ну, вы же сами знаете, любой запрет можно обойти, — очаровательно улыбнулся мужчина, ласково потрепав Стасика по волосам.

И вот тут-то меня снова, мягко говоря, переклинило. Хорошее настроение и вроде как расположение к этому человеку исчезли так же быстро и неожиданно, как и появились!

— Извините, Кирилл Станиславович, — прищурившись, ответила я, машинально распрямив плечи. — Но у меня нет таких денег. Я предпочитаю соблюдать установленные правила, а не выкупать их. А теперь простите, но мне нужно работать. Всего хорошего!

И ушла в группу, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

Уже многим позже, несколько часов спустя, когда я брела домой, слушая музыку в наушниках, снова и снова прокручивала в мозгу произошедшее.

Я честно, не понимала, какая муха меня укусила. И сегодня, и двумя неделями ранее.

Кирилла Станиславовича было сложно не заметить. Я помню, какое впечатление он произвел на всех, да и на меня тоже, когда впервые пришел забирать Стасика. Он был предельно вежлив, улыбался, и спокойно сообщил, что пришел за Саркаевым. Я хорошо знала родителей Стаса, как и их охранника и няню — именно они обычно привозили и забирали мальчишку. Больше в заявлении не был не указан никто, и не удивительно, что подобная просьба вызвала у меня сильное недоумение. Особенно когда выяснилось, что незнакомый мужчина чете Саркаевых не родственник, и даже не их работник! Друг семьи — ну как я буду объяснять это заведующей?

Естественно, я вежливо отказала. Мужчина мягко, не непреклонно настаивал. Он не грубил, не кричал, не грозился расправой, вовсе нет! Но держался с уверенностью человека, знающего о своей правоте. Мне казалось, он даже забавлялся ситуацией и моей храбростью. Завязался нешуточный спор, привлекший внимание Анны Николаевне, которая и приказала мне собрать Стасика, попутно рассыпаясь в комплиментах и извинениях перед абсолютно чужим мужчиной.

Он-то в итоге благополучно ушел, а я получила неофициальный устный выговор сначала от своей коллеги, затем и от выше стоящего руководства. Все мои возражения и возмущения канули в Лету — их просто никто не стал слушать, отмахнувшись, как от мухи. Да еще и улыбались так снисходительно, будто перед ними стояла какая-то малолетняя наивная дурочка, зачем-то решившая радеть за справедливость.

С тех самых пор, целых две недели, я с трудом сдерживалась при виде этого «родителя». А он, как на зло, был вежлив, тактичен, и никогда не позволял себе ничего лишнего. Это сбивало с толку.

Наверное, я всё воспринимала слишком близко к сердцу. Но таковы издержки моего воспитания. Меня всегда учили быть справедливой, не давать в обиду тех, кто меньше, соблюдать порядок везде, и если выполнять какую-то работу, то выполнять ее качественно.

Поступать по совести меня учил дедушка, которым я очень дорожила. Они с бабушкой были добрыми людьми, и не воспитали во мне злобы и равнодушия. И мне нравилось жить честно, правда, нравилось!

Но иногда, в реалиях современной, совсем не простой жизни, это совсем не помогало.

— Лизка пришла!! — раздавшийся радостный вопль заглушил музыку, оторвав меня от прослушивания любимой группы, исполняющей мировые рок-хиты на виолончелях. Впрочем, наушники выпали из ушей, когда меня со всех сторон окружили дворовые ребятишки, наперебой здороваясь и пытаясь обнять.

Все плохие мысли тут же выветрились из головы, стоило мне только увидеть знакомые, искренние улыбки. Я всегда любила детей, не чуралась их, и могла с легкостью принять участия в их играх. Погонять в футбол, поиграть в прятки, научить кататься на роликах или поработать судьей на игре в войнушку… почему бы и нет?

Когда, конечно, находилось на это время.

— Лизка, а давай с нами? — спросил Виталик, многозначительно подкидывая на руке прилично поюзанный футбольный мяч, из которого во все стороны торчали грязные нитки.

— Не сегодня, — с улыбкой отрицательно покачала я головой. — Устала после работы. Завтра, ладно?

Детвора ответила мне разочарованным гулом.

— Всё, народ, расходимся, — махнул рукой Васька, самый старший из местной банды. — Нас надули!

— Какие мы обидчивые, — я шутливо стукнула подростка по козырьку потрепанной кепки. — Лады, уговорили. Но только полчаса, не больше!

— Уррра!! — радостные детские вопли на мгновение оглушили.

Рассмеявшись, я стащила с плеч рюкзак и, кинув его на лавочку, потерла руки, предвкушая будущее развлечение. Да-да, я старая тетка, серьезная барышня, взрослый человек, ну или как там меня еще обзывают местные бабушки? И резвлюсь с детворой, будто мне самой двенадцать лет.

И что из этого? Моя жизнь, мое свободное время, так что, как я хочу, так его и провожу! Лучше уж так, чем бегать по клубам, не ночевать дома, а потом родить в пятнадцать от случайной связи. Ну или стать жутко известной, объявив об изнасиловании на всю страну…

Уже поздно вечером, дойдя-таки до соседнего дома, поднявшись в свою квартирку, не раздеваясь, я рухнула на диван, не переставляя глупо улыбаться. А заодно и поражаться, насколько разными бывают дети.

Те, из садика, родившиеся с золотой ложкой во рту, и наши, местные, живущие в частном секторе за моим домом — разница была огромной. И не совсем забавной, к тому же.

Вместе с обычным сравнением, над которым я раздумывала каждый день после работы, в голове моментально всплыл образ мужчины, самого странного из тех, с кем мне довелось общаться.

— Нет-нет-нет, — я ту же тряхнула волосами, отгоняя ненужные мысли. И, с удовольствием потянувшись, перевернулась на спину, закидывая руки за голову. — Никаких необычных родителей, их избалованных отпрысков и начальства, любящего нечестный заработок. Всё! Добби, наконец, свободен!

И, правда: с завтрашнего дня детски сад закрывается на небольшой ремонт, всем работникам дан небольшой отпуск, а значит… Сво-бо-да!

А главное, больше никакого загадочного Кирилла Станиславовича.

Верно?

Глава 1

— Лиз, а Лиз… На танцы пойдешь?

— Юль, не сейчас.

Тишина… И через две минуты снова:

— Лиз, ну Лиз… На танцы пойдешь, а?

— Юль, я занята.

К тишине добавилось интенсивное клацанье клавиш компьютерной мыши… но ровно на две минуты. А потом опять:

— Ли-и-из… Ну Лиз!

К равномерным щелчкам присоединилось мое громкое недовольное сопение.

Юлька несколько притихла, продолжая сидеть на моем диване, обнимая огромного плюшевого Майка Вазовски, персонажа из мультфильма «Корпорация монстров». Но внимательным, настойчивым взглядом сверлить мою спину не перестала, начав возмущенно и настойчиво сопеть как раз тогда, когда я сама прекратила это делать.

Не выдержав нескольких минут этой экзекуции, зверски действующей на нервы, я со вздохом развернулась в стареньком компьютерном кресле:

— Ну, что тебе, покемон безобразный?

— Чего это сразу безобразный? — обиделась подруга, машинально расправляя на груди ярко-желтую футболку с изображением лихо подмигивающего Пикачу — мечту любого подростка из конца девяностых. Правда, в те времена о таком приходилось только мечтать, довольствуясь синтетической маечкой с титаником… Но сейчас же, слава китайским интернет-магазинам, в которых можно найти не только открывающийся покебол, но и любого покемона в полный рост, а не только скромную футболку!

— Согласна, Пикачу — лапочка, — фыркнула я, складывая руки на груди, чуть покачиваясь вместе с креслом.

— Какая ты, а! — повторно обиделась на меня подруга, пыхтя, как насупившийся ежик. Не выдержав, я рассмеялась — натуральная блондинка в кепке козырьком назад, без макияжа, двадцати пяти лет от роду, но ведущая себя как тот самый человек пубертатного периода… Это действительно забавно! Хотя, в общем-то, должно казаться со стороны глупым и неестественным.

Но ей это шло. Вдобавок, она выглядела максимум лет на восемнадцать-двадцать, так что еще никому просто не приходило в голову сказать, что девушки в ее возрасте так себя не ведут!

— Ладно, Юлька-кастрюлька, — закончив потешаться над однокурсницей, с которой виделась не только во время сессия дважды в год, а по любому мало-мальски «важному случаю», я приступила к допросу. — Чего тебе надобно-то, старче? Ради какой сомнительной авантюры я на этот раз отвлеклась от горячо любимой работы?

— Вот не надо, а? — Юльча возвела глаза к потолку, лихо спрыгивая с моего старого диванчика, застеленного новым красно-синим покрывалом. — Твоя любимая работа уже как неделю благополучно закрылась на ремонт, а все детки снова свалились на головы не успевших отдохнуть от них нянек. А это так. Халтурка!

— Вот не надо мне тут! — справедливо возмутилась я, и, для пущей убедительности, обернувшись, даже постучала ногтем по монитору, на котором красовался очередной обнаженный мужской торс — обложка для электронной версии современного любовного романа. Поправка: не мною написанного. — За эту халтурку, как ты ее называешь, в месяц набегает неплохая сумма. Ты же знаешь, как они популярны сейчас.

— М-да, — подойдя поближе, опираясь на край стола, выдала вердикт подруга, рассмотрев вблизи мое так называемое творчество. — И это сейчас в моде? Не знаю, что там в содержании… Но глядя на такую обложку, я к книге и на километр не подошла бы.

— Это ты сейчас меня раскритиковала или современных авторов? — моментально прищурилась я. И, не сдержавшись, прыснула, прекрасно зная, что не обо мне речь шла. — Я сама не в восторге. Но кто платит, тот и музыку заказывает. В конце концов, мне не сложно найти самый красивый торс во всем интернете, конечно же, с самыми отчетливыми кубиками, и никак иначе. И так каждый раз.

— У тебя двойные стандарты, ты в курсе? — нагло стащив мою кружку с недопитым чаем, констатировала Юльча, так и выпрашивая получить от меня по тому месту, который козырек кепки прикрывает. — Ты же не любишь, когда деньги решают все.

— Я и свою работу не люблю, точнее, некоторые ее моменты, — пожала я плечами, не видя в предъявленных обвинениях ничего страшно обидного для себя. — Но без нее не будет средств даже на покупку этого самого чая, на который ты забегаешь время от времени. Да и куда забегать, к слову, тоже не будет — отберут квартиру за неуплату коммуналки. Так что… я всего лишь скромный реалист, готовый пойти на мировое соглашение с собственной совестью и поступиться некоторыми принципами ради банального выживания в реалиях современного мира.

Уважительно присвистнув, Юля медленно стащила с головы головной убор:

— Во загнула…

Я только развела руками, улыбаясь и, протянув руку, закрыла фотошоп, благодаря знаниям которого и нашла себе простенький способ калымить небольшую денежку, которой вполне хватало на покупку вкусняшек и оплаты некоторых важных вещей вроде мобильной связи с интернетом.

Что касается моей длинной, проникновенной речи, тут все просто: некоторые романы, для которых вдохновенно ваяла обложки в свободное время, я все-таки еще и читала, благо попадались среди них весьма неплохие работы. Их было немного, но все же. Для разгрузки уставшего мозга вечером, после работы — самое то.

— Ладно, — вытащив из-за монитора ловко припрятанную там бутылку с газировкой, вызвав по-детски обиженный взгляд подруги, я перешла к сути дела. — Оставим в покое мою грешную душу. Что ты хотела-то, Юль?

— А, ты про это? — жестом фокусника выудив из заднего кармана черных джинсов два билета, Юльча помотала ими в воздухе. — На танцы, говорю, пойдем?

— Тебе выпала редкая удача, и ты где-то раздобыла приглашение на дискотеку тех, кому за пятьдесят? — удивилась я, не пустив возможности немножко поиздеваться над подругой. Любя, конечно же. — Или это пригласительные на бал дебютанток?

— Да тьфу на тебя, — стоило мне только подняться, как проворная девушка моментально заняла мое место, да еще и предприняла попытку стащить мою любимый «Дюшес» в стеклянной бутылке. Из всего многообразия газировок, я предпочитала искать и пробовать все новые и новые вкусы исключительно в стекле — такой вот личный маленький фетиш. И потому, свое богатство я выдернула из-под ее руки в самый последний момент, отсев на другой конец стола. Юльча насупилась. — Жадина. И вообще, ты представляешь, кем должны быть мои родители и сколько они должны при этом зарабатывать, чтобы каким-то чудом попасть на современный бал, а уж тем более дебютанток?

— Смутно догадываюсь, — вздохнула я. — К сожалению, я таких людей каждый день вижу.

При воспоминаниях о работе перед глазами снова будто бы замаячил загадочный Кирилл Станиславович, никак не желающий последние дни выходить у меня из головы. И, хотя мне, не знаю почему, было интересно, появится ли он снова в детском саду, и что скажет на этот раз… я упорно старалась об этом не думать.

— Ну а чего тогда? — снова водрузив кепку на голову, Юлька быстро прокрутилась вместе в креслом, вызвав у меня легкое головокружение, хотя сама она при этом оставалась бодра и весела. — Я еще вроде как сегодня с утра еще оставалась дочкой обычного водителя. Это всего лишь билеты в клуб.

— А, ну если всего лишь в какой-то клуб…

— Эй! — тут же возмутилась Юльча. — Между прочим, один из лучших клубов города!

Я от такого заявления чуть не подавилась.

— Это какой же? — на всякий случай, закрутив жестяную пробку, я отставила бутылку с газировкой от греха подальше, с подозрением глядя на подругу. — «Максимус»? Или, может быть, вообще «Анубис»?

— Ыть! — Юляшу от такого заявления немножечко заклинило. — Это ты загнула, конечно! Всего лишь в «Пантеон». Но он тоже очень популярный! Они с владельцами «Максимуса» всегда конкурировали. И там, насколько я слышала, тусуются разные важные личности, вроде детей депутатов, их любовницы и многие, многие другие.

— Важная публика, — поморщилась я. И тут же прищелкнула пальцами, припоминая. — Слушай… а этот не тот самый клуб, сисадмин которого якобы взломал почту «Максимуса» и запустил на всех компьютеры клуба какой-то новомодный опасный вирус?

— Он самый, — кивнула подруга… и едва не свалилась с кресла. — Так, стоп. А ты-то откуда знаешь?!

— О-о-о… — напустив таинственности, состроив самое серьезное выражение лица, на которое только была способна, я проговорила почти шепотом, наклонившись к Юле близко-близко. — А это важная, секретная информация, которой я не могу с тобой поделиться, потому что в ином случае, от меня тут же решат избавятся, как от лишнего свидетеля…

И, не выдержав округлившихся глаз подруги, тихо хихикнула, выразительно постучав пальцами по монитору, выдавая одним простым словом, откуда узнала столь «страшный секрет»:

— Интернет!

— Тьфу ты, — ругнулась Юльча, глядя на меня обиженными глазами. — Тоже мне, развела тайны Мадридского Двора!

— Это не я, это ты, — рассмеялась я, пожав плечами. И спохватилась, подозрительно глядя на блондинку. — Слушай… если этот клуб такой непростой, где же ты деньги на билеты взяла?

— Вот все-то тебе скажи… — напустив загадочности, ввернула мне шутку подруга. И, сдавшись под моим выразительным взглядом, проворчала. — Ладно, ладно. Всё оттуда же, из интернета! Выиграла пригласительные за репост в ВК.

— А разве таки розыгрыши реально что-то дают? — безмерно удивилась я.

— Нет, сынок, это фантастика, — передразнила меня подруга, процитировав знакомую всем фразу из старой рекламы. — На самом деле, тут кому как повезет. Некоторые жмотятся на призы и разыгрывают фейковые, якобы вручая их подставным победителям. Кто-то обещают классные призы, а вручают всякую дрянь: знаю я девчонку, которая победила, а впарили ей бэушный телефон… А кто-то и нормально всё проводит. Это же реклама, Лизка! И реклама шикарная, посмотри, сколько репостов за несколько дней получается! Вот и я решила рискнуть, правда, особо не надеялась. Но повезло же, прикинь! Такой шанс выпал, там даже депозит оплаченный на алкоголь и закуску, не говоря уже о бильярде! Лиз, ну пойдем со мной, а? Пожалуйста!

Я почесала нос, не пребывая в восторге от предложенного времяпрепровождения.

Где я и где тусовка в ночном клубе? Что там вообще делать? Да и в бильярд я не играла никогда.

— Ну как бы… А почему я?

— Ну позязя, — состроив умоляющую мордашку, Юляша показательно затрясла нижней губой, хлопая ресницами. — Ты — моя последняя надежда! Степка на сутках, у Машки мама заболела и мелкого ей не с кем оставить, Оксанка вообще в командировку умотала… Ну, Лиз, я столько об этом мечтала!

— Не знаю, — я вздохнула, до сих пор пребывая в сильных сомнениях. Вроде бы просьба подруги не несла за собой ничего криминального, но… — Я не люблю такой шум, как и алкоголь. Как раз все то, что есть в клубе.

— Ну, Лиза-а-а-а… — на меня посмотрели натуральными глазками котика из «Шрека».

— Да черт с тобой, — ругнулась я, так и не отыскав подходящей причины для отказа. Я же понимала, что в случае с этим упрямым созданием простое «не хочу» оправданием не является! — Но ты мне будешь должна.

— Уииииии!!! — когда это нужно, Юля может вопить от радости громче, чем все мои воспитанники вместе взятые. — Всё, что угодно и когда угодно!! Ты — чудо!

— Да прям, — рассмеялась я, прислоняясь бедром к краю стола. — Ты же еще не знаешь, что я попрошу у тебя взамен.

— Например? — не смотря на мои слова, радости у кого-то не убавилось ни на миг.

— Например, ангажирую у тебя Стёпку на несколько часов без возможности амнистии…

Вы думаете, ее как-то разочаровала новость о том, что придется на некоторое время поделиться собственным женихом, с которым они счастливо живут уже почти как целый год? Да как бы не так!

— Тю-ю! — махнула рукой подруга. — Ты же знаешь, сколько угодно, в любое время дня и ночи. Что на сей раз учудила?

— Шторы, — со вздохом признала я, указывая кивком головы на большое удобное кресло, стоящего в углу почти вплотную к стене с окном, над которым из стены слегка свисала выдранная оттуда розетка. — Погладила…

— Ну, ты даешь, — присвистнула Юля. Перебравшись на мягкое кресло, она руками осторожно вставила розетку обратно… естественно, та мгновенно выпала, повиснув на проводах, не порвавшихся только чудом еще в первый раз. — Как?

— Я одну штору погладила, доску отставила, — пришлось мне каяться в содеянном. — Решила сразу повесить, чтобы не мешалась, встала на подлокотник, а когда спускалась, наступила в кресло… Ну и на кабель заодно. Итог ты видишь.

Подруга ни нашла ничего другого, кроме как медленно поаплодировать последствиям моих приключений, качая при этом головой:

— Это ты молодец… Это надо уметь!

Хм. Как будто я с этим спорю… Не зря же дедушка всегда называл меня осью травматизма, за привычку собирать на себя все возможные неприятности и ударяться о самые немыслимые вещи!

Как бы то ни было, но мои страдания не стали напрасными. Договорившись об аренде бесплатной рабочей силы в лице жениха подруги за относительно небольшую услугу, мы принялись собираться.

Юля, как чувствовала, что у меня нет на сегодня планов, поэтому зашла на чай как раз к вечеру, именно в тот самый день, на который были оформлены пригласительные. Что-то мне подсказывает, что сначала подруга обзвонила всех, кого можно и кого нельзя, и когда никто не согласился, побежала ко мне от безвыходности.

Я была не в обиде, честно. Юльча знала, как я не люблю подобные заведения — она была со мной тот единственный раз, когда я была в клубе, и как потом описала это место, в каких красочных эпитетах и не совсем цензурных метафорах. Ко мне она обратилась действительно только потому, что больше ничего не оставалось. Но! Если б я все-таки каким-то чудом любила такого рода заведения, подруга позвонила бы мне первой…

В конце концов, долгие и нудные сборы под громкую музыку завершились успехом. Пока я была в душе, Юлька сбегала домой переодеться, благо жили мы почти в шаге друг от друга. Оставались мелочи: вызвать такси, обуться, да подкрасить губы. И подруга справилась со всем этим куда быстрее, уже влезая в изящные туфли-лодочки на приличном каблуке. Я же надолго зацепилась у зеркала, пытаясь прицепить к волосам накладные синие пряди так, чтобы они ни в коем случае не отцепились, и зажимы от них не было видно.

Хотя, спрашивается, кто их там в темном клубе будет рассматривать-то?

— Слушай, я завивалась быстрее! — мазнув прозрачным блеском по губам, пристроившись сбоку от меня, возмутилась Юльча, показательно тряхнув идеальными кудрями. — И красилась тоже… И потом, почему именно синий? И что за внезапная дискриминация плойки?

— Я всегда хотела что-нибудь эдакое, — фыркнула я в ответ на обвинения, не отрываясь, впрочем, от своего занятия. — А в садик в таком виде ходить нельзя. Приходится довольствоваться накладными, спасибо тебе, господи, за вовремя сотворенный Али-экспресс…

— Ты неисправима, — сморщила носик девушка, поправляя свою маечку, идущую в комплекте к белым узким джинсам и перчаткам из серебристой искусственной кожи с обрезанными пальцами. — Всё! Как я выгляжу?

— Ты знаешь… — повернувшись, я окинула подругу взглядом с головы до ног и задумчиво констатировала. — Вполне так…гламурненько.

— Айщ! Ненавижу это слово!!

— Знаю, — рассмеявшись, я полезла в шкаф за своим последним приобретением с того же чудо-сайта. Вынув оттуда коробку, извлекла на свет новенькие черные кеды на танкетке, с яркими желтыми шнурками и такой же полосой по низу, испытывая к Юльке-кастрюльке небывалое чувство благодарности.

Если б не она со своим нетипичным предложением, когда бы я еще выгуляла новую обувку?

— И тут ты должна простонать, нежно их поглаживая: «моя пре-е-е-елесть!», — глядя на то, как я с удовольствием обуваюсь, прокомментировала подруга. И, спохватившись, подпрыгнула вместе с телефоном, поползшим по краю тумбочки в коридоре. — Ой, такси!

— Я все, — быстренько завязав шнурки потуже, я сунула в один карман телефон, в чехле которого хранилась карточка с деньгами, во второй хотела запихать ключи, но передумала. Заперев дверь, я просто кинула связку в крошечную сумочку подруги, расшитую бисером — она-то как раз любила подобные аксессуары, в то время как я терпеть не могла, когда у меня что-то болталось в руках.

Вниз по лестнице и до такси мы бежали с хохотом, умудрившись где-то по дороге подхватить хорошее настроение.

Наверное, сказалось чувство предвкушения яркого события, долгого и ожидаемого, возведенного чуть ли ни в ранг далекой и не совсем сбыточной мечты. А я же, скорее всего, просто заразилась от Юльки — та не переставала щебетать все время, лихорадочно блестя глазами.

А уж когда мы добрались до места…

Если б я вовремя не закрыла кому-то рот ладонью, оглохла бы не только я, но и таксист, случайные прохожие, очередь в клуб и даже работники на входе!

— Если ты в состоянии говорить, а не визжать, просто кивни, — давясь смехом, попросила я, наблюдая за бешено вращающимися глазами подруги, тихо попискивающей от восторга. Но кивнуть, она все-таки кивнула, а после того, как я убрала ладонь, просто таки сорвалась с места, утаскивая меня за собой:

— Все слова потом, а сейчас я просто хочу вну-у-у-утрь!!

Ну, если честно, я ничего не имела против, не смотря даже на то, что руку мне чуть не оторвали.

Ночной клуб «Пантеон» представлял собой шикарное, завораживающее зрелище. Большое здание, стоящее особняком от остальных строений, рядышком к торговому центру, и в значительном отдалении от жилого массива, было сложно не заметить, даже просто проезжая мимо. Летом темнеет поздно, но даже в закатных сумерках яркая неоновая вывеска шрифтом, стилизованным под Древнюю Грецию смотрелась потрясающе. Как и внешняя облицовка из темного матового стекла с незаметно встроенной подсветкой.

Впрочем, впечатляла и длинная очередь в пух и прах разряженной молодежи. И не только: некоторые посетители, возраст которых был далеко за тридцать, проходили и просто так, минуя длинную вереницу людей. И их пропускали!

— Это випы, — пританцовывая от нетерпения, сообщила мне Юлька, обмахиваясь нашими пригласительными. — Им закон не писан. Везет, да?

— Так это, — отобрав красивые бумажки, вовремя кое-что вспомнив, я внимательно вгляделась в печатный шрифт. — Мы же тоже, разве нет?

— Так-то оно так, — фыркнула подруга, забирая у меня билеты. И, неуверенно глянув на длиннющую очередь, сморщила нос. — Но какие их нас випы? По виду не тянем. Да и вообще… вдруг ты права, и билеты ненастоящие?

— Пока не попробуешь, не узнаешь, — пожала я плечами… а потом, не долго думая, потащила Юльчу вперед, мимо всех людей! Наверное, в этот момент меня покусал дух авантюризма, не иначе!

В обычной жизни я не слишком смелая. Напролом не лезу, не ругаюсь, терпеливо жду своей очереди… Но если уж выпал такой шанс, почему бы им не воспользоваться? И уж тем более, если я решилась на поход в клуб, нужно как следует использовать все открывшиеся перспективы, верно?

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Я, конечно, к алкоголю отношусь не очень, рисковать не люблю, но стоило первый раз попробовать… И у нас получилось!

Едва взглянув на билеты, нас торопливо пропустили с вежливым приветствием и даже каким-то подобием улыбки, не смотря на скептичные взгляды, которыми нас одарили, едва мы только встали перед громилами из фейс-контроля.

Я в свою удачу не сразу поверила, если честно.

А уж когда мы с такой же ошарашенной Юлей оказались внутри, миновав раздевалку и получив заветные браслеты… Ощущение того, что я попала в какой-то совершенно иной мир, только усилилось!

От белого, сверкающего неона сильно рябило в глазах. Яркие вспышки в такт битам разрезали пространство, искажая движения беснующейся на танцполе толпы. Много зеркал, яркая подсветка ослепительно-белого цвета, блеск хрома и металла… и дикий, невообразимый хай-тек в интерьере и архитектуре, разительно отличающийся от впечатления и стиля, на который намекала вывеска с названием клуба.

Если — это храм всех богов, то эти боги очень… современны. Все, что осталось от первоисточника — лишь официантки, бегающие в тонких белых туниках на манер то ли греческих, то ли римских. Одна из таких (не туника, конечно. Официантка!) и поймала нас сразу у дверей, и повела куда-то по краю танцпола, не размениваясь на лишние слова. В них просто не было никакого смысла: расслышать их в таком адском шуме можно только, если собеседник будет кричать тебе прямо в ухо.

Не знаю, как девушки, все как одна, модельной внешности, работали в такой атмосфере без вреда для здоровья, но свое дело они явно знали. Ловко лавировали среди нетрезвых людей с полными подносами, разнося закуски и напитки, они как-то умудрялись принимать заказы, а главное, работали гидами: основное пространство с двумя барными стойками было предназначено для основного потока гостей, а вот для випов…

Чтобы попасть на балкон, предполагалось подняться по лестнице, у подножия которой стояла охрана. Но дело в том, что таких лестниц было около десятка, и изгибались они под такими немыслимыми углами, что их число будто бы множилось на глазах! Плюс хромированная поверхность, отражающая свет и зеркально увеличивающая пространство… у меня, при подъеме по одной из таких, самым настоящим образом закружилась голова.

Балкон, кажущийся снизу единым целым, идущим по периметру всего огромного зала, на самом деле был разделен на секции, в каждую из которых можно попасть только по «своей» лестнице. При этом не было никаких табличек и опознавательных знаков, так что я совершенно не представляла, как здесь ориентируются работники, а уж подвыпившие гости — тем более!

— Вот ваш бильярд, — открыв единственную дверь в секции, официантка завела нас внутрь достаточно просторного помещения, в которым, к слову, уже кто-то был. — У вас оплачен депозит, принести что-нибудь сейчас или позже?

— А, несите все сразу! — рассмотрев предоставленные нам «апартаменты», Юля тут же дала отмашку на будущий кураж, едва ли не потирая руки в предвкушении.

Понятливо улыбнувшись, официантка удалилась, а я, еще раз осмотревшись, пристроилась на странном подобие стула из прозрачного пластика, беззлобно усмехнувшись:

— Вип, да?

— Ну… — покосившись на вторую часть комнаты, зеркально повторяющую нашу, подруга фыркнула. — Ну, подумаешь, соседи! Зато мы не внизу, в толпе.

— Тут я даже спорить не буду, — рассмеялась я.

Действительно, хоть на огромном мониторе на стене и транслировалось происходящее на первом этаже, с той же самой музыкой, здесь она звучала фоном, достаточно громко, но не оглушая. На бильярдном столе ровной пирамидой были уже выставлены разноцветные шары, в углу притулился вместительный металлический столик с несколькими стульями, стоял мини-бар, стены были украшены хаотичными мазками все той же неоновой подсветки…

В противоположном конце комнаты было всё то же самое, разве что в зеркальном потолке отражались не мы, а тройка молодых парней, хохочущих во все горло. На нас они, конечно, покосились, и явно обсудили наше появление между собой, но знакомиться не торопились, что несказанно радовало меня лично.

Хотя, что-то мне подсказывало, что еще далеко не вечер!

Подарочный депозит, кстати, тоже оказался вполне ничего, хоть и изрядно позабавил. Видимо, сэкономить на рекламе местное руководство все-таки решило. Нам достались: немного крошечных канапе, мясное ассорти, тарелка в фруктами, небольшая бутылка виски, такая же мартини и по паре разноцветных коктейлей в высоких бокалах. А, ну и бутылка колы, как без нее! Все остальное уже за дополнительную плату.

Но мы даже не подумали расстроиться: нам всего принесенного хватило за глаза. Только пепельницы попросили унести, ведь ни я, ни Юлька не имели такой пагубной привычки, как курение.

— Ну, поехали! — завладев своим бокалом, озвучила первый тост виновница сегодняшнего торжества, богиня удачи, баловень судьбы… ну и все другие прозвища, которыми я наградила подругу за этот вечер. И не только я одна — как и ожидалось, и часа не прошло, как к нам пришли знакомиться «соседи». К счастью, они оказались достаточно трезвыми и культурными, чтобы спокойно удалиться после первого отказа.

А вот когда пришли повторно, для отказа не совсем трезвыми оказались уже мы…

Нет, в целом все происходило культурно. Мы, хоть и чувствовали себя навеселе после коктейлей, которые потягивали целый час, впадать в буйство вовсе не собирались. Да и ребята оказались на редкость приличными. Они не отпускали пошлых шуточек, не распускали руки, даже когда учили нас играть в бильярд, ни на что не намекали, и не лезли в личное пространство. Они шутили, мы смеялись, два стола как-то вдруг оказались сдвинуты, и уже в большой компании мы неплохо проводили время…

Естественно, без приключений не могло не обойтись. Ну, как это, ось травматизма в моем лице, да еще после легкого алкоголя, да еще и без происшествий? Такое возможно только в параллельной вселенной!

За бесконечными, не стихающими рассказами парней об их прошлой студенческой жизни, под общий громовой хохот, я умудрилась совсем расслабиться. Хихикнув в очередной раз, потянулась к ближайшей бутылке, чтоб попить, привычно скрутила металлическую пробку, хлебнула из горла…

Ядреная жидкость мигом обожгла губы, рот, гортань и фонтаном чуть не хлынула обратно!

— Лизка, блин!! — подруга, сидящая напротив меня аж подскочила, в то время, как парни, успев только удивиться, моментально попадали от смеха кто куда. — Ты обалдела, это же вискарь!

Думаете, я сама этого не поняла?! Да у меня слезы хлынули из глаз! Сразу после того, как эти глаза чуть не выпали!!

— Во дает, — расхохотавшись, один из парней, Ярослав, торопливо подсунул мне стакан с колой. — Кто ж так вискарь пьет-то? Его мешать надо, там градусов, как в водке!

— Да не пьет она его, — пока я тщетно пыталась прокашляться и восстановить дыхание, пояснила подруга, сердито пихая Вадика локтем в бок, чтобы тот перестал ржать. — Она газировки пьет из таких бутылок, вот и хлебнула машинально. Лиз, ты как??

— Жить буду, — с трудом просипела я, отодвигая стул, пытаясь вылезти из-за стола. На языке стоял противный привкус самогонки, которую я хлебнула еще в детстве, схватив первую попавшуюся стопку со стола во время семейного праздника, желудок сжимался в конвульсиях, а горло драло самым зверским образом. — Наверное…

И, не добавив ничего больше, явно побледнев, стремительно кинулась за дверь, зажимая рот ладонью, под громовой хохот изрядно развеселившихся парней.

Вниз я неслась со скоростью урагана, судорожно цепляясь за перила, боясь упасть с достаточно крутых ступеней. Но еще больше я боялась, что меня вывернет наизнанку до того, как я добегу до уборной. Не хватало еще опозориться прямо посреди танцпола, в толпе всех этих людей, через которых и протиснуться было сложно! У меня даже не оставалось сил и мыслей, чтобы обругать руководство клуба, не удосужившееся оборудовать туалет на втором этаже, оттеснив его в самый дальний конец первого, обустроив сразу за раздевалкой.

И уже потом, извините за подробности, избавившись от алкогольной гадости в своем желудке, устало привалившись к кафельной стенке, я сообразила, что, скорее всего, в остальных випках уборные есть. А в наиболее бюджетном зале с двумя бильярдными, лишняя комната просто не поместилась…

Как бы то ни было, но неловкой ситуации удалось избежать.

С трудом продышавшись, морщась от неприятных остаточных ощущений, я кое-как привела себя в порядок, чувствуя, как все еще сжимается желудок. Но тошнота вроде отступила, так что я, вооружившись бумажными салфетками, глядя в огромное зеркало такой же огромной уборной, привела в приличный вид размазавшийся макияж.

И, поразившись очередной раз манерам местных обитателей, вышла в холл, пытаясь разгадать загадку если не века, то поколения. Зачем… зачем нужно фотографироваться в зеркале туалета? Я если и достала телефон, то только для того, чтобы отправить Юльке смс, сообщая, что со мной все в порядке, и я скоро вернусь!

Хотя, если честно, я уже не была так уверена, что вернусь надолго. Организм, не принимающий крепкий алкоголь, да и никогда его не пробовавший, среагировал неоднозначно — стоило только вернуться на танцпол, как меня стало мутить с новой силой. Яркие вспышки плясали перед глазами, от них закружилась голова, а громкие, тяжелые басы нешуточно давили на уши. По-моему, меня даже качало! Как и сотню остальных людей вокруг меня.

Лестницы с подсветкой буквально прыгали перед глазами, нагло раздваиваясь, стоило мне только присмотреться к ним пристальнее. Обхватив себя руками за плечи, я осторожно пробиралась сквозь толпу, изо всех сил пытаясь вспомнить, какая из этих металлических, качающихся сооружений нужная.

Вроде бы я шла в верном направлении, хотя охранника, как назло, не оказалось, чтобы уточнить мое местонахождение. А вот единственная дверь показалась вроде бы знакомой. Добредя до нее, я повернула ручку, поддавшуюся без усилий, вошла…

И поняла, что попала не туда!

Это был совершенно другой зал. Размером такой же, но куда шикарнее обставленный. Здесь бильярд был куда новее, да и судя по шарам — русским. Стол стоял один, но уже деревянный, полированный, а по обе стороны от него находились диванчики с высокими спинками, обтянутые дорогой белоснежной кожей. Светильники на стенах относились уже к более классическому стилю, да и все остальные предметы интерьера тоже. Сам стол, кстати, был шикарно накрыт, а в дальней стене виднелись две настежь распахнутые двери, за одной из которых расположился самый настоящий деловой кабинет.

Судя по всему, я случайно попала в апартаменты руководства, в котором как раз только что накрыли «поляну». По крайней мере, это объяснило незапертую дверь: здесь явно кого-то ждали, даже бутылки с алкоголем были запотевшими. Все, кроме одной единственной, с до боли знакомой этикеткой…

При виде злосчастного виски меня снова чуть не вывернуло!

Тошнота скрутила желудок с такой силой, встав комом во рту, что я, не соображая, что делаю, мгновенно бросилась вперед и в угол, там, где виднелась предусмотрительно установленная уборная.

Да, это было глупо с моей стороны. Но что еще мне оставалось? Я прекрасно понимала, что до первого этажа уже не добегу, а за испорченное ковровое покрытие на балконе меня просто выставят из клуба на глазах у сотни свидетелей!

Организм требовал свое, так что внутрь отделанного темным кафелем помещения влетела, даже толком не прикрыв за собой дверь.

Все, что происходило со мной дальше, думаю, лучше оставить за кадром…

— Я больше не пью, — сидя на полу, прислонилась я лбом к уже закрытой крышке унитаза, слыша, как стихает журчащая вода после смыва. — Никогда раньше не пила, вот и начинать не стоило…

Ситуация была глупее не придумаешь. Мало мне выпитого по ошибки виски, мало блужданий по клубу и пользования чужой уборной… Так думаете, на этом всё закончилось? Как бы не так!

Конечно, для полноты картины мне не хватало, чтобы именно в тот момент, когда я буду выходить из туалета, в вип-зал вошел директор клуба со своими гостями, и мы встретились лицом к лицу.

Но должно же было мне, в этой абсурдной ситуации, хоть немного повезти, верно?

Мне и повезло. Я едва успела коснуться дверной ручки, как с той стороны послышались громкие мужские голоса!

— Да брось, Ларионыч, что ты как не родной? Посидим, поговорим… Давно не виделись.

— И еще столько же не видеться, Роман. Еще бы столько же… Ну да черт с тобой. Наливай, пока я добрый.

— Вот это уже деловой разговор!

Слыша, как глухо вылетела пробка из бутылки с шампанским, я медленно осела на пол, прижимаясь к дверному косяку, зажимая рот ладонью. Только не это…

Вот таких приключений мне как раз и не хватало!

Я понятия не имела, как поступить. Подслушивать чужие разговоры — некрасиво, да и вообще, малоприятно. Казалось бы, что тогда думать? Встать, выйди, извинись, да покинь помещение, в котором тебе в принципе делать нечего, и в которое наверняка запрещен вход посторонним.

Но как я объясню свое присутствие? Простым «перепутала»?

Кто в такое поверит? Тем более, здесь же кабинет руководства, там точно есть какая-то важная документация, деньги и все остальное. Ладно, если подумают на шпиона от конкурентов. А если меня в краже обвинят и вызовут полицию? Всё, тогда о работе в садике можно забыть!

Да и вообще… здесь должны быть камеры видеонаблюдения, удивительно, как до сих пор меня никто не обнаружил. Мужчины-то, занятые разговором, едой и алкоголем — это понятно, им меня из-за прикрытой двери не видно. Но куда смотрит охрана у мониторов?

Все эти мысли в голове скакали галопом, мешая сосредоточиться на чем-то одном. Ладони вспотели, волосы прилипли к затылку, я сидела, ни жива, ни мертва от страха, изо всех сил пытаясь не вслушиваться в то, о чем говорили неподалеку. Слава богу, тошнота хоть отступила, решив, видимо, что с меня на сегодня приключений достаточно.

И вдруг…

— А теперь поговорим о деле.

Вроде негромкая фраза, не имеющая абсолютно никакой причины о ней задумываться… но мои уши моментально заработали как локаторы. Не стоило мне смотреть детективы по телевизору, ох, не стоило… А еще явно не стоило поддаваться на уговоры подруги и вообще идти в этот клуб!

Если честно, из сказанного я понимала мало. Какие-то имена, суммы, рынки, таможня, граница… Сначала мне показалось, что это просто разговор двух партнеров по бизнесу. Но когда в речи двух мужчин стали появляться слова вроде «дурь», «толкнуть», «грамовка», я, наконец, сообразила, в какой ад попала на самом деле из-за собственной глупости и невезения.

Речь шла о наркотиках. Наркотиках, которые сбывали прямо в «Пантеоне»!!!.

Глава 2

Эта ошеломляющая новость буквально выбила из легких весь воздух.

В кой-то веки я не верила собственным ушам. Разве такое вообще возможно?! Прямо здесь, у всех на виду?

Но… где же еще можно продавать подобное, если не в клубе, где всегда найдутся десятки желающих попробовать что-то новое? Особенно если гости этого клуба состоят по большей части из тех, чей доход намного выше высокого?

И теперь-то понятно, почему меня до сих пор не обнаружили благодаря камерам: кто ж будет включать запись во время подобного разговора! А если в чужие руки попадет?

Камера… Камера… Камера!

Вот, что бы сделал любой нормальный человек на моем месте? Наверное, сидел бы, сжавшись в комок, сотрясаясь от страха, и тихо молился о том, чтобы его не заметили. Свидетели долго не живут, а свидетели событий и разговоров такого рода — тем более. Это понимала даже я, будучи в некоторой степени наивной.

Но что в итоге сделала я? Конечно, все вышеперечисленное. Страшно было так, как никогда раньше! Но кроме того, я достала телефон, отключила звук… включила камеру и стала снимать все происходящее в бильярдной, высунув часть мобильника из-за неплотно прикрытой двери!

Это было самым идиотским поступком в моей жизни.

Я сидела, абсолютно не понимая ничего из сказанного, не стараясь даже переварить поток информации, достаточно скудной, по крайней мере, для того, кто в этом не разбирается и вообще ничего не соображает от страха. И все равно, продолжала снимать, следя за тем, чтобы мужчины не пропали из поля зрения камеры. Руки уже устали и тряслись, мокрые пальцы скользили по гладкому корпусу, а сердце так лихорадочно билось в груди, что отдавалось самым настоящим грохотом в ушах.

Но я, как могла, перебарывала в себе острое чувство паники. И только когда заметила, что разговор стал подходить к концу, прекратила занятие, которое, возможно будет стоить мне жизни. Об этом я старалась не думать, лихорадочно сохраняя запись на облачном хранилище, молясь, чтобы и дальше никому не взбрело в голову посетить мое ненадежное убежище.

Однако на том, что меня не заметили сразу, мой лимит везения, похоже, был исчерпан.

Я расслышала только одну фразу: «Если что, звони», а потом тяжелые шаги стали приближаться в мою сторону…

Меня моментально захлестнула такая паника, что я едва не потеряла сознание. Пальцы предательски дрогнули, телефон не вошел в чехол, и с громким стуком упал на кафель, раскидав вокруг все составляющие: корпус, заднюю панель, батарею.

Я почувствовала, как сердце дрогнуло и перестало биться совсем, рухнув куда-то с обрыва в бездну… И в этот момент рывком распахнулась дверь.

— Какого… х*я? — после секундной паузы вопросил мужской голос, принадлежащий одному из мужчин. Я не знала, как ответить на этот вопрос, не знала, как на него отреагировать, более того! Я даже головы поднять не успела, как меня схватили за волосы, рывком подняли на ноги и что есть силы швырнули в сторону бильярдной. — Я не понял, это что за херня?!

— Ларионыч, я… — от неожиданности, хозяин клуба, к ногам которого я свалилась мешком, больно вывихнув левое запястье, кажется, охрип. — Я понятия не имел, что здесь кто-то есть!

— Мудак, млять! — выплюнул второй. Стремительным шагом подойдя ближе, он неожиданно со всей силы зарядил директору клуба кулаком в лицо, повышая голос. — Ты понимаешь, что она все слышала? Ты понимаешь, что бля, именно она слышала?! Дебил херов… Молись, что б она оказалась не из ментуры!

— Ларионыч, я разберусь, — опираясь рукой на край стола, морщась от боли, хозяин «Пантеона» вытер кровь из разбитой губы. — Не кипятись!

— Что б сегодня же выяснил всё! — тяжело дыша, переводя яростный взгляд с меня на второго мужчину, приказал Ларионыч. — Пока не разберешься с этим дерьмом, никаких поставок не будет! И если, б*ть, она успела записать хоть что-то, тебе конец, Рома!

— Я же сказал, млять, что разберусь!

— Я на это надеюсь, — ткнув пальцем в грудь директора, мужчина быстрым шагом удалился, громко хлопнув дверью так, что у меня внутри все перевернулось, и я вздрогнула, не сумев сдержаться. Было очень страшно, но еще страшнее стало тогда, когда оставшийся в одиночестве Роман, резко вытащив из кармана телефон, почти не глядя набрал номер и, едва дождавшись ответа, проорал в трубку. — Ко мне, живо!!

И, отшвырнув мобильник на диван, выругался. Резко дернувшись, он схватил со стола первый попавшийся стакан, одним глотком осушил содержимое… а потом, не сдержавшись швырнул его в стену!

От звука разбитого стекла я, кажется, вскрикнула, сжавшись в комок, зачем-то закрывая голову руками, продолжая лежать на полу. Сердце колотилось с бешеной скоростью, руки тряслись, а в голове было пусто — от страха я не могла даже думать.

— Шеф, что случилось? — я вздрогнула еще сильнее, когда распахнулась входная дверь, и в бильярдную вошел охранник в классическом костюме и с рацией в руках. Оглядевшись, он моментально повернул запор на ручке, блокируя вход, и вскинул брови. — Это что?

— Это я у тебя, бл*ть, должен спросить, что случилось! — рыкнув, владелец клуба развернулся. Он был в такой ярости, что не удержавшись, подхватив первую попавшуюся бутылку со стола, швырнул ее в сторону охранника. — Ты где, сука, был?!

Когда раздался очередной звон разбитого стекла и на пол посыпались осколки, я зажмурилась, начиная дрожать уже всем телом. И вскрикнула, когда Роман, неожиданно подойдя ко мне, наклонился и схватил за волосы на затылке, заставив повернуть шею так, чтобы охранник, увернувшийся от бутылки, увидел мое лицо:

— Как она, млять, сюда попала?!

— Так это, — неуверенно промямлил мужчина. — Вместе с вами, Ларионыча встречал с черного входа. Вы ж сами сказали…

— А сразу журналистов я позвать не просил, случаем?! Вместо себя оставить кого-нибудь ты не догадался?! — заорал Роман, отпуская мои волосы с рывком вниз, специально ударяя меня головой об пол. Я успела повернуться только чудом. И вместо разбитого лица и сломанного носа, черепная коробка взорвалась такой болью…

На несколько долгих минут мое сознание помутилось.

Как сквозь вату я слышала крики и маты владельца клуба. Угрозы убить бесполезную охрану, какие-то попытки оправдаться, что-то еще… Последнее, что я помню отчетливо — это отрывистый приказ осмотреть туалет, где я пряталась, затем шаги и щелчок, скорее всего, зажигалки.

Не совсем, что я делаю, я попыталась подняться… и замерла, наткнувшись взглядом на Романа, сидевшего прямо передо мной на корточках.

— Ну? — выпустив струйку дыма, усмехнулся мужчина. Вроде бы не зло, как-то спокойно, даже задумчиво. Но мне стало жутко. — И что мне с тобой делать?

— Ни… — мой голос заметно дрожал, и не только он. С трудом справившись с заиканием, я прошептала едва слышно. — Ничего не надо. Пожалуйста. Я ничего не видела…

— Да ты чё? — усмехнувшись, владелец клуба стряхнул пепел прямо на пол. Уголек упал на тыльную сторону моей ладони, на миг обжигая, и сразу же потух. — Может, и не видела. Но наверняка слышала.

— Нет, — я замотала головой так, будто бы от этого зависела моя жизнь. И ведь на самом деле, так оно и было! От осознания этого душу сковал животный страх. — Нет, нет, нет! Я ничего не слышала! Обрывки… только обрывки слов и ваши голоса. Но это всё!

— Допустим, я тебя поверю, — затушив окурок прямо о ковролин, сунув его под подошву ботинка, Роман вдруг протянул руку и схватил мое лицо за подбородок, внимательно всматриваясь в глаза. — Но как же ты здесь очутилась, а?

— Случайно, — чувствуя, как по щеке скатываются предательские слезы, с трудом выдавила я из себя. Меня начинало трясти, и голос звучал очень тихо, едва слышно. — Выпила лишнего и перепутала лестницы. Я…

— Шеф, я нашел! — перебив меня, обратно в комнату влетел охранник, скорее всего, с моим телефоном в руках. — Эта тварь засняла весь ваш разговор и сохранила на облаке!

— Случайно, значит? — как-то странно усмехнувшись, мужчина перевел взгляд на мое лицо, прищурился… и от сильнейшей пощечины я грохнулась обратно на пол, ударившись головой о ножку бильярдного стола!

Несколько следующих минут мне показались бесконечным, непрекращающимся адом. Удары сыпались со всех сторон, то тут, то там, впиваясь в тело. Поясница, ребра, плечо, ноги… Роман бил, не глядя, пытаясь выместить свою злость. А я…

Все, что оставалось мне, это крепко зажмуриться, закрывая голову руками, катаясь по полу с боку на бок, пытаясь инстинктивно избежать нового пинка в тяжелом ботинке, за которым каждый раз следовала все новая и сильная боль.

Я не пыталась сбежать, не плакала и не просила прощения, не умоляла меня отпустить. Прошла минута, может меньше — всего лишь. Но я думала, это никогда не закончится, а в голове набатом билась одна единственная мысль, не желавшая уходить до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Только бы выжить. Только бы выжить…

Сознание возвращалось медленно и с явной неохотой.

Первым, что я почувствовала, был холод. Вторым — я лежала щекой на чем-то влажном и мягком, очень похожим на траву. Третьим же я ощутила полное непонимание происходящего, даже когда, наконец, открыла глаза.

В предрассветных сумерках было холодно.

Сначала я увидела свою собственную руку, вытянутую вперед. Она была вся в грязи и в потеках крови, и лежала на земле, в лужице битого стекла. Я попыталась пошевелить пальцами, и это получилось — слава богу, рука все еще была связана с моим телом, и у меня не пропала возможность двигаться!

С трудом согнув руку, опираясь на локоть, я привстала, оглядываясь вокруг. Сзади была узкая тропа, заваленная мусором, редкие кусты, слева тянулись длинные ряды гаражей, а справа высокий бетонный забор. Лежала я прямо на земле, чудом угодив щекой на островок травы, а впереди маячил просвет с не заасфальтированной дорогой…

Кое-как собравшись с силами, я постаралась сесть, и чуть не упала, сжимая голову ладонями, когда перед глазами вспыхнули миллиарды искр. Она болела, кружилась. Меня мутило и качало даже в положении сидя, и все равно, воспоминания о случившимся медленно, но верно возвращались на свое законное место.

Я помнила все, что произошло накануне. Помнила клуб, виски, помнила, как ошиблась лестницей, и что произошло потом. Перекошенное от злости лицо Романа, удары, боль… и потеря сознания.

Помню, как очнулась от негромких разговоров, и как чуть не скатилась с заднего сидения, когда машина парковалась задним ходом и резко остановилась. Помню недолгий спор двух мужчин на переднем сидении, помню, как один куда-то вышел, вроде купить еды. Потом, вроде, второй, пару раз посмотрев на меня и, убедившись в моем бессознательном состоянии, тоже отошел. Недалеко — буквально на десять метров до ближайшего темного угла за зданием мини-маркета, построенном на заправочной станции…

А что было дальше, я помню уже смутно.

Как, перестав притворяться, собравшись силами, открыла дверцу и выпала из машины. Как рванула в ближайшие кусты, потом в дырку в заборе, как позади раздался крик охранника, пытающегося справиться с молнией на брюках. Как бежала сначала по какой-то старой стоянке с ржавой грузовой техникой, как очутилась в жилом массиве, как бежала по темным дворам…

Все это смешалось в череду ярких вспышек, сверкающих, быстро сменяющих друг друга событий, словно те долгие минуты вдруг превратились в крутящийся калейдоскоп. Я вообще не понимала, как у меня это получилось, как со всеми травмами я не осталась там же, у заправки. Как неслась по переулкам, чувствуя, как бешено колотится сердце, не ощущая ни боли, ни усталости. Ноги сами несли меня вперед до тех пор, пока легкие не начало разрывать от недостатка воздуха и не заболело все тело разом. Казалось бы, такой забег в таком состоянии просто невозможен! Но…

Я всего лишь очень хотела жить.

И только оказавшись в значительном отдалении, очутившись почти в совершенно другом районе города, я забрела в этот гаражный массив… и рухнула, как подкошенная, потеряв сознание.

Судя по стремительно наступающему рассвету вокруг, пролежала я на голой земле около часа, очнувшись потом от банального холода. Летом тепло даже ночью, на мне были надеты джинсы с джинсовкой, и все равно, это спасало мало.

Поморщившись, я попыталась встать, и голову тут же раскололо тысячью осколков боли. Болело и все тело, которое мне почти не подчинялось. Тихо поскуливая от боли, сцепив зубы, я кое-как поднялась и, переместившись, прислонилась спиной к стене, пережидая, пока искры перестанут плясать перед глазами, а окоченевшие конечности начнут хоть немного слушаться.

Что делать дальше, я не представляла себе совершенно.

Я, как местный житель, хорошо знала город, особенно эти два района, между которыми сейчас и оказалась. Пешком, по короткой дороге. тут вряд ли бы получился километр, на машине, конечно, выйдет в десятки раз больше, если ехать по объездной. Многие водители во время пробок срезали путь через этот гаражный массив, но дорога здесь была настолько ужасная, что могли проехать или джипы, или те, кому ни капли не было жаль свое авто. Да и тем, кто ни разу тут не был, заплутать в многочисленных поворотах легче легкого. Кроме того, не все водители вообще знали об этом проезде…

Так или иначе, отсюда до моего дома оставалось совсем немного. Только… немного — для здорового человека. А для меня?

Адреналин закончился, сил не было, да и плана по спасению тоже. Все, что мне оставалось, это ждать, пока боль в каждой клеточке тела хоть немного отступит, да облизывать пересохшие, потрескавшиеся и разбитые губы, чувствуя, как сильно хочется пить.

Пить…

Кажется, где-то здесь должна быть колонка. Я помню, Стёпка набирал в ней воду, когда мы ехали к ним на дачу. У него и гараж здесь, и работает он не так далеко — в травмпункте, всего в квартале от моего дома. Осилю ли я сейчас такой длинный путь… я не знаю.

Но больше мне идти некуда. Без денег, телефона и ключей от квартиры, да еще когда меня наверняка ищут по всем закоулкам — возвращаться в собственную квартиру смерти подобно.

Мне нужна медицинская помощь, а затем полиция. Но опять же, как я могу знать, что в первом же попавшемся отделении окажутся честные и любящие свою работу сотрудники? Кто-то же крышует клуб, у него не может быть покровителей! Что если… что если я попаду не к тем людям?

С моим-то очевидным «везением» именно так оно и будет!

Рассеяно проведя ладонью по волосам, спутавшимся в невнятный комок, я попыталась встать с земли, опираясь на стену. Конечно, получалось очень медленно, но все-таки получалось, хотя мое состояние было не описать словами. Упираясь одной рукой в стену, второй держась за бок, я короткими шагами продвигалась вперед, чтобы потом свернуть в узкий проход, и из него уже выйти на широкую, ухабистую дорогу между гаражами. Я смогла пройти всего десять метров вдоль вереницы одинаковых красных ворот, и поняла, что всё.

Силы на этом закончились.

Прислонившись спиной к прохладному металлу, пережидая тошноту и головокружение, я совершенно не слышала, что происходило вокруг. И пропустила посторонний, приближающийся шум, слишком похожий на шуршание колес по земле…

В глаза, мгновенно ослепив, ударил слишком яркий свет фар остановившейся напротив меня машины

Я не смогла даже шевелиться, когда хлопнула дверца. Пульс резко сократился до одного-единственного удара в минуту, спина похолодела, пальцы на руках задрожали…

— Эй, ты чего тут забыла? — раздался возмущенный женский голос.

Не сумев сдержать стона облегчения, я медленно осела на землю, чувствуя, как меня больше не держат ноги. Рассмотреть, кто ко мне приближался, было невозможно — свет фар до сих пор слепил. Но одно я поняла точно, чувствуя, как меня потряхивает от нереального облегчения.

Это были не мои преследователи.

— Эй, я с тобой разговариваю! — подошедшая девушка наклонилась, едва коснувшись рукой моего плеча. — Ты что забыла у моего гаража? Эй, я с тобой говорю! Эй! Э…эй.

Больше она ничего не смогла сказать. Похоже, вид моего лица напрочь отбивал всякое желание разговаривать, и я вполне понимаю, почему.

— Так ты это… — около меня на корточки опустилась девушка лет двадцати пяти на вид, по крайней мере, так мне показалось. Снова коснувшись моего плеча рукой, она спросила скорее с недоумением, чем со злостью. — Тебя избили что ли? Ограбили? Вот суки, а!

Несмотря на все мое состояние, я не смогла сдержать короткого смешка — уж слишком забавной была реакция незнакомки, и слишком быстрый переход от одной эмоции к другой.

— Сейчас, секунду! — подскочив, не дожидаясь моего ответа, девушка убежала в сторону машины и вернулась уже с бутылкой воды в руках, успев выключить фары. — Вот держи, попей. Как же тебя так угораздило, а?

— Да… вот так, — невнятно пожала я плечами. Вода на самом деле оказалась минеральной, и разбитые губы мгновенно защипало так, что я скривилась. Но от неожиданной боли, не такой тупой и нудной, растекающейся все это время по телу, сознание чуть прояснилось. Я вроде ка даже попыталась слабо улыбнуться. — Неудачно сходила в клуб.

— Охренеть, — девушка почесала бровь, окидывая меня взглядом с ног до головы. — Сходила так сходила! Ты как себя чувствуешь вообще? Кто это был, помнишь? Описать сможешь? Хотя нет, не отвечай! Сейчас я поставлю машину, мы доковыляем до моего дома и там ты все расскажешь. О-о-опа! Вот так, стоишь?

— Спасибо, — тихо благодарила я, когда незнакомка с трудом, но помогла мне подняться, и отвела на несколько шагов влево, заставляя прислониться к соседним воротам. Мне было неудобно, но…

Отказаться я не могла. Не в моем положении сейчас думать о приличиях и прочем — тут бы в обморок снова не свалиться.

— Вот нашла, за что благодарить, — фыркнув, сдувая с носа тонкие прядки пушистых русых волос, девушка сбегала до машины за ключами и принялась отпирать гараж. — Что я, не человек, что ли? Так, всего лишь полурослик по имени Катя. Айн момент, стоять, не падать! Я сейчас.

На то, чтобы загнать машину и запереть двери, у нее ушло минуты две, не больше.

В это время я и могла только стоять там, где меня поставили, испытывая странные чувства. Я, конечно, боялась об этом думать, чтобы не сглазить! И всё же — почему-то наблюдая, как девушка суетливо звенит ключами, я ощущала нереальное чувство облегчения. Мне почему-то стало казаться, что вот теперь я по-настоящему в безопасности.

Казалось бы, как так? Девушка на вид была маленькой и хрупкой, с длинной челкой, постоянно закрывающей глаза. Тряпичные кеды, джинсовые шорты, белая майка, да тонкий расстегнутый кардиган до колен длиной ни капли не скрывали худощавость моей спасительницы, и она даже в моем раздваивающемся зрении казалась почти подростком.

Но кто бы мог подумать, что именно она, закончив со всеми делами, закинут мою руку себе на плечи и, приобняв, с упорством небольшого тягача потащит в сторону своего дома, не слушая никаких возражений?

Оказалось, что живет она в двух шагах. Всего-то нужно было свернуть в следующий широкий проход, спуститься на тропинку, идущую через поваленный кусок бетонной стены, пара метров, и вот он — дом. Только свернуть за угол, а там нужный подъезд сразу. Правда подниматься пришлось на второй этаж, и как мы это делали, после того как медленным ползком преодолели весь предыдущий путь — лучше не рассказывать…

Хорошо хоть в пять утра, даже летом, свидетелей таких передвижений не нашлось — это же только я лезу туда, куда не надо, и куда меня вовсе не просят.

— Ну вот, — когда мы, наконец, очутились в квартире, порядком вспотевшая Катя бросила ключи на тумбочку. И, стянув кеды, метко откинув их в сторону, шикнула на меня, увлекая вперед. — Да иди ты! Потом полы помою.

— Извини, — мне оставалось только подчиниться — к этому времени сил не оставалось даже на то, чтобы испытывать хоть какие-то угрызения совести. Держась одной рукой за стенку, второй за хозяйку квартиры, я добрела по длинному коридору до спальни и уже там, осторожно опустившись на мягкий диван, застонала, крепко зажмурившись.

Каждое мое движение отдавалась новой болью. Причем разобраться, какая именно часть тела болела сейчас, уже не представлялось возможным.

— Я от тебя это уже раз пятнадцатый слышу, — хмыкнула девушка, щелкнув выключателем. Неяркий, теплый свет мгновенно комнату типичной кирпичной хрущевки, заставив меня зажмуриться. — Нашла, блин, за что извиняться. Я и не такие перлы видела от людей в более хреновом состоянии. Так, я сейчас вернусь, ложись. Да, вот так, голову повыше, на подушку. И не вздумай спать!

Легко сказать! Как только мое тело оказалось в горизонтальном положении, глаза стали закрываться. Конечно, сложно было найти подходящее положение, в котором ничего бы не болело. По-моему, в моей ситуации выход был только один.

Не двигаться вообще.

К счастью, хозяйка квартиры вернулась быстро и, пощелкав пальцами перед моим лицом, всмотрелась в мои глаза. Попросила проследить взглядом за пальцем, который она перемещал вверх, вниз и в стороны, осторожно пощупала мою многострадальную голову и, видимо, сделав какие-то выводы, цокнула языком, нахмурившись. Пристроив в районе моего затылка грелку со льдом, Катя ловко пододвинула к дивану лакированный журнальный столик. На него тут же был водружен огромный пластиковый чемодан, с которыми обычно приезжают врачи на дом…

Закатав рукава кардигана, девушка собрала волосы в небрежный пучок на макушке, и с деловым видом щелкнула клипсами.

— Ты врач? — тихо спросила, наблюдая, как девушка осматривает многочисленное содержимое чемодана, которое при всем желании не тянуло на обычную домашнюю аптечку. На положительный ответ я не надеялась просто потому, что так повезти мне не могло в принципе.

Но вышло серединка на половинку:

— Нет, я всего лишь медсестра. В травмпункте работаю, тут, неподалеку. Как раз со смены возвращалась, смотрю — ты. Уже подумала, что снова мою зимнюю резину спереть решили! Джинсовку, кстати, сними.

— Я бы при всем желании ее не унесла, — вяло улыбнулась я, пытаясь стянуть с себя джинсовую куртку. Именно пытаясь — никогда бы не подумала, что такие простые действия вдруг окажутся мне непосильными. До меня даже не сразу дошло, как в очередной раз судьба выкрутила все мои планы и намерения: ведь в этом же самом травмпункте работал Степка, к которому я собиралась идти за помощью…

А помощь неожиданно сама меня нашла.

— М-да, — осмотрев мои руки, Катя присвистнула, набирая в шприц какое-то лекарство. — Тебя хоть в музей Хохломы сдавай, все экспонаты переплюнешь. Сколько их было-то?

— Один, — укол, впившийся в вену, почти не чувствовался, на фоне общих многочисленных ощущений.

Что до остального… Врать я не любила, да и не умела никогда. Теперь вот пришлось, глядя куда угодно, только не на свою спасительницу.

Было стыдно.

— Урод, блин! Ничего, сейчас я тебя чуть-чуть в чувство приведу, потом вызовем «скоряк», а дальше по накатанной. Я с тобой поеду, свидетелем пойду, когда менты придут, — ругнувшись, зло проговорила девушка, откладывая пустой шприц. Открывая второй, она, наконец, спохватилась. — Как тебя зовут-то, горе луковое?

— Лиза, — выдохнула я, прикрывая глаза, когда почувствовала очередной укол. На несколько долгих минут воцарилась блаженная тишина, усилившая головокружение… а потом я, неожиданно для самой себя заговорила. — Только… это было не ограбление. Прости.

Реакция последовала неожиданная.

Катя просто хмыкнула:

— И почему я не удивляюсь? Ну, что молчишь? Рассказывай!

— Не могу, — я едва заметно мотнула головой, чувствуя, как в уголках глаз скопились непрошеные слезы. — Я не могу рассказать, прости. И в полицию мне тоже нельзя.

Девушка молчала долго, по всей видимости, не сводя с меня внимательного взгляда, размышляя над сложившейся ситуацией. И я бы не удивилась, если бы она тут же выставила меня вон, ну или сдала на руки врачам скорой помощи, а потом благополучно забыла.

Но, к моему удивлению, Катя отреагировала совсем иначе.

Негромко сматерившись, она просто начала обрабатывать мою руку там, где были многочисленные порезы от стекла. И уже потом, когда я чуть не отключилась, девушка, закончив перевязку, уселась прямо на край стола с необычным вопросом и совершенно спокойным тоном:

— Ну и? Что делать-то будем?

— Я думала, ты меня выгонишь, — я с недоверием посмотрела на медсестру, не сразу поверив в сказанное. Даже слипшиеся намертво глаза открылись как-то сами собой.

Она что… серьезно?

— Ты во мне когда монстра разглядеть успела? — вскинула брови та. И, сложив руки на груди, усмехнулась. — Я клятву Гиппократа давала вообще-то. В Китае вообще есть занятная традиция: тот, кто спас кому-то жизнь, должен потом пожизненно заботиться об этом человеке. Я, конечно, не житель Поднебесной, но гнать изувеченного человека — это не мой профиль. Это все равно, что тебя добить. Слабый сотряс мозга еще можно вылечить в домашних условиях, да вот рентгена и аппарата для ЭМРТ у меня в кладовке, извини, не завалялось. К тому же, не слишком промахнусь, если скажу, что у тебя сломано пара ребер. Тебе нужно в больницу, Лиз. Вызвать «скорую» лишь вопрос времени, я все равно это сделаю.

— Я понимаю, — с трудом сев, выдавила я из себя. Не знаю, что вколола мне моя спасительница, но чувствовать себя я стала гораздо легче. И даже сумела дотянуться до пачки влажных салфеток, лежащих на углу стола. — Но там меня могут найти. Я очень… нежеланный свидетель, Кать. Днем, когда будет многолюдно, я уйду, не хочу, чтобы ты пострадала.

— Уйдет она, ага, — закатила глаза Катя. — Ты только из-за укола сейчас шевелиться можешь, а ведь это ненадолго. И вообще, на что ты рассчитываешь? Если ты каким-то образом влипла в криминальную историю — а ты в нее влипла — так просто всё не закончится. Тебя наверняка будут искать, в ментуру идти опасно… а влиятельных друзей у тебя, как я понимаю, нет? И денег скорее всего тоже.

— Почему ты так легко говоришь об этом? — благодаря временному прояснению в голове, мыслить я могла довольно четко. И не могла не заметить, насколько Катерина играючи восприняла всё сказанное, не испугалась и даже не слишком-то удивилась, если честно.

Либо она не верила в мою версию событий, либо…

Когда-то уже с этим сталкивалась.

— Знаешь, — девушка не стала ничего отрицать. Только усмехнулась как-то невесело. — Так сложилось, что в нашей стране все, кто играет значительную роль, получает ничтожно мало. Полиция, медики, учителя, воспитатели…

На этот месте я тихо хмыкнула, правда, тут же поморщившись — дышать было тяжеловато, видимо, все-таки мои ребра пострадали. Но против высказывания Кати я не имела ничего против, сама знала об этой ситуации не понаслышке.

— Благо у меня есть отец, который хоть и живет отдельно с моей мачехой. Он помогает время от времени, хотя мне стыдно брать у него деньги: я ведь вроде как взрослая девочка и все такое. Но обслуживание машины, хоть и старой, коммуналка, бензин, еда и вообще… Да что я рассказываю, сама знаешь! В общем, вопрос денег стоит остро. Как, собственно, и всего среднего класса.

— И как ты его решила? — я чуть поменяла положение тела, чувствуя, как меня начинает потихоньку колотить озноб. В углу дивана лежал аккуратно свернутый плед, но я не решилась в него завернуться. Во-первых, не была уверена, что хватит сил, а во-вторых, я и так сидела на мягкой обивке в грязной одежде, свесив ступни в кедах, стараясь ничего не испачкать.

Хотя состояние оставляло желать лучшего, доставлять девушке лишнее беспокойство мне вовсе не хотелось.

— Еще на последнем курсе и во время ординатуры ко мне часто забегали подростки с нашего двора и не только, — пожала плечами Катя. — Ну, там, разбитый нос подлечить, ссадину обработать, ну и прочие мелкие травмы купировать, чтобы предки дома не спалили и по ушам за драки не надавали. Потом пошли травмы покрупнее, и пацанва уже носилась ко мне в травмпункт, умоляя заштопать раны, выписать таблетки от сотряса или дать справку для универа. Я сначала отказывалась, да и шить раны — это скорее к врачу. Но отказать тем, с кем росла, как-то было неудобно, тем более когда, в благодарность они стали таскать сначала шоколадки, а потом и деньги подсовывать. Немного, но все же. Врач, с которым я работала тогда и сейчас, ничего не имел против — жить как-то надо. Хоть копейки получали, но ему хватало детям на киндер, а мне на лишний литр бензина в бак.

— Это же не криминал…

— Верно, — на этот раз Катя усмехнулась. И, ругнувшись, потерла переносицу ладонью. — Млять… а потом ко мне с необычной просьбой подкатили два рослых лба, живущих по-соседству. Оба работают в органах, а там, сама понимаешь, всякое бывает. Не сами пострадают, так знакомые-друзья-кенты-коллеги. Мужики же! Показать свои травмы коллегам религия не позволяет, вот и шли ко мне тихим сапом обрабатываться, чтобы младшая сестра не увидела следы их приключений. И остальных таких же за собой волокли. Постепенно получился чуть ли не постоянный поток клиентов: кому травму, полученную на учениях, ликвидировать, кому последствия побоев убрать… Криминальную. По любому избиению мы обязаны обращаться в полицию. Можешь меня ненавидеть и презирать, но за небольшую плату мы умалчивали подобное. И многое другое.

Промолчала и я, не зная, что сказать.

Конечно, я почти ненавидела такое, когда деньги решали все. Однако Катин рассказ вызвал совершенно противоречивые чувства. Если подумать, она не сделала ничего плохого, так или иначе помогая людям, пусть и без разрешения государственных органов. И брала деньги не только, чтобы заработать, а скорее, чтобы просто выжить.

К сожалению, на бюджетную зарплату прожить очень сложно, кому об этом не знать, как не мне? И да, я нашла, как еще можно заработать. Но если подумать, я ведь тоже это делала в обход закона, без уплаты налогов и прочего!

Может, конечно, я сейчас просто искала оправдания, пытаясь обелить мою спасительницу. Да только я не пыталась ее оправдать — я просто все прекрасно понимала. В конце концов, это ее личное дело, и хуже, как человек, Катя от этого не стала. Для циничной, «продажной» женщины она повела себя нетипично, подобрав в гаражах избитую незнакомку и притащив ее к себе домой.

— Кать, я ничего не имею против, — я осторожно покачала головой. — Не совсем одобряю, но и не вижу никакого криминала, правда. Каждый пытается жить, как может.

— Ну, и на этом спасибо, — поставив челку дыбом, невесело отозвалась девушка. — Вообще не понимаю, почему я тут вдруг разоткровенничалась… Короче! Как бы то ни было, те самые два соседи как раз те, кто может тебе помочь. Других полезных знакомств, увы, у меня нет.

— У меня вообще их нет. Как и выбора.

— Ну, почему? — вскинула брови Катя, доставая из кармана джинсовых шорт телефон. — Если не хочешь ввязываться, можешь сбежать куда подальше, никому, ничего не рассказывать и просто жить дальше. Только не факт, что тебя рано или поздно не найдут.

— Я уже поняла, что выбор у меня небольшой, — глядя прямо перед собой, тихо произнесла я. Конечно, в этот момент я еще просто не догадывалась, какие конкретно последствия меня ждут… Но бежать мне определенно было некуда.

— Не волнуйся, они хорошие люди, — уже набрав номер, прижимая трубку к уху, вдруг улыбнулась Катюша. — В обиду не дадут… Алло, Вень-Вень? Здравствуй, дорогой, не спишь?

Видимо, собеседнику такое прозвище пришлось не очень-то по душе, но девушку не особо это волновало:

— Ой, да ладно, какие мы нежные! Ладно, Веник, оставим шутки и юмор на потом. Давай серьезно, мне помощь твоя нужна. Ты дома?.. На дежурстве? Блин, засада… Да, случилось. Нет, не у меня. Да, серьезно, ты же знаешь, я просто так в шесть утра не звоню. Да, Вень-Вень, конкретно приперло, нужна конкретно твоя задница, с твоей конкретной профессией, связями и возможностями! Я понимаю, что раньше чем через сутки ты не освободишься… Но у меня дома лежит избитая девушка, которую нужно сдать в больницу, причем сделать это так, чтобы ее потом там же не грохнули. О, дошла, наконец, вся серьезность ситуации? Нет, подробностей не знаю, думаю, сама вам расскажет… Ага, ладно, поняла, сейчас схожу. Спасибо.

— Ну, что, — завершив вызов, Катя постучала телефоном по бедру, поднимаясь на ноги. — Младшенького нет дома, зато старшенький на месте. Это даже лучше. Отец этих двоих великовозрастных балбесов — городской прокурор. Под такой защитой, думаю, тебе нечего будет бояться. Им можно верить.

— Надеюсь, — тихо вздохнула я, все-таки дотягиваясь до пледа.

И, пока Катя вышла, я постаралась стянуть обувь, и хоть как-то укрыться. Что делать, чего ждать, чем это все закончится… я не знала.

И уже сильно жалела о том, что вообще решилась снимать разговор двух наркоторговцев. Я не знаю, что на меня тогда нашло, правда, не знаю. Как помутнение какое-то, секундная блажь, не совсем осознанное решение, просто… рефлекс какой-то. И задумываться над истинными причинами такого опрометчивого поступка сейчас хотелось меньше всего.

Я почти задремала, когда в комнату в сопровождении Катерины вошел мужчина средних лет. Крепкого телосложения, с короткими волосами, чисто выбритый, в просторной футболке и спортивных штанах — он был меньше всего похож на работника органов.

Я попыталась приподняться, но была остановлена коротким:

— Лежи, лежи.

Взяв стул, мужчина легко перенес его поближе к дивану и, развернув его спинкой к себе, сел, широко расставив ноги, не сводя с меня внимательного взгляда. Вроде бы спокойного, с ноткой любопытства и без каких-либо других эмоций, но у меня от чего-то мороз прошелся по коже. Пришлось получше закутаться в плед, подавив в себе желание спрятать невесть от чего замерзший нос.

Было неуютно.

— Значит, ты и есть Лиза? — сложив руке на спинке перед собой, поинтересовался мужчина. Еще раз взглянув на мое лицо, он едва заметно искривил губы. — Да уж. Похоже, тебе крепко досталось.

— Да, — я согласилась со всем и сразу. И робко спросила, чувствуя себя как на допросе у следователя, хотя находилась в симпатичной квартире, а не в казенных стенах прокуратуры. — А вы…

— Меня зовут Дмитрий Александрович Араньев, — тут же представился собеседник. — Думаю, Катерина уже сообщила, где я работаю и кем.

— В общих чертах.

— Пока этого будет достаточно, — кивнул Дмитрий. — Пойми меня правильно, Лиза, я не занимаюсь рядовыми преступлениями. Для того чтобы я смог тебе помочь, я должен для начала узнать всё. Ты понимаешь?

— Я расскажу, — тихо пообещала я… и запнулась, глядя на Катю, незаметно притулившуюся около книжного шкафа. Араньев проследил за моим взглядом, хмыкнул и вопросительно изогнул одну бровь.

Катерина, прекрасно уловившая намек, только фыркнула. Возведя глаза к потолку, она опустила руки, сложенные на груди, но все-таки вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь, пробормотав напоследок что-то вроде «вот и спасай людей после этого»!

— И так, я слушаю, — мужчина снова обернулся ко мне. Он не давил, не настаивал, он просто констатировал. И, наверное, именно поэтому я все и рассказала сразу, не став торговаться или что-то выяснять. Да, может быть, я и рисковала, вываливая всю правду абсолютно незнакомому человеку. Только к тому времени я уже так устала, что мне было почти всё равно…

Я рассказала обо всем без утайки. Не пыталась обелить себя, не преувеличивала, не называла фамилий, не добавляла какие-то свои суждения и мысли. Просто тихо и спокойно, шаг за шагом, поведала обо всем, что произошло с того момента, как я попала в клуб, и чем это в итоге закончилось.

Дмитрий Александрович слушал молча, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Даже после того, как я замолчала, он еще долго ничего не спрашивал, медленно прокручивая в пальцах обычную черную зажигалку. И лишь потом, когда я стала заметно нервничать, негромко произнес:

— Да уж…

— Вы… — я невольно сглотнула, обеспокоенная такой реакцией. Даже в горле пересохло. — Вы мне не верите?

— Ну, почему же? — как-то невесело усмехнулся Араньев. — Доказательства, так сказать, на лицо. Извини. Дело в том, Лиза… У меня нет причин тебе не верить. О том, что в «Пантеоне» организовывают хранение и сбыт наркоты, я давно в курсе. Роман Мармеладов давно у нас под наблюдением, как и его поставщик, Константин Илларионович Ларин. Только здесь, как в анекдоте: все всё знают, но доказать не могут. Приятно видеть твою веру в родную полицию, но, увы, мы не всесильны. Всегда найдется кто-нибудь выше нас по рангу, званию и положению. Если не приказом «свыше», так другим путем нам перекрывают все возможности взять этих двоих с поличным. И то, что видела ты — просто чудо. Если взять твои показания, как основные, добавить пару внезапных обысков и всё остальное — не буду загружать тебя лишними подробностями — то эту контору можно прикрыть. Но это будет невероятно сложно.

— Но возможно же? — я с надеждой посмотрела на мужчину. — Вы же можете это сделать, правда?

— Если постараться, смогу, — криво усмехнулся мужчина. — Но не уверен, что одних твоих показаний будет достаточно, чтобы дать делу ход. Ты уверена, что видеозапись не сохранилась?

— Там остался мой телефон, — невольно вздохнула я. — Я не успела никому отправить запись, она просто не успела бы загрузиться. А с «облака» ее тут же удалили. Но…

— Но? — вскинул брови Араньев.

Я не стала ничего объяснять. С трудом, но всё же сев, запустила руки в волосы, нащупывая накладные пряди. Конечно, найти нужную было сложно, я толком и не помнила, какую использовала тогда, в туалете. Пришлось непослушными пальцами отцеплять все синие прядки, одну за одной, до тех пор пока, наконец, на моей ладони не оказалась крохотная флешка с телефона.

— Я закончила снимать до того, как меня обнаружили, — сжав ее в кулаке, едва слышно призналась я, не глядя на удивленного мужчину. — Успела сохранить дубликат и вытащить флешку. Возьмите. Мне она не нужна.

— Это невероятно, — забрав у меня крошечный прямоугольник пластмассы, Дмитрий взял с края дивана прядку и, щелкнув зажимами, повторил мой нехитрый трюк — микро SD легко скрылась под тонкими зубчиками, став абсолютно невидимой. — Как тебе это в голову пришло?

— В таком виде мне эти пряди пришли, — слабо улыбнулась я, снова кутаясь в плед. — Когда заказываешь у китайцев товары через интернет, никогда не знаешь, что тебе придет в итоге. Не тот цвет, не тот товар, пустой пакет или абсолютно другая вещь… Мне в подарок пришла флешка.

Я не знаю, почему ночью в памяти всплыла именно это воспоминание. Кажется, тогда я хотела сунуть съемный носитель куда-нибудь в туалете, но побоялась, что его найдет уборщица. Прятать на себе было опасно, время поджимало… Мозг снова сработал за меня. Нащупать клипсу, расстегнуть, сунуть флешку, и застегнуть — это заняло всего несколько секунд. И то, я едва успела — волосы поправляла уже, когда раздались шаги мужчины, идущего в мою сторону. А вот спрятать телефон обратно в чехол, увы, не получилось…

— Ты позволишь? — поднимаясь, задал вопрос Дмитрий, доставая из кармана телефон.

Я лишь равнодушно пожала плечами, прикрывая глаза. К этому моменту я не чувствовала уже ничего: ни гордости за свой поступок, ни жалости к себе, ни страха.

Ни-че-го.

Кажется, я начала отключаться, потому как через несколько долгих минут, после того, как Араньев просмотрел видео, его голос прозвучал откуда-то издалека. Видимо, он разговаривал с кем-то по телефону:

— Доброе утро. Да, я. Да, я прекрасно помню, что ты в отпуске. И что обещал не дергать… Да-да, козел, мудак, и всё остальное — расскажешь потом. Я не на рюмку коньяка тебя зову, нужна реальная помощь… Да, по твоему профилю, угадал. Ко мне в руки случайно попала одна интересная запись… Да, очень интересная. Я наконец-то смогу прижать Мармеладова с Лариным, и прижать крепко. Но нужно спрятать единственного свидетеля. Ты лучше меня знаешь, что под опекой «наших» она долго не проживет. Девчонке и так порядком досталось… Спасибо. Я твой должник. Адрес, надеюсь, ты помнишь? И еще, возьми машину попроще, хотя не мне тебя учить. Жду.

Я мало что поняла из сказанного. Сознание гуляло и плавало, заставляя меня находиться в полусне — полуяви. Я то засыпала, то просыпалась, то находилась в какой-то мутной полудреме, похожей больше на вязкий кисель. И так продолжалось до тех пор, пока меня не разбудила Катя, слегка тряхнув за плечо:

— Я кому говорила не спать?

— Прости, — я с трудом разлепила непослушные веки, возвращаясь в этот бренный, порядком опостылевший мир. — Это… сложно.

— Да знаю я, — на меня махнули рукой. И безапелляционно сунули в рот две таблетки, одну за другой, следом поднеся к губам кружку с водой. — Запей. Да пей, пей, хуже не станет. Тебе осталось продержаться совсем чуть-чуть, сейчас в больничку поедешь, там за тобой приехали. Нет, не бойся, всё в порядке, Димыч сказал, что мужик надежный, как раз на охране специализируется.

— Можно? — приятный мужской голос раздался как раз в тот момент, когда я допила воду и устроилась обратно на подушке. Глаза снова закрывались, сознание уплывало…

Но тут же вернулось обратно, когда где-то на краю памяти поврежденного мозга, не сразу, но всплыло-таки какое-то подобие узнавания.

Сонливость как рукой сняло, и я повернула голову в сторону входной двери, распахивая глаза. Голос вошедшего, поддающийся узнаванию, еще можно было списать на игру больного воображения. Да только внешность мужчины, вошедшего в комнату вместе с Дмитрием, я не смогла бы спутать ни с кем и никогда!

От удивления у меня, кажется, даже самочувствие улучшилось. По крайней мере, я даже смогла привстать, опираясь на руки, вдыхая первое, что от удивления и шока в голову пришло:

— Вы?!

Глава 3

— Я так понимаю, знакомить вас уже не нужно? — переводя взгляд с меня на мужчину, просто спросил Араньев. Казалось, он происходящим не был никак удивлен…

Мое же состояние просто не поддавалось никакому описанию. В реальность происходящего верилось с трудом, хотя бы потому, что подобное совпадение в принципе не могло произойти! Никак!

Кирилл Станиславович же, спокойно присаживаясь на край дивана около меня, своего отношения никак не показал. Разве что едва заметно покачал головой:

— Никогда не думал, что мир настолько тесен.

— Вас это забавляет? — не смогла я сдержаться, еще сильнее кутаясь в плед, стараясь сделать это как можно аккуратней. Не получилось — любое неосторожнее движение вызывало боль, как и при сильном вдохе. Дышать было по-прежнему тяжело.

Наверное, я все-таки поморщилась, потому что сидящий возле меня мужчина мгновенно нахмурился:

— Сейчас не время для сарказма. Дима рассказал мне, что случилось. Тебе придется поехать со мной, Лиза, и надолго. Ты же это понимаешь?

— Да, — я неловко комкала края пледа непослушными пальцами, стараясь не смотреть на самого странного из моих… знакомых. И не скоро решилась спросить. — А… куда?

— Для начала в больницу, тебя должны осмотреть, — пояснил Кирилл Станиславович, протягивая руку, видимо, чтобы коснуться моего лица. Не знаю, зачем он это сделал, но я отреагировала машинально, едва не дернувшись в сторону.

Я всегда не с особой охотой подпускала к себе посторонних людей, не любила, когда вторгались в мое личное пространство. А после всего случившегося, так и вовсе — чужие прикосновения вызвали у меня самый настоящий страх. Хотя бы потому, что я не знала, что ждать от этих людей.

— Я сделала, что смогла, — осторожно вмешалась Катя. — Пока она вполне транспортабельна, но тянуть я бы не советовала. И еще: я хоть всего не знаю, но уверена точно — в обычную больницу ей нельзя. Надеюсь, у вас есть кто-нибудь на примете, кто сможет помочь, потому что я такими знакомствами, увы, не располагаю. Точнее как: адресок могу дать. Но не гарантии.

— Я думаю, с этим мы разберемся, — отозвался Араньев. — Кирилл специализируется как раз на охране людей и, поверь, он в этом лучший. Что же касается медиков… кажется, я знаю выход.

— Кощей? — обратился к нему с вопросом «специалист по охране». В чем, кстати, лично я очень сильно сомневалась! Где вы видели такого охранника?

А если он даже владелец охранной фирмы… то и они выглядят совсем по-другому! Не приносит ЧОП огромных денег, по крайней мере, я о таком ни разу не слышала.

И может, если бы мне было чуточку получше, я бы, быть может, и удивилась всему этому…

Но после всего случившегося я, скорее всего, перестану удивляться вообще.

— Именно, — подтвердил Дмитрий, доставая телефон. — У него, насколько я помню, частная клиника. Думаю, он не откажет. В истории с Ариной им удалось все провернуть незаметно.

— Такие случаи уже были? — я не могла не спросить, не смотря на то, что начала испытывать к происходящему некоторую апатию. Сознание было вялым и сонным, голова болела, мысли текли лениво и неохотно, а еще мне очень хотелось спать. Но… Просто сама мысль о том, что такое уже было… она наводила на ужас.

Это же дикость! В нашем современном мире, когда первобытный строй и даже лихие девяностые давно уже остались позади!

— Не совсем такие, — уточнил Кирилл Станиславович, пока Араньев, отойдя к окну, разговаривал по телефону с неведомым Кощеем. — В результате одной некрасивой истории пострадала девушка, но ублюдка, сделавшего это, удалось наказать, не смотря на все его связи. Надеюсь, что и в нашей ситуации, все закончится благополучно.

— Надеюсь… — эхом повторила я.

— Лиза, ты должна понимать, — окончательно перейдя на «ты», мужчина вдруг негромко и серьезно проговорил. — Это все очень опасно. И чтобы защитить тебя, в первую очередь, ты должна во всем меня слушаться. А во-вторых, ты должна мне доверять.

— Я думала, вы скажете: не задавать лишних вопросов, — кисло улыбнулась я.

— Ну, почему же? — вскинул брови Кирилл Станиславович. — Я не могу тебе дать гарантии, что отвечу на все вопросы… Но я постараюсь ничего от тебя не скрывать. А ты, в свою очередь, пообещай делать все, что я скажу. Договорились?

— Боюсь, у меня нет выбора, — едва слышно вздохнула я.

— Что ж, можем ехать, — подвел итог нашим разговорам Араньев. — Кощей будет ждать нас в клинике и предупредит врачей.

— Хорошо, — кивнул Кирилл Станиславович… и потянулся, чтобы взять меня за руки. Естественно, я была категорически против, чтобы меня куда-то тащил малознакомый мне мужчина! И предприняла попытку отказаться, попытавшись самостоятельно спустить ноги с дивана:

— Не надо, я сама. Ой…

И тут же едва не согнулась пополам, когда весь живот опоясало болью до головокружения и разноцветных мушек в глазах.

— Что я говорил о доверии? — напомнил о нашем договоре мужчина. И, явно подавив вздох, объяснил спокойно и доходчиво, как маленькому ребенку. — Лиза, не в твоем состоянии геройствовать. Спуск по лестнице сейчас для тебя будет настоящим испытанием.

— Да, Лизок, ты бы не выеживалась, — Катя вставила свои пять копеек. — Это я тебе как медик говорю. Нет, ты, может быть, и доползешь до машины, но лучше тебе от этого не станет. Так что скажи добрым дядям спасибо за помощь и покорно сложи лапки, покуда я добрая. Андестенд?

— Йес, — машинально выдохнула я. И виновато посмотрела на Кирилла, неловко сцепив пальцы. — Извините. Просто я не привыкла и… боюсь.

— Поверь, из всех твоих знакомых, я последний, кто бы хотел причинить тебе вред, — заверил меня мужчина, вставая с дивана. И, протянув руки снова, предупредил. — Придется немного потерпеть.

Потерпеть действительно пришлось, не смотря на то, что Кирилл Станиславович явно пытался делать все как можно аккуратнее и медленней. И все равно, приходилось сжимать зубы, крепко жмурясь, пережидая, когда боль в боку перестанет взрываться разноцветными искрами перед глазами. И, быть может, в другой момент я бы и удивилась тому, насколько легко мужчине удалось меня не только взять на руки, спустить по лестнице, но и усадить на заднее сидение простого черного седана, но сейчас мне было далеко не до этого.

В достаточно глубоком сидении, обтянутым мягким велюром, оказалось достаточно удобно сидеть, однако желание свернуться в клубок так никуда и не делось.

— Чудище голову не открутит? — кивнув в сторону машины, почему-то усмехнулся Араньев, который спускался с нами, помогая придерживать и открывать двери. Катя же осталась дома, ей запретили выходить, чтобы не привлекать к себе внимание.

— Ты просил машину попроще, — отозвался в ответ Кирилл Станиславович, легко и почти беззвучно захлопывая заднюю дверь машины. И тут же открыл переднюю, водительскую. — А что может быть неприметнее Тойоты девяносто второго года? Их не меньше двадцати по городу. К тому же, Рыж на Маврикий с Богданом.

— А, ну теперь понятно, почему ты такой смелый, — негромко рассмеялся Араньев, занимая пассажирское место спереди. — Поехали.

То, что для них означало простое «поехали» для меня прозвучало как «добро пожаловать в ад». Наши дороги, как известно, для простых-то водителей означают не самое лучшее из удовольствий, а для меня же…

О, в тот момент я, кажется, прокляла все на свете!

Нет, я не сыпала проклятиями в прямом смысле этого слова, не ругалась, не ойкала и даже не шипела сквозь зубы. Я только сжалась в комок, крепко зажмурившись, про себя повторяя, как мантру: поскорее бы все это закончилось, поскорее бы все это закончилось…

Дорога, на самом деле занявшая по пустынному, еще не проснувшемуся городу, от силы минут пятнадцать, для меня показалась нескончаемой поездкой по бездорожью в какую-то далекую, далекую деревню…

Но всему рано или поздно приходит конец, в том числе и моим мучениям. Казалось, я не успела даже открыть глаза и вздохнуть с облегчением, как меня уже осторожно вынули из машины и снова понесли на руках, но на этот раз уже в сторону неприметного здания, на котором не было вообще никакой вывески.

И не сразу я сообразила, что заходили мы в частную, насколько я поняла, клинику, с черного входа, предназначенного для персонала и поставщиков медикаментов.

И все-таки это была клиника, с ее чистейшими коридорами, свежим ремонтом и тем самым, характерным, неуловимо знакомым запахом больницы.

— Дмитрий Александрович, — недалеко от входа нас уже ждали. Высокий, жилистый брюнет, довольно молодой, с заспанным лицом, протянул руку одному из мужчин. — Доброе утро. Кирилл Станиславович… Кхм. Неожиданно. Ну и на кой хрен я вам сдался в такую рань? Оп-па…

— Претендуешь на звание мистер красноречие, Кощей, — Араньев усмехнулся, по-дружески треснув молодого человека по плечу. На вид ему было, наверное, около тридцати… Но черные джинсы, футболка с оскалившимся черепом и серьга в ухе, вкупе с тяжелыми ботинками, немного сбивали мою оценку его возраста.

В традиционной больничной обстановке, уставившийся на меня парень выглядел так… нестандартно, что я всерьез начала подозревать, что где-нибудь на парковке с другой стороны стоит полноценный мотоцикл.

— Варька к предкам усвистела на выходные, Марья на мне, — вяло огрызнулся Кощей, собственной пятерней поставив волосы почти дыбом. — Ща у медсестер досыпает. Ну, теперь я хоть догоняю, что за внезапность и секретность. Мне стоит спрашивать о том, что произошло?

— Можно подумать, только ты имеешь право прятать от властей избитых девушек, — спокойно поддел его Кирилл Станиславович.

Брови парня взлетели вверх… и он хмыкнул, как мне показалось, довольно:

— Сказал бы я вам… Да печень не казенная. И Рыж потом застебает. Ладно, идем, док уже ждет.

Я в очередной раз поняла, что… ничего не поняла. И боюсь, что дело тут было вовсе не в моем плачевном состоянии.

Впрочем… как бы мне не хотелось, спрашивать о чем-то, не было никаких сил, ни желания. И все, что мне оставалось, это покорно ждать своей участи, которая в скором времени объявилась в лице пожилого доктора, облаченного в идеально белый халат. Он ждал нас в приемном покое и, едва поздоровавшись со всеми, сразу велел положить меня на каталку, чтобы потом склониться, осмотреть мое лицо и проверить реакцию зрачков, попутно спрашивая:

— Так, смотрим на меня… ага, вот так. Что произошло?

— Девушку избили, — решил за всех ответить Араньев. И, подойдя ближе, протянул какую-то бумажку. — Взгляните, может, окажется полезным. Ее уже осмотрел медик.

— Угу, — забрав, по всей видимости, записку, написанную Екатериной, врач принялся в нее вчитываться, повторяя. — Угу… угу, угу. Что ж, ясно. МРТ, затем рентген, и дальше будет ясно. Макс?

— Понял, — словно из ниоткуда, точнее из-за спин остальных мужчин, появился молодой сотрудник, который тут же меня проворно куда-то покатил, ободряюще улыбаясь. Он казался каким-то странным, все время улыбался и лучился позитивом, разговаривал вежливо и даже ласково. Но совсем не надоедал своей болтовней.

И это было кстати, потому что все осмотры и процедуры и так вымотали меня до невозможности. Хотя казалось, куда уж хуже? И, когда, наконец, все было закончено, и я оказалась в одной из местных палат, лежа под капельницей, в полнейшей тишине и одиночестве…

Я наконец-то смогла просто выключиться.

Глава 4

Просыпалась я с трудом.

Никак не хотели открываться глаза, чуть болела голова, и очень хотелось спать. Но характерный дискомфорт внизу живота, почти на грани боли, настоятельно рекомендовал проснуться и сходить, куда нужно. И я ничего не имела против, даже смогла осмотреться, благо спала я в полусидячем положении…

И осознала сразу несколько вещей.

Во-первых, я уже была не в больнице — в квартире. Просторной, можно сказать огромной, стильно обставленной, с хорошим ремонтом и панорамными окнами. Не думала, что в нашем городе вообще есть такие квартиры…

Во-вторых, судя по тишине и темноте кругом, я была в гордом одиночестве, и, к тому же, на дворе уже царила ночь. Похоже, я проспала весь день и вечер. Но как я сюда попала?

И, в третьих… из одежды на мне остались только джинсы, да тугая повязка от подмышек до талии. И всё.

Вопросов накопилось много, да только задать их, увы, было некому.

Однако когда я, с трудом, но все же сползала куда нужно и обратно (именно сползала, потому что по-другому описать мои медленные, осторожные передвижения строго по стенке нельзя), и даже взгромоздилась обратно на диван, из коридора раздался звук отпираемого дверного замка.

Я даже смутно догадывалась, кто сейчас войдет в просторный зал… И потому поторопилась натянуть обратно мягкий клетчатый плед.

В своих подозрениях я не ошиблась: и минуты не прошло, как на пороге под аркой действительно появился Кирилл Станиславович.

— Уже проснулась? — спокойно поинтересовался мужчина, пристраивая на свободном кресле кучу пакетов с разнообразными логотипами.

— Да, — неуверенно отозвалась я, кутаясь в плед, не сводя глаз с моего вроде как охранника. Благо хоть света луны и фонарей, проникающего сквозь огромные окна, вполне хватало, чтобы не пугаться незнакомца в темноте. — Где мы?

— У меня дома, — потянувшись к настенному выключателю, Кирилл Станиславович, словно прочитав мои мысли, зажег небольшое точечное освещение в дальнем конце комнаты. И, пока я болезненно щурилась, опустился на край диван рядом со мной. — Точнее сказать, в квартире Кощея, которую я временно занимаю. Как ты себя чувствуешь?

— Сносно, — тихо ответила я. И, еще раз оглянувшись, лишь бы не смотреть ему в глаза, спросила как можно равнодушнее. — Что… что сказал врач?

— Не волнуйся, ничего серьезного, — так же мягко и спокойно ответил мужчина. — Легкое сотрясение, два сломанных ребра, множественные синяки и ссадины. Жить будешь. Тебе повезло.

Я невольно хмыкнула, едва сдерживаясь, чтобы не сложить руки на груди.

На фоне моего общего самочувствия, перечисленных травм и самой ситуации, в которой я оказалась… последнее заявление звучало почти как издевательство.

— Лиза, пойми меня правильно, — мое отношение от проницательного охранника, судя по всему, не укрылось. — После такого — не выживают. И дело даже не в травмах. Свидетели никому не нужны. Тебе действительно повезло, что ты смогла, во-первых, выжить, во-вторых, сбежать, в-третьих, попасть к Катерине, которая свела тебя с Араньевым. Ты же это понимаешь?

— Понимаю, — на этот раз я уже тихо вздохнула, невольно начиная чувствовать себя виноватой. — Извините, просто… Мне немного не по себе. Я ведь совсем вас не знаю, да и Дмитрия Александровича тоже. Не знаю, как тут оказалась. Да и что дальше будет, тоже не знаю.

— Думаю, все это я как раз смогу тебе объяснить, — просто улыбнулся мужчина. Устроившись поудобнее, он сцепил пальцы в замок под подбородком, выставив локти на колени. — Начнем, пожалуй, с того, что я позаботился о твоей бабушке. Ее уже увезли за город, через пару дней она полетит отдыхать куда-нибудь в теплые страны, куда именно — решите сами.

— Вы… вы знаете о ней? Откуда? — от удивлении я, кажется, даже привстала. Новость была не то, что неожиданной… Она была просто шокирующей!

— Лиза, я знал все о тебе с тех самых пор, как ты отказала мне отдавать Стасика, — он снова улыбался, причем так, как будто не видел в таком поступке ничего зазорного! — Не волнуйся, я не маньяк, и среди моих привычек нет слежки за каждой понравившейся девушкой. Простое любопытство, и только.

— Кто вы такой? — тихий, но резкий вопрос вырвался у меня еще до того, как Кирилл Станиславович успел сказать еще что-либо. — Разве простой охранник располагает такими возможностями? Мы с бабушкой прописаны в разных квартирах, в разных концах города, а кроме нее, у меня больше не осталось родственников. Как вы могли это узнать?

— Успокойся, пожалуйста, тебе нельзя нервничать, — спокойно попросил меня мужчина. Потерев переносицу пальцами, он хмыкнул, глядя куда-то вдаль. — Я понимаю твое возмущение, и уважаю право на личное пространство. Возможно, я поступил некрасиво. Возможно! Но некоторые привычки сильнее меня, и на этот раз они только сыграли нам на руку. Время работает против нас, и я мог просто не успеть спрятать ни твою бабушку, ни твою подругу.

— Вы и Юлю нашли? — мои глаза против воли полезли из орбит, а всю оставшуюся сонливость словно рукой сняло.

И, возможно, я уже об этом говорила или думала, но… Разве такое возможно в нашей современной жизни? По-моему, все это больше напоминает бюджетный американский детектив! Главное, правда, чтобы он не превратился в любой момент в боевик или триллер…

— Успел, слава богу, — кивнул Кирилл Станиславович. — Точнее, не я, а мои ребята. Видишь ли, Лиза… Я не совсем обычный охранник. Я владелец элитного охранного агентства. Мои услуги стоят много, и не каждый может себе их позволить. Ко мне обращаются, как правило, люди, наделенные определенной властью, и имеющее влияние в той и иной сфере. Поэтому, у меня достаточно возможностей, чтобы надежно спрятать и тебя, и тех, через кого на тебя могут влиять.

— Я… — чем больше я слушала, тем ниже опускала голову, испытывая желание сползти по подушкам, и свернуться в клубок. К сожалению, тугая повязка мешала не только привычно дышать грудью, но и сильно затрудняла движения, так что мне оставалось только продолжать комкать пальцами многострадальный плед. — Спасибо, но… Я не уверена, что смогу оплатить все ваши услуги. Не сейчас, ни когда-либо вообще. У меня просто нет таких средств. И…

— Лиза, перестань, — слегка поморщился мужчина. — Даже если бы меня не попросил об этом Араньев, вряд ли бы я сам остался в стороне. Не в моих правилах обходить стороной девушек, попавших в беду. Тем более такую. Как ты поняла, в деньгах я нуждаюсь меньше всего. И еще, если ты во мне сомневаешься, ты всегда можешь просто погуглить. Мое полное имя — Громов Кирилл Станиславович. Думаю, информации в интернете ты поверишь больше, чем любым моим словам.

— Кирилл Станиславович…

— Думаю, просто Кирилл в нашей ситуации будет звучать лучше, — перебил меня мужчина, чуть улыбаясь. И от этой улыбки, как и от тембра голоса, по спине скользнули мурашки. Вот же!

Только таких мыслей мне сейчас, конечно, и не хватало.

— Хорошо, — я неуверенно кивнула. — А вы… то есть, ваши ребята, как бабушка и Юля им поверили?

— Они не первый год у меня работают, — пожал плечами Кирилл. — Умеют подобрать нужные слова. К тому же, договориться удалось только при условии, что ты сама им завтра позвонишь.

— Вы дадите им позвонить? — безмерно удивилась я.

— Почему нет? — брови мужчины снова взлетели вверх. — Тем более, если это является единственным способом убедить их на время уехать за границу. Твои родные под присмотром моих людей, телефон у них есть. Ты будешь звонить с моего… Но давай договоримся сразу. Никаких звонков на другие номера, никому другому, ни на работу, никуда. Более того, я привезу тебе ноутбук с интернетом, но ни в какие соцсети ты выходить не должна. Ты это понимаешь?

— Да, конечно, — я вздохнула с видимым облегчением. Действительно, с души просто камень свалился! Отсутствие соцсетей и телефона — это мелочь по сравнению с тем, что моя бабушка и Юлька находятся в полной безопасности. Не знаю, как Кирилл Станиславович и его люди объясняли, в какую беду я попала, и как уговорили поехать с ними…

Но слава богу, что им это удалось!

О том, что мужчина может меня обманывать, мне почему-то даже в голову не приходило.

— Жаль только, что заказы пропадут, — невесть от чего пригорюнилась я, вспомнив о других последствиях такого запрета. — Ну, вы, наверное, и это знаете, да?

— Знаю, — и снова эта мягкая, очаровательная улыбка, о которую просто спотыкаешься взглядом, забывая как дышать. — Но по-другому никак. Что знаю я, могут узнать и другие. Тем более, у твоих… недоброжелателей, назовем их так, остался твой телефон со всеми контактами и аккаунтами. Придется немного пожить отшельницей, пока Араньев все не уладит. Как ты понимаешь, это процесс не быстрый, может занять и полгода, и год, и несколько лет.

— Так долго? — ахнула я.

Мужчина только развел руками, подтверждая свои слова.

И я, конечно, понимала, что ввязалась в страшную историю, но… похоже, когда доставала телефон в клубе для съемки, не совсем осознавала последствия того, что делаю! Точнее сказать — совсем не осознавала. Но, повторись такая ситуация, смогла б я пройти мимо и ничего не сделать, зная, что толпы молодежи травятся наркотиками, убивая себя и своих близких, а кто-то на этом зарабатывает… Я не знаю. Пока однозначно ответить на этот вопрос я не могу.

— Я буду жить здесь? — осмыслив новую информацию, хоть и с трудом, неловко поинтересовалась я, снова пряча взгляд. — С… с вами?

— Лиза, я не такой страшный, — тихо усмехнулся Кирилл, и совсем не зло. — Но пока да, ты будешь находиться под моим присмотром здесь. Как я уже говорил, это старая квартира Кощея. Туда, где я живу сейчас, я не могу тебя отвезти, по крайней мере, не в таком виде. Как минимум, потому, что Стасик напугается. Как только выздоровеешь, думаю, мы сможем перебраться ко мне домой, чтобы ты окончательно не сошла с ума в закрытых стенах. Там безопаснее, да и этому шалопаю нужен присмотр. Совместим приятное с полезным… Надеюсь, ты не против?

— Как бы мое мнение здесь играет последнюю роль, — тихо усмехнулась я. — Но да, я не против. Стасик, правда, всегда мне нравился больше остальных детей. Хоть это и не педагогично. Скажите… а он правда вам не родственник? Извините, если лезу не в свое дело.

— Правда, — кивнул мужчина, улыбнувшись уже не краешком губ, а совершенно открыто. — И не извиняйся, я ничего не имею против здорового любопытства.

— Ну, хоть что-то во мне должно остаться здоровым, — не совсем уместно, но все же попыталась пошутить я.

Кирилл Станиславович все-таки рассмеялся, поднимаясь с дивана.

Подойдя к креслу, отыскав среди гор пакетов сумку, он достал из нее ноутбук, одновременно продолжая разговор:

— Если шутишь, значит, идешь на поправку. Это хорошо. Врач сказал, что ухудшение состояния не предвидится. И, раз уже речь зашла об этом… В клинике зафиксировали все побои, более того, пока ты спала, подъехал мой знакомый судмедэксперт, который официально их засвидетельствовал. Конечно, он мог не приезжать, и выдать результаты на основании справки, но я посчитал, что так будет надежнее. Это просто для информации, чтобы ты знала, что происходит вокруг, и не волновалась лишний раз. Делу уже дан ход.

— Спасибо.

— Не за что, — откликнулся Кирилл. Оставив на столе ноутбук, он принялся разбирать остальные пакеты, в одном из которых оказалась целая гора каких-то лекарств. Несколько таблеток тут же были протянуты мне вместе с небольшой бутылкой негазированной минералки. — Что же касается Стасика… Здесь нет ничего криминального, как тебе казалось раньше. Дело в том, что у меня есть племянница примерно твоего возраста. Родители Стасика жили с ней по-соседству, мы хорошо общались, она часто сидела с мальчишкой, когда ему было еще два или три года. Да и потом они часто виделись. Поэтому, когда семье Саркаевых пришлось срочно уехать в Штаты на неопределенный срок — какие-то трудности с получением наследства — Стасика оставили именно моей племяннице. Точнее, хотели оставить, но она с мужем уехала в свадебное путешествие. Саркаевы не хотели оставлять ребенка на няню, других родственников у них нет, а я как раз в отпуске… Всё сложилось как-то само собой. Признаться честно, я даже оглянуться не успел, как меня втянули в эту авантюру.

Он всё говорил, говорил, говорил…

А меня, убаюканную тембром его голоса, все больше и больше клонило в сон. Казалось, я уже совершенно не разбирала ничего из сказанного, мысли путались, глаза закрывались…

Проснулась я уже утром. Сама. Яркое солнце било в панорамные окна, вызывая головную боль, но уже какую-то легкую, хотя и слегка нудную. Хотя бы на этот раз виски уже не кололо, не разрывался затылок, а значит, все уже не так плохо.

Да и в общем, я чувствовала себя на удивление сносно, хотя каждое неосторожное и необдуманное движение до сих пор причиняло боль в ребрах. Но организму, в общем-то, было наплевать на все мои неудобства, и мои поползновения по стенке до уборной пришлось исполнять на бис.

Было в это утро и еще несколько хороших новостей, но и плохих тоже. Одним из плохих стало то, что тело под повязкой начало чесаться, ужасно хотелось принять душ. Увы, я понимала, что это вряд ли возможно, и решила ограничиться хотя бы простыми утренними процедурами. И вот тут, к счастью, я обнаружила что-то хорошее, а именно: новую зубную щетку, еще в упаковке, новую расческу и даже флакончик с пенкой для умывания, тоже новую.

Все это лежало на полочке над раковиной, практически не оставляя сомнений в том, для кого все это было предназначено. Кроме того, на стиральной машинке я обнаружила упаковку с новой пижамой, и уж ей-то обрадовалась больше всего!

И тут же немного расстроилась — надевать мягкую ткань на грязное, вспотевшее тело не хотелось. Но и выбора не оставалось. Не могла же я продолжать ходить перед малознакомым мужчиной почти без одежды!

На то, чтобы натянуть просторную пижамную кофту, ушли все силы, я даже не сразу заметила, что она мне точно по размеру.

Я здорово переоценила свое состояние, и из ванной уже почти выползала. Услышав шум со стороны кухни, оценив расстояние до нее, затем до дивана, и выбрала наименьшее из зол, принимаясь так же передвигаться аккуратно по стеночке. До комнаты я бы просто не дошла…

Мое «эпичное» появление на просторной кухне было встречено фанфарами — стеклянной салатницей, грохнувшееся на пол, и не разбившейся только чудом. Похоже, едва переставляющая ноги девушка, бледная как смерть и с подбитым лицом — это не то зрелище, что привык видеть Кирилл Станиславович поутру.

Однако, как оказалось, возмущался мужчина совершенно не по этому поводу:

— Лиза, зачем ты встала?!

— Так получилось, — попыталась я оправдаться, с трудом дыша. Договаривать не пришлось, меня тут же усадили на мягкий диванчик кухонного уголка, не слушая возражений. И только убедившись, что я никуда падать не собираюсь, мой охранник поднял салатник и выключил воду, текущую из крана в раковину, где лежала зелень и овощи. Видимо, ее шум и помешал мужчине расслышать мои помывочные процедуры.

Кажется, Кирилл Станиславович собирался меня отругать за легкомыслие и самонадеянность, но рассмотрев мой жалкий внешний вид, видимо, передумал. Вместо этого он, свободно перемещаясь по кухне, явно чувствуя себя, как дома, налил кружку крепкого, сладкого чая и, поставив ее передо мной, сел напротив, вздохнув:

— Ну и что мне с тобой делать?

— Извините, — еще раз вздохнула я, аккуратно поднося кружку ко рту. К счастью, чай оказался не слишком горячим и удивительно вкусным, и уже через пару глотков мне стало значительно легче.

— Давай договоримся так, — поднявшись, мужчина достал из огромного хромированного холодильника тарелку с бутербродами, поставил ее на стол, пододвинув ко мне поближе, и сел обратно. — Ты больше не будешь сама бегать по квартире, по крайней мере, пока не почувствуешь себя лучше. Если что-нибудь понадобиться — любая мелочь — ты позовешь меня. Любая, Лиза. Хорошо?

— Мне неудобно, — неуверенно повела плечом, но сдалась под внимательным взглядом, жалея, что не могу ссутулиться и уткнуться в кружку носом. Отчего-то стало очень стыдно, как будто маленькую несмышленую девочку отчитывают. — Извините. Я постараюсь больше так не делать.

— Я не ругаю тебя, — мягко заметил мужчина, пододвигая тарелку еще ближе. — Но с твоим сотрясением мозга ты можешь рухнуть на пол в любой момент. За тебя и за твое состояние сейчас отвечаю я, ты же помнишь. Ешь.

— Я не хочу, — отрицательно качнула головой, так как к еде испытывала на данный момент самое настоящее отвращение. — Знаю, что надо… Но я не хочу, правда.

— Второй раз давать тебе таблетки на пустой желудок я не могу, — укоризненно посмотрел на меня Кирилл. И кивком головы указал в сторону варочной поверхности, на которой в небольшой кастрюльке что-то варилось, вроде как извинился. — Тебе нужно что-то полегче, но бульон пока не доварился.

— Вы… умеете готовить? — наверное, это было глупо, но я удивилась.

При всем моем уважении, мне как-то даже в голову не приходило, что человек его статуса не только умеет кашеварить, но еще и будет это делать для кого-то другого! Особенно если этот «другой» — объект его охраны.

Впрочем… покупка зубной щетки, пижамы и остального тоже вряд ли входили в его должностные обязанности.

Извиниться в очередной раз я попросту не успела — Кирилл Станиславович, завладев еще одной кружкой, все это время стоящей неподалеку, просто пояснил:

— Я только вернулся из армии, когда на моем попечении оказалась несовершеннолетняя племянница. Сложно сказать, кто из нас тогда о ком на самом деле заботился. Пришлось всему учиться на ходу. Рыж до сих пор говорит, что по первости моей едой можно было пытать неугодных.

— Рыж? — не знаю, была ли в его словах скрытая «реклама», но от бутерброда я все-таки откусила. Свежий батон, ветчина, сыр, соус и лист салата — это было действительно вкусно, и я даже почувствовала что-то, похожее на аппетит, хотя челюсть немного побаливала, и ранка на губе давала о себе знать.

— Моя племянница, — усмехнулся Громов. — Невыносимая рыжая оторва. Думаю, ты еще с ней познакомишься. Это прозвище ей подходит, как нельзя лучше. Она ненамного старше тебя.

— Да, я помню, вы вчера, кажется, говорили о ней, — я неуверенно кивнула. Ополовиненный бутерброд, к сожалению, больше не лез, как бы я не старалась себя заставить, и каким бы вкусным он не был. Запив еду чаем, я вздохнула, набираясь смелости, и собралась поблагодарить мужчину за заботу. — Кирилл, я хотела…

И уже по сложившейся традиции договорить не успела. В тишине кухне телефонный звонок прозвучал настолько резко, что я вздрогнула.

— Не стоит волноваться, — вытащив мобильник из кармана серых домашних штанов, Кирилл улыбнулся, едва взглянув на дисплей. — Думаю, это тебя.

— Меня? — я не успела даже удивиться, как аппарат уже оказался в моих руках, а мужчина вышел из кухни, на прощание едва коснувшись ладонью моей макушки, словно пытаясь меня успокоить.

Не зная, чего ожидать, я неуверенно сдвинула зеленую иконку… и охнула, увидев знакомое, любимое лицо, пронизанное глубокими морщинами на экране:

— Бабушка?!

— Лиза, девочка моя, где ты? Что с тобой, что с твоим лицом, Боже!

— Бабушка, со мной все в порядке, — я едва сдержалась, чтобы не заплакать от облегчения. Конечно, я помнила, что Кирилл обещал, что мы сможем поговорить. Но не думала, что возможность представится так скоро! — Пожалуйста, не волнуйся за меня, хорошо?

— Что значит не волнуйся? — возмутилась бабуля, жестко глядя в камеру. — Да ты в своем уме? Да у тебя же все лицо разбито в кровь, синячища какие, губы… А бледная какая! Что врач сказал, говори сейчас же! Почему ты вообще не в больнице?

— Мне нельзя в больницу, — отрицательно мотнула я головой, крепко сжимая телефон вспотевшими пальцами. От долгого сидения в фиксирующее повязке стало неудобно и больно, так что я аккуратно сползла на пол, прислонившись к стенке. Бабушка все это время молчала, не сводя с меня взгляда, видимо, ожидая дальнейших объяснений. И, не дождавшись, тихо спросила:

— Всё настолько серьезно?

— Очень, — я закусила губу, чтобы не заплакать. И не зная, что добавить еще, попросила. — Уезжай, ладно?

— Девочка моя, да ты в своем уме? — бабушкины тонкие брови изогнулись немыслимой дугой, а изображение дрогнуло. — Как я могу уехать? Как я могу тебя бросить?

— Ты не бросаешь, прекрати, — укоризненно посмотрела я на нее. — Тебе же Кирилл всё объяснил, верно? Это всё очень опасно. Я пострадала, не хочу, чтобы с тобой и Юлькой случилось то же самое. Бабуль… у меня, кроме вас никого нет. Пожалуйста, делайте всё, что вам скажут. Тайланд, Вьетнам или еще куда — не важно. Просто уезжайте, хорошо? Так мне будет спокойнее. За меня не беспокойся, обо мне позаботятся. Я под надежной охраной, в месте, где меня не найдут.

— Ты доверяешь этому человеку?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Никакого логического объяснения или доказательств у меня, конечно, не было… Но я ни на миг не сомневалась в своем ответе:

— Да, бабуль. Кирилл Станиславович хороший человек. Он меня спрятал, и это главное. Всё будет хорошо, правда.

Бабушка молчала долго. И в тот момент, когда я уже была окончательно готова разреветься, и начать умолять ее послушаться, она тяжело вздохнула:

— Грехи мои тяжкие… Будь жив дед, всем бы головы пооткрутил. И мне заодно — единственную внучку уберечь не смогла. И бросила на чужого человека.

— Перестань, бабуль, — я не знала, смеяться мне или плакать. Скорее второе, чем первое. — Ты меня не бросала. Просто так нужно. Это все временно. Мы обязательно будем созваниваться. Со мной все будет хорошо.

— Да уж, будет, — вроде как недовольно проворчала бабуля, поджав губы, и отключилась, больше не сказав ни слова.

Я бессильно уронила руки, едва не стукнув телефон о пол. Сил после короткого разговора не осталось, эмоций тоже…

Я знала, что бабушка на самом деле не злилась. И что ее слишком быстрое прощение было не от равнодушия, а совсем наоборот. Она очень за меня боялась, переволновалась и наверняка винила себя в произошедшем. И чем дольше мы разговаривали бы, тем хуже бы стало, расплакались и она, и я. А ведь ей ни в коем случае нельзя волноваться из-за слабого сердца, мне — из-за сотрясения…

Главные слова мы друг другу сказали, удостоверились, что обе в порядке, подробности произошедшего же, кажется, ей уже объяснили, за что я была бесконечно благодарна Кириллу Станиславовичу.

Пожалуй, говорить об этом с бабулей я бы не смогла. Мне и так… хватило эмоций.

Я даже не заметила, как по моим щекам из прикрытых глаз потекли непрошеные слезы. Похоже, впервые за все время у меня наконец-то случился самый настоящий отходняк…

Я слышала легкие шаги, но не обратила на них внимания. С трудом подтянув колени к груди, кое-как их обхватила руками и, уткнувшись носом, тихо роняла слезы. Их сдержать уже было невозможно.

Наверное, я только сейчас поняла, во что впуталась на самом деле, как подставилась сама, и как подставила близких мне людей. Благодаря моему странному порыву, бабушке и Юльке теперь придется бросить все, уехать неизвестно куда, неизвестно насколько, с неизвестными людьми, переживая каждую минуту и потихоньку сходя с ума от неизвестности и беспокойства за меня.

Нет, подруга-то может и адаптируется со временем. Но вот бабушка, в ее-то возрасте, с ее здоровьем… как она там будет? О себе я уже и не говорю…

— Лиза…

Я не ответила — я даже признаков жизни не подала, так и оставшись сидеть на полу, обнимая колени. В такой позе было больно, было неудобно, было тяжело… Но больше всего остального мне просто хотелось реветь в голос.

Не знаю, как Кирилл Станиславович всё это понял. Может, просто человек такой, а может у него просто богатый опыт общения с такими, как я — жертвами обстоятельств и собственной глупости. Во всяком случае, он не стал больше ничего говорить, добавлять, успокаивать меня или уверять, что все будет в порядке. Просто в какое-то мгновение я оказалась у него на руках, причем не почувствовав никаких неудобств или дискомфорта от внезапного перемещения. А желание воспротивиться такому поведению исчезло в тот же миг, как и появилось.

Вот оно было, вот его уже нет, и вот — я уже сижу на коленях у мужчины, расположившегося на диване в зале.

Он так и не сказал ничего, просто осторожно прижимал к себе, ласково поглаживая меня по волосам, словно давая понять то, что так было мне необходимо. Что я не одна.

Не знаю, насколько это странно, насколько правильно — вот так обниматься с посторонним человеком, плакать, дрожа, уткнувшись в его грудь. Но это лучшее успокоительное средство, которое я когда-либо испытывала на себе. И чувство опустошения и одиночества, глухой волной заполнившее, казалось бы, всю мою душу, вскоре сменилось на банальную, нечеловеческую усталость.

По-моему, на моих щеках и ресницах еще не успели высохнуть последние капли слез, как я уже плавно отключилась, так и оставшись сидеть на чужих коленях, прислонившись к крепкой, надежной мужской груди…

Следующие же несколько дней прошли как в тумане.

Я по большей части спала, а если и просыпалась, то ненадолго, чтобы поесть, да выпить лекарства. А потом, немного полежав в тишине, снова заснуть. Но чем больше проходило времени, тем больше я бодрствовала, меньше спала, и все больше и больше размышляла.

И с каждым разом размышления эти не приводили ни к чему хорошему. Я начинала чувствовать себя странно и, кажется, все больше впадала в депрессию. Особенно, когда Кирилл Станиславович находился в квартире.

Стоит заметить, что мужчина не дежурил у моей постели круглосуточно. Он… как бы объяснить…

Он вроде бы остался прежним. Тактичным, вежливым, заботливым. Спокойным. Несмотря на произошедшее, он сохранял дистанцию, никак не пытался ее сократить. Иногда он работал в кресле у окна на ноутбуке, разговаривал с кем-то по телефону на кухне, курил на балконе, иногда куда-то уезжал. Спал же он на другом диване, на душевные разговоры не напрашивался, заставлял вовремя принимать лекарства, готовил вкусную еду и не забывал интересоваться моим самочувствием.

Между нами воцарилось какое-то странное общение, которое можно назвать даже дружеским. И вот именно это казалось мне странным. Слишком… слишком благородным было поведение этого мужчины.

Не знаю, как не замечала этого раньше. Может, первое облегчение от чудесного разрешения проблем помешало, а может, просто голова работала недостаточно ясно. Точнее, она не работала вообще.

Но теперь, когда мне заметно полегчало, а синяки на лице стали откровенно желтеть, невеселые мысли посещали меня все чаще и чаще. И вот когда их скопилось уже слишком много, не выдержав, я все-таки полезла в интернет, воспользовавшись отсутствием Кирилла Станиславовича, и ноутбуком, оставленным в мое личное пользование. Нет, не тем, на котором работал мужчина, а другим, который привезли именно для меня, поставив тем самым еще пару галочек в и без того не малом списке подозрений.

Раньше я если и пользовалась сетью, то только чтобы включить какой-нибудь фильм, как правило, ненадолго — не в силах сосредоточиться на событиях, разворачивающихся экране, я быстро засыпала, ну или включала сама, как только замечала первые признаки головной боли.

Теперь же моей целью стал всемогущий и всезнающий Гугл. Правда, как оказалось, и он знал далеко не все на свете!

Я сначала недоумевала, почему Кирилл Станиславович вот так просто взял и все рассказал о себе. О своей работе, финансовом положении, бизнесе и родственных связях. Но, как оказалось, на самом деле мужчина не рассказал мне ровным счетом… ни-че-го. Только общеизвестную информацию.

Да, его действительно звали Кирилл Станиславович Громов. Да, он на самом деле являлся единственным владельцем популярного, элитного и зарекомендовавшего себя охранного агентства, чьими услугами пользовались — точнее, чьи услуги могли себе позволить — банкиры, олигархи, миллионеры, миллиардеры и депутаты. Агентство было официально зарегистрировано, в интернете о нем нашлось немного информации, но все же, она была: дата основания, где и кем, история развития, отзывы о работе.

Нашлись даже фотографии мужчины… и всё. Ни адреса, ни упоминаний о его семье, увлечениях или еще о чем-то! Вроде бы известный миру человек, и в то же время, неизвестный никому. Даже многочисленные статьи желтой прессы или иных интернет-изданий не могли поведать ничего конкретного, кроме слухов и сплетен. По большей части это были предположения, взятые из воздуха, да и только!

Да, мне он сказал о том, что у него есть племянница, и какие у него отношения с родителями Стасика. Но тут, никаких имен или фамилий, никаких подробностей. Вот и получается, что он рассказал о себе вроде бы многое, а по факту — абсолютно ничего, кроме той информации, которую о нем мог узнать каждый.

И осознание этого факта угнетало меня вдвойне.

— Лиза, с тобой все в порядке?

— А? Что? — с трудом и, кажется, далеко не с первого раза услышав зов, я моргнула, прогоняя с глаз туманную пелену, и уставилась на мужчину, застывшего в дверном проеме, как на приведение.

— Ты уже полчаса так сидишь, — кивком голову указав на мою позу, заметил Кирилл, опираясь плечом на дверной косяк, складывая руки на груди. Я моргнула еще раз, присматриваясь…

И поняла, что за окном уже стемнело, что звука открываемого замка я не слышала, как и шагов. Судя по витавшему в комнате запаху кофе и чуть уловимому табачному дыму со стороны балкона, легкому пиджаку, повешенному на спинку стула и закатанным рукавам рубашки, мужчина действительно вернулся минут двадцать тому назад. А то и раньше.

— Ничего, — я легко мотнула головой, вытягивая порядком затекшие ноги под пледом. — Извините. Задумалась.

— Судя по тому, как ты ушла в себя, задумалась ты о чем-то серьезном, — без лишних предисловий мужчина легко подхватил стул и, поставив его около дивана спинкой к себе, уселся верхом, сложив руки на спинке поверх собственного пиджака. — Что ж, рассказывай.

— Не думаю, что вам это будет интересно.

— Лиза, — от укоризненного тона мне на миг стало стыдно. Правда, не до такой степени, чтобы залиться краской и промолчать. Конечно, я заговорила не скоро, но не потому, что собиралась с мыслями, набиралась решимости или что-то в этом духе.

Я просто не знала, буду ли я говорить в пустоту, или на этот раз дождусь правдоподобных, подробных ответов.

— Кирилл Станиславович, скажите… — как бы я не старалась себя заставить, на мужчину я все же не решилась посмотреть. — Почему вы мне помогаете?

— Я так понимаю, несколько дней тишины дали тебе время подумать и ты стала сомневаться в моих добрых намерениях? — мягко и как-то понимающе усмехнулся Кирилл, заставив тем самым меня на него посмотреть.

Я удивилась его проницательности, правда! Но если и смутилась, то только совсем немного. Мне стало неудобно: вроде как он мне помогает, ухаживает за мной, а я в нем сомневаюсь. Да только желание узнать правду все же пересилило.

— Нет, не так, — теперь я уже пыталась подобрать слова. — Поймите меня правильно. Я вам действительно благодарна за все, что вы делаете. Но я не понимаю, зачем это вам. Вы ведь владелец элитного охранного агентства, и если занимаетесь какой-то благотворительностью, то вряд ли она заключается в защите первой попавшейся девушки с улицы. Вам же это никакой выгоды не принесет. А люди вашего статуса не делают ничего, что не приносит им никакого дохода. Вы отправили мою бабушку и подругу за границу на долгое время, а это большие, даже огромные деньги, и вряд ли я когда-нибудь смогу с вами расплатиться. Вы говорили, что вам это и не нужно… Но так же не бывает. Это слишком сказочно.

— Лиза, я понимаю, что тебе нелегко пришлось, и ты теперь не слишком доверяешь людям, — мужчина, как это ни странно, говорил спокойно, как будто его на самом деле не задело мое недоверие. — Но в моих словах нет никакого подвоха. Мне действительно не нужны твои деньги, хотя бы потому, что я понимаю, сколько у тебя уйдет времени, чтобы собрать такую сумму, и чем придется пожертвовать. Я давно в бизнесе, это правда. Но я не настолько жажду денег, и не настолько закостенел, чтобы заставлять няню детского сада и ее бабушку продавать их крохотные квартиры только потому, что хочу срочно получить свои честно заработанные деньги. И в тоже время ты слишком… романтизируешь ситуацию. Не обижайся, и не воспринимай это на свой счет, но во всей этой истории у меня действительно есть корыстный расчет, и направлен он не в твою сторону. На самом деле всё гораздо проще, чем кажется. Всё дело в Араньеве. Он занимает далеко не последний пост в правоохранительных органах, как и его брат. Не говоря уже о том, что их отец — городской прокурор.

— Кажется, я уже слышала об этом, — невольно нахмурилась я, пытаясь припомнить. — Катя, вроде, говорила что-то такое. Я уже и забыла.

— Ну, в твоем состоянии не мудрено, — снова не удивился Кирилл. И, привычно протянув мне таблетки с минералкой, взятые со стола, продолжил разговор. — Хотя, признаться, я удивлен. Не думал, что вообще начнешь рассуждать на эту тему.

— Я просто не верю в благородство, — выпив лекарства, я поморщилась, когда одна из таблеток неприятно размазалась по горлу. Пришлось запить еще, чтобы перебить неприятный привкус во рту. — В современной жизни опасно быть наивной. Хоть иногда и хочется побыть немножко глупой.

— Лиза, я ни разу не говорил, что ты глупая, — неожиданно улыбнулся мужчина. — Просто для своего возраста и воспитания ты рассуждаешь слишком… рассудительно. Извини за тавтологию.

— Я же не подросток, — укоризненно посмотрела я на мужчину, испытывая странные чувства. Вроде мы только начали разговор и ничего еще толком неизвестно… а я уже начала расслабляться, ощущать, как потихоньку уходит недоверие.

Это странно, да?

— Так и я не подросток, — усмехнулся Кирилл. — И даже не молодой парень. Можно сказать, что я уже старый, проживший жизнь мужик. Но не будем о грустном. Как я уже сказал, в первую очередь я помогаю Араньеву, мы работаем с ним достаточно дано. Видишь ли, в сфере моего бизнеса, жизненно необходимо иметь полезные связи, тем более среди властей города, юристов и среди правоохранительных органов.

— Для хорошей жизни нужно, чтобы у тебя среди знакомых были мент, врач, юрист и киллер, — согласно кивнула я, вспоминая старый анекдот.

— Наверное, здесь я должен пошутить о том, что такой набор знакомых у меня есть, — коротко хмыкнул мужчина. И тут же улыбнулся — у меня даже от сердца отлегло. — Но не буду. Хотя, почти весь набор у меня действительно имеется. На самом деле, всё очень просто, Лиза. Сегодня я помогу Араньеву, а завтра, кто знает? Возможно, помощь понадобиться мне, или кому-нибудь из моих парней, не говоря уже о других знакомых. В конце концов, если меня часто не бывает в России, то здесь, у Араньева под боком, живет и работает моя племянница. И хотя у ее мужа так же хватает полезных знакомств, помощь никогда не бывает лишней. Тем более, что замужество — это далеко не гарант пожизненного счастья и безопасности. Развод — в чем, конечно, я сильно сомневаюсь — или, не дай бог, несчастный случай, и у Рыж снова останусь только я.

— Связи, — вздохнула я, в очередной раз сполна осознавая простую, незыблемую истину. — В этом мире все решают деньги и связи.

— Увы, — развел руками Кирилл. — Но, даже если отбросить в сторону обычный расчет, все равно остается много факторов. Во-первых, мы с Араньевым действительно работаем достаточно давно, и наши отношения давно переросли в дружеские. И, как бы пафосно это не звучало, но друзьям я помогаю всегда, и меньше всего меня волнует, сколько при этом я потрачу сил, времени и денег. Помимо всего прочего, сестра Араньева и моя племянница давно дружат… Как видишь, причин, чтобы помочь ему, а следовательно, и тебе, уже предостаточно.

— Я не знала, — я неловко теребила плед, опустив глаза. Уверенность в своей правоте ушла давно, и облегчение, к сожалению, тоже. Стало стыдно.

Вот такая вот я… совестливая. Уж не знаю, к сожалению это или наоборот, к счастью!

— Ты не могла знать, — пожал плечами мужчина. — После первой эмоциональной реакции на какое-либо событие, всегда приходит осмысление ситуации. И это — нормальная человеческая реакция. Если бы ты не начала задавать вопросы, я бы заподозрил тебя в инфантильности.

— У вас еще и талант психолога есть? — невесело усмехнулась я.

— Иногда приходится, — не став отрицать очевидное, улыбнулся Кирилл Станиславович. — Такова специфика моей работы.

— Извините, что заставила вас работать во время отпуска.

— Не стоит, — отрицательно качнул головой мужчина. — У меня есть люди, которые получают за это зарплату. Да и потом, хоть кое-что я делаю сам, мне это не составляет никакого труда. Я не привык сидеть без дела.

— Я тоже, — не знаю почему, пошла я на откровения. — Непривычно. Я всегда была чем-то занята, если не работой, то подработкой. И дети. Меня всегда окружали дети. Наверное, это смешно прозвучит, но я всегда играла с соседскими ребятишками. На работе, вечером, даже в выходные…

— Дети — твое призвание, — согласился со мной мужчина, мягко, как-то по-особенному улыбаясь. — Я давно это заметил. Да и Стасик от тебя в восторге.

— Как он там? — при воспоминании об этом сорванце я не могла не улыбаться.

— Рвется обратно в сад, дома ему скучно, — охотно поделился Кирилл. И, немного подумав, добавил. — Это пока не точно… Но я всерьез обдумываю через некоторое время нанять тебя на должность его няни. Рыж вернется нескоро, а мой… друг, который сейчас за ним присматривает, явно не справляется.

— А это не опасно? — не то, чтобы меня такая перспектива не устраивала… я была только «за», даже очень! Но здоровые опасения и боязнь перед будущим, увы, никуда не делись.

— Видишь ли, — сцепив пальцы в замок, мужчина начал объяснять, расставляя все точки над «i». — Как бы это жестоко не звучало, но у тебя, да и у всех нас, просто нет выбора. Ты, твоя бабушка, как и твоя подруга вскоре перестанете существовать. Не пугайся, Лиза. Это только на бумагах. Они не могут находиться за границей вечно, да и тебя всю жизнь я прятать не смогу. К сожалению, даже если Араньев посадит верхушку наркодилеров, а он их посадит, я в этом не сомневаюсь, все равно на свободе у них останутся помощники, которые, возможно, захотят отомстить. Смысла в этом, конечно, мало, но иногда поступки озлобленных людей не поддаются никакой логике. Поэтому, чтобы обезопасить вас, придется, во-первых, слегка изменить внешность. Думаю, не мне тебе говорить о том, как одежда и другой цвет волос меняет человека. А, во-вторых, сменить фамилии, не говоря уже о местах жительства и работы. Ваши квартиры будут проданы в кратчайшие сроки, естественно, с дальнейшей покупкой новых и, скорее всего, в другом городе, подальше отсюда. Я постараюсь оставить за вами право выбора везде, где это только возможно. И пока будет идти следствие, предлагаю тебе работу, чтобы не киснуть в четырех стенах. А дальше решай сама: остаться здесь со Стасиком, пока он не подрастет, или уехать сразу, как решатся все вопросы.

— Вот как, — слова давались с трудом, а на полюбившемся теплом пледе я, наверное, уже прожгла дыру взглядом. То, что было озвучено, никак не желало укладываться у меня в голове.

Получалось, что в скором времени мне предстоит начать новую, не мою, чужую и неизвестную жизнь. От другого имени. В другом городе…

Мне предстояло просто забыть всё. Свое прошлое. Свою работу. Свой город, свой дом. Своих соседей и друзей. Себя…

— Зачем я пошла тогда в этот клуб… — тихий стон вырвался как-то сам собой. Запустив пальцы в волосы, с силой потянула за них, мгновенно забыв о больной голове. — Зачем?..

— Ты не могла знать, чем это все закончится, — попытался меня успокоить Кирилл. — Лиза, не нужно себя винить.

— А кого? — эхом откликнулась я, все-таки поднимая голову. Но в глазах мужчины неожиданно для себя я увидела отнюдь не жалость. А сочувствие. Настоящее, неподдельное сочувствие. — Кого я должна винить? Если бы я не согласилась пойти в клуб, если бы я не хлебнула виски, если бы не перепутала лестницы, не подслушала разговор, не стала бы снимать… Всего этого просто не было бы! Я бы спокойно сидела дома, занималась подработкой и ждала, когда можно будет выйти на работу, к детям. Бабушка бы спокойно смотрела телевизор, Юлька со Стёпкой поехали бы на дачу… А теперь им придется все бросить. Из-за меня. Так кого я на самом деле должна винить во всем, Кирилл Станиславович?

— Я не буду тебя переубеждать, Лиза, — явно подавив вздох, он поднялся. — Скажу лишь только, что история не терпит сослагательных наклонений. И то, что может произойти, обязательно произойдет благодаря череде случайных событий, за которые лично ты не несешь никакой ответственности. Примеров тому тысячи.

— Это каких, например? — хмыкнула я почти со злостью. Мне было больно и грустно, и в тоже время едва ли не смешно. — Не «Пункт назначения» же вы имеете ввиду?

— Я не настолько молод, чтобы путать сказки с экрана с неприятной действительностью, — отрицательно качнул головой Кирилл. А после предложил то, что сначала мне показалось нелепостью. — Давай ты сейчас немного успокоишься, я сделаю чаю, и мы спокойно посидим и что-нибудь посмотрим для отвлечения. Хоть тебе и стало легче, волноваться лишний раз все же не стоит. Согласна?

Я только неопределенно пожала плечами, не говоря ни «да», ни «нет». Да и что я могла сказать-то? Когда в душе все выворачивалось при мысли о том, что я натворила на самом деле или сколько жизней сломала?

Надо было мне тогда об этом думать, когда телефон доставала из кармана…

Чай показался отвратительной горячей водой, а сидеть рядом с мужчиной, вернувшимся с кухни несколько минут спустя, было неприятно. Почти как в том анекдоте: купила успокоительный чай… а пить его не могу, бесит его и запах, и вкус!

Но я постаралась промолчать, поджав губы, наблюдая за тем, как Кирилл спокойно включает ноутбук, находит в интернете какой-то фильм, включает его, а потом откидывается на спинку дивана, располагаясь со всеми удобствами. И ведь он имел на это полное право, в конце концов, уж Громов точно не был ни в чем виноват.

Дико раздражающая, обидная и даже болезненная для меня ситуация в скором времени приняла неожиданный оборот. С первых минут, как только кино началось, я оказалась удивлена — это был не развлекательный фильм, и даже не мелодрама. Это было документальное кино, и о чем? О гибели известного всему миру «Титаника»!

Конечно, я слышала о нем, да и кто не слышал? Но все мои познания ограничивались знаниями вроде «корабль-ночь-айсберг» и всё. Я даже нашумевший фильм Кемерона не смотрела — мне не особо нравился главный актер, Леонардо Ди Каприо…

Но этот фильм неожиданно увлек. Без лишнего пафоса, без громких заявлений вроде «скандалы, интриги, расследования!», без глупых версий вроде нападения пришельцев, морских чудовищ и проклятых фашистов, он просто повествовал о событиях более чем ста летней давности. Речь шла от лица пожилого журналиста, присутствовавшего тогда на борту — зрителю вроде как показывали записи из его путевого дневника, его чувства, мысли и наблюдения от первого лица. Этот человек был настолько приятен, что буквально создавалось присутствие рядом этого человека. И в тоже время его речь разбавлялась всякого рода исторической информацией вроде подробностей о строительстве, скорости, обустройстве корабля, членах экипажа и остальном. Не говоря уже о постоянных вставках о перемещения «Титаника» относительно самого айсберга и отсчета времени до их рокового столкновения.

Я правда не заметила, как увлеклась… И только потом, когда фильм закончился, поняла, к чему, собственно, всё это было.

— Вы специально включили этот фильм, да? — тихо спросила я, едва стала затихать музыка из финальных титров.

— М? — слегка повернувшись, мужчина пытливо изогнул бровь, словно спрашивая, что я имею ввиду.

Глубоко вздохнув, набирая воздуха, я принялась просто перечислять всё, что запомнила:

— Если бы капитан не затеял перестановки в экипаже прямо перед отплытием, ключ от сейфа не забыли бы передать и у вперед смотрящих были бы бинокли, и они смогли увидеть айсберг намного раньше. Если бы радист не был так занят частными телеграммами, он бы обратил внимание на последнее ледовое предупреждение с точными координатами опасной зоны. Если бы капитан не гнался за рекордами и снизил скорость, «Титаник» бы успел совершить маневр. Если бы айсберг незадолго до этого не перевернулся подтаявшей прозрачной стороной, его белая поверхность была бы заметна на большом расстоянии. Если бы в ту ночь не было штиля, на айсберг бы указали «белые» барашки на волнах вокруг него. Если бы в ту ночь светила луна, вперед смотрящий увидел бы даже темный айсберг раньше. Если бы старший помощник не скомандовал «стоп-машина», корабль успел бы повернуть еще на несколько градусов. Дальше продолжать?

— Не стоит, — усмехнулся Кирилл. Протянув руку, он захлопнул ноутбук, не выключая браузер и, откинувшись обратно на спинку, констатировал. — Похоже, ты идешь на поправку. Следов сотрясения стало гораздо меньше.

— У меня хорошая память, — вынуждена была согласиться я… и продолжила стоять на своем, снова желая докопаться до правды. — Я ведь права, так? Выбор на этот фильм пал не случайно?

— Нет, не случайно, — усмехнувшись, констатировал мужчина. — Но как мне кажется, я с ним не ошибся, верно? Вся наша жизнь, Лиза — это череда случайностей, совпадений и всякого рода «если бы». История «Титаника» — самый яркий тому пример, где каждое из незначительных, казалось бы, событий могло предотвратить трагедию. И все же не предотвратило. Выжившие люди, как и ты, после много раз укоряли себя: если бы я не купила билеты, если бы в последний момент отказалась плыть, если бы шлюпок было больше… И так далее. Но ты ведь понимаешь, что все эти мысли уже не изменят ничего? Люди погибли и их уже не вернешь. Причем погибли по абсолютно независящим от них причинам. И пострадали тоже. И те, кто пострадал, прошлого изменить не могут. Только свое будущее. Так и ты, Лиза. Ты уже не можешь изменить то, что было. Но свои мысли, поступки и действия ты можешь направить на то, чтобы тебе стало только лучше.

— Если опять не возникнет череда этих самых случайных совпадений, — саркастично хмыкнула, вроде бы как не веря в сказанное. Но разумное зерно в душе, не так давно метавшейся в панике и самобичевании, уже было посеяно, и этого я не могла не заметить.

— Я повторюсь, но… Вся наша жизнь — это цепочка случайностей, которая от нас никак не зависит. Если суждено произойти чему-то, о чем ты не знаешь, это обязательно произойдет. Человек, конечно, сам кузнец своего счастья. Но некоторые вещи он изменить не в силах. Особенно вещи из прошлого. Их нужно просто оставить там, позади. И жить дальше. Что толку задаваться бессмысленными вопросами? Чтобы переосмыслить — да, безусловно, разбор своих действий и мыслей, безусловно, полезен. Однако просто так… зачем? Чтобы дать себе лишний повод для негатива? Зацикленность на своих проблемах и бедах еще никогда не приводила ни к чему хорошему.

— Кирилл Станиславович, а вы… — немного помолчав, решила я спросить. — А вы бы хотели изменить что-то в своем прошлом?

— Я? — удивленно вскинул брови мужчина. И, почти не задумываясь, тут же ответил. — Знаешь, пожалуй, нет. Жизнь не может быть только позитивной. Но и только плохой тоже. Я предпочитаю радоваться хорошему, а на плохом учиться. Раз уж прошлое изменить не в силах, я предпочту извлечь из него урок. Должен же и негатив приносить хоть какую-то пользу.

— Вам бы в школе работать, — фыркнула я, сползая обратно на подушки и кутаясь в плед. — Или в институте. Из вас бы получился хороший историк или философ. Правда.

— Изначально я собирался стать как раз историком, — неожиданно улыбнулся Кирилл, поднимаясь. — Но судьба распорядилась иначе. И на самом деле я рад, что получилось именно так, а не иначе. А теперь предлагаю свернуть наш философский вечер, тебе нужно отдохнуть. Спокойной ночи, Лиза.

— Спокойной, — негромко пробормотала я, закрывая глаза, делая вид, что действительно собираюсь спать. Хотя на самом деле я сильно сомневалась, что, не смотря на усталость, смогу заснуть в ближайшее время.

Мне… было о чем подумать.

Глава 5

— Ну, вот и всё, птичка моя, — закончив осмотр, тот самый врач, к которому я попала когда-то не по своей воле, уселся за свой рабочий стол. Мужчина, имя которого, к своему стыду, я не запомнила, принялся что-то писать в бумагах, а я, спешно натянув футболку, поинтересовалась с недоверием:

— Всё? Лечение закончено? Правда?

— Ну, а что ты хотела? — не отрываясь от белых листков, добродушно усмехнулся доктор. — Сотрясение у тебя было среднее, лечением ты не пренебрегала. Что удивительного в том, что оно прошло? Побольше бы таких примерных пациенток, право слово! Перелом ребер несложный, за месяц косточки уже срослись. Смысла в дальнейшем лечении я не вижу, повязка больше не нужна. А бледность твою легко исправить. Усиленное питание, разумные нагрузки, курс витаминов, гимнастика… и будешь красивее, чем раньше. Главное, не увлекайся физической нагрузкой и будь осторожней, не допусти повторной травмы.

Я послушно кивала, пристроившись на краешке кушетки, сунув замерзшие ладошки между ног — в кабинете было прохладно. Но мысленно то и дело поправляла доктора: это не я послушная, это Громов умеет убеждать, и вовремя проследить. Да и пациентка из меня так себе, я о собственном лечении постоянно забывала. Даже не помнила толком, какие таблетки и когда пить, а повязку так вообще, мне Катя меняла…

Под ее же присмотром я принимала душ, и она же учила меня специальной дыхательной гимнастике, которая вроде как помогала выздоровлению.

Врач, кстати, не соврал. С моего первого посещения этой клиники действительно прошел месяц. Даже странно как-то, настолько быстро и незаметно он пролетел. Наверное, все дело в том, что в хорошей компании время течет незаметно. А компания у меня действительно была, что надо!

С того самого вечера, после того, как я посмотрела документальный фильм, а Кирилл поработал кризисным психологом на добровольных основах, многое изменилось. Волей-неволей я пересмотрела свое отношение к ситуации… Не сказать, что я с ней смирилась или продолжила себя корить, но жить стало все же немножечко проще.

Неопределенная будущая жизнь уже не казалась такой ужасной, и будущие изменения не слишком-то пугали. Хотя может все дело в том, что я так и не осознала в полной мере всё, что происходит со мной, и насколько это опасно.

Нет, умом-то я всё понимала. Иногда даже чувствовала, как на меня волнами накатывает необъяснимый страх. Но такие моменты были редкостью. Чем лучше становилось мое физическое состояние, тем больше на работе пропадал Кирилл, и тем чаще появлялась Катя. Иногда она приходила не как медицинская сестра, а просто так, чтобы составить компанию. Мы действительно сдружились за это время.

А еще, как только голова перестала меня беспокоить, всё чаще и чаще стал появляться Араньев. За этот месяц я уже, наверное, подписала целую гору различных бумаг. Заявление, какие-то показания, договора и доверенности… причем я даже не всегда понимала, для чего это нужно!

Нет, разумеется, прежде чем что-то подписывать, я всегда интересовалась содержимым документов. И мне охотно и подробно объясняли и рассказывали, никогда не отказываясь, не игнорируя мою просьбу, и не пытаясь отделаться общими фразами. Проблема заключалась только в том, что моя глупая голова, как бы я не старалась, так и не сумела запомнить весь нескончаемый поток юридических терминов, щедро приправленных огромным количеством канцеляризмов! Они забывались ровно через две минуты после всех объяснений…

Наверное, это все-таки не мое. Но как бы то ни было, самое главное я все-таки уяснила: того, кто меня избил, уже задержали, предъявили обвинение сразу по нескольким статьям, и следствие идет полным ходом.

Казалось бы — живи да радуйся!

Да только не все так просто. Если с дачей показаний мужчины как-то разобрались, оформив протоколы на месте, не выходя из квартиры (как им это удалось, я в подробности не вникала), то личной поездки в суд было не избежать. А я на данный момент являлась единственным свидетелем…

И все равно, в суматохе дней, в окружении знакомых людей, даже при условии нахождения в четырех стенах, чувство страха я испытывала все меньше и меньше. Всё происходящее казалось какой-то игрой.

Юлька со Степкой, прожарившиеся на побережье Турции до цвета местного населения, звонили часто, тоже не особо печалясь вынужденному отъезду. А может, просто еще так и не осознали, что возвращаться им придется не в родной город, где им знакома каждая улица и каждый камень. Подруга заверяла меня, что все в порядке, что она не держит на меня зла, что самое главное, что я жива и здорова… Я ей верила — девушка всегда была легкой на подъем и грезила путешествиями, вечно ввязывалась в какие-то авантюры, а Степка ее всегда поддерживал.

И все равно, изнутри меня иногда съедали угрызения совести. Бабушка тоже ни в чем меня не винила, попутно покоряя Великую Китайскую стену… С ней мы созванивались реже, а сейчас она и вовсе пропала на неделю, в последнем разговоре тонко намекнув на какой-то сюрприз. И я понятия не имела, что такого она задумала… главное, чтобы это не был Великий Китайский дед, а остальное я как-нибудь переживу!

С Кириллом, кстати, у нас установились странные отношения. Безусловно, дружеские! Но я скорее назвала бы его своим опекуном, нежели братом.

— Вот, держи, — протянув мне справку, сообщил врач. — Не знаю, понадобится ли тебе эта выписка или нет, но лишним точно не будет. Если что, отдай тому, кто тебя сопровождает, думаю, он найдет этому применение.

— Спасибо большое, — забрав бумажку, кивнула я, уже не обращая внимания на то, что фамилии и имена в этой клинике предпочитают не называть, по крайней мере, в таких случаях, как у меня или им подобным. — До свидания.

И, едва сдерживая радость, практически выбежала в коридор, наверняка сияя от нетерпения и удовольствия. С одной стороны, казалось бы, чему радоваться? Если я свободна от больничных оков, это совсем не значит, что я освободилась от всего остального, вроде преследования, мести и тому подобного, возможно ожидающего меня со стороны любителей нелегального бизнеса.

Но с другой… окончание больничного, для меня, значило многое. Мне не нужно было больше принимать опостылевшие лекарства, я могла снова ходить самостоятельно, не было никакой нужды в повязке, а значит, не нужно было звать Катю для того, чтобы принять обычный душ! Конечно, всё еще кое-какие ограничения оставались, но на фоне всех предыдущих дней они казались настолько мелочными, что не стоили ровным счетом никакого внимания!

Окрыленная такой новостью, я вылетела в коридор, желая поделиться с Кириллом своей радостью… и замерла, заметив что-то не то. Мужчина, ожидающий меня прямо у двери, сидя на мягких стульях, выглядел странно. Одной рукой он прижимал мобильник к уху, пальцами второй он сжимал переносицу, кусал губы и, кажется, старался не рассмеяться, продолжая при этом внимательно вслушиваться в речь собеседника.

Заметив меня, Громов мельком оглядел пустующий коридор, в котором царила полнейшая тишина и полумрак, он жестом указал на соседнее сидение, прося подождать. И лишь спустя пару секунд, наконец, ответил, с трудом сдерживая смех:

— Хорошо, я тебя понял. Нет, премии не жди. И даже надбавку за вредность. Хорошо, об отгуле я подумаю. До связи.

Сбросив вызов, провернув смартфон между длинными пальцами, Кирилл посмотрел на меня смеющимися глазами:

— Лиза… оказывается, мне стоило начать охранять тебя намного раньше. Как ты жила все это время?

— О чем вы? — не смотря на его хорошее настроение, я заметно насторожилась.

— Ну как же, — усмехнулся мужчина. — Знаешь, мои парни многое повидали за время работы… Но то, что на них будет кидаться старушка… Стало неожиданностью!

— Ой, — испуганно ойкнула я, кажется, начиная понимать, о чем идет речь. — Ваши ребята ко мне домой ездили, да?

— Именно, — подтвердил мои опасения Громов. Я едва не застонала вслух, отчаянно пытаясь не покраснеть. Было стыдно и неловко… Представляю, что с ними там могло случится! — Они действительно поехали в твою квартиру забрать оставшиеся документы. Один из них давно уже распустил слух, что ты съехала в связи с болезнью бабушки, уж прости, пришлось сказать так. Для людей он теперь новый владелец, и, можно сказать, он там примелькался — по крайней мере, его появление уже не вызывало никаких вопросов. И вот, вышли бедные парни сегодня на твой балкон покурить, буквально раза два за время, пока искали документы и вещи, которые ты просила. И они никак не ожидали, что в темноте и тишине раздастся из ниоткуда громкий гневный вопль, цитирую: «Да вы меня достали, я из-за вас уже который час заснуть не могу! Если не заткнетесь, я сейчас, бл@ть, с молотком поднимусь!».

Я не знала, то ли смеяться мне, то ли плакать… а потом, не выдержав, всё-таки расхохоталась, прикрывая пылающие от стыда щеки ладошками.

— Тебе смешно, — укоризненно посмотрел на меня Кирилл, поднимаясь. — А бедные парни, кажется, хором бросили курить. Они ожидали кого угодно… но только не бодрую старушку с молотком.

— Она всё-таки поднялась? — тут я уже испугалась всерьез, поднимаясь следом за мужчиной на ноги.

— Не волнуйся, они отбились, и даже обошлось без жертв, — шагая по длинному коридору, в котором гулко разносилось эхо шагов. В столь поздний час, конечно же, все пациенты частной клиники уже и спали, как и большинство персонала. Бодрствовало только приемное отделение круглосуточного травмпункта, но нам не нужно было даже проходить мимо него — для всё той же конспирации, мы снова прошли через служебный вход, к тому же, в десять вечера.

А сейчас, после длительного приема у врача, так и вовсе, на улице уже стемнело. Вдохнув полной грудью прохладный, невероятно свежий после дождя воздух, я с сожалением забралась на переднее сидение огромного белого внедорожника, принадлежащего, как я поняла, самому Громову.

Никогда не думала, что это такое наслаждение — просто гулять… И насколько отчетливо ты понимаешь это, только когда лишаешься такой, казалось бы, малости.

— Моя соседка странная, — после того, как машина вырулила с парковки на темную, залитую водой улицу, попыталась объяснить я. — У нее есть любимое занятие: как только услышит какой-нибудь слишком громкий звук, тут же начинает лупить по батарее, причем даже не разобравшись, откуда он. Я однажды в пять утра подскочила от такого, а на следующий же вечер она заявилась с претензией, что у меня… ребенок по полу прыгал. В пять утра, ребенок, у меня, представляете?

— Лиза, мы уже больше месяца знакомы, а ты до сих пор постоянно сбиваешься на «вы», — мельком взглянув на меня, заметил мужчина, не отрываясь от вождения автомобиля. В голосе Громова уже давно не было укора — я постоянно сбивалась, он постоянно меня поправлял… со временем это стало уже привычкой.

Но для меня это до сих пор оставалось своеобразным способом сохранять дистанцию, от которой уже и так почти ничего не осталось.

— Больше не буду, — виновато покаялась я, пряча улыбку. И тут же вздохнула. — Не знаю, почему она именно ко мне прицепилась. Она приходит по любому поводу: вечером поскандалили соседи с ее этажа, она идет высказывать мне, что это у меня шумели. То у нее табачным дымом в ванной пахнет — так это я у себя курю. И это притом, что она знает и сама же говорила о неисправной вентиляции в нашем доме! То у нее трупный запах чудится, который опять же от меня идет… Вот и твоим парням досталось — на балконе окно со скрипом открывается. Иногда вообще доходит до откровенного маразма. А ведь, что самое смешное, так-то она кажется адекватной! Да и не совсем старая, ей год до пенсии остался, вроде. Но ей почему-то всё равно, когда она стучит по батарее глубокой ночью, она даже не задумывается о том, что звук передается по всем этажам!

— Дай угадаю, — предположил вдруг Кирилл. — Кроме тебя она больше ни к кому не цепляется?

— По крайней мере, я об этом не слышала, — мотнув головой, дала я неопределенный ответ.

— Тогда все просто. Просто твое воспитание не позволяет послать ее куда подальше. Извини за прямоту, но так оно и есть. Такие люди, как она, всегда ищут повод поскандалить, и охотно ввязываются в перепалки, получая от этого удовольствие. Но остерегаются тех, кто может их просто и без лишних слов послать. Ты не из таких.

— Всегда подозревала мою соседку в вампиризме, — протянула я, немного сползая по удобному кожаному сидению. — Правда не могла определиться, в каком именно.

— Ну, теперь она будет пить кровь кому-нибудь другому, — весело улыбнулся Громов, выезжая на пустынный, ярко освещенный, практически пустой проспект.

Его огни сияли ярко, отражаясь в больших лужах, в приоткрытое окно задувал свежий ночной воздух, вокруг мелькали дома с приветливо, уютно сияющими окнами…

— Да, будет, — эхом повторила я, прислонясь виском к прохладному стеклу, машинально обнимая себя за плечи. Воцарившаяся в приятно пахнущем салоне тишина не казалась тяжелой, как вдруг…

— Лиза, а как ты смотришь на то, чтобы заехать куда-нибудь перекусить?

— Что? — неожиданный вопрос сбил меня с толку. — Я не ослышалась?

— Нет, конечно, — отозвался Кирилл. Остановившись на светофоре, он слегка побарабанил пальцами по рулю и повернулся ко мне. — Я вполне серьезно. Мы не успели поужинать, а время уже позднее. Пока доедем, пока я обыщу холодильник и соображу, что приготовить из повесившийся там мыши… К тому же, тебе наверняка надоели мои скромные кулинарные таланты.

— Да… То есть нет! — от столь резкой перемены разговора я запуталась и смутилась. — То есть вы хорошо готовите, правда! Но… вы точно уверены, что нам можно? В смысле, это не опасно?

— За нами нет слежки, — трогаясь на зеленый свет, улыбнулся мужчина. — Не пугай себя паранойей. Конечно, я не могу обещать тебе шикарный ресторан в центре города, по понятным причинам. Но думаю, что-нибудь поменьше, среди людей среднего достатка, мы можем себе позволить.

— То есть там, где на вас и меня вряд ли обратят внимания?

— Именно.

— А куда мы пойдем? — по-моему, у меня от радости, восторга и предвкушения едва ли не загорелись глаза. — Мы, правда, пойдем?

— Правда, Лиза, — рассмеялся Громов. — Правда.

А уже спустя какой-то час мы катили по ночному городу, а на заднем сидении дорогущего внедорожника, распространяя по всему салону умопомрачительные запахи, громоздились пакеты с самой вредной, но самой вкусной едой на земле!

— А куда мы едем? — не удержавшись снова, раз в десятый, наверное, спросила я, едва ли не подпрыгивая от нетерпения. — У меня сейчас желудок сам себя съест!

Ляпнула… и только потом поняла, что и кому говорю.

Но Кирилл не разозлился, а совсем наоборот, рассмеялся:

— Подожди немного. Мы почти приехали.

— Жду… Но куда мы приехали?

— Думаю, это место тебе понравится.

А еще полчаса спустя…

— Набережная? — недоверчиво переспросила я, цепляясь за руку мужчины, помогающего мне выбраться из огромного джипа. — Вы серьезно?

— Почему нет? — иронично выгнул брови Кирилл, захлопывая переднюю дверцу и открывая заднюю. — Ты здесь никогда не была?

— Была, конечно, — фыркнула я, осматриваясь вокруг. — Но как-то… Мне в голову не приходило тут есть. Я даже в летние кафе не заходила. Там дорого, да и вкус сомнительный. К тому же, летом здесь всегда много народа даже ночью. А сейчас как-то тихо и пустынно. Даже странно!

— Ничего странного, — забрав пакеты, мужчина поставил машину на сигнализацию и первым направился вниз по лестнице, туда, где находилась пешеходная зона. — После такого дождя мало любителей погулять. Да и завтра, если ты помнишь, будний день.

— Я, к сожалению, уже совсем потеряла счет времени, — я постаралась сказать это как можно безучастнее. Подойдя к высокому бетонному ограждению, оперлась на него локтями и взглянула вперед, на широкую реку, кажущуюся бескрайней, и сотни неоновых огней на другом берегу. — А я уже и забыла, как тут красиво.

— Рано или поздно жизнь войдет в привычную колею, — справедливо заметил Кирилл. Пристроив все пакеты на асфальте, он вдруг протянул руку.

— А?

— Забирайся, — приглашающее похлопав второй ладонью по широкому каменному парапету, мужчина снова протянул руку. — Я помогу.

— Вы же это не серьезно? — с сомнением посмотрела я на него… но свою ладонь все-таки протянула в ответ. — Там же высоко, вода холодная, течение быстрое и вообще!

— Лиза, просто поверь мне, ладно? Я знаю, что я делаю.

И кто бы мог подумать, что каких-то пару минут спустя мы сидели прямо на своеобразных перилах, подложив небольшие подушечки, захваченные из машины, уплетали вредные чизбургеры, и любовались в полной тишине огнями ночного города, отражающимися в темной воде…

Пожалуй, картина была слишком сюрреалистичной, чтобы в нее поверить.

— Что-то не так? — видимо, заметив, как я смотрю больше на него, чем на прекрасный вид, с тихим смешком спросил Громов.

На этот раз я если и смутилась, то совсем немного. Как-то… не знаю, наверное, атмосфера не располагала, наверное. Да и вообще, я в последнее время стала много смущаться.

— Нет, — я замолчала, пытаясь подобрать слова. — Просто вы не похожи на себя.

— То есть если бы я сидел сейчас в шикарном костюме, в дорогом ресторане, ел лобстеров, подзывал официантов щелчком пальцев, и небрежно бросал на стол кредитку для оплаты, я был бы на себя похож больше? — выгнул он бровь, с заметным трудом сдерживая усмешку.

— Я не это хотела сказать, — укоризненно посмотрела я на него, от возмущения даже забыв про остывающий бургер. — Я вас никогда таким и не представляла.

— Опять «вы»? — как-то уже не весело усмехнулся Кирилл, глядя куда-то вдаль… и спокойно поедая картофель фри. Причем делал он это так аккуратно и даже элегантно, что не вызывал абсолютно никакого желания смеяться над ним и его поведением.

— Я не о том, — я улыбнулась, слегка покачивая ногами в воздухе. — Говоря «вас», я имела ввиду как раз то время, когда мы были не очень-то знакомы.

— И каким же ты меня представляла?

— Честно? — недоеденный бутерброд пришлось временно отложить на развернутую упаковочную бумагу. Чтобы чем-то занять руки, я потянулась за газировкой. — Наверное, все таким же. Я ведь сравнивала тебя с другими родителями… ну и с другими… ну… людьми твоего статуса.

— Надеюсь, сравнение было в мою пользу? — без лишних просьб Кирилл забрал у меня бутылку, легко свернул неподдающуюся пробку и вернул обратно. Мне показалось, что он пытался сохранять невозмутимость, и все-таки, некоторую долю любопытства в его глазах мне удалось увидеть.

Даже как-то странно получалось: знаменитый Кирилл Громов интересовался впечатлением, которое произвел на обычную няню, да к тому же в бегах.

И меньше всего мне на этот момент хотелось соврать.

— Как сказать, — пожала я плечами. — С одной стороны мне не нравилось, как легко тебе все поверили и разрешили забирать Стасика. С другой… Вы отличаетесь от людей вашего статуса.

— Вот как, — казалось бы удивился Кирилл. — И чем же? Надеюсь, не только тем, что сижу ночью на перилах и ем чизбургеры?

— И это тоже, — слегка рассмеялась я. — Характер людей можно определить по их привычкам. И, даже если не брать нынешнюю ситуацию, а судить по прошлым твоим поступкам, складывается определенное впечатление. Не говоря уже о моем спасении, я видела, как ты обращаешься с людьми.

— И как же я с ними обращаюсь?

— Одинаково, — не смогла сдержать я улыбки. — Ты обращаешься с ними одинаково. Не важно, кто перед тобой: друг, незнакомый человек, твой работник, кто-то из равных тебе или просто обслуга. Ты никогда не воспользуешься своим положением, чтобы унизить другого, не станешь так самоутверждаться. И не станешь кичиться тем, кто ты есть.

— Кажется, я начинаю понимать, о чем ты, — аккуратно скатывая между ладоней упаковочную бумагу, произнес мужчина, слегка усмехнувшись. Порыв прохладного ветра колыхнул длинноватую прядь русых волос у его лица, и я невольно засмотрелась. — Мне никогда не нравилась сама идея самоутверждаться за чужой счет. Я предпочитаю быть тем, кто я есть, потому что добился этого сам. И если кто-то не добился таких же высот, почему я должен его за это не уважать? Видишь ли, Лиза… деньги заработать сложно, ты сама прекрасно знаешь об этом. Но еще сложнее, даже не имея денег, стать кем-то.

— Ну, не думаю, что обычную няню можно назвать кем-то. Младший воспитатель даже не играет особой роли в воспитании детей. Выражусь грубо, но мы скорее так, на побегушках.

— Почему нет? — посмотрел на меня Громов, как мне показалось, с легкой хитрецой.

— А почему да?

— Лиза, ты себя недооцениваешь, — мужчина покачал головой, улыбнувшись. — Наша жизнь как механизм. Убери один маленький незаметный винтик и все развалится.

— Я уже говорила, что ты философ? — фыркнула я, болтая ногами в воздухе, чувствуя, что наша беседа по душам на самом деле мало похожа на философскую. От очередного порыва ветра я невольно поежилась — с реки несло холодным воздухом.

Кирилл тут же принялся стягивать с себя кожаную куртку. И я вовсе не сопротивлялась, когда он накинул ее мне на плечи:

— Нет ничего плохого в размышлениях. Пока человек мыслит, он живет.

— Это цитата?

— Возможно, — улыбнулся мужчина. — Но если и так, я не помню, кто это сказал.

— А, то есть, и всемогущий Кирилл Громов всё-таки не безгрешен? — спросила я, пытаясь сохранить серьезное лицо.

— А я смотрю, неуверенная в себе няня снова поверила в себя? — усмехнулся мужчина, доставая из кармана телефон. Мельком взглянув на дисплей, он принял вызов. — Одну минуту. Да?

— Шеф, — я, конечно, старалась не прислушиваться, но в тишине хорошо был слышен веселый мужской голос из динамика. — А у нас проблемы!

— И чему, интересно, ты тогда радуешься? — хмыкнув, поинтересовался Кирилл в трубку.

— Ну, как бы вам сказать… Когда такие проблемы, грех не радоваться. Вы бы это видели!

— Кажется, я начинаю понимать, о чем ты. Запись сохранил?

— Естественно! Но вам лучше подъехать лично, пока от особняка еще хоть что-то осталось.

— По-моему, тебя стоит уволить за профнепригодность, — мельком взглянув на дорогие часы на своем запястье, усмехнулся Громов.

— Это в чем я непригоден?? Я объект номер один хорошо охраняю. Кто ж виноват, что он ежедневно объект номер два до инфаркта доводит? Это не в моей компетенции, знаете ли.

— Ясно всё с тобой. Скоро буду.

— Понял, шеф. Ждем.

Нажав кнопку отбоя, Кирилл молча прокрутил телефон в пальцах, смотря на черную водную рябь, а потом посмотрел на меня:

— Лиза, а как ты смотришь на то, чтобы еще немного прокатиться?

— Сейчас? — я неуверенно посмотрела на мужчину, машинально оглянувшись вокруг. — А не поздно? Ночь уже.

— Моя работа, увы, не имеет строгого графика, — развел руками Кирилл. — Так что скажешь? Едем или все-таки лучше отвезти тебя домой?

— Ну… — я неуверенно поправила его куртку на своих плечах. — Как я слышала, тебя ждут, дело срочное вроде бы. Не думаю, что стоит делать лишний крюк по городу.

— Значит, едем. Если ты, конечно, не устала.

Решение было принято мгновенно. Вставать на перила было страшно, далеко внизу плескалась ледяная вода, поэтому я просто перекинула ноги в другую сторону и аккуратно сползла на асфальт. Сборы не заняли много времени, и Кирилл оставил меня в одиночестве буквально на минуту, отойдя на пару десятков шагов к ближайшей урне.

И я, кутаясь в приятно пахнущую дорогим парфюмом куртку, глядя в темноту набережной, тихо улыбнулась, наблюдая, как ровной, уверенной походкой возвращается Громов.

— Что-то не так? — спросил он у меня, когда мы вернулись обратно на парковку. — Почему ты улыбаешься?

— Ничего особенного, — покачала я головой, забираясь на пассажирское сидение и пристегиваясь ремнем безопасности. — Просто я только что получила еще одно подтверждение тому, что ты все-таки слишком отличаешься от других.

— И чем же? — удивленно вскинул брови Кирилл.

— Кроме того, что ты ел бургеры ночью на набережной в компании со мной, — я не смогла не улыбнуться в очередной раз. — Больше никто из людей твоего круга не потрудился бы выбросить за собой мусор.

По-моему, это был первый раз, когда кому-то удалось ввести этого мужчину в состоянии некоторого ступора… И это была моя маленькая, личная победа!

Уже через несколько минут мощный джип с ревом летел по пустынному городу, унося нас куда-то в отдаление от спальных районов. Там, насколько я помнила, располагалось несколько элитных коттеджных поселков с закрытым въездом, и как раз в одном из таких мы и оказались.

Охрана пропустила нас без проблем и, к своему вящему удивлению, я вдруг обнаружила, что следом за нами тут же въехал еще какой-то автомобиль, который из-за своего цвета был почти незаметен на неосвещенных участках дороги. Он вроде бы мелькал раньше, я видела его на набережной, когда мы только приехали, но никак не ожидала, что он здесь вдруг последует за нами, словно привязанный!

— Кирилл, — после очередного взгляда в зеркало заднего вида, я осторожно позвала мужчину, машинально сползая ниже на сидении, пытаясь стать как можно незаметнее. — Там машина едет за нами. Кажется, я ее уже видела раньше.

— Не волнуйся, — мельком взглянув в то же зеркало, Громов ободряюще улыбнулся. — Это свои. Наверное, тебе придется к этому привыкнуть, но я почти никогда не езжу без сопровождения. Издержки производства, так сказать.

— Я бы с ума сошла с такой работой, — покачала я головой, но к машине, крадущейся за нами по пятам, присматриваться так и не прекратила. Хоть и старалась себя одергивать.

— Привыкнуть можно ко всему, — пожал плечами мужчина, сворачивая на отдаленную, но широкую улицу с идеально ровным асфальтом. — Ты же как-то привыкла к детям?

— Странное сравнение, — невольно фыркнула я. — Дети — это совсем другое.

— А вот на счет этого я, пожалуй, поспорю. И даже докажу обратное.

Заманчивое, конечно, предложение. Интересно только, как он собирается это сделать?

Конечным пунктом нашего назначения оказался огромный, красивейший особняк, скрывающийся за тонкими коваными прутьями забора. От самых ворот, открывшихся без проблем, и до большого крыльца вела подъездная дорога, по которой мы обогнули строение и въехали в гараж с автоматическими воротами. Та самая машина вроде как сопровождения осталась там, за воротами, припарковавшись аккуратно в тени деревьев — с заглушенным мотором и без фар ее было практически не видно совсем. А вот ярко освещенный, огромный гараж, в котором мы остановились, показался мне почти ангаром.

— Ого, — выбравшись из джипа, я осмотрелась вокруг, машинально придерживая сползающую с плеч кожанку. Здесь было просторно, светло, сухо, гуляло эхо и слегка пахло машинным маслом. А еще здесь были машины… много машин! — А мы точно не в автосалон приехали?

— Это не мое, — усмехнувшись, поспешил откреститься Кирилл. Но сдался, увидев мой скептичный взгляд. — Ну, хорошо. Здесь не всё мое.

— Ну, вот эта точно твоя, — кивком головы я указала на черную, старую, но блестящую иномарку, показавшуюся мне смутно знакомой. Кажется, именно на ней меня увозили из квартиры Катерины.

— Нет, это племянницы, — с насмешкой поправил меня Кирилл, открывая небольшую, неприметную дверь, до которой мы добрались. — Так что ты не угадала.

— В этом гараже можно устраивать отборочное испытание нового сезона битвы экстрасенсов, — поделилась я своими соображениями. — И потомок Ванги из меня, похоже, не получится.

— Как-нибудь попробуем еще раз, — предложил Кирилл. — Человека в багажнике найти проще, чем угадать, какая машина кому принадлежит.

— Кирилл Станиславович… если в вашем гараже по багажникам попрятаны люди, то боюсь, это станет последним местом, куда я захочу пойти!

— Упс. Неужели я проговорился?

— Кирилл! — посмотрела я на него с натуральным возмущением, останавливаясь в конце небольшого коридорчика, ведущего в огромный холл с дорогой, даже, наверное, шикарной отделкой.

— Я пошутил, Лиза, — мягко рассмеялся мужчина.

Насупившись, я стянула с плеч куртку и, вручив ее обратно мужчине, гордо прошествовала в указанную сторону, едва сдерживаясь, чтобы не задрать подбородок. Но желание наказать этого шутника исчезло, как только я оказалась у широкой лестницы, в слабо освещенном холле.

И мое смущение вовсе не объяснялось тишиной вокруг, не очень уместной шуткой, или чем-то еще. Просто обстановка вокруг оказалась такой… элитной, что я невольно смутилась, почувствовав себя неуверенно.

Словно какая-то бродяжка вдруг вломилась без разрешения на чужую территорию, стоившую немыслимых денег. Знаю, не очень приятное сравнение. Но именно такое чувство у меня и появилось: в своих обычных джинсах, старенькой серой футболке и кедах, среди натертого паркета, лакированных перил, высоких ваз с цветами и изящных бра, я чувствовала себя не в своей тарелке.

— Смелее, — положив горячую ладонь на мою спину, Громов слегка подтолкнул меня в нужную сторону. — Здесь никто не кусается. Дом практически пуст, охрана у себя и вряд ли появится.

Как ни странно, но подобное известие меня успокоило, и я уже гораздо увереннее направилась следом за Кириллом. И чем дольше мы шли, тем больше мне чудился странный запах…

— Так я и думал, — оказавшись в большой столовой, мужчина уверенно прошелся по помещению и толкнул двустворчатые двери с ребристыми разноцветными стеклами. Вошел… и замер, явно оглядывая представшую перед ним картину.

По всей видимости, мы пришли в кухню, откуда и шел отчетливый запах чего-то горелого. Осторожно выглянув из-за мужчины, сложившего руки на груди, я быстренько осмотрелась, чувствуя, как брови ползут на лоб. Да уж.

Такую кухню я видела только по телевизору, и то только в ток-шоу про богатых и знаменитых!

Помещение поражало своим размахом и обилием бытовой техники, большим количеством хромированных деталей и множеством всяких интересных приспособлений. Большие окна были распахнуты настежь, впуская прохладный ночной воздух, а у варочной поверхности, задумчиво глядя на сковородку с чем-то черным и обугленным, стояли двое.

Сердце у меня в груди радостно екнуло и забилось, когда я узнала маленькую тощую фигурку — это был Стасик!

— Чтобы отремонтировать кухню, достаточно просто начать. Сжигать еще совсем не обязательно.

— Кирилл! — услышав укоризненный тон, мальчишка в пижаме обернулся и, едва ли не подпрыгнув от радости, бегом устремился к Громову, путаясь в длинноватых ему пижамных штанишках. — Ты пришел!

— Явился, не запылился, — рассержено шлепнув кухонным полотенцем по разделочному столу, пробурчал мужчина лет пятидесяти на вид, стоящий у плиты. — Где тебя раньше черти носили?

— Где был, там уже нет, — усмехнулся Кирилл, потрепав подбежавшего Стасика по взлохмаченным волосам. — Террорист, ты почему не спишь в двенадцать ночи?

— Я есть хотел, — вздохнув, виновато покаялся мальчишка. — И дядя Максим пытался яичницу сделать. А она того… закончилась вся. Ой… Лизка!!! Ты тут?!

— Привет, — робко улыбнулась я. И тут же, охнув, рассмеялась, когда мальчишка, подскочив, крепко-крепко меня обнял. — Аккуратнее, раздавишь!

— Нет, — обхватив меня ручками за талию, ребенок прижался щекой к моему животу, улыбаясь и щурясь от удовольствия. — Я скучал!

— А как я-то скучал, — саркастично откликнулся тот самый «дядя Максим», пока Кирилл, все-таки зайдя на кухню, осматривал бедную закопченную сковородку. — Чего смотришь? Я тебе не кулинар!

— Слушай, Макс, — небрежно отбросив испорченную кухонную утварь в раковину, усмехнулся Громов. — Если мне не изменяет память, ты все время требуешь внуков… Как же ты их кормить собираешься, если не можешь сделать даже банальную яичницу?

— А кухарке я за что деньги плачу? — справедливо удивился мужчина, которого я рассматривала украдкой. Высокий, статный, ухоженный, крепкого телосложения, лет пятидесяти на вид. Несмотря на обычные джинсы, домашние тапочки и белую футболку, он казался таким… представительным, что у меня с первой минуты появилась уверенность в том, кто на самом деле являлся хозяином этого особняка.

— Ну и как, сильно помогла тебе эта оплата? — иронично выгнул брови Кирилл, явно удерживаясь от смеха.

— Я ее на ночь отпустил, — с неохотой признался его собеседник. — А этот пижамный монстр отказывался спать, пока не поест!

— Допустим, — покорно согласился Громов, но уголки его губ явно дрогнули, обозначая улыбку. — А няня где?

— Да ты издеваешься, — устало вздохнул мужчина. — Какая няня? Да они бегут от этого шкета, как от огня! Ни одна из них дольше недели не продержалась! Последняя сбежала сегодня днем, обнаружив в собственной сумочке чью-то овсянку с завтрака. Не догадываешься, чью именно, и как она там оказалась, а?

Я мысленно посочувствовала коллеге — уж я-то знала не понаслышке, как иногда с этим ребенком бывает тяжело. Если кто-то ему не нравится, Стасик становится неуправляем, и делает все, чтобы этот человек держался от него как можно дальше. И его сложно винить в чем-то: он просто так пытался обратить на себя внимание. Ему ведь на самом деле не нужна няня, и любая другая чужая тетя, которая возится с ним только потому, что ей за это платят. Ему просто нужны его родители, вот и всё…

Но если к нему найти подход, лучше подопечного я еще не встречала.

В садике Стас Саркаев отличался от других детей тем, что был куда более тихим и спокойным. Объяснялось это просто — там он не нашел компанию себе по душе, он не любил следовать за кем-то. У него была пара друзей, с которыми они часто играли вместе, но и только — все остальное время мальчик предпочитал проводить сам по себе. Но не дай бог кому-то было невежливо вмешаться в его игру… Шестилетний ребенок тут же превращался в живую копию киношного «Трудного ребенка»! И я его в этом не винила, если честно. Потому что прекрасно знала о том, как себя ведут остальные дети его группы, да и этого детского сада вообще.

Не знаю, совпадение это или нет, но что Кирилл, что его подопечный, они оба разительно отличались от людей «своего» круга.

— Даже не догадываюсь, — усмехнулся Громов. Преспокойно и методично открыв один шкафчик за другим, явно зная где и что лежит, раздобыл сначала коробку с сухим завтраком, потом глубокую тарелку, а затем и бутылку с молоком из холодильника. Насыпал шоколадные шарики, наполнил стакан, поставил все это богатство на обеденный стол и с улыбкой кивнул Стасику:

— Лопай.

— Ура! — довольно подпрыгнув, мальчишка побежал к столу, но остановился на полпути. Развернувшись, он вернулся обратно, схватил меня за руку и на буксире потащил за собой. — Лиза, посиди со мной!

— А это еще кто? — кивнув в мою сторону, поинтересовался мужчина, заметив, наконец, мое присутствие. Что, если честно меня немного покоробило и заставило себя ощущать… ну не знаю. Пустым местом?

— Я… — от пристального, оценивающего и явно недоброго взгляда мне стало не по себе. Голос как-то вдруг осип, и я машинально вытерла вспотевшие ладони о джинсы, пока Стасик, уверенно плюхнувшись на стул, требовательно потянул меня за рукав вниз, на соседний, громко поясняя:

— Это Лизка. Она клёвая!

— Оно и видно, — многозначительно хмыкнув, владелец особняка подошел ближе и уселся напротив, откинувшись на спинку и сложив руки на груди. — Кирилл, ты занялся благотворительностью?

— Макс, держи свое обычное мнение при себе, — вроде бы спокойно попросил его Громов, но я невольно поежилась от тембра его голоса, все-таки усаживаясь рядом с мальчиком, который вроде бы увлеченно ел… и все-таки явно не упускал из виду все происходящее вокруг. — Лиза работала няней в детском саду Стаса.

— Ты в этом уверен? — меня еще раз окинули скептичным взглядом, от которого хотелось вянуть голову в плечи. — Не тянет она на няню. Тем более нормального сада. Ты где ее взял?

Конечно, я прекрасно понимала, как сейчас выгляжу: болезненно бледная, осунувшаяся, с не до конца сошедшими следами избиения, одетая кое-как, без косметики… И все-таки не могла понять, чем вызван подобный негатив в свою сторону.

И лишь только оглянувшись вокруг, чтобы не смотреть мужчине в глаза, сообразила, в чем тут, собственно, дело. Похоже, друг Кирилла, если, конечно, он его друг, слишком сильно от него отличается, и является тем сортом людей, которых я очень сильно не перевариваю — богатые, знаменитые… напыщенные, бессовестные, самовлюбленные и думающие, что им позволено всё.

В том числе и унижать людей иного социального статуса.

— Макс, — начал было Громов, но его вдруг перебил сердитый Стасик, требовательно, даже зло заявивший:

— Оставь Лизу в покое!

— Чего? — аж подавился воздухом «дядя» Максим, с удивлением глядя на съежившегося мальчишку. На просторной кухне воцарилась странная тишина…

А Стас, все-таки не выдержав, резко подскочил, с грохотом опрокинув стул на пол:

— Ты! Ты вечно всё портишь! Ненавижу тебя!!

И бегом бросился из кухни.

— И что это опять было? — с огромным недоумением поинтересовался хозяин дома.

А я же с силой сцепила зубы, незаметно сжимая под столом кулаки от злости, и опуская голову. Он что, действительно не понимает?! Дети, может, намеков окружающих и не понимают, в силу определенных причин. Но уж настроение окружающих и их истенное отношение чувствуют великолепно!

— Я поговорю с мальчиком, если вы не против, — медленно выговаривая слова, я так же медленно поднялась, чтобы еще один стул не полетел следом. Хотя очень хотелось или запустить в этого хама тарелкой, или, как минимум, высказать всё, что я о нем думаю!

Жаль только, воспитание не позволяло хамить незнакомым людям, даже если они это заслужили!

— Да, Лиза, поговори, пожалуйста. Второй этаж, третья дверь справа, — согласно кивнул Громов, и тембр его голоса не изменился ни на йоту. И лишь когда я уже выходила из кухни в столовую, расслышала позади себя серьезное. — Думаю, нам тоже найдется, о чем поговорить.

Что ж… надеюсь, из этого разговора получиться хоть что-то!

Стасика же я действительно обнаружила там, где мне сказали. По дороге я никого не встретила, особняк изнутри казался таким же, как и его владелец: пустым, дорогим и напыщенным. Даже комната ребенка здесь казалась слишком вычурной, совсем не похожей на детскую, несмотря на большое количество разбросанных по ковру игрушек. Весьма необычных и дорогих, к слову.

Сам же ребенок обнаружился на кровати у окна, с головой скрывшийся под плотным одеялом.

Подавив тяжелый вздох, я присела на краешек, аккуратно коснувшись плеча Стасика (ну, по крайней мере, мне показалось, что это было плечо), негромко позвав:

— Стас.

— Уходи!

Я вздохнула снова. Каким же надо быть человеком, чтобы вот так довести ребенка? Чтобы он не сделал, как бы себя не вел, во-первых: у него всегда есть на то причина, ничто и никто не берется из ниоткуда. И, во-вторых… В причине этой всегда виноват взрослый!

— Стасик… не плач, ладно? Почему ты злишься на меня? Я же ни в чем не виновата.

Всхлипы из-под одеяла на миг прекратились. Видимо, парнишка задумался над моими словами, и уже через пару секунд выдал, громко шмыгнув:

— Это всё дядя Максим! Он меня не любит.

— Ну я же не он, — я снова слегка потрясла мальчишку за плечо, стараясь сильно не давить. — Вылазь. Поговори со мной, ладно? Почему ты думаешь, что он тебя не любит?

Наконец, усевшись, ребенок закутался в одеяло так, чтобы торчала только вихрастая макушка, и сердито утер нос кулаком:

— Я ему не нравлюсь. Ему меня навязали!

— Это он так сказал?? — удивилась… да что там, реально изумилась я. Конечно, воспитание богатых людей всегда оставляло желать лучшего. Но надо же думать, что маленькому ребенку говоришь!

Желание от души треснуть кому-то тарелкой стало только сильнее.

— Нет, — с видимой неохотой сознался Стасик. — Он так не говорил. Он игрушки мне покупает, видеогры, на машине даже катал. Но ему всегда некогда! Он не хочет со мной играть, все время по телефону говорит, нянь каких-то приводит. И Кирилл тоже часто занят, и Рыж нету, а мама…

Глаза мальчишки подозрительно заблестели в тусклом свете ночника-ракеты из ближайшей розетки. И вот тут-то я, наконец, поняла, что всё это значит!

— Так ты не Максима ненавидишь, — фамильярно сократила я имя неизвестного мужчины, так как отчества его попросту не знала. — Ты просто по родителям соскучился. Поэтому тебе все не нравится?

— Да, — ребенок вытер выступившие слезы рукавами пижамы. — Она все время на работе, папа тоже. А теперь они вообще меня бросили!

— Эй, эй, — тихо возмутившись, я перетащила мальчика к себе на колени и, преодолев легкое сопротивление, крепко прижала его к своей груди, слегка укачивая. — Перестань. Никто тебя не бросал, они обязательно вернутся. Просто нужно немножко подождать.

— Они уже давно могли приехать, но не приехали!

— Стас, — вздохнув, я постаралась подобрать нужные слова, хотя это было и непросто. Я же не знала, какие точно проблемы у Саркаевых, почему их так долго нет, и уж точно не знала, как рассказать об этом шестилетнему малышу. — У взрослых есть такие дела, которые они не могут вот так просто взять и бросить. Особенно по работе. У них есть обязательства, понимаешь?

— Но я же важнее работы!

— Конечно, важнее, — серьезно кивнула я, всеми силами пытаясь не вспоминать памятный мультик о Карлсоне. — Но ты же знаешь, зачем люди работают. Всем нужны деньги. Например, на твои игрушки.

— Я знаю, я же не маленький! — отстранившись, сердито посмотрел на меня мальчишка. И, окинув взглядом комнату, недовольно сморщился. — Не нужны мне такие игрушки, я и без них проживу.

— Допустим, без игрушек ты проживешь. А как же одежда? Еда? Ваша квартира? А твой садик? Ты же знаешь, что за все это нужно платить, правда? Если твои родители не будут работать, вам нечего будет есть.

— Пускай они работают меньше, — буркнул ребенок. Похоже, он всё прекрасно понимал и без моих слов, но признаваться в этом не хотел — тоска по родителям и детская обида была сильнее. — А я буду меньше кушать!

— Но ты же хочешь вкусно кушать? — я улыбнулась, коснувшись кончиком пальца его носа. — А твои родители хотят, чтобы у их ребенка было все самое лучшее: и еда, и игрушки, и одежда. Они тебя любят и заботятся о тебе. Хотят, чтобы ты ни в чем не нуждался, чтобы у тебя все было.

— Мне и обычное сойдет, — Стасик все еще не соглашался, но плакать, к моему огромному облегчению, уже перестал.

— Давай договоримся так, — легко толкнув его пальцами в грудь, я заставила его лечь, поправила одеяло, и пристроилась рядышком, подпирая щеку кулаком. — Ты прекратишь буянить, постараешься помириться с Максимом и перестанешь прогонять нянь. А когда твои родители приедут, я попрошу их поменьше работать и побольше времени проводить с тобой. Идет?

— А ты их правда уговоришь? Точно-точно?

— Я постараюсь, — углядев около стенки плюшевого медведя, я его забрала и сунула Стасику под бок. — В конце концов, я же тоже твоя няня. Если не послушают меня, попрошу Кирилла. В него же ты веришь?

— Вот бы было хорошо, если бы ты осталась тут, пока родители не приедут, — неожиданно от души зевнув, ребенок перевернулся на бок, крепко обнимая видавшего виды медведя. — Вместе с Кириллом.

— Я была бы не против, — улыбнулась я, слегка поглаживая своего воспитанника по голове, пытаясь пригладить непослушные темные пряди. — Но не думаю, что дядя Максим разрешит, пока ты живешь в его доме.

— Разрешит, — тихо и сонно прошептал мальчишка, уже откровенно засыпая. — Вообще-то он хороший. Хоть и вредничает иногда…

М-да.

Как говорится, свежо придание… да верится с трудом.

***

Как только легкие шаги Лизы затихли в столовой, Громов оперся спиной о ближайший кухонный шкаф и насмешливо вскинул бровь, складывая руки на груди:

— Ну и?

— Что «и»? — раздраженно посмотрел на него Полонский. Не выдержав слишком внимательного взгляда, мужчина выразительно закатил глаза. — Ай, да брось. Не злишься же ты, что я ненароком обидел эту болезненную барышню? Где ты ее взял вообще?

— Где взял, там уже нет, — усмехнулся Кирилл. Понимая, что общими короткими фразами в этой ситуации не отделаешься, он без малейших зазрений совести выудил заначку повара — початую бутылку бренди хорошей выдержки, который добавлялся в кофе и изысканные десерты. К ним отлично подошли два обычных стакана. — И, по-моему, этот вопрос как раз один из тех, что беспокоит тебя сейчас в самую последнюю очередь.

— Слушай, Громов, тебе делать нечего? — поморщившись, посмотрел на него Полонский. Затем посмотрел на стаканы на столе, на то, как в них льется ароматная янтарная жидкость приличного градуса… И ругнувшись, все-таки схватил один. — А, хрен с тобой. Всё равно же не отстанешь!

— Как будто я тебя первый день знаю, — небрежно подцепив второй стакан, Кирилл вернулся на прежнее место. Снова опираясь на кухонный гарнитур, он сделал приличный глоток, уже понимая, что вряд ли сегодня сядет за руль — вождение в нетрезвом состоянии всегда был и оставался в списке его личных запретов, которые он никогда не нарушал. — Рассказывай, Макс. Не в твоих привычках срываться просто так, особенно на детях.

— Иди в пень, Громов, — раздраженно посмотрел на него владелец особняка, опустошая одним первым глотком едва ли не половину содержимого своего стакана. — Ни на ком я не срывался! Этот мальчишка сам кого хочешь до белого каления доведет.

— Я бы с огромным удовольствием тебе поверил… Но, пожалуй, не сегодня. Так что, как говорит небезызвестная тебе личность — не имбирь мне мозги.

— Яблочко от яблоньки, — невольно ругнулся Полонский. Ненадолго замолчав, он погонял между ладоней стакан, наблюдая, как плескается в нем бренди… и, не выдержав, раздраженно дернул ворот домашней футболки, неохотно сознаваясь. — Да раздражат всё. Какая-то хрень кругом творится. Дома бардак, на работе бардак, в семье… лучше не спрашивай.

Он махнул рукой, словно показывая, что этот разговор даже продолжать смысла не стоит, и одним большим глотком опустошил стакан, после снова потянувшись за бутылкой.

Кирилл его останавливать не стал, молча наблюдая. Но и давить больше не собирался, терпеливо ожидая, пока миллионер успокоится и заговорит сам.

Так, в принципе, и получилось.

— Управляющий уволился по семейным обстоятельствам, без него в особняке никто и ничего толком сделать не может. Личная помощница свалила в декрет, зараза, хотя клялась и бумаги подписывала, что в ближайшие пару лет не собирается. Всегда думал, прохлаждается, сучка, на работе, ногти свои красит, да по телефону трындит… а хрен там! Без нее весь график летит к чертям собачьим, с бумагами завал, секретарша уже рыдает и в обморок падает от перегрузки. Где взять толковых людей и туда и туда — ума не приложу. Богдан пока своего одолжил, когда вернется с Маврикий, хрен знает, что делать буду. Отдел кадров не работает, только штаны протирает.

— В нехватке персонала у тебя никогда проблем не было, — изогнув одну бровь, заметил Кирилл.

— Да ежу понятно, что найду рано или поздно, — отмахнулся Полонский. — Это так, ерунда, которая вроде и внимания не стоит, а зудит, сука, неприятно. И такого зуда набралось со всех сторон, вот зубы и скалю.

— Учитывая, из какой задницы ты выбирался по ходу своей жизни, я сильно сомневаюсь, что потеря пары рабочих тебя настолько выводит из себя.

— Слыш, психолог… не лечи, а? — откровенно скривился миллиардер. — Как будто ты не знаешь, что происходит в моей сумасшедшей семейке. Ты ее часть, как-никак.

— Понятия не имею, — тщательно скрывая усмешку, откликнулся Кирилл, наклоняясь вперед и выставляя на стол свой опустевший стакан, тонко намекая, чтобы его наполнили.

Полонский выполнил молчаливую просьбу, заодно подлив и себе. Жидкости в бутылке стало как-то подозрительно мало…

— Я хрен знает, что происходит, Кир, — через несколько долгих минут наконец-то заговорил мужчина, уже совершенно другим тоном. Спокойным, даже равнодушным. А еще — донельзя уставшим. — Я вижу, как отдаляются мои сыновья. Я всегда видел в Богдане свою гордость и надежду, воспитывал, как своего приемника, хотел оставить ему империю и огромное состояние. А когда понял, что это не главное, стало уже поздно. Этот чертов финансовый гений в итоге самостоятельно превзошел меня по всем фронтам, и сделал то, чего не смог я — обзавелся настоящей семьей. Не мне тебе напоминать, что он творил ради твоей оторвы. Я думал, раз такое дело, оставлю молодежь в покое, постараюсь наладить отношения со вторым сыном. А хер и там! Не успел найти и потерял тут же. Столько лет он был рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки, а я, дурак слепошарый, не видел ничего дальше собственного носа. Теперь хоть знаю правду. А толку? Мы были ближе, пока он был простым, мать его, охранником! Щас я даже понятия не имею, на какой кривой козе к нему подъехать. Не семья, а хрен знает что. Каждый сам по себе!

Кирилл промолчал, давая другу высказаться. Он прекрасно понимал, к чему клонил Полонский, знал и в чем он ошибался. Однако раздавать советы пока не спешил, лишь только достал чистое блюдце из шкафа, да вынул из кармана джинс пачку сигарет с зажигалкой.

— В моей компании работают тысячи людей, у меня сотни партнеров, в том числе и иностранных, — закурив, невесело усмехнулся миллиардер. — А я не могу найти общий язык с собственными детьми!

— Ты слишком давишь на них, Макс, — тоже прикурив, наконец-то заговорил Громов. — Когда ты заключаешь сделки, ты прибегаешь к любым ухищрениям, чтобы добиться желаемого. Верно?

— Ты не понял, Кирилл, — хмыкнул Полонский. — Не я, а со мной хотят заключить сделки.

— Только не говори мне, что ты никогда не шел на уступки, — выдохнув дым, почти рассмеялся Кир. — Никогда не поверю. Перестань относиться к собственным детям, как к своим партнерам, и начни уже не давить, а просто спрашивать. Чем больше ты командуешь, тем сильнее их желание держать тебя на расстоянии.

— Я уже слишком стар, чтобы меняться. Думал, раз везде в пролете, хоть с пацаном общий язык найду. А хрен и та-а-ам… Покупаю игрушки — он их в углу складывает, пытаюсь еще что сделать — нос воротит. Даже мелкий шкет от меня не в восторге, что о Никите с Богданом говорить? Я даже няньку толковую подобрать не смог, руководитель, млять.

Кирилл только усмехнулся, раздавливая истлевшую сигарету об импровизированную пепельницу:

— Успокойся уже, старый. Думаю, уж об этом можно больше не беспокоиться.

— Ты об этой девчонке? — миллиардер неопределенно махнул рукой в сторону дверей, ведущих в столовую, и вроде бы как проявил хоть какой-то интерес. — Реально садиковская нянька что ли? Не молода ли?

— Она чуть младше Рыж, — усмехнулся Кирилл, располагающий всеми точными сведениями. — За плечами одиннадцать классов, среднее специальное образование, неоконченное высшее и опыт. Думаю, по Стасу видно, что он ее знает, и как он к ней относится. Криминала за ней нет, проходит свидетелем у Араньева, вляпалась по чистой случайности и глупости. Она чиста, Макс, можешь не сомневаться.

— А ты, значит, решил грохнуть сразу пару зайцев, спрятав ее тут в качестве няньки для пацана, — понимающе усмехнулся Полонский. — Умно.

— У меня не было выбора, — развел руками Кирилл, несколько лукавя и, естественно, не признаваясь в этом вслух.

У него всегда был выбор. Всегда. Насыщенная на события жизнь уже давно научила его иметь в запасе пару-тройку запасных вариантов и при желании, он мог спрятать Лизу в других, не менее надежных местах…

Но не стал. И, спроси его кто-нибудь, почему так, мужчина долго определялся бы с ответом. И не потому, что не понимал, что с ним происходит. А потому, что правильно сформулировать происходящее сразу бы не смог…

— Надо будет извиниться перед девчонкой, нехорошо вышло, — побарабанив пальцами по столу, констатировал, наконец, Полонский, слишком быстро и охотно возвращаясь к излюбленной манере опытного дельца. — Договор я составлю, если будут дополнительные просьбы на ее счет — излагай.

— Думаю, это пока терпит, — отрицательно качнул головой Кирилл, допивая бренди. Больше наливать он не стал и поставил свой стакан в пустую и идеально чистую раковину. — Нужно будет пустить один слух, потом скажу какой. Устроишь?

— Да без проблем, — отмахнулся от него Полонский, который, по всей видимости, со своей тарой и полупустой бутылкой расставаться пока не собирался. — Может эта девчонка и правда, пока лучший вариант для пацана.

— Я в этом не сомневаюсь. Она и тебя научит правильно обращаться с детьми. Тебе явно не помешает.

— Как смешно, — скривился миллиардер. И поинтересовался, иронично вскинув брови. — А обращаться с двумя тридцатилетними дитятками она, случаем, меня не обучит? За дополнительную оплату?

— Если ты перестанешь постоянно включать режим циничного хозяина жизни и вспомнишь, что в первую очередь ты человек, а не миллиардер, то вполне справишься и своими силами, — не удержался Громов от подколки, от души хлопнув Полонского по плечу. — Спокойной ночи.

— Да иди ты!

Глава 6

Утро у меня прошло под девизом: утро красит нежным светом лица заспанных прохожих, а меня не красит утро, я красивая попозже!

И это было истинной правдой. Мне и так ранние подъемы никогда не удавались хорошо — во сколько бы я не легла, сколько бы я не спала, и во сколько бы не просыпалась, итог всегда был один. А именно, состояние полумертвого похмельного зомби, сильно шатающегося, собирающего на хлипкое непослушное тело все углы, и не умеющего сказать хоть что-то внятное и членораздельное.

Учитывая условия моей работы и подработок, жизнь иногда казалась сущим адом. Чтобы быть хоть в каком-то адекватном состоянии к началу рабочего дня, приходилось вставать аж на полчаса-час раньше и литрами пить невкусный кофе, глупо пялясь на утренние фальшиво-бодрые программы по телевизору. А так как спать я ложилась поздно, выполняя небольшие халтурки, о полноценном отдыхе и речи быть не могло!

Очень часто я напоминала себе панду. Большую, медлительную, переваливающуюся с лапы на лапу панду с очаровательными черными кругами под глазами…

Сегодняшнее утро не стало исключением, разве что едва заметные синяки под глазами не являлись следствием дикого недосыпа. Да и передвигалась я с трудом исключительно благодаря одеревеневшему телу — спать в детской кроватке это, знаете ли… Ну, не совсем удобно!

Я не помнила, как заснула вчера. И сегодня, открыв глаза, не сразу сообразила, где нахожусь, и кто же так сладко сопит мне в плечо, закинув ногу мне на живот. Спустя пару минут, наконец, я догадалась, кому принадлежит вихрастая подушка и веселое синее одеяло с ракетами — похоже, меня выключило сразу после того, как Стасик заснул. Но ему-то позволены чудеса телепортации: засыпать где угодно и когда угодно, а поутру чудным образом оказываться в родной кроватке. Но я — то как умудрилась здесь очутиться?

Точнее, почему я не ушла, а решила прикрыть глаза на минуточку?

Вздыхая и тихо ругая себя, я попыталась неповоротливой змеей выскользнуть из крепких детских объятий, пытаясь не разбудить мирно спящего Стасика. Получилось ни сразу, приходилось потихоньку отползать назад. Еще и еще, пока я, подзабыв о том, что кровать особыми размерами не отличается, не брякнулась на пол, отбив себе копчик!

Ребенок недовольно заворочался — я мигом застыла, как суслик, пойманный на месте преступления, забыв о том, что только что шипела от боли. К счастью, Стасик не проснулся. Недовольно поворочавшись, он обхватил руками угол подушки, а я, вздохнув с облегчением, принялась подниматься, ощущая себя плохо смазанным железным дровосеком, простоявшим несколько недель под тропическими ливнями.

Многочасовой сон в одной позе и отсутствие физических нагрузок за последние недели превратили меня в старое полено, которое кряхтя, охая и отчаянно зевая, выползло в коридор особняка, с неудовольствием посмотрев на разноцветный будильник, насмешливо показывающий шесть утра.

Еще спать бы и спать…

Чем, скорее всего, и занимались в этот момент жители огромного и баснословно дорого дома — кругом царила мертвая тишина и пустота. Для полноты эффекта не хватало только музыки за кадром, мастерски нагнетающей атмосферу, да перекати-поле, прокатившегося прямо по холлу. И так было везде: и на втором этаже, и на первом, и в огромном холле и даже в столовой, куда я в итоге пришла.

У меня не было особого маршрута, как и других идей по поискам живых людей в этом богом забытом месте. Точнее, мне нужен был один единственный человек, но не заглядывать же мне в каждую попавшуюся по дороге дверь в поисках Кирилла, верно?

Так что я решила ограничиться кружкой кофе или чая, взятыми без разрешения, надеясь, что меня за это ругать не будут. Уже потом, когда проснусь, буду думать, как поступить дальше. Да и может к тому времени объявится хоть кто-то, располагающий нужной мне информацией.

Видимо, удача в кой-то веки была на моей стороне: в единственном помещении, где я уже бывала и помнила дорогу, обнаружился кто-то живой. Только как оказалось впоследствии, это была не удача, а совсем наоборот — этим кто-то, к моему неудовольствию, оказался владелец особняка!

Сегодня он как никогда раньше полностью соответствовал своему дому, а так же всем повешенным на него ярлыкам. Стильный, богатый, шикарный — это если брать его внешний вид. Черный классический костюм сидел идеально, подчеркивая светлые волосы редкого пепельного оттенка с первыми нитями седины на висках. Синяя рубашка, галстук, дорогие часы, ремень и запонки — все это умело сочеталось между собой, а сам костюм был точно подогнан по фигуре. Да и сама фигура, если честно, тоже впечатляла. Вчера, когда на мужчине были надеты обычные джинсы и футболка, я заметила, насколько он хорошо развит и подтянут, видно, что следит за собой. На первый взгляд лет ему чуть больше, чем Кириллу, и у них обоих присутствует тот самый лоск, присущий людям из высшего общества.

И от того Максим, фамилию и отчество которого мне еще предстояло выяснить, сейчас смотрелся очень забавно, не в силах справиться с обычной кухонной техникой!

— Да что б тебя! — ругнувшись, мужчина треснул ладонью по кофеварке, активно мигающей ярко красной лампочкой. — Зерна есть, вода есть, что тебе еще надо, собака?!

— Может она царей не любит? — я честно пробовала сдержаться, но, увы, это было выше моих сил. Я пыталась смотреть на хозяина дома с опаской и настороженностью, как раньше. Правда, пыталась! Да только краткая характеристика от Стасика, прозвучавшая как «он хороший, но вредничает», в моем сознании в пух и прах разбивала весь облик непоколебимого и сурового бизнесмена!

— Чего?! — конечно, Максим не подпрыгнул от неожиданности, хотя мне очень хотелось. Его выдержка поражала, а взгляд был способен пригвоздить к месту… Но только вчера!

— Вам показалось, — закусив губу, тщательно пытаясь скрыть улыбку, я проскользнула мимо него к капризной кофеварке. Легко толкнув сетчатую подставку-поддон под чашки, возвращая ее на место, пояснила. — Она вот здесь отходит, заводская болезнь у этой модели. Пока на место не поставишь, электроника не заработает.

— Пожалуй, стоило нанять тебя вместо штатного электрика, — усмехнулся мужчина, наблюдая за тем, как загорелась зеленая лампочка, и машина послушно принялась варить крепкий эспрессо. — Интересно только, откуда ты знаешь, как работает этот прибор.

Кажется, я понимаю, к чему он клонит… Но пояснять, что у Кирилла дома, точнее, в той квартире, где мы вынужденно сожительствовали, стояла такая же кофеварка, я, пожалуй, не буду. Мало ли, что он еще себе напридумывает и к каким выводам придет!

— Я же не спрашиваю вас, почему вы не знаете, как она работает, — сморщив нос, в полголоса пробормотала я, машинально принюхиваясь к волшебному аромату, плывшему по кухне.

— Котик, на кой мне знать, как она работает, если кофе по утрам мне обычно варит прислуга? — саркастично отозвался владелец дома. И заметно скривился. — За исключением сегодняшнего, когда повар с домработницей ухитрились в шесть утра попасть в ДТП на пустующей дороге.

— Ой…

— Вот тебе и «ой», — передразнил меня «Царь» и как только последние капли с убойным ароматом упали в крохотную чашку, подхватил ее вместе с блюдцем и, ловко развернувшись, скомандовал. — За мной.

Эй! Я тоже хотела кофе!

Но делать нечего, пришлось с безмолвным вздохом обнять себя за плечи и уныло плестись следом, мысленно гадая, что же от меня понадобилось новому знакомому. Тем более такому! Всё, чего я хотела — это чуть-чуть бодрости, уехать домой, ну и Стасика с Кириллом для комплекта. На худой конец сгодилась бы и кружка крепкого чая, однако все, что мне досталось — это пустынный дом, решительно чеканящий шаг бизнесмен в белых домашних тапках, и некоторая доля неизвестности.

Похоже, в меня вселился черт под названием «половина седьмого утра», потому как иначе свое немного наглое поведение и такие же мысли я объяснить не могла. Меня не пугал даже кабинет, достойный звания небольшой шикарно обставленной библиотеки, разве что кресло за столом, на которое мне указали, показалось весьма удобным для недолгого сна…

— Значит, ты Лиза, — отхлебнув немного кофе, вызвав мою дикую зависть, мужчина отставил чашку и уселся прямо на край стола рядом со мной, напрочь проигнорировав собственное кресло.

— Ну да, — кивнула я, с трудом подавив зевок. — А вы…

Мой собеседник иронично выгнул одну бровь, рассматривая меня как нечто любопытное, и совершенно не торопясь отвечать на заданный вопрос, точнее намек. На миг мне показалось, что он чего-то ждет: ну, вроде как я должна была его узнать или что-то в этом духе. Поскольку ни капли узнавания я так и не проявила, мужчина хмыкнул, подхватывая со стола явно дорогую кожаную папку:

— Ладно, на первый раз поверю. И так, с сегодняшнего дня ты работаешь в этом доме няней, чьей, думаю, уточнять не стоит.

— Что? — встрепенувшись, округлила я глаза, проснувшись быстрее, чем от огромного стакана крепчайшего американо. — То есть, в смысле?

— А что, у этой должности есть еще какой-то смысл, о котором я не знаю? — поинтересовался бизнесмен, перелистывая содержимое папки. — Няня есть няня. Круглосуточная, честная, а главное, хорошо исполняющая свои обязанности. Намек ясен?

— Нет… То есть да! То есть… — я оказалась настолько сбитой с толку, что не знала, как правильно ответить.

— Вот и чудесно, — отозвался мужчина, небрежно перебрасывая мне на колени скрепленные вместе листы бумаги. — Это договор и подписка о неразглашении, подпишешь, когда Громов разберется с твоей новой фамилией и документами. Жить будешь здесь, находиться около пацана придется круглосуточно. Твоя комната напротив его, на втором этаже, питание включено. Это понятно?

— Да, но…

— Особняк в вашем распоряжении, — не замечая моих слабых протестов, продолжил Максим. — Бассейн, гараж, бильярд, кухня и всё остальное, исключая рабочие кабинеты, мой и моих сыновей. Охрану и водителя я вам выделю, познакомитесь сами.

— А-а-а…

— Здесь все мои контакты, — протянув мне листок с четким, аккуратным почерком, добавил мой… работодатель? — Рабочие номера, личный, телефон секретаря, емейл личный и рабочий. Звони в любое время, если что-то серьезное. Пустяки решай сама. Всё ясно?

— Звонить только в случае форс-мажора, по мелочам не беспокоить, — послушно кивнула я, машинально принимая бумагу. Не сразу спохватившись, всё же попыталась переспросить. — Но…

— Здесь, — перебив, мне протянули следующий лист, причем с такой уверенностью, что я сразу его взяла, глупо кивая. Вот, что значит сила привычки! Его — приказывать, моя — исполнять… — Контакты обслуживающего персонала. Повар, начальник охраны, домработница, садовник, КПП на въезде в поселок и остальные, включая номера служб вроде «скорой» и пожарной. Разберешься сама. Андестенд?

— Йес… в смысле, ноу! — мотнула я головой, стряхивая странное наваждение. — У меня же…

— Ах, да, — словно кое-что вспомнив, мужчина достал из ящика стола небольшую белую коробку и протянул мне так, что я снова не смогла отказаться. — Твой телефон, сим-карта внутри. Номер «чистый» и зарегистрирован на стороннее лицо. Его оплачиваю я, используй исключительно в рабочих целях. Ясно?

— Угу, — практически заваленная бумагами и новой информацией, хорошо так приуныла я, понимая, что спорить сейчас просто бесполезно. Оставалось только изобразить пингвинов из Мадагаскара, улыбаться, да махать в ответ на все задаваемые вопросы.

— Это карта на ребенка, — следующей мне протянули банковскую пластиковую карточку. — Походы в кино, игрушки, кафешки, парки развлечений, ну или что он там еще потребует, включая радужного пони или австралийского кенгуру. Лимит не ограничен, траты в пределах разумного — избалуем пацана, нам спасибо за это не скажут. А за крокодила в джакузи, к слову, спасибо уже не скажу я, так что три раза подумай перед покупками.

Ой… а он лучше, чем показался мне на первый взгляд!

— А это карта твоя. Аванс, зарплата, транспортные и прочие расходы. В том числе и на одежду, а то выглядишь… ну, ты поняла.

Нет, первый вывод о нём все-таки был правильным!

— Какие-то… особые требования? — с неудовольствием кашлянув, неловко одернула футболку. — Стандарты по одежде? Белый фартук, чепчик?

— Черная шляпка, черное платье и зонтик, — насмешливо откликнулся мой работодатель. Отложив папку, он вернулся к своему кофе и, положив сверху на коробку с телефоном обе карточки, добавил. — Успокойся, Мери Поппинс, у нас здесь не институт благородных девиц. У работников есть своя форма, но к тебе это не относится — сильно сомневаюсь, что ты угонишься за пацаном в юбке и туфлях на каблуках. Одежда должна быть удобной, не вызывающей, соответствовать случаю, и чтобы мне потом за тебя не было стыдно. В остальном — свобода действий, бабки у тебя есть. Закажешь через интернет, с эти проблем не будет.

И мне, вдобавок ко всему прочему, на руки грохнули новенький блестящий ноутбук с откусанным яблоком на крышке.

— Э-э-э…

— Из дома ни шагу, пока Кирилл не вернется, сад в вашем распоряжении, — не обращая никакого внимания на мои ошалевшие круглые глаза, продолжил командовать начальник. — Если понадобится что-то купить или забрать, пни охрану, нехрен им штаны в своей каморке просиживать. Еще вопросы?

— А когда вернется Кирилл? — выпалила я первое, что в голову пришло, пока мне дали такую возможность. — И когда он успел уехать?

— Пока ты счастливо давила подушку вместе с ребенком, — хмыкнул Максим Как-его-там-по-отчеству. Надо не забыть спросить! — Вернется через пару недель, может месяц. Это всё, что ты пока должна знать.

После этой новости я как-то заметно приуныла.

Это же надо, так попасть. Даже не знаю, как выразиться точнее: с корабля на бал, или из огня да в полымя!

— Раз уж всё решили, — мельком взглянув на часы, мужчина залпом допил остывший кофе. Придвинув к себе стопку стикеров, он написал что-то на верхнем и, оторвав его, протянул мне. — Это твоя зарплата на первое время. Дальше посмотрим, как будешь справляться. Будет толк — будет премия и прибавка. Нет… ну, на нет и суда нет. А штрафы — есть!

— Ско-о-олько?! — опешила я, глядя на сумму, выпучив глаза, и судорожно хватая воздух. Это… это… это… — Это шутка такая?

— Девочка, — снисходительно посмотрел на меня начальник, закуривая крепкую сигарету. — Ручная жаба пацана в коробке с моими сигарами — это шутка. А здесь сумма за месяц, а не за год, как ты подумала.

Кто подумала? Я подумала??

Прости, Господи, в такой ситуации и думать-то толком не получается, у меня от обилия информации голова идет кругом!

— Если с этим всё решили, я поехал, — снова посмотрев на дорогущие часы на запястье, мужчина поднялся. — Режим дня, отдых, питание, образование — разберешься сама, опыт у тебя есть. Всё, или еще остались вопросы?

— Только один, — робко, как в первом классе, подняла я руку, не зная, куда себя деть и в какой угол смотреть, чтобы не было так мучительно стыдно. — А… как вас зовут?

— Максим Леонидович, — поправив галстук и пиджак, с ухмылкой представился моя собеседник. — Максим Леонидович Полонский. Еще что-то?

— Не, — отрицательно мотнула я головой, стремительно бледнея и пытаясь сползти ниже в кресле, чтобы стать как можно незаметнее. — Не-не-не! Вопросов больше не имею!

— Отлично, — довольно кивнул Максим Леонидович, забирая свой портфель. — Удачи. Я вернусь к семи, к этому времени сообрази ужин.

— Угу… То есть, да, то есть конечно, то есть всё будет вовремя!

Мамочка моя родная… Как же я так попала-то, а??

С другой стороны, кто сказал, что будет легко?

С трудом подавив желание постучаться головой о только что выданный ноутбук, я собрала все новые вещи в кучу и решительно поднялась с кресла, которое так и манило вздремнуть в нем несколько долгих минут. Мечты, мечты. Вместо них, пожалуй, кофе, затем проснуться, а там уже будем думать!

Слава богу, проблем с нахождением кухни не возникло, а как обращаться с кофеваркой, я уже знала. Хотелось немножко перекусить, но обворовывать хозяйский холодильник в отсутствии кого бы то ни было, казалось неловким. В пустом доме вообще было неуютно находиться. Хотелось осмотреться, да и познакомится хоть с кем-то, чтобы не ощущать себя как в заброшенном особняке с приведениями. И, если честно, не чувствовать себя воришкой, бесцеремонно вторгшимся на чужую территорию.

Но, увы. Вокруг царила все та же тишина, заявленная охрана даже не думала объявляться, наверняка придирчиво рассматривая меня через объективы камер видеонаблюдения, а Стасик сладко спал в своей комнате. Поэтому, за неимением другого выбора, пока я пила кофе, успела вбить в новый и очень дорогой телефон все переданные мне номера. Немного увлеклась, нацедила еще чашечку, и принялась изучать чудо современной брендовой яблочной техники, заодно обзаведясь новеньким адресом электронной почты.

Конечно, руки чесались залезть в соцсети по старым аккаунтам и проверить, как там кипит жизнь без меня. Но раз уж я решила быть послушной девочкой и следовать всем выдвинутым условиям, провокационные мысли я отбросила тут же, решительно захлопнув крышку ноутбука. Нет, так нет. Нарушать обещание, данное Кириллу, в угоду сиюминутному интересу — это как-то… некрасиво, как минимум.

Жаль только, что в длинном списке контактов не оказалось его номера.

Проснувшись окончательно, я сполоснула чашку и решилась-таки пройтись по дому, предварительно отнеся обновки наверх, в выделенную мне комнату. Ее осмотр я решила оставить на потом, когда будет на это время. Наверное, следовало бы для начала обеспокоиться вопросом одежды — случись что, вспотею я, испачкаюсь или еще что, и мне даже переодеться не во что. И все же я решила для начала осмотреться и понять, что мне заказывать. Ну, чтобы соответствовать окружающей обстановке и не вгонять самого Полонского в краску. Сомневаюсь, конечно, что такого человека, как он, вообще можно чем-то смутить. Разозлить — безусловно. Но заставить покраснеть? Скорее уж он у кого угодно одним своим взглядом вызовет желание провалиться сквозь землю, с его-то характером, репутацией, связями и деньгами!

О да, я о нем раньше слышала. И о его сыне тоже. Сложно не слышать, когда оба не сходят с обложек журналов и разворотов газет, как экономических, новостных, так и глянцевых. Да и в садике, среди родителей и работников эта фамилия тоже была на слуху. И нет, я не подслушивала. Спросите меня сейчас, и я вряд ли вспомню, кто конкретно и что говорил. Однако общая информация все равно долетала до моих ушей, фамилия, да и эпитеты, которыми награждали старшего миллиардера, оказались весьма запоминающимися.

Меня это немножко смущало. Влиться в этот дом, стать его частью, да хотя бы просто безукоризненным работником — это уже за гранью.

А дом, к слову, поражал своим размахом. Три этажа, скорее всего, тысячи квадратных метром, темный настоящий паркет, обилие натурального дерева, сверкающего тонкого хрусталя и белой кожи. И ведь я даже не заходила ни в одну комнату, боясь проникнуть на неразрешенную территорию! Мне вполне хватило двух, по всей видимости, гостиных, столовой, огромного хода и цоколя с прозрачным потолком над здоровым бассейном. Кроме самого бассейна там обнаружился еще полноценный тренажерный зал, сауна и мраморный массажный стол с подогревом…

Стильно, шикарно, очень дорого и со вкусом. Я здесь, в своей линялой футболке и старых джинсах, выглядела просто нелепо.

Выданные карточки просто жгли карман, практически заставляя бежать наверх и сделать все от меня зависящее, чтобы стереть неприятное ощущение собственной ненужности и дешевизны. Но прежде чем заняться собственным внешним видом, я решалась еще осмотреть и сад, подышать свежим воздухом и обдумать все еще раз как следует.

Обратной дороги не было, хоть договор, лежащий в спальне вместе с ноутбуком и остальными бумагами, я еще не подписала. Меня никто не принуждает к этой работе, я как бы вообще не существую. Ну, по документам! И все-таки, я обещала. И Кириллу и Стасику. И отступать назад только потому, что мне нужно выйти из зоны комфорта и привыкнуть к новой жизни, работе, окружению, научиться ей соответствовать…

Разве так делается?

Да, плохо. Да, тяжело. Да, тошно.

Но, как говорилось в великом советском фильме: «Надо, Федя, надо!».

Радует одно. Заворачивать в обои и сечь розгами меня точно никто не будет!

Выход в сад обнаружился большой гостиной. Несмотря на ранний час, на улице ярко светило летнее солнце и уже становилось достаточно жарко. Особой тени от деревьев не было, точнее сказать, самих деревьев здесь почти не было. Аккуратные мощеные камнем и плиткой дорожки, кустарники, клумбы с цветами, кипарисы и живая изгородь. Все аккуратно подстриженное, ухоженное и пышущее жизнью и зеленью. Сразу видна рука хорошего ландшафтного дизайнера и садовника. Да и разве могло быть иначе?

Бредя по дорожкам, машинально обхватив себя за плечи, я внезапно поймала себя на мысли о том, что мне здесь нравится. Непривычно, конечно, но…

Что там еще за «но» я додумать не успела. До меня не зразу дошло, что из-за ближайшего поворота живой изгороди на меня скалиться живой и вполне настоящий доберман!

Негромкое рычание заставило остановиться. Я машинально попыталась попятиться, но раздался еще один предупредительный рык, и к собаке присоединилась вторая, абсолютно такая же. Они были похожими, словно близнецы: молодые, высокие, поджарые. Ухоженные, с белоснежными оскаленными зубами, черные шкуры лоснились и блестели на солнце, под ними перекатывались литые мышцы, купированные уши стояли торчком, а взгляды черных глаз не отрывались от меня ни на секунду, ловя любое мое малейшее движение. Хотя какое там движение, по-моему, я даже забыла, как дышать!

А собаки, словно сошедшие с обложки собачьего журнала, ну или переместившиеся из клипа Глюкозы, медленно и неотвратимо стали наступать, не прекращая красноречиво скалиться…

Намокшая от пота футболка к спине прилипла моментально!

Ситуация выходила патовой. Закричать нельзя, бежать тем более, даже оглянуться в поисках людей — тоже нельзя ни в коем случае! Да и вряд ли вообще получилось что-либо. Ноги словно приросли к земле, руки мелко дрожали, губы пересохли, виски вспотели…

— Ах, ты едрить твою налево!! — раздался неподалеку суровый мужской окрик. — Это что за хренотень? А ну, фу! Фу, кому говорят! Место! Пошли на место!

К моему нереальному облегчению, собаки послушались более чем охотно. Дернув ушами, реагируя на голос, явно им знакомый, они развернулись и шмыгнули обратно туда, откуда пришли. А я вздохнула, только сейчас начиная понимать, что не дышала все это время.

— Ты как, жива? — поинтересовался все тот же голос, и на дорожку шагнул мужчина в приличном таком возрасте. — Испугалась?

— Есть немного, — с трудом заставила себя кивнуть, еле-еле разлепляя непослушные губы. — С-спасибо вам.

— Да было бы за что, — мужчина, одетый в плотную камуфляжку, коротко хмыкнул в короткую седую бороду, опираясь на черенок лопаты, поставленной прямо перед ним. — А ты, видимо, Лизка? Ну, нянька новая?

— Ну да, — кивнула я, ни капли не оскорбившись тому, как прозвучало и мое имя, и моя должность. Ради Бога! Мужчине на вид было лет шестьдесят, а то и больше, и я ему точно годилась во внучки. — А вы откуда знаете?

— Да было бы что знать, тут слухи быстро расходятся, — добродушно усмехнулся мужчина, протягивая мне руку. — Меня дядей Лёшей зови. Я тут по хозяйству работаю: починить там что, прибить, выкопать, перетаскать. Ну или дорожки подмести. Работы хватает, дом-то немаленький.

— Это точно, — охотно кивнула я, с удовольствием протянув и свою ладошку, которая моментально утонула в мужской. Рукопожатие оказалось вдруг крепким, уверенным, совсем нетипичным для человека такого возраста, а сама его рука была твердой, сухой и морщинистой, слегка мозолистой. Этот человек явно давно и часто работал, наверное, поэтому и оставался в превосходной физической форме. Эдакий… хорошо сохранившийся, высокий и воспитанный не то дяденька, не то дедушка.

Мне он понравился сразу!

— А ты чего гуляешь-то в такую рань? — удивился дядя Леша. — Неужели о собаках не предупредили?

— Максим Леонидович с утра выдал мне разнарядку, — тихонько вздохнула я, оглядываясь на всякий случай. — Но как о таких деталях он упомянуть забыл!

— Стар становится Леонидыч, что ли? — довольно крякнул работник. И весело поинтересовался у кого-то у меня за спиной. — А ты-то куда смотрел, Дима? Пошутить решил, ржал там, небось, у камер? Девчонка вон, бледня бледней до сих пор.

— Я забыл, — послышался мягкий смешок, едва не заставивший меня подпрыгнуть на месте.

— Ты-то и забыл? — вскинул кустистые брови дядя Лёша. — Ну-ну. Я почти поверил. Выходи, давай, душа неприкаянная. Ходишь, как тень, хоть хоррор с тебя лепи.

— Скажешь тоже, дядь Лёш, — послышался тихий смех, и откуда-то из-за ближайших зеленых насаждений вышел незнакомый мужчина в черном классическом костюме в едва заметную, тонкую полоску. А рядом с ним… да-да, те самые собаки!

На вид ему было где-то около тридцати, и одежда на нем была явно не такая дорогая, как на владельце особняка. В остальном же, он выглядел куда более уместно, чем, скажем, я: аккуратно подстриженные черные волосы, уложенные на левый бок, светлые глаза с прищуром, довольно привлекательные черты лица, тонкий нос и насмешливая улыбка.

И мне он сразу не понравился. Было в нем что-то такое… неприятное, опасное. Я даже не знаю, как это объяснить! Просто при всей его внешней притягательности и спортивной фигуре, мне отчаянно и остро захотелось держаться от него подальше.

— Это Дима, главный охранник. Или как по новомодному, начальник службы безопасности.

— Дмитрий Денисович, — едва взглянув на меня, с усмешкой поправил «начальник». Доберманы у его ног послушно сели, безо всякой команды, едва он только едва заметно коснулся ладонью бедра.

«Елизавета Михайловна!» — хотелось машинально огрызнуться мне. Причин на подобное, конечно, не нашлось, как и любых разумных объяснений, но очень уж хотелось!

— Приятно познакомиться, — улыбаясь как можно непринужденнее, предельно вежливо кивнула я. Дедушка всегда учил меня, что вежливость лучшее оружие. Но и не забывал тайком от бабушки добавлять, что послать один раз матом тоже бывает полезно…

Знал бы он, как я его совет, раньше кажущийся нелепостью, теперь был понят и воспринимался на ура! Правда, не до такой степени, чтобы послужить руководством к действию.

— Денисович, — скорчившись, передразнил его дядя Лёша. — Начальника, однако! Важная шишка, однако. Не слушай ты его. Пойдем, лучше, ко мне, чаю выпьем, пока пацан твой не проснулся. Потом, небось, ни минуты свободной не будет, я это шило знаю!

— Вы знаете, не откажусь, — на этот раз я улыбалась уже совсем натурально, без притворства. И легко последовала за мужчиной по аккуратным дорожкам, оглянувшись всего раз.

Дмитрий Денисович остался стоять на том же месте, медленно поглаживая одну из собак, задумчиво глядя мне в след. Нет, не задумчиво. Как-то оценивающе, что ли?

Как будто бездушным, бесчувственным сканером просветил! Естественно, я понимаю, такова его работа — быть внимательным ко всем новым людям в доме, вернее сказать, на вверенном ему объекте. И все-таки, нельзя ли при этом быть не таким… жутким?

Кирилл, например, совсем не такой, даже в силу его профессии.

А вообще, по-моему, я стала вспоминать о нем слишком часто, а теперь и вообще, каждого встречного с ним сравниваю. Это не к добру!

Как оказалось чуть позже, дядя Лёша не шел ни в какое сравнение со всеми, кого я знала раньше. Этот потрясающий открытый человек ухитрялся волшебным образом сочетать в себе просторечия, довольно обычный, даже старый язык и современный сленг так, что я иногда валилась с ног от хохота. Конечно, сначала нужно было к этому привыкнуть, но много времени это не заняло, и очень скоро, сидя на небольшой уютной кухне с чашкой ароматного чая, я откровенно наслаждалась нашей беседой. Хотя, говорил по большей части мужчина, а я только слушала, развесив ушки.

Как оказалось, дядя Лёша жил тут, рядышком. Метрах в двухстах за особняком стоял небольшой двухэтажный дом, стилизованный под общий вид. Я думала это домик для гостей, а оказалось, домик для прислуги, в котором они жили, ели, и проводили свободное от работы время. И еще один немаловажный узнанный мною факт, который весьма меня порадовал: здесь наемных работников никто и никогда не называл именно прислугой, даже тайком и между собой! Только помощники по хозяйству, и никак иначе, это если в общих чертах. По отдельности же должности звучали как горничная, садовник, охрана, повар… и дядя Лёша!

Да, он единственный, чья работа не имела определенного обозначения. Некоторые называли его просто — отец семейства, впрочем, тому было разумное объяснение. Я как-то слышала, что на работу в загородных коттеджах нанимают именно семейные пары, оно и логично. Чем меньше работник отпрашивается на выходные, чтобы повидаться с семьей, тем больше он делает для нанимателя, уделяя максимум времени своим обязанностям. Но разве бывает так, что нанимаются «в услужение» целые полноценные семьи?

В случае дяди Лёши так оно и было. Он сам хлопотал по хозяйству, занимаясь тяжелыми работами, его дочь и жена наводили порядок, а еще одна дочь, отпросившаяся вчера вместе с мужем в город, так же работала горничной. Ее супруг же был именитым и очень хорошим поваром, имеющим достаточно широкую специализацию, и имевший опыт в приготовлении блюд кухонь разных стран мира.

Раньше имелся еще и управляющий, но отбыл по семейным обстоятельствам без малейшей надежды на возвращение, оставив только своего сына, занятого на должности водителя. Второй его сын же работал вторым водителем у самого хозяина дома.

Как тайком мне пожаловался дядя Лёша, не то, чтобы они без управляющего не могли справиться… Просто им было непривычно. Раньше вся его семья, по крайней мере, женская ее часть, просто выполняли ранее озвученный план действий, ими умело и своевременно рулили. А теперь же им приходилось не только чистить и блестить, но еще и самим совать нос во все углы, иногда банально забывая, что еще им стоило бы сделать. Прибирать бесконечно по кругу огромный дом невозможно, никаких сил не хватит. Куда как проще, если им заранее сказали, куда пойти, где протереть, что постирать, куда подать обед. Тем более, когда их трое, и одна и та же работа иногда и вовсе оказывалась выполнена на три раза!

Словом, их дружное семейство осталось без управляющей головы, и теперь творило иногда, кто во что горазд. Потихоньку привыкали и оттачивали навыки самоуправления, конечно. Но для идеала было еще ох, как далеко!

Цитируя дядю Лёшу, се описанное им и вовсе звучало как «кура без головы, бомбит, носится почем зря и только пачкает все кровищей. Ни поржать толком с нее, ни супу сварганить!».

После такого заявления мне оставалось только тихо хрюкать в кружку, да взывать ко всему имеющемуся у меня самообладанию. А после и вовсе перевести тему. От своего нового информатора я и узнала подробнее о всех работниках, но об остальных проживающих в особняке, к сожалению, нет.

— Пожалуй, мне пора, — взглянув на красивые настенные часы, сделанные своими руками из тонких реек, кофейных зерен и сухих цветов, я с сожалением принялась прощаться. — Сейчас Стасик проснется.

— Мотаешь на ус, девка, — расплылся в довольной ухмылке дядя Лёша. Именно он-то мне и рассказал в самом начале разговора о том, что Стас просыпается около половины девятого утра и редко когда раньше. — Смотри, не загнись там, с энерджайзером этим. Если что, приходи, найду, чем мальца занять. А то прошлые няньки сунут ему планшет, он и залипает весь день в экран, как полоумный. Ладно, если мульт какой нормальный, а если свинка Пеппа, прости меня, господи? Ты вроде с головой, Лизка, присмотри за ним, а? Жалко мальчишку все-таки. Я их столько перевидал, что иногда вспоминать не хочется, фрик на фрике и фриком погоняет. И ладно бы геймер, так нет! ЛГБТ или еще хрень какая…

— Я поняла, дядь Лёш, — сдавленно кашлянув, я поспешила распрощаться, в ускоренном темпе нашаривая свои балетки у порога. — Сделаю всё, что могу, до свидания!

И стремглав побежала на улицу, кусая губы, чтобы не расхохотаться в голос. По-моему, этот занимательный со всех сторон дяденька знал о современном мире куда больше, чем я!

Как бы то ни было, полученная информация приятно меня радовала, теперь я хотя бы примерно знала, кто меня окружает. И, все равно, пробегая по саду, машинально замедляла шаг, с опаской оглядываясь по сторонам. Встретиться еще раз с доберманами или их полноценным владельцем не было никакого желания.

К Стасику я успела вовремя. Эта соня в забавной пижаме как раз медленно хлопала длиннющими пушистыми ресницами и забавно потягиваясь без малейшей осмысленности в глазах.

— Встаем, — хихикнув, я потерла ему оголившийся живот, на что мальчишка насупился, и немедленно перевернулся на другой бок, пробормотав:

— Ну, Лиз, ну еще пять минуточек… Пять минут и я встаю!

Этот малыш всегда был сто процентной совой, просыпался о-о-очень долго и тяжело. После сончаса его всегда было очень сложно поднять, но, к счастью, я знала, как это можно сделать без малейших последствий для него и окружающих… Всего лишь откинув одеяло и начать медленно стаскивать за ноги с кровати!

— Нет, ну нет! — хихикая уже в голос, начал отбрыкиваться более или менее проснувшийся Стасик. — Я хочу еще полежать! Еще немножко!

— Ничего не знаю! — непримиримо фыркнув, я продолжила экзекуцию и все-таки стащила ребенка на пол. — Вот так, встали. А теперь, шагом марш на горшок, чистить зубы и умываться!

— Эй, я уже взрослый для горшка! — так по-настоящему возмутился ребетенок, что я расхохоталась. И, взлохматив темноволосую макушку, сцапала его, прижимая навесу к собственному боку:

— Я знаю!

В груди тут же предательски заныло, напоминая о том, что подобные физические нагрузки мне пока еще категорически не рекомендованы, а вместе с этим в кармане джинсов завибрировал выданный Полонским мобильный телефон. Я уже отвыкла от подобных сигналов, а мелодия так и вовсе была отключена, соблюдая правила, установленные в этом доме. У персонала гаджеты всегда должны находиться на беззвучном режиме. К тому же, даже если бы звук был, я бы вряд ли его услышала сквозь заливистый хохот Стасика, весело болтающего ногами в воздухе.

К сожалению, пришлось ставить мальчишку на пол и суровым взглядом и притопыванием ногой направлять его в ванную, попутно доставая телефон из кармана.

Звонивший номер был незнаком, и если я этому и удивилась, то совсем немного. Максим Леонидович выдал мне приличные списки, и я вполне могла пропустить чье-либо имя при внесении всех в телефонную книжку. Поэтому зеленую кнопку я сдвигала на экране без малейшего страха и сомнения:

— Алло?

— Лиза, здравствуй, — послышался в трубке до боли знакомый голос, вызвавший у меня некоторый ступор и дикое биение сердца. — Ты уже проснулась?

— Кирилл, вы? — топнув еще раз и цыкнув на хихикающего, упрямого Стасика, переспросила я, не в силах поверить в услышанное. — Стас! Бегом, пока не покусала! Ты завтракать пойдешь, или пугать людей своим плохим дыханием? Вот то-то и оно! Ой, извини. Я тут…

— Я так и понял, что ты работаешь, — мягко, так, как умеет только он, рассмеялся Кирилл. — Не сомневался, что со вы Стасом быстро скооперируетесь. Надеюсь, он тебе сильных хлопот не доставляет?

— Вовсе нет! — запротестовала я, пытаясь отвечать как можно жизнерадостнее, попутно пихая ногой в бок тихо хихикающего мальчишку, решившего нагло вздремнуть прямо на коврике у ванной. — У нас всё… хорошо. Лучше всех! Настолько хорошо, что даже не надо никого заставлять вставать, чистить зубы и идти завтракать, и даже не надо грозить лишением сладкого. Да-да! Тосты с арахисовым маслом, вы же знаете, что их всегда дают только послушным детям!

— Он как всегда, — понимающе рассмеялся Кирилл, приятно грея мою душу. Помимо этого, ребенок правильно уловил намек и, хоть и с неохотой, но все же гусеничкой пополз по теплому кафелю в сторону раковины, не переставая хихикать. — Только проснулся, и уже мотает клубок нервов?

— Да нет, — отрицательно покачала я головой, легко улыбаясь, наблюдая за тем, как Стас выдавил зубную пасту на электрическую щетку и нехотя принялся за утренние процедуры. — Кирилл Станиславович, а ничего, если я поменяю ему щетку? Говорят, точнее, я читала отзывы некоторых стоматологов, что детям электрические вредны, у них слишком эмаль слабая, тонкая.

— Лиза, я тебя умоляю… Вредно количество сладкого, которое он ест каждый день, в том числе когда никто этого не видит. А в остальном, делай всё, что посчитаешь нужным.

— Хорошо, — кивнула, исподтишка демонстрируя кулак Стасику, прыскающему с помощью той самой щетки мелкую белую пену на зеркало. И все-таки решила спросить. — Кирилл Станиславович… что-то случилось? Почему вы вдруг звоните?

Мужчина ответил ни сразу.

— Лиза, я хотел извиниться. Извини, что не успел предупредить об отъезде, меня выдернули на работу прямо посреди ночи. Я хотел позвонить сегодня ближе к вечеру, но… Почему-то сейчас вдруг вспомнил о твоих сломанных не так давно ребрах. Ты же их не перенапрягаешь, я надеюсь?

Я чуть не свалилась с бортика ванной, на который присела, пока разговаривала. Как… он как об этом догадался??

А потом до меня дошло.

— За мной установлено круглосуточное наблюдение? — жестом пригрозив Стасику, по-прежнему балующемуся с щеткой, я вышла в комнату, прикрыв за собой дверь.

— Всего лишь богатый опыт общения с одним мелким вредителем и прекрасная память, — рассмеялся мужчина. — Ты потакаешь всем его капризам.

— Ну, не всем. Я не дала ему поспать больше положенного!

— О, это, несомненно, большое достижение, — вынужден был признать Кирилл. И, немного помолчав, без перехода произнес, моментально выбивая почву у меня из-под ног и сворачивая разговор туда, куда не решилась бы я сама. — Прости, еще раз, что не предупредил о работе и об отъезде. Не хотел будить.

— Что вы, — оставив в покое детскую кровать, которую пыталась застелить одной рукой, негромко произнесла я, присаживаясь на край. — Вы и не обязаны были.

— Мы снова на «вы»? — голос мужчины звучал удивленно, заставляя меня кусать губы от волнения. Говорить это было непросто, но мне нужно было это сделать. Просто необходимо.

— Нет, то есть да, — я все-таки справилась с собой, и не могу сказать, что это было так просто. — Кирилл Станиславович… Спасибо вам большое. За возможность снова поработать и за все остальное. Но, если теперь я няня в этом доме, мне нужно соблюдать установленные здесь правила, и четко следовать всем пунктам трудового договора. Обслуживающий персонал не может «тыкать» своим нанимателям, это невозможно. И, если мы продолжим общаться так, как раньше, это вызовет множество слухов. Извините.

— Я понимаю, Лиза, — голос мужчины звучал спокойно, как будто он действительно все понял и был согласен со всеми озвученными доводами. Только вопреки законам логики, у меня от этого осознания болезненно заныло сердце. — Ты права. Не стану тебя дискредитировать. Мне стоило подумать об этом самому.

Я промолчала. Да, так действительно было правильно, нам нужно было вернуть отношения на уровень «начальник-подчиненная», вернуть разрушенную ранее дистанцию. Но только почему от этого было так… почти физически больно?

— Я буду звонить иногда, чтобы узнавать, как ваши дела, ладно? — и снова обычная, спокойная просьба, а у меня внутри все выворачивается настолько, что хочется громко крикнуть «нет», признаться в собственной глупости и сказать, как я на самом деле хочу обратное. — Если что-то понадобиться тебе или Стасу, звони в любое время. Если не сможешь дозвониться, скажи Диме, он знает, как меня найти. Ему ты можешь доверять во всем.

Угу. Только вопреки всем заявлением, во мне доверия к нему было не больше, чем к его собакам!

— Хорошо, — покладисто согласилась вслух, чувствуя, как прежняя радость от внезапного звонка окончательно сошла на нет.

— Береги себя.

— И вы, — тихо прошептала, опуская руку, когда в трубке послышались короткие гудки.

Наверное, это слишком глупо, намеренно отталкивать человека, который тебе очень нравиться. Глупо, но правильно.

— Лиз, ты чего?

— А? — подняла я голову, словно очнувшись ото сна. И возмущенно вскликнула, желая как можно скорее переключиться, чтобы больше не думать о своем нелегком, но все-таки сделанном выборе. — Эй, поросенок, ты там душ в одежде принимал? Почему вся пижама мокрая?

— Ну, так получилось…

— Получилось у него. Показывай, давай, где у тебя тут шкаф, и пойдем скорее завтракать.

К счастью, рабочая суета всегда позволяла мне отвлечься от невеселых мыслей. И с каждым последующим часов, проведенным в особняке Полонских, я все больше убеждалась в принятом решении. С трудом справившись с новомодной техникой на кухне, соорудила полезный и питательный завтрак, потом победила в сражении посудомойку и одного упрямого сладкоежку, желающего тройную порцию вафель после каши. Затем провела ревизию игрушек и тщательный осмотр детской комнаты, охотно согласилась на более подробную экскурсию дома, в обед познакомилась с поваром Тимофеем и улыбчивым водителем Алексом.

И с каждым новым мини-событием все больше понимала, насколько оказалась права. Это совершенно другой мир, не мой, и дан он мне исключительно во временное пользование. И совсем неправильно будет пытаться стать кем-то больше обычного винтика этой отлаженной машины.

И уж тем более неправильно будет придумывать себе то, чего нет, о чем-то мечтать и на что-то надеяться. Кирилл, точнее Кирилл Станиславович тоже мой шеф, и вряд ли в его помыслах было что-то, кроме обычной вежливости.

По-моему, я уже как-то говорила о том, чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться изначально. Грустно, но факт. Лучше я уж займусь своей работой, чем нафантазирую себе бог весь что и стану ждать чего-то большего.

Кстати, о работе.

Быть няней отпрыска богатых родителей, находящегося, к тому же, под неофициальной временной опекой миллиардера — это большая ответственность. Мне хватило половины дня, чтобы понять, чего от меня требуют и ждут, какие порядки здесь заведены, и каким требованиям мне нужно соответствовать. И потому, как только Стасик после долгих уговоров был отправлен на дневной сон, я с головой погрузилась в ноутбук, твердо собираясь выполнить все поручения, данные мне Максимом Леонидовичем.

А именно, заняться своим внешним видом.

Нина, Валентина и Вера, местные домработницы, к слову, милейшие женщины, уже объяснили мне некоторые нюансы. Им было проще, они носили форму, сшитую на заказ, состоящую из простых аккуратных платьев и фартуков. Мне же предстояло хорошенько потрудиться над собственным гардеробом, чтобы выглядеть скромно, но со вкусом, чувствовать себя при этом удобно, но не вызывающе. Не слишком дорого, но и не дешево, а еще, иметь одежду для любого случая, будь то поездка в парк или выход в свет, а так же прием гостей дома. А ведь последние, как мне сказали, проходили регулярно!

За два часа кропотливой работы голова шла кругом. Я не разбиралась в дизайнерах и, глядя на огромные и разнообразные каталоги интернет-магазинов, впадала в уныние. Что из этого слишком дешево, если мне такие суммы раньше и не снились? Что из этого подойдет для выхода в свет? За что миллиардер мне открутит голову сразу, а что может со скрипом одобрить?

Я хотела уже выть в голос, проклиная все на свете, когда помощь пришла с той стороны, откуда я ее совсем не ждала:

— Лиз, ты чего там делаешь?

— Проснулся? — улыбнулась я, глядя на сонного Стасика, замершего на пороге выделенной мне комнаты, потирающего слипшиеся глаза одной рукой. Второй он сжимал за длиннющее ухо серого плющевого зайца с розовым брюхом. — Да я тут…

— Платьица смотришь? — плюхнувшись рядом, мальчишка широко зевнул и заглянул в монитор, скривившись. — Фу, ты как девчонка!

— Эй, я и есть девчонка, — хихикнув, возмутилась я, легонько пихнув его в бок. Конечно, мое поведение с ним было не совсем профессиональным, и уж тем более непедагогичным…

Но, во-первых, мне дали полный карт-бланш на воспитание, а во-вторых, мне казалось, что куда важнее стать ребенку другом, чем безынициативной машиной по кормлению и уходу.

— Ты не девчонка, — со всей детской суровостью заявили мне. — Ты классная!

— Твои бы слова, да остальным в уши, — покачала я головой, невольно улыбаясь. — Я не выбираю платьица, я ищу одежду. Меня так срочно попросили за тобой посмотреть, что я не успела даже привезти свои вещи. Хотела заказать через интернет, да не знаю, что может понадобиться. Ну, там, если мы с тобой куда-нибудь пойдем, чтобы не сказали, что я плохо выгляжу.

— Мама тоже не умела красиво одеваться, — моментально сдал родительницу ребенок. — Папа говорит, что она всегда удобная, а не красивая. Не как принцесса!

— Представляю, как влетало твоему папе.

— Мама добрая, когда выспиться, — фыркнул Стасик. И, зевнув еще раз, добавил, припоминая. — А папа ей нанимал этого, как его… сиреневого!

— Кого? — поперхнулась я воздухом, начиная смутно догадываться, о ком идет речь. (4a2c)

— Или голубенького? — нахмурившись, пытался вспомнить ребенок. — Папа его звал каким-то цветом. Он приходил и приносил маме много платьев и туфелек, причесывал маму…

— Это был стилист?

— Точно, стилист! — подпрыгнул радостный мальчишка, едва ли не хлопая в ладоши. — Лиз, тебе нужен стилист!

— Ты гений, — потрепала я его по волосам, радуясь, что удалось быстро свернуть щекотливую тему «цветовой» принадлежности некоторых особей мужского пола. — Мне и правда, нужен стилист. Спрошу у Алекса, может он знает, где его нанять.

— Не надо! — подскочив, Стасик бегом направился на выход, едва не забыв своего зайца по дороге. — Не зови Алекса! Я позвоню бабайке!

— Стас, мне же нужен помощник по одежде, а не по сказочным мирам, — поднявшись следом, я направилась за шустрым мальчишкой, убежавшим в свою комнату.

— Ты не понимаешь! — судорожно разбрасывая вещи, пытаясь что-то отыскать, ребенок весь прямо светился от радости. — Бабайка — лучший стилист на всем белом свете!

Почему-то я даже боюсь представить, о ком же все-таки идет речь…

Глава 7

Я не успела даже опомниться, как хитрый ребенок уже позвонил и обо всем договорился. Мое мнение не учитывалось вовсе, и тот факт, что Стасик еще не умеет читать, никаким образом не остановил. Он был полностью уверен в своих действиях, а у меня закрались здоровее сомнения.

Да, мне, безусловно, была нужна помощь знающего специалиста. Но как отреагирует хозяин дома на появление малознакомого человека? Ребенок-то ее явно знает, но достаточно ли этого?

Похоже, придется выяснять опытным путем.

Для начала я усадила мальчишку за его компьютер, на котором обнаружила, к своему счастью, несколько развивающих программ. И строго наказав заниматься, пригрозив лишением той самой бабайки в случае его непослушания, отправилась на поиски старшего — в моем случае это был приснопамятный Дмитрий Денисович, который мне с самого начала не понравился…

И который, как специально, как сквозь землю провалился!

Чертыхаясь, я обошла весь дом по кругу на несколько раз, но он так и не объявился. Я даже расспросила горничных, да только и они не знали, где он обитает, а ни о какой таинственной «бабайке» и вовсе не слышали.

Намывающей роскошный черный внедорожник на площадке за гаражом Алекс, как всегда улыбающийся от уха до уха, радостно сообщил хорошие новости. Мол, да, кто такая, в курсе, тут бывала часто, персонаж неординарный и мне обязательно понравится. И хихикал при этом парень так многозначительно, что у меня закрались здоровые подозрения.

Может, казачок-то на самом деле того? Ну, засланный?

Может водитель так подшутить надо мной решил?

Звонить Максиму Леонидовичу я не решилась, слишком уж мелочный вопрос, а дядя Леша, как назло, не брал трубку. Я уже почти впала в состояние паники, когда в холле мелькнула знакомая фигура.

— Дмитрий Максимович! — бросилась я к нему, едва не потеряв балетки на гладком паркете. — Можно вас на минуточку?

— Что-то случилось? — остановившись, иронично изогнул бровь мужчина, окидывая меня странным взглядом с ног до головы. Почему-то в его глазах мне чудилась усмешка надо мной! Ведь он знал, что я его разыскиваю, не мог не знать!

Сжав зубы, я коротко обрисовала свою проблему, стараясь говорить как можно вежливее, и все равно чувствовала себя ужасно глупой над его насмешливым взглядом.

— Простите, боюсь, с этим вопросом не ко мне, — выслушав меня с максимальной внимательностью и даже участием, пожал плечами Дмитрий Денисович. — Я располагаю списком лиц, не допускаемых на территорию особняка. Однако об указанной даме у меня никакой информации нет. К сожалению, ничем помочь вам не могу.

— Ничего страшного, — растянула я губы, отступая от лестницы, чтобы мужчина мог продолжить свой путь. — Извините, если побеспокоила.

И, едва он скрылся из вида, сердито топнула ногой. Не может он помочь, как же!

Чтобы начальник службы безопасности, да и не знал, кому можно приезжать, а кому нет? Да за кого он меня принимает?

— Ладно, сам напросился, — пробурчала себе под нос, доставая из кармана мобильник. Конечно, я сомневалась, стоит ли мне прибегать к крайнему средству получения информации. Но, чтобы не ударить в грязь лицом в первый же день работы, и не подвести Кирилла, я лучше наступлю на горло своим принципам и забуду ненадолго о решении сохранять дистанцию!

И пока меня терзали остатки сомнений, пальцы уже порхали по сенсорному экрану, набирая текст.

«Извините, что снова беспокою. Стас пригласил в гости девушку по имени «Бабйка». Максим Леонидович не станет возражать?».

Ответ пришел так быстро, как будто Кирилл, находящийся на не самой простой работе, все это время не выпускал телефон из рук.

«Ее настоящее имя Неаполь, и ей разрешено появляться в этом доме в любое время, по приглашению и без. Сто грамм коньяка, и Максим вполне переживет ее присутствие».

Я едва не запрыгала от радости и облегчения, быстро набирая ответное «спасибо». Поймала себя на желании добавить смайлик с поцелуйчиком, но вовремя стукнула себя по лбу и отправила простую улыбку, точно такая же в это время сияла на моем ранее хмуром лице.

Так-то вам, Дмитрий Денисович… Первая маленькая победа осталась за мной!

Все оставшееся время мы со Стасом занимались его образованием. Уровень его развития и знаний я примерно представляла, и даже накидала мысленный план, чему в будущем стоило уделить больше внимания и времени. Конечно, пора бы уже учиться читать, благо с алфавитом не все так плохо. Да и прописи бы тоже можно уже приобрести… Интересно, ем же занималась его прошлая няня?

Стасик оказался способным учеником, хоть и вредным. Он занимался охотно, но быстро терял внимание и настрой, приходилось постоянно его заинтересовывать, чтобы не отвлекался. Сказывалось еще его нетерпение и желание побыстрей увидеть ту самую «бабайку», и потому, когда с улицы раздался требовательный автомобильный гудок, мальчишка подпрыгнул на месте, разбросав по столу цветные карандаши:

— Она приехала!!

Ох… по-моему, этот ребенок вообще не умеет ходить пешком. Он даже, когда стоит, чуть-чуть, да подпрыгивает!

Пришлось догонять.

А в холл уже входила она — красавица по имени Неаполь. И нет, меня не удивляло ее необычное имя, в конце концов, когда у тебя в группе Доминика, Максимилиан, Елисей и Лучезар, уже то, как меня саму назвали родители, начинается казаться странным.

Ее внешний образ не совсем соответствовал прозвищу, разве что меня удивили яркие афро-косы, черного и бирюзового цветов. На худых плечах, отчаянно цепляясь тонкими лямками, красовалась серебристая майка, сделанная будто бы из мелких чешуек, полностью открывающая плоский загорелый живот, заканчиваясь свободными складками сразу под грудью. Сзади же она переходила в длинный шлейф почти до колен. Короткие светло-голубые шорты с разрезами и вшитым в них ажурным кружевом сидели на узких бедрах так плотно, что казалось, двигаться в них невозможно. На одном запястье, выбиваясь из общей картины, плотно сидели командирские часы на широком ремешке, на втором ряд плетеных браслетов, а на ногах красовались черные кружевные кеды на небольшой платформе.

— Стасямба! — как только к ней подбежал мальчишка, она с удовольствием шлепнула по его подставленной ладони. И тут же прижала к голому животу, украшенному аккуратному пирсингу в виде бабочки. — Как твои дела, партизан моих окопов?

— Да нормально всё, — фыркнул ребенок, забавно морщась, позволяя взъерошить себе волосы. — Идем, я тебя с Лизой познакомлю! Она классная! Ты же ей поможешь?

Я выразительно кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Лизок, Лизок, дай прикину на глазок, — нараспев протянула девушка, водружая на лоб ярко-зеленые очки-авиаторы, являя вполне миловидное лицо с минимумом макияжа и сумасшедшей белозубой улыбкой. Бесцеремонно ухватив меня за плечо цепкими длинными пальцами с квадратными ногтями, усеянными мелкими белыми стразами, она заставила меня крутануться вокруг своей оси и выдала неутешительный вердикт. — А ни че, ни че. Рабочий материл не сдох в пробирках! Еще б солярия чутка, филешку на пробежку…

— Неаполь! — не выдержала я, укоризненно покосившись на хихикнувшего Стасика, явно забавляющегося происходящим. Я так понимаю, девушка на всех производила неизгладимое впечатление, и я даже вполне понимаю, почему. Но удивляться точно не буду!

— О как. Красуля в ажуре, да по фене за уши загнет? — вскинула она красиво оформленные брови с аккуратным шипиком пирсинга. — Мелочь сдал, аль ты постарался, мой любимый крокодил?

— Даже не думал, — послышался мешок неслышно подошедшего со спины Дмитрия. Поравнявшись со мной, он слегка склонил голову, обозначая приветствия, не обращая внимания на мой взгляд, пытающийся прожечь в нем дырку. Нет никакой информации, да? — Рад вас снова видеть.

— Ну так изобрази оскал зубастой пастью, да метнись на полусогнутых за чемоданом, — бесцеремонно кинув в него ключи, усмехнулась Неаполь. — А я пока что жертву распну на дыбе слов. Ну, что, душа моя, каков обязан быть итог моих стараний?

— Сделай из меня няню, — машинально обхватив себя за плечи, словно желая защититься, вздохнула я, как только за начальником службы безопасности закрылась входная дверь. — Соответствующую статусу этого дома. Сможешь?

— Ха! Как два пальца обос…

— Неаполь!

— Об асфальт, лапуль, асфальт. Как ты могла обо мне так косо думать?

— Я о тебе ничего не думала, — снова вздохнула я, неохотно сознаваясь. — Я тебя первый раз вижу.

— Коленки жамкают, да в сторону убежища? — довольно хохотнула девушка, жестом фокусника выуживая из-за браслетов тонкую электронную сигарету. С удовольствием ей пыхнув, она меня заверила. — Не ссы, мой мятый няшный кроля, забцааем с тебя, да к вечерку зефирку!

— Согласна даже на мармеладку к утру, — кивнула я, без раздумий выдергивая у нее из пальцев сигарету. — Но при ребенке чтобы я этого не видела.

— Стасямба… — восхищенная, видимо, моей наглостью, довольно протянула Неаполь, блеснув серебристыми глазами. — Я косею от твоей Мери, которая еще не Поппинс! Де надыбал? Поюзать дашь, аль забито?

— Где взял, там нет! — гордо ответил мальчик.

Боже… за какие грехи мне все это?

Пришлось вести этих двух организаторов наверх, в свою комнату, параллельно удивляясь, насколько хорошо Неаполь общается со Стасиком, не смотря на ее более чем странный словарный запас. Я думала дядя Лёша креативщик по части устной речи, но он моей новой знакомой и в подметки не годился! И ведь, что самое странное, ребенок ее не только понимал — он в ней души не чаял. И наотрез отказался уходить с начальником службы безопасности, когда тот принес из машины приличного размера чемоданчик на колесиках.

— Цыц, мелочь! — грозно шикнула на него неформалка, но и это не помогло. Под тихий смех «крокодила», как продолжила величать его Неаполь, мы приступили к повторным уговорам, но Стасик покидать нас отказался категорически. В конце концов, витиевато ругнувшись на мелкое поколение, стилист заставила меня покрутиться, тщательно осмотрела со всех сторон, бесцеремонно прощупала в самых стратегических местах, и даже покопалась в волосах. После чего, уточнив, какие вещи у меня есть, просто выгнала из комнаты вместе с хихикающим мальчиком.

Тихо качая головой, я отвела его вниз, покушать. И должна признать, так быстро этот вредный киндер еще не ел никогда! У меня же, наверное, от волнения, кусок в горло не лез. Я ограничилась лишь чашкой чая, которую тянула под насмешливым взглядом повара Тимофея и его супруги.

И да, они понятия не имели, кто такая бабайка… однако прекрасно знали в лицо гостью, разворачивающую наверху бурную деятельность. Вот нужно было заранее спросить у Стасика, кого он имеет ввиду! Хотя, я спрашивала — этот поросенок только хихикал в ответ, отказываясь сплетничать подробнее.

Впрочем, что бы это изменило?

Едва йогурт с булкой был умят за обе щеки, маленький метеор тут же бросила наверх, я едва успела зацепить его перед забегом по лестнице. Поднимались мы уже вместе, хотя шило в одном месте явно мешало кое-кому идти пешком. Отчасти я понимала его нетерпение, но сама шла, если как не на эшафот, то точно что-то около того. Меняться было страшно, меняться благодаря рукам такой неординарной девушки — вдвойне.

В какой-то момент я уже думала пойти на попятную, но в комнате меня уже ждали разложенные инструменты: хищно поблескивали ножницы, красноречиво щерились зубами самые разные расчески, матово и угрожающе блестел фен, жутко молчала лежащая на краю стола плойка…

И посреди всего этого царства, с видом отпетой ведьмы, помешивая в мисочке краску для волос, будто это колдовское зелье, довольно мурлыкала Неаполь.

Отступать явно было поздно, и пришлось мне, набрав в легкие воздуха, как перед прыжком в воду, усаживаться на заботливо подготовленный стул.

Стасик же, довольно потирая ладошки, с самым кровожадным выражением лица, уселся около раскрытого чемодана. Стилист накинул мне на плечи специальную накидку, с щелчком натянул перчатки и, пригрозив ребенку, принялся за дело.

Мне оставалось только ждать: хитрая девушка даже не собиралась посвящать меня в подробности того, что она делает, а так же в подробности того, что собирается увидеть по итогу!

Хорошо было только Стасику. Пока мне кардинально меняли цвет волос, этот… покемон, прости осспади, накрасил себе ногти на руках и ногах! Оттерли. Пока делали маникюр, он остатками краски частично покрасил некогда белоснежного плюшевого медведя… Ребенка отмыли, игрушку — нет. А пока смывали краску с моих волос, он выстриг себе челку!

Ни на минуту… вот ни на минуту его нельзя оставить!

Казалось бы, ну не три же ему года, а поди ж ты!

В общем, за это время хлебнули мы сполна. Чтобы впредь обойтись без жертв, пришлось пожертвовать телефоном, и пока мелкий вредитель, ни капли не раскаявшийся в содеянном, смотрел новый выпуск мультиков на Ютубе, Неаполь ухитрилась меня подстричь, высушить и даже заплести, напевая что-то себе под нос. И, как только она закончила с моими бровями и макияжем, в комнату без стука вошел начальник службы безопасности. Хотя, если точнее, вошли только его ноги, все остальные части тела были закрыты многочисленными пакетами…

— О ништяк, крокодилиус любимиус! — довольно подпрыгнула Неаполь, потирая руки. Она было дернулась в сторону входной двери, но остановившись, шлепнула мне по затылку, когда я попыталась подсмотреть в зеркало. — Кудыть, душа моя? Стоять, бояться, мну еще не кончил! А ты бросай шмотье, и драпай, мерси боку за помощь.

Посмеиваясь, Дмитрий Денисович выполнил просьбу. А Неаполь, намеренно прикрыв мне глаза, провела мимо зеркала, и заставила сесть на ковер рядом с горой пакетов, в которых уже вовсю копошился пронырливый Стасик. Оказывается, за то время, что он ел, а я чаевничала, шурстрая неформалка успела заказать через интернет целый, полноценный гардероб с доставкой на дом.

Там было все, начиная от нижнего белья и заканчивая обувью. Несколько комплектов домашней, повседневной одежды, пижама, спортивный костюм, красивый шелковый комбинезон на выход, маленькое коктейльное платье, шорты, парео и даже купальник! Кепка, шляпка, и обувь: удобные легкие кеды, новенькие балетки, кроссовки и бархатные туфельки на небольшом каблучке.

Все это было брендовым и, по словам Неаполь, не слишком дорогим. Как раз в той ценовой категории, за которую уже не стыдно, но и светских львиц на тусовке уже не затмишь. И все моего размера, ничего вызывающего или дикого, словом, как раз все то, что было нужно! Включая пару рюкзаков, спортивный и кожаный, а так же крохотную дамскую сумочку.

На меня тут же напялили новые вещи, срезав этикетки, не смотря на мои жалобные протесты — Неаполь на сто процентов была уверена, что она ни в чем не ошиблась. И только потом, заставив обуться, снова закрыв глаза, торжественно подвели к зеркальному шкафу. Лопающийся от радости Стасик громко отсчитал «раз, два, три» и я, наконец, смогла себя увидеть.

Но… себя ли?

— Ого! — только и смогла выдавить, рассматривая в зеркале незнакомку. Невысокую, стройную. Мою излишнюю худобу ловко спрятали под приталенной клетчатой рубашкой с закатанными до локтей рукавами, двумя расстегнутыми верхними пуговицами немного подчеркнув, но не сделав упор на мои достоинства. Так как шорты были под запретом, как и лосины с леггинсами, под рубашки мне выделили несколько пар бриджей из тонкой джинсы, не слишком свободных, но и не обтягивающих на грани приличия. Вдобавок к ним, на укороченные белые носочки обули тканевые кеды с резиновым носом, на запястье водрузили спортивные часы, вещь скорее необходимая, нежели стильная. Маникюр, согласно требованиям, был очень короткий, но нежный, французский и очень аккуратный.

А в остальном… Что сказать в остальном, я не знала. Лицо посвежело, аккуратно выщипанные брови придали взгляду открытость и лукавую глубину. Макияжа было минимум, разве что ресницы подкрасили, да бальзам на губы нанесли. А вот волосы… Изрядно отросшие за последнее время, они здорово мне мешали и путались. Но Неаполь не стала их сильно укорачивать, только подравняла кончики, оставив длину немного ниже лопаток. И при этом сменила цвет с обыденного темно-каштанового на сказочный золотисто-русый!

Честно, мне тут же захотелось распустить обе косы-дракончика, чтобы как следует полюбоваться на эти медовые с золотом переливы. Яркий, мягкий, сочный цвет мне удивительно шел, сделав вроде как даже моложе, здоровее и намного, намного красивее.

Да и узнать меня теперь было весьма проблематично.

— Ты волшебница, — с трудом выдавила из себя, продолжая с недоверием рассматривать свое новое отражение в зеркале. — Это точно я? Правда?

— Тю-ю-ю, — фыркнула довольная донельзя неформалка, скоро пакуя в чемодан все свои орудия пыток, которые мне уже вовсе не казались таковыми. — Да не ма за що, кисянь! Зефирку такую делать тока в радость!

— Сколько я тебе должна? — с трудом сдерживая порыв кинуться ей на шею от распирающего меня чувства благодарности, спохватилась я. — У тебя есть мобильный банк?

— Тьфу, мамзель, иди ты в баню! — скривился стилист, отправив мне такой укоризненный взгляд, что срочно захотелось провалиться сквозь землю. — Что б я, да за бабки пахала на благо пацана? Да, шкет?

— А то! — гордо возвестил довольный донельзя Стасик, помогающий или больше мешающий в сборе средств по уходу за ногтями. Из всей компании он, по-моему, был довольнее всех, и его не смущала даже слишком короткая челка, которую удалось привести в более или менее приличный вид.

— И все-таки, мне неудобно…

— Неудобно будить мою небритую любовь, когда та храпит с похмелья, — расхохоталась девушка. — Всё остальное ништяком. Бабосики за тряпки с твоей кредитки, всё остальное — подарок фирмы. Лады?

— Лады, — вздохнула я, понимая, что спорить бесполезно. — Спасибо.

— Всё в ажуре! — захлопнув чемодан, щелкнула та пальцами. И, потрепав ребенка по волосам, принялась его щекотать. — Да ради прЫнца, я вся готовая хоть век менять и стиль и имидж всех, кто здесь кукует!

— Ну Неаполь, ну не надо! — упав на пол, принялся хохотать Стасик, когда девушка с упоением перешла на его бока. Наверное, именно в этот момент я действительно поняла, что стилисту сегодняшняя незапланированная работа была только в радость… и что деньги для нее точно не самое главное в жизни.

И для меня, в последнее время, это самая весомая характеристика людей.

Интересно, а как на мою смену имиджа отреагируют остальные? Дядя Лёша, остальные работники… Кирилл? Понравится ли ему?

Наверное, последний вопрос волновал меня почему-то больше всего. И я даже знала, почему, хотя старательно гнала от себя эти мысли подальше. Мне скорее сейчас следовало подумать о реакции самого главного критика — Максима Леонидовича. Одобрит ли он? Теперь ему за меня не будет стыдно?

Что он скажет вообще, и…

И, кажется, как раз сейчас мне предстоит прекрасная возможность это проверить!

Мысленно чертыхнувшись, я пулей спустилась вниз, понимая, что могу опоздать. Глядя на часы, забежала в кухню и там, едва не вписавшись в дверной проем, попросила, запыхавшись:

— Тимофей, коньяк, срочно!

— А, шеф приехал? — понимающе усмехнувшись, мужчина отложил в сторону блестящую поварешку, которой помешивал что-то вкусно пахнущее, булькающее в кастрюльке на плите. Убавив мощность плиты, он вытер руки о полотенце и потянулся к шкафчику. — Это ты хорошо придумала, Лизок, он после работы всегда нервный. Тебя не признать, кстати. «Бабайка» постаралась?

— Она самая, — невольно улыбнулась я, поглядывая то на часы, то на движения повара, кажущиеся мне уж слишком медленными. И все-таки не смогла не поинтересоваться. — Хорошо получилось? Правда?

— Да, правда, правда, — рассмеялся мужчина, выставляя передо мной маленький круглый поднос с пузатым фужером коньяка и блюдцем с тонко нарезанным лимоном. — Тебе идет. Беги уже, пускай начальство одобрит, а то спать же не будешь, нервная вся.

— Так заметно? — вздохнула я, забирая и аккуратно удерживая драгоценный «успокоительный напиток».

— Ну, еще б незаметно было! — покачал головой Тимофей, улыбаясь. — Первый день в доме, дышать без разрешения боишься.

— Ничего не могу с собой поделать. Постараюсь исправиться!

— Дело привычки! — послышалось мне вслед. Если честно, такая поддержка мне нравилась — я как-то с самого начала не чувствовала себя здесь чужой. Ко мне отнеслись доброжелательно, с пониманием, как к своей, за что я всем была очень благодарна.

И все равно, я боялась сделать что-то не то, боялась ошибиться. И, признаваясь самой себе, больше всего я боялась ни потому, что буду выглядеть глупо… а потому, что своими поступками и поведением могу подвести Кирилла. Он же меня сюда привел!

Максим Леонидович проявил чудеса пунктуальности, объявившись, как то и было обещано, ровно в семь вечера. Я успела в последний момент, пристроив все раздобытое на кухне богатство на круглом столике в холле и, естественно, этот натюрморт стал первым, на что обратил внимание владелец дома по возвращению.

— Та-а-ак, — скидывая начищенные туфли, нехорошо протянул миллиардер. Натянув удобные домашние тапки, он подошел ближе, окидывая меня взглядом. — Вид не настолько плох, чтобы глушить коньяк до ужина. В чем подвох?

— Ну-у-у, — смутилась, невольно шаркая подошвой кеда по полу. Максим Леонидович выразительно кашлянул… и я тут же призналась во всем и сразу. — Этим видом занималась Неаполь!

— Та-а-ак! — повторился мужчина, но уже с куда более многозначительной интонацией. Впихнув мне в руки свой портфель, он расстегнул обе пуговицы на пиджаке и, нервным жестом ослабив галстук, схватился за коньяк. — Это исчадье ада еще здесь?

Я только кивнула, машинально вжимая голову в плечи.

— Ты… — прошипел Максим Леонидович… и, не став добавлять ничего больше, опрокинул в себя дозу крепкого алкоголя. И, по случайному стечению обстоятельств, именно в этот момент стилиста угораздило появиться вверху лестнице вместе со своим чемоданом и Стасиком.

Я уж думала, что всё, вот он — конец моей несладкой жизни!

Но миллиардер посмотрел, как заливисто хохочет неформалка, спускаясь, как ребенок, пыхтя от усердия, учится быть джентльменом и помогает ей тащить тяжеленный чемодан, едва уловимо вздохнул… и молча зажевал всё это дело лимончиком.

Похоже, мое убийство в первый же день работы откладывалось!

— Ба, ба, ба, какие люди! — увидев хозяина дома, расплылась в улыбке Неаполь, раскидывая руки так, будто бы хотела его обнять. — Все так же молод, суров, прекрасен!

К сожалению, или к счастью, Полонский ей настолько рад не был. И только усмехнулся почти добродушно, отставляя пустой бокал обратно на столик:

— Опять ты, скелет в пирсинге?

— Вах, огонь мужчинка! — ни капли не обидевшись, почти натурально вздрогнув плечами, восхищенно мурлыкнула девушка. — Не будь верна я питекантропу, да я б… Да с радостью!

И, не сдержавшись, от всей души, абсолютно бесцеремонно хлопнула миллиардера по заднице!

Максим Леонидович замер, будто заледенел за какую-то секунду. Перевел взгляд на Стасика, активно закрывающего рот ладошками, на довольно улыбающуюся Неаполь, явно не испытывающую ни малейших угрызений совести. Затем медленно, очень медленно перевел взгляд на меня…

— Еще коньяка? — не зная, что еще сказать, робко предложила я.

Слава богу, за происшествие, меня не четвертовали, не придушили, и даже не уволили. Как оказалось, подобный стиль общения непривычным являлся только для меня одной, остальные же к выходкам Неаполь давным-давно привыкли. Но я-то и понятия не имела о том, что это за фрукт, а главное, с чем его едят!

Правда, как показала практика, не едят, а запивают — вторая доза коньяка миллиардеру все-таки понадобилась. И после нее, а так же прощания со стилистом, и вкусного, сытного ужина, мой наниматель окончательно раздобрел, и с видимым удовольствием, а так же некоторым удивлением слушал, как Стасик бодро отчитывается ему о хорошо проведенном времени.

Наверное, мужчине было непривычно, что ребенок вообще с ним заговорил: насколько я успела понять, они не слишком-то близко общались и не слишком ладили. Но Стасёнка буквально распирало желание поделиться новыми впечатлениями и эмоциями, а Полонский, к моему огромному облегчению, не стал его перебивать или останавливать. Он проявил интерес к его жизни, а это уже немало!

Мальчишка попробовал было попросить еще и поиграть с ним перед сном, но на такой подвиг несколько ошарашенный просьбой мужчина явно был не готов. Но Стасик не расстроился отказом, ему и так на сегодня хватило впечатлений.

Да и не только ему, если честно. Я сама-то всё произошедшее переваривала с трудом!

После ужина Максим Леонидович ушел в свой кабинет, попросив его не беспокоить, Тимофей, уже закончивший с готовкой, тоже удалился в свой дом. Потихоньку разбредались и горничные, и огромный особняк постепенно погружался в сонную, усталую тишину.

Со Стасиком играли мы недолго, успели только опробовать новую игрушку, которую он еще не открывал. Едва взглянув на нераспечатанную коробку, я поняла, что уже видела подобное, в рекламе по телевизору. Стоил этот игровой набор немало, но мини-олигарху в лице моего подопечного, конечно, легко могли такое позволить. Удивительно только, что мальчик ее еще не открывал… А на вопрос, почему, смущенно признался, что боится приведений. С этого момента для меня стало вопросом чести его уговорить!

Ведь, как известно, если ребенок играет во что-то, значит, бояться этого он уже не будет. Убедить мальчишку хотя бы попробовать, кстати, оказалось достаточно легко, благо мне было, чем его мотивировать.

Сама необычная игра представляла собой довольно-таки интересную стрелялку с призраками: небольшой забавный скелет крутил своей непропорционально большой черепушкой по сторонам, периодически останавливаясь и проецируя на стены изображения небольших белых приведений. К скелету прилагались два пистолета. На небольших электронных экранчиках велся подсчет попаданий в цель, а встроенные небольшие динамики передавали разнообразные звуки, от карикатурных воплей мультяшных приведений, до звуков выстрелов.

Стасику понравилось! Мы около часа стреляли по призракам, и только когда ребенок стал откровенно зевать, я отправила его купаться. Еще и уговаривать пришлось.

Надо признать, что заснул ребетенок, даже не дослушав сказку. И его уже не волновали его страхи: конечно, кого бояться, если всех его воображаемых врагов мы только что перестреляли?

Наверное, это странный педагогический подход. Зато невероятно действенный!

Тихо посмеиваясь, я убрала на место сборник сказок толщиной с мою руку. Он был далеко не единственный — я едва впихнула увесистый том в стройный ряд абсолютно таких же, новеньких, цветных, ярких, блестящих, еще пахнущих типографской краской. Стараясь действовать как можно тише, убрала на место несколько игрушек с пола, тех, что не успела прибрать, пока Стас плавал в ванной, делая себе мысленную пометку сделать в его комнате генеральную уборку и разобрать вещи. После чего погасила настольную лампу, оставив включенным только ночник в виде улитки, и потихоньку вышла, оставив дверь слегка приоткрытой.

Спать к тому времени хотелось невыносимо.

Потирая шею, я решила спуститься на кухню и выпить на ночь молока… как мое внимание вдруг привлекли странные звуки. Как будто бы что-то упало, затем еще раз, затем кто-то. Негромкое шипение, сдавленные ругательства — чем ближе я подходила к спальне, расположенной практически в конце коридора, тем явственнее различала звуки борьбы!

Честно, я не знала, как поступить. Побежать и закричать? Позвонить и позвать на помощь? А может, вообще не вмешиваться?

Помнится, однажды мое вмешательство уже дорого обошлось, и повторять ошибки прошлого очень не хотелось. Застыв буквально в нескольких шагах от неплотно прикрытой двери, я долго мялась, не в силах решиться хоть на что-то. Но когда послышался отчетливый женский писк, я все-таки не выдержала!

Ругая саму себя, я приоткрыла дверь еще немного, ровно настолько, чтобы туда можно было заглянуть. И лучше бы я этого не делала, потому что первым, что я увидела, стали лежащие на полу два тела!

Это были девушка и парень, и они явно боролись. Смятая постель, разбросанная одежда, кое-какие вещи, скинутые с тумбочки — все говорило об этом. Как и сам вид молодой девушки, ее растрепанные волосы, покрасневшее лицо, и темноволосый парень, прижимающий ее запястья к ковру, нависающий сверху!

На секунду мне стало страшно. Но только на секунду. Как только девушка отчаянно дернулась еще раз, пытаясь скинуть с себя тяжеленное мужское тело я, недолго думая, схватив с тумбочки какую-то статуэтку, сделала шаг и огрела нападавшего по голове!

Не знаю, правильно ли я рассчитала силу, но… странно замерев, парень рухнул на пол, чудом не придавив свою жертву и явно потеряв сознание. Я же встретилась взглядом с напрочь перепуганными глазами несостоявшейся жертвы насилия и, облизнув пересохшие губы, хрипло спросила, роняя бронзового ангела из ослабевшей руки:

— Т-т-ты… в порядке?

— Ну, я-то да, — ошеломленно выдавила из себя девушка, по виду моя ровесница. Неуверенно усевшись, она провела ладонью коротким волосам цвета роскошного платинового блонда, подстриженным под ассиметричное каре, длинное спереди и короткое сзади, и иронично так поинтересовалась. — А вот за что ты вырубила моего мужа?

Му… кого?!

Глава 8

— Мда-а, — только и произнёс Максим Леонидович, подпирая щеку кулаком.

И все. Этим коротким словом он одновременно выразил все свои впечатления за сегодняшний день, и при этом не сказал ровным счетом ничего. Может, конечно, оно и к лучшему…

Стыдно было неимоверно!

Стыдливо пряча глаза, сжав ладони езду колен, я только ниже склонила голову, чувствуя, как пламенеют щеки. Парень, сидящий напротив меня, в ответ на это только хмыкнул, продолжая прижимать к черноволосой макушке специальную круглую грелку со льдом…

Так состоялось моё знакомство со вторым сыном своего работодателя.

— Ой, да ладно вам всем! — явно не выдержав гнетущей атмосферы, довольно громко возмутилась несостоявшаяся жертва насилия, звонко опустив на стол круглый поднос с чашками, в которых плавно качнулся какой-то незнакомый травяной сбор. — Ничего страшного не произошло!

— Да ну? — иронично вскинул брови её, как оказалось, свекр. Ибо девушка, нуждавшаяся, как мне казалось, в помощи, на самом деле приходилась пострадавшему не кем-то, а законной женой!

От многозначительного взгляда миллиардера моё робко желание как можно скорее, но незаметнее взять одну из чашек, чтобы хоть как-то занять руки, пропало моментально.

— Ой, да бросьте, Максим Леонидович, — присаживаясь на свободный стул, укоризненно посмотрела на него невестка, носящая красивое имя Кристина. — Вы-то сами догадываетесь, как это выглядело со стороны? Лиз, ты не обращай на них внимания, ладно? Никита сам виноват. У него пунктик на моей безопасности, и его уроки самообороны иногда носят самый неожиданный характер, а уж о месте и времени его проведения вовсе говорить не приходится. Я-то уже привыкла, остальные домашние тоже — уже давно внимания не обращают. Даже охрана по дуге обходит и только посмеивается. А ты человек в доме новый, столько новой информации, людей и обязанностей сразу, что все и не расскажешь за один раз, не говоря уже о том, чтобы запомнить.

— Да, но… — попыталась робко оправдаться я, но мгновенно скисла под ироничным взглядом брюнета и вздохнула только, все-таки берясь за чашку с чаем. — Извините.

— Я постараюсь это как-нибудь пережить, — откровенно ухмыльнулся Никита Максимович, которого, произошедшее, кажется, не слишком-то и смущало. По-моему, его даже внушительная шишка на собственном затылке не очень-то и волновала!

По крайней мере, он сразу категорично отказался ехать в больницу для оказания первой помощи и осмотра — по всей видимости, у меня после моих недавних травм было недостаточно сил для причинения кому бы то ни было вреда здоровью легкой или средней степени тяжести.

Да и слава богу!

— Пережить? — не глядя на него, хмыкнул Максим Леонидович. — Я бы посмотрел, как бы ты пережил проломленный череп. И как бы это пережил я!

— Пап, хватит, — отбросив на стол ставшую ненужной грелку, Никита откинулся на спинку стула, слегка прищурившись. — Перегибаешь. И не такое проходили.

— Это было… — попытался вскинуться миллиардер, но начавшаяся перепалка была остановлена легким покашливанием Кристины, которая невозмутимо поднесла чашку к губам, спокойно попросив:

— Прекратите. Вы, оба!

Мужчины оба, как по команде, довольно резко на нее посмотрели… но спорить, к моему удивлению, не стали!

А Кристина, как ни в чем не бывало, улыбнулась уже мне:

— Лиза, не слушай их. Ситуация неприятная, но тебе вполне простительна, тем более ты поступила правильно. Ну, с точки зрения здравого смысла. Я рада, что рядом со Стасом будет такой неравнодушный человек, как ты.

Максим Леонидович только скептично хмыкнул, но комментировать, как это ни странно, не стал. И тоже принялся за травяной отвар, который, как было сказано ранее, способствовал успокоению, расслаблению и хорошему сну.

Я к содержимому своей чашки пока не притрагивалась, продолжая держать ее в руках, просто боясь лишний раз пошевелиться. Однако подозревала, что как только опустеет кухня, моими стараниями опустеет и весь чайник разом! После таких-то приключений, мне, наверное, нужно выпить ведро седативного, а никак не скромные двести миллилитров…

— Тут ты права, — резонно заметил парень, поднимаясь из-за стола. — По крайней мере, мальчишку теперь не страшно будет выпускать из дома без охраны. С такой няней она ему просто не понадобиться.

— Издеваетесь, да? — тоскливо вздохнула я, нахохлившись, глядя на полу улыбку — полу ухмылку брюнета. Честное слово, по ней было непонятно, то ли он ерничает, то ли серьезно пытается меня похвалить!

— Ни в одном глазу, — вскинул тот бровь, опираясь двумя ладонями на спинку стула, на котором сидела его жена. — Главное, не перепутай Богдана с кем-то другим. У него череп не настолько крепкий. Фотографию дать?

— Черепа? Я погуглю, — вяло огрызнулась я, различив уже неприкрытую, хотя и не обидную подколку. Точнее, попыталась огрызнуться — в итоге вышел только очередной тяжелый вздох.

— Точно? — не сдержался скептично настроенный Максим Леонидович.

— Богдана сложно не узнать, Рыж так тем более, — допив свой чай, снова решительно вмешалась Кристина. Девушке, как я успела заметить, легко и играючи удавалось погасить зарождающийся конфликт и любые искры зарождающихся противоречий между двумя этими мужчинами. — Болтливое рыжее чудовище с прущим со всех сторон позитивом всегда вызывает неоднозначное первое впечатление. Да и вообще… у нас в семье нет никого, кто бы познакомился друг с другом при обычных, скучных обстоятельствах. Можно сказать, Лиза, что ты просто продолжила старую добрую традицию.

Я только кисло улыбнулась.

Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но… От таких правил и традиций я предпочла бы отступить!

— Нормально все, не переживай, — успокаивающе хлопнул меня по плечу Никита. — Жить буду.

— Пойдем уже, живунчик, — фыркнула на него Кристина и, взяв за руку, потянула прочь из столовой, не забыв добавить на прощание. — А вы, Максим Леонидович, не будьте так строги к Лизе. Ложитесь лучше спать, утро вечера мудренее.

— Угу, — отозвался мужчина… и, после ухода супружеской пары в просторном помещении воцарилась неприятная тишина, не сулившая мне ничего хорошего. И в тот момент, когда я, не выдержав давления, собралась уже писать заявление по собственному, миллиардер вдруг усмехнулся и вполне добродушно. — Ну, что сжалась вся? Иди спать, хватит с тебя на сегодня приключений.

— Спать? — вскинула я голову, не сразу поверив услышанное.

— Спать, спать, а ты что подумала? — с не меньшим удивлением посмотрел на меня мужчина. — Что я тебя посреди ночи отправлю вещи собирать?

— Ну-у-у…

— Так, — хлопнув ладонями по столу, мой начальник поднялся. — Всё. Спать! Я еще не совсем из ума выжил, чтобы сопливую девчонку на улицу гнать из-за такой мелочи.

— Но я же…

— Неприятно, некрасиво, но правильно — это та характеристика твоего поступка, которую можно назвать единственно верной. На этом дискуссию предлагаю закончить. А теперь живо в постель, и чтобы до утра я тебя больше не видел!

Что ж… кто я такая, чтобы спорить с владельцем столь гостеприимного дома?

Однако пыла моего только и хватило на то, чтобы покинуть столовую, бегом преодолеть коридор, холл и половину лестницы… и все. На этом силы закончились. День действительно выдался насыщенным и на эмоции и на события. Так что, проверив Стасика и убедившись, что мальчишка крепко и сладко спит, в свою комнату я уже буквально заползла и со стоном, совершенно без сил рухнула на кровать.

Когда зазвонил оставленный на прикроватной тумбочке мобильник, отвечать как-то не хотелось. И только смутная догадка о том, кто может мне позвонить в такой час, заставила меня все-таки принять вызов, несмотря на все принятые раньше решения:

— Алло.

— Лиза, признайся честно, мне лучше из дома вообще не уезжать?

— Только ты надо мной не издевайся, — узнав хорошо знакомый мужской голос, от которого всегда по спине бежали мурашки, тихо вздохнула в темноту, невольно радуясь собственной лени, не позволившей мне включить верхний свет. И, перевернувшись на бок, невесело спросила. — Тебе уже обо всем рассказали, да?

— Не хочу тебя расстраивать, но охрану для особняка Полонских подбирал я лично, — послышался в динамике мягкий смешок Кирилла. — И естественно, я всегда в курсе всех событий. Особенно… таких.

— Мне ужасно стыдно, — снова скуксилась я, слегка постучав себя кулаком по лбу. — Так глупо получилось!

— Да перестань, — укорил меня мужчина, в голосе которого не было ни издевки, ни насмешки. — Ты правильно поступила.

— Ты, правда, так думаешь? — не вставая с кровати, я стянула кеды и растянулась прямо на покрывале, с трудом сдерживаясь, чтобы не зевнуть.

— Ну, если сам пострадавший не имеет никаких претензий, кто мы такие, чтобы с ним не согласиться? — разумно заметил Кирилл.

— Звучит логично, — невольно согласилась я, подтягивая к себе поближе подушку, кажущуюся сейчас такой уютной, такой мягкой, такой удобной…

Кажется, я довольно громко зевнула вслух.

— Устала?

— Ты не представляешь, насколько, — тихонько согласилась я, даже не смущаясь и не краснея за свое некультурное поведение. Только слегка наморщила нос. — Не думала, что случиться сразу столько всего. Это еще сложнее, чем с двадцатью детьми разом! Ну или я просто потеряла сноровку. Ты не думай, я не жалуюсь, мне тут правда, очень нравится! Но кажется, я сейчас засну на середине разговора.

— Ну, пожалуй, тогда не буду тебе мешать. Отдохни, как следует и…

— Нет, не надо, — неожиданно самой для себя, напрочь перебив мужчину, не дав ему договорить, робко попросила я. Не знаю, что в голову пришло и как я вообще на такое осмелилась… но его голос так успокаивал, что прекращать разговор не хотелось. — Поговори со мной, пожалуйста. Хотя бы еще немножко.

— А как же соблюдение дистанции в духе «начальник-подчиненная»? — только и спросил Кирилл, без малейшего сарказма и иронии в голосе. В этом был он весь: если и подтрунивал, то всегда только по-доброму, скорее просто интересуясь и констатируя факт, чем желая просто и грубо подстебнуть ближнего своего.

А я… а я настолько устала и хотела спать, что даже смущаться и идти на попятную не было сил.

— Извини, — буркнула я толи в трубку, толи в подушку. — Это было бы правильно. Но…

— Но в абсолютно незнакомой обстановке, среди чужих людей, тебе просто нужна человеческая поддержка если не кого-то родного, то хотя бы просто знакомого?

— Да, — невольно согласилась, снова зевая. — Такое ощущение, что мы знакомы очень давно. Лет сто, наверное. Хотя и плохо знаем друг друга. Наверное, я кажусь тебе непостоянной, да?

— Вовсе нет, — послышался мягкий смешок, и мне показалось, что Кирилл немного понизил голос. Возможно, чтобы не услышал никто посторонний, а может и для того, чтобы мне было легче заснуть. По крайней мере, мне очень хотелось верить во второе. — Твои поступки наоборот, на редкость логичны.

— И скучны?

— Я этого не говорил.

— Знаю, — и снова зевок в моем исполнении, на этот раз уже совсем тихий, с закрытыми глазами и полностью уплывающим сознанием. — Ты никогда не говоришь ничего обидного. Даже случайно…

— Спокойной ночи, Лиза, — уже совсем за гранью реальности, в полусне, полуяви услышала я очень мягкое и, даже наверное нежное. — Сладких снов.

Я действительно заснула вот так, банально отключившись во время разговора. И, надо признать, в этом было что-то такое… неуловимо приятное, значительно греющее душу. Да и сам Громов оказался вовсе не обижен на такое мое поведение, и как-то незаметно, по его инициативе, вечерне-ночные разговоры очень скоро вошли у нас в привычку.

Кирилла не было уже целых долгих десять дней, и точная дата его возвращения так и оставалась неизвестной. За это время я успела не только реально соскучиться, но и полностью вжиться в роль няни, и даже привыкнуть ко всем обитателям огромного особняка. Поправка: почти ко всем. Старший сын Полонского, Богдан, и его жена, племянница Кирилла, до сих пор еще не вернулись. Зато, когда это грандиозное, скорее всего, событие, наконец, произойдет, я точно была уверена, что не попаду впросак.

Благодаря нашим полуночным разговорам, когда мы разговаривали обо всем и ни о чем одновременно, я знала об этой паре все, чтобы мгновенно их узнать. И даже немножечко больше.

Дни и ночи летели незаметно. Постепенно у меня выработался свой собственный график, плотно переплетенный с установленным и «обкатанным» режимом дня Стасика, укрепились отношения с остальным обслуживающим персоналом. Я как-то незаметно сдружилась с Кристиной, ночующей здесь непостоянно, перестала краснеть под ухмылками Никиты, так же частенько отсутствующим, прекратила бояться начальника службы безопасности и даже тайком, к его вящему недовольству, прикормила обоих его собачек!

Проще говоря, жизнь наконец-то входила в нормальную, приятную для меня и исключительно позитивную колею. Не маячили позади угрозы моей безопасности и здоровью, теперь у меня была постоянная, высокооплачиваемая работа, я нашла друзей и на расстоянии начала потихоньку влюбляться в самого неуловимого и часто отсутствующего жильца…

А потом в наш дом пришла она.

Это знаменательное событие случилось в один из выходных дней, когда в особняке под зеленой черепицей царила уютная, умиротворенная тишина. Особых дел не было, все работники прятались от жары по углам, уже выполнив всю имеющуюся работу на день, а то и на два вперед. Даже мои должностные обязанности забрали — Стасика просто не было дома.

Еще утром, за завтраком, ребенок с горящими глазами рассказывал о новом, только вышедшем в прокат мультике, как бы тонко намекая, что он очень хочет на него сходить. Проще говоря, он все уши прожужжал всем присутствующим, а их собралось немало! Кристина, которая работала сутки через двое, и по большей части жила в доме отца, а вместе с ней, естественно, и пропадал ее муж, сегодня ночевала здесь. Никита, конечно, тоже, да и у главы семейства не нашлось особо важных дел, ежедневно заставляющих его мчаться в офис. Конечно, немаленькая семья по-прежнему не была в полном составе, но большая ее часть на удивление дружно собралась за общим столом, и отнюдь не в богатой столовой, а почему-то в более скромной кухне. И не различить, о чем же на самом деле пытается сказать взрослым хитрый мальчишка, конечно, не представлялось возможным.

К сожалению, мне до сих пор не рекомендовалось выходить за пределы хорошо охраняемой территории, в целях все той же безопасности. И пока я мучительно долго думала, как бы тактичнее и мягче отказать ребенку, наилучшее решение за меня принял второй сын Полонского.

Не знаю, был ли Никита в курсе моей истории. Но, выдав свою коронную усмешку, он просто отправил Стасика одеваться, и в ответ на удивленные взгляды, невозмутимо пожал плечами, ответив что-то вроде «он сам сто лет в кино не был». Как ни странно, его супруге такая идея пришлась по вкусу, и вскоре внушительный загородный дом опустел на трех человек сразу.

И вот тут-то обнаружилось самое интересное.

Максим Леонидович Полонский, судя по тому, насколько я успела его узнать, не был предрасположен к праздной жизни. Он привык что-то делать, а если и не делать, то тщательно всех и всё контролировать. Вот и сегодня, не занятый в своей основной сфере, он словно с цепи сорвался, и принялся за долгий и нудный обход собственных владений. Хотя тут, наверное, я немного привираю. Его действия, скорее напоминающие проверку, даже с натяжкой нельзя было назвать нудными. Сразу после завтрака он с хваткой матерого хищника и его же чутьем принялся метаться по особняку, пытаясь найти что-то, о чем мы никак не могли догадаться.

Что он искал, зачем, почему… Мы в итоге так и не поняли.

Во всяком случае, не так сразу.

Сначала он попытался провести ревизию на кухне. Но там, наш суровый Тимофей, грозно помахивающий блестящей поварешкой у раскаленной до красна плиты, мигом отбил у своего шефа все желание лезть своим любопытным носом в его святая из святых. В прямом смысле! После долгих допросов олигарх попытался лично сунуть свой нос в первый попавшийся шкаф… и с позором сбежал, вытирая раздраженный, покрасневший нос, промакивая белоснежным платком покрасневшие глаза и безостановочно чихая благодаря многочисленным специям, которые он щедро вдохнул.

Следующей жертвой его пристрастного внимания едва не пали горничные, но и тут старший Полонский потерпел фиаско. Даже без участия какого-либо управляющего, двум сестрам и ее матери великолепно удавалось сохранять полторы тысячи квадратных метров в идеальной чистоте! Да и с чисто мужской точки зрения, сложно найти пыль, если не знаешь точно, где стоит ее искать.

Потом под раздачу миллиардера едва не попал наш садовник, но и тут удача была явно не на стороне Максима Леонидовича. В легких брюках и рубашке, без головного убора, на самом солнцепеке — да у нашего общего начальника не было ни единого шанса выстоять против повелителя зелени в его соломенной шляпе, умело подстригающего разросшийся кипарис!

К несчастью, обливающийся потом Полонский, отчаявшийся уже навести порядок в своих владениях (читай — докопаться до кого-либо), в миг полного отчаянья заметил меня, тихо смеющуюся в оконном проеме второго этажа. И всё!

Следующей бесславной жертвой беспредела стала я.

Конечно, были еще дядя Леша и начальник службы безопасности. Однако! Последний, как всегда, успешно прятался, пользуясь своим служебным положением, а значит, и камерами наблюдения, а до первого невозможно было докричаться — он как раз занимался сваркой в дальнем углу сада, латал расшатавшиеся петли дверцы на заднем дворе.

А у обоих водителей так вообще, сегодня был законный выходной!

Кстати, за собственную участь и сохранение рабочего места я была полностью спокойна. Уж что-что, а свои должностные обязанности я выполняла, как следует, как и учил меня дедушка: на совесть, и никак иначе!

Я даже с горничными договорилась, что убираться в наших комнатах, моей и Стасика, буду сама. Просто потому, что мне это казалось справедливым — надо же как-то отрабатывать высокую зарплату. Так что, к проверке я была готова на все сто процентов и даже больше.

К моей чести, вопросов по чистоте не возникло, новое расписание занятий и режим дня тоже оказались одобрены, а вот сменившийся набор игрушек вызвал нездоровый интерес.

— Это что? — указывая пальцем в обыкновенный металлический самокат, округлила глаза не акула, а самый настоящий мегалодон бизнеса… к сожалению, в образовании маленьких детей стоящий в пищевой цепочке где-то на уровне крошечной аквариумной рыбки. — А где электромобиль?

— Там, где ему и место, в саду, — скрыто посмеиваясь, пояснила я, едва заметно перекатываясь с пятки на носок и обратно. — Дом — не место для таких игр, к тому же, электронное управление не дает нужной нагрузки и должного развития для растущего организма. Простой самокат развивает его физические данные куда лучше.

— Допустим, — прищурился миллиардер, с видом дотошного эксперта рассматривая нестройный ряд самых разнообразных игрушек, в том числе и отдельную полку с развивайками. — А квадракоптер где? А радиоуправляемая машина на бензине?

— Там же, в саду. Квадракоптер в замкнутом пространстве становится весьма травмоопасен без умелого управления, а выхлопы у машины просто ядовиты в закрытом помещении. К тому же, полностью автоматические игрушки не дают развиваться воображению ребенка.

— Допустим, ок…А это? Это что? — с брезгливостью содрав с магнитно-маркерной доски, повешенной на стену умелыми руками дяди Леши, ярко-салатовую букву «А», грозно вопросил мой работодатель. — Пластмассовые буковки? Для пацана?

— Ему в следующем году в первый класс, — резонно заметила я. — Уже давно нужно было выучить алфавит, как минимум. Сейчас он пока учится читать по слогам. Или вы считаете, что этому нужно обучать как-то по-другому? На компьютере есть подходящие программы, но гораздо лучше воспринимается то, что можно пощупать руками. Так запоминается легче.

— Лизка, — сердито прищурившись, в упор посмотрел на меня Полонский. — Не мотай мне нервы на макраме. У тебя на все есть ответ, да?

— Всего лишь разумное объяснение каждому предмету, находящемуся в пределах этой комнаты, — лучезарно улыбнулась я, давно уже переставшая бояться этого сурового взгляда и грозно сведенных на переносице бровей.

— Ла-а-а-адно. А это что?

— Ой, нет! — схватившись за руку Максима Леонидовича, я ненавязчиво оттащила его до того, как он вытащил самую большую книгу сказок из общей стопки, пристроенной на полу. — Стас этот город весь вечер строил! Да, здесь есть некоторые вещи, не его. Но я прослежу, чтобы он все вернул на место!

— Как будто я против, — слегка поморщился мужчина, снова окидывая взглядом огромный, раскинувшийся почти на весь периметр комнаты город, построенный из вспомогательных средств, найденных на скорую руку. Стасик действительно пытался создать целое огромное поселение, и вход пошло все: статуэтки, игрушки, конструктор, книги, карманные зеркальца, кубики, обувь, фоторамки, кухонная утварь и даже зарядки от смартфонов!

В итоге получился приличный красочный мегаполис, грандиозное разрушение которого было запланировано на сегодняшний вечер. Чуть поодаль от реки из капроновых колготок Кристины своего часа дожидался робот-динозавр на радиоуправлении, у которого шевелилось всё, от головы до хвоста. Он рычал, он ходил, шевелил всеми конечностями, и именно он должен был развалить всё до основания.

Просто мы со Стасиком вчера по телевизору посмотрели документальны фильм о динозаврах, и там был кадр из фильма, когда привезенный с острова Ти-Рекс громит жилой, спящий город. Ребенок, естественно, всерьез заинтересовался доисторическими ящерами, и заставил включить еще парочку подобных кинолент. Конечно, проще всего было включить ему первую часть «Парка юрского периода», но я сильно сомневалась, что шестилетнему мальчишке пришлась бы по душе сцена пожирания перепуганного юриста, сидящего на унитазе. Пришлось обойтись полумерами и, каюсь, идея с разрушением «города» принадлежала именно мне.

Но видели бы вы, с каким удовольствием и вдохновением над построением мини-мегаполиса трудился Стасик! Это явно того стоило и, как выяснилось, его старания в итоге все-таки были оценены самой высшей инстанцией.

— Что ж… — вынужден был признать Максим Леонидович, с некоторой долей удивления и одобрения глядя на небоскреб из кубиков. — Похоже, ты действительно справляешься. И… погоди минуту. Да, слушаю. Ты уже здесь? Внизу? Да, сейчас спущусь, подожди секунду. Лиза?

— М? — оторвавшись от выравнивания железной дороги, опоясывающей всё сооружения, спросила я, когда очень короткий телефонный разговор моего начальника был закончен.

— Спустись вниз через пару минут, я тебя кое-кому представлю, — сунув смартфон в карман, сообщил мне Полонский. И, поправив воротник рубашки, одернув рукава и даже проведя рукой по волосам, приводя себя в порядок, удалился, расправив плечи.

Признаться честно, я немало удивилась такому поведению: чтобы Полонский, всегда уверенный в себе и невозмутимый, да волновался перед встречей с кем-то? Так вообще бывает?

Конечно, если это женщина, разговор другой. Только стал бы он знакомить меня, да с дамой своего сердца?

Пожав плечами, я быстро вернула на место все игрушки, сдвинутые хоть на миллиметр в процессе проверки. Стас, будучи общительным ребенком, всегда старался вовлечь всех окружающих в свои игры. Но и как любой другой ребенок, он жутко не любил, когда его вещи трогали в его отсутствие. Дети всегда немного собственники, что поделать?

Вниз я спустилась, как и было оговорено, буквально через пару минут. И была немало удивлена, увидев в малой гостиной практически весь обслуживающий персонал дома. По крайней мере, обе дочери дяди Леши и его супруга были здесь — стояли рядком, вытянувшись в струнку, перед белоснежным кожаным диваном, на котором сидел Максим Леонидович…

И незнакомая, белокурая богемная дива, будто только что сошедшая с экрана телевизора.

Она выглядела настолько нереально, что я даже запнулась на ходу, и остановилась, не зная, стоит ли идти дальше. Я как бы, ну привыкла за это время к мужчинам из высшего общества. Видела, как они держатся, как одеваются, как ведут себя и чувствуют хозяевами положения. И вскоре перестала на них так остро реагировать. А вот с теми, кого принято называть светскими львицами, я столкнулась впервые.

Честное слово, те, кого я видела за время работы в садике, ей и в подметки не годились!

Она была невероятно худенькой, стройной, женственной, хрупкой и изящной, словно фарфоровая статуэтка. Белокурые локоны красиво обрамляли лицо спереди, а сзади были собраны в изящный, объемный пучок, который вряд ли можно сделать за пару минут у зеркала. О, нет, на это ушло, как минимум, час у хорошего стилиста! И я уже не говорю ничего о платье…

Нежно-бирюзовое, в пол, с плиссированной, летящей юбкой. На поясе широкая полоса камней, скорее всего, драгоценных, лиф перекручен на ложбинке ключиц и захлестывает шею, оставляя точеную спинку полностью открытой, почти до самых ягодиц. Совсем на грани приличия! В таком наряде не ходят по улице, и уж тем более дома. Он скорее подойдет для какой-нибудь светской вечеринки, ковровой дорожке, съемок, выступлений или что-то вроде того.

Но надеть его вот так запросто?

— А, это, я так понимаю, няня, да? — тем временем, заметив меня, нежным, манерным голоском протянула глянцевая дива, делая изящный жест кистью в мою сторону. — Вы подойдите, пожалуйста. Чтобы мне не пришлось повторять еще раз. Не будем трать время, не мое, не ваше, верно?

Что сказать… довольно интригующее начало!

Разница между нами двумя была настолько очевидна, что я не заметила, как подчинилась. Ноги словно сами принесли меня к дивану, и вот уже я, невольно спрятав руки за спину, стою в ровном ряду домработниц, чувствуя себя, как крепостная перед барыней.

Глупое, обидное чувство, надо сказать. Особенно на фоне того, что раньше в этом доме мне никогда не давали испытывать хоть что-то похожее на это.

— Значит, начнем со знакомства, — сцепив ладони перед собой, кокетливо стрельнув глазками, начала девушка все тем же мягким, манерным голоском. — Меня зовут Алена Арлиц. Для вас Алена Владимировна. С этого дня, думаю, будет уместно, если все друг к другу будут обращаться на «вы» и никак иначе. Итак, Максим Леонидович пригласил меня помочь с одним важным мероприятием, которое состоится через несколько дней. И я сделаю все, что в моих силах. От вас же жду хорошей работы. Давайте договоримся сразу, да? Значит, вы слушаете и делаете, все, что будет сказано. За первое нарушение буду штрафовать. За второе, значит, тоже штраф. За третье тоже, оштрафую. А потом уже всё, да? Будем прощаться.

Ничего не могу сказать о ее безупречно-вежливой манере и изящной, вычурной до отвращения жестикуляции… Но вставление слово «да» почти в каждом предложении сильно резало слух.

И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как на самом деле окружающие ей очарованы, особенно согласно кивающий Максим Леонидович. Образ белокурой нимфы завораживал с первой секунды, хотя я подозревала, что ей уже далеко не тридцать лет. Но выглядела она безупречно: выразительные, умело подведенные карие глаза, чистая, бархатистая кожа, но слишком большие, неестественные скулы и слишком резко выделяющиеся скулы. Два упругих, приличного размера мячика грудей тоже не натуральны, но с ее королевской осанкой, точеной фигурой и осиной талией на заметную неестественность почти не обращаешь внимания.

Она была вежливой, не повышала голос, не критиковала и не раздавала приказы, никого не унижала.

И всё же.

У меня закралось впечатление, что на самом деле она далеко не ангел… и все эти дни подготовки превратятся для всех нас в самый настоящий ад.

Я мало разбиралась в людях. По правде сказать, я в них не разбиралась совсем. Однако в последнее время во мне будто бы проснулись новые способности — не зря же говорят, что скрытые таланты проявляются у некоторых после сильных травм или ударов по голове. Этот нехитрый прием сработал и на мне, иначе как объяснить, что я вдруг стала лучше распознавать людские характеры!

Мисс Арлиц оказалась имен той, кем я ее себе и представляла. Точнее, о чем подозревала. Звезда шоу-бизнеса, певица, модель и телеведущая, манерная, предельно вежливая и явно претендующая на титул мисс совершенство, она с полу слова и полу взгляда очаровывала собой всех и вся. Вроде бы как она приходилась Максиму Владимировичу близким другом (степень близости, естественно, не уточнялась, хотя на самом деле всем была ясна), и потому, когда не удалось найти ни нового дворецкого, ни управляющего, именно ее позвали на помощь. Нужно было организовать светский раут по поводу какого-то знаменательного события, которое, к слову, так и осталось для нас неизвестным. Нас просто не посвящали в подробности, не видя никакого смысла. То ли какой-то крупный договор был заключен, то ли государственный заказ получен, то ли еще что… Например, сообщение высшему свету о помолвке Арлиц и старшего Полонского, о чем уже несколько десяток раз было дано понять.

Намеками, естественно! В открытую о свадьбе модель и певица не говорила, боясь либо спугнуть удачу, либо сглазить, либо еще что похуже. А может, ни о чем таком вообще, и речи не велось, и мадам Арлиц просто выдавала желаемое за действительное. Во всяком случае, с обслуживающим персоналом она обращалась сразу, как истинная и единственная хозяйка.

А заодно как абсолютная мегера и невыносимая стерва.

Это только для хозяев дома она казалась идеалом и вершиной воспитания. Мы же, те, кто попроще, к концу недели буквально валились с ног от усталости. Без преувеличений и глупой театральщины! Навести абсолютный, идеальный порядок на полутора тысячах квадратных метрах за минимальный срок и без того нереально, а уж когда тебя заставляют дважды, а то и трижды проделывать заново и без того безукоризненно выполненную работу, задача вовсе становится и вовсе непосильной.

У меня сложилось впечатление, что богемной диве просто нравилось отдавать команды. Да, произнесенные ласково и мило, все тем же манерным голоском и с придыханием, и все-таки, они оставались командами. Никаких аргументов и объяснений она не принимала, и затыкала рот тут же, стоило только хоть о чем-то пытаться ей сообщить. Например, что паркет в холле уже был натерт час назад, что окна в столовой вымыты буквально утром, что все двери смазаны трижды, или что пол в детской и без напоминаний протирается дважды в день… А вещи самого младшего обитателя дома и так подвергнуты жесточайшему контролю, и ребенок у меня ни за что и никогда не будет ходить во всем грязном!

Да только, кто бы нас слушал?

Да, к сожалению, я тоже попала под общую гребенку. Вроде как няня — это не совсем обслуживающий персонал, и правила, как и условия труда ко мне должны быть применены абсолютно другие. Так оно и было, во всяком случае, раньше.

Теперь же, моя судьба не слишком-то кого-то волновала. Точнее, как? Наверное, скажи я хоть слово об этом Кириллу, или намекни старшему Полонскому, или пожалуйся Кристине с Никитой, и всё бы вернулось на круги своя. По крайней мере, в моем отношении. Но я молчала, воды в рот набрав, не решаясь ни словом, ни делом показать кому бы то ни было, насколько ухудшилось мое положение и как мне теперь тяжко приходилось.

Конечно, от работы еще никто не умирал, скажете вы, да и вообще, хорошим отношением мои работодатели меня разбаловали. И все-таки… я уже не помню, когда последний раз спала больше четырех-пяти часов за ночь. Перетружденные руки сохли и не гнулись от усталости, постоянно гудели ноги: как это было ни странно, но меня, как и всех, привлекли к помывочным работам. А так как все мое основное время занимал Стасик, приходилось помогать остальным, когда он спал, следовательно, воруя у самой себя несколько часов отдыха и пару часов сна. Кроме того, меня безапелляционно переселили в домик для прислуги, мотивировав такое решение тем, что Стасик уже довольно взрослый, и необходимость если не в няне в целом, то в круглосуточном наблюдении, как минимум, должна давно отпасть за ненадобностью. Но разве можно бросить шестилетнего ребенка одного на всю ночь?

Вот я и бегала в детскую. Несколько раз за время вечерне-ночной уборки, а после еще пару раз, уже после того, как быстро ужинала, мылась кое-как, и перед тем, как без сил рухнуть на кровать. Чтобы потом, уже через несколько часов, снова подняться, встречая очередной каторжный день — мне и график изменили, заставив теперь вставать на час раньше. Хоть это и ни имело никакого смысла.

Думаете, за все эти мучения, хоть кому-то из нас платили за переработку? Да ну… Нам, наоборот, сократили зарплаты, а бесконечные штрафы за любые несущественные мелочи и вовсе не оставляли шансов получить в этом месяце хоть что-то от зарплаты. Арлиц еще никого не увольняла, несмотря на свое обещание, это верно. Она не то боялась обнаглеть, не то ждала, пока мы сами разбежимся, кто куда…

В любом случае, любая ее возможная цель была близка, как никогда раньше. Люди в доме бились уже из последних сил.

— Я не могу больше, — тихо вздохнула Вера, морщась и намазывая скукожившуюся и обтрескавшуюся кожу на руках жирным кремом. — Перчатки уже не спасают, химия въелась везде, где можно. Три раза полировать мебель в гостиной только потому, что она так сказала? Не потому, что грязно, не потому, что плохо или разводы остались… А просто так, из самодурства! Кому рассказать, не поверят и засмеют.

— Не дай бог Максим на ней женится, — со стоном муки и облегчения одновременно заметила Валентина, опуская уставшие ноги в таз с горячей водой, принесенный ей заботливым супругом. То есть дядей Лешей. — Хоть беги на все четыре стороны сразу. Не даст ведь житья! Новая метла по-новому метет, как поселится здесь, так и переделает все под себя. Еще и без рекомендаций погонит.

— Уже не дает, — тихонько вздохнула Нина, третья домработница и жена Тимофея, нашего повара. Он уже давно спал наверху, ведь завтра на него ложилась немалая доля ответственности. Многочисленные гости прибудут завтра вечером, а значит, готовить придется начать с самого утра. — И главное, справлялись же мы как-то без нее, верно? Особняк в грязи не плавал, нареканий не было никаких. Не то, что не штрафовали, на нас не ругались ни разу за столько лет работы. А тут пришла… краля эта! Надеюсь, завтра, после приема, уйдет вместе с гостями и закончится эта каббала.

— Я бы на вашем месте особо не рассчитывал, — тихо хмыкнул… угадайте, кто? Правильно, сам Темный Властелин, страх и ужас загородного дома Полонских! Дмитрий Денисович, собственной персоной, так же, как и остальные, оказался безжалостно изгнан из своего наблюдательного пункта в дом прислуги.

Под столом жалостливо вздохнули оба его добермана, посаженые с недавних пор на строгую диету в виде скромного двухразового питания, состоящего из какой-то странной несъедобной каши. И это не считая дневного сидения на цепи, с отпуском исключительно в ночное время суток для охраны территории. Увы, драконовские меры коснулись всех без исключения, пострадали даже ни в чем неповинные собачки. И ведь, самое страшное, что искать защиты нам было не у кого!

Да, мы могли пожаловаться нашему настоящему руководству, непосредственно нанимателю. Вот только, где гарантия, что послушают нас, а не умопомрачительную блондинку с третьим размером груди? Что наше слово против её? Да и потом, как доказать мужчине, ничего не смыслящему в уборке, что требования, предъявляемые его новой пассией, выходит за все рамки разумного?

Полонский, конечно, на влюбленного, слепого дурачка похож был меньше всего. Но и подержит он скорее человека своего круга, недели того, кто ниже его по социальному статусу.

Естественно, у меня был на примете кое-кто, к чьим словам Максим Леонидович точно бы прислушался. Да только разве я имела право жаловаться Кириллу на свою резко усложнившуюся жизнь?

— Ты умеешь утешить, — тихо вздохнула я, допивая остатки уже давно остывшего чая с ромашкой, чей рецепт мне передали не так давно. Кристина с Никитой, хоть и предпочитали как можно реже появляться дома, не желая мешать налаживанию личной жизни Максима Леонидовича, все равно как-то незримо присутствовали рядом. И, возможно, сами того не замечая и не осознавая, пытались облегчить существование всем остальным.

Что же касается самого начальника службы безопасности… Стоит ли бояться того, кто оказался вместе с тобой в изгнании? Даже его собаки спали украдкой в моей комнате, первыми решившись на некое подобие перемирия. А ведь найти к ним подход было сложнее, чем к любому из живущих здесь.

— Я просто озвучиваю факты, — невозмутимо пожал плечами Дмитрий Денисович, как будто речь шла о чем-то незначительном, вроде покупке белого хлеба вместо черного. — У нас осталось не так много времени, прежде чем Полонский окончательно потеряет свою голову, и вместо его полетят наши. Или пока домой не вернется Пеннивайз в кедах.

— Почему Пенивайз? — не сдержав смешка, спросила младшая из дочерей дяди Леши. К слову, это заявление развеселило не только ее — нас всех. Естественно, мы мгновенно поняли, что речь идет о невестке старшего Полонского и жены одного из младших.

Наверное, странно, когда ты в глаза не видела одну рыжую особу, но каким-то чудным образом знаешь о ней почти всё? Странно, да. Но именно так я себя сейчас и чувствовала!

— Потому что способна превратить жизнь кого угодно в самый настоящий кошмар, — послышался вдруг знакомый голос со стороны входной двери, услышав который, мое сердце вдруг сделало в груди невероятный кульбит и судорожно забилось где-то в районе горла. — Надеюсь, я не помешаю вашей полуночной беседе?

Это было странно, невероятно, и совершенно необъяснимо… И вместе с тем, это было правдой.

В дверном проеме, ведущем в маленькую кухоньку скромного и небольшого домика для прислуги, стоял неожиданно вернувшийся раньше срока Кирилл.

Глава 9

Говорят, самый простой способ сделать счастливым человека — это забрать у него что-то, а потом вернуть всё, как было.

Что ж, убедиться в столь простой истине мне пришлось на собственном опыте!

Еще недавно я мечтала только об одном. И это было не бессмертие, вечная любовь, здоровье и даже не деньги, семья или дети. О, нет. Я всего лишь хотела как следует выспаться, а после вернуться к собственной работе, выполнять которую можно будет с удовольствием, без оглядки на белокурого надзирателя с кнутом наперевес. Хоть этот «кнут» и являлся по большей части словесным, лупил он по коже так, что взрывались от боли все нервы разом. Без преувеличения: когда раз за разом тебя опускают ниже плинтуса, мягко и даже ласково, еще до того, как подобное обращение станет привычным, оно раз за разом доставляет ощутимую, почти физическую боль. И тогда ты начинаешь понимать на собственной шкуре, как чувствуют себя рабы на плантациях!

И вот, когда, казалось бы, выхода нет, я снова сплю в уютной, теплой кроватке, меня никто не проверяет и не будет, а мой воспитанник сладко сопит у меня под боком, нарушая при этом весь распорядок дня.

Да и пусть. Стасик тоже заслужил отдых!

И, кстати, не он один. Несмотря на то, что комната, где мы спали сегодня, была той самой, в особняке, а не в домике для прислуги, под моей кроватью снова звучно сопели оба добермана.

Не выдержав, я расплылась в улыбке, откидываясь обратно на подушки. Вот уж действительно, как мало человеку нужно для счастья.

Организм больше отдыхать не хотел. Ужом выскользнув из тесных детский объятий, я направилась в ванную комнату, на ходу разминая затекшее за ночь плечо. Нас никто не будил, не звал завтракать, вообще не беспокоил, и это казалось странным.

Наверное. Я уже слишком привыкла к правилам, установленным леди Арлиц, и до сих пор опасалась, что вчерашнее чудное спасение было всего лишь красивым, несбыточным сном. Но едва только я спустилась вниз, как мне представился шанс на себе убедиться в обратном.

В доме больше не царила суета. Да, вокруг сновали люди, большая часть из которых была мне слабо знакома. Но они скорее просто делали свое дело: что-то мыли, переносили, расставляли, украшали…

Словом, подготовка к приему шла своим чередом, и на этот раз руками временных наемных рабочих, справляющихся на ура без всякой суеты и спешки. Все приготовления, необходимые для очень важного проходили настолько обыденно, что поневоле возникал вполне закономерный и логичный вопрос.

А раньше нельзя было так сделать?

Недоумевая и качая головой, похлопав по бедру, подзывая любопытных, следовавших за мной собак, я направилась на кухню по привычному маршруту, все еще немного нервничая и украдкой оглядываясь. Но мои опасения оказались напрасными, по дороге мне так никто и не встретился и не отправил обратно в детскую, и даже не влепил очередной штраф!

Хозяева дома, мнимые и настоящие, будто бы испарились. Из знакомых лиц я встретила только Тимофея, зорко наблюдающего за работой нескольких поваров, по всей видимости, нанятых ему сегодня в помощники. В подобную удачу даже сразу и не верилось.

Неужели я сегодня наконец-то смогу по-человечески выпить кофе и позавтракать?

Новая хозяйка запрещала мне есть вместе с ребенком за общим столом. Мне оставалось только стоять поодаль и наблюдать, да иногда вытирать ему рот салфеткой. Не самое приятное занятие, если честно. Устраивало ли остальных подобная картина? Ну, как сказать…

По-моему, при таком раскладе по утрам даже старшему Полонскому было неловко. Но не станет же он при прислуге спорить со своей пассией, верно? Имидж превыше всего.

— В такие моменты я чувствую себя кофейным маньяком, — тихо вздохнула я, притягивая поближе к себе огромную кружку бодрящего напитка с горкой взбитых сливок, присыпкой из корицы и мелкими зефирками. — Спаси-и-ибо!

— Да не за что, — добродушно крякнул повар, шлепнув кухонное полотенце на свое плечо. — Омлет будет готов через пару минут. Тебе и мелкому одинаково?

— Ну да, — пригубив кофе и вытерев сливки с губы, спохватилась я. — А нам точно за это ничего не будет?

— Да расслабься ты, — расхохотался Тимофей, присаживаясь напротив. — Громов- мужик слова. Сказал, значит, сделает. Заметила, сколько работников за одну ночь нашел? Прям дышать легче стало. Полонский-то старший на работу с утра умотал, краля его красоту наводить отправилась, так что до обеда никого не будет, хоть передохнем. Теперь-то есть, кому порядки навести. Каждый при своем деле, из сил не выбиваемся, к вечеру все будет готово. А то видала, что удумала? Перед гостями хвастануть, мол, какая она умелая, минимум сил приложила и такой прием забацала. Показушница.

— Так-то оно так, — согласилась я, слегка поморщившись. Желание выделиться было понятно… неясно только, зачем это было делать, презрев все законы логики и здравого смысла. — А из-за смены власти Кирилл и Максим Леонидович не поругаются?

— Чой-то? — удивился наш повар, раскладывая по двум алюминиевым мискам собачью еду, на сей раз вполне нормальную. Стило только выставить их за дверь, на улицу, как оба добермана тут же стартанули с места, да с такой скоростью, как будто их неделю не кормили! Что, в принципе, так оно и было. — Ты не в курсе что ли? Как племянница Громова за старшего сына Полонского замуж вышла, тут же брачный контракт составили. Ей часть особняка принадлежит в случае развода, она и сейчас, уже, считай, полноправная совладелица, и ни один суд этого не оспорит. Да и Громов, когда узнал, еще часть у Полонского выкупил. Короче, их совместная доля здесь чуть меньше, чем у Полонских. Но командовать здесь они могут точно так же.

— Ого, — такая новость меня немного шокировала, если честно. Я даже не думала, что все может быть вот так.

— Это бизнес, — просто пожал плечами Тимофей. — Там свои заморочки… Эй, я не понял, это сливки для десерта? Ты сейчас-то их зачем достал, они должны быть охлажденными!!

И повар умчался, вершить добро и справедливость, наводя идеальный порядок в его собственном маленьком царстве.

Что же касается остального, огромного королевства… Похоже, царящие здесь порядки мне не понять никогда.

Какая разница, кому какая доля от имущества принадлежит, если вы вроде как одна семья? Почему чей-то голос должен быть решающим, если нормальные люди привыкли действовать сообща?

Или, как в последнее время говорит Стасик, «я чего-то конкретно не догоняю»?

Ну, или как и раньше, я снова забыла стянуть с носа ядовито-розовые очки, мешающие здраво смотреть на суровую современную реальность.

— О чем задумалась?

— А? — подняла я изумленный взгляд и, к собственному удивлению, обнаружила сидящего напротив Кирилла. Мужчина был одет по-домашнему, в спортивные брюки и белоснежную футболку. Густые русые волосы как всегда собраны в низкий хвост, на лице легкая небритость, а главное ни малейшего следа усталости, которая мне вчера, возможно, только показалась. Он выглядел так, будто и не уезжал никуда, а все это время был дома, незримо наблюдая за порядком, ну и за нами всеми.

— Ясно, — по-свойски фыркнул мужчина, усаживаясь за стол сбоку от меня и кивая на молчаливое предложение повара, знаками показывающего на кофемашину. — Так и не выспалась?

— Выспалась, — отрицательно качнула я головой, пряча смущенную улыбку за кружкой, чувствуя себя несколько неловко. Казалось, будто девочку из средней школы поймали с поличным за подглядыванием за обалденно красивым старшеклассником. — Впервые за долгое время. Спасибо… за то, что сдержал слово. И за то, что выслушал.

— До сих пор думаешь, что это выглядело, как коллективная жалоба? — Громов иронично вскинул брови.

— Нет. То есть да! — при упоминании вчерашнего вечера я моментально засмущалась.

Ведь действительно, мирные посиделки на кухне даже с появлением одного из владельцев дома не потеряли своего уюта и обыденности. Это действительно не походила на сбор жалоб и предложений, вовсе нет. Скорее на дружеские посиделки, во время которых мы как-то легко, просто и ненавязчиво поделились своими проблемами, а Кирилл не обещал помочь и разобраться, просто сказал, что попробует что-то придумать.

И придумал же!

— По-моему, ты немного заработалась, — понаблюдав за мной примерно с минуту, вдруг улыбнулся мужчина. — Везде уже видишь подвох. Как на счет того, чтобы немного развеяться?

— То есть? — искренне не поняла я.

Расслабиться сейчас? Накануне архиважного приема, ради которого дом был перевернут с ног на уши, а людей довели практически до изнеможения?

— Пойдем в парк, — спокойное, невозмутимое предложение прозвучало как гром среди ясного неба. Оно показалось настолько обыденным и будничным, что я, кажется, начала заикаться:

— В п-п-п-парк?

— В парк, — кивнул Громов. И, посмотрев куда-то мне за спину, хитро улыбнулся, озвучивая новые, явно только что придуманные условия. — А если кое-кто сейчас быстро сменит пижаму на более подходящую одежду, я обещаю мороженое и сладкую вату без ограничений.

Я, конечно же, сразу обернулась, чуя неладное И не ошиблась в выводах — позади меня, на пороге столовой, стоял выпучивший глаза, взлохмаченный и немного помятый Стасик.

Но обратно в свою комнату он рванул с такой скоростью, что, кажется, сквозняком всколыхнулись даже шторы!

А у меня что-то ускорение включаться не торопилось.

— Нет, серьезно? — я с большим таким сомнением посмотрела на невозмутимо посмеивающегося мужчину. Он явно наслаждался происходящим, и непонятно, что его веселило больше всего: мелкий торопыга или моя скукожившаяся от тяжких размышлений физиономия?

— А что тебя смущает?

— Мне нельзя появляться на людях, у меня много работы, нужно готовить дом к приему, — принялась я загибать пальцы. А потом просто затрясла головой, понимая, насколько глупо объяснять очевидные вещи. — Нет, это определенно плохая идея. Мне влетит!

— Влетит? — многозначительно выгнул брови Кирилл.

— Оштрафуют, — уточнила я, и решительно отставила подальше кружку с недопитым кофе. — Я, конечно, не против… То есть не против пойти с вами в парк, но против идти сейчас! То есть…

— Кажется, я тебя понял, — мягко усмехнувшись, Громов вдруг поднялся и присел прямо на край стола совсем близко от меня. Задумчиво побарабанив пальцами по бедру, он слегка прищурился. — Ты точно уверена?

— Да, — для того, чтобы уверенно кивнуть, пришлось откинуть все свои сомнения и желания, настойчиво нашептываемые мне совершенно другой ответ.

— Ну что ж, — мужчина встал, слегка встряхнув руками, словно разминая их. И вдруг спросил как будто задумчиво. — Кстати. Я уже говорил, что среди моих знакомых есть несколько байкеров?

— Нет. А что?

А то, что вместо ответа меня вдруг совершенно по-варварски закинули на плечо, причем так быстро и профессионально, будто проделывал это каждый день! И не обращая никакого внимания на мой придушенный писк и сопротивление, понесли в сторону выхода из, напомню, обитаемой кухни!

— Удачно вам погулять! — донесся в ответ смешок и пожелания нашего неунывающего повара.

— Кирилл Станиславович, поставьте меня обратно!

— А мы снова перешли на «вы»? — поинтересовался Громов будничным тоном, приветственно кивая хихикающим горничным, встретившимся нам по дороге. На мои тычки, щипки, удары по его спине и все остальные брыкания он обращал внимания чуть меньше, чем на надоедливого зудевшего комара над ухом. — Доброе утро, Дим.

— Да вроде день уже, — послышалось насмешливо-издевательское в исполнении начальника службы безопасности, как только мы оказались неподалеку от парадного входа, где Громов преспокойно сменил тапки на кроссовки. Не развязывая их. Не помогая себе руками. То есть, так и не спустив меня с собственного плеча! — Добровольно не далась?

— Как видишь, — усмехнулся Кирилл. — Успели запугать, по всей видимости.

— Сам знаешь, что тут было, пока тебя не было. Извини за каламбур.

— В этих стенах по-другому не бывает. Стас готов?

— Тут, я уже тут! Я бегу! — послышался со стороны лестницы голос запыхавшегося мальчишки.

А что в это время делала я, спросите вы? А я уже, сообразив, что помощи ждать не от кого, висела недовольным мешком с картошкой, перестав к тому времен и брыкаться, и ругаться. Было, конечно, желание подпереть лицо ладошкой, всем своим видом выражая все мысли по поводу образовавшейся ситуации, но его я откинула как самое неразумное. Хотя бы потому, что мое мнение здесь вообще никто не спрашивал!

Нет, я понимаю, желание работодателя закон, мне за это деньги платят и все такое… И может быть, мне такое обращение где-то в глубине души нравится. Но! Есть пара справедливых замечаний.

— Не дуйся, — дотащив таким же образом меня до гаража, Кирилл усадил меня в свою машину, на переднее сидение. Позади, в специальном детском кресле уже вовсю возился с ремнем довольный донельзя Стасик. — Тебе действительно нужно развеяться. Не волнуйся, все пройдет хорошо.

— Угу, — мрачно отозвалась я, вздыхая, и все-таки пристегиваясь.

Вечером начнется важный прием, к которому нужно подготовить особняк, меня и Стасика, за который отвечает полнейшая стерва, от которой зависит моя зарплата… а я в это время поехала с самым красивым обитателем дома в ближайший парк развлечений. При учете, что я вроде как умерла по всем слухам и имеющимся документам…

Действительно, что может пойти не так?

Как это ни странно, но моя не слишком позитивная физиономия не укрылась от внимания. Но и на общее настроение никак не повлияло. Огромный белоснежный джип уверенно преодолевал загородную дорогу, сыто урча мощным мотором, заминка произошла только на выезде, около ремонтируемого шлагбаума. По словам парней в форме, они уже заканчивали — вопрос пяти минут, не больше. Так что нам пришлось припарковаться на обочине, ожидая финала ремонтных работ.

Стасика эта задержка не сильно обескуражила. Хитрый и умный не по годам ребенок, попрыгав немного в своем кресле от нетерпения, и поняв, что от его ужимок и прыжков ничего не изменится, бодро полез в рюкзак, предусмотрительно собранный заранее. Самостоятельно собранный, хочу заметить!

Достав оттуда планшет (сомневаюсь, что там было еще хоть что-нибудь), Стасёнок легко разблокировал его собственным отпечатком пальца, и мгновенно погрузился в просмотр любимых мультфильмов, пропав на некоторое время из реальности. Нам же предстояло ожидать в тишине, почему-то слишком бодрый голос ведущего на радио порядком меня раздражал. А, может, я все еще дулась на Кирилла за его поведение.

Наверное, это было слишком очевидно. И не прошло и минуты, после того как я убавила громкость, Громов побарабанил пальцами по рулю и, бросив на меня задумчивый взгляд, потянулся назад. Выудив откуда-то из-за сидения обычную черную папку под документы, мужчина негромко проговорил:

— Лиза, я понимаю, что слегка перегнул палку. Но думаю, тебе действительно нужно развеяться.

— Да вроде не случилось ничего такого, от чего я могла впасть в полное уныние, — слегка саркастично отозвалась я, складывая руки на груди. И замерла, глядя на протянутый мне лист бумаги. — Что это?

— Возможная причина твоего будущего уныния, — просто откликнулся Кирилл, как мне показалось, слишком тихо.

Подавив вздох, я перевернула лист… и онемела, прочитав его содержимое.

Кусок бездушной бумаги оказался самым настоящим свидетельством о смерти.

Моим свидетельством о смерти.

— Я не смог тебе сказать раньше, — убедившись, что Стас не обращает на нас никакого внимания, сознался Кирилл, стараясь не смотреть в мою сторону, видимо, чтобы не смутить еще больше. И не зря: после первого секундного шока у меня внезапно слезы навернулись на глаза. — Араньев немного переиграл, и теперь по всем документам ты умерла в больнице от побоев, успев только дать показания. Бабушка твоя уехала давно к твоей младшей сестре в другой город, туда же и собиралась ты, даже успела продать квартиру перед отъездом. И уволилась с работы, естественно, в садике это подтвердят, я договорился. Теперь тебя не станут искать, а даже если и будут, все равно не найдут. На случай, если тебя узнает кто-то из знакомых, ты — это не ты, а твоя младшая сестра. Это объяснит сходство.

— Мама уехала, когда я была совсем маленькой, — голос дрогнул, и пришлось утереть рукавом рубашки выступившие слезы. — Мы даже не знали, куда и почему.

— Я знаю, — не став отрицать, просто кивнул Громов. — Твоя бабушка рассказала. Это мы и взяли за легенду. И мое предложение все еще в силе. Если хочешь, ты можешь остаться, и я сделаю тебе документы на любое имя. Если нет, твоя бабушка сейчас обживается в Питере. Ты можешь к ней присоединиться в любой момент, я не стану тебя задерживать.

Я промолчала. Да и что тут можно сказать в ответ? Разве только…

— Ты прав, — решительно утерев слезы, я с педантичностью сложила проклятую бумажку в четверо и спрятала ее в нагрудный карман, надежно застегнув его на пуговицу. — Мне действительно нужно развеяться.

— Все в порядке? — положив руку на мое сидение, Кирилл словно невзначай коснулся моего плеча, явно пытаясь приободрить. — Если нет, скажи.

— Тут сложно быть в порядке, — невесело усмехнулась я. Конечно, на самом деле хотелось сказать и сделать многое. Выругаться, психануть, разреветься или вообще, впасть в истерику… Но один взгляд в зеркало заднего вида в салоне, и мое сердце дрогнуло. Стасик, будто почувствовав мой взгляд, вскинул голову и улыбнулся так, как умеют только дети. Обаятельно, обезоруживающе, с неподдельной радостью и весельем, с толикой ожидания и предвкушения какого-то маленького чуда. И я точно могу сказать, нет на свете худшей вещи, чем обмануть ожидания ребенка. — Стас ждет. Мы обещали.

Всмотревшись в мое лицо, долго и молча, Громов в конце концов кивнул, заводя двигатель. Больше мы эту тему не поднимали, и не потому, что не хотелось. А потому, что все свои переживания я могу выплеснуть и потом. Да и если подумать, ничего особо страшного не произошло. Это всего лишь бумажка! Я жива и здорова, бабушка тоже…

Но почему-то такое начало первого моего выхода в свет казалось мне дурным предзнаменованием.

Парк семейного отдыха представлял собой огромный уголок настоящей зелени, раскинувшийся прямо посреди душного, пропахшего смогом и бензиновыми выхлопами мегаполиса. Семейным он назывался исключительно потому, что отдельно взрослым здесь делать нечего. Всё развлечение для старших поколений представлялось только колесом обозрения довольно среднего размера, да рельсами с кабинками, движущимися по всей окружности парка, на высоте где-то четырех-пяти метров над ним. В остальном же, здесь царило раздолье только для детей: множественные аттракционы, небольшой контактный зоопарк, батуты, самые разнообразные детские площадки, прокат электромобилей и гироскутеров, огромные надувные прозрачные шары в неглубоком бассейне, ларьки с разноцветной сахарной ватой, горячей кукурузой в стаканчиках и леденцами…

У палатки с последними, кстати, застыли мы сразу, едва только оказались на территории парка, почти сразу около входа. И в голос со Стасиком выдохнули, не сдерживая благоговения и восхищения перед гигантским витым леденцом на палочке, больше похожим на произведение искусства и воплощение самых смелых детских фантазий одновременно:

— Ух, ты…

Что уж говорить, сладости всех размеров произвели даже на меня неизгладимое впечатление!

Кирилл же, посмеиваясь, просто достал из кармана небольшое кожаное портмоне и протянул ребенку рыжую купюру:

— Условия ты помнишь, да?

— Конечно! Спасибо, Кир!

И, цепко ухватив бумажку, самостоятельно ринулся покупать вожделенную круглую и плоскую вкусняшку величиной с его собственную голову. Интересно, а как он собирается это есть?

— А не много? — с неодобрением покосилась я на невозмутимого мужчину, убирающего кошелек, параллельно наблюдая и за тем, как Стасеныш аккуратно прячет сдачу с покупки к себе в кармашек шорт.

— Да не сказал бы, — пожал плечами Громов. — Он все равно будет выпрашивать все подряд. Не факт, что куплю всё требуемое, но потрачу явно больше, чем дал сейчас.

— Это неправильно, — покачала я головой. Понятно, что этого ребенка баловали и мало в чем отказывали, таков статус его семьи… И все же, нельзя поощрять подобное!

— Не волнуйся, Лиза, — мягко рассмеялся Кирилл, кивком головы указывая на ребенка, активно подпрыгивающего от нетерпения, ожидающего, пока продавщица отклеит ценник с прозрачной целлофановой упаковки. — У нас с ним старый уговор. Эти пять тысяч его обычный лимит. Он может покупать все, что захочет, и кататься, где захочет. Но только в пределах этой суммы.

— А, — кажется, я начала понимать, к чему он клонит. — Но выбирать он должен сам, и свыше оговоренного больше не получит?

— Верно, — кивнул мужчина, пока Стас, довольно пыхтя, засовывал свое приобретенное сладкое богатство в рюкзачок. — Ему придется быть осмотрительным и избирательным. Если он просто будет покупать все, что видит, на остальное денег не останется, и он это прекрасно понимает.

— Разумный подход, — была вынуждена согласиться я… и в скором времени действительно убедилась в положительных сторонах такого воспитания. Хоть я по-прежнему считала его немного странным для шестилетнего ребенка. Но ведь парадокс: складывать и вычитать обычные числа у него пока не получается, а с деньгами почему-то математика идет на ура. Вот же дети олигархов!

Стасик осматривался по сторонам с восторгом, бодро рассекая по асфальтовым дорожкам на ярко-синем самокате. Он обнаружился у Кирилла в багажнике, как и футбольный мяч, и набор игрушек для песочницы. В особняке я такого не видела, и новыми все эти вещи не были — по всей видимости, это был старый «походный» набор, живущий постоянно в машине. Предусмотрительно, что ни говори.

Несколько батутов мы благополучно пропустили, киоск с вафлями и мороженным его если и заинтересовал, то ненадолго. Осмотрев весь ассортимент, он долго морщился, но видимо, что-то для себя решив, уверенно направился в конец одной из многолюдных аллей, скрытых в тени высоких деревьев. Здесь обнаружилось сразу несколько аттракционов, и Стас, без раздумий, первым делом отправился в так называемый «Детский городок». Предназначенный для детей от полутора до двенадцати лет, окруженный отдельной оградой, он предлагал развлечения на любой вкус и цвет. Гимнастические и надувные батуты, качели и карусельки, гигантское лего, небольшой скалодром, развивающие и ролевые площадки и, конечно же, игровые сооружения разной высоты и сложности, с горками и переходами. Не говоря уже о велосипедах, самокатах и других детских способах передвижения вроде слоников на колесиках.

Все это огораживалось приличной высоты решеткой, а на земле вместо асфальта лежало специальное мягкое прорезиненное покрытие. Словом, рай для детей! Да и цена оказалась на удивление смешной, всего-то пара сотен за пару часов.

Естественно, первым, куда побежал Стасик, стал сухой бассейн с шариками. Нет, для начала ребенок, конечно, скатился с пары особо высоких, крытых и спиралевидных горок. Но палатка с брезентовой ярко-красной крышей и сетчатыми стенками явно была в приоритете, так что не прошло и пары минут, как меня безапелляционно заставили залезть туда.

Бассейн оказался достаточно глубины, примерно по пояс среднему ребенку. Его ограждения же были выше, примерно по пояс взрослому, к тому же, они были покрыты широкими матами, вполне позволяющими на них сидеть, болтая ногами и колыхая разноцветные шарики. По периметру все это, как я уже говорила, обтягивала сетка, чтобы наполнитель не улетал, а бегущие по матам дети не смогли упасть. Я, как и некоторые другие родители, уселась внутри, наблюдая за тем, как Стасик с воплями «ныряет», и подавая периодически ему руку, помогая выбраться. Народу было немного, оно и понятно, будний день. Помимо меня, «внутри» бассейна сидела еще пара-тройка взрослых, в шариках «хлюпалась» несколько деток, кое-кто из взрослых стояли снаружи, наблюдая сквозь сетку за более взрослой малышней.

Не знаю, как бы поступил Кирилл, но уже когда мы со Стасом разулись, ему кто-то позвонил и мужчина, коротко извинившись, вынужден был отойти подальше, к лавочкам, стоящим по периметру забора, опоясывающего весь городок. Он расположился в метрах пяти от нас, дав знаками понять, что разговор важен.

Зная специфику его работы, удивляться или же расстраиваться я вовсе не собиралась.

Признаться честно, мы и так неплохо проводили время, и все недавние моменты как-то незаметно отошли на задний план. Ну, честно, скажите, кто из взрослых может сохранять грусть-печаль и негатив, находясь при этом в парке развлечений? Здесь шумно, людно, много детей, много смеха, ярких красок и изумрудно-зеленой листвы…

Поневоле как-то само собой возвращаешься в детство!

Стас, не став играть с другими ребятами в силу их маленького возраста, решил затеять возню со мной. Я сидела на бортиках, он пристроился в метре от меня, заранее вручив мне свою кепку. В нее он забрасывал шарики, тренируя свою меткость, не став прыгать внутрь бассейна.

Я не сразу заметила, как в палатку пришли новые дети. Чему тут удивляться, здесь же сумасшедшая текучка! Кроме нас со Стасом внутри осталась всего пара взрослых и пара малышей, из старших объявилась только девочка лет девяти, да мальчишка лет семи, они-то вроде как сдружились и почти сразу принялись играть вместе. Сначала бегали друг за другом по бортикам, затем «ныряли», кто дальше, закапывали друг друга… А потом вдруг решили покидаться теми самыми разноцветными шариками.

Мне их затея не понравилась сразу. Казалось бы, ну, играют дети и играют, какая мне разница? Ан, нет. Я слишком хорошо помнила учения бабушки, которая все мое детство твердила, что дурная игра не доводит до добра.

Так оно и оказалось.

У детей все происходит быстро, и даже я не поняла, в какой именно момент что-то пошло не так. Просто во время перестрелки шариками девочка случайно попала мальчику по лицу… И всё!

В этот момент я, как и все остальные, имела сомнительную честь лицезреть то, что профессионалы-психологи называют немотивированной агрессией. Просто мальчишка вдруг взбесился от такого поворота событий, подпрыгнул, и как накинулся на эту девочку в прямом смысле этого слова. Клянусь, это было страшно! Он просто озверел, детское хорошенькое личико буквально перекосило от ярости, глаза покраснели, вены на шее вздулись… И с выражением крайней злобы он кинулся вперед, схватил эту девочку, повалил ее на спину, принялся хватать и с ожесточением швырять мячики ей прямо в лицо!

Я сначала оторопела. Да и двое других родителей, сидящих по углам ограждения из матов, тоже.

Как реагировать на подобное, не знал никто. Сначала игра, шутка, а затем и дружеская перепалка новых друзей за секунды вдруг превратилась во что-то ужасное. Смех девчушки оборвался почти сразу, на ее лице проявились яркие красные пятна от ударов, а из глаз потекли слезы обиды и боли, в то время как мальчишка с тем же бешенством и яростью продолжал лупить ей по лицу. А это было сильнее, чем простые удары!

Собственно, поэтому Стас и не стал прыгать в бассейн с самого начала.

У нас в группе был такой же, только небольшой, с наполнителем в виде мягких, легко продавливающихся шариков. Здесь же руководство парка явно решило сэкономить, и большая часть шаров была заменена на более дешевый аналог, из крепкой, почти каменной пластмассы. Если приземлиться на такие, скажем, спиной, даже с полуметровой высоты, синяки и болевые ощущения гарантированы сто процентов!

Я огляделась сразу, но так и не смогла понять, кто же из взрослых, стоящих снаружи бассейна является родителями драчуна. Ну, не кричать же, в самом деле «эй, люди, чьи тут дети дерутся»?! Лезть к посторонним детям вообще дело опасное и неблагодарное…

Но тут случилось ОНО.

Один из шаров, предназначавших девочке, отлетел от ее лба и скользом задел лицо сидящего неподалеку Стасика. И тут, возможно, взыграл мой материнский инстинкт, а может, и профессиональные навыки дали о себе знать. Но я вскинулась тут же!

— Эй, дети! — возмущенно обратилась я к драчунам, точнее, к одному из них. Причем сделала это скорее спокойно, чем строго или же гневно. — Хватит, вы чего? Драться нельзя!

Удивительно, но детки послушались сразу, как по мановению волшебной палочки. Мальчишка слез, ретировавшись куда-то в дальний угол, а девочка села, вытирая слезы с покрасневших от удара щек, на которых явно уже к вечеру проявляться неслабые синяки.

Бедный ребенок…

Откуда только такая агрессия?

Впрочем, ответ на свой вопрос я получила довольно скоро. Я не успела даже посочувствовать мальчику, явно обделенному вниманием (такая агрессия и подобное поведение не возникают на пустом месте), а Стасик едва отойдя от шока, принялся снова набирать шарики в кепку, как от входа в бассейн раздался громкий гневный женский голос:

— Слышь, ты! Ты какого хрена моему ребенку замечания делаешь?!

И вот тут-то я как-то сразу поняла, что предчувствия меня все-таки не обманули.

На верхней ступеньке лестницы у входа в бассейн стоял автор слов, наиболее «подходящих» для такого места, как детский парк и одновременно живой ходячий стереотип — то есть блондинка. Лет тридцати-тридцати пяти на вид, но ухоженная, фигуристая, в легком сарафанчике под джинсу, белых босоножках на толстом каблуке, с умелым макияжем, яркой бижутерией на шее и с мелкими локонами почти до талии. Кажется, я ее видела пару минут назад, она стояла в двух шагах от бассейна, разговаривая по телефону, а значит, видела, точнее, должна была видеть, что происходило внутри!

И то ли ей было все равно, чем занимается ее чадо, то ли ее больше занимала болтовня… А теперь она, естественно, решила высказать мне свое видение воспитания детей. Единственно верное, как я подозреваю!

— Вообще-то они дрались, — не желая отвечать хамством на хамство, равнодушно пожала я плечами, забирая у Стаса протянутую мне кепку. — Я их просто разняла.

— Я тебя еще раз спрашиваю, тебе кто позволил моему ребенку замечания делать? У него есть родители, вот подойди мне и скажи! — вскинулась эта особа, на которую прямо просилось клеймо, коим пользовались работницы аэрофлота, когда между собой классифицировали особо проблемных пассажиров на борту — ГБ.

То есть гламурное быдло!

— А мне нужно было бегать по всей площадке с криками «Чей там ребенок дерется?» — изумилась я, глядя на эту ненормальную.

Нет, она серьезно? Она как себе эту ситуацию представляет?

— Значит, нехрен было лезть! У тебя есть свой ребенок, вот его и воспитывай! — и с этим заявлением она небрежно и презрительно кивнула в сторону Стасенка, смотрящего на нее во все глаза.

Дети ведь очень чувствительны к переменам настроения окружающих и, естественно, он почувствовал, как изменилась атмосфера вокруг. И заметно напрягся. Маленькие ребятишки, как известно, до дрожи ненавидят, когда взрослые рядом с ними ругаются, но стервозной белокурой мадам (что-то многовато их в моем окружении стало) явно было наплевать: судя по всему, она прямо-таки нарывалась устроить некрасивый, банальный скандал.

Кажется, прав был Кирилл, когда говорил, что такие люди пользуются мной, точнее моей неспособностью дать хороший отпор.

Внутри предательски екнуло. Да сколько это будет продолжаться? Почему именно мне так везет?

— Я-то своего воспитываю, — невольно хмыкнула я, невозмутимо болтая ногами, краем глаза наблюдая затем, как остальные родители прислушиваются к нашему разговору, не особо торопясь вмешиваться. Ну да, своя рубаха ближе к телу. — А вот вы, кажется, про воспитание своего забыли, раз он бьет девочек.

— Вообще-то она его первая ударила!

У меня от такого заявления едва ли не глаза на лоб полезли. Так, выходит, она действительно видела всё происходящее с самого начала? Видела и позволила продолжить? Наблюдала, как он ее лицо в один сплошной синяк превращает, и осталась равнодушной?

Или я чего-то не понимаю?

— Вообще-то она сделала это случайно…

— И чё? — беспардонно перебив меня, вскинула брови мадам, явно не видя ничего криминального.

У меня так сразу не нашлось слов.

Господи, сколько же часов нужно просидеть в парикмахерской, что аммиак проник под кожу, череп и добрался до мозгов?! То есть давать сдачу тому, кто случайно тебя задел — это нормально? И притом, что это еще и девочка?!

Куда катится этот мир, боже? Сначала вот такие горе-мамаши разрешают своим деткам бить девочек, а потом удивляются, когда повзрослев, их милый мальчик лупит свою подругу, сестру, жену, да и самой мамане может от всей души врезать за просто так. Кого растят, спрашивается? И зачем, скажите, они вообще рожают?

Я понимаю, это их право и все такое. Но для чего воспитывать вот таких вот уникумов, для которых насилие — норма?

Впрочем, тут, похоже, яблочко от яблоньки!

— Да ничего, — изумленно покачала я головой, пребывая в состоянии глубокого шока от услышанного. Особенно от борзости, наглости, самоуверенности и чувства вседозволенности у этой особы! — Но он бросался шариками и чуть не попал в моего ребенка.

Естественно, уточнять, что я всего лишь няня, я благоразумно не стала.

— Но не попал же!

— А если бы попал? — у меня от данного заявления едва не рухнула челюсть, благо я помнила, насколько внизу жесткие шары.

— Но не попал же! — блондинка посмотрела на меня, как на дуру.

И снова, она не видела ничего, дальше собственного носа. Хотя, я так подозреваю, просто не хотела, явно считая себя правой со всех сторон, тем самым заставляя меня оглянуться вокруг.

Но нет, состояние крайнего изумления было написано на лицах всех окружающих, не только на моем!

Вот это ЧСВ… я почти серьезно завидую!

— Да если б попал, было бы уже поздно! — не выдержала я, слегка повышая голос.

Она серьезно не понимает, что если б ее сын попал Стасу по лицу не вскользь, а полноценно, то исправить ничего было бы уже нельзя?

— Но не попал же! — похоже, аргументы у нее закончились. Ну или не начинались вовсе. — Вокруг оглянись, блин. Здесь все на соплях держится! Тоже пойдешь работникам делать замечания делать на случай «а если из-за ветра на моего ребенка крыша рухнет»?

— Если я увижу, что моему ребенку угрожает опасность, и слабо закрепленная конструкция может на него рухнуть, естественно, я пойду и добьюсь, чтобы это исправили! Потому что если она вдруг упадет, будет уже поздно!

На такое у нее аргументов, как ни странно, не нашлось. Да и голос я не повышала, на провокацию не велась, да и была права, в общем-то.

Понимая, что скандал затухает, блондинка решила вернуться к старой песне:

— Я тебе еще раз говорю, своего ребенка воспитывай! На моего нечего пасть открывать!

— Я-то воспитываю, — усмехнулась я, украдкой подмигивая Стасику. Ребенок, ранее напряженный, заметно расслабился и даже как-то робко улыбнулся в ответ. Но возвращаться к игре пока не спешил. — А вот вы своего явно нет. Какая мама, такой и ребенок.

— Что?! Да ты кто такая, чтобы меня учить?! — окончательно обозлилась на меня самая неадекватная из всех мам, которых я только видела за всю свою жизнь. Хотя перевидала, надо сказать, многих!

И знаете… я устала терпеть их выходки. Их бесконечное самомнение, желание и попытки унизить других. Их необразованность, хамство и непоколебимая уверенность, что им позволено все на свете! Надоело. Я себя не на помойке нашла, знаете ли!

— М-м-м, дайте ка подумать, — я сделала вид, будто задумалась, одновременно подавая Стасу руку, помогая ему выбраться из бассейна. Пройдясь по бортику, поравнявшись со скандалисткой, отправив ребенка вниз по лестнице, чтобы обувался, я лучезарно улыбнулась, испытывая нереальное чувство свободы и уверенности. Внутри словно что-то щелкнуло и оборвалось, и я поняла, что больше себя обижать не позволю. В конце концов, если уж я вроде как умерла, то начинать новую жизнь со старыми привычками просто напросто глупо! — Воспитывать непослушных детей мне позволяет высшее педагогическое образование. А вот воспитывать их хамоватых родителей мне вполне позволит полученное ранее образование зоотехника!

И, пока стервозная дама с открытым ртом переваривала заявление, произнесенное насмешливым, уверенным и чуть издевательским тоном, я спокойно спустилась на площадку, где Стас уже проворно влез в сандалии. Проходя мимо сетки заграждения бассейна, я была довольна собой, как никогда. Смешки других родителей лились пряным бальзамом на душу, даря небывалое чувство уверенности в себе, а громкий вопль «что-о-о!?!», раздавшийся где-то позади, заставил только улыбнуться.

Нескоро же до нее дошло, что профессия зоотехника подразумевает под собой разведение, выращивание и уход за животными! Преимущественно сельскохозяйственными…

Может, сравнивать истеричку с братьями нашими меньшими было и неправильно. Но она это заслужила!

Глава 10

Дальше я уже шла с высоко поднятой головой и уверенностью, что поступила абсолютно правильно. Стасик же, едва поняв, что опасность миновала, схватил меня за руку и поскакал вприпрыжку, сияя улыбкой от уха до уха. Правда, ушли мы недалеко, всего лишь до ближайшей горки-батута. Усевшись на гимнастический мат, быстро скинув сандалики, ребенок попросил его подсадить, и напоследок, вцепившись мне в шею, крепко обнял со словами:

— Ты самая крутая, Лизка!

И с радостным гиканьем ускакал развлекаться, оставив меня в недолгом ступоре.

Надо же… Почему по моим ощущениям, это самая странная и самая лучшая похвала в моей жизни?

Тихо посмеиваясь, я расположилась с другой стороны батута, почти у самого забора. Здесь деревья создавали какую-никакую, но тень, да и дети почти не забегали, а высота надувной горки вполне позволяла наблюдать за прыгающим мальчишкой, опираясь локтями на бортик.

Я искренне наслаждалась этим мгновением, чувствуя себя почти счастливой. Улыбалась, хихикала над гримасами Стасика, подавала ему руку, когда он лез вверх рядом со мной. Настроение снова поднялось до прежних высот. Но тут…

— Эй, курица, — меня резко дернули за руку, заставляя развернуться. — Ты моей жене нахамила?

— Что? — ошарашено промямлила я, глядя на стоящего передо мной мужчину довольно представительного вида, в дорогом классическом костюме, при галстуке, в начищенных до блеска туфлях. Высокий, крепкий, с небольшим пивным животиком, короткой стрижкой, цепким взглядом… и довольно поганой презрительной ухмылкой.

Глядя на такую, невольно начинаешь чувствовать себя облезлой бродячей кошкой перед породистым, ухоженным доберманом. Но хуже всего было то, что за спиной, ухмыляясь и сложив руки на груди, стояла та самая блондинка!

Кажется, наступила вторая часть Марлезонского балета… самая неприятная, и самая неожиданная.

— То! — огрызнулся мужчина, небрежно сунув руки в карманы идеально отглаженных брюк. — Я спрашиваю, ты моей жене хамила?

— Я никому не хамила, — я отрицательно качнула головой, машинально складывая руки на груди, и жест этот получился скорее неосознанным, как попытка хоть как-то себя защитить, чем жест наглядного превосходства. — Возникло обычное недопонимание.

— Ты мне мозги-то не пудри, краля, — откровенно поморщился бизнесмен, слегка повышая голос. Он откровенно давил своим авторитетом, и честно, его попытки давали свои плоды — мне мгновенно стало не по себе, и сердце забилось в испуге слишком быстро, напрочь высушив горло. — Недопонимание у нее возникло. Извиняйся давай!

— Что? — тихо спросила я, сначала не поверив в услышанное. Он что, серьезно? Да ему-то какое дело может быть до банальной женской ссоры?

— То, бл*ть! — саркастично передразнил меня мужчина и, протянув руку, вцепился пальцами в мою косу, резко дернув на себя. — Ты че думала, курица, я уговаривать долго буду? Извиняйся, я сказал!

Я успела только вскрикнуть от боли (волосы-то свои, не наращенные!)… а мой обидчик тем временем, изменившись в лице, вдруг рухнул на колени!

— По-моему, это тебе как раз стоит извиниться, — убрав руку с его плеча, Громов, появившийся словно из ниоткуда, почти по-дружески хлопнул его по этому же плечу и встал между нами так, что я фактически оказалась за его спиной. — И чем скорей, тем лучше. Я тоже долго уговаривать не буду.

— Да ты охерел? — тут же подкинулся мужчина. С перекошенным лицом он вроде как сделал шаг вперед, но наткнувшись взглядом на Кирилла, резко передумал. Видимо, сравнение их габаритов прошло явно не в его пользу. Конечно, это тебе не молоденьких девочек обижать! И ведь самое смешное, он прекрасно это понимает, вон, каким нервным движением галстук поправил, и как изменились интонации в его голосе. — Ты знаешь, кто я? И что с тобой сделаю?

— И кто? — искренне полюбопытствовал Громов.

У меня вырвался нервный смешок — я-то хорошо знала, кто он такой, и что может! Но увидев укоризненный взгляд Кирилла, брошенный мне через плечо, решила повременить с эмоциями.

Подавив веселье почти сразу, я машинально сделала шаг, и почему-то обхватила руку Кирилла обеими ладошками чуть повыше локтя. Признаюсь честно, я успела испугаться, и прилично! Но с появлением Громова меня как будто отпустило, а благодаря такому обычному прикосновению, от самых кончиков похолодевших пальцев по телу разлилось живительное тепло.

И я поняла, что теперь меня ни за что не тронут и не обидят. Никто и никогда.

— Вячеслав Репнин, — с откровенной насмешкой произнес бизнесмен, и мне показалось, будто он с трудом сдерживается от клоунского поклона. По крайней мере, чувство заметного превосходства плескалось где-то вровень с его глазами и грозилось вот-вот хлынуть наружу.

Мне, естественно, это имя ни о чем не говорило. А вот Кириллу, судя его едва уловимой усмешке, похоже, наоборот:

— Вот как. Бывший алюминиевый король и принц фаст-фуда собственной персоной.

— Теперь ты понял, мужик, как ты попал? — довольно протянул Репнин, доставая из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон. — Я, пожалуй, не буду чистить тебе хлебальник прямо здесь. Но мой адвокат с тебя три шкуры сдерет. Готовь банку с вазилином.

— Цепешу привет, — парировал Громов, невозмутимо пожал плечами, слегка, как мне показалось, посмеиваясь.

Я снова ничего не поняла, и заметно обеспокоилась, но Кирилл, словно почувствовав мое волнение, моментально накрыл своей широкой ладонью мои ладошки, намертво вцепившиеся в его руку.

А вот гражданин Репнин, признаться, малость обалдел. Коротко зыркнув в нашу сторону, явно чуя подвох, он все-таки продолжил телефонный разговор, решив не обращать внимания на странную просьбу:

— Владислав? Приветствую. Да, это я. Да, по делу. Да, нужна помощь, как специалиста. Как раз свободны? Адрес? Да… что?

Вместо ответа на последний вопрос, Кирилл, к которому как раз и обращался Репнин, снова сделал жест пальцами, явно требуя себе мобильник для разговора.

— Секунду, Владислав, — скривив губы в странной ухмылке, Репнин все же протянул требование, и сложил руки на груди, саркастично наблюдая за тем, как Кирилл подносит аппарат к уху. Не знаю, чего он ждал, правда. Ведь даже я поняла, что Громов не блефует!

— Влад? Здравствуй. Узнал? Да, я. Да нет, проблем, как я понимаю, уже нет. Да нет, ничего случилось. И да, приглашение еще в силе, жду вечером вместе с Белкой. Нет, без ее обожаемого родственника я предпочту обойтись.

Кирилл говорил ровно, с легкой полуулыбкой и, чем дольше продолжался разговор, тем отчетливей мрачнел гражданин Репнин, явно осознавший… ну, если не всю бренность бытия, то что-то ему подобное.

Даже мне, не понимающей абсолютно ничего из списка кодовых кличек, намеков и остального, стало ясно, что ничего-то моему обидчику не светит. То есть абсолютно!

— Я так понимаю, мне лучше извиниться? — после того, как Громов вернул ему телефон, Репнин, молча выслушав еще несколько фраз от собеседника на том конце провода, мрачно поинтересовался, пытаясь сохранить, как говорят, хорошую мину при плохой игре. Он нервно провернул телефон в пальцах и все-таки произнес, обращаясь ко мне. — Извини. Был не прав. И за жену тоже. Бабы, сам понимаешь. Вечно вляпается, а мне разгребай.

Громов едва взглянул на меня, вскинув одну бровь, интересуясь, приму ли я такие своеобразные извинения. Я ограничилась только кивком: ну не нотации о морали же ему читать, в самом деле! А вот мой оппонент удивил. Решив, что вышел сухим из воды, он взял… и протянул руку для рукопожатия:

— Я, надеюсь, инцидент исчерпан? Без обид?

Только это я его простила. Ну, как простила? Решила не разжигать и без того странный и неприятный конфликт, проглотив даже неприятное слово «бабы». А вот Кирилл, очевидно, был совсем другого мнения. На протянутую ладонь он посмотрел настолько выразительно, что не оставалось никаких сомнений, что он на самом деле обо всем этом думает.

И хмыкнув, вместо ответа, он просто прошел мимо Репнина, уведя меня за собой.

И ведь в чем парадокс: той самой хамоватой супруги к тому моменту уже и близко не было! Да и ее муж предпочел уйти другой дорогой, по крайней мере, мимо нас он больше не проходил, хотя ушли мы не далеко, остановившись буквально по другую сторону батута.

— Испугалась? — опираясь плечом на угловой стол беседки, поинтересовался Кирилл как ни в чем не бывало. Если честно, я сначала даже не поняла вопроса. Но мужчина выразительно кивнул в сторону моей ладошки, до сих пор сжимаемой в его руке.

Она едва заметно мелко дрожала.

Я неуверенно пожала плечами, не говоря ни «да» ни «нет». Но тут…

Неожиданно потянув, Громов меня обнял. Вот так просто, сильно и аккуратно прижимая к своему телу. И если я и собиралась сопротивляться, все-таки кругом дети! То желание делать это пропало так же быстро, как и возникло. И вместо вялых брыканий я уткнулась носом в крепкую, надежную грудь, обтянутую мягкой белой футболкой, выдыхая одно единственно слово:

— Спасибо.

— Не за что, — негромко произнес Кирилл, легко поглаживая меня по голове. И от его действий становилось так приятно и так легко на душе, что все страхи, переживания и остальные негативные эмоции словно утекали сквозь пальцы. Натянутые нервы расслаблялись, вокруг снова начали щебетать птицы, светить солнце и раздавался детский смех… А откуда-то сверху громкий и выразительный мальчишеский голос заявил свое категоричное:

— Фу-у-у!

— Ах ты мелкий жулик! — рассмеявшись, Кирилл задрал голову, легко обнаружив источник «конструктивной критики». Протянув руку, он без усилий сдернул мальчишку с верхней площадки батута и, прижав его к себе, принялся щекотать. — Кто сказал «фу», а? Кто сказал?

— Это не я! — принялся отмазываться ребенок, заливаясь от смеха и интенсивно дрыгая босыми пятками.

Прыснув от смеха, я привычно отправилась выуживать его сандалики из Монблана остальной детской обуви, сваленной на спортивном мате, радуясь неожиданной передышке. Точнее тому, что удалось избежать неловкого момента после внезапных объятий. А он бы обязательно наступил — алый румянец уже стремительно заливал мои щеки, перебирался на уши, и готов был перекинуться куда-нибудь еще!

Мне не стоило забывать о приличиях. Но как же хотелось, Господи!

Да мне и не дали, собственно.

Как только мы вышли с детской площадки, Стасик, забрав свое транспортное средство, мирно дожидающееся своего владельца у лавочки, с гиканьем помчался впереди по аллее, ловко объезжая встречных и не забывая останавливаться у каждого мало-мальски привлекательного ларька. Мы шли следом, наслаждаясь прогулкой и, каюсь, я совершенно пропустила тот момент, когда Кирилл взял мою руку, переплетая наши пальцы. Мне хорошо так было, тепло и спокойно, что я почти не обращала внимания ни на что вокруг.

А когда обнаружила, было уже поздно! Ну не вырваться же мне и не шугаться в сторону, верно? Да и мужчина, естественно, вовремя заметив сомнения, мелькнувшие на моем лице (вот же вездесущий!), тут же поинтересовался спокойно так:

— Как вышло, что у тебя два настолько разных образования?

— Ты все слышал! — охнула я, возмущенно посмотрев. И знаете что? На его смеющемся лице не было и тени раскаянья.

Жулик!

— Видел, слышал, но решил не вмешиваться, — охотно согласился Громов. — Ты сама неплохо справилась.

— А ты великодушно дал мне шанс, да? — невольно рассмеялась я, хотя очень уж хотелось его стукнуть. Слегка! Помолчав немного, я вздохнула. — Спасибо еще раз. Я испугалась.

— Я был рядом, — просто пожал он плечами, явно не видя ничего геройского в своем поступке. — Защищать своих близких — это естественно. Если честно, Лиза, я не вижу причин для благодарности. Мне больше любопытно, как ты выбрала именно такие специальности.

Ловко он сменил тему. Я даже не успела снова покраснеть от смущения!

Как можно быть настолько идеальным, а?

— Так получилось, — охотно вернулась я к основной теме разговора, медленно вышагивая по нагретому асфальту. — Я была в выпускном классе, когда дедушку свалил инсульт. Затем второй, а потом и третий. И с каждым разом он словно возвращался на десятки лет назад. Жил прошлым, и считал, будто он снова молод, недавно женился, а я не его внучка, а дочка. Бабушка одна не справлялась, нужна была моя помощь, так что выпускные экзамены я сдавала кое-как. Год после этого вообще казался адом, дедушка едва ходил, почти не разговаривал, да и мало что понимал, если честно. Ни о каком институте, конечно, и речи быть не могло. Я подрабатывала то тут, то там, а потом…

— Четвертый инсульт?

Кирилл спросил это ровным, спокойным тоном, но пальцы мои сжал чуть сильнее, будто пытался показать, что он здесь, он рядом. Он все понимает и поддерживает. И я ему была благодарна за это.

Воспоминания о тех нелегких годах теперь почти не приносили боли. Паника, отчаянье, скорбь и утрата тех дней уже давно не кололи так остро, не сжимали сердце в тисках. О дедушке я часто вспоминала лишь с легкой грустью, предпочитая оставить в памяти только светлые моменты нашего с ним прошлого, не оставляя места даже малейшему негативу. Хотя его и было ничтожно мало.

Он этого не заслужил. А что случилось, то случилось, все люди умирают, и не всегда это происходит быстро и безболезненно. Это время нужно просто забыть, перелистнуть, как страницу с неприятной сценой в горячо любимой книге.

— Да, четвертый. Он так и умер в больнице, — согласилась я, чувствуя щемящую грусть в душе. Но, что удивительно, слез не было — в такой чудесный день плакать не хотелось совсем. — Бабушка сама не своя была первое время, а когда оклемалась, настояла на учебе. К сожалению, баллов не хватало для поступления в более или менее приличное место, и я пошла туда, где было проще и ближе. Совмещала техникум с работой, а когда закончила, пошла в институт. Вот так и получилось, что мне двадцать шесть, а я еще институт не закончила. Ну, и не закончу, видимо.

— Ну, почему? — удивился Кирилл. — Если хочешь, это можно организовать.

— Как? — удивленно посмотрела я на него. — Я же это, ну, вроде как труп уже не первой свежести!

— Это как раз не проблема, — рассмеялся Громов, между тем зорко наблюдая за тем, как Стасик, отоварив ближайшую кассу на билет, припарковал свой самокат и теперь шустро забирается в огромный прозрачный шар, который вскоре надуют и спустят на воду. — Освою должность штатного некроманта и посодействую в твоем переводе задним числом в другой университет с последующей сменой фамилии. Такой вариант тебя устроит?

— Кирилл Станиславович, — ошарашенно посмотрела я на него. От неожиданности только и удалось, что выдавить из себя некое подобие шутки. — Да вы, боюсь, не некромант… Вы, похоже, моя личная фея!

— Ну, хоть не личный филиал «Газпрома», — усмехнулся Кирилл, будто бы кого-то цитируя.

Больше мы не разговаривали — большой прибор, которым надували шары, больше похожий на те, которыми в Америке сдувают листья с тротуаров, шумел невозможно громко. Вместо этого я встала рядышком, опираясь ладонями на ограждение, переваривая полученную информацию. Я слабо представляла весь процесс перевода, хотя одно понимала точно: если Кирилл Громов что-то пообещал, то он это сделает.

Перспективы открывались просто невероятные. Моя собственная, еще недавно, казалось бы, загубленная жизнь, вновь заиграла сочными красками. У меня было жилье, работа, возможность образования в будущем и, ко всему этому, еще и человек, самый надежный из всех возможных.

И, пускай он об этом еще не знает, но кажется, влюбилась я в него так, что обратного пути для этого внезапно открывшегося чувства уже нет и не будет. И это глубокое, волнующее и щемящее чувство, буйно расцветающее внутри, нельзя спутать с банальной благодарностью, легким увлечением или простой симпатией. Никак!

Потому что когда тебя сзади обнимает человек, которого ты не любишь, у тебя не перехватывает дыхание. Не подгибаются колени, не дрожат руки, не пылает кожа там, где наши тела соприкоснулись.

Стоя сейчас здесь, в многолюдном парке, наблюдая за Стасиком, бегающим, словно хомяк в шаре, обнимаемая Кириллом, я чувствовала себя, как старшеклассница, влюбленная по уши в мужчину гораздо старше себя. И единственное, что мне хотелось в этот момент… это купить в ближайшем ларьке надувную кувалду, и как следует настучать себе по голове, чтобы выбить из нее все крамольные мысли — с каждой минутой, все больше и больше мне начинало казаться, будто мы не с ребенком в парк пришли, а отправились на полноценное свидание!

И вот ведь парадокс: меня такое времяпрепровождение не просто устраивало. Оно мне нравилось!

А полчаса спустя, на колесе обозрения, меня посетило еще одно, новое, но, казалось бы, подзабытое чувство.

Мы медленно, щурясь на солнце, поднимались в открытой кабинке. Стасик сидел рядом со мной, с диким восторгом оглядываясь по сторонам, подпрыгивая на месте от переизбытка эмоций, сыпля десятками вопросов и тут же самостоятельно отвечая на них. Я смеялась, едва успевая вставлять свои пять копеек, а Кирилл сидел напротив, улыбаясь так мягко, как умел только он один. Его серо-зеленые глаза смотрели на меня и ребенка…

И тут меня кольнуло оно.

Нет, это не было полноценным чувством семейной идиллии или семейного счастья. Но что-то очень на него похожее.

К сожалению, все хорошее быстро заканчивается. И в разгар дня, когда на улице стало нестерпимо жарко, мы засобирались домой. В прохладном салоне машины Стасик весьма предсказуемо заснул, не забывая даже во сне крепко прижимать к себе гигантскую плюшевую акулу с него ростом, выигранную для него в тире. Стреляла, естественно, не я!

Но показанный талант впечатлил даже дилетанта вроде меня. Впрочем, Кирилл и тарелочки неплохо сбивал, так что делать с огромным плюшевым Пикачу, я не представляла совершенно! Вышлю Юльке фотографию по вайберу, и она меня с зависти обглодает, ей-богу. Но ребенок двухтысячных годов во мне, ликовал, визжал и прыгал, честно!

По приезду уставшего ребенка (не меня!) не потащили в дом. Он так и не проснулся, пока Кирилл нес его на руках в сад, где и уложил в тени яблонь на просторные садовые качели. Стасик часто дремал здесь днем, он хорошо засыпал под журчание искусственного ручейка, протекающего неподалеку. Небольшая подушка и покрывало здесь обосновались давно, да и оставлять ребенка было не страшно. Во-первых, самостоятельно с территории особняка не выйдет, а посторонний сюда никак не зайдет. К тому же, стоило нам покинуть машину, как верные доберманы мгновенно оказались рядом, будто ждали, и без какой-либо команды улеглись под качелями, явно собираясь охранять детский сон.

Я вынуждена была признать, что как бы мне не внушал опасения их владелец, псы у него были выше всяких похвал.

Сам же дом встретил нас все той же суетой, ее даже стало больше, чем утром. Горничные, дворецкий, даже официантов прибавилось! В большой гостиной подготавливали все для шведских столов, таскалась посуда и натертые серебряные столовые приборы, лестницу заканчивали украшать гирляндами из цветов, а в углу, кажется, собирались строить башню из бокалов с шампанским.

После насыщенной прогулки в парке это казалось адовым муравейником! До торжественного приема оставались считанные часы, но как же этого не хотелось…

— Не любишь подобные сборища? — только и спросил Кирилл, когда заметил мой тяжелый вздох, вырвавшийся после осмотра убранства лестницы, по которой мы поднимались.

— Я на них никогда не была, — вынуждена была признать я.

Хотя, как признать? Кирилл Громов не тот человек, кому не ведомы подробности жизни его собеседника., хотя бы частично. Особенно моей — как-никак, он активный ее участник. Да и возможностей узнать всю мою биографию у него было предостаточно. Но всё же, он предпочел узнать всё от меня самой, и это подкупало. Я охотно делилась какими-то историями о себе, благо наш разговор в машине по дороге домой меньше всего походил на допрос с пристрастием.

С Кириллом вообще было на удивление просто общаться, хотя он больше слушал, чем рассказывал. И теперь я искренне не понимала, как раньше обращалась к нему на «вы» и смущалась разницы в возрасте. С ним было невероятно легко, тепло и комфортно. И…

— Ну лямур, тужур… да по тыкве абажур! А что, во имя стеклянной пирамиды Лувра, здесь собственно, происходит?

От такой постановки вопроса я едва не споткнулась! Благо, хоть успела ухватиться за перила и впиться остановившегося рядом со мной мужчину шокированным взглядом. Кирилл же отреагировал на редкость… интересно, вздохнув, как мне показалось, едва уловимо. И поинтересовался уже вполне отчетливо, но даже не у меня, а так, просто, ни к кому конкретно не обращаясь:

— И почему свадебное путешествие не может длиться вечно?

А за нашими спинами, между тем, все тот же голос так вкрадчиво, многозначительно, интригующе протянул:

— Кири-и-ил?

— Привет, Рыж, — рассмеялся вместо ответа мужчина, разворачиваясь, и спускаясь по лестнице, навстречу девушке, стоящей посреди огромного холла. Некоторое время она сохраняла серьезность, делая строгое лицо, сложив руки на груди и требовательно постукивая носком белых теннисных туфлей по отполированному до блеска полу… А затем, радостно взвизгнув, с разбегу бросилась Громову на шею!

Не желая мешать, я медленно, аккуратно переставляя ноги, спустилась по лестнице, не отрывая взгляда от обнимающейся парочки. Признаюсь честно, в первый момент меня неприятно кольнула ревность.

Сильная, глубокая, внезапная.

И лишь когда я присмотрелась повнимательнее, почти откровенно вздохнула с облегчением. Никита оказался прав — племянницу Громова было нельзя ни с кем перепутать!

На тонкой фигурке ладно сидел изящный легкий костюм из голубого жатого шелка, состоящий из укороченных брючек, белой футболки и длинной, свободной накидки без рукавов, больше похожей на удлиненную жилетку. Хрупкие запястья ловко обвивали кожаные браслеты-змейки, а на чуть вздернутом носике с веснушками удобно примостились большие круглые очки с полупрозрачными стеклами в золотой металлическое оправе. Но, самой главной отличительной чертой были ее волосы: длинные, красивые, невероятного медного оттенка, с легкой небрежностью раскинутые по плечам и спине.

Ну, и не стоит забывать про лексикон, конечно.

У меня против воли появилась улыбка на губах. Действительно, самая настоящая Рыж!

— А мужа куда дела? — закончив обниматься, насмешливо спросил Кирилл.

— Ну, если я попрошу тебя спрятать тело, ты же не очень удивишься, да? — невинно осведомилась девушка, машинально покручивая тонкий, изящный ободок из белого золота на безымянном пальце — так всегда делают люди, еще не успевшие привыкнуть к новому, недавно надетому украшению.

Что ж, теперь-то ее долгое отсутствие, наконец-то, понятно!

— Рыж, — укоризненно протянул Громов, хотя в глазах его плескались смешинки.

— Да шучу я, шучу! — расхохоталась та, сдергивая очки. — Дан в гараже, разговаривает с дядей Лешей… ну, или заваливает его чемоданами. Чутка! Я несколько…

— Увлеклась подарками? — иронично вскинул брови Кирилл, откровенно посмеиваясь. Было заметно, что он очень рад видеть племянницу, и я, в свою очередь, тоже была за них рада. На них, на их отношения и неприкрытое, искреннее счастье было приятно смотреть, правда!

Но если честно, стоя совсем рядом с ними, неловко переминаясь с ноги на ногу, я чувствовала себя немного… лишней.

— Ну да, — согласилась та. И улыбнулась так невинно-невинно, что даже я, совершенно не знающая ее, почувствовала подвох! — Ты же просил кусок Эйфелевой башни?

Левая бровь Кирилла медленно, очень медленно поползла вверх…

Не выдержав, я хихикнула первой! Просто стоило представить, как Громов, ругаясь себе под нос, методично приклеивает на супер-клей магнит к куску тайно вывезенной с территории Франции арматуры…

Удержаться не было никаких сил, ей-богу!

— Опа-па! — прищурив и без того кошачьи глаза, рыжее чудовище (да, об этом совсем не тайном прозвище мне поведали тоже), окинула меня стремительным взглядом, и моментально выдала вердикт. — А ты — Лиза!

— Кто сдал? — сунув руки в карманы штанов, весело поинтересовался Кирилл, ни капли не удивленный таким поворотом событий. Вот же… угораздило меня связаться с семейством шпионов!

— Ха! Партизаны в окопах перешли на мою темную сторону — ты не давал им печеньки! — гордо задрала нос Аня, водружая на него очки. И указала пальцем на меня, безапелляционно заявляя. — Так что я всё про вас двоих знаю!

У меня внутри все дрогнуло. По пальцам прошелся неприятный, липкий холодок, спина под рубашкой взмокла, и я даже не заметила, как спросила вслух, немного заикаясь:

— От… откуда?

Выражение лица рыжей надо было видеть.

Она сначала посмотрела меня, в данный момент весьма испуганную. Потом перевела взгляд на Кирилла, тихо прикрывшего глаза, медленно стащила очки сноса… и изумленно присвистнула:

— Ну, охренеть, какой пассаж…

От стыда я готова была провалиться сквозь землю!

Кирилл же отреагировал по-другому. Возведя глаза к потолку, будто бы прося у бога лишний запас терпения, он протянул руку и ловким, отточенным жестом ухватил племянницу за ухо!

— Ай! Отпусти ребенка, изверг! Ну, Кир! Ну Ки-и-и-ир! Отдай пельмешек, он дорог мне как памя-я-я-ять!

— Думаю, наш разговор мы продолжим потом, — мягко мне улыбнувшись, показывая, что ничего страшного не произошло, а после этого спокойно направился в сторону коридора, в котором располагались кабинеты многочисленных хозяев дома. При этом ухо девушки он так и не отпустил!

Конечно, он держал ее аккуратно, не причиняя боли, а так, лишь для проформы. И если б она хотела, в любой момент могла бы вырваться без малейшего вреда для собственного здоровья. Но каков был итог их взаимного притворства!

Буквально на глазах изящная, привлекательная девушка в образе нежной романтичной француженки, превратилась в отчаянно верещащего, провинившегося подростка, пытающегося оправдаться перед разгневанным, суровым родственником!

И я снова не знала, то смеяться мне, то ли плакать.

***

Кирилл Громов в своей жизни повидал многое. И стандартные женские психи, и непредсказуемые мужские истерики, и отчаянно рыдающих от испуга детей всех возрастов. Он видел и живых, и мертвых. Благодаря пройденной военной службе, а после и довольно специфической работе, он привык к разного рода человеческим реакциям.

Но было в его жизни и исключение. Единственное исключение из всех существующих правил, которое не поддавалась ни логике, ни прогнозу, и даже не предсказывалось любыми другими средствами, включая помощь экстрасенсов и гадание на кофейной гуще.

И сейчас это исключение, силой уведенное в кабинет ее же законного (наконец-то!) мужа, впилось в него рассерженным, требовательным взглядом, сложив руки на груди и нервно отстукивая рваный ритм носком кеда по полу.

Кириллу, спокойно усаживающемуся за стол, казалось, что еще вот-вот, и с кончиков чьих-то рыжих волос посыплются самые настоящие искры.

Впрочем, начинать разговор он не спешил, ограничился только иронично вскинутыми бровями, опираясь спиной на высокую спинку мягкого офисного кресла. Естественно, его горячо любимое рыжее недоразумение не выдержало первой, ехидно протянув:

— А скажи ка мне родственник мой любимый, единственный и неповторимый… Когда ж ты, поперек всей логики и здравому смыслу успел обзавестись очаровательной в своей скромности пассией, и почему я об этом узнаю последней?

— А кто сказал, что она — моя пассия? — почти серьезно поинтересовался мужчина, пристраивая руки на подлокотниках и тщательно скрывая улыбку.

Его племянница, как всегда, была неподражаема в приступе праведного гнева. И нет, ее обвинительные слова, как и прежде, не вызывали в нем никаких других чувств, кроме теплоты и, быть может, щемящей нежности, хотя любого другого на его месте наверняка должны были взбесить по ряду причин. Но не его.

Кирилл знал — если Рыж ругается, значит она за него беспокоится, только и всего. Нет, конечно, она в принципе выражалась так, что без толкового словаря не разберешь… Но мужчина был знаком с ней достаточно давно и, естественно, научился различать все несколько миллионов оттенков ее эмоций.

Сейчас она просто за него волновалась.

— Окей, брадобрей, — прищурившись, упрямо посмотрела на него Анька. — Не пассия. Но подружка?

— И не подружка, — просто усмехнулся Кирилл, желая не то, чтобы потрепать нервы единственной и любимой племяннице… скорее он просто сам не брался за классификацию их с Лизой начинающихся отношений. И не позволил бы другим заниматься тем же. Все-таки пассия звучит довольно оскорбительно для такой девушки, как она.

Да и для него ушей тоже.

— Тогда кто?

— М-м-м… — вроде как задумался Кирилл. — Просто девушка, попавшая в беду?

— Слушай, да мы в принципе других не держим! — возмутилось несносное рыжее чудище.

Не выдержав, Громов расхохотался.

А ведь она была права. Если вспомнить обширный круг их знакомых, куда входили каким-то чудом и байкеры, и миллиардеры и даже бухгалтера с юристами, то у мужской части не было ни одной, ни одной второй половинки, которая бы не попадала в беду! У кого-то проще, у кого-то сложнее, но так или иначе всем им приходилось переживать разного рода неприятности.

В этой ситуации, пожалуй, радовало только одно: еще не попадалась та девушка, чью проблему не удавалось решить.

— Понятно всё с тобой, — по всей видимости, понимая, что сердиться бесполезно, девушка решила пойти на мировую. Присев прямо на край стола, она поинтересовалась уже куда спокойнее. — Ну, рассказывай, родственник любимый… У вас всё серьезно?

— А я уж подумал, ты спросишь, во что я умудрился на этот раз вляпаться, — почти удивленно заметил Громов, подпирая щеку кулаком. Казалось бы, в такой момент, при таком повороте в разговоре он должен был расслабиться… Но правда состояла в том, что он сразу-то особо не напрягался.

— Ой, да ладно тебе, — закатила глаза девушка. Легко соскочив со стола, она принялась оглядываться. — А то я не знаю, как не хочется иногда, чтобы кто-то посторонний лез своими грязными лапками в чистую ушу, угодившую когда-то в грязное прошлое, сорри за тавтологию. Не, в любой другой момент я б с удовольствием дверочку в ее каморочку с секретиками распахнула бы с ноги… Если б ты не стоял около нее в качестве охраны. Так что прошу пардону, мсье Громов, но коль вы столь страстно оберегаете ее инкогнито, я умываю руки.

— Рыж, если ты ищешь мини-бар, то его здесь нет, — заметив, как девушка буквально сканирует взглядом пространство, со смешком прокомментировал Кирилл.

— Тю-ю-ю, — фыркнула рыжая неприятность в кедах, уверенно направляясь к огромному шкафу с книгами. — Это будучи девушкой господина Полонского-младшего, я могла не замечать такие вещи. Но сейчас? Когда я, да его законная жена… Да как вы моли обо мне такое подумать?

И она легким движением руки нажала на одну из книг на полке. Послышался легкий щелчок — и стройный ряд книжных корешков распахнулся, будучи лишь муляжом и дверцей одновременной. А за ним показался самый настоящий тайник из множества самых разнообразных бутылок!

— Если что, я ничего не говорил, — мягко улыбнулся Громов, наблюдая за тем, как его единственная родственница возвращается обратно на край стола, прихватив с собой первую попавшуюся бутыль коньяка и пару пузатых бокалов. Естественно, разливать он ей не позволил — иногда привычные манеры срабатывали быстрее, чем он даже успевал о них подумать.

— А то он думает, что я не в курсе, ага, — скептично посмотрела на него Анька. — Мы точно о Богдане сейчас говорим?

Кирилл задумчиво побарабанил кончиками пальцев по своему бокалу, изогнув одну бровь:

— Мне казалось, что ты хотела поговорить не о собственном муже.

— А ты уже созрел для полноценного разговора? — пригубив коньяк, изумленно вскинулась Анька. — Все-таки, хороший алкоголь творит с мужиками чудеса! Надо будет поделится секретом с Лизой. Ну, чтобы она знала, как развязать тебе язык во время вашего очередного задушевного разговора. Тяжко ей придется, бедной. Ты своих тараканчиков, помнится, оберегаешь от малейших поползновений со стороны!

— Значит, ты все-таки в курсе, как ее зовут, — с последним утверждением Кирилл спорить не стал. Какой смысл спорить с правдой?

Он действительно предпочитал ни с кем не делиться ни своими тайнами, ни своим прошлым, ни своими мыслями в настоящем. Доверие — вещь весьма сложная и хрупкая, а в его работе иногда просто непозволительная. Возможно, это старая привычка, а может, еще просто не попадался тот человек, с кем бы хотелось поделиться чем-то личным… Есть, конечно, все то же исключение. Но у кое-кого рыжего всегда хватало и собственных проблем и переживаний, чтобы беспокоиться еще и о нем.

Так или иначе, в ближайшем обозримом будущем с этим могли возникнуть определенные проблемы. Лиза заслужила доверия. Но сможет ли он в отношениях с ней буквально перешагнуть через себя?

— Имя и только, — пожала плечами Рыж. — Еще знаю, что она няня, что Стасенок от нее в восторге, и что она от души огрела нашего Никитушку по темечку, приняв его за маньяка. Знаешь, я ведь почти готова пожать ее мужественную руку!

— Почти?

— Ай, да хватит тебе, Кир, — поморщилась девушка. Покачав ногой в воздухе, глубоко вздохнув, она, наконец, со всей серьезностью перешла к непростому разговору. — А то я не знаю, зачем ты меня сюда приволок. Боишься, что не одобрю?

Кирилл промолчал, ни говоря ни да, ни нет. И лишь долгое мгновение спустя поднялся. Продолжая сжимать бокал в руке, он присел на край стола рядом с девушкой и ласково, даже немного растерянно, потрепал ее по взлохмаченной рыжей макушке:

— Ты знаешь, что твое мнение для меня важно, Рыж.

— И потому ты все эти годы умело скрывал от меня всех своих временных пассий, — фыркнула Анька, привычно обхватывая его руку своими ладошками чуть повыше локтя. — Зараза ты, Кир. Ты же знаешь, я тебе только счастья хочу.

— Знаю, Рыжик, — мягко улыбнулся мужчина, не став спорить.

— Ну а чего тогда в сомневашки играем? Не, я, конечно, обещала устроить жестокий и кровопролитный кастинг среди тех, кто осмелится покуситься на моего любимого бомжика… Но, раз пошла такая пьянка, и ты уже выбрал, думаешь, я устрою повальный террор в попытках избавиться от твоей избранницы? Пфе! Чет вы где-то промахнулись в выводах, господин Громов!

— Язва, — привычно усмехнулся мужчина, глядя, как его племянница преувеличенно бодро болтает ногами в воздухе. И заметил насмешливо, словно невзначай. — Рыж, ты ревнуешь.

— Да, ревную, — без малейшего зазрения совести рыжая наморщила нос в веснушках. — Я привыкла, что ты всегда рядом, хоть и на расстоянии. И отдавать тебя в чьи-то цепкие женские ручки меня сейчас настойчиво душит большой зеленый лягух! Но… ты у нас единственный прилежный ученик в стране невыученных уроков, Кир. Хватит заботится о других. Пусть уже кто-то позаботится о тебе.

— Я рад, что ты поняла, Рыж, — дотянувшись, Кирилл привычно поцеловал девушку в макушку.

Он действительно был рад. Не то, чтобы он сомневался в ней… Нет, он понимал, что ревностную истерику она не закатит и ни в коем случае не будет требовать избавиться от девушки, которую ни она, ни он, по сути, совсем не знают. Но Рыж, чей возраст неумолимо приближался к тридцати, до сих пор в душе оставалась немного ребенком. Для него всегда была и останется трудным подростком, с которым их когда-то давно свела насмешница-судьба, проявив свое весьма извращенное чувство юмора. А ведь подростки, как известно, жуткие максималисты и собственники, и они очень неохотно соглашаются делить внимание своего любимого родственника с кем-то посторонним.

Приятно… и странно было осознавать, что она наконец-то выросла. Хоть и не до конца.

— Ты мне только одно скажи, родственник мой любимый… ты уверен, что Лиза — того? Ну, та самая?

— Рыж, я не хочу торопиться с выводами, — покачав бокал с коньяком в руке, мужчина неожиданно улыбнулся. Легко, и даже чуть мечтательно. — Но в последнее время я все чаще и чаще ловлю себя на мысли, что пока Лиза рядом, я не хочу никуда уезжать. Вообще.

— Ох ты ж ядрены покемоны… — шокировано выдохнула Анька, не сумев сдержать эмоций. — Что, вот прям так? Вот так серьезно??

— Рыж…

— А что Рыж, что Рыж? Это же… это ж ваще!! — выпрямившись, будто кол проглотив, Солнцева, она же теперь Полонская, возбужденно заговорила, размахивая руками. — Счастье у всех разное, так? Например, от дикого счастья нашей неформалки питекантропа, социально не адаптированного, окружающих людей можно прятать в лечебницы для умалишенных — ну не выдерживает неокрепшая психика проявлений их лямура! Королева Ледяная вполне успешно сосуществует с Серым Кардиналом Верещагиным, Риш вполне сносно успокаивает буйного Потапыча, и даже на знакомого патологоанатома нашелся свой тихий и спокойный Жмур, готовый во имя любви терпеть все ее заскоки. Ай, да что там! Обнаружился даже тот, кто терпит и любит мое высочество, не скромное ни разу… Значит, рано или поздно должна была объявиться и та, с кем вы организуете свое тихое, семейное счастье. Кир, это же здорово! Нет, это не просто здорово… Это — НАКОНЕЦ-ТО!!!

Кирилл, не выдержав, расхохотался.

Рыж смотрелась сущим ребенком, особенно когда от переизбытка эмоций соскочила со стола и принялась сначала расхаживать по кабинету, а после, в прямом смысле слова, прыгать от радости едва ли не хлопая в ладоши. Ее лицо светилось неподдельным счастьем, а его душа в этот момент, наконец, успокаивалась. И все это по одной простой, столь очевидной причине — девушка была права во всем, от начала и до конца.

Громов никогда не был сторонником громких слов и красивых жестов. Можно сказать, он был уже слишком стар для того, чтобы крутить романы, от которых искры из глаз летят. Не в его привычках было обижать представительниц прекрасного пола, он не умел врать, и не представлял совершенно, что нужно сделать для того, чтобы его избранница стала, к примеру, швырять посуду в стену. Все свои предыдущие романы он заканчивал легко и почти играючи, никто из его женщин не уходил обиженной. Хотя бы потому, что он не считал нужным обнадеживать их с самого начала. Он просто не видел смысла в долгих отношениях и постоянных привязанностях.

Осесть на одном месте, женившись, Кирилл не хотел. Но, как оказалось, до поры до времени! Он долго наблюдал за окружающими, которые стремились домой к своим половинкам, видел, как расцветает Рыж при виде Богдана. Его никогда не терзала зависть, он просто радовался за них. Его вполне устраивала его работа, постоянная занятость, постоянные переезды и долгие перелеты. И даже когда он оставался дома в редкие спокойные минуты, одиночество его не тяготило…

Ровно до тех пор, пока в его жизни не появилась милая няня из детского сада. Появилась… и стало казаться, будто она всегда в ней была. Мужчина и сам не понял, как это произошло.

Это не было пылкой влюбленностью, безумной страстью или любовью, заставляющей бросаться в омут с головой. От их споров не сыпались искры, от ее прикосновений не кружилась голова, но стоило только увидеть смущенную Лизину улыбку, как Кирилл понимал — большего ему не нужно.

Рыж была права, именно Лиза — его личное, тихое и спокойное счастье.

Еще тогда, после инцидента в клубе, на старой квартире Кощея, Кирилл внезапно понял, что достаточно просто сесть с ней рядом и всё. События минувшего дня уже не так важны…

— Ах, да, чуть не забыла, — рыжая неприятность в кедах всегда умела вернуть своего собеседника с небес на землю. И мужчина не успел даже вскинуть бровь, как на лице университетской оторвы возникла хорошо знакомая улыбочка, увидев которую невольные свидетели предпочитали по стеночке отползти подальше, предчувствуя неприятности в ближайшем обозримом будущем. — Я, наверное, еще тебе не говорила, но…

— Если она меня обидит, она труп?

— Громов!! — кабинет огласил громкий, возмущенный вопль Солнцевой. А затем недовольный фырк. — Что из меня все монстра делают, а? Хотя… да, пожалуй, ты прав. Если она тебя обидит — она точно труп! Тихий, прелестный и безмолвный!

Кирилл, не выдержав, снова рассмеялся.

Да кто бы, собственно, сомневался?

Глава 11

Особняк гудел и почти ходил ходуном.

И чем стремительней время приближалось к ночи, тем шумнее становилось внизу и на улицы — собирались гости, бегали официанты, подъезжали машины… Из панорамных окон сад был ярко освещен, доносилась музыка и громкий смех, а в воздухе буквально повисло ощущение чего-то грандиозного.

Но для меня оно почему-то отдавало привкусом чего-то странного, будто я Алиса, собирающаяся на чаепитие к безумному Шляпнику.

Глубоко вздохнув, я отложила в сторону сережки, которые никак не хотели вдеваться в уши и, опираясь руками о раковину, глубоко вздохнула, глядя в собственное отражение в зеркале. Благодаря стараниям Неаполь, я выглядела вполне подготовленной: маленькое черное платье мне удивительно шло, легкий макияж большой проблемой не стал, а заплести ажурные косички, ставшие моей извечной прической, я могла даже в полусонном состоянии. Выдумывать что-то более неординарное банально не хватало времени — моего подопечного, проснувшегося слишком поздно, нужно было и отмыть, и накормить, и переодеть. На себя времени почти не оставалось.

Да и слишком стараться, если честно, не хотелось. Это не мой праздник, я на нем… ну, вроде обслуги. Должна выглядеть достойно, но не бросаться в глаза.

Хотя, конечно, хотелось большего. За последние дни что-то неуловимо изменилось, и мне хотелось стать красивой, чтобы не выглядеть бледно на фоне дам из высшего общества, мило щебечущих внизу. Хотелось даже не для себя, я понимала — как меня не одень, я все равно с ними не сравнюсь. У них это врожденное, практически на уровне инстинктов.

Я же очень хотела выглядеть хорошо, чтобы Кирилл не пожалел о своем выборе.

Я до сих пор не могла в это поверить, если честно. Всё казалось таким… хрупким, таким зыбким, непостоянным. Кирилл Громов не из тех, кто будет развлекаться со своими работниками, он не будет давать напрасных надежд, это да. И все-таки, я постоянно ловила себя на мысли: а что, если мне показалось?

Да, у нас не было бурных и стремительно развивающихся отношений, мы не говорили об этом и даже не целовались! Но даже от того, как всё неспешно, незаметно и спокойно развивалось, у меня уже замирало сердце.

Я боялась в это поверить и боялась спугнуть слабый огонек трепещущего счастья. И вместе с тем понимала — так хорошо, как с Кириллом, мне уже не будет ни с кем и никогда. Я не хотела его терять, а еще больше не хотела разочаровываться в том, что возможно, всего лишь напридумывала сама.

А еще отчаянно боялась, что даже если это и правда, семья Громова меня не примет.

Глубоко вздохнув еще раз, я быстро сполоснула вспотевшие от волнения руки и, вытерев их, надела таки вредничающие серьги. В конце концов, какой смысл сейчас сидеть здесь и трястись от страха, не зная, как дела состоят на самом деле? Может, раньше мне и не хватало решительности, однако теперь, после всех моих приключений и сипытаний, найти ее глубоко в себе оказалось достаточно просто. Нужно было просто захотеть.

И я хотела знать правду. А лучший способ ее выяснить — это спуститься вниз, к гостям.

Прихватив легкий белый палантин, я вышла из комнаты, мысленно напоминая себе, что я не гость на этом мероприятии. Я — няня! Глазеть по сторонам явно не стоит, даже если очень уж любопытно, какое оно в близи, это пресловутое высшее общество…

— Стас, ты готов? — негромко спросила, заходя в детскую.

— М-м-м… Чавк! — довольно чавкнул и улыбнулся ребенок, сидящий посреди детской… с лицом, полностью перемазанном в сливочном креме! Крохотные пирожные, добытые невесть откуда, заметно пострадавшие от цепкий мальчишеских рук, лежали тут же, на круглом блестящем подносе.

И где он их стащил только?!

— Ну, Стас, я же просила, — обреченно застонала, подходя ближе и рассматривая «критический уровень повреждений» праздничного костюма. К счастью, брючки не пострадали, кипенно-белая рубашка была предусмотрительно закатана до локтей, галстук-бабочка висел на спинке стула, а пиджак и вовсе куда-то испарился.

Вот ведь поросенок, я его всего на пять минут оставила!

— Я чистый, Лиз! — довольно улыбнулся Стасенок, размазывая по носу сахарную пудру. — Пиджак только испачкал. Но я чуть-чуть! Но его сейчас…

— Вот, значит, вы где, — раздалось прохладное, недовольное за нашими спинами. Я удивленно обернулась, без усилий узнав голос мнимой хозяйки дома. — Я вас обыскалась!

Не знаю, почему, но я насторожилась. Ее высказывание не внушало никаких теплых чувств, я же понимала, как она была не рада вмешательству Кирилла и нарушению всех порядков, ей же установленных! А еще, я очень сомневалась, что в самом начале приема, на который у нее были большие планы, она так страстно желала нас видеть. Если честно, я бы вообще настояла не тащить мальчишку на такого рода событие, все-таки час поздний, да и делать там ему откровенно нечего.

Но причина для его присутствия все-таки была.

— Что-то случилось, Алена Владимировна? — спокойно поинтересовалась я, хотя под пристальным взглядом гламурно накрашенных кукольных глазок мне стало неуютно. — Мы как раз собирались спускаться.

— О, нет-нет, не торопитесь, — застывшая на пороге блондинка вдруг мило улыбнулась, но в глазах ее мне почудилась сталь. — Об этом я как раз хотела поговорить. Кажется, я вас предупреждала, Лизавета?

— О чем? — непонимающе посмотрела я на нее.

— Ох, милочка, не делайте такое удивленное лицо, — повела та обнаженным плечиком, за которое едва-едва цеплялось тонкое струящееся белое платье. — Я велела вам передать, что не хочу более видеть вас в этом доме. Максим в ваших услугах не нуждается.

— Чего? — вместо меня подпрыгнул шокированный Стасик, моментально прекративший жевать. Как и всегда, ребенок остро реагировал на изменение настроения окружающих и их негативный настрой, в то время как я даже понять ничего не успела.

Я… уволена?

— Вот об этом я и говорю, — пренебрежительно фыркнула та. Пальчиком с острым жемчужным ноготком пригладив реснички на левом глазу, она вздохнула, вежливо улыбаясь. — Он абсолютно неуправляем и не воспитан. Вы не справляетесь со своими обязанностями, не слушаете, что вам говорят и не соблюдаете установленный здесь порядок. И с завтрашнего дня, к сожалению, вы здесь больше не работаете. Рекомендации я вам напишу, но не ждите в них слов благодарности. Хвались вас, как работника, к сожалению, не за что. А сейчас, будьте добры, уложите ребенка спать и постарайтесь не беспокоить ни меня, ни наших гостей. Надеюсь, я достаточно доступно изъясняюсь?

— Подождите, — я замотала головой, тщетно пытаясь уложить в ней полученную информацию. Ее было слишком много, и вся как снег на голову! Но волновала меня на этот момент, если честно, совсем не моя судьба и работа. — Но там должны были приехать знакомые Стаса. Его родители через них хотели передать письмо и игрушку!

— Я занесу все это позже, — не видя абсолютно никаких проблем, заявила мадам Арлиц, танцующим жестом, кокетливо изогнув спинку, прикрывая за собой дверь. — Если, конечно, не забуду.

И вслед за щелчком раздался звук проворачиваемого в дверном замке ключа.

Похоже, нас со Стасом только что не только лишили праздника, общества, вкусной еды, привета от родных, работы… но еще и свободы.

Нас банально заперли!

— Вот это номер, что б я помер… — еще до того, как я успела прийти в себя от удивления и шока, послышался звонкий ехидный голос со стороны распахнутой двери в ванную комнату. — Стасян, так это и есть та злая тетя Френкен Бок, что не давала тебя плюшки?

— А-а-аня? — я аж заикаться начала, когда обернулась и разглядела девушку, замершую в дверях.

Племянница Кирилла стояла спокойно на своих огромных шпильках изящных черных туфелек и задумчиво щурилась, машинально поглаживая сжатый в руках пиджак Стасика. На замшевой ткани едва уловимо блестела влага — по всей видимости, девушка, заметив, как перепачкался мальчишка, решила привести его в порядок в ванной, и стала невольным свидетелем не самого приятного разговора. Наверное, она вообще зашла, чтобы забрать мальчика на прием, она-то к нему подготовлена была просто отлично!

Не смотря на ситуацию, я не смогла не оценить ее черное бархатное платье свободного силуэта. Бархат вообще ткань капризная, и носить вещи из него стоит аккуратно, чтобы не выглядеть пошло и дешево. Но ей оно удивительно шло: свободный вверх, скромный круглый вырез, узкие рукава три четверти и длинные складки в пол смотрелись невероятно красиво и уместно, не оставляя ни малейшего повода, чтобы придраться к внешнему облику. Тонкую талию обхватывал несколько раз широкий атласный поясок, минимум украшений были абсолютно в тему, а рыжие локоны были просто перекинуты через одно плечо.

Аня выглядела великолепно.

— Не, тень отца Гамлета, — хмыкнула та не совсем вежливо и мне показалось, что недовольство ее направлено вовсе не на меня. И даже не на ребенка, к которому она обратилась, всплеснув руками. — Стасян, хрюшка ты в галстуке! Ну как марш на помывку, пока я тебя вместе с пиджаком в стиралку не сунула! Задача ясна?

— Так точно! — впечатлившись ее шутливо-командирским тоном, подскочил мальчишка. Естественно, едва не перевернув на ковер пирожные — на этом месте глаза закатили мы обе! А Стасик, хихикнув, помчался в ванную, на ходу распевая во все горло. — Кто он такой, кто он такой, Тайо — ма-а-аленький автобус?

— Эм, — проводив ребенка взглядом, удивленно посмотрела на меня Аня. — А чегой, фиксики нынче не в почете?

— Фиксики — да ну, смешарики глупые, а малышарики — для малышей. В приоритетах пока Тайо и роботы-поезда. Канал с карикатурной Машей — охотницей на зомби, удалось ликвидировать родительском контролем на планшете.

— Это, я так понимаю, дословная цитата, да? Кроме последнего. Ну, слава покемонам, — с явным облегчением вздохнула девушка, которая, к моему удивлению, поняла, о чем идет речь. Подойдя к детской кровати, племянница Кирилла совершенно бесцеремонно скинула туфли… и уселась по-турецки, откровенно наплевав и на платье, которое могло помяться и внешний вид в целом. Обхватив плюшевого медведя, она подперла щеку кулаком, интересуясь. — Итак, рассказывай. Чего веселого мое скромное величество пропустить умудрилось, в Париже пребывая? Ну, это если не считая любимых островов.

— Извини за эту сцену, — немного помявшись, проговорила я, мельком взглянув в сторону ванной, из которой слышалась бодрая песня и громкий плеск воды. Я разумно решила, что в такой ситуации «выкать» не имело никакого смысла. Меня вроде как… ну, уволили? — Ничего особенного не случилось. Тебе незачем волноваться.

Аня на меня посмотрела долгим, долгим, долгим взглядом. А потом моргнула:

— Да тьфу на тебя! Пошутила, что ли? Стасян от тебя балдеет, остальные тоже почти в восторге, Полонский-старший претензий не имеет — а это дорогого стоит, с его-то вредностью! Про родственника любимого, пожалуй, промолчу. Как к няне нареканий никаких, как к человеку тоже, а потому вопрос! Где ж ты ей так дорогу-то перейти успела, а?

— Понятия не имею, — вздохнула я вслух, сдаваясь. — Я не знаю, за что она взъелась на меня, да и на остальных тоже. Не подумай, я совсем не хочу жаловаться. Но всем, кто тут живет, пришлось туго под ее контролем. Кирилл, когда узнал, что тут происходило, почти все ее распоряжения отменил и мне разрешил вернуться в дом из домика для прислуги. Итог сама видишь.

— Да вот это я как раз и поняла, — Аня задумчиво побарабанила пальцами по щеке. — А еще вижу, что пакля белокурая прям очень не хочет, чтобы мелкий энерджайзер с батарейками в жо… жоре, конечно же, не мешался под ногами во время этого прям архиважного приема. Чем же он ей так важен, а? Кстати, энерджайзер, хватит там ухи греть, шасть сюды.

— Это не я! — из-за косяка ванной комнаты выглянула вихрастая макушка. — Я не подслушивал!

— Да, да, я даже где-то верю, — покивала головой девушка, подтягивая к себе планшет с наушниками, лежащий около подушки. — Вот что, партизан, посмотри ка пока мультики, лады? Пока мы тут военное совещание устраиваем. А потом пойдем разделять и властвовать… в смысле, сеять добро в массы! Разрешается прыгать, бегать, буянить и лопать от пуза вкусняшки. Договорились?

— Да, да, да! — запрыгал от радости Стасик. Естественно, и минуты не прошло, как он растянулся на гимнастическом мате, нацепив мягкие детские наушники, напрочь лишившие его возможности подслушивать, и давая нам шанс поговорить спокойно. Правда, начало разговора меня, как няню, уже немного смущало:

— Это непедагогично.

— Зато законно и логично! — фыркнула Аня, которую совесть, похоже, не мучила от слова вовсе. — Должен же ребенок хоть немного развлечься. Не всё коту масленица. В смысле, мадам Арлиц с ее далеко идущими планами. Ты о них, кстати, в курсе?

Я промолчала, аккуратно присаживаясь на край кровати, осторожно расправив платье на коленях. Сплетничать, если честно, не хотелось. Но…

— Это только слухи, но, — в конце концов, я решилась рассказать. — Вроде как сегодняшний прием организовали для объявления о помолвке.

— Твоей и Кирилла? — от такой новости, как мне показалось, Аня чуть с кровати не брякнулась. И я вместе с ней тоже!

— К-к-кая помолвка? Мы даже не целовались!

— О… О-о-о! — как мне почудилось, девушка посмотрела на меня совершенно по-другому, в то время как я, ругая себя, заливалась краской. Вот кто меня за язык тянул, а? — Извиняюсь сердешно, была не права. Так, погоди, это что выходит? Белый суслик в брюлликах того? Замуж за Полонского собрался?!

— По ее словам выходит так, — кивнула я, радуясь быстрой перемены темы. Ей-богу, мне, наверное, с родителями Кирилла было бы проще познакомиться, чем с его единственной племянницей.

Не скажу, что с ней очень сложно, не смотря на всю ее эмоциональность и сленг. Но, во-первых, она моя ровесница, а во-вторых, я ее боюсь!

— Ну, скелетоны в панталонах… Это ж где я так согрешила в прошлом, чтобы сейчас заиметь такую свекровь?

— Хороший вопрос, — я невольно покачала головой, осознавая, насколько не смешно ее выражение в реалиях суровой действительности. — Такую свекровь и врагу не пожелаешь. Максим Леонидович, конечно, тоже не подарок. Но с такой супругой я ему не завидую.

— Свекр у меня лапочка, — поднявшись с кровати, Аня взволнованно заходила по комнате. — Местами, но лапочка. Он вообще соображает, что делает?

— Инициатива исходила не от него, Ань, — мягко поправила я ее. — О помолвке говорил не Максим Леонидович, а она. Он вообще не распространялся о поводе для приема. Может, ничего такого и не будет, мы ошибаемся? То есть я, я ошибаюсь.

— Да нет, она тут себя хозяйкой почувствовала, явно дело к свадебке толкает, — задумчиво протянула рыжая. А потом, отпустив подол платья, решительно оглянулась. — Знаешь, что, подруга? Пора нам отсюда делать ноги. Дан знает, как я не люблю такие сборища, на тебя подумают, что Стас капризничает, значит, ближайший час нас искать тупо не будут. Спустимся потом и вуаля! У меня свекровь из анекдотов, а ты в несанкционированном рабстве.

— Меня вообще-то уволили, — я не удержалась от смешка.

— Пф-ф-ф… Да это еще бабушка надвое сказала!

— А какие у нас варианты? — спорить с последним утверждением мне не хотелось. Честно, сейчас я не искала заступничества, не собиралась жаловаться… но и лишаться такой работы не хотелось просто категорически! Да и из обширного списка возникших проблем мое вроде как увольнение стояло пока далеко не на первом месте. — Я о двери. Ее не выбить.

— Да я, собственно, и не собиралась, — укоризненно посмотрела на меня Аня. — Я ж не Халк, чтобы чуть что, сразу крушить, ломать! Да и Стас перепугается. А вот во взломщика я бы поиграла, да.

— Сомневаюсь, что мы его вскроем своими силами, — покосилась я на дверной замок. Дверь в детскую стояла вполне современная, да. Только не из дешевых, и с замком, который нельзя открыть первой попавшейся под руку металлической пилочкой для ногтей. Чтобы Стасик не закрывался, сердцевину замка давно поменяли, и запереть теперь дверь можно было с обоих сторон, но только ключом. И я даже не хочу знать, где мадам Арлиц взяла этот ключ, и как ей вообще пришла в голову идея запереть ребенка!

Особенно зная, что внизу его ждут люди с приветом и подарком от его родителей.

— В окно второго этажа я не полезу! — покосившись на ближайший подоконник, на всякий случай открестилась Аня.

— Так и я не полезу, — я быстро подошла к окну и завозилась с детским блокиратором. — Но позвать-то на помощь мы можем? Или у тебя где-то мобильник припрятан?

— Пять штук, ага, и все в декольте заныкала. Хм, а нас в таком шуме услышат? — справедливо заметила девушка. Едва дождавшись, пока я распахну створки, она выглянула вместе со мной на улицу. — Там что, живые музыканты или у меня на нервной почве глюки?

— Ага, — подтвердила я, тоже услышав звуки скрипки и виолончели, доносящиеся с первого этажа. Да уж… действительно, кричи не кричи, а посреди праздника вряд ли наши просьбы о помощи кто расслышит. — Нам с музыкальными инструментами не тягаться. Хотя…

— Ты начинаешь меня пугать, — насторожено покосилась на меня Аня. Вместо ответа я улыбнулась… и, сунув два пальца в рот, громко, пронзительно свистнула!

— Ого!

— Сама в шоке, — откликнулась, сразу же принимаясь вслушиваться в ночную тишину. И не напрасно: то, что я ждала, послышалось тут же, но увы, было слишком далеко!

— Лизка, ты гений, — моментально сообразила Аня. — Наши вопли, может, и не услышат, но охрана на собачий лай-то среагирует! Только мне кажется, или песики не спешат к нам на помощь? Я слышу лай, но он далековато, не?

— Черт! — я редко ругаюсь, но сейчас, не сдержавшись, стукнула ладонями по подоконнику. — Похоже, на время праздника их заперли в вольере.

Полученные новости позитива не внушали… Девушка рядом со мной задумчиво постучала аккуратными ноготками с цветным французским маникюром по белоснежному пластику:

— Идея с Чипом и Дейлом не проканала. Брейн, чем еще мы будем заниматься сегодня вечером?

— Тем же, чем и всегда, Пинки — попробуем завоевывать мир, — машинально отозвалась я. И только потом, спустя пару долгих минут странной тишины, разбавленной только нежными звуками скрипки, сообразила, что сказала.

Переглянулась с рыжей, которая явно не ожидала такого ответа… и мы хором прыснули.

— А ты в теме! — одобрительно протянула Аня, легко пихнув меня бедром. — Даже неожиданно.

— Спасибо, — по-моему, в ее устах это звучало как высшая похвала. И мне было приятно, правда. Однако сейчас было не совсем удачное время для выстраивания семейных, ну или хотя бы дружеских отношений. — Так как вбираться-то будем?

— Ну, есть у меня мысля, — почесала в затылке девушка, слегка испортив изящную укладку. А после полезла с ногами на подоконник, чем порядком меня перепугала. — Идея привлечь внимание охраны не так уж и плоха. Раз с собачками не проканало, будем взывать напрямую к их владельцу!

— Предлагаешь махать руками в камеру? — пришлось тоже забраться и улечься животом на подоконник, опасно выглядывая наружу. Камеры видеонаблюдения действительно были буквально натыканы по всему периметру немаленькой территории, их было, пожалуй, даже слишком много. Ближайшая к нам обнаружилась тут же, на углу, метрах в десяти от нас, но направлена она была отнюдь не в нашу сторону!

— Увы, но всевидящее око Саурона не охватывает окна второго этажа. Ну, вдруг там кто переодеться решит, а шторки не закроет… Вот невовремя их тактичность, а! Хотя… Лиз, нам надо просто сбить камеру! Уж повреждения аппаратуры точно засекут.

— Ты гений, — моментально ввернула я недавний комплимент, и мы с ней одновременно, почти синхронно сползли с подоконника. И заметались по детской в поисках того, что точно повредит камеру, не разобьется само, а если и разобьется, то его будет не очень-то жалко. Задача усложнялась прилично: все-таки мы находились не на своей территории, а Стасик, привлеченный суетой, наотрез отказался добровольно жертвовать игрушками. А те, которые он ссудил, скрипя сердцем, оказались слишком легкими, ими вряд ли можно было бы разбить хоть что-то.

В конце концов, госпожа Полонская уже всерьез примеривалась к собственным туфлям… и тут я заметила выглядывающую из-под стола рогатку.

— Нашла! — я почти с детским азартом схватилась за игрушку, которую ребенок все время старательно от меня прятал. Я была категорически против травмоопасной вещи, купленной Никитой, но кто бы мог подумать, как непослушание Стасика сыграет нам на руку!

Оставалось дело за малым. Вооружившись двумя полированными деревянными шариками из набора развивающего конструктора, я снова забралась на подоконник, опасно высунувшись наружу. Моя подельница предусмотрительно осталась в комнате, придерживая меня за ноги, а Стас, затаив дыхание, любопытным столбиком подпрыгивал с ней рядом.

Затея, конечно, была странной. Я подобным не занималась лет, наверное, с десяти… Но в итоге я попала! Стоило только представить на месте камеры нахально ухмыляющегося мальчишку с соседнего двора, который обижал меня в детстве, шарик с треском ударился о корпус камеры. Он ее не разбил, под таким углом наклона попасть прямо в объектив было невозможно. Но со второго удара камера прилично повернулась!

Можно сказать, дорогой специализированной аппаратуре я только что свернула шею…

— Да, да, да! — едва я спустилась, Аня вместе со Стасом натурально пустилась в пляс. А после девушка вытянула ладонь, по которой я с удовольствием хлопнула. — Наш человек!

— Теперь остается только ждать, — не смотря на маленькую победу, в успех всего мероприятия мне пока еще не верилось. На верных доберманов я тоже рассчитывала, а вон как все обернулось. Хотелось бы верить, что начальника службы безопасности тоже где-нибудь не заперли! — Надеюсь, кто-нибудь сейчас наблюдает за территорией.

— Должны, — кивнула Аня. Потрепав развеселившегося ребенка по волосам, она снова отправила его смотреть мультики и присоединилась ко мне, занимающей наблюдательный пост в распахнутом окне, опираясь локтями о подоконник. — Хотя не, обязаны! А если нет — убью. Потом уволю и еще раз убью! Но, слушай, подруга, я от тебя балдею. Сразу видно, ты из нашей песочницы.

— Ты тоже ничего, — фыркнула я, капельку смутившись. Совсем-чуть-чуть! И, сама не знаю почему, выдохнула в успокаивающий полумрак сада. — Если честно, я думала, ты другая.

— В смысле, как эта? Песцово-соболиное хамло? — точно так же фыркнула девушка. — Да нет. Мне до гламура, как до Китая ра… на четвереньках. Ну, ты поняла! Кирилл не рассказывал, что ли? Мы с ним на самом деле далеки от высшего общества.

— Не рассказывал, — пожала я плечами, делая вид, будто речь идет о чем-то незначительном. — Мы с ним вообще ни о чем личном не говорили. Иногда мне кажется, что между нами и нет ничего. А всё, что было, я неправильно поняла. Слишком много себе напридумывала.

— Не, — первая радость прошла, и теперь атмосфера располагала к подобной спокойной беседе. И это чувствовала не я одна, раз Аня легко продолжила разговор. — Кир не такой человек. Он не станет играть полунамеками, а потом делать вид, мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Так что, если тебе что-то показалось, значит, тебе не показалось, да простят меня филологи за тавтологию. Тем более, я же с ним говорила о вас.

— И… что он сказал? — спросила я осторожно, рискуя получить по слишком любопытному носу. Сплетничать некрасиво, да. Но узнать-то хочется!

— Эн, нет, подруга, — лукаво посмотрела на меня рыженькая. — Первые неловкие разговоры новоиспеченной парочки об их отношениях и чувствах быть обязаны! Любимого родственника я такого удовольствия не лишу, ага. Он и так не слишком романтик, а иногда прям замкнутая пакость. Так что, приучай его к задушевным разговорам сразу и навсегда, иначе потом все его мысли придется из него по капли выдавливать с помощью соковыжималки и блендера. А недосказанности, сама понимаешь, отношения рушат только так. И да, у вас действительно есть отношения. Тебе не показалось!

— Ну, слава богу, — с огромным облегчением вздохнула я.

Боялась ли я остального, сказанного Аней? Если честно, ни капли. Я никогда не искала себе идеального человека, хотя Кирилла считала почти таковым. Некоторая замкнутость и нежелание рассказывать о себе прослеживались у него с самого начала, и нисколько меня не смущали. Он не привык делиться чем-то личным, это заметно. И может, я слишком самонадеянна, но я искренне надеялась, что стану первой, кому он начнет доверять и пересмотрит некоторые свои старые привычки. Как, собственно, и я пересмотрю свои.

Оставалось только надеяться, что жизнь за столь смелые планы снова не стукнет мне по голове лопатой.

— О, ну наконец-то! — заметив внизу тень в смокинге, отделившуюся от дома, подпрыгнула Аня. И, сильнее высунувшись на улицу, громко, но предельно вежливо, почти светским скучающим тоном заявила. — Дмитрий Денисович, а мы вас уже заждались!

— Анна Сергеевна? — даже со второго этажа и в полумраке мне было видно, как взлетели вверх брови начальника службы безопасности, лично явившегося проверить возникшие технические неполадки. Небрежно сунув руки в карманы классических черных брюк, мужчина полюбопытствовал в той же манере. — А могу я поинтересоваться, что вы там делаете?

— Всенепременно, Дмитрий Денисович! — царственно кивнула Аня. И продолжила в том же духе, и в том же невозмутимом тоне, будто речь шла об остывшем чае, поданным к завтраку. — Нас с Лизаветой Михайловной бесстыдно заперли в детской комнате. Вы не окажете нам помощь?

— Это правда, Лизавета Михайловна? — обратился ко мне Дмитрий Денисович, как мне показалось, пряча улыбку. Его явно забавляла сложившаяся ситуация и, если быть честной, я его веселье вполне понимала. Ну, кто откажется поглумиться над ближним своим? Особенно, если этот ближний — твое начальство, и особенно если в открытую смеяться над ним нельзя!

Что до меня… а мне что оставалось делать? Разве что только благосклонно склонить голову, подтверждая:

— Истинная, Дмитрий Денисович.

— В таком случае, Анна Сергеевна, я должен подняться и вас выпустить? — театральным жестом указывая рукой в сторону, где был вход в особняк, кое-кто упорно продолжал веселиться за наш счет. Однако Аня на провокацию не повелась, решив отыграть до конца:

— Да, Дмитрий Денисович, будьте так любезны.

— Всенепременно, Анна Сергеевна.

— Ну вот и поговорили, — довольно заявила девушка, захлопывая створки окон. И, клянусь, даже сквозь толстый стеклопакеты я четко расслышала раздавшийся снизу тихий мужской смех! Аня, похоже, заметила тоже самое, мрачно буркнув. — Веселись, веселись, Властелин Темный… Придет день, и я таки постираю тебя с Асей!

Глава 12

Освободили нас буквально через пару минут. Мы вполне успели привести себя в порядок, когда в дверном замке, наконец, заскрежетал ключ.

— И года не прошло, — Аня укоризненно посмотрела на вошедшего мужчину, и ее тон уже не был столь же вежлив, как при беседе через окно. — Ты сюда на черепахах полз? Дим, что вообще дома происходит? С каких пор всякие белокурые сиськоносители творят, что им в голову взбредет?

— Ты действительно хочешь знать ответ? — только и поинтересовался Дмитрий, наблюдая за тем, как девушка прыгает на одной ноге, поправляя сползшую с пятки туфлю.

— Не, блин, просто так интересуюсь, из праздного любопытства!

— Меня очень просили не вмешиваться. Больше я ничего сказать не могу, — отрицательно покачал головой начальник службы безопасности, почти не скрывая ухмылку. — Но, если не терпится все узнать, лучше спуститься вниз. Пропустите самое интересное.

— Я бегу-у-у-у! — не дожидаясь нас, тут же стартанул с места мелкий. Аня едва успела уцепить его за шиворот:

— Стоять, Чунгачгук Большое Ухо! Мы обязательно за всех отомстим, а пока… Спустись вниз и сделай, пожалуйста, вот что…

И, наклонившись, она что-то быстро-быстро зашептала ему на ухо. Стасик сначала хмурился, но слушал внимательно, кивал, а потом, просияв, расплылся в довольной улыбке и умчался из комнаты так быстро, что меня прилично обдуло ветром!

— Даже не хочу знать, о чем ты его попросила, — тихо хмыкнула я, подходя ближе. И да, я действительно не хотела спрашивать… И да, даже если б узнала ответ, мешать бы все равно не стала!

— Я вообще ничего не видел, — сразу открестился мужчина, первым выходя в коридор, где музыка слышалась громче и отчетливей. Притормозив почти у лестницы, Дима вдруг приосанился и галантно выставил локти. — Прошу вас, дамы.

Переглянувшись, мы с Аней почти синхронно изобразили какое-то подобие реверанса и, не сговариваясь, приняли приглашение. Ну, как тут отказать, когда так просят?

Настроение, не смотря на инцидент, подпорчено не было. Даже наоборот! Появился какой-то подъем сил, голова поднималась выше, губы сами собой растягивались в улыбке, а в душе прочно поселилось странное чувство уверенности.

Наверное, я даже не совру, сказав, что вниз мы спускались как истинные королевы сегодняшнего вечера. Что, кстати, так оно и было. Но узнала я об этом намного, намного позже…

А тем временем внизу царил тот самый настоящий светский прием. Ненавязчиво звучала классическая музыка, почти незаметно сновали вежливые официанты, сияли огнями начищенные до скрипа и блеска хрустальные электроприборы. Высшее общество нашего города, влиятельные политики и даже депутаты, бизнесмены, олигархи и миллиардеры, со свои женами и любовницами (кто с кем) отдыхали, сдержанно веселились и вели неспешные беседы о делах насущных. Кто купил новый завод, кто умножил свое состояние, переведя его в офшоры, кто купил новый «Бентли» или получил выгодный гос. заказ, а кто приобрел себе сто пятую пару ужасно клевых туфелек от Джимми Чу. Им всем, безусловно, было о чем поговорить, чем похвастаться, и они с полуслова понимали друг друга.

Разодетые в пух и прах, надменные и высокомерные, все в брильянтах и золоте… фальшивые насквозь.

Наверное, если бы я спускалась сюда в одиночестве, первой мыслью стало бы развернуться и некрасиво дать деру. Однако хотела того мадам Арлиц или нет, своей попыткой подложить мне свинью, она на самом деле оказала мне большую услугу — она сдружила меня с той, кто являлся истинной хозяйкой этого дома.

И, находясь рядом с ней, я чувствовала себя совершенно спокойно, без труда находя в себе силы улыбнуться тем акулам, которые только и ждали малейшей моей ошибки, чтобы сожрать меня с потрохами. Даже помня о наших с Кириллом вроде как отношениях, я не питала иллюзий, отчетливо понимая — меня не примут. И, честно, была не слишком расстроена этим фактом.

— Мы вас уже потеряли.

Легок на помине!

— Для потерянных что-то не слишком вы нас искали, — чуточку недовольно отозвалась Аня, отпуская локоть начальника службы безопасности и принимая приветственный поцелуй в щеку от Кирилла. Мужчина, незаметно отделившись от остальных, вышел нам на встречу на середину лестницы, чем моментально привлек всеобщее внимание.

— Учитывая, как ты до сих пор не любишь подобные сборища, я бы не удивился, если бы пришлось силой доставать тебя из кладовки, — обаятельно улыбнулся мужчина, тем самым подтвердив наши недавние предположения. Дмитрий, усмехнувшись, кивнул в ответ и продолжил спуск, отправившись, по всей видимости, исполнять свои прямые обязанности. Кирилл повернулся ко мне… и замер.

— Что? — довольно нервно спросила я, когда пауза неприлично затянулась. От напряжения у меня даже вспотели ладони, и я неловко вытерла их о подол платья, отчетливо чувствуя, как щеки начинают краснеть.

А Аня же, легонько шлепнув Кирилла по плечу, с гордостью произнесла:

— Выдыхай, бобер! Красивая, правда?

— Аня!

— Это должен был сказать я, — видимо, справившись с первыми эмоциями, как всегда мягко улыбнулся Кирилл, жестом предлагая взять его под локоть. Чем я сразу и воспользовалась, почти намертво вцепившись в дорогую ткань его смокинга. — Ты правда, очень красивая, Лиза.

И этот простой комплимент, произнесенный низким, бархатным голосом почти на ухо, тут же заставил мои щеки запылать всеми оттенками сырой и вареной свеклы!

— Эй, а я? — обиженно пропыхтела Аня, пристраиваясь ко второму локтю. — Не помешаю вам, влюбленные? Ой, да ла-а-адно, засмущались! Кстати, о птичках… А где носит мою вторую половинку, никто не скажет, не?

— Да здесь он, — насмешливо отозвался Кирилл, прекратив, наконец, на меня смотреть. А то мои щеки и так уже были краснее помидора. — С Максом. Как раз собирался просить Кристину, чтобы она поднялась и вас нашла. Вы прилично задержались.

— На то были причины, — пытаясь ненавязчиво улыбнуться я, чувствуя себя неуютно под многочисленными взглядами. Нас явно рассматривали, хоть и не пытались делать это откровенно. — Не совсем от нас зависящие.

— Мне стоит об этом волноваться?

— Потом расскажу, — негромко произнесла Аня, останавливаясь прямо посреди лестницы и опуская подол платья, который придерживала, чтобы на него не наступить. Мы успели спуститься совсем чуть-чуть, когда нас заметил Максим Леонидович и его старший сын Богдан — Анин муж.

Я уже успела с ним познакомиться, сегодня днем, когда Кирилл уволок племянницу в кабинет для разговора, а я, перенервничав, разбила на кухне кружку с блюдцем, пытаясь сварить кофе трясущимися руками.

Пепельный блондин мне понравился разу. Спокойный, рассудительный, он не показывал враждебности или неодобрения, и после недолгого разговора с ним я успокоилась так, будто провела несколько долгих часов с личным психологом. И вроде речь не шла напрямую о моих проблемах, молодой мужчина вроде просто рассуждал вслух… Но несколько ненавязчивых фраз, мягкая усмешка, пара банальных вопросов — и я перестала паниковать перед тесным знакомством с его неординарной со всех сторон супругой.

Глядя сейчас на него, одетого не в белые бриджи и футболку с кедами, а в классический шикарный костюм, я поняла, насколько он похож на своего отца.

Максим Леонидович, поднимающийся к нам навстречу, кстати, тоже выглядел преотлично. И госпожа Арлиц, кокетливо улыбающаяся и не отстающая ни на сантиметр, ему, как бы сказать… шла? Подходила?

Не дойдя до нас несколько ступеней, он остановился и, повернувшись к гостям, жестом попросил музыкантов прекратить игру.

— А вот теперь я начинаю волноваться, — пробурчала Аня едва слышно, глядя, как рядом с миллиардером, широко улыбаясь, встала наша белобрысая головная боль, деловито вцепившись в мужской локоть. Со стороны они смотрелись настоящей парой и, признаться, на этом моменте я тоже слегка поддалась панике!

Мы машинально переглянулись с племянницей Кирилла, не зная, что делать. Ну, ни с лестницы же ее спихивать, в самом-то деле!

— Спокойней, дамы, — насмешливо прокомментировал наши переглядывания сам Кирилл.

— Уважаемые гости, — приняв у подбежавшего официанта бокал с шампанским, Максим Леонидович на правах хозяина дома без стеснения начал торжественную речь. — Рад приветствовать вас всех. Те, кто знает меня, в курсе, что я не любитель долгих расшаркиваний и лишнего словоблудия. А я еще я не любитель тайн и загадок, но в этот раз я решил пойти на некоторые исключения. Причина, по которой мы сегодня собрались здесь должна была до последнего остаться в тайне и, я надеюсь, вы до сих пор остаетесь в блаженном неведении.

— Мы сейчас от него усохнем, — раздалось недовольное пыхтение кого-то рыжего. Я, признаться, ее мнение разделяла абсолютно, но только озвучивать не спешила, лихорадочно соображая и нервничая все больше и больше.

Что же делать-то? Если он объявит о помолвке публично, это всё! Конец!

— Рыж, — укоризненно шикнул на нее Кирилл, крепко удерживая ее при этом за руку. — Умолкни и слушай. И не вздумай вмешиваться.

— Но он же…

Дальнейшие ее слова потонули в продолжении речи чем-то слишком довольного Максима Леонидовича:

— Я не сторонник романтики и тайных отношений. Более того, я уже стар для подобных фокусов. Но сегодня я с большим удовольствием, наконец, сообщу…

Ой, нет! Только не это!!

— О недавно прошедшем бракосочетании моего сына.

Секундная, тяжелая тишина… и сдавленный хрип слева от Кирилла:

— Д что б все так жили!

— Вы не ослышались, — пока мы пытались переварить услышанное, а Богдан поднимался к отцу, с самым довольным выражением лица продолжил Максим Леонидович, явно наслаждая произведенным эффектом, сравнимым с взрывом атомной бомбы. — Их официальное бракосочетание состоялось месяц назад в тесном семейном кругу. Но я взял на себя смелость и решил все-таки представить избранницу моего сына обществу. И так, Анна Полонская, дамы и господа, прошу любить и жаловать!

Гости буквально взорвались аплодисментами, приветствуя новоиспеченную супругу Богдана, который, к слову, элегантно предложил своей жене руку. И Аня, взявшись за нее, явно чертыхаясь сквозь зубы, вынуждена была спуститься ближе, изо всех сил пытаясь заставить себя улыбаться.

Сливки общества продолжали ей хлопать и переговариваться, Максим Леонидович сиял, как начищенный самовар, Богдан скрывал улыбку…

А мадам Арлиц тем временем, по цвету лица уже откровенно сравнялась со своим платьем!

И тут до меня, наконец, дошло.

— Кир, — на миг забыв о приличиях, едва не уткнувшись ему в плечо, тихо спросила, почти умирая от смеха, глядя как моя недавняя обидчица пытается прийти в себя от шока. — Он специально все это сделал, да?

— А ты думала Полонский позволит крутить собой? — усмехнулся Кирилл, слегка приобнимая меня за талию. Я не возражала, хотя и понимала, сколько людей этот жест могут увидеть. — Держись. Нас ждет еще вторая часть Марлезонского балета.

— Я боюсь представить, что он еще задумал, — высказала я свои опасения, но не преминула воспользоваться советом. Хотя глупая улыбка нет-нет, но так и пыталась заползти на лицо, я все-таки взяла себя в руки и, подавив смешок, посмотрела вперед.

А там было на что взглянуть!

Я впервые видела, как ее гладкое, безупречное лицо в прямом смысле перекосило. Но мадам, окрещенная белокурым сусликом, из последних сил пыталась сохранить невозмутимый вид и даже пыталась улыбаться гостям. Сжав и разжав кулаки, она нервно дернула точеными плечиками и уверенно шагнула вперед, настойчиво цепляя Максима Леонидовича под локоть, буквально силой притягивая его к себе.

Сквозь шум невозможно было расслышать, о чем она так настойчиво ему вещает, но как ее корежит, я видела ясно! Спасибо изогнутой лестнице, благодаря которой мы хоть и стояли выше, но отлично видели лица стоящих ниже нас. Ну и всех гостей внизу.

Внезапно меня пробило на нервное «хи-хи». Мы, значит, спасть его собрались от неудачной женитьбы… а он тут такие номера откалывает!

Мне очень хотелось узнать, о чем она так яростно шепчет на ухо миллиардеру, старательно пытаясь растягивать в улыбке непослушные, перекошенные от злобы губы. Подслушивать, конечно, я не собиралась, но Кирилл как раз увлек меня вниз по ступенькам, собираясь, по всей видимости, присоединиться к другим гостям. Мы проходили совсем рядом, и я невольно все-таки смогла услышать часть столь интересующего меня разговора:

— Но ты же не собирался объявлять об этом публично!

— Разве?

— Максим! Не делай из меня блондинку! Ты точно намекал, еще не так давно! Говорил, что повод для приема мне обязательно понравится!

— Ах, да. Но разве ты от него не в восторге, дорогая? Такая умелая организаторская работа, стильное оформление, вышколенный персонал — ты должна гордиться своими успехами. Не так ли?

— Конечно… милый, — сквозь зубы прошипела мадам Арлиц, натужно улыбаясь.

Не сдержавшись, я прыснула в кулак — мне на миг показалось, будто ее отреставрированные пластическим хирургом скулы вот-вот треснут!

— Ты что-то смешное увидела здесь, девочка? — естественно, мое невольное проявление осталось незамеченным. Громов, не знающий о моем конфликте с ней, остановился, насмешливо выгнув бровь, явно намекая на продолжение. Ну или на расшифровку вопроса. И я бы с удовольствием стащила бы его вниз (не вопрос, Кирилла!), избегая ответа, но гости, хоть и отвлеклись на поздравление недавних молодоженов, странные маневры на лестнице могли и заметить.

— Нет, что вы, — лучезарно улыбнулась я, уже без тени страха глядя недавней обидчице в лицо. Цепляясь за крепкий локоть самого надежного из мужчин, вообще было бы глупо бояться чего-либо. Особенно всяких белокурых, прости Господи, сусликов! — Всей душой наслаждаюсь изысканным приемом. Он чудесен. Правда, Кирилл?

— Конечно.

Громов не был бы Громовом, если бы что-то не почувствовал. Напряжение, недовольство, может, еще что… Интуиция у него всегда работала прекрасно. И сейчас, глядя на его мягкую, кошачью усмешку, я осознала — он точно всё понял. Всё, до малейшей интонации!

— Благодарю, — ее благодарность мужчине звучало так же сухо, как прошлогодний сухарик, неожиданно найденный за раскаленной чугунной батареей. А взглядом, брошенным в мою сторону, можно было ковать металл. — Лизавета, кажется, недавно вы меня недостаточно поняли. Не заставляйте меня повторять дважды.

— Повторять о чем? — поинтересовался Кирилл все с той же усмешкой, но его серо-зеленые глаза его заметно потемнели. Может, это игра света, может мне показалось, может, я снова слишком многое жду…

Но леди Арлиц странно поспешила перевести разговор на другую тему:

— Ни о чем таком, Кирилл, о чем вам бы стоило волноваться. Прошу прощения, но мы вынуждены вас оставить. Максим, дорогой, ты же хотел еще кое о чем объявить гостям, разве нет? О чем-то таком же… приятном, как о свадьбе. Помнишь?

— Ах, да, конечно, — Полонский, все это время наблюдавший за нашим коротким разговором внимательно и с многозначительной улыбкой, больше похожей на одобрительную усмешку добродушной кобры, вроде как на самом деле о чем-то вспомнил. — Помню.

— Идем, — улыбнувшись уже вполне прилично, блондинка утянула его за собой вниз по лестнице, на ходу поправляя крупные светлые локоны.

— Ты не хочешь мне ничего рассказать? — вкрадчиво так, заботливо и ласково поинтересовался Кирилл, как только парочка шагнула вне зоны слышимости.

— Ну… меня уволили? — пожала я плечами, тоже улыбаясь, но не столь самодовольно. Для этого нужен опыт, туфли с красной подошвой, горы любовников в прошлом, самомнение опять же…Я так просто не умею! — Перед тем, как заперли в детской вместе со Стасом. И Аней.

— Н-да, — покачал головой мужчина, когда понял, что я его не обманываю. Мне даже не пришлось ничего ему доказывать и уверять в своей правоте: во-первых, я никогда не умела толком врать. Во-вторых, у меня на лице все написано крупными буквами и с расшифровкой толкового словаря. В-третьих, даже по поведению видно, кто из нас с Арлиц виноват на самом деле…

Ну, а в-четвертых, вы попробуйте соврать, глядя в глаза Кириллу Громову — уверяю, у вас просто язык не повернется это сделать!

— Я могу хоть на минуту оставить тебя одну? Чтобы ты не попала в неприятности? — неожиданно обняв меня со спины, просто поинтересовался Кирилл, пристраивая подбородок на моем плече. Так невозмутимо и привычно, словно он проворачивал такой маневр ни один десяток раз.

Метрах в двух от нас встал Максим Леонидович, люди в гостиной, конечно же, стали обращать на него внимание, ожидая новой речи… И, естественно, многие из них заметили нас, некоторые стали даже удивленно переглядываться и обмениваться короткими репликами. Громова знали все и, естественно, вопрос «кто она» буквально повис в воздухе.

Вот только почему мне вдруг стало так на это наплевать? В руках Кирилла было так хорошо и спокойно…

— Говорят, в Китае есть такая традиция, — едва повернув голову, негромко ответила, улыбаясь и уже сама не замечая этого. Глядя на него всегда хотелось улыбаться. — Если спас человека, то обязан заботиться о нем до конца дней своих.

— Я слышал о такой традиции, — якобы задумчиво отозвался мужчина. Его длинные пальцы медленно поглаживали мою талию, а кожу на шее согревал жар его дыхания, вызывая невольную дрожь по позвоночнику. А бархатный голос, как всегда, пробирал до гостей. — Пожалуй… я уже всерьез готов принят конфуцианство.

— Не смешно, — тихо фыркнув, я попыталась пихнуть его локтем в живот, что было сделать очень и очень сложно, учитывая повышенное внимание со стороны. — Такими вещами не шутят.

— А кто сказал, что я шучу, Лиза?

Я от такого заявления аж воздухом при вдохе подавилась. Совсем сошел с ума, да?!

— Дамы и господа! — мои возмущения перебил довольный голос старшего Полонского. Я невольно отвлеклась и заслушалась — этот человек умел легко и играючи привлечь к себе внимание, и так же легко мог его удерживать. — Я рад, что вы оценили мой сюрприз по достоинству. Но имейте совесть, оставьте детей в покое. Тем более, когда у меня припасена еще одна, не менее приятная новость. Все знают моего второго сына, Никиту… И я рад сегодня представить вам его законную супругу — Кристину Полонскую!

Гости, удивленно переглянувшись, разразились аплодисментами!

Никита, стоящий в другом конце гостиной, привычно усмехаясь, отсалютовал отцу бокалом. Кристина, сегодня красивая больше чем обычно в своем бледно-лимонном коротком платье с бахромой, только фыркнула и очаровательно улыбнулась в ответ на повышенное внимание людей.

И тут я поняла окончательно — они тоже обо всем знали заранее!

— А, ну и еще одно, последнее на этот раз объявление, — наконец-то заметив блондинку, с трудом пришедшую в себя от очередного облома, добавил (или добил?) старший Полонский. Люди снова устремили на него взгляды, а мгновенно перестала улыбаться. Неужели все-таки скажет? — Все вы знаете мою старинную подругу Алену Арлиц. И сегодня я бы хотел…

Нет… нет, нет, нет!

— Поблагодарить ее за помощь в организации сегодняшнего вечера. То, что вы видите вокруг, ее заслуга. Браво!

Гости снова принялись проверять ладони на прочность, я выдохнула… А Максим Леонидович, скупо поцеловав ручку белокурого суслика, застывшего с ним рядом каменным изваянием, невозмутимо отправился вниз, поприветствовать кого-то из только что пришедших гостей.

— Это был самый лучший балет в моей жизни, — тихо помирая от смеха, призналась я, разворачиваясь и утыкаясь в плечо Кирилла. Мужчина полностью разделял мое веселье, легко позволяя практически повисеть на нем пару минут, давая время прийти в себя. Если честно, не слишком-то я умирала от хохота, сколько мне хотелось прикоснуться к нему лишний раз, и терять такую возможность я не собиралась, от чего-то осмелев.

Но пришлось. Чтобы не зависать мраморными статуями посреди лестницы, мы все-таки спустились к остальным, минуя по дуге Арлиц и трех ее подруг. Судя по их многозначительным ухмылочкам и приторно-сладким улыбочкам, пролетевшую со скорым замужествам блондинку как раз собирались морально сожрать, «тактично» пропустив мимо ушей все ее потенциальные оправдания.

И знаете, пожалуй, для нее худшего наказания не было! Не удивлюсь, если она успела растрезвонить о своем типа замужестве всем, кому не лень, включая родственников, друзей и знакомых. Вот только поторопилась она, ага.

Разжившись бокалами с шампанским и даже сжевав по тарталетке с каким-то странным паштетом, мы дождались момента и подошли к старшему Полонскому, стоявшему около распахнутых дверей в сад. Мужчина как раз заканчивал говорить с тем самым гостем, пришедшим последним, а Кирилл же наоборот, начинать разговоры ни с кем не собирался. Да, по дороге он приветственно кивал людям, улыбался и пожимал руки, но не остановился ни разу.

Мне же оставалось только улыбаться, да смотреть по сторонам, пытаясь отыскать или Аню, которую все так же терроризировали поздравлениями, или Стасика, так и не вернувшегося с загадочного поручения. За ребенка я почти не волновалась — ну куда он мог деться с закрытой территории? Что же касается остальных неприятностей, он уже достаточно взрослый, сообразительный и ответственный. Мелкие шалости, конечно, никто не исключал, но он ни за что не станет совать предметы в розетку или лезть в открытое окно.

Да я больше за окружающих опасаюсь, чем за него!

— Поздравляю, — когда миллиардер освободился окончательно, Кирилл, насмешливо улыбаясь, протянул ему руку. — Легко отделался.

— Ты во мне сомневался? — усмехнулся Полонский, но руку пожал. Я бы прокомментировала это немного проще: «Совесть? Нет, не слышали!».

Но вслух возмутилась:

— Ну и напугали вы нас, Максим Леонидович! Мы с Аней, между прочим, уже вас спасать собирались.

— Надеюсь, не как Кристину от Никиты? — иронично выгнул брови Полонский, заставив меня густо покраснеть. Вот же ж! Не мог не припомнить! — Нет, спасибо. И кому же должно было прилететь на сей раз? Мне или Арлиц?

— Максим Леонидович! — так как краснеть дальше уже было некуда, я гневно фыркнула, отпуская локоть Кирилла и складывая руки на груди, продолжая крепко сжимать бокал с шампанским, которое так и не попробовала. — Ох, договоритесь вы! Знаете, а меня же уволили. Так что теперь я, как безработная, вас действительно стукнуть могу!

— А, она тебя уволить успела? — впечатлило ли его подобное известие? П-ф-ф. Ни капли! Миллиардер только шампанского отхлебнул, продолжая веселиться. — Ну уж извини, Лизок, выбора не было. Пришлось вам пострадать на благо родины. Компенсации не жди, но могу выделить лишний выходной и небольшую премию. И запомни, уволить могу тебя только я, и то, когда трезвый и при памяти. Ну или он. Кстати, я смотрю, вас можно поздравить?

— С чем? — одновременно поинтересовались мы с Кириллом: я — выгнув брови в почти не наигранном удивлении, а Громов — приобнимая меня за талию.

Да-да, такой небольшой, почти семейный театр! Но раз все вокруг такие хорошие актеры, почему мне-то оставаться в стороне? И знаю, это прозвучит странно, но именно такое необычное общение мне с каждым днем все больше и больше нравилось.

Считала ли я себя использованной после всего случившегося? Ну-у-у, разве что немного. Злилась ли я на Полонского? А вот тут категоричное «нет». Таких людей, как Арлиц, нужно учить, и учить жестко. И хотя не мне ее судить… ну нету в жизни справедливости, увы!

Кстати, помянешь черта!

— Максим! — в нашу скромную компанию, стоящую чуть поодаль от остальных, практически на пороге в сад, гневным вихрем влетела мадам Суслик собственной персоной. — Ты совсем обалдел? Что это сейчас было?!

— Третья часть запланирована была? — машинально сделав шажок назад, негромко поинтересовалась я у Кирилла. Мужчина отозвался тихим смешком:

— Нет. Но что скандал будет, мы предполагали.

— А что-то не так, дорогая? — якобы изумился Полонский-самый-старший. Изумился он, как же… Да у него в глазах читалась нереальная любовь глумиться над поверженным собеседником! Причем пол и возраст его не имели никакого значения.

— Ты… ты! — не подобрав адекватного сравнения, зашипела женщина, мигом растеряв все свое кокетливое притворство и жеманность. — Как ты посмел меня так унизить?!

— Унизить тебя? — натурально удивился Полонский… и вдруг, крепко ухватив блондинку за плечо, подтащил к себе поближе. Говорил он спокойно, почти без эмоций, и от этого тона даже меня пробирало до костей. Мы стояли близко, потому все услышали, и своими же телами загораживали обзор для других. — Ты сама себя унизила, милая. Ты что думала, я идиот и ничего не знаю? Ни о чем не догадаюсь? В следующий раз, прежде чем сплетничать с подружками, потрудись убедиться в отсутствии свидетелей. Особенно если эти свидетели — мои друзья.

— Я… я не понимаю, о чем ты! — нервно облизнувшись и заикаясь, выдавила из себя Арлиц, но даже мне было видно, как с нее слетела вся спесь, и насколько быстро побелели ее губы.

— Не понимает она, — усмехнулся Полонский. — Тебе не идет быть блондинкой, дорогуша. Как ты там говорила? Я у твоих ног ползать буду? Тебе хватит месяца, чтобы окольцевать такого, как я? Ты рано праздновала победу. Или ты реально думала, что я потащу в ЗАГС третьесортную актрису вроде тебя?

На последней фразе он отпустил ее, причем сделал это с такой брезгливостью, будто держал все это время не тонкую изящную женскую ручку с бархатной кожей, а мягкий полуразложившийся труп летучей мыши, случайно найденный на чердаке. И я его чувства вполне понимала — ну, кому будет приятно узнать о подобных наполеоновских планах на свой счет?

— Максим, я… — даже если Арлиц и пыталась оправдаться, то делала это из рук вон плохо. Ее губы дрожали и не слушались, ладони, вытираемые о платье, явно вспотели, а глаза бегали. Вердикт «виновна» можно было выносить, не дожидаясь свидетельских показаний и не собирая нужное количество присяжных.

— Что, ты? — передразнил ее миллиардер. — Ты не думала, что мозгов у меня откажется немного больше, чем у предыдущих твоих мужей, из которых ты судами исправно тянула бабки? Или не думала, что я замечу, как ты тайком пытаешься флиртовать с моим же лучшим другом? Или, быть может, не предполагала, что я вижу, как ты пытаешься забраться в постель моего собственного сына?

— Что? — полузадушено выдавила… я, находясь в крайней степени потрясения.

То есть она свои наманикюренные лапки тянула не только к старшему Полонскому, но и ко всем остальным мужчинам в этом доме?!

— Ты все неправильно понял! — отчаянно вспылила мадам, заламывая руки. — Я все могу объяснить!

— Пошла вон отсюда, — равнодушно бросил Полонский, сунув руки в карман темных брюк. — И скажи спасибо, что я тебе голову не оторвал за все, что ты здесь вытворяла.

Поддерживаю. Всеми фибрами души поддерживаю!

К счастью, сусликообразная мадам знала, когда нужно отступить. Да и выбора у нее особого все равно не было — устроить скандал с продолжением, значит, привлечь повышенное внимание и опозорить себя еще больше. И ладно бы если она развела дебаты со мной, в таком случае у нее были бы хоть какие-то шансы. Но недобрый Полонский и по большей части молчаливый Кирилл — явно не те соперники, перед кем можно безнаказанно гнуть пальцы.

Развернувшись, она уже собралась гордо удалиться (читай — сбежать), но наткнулась на незаметно подкравшегося Стасика, с недавнего времени стоявшего за ее спиной.

Ей нужно было выместить на ком-то свою злость и, естественно, для этого она выбрала самую слабую жертву.

— Мелкий мерзавец! — схватив ребенка за запястье так, что он вскрикнул, зашипела она, наклоняясь к его лицу. — Что ты там делал с моим платьем, а?

— Эй! — инстинкты сработали вперед меня. За долю секунды я оказалась рядом с ней, вцепившись ее руку и сжав ее с такой силой, что на месте моих пальцев явно останутся синяки. — Отпусти его, сейчас же!

— Снова ты, — со злобой зыркнула мадам, но ребенка все-таки отпустила. Стасик торопливо шмыгнул мне за спину, а вот белокурая бестия, похоже, взбесилась вконец. — Да как же меня достало ваше гребаное семейство!

И замахнулась с явным намерением залепить мне пощечину.

Вот только она даже напугать меня не успела — Кирилл перехватил ее руку еще во время замаха, разом сбив всю спесь и потушив огонь бешенства в ее глазах. Арлиц на своей шкуре поняла, какого это — когда противник превосходит тебя по росту и силе. И мужчина сполна дал ей это прочувствовать, отпихнув от себя:

— На твое счастье я не бью женщин. Но если еще раз я увижу тебя рядом с Лизой или со Стасом, я всерьез задумаюсь над тем, чтобы пересмотреть свои принципы.

Блондинка, отшатнувшись, по цвету лица сравнялась с цветом собственной шевелюрой. И хотя я, например, понимала, что слова в данной ситуации всего лишь слова, и в действительности Громов никогда не опустится до рукоприкладства, она-то об этом знать не могла! Видимо, в ее окружении водились исключительно те, кто был не только на это способен, но и активно пользовался подобными низкими приемчиками.

— Я думаю, запереть ее где-нибудь станет достойной расплатой, — заметила я, машинально заводя руки за спину, касаясь взлохмаченной макушки Стасика, который продолжал прижиматься ко мне. — Например, в вольере. С доберманами!

— Вы… вы не посмеете!

— Ну, ты же посмела, — невозмутимо пожала я плечами. И, кое-что заметив, указала пальцем на ее макушку. — Кстати, у тебя, похоже, от страха волосы шевелиться начали.

Локоны блонди действительно подозрительно подергивались. Странно, все выше и выше, пока, наконец, укладка не заходила ходуном на макушке, и это не заметила сама Арлиц. Выпучив глаза, застыв как тот самый застигнутый врасплох суслик, она подняла заметно дрожащие руки. Нервно прощупав пряди, перекинутые на грудь, она ощупала те, что лежали на спине, затем почему-то обследовала свое лицо, переместила ладони выше, потрогала затылок… и, нащупав нечто небольшое, шевелящееся и черно-серое, зашлась в диком визге!

Глава 13

Меня на миг снесло и оглушило. Естественно, люди в гостиной вздрогнули и обернулись, мужчины рядом со мной синхронно поморщились, а Арлиц, топая ногами продолжила истошно вопить:

— Снимите!! Снимите эту тварь с меня немедленно!! А-а-а!!

Я думала, тишина вокруг так и останется тишиной. Что люди вокруг не станут особо реагировать, может, недоуменно переглянутся, но не более того. Однако, чем больше вопила мадам, тем громче и отчетливей становились смешки вокруг. Конечно, великовозрастная гламурная леди, визжащая и рвущая на себе волосы, выглядела довольно глупо и комично… но неужели ее все настолько не любят?

Никто из присутствующих не спешил прийти ей на помощь, и ее метания продолжались до тех пор, пока не послышался отчетливый цокот каблучков. Меня аккуратно и уверенно сдвинули с места вместе со Стасиком, и сердитый женский голос не цыкнул:

— Цыц! Угомонись ты, припадочная!

Бесполезно. Арлиц продолжила крутиться волчком, пытаясь выдрать что-то из своих волос, и на внешние раздражители просто не реагировала. Я уже начала всерьез опасаться за собственное здоровье, а так же за целостность барабанных перепонок, когда Аня (кто ж еще это мог быть) философски вздохнула в пустоту:

— И почему меня никто не слушает с первого раза?

И с громким «а ну стоять-бояться!» с размаха выплеснула шампанское белокурой мадам в лицо. Вопли и визги как отрезало!

Кто-то из гостей охнул, Стасик, выглядывающий из-за меня, прыснул, я с трудом сдержала улыбку, а госпожа Полонская невозмутимо сняла с вороньего гнезда громко попискивающую зверушку с длинным хвостом.

— Прошу пардону, — поглаживая мелкую белку-летягу, очаровательно улыбнулась Аня. — Ни-Ни ночное животное. И она очень не любит сидеть взаперти, да-а-а.

— Ты…ты… вы! — кое-кому слов отчаянно не хватило. Дорогая водостойкая косметика не прошла испытания алкоголем и потекла, превратив светскую леди в подобие тощей панды, визги придали ее лицу оттенок перезрелой свеклы, на голове царил хаос… Догадавшись, в каком виде она сейчас стоит перед сливками высшего общества, не найдя подходящих слов и эпитетов, блондинка просто психанула и, развернувшись, буквально удрала в сад через распахнутые двери!

Правда, немного не успела — я ясно расслышала щелчки срабатывающих камер на телефонах! Чувствую, инстаграм сегодня будет разрывать от новостей и фотографий…

— Что? — сообразив, что все внимание теперь направлено на нее, мило хлопнула ресницами рыжая оторва. — Мало кто выдержит личный зоопарк дома Полонских. Будем считать, что мадам Арлиц полевые испытания не прошла!

Люди рассмеялись, довольные шуткой. Напряжение незаметно спало, снова заиграла музыка, потекла череда неспешных разговоров, снова показались официанты с бокалами…

Уже поздно вечером, точнее ночью, укладывая Стасика, я снова и снова перебирала в уме произошедшие события. Мальчик выключился почти сразу, прижимая к груди новенького плюшевого мишку в футболке, расписанной под американский флаг.

Да, с друзьями своих родителей он все-таки встретился. И хотя, после короткого разговора с ними, мальчик казался больше расстроенным, чем радостным и вытирал слезы украдкой, с новой игрушкой он больше не расставался.

И это было лишним поводом подумать.

Подумать о том, на что люди идут ради того, чтобы заработать денег, чем им приходится жертвовать. Порой, выбор между деньгами, семьей и прочими моральными ценностями становиться слишком очевидным, и не всегда он бывает правильным. Но для меня этот вечер в своем роде стал показательным. Большая семья Полонских, такая разная и необычная, при всех их деньгах умудрились не потерять все то, что присуще обычным людям.

Да, у них было много самых разнообразных тараканов в головах, на любой вкус, цвет и выбор. И все же, они были особенными. И я была несказанно рада, что волей судьбы и странного стечения обстоятельств оказалась именно в этом доме.

С такими вот мыслями я и заснула рядом с ребенком. Глядя на его расслабленную мордашку, под тихое сопение, я дала себе всего лишь минутку полежать с закрытыми глазами. Всего минуточку! А когда открыла их, за окном уже брезжил рассвет.

Отчаянно зевая и осторожно потирая глаза, я оглянулась вокруг. Ночник был уже выключен, мы со Стасом оказались заботливо укрыты, и я даже догадываюсь, кем.

Поднявшись, я поправило одеяло, и тут мое внимание привлек детский пиджак, лежащий нас стуле. Он, как бы сказать… ожил. А так как Бугимен, Кендимен, Байбаймен и прочие уважающие себя бабайки с восходом солнца скримерами не баловались и удалялись на покой, я без страха подняла одежку, продолжающую все это время интенсивно подпрыгивать.

Как я и думала, во внутреннем кармане обнаружилась Ни-Ни, Анина белка-летяга. Сахарного поссума никогда не останавливал запор на клетке, а потому с приходом мадам Арлиц нехитрый крючок был обмотан проволокой для надежности. Но так было исключительно до сегодняшнего дня.

Я, в отличие от блондинки, грызунов никогда не боялась, потому спокойно посадила попискивающего зверька на плечо, и отправилась вниз, чтобы вернуть ее в клетку. Когда окончательно рассветет, Ни-Ни наверняка уляжется спать, и где она это сделает — большой такой вопрос.

Чтобы поссум не потерялся, стоит вернуть его на место, а именно в кабинет одного из сыновей Максима Леонидовича. В другом месте ее ставить просто нельзя: ночью от скуки белка начинает издавать такие тявкающие звуки, что их слышно на другом конце коридора!

Кстати, пока я спала, гости успели разойтись, и в особняке стояла полная темнота и сонная тишина. Но в том самом кабинете, где я была всего пару раз, горел свет. Узкая желтая полоска явно пробивалась из-под двери, и я невольно замялась, не зная, стоит ли заходить. Но Ни-Ни возмущенно тявкнула и прыгнула на дверную ручку, явно желая поскорее оказаться в родном подвесном кокосе с соломенной подстилкой. Вот и пришлось мне, отцепив ее лапки, все-таки войти.

Если честно, я ожидала увидеть припозднившегося Богдана, но…

— Кирилл?

— Я думал, что сегодня я один полуночник, — улыбнулся мужчина, заметивший мое присутствие. Он сидел за рабочим столом перед раскрытым ноутбуком, и был одет в тот же костюм, что и вечером. Разве что пиджак висел на спинке кресла, галстук лежал рядом с портативным компьютером, да рукава рубашки были закатаны до локтей. — Не спится?

— После такого уснешь, — против воли фыркнула я. Переступив с ноги на ногу, я неуверенно поинтересовалась. — Не помешаю?

— Нет, конечно, — улыбнувшись, покачал головой мужчина. Откинувшись в кресле, он наблюдал, как я, аккуратно притворив за собой дверь, направилась прямиком к высокой клетке, стоящей в углу за удобным даже на вид диваном, и прокомментировал, кивая в сторону пушистика у меня в руках. — Ни-Ни и мертвому не даст поспать.

— Учитывая мой статус, это заявление звучит двусмысленно, — беззлобно усмехнулась я, без труда открывая несложный запор. Как я и думала, проволока, ранее надежно опутывающая все дверцы, отсутствовала напрочь. Видимо, по приезду Аня решила проверить свою любимицу и весьма предсказуемо обнаружила новшества, организованные недоневестой старшего Полонского. Кроме нее покуситься на любимицу хозяйки дома никто бы не посмел, а потому Аня пошла на разведку к тому, кто легко и без угрызений совести сдаст все пароли и явки за скромную взятку в виде пирожных. То есть к Стасику!

— Извини, не хотел тебя обидеть

— Да я и не обижаюсь, — закатила глаза, подходя уже к Кириллу, неловко обнимая себя за плечи. Я не знала, стоило ли продолжать этот странный полуночный разговор, но, если честно, уходить не хотелось.

Но мужчина и тут удивил. Стоило только мне оказаться в зоне досягаемости, как мне протянули руку. И как только я почти без раздумий взялась за широкую, сильную ладонь, как тут же очутилась сидящей у Кирилла на коленях. Он проделал этот трюк легко и так незаметно, что я очнулась только сообразив, что сижу и обнимаю его руками за шею.

Причем без какого-либо стеснения и неловкости, будто это не в первый раз, а мы так сидим ежедневно!

Удивляться я уже не стала. Я всегда считала, если человек действительно «твой», это можно сразу почувствовать. Недаром ведь в Китае (что-то я слишком часто его сегодня припоминаю) существует поверье о красной нити, соединяющие судьбы людей. Пускай это прозвучит слишком романтично и легкомысленно, но в такие моменты, как сейчас, вера находила себе доказательство.

— Устала? — обнимая меня за талию, поинтересовался Кирилл, улыбаясь. Да, может я все-таки плохо его знала, и все же мне казалось, будто он доволен происходящим не меньше, чем я.

— Вечер получился довольно… насыщенным, — вынуждена была согласиться. Рвущийся наружу смешок сдерживался с трудом — кажется, видение прыгающей и визжащей Арлиц еще долго будет меня преследовать. — А ты почему не спишь?

— Мониторил интернет, — мужчина едва заметно кивнул в сторону ноутбука, на котором действительно было открыто множество вкладок. — Мой кабинет, увы, нужно ремонтировать, так что приходится пока пользоваться рабочим пространством Богдана.

— Ты ищешь статьи о сегодняшнем вечере? — сразу догадалась я. Ну, не фотографии он же в инстаграмм выкладывал, в самом-то деле!

— Именно. Нужно сказать, сплетни о разочарованной пассии Полонского бьют все рекорды.

— Еще бы! А на втором месте, наверное, известия о свадьбе? — полюбопытствовала я, делая то, что давно хотела — украдкой запустила пальцы в волосы Кирилла, касающиеся шеи сзади. Как я и думала, в действительности они оказались очень, очень мягкими… А еще, только этим не хотелось ограничиваться: впервые я чувствовала острую необходимость в тактильных ощущениях, наверное потому, что до сих пор не верила, что этот невероятный со всех сторон мужчина теперь мой. Просто хотелось убедиться, что это не мираж и не игра моего воображения, и что он не исчезнет, будто мыльный пузырь, стоит только до него дотронуться.

— Именно, — усмехнулся Кирилл. — Ну, а почетное третье место занимаем мы с тобой. Как я и ожидал.

— Почему? — с трудом сдержалась я от смешка. Я никогда не страдала амбициями, и потому известие, что отнюдь не моя скромная персона находится в центре внимания, ни капли меня не огорчила.

— Все очень просто, Лиза, — ладонь мужчины как бы невзначай легла на мое бедро у края платья, обжигая своим теплом. Это было так… приятно, что сексуальный подтекст совсем не чувствовался. Хм, а я думала только у меня появилась жестокая потребность постоянно его касаться! — Я не люблю повышенное внимание, хотя постоянно его получаю. Думаю, что и ты от него не в восторге — как минимум, ты к нему просто не привыкла. Скандал с Арлиц и свадьбы обоих сыновей Полонских удачно оттянули все внимание на себя, и я смог представить тебя знакомым, и в тоже время избежал лишних вопросов.

— Я так и подумала, — задумчиво кивнула, припоминая все события сегодняшнего вечера. Да, в действительности, Кирилл много кому из гостей меня представил, ловко избегая малейшее упоминание о моей фамилии или каких других подробностей и вежливо, умело отсекая любые попытки его расспросить.

А еще он не оставлял меня даже на минуту, постоянно или обнимая, или держа за руку. Словом, он ясно давал понять окружающим, что мы вместе, а как и почему это произошло — не чужих умов дело. И высшему обществу оставалось только смириться… ну или попытаться все разузнать другим путем. Правда, допрашивать мужчин семейства Полонских такая же глупая и напрасная затея, как пытаться выпытать что-либо у самого Громова. На сплетни, конечно, пытались раскрутить и Кристину с Аней, последняя даже ворчала, что ей присудили должность «громоотвода на полставки». Но их яркие персоны все равно вызывали больший интерес, чем тихая, вежливая и почти незаметная я.

Да и получить официальный комментарий о жизни Полонских все-таки проще, чем хоть что-то узнать о таинственной личности Кирилла Громова — люди уже привыкли к такому раскладу, и пытались раскрыть его секреты скорее по привычке, чем на самом деле надеясь хоть на какой-то результат.

Стоило ли говорить, что меня такое положение дел больше, чем устраивало?

Все-таки, судьба свела меня с весьма необычными людьми. Даже под давлением не самого простого общества, в ситуациях, где нельзя промолчать, они все равно делали только так, как считали нужным.

— Все-таки мне досталась потрясающе понимающая и проницательная женщина, — вдруг произнес Кирилл, коснувшись моего лица, заправляя прядь волнистых волос за мое ухо — косы я расплела еще когда укладывала Стасика спать. Дальнейшая расшифровка его неожиданного комплимента совсем не требовалась: мы явно подумали об одном и том же.

Я невольно замерла, не в силах оторвать взгляд от его лица. Я не совсем ожидала, что разговор завернет не туда… и все-таки, чувствуя, как краснеют щеки, пользуясь случаем, тихо спросила, облизнув пересохшие, непослушные губы:

— Кирилл… а ты и я… это ведь все взаправду? Мне не показалось?

— Почему ты сомневаешься? — казалось бы удивился мужчина… и тут же беззлобно усмехнулся, проявив обычную для него проницательность. — Хотя, кажется, я догадываюсь.

И, медленно обхватив мое лицо ладонями, наконец-то меня поцеловал.

У меня был опыт в отношениях. Небольшой, скромный по современным меркам, но он был. И все же, только сейчас я поняла, как от простого поцелуя могут плавиться все кости разом… И насколько сильно пылкая юношеская влюбленность отличается от взвешенных чувств взрослого, самодостаточного мужчины.

Я никогда не думала, что буду чувствовать себя… такой. Глупой, счастливой, влюбленной и совершенно ненасытной. Впервые на моей памяти, я готова была сделать все, чтобы этот глубокий, чувственный и кружащий голову поцелуй никогда, никогда не прекращался…

Утро, как всегда, началось внезапно. Но в его приходе на этот раз было и что-то непривычное и необычное. Сонная нега, растекшаяся по телу, казалась другой, особенной, что ли? Солнечный лучик, проникающий через щелку между неплотно зашторенных окон, ласково щекотал лицо, заставляя меня щуриться и улыбаться, радуясь новому дню. А еще, больше солнечного света, меня радовало и мое новое положение…

Проявляющегося в виде тяжелой руки, лежащей у меня на талии, теплого дыхания, касающегося моего затылка, и мерного биения сердца в мужской груди, которое я буквально чувствовала своей спиной.

Не спрашивайте меня, как это получилось. Просто Кирилл вчера попросил остаться, а я… я не смогла ему отказать. И сейчас, чувствуя, как изменилось его дыхание, а рука переместилась на мой живот, задирая великоватую мне футболку, ощущала себя до невозможности счастливой.

— Доброе утро, — невольно улыбнулась, переворачиваясь на другой бок, встречаясь глазами со смеющимся взглядом серо-зеленых глаз. И они отнюдь не показались мне сонными! — Ты ведь давно не спишь, да?

— Не хотел тебя будить, — ласково коснувшись кончиками пальцем моей брови, отозвался мужчина, который явно не испытывал никаких угрызений совести. — Я привык вставать рано.

— А сколько времени? — машинально нахмурилась я. И, увидев электронные часы на прикроватной тумбочке, тут же подскочила. — Двенадцать! Вот я ворона, Стасик, наверное, уже давно встал!

Однако Кирилл вдруг рассмеялся, откидываясь на подушку.

— Что смешного? — недовольно пихнула я его в бок. В такой крепкий, обнаженный бок…

Так, я об этом не думаю. Не думаю о его рельефном, подтянутом теле в одних пижамных штанах… Не думаю, и все тут!

Да, вчера мы просто легли спать. Да, было темно, и я ничего не рассмотрела. Да, теперь руки тянулись потрогать всю эту роскошь, которая вроде как полноценно считается моей… Да, да, да и еще раз да! Но я совсем об этом не думаю, ага!

— Лиза, Стасика давно нет дома, — со смешком ответил Кирилл, исполняя мою мечту. А именно, утягивая меня за руку, и заставляя лечь, пристроив голову на его плече. Моя ладонь как-то сама собой легла на крепкую грудь, и палец принялся выводить легкие узоры, постепенно спускаясь ниже, к животу с заметными силуэтами мышц. Несмотря на возраст, мужчина держал себя в такой форме, которой не могли похвастаться ни его ровесники, ни молодые люди десятками лет младше. А ведь ему почти сорок! — Пока ты спала, Рыж уволокла его в аквапарк. Богдан с ними.

— Какой ужас, — тихо выдохнула, пряча нос на его груди, откровенно наслаждаясь каждым прикосновением к его теплому телу, и только сейчас понимая, как сильно, оказывается, хотела этого раньше. — Я всё проспала. Максим Леонидович съест меня за неисполнение служебных обязанностей!

— Лиза, кроме нас в доме никого нет, — снова рассмеялся Кирилл, очевидно пребывая в самом хорошем расположении духа. По крайней мере, раньше я не замечала, чтобы он был таким расслабленным, и так часто смеялся. И я совсем не против, наоборот! Его бархатные смешки ложились бальзамом на душу, заставляя трепетать. Слушала бы и слушала. — Полонский сдержал слово, выписав и премии, и распустив всех на выходные. Остался только Дима, и тот загорает в саду. Кристина с Никитой тоже уехали.

— А сам Полонский?

— Постигает все кары небесные, — хитро улыбнулся мужчина, осторожно пропуская свои пальцы через мои спутанные волосы. От такого простого жеста мне вдруг почти захотелось помурлыкать… Господи, да что со мной происходит? Где мои стыд и совесть? — В качестве отплаты за недавние грехи, Рыж вынудила его ехать с ними.

— Максим Леонидович, да на водных горках? — не сдержавшись, прыснула я. Воображение тут же подкинуло образ миллиардера в оранжевых шортах, бегущего сквозь брызги по песню из «Спасателей Малибу». — Хотела бы я это видеть!

— Стас прихватил водонепроницаемую камеру, — насмешливо откликнулся Кирилл. — Не бойся, к вечеру компромата будет предостаточно.

— Вот же, — покачала головой, осторожно пристраивая подбородок, стараясь не давить. — У вас в семье все такие продуманные да? Аж ребенка заразили.

— У нас в семье, Лиза, — мягко, но с нажимом поправил Громов, не прекращая перебирать мои волосы. И хотя он об этом, говорил, ему новый цвет моей шевелюры явно пришелся по душе больше, чем предыдущий, темный. Да что там говорить, я и сама видела, как благодаря золотистому оттенку мои банальные карие глаза практически превратились в ореховые. — Или я не прав?

— У нас в семье, — покорно согласилась я. Мне и самой нравилось, как это звучит: «наша семья». И поверьте, говорить это самой, или услышать от любимого мужчины — совсем не одно и тоже! — Кстати, а когда вернутся его родители?

Иронично выгнутые брови Кирилла, как всегда, говорили лучше всяких слов.

— Ты о чем подумал? — возмущенно зашипев, я чувствительно ущипнула его за бок. — Я не собираюсь избавляться от Стасика! Я просто за него волнуюсь. Он сильно по ним скучает, я же вижу, как он плачет по ночам.

— Отец Майкла умер, — немного помолчав, мне решили поведать правду. Не то, чтобы меня не волновал тот вопрос раньше… Просто я понимала, первому встречному о таких вещах не докладывают, вот и не спрашивала. — В Америке, к сожалению, совсем иной принцип наследования. Завещание было составлено и заверено достаточно давно, однако, после смерти деда Стасика некоторые родственники решили его оспорить. Я не знаю подробностей, знаю только, что речь идет о больших деньгах, часть которых была завещана самому Стасу. Это вклады в его будущее, так что вряд ли его родители так просто отступятся. Радует только одно — там суды, как у нас, не затягивают.

— Ты хочешь сказать, что суд по моему делу…

— Да, опять отложили. Но не думаю, что надолго. Тебя это беспокоит?

— Не-а, — наморщила нос, качнув ногами в воздухе, невольно радуясь, что пятую точку прикрывает одеяло. Да-да, первая неловкость и все такое… — Если ты спокоен, то и я тоже. Может, прозвучит странно, но я уже почти забыла обо всем произошедшем тогда в клубе. Как это не странно, но поговорка «все, что не делается, всё к лучшему» на этот раз сработала. Если бы не тот злосчастный вечер…

— Сколько бы я еще за тобой бегал, — понимающе улыбнулся Кирилл, поглаживая мою щеку.

— А ты за мной бегал? — непритворно удивилась я. Настроение было как у Карлсона: хотелось сладкого и пошалить. — Что-то не припомню! У нас даже ни одного свидания-то не было!

— А ты хочешь?

— А-а-а?

— Свидание, Лиза, — глядя на мое вытянувшееся лицо и круглые от удивления глаза, расхохотался Громов, принимая сидячее положение. Я с большой неохотой, но тоже села. Как бы не хотелось так проваляться весь день, вставать все равно было надо. Хотя бы по естественной надобности. — Могу я тебя кое-куда пригласить?

— М-м-м… — невнятно промычала, глядя на вставшего с кровати мужчину. Не смотреть на его обнаженный, загорелый торс было весьма и весьма проблематично настолько, что мысли путались. — А куда?

— Вот поедем и узнаешь, — наклонившись, подцепив мой подбородок двумя пальцами, хитро произнес Громов прежде чем коротко поцеловать меня в губы. И, пока я не успела прийти в себя, преспокойно направился в сторону ванной комнаты. — Я в душ. Жду тебя на кухне через полчаса. Форма одежды — спортивная.

На кухне, ага. Через полчаса, ага…

Только когда щелкнул дверной замок, мой заторможенный мозг, наконец, отпустило. Наваждение спало и я, откинув одеяло, бегом рванула в сторону собственной комнаты на ходу одергивая футболку. Блин, у меня же всего каких-то полчаса!!

Собиралась я в ускоренном темпе. Наверное, я во время первого свидания не волновалась так, как сейчас! Обычно, чтобы привести себя в порядок, много времени не уходило — часами вертеться у зеркала не входило в мои привычки. Но сегодня… я сама себя не узнавала. Любопытство заставляло меня суетиться, а спешка, как известно, плохой советчик. В ванной я перепробовала и разлила почти все пузырьки и флаконы, с трудом смыла огромное количество пены, залила пол водой и едва не сломала сушилку для полотенец. Но и на этом не успокоилась! Пока пыталась подобрать подходящую одежду, оборвала вешалки в шкафу, устроила там форменный беспорядок, три раза смывала неудачный, кривой макияж, дважды теряла носки…

В общем, как могла, заставляла Кирилла ждать.

Но когда, наконец, собралась и спустилась на кухню, мужчина ни словом, ни взглядом не показал своего недовольства, лишь снова улыбнулся так понимающе.

— Привет, — неловко поздоровалась, машинально вытирая вспотевшие ладони о тонкие шуршащие спортивные штаны. Собственно, как мне велели, так я и оделась, добавив только рюкзачок с жизненно необходимой мелочевкой вроде расчески, влажных салфеток и прочих типично девчачьих мелочей.

— Привет, — поднявшись, Кирилл меня обнял, поцеловав в кончик носа. — Готова?

— Не-а, — призналась я, переплетая наши пальцы, ожидая, пока мужчина подхватит лежащий у стола черный спортивный рюкзак. — Мы идем в поход?

— Не совсем. Но думаю, тебе понравится.

Вот же любитель сюрпризов и заговоров!

Хотя, кого я обманываю? С ним я готова ехать куда угодно, и заниматься чем угодно. И вовсе не потому, что влюбилась до беспамятства, как малолетняя девчонка… А потому, что это Кирилл Громов, единственный и неповторимый в своем роде. И я точно знаю, что он ничего плохо он мне не сделает.

Если честно, порой меня пугала безоговорочная вера в этого человека. Но я все равно верила. Чувствовала себя иногда глупо, иногда наивно, иногда сущим ребенком. Давала себя мысленные подзатыльники и пыталась воззвать к инстинкту самосохранения, заставляла себя стереть с лица идиотскую улыбку. Нельзя вот так без оглядки любить, это может добром не кончиться!

Но тщетно. Глубокое, сильное и безоговорочное чувство уже вольготно развалилось внутри меня, нахально протягивая единственное слово — по-о-оздно!

И, знаете, все остальное могло катиться лесом. К тому же, Кирилл верил мне точно так же. Не верил бы, не доверял, тогда бы не за что не привел в свой дом, не представил бы меня друзьям и знакомым, и уж точно не пытался бы познакомить со своей племянницей. А это говорит о многом лучше всяких слов!

По дороге мы много разговаривали, обо всем на свете и не о чем одновременно. Загородная трасса серой лентой убегала за горизонт, теряясь посреди густого хвойного леса. Мы едва успели въехать в тени огромных сосен, как белоснежный внедорожник, подчиняясь железной воле своего владельца замедлил ход и свернул на крутую горку, абсолютно незаметную издалека. Если не знать об этом коротком спуске, пожалуй, можно его и вовсе не заметить.

— Это же конюшня, Кир! — восхищенно охнула я, увидев спрятанное между сосен деревянное строение. Не совсем новое, но и не старое, оно поражало своими размерами, а количество левад — загонов, где гуляли лошади, — удивляло своим количеством. Их было штук шесть, не меньше, а сколько кобыл и жеребят бегало в них!

Не удержавшись, я опустила окно, и полной грудью вздохнула прохладный лесной воздух, в котором причудливо смешивался запах конского пота, теплого луга, зеленой хвои и свежего сена. Это же… это просто невероятно!

— Так и думал, что тебе понравится, — довольно рассмеялся Кирилл, паркуя машину совсем рядом с распахнутыми дверьми конюшни.

— Нравится? Ты шутишь? — едва дождавшись, пока он расстегнет ремень безопасности, я бросилась к нему на шею. — Ты лучший!

И, чмокнув в щеку, выкатилась счастливым колобком из высокого внедорожника.

Глава 14

Как я обожала лошадей, просто не передать словами.

Благодаря своей профессии я вообще частенько возилась с самыми разнообразными животными. Мы проходили практику и в зоопарке, и в ветеринарной клинике, и на племенном заводе, и на разного рода птицефабриках. Меня никогда не пугали ни упрямые буренки, ни глупые курицы, ни вредные гуси. Я знала, с какой стороны подойти к северному оленю, и опасние внушали разве что племенные быки-призводители, весом почти в тонну каждый. Но к ним нас не допускали… или их к нам, суть не важна. Третьекурсники — страшные люди. Их рогами и утробным мычанием не слишком-то напугаешь!

Но так или иначе, чистый, ни с чем не сравнимый восторг у меня вызывали только лошади, причем любые. К сожалению, с получением диплома закончилось и мое небольшое хобби. Просто так меня никто бы на конюшню не пустил, а девочка, которая меня всему научила, уехала жить к отцу в другой город. Утроиться же туда на работу мне банально не позволяла совесть — обещанной зарплаты не хватило бы даже отбить транспортные расходы, не говоря уже о бутербродах на обед. В другой конюшне работники не требовались, а за занятия просили круглую сумму, как и за индивидуальные конные прогулки. У меня таких денег просто не было.

Катать же детей в парке мне всегда казалось издевательством над животными.

И теперь, когда я меньше всего ожидала, что мне еще когда-либо удастся забраться в седло, мне вдруг подарили свое маленькое, персональное чудо!

Влетала я в конюшню бегом, радостно сверкая глазами. И мои ожидания не обманулись: посреди конюшни на специальных развязках лицом друг к другу уже стояли две оседланные лошади. Я бы и сама с удовольствием занялась чисткой и амуницией, лишь бы доверили! Но и просто посмотреть на это хватало для клубка дикого восторга, прыгающего и путающегося внутри меня.

— Здравствуйте, — приветливо поздоровалась со мной девушка, только что закончившая затягивать подпругу на высокой вороной кобыле. Мягко похлопав лоснящуюся мощную шею, она поздоровалась и с вошедшим следом за мной мужчиной, мягко пожурив его. — Здравствуйте, Кирилл Станиславович. Давно вас не было видно. Забыли про нас, да?

— Не мог найти подходящую компанию для прогулки, — просто развел руками Громов, которого тут явно знали. Что странно — я думала, такие как она катаются в более… фешенебельных местах, например, на ипподромах. Все-таки, как гласит легенда, верховая езда только для аристократов! — Привет, Вика. Всё готово?

— Конечно, — фыркнула девушка, судя по ее небрежной одежде и резиновым сапогам, местная работница. Она в полглаза поглядывала за моими маневрами, но видимо, никаких нареканий или опасений оно не вызвало. — Сами справитесь? Мне нужно Принцессе укол поставить.

И она указала на снежно-белую кобылу, стоящую в деннике напротив. Честно, я с трудом удержалась от предложения помочь!

— Справимся? — посмотрел на меня мужчина, чьи глаза откровенно смеялись. И понятно, почему — воркуя уже со вторым, гнедым конем, я едва ли не подпрыгивала от нетерпения! И совершенно этого не скрывала.

— Естественно! — поймав понимающую улыбку Виктории, с ее же разрешения, я принялась отвязывать коня, чтобы вывести его наружу через вторые высокие двери. Яркое полуденное солнце едва пробивалось сквозь пушистые сосновые кроны, в загонах ржал молодняк, нос щекотал запах разнотравного сена, скатанного в огромные тюки неподалеку, а рука крепко сжимала поводья лошади…

А я чувствовала себя счастливой, как никогда!

— Раз так, прошу, — подведя кобылу к специальной лавочке со ступенькой, вкопанной в землю, галантно предложил Кирилл. Я недоуменно моргнула — лошадь в холке была прилично выше моей макушки. Не то, чтобы я боялась, просто не лучше ли с его ростом взять кобылу, а невысокой мне подружиться с гораздо более низким жеребцом?

— А, м-м-м, — неуверенно протянула я, принимая поводья, чувствуя небольшой такой подвох — А может, наоборот?

— Не думаю, — невозмутимо улыбнулся Кирилл, поглаживая морду всхрапнувшего коня. — Бублик достаточно своенравный, к тому же, без хлыстика он вроде недвижимого имущества — не тронется с места. Ты давно не ездила, боюсь, можешь не справиться.

— Не веришь в меня, да? — невольно насупилась, но, не выдержав, рассмеялась. И, отведя кобылу чуть в сторонку, принялась регулировать длину стремян под себя — я упрямо собиралась забираться в седло без помощи скамеечки.

Конечно, навык был утерян, растяжка уже не такая, и вообще, старая я для таких фокусов… И хоть и не с первого раза, но я все-таки забралась на лошадь. Села ровно, подобрала поводья и с высоты гордо посмотрела на Кирилла, будто заявляя: вот так-то!

Вместо ответа Кир усмехнулся… и одним легким прыжком оказался в седле, даже не коснувшись стремян!

— Так нечестно, — возмущенно отозвалась я, хотя внутри все пело и трепетало от гордости. Что ни говори, мне все-таки достался потрясающий мужчина. А то, что он любил лошадей и умел ездить верхом оказалось приятным бонусом, показывающим, что у нас с ним гораздо больше общего, чем я думала раньше.

А ведь для меня этот вопрос раньше являлся едва ли не первостепенным…

— Я больше так не буду, — насмешливо покаялся Кирилл, уверенно направляя Бублика в сторону леса, слегка коснувшись его лощеного бока тонким черным хлыстиком. Я с радостью тронула кобылу пятками, воскрешая в памяти давно забытые чувства и вспоминая, какого это — ездить верхом. Да, безусловно, я волновалась. Но как оказалось, это сродни езды на велосипеде: вроде не помнишь ничего, но стоит только сесть и всё! Тело само сделает всё как надо.

Широкая лесная тропа вполне позволяла ехать рядом, ведя неспешные разговоры. Первая неуверенность в собственных навыках быстро прошла, и вскоре я полностью расслабилась, откровенно наслаждаясь и чудесной поездкой, и не менее чудесной компанией. Лес казался нетронутым человеком, не было видно ни мусора, ни черных прогалин от костров. И хотя тропа. То сужающаяся, то расширяющаяся явно была протоптана специально, пролегая по возможности в наиболее ровных местах, больше никаких признаков обитаемости я не обнаружила.

Желание насладиться местными красотами боролось во мне с природным любопытством, и последнее в конце концов победило:

— Ты не говорил, что занимаешься верховой ездой.

— Ты не спрашивала, — невозмутимо пожал плечами мужчина, наклоняясь, чтобы низкая еловая ветка не хлестнула ему по лицу. — На самом деле у меня немного увлечений помимо работы. И о них я предпочитаю не распространятся. Стоит только сказать кому-либо, и спокойный отдых тут же будет нарушен.

— Находятся желающие пообщаться в неформальной обстановке? — догадалась я, мерно покачиваясь в такт неторопливым шагам кобылы. — Это… странно. Наверное, я все-таки далека от твоего мира.

— У тебя еще будет время, чтобы познакомиться с ним поближе.

— Не думаю, что я буду от него в восторге, — задумчиво произнесла я. — Но для того, чтобы узнать тебя получше, думаю, попытаться все-таки стоит. А почему ты давно не ездил?

— Все как-то не хватало времени, — отозвался Кир, который, к слову, в седле смотрелся просто потрясающе. Синяя футболка подчеркивала его шикарный разворот плеч и идеальную осанку, и даже обычные кроссовки смотрелись уместно в стальных стременах. Посадка у мужчины, что ни говори, была профессиональная. Да и управлялся он с конем легко и играючи. — Да и с компанией почти всегда беда. Рыж не любительница, Полонские тоже. Один раз я попытался затащить Максима… Не смейся, Лиза. Он честно выдержал полчаса, но после того, как свалился в лужу, сказал, что лучше подарит мне персональную конюшню, чем еще раз сядет в седло. Мне повезло, что ты любишь лошадей.

— Взаимно, — рассмеялась я, чем вызвала негромкий «фырк» кобылы. Успокаивающе потрепав ее по крутой шее, чуть тронула пятками, догоняя всадника впереди. — У меня из знакомых почти никто таким не увлекался. В училище, правда, была девочка, КМС по конному спорту. Она-то и научила меня ездить, когда проходили практику в ее конюшне. Кстати… спасибо тебе. Ты осуществил мою мечту.

— Твоя реакция стоила того, Лиза.

Я моментально вспыхнула от смущения, как свечка. Вот же невыносимый мужчина, а! И вроде не сказал ничего такого, а я залилась краской до кончиков волос, как школьница на первом свидании!

Хотя, у нас это действительно первое свидание, разве нет?

Как выяснилось позже, конные прогулки в этой конюшне организовывались часто и для любого желающего. Тропы здесь были проложены, лошади хорош знали дорогу — ими даже не приходилось управлять, через некоторое время они сами вывели нас на огромный зеленый луг, щедро залитый солнцем. Длинная ровная поверхность, окруженная со всех сторон деревьями, манила так сильно, что я, не сдержавшись, подняла кобылу в рысь, а затем и в галоп.

Мощное тело, послушное моим командам, тут же пришло в движение, из-под подкованных копыт полетели комья дерна, а в ушах засвистел ветер, забираясь под футболку и запутывая в хвост волосы. В груди восторг и радость пустились в танцы диких племен Амазонии, а над лесом пронесся мой переполненный счастья заливистый крик:

— И-и-и-ихааа!

Сделав широкий круг почета по всему лугу, ощущая ни с чем не сравнимое чувство свободы, я с неохотой вернулась обратно к добродушно посмеивающемуся надо мной мужчине. Громов уже успел спешиться и, удерживая коня под уздцы, с улыбкой наблюдал за моими маневрами, но спешил ко мне присоединиться. Осадив лошадь в каком-то шаге от него, едва не подняв ее в свечку, я кубарем скатилась с седла прямо в гостеприимно распахнутые руки с воплем:

— Кирилл, я люблю тебя!

Ляпнула… и только потом поняла, что именно.

Мужчина замер на секунду, ничего не ответив. Серо-зеленые глаза потемнели, брови удивленно изогнулись… А потом он, почти до боли сжав меня в своих руках, поцеловал так, что у меня подогнулись колени! И в этом поцелуе уже не было нежности. Я задыхалась от нехватки кислорода, плавилась в его руках, а сердце стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Весь мир вокруг для меня сузился до одного конкретного человека, в душе раздался взрыв, создавая новую вселенную только для нас двоих.

Когда Кирилл прекратил меня целовать и заглянул в мои глаза, поглаживая щеку большим пальцем, я хрипло, но уверенно произнесла, не отрывая взгляда:

— Я не шучу, Кир. Кажется, я действительно в тебя влюбилась.

— Ты не представляешь, как я рад это слышать, Лиза, — просто улыбнулся Кирилл… и всё. Ответного признания не получила. Я прекрасно понимала, как глупо было бы услышать от такого мужчины, что он влюбился, как мальчишка и за столь короткий срок. Но то, как его сердце билось в груди под моими руками, уже говорило о многом. А начни он клясться в любви в ответ, я бы наоборот, разочаровалась — воспитанная в старых традициях, я всегда считала, что словами любви при каждом удобном случае бросаются только легкомысленные люди.

Примерно полчаса спустя, когда мы нагулялись, ослабив подпругу у лошадей, отправили их пастись, а сами расположились в тени деревьев. Жестом фокусника Кирилл достал из рюкзака тонкое покрывало, термос с еще горячим чаем и вкусные бутерброды с мясом. Нужно признать, его предусмотрительность пришлась весьма кстати: после прогулки на свежем воздухе, после всех эмоций и впечатлений, есть хотелось просто зверски.

Бутерброды были уничтожены в мгновения ока, чай выпит, посуда убрана, но возвращаться мы не торопились. Лошади бродили неподалеку, ощипывая траву, а мы сидели на покрывале. Точнее, сидел Кирилл, привалившись спиной к сосне, а я, усевшись между его ног, откинулась на его грудь, чувствуя себя умиротворенной, как никогда раньше. И настолько же счастливой.

По небу лениво ползли облака, свежий ветер холодил кожу, а от мужчины исходило ровное и, не побоюсь этого слова, надежное тепло.

Говорят, что у каждого человека свое счастье: у кого-то тихое и уютное, о каком-то хочется кричать на всех углах, у некоторых оно буквально сносит крышу. И если мое — вот такое, полное умиротворения и спокойствия… Что ж, я ничего не имею против!

— Лиз.

— М? — отозвалась едва-едва, скорее обозначив отклик, чем произнеся его вслух. Разговаривать-то было откровенно лень, не то, что шевелиться. Нарушать возникшую идиллию не хотелось, даже под угрозой конца света… ну или о чем еще Громову вдруг захотелось поговорить.

— Ты уже выбрала себя фамилию?

— К чему такой вопрос? — сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. Лени вопреки я даже голову повернула, желая посмотреть на мужчину. Однако, он был совершенно серьезен, даже задумчив, и это, признаться, сбивало меня с толку. Я до сих пор иногда не могла предугадать, какие мысли бродят в его голове.

— Я бы хотел, чтобы в твоем новом паспорте стояла моя фамилия.

— Что?! — не поверив собственным ушам, моментально замерла я, чувствуя, как каменеют и руки, и ноги, да и все остальное медленно превращает мое тело в натурального каменного тролля.

Это… это… это то, о чем я сейчас подумала?!

— Ты все правильно поняла, — мужчина не позволил мне встать, наоборот, обнимая еще крепче так, что пришлось вернуться в изначальное положение на его груди. Голос его звучал ровно, не выдавая никакого волнения или нервозности. Словом, Громов, кажется, был целиком и полностью уверен в своих словах. — Я отнюдь не романтик, Лиза. Мне проще сказать прямо, чем полунамеками бесконечно ходить вокруг да около. Честно говоря, я не самая удачная партия и не самый лучший выбор.

Он замолчал, давая мне время переварить услышанное. И слава богу — я была в шоке, честно!

Мне еще никогда не предлагали выйти замуж, и уж тем более, не предлагали это сделать… вот так! Что сказать, я не знала, но и понимала, что на шутку это не тянет при всем желании. Дыхание оборвалось, пульс бился едва-едва, звуки вокруг будто перестали существовать… и я даже не сразу узнала собственный голос:

— Кирилл… это что, шутка?

— Раве похоже, что я шучу? — со слабой усмешкой поинтересовался Громов, и я почувствовала, как шею щекочет его горячее дыхание, в то время как пальцы сомкнулись в замок на моем животе, слегка напрягаясь. Неужели он все-таки волнуется? — Лиза, я не знаю, что сказать и как. Но хочу, чтобы ты понимала: раньше я давал тебе выбор… Но теперь я вряд ли смогу тебя отпустить.

Я молчала, усиленно переваривая слова.

Еще какой-то час назад я думала обо всем этом. Мне казалось еще совсем недавно, что если Кирилл признается в чем-то подобном, я вряд ли смогу поверить в серьезность его намерений. Но сейчас же… то ли момент был наиболее подходящий, то ли слова, которые он подобрал, может, тон его голоса. Неважно! Сам факт — чем больше он говорил, тем сильнее я понимала, что он не лжет.

Это не было обманам и притворством, в целях получить желаемое. Вовсе нет. Это было тщательно обдуманным и взвешенным решением взрослого сознательного мужчины. И будь кто другой на его месте, я бы с удовольствием посмеялась. Но сейчас… сейчас мне предстояло принять, пожалуй, самое серьезное и ответственное решение в моей жизни.

— А тебе не кажется, что мы… ну, торопимся? — осторожно спросила, пытаясь интонациями сделать так, чтобы это не походило на категоричный отказ. Как тут сказать «нет», если маленький монстр внутри меня кричит «да» на всех языках мира и танцует ламбаду?

— Я бы скорее сказал, что мы слишком медлим, — насмешливо отозвался Кирилл.

Странно было все это: лежать вот так меланхолично, и рассуждать о серьезных вещах, круто меняющих судьбы людей. Впрочем, когда в моей жизни всё происходило так, как положено?

— Почему? — спросила, все-таки переворачиваясь на живот и пристраивая голову на его груди. Его руки тут же очутились на мне: одна привычно скользнула в волосы, а вторая коснулась лица каким-то задумчивым, неуловимо-нежным жестом. В его глазах же не было ничего, что я боялась увидеть. Ни иронии, ни насмешки, ни издевательства.

Черт возьми, да он действительно говорил со всей серьезностью!

— Все просто, родная. Я больше не хочу уезжать надолго. А когда уезжаю, хочу вернуться как можно скорее. К тебе.

Я невольно сглотнула пересохшим горлом. Это было… пожалуй, это было самое сильное признание, которое я когда-либо слышала. Тем более от Кирилла Громова, который и вовсе признаваться в чем-то не привык!

— Ну, что скажешь, Лиза? — посмотрел на меня Кирилл, улыбаясь одними губами. — Всего-то до конца жизни.

А пошло… да пошло всё оно всё к черту! Заслужила я хоть капельку собственного счастья или нет?

И наше тихое уединение было нарушено всего двумя негромкими, но уверенными словами, почти утонувшими в далеком лошадином ржании:

— Я согласна.

Эпилог

— Да ё***, да бл***, да на х**!!!

Я выразительно кашлянула, опираясь локтями на широкую мраморную столешницу, разделяющую внушительное кухонное пространство на рабочую и обеденные зоны:

— Молодые люди… Я, конечно, понимаю, что без великого и могучего русского матерного работа не идет. Но нельзя ли как-то…

— Поняли, начальница, — оглянувшись на меня и заметив любопытную мордашку Стасика, правильно уловив намек, приветливо кивнул один из наемных рабочих. И тут же послышалось едва уловимое ворчание его менее сговорчивого, угрюмого коллеги, как раз воюющего с непослушной батареей:

— Да где… мля! Она видела… да мля! Чтобы сантехники работали молча?

— Ну… — если бы раньше, еще каких-то полгода назад я растерялась бы и промолчала в ответ на такой «наезд», да еще и не совсем цензурный, то сейчас только усмехнулась. — Слова «екарный бабай» и «офигеть» он уже знает. Так что…

— Можем пользоваться? — снова поймав с полуслова, рассмеялся дружелюбный сантехник. — Поняли, хозяйка, учтем!

— Надеюсь, — фыркнула я, шикнув на Стасика, чтобы перестал баловаться и ел нормально. Мальчишка тут же послушно выпрямился и принялся активно ковыряться в тарелке со свежее испеченной рыбкой. А я направилась заваривать себе зеленый чай — на черный, как и на кофе, в последнее время началась изжога.

Настроение сантехников я вполне понимала. На дворе тридцать первое декабря, шесть часов вечера и нормальные люди всей страны в это время уже активно готовятся к встрече Нового Года. И только такие бедолаги, как они, вынуждены менять некстати лопнувшую батарею. Но что поделать — когда устраиваешься на высокооплачиваемую работу к небедным людям, стоит заранее понимать, что и требования у них… кхм, высокие, да. Собственно, поэтому и я сейчас здесь, в квартире Саркаевых, а не дома с семьей. Присматриваю за своим воспитанником вместо того, чтобы готовить праздничный ужин. А батарея — это так, небольшое, хоть и неприятное недоразумение.

Хорошо хоть лопнула она не сильно, так, подтекать стала ржавой водичкой, грозя подпортить шикарный паркет, да устроить к утру лужу. Да и номер экстренной рабочей силы у меня был, а отправить водителя в ближайший строительный гипермаркет не составило никакого труда. Слава людям, работающим допоздна в последний день уходящего года!

Сомневаюсь, что утром первого января можно было бы провернуть что-то подобное и…

— Стас, ты опять смотришь эту гадость? — мой наметанный и зоркий на детские шалости глаз моментально уловил малейшие колебания в воздухе, угрожающие психике малолетнего ребенка. — «Криминальная хроника», серьезно?

— Лиз, ну интересно же! — попыталось было возмутиться малолетнее чадо, отвлекаясь от небольшой плазмы, висящей напротив стойки. Но я уже взялась за пульт, безапелляционно фыркнув:

— Ага, очень интересно. Аварии, дорожные войны, нетрезвые неадекваты и…

И я осеклась, замерев, не в силах оторваться от телевизора. Все остальные звуки и действия моментально отошли на задний план, а мерный, четки голос ведущего включился будто бы по щелчку тумблера прямо у меня в голове, минуя посредников вроде ушей:

— Как стало известно, вчера прошло последнее судебное заседание по скандально-нашумевшему делу бывшего владельца ночного клуба «Пантеон» Романа Мармеладова и его подельника, Константина Ларина, задержанных в августе этого года по громким статьям: хранение и сбыт наркотиков в особо крупных размерах. После продолжительного следствия и долгих слушаний, причастность вышеупомянутых лиц была полностью доказана, и суд вынес приговор. Напоминаю, что в результате их преступного сговора от побоев скончалась некая Лизавета Шереметьева, ставшая невольным свидетелем их махинаций в одном из развлекательных заведений нашего города. Суд учел это обстоятельство, и подельники получили по двадцать и двадцать пять лет соответственно. Причастность других работников клуба к произошедшему все еще проверяется.

Парень на экране еще что-то говорил и говорил, на экране мелькали кадры знакомого клуба, а я не сразу смогла переварить и осознать услышанное. Это что… шутка? Новогодний розыгрыш такой?

— Хозя-я-я-яйка! С вами все в порядке?

— А, да, что? — я очнулась, машинально зажав кнопку выключения на пульте. Телевизор тут же погас, но голос диктора, кажется, все еще звучал у меня в мозгах, перекрывая все остальные мысли и звуки. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы хоть как-то придти в себя и обратить внимание на сантехника, сверкающего ярче лампочек на елке. — Вы что-то сказали?

— Мы закончили, говорю! Принимайте работу!

Пришлось возвращаться на грешную землю.

Уж что-то, а мастера свою работу знали, хоть их… стиль общения оставлял желать лучшего. Старую батарею они уволокли с собой, мне же осталось только за ними убрать. И хотя подобное не входило в круг моих обязанностей, мне это не доставило никаких проблем, а Стасик, активно постигающий уважение к чужому труду, с радостью помогал. С другой стороны, сидеть в грязи тоже не хотелось, да и вообще…

Я готова была делать все, что можно, лишь бы не забивать голову случайно услышанными новостями.

К счастью, на работе я всегда отвлекалась от сторонних мыслей, оставляя все остальное там, за дверью. Все переживания, волнения, заботы и хлопоты, которых, к слову, у меня было не так уж и много. По крайней мере, до сегодняшнего дня меня волновало только одно!

Ну или два, там уже как специалист скажет…

Когда же, наконец, раздался звук открываемой двери и Стасик с гиканьем унесся в прихожую, я вздохнула с облегчением, глядя как мелкий ураган с визгом повис на вернувшихся родителях.

— Хо-хо-хо! — одетый в нетипичный для России костюм Санта Клауса, высокий бизнесмен Майкл легко подкинул хохочущего отпрыска в воздух. — Ну, что, мой киндер, поменяли батарею?

— Yes, of corse! — радостно и без запинки отрапортовал мальчишка, вызвав мою невольную улыбку. Иногда мне казалось, что у Стасёнка с английским дела обстоят куда лучше, чем с родным русским! Хотя, это для меня он родной, а вот для ребенка…

— Поменяли, — подтвердила я, глядя как Елена скидывает свою шубку и разматывает на шее ярко-синюю мишуру, кокетливо и празднично намотанную вместо шарфа. — Всё в порядке, я проследила. Не волнуйтесь.

— Лиза, ты ангел, — с облегчением и, как мне показалось, чуть виновато вздохнула хозяйка дома. Законная хозяйка, между прочим, как и ее муж, ну и как сам Стасик. — Чтобы мы без тебя делали?

Я, наверное, забыла сказать — родители моего подопечного закончили все свои дела по наследству едва ли не через месяц после того, как я самым неожиданным способом получила предложение руки и сердца. Задерживаться за бугром они не стали, хотя ходили слухи, будто они решили остаться там на ПМЖ. И в скором времени изнывающий от тоски ребенок получил обратно и своих родителей, и пару бонусов вроде шикарной виллы и небольшой кондитерской фабрики где-то там в далекой Америке.

Первое время их было друг от друга не оторвать, они почти все дни проводили вместе… Но ведь и работу никто не отменял. Саркаевы вынуждены были заняться запущенными делами здесь, а Стасику снова понадобилась няня.

Стоит ли говорить, что другие кандидатуры ими даже не рассматривались, а со стороны моего недавно приобретенного семейства абсолютно никто не возражал?

— Не стоит, — мягко улыбнулась я, с удовольствием наблюдая за семейной идиллией в большом, хорошо освещенном коридоре, украшенном рождественскими венками и ангелами. — Вы же знаете, мне только в радость.

— Неудобно, — вздохнула Елена, подхватывая свою сумочку и открывая молнию на ней. — Новый Год всё-таки. Но ты же знаешь, приходится лично ездить с поздравлениями по всяким важным знакомым. Традиции, что б их! Вот, возьми.

— Да не стоит! — замахала я руками, но плотный белый конверт мгновенно был с силой вручен мне в руки, обрывая все мои возражения. — Не нужно было…

— Бери, бери, — решительно отбрила меня переводчица, всем своим видом давая понять, что отказа она не примет. — Там за батарею, за работу, за хлопоты, неудобства и вообще. Премиальные!

— И вот еще что, — я никак не могла привыкнуть к речи Майкла, в котором почти никогда не промелькивало даже малейшего акцента. Сгрузив сына на пол, он полез в красный, чем-то наполненный мешок. — Держи. Это подарок. Надеюсь, Кирилл не заревнует?

Не сдержавшись, я рассмеялась, все-таки принимая из его рук протянутый мне синий бархатный футляр.

— Не волнуйтесь, не заревнует. Хотя…

Майкл, оценив мое вытянувшееся лицо, расхохотался. Конечно, его это забавляло. И он наверняка предусмотрел подобную реакцию, когда в ювелирном, скорее всего с подачи жены, покупал гарнитур из белого золота! Конечно, цепочка была тонкой и ажурной, а кулон с сережками крепко удерживали в себе небольшие белые жемчужины — такие украшения обычно дарят сестрам, племянницам или подругам.

Но это всё равно не рядовые украшения! И пускай муж у меня не тот человек, кто будет закатывать сцены ревности по каждому поводу… Вращаясь не так давно в высшем обществе, я до сих пор боюсь что-нибудь напортачить, и принять вроде бы незначительный подарок, который потом сочтут непристойным!

Похоже, как и говорила небезызвестная Анна Полонская, некоторым вещам мне еще учиться и учиться…

Когда я покинула гостеприимный дом Саркаевых, мне хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежий, морозный и пропитанный праздничной суетой воздух. Прогуляться немного, разбрасывая сапожками снег, обдумать всё произошедшее и привести мысли в порядок. Но вместо этого я спустилась на подземный паркинг, где удобно устроилась на заднем сидении комфортной иномарки — меня уже и так заждались.

— Домой? — глядя в зеркало заднего вида, улыбаясь, поинтересовался начальник службы безопасности, лично приехавший, чтобы меня забрать. Что поделать, мою безопасность, мой привередливый в этом плане муж не доверял почти никому, а о самостоятельном передвижении по городу и вовсе речи быть не могло. И меня, если честно, такое положение дел полностью устраивало.

— Домой, — улыбнулась я, доставая телефон из сумки. Пока машина быстро, но аккуратно мчалась по накатанным дорогам в сторону загородного особняка Полонских, мне нужно было кое-кому позвонить.

Трубку взяли почти сразу.

— Алло.

— Алло, Дмитрий Александрович?

— Димитрий, — мгновенно поправил меня мужчина, хотя я слышала по голосу, как он улыбается. Видимо, за месяцы общения такое начало разговора вошло у меня в привычку. Кирилл, сдержав свое слово, в последнее время все меньше и меньше пропадал на работе, предпочитая отправлять в командировки своих парней, нежели присутствовать лично на опасных «объектах». Но это никак не отменяло их постоянных встреч с Араньевым, на которых частенько присутствовала и я. — Здравствуй, Лиза. С Наступающим!

— И вас, — тут же поздравила и я. И сразу, без перехода, перешла к делу, помня о том, насколько у него плотный график. — Димитрий Александрович… Почему вы мне не сказали?

— Узнала, значит, — добродушно усмехнулся Араньев. — А говорила, что телевизор не смотришь.

— Это вышло случайно, — фыркнула я, мельком глядя в окно, за которым проносились праздничные огни ночного города. — И все-таки. Почему вы мне не сказали?

— Думаю, о таких вещах тебе должен сообщать твой муж, а не я, — со смешком отозвался мужчина. — Наверное, он хотел сказать тебе об этом лично, но не успел. Увы, но даже всемогущий Громов не может одолеть всех журналистов разом. Желтой прессе он, увы, не конкурент.

— Димитрий Александрович, — укоризненно протянула, хотя губы сами растягивались в улыбке. — Не пытайтесь подорвать мою веру в мужа. Все равно не выйдет!

— Жаль. А я так надеялся! — притворно расстроился Араньев, наверняка сдерживая смех. Помолчав немного, он уже гораздо серьезнее произнес, кардинально меняя тон разговора. — В любом случае, Лиза, теперь можешь спать спокойно. Все действительно закончилось.

— Спасибо вам, — тоже помолчав, эхом откликнулась я. И больше к сказанному мне добавить, увы, было нечего.

— Тебе спасибо.

На этом короткий и странный телефон был закончен, мужчина отключился не прощаясь.

Продолжать диалог не хотелось ни мне, ни ему, да и зачем? Всё давно уже сказано и рассказано, записано и запротоколировано, мое прошлое похоронено и оплакано… А жизнь после смерти в другом, «ином» мире продолжалась, играя для меня только теплыми красками.

Признаться честно, я вообще редко вспоминала произошедшее со мной в «Пантеоне». Точнее сказать, это было всего раз за последние месяцы, и только когда моя бабушка с Юлькой прилетели на мою свадьбу. Тогда да, мы все это проговорили. Разревелись все трое — куда же без этого? Но на том и успокоились, здраво рассудив, что прошлое должно оставаться в прошлом.

Положа руку на сердце, скажу честно: иногда мне было страшно идти до машины по неосвещенным улицам или спускаться в темном подъезде. Несмотря на безопасность, обеспеченную мне мужем, в те редкие моменты, когда я оставалась совсем одна, в душу тонкой змейкой заползал страх. Например, выходя поздним вечером в сад, мне казалось, что за мной следят, что за мной наблюдают, а главное, знают мой маленький секрет.

Но страхи никогда ничем не подтверждались, и я благополучно забывала о них до следующего раза. Но теперь, после услышанного сегодня, я понимала, что на сей раз они не вернуться больше никогда… Всё. С этим моментом моей прошлой жизни теперь можно распрощаться навсегда!

Особняк встретил меня огромными освещенными окнами, теплом, веселой музыкой и умопомрачительными запахами.

Новый Год мы собрались отмечать дома, по-семейному, без гостей и каких-либо важных бизнес-партнеров. В этом, наверное, было главное отличие Полонских от всех остальных: наплевав на работу, они отодвинули все дела и встречи (как того не сделали те же Саркаевы, например) и дружно взялись за подготовку. Сами готовили, накрывали на стол, украшали дом к празднику. Я участвовала во всем, в том числе и заготовке овощей вчера вечером. Пропустила только процесс приготовления горячего сегодня, но зато как успела оторваться на декоре!

Правда, семья семьей, но гостей полностью все равно никто не отменял. Часам к трем к нам обещали нагрянуть с поздравлениями друзья-бякеры, но это, я думаю, мы переживем. Как-нибудь… Наверное!

В конце концов, пережила же я знакомство с ними!

— О, привет труженицам! — с лестницы мне навстречу радостным колобком скатилось рыжее недоразумение в коротком зеленом платье. — Лизок, бегом переодеваться, только тебя и ждем!

— Иду, — улыбнулась я, самостоятельно пряча в шкаф шубку и сапожки — все работники, следуя традициям, были распущены на время праздников, и у нас включался режим самообслуживания.

Но не успела подняться на второй этаж, как тут же столкнулась с тем, по кому успела дико соскучиться.

— Привет, — в таких знакомых, надежных и крепких объятиях я мгновенно отогрелась, хотя казалось бы, когда успела замерзнуть? Серо-зеленые глаза смотрели на меня и на мою сумочку с прищуром и смехом. — Надеюсь, без елки?

— Ты никогда не устанешь об этом напоминать, да? — хихикнула я, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в щеку.

Эта черта его характера, которую дома называли просто «подстебни ближнего своего» не так давно оказалась для меня сюрпризом.

Вообще, если смотреть на наши отношения с рациональной точки зрения, можно смело утверждать, что мы поторопились. Жениться, зная друг друга всего пару месяцев, это… ну, не знаю. Рискованно, наверное. Однако стоя в изящном белом платье во Дворце Бракосочетания, я не волновалась совершенно. Да, немножко мандража было до этого, и в дамской комнате я чуть не общипала бедный букет…Но стоило один раз всего взглянуть на Кирилла, умопомрачительного в его костюме и белом галстуке, уверенного в себе и такого непоколебимого, как все страхи тут же отошли на задний план. И я сказала свое твердое «да».

Свадьба была в меру скромной, спокойной, семейной… идеальной. Такой, о которой я всегда мечтала. Да и мой муж на самом деле, оказался ожившей мечтой. Мы узнавали друг друга постепенно, притирались характерами легко, играючи налаживали совместный быт и, чем больше проходило времени, тем больше казалось, будто мы знакомы уже целую вечность.

Такой родной, внимательный, заботливый… Я каждый день благодарила Судьбу за то, что она послала мне Кирилла Громова. Только с ним моя жизнь стала по-настоящему счастливой.

— Скажем так, — когда мы наконец-то оторвались друг от друга, муж хитро посмотрел мне за спину, где внизу, в холле, гордо и величаво возвышалась белоснежная искусственная елка с крупными синими шарами. — Эти напоминания, расставлены по всему дому и бросаются в глаза.

Еще бы не бросались!

В доме, по-моему, не осталось ни одной комнаты, где бы не стояла хоть одна лесная красавица. Большие и маленькие, средние и огромные, живые и искусственные, белые и зеленые, с гирляндами и без — мы с девчонками расстарались на славу!

А что поделать? Не стоило нашим мужчинам неосторожно предлагать не ставить елку вообще, мол, кому это сейчас надо? Полонский-самый-старший вообще заявил, что ему достаточно и трех веток под порогом…

Нужно ли говорить, что самая аляпистая елка, созданная руками всех нас троих, воцарила именно в его кабинете?

— Сам виноват, — улыбнулась я, чувствуя, как меня ласково укачивают в руках, заставляя чувствовать себя спокойно и умиротворенно. Заставляя чувствовать себя… дома. Конечно, на языке вертелся вопрос, недавно обговоренный с Араньевым, но я решила не форсировать события. Зачем? Он сам расскажет, у мужа от меня нет секретов. — Или мне напомнить?

— Молчу, — мягко усмехнулся Кирилл, не испытывая, как всегда, ни малейшего угрызения совести. Как выяснилось путем долгого совместного проживания — этого человека чем-то смутить в принципе нельзя! — Тебе помочь переодеться?

— Ну уж нет, — тут же отказалась я, напоследок целуя его в подбородок и пытаясь выпутаться из кольца сильных рук. — Это мы уже проходили. Потом опять придется платье гладить и искать хоть одну пару целых чулок… Ну, Кирилл, я серьезно!

В общем, отпустили меня не скоро. От немедленной выплаты супружеского долга (я вовсе от него не отказывалась! Просто хотела немного перенести) меня спас Никита, как раз выходивший из их с Кристиной комнаты. Усмехающийся парень просто напомнил, что если из-за нас в ближайшее время старший Полонский и его невестка не поедят, то главным праздничным блюдом станем уже мы. Перспектива убегать от Чудища, пытающегося затолкать в нас пару яблок была так себе, и меня, слава богу, отпустили.

Правда, времени привести себя в порядок почти не осталось!

К проводам Старого Года я почти бежала. Засовывать меня в духовку, конечно же, никто не собирался, хотя покусать пообещали, после чего торжественная загрузка всего семейства за стол состоялась. Мы даже первый тост толком произнести не успели — все жадно накинулись на еду.

— Я голодная аки схуднувший на фиточае мамонт, — потирая руки, урчала Аня, пока ее муж, посмеиваясь, наполнял ей тарелку салатами. Он не мелочился, и вскоре перед рыжей стояла прямо пирамида Хеопса из самых разнообразных закусок. — Наконец-то еда! Как говорила моя любимая Маша из мультика: «Сейчас меня покормят, сейчас я буду кушать!». И я… буду. Извините, я сейчас!

И, побледнев, дала деру из-за стола!

— Что это с ней? — в воцарившейся, удивленной тишине, негромко спросила Кристина. Никита вскинул бровь, недоумевающий Полонский переглянулся с Кириллом, а Богдан тут же начал подниматься. Я остановила его жестом:

— Я схожу, проверю.

Внезапная выходка Ани внушала опасения. Нет, она и раньше могла выкинуть что угодно, где угодно и когда угодно. С нее сталось бы притащить на праздник что-нибудь эдакое, о чем она вспомнила в самый распоследний момент… Но именно сегодня что-то в ее поведении мне категорически не нравилось.

За последнее время мы успели с ней подружиться и стать друг другу близкими людьми, так что волновалась я за нее всерьез.

Обнаружилось наше Чудовище, как это ни странно, в санузле на первом этаже. Наверное, она так спешила, что даже не заперла дверь — она осталась приоткрытой.

— Ань, ты в порядке?

— Ну, как сказать…

— Аня, боже! — натурально вскинулась я, зажимая рот ладонью. Девушка выглядела ужасно: белая, как лист бумаги, трясущаяся, с висками, мокрыми от пота, она явно только что прекратила обниматься с унитазом. — Что с тобой случилось?

— Спокуха, мать, — выставила та вперед ладонь, с видимым трудом пытаясь продышаться. — Я уже в поряде, только это, желудок шалит чутка. Не нужно было, наверное, столько лопать во время готовки. Там кусок, там кусок… Вот и полезло все обратно, как тесто из кастрюльки у нерадивого бабулька.

— А-а-ань, — внимательно оценив вид девушки, прищурилась я. Не, я конечно, не гадалка и не специалист, но… Это ли не первое, что может придти в голову при виде необычной женской тошноты? — А ты случаем, это, не того?

— Не которого? — удивленно моргнула та. Посмотрела на меня, потом на себя в зеркало, потом на свой живот… и застонала. — Да екарный тебя бабай… Да только этого мне еще и не хватало!

— Так ты все-таки этого… того?! — от открывшихся новостей у меня в буквальном смысле перехватило дыхание, и резко закончился весь немаленький словарный запас. Еще бы ему не закончиться! — Ань, так это же здорово!

— Да, наверное, — машинально положив ладошку на свой живот, как-то робко, неуверенно улыбнулось Чудище. А потом, нахмурившись, тряхнула головой, явно отказываясь верить в неожиданную догадку. — Да не, показалось, наверное! Это все селедка, ага. Такая гадкая, противная, отвратительно свежая селедка в салате. Такая разделанная, пахучая, серо-красная селедочка…

На этот раз к белому другу чуть не побежала я!

— Ань, хорош, — душевно попросила, в момент позеленев, закрывая рот ладонью. Пришлось даже открыть кран и умыться ледяной водой, чтобы отогнать тошнотворный спазм. Черт бы побрал мое слишком живое воображение!

Как представлю эту селедку… бр-р-р!

— Ну ты даешь, подруга, — глядя на меня, покачала головой девушка, подавая полотенце. — Ты это, когда счастливому папаше сказать-то собираешься, а?

— Уж кто бы говорил-то, — фыркнула я, вытирая лицо и руки, отступая, чтобы Аня тоже могла привести себя в порядок. Меня не особо впечатлила ее проницательность: в конце концов, таки вещи нельзя скрывать вечно, особенно когда живешь в одном доме.

— М-да уж… ситуевина! — выдала вердикт рыжая, почесав затылок. Машинальным жестом она снова погладила живот, словно все еще не могла поверить, посмотрела на меня, потом на себя… и расхохоталась. — Слушай, знала бы раньше, не стала бы озадачиваться поисками подарков!

Не выдержав, я рассмеялась тоже.

Я действительно собиралась сегодня ночью рассказать Кириллу о том, что он скоро станет отцом. Да, это была неожиданная новость, но я была уверена, что он обрадуется. Если, конечно, он уже не догадался сам, с его-то проницательностью! Похоже, на сегодня, кроме обмена обычными подарками, у нас был запланирован обмен не совсем обычными новостями. Но я совсем не ожидала, что Богдана постигнет такая же участь.

Я не сомневалась, он тоже будет рад известиям от своей ненаглядной рыжей оторвы. Главное, чтобы Кристина к нам не присоединилась, а то старшего Полонского же от радости порвет!

Но в остальном, похоже, для наших мужчин это будет самый незабываемый, волшебный Новый Год…

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg