«Чёрная Пешка»

Чёрная Пешка (fb2) - Чёрная Пешка 3631K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Николаевич Лукьянов

Александр Николаевич Лукьянов Чёрная пешка (утопия)

В современном мире написание утопии всегда сопряжено с ответственностью и с неспокойной совестью. Создавая лучший мир, невозможно не держать в голове, что перед лицом подлинной реальности утопия выглядит хрупкой и неправдоподобной, что лишь фантазия освобождает нас от пут царящего в мире зла, что нет сил — кроме литературы, — которые действительно сейчас и немедленно воплотили бы эти мечты в жизнь.

Фрумкин Константин

…Об этом ненаписанном романе среди фэнов ходят легенды, мне приходилось слышать рассказы людей, которые точно знают, что роман этот был по крайней мере наполовину написан, пущен авторами «в народ», и кое-кто даже лично держал в руках подлинную рукопись… Увы.

Цит. по: Ю.Шафранский «Островная Империя, какой она могла бы быть»

…Так вот в этом романе авторов соблазняли главным образом две своих выдумки. Во-первых, им нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир.

Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.

Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же, как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.

А в центре царил Мир Справедливости» Полдень, XXII век». Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими заповедям самой высокой нравственности.

Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в» своем» круге, общество деликатно (а если надо — то и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (что-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — свое» в самом широком его толковании. Ад, чистилище и рай. Классика.

А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и добравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пытаясь примирить непримиримое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: «А что, разве у вас мир устроен иначе?

Б.Стругацкий, «Комментарии к пройденному». 199… г.

ВАЖНО!

Об авторстве фрагментов текста и иллюстраций

В тексте использованы мотивы и фрагменты из произведений:

— Бруно Беттельгейма «Просвещенное Сердце»

— Михаила Валерьевича Савеличева «Черный Ферзь. Глава 7»

При этом форма изложения исключала возможность непосредственно указать авторство или оформить текст в виде цитаты. Прошу ни в коем случае не считать это попыткой плагиата.

— А. и Б.Стругацких. Главы, где рассказывается о приключениях подводников Островной Империи и признании в любви главному герою девушки-аборигенки, являются нарочитой переделкой и в какой-то степени аллюзией на рассказы из сборника «Полдень 22 век». Они намеренно изобилуют стилистическими фигурами, содержащими явное указание на литературные фрагменты из творчества бр. Стругацких.

— Роберта Ибатуллина, (которому я приношу свои искренние благодарности) подлинного создателя планетографии Тристара — спутника Саракша и творца одного из вариантов карты Саракша). А его сайт можно рекомендовать в качестве блистательной жемчужины в огромной интернетовской куче.

Особую признательность хочется выразить Юрию Аркадьевичу Долотову за создание географически достоверного мира Саракша (он, собственно, и является «отцом» саракшианской планетографии!).

Соавтором его назвать нельзя потому, что он является полноправным АВТОРОМ необычайно интересных идей и разработок.

Именно Юрий Аркадьевич провёл на основании немногочисленных (и не в обиду братьям Стругацким!) неточных данных «Обитаемого Острова» произвёл подсчёты расстояний между географическими объектами Саракша и создал карты Континента и Архипелагов.

Не могу выразить, насколько ценными были его многочисленные замечания, сделанные по существу, и, конечно же, указания на недостатки текста и иллюстраций. В целом ряде случаев эти указания позволили удалить из «Пешки» огромные «ляпы».

Только благодаря ему началась работа целой группы студентов ОмГУ над интересной темой «Особенности мировой войны на планете с предельно замкнутой системой мировоззрения населения». Только благодаря ему в «Энциклопедии Саракша» возникли разделы о саракшианском Солнце. СПАСИБО!.

Сайт Юрия Аркадьевича очень увлекателен, как и его интересы и занятия. Во всяком случае я «по-белому» позавидовал. Здорово! Заглядывайте, рекомендую, по адресу: http: \\dolotov.narod.ru

Или вот сюда:

Павла Сергеевича Дронова (номер ICQ: 333303023) благодарить трудно, потому что всё равно любая благодарность окажется недостаточной. За детальное исследование многих сторон лингвистики Саракша, за выявление допущенных огрехов в тексте. Да и за многое иное — отдельное и ОЧЕНЬ БОЛЬШОЕ спасибо! В частности, благодаря ему главный герой «Пешки» грамотно заговорил по-сербски, Максим Каммерер стал мыслить как двуязычный немец…

Павел Сергеевич разработал много статей для «Энциклопедии Саракша», подал целый ряд блестящих идей по историческому развитию замкнутого мира Саракша. Эти идеи оказались мощным катализатором для последующих задумок. причём не только связанных с лингвистикой, но также с социологией, политологией, историей.

Прояснилась ситуация с хонтийским языком и островным диалектом эм-до, так что хонтологи и пандееведы наконец-то смогут выйти из тупика! Павел Сергеевич создал потрясающие по реалистичности характеристики языков. При их чтении совершенно забываешь, что эти языки — вымышленные, на самом деле не существующие.

Кроме того Павел Сергеевич выстроил логически безукоризненную теорию складывания языка островитян в условиях полной географической изоляции на протяжении нескольких веков, что позволило приступить к реконструированию истории Архипелагов. В частности — предложить схему заселения островов.

В книге использованы иллюстрации:

— Stephen Bradburry

— Jim Todd

а также бесподобные рисунки талантливых и к моему жгучему сожалению неизвестных авторов с сайта . Отзовитесь!

В электронном варианте книги использованы музыка и мелодии:

Из игр DOOM и DOOM2 — Plutonia

Из кинофильма «Цыган» (Дорожная мелодия)

Из кинофильма «Кин-дза-дза» (Тема)

Из кинофильма «Белое солнце пустыни» («Госпожа разлука»)

Автор неизвестен («Два призрака»)

Кроме того, я очень благодарен:

— В.Баканову за плодотворные идеи, замечания, за указание на ошибки,

— Василию Стоякину за предложение ряда идей и указание на ошибки,

— Тимуру Усеинову за предложение ряда идей и фрагментов, за создание «писем Льва Абалкина

— Сергею Осокину за правку текста и замечания о допущенных «ляпах»

— Сергею Алексеевичу Казакову за правку текста и замечания о допущенных ошибках и опечатках.

Ивану Брегвадзе за разработку атрибутики саракшианских служивых: погоны армии и Гвардии Отчизны, петлицы матросов Островной империи. А также мундиры, вензели, шевроны и прочее.

А.Лукьянов

…

…Если на пути движения фигуры стоит пешка… противника, она может быть взята — снята с доски, а фигура, к-рую берут поставлена на ее место… Пешка, продвинутая на последнюю горизонталь, заменяется по желанию играющего любой фигурой, кроме короля.

(Из краткого свода правил игры в шахматы. Большая Всемирная энциклопедия) Как один на подбор, ровный пешечный строй. Предрассветный туман — не сражения дым. Улыбается ласковый белый король Одинаково, впрочем, и тем и другим. Как и в жизни, так и на пространстве доски Красота и порядок превыше всего. Он приветствует всех легким взмахом руки, Подчиненных желанью его одного. Этот ласковый белый король — Он не сделает первый ход. Этот ласковый белый король — При опасности в тень уйдет, Где на клетчатом поле доски Всяк свою выбирает роль. Обстоятельствам вопреки Он — король. Эта черная пешка стремится вперед В окруженьи подобных ей черных друзей. Эта черная пешка никак не поймет, Что не может на поле быть столько ферзей. Есть у каждой фигуры особая стать, Каждый в сложной игре сам себе господин. Черной пешке не терпится кем-нибудь стать, Только много таких, а король-то один. Этот ласковый белый король — Он не сделает первый ход… Но меняется соотношение сил, Кто бы ни был соперник — игра есть игра. Властно требует тот, кто недавно просил: «Где ты, белый король? Посчитаться пора». Был ты волен идти в направленьи любом, Только путь к отступлению все же один. Край доски, как стена, не пробьешь ее лбом. Черный ферзь — на доске он теперь господин. Е.Романов

Два ответа, данных на два не заданных вопроса или Вместо предисловия

Что?

Отлично понимаю, что написанная мною книга останется практически невостребованной по двум причинам.

Во-первых, из-за содержания. Ну, кому, скажите на милость, интересно, что происходило много лет назад на Саракше? Двум-трем десяткам историков-параллелистов? Десятку заслуженных ветеранов-прогрессоров, из коих один, быть может, даже бывал там? «Да и вообще, — спросит рядовой обыватель, — что такое Саракш и где, собственно, это?» И будет, разумеется, абсолютно прав со своей точки зрения.

Во-вторых, из-за формы и стиля изложения. Мне очень не хотелось бы, чтобы вы приняли «Чёрную Пешку» как высокохудожественное литературное сочинение о прогрессорах или прогрессорстве… и разочаровались. Я просто не смогла бы этого сделать, поскольку не обладаю ни малейшими писательскими способностями и ясно осознаю это. В «Пешке» нет закрученного сюжета и драматических коллизий, контрастных персонажей и прочего — забавлять скучающих развлекательным чтивом, спекулируя на скандальной теме, я не хотела изначально. Но это и не публицистика — сколько уж пафосных филиппик понаписано за последние полвека на столь благодатную тему.

Тогда что же перед вами? Трудно сказать. Возможно, полудокументальное произведение, поскольку все основано на подлинных материалах. При этом я старалась подвергать их минимальной обработке и лишь в тех случаях, когда иначе было никак нельзя. Здесь вы встретите цитаты из документов, сохранившихся в электронных архивах Большого Всепланетного Информатории и в уникальных (даже бумажных или дисковых!) формах. На основе ментограмм составлены текстовые реконструкции событий, причем я сохраняла за собою право на собственное восприятие и истолкование увиденного. Из ментограмм также взяты почти все изображения. Карты и схемы частично составлены мной, частью — заимствованы из раз-личных источников. К сожалению, не всегда удавалось точно определить их авторство. Я была бы очень благодарна специалистам, которые помогли бы в поиске авторов.

И вот — «Пешка» написана… Цитирую: «И наконец, «тройное правило», о котором все знают и которое всегда — в бесплодных поисках Mensura Zoili — забывают. НАДО БЫТЬ ОПТИМИСТОМ. Как бы плохо ни написали вы свою повесть, у нее обязательно найдутся читатели — многие тысячи читателей, которые сочтут эту повесть без малого шедевром. В то же время НАДО БЫТЬ СКЕПТИКОМ. Как бы хорошо вы ни написали свою повесть, обязательно найдутся читатели, многие тысячи читателей, которые будут искренне полагать, что у вас получилось сущее барахло. И, наконец, НАДО БЫТЬ ПРОСТО РЕАЛИСТОМ. Как бы хорошо, как бы плохо ни написали вы вашу повесть, всегда обнаружатся миллионы людей, которые останутся к ней совершенно равнодушны, им будет попросту безразлично — написали вы ее или даже не начинали вовсе. Dixi et animam levavi.»1

Людей, о которых я пишу, большей частью уже нет в живых. Если их потомки посчитают, что, высказывая в резкой форме личные мнения и впечатления, я чем-то оскорбила память ушедших — что ж, заранее прошу меня извинить, но иначе не смогла…

Как?

В начальной школе я одинаково относилась ко всем учебным дисциплинам, никакую из них особенно не выделяя. И, разумеется, как и большинство ребят, совершенно не представляла, чем буду заниматься, когда стану взрослой. Все началось с того, что в третьем классе Учительница поручила мне составить генеалогическое древо семьи. Домашнее задание было встречено мною, помнится, без особенного энтузиазма. Я при подготовке расчертила экран таблицей и поплелась собирать данные о предках. То, что мой папа, Сяо По, встретился с мамой, Анной Всеславовной Луниной, когда они были еще студентами Целиноградского института наномедицины, я знала. Они многое рассказывали о своей молодости. А вот сведения уже о дедушках-бабушках по маминой и папиной линии ограничивались лишь вполне логичными предположениями, что те существовали. Мама выдала всю необходимую информацию и тогда я даже не обратила внимание на то, что о родителях отца она поведала куда подробнее, чем о своих. Особенно лаконичными были сведения об ее отце, моём дедушке, Всеславе Лунине. Мама даже не сообщила, какой была его профессия. Так что первым прикосновением к семейной Тайне это назвать нельзя. Учительница заметила, что ожидала от меня большего, но родословие приняла.

В восьмом классе я долго не могла определиться между биопрограммированием и ксенобиологией. Судьбе, однако, оказалось угодным, чтобы интересы ученицы нанкинской школы изменились самым коренным образом. Когда отмечали мое пятнадцатилетие, один из одноклассников сделал оригинальный подарок. Писатели-историки Аркадий и Борис Стругацкие в ту пору оставались кумирами старшего поколения, но их творчеством интересовались и некоторые мои сверстники. В день рождения я стала обладателем роскошного пятнадцатитомника сочинений Стругацких, изданного на настоящей бумаге в стиле конца 20 — начала 21 века!

Стыдно признаться, но меня поначалу привлек именно внешний вид собрания сочинений. К содержанию же я отнеслась предубежденно скептически. Однако, уже после прочтения «Страны багровых туч» стало ясно: оторваться от книг невозможно. Исторический жанр сделался для меня любимым. Тогда же я заинтересовалась вопросом, насколько достоверно братья Стругацкие описали эпизоды недавнего прошлого планеты. Сочинение В.Цимбалюк1 было предназначено для узких специалистов и скорее добавило школьнице новые вопросы к уже имеющимся, чем дало ответы. Я поделилась с Учительницей своими сомнениями.

— Попробуй одной фразой определить, о чем писали Стругацкие в своих произведениях. — сказала она.

— О непонимании. — тут же выпалила я.

— О чем? — удивилась Учительница.

— О непонимании. Или даже о невозможности понимания. Куда бы ни пришли земляне, везде, судя по произведениям братьев, они хотели принести добро и справедливость. Но при этом даже не поинтересовались узнать, каковы представления о добре и справедливости в тех мирах, куда они попали. И не спросили, нуждаются ли аборигены в наших земных справедливости и добре. А когда земляне сталкивались с посредниками, «переводчиками», способными согласовать наши взгляды с мировоззрением местных жителей, какую же слепоту и глухоту землян мы видим! А то и брезгливое презрение: ну и слизняки, дескать, они. И в лучшем случае — снисходительная жалость — «эх, вы, человечки»…

— Постой, постой… — оторопела Учительница, — Это о ком?

— Да обо всех героях Стругацких! Румата Эсторский и дон Рэба, Максим Каммерер и прокурор Страны Отцов, Майя Глумова и Малыш, наконец. Но если бы только земляне и иномиряне! А ведь мы даже и на Земле друг друга не понимаем…

— Стоп, стоп. Давай-ка немного погодим с глобальными философскими обобщениями. Не обижайся, но в тебе сейчас говорят экстремизм и горячность, свойственные возрасту. И это здорово, великолепно, чудесно. Когда они со временем соединятся со знанием и рассудительностью, можно будет ожидать хорошего результата. Ты никогда не задумывалась о феномене прогрессорства?

— Н-ну, мы же изучали… Кризис прогрессорства, затухание, исчерпывание потенциала…

— Да в том, что учебный материал ты знаешь отлично, я никогда и не сомневалась. А вот то, что для наших родителей проблема прогрессорства была одной из самых острых, тебе известно? Да и на долю моих сверстников по инерции досталось кое-что. Не хотела бы ты высказаться по этому поводу? Видишь ли, сейчас тобою почти слово в слово повторено мнение одного из авторитетнейших критиков прогрессорства. Однако мало создать собственное мнение, или соглашаться с мнением другого. Нужно уметь его доказать, опираясь на веские аргументы, зная исторические факты, истолковывая их. А попробуй-ка написать реферат, скажем, по теме… ммм… «Истолкование фактов, лежащих в основе произведений А. и Б.Стругацких другими писателями, историками-параллелистами и прогрессорами».

Папа и мама всегда живо интересовались моими школьными делами. Часто за обедом у нас разгорались целые диспуты, когда каждый из нас отстаивал свою точку зрения. Но здесь все было иначе. Меня не могло не удивить их крайне сдержанное отношение к разговору.

— Инопланетная история, параллельная история… — поморщилась мама. — А как же ксенобиология?

— Ну да, все решено, хочу быть ксенобиологом. Но почему бы не поработать над предложенной Учительницей темой?

— Какой?

Я назвала и заметила, как родители обменялись быстрыми взглядами.

— Прогрессоры, опять прогрессоры, — вяло проговорил папа, — как не надоест… Ну, а конкретно, что там может тебя заинтересовать?

— По-моему, самая увлекательная часть цикла Стругацких — трилогия о Максиме Каммерере.

И тут я впервые в жизни заметила, как мамино лицо словно бы оледенело.

— Разумеется. — быстро справившись с собой, произнесла она. — Саракш… В конце концов, почему бы и нет.

Это непонятное высказывание завершило беседу. Подготовка, поиск и сбор сведений для написания реферата поначалу шли рутинно. Я внимательно прочла комментарии Сергея Переслегина к подаренному собранию сочинений, отыскала общеэнциклопедические статьи, наметила места для дальнейшего углубленного поиска, составила библиографию… Потом начала накапливать данные. Естественно, до специализированных архивов дело не доходило, в ход шла, в основном, публицистика.

Зимним вечером 2201 г. (помню, шли новогодние каникулы) я сидела перед экраном терминала и просматривала высланные по запросу БВИ тексты. Вводишь персональные данные в информаторий и (как там у Стругацких?) «спустя… Раз-и-два-и-три-и… Четыре секунды» узнаешь все, что требуется. Пока что шло поверхностное ознакомление с материалами. Одна из публикаций принадлежала последователю Исаака Бромберга, того самого легендарного апостола гласности и титанического борца с тайнами. Последователь, кстати, как ни парадоксально, последовал примеру легендарного царя Итаки и укрылся под псевдонимом I.Am.Nobody. Он с трагическим пафосом обрушивался на КОМКОН-2 и перечислял «жертв прогрессорской деятельности» на Саракше, обвиняя в гибели землян КОМКОНовских руководителей рангом ну никак не ниже заведующих отделами. Имена Курта Лоффенфельда, Льва Абалкина (при чем тут Саракш?!), Христиана ван Тоха мне уже были известны, еще полдюжины незнакомых фамилий я собралась принять к сведению…

Предпоследним в списке стояло имя Всеслава Лунина…

Сяо Жень,

кафедра параллельной истории Нанкинского университета,

июль 2222

Примечания:

1.Борис Стругацкий. Комментарии к пройденному. Приложение к 14 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.344

2.Вера Цимбалюк. Реалии и вымысел в литературных произведениях исторического жанра. Попытки дитературоведческого анализа. Буэнос-Айрес, 2089

ЧАСТЬ 1 ГАМБИТ

ХОД 1

В созвездии Часы находится звезда HD 26864[1] одна из более чем 100 миллиардов звезд нашей Галактики, не видимая с Земли невооруженным глазом. Эта звезда рекордно солнцеподобна — почти абсолютный двойник нашего Солнца![2] Вокруг неё вращаются семь планет: Хирон, Деянира (спутник Ожерелье), Саракш (спутник Тристар), Геракл (спутники Номеродин, Номердва и Номертри[3], Атлас (спутники Оса и Пчела), Лань (спутник Оленёнок) и Бос.

Вызывает недоумение утверждение Сергея Переслегина о том, что «планета Саракш была открыта в 2148 г. экспедицией А.Й.Бадера. Выяснив, что она населена гуманоидами на стадии ярко выраженной машинной цивилизации, Бадер счел за благо немедленно уйти в подпространство и сообщить о случившемся в Совет галактической безопасности[4]». В данной планетной системе впервые появился в мае 2147 г. Саид бен Хаули, сотрудник Группы Свободного Поиска. Он, обнаружил мощный радиофон Саракша, свидетельствующий о наличии высокоразвитой технологической цивилизации, дисциплинированно сообщил в Комитет по контактам координаты планеты и тут же покинул район[5]. Но обилие информации подобного рода, которую в КОМКОНе-1 никто, похоже, и не собирался упорядочивать, вкупе с почти полной бесконтрольностью рейдеров из Группы Свободного Поиска привели к тому, что запрет на приближение к Саракшу остался незамеченным. Тем не менее, запрет всё-таки был и это также находится в противоречии с заявлением С.Переслегина о том, что «КОМКОН-1 никто так и не информировал и, как следствие, система HD 26864 не была «закрыта» для ГСП[6]».

Не совсем точен уважаемый С.Переслегин также, вручая А.Й.Бадеру лавры первоисследователя Саракша. Действительно, Августом Йоганном Бадером была через год снаряжена экспедиция к звезде HD 26864 под руководством Хираки Камадзавы и Лесли Вильсона. Однако сам Бадер в ней участия не принимал, находясь в это время на исследовании орбитального спутника Странников № 415.

Все было сделано в строгом соответствии со сводом правил. Десантники провели общие исследования, предусмотренные реестром. За исключением Саракша ни на одной из семи планет не была обнаружена разумная жизнь. Следов посещения другими цивилизациями также не было выявлено, хотя Вильсон настаивал на том, что около 200 000 лет назад имело место глобальное вмешательство Странников в природу приполярной поверхности Деяниры — второй от солнца планеты. Однако не слишком хорошо подготовленные и поверхностные поиски следов деятельности Странников, предпринятые Л.Вильсоном, не дали никаких результатов. Впоследствии Лесли Вильсон пытался организовать на Деяниру полномасштабную экспедицию, но никто из Десантников больше не выразил желания участвовать в его проекте. А.Й.Бадеру идеи его ученика Л.Вильсона не показались перспективными. Средств выделено не было, мэтры КОМКОНа-1 ответили Вильсону безукоризненно вежливыми отказами. Строго говоря, мэтры были правы — с космологической точки зрения планета особого интереса не представляла, жизни на ней обнаружено не было.

Зато к звезде перебросили новенький автоматический строительный комплекс «Демиург». Уже в 2148 г. на орбите Саракша «Демиург» смонтировал автоматическую базу-спутник с мощным энергоблоком. С базы «Саракш-1» роботы провели первое интенсивное исследование поверхности планеты с целью картографирования. При этом, кстати, допустили грубейшую ошибку, которая при других обстоятельствах привела бы к раскрытию присутствия землян. Поскольку из космоса планета выглядит светло-серым шаром[7], на котором нет ни малейшего просвета, бесхитростные роботы, не подозревавшие о режиме секретности, произвели радиолокационное сканирование. Аборигены Саракша, обладавшие неплохим радиооснащением, с изумлением отметили странную активность небес, хотя, к счастью, так и не смогли объяснить ее. Подобных «проколов» больше не допускали и перешли к изучению планеты при помощи гравитаторов, гипотанктеров и прочей аппаратуры, деятельность которой не могла быть замечена саракшианцами. База-спутник «Саракш-1» долго служила технической станцией для осмотра, заправки и ремонта транспортных кораблей, опускающихся на Саракш, особенно в экстренном режиме. Станция была ликвидирована лишь с введением в строй межзвездных кораблей класса «призрак» в 2170-е годы.

С.Переслегин утверждает: «Дальнейшие исследования проводились в 149–150 гг. М.Сидоровым и Р.Сикорски»[8]. Это верно лишь в том смысле, в каком можно говорить, что Санкт-Петербург выстроен русским царем Петром Великим. Да, в самом деле, М.Сидоров (Атос) курировал работы по созданию баз «Саракш-1» и «Саракш-2», как ещё двух с половиной сотен им подобных. Но он никогда не посещал звездной системы HD 26864! А имена реальных строителей и исполнителей проектов — кибертехников, эмбриомехаников, технометристов и т. д. — разумеется, сейчас невозможно установить. Рудольф же Сикорски в 2150 г. действительно активно интересовался Саракшем и готовил программу внедрения, но находился на Земле.

Вокруг Саракша обращается единственная луна, упоминаемая в описаниях под двумя названиями (Тристар — у М.Харриса и Сю-линь у Чжао Хэ-юаня)[10]. Спутник обладает тонкой, но плотной и подвижной углекислотной атмосферой, небольшими ядовитыми для земных форм жизни водоемами, имеются довольно многообразные эндемичные микрофауна и микрофлора, грибы. Высокоразвитая жизнь практически отсутствует, исключая примитивные формы наподобие земных червей и членистоногих. На поверхности у Северного полюса была расположена большая база «Саракш-2». Сейчас на месте демонтированной базы находится только спящий бакен космонавигации.

Саракш — планета земного типа. Масса Саракша — 1,015 земной. Сутки содержат 26,38 земных часа, скорость же движения планеты по орбите, поразительно напоминающей земную, практически равна скорости движения Земли, вследствие чего продолжительность года на Саракше — 335,52 саракшианских суток или 365,264 земных суток.

Атмосфера Саракша подобна земной, но содержит меньше углекислоты, зато несколько большее количество кислорода и инертных газов. Этим объясняется то, что голоса землян звучат на Саракше несколько звонче, чем на нашей планете Атмосферная рефракция чрезвычайно высока. В сочетании с никогда не исчезающей сплошной многослойной облачностью, когда небо постоянно затянуто сплошной пеленой, это создает потрясающую по реалистичности картину не выпуклости, а вогнутости поверхности планеты. Небо с точки зрения наблюдателя, находящегося на поверхности планеты, серо-голубое, абсолютно ровное по цвету. Звезд и луны ночью совершенно не видно. «Необычайно сильная рефракция непомерно задирала горизонт и спокон века внушала аборигенам, что их земля не плоская и уж во всяком случае не выпуклая — она вогнутая. «Встаньте на морском берегу, — рекомендовали школьные учебники, — и проследите за движением корабля, отошедшего от пристани. Сначала он будет двигаться как бы по плоскости, но чем дальше он будет уходить, тем выше он будет подниматься, пока не скроется в атмосферной дымке, заслоняющей остальную часть Мира». Во-вторых, атмосфера эта была весьма плотна и фосфоресцировала днем и ночью, так что никто никогда здесь не видел звездного неба, а случаи наблюдения Солнца были записаны в хрониках и служили основой для бесчисленных попыток создать теорию Мирового Света»[11]

«Современная планетографические теории не позволяют объяснить формирование уникальной стратиграфии атмосферы Саракша внутрипланетными причинами. Горячие головы объявляют ее следствием терраформирующей деятельности Странников (конечно же! чьей же еще?), забывая, что, по общепринятому мнению, небо Саракша видится с поверхности таким уже на протяжении последних 150 миллионов лет его истории. Некоторые планетологи склонны объяснять это столкновением с ядром кометы, коренным образом изменившим природу планеты.» (С.Ласман. Землеподобные миры. Саракш: опыт обобщенного структурологического анализа. Харьков, 2159). Следует обратить внимание на ряд сходных черт структуры атмосфер Саракша и Венеры, испытавшей удар Голкондского метеорита»[12].

Большая часть суши на Саракше собрана в единый массив Материка, подобного существовавшему на Земле материку Пангее. Он расположен в полушарии, условно названным Восточным и занимает практически все его пространство.

В Западном полушарии, занятом Великим Океаном, располагаются Архипелаги, состоящие из островов самой различной площади. Фактически Архипелаги, имеющие гранитный базис, представляют собой второй континент планеты, полупогруженный под уровень Океана. Как Материк, так и Архипелаги расположены в зонах сжатия саракшианской коры, что обуславливает их высокую тектоническую активность.

Соотношение поверхности океанов и суши, соответственно, 3:2. Полярные океаны (Холодные Воды и Лиловые волны — на севере, Ледовые просторы — на юге) зимой частично покрыты полями льда, летом тающего. Самое обширное водное пространство с наибольшими глубинами (возле Архипелагов) — Великий Океан. Циркумполярные холодные течения оказывают серьезное воздействие на климат планеты, затрудняя доступ теплых вод в полярные зоны и делая возможным возникновение ледяных шапок. Северное Кольцевое течение обращается вокруг полюса против часовой стрелки, Южное Кольцевое течение движется в противоположном направлении. Теплые же течения «прижаты» к побережьям Материка и южному краю Архипелага[13].

Из внутренних водоемов наиболее примечательны (в порядке убывания): Темное море, Стеклянное море, озеро Сушти, озерная система Кекосуль[14]. Море-озеро Сушти представляет мелкий соленый водоем, отделенный от океана узкой косой. Удивительно то, что по единогласному решению наших гидрологов, полностью совпадающему с мнением ученых Саракша, коса должна разрушиться в течение пары десятилетий, однако она без изменений существует вот уже около 1,5 млн. лет!

Главные реки Материка (в порядке убывания бассейнов): Замудрамештисайишурчаха, У-Му, Голубая Змея, Спокойная, Солобайя, Рыбья Дорога, Ик. Земные гидрологи не нашли при изучении бассейнов саракшианских рек каких-либо отличительных особенностей в сравнении с земными, за исключением Голубой Змеи. Эта река берет начало в горном кольце Непроходимых стен, при слиянии Левой Змейки и Правой Змейки[15]. Вырвавшись через Черные Ворота, Голубая Змея плавно и медленно течет на северо-запад, приобретая облик крупной равнинной реки. Крупных притоков на поверхности у Голубой Змеи нет, она пополняется за счет огромных запасов подземных речушек, впадающих в нее. При впадении в Лазурную Дугу Голубая Змея образует большую заболоченную дельту.

Примечательнейшие горные массивы: Непроходимые Стены, Алебастровый Хребет и плато Цзахоайя-Зи, Драгоценный Пояс, Рудные Кряжи, Чезгани, Хайли-Цумское Нагорье, горы Зартак.

Ресурсы полезных ископаемых по объему и составу практически тождественны земным. Существенно больше месторождения угля, нефти, железа, урана. Более «распылены» по сравнению с нашей планетой залежи цветных металлов.

Флора суши Саракша до мировой войны была поразительно однотипна с земной. Северные области материка заняты лишенными растительности зонами, рассеченными горными хребтами. Изредка встречаются незначительные по площади ледники. Последствия мировой ядерной войны проявились в усиленном проникновении кустарников и карликовых форм хвойных (стланика) в ранее бесплодные зоны. Южнее простирается аналог земной тайги. Хвойные и лиственные леса и сейчас поражают сходством форм растительности с адекватными им земными. (Из серии курьезов: С.Софианиди даже предположила для таежной флоры Саракша и Земли общее происхождение, объясняя это вмешательством сверхцивилизации Странников[16]). Степи черноземной полосы маловыразительны. Многовековая земледельческая активность саракшианцев привела к оскудению исконной степной флоры. Применение химического оружия в экваториальном поясе в кратчайшие сроки привело к гибели степной растительности на огромных пространствах и их опустыниванию. Пустынная растительность и на Земле отличается феноменальной живучестью, однако растения саракшианских пустынь просто потрясают биологов воистину сверхъестественной способностью выживать в, казалось бы, совершенно невозможных условиях. Достаточно упомянуть знаменитые кактусы кхешходашхохаи, достигающие 8 м. в высоту и зарывающиеся корнями в каменистый грунт на глубину до 5 м.! Воздействие химического оружия и радиации на растительность тропиков и экваториальной зоны стимулировало в послевоенное время стремительное разраста-ние джунглей, растительность которых непрерывно обогащается мутировавшими видами.

Загадкой для биологов является существенное отличие саракшианской морской флоры от земной. Видов водорослей значительно меньше, зато объем зеленой массы в несколько раз превышает земные показатели. Растения водоемов следует считать основными поставщиками кислорода в атмосферу Саракша.

Саракшианская фауна во многом адекватна земной за некоторыми исключениями. Широко распространены псовые хищники. К ним относятся волки тундр и лесов, шакалы степной полосы, гиены джунглей и гор Повсеместно распространены домашние собаки. Следует упомянуть также завезенных на Архипелаги и впоследствии одичавших там (подобно австралийским динго) енотов. Собакоподобных животных (голованов) прежде приручали, заставляли артикулировать отдельные слова и фразы, развивали их экстрасенсорные способности. Голованы в результате вызванных ядерной войной мутаций приобрели разум и создали свою «цивилизацию». Встречаются на Материке светлые полярные, бурые лесные, черные горные и гигантские желтые тропические медведи. Полностью отсутствуют крупные кошачьи хищники, хоботные. Видов копытных гораздо больше, чем на Земле. В послевоенное время возросла численность диких лошадей, ослов и, особенно, верблюдов, появились их новые разновидности. Последствия ядерной и химической войн серьезно сказались на животном мире степей и джунглей — в кратчайшие сроки возникло множество видов рептилий, птиц, грызунов, рукокрылых и др.[17].

Аквафауна Саракша поразительно многообразна и богата: огромное количество видов рыб, моллюсков, членистоногих и рептилий. После мировой войны увеличилось количество кишечнополостных, амфибий и рептилий, что, вероятно, объясняется воздействием попавших в океан компонент химического и биологического оружия массового поражения. Заражение океанов, а также конкуренция со стороны удачно мутировавших низкоорганизованных животных нанесли существенный урон водным млекопитающим. Их осталось мало и некоторые виды (напоминающие наших китообразных) даже находились одно время на грани вымирания. В настоящее время популяции кашалотов и хищных дельфинокитов вне угрозы исчезновения.

Описание геологической предыстории никак не входит в круг наших интересов, поэтому начать в данном случае целесообразно с проблемы появления людей на Саракше[18].

Мы открыли в известной нам части Вселенной ничтожно мало землеподобных миров. И только на 1–1,5 %% из них возникли белковые формы жизни. Всего лишь на 8-10 планетах нашей Галактики эволюция привела не только к возникновению приматов, но и к и выделению из них форм, ведущих к человечеству. Саракш — в их числе.

В общих чертах жизнь развивалась на Саракше теми же путями, что и на Земле, хотя «одноматериковость» планеты не могла не оказать серьезного влияния на эволюционные процессы. Так, саракшианская фауна в древности дала огромное количество ныне вымерших рыб и амфибий. Мир рептилий оказался менее богат и выразителен, он не породил ничего подобного блистательному царству динозавров на Земле, хотя создал предков птиц, впоследствии уверенно освоивших всю планету.

Первые млекопитающие отличались многообразием и неустойчивостью форм, их виды возникали и исчезали сотнями. Однако среди млекопитающих Саракша не было достаточно высокоразвитых и перспективных существ. Впрочем, их не было нигде, за исключением Земли и планеты Гиганда, обращавшейся вокруг звезды HD 14000 созвездия Кита.

По мнению исследователей группы Жана Ленуара (Лионский центр космоантропологии) около 1,5–2 млн. лет назад внимание галактической сверхцивилизации Странников[19], привлекли землеподобные миры с развивающимися на них белковыми формами жизни.

Мотивы деятельности этой сверхцивилизации для нас, землян, естественно остаются (и останутся!) совершенно непостижимыми. Всякая попытка досужего гадания на тему: «А чего им, Странникам, надобно?» изначально обречена на полный провал.

Но то, что Странники вели весьма пристальное наблюдение за планетами с белковой жизнью, не подлежит никакому сомнению. Некоторые астроархеологи предполагают, что именно с целью передачи в Дальний Космос информации о развитии земных приматов был сооружен искусственный спутник Марса Фобос, который после выполнения своей функции отключился и частично саморазрушился. Скорее всего, для этого же предназначались сооружения на марсианской поверхности, открытые Следопытами в 20 веке и получившие название «Старой базы Рыбкина».

Кроме пассивного наблюдения Странники производили перемещение животных с одних планет на другие пл, пригодные для обитания. Возможно, сверхцивилизация каким-то образом угадывает скрытые в биологическом виде возможности дальнейшей качественной эволюции (в данном случае — сапиентизации, то есть перехода в к виду людей разумных разумных, Homo Sapiens Sapiens), кто знает…

Остроумные построения Янины Старжиковой, ученицы блистательного Г.Комова, сводятся к тому, что Странники действовали так же, как действуют земные биологи, расселяя животных, обитающих на маленьких изолированных островках или рыб из замкнутых небольших водоемов. Это обеспечивает выживание вида в целом, даже в случае исчезновения одной или нескольких переселенных групп. Я.Старжикова полагает, что «Старая база Рыбкина» на Марсе, постройки на Фобосе, «янтариновые лабиринты» на полюсе Авроры служили для Странников чем-то вроде биостанций и лабораторий, из которых они осуществляли наблюдения и корректировку эксперимента. Возражения против теории Я.Старжиковой сводятся, в основном, к эмоциональным взрывам возмущения малокомпетентной общественности: дескать, унизительно землянам выступать в роли карпов, переносимых из пруда в пруд![20]

На планете Гиганде развитие приматов шло очень бурно, интенсивно протекала дифференциация видов. Тропические леса этой планеты — просто рай для биологов. Одних только разновидностей обезьян, напоминающих наших шимпанзе можно насчитать около десятка. Не менее пяти видов крупных гориллообразных животных! На роль кандидатов в люди на Гиганде претендовали, как минимум, представители четырех видов. Но из всей этой толпы претендентов на очеловечение ни один не пришел к финишу.

На планете Аврора ситуация повторяла то, что имело место на Гиганде. Видов обезьян было, правда, поменьше, зато они заполонили почти всю планету, адаптировавшись вплоть до лесотундровой зоны.

На планете Саракш приматов так и не возникло. Они были перемещены туда Странниками, испытали неизбежные адаптационные изменения, но эволюция резко замедлилась, почти остановилась. Многие виды вымерли. Уцелевшие жили замкнутыми популяциями, не демонстрируя никаких тенденций к разрастанию. Предковых форм человечества не появилось.

На планете Надежда произошло почти то же, что и на Саракше. Отличительной особенностью немногочисленных надеждинских мартышкообразных обезьян является их поразительная адаптивная способность. Они впоследствии неплохо пережили страшную экологическую катастрофу, погубившую людей.

На планете Саула положение было тем же, что на Надежде и Саракше. Здесь уцелели только хищный вид Gigantopithecus Saulensis и павианоподобный вид Purinopithecus Microcephalis.

На планете Тагора эволюция приняла регрессивный характер: переселенные туда приматы практически все вымерли. Уцелел и развивался лишь один вид («псевдохомо тагорензис»), внешне очень напоминавший предчеловека, но ни в коей мере им не являвшийся.

Зато на Земле Странники заметили весьма перспективную разновидность приматов, содержавшую мощные потенции дальнейшего развития. Как доказал Сархаджама Шастрани[21] ей являлись австралопитеки, промежуточное звено эволюции — уже не животные, но еще не люди.

Может ли на разных планетах параллельно и независимо произойти сапиентизация обезьяноподобных существ? Вероятность этого близка к нулю (точнее 7х10-96). Могли ли Странники не знать этого?! Следовательно, легко объясним интерес, с которым они следили за превращением крохотной части популяции земных австралопитеков в людей умелых, предков нас, людей разумных.

Около 250 тыс. лет назад Странники решили, что пора вмешаться в биологический эксперимент. Какое-то количество людей прямоходящих было взято с Земли и переброшено на Гиганду, Надежду, Саулу и Саракш. По непонятным причинам Аврора была проигнорирована, а эксперименты на Тагоре остановлены вовсе[22]. На перечисленных планетах произошла уверенная трансформация людей умелых в более развитой вид людей прямоходящих.

Но не все планеты оказались пригодными для перспективного развития пралюдей. На Саракше возможности развития прачеловечества исчерпали себя. Развитие прекратилось, вид людей прямоходящих зашел в тупик. Они в лучшем случае с трудом сохраняли свой облик и уровень развития на крупных островах. На мелких же они деградировали и вымерли. Возможно, это объясняется ошибкой Странников, поместивших пралюдей на острова Архипелагов, вместо того, чтобы заселить Материк. Хотя, заметим в скобках, кто знает, каковы на этот счет соображения Странников? На Гиганде люди прямоходящие стали влачить жалкое существование, едва выдерживая конкуренцию с полчищами низших приматов. На Земле развитие людей прямоходящих привело к превращению одной из их локальных групп в людей разумных неандертальских. Но это оказалось предельной планкой, которую развитие человечества на нашей планете преодолеть не смогло. Неандертальское человечество зашло в тупик. То же произошло на Сауле с последующим полным вымиранием местных неандертальцев при широкомасштабном оледенении.

И лишь на планете Надежда (HD 9175, созвездия Кита) около 45–40 тыс. лет назад часть поздних людей прямоходящих взрывообразно преобразилась в вид современных людей разумных разумных, то есть в нас, Homo Sapiens Sapiens.

Численность удачно мутировавших была крайне мала, и Странники вновь осуществляют грандиозные по масштабам операции. Странники приняли решение расселить с Надежды наш, показавшийся им достойным внимания, вид на Землю, Саракш, Аврору, Гиганду и Саулу[23].

Размеры расселяемых популяций были невелики (50-100 человек) и остается поражаться тому, что эти ничтожные кучки людей выжили и положили начало современному населению перечисленных планет. Впрочем наше удивление будет исчезнет, если мы вспомним, какими мощными средствами Странники обеспечивали выживание расселяемых ими немногочисленных людей разумных разумных.

Странники быстро создают «эмбриональные сейфы совершенно фантастической конструкции. В сейфах содержатся оплодотворенные яйцеклетки вида хомо сапиенс, причем все они — вполне жизнеспособны, хотя и пребывают в латентном состоянии»[24]. Эти сейфы размещают как на тех планетах, где прачеловечество, зашедшее в тупик, еще существовало, так и там, где оно вымерло. На Земле местом размещения эмбрионального сейфа становится недавно обнаруженный археологами «Иорданский роддом», на Саракше — Хохайская впадина, на Сауле — Радужные Равнины, на Гиганде — «рай на озере Заггута» и др. Сейфы поддерживались воздействием «обширной, охватывающей всю поверхность планеты системы, предназначенной для поглощения и трансформации всех видов даровой энергии, как планетарной, так и космической (сейсмика, флюктуации магнитного поля, метеоявления, излучение центрального светила, космические лучи и так далее).»[25]

Для того, чтобы исключить более чем вероятное исчезновение столь малой популяции, каждая закладка в сейф была снабжена набором дистанционных энергетических трансляторов — серых дисков до сих пор невыясненного строения и принципов действия, содержавшихся в контейнерах из янтарина. Впоследствии, в «деле Абалкина»[26] они получили зловещее прозвание «детонаторов». Никакими детонаторами они, конечно, не являлись, а должны были обеспечить физическое и интеллектуальное превосходство первого поколения адамов и ев над любыми конкурирующими с ними обитателями планеты. При исчерпании физических и психических сил своего хозяина энергетические трансляторы осуществляли «подпитку» его организма и помогали справиться с чрезвычайными ситуациями.

Все сейфы сработали, как следовало ожидать: в назначенное время появились на свет и начали своё успешное развитие представители нового вида — люди разумные разумные. Они быстро размножались, оказались весьма перспективной биосоциальной системой и вскоре заняли всю пригодную для их проживания поверхность планет, удаляя предшественников-«неудачников».

На Земле вселение наших родоначальников выпало на конец ледникового периода и последовавший затем теплый межледниковый период. Они быстро вытеснили и истребили неандертальцев. Саула встретила колонистов вида Homo Sapiens Sapiens пиком оледенения, конца которому не видно и поныне. Но и там человечество разумное разумное прижилось успешно. А на Саракше люди разумные разумные, уже в средневековье добравшись до Архипелага, попросту перебили остатки тамошних людей прямоходящих, охотясь на них и поедая, как дичь.

Особо следует отметить несчастную судьбу эмбрионального сейфа планеты в системе ЕН9173. Передадим слово А. и Б. Стругацким: «21 декабря 37 года отряд следопытов под командой Бориса Фокина высадился на каменистом плато безымянной планетки в системе ЕН9173, имея задачей обследовать обнаруженные здесь еще в прошлом веке развалины каких-то сооружений, приписываемых Странникам. 24 декабря интравизорная съемка зафиксировала под развалинами наличие обширного помещения в толще скальных пород на глубине более трех метров. 25 декабря Борис Фокин с первой же попытки и без всяких неожиданностей проник в это помещение. Оно было выполнено в форме полусферы радиусом в десять метров. Полусфера эта была облицована янтарином, материалом весьма характерным для цивилизации Странников, и содержала весьма громоздкое устройство, которое с легкой руки одного из следопытов стали называть саркофагом. 26 декабря Борис Фокин запросил и получил из соответствующего отдела КОМКОНА разрешение на обследование саркофага своими силами. Действуя по своему обыкновению изнуряюще методично и осторожно, он провозился с саркофагом трое суток. За это время удалось определить возраст находки (40–45 тысяч лет), обнаружить, что саркофаг потребляет энергию, и даже установить несомненную связь между саркофагом и расположенными над ним развалинами»[27].

А дальше последовало совершенно необъяснимое. Эмбриональный сейф, который был запрограммирован на появление первых тринадцати людей на планете в наиболее оптимальное время, воспринял вторжение лихих следопытов как сигнал к немедленной инициализации. Спящие яйцеклетки совершили деление. Остается только молча развести руками, читая отчеты о дальнейших действиях группы Фокина. Вместо того, чтобы быстро удалиться, и наладить пристальнейшее наблюдение с орбиты за уникальным явлением — начавшимся заселением планеты ЕН9173 — бравые следопыты и не менее бравые гуманисты-исследователи доставили сейф на Землю (зачем?!!!), вывели здесь 13 «кроманьонцев», что привело впоследствии к трагическим событиям, описанным А. и Б. Стругацкими в повести «Жук в муравейнике». Заметим в скобках, что за это никто и никак не был наказан!

Однако вернёмся к истории Саракша.

Саракш не знал ледникового периода. Никакого жесткого давления со стороны окружающей среды переселенцы на этой планете не испытали. Родовым общинам охотников и собирателей не пришлось столкнуться с экстремальными условиями существования.

Можно предположить, что первичным очагом их проживания стали субтропические области южнее Голубой Змеи, Алебастровый Хребет и области за ним. Уже оттуда произошло расселение по всему Континенту. Поскольку, в отличие от Земли, саракшианский Континент — единственная крупная часть суши (Архипелаги пока в расчет не берутся), ни одна первобытная общность не могла оказаться в изоляции. Миграциям, переселениям, ассимиляции населения почти ничто не мешало. Расселение быстро размножавшихся людей разумных разумных происходило довольно гладко и без глобальных конфликтов.

Все это вместе взятое привело к тому, что деление саракшианцев на расы не состоялось. Уже в конце древнекаменного века сложился практически единый антропологический облик саракшианцев. Конечно, имеются локальные различия, отмечаемые специалистами, однако они ни в какое сравнение не идут с расовыми отличиями, имеющими место на Земле или (еще более!) на Сауле. Так, жители Архипелага чуть более смуглокожи и среди них больше темноволосых, население северной половины Материка в большинстве сероглазо и русоволосо, южане — кареглазы и невысоки. Эти различия замечаются лишь при специальных антропологических обследованиях.

Впоследствии это позволило избежать многих бедствий. Так, планета, население которой не расколото по расовому признаку, никогда не знала дискриминации, сегрегации, апартеида и прочих печально известных на Земле явлений. Обращение одного саракшианца к другому: «Эй ты, зеленоглазый!» и сейчас может нести в себе какой угодно подтекст, кроме указания на редкий цвет глаз, как признак неполноценности.

В процессе быстрого освоения материка первые разумные разумные жители планеты прошли через неизбежную стадию дифференциации языков. Почти повсеместно в самых древних слоях фольклора встречаются указания на то, что пять племен прародителей саракшианцев разговаривали на пяти первоначальных языках. Это вполне согласуется с современной этнолингвистической картой Саракша: оба международных и семь основных языков, около пятисот сорока наречий и диалектов без каких-либо оговорок причисляются к одной из пяти крупных языковых семей: фиолетовой, розовой, голубой, желтой и зеленой[28].

Родоплеменные структуры первобытного человечества на Саракше довольно трудно реконструируются. К сожалению, из земных историков-параллелистов к данной проблеме обращался только Марк Шнобельфиш, да и то мимоходом. Можно предположить, что общинные отношения были однотипны с теми, что неплохо изучены на Земле, Авроре, Гиганде. М. Шнобельфиш указвал, что «…первобытнообщинный строй на Саракше не имел каких-либо ярко-выраженных специфических черт, которые стоят нашего пристального внимания»[29]. В общих чертах биография саракшианского человечества сходна с судьбой землян. Думаю, что вполне можно было в любом земном школьном учебнике по первобытной истории заменить название «Земля» на «Саракш» и учить по нему саракшианских мальчишек и девчонок. Отличия — не принципиальны.

В ходе своих экспериментов по разведению Homo Sapiens Sapiens на различных планетах Странники использовали десятки многочисленных устройств. Назначение считанных единиц из них мы понимаем крайне смутно. Другие вообще остаются полной загадкой. Известно лишь, что устройства, условно названные «агрегатами-излучателями» предназначались для волновой психотехники. Эти циклопические излучатели были должны каким-то образом влиять на деятельность человечества разумного разумного и направлять развитие человеческого общества в русло, считаемое Странниками правильным. На Земле остатков подобного агрегата не обнаружено, что вовсе не означает его отсутствия. Так, А.П.Кондратьев полагает, что агрегат был размещен на Луне, а «слезы Селены», полностью вывезенные с Луны и использованные в 21 веке при строительстве самодвижущихся дорог на Земле, были основными деталями агрегата[30].

Одно из подобных устройств Странники установили на Саракше около 40 000 лет назад. Оно находилось в Ущелье Ужаса на Алебастровом Хребте. Устройство работало в полном режиме около 28 тысяч лет, влияя на ход истории Материка. Разумеется, гадать, в какой степени специфичность саракшианское истории обязана данному влиянию — вещь совершенно неблагодарная.

В связи с этим мне хотелось бы еще раз обратиться к тем соображениям, которые неоднократно высказывались мною по поводу работы агрегатов-излучателей. Я настаивала и настаиваю на том, что на всех известных нам планетах, где Странники расселили популяции людей разумных разумных и где смонтировали агрегаты-излучатели, корректирующие развитие человечества, активность излучения падает по мере приближения общества к состоянию цивилизации. Первые заметные снижения интенсивности излучения приходятся на начало новокаменного века. Следующий спад совпадает с переходом в стадию медного века. Бронзовый век знаменуется плавным сокращением излучения чуть ли не вдвое. Когда в некоторых областях планет наступает железный век, процесс складывания классов и государств завершается, излучатели полностью прекращают работу и переходят в режим ожидания. Быть может, Странники полагали, что теперь опекаемые ими общества уже перешли к саморегулированию и саморазвитию? И в то же время Странники считали возможным новое включение агрегатов-излучателей в том случае, если контролируемое общество свернет на путь развития, которое ими, Странниками, рассматривается как регресс? Впрочем, это гипотезы, пока лишенные доказательств…

Новокаменный век оказался несколько интенсивнее и потому короче земного. Переход к земледелию и скотоводству, изготовлению керамики, тканой одежды и основам архитектурного мастерства был более сжатым. Но зато медный и бронзовый века оказались куда более затянутыми в сравнении с земной историей, они на Саракше длились на полторы тысячи лет дольше.

С переходом к эпохе металла на Материке появились, достигли невиданного расцвета и исчезли несколько блистательных и обширных по площади археологических культур, десятки менее выразительных.

Переход от первобытного строя к цивилизации произошел несколько иными путями, чем на Земле. На Саракше зародились не три типа цивилизации, как на нашей планете, а два. Вначале цивилизация, подобная нашей восточной, образовалась на юго-востоке Материка, стремительно распространилась вширь, достигла величия и блеска, сопоставимых с теми, что были присущи земным Индии и Китаю, а затем рухнула под ударами северных варваров. Затем последовала вторая попытка, на этот раз удачная. В варварских королевствах возникли общественные структуры, сходные с земным феодализмом.

Еще одной, достойной зависти, особенностью Саракша является его религиозная история. При переходе на стадию цивилизационного развития Саракш счастливо избежал такой земной беды, как возникновение единобожия, проникнутого изуверско-мракобесной нетерпимостью к инакомыслию, вроде земных иудаизма, христианства, ислама и иже с ними… В большинстве обществ на первое место в пантеоне местных богов в качестве прародителей и покровителей выдвигались один из них или супружеская пара, но остальные божества сохранялись в качестве «вспомогательных». Благодаря этому Саракш не знал религиозного фанатизма, изуверской нетерпимости к инакомыслию, разгула мракобесия и межконфессиональной вражды, столь печально известных по истории Земли и Гиганды.

Это легко объясняется особенностями мировоззрения саракшианцев. Они мыслили свою планету единственной Вселенной. В таком случае единого всемогущего и вездесущего бога просто невозможно выдумать, потому, что впоследствии его некуда поселить. На вопрос, отчего бог не являет себя верующим, саракшианцы не могли дать столь излюбленный земными попами ответ: он, дескать далеко… Куда же ему деться из Вселенной, имеющей конечный объем?! Вялые попытки отождествить Мировой Свет с единым божеством потерпели полное фиаско по той очевидной причине, что никто и никогда солнца не видел и не мог даже вразумительно (равно, как и метафорично) описать. Иное дело многочисленные сказания о Человеке-Который-Стал-Мировым-Светом, но это уже скорее относится к сфере мистико-поэтической, нежели религиозной.

Поэтому все религии Саракша остались на уровне проникнутого терпимостью слабо структурированного многобожия. Могучие, но не всемогущие, быстрые, но не вездесущие, мудрые, но не всезнающие боги и духи стали персонажами многочисленных пантеонов. Сверхъестественная сила мыслилась саракшианцами как нечто присутствующее «здесь и сейчас». Нужды в профессиональных служителях культа, посредниках между людьми и далеким богом, живущих на содержании государства или прихожан, не было. Любой верующий мог в любом месте принести жертву и обратиться с произвольной по форме молитвой к любому божеству, душе предка, незримому покровителю. Чаще всего в сверхъестественную оболочку заключали некие морально-этические ценности: родительскую любовь воплощала Богиня-мать, жажду знания — Великий Буквотворец и т. п.

Саракш не знал ни религиозных войн, ни выслеживания инакомыслящих для изуверской расправы, поскольку замкнутость планеты порождала абсолютно монолитное единство космогонической, религиозной, философской и личностно-мировоззренческой картины Вселенной. Не оставалось ни малейшего зазора для ереси и диссидентства. Если кто-то сомневался в правильности этой картины, сомневающегося не преследовали. В глазах окружающих таковой выглядел несчастным безумцем, достойным сострадания и нуждающимся в бережном психиатрическом вмешательстве, а не в силовом вразумлении и наказании.

Трудно сказать, чего больше во взаимоотношениях саракшианской науки и религий — плюсов или минусов. С одной стороны, на пути научного развития никогда не вставали непрошибаемой стеною злобные жирные бородачи в рясах и с кадилами. С другой же стороны монолитность религиозной картины мироздания не давала возможности науке совершить скачок, осуществить прорыв. Шансов на научную революцию не было, оставался только относительно медленный и растянутый эволюционный путь.

Эпоха древности на Саракше — эпоха континентальной истории. В бронзовом и раннежелезном веке не существовали технологии, позволявшие жителям Континента достигнуть другого полушария, то есть побережий Архипелагов. Парусно-гребные суда, напоминавшие ладьи викингов или корабли греков гомеровских времен могли совершать исключительно каботажные плавания вдоль побережья в дневное время суток и с непременным вытаскиванием их для ночлега на берег. Малые запасы продуктов и пресной воды на борту просто не позволяли преодолеть значительных расстояний в открытом море.

С появлением устойчивых держав, ярко выраженных цивилизационных лидеров, стремившихся к мировому господству, возникли и новые традиции мореплавания. Корабли стали больше и надежнее. Но для западного побережья Континента Архипелаги по-прежнему оставались недосягаемы. Ведь могучее холодное течение двигалось от островов к Материку. Так что любому кораблю, капитан которого пожелал бы плыть «на край Вселенной» пришлось бы преодолевать его сопротивление. Несколько иначе обстоятельства складывались на востоке материкового пространства. Здесь теплое течение устремлялось от Континента к Архипелагам, так что отдельные корабли могло заносить на острова. Саракшианские историки вполне допускают вероятность таких случайных одиночных эпизодов, но единодушны в мнении: даже если какое-то древнее судно чудом заносило с востока Континента к западному краю Архипелагов, возвращение удачливых мореплавателей с докладом о совершенном географическом открытии полностью исключалось.

О существовании островов в противоположном полушарии жители Континента даже не подозревали.

В средневековую эпоху — особенно в период феодальной раздробленности — сформировались основы будущих наций. Образовались несколько крупных культурных очагов. Главными из них были три. Центром первого стали Изумрудная Держава в долине Голубой Змеи. Отсюда волны культурных воздействий распространялись, в основном по северному полушарию материка. По многим показателям этот культурный тип близок земному средневеково-западноевропейскому. Его характернейшими особенностями считают склонность к экспансии, логическое мироощущение, тягу к техногенным самопреобразованиям и алфавитную письменность. Второй очаг сформировался в Златостепье (бассейн р. Спокойной). Данный культурный комплекс отличался замкнутостью, стремлением к самосовершенствованию в нравственно-этической сфере и некоторые исследователи склонны видеть в нем своего рода параллели нашему японо-китайскому культурному феномену. Исследователи считают его спецификой мистико-образный тип мировоззрения и доведенную до верха совершенства иероглифическую письменность. Под его воздействием возникли десятки дочерних культур южного полушария Материка. Третий очаг сформировался на западном побережье Континента. Он некоторыми чертами напоминал мезоамериканские культурные образования Земли (цивилизации майя, ацтеков и — менее — инков). Ему свойственны в первую очередь пластичность и открытость, склонность к образному восприятию мира и социальным экспериментам (порою весьма рискованным), а также слоговая письменность (впрочем, замененная в новое время буквенной, заимствованной из первого культурного очага).

Практически на всем Саракше рано начали развиваться математика и языкознание. Неоднократно предпринимались попытки сделать математику своего рода самостоятельным религиозно-магическим культом или слить ее с существующей религией. У народа зхорка жрецов называли словом «мьяо-у», что значит «считающий все». Жители Архипелага иносказательно именовали жреческую касту «черными, преображающими искусством вычислений». Заурядным явлением для целых племен было двуязычие или многоязычие.

Саракшианцы добились очень больших успехов в развитии гуманитарной сферы. Приятно поражает заботливое отношение к памятникам литературы. Одним из гнуснейших преступлений во время войны считалось уничтожение библиотек и в некоторых странах уличенных в «буквоубийстве» даже отлучали от церкви с весьма неприятными последствиями. Захват победителями книг и перемещение их в свои хранилища был обычным делом, а редкая рукопись ценилась наряду с золотом и самоцветами. Очень ярки и самобытны архитектурные памятники, интересна скульптура. Театральное же мастерство не достигло достаточно высокого уровня.

Любопытно и то, что саракшианцы видели грань между элитарным искусством и народным творчеством. Эта грань раздражала и беспокоила, в ней усматривали фактор, могущий углубить социальную рознь, дополнив ее культурными различиями. Поэтому с глубокой древности вплоть до новейших времен все правительства всячески поощряли приобщение масс к произведениям элитной культуры, а также усвоение достижений народного творчества мастерами искусств.

Обществоведческая область представлена, в основном, солидной базой исторических исследований. Саракшианцы уважительно относились к прошлому. Завоеватели никогда не трогали архивов завоеванных, даже если там хранились материалы, компрометировавшие победителей. Достаточно рано на Саракше распространилось явление, аналогичное земному гуманизму и историческое познание вышло из-под жреческого контроля, который, впрочем, никогда не был обременительным. Философских знаний саракшианцы не преследовали, однако и не жаловали, считая их занятиями бесполезными, хотя и не приносящими вреда. Поскольку политеистические религии никогда не совершали агрессивных поползновений по отношению к сфере познания, не было и ответной реакции обществоведения. Так, жанр социальной утопии на средневековом Саракше почти отсутствовал, философы не выдвигали проектов насильственного переустройства общества, улучшения человеческой природы и ускоренного достижения «золотого века».

Естественнонаучная сфера познания считалась на Саракше основной. Из естественных наук на первое место выдвинулась география, при полном отсутствии — по очевидным причинам — астрономии. «В свое время активно обсуждался вопрос об особенностях развития «объективно изолированной цивилизации. Рассматривался, в частности, гипотетический случай появления разума в звездной системе, находящейся во внегалактическом пространстве. При характерных расстояния порядка миллиона парсек ни о каком развитии космонавтики не может идти и речи: цивилизация изначально обречена на одиночество. Саракш, находящийся в окружении десятков звездных систем, оказался предельным случаем изолированной цивилизации! Высокая рефракция привела обитателей планеты к космогонии, согласно которой они живут на внутренней поверхности гигантской сферы. Вселенная сжимается до размеров планеты: собственно «Саракш» на местном языке и обозначает Universum»[31]. По незыблемым представлениям саракшианцев, «под ногами аборигенов была твердая поверхность сферы мира. Над головами аборигенов имел место гигантский, но конечного объема газовый шар неизвестного пока состава и обладающий не вполне ясными пока свойствами. Существовала теория о том, что плотность газа быстро растет к центру газового пузыря, и там происходят какие-то таинственные процессы, вызывающие регулярные изменения так называемого мирового света, обуславливающие смену дня и ночи. Кроме короткопериодических, суточных, изменений состояния мирового света, существовали долгопериодические, порождающие сезонные колебания температуры и смену времен года. Сила тяжести была направлена от центра сферы мира перпендикулярно ее поверхности. Короче говоря, обитаемый остров существовал на внутренней поверхности огромного пузыря в бесконечной тверди, заполнявшей вселенную»[32].

Завидных высот достигла биология. К примеру, первичные основы генетики и теория эволюции были сформулированы уже в позднефеодальную эпоху.

Столкновения науки с ортодоксальными монотеистическими религиями не было по причине отсутствия последних. Так что на Саракше факторов, тормозящих и без того небыстрый научный прогресс, было куда меньше, чем, скажем, на Земле, Гиганде, Сауле или Авроре!

Примечания:

[1] См. приложение № 1 в конце книги

[2] См. С.Ласман. Землеподобные миры. Саракш: опыт обобщенного структурологического анализа. Харьков, 2159

[3] Разумеется, неизвестно, кто из КОМКОНовцев наградил спутники столь «оригинальными» названиями.

[4] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. И Б. Стругацких, Претория, 2201, с.4

[5] БВИ. Архив документации ГСП (GPI: \\GFI-Archiv documentation\volume109\file1476\p44)

[6] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. И Б. Стругацких, Претория, 2201, с.5

[7] Отчего и нет никакого смысла размещать здесь фотографии Саракша из космоса.

[8] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2201, с.5

[9] Р.Ибатуллин. Тристар — спутник Саракша. Новгород, 2219

[10] См. приложение № 2 в конце книги

[11]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Нistorical\S\Strugacky\53\ p47)

[12] Долотов Ю.А. Сравнительная планетография землеподобных миров. Протвино, 2176

[13] Долотов Ю.А. Сравнительная планетография землеподобных миров. Протвино, 2176, с.44

[14] См. В.Бринза. Саракш. Малий планетографiчний опис. Полтава, 2156

[15] См. М.Monita. Wadeers ova Saraxha. Petrozavodsk, 2155

[16] БВИ. S.Sofianidi. Sopos a gumistratii pu ulnana ha Saraaksa. (GPI: \\D-5624-Nature-S\S\ Sofianidi-77\78\p22)

[17]

[18] К сожалению, основная работа, которую можно рекомендовать всем интересующимся историей Саракша, до сих пор не переведена ни на один язык Земли, хотя ее сканированные страницы и находятся в БВИ. Я имею в виду изданную на Саракше (Великое Княжество Ондол) «Большую Академическую Историю» в 188 томах.

[19] См. Сборник «Эволюция, биология, люди, Космос», Севастополь, 2100 г. (Сяо Жень)

[20] А, собственно, почему? (Сяо Жень)

[21] Sarkhajama Schastrany, Sundal Oijrotu fu’Vass vij Primatii, Colombo, 2109

[22] Надо полагать, Странники заметили, что на Тагоре зародилась и стремительно развивается собственная негуманоидная форма разумной жизни. (Сяо Жень)

[23] Именно этим объясняется полная генетическая идентичность землян, гигандцев, саракшианцев, саульцев, жителей Авроры и Надежды. Именно этим объясняется мгновенное по историческим меркам распространение Homo Sapiens Sapiens на Земле с вытеснением и истреблением ими земных неандертальцев.

[24]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p44)

[25]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p44) Цитата изменена

[26]БВИ. См. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p44)

[27]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55 \p44)

[28] П.Дронов. Еще к вопросу генезиса языков Материка (планета Саракш), «Языки Внеземелья», 2216, № 5, май, с.101

[29] БВИ. (GPI: \\H-3308-ParHist — Geo-1-Saraksh\F\Schnobelfisch111\Archiv\3\p142)

[30]БВИ. А.П.Кондратьев. «Слезы Селены» — мифы и реальность. (GPI: \\W-024-Publicistic-Sy-Quer\K\ Kondratiev881\3\p12)

[31] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.6

[32]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \53\p18)

ХОД 2

В раннефеодальную пору произошло событие, приведшее к заселению саракшианцами островов другого полушария.

В 473 г.н. э.[1] в Грахацукском деспотате завершилась короткая, но чрезвычайно кровопролитная гражданская война. Претендент на грахацукский престол принц Хаг отступал с остатками своих сторонников к морю. Его более везучий старший брат клятвенно пообещал посадить на еловый кол всякого пленённого воина Хага. Такая перспектива не вселяла оптимизма в мятежников. Они захватили в одном из портов эскадру деспотата, погрузились с женами и детьми на корабли и отправились по Лиловым Волнам на восток, дабы, обогнув Вселенную, добраться до противоположного края Континента или, по крайней мере, погибнуть достойной смертью. Своему предводителю они дали прозвище «Обреченный». Припасы уже заканчивались, а плаванию не предвиделось конца. Беглецы решили продолжать путешествие, перенося тех, кто умрет от голода, на опустевшие суда и поджигая плавучие гробницы. Но, по счастью, этого не произошло. Крик впередсмотрящего: «Земля» возвестил начало новой жизни[2].

Три с половиной тысячи первопоселенцев во главе с Хагом, тут же переименованным в Удачливого, закрепились на новооткрытой земле. Здесь им пришлось встретиться с печальными следами неудачного эксперимента Странников. На Архипелагах прозябали остатки «людей прямоходящих». Поселенцы, ничтоже сумняшеся, сочли несчастных «обезьянами, умеющими пользоваться огнем» и принялись методично истреблять. Кстати, в условиях хронической нехватки белковой пищи, новоселы не брезговали поедать убитых «обезьян». Homo Sapiens Homini Erecti lupus est![3]

Еще три века никто на материке не знал о существовании Архипелагов. За это время размножившиеся потомки первопоселенцев перебрались на все острова, протянувшиеся от северной умеренной зоны до экватора и по общей площади немногим уступающие нашей Южной Америке[4].

Через два века на Островах располагалось несколько десятков мелких царств и княжеств, возглавляемых Хагидами[5]. Политический строй общества островитян во многом напоминал феодализм Континента, но немалым и отличался. На Архипелагах исчезли закостеневшие сословные предрассудки, размылась социальная иерархия. Всё это переселенцы оставили там, в Старом Свете, в покинутом Грахацукском деспотате. Отметим, что длившееся триста лет освоение островов не позволяло феодалам ставить в жёсткую зависимость основную массу населения, подвижного и активного. На островах отважный феодал-землевладелец, предприимчивый торговец-мореплаватель, толковый книгочей, умелый ремесленник, свободный хозяин-пахарь и скотовод были равно важными фигурами. Выдвижению во власть, приобретению значимости способствовало не столько происхождение, сколько личные достоинства и заслуги.

Во главе мелких княжеств, образовывавшихся на Архипелагах, стояли представители династии Хагидов. Они опирались на феодалов, верхушка коих постоянно заседала в Сребровельможных Палатах. Традиционными были Соборы Чёрной Мудрости[6], регулярно собиравшиеся при каждом князе из числа жрецов и преподавателей университетов. Гораздо реже созывали Совещания Златоруких — выборных представителей трудящихся, но бывало и такое.

Некоторые земные историки были склонны проводить параллели между земной средневековой Японией и островными княжествами на Саракше. Но, пожалуй, нет весомых оснований для сопоставления за исключением, пожалуй, некоторых черт в военном деле.

В 7 в.[7] на Архипелагах произошли важные события. После ряда междоусобных войн владения мелких князей были объединены более удачливыми Хагидами в устойчивые сословно-представительные монархии. Абсолютизм нигде не сформировался. А на одном из островов вообще была свергнута власть местного князя и провозглашена дворянско-купеческая республика — Достославное Народоправие.

В середине века к берегам Архипелагов начали приближаться отдельные суда континенталов. Но вторичного «открытия» островов не последовало. Эскадры островитян беспощадно уничтожали всех пришельцев, сохраняя в тайне само существование своей родины в просторах мирового океана.

Лишь в 855 г. три царствующих Хагида договорились о совместной постройке Великой Флотилии. Более трехсот огромных прекрасно вооруженных и оснащенных судов, влекомых холодным течением и подгоняемых попутными ветрами, устремились к Лазурной Дуге. Ошеломленные континенталы узнали о существовании целого заокеанского мира, у которого нет совершенно никаких оснований для братской любви к ним. Продемонстрировав в кругосветном путешествии силу военно-морских мускулов и готовность в любой момент оную силу применить, островитяне возвратились. Сразу после этого союз царей распался, они поделили Великую Флотилию и сцепились в большой морской междоусобице. «Раздробленность и резня» — вот что можно было бы выбрать эпиграфом для любой летописной хроники той поры. Впрочем, разве не то же самое было и в славном феодально-рыцарском прошлом матушки-Земли? Но великое дело было сделано, прорыв свершен, края вселенной сомкнулись[8].

Как и все средневековые микромонархи, прапраправнуки Хага Удачливого воевали за земли. Но вести-то боевые действия по явным причинам им приходилось на море! Понятно, что обладание большим военным флотом автоматически обеспечивало большие преимущества в соперничестве. Шла беспрестанная гонка морских вооружений. На постройку флотов беспощадно сводили великолепные леса, нанося экологии невосполнимый ущерб. Сотни тысяч тружеников исключались из производства материальных благ, строя на верфях многочисленные галеры и парусники, которым предстояло сгореть или затонуть от таранного удара. Повинности ремесленников росли, крестьян закрепощали, взвинчивали размеры барщины и оброка. По островам прокатывались волны восстаний. Для их подавления феодалы временно забывали о междоусобицах, объединялись, с беспримерной жестокостью казнили недовольных, после чего вновь набрасывались друг на друга. В 16 веке по земному летосчислению население Архипелагов заметно сократилось и безмерно устало от кровавой круговерти. Желающих добровольно служить на флоте становилось все меньше. Островные князья и царьки вводили принудительные рекрутские наборы. От «людоедов» (так называли поставщиков пушечного мяса) зажиточные островитяне откупались взятками, но подавляющее большинство семей просто не имело для этого средств. Беднота бежала в горы, укрывалась в последних клочках лесов, однако и там не находила спасения.

Выход, меж тем, оказался гениально простым. Не спасла земля — приютит океан. В середине 16 в.[9] начались массовые мятежи матросов в эскадрах и рабочих на верфях. Мятежники захватывали корабли и поднимали белые флаги с двумя иероглифами, которые в силу игры слов означали одновременно «Нечего терять» и «Нет возврата». Бритолобые пираты объединяли свои силы, захватывали маленькие островки, строили неприступные форты и устраивали настоящие корсарские республики[10]. Отношение к спокойной семейной жизни и материальному благополучию было самым презрительным: «Настоящего моряка съедают рыбы, а не черви!», «Старики — не моряки!». Неописуемое издевательство и живодерство по отношению к «чужим» соседствовало с казнями за мелкую обиду нанесенную «своему». Беспросветное пьянство и безделье на берегу сочеталось с нерушимой дисциплиной и разумной инициативой во время похода. Пиратская вольница на береговых сходках сама выбирала, критиковала и смещала капитана, зато в море он имел право скормить акулам любого нарушителя его приказа.

К концу 16 в. «белые» пиратские флотилии разнесли в щепки флоты всех островных правителей. Некоторые Хагиды сложили свои венценосные, но не очень умные головы в безнадежной борьбе с корсарами. Выиграть войну с морскими разбойниками оказалось невозможно. Те оказались сообразительными и старались не обижать простолюдинов. Более того, небольшую часть добычи, награбленной у князей и прибрежных феодалов, они раздавали наиболее неимущим крестьянам и ремесленникам. Самой собой, «робингудовские» наклонности саракшианского «морского казачества» определялись отнюдь не их приверженностью идее имущественного равенства! Имел место точный расчёт: высадившись в любой точке побережья, пираты могли рассчитывать на самую горячую поддержку населения, тогда как князья в борьбе с белыми корсарами никакого содействия от собственных подданных вообще не получали.

Казалось, лучшего расклада для себя «морские казаки» не могли придумать. Но все изменилось, когда разгромленные князья притихли на своих островах, отказавшись от борьбы за моря и усердно сооружая береговые крепости. Дальние броски к Континенту с отрывом от баз снабжения и ремонта на практике оказались невозможными для каравелл и галеонов белых пиратов.

«Кого и где грабить-то будем, братья?!» — этот исполненный трагического недоумения вопль все чаще раздавался на сходках разбойничьих экипажей, измотанных бездельем, безденежьем и, как следствие, изнуряющей трезвостью.

В 1553–1600 гг. в государстве Дзагга правил царь Зуцихаг XV[11]. Как и прочие Хагиды, он не имел никаких шансов силой истребить разбойничью вольницу. Но он и не ставил перед собой подобной задачи. Зуцихаг XV отменил крепостное право, предоставил вольности мелким землевладельцам и крестьянству, чем заслужил славу благодетеля и «отца народного». Затем предложил нескольким талантливым адмиралам корсарского флота наняться к нему на службу. После разгрома сопредельного владетеля царь щедро оплатил услуги «белых», отдав тем всю взятую в бою добычу, а себе оставив всего-навсего (нет, каково бескорыстие!) завоеванное княжество. Это привлекло к нему толпы других пиратов. Когда до других Хагидов дошло, что творится, и они сами попытались перетянуть на свою сторону «морских казаков», было уже поздно. Под властью державы Дзагга находились стратегически важные острова с главными базами корсаров.

Феодальная раздробленность завершилась уже после смерти Зуцихага XV с образованием на Архипелагах семи крупных царств, четырех княжеств и одной республики. По причине сложившегося равновесия сил междоусобные войны между ними сами собою прекратились, а прирученные монархами бывшие пиратские флотилии перешли к постоянному служению в какой-либо державе. Боевые суда стояли теперь в портах не только под белыми флагами, но и с вымпелами хозяина. Рядовые корсары сохраняли привычные вольности, а их капитаны и лейтенанты получали теперь жалование из государевой казны, обрастали семьями, заводили дома, где надеялись спокойно и обеспеченно встретить старость.

Однако, «морское казачество» не было просто укрощено, подобно дикому хищнику. Оно всасывалось в государственные военно-морские структуры, ворча и порою огрызаясь, медленно и мучительно теряя одни традиции и настойчиво перетягивая другие в заново рождающиеся государственные флоты островных держав.

Укрупнение государств и их хозяйственное, общественное и политическое развитие, а также восстановление связей с Континентом привели к расцвету духовной культуры Архипелагов. И вот что интересно: появился и окреп жанр социально-прогностичекой утопии. Среди философов и литераторов этого направления следует выделить Зуицахи Ца Велемудрого (1622–1704 гг.), саракшианского двойника Платона и Томаса Мора.

Через 12 веков после образования феодальных монархий в северной части Континента сложились раннебуржуазные отношения. Устойчиво росло мануфактурное производство, трансформировалось в фабричное. Происходила общественная реструктуризация. Складывались классы капиталистов и наемных рабочих.

Двести лет ушло на борьбу новых капиталистических традиций с уходящим феодализмом. Буржуазные революции на Саракше протекали по содержанию необычайно успешно, а по форме — скромно и скоротечно. Процесс не сопровождался массовыми кровопролитиями и казнями монархов, как это было на Земле, не выдвигались палачествующие лидеры, подобные земным Кромвелю, Робеспьеру или Вашингтону. Социалисты-утописты этого периода проповедовали достижение обществом справедливости и общественной гармонии исключительно мирным путем.

К 18 в. по земному календарю в некоторых островных государствах сформировались основы капиталистических отношений[12]. Ещё около полутора столетий ушло на их укрепление, а в начале 19 в. буржуазия «стеснительно улыбаясь и делая реверансы» Хагидам, начала приближаться к государственной власти. Архипелаги знали лишь одну весьма вялую буржуазную революцию, приведшую к благопристойной и очень ограниченной конституционной монархии. В прочих же царствах и княжествах процесс шел путем реформ и вообще без каких-либо социальных потрясений.

В новое время Острова не были для Континента Terra Incognita, но оставались Terra Transcendenta. Их существование было принято континенталами к сведению, их очертания нанесли на карты, причем вопиюще неточно, и… И все! Никому из материковых правителей даже в голову не приходила мысль ни о завоевании далеких заокеанских территорий, ни даже о налаживании интенсивной торговли с ними. И то и другое оставалось до изобретения развитого парового флота абсолютно нерентабельными предприятиями.

Но вот запыхтели первые паровички, протянулись блестящие ниточки железных дорог, вспенили воду лопасти пароходных винтов. Тут же Континент пожелал установить устойчивые связи с архипелагами. Островитяне, в течение многих веков привыкшие к изолированному самодостаточному существованию, поначалу встретили это с прохладным равнодушием. Тем более прохладным, что веками жители Архипелага передавали подраставшим поколениям не только пламенную любовь к островам, приютившим их предков, но и откровенную неприязнь к Континенту, некогда этих предков изгнавшему.

Капиталистическая эволюция островных монархий отразилась на составе чиновничества, прежде всего — в ведомствах, связанных с экономикой. В своей деятельности бюрократия вынуждена была всё больше считаться с интересами крепнувшей буржуазии Архипелагов. Тем не менее важнейшей опорой Хагидов, наиболее социально близкими князьям и царям силами по-прежнему являлось дворянство и армия. Владельцы земельной собственности и офицеры преобладали в высших эшелонах власти, хотя их число, по мере оскудения дворянства, уменьшалось.

Возникали буржуазные партии либеральной ориентации (Фабрично-коммерческая партия, Партия ограниченного прогресса в рамках законности и пр.), оказывавшиеся, впрочем, бабочками-однодневками.

Ситуация изменилась в начале 20 в. На Континенте, обгонявшем острова по темпам развития, в группе стран разразился первый системный кризис капитализма. Он сопровождался пышным букетом непременных признаков: спадом производства и массовой безработицей. Затем в некоторых материковых государствах последовали так называемые «запоздалые» буржуазно-демократические революции, по формам и характеру напоминающие Первую Русскую.

Несколько отстававшие в развитии и потому пока что спокойные Архипелаги тогда находились на гребне экономического взлёта. Тамошние капиталисты остро нуждались в рабочих руках. Миллионы иммигрантов хлынули через океан с охваченного кризисом севера Материка на фабрики и верфи Архипелагов, увеличив население островных государств почти на треть… и дополнив островной либерализм революционными потенциями.

Конечно же, все хорошее, как и следует ожидать, заканчивается. Маятник развития капитализма и здесь с роковой неизбежностью качнулся от подъема к кризису. Это произошло в середине 20 в. Многие представители правящих кругов Архипелагов осознали взрывоопасность ситуации. Часть высшей бюрократии видела выход в укреплении парламентаризма и полном переходе к буржуазной парламентской республике. Консерваторы же всеми силами стремились сохранить неизменными существующие порядки. Острые конфликты в верхах были показателями упадка власти. Предотвращением революционного взрыва не озаботились. Политика «полицейско-профсоюзного социализма», призванная направить рабочее движение в желательное власти русло, предотвратить распространение революционных идей, в конечном счете провалилась.

Общество островитян отреагировало на кризис такими же, как и на Материке, «запоздалыми» демократическими революциями на острове Цай (1959–1960 гг.) и в царстве Дзагга (1961 г.). В других государствах начались забастовки, В стачках участвовало примерно 888 тыс. человек. Резко возросло число забастовок с политическими лозунгами. На острове Ядзайка начались рыбацкие бунты. С большой силой они развернулись также на западных островах. В порту Дзагга произошло восстание на броненосце «Боцойги». После его подавления волнения в войсках стали повсеместными. Благодаря тому, что дзаггайские армия и флот перешли на сторону революционеров, царь Зуцихаг XХ Дзаггайский отрекся от престола, а в 1962 г. там провозгласили республику[13]. Эти и другие революции явились закономерным итогом развития Архипелагов, породившего десятилетиями не решавшиеся проблемы.

Островитяне-либералы были крайне встревожены революционными событиями и боялись их дальнейшего развития. Это подтолкнуло их к объединению.

Около семи десятилетий (прибл. 1980–2050 гг.) на Архипелагах западного полушария ушло на медленное слияние островных держав в Конфедерацию. Этот процесс облегчало наличие единого языка, хотя и разделенного на диалекты, географическое положение, единство экономики. Трудности, стоявшие на пути объединения заключались в различиях социально-политического устройства государств. Главным, что требовалось как можно безболезненнее преодолеть, было сопротивление различных ветвей рода Хагидов — княжеских и царских. Следует отдать должное островитянам: они оказались осторожными и терпеливыми. Путем выкупа привилегий, бережного изъятия полномочий у монархов, строго выверенных реформ политической системы парламентам удалось, наконец, превратить власть царей и князей в сугубо декоративную[14.

В 2050–2075 гг. все государства Архипелага подписали договоры о вхождении в Островную Конфедерацию.

На Съезде Межгосударственного Совета Конфедерации в 2075 г. непрочное конфедеративное объединение было преобразовано в Островную Федерацию. Это был достаточно крепкий государственный союз с общей законодательной, исполнительной и судебной властью, с едиными армией и флотом, с обеспеченной золотом денежной единицей. Федеральное правительство опиралось на разветвленный бюрократический аппарат. С переходом от Конфедерации к Федерации общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла уже примерно 285 тыс. человек, а вместе с канцелярскими служителями в аппарате управления было занято около 400 тыс. человек. Это была по тем временам значительная цифра, хотя, впрочем, отнюдь не уникальная, если сравнивать ситуацию, складывавшуюся в данном отношении на Архипелагах с ситуацией в других странах. Так, в Великой (Континентальной) империи в ту пору в государственном аппарате служило 968 тыс. человек.

Конституция ОФ провозгласила, что основной целью общества является укрепление либерализма и демократии, ликвидация острых классовых противоречий и — в далекой перспективе — построение общества, которое мы могли бы (с существенными оговорками) назвать земным термином «социал-демократическое».

На рубеже 20 и 21 веков по земному летосчислению островитяне создали большой торговый, транспортный и пассажирский флот, по тоннажу превосходивший все флоты континенталов вместе взятые. Соблазн протянуть руки к сокровищам недотеп с материка был слишком силен. Федерация направляла в разные страны (в основном лежащие к югу от экватора) экономических и политических разведчиков с удостоверениями археологов, этнографов и собирателей фольклора, вяло изображавших научно-экспедиционную деятельность. Но островитян манили не только южные регионы Континента, занятые отсталыми полуфеодальными монархиями, крупнейшими из которых были Дунд и Хутхо. Перспективными для проникновения казались также юго-восточные области Великой Империи, теперь часто именуемой Континентальной или Старой. К югу от Алебастрового хребта проживало около пятой части имперского населения, и островитяне мечтали вложить капиталы в сельское хозяйство, текстильную и пищеперерабатывающую промышленность а также в нефте- и угледобычу.

В 2107 г. по земному календарю ученые Республики Дзагга, доминировавшей в Островной Федерации, изобрели детекторы биосоциальной принадлежности. В 2108 г. образовалась Партия Биосоциалистов-революционеров (ПБСР).

ПБСР как использовала легальные формы борьбы против существовавшего политического режима Островной Федерации, так и прибегала к незаконным средствам. Партия была малочисленной, но (для Саракша это совершенно нетипично!) настроенной радикально, даже экстремистски. Ее воздействие на массы оказалось буквально гипнотическим. Бээсеры призывали к решительному преобразованию общества на принципах тотальной справедливости и разума. Буржуазно-помещичью частную собственность партия решительно отрицала, призывая сменить капиталистическую экономику многоукладной, основанной на сочетании лично-семейной, общественно-коллективной и государственной собственности. Самой саркастической критике ПБСР подвергала «гнилой либерализм интеллигентских прихвостней буржуазии» и «маразматическую федеральную государственно-бюрократическую машину».

Обещание правительства Федерации созвать Народное Представительство для обсуждения перспектив развития бесспорно было уступкой, но уступкой скромной и запоздалой. Дальнейшие события сорвали все планы федерального руководства. Разразилась Большая политическая стачка, в которой участвовало около 8 млн. человек. В рядах за бастовщиков оказались не только рабочие, но и служащие, интеллигенты. Вся жизнь Архипелагов была парализована. Репрессивные меры правительства не давали эффекта Не имевшая в своем распоряжении достаточного количества надежных войск либеральная верхушка потеряла контроль над ситуацией. В правящих кругах усиливались колебания.

Руководство ПБСР, считая созыв Народного Представительства обманным маневром, призывали народ к вооруженному восстанию. Повсюду начали появляться Коммуны трудящихся, которые весной 2109 г. существовали более чем в 50 городах. Федеральная администрация вынуждена была мириться с появлением зачатков новой власти в лице Коммун. Летом 2109 г. достигло апогея крестьянско-рыбацкое движение. Крестьянами было захвачено до 2 тыс. помещичьих усадеб. В рыбацких районах шла настоящая партизанская война против рыбопромышленников. Крестьяне и рыбаки создавали свои органы власти, контролировавшие целые округи.

Наряду с революционными выступлениями, конечно имели место и вспышки откровенного бандитизма. При этом уголовников было немало как среди боевиков ПБСР, так и среди карателей в правительственных отрядах. Бандиты охотно использовали «политические» лозунги для придания разбоям идейной окраски или просто «ловили рыбку в мутной воде».

Развитие революции и разгул бандитизма подтолкнуло ультраконсервативные, охранительные силы к ответным мерам. Возникла контрреволюционная карательная Армия Спасения. В ответ ПБСР объявила призыв в Войско Освобождения. Началась гражданская война.

Она длилась всего год, но оказала чрезвычайно сильное влияние на экономическое развитие Архипелагов. Расчеты на бескровную победу оказались несостоятельными. И на островах, контролируемых ПБСР, и на территориях, находившихся под властью либеральной контрреволюции царил хаос. Он усугублялся слухами о готовящейся агрессии с материка и официальными декларациями о вражеских шпионах и вредителях, не дающих возможности восстановить порядок. Повсюду установилась атмосфера всеобщей подозрительности, страха и доносительства. Обе враждующих стороны судили подозреваемых в измене судом скорым и неправым, вывозили в море и со связанными руками сбрасывали за борт.

Размах боевых действий, потребность Войска Освобождения и Армии Спасения в военном снаряжении превзошли любые прогнозы. Для удовлетворения нужд фронта обеим сторонам в этих условиях требовалось мобилизовать весь экономический потенциал своих островов, перевести все народное хозяйство на военные рельсы и добиться бесперебойного снабжения армий. А сделать это было невероятно трудно. Торговли с материком, естественно, не было, воюющие стороны растратили небогатые резервы продовольствия, голодный мор и эпидемии выкосили до десяти миллионов человек.

ПБСР оказалась в гораздо худшем положении, чем ее контрреволюционные противники, поскольку под ее контролем оказались в основном не промышленные, а аграрные острова. Войско Освобождения ощутило нехватку вооружения уже в первые месяцы войны. Мобилизационный запас снарядов израсходовали за 2 недели, а для его восстановления (при существовавших темпах производства) требовался год. Фронты получили лишь треть необходимого количества снарядов и винтовок, флоту дали 80 % требуемого угля. Надежды решить проблему снабжения Войска, опираясь на энтузиазм и поддержку населения, не оправдались. Руководство ПБСР издало декреты о национализации промышленности, транспорта, оптовой торговли и финансов. Сопротивление прежних собственников безжалостно подавили, а противников сослали на экваториальный остров Казхук.

В целом меры ПБСР по переводу народного хозяйства на военные рельсы дали ощутимые результаты. Производство вооружений росло очень высокими темпами. Снабжение фронта существенно улучшилось. Но положение революционных сил оставалось тяжелым. Преимущество Армии Спасения в артиллерии, особенно тяжелой, сохранялось, что оборачивалось для Войска Освобождения большими потерями в живой силе. Так, на тысячу человек Армия Спасения потеряла в войну 260, а Войско Освобождения — 485 человек.

С первых дней войны Армия Спасения развернула стремительное и успешное наступление. В результате возникла реальная угроза захвата ими главных островов. Контрреволюционеры не без оснований надеялись разрезать мятежные регионы и разбить «бунтовщиков» по частям. Тем не менее, неприятности начались уже при попытке захватить плацдарм на одном из второстепенных островков. Десант столкнулся с Белыми Смертниками из Войска Освобождения плохо вооруженными, босыми и голодными, но фанатичными, дисциплинированными, дравшимися отчаянно и остервенело. К ярости защитников острова прибавился огонь батарей береговой обороны. Нападающих это потрясло, так как они знали совершенно точно, что пушек у Смертников нет. Где им было догадаться, что защитники острова накануне нападения выточили из стволов местного дуба пятьдесят деревянных орудий, выдерживавших, до того как лопнут, два десятка выстрелов! В итоге силы Армии Спасения были разбиты. Около 3 тыс. попало в плен. Из десанта не вернулся почти никто.

Руководство Войском и Флотом Освобождения осуществлял главнокомандующий военно-революционного комитета ПБСР адмирал Зохак Зэ, талантливый военачальник и флотоводец, обладавший помимо прочего огромной работоспособностью. Он по «тактике удава» организовал наступление сразу в нескольких направлениях, стягивая кольца окружения на изнемогающем противнике. На острове Бацуза осенью 2109 г. развернулось кровопролитное генеральное сражение («Бацузская мясорубка»). Армия Спасения проиграла его, уступив революционным силам промышленно развитые зоны. Это было катастрофой контрреволюционных сил. Остатки Армии Спасения попытались спастись на Материке. Адмирал Зохак настаивал на недопущении их эвакуации, но у революционеров не было возможности помешать бегству. Однако при отплытии Армии по странному, буквально мистическому, стечению обстоятельств в Мировом океане произошло сильное землетрясение. Огромная волна накрыла порт Зайгой, круша и корёжа пароходы, битком набитые людьми. Катастрофа стала последней наиболее трагичной страницей гражданской войны.

ПБСР победила. Власть по всем Архипелагам перешла к Коммунам. Однако, партия не праздновала победу, она оценила войну как несчастье, которой можно было избежать.

К счастью для островитян страны Континента, куда более занятые своими делами, равнодушно отнеслись к событиям на Архипелагах.

Старый социально-политический строй был сокрушен. Пора было подумать о строительстве нового. Представители всех Коммун съехались в самом начале 2110 г. в небольшом курортном городке на о. Бацуза и вынесли решения:

— о лишении всех Хагидов исключительных прав и привилегий;

— об объединении Архипелагов в унитарную Островную Империю с республиканской формой правления;

— о начале «коренного переустройства».

Съезд Коммун объявил императорское звание не более чем почетным символом, лишенным всяких признаков реальной власти. Император считался таким же атрибутом государственности, как флаг, герб и гимн. Звание в знак признательности пожизненно даровалось человеку, принесшему наибольшие блага народу и государству. Первым императором съезд объявил Байгахи Цо, признанного лидера ПБСР, сына эмигрантов из Дунда. Зохак Зэ стал адмиралиссимусом.

После тяжелейших лет революции и гражданской войны наступила стабилизация. Поредевшее население вернулось к мирным занятиям. Академия Управления, совмещающая хозяйственное регулирование с научными исследованиями, сумела разработать модель функционирования экономики, основанную на позитивном мотивировании к труду руководителей предприятий и согласовании интересов руководства и трудящихся. Начали осуществлять первый шестилетний план развития народного хозяйства. Был блистательно реализован «зелёный проект», продовольственную проблему ликвидировали, население начало понемногу прирастать. Устранили послевоенную разруху, вышли на довоенные уровни производства. Одновременно ликвидировали последние остатки прежних и без того не великих либеральных вольностей — юная система не могла терпеть губительного политического разброда и шатания.

«Коренное Переустройство» подразумевало главным образом:

1) организацию всеобщего сканирования населения на детекторах биосоциальной принадлежности;

2) разделение Империи на Черный, Желтый и Белый административный Пояса.

Последующие две шестилетки прошли в напряженной работе: введение всеобщего среднего образования, восстановление вооруженных сил, «энергетический переворот», создание бесплатного здравоохранения и др., и пр.

Любопытно, что сразу же после революции островитян перевели с иероглифической письменности на алфавитно-рунную. В основу нового имперского алфавита легло то же начертание букв, что и в Великой (Континентальной) Империи. Это было не пустым капризом революционных радикалов: «Менять, так уж всё!», а снайперски точно рассчитанным переворотом в мировоззрении. Старых книг никто не запрещал — руководство прекрасно понимало, что это невозможно. Старых книг никто не уничтожал — на Саракше это вообще не поощрялось. Но переход на иную систему письменности как бы усыпил былую культуру и со всем почтением бережно отправил усопшую в пышную гробницу. На руны перекладывали далеко не все, что издавалось в прежние времена, так что уже следующее поколение едва разбиралось, что там понаписано в книгах отцов и дедов.

К 2126 г. земной эры Островная империя нагнала континенталов и поднялась на ступень развития, почти не уступающую уровню тогдашних передовых держав материка — Великой империи и Улумбера. Партия Биосоциалистов-революционеров заявила о своем самороспуске ввиду выполнения всех стоявших перед нею задач. На последнем съезде ПБСР ее руководители с гордостью заявили, что оставляют страну с удвоившимся населением и утроенным хозяйственным потенциалом.

Кто мог предположить, что в этом же году Саракш сотрясет общепланетная бойня, перед масштабами, продолжительностью и кровопролитностью которой меркнут две земных мировых войны!

Вынуждена вновь процитировать С.Переслегина: «Технический уровень цивилизации соответствовал Земле сороковых-пятидесятых годов XX века — то есть, времени перехода на коммунистическую ветвь исторической последовательности. Наблюдающиеся отклонения от «контрольных показателей»: ускоренное развитие исследований психодинамических полей мозга и вычислительной техники при чрезвычайно медленном прогрессе в авиации — укладывались в рамки «стандартного разброса параметров[15]». Боюсь, что и здесь уважаемый комментатор Стругацких не прав. Я отношусь к профессиональной деятельности С.Переслегина с глубочайшим уважением и считаю его одним из замечательнейших прогрессоров. Однако, углубляясь в исторический и социологический анализ реалий Саракша, он склонен к излишней категоричности суждений и некоторому упрощению. Между тем все гораздо сложнее.

K началу нашего века уровень цивилизации на Саракше действительно приблизительно соответствовал 20 земному веку. Причем весьма приблизительно. В реалиях Саракша причудливо перемешались черты, присущие земным 19, 20 и 21 столетиям. Приведу лишь несколько примеров, которые дилетантов, быть может, и не поразят, зато немало развлекут тех, кто хотя бы чуть знаком с историей.

Транспортное машиностроение на Саракше развивалось весьма неплохо. Железные дороги оплели всю планету. Имелись все возможности для их перевода на тепловозную и электровозную тягу: саракшианцы добывали и перерабатывали большие объемы нефти, умели строить мощнейшие электродвигатели, получали баснословно дешевую электроэнергию на гидро-, тепло- и атомных станциях. Но конструкторы-виртуозы с невиданным упорством изощрялись в совершенствовании паровозов. Саракшианские локомотивы уникальны! Это непревзойденный уровень паровозостроения! В лабораториях по соседству рождались образцы радиотехнических изделий, поражающие эффективностью, простотой конструкции и надежностью. По сравнению с землянами саракшианцы раньше разгадали тайны атома и, в упрек нашим предкам-землянам будь сказано, вначале применили атомную энергию в мирных целях и только потом — для создания оружия. И как следствие — парадоксы: во время мировой войны на Саракше паровозы тащили платформы, на которых стояли танки-автоматы, по конструкции очень близкие к советским танкам 1930–1940 годов, причем некоторые — с атомными двигателями и электронным управлением!

Великолепно развитая радиотехника и электроника сосуществовали с ужасающе низким применением химии в быту, так что писари обычными чернильными ручками заносили на бумагу данные, полученные с прекрасных электронно-счетных машин. Одна такая машина без особого труда управляла целой киностудией, загроможденной архаическими съемочными аппаратами, горами коробок с токсичной целлулоидной кинопленкой. Пластмассы использовались в технике и быту слабо, зато их заменяли древесина, великолепная керамика, алюминий и сплавы цветных металлов, производимые местной промышленностью в заслуживающих уважение масштабах. При постройке высотных домов невозмутимо сочетались кирпич, бетон и сверхпрочные титановые перекрытия.

Великолепные тактические и стратегические ракеты с ядерными боеголовками уживались с совершенно неразвитым воздухоплаванием. С трудом поднимавшиеся на высоту 100–150 м. ненадежные самолеты воспринимались как сверхчудеса техники, их производили в единичных экземплярах. А примитивнейшие вертолеты и летающие платформы иначе как «самопадами» не называли..[16]

«Маятниковость» земного буржуазного строя являет нам увеличивающуюся амплитуду колебаний: периодические взлеты производства становятся все мощнее, но они перемежаются кризисами, каждый из которых тяжелее предыдущего. Саракшианские ученые довольно рано создали политэкономию, в университетах стало обязательным изучение теории производства и распределения. Управление экономикой и регулирование хозяйства проводились весьма успешно. В силу этой и многих других причин капитализм на Саракше развивался куда более спокойно, равномерно и менее «маятниково», чем на Земле. Классовая борьба нечасто перерастала в формы непримиримого противостояния или кровопролитных столкновений. В итоге, социальные учения, критикующие пороки капитализма (социализм и коммунизм, фашизм разных толков), находили весьма небольшое число приверженцев и, в основном, среди интеллигенции.

Самым обширным государством развитой буржуазной стадии являлась Великая (Континентальная) империя, возникшая еще в позднефеодальную эпоху. Она являлась многонациональной конституционной монархией, охватывала значительную часть Материка и ее население достигало 200 000 000 подданных. Кроме нее на Материке располагались еще около полутора сотен государств — от весьма крупных до карликовых. В них проживали еще около 4 млрд. человек, причем основная часть населения сосредотачивалась в экваториальной зоне и к югу от нее[17].

Поговорка «в тихом омуте черти водятся» оказалась для Саракша как нельзя более справедливой. Критическая масса подспудно накапливавшихся противоречий, присущих капитализму, привела к мировой войне. «Теория исторических последовательностей считала вероятность такой войны исчезающе малой (из общесистемных соображений). Комконовцы, обязанные по долгу службы рассматривать все мыслимые варианты, придерживались более мрачных взглядов. Анализируя сценарии развития политических кризисов «карибского типа», они пришли к выводу, что ядерный конфликт вполне возможен, и что вне зависимости от начальных условий он приводит к уничтожению основных организующих структур данной цивилизации (Теорема Кроссера-мл. [4].) [18]»

Формальные поводы бойни, равно как и ее зачинщики совершенно не важны[19]. Реальными же причинами были споры из-за сырьевых ресурсов, рынков сбыта и сфер политического влияния. Против Континентальной империи выступило в первую очередь Улумберское королевство, ее главный соперник. Обе стороны рассчитывали на блицкриг. Но, обменявшись несколькими сокрушительными ударами, противники перешли к позиционной войне. Они начали лихорадочно втягивать в войну все новых и новых союзников. Линии фронтов, протянувшиеся в общей сложности более чем на две с половиной тысячи километров, почти совпадали с довоенными границами, изредка отодвигаясь на 20–50 км. то в одну, то в другую сторону. Война превратилась в бессмысленную и безрезультатную мясорубку, в которую стремительно вовлекались густонаселенные, но хозяйственно слабо развитые страны юго-запада. Оттуда Улумбер черпал неистощимые человеческие ресурсы, поскольку жестоко голодавшие народности Хутхо и Дунда с восторгом восприняли обещание переселения после победы на завоеванные земли империи. Так сложился Освободительный Блок, провозгласивший своей задачей «свержение ига Континентальной деспотии».

Воюющие стороны вступили в конфликт с оружием, приблизительно соответствующим тому, что пустили в ход земляне в Первую Мировую. Стремительное качественное перевооружение, произведенное в ходе войны, привело к созданию химических снарядов, бактериологических мин, танков. Наконец, уже агонизирующие противники изобрели ядерное оружие и ракетные носители.

И начался Апокалипсис!

Убедившись, что обстоятельства складываются не в их пользу, правите-льство Великой империи в 2129 г. приняло решение применить ядерное оружие. На Улумбер только в первой волне налетов упало около пятидесяти ракет! Освободительный Блок в отчаянии ускорил разработку собственного атомного «оружия возмездия», а в ожидании его обрушил на противника свои запасы бактериологических и химических арсеналов. Великоимперские войска ответили тем же, затем территория империи сама в скором времени стала мишенью для новорожденного атомного оружия Освободительного блока.

Почти весь грузовой, рыболовный и пассажирский надводный флот Островной империи к началу войны находился в территориальных водах материковых государств, выполняя многочисленные услуги континенталов по фрахту. Имперские суда давали, занимаясь международным извозом, львиную долю бюджетных доходов. Понятно, что корабли островитян плавали под флагами всех цветов и оттенков. И, как следствие «попали под раздачу» в самом начале войны. Их топили все! Уже через пару месяцев тоннаж имперского гражданского флота стеснительно жался у нулевой черты. Островитяне истошно провозглашали нейтралитет, но на это никто не обращал внимания. Уцелевшие экипажи, случайно сумевшие вернуться на родину, с обидой и возмущением рассказывали о поведении «этих материковых сволочей». Империя испытала всплеск патриотизма, стремительно переросшего в шовинизм. «А чего, собственно, церемониться с континентальными крысами? — рассуждали имперские обыватели, — Они нас много жалели? Если континенталы жгут хижины друг друга, значит, погреть руки на их пожарах — не только не грех, но наше святое право!»

Обида оказалась настолько сильной, что островные обыватели стали охотно считать жителей Материка ущербными в культурном и социальном смысле. Мировая война, якобы, доказала, неспособность континенталов к созданию хоть сколь-нибудь разумного общества Это была невообразимая псевдонаучная чушь, но те, кто мог в этом разобраться, предпочитали молчать.

Островная Империя не влезала в самую гущу кровавой бойни, формально оставаясь нейтральной. Она выжидала. Почти столетний адмиралиссимус Зохак Зэ незадолго до своей смерти предложил программу построения неуязвимого для любого оружия подводного флота, а теперь ее принялись активно осуществлять. Со стапелей в волны начали соскальзывать хищные силуэты вначале дизельных, а затем еще и атомных субмарин. В цехах судостроительных заводов — черным по желтому — висели лозунги: «Больше, больше, еще больше!»

В 20 веке на Земле американский экономист Кейнс сформулировал свою теорию «строительства пирамид», которая предназначалась для выведения из кризиса замкнутой автаркичной экономики. В Островной империи Саракша в роли таких «пирамид» выступили подводные крейсеры и линкоры.

С началом войны в хозяйстве Островной империи упал общий покупательский спрос, сократилось производство товаров и услуг. Сокращение производства привело к разорению мелких товаропроизводителей, к увольнениям работников большими предприятиями, и крупномасштабной безработице. Безработица повлекла снижение доходов населения, то есть покупателей. А это, в свою очередь, форсировало дальнейшее падение покупательского спроса на товары и услуги. Возник замкнутый круг, удерживающий экономику островитян в состоянии хронической депрессии. Но! Правительство решило: если массовый потребитель не способен оживить совокупный спрос в масштабах национальной экономики, это должно сделать государство. Если Империя предъявит (и оплатит) предприятиям некий крупный заказ, это приведет к дополнительному найму рабочей силы со стороны этих фирм. Получая заработную плату, бывшие безработные увеличат свои расходы на потребительские товары, и, соответственно, повысят совокупный экономический спрос. Это, в свою очередь, повлечет рост совокупного предложения товаров и услуг, и общее оздоровление экономики. При этом начальный государственный заказ, предъявленный предприятиям, может быть грандиозным и в той или иной степени даже малополезным, вроде армад подводных лодок. Это сработало!

На Материке«…погибли миллионы и миллионы, были разрушены тысячи городов, десятки малых государств оказались сметены с лица земли, в мире… воцарился хаос. Наступили дни жестокого голода и эпидемий. Попытки народных восстаний кучка эксплуататоров подавляла ядерными снарядами «[20]. Когда силы обеих сторон были совершенно истощены, «война утихла как-то сама собой, хотя мира никто ни с кем не заключал [21».

Целые страны Материка превращались в радиоактивные пустыни, а уцелевшие народы вели отчаянную борьбу уже не за призрачное мировое господство, а за простое выживание. И вот произошел, наконец, неизбежный психологический надлом у обеих воюющих сторон. Обовшивевший и очумевший от лучевых язв пехотинец на фронте, голодная и озверевшая от сверхурочных работ штамповщица на патронной фабрике решали: «Всё! Пришел он, конец света!» Солдаты, не сговариваясь, бросали окопы и, подняв на штыки единичных патриотов-офицеров, батальонами разбегались по домам. Фермеры скручивали черные узловатые пальцы в кукиш и злорадно совали под нос сборщикам продовольственной разверстки. Полицейские прятали мундиры подальше и начинали спекулировать на черных рынках. Все до одного, все как один, переставали воевать, пахать и плавить сталь, а начинали воровать все, что попадалось под руку — от армейской тушенки до бронетранспортеров, от заспиртованных экспонатов зоологических музеев до паровозов.

Островитяне, счастливо избежавшие непосредственных ужасов войны, тем временем упорно боролись с последствиями химических и радиоактивных заражений и строили, строили, строили подводные лодки. Ждали. Если бы им была ведома древнекитайская присказка о мудрой обезьяне, сидящей на горе и наблюдающей за схваткой тигров, наверняка они бы ее с удовольствием повторяли.

Победителей в мировой войне на Континенте не было. Улумбер сотрясла революция, сменившаяся гражданской войной. Монархию там сменила дюжина генеральско-диктаторских режимов, свирепо оспаривавших власть друг у друга. Провинции Великой (Континентальной) империи, официально даже не провозглашая суверенитета, превращались в независимые государства, такие, к примеру, как Хонти и Пандея.

Распад империи, в общем, почти завершился, когда в культурном и хозяйственно-географическом сердце бывшей империи — Метрополии — «анонимная группа молодых офицеров генерального штаба, которые в один прекрасный день, располагая всего двумя дивизиями, очень недовольными тем, что их направляют в атомную мясорубку, организовали путч и захватили власть [22]». Образовалась Отчизна — государство, территориально приблизительно совпадавшее с бывшей северо-западной частью Метрополии и объединявшее около 40 миллионов населения. Главный город Отчизны получил название Столичного.

Еще в 2127 г. группа флотов «А» Островной империи начало патрулирование северо-западного побережья Материка. Активных действий она не предпринимала, массовых ударов не наносила. В 2130 г. группа флотов «Б» атаковала прибрежные зоны Континента. А в 2143 г. впервые и невиданной прежде силой навалилась на «сухопутных крыс» самая многочисленная группа флотов «Ц».

Вот тогда-то оцепеневшие от ужаса континенталы увидели, как из морских волн поднимаются сотни белых подводных чудовищ, изрыгающих из себя на берег стаи беспощадных бритолобых дьяволов, которые истребляют все и вся.

На Саракше начиналась эпоха островитян.

Именно в это время на Саракше появились земляне.

Примечания:

[1] Разумеется, по нашему, земному летосчислению! (Сяо Жень)

[2] См. «История вселенной», учебник для третьего года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9588 г. от Озарения, § 5.

[3] Человек разумный человеку прямоходящему — волк!

[4] «В условиях изоляции сложились «темные» (хо, за, ди) и «светлые» (эм-до, дзэ-гэ) диалекты Архипелагов, причисляемые лингвистами к западной («лиловой») ветви «фиолетовых» языков. Диалекты, слабо различаются между собой наличием или отсутствием системы тонов. Фонологические особенности языка: 36 согласных фонем и 16 гласных фонем, различающихся тремя ступенями подъема и тремя тембровыми классами противопоставлены по принципу огубленности. Тоны имеют функциональную значимость. Язык Архипелагов — изолирующего типа с агглютинативно-флективной морфологией, полисиллабичный, с совпадением слога и морфемы. Для языка Архипелагов характерны категории числа для существительных и местоимений, лица, наклонения вида и времени для глаголов. Словообразование — агглютинативная аффиксация, словосложение и повторы. Особенностью языка следует считать наличие форм вежливости в лексике и грамматике. В основе алфавита лежит то же начертание букв, что в большинстве стран на территории бывшей Континентальной Империи, в частности, — в Отчизне». П.С.Дронов. Языковая карта Архипелагов, планета Саракш. Языки Внеземелья: энциклопедия, т.6, с 117.

[5] См. «История вселенной», учебник для третьего года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9588 г. от Озарения, § 44.

[6] Хочется предостеречь против предубежденного восприятия термина «черный». Многих землян это прилагательное настраивает на отрицательный лад и подсказывает синонимы «мрачный», «беспросветный», «грязный». Для саракшианца-континентала это совсем не так, а для островитянина — тем более. (Сяо Жень)

[7] Напомню, для удобства читателей датировка производится по земному календарю! (Сяо Жень)

[8] См. «История вселенной», учебник для третьего года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9588 г. от Озарения, § 32.

[9] Напоминаю: для удобства все даты здесь приведены по земному календарю (Сяо Жень)

[10] Тому, кто заинтересуется порядками, царившими в них, следовало бы прочесть описания европейских путешественников, побывавших в землях донских и запорожских казаков. Потрясающее сходство! (Сяо Жень)

[11] См. «История вселенной», учебник для четвертого года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9589 г. от Озарения, § 28.

[12] С появлением раннебуржуазной индустрии излучатель Странников в Ущелье Ужаса на Алебастровом Хребте произвёл свою деинсталляцию. Сработали устройства саморазрушения и большая часть агрегата превратилась в невосстановимые обломки. Примечательно, что это не сопровождалось экологическим ущербом для планеты. Думаю, что самоуничтожение объясняется элементарными расчетами Странников: цивилизация достигшая индустриального уровня и обнаружившая агрегат-излучатель уже не будет поклоняться ему и, превратив в идола, обожествлять. Теперь последует (пусть даже безуспешная) попытка изучения объекта, а раскрываться, как мы знаем, Странники упорно не желают. Неясно лишь, отчего нигде деинсталляция не была полной. На Луне в кратере Тихо остались камеры со «слезами Селены», на Гиганде уцелели «золотые шары». На Саракше в руинах Смертоносных пещер в Ущелье Ужаса сохранились «батарейки заводного чертика».

[13] См. «История вселенной», учебник для шестого года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9587 г. от Озарения, § 27.

[14] См. «История вселенной», учебник для седьмого года обучения в средних школах всех типов, Черный пояс, Цабу, 9589 г. от Озарения, § 5.

[15] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2201, с.5

[16] Плачевное состояние воздухоплавания и авиации на Саракше, разумеется, особенностями саракшианской науки. «Приходится читать много ерунды о развитии физики на Саракше. Многие убеждены, что там не известен закон всемирного тяготения, а траектории ракет рассчитываются через теорию импетуса. На самом деле законы механики, оптики и электромагнетизма для миров, связанных конформным отображением, совпадают. (При таком отображении прямые переходят в дуги окружностей: жители Саракша считают, что свет распространяется по дуге. Бесконечно удаленная область попадает в центр окружности, который, следовательно принципиально недостижим. Поэтому мысль отправить самолет или ракету «напрямик» через центр мира является для жителя Саракша абсурдной — по мере приближения к центру ракета за одинаковые промежутки времени будет преодолевать все меньшее и меньшее расстояние, так что в рамках физики Саракша такое путешествие займет бесконечное время.) Принцип эквивалентности гравитации и инерции известен на Саракше, соответственно, известна и теория гравитации Эйнштейна. Ньютоновское квазиклассическое приближение нормально выполняется. Противоречие с теоремой Гаусса (согласно которой гравитационное поле в замкнутой полости строго равно нулю) снимается введением исчезающе малой добавки к закону всемирного тяготения» С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с. 2

[17] По миллиарду человек проживало в Хутхо и Дунде (Сяо Жень)

[18] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.5

[19]»-Убили, значит, Фердинанда-то нашего, — сказала Швейку его служанка». Я.Гашек. Похождения бравого солдата Швейка, Кишинев, Картя Молдавэняскэ, 1972, с.26

[20] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\ p34)

[21] там же

[22] там же

ХОД 3

Новая Зеландия,

Окленд, Фиш-Стрит 5,

кабинет председателя пятого отделения

Комитета галактической безопасности при Всемирном Совете

16 апреля 2151 г.

6.30 час.

— Доброе утро, пан шеф!

— Здравствуйте, здравствуйте… Только с чего Вы, Анджей, взяли, что оно доброе? Работы то густо, то пусто. Вот сейчас, да будет вам известно, невпроворот «густо», лопата ломается. Я вчера лег спать в половине второго. А сегодня с пяти — на ногах, это я-то, ярко выраженная «сова»! И так уже четвертый день.

— Вашу шпильку, пан шеф, насчет «да будет известно», позвольте пропустить мимо ушей. Хотелось бы мне не знать об этом! Кто же все четверо суток обеспечивает вас материалами для ночных бдений, осмелюсь спросить?

— Ладно, ладно, Анджей, уж побрюзжать вволю и то мне нельзя. Последнюю радость у начальника отнимаете. Да что Вы возвышаетесь башней, садитесь. Какие неприятности у нас на сегодня?

— Ну, почему обязательно неприятности, пан шеф? Разрешите начать с конца. Данные с базы «Саракш-1»: детальное сканирование, радиоперехваты, данные лингвоанализа и прочая рутина.

— Правильно, рутину на конец дня и, надеюсь, никаких сюрпризов, как позавчера, не обнаружится?

— Обижаете, пан шеф, то была досадная случайность. Далее: доклады реконструкторов, обсуждение мест блиц-высадки, оснащение многотоннажных транспортников.

— К 19.00 пригласите Ван Юаня, Мак-Кинли и Линду. Да, пусть Линда обязательно захватит свои предложения по многотоннажкам. У нее голова светлая, наверняка что-нибудь придумала.

— Так… Команда «Саракша-2» возмущается: опять им доставили не те контейнеры для собранных материалов и продолжают игнорировать их просьбы о посылке крупногабаритного консерватора.

— Стоп! А какое мы-то к этому имеем отношение? Все претензии — к ведомству Комова! Кто там у них занимается снабжением?

— Во-первых, они туда уже обращались, но результата пока нет. Им ответили в том смысле, что желающих много, а кораблей для перевозки крупногабаритных объектов не хватает. Эрго: ждите терпеливо, дойдет и до вас очередь. А, во-вторых, пан шеф, «Саракш-2», как ни крути — наша епархия, а не Комова.

— Ну что ж, тогда придется Вам лично решить их проблемы, Анджей.

— Как всегда… Далее, самое большое на сегодня — закрытое совещание в 15.00 по делу неких «подкидышей». Скорее всего, будет присутствовать представитель из Всемирного Совета. Кто именно — мне, разумеется, неизвестно, но лицо, очевидно, ответственное. Вот, персонально для Вас, кристалл с записями для подготовки. Будьте осторожны с введением пароля и с расшифровкой, пан шеф, после ознакомления с информацией списать ее с кристалла будет невозможно, последует автостирание.

— Ясно.

— И, думаю, самое важное. Дальше вариться в собственном соку мы не можем, нужны новые сотрудники. Вот почему, к примеру, произошел позавчерашний казус, о котором Вы изволили упомянуть? Страшно не хватает рук и, самое главное, голов. Так что, разрешите поднять мятеж и категорически потребовать подкреплений. Здесь предложения по комплектованию отделения: четыре личных дела, материалы предварительных наблюдений и всё такое прочее. Надеюсь, какие-то кандидатуры Вас заинтересуют, и Вы их утвердите.

— Давайте сюда, Анджей. Займусь этим прямо сейчас. Собственные рекомендации приложили?

— Разумеется. Кажется, у меня всё, пан шеф…

— Спасибо. Ваши заунывные стоны, Анджей, произвели глубокое впечатление. Считайте, что тиран-начальник разрыдался от жалости и подарил всей секции три дня разгульного отдыха с… Ну, скажем, с завтрашнего утра.

— О, благодарим, шеф! Тем более что до нас дошли слухи, будто вы как раз на три дня уезжаете…

— Хм, естественно. А вы думали, что иначе я позволил бы бездельничать?

В Комитет Галактической безопасности..[1]

Председателю пятого отделения

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Секция «Саракш»

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата: 15 апреля 2151 года.

Автор: Анджей Барвиньский, старший эксперт секции «Саракш».

Тема: «Поддержка».

Содержание: кандидатуры сотрудников секции «Саракш».

Личное дело № 3

Имя: Всеслав Глебович Лунин

Кодовый номер: В-60938-1258409.

Генетический код — см. приложение № 1.

Медицинские параметры — см. приложение № 2.

Физиологические параметры — средние, см. приложение № 3.

Психотип -1, ярко выраженный. Устойчивый уровень психики. Флегматик. Интраверт.

Профессиональные склонности: история, философия, литература.

Профессиональные показания: преподавание, популяризация, см. приложение № 4.

Родился: 5.30 час. 8 июля 2127 г. в Белграде. Мать — Ольга Ивановна Лунина, биолог-генетик, смотритель историко-природного заповедника «Железные Ворота». Об отце данных нет.

Процедура начальной медицинской интериоризации — стандартная. Внимание: процедура биоблокады (фукамизации) прошла с осложнениями! Поэтому повышение естественного уровня приспособляемости организма В.Лунина к внешним условиям (биоадаптацию) было поставлено лечащими врачами под сомнение. Введение сыворотки унблаф (культуры «бактерии жизни») не привело, как это ожидалось к увеличению на несколько порядков сопротивляемости организма ко всем известным инфекциям, вирусным, бактериальным и споровым, а также ко всем органическим ядам. Последующее растормаживание гипоталамуса В.Лунина микроволновыми излучениями гораздо менее ожидаемого повысило способность организма адаптироваться к таким физическим агентам внешней среды, как жесткая радиация, неблагоприятный газовый состав атмосферы, высокая температура. Слабо возрос диапазон спектра, воспринимаемого сетчаткой, незначительно выросла способность к психотерапии и т. д. Кроме того (и это вызвало наибольшую озабоченность медиков), практически не повысилась способность организма В.Лунина к регенерации поврежденных внутренних органов.

Двуязычен (русский, сербохорватский). Читает на обоих языках с 4-летнего возраста. Посещал детский сад «Звездочка». До шести лет воспитывался бабушкой, Евдокией Николаевной Луниной (умерла в 2133 г.) и матерью. Мать вообще занимает в жизни Всеслава уникальное место. Он считал и считает ее непререкаемым авторитетом во всех сферах, относится к ней с глубокой нежностью. Пожалуй, единственным способом вывести Всеслава из себя и спровоцировать на агрессивность является проявление недостаточного по его мнению уважения к О.И.Луниной.

С 2133 г. — В.Лунин ученик Белградской школы М.Зорича. Учитель — Ливиу Паулиан, Психолог — Эмма Хёринг.

Увлечения: 1–3 класс — зоология, обществоведение, литература, рисование. Мальчик неоднократно награждался грамотами и похвальными листами различных библиотек, а также дипломом БВИ за активное пользование фондами, см. приложение № 5.

С 4 класса проявил устойчивый интерес к истории.

Интересы Всеслава тогда сосредотачивались, главным образом на проблемах первобытной и античной истории Карпато-Балканского региона. Лето 2138 г. мальчик провел на раскопках объекта новокаменного века на р. Сава. В 2139–2140 гг. вместе с группой школьников помогал в восстановлении памятника среднекаменного века Лепенски Вар и сооружении копии древнего поселка в одноименном туристическом комплексе. Принял участие в ролевой игре «Индоевропейцы-40». Мальчик запомнился и сверстникам, и взрослым тем, что воспринимал развернувшиеся события не как имитацию, а как реальность. При «обороне селения», нарушая условия игры, он попытался даже взять командование дружинниками, когда вождь был «убит вражеской стрелой».

Психолог обращал внимание педагогического коллектива на относительное равнодушие Всеслава к жизни школы. Проблемы одноклассников, по выражению Э.Хёринг, вызывали у мальчика «вежливое понимание». Учитель как-то заметил, что Всеслав, не задумываясь, переложит на свои плечи пуд беды ближнего, но вряд ли примет грамм радости соседа. При всем том неверно было бы считать склонности и поведение мальчика каким-либо отклонением от нормы. Он всегда абсолютно адекватно оценивал окружающую его действительность, имел собственный рациональный взгляд на происходящее. Однако и Учитель, и Психолог согласны в одном: история стала для Всеслава средством «быть в другом, более интересном мире».

Как-то, в минуту откровенности, он признался Ливиу Паулиану, что «опоздал с рождением века на два». Думается, с этим высказыванием можно связать то, что в 2141 г. Всеслав резко изменил объект интересов и начал серьезно интересоваться периодом европейской истории, охватывающим 30–60 гг. ХХ века. Он усердно занимался на факультативах по параллельной, реконструктивной и экспериментальной истории. Юноша увлекся изготовлением плоских изображений в стиле старинных фотографий 20 века. Всеслав разыскал и восстановил около десятка фотокамер двухвековой давности, подарив их впоследствии различным музеям. Системный блок личного вычислителя он вмонтировал в корпус, представляющий точную копию раритетного радиоприемника 1939 г. выпуска, а монитор Всеслава выглядит как советский телевизор «Рекорд» образца 1961 г. [2]

Летом 2141 г., собрав небольшую группу сверстников, совершил краткое путешествие по местам боев югославских партизан во время второй мировой войны.

Зимой 2141–2142 гг. принял активное участие в научной ученической конференции, посвященной двухсотлетию Московской битвы. Из 158 ее участников, он оказался единственным, кто не ограничился просмотром старинной немецкой и советской кинохроники, но буквально потребовал разрешить ему просмотр видеофрагментов из собрания Коллектора Рассеянной Информации, относящихся к сражению за Москву. Категорический отказ организаторов конференции, опасавшихся за юношескую психику, сменился их неуверенным согласием при условии строжайшего контроля со стороны специалистов-психологов. Опасения оказались напрасными. Всеслав просмотрел необычайно тягостные кадры КРИ, изобиловавшие ужасами и смертями, но не испытал шока. Выключив стереовизор, юноша спокойно и сдержанно отказался от беседы на тему увиденного. На следующий день он попросил разрешения остаться одному. Как удалось установить, он отправился на то место, где в ноябре 1941 г. горстка молодых курсантов военного училища, практически безоружных, преградила путь нацистским танкам и, задержав врага, полегла до последнего человека. Всеслав долго молча бродил по промерзшему полю. «Это были Люди с огромной буквы» — сказал он Учителю по возвращении домой.

Успехи Всеслава в учебе были весьма неплохи, но мотивация при получении отличных оценок по разным предметам весьма отличалась (см. приложение № 6). Так, дисциплинам обществоведческой образовательной области он уделял основное внимание. А высшие баллы по матанализу и физике он, по его собственному выражению, «набирал», чтобы доставить приятное матери, которая искренне радовалась успехам сына. В сочинении на тему «Что я могу и чего не могу» Всеслав искренне сожалел, что ему трудно даются языки. В это время уже было разрешено применение школьниками мнемокристаллов, однако В.Лунин наотрез отказывался пользоваться ими, заявляя, что предпочитает изучать английский, латинский и японский языки «естественным путем». Впрочем, на «естественном пути» его продвижение осталось скромным.

Темой выпускной работы Всеслав избрал «Прогноз возможных типологических соответствий между инопланетными индустриальными цивилизациями и цивилизацией Земли ХХ века»[3].

В сентябре 2142 г. последовал переезд Ольги и Всеслава Луниных в Новосибирск. Это было связано с решением В.Лунина поступать на исторический факультет Новосибирского академического комплекса. Выбор был не случаен, поскольку именно в новосибирском Академгородке тогда работали такие корифеи параллельной и компаративистской истории, как Ли Сянь-ю, Пак Чэ, Соломон Цукерман и Жанна л'Оссэ.

Вступительные экзамены были сданы только на отличные оценки.

В 2143–2148 гг. В.Лунин — студент исторического факультета НАК.

Отзывы преподавателей об успехах В.Лунина в учебе — самые положительные (см. приложение № 7).

Он получал во время сессий только высший балл (за все время обучения — единственное «хорошо» — по основам общей лингвистики; (см. приложение № 4.) Участвовал в раскопках укреплений Линии Мажино во Франции (2143 г.), подземной крепости «Раменки-3» и чешского форта в Судетах (2144 г.). Участник многочисленных студенческих конференций и семинаров. Научным руководителем В.Лунина стал Джулио Балачини, ученик Жанны Оссэ и сотрудник ее лаборатории.

Всеслав с первого курса вплотную занялся проблемами системного подхода в компаративистской истории. Из близких его интересам внеземных цивилизаций, находящихся на индустриальной стадии развития тогда были известны лишь миры Надежды и Гиганды. Но получить оттуда надлежащего материала не представлялось возможным.

Планета Надежда с самого момента обнаружения в 2145 г. была строго закрытой для посещения. Более того, даже информация о ней до 2164 г. оставалась недоступной для широких масс любопытствующих непрофессионалов, пока не было выяснено, «что за свое последнее столетие обитатели Надежды потеряли контроль над развитием технологии и практически необратимо нарушили экологическое равновесие. Природа была уничтожена. Отходы промышленности, отходы безумных и отчаянных экспериментов в попытках исправить положение загадили планету до такой степени, что местное человечество, пораженное целым комплексом генетических заболеваний, обречено было на полное одичание и неизбежное вымирание. Генные структуры взбесились на Надежде. Собственно… до сих пор никто у нас так и не понял механику этого бешенства. Во всяком случае, модель этого процесса до сих пор не удалось воспроизвести ни одному нашему биологу. Бешенство генных структур. Внешне это выглядело как стремительное, нелинейное по времени ускорение темпов развития всякого мало-мальски сложного организма. Если говорить о человеке, то до двенадцати лет он развивался в общем нормально, а затем начинал стремительно взрослеть и еще более стремительно стареть. В шестнадцать лет он выглядел тридцатипятилетним, а в девятнадцать, как правило, умирал от старости. Разумеется, такая цивилизация не имела никакой исторической перспективы»[4].

История же Гиганды же рассматривается многими учеными как своего рода шарж на прошлое Земли. То, что в биографии земного человечества следует рассматривать как значительные, но все же локальные эпизоды, на Гиганде приобретало утрированно всепланетные формы. Имперские традиции на этой планете традиционно увязывались со стремлением к глобальному, мировому господству. Конфликты между представителями различных этнических и религиозных групп только в исключительных случаях не выливались в чудовищный геноцид. Монархии Гиганды практически всегда становились деспотиями, а республики — отвратительнейшей охлократией. Революции совершенно незаметно трансформировались в невообразимо мракобесную реакцию. Преклонение перед ценностью человеческой личности, исповедующей те же религиозные, моральные и идеологические принципы, преспокойно совмещалось с категорическим непризнанием людьми и хладнокровным истреблением тех, кто эти принципы не исповедовал. Религиозные войны, выливавшиеся в подобия наших крестовых походов, перекатывались с континента на континент. До сих пор нигде во Вселенной не обнаружено ничего подобного маниакальному стремлению гигандцев воплощать в жизнь заведомо обреченные на провал утопии, что уживается со скептическим отношением к вполне реальным социальным проектам. При всем том (а быть может, именно благодаря тому?) общества планеты представляли собою поразительно гибкие и открытые социальные системы, всегда нацеленные на поливариантное развитие.

Понятно, что в условиях, во-первых, нехватки фактического материала, и, во-вторых, его нетипичности, Всеславу пришлось заняться построением гипотетических моделей. В 2146 г. он опубликовал первую статью, в которой предсказал возможные формы развития военных конфликтов на Гиганде[5].

С 2147 г. В.Лунин активно искал подтверждений об обнаружении планеты с индустриальной цивилизацией, соответствующей уровню земного ХХ века. Скорее всего, до него дошло сообщение об экспедиции С. бен Хаули и смутные намеки на последующие действия, предпринятые по отношению к Саракшу.

Начиная с марта 2148 г. из секции «Саракш» пятого отделения Комитета Галактической безопасности на личный вычислитель В.Лунина начинают приходить сведения, которые наше отделение сочло целесообразным рассекретить. Всему, что транслировалось, был придан вид заурядных рассылочных ответов на запросы, сделанные В.Луниным в БВИ. Судя по всему, Всеслав не заподозрил источника информации, равно как её целевого характера.

Думается, вследствие нашего информационного толчка в 2148 г. В.Луниным были опубликованы статьи:

1. «Принципы компаративизма при теоретическом изучении внеземных цивилизаций индустриального уровня».

2. «Общее и особенное в структурах вторичной буржуазной формации Земли и возможных аналогичных внеземных формаций»

3. «Какими могут быть цивилизации Саракша?» [6].

У сокурсников, в отличие от преподавателей, сложилось сдержанное отношение к Всеславу. Свободного от учебы времени у него почти не оставалось. Обычные студенческие развлекательные «междусобойчики» совершенно не привлекали В.Лунина, отчего девушки за глаза звали его «книжным червем». Этому немало способствовало своеобразное, возможно, несколько академичное чувство юмора Всеслава.

Увлечение В.Лунина квазифотографией «под старину» не только сохранилось в студенческие годы, но и было подкреплено изготовлением подобия кинофильмов ХХ века, как черно-белых, так и цветных. Один из таких фильмов («Свинотавр») даже получил поощрительную премию на фестивале «Nostalgie-47» в Генуе.

В 2148 г. В.Лунин окончил НАК. Создается впечатление, что ему очень хотелось продолжить работу в лаборатории Ж. л'Оссэ, однако, по неизвестным причинам Дж. Балачини не предложил кандидатуру своего подопечного, хотя и ни в коей мере не отводил ее.

Всеслав получил рекомендацию на должность Учителя в одной из новосибирских школ, но работал там лишь полтора месяца. В середине октября 2148 г. он получил извещение из только что открытого Института экспериментальной истории об организации стажировок для выпускников факультетов основной, параллельной и компаративистской истории[7]. Стажировка, конечно, никак не могла рассматриваться как нечто принудительно-обязательное, вроде воинской повинности в столь любимом В.Луниным ХХ веке, но он, кажется, расценил приглашение именно как повестку из военного комиссариата. И тут же принял к исполнению.

ИЭИ развернул на полигоне «Кентавр» (Северный Сахалин) сразу две площадки. На одной — «поздний феодализм» — работали будущие разведчики, которым предстояло внедриться в государства планеты Авроры: Арканарское королевство, Республику Соан и даже в Святой орден. Другая — «эпоха империализма» — предназначалась для подготовки к внедрению на Гиганду (в герцогство Алайское, в республику Гнигга, в Северную империю). Однако, как известно, условия на Гиганде были сочтены слишком опасными для действий специалистов Института, подготовку признали неадекватной и площадку свернули буквально через месяц. У Комитета Галактической безопасности тогда не имелось условий, чтобы принять площадку в свое ведение, хотя Гигандой Комитет уже занимался всерьез. В.Лунин, начавший там стажировку, выразил неудовольствие сворачиванием работы по Гиганде, но тут же перешел на программу «поздний феодализм». Наставник отметил, что Всеслав по всем показателям достиг высочайших результатов. Незаурядная работоспособность сочеталась с высокой интуицией, дар имперсонификации — с навыками быстрого и детального анализа ситуации. Уже через полгода Всеслав абсолютно вжился в образ соанского патриция Пиуфа, предприимчивого мануфактуриста и ироничного политика. Тестовые проверки и ситуационные испытания были выдержаны с блеском[7], но о перспективах дальнейшей работы на Авроре В.Лунин просто не думал. Можно предположить, что здесь сыграло роль нежелание Всеслава надолго оставлять мать. Он постоянно нуждался в общении с ней, и все отлучки с полигона происходили только домой.

В феврале 2151 г. В.Лунин возвращается в Новосибирск.

Место постоянного проживания В.Лунина:

Новосибирск, 5-й округ, ул. Свободы 19

0-ст.№ 3812-644-062

адр. выч. Vglunin@dic.sib

конец документа

В Комитет Галактической безопасности[9].

Председателю пятого отделения

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Уровень конфиденциальности — низкий.

Дата: 15 апреля 2151 года.

Автор: Ван Юань, психолог пятого отделения.

Тема: «Поддержка».

Содержание: рекомендация кандидатур сотрудников.

Дорогой Руди!

Старательно просмотрел все, что подготовили твои молодцы. (К слову, прошу больше не направлять мне документы на французском! Что за Бальзак у вас там развлекается?!) Секция «Саракш» — и, увы, не одна она — который раз подбрасывает мне совершенно стереотипные дела, так что я уже подумываю о том, чтобы раз навсегда составить какой-то шаблон для ответа и не тратить каждый раз время на составление отзывов.

Кандидатуры за №№ 1,3,4 кажутся мне великолепно подходящими для общей аналитической работы в КГБ в качестве «кабинетчиков». Молодцы, что отыскали их. Уговаривайте, приглашайте, заманивайте. Конкретные же рекомендации по прикреплению к секциям как всегда окажутся бессмысленными — вам виднее. Как я понял, на этих ребят положил глаз Анджей из «Саракша»? Что ж, можно и туда. Если все сложится, как надо, получите в группе трех крепких аналитиков. Но работать им можно только на матушке Земле! В который раз самым категорическим образом настаиваю: даже не пытайтесь направлять на агентурную работу лиц, принадлежащих к первому психотипу!!! А ведь №№ 1,3,4 относятся именно к первой группе: психограммы четкие, недвусмысленные.

Неофициально: Руди, мы знакомы давным-давно… Ну нельзя же так… Даже не узнаю тебя… Мало нам чрезвычайных ситуаций на Авроре?! С. Орловский, Дж. Тафнат, К.Розенблюм[10] — все ярко выраженные «первотипники», направленные туда Институтом экспериментальной истории, без согласования с нами, психологами — чем они закончили? Так нет же, забросили на Аврору еще и Антона Саенко[11], а я был и остаюсь яростно настроен против этого!!! Хватит, полагаю, кошмарных срывов и провалов, за которые нас критикуют все эти многочисленные поборники «гласности» и «прозрачности» из Red Peace. (Кстати, что ты слышал об их новом пророке — Исааке Бромберге? Если узнаешь что-либо, сообщи мне — не в службу, а в дружбу…)

Зато кандидатуры за №№ 2 и 5 — вот вам практически готовые будущие резиденты. Психограммы как из бронзы отлиты. Третий психотип чистейшей воды. Умницы. Бойцы. Навершия античных таранов. Вот их и шлите на Саракш. Благословляю!

P.S. Как ты насчет конференции на Луне? Знаю, что не любишь тамошних условий, но ведь дело намечается интересное. Будешь ли? Я собираюсь непременно.

Ван Юань

конец документа

Рабочая фонограмма[12]

Дата: 16 апреля 2151 г. 8.22 час.

Собеседники: 1)Р. Сикорски, председатель пятого отделения Комитета галактической безопасности при Всемирном Совете; 2)неизвестная сотрудница КГБ

Тема: «Поддержка».

Содержание: рекомендация кандидатур сотрудников секции «Саракш».

Р. Сикорски: — Рената, я ознакомился со всем, что мне предоставил Анджей. Возражений нет. Постарайтесь организовать собеседование с этими людьми сразу после моего возвращения. Все они здесь, на Планете и даже живут по указанным адресам. Так что связаться с ними будет не просто, а очень просто. Процедура приглашения — стандартная, не мне Вас учить.

Сотрудник КГБ: — Готовить ли им для предварительного ознакомления что-нибудь особенное?

Р. Сикорски: — Всех хочет забрать к себе Анджей, так что пусть он и составит подборки по Саракшу. Вы же позаботьтесь, чтобы кандидаты не общались между собой до официального принятия в состав группы. Я вернусь через три дня.

Сотрудник КГБ: — Вы будете на Земле?

Р. Сикорски: — В Лунном Центре.

конец документа

Электронная копия письма[13]

Дата: 17 апреля 2151 г. 12.00 час.

Куда: Vglunin@dic.sib

Кому: Всеславу Глебовичу Лунину (Новосибирск, 5-й округ, ул. Свободы 19)

Тема: «Поддержка».

Содержание: рекомендация кандидатур сотрудников секции «Саракш».

Уважаемый Всеслав Глебович!

К Вам обращается руководство секции «Саракш» пятого отделения Комитета Галактической безопасности при Всемирном Совете.

Не могли бы Вы уделить нам время для встречи и беседы? Предмет следующий: нам очень хотелось бы обсудить возможность Вашей работы в секции.

Вы известны в КГБ, как многообещающий молодой исследователь-историк, занимающийся и проблемами прошлого Земли (20 век), и вопросами параллельной истории. Думается, материал о развитии индустриальных цивилизаций планеты Саракш, имеющийся в нашем распоряжении и стремительно прирастающий с каждым днем, покажется Вам небезынтересным.

Если по каким-либо причинам Вы отклоните наше предложение (что нас искренне огорчит), просим сообщить по адресу вычислителя KGB-5-dep@wc.cap. При согласии или в случае возникновения каких-либо вопросов просим известить по этому же адресу. Будем очень рады встретить Вас в течение недели по адресу:

Новая Зеландия,

Окленд, Фиш-Стрит 5, каб. 5.

0-ст.№ 5571 — 300-101а

конец документа

Электронная копия письма[14]

Дата: 17 апреля 2151 г. 22.00 час.

Куда: KGB-5-dep@wc.cap

Кому: Окленд, Фиш-Стрит 5, каб. 5, руководству секции «Саракш» пятого отделения Комитета Галактической безопасности при Всемирном Совете

Тема: «Поддержка».

Содержание: рекомендация кандидатур сотрудников секции «Саракш».

Здравствуйте!

Очень рад приглашению. Разумеется, прибуду. Устроит ли Вас четверг с 11.00 по 13.00 по новозеландскому времени?

В.Лунин

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Разумеется, никаких материалов о появлении моего деда в секции «Саракш» нет и быть не может. Кому бы пришло в голову фиксировать столь «историческое событие»? Поэтому можно лишь предполагать, как все происходило.

Вероятно, 18–21 апреля все кандидаты — Лю Ши (дело № 1), Хайнрих Даубб (дело № 2), Всеслав Лунин (дело № 3), Сузуки Канимура (дело № 4) и Мурад Аширбай (дело № 5) — не только изъявили согласие работать в КГБ, но и лично прибыли в Окленд. Тогда секцию составляла «семерка пик» (происхождение коллективного прозвища осталось неизвестным): Анджей Барвиньский, Марианна Кюхер, Ухум Бухей, Джеральд Ли, Цу Ся-чао, Рикарду Сантуш и Антаримаву Бенкурибаике. В то время Р.Сантуш настоятельно просил направить его для разведывательной работы на Саракш и рассматривал приход новичков, как возможность переложить на кого-то из них свои обязанности. Приблизительно через месяц после начала работы все так и произошло. Р.Сантуш, Х.Даубб и М.Аширбай уехали на полигон «Кобра» в южную Монголию, где и приступили к подготовительным занятиям. В.Лунин, к тому времени введенный Р.Сантушем в курс «канцелярии» секции «Саракш», заменил выбывшего.

По очень скудным и отрывочным сведениям, В.Лунин произвел самое благоприятное впечатление и на непосредственного начальника А.Барвиньского, и — более того! — на самого ледяного Р.Сикорски. Руководитель пятого отделения однажды даже устроил личный выговор Всеславу за ежедневную работу по 12–14 часов и запретил появляться в КГБ в течение недели. Впрочем, полученная от Сикорски выволочка скорее польстила молодому специалисту, чем заставила изменить режим дня: Всеслав обожал то, чем занимался. От лавины саракшианской информации его отвлекали только регулярные визиты в Новосибирск[15]. Но вскоре О.И.Лунина переселилась в Окленд, так что теперь его мог заставить оторваться от дела только запах маминых блинов[16], который, по его уверениям, он чуял с противоположной окраины города.

Не могу не выразить глубочайшего недоумения по поводу утверждения уважаемого С.Переслегина, которое осмелюсь процитировать вторично: «Выяснилось, что жители Саракша… генетически неразличимы с людьми. Технический уровень цивилизации соответствовал Земле сороковых-пятидесятых годов XX века — то есть, времени перехода на коммунистическую ветвь исторической последовательности. Наблюдающиеся отклонения от «контрольных показателей»: ускоренное развитие исследований психодинамических полей мозга и вычислительной техники при чрезвычайно медленном прогрессе в авиации — укладывались в рамки «стандартного разброса параметров». Не укладывалось другое. Саракш представлял собой пример цивилизации, пережившей ядерную войну».[17].

Как раз наоборот.

Действительно, в декабре секция «Саракш» пережила кризис. Практически завершился сбор первичной информации по общему состоянию цивилизаций планеты методами внешних наблюдений. Все, что можно было выжать из непрестанной работы гравитаторов, локаторов, гипотанктеров и прочей техники, было выжато.

Несколько тысяч кристаллов с записями нашли свои места в архивах секции. Стало очевидным: завершился этап накопления и начался период осмысления и обобщения.

Группа наблюдателей с базы «Саракш-2» поработала на славу. География Саракша стала доступной. Секция теперь располагала подробнейшими картами планеты, на которых был нанесен рельеф, намечены приблизительные границы природных зон. Удалось расшифровать значение большинства мелких объектов (железные дороги, шахты, станции и пр.), не говоря уж о крупных (города, поселки, военные базы и т. п.)

Однако даже у узких специалистов по обслуживанию наблюдательной техники «Саракша-2» вызвали большое недоумение некоторые — неоднократно проверенные и подтвердившиеся — данные.

Во-первых, не выявилось абсолютно никаких признаков исследования саракшианцами космоса, что для промышленной цивилизации данного уровня, мягко говоря, непонятно.

Во-вторых, опасения кибертехников и операторов «Саракша-2», что их зонды, погружающиеся в атмосферу планеты, вызовут любопытство пилотов саракшианской авиации, оказались совершенно беспочвенными. Самолетов также не было! Индустриальная эпоха без воздухоплавания?!

Вот что в первую очередь «не укладывалось «в сознание сотрудников секции «Саракш»», вот что озадачило подчиненных Анджея Барвиньского!

И только потом Антаримаву Бенкурибаике и Всеслав Лунин обработали сведения, поступившие с зондов, сброшенных в море. Цифры свидетельствовали о повышенном радиоактивном фоне и наличии в океанской воде токсичных веществ явно промышленного производства. На суше также были отмечены очаги радиоактивного заражения. В некоторых случаях рядом с ними находились объекты, напоминавшие руины заброшенных населенных пунктов. На побочные итоги развития индустрии (принимая во внимание ее оценочный уровень) и на результаты крупномасштабных промышленных аварий это никак не походило. Истолковать данные не смогли, но никакого особенного удивления секция не испытала. А уже 12 декабря А.Бенкурибаике сделала на заседании секции доклад, из которого следовало, что мировая война, приобретшая ядерный характер, сотрясла Саракш за пару десятилетий до открытия планеты. В докладе содержались впоследствии полностью подтвердившиеся гипотезы В.Лунина об особенностях общества, пережившего такую катастрофу.

Так что это не только «улеглось в рамки «стандартного разброса параметров»», но и было воспринято специалистами секции (смею надеяться, что моего деда уже можно было можно называть таковым), как явление не вполне ясное, но объяснимое.

Первым разведчиком, ступившим на поверхность Саракша стал Х.Даубб. Это была кратковременная разведка без контакта с аборигенами. Затем последовали четыре высадки М.Аширбая в разных районах планеты с более продолжительными исследованиями. И, наконец, Р.Сантуш, используя опыт, полученный на полигоне «Кобра», выступил в роли внедренного наблюдателя. Он совершил путешествие по Южной Пандее, проник в Отчизну и закрепился в Столице. Совершать какие либо активные действия ему было поначалу строго запрещено, но ситуация сложилась так, что опустившимся бродягой, жившим в окраинных трущобах заинтересовались спецслужбы Отчизны. Р.Сикорски рискнул разрешить Р.Сантушу активный контакт. Тот мастерски сымитировал спившегося радиоэлектронщика, этакого гения-самоучку. Контрразведчики Столицы подобрали Р.Сантуша в его грязном подвальном гнезде, придирчиво проверили на предмет возможного шпионажа, убедились, что тот «чист» и отправили на лечение. Затем, «исцелив от пристрастия к спиртному», устроили на работу техником в столичный телерадиоцентр. Там он мгновенно получил прозвище «бриллиантовые мозги».

Деятельность Рикарду Сантуша дала воистину бесценные результаты. Еще до этого радиоперехваты дали огромное количество сведений о культурной и социальной жизни планеты. Сразу же началось изучение местных языков. Структуральные лингвисты в сотрудничестве с кибернетиками КГБ в кратчайшие сроки создали программы машинного перевода. Но с внедрением Сантуша материалы стали приходить, так сказать, «из первоисточника». Вся секция включилась в обработку и осмысление записей телерадиопрограмм.

В то время Всеслав и Джеральд Ли если и не стали друзьями, то во всяком случае, весьма сблизились на почве общих интересов: и тот и другой оказались «ностальгистами ХХ века». Проведение системно-исторических параллелей между историей Земли и Саракша казалось им необычайно увлекательным и перспективным делом. И они были буквально шокированы, когда, изучая телепередачу «Волшебное путешествие» Специальной студии при Управлении телевидения и радиовещания из Столицы Отчизны, обнаружили пресловутое «ускоренное развитие исследований психодинамических полей мозга», а именно — записи ментограмм саракшианских аборигенов. Вначале этому просто не поверили — ментоскопирование никак не могло появиться на данном уровне развития саракшианской технологии. Но оно существовало! А вот это уж точно никак не «укладывались в рамки «стандартного разброса параметров»»!

И тогда Дж. Ли и В.Лунин обратили внимание на сеть трансляционных башен непонятного назначения, с потрясающей быстротой покрывавшую Отчизну. «Система башен работала уже не менее десятка лет, у абсолютного большинства жителей страны успело развиться что-то вроде наркотической зависимости от излучения» [18]. Излучение башен совершенно очевидно выполняло какие-то функции волновой психотехники. Но какие?! Дж. Ли посетил Ханой и загадочным образом смог уговорить дьявольски занятую Вьен Тянь уделить время исследованию природы воздействия излучения башен на психику саракшианцев. Выяснилось, что излучение «действовало на нервную систему каждого человеческого существа этой планеты. Физиологический механизм воздействия известен не был, но суть его сводилась к тому, что мозг облучаемого терял способность к критическому анализу окружающей действительности. Человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности. Человеку, находящемуся в поле излучения, можно было внушить все, что угодно, и он принимал внушаемое как светлую и единственную истину и готов был жить для нее, страдать за нее, умирать во имя ее. А поле было всегда. Незаметное, вездесущее, всепроникающее. Его непрерывно излучала гигантская сеть башен, опутывающая страну. Гигантским пылесосом оно вытягивало из миллионов душ всякое сомнение… направляло волю и энергию миллионных масс куда заблагорассудится… могло бросить миллионы под пушки и пулеметы;…могло заставить эти миллионы убивать друг друга во имя чего угодно; оно могло бы… вызвать массовую эпидемию самоубийств. Оно могло все. А дважды в сутки, в десять часов утра и в десять часов вечера, гигантский пылесос запускали на полную мощность, и на полчаса люди вообще переставали быть людьми. Все подспудные напряжения, накопившиеся в подсознании из-за несоответствия между внушенным и реальным, высвобождались в пароксизме горячечного энтузиазма, в восторженном экстазе раболепия. Такие лучевые удары полностью подавляли инстинкты и рефлексы и замещали их чудовищным комплексом преклонения и долга… В этом состоянии облучаемый полностью терял способность рассуждать и действовал как робот, получивший приказ»[19] Вьен Тянь категорически отказалась даже предположить, при помощи какой технологии возможно подобное воздействие. На осторожный вопрос Дж. Ли, возможно ли осуществить такое воздействие при помощи средств, аналогичных тем, что были на Земле в 20 веке, Вьен Тянь рассмеялась.

Открытие Дж. Ли и В.Лунина легло на стол Р.Сикорски в виде официально оформленного доклада, которого мне так и не удалось отыскать в архивах. Предполагаю, что руководитель пятого отделения впоследствии просто уничтожил документ. Почему? Дело, вероятно, в том, что в тот же день поступило сообщение о том, что «…некий трижды проверенный и, безусловно, лояльный техник (он же — сотрудник Галактической Безопасности[20]) был, наконец, в виде особого доверия допущен в святая святых — к профилактическому ремонту сменных генераторов поля…оказалось, что некоторые основные части генераторов заведомо не могли быть изготовлены на Саракше ни по материалу своему, ни по свойствам (например, способности к регенерации). Между тем вся периферия системы и передвижные излучатели не содержали в себе ничего необычного, оставаясь произведением сугубо местной технической мысли».[21]

Электронная копия письма[22]

Во Всемирный Совет.

Срочно.

Рамачандре Бхи.

Пятое отделение Комитета Галактической безопасности

Уровень конфиденциальности — сверхвысокий.

Дата: 28 декабря 2151 года.

Автор: Рудольф Карл Людвиг Сикорски, начальник пятого отделения.

Тема: «Странники».

Содержание: Странники. Новые данные по планете Саракш.

Уважаемый уполномоченный!

Осмелюсь напомнить основные позиции своего выступления на закрытом заседании Совета от 1.02.49.

Двадцать лет назад заниматься вопросами, связанными с цивилизацией Странников, считалось для серьезного ученого весьма дурным тоном. Исключение составляли, пожалуй, астроархеологи. Исследователи полагали, что до сих пор не выявленные нами Странники оставили нашу Галактику несколько сот тысяч лет назад, забыв убрать после себя впечатляющее количество остатков их деятельности. То, что попадало в поле нашего внимания, по мере возможностей изучалось, описывалось и сдавалось в Музей Внеземных Культур в отдел предметов невыясненного назначения23. Вот, собственно и все. И внимание к Странникам стало уделом школьников среднего возраста — искателей загадок и тайн.

Однако:

1. В 2122 г. ученые из Института Физики Пространств начали работу в области Теории Взаимопроникающих Пространств. В 2130 г. они случайно наткнулись в архиве на старую гипотезу о «поле связи», гласящую, что в указанном поле одна из ее составляющих — искусственного происхождения. Эта составляющая по мнению неизвестных авторов гипотезы была активизирована нечеловеческим разумом (Странниками) и была ориентирована на воздействие на разум гуманоидов, в первую очередь — Ноmo Sapiens. Неожиданно для физиков-экспериментаторов гипотеза по ходу опытов начала обрастать подтверждениями. Обеспокоенные «пространственники», к счастью, тут же обратились в КГБ и приостановили исследования. Из этого следует, что человечество в любой момент, который покажется Странникам удобным, может оказаться под воздействием компонент «поля связи».

Как следствие этого Советом было принято решение провести широкомасштабные строжайше засекреченные маневры по отражению возможного вторжения нечеловеческого разума (Странников). Операция получила кодовое название «Зеркало».

2. В ноябре 2132 года В.Дуров, руководитель миссии землян на Тагоре представил Совету «Записку о Странниках», сразу же после ознакомления с которой, Совет засекретил ее содержание. Основной мыслю «Записки» является мнение об опасности для землян не прекратившейся (!) деятельности Странников. По мнению Дурова отнюдь не следует возможное вмешательство Странников в дела Земли представлять как агрессию из фантастических романов ХХ и ХХI веков (нашествия марсиан, порабощение и пожирание жителей Земли и пр.) Речь идет о другом. Такие понятия как «добро» и «зло» в нашем понимании абсолютно невозможны в сознании Странников. А отсутствие у Странников чего-то сколь-нибудь напоминающего нашу мораль и этику в сочетании с их чудовищной мощью, дает основания предполагать, что Странники всегда способны произвести над нами некий эксперимент, даже не задумываясь о том, как мы к этому отнесемся24. Напомню, что именно после «Записки о Странниках» был заключен первый (и единственный) в истории договор Земли и Тагоры о совместной деятельности по защите планет от насильственного вмешательства в их дела извне.

3. В подготовке операции «Зеркало» принимали участие около 3 млн. человек, не представлявших истинных целей выполняемых ими операций. Обеспечение режима безопасности и секретности производил КГБ. Но оказалось, что принятых мер было недостаточно. В орбитальной лаборатории Института Физики Пространств у Юпитера произошла катастрофа. Автоматы продолжали безукоризненно выходить на связь, тогда как никто из сотрудников не отзывался. Высланная для выяснения обстоятельств экспедиция выяснила, что вся научная группа в полном составе, а также руководители — академик Ян Корнеевич Hевструев и его жена Хельга Яшмаа пропали без вести. Поскольку все транспортные средства, равно как и скафандры, оказались на месте, люки не открывались, объяснения исчезновению ученых нет. Специальное оборудование было невосстановимо выведено из строя целенаправленным воздействием высоких температур. Однако при этом ни малейших следов повреждений на станции обнаружено не было. Не пострадала даже пластиковая облицовка отсеков, где стояло оборудование! Один из экспертов успел зафиксировать следы остаточного деритринитационного возмущения в непосредственной близости от орбитальной лаборатории. Причин возмущения никто не отметил.

Тогда же составляющая искусственного происхождения исчезла из «поля связи».

А ровно через два года последовал провал операции «Зеркало».

4. В мае 2136 г. во время трагических событий на Радуге Черные Волны, двигавшиеся от полюсов к экватору планеты остановились и исчезли. Навигационные приборы звездолета «Тариэль», поднявшегося с Радуги также отметили вблизи планеты остатки беспорядочного деритринитационного завихрения, источник которого отсутствовал!

5.2137 год отмечен важнейшими событиями. Я считаю таковыми открытие на планете Саула движущихся объектов Странников и нелепейшее дело «подкидышей» из системы ЕН9173. Последствия указанных событий еще не сказались, но я уверен, скажутся раньше или позже и существеннейшим образом затронут интересы Земли. Все в том же 2137 году на Пандоре обнаружили известного биолога Михаила Сидорова. Он исчез в тамошних джунглях за 35 месяцев до этого. Сидоров страдал провалами памяти и психическим истощением и с большим трудом удалось восстановить его здоровье. После этого М.Сидоров сообщил, что среди аборигенов Пандоры идет биологическая война, причем геноцидного характера, а наблюдатели-земляне этих событий даже не замечают. Коренная цивилизация Пандоры была, следовательно, обречена[25]. Однако, все эти кошмарные и необычайно запутанные процессы не были внутренними, их с легкостью инспирировала необычайно мощная внешняя сила (Странники).

Вывод моего выступления заключался в том, что Странники всегда пытаются активно вмешиваться в развитие цивилизаций. Предположительно, вмешиваясь в эволюцию гуманоидов (а, скорее всего, и негуманоидов) они намереваются разделить любое разумное цивилизованное общество, с которым так или иначе соприкасаются, на несколько частей. Деление осуществляется по принципу, которого мы не смогли, и, думаю, никогда не сможем понять и с неясными же целями. Процентное же соотношение частей, как представляется, зависит не от этого принципа Странников, а от исходных биолого-генетических свойств каждого конкретного делимого человечества. Опасность этого подхода для Земли, когда Странники проявят к нам интерес, очевидна и, думаю, в доказательствах не нуждается.

Теперь мы сталкиваемся с очередным подтверждением этого тезиса. На планете Саракш отмечено действие аппаратуры, элементы которой, по многим признакам принадлежат именно Странникам. (См. приложения 1-19). Об изначальных целях техники можно догадаться: проведение селекции населения, чему уже появились подтверждения. Недавно аборигены в одной из стран Саракша (Государство Неизвестных Отцов) при обстоятельствах, еще не проясненных до конца, и с пока неизвестными намерениями использовали обнаруженные и частично реконструированные ими элементы этой техники. Их активация не может не привлечь внимания создателей аппаратуры. Полагаю, именно на Саракше мы имеем реальную возможность в ближайшее время встретиться со Странниками в открытую.

Поэтому прошу разрешить мне деятельность в качестве резидента на Саракше в непосредственном центре активности аппаратуры Странников.

Р.Сикорски

конец документа

В пятое отделение Комитета Галактической безопасности[26]

Срочно.

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски, начальнику пятого отделения.

Уровень конфиденциальности — сверхвысокий.

Дата: 29 декабря 2151 года.

Автор: Рамачандра Бхи, член Всемирного Совета.

Тема: «Странники».

Содержание: Ответ на сообщение «Странники. Новые данные по планете Саракш».

Здравствуйте, уважаемый Сикорски!

С наступающим Новым годом! Примите поздравления и искренние пожелания всего самого наилучшего!

Прочел письмо. Но вы совершенно напрасно утруждали себя напоминанием основных тезисов доклада — я его отлично помню. Более того, полностью разделяю Ваши взгляды и окажу им в Совете всемерную поддержку. Считаю, что мы непозволительно халатно и легкомысленно относимся к проблеме Странников. Все, что мы делаем, носит характер какой-то вопиющей незавершенности и неопределенности. Одна операция «Зеркало» чего стоит!

Пора решительно менять подходы. Давайте совместно наступать, убеждать, доказывать! Но не могу избавиться от ОЧЕНЬ больших сомнений относительно личного присутствия Вас на Саракше… Если не запамятовал — ведь там уже имеется довольно прочная резидентура? Они что, сами не справятся?

Тем более, вместе с коллегами по Совету мы планировали предложить Вам заведование КГБ в целом. Наверное, эпоха независимости отделов уже пройдена и Комитету следует объединяться под общим (Вашим) руководством. И, как заведующего объединённым КГБ, Вас следует ввести во Всемирный Совет, а это, как минимум, требует Вашего присутствия на Земле.

С уважением — Рамачандра Бхи

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Ответа Рудольфа Сикорски уполномоченному члену Всемирного Совета в архивах нет. Но он, несомненно, последовал, вероятно, в устной форме и во время личной встречи. С большой долей вероятности можно предположить, что Сикорски настойчиво обратил внимание Р.Бхи на записку Л.А.Горбовского, приложение № 7 к своему письму:

В пятое отделение Комитета Галактической безопасности[27]

Текущее

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски, начальнику пятого отделения.

Уровень конфиденциальности — отсутствует.

Дата: 14 мая 2151 года.

Автор: Леонид Андреевич Горбовский, член Всемирного Совета.

Тема: «Странники».

Содержание: Ответ на обращение.

Здравствуйте, Руди!

Рад, что обратились ко мне. Кстати, мы давно не виделись, интересно было бы встретиться и поговорить.

По поводу Ваших соображений… Ну зачем же так категорично? Я не отрицаю важности поставленных вопросов, но, право, трепет забот ваших видится несколько преувеличенным что ли… Странники, Странники… Нет, конечно, Ваше почтенное учреждение просто обязано рассматривать все происходящее в мире под этаким ракурсом, однако… Не кажется ли Вам, что все это имеет, скорее, философское, нежели практическое значение?

Быть может, нет смысла пока форсировать события? Вот в тридцать восьмом попытались, напрягли все силы, люди погибли… Возможно, все-таки по-другому надо? Как? Ну, давайте подумаем.

Буду рад личной встрече.

Горбовский

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Надо было знать Сикорски, чтобы понять, как он должен был отреагировать на кроткий тон записки (скорее — отписки) плюшевого Леонида Андреича. Любой другой человек просто взорвался бы. Лавина негодования, водопад изумления, смерч возмущения. Но для Сикорски четкость работы плюс железная дисциплина плюс субординация были нерушимыми правилами. Он, скорее всего, загнал распиравшие его эмоции вглубь и начал действовать, соблюдая все установленные правила.

Предложение Р.Бхи возглавить объединенный КГБ было принято. Однако, при непременном условии: только после прибытия с Саракша, где Р.Сикорски лично прояснит обстановку.

Итак, Сикорски сдал дела и улетел на полигон «Кобра». Он стал одним из первых, кто прошел интенсивное биопсихологическое кондиционирование (тогда это считалось вредным для здоровья, но начальник пятого отделения КГБ умел настоять). Марианна Кюхер ежедневно направляла ему информационные сводки по Саракшу, подготовленные Дж. Ли и В.Луниным. На их основе Сикорски отработал роль беспринципного и властолюбивого многостороннего интеллектуала — физика и экономиста, психолога и химика. После ряда контрольных замеров и проверок 19(?) ноября 2152 г. Р.Сикорски отбыл на базу «Саракш-2». Для внедрения, разумеется, было выбрано государство, название которого переводится как «Отчизна». Именно там развернулось интенсивное строительство сети башен излучения. «Сначала он всего лишь хотел разобраться в ситуации на месте, однако разбирательство это затянулось на добрый десяток лет. Прогрессоры действительно мало чем могли помочь пережившей ядерную войну планете, здесь требовались соединенные усилия многих ведомств Земли при одновременном сохранении режима секретности. Сикорски взял на себя работу по координации этих усилий. Он боролся с надвигающимся голодом, помогал отражать десанты подводных флотов обнаглевшей сверх меры Островной Империи, делал еще тысячу дел — и ждал. Он ждал, что может быть когда- нибудь некто попытается пробраться к генераторам и вернуть их к первоначальному режиму. И вот тогда…

Ловушку надлежало разместить как можно ближе к генераторам — значит, следовало войти в ближайшее окружение властителей страны, а в идеале взять под контроль все разработки, связанные с излучением. Сикорски смог — не без труда и не вдруг — решить эту задачу… (У него вообще было много имен — и до, и после этих событий. Hо неожиданной и мрачной издевкой казалось ему, наверное, то, что в сложившейся при Hеизвестных Отцах «табели о рангах» посту Сикорски в тамошней иерархии соответствовала не какая-нибудь иная кличка, но Странник. Именно СТРАHHИК.)[28]»

Примечания:

[1] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume18\file33\p4)

[2] По отзывам очевидцев, это производит впечатление, особенно когда периферия вычислителя работает с применением самых современных видеозвуковых эффектов. (А. Барвиньский)

[3] Обращаю внимание на то, что 16-летний школьник в своей работе выступил с возражениями против входящей тогда в моду теории исторических последовательностей и предположил существование общества, очень сходного по многим параметром с тогда еще неизвестным саракшианским! (А. Барвиньский)

[4]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p44)

[5]Хотелось бы напомнить, что именно эта статья — БВИ. В.Лунин «Прогноз возможных форм развития военных конфликтов на Гиганде» Архив № 4 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 4 KGI \volume229\file333\p84) — в какой-то степени позволила нам организовать резидентуру в герцогстве Алайском и Республике Гнигга. (А. Барвиньский)

[6] (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 4 KGI \volume229\file334, p1-335, р56\)

[7] «Именно в ту пору развернул свою работу на отсталых гуманоидных планетах Институт Экспериментальной Истории, именно тогда стали формироваться основы Прогрессорства. В общественном же сознании сотрудники Галактической Безопасности и экспериментальные историки быстро слились в нечто неразличимо-родственное, а названия этих организаций несведущие люди искренне считали синонимами» В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 222 с. (Вставка Сяо Жень).

[8] Напарником В.Лунина был Павел Шпортько (образ дона Гуга), впоследствии великолепно внедрившийся в герцогство Ируканское и ставший постельничим и хранителем покоев его светлости герцога Всеируканского. (А. Барвиньский)

[9] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume28\file3\p14)

[10] Комментарий Сяо Жень: Цитирую бр. Стругацких. В 2146 «Стефан Орловский, он же дон Капада, командир роты арбалетчиков его императорского величества, во время публичной пытки восемнадцати эсторских ведьм приказал своим солдатам открыть огонь по палачам, зарубил имперского судью и двух судебных приставов и был поднят на копья дворцовой охраной. Корчась в предсмертной муке, он кричал: «Вы же люди! Бейте их, бейте!» — но мало кто слышал его за ревом толпы: «Огня! Еще огня!..» Примерно в то же время в другом полушарии Карл Розенблюм, один из крупнейших знатоков крестьянских войн в Германии и Франции, он же торговец шерстью Пани-Па, поднял восстание мурисских крестьян, штурмом взял два города и был убит стрелой в затылок, пытаясь прекратить грабежи. Он был еще жив, когда за ним прилетели на вертолете, но говорить не мог и только смотрел виновато и недоуменно большими голубыми глазами, из которых непрерывно текли слезы… Великолепно законспирированный друг-конфидент кайсанского тирана (Джереми Тафнат, специалист по истории земельных реформ) вдруг ни с того ни с сего произвел дворцовый переворот, узурпировал власть, в течение двух месяцев пытался внедрить Золотой Век, упорно не отвечая на яростные запросы соседей и Земли, заслужил славу сумасшедшего, счастливо избежал восьми покушений, был, наконец, похищен аварийной командой сотрудников Института и на подводной лодке переправлен на островную базу у Южного полюса»… БВИ. А. и Б. Стругацкие. Трудно быть богом (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\ Strugacky\51\p111)

[11] Комментарий Сяо Жень: и впоследствии получили Арканарскую резню, предыстория которой описана также бр. Стругацкими в повести «Трудно быть богом».

[12] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume48\file22\p144)

[13] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1204\file3561\p1)

[14] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1204\file3561\p2)

[15] Замечу, что у деда было странное предубеждение против кабин нуль-Т, которые в течение десятилетия (41–51 гг.) покрыли густой сетью всю планету. В этом он был солидарен с пожилыми людьми, предпочитавшими полет в стратоплане мгновенному нуль-перемещению. Возможно, на него повлияли слышанные в детстве рассказы о катастрофе на Радуге, кто знает… (Сяо Жень)

[16] У прабабушки был, как мне кажется, удивительный кулинарный дар. Как не верить тому, что таланты передаются через поколение: моя мама великолепно готовит, а мы с мужем всецело полагаемся на Линию доставки и киберкухню. (Сяо Жень)

[17] С.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. И Б. Стругацких, Претория, 2211, с.5

[18] В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 240 с.

[19] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\ p.98) (Цитата изменена, Сяо Жень)

[20] Р.Сантуш

[21] В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 211 с.

[22] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1207\file211\p1) (кодировано)

[23] «Многочисленные неудачи в работе с предметами материальной культуры Странников (достаточно напомнить, что в начале 30х годов более 60 % фондов Музея Внеземных Культур составляли предметы материальной культуры невыясненного назначения) вызывали сомнения в способности землян понять логику негуманоидов». Из рецензии Е. Абдурахмании на книгу И.А. Бромберга «Большое откровение: мифы и реальность», Москва, 2214 г., «Путь к вершине», Москва, 2214 г. — 2 с. (прим. Сяо Жень).

[24] «В нашумевшей монографии В. Кларионни «Загадка Странников», увидевшей свет в 2129 г., есть такие слова: «Странники чужды землянам, они мыслят другими категориями. Даже вступив в контакт, мы не смогли бы понять друг друга.» Из рецензии Е. Абдурахмании на книгу А.А. Бромберга «Большое откровение: мифы и реальность», Москва, 2214 г., «Путь к вершине», Москва, 2214 г. — 2 с. (прим. Сяо Жень).

[25] «Меры, принятые Галактической Безопасностью на Пандоре, почти ничего не дали. По целому ряду причин осуществить полный карантин планеты было невозможно, оставались паллиативы в виде попыток закрыть знаменитый заповедник или хотя бы существенно ограничить территорию охотничьих угодий. Безуспешными были и попытки спасти остатки коренного населения». В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 211 с. (прим. Сяо Жень).

[26] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume144\file61\p19) (кодировано)

[27] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume218\file31\p111)

[28] В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 240 с.

ХОД 4

Комментарий Сяо Жень:

26 февраля 2153 (Всеславу было тогда 26 лет) умерла моя прабабушка — Ольга Ивановна Лунина. Рассказывать в подробностях об этом не нужно. Для деда это стало таким ударом, который вообще невозможно описать. А для читателя это неинтересно и не существенно.

У Всеслава было некоторое число знакомых, с которыми он поддерживал ровные и очень приязненные отношения и, пожалуй, ни одного настоящего друга. Так вот, те немногие люди, с которыми с 2152 года был знаком дед, почти единодушно считали его смелым и умным человеком. Не помню, где именно, но у кого-то из древних я вычитала: «Часто за отвагу мы принимаем безучастие к себе, за доброту — равнодушие к другим, а за мудрость — апатию к миру». Мне же кажется, что это был как раз тот случай, о котором писал античный мудрец. Для Всеслава с уходом из жизни матери исчезло слово «завтра». Работа была «сегодня» всё остальное осталось там, в безвозвратно исчезнувшем «вчера». Бояться теперь было нечего, беречь себя — незачем, жить и добиваться успехов — не для кого.

Гораздо позже, при подготовке В.Лунина к внедрению на Саракш было проведено глубокое ментоскопирование. Вот отрывок из отчета:

И.о. председателя пятого отделения [1]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Тайка Сумбхаи.

Уровень конфиденциальности — средний.[2].

Дата: 18 сентября 2169.

Автор: Ван Юань, главный психолог КОМКОНа-2.

Тема: «Отбор кандидатур для операции «штаб»».

Содержание: данные ментоскопирования и подготовки к кондиционированию.

…Вызывает настороженность и беспокойство тот отдел памяти, где содержатся воспоминания, связанные со смертью матери. Совершенно очевидно, что для обследуемого это не просто потрясение. Это коренной перелом в его психике. Обследуемый стоял на грани потери рассудка, и совершенно непроизвольно включились защитные механизмы психики. Это и спасло сознание. Никаких четких образов и воспоминаний, относящихся к тому периоду не выявлено. Похоже, чтобы уцелеть, психика перешла в режим оцепенения, уровень восприятия снизился до минимального, механизмы запоминания практически не действовали. Это подтверждается и показаниями коллег. Они рассказывают, что В.Лунин вел себя в те дни, словно автомат. Внешне был спокоен, на вопросы отвечал точно, но как-то механически, причем изменился тембр голоса, стал высоким и, как выразился Дж. Ли, «дребезжащим». После смерти матери он больше месяца не показывался в Комитете, что было для него, не знающего отдыха, совершенно невероятным. Коллеги знали, что он отключил всю связь и практически не выходит из дома. Обследуемый почувствовал сильную душевную боль через месяц-полтора, когда по его выражению «всё оттаяло». Но к тому времени В.Лунин уже вновь приступил к выполнению своих обязанностей и последствия «оттаивания» были смягчены полным погружением в работу…

…Полагаю, данные обстоятельства делают просто неизбежным установку «альфа-выключателя» в сознание обследуемого. При наличии у саракшианцев техники, допускающей глубокое ментоскопирование и воздействие на психику, просто невозможно предсказать, к каким губительным последствиям могла бы привести активная стимуляция аборигенами (равно как направленная, так и просто случайная, неумелая) данного отдела памяти, если его сейчас не блокировать самым надежным образом…

…Хотя, впрочем, все выше отмеченное, вообще не имеет никакого значения. Обследуемый принадлежит к первому психотипу, совершенно исключающему возможность агентурной работы! Я категорически протестую против даже отвлеченного предположения, будто он может быть внедрен в общество аборигенов Саракша! Этого никоим образом нельзя допустить.

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В июле 2154 В.Лунин вступил в брак с Ирен Э.Шурер, моей бабушкой. С ней он встретился после ежегодной театральной постановки в Хоббитоне. В Новую Зеландию по весне, как всегда, съехались толпы поклонников творчества Дж. Р.Р.Толкиена. У работников развлекательного центра «Средиземье» — а И.Шурер руководила информационным узлом — совершенно не было времени. Повсюду шныряли орки, эльфы, гномы, летали драконы и разыгрывались битвы за овладение Кольцом Всевластья. И только когда схлынули костюмированные орды толкиенистов, утомленные «средиземцы» позволили себе отдохнуть. Вместе с подругами Ирен сидела в кафе на склоне «загримированной» под вулкан горы, а за соседним столиком оказался В.Лунин. Мне кажется, что, скорее Ирен первой заметила Всеслава и обратила на себя его внимание, чем наоборот.

Взаимоотношения супругов оказались сложными. Как и в большинстве семей, муж и жена оказались необходимы друг другу, но это не исключало ссор и размолвок. Моя бабушка была женщиной довольно властной и капризной. Для нее семья (в виде абсолютной монархии) стояла на первом месте, а в семье, по ее мнению, главенствовала жена (просвещенная и гуманная монархиня). Для Всеслава же сама постановка вопроса о приоритете в семье была бессмысленной. На вопрос: «Кто в семье хозяин?» ответ казался ему очевидным: — «Кот!» Порой, совершенно не осознавая того, мой дед ставил рядом жену и мать и понятно, что Ирен безнадежно проигрывала при сопоставлении с обожествленной О.Луниной. Так что время от времени столкновения между женой и мужем были вполне серьезными.

Работа в Комитете по-прежнему была для Всеслава главным. После отъезда Р.Сикорски секция «Саракш» не то, чтобы снизила темпы работы, нет… Но Занге Мутабве, сменивший Рудольфа Сикорски, — будем объективны — не обладал тем набором организаторских качеств, какие наличествовали у резидентствующего в Отчизне Странника. В значительной степени сотрудники секции оказались предоставленными сами себе. Часть «саракшеведов» включилась в постройку тренировочного комплекса на монгольском полигоне. А Дж. Ли и В.Лунин весь 2155 г. были заняты составлением сводного обзора состояния хозяйства и общества Отчизны. Свод составил более 30 объемных томов. В ходе этой воистину титанической работы встала необходимость сделать такую же сводку по отношению к Хонти, затем — к Пандее.

Все эти проблемы Дж. Ли и В.Лунин относили к разряду решаемых, тем более, что имелась устойчивая связь с Р.Сикорски. Да какая связь! Став резидентом, он добился невероятного. Ему удалось проникнуть в ряды Неизвестных Отцов (Огненосных Творцов), то есть в анонимную верхушку правящего режима Отчизны. Мнение других Отцов о Страннике было необычайно высоким: «Формально — один из нас, фактически — кабинетная фигура, не имеющая ни влияния на политику, ни своего места в политике, ни своих целей в политике. Однако… он успел многое. Общегосударственного масштаба операция по изъятию иностранных шпионов — это его акция. Прокурор сам вел эти процессы и был тогда потрясен, поняв, что имеет дело не с обычными липовыми шпионами-выродками, а с настоящими матерыми разведчиками, заброшенными Островной Империей для сбора научной и экономической информации. Странник выудил их всех, всех до единого, и с тех пор стал неизменным шефом особой контрразведки. Далее, именно Странник раскрыл заговор лысого Волдыря, фигуры жуткой, сидевшей очень прочно, сильно и опасно копавшей под шефство Странника над контрразведкой. И сам же его шлепнул, никому не доверил. Он всегда поступал открыто, никогда не маскировался и действовал только в одиночку — никаких коалиций, никаких уний, никаких временных союзов. Так он свалил одного за другим трех начальников Военного департамента, — те даже пикнуть не успевали, а их уже вызвали наверх, — пока не добился, чтобы поставили Дергунчика, панически боящегося войны… Это он… зарубил проект «Золото», представленный наверх Патриотическим Союзом Промышленности и Финансов… Тогда казалось, что Странник вот-вот слетит, потому что проект вызвал восторг у самого Папы, но Странник ему как-то доказал, что все выгоды проекта — сугубо временные, а через десять лет начнется повальная эпидемия сумасшествия и полная разруха… Он все время как-то ухитрялся им доказывать, никто никогда ничего не мог им доказать, только Странник мог. И, в общем-то, понятно, почему. Он никогда ничего не боялся. Да, он долго сидел у себя в кабинете, но в конце концов понял свою истинную цену. Понял, что он нужен всем нам, кто бы мы ни были и как бы ни дрались между собой»[3].

Нерешаемой стала другая проблема. От Сикорски-Странника приходили сведения чрезвычайной ценности. Но даже он не мог прояснить вопросов, которые постоянно вставали перед В.Луниным и Дж. Ли, едва речь заходила об Островной империи, «босновавшейся на двух мощных архипелагах другого полушария. Мировой Океан принадлежал ей. Радиоактивные воды бороздил огромный флот подводных лодок, вызывающе окрашенных в снежно-белый цвет, оснащенных по последнему слову истребительной техники, с бандами специально выдрессированных головорезов на борту. Жуткие, как призраки, белые субмарины держали под страшным напряжением прибрежные районы, производя неспровоцированные обстрелы и высаживая пиратские десанты[4]». Все попытки прояснить, что представляет собою это государство, заканчивались неизменным провалом. Нет, известно было не меньше, чем, скажем, знали о Хаззалге или Ондоле, Дунде или Хутхо. Сканирование поверхности островов и глубин океанов позволяло отследить движение каждого автомобиля и суденышка, постройку любого здания. Однако было невозможно истолковать происходившие перемены. Радио и телеперехваты сразу же переводили, записей накапливалось все больше, содержание каждого документа в отдельности было совершенно понятно. Но, вместе взятые сведения упорно не желали складываться в нечто целостное и понятное. Сикорски-Странник сообщал о более чем сотне безуспешных операций разведчиков Отчизны по проникновению в Островную империю — лучшие агенты из числа аборигенов бесследно исчезали на дальних подступах. Трагически закончилась попытка внедрения землянина, предпринятая в 2155 г.: имя Мурада Аширбая возглавляет список землян, погибших на Саракше.

Известие о гибели коллеги было воспринято сотрудниками отдела не просто как горестная новость. Дж. Ли посчитал это вызовом, брошенным островитянами ему лично. Он решил отыскать брешь в непроницаемой информационной броне, облекавшей Империю. Личное присутствие на Саракше ему было категорически запрещено комиссией по кондиционированию, приговор исключал возможность апелляции: «Агентурная деятельность в ближайшее время безусловно запрещается». Тогда летом 2155 г. Джеральд улетел на базу «Саракш-2», где и провел год в непосредственной близости от объекта его интересов. На базе происходили его регулярные встречи с Р.Сикорски. Но никаких подвижек не происходило.

Поначалу и В.Лунин на Земле добился не многого. Однако все переменилось в феврале 2156 г. Исследуя статистику перемещения подводных флотов Островной империи, он сделал, как ему показалось, достойные внимания выводы. Эти выводы были оформлены в виде доклада и поданы Анджею Барвиньскому. Тот перенаправил доклад Занги Мутабве, который фактически положил документ под сукно. Подождав немного, Всеслав попросил шефа высказать его мнение. З.Мутабве выразился в том смысле, что, конечно, имеют место успехи, достохвальное рвение, определенный вклад и пр., и т. д., и т. п. И тут произошло то, чему непросто найти объяснение. В.Лунин был неизменно корректен, ровен в общении и неукоснительно соблюдал служебную субординацию. Трудно представить себе моего флегматичного деда, вышедшим из равновесия. Возможно, именно сходством характеров следует объяснить то трепетное уважение, которое В.Лунин испытывал к Р.Сикорски, «этой ледяной глыбе, этому покрытому изморозью гранитному монументу хладнокровию и выдержке, этому безотказному механизму для выкачивания информации»[5]. Сикорски стал для Всеслава образцом для подражания. Но, как уже указывалось, по деловым качествам З.Мутабве было далеко до Странника. И произошло столкновение. Рядовой консультант-аналитик в секции «Саракш» пятого отделения Комитета Галактической безопасности Всеслав Лунин официально просит председателя того же отделения Занги Мутабве дать формальный отзыв на проделанную работу. Недоумевающий по поводу официальности Мутабве указывает в письменном отзыве на то, что ничего особенного в докладе он не увидел. Тем самым начальник фактически снимает гриф секретности! После чего, не ставя Мутабве в известность, В.Лунин тут же публикует свое аналитическое исследование и размещает его в БВИ. (Подозреваю, что дед даже использовал особые средства, чтобы привлечь внимание к публикации падкую на скандалы и сенсации разудалую компанию Исаака Бромберга из Red Peace).

В.Лунин

«Некоторые выводы из особенностей перемещения подводных флотов Островной империи

(планета Саракш)»

Статья из сборника «Проблемы исторической компаративистики»,

вып.96, Белгород-Днестровский, 2156[6]

Если бы мне предложили коротко сформулировать две проблемы Саракша, представляющие наибольшую трудность для понимания (проще говоря, абсолютно непонятые нами), то я бы расположил их следующим образом:

1) необъяснимо высокий уровень развития психотехники; наличие в Отчизне сети излучающих башен, несомненно, построенных аборигенами с применением современных местных технологий, но содержащей в своей основе компонент, который ни при каких обстоятельствах не мог быть создан в рамках данных технологий;

2) геополитические принципы активности Островной империи, напрямую вытекающие из совершенно неясного внутреннего общественно-политического строя;

В данной статье мне хотелось бы остановиться на второй проблеме, оттолкнувшись от военных аспектов: тактических и стратегических.

Для написания статьи существует несколько причин и один случайный повод. Причинами является появление большого числа публикаций, от первой до последней строки являющихся абсолютным вымыслом, не основывающимся даже на общеизвестных фактах. Поводом служит, то, что недавно мне довелось натолкнуться в БВИ на пассаж, в котором Островную империю называют одним из активнейших(!) зачинщиков(!!) мировой войны[7].

Надеюсь, совершенно очевидно, что нет никакой необходимости в критике подобного рода «исследований». В них лишь одно заслуживает внимания: удивительно, что все это — вымысел от первого слова до последнего!

Нам известно очень мало о прошлом Архипелагов, однако то, что мы знаем, позволяет решительно утверждать, что а) предковые государственные образования империи не имели никакого экзотического прошлого, б) Островная империя как единое государство очень молода, в)только в исторически недавний период, а именно за годы, прошедшие с окончания ядерной мировой войны Империя установила полное господство в Мировом океане Саракша, сведя на нет морскую активность почти всех государств Материка.

Империей были созданы группы флотов: А, Б, Ц, Д, Е, активность которых в последние годы очень возросла.

Группы флотов Д и Е охватывают патрулированием и боевыми операциями около 75 % Мирового океана планеты. Базой этих групп флотов служат Три Острова в Великом Океане. Там находятся центры технического обслуживания, арсеналы, госпитали и пр. Естественно, что приполярная акватория, а также области, где не отмечено появление судов других государств, практически не вызывают интереса у военно-морских сил Империи. В исключительных случаях вспомогательные боевые корабли малого водоизмещения производят вялое патрулирование или (далеко не всегда) сопровождают научные или промысловые (рыболовецкие, водорослесборочные, нефтедобывающие и пр.) флотилии. Впрочем, за все годы наблюдений не было отмечено ни одного случая столкновения патрулей Империи с враждебными им судами, равно как нападения какого-либо чужого корабля на имперские промысловые группы.

Казалось бы, следовало ожидать, что для господства над тремя четвертями Мирового океана Островная империя должна выделить силы, хотя бы в приблизительной пропорции. Но этого мы не видим! На группы флотов Д и Е приходится всего лишь около 10 % всех военно-морских сил империи. Это количественный показатель, но не менее удивляет и анализ качественного состояния эскадр, входящих в объединения Д и Е. Обе группы флотов укомплектованы далеко не самыми современными субмаринами — дизельными и, как правило, не оснащенными ракетным оружием. Пополнение групп флотов Д и Е происходит за счет перевода в них из групп А, Б и Ц тех кораблей, которые сочтены там устаревшими, заменены более современными и отправлены «дослуживать» на юг. Именно так произошла переброска пяти субмарин с атомными двигателями, «ветеранов», которые, судя по всему, самыми первыми сошли со стапелей Островной империи.

Обычно в рейдах групп флотов Д и Е каждую эскадру сопровождают баржи (для перевозки трофеев?), также за субмаринами следуют подводные вспомогательные суда: танкеры с горючим, ремонтные мастерские, носители батискафов и пр. Думается, это объясняется достаточно просто: вероятность аварий изношенной техники достаточно велика. Обращает на себя внимание совершенно не меняющийся сценарий рейдов групп флотов Д и Е. Путь на восток великолепно разведан, размечен прекрасно действующей линией подводных радиобуев и маяков. От Трех Островов островитяне совершают походы до Тёплых Вод, оттуда передвигаются в Желтоводье и Зеленоводье. Там следует разворот и эскадры возвращаются.

Вдоль южного побережья Материка аборигенами налажены грузопассажирские перевозки, пусть и нерегулярные, небольшие пароходы осуществляют каботажные плавания. Мелкие суденышки занимаются ловлей рыбы и ракообразных. Однако, создается впечатление, что это абсолютно не интересует островитян. Зато, по крайней мере, трижды отмечены попытки материковых стран выстроить верфи и корабельные мастерские для создания боевых судов. Во всех трех случаях островитяне выжидали, когда строительство почти завершалось, сосредотачивали субмарины, наносили мощные торпедные и артиллерийские удары и полностью уничтожали постройки. Четыре-пять раз эскадры империи разгромили отряды военных строителей, намеревавшихся соорудить прибрежные крепости. При этом никогда (!) не было даже попытки высадить десант. Радиоперехватов, которые можно было бы истолковать, как «наводку» разведчиками Островной империи своих кораблей на объекты неприятеля, в нашем распоряжении также не имеется. Так чем же объяснить равнодушие Островной империи, традиционно изображаемой нами агрессивным и алчным государством, к возможностям пиратства на каботажных трассах и грабежа практически незащищенных побережий на юге Материка?

Осмелимся допустить: империя вообще не ставит перед собой задачи захвата каких-либо территорий или материальных ценностей. Отчего? Потому ли, что не может этого сделать? Вряд ли, иначе последовали бы хоть какие-то осторожные пробы в этом направлении. Потому ли, что не хочет делать это? А такая гипотеза объясняет многое, если не все. Почему бы не предположить, что имперцы действуют по принципу: «Наш океан — ваша суша» и неумолимо пресекают любые попытки континенталов «ногою твердой стать у моря», с совершеннейшим безразличием относясь ко всему остальному, что творится внутри Материка? При этом юг, технологически отсталый и традиционно слабый на море, совершенно справедливо рассматривается островитянами как безопасный регион, требующий только постоянного надзора и профилактического «вразумления» тех, кто не понимает, как себя следует вести.

Совершенно иная ситуация — на относительно развитом северо-западе. Группы флотов А, Б, Ц контролируют 25 % акватории мирового Океана, но включают в себя 9/10 кораблей военно-морских сил Островной империи, 83 % ударных формирований морской пехоты, почти все запасы ядерного оружия. Указанные три группы флотов укомплектованы самыми современными судами. Главной силой являются большие и быстроходные субмарины-крейсеры с атомными двигателями. И, разумеется, отличительной особенностью некоторых является пресловутая белая окраска. В состав эскадр включены также подводные ремонтные платформы и арсеналы, плавающие «крепости» и «батареи», штабные суда и др. Любопытно наличие большого числа особых атомных транспортных субмарин-барж, приспособленных для перевозки трофеев(?) на Архипелаги.

Мы не можем объяснить столь гипертрофированную военно-морскую мускулатуру одной лишь непосредственной географической близостью Материка к империи в этом месте.

Обращает на себя внимание также бурная активность групп флотов А, Б, Ц. Их удары по побережью Материка представляют собой великолепно подготовленные операции по никогда не повторяющимся тактическим планам. Думается, причины, благодаря которым островитяне появляются всегда там, где их менее всего ожидают, объясняются достаточно просто. Нами зафиксировано не менее четырех сотен направленных радиопередач, которые могут быть истолкованы, как сообщения агентов Островной Империи в штабы групп флотов, прежде всего в штаб группы Ц. И это лишь данные случайных перехватов! Совершенно очевидно, что имперская разведка в данном регионе поставлена блестяще, адмиралы островитян получают от высококвалифицированных осведомителей своевременную, полную и достоверную информацию.

Нападениям имперских сил подвергаются побережья страны мутантов, Отчизны, Хонти, Пандеи, Ген-Гая, Уаля, Хэнфи и Айдуни. В отличие от рейдов на юге, здесь боевые действия носят характер настоящей войны, не прекращающейся ни на день. Можно подразделить акции островитян на:

— Внезапные пиратские налеты на побережье. Они подразумевают высадку десанта, грабеж и разорение близлежащего района и уход с захваченной добычей до того, как подоспеют мотострелковые и бронетанковые подразделения континенталов. Экономическая целесообразность пиратства в крайне редких случаях мизерна, либо в большинстве случаев отсутствует вообще. Чаще всего затраты материальных ресурсов и человеческие потери имперцев превышают ценность захваченного (оставим в стороне вопрос об увозе пленных). Вопрос: тогда зачем это практикуется?

— Своего рода вызовы на «дуэль». При этом имперские десантники, высадившись, укрепляются и поджидают противника, субмарины всплывают и прикрывают их с тыла ракетно-артиллерийским огнем совместно с плавающими «крепостями» и «батареями». Нанеся врагу значительный ущерб, эскадра забирает десант и организованно отходит. Вопрос: чем объяснить действия, до странности напоминающие ритуалы средневековых рыцарских турниров, приводящие к широкомасштабным конфликтам с потерями у островитян куда меньшими, чем у континенталов, но все же значительными?

— Целенаправленное устранение объектов, сочтенных потенциально опасными. Отмечены случаи уничтожения стартовых площадок тактических ракет Отчизны ракетным оружием субмарин, броски отрядов специального назначения вглубь Материка для разрушения укрепленных точек. Вопрос: почему при получении от разведки исчерпывающей информации о локализации главных сил противника флот империи не накроет их, скажем, одним массированным ядерным ударом, решив тем самым проблемы раз и навсегда?

— Демонстрации силы и безнаказанности. Можно привести пример, когда полсотни катеров островитян проникли в Голубую Змею и «шумно» прошли по рукавам ее обширной дельты. Еще факт: пущенная с подводной лодки «Адмиралиссимус Зохак» баллистическая ракета разбросала над столицей Хонти груз листовок с лаконичной надписью: «Хонтийцы, это мог быть атомный заряд. Привет от островитян!». Эффекты в обоих случаях были потрясающими: дикая паника среди населения и полная растерянность правительства. Вопрос: отчего при этом была проигнорирована масса возможностей нанести реальный ущерб, вместо дорогостоящих шумихи и психологического шока?

Группы флотов А, Б, Ц помимо регулярных нападений выделяют дежурные подразделения субмарин, которые постоянно несут дежурство вблизи берегов страны мутантов, Отчизны, Хонти, Ген-Гая, Уаля, Хэнфи и Айдуни. Они без всякой пощады истребляют все (!) искусственные объекты, что замечают в море: от крохотного рыбацкого баркаса, до случайно вынесенного рекой в море пустого ржавого понтона. Причем командиры субмарины не могут не осознавать, что стоимость охоты на утлый баркас и выпущенной по цели торпеды очень велики, а результат равен нулю.

Ситуаций для развития достигнутого тактического успеха у имперских вооруженных сил было предостаточно. Однако, как и на юге, не отмечено никаких попыток островитян занять плацдармы на побережье, а потом, методично расширяя их, добиться стратегического господства на Материке. Допустим, отчего бы для начала не овладеть медными рудниками Хонти или нефтяными месторождениями Отчизны? Почему бы не основать крупную военно-морскую базу, например, на месте руин столицы бывшей Великой империи и не начать оттуда продвижение по всем азимутам?

В заключение рискну высказать субъективное суждение. По моему мнению, «странности» в геополитическом поведении Островной империи кажутся таковыми только нам, земным наблюдателям. Для того, чтобы быть «странностями в себе», они слишком систематичны, регулярны и, безусловно, отлично спланированы. Сами имперцы, несомненно, оценивают свои действия по отношению к остальному миру, как, пусть не лишенные частных ошибок и просчетов, тем не менее, вполне логичные следствия, обусловленные внутренними причинами.

Напомню очевиднейшую истину — любая государственность выполняет триединую задачу:

— управляет хозяйством и обществом;

— защищает власть класса эксплуататоров и подавляет сопротивление эксплуатируемых;

— обороняет собственную территорию и (если имеет возможность) грабит чужую.

На первое место, отнюдь не исключая остальных двух, всегда выдвигается одна из перечисленных задач. Поверхностное знакомство с геополитической активностью Островной империи может создать иллюзию, что в этом государстве милитаристские функции, вне сомнений, доминируют над общественно-хозяйственными и классовыми, социально-координационными. Но более глубокий анализ заставляет думать, что военно-морская активность (внешне очень эффектная, не лишенная даже известного романтического флёра: пиратство, флаг с черепом, «йо-хо-хо и бутылка рому» и пр.) является лишь побочным следствием выполнения некой глубокой, пока совершенно непонятной, социоконструктивистской программы. Разумеется, функция защиты своих территорий и акваторий совершенно очевидна. Эта защита облечена в чрезвычайно острые формы: скрупулезное отслеживание очагов потенциальной опасности и устранение их жесткими превентивными мерами. «Нападение — лучшая форма обороны!» — вот земной лозунг, который империя с полным основанием могла бы разместить на штандартах своих субмарин. Тем не менее, даже будучи облеченной в форму сокрушительных предупреждающих ударов, оборона все же остается обороной.

Это как-то можно понять и истолковать. Загадочно другое.

1. По каким-то неясным причинам, проистекающим именно из особенностей внутренней политики, империя никогда не использует превосходства в силах для захвата материковых территорий даже в тех случаях, когда успех кажется гарантированным. Объяснить это следованием принципам гуманизма и нестяжательства, памятуя о разорении имперскими десантниками побережий Материка и о систематической резне, учиняемой ими, никак нельзя. Тогда в чем же дело?

2. Кроме того, вступая в единоборство с соперниками-континенталами (или теми, кого империя считает соперниками), имперские подразделения словно бы изначально планируют определенный процент потерь среди личного состава. А когда этот процент оказывается ниже запланированного, предпринимают дополнительные меры по выполнению «плана потерь». Но отчего имперцы всегда стремятся заплатить за победу установленную ими же цену, даже если победа может достаться даром?!

По древней поговорке один глупец может задать такой вопрос, на который не ответят и сотни мудрецов. Но мне бы хотелось, задав эти вопросы, заставить совершенно некомпетентных людей задуматься, прежде чем поспешно измышлять на них мнимые ответы, а людей, принимающих решения, хорошо поразмыслить, прежде, чем действовать.

В.Лунин

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В Занги Мутабве шефе взыграли гены предков, пробудившие неукротимый гнев повелителей джунглей. Шеф вызвал своевольного молокососа-подчиненного «на ковер». Но В.Лунин не проявил ни малейшего пиетета, ни грана того трепета, который испытывал, общаясь с Сикорски. Он дерзкими движениями тореадора помахал перед налитыми кровью очами Мутабве его же отзывом-индульгенцией и заявил, что не нарушал режима служебной засекреченности, поскольку режима-то и не было. Хе!

Секция разделилась. Одни осуждали дерзеца, другие соглашались с ним. Но все были единодушны: не стоило действовать столь демонстративно. Исключением оказался Дж. Ли, изъявивший в письме с Тристара бурный восторг и восхищение по поводу выходки друга.

Неожиданно для себя Всеслав получил удар в тыл. Ирен и ее мать Магдалена Шурер, относились к его работе в КГБ с одобрением. Магдалена при каждой возможности многозначительно сообщала бесчисленным знакомым и полузнакомым людям, что ее зять — сотрудник той самой таинственной и романтичной организации. На обывателей это действовало, создавая ореол мнимой престижности. Всеслав сначала смеялся над болтливостью тещи, затем терпеливо объяснял, что никакой таинственности и романтики, а уж, тем более, престижности в его работе нет, потом просто махнул рукой на пожилую даму. И вот теперь, с подачи матери, Ирен обрушилась на Всеслава с самым резким осуждением его образа действий. По ее мнению поведение мужа могло привести к его отставке, что было бы крайне нежелательно. Всеслав же искренне недоумевал, чем вызвано вмешательство жены в ту сферу, где она была абсолютно некомпетентна. Тем более, что ни о какой отставке не могло быть и речи.

Взаимоотношения Всеслава и Занги Мутабве ничуть не пострадали и последний, как и прежде, считал Лунина очень ценным сотрудником. Как говорили в старину американцы — ничего личного. Расхождения во взглядах носили исключительно профессиональный характер.

Личный архив семьи З.Мутабве.

Фрагмент ментограммы Занги Мутабве.

Дата: 30 декабря 2156 года. 20.30 час.

Персонажи: 1)ЗМутабве, председатель пятого отделения Комитета по контролю при Всемирном Совете; 2)В.Лунин, консультант-аналитик пятого отделения.

Тема: «Новый год»

Формат: видео

— Как с ёлкой?

— Вчера вечером установили. — ответил Всеслав. Он с нескрываемым удовольствием наблюдал за действиями начальника. Тот уже четверть часа тщетно пытался прикрепить окладистую белоснежную бороду поверх своей курчавой ухоженной бородки.

— Вам бы прежде побриться, сир. — посоветовал Всеслав, с трудом сдерживая смех.

— Черта с два! — возгласил Мутабве. — В инструкции четко написано, что борода, усы и брови крепятся поверх естественных без всяких проблем, а тут… О, всюду коварство и гнусная, низкая ложь! Ой! Ну, наконец-то.

Он надул щеки перед зеркалом и выпятил грудь: — Ну, что?

— Вылитый Дед Мороз, он же — Санта Клаус, он же — Папа Ноэль! — восхитился Лунин. — Особенно брови удались, просто жуть.

Два косматых белых пучка пошевелились на черном, центральноафриканского типа, лице.

— Сойдет. — внушительно сказал Мутабве. — Усы-то как?

— А вот об усах — ничего плохого. Словно всю жизнь растили, сир. — объективно признал Всеслав. — Двинемся?

— Пора. Где подарки?

— Вот, мешок в углу.

Всеслав ковыляющей походкой прошелся по комнате.

— А сама-то, сама-то… — мстительно сказал Мутабве, — Ходить не умеет, Снег-гурочка…

— У меня веские причины. Я первый раз в женской обуви.

Придерживая болтающуюся косу, Всеслав помог Мутабве взвалить мешок на спину.

— У меня что-то в позвоночнике хрустнуло. — тревожно объявил тот. — Дедушка старенький. Могла бы и сама тюк взять, внученька, ты помоложе будешь.

— Это подарок хрустнул. А мне по девичьему статусу вообще тягать мешки не положено. И потом, я же предлагал… ла… под мешок определить еще пару этих, как их… эльфов… из нашей секции.

— Ага, а то еще на оленьей упряжке проехаться по конторе было бы славно. Ну, вперед и с песней, сынок, в смысле — дочурка!

Залитый матовым светом стенных панелей коридор здания КГБ в Окленде огласился чудовищно немузыкальным исполнением «Ёлочки». Поздравление началось.

конец фрагмента

Комментарий Сяо Жень:

Как, видно, служебные разногласия совершенно не влияли на взаимоотношения внутри сложившейся команды пятого отделения. Принцип «служба — службой, а дружба — дружбой» был нерушим. Более того, мы никоим образом не можем отказать З.Мутабве в здравомыслии. Новый председатель пятого отделения полагал, что неизбежные «соударения идей — при условии, что они не перерастают в столкновения личностей — высекают искры разума». Статья Всеслава привела З.Мутабве к пересмотру многих позиций по Саракшу, за что он впоследствии выразил В.Лунину искреннюю благодарность.

А вот февральская размолвка между Ирен и Всеславом была настолько же серьезной, насколько короткой. К несчастью, дед никогда не вспоминал, и ничего не забывал…

Летом 2156 г. — произошли печально известные события в Арканарском королевстве (планета Аврора). Уже упомянутый нами Антон Саенко (образ дона Руматы Эсторского) не выдержал психического напряжения, и после убийства его любимой девушки слугами боевого епископа Святого ордена дона Рэбы совершил чудовищный по последствиям бросок к епископскому дворцу. Усеяв трупами все улицы, по которым он продвигался, А.Саенко поголовно истребил личную охрану Рэбы и расправился с ним[9]. Но самое страшное произошло потом. Легендарный народный вожак Арата поднял столичную голытьбу против орденских братьев и началось одно из самых жутких и кровопролитных восстаний в истории планеты. Секция «Аврора» пятого отделения КГБ, будучи не в силах сделать чего-либо для ликвидации тяжелейшего кризиса, взмолилась о поддержке. «Саракшианцы», естественно, пришли на выручку коллегам. Дел, причем самой трудных и сложных, оказалось необычайно много. Достаточно упомянуть, что В.Лунин провел в разъездах не менее трех недель (в чем его постоянно упрекала теща — Ирен ждала ребенка). Он помогал формировать на орбите чрезвычайную экспедицию на Аврору, в спешном порядке переоборудовал кондиционные площадки на монгольском полигоне. К сентябрю, когда напряжение было несколько снято и секции вернулись к нормальному режиму работы, З.Мутабве потребовал произвести детальный анализ инцидента.

Ван Юань, маститый психолог пятого отделения, выступил с резкой критикой допущенных Институтом экспериментальной истории ошибок. С бешеной и кипящей вежливостью Ван Юань указывал, что его худшие прогнозы сбылись. Однако просто нелепо в чем-то обвинять А.Саенко. Разведчик сам оказался жертвой преступной халатности руководителей ИЭИ. Он, Ван Юань, всегда требовал ни в коем случае не направлять людей, первого психотипа на другие планеты для внедрения в среду аборигенов. Если Р.Сикорски внимательно прислушивался к его мнениям, то вошедшее в азарт и ободренное незначительными успехами руководство Института экспериментальной истории полностью игнорировало его, Ван Юаня, замечания. По меньшей мере, за то, что произошло, следует после тщательного расследования приостановить деятельность Института, а лучше — вообще расформировать его.

Вероятно, не зная об этом, Всеслав пришел к сходным выводам. Всеслав, поддержал Ван Юаня с других позиций, оценив роль Антона Саенко в Арканарском королевстве как эпизодичную, а деятельность — как абсолютно непрофессиональную. Действительно, с трудом овладевший азами средневекового образования и поднаторевший в искусстве феодальной интриги дон Рэба уверенно опознал в Румате чужака. Тогда как А.Саенко, специально подготовленный Институтом экспериментальной истории по современнейшим программам, так и не понял сущности Рэбы. Всеслав заметил, что ликвидация дона Рэбы до переворота ничего не дала бы для дела землян, поскольку у Святого Ордена хватало в Арканаре ставленников и без Рэбы. А уж тем более бессмысленным было устранение Рэбы после переворота. А вот предлагаемое орлом нашим доном Рэбой сотрудничество[10] было для землян ценнейшей находкой! Фактически, ситуация была уникальной — появился посредник между двумя мирами: коммунистической Землей и позднефеодальной Авророй. Однако, изволите ли видеть, недостаточно сияющий моральный облик посредника вызвал у Антона-Руматы извержение однообразных эмоций (отвращение, презрение, брезгливость, гадливость) и не породил ни одной сколько-нибудь конструктивной и логичной идеи!

Так что же делать? Расформировать Институт, как предлагает Ван Юань? «Незамедлительно!»- считал Всеслав. Передать всю деятельность землян на планетах с гуманоидными цивилизациями в ведение КГБ? «Безотлагательно!» — полагал Лунин. И вообще — преобразовать КГБ в некий комитет по строжайшему контролю за контактами с сообществами разумных инопланетян, придав оному комитету большие полномочия.

С.Переслегин утверждает, что «резня в Арканарском королевстве поставила под сомнение концепцию прогрессорства[11]». Все было «с точностью до наоборот». Именно с этого момента выкристаллизовалась идея создания в составе разворачивающегося КОМКОНА-2, прогрессорской организации, которой следовало профессионально заниматься тем, что так дилетантски делали разведчики и наблюдатели ИЭИ. Естественно, я отнюдь не пытаюсь представить моего деда «изобретателем» спецслужб внутри КОМКОНА-2! Он только выразил вместе с коллегами носившееся в воздухе мнение подавляющего большинства сотрудников КГБ, причем его голос в общем хоре уж никак не мог быть самым басовитым.

З.Мутабве подвел итоги обсуждения Арканарской трагедии и в меморандуме на имя Р.Бхи выразил полнейшее согласие с мнением подчиненных. Аналогичные документы поступили от председателей 1, 2, 3, 4, 6, и 7 отделений КГБ.

Рамачандра Бхи горячо поддержал предложение по реорганизации КГБ и отстоял его во Всемирном Совете[12].

Так в ноябре родилось подразделение Комиссии по Контролю (КОМКОН-2), впоследствии ставшее вотчиной блистательного Рудольфа Карла-Людвига Сикорски. Сотрудники КГБ автоматически приобрели новый статус.

Новорожденный оказался не единственным: 15 ноября 2156 на свет появилась Анна Лунина, моя мама. Всеслав и Ирен провели с Аней декабрь-январь на североавстралийском побережье. Потом они вернулись в Окленд, где их уже ждала Магдалена Шурер — мать Ирен.

М.Шурер была талантливейшей мифотворительницей. Практически не прикасаясь к первой внучке Ане (второй внучкой была дочь Хелен Шурер, младшей сестры Ирен), Магдалена создала себе среди многочисленных подруг ореол хлопотливой бабушки, обихаживавшей Анечку (это делала Ирен), игравшей с ней (занятие Всеслава), воспитывавшей (удел Ирен), учившей ходить и читать (что делал Всеслав). На самом же деле моя прабабка была личностью весьма самодовольной и эгоцентричной, заботившейся только о себе. Мало того, даже отношения между ней и её дочерями особой теплотой и доверительностью не отличались. (Как, впрочем, ей впоследствии не удалось найти общего языка и с обеими внучками). Но при всем том Ирен, легко поддававшаяся чужому влиянию, хотя и не особенно любила мать, тем не менее, была под ее абсолютным влиянием.

Всеслав стал проводить на работе куда меньше времени. Но, приходя домой, он умело избегал общения с тещей, старательно уходил от конфликтов с женой (чаще всего спровоцированных Магдаленой), а все внимание уделял маленькой Ане. Думается, эпиграфом к его состоянию можно было бы взять название старинной американской кинокомедии (конец ХХ века, если не ошибаюсь) — «Один дома». Всеслав, действительно, все более ощущал себя в семье одиноким. Его радовала только малышка. Всеслав подолгу гулял с ней, возил на регулярные медобследования, затевал различные игры. Отец, много и охотно снимавший Анечку на стар-видео, особенно гордился записью первого слова, произнесенного дочерью. И, кажется, впервые, Всеславу изменила его флегматичная сдержанность, когда, созвав знакомых на широкомасштабный юбилей (Магдалене стукнуло 60), теща во всеуслышание объявила: «Я счастлива! Внуча моя заговорила и сказала: «Бабушка!»» Всеслав, сияя улыбкой, подтвердил: «О, да, я даже заснял это.» Он включил вычислитель, направил проектор на экран, сконфуженные гости увидели и услышали, как Анечка четко произнесла: «Пап-па!»

Полагаю, Всеслав совершенно перестал рассказывать дома о том, что происходит в КОМКОНе-2, дабы не слушать тёщиных советов и комментариев «по существу дела». А между тем Лунин был уже на равных с заслуженными сотрудниками Комиссии. Его ценили в своей секции и приглашали в другие.

Архив КОМКОНа-2[13].

Фрагмент ментограммы Анджея Барвиньского.

Дата: 1 июня 2157 года.

Персонажи: 1)А.Барвиньский, старший эксперт секции «Саракш» пятого отделения Комитета по контролю при Всемирном Совете; 2)Чу Ци-линь, старший эксперт секции «Саула» четвертого отделения Комитета по контролю при Всемирном Совете; 2)В.Лунин, консультант-аналитик пятого отделения.

Тема: «В.Лунин».

Формат: аудио.

Чу Ци-линь:…лагаю, небезынтересно. Я бы хотел, чтобы при нашем разговоре присутствовал и Анджей, поскольку речь пойдет о тебе, Всеслав. В свое время ты интересовался древней историей и, кажется, добился некоторых успехов. Потом неплохо показал себя, помогая «аврорцам» в разгребании их проблем. То есть и со средневековьем у тебя неплохо. Вот я и предлагаю перейти к нам в секцию «Саула», чтобы всерьез заняться положением в Пацакском Всевладычестве. Слышал о таком?

А.Барвиньский: О, какая чудовищная интрига! Похищение моих рабов? Угон крепостных? Сманивание батраков? Разбой среди бела дня! Где моя сабля? Не дозволям, пся крев! Ну, а если серьезно, что скажешь, Слава? Предложение, само собой, перспективное, работа вкусная… Если согласишься, все у нас в секции поймут правильно, но будут скорбеть по тебе…

Чу Ци-линь: Не дави на переманиваемого, Анджи. Ну, Слава, время на размышление нужно?

В.Лунин: Нет, не нужно. Я немного знаю о Пацаке. Это теократическая монархия на Третьем материке Саулы, что-то вроде нашего Папского государства в Риме в веках так, примерно, одиннадцатом-четырнадцатом, да?

Чу Ци-линь: В точку! Только огромнейшая по территории. А цивилизация-то какая, мммм! Блеск!

В.Лунин: Заманчиво, конечно… Спасибо…

Чу Ци-линь: «Спасибо, да» или «спасибо, нет»?

В.Лунин: «Спасибо, нет».

А.Барвиньский: Хвала творцу! Так что…

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В 2157 г. Всеслав продолжил разработку тем, связанных с Отчизной и Островной империей. Сикорски-Странник просил обработать всю переданную им информацию о сети излучающих башен. «Тщательное расследование… так и не выявило, кто же персонально осчастливил когда-то Саракш прототипом нынешних генераторов. Зато удалось установить, что теперешняя функция установок (создание поля Белого, Черного и прочих излучений) возникла после переделки уже имевшихся генераторов. Имена «рационализаторов», создавших, кстати, и передвижные излучатели, были выяснены, но людей этих, конечно, давно уже не было в живых»[14]. Таким образом, гипотеза об инопланетном происхождении узла Центра излучения в Столице была доказана Марианной Кюхер, Цу Ся-чао и В.Луниным. Все выводы тут же сообщили Сикорски, чем подтвердили его худшие опасения. «Кажется, впервые у Рудольфа Сикорски появился реальный шанс встретиться с противником лицом к лицу… Было предположение, что Странники могут еще вернуться и возобновить работу… Здесь, увы, не обошлось без накладок: сведения о планете, например, были засекречены непоследовательно, что и привело в конце концов к утечке информации — молодой сотрудник ГСП Максим Каммерер не обнаружил в каталоге планет запретительного знака, посчитал этот мир необитаемым и надумал его посетить…» [15]

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file48\p88)

[2] В то время Р.Сикорски уже был начальником объединенных в составе КОМКОНа-2 служб.

[3] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\ p44)

[4]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\ p49)

[5] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\ 55\p169)

[6] В.Лунин «Некоторые вопросы особенностей перемещения подводных флотов Островной империи (планета Саракш)» Статья из сборника «Проблемы исторической компаративистики» (GPI: \\Z404-History\Reprint\F55\B-Dn\p311)

[7] БВИ. Диалоги и дискуссии (GPI: \\GFI\09\D&D\primaryactions\file812\№ 24\p367, автор неизвестен)

[8] См. приложение

[9] См. роман А. и Б.Стругацких «Трудно быть богом».

[10] «Дон Рэба… приятно улыбнулся. — Я ценю ваше упорство, — сказал он. — В конце концов, вы тоже стремитесь к каким-то идеалам. И я уважаю эти идеалы, хотя и не понимаю их. Я очень рад, что мы объяснились. Возможно, вы когда-нибудь изложите мне свои взгляды, и совершенно не исключено, что вы заставите меня пересмотреть мои. Люди склонны совершать ошибки. Может быть, я ошибаюсь и стремлюсь не к той цели, ради которой стоило бы работать так усердно и бескорыстно, как работаю я. Я человек широких взглядов, я вполне могу представить себе, что когда-нибудь стану работать с вами плечом к плечу… — Там видно будет, — сказал Румата и пошел к двери. — Ну и слизняк! — подумал он. Тоже мне сотрудничек. Плечом к плечу»… БВИ. А.и Б. Стругацкие. Трудно быть богом (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\50\p222)

[11]С.Переслегин. Бриллиантовые дороги. Предисловие к 1 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.3

[12] Удивительно, но Л.А.Горбовский голосовал «за»! (Сяо Жень)

[13] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1707\file411\p61)

[14] В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 240 с.

[15] В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 240 с.

ХОД 5

Комментарий Сяо Жень:

«Взрослые солидные люди в Группу Свободного Поиска не идут. У них свои взрослые солидные дела, и они знают, что эти чужие планеты в сущности своей достаточно однообразны и утомительны. Однообразно-утомительны. Утомительно-однообразны… Конечно, если тебе двадцать лет, если ты ничего толком не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь, если ты не научился еще ценить свое главное достояние — время, если у тебя нет и не предвидится никаких особенных талантов, если доминантой твоего существа в двадцать лет, как и десять лет назад, остаются не голова, а руки да ноги, если ты настолько примитивен, что воображаешь, будто на неизвестных планетах можно отыскать некую драгоценность, невозможную на Земле, если, если, если… то тогда, конечно. Тогда бери каталог, раскрывай его на любой странице, ткни пальцем в любую строчку и лети себе. Открывай планету, называй ее собственным именем, определяй физические характеристики, сражайся с чудовищами, буде таковые найдутся, вступай в контакты, буде найдется с кем, робинзонь помаленьку, буде никого не обнаружишь… И не то чтобы все это напрасно. Тебя поблагодарят, тебе скажут, что ты внес посильный вклад, тебя вызовет для подробного разговора какой-нибудь видный специалист… Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью, но учитель при встрече спросит только: «Ты все еще в ГСП?» — и переведет разговор на другую тему, и лицо у него будет виноватым и печальным, потому что ответственность за то, что ты все еще в ГСП, он берет на себя. А отец скажет: «Гм…» — и неуверенно предложит тебе место лаборанта; а мама скажет: «Максик, но ведь ты неплохо рисовал в детстве…» а Дженни скажет: «Познакомься, это мой муж». И все будут правы, все, кроме тебя. И ты вернешься в Управление ГСП и, стараясь не глядеть на двух таких же остолопов, роющихся в каталогах у соседнего стеллажа, возьмешь очередной том, откроешь наугад страницу и ткнешь пальцем…»[1]

Так устами Максима Каммерера, героя романа «Обитаемый остров»[2], братья Стругацкие характеризуют обстановку в ГСП в середине прошлого века. Блистательный талант писателей-историков не оставляет места для комментариев и дополнений. Сказано всё. Десятки тысяч неплохо рисовавших в детстве остолопов и несостоявшихся лаборантов, оказались в открытом Космосе и на далеких планетах.

Процесс был донельзя прост. Выращивание из эмбриомеханических зародышей малых Д-кораблей класса «Пеликан» в ту пору было поставлено на орбите Марса на поток. Корабли отличались только уровнем удобств и количеством мест (от 1 до 10). После проверки и приемки тысячные стаи законсервированных «Пеликанов» перебрасывали к Луне, где «ставили на якорь». Остолопам следовало только подать заявление о зачислении в Группу Свободного Поиска, получить через несколько часов удостоверение сотрудника ГСП и выбрать корабль. По прошествии еще суток избранный корабль регистрировали, он оказывался заправленным, снаряженным всем необходимым и готовым к прыжку через подпространство. Вероятность влипнуть при Д-скачке в аварийную ситуацию по подсчетам всезнающих специалистов составляла для остолопа 0,00001 %. Но и при этом шансы на получение помощи составляли пятьдесят на пятьдесят.

Безусловно, нет никаких данных о том, как Максим Отто Каммерер осуществлял сборы к роковому путешествию. Но не может быть и тени сомнения, что все происходило именно так.

Либерализм и открытость КОМКОНа-2, переживающего младенческую пору, привели к тому, что запрет на посещение звездной системы Саракша дошёл до ГСП, но был воспринят всего лишь как рекомендация. М.Каммерер решил посетить планетную систему звезды HD 26864 из созвездия Часы. Молодой пилот Группы Свободного Поиска вышел из подпространства, совершил попытку высадки на Саракш, его одноместный «Пеликан» был подбит ракетой противобаллистической защиты над южной Отчизной, что и стало началом робинзонады. Результатом же его похождений стало уничтожение Центра гипноизлучения в Столице, предупредить которое Р.Сикорски оказался не в силах. Таково краткое изложение событий, впоследствии лёгших в основу исторического романа братьев Стругацких «Обитаемый Остров».

Через месяц после катастрофы на Землю поступило от Странника-Сикорски подробное сообщение о произошедшем. Секция «Саракш» была буквально раздавлена новостями: кропотливая работа нескольких лет действиями Каммерера была пущена под откос.

1 декабря 2157 В.Лунин представил руководству несколько копий своего «Чрезвычайного доклада по проблеме Саракша».

В Комитет по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2) [3]

Заместителю председателя Комитета по контролю Гао Шу

Председателю пятого отделения Занги Мутабве

Анджею Барвиньскому, старшему эксперту секции «Саракш».

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата: 1 декабря 2157 года.

Автор: Всеслав Лунин, эксперт секции «Саракш».

Тема: «Экстремальная ситуация в Государстве Неизвестных Отцов».

Содержание: последствия действий сотрудника ГСП Максима Каммерера на Саракше

Чрезвычайный доклад по проблеме Саракша[4]

Убедительно прошу всех лиц, кому адресован настоящий доклад, считать его официальным обращением, отнестись к нему с максимально возможным вниманием и отреагировать исходя из полномочий и ответственности, которыми общество облекло данных лиц.

Полагаю, что событие, фактически выведшее из строя на какое-то (думаю, достаточно долгое) время секцию «Саракш» пятого отделения КОМКОНа-2 не может рассматриваться, как некий неприятный, но частный эпизод.

Напомню содержание инцидента: сотрудником Группы Свободного Поиска Максимом Каммерером уничтожен центр гипноизлучения в государстве Государства Неизвестных Отцов (Огненосных Творцов) на планете Саракш.

Разумеется, наказание Каммерера за все, что им совершено на Саракше, лишено всяческого смысла.

Во-первых, это ничего не исправит.

Во-вторых, сам Каммерер, боюсь, просто не поймет, за что был наказан.

В-третьих, человечество за последние сто лет просто разучилось наказывать.

Но соответствующие организации просто обязаны произвести тщательнейшее расследование. Хотя бы для того, чтобы категорически исключить подобное в будущем.

Действия М.Каммерера могут быть оценены не просто как возмутительно некомпетентные по сути и катастрофические по последствиям. В некоторых случаях они просто необъяснимы с точки зрения элементарного здравого смысла, производят впечатление немотивированных выходок капризного инфантильного подростка. Вся цепочка известных нам фактов кажется невозможной фантасмагорией, «Алисой в стране чудес». Возможно, следовало бы немедленно возвратить упомянутого сотрудника ГСП на Землю и препоручить его заботам специальной комиссии, в которой психологи играли бы не последнюю роль…

По порядку:

Пусть в звездной системе Саракша корабль ГСП, пилотируемый М.Каммерером действительно оказался по нелепому недоразумению. Но как можно было не заметить цепочки земных сигнальных бакенов от Деяниры до Саракша и счесть систему неисследованной? Предположим исчезающе малую вероятность того, что в силу каких-либо технических неполадок каммереровского «Пеликана» бакены не были замечены. Но не обнаружить на высокой орбите планеты огромный автоматический спутник «Саракш-1»?! Не услышать в эфире практически непрекращающиеся переговоры работников базы «Саракш-2» на Тристаре?!! Однако, все недоумения меркнут перед вопросом: каким образом пилот «Пеликана» из ГСП умудрился не выявить плотнейшего радиофона, создаваемого сотнями радио- и телестанций Саракша различной мощности, длины волн и интенсивности передач?!!! Аппаратура космического корабля никак не могла не предупредить М.Каммерера показаниями, как минимум, двадцати одного датчика о таком фоне, а, следовательно о наличии: а)не просто жизни, но человечества, б)не просто человечества, но цивилизованного, в)не просто цивилизованного человечества, но находящегося на среднеиндустриальной стадии. Не достаточно ли одной загадки «слепоты и глухоты» каммереровского корабля для начала работы комиссии по «творчеству» сотрудников ГСП вообще и по деяниям Каммерера, в частности?

Допустим, тем не менее, что корабль Каммерера был абсолютно слеп и глух, словно бревно (чего категорически не может быть — такого состояния корабль не достигает, даже терпя полную катастрофу). Допустим. Но зачем при полном отсутствии информации о Саракше Каммереру понадобилось входить в непроглядную атмосферу планеты? Однако, судя по отчетам самого Максима, сразу же после Д-скачка его «Пеликан» оказался в непосредственной близости от Тристара, облетел его, перешел на орбиту Саракша, совершил быстрый маневр и буквально врезался в воздушную оболочку планеты. Причем, не было произведено никакого, даже первичного экспресс-анализа, что следовало сделать незамедлительно!

Пара противобаллистических ракет, выпущенных с одной из баз прикрытия границ Государства Неизвестных Отцов (Огненосных Творцов), необычайно эффектно и снайперски точно встретила земной корабль в стратосфере. Как и положено, боеголовки разорвались в 200–300 метрах от цели, обдав «Пеликан» осколками. Смерч осколков ударил снизу и пришелся по индикаторному кольцу и правому наблюдательному блоку. Удар, нанесенный от поверхности планеты, бравый пилот ГСП принял, как он объясняет (очевидно, перепутав низ и верх?), за метеоритную атаку! Мало того, почти сразу он определил вероятность такой атаки как 0,000001 % и… успокоился. Можно ли считать серьезными такие объяснения? Создается впечатление лепета нашкодившего ребенка, осознающего неправильность своих действий и жаждущего путем отчаянной, жалкой и совершенно неправдоподобной лжи уйти от разбирательства.

Оказавшись на поверхности Саракша, М.Каммерер практически сразу отметил наличие культуры, созданной гуманоидами. Причем даже он, абсолютно несведущий в подобных вопросах, сразу определил индустриальный уровень развития общества. Более того, сотрудник ГСП даже интуитивно ощутил неблагополучность ситуации[5].. Любому нормальному человеку, хотя бы поверхностно знакомому с инструкциями ГСП, следовало, не покидая корабль, незамедлительно включить «жемчужное» защитное поле, не дожидаясь появления аборигенов, активировать авторемонтные службы и стартовать сразу же, как только появится возможность. И — НИКАКИХ контактов! Изумленным аборигенам, в случае их появления на месте инцидента, оставалось бы только в течение получаса наблюдать дымчато-перламутровый яйцеобразный феномен, в природе которого им не было бы дано разобраться. Проникнуть за завесу поля или повредить его они также не смогли бы никоим образом. По окончании авторемонта окутанный защитным полем «Пеликан» взлетел бы (хотя и медленнее, чем обычно) и уже через 3–4 часа совершил Д-скачок к ближайшей базе Группы Свободного Поиска. В крайнем случае, на поданный сигнал SOS откликнулись бы службы «Саракша-2».

Вместо этого М.Каммерер, искал «приключений духа», которых ему, изволите видеть, в ГСП недоставало![6] Он покинул корабль и отправился на прогулку, философствуя о смысле своей юной жизни. Чем фактически спровоцировал то, что случилось дальше — аборигены приняли его оставленный без защиты «Пеликан» за неопознанный военный объект и взорвали.

Мне неизвестно, каким был юный Каммерер на Земле, еще до Саракша. И зная о нём совсем немного, главное назвать все же могу: самостоятельное принятие решений и осуществление их любой ценой. При всей любви к родителям, при привязанности к друзьям, при явном умении и желании быть душой компании. Не говоря уж о популярности у девушек… Пусть ценой будет одиночество, но — свобода действий должна быть близка к абсолюту! Мечта мальчишки, мечтающего вырваться из-под родительско-учительской опеки и привела его, как многих подобных недорослей, в Группу Свободного Поиска.

М.Каммерер, судя по его ментограммам, оказавшимся в нашем распоряжении, испытывал радость от того, что удалось, наконец, потеряться, когда его вез из телецентра агент Рудольфа Сикорски (!!!), наконец отыскавший молодого Робинзона: приключения продолжаются. А потом началась длинная череда подобных же уходов в «одиночное плавание». Чрезвычайные обстоятельства, в которых он впоследствии оказался, воспринимались им как увлекательное испытание, через которое надо пройти с честью[7]. Причем, что самое ужасное, кодекс этой чести Максим сам сочинял и модифицировал по ходу дела. А все, что этому кодексу не соответствовало, подлежало устранению. Молодой сотрудник ГСП первым делом принялся развешивать на действительности Отчизны черно-белые ярлыки: «хорошо — плохо», «благо — зло», «прогресс — враги прогресса». А общий ярлык: «Да это же мир навыворот, массаракш!» Надо же, глупые аборигены: у них тут вместо бескрайнего Космоса — серая твердь небесная, безысходность какая-то. Вместо доброго и светлого земного коммунизма — ядерная война, и вроде бы даже этот… как его там… фашизм, кажется.

Ну что ж, надо воевать на стороне добра против зла. А Каммерер оказался не просто готовым воевать и убивать[8]. Он очень быстро овладел технологией войны и подсознательно желал нести смерть. И это даже доставляло М.Каммереру некоторое удовольствие.

Перед Максимом был выбор. На этот выбор указал ему в свое время единственный саракшианец, заподозривший его инопланетное происхождение — мутант из южных джунглей по прозвищу Колдун. Альтернативой избранному Каммерером образу действий Колдун противопоставил мудрый принцип: «Не навреди», который пилотом Робинзоном из ГСП тут же был с негодованием отметен. Поначалу Максим лицемерил и совершал некий ритуал самооправдания, извинения перед собой, ханжески убеждая коммунарскую оболочку своей психики, что ему отнюдь не нравится это делать, что он не убивает людей, а всего лишь (!) вынужденно устраняет врагов прогресса. Но впоследствии, когда удается подвести под дела моральную базу (что оказалось не так уж сложно), война «за правое дело» и убийство «врагов прогресса» не вызывали более потребности даже в таком казенном ритуале.

Для нас, людей коммунистической Земли нет запрета убивать и даже убивать с наслаждением. Подразумевается, что мы настолько возвышенны и благородны, что просто биологически неспособны на этакое извращение человеческой природы и запрет просто излишен. И на Земле мы полностью добились в социальном поведении такой неспособности. Но вот на Саракше оказался землянин-коммунар, который нашел смысл жизни в смертельной схватке, в убийстве — будь то умерщвление ни в чем не повинной дичи на спортивной охоте или хищников для спасения жизни. Отчизна стала всего-навсего идеальным местом, где раскрылась загнанная в подсознание часть личности М.Каммерера. Мак Сим, как прозвали его саракшианцы, становится легионером, «солдатом удачи», космополитом, который нигде не дома. Точнее, дом его — там, где враги. В том мире, где востребованы его способности геройски побеждать. Характерно, что Мак побывал и в рядах жандармской Боевой Гвардии (Легиона), и среди повстанцев, и даже собирался попасть в Островную Империю. Можно быть уверенным — попади он туда, там повторилось бы то же, что и на материке.

Так «мир навыворот» становится для молодого Робинзона реальным и родным, а Земля — местом, куда вернуться теперь не так уж хочется, ведь там нечего взрывать, рушить и истреблять, бороться во имя и преодолевать, невзирая… Единственное, что беспокоит Мака Сима — поиск статуса «хорошего парня» у которого есть моральное право убивать «плохих парней». Но вот довольно скоро статус найден[9]. Максим перестаёт быть землянином-коммунаром, он присваивает себе звание борца за светлое будущее коммунистического Саракша. Героя. А борцу и герою единственно пристойно свершать подвиги. Забыв отца своего и матерь свою…

Ужасает база, на основе которой М.Каммерер дерзнул разделить мир аборигенов на «плохое», с чем он вступил в борьбу (насколько героическую, настолько же глупую) и «хорошее», за торжество чего он бьется. Чему объявлена война? «Это фашизм!» — определяет Каммерер, даже понятия не имея, какой смысл вкладывают историки в этот термин[10].

Основанием для скоропалительных выводов стало крайне поверхностное знакомство с саракшианской действительностью. Язык Западной Метрополии (Отчизны) не был родным для Максима Каммерера, поэтому он изучал его «напрямую» от носителей. Интенсивно слушал собеседников, радио- и телепередачи. Быстро научился читать. Лингвистические способности молодого ГСП-эшника — единственное, о чем можно отозваться с большой похвалой. Но его восприятие было во многом ограничено картиной мира землянина-билингва (носителя русского и немецкого языков). При этом он делал далеко ведущие и не всегда верные выводы о мире вокруг него и государственном устройстве Отчизны. Это типичные ошибки человека, изучающего иностранный язык. Так, общеупотребительное «Отчизна (Vaterland)» он посчитал официальным названием Государства Неизвестных Отцов[11]. Постоянно повторявшееся слово «Столица» он счел элементом саракшианской топонимики. Слово, весьма приблизительно толкуемое и имеющее значение «генетически измененный субъект», М.Каммерер переводит для себя эмоционально негативно окрашенным термином «выродок». Причем языковое ощущение нового мира сформировалось у Каммерера за 10 дней! Тогда как сотрудники секции «Саракш» входят в языковую среду на протяжении не менее чем двух месяцев и в условиях специального режима. Никто, само собою, не собирается обвинять и упрекать молодого Робинзона в слабой теоретической подготовке. В конце концов, он и не обязан досконально разбираться в проблемах исторической компаративистики. Но как смел он, во-первых, сознавая свою некомпетентность и, во-вторых, ощущая собственную колоссальную (в сравнении с окружающими его аборигенами) мощь, слить их во всеуничтожающем действии?! Борьба Невежества против Несправедливости…

Само собой, какое либо морализаторство при разборе данной ситуации было бы просто глупым. Саракш, это мир, где люди не цель, а средство. Жить в таком Universum'e, не запачкав рук в крови, — невозможно.

И никоим образом не в упрек М.Каммереру утверждается, что он реализует свои, казалось бы, надежно подавленные земным воспитанием задатки бойца и убийцы. Беда в другом: эти задатки оказались поставленными на службу не холодной логике и трезвому расчету, а капризу инфантильного двадцатилетнего недоросля…

Выше уже говорилось, что он великолепно прижился в мире, где востребованы его способности геройски побеждать. И востребуются эти способности всеми с восторгом. А Мак этого таинственным способом «не замечает». За его необычную силу, ловкость и отвагу тут же цепляется Гвардия и Мака без сколь-нибудь серьезной проверки зачисляют в ряды этого элитного «саракшианского корпуса СС». Когда после расстрела он чудом остается жив и оказывается среди террористов, те столь же жадно принимают его к себе. И абсолютно никто не рассматривают феноменального Мака Сима как личность, как человека, но лишь как ценнейшее средство сокрушения противника, уникальное оружие победы. Эдакий живой сверхтанк, у которого только надо нащупать рычаги управления… Лишь единожды простодушный подпольщик Лесник мимоходом пожалел Мака, сравнив его с погибшим сыном. Других исключений нет, каждый встречный желал, чтобы Мак служил лично ему, для достижения неких целей: эгоистических, патриотических, националистических. А не пытался ли в свое время Колдун раскрыть Маку Симу глаза, не говорил ли об этом? Отчего же непревзойденный Мак не внял предупреждениям Колдуна? Не понял их? Э, нет — М.Каммерер отнюдь не глуп! Не услышал? Тоже нет. Не захотел слышать, вот что! Дело в том, что одно из главных правил «вселенной навыворот» — люди не цель, а средство — его вполне устраивает! Потому что правило это уже встроено в мировоззрение землянина Каммерера. Мак Сим полагает, что рискуя собственной единственной жизнью за то, что определено им как благо Саракша, он приобретает право жертвовать во имя тех же целей сотнями и тысячами судеб жизней аборигенов. Что ж, на войне, как на войне, лес рубят — щепки летят! Не пушечным ли мясом он считал несчастных мутантов-лесовиков, которых собирался бросить на штурм границ Отчизны? А в какой роли он намеревался использовать неведомых островитян? Да чего стоит хотя бы снисходительно-покровительственно-хозяйское отношение к мальчишке Гаю Гаалу, прирученному им и фактически применявшемуся в качестве «друга человека». К слову, замечу, беззаветная, собачья преданность Гая хозяину привела несчастного парня к трагической гибели.

«Хождения по мукам» М.Каммерера сталкивали его с многими людьми, чем далее, тем более влиятельными. Наконец — с огромным трудом и потерями — агентам Р.Сикорски удалось не только выявить, но и выловить неугомонного героя. Сикорски-Странник распорядился поместить борца-одиночку до своего приезда в один из институтов знаменитого Академгородка в Столице. Таким образом, даже не догадываясь о том, что легендарный Странник, глава всех тайных служб Государства Неизвестных Отцов, на самом деле — землянин, резидент КГБ и КОМКОНа-2, М.Каммерер должен был отдавать себе отчет, что он вышел на уровень верхов политической элиты Отчизны. А это требовало максимальной осторожности в поступках, которые отныне могли оказаться чудовищными и необратимыми. Мало того. В Академгородке судьба свела Мака Сима с Государственным прокурором Отчизны, пусть и не столь влиятельным политическим персонажем, как Папа, Шурин или Деверь, однако все же весьма весомой фигурой Отчизны. Именно Государственный прокурор сыграл роль черепахи Тортилы, открыв Маку Симу величайшую тайну: местонахождение Центра гипноизлучения. Прокурор предложил захват Центра и, как следствие приход к верховной абсолютной власти в стране. Таким образом, перед молодым сотрудником Группы Свободного Поиска внезапно открылись ошеломляющие перспективы естественного социально-политического макровоздействия на общество, к которым Странник-Сикорски мучительно и медленно продирался несколько лет сквозь неимоверные трудности. Но как же воспользовался золотым ключиком ослепительный Мак?

Последующие действия М.Каммерера до боли напоминают то, что произошло на планете Аврора во время Арканарской резни. Государственный прокурор оказался таким же невольным посредником между цивилизациями Саракша и Земли, каким выступил в свое время дон Рэба в Арканаре. И точно так же, как А.Саенко, землянин Каммерер с омерзением оттолкнул сотрудничество, предложенное морально низким типом. Прокурор показался пилоту ГСП совершенно не соответствующим фасаду тех бриллиантовых идеалов, во имя которых готов убивать и разрушать он, Мак Сим Великолепный. Вместо того, чтобы в течение хотя бы пары суток, имевшихся в его распоряжении, скрупулезно проанализировать уникальную ситуацию Мак тут же раздобыл полуцентнерный термический заряд, прорвался в телерадиоцентр, в подвале которого находился Центр сети гипноизлучения, и уничтожил самое сердце сети.

Что должно было измениться к лучшему после сокрушения неприемлемого для героя общества? Никаких представлений на этот счёт у максима Каммерера не было.[12]

Каковы же выводы и прогнозы на будущее?

Выводы.

В лексиконе землян практически исчезло слово «преступление». Оно прочно заняло место в одном ряду с такими мерзкими архаизмами, как «пытка», «каторга», «наркомания», «православие». Мы теперь говорим об ошибках, совершенных тем или иным гражданином Земли. Ошибках порою серьезных, порою — трагических. Но не о преступлениях… Однако дела М.Каммерера на Саракше следует квалифицировать именно как преступление. Да, нечаянное. Да, совершенное по невежеству и неведению. Да, совершенное из благих побуждений (коими, как известно, мощен путь в ад). Но — преступление. Оно ненаказуемо, о чем уже говорилось в начале, ибо нет ни возможностей наказания, ни смысла в нем, ни механизма. тем не менее, незамедлительно отозвав М.Каммерера с Саракша, следует сделать все, чтобы исключить возможность подобных преступных деяний.

Прогнозы.

После взрыва Центра прошел месяц. Новых сообщений от Р.Сикорски пока не поступало. Но можно быть уверенными, что оцепенение правящих верхов прошло в течение ближайших трех-четырех дней. Среди Неизвестных Отцов (Огненосных Творцов) никогда не было единства. Они заключали более или менее прочные блоки, долговечность которых определялась лишь взаимной заинтересованностью. Но договоренности незамедлительно нарушали, а союзы распадались при малейшем изменении ситуации. Катастрофу в Столице уж никак не назовешь «малейшим изменением ситуации»! Почти несомненно, что противостояние генералитета с Департаментом общественного здоровья перерастёт в открытые столкновения с применением оружия. При этом трудно сказать, чью сторону примет Боевая Гвардия: с одной стороны действует механизм многолетнего внушения (гвардейцы и армейцы — родные братья), с другой — стальная дисциплина и беспрекословное подчинение Отцам требует нейтралитета, с третьей — снисходительное отношение к «черной кости», «младшему брату», «армейщине-деревенщине» может перерасти в желание поучить неразумных солдат и генералов. Именно такая неопределенность как раз является худшим из вариантов.

Предполагаю, что возможны два пути дальнейшего развития событий.

Первый путь — оцениваемый оптимистически — крайне маловероятен, практически неправдоподобен. По прошествии начального психологического шока Отцы объединятся для того, чтобы хотя бы уцелеть физически, сконцентрируют вокруг себя все силы, которые возможно собрать и предпримут отчаянные, обреченные на неудачу попытки устранить последствия катастрофы. Шансов у них ничтожно мало. Восстановить агрегат Центра невозможно, поскольку основной узел был изготовлен не на Саракше и никто, включая нас, землян не имеет ни малейшего представления о его природе. Заменить воздействие излучения каким-то суррогатом нельзя. Следовательно — остается лишь введение жесточайшего репрессивного диктаторского режима, удерживающего массовыми расправами в рамках порядка обезумевшую в буквальном смысле массу населения. Очевидно, в этом случае Отцам придется пойти на активное сотрудничество с «выродками», поскольку эта часть населения будет наиболее дееспособна. Возможно даже компромиссное примирение Отцов с подпольем. Через два-три десятилетия разрухи, голода и эпидемий (при условии, что Отчизна не подвергнется нашествию извне и завоеванию, а это сомнительно, Хонти, как минимум, уж точно постарается сквитаться за нанесенную обиду) сильно сократившееся в численности население вернется к некоему подобию неустойчивой стабильности. Разумеется, ни о каком хозяйственном и социальном развитии не может быть и речи, счастьем будет уже то, что Отчизна сохранится как государство, а ее народ — как общность.

Второй путь — оцениваемый пессимистически — увы, многократно вероятнее[13]. Неизвестные Отцы (Огненосные Творцы) оценят обстановку за пару дней. Единицы из них окажутся настолько глупы, что во главе преданных лично им подразделений вступят в кровавую междоусобную борьбу за нереальный призрак власти. Они начнут переманивать на свою сторону части Гвардии и армии, некоторые фракции подполья, агитировать за себя население. Фактически начнется гражданская война между добрым десятком группировок. Большинство же Отцов (полагаю, что среди них окажутся такие гиганты как Папа, Шурин, Деверь, Свекор, Тесть, Кузен, и другие) достаточно умны, чтобы не лезть в заваривающуюся кровавую кашу. Они постараются в кратчайшие сроки мобилизовать все, какие возможно, материальные ресурсы и эвакуироваться с ними в заранее заготовленные личные укрепленные базы в среднем течении Голубой Змеи или рядом с Изумрудной Страной. В этих подобиях средневековых замков, защищенных по последнему слову саракшианской военно-технической мысли у Отцов появится хотя бы возможность уцелеть. Их поддержат кланы родственников, приближенных, а также тех смышленых личностей, которые сообразят, что только в «замках» и возможно выжить, пусть даже в качестве прислуги и новых крепостных у новых квазифеодалов. Неплохо организованное бегство крыс с корабля будет сопровождаться вооруженными столкновениями с пытающимся их остановить населением. Народ будет полностью дезорганизован царящими настроениями: «Каждый сам за себя», «Спасайся, кто может» и пр. Обстановка совершенно дестабилизируется. Передвижные излучатели, работающие на остаточных ресурсах, прекратят функционирование через 75 часов. Примерно 10–15 процентов подверженного гипновоздействию населения из-за лучевого голодания станут душевнобольными, что составляет от 2,8 до 4,2 млн. чел… Поскольку лечение сумасшедших в создавшихся условиях — абсолютная фантастика, изоляция и уход за ними исключены (нет ни врачей, ни лекарств, ни помещений для больных), надо ожидать, что все сцепившиеся в гражданской войне группировки будут солидарны в одном: в политике тотальных «санитарных чисток» населения.

Экономику Отчизны следует считать благополучно перелегшей с больничного ложа в гроб. Достаточно только перечислить вставшие проблемы, чтобы стали ненужными их конкретизация и аргументация.

А.Трудовые ресурсы понесли ужасные потери, которые будут стремительно множиться в геометрической прогрессии. Включение М.Каммерером депрессионного поля всего на четверть часа уже тогда привело к многочисленным катастрофам и заторам на железной дороге (кстати, следует учесть не только материальный ущерб, но и многотысячные человеческие жертвы). Серьезные аварии произошли на электростанциях. Тогдашний депрессионный удар, а также ожидаемое лучевое голодание, когда рабочие просто окажутся не в состоянии трудиться, приведут к краху предприятий непрерывного цикла производства (металлургия, химические отрасли, энергетика и пр.). Массовые сумасшествия также выведут из строя не самую худшую часть тружеников.

Б.Риторический вопрос — что произойдет с промышленностью Отчизны, с нечеловеческим напряжением сил восстановленной после мировой войны, сейчас, когда начнется война гражданская, ведущаяся дюжиной враждебных группировок?

В.Надо отдать Отцам должное: они все-таки много успели сделать для спасения сельского хозяйства, остановили его упадок и даже добились хотя и небольшого прироста производства. Во всяком случае, пусть с заметным напряжением сил, но стране все-таки удавалось самообеспечиваться пищевыми продуктами и сельхозсырьем. Шла медленная регенерация 111 млн. гектаров пахотной земли, пострадавшей от радиации и химического оружия и на очереди стояли еще 240 млн. га. Мутировали на послевоенном Саракше не только люди, но и домашний скот, сильно сократившийся в численности. Зоотехникам не без опоры на тайно доставленные Р.Сикорски лекарственные средства удалось остановить вырождение, однако процесс оздоровления ни в коем случае не подлежит прерыванию… Теперь уже — «не подлежал»…

Г.В немалой степени заслугой Странника-Сикорски надо считать введение в Государстве Неизвестных Отцов твердой валюты, обеспеченной запасами драгоценных металлов. Финансовая система практически оздоровилась и начала оказывать весьма благотворное влияние на развитие хозяйства. Частные банки жестко контролировались Госбанком, ведомством Тестя. После краха государственного регулирования финансов речь должна идти уже не о росте инфляционных процессов, не о скачке гиперинфляции, а о полном исчезновении денежного обращения как такового и переходе к примитивно-натуральному обмену.

События в социальной сфере будут разворачиваться по худшему из возможных сценариев. Как ни парадоксально это звучит, но устойчивость Государства Неизвестных Отцов в значительной мере обуславливалась равновесием правительства и подполья. Более того, подполье было как бы зеркальным отражением, негативом правительства: та же анонимность, то же отсутствие единства, те же противоречия. Подполье не обладало чертами структурированной политической организации, не было нелегальной партией или блоком партий. У подполья не имелось какой-либо целостной программы, единых стратегии и тактики, общего руководства (хотя имелся штаб).

Судя по информации Странника-Сикорски, подпольщики делились на два крыла.

В одно входили абсолютные противники сети гипноизлучения (ок. 40 % от общей численности подполья). Во-первых, следует отметить среди них так называемых «естественников» или биологистов», которых было больше всего. Они не ставили никаких политических целей, им были безразличны социально-классовый строй и особенности государственного аппарата, они стремились лишь к демонтажу сети проклятых башен-излучателей, из-за которых они жестоко страдали. Их лозунг был прост и ясен: «Жить по-старому, жить естественно». Во-вторых, надо упомянуть тех, кто входил в довоенные организации социалистического и коммунистического направления. Саракшианские социал-демократы и коммунисты были почти повсеместно зверски истреблены в конце мировой войны. К настоящему времени их настолько мало, что существенного влияния на подполье они не оказывают. Эти подпольщики считали, что демонтаж сети гипноизлучения вернет историю Отчизны на нормальный путь перехода к справедливо устроенному обществу без эксплуатации. В-третьих, к указанному крылу подполья примыкают анархисты. Их еще меньше и они полагают, что гипнополе, как и всякая затея по укреплению государственного механизма, — отвратительное насилие над свободой личности, а посему недопустимо. В-четвертых, совсем незначительную долю составляют монархисты, баюкающие надежды на воцарение законного наследника императорского престола. По их мнению, воцарение было сорвано предателями-изобретателями, изменившими присяге покойному государю и выдумавшими башни, которые не позволяют народу предаться своей любви к монархии.

Другое крыло (ок.60 % от всего числа подпольщиков) настаивало на сохранении гипнополя. Во-первых, к ним относились либерал-демократы. Эта группировка, наиболее серьезная и организованная считала, что внезапное уничтожение поля недопустимо, поскольку повлечет развал не только производства, но, самое главное, — общественного сознания, мировоззрения нации. Либерал-демократы считали, что следует захватить управление системой излучающих башен, использовать их для перехода к парламентским формам правления, и только потом постепенно демонтировать. Во-вторых, к крылу сторонников башен принадлежали просветители. Их было меньше, они практически неорганизованы, зато объединяли практически всю интеллектуальную элиту подполья. Неизвестные Отцы, по их мнению, пользуются полем в преступных целях, тогда как гипноизлучатели должны стать беспримерным средством перевоспитания человечества в духе гуманизма и взаимопонимания. В-третьих, за сохранение и даже расширение гипноизлучающей системы стояли вождисты. Они состояли в подполье и бешено, насмерть дрались с правительством только потому, что не имели возможности проникнуть в правительство. Время от времени Неизвестные Отцы пополняли себя выходцами из вождистов, которые тут же превращались из бешеных волков в преданнейших цепных собак режима. Вождистов было совсем немного, но именно они были наиболее активной частью подполья.

Полагаю после ликви-дации Центра гипноизлучения параллельно с развалом правительства произойдут одновременные самолегализация и самораспад подполья. «Естественники», проникнутые радостью от того, что их мечты сбылись, просто рассеются и попытаются «жить по-старому, жить естественно», не понимая, что весь ужас еще впереди. Либерал-демократы и просветители также разбредутся, не зная, что делать дальше. О монархистах даже перестанут рассказывать анекдоты — будет не до них. Определенную структуру могут сохранить и укрепить лишь социалисты-коммунисты, вождисты и анархисты. Социалистическая и коммунистическая прослойка виду слабости и малочисленности не сможет влиять на ход событий. Анархисты этого неспособны сделать по определению. Вождистская «боёвка», спаянная железной дисциплиной, скорее всего, примет участие в междоусобицах, на стороне различных претендентов на власть. Возможно, они станут ударной силой этих претендентов. Возможно также, что «боёвку» возглавит кто-либо из проигравшего войну, репрессированного Отцами, но не «съеденного» до конца генералитета. Возможно, в ближайшее время последует быстрый рост популярности генералов Оду и Шекагу, «брошенных в узилище кровавым режимом деспотов-Отцов, но освобожденных революционным народом».

Хотелось бы обратить внимание на еще одну проблему, которая, с моей точки зрения может стать одной из основных.

Уровень уголовной преступности в Государстве Неизвестных Отцов был гораздо ниже, чем можно было бы ожидать, принимая во внимание бедственное положение хозяйства и общества после мировой войны. Но теперь положение должно резко ухудшиться. Полиция и Гвардия окажутся неспособными контролировать ситуацию. Преступники-«выродки» обязательно используют свое превосходство над страдающими от лучевого голодания добропорядочными обывателями. Преступность возрастет количественно и изменится качественно, возможно станет организованной и профессиональной, то есть мафией[14]. Нельзя исключить возможности того, что именно мафиозные кланы умело выждут, пока соперничающие военно-политические группировки взаимно обескровят друг друга, а затем добьют их и поделят территорию бывшей Отчизны на сферы влияния[15].

В области внешней политики (а для Саракша термин «внешняя политика» едва ли не совпадает с понятием «военное искусство») ничего хорошего ожидать не приходится. Р.Сикорски полагает, что следует ожидать мощного удара со стороны Островной империи. Осмелюсь в этом единственном случае не согласиться с мнением Странника, даже гораздо лучше осведомленного и находящегося в центре событий. Полагаю, что события в Государстве Неизвестных Отцов (наверняка, теперь уже бывшем) встречены островитянами с огромным любопытством, но не сверх того. Определенное оживление, возможно, следует ожидать от группы флотов Ц. Вероятны небольшие разведывательные десанты, оживление заброски наблюдателей.

Куда более вероятными и опасными мне представляются:

— устремление хонтийцев на юг и овладение пограничными горными хребтами с богатейшими рудными месторождениями;

— попытка пандейцев вторгнуться в области по среднему течению Голубой Змеи с целью закрепиться там;

— начало грабительских набегов горцев на востоке;

— вторжение пустынных варваров в страну мутантов и поиски ими путей проникновения в низовья Голубой Змеи.

Какие меры может предпринять КОМКОН-2?

Сотворенное Каммерером — необратимо. Ничего в направлении восстановления прежней ситуации и не следует пытаться предпринимать. Всей мощности ресурсов КОМКОНа-2 не хватит для выполнения даже подготовительных операций к такой в целом неосуществимой акции. Можно говорить лишь о некотором смягчении последствий катастрофы. Предлагается:

1. Увеличить нашу агентуру в Хонти и Пандее. Приложить все возможные усилия для того, чтобы отвлечь правящие режимы этих стран от агрессии против Отчизны — от стимулирования в Хонти и Пандее отраслей экономики, настоятельно требующих мирной обстановки, до устранения «ястребов» в правительственных кругах. Поощрять взаимное уничтожение диверсионными группами указанных государств военных объектов на территории друг друга (в первую очередь — баз, где содержится оружие массового уничтожения).

2. Устранить верхушку криминальных группировок, рвущегося к власти генералитета, остатков правительства Неизвестных Отцов. Нейтрализовать (в идеале — расформировать) Гвардию. Поддержать в междоусобицах внутри Отчизны левые организации социалистического и коммунистического толка. Предоставить социалистам и коммунистам информацию об арсеналах и складах продовольствия на территории Отчизны, которой мы располагаем. Помочь в овладении этими запасами и в формировании боевых дружин. Передать левым все, что мы сможем перебросить с Земли и произвести на Тристаре: медикаменты, средства дезактивации и др. Организовать ускоренные курсы подготовки врачей из представителей левых организаций. Взять под контроль средства массовой информации и переориентировать их на поддержку социалистов и коммунистов, лишив всякой поддержки мафию, милитаристов и политиканов.

3. Попытаться выяснить, при каких обстоятельствах был создан Центр гипноизлучения в Столице, каково происхождение его основного узла. Мобилизовать все силы на поиск средств для преодоления последствий «лучевого голодания».

Все это не терпит ни малейшего промедления.

конец документа

Примечания:

[1] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p9)

[2] «Обитаемый остров» многие рассматривают, как «литературное приложение» к истории «Подкидышей» и «Большого откровения». «Растянутый рассказ о молодости Максима Каммерера и Рудольфа Сикорски», «содержит необоснованную романтизацию прогрессорской деятельности», «этически небезупречен», «очередная спекуляция вокруг проблемы Саракша» — примерно так выглядят отзывы «официальной» критики на один из самых читаемых исторических романов. (С.Б.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.5).

[3] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume311\file98\p555)

[4] К докладу деда мне хотелось бы добавить свои комментарии, совместив их с цитатами из «Обитаемого острова» и из предисловий к нему, которые осмелюсь приводить в данном случае без повторяющихся однообразных сносок на страницы романа. — Сяо Жень

[5] А. и Б. Стругацкие: «Цивилизация» — подумал Максим без особого азарта. Вокруг чувствовалось много железа, и еще что-то чувствовалось, неприятное, душное, и когда Максим зачерпнул горстью воду, он понял, что это радиация, довольно сильная и зловредная. Река несла с востока радиоактивные вещества, и Максиму стало ясно, что проку от этой цивилизации будет немного, что это опять не то». — Сяо Жень

[6] А. и Б. Стругацкие: «Максим просунулся в кабину, переключил управление на авторемонт, задействовал экспресс-лабораторию и направился к реке. Приключение, конечно, но все равно рутина. Скука. У нас в ГСП даже приключения рутинные. Метеоритная атака, лучевая атака… Приключения тела». — Сяо Жень

[7] С.Б.Переслегин: «Он, конечно, не был прогрессором в сто пятьдесят седьмом: лишенный надежды вернуться домой, измученный увиденным и очень испуганный человек. Он просто пытался жить — в соответствии со своими — земными — представлениями о добре и зле». Безусловно! В том-то весь ужас! Придя, по старинной пословице, в чужой монастырь со своим уставом, он даже не потрудился оглядеться, а сразу начал громить и корежить «монастырь», подгоняя его под свой устав! — Сяо Жень

[8] А. и Б. Стругацкие: «Максим чувствовал, что здесь вокруг очень много живого мяса, что с голоду здесь не пропадешь, что все это вряд ли будет вкусно, но зато интересно будет поохотиться, и он стал вспоминать, как они охотились с Олегом и с егерем Адольфом — голыми руками, хитрость против хитрости, разум против инстинкта, сила против силы, трое суток не останавливаясь гнать оленя через бурелом, настигнуть и повалить на землю, схватив за рога…» И еще: «…он вспомнил, как однажды подстрелил тахорга и как это огромное, грозное на вид и беспощадное, по слухам, животное, провалившись с перебитым позвоночником в огромную яму, тихо, жалобно плакало и что-то бормотало в смертной тоске, почти членораздельно…»

[9] А. и Б. Стругацкие: «…Он знал, что поступил так, как должен был поступить, и сделал то, что должен был сделать, — ни каплей больше, ни каплей меньше… И от этого ему было немножко горько, и это будило в нем какую-то незнакомую гордость» — Сяо Жень

[10] А. и Б. Стругацкие: «Это же было давно, в средние века… Впрочем… фашизм… Да, помнится, не только в средние. Может быть, это фашистское государство? Массаракш, что такое фашизм? Агрессия, расовая теория… Гилтер… нет, Гилмер… Да-да — теория расового превосходства, массовые уничтожения, геноцид, захват мира… ложь, возведенная в принцип политики, государственная ложь — это я хорошо помню, это меня больше всего поразило. Но по-моему, здесь этого нет» — Сяо Жень

[11] Кстати, возникла двусмыслица и с восприятием игры слов: на базовом языке словосочетание «Неизвестные Отцы» звучит почти так же, как «Огненосные Творцы», но на письме не имеет ничего общего.

[12] А. и Б. Стругацкие: «Он более или менее представлял себе, что такое демократическое правительство и даже отдавал себе отчет в том, что республика будет поначалу буржуазно-демократическая — это не решит всех проблем, но по крайней мере позволит прекратить беззаконие. Впрочем, он честно признал, что ясно представляет себе только первый пункт своей программы: свержение тирании. Что будет дальше, он представлял себе довольно смутно. Более того, он даже не был уверен, что широкие народные массы поддержат его идею свержения.» — Сяо Жень

[13] А. и Б. Стругацкие: «- Ты многое забыл, — проворчал Странник. — Ты забыл про экономику… Тебе известно, что в стране инфляция?.. Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит?.. Тебе известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов медикаментов? Ты знаешь, что это твое лучевое голодание в двадцати процентах случаев приводит к шизофрении? А? — Он вытер ладонью могучий залысый лоб. — Нам нужны врачи… двенадцать тысяч врачей. Нам нужны белковые синтезаторы. Нам необходимо дезактивировать сто миллионов гектаров зараженной почвы — для начала. Нам нужно остановить вырождение биосферы…» — Сяо Жень

[14] «Каммерер, пример того, как человек, воспитанный по коммунистической методике, становится бандитом и убийцей.» «Как помнят Каммерера на Саракше? Только как пособника Сикорски» Это — из очередной дискуссии о прогрессорах и прогрессорстве. Что можно на это возразить? Только то, что Мак Сима, ставшего любимым героем фольклора Страны Отцов, на Саракше неплохо помнят». (С.Б.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.7). Ну, что тут скажешь? Ведь верно, помнят до сих пор. Махх Сим — Ножик Съел — мифологический персонаж номер один в бандитской, уголовной субкультуре бывшей Отчизны, кумир, ниспровергатель закона и икона для местных мафиози, с любовью воспетый в блатных шансонах. Парадокс? Нет, закономерное выражение признательности. — Сяо Жень.

[15] Увы, именно так и произошло. Как мне не гордиться своим дедом! Потрясающий образец аналитической прогностики! — Сяо Жень.

ХОД 6

В Комитет Галактической безопасности[1]

Текущее

Председателю пятого отделения З.Мутабве

А.Барвиньскому, старшему эксперту секции «Саракш».

Уровень конфиденциальности — без.

Дата: 5 января 2158 года.

Автор: Всеслав Лунин, эксперт секции «Саракш».

Тема: «Командировка на базу «Саракш-2».

Содержание: необходимость прямого наблюдения за событиями на Саракше

Уважаемые руководители секции и отделения!

Обращаюсь с настоятельной просьбой разрешить мне лично присутствовать на базе «Саракш-2» для непосредственного участия в ликвидации кризиса в Государстве Неизвестных Отцов. Основания для пребывания на Тристаре неоднократно обосновывались мною в устных беседах.

Всеслав Лунин, эксперт секции «Саракш».

Виза А.Барвиньского: Что?! А здесь кто останется?! Возражаю категорически!

Виза З.Мутабве: А я — «за»! Действуйте, Лунин.

конец документа

Электронная копия письма[2]

Дата: 6 января 2158 года, 21.07 час.

Куда: GKomov@vss.wea

Кому: Геннадию Комову (Камчатка, 3-й округ, «Усадьба Комова»)

Тема: «Экспедиция на Саракш».

Содержание: Экспедиция на Саракш.

Джордж Раулингсон приветствует Геннадия Комова!

My captain, я сейчас на Марсе. Решил черкнуть записочку электронной почтой по поводу состава экспедиции на Саракш. Помнишь, мы вчерне намечали план действий? Вне сомнений, я согласен. Уверен, что будет интересно. Уже пригласил, конечно, Марту Сведенберг. Думаю, как всегда, поработаем неплохо.

Можно прекрасно добраться на транспортнике. Туда периодически летают «Ромул» и «Эней». Вчерне я уже договорился о перевозке.

Как понимаю — ты начальник, мы — твоя верная опора. А вот остальные… Нужны хорошие исполнители, квалифицированная рабочая сила. И вот тут начинаются сложности. «Мальков» намечается шестеро. От конторы Сидорова предлагают Хирото Микудзаву, Педро Зуммагареца, Мохаммеда аль-Тарази. Тут все ясно, наши знакомцы, уже стажировались в разных проектах. А вот от КОМКОНа-2 отправятся Марко Луччатти и Всеслав Лунин. Этих я не знаю вовсе — раз. Причем неясно: то ли им надо только до Тристара (что меня категорически не устраивает), то ли хотят высаживаться на поверхность — два. Едут со своими собственными программами — три. Так что крепостные из них в лучшем случае — сомнительные. А то и вообще никакие. И еще одно: вместе с ними КОМКОНовцы буквально навязали мне практиканта — некоего Льва Абалкина. Как они промямлили, парня, весьма многообещающего в сфере зоопсихологии. А потом за него вдруг похлопотали члены Совета!!! Просили заняться лично. Не могу понять: сколь бы ни были велики многообещания Абалкина, отчего в нем проявляют заинтересованность мэтры такого уровня?! Создается впечатление, что они просто взашей выпихивают мальчишку в экспедицию… И потом, раз зоопсихология, то какое отношение Абалкин имеет к КОМКОНу-2? Какая связь? Темна вода во облацех!

Шестеро… Из них трое КОМКОНовцев наверняка будут работать по собственной программе. Captain, ужасающе мало! Как минимум, нужны еще четверо «мальков»! Причем, желательны крепкие и головастые парни! Может быть, у Сидорова найдутся практиканты? Ты его друг, так нажми на Михаила, а? Только пусть не пытается навязывать сентиментальных девиц, как в позапрошлом году.

Джордж

конец документа

В Комитет по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2))[3].

Срочное!

Заместителю председателя Комитета по контролю Гао Шу

Для передачи председателю Комитета по контролю Рудольфу Карлу-Людвигу Сикорски

Уровень конфиденциальности — сверхсекретно, двойное шифрование по форме № 5,

предусматривается прочтение единственно и исключительно адресатом.

Дата: 6 января 2158 года.

Автор: Геннадий Комов, председатель КОМКОН-1.

Тема: «Подкидыши».

Содержание: Командировка 07-го на Саракш.

Здравствуйте, уважаемый Рудольф!

Прошу извинить за беспокойство. Но дело не терпит отлагательств. Один из наших «подкидышей» (надеюсь, не забыли о них?), а именно № 07, как и было запланировано, удаляется с Земли. Это Лев Вячеславович Абалкин. Все нормально, как намечалось, осложнений нет. Вы, если захотите, можете с ним встретиться, поскольку он в качестве практиканта сразу от обоих КОМКОНов отбывает к вам на Саракш. Чтобы не было никаких возражений от неосведомленных посторонних инстанций по поводу «белой вороны» (несмотря на все наши с вами усилия именно таковой вороной видится глазами специалистов Абалкин в наших рядах), я на свой страх и риск использовал в качестве прикрытия еще кое-кого, а именно: В.Лунина и М.Луччатти. Они сопроводят Льва, поработают и вернутся, а его мы закрепим во Внеземелье.

Надеюсь, скоро увидимся, потому что экспедицию на Саракш возглавляю лично я. Уверен, что операция внедрения и проникновения в Крепость уже продумана. Вы всегда приятно изумляли меня скрупулезностью и ответственностью в отработке подобных процедур.

С почтением — Комов

конец документа

В Комитет по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2)[4]

Заместителю председателя Комитета по контролю Гао Шу

Председателю пятого отделения Занги Мутабве

Анджею Барвиньскому, старшему эксперту секции «Саракш».

Уровень конфиденциальности — низкий.

Дата: 8 января 2158 года.

Автор: Ван Юань, психолог Комитета по контролю.

Тема: «Просьба об отставке».

Содержание: предвидение плачевных последствий действий КОМКОНа-2

Прошу с 1 февраля сего года не рассматривать меня в качестве психолога Комитета по контролю за деятельностью во Внеземелье. До указанной даты я произведу передачу дел преемнику, которого назначит руководство КОМКОНа-2. Если возникнут затруднения в подборе кандидатуры преемника, осмелюсь рекомендовать Жана-Огюста Лесинье, моего помощника.

Мотивация отставки, полагаю, более чем ясна. За последние три года мною неоднократно указывалось на несомненную связь провалов среди наших агентов на других планетах с принадлежностью упомянутых агентов к первой психогруппе. Личностям, относящимся по своим психометрическим параметрам к «группе 1» категорически противопоказана деятельность в качестве разведчиков или (как сейчас начинают говорить) прогрессоров. И профессиональные склонности, и профессиональные показания у них совершенно противоположны тем, что требуются самим родом деятельности разведчиков и прогрессоров. Даже неспециалист может предсказать высокую вероятность психических спазмов и коллапсов, нервных истощений и пр. и пр. О последствиях, полагаю, говорить излишне. Рекомендую ищущим доказательств моим словам заглянуть в архивы и убедиться, что ужасных прецедентов на сей день более, чем достаточно.

Однако, вчера, 7 января, ко мне на осмотр прибыл эксперт секции «Саракш» пятого отделения Всеслав Глебович Лунин. Сегодня, 8 января, я осматривал практиканта того же отделения Льва Абалкина. Как я понял, их отправка на Саракш уже решена В.Г.Лунин (что всем прекрасно известно из его личного дела!) ярко выраженный «первогруппник». Как это объяснить? Мне абсолютно непонятны причины, по которым мои предупреждения подчеркнуто игнорируют!

В создавшихся условиях полагаю свою отставку единственным выходом из сложившейся ситуации.

Ван Юань.

конец документа

Электронная копия письма[5]

Дата: 8 января 2158 года, 21.11 час.

Куда: VanYuan459-1@KK2.oss

Кому: Ван Юаню (Окленд, Фиш-Стрит 5, каб. 3-а»)

Тема: «Отставка».

Содержание: Сложение полномочий

Дорогой Ван!

К сожалению, мы не встречались, хотя я о вас наслышан. Думаю, надо исправить ошибку. Причем срочно. Не могли бы Вы встретиться со мной завтра до 13.00 по токийскому времени?

Махиро Синода, член Всемирного Совета.

конец документа

Рабочая фонограмма[6]

Дата: 9 января. 10.21 час.

Собеседники: 1) М.Синода, член Всемирного Совета; 2) Ван Юань, психолог Комитета по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2).

Уровень конфиденциальности — строго секретно,

Тема: «Информация о «подкидышах».

Содержание: раскрытие тайны личности «подкидышей»

М.Синода:…изумительно ароматный. Наши древние предки знали толк в чае! Согласитесь, многовековые традиции прекрасны.

Ван Юань: Мда, пожалуй… Впрочем, если честно, вкуса я просто не ощутил, не до того было… Вы меня огорошили… Неужели все то, что мне сейчас дали прочесть — правда? Хотя… глупый вопрос… Но ведь это страшно!

М.Синода: Еще бы.

Ван Юань: И что же теперь делать?

М.Синода: Прежде всего — никаких отставок. Без Вас КОМКОНу-2 не обойтись. Особенно, теперь, когда Вы все узнали. Надеюсь, теперь Вы поняли, уважаемый Ван, что никто не собирался игнорировать ваши предупреждения. Напротив, к ним внимательнейшим образом прислушались и учли. И уж никак нельзя говорить о том, что кто-то собирался третировать Вас, высококлассного специалиста и знатока психологии. Что за чушь!

Поскольку мне пришлось только что раскрыть тайну личностей «подкидышей», надеюсь на Вашу бесценную помощь. Нам предстоит отправить на постоянное жительство и работу во Внеземелье Льва Абалкина, а за ним и остальных питомцев «инкубатора». Да-да, отныне не «мне», а именно «нам», при Вашем, уважаемый Ван, деятельнейшем участии.

Ван Юань: Да, конечно…

М.Синода: Абалкин будет отправлен на Саракш не один, а в компании во многом похожих на него людей. Они будут, работая и выполняя свои функции, играть роль своеобразного сопровождения, прикрытия Абалкина, если хотите. Этот… ммм… Лунин, если не ошибаюсь, одиннадцатью годами старше Льва, Луччатти — шестью. Но уверен — они сойдутся характерами, познакомятся и отправка произойдет без осложнений. Я принимаю все Ваши скверные прогнозы относительно Лунина. Но именно в том и заключается задача, чтобы ничего из этих прогнозов не осуществилось, уважаемый Ван. Предвидишь — значит избегаешь.

Ван Юань: То есть, как я понимаю, предстоит разработать особые меры воздействия на личности «подкидышей», а также на личности людей из их «прикрытий», дабы обеспечить им максимальную безопасность, а нас, насколько возможно, гарантировать от провала?

М.Синода: Совершенно верно, Ван, совершенно верно. Причем в кратчайшие сроки. Абалкин — первый. Уже через несколько месяцев на подходе «подкидыш № 4» — Мария Роблес. А там — № 11 — Корней Яшмаа, № 2 — Томас Нильсон. Ну, и так далее. Осознаю, насколько эта работа велика и срочна. И помощников, которых мы могли бы посвятить в тайну, у вас не будет. Нельзя допускать бесконтрольного расползания этой информации.

Ван Юань: Что ж, придется работать… Но шок от всего этого…

М.Синода: Еще и еще прошу извинить меня, Ван. Если бы удалось избежать посвящения вас в тайну «подкидышей», поверьте, я бы его избежал.

Ван Юань: Понимаю… Что касается деталей, то…

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В нашей семье не сохранилось почти ничего, что помогло бы мне подробнее узнать о деде. Конечно же, остается неизвестным, как он принял решение о первом посещении Саракша. Скорее всего, к зиме 2158 г. В.Лунин, оставаясь по-прежнему горячо привязанным к дочери, чувствовал, что больше его ничто не привязывает к семье и к дому. Собственно, в том понимании, какое он вкладывал в слова «семья» и «дом», ни того, ни другого у него не появилось. Полагаю, что Всеслав просто кратко поставил жену и тещу в известность о командировке и отбыл, не вступая в дальнейшие прения…

Тогда кабины нуль-транспортировки еще не стояли на любом углу городских улиц и в каждом буераке заповедника. В Окленде имелась единственная общегородская 0-Т станция. Но, как уже упоминалось, дед чувствовал к 0-Т непреодолимое отвращение и, практически налегке, без багажа, поехал ранним летним утром 11 января на оклендский аэропорт. Стратопланы на Пекин и Харбин отправлялись ежедневно, и в полдень Всеслав был в Харбине, где пересел на маршрут до Улан-Батора. Оттуда, взяв напрокат глайдер, он вылетел в тренировочную вотчину КОМКОНа-2.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш»

11 января 2158 года, 19.21

Всеслав шел к угрюмоватому деревянному зданию. Все выглядело аккуратно и аскетично. По обе стороны мерзлой бетонной дорожки щетинились ровно подстриженные кусты. Кирпичный бордюр дорожки сиял побелкой.

— Дежа вю… — пробормотал Всеслав. — Где-то я уже это видел… Наш двадцатый век, что ли? Гиганда? Или Саракш, Отчизна? В любом случае — молодцы. Аккуратно сработано.

Он остановился на крыльце, с одобрением вслушиваясь в отдаленный рык дизельного двигателя: — Танк?

Всеслав толкнул дверь и оказался в длинном и каком-то безликом коридоре, теплом и скупо освещенном старинными электрическими лампами под зелеными металлическими колпаками. Некрашеный пол старательно выскоблен, вымыт и, кажется, натерт мастикой. У входа стояла тумбочка с черным телефоном и графином. Над тумбочкой висела табличка с надписью руническим алфавитом: «Дневальный». Слева и справа вдоль коридора тянулись ряды деревянных дверей с простыми ручками-скобами и маленькими застекленными окошечками. Каждую дверь также украшала табличка.

— Это по-каковски? Ну, да, понятно… «Оружейная» никак? Первая, третья, а вот и пятая.

Лунин вошел в небольшую комнату, не отличавшуюся изысканностью обстановки. Три тесно стоящих железных койки, между которыми втиснуты два отабличенных шкафчика-близнеца. На третьем таблички не было. Простой стол, на нем — брат-близнец графина, дежурящего в коридоре. Три табурета у кроватей. Кровати идеально ровно заправлены серо-синими одеялами, на спинках в ногах безукоризненной белизны вафельные полотенца.

— Очевидно, мое. — Всеслав открыл неподписанный шкаф, — Точно, пусто.

Когда он раскладывал немногочисленные вещи по полочкам, в коридоре хлопнула дверь, послышались шаги и оживленные голоса.

— А, новобранец! — раздалось за спиной. — Здравия желаем! Ба, это же команда Анджея!

Всеслав обернулся. В комнату ввалились двое в камуфляжных комбинезонах. Первый, угловатый и оживленный, был высоким, смуглым брюнетом с легкомысленными усиками. Он, сияя ослепительной улыбкой, протягивал Всеславу руку:

— Восьмой технический отдел, Марко Луччатти, рекомендуется называть Циркулем. А это наш практикант, Лев Абалкин, можно — Левушка-ревушка или просто Ревушка.

Бледное лицо Абалкина, с намечающимися складками от крыльев носа к подбородку, было непроницаемым, словно у индейского вождя. Впечатление усиливали длинные темные волосы до плеч, низкий широкий лоб, глубоко запавшие большие глаза[7].

— Привет. — сказал он. Голос у него был зычный, взревывающий, как у тахорга[8]. «Ага, — подумалось Лунину, — вот почему — Ревушка».

— Здравствуйте. Всеслав Лунин. Пока без прозвища.

— Придумаем! — пообещал Луччатти. — Мы здесь, независимо от возраста, все на «ты» и по прозвищам. Что ж, судя по всему, с местом определился? Да, это тебе. Униформу уже получил? Вижу, выдали. Ну, так надевай и пошли в столовую. Здесь темнеет рано, а фонари в комплексе, знаешь ли… Все натуралистично, включая недостаточное освещение. Мы сейчас приведем себя в порядок и зайдем за тобой. Ревушка, марш в душ!

Всеслав бросил на кровать зеленоватый сверток. Внутри было что-то крепкое, тугое. После того, как он выдернул шнур, из тут же испарившейся упаковки вывалились комбинезон, пилотка и рубашка цвета хаки. Под кроватью оказались сапоги. Когда Абалкин и Луччатти через несколько минут заглянули в комнату, Лунин оправлял складки под широким ремнем с латунной пряжкой.

— Лихо! — с уважением признал Луччатти. — Идем поглощать калории. Не знаем, как ты, а у нас сегодня весь день прошел в поле. Танки, транспортеры… Проголодались, словно местные шакалы. Куртку можешь не надевать — холодно, но здесь недалеко.

Снаружи было уже темно. Фонари бросали желтые конусы света на дорожки. Начала сеяться жесткая снежная крупка.

— Вот столовая. Осторожно, не споткнись о рельсы… Справа — спортивные площадки, слева — штаб, в смысле — управление. Сейчас, конечно, ничего не видно, завтра рассмотришь.

За длинным крашеным столом на двух простых лавках сидели шесть человек разного возраста. Двое — в комбинезонах, четверо — в разной форме. Лунин узнал обмундирование хонтийского егерь-снайпера, капрала Гвардии Страны Неизвестных Отцов, пандейского артиллерийского сотника, а пожилой со шрамом от подбородка до виска был в облачении оберпанцеркомандора бронетанковых сил Войска Хутхойского.

Ужинавшие негромко переговаривались. Обменявшись с ними кивками, Луччатти, Абалкин и Лунин подошли к окну доставки. Без всякого любопытства проводив взглядами новичка, сидящие вернулись к беседе.

— Вначале хотели устроить здесь самую настоящую столовую. — пояснил Луччатти. — Чтобы все готовилось вручную и из тех же продуктов, что на Саракше. Собирались даже ввести для стажеров дежурство по кухне по полной программе — с варкой-жаркой и мытьем посуды. Но оказалось, что для этого просто не хватает ни народа, ни времени. Вот и оставили заурядного киберповара. Зато меню стопроцентно саракшианское. Тебе кстати, уже ввели все гастроадаптеры?

— Сразу же после приезда. — ответил Всеслав. — И еще какую-то гадость впрыснули, едва из глайдера выбрался.

— Ну да, врачи тут — самые бдительные из всех, мимо них никому не проскочить. Да и не надо проскакивать. Вот сейчас мы закажем кое-что, и сам поймешь, что без гастроадаптеров это может съесть только бо-ольшой любитель.

— Чем будем угощать? — с ноткой коварства спросил Абалкин, нависший над клавиатурой пульта заказов.

— Мы, гуманисты, внезапно не живодерствуем. Для начала накормим чем-нибудь съедобным. Давай гвардейский офицерский ужин.

— Слушаю и повинуюсь, о повелитель демонов! — рявкнул Лев, быстро набирая названия блюд. Заслонка с шорохом отползла, и Абалкин извлек из озаренного багровой подсветкой чрева окна доставки три алюминиевых подноса с тарелками и стаканами, один за другим.

— А ну-ка, экзамен. — потребовал Луччатти. — Что едим?

Всеслав пожал плечами и по очереди стал пробовать пищу из своих тарелок:

— Первое, конечно вермишелевый суп с курятиной, это ясно. Второе — каша с котлетой. В двадцатом веке кашу называли перловой, а котлета… Говядина плюс свинина, нет? Ну, салат простой: капуста, зеленый лук, специи. Самое сложное — напиток… Ага, компот из сушеных фруктов и ягод: слива, яблоки и, зачем-то малина.

— Все точно, армейское меню. Да у вас там, в пятом отделе, асы! — восхитился Марко, а Абалкин подтвердил кивком. — Тогда — приятного аппетита!

Лунин быстро покончил с ужином.

— Ну, как? — осведомился Марко.

— Более чем. — лаконично ответил Всеслав.

В столовой оставались только Абалкин, Луччатти и Лунин. Посуду отправили в утилизатор. Оживился дремавший в углу киберуборщик.

— По домам! — скомандовал Марко.

Обратный путь пришлось проделать бегом, поскольку начиналась метель.

На столе в их комнате уже лежали квадратики голубоватой бумаги.

— Расписание на завтра. Вот твое. — вздохнул Абалкин. — Ознакомься.

На листке значилось:

«Комплекс «Саракш»

Процедуры кондиционной подготовки Всеслава Глебовича Лунина,

12 января 2158 года:

6.00 — подъем;

7.00 — завтрак;

8.00 — 12.00 — медицинское кондиционирование;

13.00 — обед;

14.00 — 17.00 — лингвистическая адаптация;

17.00 — полдник;

17.30 — 19.00 — информационная подготовка;

19.30 — ужин;

22.00 — 6.00 — сон».

— О, стандарт. — Луччатти заглянул через плечо Всеслава. — С этого начинается. Чуть позже добавят тренировки на полигоне, имперсонификацию и прочее. Ты когда-нибудь проходил процедуры?

— С октября сорок восьмого по февраль пятьдесят первого. — ответил Лунин, с одобрением разглядывая снятые сапоги, — Институт экспериментальной истории тогда развернул на полигоне «Кентавр» — это Северный Сахалин — две площадки. Я начал было подготовку для Гиганды, да программу прикрыли. Пришлось перейти на поздний феодализм, планета Аврора.

— Солидно! У нас с Ревушкой такого опыта нет, мы — впервые. Теперь понятно, почему мы тут уже месяц, а тебя только сейчас направили. Ты внедрялся?

— Пока не приходилось.

— Собираешься?

— Хорошо бы попробовать. Если разрешат.

— Не знаю уж отчего, но у меня ощущение, что разрешат. — задумчиво сказал Марко, — Совершенно внезапно, причем буквально считанные дни назад, на начальство накатил странный приступ либерализма в прослойку с благодушием. У Льва были какие-то там проблемы с психологами, а затем внезапно шефы решили ускоренно-усиленно поработать над психопластикой и допустить его к практике…

— Либерализм — это хорошо. — заметил Всеслав, — Великолепная работа — я про обувь.

— Да, реквизит-техники стараются в поте лица… Как считаешь, какие трудности у тебя будут?

— Языки. — без колебаний ответил Всеслав.

— Это как раз не сложно. — пробурчал Абалкин, — У лингвистов тут какие-то особо мощные кристаллы. Разговорный хонтийский мы одолели в два сеанса. А у тебя, Кот, какие предпочтения?

— Кот! — заорал в восхищении Луччатти, — Ну да, Кот — прямо в точку, молодец, Ревушка. Похоже. Властию, данною нам в пределах сей казармы нарекаем тебя, Всеслав Лунин, отныне и присно и во веки веков Котом! А-а-аминь!

— Кот? — Всеслав размышлял, барабаня пальцами по столу, — А что… Мне нравится… Пусть будет так. Мяу. А предпочел бы я, в первую очередь, диалекты эм-до и хо. Желательно в литературном варианте. Ну и базовый язык Отчизны.

Абалкин присвистнул и покачал головой. Луччатти посерьезнел:

— Вон куда нацеливаешься! Брось, для островитян мы еще не созрели. Рудольф зарубит подобные посягательства на корню. Ты что, не знаешь, чем заканчивались все попытки проникновения в Империю? Сикорски потерял кучу шпионов-аборигенов, ни один не дошел даже до Архипелагов. А ведь туземцам все карты в руки: на Саракше родились, там и жили. Кому, как не им знать обстановку.

— Мне кажется, Циркуль, — сказал Всеслав, — здесь была изначально допущена крупная ошибка. Как все происходило? Сикорски брал опытнейшего туземного разведчика. Сверхпрофессиональнейшего и наиталантливейшего супермена. Из него архитщательно лепили образ островитянина и забрасывали на Архипелаги. Но каким бы даровитым имперсонификатором тот ни был, полностью перевоплотиться необычайно трудно. Ведь всех тонкостей жизни на островах мы все равно не понимаем. Материковая прослойка всегда просвечивает, опознать ее опытному имперскому контрразведчику ничего не стоит. Так что возможностей для разоблачения — уйма. А что будет делать островная контрразведка при провале вражеского агента? Перевербовывать? Да на кой черт — у островитян своих соглядатаев на Материке полным-полно. Значит — уничтожить на корню, что и происходит. Не так следует делать. Не так.

— А как? — полюбопытствовал развалившийся на постели Абалкин.

— Н-ну, примерно следующим образом. Островитяне же берут пленных. Вот в их числе и следует подсунуть разведчика и сделать так, чтобы им заинтересовались, а не повесили на ближайшем дереве и не сунули рабом в радиоактивную шахту. Агент должен быть не туземцем, а землянином и обладать букетом таких качеств, которые имперцам покажутся привлекательными. Конечно, его будут обращать в свою веру и жестко проверять на лояльность. Но при этом всегда будут помнить, что он чужак, и так или иначе спишут все возможные проколы на его иноземное происхождение. Сути же проколов просто не поймут, поскольку просвечивать будет инопланетная составляющая, а у имперцев на корню отсутствует любое представление о существовании иных планет. А?

— Пожалуй. Это идея.

— Дарю. — пожал плечами Всеслав.

— Раз уж между нами, девушками, зашел разговор об идеях, — осторожно сказал Луччатти, — говорят, что ты за что-то обрушился на Каммерера. Нет, я никак его не одобряю, но, по слухам, ты чуть ли не меморандумы и чуть ли не во Всемирный Совет направлял. Правда?

-Ја сматрам Максима Камерера за паметнога али каприциозног човека који чини све више због ћефа него због неопходности. — ответил Всеслав и, не удержавшись, ухмыльнулся, глядя на вытянувшееся лицо Луччатти.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», медицинский бокс

13 января 2158 года, 12.44

— Ну-с, как мы себя чувствуем?

— Искренне надеюсь, что хотя бы вы чувствуете себя неплохо. — проворчал Лунин. Он уже не полулежал в жуткого вида кондиционном кресле, сверкавшем золочеными деталями и опутанном неимоверным количеством проводов. Всеслав с чмоканьем отдирал от груди и рук зловещие коробочки с присосками и складывал их в приемник услужливого киберсанитара, — А вот у меня правую кисть судорогой сводит. Гадость какая. И голова кружится, хотя и не сильно. И вас плохо вижу. И…

— Это пройдет минут через пять. — успокоил врач, — К сожалению, возможны мелкие побочные эффекты при кондиционировании. Но Вы платите ими за полное безразличие нервной системы к обычному саракшианскому уровню загрязненности окружающей среды. Отныне для Вас почти безвредны и обычный уровень тамошней радиации, и — до определенной планки, разумеется, — химическое заражение вкупе с бактериологическим. Кстати, теперь для того, чтобы Вы опьянели, понадобится доза алкоголя раз в тридцать больше, чем для самого закаленного в пьянстве аборигена. Так-так-так… Значит с желудочно-кишечным мы поработали вчера, кровь у нас — завтра, дыхание — послезавтра. Не опаздывайте.

Всеслав содрогнулся.

— Что вы, доктор, — заверил он с неискренним энтузиазмом, — Как можно!

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», бокс лингвоадаптации

13 января 2158 года, 15.09

Приставка-анализатор только называлась приставкой. Она была в рост человека и с четырьмя экранами разных размеров. Виски Всеслава украшали могучие желтые рога необычно крупных мнемокристаллов и Кот напоминал древнюю статую Моисея.

— Вы можете перевести стихотворение? — стеснительно поинтересовалась молоденькая лаборантка, когда по левому верхнему экрану поползли строки.

— На какой язык, о прелестный цветок утренней свежести? — спросил с некоторой запинкой Всеслав на эм-до. Лаборантка смутилась еще больше:

— На эм-до.

— Обуревает ужас меня, что потребной красою речи не обладаю. — усомнился Всеслав. — Однако не пытающийся свершить — не свершит. Итак:

Олег-провидец строит теперь намерение на будущее Свести счеты с плохо мыслящими хазарами. На принадлежащие им деревни и пашенные просторы Вследствие их необузданной агрессии Он воздействовал силой двуотточенного лезвия и пламени…

Лаборантка хихикала.

— Всенеобходимо многоупражняться преимущественно… изустно. — Лунин тщательно подбирал слова на щелкающем инопланетном наречии. — Больше скрупулёзного опыта — лучше благое последствие. Включайте ваш… устройственный изменятель… чтимая девица. Следуем далее.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», мультидром

14 января 2158 года, 15.09

-Внимание! — инструктор был воплощением свирепой строгости. — Сейчас на расстоянии тридцати-пятидести метров от Вас будут проходить танки. Разумеется, это голограммы. Но не беспокойтесь за качество — все на высшем уровне. Ваша задача: не более чем за 10 секунд определить их тактико-технические данные и государственную принадлежность. Все понятно?

— Так точно!

— Готовсь! Начали!

Взметнулась пыль, пахнуло дизельным выхлопом, рев и рычание двигателя заложили уши. Из-за бугра, взрывая широкими гусеницами дерн, вынеслось пятнистое бронированное чудовище. Резко остановилось, повернулось вокруг оси на триста шестьдесят градусов, повертело плоской башней и вдруг последовал гулкий орудийный удар. После чего машина исчезла.

— «Вепрь». Государство Неизвестных Отцов. — незамедлительно определил Лунин. — Основной средний танк времен мировой войны на Саракше и первых послевоенных лет. Считается устаревшим. Снят с производства, но кое-где в захолустье все еще состоит на вооружении. Отдаленно напоминает германский T-III 1940 года. Боевая масса — 28 тонн. Экипаж — 6 человек. Вооружение — одна пушка 2,49 дюйма. Боекомплект — 70 снарядов. Четыре стандартных пулемета и к ним 7938 патронов. Броня — лобовая и корпуса — 1,18 дюйма, борт и башня — 0,78 дюйма. Мощность двигателя — 500 лошадиных сил. Максимальная скорость — 22,99 мили в час. Запас хода по шоссе — 136,7 мили.

— Дальше. — инструктор быстро перебрал кнопки пульта дистанционного управления. Еще один танк проделал те же самые маневры.

— Тяжелый танк «Вампир». Это уже наши дни. Также Государство Неизвестных Отцов. Изготовитель — машиностроительные заводы Нилу Барабаша. Боевая масса 43 тонны. Экипаж — пять человек. Вооружение: две 2,9-дюймовых спаренных пушки, многоствольный малокалиберный автоматический миномет и два пулемета «мельница-34». Возможна установка огнемета. Боекомплект — 79 выстрелов, 32 мины и 5100 патронов. Габариты: 29 футов, 11 футов, 9 футов, клиренс 1,8 фута. Максимальная скорость по шоссе 28,5 миль в час, по местности 14 миль в час. Запас хода по шоссе 124,27 мили. Двигатель: Нилу Барабаш — М700, мощность 700 лошадиных сил. Толщина брони от 0,6 — до 4 дюймов.

— Отлично. — инструктор коварно поводил бровью. — Ну, а это?

Многобашенный монстр впечатлял размерами и первобытной мощью. В нем было что-то от панцирного динозавра — самодовольство, невозмутимость, полное презрение ко всему, что может попасться на пути.

— Какой красавец! — в восторге прошептал Лунин. — У вас даже он есть!

— У нас есть все. — веско ответил инструктор. — Так что скажете?

— Это наш земной Т-35, советского производства, эпоха начала Великой Отечественной, к Саракшу не имеет никакого отношения. Можно остановить изображение, хочется полюбоваться?

— Разумеется. — Инструктор нажал кнопку «пауза». Танк эффектно замер. Падающая фонтанчиками пыль неподвижно зависла. — Его тактико-технические данные тоже знаете?

— Несомненно. Масса…

— Достаточно. Зачетная оценка — «отлично». Кстати, не хотели бы Вы поработать со мной здесь, на полигоне?

— Спасибо за предложение, было бы интересно, но…

— Жаль.

Комментарий Сяо Жень:

21 января прибыла свежая почта от Странника-Сикорски. Все занятия для курсантов в тот день были отменены. Тройку обитателей комнаты № 5 буквально силой отрывали от вычислителей и приводили на обед и ужин. Циркуль, Ревушка и Кот лихорадочно читали, смотрели, слушали, изредка перебрасываясь скупыми комментариями.

В общем, события развернулись по сценарию, практически не отличавшемуся от самых мрачных предсказаний в чрезвычайном докладе моего деда. Если и были отличия, то в худшую сторону. Кое-чего даже В.Лунин предвидеть не сумел.

Так, известие о начале распада Государства Неизвестных Отцов вызвало в Пандее оживление реакционных сил. Фанатики-фундаменталисты, к которым пандейцы прежде особенно не прислушивались, теперь закричали о провидении, отдающем богоизбранной Пандее охваченные беспорядками земли бывшей Метрополии. Дервиши с бритыми головами, пятнистыми лицами, в лохматых безрукавках и широких желтых штанах заунывно голосили всюду: «Во славу Человека — Мирового Света! За Святое Величие! Славна смерть за веру!» Стихийно происходили митинги, во время которых экзальтированные толпы требовали войну во имя религии. Правительство попыталось подавить беспорядки полицейской и военной силой. И тогда полыхнуло. Взбунтовавшиеся пандейские фундаменталисты сформировали правительство из религиозных лидеров, поспешно вооружились, захватили весь юг страны и горы Зартак, осадили столицу. Бои между повстанцами и карательными подразделениями приобрели характер взаимного геноцида.

Гражданская война в Хонти закончилась. Но как! В ночь Тузла Блаженного было перебито множество как унионистов, так и патриотов. Обессилевшая в результате междоусобиц, недавней атомной войны с Отчизной и Тузлинской резни страна замерла в коматозном состоянии. Голод сопровождался эпидемиями прежде неведомых болезней — микробы тоже мутировали.

Так что для распавшегося Государства Неизвестных Отцов угрозы со стороны северных соседей не существовало. Но это слабо утешало, поскольку Островная империя с лихвой компенсировала снижение напряженности на севере. Островитяне превратили фарватеры у берегов Отчизны в оживленные подводные магистрали. Состоялся первый по настоящему массовый десант группы флотов «Ц» Островной Империи. Ураганные ракетные удары смели с лица земли укрепленные точки Гвардии. Хотя в этом, собственно, не было необходимости: гвардейцы, как и прочие лояльные граждане, жестоко страдали от лучевого голодания и в лучшем случае могли лишь героически погибнуть — об эффективном сопротивлении и речи не было. Последовавшему вслед за обстрелом нашествию подверглось все побережье бывшего Государства Неизвестных Отцов. В нем приняли участие до 10 000 островитян. Морские пехотинцы разорили все, что смогли, на 6–8 миль вглубь территории. Побережье было превращено в сплошную минную полосу. Дороги буквально вымостили противотанковыми фугасами, бездорожье усеяли противопехотными осколочными и зажигательными зарядами. И без того малочисленное население прибрежной зоны в ужасе бросилось на восток, усугубляя беспорядки.

В Отчизне начался лавинообразный рост численности умственных расстройств. Причем заболевания были трудно диагностируемы. У сошедших с ума, как правило, соседствовали мания преследования и безудержная агрессивность по отношению к мнимым преследователям. Переходы от почти адекватного поведения к аномальному были резкими и беспричинными. Вдобавок, спектр сумасшествий неуклонно ширился. Поведение больных было чрезвычайно опасным для окружающих. Непредсказуемость действий душевнобольных в сочетании с их дьявольской изобретательностью превратилась в гремучую смесь. Гвардейцы быстро уничтожили сумасшедших в своих рядах, однако для армии захват и применение оружия умалишенными стали истинным бичом.

Р.Сикорски просил помощи. Блистательный Странник, до сих пор виртуозно распутывавший самые умопомрачительные клубки сложнейших противоречий, впервые признался, что в одиночку ему не справиться с проблемами. Максим Каммерер, вошедший во вкус и наотрез отказавшийся покинуть Саракш, не мог помочь ему ничем существенным. В этой связи хотелось бы опять обратиться к неоднократно цитируемым мною комментариям прогрессора Сергея Переслегина: «Следует подчеркнуть, что двадцатилетний Максим не имел абсолютно никакой подготовки в области прогрессорской или хотя бы контактерской деятельности. Его «работа» на Саракше привела к уничтожению Центра системы гипноизлучателей. Последствия, о которых доныне с удовольствием пишут в антипрогрессорских книжках, действительно были очень тяжелыми. Правда, авторы почему-то забывают добавить, что кризис удалось преодолеть в основном усилиями прогрессора Максима Каммерера»[9]. Мне совершенно ясны мотивы, побуждающие С.Переслегина именно так оценивать телодвижения Мака Сима. Корпоративная солидарность. Пункт первый Кодекса прогрессоров: «Прогрессор безгрешен». Пункт второй Кодекса прогрессоров: «Если прогрессор согрешил, смотри пункт первый». Но С.Переслегин намеренно и грубо искажает истину. Во-первых, кризис в распавшейся Отчизне не удалось преодолеть. Во-вторых, что же это за усилия такие? Р.Сикорски, убедившись, что неугомонного Мака не удается отправить домой, действительно давал ему определенные поручения. Список этих поручений оставляет тягостное впечатление: выследить, изловить, ликвидировать. М.Каммерер выполнял функции бульдога, костолома, вышибалы, но не прогрессора в полном смысле слова. Взять, хотя бы, операцию, которой Максим гордился больше всего. В конце февраля 2158 года ему удалось обезвредить короля спекулянтов Прешта-Тихоню. Но при этом Каммерер абсолютно не осознавал целей акции, ее значимости и результатов, что для блистательного Странника было яснее ясного[10]. Мне встречались статьи, в которых М.Каммерера называли «правой рукой Сикорски на Саракше»[11]. Пожалуй, вернее — надежным и безотказным кулаком. И интеллекта в нем было столько же, сколько в любом крепко сжатом кулаке. А Страннику срочно требовались не столько умелые руки, сколько светлые, холодные головы…

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», комната № 5 общежития

7 марта 2158 года, 21.44

-Слушай, Кот, да что ты так взъелся на Каммерера? Ты его даже не видел.

— А тебе непонятно?

— Нет! — веско заявил Луччатти. — Человек делает все, что может, и даже больше.

— Если человек не хочет делать того, что надо, пусть он лучше не делает, того, что может.

— Афоризм. — сказал Абалкин. — Чеканно. Бронзой по граниту. Замечу, что я уже лег и наполовину сплю, а вы всё афоризмируете. Замечу также, что выключателей у нас нет, свет погаснет автоматически через четверть часа и паре старых афоризматиков, придется укладываться при тусклом синем ночнике. Ха-ха.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», комната № 5 общежития

1 апреля 2158 года, 6.30

Луччатти с изумлением разглядывал свой комбинезон, который переливался всеми цветами радуги, притом до ряби в глазах мерцал и источал густой аромат лилий.

— С днем смеха, шуток и розыгрышей! — жизнерадостно поздравил его Всеслав. — Как тебе камуфляж?

Из коридора донесся могучий рык Абалкина. Через считанные секунды он возник на пороге, мокрый и в надетых наизнанку трусах. Его длинные волосы не топорщились, нет, они тянулись стрункой строго вверх.

— Я хочу знать, — взревел Лев, — кто скрутил регулировку ионного душа?!

— Он! — хором сказали Луччатти и Лунин, тыкая друг в друга пальцами.

Лунин, оправив складки новенького черного мундира гвардейца, принялся натягивать сапоги. Обувь сыграла бравурный марш и принялась деловито распадаться на шестиугольные фрагментики. Всеслав перестал улыбаться и озадаченно замер. Луччатти и Абалкин загоготали.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», бокс имперсонификации

30 мая 2158 года, 12.01

-Всеслав, Лев, на сегодня все занятия для вас отменены. Нагрузки оказались слишком велики. Зайдите к медикам, потом — в столовую. На этот раз откажитесь от саракшианских казарменных деликатесов, закажите что-нибудь земное, лучше овощи и фрукты. А после обеда — прогулки в оранжерее, бассейн, какая-нибудь бессодержательная комедия. Никакого чтения, никакой работы. Перед сном — стакан теплого молока.

— Да, пожалуй, — устало согласился Лунин, — что-то я сегодня не в форме.

— Вы здесь не при чем. Сам характер имперсонификации подразумевал углубленное воздействие. Что ж тут удивляться реакции организма. Так что отдых, отдых и отдых.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», комната № 5 общежития

30 мая 2158 года, 21.50

Лунин убрал стереографию с тумбочки.

— Всеслав, — Абалкин окликнул не по прозвищу, значит, хотел спросить о чем-то личном, — это кто?

— Мама. Ее уже нет. Сегодня её день рождения.

— Понятно. Твоя мама была доброй?

— А как иначе?! Очень!

— Завидую… А вот я своих биологических родителей вообще не знаю. Они ушли на звездолете в черную дыру, и я… В общем, родился без них.[12]

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш», комната № 5 общежития

1 июня 2158 года, 20.34

-Орлы! Соколы! Грифы! — торжественно возгласил Лунин. — Угадайте, где я сейчас был?

— Пил чай с медсестрой Алисой? — тут же спросил Луччатти.

— Голодной куме все хлеб на уме. — вздохнул Всеслав. — В штаб я заходил, Циркулище ты наш неугомонный. В шта-аб! Так вот: всё!

— Что «всё»-то? — буркнул Лев.

— А то, что завтра в Улан-Батор прибывает «челнок». Летим!

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0009\file37\p71)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0008\file456\p1)

[3] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume304\file81\p36) (кодировано)

[4] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0009\file7\p1)

[5] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0009\file7\p22)

[6] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0009\file7\p88) (кодировано)

[7] См. БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55\p.144)

[8] См. БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55\p. 32)

[9] С.Б.Переслегин. Последние корабли свободного поиска. Предисловие к 6 тому Полного Собрания Сочинений А. и Б. Стругацких, Претория, 2211, с.6

[10] «…я, молодой, веселый, запыхавшийся, доложил ему, что Тихоня-Прешт взят наконец с поличным и сидит внизу в машине с кляпом во рту, совершенно готовый к употреблению. Это я взял Тихоню, но мне тогда было еще невдомек то, что прекрасно понимал Странник: саботажу теперь конец, и эшелоны с зерном уже завтра двинутся в Столицу…» БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\ 55\p102)

[11] Прошу извинить за возможную бестактность, но мне встречалось также выражение «ротвейлер Экселенца» — Сяо Жень

[12] «Родители Льва Абалкина не существовали — по крайней мере, в обычном смысле этого слова. Возможно, они не существовали вообще. Дело в том, что Стелла Владимировна и Вячеслав Борисович в составе группы «Йормала» на уникальном звездолете «Тьма» совершили погружение в черную дыру ЕН-200056. Связи с ними не было, да и не могло быть по современным представлениям. Лев Абалкин, оказывается, был их посмертным ребенком. Конечно, слово «посмертный» в этом контексте не совсем точно: вполне можно было допустить, что родители его еще живы и будут жить еще миллионы лет в нашем времяисчислении, но, с точки землянина, они, конечно, все равно что мертвы. У них не было детей, и, уходя навсегда из нашей вселенной, они, как и многие супружеские пары до них и после них в подобной ситуации, оставили в институте жизни материнскую яйцеклетку, оплодотворенную отцовским семенем. Когда стало ясно, что погружение удалось, что они более не вернутся, клетку активировали, и вот на свет появился Лев Абалкин — посмертный сын живых родителей». БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\ S\Strugacky\55\p22). Такова официальная версия происхождения «подкидыша № 7»- Сяо Жень

ХОД 7

Улан-Батор

аэрокосмовокзал

2 июня 2158 года, 19.10

В 24 километрах севернее Улан-Батора находилась посадочная площадка автоматических «челноков» класса «альфа». Таких площадок на Земле, наверное, оставалось всего-то одна-две. Ее поддерживали в великолепнейшем техническом состоянии, но морально она абсолютно устарела еще полвека назад. Это было углубление в каменистой почве идеально цилиндрической формы, диаметром в 150 метров и глубиной около 20 метров. Стены, выложенные плитами термофага ядовито-оранжевых тонов, неприятно поблескивали. Там уже находился «челнок». К входным люкам на его куполообразной макушке вели серые матовые трап-переходы. «Челнок» выглядел солидно и деловито, словно заслуженный специалист среднего возраста, знающий себе цену. Его темно-зеленый глянцевый корпус внизу был покрыт серебристым инеем, чуть выше — крупной росой, а скругленный верх совершенно просох на нестерпимой жаре. На дне же стартовой шахты вообще все было белым-бело от снега. Именно сильное вымораживание «альфами» округи при посадке и старте заставило сооружать подобные шахты, а впоследствии — вообще отказаться от использования этих «челноков». Заправка, техобслуживание и прием груза уже завершились, объявили посадку немногочисленных пассажиров.

— А где Циркуль? — спросил Лунин.

— Звонит родным на Сардинию. С терминала. Там чудесный голограммный видеофон. — ответил Абалкин, — Дистанционные приветы, поцелуи в объектив, прощальная тарантелла и все такое. Да вот и он бежит.

— Тогда по местам. Наши контейнеры, надеюсь, уже в багажном отсеке.

И Лунин шагнул в прохладный и темный входной овал трап-перехода.

— Да на кого ж вы меня покидаете, сердешные! — заголосил сзади Луччатти, нагоняя товарищей. — Стойте, я все прощу!

Они прошли серым тоннелем до лифта и опустились в недра «альфы».

Корабль являлся воплощением удобства и аккуратной практичности. Он предназначался для бережного подъема на орбиту 220 тонн груза и перемещения тридцати шести человек, которых по каким-то причинам считалось невозможным доставить другим способом. Узкий коридор был стерильно чист и свеж. По правую сторону — несколько крупных информационных экранов в кремовой стене, по левую — двери в каюты.

— Вагон Восточного Экспресса. — пробормотал Лунин.

— Что? — не понял Абалкин.

— Ходил двести лет назад такой поезд в Европе. Если не ошибаюсь, до Константинополя. — пояснил Луччатти. — Считался символом роскошного и комфортабельного путешествия.

— А-а… Ну и где наше место в символе?

— Согласно купленным билетам. В смысле: там, где свободно. — мудро рассудил Луччатти. — А свободно, кажется, здесь. Во всяком случае, голосов не слышно. Да, пусто…

В серо-голубой каюте сработали индикаторы присутствия, напротив двери засветился большой экран сетевого вычислителя. Под экраном размещался небольшой столик. У обеих боковых стенок попарно находились места пассажиров: глубокие кресла-трансформеры.

— Странно, отчего «альфы» не состоялись, как транспорт? — спросил Абалкин, плюхаясь в кресло, которое принялось хлопотливо адаптироваться под его телосложение. — Более чем хорошо…

— Многих не устраивает скорость. — пояснил Всеслав. — У нас ведь все спешат. Пулей на Таймыр, оттуда стрелой на Огненную Землю, оттуда — на Луну. Из-за этого скоро, очевидно, на каждом углу будут торчать нуль-будки. А «альфочка» ползает себе неспешно туда-сюда. Но что удобно — то удобно. Вот мы плавненько воспарим на орбиту и даже ничего не заметим. Там наверху «альфа» по очереди состыкуется со всеми поджидающими её кораблями, пассажиры чинно перейдут с борта на борт. Кстати, мы переходим первыми, я уже посмотрел на расписание. Стыковка с «Ромулом» через четыре часа с минутами. А Д-прыжок почти сразу после этого. Так что на весь путь до Саракша, вернее до Тристара, у нас уйдут приблизительно сутки.

— Что есть «Ромул»? — шепеляво поинтересовался Абалкин по-хонтийски. Его кресло угомонилось и Ревушка удобно полулежал в нем.

— Крейсерский звездолет, — противным менторским тоном начал вещать Луччатти, — с повышенной многослойной защитой. Экипаж — около десятка человек. Предназначен для форсированных рейдов в загрязненных звездных системах.

— Странный выбор у Комова. — пробормотал Абалкин. — Зачем?

— Отнюдь не странно. Геннадий Мудрый собирался подбросить на Тристар тысячи две тонн груза, а у «Ромула» сверхсильные форсажные двигатели плюс мощные захваты для контейнеров под брюхом. И потом — крейсер только внешне выглядит неуклюжим, вроде средневекового рыцаря в панцире. На деле он очень маневренный. Зависнет над полюсом и резво перекидает на платформах груз к базе «Саракш-2».

«Альфа» едва заметно колыхнулась. Луччатти пошевелил манипулятором и синее программное меню на экране вычислителя сменилось видеопанорамным обзором. Серо-желтая земля плавно уходила вниз, небо медленно темнело. «Челнок», управляемый киберштурманом с Земли, поднимался по плавной кривой. Под ворсистым покрытием пола что-то тихо и ровно загудело.

— Включили. — сказал Луччатти. — А вот представляете романтику двадцатого века: наверх на ракете с жидкотопливным агрегатом. Перегрузка, невесомость, скафандры…

— Получишь, Циркулек, романтику. — пообещал Лунин. Он тоже покоился в шевелящемся кресле и чистил апельсин. — Сам говоришь, на Тристар нас будут опускать на платформах, а значит — впихнут в сьютелуны или в скафандры. Что же до невесомости… Нет её — и хвала богам, кости не растворятся. На Луне был? Не понравилось? Мне тоже. А там хоть какая-то тяжесть.

«Альфа» вошла в непроглядно-темную синь стратосферы. Редкие перышки облаков виднелись глубоко внизу. Земля казалась серой и однообразной. Небо продолжало чернеть и на нем загорались звезды.

— Затворите окошко. — попросил Всеслав. — Больше смотреть не на что. Теперь зависнем во мраке до самой стыковки с «Ромулом»…

Видеопанорамный обзор отключили и вывели на экран какой-то развлекательный канал. Громкость, впрочем, убрали совсем.

— Подремлю. — сообщил Всеслав, устраиваясь удобнее и закрывая глаза. Спать совершенно не хотелось. Но еще меньше было желания разговаривать.

Кресло оказалось предельно коварным. Перед глазами поплыли разноцветные полосы, замелькало нечто непонятное, а потом проявился Город…

Небо над Городом было темно-синим и совершенно ровным, так что не оставалось никаких сомнений в его твердости. Слева небо было подперто бесконечной по высоте темно-желтой стеной, а справа — загибалось в бездонную пропасть. Многоэтажные дома на пустынных улицах смотрелись вполне нормально, но было совершенно очевидно, что в них никак не попасть: ни через наглухо запертые двери, ни через окна с небьющимися черными стеклами. Каждый шаг по мостовой из гранитного бруса звучал как-то глухо, а разносился, тем не менее, наверное, на два квартала. Шафранный свет фонарей заливал главную улицу, зато переулки тонули в неприятном сумраке.

Маленький Всеслав стоял на площади, держа в руках друга — старого плюшевого медведя. По рассказам мамы до его рождения в доме появились две игрушки: Мишка и кукла Пуська. Медведь ожидал будущего хозяина, а кукла предназначалась на случай, если родится хозяйка. Куклу все же оставили, когда наблюдающий врач сообщил: ожидается мальчик. Отношение маленького Всеслава к набитой электроникой Пуське оказалось пренебрежительно мужским: она была тут же разобрана на пищалки, моргалки и прочие интересные детали. А Мишка, изготовленный подругой Ольги Луниной, страстно увлеченной созданием игрушек по старинным образцам, был прост и бесхитростен. Сшитый из изготовленного по заказу бурого плюша, набитый настоящими кедровыми опилками, добродушно улыбающийся, он всегда оказывался рядом. Всеслав играл с ним, а медвежонку доводилось исполнять в играх самые разнообразные роли. Мишка навеивал интересные сны, лежа рядом в постели. Позже он сидел рядом с вычислителем и помогал выполнять домашние задания. Вытирался плюш, начала покачиваться голова, но стеклянные глазки смотрели по-прежнему преданно и доверчиво…

Они были вдвоем во всем Городе: Всеслав и Мишка. Но кто-то пристально наблюдал за ними и чего-то ждал. И что бы они ни сделали, все было предвидено и просчитано. От этого мальчишке Всеславу становилось горько и обидно до слез. Он покрепче прижал к груди медвежонка и решительно двинулся вперед…

Комментарий Сяо Жень:

Мне бы очень не хотелось, чтобы рассказанное мною воспринималось читателями в качестве некоего скандального довеска к сенсационной истории «подкидышей»: «Надо же, её дед был знаком с «тем самым» Львом Абалкиным!» Действительно, Всеславу Лунину некоторое время довелось провести рядом с № 07 из пресловутого списка «подкидышей». Так что из того? Всеслав не имел никакого понятия, кто его младший коллега. Он не представлял себе, что его участие в экспедиции на Саракш, равно как участие Луччатти, мэтры разыграли лишь в качестве прикрытия отправки Ревушки с Земли. Дед относился к Л.В.Абалкину и М.К.-Ф.Луччатти абсолютно так же, как к подавляющему большинству людей, с которыми ему доводилось встречаться. То есть по-товарищески, очень доброжелательно, с полной готовностью незамедлительно помочь в случае необходимости всеми силами. Но даже если бы тайна личности Л.Абалкина стала известной Всеславу, сомневаюсь, что это как-либо изменило их взаимоотношения в лучшую или худшую сторону. Друзьями они не стали, да — в силу особенностей характеров как Льва, так и Всеслава — стать не могли.

Кроме того, я вовсе не собираюсь выдумывать, что дед, дескать, был на короткой ноге с корифеями: Геннадием Комовым, Рудольфом Сикорски. О близком знакомстве Всеслава с ними и говорить не приходится, эпизодические встречи и только. Сомневаюсь, что Г.Ю.Комов вообще запомнил В.Лунина, а для Сикорски дед был одним из пары сотен подчиненных сотрудников, одним из подающих надежды, но не более.

Я рассказываю совсем не об этом…

Орбита Земли

3 июня 2158 года, 09.10

-Тираннозавр, вцепившийся в добычу… — пробормотал Марко, разглядывая «Ромула». Сравнение было удачным.

Звездолет смотрелся одновременно и мощно-угловатым и хищно-обтекаемым. В контурах тяжелого «Ромула», не приспособленного к посадкам на планеты, напрочь отсутствовала балетная легкомысленность пассажирских и туристических рейсовиков, одутловатость контейнеровозов или серийная безликость разведчиков ГСП. Три огромных противометеоритных пушки находились впереди, по три (меньшего калибра) — сверху и снизу. Несколько постановщиков полей защиты серебрилось на переднем кольце. Массивные броневые плиты покрывали почти всю поверхность. Было заметно, что металлокерамитовая облицовка испещрена пятнами и разводами: невзирая на защиту силовых полей, газ, плазма и излучение делали свое дело. В ячейках для дочерних кораблей покоились четыре усиленных десантных бота. Под вогнутым брюхом крейсера огромным яйцеобразным коконом блестели контейнеры с грузом. Мощные лапы-охваты накрепко прижимали их к брюху корабля.

Совершенно неожиданно изображение запрокинулось и быстро ушло за пределы экрана. «Альфа» совершала предстыковочный маневр. Приблизительно через полчаса легкий толчок и поскрипывание возвестили о начале соединения. Над дверью каюты высветилось небольшое табло: «Багаж перегружен, пересадка разрешена. Выход в правый шлюз. Счастливого пути!».

— Помните, где лево, где право? — осведомился Лунин. — Тогда пойдем. Разбейтесь на пары. Девочки, держите мальчиков за руку.

В коридоре никого не было. Дверь шлюзового тамбура бесшумно раскрылась. Легкое шипение, и зеленый наружный люк поплыл вниз. За ним оказалась коричневая входная диафрагма с выпуклой надписью «ROMULUS. МОС 1701Е». Буквы, исчезая, поплыли по спирали против часовой стрелки. Диафрагма с неожиданной легкостью разошлась. На пересечении силовых полей «альфы» и звездолета комконовцам пришлось испытать слабое головокружение. Диафрагма за спиной вновь сомкнулась. Почти незаметное покачивание известило о начале отстыковки «альфы».

— Мы в Д-звездолете! — провозгласил Луччатти.

— Ах, сударыня, да может ли такое быть? — вяло удивился Абалкин.

— Во всяком случае, тут точно нет сходства с Восточным Экспрессом. — заметил Лунин. — «Мой девиз: Безотказность и Прочность, Долговечность, Разумность и Точность!»

Уместность цитаты становилась очевидной с первого взгляда. «Ромул» не имел ничего общего, скажем, с туристическими лайнерами, следующими до курортов Яйлы. Стены довольно узкого центрального прохода представляли сплошной ряд металлических дверей, ячеек с аппаратурой, экранов вычислителей, индикаторных панелей. Световые панели размещались внизу, у пола. Крышка одной из ячеек была снята, а из ниши торчала задняя часть ремонтного кибера.

Тускло светящийся стакан лифта с шелестом раскрылся, из него вышел рослый бородач в темно-синей «штурманке», усеянной блестящими контактными гнездами, разъемами, сенсорными панелями и прочей романтической атрибутикой. Обмениваясь рукопожатиями с комконовцами, представился:

— Рауль Ферри, навигатор «Ромула». Рад видеть вас на борту. Прошу в кают-компанию. К сожалению, на экскурсии по кораблю времени у нас не остается, прыжок состоится в самое ближайшее время. Но поговорить с Комовым вы, разумеется, успеете.

В лифте поместились с некоторым трудом.

— Тесновато у нас, конечно, — извиняющимся тоном сказал Ферри, — Крейсер проектировали и строили по индивидуальному проекту для исследовательских штурмов и прорывов, так что особых удобств не запланировали. Зато все очень целесообразно и необычайно надежно… Нам сюда. Да-да, пожалуйста, а я, с вашего разрешении, в рубку. Пора!

В овальной кают-компании, склонившись к экрану вычислителя, о чем-то оживленно спорили трое. Всеслав сразу узнал Комова, известного ему по фотографии. Молодая привлекательная женщина и румяный полный блондин были Всеславу совершенно неизвестны.

— А? — сказал Комов с неудовольствием и повернулся к двери.

Любимый ученик доктора Мбога, успешно и прочно утверждающийся на научном Олимпе, Комов с первого взгляда не понравился В.Лунину. Начинающий небожитель вел себя соответственно. Знакомые отмечали, что «вечно он высматривает что-то за далекими горизонтами и думает о чем-то своем, дьявольски возвышенном. На землю он спускается в тех случаях, когда кто-то или что-то, случайно или с умыслом, становится препятствием для его изысканий. Тогда он недрогнувшей рукой, зачастую совершенно беспощадно, устраняет препятствие и вновь взмывает к себе на Олимп…И, в общем-то, ничего такого-этакого тут нет. Когда человек занимается проблемой инопланетных психологий, причем занимается успешно, дерется на самом переднем крае и себя совершенно не жалеет; когда при этом он, как говорят, является одним из выдающихся «футурмастеров» планеты, тогда ему можно многое простить и относиться к его манерам с определенным снисхождением»[1]. Только как раз подобного Всеслав категорически не желал прощать. Его идеалом навсегда остался Р.Сикорски, которого он ставил гораздо выше Комова и Горбовского, вместе взятых, уже за то, что руководитель КОМКОНа-2 оставался для общающихся с ним не отстраненным божеством, а живым человеком, пусть даже превосходящим собеседника во многих отношениях.

— Здравствуйте, здравствуйте… С прибытием… Вы — Абалкин, практикант КОМКОНа? (Ревушка кивнул. Всеслав отметил выражение интереса в глазах Комова, тут же исчезнувшее, когда тот перевел взгляд на Луччатти) Вы — если не ошибаюсь — Луччатти из… ммм… технического отдела?

— Совершенно верно.

— И… эээ?…

— Всеслав Глебович Лунин. Консультант-аналитик секции «Саракш» Комитета по Контролю. — Всеслав щелкнул каблуками и церемонно склонил голову, — А мы честь имеем отрекомендоваться, как мне кажется, Геннадию… эээ… Юрьевичу Комову, директору Института ксенологии, профессору, консультанту Всемирного Совета, доктору философии, доктору ксенологии, магистру социоконструктивистики, члену-корреспонденту Австралийской Академии, лауреату семи премий Общества футурмастеров, действительному члену Большого Лицея Евразии, заочному соприсяжному Большого Лабораториума Наук Великой Тагоры?

Геннадия Комова его немногочисленные друзья называли просто «капитаном» или «Генкой». Милостиво допущенные к особе именовали его «my captain», соединяя уважение и пиетет с известной долей фамильярности. Для прочих оставались официальные имя-отчество и титулование по должностям, коих у Г.Ю.Комова был приличный букет. Всеслав не преминул воспользоваться ситуацией и, продемонстрировал, что почтительную дистанцию между собой и Комовым устанавливает все-таки он, а не мэтр.

Комов понял шпильку и пренебрежительно усмехнулся. Впрочем, он мгновенно сравнял счет:

— Верно. А, вдобавок, и руководителю данной экспедиции, под началом которого всем предстоит работать. — бросил он. — Позвольте в свою очередь познакомить вас с Джорджем Раулингсоном и Мартой Сведенберг — моими прямыми заместителями, а вашими непосредственными кураторами. Присаживайтесь. Давайте скоординируем наши планы. Лев?

— Насколько мне известно, — начал Абалкин, — на Саракше в подземной Крепости на юге Отчизны Максимом Отто Каммерером обнаружен объект, представляющий большой интерес с точки зрения зоопсихологии. Это вид животных-киноидов с крупными головами, обладающих поразительными способностями к самоорганизации и обмену информацией. Полагаю, их изучение могло бы дать ответ на многие вопросы…

— Да, я внимательно прочел вашу программу действий в этом направлении. — прервал Комов, — и согласен практически со всем. Хочется внести только одну поправку. С существами должен иметь дело не зоопсихолог, а, как это сейчас модно говорить, прогрессор. В каковой роли вам и предстоит выступить. Во всяком случае, подход к ним, только как к животным, пусть даже не совсем обычным, мне представляется неверным.

Ревушка озадаченно молчал.

— Все необходимое для исследований оборудование, как заказанное вами, так и то, что может впоследствии понадобиться, уже на борту. Прикрепляю вас к Джорджу. Что ж, займитесь киноидами, тогда как контакты с аборигенами для вас должны быть сведены к необходимому минимуму. Не скрою, объект вашего, Лёва, любопытства привлекателен и для меня. Так, что не сочтите за бестактность, если я довольно часто буду лезть через плечо с вопросами, а то и с советами. Так, хорошо. Далее… У… эээ… Марко пристрастия за последний месяц не изменились? По-прежнему хочется порыться в Крепости на предмет уточнения аспектов материальной культуры Саракша?

— Безусловно!

— Отлично. Возникающие вопросы в дальнейшем согласовывайте с Мартой, для меня, честно говоря, это куда менее интересно. А вы?

Вряд ли Комов нарочно избирал манеру, «когда с человеком разговаривают, а сами смотрят куда угодно, только не на человека»[2]. Но так уж получилось. За Ревушкой он во время беседы внимательнейшим образом наблюдал, Циркулю соизволил уделить некоторое внимание, а, обращаясь к Коту, разглядывал что-то на экране. Всеслав пару секунд помедлил, шлифуя форму ответа. До зуда хотелось провозгласить своеобразную декларацию независимости от Геннадия Мудрого.

— Лечу на Саракш для личной встречи со Странником и обсуждения на месте деталей некоторых операций.

— Не секрет, каких именно?

— Не секрет.

(Пауза)

— Хм… Ну-ну… Сикорски согласился вас выслушать?

— Согласится.

— Высадка на поверхность Саракша разрешена?

— Формальных запретов нет.

— Кондиционирование?

— Пройдено.

— Ладно, быть по сему. Считаю обмен верительными грамотами законченным, и никого не задерживаю. Давайте готовиться к Д-прыжку.

Комментарий Сяо Жень:

У читателя может сложиться впечатление, что дед был конфликтным и сверхсклочным скандалистом, ни с кем не находящим общего языка. Ну, нет же, нет! Как раз наоборот. Он всегда чувствовал себя в полном вакууме. После смерти матери так и не нашлось человека, с которым Всеславу удалось бы добиться близости. Ему очень хотелось быть рядом с тем, «с кем можно молчать». Он необычайно нуждался в понимании без слов и дружеском участии, он мучительно искал того, кто примет его со всеми недостатками и кому он сам за это простит все минусы. Однако, быть может, был при том чрезмерно требователен? Трудно сказать… Ясно одно: чем менее тактичным и уважительным было движение партнера по общению навстречу Всеславу, тем более (в квадрате! в кубе!) резкой могла стать ответная реакция В.Лунина. При этом очень важную роль играло общественное положение. Если деду был антипатичен рядовой обыватель, все сводилось к деликатному уклонению Всеслава от сближения — зачем обижать человека? Но в ситуации, подобной описанной, когда неприятные эмоции вызывало высокопоставленное лицо, дед не считал нужным сдерживаться: «Eminence obliges»[3] Не внучке и не деда осуждать за это.

Итак, блистательное равнодушие Комова ко всему, что его не интересовало, на этот раз отразилось от зеркальной поверхности. Жаль, оч-чень жаль, что Геннадий Юрьевич в этом случае (как, впрочем, и всегда) не соблаговолил снизойти до реакции собеседника.

Орбита Земли

борт крейсера «Ромул»

2 июня 2158 года, 14.10

В круглое помещение с алюминиевыми стенами и сводчатым потолком выходили люки тридцати восьми безынерционных камер, посередине находился лифт к нижнему этажу, где имели место склады, кухни-синтезатор, души и прочее.

— Занимайте камеры. — чарующим девичьим голосом предложил кибер. — Прошу поторопиться.

— «Камеры». - с сомнением сказал по-хонтийски Луччатти.

— «Лагери», «тюрьмы» — быстро подхватил на базовом наречии Лунин. — «перевоспитание», «зоны труда», «шоковая терапия», «силовая демократизация», «эффект устрашения»…

Они щелкнули тумблерами, бесшумно открылись овальные люки. Лунин проводил взглядами Ревушку и Зайца и вошел в свою камеру. Люк закрылся. Над головой желтым сияла световая панель. Пневматические держатели ожили, бережно и быстро охватили тело. На голову опустился шлем, запахло озоном.

— Будьте добры, закройте глаза, дышите ровно и глубоко. Постарайтесь не волноваться, если ощущения будут неприятными. — любезно попросил кибер.

— Не «если», а «когда», — нравоучительно поправил Лунин, — и не «неприятными», а «мерзопакостнейшими».

Кибер проигнорировал нравоучение и начал обратный отсчет.

Всеслав знал, что в это время главный бортовой вычислитель «Ромула» послал на контрольную станцию запрос на разрешение предстоящего нуль-перехода. Вместе с разрешением должны быть получены семь тождественных программ перехода и возвращения. Вычислитель сверит их и, если не найдет противоречий, начнет подготовку к скачку через подпространство. «Уже начал». - понял Лунин, когда почувствовал едва ощутимое головокружение. «Ромул» находился на одной из высотных орбит вместе с прочими звездолетами различных размеров и конструкций, также ожидающими очереди на старт.

— …Три. Два. Один. Внимание, — послышалось в камере, — старт.

Всеславу показалось, что он вместе с пневмодержателями медленно и плавно вращается внутри камеры. Сквозь закрытые веки полезли суетливые искорки. Пришли легкая тошнота и головная боль. Потом ощущения стали противоречивыми: по телу одновременно покатились волны печного жара и подвального холода. Спина неприятно вспотела, ноги ослабли. Держатели с противной услужливостью подхватили под колени.

Чтобы отвлечься Всеслав принялся вспоминать кадры, увиденные еще в школе на уроках физики. Кривизна пространства вокруг стартующего звездолета увеличивается, деритринитационное возмущение непрерывно растет: сто риманов в секунду, восемьсот, две тысячи… Пространство вокруг звездолета сворачивается туже, туже. Угловатые контуры космического корабля начинают колыхаться и приобретают зыбкую прозрачность. Потом звездолет исчезает вовсе, а на его месте голубовато полыхает в солнечном свете облачко твердого водорода. Температура в сфере радиусом на добрую сотню километров падает на 5-10 градусов. Три тысячи риманов в секунду. Эпсилон-деритринитация завершается и звездолет ныряет в подпространство. Этого Всеслав никак не мог представить себе наглядно. Учитель объяснял: «Представь себе, что космический корабль как бы «растянут» на протяжении всего своего пути от места старта, до места назначения. На выходе из подпространственного прохода чисто теоретически, можно оказаться, например, в центре звезды или планеты. Вероятность этого составляет одну стомиллиардную долю процента, и никто всерьез такую опасность не рассматривал». Несмотря на усилия учителя, воображение все равно отказывалось понимать сущность Д- скачка. Зато зрительно Всеслав представлял себе все очень ярко. В точке финиша вспыхивает облако раскаленной плазмы, разлетается во все стороны гаснущими языками, из огненной хризантемы вываливается полупрозрачный звездолет, быстро превращающийся в реальный объект.

«Что сейчас и произошло» — подумал Всеслав, когда в горле пропал тугой клубок, а световые пятна растаяли в глазах. Шлем соскользнул с головы и ушел в гнездо, держатели ослабили хватку.

— Поздравляем, мы на орбите Тристара, спутника планеты Саракш.

Всеславу не хотелось кулем вываливаться из камеры.

— Кислорода… — попросил он и сделал несколько глубоких вдохов. Вроде бы стало легче. Держатели ушли в гнезда, люк, шурша, открылся. Бледный до синевы и судорожно сглатывающий Лунин вышел, стараясь подавить дрожь в ногах и изобразить небрежную рассеянность. А Луччатти, как ни чем не бывало, уже сиял ему навстречу ослепительной улыбкой.

— М-м-молодцом! — с завистью выговорил Всеслав.

Комментарий Сяо Жень:

Разумеется, восстановление событий, имевших место во время первой командировки В.Лунина на Саракш, произведено достаточно приблизительно. Подлинных документальных материалов, освещающих путешествие, конечно, ничтожно мало. Ну, например… Архив ментограмм Г.Ю.Комова достаточно велик, только, во-первых, допуска к нему у меня, разумеется, нет, а, во-вторых, не думаю, что Геннадий Мудрый помнил какого-то там эпизодического Лунина. Собственный же личный архив дед уничтожил перед вторым посещением Саракша. Никаких других сведений о лете пятьдесят восьмого обнаружить не удалось. Но отчего-то меня не оставляет глубочайшее убеждение, что все было именно так, а не иначе. Странная вещь — психология потомков…

Орбита Тристара — база «Саракш-2»

3 июня 2158 года, 15.10 (время земное)

-Кот, которая по счету твоя платформа? — раздался в наушниках голос Луччатти.

— Забыл, что ли? Девятая, предпоследняя. У тебя — завершающая. — ответил Всеслав. Он стоял на узком мостике платформы, облаченный в громоздкий сьютелун серебристо-серого цвета с маркировкой «Ромула» на шлеме. Сверху брызнули колючие солнечные лучи, бронированное брюхо крейсера ушло назад и вверх. Отделившаяся транспортная платформа с грузовым контейнером начала планирование к поверхности Тристара.

Разгрузка была почти полностью завершена. Почти все члены экспедиции Комова уже благополучно спустились на спутник Саракша в качестве сопровождающих с предыдущими платформами. Непосредственно перед Всеславом сошел Ревушка, Циркуль еще ждал своей очереди.

— Да не забыл я ничего. — досадливо сказал Луччатти. — Просто торчать тут в одиночестве скучно. Поболтать охота, а не о чем.

— Ну, мне-то не скучно и даже нравится! — честно признался Лунин. — Замечательно красиво. Вот вижу: снизу пустая платформа возвращается к «Ромулу».

— И я заметил. Как себя чувствуешь, падая с высоты двухсот километров?

— Здорово! Внизу виден Большой Полярный Кратер. Два ущелья ведут в него с противоположных сторон… Наверное, скоро можно будет различить базу. Капитан все ворчит?

— А то! Представь — десять носителей с грузом скинуть не куда-нибудь, а к полюсу!

Платформу ощутимо качнуло: первый привет от углекислотной атмосферы Тристара. Оранжевый горизонт затягивался дымкой.

Спуск продолжался. Снаружи по сьютелуну заскользили воздушные струи. Поверхность планеты приближалась. У внутренней кромки кратера уже было можно различить постройки базы. Оттуда, заложив вираж, взмывала по направлению к «Ромулу» очередная разгруженная платформа. Она вобрала паучьи лапы опор и, описывая сужающуюся спираль, устремилась к кораблю.

Все произошло на последних минутах приземления. Из-за зубчатой кромки гор выскочило крупное блестящее сигарообразное тело. Оставив за собой сиреневый шлейф светящегося газа, оно метнулось вниз и с леденящим воем пронеслось в полусотне метров над платформой, которая дернулась и резко нырнула. Всеслав торопливо хлопнул перчаткой по большой клавише связи:

— «Саракш -2»? Что случилось?

— This is trafic control, over. Don't worry. Not a problem. - бодро ответил кто-то. — That’s our scout landing.[4]

— Ну, ничего себе! С пеленок мечтал! Это ж просто наслаждение быть угробленным вашим разведчиком! Ай, спасибочки! Что, на Тристаре уже автоматы-убийцы завелись?

— Why, that's not a drone, just a manned scout craft[5].

— Час от часу не легче… Да кто ж меня так ненавидит? Откройтесь, скаут, не томите!

— Светлана Белова, разведбот «Стриж», просит извинить! — весело откликнулся молодой женский голос. — Не хотела напугать.

— Ну, насчет «напугать» не обольщайтесь- не вышло, извиняться не стоит. А вот, если в контейнере что разбилось…

— Not a single thing has been broken, I can assure you[6]. - заверил диспетчер-оптимист.

Платформа выпустила коленчатые опоры, оперлась о бурую почву и мягко осела.

— Процесс завершен ус-успешно. — сообщил автомат. — Готов к-к разгру-узке. Ке. Ке.

— Разгрузку разрешаю. Бедняжка, заикаться начал, напугали тебя. — жалостливо ответил Всеслав (в наушниках прыснули) и принялся отключать контакты сьютелуна от панели управления. Потом, грузно переваливаясь, сошел с широких ступеней. Глянцевые щупальца кибергрузчиков, блестя чудовищными буграми рабочих мышц, уже полезли под контейнер.

Лунин чуть помедлил, оглядываясь. Он впервые был на другой планете (если не считать Луны, посещение которой с туристической группой не доставило ему никаких положительных эмоций). Первое впечатление от Тристара было очень сильным и захватывающим. Темно-фиолетовое небо с почти невидимыми редкими и прозрачными облаками, белое солнце над зубчатой стеной кратера и серо-пурпурный диск Саракша с противоположной стороны, россыпи звезд в незнакомых созвездиях, едва заметные сквозь атмосферную пыль. Внутри кратера господствовали все оттенки коричневого, с теневой стороны наблюдалось движение, туда вели колеи, проложенные киберами, тянулись кабели и трубы.

Кар, потешно загребая песок и гальку толстыми полыми колесами, подкатил к Лунину, но тот прошел еще с десяток метров, рассматривая все вокруг. Транспорт услужливо двигался с левой стороны. Всеслав взобрался на площадку и ухватился за поручень. Плавно набирая скорость, кар устремился к входам в базу.

«Саракш-2» был построен в необычайно удачном месте. Планетологи обнаружили в южной стене кратера пещеры, обширнейший лабиринт которых уходил вглубь скал почти на километр. Расширив полости и приспособив для размещения жилых куполов, строители базы надежно защитили её от любых возможных неприятностей.

Кар въехал в третьи слева распахнутые ворота и оказался во въездном боксе. Как и полагалось, там властвовали киберы: грузчики, транспортники, рабочие. Они укладывали в штабели, перемещали емкости, тянули кабели и вообще занимались делом. Людей не было видно.

В боксе стоял на ремонтных стапелях разведывательный бот, вокруг которого суетились роботы-монтажники. Толстенная обтекаемая сигара длиной в полсотни метров занимала почти все место в центре и Всеславу в своем неуклюжем сьютелуне пришлось, огибая ее, пробираться по хромированному настилу. Под маленькой кабиной пилота было написано желтыми буквами кириллицы «Саракш-2», а ниже — «Ласточка». «Ага, ясно. — подумал Лунин. — Учтем. Стало быть, «Стриж» выглядит точно так же».

За боксом находился кессон, откуда со зловещим завыванием была отсосана атмосферная углекислота и закачан воздух. Мелкие и шустрые киберы стремительно произвели внешнюю санитарную обработку сьютелуна. Движущаяся дорожка ввезла Всеслава в шлюз. По нагрудной панели сьютелуна пробежала разноцветная рябь, он стал, жужжа, расстегиваться.

Перепонка, закрывавшая вход в жилые помещения, чавкнула и исчезла. Всеслав неторопливо проследовал на следующую процедуру. После традиционного душа, переодетый в темно-фиолетовый костюм инженера с множеством карманов и надписью «Тристар\Саракш-2» на спине, он спустился на этаж ниже. В центре просторного купольного зала находился пост дежурного диспетчера. Веснушчатый юноша важно восседал в чудовищно большом кресле за пультом не менее впечатляющих размеров.

— Greetings! You’re Lunin, right? Platform 19?[7]

— А что, возможны варианты? — удивился Всеслав, приглаживая влажные волосы.

— It's only a rite. A figure of speech, you know.[8]

— Ну, тогда понятно… Лунины, Лунины мы.

— I am Patrick O'Hara, the space traffic controller of the day. What language do you prefer? Russian, I guess?[9]

— Russian.

— Чудесно. Сейчас посажу «двадцатку» и вся группа будет дома. А кто здесь — те уже завершают приемку груза… Можете присоединиться, если желаете. Это в пятнадцатом модуле.

— Но как…

— Не заблyдитесь. — почему-то вздохнул диспетчер. — Всё в указателях. А хотите — кибер проводит?

— Нет, спасибо. — отказался Всеслав. Он уже заметил табло над одной из дверных диафрагм: «Модули 10–15». — Кажется, у вас и впрямь трудно попасть не туда.

— При желании — ничего невозможного нет. — послышалось у него за спиной. Лунин обернулся и увидел темнокожую девушку в оранжевом пилотском комбинезоне с громоздким многофункциональным шлемом в руках. Заметив мелькнувшие на секунду желтые буквы «Стр…» на шлеме, он среагировал мгновенно:

— О, здравствуйте, Света! Рад видеть вас. А еще больше рад, что есть чем видеть. Возьми вы при посадке чуть ниже, и лишился бы глаз вместе с отростком, где они закреплены.

— А откуда меня… В смысле, как вы догадались, что я… Ах, да, вы же из…

— Белова, — безнадежно сказал диспетчер, — ну почему, почему твои бандитские вылеты и разбойничьи прилеты постоянно выпадают на дежурства бедного О'Хары?! Большим Привидением базы клянусь — пойду к директору и просто откажусь дежурить в те дни, когда ты пиратствуешь. Сил моих нет! Кончились! Всё! По буквам: в-с-ё!

— Больше не буду, Патричка, миленький, только не говори директору! Пожалуйста!

Диспетчер застонал и отвернулся к главному экрану.

— Давайте, искуплю вину. — предложила девушка, подходя к Всеславу и забавно заглядывая ему в глаза (она была на полголовы ниже), — Слышала, как Патрик навязывал робота в провожатые, но я ведь лучше, правда?

Она была очень симпатична, поэтому Всеслав не удержался. Он нарочито внимательно осмотрел Светлану с ног до головы и признал с отлично поставленным сомнением в голосе:

— Н-ну, в общем… наверное… лучше. Провожайте. Пятнадцатый модуль.

Тристар

Большой Полярный Кратер, болота в 22 км. к югу от базы «Саракш-2»

9 июня 2158 года, 17.00 (время земное)

-Догадайтесь, кто вообще первый человек на «Саракше-2»? — спросила Светлана.

— Вы! — мгновенно ответил Лунин.

— Э! Банально! Не ожидала.

— Директор?

— Э-э! Несерьезно! Где и когда такое было?

— Сдаюсь.

— Кибертехник внутреннего обслуживания. И да будет Вам известно, что на первом месте у него стоит вентиляция. Хорошо на безатмосферных планетах — заботься о том, чтобы утечки не было, следи за давлением. Всего-то! А у нас кругом углекислота с крохотной примесью аммиака. Представьте, раз в квартал требуется полная смена фильтров — внешних станционных, внутренних в каждом помещении и во всех кессонах и личных — во всех скафандрах и сьютелунах. Раз в неделю — контроль упомянутых фильтров. Добавьте организацию вокруг базы зоны абсолютной биологической безопасности. А есть еще программирование, запуск и ежесуточная проверка киберсторожа, который призван обезопасить станцию от проникновения из под почвы и из атмосферы. Вспомните про строительство могильника для захоронения всех отходов (гадость какая!). Ежедневная стерилизация станции в целом. Дегазация, дезактивация кибермеханизмов и работников станции после каждого выхода наружу. Управление киберсанитарами и роботами медслужбы. Ну и всякие мелочи: метеозонды, отслеживание ураганов и торнадо. Раз база спрятана в пещеры, добавляется сейсмическая разведка и контроль за спелеоопасностью, предсказание обрушений, размытий, карстовых сбросов, вулканических извержений…

— Достаточно, Света. — угрюмо сказал Всеслав, — А нашествий гоблинов верхом на огнедышащих драконах тут не бывает? Я уже готов Вас спасать.

В шлеме послышалось сопение: Светлана подавила смешок.

— Опять не напугала? — спросила она. — Что-то никак не удается… Можно возьму вас под руку? Вы не представляете, как это забавно: пара в ярко-синих скафандрах, на рыжих лишайниках. Вся местная фауна вымрет со смеху.

— Под руку? С удовольствием. Кстати, большое спасибо, Света, что вывели на прогулку. Тут просто замечательно.

— Правда? Не притворяетесь?

— С чего бы притворяться? — удивился Всеслав. — Мне здесь действительно хорошо.

— Большинство гостей смотрит на Тристар просто как на транзитный пункт и перевалочный склад рядом с Саракшем. А ведь это целый самостоятельный мир со своей жизнью. Роберт Ибатуллин, наш штатный планетограф, вообще без ума от здешней природы. Он даже целый альбом по природе Тристара собирается выпустить. Вот, к примеру, вам нравится кто-нибудь из здешних животных?

— Боюсь, не одобрите выбора. — осторожно сказал Всеслав. — Улитки.

— Правда? — восхитилась Светлана. — Вот здорово, мне тоже! А почему?

Всеслав наклонился и со словами: «Позвольте побеспокоить, сударыня» бережно снял улитку с округлого валуна.

— Грациозная. — сказал он, держа моллюска перед стеклом шлема. — Но держится с мудрым достоинством. Чистая и глянцевая. Прелесть! Ну, прыгай к деткам.

И осторожно вернул улитку на место.

— Не прыгает. — огорченно заметил он. — Эгоистка.

— Знаете, чем вы отличаетесь от других приезжих? — внезапно спросила девушка.

— Естественно. Я не спросил, откуда у вас такие… светлые… имя и фамилия. А прочие спрашивают.

— Это в КОМКОНе учат такой сверхъестественной проницательности?! Пообщаешься с вами, и становится страшновато… Вы не ридер?

— Ужас, о чем спрашиваете… Еще не хватало — чужие мысли читать… Просто представил себе, как могут надоесть подобные вопросы и прикусил язык.

— А хотите, расскажу?

— Разумеется.

— Лет двести назад пра-, пра- и еще сколько-то там раз «пра» бабушка вышла замуж за русского инженера. И вот поколение за поколением в нашем нигерийском роду нарекают детей славянскими именами. Традиция святая и нерушимая.

— Занятно.

Некоторое время они молча шли по берегу мутноватого ручья, поросшему буро-зелеными лишайниками и толстыми низкими стеблями местных растений. Туман сгущался и киберводитель вездехода озабоченно мигал вслед изумрудным глазом.

— Так когда же высадка на Саракш?

— Завтра. Грузы уже рассортированы и то, что подлежит отправке в первую очередь — лекарства, приборы, биопрепараты — уже на «Саракше-1». Их как раз сейчас сбрасывают на планету.

— Знаю. Сама их сопровождала. Значит, завтра… Жаль…

Киберводитель запустил двигатель. Время прогулки подошло к концу.

Когда они уже сидели в кабине и машина плавно набирала скорость, Светлана неожиданно сказала:

— Не знаю отчего, только мне неприятны ваши спутники!

— Вот так-так! — удивился Всеслав. — Кого вы имеете в виду?

— Всех. В первую очередь — Комова.

— Н-ну… Геннадий Юрьич, конечно, человек сложный, но чтобы так категорично…

— Марту.

— Света, да что с вами?

— Раулингсона.

— Света!

— А больше всего не нравятся те, с кем вы будете работать на Саракше бок о бок… Как-то само повелось у нас: улетают экспедиционные «Фламинго», и все, кто свободен, кому по инструкции не положено молчать, разговаривают в момент отлета. Безразлично, о чем, но лучше — о ничего не значащих пустяках. Считается, что из-за этого с уходящими ничего не произойдет… Ведь они так рискуют! Были же случаи, пусть редкие, пусть на других станциях, когда не возвращались. Болтовня при старте — смешная традиция, чуть ли не суеверие, но, конечно, я, как все, ее поддерживала. И волновалась за уходивших, и радовалась их благополучному возвращению. Только отчего-то никогда не было так тревожно, как сейчас. Не проходит чувство, будто вы уходите навсегда — совершенно один, без всякой поддержки, без связи. Нет, я знаю, что все продумано очень тщательно, обеспечение безопасности, как всегда, на высоте… И все же… Скажите, вы будете постоянно действующим резидентом? Вас готовили долго? Тщательно?

— Да что вы, Света, какой из меня резидент! Туда — обратно… А для прогулки я подготовлен более, чем достаточно. Не волнуйтесь, ладно?

— Не могу.

— Я очень благодарен вам, Света. — тихо сказал Лунин. — Вы правы — все сделано для того, чтобы экспедиция прошла успешно. Только все это совершено неважно. Самое главное — то, что я сейчас услышал. Не думал, что есть человек, который мне скажет такие слова… И теперь знаю — все будет совершенно замечательно, без малейшей заминки. Была в двадцатом веке замечательная русская песня. В ней говорится о солдате, уходящем в бой Он знает, что его ждут, и поэтому с ним ничего не случится. Я, разумеется, не солдат и в бой не иду, но… Спасибо, Света, вы — милая, чудесная девушка!

Орбита Саракша

борт корабля «Фламинго» базы «Саракш-2»

10 июня 2158 года, 14.00 (время земное)

-Ох, и дурак же ты, Кот! — с наслаждением произнес Луччатти. — Как приятно сказать это человеку, который старше на сколько-то там лет.

— Ты о чем?

Адаптационные капсулы размещались парами, так что никто не мог слышать диалога Марко и Всеслава. Вдобавок «Фламинго» совершал предпосадочный маневр и вот-вот должен был войти в верхние слои саракшианской атмосферы, так что все были поглощены только собственными ощущениями.

— Не «о чем», а «о ком». О лучшем пилоте «Саракша-2». Светлана — центр внимания базы, она совершенно изумительна во всех отношениях. Как мне удалось выяснить, именно ты оказался единственным, на кого славная умница обратила внимание. Причем сразу после нашего прибытия. И как ее, несчастную, угораздило?.. А ты ничего и не заметил. Не-ет, неудачное мы придумали прозвище. Не кот ты, а вылитый слепой крот.

Всеслав совершенно не был склонен развивать тему.

— Циркуль, сделай огромное одолжение. — отчетливо произнес он, — Помолчи, а?

«Фламинго» начало методически раскачивать. Противоестественно равномерно. Корабль вошел в спокойную серую атмосферу, в верхних слоях которой были совершенно бесполезны приборы прямого наблюдения. Включились всевозможные локаторы, а на большом экране в кабине развернулась карта Материка. Карта укрупнялась и разворачивалась.

В капсуле зашелестел голос Комова:

— Цитирую: «сли у нас существует единственный континент…, это означает, что конвекционные токи в мантии планеты формируют единую ячейку, т. е. вся «легкая» континентальная кора собрана над единым полюсом опускания мантийного вещества, вроде как мыльная пена — над воронкой водослива. (На Земле мантийный цикл переходил в такую одноячейковую фазу минимум дважды — в середине протерозоя и в позднем палеозое; как раз тогда и возникали единые суперконтиненты — Мегагея и Пангея.) При столкновении микроконтинентов они «слипаются» и «мнутся в складки» (Гималаи, поднявшиеся по линии столкновения плывшего на север Индостана с Евразией). Так что в центральной части единого континента … обязательно должно существовать… нагорье — масштабов Тибета»[10]. Обратите внимание, коллеги! Должно, но не существует! Вместо этого — окруженный среднемасштабными горными цепями разлом, в котором красуются замкнутые озера-моря вроде земных Байкала и Каспия. Ещё одна пока не разгаданная загадка этого мира!

Всеслав сморщился и отключил звук, что, вообще говоря, инструкцией воспрещалось. Он, не отрываясь, смотрел на экран. Сплошной облачный покров Саракша был «снят» с экрана и по нему проплывали пепельно-голубые моря, жёлто-зеленые равнины, бурые хребты и массивы невысоких гор.

Вот она — планета, на которой произошло то, чего так счастливо избежала коммунистическая матушка-Земля. Мир, позабывший, что такое мир. Планета, где за несколько секунд уничтожали атомными бомбардировками огромные города. Планета, на просторах которой тысячи танков и миллионы солдат сходились в адском хаосе скрежещущей стали и воющего пламени, напролом лезли на кинжальный огонь пулеметов, пока холмы мёртвых тел не заваливали огневые точки, лишая врага возможности стрелять, или пока неприятельские пулемётчики не сходили с ума. Планета, где огромные концентрационные лагери работали, как заводы промышленно организованного массового убийства — в них сотнями тысяч истребляли людей голодом, изматывающей работой, особыми способами массового умерщвления.

Вот она — планета, на которой стали радиоактивными плодородные почвы, мутировали животные и растения, изменились русла рек, загнили морские заливы и бухты. Планета переполненных больниц и психиатрических клиник, где не лечили, а истребляли калек и идиотов. Планета недужных, жалких, недоразвитых детей, превращающихся в зомбированных взрослых; спешащих к преждевременной смерти.

Да, это так.

— «И всё-таки озлобленная гримаса на больном лице лучше радостной ухмылки на сытой физиономии румяного покойника!» — почему-то подумал Всеслав…

Примечания:

[1] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\58\p94)

[2] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\58\p116)

[3] Знатность обязывает

[4] Диспетчер на связи. Не беспокойтесь. Без проблем. Наш разведчик приземляется.

[5] Что вы, не автомат. Это пилотируемый разведчик.

[6] Ничего не разбилось, я вас уверяю.

[7] Приветствую! Вы — Лунин, так? Платформа номер девятнадцать?

[8] Это всего лишь ритуал. Формула.

[9] Я — Патрик О'Хара, дежурный диспетчер. Какой язык вы предпочитаете? Русский, я полагаю?

[10] Еськов К. Как и зачем я писал апокриф к «Властелину колец» (GPI: \\E111-Literature-Fantasy\Е\Esikoff\73\ p48)

ХОД 8

Саракш,

бывшее Государство Неизвестных Отцов

запретная зона № 30-0529

2-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

…Дык сволочи они все, вот что вам скажу. Говорят, от Неизвестных Отцов ничего уж не осталось, а они как были цепными собаками, так и есть. Добро бы за похлебку служили, так нет же — вот уж сколько недель им продовольствие не подвозят. У крестьян хлеб отбирают, а службу свою цепную не бросают. Все в караулы ходят. И стрелять стали даже как-то злее, метче, с голодухи, что ли, гады. Солдатушки — бравы ребятушки, массаракш… Впрочем, и наши в долгу не остаются. Вон, позавчера, Чирей из простого охотничьего ружья заряд резаных ржавых гвоздей влепил ихнему капралу прямо в каску, аж звон пошёл…

Ух ты, опять прут. Так, стало быть, утрешний патруль… Курят. А сигареты у них хорошие, видать с прежних запасов. И бубнят тихо. Сейчас завернут за кусты, тут и надо б ускориться… Ну, айда со святыми угодниками!

Муреш на четвереньках, чтоб не заметили за высоким сухим бурьяном, бросился через проселок, проворно перекатился в канаву (хорошо хоть — сухо), ужом юркнул в бетонную трубу и, лихорадочно двигая локтями, пополз. Где-то над ним сейчас встретились патрульные и их сменщики и даже не подозревают, как он их провел. Труба закончилась, теперь наверх, к колючей проволоке. Вот и заветная дыра, для вида замаскированная сухим кустиком. Веточки отодвинуть и все — в Зоне.

Солдаты — они ж дисциплинированные. Им приказано в Зону не ходить, и других не пускать, так они не пускают, но и сами — ни ногой. Они, к примеру, к ржавой «колючке» ближе чем на десять шагов не подходят. И даже не стреляют, когда кого в Зоне увидят, чтоб автоматные пули туда не полетели. А, коли подумать, какая разница, полетят — не полетят… Зона, она что — живая? Почему ее ввели, Зону-то? Еще во время войны, как объясняли, сбили над уездом чью-то ракету, не то вражью, не то — нашу. Ракета, ясное дело, лопнула, боеголовки сбросила в лощину между Каменистыми холмами. А они, боеголовки эти, чего-то, хвала Мировому Свету, не повзрывались. Расплющились только от удара и теперь там заразное все. Ну, радиоактивное, в смысле. Понаехали доктора в халатах, огородили все, плакатов черно-оранжевых навешали, запрещено мол… Хорошие были плакаты, на жести, вся деревня воровала, курятники крыть. Потом солдатня колючкой лощину обмотала, вышек с пулеметами натыкали.

Муреш прополз до окраины леса, там с облегчением поднялся, отряхиваясь и сопя. В лесу сыро, дождь аккурат два дня назад прошел, холодно. Он осторожно отвел еловую ветку, покрутил головой, прислушиваясь. Где-то праворучь, не шибко близко, но и недалёко, что-то было. Там поскрипывало и вроде бы с тихим стуком ритмично падало в траву грузное и жесткое. Муреш беззвучно, по-волчьи приник к сырой траве подождал минутку-другую, нащупал в кармане алюминиевую армейскую флягу, вынул ее, глотнул. Хррр! Массаракш, ну и самогон у Зявки, слеза божья, а не выпивка и ведь никому секрет не раскрывает, зараза, чтоб ее…

Заполошно сквозь сон забормотали птицы, ночной мрак уже начал слегка сереть, и потянуло прохладной прелью и сыростью. Муреш, светя тусклым фонариком, осмотрел опушку. Незаметно, чтобы здесь кто был. Примята высокая густая трава, но мало ли кто мог примять. Хотелось курить, так ведь на махорку ни гроша не было вторую неделю. Вот наберу сегодня грибов, подумал он, засолю и выменяю у городских в первую очередь сигарет. А грибы… «Радиоактивные», «не радиоактивные», кто их там, массаракш, нынче в таком-то раздрае проверяет. Сожрут, как миленькие…

Он достал картонку, расправил ее и превратил в коробку, высокую, в человеческий рост, но узкую, такую, чтоб прошла сквозь трубу на обратном пути. Светало. Муреш дошел до бурелома, пробрался к ручью. Начинались самые что ни на есть заветные и секретные грибные места — лощина. Из-за голенища он вытащил нож и принялся за работу.

Когда картонка была уже на четверть полна, он и услышал то самое хриплое подвывание, о каком рассказывал давеча Псих-Пер: юуумью-юуумью-юуумью. Ну, Психа все обсмеяли, кто слушал… Он, Муреш, тоже ржал, словно жеребец. А вот теперь и сам сподобился… Оборони, Мировой Свет, от беды! Похоже Пер вой изображал, ой, похоже. Да что ж это такое, в самом деле, зверь-мутант какой, а? Дык нет, не родятся звери с такими голосами, даже четырежды мутанты… С гору он будет, что ли?

Муреш рухнул плашмя, как стоял, не забыв, впрочем, уберечь коробку при падении, разгреб папоротник трясущимися руками. В перекошенное лицо из чащи пахнуло неожиданно теплым и незнакомо сиплым ветром. Вот оно! Только что ж это за «оно» такое? Над ровной и большой, что твоя площадка для хороводов, круглой поляной, правей корявых сосен, зажглось в синюшном густом тумане искристое пятнышко. И заструилось от него книзу и в стороны словно бы жидкое сиреневое свечение, прозрачное само из себя, стволы и травку через него увидеть можно… Так оно все струится и струится, не переставая, и вот уже заполнило здоровенное пространство вроде копны формой, футов в тридцать пять высотой, а то и больше. А как заполнило, так давай застывать, леденеть, гаснуть. И вот стоит уж на поляне непонятно что, но явно твердое. И — безмолвие. Звенящее. Полное. До боли в ушах. Птичка не чирикнет, мышка не прошуршит. Над поляной — рассветное переливчато-серое небушко, вкруг поляны — знакомые матерые папоротники, осины вперемешку с соснами. Все бы как всегда, да только посередь поляны — эта лиловая… лиловое… то ли живое, то ли машина какая…

Муреш оцепенел от страха и не мог оторвать взгляда от происходившего. Он услышал слабые щелчки, в лиловой копне разинулось освещенное изнутри хайло. Там тренькнуло, всхлипнуло и поперли оттуда люди. В смысле, сначала они людьми не были. По две руки и две ноги с одной головой, это да, имелось у каждого. Но руки с ногами — толстенные, на спине — горб, а вместо головы — черно-зеркальный шар. Туловища вообще светились огненно-багровыми сполохами. Неужто из преисподней!?

И вся эта компания, не обращая ни на что внимания, вышла вон и начала превращаться в обычных людей в привычной одежке, с чемоданчиками в руках и армейскими рюкзаками за спиной. Все огненное облачение просто в дым растаяло, с ума спятить! Сколько их появилось, Муреш подсчитать не успел, да он о том и не думал, просто глядел широко распахнутыми. Так и проводил ошарашенным взглядом группу, подавшуюся прочь. Хвала Мировому Свету, что хоть в противоположную сторону направились, не то по его спине прогулялись бы, а он даже и сдвинуться б не смог.

Потом лиловая махина начала таять, исчезла. И опять — ничего. Муреш, озираясь и приседая, выбрался на поляну. Там все было будничным, повседневным. Сон кошмарный! Он сорвал пук росистой травы и вытер лицо. Не-а, не сон. Его пробрала волна крупного озноба — не то от сырого утреннего холода, не то от пережитого. Еще светлее стало. Птахи зашевелились, кузнечик заверещал.

Муреш схватил в охапку коробку с грибами и понесся прочь. По дороге он твердо решил в деревне ни о чем не рассказывать. Пусть уж дальше над сумасшедшим Пером смеются, а не над ним.

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

запретная зона № 30-0529

10 июня 2158 года, 15.33 (время земное)

Всеслав вышел наружу вслед за… за кем? Все одинаковы в багровых, словно вулканическая лава, адаптационных капсулах… «Фламинго» стоял на лесной опушке, каковая в свою очередь находилась в центре очень большой впадины правильно круглой формы и с аккуратными пологими склонами.

Рдеющий ботинок ступил на низкую, мокрую от росы лесную траву. Капсула с легким шипением растворилась, исчезли последние рубиновые искорки, и Лунин осторожно вдохнул воздух Саракша. Воздух показался самым обычным: прохладным и легким, пахло сыростью и прелью, листвой и хвоей, сырой землей. Что-то неземное, совсем чужое тоже чувствовалось, только непонятно было — что именно. Трава достигала щиколотки; вокруг опушки темнели разной высоты деревья, кустарник и, кажется, необычайно ядреный папоротник. Густая и почти непроглядная темень сменялась непривычным рассветом без восхода. Становилось равномерно светло, как в пасмурный день на Земле. Точно так же не было теней и контрастов. Все казалось блеклым, полупрозрачным, двухмерным. Окрестности зримо вздымались к размытому, затянутому дымкой горизонту. Струйки тумана, вяло уползали вверх по склону. Некоторое время это неприятно раздражало взгляд, но очень быстро переставало замечаться.

Комов оглядел группу.

— Хочу напомнить, — с обычными снисходительными интонациями заговорил он, — что мы находимся в так называемой закрытой зоне севернее Голубой Змеи. Зона выделена нашим резидентом Странником специально для высадок. Район объявлен радиоактивно зараженным, его посещение считается смертельно опасным и строжайше запрещено. Разумеется, никакого заражения нет, но аборигенов это отпугивает. Кроме того, территорию по периметру охраняют войска, не пропускающие любопытствующих. Так что высадки землян здесь не должны беспокоить никого, кроме представителей местной фауны.

Легенда нашего появления уже отработана. Мы идем через западные ворота зоны. Тамошний гарнизон уведомлен Странником, что на днях из зоны выйдет экспедиция Департамента научных исследований, проникшая туда через восточный вход и пересекшая район по диаметру. Военнослужащим предписано встретить нас, оказать всемерную помощь, но общаться как можно меньше… во избежание ущерба для здоровья… их здоровья, конечно…

Комов едва заметно улыбнулся.

— Напомню также, — продолжал он, — что начальником экспедиции по бумагам, полученным от Сикорски, числится Марко Луччатти. Его помощники — Раулингсон и Лунин. Марта и я — всего лишь старшие лаборанты. Остальные вообще — рядовые рабочие. Все это вам известно, постарайтесь обойтись без «проколов». Лиц, не прошедших специального кондиционирования, прошу сократить общение с аборигенами до крайнего минимума. Разговаривать с этого момента разрешается только на местном языке.

До западного выхода из зоны — часа три пути. Впереди пойду я. Луччатти и Абалкин — следующие. Раулингсон, Лунин — замыкающие. Остальные — между нами. В путь!

За обещанные Капитаном часы стало совершенно светло (по саракшианским стандартам, разумеется). Группа миновала узкую и сырую впадину, пересекла довольно гадкий бурелом, продралась сквозь высокий упругий лозняк и очутилась на древней, потрескавшейся асфальтной дороге. Дорога выходила из ниоткуда: из травы, камыша и кустарника. Дорога вела вдоль глубокого оврага. Дорога выглядела безнадежно и уныло. Всеслав, осторожно ступая по выкрошенному асфальту, приблизился к краю обрыва и увидел на дне оврага рыжие от ржавчины, поросшие мхом цистерны, обломки какого-то транспортного механизма, разбросавшего бурые ленты гусениц. В густой траве журчало, оттуда торчали сваи, полупогруженные в воду, а на той стороне оврага свисали на искореженной арматуре куски битого бетона.

— Цивилизация. — воздел указующий перст Раулингсон. — Не отставайте, Кот. Теперь я выдвигаюсь в голову колонны. По праву заместителя начальника, так сказать.

Минут через двадцать они увидели контрольно-пропускной пункт. Лес метров на сто пятьдесят был вырублен. На очищенном месте кое-где вяло двигались люди в серо-зеленой униформе. («Не Гвардия, армейцы!» — отметил Всеслав.) В ограде из колючей проволоки между двумя вышками находились легкие двустворчатые ворота, рядом серел большой дощатый дом с блестящей цинковой крышей, очевидно, казарма. На вышках наличествовало по часовому в плащах и глубоких касках, там же были установлены пулеметы на треногах. У казармы под навесом дымила полевая кухня. У кухни солдаты пилили, кололи и укладывали дрова. Под навесом большего размера стояли две боевых машины пехоты, грузовик и тягач, желтели деревянные ящики. Левее находились гараж, хозпостройки, невысокий искусственный холм, на нем — сплюснутый бетонный капонир с броневой дверью и темными прорезями амбразур. Над капониром возвышалась коническая башня из металлических конструкций.

«Вот она какая!» — подумал Всеслав. На Земле он пересмотрел сотни изображений башен гипноизлучения, узнал сооружение сразу, но ему казалось, что видит башню впервые.

Часовой на вышке увидел приближавшуюся к воротам группу и навел пулемет.

— Стоять! — прокричал он и опустил вниз рычаг рубильника, укрепленного на столбе. Завыла сирена, из казармы вышли еще трое в мундирах с офицерскими шнурами. Ворота распахнулись, один из офицеров с золотой повязкой на рукаве направился к остановившейся группе.

— Луччатти, Лунин — вперед! — вполголоса скомандовал Комов. — Начали!

— Поручик Япети! — устало козырнул офицер с золотой повязкой. — Здравия желаю. Прошу объяснить, как вы оказались в запретной зоне и предъявить документы, дающие право там находиться.

— Здравствуйте, поручик. — Циркуль просто фонтанировал любезностью. — Прошу, пожалуйста.

Он добыл из раздутого старого рюкзака пластиковый футляр, извлек оттуда документы и притянул офицеру. Тот углубился в чтение, время от времени кивая головой.

— Угу… Экспедиция Департамента научных исследований в составе тринадцати человек, один заболел в начале, был возвращен и госпитализирован… Двенадцать… Одиннадцать мужчин, одна женщина. — поручик поднял глаза, быстро подсчитал прибывших и вновь уткнулся в бумаги, — Цель экспедиции: изучение влияния повышенной радиации на дисперсионную… массаракш, тарабарщина какая! Ладно, господа, все в порядке, проходите. Позавчера звонили, просили вас встретить. Машины должны были подоспеть вчера к ночи, однако, вероятно, что-то стряслось по дороге. Сами знаете, каково сейчас добираться от самой столицы. Но, надеюсь, долго ждать не придется. Позвольте помочь даме.

Офицер с алюминиевым медицинским чемоданчиком Марты и ее вещмешком за спиной, не оглядываясь, зашагал к воротам. Часовые равнодушно наблюдали с вышек, хоботы пулеметов они теперь задрали в серое небо.

— Вот и сдан зачет на знание базового языка. — шепнул Лунин на ухо Луччатти. — Поздравляю!

— Скоро твоя очередь. — отозвался тот.

Саракш,

бывшее Государство Неизвестных Отцов

Столица, Академгородок

Департамент научных исследований, административный корпус

Кабинет управляющего

8-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

— Мак, где тебя носит?! Едва отыскали. Садись и слушай внимательно. Полагаю, с бандой Пэрвану Косого ты управился?

— С помощью людей Вепря.

— Ну, хорошо. Тогда под чьим же контролем товарные станции?

— Их заняли поддерживающие нас армейцы, а Гвардия ушла на второй день, выразив признательность за разгром Косого.

— Массаракш, наконец-то одна добрая весть… Но развивать успех на железной дороге Вепрь будет самостоятельно. Тебе же придется, переключиться на другое дело. Домой по-прежнему не желаешь? Ладно, ладно… Так вот, с Земли прибудет экспедиция, которой руководит сам Геннадий Комов. Надеюсь, хоть эта фамилия орлам из ГСП знакома? Отлично. Как обычно гости выйдут утром из так называемой запретной зоны № 30-0529, о ней я тебе недавно рассказывал.

— На юге, у старицы Голубой Змеи?

— Да, одна из наших постоянных посадочных площадок. Пару дней назад я уже отправил к ней твоего рыжего Зефа. Все потоки беженцев устремились на восток, южные направления относительно свободны и спокойны. Хотя «спокойствие» — сейчас категория весьма условная, все-таки предполагаю, что командировка для Зефа пройдет благополучно. В его колонне — четыре грузовика со снабжением для местного гарнизона, а чтобы у местных крестьян не возникло соблазна поозорничать на трассе, две боевых машины пехоты и тяжелый гвардейский бронетранспортер охраняют все богатство. А вот у нас с тобой нет времени для перемещений на туземном автотранспорте, поэтому отправляешься сегодня же, пользуясь моими собственными средствами.

— Экселенц, а надо ли? И без того о вашем вертолёте вырастает целый эпос.

— На вертолёте, Мак, и только на нем. У нас нет ни одной лишней минуты для захватывающих приключений на дорогах. Кстати, полетишь один. Ночью, в полной темноте быстро поднимешься до облачного слоя, по наводке со спутника «Саракш-1» на полной скорости долетишь до запретной зоны, аккуратно сядешь рядом, потом встретишься с Зефом. Вертолет вернется назад автопилотом также по спутниковой наводке. И не забудь включить режим абсолютной радионевидимости! Иначе опять получишь в зад зенитной ракетой. Хобби у тебя, видимо, такое: ежемесячно получать ракетой в зад… Все понятно?

— Экселенц, уточните задачи.

— Читай.

— Это? «Приказ по департаменту…» Ага… «Настоящим предписывается… комплексное исследование подземного комплекса оборонительных сооружений, известных под названием Крепости… Руководителем назначается начальник лаборатории № 52 профессор Аллу Зеф…» Так, понятно… «Перед экспедицией стоят следующие задачи:

1) Выяснить, сохранилось ли управление механизмами и вооружением и возможно ли восстановление и использование их в интересах Департамента научных исследований.

2) Выяснить, какова степень возможного контроля из Крепости за прилегающими районами.

3) Выяснить, какие неизвестные существа населяют крепость. Произвести их экспресс-изучение.

Подпись. Дата. Печать.»

Насколько понимаю, Экселенц, группа Комова будет действовать именно под легендой экспедиции Департамента?

— Правильно понимаешь. Они уже снабжены соответствующими документами. Вы с Зефом оставите груз для гарнизона, охраняющего зону, возьмете людей Комова и на тех же автомобилях отправитесь к Крепости. Ну, а я после получения от тебя известий также на вертолете вырвусь на денек прямо в Крепость. Надеюсь, обстоятельства позволят. А оттуда вдвоем вернемся в столицу. Еще вопросы?

— Пока нет.

— Тогда — час на сборы и еще час — на подготовку к вылету. Действуй.

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

запретная зона № 30-0529

10 июня 2158 года, 17.00 (время земное)

— Прошу извинить, но продуктов у нас практически нет. — сказал Япети. — Едва обеспечиваем солдат. Поэтому к столу пригласить не могу.

— О, не беспокойтесь, поручик. Тут у нас все в порядке.

Япети только что сдал дежурство и сидел вместе с Котом под навесом. Он выглядел плохо: землистое лицо, усталый взгляд, замедленная речь, вялые движения. «Лучевое голодание» — определил Кот.

— Искренне рад за вас. — сказал Япети. — Приятно слышать, что хотя бы у кого-то и в чем-то все в порядке. О нас подобного не скажешь. Господин ученый, быть может вы объясните провинциальным солдафонам, что творится в столице? Вы же знаете, о трудностях в правительстве прежде сообщали в прошедшем времени и в невразумительно-бодрой форме… Ну, а теперь вообще никакой информации у нас нет: газеты давным-давно перестали доставлять, радио-станции дают противоречивые сведения, да и батареи приёмников мы экономим. Беженцев, которых можно было бы расспросить, тоже нет: какой идиот побежит сюда, на юг?! Правда ли, что страна — на грани гражданской войны? И если это так, то по какой причине? Что же произошло?

Кот был озадачен. Перед ним был один из тех рядовых граждан Государства Неизвестных Отцов, которые были подвержены влиянию гипноизлучения, искренне верили руководству и ревностно выполняли долг перед Отчизной. Что теперь отвечать измученному и чудом избежавшему эпидемии сумасшествия человеку? Поведать подробную историю создания и уничтожения сети излучающих башен? Сказать, что гражданская война уже вовсю кипит? Сплести немыслимую басню?

— Видите ли, — осторожно начал Кот, — мы ведь давно из столицы. Так что мои сведения вряд ли покажутся вам свежими. Могу лишь сообщить, что на момент отъезда положение было сложным. Неизвестные Отцы, как вам, должно быть известно, уже… В общем, правительства не стало… В городе беспорядки… Будем надеяться, что все образуется.

— Значит, и вы не все понимаете… А где уж нам, провинциальным армейцам! Когда начался весь этот необъяснимый кавардак, наши соседи — гвардейский танковый батальон — тут же снялись и ушли в неизвестном направлении. Приказы от непосредственного командира, генерала Оду, перестали поступать. Фактически нас бросили и забыли. Прекратился подвоз продовольствия. Потом заболели солдаты. Полагаю, что-то прорвалось из Зоны, возможно, имел место мощный выброс радиоактивных веществ и мы были облучены. Во всяком случае, симптомы были очень сходными. Все до одного испытывали сильнейший упадок сил и не могли нести службу. Врач сам едва держался на ногах. Спасло лишь то, что окрестные жители были в таком же состоянии и не пытались проникнуть в зону, как порой это делают. Дальше началась какая-то фантасмагория… Семь случаев безумия в роте. Семь! Мы изолировали больных, но дальше-то что делать? Один старший рядовой сошел с ума прямо на посту, за пулеметом! Пришлось применить снайперскую винтовку. Роту удалось сохранить и предотвратить массовое дезертирство только благодаря вашему руководителю, его превосходительству управляющему Департаментом научных исследований. Он направлял грузовики с мукой, овощами и консервами, снабжал кое-какими лекарствами, горючим, прислал новый электрогенератор и пару мотоциклов. Так что при случае прошу передать господину Страннику заверения в нашей искренней преданности.

— Спасибо, благодарю. Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли меня, поручик и не обиделись. Не собираюсь лезть не в свои дела, но ваш вид…

— Знаю, отвратительный. — хмыкнул Япети. — За что обижаться, это же комплимент. На самом-то деле я чувствую себя ужаснее, чем выгляжу.

— Видите ли, у нас осталось несколько доз экспериментального лекарства, которые мы опробовали в зоне. Эффект — необычайный. Если не возражаете, мы сделаем инъекции хотя бы господам офицерам. Считайте это еще одним скромным подарком Странника. По возвращении постараемся наладить производство лекарства в массовом масштабе и обязательно в первую очередь направить сюда, в роту.

— Буду обязан, если поможет. Хотя… — поручик пожал плечами. — Ни во что не верится, если откровенно.

Саракш,

бывшее Государство Неизвестных Отцов

шоссе на подъезде к запретной зоне № 30-0529

19-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

Винты замерли и мягкий, ровный шорох стих. В кабине приятно — совсем по-земному — пахло озоном, металлом и пластиком, теплыми сенсорными кнопками. Даже выходить не хотелось. Максим вздохнул, произвел настройку аппаратуры на возвращение в режиме автопилота и выскочил из кабины. В свете галогенного прожектора вертолета заросли матерого папоротника и корявые стволы деревьев смотрелись мрачно и жутко. Каммерер захлопнул дверцу и отошел на надлежащее расстояние. Вертолет выключил прожектор, ожил, лопасти пришли в движение. Потом машина качнулась и стремительно взмыла вверх. Менее чем через полминуты она исчезла в чугунном непроглядном одеяле ночных облаков над Южным шоссе.

И вовремя: у завернутого рефракцией горизонта заблестели искорки автомобильных фар. Максим уселся на обочине и принялся ждать. Когда рычание двигателей приблизилось, а желтые полосы света заметались на растрескавшемся асфальте, он поднялся и неспешным размеренным шагом пошел навстречу, держа руки за головой.

Автоколонна остановилась и от темного силуэта бронетранспортера отделилась фигура с автоматом наперевес:

— Кто таков? Чего надо?

— Передайте профессору Зефу, что его хочет видеть Мак Сим.

— Рук не опускать и не двигаться!

Фигура скользнула к фыркающему грузовику, там завозились, и уже двое двинулись навстречу Каммереру. Знакомый гудящий голос изумленно вострубил:

— Что за фокусы? Мак! Здесь? Но как? Откуда?!

— Привет, Зеф! Долго объяснять, обогнал и все тут. Странник распорядился действовать совместно.

— Это, конечно, замечательно, только как-то неожиданно…

— Странник есть Странник. Пора бы привыкнуть.

— Так что же — ты на все время с нами, Мак?

— Да, сначала к зоне, потом в Крепость.

— Умгу… Ну, давай, садись во второй грузовик. Кстати, до места, кажется, совсем недалеко?

— Рукой подать — миль семь.

Саракш,

бывшее Государство Неизвестных Отцов

гарнизон охраны запретной зоны № 30-0529

9-й час, 7 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

— Господа, машины разгружены, осмотрены, вымыты, заправлены, словом готовы к дальнейшему движению. — доложил Япети. — Ваши вещи уже уложены.

— Спасибо, поручик. — кивнул Циркуль.

— Это мне с прочими офицерами следует благодарить. — вздохнул Япети. — Вы просто волшебники. Один укол и… Никогда не чувствовал себя так хорошо. Что это за средство?

— Название еще не придумано. Но ведь «сущность — не в звуках имени», так у Верблибена, да? Думаю, на днях лекарство будет пущено в массовое производство.

— Будем с нетерпением ждать! Надеюсь, вы еще заглянете к нам, приграничным служакам? Не забудете?

— Никоим образом не забудем! — обнадежил Кот.

— Позвольте проводить. — поручик предупредительно распахнул дверь и они вышли на плац. Грузовики-фургоны под серым брезентом и закамуфлированная бронетехника уже стояли в походном строю. Моторы приглушенно фыркали на холостом ходу. У одной из машин Комов о чем-то беседовал с плечистым парнем.

— О, ваш заочный друг, маэстро, — Циркуль ткнул Кота локтем в бок. — Не кто иной, как Максим Каммерер. Любопытно, известно ли Каммереру твое мнение о его робинзонаде?

— Не думаю. — холодно отозвался Кот, — Но если да, что из того?

— А что там за восхитительно рыжая борода? Ка-акой колорит, однако!

— Аллу Зеф, в прошлом — лауреат императорской премии, ныне — сотрудник Департамента научных исследований, крупнейший медик-психиатр. Товарищ легендарного Мака Сима, а ныне наш куратор от аборигенов. Вчера познакомились. Ну что ж, «к машинам», так, по-моему, двести лет назад распоряжались командиры Красной Армии.

Рабочая. Нуль-связь[1]..

Центр, комиссия по контактам

Копия — В Комитет по контролю.

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата: 19 июня 2158 г.

Процедура внедрения прошла успешно. Группа переместилась в Крепость. Туда же (через орбитальную базу «Саракш-1») переброшено необходимое исследовательское оборудование. Местным командованием для оказания помощи экспедиции придан полувзвод внутренних войск.

Группа приступила к выполнению программы исследований. Однако, возможны некоторые непредвиденные осложнения.

В районе Крепости действуют банды бывших каторжников «выродков»-уголовников, терроризирующих местное население. Основной их задачей является возвращение на север, но таковой возможности для них пока нет. Возможно, что некоторые попытаются использовать Крепость в качестве укрытия. Здесь же встречаются многочисленные дезертиры-одиночки а также целые мелкие армейские подразделения, брошенные на произвол судьбы после распада Государства Неизвестных Отцов. Они также стремятся покинуть регион и не имеют для этого возможностей, что может толкнуть их к поиску в Крепости продовольствия и транспортных средств. Кроме того, ключевые точки продолжают удерживаться отрядами Гвардии, провозгласившими «верность долгу» и отчаянно пытающимися навести порядок (в их понимании) в бывшей каторжной зоне. Есть вероятность того, что гвардейцы придут к мысли об использовании реконструированной Крепости как неуязвимой (в их представлении) военной базы. И, наконец, усилилась агрессивность киноидов (условное название — «голованы»), являющихся основным объектом предстоящей научной работы. Очевидно, они воспринимают возрастающую «суету» людей на поверхности как угрозу их логову.

В связи с этим вынужден прибегнуть к режиму повышенных мер безопасности в полном объеме.

Комов

конец документа

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

Крепость

22 июня 2158 года, 14.00 (время земное)

— Циркуль! — окликнул Кот. — Где ты?

Он стоял, светя по сторонам фонариком, на скрещении двух узких коридоров с бетонными стенами и полом. Сырой сквозняк вел себя необъяснимо: на уровне сапог ощутимо тянуло, а под арочным сводом воздух был затхл и невкусен, пахло пылью и плесенью одновременно. Кот попытался сглотнуть шершавый клубок, вставший в горле. Не получилось, только закашлялся. Скрежетнула железная дверь.

— Да тут я, тут. — сварливо отозвался Циркуль. — План составляю. А, ч-чёрт, фонарь повесить некуда. Вдобавок, еще любимый мягкий карандаш потерялся, царапаю жестким. Что у них за манера была: нигде в невообразимом подземном лабиринте ни единого указателя, никаких надписей. На могучую солдатскую память, что ли, полагались?

— А почему один? — требовательно спросил Кот, протискиваясь в полуоткрытую дверь. — Где солдаты? Комов, кстати, совершенно прав, запрещая бродить поодиночке.

— Да на кой черт такое сопровождение! — возмутился Циркуль. — Самому служивых приходится защищать. Едва не падали от лучевого голодания и авитаминоза, пока их не подлечил. По сей день ходят, спотыкаясь. А уж оружие им точно доверять опасно. И друг друга в темноте от испуга перестреляют, и меня сослепу хлопнут, охраннички…

— Все равно. — неумолимо стоял на своем Кот, — В драке, возможно, помощники никакие, но лишних пять-шесть пар глаз и ушей не помешают. Чтобы больше такого не было. И автомат изволь не через плечо таскать, а носить на шее, наперевес. Тем более, что ты по легенде — начальник экспедиции и обязан подавать пример.

— Ладно… А, к слову, позволь как начальнику спросить, где твой эскорт?

Кот осекся.

— Да, — признал он, — оба хороши, массаракш.

Они помолчали, шаря лучами фонарей по сторонам.

— Кажется, здесь был склад заурядных боеприпасов — ящики, упаковочная бумага. Не наступить бы на мину какую-нибудь.

— Угу, хранилище… А помнишь, в первый же день чуть сгоряча не вломились в арсенал бактериологических снарядов?

— Опять собаки. — Циркуль присел у стены и осветил пыль на полу под малым углом. Кот заметил цепочку следов в пыли под стеной.

— Голован, — согласился он.

— Да. — сказал Циркуль, оглядываясь. — И крупнейший экземпляр. Верно, самец какой-нибудь, вожак или еще кто… Надо Ревушке доложить. Тот от восторга совсем спятил, когда свиделся с мохнолапыми. Вот ты на меня набросился сейчас, а он уже второй раз в лагере не ночует, всё с ненаглядными псами-сапиенсами. Один-одинешенек. И Комов, между прочим, не возражает против нарушений режима, а только поглядывает на сие безобразие с неподдельным интересом…

— Нет. — Кот с сомнением покачал головой. — Это все-таки не сапиенсы. Звери. Сверхорганизованные — да, обладающие речью — возможно. Но все равно — животные. Собаки, которым не обойтись без хозяина. А Ревушка, думается, сможет отлично сыграть роль хозяина.

— Тссс! — насторожился Циркуль и поднял палец. В подземелье стояла сырая тестообразная тишина.

— Догоняют. — сказал Кот. Он выглянул за дверь и посветил вглубь коридора. Там появились два желтых луча.

— Эге-гей! — Голос капрала Череша гулко отдался под высоким сводом. Кот трижды мигнул фонарем. В ответ один из лучей описал круг. За полминуты, потребовавшиеся, чтобы капрал с двумя солдатами и Раулингсон оказались рядом, Циркуль успел перевесить автомат на шею и придать лицу выражение зверской бдительности. Но избежать выволочки от Череша за «отрыв от коллектива» не удалось.

— Жаль, что для вас, господа ученые, не предусмотрены карцер, гауптвахта и наряды на работы… — с мечтательной грустью вздохнул капрал. — А для вас, господин начальник — трибунал. Еще бы телесные наказания ввести хорошо… Продолжим?

— Конечно. Сегодня мы своего плана еще не выполнили, возвращаемся не раньше чем через час.

Слева и впереди что-то едва заметно отсвечивало голубоватым и мерцало.

— Сходим, посмотрим. — решил Раулингсон.

Череш снял автомат с предохранителя, взял его навскидку и осторожно двинулся вперед, светя фонариком, подсунутым под правый погон. Остальные молча шли следом. Навстречу тянуло сквознячком. Несколько минут они молча брели по коридору, затем уткнулись в стену и свернули влево. Новооткрытый проход был гораздо шире и выше — футов пятнадцать до потолка — не меньше. По правой стороне виднелись большие железные двери, запертые на странные искривленные засовы.

— Только что Циркуль жаловался, что никаких надписей нет. Нате вам! — пробормотал Кот.

Он поводил лучом по серому с небольшими пятнами ржавчины металлу:

— «Батальон железнодорожников Его Императорского величества войск специального предназначения. Отдельная штурмовая танковая рота Его Императорского величества войск специального предназначения». При чем тут железная дорога и, тем более, танки? Так… Опломбировано. Номера, индексы какие-то… Боюсь, не понять… А вот это уже серьезно: «Внимание: вход исключительно по паролю и предъявлению удостоверения. При попытке неразрешенного доступа охрана без предупреждения открывает огонь по нарушителю!» Настаиваю на попытке неразрешенного доступа.

— Давайте. — важно кивнул Циркуль. — При соблюдении всех предосторожностей.

— Каким образом, вы собираетесь проникнуть туда? — озадаченно спросил Раулингсон, — Быть может, стоит вызвать… как их… газорезчиков? Не сбивать же замки вручную.

— Нет никаких замков. — сообщил Череш, ощупывая массивные металлические пластины. — И газорезчики не нужны. Имеется пластическая взрывчатка.

— Эй, эй! — встревожился Раулингсон. — А не обрушится тут все?

— Если делать по-глупому, тогда непременно обрушится. — успокоил капрал. — Посветите-ка лучше.

Он виртуозно облепил стальной брус замысловатыми узорами из раскатанной в жгут взрывчатки и укрепил взрыватель.

— Не вздумайте чихать. — ухмыльнулся капрал и у Раулингсона тут же мучительно засвербило в носу. — Шнур горит полминуты. За это время вполне можно без лишней спешки укрыться за поворотом. Внимание, поджигаю!

Зашипел огонек. Все шестеро забежали за угол и прижались к стене. Глухо и коротко бабахнуло. Посыпалось что-то влажное, мелкое.

— Готово! — гордо сказал Череш. — Кушать подано.

— Ррррг-аппчхым! — сладострастно ответил Раулингсон.

Они вернулись к двери, от которой отползали сизые струйки едкого дыма.

— Ну и что? — озадаченно спросил Раулингсон. — Всё как было.

— Берегите ноги. — пренебрежительно ухмыльнулся капрал. — Вот нажму одним пальцем и…

Многокилограммовый засов лязгнул о бетонные плиты пола. Все навалились плечами на клепаную сталь. Холодная створка с трудом поддалась усилиям и стала едва заметно отклоняться.

— Нажми-нажми… — покряхтывал капрал. — И-раз, и-два…

Открылось большое помещение. Настолько большое, что лучи фонарей не справлялись с разгоном темноты. Таких обширных сооружений под землей они еще не видели. Кот почти ничего не различал. Он только чуял, что здесь было много смазанного и крашеного металла, попахивало дегтем, и чуть-чуть отдавало пригорелой изоляцией.

— Рубильник. — заметил Циркуль. — Испытаем судьбу? Закройте глаза.

Он набросил на рукоять выключателя какую-то тряпку и потянул вниз. Как ни странно, сработало. Зажглись яркие лампы под потолком, но старая сеть не выдержала, тут же где-то фыркнули и сгорели предохранители. Лампы погасли, зато включилось тускло-красное аварийное освещение. Циркуль скептически разглядывал ручку рубильника, оставшуюся в его руке.

— Сойдет. — проворчал Кот. Он стоял у входа, водя лучом по полу, штабелям ящиков, укутанных брезентом и обвязанных веревками огромных тюков странных очертаний, по рядам циферблатов на пультах и распределительных щитах.

— Рельсы! — поражался капрал. — Платформы, штабной вагон! Ну, надо же! Вот это богатство!

Череш покрутил ручку телефона, висящего на стене, и снял наушник: — Не отвечает, конечно, но сигнал есть!

Кот пошел вдоль стены. Солдаты с автоматами наперевес сопровождали его. Кота поразило то, что здесь не было разорения, столь обычного для других сооружений Крепости. Он в общих чертах знал, что во время мировой войны гарнизон этого чудовищного подземного укрепрайона восстал и отказался подчиняться приказам имперского командования. Офицеры были перебиты мятежниками. Однако, то ли по недосмотру, то ли вследствие офицерской диверсии взорвались арсеналы химического и бактериологического оружия. Вымирающие и обезумевшие от ужаса солдаты метались по Крепости, бессмысленно портя механизмы и оснащение, запирались в казармах и лазаретах, надеясь отсидеться. Наружу вышло меньше четверти. За несколько дней группа Комова привыкла к хрусту ржавых гильз под ногами, к грудам разбитых ящиков, к скелетам на истлевшем тряпье поверх казарменных коек, к битому стеклу. Но здесь все выглядело совершенно иначе. В двух шкафчиках у стены выстроились автоматы и десантные винтовки, в промасленной бумаге и в идеальном состоянии. Нетронутые ящики с разнообразными патронами стояли в аккуратных штабелях. В запаянных черных бочках, как поясняли надписи, содержалось горючее, в красных — смесь для огнеметов, в синих — обычная питьевая вода. Консервные банки, разумеется, вздулись, шоколад — сгнил, и, тем не менее, упаковки с продовольствием никто не вскрывал.

Вдоль помещения тянулись рельсы. Они упирались в массивные ворота. Судя по тому, что рельсы под заметным углом поднимались к выходу, путь вел на поверхность.

На рельсах стоял короткий трехсекционный состав. Первое и последнее места занимали массивные платформы-тяжеловозы, на которых находились опутанные веревками чудовищные тюки. Между ними имел место серый броневагон с двумя маленькими пулеметными башенками на крыше.

Циркуль попытался открыть вагонную дверь, но у него ничего не получилось.

— Да помоги же, что копаешься! — сердито сказал он Коту. Тот внимательно разглядывал сквозь запыленное стекло содержимое запломбированного и опечатанного плоского настенного шкафчика.

— Сейчас. — лаконично ответил Кот. Он ударил прикладом автомата по стеклу, снял с гвоздя ключ и раскрутил на пальце: — Лови. Входи, как культурный человек, а не взломщик.

Череш хмыкнул с глубоким сомнением.

В вагоне, вопреки ожиданиям, не было пыльно, но затхлым воздухом дышалось с некоторым трудом.

— Не меньше, чем передвижной штаб фронта. Дом на колесах. Да какой дом! — завистливо бормотал капрал. — Неплохо жили имперские генералы, а?

Он сел на откидную полку у стены, покачался из стороны в сторону, повалился на бок: — Мягко, массаракш! Эх, наплевать на упырей, да остаться ночевать, что ли?

— Ну, Кот, скажи веское слово специалиста. — Циркуль выжидающе взглянул на напарника. Тот пожал плечами:

— Интересно. Очевидно, это и в самом деле передвижной командный пункт очень высокого уровня. Капрал прав: как минимум — фронтового. Смотри, как все оборудовано: пуленепробиваемые стекла, столы, спальные места, аптечка, кухонная секция… О, санузел тоже в наличии. А здесь приборные щитки, электрооборудование, рации, сейфы, вычислители с печатающими устройствами. Вот и маленькая фотолаборатория. Все, по-моему, в полном порядке. Расконсервируй и пользуйся.

Где-то далеко, за поворотами и переходами внезапно заухал и загудел настоящий хор из низких и хриплых подвываний и взревываний. Эхо множило жуткие звуки, мешало сообразить, где находится их источник. Какофония была совершенно чудовищной, но внимательное ухо могло выделить в воплях не только интонацию (вызов, торжество, насмешку), но и определенный смысл.

Капрал облизал пересохшие губы и осторожно отвел предохранитель автомата: — Упыри, храни нас Мировой Свет… И как много…

Шум стих столь же неожиданно, как разразился. Кот поежился.

— По-моему, этой стае голованов Ревушка о нас еще не рассказывал. — сказал он.

— По-моему, тоже. — пробурчал Циркуль. — Выходим.

Они покинули вагон. Кот старательно запер дверь, положил ключи в свою сумку и прошелся вдоль состава.

— Мы молодцы! Гении! — объявил он. — Теперь давайте посмотрим, что на платформах и по домам.

— Дык, пора бы. — отозвался один из солдат. — Живот подвело.

Капрал пристально глянул в его сторону и конопатый солдатик осекся.

— Рядовой, — бесцветно изрек Череш. — заберитесь на правую платформу, разрежьте веревки, снимите брезент и покажите господину профессору, что там находится.

Солдат, обречённо вздохнув, покарабкался по узенькой лесенке наверх.

— Хотя я и без этого знаю. — снисходительно продолжил капрал. Солдат замер в неудобной позе.

— И что там? — жадно осведомился Циркуль.

— Так вот же гусеница проглядывает.

— Танк?

Солдат усердно заработал ножом, веревки падали, толстая зеленоватая ткань, затвердевшая за четверть века, со стуком отваливалась на бетон неуклюжими пластами.

— Не может быть! — забывшись, по-русски прошептал Кот, однако, никто не обратил на это внимания. Все молча замерли перед бронированным пятибашенным гигантом, возвышавшимся на специально оборудованной платформе.

Отчет по объекту исследования[2]

Саракш, Крепость.

Дата: 24 июня 2158 г.

Автор: В.Лунин

…удалось установить, тяжелые танки «Государь» создавали в Континентальной империи как боевые машины резерва Верховного Командования. После постройки деревянной модели танка закончили сборку первого прототипа. На ЕИВ комиссию по вооружениям произвело потрясающее впечатление сочетание атомного двигателя и пяти башен.

Изготовление танка поручили паровозостроительному заводу имени Его Императорского Высочества принца Кирну. К началу мировой войны было изготовлено 55 машин.

Технические данные танка таковы. Боевая масса 110 200 имперских фунтов (49,48 т.). Экипаж — 10 человек: три человека в центральной башне, в пушечных боковых башнях — по два, в пулеметных башнях — по одному, а в отделении управления — механик-водитель. Пушка — 29,9 имперских дюймов. Начальная скорость снаряда — 2 542,65 фута в секунду. Две пушки — 1,7 имперских дюймов. Четыре 0.3-дюймовых. пулемета. Один 0,5-дюймовый пулемет. Атомный двигатель «Мощь-2» (9500 л.с.) Скорость по шоссе — 18,64 мили в час., по бездорожью — 6,21 мили в час.

Боекомплект на танке составлял 96 выстрелов для 29,9-дюймовой пушки, 220 выстрелов для 1,7 — дюймовых пушек и 11486 патронов для пулеметов.

Радиостанцию устанавливали в центральной башне, а поручневую антенну укрепляли на башне.

Для управления использовалась гидравлическая система, что делало процесс вождения машины чрезвычайно легким.

Судьбу всех танков установить не удалось, и, видимо, не удастся. Маловероятно, чтобы они погибли в обычных боях. Скорее всего, машины предназначались для выполнения особых операций, в которых и были потеряны, причем эффективность их применения оказалась обескураживающе низкой. Это может быть подтверждено двумя соображениями.

Во-первых, слишком велика стоимость подобных танков для их, так сказать, «обыденного» боевого применения. «Государи» — дорогостоящая штучная продукция. Так, закаленный и особо прочный броневой сплав имеет мало общего с броней обычных машин, серийно выпускавшихся в годы Мировой войны. То же относится и к металлу траков, колес и катков. Уровень обработки и тщательность подгонки узлов атомного двигателя очень высоки. Рация, внутренняя связь, оптика, прицельные механизмы и пр. также оставляют самое благоприятное впечатление.

Во-вторых, сама конструкция танков не позволяет применять их в обычных условиях.

Гусеницы отлично приспособлены для коротких скоростных бросков даже по пересеченной местности, но длительных маршей не вынесут и по ровной степи. Высота танка, кроме увеличения уязвимости на поле боя, создает проблемы при эксплуатации. Например, надгусеничные полки — на высоте роста человека. Взобраться на танк, иначе как по лесенкам у борта, трудно. Можно представить, каково экипажу занимать по тревоге свои места! Внешне «Государь» ошеломляет размерами, но внутренний объем великана невелик. Боевые отделения плохо сообщаются между собой, проникнуть из одного в другое без выхода из танка трудно. Но самой большой проблемой я считаю эвакуацию из подбитой машины. Если выход производится через верхние люки, экипаж главной башни окажется на трехметровой высоте под огнем противника. Люк же механика-водителя не открыть без поворота влево пулеметной башни, заклинивание которой будет стоить ему жизни. Выход из задних башен несколько затруднен нависающей над ними нишей главной башни и поручневой антенной.

Осознавали ли конструкторы недостатки танка, делающие его малопригодным для фронтовых реалий? Уверен, не могли не осознавать. И, при всем том, «Государей» строили, предназначая для нестандартных ситуаций, когда указанные недочеты не будут проявляться. Примером могут служить две машины, которые были подвергнуты тщательной консервации и размещены в бастионе № 4 Крепости. Для каких же целей?

Обследование выявило, что на днищах танков под машинным отделением имеются большие круглые герметично задраенные люки. «Государи», обнаруженные в Крепости, установлены на специально изготовленных железнодорожных платформах. В обеих платформах также имеются круглые отверстия как раз под указанными люками. Колесные же пары каждой платформы снабжены устройствами, позволяющими соединить их передачей с двигателем танка. Это объясняет, почему состав, найденный нами, не был снабжен локомотивом. Приводить его в движение были должны «Государи»! Их атомные котлы позволяли развивать большую скорость по железной дороге. Но это еще не все! Вообразим ситуацию, когда враг, стремящийся уничтожить или захватить штаб, повреждает рельсовый путь. В таком случае бронепоезд мог быть трансформирован: танки съезжают с платформ, штабной броневагон перемещают на обычное многоколесное шасси и «Государи», играя роль сверхмощных тягачей, транспортируют его по шоссе или даже по достаточно крепкому проселку. Неприятель высаживает десант? Можно пожертвовать одной из машин, которая вступает в бой, прикрывая отход другого танка, эвакуирующего вагон.

Вот для чего предназначался уникальный имперский супертанк! Это идеальное для своего времени средство охраны и выполнения нестандартных боевых операций. Хочется отметить, что на Земле в 20-м веке также создавали похожие по конструкции танки (британский Independent, советский Т-35), но без атомных котлов и не рассчитанные на подобное применение…

конец документа

Рабочая. Локальная связь[3]

«Саракш-2»

Для ретрансляции группе Г.Ю.Комова

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата: 26 июня 2158 г.

Уважаемый Геннадий!

Буду очень рад возможности побеседовать с Вами лично и поглядеть на Ваших подопечных (знаете, кого имею в виду). Прилечу послезавтра около полуночи (вечно летаю во тьме, скоро совсем стану ведьмой, только вертолет вместо метлы…). Будьте добры, передайте Каммереру, чтобы со всевозможной тщательностью была подготовлена площадка. Режим секретности как всегда — максимальный.

С уважением — Сикорски

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

О том, как происходила встреча Рудольфа Сикорски, к которому уже начинало прочно приклеиваться очередное прозвище — «Экселенц», с Г.Комовым мы, разумеется, никогда не узнаем. Но с очень большой долей вероятности можно предположить, что ночной разговор 28 июня был посвящен, прежде всего, общим целям экспедиции, связанным с изучением голованов и с тем, как в этом изучении проявил себя Лев Абалкин. Причем, думается, что о голованах говорил Комов, а об Абалкине — Странник. Ревушка, увлеченный начавшимся контактом с голованами и не вылезавший из подземелья, не только не виделся с Экселенцем, но, похоже, вообще не заметил его визита. Однако визитер и не стремился «засвечиваться» перед «подкидышем».

Луччатти позже предстал пред холодные зеленые очи Сикорски. Всеслав также удостоился блиц-беседы с шефом. В чудом сохранившихся ничтожных остатках архивов моего деда уцелело краткое содержание диалога. Попробую приблизительно реконструировать и развернуть его в своем воображении.

Было бы ошибкой считать, что Р.Сикорски зачислил Всеслава в ряды своей отборной гвардии. Для Странника, отлично информированного обо всем, что происходило в его ведомстве, В.Лунин оставался одним из рядовых сотрудников, хотя и не лишенным способностей. Экселенц-Странник с одобрением отозвался о деятельности В.Лунина в качестве консультанта-аналитика в секции Саракша КОМКОНа-2. Он сразу после опубликования получил статью о перемещения подводных флотов Островной империи и теперь — как обычно сдержанно — выразил свое удовлетворение направлениями работы В.Лунина. Кроме того, легендарному шефу КОМКОНа-2 переправили нуль-связью «Чрезвычайный доклад по проблеме Саракша», который заинтересовал его еще больше. Как отметил в беседе Сикорски, Всеслав предугадал почти все, что должно было произойти в Отчизне. «Кстати, Максиму доклада я не показывал, — пробурчал Сикорски, — и постараюсь сделать все, чтобы он вообще с Вашими выводами не ознакомился. Хотя, полагаю, этого не получится. Раньше ли, позже ли — все станет ему известно… И вообще, поскольку Вы и он совершенно разные люди, противоречия между вами вполне возможны, однако, поскольку и он и Вы делаете одно дело, противоречий быть не должно. Это не пожелание, это приказ». Дед не преминул заметить, что в его отношении к Каммереру отсутствуют какие-либо личные мотивы, с Максимом он мельком виделся лишь здесь, на Саракше. Речь идет не о человеке, а о тенденции, которая в человеке воплотилась необычайно ярко. «Я-то Вас понял, — кивнул Экселенц, — и, кажется, понял правильно. А вот за Мака поручиться не могу. Повторяю: «без антагонизмов» — не пожелание, а приказ. Выполнить его будет тем легче, что Максим вернется в Столицу сегодня же вместе со мной, поскольку все, что нужно, он здесь уже сделал.

Теперь о планах будущей работы… Приручение этих… как их… собак — дело не наше, а КОМКОНа-1. Поэтому группу Геннадия мы делим. Ему для возни с псами остаются десятеро, вы же и Луччатти переходите от Комова в мое прямое и полное подчинение. Несмотря на всю занятость, я пролистал кое-какие ваши, Всеслав, секционные материалы. Так вот: обращает на себя внимание их незавершенность. Анализ есть. Логика присутствует. Убедительно, доказательно, крепко. И?..»

— «Простите, что «и», Экселенц?» — осторожно спросил Всеслав.

— ««И» означает: где практически применимые выводы? Что дальше? Как, по Вашему мнению, нам работать в Столице? Что сами намереваетесь делать сейчас, кроме романтичного рыскания в подземельях Крепости?»

И вот здесь В.Лунин выложил свою главную козырную карту. Он деликатно напомнил, что именно Дж. Ли и он впервые заподозрили необычную природу башен гипноизлучения. После чего, стараясь не замечать нетерпеливого постукивания пальцев Сикорски по столу, перешел к открытию Рикарду Сантушем инопланетной природы некоторых основные узлов генераторов излучения. Эти узлы («батарейки заводного чертика») никоим образом не могли быть изготовлены на Саракше. Более того, заметил В.Лунин, можно предполагать, что указанные детали произведены цивилизацией Странников. Заветное слово было произнесено, в глазах Экселенца загорелись изумрудные огоньки, он перестал барабанить пальцами. Всеслав продолжал:

— «Причастность Странников к проблеме доказывается документально. Я постарался как можно внимательнее ознакомиться с архивными документами, копии которых Вы, шеф, перебросили на Землю. Удалось обнаружить цветную фотографию, на которой изображен футляр, где хранилась так называемая «лампа демона». Как установлено, именно её конструкторы Отчизны превратили в сердце генератора гипноизлучения. Качество фотографии неважное, однако, абсолютно ясно, что футляр «лампы»- из янтарина. Нужно ли большее доказательство? Никому кроме Странников, этот материал более не присущ.

Но откуда взялся артефакт, вот в чем вопрос!

Я сумел выяснить, что еще до начала мировой войны произошла какая-то непонятная история на Алебастровом хребте. Не то геологи, не то географы Континентальной империи обнаружили, что ученые Архипелага вовсю орудуют на имперской территории. Последовал взрыв патриотического негодования в Его Императорского величества Академии наук: «Долой чужаков! Мы и сами с усами!». Островитян вытурили (причем те все-таки успели что-то стянуть) и начали обследование Ущелья Ужаса. Как видно даже из названия, места пользовались весьма дурной репутацией. Особенный трепет аборигенов вызывали Пещеры Смерти. Именно те места и привлекли академиков. Очень скоро исследования получили статус сверхзасекреченнных и совершенно понятно, что мне не удалось ничего установить относительно совершенных в пещерах открытий. Тем не менее, необъяснимым образом сохранились описи и накладные на отправку грузов железной дорогой. В них значилось только «Ящик № такой-то — вес столько-то пудов, габариты — столько-то футов». Просчитав приблизительную плотность содержимого, можно сделать вывод о наличии в упаковках также янтариновых объектов.

Итак, логическая цепочка установлена: основной узел генератора — янтариновая упаковка — грузы, доставленные из Ущелья Ужаса — загадка Пещер Смерти.

Полагаю, обстановка в бывшем Государстве Неизвестных Отцов в значительной степени вышла из-под контроля. Среди дестабилизирующих факторов первое место делят такие печальные последствия разрушения гипноизлучающей сети, как повальное сумасшествие и лучевое голодание. Возможно, экспедиция в Пещеры Смерти помогла бы разъяснить устройство излучателей, а значит — природу излучения и, как следствие, способствовала бы выведению бывшей Отчизны из жестокого кризиса».

Вне всяких сомнений, Сикорски понравилась идея Лунина. Она как нельзя лучше встраивалась в его убеждения, лишний раз подкрепляя их. Но руководитель КОМКОНа-2 видел два существенных препятствия на пути ее осуществления.

Во-первых, заметил Экселенц, рядом с Алебастровым хребтом нет мест для высадки землян. Эта слабо заселенная зона не изучена и, скорее всего, опасна. Обосноваться там в ближайшие месяцы вообще не представляется возможным. Следовательно, пришлось бы воспользоваться саракшианскими транспортными средствами, каковые также отсутствуют. Во-вторых, как именно и кто именно организует рейд к Ущельям Ужаса? Отправлять туда, к примеру, самого Лунина («любая инициатива наказывается ее исполнением») Сикорски не собирается из-за недостаточной подготовки Всеслава.

Мой дед возразил, что, само собой, не полагает собственную подготовку достаточной для длительной работы на Саракше резидентом и в условиях постоянного контроля. Но опыт работы в Крепости показал, что для броска к Алебастровому хребту В.Лунин и М.Луччатти вполне пригодны. Если им будет придана команда из 15–20 солдат местного гарнизона, этого окажется вполне достаточно.

А транспорт… Скромно улыбаясь, Лунин разложил на столе самодельный план местности. Применение картографических гипотанктеров, расположенных на орбитальной станции «Саракш-1», продолжал Всеслав, позволило установить, что к Ущельям Ужаса ведет заброшенная и давно не использовавшаяся железная дорога. Предположительно, ее построили накануне мировой войны для вывоза обнаруженных в пещерах крупногабаритных объектов. Так вот, из Крепости также выходит забытая всеми железнодорожная ветка, обнаруженная буквально на днях. Она явно ведет на юг, а значит, не может не соединяться с вышеупомянутым путем.

— «Ну и что? — возразил Экселенц. — Обрывки этих путей изолированы от основной железнодорожной сети страны. Каким образом вы перетащите на рельсы паровоз и вагоны, ну, скажем, из Столицы?»

Улыбка Всеслава стала совершенно стеснительной, он потупил взор, заложил руки за спину и чуть ли не ковырял носком сапога земляной пол палатки.

— «Ладно, ладно, не набивайте цену, Кот, — фыркнул Экселенц, — Я уже понял, что у Вас есть что-то в рукаве. Не томите!»

Тогда Лунин протянул ему планшет со снимками поезда специального назначения.

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0009\file951\p121)

[2] Фрагмент. Полностью см. БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume2905\file9406\p438)

[3] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume2905\file9519\p1)

ХОД 9

Саракш

Отчизна, южная окраина Столицы,

Подвал полуразрушенного дома в Сыпном тупике

3-й час, 11 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

Умник сидел на ящике и выскребал из банки остатки тушенки. Керосиновая лампа попалась на редкость хорошая, светила ярко и ровно, к тому же совершенно не воняла, все-таки армейцы — молодцы, умеют смягчить такими мелочами невыносимые условия, ну и говяжьи консервы из запаса личной охраны генерала Шекагу тоже на высоте, не портятся и сытные, хорошо, что не забыл о них в спешке, да и оружие тоже прихватил приличное, а ведь мог бы потерять голову от ужаса и растерянности, пришлось стремительно драпать после катастрофы, даже с женой не увиделся, как она там: жива-здорова ли, неизвестно, такой кавардак в Столице и вообще в стране, массаракш, с каким наслаждением я бы своими руками разрезал эту сволочь Мака на мельчайшие кусочки, причем медленно, тупым кухонным ножом, за то, что так неосмотрительно ему доверился, а ведь мог бы предвидеть, Умник называется, какой из меня Умник, тьфу…

Послышался скрип подошв по крышке люка. Кто-то разгребал битый кирпич. Банда накурившихся подростков? Нет, одиночка. Кох? Наверное, он… Кому еще придет в голову забрести в руины, где все разграблено мародерами еще полвека назад? Хотя всё может быть, лучше поостеречься. Умник отставил консервную жестянку, прикрутил фитиль, поставил лампу так, чтобы свет падал на лестницу, оставляя весь подвал в тени, прокрался на цыпочках в дальний угол и навел на люк толстый рубчатый ствол новенького пулемета.

Лично смазанные Умником петли уже не скрипели так душераздирающе, как в первый раз. Створки распахнулись, пропуская пронзительно серое сияние летнего вечера, и тут же захлопнулись. Вошедший замер было, затем, осторожно ощупывая неструганые перила, стал спускаться. Но уберечь ладонь от занозы все же не удалось и он фыркнул. Умник, наблюдавший за этим сквозь прицельную планку, успокоенно опустил приклад и защелкнул предохранитель.

— Осторожнее, Кох! Проходите к ящикам.

— Ничего не вижу, ваше превосходительство, — пожаловался вошедший, — глаза привыкают медленно…

Умник прибавил свет.

— Кох, — терпеливо сказал он, — сколько раз мне повторять: нет больше «превосходительств». Народная революция, как известно, их упразднила. Господином Государственным прокурором тоже меня не называйте, это звучит, по меньшей мере, издевательством. «Господин бывший Государственный прокурор» — как на кладбище… Для вас теперь я просто Умник. А вы, ныне, к прискорбию, не референт прокуратуры Фиу Кох., а простой мещанин… все время забываю, как там вас по новым документам… Проходите. Садитесь… нет, лучше сюда, тут без заноз… Голодны?

— Не то слово. Как бродячий пес. Ни росинки во рту с утра.

— Открывайте консервы, берите сухари. Чайник только что вскипел.

— Благодарю.

Кох ел быстро и жадно, но очень ловко и аккуратно. «Школа!»- отметил про себя Умник, размешивая драгоценный сахар и подавая алюминиевую кружку.

— Просто чудесно. — вздохнул Кох, допивая чай. — Собственно, как мало нужно для счастья: чувство сытости, тишина, возможность уснуть спокойно, зная, что завтра проснешься…

— Не философствуйте, это не ко времени, не к месту и, главное, не к лицу.

— Слушаюсь. Разрешите доложить? Сначала о вашей супруге. Как удалось установить, события уголовного погрома ее не коснулись. Скорее всего, жива и уехала к сестре. Драгоценности, как кажется, успела захватить. Прикажете продолжить розыски?

— Не надо. Искренне рад что она невредима и обеспечена. Чем еще был занят ваш день?

Кох помолчал, встал, прошелся по подвалу, взял кружку и тщательно вымыл ее под тоненькой струйкой воды, лившейся из трещины в водопроводной трубе. Он как-то сразу изменился. Умник просто не узнавал его.

— Ваше превосходительство, господин Государственный прокурор, — сказал он, тщательно подчеркивая каждое слово, — прежде чем ответить на ваш вопрос, позвольте поговорить откровенно.

— Ого! — произнес неприятно удивленный Умник, — Попросите разрешения сдать меня?

— Вы как всегда остроумны. Но давайте сейчас не будем шутить. Если бы я захотел вас сдать, сделал бы это без разрешения и раньше, например, сразу в начале погрома. Тогда за голову Умника дали бы достаточно много. Хотя бы желающие просто отомстить. Однако я не сделал этого. Не делаю и сейчас, когда ценность вашей головы стремительно упала практически до нуля. Вы забыты всеми и не нужны никому.

Само собой, пылкая любовь референта к начальнику — бывшему! — места не имеет. Тогда в чем дело? Зачем я еще здесь? Безусловно, налицо тот самый расчет, который крепче любой симпатии. Вот об этом и пойдет речь.

Осмелюсь напомнить недавние события.

Когда был взорван Центр телерадиовещания Отчизны, сразу же предположили, что к этому приложили свои грязные лапы выродки, хонтийские наемники. Но некоторые свидетели утверждали, что непосредственно перед взрывом видели в фойе некоего Мака Сима, сотрудника департамента специальных исследований. Недавние же данные, поступившие к Отцам, свидетельствовали о странном сближении Мака Сима с Государственным прокурором. И вы приняли единственно мудрое решение… скрыться. Референт Фиу Кох, если помните, организовал техническую сторону бегства. Нет, я отнюдь не собираюсь подчеркивать свои заслуги и напрашиваться на благодарность, тем более, что меня отблагодарить вам просто нечем.

В Столице началась неописуемая грызня между военными, Неизвестными Отцами, департаментом общественного здоровья, путающимся у всех под ногами подпольщиками и крепнущими уголовниками. Передвижные излучатели к этому времени вышли из строя. Примерно 15–20 процентов населения стали сходить с ума из за лучевого голодания. Все это не могло не сказаться как на положении в Столице, так и на обстановке в неконтролируемой провинции. На данный момент почти прекращена выдача денежного и пайкового довольствий. В периферийных гарнизонах установился полный кавардак. Казалось бы, непоколебимые никакими потрясениями фигуры, вроде генерала Шекагу, стали исчезать. Вкупе с произошедшим это создало настолько жуткую ситуацию, что даже Папа не мог чувствовать себя в безопасности. Но Неизвестные Отцы быстро сообразили, что произошло, и наутек бросились в заранее приготовленные укрепленные убежища. Им следовало спастись в самые кратчайшие сроки, пока еще не издохли передвижные излучатели. С момента взрыва прошло два месяца. Я никому не мог быть полезен и необходим. Зачем новым властным фигурам в их укрепленных вотчинах экс-референт экс-госпрокурора? Мне было нельзя сделать ставку ни на кого. Кроме как на вас, битую карту.

Мы — я и вы — являем любопытнейшее нарушение арифметического закона. Представляя в отдельности полные нули, при сложении мы способны дать крупную величину. Сразу предупреждаю ваш возможный вопрос: как и в арифметике, при перестановке мест слагаемых сумма не изменится, так что незачем выяснять, какое из слагаемых стоит на первом месте, какое — на втором. Вы…Умник… нуждаетесь во мне ровно в такой же степени, как и я — в вас.

— Это справедливо. — медленно выговорил Умник. — Я в вас нуждаюсь. Но почему вы-то заинтересованы во мне, в битой, как было сказано, карте? Не могу понять, в чем суть предлагаемого партнёрства… Переоденетесь дамочкой легкого поведения и, когда съедим последнее из нашей полутонны продуктов, будете заманивать в подвал прохожих, а я буду их тушить в соусе?

— Смешно. Но давайте все-таки оставим черные шутки. Согласитесь ли выслушать предложения по существу?

— Еще бы!

— Приступаю. Если помните, сразу после того, как мы переселились в это надежное убежище и целую неделю не казали носа на поверхность, я просил у вас объяснений произошедшему. И вы мне их дали, едва пришли в себя.

Как следовало из рассказанного, вы опрометчиво доверились Маку Симу и проиграли. Вместо захвата источника власти, Мак его уничтожил. Радиотелевизионный центр, а вместе с ним и маскируемый им центр излучающей сети, были ликвидированы Маком Симом со сверхъестественной эффективностью.

— Ублюдок! Лучше бы его тогда препарировали! — прошипел Умник.

— Возможно. Но, быть может, все складывается даже к лучшему. Как стало понятно из вашего маловразумительного объяснения разработка идеи гипнотического излучения началась давно, около тридцати лет назад. Потом был сконструирован центральный генератор, затем начали строить башни-ретрансляторы, еще позднее выпустили те же ретрансляторы малой мощности на автомобильном, танковом шасси и на базе речных катеров. Правильно?

Вы, Умник, не получили технического образования и потому вполне понятно, отчего не задумались над вопросом, который мне сразу же пришел в голову (худо-бедно, а мой второй диплом честно заработан на факультете радиоэлектроники и вычислительной техники): «А почему, собственно, центральный генератор существовал в единственном экземпляре?»

Предположение первое и очевидное: Неизвестным Отцам было выгодно контролировать его совместно, тем самым не давая усиливаться кому-либо одному и так сохраняя политический паритет. У каждого из высшей пятерки был свой ключ от генераторной и проникнуть туда они могли только вместе. Правдоподобно. На первый взгляд. Только на первый. Ведь чертежи генератора не были сверхзасекречены. Их можно было (пусть даже с огромными трудностями) выкрасть людям одного из Отцов. А затем данный Отец мог построить личный генератор где-нибудь в Дальнем Усть-Замухрыжинске, накрыть прилегающую округу колпаком собственного поля и править там всласть удельным князьком. Однако, почему, скажем, «Волдырь с личной охраной, с этой бандой своих родных и двоюродных братьев, племянников, побратимов, выкормышей, с этими жуткими подонками»1 кинулся штурмовать Центр, вместо того, чтобы организовать тихое и умелое изъятие чертежей? Более того, чертежи могли похитить, ну, скажем, хонтийцы… Теоретически и это можно допустить. Тогда отчего же Отцы не боялись утери чертежей? По какой причине каждый из Отцов или генералов сейчас даже не пытается восстановить по тем же чертежам для себя центр излучения? Технически непреодолимые трудности? Да не сложнее, чем выстроить и оснастить обычный телецентр! Накладно, но осуществимо. Значит, тиражировать или восстановить генератор по какой-то причине невозможно? Даже Страннику с его монструозным Департаментом научных исследований и Академгородком — не под силу! Какое же обстоятельство мешает?!

И вот тогда приходит предположение второе и куда менее очевидное, почти сказочное, зато объясняющее буквально все: уничтожен уникальный и невоспроизводимый элемент, без которого немыслимо возникновение гипнополя как такового. Без этой единичной и абсолютно неповторимой детали генераторы были, скажем, ммм… спичкой без головки…

Как этот элемент мог появиться в нашем мире, не собираюсь гадать, это вопрос для философа. Важен факт — такой узел был! Вот чем объясняется процедура ремонта и профилактики генераторов, так бездарно с технической точки зрения (извините!) описанная вами: поэтапное переключение мощностей с осматриваемого генератора на резервный и назад.

— Вы великолепны, Кох.

— Благодарю вас. Продолжаю. И теперь отвечу на вопрос, чем был занят днем. Собственно, сегодня завершена долгая и трудная работа. Позвольте по порядку.

Я начал действовать в первый же день, когда оказалось возможным выйти из укрытия. С невероятными усилиями, но все же удалось установить контакт кое с кем из подпольщиков. То есть теперь они уже, конечно, не подпольщики и действуют легально. Если вы не забыли, по делу все того же Мака Сима и Генерала (Дэка Потты) проходил наш человек, осведомитель. На него я и вышел.

— Ну, да, провокатор. Имени не помню. Кличка какая-то смешная… Рогатый Убийца? Погибель-с-Клешней?

— Хм, Копыто Смерти. Подпольщики ему доверяли целиком и полностью. Теперь он один из видных. Так вот именно с ним я и встретился. Беседа началась с его попытки пристрелить меня, но я убедил Копыто не делать роковой ошибки. А когда сообщил, что в архивах покоится его личное дело, которое может попасть в руки руководителей штаба и его сотоварищей, он стал необычайно предупредителен. Мы договорились, что он направит меня вместе с боевиками подполья на захват здания архива, отрекомендовав как опытного и проверенного подпольщика. По обоюдному соглашению я должен был отыскать и передать Копыту компрометирующие его материалы, а с собой унести то, что сочту нужным. Трое суток, когда я отсутствовал, вызвав у вас серьезное беспокойство, были проведены именно в хранилище документов контрразведки и прокуратуры. Я почти не спал, а когда смыкал глаза, устраивался прямо на папках с документами. Досье на Мемо Грамену (он же Копыто Смерти, он же — Хряк, он же — Толстяк, он же — Пулемётчик) нашлось почти сразу. Но меня, ясно, интересовало не это. Я влез в разделы, оставшиеся еще с имперских времен, оттуда перекочевал в секции с бумагами Отцов… Копыто постоянно запрашивал, как идут поиски. Его намерения были ясны как стеклышко — когда я передам папку из рук в руки, он уничтожит досье и разделается со мною. Поэтому я снабжал его материалами личного дела не сразу, а по частям. А когда отправил с курьером последний лист, скрылся, не прощаясь. Но, боюсь, мои девичьи забывчивость и рассеянность сыграли дурную шутку с Копытом! Видите ли, все эти материалы хранились не только в архивах. Второй экземпляр находится в Департаменте общественного здоровья и скоро выплывет на свет. Так что у Мемо Грамену все же будут определенные неприятности. Впрочем, это его проблемы и пусть он занимается ими, а не разыскивает меня, не так ли?

— Святая истина. Только, если не ошибаюсь, вы никогда не приносили никаких бумаг. Спрятали, а?

— Никак нет. Господин Государственный прокурор в свое время изволил восхищаться моей тренированной памятью, которая и была одной из причин назначения меня референтом, не так ли? Все, что узнал — тут.

Кох прикоснулся к виску и с чуть заметной улыбкой продолжал:

— Как удалось выяснить, еще до начала мировой войны островитяне просили разрешения у тогда еще имперского, правительства исследовать наш Алебастровый хребет. То ли географы туда собирались, то ли вообще ботаники — не суть важно. Имеет значение то, что они наткнулись на странные пещеры в Ущелье Ужаса и начали оттуда что-то резво утягивать. Но с транспортом у них было из рук вон плохо, поэтому развернуться как следует они не успели. Его Императорского величества Академия наук пожаловалась премьер-министру, тот дал пинка островитянам и послал в Ущелье наших высоколобых гениев вкупе с охраняющими их доблестными армейцами. Впоследствии выяснилось: в ущелье обнаружено нечто настолько важное и не поддающееся объяснению, что для вывоза всей этой тяжести потребуется не менее чем постройка железнодорожной ветки к Алебастровому хребту. Все исследования проводили в обстановке жесточайшей секретности, а строительство дороги объясняли необходимостью освоения мощных залежей никеля, которых, кстати в Алебастровом хребте не могло быть по определению. Путь проложили в самые короткие сроки и несколько эшелонов с наиболее яркими находками сразу же ушли на запад, к океану, в тогдашнюю столицу Империи. Там, во время войны большая часть обнаруженного, вероятно, погибла после ядерных ударов. Но горевать по этому поводу не стоит. Видите ли, в этих поездах находилось то, что я назвал бы красивой упаковкой, ящиком, коробкой для хранения чего-то куда более важного. Ящик был красив и цветаст, но, согласитесь, содержимое большей частью ценнее оболочки. Так вот, это содержимое выглядело невзрачно, мелковато и серовато, оттого его собрали в конце исследований и отправили в самую распоследнюю очередь. Причем кружным путем, через территорию нашей страны. Здесь грузы застряли, когда началась война.

После прихода к власти Неизвестных Отцов запломбированный состав был обнаружен в тупике. Груз вызвал недоуменное раздражение у наших бравых генералов, которые могут из всех открытий оценить только открытие бутылки с коньяком. Опять призвали ученых. Вот те-то и придумали, как применить находку — в качестве главной детали генератора гипноизлучения! Все остальные «навороты» — черное и белое поля, депрессионное излучение — были додуманы уже в процессе конструирования генераторов. Ну, как?

— Восхищен. Не могу, однако, не заметить, что знание секретов такого уровня чревато…

— Да полноте! Еще год назад меня бы ликвидировали через четверть часа после нечаянного ознакомления с секретными материалами, но теперь… Кому я нужен и кто, скажите на милость, будет этим заниматься? Вдобавок, стрелять в голову, набитую такой информацией — полный идиотизм, разве нет? Вот вы, к примеру, Умник, теперь будете меня оберегать больше, чем себя.

— Верно. — признал Умник. — Но вряд ли — больше. Скажем, так же, как себя.

— Уже колоссально много. Так вот, внимание! Повторяю главное: вывезти успели не всё! С очень большой долей вероятности можно предположить, что в пещерах было несколько объектов, подобных использованному при постройке генераторов. На это указывает целый ряд документов. Понимаете?

— Начинаю понимать… Продолжайте.

— Представьте себе ситуацию. Некто получает в свое распоряжение главный узел генератора и пусть кустарным образом, пусть из подручных примитивных средств, пусть в подвале, вроде нашего, что называется «на колене» собирает устройство. Чисто технически это возможно. Агрегат включается. Допустим, что самоделка сможет работать не во всех режимах, но на первых порах достаточно только белого излучения. Захватить несколько передвижных ретрансляторов ничего не стоит, они просто брошены за ненадобностью. Полудюжины колесных или пары гусеничных машин, непрерывно двигающихся и излучающих, хватит, чтобы установить контроль над таким городом, как Столица. А там можно подумать и о постройке мощного стационарного центра.

— Эпидемия сумасшествия прекращается, восторженное население тут же переходит на сторону обладателей поля, смуте — конец, все как прежде. Всеобщий триумф. Апофеоз.

— Триумф не состоится. Апофеоз — тоже вряд ли. А вот шансы прорваться к власти для конкурентов обладателей излучения станут равны нулю и им не поможет ничто — ни войска, ни раздача продуктов населению, ни пропаганда.

— То есть, как понимаю, вы предлагаете совместно…

— Именно.

— В вашем плане, Кох, всего одно уязвимое место, зато какое!

— Слушаю.

— Если вы приведете хотя бы одно настоящее доказательство в пользу того, что можно найти главный узел генератора, можете считать меня надежнейшим из партнеров.

— Оно имеется. Я бы провел в архиве еще пару дней, но был вынужден внезапно исчезнуть не только из-за переживаний Мемо Грамену. Туда заявились люди Странника, который недавно опять куда-то исчезал.

— Что?!

— Именно так, визитеры из Департамента научных исследований. И они попросту изъяли как раз те самые документы, над которыми я успел поработать. А также именно те, над которыми собирался посидеть. Вы лучше меня знаете Странника. Он реалист и прагматик от лысины до пяток и ничего никогда не делает просто так, из непонятного каприза. Странник мыслит в том же направлении, что и я. Вам нужно более убедительное доказательство?

— О, теперь — нет! Но почему вы не уничтожили изученные материалы там же, в архиве, чтобы никому не достались? Не было возможности?

— И это тоже. — пожал плечами Кох. — Все же главное в другом. Я нарочно допустил утечку информации к противнику. У нас нет средств для самостоятельного путешествия на юг: ни транспорта и горючего, ни людей и продовольствия. А у Странника, думаю, всё это есть. Получив документы, он начнет действовать. И, думаю, в ближайшее же время примет решение об экспедиции к Алебастровому хребту. Вот эта-то экспедиция проверит нашу гипотезу, в случае успеха раздобудет бесценный узел гипноизлучателя и повезет его Страннику. Именно тут проявится наше преимущество перед хрящеухим. Он уверен, что никто, кроме него не владеет этой тайной. Нам следует позаботиться о том, чтобы в составе группы оказались наши глаза и уши. А к их возвращению мы организуем достойную встречу, допустим, под самой Столицей. Не думаю, что его людей будет охранять целый армейский корпус. Представляете, Странник все сделает за нас и для нас…

— …а мы воспользуемся его любезностью и получим приз. До чего было бы славно. — задумчиво согласился Умник. — Неописуемо славно. Теперь, кажется, приходит ответ на вопрос, который мучил все время, пока вы говорили. Начинаю понимать, зачем я вам нужен.

— Это же очевидно! — вежливо улыбнулся Кох и потянулся к чайнику. — К успеху могут привести только мои действия в сочетании с вашими связями. Пора бы нам собрать прежних личных агентов Государственного прокурора, вспомнить о его осведомителях в окружении Странника и активизировать их.

— Личная просьба, Кох…

— Да?

— Помогите перекраситься.

— ?!

— Начинаем действовать. Завтра выйду с вами в город. С отросшей бородой и в потрепанной одежде меня мало кто узнает, а вот сменить масть — следует. Стану блондином.

Комментарий Сяо Жень:

Первые дни июля утомили Кота и Циркуля сверх всякой меры. Подготовка броска на юго-запад шла бешеными темпами. Рудольф Сикорски, лично опекавший будущую экспедицию, проявил чудеса дерзкой изобретательности. Один из только что начинавших появляться на межзвездных трассах «призраков» был затребован и незамедлительно получен Экселенцем для выполнения спецоперации. «Призрак» за номером 005 совершил посадку в лесу рядом с Крепостью на площадке, где накануне Аллу Зеф умело сымитировал взрыв склада бактериологического оружия. Банды беглых каторжников, дезертиры и гвардейцы, яростно охотившиеся там друг за другом, в панике покинули район «заражения», так что появления звездолета нового поколения никто из аборигенов не аметил. «Призрак» доставил то, что просили Лунин и Луччатти, и скрылся так же стремительно, как появился[2].

«Посылку» успешно доставили в лагерь Комова, где она была распакована. В объемистом ящике с устрашающими надписями «Смертельно опасно!», «Вскрывать только в специальном защитном снаряжении» (также предназначенными для отпугивания любопытствующих) находились два больших полотнища тончайшей силикетовой пленки, покрытой абсолютным отражателем[3]. Кот, Циркуль и Зеф тщательнейшим образом отделали этим материалом двигательные отсеки танков «Государь», что свело к нулю возможность облучения экипажей в случае протечки котлов. В качестве курьеза стоит упомянуть, что Зефу пояснили, будто этот материал — не более чем просвинцованный пластик, а выдающийся психиатр Отчизны в это поверил.

Атомное топливо, также присланное на «призраке», было помещено в котлы танков и Всеслав лично запустил расконсервированные двигатели. Думаю дед, обожавший технику прошлого, испытал колоссальное наслаждение, когда увидел, как засветились индикаторы, стрелки ожили и отклонились от нулевой метки, на которой покоились двадцать с лишним лет. В порядке эксперимента Кот слегка отвел рычаги назад, под платформой загудело, последовал легкий толчок и состав медленно продвинулся вперед на пару метров.

В главных башнях обоих танков тоже произвели изменения. Часть обычных снарядов для 2,99-дюймовой пушки была заменена внешне совершенно неотличимыми (за исключением узкой зеленой полоски вокруг гильзы) боеприпасами, начиненными эксплозитом. «Государей» оснастили приборами ночного видения, а штабной вагон — мощной системой радиолокационного наблюдения.

Около двух тонн прекрасного провианта, сначала складированного в хозяйственной палатке, а потом перемещенного в «метро» вызвали в гарнизоне живой и искренний интерес к происходящему. И когда Кот с Циркулем, вербуя добровольцев в экспедицию, огласили нормы пищевого довольствия и медицинского обеспечения, претендентов оказалось много. Под завистливые вздохи отобрали двадцать наиболее подходящих во главе с капралом Черешем.

В трех тяжеленных силикетовых сейфах, никак не вскрываемых при помощи туземной техники, содержалось оборудование для связи и исследования. М.Луччатти в своем дневнике впоследствии отмечал, что невероятно обогатил свой словарь ненормативной лексики базового языка, слушая солдат, тащивших сейфы по подземным коридорам крепости. Сейфы установили в броневагоне, предварительно обеспечив полную невозможность попадания предметов земного производства в руки аборигенов.

И всего лишь несколько граммов из этого груза составлял маленький пакетик, вскрыв который Кот обнаружил письмо, начинавшееся словами: «Здравствуйте, Всеслав. Вам пишет некая назойливая Светлана Белова, о существовании которой Вы, разумеется, давно забыли. Иначе нечем объяснить молчание человека, обещавшего хотя бы изредка сообщать о себе…»

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

лагерь Комова у Крепости

8 июля 2158 года, 17.20 (время земное)

Кот придирчиво осмотрел большую палатку. Пол был подметен, скамьи и стол вымыты, спальные мешки, скрученные в тугие рулеты, аккуратно лежали в углу. Кот включил неяркую электрическую лампочку, питавшуюся от видавшего виды аккумулятора, подкрутил регулятор бензиновой печки до максимума, прошел в угол напротив входа и некоторое время присматривался. Вроде бы все выглядело как надо: по-походному, но очень пристойно. На одноразовых пластмассовых тарелочках — хлеб, зелень, салат, соленья. Во вскрытых баночках — рыба и мясо. В большой алюминиевой кастрюле — тушеный с грибами картофель. А главное — посередине стола поблескивали глянцевыми черно-золотыми этикетками две бутылки и стояла фляга пива (Комова ведь не звали![4])

Полог палатки колыхнулся и внутрь просунулась голова в мокрой капральской фуражке.

— Разрешите? — спросил Череш и, увидев накрытый стол, застыл в немом восхищении. — О! О!

— Входите, капрал, давно жду! — приветливо ответил Кот. — Проходите, снимайте плащ, пусть просушится у печи. Садитесь, сейчас подойдут еще двое.

— Один. Ревушки, увы, не будет. — послышался за спиной Череша голос Циркуля, — Он просил многократно и коленопреклоненно извиниться, но что-то у него там стряслось с голованами. Не то чумка, не то отравы какой-то налопались до жуткого поноса, так он в их логове целительствует щенков. Скорее всего, даже завтра проводить нас не сможет. Бррр, проклятый дождь!

Циркуль шумно отряхнулся и вошел в палатку.

— Жаль. — равнодушно пожал плечами Кот. — Ну что ж, раз все в сборе, приступим. Прошу!

Он несколько неумело извлек пробку и плеснул фруктовой водки в обычные армейские кружки.

— Слово! — потребовал Циркуль и торжественно поднялся. — Мы сегодня собрались здесь по двум причинам. Во-вторых, завтра начинается экспедиция, что и следует отметить. Это не секрет. Но, во-первых, сегодня у нашего обожаемого Кота день рождения. Это тоже не тайна. Вот, сколько лет ему стукнуло, пусть останется засекреченным.

— Чего там, не дама. — возразил капрал. — Много?

Кот довольно ухмыльнулся, поняв, что Циркуль никак не может с ходу пересчитать его возраст по саракшианскому календарю.

— Не важно. Сколько бы лет ни осталось позади, пусть впереди всегда будет больше! И да будут годы эти полны счастьем и удачей! Пьем за тебя, именинник!

Встретившиеся кружки произвели жестяной лязг. С фляги скрутили пробку.

— Ммм! — капрал блаженствовал, вслушиваясь в легкое шипение пива. — Но, господа, позвольте и мне поздравить! Жаль, что в проклятых лесах не достать не только приличного подарка, но и вообще никакого. Поэтому прошу извинить, если презент не понравится. Однако в наших местах без этого трудно обойтись.

Череш протянул через стол новенькую, с иголочки, портупею и большую лакированную кобуру. Кот с трепетом извлек из кобуры мечту каждого офицера Страны Отцов — гвардейский автоматический «герцог», калибра 26,2 с тремя запасными обоймами.

— Спасибо! — растроганно пробормотал он и от души пожал руку капралу. — Большое спасибо!

Саракш

Отчизна, южная окраина Столицы,

Подвал полуразрушенного дома в Сыпном тупике

8-й час, 19 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

— Вчера я встретился с Вашим агентом «четырнадцать», Умник. С тем самым, кого Вы так умело внедрили в окружение Странника накануне катастрофы. Это действительно бесценный человек. Отказа от сотрудничества, разумеется, не последовало. «Четырнадцатый» сообразил, что, коль Вы не ушли из Столицы и ведете собственную игру, значит имеются шансы на успех. У агента оказались немалые возможности, поскольку он допущен к канцелярии Департамента. Конечно, Странник ему не исповедуется по вечерам перед сном, однако «четырнадцатый» вполне способен добыть очень ценную информацию. Посему разрешите поздравить наше общее предприятие с первым успехом… насколько крупным, настолько и неожиданным, если откровенно. «Четырнадцатый» сообщил, что недавно Странник покидал Департамент. Как всегда: без предупреждения и без огласки цели поездки. Именно после данного двухдневного отсутствия он и отправил подчиненных для изъятия документов из архива, о чем я Вам имел честь докладывать. Затем им были затребованы во всех инстанциях, какие только сейчас остались, сведения об обстановке в джунглях за Голубой Змеей, в пустыне и в отрогах Алебастрового хребта.

— Что?!

— Ошибка исключена! Кроме того, настораживает, что он после отлучки возвратился вместе с несколько ранее отбывшим в неизвестном направлении Маком Симом. А это, согласитесь, также косвенно подкрепляет наши надежды.

— Да, да…

— И, наконец, последнее. Начальник одного из отделов, профессор Аллу Зеф отправлен в командировку в приграничные южные леса, туда где он в свое время отбывал перевоспитание и где, по слухам была обнаружена одна из имперских подземных Крепостей. Обращаю ваше внимание на то, что Зеф получил очень большие полномочия — раз, и на то, что от тех мест, до Алебастровых гор рукой подать — два.

— Неужели сработало, Кох? Неужели?!

— Полагаю — да.

— И что дальше?

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

лагерь Комова у Крепости

8 июля 2158 года, 18.40 (время земное)

— Лампочка под брезентовым потолком мало того, что была усердной и работящей, она еще жила какой-то непонятной собственной жизнью: внезапно тускнела и столь же неожиданно начинала светиться ярче. Кот посмотрел на благородное собрание. Все шло, как следовало. Слева на скамье имел место, слегка покачиваясь, и в то же время, не теряя уставной осанки, Череш. В углу рта капрала дотлевала сигарета из его неприкосновенного запаса, в правой руке он держал кружку с шапкой из пивной пены, пальцами левой совершал в воздухе некие движения, долженствующие подкреплять его слова. По правую руку сидел Циркуль, откинувшийся спиной на ящик. Он с аппетитом закусывал картошкой и мясом и внимательно слушал Череша.

— Когда боевая машина вражеской пехоты прошла через первую линию окопов и оказалась рядом, — рассказывал капрал, прихлебывая пиво, — мои мальчишки забросали ее слабенькими «зажигалками». Никто из желторотиков, понятно, не уцелел: ведь в четыре ствола по ним ударили. Весь взвод полег. Я подобрался совсем близко, швырнул последнюю гранату в люк бээмпешки. А потом долго сидел среди убитых ребят, целый и невредимый, без единой царапинки. Просто сидел, сложив руки на коленях, пока из тыла не прибыло треклятое подкрепление. Тогда нам казалось, что все плохо, тяжело, зато совершенно понятно. Вот — свои, вот — чужие. Отличаются формой. Своих — выручай, в чужих — стреляй.

А теперь, массаракш, куда хуже, чем прежде да, вдобавок, ничего нельзя понять. Вроде бы после мировой войны всё начало налаживаться и вдруг — рухнуло. Никто оказался никому не нужным — это как объяснить? Исчезли Отцы, опоры и надежды нации… Гвардейцы принялись целыми толпами расстреливать воспитуемых, затем внезапно снялись и куда-то скрылись. Воспитуемые разбежались. Наш батальон нес пограничную службу на сорок третьем участке против мутантов и пустынных варваров. С началом беспорядков дезертировали все, у кого есть семьи в Столице, и в провинции. Ну, их можно понять — надо спасать родных в этом кавардаке. Осталась едва десятая часть солдат, унтеров и только единицы — офицеров. А почему? Да потому что там никому такие, как я, к примеру, не нужны. Все тут — бобыли без кола и двора, без отца-матери, сына-дочери. Казарма для нас — дом родной, а ротная кухня — нежная кормилица. Э-эх, служи по уставу, заслужишь честь и славу!

Капрал опустил голову, несколько секунд помолчал, а затем парой глотков опустошил кружку.

— Да чего там… — вздохнул он, — Ладно. Вот съездим на юг, развлечемся, господа ученые. А развлечений, похоже, хватит. И еще вот что сказать хочу: не обижайтесь, что я порой с вами так… попросту. Опыта выживания у меня все же немножко побольше. Так что слушайтесь, ребята, капрала Череша и на рожон не лезьте. Тем более, что я к вам как-то привязываться стал, что ли…

По брезенту поскребли.

— Ага! — внушительным басом сказал Циркуль. Мокрый брезентовый полог колыхнулся и в палатку заглянул давешний веснушчатый солдатик.

— Позвольте обратиться! — сказал он, шмыгнув носом и плотоядно косясь на стол. — Тут господам ученым просили передать пакет.

— Передайте.

Солдатик козырнул, отдал влажный конверт с сургучными печатями и исчез.

Кот распечатал конверт, извлек лист плотной голубой бумаги, на котором значилось:

477-561[5]

Jhvdgbysdrn viudscbfnti oid 4 rgyu vx6cvxcnudi x,vcbsi xkcbnui jdvfnurg kxcjn

iduf xcbn iu Xmvcbsi xkcbnui jdvf6nurg kckgxcjn ufhg kcuhvbu bnud xckgufhg cnb

kcuhvbuds kxfuaiolvh ldiogvvxcnudi x,vcbsi xkc569bnui jdvfnurg kxcjn iduf xcbn

iu Xmcnb iuyi v bnu cnb iuyi mv bnud xufhg kcuhvbuds kxfuaiolvh ldiogvvxcnudi

x,vcbsi xkurg kx 5 nudi x,vcbsuf xcbn iu Xm iuyi xnui vbuds kxfuaiolvh ldiogvvxcnudi

x,vcbsi xkcbnui jdvfnurg kxcjn i kcuhvbuds kxfunui jdvbn iu Xmj dv fnurg vxcn udi

Xmcnb iuyi v bn 258 ud xckgldiogvvxcnudi x,vcbivfidsi xkcbnui kxcjn iduf xcbn iu

jdvfn4urg kxcjn iduf cnb iuyi v bnuf 8 hdsg kcuhv buds kxfuahcnb iuyi v bnud xckgu

fhgbnud xckgufhg kcuhnb iuyi v urg bnud xckgufhgvbu bnud xckg ufhg kcujd

v bnud xckgufhg kcuhvbuds kxfuaiolv 9 h ldiogvvxcnudi x,vcbsi xkcbnui jdvfnurg

kxcjn iduf xcbn iu Xmc 2 87 nb iuyi v b 3 nud xckgufhg aiolvh ldiogvvxcnudi x,vcbsi

xkcbnui jdvfnurg kxcjn cjniduf xcbn iu Xmjn iduf нbnxcbn iu Xkcbmc kcuhvmcn

buds kxfuaiolvh ldiogvv2gyu cjn iduf xcbn iu Xb iuyi v bnud xckgufhg oid rgyu

vxcnudi x,vcbsi x 4 kcbnui jdvfnurg xcnudi x,vcbsi xkcbnui io lvh ud viudsti oidrgyu

x,vcbsi xkcbnui jdvfnurg kx ccnb iuyi v bnud xckgn6urg kxfuaiolvh ldiogvvxc

nudi x,vcbsi xkcbnui jd vfnkxcjnxcbn iu Xiduf xc iu X m cnb iuyi v bnud viu dsti

oidrgyu vxcnudi x,d viuti oidr kx iduf xcoidrgyu vxcnudi x, 2348 xkcbnui

jdvfnurg v bnud xckgufhg

Пробежав глазами по строчкам, Кот протянул шифровку Циркулю, тот, также прочел, кивая и хмыкая, потом старательно зевнул и небрежно передал ее Черешу:

— Ничего серьезного. Желают счастливого пути. Стоило же курьера загружать ради этого! Посмотрите, да бросьте в печку, капрал.

Совершенно обалдевший унтер-офицер рассматривал депешу, держа ее вверх ногами. Потом объявил: — Спятить можно. — и отправил листок в огнедышащую щель.

Комментарий Сяо Жень:

Вот одна из многих загадок, с которыми мне довелось столкнуться: отчего Р.Сикорски вел себя в эти дни совершенно не похоже на себя? Создается впечатление, что легендарный, несокрушимый Экселенц в те дни не смог контролировать события и обстоятельства на какое-то время оказались сильнее его. Кажется, Сикорски разрывался между осознанием необходимости экспедиции на юг и желанием опереться на надежного помощника в Столице. А раздраженно процеженная сквозь зубы формулировка «совершенно неожиданно началась операция «Вирус»» лишь в малой степени выражает его отношение к еще одной импровизации Максима Каммерера по авантюрному внедрению в Островную империю, пресечь которую он вновь оказался не в состоянии.

И еще одно… Сентиментальность никогда не была характерна для Экселенца. Он со всей возможностью оберегал сотрудников и подчиненных, но крайне редко переступал границы делового общения. Мне довелось просмотреть пару сотен рабочих документов руководителя КОМКОНа-2, однако лишь в трех-четырех обнаружила строки подобные тем, что содержались в процитированной шифровке: «Будьте осторожны и не рискуйте понапрасну!» Совсем непохоже на ледяного Экселенца…

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

лагерь Комова у Крепости

8 июля 2158 года, 21.35 (время земное)

Капрал спал на лавке, причем выглядел для человека в военной форме до комичного трогательно и беззащитно. Он отключился как-то внезапно: пообещал, что «вот сейчас по-покажет, как чистить «герцог», а потом, несмотря на легкое головокружение отшибет двумя выстрелами оба горлышка, не разбив сами бутылки. Циркуль забеспокоился было, но Череш тут же забыл об обещании. «Только надо снач-чала все вы-пить, — озабоченно сказал он, — нель-зя, чтоб пропада-ло. Что — осталось совсем чуть-чуть? Тог-да п-по последней». Глотки, действительно, оказалась на сегодня последними. Капрал закрыл глаза и тихо лег на бок.

— Придется ему тут ночевать. — рассмеялся в нос Циркуль, — нельзя подчиненным видеть командира в расслабленности.

— Да чего там, — махнул рукой Кот, — видеть не видели, так слышали. Знаешь, есть «эффект брезентовых стен»: сидя внутри поддаешься иллюзии, что снаружи ничего не слышно. Укладывай, благо спальных мешков сколько угодно.

Он отогнул угол входного клапана палатки, выглянул наружу:

— Все льет и льет. Наверное, скоро грибы-мутанты полезут. Говорят, они здесь красивые. Юг…

Помолчал немного и пробормотал на эм-до:

— Мой дядя по наиболее справедливым правилам, Когда, не желая забавляться, Впал в заболевание, то, непомерно относиться к нему с почтением Всех вынудил и лучше не мог изобрести ничего. Так думал молодой взвешиватель…

— О, силы небесные! — ужаснулся Циркуль, заботливо укрывавший Череша серым казенным одеялом. — Это еще что?!

— Стихи старинного русского поэта. Перевод — мой.

— Насчет последнего я так и подумал. Печь оставить на ночь?

— Ни в коем случае! Дождь промочит крышу, от жара она будет тут же высыхать и пар наполнит палатку. Тебе нужна баня? Нет — значит выключай подачу бензина. И вообще — возьмем-ка пример с нашего боевого командира с его безошибочными инстинктами. Смотри, как могуче и целеустремленно спит!

…Черное матовое небо, словно низкий потолок. Сырая брусчатка под ногами. Они были вдвоем во всем Городе: Всеслав и Мишка. Но кто-то пристально наблюдал за ними и чего-то ждал. И что бы они ни сделали, все было предвидено и просчитано. От этого мальчишке Всеславу становилось горько и обидно до слез. Он покрепче прижал к груди медвежонка и решительно двинулся вперед по некрутому подъему. По обе стороны улицы тянулись все те же здания со слепыми окнами, в которые невозможно заглянуть и в которых нельзя увидеть отражения, с неоткрывающимися дверями. «Наверное, это вообще не дома, а сплошные каменные кубы и только выглядят домами» — подумал Всеслав. Слева оказались распахнутые ажурные металлические ворота. За ними — небольшой дворик. Трехэтажное старинное кирпичное строение. «Школа.» — узнал он — Не хочу». Из ворот тянуло тем, чего там никак не должно бы быть: пылью, мелкими страхами и волнениями, ничего не значащими неуверенностью и надеждами. Почему это здесь? Ну, и пусть остается! Всеслав прошел мимо и не стал оглядываться, хотя сзади зашумело что-то, причем звук был похож на включившийся вентилятор.

А вот у Дерева он остановился на несколько минут. Оно росло на этой улице с незапамятных времен. Всеслав дважды в день проходил мимо него: торопясь в школу и возвращаясь домой. Как-то третьеклассники решили обхватить его ствол. Всеслав прижался к стволу, растопырил руки и позвал Юргена. Ничего не получилось. Окликнули пробегавшего мимо Сержа. Только тогда с трудом удалось соприкоснуться кончиками пальцев. «Вот это называется — в три обхвата!» — тяжело дыша сказал Юрген. Дерево осталось прежним — невозмутимым и очень большим. Оно много знало и наверняка много передумало за свою долгую-предолгую жизнь. И всегда молчало. Всеслав постучал по серой коре и неспешно пошел дальше.

За перекрестком оказалась стоянка глайдеров. Бело-синих, желто-красных, сиреневых и оранжевых. Одно- и двухместных. Высотных и обычных. Как и везде, на стоянке совершенно никого не было. Одни аппараты стояли с открытыми колпаками, другие были закрыты. «Можно слетать к морю. Это рукой подать — двадцать минут. Жалко, что мама всегда так занята, и мы редко вместе бываем на Белом пляже. Только когда тетя Элли приезжает. Да, Мишка, та самая, что тебя сделала…» Всеслав прошел между рядами машин, наклонился в кабину ярко-красного глайдера и нажал кнопку включения. Глайдер зашипел, старательно расправил крылья. Медвежонок шевельнулся на руках. «Нет, не полетим, — успокоил его Всеслав, — не сейчас, во всяком случае».

Зато библиотеки здесь не должно быть, это точно. Она стоит в совсем другом месте. Но сейчас — отчего-то здесь. И дверь, как принято, открыта. А вот здесь на серой каменной ступеньке любили сидеть девчонки. Вечно шептались о чем-то. А Юрген возмущался, что они путаются под ногами. Девчонки галдели в ответ. Окна в библиотеке не такие, как везде… За ними что-то виднеется. Войти, как полагаешь, Мишка?

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

Крепость

9 июля 2158 года, 08.15 (время земное)

В коридоре чадил, тарахтел и фыркал маленький потрёпанный дизель-генератор. От него в «подземный вокзал» тянулись кабели, питающие два прожектора. Их лучи заливали готовый к отправке поезд неестественно белым светом. Длинные черные тени, фантастически переплетаясь, метались по бетонным стенам и полу. Все засовы с мощной броневой двери были уже сбиты и срезаны, тяжелые створки распахнуты настежь. Из непроглядной темноты, куда уводили рельсы, тянуло мертвым тяжелым воздухом. «Не задохнулись бы служивые.» — озабоченно подумал Кот.

Перед поездом выстроилось отделение сопровождения, и Череш придирчиво проверял экипировку каждого солдата. Капрал в очередной раз поразил Кота и Циркуля. Он сумел раздобыть всем гвардейские комбинезоны, новые глубокие каски и высокие шнурованные ботинки, а также выдал солдатам лучшие автоматы, десантные и снайперские винтовки. Проверенные занимали места либо в броневагоне, либо на одной из платформ с танками.

— Послушайте, Кот. — неуверенно сказал Раулингсон, — может все-таки капрал сядет за рычаги?

— Договорились же, что поведу я. — досадливо ответил Кот. — Еще все успеют наездиться, а тут участок сложный.

— Разрешите доложить, господа, проверка и размещение личного состава завершены.

— Спасибо, капрал. Отправляемся.

Череш козырнул и вскочил на подножку вагона.

— Удачи вам. — Раулингсон по очереди обнял Кота и Циркуля. — О связи не забывайте. Каждый день — в условленное время. Будем с нетерпением ждать, когда вернетесь. До свидания.

Кот направился к головной платформе, ловко вскарабкался наверх, по лесенке взобрался на броню «государя», помахал рукой. Из-под железных подковок его сапог летели искорки, хорошо заметные в полумраке и это отчего-то врезалось в память Раулингсона. «А ведь Лунин здесь совсем свой!» — подумал он и махнул в ответ.

Пружины мягко отвели люк наверх, Кот втиснулся в отсек механика-водителя.

— Але й тiсно ж y хатi! Дзай-хэ удай бу бхаза! — нарочито брюзгливым тоном сказал он, усаживаясь на узкое алюминиевое сидение. В наушниках шлема что-то зашебуршило. Кот торопливо надел его: — Да! На связи!

— Плохо слышу! — кричал Циркуль, — Что у тебя?

— Да ничего особенного. Сам с собой беседую. Поехали!

«Ага, вот он, тумблер. Фары танка включены. Вполне приличная мощность. До чего же угрюмый туннель в этаком освещении! Теперь левая панель, крупный черный регулятор. Против часовой стрелки его, достаточно на два деления, не гонки устраиваем. (Послышалось усиливающееся рокотание двигателя). Ровно урчит, замечательно. Прогрев — с полминуты. Датчики горят бодрым желтым цветом, значит, все идеально. Рычаги чуть-чуть на себя, педаль слегка вжать. О, да мы колыхнулись. Сцепления лязгнули. Что, уже едем тихонечко? Да, поползли. Так и не надо торопиться, не надо».

Поезд медленно втянулся в туннель, ведущий к поверхности. Дышать стало заметно труднее. Кот закрыл люк и включил дегазационную защиту. Прошло десять минут, пятнадцать. Вдруг что-то запестрело в свете фар на ржавых рельсах. Кот остановил поезд.

— Алло! — тут же среагировал Циркуль.

— Порядок. — ответил Кот, — Полный.

В обрывках черного мундира, нелепо раскинув руки и ноги, на пути лежал скелет. «Убрать бы… Для этого надо выйти. Если со мной что-то произойдет, застрянем здесь, или, что совсем плохо, ускоряясь, покатимся назад под горку. Нет, нельзя. Уж, извини, гвардеец, нам надо дальше.»

Комментарий Сяо Жень (совсем короткий):

Геннадий Юрьевич Комов не пришел проводить двух землян, отправлявшихся в рискованную экспедицию. Он в это время вместе с Л.Абалкиным решал куда более насущные проблемы контакта человечества и голованов.

Саракш

бывшее Государство Неизвестных Отцов

Крепость

9 июля 2158 года, 08.45 (время земное)

— Выход. — констатировал Череш.

Они стояли втроем перед освещенной танковыми фарами точной копией выломанных в начале пути ворот.

— Рванем? — деловито предложил Циркуль.

— Это зачем же? — удивился капрал. — С нашей-то железной зверюгой! Калитка открывается сюда, внутрь туннеля. Подцепим ее к передней платформе стальными тросами, поезд сдаст назад, распахнем за милую душу.

— Зовите солдат. — согласился Кот. Он, сбив шлем на затылок, выглядывал из водительского люка.

Тросы были закреплены, все вновь заняли свои места, состав медленно пополз назад. Толстые стальные струны натянулись, раздался душераздирающий скрежет и ослепительно-серый свет хлынул в расширяющуюся щель.

«Еще немного… еще… ага, пожалуй, достаточно. Массаракш, у нас с вами, «государь» мой, пока все получается!». Кот довольно улыбнулся и одобрительно похлопал по броне.

Отворачивающиеся от слепящего проема солдаты проворно убирали на места тяжелые металлические канаты. Было тепло и моросило. Впереди виднелся прозрачный лесок. Чахлые деревца проросли как по бокам железнодорожной ветки (кажется, совершенно неповрежденной, хотя рельсы были ужасающе ржавыми), так и на самом пути.

— Ничего, проедем! — сказал Кот.

Примечания:

[1] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p211)

[2] Эксперимент прошёл настолько успешно, что имел далеко идущие последствия. Сразу же возникла идея осуществлять все перемещения людей и грузов на «призраках» непосредственно с Земли в точку назначения. Это делало абсолютно ненужными промежуточные базы, такие, как, прежде всего, «Саракш-2» на Тристаре. Да и функции «Саракша-1» свелись бы к исполнению роли примитивного маяка и пункта подстраховки. КОМКОНовцы в самые сжатые сроки (август-сентябрь пятьдесят восьмого) разработали соответствующие проекты и предоставили их пред светлы очи начальников.

[3] Выполнить этот заказ оказалось довольно затруднительно, поскольку отражатель на Земле вообще не производили уже лет пятьдесят, а из массового употребления он вышел сразу же после того, как фотонные звездолеты около века назад были отправлены на заслуженную пенсию.

[4] Да мне кажется, подобное и в голову не могло придти ни Лунину, ни Луччатти! Сяо Жень

[5] Радиограмма группе Г.Ю.Комова (персонально — В.Лунину, М.Луччатти)

Уровень конфиденциальности — нет (шифрована)

Дата: 8 июля 2158 г.

Всеслав, Марко, здравствуйте! Всеслав, поздравляю с днем рождения! Дела в последние месяцы складываются так, что катастрофическая ситуация уже стала нормой вещей. Хонтийские и пандейские проблемы захлестнули Отчизну. Последствия Тузлинской резни, потоки беженцев, междоусобицы разбежавшихся Отцов и пр. отнимают у меня практически все время.

Тем не менее, за вашей экспедицией буду следить со всем возможным вниманием, поскольку, в свете открывшихся обстоятельств, ее значение возрастает. Подробнейшим и регулярнейшим образом информируйте обо всем! Сообщайте незамедлительно по обычным каналам, пользуясь легендой. Лучше всего, если оба будете отправлять комплексные донесения: а)письменные отчеты или радиограммы (те и другие — шифрованные по наивысшему уровню защиты) б)ментограммы, в)фото- и видеоматериалы. В чрезвычайных обстоятельствах применяйте нуль-связь.

Будьте осторожны и не рискуйте понапрасну! В критическом положении подавайте условленный сигнал тревоги и ждите помощи. Очень надеюсь и желаю от всей души, чтобы надобности в сигнале все-таки не возникло.

P.S. Кот, поскольку Вы интересуетесь О.И. сообщаю, что совершенно неожиданно началась операция «Вирус». В подробностях — когда вернетесь. Не могу сказать, что мне это нравится. Если откровенно, то акции против островитян в настоящее время совершенно неуместны и несвоевременны, но так уж получилось. Очень хотелось бы, подключить Вас к операции по возвращении. Как вы настроены?

конец документа

ХОД 10

Саракш

приграничный район на юге бывшего Государства Неизвестных Отцов

Чахлый Лес

12 июля 2158 года, 11.50 (время земное)

Состав неспешно полз по мокрым рыжим рельсам. Колеса тихо, но необычайно противно скрипели по ржавчине. Спереди головной платформы, на которой стояла пятибашенная бронированная махина, был установлен острый буфер. Проросший между шпалами кустарник мгновенно выворачивало с корнем, тонкие деревья с треском ломало и отбрасывало под откос невысокой галечной насыпи. Большие и крепкие деревья на пути, по счастью, пока попались всего дважды. Оба раза капрал Череш расправлялся с ними шутя: облепляя стволы у самого корня ободком из пластической взрывчатки, подрывал так, что, шумя жирной темной листвой, деревья рушились набок. За поездом оставалась безобразная просека, усеянная искромсанными ветвями, ободранной корой и давленой зеленью. После того, как первый участок дороги от Крепости был пройден, Циркуль с высоты основной башни последнего танка обозрел учиненное позади разорение и возгласил с чувством:

— Какая мерзость, однако!

За рычагами головного «государя» сидел рядовой имярек. Капрал составил расписание, согласно которому солдаты были разбиты на двойки. Каждой паре вменялось в обязанность при обычных обстоятельствах, вести состав в течение полуторачасовой смены[1]. Водитель находился за рычагами, напарник подстраховывал. Управление «государем» было настолько простым, что обучение новичков «искусству вождения» заняло считанные минуты. Собственно, кроме педали скорости, ничего и не следовало использовать. Ведь танк применялся в качестве локомотива. Не требовалось уметь поворачивать машину, наблюдать за поведением атомных двигателей (панели которых Кот для пущей безопасности закрыл на ключ). В задачу водителя входило лишь одно — следить, чтобы скорость никоим образом не превышала 3,5 миль в час и тормозить при необходимости. По истечении полутора часов состав останавливался, капрал с соблюдением уставных предосторожностей производил замену водителей. При чрезвычайной же ситуации место за рычагами был обязан занять сам капрал, либо кто-то из «господ ученых».

В основных башнях обоих танков иногда несли вахту наблюдатели. Время от времени башни медленно проворачивались, устрашающе всматриваясь в окрестности короткими толстыми пушечными стволами.

Поезд выбирался из территории, лежавшей над Крепостью. Первые сутки прошли, в общем, без приключений. Правда, один раз слева проснулся замаскированный пулемет. Он выплюнул короткую очередь по колесам платформы, закашлялся и издох. Следующий мелкий инцидент был связан с переезжавшей железную дорогу блуждающей гусеничной зенитно-ракетной установкой. Ее пропустили и продолжили движение. Когда шумы и запахи Крепости уже остались позади, бдительный Череш обнаружил на железном полу хвостовой платформы и на броне «государя» грязные отпечатки лап голована и тут же лично оплел колючей проволокой все возможные лазейки.

— Вот ведь прохвосты, а! И как только умудрились вскочить на ходу?! — поражался он, — А с дежурных ротозеев шкуру спущу!

На второй день заросли как-то внезапно оборвались и сменились бурой пустошью. Совершенно неясно, по каким причинам она образовалась. На плешь, оставленную старым ядерным ударом, было абсолютно непохоже, замеры уровня радиоактивности и химической зараженности не давали никакого повода для беспокойства. Здесь несколько увеличили скорость, однако впереди вновь показалось редколесье.

Состоялась очередная кратковременная остановка. Дождю, очевидно опротивело литься без перерыва и он затих. Царили тишина, сырость и густое тепло. Патруль обходил вокруг состава, солдаты осматривали и выстукивали колеса платформ и броневагона. Кот, Циркуль и Череш скучали на круглой малой орудийной башне головного «государя», ожидая, когда закончится смена водительского состава в танке.

— Что ж, вот и Чахлый Лес, извольте видеть. — без особой радости констатировал капрал, опуская бинокль. — Перед ним стояли реденькие пограничные заставы, вроде той, где я служил. А в глухомань эту без крайней надобности никто не совался. Поговаривали, правда, что в Чахлый Лес порой убегали воспитуемые с каторги, но это, наверное, сумасшедшие, которые искали смерти помучительнее… От голода, к примеру… В эти пропащие места даже охотники из мутантов не заглядывали, потому как искать нечего: ни дичи, ни съедобной зелени нет. Даже странно, если подумать: после густых джунглей — и такая местность…

— Как раз ничего странного. — возразил Кот. — Чем ближе к Голубой Змее, тем почва лучше, а климат — прохладнее. А значит, леса должны быть гуще, листва деревьев — плотнее и зеленее. И напротив, чем ближе к Алебастровому хребту, тем хуже земли, сплошные каменистые равнины, а то и вовсе пески. Дождей много, но все без толку, вода впитывается, протекает в глубину и подземными потоками уходит к Голубой Змее. Какие уж тут заросли! Очевидно, дальше за Чахлым Лесом пойдет сплошная сухая степь. («Сухая?» — оживился капрал, с отвращением взглянув на небо) А за хребтом вообще лежат песчаные и каменистые пустыни.

— Господин капрал, смена произведена, осмотр закончен. Никаких происшествий и нарушений не отмечено. — доложил снизу разводящий, — Разрешите отдыхать?

— Разрешаю.

— Посидели, подышали, пора и домой? — спросил Кот. Череш длинно вздохнул. Удобства штаб-вагона, коими прежде так восхищался капрал, оказались относительными. Герметичность и газозащищенность обернулись вязкой духотой, сырость чувствовалась весьма ощутимо. Ложась спать, укрывались тщательно высушенными простынями, а просыпались под мокрыми, противно облеплявшими тело. Но выбора не было, приходилось терпеть, надеясь на улучшение погоды.

Саракш

Центральные районы Чахлого Леса

13 июля 2158 года, 7.10 (время земное)

— Однажды морозной зимней стадией я от дома проследовал. Сильный мороз был… — раздавалось бормотание из-за полотнища топографической карты, словно занавеска отгородившей угол вагона.

— Вы знаете иностранные языки? — поинтересовался кто-то из солдат.

— Да, учил кое-что в детстве. — рассеянно ответил Кот, — Ну, и потом, в Департаменте много чужой научной литературы — и довоенной и современной. С языками у меня, если честно, не все гладко, вот время от времени и практикуюсь. Стихи перевожу. Хотя коллеге Циркулю, к примеру, это не нравится.

Он снял испещренную пометками карту, аккуратно свернул ее, потянулся за следующей.

Поезд замедлил ход. Послышалось комариное зудение телефона, связывавшего штаб-вагон с обоими танками. Капрал снял наушник:

— Да, я. Ну, был такой приказ… Молодцы, что не забыли. С какой стороны заметили? Сейчас доложу, и, если потребуется, остановимся. Конец связи.

— Господа ученые, — обратился Череш, — водитель заметил слева по ходу непонятный объект, спрашивает, следует ли останавливаться. Кстати, вот и сам объект. Вот в эти окошки отлично видно.

У самой насыпи валялись останки громоздкого механизма. Тонкие светлые стволики деревьев окружали его, некоторые проросли сквозь большие шестерни и пазы.

— Сложно определить, что это такое. — капрал находился в явном затруднении. — Котел, труба… Что-то вроде маховика… На маленький паровозик и похоже, и не похоже. Где колеса? Где тендер? Быть может — пароэлектрогенератор? Вон, смотрите, бело-синяя эмблема Департамента энергетики! Я ее вот уж сколько лет не видел, вроде бы даже позабыл, как выглядит.

— Во всяком случае ясно, что до нас разведкой пути уже интересовались, притом, недавно. — веско сказал Циркуль.

— Устройство в очень неплохом состоянии, даже защитная окраска не облезла. Сколько лет это здесь, как считаете, капрал?

— Ммм… Год-два, не больше.

Кот и Циркуль переглянулись.

— Полагаю, нет нужды тратить драгоценное время на лишнюю остановку. — решил Кот. — Дальше, дальше! Но бдительности ослаблять не будем. Безлюдье — безлюдьем, а случиться может всякое.

Череш с одобрением крякнул.

Механизм остался позади, за толстыми пуленепробиваемыми стеклами опять монотонно замелькали тощенькие стволики, укутанные кружевной желтовато-зеленой листвой.

— В сон клонит. — пожаловался Циркуль. — Все одно и то же, что слева, что справа.

— Ложись да спи. — посоветовал Кот. — Но имеется и альтернатива: можешь поесть. Если желаешь — совмещай. А я пока в фотоотсеке посижу.

Он приблизился к откатывающейся вбок металлической двери купе-лаборатории и стал возиться с ключами, которые были не более чем бутафорией. На самом деле еще за пару дней до отправки дверь оснастили присланным с Тристара сенсорным замком. Он открывался лишь после того, как опознавал папиллярные линии ладоней Кота или Циркуля. Никому другому, разумеется, законным способом войти в купе было невозможно. А при удачном взломе лаборатории злоумышленниками, ее содержимое мгновенно автоматически самоуничтожилось бы. Предосторожности никак нельзя было назвать излишними. В тесной клетушке, само собой, уже не имелось фотографического антиквариата местного имперского производства (отправили в земной музей), зато находилось достаточно устройств, которые могли бы повергнуть в шок аборигенов Саракша с мало-мальски развитым инженерным мышлением.

В силикетовом сейфе покоился компактный «суперспасатель», который можно было включить лишь в самой тяжелой ситуации. Матовый цилиндр с ярко-алым навершием облекал включивших его землян пузырем защитного силового поля радиусом в полтора метра и посылал сигнал бедствия службам поддержки (в данном случае — на базы «Саракш-1» и «Саракш-2»). Там же лежал компактный передатчик на позитронных эмиттерах. Уже тогда многие брюзжали: «Устарел, маломощный…», но сотрудники КГБ очень ценили его за малые габариты и умопомрачительную надежность. Ходили легенды, что он способен некоторое время работать, даже будучи брошенным в поток вулканической лавы. Кроме того, передатчик бесконфликтно совмещался в великолепную рабочую пару с вычислителем «Баньши» и печатающим устройством, также помещенными в сейф. Белоснежный чемоданчик с жирным красным крестиком вмещал ПГД (переносной госпиталь Десантника). Нижний отсек занимал серебристый астроархеологический кибер-анализатор. Имелось и еще кое-что, не предназначенное для глаз саракшианцев.

Кот оперся левой рукой на то место косяка, где были вмонтированы опознающие нанодатчики. Дверь тут же открылась, пропустила вошедшего и захлопнулась, имитировав щелчок замка.

Автоматически включился плафон на стене, загудели вентиляторы. Кот набрал цифровой пароль на диске сейфа и распахнул силикетовые створки. Передатчик на верхней полке ожил, приветливо мигнул зеленым глазом. Проверка входящих сообщений показала, что прибыли два электронных письма. Кот, не печатая, прочел их прямо с экрана, озадаченно хмыкнул и поскреб не бритый три дня подбородок. Несколько минут у него заняла отправка ответных сообщений Страннику (дубликат — на «Саракш-2»).

После сеанса связи настала очередь малогабаритного полевого синтезатора. В багряном электрическом свете фотолаборатории синтезатор «Мидас» смотрелся весьма странно и даже зловеще. Кот открыл приемную камеру и аккуратно поместил туда принесенный сверток с тряпками, обрывками старой кожаной перчатки, смятой жестянкой, парой гильз и прочим хламом. Затем, подключив вычислитель к синтезатору, некоторое время что-то набирал на клавиатуре и чертил стилом на экране. Закончив работу, откинулся на спинку жесткого металлического стула и нажал кнопку выполнения. Синтезатор негромко заурчал, автоматически включилась индикаторная панель. Из выдающей камеры Кот извлек перевязанные красной ленточкой офицерские погоны, шнур и шеврон.

Комментарий Сяо Жень:

Из этого же тесного «жмущего в плечах» отсека осуществлялись ежевечерние сеансы связи. Надо отметить, что Сикорски с нетерпением ожидал каждого сообщения от В.Лунина. Начиная с открытия Рикарду Сантушем инопланетного происхождения основного узла Центра гипноизлучения, Экселенц жил в напряженном ожидании: когда, наконец, распутается гордиев узел саракшианских тайн. Секретные материалы, изъятые по приказу Экселенца из архивов и хранилищ Столицы, были скопированы и тут же отправлены на Землю. Там они попали к Джеральду Ли. Тот провел их быструю, но тщательную и всестороннюю обработку. Затем отчеты Дж. Ли переслали Р.Сикорски и тот получил новые основания для беспокойства.

Стало очевидно, что предыстория недавних событий относится к временам, отдаленным на полвека в прошлое. Тогда на Саракше никто и не подозревал, что вскоре разразится мировая война. На Архипелагах западного полушария складывалась и укреплялась Островная Федерация, все более активно выходящая на геополитическую сцену. Островитяне проявляли живейший интерес к делам на Материке, рассчитывая в ближайшее время проникнуть туда. Академия Наук Федерации получила от Континентальной империи разрешение на заурядное географическое и биологическое обследование центральной части Алебастрового Хребта. Вне всяких сомнений, планировалась банальная разведывательная операция, прикрытая научными интересами. Вероятно, в январе 2103 г. липовые географы, ботаники и зоологи островитян, изображая вялый интерес к жутким легендам туземцев о долине Ужаса на Алебастровом хребте, проникли в долину. И вдруг рутинная и заурядная шпионская акция превратилась в дело первостепенной важности. В пещерных Храмах Смерти островитяне открыли остатки агрегата-излучателя Странников. Никаких гипотез об инопланетном происхождении агрегата у псевдогеологов и возникнуть не могло в силу абсолютного отсутствия представлений об иных планетах. Тем не менее, не будучи в силах разгадать природы найденного, они инстинктивно поняли его огромное значение. Островитяне постарались скрыть открытие и доставить артефакты на Архипелаги. Но не успели этого сделать. Ограничились вывозом тех единичных фрагментов загадочного устройства, которые второпях успели собрать и сумели транспортировать. Остальное (много больше!) было лет через двадцать собрано имперскими исследователями и впоследствии — уже после мировой войны — использовано для постройки гипноизлучающей сети в Отчизне.

Можно предположить, что Р.Сикорски, ознакомившись с реферативными обзорами Дж. Ли, поразился как удачно совпали направления последних акций землян на Саракше. Он незамедлительно переправил отчеты Дж. Ли электронной почтой В.Лунину и поинтересовался мнением последнего, на что Всеслав осторожно ответил, что хотел бы высказать свои суждения по возвращении.

Саракш

Центральные районы Чахлого Леса

13 июля 2158 года, 10.30 (время земное)

— Выспался? — полюбопытствовал Кот. — А что ночью будешь делать?

— Спать! — пообещал Циркуль, потягиваясь и рычаще зевая.

— Посмотрим. Ладно, приходи в себя и иди умойся. Дело есть.

— Вечно, сударыня, заинтригуете…

— А вы, Череш, постройте, пожалуйста, весь свободный личный состав. А, ну да, они же все тут не поместятся… Ну, пусть рассядутся, что ли: в тесноте, да не в обиде.

Когда Циркуль с полотенцем на шее вышел из туалета, солдаты уже были собраны капралом, а сам он, несколько удивленный, ожидал дальнейших распоряжений.

— Как вам известно, — торжественно начал Кот, — в Столице сложная обстановка. В государственном устройстве произошли огромные изменения. Армия переживает трудные дни. Но это не означает, что Отчизна может обойтись без вооруженных сил и отказывается от них. А раз сохраняется армия, значит, будут и офицеры. Командиром вашего маленького подразделения является капрал Череш. Бывший капрал.

Череш вздрогнул.

— «Бывший» потому, что теперь к нему надлежит обращаться «господин подпоручик»! К сожалению, по понятным причинам к нам сюда не могут прибыть высшие офицеры и вручить приказ о повышении в чине, подписанный генералами Балабачу и Га. Документ получен в виде фототелеграммы, вот она. Но, честно говоря, я этому даже рад, поскольку сам получаю возможность первым принести поздравления подпоручику Черешу и передать ему совокупно с приказом вот эти новенькие знаки офицерского отличия, которые лежали в сейфе и ждали своего часа. Конечно, дисциплина для солдата — превыше всего. Но давайте на минуту-другую выйдем за рамки устава, чтобы, не сдерживая чувств, от души и по-товарищески порадоваться за нашего славного командира. Ура!

Кот торжественно передал смущенному Черешу офицерские регалии, а также лист матовой фотобумаги с машинописным текстом, печатями и подписями, под аплодисменты солдат сначала пожал ему руку, а затем обнял.

— Ты что, разыграл человека?! — почти беззвучно прошипел Циркуль, когда солдаты окружили новопроизведенного офицера.

— Не сходи с ума! — так же тихо огрызнулся Кот. — За кого ты меня принимаешь? Все официально, есть такой приказ. Это и еще кое-что другое устроил Экселенц по моей просьбе.

…Во время очередной остановки и развода смен Кот сообщил Черешу, что тому по возвращении из экспедиции предлагается должность командира взвода охраны Департамента научных исследований с соответствующим вещевым, пищевым и денежным довольствием, а также с выделением отдельной комнаты в офицерском общежитии столичного Академгородка.

— Надеюсь, на недолгое время и вы вскоре смените это жилье на квартиру для семейных. — деликатно пожелал Кот. Подпоручик молчал. Он явно не умел быть растроганным, но теперь находился именно в таком непривычном для себя состоянии.

Комментарий Сяо Жень:

Очевидно, уважаемым читателям порядком надоели заметки на полях, относящиеся к личностным свойствам моего деда. Но, полагаю, что для внучки это вполне извинительно. Ведь в процессе изучения материалов из электронных архивов КГБ-КОМКОНа-2 передо мной все отчетливее вырисовывался не абстрактный образ «рыцаря плаща и кинжала», каковыми многие считают прогрессоров, а живой человек с его предпочтениями и предубеждениями, предрассудками и предвидениями. С его недостатками, наконец.

Сейчас мне хотелось бы провести параллель между взаимоотношениями М.Каммерера с аборигенами Саракша и тем, как подобные отношения складывались у В.Лунина.

Гай Гаал — один из интереснейших героев исторической повести братьев Стругацких «Обитаемый остров». И очень непростой. Есть известный афоризм у кого-то из старинных и малоизвестных писателей, кажется, у американца Марка Твена: «Настоящий друг с тобою, когда ты не прав. Когда ты прав, всякий будет с тобою». Сказано отменно. Однако многие ли, почитающие себя друзьями, сумели бы пройти такой вот тест на истинность: остаться с другом, когда, по-твоему мнению, он абсолютно не прав?.. Капрал Гвардии Г.Гаал эту проверку прошел с блеском. А ведь он отнюдь не розовощекий младенец. Гай, между прочим, расстреливал приговоренных, и неоднократно[2]. Но что же делает Мак Сим с преданнейшим ему другом? Судьба Гая сломана, тот погибает, брошенный в топку благородной борьбы Мака Сима. Да, для Мака это потеря, но ведь идет же битва за, битва во имя, битва во благо. Что ж, тогда: а)лес рубят — щепки летят, б)святая цель оправдывает средства, в)прогресс требует жертв г)на войне, как на войне и т. д., и т. п., и пр. Для Гая Мак был всем: другом, повелителем, символом веры. Для Каммерера же Гай — не более чем «один из». Влюбившейся в него без памяти Раде Гаал — сестре Гая — он великодушно оказывает снисходительное покровительство супермена. «Будем друзьями», так сказать. Не удивлюсь, если подсознательно М.Каммерер ставил на один уровень и голованов, и людей Саракша…

А вот Всеслав Лунин никогда не снисходил до саракшианцев. Одни вызывали у него ненависть и отвращение, другие — уважение, третьи — сочувствие и жалость. Но в любом случае он ставил аборигенов на один уровень с собою. Судя по всему, во время экспедиции Лунин и Луччатти перешли с Черешем «на ты». Армейский служака искренне привязался к «столичным ученым» и начал их заботливо опекать. Он пресекал поползновения Циркуля нарушить режим безопасности, присматривал за Котом. При этом Циркуль виделся ему неким непоседливым младшим братом, требующим постоянного внимания и надзора, а Кот — старшим, начитанным и авторитетным, но, тем не менее, несколько академичным, малопрактичным, в быту нуждающимся в опоре и поддержке.

Содержание бесед Всеслава и подпоручика, конечно не сохранилось. Ни архива ментограмм, ни дневников деда — повторюсь — просто не существует. Но могу предположить, что беседы эти становились со стороны саракшианца куда более доверительными и частыми, чем разговоры с М.Луччатти.

Саракш

у Белого Холма

15 июля 2158 года, 18.11 (время земное)

Поезд пересек Чахлый Лес. Колея плавной дугой, кривизна которой чуть просматривалась, вышла на слабо всхолмленную равнину, покрытую жесткой травой и редкими кустами. Растительность перемежались с голой бурой потрескавшейся почвой. Рельсы и бетонные шпалы здесь оказались в превосходном состоянии.

Дожди не беспокоили вот уже второй день. Правда, вчера с утра опустился туман. А это саракшианское природное явление, наверное, самое потрясающее для землянина. Туман приобретает совершенно потусторонний, мистически-готический облик. От завернутого рефракцией вверх и тающего в дымке горизонта седые струи и хлопья зловеще стекают к наблюдателю, сливаются, окутывают и вот уже наступает непроглядная ватная тишина, в которой только и остается, что присесть, чтобы хотя бы видеть землю у ног. Естественно, что поезд пришлось остановить на целых полдня. Бдительный подпоручик тут же поднял по тревоге отдыхающих солдат, вооружил и расставил часовыми вдоль всего состава. Недовольное бормотание и зевки часовых, которым, к тому же запрещалось курить, стихли лишь, когда мгла рассеялась и можно было различить изъявлявших неудовольствие. Туман растворялся так же быстро, как пришел. По верху щебенчатой насыпи он почти исчез, а слева и справа сизая мгла задумчиво сворачивалась в сывороточные хлопья. Из-под них проявлялись пологие шершавые склоны холмов, меж холмов местами виднелись уже желтоватые ложбины, покрытые жиденьким лозняком.

Зато сегодня по саракшианским понятиям установилась исключительно «ясная» погода. С утра на востоке призрачно-серыми стали вершины холмов, а небо над горами посветлело быстрее обычного. Череш выглянул в потолочный люк броневагона, одобрительно крякнул и выбрался наверх. Кот и Циркуль последовали его примеру. Ровное серое небо приобрело легкий голубоватый оттенок и там, где полагалось быть солнцу, просматривалось слабосветящаяся область (Мировой Свет). Потолочные люки броневагона открыли и подпоручик разрешил рядовым «подышать» на крыше. «Ученые» и офицер сидели на теплой крыше, свесив ноги в люк.

— Славно, что местность хорошо видно. — одобрительно сказал Череш, — В лесу, если честно, я себя чувствовал не в своей тарелке. Мало ли что… А тут даже ночью к пути не так-то просто подобраться. Ровнехонько! Правда, вот тот холмище впереди и справа… Сияющий какой-то…

— А он так и обозначен на картах — Белый Холм. — сообщил Циркуль. — По-моему, для геологов тут было бы раздолье. До Алебастровых гор еще ехать и ехать, а их отросток вот где выпирает, словно гриб во чистом поле.

— Этот не то меловой, не то гипсовый прыщ — часть Хребта? — поразился подпоручик. — Надо же! Посмотрим-ка. Да куда ж треклятый бинокль вечно девается? Ага, вот он!

— Странно… — пробормотал Череш. — Должно быть показалось… Хотя…

— Глядите-ка! — воскликнул один из солдат, указывая рукой вперед и вниз. Цепляясь за подрагивающие поручни, все склонились с правой стороны вагона.

В промоине рядом с насыпью торчал из глины объеденный коррозией остов машины, явно боевой. Мало того, она, судя по всему, была хорошо бронированной, но броню, вооружение и двигатель безжалостно сорвали, оставив раму с несколькими катками.

Он долго вглядывался в поднимающийся горизонт, крутя регулировочные кольца объектива.

— Имперский «Вепрь»! — ахнул Череш. — Кто ж его тут подбил? А главное, кто смог так ободрать? Что-то мне это не нравится. И холм этот… А ну, всем внутрь! Живо! Господ ученых в первую очередь убедительно прошу укрыться…

— Нет. — отрицательно покачал головой Кот, — Пойдем в башню головного танка. А ты, Циркулек, прыгай вниз и включай внутреннюю связь.

— Да что случилось-то? — обеспокоился Циркуль.

— Видишь ли, на военном языке — и, думаю, подпоручик это подтвердит — такой холм называется «господствующей над местностью высотой». Так вот, на макушке этой высоты имело место подозрительное движение.

— Ага, выходит, мне не почудилось… Ну и зрение у тебя! — проворчал подпоручик.

Кот и Череш перемахнули через многоствольную ракетную установку, пробежали вперед по бронированной крыше и с лязгом спрыгнули на теплую корму «государя». Делом считанных секунд было взобраться на головную башню. Оба застыли в люках, прислушиваясь и вглядываясь в сторону Белого Холма. На его вершине распухало и вытягивалось желтое облачко, а в воздухе нарастал густой басовитый свист.

— Захлопни дверь, не студи хату! — подпоручик толчком впихнул Кота внутрь и проворно скрылся сам. Упали люки, но сейчас свист был слышен даже в танке. Дойдя до высшей точки, он сменился чудовищным грохотом, ощутимый толчок слева колыхнул танк и по металлу застучало.

— Перелет! — закричал Череш. — Сверхкрупный калибр! Кто это и что будем делать?

— Разворачивай башню, наводи на холм.

— Да много ты настреляешь нашей хлопушкой!

— Наводи, говорят! — рявкнул Кот, схватил шлем и, не надевая, скомандовал в микрофон: — Водитель, остановка и полный назад до команды!

— Навел! — доложил Череш.

— Заряжай! Да не этим, другим, с зеленой полоской вокруг гильзы. Вот, хорошо… Проверь наводку. Тщательней!

Вновь засвистело, второй мощный взрыв сотряс состав теперь уже с правой стороны.

— Недолет. — констатировал подпоручик. Его лицо в электрическом свете казалось изжелта-белым, из под фуражки потекли струйки пота. — Всё, пристрелялись. Следующим накроют. Эх!

— Огонь! — скомандовал Кот. Череш вдавил кнопку. Пушка коротко и гулко ударила, гильза выскочила, зазвенела по металлическому полу. От порохового дыма запершило в горле.

— Заряжай вторым. — приказал Кот, прильнув к окулярам. Подпоручик торопливо выполнил распоряжение и тоже закрутил перископом.

— С-святые заступники… — вдруг растерянно сказал он. — Трижды массаракш! Что там случилось?!

Холм увенчался зеленоватым мерцающим ореолом. Свечение плавно усилилось, взвихрилось, фосфоресцирующие языки потянулись по белым склонам. Огромные клубы мутного дыма вспухли, заволокли «господствующую высоту», уплотнились, начали подниматься неровным травяного цвета кипящим столбом.

— Куда мы им угодили? В склад боеприпасов, а? Что у них ахнуло? — поражался Череш. Вдруг он осекся и вместе с вращающимся сидением повернулся к Коту. — А может — не «у них»… Может быть это мы чем-то эдаким стреляли? Да, да, ведь не зря же ты именно «зеленый» снаряд… Новое атомное оружие, да?

— Новое. Не атомное. Разряжай, второго выстрела не понадобится.

— Кот, Кот! — надрывался в наушниках голос Циркуля. — Почему не отвечаешь? Эксплозит? Зачем?!

— Потом поговорим. — раздельно ответил Кот и переключил связь: — Водитель, опять стоп и затем — вперед со скоростью вдвое больше обычной. Но не забывайте наблюдать за рельсами — впереди могут быть повреждения. Кстати, как настроение? Вот и славно…

— А ну, как снова ударят? — осторожно спросил подпоручик, — Не лучше ли подождать?

— Во-первых, не ударят. Полагаю — уже некому. Во-вторых, медлить никак нельзя, потому что скоро пылевые облака докатятся до колеи и неизвестно, сколько времени придется простоять в непроглядной тьме. Да сам посмотри.

Кот откинул люк и по пояс выставился из башни.

— Эй, эй! — обеспокоился Череш, — Что делаешь? Облучишься! Смотри, какой «гриб» вырос.

— Выглядывай без опаски. Радиации нет вообще. А «гриб» тут ни при чем, он появляется при любом мощном взрыве, даже не ядерном.

Поезд преодолел участок, к которому уже подкатывалась бугристая стена буро-зеленой пыли.

— Вовремя успели отъехать. — заметил подпоручик. — А, все-таки, откуда взялись эти снаряды? Не лежали же они в танке с самого начала.

— Безусловно, нет. Родной Департамент выделил нам несколько штук опытных образцов, как раз сейчас проходят испытания, на вооружение еще не поступили.

— Тогда вот что. — твердо сказал Череш, — Рядовым, думаю, незачем объяснять. Меньше знаешь — крепче спишь. Давай придерживаться версии, которая мне сперва пришла на ум: метко выстрелили — снаряд попал в хранилище вражеских снарядов — там все сдетонировало.

— Молодец! — одобрительно кивнул Кот. — Совершенно верно!

— Подпоручик объяснил служивым, как условились, что взорвался склад боеприпасов на холме. Те восхитились и, безусловно, поверили. Все в полном порядке. Утечки информации нет. С чего ты взбеленился, Циркуль?

— Издеваешься? Разве дело в одной секретности? Не понимаешь, что произошло? Че-Пе — чрезвычайное происшествие! На чужой планете применено эксплозитное оружие и..

— А для чего же мы его получали?!

— Не перебивай, Кот! Оно выдано для вынужденного применения в исключительно опасной, экстренной, из ряда вон выходящей ситуации, а не для пальбы при первой же возможности! Что, попрактиковаться в стрельбе по живым целям захотелось? Если не ошибаюсь, в свое время какой-то Лунин резко критиковал какого-то Каммерера за бессмысленное разрушательство!

— Не ори, солдаты услышат. Тебя даже скрип колес не заглушает. И вообще успокойся и попробуй порассуждать. Кому и почему вообще надо доказывать, что именно такая ситуация и сложилась? Разве это не очевидно?

Во-первых, совершенно неясно, что находилось на Белом Холме. В эти места, как мы были уверены, никто и никогда со времен падения Империи не стремился. Но вот по нашему поезду выпущены два сверхтяжелых снаряда. Вес каждого я оцениваю от полутонны до семисот килограммов. Руками их не бросишь. Следовательно на вершине Холма находилось орудие. Причем такую пушку так просто не поставить. Это стационарная установка, которые, как правило, размещают в особых сооружениях. Ну, там целый дорогостоящий комплекс бункеров, узкоколеечек для подвозки снарядов, укрытий, того да сего. Так вот, Циркуль, способен ли ты ответить на вопросы: а)для чего и б)когда это все было построено? Нет? Тогда продолжаю.

Во-вторых, обслуживанием и поддержанием в боевой готовности едва не уничтожившей нас пушки должен был заниматься многочисленный гарнизон. Вопросы: а)кто его содержал? б)каким образом? Хотя бы какие-то соображения на сей счет имеются? Тоже нет?

В-третьих (и главных), нам никто не предлагал остановиться и, скажем, предъявить документы. Вот что меня настораживает больше всего. Не было попыток запретить проезд или захватить эшелон. Сразу же был открыт огонь на поражение. Но не проще ли было бы разрушить пути и вообще обойтись без стрельбы? Может ли кто-то из присутствующих вразумительно пояснить, чем вызвана такая реакция неизвестных нападавших? Или присутствующие будут и далее слезливо морализировать на тему о том, что злодей Кот отдал людоедский приказ стрелять по «живым целям»?

И, наконец, что вообще, по твоему мнению, следовало делать в ту минуту, которая у нас оставалась перед падением третьего снаряда, ставшего бы для нас последним? Молчишь, Циркулище? Как ты там выразился: «бессмысленное разрушательство»? Красивое слово, надо запомнить…

— А все же, что по этому поводу скажет Комов? Что решат на Земле?

— Собственно, при чем тут Геннадий Мудрый? Мы теперь в полном подчинении у Странника и его приговор по делу должен стать для Земли определяющим. Нет?

— Но в таком случае Странник должен быть информирован немедленно и подробно!

— А вот с этим я полностью согласен. Именно немедленно и непременно подробно. Ладно, Циркуль, давай прекратим диспут и вернемся в вагон. А то маячим тут верхом на танке, вон уже и Череш тревожится, выглядывает.

Комментарий Сяо Жень:

По причинам, которые позднее станут для вас совершенно ясны, дед не понес ответственности за применение эксплозитного заряда на Саракше.

Между тем на Земле почти сразу же последовали несколько попыток создать компетентные комиссии, беспристрастно разобраться, адекватно отреагировать, строго взыскать и пр. и пр. Надо отдать должное Р.Сикорски. Он с полным пониманием отнесся к событиям у Белого Холма и расценил действия В.Лунина как совершенно правильные и соответствующие сложившейся ситуации:

Электронная копия письма[3]

Дата: 17 июля 2158 года г. 12.00 час.

Куда: WC–Chering@w.w.c

Кому: Эжени Пастер

Тема: «Прошу не мешать!».

Содержание: действия сотрудников КОМКОНа-2 на планете Саракш.

…Поражаюсь самоуверенности встревоженных активистов-общественников (прежде всего из пресловутого» Red Peacе»), не только никогда не бывавших на Саракше, но вообще не покидавших Землю! Они берут на себя смелость судить о целесообразности использования эксплозитного оружия. Работник КОМКОНа-2 получил его именно для того, чтобы применить при крайней необходимости, что и произошло. По нашей экспедиции неизвестными были выпущены два снаряда из артиллерийской установки сверхкрупного калибра. Тем, кому данное словосочетание ничего не говорит, рекомендую обратиться к данным БВИ и прочесть все, так или иначе относящееся к земной артиллерии 20 века. Отмечу лишь, что выстрелы из созданных и примененных на Земле легендарных пушек «Дора» и «Большая Берта» производились с очень (!) большими интервалами, а при атаке на наш поезд промежутки между падениями первого и второго снарядов составили приблизительно сорок-пятьдесят секунд (что, кстати, невероятно трудно объяснить!). Третий же взрыв оказался бы роковым. Поэтому я рекомендовал бы обсуждать не вопрос об оправданности применения эксплозитного оружия, а форму благодарности нашему сотруднику, который менее чем за минуту принял и осуществил единственно верное решение, спасшее чрезвычайно важную для нас экспедицию. И никоим образом не следовало бы даже упоминать о прекращении экспедиции и отзыве М.Луччатти и В.Лунина!

А аргументы упомянутых болтунов-общественников и огульных критиков КОМКОНа-2 о якобы нанесенном ущербе экологии Саракша вообще не могут быть восприняты всерьез. Критики, видимо, просто не знают, что планета пережила мировую ядерную войну. О каком ущербе от «чистого» эксплозитного взрыва и о каком нарушении экологического баланса может идти речь на зараженной до предела (и за пределом!) планете?!

…В дальнейшем самым убедительным образом прошу не отвлекать меня по подобным поводам и вообще оградить от таких запросов. Пусть демагоги-общественники займутся чем-нибудь более полезным.

Всё. Точка.

Сикорски

конец документа

Саракш

Лощина.

17 июля 2158 года, 12.05 (время земное)

Полотно железной дороги было проложено по галечной насыпи, достигавшей в высоту футов тридцати. По обе стороны насыпи лежала обширная Лощина — заболоченное пространство, заросшее тростником, кустарниками и редкими деревьями. Лощина оказалась обильной на живность: уйма мошкары, по счастью не поднимавшейся до уровня насыпи, масса толстых пиявок, мешавших набрать воды в алюминиевые фляги. Тысячеголосые хоры ядреных лягушек буквально оглушали по вечерам. И даже лозняк здесь стоял упитанный и свежий. Поезд двигался на очень малой скорости. Уже четырежды приходилось останавливать состав и соединять разошедшиеся на стыках рельсы. Еще одна остановка была вызвана несметным количеством упитанных амфибий, вздумавших зачем-то перебраться на другую сторону насыпи. Чтобы колеса не соскользнули с рельсов, Черешу пришлось нарядить пятерку рядовых с камышовыми метлами для расчистки пути от полчищ земноводных. Удивительно, но у солдат это вызвало куда больше обсуждений и комментариев, чем инцидент близ Белого Холма.

В отношениях же двух КОМКОНовцев после этого инцидента пролегла медленно расширяющаяся трещина. Кот и Циркуль стали реже и как-то суше общаться. Зато в глазах подпоручика после тех же событий авторитет Кота поднялся до небывалой высоты. Он подолгу просиживал с Котом на крыше вагона или на башне «государя», превратив собеседника в живую энциклопедию. Телевизоров в казармах на Юге, разумеется, не было, о том, что изобретено цветное телевидение, он знал только понаслышке (да вряд ли можно было бы почерпнуть что-то познавательное из передач «Первого Канала» Отчизны). Все книги из убогой гарнизонной библиотеки были им прочитаны и Череш, как выяснилось, просто тосковал по новому знанию. Для него, получившего среднее образование в школе провинциального городка, и костеневшего в беспросветном однообразии службы, доступные и увлекательные рассказы Кота об основах структуральной лингвистики и физики поля, о теории исторических последовательностей и метапсихологии оказались форточкой, открытой в новый, загадочный мир. Честный и порядочный человек, немало испытавший и мало что знавший, он тем более жадно слушал Кота, что у последнего были немалые способности учителя и популяризатора. Кот заметил, что подпоручик после его импровизированных лекций, смущаясь, записывает их содержание. («Ну вот, и апостолом обзавелся!» — мысленно ухмыльнулся Кот, но был польщен и тронут). После этого он подарил Черешу двухсотлистовую общую тетрадь и «вечный» карандаш.

С гнилостными испарениями, поднимавшимися от болота, все уже свыклись. Но, когда Лощина осталась позади, дружно и с немалым облегчением вздохнули. Ржавая колея выбралась на жесткую и сухую поверхность. Здесь скорость увеличили. Проехали мимо карьера, где когда-то, видимо, добывали щебень, из которого и сооружали насыпь. Тут от пути к карьеру отходило ответвление. На нем когда-то стоял состав из дюжины высоких вагончиков-самосвалов, часть их упала и валялась на боку, галька под ними была покрыта бурыми потеками ржавчины. А дальше, в сторону карьера, воздух над рельсами мутно струился, и подрагивал…

Саракш

Мост.

18 июля 2158 года, 06.05 (время земное)

— Мост. — Череш указал рукой впереди влево. — Зевают наши водители. Ничего не сообщили. Взыскать что ли?

— Не надо. Им просто не видно. — заступился Кот. — Это отсюда все как на ладони… Да, действительно, фермы торчат.

— Опять задержка. — вздохнул подпоручик. — Почему?

— «Предлагается принять к неуклонному руководству следующие правила движения по мостам танков «Государь»: 1.на однопролетных мостах — только один танк одновременно, 2.на многопролетных мостах может быть несколько машин, но не менее чем в 150 футов друг от друга. Движение по мосту во всех случаях должно производиться так чтобы ось танка строго совпадала с осью моста. Скорость на мосту — не более 10 миль в час». - монотонно процитировал офицер.

— Что-что? — ошарашено спросил Кот.

— Правила невнимательно читаешь. Мы же целую пачку нашли в Крепости.

— Ага! Ну, да… Так это о движении танков своим ходом. А у нас хоть и маленький, но поезд. Все же сцеплено, какие могут быть интервалы? Поедем, как есть «одним куском».

Все-таки по настоянию Череша состав остановился перед мостом. Провели разведку и экспресс-обследование опор и ферм. Мнения подпоручика, Кота и Циркуля совпали: железные конструкции сохранились просто великолепно, повреждений обнаружить не удалось. Но решили не рисковать. Вначале по мосту перешли вооруженные солдаты во главе с Черешем и Котом. Затем Циркуль сел за рычаги «государя» и лихо перевел пустой поезд на другую сторону.

— А забавно будет, если мост сейчас возьмет и обрушится! — нервно хихикнул веснушчатый старший рядовой, когда переправа была завершена.

— Ну и что? — осадил его Череш, — Танки-то при нас. Вернемся на них верхом. С меньшим комфортом, разумеется.

Кот скептически фыркнул.

За мостом остановились и устроили длительный привал. Подпоручик разбил рядовых на пятерки и разрешил по очереди искупаться в маленькой речушке, поскольку замеры показали, что она не заражена. Кот был причислен к второй пятерке. В воду он входил с некоторой опаской, ощупывая ступнями дно. Но никаких неприятных «сюрпризов» не оказалось, песок был мелким и чистым. У берега над овальными листьями поднимались розоватые цветки вроде земных кувшинок.

После купания Кот вытерся жестким полотенцем и, уже одеваясь, вдруг замер. Он поймал себя на том, что подумал: «Нет, есть ведь у нас отличные места!» И это «у нас» промелькнуло совершенно естественно.

Застегиваясь на ходу, Кот поднимался по берегу. Сзади плескалась следующая пятерка, парни, гогоча, ныряли с нависшего над водой ствола дерева. Завистливо ожидавшие своей очереди служивые тем временем закачали воду в баки под полом вагона, заполнили все переносные емкости. На стволах танковых пушек висело выстиранное солдатское белье, сушились на траве сапоги, распространялись запахи разогреваемых мясных консервов.

— Идиллия! — констатировал Циркуль и, ухмыляясь, объявил об очередной витаминно-укрепляющей инъекции.

Саракш

Станция.

19 июля 2158 года, 08.05 (время земное)

Короткий перрон перед полуразрушенным зданием выглядел безнадежно. Сквозь трещины в бетоне пробивались трава и маленькие кустики.

— Даже странно, — пожал плечами подпоручик, — станция какая-то… Для чего, зачем, кому она здесь нужна. Посмотрим?

— Туда и обратно. — решил Кот. — Собирайся и возьми двух бойцов.

…Сгоревшие пакгаузы ничего интересного не обещали. В складах с рухнувшей крышей виднелись останки металлических бочек и груды заросшего бурым мхом угля. Поэтому не сговариваясь, Череш, Кот и Циркуль направились к полуоткрытой двери станции. Распахнуть ее не удалось, и солдаты сшибли ее парой пинков. Гнилой пол предательски потрескивал при каждом шаге, от кирпичных стен с отпавшей штукатуркой противно пахло плесенью. В разбитые окна врывались сквозняки.

Трухлявые столы и стулья, шкафы, рухнувшие после того как сгнили их ножки. Вороха серой пыли в ящиках, некогда бывшие бумагой.

Тихий заунывный вой раздался впереди, метнулся из стороны в сторону и оборвался.

Череш мгновенно выхватил пистолет из кобуры, луч его фонарика описал полукруг. Солдаты щелкнули затворами автоматов, уперли приклады в плечи. Кот повел стволом «герцога» влево-вправо.

Дверной проем в одну из комнат был загорожен грубой металлической вешалкой. Ее оттащили в сторону, Череш вошел и тут же попятился:

— Н-не стоит, пожалуй… сюда… — хрипло пробормотал он.

— Что там? — заглянул через его плечо Циркуль. — Массаракш!

На грубом подобии не то нар, не то лежанки в подрагивающем луче фонарика виднелась большая темная куча, достающая чуть ли не до просевшего потолка. Сквозь бурые лоскутья проглядывали кости, скалились черепа с остатками волос.

-Человек двадцать-тридцать, никак не меньше. Что тут было?

— Понятно, что. — тихо сказал подпоручик. — Смотрите, вот у одного пулевое отверстие, у другого. А это, кажется, была женщина и у нее — то же самое. Причем все происходило не здесь — под ногами нет ни одной гильзы. И дело, кажется, не в уголовщине: всех убивали одинаково аккуратно — пистолетным выстрелом в середину лба, никто не раздет, обувь не сняли, обратите внимание — золотые часы блестят у кого-то на руке.

Солдат издал мычащий звук, сорвал фуражку и зажал ею рот и нос.

— Казнь? — спросил Кот. — Гвардия?

— Я бы не сказал. На приведение приговора в действие совсем не похоже. Нет, не почерк гвардейцев… Скорее — ликвидация. Думаю, давно было дело. Вероятнее всего, в конце Большой Войны. Наверное, спецслужбы империи приложили руку, но разве сейчас определишь. Возможно, избавлялись от нежелательных свидетелей или производили санитарную чистку, уничтожая неизлечимых и заразных больных. Пойдемте отсюда…

— Да, действительно. — поддержал Циркуль.

Кот не мог отвести взгляда от темной кучи. В этих людей не могли стрелять другие люди. Стреляли похожие на людей киберы. И вместо глаз у них были датчики, синие, с мёртвым глянцевым блеском. Киберы ждали, пока приговоренные встанут, автоматически поднимали оружие, стреляли, отступали назад, меняли расстрелянные обоймы на заряженные. Ждали, когда бросят в кучу трупы и приведут новые жертвы. И не было страха за промах, за ранение, убивали всегда наповал. И не визжали недобитые, не харкали кровью. И киберам не хотелось ни уйти, ни напиться до потери сознания. Программа заставляла стрелять и стрелять. Кот потряс головой, прогоняя наваждение.

К броневагону возвращались с оглядкой, держа оружие наготове.

— А ведь даже в Крепости мы ничего подобного не видели. — сказал Череш Коту, уже стоявшему на подножке.

Саракш

Пески. Алебастровый Хребет

20 июля 2158 года, 11.105 (время земное)

Справа, милях в пяти, возвышались серые потрескавшиеся склоны Алебастровых Гор. От них до самой железнодорожной ветки и по левую руку до самого горизонта бугрилась мелкими барханчиками серая равнина.

— Славно, что дорога на этом участке лучше, чем где-либо. — заметил подпоручик. — Едем-то с приличной скоростью.

— С ней. — согласился Кот, — Только радуйся с оглядкой. Еще неизвестно, чем нас встретит туннель.

— ?

— Впереди колея упирается в отрог хребта. За отрогом — продолжается. Значит, туннеля просто не может не быть. Остается надеяться, чтобы там не было завалов и обрушений.

Когда морщинистые скалы нависли над головным танком, показался окаймленный темным бетоном зев туннеля. По обе стороны стояли покосившиеся деревянные будочки, некогда окрашенные в казенную черно-оранжевую сторожевую полосу.

Ничем неприятным путь под горой, к счастью, не ознаменовался, не считая сильнейшего сквозняка. Когда поезд выполз на открытое пространство, Алебастровый хребет был уже, что называется, рукой подать. И через три часа Кот отдал распоряжение остановиться.

— Мы на месте. — объявил он.

Саракш

Пески. Алебастровый Хребет

20 июля 2158 года, 14.25 (время земное)

Они стояли втроем на корме головного «государя» и обозревали окрестности. Перед входом в Ущелье Ужаса поблескивало небольшое озерцо почти правильной круглой формы.

— Воду отсюда пить строго воспрещаю. — сказал Циркуль. — И даже умываться не рекомендую — облезете. Я только что получил результаты замеров: серьезное химическое отравление водоема.

— Насчет умывания — учтем. — кивнул Череш. — А сейчас надо обдумать, как добраться до пещерных храмов. Известно, сколько до них?

— Около двух миль. В двуглавой горе, очевидно… Нет, пожалуй, в той, что левее…

— На первый взгляд кажется, что совсем рядом, но все не так просто. — озабоченно покачал головой офицер. — Речь ведь идет не о прогулке в столичном дворцовом парке. Надеюсь, господа ученые, вы и в мыслях не допускаете, что я позволю вам отправиться туда без оружия? Между тем две мили тащить на себе все ваше оборудование плюс автоматы и, по крайней мере, один пулемет, знаете ли…

— Зачем же ноги сбивать и спины горбить? — удивился Кот. — Давайте прямо сейчас отстегнём заднего «государя» от платформы. К вечеру управимся, а завтра поедем.

Рабочая. Локальная связь[4].

«Саракш-2»

Для ретрансляции Р.Сикорски

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата: 24 июля 2158

Экселенц!

Все подробности, какие Вас заинтересуют — конечно, при личной встрече.

Пока же — самый общий и лаконичный отчет об исследовании пещерных храмов бога Смерти в Ущелье Ужаса. Как следовало из тех материалов, которые вы нам предоставили, в пещерах можно было найти артефакты, оставленные Странниками (в том числе — так называемые «батарейки заводного чертика», использованные для постройки психоволнового генератора). Результаты поиска оказались отрицательными.

Исследование пещерных храмов производилось в течение двух суток. В первый раз группа (В.Лунин и четыре солдата охраны с офицером[5] приблизились к объекту на танке, снятом с платформы. Вход в центральное святилище был блокирован при помощи искусственно организованного обвала теми, кто был там в последний раз. Однако применение нейтронного резака позволило проделать входное отверстие в завале менее чем за полчаса. После чего В.Лунин обнаружил в малом зале храма под трехтонной плитой алтаря центральную шахту, уходящую вглубь на 32 метра от поверхности.

В первый же день при помощи кибер-анализатора было произведено общее обследование и определены количественные параметры объекта. Впоследствии М.Луччатти и В.Лунин попеременно осуществили еще три рейда по объекту.

Комплекс сооружений представляет собой двенадцать радиально расходящихся от центральной шахты коридоров, круглых в сечении, диаметром в 545 см. Длина этих лучевых туннелей различна (от 55,6 м. до 117 м.). Направления коридоров по нашему предположению соответствует расположению геомагнитных узлов планеты. Все проходы, кроме двух заканчиваются сферическими камерами диаметром 1049 см. Два коридора ведут к цилиндрическим помещениям высотой по 917 см. и диаметром 911 см. Никаких других помещений не обнаружено.

Материал облицовки всех помещений — янтарин средней яркости. Воздух в помещениях обладает повышенным содержанием кислорода, сухой; температура +25,3 °C, давление несколько ниже, чем снаружи. Запыленность отсутствует. Предполагается, что такие условия создают кондиционеры — так называемые «жабры», обнаруженные в центральной шахте.

Помещения неплохо освещены, но источников света определить не удалось. Как это характерно вообще для всех известных нам сооружений Странников, слабо светятся боковые и верхние поверхности помещений.

Объект покинут давно. Общий возраст сооружений 39 500±100 лет. Астроархеологический кибер-анализатор АСА-59, показал, что сразу после постройки и ввода в действие объект был оставлен строителями. Несколько (5–6?) веков назад произошло саморазрушение неких предметов, установленных в сферических помещениях. Мы склонны полагать, что мельчайшая тяжелая серая «пыль», в больших количествах обнаруженная на полу, является продуктом самоуничтожения артефактов. Состав «пыли» кибер-анализатор определить не смог, образцы были взяты в каждой из камер, хотя визуально они представляются абсолютно идентичными.

Тем не менее, судя по увиденному, самораспад коснулся не всего. В семи сферических помещениях обнаружены в стенах треугольные и круглые ниши различной глубины (от 150 мм. до 923 мм.). Очевидно, там сохранилось нечто, извлеченное саракшианцами сравнительно недавно. На янтарине оставлены следы грубого взлома и термического воздействия, пыль хранит многочисленные отпечатки обуви. Судя по обнаруженной там форменной офицерской пуговице, изъятие уцелевших при самораспаде элементов системы было произведено военнослужащими Континентальной империи. Даты выпуска на найденных а)обломке расчески, б)сломанном карандаше и в)обрывке от упаковки сигарет указывают на то, что это произошло около 2124–2125 гг.

Еще раз сообщаем, что никаких артефактов нами не было выявлено.

Полагаем, экспедиция выполнила стоявшие перед ней задачи и может возвращаться.

В.Лунин, М.Луччатти

P.S. Особое мнение.

Экселенц, полагаю, что сооружения должны быть уничтожены. Мотивы полагаю настолько очевидными, что даже не привожу их. Произведенные мною расчеты были отосланы на «Саракш-2» и там проверены на большом вычислителе. Все сходится — небольшие эксплозитные заряды, заложенные в указанных на схеме местах приведут к полному разрушению объекта не только без какого-либо урона окружающей среде, но и совершенно незаметно для аборигенов.

В.Лунин

P.P.S. Особое мнение.

Экселенц, категорически протестую против вмешательства в судьбы целой планеты. Считаю уничтожение объекта необратимым действием, последствия которого, по меньшей мере, непредсказуемы!

М.Луччатти

конец документа

Рабочая. Локальная связь. [6]

«Саракш-2»

Для ретрансляции В.Лунину, М.Луччатти

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата: 24 июля 2158 г.

Да что за молодежь пошла! С какой-то манией взрывать все, что ни попадется под руку! Один центры излучения сносит, другой — холмы с суперпушками, теперь вот до артефактов Странников добрались… Оставьте все, как есть, юные пиротехники, только опять надежнейшим образом завалите вход. Возвращайтесь. Но не к Крепости. Посмотрите на карту: на 486-й миле есть ответвление железной дороги, мы его вначале проглядели. По нему доберетесь до Южной Магистрали, а оттуда двигайтесь через плотину Бузурчанской ГЭС им. маршала И.Петроцу прямо к Столице. «Зеленый свет» обеспечу.

Удачи!

Сикорски

конец документа

Саракш

Отчизна, южная окраина Столицы,

Подвал полуразрушенного дома в Сыпном тупике

4-й час, 25 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

— Умник! Вот оно! Ваш человек из окружения Странника передал, что тот ждет необычный поезд с юга. Две платформы с какими-то ископаемыми танками и не менее антикварный вагон. Приказано взять под особый контроль его продвижение и дать «зеленый свет» по классу «правительственный-экстра».

— Ого! Но вы убеждены?..

— Вне сомнений! Вот схема железных дорог, извините, слегка испачкалась. Смотрите, ждут отсюда. А как вам понравится вот это местечко?

— Вы правы, Кох. Как раз то, что нужно. Отправляйте туда ваших головорезов!

— Обижаете, Умник. Хорошо, что вас не слышат. Они не бандиты, а убежденные борцы за светлые идеалы Отцов. Гвардия!

Саракш

Отчизна, Столица,

улица Шести Героев № 24, кв. 33

6-й час, 25 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения

— Господа, рад всех видеть в добром здравии! Садитесь, ротмистр, давайте без церемоний. Пришло время для крупной операции, о которой я неоднократно упоминал. Речь идет о деле, которое может полностью изменить судьбы Отчизны. Теперь — в деталях. Прошу внимания и требую абсолютной тайны.

Изменники, подло вонзившие нож в спину Родине и Неизвестным Отцам, скоро расплатятся за все и сполна. С юга идет необычный железнодорожный состав. Он везет компоненты сверхсекретного оружия. Если его получат предатели, наше сопротивление станет бессмысленным и все патриоты будут обречены. Однако, обладая таким оружием, мы сами сможем в считанные недели стереть врага в пыль. Вы осознаете важность происходящего?

— Излишне спрашивать, господин референт. Продолжайте. Что вы предлагаете?

— Всем следует собрать свои группы с оружием не позже чем через три часа у погрузочного пункта № 13 Зеленого вокзала. На дрезинах передвигаться способны?…

Примечания:

[1] Саракшианский час приблизительно равен 2,6 земного часа (см. приложение)

[2] «..Знакомый, очень знакомый проселок, ведущий к Розовым Пещерам… Но тогда почему он не стреляет? Может быть, он повел их дальше обычного места?.. На обычном — слишком сильно пахнет…» БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров.(GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p9)

[3] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1314\file257\p2) Фрагмент

[4] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1614\file0061\p1)

[5] Впоследствии сопровождение было постоянным при каждом посещении пещер.

[6] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1614\file0062\p1)

ХОД 11

Саракш

В 62 милях от Столицы,

Разъезд № 256

26 июля 2158 года, 7.10 (время земное)

Да, библиотеки здесь не должно быть. Она стоит на Бухарестской, там, где большой двор, окруженный старинными домами из серого камня. А вот сейчас — почему-то тут, рядом со стоянкой глайдеров. Окна в библиотеке не слепые, как в прочих домах. Коричневая дверь, как обычно, открыта. За оконными стеклами — свет.

Всеслав, держа Мишку на руках, поднялся по стертым ступеням и осмотрелся. Да, все как всегда: впереди зал для малышей. Смешные розовые вычислители и такого же цвета столы и кресла, большой стереоэкран, круглый «пятачок» для объемного видео, полки, плотно уставленные «настоящими» бумажными и силикопластиковыми книгами, ковер с потешными зверушками. Там маленький Всеслав брал сказки в ярких обложках и фильмы в леденцово-прозрачных коробочках. Слева — зал серьезного народа, то есть старшеклассников. Полки уже в полный рост и нет яркой пестроты. Столы с вычислителями и проекторами, как у взрослых, только поменьше. Разумеется, каждый вычислитель подключен к БВИ. В среднее окно, когда его открывали, всегда норовила просунуть ветку старая акация… да, так оно и есть. А вот стоит в углу в синем горшке достопримечательность библиотеки — великан-кактус. Шипастый двухметровый столб всегда обладал своеобразным чувством юмора и умудрялся внезапно притронуться ко всем, кто ослаблял бдительность. Ой! Как обычно, к-колючка ты мексиканская! Так его, кажется, называла Фарида из пятого «в»…

Всеслав поудобнее устроился с Мишкой на диване. В зале было тихо, но вот незаметно едва различимый шорох пополз со стороны полок. Он перешел в шепот, потом в бормотание. Стали понятны отдельные слова, они начали собираться во фразы.

— …быть может, даже не приснится. Во всяком случае, неизвестно — что именно…

— Думаю, вы не правы, сударь. Разве нет примеров обратного? Ну, вот увидите, будто…

Всеслав с изумлением обнаружил, что голоса ему хорошо знакомы:

Прохор Громов: — Бред. Например, будто медведь отгрыз мне голову, а у меня новая выросла, львиная. Я задрал медведя и достал свою голову, только уж с бородой и всю в слезах. Когда проснулся, я действительно заплакал…

Кузнец Сидоров: — Снились Дусины клеенки цвета беж и коварные шпиёнки в Бангладеш!

Федор Никитич Хворобьев: — Боже! Какой вы счастливый человек! Какой счастливый! Скажите, а вам никогда не снился какой-нибудь генерал-губернатор или… даже министр?

Йозеф Швейк: — Кадету Биглеру приснился сон. Он — майор, на груди у него signum laudis и железный крест. Он едет инспектировать участок вверенной ему бригады. Но не может уяснить себе…

Пан Паулюс(перебивает): — Сон, сударь мой, не только отдых для тела; сон — это вроде очищения и прощения за прошедший день. Сон — особая милость; и первые несколько минут после хорошего сна всякая душа чиста и невинна, как дитя.

Гамлет: — Умереть… Уснуть и видеть сны…

Врач с «Геи»: — Однажды мне приснился сон, будто после долгого блуждания по тёмной, пустынной местности я встретил человека; он подошел ко мне и дружески подал руку. Вглядевшись поближе в его улыбавшееся, доброе лицо, я внезапно понял, что это не человек. Под искусно натянутой кожей скрывалось какое-то существо, которое двигало ее изнутри; оно растягивало губы в добрую улыбку и наблюдало за мной через глазные отверстия холодным, тупым и одновременно торжествующим взглядом.

Сель (задумчиво): — …Какой я сегодня сон видела! Будто мою голубку схватил коршун и уносит. Я стала кричать, а голоса нет… Вдруг орел поднялся — и камнем на коршуна! И они задрались так, что летели перья. Но тут я проснулась. Какая досада!.. Я так и не узнала, спас ли орел голубку…

Пан Паулюс: — А вот мне кажется, что сон — это как бы темная и глубокая вода. Она уносит все, о чем мы не знаем и не должны знать. Странный осадок печали, который образуется в нас, вымывается и уплывает в это безбрежное море подсознания. Наши дурные и трусливые поступки, все наши обыденные и постыдные грехи, унижающие нас глупости и неудачи, секунды лжи и нелюбви, все то, в чем провинились мы, и то, в чем другие виноваты перед нами, — все это тихонько утекает куда-то за пределы сознания. Сон безгранично милосерден: он прощает нас и виновных перед нами.

— Ах, до чего же вы всегда много и, самое главное, убедительно говорите. И до чего же правильно поступаете. — негромко сказал Всеслав, глядя на переплеты. — И как безоглядно вам верят наивные мальчики и девочки и как хотят подражать.

Голоса настороженно затихли.

— А потом дети вырастают, и к некоторым приходит Большое Понимание. То самое, после которого жить не хочется. Только вот приходит Понимание, как это произошло со мной, не благодаря вашим словам и поступкам. И даже не вопреки. Скорее, помимо вас. Так что не обольщайтесь, нет у меня никаких злых или благодарных речей для вас — вольных, либо невольных лжецов. — Всеслав качнул головой, Мишка, пыхтя, тоже, — Точнее было бы сказать, что вы мне безразличны теперь. «А что нам его безразличие, его не будет, а мы останемся!» — подумали вы сейчас.

Пан Паулюс собрался возмутиться, но Всеслав жестом попросил его помолчать:

— Нет-нет, если и не высказались вслух, то, во всяком случае, внутренне глубоко убеждены в этом, о, бессмертные жители вечной страны. Я мог бы поспорить и доказать, что, когда не будет меня, не станет и вас, но только вот спорить нет никакого желания. Хотелось бы лишь, чтобы вы поняли — вас уже не стало, когда вы и ваши слова перестали отзываться во мне. Так-то вот… Пойдем, Миша?

Медвежонок снова кивнул с готовностью. Они покинули сухо затихший читальный зал. На ступеньках остановились и невольно зажмурились от весело брызнувшего в глаза света чистого утреннего солнышка…

— Ну видите же, что человек спит, нет, обязательно надо так лампу повернуть, чтобы в глаза сверкнуло. — простонал Кот, потягиваясь и зевая. — Изверги! Мучители! Палачи! Злодеи! Живодеры!

— Дык ведь все рано пора вставать. — фыркнул дневальный солдат, драивший мыльной тряпкой серый пол. — Что- то заспались вы сегодня, господин Кот! Даже команды «подъем» не слыхали. На вас не похоже.

Кот повозился на узкой откидной полке, подминая под щеку жесткую подушку: — Заспишься тут с вами, жди… Который час? У-у, всего-то… А что там снаружи? Почему стоим? Давно?

— Только что остановились. Думаю, ненадолго. — отозвался Циркуль, выключая светильник.

Лязгнула дверь, вошел Череш.

— Как всегда, что-то стряслось с путями. — пояснил подпоручик. — Я, с вашего разрешения, поделился с ремонтниками остатками нашего продовольствия — все равно нам его некуда девать. Они пришли в неописуемый восторг и пообещали «сей момент» навести порядок. Так что, полагаю, скоро двинемся дальше. И вообще: до Столицы осталось часа четыре от силы, так что пора гладить и одеколонить портянки.

Кот отбросил серое одеяло, потянулся и босыми ногами прошлепал к оконцу. Вращением рукояти отодвинул броневую заслонку. За толстым пуленепробиваемым стеклом блестели несколько рядов рельсов и бурел небольшой поселок из полутора десятков деревянных домиков с рубероидными крышами. За покосившимся некрашеным палисадником у домика с табличкой «Служба обхода. Разъезд № 256 Южной Магистрали» собралась стайка бледнолицых худеньких мальчишек. Они тыкали пальцами в сторону состава и, судя по оживленной жестикуляции, обсуждали достоинства «государей». Потом сорвались с места, перепорхнули на вершину большой кучи угля и, сменив точку обзора, продолжили обсуждение. Кажется, они были в совершеннейшем восторге от танков. Через одну линию путей, пыхтя, лоснился серебристо-серый обтекаемый паровоз. Некоторое время Кот с интересом рассматривал образец саракшианских транспортных технологий, с одобрением хмыкнул и вернул заслонку в прежнее состояние.

— Поваляюсь еще пару минут. — сообщил он, вернулся к полке, улегся на правый бок лицом к серой металлической стене, чуть слышно зудевшей от работы вентиляционной системы.

Строго говоря, валяться бы не следовало. Скопилось великое множество неотложной работы. Ночью «Саракш-2» ретранслировал целый ворох сообщений с Земли, прежде всего относящихся к событиям у Белого Холма. Кот передал Циркулю для ответа ледяное послание Геннадия Комова. Тот требовал подробных разъяснений. На возмущение Циркуля: «Отчего мне?!», Кот иронично ответил: «Укрепляй свой статус свидетеля, а я уж, так и быть, стану обвиняемым.» Шпилька, понятно, не улучшила их охлаждающихся взаимоотношений. Раулингсон живо интересовался итогами обследования сооружений Странников, как обычно фонтанировал фантастическими предположениями, с нетерпением ожидал встречи, восторженно описывал ход работ с голованами. Кажется, Абалкину удалось вступить в полный контакт с киноидами, которых классифицировали как разумных существ. Во всяком случае, Ревушка уже свободно общался с голованами как на базовом языке Отчизны, так и на линкосе. И, кажется, псы-сапиенсы признали Ревушку (за его заслуги?) членом стаи… Поступило также сдержанно-раздраженное письмо от Странника-Экселенца, которое Кот прочел прежде всего и сосредоточенно размышлял над ним. Р.Сикорски сообщал, что М.Каммерер готовится, форсируя возможности десантного бота, произвести со станции «Саракш-1» стремительную высадку на Дзасогу — самом восточном из островов Архипелагов. Дистанционное ознакомление с жизнью Островного государства привело наблюдателей и аналитиков КОМКОНа-2 к стойкому убеждению, что столицы как таковой у империи нет. Правительственные организации и политические структуры, очевидно, географически рассредоточены. Тем не менее, по мнению М.Каммерера постоянный заход подводных флагманских судов в порт города на южном побережье Дзасогу, наличие на этом острове более полусотни крупных военно-морских баз со значительными гарнизонами, отправка оттуда распоряжений с грифом Адмиралтейства и другие факты указывают на то, что именно там находится имперский административный и военный центр. Мак Сим намеревался осуществить внедрение теми же методами, какие были им использованы в Отчизне: Sturm und drang.

Комментарий Сяо Жень:

То, что изложу абзацем ниже — не более чем гипотеза, рискованное предположение, плод моей фантазии. Домысел. И, все-таки, не удержусь.

Доказательств тому нет абсолютно никаких, но отчего-то я глубоко убеждена, что Странник-Экселенц, по свои знаменитые уши завязший в саракшианской «текучке», воспринял такое начало операции «Вирус» одновременно как с раздраженной обреченностью, так и с некоторой злорадной надеждой. А надеялся он на то, что неугомонный Мак схлопочет-таки у островитян очень крупные неприятности на свою буйную головушку, поскольку жесткие имперские реалии исключали возможность легкой прогулки с посвистыванием и обзором окрестностей. Предвижу взрыв негодования у части возможных читателей: «Как?! Вновь муссировать обывательские слухи (словно мало их!) о якобы имеющихся интригах в прогрессорской среде? Обвинять руководителя в том, что он желал провала миссии (а то и гибели?!) подчиненного?» В высшей мере глупо было бы искать в моих предположениях подобные обвинения! Ясно, что у Р.Сикорски в мыслях не было отправлять М.Каммерера в «командировку с билетом в один конец». Однако, кажется мне, Экселенц со всеми основаниями рассчитывал, что мероприятие будет носить «воспитательный» характер: Мак, само собою, останется цел и невредим, но получит на Архипелагах увесистую оплеуху от имперской госбезопасности и образумится, наконец.

Забегая вперед, отмечу: обладай Сикорски даром предвидения, он, вне всяких сомнений, вместо акции «Вирус» организовал бы принудительный вывоз Мака Сима на Землю. Пусть даже с предварительным приведением Мака в бессознательное состояние, связыванием и заковыванием в кандалы. Но он и помыслить не мог, что через два года безуспешных попыток расхлебать деяния Каммерера — в том числе и операцию «Вирус» — самому Экселенцу придется покинуть Саракш, фактически признав провал прогрессорской деятельности землян на этой планете.

Саракш

В 62 милях от Столицы,

Разъезд № 256

26 июля 2158 года, 8.15 (время земное)

— Что намурлыкиваешь? — поинтересовался Кот. — Симпатичная мелодия.

Темноволосый солдат — типичный горец по внешности — смутился: — Так, пустяки… Давным-давно выучил, еще до армии. А Вы разве не слышали?

Кот отрицательно качнул головой.

— Странно. У нас дома это все пели, даже по радио часто передавали.

— Возможно, только я никогда особо не увлекался эстрадной музыкой. По-моему, большая часть в ней — жуткий хлам и никак не запоминается.

— В общем верно. — согласился рядовой. — Но «Привидения» многим нравились.

— А напеть можешь?

— Без голоса и слуха?

— Без. — согласился Кот.

— Ладно, попробую. Эй, Рен, доставай губную гармошку.

Гармоника Рена оказалась чуть ли не в локоть длиной, блистала никелем и перламутром. Однако, невзирая на устрашающую внешность, обладала замечательным звучанием. Солдат-горец тоже явно поскромничал: и голос, и слух у него оказались очень даже неплохими. Он откашлялся, кивнул Рену, пропустил вступление и запел:

В саду, где стужей веет от земли, Два привиденья только что прошли Глаза мертвы, давно уста увяли, Расслышать шепот можно их едва ли. Двум призракам напомнил старый сад, О том, что было много лет назад. — «Ты помнишь наши прежние свиданья?» — «Помилуйте, к чему воспоминанья» — «Тебе я снюсь, трепещешь ты в ответ, Когда моё раздастся имя?» — «Нет…» — «Блаженство наше было столь безмерно Мы целовались. Помнишь?» — «Да, наверно» Надежда как лазурь была светла, Надежда в черном небе умерла В полях туманных призраки пропали Их слышал только мрак и то едва ли Двум призракам напомнил старый сад, О том, что было много лет назад. — «Ты помнишь наши прежние свиданья?» — «Помилуйте, к чему воспоминанья» — «Тебе я снюсь, трепещешь ты в ответ Когда моё раздастся имя?» — «Нет…» [1]

Простенькая, незатейливая песня понравилась Коту. В ней не было ни изысканности большого вокала, ни жеманности и притворства эстрады. И, возможно, именно это очень выгодно отличало и слова, и музыку «Привидений» от подавляющего большинства популярных саракшианских песен.

— Надо поискать запись. — искренне сказал Кот, — с удовольствием буду слушать.

Циркуль недоумевающе поднял бровь.

Саракш

В 55 милях от Столицы,

Разъезд № 254

8-й час, 1 дня месяца Пшеницы, 9578 год от Озарения

— Массаракш, вахмистр, сейчас не удержусь и всажу вам пулю в затылок! Было приказано: «ни капли», а у вас руки трясутся! Осторожнее!! Взрывчатка ведь, а не бульонные кубики!

— В самом деле? И точно — не кубики… Надо же! Только вот что, господин ротмистр, не лезли бы вы, ради всего святого, опытному минёру под руку.

— «Опытному…» Не переусердствуйте, смотрите. Имейте в виду, вахмистр: состав надо не уничтожить, а только остановить, чтобы все осталось в полной целости и сохранности.

— Сотый раз напоминаете, господин ротмистр, не надоело? Как требуется, так и сделаем. Кстати, подайте черный провод с запалами. Вот и все. Можно засыпать траншею щебнем.

— Наконец-то!

Саракш

В 58 милях от Столицы,

Разъезд № 255

26 июля 2158 года, 8.15 (время земное)

— Все готово к разгрузке? — поинтересовался Циркуль.

— Упаковано и опечатано. — кивнул Кот, — Кстати, Странник сообщает, что Изумрудный вокзал со вчерашнего дня контролирует банда Баску Клыкастого. Их, конечно, выбьют, но нас примут на Золотой.

— Вот и славно. Красивое там здание, а купол какой, о-о! И вокзальная площадь с фонтаном — тоже замечательная. — вздохнул подпоручик. — Даже слегка волнуюсь. Тысячу лет не был в Столице. Знаете, что сделаю в первую очередь, когда получу обещанную неделю отпуска? Только не смейтесь… Схожу в Большой Зоопарк. Незадолго до нашего отъезда удалось поймать по радио интересную передачу о том, как Зоопарк оберегали во время войны, спасали при бунтах. Рассказывали также, что во время переворота зверей охранял ваш… наш Департамент вместе с рабочей дружиной машиностроительного завода. Сообщили, что животные целы, здоровы и даже накормлены по нормам.

Скрежетнули колеса, вагон качнулся на стрелке.

— А вы, господа ученые, наверное, сразу за дела? Или тоже дадут отдохнуть?

— Ох, сомнительно. — пожал плечами Циркуль, — Скорее всего, начальник уже готовит новый хомут. Чего-чего, а работы предчувствую, больше чем достаточно.

Электронная копия письма[2]

Дата: 25 июля 2158 года г. 22.05 час.

Куда: КОМКОН-2, Комитет Галактической безопасности

Кому: Председателю пятого отделения Занги Мутабве

Тема: «Обновление резидентуры».

Содержание: необходимость изменения штата сотрудников КГБ на планете Саракш

…В продолжение темы о «живой силе» хотелось бы обсудить еще одну перспективу. Экспедиция Кота и Циркуля дала отрицательный ответ на беспокоившие меня вопросы. Но содержание ответа, безусловно, не влияет на оценку формы, в которой он был дан. А форма (бросок к Алебастровому хребту) оказалась безукоризненной! Считаю, что оба наши дебютанта зарекомендовали себя очень хорошо. Их появление здесь весьма порадовало меня.

В связи с этим хотелось бы решить весьма важный вопрос. Упомянутая экспедиция внесла определенность и позволила решить, насколько целесообразно мое дальнейшее пребывание на этой планете. Полагаю, Занги, что мне придется задержаться на Саракше еще на восемь-десять земных месяцев. За это время я вполне успею подготовить себе преемника. К сожалению, никого из одиннадцати сотрудников КГБ, работающих на Саракше, не могу рекомендовать в таком качестве. Они все — опытные разведчики, но ведь в данном случае речь идет не о проведении отдельных операций, а о координации всей оперативной работы в целом[3].

Вот тут (внимание!) я и хотел бы использовать дебютантов. Для меня самого это оказалось несколько неожиданным, но…

Циркуль вполне может быть привлечен к дальнейшей работе на Саракше. Причем — после основательной дополнительной подготовки на Земле — даже в роли заместителя резидента.

А резидентом в бывшем Государстве Неизвестных Отцов вижу исключительно Кота. Обращаю внимание: деятельность в указанном качестве, по моему глубокому убеждению, даже не требует от него дополнительной подготовки. Активная предыдущая деятельность Кота в секции «Саракш» вкупе с упомянутой выше экспедицией представили его в наиблагоприятнейшем свете. Я собираюсь предложить Коту остаться в Столице Отчизны в качестве своего помощника для своеобразной стажировки и поэтапной передачи ему дел. Хорошо, если бы ты со своей стороны как-нибудь повлиял на него и уговорил согласиться.

Завтра уезжаю из Столицы, и дня два-три буду вне зоны связи. Постарайся за это время ответить по существу.

Сикорски

конец документа

Саракш

В 55 милях от Столицы,

Разъезд № 254

10-й час, 1 дня месяца Пшеницы, 9578 год от Озарения

— Господин ротмистр, позвольте доложить: рельсы звенят! Надо полагать, тот самый состав, о котором сообщили.

— Хорошо, тоже слышу. Все по местам! Вахмистр, приготовьте вашу «вертушку». Смотрите, не подорвите опять какой-нибудь товарняк с несчастными коровами. Ну-ка, повторите задание.

— Слушаюсь. Заваливать следует поезд из трех частей: две платформы с танками довоенного образца, между ними бронированный вагон. Паровоза нет. А все-таки, господин ротмистр, как так — «паровоза нет», они что, педали крутят?

— Откуда мне знать, вахмистр… Вот остановим, там все будет ясно. Как собираетесь действовать?

— Безукоризненно, господин ротмистр. Едва вторая ось зависнет над зарядом, поверну ручку.

— Ладно. А, вон, кажется и они… Массаракш! И впрямь — без паровоза! Что за чудовища?!

Саракш

В 55 милях от Столицы,

Разъезд № 254

26 июля 2158 года, 11.00 (время земное)

Перестук колес вдруг как-то сразу прекратился. Пол коротко и сильно ударил по пяткам, после чего покосился. Гулкий удар мгновенно перешел в серию скрежещущих толчков и покачиваний. Вагон накренился и замер. Спящие солдаты посыпались с полок, стоявшие падали, хватаясь за что придется.

— К оружию! — взревел Череш. Он одним прыжком оказался у лесенки, ведущей в пулеметную башню, взлетел по ней, со скрипом провернул башню по полному кругу. Через пару секунд он обрушился вниз и заорал еще громче:

— Всем покинуть вагон! Занять оборону согласно штатному расписанию!

— Что там? — спросил Циркуль, — Если нападение, то зачем покидать? Отсидимся внутри, скоро придет помощь.

— Не отсидимся! Нас ведь не под откос пустили, а остановили аккуратно и бережно. Значит, жди хорошо организованной атаки. Да сам взгляни: за водокачкой шевелятся, с той стороны, видно и ударят. А уж если у них слезоточивый газ есть… Выкурят отсюда всех, как миленьких. Так что, господа ученые, уничтожайте-ка, что требуется, эвакуируйте, что положено, и направо бегом в лесок. Вот там отобьемся, это точно. Я с солдатами прикрою отход.

— А «государи»? — тревожно спросил Кот. — Давай обстреляем из всех башен.

— Позиция у нас невыгодная. Да что там, вообще никакой позиции. Ведущий танк подбит, главную башню свернуло. Хвостовой — в «мертвой зоне», нападающие оттуда не будут видны. Да живее же, сорок раз массаракш!

Кот, поскользнувшись, ринулся к фотоотсеку, ворвался внутрь и выкинул прямо в руки Циркуля белый чемоданчик с переносным госпиталем Десантника и чехол с «суперспасателем»:

— Быстро наружу с Черешем!

— А ты?

— И я, а как же. Сейчас включу самоликвидацию, а ч-черт…

Циркуль исчез.

Контрольный центр завалило упавшей аппаратурой. Кот, рыча, расшвырял ее, вытащил пульт и быстро набрал код. На счетчике замигали цифры: 100… 99…98… Оставалось полторы минуты.

Кот выхватил из кобуры «герцог», добежал до распахнутой настежь двери, выпрыгнул наружу. Броневагон, накренившись, стоял не на развороченных взрывом рельсах, а прямо на шпалах и галечной насыпи. Головной танк, сброшенный с платформы выглядел сконфуженно и жалко. Казалось, боевая машина недоумевает: как это ее, такую большую и грозную, вывели из строя.

Солдаты уже залегли под вагоном и вели огонь. Подпоручик тащил пулемет, снятый с башни хвостового танка.

— Гвардейцы! В комбинезонах и касках. — бросил он, поравнявшись с Котом. — Причем, похоже, одни офицеры — четко работают, сволочи. И пулеметчики у них, и снайперы… В «клещи» взять собираются. У нас уже пяти… э, массаракш… семи человек нет, а сколько их — неизвестно.

— Вытаскивай ребят из-под вагона и отводи, куда решил… В лес, так в лес. А тут сейчас все полыхнет.

— Ясно. — кивнул подпоручик. — Давай беги за Циркулем, вон видишь, белый сундук сверкает. А мы — следом.

Череш удобнее ухватил пулемет, перекинул серую коробку с лентой за спину.

— Отходим! — зычно скомандовал он. — Перебежками, отстреливаясь, к лесу — марш!

Уцелевшие солдаты полезли из-под вагона, пригнувшись, зигзагами побежали от насыпи. В броневагоне раздался хлопок, из-под башни на крыше повалил ядовито-зеленый дым. Дважды хлопнуло в основных башнях танков, они также окутались зелеными клубами. Это разлагался эксплозит, превращаясь из грозной взрывчатки в заурядный фтор.

— Газ? Это славно! — кивнул подпоручик, — Пора и мне…

И тут с полуразрушенной кирпичной водокачки донесся частый ровный стук. Струя трассирующих пуль взбила пыль у канавы, срезала пыльный кустик. Вторая ударила по броне «государя». Третья огненным серпом прошла по отступавшим солдатам. Взмахивая руками, роняя автоматы и винтовки, они тыкались лицами в траву и песок.

Череш побелел.

— Ж-жабы! — процедил он, упер сошки пулемета на сбитую танковую гусеницу, тщательно прицелился и выпустил по водокачке три коротких очереди. Оттуда прекратили стрелять, черная фигурка вместе с разбитой черепицей выпала из-под козырька крыши.

— Приятного аппетита! — сплюнул Череш и оглянулся. Циркуль, очевидно, уже был в лесу, а Кот добегал до первых деревьев. И вдруг он запнулся, перешел с бега на неуверенный шаг, совсем остановился, опустился на колени, неловко повалился на бок.

Подпоручик повернулся в сторону атакующих. Немигающими ртутными глазами, страшными на пергаментном лице, уставился на кустарник у подножья водонапорной вышки.

Из-за кустов показались люди в гвардейском обмундировании с погонами и шнурами, в касках с черно-оранжевыми эмблемами. Вначале они двигались умело и осторожно, используя любое укрытие. Но, убедившись, что со стороны поезда огонь не ведется, выпрямились и цепью, с автоматами наперевес, направились к составу. Ветер гнал в их сторону едкий дым от горящих броневагона и танков. Тяжелые, густые зеленые волны и вихри перекатывались по земле и очень затрудняли нападавшим обзор.

— Вот хорошо, вот чудесно. — жестяным голосом одобрил Череш, — Ну, ближе, еще, еще…

До насыпи оставалось чуть более ста футов, когда цепь остановилась. Высокий худощавый офицер в берете, шедший на правом фланге с хлыстиком в руке, каркающе отдал какую — то команду.

Череш, скрытый мутно-зелеными клубами, поднялся во весь рост, оперся на броневой лист танка и нажал спусковой крючок.

— Жрите! — закричал он, когда высокий офицер задергался и упал плашмя, — Досыта трескайте, сволочи… за ребят, за всю мою жизнь искорёженную! Жабы! Жабы!

Коробка с пулеметной лентой за спиной становилась все легче. Черные силуэты впереди метались, падали. Дважды бухнули взрывы ручных гранат. Тупое и тяжелое с хрустом ввернулось в плечо подпоручика. Боли не чувствовалось, было очень противно. Все стало нечетким и красным. Толкнуло в грудь, в живот. Исчезли звуки.

— …Жа…

Череш рухнул вперед, неуклюже навалившись на раскаленный ствол пулемета, из которого продолжала хлестать очередь, казавшаяся нескончаемой. Но вот вместо очередного выстрела прозвучал сухой щелчок. Кончилась лента.

Саракш

В 56 милях от Столицы,

Лес

26 июля 2158 года, 12.00 (время земное)

Циркуль почти полмили нес на спине не подающего признаков жизни Кота, а на поясе болтались переносный госпиталь Десантника и старый армейский рюкзак с «суперспасателем». Руки онемели, губы и небо стали раскаленными и сухими. Дышалось прерывисто и хрипло. Череш был прав: лес оказался надежным убежищем. Много раз плотный колючий кустарник преграждал путь, трижды пришлось перебираться через овраги, дно которых было заболочено. Вряд ли у преследователей имелись собаки, да и тем теперь уже не под силу было бы взять след. Но отдыхать пока не следовало, никак не следовало. Таблетку спорамина в рот и — вперед, вперед, вперед…

Только здесь, в непролазном подлеске за четвертым оврагом, глубоким и темным, когда не стало сил идти дальше, Циркуль решил остановиться. Он плашмя упал на что-то колючее. Тяжелое тело Кота придавило его и не виделось никакой возможности даже пошевелиться.

Циркуль зашипел от злости на себя, сел, отстегнул чемоданчик ПГД, сорвал застежки и отбросил прочь белую крышку с красным крестиком. ПГД мгновенно ожил. Загорелись индикаторы, засветился экран. Взметнулась вверх дюжина разноцветных щупальцев-манипуляторов. Циркуль, бормоча по-итальянски, торопливо застучал пальцами по клавиатуре, вцепился в джойстик и стал им лихорадочно двигать. Фиолетовые манипуляторы тут же прильнули к ранам на груди и спине Кота и начали осторожное обследование. Красный манжет плотно обхватил руку у локтя и присосался к вене. Лимонно-желтый вырост расширился и слабосветящимся раструбом наполз на голову. Голубой шар быстро трансформировался в дыхательную маску и прильнул к лицу раненого.

Переносный госпиталь Десантника не первого землянина спасал от неминуемой гибели на чужой планете. Он заменял отказавшиеся служить легкие, печень и почки, заставлял биться сердце, оберегал головной мозг и делал многое-многое другое. Даже оказавшийся в почти безнадежном состоянии человек, будучи подключенным, к системе ПГД, получал огромные шансы на выживание. Белый контейнер оказывал первую помощь в самом полном объеме, но, естественно, не мог излечить пострадавшего. Через определенное время ресурсы ПГД исчерпывались, и к тому времени раненый уже должен был находиться в оборудованной в соответствии со всеми требованиями больнице. Диагностический экран сообщал, что организм Кота получил серьезные повреждения, с которыми ПГД не в состоянии справиться самостоятельно и что госпиталь будет предотвращать необратимые процессы в тканях в течение сорока одного часа.

Шаги и треск сухих веток заставили Циркуля насторожиться. Он вынул «герцог» из кобуры Кота, взвел курок, положил перед собой три гранаты. Шум приближался. Ветки раздвинулись, невозмутимая лосиная морда выглянула из темной листвы. Матерый, старый рогач флегматично пережевывал, оглядывая поляну. Присутствие людей скорее заинтересовало, чем обеспокоило его. «Надо же, дикий зверь под самой Столицей!» — машинально отметил Циркуль.

— Тьфу на тебя, животное! — с облегчением пробормотал он. Лось не обиделся, спокойно проглотил жвачку и исчез. Циркуль потянулся к линялому рюкзаку, развязал тугой узел, вывалил на траву «суперспасатель». Увесистый матовый цилиндр казался совершенно монолитным, но после того, как ладонь Циркуля охватила красный верх устройства, послышалась звонкая трель, открылась маленькая клавиатура. Циркуль отказался от предложения включить защитное силовое поле: в полутораметровом коконе он и Кот просто не поместились бы. А вот сигнал бедствия службам на базах «Саракш-1» и «Саракш-2» был послан незамедлительно.

«Саракш-2» откликнулся уже через минуту. Циркуль коротко описал ситуацию.

— Ждите! — ответил дежурный.

База «Саракш-2»

26 июля 2158 года, 12.20 (время земное)

— Коллеги, к порядку! Не шумите! — директор базы поднял ладонь. — Нам предстоит найти выход из более чем сложного положения. Поэтому я попросил экстренно собраться всех, кто свободен. Хао Ли-цзянь и Белова находятся на «Саракше-1» и тоже примут участие в обсуждении… Сейчас Патрик выйдет на связь, включит большие экраны… ага, включил…

Итак, начнем. Суть в том, что произошло ЧП. Пострадали двое сотрудников КОМКОНа-2 из тех, что недавно отправились в командировку на планету. Подробности неизвестны, но кажется один в довольно тяжелом состоянии, второму повезло больше. Они подали сигнал бедствия через «суперспасатель» и это просто замечательно, поскольку его мощный и устойчивый пеленг может взять любой корабль. В нашем распоряжении не более тридцати часов, поскольку тяжело раненый подключен к переносному госпиталю Десантника, и вы все прекрасно понимаете, что чем раньше ему окажут медицинскую помощь, тем будет лучше. Однако на самом деле времени у нас гораздо меньше. Дело в том, что сотрудников КОМКОНа-2 преследуют вооруженные аборигены. Ну, а зачем — можно догадаться…

— Кто ранен? — зазвенел динамик под экраном дальней связи, — Как имя?!

— Патрик, уменьшите же громкость! — взмолился директор.

— Не знаю, Света. Да какая, собственно разница? Надо быстро придумать способ сверхсрочной эвакуации пострадавших. Особого многообразия вариантов, строго говоря, я не вижу. Громоздкие «Фламинго» тут совершенно бесполезны. Правда, в нашем распоряжении все еще остается экспериментальный «призрак». Он ушел к Деянире, но мы можем его вызвать, пользуясь нуль-связью. Сколько времени займет маневр?

— Час.

— Другие предложения есть? Нет? Ладно, связист — немедленно за работу. Продолжаем. — директор устало тряхнул головой. — Оператор, подскажите, как скоро «призрак» будет у нас?

— Н-ну, используя данные, заложенные в память… Трасса проложена, на этом можно сэкономить… Если сразу же после получения вызова, тогда — часов через шесть-восемь.

— Но на расчет посадки «призрака» тоже понадобится время. Помните, сколько мы возились в прошлый раз, прежде чем все выполнили? Надо учесть, что такие корабли пока считаются опытными образцами и…

— Можно мне?

— Давайте, Света, слушаем.

— Нужны ли сложные и долгие расчеты, чтобы вывести «призрак» на финишную точку рядом с «Саракшем-1» и состыковаться со станцией?

— Безусловно, нет. Ведь это же не на поверхность садиться. Орбита есть орбита.

— Ну, так и действуйте. К той поре комконовцы будут здесь.

— Но каким образом?

— Их подберет «Стриж».

— Белова! — загремел директор, — Я даже не намерен указывать, насколько рискованна очередная авантюра, предлагаемая вами! Не собираюсь также уговаривать отказаться от этой затеи. Просто приказываю забыть о ней!

— Я готова по всей строгости отвечать за нарушение приказа. Потом. — тихо ответила девушка. Она не смотрела в объектив, и на экране не были видны ее глаза. — А нарушу его обязательно. Сейчас.

Экран погас.

— Заблокировать стартовый комплекс на «Саракше-1»? — спросил старший кибернетик, не глядя на директора, — Тогда её бот не сможет покинуть станцию.

— Не надо… — тоскливо ответил директор. — Ведь, по сути, сейчас это единственный шанс…

Комментарий Сяо Жень:

Странник ничего не знал о событиях у разъезда № 254. Он вообще находился вне Департамента. В это время на нем «висели» сразу три проблемы.

Вчера началась пресловутая операция «Вирус». Пилот Хао Ли-цзянь на боте «Ласточка» выполнил виртуозную операцию. Вначале он посадил аппарат в условленном месте, взял на борт М.Каммерера, затем поднялся, совершил молниеносный бросок с орбиты к острову Дзасогу и в полночь высадил Мака на шоссе в пяти милях от города. При этом пилот использовал режим радиолокационной невидимости. Странные помехи вызвали переполох у радистов-островитян и те с особой тщательностью приступили к поискам в эфире источников помех. Поэтому Каммерер был вынужден обходиться без связи как минимум сутки. Странник ждал.

На западе Метрополии полыхнула кровавая междоусобица. Банды Тестя атаковали территорию, контролируемую отрядами Дяди. Обе стороны пустили в ход боевые машины пехоты, артиллерию и угрожали применить отравляющие вещества. Причины стычки были совершенно неясны. Следовало погасить конфликт, не дожидаясь втягивания в него других бывших Отцов.

Поступила информация о том, что в Хутхо наконец закончились работы над созданием водородной бомбы. Сорвать проект землянам не удалось и теперь предстояло убедиться, действительно ли родилось Н-оружие, либо имеет место тщательно организованный блеф, на которые хутхойцы были непревзойденными мастерами.

Странник вернулся в Столицу лишь через два дня…

Саракш

В 56 милях от Столицы,

Лес

26 июля 2158 года, 23.00 (время земное)

— Вокруг царила непроглядная темень, а включать источник света на «суперспасателе» было опасно. Циркуль перебрал в уме все мыслимые проклятия на саракшианскую мошкару: комары очевидно, чувствовали радиоволны пеленга, непрерывно подаваемого устройством и атаковали по всем правилам хорошо организованной воздушной агрессии.

— Вызывает «Стриж», вызывает «Стриж», прошу отозваться.

— Слышу! — обрадовался Циркуль. — Где вы, «Стриж»?

— Рядом. Пеленг взят, начинаю посадочный маневр. Постараюсь опуститься минут через сорок как можно ближе к вам, вероятно в полукилометре. Как просигналить?

— Трижды мигнуть, скажем, «красный-зеленый-красный» сможете? — спросил Циркуль.

— Будет сделано.

— Спасибо!

— Рано благодарить. Вас двое? И… кто вы?..

— Я — Марко Луччатти, а раненый — Всеслав Лунин. А вы — Света Белова, верно?

Пауза.

— Поняла… Внимание, меняю условия посадки. Сяду через двадцать минут и в ста пятидесяти метрах. Конец связи, ожидайте светового сигнала.

Комментарий Сяо Жень:

Откровенно признаюсь: в старом техническом оснащении наших инопланетных баз разбираюсь весьма слабо. Но, прежде чем восстанавливать данный эпизод, я просила консультации у одного из ведущих специалистов по истории космических аппаратов Ахмада Сафранхани (Тегеранский музей космотехники). По его мнению, разведывательные боты того типа, к которому принадлежали «Стриж» С.Беловой и «Ласточка» Хао Ли-цзяня, никоим образом не были приспособлены для подобного маневра. Собственно, это было почти отвесное падение с резким торможением у самой поверхности. Нужно быть насколько дерзким, настолько же блестящим пилотом, чтобы отважиться на это. Система безопасности бота напрочь исключала такой вход в плотную атмосферу Саракша. Тогда Белова выключила часть предохранительных элементов, а другие вывела из строя, «чтобы не мешали».

«Стриж» обрушился вниз.

Саракш

В 56 милях от Столицы,

Лес

26 июля 2158 года, 23.24 (время земное)

Полнейшее безветрие и духота идеально дополняли абсолютную тьму. Циркуль расстегнул ворот комбинезона и комары радостно ринулись за шиворот. Вдруг они перестали зудеть и сгинули. Воздух стал еще гуще, уши слегка заложило. Послышался шелест, перешел в гудение. Листья дрогнули и затрепетали. Гудение завершилось басовитой руладой и мягким ухающим звуком. В черноте — казалось, совсем рядом, вспыхнул рубиновый свет, сменился изумрудным, загорелся вновь. Зашипело.

Ненадолго наступила кисельная тишина. Потом яркий, но не слепящий луч пробежал по кустам и деревьям. «Спасатель» ответил синим свечением. Приближалось мерное похрустывание сушняка под чьими-то, должно быть, невероятно сильными ногами. Черные, подсвеченные сзади, кусты раздвинулись и трехметровая глянцевая фигура с прожектором во лбу замерла на краю опушки. Разинув рот, Циркуль с изумлением оглядывал великана. Это был никогда не виданный им, но знакомый по иллюстрациям из «Истории техники» андроид DR из экспериментальной серии экспедиционных роботов полувековой давности.

— Ну и древность! — вырвалось у Циркуля.

— Вы ошиблись. — прогудел андроид из-под матовой решетки, прикрывавшей его «лицо». — Меня зовут не «Древность». Я — Друдда, нахожусь в распоряжении пилота «Стрижа» Светланы Беловой. Имею приказ забрать пострадавшего землянина и доставить на борт, а здорового — сопроводить туда же. Это вы?

— Да. Бери раненого. — распорядился Циркуль. — Осторожнее, так, чтобы переносной госпиталь не отключился.

— Выполняю.

Робот опустился рядом с Котом и с противоестественной для таких огромных ладоней и мускулистых лапищ аккуратностью одновременно поднял человека и ПГД.

— Следуйте за мной. — пригласил андроид и зашагал обратно.

Серебристая сигарообразная туша «Стрижа» лежала в примятом и искрошенном при посадке кустарнике. Из кабины ловко выбиралась Светлана. Она спрыгнула на жухлую траву, побежала навстречу Друдде.

— Сумасшедшая! — ахнул Циркуль. — Да разве можно пилоту покидать свое место!

— Подожди! — велела девушка андроиду. Тот послушно замер. Светлана провела ладонью по горячему лбу Кота. Раненый вдруг напрягся и приглушенным маской незнакомым голосом сказал:

— Мама…

Голубые строки на экране ПГД мигнули, сменились красными: «Внимание! Ввиду скачкообразного ухудшения общего состояния организма включен режим усиленного воздействия. Общих ресурсов поддержки хватит на 6 часов. Чрезвычайный дополнительный ресурс составляет еще 0,5 часа».

— Да скорее же! — взмолилась девушка, — Друдда, в транспортировочном отсеке будешь постоянно держать человека, оберегая от толчков.

— Выполняю.

Бот совершенно не был приспособлен для перевозки пассажиров. Транспортировочный отсек представлял собой цилиндрическое помещение с металлопластовой облицовкой и двумя световыми панелями на торцовых стенах. Друдда сел в совершенно невообразимой позе, уперся ногами, прочно зафиксировал свое положение, бережно уложил Кота, да еще и придерживал Циркуля за пояс.

Створки люка бесшумно затворились. Зашипели герметизаторы.

— Транслирую сообщения пилота. — сказал Друдда и тут же добавил голосом Светланы: — Стартуем!

Циркуль почувствовал сильное головокружение. Он очень хотел закрыть глаза, но ему казалось, что если сделать это, показания на экране ПГД станут изменяться еще быстрее. А там и так алело: «Внимание!! Критическая ситуация! Основной ресурс исчерпан быстрее, чем рассчитывалось! Подключен чрезвычайный дополнительный ресурс!»

Были перегрузки. Потом наступила невесомость. Подъем на орбиту был, наверное, выполнен безукоризненно и быстро, однако Циркулю показалось, что прошла вечность. Но и вечность заканчивается. Вечность в транспортировочном отсеке разведывательного бота «Стриж» оборвалась, когда ПГД издал тревожный гудок и сообщил: «Ресурс исчерпан! Приближается клиническая смерть!! Требуется немедленное оказание комплексной медицинской помощи!!!»

Тело Кота обмякло, кулаки разжались.

— Стыковка! — доложил Друдда, — «Саракш-1»

Примечания:

[1] Автор слов и музыки неизвестен. Сяо Жень

[2] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1344\file319\p1) Фрагмент.

[3] По этому поводу, Занги, хочу заметить, что твою шутку: «Оставь вместо себя Каммерера» я оценил. Не смешно.

ЧАСТЬ 2 РОКИРОВКА

ХОД 12

Стан Арья

В 155 км. от Омска,

Лес

26 сентября 2169 года, 12.00 (время местное)

Снаружи золотился тихий и теплый сентябрьский полдень, а здесь было сумрачно и прохладно. Потрескивали масляные светильники. Щелкали дрова в очаге. Оранжевые блики прыгали по бревенчатым стенам башни, по струганым лавкам и большому столу, по бокам кувшинов на полке, по оружию и доспехам.

Воробей шмыгнул в узкое окно-бойницу, шкодливо оглянулся и кинулся подбирать крошки на полу. Матерый полосатый котище, спавший на лавке, открыл один глаз, посмотрел на незваного гостя, зевнул, вновь задремал.

За столом сидел русоволосый худощавый мужчина лет сорока. Он внимательно рассматривал прореху на левом рукаве серой льняной рубахи.

— Эка, угораздило зацепиться! Менять теперь… — пробурчал он с досадой. Поднялся, провел, словно умываясь, ладонями по гладко выбритому лицу. Прошел к лестнице, ведущей на крышу. Перекладины заскрипели, со стуком отворился люк в потолке. Русоволосый, опершись на края люка, ловко выбрался на квадратную смотровую площадку. По всему периметру в стенах виднелись узкие бойницы, но через них, очевидно, было удобнее стрелять, чем наблюдать, потому что в центре площадки имелось что-то вроде высокой ступенчатой пирамидки для обзора. Именно с ее вершины русоволосый и оглядел окрестности, прикрывая глаза рукой.

А посмотреть было на что! В воздухе неподвижно висели оперенные стрелы: около двух десятков. За несколькими тянулся замерший дымный след. С северной стороны, там, где башню прикрывали частокол по гребню вала и ров с оплывшими краями, виднелось десятка полтора всадников. Оцепеневшие кони совершенно не двигались, причем копыта некоторых вообще не касались земли. Скуластые лица верховых, застыли в немом вопле с открытыми ртами. Угрожающе поблескивали мечи в воздетых руках. И лошади и люди отбрасывали тени вовсе не туда, куда полагалось бы, если судить по расположению солнца.

Русоволосый злобно сплюнул, оттянул рукав рубахи и нажал на звено грубого бронзового браслета. Раздалась тихая мелодичная трель.

— Еще раз приветствую вас, дорогая Шолпан! — зловеще-ласково проворковал он в браслет. — Всегда безумно рад вас видеть и слышать. Приятно, что это взаимно. Вы также без ума от моих обращений и ждете их с нетерпением.

В браслете робко пискнули, но говорящий не позволил себя перебить:

— Иначе чем объяснить, что моя восьмая просьба починить эту проклятую голограмму так и не выполнена?! Только вашим желанием вновь и вновь наслаждаться беседами со мною, обаятельная Шолпан.

Неуверенный писк повторился с тем же результатом.

— Меж тем сейчас мне надо проводить урок по теме «Вавилон в 7 веке до нашей эры». А еще через час после этого сюда приедет экскурсия шестиклассников на лекцию о гуннах. И каковы будут их впечатления от ваших видеошедевров? Только не надо клясться, что проведете дистанционную регулировку. Вчера ее уже проводили. Результатов — целых два. Во-первых, в здешнем вычислителе куда-то сгинула половина экскурсионных программ. Не беда, разумеется, на кристаллах я храню копии и все будет восстановлено, но сам по себе факт интересен. Во-вторых, цветовая гамма программы «Гунны» стала совершенно неподражаемой. Вы когда-нибудь видели табуны оранжево-сиреневых лошадей, несравненная Шолпан? А я вот любуюсь с вчерашнего вечера. Так что не нужно мне дистанционного обслуживания, пришлите-ка до шестнадцати ноль-ноль хорошего видеопластика, пусть лично настроит. Спасибо.

Еще раз с отвращением посмотрев на недвижные фигуры у башни, русоволосый спустился внутрь. Кот уже не спал. Он с выражением безмерного смирения на толстой физиономии сидел перед массивным дубовым сундуком.

— Ну, несомненно. — сказал ему хозяин. — Проснулся — и сразу на боевой пост. Герой. Титан. Сейчас, сейчас…

Под крышкой сундука оказался обычный пульт окна доставки. Несколько манипуляций с клавишами, короткое жужжание и керамическое блюдце, до краев наполненное густой сметаной, оказалось в полном распоряжении кота.

— Василий, друг мой, должен заметить, что с возрастом вы утрачиваете творческий потенциал и становитесь трутнем и заурядным потребителем!

Коту было некогда отвечать на критику. Он самозабвенно ел. Хозяин хмыкнул, пожал плечами и спустился в подвал башни.

В подвальном этаже стилизация под первобытность отсутствовала напрочь. Просторное помещение с одной стороны было уставлено разнообразной видеопластической аппаратурой. Другая, со скругленными стенами, окрашенными в матово-серый цвет, была абсолютно пуста.

Русоволосый переоделся в просторный синий балахон, подпоясался веревкой, перекинул через плечо холщовую сумку, прошел в «серую зону», встал в центре. Автоматически включились модуляторы и за его спиной плавно проявились, приобрели осязаемую яркость и контрастность ярко-бирюзовые ворота и зубчатые стены под горячим южным небом.

— Фон задействован. — доложил кибероператор. — до начала передачи пятнадцать секунд, четырнадцать, тринадцать…

Зазвучала музыкальная заставка. Посреди комнаты возникла надпись: «Всемирная история. История стран Востока. Тема № 16: Вавилон в 6 в. до н. э.». Русоволосый движением руки отвел в сторону буквы, стилизованные под клинопись. Буквы заискрились и растаяли.

— Здравствуйте, ребята! — сказал он. — Продолжаем изучение истории Междуречья. Как всегда урок веду я, Всеслав Глебович Лунин. Мы находимся в блистательнейшем из городов древнего мира…

Комментарий Сяо Жень:

Читателям, конечно же, надоели мои постоянные замечания по поводу отсутствия материалов, опираясь на которые, я могла бы с наибольшей достоверностью восстановить те или иные события, например, 2158–2169 гг. Но это действительно так! В октябре 2169 г. дед уничтожил все личные архивы. Никакого злого умысла или роковой тайны тут искать не следует. Просто В.Лунин искренне считал, что информация о его жизни никого заинтересовать не может и поступил с ней так, как при переезде человек поступает со старым домом, в котором заведомо никто более жить не пожелает. По вызову прибывают киберы-демонтажники, разбирают постройку, потом на очищенной площадке появляются роботы-биоконструкторы — и вот уже на этом месте живописная лужайка. Всеслав Глебович перед отъездом навел порядок в том единственном месте, где по его мнению мог оставить за собой ненужный мусор — в памяти вычислителя. Все кристаллонакопители оказались пусты. Ничего — ни текстов, ни видеозаписей, ни графики, ни ментограмм.

Чтобы реконструировать последовательность фактов, мне пришлось воспользоваться различными источниками и, надеюсь, вы простите меня за то, что эта глава получилась еще более «лоскутной», чем все остальные…

27 июля 2158 г. экипаж «призрака» № 005, совершавшего облет Деяниры, получил от директора «Саракша-2» просьбу об экстренной помощи. Капитан Жан-Поль Фурье в течение получаса(!) выполнил расчет, корабль совершил предварительный маневр, последовал снайперски точный нуль-бросок на сверхкороткую дистанцию (кстати, корабль этого класса больше никто никогда и нигде так не использовал). «Призрак» вынырнул из подпространства рядом с орбитальной станцией «Саракш-1». Это произошло практически одновременно с причаливанием к станции разведывательного бота С.Беловой «Стриж». В считанные минуты М.Луччатти и В.Лунин были доставлены на борт «ноль-ноль-пятого». Стандартное медицинское оборудование «призрака» было немногим мощнее переносного госпиталя Десантника, однако смогло приостановить наступление клинической смерти В.Лунина. Ж.-П. Фурье ввел в вычислители разработанный лично им, еще не опробованный на практике алгоритм экстренного возвращения на Землю и стартовал. Еще через полтора часа хирурги лунного госпиталя им. Альфреда Шмидта начали борьбу за жизнь В.Лунина.

Операция длилась сто семнадцать минут. Были ликвидированы семь тяжелейших пулевых ранений, регенерированы поврежденные ткани, восстановлены обмен веществ и (что оказалось наиболее сложным) нормальная деятельность нервных клеток. Врачи сочли необходимым глубокий послеоперационный сон в течение не менее чем сорока часов с последующим реабилитационным периодом. Пациента переместили во время сна в специализированный медицинский центр в Буэнос-Айресе.

…-Пойдем, Миша?

Медвежонок снова кивнул с готовностью. Они покинули сухо затихший читальный зал. На ступеньках остановились и невольно зажмурились от весело брызнувшего в глаза света чистого утреннего солнышка.

А когда осторожно приоткрыли веки, в черном матовом небе никакого солнышка не было. Возможно, обманул прожектор с полуразбитым стеклом вон у той пожарной лестницы. Совершенно неясно, что произошло за пару секунд! Город, оставаясь Городом, перестал быть собой. И даже в помине не стало никакого подобия зелени и цветов, кустов и деревьев, Только серый гранит и белые стены домов. На проезжей части и на тротуарах отчего-то валялись книги. Много книг. Всеслав торопливо шагал по сухой и прохладной гранитной брусчатке, тусклые кварталы-близнецы и одинаково правильные перекрестки оставались позади. Менялись только крупные черные надписи латиницей на стенах домов через каждые два квартала: «pars 17», «pars 18», «pars 19»…

Всеслав ускорял шаг, даже пробежал один квартал. Навстречу начали попадаться люди. У подъездов возились в урнах дети. Медленно двигался, пошатываясь и держась за стену, горбоносый, кавказского вида верзила в трусах и шапке-ушанке. В его заду торчал старинный шприц — не то 19, не то 20 века. Вышла из-за угла непричесанная толстуха в длинной желтой ночной рубахе с истомленным помятым лицом. Всеслав хотел было узнать у нее, как выбраться отсюда, но она с глупой улыбкой посмотрела сквозь него (взгляд ее был невообразимо довольным и бессмысленным) и, по-утиному переваливаясь, пошла дальше. «Рars 24» подарил очередное представление театра абсурда. Привязанная лохматой веревкой поперек пояса к стропилам черепичной крыши, висела, медленно вращаясь, старуха с хитрым сморщенным лицом. Когда Всеслав поравнялся с ним, старуха неожиданно заморгала, чихнула и таинственно сообщила:

— Вчера были по три, а сегодня — по пять. Но больши-ие! А вчера — ма-аленькие. Но — по три!

Всеслав шел под низким черным небом, спотыкаясь о книги, разбросанные на булыжной мостовой, и вглядывался в слепые окна. На очередном стандартном перекрестке Город опять удивил. На гранитном бордюре сидели парень и девушка, симпатичные, босые, в обычнейших синих брюках и цветастых рубашках с короткими рукавами. Всеславу почудилось, будто девушка читает парню вслух, но Мишка протестующее завозился на руках и Всеслав сообразил, что ошибается. Зрачки их, расширенные до невозможности, были черны, пусты и бессмысленны, а рядом с ними, на брусчатке, лежали ножницы — большие портновские и маленькие маникюрные, прямые и кривые. Всеслав остановился, не веря глазам. Девушка повернулась, Всеслав узнал ее. Это была Натали, бывшая одноклассница. Она, глядя мимо, промямлила что-то неразборчивое. Типографская краска пачкала ее губы и подбородок, во рту парня шевелилась криво отхваченная ножницами бумага с буквами. Под стенами безмолвных чистых домов, сидели другие едоки страниц, лица их были безразличны и жутки. Еще один валялся ничком прямо посреди дороги и спал, счастливо улыбаясь грязным ртом непроницаемо-черному низкому небу. И имела место занятная и недвусмысленная надпись аккуратными крупными буквами на цоколе одного из зданий. Надпись лаконично выражала убеждения ее автора: «Все гады!».

Из подъезда вышла девица. Что удивительно — совершенно нормальная. Что не удивляло — абсолютно голая. Она быстро приближалась, то и дело отбрасывая назад великолепные волосы, очень длинные, иссиня-вороные, пышным ореолом взлетавшие над плечами. Всеслав невольно остановился. Мишка сконфуженно фыркнул.

— Привет! — помахала рукой девица. Очаровательно улыбнулась и удалилась, слегка покачивая великолепными бедрами, откидывая назад черную гриву и, по всем вероятиям, ничуть не сомневаясь в том, что именно так следует ходить по Городу. М-да…

Всеслав проснулся в госпитальной палате.

Комментарий Сяо Жень:

Такова краткая хроника случившегося. Но за лаконичностью этого пассажа я могу угадать многое. Сухие глаза и закушенная губа Светланы Беловой, взгляд, которым она провожает белую капсулу с красным крестом, исчезающую за чмокающей перепонкой овального люка «призрака». Непроницаемое лицо Странника, когда он читает докладную записку, задумчиво сминает ее, сжигает в пепельнице, молча сидит в одиночестве за бескрайним столом в кабинете Департамента. Клепаные башни «государей», покрытые малахитово-зеленой, жирной, отвратительно пахнущей копотью. Шорох комьев земли, сыплющихся в братскую могилу, у края которой лежит оторванный новенький погон подпоручика…

В происшествии у разъезда № 256 есть и еще один аспект.

Максим Каммерер во время его разудалой робинзонады на Саракше был расстрелян офицером Боевой Гвардии. Слово братьям Стругацким (исторический роман «Обитаемый остров»):

— «…ротмистр расстрелял меня. Ночью я пришел в себя, выбрался из карьера и вскоре набрел на пастбище. Днем я прятался в кустах и спал, а ночью подбирался к коровам и пил молоко. Через несколько дней мне стало лучше. Я взял у пастухов какое-то тряпье, добрался до поселка Утки»[1]…

По странному стечению обстоятельств, мой дед, как и Каммерер получил семь ранений. Правда, три из них были сквозными и их причиной была пулеметная очередь, но отнюдь не по этим причинам Всеслав находился при смерти, а Мак Сим ошарашил аборигенов сверхъестественной живучестью. Еще цитата:

— «…Я хотел бы, чтобы мне объяснили другое. В молодом человеке семь дыр. И если эти дыры были действительно проделаны настоящими пистолетными пулями, то по крайней мере четыре из них — каждая в отдельности, заметьте! — были смертельными.

— Какого черта? — сказал широкоплечий.

— Нет уж, вы мне поверьте, — сказал Доктор. — Пуля в сердце, пуля в позвоночнике и две пули в печени. Плюс к этому — общая потеря крови. Плюс к этому — неизбежный сепсис. Плюс к этому — отсутствие каких бы то ни было следов квалифицированного врачебного вмешательства. Массаракш, хватило бы и одной пули в сердце!

— Что вы на это скажете? — сказал широкоплечий Максиму.

— Он ошибается, — сказал Максим. — Он все верно определил, но он ошибается. Для нас эти раны не смертельны. Вот если бы ротмистр попал мне в голову… но он не попал… Понимаете, Доктор, вы даже представить себе не можете, какие это жизнеспособные органы — сердце, печень — в них же полно крови…

— Н-да, — сказал Доктор»[2].

Мы не склонны повторять «н-да» вслед за саракшианцем. Все просто. Во-первых, процедура фукамизации не вызвала у младенца Максима совершенно никаких осложнений. Во-вторых, М.Каммерер, ученик циммеровской средней школы городка Цорндорф, с третьего по десятый класс занимался в секции физического развития, мультиспорта и телостроительства. В семнадцатилетнем возрасте он впервые прошел процедуру физической универсализации и супериоризации организма, а через год — повторно. Тогда это было модно, пляжи как нашей планеты, так и Внеземелья кишели бронзовокожими и бугристомускульными красавцами.

Всеслав же, в младенчестве испытавший некоторые затруднения с фукамизацией, вдобавок был абсолютно равнодушен к «гераклизму» и считал бессмысленной трату времени на подобные эволюции. Кажется, он остался при своем мнении даже после воскресения.

…Итак, придя в себя в палате специализированного медицинского центра в Буэнос-Айресе, В.Лунин был спокоен. Совершенно равнодушно воспринял информацию врачей о полученных ранениях и состоянии организма после операции. Отвечал на все вопросы точно и исчерпывающе, но отстраненно и безразлично. Сам же никогда не начинал разговора, не считая мелких просьб (главным образом — включить пораньше аппаратуру сна). На предложение пригласить родственников ответил вежливым, но категорическим отказом, уклонился и от встречи с коллегами. Рекомендации лечащих врачей выполнял неукоснительно. Расписание соблюдал строжайшим образом. 1 августа 2158 г. поднялся с постели. 2 августа совершил первую прогулку. 3 августа приступил к комплексу реабилитационных упражнений. 8 августа, выразив глубокую признательность всему медперсоналу, отбыл в Окленд (Новая Зеландия).

Нет никаких сомнений в том, что в те дни Всеславу больше всего на свете требовались поддержка, понимание и сочувствие. Причем, от самых близких людей, «не собеседников, но сомолчальников» (В.Верблибен). Будь жива Ольга Ивановна Лунина, все устроилось бы как нельзя лучше. Но в Окленде его встретили жена и теща. Ирен, легко поддающаяся влиянию матери, дошла до белого каления за время командировки мужа. Титаническая Магдалена Шурер ежедневно внушала дочери, что столь долгое отсутствие ее супруга невозможно объяснить ничем, кроме пренебрежения и невнимания к семье. В гневных филиппиках Магдалены Всеслав иначе, как «этот зятек» не именовался…

Мне необычайно тяже-ло упрекать одну сторону в неправоте, во всем сочувствуя другой. Ведь В.Лунин — в такой же степени мой дед, как И.Шурер — бабушка, а Магдалена Шурер такая же прабабушка, как и Ольга Лунина. Но за то, что произошло, я вынуждена целиком и полностью возложить вину на Магдалену и Ирен.

Первыми словами, услышанными Всеславом в ответ на свое приветствие, была хоровая реплика жены и тещи: «Соизволил явиться?». Короткая пауза. Ровный ответ Всеслава: «И вам доброго утра». А уже через полчаса В.Лунин входил в здание на Фиш-Стрит 5.

Личный архив семьи З.Мутабве.

Фрагмент ментограммы Занги Мутабве.

Дата: 8 августа 2158 года. 8.35 час.

Персонажи: 1)З.Мутабве, председатель пятого отделения Комитета по контролю при Всемирном Совете; 2)В.Лунин, консультант-аналитик пятого отделения.

Тема: «Встреча с В.Луниным».

Формат: видео.

— В.Лунин: — Разрешите?

З.Мутабве: — Силы небесные! Всеслав, дорогой ты наш, до чего же рад тебя видеть! Входи, входи! Обнять-то тебя можно? Садись. Как себя чувствуешь?

В.Лунин: — Благодарствую, великолепно.

З.Мутабве: — Ну, только вот насчет «великолепно» — не надо. Мы все тут переживали за тебя, когда получили сообщение о… Вдобавок, Луччатти сдает отчеты, так что мы осведомлены и наслышаны. Вы просто молодцы! Столько успели, так действовали! Вот только инцидент этот…

В.Лунин: — Было и прошло. Все закончилось благополучно и мне, честно говоря, не хочется вспоминать.

З.Мутабве: — Понимаю… Постой-постой, ты же вроде еще вчера вечером был в Аргентине?

В.Лунин: — А сегодня утром — уже здесь.

З.Мутабве: — М-гу… Ну, и… как дома?…

В.Лунин: — Благополучно. Шеф, каковы теперешние планы по Саракшу? Надеюсь, наше приключение под Столицей существенно не повлияло на них.

З.Мутабве: — Какое там «повлияло»! В Отчизне никто и ничего даже не заметил. Так, рядовое событие, не то стычка соперничающих группировок на железной дороге, не то вообще обыденный бандитизм. Как раз в смысле конспирации все в порядке. Но Странник, знаешь ли, здорово переживает за вас. Он же еще до инцидента отзывался о тебе и Луччатти с огромным одобрением и планировал лично для тебя сверхважную резидентуру. В.Лунин: — Спасибо. Когда начинать подготовку?

З.Мутабве: — Что-о?! «Подготовка»? Шутить изволим? Да я тебя здесь, на Земле, даже к архивным сундукам и то близко не подпущу без особого разрешения наблюдающих врачей! Пять минут назад на ноги встал и — туда же, в резиденты метит! Нет, торопыга, так не пойдет, заращивай вначале дыры от пуль.

В.Лунин: — О, шеф, не горячитесь, это я просто так… Но хоть в секции-то мое место не заняли? (Открывается дверь, кто-то заглядывает, замечает Лунина, озадаченно произносит: «Ой!», исчезает).

З.Мутабве: — Ну вот, «на деревне не скрыться, не спрятаться». Сейчас всем будет известно о твоем появлении, сам увидишь, как тебя ждут.

В.Лунин: — Тогда, быть может, я пойду? С ребятами встречусь.

З.Мутабве: — Разумеется. Однако, что касается работы, здесь мое мнение не изменится: тебе надо хорошенько отдохнуть.

В.Лунин: — Н-ну… Там посмотрим…

(Встает, крепко жмет руку Мутабве, выходит. За дверью слышится чей-то радостный вопль: «Ура!». З.Мутабве ослепительно улыбается).

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В.Лунин тогда провел на работе целые сутки. Безвыходно.

Электронная копия письма[3]

Дата: 3О августа 2158 года г. 11.25 час.

Куда: КОМКОН-2, Комитет Галактической безопасности

Кому: Председателю пятого отделения Занги Мутабве

Тема: «отправка М.Каммерера на Землю».

Содержание: оценка работы на планете Саракш.

…Так что можно считать операцию «Вирус» завершенной. Коротко подвожу итоги:

— М.Каммерер (Белый Ферзь) возвратился, первое успешное проникновение не просто нашего агента, но землянина в пределы Островной империи произведено, что не может не радовать;

— М.Каммерера я незамедлительно отправляю на Землю. Мне удалось убедить его в том, что это крайне необходимо в интересах дела. Прошу всячески поддерживать в нем эту убежденность. Изыщите в Комитете поле деятельности, на коем он мог бы развернуться (в качестве? решите сами!) и не думал более о возвращении на Саракш. При этом настоятельно требую учесть характеристики, которые в разное время давались мною Максиму. И, разумеется, учтите мнения сторонних аналитиков.

Противодесантные укреп-ления на побережье бывшей Страны Неизвестных От-цов (Огненосных Творцов). Электронная съемка. Про-изведена роботом-развед-чиком осенью 2159 г.

— Отчет и материалы по своей деятельности М.Каммерер передаст лично. У меня по этой документации сложилось двойственное впечатление. С одной стороны ее определенная ценность несомненна. Все-таки — первый взгляд «изнутри» на жизнь островитян. К тому же, собрано весьма много. С другой же стороны — не оставляет сильнейшее ощущение не то, чтобы ложности информации, нет, но какой-то ее… нереальности что ли! Такое чувство, что Максим описывает театральную постановку. Вроде бы перед нами люди и события, но в рамках странного сюжета и в окружении модернистских декораций. Полагаю, «папку Каммерера» должны обработать специалисты. Не забудьте потом меня ознакомить с результатами!

Сикорски

P.S.Как там Лунин и Луччатти?

конец фрагмента

Комментарий Сяо Жень:

Это же время ознаменовалось началом сворачивания базы «Саракш-2» на Тристаре. Успешно прослужив десять лет, база оказалась ненужной с появлением «призраков». Корабли этого класса, как известно, обладали невероятно мощной на то время системой навигации, могли стартовать и финишировать в любой точке с точностью плюс-минус четыре метра, позволяли установить на них сверхсовременные системы защиты и маскировки. Отпадала потребность в посреднике, каковым и являлся «Саракш-2». В течение месяца база была частично демонтирована, частью законсервирована и переведена в режим автоматического ожидания. Большинство сотрудников перевелось на другие базы Внеземелья, единицы вернулись на Землю.

В КОМКОН-2[4]

Пятое отделение

Секция «Саракш»

Всеславу Лунину, консультанту-аналитику.

Уровень конфиденциальности — без.

Дата: 17 октября 2158 года.

Автор: справочная служба КОМКОН-1

Тема: «пилот С.Белова».

Содержание: ответ на запрос

В ответ на Ваш запрос, сообщаем, что пилот базы «Саракш-2» С.Белова после проведения вмененных ей в обязанность консервационных работ отправилась на планету Ружена, где пробыла с 4 по 11 октября сего года. После отбытия с Ружены нигде не регистрировалась, адрес проживания неизвестен, в БВИ сведений о пребывании С.Беловой нет.

Оператор: С.Дж. Шпаковиц

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

В середине сентября 2158 г. Максим Каммерер, он же легендарный Махх-сим «Съел ножик», он же «Белый Ферзь», он же Биг-Баг вернулся на Землю. Саракшианская робинзонада и непревзойденные подвиги были величественно оставлены им в прошлом: в скрижалях, летописях, эпосе… К слову, кажется, сам Максим ничтоже сумняшеся считал все, что имело место на Саракше воистину достославной эпопеей. Разумеется, на Земле на него набросились сердито урчащие медики и отпустили только после компенсационных процедур и поправки здоровья. В первых числах октября М.Каммерер появился в Окленде. Его, естественно, причислили к пятому отделению, занимавшемуся цивилизациями, находящимися на стадии машинного производства (планеты: Гиганда, Саракш, Надежда). Причем не к какой-то определенной секции, а к так называемому «общему технологическому сектору», опекавшему полигонную подготовку, обслуживающему технические средства и пр. Какое-то время новичок входил в курс дел, знакомился с коллегами. Затем произошло неизбежное. Максим пожелал ознакомиться с откликами специалистов и общественности на его саракшианскую деятельность. Обывательская общественность об эволюциях Мака Сима в Отчизне и Островной империи ничего знать не знала и знать не желала. А вот комментарии специалистов наличествовали, и пройти их дебрями, не заметив отзывов В.Лунина было невозможно. И Каммерер их заметил.

Последовал неизбежный конфликт.

Установлено, что 21 сентября 2158 г. Максим Отто Каммерер поджидал Всеслава Лунина на улице Оук-Роуд, по которой тот обычно возвращался домой. Каммерер предложил Лунину объясниться, и они два часа провели за вежливой беседой в маленьком кибер-кафе на углу. О предмете беседы не может быть сомнений, хотя абсолютно никаких упоминаний о конкретном содержании нет — архивы деда уничтожены им самим, а по своим архивам М.Каммерер, как говаривали в старину, «прошелся с резинкой», вычищая любое, даже самое косвенное, упоминание имени В.Лунина. Я убеждена в этом! В ходе разговора точки были расставлены, примирение сделалось невозможным. Мнения Всеслава и Максима о принципах и способах работы КОМКОНа-2 оказались диаметрально противоположными. Идеалы, исповедуемые Маком Симом и усиленно внедряемые тем в практику, отторгались моим дедом совершенно категорически. При этом Каммерер как человек не вызывал у Лунина ни одной отрицательной эмоции. Впрочем, как и положительной. «Ничего личного!». Напротив, для М.Каммерера и позиция В.Лунина, и его личность слились воедино в образе форта, занятого неприятелями, врагами прогресса и обскурантами. С врагом же не дискутируют, его вместе с фортом беспощадно устраняют интеллектуально а, если понадобится, то и… Могу предположить, что собеседники пришли к корректно сформулированному выводу о невозможности сосуществования в КОМКОНе. И, как следовало ожидать, последовали дальнейшие события.

В ноябре 2158 г. в секции «Саракш» обсуждали два документа: доклад М.Каммерера о внедрении в Островную империю и аналитическую записку Всеслава Лунина по данному документу. Полагаю, совершенно незачем приводить здесь не только огромный по объему доклад[5], но и все сорок четыре с половиной страницы записки. Однако краткое резюме записки на русском языке, выполненное самим В.Луниным будет здесь уместным.

В Комитет по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2)Х{6}

Анджею Барвиньскому, старшему эксперту секции «Саракш» пятого отделения

Уровень конфиденциальности — средний, для служебного пользования

Дата: 7 ноября 2158 года.

Автор: Всеслав Лунин, эксперт секции «Саракш».

Тема: «Анализ операции «Вирус» (внедрение в Островную империю)».

Содержание: действия агента «Белый Ферзь» (Максима Каммерера) на Саракше

Анджей, как ты и просил, я сделал краткое изложение аналитической записки, зачитанной позавчера на заседании секции. Прошу:

Анализ операции «Вирус» (внедрение в Островную Империю.

25 июля — 25 августа 2158 имела место попытка посещения М.Каммерером Островной Империи. То, что проникновение агента- землянина не завершилось провалом, следует считать крупнейшим успехом. До сих пор на подобное мы не осмеливались и надеяться.

Местом проведения операции «Вирус» был очень удачно выбран остров Дзасогу, в составе Северного Архипелага. Именно туда возвращаются корабли из групп флотов Островной Империи: «А», «Б», «Ц», совершающие самые продолжительные рейды. Можно было согласиться и с соображениями М.Каммерера о том, что пункт непосредственного руководства их действиями находится на Дзасогу. Хотя уже в начале операции никак не представлялось возможным принять предположение Каммерера о том, что именно на этом относительно небольшом острове расположена если не столица, то, по крайней мере, важнейший административный центр Островной Империи.

Техническое обеспечение операции «Вирус» надо признать великолепно организованным. Прекрасно прошло обучение М.Каммерера основам языка эм-до, проведенное в «полевых» условиях. Выше всех похвал действовали пилоты, незаметно высадившие М.Каммерера в предгорье у населенного пункта Цицих. Объектом разведки стали вначале окраины, а затем и центр Цициха. Кульминацией деятельности М.Каммерера является проникновение под видом сварщика-сантехника в объект, условно названный «Адмиралтейством». Однако после этого завершение операции и эвакуация стали неизбежными. Агент был подобран пилотами с базы «Саракш-2» в том же месте, где осуществлялась высадка, и доставлен в условленную зону на территории Отчизны. Там его встретил Р.Сикорски. Очевидно, к тому времени имперские спецслужбы вышли на след М.Каммерера, и его захват был бы лишь вопросом времени. Сканирование со спутника «Саракш-1» показало, что приблизительно через три земных часа к месту отбытия М.Каммерера подоспели автомобили с солдатами, тщательно обыскавшими округу.

Думается, работа М.Каммерера в подобных сверхтяжелых условиях заслуживает искреннего восхищения, а бесценный опыт перемещений и ухода от слежки в экстремальных ситуациях должен быть тщательно изучен, обобщен и взят на вооружение.

Наблюдения агента изложены письменно и в виде звукозаписи (см. доклад М.Каммерера «О внедрении в Островную Империю»). К ним прилагаются многочисленные ментограммы в видеоформате (см. приложение к докладу М.Каммерера «О внедрении в Островную Империю»).

По содержанию информации могут быть высказаны следующие соображения:

— Материал наблюдений как таковой невозможно недооценить, он уникален!

— Однако, все, что оказалось в нашем распоряжении, должно быть подвергнуто тщательнейшему анализу и верному истолкованию Дело в том, что у агента еще до внедрения существовали мощные психологические стереотипы, сформированные частично на слухах и мифах об островитянах, почерпнутых в Отчизне, частично — на личных впечатлениях от посещения разбитой белой субмарины. Именно указанные стереотипы послужили линзой исказившей увиденное в Империи до полной неадекватности. М.Каммерера не удивили многие, с нашей точки зрения абсолютно необъяснимые факты.

По порядку:

А) Самое главное и самое полезное, что дала нам операция «Вирус», это некоторое объяснение причин предыдущих провалов туземной разведки, прежде всего — разведчиков Отчизны. Интуитивное и инстинктивное ощущение «чужих» у островитян поразительно! Безоружные патрули занимаются, скорее всего, пресечением достаточно невинных нарушений устава военнослужащими (несоблюдение формы одежды, самовольная отлучка из части, неразрешённое употребление спиртного и пр.). Ни разу не были зафиксированы какие-либо действия имперцев, которые можно было бы истолковать как контрразведывательные: облавы, проверки документов, поисковые операции и пр. Похоже, мысли о таких акциях вообще не приходит на ум островитянам. Вместе с тем, ни в какой ситуации М.Каммереру не удавалось оставаться «нерасшифрованным» в течение сколь-нибудь долгого времени. Так, ему повезло войти в Цицих исключительно в силу фантастически счастливого стечения обстоятельств. Он примкнул к рабочей команде, условно определенной как «штрафники», поскольку те трудились под конвоем и были одеты в старую униформу без опознавательных знаков. Далее, несмотря на блистательное внедрение в команду, его появление вызвало пристальное внимание, так что по проникновении в Цицих конвоируемую группу пришлось спешно покинуть. Через два часа, уже сменив одежду, М.Каммерер при движении по улице опять почувствовал наблюдение и был вынужден скрыться. В дальнейшем сбор информации происходил методом скоротечных «набегов-вылазок» из укрытий, которые, вдобавок, приходилось постоянно менять. Рекордно долгое время, проведенное М.Каммерером в одном убежище, составило всего лишь одни саракшианские сутки. Причем укрытиями могли служить только совершенно безлюдные места. Никаких (!) возможностей легализации, хотя бы на короткое время не было выявлено. Почти всегда М.Каммерер передвигался в режиме скрадывания. Редкие открытые появления агента в городе сопровождалось сменой внешности и одежды. Оказалось совершенно невозможным использование образов военнослужащих и кратковременные перемещения по улицам осуществлялись только в образе чернорабочего, уборщика, грузчика.

Вопрос: чем объяснить сочетание почти полной пассивности контрразведывательных органов со сверхъестественным, мистическим чутьем рядовых островитян на «чужих»?

Б)Вокзал и порт должны быть в любом нормальном обществе функционально однотипными объектами. Как следствие, отношение к ним также следует ожидать одинаковым. Между тем на вокзал, никак не охраняемый, М.Каммерер попал совершенно свободно. Более того, ему даже удалось провести на крыше пакгауза одну из самых спокойных ночей — его сон никем не был потревожен. Склады с горючим и боеприпасами, продовольствием и амуницией прикрыты обычными караулами, которые могут быть «сняты» опытным диверсантом без особых затруднений. Зато на ближних подступах к порту Каммерер понял абсолютную невозможность проникновения внутрь. Контроль производится на восьми линиях вплоть до применения электронных средств, не говоря уж об обилии многочисленных кордонов и постов.

Вопрос: отчего?

В)М.Каммерер прошел по Цициху и его окрестностям в общей сложности около 35 км. Планировка Цициха — классическая, гражданская с преобладанием типовых одно-, двух-, трехэтажных жилых домов и совершенно отсутствуют фортификационные сооружения. Это заурядный населенный пункт городского типа, а не укрепленная военная база, рассчитанная на отражение вражеского нападения.

В городе Каммерером зафиксированы самые различные объекты: штабы, казармы, казино и публичные дома, бары для низших чинов и офицерские рестораны, клубы, гауптвахты, лазареты и бани, склады, магазины и пр., и т. п. При этом — полное отсутствие элементов относительно нормальной общественной системы: не замечены школы и детские сады, парикмахерские, парки, библиотеки, музеи, театры и кинозалы и пр. Всего лишь одна сберегательная касса, правда, очень большая. Два крупных почтамта.

В Цицихе, насколько можно понять из отчета (и это подтверждается данными орбитального гипотанктерного наблюдения) совершенно отсутствует промышленность. Пекарни, ремонтные предприятия, автомастерские и инструментальный цех строительного батальона на окраине в расчет, естественно, не берутся. Мало того, кажется, можно определить приземистые здания южного предместья как овощехранилища, тогда как ни одной возделанной грядки на окраинах Цициха нет. Впрочем, это как раз объяснимо: наблюдения атмосферных роботов-разведчиков показали, что в порту постоянно происходит разгрузка больших барж, уходящих в обратные рейсы пустыми.

На улицах совершенно отсутствует реклама, хотя нередко встречаются доски для объявлений. На одних расклеивается, как можно предположить, официальная информация, на других каждый желающий может разместить личное объявление.

Любопытно, что имеются кассы для оплаты за товары и услуги (фотографии, магазины, бани, почты), пользование же другими благами — бесплатное (трамваи и автобусы, например). Некоторые предметы распространяются как за деньги, так и безвозмездно (книги, газеты и журналы, аудио- и видеозаписи).

Вопрос: так что же из себя представляет Цицих с экономической точки зрения?

Г) В городе точно определены здания штабов: Шестой надводной эскадры группы флотов «Ц», подразделений вспомогательных войск, 66-го полка береговой охраны. Возможно, есть и другие. Однако ни по данным гипотанктерного сканирования, ни по материалам снимков робота-разведчика, ни по наблюдениям М.Каммерера никак нельзя определить места нахождения учреждений гражданского (административного) руководства.

Вопрос: каков Цицих с политико-управленческой точки зрения?

Д)Поражает воображение возрастной состав жителей Цициха. Подавляющее большинство горожан — взрослые мужчины в возрасте, зрительно соответствующем земным 20–50 годам и женщины в возрасте, визуально определяемом в промежутке 20–40 лет. И что вообще непонятно — не замечено ни одного ребенка и подростка!

Мужское население поголовно одето в униформу. Гражданская одежда отсутствует (рабочая спецодежда грузчиков-чернорабочих, солдат строительных батальонов и скромных героев гауптвахт в расчет не принимается)! Женщины в мундирах также встречаются, таковых приблизительно 20 % от общего числа.

Передвижение групп военнослужащих по улицам города осуществляется только строевым шагом. Одиночное же перемещение, похоже, никак не регламентируется. Уставные взаимоотношения тонко сплетены с межличностными и земному наблюдателю крайне трудно определить характер этого сплетения. К примеру, отмечены два типа приветствия: прижатие кулака правой руки к сердцу и четкий, отрывистый кивок. Определить правила выбора приветствия не представляется возможным, тогда как для островитян это, очевидно немаловажно. И подобных мелочей — масса. Думается, они призваны дифференцировать одетую в мундиры массу и распределить ее по куда более сложной иерархической лестнице, нежели подразумевает устав.

Вопрос: что такое Цицих с точек зрения социальной и демографической?

Е)Объект, условно определенный М.Каммерером как «Адмиралтейство» удостоился наиболее пристального внимания нашего агента[7].

Обращаю внимание, насколько блистательно Каммерер внедрился на объект в образе сварщика-сантехника. Этот эпизод будущим прогрессорам следует обязательно изучать! Агент четко и эффективно действовал в помещении под видом поиска и устранения неисправности водопровода в течение почти 50 земных минут! Неподражаемо! Достойно восхищения — и восторг мой искренен, без малейшей тени иронии!

Ментограммы М.Каммерера дали бесценный материал, относящийся к быту имперского офицерства. И это также будет иметь огромное значение при подготовке нашей агентуры на Саракше. Но никакого отношения к командным структурам военно-морских сил островитян это не имеет. Дело в том, что Максим осуществил проникновение не в «Адмиралтейство», хотя, действительно, лицезрел там достаточно большое число лиц высокого ранга. Сопоставление кадров ментограмм с земными аналогами ХХ века заставляет настаивать, что перед нами своего рода закрытый клуб для командирской элиты, место собраний некоего «офицерско-рыцарского ордена». Трудности, которые испытал Белый Ферзь в перемещениях по зданию, по моему мнению, являются не следствием режима штабной секретности, а замкнутостью клуба для непосвященных чужаков. То, что Каммерер не смог получить доступа ни к одному документу, объясняется не надежной охраной бумаг и карт, а простым отсутствием здесь таковых. Зато наш агент совершенно не обратил внимания на неуместное в штабном помещении обилие символики (знамен и вымпелов, штандартов и эмблем, особенно — бюстов и картин). К слову, стоящие у символов караульные одеты в архаически-парадную форму и вооружены, кажется, скорее бутафорским, чем боевым оружием. Их функция декоративная, а не реально-охранительная. Осталось незамеченным наличие в помещении не менее, чем двух конференц-залов и трех банкетных залов (последние содержат приличные штаты официантов), что для «Адмиралтейства» также — явный перебор.

Вопрос: а надо ли здесь что-то спрашивать?

Вывод:

Увиденное М.Каммерером в Цицихе озадачивает, заставляет задуматься. Это никак не походит на то, сверхмилитаризованное сообщество маниакальных садистов и убежденных живодеров, которое Белый Ферзь вообразил во время скитаний по Отчизне и с образом которого упорно не желает расстаться. Это нечто более сложное…

Главный вопрос к выводу: что именно?

И на этот главный вопрос Белый Ферзь был просто запрограммирован дать искаженный ответ.

В.Лунин

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Обсуждение материалов, предоставленных М.Каммерером, вкупе с аналитической запиской В.Лунина заняло четыре дня и было весьма бурным. Большинство из принявших в нем участие не согласилось с мнением Всеслава и поддержали М.Каммерера, решительно и жестко отстаивавшего свое видение проблем, связанных с Островной Империей.

В итоге возобладало мнение о признании однотипности имперских структур и фашистских режимов, имевших место в истории Земли. В то же время было признано, что Островная Империя отличается куда большей агрессивностью, жестокостью и склонностью к геноциду, нежели ее земные аналоги из прошлого. В качестве же практических рекомендаций был принят (с определенными поправками) план М.Каммерера по усмирению империи.

В Комитет по контролю за деятельностью во Внеземелье (КОМКОН-2) 8

З.Мутабве, председателю пятого отделения Комитета по контролю при Всемирном Совете;

Уровень конфиденциальности — нет

Дата: 13 ноября 2158 года.

Автор: Всеслав Лунин, эксперт секции «Саракш».

Тема: Кадровый состав секции «Саракш»

Содержание: Заявление об отставке

Убедительно прошу принять мою отставку. Прошу также указать, кому передать дела. Полагаю, для этого будет достаточно двух-трех дней.

В.Лунин

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Не ясно, как конкретно развернулись события середины ноября 2158 года. Возникает впечатление, что комконовцы расценили заявление Всеслава, как детский каприз, проявление ребячьей обиды. Именно с этих позиций они уговаривали (впрочем, совершенно искренне!) моего деда изменить решение. Это не могло не добавить масла в огонь. Всеслав увидев, что мотивы его действий остались непонятыми, не счел нужным разубеждать коллег. Он ускорил свой уход и уже 20 ноября вышел из состава КОМКОНа-2.

Быть может, при другом раскладе Рудольф Сикорски и нашел бы способ остановить В.Лунина — к мнению шефа Всеслав прислушивался. Но Сикорски, очевидно, просто не обратил внимания на мелкие кадровые перестановки в подведомственном учреждении. Экселенц в ту пору был занят сворачиванием собственной деятельности на Саракше, которая потеряла для него всякий интерес после того, как экспедиция Лунина-Луччатти доказала: соприкосновения со Странниками не произойдёт.

Всеслав не проронил дома ни слова о приключениях на Саракше. «Рядовая командировка» — вот всё, что услышали жена и теща. Столь же скупо он поставил их в известность об уходе из КОМКОНа-2. Магдалена Шурер вдохновенно спровоцировала по этому поводу несколько склок, а Ирен послушно претворила их в жизнь, но, в общем, все этим и ограничилось.

Зиму 2158–2159 гг. и весну 2159 г. Всеслав, Ирен и трехлетняя Анечка провели на знаменитых Алмазных пляжах планеты Пандоры. В семейном видеоальбоме моей мамы сохранился любопытный сюжет.

Маленькая Аня в полном восторге несется по мельчайшему песку, отпрыгивая от набегающих мелких волн и тут же бросаясь за ними вслед, шлепается, хохочет. Всеслав выходит из воды, отряхивает капли с рук и груди. Ирен лениво поворачивается на полосатом коврике и, прикрывая ладонью глаза от яркого света, говорит:

— Ведь предупреждал наблюдающий врач — на здешнем солнце надо пользоваться особыми кремами для загара.

— Я мазался. — отвечает Всеслав.

— «Мазался»! Дурацкое слово! Плохо «мазался». Что за белые пятна проступили у тебя на спине? Раз, два, три… семь… Вылитая Большая Медведица и смотрится просто отвратительно. Гадость! Следить надо за собой… Крем — в сумочке.

Всеслав со странной улыбкой отворачивается, становится на четвереньки и с грозным рычанием «Вот свир-р-репый медведь!» бросается за Анечкой. Та восхищенно взвизгивает и пускается наутек.

19-21 августа 2159 г. произошел так называемый «путч Неизвестных Отцов» в Столице — великолепно спланированная разведками соседних держав. Шпионам удалось через многозвенную цепь посредников подтолкнуть к выступлению некоторых бывших Отцов, обосновавшихся в провинциях. Отряды Папы, Тестя, Шурина и Деверя тайно сконцентрировались в городе. Ранним утром на стенах появились расклеенные объявления о реставрации режима Отцов. Однако взрыва народного энтузиазма по поводу восстановления законной власти не произошло. «Да оставьте же нас, наконец, в покое!» — так можно выразить всеобщее настроение масс. Измученное население встретило августовский путч «со злобой в усталых глазах» (В.Верблибен). Естественно, у путчистов не могло быть ни единого шанса. Против них сложился умопомрачительный альянс «антиотцовских» сил. На улицы вышли патрули рабочих дружин, стремившихся защитить демократию от возрождения деспотии. Патрульным помогали боевики мафии, не без основания опасавшейся, что возвратившиеся Отцы всерьез возьмут к ногтю организованную преступность. Мстительные генералы, недорепрессированные Отцами за проигрыш в хонтийской войне (первым из них оказался Шекагу), также отдали остаткам армии приказ выступить против заговорщиков. Испуганные «выродки» потребовали выдать им оружие: «Лучше смерть в уличном бою, чем возвращение башен!» Но никаких боёв не произошло. Остерегаясь вступать в столкновение при таком раскладе сил, Папа, Тесть, Шурин и Деверь отозвали свои формирования из города. После чего Отцы объявили контролируемые ими провинции полностью независимыми от центра. Произошел раздел Отчизны на более чем дюжину мелких нежизнеспособных суверенных (или, как тоскливо шутили в народе, «сувенирных») государствишек.

Островитяне наблюдали.

1 сентября 2159 г. мой дед встретил в новом качестве. Он стал учителем в Новосибирске. Отношения с учениками у него были почти идеальными, работа нравилась. За пять лет он реализовал несколько крупных проектов. Была постепенно издана и введена в учебный процесс восьмитомная «Всемирная история для школьников». В 2162 г. Аня Лунина стала первоклассницей Оклендской школы Джонатана Фокса. Всеслав настаивал на том, чтобы дочь училась в Новосибирске, однако переубедить жену и тещу не смог.

Кто-то из сотрудников секции «Саракш» (кто — установить не удалось) регулярно посылал на личный вычислитель моего деда информацию о событиях на планете. Очевидно, таким образом Всеслава пытались вновь привлечь к работе в КОМКОНе-2. Но, полагаю, достигнутый результат был совершенно противоположным. В.Лунин еще раз убедился в правоте собственных пророчеств и расценил августовские события как закономерные последствия уничтожения М.Каммерером гипноизлучающей сети. На получение информационных сводок Всеслав никак не реагировал.

Марко Луччатти также отошел от работы в КОМКОНе-2 в 2160 г. и в дальнейшем никогда с организацией не соприкасался. Л.Абалкин остался на Саракше в одном лице и руководителем, и исполнителем операции «Человек и голованы». Он целиком ушел в работу, ставшую для него смыслом жизни, а о Всеславе, надо полагать, просто забыл.

Сикорски воспринял августовские события 2159 г. в Столице как неминуемое и предвидимое поражение землян. Отныне деятельность прогрессоров в обломках Отчизны становилась совершенно бессмысленной. Ядро резидентуры следовало переводить в совершенно другую страну. Наиболее перспективной в данном аспекте, естественно казалась Островная Империя. Но дальнейшая деятельность на Саракше в любом мыслимом направлении уже совершенно не интересовала Экселенца. Оставив на планете наблюдателей, в марте 2160 г. Р.Сикорски возвратился на Землю[9].

А 29 октября 2160 г. столицу бывшей Отчизны сотрясли «Кровавые пляски». Произошел криминальный переворот. Город захватили мафиозные шайки. Одна из таких шаек, предводительствуемая Барки Алькашу по кличке «Культяпка[10], расстреляла из танков здание парламента. В горящем дворце погибло около трех с половиной тысяч человек, тщетно пытавшихся остановить катастрофу, в том числе прогрессор Христиан ван Тох. Еще полторы тысячи «утилизировали» пулеметами на городском стадионе. Среди них были легендарные герои подполья Генерал и Вепрь. Власть перешла к спиртоносам, наркоторговцам, вымогателям и спекулянтам. Зимой 2160–2161 гг. боевики Алькашу- Культяпки начали выяснение отношений с горскими бандитами, быстро переросшее в настоящую войну.

В 2164 г. по наущению пандейских религиозных фанатиков горцы Зартака осуществили нашествие на восточные провинции Отчизны. Назвать то, что там происходило геноцидом — значит сказать комплимент по адресу горских головорезов. Их стаи осуществляли не просто тотальное истребление населения в верховьях Голубой Змеи — от грудного младенца, до немощного старика. Это был разгул массового садизма. Излюбленными объектами невообразимого горского зверства стали больницы, детские сады, дома престарелых. Только за месяц было уничтожено 200 000 ни в чем не повинных мирных жителей бывшего государства Отцов. Причем, умерщвление путем привязывания к лошадям и разрывания на части считалось у горцев «милостью» и «легкой казнью»!

В январе 2165 г. состоялись выборы в Совет Западной Сибири. Неожиданно не только для окружающих, но, кажется мне, и для самого себя, дед выставил собственную кандидатуру. И был избран. Началась его работа в составе комиссии по образованию и культуре. Магдалена Шурер несколько снизила темпы критики Всеслава и опять в кругу подруг сверстниц многозначительно замечала, что ее зять — в Совете!

Каждое воскресенье Всеслав летал в Окленд. Там же он проводил каникулярное время. Летом 2165 г. семья Луниных посетила Планету Разбитых Сердец. Всеслав отыскал в БВИ сообщение об основании курортной зоны на южном полюсе, где расположены источники целебной воды, и уговорил провести там каникулы. По детским воспоминаниям моей мамы зловещее название планеты ни в коей мере не соответствовало ее природе. Отдых удался на славу: потрясающие местные фрукты, прозрачные соленые и теплые озера посреди густых лесов, темно-синее вечернее небо с Золотой и Серебряной лунами, причудливой формы облака, воздушные экскурсии над Опаловыми горами — все было замечательно. Когда глайдер снижался и медленно пролетал по каньонам, Анечка, раскрыв рот, слушала рассказы отца о местных диковинных животных и растениях. Под рассказы на заднем сидении дремала Ирен.

2166 г. Под Омском построили учебно-экскурсионный центр «Стан Арья». Вначале В.Лунин читал там лекции в факультативной «Школе юного историка». Потом начал вести дистанционные занятия, аудитория которых постепенно расширялась. К 2167 г. «уроки Всеслава Глебовича» слушали около 150 000 учеников (в основном — в школах Евразии, но также — в Америке и Австралии). Педагогический Консилиум Сибири буквально вынудил деда защитить диссертацию, хотя тот вяло сопротивлялся и ныл: «Кто пояснит, зачем мне все эти формальности? Пустая же трата времени!» Консилиум предложил Лунину развернуть на базе «Стана Арья» Институт усовершенствования учительского мастерства. Но Всеслав заявил, что предпочитает работать один: «Шансы на выполнение работы обратно пропорциональны числу лиц, по долгу службы обязанных это сделать».

Весной 2167 г. Льва Вячеславовича Абалкина сняли с работы над операцией «Человек и голованы». Он выразил вежливое недоумение. Руководство ответило классическим: «Есть такое суровое слово «надо», Лёва!». И Рёвушка, пожав плечами, вылетел на Пандору. База КОМКОНА-2. Курсы прогрессоров. Переподготовка по новой программе. Экзамены. Сентябрь 2167 г. — внедрение Л.Абалкина в республику Хонти в качестве униониста-подпольщика. В марте 2169 г. от Льва Абалкина (теперь — агента «Гурона») поступило донесение о том, что он вышел на связь с агентурой Островной Империи. Начался первый этап операции «Штаб».

Жизнь шла своим чередом.

Примечания:

1] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p99)

[2] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p99)

[3] БВИ. Архив документации КГБ (GPI: \\CGU-Archiv files\volume1394\file1111\p4) Фрагмент.

[4] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume602\file37, р.1)

[5] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume609\file159, р.1)

[6] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume609\file160, р.22)

[7] А вот теперь я подхожу к одному из основных мифов, сложенных вокруг описываемых мною событий. Усеченная цитата из братьев Стругацких: «Как-никак, а его начальником был легендарный Мак Сим!.. Непревзойденный Белый Ферзь! Организатор операции «Вирус», после которой сам суперпрезидент дал ему прозвище Биг-баг!.. Биг-баг проник в Островную империю, в самую столицу… Первый из землян, да и последний, кстати..» (БВИ. А. и Б. Стругацкие. Волны гасят ветер (GPI: \\S15-Literature-Нistorical\S\Strugacky\55\ p187) Братья, конечно, тонко иронизируют над чудовищным самомнением Каммерера, но ведь неосведомленные именно так и воспринимают фигуру Мака Сима! Между тем, не проникал «легендарный Мак Сим», «непревзойденный Белый Ферзь» и Биг-Баг в столицу островитян, по причине простого ее отсутствия! (А уж будь у Империи столица, затрапезному Цициху на ее роль никак бы не претендовать!) Не был он «первым из землян, да и последним, кстати»! И то, что он описал как Адмиралтейство, таковым не являлось! Мой дед был абсолютно, безусловно, бесспорно прав! При всей неоспоримой ценности наблюдений Максима Каммерера их истолкование самим наблюдателем никоим образом не соответствовало реалиям Островной Империи. Истолкование превращало информацию в дезинформацию. Вот в чем смысл отчаянного вопля: «Коллеги, нельзя же так!», каковым по сути являлась аналитическая записка Всеслава Лунина.

[8] GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume609\file216

[9] У В.Казакова — явная опечатка: «В 63 году Сикорски Вернулся на Землю». В.Казаков Полет над гнездом лягушки (рецензия на книгу: Вандерер Т. Всплеск в тишине). — Ольденбург: Сирена, 2221. - 225 с. Сяо Жень.

[10] При Культяпке некоторое время в помощниках ходил под кличкой «Рыжее Тявкало» бывший референт государственного прокурора Фиу Кох. Судьба же самого прокурора — неизвестна. Вероятнее всего он сгинул вскоре после организации покушения на поезд.

ХОД 13

Стан Арья

В 155 км. от Омска,

Лес

26 сентября 2169 года, 19.45 (время местное)

— Благодарствую, Шолпан. — произнес Всеслав. — Ну, чё, таперича у нас тут, стал-быть, просто распрекрасно.

Рядом с ним со свистом летели обычные и зажженные стрелы, со стуком впивались в бревна. Мимо частокола с воем и гиканьем проносился отряд кочевников. Взмыла вверх петля ременного аркана, упала на деревянный зубец. Подтягиваясь на ремне, на стену проворно взбирался лохматый молодец в овчинной безрукавке. Его потная смуглая физиономия с раскосыми глазами и ощеренными зубами выставилась над зубцом.

— Брысь! — сказал ей Лунин и выключил видео. Степняки исчезли.

— Вот что значит — живой и действующий специалист. Наладил в лучшем виде. За четверть часа. И впредь прошу: никаких дистанционных регулировок. Еще раз благодарю вас, Шолпан, всего доброго.

— Всеслглебч! — завопил снизу мальчишечий голос, — Забыл спросить, нам во вторник прилетать?

Лунин, неудобно навалившись животом на заостренные верхушки бревен, перегнулся через стену: — А что, тебе уже надоело, Рашид?

— Не-е, что вы! На всякий случай спрашиваю!

— Ну, если на всякий случай… Конечно, занятие состоится. Буду дальше рассказывать о кочевниках Центральной Азии.

— Хорошо! До свидания, Всеслглебч!

— Пока!

Несколько разноцветных глайдеров взлетели один за другим. Лунин помахал им вслед, пару минут постоял на верхней площадке башни, потом, убедившись, что его не видят, с разбойничьим гиканьем прыгнул в квадратный люк. Когда он мягко упал на четвереньки и тут же, перекатившись, вскочил на ноги, полосатый кот смотрел на это безобразие с нескрываемым неодобрением. Казалось, Василий горько сожалеет, что кошачья физиология не позволяет выразительно пожимать плечами и вздыхать.

— Понимаешь, Вася, — проникновенно сказал Лунин, — хочется порой… Ну, вот хочется… Мы ведь с тобой в одной близкой к пожилой возрастной категории, а ты сам вчера вон как по дереву-то… Словно котенок.

Кот досадливо отвернулся.

— Хотя, может быть ты и прав. Несолидно. Вот опять рубаху порвал. И табличка упала.

Всеслав поднял свалившуюся со стены деревянную таблицу и повесил на гвоздь. По светлой сосновой текстуре было выжжено затейливой вязью:

«Успехи истории обратно пропорциональны числу выходящих исторических журналов.

Если вы историк и попали впросак, напускайте туману.

Историки врут, но это не имеет значения, потому что их никто не слушает.

История учит нас тому, что она нас ничему не учит.

История человечества есть непрерывная борьба невежества против несправедливости.

Развитие исторического познания состоит не в замене неправильной теории на правильную, а в замене неправильной теории на неправильную же, но уточненную и утонченную».

Густо растекся удар медного гонга.

— Да? — спросил Лунин.

— О, владыка и батюшка! — голос кибера-домового был низок и хрипл, поскольку, программируя вычислитель, Всеслав намеренно придал тембру звукового общения «гоблинские» оттенки. — У входа визитёр объявился.

— Кто?

— В памяти моей его облик не содержится. Однако же посетитель о том, что он друг ваш поведал.

— Хм, смелое заявление. Ладно, жду здесь, на втором этаже.

Порванная рубаха исчезла в утилизаторе, обычная одежда сменила экзотический наряд. Всеслав причесывался у зеркала в грубой деревянной оправе, когда позади послышалось:

— Привет. Это я.

Лунин медленно повернулся. В двери, явно низкой для него, стоял долговязый нескладный мужчина средних лет. С чуть стеснительной улыбкой он смотрел на хозяина Стана Арья.

— Привет. Вижу. — Всеслав оценивающе оглядел гостя с головы до ног, флегматично обошел стол, неторопливо приблизился к вошедшему. И крепко обнял его: — Да где ж ты пропадал все это время, негодяй!?

Комментарий Сяо Жень:

Разумеется, Джеральд Ли не был «негодяем». Мой дед не виделся с ним одиннадцать лет, но это происходило отнюдь не потому, что тот или другой не хотели и не искали встреч. Так сложились обстоятельства.

Психологи категорически запрещали Дж. Ли любые формы агентурной деятельности на любой населенной разумными существами планете. Разве только при условии, что эти существа находятся на стадии первобытности, раннеродового строя… Тем не менее, Ли развил бурную активность, осаждал бесчисленными заявлениями, протестами и жалобами все инстанции, вплоть до Австрало-Океанийского и Мирового Советов. В конце концов, в виде исключения ему было разрешено пройти пробное глубокое кондиционирование. «Посмотрим, что получится…» — с многозначительным скепсисом пообещали медики. Но воистину «не воздвигнуто стен, которых желанию не превозмочь»[1]. Итоговые проверки заставили специалистов с изумлением признаться, что можно снять прежние ограничения.

Ровно за месяц до ранения Всеслава Джеральду позволили выполнение кратковременной пробной миссии на планете Аврора. Правда, не в святом Ордене, куда неистово рвался Джеральд, а в относительно благополучной торговой республике Соан. Миссия прошла блестяще. Ли добился продолжения программы и вплоть до 2162 г. необычайно плодотворно работал на Авроре. Он получил широкую известность у меднокожих варваров под прозвищем «Божественного Исцелителя», инициировал возрождение искусств и наук при дворе герцога Ируканского, основал Светский университет и Академию наук и художеств в Эсторе. Наконец, осенью 2162 г. состоялось его знаменитое выступление с проповедью идей реформации в Арканарском епископстве Святого Ордена. Конклав епископов Ордена постановил расправиться с «отцом еретиков» и приговорил Ли к сожжению заживо. Руководство секции «Аврора» (четвертое отделение) решило незамедлительно отозвать Джеральда. Но тот разработал собственный план ухода, о котором среди КОМКОНовцев до сих пор ходят легенды, байки и анекдоты. Под кладкой из бревен и хвороста для костра поместили летающую платформу. Закованный в цепи и облеченный в позорный полосатый балахон «родитель ереси» был введен орденскими палачами на кладку, прикован к столбу. Ему предложили публично покаяться перед смертью. Ли во всеуслышанье проклял Орден, призвал продолжить борьбу с засильем церкви и взмолился, чтобы господь взял его на небо. На глазах у оцепеневшей толпы бревна раскатились, казнимый воспарил к облакам, за слоем которых его поджидал патрульный дирижабль. Весть о чуде вызвала массовые восстания, которые за месяц снесли Орден до основания. Реформация неодолимо растеклась по западному полушарию, открывая начало эпохе Просвещения.

Но, несмотря на явные успехи прогрессорской деятельности, Джеральд был недоволен. Он хотел заниматься индустриальными цивилизациями. После блиц-отдыха и курсов переподготовки на Пандоре Дж. Ли принял участие в операции «Мёртвый мир». В июне 2163 года на планете Надежда высадились несколько экспедиций под общим руководством Геннадия Комова и Якоба Вандерхузе. Вначале была проведена детальная разведка. Более всего отличились две разведгруппы. В первую входили Лев Абалкин и голован Щекн, во вторую — Дж. Ли со своим напарником. Когда выяснилось, что вмешательство Странников в дела несчастной планеты завершилось после ликвидации ими населения Надежды, Г.Ю.Комов потерял интерес к дальнейшей деятельности и отбыл на Землю в сентябре 2163 г. Некоторое время после этого Дж. Ли продолжал работу на Надежде вместе с Я.Вандерхузе. В конце 2164 г. Джеральд направил в КОМКОН-2 объемные отчеты по теме «Мёртвый мир» и взялся за осуществление программ по планете Гиганда.

Ему удалось обосноваться в Гангутской Конфедерации (одном из немногих невоюющих нейтральных государств), создать там солидный банк и возглавить влиятельную финансовую монополию. Именно благодаря его усилиям удалось погасить несколько назревавших крупных военных конфликтов. Апогеем же деятельности Дж. Ли следует считать операцию, проведенную в 2167 г. под руководством Корнея Яшмаа, резидента Земли в герцогстве Алайском. Там было сделано, казалось бы, совершенно невозможное: создано демократическое подполье, которое впоследствии совершило правительственный переворот, свергло герцога, провозгласило Первую Алайскую республику и вывело страну из войны[2]. Но и Дж. Ли, и (особенно!) К.Яшмаа чрезмерно увлеклись возможностями макроскопического воздействия на общество Гиганды. Конспирация в любой момент могла быть нарушена, поэтому оба прогрессора были выведены с планеты в июле 2169 г.

Весь август 2169 г. по категорическому требованию наблюдающих врачей Джеральду Ли пришлось провести в специализированном Пандорском санатории прогрессоров и только 20 сентября он вернулся на Землю.

Стан Арья

В 155 км. от Омска,

Лес

26 сентября 2169 года, 23.55 (время местное)

— Вот, вкратце, и всё. — подытожил Джеральд.

Всеслав смотрел на друга с восторгом, переходящим в благоговение.

— Да-а… — протянул он. — Даже не знаю, что сказать… Ты — Мастер!

— Ха! — отмахнулся Ли. — Понимаешь, это просто техника, другой уровень работы. Выйдя на него, то же самое может делать каждый юный сопляк из теперешних курсантов.

Всеслав протестующе повел ладонью:

— Жертвоприношение богу скромности! Будем считать, что ритуал свершен и поговорим серьезно. Твоя работа беспримерна. Это же первые примеры крупномасштабного положительного воздействия прогрессора на развитие целой планеты! Это уникально!

— О! Ты затронул самое главное, Слава, и самое больное. Возможно — первые, пусть так. Но не уникальные. Вот с чем не соглашусь никогда. Весь КОМКОН смотрит на наши аврорские и гигандские операции именно как на произведения прогрессорского искусства. Тогда как на самом деле это продукция прогрессорского ремесла, чуешь разницу? Быть может, Яшмаа и я впрямь стали первыми из ремесленников, но за нами должны были последовать десятки других. Не более талантливые, нет, талант здесь ни при чем. Более опытные, умелые, более производительные, если хочешь. Но — именно ремесленники!

Однако, как раз тут мы и напарываемся на острый подводный камень: не последуют за нами десятки других. Боюсь, даже единиц не увидим.

— О чем ты?

Ли, заложив руки за спину начал размеренно прохаживаться от камина к столу. Кот с подозрением наблюдал за ним.

— Мне кажется, концепция прогрессорства обречена. — внезапно заявил Джеральд.

Всеслав присвистнул: — А как иначе? Все в нашем мире обречено. Что рождается, то должно умереть. Придет время — не будет и прогрессорства.

— Давай без банальных сентенций. — фыркнул Ли. — Ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Прогрессорство прямо сейчас явится на свет мертворожденным ребенком, если не будет его наступательной концепции, если не будет выработан общий алгоритм активной деятельности прогрессоров. А именно против этого настроено руководство КОМКОНа-2!

— Спятил, Джерри? Как это? КОМКОН-2 — это Сикорски, Сикорски — это КОМКОН-2! Чтобы Экселенц был противником?.. Да что за чушь?!

— Не чушь, дружище, вовсе не чушь. Видишь ли, Рудольф по своей направленности — не прогрессор, а, как бы точнее выразиться, контрпрогрессор, что ли… Тебе ведь лучше, чем кому-либо, известен его пунктик: любой ценой обеспечить максимальную безопасность Земли, защитить ее от любого вмешательства извне. Даже от того, которое производится высшими силами с самыми добрыми намерениями. Ибо «не ведем мы, что есть благо пред очами богов и будет ли оно благом в глазах человеческих»[3]. Сам характер деятельности Экселенца — оборона. Порою, оборона эта бывает очень активной. Ведь он даже на Саракш забрался в поисках орудующих там Странников. Нет, я не возражаю против подобного подхода, защита — дело совершенно необходимое. Но вот ведь в чем штука: как только Экселенц убеждается, что на разведанном направлении удара противника не ожидается, он тут же бросает это направление без сожаления, даже не подумав о том, что нам самим можно там наступать.

— Полагаю, тут ты прав. — раздумчиво произнес Всеслав.

— Хм, еще бы… Экселенц наряжает матушку-Землю в панцирь, дает ей крепкий щит. Не возражаю. Нахлобучивает шлем. Горячо одобряю. Только прогрессор-то по определению — меч Земли! Ежели мы не хотим наступать, дело другое, тогда давайте сворачивать лавочку и вообще прекращать болтовню о прогрессорстве. Но если же мы все-таки соглашаемся с необходимостью института прогрессорства, тогда всякая ориентация специалистов такого рода на охранительно-предотвратительные функции окажется безмерно вредной благоглупостью. Мы будем производить наступательные отряды, забрасывать их в иные миры Потом начнём запрещать им наступать. Обрекать на гоупые провалы и долго рассуждать о порочности самой идеи прогрессорства, о неэффективности акций[4]… А дальше налетят говоруны из «Red Peace» — кстати, что-то слышал об Исааке Бромберге? — и начнут рассусоливать об этической подоплеке, о кровожадных ассасинах из КОМКОНа, о беспринципных рыцарях плаща и кинжала…

Всеслав кивнул: — Если вопит или дергается — это биоконструирование. Если дурно пахнет — эмбриомеханика. Если не работает — нуль-физика. Если каждый вопит и дергается, никто не работает, а от итогов работы дурно пахнет — прогрессорство.

— Блестяще! — рассмеялся Джеральд, — Так вот, видишь ли, я собирался обо всем продуманном и выстраданном шепнуть на ушко руководству. Но сразу после возвращения с Гиганды, еще когда валялся на яйлинских пляжах и читал сводки нашего ведомства, смекнул, что шепот бессмыслен. Уже будучи на Земле, решил говорить вслух. Внятно. Многократно. Убедительно. Доказательно. Потолкался денек в коридорах нашей оклендской конторы, узнал об эпопее Всеслава Лунина и пришел к выводу: придется шуметь, орать, горланить.

— После чего — сразу прилетел сюда? За пониманием и поддержкой? Логично. «Если вы помогли другу в беде, он не забудет о вас. Когда снова окажется в беде».- улыбаясь, процитировал Всеслав. При этом Ли отметил, что его друг улыбается по-новому — уголками губ. — Ну-ну… А заглянуть просто так, не по делам, нельзя было?

— Во-первых, я здесь именно «просто так, не по делам». Хотелось тебя увидеть. Во-вторых, честно говоря, не верится, чтобы Лунин взял и отошел от КОМКОНовских проблем.

— Отошел. Даже отпрыгнул. И — подчеркиваю! — вот уже десять лет не имею с конторой ничего общего.

— Не помню, кто из известных сказал два века назад: «Разведчики в отставку не уходят»…

— Ну, когда это было… Теперь — уходят.

— Экселенц тебя не разыскивал?

— Не знаю. — сухо ответил Всеслав.

Пауза.

— Каммерер все время находится при нем. Вот уже четвертый год руководит отделом индустриальных цивилизаций вместо Мутабве. Гиганда, Саракш, Надежда…

Пауза.

— Знаешь, — медленно сказал Ли, — будь это единичным явлением, мне не было бы так тревожно. Тогда это смотрелось бы совершенно естественно. Вероятно, всякая организация по мере развития становится похожей на отстойник — самые крупные куски стремятся подняться наверх. Другое неприятно и даже страшновато: КОМКОН-2 в целом все более приобретает каммереровские черты. Разумеется, не собираюсь объяснять это демоническим и гипнотическим влиянием Мака (а, кстати, он как сотрудник и как человек — вовсе не плох). Не в Максиме проблема. В прогрессорстве.

Мак Сим не был прогрессором, когда попал на Саракш. — заметил Всеслав, — Он был ГСПшником — пилотом Группы Свободного Поиска.

— Ага. Но недолго… Мак довольно быстро изменился, и Стpаннику понpавилось то, что получилось… И именно таких теперь принялись готовить… И нарекли пpогpессоpами. Каммереровщина, поразившая большинство КОМКОНовцев, распространяется сама собою, а Белый Ферзь стал всего-навсего ходячим воплощением эпидемии.

— Эпидемии?

— Именно! — воскликнул Джеральд. Он перестал размеренно расхаживать из угла в угол, остановился перед одной из висящих на стене дощечек с выжженными изречениями и внимательно прочел их.

— О! — сказал он с почтением и постучал ногтем по древесине, — О! Как раз об этом я и думаю.

На таблице значилось:

«Основной закон Мэрфи:

Все — к худшему. Наиболее вероятно наименее желательное.

Следствия:

Из всех неприятностей произойдёт именно та, ущерб от которой больше.

Развитие есть цепь перемен от плохого к худшему.

Если четыре причины возможных неприятностей заранее устранены, всегда найдётся пятая.

Всё, что хорошо начинается, кончается плохо. Всё, что начинается плохо, кончается ещё хуже.

Нет такой плохой ситуации, которая не могла бы стать еще хуже.

Если неприятность невозможна, она произойдет.

Если могут случиться несколько неприятностей, они происходят в самой неблагоприятной последовательности.

Если одновременно могли произойти несколько неприятностей, но этого не случилось, в конечном счете лучше, если бы они все-таки произошли.»

— Подари. — попросил Ли.

— Да пожалуйста. — согласился Лунин. — А зачем?

— Передарю Экселенцу. Тут — слово в слово — изложен его собственный символ веры. Только Экселенц прикладывает все эти правила к внешнему миру и не понимает, что они в первую очередь должны быть отнесены к самому КОМКОНу. А потому не обращает внимание на каммереров, численность каковых за десять лет разрослось в геометрической прогрессии до предела. Когда-нибудь он об этом пожалеет, оставшись в критический момент в одиночестве, но будет поздно…

Пауза.

— Слава, а ты никогда не думал?.. Не хотел… ну, в общем…

— В КОМКОН-2 не вернусь никогда, даже если будет такая возможность.

— Разве я сказал: «возможность»?! Необходимость! Крайняя нужда!

— Нам больше не о чем говорить? — улыбнулся Всеслав.

Долгая пауза.

— Помнишь, вместе смотрели старые фильмы? — спросил Ли. — У тебя была неплохая коллекция двадцатого — начала двадцать первого века.

— Почему «была»? Она сохранилась и даже солидно пополнилась. Вот буквально вчера достал отреставрированных парнями из Пекина «Солдат свободы». Говорят, скоро восстановят «Веселых ребят».

— Хорошую картину ты как-то показывал — жаль, название забылось — о приключениях красноармейца в среднеазиатских пустынях. Там еще бандит в чалме говорит: «Уютный тихий дом, хорошая жена — что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость».

Лунин посмеялся, качая головой. Ли опять заметил, что и смеется друг иначе — не разжимает губ.

— «Белое солнце пустыни». - сказал Всеслав. — Вот как называется фильм. И один из главных героев, услышав это замечание в свой адрес, входит в раж, хватает пулемет, кидается в гущу событий, доказывая, что он еще не старик. И, кстати, в результате взрывается на корабле без всякой пользы для общества. Да-а… Видно, подзабыл ты повадки друга за десять-то лет. Иначе бы сообразил, что я на мальчишеские подначки не поддаюсь.

Пауза.

— Задержал я тебя… — извиняющимся тоном произнес Ли. — Засиделся за полночь. Пора и честь знать. Надеюсь, теперь будем видеться часто?

— Вообще-то, — обличительно сказал Всеслав, — к сегодняшнему визиту я совершенно не был готов. И потому категорически требую, чтобы мы встретились завтра же. Ну, скажем, в десять по местному времени. Устрою себе выходной, выберемся в сосняк на берегу заветного озерца. Программа: уха, шашлык и все такое прочее по полной программе.

Ли закатил глаза и демонстративно сглотнул.

— Уха… — млея, прошептал он. — Шашлык… С дымком! И все на костре?..

— Естественно! — оскорбился Лунин. — Не из Линии же доставки!

— И сам будешь готовить?

Всеслав хмыкнул.

— Где встречаемся? — поспешно спросил Ли.

Комментарий Сяо Жень:

Утром 27 сентября Всеслав Лунин совершал жене дежурный звонок, но Ирен уже была на работе. Небольшой городок Хоббитон в Новой Зеландии готовился к важному мероприятию. В развлекательном центре «Средиземье» открывали для посетителей подземную столицу гномов Морию. Взмыленные сотрудники проводили последние репетиции. Как водится, только в последний момент выяснилось, что гостей будет в полтора раза больше ожидаемого. Руководитель «Средиземья» рвал и метал. Он отправил на подготовку церемонии открытия всех, включая экскурсоводов. Поговорить с женой не удалось, тогда Всеслав набрал номер мобильного видеофона дочери.

Моя мама запомнила, как это было. Узнав, что я пишу эту книгу, она нехотя передала содержание разговора:

— Я собиралась к подруге, когда раздался звонок. На экране появился отец:

— «Здравствуй, Анечка!»

— «Привет, па!»

— «Ты так и не сменила свой видеофон?.»

— «Да ну, па, привыкла уже к нему.»

— «Тогда отрегулируй. Кстати, я тоже всю последнюю неделю воюю с техникой. Мистика какая-то. И рабочий комплекс голографической пластики недавно расстроился, и бытовые киберы странно себя ведут. Даже Линия доставки на завтрак Ваське вместо паштета выдала сухари.»

— «А, может, не Линия виновата? Сам же всегда торопишься и неправильно набираешь индексы. Хорошо хоть бедному коту тертую морковку не заказал. У тебя что-то срочное, па?»

Глаза у отца были странные, ждущие какие-то, грустные.

— «Наверное, не срочное… Просто поговорить хотелось, доченька. Очень. Да и вообще думал в Окленд прилететь, тебя увидеть.»

— «Ой, па, можно потом, а то у Алиски день рождения, её родители вывозят нашу компанию на три дня. Вот — собираюсь. Надо еще подарок срочно присмотреть.»

— «А, ну ладно, не стану задерживать, Анечка. Это — святое. Привет Алисе и поздравления».

— «Спасибо, передам. Пока, па!»

— «Целую, дочка.»

— Тебе тогда было тринадцать лет? — спросила я маму. Она поджала губы: — Да. Намекаешь на то, что мне пора было бы соображать, что к чему? Что тогда все могло бы сложиться иначе? Что мне следовало бы понять, как отец хотел почувствовать себя близким и необходимым? Что ему было плохо и одиноко, а я, эгоистичная дура, торопилась на этот глупый день рождения?

— Да не хотела я этого сказать? — опешила я.

— Значит подумала. — отрезала мама.

Озерцо Круглое

В 312 км. от Омска,

Лес

27 сентября 2169 года, 11.20 (время местное)

— Погода сегодня будет замечательная. — сказал Всеслав. — Жаль сейчас не лето, для купания не сезон. Ну да ничего, и так отдохнем просто замечательно. Да куда ж в самый дым-то полез!

— Комары кусаться не будут. — пробормотал Ли, вытирая заслезившиеся глаза.

— Откуда им взяться, отпугиватель работает. Но это единственная техника. Все остальное — как у предков. Видел, как я костер зажег?

— Угу, просто потрясен. Где настоящие спички раздобыл?

— Места знать надо. — хвастливо заметил Лунин. Он помешал в котелке ложкой, зачерпнул огненную уху, подул, осторожно попробовал. — Готово! Р-разливаю! Сударь, готовы ли к таинству потребления?

Некоторое время царила благоговейная тишина, нарушаемая только легким постукиванием ложек.

— Силы небесные! — с чувством возгласил Джеральд, — Просто слов нет! Благодать!

— Погоди! — многозначительно пообещал Всеслав, — Вон там — в желтой коробке — будущий шашлык. Через пару часиков будем жарить. А пока можно поваляться на бережке, переваривая.

Ли тут же улегся на надувной матрасик, подложив руки под голову. Всеслав тщательно упаковал грязную посуду в пакет и забросил его в багажник глайдера.

— Как-то раз был я здесь летом. — сказал он. — Вот так же посидел у костра. Потом, естественно, убрал за собой. Но тарелку с остатками малинового варенья сдуло ветром, и я ее не заметил. Потом, уже когда садился в глайдер, увидел, как ее утаскивает в кусты медведь.

— Бедный мишка. — посочувствовал Ли. — Он же и тарелку, наверное, слопал?

— В том-то и дело! Оно, конечно не смертельно, но желудок у косолапого точно расстроился. Так что теперь я очень внимателен. Все довожу до домашнего утилизатора.

Всеслав бросил второй матрас на траву и тоже повалился, раскинув руки.

— Удивительно синее сегодня небо. — лениво заметил он. — Здесь, в Сибири, оно чаще серое. Не такое, как на Саракше, конечно, но…

Сонливое блаженство Джеральда словно ветром сдуло.

— Угу… — осторожно сказал он, — Саракш есть Саракш…

— Что-нибудь интересное там намечалось в последнее время?

— Мне кажется — более чем.

Комментарий Сяо Жень:

Ли пока еще не знал, чем будет непосредственно заниматься в ведомстве Р.Сикорски, но то, что объектом его деятельности будут внеземные индустриальные цивилизации, было очевидно. И, естественно, Дж. Ли был неплохо осведомлен о состоянии дел на Саракше. Он поведал Всеславу, что в сентябре 2167 г. было тщательно спланировано и осуществлено внедрение Л.Абалкина в Республику Хонти в качестве униониста-подпольщика. «С курсов переподготовки в феврале и августе 67-го года он…дважды пишет в КОМКОН (Бадеру, а потом и самому Горбовскому), указывая на нецелесообразность использования его, хорошего специалиста по голованам, в качестве резидента. Тон его писем становится все резче… И уже будучи резидентом в Хонти, в октябре 67-го года Абалкин посылает Комову свое последнее письмо: развернутый план форсирования контактов с голованами, включающий обмен постоянными миссиями, привлечение голованов к зоопсихологическим работам, проводящимся на Земле, и т. д. и т. п…такое впечатление, что этот план сейчас принят и осуществляется. А если это так, то положение парадоксальное: план осуществляется, а инициатор его торчит резидентом…в Хонти… «[5]

К тому времени обломки бывшей державы Неизвестных Отцов (Огненосных Творцов) утратили всякое геополитическое значение, поэтому земная резидентура в северном полушарии Саракша сместилась в Хонти, Пандею и Северный Улумбер. В Хонти (совершенно неожиданно для земных аналитиков, кстати!) начала стабилизироваться политическая обстановка. Хонтийская Патриотическая Лига (ХПЛ) предложила переговоры Хонтийской Унии Справедливости (ХУС). Унионисты тут же согласились. И Лига, и Уния пришли к выводу, о необходимости прекращения гражданской войны, формировании на паритетных началах коалиционного правительства и о начале экспансии на юг, на территорию бывшей Отчизны. После слияния «патриотов» с «унионистами» в 2168 г. образовался Хонтийский Патриотический Союз Справедливости (ХПСС). Лев Абалкин (теперь — агент Гурон) пробился на должность партийного функционера ХПСС в одной из западных губерний Хонти. Его информация была важной, действия безукоризненными, но… Он настойчиво и неоднократно просил перенаправить его на работу с голованами. «Так нет же, парню приходится работать с гуманоидами, работать резидентом, боевиком, хотя он пять лет кричит на весь КОМКОН: «Что вы со мной делаете?» Конечно, прогрессор — это такая профессия, где железная, я бы сказал, военная дисциплина совершенно неизбежна. Прогрессор сплошь и рядом вынужден делать не то, что ему хочется, а то, что приказывает КОМКОН. На то он и прогрессор. И, наверное, резидент Абалкин много ценнее для КОМКОНа, нежели зоопсихолог Абалкин. Но все-таки есть в этой истории какое-то нарушение меры…» [6]

Хонти была буквально нашпигована разведчиками Островной Империи, как засланными, так и завербованными. Гурон-Абалкин, оставаясь в тени, помог хонтийской контрразведке зимой 2169 г. запустить в губернии «частый бредень с малыми ячейками». Практически вся мелкая сошка островных шпионов была выужена. А вот двух-трех крупных агентов-островитян Гурон не только не подставил контрразведчикам, но еще и спас от ареста. Причем так, что те узнали, кому обязаны спасением. Это и послужило началом операции «Штаб», которая должна была привести землян в структуры Островной империи.

Более всего заинтересовала Гурона респектабельная пожилая дама, проживавшая в главном губернском городе. Она содержала салон гаданий и предсказаний. Клиентура предсказательницы отличалась изысканностью. В основном салон посещали жены партийно-государственных чиновников, офицеров армии и милиции, предпринимателей, а также художественная богема. Через шалеющих от безделья львиц провинциального света владелица салона усердно привлекала их супругов. Понятно, что сбор информации при умелой постановке дела был обильным. Внимание Гурона привлекло то, что кроме традиционных средств (стеклянная призма, зеркало, карты, благовония и т. п.) гадалка использовала что-то вроде ментоскопа. Именно «что-то вроде», поскольку, несомненно, осуществляя проникновение в психику, прибор явно не производил (как ментоскоп) простого линейного сканирования памяти. Выяснить, для чего конкретно применялся аппарат, не удавалось. Любопытным был и тот факт, что пятеро из прошедших обследование исчезли. Криминалом не пахло, никто никого не убивал, сначала трое, потом двое съехали в неизвестном направлении. Совершенно случайно Гурону удалось выяснить: каждый из них познакомился в салоне с периодически появлявшейся там личностью по прозвищу «Ходуля». Тот был несколько раз замечен на побережье, причем однажды — накануне имперского десанта. Гурон в отчете для КОМКОНа-2 высказал вполне логичное предположение: гадалка организует переправу в Островную империю для тех посетителей салона, которые по невыясненным причинам вызывают ее интерес. А Ходуля служит проводником. Абалкин категорически отрицал допущение, будто пророчица отбирает наиболее информированные личности, из которых можно выкачать ценные сведения. Во-первых, для подобной цели незачем вывозить жертву, процедуру можно провести прямо на месте. Во-вторых, пятерка уехавших состояла из: врача, учительницы, парикмахерши, владельца механического заводика и страхового агента, каковые ну никак не являлись носителями государственных тайн!

Гурон указывал на возможность использовать этот канал для органичного внедрения землян в Островную империю[7]. Р.Сикорски, занятый более насущными и важными делами, конечно, не мог контролировать проведения операции «Штаб» и, мимоходом подписав разрешение на ее проведение, отдал всё на откуп секции «Саракш». Сотрудники секции Антаримаву Бенкурибаике и Чао Линь-Ю обеспечили все условия предполагаемого контакта Гурона с разведкой островитян. В марте 2169 г. Лев Абалкин снисходительно позволил одной из своих многочисленных поклонниц привести его в салон гаданий. Там он прошел через многочисленные мистические ритуалы и, как бы мимоходом, был подвергнут процедуре обследования пресловутым прибором. Очевидно, результаты показались пророчице достойными самого пристального внимания. Гурона настойчиво втягивали в число завсегдатаев салона. Через месяц его сочли созревшим для доверительного разговора и намекнули на возможность эмиграции в Империю. Для вида поколебавшись, Абалкин согласился. При этом он удивленно заметил, что знает нескольких человек, куда более достойных подобного предложения, нежели он. «О, — закатила глаза гадалка, — так приглашайте их, приглашайте!»

Секция «Саракш» оживилась. А.Бенкурибаике предложила подготовить группу внедрения в составе 2–3 человек, считая Гурона. Началось обсуждение кандидатур.

Озерцо Круглое

В 312 км. от Омска,

Лес

27 сентября 2169 года, 13.45 (время местное)

— Так что, принимая решение о начале операции «Штаб», вспомнили, что идею подал Лунин. Как видишь, никто не забыт, ничто не забыто. — ухмыльнулся Ли.

— Вижу. — сухо отозвался Всеслав. — Дай-ка уксус. Куда, куда полез, вот же, в желтой бутылочке! Так, теперь подавай шампуры с шашлыком. Да осторожнее, прогрессор, это тебе не цивилизации спасать. Ну, так и знал, что хлеб уронишь… Кто пойдет в Империю?

— Абалкин.

— Это я сообразил при всей девичьей наивности. — фыркнул Всеслав. — А еще? Ты?

— Нет! У меня, как обычно конфликты, с красным крестом. — раздраженно сказал Ли. — И на сей раз — антагонистические. Медики категорически перекрыли мне дорогу во Внеземелье: «Ах, мы вообще поражены тем, что вопреки нашим прогнозам, вы смогли реализовать себя в качестве прогрессора! Но больше рисковать, батенька, не позволим.» Тьфу! Хотя… Если честно, быть может, сейчас они и правы…

— Все-таки: кто же?

— Кандидатуры до сих пор не утверждены.

Лунин сосредоточенно обмахивал рдеющие угли под шампурами. Когда мясо тихо зашипело, Всеслав поднялся, прошел к глайдеру, склонился в кабину и включил проигрыватель. После короткого музыкального вступления глуховатый голос запел:

— Ваше благородие, госпожа разлука! [8] Мы с тобой друзья давно, вот какая штука… Письмецо в конверте погоди, не рви. Не везёт мне в смерти — повезёт в любви.

Лицо Джеральда вытянулось, он изумленно-радостно поднял брови.

Всеслав вернулся к костру и повернул шампуры.

— Считаем на пальцах… — задумчиво сказал он. — Так, сегодня двадцать седьмое… Мгм… Тридцатое… Четвертое октября… Одиннадцатое… До этого времени утвердят?

— Полагаю, нет. — осторожно ответил Ли.

— Застану ли тебя в конторе, ну, скажем, двенадцатого?

Джеральд кивнул.

— Отлично. Стало быть, встречаемся в Окленде!

— … Ваше благородие, госпожа победа! Значит, моя песенка до конца не спета? Перестаньте, черти, клясться на крови! Не везёт мне в смерти — повезёт в любви.

Комментарий Сяо Жень:

Последующие два дня у деда оказались «горячими». Он заявил, что временно прекращает занятия по сложным личным обстоятельствам и закрывает Стан Арья для любых визитеров. Всеслав подключил вычислитель к сети КОМКОНа-2 и снял оттуда всю информацию, касающуюся положения на Саракше за десять лет. При этом он убедился, что код его доступа до сих пор действителен, ограничений не наложено! Это значило, что о нем помнили и надеялись на возвращение.

Всеслав сделал заказ на комплекс самой современной и мощной мнемотехники. Сотрудник сервисного пункта изумился, но отправил глайдер с оборудованием и кибером-монтажником. В подвале башни появился «пыточный застенок». Каждое утро после плотного завтрака Всеслав усаживался в кресло, датчики опутывали тело, на голову опускался яйцевидный колпак и начинались сеансы. Дед умудрился убрать все предохранители с интеграторов, режим их работы был форсированным. Никакие нормы не соблюдались. В 13.30 совершенно измученный Всеслав принимал спорамин, обедал, недолго гулял в окрестностях Стана и вновь до 21–22 часов длилась «пытка». Лингвистическое кондиционирование сменялось просмотром ментограмм, мнемическая архивация — системным психоконструированием. Ужин, короткий сон, а назавтра — таблетка спорамина и все сначала. Специалисты, будь они рядом, просто ужаснулись бы и немедленно изъяли оборудование, однако Лунин сделал все, чтобы ему никто не мешал. Он обманул даже персонального кибердоктора, наблюдение которого за В.Луниным после саракшианского ранения проходило в режиме повышенного внимания. А надуть домашнего электронного лекаря — это, как всем известно, надо уметь сделать!

Самоистязание не прошло даром. Всеслава начали мучить головные боли и желудочные спазмы, он чувствовал нарастающую слабость. Заныло в местах, пораженных пулями. Немела кисть правой руки. На лбу не проходили синяки от мнемокристаллов. 9 октября во время прогулки Всеслав потерял сознание. Очнувшись, он с трудом добрался до башни. Требовался отдых, вместо которого последовал прием лекарств и комплекс укрепляющих процедур.

10 октября Всеслав демонтировал «застенок» и сообщил, что вынужден экстренно покинуть Стан Арья на неопределенное время, возможно — навсегда. Когда столбняк в методическом объединении историков Педагогического Консилиума Сибири прошел, методисты истошно взвыли: «Ни за что!» Но Лунин передал группе практиканток исторического факультета все права и обязанности хозяина Стана а также длинный список привычек и потребностей кота, придирчиво убедился, что Василий находится в заботливых девичьих руках и в ночь на 11 октября отбыл, не поставив никого в известность, куда и зачем уезжает.

На следующий день он появился в Окленде. Дом Луниных пустовал. Всеслав не застал дочь дома, их класс вывезли на экскурсию. Ирен по-прежнему работала в столице гномов. С тещей же Всеслав и не искал встречи. Он принял ионную ванну, без помощи уборщика навел идеальный порядок в своей комнате. Некоторые вещи были упакованы в суперсейвер. Затем Всеслав засел за персональный вычислитель. Отключил машину от сети БВИ. В течение часа стирал с кристаллов машины то, что считал никому не интересным хламом: фото- и видеографику, звукозаписи, тексты, адреса электронной почты, программы. Некоторые деловые материалы отправлял коллегам и знакомым. В итоге память вычислителя оказалась практически пустой.

В 11.30 по местному времени Всеслав Глебович Лунин позвонил в КОМКОН-2.

Рабочая фонограмма[9]

Дата: 12 октября 2169 г. 12.45 час.

Собеседники: 1) Тайка Сумбхаи, и. о председателя пятого отделения

Комитета по контролю при Всемирном Совете;

2) Всеслав Лунин, учитель

Уровень конфиденциальности — низкий,

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: самовыдвижение В.Лунина

В.Лунин:…не менее считаю вполне возможным.

Тайка Сумбхаи: Погодите, погодите не так сразу. Давайте, попробую сейчас вслух подытожить поступившие предложения. Они сводятся к включению вас в число участников операции «Штаб», так?

В.Лунин: — Совершенно верно.

Тайка Сумбхаи: — Не в качестве наблюдателя и не в группе поддержки и обеспечения, не как аналитика или координатора, но действующим лицом?

В.Лунин: — Абсолютно точно.

Тайка Сумбхаи: — С деятельным и глубоким внедрением в структуры Островной империи?

В.Лунин: — Именно.

Тайка Сумбхаи: — Тогда мне следовало бы сейчас же прекратить нашу беседу. Вежливо извинившись и заметив, что вы сами, как бывший прогрессор…

В.Лунин: — Прошу прощения: не «бывший» и не «прогрессор».

Тайка Сумбхаи: — Ну, как сотрудник нашей организации… Как — скажем так — работавший в КОМКОНе-2 специалист вы должны понимать причины отказа. Они настолько очевидны, что мне просто неловко их излагать. И, тем не менее, изложу, чтобы раз навсегда покончить с этим. Во-первых, имеет место целый ряд профессиональных противопоказаний, связанных с врожденными особенностями вашего организма (понимаете, о чем я говорю). Во-вторых, ранения, полученные во время неудачной операции на Саракше не могли не оставить нежелательных последствий. В-третьих, (и главных!) вы на целых десять лет отошли от комконовской работы и просто не имеете представления о теперешнем уровне обучения прогрессоров. Не собираюсь ни в коей мере обижать вас, но каков уровень вашего знакомства с экспозитивной тренировкой? Как обстоят дела с субаксом и мимикрийным скрадыванием? С элементарной физической и спортивной подготовкой, наконец?

В.Лунин: — Святая правда, куда там на Саракш, раз голеностоп и бицепс развиты недостаточно. Да и в высоту прыгаю куда хуже молодежи. Э-эх, старость…Железный аргумент, чего уж!

Тайка Сумбхаи: — Оценил иронию. Но зачем так резко? Ведь мы встретили вас с искренней радостью. Тем более, что Джеральд Ли уже намекнул, будто вы намерены вновь работать у нас.

В.Лунин: — Извините, не хотел никого обидеть. Прошу прощения.

Тайка Сумбхаи: — Не стоит, все в порядке. Если пожелаете, можете хоть сию минуту включаться в разработку операции «Штаб», сама идея которой, безусловно, принадлежит Вам. Но не в числе действующих прогрессоров.

В.Лунин: — Прекрасно. Убедили. Подводим итоги: КОМКОН-2 категорически отказывает мне во внедрении в Островную империю?

Тайка Сумбхаи: — И вместе с тем с нетерпением ждет Вашего возвращения в секцию, где Вас всегда помнят и ценят как незаменимого работника.

В.Лунин: — Благодарю. Но поскольку «бумажная» работа на Земле меня никоим образом не привлекает, поскольку я твердо намерен выступить именно в качестве агента, отказ КОМКОНа-2 просто вынуждает меня действовать самостоятельно.

Тайка Сумбхаи: — Э… Простите… Как?!

В.Лунин: — В одиночку, на свой страх и риск, подготовить и осуществить высадку на Архипелагах и внедрение в Островную империю.

Тайка Сумбхаи: — Это всерьез? Всеслав Глебович, вы вообще отдаете себе отчет в том, что говорите?! Или просто я чего-то не понял? Скорее всего — последнее. Вы же не можете…

В.Лунин: — Массаракш, да собственно, почему же не могу? Что помешает? Подготовка, насколько это вообще было мыслимо сделать в «домашних условиях», проведена. Собрать все необходимое за день-другой — вполне возможно. Добраться на малотоннажном «призраке» до Саракша — не проблема. Высадиться, насколько понимаю, также не трудно. Помехи, которые вы можете создать на орбите, преодолимы. Другое дело, что кустарным образом подготовленная акция, которой вы будете чинить препятствия, да еще и проводимая параллельно с операцией «Штаб» имеет немного шансов на успех. Но тут уж поделать нечего. Ведь КОМКОН не желает идти навстречу…

Тайка Сумбхаи: — Рад, что поставили в известность о своих намерениях. КОМКОН не позволит им осуществиться, смею заверить. «Предупреждены — значит вооружены».

В.Лунин: — Полноте! Ну что такое… «КОМКОН не позволит»! Взрослый же человек… «Предупреждены — вооружены». Что в такой ситуации вам вообще возможно предпринять? Построите специально для Лунина тюрьму и прибегнете к превентивному заключению? И где мотивация для ограничения свободы упомянутого Лунина? «Как бы чего не натворил»? Даже не смешно. Приставите к Лунину дюжину неотлучных наблюдателей дабы следить за всеми его эволюциями? Чушь. Ну? Как конкретно намереваетесь испортить мою обедню? А никак, правильно?

Тайка Сумбхаи: — Что-нибудь придумаем, будьте уверены.

В.Лунин: — О, силы небесные! Да не над этим следует думать, коллеги мои дорогие, а над тем, как быстрее и эффективнее включить меня в операцию «Штаб».

Тайка Сумбхаи: — Это ультиматум?

В.Лунин: — А что мне ещё остаётся?

Тайка Сумбхаи: — Тогда…

конец фрагмента

Руководителю отдела индустриальных цивилизаций[10]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Максиму Отто Каммереру

Уровень срочности — сверхсрочно

Дата: 12 октября 2169.

Автор: Тайка Сумбхаи, и.о. председателя пятого отделения

Тема: Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: заявление и поведение В.Лунина.

— Макс!

Возможно, для тебя будет неожиданностью (хотя, быть может не такой ошеломляющей, как для меня) появление в конторе твоего древнего знакомца — Всеслава Лунина (Кота). Пересказывать содержание беседы решительно отказываюсь, лучше сам прослушай запись.

Когда закончишь прослушивание, посоветуй по старой дружбе, что делать в этой отчаянной ситуации

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

И.о. председателя пятого отделения[11]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Слону (Тайка Сумбхаи)

Уровень конфиденциальности — высокий.

Дата: 12 октября 2169.

Автор: М.О.Каммерер, руководитель отдела индустриальных цивилизаций

Тема: Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: заявление и поведение В.Лунина.

Слон!

Чуяла душа, что не зря минувшая декада был такой размеренной и удачной. Вот и компенсация за десять дней спокойной жизни. Как только, ознакомившись с присланной тобой аудиозаписью, я пришел в себя, сразу отыскал Лунина. Он сидел вместе с Дж. Ли на скамье в нашем парке. Честно говоря, я даже не представлял, о чем с ним говорить, и решил действовать по завету Бонапарта: «Влезь в бой, а там будет видно!» Подошел к скамье. Он с равнодушной вежливостью спросил:

— Да?

Я сел рядом.

— Джерри, будьте добры, позвольте переговорить с Всеславом Глебовичем в течение десяти минут наедине.

— У меня нет секретов от друга. — мгновенно возразил Лунин.

— Слава, — мягко заметил Ли, — думаю, мне действительно лучше погулять четверть часа вон там у фонтана.

Лунин пожал плечами. Когда белая рубашка Ли скрылась за каштанами, я повернулся к Лунину.

— Всеслав Глебович, — сказал я. — очень прошу, откажитесь от безрассудных и бессмысленных замыслов.

— Вот попытки остановить меня, действительно, бессмысленны. Смысл отсутствует и в целях ваших действий, и, тем более, в их форме. — ответил он с очень неприятной интонацией.

— Вы не правы… Хорошо, пусть я не вижу, зачем вам нужно быть на Саракше. Пусть. Так поясните же!

Лунин сорвал три травинки, старательно сплел из них косичку и посмотрел куда-то вверх, сквозь молодую листву каштана:

— Хорошо, попробую.

Он раздельно выговорил:

— Я — должен — быть — там. Именно я, а не вы. Именно должен и выбора у меня нет. Именно там, а не где-то еще. Если поймете, все будет в полном порядке. Впрочем, как раз в том, что поймете, сомневаюсь больше всего…

— Всеслав Глебович, — убедительно заметил я, — Саракш — закрытая страница. Мы оттуда уходим. Что там делать? Все же ясно.

Лунин коротко и сухо рассмеялся.

— Закрытая? А не оттого ли вы ее так поспешно закрываете, что перевернули на нее чернильницу, а? Полагаете, на Саракше были решены все проблемы? КОМКОН-2 отдыхает? Ну-ну… А что там делать… Для начала поучаствую в операции «Штаб». Может быть, хотя бы с Островной империей не все так уж ясно, а, Белый Ферзь?

Явно кирпич был брошен в мой огород. «Полагаете, с разрушением Центра излучения там были решены все проблемы?» — вот что он хотел сказать. Я начал слегка злиться.

— Ну ладно, допустим, что ваше место — в Островной империи. Но, сделайте милость, постарайтесь в этом убедить. Доказательно. Логично. Связно.

— Да зачем же? — изумился Лунин, — Отчего бы мне убеждать в очевидном? Странновато, нет?

— Всеслав Глебович, — сказал я, — в свое время вы выразили мнение, что поступки Максима Каммерера на Саракше обусловлены капризами его совести или что-то вроде того. А как оценить ваше теперешнее поведение?

Лунин устало вздохнул.

— Впустую тратим время на личные счеты, — объявил он. — А ведь и у меня и у… вас есть дела.

Он бросил в урну травяную косичку и поднялся. Я тоже встал.

— Всеслав Глебович, вам не дадут сделать этого, неужели не ясно?

Он вновь засмеялся.

В парке никого не было. Во всяком случае, на ближайшие сто шагов вокруг. На несокрушимого Стила Робократора с вольфрамовыми мускулами Лунин никак не тянул. Я решил, что лучше всего взять его за шиворот и доставить в лоно семьи. Домашних-то он вряд ли поставил в известность о своих планах, так что при них наш разговор будет протекать уже в совсем иной обстановке, с перевесом сил на моей стороне. В идеальном варианте Лунин вообще откажется от своих бредовых намерений. В худшем случае получит грандиозный семейный скандал и хотя бы отложит свой вздорный замысел, не поставив под удар операцию «Штаб».

И тут обнаружилось, что я недооценил Лунина. Он в третий раз, не разжимая губ, издал короткий смешок, быстро сунул руку в карман (а у него там явно что-то лежало), отрицательно покачал головой и отступил так, что между нами оказались метра три, посреди которых, вдобавок, стояла скамья:

— Даже и не думайте, Белый Ферзь! Зато што овде није Саракш, већ Земља.

— Слава, вы закончили? — послышалось из-за деревьев.

— Да, Джерри, иди сюда! Прощайте, Ферзь!

…Вот, собственно и все. Уверен, разглагольствования и увещевания в данном случае ни к чему не приведут. Бывший агент Кот ведет себя неадекватно. Его надо останавливать самыми крутыми мерами. Разумеется, заручившись всемерной поддержкой начальства. Предлагаю развязывать гордиев узел общими усилиями. Согласен?

Белый Ферзь (М.Каммерер)

конец документа

Заместителю председателя[12]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Паку Хвану

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата: 13 октября 2169.

Автор: Тайка Сумбхаи, и.о. председателя пятого отделения

Тема: Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: заявление и поведение В.Лунина

Уважаемый зампред!

Отправляю полную запись беседы с В.Г.Луниным. Мне не хотелось бы обременять вас принятием решения, которое является, откровенно признаться, прерогативой Экселенца. Но шеф возвратится не ранее, как через десять дней, а уникальность и тревожность ситуации требуют незамедлительного ответного действия. Времени у нас, как кажется, совсем нет.

Т.Сумбхаи

конец документа

И.о. председателя пятого отделения[13]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Тайка Сумбхаи

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата: 13 октября 2169.

Автор: Пак Хван,

Тема: Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: заявление и поведение В.Лунина.

Тайка, ученик мой и воспитанник!

С подобными делами мог бы зайти к старому Паку и лично, а? Но, поскольку ты воспользовался жанром канцелярского письма, вижу, что всю ответственность за принятые решения хочешь возложить на начальство (т. е. на меня), зафиксировав это документально. Что ж, разумно. Однако, сложив с себя право решать, ты тем самым взял на себя обязанность исполнять. Думаю, это справедливо.

А раз так, то исполнять, ученик мой, тебе придется следующее.

— Первое: прекрати препятствовать намерениям Лунина.

— Второе: окажи содействие намерениям Лунина.

(Надеюсь, ты не собираешься требовать со старого учителя и, одновременно, руководителя объяснения мотивов?)

Отправляй Лунина в пасть медикам, психологам и прочим профессионалам. Если у тех будут какие-либо возражения против его будущей прогрессорской деятельности (а возражения, как предвижу, будут огромнейшими) — мягко но непреклонно убеждай, что специалисты КОМКОНа должны не перекрывать прогрессору дорогу на Саракш, а, напротив, убирать с оной дороги все преграды.

После чего отряжай Лунина для ускоренного глубокого кондиционирования на какой-либо из полигонов, думаю, лучше — на «Кобру» или «Гюрзу».

Все вышесказанное означает, что я, в силу своих полномочий, официально приказываю приступить с полудня сего числа к началу операции «Штаб» с двумя включенными в нее действующими лицами:

а) Лев Вячеславович Абалкин (прогрессор «Гурон»)

б) Всеслав Глебович Лунин (прогрессор «Чёрная Пешка»)

и с группой организации и поддержки из трех человек здесь, на Земле:

а) Джеральд Питер Ли (руководитель и координатор операции «Штаб»)

б) Ицхак Ривкинд (ассистент)

в) Кшанти Равана Бхартримурти (ассистент).

Действуй, ученик, и да пребудет с тобою удача. А старый Пак проконтролирует.

Пак Хван

конец документа

Руководителю отдела индустриальных цивилизаций[14]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Максиму Отто Каммереру

Уровень срочности — сверхсрочно

Дата: 13 октября 2169.

Автор: Тайка Сумбхаи, и.о. председателя пятого отделения

Тема: Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: заявление и поведение В.Лунина.

Макс!

Решительно отказываюсь что-либо понимать. Мой мудрый учитель Хван фактически приказал прикусить язык, врезал линейкой по шаловливым пальчикам ученика Тайка и, отказавшись объяснять что-либо мне, неразумному, распорядился: «To help and to not prevent». В смысле — не только не вводить Лунина в рамки, но еще и поощрять… Что же творится?! Впору кричать: «Караул!»

Прекрасно зная Хвана, уверен, что он действует в полном согласии с планами и намерениями Сикорски. А, возможно, даже ухитрился связаться с Экселенцем и испросить у того консультации.

Да, черт побери, какое нам дело, в конце-то концов, до тайн мадридского двора и интриг железных старцев? Мы с тобою сделали все, чтобы предотвратить очередной прокол в работе нашего учреждения. Пусть же шефы и отвечают за свои поступки-проступки… Лично я умываю руки и прямо сейчас передаю авантюриста Лунина нашим подготовителям. Все!

И вообще, чёрт возьми, я давно не был в отпуске!

конец документа

И.о. председателя пятого отделения[15]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Тайка Сумбхаи.

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата: 18 сентября 2169.

Автор: Ван Юань, главный психолог КОМКОНа-2.

Тема: «Отбор кандидатур для операции «штаб»».

Содержание: данные ментоскопирования и подготовки к кондиционированию.

…Крайне редко доводилось, работая в КОМКОНе, сталкиваться с подобными случаями. Обследуя В.Г.Лунина, я выявил чрезвычайную напряженность психики. Это вызвано, как полагаю, множеством обстоятельств. Перечислю их «по нарастающей»:

— Во-первых, срабатывают врожденные составляющие Ri-I, Ri-II, Ri-V и Ri-VIII (а для обследуемого они исключительно серьезны, полагаю их можно увязать с осложнениями, которые имели место у В.Г.Лунина в раннем детстве при фукамизации). На практике это проявляется в недостаточной психической пластичности, нонконформизме и прочих нежелательных для прогрессора явлениях. Вообще говоря, данное замечание не является существенным и не создает непреодолимых препятствий для использования В.Г.Лунина в качестве прогрессора на Саракше. Все это корректируемо и даже устранимо.

— Во-вторых, и это куда более существенно, интеллектуальная составляющая La-IX оказалась многослойной, причем активность слоев во многом носит автономный характер. Для личности занимающейся научной или творческой деятельностью здесь, на Земле, лучшего и пожелать нельзя. Для прогрессора же, действующего в саракшианских реалиях, подобное свойство может оказаться роковым.

— В-третьих, (что еще серьезнее) трудно предсказать в каких именно формах скажутся результаты «кондиционирования», которое В.Лунин недавно учинял над собой в протяжение целой недели «в домашних условиях» — варварского, кустарного, дикого! А они должны сказаться неизбежно. Да, Луниным усвоен колоссальный объем информации. Да, преодолены языковые барьеры. Да, произведена поведенческая перестройка. Да, следует признать, что, в конечном счете, обследуемый предельно приблизился к тому образу жителя Островной империи, который мы считаем наиболее точным. Достигнутый эффект вызывает глубокое и почтительное удивление. Но куда более глубокое возмущение вызывает то, что при этом психика подверглась грубейшему насилию и стала крайне уязвимой для воздействия извне! Я даже не знаю, в какие слова облечь это возмущение. Вопиющая первобытность! Полное пренебрежение к собственному здоровью! За подобное следует сечь розгами, притом публично, на площадях, дабы другим энтузиастам и фанатикам-трудоголикам было неповадно.

…-В-шестых, при осмотре карты памяти обследуемого были выявлены весьма чувствительные ее зоны. Особенную настороженность вызывает все, что связано с воспоминаниями 15-20-летней давности…

…Полагаю, данные обстоятельства делают просто неизбежным установку «альфа-выключателя» в сознание обследуемого. При наличии у саракшианцев техники, допускающей глубокое ментоскопирование и воздействие на психику, просто невозможно предсказать, к каким губительным последствиям могла бы привести активная стимуляция аборигенами (равно как направленная, так и просто случайная, неумелая) данного отдела памяти, если его сейчас не блокировать самым надежным образом…

…Однако все выше отмеченное, вообще говоря, не имеет никакого значения. Обследуемый принадлежит к первому психотипу, совершенно исключающему возможность агентурной работы! Я категорически протестую против даже отвлеченного предположения, будто он может быть внедрен в общество аборигенов Саракша! Этого никоим образом нельзя допустить.

конец документа

Электронная копия письма[16]

Дата: 16 октября 2169 г. 12.05 час.

Куда: VanYuan459-1@KK2.oss

Кому: Ван Юаню (Окленд, Фиш-Стрит 5, каб. 3-а»)

Уровень конфиденциальности — высокий.

Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: данные ментоскопирования и подготовки к кондиционированию.

Дорогой Ван!

Прошу Вас не просто пропустить на Саракш В.Лунина, но сделать все мыслимое и немыслимое для его тщательной подготовки.

Предвидя Ваши возможные категорические возражения, хочу напомнить: Лунину опять предстоит действовать в паре с нашим «подкидышем 07» — помните Лёву Абалкина? Да-да, все та же многолетняя головная боль… Но куда от этого креста деваться? Так вот, именно исходя из понятных Вам соображений, Лунин будет очень полезен на Саракше как напарник «ноль-седьмого». Как-то давно он с такой ролью уже неплохо справился. Кстати, похоже, свою угрозу отправиться на Саракш он таки выполнит, так что лучше еще и по сей причине принять его предложения. Хотя бы какой-то контроль над ним…

P.S. Что-то давно вы не навещали наши пенаты! Ждем в гости, будем рады.

Махиро Синода

конец документа

Примечания:

[1] Цурэн Стихотворец, Сонет 111

[2] Эти события частично отражены в повести бр. Стругацких «Парень из преисподней»

[3] Горан Ируканский «История Пришествия», 30\67

[4] Любопытен эпиграф к одной из повестей «прогрессорского цикла» бр. Стругацких, происхождение которого не удалось выяснить: Должен вас предупредить вот о чем. Выполняя задание, вы будете при оружии для поднятия авторитета. Но пускать его в ход вам не разрешается ни при каких обстоятельствах. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли? (БВИ. А. и Б. Стругацкие. Трудно быть богом (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \48\p01)

[5] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p114)

[6] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \55\p114)

[7] Здесь в отчете имелась сноска: «Что в свое время предлагал сотрудник 5-го отдела В.Лунин». (Сяо Жень)

[8] Песня из кинофильма «Белое солнце пустыни», СССР, 70-е годы ХХ века.

[9] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file46\p388)

[10] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file46\p411)

[11] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file46\p501)

[12] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file46\p588)

[13] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file47\p15)

[14] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file47\p145)

[15] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume555\file48\p88)

[16] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\ volume555\file54\p53)

ХОД 14

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш»

Тренажёр № 7-S

7 ноября 2169 года, 11.00

— Пешка, Лимон, готовы? — раскатился по огромному ангару голос инструктора.

— Да.

— Начали!

Впереди сочно лопнула дверная перепонка. Всеслав с громоздким хонтийским автоматом «Зурук» ринулся вперед. Толстенький коротышка Лимон с совершенно неожиданным проворством устремился следом. Огромное помещение было загромождено ящиками и контейнерами, баррикадами из мешков с песком, конструкциями из водопроводных труб, кирпичными перегородками. В самых неожиданных местах располагались бассейны. Вода в одних была подернута тончайшим ледком, от других поднимался легкий пар. Прожекторы и светильники слепили глаза. Кое-где пол был тщательно присыпан пылью, взметывавшейся вверх от малейшего движения. Местами на бетоне лежали слои жирной скользкой смазки.

Всеслав перебежал по рельсу через траншею, на дне которой неприятно шевелилась смолисто-вязкая жижа и рухнул на груду старых автомобильных покрышек. Вовремя: в скачущего по рельсу Лимона уже целился гвардейский автоматчик. Всеслав одиночным выстрелом в голову поразил цель.

— Прикрывай! — бросил он упавшему рядом напарнику и по-пластунски пополз между ящиками. В контейнере впереди и слева начала подозрительно медленно открываться дверь. Быть может — случайность, но, вероятно, также, что там сидит пандейский снайпер. Э, нет, рисковать незачем, в запасе целых пять «бабахалок». Всеслав быстро извлек черное рубчатое металлическое яйцо, выдернул чеку и аккуратно метнул гранату. Ухнуло. В контейнере мерзко завизжали, значит, перестраховка оказалась не напрасной.

Тьфу, дрянь — два бассейна подряд. И без мостика. В первом, прямоугольном, — воняющая аммиаком черная, холодная и тихая вода. Кажется, неглубоко. Лунин стиснул зубы и прыгнул. От пяток и до пояса тело обожгло ледяной болью. Подняв над головой автомат, Всеслав добрался до металлической лесенки у противоположной стены. Сзади Лимон короткими очередями успешно сбивал тех, кто пытался поразить напарника. Второй, круглый, бассейн представлял сплошную воронку. Крутящаяся опаловая поверхность пенилась и парила. Закрыв глаза, Всеслав обрушился вниз. А, дьявольщина! Из-за контраста температур теплая водичка показалась кипятком. О рычаг на дне Лунин ударился плечом, успел рвануть рукоять и, нечаянно хватанув на прощание несколько глотков омерзительно-мыльной жидкости, вынырнул. Сверху спустилась цепь, за которую следовало ухватиться, что Всеслав и сделал. Цепь снова поползла вверх. Раскачавшись на ней, Всеслав перемахнул через бассейн в загончик, наполненный опилками и стружкой, где и получил пару минут отдыха. За это время Лимон преодолел водные препятствия и оказался рядом.

— Нож оторвался. — злобно отплевываясь, сообщил Лунин. — А вчера тут граната потерялась. Дурацкое место.

— Возьми мою финку. — предложил Лимон.

— Вот только благородства не надо.

— Да какое, к чертям, благородство! Тебе же по левой дорожке теперь идти, а мне — по правой. Усек? Держи.

— А, ну да! Спасибо.

Знакомо зашипело. Медлить не следовало, Всеслав торопливо сунул нож за голенище, перекатился налево, в лабиринт из мешков с песком, а Лимон исчез в нагромождении ящиков по правой стороне. Струя огнемета изогнулась плавной дугой и упала на то место, где они только что находились.

— По правилу какой-то там руки… — пробормотал Всеслав и на четвереньках метнулся в проходы между мешками. Впереди послышались голоса, он проворно перевел предохранитель «автоматического огня. Так и есть: пулеметное гнездо. Пулемет на трассе — всегда подарок, если, конечно, сумеешь им овладеть. Он подпрыгнул и в движении очередью уложил всю четверку пулеметчиков. Это, разумеется, было просто чудесно, только вот падение оказалось куда менее успешным, больно хлопнулся все тем же плечом о бетон. «Массаракш-ш-ш-ш!» — прошипел Лунин, но драгоценных секунд терять никак не стоило. Он вцепился в замок крупнокалиберного монстра и повел вверх-вниз толстым стальным хоботом. Аг-га! Вот они где, голубчики, на вышках. А как насчет того, чтоб длинной очередью вас, благо тут патроны можно не экономить? Посыпались-то, посыпались! А вон те десантники Лимону не дают головы поднять. Примите и вы! Никого не обидел, всех оделил? Замечательно, так бы и просидел у пулемета весь срок, да дальше пора…

Всеслав юркнул в широкую металлическую трубу, по которой тут же дробно загремело и которая мерзко пощипывала током, а когда выскочил с противоположной стороны, на него лениво надвигались густые желтоватые клубы. Внутри них прятались скользкие металлические шары, накрепко прикрученные к бетонному полу. Началось самое гадкое. Чтобы пройти полосу газового заражения требовалось воспользоваться субаксом, а это являлось в сверхускоренной прогрессорской подготовке Всеслава наиболее уязвимым местом.

«Набрать как можно больше воздуха в легкие. Задержать дыхание. Растянуть время. Раз — и - два — и -три — вперед!» Он зигзагами рванулся в желтый туман. Шар, еще шар, мимо, перепрыгнул, шар, поскользнулся, упал, вскочил, дальше, шар, мимо, воздух заканчивается, шар, поскользнулся, кашлянул, взбежал на пандус, выше, выше, ух ты, сколько же вас, так получите же четыре гранаты веером в разные стороны, массаракш, прошел газ, хотя кашель все-таки прошиб, вот и закамуфлированный помост, хонтийский стражник стоит, весь напрягся, последний патрон в магазине автомата — ему в каску. Все, ускорение кончилось! Вместе с боеприпасами. Из желтого тумана послышалась пальба и взрывы. Оттуда кенгуриным прыжком вылетел Лимон, швырнул трофейную гранату назад через плечо и понесся по пандусу. Внезапно здоровенный громила в комбинезоне пандейского диверсанта сиганул откуда-то сверху и сшиб прогрессора с ног, тот покатился, повис, едва успев ухватиться за грай дорожки. Лунин отбросил бесполезный «Зурук», выхватил из-за голенища нож Лимона и метнул. Диверсант, раскинув руки, завалился за ржавые бочки.

— Спасибо! — пропыхтел Лимон, взбираясь наверх, — Говорил же: тебе финка будет полезнее. Видишь, ты совсем пустой на финише, а у меня даже патроны остались. Целых три!

— Застрелиться хватит. — фыркнул Всеслав, ощупывая плечо. — И еще один на инструктора оставим. В благодарность за мой синяк на плече.

— Хорошо хоть тельца у нас тренированные… — плаксиво поддакнул Лимон.

Клубы газа с сипением втягивались в воздухозаборники, трупы подстреленных противников по воле видеоинженеров бесследно исчезали один за другим.

— Пешка, Лимон, дистанция пройдена. Десять секунд лишних. — подытожил равнодушный голос инструктора. — На подведение итогов — марш.

— Слушаемся. — отозвался Лимон. — Пойдем получать выволочку за неуспеваемость, дружище.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш»

комната № 7 общежития

7 ноября 2169 года, 21.00

Всеслав взглянул на часы. Убедившись, что настало время, когда казарменный устав разрешал «отдых лёжа», с наслаждением растянулся на койке. Усталое тело отозвалось восторженной истомой. Ступни босых ног приятно грела чугунная батарея — точная копия неуклюжих саракшианских радиаторов.

Он находился в той же самой казарме, что и одиннадцать лет назад. Только комната была другой, а в той, где он жил с Луччатти и Абалкиным, теперь шумел какой-то молодняк. Кажется, будущие агенты-боевики, готовящиеся к заброски в Пандею и Хутхо.

Лунин с хрустом потянулся, включил лампочку в изголовье и достал из ящика тумбочки листки бумаги, покрытые ровными строчками машинописи. Шрифт стандартный, буквы глубокие. Похоже на пишущие машинки производства Островной империи. Интересно, где раздобыли образец? На подбитой у побережья субмарине? А то, что курсантов заставляют осваивать канцелярию аборигенов — весьма достохвально, весьма!

— Глянем… — пробурчал он. — Ого, на эм-до.

Позавчера в коридоре учебного корпуса к нему подошёл Франсуа Шарпаль, читавший первокурсникам Школы прогрессоров курс общей географии Саракша: — Всеслав Глебович, прошу прощения, но не могли бы Вы проверить и оценить пару рефератов моих подопечных?

— Но в каком качестве? Я ведь тут на общих правах — курсант.

— Полноте, коллега! Вы еще себя на один уровень с мальками поставьте! Ну что, согласны?

— Давайте.

— Буду очень обязан!

Краткий обзор растительного и животного миров Архипелагов.

Реферат курсанта Жака-Амбруаза Дюружа

Группа «Саракш-1А»

3 ноября 2169 года

Введение.

При описании растительного покрова и животного мира Архипелагов, расположенных в западном полушарии планеты Саракш можно уделять основное внимание а)флоре и фауне, б)растительности и животным. Эти две пары понятий не равнозначны. Под флорой и фауной подразумевают описание родов и семейств растений и животных на определенных группах островов. Растительность и животный мир же рассматриваются независимо от принадлежности растений и животных к родам и семействам и характеризует общую массу живых организмов и их сосуществование. Поэтому совершенно нормально высказывание: «Остров Цаззалха обладает относительно бедной флорой и фауной, включающими в себя небольшое число видов, причём покрыт пышной растительностью и изобилует животными». И, наоборот, нет никаких противоречий во фразе: «Несмотря на то, что на острове Хабик обнаруживается множество видов очень богатых флоры и фауны, растения и животные на его пространстве располагаются разреженно, растительность и животный мир очень бедны».

Геологическая предыстория Архипелагов и её влияние на становление флоры и фауны.

Около 550 миллионов лет назад на планете Саракш существовали четыре материка. Саракшианские геологи традиционно обозначали их четырьмя первыми буквами своих алфавитов. По этой причине земные исследователи также присвоили им соответственно индексы А, Б, В и Г.

Материки занимали приблизительно одинаковое положение. Поэтому неудивительно, что жизнь вышла из океана на сушу сразу на всех четырёх материках. Причём первоначальные формы этой жизни были весьма сходными между собой, а также походили на аналогичные земные. Однако на Земле долгое время существовал единый массив суши (Пангея), а когда он распался, образовавшиеся земные материки часто соединялись на какое-то время. Понятно, что в таких условиях земные флора и фауна были обречены становиться богаче, чем на почти всегда изолированных материках Саракша. Миграции животных и растений суши, а, следовательно, мутационные изменения и действие естественного отбора на Земле также происходили быстрее, чем на Саракше[1].

Конечно же, древнесаракшианские материки с точки зрения эволюции их флоры и фауны оказались в очень неравных условиях. Наиболее выгодным оказалось положение материка А, протянувшегося в южном полушарии меридиональном направлении почти от полярных широт до субэкваториальных. Очевидно, что на нём эволюция происходила быстрее, чем на материках Б, В, Г и Д, а естественный отбор жестче и эффективнее формировал жизнеспособные виды. Кроме того, материки В, Г и Д сравнительно редко соединялись между собой, причём материки В и Д — вообще никогда. Зато материки В, Г и Д по нескольку раз на более или менее длительное время смыкались с материком А. При этом происходили настоящие «битвы за жизнь», когда навстречу устремлялись животные и растения каждого из сомкнувшихся материков и завоевывали открывшееся перед ними пространство. В этих «битвах» неконкурентоспособные виды беспощадно вытеснялись более приспособленными соперниками. По этой причине уже на стадии расцвета мира динозавров материк А, значительно отличался от трёх других закалёнными в борьбе за существование флорой и фауной.

Около 55 000 000 лет назад в океан противоположного полушария упал огромный метеорит. Он прилетел из глубин космоса, в планетной системе, к которой принадлежит Саракш, нет пояса астероидов. Саракш содрогнулся от чудовищного взрыва, в атмосферу поднялось чудовищное количество пара. Воздух также насытился значительным количеством инертных газов, содержавшихся в составе метеорита в замёрзшем состоянии. В нашу задачу не входит подробное описание этой катастрофы, ограничимся лишь замечанием на то, что в результате её небо планеты приобрело пресловутую непрозрачность, а резкое усиление рефракции создало иллюзию вогнутости поверхности планеты.

Наименьшие потери во время катастрофы понёс материк А. На нём, конечно же, исчезли многие виды растений и животных, резко сократился объем биомассы. Однако того вселенского мора, какой поразил остальные три материка, не произошло. Более того на наименее пострадавшей части материка А (получившей условное название Протоархипелага) даже сохранились остатки динозавровой фауны.

После удара метеорита материки «поплыли» навстречу друг другу, чтобы слиться в ныне существующий единый Континент. Их движение было центростремительным, однако при этом от материка А отделился огромный массив Протоархипелаг и двинулся в противоположном направлении в океаническое полушарие.

Постепенно материки сомкнулись в единый Континент. История развития растительного и животного мира, становление современных флоры и фауны Континента, разумеется, очень интересна, однако предметом нашего краткого обзора будет в данном случае служить Протоархипелаг.

Геологов удивляет та скорость, с которой Протоархипелаг достиг противоположной по отношению к Континенту стороны планеты. Она составляла О,54 метров в год!

По «пути следования» к теперешнему местоположению Протоархипелаг дробился на отдельные острова, они вновь смыкались и опять, уже по-другому распадались. При этом, очевидно, не только не произошло сокращения общей площади данной суши, но даже произошло едва заметное наращивание её.

Очевидно, бесполезно бороться с тем расхожим представлением об Архипелагах, которое сложилось у большинства не очень осведомленных о географии Саракша землян. Они тут же представляют себе россыпь крохотных живописных коралловых атоллов, на которых растет пара-другая пальм. Разумеется, это совершенно не так! Саракшианские Архипелаги — совокупность весьма крупных островов (тамошних мадагаскаров, борнео, новых зеландий и японий с филиппинами), общая площадь которых превышает площадь нашей Бразилии! В центре некоторых островов жили и сейчас живут островитяне совершенно «сухопутного» образа жизни, которые видят море только во время отпуска после полусуточного путешествия к нему на поезде. Но, разумеется, в составе архипелагов есть и сотни карликовых островков.

Проливы между большинством островов — узкие и мелководные. Это означает, что даже недавно по геологическим меркам характер местности вполне мог быть иным, и острова могли периодически соединяться, меняясь представителями растительного и животного миров. Так что эндемичных видов на каждом отдельно взятом острове не слишком много, фауна и флора Архипелагов сравнительно однородны, с разницей, максимум, на уровне родов и видов. Семейства же и более высокие систематические группы совпадают. Хотя… Для пресноводных рыб и лягушек морской пролив шириной в километр — это ещё более непреодолимая преграда, чем для птиц горная цепь высотой в семь километров.

Инопланетные и антропогенные факторы эволюции флоры и фауны

Однако на складывание природы Архипелагов оказывали влияние не только внутрисистемные факторы. Так, сверхцивилизация Странников около 10-9 миллионов лет назад переместила с другой планеты как на саракшианский Континент, так и на Архипелаги около двух десятков видов приматов. Однако эволюция обезьян на Саракше резко замедлилась, почти остановилась. Некоторые виды вымерли. Оставшиеся не проявляли никаких тенденций к очеловечиванию. Около 250 тыс. лет назад Странники переместили с Земли на Архипелаги Саракша людей прямоходящих. Но эксперимент не удался, популяция homo erectus зашла в эволюционный тупик. Очевидно по этой причине Странники потеряли всякий интерес к пепеселенцам. Около 45–40 тыс. лет назад на планете Надежда часть поздних людей прямоходящих взрывообразно преобразилась в вид современных людей разумных разумных, то есть в нас, Homo Sapiens Sapiens. Количество удачно мутировавших особей было крайне мало, и, когда оно чуть возросло, Странники решили расселить людей разумных разумных с Надежды по землеподобным мирам. В Хохайской впадине на западной окраине саракшианского Континента появились первые представители людей разумных разумных и заселили весь Континент.

В конце 5 в.н. э. по земному летосчислению берегов Архипелагов достигли корабли первых переселенцев с Континента. Новые земли были открыты случайно, у переселенцев не было животных и растений, специально предназначенных для разведения на островах. Тем не менее, быстро размножились потомки сбежавших на волю кошек и священных енотов, прекрасно прижились одичавшие утки. К сожалению, кроме них на Архипелаги приплыли также корабельные крысы и мыши.

Переселенцы очень бережно относились к природе новообретённой родины. Хотя не обошлось без прискорбного исключения. Они полностью истребили живших на островах людей прямоходящих, сочтя тех «обезьянами, пользующимися огнём».

С налаживанием постоянных торговых связей с Континентом произошло искусственное заселение многих внутренних водоёмов Архипелагов промысловыми рыбами, появились нечаянно завезенные животные-паразиты, сорняковые растения.

Авифауна Архипелагов очень долгое время была крайне слабо развита и представлена немногими видами морских водоплавающих птиц. Перелётных птиц там не было — «Редкая птица долетит до середины мирового океана». Но каким-то образом на острова попали и быстро размножились там неприхотливые воробьи, голуби и вороны.

Во время Мировой войны обе стороны активно применяли ядерное и химическое оружие. Это вызвало целую волну мутаций в живой природе Континента. Природа архипелагов тоже отреагировала, хотя и не столь бурно.

На острова не упал ни один ядерный заряд. Но после атомных ударов и применения химического оружия на Континенте огромные массы радиоактивной и ядовитой пыли были унесены ветром и опустились на океанскую поверхность. Тогда многие климатологи Островной Империи предсказывали наступление ядерной зимы на несколько лет и гибель всего живого от холода. По счастью этого не случилось. Однако аквафлоре поначалу пришлось туго. Одни виды погибли, другие возникли в самые короткие сроки. Третьи мутировали. Среди мутировавших была широколистая плавающая водоросль, которую в просторечье называли «морским салатом». Плети мутанта достигали тридцати футов в длину и фута в ширину. «Морской салат» стал быстро плодиться, его поляны занимали площади в сотни квадратных миль. Теплое Восточное течение сбивало эти поляны вместе и гнало к Архипелагам. Два с половиной месяца требовалось, чтобы они проходили путь от материка до островов. И за это время они не только сохраняли жизнь, но и непрерывно размножались. Прибой начал громоздить на пляжах целые холмы «салата». Фермеры едва успевали сгребать их и отвозить на поля, потому что водоросли оказались великолепным даровым удобрением. Во многих местах под сплошным ковром буро-зеленых водорослей поверхность океана стала неподвижной, словно стоячий пруд. Ни малейшей ряби, волнения, всплеска не было на странном, застывшем море. Акулы и морские ящеры не заплывали в этот густой овощной суп и мелкие травоядные рыбы в полной безопасности нагуливали там жир. По подсчетам биологов рядом с Архипелагами сформировалась особая природная зона. Масса заключенной в ней морской растительности превосходила общую массу лесов суши на планете. «Салат» выделял в атмосферу над островами раза в два больше кислорода, чем растительность всего Континента. Именно благодаря насыщенности воздуха кислородом дневное небо постепенно приобрело характерный розовато-оранжевый оттенок, исчезающий по мере удаления от островов.

После Мировой войны в аквафауне увеличилось количество рыб, членистоногих, кишечнополостных, амфибий и рептилий. А вот водных млекопитающих осталось мало. Только в последние полвека начали быстро восстанавливаться популяции кашалотов, крупных и мелких дельфинокитов, тюленей-крабоедов и нелетающих плавающих птиц.

На Архипелагах после Мировой войны возникли новые виды рептилий, птиц, грызунов, рукокрылых и др. Зато практически неизменной осталась неодинозавровая составляющая часть островной фауны, прекрасно сосуществующая с множеством видов вполне развитых млекопитающих и птиц.

Неодинозавровая составляющая часть островной фауны

При формировании Архипелагов их флора и фауна развивались изолированно от флоры и фауны Континента. Совершенно очевидно, что на островах не появились те виды растений и животных, которые образовались на Континенте.

Зато часть не вымерших динозавров Протоархипелага успешно трансформировалась и заполнила пустующие экологические ниши, которые на Континенте занимают млекопитающие. Появились, к примеру, яйцекладущие «неодинозавровые заменители» крупных хищников: засадных кошачьих охотников (четвероногие прыгуны-хохаи, древолазающие цзунго и др.) и стайных псовых охотников-преследователей (двуногие дзу, гацэ и др.). Они, как и их родные «братья»-птицы стали теплокровными. Одни из них обросли перьями и подпёрным пухом, другие покрылись квазишерстью.

Широко распространены на Архипелагах также разнообразные травоядные неодинозавры, как птицетазовые, так и ящеротазовые.

Охота на хищных неодинозавров всегда была излюбленным развлечением островной аристократии. Простолюдинов обеспечивала мясом охота на крупных травоядных. К чести островитян следует заметить, что при этом ни один вид этих животных не был полностью истреблён. Разумеется, неодинозавровая фауна никак не могла быть подвергнута широкомасштабному одомашниванию. Однако мелкие птицетазовые неодинозавры были доместицированы островитянами и до сих пор успешно используются для получения мяса и жира, яиц, пера и пуха (гага, букадэ, цуха и др.).

конец документа

Всеслав зевнул, бросил листки на тумбочку, ещё раз потянулся. Потом решительно встал и, взяв по дороге жесткое вафельное полотенце, направился в ионный душ.

Полигон «Кобра», Южная Монголия

Комплекс «Саракш»

11 ноября 2169 года

Краткое заключение об уровне подготовки курсантов группы «Сигма»[2]

(выдержки)

Личное дело № 8

Курсант Всеслав Глебович Лунин, (Чёрная Пешка).

Цель: Саракш, Островная империя

1. Физическая и спортивная подготовка курсанта Черной Пешки оценивается в 2,81 балла. Его возраст исключает возможность заметно повысить показатели. Для кратковременного внедрения на Саракш с последующей работой, не требующей экстремальных нагрузок, этого, возможно, достаточно. Но совершенно исключается любое сколь-нибудь длительное использование на этой планете, тем более, в качестве прогрессора-боевика.

2. Экспозитивная тренировка курсанта дала положительные результаты и оценивается в 3,55 балла. Скорость реакций повысилась, саморегуляция производится в общем весьма удовлетворительно. Каких-либо нареканий в адрес Чёрной Пешки не имеется, однако, хотелось бы обратить внимание на то, что желательного 5-балльного уровня курсант вряд ли когда-либо достигнет.

3. Наименьшие успехи достигнуты курсантом Чёрной Пешкой в субаксе — 1,72 балла. абсолютно недостаточно даже для разведчика-наблюдателя, не принимающего участия в прогрессорских операциях. Это вызывает крайнюю озабоченность и даже сомнения в целесообразности направления Пешки на Саракш. Никаких обнадеживающих перспектив здесь также не видно.

4. Приятно удивляют достижения курсанта в мимикрийном скрадывании- 4,91 балла. Для человека, никогда этим не занимавшегося всерьез, просто великолепно.

5. Безукоризненна теоретическая подготовка курсанта Пешки: 5,00 баллов. Из всех, кто специализировался по Саракшу, преподаватели не смогли припомнить никого с подобным объемом знаний, как общих, так и специальных. Курсант прекрасно ориентируется в политической ситуации на Саракше, блестяще анализирует данные самого различного рода: хозяйственного, обществоведческого, военно-стратегического, историко-геополитического, культурного. Преодолен языковый барьер (что, кстати, вызывало серьёзные сомнения у самого курсанта), освоены в полном объеме диалекты эм-до и хо, разговорный хонтийский.

Вывод:

Средний коэффициент успешности подготовки Чёрной Пешки -3, 59 баллов или 73 % по шкале Мордкевича. На первый взгляд — очень неплохой уровень. Для непрофессионала средней возрастной категории это действительно так. Однако, мы ведь не отправляем для работы на других планетах непрофессионалов его лет. Напомним, для того, чтобы получить разрешение на активное внедрение, молодому прогрессору требуется показатель не менее, чем 95%

Для внедрения на Саракш и ведения там резидентской деятельности курсант Чёрная Пешка не рекомендуется.

конец документа

Электронная копия письма [3]

Дата: 13 ноября 2169 г. 12.05 час.

Куда: Jonson@Kobra-saraxh.sss

Кому: Г.Джонсону, Полигон «Кобра», комплекс «Саракш»

Уровень конфиденциальности — высокий.

Отбор кандидатур для операции «Штаб».

Содержание: личность В.Г.Лунина (Чёрная пешка).

Генри, забывчивый мой!

Еще раз напоминаю: независимо от результатов тиронута[4], с которыми Чёрная Пешка придет к финишу, он должен(!) быть командирован на Саракш обычным порядком. Это решено не нами, уровень компетентных лиц — самый высокий. Операцию «Штаб» не может отменить ничто.

Х2[5]

конец документа

Парк Памяти

Новосибирск

14 ноября 2169 года, 12.00

Мелкий сухой снежок принялся было сеяться с затянутого тучами неба, но перестал. Киберуборщик, окрашенный в темно-серый цвет, с широкой черной полосой по выпуклой спинке, проворно убрал с бордюра мокрую желтую листву и удалился, попутно вылизывая и без того идеально чистую гранитную дорожку. Крупная упитанная белка проводила его сварливым стрекотанием, перепрыгнула на другую ветку и уставилась вниз.

На скамье у скромного белого надгробия молча сидел человек в коричневой куртке. Здесь он пребывал уже около получаса, совершенно неподвижно, с руками в карманах. Лица не было видно из-под низко надвинутого капюшона.

Беличье терпение начинало истощаться, когда человек пошевелился. Он поправил стебли лилий в положенном им к надгробию букете. Потом наконец-то вынул увесистый пакет. Белка оживилась и поощрительно стрекотнула. Человек высыпал из пакета большую горку кедровых орехов, встал, провел ладонью по холодному белому мрамору, прикоснулся к нему губами и пошел по аллее прочь. Белка проворно сиганула вниз и принялась торопливо заталкивать орехи за щеки. Ее хвостик, подрагивая, касался букв на надгробии: Ольга Ивановна Лунина 30.05.2097-26.02.2153

Электронное письмо

Дата: 14 декабря 2169 года, 16.00

Куда: AALunina@hom.okl

Кому: Ане Луниной (Окленд-33, Оранжевый квартал, ул. Австралийская 13а)

Привет, Анечка!

Мне на какое-то время (не знаю насколько) придется по неотложным делам покинуть Землю. Если вдруг возникнет что-то срочное и неотложное, обратись к дяде Джеральду, он поможет связаться со мной. Не огорчай маму. Бабушку — тоже. Клеопатре не давай много шоколада, щенкам это вредно.

Целую, доченька!

Папа.

конец документа

Пандора

Санаторий прогрессоров «Алмазный пляж»

15 декабря 2169 года, 19.00

С высоты этой чудовищной дюны был виден знаменитый Лес планеты Пандора. Сразу за поблескивающей мириадами искорок сиреневой линией силового поля вспучивалась зелено-пятнистая беспредельная рыхлая губка. Над Лесом, кажется, моросил дождь, там стоял туман. Оттуда тянуло сыростью и неземным запахом зелени, который обычно не поднимался на высоту дюн. Всеслав попрыгал, с наслаждением ощущая босыми ступнями плотный мелкий песок.

— Муравей на хребте слона. — сказал он о себе.

— Действительно, — согласились за спиной, — впечатляет. Масштабы тут — ого-го!

Всеслав повернулся. Позади стоял, поправляя широкополую соломенную шляпу светловолосый крепыш, давешний сосед по столику в столовой.

— Курт Лоффенфельд, — представился он, — Но можно просто — Тристан. Врач.

— Всеслав Лунин. Если хотите, зовите Чёрной Пешкой. Что-то вроде прогрессора.

— Знаю, вас только что заочно отрекомендовали. Дело в том, что именно мне предстоит курировать на Саракше не только Гурона, но и вас. Регулярные медосмотры и всё такое прочее.

— Рад познакомиться. — вежливо сказал Всеслав.

— Вам, вероятно, хотелось побыть здесь одному?

— Нет, отчего же.

— Впервые на Пандоре? — спросил Тристан.

— Как-то раз был с семьей. Тоже здесь, на Дюнах.

— А Лес не посещали? Не охотились?

— К тому времени Лес уже закрыли и объявили зоной чрезвычайного положения. Вдобавок, вообще терпеть не могу охоту. — отрицательно покачал головой Всеслав. — Не понимаю, что хорошее можно найти в убийстве живого существа без необходимости, для развлечения. Даже такого непривычного и непривлекательного, как местное.

— И я того же мнения. — согласился Тристан. — А Лес, кстати, ими просто кишит, всякими непривычными и непривлекательными существами. Представляете, всего в двух километрах отсюда — болотные прыгуны, кровососки, живохваты, волосатики, рукоеды, трахеодонты, орнитозавры Максвелла, орнитозавры Циммера, подобрахии, псевдоцефалы. Ну, и конечно, знаменитые тахорги. И от всего этого отделяет только ограда силового поля. Бр-р-р!

— Представляю. — сказал Всеслав, — Очень отчетливо.

— Правда? — разочарованно вздохнул Тристан. — Значит, зря надрывался, перечисляя. Ладно, пойду назад. Кстати, не пробовали экономить время на спуске с дюны? Вот, например, если сесть и съехать, подстраховываясь ногами?

Лунин с неподдельным интересом посмотрел на шорты Тристана.

— Отчего нет? — сказал он. — Получится гораздо быстрее. Вместо десяти минут — десять секунд. Но потом долго не сможете сидеть. И цвет транспортного средства будет, словно у павиана.

— Тогда не поеду. — благоразумно решил Тристан. — Вы останетесь?

— Нет, пойду вниз с вами. Хочу поплавать в заливчике.

Они зашагали вниз.

— Знаете, здесь был Горбовский. Тот самый. Только вчера улетел.

— А… — равнодушно сказал Всеслав.

— И зачем-то приезжал на целый день директор Базы, Поль Гнедых, тоже тот самый.

— А… — сказал Всеслав.

— Мне сообщили, — негромко проговорил Тристан-Лоффенфельд, — что вы с колоссальным трудом добились отправки на Саракш.

Лунин молчал.

— Я… э-э-э… уже донёс до шефов свое мнение. Видите ли, у меня до сих пор не было таких сложных наблюдаемых, как вы и Лев Абалкин… Вот если бы вы дали мне слово, что там, на Саракше, не будете провоцировать возникновение всяких там экстремальных ситуаций, было бы как-то спокойнее на душе.

— Помилуйте, Тристан! — изумился Лунин, — Да вы меня за авантюриста какого-то принимаете? За пресыщенного искателя приключений? За охотничка на тахоргов? «Остренького мне, остренького»! Я же работать еду. Ра-бо-тать.

— Послезавтра вечером мы отправляемся, — сказал Тристан. Он внимательно, без улыбки посмотрел на Лунина. — Похоже, вы — проблемная личность, Лунин.

— По всем вероятиям. — согласился Всеслав. — А где-то есть беспроблемные?

— Не встречал, — вздохнул Тристан, вытряхивая песок из сандалии. — Есть, должно быть. Но мне-то предстоит опекать как раз проблемных, двоих конкретных и отдельно взятых.

— Даю слово. — серьезно сказал Всеслав. — Обещаю. Беру обязательство. И даже клянусь. Вы совершенно напрасно беспокоитесь по этому поводу.

— Когда искупаетесь, заходите в шестой отсек медпункта. Обследую вас в первый раз, — пригласил Тристан. — Для почина, так сказать. Для получения исходного набора впечатлений.

— Так сразу? — спросил Всеслав с сомнением.

— Угу, — кивнул Лоффенфельд. — Кажется, я имею на вас некоторые права.

Они достигли подножия дюны, Всеслав повернул к морю, а Тристан неторопливо направился к белому эскалатору санатория.

Пандора

Санаторий прогрессоров «Алмазный пляж»

15 декабря 2169 года, 22.00

— Всеслав всегда ложился спать, опуская стену, которая вела к морю. Шум прибоя идеально убаюкивал, а темно-фиолетовое небо было просто неописуемо великолепным…

Блистательная девица пересекла улицу и вошла в трехэтажное здание. Мишка пыхтел что-то недовольное в ее адрес. Всеслав увидел, что здание было университетом. Совсем любопытно! Откуда он в Городе?

Университет оказался совершенно такой же постройкой, как и стоящие рядом. Обыкновенный подъезд с сине-белой вывеской, старомодная дверь «под лакированное дерево». За дверью, как выяснилось, тянулся узкий вестибюль, от него влево и вправо вели коридоры. В их серо-зеленых стенах также находились дюжины две одинаковых, с завитушками, массивных высоких дверей. Всеслав прошел влево, заглянул в большой пустынный зал с рядами кресел. Здесь явно была запретная зона для киберуборщиков. Пол захламлен пакетами, крошками, сухой грязью. Кое-где под креслами и на креслах валялись выдранные «с мясом» детали вычислителей и кристаллы. Мишка брезгливо фыркнул.

Всеслав добросовестно по очереди открывал каждую дверь и раз за разом убеждался, что делает это совершенно напрасно. В просторных помещениях стояли широкие пластиковые столы и мягкие стулья, высокие стеллажи у стен, распахнутые шкафы с коробками и футлярами. В углах высились элегантные силикетовые белые сейфы, безукоризненно чистые урны-утилизаторы для мусора. На столах обитали стаи красных, белых и черных видеофонов, аккуратных письменных приборов, вычислителей, голографических фотографий неземных пейзажей.

Людей не было. Пусто. Всеслав сел за один из кремовых столов и, держа Мишку на руках, принялся выводить на экран вычислителя различные текстовые документы. Потертая плюшевая лапка ткнулась в клавишу и на экран выскочила страница, озаглавленная «Острова». Ну-ка, ну-ка…

«Остров Письмен. Некогда там стоял стольный град наиболее могущественного из Морских Королевств. О ней сложили легенды, будто город скрыт в недрах огромной одиноко стоящей горы. Остров далек от остальных, корабли заходили туда не настолько часто, чтобы мешать мудрецам и магам. Попасть туда было сложно, но куда труднее — вернуться оттуда. Многие храбрецы, ища сокровищ, приплывали на остров Письмен и больше никогда не возвращались оттуда. Остров покрыт лесами. В центре на высокой скале высится укрепленный Монастырь, где великие учителя учат послушников чародейству. Лишь немногие могут добраться сюда, и считанные единицы достойны того, чтобы надеть черный балахон Школы Волхвов и начать постигать смысл мира.

Остров Полей. Обитатели его кормят себя и, пожалуй, даже все остальные острова, возделывая невообразимо плодородные склоны гор и небольшие ровные долины. Плодородие почв непреходяще, это самая большая из неразгаданных тайн острова. Ежедневно в разные стороны отплывают суда с зерном, сушеными овощами и фруктами, вяленым мясом, вином и маслом. Приволье бы для пиратов, да вот с дурными намерениями приближаться к острову, защищенному чаровниками, лучше не стоит. Маяк Колдунов, который, собственно, и защищает остров, стоит на прибрежном холме. Так что воды в районе Острова Полей безопасны.

Остров Пламени неудобен для существования и там почти нет жителей. Ручьи расплавленной лавы стекают по склонам Великого вулкана. Единственный способ перемещаться по острову — замысловатая сеть мостов, воздвигнутая над лавовыми озерами и реками. Мосты вырублены из диковинного черного камня и не разъедаются лавой. В средине острова у Великого вулкана возвышается огромная Башня Мощи. Те, кто все же рискнул поселиться здесь, живут у Башни и занимаются изготовлением изделий из камня, ковкой великолепных мечей, секир, панцирей и кольчуг, лучших в мире защитных амулетов.

Остров Злата — сплошной город. Вдоль порта тянутся богатейшие торговые ряды и ряды менял. Сердце города — Большая Ярмарочная площадь. На острове — мягкий и влажный субтропический климат. Жители здесь несколько странны, что не мешает им блестяще заниматься торговлей и посредничеством. Остров — родина не только купцов, но еще и шпионов, искателей приключений, просто бродяг.

Остров Лезвия и Якоря славен Школой Войны. Вокруг нее стоят только казармы. Здесь царит суровая армейская дисциплина, запрещены вражда, распри и противостояние. Тут готовят воинов и моряков.

Расположение малых островов неизвестно никому, за исключением нескольких отчаянных капитанов и самих жителей этих островов. База пиратов, Остров Смерти, Остров Драконов — все это расположенные где-то небольшие острова, не отмеченные на картах. Говорят, что есть, якобы, еще Подводный Город. Он расположен где-то между Островом Письмен и Островом Золота. Капитаны стараются избегать тех мест…»

Мишка, пыхтя, читал, время от времени похохатывал баском: «Ну и университет!»

Комментарий Сяо Жень:

До 2166 г. безлюдные остатки базы «Саракш-2» на Тристаре пребывали в состоянии полной консервации. Затем кибертехника начала их методический демонтаж и утилизацию. К ноябрю 2169 г. в полярном кратере саракшианской луны уже не оставалось практически ничего за исключением аварийной станции, маяка и пункта дальней связи.

Название «Саракш-2» перенесли на посадочную площадку, созданную на полярных льдах планеты. Площадка была мобильной. Субмарины Островной империи дважды совершали подледный поход к полюсу, причем второй раз — с проломом льда и всплытием. Оба раза площадка взмывала в стратосферу, пережидала там очередное эпохальное достижение имперского флота и затем благополучно опускалась назад, на макушку планеты. Именно площадка «Саракш-2» принимала «призраки» уже третьего поколения, стартовавшие с Земли.

Судьба же комплекса «Саракш-1» была иной. Его модернизировали, укрупнили и перевели на более высокую орбиту. Он по-прежнему оставался полностью автоматическим. Основной его задачей стало обслуживание площадки «Саракш-2» и управление ею.

17 ноября 2169 г. орбитальная станция «Саракш-1» вышла из спящего режима: поступил сигнал об отправлении к ней корабля с Пандоры.

Саракш

Северный полюс,

Посадочная площадка «Саракш-2»

17 декабря 2169 года, 23.55 (время земное)

Каждому ясно, что полярная ночь продолжительностью в целую зиму — далеко не самое лучшее время и отнюдь не в самом лучшем месте планеты. А ночь на полюсе Саракша — не просто полугодовая темнота темнота. Это абсолютно неправдоподобный мрак. Такого не бывает, даже если с головой закутаться в брезент в подвале, где нет окон. Цифры термометра замерли на табло: 50° ниже нуля. И в адовой тьме изредка срываются чудовищной мощи снежные бури, причем ревут они так громко, что даже заглушают пушечное буханье время от времени ломающейся четырехметровой ледовой коры. Лед дрожит, стонет, огромные глыбы, срываются с вздыбленных торосов, рушатся к их подножиям в густых вихрях жесткой снежной пыли. Среди ужасного воя и свиста урагана в непроглядном мраке с треском катятся, ударяясь друг о друга, огромные глыбы. Плотные тучи снега поднимаются и кружатся, лед, визжа и скрежеща, приходит в движение. По нему пробегают, быстро расширяясь и удлиняясь, извилистые трещины и тут же смыкаются. Ничего живого в промерзшей преисподней нет и быть не может. Во тьме хозяйничает один лишь холодный грохочущий ураган.

Но так бывает по счастью не чаще раза-другого в месяц. А вообще-то погода для этих широт стоит сейчас просто идеальная. Резко «потеплело» до -25° и наступило полное затишье, нарушаемое лишь потрескиванием льда. Очевидно, где-то высоко над непрозрачным одеялом саракшианской атмосферы полыхнуло полярное сияние, потому что все кругом осветилось тусклым зеленоватым светом. Ветер стих, в неестественной тишине медленно посыпался густой пушистый снег. Гряды торосов превращались в пологие снежные валы, отдельные ропаки чуть поднимались из высоких сугробов.

В пяти метрах над поверхностью льда висело серое тарелкообразное сооружение стометрового диаметра. В синем и красном столбах света от мощных прожекторов на его краях снегопад выглядел фантастически. В холодном абсолютном мраке над «тарелкой» вспыхнуло ослепительное пятнышко. Сиреневая спираль пробилась вниз из пятна, расширяясь и вращаясь, начала оседать на сооружение. Лиловый световая спираль густела, ее витки сливались и образовывали большой конус. Чем быстрее он темнел, тем больше включалось прожекторов — уже белых — по периметру серого сооружения, освещая материализующийся корпус грузопассажирского «призрака-11». После глубокого басовитого уханья корабль опустился точно в центре «тарелки». Одновременно раскрылись донный и боковой люки. Из них вырвались облака пара. Из донного люка суетливые кибергрузчики выволокли какие-то цилиндры и кубы, из бокового показались две темные фигуры.

— С прибытием! — произнесла первая.

— Не разговаривайте на морозе, Пешка. — посоветовала вторая. — Здесь не Алмазный Пляж. О, нам сюда, кажется? Да входите же скорее!

Хлюпнула, закрываясь, перепонка входного тамбура площадки. Вымощенный серой и голубой плиткой проход привел прибывших в круглую каюту с лестницами к пультам управления, шкафами для снаряжения и маленькой киберкухней. У боковых стен тянулись мягкие кресла, над ними, между экранами вычислителей, откидные кровати, вжатые сейчас в стены. Посреди каюты находился бежевый овальный стол.

Примечания:

[1] Это, кстати, объясняет, отчего на теперешнем Саракше нет, например, слонов и крупных кошачьих. В романе писателей-историков А. и Б. Стругацких «Обитаемый Остров» есть характерный эпизод: случайно попавший на Саракш пилот Группы Свободного Поиска Максим Кмммерер рисует для тамошних военных слона и льва, чем повергает бравых офицеров в полное изумление. (Сяо Жень)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\ volume560\file1\p4)

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\ volume585\file115\p343)

[4] Тиронут (иврит) — курс молодого бойца

[5] Мне не удалось, установить, кто скрывался под рабочим псевдонимом Х2. Полагаю, нет никаких оснований считать, что это был сам Р.Сикорски. Вряд ли бы он интересовался столь мелкими вопросами. Однако, это был человек отлично знающий о манере Странника вворачивать в речь словечки на иврите и подражающий в этом шефу (Сяо Жень)

ХОД 15

«ХОНТИ»[1]

Статья из Новой Пандейской энциклопедии

Хонти (полное государственное название — Достолавное Дело Хонтийского Народоправия) — ряд областей бывшей Континентальной империи, расположенных на побережье Лазурной Дуги. Представляет собой унитарную парламентскую республику, в состав которой входят 12 губерний и Столичный уезд. Столица — Зикку-Ирум («Город света») Правящая партия — Хонтийский Патриотический Союз Справедливости (ХПСС), образовавшаяся в результате слияния прежде враждовавших Хонтийской Унии Справедливости (ХУС) и Хонтийской Патриотической Лиги (ХПЛ).

По площади страна превышает размеры многих современных государств. Территория — 443,7 тыс. кв. верст. Население — 31 567 000 чел. Граничит: на востоке — с Пандеей, на юге — с территориями, недавно входившими в Государство Неизвестных Отцов. Протяженность границ — 5 104,56 верст. Протяженность границы Хонти и бывшей Отчизны — 1 196,64 верст. Протяженность сухопутного (речного, озерного) участка границы Хонти и Пандеи — 678 564, 3 версты.

Денежная единица — лугль («кусок», «обрубок»), соответствующая 0,0074 пандейской унции серебра.

Хонти — историческое название страны, которое впервые встречается ок. 440 лет назад применительно к части земель Прилазурья. Исторический смысл и судьба Хонти отражены уже в ее названии — «Хонти» — «находящаяся у края», «территория на отшибе». За всю свою историю Хонти (точнее, территории, занимаемые ныне этим государством) находилась под чьим-либо военно-политическим влиянием, протекторатом. Эта страна никогда не была независимой и суверенной. Хонти испытала на себе влияние различных культур и цивилизаций: на нынешней ее территории около двух тысяч лет назад существовали Иккурское царство, древние города-государства приморья (Шамар, Нин-Нута и др.); позднее большая часть территории входила в состав царства Гур-Ур. После серии продолжительных войн Континентальная империя по частям присоединяла хонтийские земли, заселенные родственными по происхождению, языку и культуре народностями. Уже после присоединения сформировался литературный хонтийский язык (розовая языковая семья), близкий к базовому языку Отчизны. Хонтийский язык отличается высокой степенью диалектного членения. Существует несколько групп так называемых литературных диалектов, на которых ведется обучение в школах, издается литература. Литературный хонтийский (хонти — га чату, «единый хонтийский») создан в конце прошлого столетия и несет в себе черты основных диалектных групп. Для жителей различных регионов Достолавного Дела Хонтийского Народоправия он является «общим языком», или наддиалектным койне. Любопытно, что этот язык воспринимается носителями многочисленных локальных хонтийских диалектов как искусственное средство общения.

До мировой войны губернии, входившие в состав теперешней Хонти обладали богатыми природными ресурсами, мощным промышленным потенциалом, солидной научно-технической базой. Структура национального дохода довоенной территории Хонти: промышленность — 50 %, сельское хозяйство-26 %, строительство-10 %, транспорт и связь-6%.

В настоящее время западные области страны представляют собой относительно стабильный индустриальный регион с машиностроительным и транспортным производством, цветной металлургией. На Запад приходится почти половина разведанных запасов угля, там сосредоточена значительная часть богатых месторождений меди. Центральный регион — житница Хонти, дающая 96 % зерновых, 88 % сахарной свеклы. Восточная часть страны — аграрный регион с преобладанием животноводства, там же находится главная база энергетики — почти все гидроэлектростанции, тепловые ЭС и 3 из 4 атомных электростанций. Побережье Лазурной Дуги, регулярно опустошаемое ударами островитян, в хозяйственном отношении абсолютно не развито. Большой урон экономике южных областей нанесла кратковременная, но опустошительная агрессия Государства Неизвестных Отцов, отражённая с использованием атомного оружия.

Несмотря на свою исторически сложившуюся политическую несамостоятельность, после войны с Государством Неизвестных Отцов (впоследствии распавшимся) в Хонти активизировались тенденции политического суверенитета. Тем не менее, в современных государственных рамках невозможно рассматривать Славное Дело Хонтийского Народоправия как государство, имеющее геополитический смысл: у Хонти нет ни глобальной мощной, единой для всего государства культурной идеи, ни этнической исключительности, ни географической уникальности.

Саракш, Хонти.

Просека в сосновом лесу в 35 верстах от города Ур-Иля,

8-й час, 1 дня месяца Желудей, 9589 год от Озарения

Поздней осенью рано темнеет, только если погода ненастная. Но сейчас не сеялась холодная водяная пыль, не дул пронизывающий ветер и непроницаемое серое небо медленнее, чем обычно утрачивало свечение, затягиваясь ровной темной пеленой.

Рыбак сидел на мостках, обхватив колени руками, равнодушно смотрел на полдюжины разноцветных поплавков. В зеленом жестяном ведре вяло агонизировала рыбья мелочь. В кармане брезентовой куртки с капюшоном глухо, но мелодично прозвенело. Рыболов вынул крупные серебряные часы, взглянул на циферблат и досадливо тряхнул головой. Не обращая внимания на то, что один из поплавков задрожал и принялся нырять, прошел по скрипучим мосткам на берег речушки и скрылся в ивняке.

Местность не радовала глаз: густой безлистный и непролазный кустарник перемежался с черным плотным ельником. В ямах скопились глубокие лужи, под ногами хлюпала вода, выжимаясь из толстого слоя палой, насквозь мокрой листвы и хвои. Рыбак, тем не менее, шел споро и уверенно, умудряясь не оставлять клочьев одежды на колючках. Несколько раз он замирал, откидывая капюшон, и прислушивался. Но никаких признаков, что поблизости находится еще кто-то, не было.

На большой поляне, куда, в конце концов, выбрался рыбак, сухие травинки начинали странно колыхаться, кланяясь в разные стороны. Сверху дуло все сильнее, усиливался ветер, устремлявшийся столбом сверху вниз. В нескольких десятках метров над верхушками деревьев на темно-сером фоне появилось продолговатое пятно. Оно быстро снижалось, приобретая очертания бесшумного скоростного глайдера «Лич», два года назад сконструированного по особому заказу КОМКОНа-2. Машина с негромким шелестом опустилась посередине поляны, вспугнув очумевшего зайца.

Рыбак трижды мигнул фонариком. Черная дверца глайдера всползла наверх, из машины выбрались пассажиры. Лунин был одет подобно подавляющему большинству хонтийских граждан: старенькое пальто, полосатая вязаная шапочка, черные брюки, заправленные в высокие бурые ботинки армейского образца. На Лоффенфельде был серый комбинезон с желтыми буквами латиницы на спине: «SARAХH-2».

— Приветствую, Тристан! — зычно произнес рыболов. — Здравствуй, Всеслав, рад снова встретиться!

— Здравствуйте, Лев, здравствуйте! — хлопотливо ответил Лоффенфельд, — Как всегда у нас в запасе гораздо меньше времени, чем хотелось бы. С Пешкой еще успеете наговориться, а пока будьте любезны, быстро следуйте в кабину и облепляйтесь датчиками. Ежемесячный контроль, батенька…

Всеслав остался один. Он покосился на глайдер, за стеклом которого виднелся профиль Абалкина-Гурона, уже опутанный проводами и контактными манипуляторами. Тристан прильнул к монитору и производил какие-то настройки.

Лунин прислушался к своим ощущениям и хмыкнул. У него возникло такое чувство, будто он вернулся из долгого-предолгого отпуска, проведенного в великолепном санатории на океанском берегу, под лучами яркого и ласкового солнца. Все там было замечательно: комфортно и удобно. И был санаторий вежлив, приветлив и предупредителен ко всем гостям, не делая различия, в равной мере оделяя всех и не забывая никого. А тут лежат непиленые-неколотые дрова, дверь и крыша требуют починки, а пол — покраски. Нет линии доставки, так что придется дважды в день топить печь, готовить на ней супы и каши. Никто за тебя не вымоет посуду, не будут усердные киберуборщики наводить идеальную чистоту. Все это так. Только вот ждут здесь не любого встречного-поперечного гостя, а именно тебя, хозяина. Всеми трещинами и некрашеными половицами этот мир нетерпеливо желал его и ничьего более появления и вот теперь радуется. Неумело ластится, трется о ногу, рокочуще мурлычет, словно пожилой кот.

— Вот даже как? Добро пожаловать, что ли? — озадаченно пробормотал Всеслав, — Ну-ну, тем лучше. Incipit vita nova[2].

Он подтянул лямки рюкзака, подхватил его на левое плечо, повернулся к глайдеру. Гурон и врач уже стояли рядом с машиной. Гурон заталкивал во внутренний карман серебристый пакет.

— Все в порядке. — удовлетворенно говорил Тристан. — Вы, Лёва, один из лучших подопечных, я вами доволен.

— Мгум… — хмуро ответил Гурон, поддергивая замок-«молнию» куртки под самый подбородок.

— Давайте прощаться на весь следующий месяц.

— Опасаюсь, что на более длительный срок. — мотнул головой Гурон. — С прибытия Пешки начинается операция «Штаб» и кто знает, на какое время мы с ним останемся без связи.

— Очень надеюсь, что ненадолго! — с несокрушимым оптимизмом возразил Тристан. Он крепко пожал руки Гурону и Чёрной Пешке, завалился в глубокое вишневое кресло в просторной кабине и включил автопилот. Машина грациозно оттолкнулась от земли и устремилась вверх. Прогрессоры помахали вслед.

— Пойдём к речке. — предложил Гурон, — Заберём снасти, оттуда прогуляемся до шоссе, там должен ждать автомобиль.

-Снасти? — удивился Всеслав.

— Ну, как же! Всякому известно, что второй секретарь уездного комитета ХПСС любит изредка порыбачить, причем не на специальных прудах, а на лоне природы, в укромных местечках, где рыбка прикормлена и где никто не мешает.

— Недурное прикрытие. — одобрил Лунин, — А госбезопасность ничего не подозревает?

— Еще чего! Недотепы и мои должники, держу их на коротком поводке. Береги лицо, здесь колючки…

Пешка с некоторой завистью отметил, что Абалкин за десять лет крайне изменился. Естественно, повзрослел, он стал выглядеть как-то крепче, основательнее. Однако, Лёвушка-Рёвушка превратился в Гурона не поэтому. Впереди Всеслава шел высококлассный прогрессор: ни единого лишнего движения, ловкость, собранность, сила. И необычайное чутье на постороннее внимание:

— Что спину взглядом трешь? — не оборачиваясь, спросил он.

— Оцениваю. — честно признался Лунин.

— И как?

— Великолепен. Без лести.

Гурон раздраженно фыркнул.

— Не влети с разгона в ручей, его под листвой в темноте не видно… — предупредил он. — Давай поговорим прямо сейчас. Позже в легковушке придется либо молчать, либо объясняться без слов. Семь подслушивающих «ушек» вляпано.

— А говоришь — «не подозревают».

— Так и есть, а «ушки» — казенная дань порядку. Каждый чиновник об этом прекрасно знает. Прослушивают всех. И количество устройств прослушивания определяется статусом должностного лица. Вроде ромбиков на погонах, хм… Я-то что — скромный бюрократ, а вот в служебном автомобиле моего начальника, первого секретаря, целая дюжина «ушек» под обивкой.

— Значит, чем успешнее карьера…

— Тем более тебя обихаживают контрразведчики. — подтвердил Гурон, — А теперь изложи-ка легенду, хочу проверить.

— Мне сорок пять, — скучно начал Всеслав, — родился в Столице Государства Неизвестных Отцов, детство прошло в Северо-Восточном Пригороде. Отец — шофер, погиб в автокатастрофе, когда мне было три года, его совершенно не помню. Мать — зоотехник в государственном хозяйстве № 67, умерла двадцать лет назад. Никаких родственников больше нет. Окончил сначала восьмилетнюю, затем среднюю школу, поступил на обществоведческо-педагогический факультет университета. Учился отлично, за что сначала был поощрен отменой оплаты за учебу — потом стипендией. Разведен. Не судим. Не…

Комментарий Сяо Жень:

Вот еще один «сучок в полу», о который мне пришлось споткнуться, исследуя эту тему. Почему-то в архивах секции «Саракш» среди огромной груды всякого рода материалов нашлось совсем мало того, что помогло бы понять, как именно происходила легализация моего деда в Хонти. Полагаю, это объясняется тем, что, благодаря умелой поддержке Абалкина-Гурона все произошло как нельзя лучше. То есть вообще без осложнений. Кроме того, хонтийский эпизод в операции «Штаб» рассматривался всего лишь как подножка для решающего прыжка в Империю и хранение малоинтересной информации в архивах просто сочли лишним.

В.Лунин изобразил беженца из бывшей Отчизны, которые в то время тысячами пересекали границы Достолавного Дела Хонтийского Народоправия. Основную их массу хонтийцы отправляли в специально организованные «Поселки труда и жизни». Но по ходатайству Гурона, «случайно познакомившегося с незаурядным школьным преподава-телем-иммигрантом», для Лунина сделали исключение. Ему разрешили перебраться в уездный город, где секретарствовал Гурон, поселили в микроскопической комнатушке общежития и устроили канцеляристом-делопроизводителем в тамошнее отделение губернского института усовершенствования учителей.

Несколько месяцев он старательно и пунктуально выполнял свои новые обязанности. Дисциплинированно отмечался в управлении надзора за иммигрантами. Усердно готовил необходимые бумаги для принятия хонтийского гражданства и процедуры натурализации. Абсолютно ни в чем предосудительном замечен не был. Работал за четверых, как в институте, так и — «в дни общенародного трудового энтузиазма» — на овощехранилищах и разборке развалин уничтоженных войной кваталов. Жил на более чем скромные жалование и продовольственный паек. Неудовольствия своим положением не изъявлял. Им были довольны.

С Гуроном за это время он виделся мельком и всего дважды. Еще раз отмечу, что дружбы между прогрессорами не возникло. Прошлое знакомство они помнили, но не вспоминали. Действовали весьма слаженно, но их отношения не выходили за рамки тесного взаимодействия коллег, выполняющих общую задачу. При этом Всеслав сразу же согласился с ролью ведомого, охотно признав, что товарищ, хотя и младше, тем не менее, превосходит его и по оперативным качествам, и по практическим навыкам.

В марте 2170 г. Гурон в очередной раз посетил салон гаданий и предсказаний. Гадалка сообщила, что его переброска в Империю подготовлена. Ее доверенное лицо, опытный проводник «Ходуля» ожидает распоряжений. Гурон напомнил, что хочет познакомить прорицательницу с человеком, который, по его мнению, вполне мог бы составить ему компанию. Пророчица тут же протянула Гурону пригласительный билет.

Саракш

Хонти. Город Ур-Иль,

Ул. им. градоначальника Пополь-Зюко № 13,

Салон «Озарение»

5-й час, 3 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Всеслав полулежал в удобном кресле белого дерева с мягкими плюшевыми подушками. Он без всякого труда подавил действие неизвестного снотворного, за полчаса до этого выпитого из хрустального кубка гадалки. Но сейчас притворялся засыпающим. На его голове красовалась нелепая позолоченная корона, в ободке которой Всеслав сразу же почувствовал встроенные мнемодатчики, очень похожие на сенсоры ментоскопа, однако все же другие.

Кожей Всеслав ощутил, как рядом с ним бесшумно возникла хозяйка салона. Она вкрадчиво прошептала:

— Как вы себя чувствуете, дорогой мой?

Гость мерно сопел.

Гадалка удовлетворенно кивнула и принялась проворно присоединять проводки к короне. Щелкнуло. Тихо загудело. Судя по звукам, в резном сундуке, украшенном мистическими изображениями были спрятаны ментоскоп и вычислитель. Всеслав расслабился и приступил к процедуре самогипноза. Началось состязание психики землянина и саракшианской техники.

…Мишка, пыхтя, читал, время от времени иронически хмыкал: «Ну и университет». Вдруг он насторожился и поднял потертый нос к потолку. В маленьких стеклянных глазках мелькнуло беспокойство:

— Слава, осторожно!

Всеслав поднял голову и вздрогнул. Световые панели колыхались, наливались тяжестью и металлическим блеском. Потом из них мягко вывалились ртутно переливающиеся щупальца. Они ожили, колыхнулись и потянулись, вслепую ощупывая пространство. Щупальца были незрячими и в то же время очень чуткими, неразумными и одновременно целеустремленными. Зеркальные отростки искали Всеслава и Мишку и стремились узнать о них как можно больше. Отталкивать их было нельзя, но и раскрываться полностью тоже никак не следовало. Мишка повел лапкой, комната тут же раскрасилась в три цвета. Щупальца следовало допустить в белые участки. Пусть там удовлетворяют свое любопытство. Их проникновение в лимонные секторы требовалось ограничить. А вот на темно-пепельных участках отросткам вообще было нечего делать ни под каким видом.

Завязалась игра. Блестящее щупальце плавно изогнулось и устремилось к белому стулу.

— Любишь сладкое? — спросило оно голосом, от которого во рту появился отвратительный вкус меди.

— Нет! — тут же ответил Всеслав. Щупальце проглотило ответ, обволокло его и потянуло под потолок. Следующее свалилось на белую поверхность стола. Мишка одобрительно кивнул.

— У тебя была мать? — тембр голоса был столь же мертвенным.

— Да.

Новый отросток достиг пола и зазмеился по направлению к желтому торшеру. Всеслав прижал его ногой.

— Ты доверяешь нам?

— Не знаю. — отрезал Всеслав.

— Ты доверяешь нам? Ты доверяешь нам? Доверяешь нам? Доверяешшь? Доверяешшшшь?

— Не знаю. Не знаю!

Щупальце задрожало и медленно ушло вверх. Мишка встревожено завозился и указал на зеркальный сталактит, медленно сваливающийся на серый диванчик в углу.

— Кто ты? — прозвучал вопрос.

Одним прыжком Всеслав оказался рядом и молча пнул шевелящуюся сосульку, что было сил. Еще несколько сильных ударов. Щупальце разбилось на крупные ртутные капли, бессильно растекшиеся в разные стороны.

Следующие сверкающие побеги. Очередные вопросы. Прямые ответы на одни из них, уклончивые отклики на другие и беспощадные удары по расплескивающейся ртути — при третьих. Совершенно неясно, сколько это длилось. Но вот металлический отблеск исчез, потолок вернул прежний вид.

Мишка вздохнул, поудобнее устроился на руках и приготовился вздремнуть, сообщив напоследок:

— Вроде бы все в порядке. Выходим? Неуютно тут…

Всеслав тихо замычал, повертел головой, открыл глаза, старательно изображая трудное пробуждение.

— Машшарахша! — пробормотал он, — Что это было?

Ему было совершенно очевидно, что хозяйка салона была в полнейшем замешательстве. Результаты обследования психики Всеслава, проведенного под видом магического ритуала, повергли ее в шок. Но сказывалась великолепная школа имперской разведки. Гадалка чарующе улыбнулась и проворковала:

— О, сударь мой! Волшебная корона — а она не ошибается! — указывает на вашу незаурядность и большие повороты к лучшему в судьбе. Не упустите же момента! Не хотели бы на днях еще раз осчастливить нас своим посещением?

— Отчего нет… — по-жал плечами Всеслав, осто-рожно снимая корону, которую прорицательница тут же спрятала под замок в мозаичную шкатулку. — Только честно сознаюсь, что с деньгами у меня…

— Ни слова больше! — возмутилась пророчица, — Ни о какой оплате не может быть речи! Это я окажусь перед вами в долгу, общаясь со столь интересным человеком!

Источник: Саракш, Хонти. Город Ур-Иль[3],

1 мая 2170 г., 4 час.43 мин.(время земное, гринвичский стандарт)

Выполнен кибер-оператором ХР-144 базы «Саракш-2».

Расшифрован им же.

Тема: «Операция «Штаб».

Содержание: Сообщения имперской резидентуры

Агент «Колдунья» — Центру

Сообщаю о готовности к отправке очередной группы. В ее составе — упомянутый мной ранее «Чиновник», а также выявленный вчера «Школяр». Обращаю на последнего особое внимание — интереснейший экземпляр. Поражает крайней нестандартностью реакций на базисное обследование.

Процедура переправки, пароли, место и срок встречи — обычные.

Прошу также снабдить меня для дальнейшей деятельности средствами, список которых передаст сопровождающий «Чиновника» и «Школяра» проводник. Через него же прошу передать то, что было затребовано мною в прошлый раз.

Колдунья

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

15 мая 2170 г. второй секретарь комитета ХПСС Ур-Ильского уезда (он же прогрессор Гурон) опять решил провести выходной на страстно любимой рыбалке. Он оформил разрешение на пользование служебным автомобилем и утром выехал из Ур-Иля.

В тот же день делопроизводитель губернского института усовершенствования учителей (он же прогрессор Чёрная Пешка) собрался на еженедельную ярмарку, чтобы купить рубашку и ботинки, а также запастись продуктами на будни. Об этом он сказал соседу по комнате, вздыхая, пересчитал немногие лугли в тощем кошельке и вышел из общежития.

На третьей версте пригородного тракта машина секретаря остановилась, очевидно, ему понадобилось пройти до лесопосадки. Оттуда он вернулся вместе с поджидавшим его там делопроизводителем. Они сели в автомобиль и, не проронив ни слова, доехали до реки.

Саракш, Хонти.

Просека в сосновом лесу в 35 верстах от города Ур-Иля,

4-й час, 11 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Всеслав лежал на молодой травке и наблюдал за тем, как Гурон, чертыхаясь, распутывает леску:

— Помочь?

— Машшарахша! — рыкнул хонтийский партийный чиновник, — Лучше не лезь под руку. Пр-роклятые удочки!

В конце концов, удилища нависли над водой, а Гурон со злобным урчанием уселся на перевернутое ведро рядом.

— Вообще терпеть не могу рыбы. — проворчал он, — Зато окрестная кошачья общественность меня боготворит. Сегодня вечером опять будут ждать у крыльца. Всё им скармливаю.

Всеслав хмыкнул.

— Ну, кошки — кошками, однако, вернемся к делам. — сказал Гурон, — Времени у нас осталось — совсем ничего. Ходуля уже появился в городе, заходил к гадалке. Вскоре она пригласила меня в салон и устроила с ним встречу. Проводник предложил план перехода, который, как я понимаю, является для них стандартным и отлаженным чуть ли не до автоматизма. Ходуля доводит нас до приграничной полосы, там мы укрываемся в каких-то развалинах. В назначенный день и час прибывает имперская субмарина. Проводник передает нас с рук на руки островитянам и…

Я выслушал и предложил поправку к плану. Тащиться с Ходулей к побережью через всю Хонти, как ты понимаешь, нам нет никакого смысла. Поэтому я сообщил гадалке, что могу оформить для себя служебную командировку, а тебя взять в качестве сопровождающего. Доедем на поезде до самой закрытой зоны, там встретимся с проводником, который будет поджидать в условленном месте. Остаток пути до моря проделаем вместе, а дальше все пойдет по их схеме. Они согласились с большим удовольствием. В тот же вечер Ходуля отправился на запад. Полагаю, что он уже там, где надо.

Командировочные документы я выправил по всем правилам, но, разумеется, ни в каких поездах мы разъезжать не станем. Тем более, что у тебя от саракшианских железных дорог, вероятно, не лучшие воспоминания… Знаешь пустырь за мясокомбинатом?

— Да.

— Завтра ровно в полночь там опустится глайдер с базы «Саракш-2». На нем за час-полтора долетим до… Вот, посмотри по сканнер-карте… До этого перегона. Там должен ждать Ходуля. Потом — сюда пешком по диагонали, вот тут развязка, это — кладбище военной техники… Запомнил?

Черная Пешка медленно кивнул. Гурон щелкнул зажигалкой под уголком карты, подождал, пока бумага разгорится, бросил ее на уложенную под ветками бересту. Костерок затрещал, синие струйки потянулись вверх.

— Волнуешься?

— Не могу понять. — ответил Всеслав, — Наверное, да. Но, вероятно, следовало бы переживать как-то по-другому… Сильнее, что ли… Не знаю… А ты, гляжу, совершенно спокоен.

— Надоело. — неожиданно объявил Гурон, — Тошно. И все крепнет ощущение, что вся возня с проникновением в Империю никому по большому счету не нужна. Нашему руководству, имею в виду. Ты знаком с Сикорски?

Всеслав сел по-турецки и внимательно посмотрел на Гурона сквозь дымок. Такого разговора он не ожидал:

— Разумеется, о приятельстве речь не идет, но несколько раз виделись. Давно.

— Можно ли считать, что Рудольф все годы после отъезда с Саракша в прежней мере интересуется делами на планете? Ашкара[4]…

— Н-нет… Пожалуй, совершенно равнодушен. — признал Всеслав.

— Можешь ли сказать, что КОМКОНу-2 в целом нужны какие-то акции на Саракше вообще и в Островной империи, в частности?

— Думаю, наоборот, секция «Саракш» будет сокращаться, если вообще сохранится. Правда, Геннадий Юрьевич Комов, по слухам, намерен расширять программу исследования голованов. Но это проходит не по нашему ведомству, а по КОМКОНу-1…

— Ах, вот даже как! Голованов? Сам Комов? Расширять? — недобро поразился Гурон. — Не знал. Надо запомнить…

— Но, похоже, кроме собачьих изысканий ничего не предвидится.

— Они не собаки. — поправил Гурон, — Значит, насколько я понял, Саракш нашим командирам прискучил? Прогулка Каммерера еще двенадцать лет назад внесла окончательную ясность, а? Тогда зачем же сейчас огород городить с операцией «Штаб» и выпихивать нас на Архипелаги?

— Давай раз и навсегда определимся, — предложил Всеслав, — меня никто не «выпихивал». Можно сказать, это я вынудил себя «выпихнуть».

— Да ну? — поразился Гурон, — Чего только во Вселенной не бывает… Но это все равно не снимает вопроса: нужна ли операция «Штаб»? Если необходима, то для чего? Кому? Двигают нас, Пешка, словно… хм… словно пешек, с клетки на клетку, а смысла партии не видно. Нет, пешка не намерена философствовать о смыслах и тайнах высоких материй, просто объясните ей, пешке, что будет, когда она дойдет до конца и сверху прозвучит слово «мат». Добились успеха? Хорошо, отлично, великолепно! В чем он, этот успех?

— Боюсь, что обратился не по адресу. — флегматично ответил Всеслав, — Это тебе к самому Экселенцу на прием надо. А мною движут сугубо эгоистичные побуждения — хочу быть здесь.

— Бог в помощь. А что касается аудиенции у Сикорски — следует, сле-дует поразмышлять.

— «Должностная эти-ка КОМКОНа-2 действительно является подмножеством базовой этики социума — но подмножеством, в котором отсутствует, по крайней мере, одно положение — «я живу в обществе и должен руководствоваться всеми его этическими нормами». Оно заменено положением «я помогаю обществу жить нормальной жизнью, и ради этого могу пренебречь некоторыми его этическими нормами». Повторяю — это не этика социума, это этика в значительной степени внесоциальная в той — же степени, в какой внесоциальны контролирующие социум организации, то есть тот же КОМКОН-2»[5]. — задумчиво процитировал Лунин.

— Понимаю, что ты хочешь сказать. Но принять не могу…

— Не мое. — отрицательно покачал головой Всеслав. — Из статьи Исаака Бромберга, сборник «Red Peace and Global Truth», не то прошлого, не то позапрошлого года издания.

— B БВИ?

— Нет. Печатное издание.

— Кстати о БВИ. Слушай, Пешка, ты никогда не задумывался, насколько реальна возможность ввода в БВИ заведомо ложной информации… Есть же в Большом Всепланетном Информатории система разных уровней допуска. Это вот — для избранных, это — для прочих, но всю картинку, наверное, не получает никто. Не зря ведь, по слухам, в архиве Странника лежат древние… ммм, как их… заккуpапии… — Гурон сморщился, пощелкал пальцами, вспоминая перевод хонтийского слова, — А, вспомнил, ну, папки же для бумаг! А сам он с музейным портфелем таскается — заккуpапия и портфель, они, того, понадежнее будут, чем электронная память БВИ: в той подправят и не узнаешь, как оно там на самом деле…

— Пожалуй… — озадаченно ответил Лунин. — А что это вдруг тебя озаботило?

— Не «вдруг». И не только это. Ладно, замнем проблему, все равно ни до чего доброго не договоримся. Есть хочешь?

— С моими доходами бедного писаря — и не хотеть! — фыркнул Всеслав, — это у вас, партийных бюрократов разносолы на столах.

— Бутерброды на заднем сиденье. Все — твои. Делюсь с трудящейся интеллигенцией. Лопай, не стесняясь, к завтрашней полуночи ты должен быть энергичен и силен.

Саракш, Хонти.

Пустырь на окраине Ур-Иля, борт глайдера «Лич»

00 часов, 13 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Лунин стоял с рюкзаком за спиной на разбитой бетонной плите и слушал, как опускается глайдер. За полгода глаза уже привыкли к непроглядности саракшианских ночей, но все равно было очень неприятно напрягать зрение, чтобы различить силуэт «Лича». Поэтому Всеслав даже не открывал глаз. На слух ему казалось, что глайдер садится чересчур неспешно, и он старался представить себе, как это происходило бы днем. Получалось очень неплохо. Тогда он безуспешно попытался вообразить, как «Лич» снижается на Земле. Шипение стало громче, глайдер развернулся бортом к пустырю, осел сразу сажени на две и замер на вершине мусорного холма. Двигатель стих, Гурон и Пешка стали вскарабкиваться вверх по склону. Дверца глайдера скользнула под крышу, в кабине загорелся свет.

— Выключить! — мгновенно скомандовал Гурон и панель испуганно погасла.

Прогрессоры устроились на задних креслах, кабина закрылась, глайдер выдвинул стреловидные крылья. Внезапно машина стремительно подскочила и понеслась круто вверх, так, что у Всеслава подкатил к горлу кислый жесткий комок, а тело стало тяжелым и недвижным.

— Что за дела?! — возмутился он.

— Очевидно, датчики засекли чье-то приближение, — с трудом пояснил Гурон, — вот и ускоряемся.

— Ничего себе, ускореньице!

«Лич» выровнялся, бесшумно устремился вперед. Засветились экраны панорамного обзора. На западе было совершенно темно, а на востоке проступила россыпь огоньков. Они вспыхивали вразброс, хаотично, но постепенно сливались в линии — улицы Ур-Иля. Город скрывался в чернильном мраке, огни уже не пробивались сквозь тьму. Вокруг пребывало чугунное небо. Без конца и края, без низа и верха, густо-серое, фосфоресцирующее. Потом началась сизо-фиолетовая стратосфера. А машина все летела вверх и вверх. Только когда смутный клубок света вверху начал напоминать диск Тристара, когда прямо по курсу робко блеснула первая звезда, глайдер прекратил маневры и понесся на запад. В это время окружающая мгла выпустила из себя оранжевую полную луну. Тристар казался таким близким, добродушным и солидным, так ясно вырисовывались все его «океаны» и «материки», что смотреть на саракшианскую луну казалось сущим наслаждением.

Все было так иллюзорно и так необычно и в то же время безмятежно-спокойно, что уже не верилось, что глайдер стремительно несется, а не стоит на месте, что внизу лежит Саракш, и невообразимо далеко есть еще Земля, и что на обеих планетах есть города, леса, реки… Всеслав наслаждался комфортом, покоем и тишиной. Он невообразимо утомился за последние суматошные дни.

— Соскучился по солнцу и луне. — внезапно сказал Гурон. — По звездам — тоже. Скоро забуду, как они выглядят.

— А на Гиганде, на Надежде, что — солнца и звезд не видел?

— Ты не понимаешь. Там — все чужое, не наше…

Некоторое время они молчали.

— Даже если все пройдет благополучно, — вновь заговорил Гурон, — мы окажемся без связи. Причем неизвестно, на какое время.

«Да, — подумал Лунин, — без связи». Насколько все-таки проще было разведчикам, работавшим с доиндустриальными цивилизациями. Для них искусные мастера КОМКОНа-2 монтировали передатчики и приемники в браслеты и медальоны, диадемы и эфесы мечей. Хоть весь увешивайся, словно новогодняя елка игрушками. На Саракше же контрразведки аборигенов в два счета обнаружили бы любое устройство. Более того, медосмотр, произведенный саракшианскими врачами, при помощи зауряднейшей рентгеноскопии тут же выявил бы имплантат в теле обследуемого. Поэтому никаких (!) средств связи для Гурона и Пешки не предусматривалось. Орбитальным средствам инфракрасного сканирования сверхвысокой точности, сосредоточенным, прежде всего, на станции «Саракш-1», предстояло постоянно держать в поле зрения все острова и ожидать, спустя месяц после перемещения прогрессоров на Архипелаги, условленного визуального знака, означающего успех внедрения и готовность в данном районе принять связного. Для Пешки это был большой костер в форме пятилучевой звезды. Гурону же предстояло просигналить зажжением символа в виде квадрата, перечеркнутого диагоналями. Идея принадлежала Всеславу: «При всем хитроумии служб имперской госбезопасности им и в голову не придет, что НАВЕРХУ имеется нечто такое, чему можно сигнализировать, притом столь примитивным способом!»

— А вот что будет, — неожиданно сказал Гурон, — если мы сейчас отключим автопилот, развернем глайдер, возьмем курс на северный полюс, долетим до «Саракша-2» и откажемся участвовать в операции «Штаб»?

— Что случилось? — изумился Лунин.

— Пока — ничего… — буркнул Гурон. — Капитана на рее не повесим и Веселого Роджера на мачте не поднимем. Мне чисто теоретически любопытно представить, как на это среагировало бы руководство.

— Восприняло бы отказ с удивлением, пониманием и сочувствием, вернуло бы нас на Землю…

— Полагаешь?

— А какие могут быть варианты? — Всеслав подумал, пожал плечами, — Ну, может быть, перед тем подержало бы на Пандоре, напустило бы врачей с психологами. Осторожно и бережно выяснило причины срыва операции, в любом случае сочло бы их уважительными… Что еще? Не знаю…

— Ну-ну…

Разговор прервался и в течение всего полета больше не возобновлялся. Через полтора часа свист двигателей стал шепелявым, глайдер перешел на высотное барражирование над местом предполагаемой посадки. Бортовой вычислитель глайдера связался с «Саракшем-1» и запросил последнюю по времени информацию. На экране появилась карта, на которой присутствие людей в обследованном районе должно было обозначаться оранжевым цветом. Ни одна рыжая точка на карте не мерцала. Гурон удовлетворенно кивнул. Машина по спирали с сужающимися витками пошла на посадку. Окна вновь заволокло черно-серой пеленой. Нос глайдера чуть приподнялся, из днища выдвинулись опорные полозья и беззвучно ткнулись в песок.

— Полiт закiнчено. — сообщил вычислитель. — Якi накази? [6]

Помедлив несколько секунд, Гурон сказал:

— После высадки пассажиров — автоматическое возвращение на базу. Режим — полная радионевидимость.

— Гаразд.

Саракш, Хонти.

Пограничная зона

03 часа, 14 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Всеслав настраивал себя на двухчасовой сон, но с неудовольствием отметил, что проснулся раньше. Гурон, впрочем, не спал вообще. Он сидел, прислонившись к кирпичной стене и задумчиво вертел в руках маленький компас.

Когда-то это было двуэтажное строение. Не жилой дом, а, скорее, какое-то служебное помещение. От него сохранились лишь бревенчатые стены и фрагменты крыши. Через гребенку обрушенных балок начинало по-утреннему сереть небо. Вдоль стен росли пучки слабоядовитых малиновых грибов. На гнилых досках пола, сохранившихся местами, чернели смердящие кучки.

— Провоняем тут. — равнодушно сказал Всеслав. — Такое чувство, что в эти развалины сбегается гадить все Хонти. Что, не нашлось лучшего места, чтобы провести остаток ночи?

— Не я выбирал. Здесь мы должны встретиться с Ходулей.

— Ах, так это проводник развлекается? Ну, тогда ладно, потерпим, Должен же и он получить интеллектуальное и эмоциональное наслаждения от осознания того, что его подопечные сидят в смраде.

— Кстати, он уже давно наслаждается. — заметил Гурон. — Сидит вон в том в кустарнике и размышляет, здесь ли мы.

— С чего ты взял?

— Около сорока минут назад в темноте что-то пошевелилось. На зверя не похоже. Потом, как начало светать, в нашу сторону поблескивали стеклышки бинокля. Дадим ему знак, пусть подходит.

Не вставая, Гурон поднял сломанную доску и потыкал в пласт штукатурки, висящий на куске электропроводки. Тот мерно закачался в оконном проеме.

— А вдруг это не Ходуля? Вдруг пограничники?

— Он. — спокойно ответил Гурон и Лунин в который раз с уважением подумал, что бывший малёк Левушка-Ревушка очень изменился, став прогрессором высшей пробы.

В дверном проеме бесшумно материализовался широкоплечий крепыш в видавшей виды рыжей кожаной куртке и старой кепке. Через плечо переброшен бурый вещмешок, в руке поблескивает автоматический пистолет. Грубое темное лицо с большим давно небритым квадратным подбородком, маленькими серыми глазками, смотрящими пристально и вместе с тем совершенно безразлично, словно на бродячего пса, влезшего куда не положено.

— Доброе утро, Ходуля. — сказал Гурон.

Глазки проводника прищурились.

— Доехали поездом, значится? — прогудел он, — Не передумали дальше?

— Здравствуйте, Ходуля. — жизнерадостно улыбнулся Лунин. Проводник перевел взгляд на него:

— А, тот, второй, значится…

— Ага, ага! — дурашливо закивал Всеслав, — Значится, я. Как хорошо, что мы такие пунктуальные! Присаживайтесь: посидим, подышим. Ароматно тут и, опять же, славное утро. Правда ведь?

На кирпичном лице проводника не обозначилось ни одной эмоции.

— Впереди — никого, — сказал он. — Можно от перегона до кладбища. Делать, что скажу, а если не так, жаловаться некому. Тут вам не там, тут вас рассуждать не будут.

Всеслав с благоговением выслушал тираду и тайком показал зевающему Гурону поднятый вверх большой палец.

Ходуля вышел из развалин, огляделся по сторонам и направился к лесопосадке.

Прогрессоры подхватили рюкзаки и последовали за ним.

За весеннюю ночь лесопосадка основательно отсырела, и скоро всем стало холодно. Особенно досаждала молодая травка, покрытая мелкой серебряной росой. Всеслав был в армейских сапогах, а вот сквозь шнуровку Гуроновых ботинок холодная сырость лезла совершенно беспрепятственно. Под ногами хлюпало, но уже не досаждали ни комары, ни мелкий гнус. Лесополоса осталась позади. Потом они пошли гуськом по сгнившим шпалам железнодорожной насыпи, с которой были содраны рельсы. Всеслав шел вторым и смотрел, как высыхают на кожаной куртке Ходули капельки сизого тумана. Проводник двигался легко, будто не было томительной ночи и беспокойного пережидания пограничных патрулей. Он был великолепно натасканным механизмом для выполнения своего нелегального дела, но было бы бессмысленно ожидать от него чего- либо другого, еще более нелепо, чем требовать от киберуборщика чтения Шекспира вслух. Ходуля механически посматривал по сторонам, но, судя по нему, все было вроде бы спокойно.

Плотный туман сворачивался, словно кислое молоко в кипятке и скатывался по обе стороны насыпи. Но он не собирался так просто сдаваться и кое-где налезал на рельсы густыми струями, так что там приходилось идти по колено в неспешно шевелящейся мути. Пахло мокрой травой, гнилыми шпалами и дегтем, грибами, ржавчиной. Внизу мало что было видно, кроме тумана, но Лунин догадывался, что налево и направо тянется обычная для этих мест слабовсхолмленная равнина с галечными россыпями, и мелкими оврагами. А слева за равниной во мгле должны прятаться невысокие обрывистые сопки.

Чуть дальше насыпь приметно шла вниз и полностью скрывалась в тумане. Они вошли в белые струи по пояс, потом с головой. И там, в мути, что-то было. Крупное. Недвижное. Не опасное. Действительно, Ходуля постучал подобранной палкой по чему-то металлическому, обошел его слева и вновь вернулся на дорожку из гнилых шпал. Перед Луниным сквозь белесую пелену проступил ряд пустых окон в остове ржавого автобуса. На проржавевшем боку смутно выделялась облупленная трехцветная эмблема хонтийских служб быта.

Светало. Туман усердно оседал росой и исчезал. На насыпи его не стало совсем, а по краям сизая непроглядность истончалась, проявлялись округлые зеленые вершины холмов. Между холмами местами уже можно был пеструю поверхность болотец, окаймленных низеньким хилым камышом. На горизонте, за холмами, показались зализанные вершины гор, и небо над ними было по саракшианским меркам «ясное» — ярко-серое с перламутровым отливом.

Ходуля резко изменил направление, свернув направо к унылому пространству, засыпанному кремневой щебенкой.

— Вперед, — негромко хрипнул он и, не дожидаясь, пока Пешка и Гурон догонят его, сбежал с насыпи. Теперь они шли параллельно ей. С каждым шагом трава под ногами становилась гуще и ниже, так что через четверть часа тройка шагала уже по зеленому упругому ковру.

— Тпру! — сказал Ходуля и сбросил вещмешок. — Короче, садитесь. Передышка всем. Можете курить.

Всеслав полез в рюкзак, расстегнул пуговицы на кармане, добыл газетный сверток и старый термос.

— Кто хочет хлеба с копченым салом?

Ходуля дымил дешевой сигаретой и проигнорировал предложение. Гурон согласно кивнул, выбрал бутерброд и принялся жевать: —Вкусно.

Всеслав протянул ему термосную крышку-стаканчик с горячим кофе.

Саракш, Хонти.

Пограничная зона

03 часа 30 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Ходуля: Не свезло с погодой им, двум этим. Дождь пошел. И вот чего непонятно-то: который помоложе и покрупней, говорит: «Сейчас дождь будет». Другой — старше и хилее — не верит: «Дождь?» Младший уточняет: «Через десять минут. Плюс-минус две». Ну, в натуре, и полило аккурат в назначенное время. Машшарахша, колдуны какие что ли, вроде моей хозяйки из Ур-Иля? Ну, ежели чародеи, тогда ясно, с чего она за их проводку цену назначила чуть не вдвое больше, чем за остальных платила. Только зря, по-моему, они в Империю-то наладились. Начнут их там вскрывать да смотреть, как внутри устроены и где их ведьмачества упрятаны. Да, впрочем, и пёс с ними, мне-то что, коли уплочено. Дело мое ходульное: туда-сюда…

(Теплый весенний ливень. Гроза на Саракше с точки зрения землянина — странная. Из-за особенностей атмосферы гром не бухает и не грохочет, а басовито трещит и повизгивает. Молнии видны очень редко. Вода пропитала одежду, на обуви налипло по пуду грязищи. Дорог в приграничной зоне нет. Исчезли с началом набегов островитян. Есть расхлябанные колеи, заполненные то едкой пылью, то — как сейчас — жидкой грязью. Желтый камыш кругом. Вот в камыше открылось ровное овальное зеркало черной воды, посреди которого вонял ворох подозрительного тряпья. Опять камыш. Относительно сухой и чистый холмик с деревом посредине. Греющиеся ужи порскнули в воду. На холмике — разбитый миномет, завязший по самые ступицы.)

Ходуля: Хы, остановились. Увидели, значится. Ну, висит на дереве голый жмурик со связанными руками. Ну, язык высунул. Ну, почернел. И чего? Бывает. Теперь реже, чем в гражданскую, однако бывает. Сказать им, что можно, мол, остановиться под деревом да перекусить? Шутка юмора. Ххы! Не, не остановились, мимо прошли. И пусть их, больно надо связываться. Младшему верзиле вон предложил вчера поразмяться малость, так тот сначала отнекивался-отнекивался, потом встал в боевую стойку, а дальше… дальше, машшарахша, ну, ничего не помню… Завертелось все перед глазами, искры посыпались, глядь — мордой в подорожнике валяюсь, млею. А с виду-то он вроде нескладный. Ну их…

(Дождь прекратился. Скользкая тропинка вела вверх по склону, петляя меж кустов и деревьев. Впереди маячила черепичная крыша башнеобразной постройки. Последним испытанием оказались высокие, почти в рост человека, папоротники. Очевидно, они приняли на себя все мыслимые небесные осадки и с величайшим усилием сохраняли воду на резных листьях, чтобы дождаться путников и прицельно облить их. Каждую успешно попавшую за шиворот струйку Лунин встречал изысканным сквернословием на блатном жаргоне базового языка.)

Ходуля: Ага, хижина сбоку. Известная донельзя. Сколько раз проходил — все удивляюсь, откуда такое. Дом круглый, стены — плетень, окошек нету. А у входа чего не понашвыряно — черепки, железки ржавые, гнилые деревянные лопаты и колья. Все травой заросло. Крыша когда-то соломенной была, потом истлела, ветром туда семян травяных нашвыряло, проросли. Так что вместо крыши — зеленая дерновая шапка. Внутрь я ни разу не заглядывал и не хочу. Даже если кто скажет, что там сокровища самого князя Гур-Шуша зарыты. Ну, все, за поворотом — ограда будет, дошли, значится.

(На возвышенности стояла старинная постройка. Лет шестьсот назад здесь основали нечто среднее между монастырем и маяком. На верхнем этаже высокой башни горел огонь, видный издалека как с моря, так и со стороны суши. Этажом ниже гудел большой колокол. Башню обступали спальни «отцов-путеуказателей», пекарни и кузницы, прочие хозяйственные сооружения. Двор обнесен каменной оградой и даже рвом. Строили тогда на века, даже сейчас все было в весьма приличном состоянии.)

Ходуля: У младшего, который насчет подраться не промах, нюх точно собачий. Учуял он чего-то. Даже раньше меня. Остановился, руку молча задрал. Классный бы из него проводник вышел, конкретный. Ну и мне тоже почудилось, что кто-то тут побывал. Чего там и где — не могу скумекать, а вот скребет на душе и все тут. Постолбели у ворот малость да и вперлись с бережением. «Пахнет морем». — сказал тот, что помладше и поздоровше. Другой кивнул в согласии. А чего бы не пахнуть? Море — вон оно, влезь на ту дурилу каменную да глазей на здоровье в бинокль на воду. Сподручно так, все видно, как у дервиша пандейского на лысине. Ихняя лодка имперская всплывает, ракеты выбрасывает, я ракетами отвечаю, баранов своих вывожу на берег. Мне офицеры пароль, я им пароль. «Конвой сдан!» — «Конвой принят!» И шабаш, в натуре, разбежались, подальше от этих головорезов подводных…

Саракш, Хонти.

Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа 00 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Ходуля, Пешка и Гурон стояли посреди угрюмого вида комнаты в цоколе маяка-колокольни.

— Ждать станем. — объявил проводник и ткнул грязным пальцем вверх. Прогрессоры посмотрели. В потолке светлело квадратное отверстие.

— Высокохонько. — с уважением сказал Гурон.

— И лестницы нет. — добавил Всеслав.

— На кой? — спросил Ходуля. Он прощупал каменную стену, пересчитал, трижды, ошибаясь, камни в ряду. Подцепив один из них, вывернул из гнезда. В тайнике оказались топорик, котелок, какие-то свертки и бухта капронового каната с четырехлапой «кошкой». Проводник раскрутил и метнул «кошку». С третьей попытки железные зубья зацепились за края отверстия.

Проводник с неожиданным проворством взвился по канату.

— Ну там? — послышался его голос сверху.

— Нас приглашают. — вздохнул Лунин.

Гурон последовал примеру Ходули.

— А теперь обвяжись вокруг пояса. — приказал он, глядя вниз.

Всеслав был втянут, канат тут же убрали. На втором этаже можно было разместиться с относительным удобством: там имели место деревянные лежанки, камин, внушительная поленница березовых дров. Темная лестница без перил вела на третий уровень.

— Надежно тут. — заверил Ходуля. — Никто сроду не забирался. Вниз спускаться никогда не будем. Только сразу хворосту быстро насобираем на растопку, и все… А одному постоянно на чердаке надо дежурить, море обсматривать. Бинокля есть?

Гурон протянул проводнику кожаный футляр.

— Во вещь! — поразился тот. — Ух, ты! Как на пароход садиться станете, задари, а? Там все равно не пригодится, а если надо будет, даже получше надыбаешь.

— Подарю. — пообещал Гурон.

— Ништяк! Дуйте за хворостом.

Саракш, Хонти.

Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа 20 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

У двери поварской Всеслав понял, что его беспокоит. К морскому бризу тут примешивался запах. Солоноватый, тяжелый, неприятный. И исходил он именно отсюда. Оставив вязанку сухих веток у входа и щелкнув предохранителем «Зурука», Лунин осторожно сошел по известняковым ступеням.

— Ты там? — спросил снаружи Гурон. — Эй, Пешка, слышишь?

За спиной послышались шаги. Впервые за все время Гурону изменила безукоризненная реакция и он ткнулся в спину окаменевшего Лунина.

На каменном полу поварской растеклась огромная багровая лужа. Над ней, привязанное за ноги к потолочному крюку свисало человеческое тело. Без клочка кожи.

Примечания:

[1] БВИ. (GPI: \\H-3308-ParHist — GeoPol-111-Saraksh\GP\NHE\Archiv\11\p555)

[2] Начинается новая жизнь (латинск.).

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0655\file8365\p111) Расшифрован.

[4] В натуре (иврит, сленг).

[5] Isaac Bromberg, You and Me, «Red Peace and Global Truth», v.2, Ottawa, 2169, p.66

[6] Полет завершен. Каковы распоряжения?

ХОД 16

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

02 часа 70 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Это была настоящая жизнь.

Пиявец соглашался с тем, что после каждого рейда «Подруге» необходимо заходить в Хайцайскую базу на осмотр и ремонт, а команде и «змеям» приходится проводить время на берегу. Он жил, конечно, по правилам Белого Пояса, подчинялся требованиям Устава. Он никак не возражал против увольнительных, когда в Хайцае с приятностью тратится честно заслуженное жалование. Но все же настоящим своим местом в мире считал не тот берег, на который вразвалку выходит после похода, а тот, на который приходится выпрыгивать с карабином наперевес. Он признавал, что кровать в четырехместной комнате казармы удобнее жесткой полки в тесном отсеке субмарины, но полка была милее.

Как обычно перед рейдом парни бросили жребий. Пиявцу на этот раз выпала третья полка под самым потолком. Выше — только пучки разноцветных кабелей и ряды труб. Что ж, не судьба, в прошлый раз попалось хорошее место. Тут тебе нет того простора, каким отличаются современные атомные субмарины. Полки в спальных отсеках «Подруги», как впрочем, и на остальных старых «дизелках» — узкие, на них ни тебе поворочаться, ни свернуться калачиком. Не-ет, голубчик-морпех, дрыхни исключительно в уставном положении «Смирно!» — на спине, руки по швам, пятки вместе, носки врозь. На полках «Подруги» спят в три смены, перестилая серое постельное белье. Когда приходил черед Пиявца, он тормошил за плечо густо похрапывающего веснушчатого рядового морпеха, а его самого будил угрюмый старший матрос с багровым шрамом на затылке. Невзирая на все жесткость и узость лежака, Пиявец моментально забывался в привычно-тягостном, клейком сне, который прозрачными клешнями сжимал бока, давил на солнечное сплетение, хватал за горло.

И кошмарами приходили виденья доармейских лет. Детство всплывало в сновиденьях чёрно-белыми старыми кинолентами с мелькающими на экране царапинами и шипящей озвучкой.

Трое детей в родительской семье: он, старший брат и младшая сестра. Отец и мать работали на бумажной фабрике в городе Буг (Южный округ острова Цагудак, Желтый Пояс). Батька помер, когда Пиявцу было двенадцать. Сейчас даже не припомнить, как тот выглядел. Большие руки, невысокий, седой. Глаза вроде темными были… Или нет? Семейных фотографий Пиявец, как и другие «змеи» сроду не держал. Чего на них пялиться попусту? Мать подняла всех троих, работая за себя и за мужа. Старший брат после окончания гимназии получил желтый паспорт, пошел учеником на ту же фабрику. Друзья отца помогли освоить профессию. Мать, помнится, заплакала, когда он отдал ей первую зарплату, поцеловала и сказала: «Спасибо, сынок!» Сейчас старший женат, ребенок у него, девочка, кажется… Год племяннице… Или полтора все-таки? А, неважно … Технологом братан стал, зарабатывает неплохо, уважают его. Мать живет при нём, так что вроде все благополучно. Сеструха с черным паспортом уехала куда-то там поступать и, должно быть, сейчас учится в институте. Может, уже и замужем.

А он стал Пиявцем еще в пятом классе в компании таких же, как сам. Тогда стало совершенно очевидно, что белые квадратики в его личном деле заполнят все оставшиеся ячейки на листах определения биосоциальной принадлежности. Мать, правда, надеялась, что он будет хорошо учиться и поступит в офицерское училище Белого Пояса. Но Пиявец наотрез отказывался сдавать гимназические экзамены и, с трудом набрав 26 баллов из 135 возможных, попросил направить его рядовым в морскую пехоту.

Сны… Хотелось вынырнуть из них, обрушиться в проход направо, сесть там на резиновый коврик и шумно вдохнуть полной грудью. Но не получалось. Забытьё не давало свободы, мерзостно всасывая и медленно заглатывая Пиявца.

Казармы из красного кирпича. Пирамидальные тополя, плющ на стенах, казенные клумбы с густым папоротником. Неровные ряды стриженых наголо юных оболтусов гражданского вида. Они неумело стоят навытяжку, носками ботинок на красной линии, идеально ровно проведенной на бетонном плацу. Это Белый Пояс, остров Ходзё, Цуки-ко — лагерь первичной трёхмесячной подготовки будущих рядовых морской пехоты Островной империи. Выглядит он стерильно чистым, безукоризненно симметричным и… безжиэненным, несмотря на многолюдство.

Когда отряд стриженой наголо молодежи привели в казарму и построили, улыбающийся боцман раздал каждому по порции мороженого: «Ешьте, сынки!» Обалдевшие новички проглотили пломбир и глаза боцмана мгновенно изменились, зрачки превратились в пулеметные дула в прищуренных амбразурах. Широкая открытая улыбка исчезла, он уперся в бока пудовыми кулачищами, обвел пристальным взглядом строй и негромко, внятно сказал:

— Это было последнее угощение в вашей дерьмовой соплячьей жизни, с которой вы сейчас простились. Вы сами захотели стать настоящими десантниками и я вам открою двери в морскую пехоту! Добро пожаловать во владения боцмана Акулы. Можете меня так называть за глаза, но обращаться только по уставу: «Брат боцман». А еще я — «океанский змей» и у меня ранг старшего вожака стаи. Но так говорить мне вы сможете только если сами станете «змеями». Всё ли ясно, сосунки?

— Да… Ага… Ясно…

— Что, девочки?

— Так точно, брат боцман…

— Не слышно, девицы. Это не ответ морпехов!

— Так точно, брат боцман!!

— Гм… Ну, уже на что-то похоже, хотя… Запомните, с первого раза, гниды, потому что дважды не повторяю: в моем учебном экипаже нарушителей не бывает. Просто-напросто никто не успевает нарушить Устав или мой приказ. Никто из моего учебного экипажа ни разу не попадал на Остров Правосудия. Кладбище ближе, подонки! Но дезертировать туда я вам не дам, клянусь потрохами адмиралиссимуса Зохака! Я мужик железный, и вам это очень не понравится.

Боцман ухмылльнулся и впрямь стал похожим на акулу: — Если вы, доченьки, выдержите курс начальной подготовки до конца, то распределитесь с моего острова по экипажам как будущие морские пехотинцы великого Белого Флота, как грозные «океанские змеи». Но пока до этого далеко. Что с того, что у вас белые паспорта? Можете засунуть их друг другу в задницы. Вам, щенкам, будет не до хиханек и хаханек. От упражнений житья не будет, да и гаркать Акуле «Так точно, брат боцман!» — тоже радости мало.

Пиявец оказался способным учеником, хотя физически слабоватым. Боцман щедро награждал его затрещинами во время кроссов, пинками при подтягивании на турнике. Сыпал нарядами на работы за неуспеваемость на уроках политподготовки. Зато не сделал ни одного замечания на стрельбах или отработке на рабах приемов рукопашного боя. А однажды Пиявец даже заслужил одобрение.

Однажды, прохаживаясь вдоль строя, боцман говорил:

— Я знаю, что вы меня ненавидите. И это правильно. Но чем сильнее будете меня ненавидеть, тем большему научитесь. Вы мечтаете меня прикончить. И это тоже правильно. Вот ты, например, мечтаешь?

И он ткнул кулаком в живот Пиявца. Тот мгновенно напряг мышцы, выдержал тычок и громко, по-уставному, выкрикнул:

— Никак нет, брат боцман!

— Врешь, вице-матрос! Ты не можешь не мечтать об этом! Хочешь меня прикончить?

— Нет, брат боцман!

— Тогда объясни, отчего!

— Нельзя. Если я прикончу вас, брат боцман, вы не обучите меня всему, что знаете. Я не стану «змеем» и боцманом, как вы.

— Ах, вот чего ты желаешь, вице-матрос? — изумился Акула. — Похвально. И что дальше?

— Тогда я вызову вас на дуэль. Прикончу вас по всем правилам, брат боцман!

— Хм… что ж, из этого яйца, пожалуй, может вылупиться «змей». Ну-ну… Но надо еще поработать над тобой. Экипаж! Упор лежа — принять! Рухнули! Отжаться! Раз-два! Раз-два! Резче! Раз-два!

Боцман прешагивал через дергающиеся тела, давил ногами пальцы, пинал по ребрам тяжёлым ботинком.

— Глубинный бог! Что вы все стонете, словно профессиональные шлюхи?

«Почему стонете»… Гад… Больно, вот почему! Все мышцы трясутся.

— Встать!

Огромный кулак боцмана с силой ткнул в солнечное сплетение Пиявца. Тот не успел привычно напрячься и оцепенел от боли.

— Почему не уставная стойка? Смир-но!

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Пиявец проснулся от хлопка по плечу жёсткой ладони старшего матроса. Он привычным движением соскочил с полки, сгрёб простыню, сложил её в снятую наволочку и аккуратно уложил под матрац. Сменщик постелил своё бельё, разделся, улёгся и мгновенно уснул. На верхней полке было жарко и Пиявец страшно потел. Синие сатиновые трусы до колен и тельняшка в бело-красную клетку промокали насквозь. Однако врывавшийся в вентиляционные окошки тугой поток горячего, пахнущего сталью и машинным маслом, воздуха тут же высушивал их. Естественно, белье покрывалось солевыми струпьями, крошилось, как кукурузные чипсы, кололо тело, натирало кожу. Доводилось стирать его чуть ли не ежеутренне, по каковой причине белье стремительно ветшало и превращалось в живописные лохмотья. Выданный интендантом набор трусов и тельняшек истощался с подлой стремительностью. Пиявец тоскливо поскрёб макушку, просчитывая, когда закончится резерв, вместе с предусмотрительно купленным перед походом в военторге дополнительным неприкосновенным запасом. Он зевнул. Сон не хотел уходить, вязко перетекая в непрошеные воспоминания.

…В одной с ним секции казармы жили Болт, Хрюк и Клешнявый. Прежде на месте Клешнявого обитал Цепень. Но отношения с ним не заладились. Цепень шагал в строю позади Пиявца и все целил поддать тому носком сапога в голень. «Нечаянно» закрывал мыльницу Пиявца, так что мокрое мыло закисало. Постоянно отпускал дурацкие шуточки, сочинял глупые анекдоты и байки про Пиявца. Сразу бы следовало поставить гада на место, но Пиявец ничуть не хотел попасть под жернова за неуставные отношения по месту прохождения службы. Но как-то им устроили учение со стрельбами на бегу в лабиринте подземных бункеров. Пиявец стрелял по мишеням одиночными, как положено. Цепень садил короткими очередями. В конце учения у Цепня не оставалось ни одного патрона, а в карабине Пиявца сидела целая дюжина. Он, оглянулся, убедился, что никого рядом нет, не глядя, влепил все пули в бетон у самых ног побледневшего Цепня, так что цементная пыль осела на его сапоги, плюнул на щербленный пол и сказал:

— Не уймешься, гнида, так и знай: следующая обойма будет в твоей черепушке! Несчастный случай, бывает всякое…

Цепень, кажется, понял и сделал выводы. После очередного вывода на стрельбище и пересчета оставшихся в оружейной комнате боеприпасов дежурный вице-матрос недосчитался двух обойм. Акула поставил всех на уши и заставил искать. Пиявцу потребовалось зайти в туалет. Облегченно сопя по окончании процесса, он застегивал бушлат и вдруг в кармане что-то звякнуло. Он тут же вспомнил поганую ухмылку Цепня и догадался — что. Был случай, когда боцман нашел в кармане какого-то вице-матроса один(!) случайно забытый(!!) холостой(!!!) патрон… Акула заставил бедолагу выкопать маленькой сапёрной лопатой в каменистом грунте полигона могилу в десять футов длиной и на десять же футов в глубину. Всему экипажу пришлось торчать в строю навытяжку на этих «похоронах» холостого патрона. А тут пара полных обойм боевых! Гацу ба-дацу! Цай-ду э бай-ду, захагу би дзимгэ!![1] Обшарят карманы, найдут «украденные» боеприпасы — трибунал. Если повезет, сгноят на гауптвахте, не пофартит — на горизонте маячит Остров Правосудия. И тут Пиявца осенило. Он выскользнул из туалета и за углом, пока не видел вахтенный, ударил обмотанным суконным шлемом кулаком по электрической пробке. Казарма погрузилась в темноту. Посыпались ядреные ругательства. Пиявец знал путь в свою комнату на ощупь. Тумбочку Цепня нашел сразу. Когда загорелся свет, Пиявец, жмурясь, стоял в гимнастическом углу как ни в чем ни бывало. Экипаж построили, тщательно обыскали. Личный досмотр не дал ничего. Пиявец перехватил недоуменный взор Цепня и нежно улыбнулся в ответ. Десятью минутами позже дежурный вице-матрос обнаружил боеприпасы в цепневых вещах среди сигарет. Что было с этим балбесом после его отправки в штрафную роту — неизвестно, да особо говоря, никто и не любопытствовал. Не только каждому — свое, но и каждый сам за себя, вот так то.

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа 05 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

После побудки зевающие морпехи и вахта набились в тесную душевую. Там хлещущие отовсюду ледяные крепкие струи забортной воды в один миг смыли сонливость. Потом вместо них брызнули тонюсенькие струйки горячей опреснённой воды. О, тут требовался колоссальный навык и ловкость! Ночные грязь и пот остались в неприкосновенности под мерзкой холодной солёной пленкой. Двадцать секунд на то, чтобы изощриться и как-то всё смыть. Полдела — поспешно намылиться во всех местах куском дегтярного мыла. Это всякий дурак сможет. А вот ты избавься-ка от хлопьев пены, больше похожих по виду и смраду на гнилых медуз! Впрочем, у Пиявца это получалось очень неплохо, зато голые новобранцы выскакивали из душевой в сизых потеках и перламутровых пятнах, чешась и ругаясь, чем вызывали смачное ржание опытных членов экипажа. Однако, постепенно опыт приходил и к «килькам», тогда утреннее мытьё личного состава превращалась в скучнейшую процедуру. Кто-то тщился позабавиться, подбрасывая обмылки в душевую, чтобы какой-нибудь бедолага поскользнулся и свалился в лужу. Но ничего такого не происходило: не то мыло каптёрщик взял не скользкое, не то просто не везло.

Что сегодня с утра все лезут и лезут в голову какие-то дурацкие воспоминания… Болт вот, кажется снился… мало его наяву… или не он?

…Через неделю службы в Цуки-ко Болт начал едва заметно улыбаться с прищуром глаз. По-акульи показывая зубы. Первым из всех. Боцман Акула безжалостно отпускал по морде, по заднице, по любой части тела, чтобы не причинить увечий, но оставить на добрую память ноющие сине-зелёные пятна.

Боцман поставил Болта навытяжку:

— Веруешь ли ты в Человека, Который Стал Мировым Светом?

— Никак нет, брат боцман!

Тычок в солнечное сплетение.

— Почеу? — вопросил Акула, и подкрепил вопрос затрещиной. — Ты ведь ошибся, вице-матрос, ты втихаря веруешь в Человека, Который Стал Мировым Светом. Ну? Отвечать!

— Никак нет, брат боцман!

— Что за кваканье, вице-матрос?

— Никак нет, не верую, брат боцман!!

И у Болта впервые вздрогнули уголки губ.

Зверская массивная морда Акулы покраснела: — Кто мой заместитель?

— Тот, кого укажете, брат боцман!

— Ты!

— Слушаюсь, брат боцман!

Болт замер по стойке «смирно». Боцман вытер платком потную лысину и тяжело вздохнул:

— Образцовый ответ. Никому не хочется командовать, щенок, но кто-то это делать должен. У тебя начинают становиться на место мозги. Вот я тебя и назначаю. Каждый десантник становится, когда нужно, командиром, даже если он — рядовой матрос. Иди, командуй «отбой», а я посмотрю.

И Болт командовал под присмотром Акулы. Но это не означало, что он получал поблажки. Боцман прописывал вице-матросу Болту дополнительные отжимания, гусиный шаг и ползание, орал на него громче, чем на остальных. Но про остальных тем временем тоже, кстати, не забывал.

Как-то Акула проводил учения «стенка на стенку». Он поделил учебный экипаж на две равных части и раздал патроны, в которых вместо пуль были ампулы с краской.

— Двигаетесь навстречу друг другу с противоположных сторон полигона. Задача — уничтожить врага. Полностью «истреблённый» отряд всю неделю по вечерам будет драить до блеска полковые сортиры. Разумеется, настоящие морские пехотинцы — трудолюбивые ребята, но отхожих мест не чистят. Это дело рабов. Однако вам пока далеко до настоящих десантников. Вы всего лишь вице-матросы, девочки!

После учений плотоядно улыбающийся боцман подсчитывал голубые кляксы на комбинезонах: — Ранен. Убит. Убит. Убит. Трижды убит, крысёныш. Ранен.

Дойдя до Пиявца остановился: — Кру-гом! Где краска? Ты у нас химик? Умудрился стереть?

— Никак нет, брат боцман!

— За товарищей прятался?

— Никак нет, брат боцман!

— Тогда в чём дело?

— Перемещался по-пластунски, стрелял из «положения лёжа», как вы учили, брат боцман.

И Пиявец неожиданно для себя коротко, с прищуром, улыбнулся.

— Хм… Вице-матрос Болт разжалован. Ты — мой заместитель.

Когда наступало время обеда, боцман мерно расхаживал между столами и под тихий звяк ложек рассказывал о традициях «океанских змеев»:

— Убей врага, а сам выживи! Карабин «Гуцзи» — великая сила, но убивает не он, а закаленное сердце десантника. Ваши инстинкты убийц никогда не должны спать. Что написано в «Наставлении для «океанского змея»»? Что вы должны заучить наизусть, сосунки и что давным-давно знаю наизусть я? А? «Инстинкт убийства делает нас неустрашимыми и агрессивными, словно… гм… настоящие подводные змеи. Если слабым и уготовлено когда-либо наследовать вселенную, то сильные отберут её. Предназначение слабых — быть сожранными сильными». Что будет, если мы не сможем убить врага? Он убьёт нас. И тогда вся цена нам — дерьмо. Ведь что морской пехоте не разрешается умирать без особого на то приказа. Мы государственное достояние, притом особо ценное.

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа 15 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Одевшись в серые широкие походные штаны и куртки, морпехи приступили к завтраку. Получив по алюминиевой миске с жирной лапшой, рыбными консервами и мелко крошеным луком, десантники рассаживались за столами, жадно выпивали по трети стакана густого рома, и принимались за еду. Изредка заглядывала в столовую семья большеголовых цзеху. Их на лодке было пятеро. Унюхав лук, звери брезгливо скалились, бормотали ядрёные матросские ругательства, удалялись, стуча когтями по железному полу. Твари держались совершенно независимо и систематически демонстрировали независимость по отношению к «змеям», гадя в их спальном отсеке. Вступать же с ними в конфликт было крайне опасно: силой воли они лишали людей рассудка. Пиявец быстро очистил миску, запил кружкой компота из сухофруктов. Дежурный быстро убрал посуду, вымыл и насухо вытер столы. Пиявец отошел к серой металлической переборке.

…Акула не тренировках нападал палкой локтя в четыре длиной с тяжелыми мячами на концах. Мочалил беспощадно. Все должны были отбиваться карабинами с тренировочными пластмассовыми штыками. Затем боцман велел примкнуть настоящие штыки. Хрюк получил удар в лицо. Выплюнул зуб. И тут же доказал, что хорошо усвоил уроки Акулы: вонзил штык боцману в правую ягодицу. Боцман оглушил Хрюка ударом приклада и тут же на глазах у всех обработал свою рану и наложил повязку.

— Запомнили, кильки? — прошипел он. — Вот так вы должны заклеивать дыры. Сами. В бою не будет смазливых санитарочек в голубеньких брючках. Но кальмар меня сожри! Отыскался же змеёныш, который понял, что такое штык! Он вырастет в крупного «змея». Быть ему боцманом! А пока — назначаю своим заместителем.

Очнувшись, Хрюк едва приметно оскалился окровавленным щербатым ртом, глаз был прищурен.

К концу второго месяца хищно ухмылялись с прищуром уже все. Всем было начхать на целость рыл, все были выдублены. И теперь, когда боцман Акула начинал выворачивать из вице-матросов душу, те лишь орали: «Я счастлив, брат боцман! Прошу добавки, брат боцман!» Когда Акула рычал: «Ну, теперь, доченьки, — пятьдесят хоровых подтягиваний на турнике. А потом — бегом марш!», по физиономиям пробегала мгновенная ухмылка и коротко суживались глаза.

Акула довольно сопел — учебный экипаж становился независимым. «В морской пехоте великой Островной империи не служат бездушные механизмы. — учил боцман. — В нашей морской пехоте живут убийцы, которых самих не убить, бойцовые псы, не ведающие страха. Это в Чёрном или Жёлтом Поясах есть выбор: делать то — делать сё. Рад, что вы поняли: у нас всё иначе».

Выходных в учебном экипаже не было. Два последних дня недели отличались лишь тем, что не было изматывающих тренировок, вице-матросов водили в баню, они замачивали свои камуфляжные комбинезоны в мыльном порошке, отстирывали и наглаживали. Боцман Акула, стараясь не прихрамывать, расхаживал в отсеке бытового самообслуживания вокруг стола и лениво рассказывал, что ему хочется сделать с вице-матросскими задницами и со щетками для стирки, которые попали в корявые ручонки, растущие из этих задниц. Только всем было на него начхать, все выдубились до хруста.

— Десантник, — наставлял боцман, — это образец аккуратности. Из трупа морского пехотинца кровь должна стекать в маленькие опрятные аккуратные лужицы, чтобы не портить палубу. Вышибленные мозги обязаны оставаться в каске. Форма морпеха должна служить образцом для любого гражданского и даже военного. И еще — от «океанского змея» не должно отвратительно смердеть.

— От «океанского змея» должно восхитительно смердеть. — тихо добавлял Клешнявый. Он пользовался неписаным матросским правом четырехсотлетней выдержки — во время постирушки матросские рты не заперты.

Как раз таким днем большой постирухи был предпоследний день пребывания на острове Ходзе. в Цуки-ко, лагере двухмесячной подготовки будущих рядовых морской пехоты Островной империи…

Акула скомандовал: «Завтра вы превратитесь в морских пехотинцев. Приготовиться к отбою… Отбой!»

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Столовая «Подруги» в промежутках между приёмами пищи служила, как водится, кают-компанией. Понятно, что стены были декорированы глянцевыми плакатами военно-патриотического содержания. Плакаты приходилось долго выдерживать, прежде чем вывесить здесь: едкий запах типографской краски не добавлял ничего приятного в спёртую атмосферу подводной лодки. С плакатов изливались обращения быть бдительным наяву и во сне, жестокосердным к врагам империи, истреблять и порабощать материковых недочеловеков и усердно соблюдать личную гигиену. Напротив места, занятого сейчас Пиявцем, висел самый большой плакат. На нём «…было синее море, из моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в незнакомой форме, очень мускулистый и с непропорционально маленькой головой, состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал свиток с непонятной надписью, а другой — вонзал в сушу пылающий факел. От пламени факела занимался пожаром какой-то город, в огне корчились гнусного вида уродцы, и еще дюжина уродцев окарачь разбегалась в стороны»[2]. Однако же, вместо того, чтобы посоветоваться с настоящими героями-белофлотцами, живописец, видимо, руководствовался своей фантазией. И в итоге наворотил такого… Особое недовольство у Пиявца вызывали субмарины, изображенные без торпедных люков — зрелище, взывающее к праведному гневу любого моряка. Тем не менее, несмотря на сомнительную достоверность в деталях, плакат продолжал висеть на стенке кают-компании, хоть как-то разнообразя унылую окраску стен.

…Похожие плакаты украшали плац в день выпуска. Тысяча сто семь будущих морских пехотинцев стояли навытяжку на бетонке, подтянутые и загорелые, в наглаженных комбинезонах, начищенных до бликов высоких шнурованных ботинках и новеньких касках. Автоматические карабины «Гуцзи» прижаты к груди.

Они прогрохотали хором старательно выученные наизусть слова присяги и боцманы учебных экипажей, пожав каждому руку, со словами «Благодарю за службу» вручили матросские петлицы, которые предстояло пришить на воротниках вместо вице-матросских белых ленточек. Акула зачитал приказ, согласно которому пять человек из его экипажа (в том числе и Пиявец) награждались дополнительным комплектом парадного обмундирования. Кроме того, боцман приколол ему на грудь значок «Стрелок третьего класса» и объявил благодарность за лучший результат экипажа по стрельбе.

Во время парадного прохождения, гордый и подтянутый Пиявец шёл правым направляющим, неся белый штандарт экипажа.

Фрегат-лейтенант — начальник лагеря подготовки лично запел, а строй тут же подхватил:

— Нам служить пришла охота — цухэй! И морская нам пехота — цухэй! Родная мать! Врагу станет не до смеха — цухэй! Как увидит он морпеха — цухэй! Так сразу удирать!..

После выпускного церемониала новоиспечённые матросы получили конверты с первым жалованием и служебные предписания. Пиявец. Болт, Хрюк и Клешнявый были направлены в Хайцай для пополнения десантных подразделений Семнадцатой флотилии Группы флотов «Ц».

Теперь все получили права военнослужащих: посещать магазины, ходить в увольнения, употреблять (когда разрешено!) спиртное. Особое оживление, кстати, вызвало сообщение Болта, что он видел, как в столовую привезли два дубовых бочонка. Вечером в столовой устроили праздничный ужин. Ели без команды «Приём пищи закончить!» до отвала и очень вкусно. Каждый получил большую кружку тёмного пива. Боцмана Акулу словно подменили. Стоя «вольно» во главе стола и держа покрытую пенной шапкой кружку, он задумчиво и доброжелательно говорил:

— Вот и всё, парни. Вы больше не сопляки, не сосунки. С сегодняшнего дня вы пусть молодые и необстрелянные, но всё же действительные рядовые матросы Белого Флота. Вы — морпехи. Наследники славы древних «белых корсаров». Желаю, чтобы каждый из вас заслужил честь быть принятым в «морские змеи». Я три месяца, девяносто девять дней, втолковывал вам по сто раз на дню три главных правила службы. И, хвала Глубинному богу, вы их усвоили. Но сейчас хотел бы еще разок напоследок повторить их, ребята.

Правило первое — мир принадлежит вам. Делайте с ним, что хотите! Наша империя разумна и справедлива. Наша империя велика и могуча. Она способна дать каждому человеку то, для чего он рожден, для чего он предназначен. Вы были рождены для свободы — империя даёт полную и неограниченную свободу. Когда ваши сапоги ступят на чужую землю Материка, вы перестанете быть просто людьми. Вы станете богами. Вам будет дозволено все. Вы были рождены для убийства — империя дарит это право. В вашей власти будет жизнь тысяч континенталов, распоряжайтесь ею, как пожелаете. Это величайшее наслаждение!

Правило второе — вы принадлежите экипажу. Сама природа предназначила вас для службы в десантных войсках. А основой службы является чувство полного единства. Разве случайно имперские военнослужащие обращаются друг к другу «брат»? На политзанятиях вам приведут десятки примеров, когда «змей», не задумываясь, жертвовал своей жизнь для спасения жизни товарища, командира, отряда. Настоящий морпех всегда говорит «мы» и очень редко «я». За малейшие проступки, совершенные против братьев у «змеев» установлены самые беспощадные наказания. Тогда отчего же они не применяются? Да оттого что таких проступков нет и быть не может, братья матросы!

Правило третье — экипаж принадлежит командиру. Его приказ — даже не закон, он гораздо выше. Офицеру, вожаку «змеев» подчиняются не рассуждая, беспрекословно, даже зная, что идут на верную смерть.

Все слушали молча и очень серьёзно.

Пиявцу выпало нести вахту в последнюю ночь перед отправкой в гарнизон Хайцая. Он стоял на посту в парадной форме и в глубокой каске «Дзука» с чехлом.

Перед ним внезапно вырос Акула. Внимательно посмотрел в глаза и сунул в нагрудный карман Пиявца фонарик.

— Это от меня на память, морпех.

Пиявец смотрел в разбавленную тусклым синим цветом ночной лампочки темноту казармы и слушал, как на двухэтажных койках похрапывают во сне рядовые имперских десантных войск. Завтра на рассвете им предстояло отправиться морем по месту службы.

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

04 часа, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Из-за стекол стеллажей пустыми глазами взирали сушеные головы вражеских офицеров — трофеи минувших походов. У трапматроса Скальпеля, откровенно говоря, руки росли не из плеч. Головы были бугристые, кособокие, искореженные так, словно в каждую угодила пуля со смещенным центром тяжести, а потом Скальпель кое-как слепил куски черепа, неопрятно присобачив лоскуты кожи и скальпа и вместо вытекших глаз вставив вообще нечто непотребное. Тьфу! Дрянно выделанные, головы неспешно усыхали, отчего в кают-компании (столовой) постоянно стоял, невзирая на искренние усилия вентиляции, сладковатый запашок.

…Предыдущий рейд выдался скучным. Дизельные «Волкодав» и «Подруга» вначале получили приказ сопровождать три больших подводных баржи и один танкер к берегам княжества Ондол. Стрельбы и каких-либо других развлечений на сей раз не предвиделось. Княжество уже добрый десяток лет было разодрано на уделы тамошним дикарьем. Бородатые старейшины туземных кланов, щеголявшие в высоких папахах из рысьих шкурок и с кривыми ножами за поясом, начисто изничтожили остатки промышленности, уцелевшие после мировой войны, и вернули подвластные им орды в первобытное состояние. На небольшой глубине почти по всей площади Ондола природой были разбросаны богатейшие нефтяные месторождения. Туземцы ковыряли скважины, вёдрами и бурдюками собирали хлеставшую оттуда фонтанами бесценную черную жижу и верблюжьими упряжками свозили ее к побережью. Туда же сгоняли тысячи пленных, взятых на рядом расположенном островке Хаззалг. (Впрочем, назвать несчастных хаззалгайцев военнопленными язык не поворачивался: ондольское отребье угоняло в неволю беззащитное гражданское население.

Корабли всплыли у острова в назначенное время. Субмарины на всякий случай навели пушки и пулеметы на толпу дикарей, уже собравшихся на берегу. Начался торг. С барж на берег потащили картонные и фанерные коробки с тряпьем, побрякушками, всяческим ширпотребом. В утробу танкера из невообразимо ржавого резервуара хлынула нефть. Потом насосавшийся танкер медленно отвалил от берега и в полупогруженном состоянии взял курс на северо-запад, к Архипелагам. А торг продолжался. Теперь на шмотки и барахло меняли рабов. Тут уж приходилось быть начеку. Ондольская сволочь не только горазда была резать и мародерствовать, но еще и норовила надуть при каждом удобном случае. Каждого хаззалгайца перед забивкой в трюмы барж приходилось наскоро осматривать, чтобы не подсунули, храни бог Глубин, какого-нибудь чумного. А что, был, ходят слухи, похожий случай, целая субмарина заразилась и вымерла… Женщин и детей эти материковые недочеловеки в кошачьих шапках вообще замордовывали до жуткого состояния, потом неумело придавали товарный вид и пытались сбагрить за полную цену.

Пиявец с напарником Болтом как раз стояли на осмотре при погрузке. Голые хаззалгайцы с заложенными за голову руками трусцой подбегали по трапу, поворачивались и, подгоняемые прикладами «змеев», спускались в трюм.

— Эту брать не будем. — невозмутимо говорил Болт. — Ты что, всем своим бабуинам по очереди её отдавал драть? Она же еле дышит.

Ондольский старейшина подпрыгивал, шипел, плевался, оглаживал костлявыми пальцами бороду и пытался божиться, но непреклонный Болт отпихивал истерзанную хаззалгайку в его сторону и покрикивал:

— Быстрей, не задерживай, нам тут копаться мало охоты.

Время от времени Пиявец выбирал женщину помоложе и покрасивее, хватал ее за руку и отводил направо. Эти предназначались для экипажа и десантников.

— Ты глянь, Пиявец! — возмущался Болт, — Нас за совсем слепых дураков держат! Ты кого подсовываешь, обезьян старый?

— Шишун! Моя не обезьян! — взвизгивал старый, сутулый ондолец, сверля Болта злобным взглядом из-под низко надвинутой лохматой шапки, — Твой мама — обезьян! Зачем твой недовольный, а? Шишун! Вот кто плохой баба, да? Вот кто нездоровый баба, да?

— «Здоровый баба, здоровый», — передразнивал Болт, — А эти клячи откуда? Смотри, Пиявец, они тут друг дружку цапать будут и нам впаривать? Не ври, козел бородатый, какой тут может быть Хаззалг! Ну-ка, бакматрос Пиявец, кто это?

— Ондольцы корявые. — без колебаний определил Пиявец, — Ясно, наскочили на соседний поселок, повязали родичей, чем-то тупым бороды им обскоблили, да сюда пригнали…Четыреста восемьдесят семь, четыреста восемьдесят восемь… Брать не будем.

— Во! — поднял палец Болт, — Зачем нам спрашивается ваше ленивое ворье? Работать все равно не умеют, чего ж их за море тащить. В сторону!

— Шишун! Какой «сторона»! Бери дешево! Что мой с ними делать?

— Да хоть что пусть «твой» с ними делает! — обозлился Пиявец, — Не путайся под ногами, редька старая, погрузку не срывай! Отведи вон в сторонку да головы оторви, вы это здорово умеете, уроды.

— Эй, эй, баб своих ондольских тоже забирай, нам скелеты ходячие не нужны. — добавил Болт. — Вы их не кормите, что ли? Вдобавок, страшные, как смерть. Одни носы торчат, даже глянуть не на что.

Так и не кормят, — обличительно отозвался Пиявец, продолжая подгонять рабов, — Мужики сидят в кругу, собачину жрут и брагу хлещут, а жены за спиной крутятся, объедки подбирают…Четыреста девяносто девять, пятьсот… Стой, Болт, что там за визг в кустах?

— Дык думать надо, что говоришь! Ты же сам велел старику оторвать «некондиционным» головы.

— Тьфу! Гацу ба-дацу! Недоумки материковые! Пятьсот четыре, пятьсот пять…

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

После завтрака наставало время чистки оружия, обслуживания техники, уборки. Собрать. Разобрать. Собрать. Разобрать. Это не надоедающая процедура. И не бессмысленный ритуал. Это еще одна форма бытия «морского змея». Руки Пиявца производят раз навсегда предписанные движения. Разбираешь, протираешь, собираешь карабин или автомат, а кажется не за оружием ухаживаешь, а самого себя раскладываешь на промасленном холсте.

Это здорово, что пришли к Хонти, отметил Пиявец. Хорошо, что не к Ондолу, не в Дунд или Хутхо, где все одно и то же: сопроводили баржи, посторожили разгрузку товара, провели загрузку рабов и назад. Особенно нудно в Хутхо. Народ там размножается, словно кролики и радиация ему не помеха. А может, даже, наоборот, в помощь? У хутхойских правителей, видно, с юмором все в порядке, вот они и превратили проблему лишнего населения в доход. За малейшее нарушение судьи у них приговаривают виновного к «исправительной ссылке на побережье». Хутхойцы — люди послушные, смирные и трудолюбивые. Подгоняет их конвой колонну «ссыльных» к побережью, а там уж баржи островитян ждут. «Ссыльные» собственными руками разгружают товар, который назначен в уплату за их же головы, а потом грузчиков попросту не выпускают из трюмов барж. И везут к Архипелагам. Тоска…

Другое дело — рейды на северо-восток, к бывшей Стране Отцов, к Улумберу, Пандее, Хонти. Там скучать не приходилось, особенно в Пандее. Оттуда рабов возят куда меньше, добычи — тоже, зато есть где развернуться и душу отвести. Туда не ходят караванами и не берут много барж, субмарины в режиме полного радиомолчания сосредотачиваются у побережья и начинают операцию.

Субмарина уже на месте. «Приплыли и всплываем». — подумал Пиявец. «Подруга» мало-помалу наполнилась надтреснутым шумом, от него начали подрагивать и сползать по столу еще не установленные на свои места затвор, газоотводная трубка, кожух ствольной коробки. Блестящие, бессмысленные и бесполезные по отдельности детали… Их следует тщательно осмотреть: нет ли ржавчины, если надо — оттереть пятнышки паклей, смоченной в чистящем растворе. Потом еще раз навести маслянистый глянец для профилактики. Затем надо собрать оружие, с наслаждением чувствуя, как с каждой установленной на положенное место деталью возрождаешь собственную цельность.

Вахта почти всё время липла к приборам и скверно охлаждаемым машинным отсекам. Вахтенные недовольно морщились, разглядывая бритолобых десантников, возящихся с оружием, то есть «бездельничающих». Ничего, скоро работы у «змеев» будет выше ушей.

Было, к примеру, в Черном месяце такое дело. «Подруга» вынырнула и высадила десант на плавающих бронемашинах пехоты там, где по сведениям разведчиков пандейцы намеревались построить мощный узел обороны. Что они там собирались строить — вообще-то вопрос открытый. Бетономешалки, вроде, были, доски штабелями лежали вперемешку с кучами гальки, экскаваторы всякие стояли, вагончики строительные. Все это пустили дымом, метнули по железнодорожной станции ракеты с лодки. И рванули вглубь по шоссейке.

— Давай! Давай! Поднажмите, ребята! — орал Хрюк от пулемета. Десантники тряслись в железном кузове каждый на своём месте. Гул моторов разбудил округу. Еще было время, еще даже дремалось с прикрытыми глазами. Все молчали, полагаясь на мастерство водителя. А ведь если пандейцы вырыли ловушку или успели уложить на дорогу мину — никто не заметит. Наскочили на полной скорости, и кранты, противокомариная броня не поможет.

— Горит станция-то. — тихо сказал Скальпель. — Хорошо мы поработали.

Все оглянулись. Позади дрожало красное сияние.

— Приготовиться! — скомандовал корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо.

У Пиявца по спине пробежались мурашки. Дело принимало серьезный оборот. Впереди заговорили пулеметы.

Оружие на боевой взвод! — приказал корвет-лейтенант и включил дальний свет. Из сумрака выскочила полоса шоссе, почувствовался запах порохового дыма. Он тянулся низко над землей и образовывал белые полосы. Перед первой бронемашиной взлетел гейзер глины. Гранаты! Пошла гулянка!

Морпехи начали обстреливать короткими очередями обочины дороги. О, вот и первые горящие здания… Обычные домишки рабочих пылали ярким белым пламенем. Болт включил сирену атаки. Жуткий вой сирены вызывал тоску. Очередь из пулемета проколотила по стальным бортам нашей бронемашины и та завибрировала. Пандейская пехота, очухавшись, пошла в контратаку. Дрались они неумело, но смертно, пощады не ждали и сами не давали. Винтовки хватали наперевес, не стреляя, пёрли в штыковую атаку. У офицеров сверкали в руках кривые ятаганы. Молча бежали, полусогнувшись, не обращая внимания на то, что пулеметы их укладывали, словно косы траву. А уж если добирались до рукопашной… Нет, лучше такого не допускать. Но самое дерьмовое, если до бронемашин успевали добежать их дервиши. На каждом из них — по два пуда взрывчатки, перемешанной с мелкими шурупами, а у пояса — противотанковая граната. Добежит, рванет кольцо, от себя только клуб дыма оставит, а вместе с ним поминай как звали десятка полтора братьев десантников. Ну, да морпехи тоже вам не медузьи дети, соображают, что к чему. В том бою корвет-лейтенант приказал всем пулеметчикам выждать, пока пандейцы не окажутся между бронемашинами. Открыли кинжальный огонь, положили всех. Нашли среди трупов дервишей, разминировали, стянули у них с груди шкуру с их религиозными татуировками. Переплести альбом десантника в такую выделанную кожу — лучше не придумаешь.

Потом занялись пленными. Вот тут обычно самое интересное и начинается. Помнится, тогда еще Болт проиграл пари Хрюку, не поверив, что тот сможет голыми руками раздавить подряд пять черепов у пленных пандейцев. Пиявец в тот раз Скорняку помогал. У того дар божий — как раз выделка кожи, особенно татуированной, с дервишей. Он обещал за помощь обтянуть альбом фотографий Пиявца шкурой первого же хонтийца.

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Готовилась высадка. Десантники выстроились на развод. Пиявец занимал своё место на левом фланге среди кандидатов в «змеи», терпеливо и невозмутимо выслушивая одни и те же шуточки по поводу своего низкого роста и плюгавой комплекции. В воздухе постоянно чувствовался привкус дизельного топлива — сразу за кают-компанией располагался машинный отсек, да и топливные баки испускали душок, с которым не справлялись поглотители запахов.

Через каждые две сажени коридор делили водонепроницаемые переборки с узкими овальными дверями. По обе стороны стены были отделаны дорогим лакированным деревом и тисненой кожей. Здесь же в рамках висели, как принято у «океанских змеев», «фотографии» командиров — рентгенограммы с оскаленными черепами в фас. На каждом снимке имелся автограф заснятого офицера. По потолку тянулись кабелепроводы, окрашенные в различные цвета. В полу местами встречались круглые люковые отверстия со спускающимися вниз алюминиевыми лестницами. Повсюду скрадывая шум шагов, лежали каучуковые коврики.

Судовой фельдшер обходил строй, небрежно осмотрел личный состав и на глазок налил в подставленные алюминиевые кружки витаминно-травяной настой невообразимой горечи, который, к тому же, гарантировал не менее десяти минут зверской икоты. Под залповое икание пьющих настой морпехов из микроскопической каютки появился командующий «Подругой» корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо. Сквозь смотровые щели маски, в которую превратилось его обгоревшее пять лет назад при взрыве бака лицо, рассматривал строй. Десантники тут же замирали, почувствовав как буравят их полускрытые за тяжёлыми вишневыми веками серые льдистые глаза. Установилась раскатистая тишь, раздавалось только надрывное сипение корвет-лейтенанта втягивающего воздух сквозь вывернутые ноздри. Командир с неизменным молчанием выслушал доклад старшины смены, досадливо махнул пятнистой от ожогов ладонью, пресекая стремление морпехов, набрав полную грудь, взрявкнуть приветствие. Потом повернулся к микрофону и сообщил на центральный пост о процедуре высадки. А братья-морпехи, выкатив грудь, во все горло заорали «Марш десантников».

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Подруга», Островная империя

06 часов 75 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Прочесывание местности, оно же «частый гребень», оно же «вошебойка». Этому морпехи тренировались еженедельно. С утра до вечера, целый день и снова до упаду. На ходу спрыгнуть с бронетранспортера и развернуться в цепь. Стрелять очередями веером, не целясь, загоняя врага в ловушку. Без устали бежать и гнать материковых уродов.

— А ну, братишки, давай! — без устали горланил из открытого броневика яхт-лейтенант, командовавший операцией. — Не халтурьте, малыши, поднажмите!

Задыхаясь, имперские десантники неслись в высокой колючей траве и стреляли короткими частыми очередями. Они загоняли в сторону каких-то средневековых развалин большую группу панически удирающих хонтийцев. Где-то справа от Пиявца пыхтели Болт и Клешнявый, слева — Скальпель и Хрюк. Но он их не видел. Хонтийская трава была высотой в человеческий рост, и только задранный вверх тонкий и длинный ствол огнемёта матроса Крысы колыхался перед нами, словно маяк. В глазах у Пиявца рябило, он взопрел, несмотря на осенний промозглый холод.

Толпу удалось оттеснить в развалины. Там её взяла в оборот вторая группа, сидевшая в засаде. Пиявец вздохнул с облегчением: для них изматывающая беготня на этом заканчивалась.

— На сегодня всё! — объявил яхт-лейтенант, командовавший операцией. — Можете возвращаться на «Подругу» и отдыхать. Добычу отсортируют без нас.

Скорняк выразительно жестикулировал, тыкал пальцами в сторону тростника, выворачивал наизнанку что-то воображаемое и строил дикие рожи. Пиявец сообразил.

— Брат яхт-лейтенант! — сказал он. — Разрешите нам с матросом Скорняком остаться. Вернёмся с той группой.

— Зачем?

— Да мы это… хотели кожицей разжиться… Он неплохую нашел.

— Приспичило вам… Ладно. Доложите командиру второго отряда как полагается.

— Слушаюсь! Спасибо, брат яхт-лейтенант!

Скорняк, пыхтя вытаскивал из трещащих зарослей труп молодой хонтийки. Её простреленная голова моталась и стороны в сторону.

— Вон там какие-то подвалы по-моему есть. — сказал Пиявец. — Там и выделать можно.

— Поглядим. — ответил Скорняк, — Чего столбеешь, подхватывай за ноги. Спешить надо, не то потом плохо поддаваться будет. Тут свежатинка нужна.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа 30 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

— Это было совсем недавно, судя по крови. Позавчера или вчера. — возбужденно говорил Гурон. — А значит, чужие могут быть рядом. Кто? Зачем это сделали?

— «Кто» — вопрос риторический. — пробормотал Лунин. — А вот «зачем», это я тебе поясню, как человек, слегка знакомый с древней историей. Обратил внимание на детали?

— Не присматривался!

— Да не злись, мне не приятнее твоего. Так вот, с несчастного снимали кожу очень тщательно. И жерди рядом брошены не случайно: служили для подхвата и упора. Следовательно это не пытки, не издевательство над живым человеком, а скорее утилитарная разделка забитой особи. Добывание шкуры. С какими целями — также лучше не задумываться.

Ходуля возился около камина.

— Расскажу ему. — решил Гурон. Он подсел к проводнику и что-то ему старательно втолковывал. Тот некоторое время тупо внимал, потом обеспокоено завозился, с биноклем в руках поспешно полез под крышу.

Прогрессоры переглянулись и последовали за ним. Ходуля уже лежал, раскинув ноги, на каменной площадке под дырявой черепичной крышей маяка-колокольни и рассматривал завернутый вверх горизонт.

Заслышав шорох, он повернулся. Пешка с Гуроном поразились выражению дикого ужаса на его лице, ставшем землисто-серым.

— Гасите огонь в камине! — приказал он без следа обычного косноязычия, — Что бы ни стряслось, сидите тихо, словно мыши. Ни звука, ни шороха! Приготовьте автоматы на всякий случай, но не вздумайте стрелять — только если скомандую. Ясно?

— В чем дело?

Вместо ответа Ходуля махнул рукой в направлении моря. Посреди залива и без бинокля было можно различить горбатый силуэт субмарины.

Примечания:

[1] Нецензурное ругательство на диалекте эм-до (Сяо Жень)

[2] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p249)

ХОД 17

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Хабик. База Хайцай

05 часов, 5-го дня 3-ей недели Фиолетового месяца, 9590 года от Озарения

Хайцай — самая стандартная база имперских субмарин. Ничего примечательного. Утесы, подковой охватывающие небольшую долину и глубокую бухту. Серая бетонная дорога, казалось, упирается прямо в морщинистые каменные стены. На самом же деле в туннеле находился контрольно-пропускной пункт, а далее по дороге было можно выбраться в самый центр острова. Через пару часов езды на автомобиле (если, конечно, у дорожных патрулей хорошее настроение, и они не будут зверствовать, проверяя документы на каждом повороте) покажутся постройки городка Зи. В бурых скалах видны створки огромных ворот. За ними — доки, арсеналы, штабные помещения, вырубленные лет десять назад. Казармы, медпункт, столовая и офицерское общежитие, разумеется, находились не под холодной каменной толщей, а компактно размещались между небольшой сосновой рощицей и развалинами старинного поселка. Уставная чистота и образцовый порядок. Вон там плац с трехцветным полотнищем на флагштоке. А это пирсы. Стоят на приколе субмарины и корабли технического обслуживания. Под бетонным накатом в свете мощных фонарей идет рутинная работа. На пирсе накапливается холм картонных коробок и алюминиевых фляг, бумажных и полипропиленовых мешков, пакетов из фольги, которые матросы поспешно перетаскивают в люки лодок. Так что холм припасов быстро исчезает в недрах судов.

Среди шести подводных лодок — две снежно-белых. У «Единорога», той, что слева, на мостике нарисован вздыбленный синий силуэт фантастического животного, в честь которого окрестили судно. Атомным кораблем с самого ввода в строй бессменно командует корвет-капитан Цазахи Бу. Ему пятьдесят один год, причем из них он уже двадцать пять лет как «морской рыцарь». Об этом сослуживцы говорили с завистью. Считали, что ему повезло. Не получишь рыцарского кортика, торпедируя случайно вынесенную в море ржавую рыбацкую лохань, высаживая десант на беззащитные побережье или выпуская ракету по ничего не подозревающему порту. Оружие с посеребренной рукоятью вручают только тому командиру, который неоднократно вступал в бой с равными или превосходящими силами противника, проявлял незаурядные способности командира и воина и добивался победы. Многие офицеры на базе мечтали об этом, но только Цазахи выпало счастье проявить себя.

В первый раз это произошло еще в начале его службы, когда балбесы из очередного десанта опустошали прибрежный район Государства Неизвестных Отцов. Мускулистоголовые «океанские змеи» до того увлеклись, поливая из огнеметов связанных в кучу пленников, что не заметили, как подоспел береговой патруль. Танковая полубригада гвардейцев сноровисто расстреляла дизельную подлодку, развернулась веером, отрезала десантникам пути к отступлению и принялась методично истреблять пулеметным огнем гибнущую с тупым героизмом морскую пехоту. Честно говоря, тогдашний молодой барк-лейтенант Цазахи считал, что «змеи» расхлёбывают последствия собственной тактической тупости. Но долг есть долг, требовалось выручать «змеев». «Единорог» внезапно всплыл и, прикрываясь горящей лодкой морпехов, повел прицельный орудийный огонь по танкам. Через четверть часа почти все гвардейские машины пустили шлейфы жирного дыма, а уцелевший десант лихорадочно грузился в баржу, поначалу предназначавшуюся для пленных.

Впоследствии еще раз представилась возможность отличиться. Разведчики сообщили, что Хонти готовится серьезно осложнить жизнь имперскому флоту. На хонтийских оборонных заводах было изготовлено несколько тысяч блуждающих подводных мин-«невидимок». Их планировали сложить на берегу во время большого отлива с тем, чтобы впоследствии прилив вынес заряды в открытое море. Случись это, группа флотов «Ц» понесла бы заметные потери. Агентам Империи в Хонти не удалось осуществить успешных диверсий по уничтожению мин прямо в заводских складах, а поэтому группа субмарин была направлена на предотвращение коварного замысла врага. Группа — группой, а вот честь блистательного выполнения операции досталась лично корвет-лейтенанту Цазахи. Пока эскадра двигалась к хонтийским берегам, офицер старательно изучал карты железных дорог Хонти. И неприятель просто не успел довезти смертоносный груз до места назначения: всплывший «Единорог» выпустил все тактические ракеты по малоизвестному полустанку, на котором застряли хонтийские эшелоны с минами. Расчет траектории полета для ракет выполнил лично Бу-Кашалот (так стали его звать за глаза матросы). Полустанок перестал существовать. Говорят, зарево было видно за двадцать верст. Именно после этой операции адмирал флотилии вручил ему серебряный рыцарский кортик и петлицы фрегат-лейтенанта. Офицеры шепотом поговаривают, что, несмотря на флегматичную сухость, Кашалот очень честолюбив и мечтает о кортике с позолоченной рукоятью. Только вот стать «князем моря» нынче не так-то просто. Континенталы отчаялись бороться с имперским подводным флотом и отсиживаются на материке. Где уж тут совершить подвиг, необходимый для обряда посвящения в «князья»!

На борту «Единорога» как всегда царствовала стальная Ее Величество Дисциплина, и корвет-капитан сошел на берег. Он не обращал внимания на дождь — моросящий, теплый, на редких штрафников (хмурая команда гауптвахты занималась дезинфекцией), не поднимал глаз, даже когда приближался стук матросских сапог и чей-то кулак прижимался к сердцу, приветствуя его. Казалось, Цазахи был поглощен лишь соблюдением точности шага и созерцанием собственного зыбкого отражения в лужах на темно-сером бетоне. Он поднимался к военному городку.

Десять дней назад закончился поход Холодными Водами. Испытать пришлось многое. Восьмибалльный шторм. Леденящий ветер. Лодка то грузно опускалась в ущелья между чудовищными волнами, то тяжело взваливалась на крутые гребни, с вершин которых ветер срывал пену, а стужа вмиг превращала ее в ледяные иглы. Лица вахтенных покрылись едкой соленой пленкой, а плащи — прозрачной хрустящей коркой. И спустя всего лишь час после приказа командования продвигаться в позиционном положении все выступающие над водой части атомной субмарины — мостик, обе рубки, палуба, орудие, провода антенны — обросли сотнями пудов льда. Цазахи Бу приказал растапливать лед струёй кипящей воды из охладителей реактора. Дикая качка, изматывающий ритм смен курса, а еще больше томительная непонятность приказа следовать в надводном положении изнуряли и нервировали команду. Моряки настолько измотались, что их даже не удивили увиденные однажды среди бушующих волн невозможные для этих мест предметы, печальные признаки бедствия: обломки досок, плетеные кресла и деревянные табуреты, ящики с клеймами компаний по производству овощных и фруктовых консервов, наполовину застекленная лакированная дверь, надувные матрацы, спасательный круг, пластиковые поплавки. Поход завершился, как и следовало ожидать, без единой выпущенной торпеды или ракеты, без орудийных залпов. Туда и обратно. Что ж, значит, так было надо командованию.

Потом «Единорог» отдыхал на плановом техобслуживании в Желтом Поясе. Лодку осмотрели на судоремонтном заводе, произвели мелкий ремонт, отладку и тщательнейшую чистку. Команда отоспалась и согрелась в лучах обожания, исходящих от восторженных мирных обывателей. И субмарина вновь вернулась в Хайцай.

А потом — новый рейд. Хорошо бы не на север. Корвет-капитану не нравятся серые валы приполярных широт. Куда красивее океан у экватора. Там длинные зеленые волны вздымаются округло, без острых гребней с грязными серыми хлопьями. Там они не беснуются, а величаво катятся вдаль. Там даже после самого дикого урагана укрывшаяся было в глубинах жизнь вновь выказывает себя на поверхности. Стайки летучих рыбок выпархивают из изумрудных вод. Расправив плавники, узкие и тонкие, словно ласточкины крылья, они мелькают с сухим шуршаньем над водою и вновь исчезают в хрустальной лазури океанских вод. Вслед за ними, словно торпеды, взлетали в воздух зелено-красные цузы, роскошные хайсы, то эмалево-зеленые, то темно-лиловые, но все с золотисто-желтыми плавниками. Громадины, саженные цхацацы в охотничьем азарте время от времени показывают жадно раскрытые круглые рты или широкие черно-синие спины над поверхностью. А, если повезет, то можно стать свидетелем охоты рыбоящера-бацеохадза. После неудачной атаки он с громким плеском падает обратно в воду, но тут же вновь устремляется за жертвой, все сильней и сильней разгоняется, скользя по поверхности, словно торпедный катер. А потом одним ударом хвоста вдруг отталкивается от волны, взлетает на несколько саженей вверх, наперерез рыбе, и в одно мгновение жертва исчезает в стозубой круглой пасти… Чудесны южные моря. И корвет-капитан Цазахи Бу считает их своим домом куда больше, чем поселок у бухты Хайцай.

Когда-то из этой бухты воины легендарного князя Цуцукихага уходили на ладьях со змеиными головами искать новые земли и наживу. В ту пору здесь стоял поселок со ступенчатой пирамидой в центре. Погруженные в теплый сизый туман, со ступенями и пандусами, словно размытыми полумглой, с пышными рельефами, причудливыми статуями морских демонов и покровителей моряков, развалины словно возвращали Бу-Кашалота в столь же древний родной городок, так же уютно дремлющий в складках гор. На его родине тоже была пирамида Глубинного Божества, очень похожая на эту. Однако не ностальгия по родине, не сентиментальные воспоминания о далекой юности влекли его сюда. Почти все «морские рыцари» суеверны. У каждого имеется свой собственный, тщательно скрываемый от других, магический обряд, приносящий удачу, свои приметы, коими никогда не следует пренебрегать.

Когда семнадцатилетний Бу закончил гимназию с золотым венком отличника, пришла пора уезжать из родного дома и выбирать место службы в предписанном ему Белом Поясе. Отец встретил желание сына поступить в элитное офицерское училище как должное, а мать сказала:

— Знаю, сынок, мы с отцом будем тобой гордиться. Мы хорошо тебя воспитали. Ты у нас умница, честный и храбрый мальчик. Но ты не способен быть осторожным, потому что не можешь быть последним. В океане нельзя попасть в плен, нельзя пропасть без вести. Плохая весть о тебе может быть только одной. И я не хочу ее услышать. Помни, что твоя мама будет постоянно волноваться. И будет ходить в храм Глубинного Божества, хоть и не верующая. Я буду всегда рядом.

Об этом курсант Бу помнил всегда. Он еженедельно писал маме из училища одно-два бодрых письма. Став офицером, продолжал писать, а каждый отпуск обязательно проводил дома. А когда матери (а потом и отца) не стало, начал часто подниматься по ступеням старой пирамиды Глубинного Божества на базе Хайцай. Там на верхней площадке он слушал голос мамы. Порой ее шепот звучал в ушах, заглушая и шум дождя, и стук матросских сапог внизу, и шорох жестких пальмовых веток.

Корвет-капитан считал, что его хранит спасительная сила материнской любви. Беседа с матерью превратилась для него в частый обряд. Ритуал восхождения на пирамиду был всегда одинаков, как и получасовое сидение в одной из маленьких безоконных комнаток на верхней площадке. Бу входил смиренно и тихо в сумрачную тишину, прикасался ладонью к оплетенному рельефами алтарю, садился на каменную скамью и устремлял взгляд в серый прямоугольник двери, погружаясь в прошлое. Он вспоминал весь свой жизненный путь: версту за верстой в море, день за днем на суше. Службе он отдавал месяцы, а берегу — дни. Служба есть война. Война есть честь. Честь есть жизнь. Жизнь есть служба.

Вот и сейчас командир «Единорога» вошел в знакомую тихую полутьму. В молитвенной комнатке, конечно, было пусто. Большинство бравых вояк Белого Флота редко вспоминало о богах. Он снял островерхий шлем, стряхнул с синей ткани капли воды, сел в угол. Сегодня Кашалот решил подольше побыть здесь. В пустую каюту командирского общежития идти не хотелось. Через сутки начнется очередной рейд. «Единорогу» предстоит выполнить рутинное задание разведки. В условленном месте на хонтийском побережье будут поджидать три группы — семь человек, двое и еще один. Следовало забрать их на борт, разместить и, не допуская никаких контактов с командой, доставить в лагерь-приемник. Особых шансов проявить себя не предвиделось, ну что же — жизнь есть служба.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа, 16 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Абалкин и Лунин быстро оценили обстановку. Подводная лодка, находившаяся в заливе, не имела к ним никакого отношения. Когда проводник пришел в себя и вновь заговорил на своем привычном чудовищном жаргоне, то шепотом пояснил, что это обычный корабль десанта. Морские пехотинцы, вероятно, совершают на побережье случайный пиратский набег. Эти головорезы — народ простой, слыхом не слыхивали ни о каких операциях имперской разведки так что, ежели Ходуля, Лев и Всеслав попадут в их лапы, то повешение на ближайшем дереве будет самым счастливым исходом. Но все может повернуться и хуже: вспомнить хотя бы находку в поварской. Прогрессоры переглянулись. А потому, продолжил проводник, надо подняться со второго этажа маяка-колокольни под самую крышу. Десантники туда, ясно, не полезут, а вот пару-тройку осколочных гранат кинуть с земли на второй уровень — с них станется. Просто так, на всякий случай…

Перемещение осуществили быстро и бесшумно. Под полуобрушенной черепичной кровлей гуляли отвратительные сквозняки, каменный пол был холоден. Тревожный, вполуха, сон скорее утомил, чем освежил. Проснулись рано, когда было еще темно. Дождались рассвета, всухомятку позавтракали без всякого аппетита.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа, 16 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

В подвале при рыбозасолочной жрец Озаренного, Ставшего Мировым Светом, поднимал амулет с вделанным в середину большим опалом. Багряная хламида с широкими рукавами, сползшее книзу брюхо, покрытая трехдневной щетиной бритая голова. Он торопливо встал в нишу. К нему, шепча, сползались черные тени. Со стонами тыкались лицами в холодный каменный пол… В дальнем углу сипела девочка. Её душил своим ремнём отец, боявшийся надругательства десантников над ребенком. Отец спешил, опасался не успеть, загораживал происходящее широкой спиной. Для собственных вен у него был заготовлен осколок оконного стекла.

Рука с амулетом трясущимся ужом-альбиносом вынырнула из широкого багрового рукава и начала описывать благословляющие круги. Иссиня-белые лица оторвались от пола. Темные глаза часто моргали, слёзы текли сами собою. Лишь немногие отчетливо видели амулет. Большинство различало лишь светло-серое пятнышко, а то и вообще ничего не виделось в темноте. Страх плотно насадил ржавые обручи на грудь, сдавил глотку. Пересохший язык жреца едва ворочался, тёрся о жесткие щёки:

— Именем и славою Его, Человека, Ставшего Мировым Светом…

Он говорил по-хонтийски с восточным акцентом, верно, был с пандейского пограничья и от страха беззвучно портил воздух. Строфы молитвы сыпались опадающими мокрыми осенними листьями. Люди тосковали. На древних известняковых стенах капли, словно пот. В углах — белые ажурные кружева плесени, зелень мха. Люди тряслись в том же холодном поту, что пропитал стены рыбозасолочной. Но стены, в отличие от людей, не дрожали, в них была неколебимая прочность древнего камня.

Жрец Озаренного всё водил амулетом. Приговоренные стояли на коленях. Хотели молиться хором. Но каждый молился отдельно. Женские голоса звучали громче, мужских почти не было слышно. Раненый артиллерист у стены стал, отчётливо выговаривая каждое слово, богохульствовать.

Совершенно бесшумно открылась дверь. Имперский десантник повёл влево-вправо стволом огнемета, перед которым метался красный огонёчек.

— Твоим-вашим здесь жарить? — весело спросил он. — Или как — отпускаться сейчас? Кто отпускаться по домой — наверх надо. Пошла наперёд!

Ему не поверили. Знали, что произойдёт. Тех, кого островитяне отобрали для угона в рабство, уже увели на субмарины. Те получили шанс уцелеть. А сидящих в подвале при рыбозасолочной оставлять в живых не станут. Здесь, в темноте, расправляться неудобно, кто-то может остаться в живых. Взорвать подвал тоже нельзя, его и атомным зарядом не обрушишь, раньше строили на совесть. Значит, кончат где-то во дворе.

И не было сил сдвинуться. Воздух в подвале при трапезной стал как в заброшенной уборной. Островитянин-огнемётчик брезгливо зажал нос.

Офицер в опаленной куртке помог раненому артиллеристу подняться, спокойно спросил:

— Всем?

Из-под жреца поползли по полу струйки. Офицер поднял голову, подставил артиллеристу плечо.

— Пошли, боец. — твердо сказал он. — Нехорошо заставлять заморских гостей ждать.

И они первыми двинулись к лестнице. Плечистый мужчина бережно сложил руки дочери, поправил на ней платьице, положил рядом осколок стекла, застыло улыбаясь, зашагал следом. Потянулись остальные.

На выходе у двух несчастных перехватило дыхание, закружились головы, они упали. Еще трёх сбили с ног. Предстояло идти во двор обители, к фонтану у садика. Было тихо и туманно. Хотелось нырнуть в туман и спрятаться, юркнуть в щель, уцелеть. Но скрыться было негде. Стены известняковыми отвесными скалами сомкнулись вплотную, сплавились прямыми углами. Сверху навалилась пустобрюхая серость утреннего неба. Нет, не убежать. Не убежать… Да и конвоиры-островитяне повсюду: сзади, спереди, с боков. Винтовки, пулемет, огнемёт, гранаты. Много воронёной стали: оружия, кажется больше даже, чем самих морских пехотинцев.

Саракш

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

04 часа 30 минут, 16 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения

Гурон насторожился, приложил пальцы к губам и подполз к краю смотровой площадки. Всеслав устроился рядом, вынул бинокль.

Внизу можно было различить легкое движение. К овальной растрескавшейся чаше фонтана подошел человек в форме командира имперского флота. Знаки на петлицах в тумане едва виднелись, но это явно был не унтер, а офицер средних чинов. Он огляделся, сладко потянулся, снял островерхий шлем и старательно счистил с него прилипшую мокрую паутинку. Потом обвел взглядом двор, медленно поднял голову, рассматривая башню. В какой-то миг Лунину показалось, что их взгляды встретились, что офицер увидел его, хотя такого быть не могло. Лицо островитянина было неприятным, пятнистым от ожогов. Но смотреть на него не хотелось не из-за этого. Отталкивали и рыжеватые бакенбарды, опущенные со щек почти на шею, и выбритые над лбом волосы, и выражение ледяного презрения во внимательных серых глазах.

Корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо надел головной убор, вынул кортик, срезал с орехового куста ветку, счистил кору, превратив прут в гибкий хлыст. Посмотрел на часы. Прокричал команду в туман. Оттуда послышались невнятный шум, шарканье ног по траве и расплывчатой массой выдвинулась колонна людей, сопровождаемая десантниками с карабинами наперевес.

На первом этаже послышались голоса. Десантники вошли в башню, но, разумеется, отказались от мысли вскарабкаться по отвесным стенам наверх. Им и в головы не пришло, что кто-то мог бы проделать подобное. Возможно поэтому и мысль о гранатах, которой так опасался проводник, у них не появилась.

— Пусто, Пиявец! — гаркнул кто-то на эм-до. — Проверь дальше.

Колонна подходила к овражку между холмами, находившемуся за оградой в полусотне шагов от башенки храма. Конвоиры в плащ-палатках подгоняли смертельно напуганных людей, плетущихся в сером тумане. В сыром полупрозрачном воздухе безмолвные фигуры несчастных, измученных людей казались призрачными, эфемерными. Всеслав различил бледные невыразительные лица, глаза, смотрящие в землю. Среди пленников были старики, дети, меньше мужчин и женщин среднего возраста. Большинство — в гражданской одежде, но на нескольких юношах со связанными руками серели разорванные мундиры ополченцев. В толпе мелькали пижамы пациентов больницы, двое из них ковыляли на костылях. Люди спотыкались, иногда падали под язвительные смешки имперских матросов, с трудом поднимались и шли дальше, молча и понуро, словно привидения. Матросский смех казался столь же неестественным в этом сизом тумане, как и унылое шарканье подошв хонтийцев и топот кованых ботинок конвоя по мокрой траве.

Шелестящий шум замирал по мере того, как люди подходили и останавливались на краю промоины. Имперцы окружили пленников хотя никто из тех и не помышлял о сопротивлении или бегстве. Они бессильно опустились на росистую траву и притиснулись друг к другу, стараясь хоть чуть-чуть согреться.

Отдохнуть не удалось. Островитяне принялись поднимать сидящих ударами прикладов и пинками. Толпу теснили к кромке оврага. Лунину вспомнились донесения в фондах секции «Саракш», свидетельства массовых расправ имперцев с местными жителями. Значит, здесь и сейчас? Десантники курили, переговаривались и беззлобно посмеивались. Всеславу казалось, что он отчетливо различает каждую нашивку, каждую пуговицу на мундирах десантников, слышит их ровное дыхание и ощущает запах сигаретного дыма. Трудно поверить, что островитяне совершенно спокойны, подготавливая истребление других людей…

— Вперед. — не повышая голоса, отчетливо приказал по-хонтийски офицер с хлыстиком.

Среди пленных наступила полная тишина, гнетущая и безысходная. Хонтийцы с ужасом смотрели друг на друга, на конвоиров. Затаенная надежда перешла в бездонное отчаяние.

— Вперед! — громче повторил корвет-лейтенант. Без акцента.

Приказание подействовало, словно удар. У хонтийцев в первом ряду дернулись и подогнулись колени. Морпех гонял из уголка рта в уголок сигарету, торопил. Мосластый высокий старик вдруг сел, тупо уставился на свои грязные босые ступни. К нему приблизился улыбающийся молодой морпех с карабином наперевес. Присел рядом и погладил по голове. Старик вздрогнул, удивленно раскрыл рот.

— Думать? — ласково, нараспев, со странным произношением спросил островитянин. — Думать зачем, дедушка? Плохо. Не надо. Думать — голова болеть, лечиться. Не надо.

Старик покорно, безвольно поднялся. По лицу у него ручьями текли слезы, однако он не замечал их. Глаза у матроса были приветливые, карие, лицо молодое и открытое.

Лунин до острой боли в сердце чувствовал всю безвыходность положения хонтийцев. Ему показалось, что самое страшное было даже не в предстоящем убийстве, а в унизительной подготовке к нему и в жутком ожидании. Холодная земля, холодные стены.

К краю оврага подошел невысокий толстячок в очках. Корвет-лейтенант указал хлыстиком ему на нос:

— Снять очки.

И внезапно толстячок усмехнулся:

— Тогда я не увижу самого интересного.

Лунину стало жутко. Офицер рассмеялся, повернулся к морпехам, перевёл. Те тоже захохотали.

— Вы есть молодец, клянусь. Это есть хорошо, поверьте. Но очки надо снимать.

Другой, с виду фермер, с черной шерстью на груди под разорванной рубахой, проблеял:

— Я хочу рассказать!

Корвет-лейтенант Дададай Хо удивлённо поднял уцелевшую бровь. А крестьянин понёс чушь:

— Тут недалеко, между речкой и болотом, в кустах… Бандиты напали на машину министерства финансов. Охрана машины закопала много золота. Монеты…

Офицер хлопнул фермера по плечу:

— Это есть хорошо. Земля надо удобрять её. А ты к месту встань.

Десантники, не спеша, прицелились. Остальные наблюдали, спокойно покуривая сигареты.

— Делайте. — раздался приказ офицера. Рассыпался трескучий залп. Послышались предсмертные стоны, затем все стихло. Тела повалились в овраг.

— Следующий десяток! Быстро!

Посыпались удары прикладами автоматических карабинов, уколы штыками в ягодицы.

Мрачный лохматый хонтиец с тупым, равнодушным лицом подошел к краю оврага. Расставил широко и основательно устойчиво кривые ноги с огромными плоскими ступнями. Офицер и артиллерист встали рядом, офицер крикнул:

— Слава хонтийскому оружию! Мы победим!

Улыбчивый морпех, щелкая затвором попросил:

— Кричать нет, не надо.

Залп ударил в уши, Лунин вздрогнул. Грузными сырыми тушами хонтийцы рухнули в овраг. У расстрелянных дергались в судорогах руки и ноги.

Десантник, ворочая в углу рта тлеющую сигарету, ударами кулака по спинам пленников равнодушно отсчитывал очередной десяток. Хонтийцы выстроились на краю промоины. Некоторые из смертников смотрели на имперцев, другие поворачивались к палачам напряженными спинами в ожидании смерти. Где-то под стеной застрекотала кинокамера.

— Восемь, девять, десять. Все. Готовсь! Огонь! — командовал офицер.

На краю оврага остался лежать подросток в больничной в пижаме. Он был еще жив и царапал глину скрюченными пальцами.

Десантник прицелился в голову.

— Отставить! — скомандовал Дададай Хо. Офицер без спешки приблизился к раненому и столкнул его сапогом в могилу. Парень пытался ухватиться за осыпающийся край промоины, а потом исчез в глубине. Двое морпехов сапёрными лопатками споро копали землю, забрасывали дымящиеся лужицы крови на краю овражка.

В следующей десятке оказался жрец. Он едва нёс своё грузное тело на трясущихся ножках и бормотал:

— Благо Света Мирового, слава Света Мирового…

У самого края жрец упал на колени:

— Воины, не подымайте руки на слугу богов…

— Дать ему сапогом в корму? — задумчиво спросил на эм-до кто-то из матросов.

— Да пусть его. — ответил курящий сменщик. — Просто так шлёпни. Священник всё-таки…

Юный хонтийский ополченец с забинтованной грудью (по бинту расплывалось красное пятно) с трудом сложил руки на груди, набычился и гордо бросил:

— Не солдаты вы, а мразь, бандиты морские. Такое шлюхино отродье, когда утонет, даже рыбы жрать брезгуют. А тебя, морда горелая, радиоактивная, наши ребята в следующий раз ещё не так поджарят.

Плюнул корвет-лейтенанту на сапог. Тот пожал плечами, ткнул в рот ополченцу пистолет и, дробя сжатые зубы, выстрелил снизу. Ополченец, коротко дернув головой, рухнул навзничь. Молодое тело задергалось крепкими мускулами. Дададай Хо старательно вытер сапог о чистую сторону бинта.

После четвертого десятка корвет-лейтенант перестал смотреть в лица истребляемых, слушать их вскрики и стоны. Сигаретный и пороховой дым, сырой туман. Мелькали тела, дёргались в смертных судорогах. Раненые ползали, плакали. Корвет-лейтенант равнодушно молчал, смотрел, курил. Трупы с мотающимися руками и ногами скатывались вниз, исчезали. А к овражку гнали и гнали живых, от смертного ужаса испражняющихся в белье, потеющих ручьями.

Калек с костылями и ополченцев скинули в овраг живыми. Мужчин больше не оставалось. Пришла очередь женщин.

Работница средних лет прошла, прихрамывая, спокойно осенила себя и соседей благословляющим жестом и стала под прицел. Полногрудая круглозадая дама с высокой прической осторожно ступала по холодной липкой слизи. Сказала непонятно кому обиженным детским голосом:

— Не хочу…

Стало тихо. Лунину показалось, что сейчас засопевшие десантники отведут женщину в сторону, кинутся, схватят, сдавят. Но офицер спокойно выстрелил ей в висок, сорвав разрывной пулей верх черепа с пышной прической.

Трупы в овражке громоздились друг на друга. От них ручейками текла кровь. А Лунин видел ярко-алую реку. Туман покраснел и пах кровью. Морпехи — тоже в красном. И орудуют топорами, а не винтовками. Рубят, рубят, рубят. Хряскают под железом мясо и кости… Всеслав закрыл глаза.

Но в уши лезли треск выстрелов, вскрики и стоны, плач заживо погребаемых.

— Следующие, выходи!

Наконец кровавая работа завершилась. Стих стрёкот кинокамеры. Матросы забросили карабины за плечи, отошли в сторону, достали сигареты, флягу, колбасу. Они курили, разливали спиртное в пластиковые стаканчики, пили и закусывали.

Не стрелявшие десантники приблизились было к оврагу, но по приказу офицера тут же поспешно отпрянули. Из кустов с хрустом выломился матрос с нелепыми пузатыми оранжевыми баллонами за спиной и черным шлангом в руках. Огнеметчик сердито рявкнул на замешкавшихся морпехов, пощелкал рычажками, направил сипло гудящую жирную струю пламени в овраг.

Черный дым столбом поднялся вверх. Офицер помахал ладонью перед носом, приложил к лицу платок и поспешно удалился. Матросы построились, зашагали следом.

Прогрессоры молча смотрели друг на друга.

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Единорог», Островная империя

05 часов 20 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Два офицера имперского флота стояли, не замечая легкой качки, на ровном овальном мостике башни, огороженной легкими металлическими перилами, У переднего конца площадки, почти у самых перил, белая башня круто уходила вниз, в воду. Легкие волны касались копыт вставшего на дыбы единорога, искусно выведенного синей краской. Позади площадки на протяжении двадцати пяти саженей башня полого спускалась к воде, подобно спине великана-кашалота. Там поднималась задняя (малая) башня. Сбегавшие волны порой открывали еще на несколько саженей пологую спину субмарины, показывая, что она тянется под водой и далее.

Один из офицеров, одетый в ослепительно белый с золотыми пуговицами китель с золотыми шевронами на рукавах, молча осматривал завернутый вверх саракшианский горизонт при помощи инструмента, похожего на спаренные мощные подзорные трубы. Другой, низенький и склонный к полноте, сутулясь, стоял позади командира, привычно соблюдая нормы дисциплины и почтительности. На нем были белоснежная куртка и кожаный шлемофон. Он также, не отрываясь, смотрел вперед.

— Ну и чем, штурман, обрадовали твои слухачи? — опустив подзорные стереотрубы, спросил первый.

— Все тем же самым, брат корвет-капитан. Акустики трижды перепроверили все до последней мелочи. Кстати, не только они. Химики и пеленгаторщики — также. Перед нами прошло в надводном положении крупное подводное дизельное судно. Теперь оно находится в заливе на месте нашей предполагаемой остановки. Водоизмещение не установлено, но девять шансов из десяти, что это лодка десанта из нашего флота.

— Еще не хватало! — глубоко вздохнул Цазахи Бу, — Занесло же морпехов именно сюда и сейчас. Охотники за головами нам все задание сорвут, если уже не сорвали. Спроси-ка у радистов, есть ли новости?

Штурман сошел вниз, однако уже через пяток минут вновь был рядом с корвет-капитаном, протягивая голубой листок радиограммы.

— «5-24-4-1С. Экстренная. Штаб — «Единорогу». В ответ на ваш запрос, — прочел вслух штурман, — сообщаем, что в указанном секторе может находиться отдельный десантный отряд «океанских змеев» под командованием корвет-лейтенанта Дададая Хо (дизель-электрическая субмарина «Подруга»). Режим их активности — вольная охота. Длина волны для связи — 106,5-У, позывные — «Беспощадность»».

— Пусть радисты свяжутся.

— Но режим радиомолчания…

— Под мою ответственность. — мрачно сказал Цазахи Бу, — Полный вперед без погружения.

— Слушаюсь, брат корвет-капитан!

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Беспощадная», Островная империя

05 часов 35 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо вышел из своего крохотного, зато отдельного капитанского отсека в узкий коридор и, минуя главный пост, каюту связистов и навигаторов, спальные отсеки командного состава и рядовых, прошёл к рубке.

— Н-ну, зачем будили, подчиненные? — осведомился командир. — Ага, сообщение, давайте…

Он углубился в чтение, хмыкая и потирая бритый лоб.

— Надо же, гости. — сказал Дададай довольно равнодушно. — «Рыцари» пожаловали. И где они там?

— Входят в залив! — отозвался вахтенный.

— На борт приглашали?

— Благодарят, но просят встретиться на берегу. — доложил вахтенный.

— Готовьте шлюпку.

Саракш.

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

06 часов, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

В поведении «морских рыцарей», элитных командиров имперского флота на службе и вне ее каких-либо различий разницы не имелось. Не существовало одеревенелой вышколенности и официальности в строю, а тем паче за пределами его. «Морские рыцари» равного звания и на борту субмарины и вне службы обращались друг к другу на «ты», по имени. К высшим чинам, начиная с бриг-капитана, а порою и с корвет-лейтенанта, если он командовал атомным кораблем, обращались по званию, добавляя уставное «брат», а по делам службы — в третьем лице, в особенности, если разговор был сугубо служебным. Матросы отлично знали, что такое дисциплина и как жестко, даже жестоко карается малейшее отступление от нее, но в то же время искусно соединяли строевую субординацию с особой «неформальной» почтительностью по отношению к офицерам с серебряными кортиками. Знак приветствия был традиционным, военным — резко прикладывали кулак к сердцу, а не общеимперским, когда салютовали, вскидывая ладонь.

Десантники же, «океанские змеи», как правило, бравировали грубоватой простотой суровых нравов. Их офицеры, носившие кортики с рукоятями из моржового бивня, к мелочной регламентации уставов относились избирательно. Чего нельзя нарушать, того нельзя, коль нарушил, так одна тебе дорога — через торпедный аппарат за борт. А мелочи, что ж, на то они и мелочи. К примеру, никакой настоящий «змей» не надевал значок, медаль или орден без аккуратной алой подкладочки. Терпеливо отбывал взыскание за нарушение формы одежды, потом изготавливал из красной ткани новые кружочки вместо изъятых патрульными. Салют отдавал небрежно, отмахивая согнутой в локте правой рукой. При разговоре с младшим по чину чаще всего разрешал обращаться к себе просто «брат», однако, не терпя и следа фамильярности при этом.

Общаясь между собою, «рыцари» и «змеи» были очень предупредительны и сдержанны, старательно не замечая разницы в стиле поведения. Но все же, как правило, предпочитали внеслужебное общение с лицами своего круга…

Надувная резиновая шлюпка с белыми хвостатыми буквами «Единорог» на боках, урча мотором, описала плавный полукруг и, теряя скорость, ткнулась в прибрежный песок. Там уже красовались две точно таких же лодки с «Подруги».

Корвет-капитан Цазахи Бу ловко выпрыгнул на берег и четким движением стукнул кулаком в грудь. Тот отсалютовал корвет-лейтенанту Дададаю Хо. Формальности закончились. Офицеры протянули друг другу руки и уселись на нос вытащенной матросами на берег шлюпки.

— Чем занимаетесь? — поинтересовался Бу.

— Да как обычно. — ответил десантник. — Свободный поиск нам на этот раз не разрешили. Приказали совершить рейд к побережью в сопровождении баржи. Прогулялись, взяли четыре сотни пленных. Триста сорок штук — товарных, шестьдесят — вчера пришлось утилизировать в овраге. А вы тут зачем?

— Боюсь, что теперь уже ни за чем. — кисло улыбнулся корвет-капитан. — По распоряжению адмиралтейской разведки нам следовало в этих местах подобрать десять человек. Но после «змеев», кажется, подбирать некого.

— Да отчего же? Наверное, они уже на барже, проверяйте. Правда, если их там нет, тогда ищите в овраге, а оттуда, сами понимаете…

— Что ж, для начала посмотрим в трюмах.

Внезапно корвет-лейтенант насторожился и жестом прервал беседу. Бу-Кашалот также прислушался. Где-то вдали послышались пулеметные очереди, взрывы.

— Что? Где? — рявкнул командир десанта.

Матрос, крутивший ручку полевого телефона, насторожился, прижал наушник, потом доложил:

— Брат корвет-лейтенант, охранение наткнулось в развалинах на каких-то хмырей. Те открыли с башни огонь, двоих ранили.

— Отступить и обеспечить точную наводку для выстрела. — приказал десантник, — Носовое орудие — к бою!

Из-за зубчатой стены деревьев с шипением вылетела белая ракета, зависла в небе, а вдогонку тут же взметнулась зеленая.

— Мои! Целы, хвала Глубинному! — воскликнул Цазахи Бу, — Отставить обстрел! Отведи-ка, брат, всех от этих развалин, пока не поздно.

Он подал знак ординарцу, тот поднял массивную ракетницу, хлопнул выстрел, потом второй.

Саракш.

Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей».

06 часов 20 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

С какой стати десантникам вздумалось карабкаться на верхние этажи башни, так и осталось невыясненным. Но они туда полезли. С невероятными усилиями четверка патрульных забралась на второй уровень и спустила веревочную лестницу для остальных, ожидавших внизу. Медлить было нельзя. Ходуля заметил в заливе вторую подводную лодку и эта субмарина с синим рисунком на мостике, кажется, была именно той, ожидаемой. Проводник с белым и зеленым стаканами сигнальных ракет выбрался на балкон, а Лунин и Абалкин приготовили автоматы. Первых десантников сбросили прикладами. Со двора послышались крики, застучал пулемет, грохнули гранаты.

Ходуля по-пластунски сполз к прогрессорам.

— Ответные ракеты! — сообщил он с облегчением. — Ждем. Этих отгонят, за нами придут.

В самом деле, стрельба прекратилась. Через четверть часа над забором показалась тряпка на палке. Ей медленно помахали и во двор обители осторожно ступил островитянин в белой куртке и кожаном шлемофоне. Он, поднимая над головой и опуская скрещенные руки, направился к башне.

— Пойду. Тут оставайтесь. — приказал проводник. — И, если чего не так, вон прорывайтесь туда, бежите, как сил хватит.

Он спустился в цокольный этаж, вышел во двор и направился навстречу офицеру, отвечая теми же жестами. Они остановились посреди двора, переговорили, показали друг другу какие-то предметы, после чего Ходуля повернулся к башне:

— Эй, все в порядке!

— Пора. — сказал Гурон. — Только сначала…

Он достал из рюкзака блестящий цилиндр, установил в проломе, выдвинул из него оптический прицел и навел на позже прибывшую субмарину. Коротко и тихо прожужжал Z-лазерный отметчик. После этого Гурон спрятал устройство в трещине между камнями, старательно засыпав щебнем.

— Э, — обеспокоился Всеслав, — аборигены машинку не обнаружат?

— Нет, сразу после отправки сообщения капсула распадется. — успокоил Гурон.

Автоматический прием сообщения[1]

Источник: Саракш, Хонти. Пограничная зона. Обитель «отцов-путеуказателей», киберпередатчик.

19 мая 2170 г., 0 час.03 мин.(время земное, гринвичский стандарт)

Выполнен кибер-оператором ХР-84 базы «Саракш-2».

Тема: «Операция «Штаб».

Содержание: Сообщение Гурона

Контакт начат. Просим проследить за направлением движения атомной субмарины, где мы будем находиться. Она помечена Z-лазером. Полагаем, при отсутствии связи это позволит отследить наши перемещения в дальнейшем.

Гурон, Чёрная Пешка.

конец документа

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины «Единорог», Островная империя

09 часов, 6-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав неподвижно лежал с закрытыми глазами и перебирал в памяти события последних дней. С верхней полки слышалось ровное дыхание Гурона, но и он, очевидно, лишь притворялся спящим.

…Когда прогрессоры спустились с маяка-колокольни, их окружил конвой из матросов «Единорога», отстранивший озлобленных морпехов с «Подруги». Ходуля передал подопечных штурману «Единорога» и торопливо засобирался назад. Гурон отдал ему свой рюкзак и вещмешок Лунина, а бинокль повесил на шею. Проводник шмыгнул носом и, отвернувшись, буркнул:

— Спасибо. Ну, того, значится, удачи, что ли … Пусть все у вас там склеится, чтобы как нельзя лучше. Бывайте!

Он мельком глянул в сторону поварской, хмыкнул и скрылся за углом башни.

Всеслава и Льва доставили на берег, где раздели догола, остригли «под ноль», заставили вымыться холодной водой, смердящей хлорной известью. Потом провели медицинский экспресс-анализ на предмет зараженности эпидемическими болезнями, (каковые болезни могли заслать на Архипелаги через своих агентов злокозненные хонтийцы). Далее выдали поношенную, но чистую рабочую униформу со споротыми знаками различия. Пока шла их санитарная обработка, бриг-капитан Цазахи Бу выслушивал отчеты разведчиков. Оказалось, что вторая ожидаемая группа в окрестностях обители вообще не обнаружена. Очевидно, семерка просто не дошла до побережья. А несчастный, расстрелянный десантниками с «Подруги» среди прочих, был десятым. Судьба же его проводника вообще осталась неизвестной. После прояснения обстоятельств уже ничто не удерживало Бу-Кашалота и он отдал приказ о немедленном отплытии.

Прогрессоров заперли в маленькой четырехместной каютке с металлическими стенами и полом, с узкими откидными полками и столиком. Развернуться там было негде, можно было только лежать или сидеть. Трижды в день вахтенный матрос приносил еду, молча ставил на стол и уходил. Через полчаса он возвращался, забирал посуду, менял пластиковую посудину с питьевой водой, стоявшую в ячейке над столиком, выводил Всеслава и Льва в туалет и сопровождал обратно. Редкие встреченные по пути матросы безмолвно сторонились, не проявляя никакого интереса к пассажирам. (-Лодка призраков, — буркнул Гурон, — «Летучий Голландец».) Над запертой дверью каютки горела лампа, которая (когда наступало время отбоя) гасла и в ее прозрачном овальном корпусе загорался синий ночник. Видеоаппаратуры нигде вмонтировано не было, но в стене над столиком совершенно открыто темнели забранные алюминиевой решеткой микрофон и телефон. Никто, разумеется, не реагировал на произнесенные в микрофон слова, но прослушивание было постоянным. Поэтому земляне почти все время молчали, лишь изредка обмениваясь незначащими фразами на хонтийском. Тем не менее, их общение было достаточно активным. Во время первого же ужина Гурон, привлекая внимание, слегка кашлянул и поднял обе руки. Его пальцы быстро зашевелились. Всеслав кивнул, ответил тем же.

— «Хонтийский? Базовый?» — на языке жестов спросил Гурон.

— «Русский.» — возразил Всеслав.

Прогрессоры догадались об отплытии по едва ощутимой дрожи, пробежавшей по корпусу субмарины, когда винты начали набирать обороты. Некоторое время ощущалось легкое покачивание, затем пол слабо наклонился, выровнялся и качка совершенно исчезла.

— «Нырнули» — показал Всеслав.

— «Зачем? — удивился Гурон. — Что мешает идти в надводном положении?»

Они, разумеется, не могли знать о циклоне, пришедшем в эти широты. Над ними на высоте тридцати метров бушевал ураган. А еще двумя сотнями километров выше на орбите планеты станция «Саракш-1» безуспешно пыталась отыскать в циклопическом хаосе бурлящей воды крохотную Z-лазерную метку на боку «Единорога». Помеченная субмарина была потеряна.

Председателю[2]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Р.Сикорски

Уровень конфиденциальности — высокий.

Дата: 23 мая 2170.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: Начало операции «Штаб».

Содержание: Внедрение

Вы запросили материалы, касающиеся начала операции «Штаб». Переправляю их с приложением своего особого мнения по поводу включения в операцию Всеслава Лунина. Продолжаю настаивать на том, что само присутствие В.Лунина на Саракше ставит успех операции под угрозу.

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Тайка Сумбхаи, председателю пятого отделения[3]

Уровень конфиденциальности — высокий.

Дата: 24 мая 2170.

Автор: Р.Сикорски, Председатель

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Тема: Начало операции «Штаб».

Содержание: Внедрение

Слон!

Отныне и впредь настоятельно требую прекратить возню вокруг Лунина! Заканчивайте этот седер[4]! Человек а)хочет и, кажется, б)может прекрасно работать. Это плохо? У него есть собственное видение проблем. Это плохо? Он, при всех справедливо отмеченных вами слабостях и недостатках, саракшианец больше, чем все мы вместе взятые. Это плохо, черт возьми?! Оставьте его в покое, пусть все идет, как идет, под мою личную ответственность.

В дальнейшем извольте сосредоточить всю вашу неугомонную компанию во главе с Ли прежде всего на поиске Абалкина и на установлении с ним связи. При обнаружении Гурона — докладывать мне в экстренном режиме в любое время.

Вопросы есть? НЕТ у вас вопросов!

Р.Сикорски

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Можно сколь угодно долго морализировать вокруг приведенных выше документов, спекулировать на них, брызгая маслом на давно затухшие угли дискуссии о прогрессорстве. Можно спекулировать на решениях, принятых руководством КОМКОНа-2 в то время. Тем более что у меня, как ни у кого иного, имеется на это право. Однако я не буду этого делать.

Да, на первый взгляд может создаться впечатление, будто черствого сухаря Экселенца прежде всего заботил лишь бдительный надзор за надежно (как он надеялся) сосланным на Саракш Львом Абалкиным, а судьба Всеслава Лунина, выполняющего уже второй раз роль прикрытия и статиста, нимало не беспокоила. «Оставьте его в покое, пусть все идет, как идет». Но внимательно вчитайтесь в замечание Сикорски! Проницательность шефа прогрессорской организации была просто сверхъестественной. Уже тогда он осознал то, чего никак не могли сообразить его все более «каммереризирующиеся» подчиненные. «Оставьте его в покое, пусть уходит. — вот что хотел сказать Экселенц. — Он уйдет умело».

Как всегда холодного и грустного умницу Экселенца не поняли.

«Оставьте его в покое»…

Руководителем отдела индустриальных цивилизаций КОМКОНа-2 — напомню — тогда был Максим Отто Каммерер. Мне трудно быть объективной по отношению к этому ныне здравствующему старцу, памятуя о той роли, которую он (пусть невольно) сыграл в судьбе КОМКОНа-2 в целом и моего деда, в частности. Но я искренне стараюсь сохранять непредвзятость. Так, обвинить Каммерера в мелочном злопамятстве нельзя ни в коем случае. В ту пору он был «сверх головы» занят многочисленными делами отдела, которые сводились, в основном, к аккуратному сворачиванию начатых прежде акций на промышленно развитых планетах. Полагаю, вскоре после высадки Всеслава Лунина на Саракше М.Каммерер попросту забыл о нем. И нет никаких оснований считать, что прозвище «Черная Пешка»[5], закрепившееся за Всеславом, пустил в обиход именно Максим Каммерер. Дескать, я — УЖЕ Белый Ферзь, а тот — всего лишь черная пешечка, которая только МОЖЕТ стать ферзем. Потом. Если повезет. Так вот, есть все основания допустить, что прозвище придумал и привил Джеральд Ли, руководитель и координатор операции «Штаб». Во всяком случае, в его письмах к помощникам — Ицхаку Ривкинду и Кшанти Бхартримурти — я впервые обнаружила эти слова и аббревиатуру ЧП, неприятно поразившую меня другой своей расшифровкой: «чрезвычайное происшествие». Дж. Ли был идеальным руководителем и лучшим координатором, великолепным знатоком и профессионалом. Кроме того, на Саракше находился его друг. Но даже Ли не вник в слова Экселенца…

«Оставьте его в покое»… «Оставьте в покое»… «В покое»…

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0671\file123\p24)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume713\file99\p875)

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume713\file99\p879)

[4] Седер (иврит) — длинная и нудная пасхальная церемония

[5] Вообще говоря, среди КОМКОНовцев стало традицией заимствовать прозвища из шахматной терминологии. Тот же Тайка Сумбхаи рядом со своей подписью часто рисовал уж никак не общеизвестное хоботное млекопитающее, а силуэт шахматной фигурки.

ХОД 18

Борт субмарины «Единорог», Островная империя

10 часов, 1-го дня 2-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

— Вот дрянь! — процедил сквозь зубы штурман. Корвет-капитан Цазахи Бу был с ним совершенно согласен. Гребенчатый ящер никогда и ни у кого из моряков не вызывал положительных эмоций. Еще в древности они наводили ужас на рыбаков, нападая на их лодки. Когда отвратительные головы с разинутыми клыкастыми пастями, вздымались на длинных покачивающихся шеях над поверхностью моря рядом с ладьей, это было предвестием скорой и лютой погибели. Удары огромных туш в днища раскачивали суденышки, чудовища хватали людей, рвали снасти. Потом раздавался треск проломленных бортов, злосчастное судно скрывалось в водовороте, тогда как охваченные ужасом экипажи других кораблей лишь молились за упокой душ несчастных, ибо спасать было некого.

Естественно, на атомную субмарину гребенчатые ящеры не бросятся. Даже при том, что, в отличие от прочих рептилий, атакуют стаями. Эти безмозглые пожиратели все-таки имеют достаточно здравого смысла, чтобы не атаковать стальную громаду, которая несравненно крупнее и сильнее. Но омерзительных тварей с пилообразным гребнем по хребту становится в здешних водах все больше, они подходят к подводным лодкам все ближе и порой часами следуют параллельными курсами. Особенно их привлекают шумные и пузатые баржи десантников. Неимоверно чуткий слух рептилий улавливает совершенно неслышное человеческому уху гудение, которое издает баржа. Еще бы — подводный транспорт рассчитан на пятьсот пленников, а десантники «с учетом усушки и утряски» вколачивают в трюмы до восьмисот. Бывает, что у тихоходной баржи на путь от материка до пристани карантинного лагеря на Архипелагах уходит больше недели. В пути пленным, конечно, дают воду и пищу. Но все равно они изнывают от жажды, мучаются от голода, задыхаются от недостатка кислорода, особенно если баржа движется под водой и люки закупорены. Воздух, многократно побывавший в легких, перемешивается с удушливым зловонием, истекающим от больных, изможденных тел и испражнений. Разговоры, жалобы и стоны сливаются в сплошной гул и металлические стенки корпуса, понятное дело, резонируют. Говорят, умелый акустик засекает баржу с рабами на расстоянии до семидесяти миль, что уж говорить об обитателях морских глубин. Гребенчатые ящеры ждут заветного скрипа люков. Это означает, что завершилась предусмотренная расписанием поверка и морские пехотинцы, пересчитав «живую добычу», убедились, что часть ее перестала быть живой. Трупы будут выволочены из отсеков и вбиты в шлюзовые камеры. Потом наружные люки медленно распахнутся, и вожделенная человечина станет доступной драконьей пасти. Несколько портит вкус слабый запах дизельного топлива, но с этим можно смириться.

Однако бывает и так, что идиллия пиршества ящеров нарушается. В океанских глубинах тоже идут войны. Одну из них сотни тысячелетий кряду ведут кашалоты с ящерами. Один из таких могучих витязей объявился рядом с «Единорогом», осторожно переваливавшим через подводный горный хребет, и с присоседившейся к подводной лодке стае пресмыкающихся. Это был превосходный матерый боец, не менее девяноста футов длиной. Его исполинскую, притупленную и в то же время идеально обтекаемую голову «украшал» добрый десяток шрамов. Черную, бархатно блестящую кожу спины также усеивали, крупные шрамы: следы от щупалец и клювов великанских головоногих. Едва заметно пошевеливалась крепкая челюсть, усеянная правильными рядами острых конических зубов. Маленькие глазки кашалота блеснули холодной, расчетливой злобой, когда он почуял извечных недругов, пиратов и убийц его детенышей, подло нападающих из засады вдесятером на одного.

— Атака! — сказал штурман, — Сбросим скорость и посмотрим?

Корвет-капитан согласно хмыкнул. Он с уважением наблюдал сквозь толстое бронестекло иллюминатора, как его тезка в свете прожектора субмарины совершает подготовительный маневр. Величественно развернувшись, кашалот замер, затем, набирая скорость, ринулся прямо в центр стаи ящеров. Те заметили угрозу. Шестерка рептилий с поразительной быстротой разошлась в разные стороны и с разных сторон бросилась на гиганта. Вокруг образовывались водовороты, где вращались медузы, обрывки водорослей и муть. Судьба нижней рептилии оказалась плачевной: его тело с откушенной головой, двигаясь по инерции, ушло в глубину. Но остальные вцепились в бока кашалота. Кровавая муть заволокла место сражения. Кашалот метнулся вертикально вверх, обрушился на ближайшего из неприятелей — тех осталось четверо. Потом наступила очередь еще одного из ящеров. Они не смогли умело использовать своего численного превосходства, так что теперь судьбу схватки можно было предсказать.

На какое-то время побоище приостановилось: обеим сторонам потребовалось всплыть, чтобы вдохнуть воздуха. На поверхности пришел черед вожака стаи. Бойцы вновь погрузились, и кашалот пошел на таран. От страшного удара его головы предпоследний ящер, беспомощно шевеля ластами, стал погружаться. Уцелевший кинулся прочь. Впрочем, его судьбе не следовало завидовать: по едва заметному шлейфу крови устремились мелкие акулы.

А торжествующий победитель снова неспешно взмыл за необходимым ему воздухом. Кажется, полученные в бою раны всё-таки не были серьезными.

— Каков герой! — уважительно произнес штурман.

Председателю[1]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Р.Сикорски

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата: 1 июня 2170.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: Отчет по Саракшу

Содержание: Состояние агентуры

Уважаемый Председатель!

Ваши напоминания по поводу сроков предоставления отчета совершенно излишни. Все будет готово вовремя и в надлежащей форме, а именно — через три дня. Если коротко, то могу резюмировать уже сейчас.

По истечении двух месяцев на Саракше будут свернуты все наши операции за исключением следующих:

1) «Потоп в преисподней» — срыв программы создания нейтронного и кобальтового оружия в Дунде (Т.Рильницки, Х.Обермайер, К.Лемурье). Прогнозируемое окончание — через полгода.

2) «Зеленая революция» — создание служб экологической реанимации в Хонти и Пандее (С.Кац, Ф.Муслими-хан, Г. ван Химмлеринк). Прогнозируемое окончание — через полтора года.

3) «Штаб» — внедрение постоянно действующих агентов в Островную империю. (Л.Абалкин, В.Лунин). Прогнозируемое окончание — не предвидится.

Секция «Саракш» перейдет к пассивному наблюдению и обработке материалов, поступающих с орбитальной станции «Саракш-1».

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Без комментариев! Восемь на всю планету!

Саракш

Островная империя. Белый Пояс Близ островка Цузуй.

07 часов, 4-го дня 2-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

— «Должно быть, мы на месте». — показал знаками Всеслав. Абалкин вопросительно дернул подбородком.

— «Всплыли. Субмарина стоит довольно долго. — пояснил Всеслав. — С завтраком запоздали. Матросы зашевелились. Люк, кажется, открывают».

Герметическая дверь в каютку открылась и подвахтенный поставил на столик алюминиевые тарелки с кашей и кружки с неизменным морсом.

— Нужно быстреть. Пять минутов — сказал он по-хонтийски со странным звонким акцентом и скрылся. Это были первые слова, услышанные от островитян за все время подводного путешествия.

Действительно, через пять минут матрос с карабином вывел прогрессоров наружу. Они с наслаждением вдохнули прохладный морской воздух и огляделись. Слышалось шипение насоса, надувавшего шлюпку. Над рубкой возвышалась выдвижная металлическая мачта и на ней слабо колыхалось на чуть заметном ветерке квадратное полотнище с вертикальными полосами: черной, желтой и белой. Долго не удавалось разобрать рисунка, красовавшегося на шелковом флаге, пока ветерок все же не развернул его. В центре была изображена молния, пронзавшая волны.

«Единорог» стоял в полукилометре от плоского берега, на котором в дымке угадывались какие-то строения. Где-то вдали смутно виднелись высокие пологие холмы. Небо здесь было странным: с приятным сильным желтовато-розовым оттенком. Надувная лодка плюхнулась в воду, матрос стволом карабина указал на нее. Абалкин и Лунин и по мокрому трапу спустились вниз, сели на колышущееся резиновое дно. Через некоторое время бриг-капитан Цазахи Бу в белой штормовке поверх мундира и штурман с папкой для бумаг под мышкой показались на мостике. Они также проследовали к лодке, не обращая внимания на землян, заняли место у мотора. Взревел двигатель, лодка направилась к берегу. Сразу же прогрессоры поняли, отчего офицеры сели сзади. Хотя вода была гладкой, без каких либо признаков волнения, шлюпка издевательски подпрыгивала, хлопая плоским днищем по воде. Прогрессоры поспешно подтянули ноги под занывшие зады.

Три длинных причала далеко вдавались в море. Левый был практически пуст и лодка «Единорога» направлялась именно к нему. К правому, где царила толчея, подходил от баржи, стоявшей на якоре, катер с большой группой людей на палубе. Там слышались крики, топот сапог, яростный, захлебывающийся собачий лай.

Когда лодка погасила скорость и мягко прильнула боком к бетону, бриг-капитан и штурман ловко выпрыгнули на причал. К ним приближался подтянутый офицер с ярко-синими петлицами имперской разведывательной службы. Он четко приложил кулак к груди, протянул Цазахи Бу развернутое удостоверение и произнес:

— Счастлив поздравить с возвращением, братья! Фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Уполномочен принять пассажиров.

Корвет-капитан флегматично покивал, штурман раскрыл папку и положил ее на массивную тумбу черного чугуна. Вместе с разведчиком они перелистали какие-то бумаги, обменялись росписями.

— Ну вот, все формальности улажены! — бодро сказал разведчик. — Погостите?

— Это в лагере-то? — рассмеялся Бу-Кашалот. — Благодарствую, брат, уж лучше вы у нас!

— Да отчего же в лагере? В городке. — в свою очередь улыбнулся фрегат-лейтенант. — Тут за холмами та-акие места! За последний год развелась уйма ящеров, и недавно разрешили их выборочный отстрел. Охота — просто с ума сойти!

— Нет, спасибо. Возвращаемся на базу, таков приказ.

— Жаль! Что ж, спасибо за доставку кандидатов. Гладкого моря и быстрого пути!

Шлюпка отчалила по направлению к субмарине. Прогрессоры проводили ее взглядами. Офицер жестом приказал следовать за ним. Они сошли с причала и обогнули высокий бетонный забор. У небольшой постройки с плоской крышей в строю стояло — по росту, отдельно мужчины и женщины — десятка три людей разного возраста, одетые, как и прогрессоры, в ношеную матросскую форму со споротыми знаками различия, со стрижеными под машинку головами.

Фрегат-лейтенант вяло сказал на базовом языке:

— Старший…

— Я! — откликнулся правофланговый в мужской группе.

— Принять этих, пометить и поставить в шеренгу.

— Слушаюсь!

Старший исчез, но тут же вернулся с клеенчатыми прямоугольниками. Крупные метки он прижал к спинам Всеслава и Льва и старательно разгладил. Маленькие нашлепнул на правую сторону груди. Клей противно мочил и холодил тело. На нашивках на фоне синего кольца была нарисована пузатая и хвостатая сиреневая руна, отдаленно напоминавшая латинскую букву b. Потом старший раздвинул строй справа и поставил там Абалкина. Лунину досталось место ближе к центру.

— Осмелюсь сообщить, готово!

— Отправляемся. — распорядился контрразведчик, — Напоминаю, если в строю есть самоубийцы, им разрешено перейти в ту, другую колонну. Есть таковые? Нет? Странно…

«Другая колонна», сообразил Всеслав, это большая толпа в несколько сот человек, привезенных в баржах. Их пригнали с правого причала конвоиры, с трудом удерживающие на поводках злобно скалившихся рыжих приземистых и мускулистых собак. «Других» не переодевали и обращались с ними куда хуже, чем с той небольшой группой, куда причислили Лунина и Абалкина.

От унтера в форме береговой охраны, прохаживавшегося с палкой перед «другой колонной» не укрылся молчаливый ужас выгруженных из барж людей:

— Ну как, славные мои, — елейным голоском обратился он к оцепеневшим пленникам на диалекте эм-до, — любопытствуете, где находитесь? У входа в мир справедливости и разума, миленькие. Работящие получат возможность трудиться, а значит — жить. Лодыри удобрят собой поля и огороды. Ясненько, милые? Тогда вперед!! Беглым шагом! За неповиновение — виселица! Падающим симулянтам — расстрел! Да не ломать рядов, вы, слизни сухопутные! Переводчик, втолковать идиотам сказанное.

Обе группы вначале двигались параллельно по асфальтированной дороге, затем свернули вправо. Теперь они шли по пути, покрытому галькой. Маленькую колонну, в которой находились Лунин и Абалкин никто не конвоировал. Слева, покуривая, беспечно шагал фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Зато вдоль рядов большой группы с грубой руганью и окриками метались солдаты-береговики, штыками подгоняя отстающих. Псы рвались с поводков, рычали, обнажая клыки. Несколько раз в колонне «других» падали люди, их старались поднять его, но не всегда успевали. Наторелые собаки исступленным лаем указывали береговикам очередную жертву. Несчастных вышвыривали из рядов. Вот впереди пошатнулась, несколько раз взмахнула широко расставленными руками женщина, затем рухнула как подкошенная. Лай. Выстрел. Вскрик. Солдат дымящимся стволом карабина выцеливает следующую жертву, а рыжий пес, став передними лапами на труп, рычит ему в лицо.

Сосед Лунина широко раскрытыми глазами смотрит на происходящее в соседней колонне и невольно вжимает голову в плечи, приноравливается к шагу окружающих. И, пусть никто из конвоиров-береговиков не обращает внимания на подопечных фрегат-лейтенанта, и даже собаки пробегают мимо них с полным равнодушием, тем все равно становится страшно. Хотя вовсе не жарко, лоб соседа Всеслава покрылся крупными каплями пота, он тяжело дышал.

От пристани до лагеря было не более полутора миль, но не все истощенные из «других» одолели их. Марш большой колонны был отмечен трупами, словно вехами. Даже последние шаги стоили жизни нескольким. Когда стали слепить глаза яркие огни прожекторов у кирпичной арки лагерных ворот, в колонне не осталось ни одного человека без легких штыковых ран. На сторожевых вышках блестели стволы пулеметов. «Карантинный лагерь «ВОЗРОЖДЕНИЕ»».- шепотом перевел Всеслав надпись над воротами и переглянулся с соседом. Тот выглядел так, словно был на грани безумия.

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

07 часов 80 минут, 4-го дня 3-ей недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Спускались сумерки. Обе колонны вошли в лагерь. Там их ждали стражники с резиновыми хлыстами. Фрегат-лейтенант отвел свою группу к угловой сторожевой вышке, приказал сесть на землю, а сам куда-то ушел. Его проводили тоскливыми взглядами: всем он теперь казался ангелом-хранителем, без которого их растерзают береговики. Но те по-прежнему игнорировали заключенных с лиловыми рунами b на спинах. Береговая охрана отгоняла несколько сот «других» новичков вправо, туда, где, окруженные колючей проволокой, стояли большие навесы: двускатные шиферные крыши на оструганных столбах. Колонна «других» остановилась на плаце под слепящими лучами прожекторов, здоровенный детина с квадратным одутловатым лицом, толстыми губами и бычьим голосом уперся руками в бока, оглядел строй и хрипло хохотнул:

— Познакомимся. Это я, ваш начальник, отделенный командир береговой охраны Зуцаду Ди. Не вздумайте обращаться мне «брат отделенный». Я вам не брат, а хозяин, король, бог и шуток не допущу! Так и обращаться ко мне, когда позволю: «хозяин». Опустив голову. Вы в карантинном лагере «Возрождение». Карантин предназначается для того, чтобы проверить, на что вы годны, достанет ли у вас силенок для дальнейшей карьеры. Переводчик!

Здесь вам привьют навыки правильного поведения, после чего распределят по лагерям трудовой подготовки, а уже оттуда разошлют по местам работы. Не всех, ясно, а только живых, ха-ха! Перевести!

Вы, бешеные материковые крысы, слушайте внимательно! Сейчас вам выту… вутыту… тьфу! вы-та-ту-и-ру-ют номера, и с этой минуты забудьте свои крысиные прозвания и, заодно, свои дурацкие языки! Ни к чему вам такой шик. Будете учить эм-до. Вы ничто — ходячая мускульная сила, усвоили?! Если не усвоили, медузы дохлые, то быстро раскаетесь! Несообразительным у нас неуютно! Так, дальше… Блох, верно, развели тьму, обовшивели? Ага, ну так снять штаны и в баню! Оглохли, скоты? Сказано — сбросить шмотки! После бани получите модную одежду и приклеите к ней зеленые метки! Увижу кого-то без метки — спущу шкуру, набью чучело. Переводчик!

Заключенные-новички ошеломленно озирались. Здесь? Сейчас? Раздеваться?

— Чего окаменели? Нечего стесняться, быстро, быстро! Я приказал сбросить всю эту грязь! Ах, у кого-то еще и уши ей забиты? Прочистим!

Заключенные стали снимать одежду, оставаясь в белье, перепачканном в нечеловеческих условиях барж испражнениями.

— Скоты. — скорбно заключил отделенный, — Ох, какие же вы навозные скоты. Никаких понятий о гигиене там на Континенте. Воспитывать мне вас и воспитывать…

Заключенные покрылись «гусиной кожей», дрожали. Охранники похохатывали.

— Теперь строем по четыре марш вон туда.

Когда первая часть заключенных подошла к бетонной стене, включились пожарные брандспойты. Струи пенящейся жидкости сбивали людей с ног, колотили по поднятым рукам, головам. Завоняло хлоркой.

— Дальше! Следующие! Не задерживаться.

Воду выключили. Заключенные ждали.

— Теперь — сушиться! Чего пялитесь? Поднять руки и стоять, пока не обсохнете!

Голых людей подгоняли к столам, где их уже ожидали, судя по серым балахонам, заключенные-старожилы. На столах лежали конторские книги, стояли баночки с тушью и коробки с игольчатыми штампами. Удар смоченным в туши штампом — и на правой стороне шеи появлялся индекс, которому не исчезнуть до самой смерти. Затем каждому грубо втыкали в ягодицу шприц — ставили прививки.

— Меченые и обеззараженные — к мастеру по «возрожденческой» стрижке. Бегом марш!

До «цирюльни» было всего-то футов триста, однако двое до нее не дошли. Их голые трупы оттащили к проволочной ограде. Такие же серобалахонщики простейшими машинками остригали и мужчин и женщин «под ноль». Там же каждый получил грубую обувь, серую рубаху до колен с капюшоном и клеенчатые ярлыки: поверх синего кольца — раздутое подобие зеленой буквы ω с хвостами.

Женщин, деля на «сотни», стали первыми загонять под навесы. Потом пришла очередь мужчин. Под каждым навесом тянулись ряды деревянных нар. Матрацев, подушек и одеял не было.

На сторожевых вышках давно уже вовсю светили прожекторы. Спустилась ночь. Пешка подивился цвету неба. Над материком его серый цвет без всяких изысков переходил в беспросветную свинцовую темень, а здесь розоватые оттенки плавно сменялись вишневыми, фиолетовыми и преображались в бархатную черноту. Вернулся фрегат-лейтенант Хацуко Зо.

— Как, вы еще здесь? — невинно удивился он. — Так и сидите? Дышите свежим воздухом? Обозреваете окрестности? И как оно?

Все молчали, подавленные увиденным.

— Ладно уж, — вздохнул офицер, закуривая, — Запомните, отныне ваш мужской отряд носит номер восемьдесят два, женский — семьдесят два. Это означает, что обитать будете, соответственно, в восьмой и седьмой секциях второго барака. Усвоили? Встать. За мной.

Слово «бараки» прозвучало для испуганных людей райской музыкой. Они вскочили и быстро построились. Но сегодня им еще довелось увидеть напоследок то, что вогнало в озноб. Из-за кирпичной постройки без окон, согнувшись едва ли не до земли, заключенные в сером вывезли тяжелый автомобильный прицеп. Рядом с ними шел охранник, подгоняя несчастных гибким прутом. Но они не вздрагивали от на ударов, очевидно, сжившись с болью, стерпевшись с ней так же, как привыкли к повозке на массивных колесах. На прицепе аккуратным штабелем лежали трупы с открытыми глазами и исковерканными лицами, в растерзанном собачьими клыками и пулями, окровавленной тряпье. Скорее всего, никто кроме Пешки и Гурона не знал диалектов Архипелагов и не умел читать, иначе ужас был бы еще большим. Каллиграфическими рунами на борту тележки было выведено: «Очистка территории от мусора».

Перед размещением в бараке семнадцать женщин и тринадцать мужчин одновременно приняли душ. Душевая с ее бетонными стенами, чуть теплой водой, бурыми брусками хозяйственного мыла и жесткими древними полотенцами была воспринята всеми с благоговейным трепетом и укрепила зародившиеся надежды.

Барак № 2 оказался серой деревянной постройкой с маленькими оконцами под самой крышей. Он был разбит на десять совершенно одинаковых пятидесятиместных секций с отдельными входами в каждую. Женщин завели в седьмую секцию, где имелись свободные места. Секция № 8 пустовала. Она представляла собою небольшое помещение, уставленное трехъярусными деревянными кроватями-полками, аккуратно заправленными серыми одеялами с черной полосой поперек.

Под потолком тускло светила лампочка под жестяным конусом. Заключенные выстроились под стеной, Хацуко Зо сидел перед ними на табурете.

— Небольшая лекция перед сном. — все так же скучно сказал на базовом языке фрегат-лейтенант разведки. — Небольшая, оттого что мне самому невыносимо хочется спать. Это — во-первых. А, во-вторых, вы — народ неглупый и. надеюсь, сами уже смекнули: в лагере находятся две категории заключенных.

Подавляющее большинство попало сюда против своей воли. Перспектив, когда они выберутся из карантина… если выберутся… у них всего две. Либо — на всю оставшуюся недолгую жизнь — работа по шесть часов в сутки без каких-либо намеков на отдых и вознаграждение, либо — печь крематория. Как вы догадались, это те, у кого на спине зеленая руна «Дзэ». Ее же выкололи на шее рядом с номером. Это не просто знак, а судьба, которой им не изменить никоим образом.

Вы же, меньшинство, с сиреневой руной «Ха» на одежде, относитесь к иной категории, поскольку добровольно выбрали путь сюда. Это не означает, что испытаний у вас будет меньше, чем у «дзэ-зеленых» или они будут легче, нет, просто испытания эти будут другого сорта. Если вы не пройдете проверок и проб, ваша руна сменится на зеленую, а вы перейдете в большинство. Путь туда всегда широко открыт, но без возможности вернуться назад. Постоянно помните об этом. Ну, а в случае удачного прохождения испытаний — станете гражданами Островной империи, чего вам так хотелось.

Фрегат-лейтенант отчаянно зевнул.

— Глубинный бог! — проворчал он, глянув на часы. — Как вы меня задержали! Старший?

— Я!

— Через три минуты гашу свет, всем отбой. Проследить за порядком! Ах, ну да, насчет выхода из барака… Днем передвижение по территории лагеря осуществляется в одиночку только при выполнении работ. Все прочие перемещения производятся группами и строевым шагом. Если стража заметит какое-либо нарушение, мгновенно лишитесь фиолетовых нашивок. Смешно даже полагать, что я буду разыскивать нарушителей, угодивших в «зеленые» и возвращать их сюда. Ночью выход из барака не запрещен. Почему? Потому, что любой вышедший после отбоя хотя бы на крыльцо также будет взят стражниками и помещен под навесы «дзэ-зеленых». Можете проверить, если хотите. Что еще?.. А, впрочем… Все остальное узнаете уже завтра с утра.

Комментарий Сяо Жень:

После того, как «Черная пешка» в ее предварительном варианте была дописана и размещена в БВИ для прочтения и обсуждения всеми желающими, от немногочисленных читателей стали приходить совершенно неожиданные отклики на «Ход 16». Так, некоторые историки открыто обвиняли либо меня в плагиате, либо моего деда в фальсификации. По мнению одних, содержание «Хода» полностью списано с книги «Просвещенное сердце», созданной психологом середины 20-го века Бруно Беттельгеймом, австрийским евреем, попавшим в гитлеровский концентрационный лагерь и вырвавшимся оттуда. По убеждению вторых перед ними — слово в слово — был пересказ старинного сочинения другого психолога 20-го века Виктора Франкла «В борьбе за смысл». Был и такой комментатор, который заявил, будто весь эпизод мною от начала и до конца высосан из пальца, но на этом вздоре я даже не желаю останавливаться.

Не собираясь оправдываться, хочу познакомить вас с записью одного разговора. Мне удалось добиться встречи с одним из выдающихся прогрессоров недавнего прошлого, эпизод деятельности которого отражен в повести А. и Б.Стругацких «Парень из преисподней»[2]. Корней Яшмаа согласился на встречу лишь после того, как узнал, что я — внучка пропавшего без вести прогрессора. Он жил в своей усадьбе «Лагерь Яна» близ Антонова, куда я и прибыла.

Рабочая фонограмма[3]

Дата: 22 апреля 2221 г. 11.20 час.

Собеседники: 1)Корней Янович Яшмаа, прогрессор в отставке; 2) Сяо Жень, старший преподаватель кафедры параллельной истории Нанкинского университета

Тема: «Прогрессорство».

Содержание: феномен концентрационных лагерей в индустриальных цивилизациях

К.Яшмаа: — Что ж, посмотрим ваши материалы. И будьте любезны, передайте вон тот футляр с полки. Да-да, с очками. Не удивлены?

Сяо Жень: — Нет. Знаю, что прогрессоры, работающие на планетах с индустриальными цивилизациями, не перестраивают глаз.

К.Яшмаа: — Именно. Врачи аборигенов отменно определяют, что зрение изменено неизвестными в их мире средствами. А это — почти верный провал.

Сяо Жень: — Друг моего деда, Джеральд Ли тоже носил очки.

К.Яшмаа: — Да, помню, я был с ним немного знаком. А о Лунине не слышал.

Сяо Жень: — Вот кристаллы с записями.

Долгая пауза, прерываемая хмыканьем К.Яшмаа.

К.Яшмаа: — Пролистал. Что же, все понятно. И вы переживаете по поводу обвинений вас в плагиате?

Сяо Жень: — Ну, в общем… неприятно…

К.Яшмаа: — Бросьте, дорогая моя. На вашем месте я бы просто не реагировал на подобные замечания. Какой там плагиат! Ну, если уж это вас так беспокоит, можете в своей повести сослаться на мое скромное мнение. А оно таково. На Гиганде мне также не раз доводилось наблюдать в действии концентрационные лагери, выстроенные… Хм, да мало ли где и кем выстроенные! Так вот, все эти объекты, на какой бы планете они не возникали, можно подразделить на три разновидности. Одни создаются как индустриально организованные фабрики убийства и даже с последующей «утилизацией» тел уничтоженных. Это ужасно в своей иррациональности. Другие возникают как рабовладельческие хозяйства с дармовой рабочей силой. Как догадываетесь, тоже явление не из приятных, хотя тут прослеживается хоть какая-то мотивация их существования, пусть бесчеловечная. Третьи я бы охарактеризовал как изощренные и довольно дорогостоящие инструменты для разрушения личности заключенного и его ресоциализации. Ваш дед прошел в Островную империю сквозь ворота лагеря именно третьего типа. И вот что скажу, вам, дорогая моя: лагери эти подобны близнецам. Что в Островной империи на Саракше, что в Алайском герцогстве и в республике Гнигга на Гиганде, что в гитлеровской Германии на нашей родной Земле. Посему (как там у вас написано в повести?) «за почти двести световых лет от Земли и на почти двести лет позже…» саракшианские надсмотрщики просто обречены делать то же самое, что описывали земляне двадцатого века Бруно Беттельгейм и Виктор Франкл. О-бре-че-ны, понимаете!

Сяо Жень: — Спасибо, Корней Янович!

К.Яшмаа: — Да не за что, девочка. А не могли бы вы уделить старику еще полчасика и поведать то, что вы разузнали о своем деде? Мне стало очень любопытно…

Сяо Жень: — Да, естественно!

конец документа

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

10 часов, 4-го дня 4-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

С обычным мерзким дребезгом звонок над дверью возвестил об отбое. Почти сразу же вслед за этим погасли все лампочки, кроме тускло светящей над дверью. Заключенные восемьдесят второго отряда засыпали мгновенно. Как и сейчас. Всеслав, обычно спавший на боку или животе, приучился здесь погружаться в сон «по стойке смирно»: лежа на спине, не ворочаясь, с руками вытянутыми вдоль тела. Так спали многие, поскольку одеяла были тонкими и плохо согревали сырыми приморскими ночами. Всеслав, подобно другим заключенным, складывал одеяло вдвое в длину, но тогда оно становилось и в два раза уже. Где уж под таким повернуться! Правда, матрацы и небольшие подушки, набитые еженедельно меняемыми сухими водорослями, были относительно неплохи.

Прошла неделя карантинной жизни. Как это часто бывало, Всеслав перед сном пролистал в памяти основные события, анализируя их. Первые впечатления от «Возрождения» были шокирующими для него. Выяснилось, что в этой ситуации практически бесполезны обилие знаний по истории Земли ХХ века и сумма знаний о саракшианской действительности… Сразу же по прибытии в лагерь возникло множество вопросов.

В карантине содержалось приблизительно шесть тысяч «дзэ-зеленых» плюс двести «ха-сиреневых». По прикидкам Пешки и Гурона в лагере всем успешно распоряжались всего-то начальник да сотня солдат береговой охраны. В шестьдесят два (!) раза меньше. В лагере же незыблемы учрежденные администрацией порядки. Крайне сомнительно, чтобы они держались только на насилии.

Ну, ладно, «сиреневые» — это те, кто прибыл сюда, подобно Льву и Всеславу, по приглашению, добровольные мигранты. У них есть надежды на устройство в Островной империи. И во имя этих перспектив они готовы перетерпеть многое. Их стремление приспособиться к лагерным реалиям, выйти из «Возрождения» верноподданными гражданами Архипелагов вполне объяснимо.

Однако отчего среди «зелёных» нет совершенно никакого сопротивления? Отрядом из трехсот человек с зелёными нашивками помыкает солдат-охранник с собакой. Почему им не приходит в голову мысль вцепиться палачу в горло, просто затоптать его вместе с псом? Безусловно, шансов на спасение нет. Заключенные за десятки тысяч миль от родной земли. Мысль о побеге — это даже не фантастика, это абсурд. Ведь захват судна — исключен, а если даже такое произойдет, корабль будет неминуемо потоплен. А вот овладеть лагерем, перебив немногочисленную охрану и завладев ее оружием, это вполне осуществимо. Именно отсутствие шансов на бегство, ощущение полной безысходности могло бы толкнуть людей к бунту обреченных: все равно погибать, так уж лучше пасть в бою с истязателями, утянув их как можно больше вместе с собою на тот свет. Но подобные мысли, похоже, «дзэ» даже не приходили на ум.

По каким причинам и «сиреневым» и «зеленым» дают такую ужасную пищу? Нет, безусловно, лагерь есть лагерь, кондитерские изделия рационом вряд ли предусмотрены. Однако же сплошные тушеные и маринованные водоросли, рыба и черно-бурый хлеб на завтрак, обед, ужин ввергают в беспросветную тоску. Притом, если «ха-сиреневые» получают хотя бы приличные по весу порции этой гадости, то «зеленых» кормят по минимальным нормам: создается впечатление, ровно настолько, чтобы те не умерли от голода. Империя настолько бедна? Островитяне испытывают нехватку продовольствия? И по косвенным данным, имевшимся в КОМКОНе-2. и по первым впечатлениям Лунина от лагеря на Цузуе — вряд ли. Проблемы с подвозом? Совершенно несерьёзное предположение. Вдобавок, насколько явствует из высказываний стражи, «дзэ» — будущие рабы, мускулы, приставки к станкам и инструментам. Им предстоит влиться в хозяйственный механизм, реализовывать производственные программы. Ну, наконец, в какой то степени снабжать те же флот и армию! Казалось бы, островитянам следовало бы понимать, что хотя бы чуть лучше питаемые «дзэ-зелёные», впоследствии будут работать производительнее. Однако, такие соображения, похоже ничуть не волновали лагерную администрацию.

Вчера «ха-сиреневым» приказали перетаскивать на носилках пиленую известняковую плитку от склада к строящемуся на берегу зданию, хотя гораздо быстрее было бы подвезти груз на одном из стоявших в гараже автомобилей. Экономия горючего здесь явно тоже была ни при чем. Тщедушный боец-береговик, невообразимо страдал от скуки, завывающе зевал, наблюдая за работой отряда. Вдруг стражник перестал с отчаянным воем разевать рот и принялся вглядываться в работавших. Потом внезапно заставил вернуть плитку на прежнее место, уложить в штабели и повторить всю работу сначала. Только теперь минующие его пары носильщиков должны были сворачивать на высокие кучи песка, переходить там на строевой шаг и делать «равнение налево». Для чего? Допустим, этот береговик — законченный садист, которому унижение узников доставляет наслаждение… Предположим, даже, что среди надсмотрщиков каждый второй таков. Но не может же быть отклоняющимся поведение у всех островитян поголовно![4]

Не то, чтобы Всеслав был не готов к таким вопросам. Нет, чего-то подобного он и ожидал: бесчеловечности, принуждения, издевательств. Но карантин «Возрождение» озадачил его тем, что был идеальной иллюстрацией к выводам, сделанным в свое время Белым Ферзем: Островная империя — царствие не просто насилия, но насилия, лишенного логики, не просто садизма, но садизма бессмысленного, Островная империя — мир кровавых маньяков и спятивших убийц, эпицентр садистских импульсов, лишенных всякого смысла. Неужто Ферзь прав?! Нет и нет! Настолько безумный мир не может существовать и уж тем более не может быть государственно организован, полагал Лунин. В обществе Империи обязательно должен содержаться некий цементирующий смысл! Он должен лежать на поверхности, быть очевидным для аборигенов и в то же время быть абсолютно невидимым для чужаков. Именно этот смысл следовало отыскать.

Первым слабым прикосновением к Смыслу был завтрак на следующее после прибытия утро. Сидевший рядом с Луниным пандеец брезгливо отодвинул от себя алюминиевую тарелку с тушеными водорослями и ломтем вареной рыбы.

— Смердит? — ухмыльнулся раздатчик пищи с сиреневой нашивкой на спине. — Точно, подванивает солидно. Зато когда съешь — покажется мало. Что, вообще трескать не собираешься? Тогда, дурачок, запомни: хочешь сдохнуть, или попасть в «зеленые» (что одно и то же), тогда можешь не жрать. Отдай порцию умному, ему нужнее. Но если ты решил выйти отсюда островитянином, то вколоти в башку пару правил: раз — лопай все съедобное, даже через силу, два — обязательно учи эм-до и читай на нем, все, что можно прочесть.

Раздатчик плюхнул каждому на тарелку по буро-зеленому кому, вернулся к хонтийцу и продолжил:

— Жалеешь, что попал сюда? Думаешь, над тобой издеваются? Только я, худо-бедно — химик по образованию, вот что тебе скажу. В этой вонючей траве такой запас витаминов и микроэлементов, какой нам на Материке и не снился. Да еще, вдобавок, вещества, вымывающие из организмов всякую ядовитую и радиоактивную дрянь. А в рыбе белков, жиров и углеводов больше, чем тебе требуется по дневной норме. У них все просчитано! Так что порция кажется маленькой только с непривычки…

Он заметил входящего в столовую офицера, тут же замолчал и принялся проворно раскладывать маленькие прямоугольнички черного липкого хлеба.

Вот оно, понял Лунин. Первая разгадка! Тут можно подцепить ниточку, в плотной ткани Смысла. А ведь и впрямь — «Возрождение»! Тут не только обучают «ха-сиреневых» островным диалектам, тут еще прививают мышление островитянина! Естественно, чтобы записать на листе бумаги, надо сначала соскоблить уже написанное. Нужна tabula rasa. А что, к примеру, опустошает сознание эффективнее, чем чувство отвращения к плохой еде и неистовые мечты о «настоящей» пище? Всеслав едва заметно улыбнулся, глядя на содержимое тарелки. «С почином, прогрессор!» — иронически поздравил он себя и съел скользкую зелено-бурую массу до последней крошки.

Карантинный лагерь «Возрождение» изобиловал орудиями унижений, пытки и смерти, погибнуть здесь легче легкого, но нелепо было бы представлять его примитивной фабрикой смерти. Привозить за тридевять морей тысячи пленных для умерщвления?! Нет, нет! Задачей «Возрождения» не могло быть физическое уничтожение ни потенциальных рабов, ни возможных граждан, хотя убийство в «воспитательных целях» допускалось и даже поощрялось. Но вот прератить разношерстную массу заключенных в нечто целостное и монолитное и притом действующее строго в рамках ожидаемого… Пожалуй, догадка правильна. Именно так и должен работать карантин.

Всё начиналось уже в трюмах барж-субмарин. Вообще говоря, перевозка как будущих рабов, так и потенциальных граждан была бы более рентабельной, если бы использовали обычные надводные корабли. Но жуткая обстановка тёмных и душных трюмов была идеально приспособлена для того, чтобы сломить будущих заключенных. Пленники выходили из чрева подводной баржи физически истощенными от издевательств, голода, жажды, нехватки кислорода, бессонницы, психологически опустошенными чувством безысходности. Затем по сознанию заключенных наносился еще один удар: оказывалось, что среди узников лагеря нет равенства.

«Дзэ-зеленые» круглые сутки, день за днем проводили вне помещений (крыша навеса не в счет). Условия жизни, пища и одежда ставили узников на грань выживания. Живя впроголодь, они были обязаны выполнять изнурительные трудовые задания. «Возрождение» было должно подготовить «зеленых» к новому отношению к труду. Им предстояло в дальнейшем стать рабами. Труд для них будет принудительным, бесцельным, надоедливым, однообразным, не вознаграждаемым. Но труд этот должен будет показаться райским наслаждением в сравнении днями, проведёнными в «Возрождении». Каждая секунда лагерного бытия была отслежена и регламентирована. «Возрождение» разрушало личность будущих рабов и обращало их в покорную, легко манипулируемую массу, неспособную ни на индивидуальное, ни на групповое сопротивление.

Вдобавок, «Возрождение», используя «зеленых» как устрашающий пример, еще и терроризировало «ха-сиреневых». Именно поэтому «дзэ-зеленых» подвергали издевательствам на глазах «ха-сиреневых», часами заставляли маршировать или стоять на коленях. Стража заставляла «дзэ-зелёных» грязно ругать друг друга и плевать в лицо. За отказ подчиниться наказывали смертью на месте. Издевательства, не теряя своей унижающей силы, становились все менее и менее жестокими пропорционально тому, как «зеленые» теряли волю и безропотно подчинялись любому приказу стражи, даже самому нелепому. И ведь это действовало! Почти все «сиреневые» испытывали отвращение к «зеленым» и ужас перед перспективой превратиться во что-то подобное, опуститься до нечеловеческого состояния. Им делалось легче, если удавалось убедить, себя, что они — элита, ни в коем случае не имеющая права столь низко пасть. Перспектива стать гражданином Островной империи для них оказывалась в немалой степени зависящей от того, в какой степени они приобретут и сохранят бесчувственность. Мало того — «сиреневые» не только презирали «зеленых», но и скрыто ненавидели, поскольку боялись стать такими же. Правда тающие остатки абстрактного гуманизма продолжали сопротивляться, оттого-то «сиреневые» искали и находили «аргументированные» оправдания для того, чтобы отстраниться от «зеленых» и пояснить себе, что ни «не такие».

На третий день пребывания в «Возрождении» Всеслав обратил внимание на еще одну ненормальность. Заключенных внезапно поражали необъяснимые приступы безудержной болтливости. Лунин заметил также, что неизменными темами разговоров старожилов — «сиреневых» были одни и те же: чем завтра будут кормить в столовой, что едят и пьют «океанские змеи» и каковы блюда кухни островитян, что вкусное можно было бы приготовить из тех же водорослей и прочее. (Для «зеленых» же механизм промывания мозгов был куда проще и мощнее: вместо кажущегося голода — реальный). «Сиреневые» обещали устроить роскошный обед, когда по получении гражданства один пригласит другого в гости. Кроме того, общее настроение после быстро вспыхивавших и так же резко обрывавшихся разговоров ухудшалось: ничего хорошего пока не произошло и не намечалось. «Сиреневые» оказывались в более подавленном состоянии, чем они были до этого. И вот «сиреневым» уже ничего не нужно кроме как наполнить желудок и урвать хотя бы десяток минут для дремоты. Всё свелось к одной мысли: пережить сегодняшний день. Им было уже не до друг друга. Каждый заключенный думал исключительно о себе и неистово мечтал о выходе из лагеря. Когда вечерами голодных, измученных и усталых «сиреневых», пригоняли с работ в барак, они, словно заведенные, бормотали: «Ну вот, еще день пережили». Как-то Всеслав, вступив в подобную беседу, иронически привел три «закона Мэрфи»:

— Когда дела идут хорошо, они пойдут плохо. Когда дела идут плохо, они пойдут ещё хуже. Если все хорошо и если ситуация улучшается, значит что-то не так и вы чего-то не заметили.

В него уперлись бессмысленные взгляды и его не поняли.

В «Возрождении» быстро исчезали закрепленные в этикете выражения вежливости и доброты, которые в прежней, «материковой» жизни смягчали конфликты. Редко звучало «спасибо», зато постоянно слышалось: «идиот», «пошел в зад», «заткнись, скотина!» Даже при ответе на самый нейтральный вопрос ответы часто облекали в наиболее грубую форму. «Сиреневые», происходившие, как правило, из интеллигентной среды, здесь не упускали случая выплеснуть друг на друга плохое настроение.

Успехи в зачистке сознания будущих подданных Империи поражали. Всеслав заметил, что у «сиреневых», которых называли «выпускниками» и которые надеялись в ближайшие недели покинуть карантин, появилось нечто вроде частичной потери памяти. Для заключенных барака № 2 с месячным стажем было реальным исключительно то, что творится внутри «Возрождения». Прежняя жизнь ими воспринималась как биография какого-то знакомого и вместе с тем совершенно постороннего человека. Вселенная за границами колючей проволоки становилась для «выпускников» мнимой, о ней знали, но ее не воспринимали. Все воспоминания о семье, близких, жизни на материке уходили. Узники забывали то, что не изглаживается из памяти — имена родителей, название родного города. Поначалу это вызывало у «сиреневых» беспокойство, боязнь полной амнезии и потери рассудка. Ужас усиливался, если оказывалось, что узники неспособны рассуждать объективно. Поэтому многие поначалу старались вспомнить школьные и институтские курсы. Любопытно, что лучше всего в подобных случаях вспоминалось нечто бесполезное, давно зазубренное: имена средневековых монархов, даты их правления и тому подобное. Подобные упражнения в итоге опять же способствовали впадению в детское состояние психики. Поэтому легко объяснить то, что произошло, когда заключённым разрешили пользоваться библиотечкой лагерных уставов и учебников для начальных школ Островной империи на языке эм-до. (Более того, даже определили один час в день на «адаптацию»!) Надо было видеть, с какой жадностью набросились на это несложное чтиво «сиреневые», демонстрируя поразительные успехи в усвоении чужого языка и совершенно незнакомой истории. Всеслав поражался сходству поведения взрослых людей с пове-дением первоклассников!

…-«Что ж, посмотрим, как оно сложится дальше. Спокойной ночи!». — мысленно пожелал себе Всеслав, поправил одеяло, беззвучно зевнул и заснул.

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume713\file99\p875)

[2]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Парень из преисподней (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55\ p16)

[3]Личный архив Корнея Яшмаа (GPI: \\K-J-Jashmaa \Privates-5 \Myones\volume448\file82\p346)

[4] Цитата из упомянутого сочинения Бр. Беттельгейма: «…Эсэсовцы представлялись заключенным более жестокими, кровожадными и опасными, чем вообще может быть человек. На самом деле многие из них действительно были опасными, некоторые жестокими, но только очень немногие — извращенцами, тупицами, жаждущими крови, или убийцами-маньяками. В действительности они убивали или калечили только по приказу, либо когда считалось, что этого ждет начальство. Но только «вымышленный эсэсовец» жаждал убийства всегда и при всех обстоятельствах». Спасибо за поддержку, Корней Янович! (Сяо Жень)

ХОД 19

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

2 часа 50 минут, 6-го дня 4-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

2 часа 50 минут[1]. Задребезжал до омерзения громкий звонок.

Если плохая пища делала людей апатичными, то недосыпание приводило их в возбуждение. Заключенного же следовало лишить малейших признаков раздражения. Но как? Идеальнейший способ — обратить его на себе подобных, а затем жестоко наказать за его внешнее проявление.

Заключенные, разбуженные скрежещущими звуками, срывались с мест после короткого, тяжелого, лишенного сновидений отдыха. Они выпрыгивали из постелей, и спавшие на верхних полках, суетясь, начинали уборку. Им мешали соседи снизу, требуя не топтаться по их полкам, хотя избежать этого было невозможно. Они раздраженно подгоняли верхних, торопясь сделать то же самое. Соседи сбоку ругались не меньше, потому что при заправке одной из постелей часто сминалась другая. Таким образом, отчуждение от ближнего, такого же заключенного, формировалась очень успешно с самого утра. Всеслав оценил эффективность простого приема: «Каждый за себя».

Сам он использовал навыки, полученные при подготовке на полигоне «Кобра», двигался быстро и расчётливо, доставляя соседям не так уж много неудобств. Поэтому стычек с ними не происходило. Абалкин-Гурон просто игнорировал попытки окружающих вступить с ним в пререкания, а его железные мускулы исключали всякую возможность сдвинуть прогрессора с занятой позиции до того, как он заправит свою постель.

Лунин отошёл к стене, давая возможность остальным завершить уборку. Он оглядывал суетливо копошившихся «сиреневых» и размышлял. Все они были отобраны материковой агентурой Островной империи по особой программе. Совершенно очевидно, что островитян при этом совершенно не интересовали ни национальность, ни профессия, ни служебное положение будущих мигрантов. Похоже, что портативный прибор-«фильтратор», которым пользовалась гадалка позволял выявлять личности, чей уровень психической энергии был выше, чем у прочих, тех, чей мозг отличается повышенной способностью «переваривать» интеллектуальную пищу. Понятно, зачем нужна их социуму подпитка такими индивидами. Духовный вампиризм… Хотя-а-а… Лунин внутренне ухмыльнулся, вспомнив программу, согласно которой КОМКОН-2 «…перемещал с неблагополучных планет на Землю лиц с невостребованным аборигенным обществом высоким интеллектуальным потенциалом, если тем на их планетах угрожает опасность»[2]. А чем отличается, по большому счёту, Островная империя от землян? Спасает элиту Континента, перевозя её к себе. Благодетельствует, так сказать… А то, что при этом проводит спасаемых через «Возрождение», а не через санатории, как делают земляне, так ответ прост: «Не взыщите, коллеги — на двести лет отстаём!»

«Возрождение» грубо, мясницким способом, но очень эффективно отсекало всё, что должно было остаться в прошлом, всё что мигрантам не понадобится в новой жизни. «Возрождение» безжалостно и жестоко адаптировало к новым условиям, за минимальное время очищало сознание под будущие социальные нормы[3].

Отбираемые островитянами личности были на своей родине одиноки среди большинства соотечественников, их существование протекало по отличающимся от стандарта психофизиологическим принципам. Они были «чужими среди своих», что должно было облегчить им задачу стать «своими среди чужих». Но в то же время чудовищное давление лагеря ни в коем случае не должно было создавать приспособленца, лебезящего перед обществом, в которое он вливается. Прошедшую через «карантин» личность, не ломали, а «отстирывали». И потом выпускали в землю обетованную. И предоставляли там просторы для деятельности: производственной, исследовательской, художественной.

…-Становись! — скомандовал старший по бараку. — Равняйсь! Смирно!

— Все должно быть вылизано до блеска. — скрипучим голосом в который раз занудливо вещал костлявый и белобрысый береговик-десятник, поигрывая резиновым хлыстом, — Одеяла и подушки — выравнены, чтобы поверхность постели была совершенно гладкой. Черные полосы были должны сливаться в одну линию на всех одеялах. Скамьи расставлены вот по этой доске пола так, чтобы они стояли строго по прямой линии. Когда захочу, буду проверять расстановку с помощью артиллерийского прицела. Устрою весёлое житьё, если вдруг замечу отклонение хотя бы на волосок! Видите носовой платок? Белый? Так вот, провожу им по стене, смотрю и… Так, ну ладно, все в порядке… белый… Но если увижу хотя бы пылинку — смотрите пункт о весёлом житье.

Слова десятника не были пустым бахвальством. В лагере наказывали не только того, кем были недовольны. Экзекуции могли подвергнуть и весь отряд заключенных, где числился нарушитель. Иной раз наказывали даже заключенных целого барака. Был случай, когда и весь лагерь расплатился за проступок одного узника. Поэтому все пристально наблюдали друг за другом и, что называется, «в зародыше» подавляли всякие попытки нарушить режим. В лагере каждый второй становился даже не доносчиком, а, скорее, кем-то вроде ябедничающего малыша, хотя доносительство никак не вознаграждалось стражниками, не давало никаких привилегий и не спасало проштрафившегося.

У «сиреневых» по-сле утреннего напутствия десятника было в распо-ряжении 15 минут для того, чтобы встать, навести порядок в бараке, посетить уборную и выстроиться на плацу. Всеслав быстро понял и то, почему для ночного отправления естественных нужд в бараке стоял оцинкованный бак с крышкой, а днем для этого предназначался туалет на двадцать мест. Утром к нему выстраивалась очередь. У всех заключенных были проблемы с желудком из-за непривычной пищи, привыкания к местной воде и постоянной нервной напряженности. В туалет следовало обязательно успеть утром. Ведь, если тебя прихватит в неурочное время, придется униженно выпрашивать у стражника разрешение сходить в туалет. Всласть поиздевавшись, он может позволить. А захочет — так и не позволит. И вот очередь к туалету так, чтобы не услышал охранник, шипит проклятия тем, кто задерживается. И здесь шла пропитка отчуждением, которой должно хватить на целый день. Крепнет мысль: «Здесь каждый сам за себя. Я должен любой ценой пройти через всё это и выйти гражданином империи».

«Ловко!» — признал Всеслав.

Той же цели служила искусственно созданная нехватка умывальников и толпы желающих попасть к трем усталым парикмахерам (бритв, конечно, в личном пользовании не было ни у кого), механически скоблившим щеки заключенных тупыми безопасными лезвиями в старых оправах. У узников постоянно придирчиво проверяли, вымыты ли руки перед входом в столовую, чисты ли ноги и шеи перед сном, нет ли щетины на подбородках. Проводили обследования обуви и постелей. Казалось бы, все правильно: необходима чистота в местах большого скопления людей. Да и особых наказаний для проштрафившихся, как будто, не предусматривалось: вымыться под холодным душем и просохнуть на крыльце, стоя голым навытяжку. Но в душе наказанного, низведенного до уровня ребенка, сгущались стыд и унижение. Tabula rasa.

И в «Возрождении» самым действенным способом формирования чувства детской беззащитности были не столько расправы, сколько постоянные угрозы расправ. За проявление «ха-сиреневыми» неприязни друг к другу и мелкие конфликты стражники карали. Правда произошёл всего лишь один случай, но реакция последовала незамедлительно. Всех — и мужчин, и женщин выстроили, нарушителю приказали снять штаны и высекли перед строем. Все произошло как-то казенно и обыденно. Под розгами наказуемый не умер, пару десятков ударов выдержал бы каждый. Но после порки что-то исчезло в душе. В глазах наказанного появилось выражение нашкодившего ребенка, который осознал: все время есть за что, есть кому и есть как его наказать.

За драку стражники без всяких разговоров сорвали бы сиреневую нашивку и перегнали виновника под навесы «зеленых». Поэтому узники вбивали отрицательные эмоции внутрь себя, замолкали, прекращали общаться с обидчиками. А так как в роли невольных обидчиков так или иначе оказывался каждый, очень скоро исчезли даже малейшие предпосылки для возникновения дружбы или хотя бы простой привязанности. Психика все более становилась «чистой таблицей», пригодной для последующего письма. Tabula rasa. Каждый за себя.

Еще одним признаком десоциализации, возвращения заключенных к состоянию ребенка, стала полная потеря ими каких-либо половых интересов. Разговоры на сексуальные темы в среде «сиреневых» вообще никогда не велись, непристойные анекдоты не звучали. Среди рассуждений о том, какой будет жизнь после освобождения и получения гражданства, напрочь отсутствовала тема возможного брака. Без особых усилий «сиреневый» мог бы остаться до утра с женщиной в соседней седьмой секции, но этого никогда не происходило. Мужские загоны «зеленых» вообще смыкались с женскими, но и там ничего подобного не отмечалось. В то же время акты полового насилия охранников по отношению к узницам были массовыми, цинично открытыми и до омерзения грубыми.

Внешний вид заключенных также играл немалую роль. Всех «сиреневых» одели в старые матросские формы без знаков различия с метками в виде лиловой руны «ха», номером группы и личной нумерацией на спине и груди. «Зеленые» носили одинаковые серые рубища. Таким образом, узники становились похожими друг на друга и, представляясь стражникам, называли свой номер и группу, но никогда не имя. И мужчины, и женщины были острижены наголо. У старожилов волосы уже отрастали, но расчесок было невозможно достать. Ведь это означало бы пусть скромные, но все же подчеркивающие индивидуальность различия в прическах. А это было бы недопустимым.

Всеслав ни разу не видел часов в лагере. Естественно, у охраны они имелись, но узники даже уголком глаза не могли взглянуть на циферблат. И в этом был железный резон. Рассчитывая время до обеда или ужина, заключенный мог отвлечься. Это в «Возрождении» исключалось категорически. Никто не имел права на планирование жизни. Боле того! Всеслав стал свидетелем того, как у заключенного отобрали даже такое глубоко личное право, как право на смерть. Один из «дзэ-зеленых» ухитрился броситься на контакты высоковольтной сети. Хлопнули предохранители, пострадавшего в бессознательном состоянии отправили в… госпиталь для охранников! Там хирурги сутки боролись за его жизнь, не отходя от самоубийцы, применяли дорогостоящие лекарства и процедуры. И все для того, чтобы через три дня узник мог пройти через уставную процедуру повешения, которую заставили наблюдать остальных заключенных.

Первую половину дня у заключенных занимала работа. Всеслав долго присматривался к работающим и установил, что она не была трудом на износ. Конечно, это объяснялось отнюдь не гуманизмом охранников: не следовало попусту «портить материал», будущих рабов или граждан. Лунин также осознал, что конечным результатом отнюдь не были штабели распиленных известняковых плиток или квадратные метры уложенного асфальта. Главной задачей оставалось всё то же выбивание из заключенных «старой закваски». Едва лишь охрана замечала, что «сиреневый» с головой уходил в дело, увлекался им, какой бы оно тяжелым ни было, его сразу же переводили на другую работу, например, на перетаскивание камня с одного места на другое, а затем обратно. Или на уборку водорослей на берегу, вывоз их в море и выбрасывание там. Идеальным вариантом считалось, если выполняемая узниками работа была бессмысленной. Цель такого труда очевидна — показать узнику, что от его умения и прилежания ровным счетом ничего не изменится: «Ты будешь делать то, что сказано и любой другой это сделает так же как ты. Незаменимых тут нет». узники привыкали чувствовать себя униженными, когда их вынуждали выполнять дурацкую работу, и часто даже стремились к более тяжелым заданиям, если там получалось что-то похожее на результат. Чего и требовалось добиться!

В «Возрождении» требовали соблюдать немыслимое количество законов, предписаний, указаний, инструкций и правил. Их распечатывали и вывешивали на доске объявлений. Все они были на диалекте эм-до. Как ни старались заключенные освоить язык, но прочесть всего не могли. А, значит, находились в постоянном тревожном ожидании, что каждое их действие может быть истолковано, как нарушение правил. Сплошь и рядом случалось, что кто-то из береговиков, давал бессмысленное распоряжение и вскоре забывал о нем. Однако среди «сиреневых» постоянно находились такие, кто старательно его соблюдали и принуждали к этому других. Однажды, например, какой-то отделенный приказал мыть с хлорной известью деревянные ступени крыльца. После такой процедуры древесина стала скользкой. Стражник выпятил губу, поиграл резиновой палкой, озадаченно хмыкнул и удалился. Тем не менее, некоторые старожилы-«сиреневые» не только продолжали каждый день мыть ступени, но и ругали за нерадивость и грязь остальных, кто этого не делал. Такие заключенные уже были готовы к выписке из лагеря: они свято верили, что все правила, устанавливаемые охраной «Возрождения», являются стандартами единственно верного поведения. Обращение администрации и охраны с «ха-сиреневыми» в «Возрождении» выглядело в их глазах отношением сурового, но справедливого отца к своим несмышленым детям. Даже самый строгий отец грозит взысканием наказанием куда чаще, чем на деле применяет его. Всеслав с изумлением отметил, что буквально на второй день после вселения в барак у многих из «сиреневых» возникало искреннее убеждение, что хотя бы некоторые из офицеров-островитян праведны и добры. Да вот хотя бы взять фрегат-лейтенанта Хацуко Зо! Один из узников-пандейцев горячо убеждал остальных, что за равнодушием Хацуко кроется справедливость и порядочность, что он от всей души интересуются заключенными и даже протягивает им руку помощи. Настоящий миф сплели вокруг единичного случая, когда стражник бросил булку хлеба «зеленым». Скорее всего, он сделал это, забавляясь, но действие тут же истолковали как проблеск доброты.

Наблюдая за отрядом № 82, который за счет новичков быстро разросся до положенной полусотни, Всеслав поражался, с какой быстротой карантин изменял психику заключенных. Прошло десять дней. По левую сторону дорожки, близ столярной мастерской стражник заставлял «зеленого» до изнеможения прыгать на одной ноге. Восемьдесят второй отряд строем возвращался с работ. Футов за сто отряд, словно по команде, перешел на строевой шаг и сделал «равнение направо». «А ну-ка — стоп, машина! — приказал солдат, — Лево на борт. Глядите, как воспитывают тупую скотину. устраняют неповоротливость и несообразительность. Запомнили, вы, «фиалки»? Кому его жалко? Разрешаю встать рядом и присоединиться к зарядке». Железная логика, отметил Всеслав, всё правильно — заключенные отнюдь не демонстрировали солдату-береговику, что они «не заметили» истязания. Они действительно не замечали того, что им не приказали заметить. Зато дисциплинированно остановились и смотрели, получив приказ смотреть.

Не замечать и не быть замеченным. Еще одно правило… Каждый раз заключенные, оставшиеся по каким-либо причинам в одиночестве, подсознательно стремились побыстрее присоединиться к своей группе. Быстрота была необходима, ибо одинокий «сиреневый» привлекал внимание, и его могли определить в «зеленые». Шансы избегнуть этого резко возрастали, если быстро затеряться в строю. Стать незаметным — верное средство быстрее и успешнее проскочить через лагерь. Но это средство также десоциализировало личность, превращало её в ребенка, который прячет свое лицо от испуга. Анонимность укрепляла относительную безопасность, но вела к исчезновению той личности, которая вошла в ворота «Возрождения». Но те, кто, несмотря на уплаченную огромную цену, жертвовал личностью ради самосохранения, получал возможность превратиться в гражданина Островной Империи.

Еще одним наблюдением стала неожиданная классификация «зелёных». Среди них быстрее всего адаптировались к существованию в карантине бывшие бюрократы, чиновники всех типов и мастей. Основное достоинство чиновника — умение приспосабливаться и слушаться мгновенно вылепливало из них будущего раба. Такие заключенные всеми фибрами стремились в старшие, начальники рабочих команд. Потрясающе, удивлялся Всеслав, насколько быстро человек, вырвавшийся в старшие, забывал свои прежние страдания. Старший отряда послал на порку «зелёного», который нашел на берегу корягу, облепленную устрицами, и съел их. Это тот самый старший, который еще три дня назад, будучи простым узником, полжизни бы отдал за дюжину таких ракушек. А теперь он искренне не представляет, как возможно такое вопиющее нарушение! Именно радениями старших и начальников из числа заключенных в лагере царил порядок, установленный столь немногочисленной стражей. Сразу же за чиновниками Всеслав поставил в ряд конформистов верующих. Отправление и «сиреневыми» и «зелёными» религиозных обрядов в немногое свободное время стражниками не преследовалось, хотя и не одобрялось. В итоге довольно быстро верующие отказывались от ритуально-обрядовой стороны своих верований, однако характерная для них покорность судьбе и смирение разрастались в геометрической прогрессии. А еще появлялась страстная, неистовая, почти религиозная вера в то, что после выхода из лагеря будет лучше. Хоть в какой-то степени. Хоть в чём-то. «Вчера» исчезало, вытесняясь мимолетным «сегодня» и кажущимся таким желанным и долгим «завтра». Надежды на улучшение становились маниакальными, перерастали в грезы.

Постепенно Всеслав перестал видеть в названии лагеря изощренную насмешку над узниками. Это была Система. Бездушная, но внутренне непротиворечивая. Кровавая, но целостная. Подавляющая, но рациональная. Система полной замены личности всякого проходящего сквозь нее.

Чистилище.

Но были единицы, подобные песчинкам, попадающим на шестерни великолепно отлаженного механизма. Судьба песчинок, само собою, оказывалась незавидной, они исчезали без следа. И машина даже на долю секунды не останавливала и не замедляла работы. Тем не менее душераздирающий скрип свидетельствовал о существовании такой песчинки.

Всеслав запомнил своего соседа по колонне, когда они входили в лагерь. Это был средних лет улумберец, бывший декан закрытого властями за ненадобностью университета, профессор, кажется, математики. Позавчера отряд № 82 получил наряд на работы в камнерезный цех. Там уже трудились «зеленые». Произошло чрезвычайное происшествие, вопиющее нарушение устава лагеря. Стражник обнаружил, что «зеленый» номер такой-то ухитрился зайти за угол и с закрытыми глазами привалился к дощатой стене. Таких в лагере называли «тенями». Они теряли всякое желание жить, охрана легко это замечала и, поскольку раба из такого заключенного было невозможно сделать, «тени» подлежали ликвидации в назидание остальным.

— Лодырь! — с безмерным удивлением заключил боец береговой охраны, — Значит, ты хочешь, чтобы за тебя работали другие? Но это же несправедливо! Нарушение главного закона империи! Или ты саботажник? Вредитель? Желаешь сорвать план распилки камня? Совсем плохо! Эй ты, зародыш, живо сюда!

Он указал стволом автомата на Всеслава. Когда тот, подбежав, вытянулся «смирно» и открыл рот, чтобы представиться, как того требовали правила, береговик небрежно махнул рукой:

— Хотя… Нет, отставить! Продолжать работу. Лучше ты подойди.

И охранник вызвал бывшего профессора.

— Видишь эту «зеленую» тварь? Сейчас я остановлю конвейер, по которому камень движется к пилам, а ты привяжешь тварь к ленте. Веревки возьми в подсобном помещении. Скажешь, что я велел.

Улумберец вздрогнул и отрицательно покачал головой, чем вогнал бойца в глубокое изумление! Возможно, стражник, будь он один на один с математиком, не стал бы возиться с ним и просто пристрелил. Но совершенно неожиданно для Всеслава, исподтишка следившего за всем происходящим, береговик выказал тонкое понимание проблемы. Ведь заключенные видели этот уникальный для лагеря случай неповиновения. Боец вздохнул, приказал и «зеленым», и «сиреневым» прекратить работу и построиться в две шеренги друг против друга. Потом поставил профессора на колени, точным ударом приклада рассек ему кожу на лбу. Без малейшего гнева повторил приказ. Улумберец молча покачал залитой кровью головой.

— Что ж, будь по-твоему. — пожал плечами боец, — Попробуем наоборот. А ну-ка, ты, тварь, привяжи слизня к конвейеру.

Бледная до синевы «тень» умчалась за веревками, тут же вернулась и накрепко прикрутила математика к железным звеньям конвейера.

— Поехали! — скомандовал стражник. Лязгнули колеса, конвейер повлек казнимого к восьми сверкающим параллельным полосам ленточных пил. Профессор зажмурился так, что исказилось лицо. Когда грубые ботинки улумберца находились футах в десяти от пил, береговик снова велел остановить устройство.

— Отвяжите его. — сплюнув, сказал он. — Ползи ко мне, урод сиреневый. На коленях!

Он поддел стволом карабина дрожащий подбородок математика.

— Ну, а теперь, — сказал боец внятно, — выполни приказ.

Перед объятым ужасом строем улумберец трясущимися руками привязал несчастного «зеленого» к конвейеру.

— Опусти рубильник.

Профессор, двигаясь, словно зомби, привел конвейер в движение. Раздался и тут же оборвался дикий нечеловеческий визг.

Просто расстрелять улумберца было бы ошибкой. Он бы погиб, но последнее слово все-таки оставил за собой. Требовалось растереть в порошок принципы его прошлой жизни, что и было сделано. Включив рубильник, он стоял с лицом мертвеца. А «сиреневые» оцепенели от ужаса, мысленно благодаря богов, что не оказались на месте профессора.

— Сними нашивку. — все так же бесстрастно распорядился стражник, — и встань в строй. Э нет, теперь иди туда!

Он качнул карабином в направлении отряда «дзэ-зеленых». Шаркая подошвами и горбясь, профессор занял место казнённого в шеренге рабов. Он не просто наследовал уничтоженному узнику. Он сам стал «тенью». Сегодня, то есть два дня спустя, его мимоходом пристрелили за какое-то нарушение, причем никак не связанное с этим инцидентом.

Всеслав поежился от этого воспоминания. «Ну, и как бы ты сам поступил, если бы охранник не передумал в последний момент и заставил тебя казнить ни в чём не повинного человека?» — спросил он себя. «А что, был выбор?» — мгновенно последовал холодный ответ. Впрочем, Пешке, как и Гурону, было проще — сказались результаты психокондиционирования. А вот саракшианцы тогда получили еще один сокрушительный удар по обломкам прежних норм сознания.

Между тем, в жизни восемьдесят второго отряда произошли перемены. Вчера и позавчера дни прошли без вывода на работы, строевые упражнения на плацу были сокращены до получаса. Вместо этого проводили уроки разговорного эм-до. Заставляли читать вслух и пересказывать написанные на этом диалекте правила лагерного поведения, лагерные новости, или тексты из школьных учебников природознания.

Сегодня фрегат-лейтенант Хацуко Зо вывел отряд к воротам лагеря, скомандовал «Вольно» и, медленно прохаживаясь вдоль строя, заговорил:

— Карантинный лагерь расположен на небольшом островке и занимает почти пятую его часть. Не такая уж большая площадь, верно? Тогда зачем же целых двое ворот? В одни вы вошли. Там написано над аркой «Возрождение». Через другие — вот эти — у вас есть возможность покинуть карантин. А теперь я хочу, чтобы вы хором прочли надпись над выходом. Раз, два, три…

— «Справедливость и Разум». — прогудел отряд. В общем хоре выделялся трубный рык Гурона.

— Еще раз.

— «Справедливость и Разум»!

— Еще!

— «Справедливость и Разум»!!

— Теперь после завтрака вы будете строем приходить сюда и по десять раз вслух читать эти слова. Потому что те, кому суждено выйти через эти ворота, действительно попадут в мир справедливости и разума.

Начиная с завтрашнего дня, распорядок изменяется. Вместо работ будете проходить ежедневное обследование на детекторах биосоциальной принадлежности. В рационе добавляется полдник. Далее — изучение языков углубляется. Вам предстоит освоить по выбору — обязательно эм-до и дополнительно либо хо, либо дзэ-гэ. Вводятся занятия по школьному курсу «Биополитика». Желающие сдать экзамены за курс начальной школы смогут это сделать. Запомните: от результатов обследования и успехов на занятиях во многом зависит ваше будущее. Так что написано на арке?

— «Справедливость и Разум»!

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

04 часа 10 минут, 3-го дня 1-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Лев Абалкин (заключенный Ха-82\11) и Всеслав Лунин (заключенный Ха-82\17) сидели на скамье у аккуратного домика с жёлтыми стенами и высокой черепичной крышей. Домик прятался за деревьями с густой шаровидной кроной. Деревья цвели и в их жесткой темной листве слышался деловитый пчелиный гул.

Заключенные «ха» жили достаточно обособленно и общались лишь с тремя-пятью знакомцами. Естественно, они становились не друзьями, а, скорее, компаньонами по заключению. Чтобы не разочароваться в самой идее товарищества, лучше было её не испытывать лишний раз. Абалкин и Лунин держались обособленно, как и все, но, понятно, не по этой причине. За всю пору пребывания в лагере Всеславу и Льву пришлось побеседовать всего дважды. Их кровати стояли в разных концах барака, за столом они сидели порознь. Язык жестов по очевидным причинам также был бесполезен. Ко всему прочему, демонстрировать кому-то знакомство (которого по легенде, кстати, и не подразумевалось) было бы непростительной глупостью. Вот и сейчас, прежде чем заговорить они тщательно убедились, что рядом никого нет, и никто не может подслушать их даже случайно.

— Что думаешь об этих ежедневных процедурах? — по-русски спросил Гурон.

— Детекторы? Для меня они — абсолютный сюрприз. — честно признался Всеслав и задумчиво потер лоб, — Совершенно очевидно, что аппаратура предназначается для просвечивания сознания. «Светят» нас неожиданно мощно и скрупулезно с настойчивыми попытками влезть в подсознательное. Я отметил два компонента в воздействии аппаратуры. Во-первых, это обычное ментоскопирование и снятие картинок с памяти, но оно детально и высокотехнологично. Кажется, они могут обшарить каждый уголок мозга. Во-вторых, явно присутствует и непонятное воздействие, родственное тому, что оказывали психоволновые излучатели в бывшей Стране Отцов. Только там излучение активно подавляло психику людей, а здесь этот фактор совершенно пассивен, предназначен не для воздействия, а для наблюдения. Нечто вроде многомерного сканирования сознания…

И, самое главное, непонятна конечная цель систематических обследований. Ты обратил внимание, что лаборанты даже ничего не записывают по окончании процедуры?

— Да, — сказал Гурон, — просто берут карточку и крест-накрест зачеркивают ячейку в одном из трех полей. У меня все кресты — справа, а у тебя?

— Слева.

— Возможно, это как-то связано с нашими ролями? — предположил Гурон, — я ведь, как-никак, неглупый усердный и опытный служака, опора державы и отец подчиненным. А ты у нас — тонкая творческая натура, многомудрый наставник и учитель.

— Вероятно. — без особой уверенности согласился Всеслав.

— А не смогут ли они убрать нашу психозащиту?

— Исключено! — мгновенно и категорически ответил Всеслав. — Снять кодировку может только тот, кто установил. Но сейчас меня стало беспокоить другое. Если психозащита будет обнаружена, не сочтут ли ее бравые имперские контрразведчики ткознями материковых спецслужб? Дескать, злодеи-континенталы взяли, да и закодировали-запрограммировали засылаемых коварных шпионов… А ну, как примутся взламывать со всем усердием? Знаешь, мне что-то не хочется попасть после их экспериментов в местную лечебницу для умалишенных. Вряд ли она комфортнее карантина. Да, скорее всего, и нет вовсе никакой психиатрической клиники в радиусе пары тысяч миль.

— Так что же?

— Да ничего! Остается только надеяться на здравомыслие аборигенов.

— Утешил. — ядовито сказал Гурон и вдруг, без всякого перехода сменив интонацию, громко сообщил на эм-до в сторону домика: — А вот с желудком у меня никаких проблем нет!

Вышли три «ха» с синяками от резиновых присосок на лбах и висках. За ними на крыльце появилась пара санитаров в широких голубых штанах и рубахах со знаками имперской военно-медицинской службы на колпаках.

— Да, — торжественно подтвердил Всеслав, — представь, мне тоже совсем хорошо!

— Восемьдесят два дробь одиннадцать, восемьдесят два дробь семнадцать — к детектору на исповедь! — позвал санитар.

В лагерном пункте детектирования биосоциальной принадлежности всё было выдержано в духе стандартного фельдшерского учреждения. Традиционный коридор с полочками для обуви у входа и с рядами жестких стульев вдоль стен. Плакаты о здоровом образе жизни на стенах. Деревца в керамических бочоночках. Идеально натертый паркет. Серые двери вели в три кабинета. Сквозь приоткрываемые створки Всеслав разглядел высокие и широкие металлические шкафы, перемигивающиеся разноцветными огоньками, а также кресла с абажуроподо-бными колпаками над спинками.

— Стоп, объекты, пока не заходите! — в коридор вышел недовольный фельдшер.

— Эй, дневальный, — крикнул он вглубь коридора, — позови техника! Кажется, снова сердечник на шестом приборе накрылся. Ну, сколько можно, в самом деле?! Второй раз за месяц!

Техник не заставил себя ждать. Небритый сутулый брюнет семенил, прижимая к животу картонную коробку без крышки с какой-то деталью внутри, несомненно, довольно тяжелой. Заключенный Ха-82\11 поспешно встал, освобождая проход, прижался спиной к стене, мельком заглянул в картонку и рассеянно отвернулся, не увидев ничего интересного. Зато прогрессор Всеслав Лунин напрягся. В коробке находилась заурядная деталь, произведенная на рядовом имперском заводе оборонного профиля: серая массивная панель, из которой торчали радиолампы, конденсаторы, сопротивления. Но в самом центре типичного продукта туземной промышленности размещалось хромированное гнездо, а в нем глянцево блестел крупный цилиндр, желто-бурый и отлично знакомый!

А.П.Кондратьев

«Слезы Селены» мифы и реальность (выдержки из книги)

Красноводск, 2155[4]

…представляет собой квазиживой механизм, подобный тем, которые мы изготавливаем на Земле. В частности объект способен «размножаться»: при аккуратном продольном делении на две равных части обе половины приблизительно за 18 часов превращаются в самостоятельные артефакты, идентичные первоначальному образцу. При незначительном повреждении артефакт регенерирует с различной при разных условиях скоростью.

Артефакт имеет форму цилиндра высотой 28,89 сантиметров и диаметром — 5,55 сантиметров. Края цилиндра чуть скруглены. Вес объекта непостоянен, он изменяется в зависимости от пока невыясненных обстоятельств от 11,285 кг. до 11,596 г. В некоторых описаниях утверждается, что «слезы Селены» полупрозрачны. Разумеется, это ошибка. Ни одно известное нам изделие Странников не является прозрачным хоть в какой-то степени. Иллюзию вызывает особый маслянистый отблеск поверхности, переливающейся всеми оттенками желтого и коричневого цветов.

Химический состав вещества, из которого состоят «слезы», определяется без всяких затруднений. Это элементы, прекрасно знакомые каждому школьнику по таблице Менделеева. Однако технологии создания этого объекта гораздо выше используемых нами. Сомневаюсь, что в ближайшее десятилетие земная техника достигнет аналогичного уровня. Совершенно очевидно, например, что при изготовлении артефакта Странники абсолютно неизвестными нам способами изменяли на субатомном уровне исходные материалы, а также подвергали их направленному воздействию полей неизвестных нам видов…

…реагирует на биополя людей — можно считать доказанным. При этом характер реакции, названной Си Чу-цаем «резонанасной», нам так и не стал понятен. Кто-то в разгар дискуссий высказал предположение, впоследствии подхваченное и развитое сотрудниками Браззавильской лаборатории. Гипотеза гласила, что несколько десятков тысяч лет назад Странники построили на Луне особый агрегат, который неким образом (через психоволновую коррекцию?) воздействовал на развитие земного человечества и корректировал развитие общества нашей планеты в направлении, которое Странники считали правильным. А «слезы Селены», открытые селенологами, вывезенные с Луны и использованные почти сто лет назад при строительстве самодвижущихся дорог на Земле, служили главными компонентами этого устройства.

Отчего бы нет?..

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

К сожалению, я не могу привести документа, на существование которого указывает очень многое. Я уверена, что такой документ был, он просто не мог не быть.

В этом гипотетическом документе от ноября-декабря 2151 г. сотрудник ведомства Сикорски анализировал отчеты Р.Сантуша, который первым из землян ознакомился с устройством генераторов психоволнового воздействия в Стране Неизвестных Отцов. Напомню[5]: еще Рикарду Сантуш выяснил, что основной узел генераторов, производивший оба вида излучения («черное» депрессионное и «белое» перманентное), изготовлен не на Саракше. Специалисты, назвавшие этот узел «лампой демона», пришли к почти единодушному выводу о том, что «лампа» произведена Странниками. В отличие от многих артефактов Странников она не «размножалась» и при повреждении не регенерировала. Что, заметим в скобках, и сделало невозможным восстановление Центра гипноизлучения в Стране Неизвестных Отцов после взрыва его Максимом Каммерером.

В Ущелье Ужаса, где находились пещеры, прозванные аборигенами Храмом Смерти, находились остатки самоуничтожившегося столетия назад агрегата Странников. Кроме уникальной «лампы демона» саракшианцы вывезли оттуда еще кое-какие находки. В частности, среди них были «батарейки заводного чертика», примененные впоследствии в качестве вспомогательных деталей генератора психоволнового воздействия.

Земные исследователи выяснили, что «батарейки» и ранее обнаруженные на Луне «слезы Селены» — один и тот же артефакт Странников!

«Батарейки», будучи помещёнными в определенные условия «размножалась» делением и были использованы при создании ментоскопов в различных странах Континента, в том числе — в Отчизне. «Батарейки» еще до мировой войны попали в руки островитян, однако те проявили удивительное равнодушие к идее ментоскопирования, зато создали на основе этого узла детекторы биосоциальной принадлежности.

«Детекторы биосоциальной принадлежности»[6]

(§ 60 из учебника

«Обществоведение»

для третьего класса начальных школ

под редакцией Цуку Ца

Островная империя, Жёлтый пояс. о. Цаззалха г. Зазой)

9545 года от Озарения

Вопросы и задания:

1. Что означают понятия «люди» и «особь»? Что означают понятия «личности» и «индивидуальность»?Письменно ответьте на эти вопросы в рабочей тетради.

2. Объясните, отчего слова «люди» и «личности» в тексте учебника употребляются во множественном числе, а слова «особь» и «индивид» — в единственном.

3. Расспросите дома родителей, что они знают о жизни и работе граждан империи в Белом. Жёлтом и Чёрном Поясах?

1. Люди и особь. Личности и индивид.

В одном с тобой классе учатся еще два десятка ребят — мальчиков и девочек. В чём-то они похожи, но чем-то и различаются. А задумывался[7] ли ты, что вас объединяет, а что различает?

Каждый из вас появился на свет человеком. У всех людей — по две руки, две ноги, два глаза, есть волосы на голове. Такими мы созданы природой. Запомните, говоря «люди», мы имеем в виду под этим словом нашу врождённую похожесть. И в то же время кто-то родился мальчиком, а кто-то девочкой. У одного человека волосы светлее, а у другого — темнее. Один из вас — выше, другой — ниже. Чьи-то глаза — карие, чьи-то — серые. Узоры на радужной оболочке глаз и на коже ваших ладошек неповторимы. Значит, каждый из людей в то же время является особью. Запомните, говоря «особь», мы имеем в виду отличающие нас друг от друга особенности организма.

Каждый из нас рождается человеком, каких сотни миллионов, и единственной и неповторимой особью. Но этого мало! Ведь и кошка, и собака точно также рождаются похожими на себе подобных и в то же время отличающимися от других кошек и собак. В чём же присущие только нам особенности?

В том, что у животных нет общества, основанного на организованном труде, объединенного языком и культурой! А у нас есть. И мы в это общество мы входим не сразу, а постепенно, взрослея. Младенец учится ходить, разговаривать, подражает взрослым, усваивает правила поведения. Малышей воспитывают в семье и обучают в школе. При этом у всех без исключения детей появляются темперамент, характер, привычки. Запомните: это называется социализацией, то есть вхождением в общество.

При социализации все воспитанные и обученные люди становится личностями. Запомните, говоря «личности», мы подразумеваем всё похожее в нашем поведении. Однако, хотя характер есть у всех, у каждого — он свой собственный. Привычки присущи всем, но у каждого они свои. Следовательно, каждая отдельно взятая личность единственна и неповторима? Так оно и есть и различия между личностями называются индивидуальностью. Запомните, говоря «индивидуальность», мы подразумеваем все те отличия, которые появились в результате воспитания и обучения.

2. Каждому — свое. «Справедливость и Разум!»

Перед вами, когда вы окончите школу и ваша социализация будет в основном завершена, откроются безбрежные возможности! Конечно, общество нашей могучей империи с радостью принимает повзрослевших юношей и девушек. Они становятся полноправными гражданами, крепящими могущество Родины: рабочими и фермерами, моряками и солдатами, изобретателями и учёными, учителями и врачами. Возможно, в вашем классе даже сидит будущий император!

Однако не думайте, что это такое простое дело — понять, кто на что способен, предоставить каждому дело по вкусу и помочь строить свою судьбу наилучшим образом. Если верить легендам, почти десять тысяч лет весь мир пытался научиться этому. Однако только нашему народу и только после революции и «коренного переустройства» удалось это сделать. На гербе империи начертаны великие слова: «Справедливость и Разум!». Что же они означают?

Некоторые из вас увлекаются собиранием мозаик. И вот родители подарили коробку, в которой находится тысяча маленьких картонных фигурок. Каждую из них следует уложить на своё место, так, чтобы изгибы на сторонах каждой фигурки полностью совпали с изгибами на сторонах соседних. Лишь так и никак иначе может образоваться цельное изображение. Но ведь, чтобы общество было целостным, каждый индивид точно так же должен занять то свободное место, для которого он предназначен. Но возможно ли отыскать это место? Может ли наше общество дать в руки оружие тому, кто будет лучшим защитником родины? Может ли наше общество дать место у станка отличному рабочему? Может ли наше общество привести в научную лабораторию талантливого учёного?

Конечно!

3. Детекторы биосоциальной принадлежности

Великие инженеры и изобретатели нашей страны создали детекторы биосоциальной принадлежности. Эти устройства позволяют определить, какое положение в обществе является для индивида единственно подходящим.

Что это такое, вы уже хорошо представляете. Уже с первого года учёбы в школе четырежды в год вас приводят на обследование. Там вам на головы надевают особые шлемы и включают детекторы. Каждый из вас при этом словно бы засыпает и видит сон, а приборы отмечают, как вы на этот сон отзываетесь.

Но вот детектирование закончено и специалист ставит отметку в вашей карточке. Как вам известно, наша славная империя подразделяется на три Пояса. Те, у кого к окончанию гимназии окажется больше отметок в белой табличке, будут служить на Флоте, в Армии, либо в организациях Белого Пояса. Получившие большинство отметок на чёрной страничке, получат направление в Чёрный Пояс. А тех, у кого большая часть отметок окажется в жёлтой таблице — ждут интересная работа и счастливая жизнь в Жёлтом Поясе…

конец документа

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

06 часов, 3-го дня 1-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав тихо фыркнул и закрыл учебник обществоведения. Он сидел за последним столом в комнате самоподготовки, где отряд № 82 усиленно овладевал сокровищами знания в объёме начальной школы Островной империи. Фрегат-лейтенант Хацуко Зо выдал перед началом занятий каждому бумагу казённого формата и предложил всем желающим написать просьбы о допуске к экзаменационным испытаниям. Сейчас офицер равнодушно собирал исписанные листы, бегло проверял их, кивая и позёвывая. Пробежав глазами прошение Всеслава, он так же машинально кивнул и сунул листок в пачку, однако тут же вытащил и ещё раз перечитал. Посмотрел на Лунина. Тот вскочил, вытянул руки по швам:

— Заключенный Ха-82 дробь 11!

— Я всё правильно понял? — удивленно заломил бровь офицер. — «Почтительнейше прошу принять у меня все экзаменационные испытания по всем дисциплинам начальной школы и гимназии»?

— Так точно, многочтимый фрегат-лейтенант!

— Все экзамены?! Больше сорока?

Отряд № 82 замер, боясь пошевелиться. Наступила гробовая тишина, слышался лишь шорох лапок случайно залетевшей мухи о страницу учебника.

— Так точно, многочтимый фрегат-лейтенант!

— А может быть всё-таки ограничиться курсом начальной школы? — придя в себя, ядовито поинтересовался контразведчик. — Как всем нормальным людям. Нет, я, само собой, запретить не могу… Вызовем преподавателей из кадетского училища, соберём комиссию. Только вот в случае провала впечатление от такой наглости останется… гм… самое неблагоприятное. Возможно, даже будет принято решение об оставлении кандидата Ха-82 дробь 11 в лагере на второй срок. Ну как, не отговорил?

— Никак нет, многочтимый фрегат-лейтенант!

— Ну-ну… — со странной интонацией произнес офицер. — Посмотрим.

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

07 часов, 3-го дня 1-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Что-то ты совсем перестал заглядывать, братец мой! — упрекнул приятеля начальник медицинской службы. Он сосредоточенно разводил спирт в колбе вишнёвым сиропом. Фрегат-лейтенант разведки Хацуко Зо, развалившийся на смотровой кушетке вздохнул:

— Притомился, видишь ли. Полгода жили мы, как люди, а тут вдруг, словно прорвало — субмарина за субмариной! Сам знаешь, бараки не пустуют. В положенный по уставу отпуск собираюсь. Слышал, рядом с нашим островком археологи нашли галеон, затонувший лет четыреста назад? Нырять будут. Вот, хочу к аспиранткам в гости наведаться… Да и по ящерам давно не стрелял.

— Боюсь, Зо, что со стрельбой по рептилиям и с беготней за черными аспирантками придется подождать, пока мы совместно не уладим одно дело. — серьезно сказал врач. — Перестань валяться и возьми стакан. Твое здоровье!

Звякнуло стекло, послышались два шумных глотка. Запахло копченой со специями свининой.

— Ух! — одобрил разведчик. — А что за дело, знахарь?

— Восемьдесят два дробь одиннадцатый — твой?

— Ессес-но! Весь восьмой барак — мой.

— Помнишь его?

— С сегодняшнего дня запомнил. Удивил он меня. — хмыкнул фрегат-лейтенант. — А что?

Военврач ухмыльнулся:

— А вот я сейчас к твоему удивлению добавлю.

Он включил телерадиопроигрыватель и стал устанавливать на видеомагнитофон бобину с широкой коричневой лентой.

— Когда свое старье отправишь на свалку? — хохотнул Хацуко Зо.

— Сразу после того, как скупердяи из управления выдадут мне вычислитель! — огрызнулся начмед. — два года прошу. Заявления устал писать. Слушай лекцию. Как известно каждому дураку, все «ха-сиреневые» не менее тридцати раз должны пройти через детекторы. В девяноста пяти процентах этого оказывается более, чем достаточно. Хватило бы и пятнадцати процедур. В пяти процентах возможны ошибки и тогда мы добавляем еще пяток обследований. Результаты записываем на видео, и храним до выпуска заключенного. Потом запись стираем.

— Не всегда… — мечтательно зажмурился фрегат-лейтенант и вновь лег, — Вот, помнится, с год назад была у нас одна лиловенькая пандеечка… С виду невзрачная мышка, а как ты по закоулочкам ее подсознания прошелся, м-м-м! Такого поискать надо! Её кассету, надеюсь, не выбросил.

— Не выбросил. Не отвлекайся! — требовательно сказал медик. — Так вот, мы выписываем «выпускникам» соответствующие документы. Кому — с белыми полями, кому — с желтыми, кому — с черными. Ставим соответствующий штамп подмышкой. И — до свидания, кандидат в граждане! Все идет как по маслу. Ничего интересного в записях, повторяю, нет и мы их сти-ра-ем! Иначе пленки не напасешься. Деваха из Пандеи, о которой ты вспомнил, была редчайшим исключением. Однако ментограммы восемьдесят два дробь одиннадцатого меня озадачили. Глянь-ка сам.

Начальник медицинской службы щелкнул пожелтевшим тумблером, по экрану побежали полосы, сменились рябью, та в свою очередь превратилась в туманные струи и из них выплыло удивительно четкое цветное изображение.

— Глубинный боже! — ахнул разведчик. Забыв о ленивой расслабленности, вскочил и уселся почти вплотную к телерадиопроигрывателю.

— Вот-вот и я о том же!

На экране появилась постройка — не то небольшой дворец, не то замок. Ее окружал ухоженный сад.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы обследуемый при включении детектора облекал строение собственного сознания в такие образы?!

— Я не специалист, — пораженно протянул Хацуко Зо, — но даже мне ясно, что это редкость.

— Ах, «редкость»? — ядовито вопросил врач, — Так вот, я, как специалист, уточняю: не «редкость», а нечто фантастическое, уникальное, невозможное. Я никогда такого не наблюдал. В лучшем случае начальное прощупывание дает какие-то темные лабиринты с мутными пульсирующими стенами. Ощущаю себя ветеринаром, зондирующим кишечник обожравшегося кота. Тогда как здесь…

Дворец приблизился. Бесшумно распахнулась дверь.

— Эт-то еще кто?!

За дверью стояла маленькая фигурка.

— Даю увеличение. — пообещал начмед, — Вот. Гляди. По-моему, какая-то старая игрушка. Плюшевый зверек, что-то вроде горного енота, только бурый и хвоста не видно. Довольно симпатичный. А зал, где мы оказались — это образ сознания дробь семнадцатого. Потрясающе четко: лестницы, ковры, картины на стенах. Вот я приближаюсь к картине, смотри — женщина. Когда после сеанса я показал дробь семнадцатому этот кадр, он был явно взволнован и сказал, что это его мать. Как видишь, все демонстративно открыто. Но продолжаем дальше. Вот дверь, входим сюда. Это его память, видишь библиотека, лампы, полки, книги. Пожалуйста, смотри, если интересно. И здесь секретов нет. Испытуемый находился в состоянии гипноза и, тем не менее, совершенно определенно сотрудничал со мной, приоткрывая детектору свою психику! Каково, а?

— Невероятно!

— А я что говорю?

— Но с чего ты взял, что дробь одиннадцать с тобой сотрудничал? — поинтересовался фрегат-лейтенант.

— Он дал мне сопровождающего. Смотри сам! — врач со звоном ткнул краем стакана в экран. Камера плавно двигалась от стола к лестнице, оттуда к непонятного вида устройству, напоминавшему вычислитель. И все время, то попадая в кадр, то уходя за кромку, рядом семенил бурый плюшевый зверек. Наконец, камера остановилась перед запертой на массивный засов дверью.

— Теперь — внимание! — воздел перст врач. — Обследуемый по-прежнему в гипнотическом сне. Данная часть его сознания плотно закрыта. Доступа туда нет, образ недвусмысленно говорит нам об этом. Так, смотри внимательно, я включил форсированный режим детектора, попробовал проникнуть и…

Дверь вздрогнула от невидимого толчка, а камера тотчас отскочила, отброшенная плюшевыми лапками. Игрушечный зверек стоял перед дверью в предостерегающей позе.

— Даю полную мощность.

Камера поползла вперед, угрожая смять маленького защитника двери и протаранить ее. Зверек проворно выхватил из воздуха огромную бочку с надписью «Порох», вскочил на нее с факелом, замер в том же предупреждающем положении.

— Дальше я не стал рисковать. Ты понял, что к чему?

— Еще бы! Здесь и полному кретину все ясно. — ответил разведчик, — «Полезешь — взорву к демонам!»

— Именно. А, переводя с языка образов, «Попытаешься проникнуть в подсознание — получишь в кресле либо труп, либо сумасшедшего».

Запись кончилась

— Прочее в том же духе. — вздохнул врач. — Теперь практический вопрос — что с ним делать?

Хацуко Зо в волнении расхаживал по смотровой.

— У нас имеются три варианта. — наконец сказал он. — Первый — обеспечить себе дальнейшую безмятежную жизнь. Проще некуда. Заключенный Ха-82\11 умирает. Спятил там, или взбунтовался. Из списков вычеркнут, ментограммы стерты.

— Допустим. — сказал медик, — Но санитарам-то все известно. С ними как быть? Себе дороже обойдется…

— Отпадает. — согласился фрегат-лейтенант. — Второй вариант — раскручиваем его здесь подручными средствами на свой страх и риск. Если получится, получаем хо-орошие повышения по службе. Это шанс.

— Угу. — сказал начмед. — Шанс. Причем равно как повыситься так и загреметь, если не удастся, под хо-орошее разжалование. А неудача при нашей-то раздолбанной аппаратуре вполне возможна. Тут, братец мой, половинка на половинку.

— Тогда ничего, кроме третьего не остается. Давай действовать по инструкциям. Срочно составляем рапорт по полной форме и отправляем его за нашими подписями сразу по трем инстанциям, то есть в штаб группы флотов, в Поясное управление контрразведки и в Поясную же биосоциальную службу. Укажем, что только благодаря нашей бдительности, только благодаря нашей проницательности и только благодаря нашей смекалке… Ну, и тому подобное. Пойдет?

— Считаю, это лучшее из всего, что мы можем сделать. — вздохнул врач и зазвенел ложечкой в колбе. — Правда здесь особых повышений нам не светит, но благодарность, надеюсь. последует. А риска куда меньше. Чую пахнет дело секретами имперского уровня, а нам, зауряд-офицерам от них лучше держаться подальше. Сплавим дело наверх, пусть там разбираются.

— Золотые слова. Твое здоровье, знахарь!

Примечания:

[1] Имперская система летосчисления, календарь и деление времени суток на десять часов довольно непривычны для землянина. Указанное время приблизительно соответствует 6 часам утра по земной шкале.

[2] Архив № 11 КОМКОНа-2 (СомCon-2:\\ World Council\СомCon-2\Archiv № 11 СомCon-2\volume14\file323\p74)

[3] Психолог Коэн, попавший в нацистский концлагерь, утверждает, что в этом «царстве смерти» можно было уцелеть только надеждой на будущее. Виктор Франкл, также прошедший через лагерный кошмар, вспоминал, что, в самые страшные часы, когда заключенных заставляли часами маршировать, разнашивая новые сапоги для солдат нацистской армии, и ноги становились сплошной кровавой мозолью, он мечтал, о выступлениях перед аудиторией студентов (Сяо Жень).

[4]БВИ. А.П.Кондратьев. «Слезы Селены» — мифы и реальность. (GPI: \\W-024-Publicistic-Sy-Quer\K\ Kondratiev881\3\p12)

[5] см. Ход 2 «Черной Пешки»

[6] Перевод с эм-до по моей просьбе любезно выполнила аспирант О.А.Садчикова. (Сяо Жень)

[7] На языке эм-до по глаголу невозможно определить, лицу какого пола адресован вопрос. Так что — никакой дискриминации! — ученица прочтёт: «А задумывалась ли ты?…» (О. Садчикова)

ХОД 20

Секретно[1]

Шифровано

Откуда: Третий отдел Разведывательной службы Белого Пояса

Куда: Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

Кому: Уполномоченному разведывательного отдела

при штабе группы флотов «Ц»

корвет-капитану Хацуко Зо

8-ой день 1-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Докладная записка № 08–07\59 «Экстра», отправленная Вами и начальником медицинской службы карантинного лагеря «Возрождение», рассмотрена в подразделении «уку» имперской службы разведки и контрразведки Белого Пояса.

Благодарим за проявленные бдительность и осмотрительность.

Приказываем:

1) Заключенного Ха-82\11 оставить в прежнем состоянии. Никаких действий по отношении к нему не предпринимать. Постарайтесь оградить его от возможных неприятностей, но при том он ни в коей мере не должен заподозрить особого к нему внимания.

2) По окончании пребывания в лагере заключенного Ха-82\11 предписывается в полном объеме провести по отношению к нему стандартные выпускные процедуры. Все материалы, связанные с нахождением в лагере «Возрождение» заключенного Ха-82\11 передать уполномоченному подразделения «уку», который прибудет в лагерь.

Поручаем Вам ознакомить с данным приказом начальника медицинской службы карантинного лагеря «Возрождение». В дальнейшем приказываем соблюдать режим абсолютной секретности и неразглашения, за нарушение которого предусмотрена высшая мера социальной защиты.

Документ по прочтении — уничтожить.

конец документа

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

06 часов 60 минут, 8-го дня 1-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Когда будете пришивать новые петлицы, брат корвет-капитан? — с притворной угодливостью спросил начмед. — Да и пирушка по поводу назначения комендантом лагеря с вас тоже причитается.

Новоиспеченный корвет-капитан Хацуко Зо довольно ухмыльнулся:

— Брось прибедняться. целитель! Можно подумать, тебя обидели. Перевод в штабной госпиталь на должность заведующего отделением — это ли не повышение!

— Да разве я жалуюсь! — возопил врач, — Такого, честно говоря, и не ожидал. Надо же, как быстро отреагировали штабные…

— Что ж, значит, мы не ошиблись. Спасибо дробь одиннадцатому. Только, думаю, о нём и об этой истории нам следует навсегда забыть и помнить только последние слова в шифровке. Те, что о высшей мере…

— Ну, это понятно. Как там в пословице: «Молчишь — значит живёшь», да?

— Именно, знахарь.

Саракш

Островная империя. Черный пояс. Остров Бацуза.

Поселок Пальмовый

Психолого-педагогический лабораториум «Пальмовый»

05 часов 80 минут, 5-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Эй-эй! Братья и коллеги! Подчинённые! Вы вообще просматривали вчерашнюю корреспонденцию, прежде чем подшивать?

— А в чем дело-то?

— Дело в сводке номер двести семь о сдаче экзаменов экстерном. Возьми папку. Открой.

— Ну?

— Вот тебе и «ну», брат лаборант. Зачти-ка вслух нам всем. Выразительно.

— Пожалуйста. Так, так… ага… вот: «Имя: Бидзанби Да, 9538 года рождения, место рождения — хм, иммигрант! — поселок Коростели, Галайского района Государства Неизвестных Отцов, пол мужской, дата иммиграции…»

— Очевидное пропусти.

— Пропускаю. Мгм, вот оно: «образовательный статус — 0 баллов». Что из того? У всех ввозных нулевая планка. Пусть сдает экзамены, если хочет и может.

— Да-а, брат лаборант, вижу, именины давеча удались на славу. Ром на столе был? Много? Не отвечай, вижу… Соберись с мыслями и переверни страницу.

— Перевернул. Гацу ба-дацу!

— Вот-вот, и я о том же. Читай громко и внятно!

— «Кандидат в граждане Бидзанби изъявил желание сдать экстерном экзамены за курс начальной школы и гимназии. По его желанию была сформирована приемная комиссия в составе… пропускаю фамилии и должности… и установлены сроки экзаменационных испытаний. По просьбе экзаменуемого все сорок восемь экзаменов были рас-пре-де-ле-ны… де-ле-ны»…

— Не заикайся.

— «…были распределены на два рабочих дня. На возражения представителей комиссии кандидат в граждане Бидзанби заявил, что собирается отвечать без предварительной подготовки и ему вполне хватит времени. Он заметил также, что не хотел бы утомлять уважаемых членов комиссии третьим заседанием.

В течение 1-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца 9590 г. экзаменуемым были сданы с коротким перерывом на обед 28 экзаменов за курс начальной школы и средних классов гимназии по всем предусмотренным в табели дисциплинам. Все оценки — «отлично». В течение 2-го дня 2-й недели Желтого месяца 9590 г. экзаменуемым были сданы без перерыва остальные 20 экзаменов за курс старших классов гимназии по всем предусмотренным в табели дисциплинам. Все оценки — «отлично». Копии ведомостей прилагаются. Экзаменуемый настоятельно просил сформировать в ближайшее время комиссию для принятия экзаменов по профилю историко- филологического факультета университета.» Я не сплю? Это в самом деле написано?

— Как видишь — с печатями и подписями. Но повторяю вопрос, братцы-сестрицы, сотруднички мои ненаглядные, пьяницы беспросветные, просматривали ли вы вчерашнюю корреспонденцию, перед тем как подшивать несусветный бред? Кто его прислал и кто принял?

— А вдруг не бред? Всё-таки целая комиссия… Вдруг и в самом деле — за два дня?

— Что-что? Тебе, вчерашняя именинница, вообще лучше бы не лезть под горячую руку. Подозреваю, что прошлым вечером у всех тобой приглашенных в головах уже были букеты, подарки, поздравления. Вот и не читали входящую документацию — под дырокол и в папку.

— Чего проще: позвонить и проверить.

— Так позвони и проверь, дорогая аспирантка. Телефон и справочник — на столе.

— Набираю номер… Добрый день. Вас беспокоят из психолого-педагогического лабораториума «Пальмовый» по поводу протокола экзаменов за номером Хи-46-123. Именно, Бидзанби Да. Жду-жду, конечно… Я не ослышалась?! Без ошибки? Ах, даже так! Спасибо. До свидания. И вам всего доброго.

— Как? Что? Да положи же трубку на место, что ты к ней прилипла! Ну?!

— Представьте, все верно… Документы действительны, ошибки нет. Также сообщили в дополнение, что на факультете истории и филологии Цугазайского государственного университета удовлетворено ходатайство Бидзанби о сдаче экзаменов за полный курс обучения. Пятьдесят пять зачетов и экзаменов. Экстерн Бидзанби Да заявил, что хочет претендовать на диплом с отличием. Вы что-то понимаете, коллеги? Я — нет.

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

07 часов 50 минут, 9-го дня 2-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Дредноут посреди фьорда медленно и беззвучно разворачивал башни, выцеливал на берегу чудовищными жерлами пушек оцепеневший от ужаса вражеский форт. Орудия с ревом выметнули огонь и дым. Поверх изображения на большом настенном экране поползли титры. Историческая кинодрама «Броненосец Боцойги» закончилась, в зале включили свет. Восемьдесят второй мужской, семьдесят девятый и сорок шестой женские отряды «выпускников» вышли из клуба и построились.

Старшие повели их в барак, благодушно разрешив идти не в ногу — «выпускникам» теперь это позволялось…

В конце прошлой недели в клубе состоялось итоговое собеседование. На нём объявили, что карантинный срок пройден, детекторное обследование «лиловых» завершено, проверка службами госбезопасности закончена, языковая подготовка в основном проведена. Корвет-капитан Хацуко Зо вручил бывшим «ха» паспорта подданных Островной империи. Большая часть получила толстые книжечки в ярко-желтых обложках с трехцветным чёрно-золото-серебряным имперским флагом. Меньшая — в том числе Гурон — точно такие же, но с белыми корочками. И всего лишь четверым — среди них оказался Всеслав — вручили черные паспорта. За исключением цвета обложек документы ничем не отличались. Фотографии в фас и профиль, новое имя — на первой странице, отпечатки пальцев — на второй, оклеенной полиэтиленом. Потом имела место таблица личных данных: группа крови, особые приметы. Листки с разделами «Категория согласно «Лестнице Званий»», «Семейное положение» и «Регистрация по месту жительства», были целомудренно чисты.

Раздавали также справки о сданных за курс начальной школы экзаменах. Всеславу был при изумленном молчании «выпускников» выдан новенький аттестат о полном гимназическом образовании. Пожимая Лунину руку и поздравляя его, корвет-капитан Хацуко Зо выглядел несколько ошарашенным.

Впрочем, документы тут же изъяли, сообщив, что окончательно выдадут только в день отправки.

Десятый и одиннадцатый дни прошлой недели впервые объявили выходными. Вечером десятого дня отвели в солдатский душ и сообщили, что можно мыться горячей водой в течение целых двадцати минут[2]. После того как восемьдесят второй отряд вышел в раздевалку, обнаружилось, что исчезли их одежда с метками и обувь. Люди по привычке испуганно съежились, ожидая неприятностей. Но отворилась дверь и два солдата со снисходительными ухмылками вкатили в предбанник тележку с картонными коробками. Старшим приказали подобрать для каждого «выпускника» одежду по размеру. В комплект для обладателей черных и желтых паспортов входили: вполне приличные ботинки, носки, нижнее белье, белая рубашка, широкие темно-серые брюки и что-то вроде кителя с глухим воротником. «Белопаспортникам» достались мундиры солдат береговой охраны без знаков различия, островерхие матерчатые шлемы и сапоги.

Пюре из сушеного картофеля с жареной рыбой и овсяный «кофе» на завтрак вызвали у многих счастливые слезы на глазах…

Сейчас отряд шагал по вечернему лагерю мимо освещенной прожекторами виселицы. Под ней на табуретах стояли со связанными руками и с петлями на шеях трое провинившихся «дзэ-зеленых». Их поставили здесь с утра и отпустили столько жизни, сколько удастся выстоять. Ноги четвертого смертника уже подкосились, так что теперь он висел над поваленным табуретом. Казнимые безучастно смотрели поверх голов «выпускников». Те, в свою очередь, не обращали внимания на «зеленых». Рядом с виселицей на аккуратно подстриженном газоне лежала голая женщина с безумными глазами из отряда «дзэ». Серое скомканное рубище валялось рядом. Ее ноги были широко расставлены. Охранник, сняв штаны, насиловал ее. Рядом, позёвывая, стоял унтер-офицер.

На вечерней поверке (куда можно бежать с островка, окруженного океаном?!) Хацуко Зо после переклички сообщил, что в час ночи состоится посадка части отряда на прибывший пассажирский дизель-электроход. Среди уезжающих были только владельцы желтых паспортов. Их тут же увели получать сухой паек на дорогу.

В углу Гурон невесть где добытым обрывком шинельного сукна наводил блеск на сапоги. Всеслав присел рядом, глядя в сторону.

— Давай прощаться. — прошептал Абалкин. — После подъема поговорить уже не удастся. Меня переводят в казармы береговой охраны. Пока на Цузуе и без чина, но, полагаю, очень скоро… кхм… выслужусь и переведусь. А как ты?

— Еще не знаю. Молчат. Что ж, удачи тебе, Лёва, и скорой связи.

— Тебе тоже. Прощай. Увидимся.

Но они больше не встречались.

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

05 часов, 10-го дня 2-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Бывший номер Ха-82\11, а теперь гражданин Бидзанби Да, если не ошибаюсь?

— Так точно… — Всеслав замялся, не зная, как обращаться к поджарому бритоголовому мужчине средних лет, с широкими плечами и большими крепкими кистями рук. Лицо было уверенным и чуть насмешливым, слегка смуглым, серо-голубые глаза — с прищуром. В углу рта пускала струйки ароматного дыма деревянная с серебром трубка. Он восседал прямо на столе рядом с письменным прибором, положив ногу на ногу, облапив колено сплетенными мосластыми пальцами. На нем отлично смотрелся штатский костюм точно такого же покроя, что и на Всеславе, но из куда более дорогой и качественной ткани. Да и зеркально начищенные ботинки тоже выглядели не дешевыми.

Собеседник Лунина едва заметно вскинул бровь, потом, очевидно поняв заминку, кивнул:

— Да, разумеется… Можете называть меня в зависимости от расположения, настроения или просто по ситуации. Как пожелаете. Официально — брат инспектор. Полуофициально — чтимый Даццаху Хо. Доверительно — просто Хо. Не возражаете, Да, если я сразу буду обращаться к вам по имени?

— Никак нет… брат инспектор. — осторожно сказал Всеслав. — Осознаю свое положение.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Даццаху Хо. — Каково же оно?

— Подчиняюсь вам.

Даццаху удивился.

— Глубинный Боже, да с какой же стати?!

— Предполагаю.

— Нет уж, давайте сразу внесем ясность — решительно предложил Даццаху. — Какое-то мифическое подчинение существует исключительно в вашем воображении. На стартовые права гражданина Бидзанби Да никто не посягает. Вот пакет с документами. Берите паспорт и… Ого! И аттестат о полном десятилетнем образовании! Деньги также прилагаются, сумма небольшая, но на первое время вполне хватит. Тут — проездные документы. Запамятовал, когда приходит следующий корабль, но можете беспрепятственно сесть на него и отправляться. Кстати, обратите внимание: это талон на место в общежитии в любом городе на любом острове Черного Пояса. Уверен, что везде, куда бы вы ни приехали, проблем с трудоустройством не будет.

Инспектор Даццаху соскочил со стола и пересел на подоконник. Неудобные насесты он явно предпочитал стульям.

Однако! — он внушительно воздел зажатую в жилистой руке трубку, — Если заинтересуетесь моим предложением, вы могли бы начать жизнь и деятельность в Империи, сотрудничая со службой социального контроля. Мне — инспектору второго ранга этой службы, требуется помощник. Работа — разъездная, быть может, хлопотная, но есть перспективы роста. Или вы — существо оседлое, склонное к хлопотливому витью гнезда? Возможно, тяжёлое на подъем? А, быть может, есть какие-то другие мотивы для отказа от предложения? Подчеркиваю — предложения! Ни о каком давлении на вашу волю и речи идти не может. Нужно время для размышлений?

Лунин быстро оценивал обстановку. Кажется, следовало соглашаться.

— Разрешите задать три вопроса?

— Сколько угодно. — кивнул инспектор.

— Много ли времени придется проводить в поездках? Справлюсь ли я с поручениями, характера которых пока совершенно не представляю? Смогу ли я в дальнейшем сменить род занятий?

— На все вопросы ответ будет утвердительным. Первое: уже сейчас в плане стоит посещение острова Казхук, вслед за тем намечен вояж на базу номер-не-помню-какой в Белом Поясе, впоследствии еще, еще и еще… Второе: вы производите впечатление очень эрудированного и способного человека. Полагаю, на вас можно успешно перевалить часть моих функций и вы их успешно выполните. Третье: при желании переменить место и характер работы никаких препятствий не возникнет, прошу лишь сообщить заранее, чтобы я успел подыскать замену.

— Согласен.

— Прекрасно. — рукопожатие инспектора было железным. Кажется, чиновник не забывал о тренировочном зале. — Тогда прошу ознакомиться с текстом трудового договора и расписаться здесь, здесь и здесь… Нет-нет, ниже. Великолепно. Теперь о заданиях для моего помощника на сегодня. Знаете, где находится отдел снабжения? Получите там свой аванс и, если не ошибаюсь, продовольственный паек. Потом можете заглянуть в местный военторг и приобрести то, что сочтете необходимым. Выбор тут, разумеется, не ахти какой, но главное в ассортименте имеется. Ровно в 6.00 жду вас здесь же, и мы отправляемся на причал.

Саракш

Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.

Карантинный лагерь «Возрождение»

06 часов, 10-го дня 2-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Выбеленные кирпичи на красном фоне складывались в руны. Из рун выстраивались слова «Справедливость и Разум». В караулке у ворот отчаянно скучали береговики. Инспектор протянул десятнику свои документы, потом то же проделал Всеслав. Начальник караула внимательно исследовал их и дежурно отсалютовал:

— Гладкого моря и быстрого пути!

— Спасибо, — ответил Даццаху Хо, — счастливо оставаться. братья!

Заныл электромотор, оттягивая полосатую створку выходных ворот и Лунин вслед за инспектором покинул лагерь «Возрождение». Он непроизвольно оглянулся, когда створка, зудя, закрылась.

Даццаху Хо споро вышагивал по влажному после дождя асфальту в направлении к приземистым постройкам причала. Там было пришвартовано с полдюжины патрульных катеров, один, с поднятым черно-желто-белым вымпелом, пыхтел дизелем и выбрасывал вонючие выхлопы.

— Нам сюда. — сказал Даццаху. — Катер доставит нас к стоящему на рейде легкому крейсеру, а уже на нем предстоит добраться до острова Казхук.

Они взошли на палубу. Инспектор наотрез отказался спуститься вниз: «Задохнемся!». Он присел на бухту каната и принялся сосредоточенно набивать трубку. Всеслав поставил на чисто выдраенные доски чемоданчик, приобретенный в магазине, и встал у борта, крепко держась за поручни.

Катер отошел от причала и взял курс на неясный силуэт военного судна, едва различимый в розоватом мареве.

— Легкий противоракетный крейсер «Спрут». — тоном экскурсовода известил Даццаху. — Экипаж — не то сто десять, не то сто двадцать человек. Предназначен для перехвата вражеских баллистических ракет, нацеленных на острова. По причине абсолютного отсутствия ракетных атак со стороны Материка, в боевых действиях по прямому назначению никогда не использовался. Надеюсь, и не будет использоваться. Только не вздумайте намекнуть экипажу, что они — «невоенные военные». Большей обиды для них придумать немыслимо.

Саракш, море Зой

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

09 часов, 10-го дня 2-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— По кораблю объявили отбой. — сказал инспектор, — Но мы-то в команду не входим, следовательно свет в каюте пока гасить не будем. Или вы устали? Хотите спать?

— Не очень. Лагерь, знаете ли, отучил ложиться и безмятежно засыпать.

— Так привыкайте заново. — посоветовал Даццаху Хо. Он растянулся на белоснежной простыне, укрылся клетчатым одеялом, включил лампу, встроенную в стену у изголовья, достал книгу в потрепанной обложке, но читать не стал.

— У вас просто не может не быть вопросов. — объявил он. — Отчего не спрашиваете?

— Опасаюсь. — просто ответил Всеслав. — Вдруг вы контрразведчик.

Даццаху выпучил глаза, поперхнулся, поспешно сел в постели.

— Ну нет! — сказал он, откашлявшись, — Так нельзя. Это вы шпион, многочтимый Да. Диверсант, подосланный с тем, чтобы всех островитян переморить подобными догадками. Один, как видите, уже подавился… Кгрррхм!.. Позвольте еще раз представиться: Даццаху Хо — инспектор второго ранга службы социального контроля. Ну, в какой-то степени, конечно, и мне приходиться совать нос в чужие дела, однако же я и шпионские игрища, это право, чересчур. Кгрррхм! Тем более, что мы, островитяне, относимся к контрразведчикам, достаточно снисходительно и с долей юмора. Многие вообще считают, что их служба не нужна, поскольку у нас попросту не может быть чужих соглядатаев. Непонятно? Мммм… Давайте рассуждать логически.

Каким образом континенталы могут забросить к нам своего агента? Ни у одного материкового государства нет ни единого сколько-нибудь крупного судна, способного отойти от берега хотя бы на сотню миль. А если таковое и появится, только психи, отягощенные суицидальными отклонениями, решатся выйти на нем в море, где господствуют наши субмарины. Через пару-другую часов оно будет торпедировано. Я уж не говорю об абсолютной невозможности для чужого корабля проделать незамеченным десятки тысяч миль до Архипелагов и высадить разведчика. Вот и выходит, что своего резидента континенталы внедрить не могут, и, как следствие, через него завербовать кого-то из островитян — также.

Но пофантазируем и допустим, что враги-разумники с материка решили подсадить «жука-древоточца» иным способом. Ведь Островная империя — не изолирована окончательно и бесповоротно. Кгрррхм!

На Архипелаги ежедневно ввозят несколько тысяч человек. Все они пленены нашими доблестными «океанскими змеями» и после… гм… перевоспитания в лагерях получают работу в шахтах и рудниках, на хлопковых плантациях и карьерах, трудятся в качестве плотников и ассенизаторов, грузчиков и уборщиц, каменщиков и судомоек. В рядах «дзэ-зеленых» так легко замаскироваться «древоточцу», не правда ли? Тем более что их-то, как вы, наверняка, заметили, никто в лагере на предмет шпионажа не проверял. Но эта затея с внедрением была бы верхом идиотизма. Ну, проникнет этаким образом шпион на территорию Империи. Ну, угодит в шахту или на карьер, в барак трепальщиц льна или свиноводов. Дальше-то что?! Какую информацию он там соберёт?

Рассмотрим другой вариант. На острова ежедневно прибывают несколько десятков человек, которые, подобно вам, Да, попали в сферу внимания наших наблюдателей на Материке и получили приглашение переселиться в Империю. Практически все «ха-сиреневые» пройдя через карантинный лагерь, становятся нашими полноправными гражданами и уже одно это автоматически перевербовывает любого шпиона-континентала. Он, не мудрствуя лукаво, предпочтет не вспоминать более о том, что он разведчик. Конечно, при таком раскладе внедренный с Материка резидент может получить довольно широкий доступ к информации. Но! Но! Но! Ответьте, ради всех богов, каким образом он передаст добытые сведения на родину, даже если очень захочет?! Доступ к приемо-передающей технике, как вы убедитесь — исключается полностью. Угон корабля и возвращение? Проще уж переплыть на спинке двенадцать тысяч миль до континента в сопровождении акул и ящеров или прорыть туннель под морским дном.

Даццаху еще раз фыркнул.

— Насмешили, право. — сказал он. — А смешить меня с моим живым воображением нельзя. Я сразу наглядно представил себе, как ко всем выпускникам вашего отряда прикрепляют по сотруднику контрразведки, усердно изображающему социального инспектора второго ранга. Через полгода вам самому придется краснеть при воспоминании о сегодняшнем конфузе. Да полноте, я уж никому, так и быть, не расскажу…

Выпейте молока и ложитесь. Я тоже, пожалуй, усну. Что-то мне расхотелось читать… Надо же: каждого иммигранта обеспечить персональным контрразведчиком! Спокойной ночи, Да. И приятных вам — кгрррхм! — снов.

Саракш, Многорыбье

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

09 часов, 11-го дня 2-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Единственное место на корабле, где разрешено курить — бак. Дисциплина, конечно, есть дисциплина, нарушать не будем. — уныло говорил инспектор, — Но пока дотащусь туда под дождем по мокрой качающейся палубе, пропадёт охота даже коробку с табаком доставать. А мысль, о возвращении по той же палубе вгоняет в такое уныние, что… Хорошо быть некурящим, верно, Да?

— Естественно, легкие лучше не коптить. — пожал плечами Лунин.

— Перестать дымить, что ли? Или все же не надо? — высказывал сомнения Даццаху Хо, разглядывая трубку. — Красивая, не правда ли? Подарок друга. У вас остались на Материке родные и близкие, друзья?

— Когда в лагере составляли мое личное дело, я добросовестно все рассказал. Но раз вы спросили: близких нет. Родные — не знаю, возможно. Друг — где-то невообразимо далеко и географически, и в памяти. Знаете, все, что было до лагеря, вспоминается с огромным трудом, и самое главное, не хочется вспоминать. Даже лица всплывают в памяти как-то расплывчато и бесформенно. Как видите, «возрождение» успешно состоялось.

Даццаху задумчиво кивнул:

— Кстати, о личном деле. Вы ведь понимаете, Да, что я заглянул в него перед тем, как предложить работу. Так вот, там есть запись о том, что на вас вначале случайно наткнулся десант и лишь потом подоспела субмарина «морских рыцарей». Как понимаю, вы стали очевидцем ликвидации хонтийцев морпехами. В лагере также случалось наблюдать немало групповых казней и одиночных расправ над заключенными. Довелось побывать на стрельбище? Нет? Ах, да, оно же не при лагере. Тогда расскажу. Часть «дзэ-зеленых», которые не могут работать (их немного, но есть) отправляют на полигон. Кормят там неплохо, физических нагрузок почти нет. И вот на них надевают бронежилеты, каски и выдают оружие. Вместо пуль в магазинах автоматов и пулеметов — капсулы с краской. Все размещаются в окопах и засадах на стрельбище, а морские пехотинцы атакуют их позиции. Естественно, что у десантников боеприпасы не бутафорские. После атаки трупы «защитников» убирают из окопов, атаковавших выстраивают, а командиры внимательно осматривают их комбинезоны. Если у кого-то обнаружат кляксы краски, это квалифицируется как «ранение» или «гибель». На «раненых» и «павших» накладывается взыскание. Чаще всего — это наряды на грязные работы, лишение увольнительных и прочее. Убившие же в бою нескольких «защитников» получают благодарности и поощрения.

Зачем об этом? Ваше мнение мне не безразлично. Вот вам не приходило в голову, что подобные зверство, жестокость, изуверство, варварство превосходят все, что довелось видеть прежде у себя на родине или в Хонти? Душа от жалости не разрывалась? Сердце не ожесточалось против дикарей-островитян? Ненависть не вскипала? Желание отомстить не родилось?

— Нет. — мгновенно и твердо ответил Всеслав. — Нет!

— Вы отвечаете так, чтобы продемонстрировать лояльность, или по искреннему убеждению?

— Я не лгу.

— Верю. Но тогда что же вы чувствовали? Ведь среди континенталов, погибающих во время набегов наших десантников, есть дети. Девочка могла вырасти и стать талантливой учительницей. Мальчик мог, повзрослев, превратиться в умелого врача. Они бы полюбили друг друга и создали семью, где царят мир и любовь, воспитали своих детей, заботились о престарелых родителях. Что скажете, Да?

Лунин повернулся на правый бок. Сегодня крейсер ощутимо колыхало и подушка тщилась сползти на пол. Он кулаком втолкнул ее под щеку и пристально посмотрел на инспектора. Тот сидел на своем одеяле, привычно охватив колено сцепленными пальцами. Глаза его были странно грустными.

— Какие, собственно, эмоции мне полагалось испытывать? — со сдержанным раздражением ответил Всеслав. — Понятно, не наслаждение! Сама по себе любая массовая расправа над живыми существами, а над людьми паче всего, ужасна и невообразимо отвратительна. Бойня — не место для услаждения души. Но разъедать себе душу, с маниакальным постоянством восстанавливая в памяти картины казней и пыток, — увольте. А коли желаете обвинить в черствости… Попытаюсь объяснить. Вы листали порнографические журналы?

— Не любитель.

— Я тоже. Но в Хонти однажды взял авторучку и просчитал, сколько женщин красуется всего в пяти номерах всего одного издания. Получилось — около трехсот. Подчеркиваю, суммировал не фотографии, а позировавших дам и девиц. Умножаем на число журналов. Приплюсовываем тех, кто страстно желал бы попасть на глянцевые странички, да не получилось по разным причинам. Уже получаются тысячи. Сколько публичных девок в благословенной Хонти и на обломках бывшей Державы Отцов — не ведаю. Но также по самым скромным прикидкам никак не один десяток тысяч. Много! А сколько стерв, выгоняющих из домов старика отца и дряхлую мать, мошенниц, наводчиц грабителей. Теперь переходим к нашему полу. В прошлом году в тихом хонтийском городке Ур-Иль был схвачен людоед, убивший нескольких жителей и… Его не терзал голод, от которого он лишился разума, им двигали азарт и любопытство. В том же Ур-Ильском уезде пьяница заживо сжег жену и двух грудных дочерей-близнецов. Старший брат, обиженный тем, что не он, а младший получил в наследство от отца избушку-развалюху, распял младшего на отцовской могиле. Уж не говорю о банальных случаях немотивированных зверских убийств, о похищении малолетних и надругательстве над ними.

Теперь сугубо риторический вопрос: откуда же взялись эти развратные стервы, проститутки, каннибалы, наркоманы, головорезы и прочие им подобные? Выросли в лесу, словно грибы? Море выбросило на берег? Упали с Мирового Света? Нет, родились совершенно так же как и заслуживающие уважения, достойные люди. Пускали пузыри в колыбели, хныкали в мокрых пеленках и смеялись погремушкам, смешно ковыляли, учась ходить.

Так почему же следовало априори предполагать, что от пули десантника, посланной в ребенка, с неизбежностью погибнет грядущий самоотверженный врач, а не садист и маньяк, непременно умрет будущая любящая супруга и нежная мать, а не корыстолюбивая холодная гадина?

Или вы требуете от меня абстрактной, безадресной, так сказать, жалости? Уважения к мнимым «общечеловеческим ценностям», каковой является жизнь любого индивида? Не умею! Этого вот человека мне безумно жалко, той-то персоне сдержанно сочувствую, вон к тому индивиду — равнодушен, зато страдания особи имярек мне представляются даже слишком недостаточной платой за его деяния.

Возвращаюсь к тому, с чего начал. Не вижу ничего хорошего в землетрясениях, уничтожающих всех подряд, в извержениях вулканов, губящих всех без разбора, в сносящих все оползнях, а равно — в массовых казнях. Жутко это. Бездушно. Отвратительно. Однако, гораздо страшнее все повернулось бы, будь у меня реальная возможность вытащить из развалин, спасти от текущей лавы или заслонить от пули. Потому что я — не Человек, Который Был Мировым Светом, не обладаю даром божественного всеведения и не ведаю, которому из страдающих первому подать руку, кого выручать во вторую очередь, а кого следовало бы и ногой отпихнуть…

Охо-хо… Даже подумать противно, насколько сумбурно я пытался сейчас изложить свое мнение. Но надеюсь на вашу снисходительность, инспектор, ведь говорил не на родном языке…

— Нет-нет, на эм-до вы, Да, говорите чище и правильнее многих коренных островитян. Меня поразило совсем другое. Возможность прочтения вами некоторых философских трактатов, выходивших в Империи в последние двадцать лет, конечно же полностью исключена. — задумчиво констатировал Даццаху Хо, — Поэтому остается только диву даваться, насколько близка ваша проникновенная речь тому, что содержится в этих книгах. Каждому — по заслугам. Любопытно, весьма любопытно…

Саракш, Цу

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

09 часов, 1-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Предлагаю оставить на ночь иллюминатор открытым. — сказал Даццаху Хо. — Мы уже в субтропиках и становится жарковато. Вижу, вы только что из душа, а уже маетесь.

— Совершенно верно. — согласился Всеслав. — А вахтенные выволочку не устроят? Вдруг не разрешено.

— Я узнавал — можно.

— Тогда, разумеется, нужно распахнуть настежь.

— Кажется, наши беседы перед сном становятся традицией. — объявил инспектор Даццаху. — Вы не против?

— Ни в коем случае.

— Тогда скажите, Да, как вам удалось в такие короткие сроки в совершенстве овладеть эм-до?

— В короткие? — обиделся Лунин, — Это с шестилетнего-то возраста — «короткий срок»?

— С шести лет? — заморгал инспектор. — Но, помилуйте, как?!

— Когда мама научила меня грамоте, я перечитал все, что было в доме. Книги, довоенные имперские журналы, даже сводки военных лет и пропагандистские брошюрки Неизвестных Отцов. Однажды на чердаке старого и заброшенного бабушкиного дома наткнулся на странные тома. На их пожелтевших страницах было что-то написано хвостатыми рунами. Буквы были вроде бы знакомы, а вот слова из них складывались несуразные. Мама объяснила, что дед купил некогда энциклопедию, изданную на каких-то там Архипелагах. Я перетащил книги домой. Потом, уже учась в школе, часто перелистывал страницы, рассматривал рисунки. При помощи потрепанного словаря, обнаруженного на том же чердаке, начал переводить. С разговорной речью было хуже: как понимаете, практиковаться было негде, пока не попал в армию. Там можно было читать военный разговорник. Разумеется, на примерах вроде «Руки вверх!», «Где произошла высадка?» и «Сколько солдат в вашем отряде?» словарного запаса существенно не пополнишь, зато основные правила произношения понять можно. После увольнения из армии, уже работая учителем, разыскал столетней давности самоучитель по эм-до. Вообще-то, за возбраненную литературу при Отцах можно было запросто угодить на каторгу, но запретный плод, знаете ли, сладок. Вот так и освоил. А в «Возрождении» произошел своеобразный скачок — не только закрепился словарный запас и возникла беглость речи, но и мысли перешли на эм-до. А почему завели об этом разговор, инспектор? У меня слишком явный акцент?

— Абсолютно никакого. — ответил Даццаху Хо, — И теперь мое любопытство удовлетворено, понятно, отчего так. Но не обольщайтесь, Да, вам придется поработать над своей речью, прежде чем она перестанет выдавать в вас приезжего.

— А в чем дело?

— Безукоризненно изъясняетесь. Книжно. Искусственно чисто.

«Мгм, — подумал Всеслав, — еще одна забота. И ведь могли бы догадаться там, на Земле». Лингвистическая подготовка прогрессоров опиралась на перехватах радио- и телепепередач островитян, а дикторов на Архипелагах подбирали явно с классическим произношением и без какого-либо местного акцента, да и тексты тщательно очищались корректорами от жаргонизмов и всякого рода просторечий. Мгм…

— Только не подумайте, что лезу в ваши личные дела… Но все-таки интересно, что приобрел в магазине военторга человек, получивший гражданство Черного Пояса Островной империи? Что для вас оказалось самым необходимым? Если не секрет, само собой…

— Какой там секрет. — ответил Лунин, — Могу даже показать: чемоданчик, мыльница, зубная щетка и паста, недорогие часы, блокнот и три общих тетради, тюбик синтетического клея, пара авторучек и капсулы с чернилами, пяток карандашей. Остальное выдали в лагере: одежду, полотенце, носовые платки, бритвенный набор, расческу (хотя пока еще расчесывать особенно нечего) и прочую мелочь.

— И все-таки упорно норовите понять меня неправильно, Да. Никто не собирается контролировать ваших запросов. Всего лишь любопытно, по какой вещи вы соскучились больше всего. Ну, с часами все понятно, это вещь, утилитарно необходимая. А карандаши с блокнотом? Вы рисуете?

— Громко сказано. Царапаю.

— Можно взглянуть на процесс? Или качка мешает?

— Нисколько, — Лунин достал остро отточенный карандаш и блокнот. — Кстати, большое спасибо за напоминание: сегодня один из матросов попросил сделать наброски по этой фотографии. Полагаю, собирается украсить себя татуировкой.

Даццаху Хо взял вырезку из глянцевого журнала и вздохнул:

— Так я и думал — Цадахай Ада, известная киноактриса с «Рассвет-фильма». Само собой!

Зашуршал грифель. Лицо Всеслава стало сосредоточенным, он быстро набрасывал контуры, штриховал, правил и через десяток минут протянул блокнот инспектору.

— «Царапаю»! Ложная скромность. — заметил Даццаху. — Вполне профессиональный рисунок на мой взгляд. И тонко учтены вкусы заказчика — наличествуют обширные бедра, заметная грудь, ниспадающие волосы. Вот еще одна возможная отправная точка вашей карьеры — открывайте мастерскую наколок, а со временем расширяйте ее в косметический салон.

— Раз уж речь зашла о татуировках, не могли бы вы растолковать, чем меня украсили в день получения паспорта?

— А разве не поясняли? — удивился Даццаху.

— Практически нет.

— Безобразие! — непритворно возмутился инспектор, — Вот вам пожалуйста, пример того, чем занимаюсь — выявляю именно такие случаи пренебрежения служебными обязанностями. Рассказать, что означает изображение у вашей правой подмышки, — долг службы личных документов и удостоверений. Придется мне сделать это за них, а на недобросовестных паспортистов будет наложено взыскание.

Возможно, особой красоты в такой метке нет, но ее почти незаметно, а польза — несомненна. Поднимите правую руку. Немного оттяните вниз майку. Смотрите. Черная полоска наверху означает гражданство Черного Пояса Островной империи. Ряд цифр ниже обозначает группу крови и возможные противопоказания при оказании первой медицинской помощи. Если, да хранят вас боги, окажетесь в тяжелом бессознательном состоянии, врачи не будут терять драгоценного времени на обследование.

— Да, это полезно. — серьезно заметил Всеслав, — Побывал я в такой ситуации…

— Вот видите. Второй ряд цифр означает дату вашего рождения. Третий — личный гражданский индекс, совпадающий с номером паспорта и личного дела. Как видите, у нас в Империи просто исключены, например, случаи исчезновения без вести.

— Насколько понимаю, метка общеобязательна, а вот на фотографии ничего не вижу. — озадаченно сказал Лунин. — Прелестная подмышка.

— Грим. — лаконично пояснил Даццаху Хо. — Женщина есть женщина, а Ада, вдобавок, актриса.

Саракш, Цу

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

09 часов, 2-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Как понравился сегодняшний ужин? — вопросил, позевывая, инспектор. Он только что вернулся с бака после выкуривания традиционной вечерней трубки и неспешно готовился ко сну.

— Вы же видели, — чуть смущенно ответил Всеслав, — Я просил добавки.

— Тушеный осьминог в пряном соусе: видите, что значит хороший исходный материал и правильный рецепт. Даже посредственный корабельный кок и заурядный крупяной гарнир не смогли испортить блюда.

— Вкусно.

— Наша кухня имеет ряд особенностей. То, чем вас кормили в «Возрождении», естественно, не имеет никакого отношения к кулинарии. Но, надеюсь, свою задачу лагерное меню выполнило и перестроило (может быть несколько насильственно) желудки иммигрантов на особенности островного питания. А особенности есть. Вот вам импровизированная лекция о еде.

Даццаху Хо сел на одеяле, по-турецки подвернув крепкие жилистые ноги и назидательно подняв указательный палец к плафону на потолке каюты:

— Исторически так сложилось, что на Архипелагах был на счету каждый клочок плодородной земли. Везде, где только можно, разбивали поля, устраивали огороды, размещали фруктовые сады. Но растительной пищи хронически недоставало. Та же проблема существовала в древности и в средние века с пастбищами и животноводством. В конце средневековья возник кризис, связанный с нехваткой сельскохозяйственных угодий. Леса сводить было невозможно — это величайшая наша драгоценность, не только источник древесины для кораблестроения и строительства домов, но и места лучшего в мире отдыха. Хотя рыбаки и сборщики водорослей трудились, не покладая рук, продовольственная недостаточность была постоянным бичом островитян.

Последний крупномасштабный голод поразил нас шестьдесят пять лет назад во время Великой революции и Гражданской войны, когда Островная Федерация болезненно и мучительно преобразовывалась в Империю. Вероятно, на Материке об этих событиях толком неизвестно? Ах, вообще ничего не знают?! Ну, вы то хотя бы прочли школьные учебники… Так вот, в революционное время и в период междоусобиц торговля с континентом прервалась, скудные запасы провианта были потреблены враждующими сторонами, повсюду происходили массовые голодные смерти (умерло до десяти миллионов) и, как это ни прискорбно, даже имел место каннибализм.

Но боевые действия закончились, послевоенную разруху ликвидировали, молодая Империя приблизительно за два десятилетия до начала мировой воны принялась за Коренное Переустройство. Ввели шестилетние планы развития народного хозяйства. Уже в первую шестилетку начали осуществлять «зеленый проект». Построили заводы по производству минеральных удобрений и сельхозтехники, открыли аграрные институты. Но и это было признано недостаточным, после чего сформировали большие рыболовецкие и промысловые флотилии для полного насыщения продовольственного рынка.

В общем, к началу мировой войны мы добились того, что угроза повторения голода была ликвидирована. Поэтому, когда почти все наши надводные корабли, включая торговые, погибли от вероломных ударов агрессоров (напомню, что Империя провозгласила нейтралитет и ни на кого не нападала), это почти не сказалось на уровне потребления пищевых продуктов. Карточную систему, в отличие от вашей, Да, бывшей родины, у нас не вводили даже в разгар войны.

В послевоенный же период наконец-то наши крестьяне стали производить столько зерна, мяса, молока, овощей и фруктов, что не только удовлетворили потребности населения, но и позволили медленно, но верно основывать стратегические запасы продовольствия. В то же время новые технологии переработки морепродуктов создали постоянный и устойчивый их избыток. Сейчас цена на деликатесы и всякого рода изысканные лакомства, разумеется, в несколько раз превышает их и без того немалую себестоимость. Дороговато, допустим, птичье мясо. Зато хлеб, свинина, говядина, молоко, яйца и прочие продукты полностью доступны любому гражданину Империи по низким ценам и в полном объеме его биологических потребностей. Тогда как все, что изготавливается из рыбы и прочей океанской живности, а также из водорослей (вы убедитесь, что это весьма вкусные и питательные блюда) вообще предоставляется в рабочих, студенческих и школьных столовых совершенно бесплатно. Согласитесь, это немалое социальное завоевание, особенно если учесть, что параллельно с проблемой количественного роста мы решаем и задачу повышения качества нашей пищи. Только наивные люди думают, что для Империи, не подвергавшейся ядерным ударам не актуальна борьба с радиоактивным загрязнением. А мы не просто боремся, мы побеждаем. За все время пребывания на территории Империи, включая привезшую вас подводную лодку, вы, Да, крошки зараженной не съели, капли ядовитой не выпили.

— Сказка! — пораженно сказал Всеслав, вспоминая глаза голодных детей, шныряющих по развалинам Столицы бывшего государства Неизвестных Отцов.

— Реальность! — строго поправил инспектор. Он расплел ноги, улегся, накрылся одеялом и объявил: — На сегодня все. Отбой! Тот, кто храпит, засыпает первым.

Саракш, Цу

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

09 часов, 3-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Если ты стал похож на фотографию в удоствоерении, значит, пора в отпуск. — вздохнул Даццаху. Он повесил полотенце, прижал его зажимом и провел ладонью по свежевыбритым щекам.

Всеслав подавил желание ухмыльнуться:

— Напрашиваетесь на комплимент, чтимый Даццаху Хо?

— Да за каким демоном мне комплименты, что я — дама? Но, надо признать, зеркала становятся с каждым днем все хамоватее.

— Точно. — признал Лунин.

— Хотите, перед сном научу вас играть в «армады»? Знакомо?

— Никогда не слышал.

— Смотрите же. — Инспектор извлек из чемодана плоскую коробку, открыл ее, высыпал на столик разноцветные пластиковые фигурки, потом развернул картонную шестиугольную игральную доску, расчерченную на треугольники. — Лучше играть втроем: за «осьминогов», «ящеров» или «акул». Но можно и вдвоем, в этом случае фигурки третьего игрока не ходят, они неподвижно стоят на полях, захватываются и причисляются к флоту захватившего. Вы кем будете?

— «Осьминогом». — выбрал Всеслав.

— Что ж, а я — «акулой». Так расставим наши флоты вот в таком порядке, запомнили? Эскадру «ящеров» разместим по доске хаотично, вот так… Теперь кинем жребий и… И вышло, что начинают «акулы». Лучше всего первыми бросать в бой галеры и брандеры. Их много, утопят парочку — не беда. Берегите фрегаты. Выигрывает тот, кто пустит ко дну флагмана противника или запрет фигурки неприятеля в портах. Вот вам коробка, на крышке нарисовано как двигаются разные фигуры. Понятно?

— В общих чертах.

— Тогда — начали! Хожу.

— Отвечаю.

— Топлю. — тут же укоризненно сказал Даццаху, — Что зеваете? Переходите.

— Не буду. Сам виноват, самому и отдуваться.

— Ну, как угодно. — с сомнением пожал плечами инспектор, — Вообще-то, новичку полагается фора.

— Не надо… Инспектор, ни в коем случае не хочу даже близко подходить к военным или государственным тайнам, но вот «Спрут»…

— Продолжайте, Да.

— Вы сказали, что противоракетное судно «Спрут» не принимало участия в боевых действиях и выразили уверенность, что ему никогда впредь не доведется отражать ракетные атаки. Горячо желаю «Спруту» того же самого. А можно ли узнать, отчего Империи так повезло и в мировую войну, и в послевоенных конфликтах? Ведь от ядерных ударов пострадал только Континент.

— Но это же очевидно, Да. Какие тут могут быть тайны! Когда воюющие стороны создавали баллистические ракеты, возникла проблема не с двигателями, топливом или с установкой боеголовок, отнюдь нет. Главной трудностью стало их наведение. Швырнуть реактивный снаряд на двести миль несложно, а вот куда он угодит… Инженеры разрабатывали все более сложные системы стабилизаторов полета ракет, перед запуском в бортовые вычислители закладывали данные, снятые с топографических карт. И все равно, точность удара оставалась невысокой, притом уменьшалась пропорционально удаленности цели. На Материке во время мировой войны конструкторы вышли из затруднения двумя путями. Во-первых, принялись уточнять карты. Во-вторых, научили летящую ракету ориентироваться на свои и вражеские радиостанции, служившие своеобразными маяками и вехами. Результат вам известен лучше моего. Колоссальные области на экваторе Континента до сих пор остаются радиоактивными пустынями.

А вот с Архипелагами этот номер не прошел. Континенталы располагали безнадежно устаревшими век назад картами наших островов. Уточнить картографические данные можно было, лишь направив специально оборудованные суда к нашим берегам. Как вы сами понимаете, отважный флот Островной империи подобного не допустил и ни при каких обстоятельствах не допустит. Не поможет агрессору и попытка летящей с Материка ракеты уловить волны наших радио- и телецентров. Дело в том, что на Архипелагах повсеместно и очень широко распространена кабельная связь, а эфирной мы пользуемся редко и мало, причем при каждом случае выхода в эфир ставится завеса из помех. Так что баллистическая ракета, пущенная континенталами в нашу сторону, полетит вслепую и обречена плюхнуться в воду. Все это на Материке отлично понимают, посему пока никаких попыток угодить в нас не было. Ну, а если будут, то «Спрут» ведь не один на боевом дежурстве. Эй, эй, погодите!

— Что случилось

— Вы, Да, нарочно отвлекали меня разговорами? Что с моим фрегатом?

— Затоплен. И две «акульих» галеры на предыдущих ходах — тоже.

— Ничего себе! Тогда хожу сюда и бью вашего флагмана. Уффф, а то уж я опасался, что опозорюсь, проиграв новичку. Завтра будете брать реванш?

— А как же!

Примечания:

[1] Разумеется, в Архиве документации КОМКОНа-2 БВИ по понятным причинам этого документа нет и быть не может. Прошу извинить меня за его вольную имитацию в стиле имперской канцелярии (Сяо Жень)

[2] Около 40 минут по земному времени

ХОД 21

Мишка вздохнул, поудобнее устроился на руках и приготовился вздремнуть, сообщив напоследок:

— Вроде бы все в порядке. Выходим?

Они оказались у выхода из университета. Но теперь тут была совершенно другая дверь: квадратная, металлическая с вращающейся задвижкой. И, кажется, совершенно герметичная.

— Крути. — предложил медвежонок.

Всеслав с сомнением поглядел на плюшевого друга, но принялся вращать колесико. Потом оттянул полированную железную пластину влево. С легким механическим чавканьем она открыла проход в камеру, где стенами, потолком и полом служили голубые световые панели, расписанные непонятными электросхемами.

Всеслав осторожно вошел внутрь, дверь за его спиной тут же затворилась, камера вздрогнула и тронулась с места. Куда она двигалась, было совершенно неясно, но скорость была, видимо, приличной, и на поворотах не уменьшалась. Чтобы не свалиться с ног по инерции, Всеслав сел на пол. Однако, едва он это сделал, как камера остановилась. Теперь дверь открылась самостоятельно. Всеслав осторожно выглянул. Снаружи виднелись серые бетонные стены желоба, по которому и прибыло это странное транспортное средство. На дне желоба блестели рельсы. Снова послышалось гудение механизма.

— Быстрее! — воскликнул Мишка.

Всеслав торопливо засунул медвежонка под рубашку, выпрыгнул наружу и с ужасом увидел, как камера покатила прямо на него. Он вцепился в какой-то выступ на ее боку, подтянулся, взобрался на крышу, перепрыгнул на край желоба и оглянулся. Камера, набирая скорость, неслась в тупик. Раздался жуткий лязг и грохот, под ногами дрогнуло, от груды искореженного металлолома поднялся дым, запахло горелой изоляцией.

— Молодец, Слава. — одобрили из-за пазухи. — Только мне плохо видно в щель.

Мишка был немедленно извлечен наружу. Теперь они были в большом парке и от бетонного канала следовало идти по ухоженным лужайкам, сквозь заботливо обрезанные кусты и аккуратного вида рощицы. Всеслав чувствовал, что следует спешить. Почему — он не мог бы ответить. Просто знал, что надо бежать от чего-то. Он понесся, перепрыгивая через оставшиеся после поливки лужи, декоративных гномиков и клумбы. И вдруг остановился. Прислонившись к стволу клена, сидел рыжий пес. В собачьих глазах стекленела бесконечная боль, причинил которую он, Всеслав. Если бы взгляд пса укорял, обвинял, было бы легче. Но животному было больно. Безнадежно больно. И ничего оно от Всеслава не ждало.

— Что мне сделать? — вырвалось у Всеслава.

— Поздно. — впервые у Мишки появилась такая сухая, жесткая интонация. — Это — твоё. Заслужил. За всё платят, ты знаешь. Не задерживайся.

Всеслав побежал дальше. Он плакал.

Парк остался позади, вновь замелькали совершенно безлюдные улочки Города. По левую сторону дверей на каждом третьем доме были прикреплены какие-то таблички. Что было написано на них, Всеслав не мог прочесть на бегу, да и высыхавшие слезы мешали. Вне сомнений, надписи не сулили ничего доброго, так что приходилось ускоряться. Он повернул на улицу, которая выводила (Всеслав был уверен) к Речке. Так оно и вышло. Под ногами зашуршал серый пляжный песок, здесь многочисленные люди били по мячам, лежали и загорали, шли к воде, ели мороженое. Дети усердно воздвигали у самой воды причудливые дворцы и крепости из мокрого песка.

— На тот берег. — подсказал медвежонок. Всеслав сам знал, что так и надо сделать. Не раздеваясь, он бросился в Речку, которая оказалась теплой и неглубокой, перешел ее вброд, держа смущенно хихикавшего Мишку над головой. Когда он выбрался на невероятно илистый противоположный берег, почему-то был в одних плавках.

— И не такое случается. — иронически утешил плюшевый спутник. Всеслав вздохнул и трусцой направился по чмокающему илу к ивовым зарослям.

Саракш, Многорыбье

Борт легкого крейсера «Спрут», Островная империя

03 часа, 4-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Коротко протрещал будильник. Лунин мгновенно проснулся. Даццаху Хо стоял в трусах и майке у иллюминатора и внимательно всматривался в завернутый горизонт.

— Добрались. — сказал он. — Остров Казхук.

Большая Всемирная Энциклопедия[1]

Приложение «Планетография»

Раздел «Саракш»

Глава «Архипелаги»

Статья «Казхук»

Казхук — остров в Большом Архипелаге, южный из Больших Хребтовых островов. Площадь 695 тыс. кв. км., с мелкими прибрежными островами — 702,6 тыс. кв. км, протяжённость с севера на юг около 1230 км, с запада на восток — 1000 км. Омывается морями: Ленивой Гладью, Цу, Морем Водорослей и Многорыбьем, проливом Бузуй.

Климат экваториальный. Температура воздуха на равнинах в течение всего года 25–27 °C; годовая сумма осадков 2000–3500 мм (в горах до 5000 мм), выпадающих равномерно в течение года. На западном побережье наблюдается сухой сезон (1–3 мес.) Хороших гаваней мало. Берега преимущественно слабо расчленённые, низменные и местами заболоченные. У восточных берегов море мелкое, вдоль западного побережья местами барьер коралловых рифов. Речная сеть густая, реки полноводны в течение всего года. Реки Цуцга, Цимбух, Зойгади судоходны на нескольких сотен километров от устьев; на равнине отмечаются частые изменения русел, заболачивание берегов, в устьях — отмели и бары.

На юге — участок древней платформы, в центре — области цзуйской и цаггалхской складчатости. Центральная часть Казхука — глыбовые горы (высотой 2–3 тыс. м), снижающиеся к западным окраинам. Горы сложены главным образом туфолавами, гранитами, гнейсами, кристаллическими сланцами. Высшая точка острова — вулкан Байбабай (4101 м). Горы в восточной части острова окружены полосой холмистых равнин, переходящих в плоские заболоченные низменности. На севере преобладают сглаженные вершины и покатые склоны. Преобладают сильно выщелоченные оподзоленные латеритные почвы на мощной коре выветривания.

Из полезных ископаемых на Казхуке имеются нефть и уголь, а также руды олова, цинка, свинца, железа, марганца, хрома, молибдена, меди и др. металлов. Промышленным образом не разрабатываются.

Более 3/4 территории Казхука покрыто лесами; вдоль морских берегов — мангровая растительность. На равнинах и в предгорьях — высокоствольные многоярусные влажные тропические леса из пальм, тростников, цибудабов, многоствольных цуцигов. До высоты 4 900 футов в горы уходят наиболее пышные горные леса из железных пальм, мускусных дубов, жирнолистых дахазаков, байгазов. Деревья часто перевиты лианами, покрыты грибками, лишайниками и обильными мхами. Выше — вечнозелёные дубы, лавры, саракшианские рододендроны, хвойные (казхукский бабак). На вершинах гор — кустарники и разнотравные луга. На юго-западе господствуют кустарники и заросли кактусов, массивы дикого сахарного тростника и бамбука. На Казхуке чрезвычайно богатая и разнообразная фауна: крупные травоядные и хищные ящеры (неодинозавровая фауна, эндемичные млекопитающие (крысокроты, сумчатые, яйцекладущие, псовые хищники, копытные и др.), шерстокрылы, рукокрылые (травоядные «летучие волки», насекомоядные «летучие крысы»), панцирные носороги, зудайкаки и др. Около 600 видов птиц, среди них нелетающие птицы-трупоеды, разнообразные попугаи и пр. Исключительно богата фауна насекомых и др. членистоногих.

конец документа

Саракш, Многорыбье,

рейд острова Казхука

Островная империя

05 часов 50 минут, 4-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

— Здесь жарко и влажно. — говорил Даццаху Хо, переодеваясь, — Поэтому новички постоянно норовят снять рубашки. Не рекомендую. Не советую даже расстегивать воротник или выправлять штанины из ботинок.

— Насекомые?

— Совершенно верно. Не везде, конечно, но в большинстве местностей надоедают безмерно. Причём ползучие досаждают больше летающих. Фу, кажется, облачился. Вы тоже? Чудесно. Чемоданы с вещами оставим на хранение на десантном корабле, который должен встречать «Спрута», а по возвращении заберем. С собой же в ранцах возьмем исключительно необходимое. Блокнот, наверняка, захватите?

Всеслав кивнул.

— Тогда вот вам подарок. — Инспектор протянул коробочку карандашей с надписью: «Навигаторские». — У штурмана попросил. Помнится, вы сокрушались, что не раздобыли грифелей второй и третьей мягкости. А здесь даже четвертая и пятая степени имеются.

— Спасибо! — обрадовался Всеслав.

— Только вот что, Да… Когда будете рисовать, имейте в виду: на пейзажи никаких ограничений не будет, а вот сюжетные наброски и портреты… Ну, в общем, на месте сориентируетесь и поймете, чего лучше не запечатлевать. Не то, чтобы существовали какие-то запреты, скорее, это будет расценено, как вопиющая бестактность. Готовы? Ранец — за спиной? Пробковый шлем не забудьте. Идем.

«Спрут» стоял на якоре приблизительно в полумиле от слабо всхол-мленного, местами скалистого, берега.

Корабль десанта на почти идеально гладкой морской поверхности выглядел обманчиво неуклюже. Рядом виднелись хищные очертания малой дизельной субмарины.

— Эгей, пассажиры! — окликнул матрос, копошившийся на спущенном с корабля катере. — Жду!

По шаткому трапу Даццаху Хо и Лунин с чемоданами в руках и прорезиненными ранцами за спиной спустились вниз. Катер, взвыв двигателем, понесся к полосе прибоя.

— Для «Спрута» это стандартное боевое дежурство. — пояснял инспектор. — Крейсер совершает, подобно другим кораблям противоракетной обороны, челночные рейсы от самого северного острова Архипелагов до Казхука — самого южного. Вот мы и воспользовались им в качестве попутного, так сказать, средства передвижения. Сейчас он развернется и отправится обратно к Зацахскому Взморью.

Десантное судно теперь напоминало зевающего кашалота. Подобно исполинской нижней челюсти стала опускаться, превращаясь в трап, его носовая часть. Всеслав увидел, как по ней покатились в воду транспортеры и легкие плавающие танки. Он насчитал шестнадцать машин, цепочкой направившихся к берегу.

— Это и есть экспедиция, в состав которой мы войдем. — сообщил Даццаху. — В общем-то, предстоит самый заурядный рейд на небольшую глубину с целью ревизии и проверки.

Катер мягко въехал носом в песок. Инспектор и Лунин, даже не замочив ног, спрыгнули на берег. Матрос небрежно отсалютовал и повернул рычаг управления в положение «Полный назад». В это же время первый танк морской пехоты, сыто урча, выполз на желтую полосу пляжа и развернулся в трех сотнях футов от них. Распахнулся люк и оттуда с кошачьей ловкостью выскочил офицер в тропической камуфляжной форме.

— Пойду представляться и отрекомендовываться. — озабоченно сказал инспектор. — А вам, Да, приказ: сидеть на вещах и никуда — ни на шаг! — не отлучаться до моего возвращения.

— Понятно.

Даццаху Хо быстро зашагал к офицеру, но Всеслав не успел рассмотреть, как они встретились. Двенадцать транспортеров и четыре танка один за другим выбрались из воды и заняли все пространство пляжа, закрыв обзор.

Морские пехотинцы, шумя, выбирались из транспортеров, что-то вытаскивали наружу, осматривали машины, строились и снова расходились.

Всеслав улегся на теплый песок, откинувшись на чемодан, и, казалось, совершенно не интересовался тем, что происходит неподалеку. На самом же деле он не упускал ничего из происходящего. Еще в лагере Лунин сделал важное наблюдение, а сейчас оно еще раз подтверждалось. «Океанские змеи», конечно, были обмундированы и вооружены совсем иначе, нежели гвардейцы бывшей Страны Неизвестных Отцов. Очень отличалась строевая выправка. В манере поведения явственно прослеживались национальные особенности. Тем не менее, все второстепенные различия моментально блекли и тускнели, едва замечалось поразительное сходство в главном! И те, и другие являлись совершенными мастерами боевых действий, профессионалами атак и окружений, специалистами обороны и прорыва, экспертами маневра и засады. При всем том и к гвардейцам, и к имперским десантникам решительно не подходило расхожее и забитое выражение «механизм войны». В них не было ничего от киберов, запрограммированных на бессознательное выполнение воли хозяина. И те и другие были убежденными в своей правоте, ревностно выполняющими работу, которую искренне считали своим предначертанием и призванием.

Всеслав попытался мысленно переодеть морпехов, бродивших возле техники, в черные гвардейские комбинезоны. Получилось легко. Попробовал представить гвардейцев, выстроившихся на палубе субмарины. Вышло без труда.

Да, от морпехов, как, впрочем, и от гвардейцев, исходило тяжелое ощущение угрожающей, недоброй силы. Но в «океанских змеях» не чувствовалось ничего исключительного, монструозного. Не были островитяне сплошь и поголовно извращенными, трусливыми, гнусными гиенами и шакалами, получающими наслаждение от пыток, мучительств и убийств. Скорее, большинство морпехов производило впечатление великолепно тренированных псов — сторожевых, бойцовых, охотничьих. Со своими радостями и огорчениями, амбициями и сомнениями, привязанностями и антипатиями. Беспощадных, храбрых, гордых своей службой, искренне и беззаветно преданных стае и хозяину, без раздумий готовых во благо стаи и во славу хозяина как отнимать жизни у других, так и отдать собственную жизнь.

Лунин с досадой тряхнул головой, вспомнив отчеты Максима Каммерера двенадцатилетней давности. Именно на основе отчетов Белого Ферзя в КОМКОНе-2 возобладало до сих пор бытующее мнение об уникальном характере социума Островной Империи, социума, основой существования которого была тотально-маниакальная, агрессивная жестокость в особо изуверских формах. Именно на основе отчетов Белого Ферзя в КОМКОНе-2 была принята и начала осуществляться программа «умиротворения» Империи, по мнению Всеслава закончившаяся для землян полным провалом и ничего не принесшая саракшианцам, кроме дополнительных бед.

— Спим? — с укоризной спросил Даццаху, который, садясь, умудрился придавить единственную колючку, уныло торчащую из песка. Он зашипел, вытащил ее из штанов, отбросил.

— Какое там… А все-таки долго вы, чтимый Даццаху Хо, представлялись.

— Ну, пока то, да сё… — неопределенно ответил инспектор. — Узнал, кстати, какие гражданские специалисты принимают участие в экспедиции кроме нас. Мастер-провизор какого-то аптечного ведомства приехал за сбором целебных трав, геолога и ювелира интересуют, само собой, камни и металлы, есть также два торговых… как их, все время забываю… экспедитора. Возможно, с охраной во главе с яхт-лейтенантом найдем не так уж много общих тем для бесед, а штатские могут составить неплохую компанию.

Сейчас вы отнесете наши чемоданы на танк номер шесть, который вернется на корабль. Потом получите у боцмана под расписку снаряжение и личное оружие: пистолет, нож, фляжку с котелком. Я, как видите, свое уже обрёл в полной мере, буду обвешиваться.

— Это обязательно?

— Всенепременно. С полученным добром, к слову, обращайтесь крайне трепетно. Не приведи Глубинный Бог, потеряете, потом неприятностей не оберемся. Даже голодный царь кальмаров милосерднее боцмана, у которого хотя бы по мелочам не сходится вещевая ведомость.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

08 часов 50 минут, 4-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Нечто — не то узенькая речушка, не то широкий ручей с бурой водой — вяло текло в скользких глинистых бережках. Через нечто был перекинут ветхий мостик из стволов и ветвей деревьев, перевязанных волокнистыми канатами. Мостик озадаченно упирался в порог столь же ветхой хибары немыслимой конструкции. На открытом пространстве рядом с развалюхой правильным кольцом выстроились — пулеметами наружу — двенадцать транспортеров. Часовые расхаживали по всему периметру. Танки стояли внутри круга. Десантники разматывали холщовые гамаки, развешивали их, крепили брезентовые пологи. На кострах булькали котлы, смешанно благоухая супом из рыбных консервов, гуляшом и компотом.

— Обязательно ли спать в кульке? — спросил Лунин.

— Если желаете, можете попробовать улечься на земле. — загадочно разрешил инспектор. Он заканчивал вечернюю гимнастику обязательным пятидесятикратным отжиманием и стойкой на руках.

— Ага… Раз так — не хочу. — Всеслав быстро зацепил петельки гамака за буксировочные крюки транспортера.

— Тюбик с репеллентом в кармане моего ранца. Смажьте холст в изголовье, отменно отгоняет москитов.

— Благодарствую. — ответил Лунин. — Ваш гамак тоже закрепить?

— Сделайте одолжение.

Когда инспектор облился ведром воды и, насвистывая бодрый маршик, вытирался, послышался призыв: «К ужину!»

Всеслав, звякая плоскими алюминиевыми котелками, встал в очередь. Через десяток минут, сидя в покачивающихся гамаках, они быстро покончили со своими порциями, и инспектор вызвался помыть посуду.

— Вроде бы начальствующему не положено. — усомнился Всеслав. Даццаху Хо отмахнулся и скрылся за танками. За время его отсутствия лагерь окончательно погрузился в темноту. Костры погасли, часовые бросили на головешки охапки свеже-срезанной ароматной травы для отпугивания мошкары дымом. Инспектор на ощупь отыскал свой гамак и завернулся в него.

— Словно мухи в паучьих коконах. — сравнил Лунин.

— Похоже… С завтрашнего утра Вам, Да, придется приступать к основной обязанности. По возвращении с Казхука с нас затребуют два отчета. Один, тот, что для социологов, останется моим проклятьем. Таблицы, графики, диаграммы и все такое прочее… А вот второй, для чтимых психологов, перевалю-ка на вас. Знаете ли, ходит у ученых поговорка: «Есть наука, есть лженаука, и психология». Хм… Так вот, по каким-то только им ведомым причинам психологическая служба не устанавливает единой формы отчетности. Все сдается в произвольном виде. К примеру, психологи приходят в восторг от записей дневникового типа, причем восторг сей растет прямо пропорционально объему этих записей. Так что, с завтрашнего дня приступайте к выполнению ваших прямых обязанностей — ведите наиподробнейший вахтенный журнал с зарисовками, схемами и всем, что сочтете нужным. Думаю, предоставленный вами дневник наблюдений вызовет визг восхищения у душезнатцев нашей службы. Ведь вы, Да, всё увидите, так сказать, свежим глазом новосела. Никакой цензуры мыслей не будет и в помине, поэтому будьте абсолютно откровенны в выражении мнений. Главное — максимум деталей. И, конечно, при каждой записи должен быть комментарий: в какое время, где и при каких обстоятельствах она произведена. Устраивает?

— Когда не знаешь, что именно и зачем ты делаешь, делай этого много и делай это тщательно. — ответил Всеслав. — Бу сполнено!

Инспектор от души рассмеялся.

— Приятных снов! — пожелал он.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

04 часа 70 минут, 5-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Командующий отрядом яхт-лейтенант разделил десантников на две группы. Одни ехали, сидя на броне транспортеров, другие двигалась пешком слева и справа от колонны. Каждый час группы менялись местами.

Позади осталась обширная долина, занятая сухой саванной. Впереди показались горы, что-то блеснуло серым графитным глянцем.

— Сейчас вы увидите «Когти дракона». — сказал Даццаху Хо. — Есть легенда, что славный витязь Дзойна однажды настиг на этом месте исполинского змея Казхукэ-цу[2] и вступил с ним в кровавый бой. Но одолеть чудовища он не мог, ибо Казхук-цу был бессмертен. Тогда Дзойна ударами своей булавы вбил дракона глубоко под землю и стал читать заклятие вечного сна. Казхук-цу, чуя неладное, изо всех сил стремился выбраться на поверхность. Вот уже три когтя правой лапы и три когтя левой, прорвав земной покров, вышли наружу. В этот самый момент заклинание было произнесено, чудище уснуло навеки. А когти, как видите, остались торчать.

Колонна медленно двигалась по языку мельчайшего рыжего песка, вдававшемуся в степь со стороны бурого скалистого обрыва. Из песка торчали два параллельных ряда великанских бивней из жирно блестящего серого камня, склоненных попарно остриями друг к другу — по три в каждом ряду.

— Быть не может! — ахнул Лунин, — Да они в высоту не меньше сорока футов!

— Пятьдесят пять. — поправил инспектор с гордостью и некоторой обидой.

— Из чего же эти «Когти»?

— Не могу точно сказать, слаб в геологии. Специалисты, те наверняка определили бы. — инспектор пожал плечами, — Граниты, базальты какие-нибудь… Спросите у геолога на привале.

— Зарисовать можно?

— Даже желательно. Видите ли, фотоаппаратами на Казхуке можно пользоваться только по особому разрешению, коего ни у одного из участников экспедиции нет. А рисование не возбраняется. Только как же вы собираетесь рисовать на ходу?

— Вечером, — ответил Всеслав, — На привале. По памяти.

— Ну-ну…

— Скорее всего, это гранитные интрузии, — поучительно сказал сидящий на броне невысокий толстячок-проспектор, совершенно не похожий на любителя путешествий в экзотические страны. — Эксцентричные бисмалиты. Интрузивы для этих мест не редкость, но такая правильная форма — уникальна. Эти холмы сложены вулканическими отложениями, туфолавами и туфами, прорезанными магматическими телами. Тут было несколько эпох внедрения интрузий, и каждая сопровождалась вторжениями гидротермальных вод, несущих рудные минералы. Поэтому получилось большое разнообразие оруденения, множество самых разных месторождений, но мелковатых.

— Вы так хорошо знаете природу Казхкука? — только и смог спросить ошарашенный Всеслав.

— Я геолог по образованию. — обиделся проспектор.

«Когти дракона» остались позади. Головные машины одна за другой скрывались за поворотом. Когда бронетранспортер, рядом с которым неутомимо вышагивал инспектор и размеренно шел Лунин, также свернул за бурую слоеную скалу, перед ними открылся замечательный вид.

— О! — не удержался Всеслав.

— Разве еще где-то есть что-нибудь похожее? — в голосе инспектора звучали восторг и гордость. — Ворота в джунгли.

Прозрачная мелкая река медленно текла по обширной долине, покрытой густым лесом. У поднимающегося горизонта на фоне розовато-оранжевого неба вздымался конус потухшего вулкана со снежной шапкой. Крупная белая птица невозмутимо мерила шагами плес, время от времени выхватывала рыбу клювом, подбрасывала и глотала на лету. Слабый ветерок доносил аромат травы и цветов, относя в сторону запахи горячей брони, бензина и пыльных шин.

Сигнальщик с первой машины размеренно помахал красным флажком, призывая к вниманию. Колонна по пологому левому берегу реки медленно втянулась в лес. Птица с недоумением провожала взглядом каждый транспортер и каждую группу солдат. Когда замыкающий танк скрылся в зарослях, птица крикнула и вновь цапнула рыбину в теплой зеркальной воде.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

04 часа 70 минут, 5-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

…Он увидел машины. Он разучился считать, как потом разучился и говорить, но видел — машин много. Движутся неспешно. На машинах сидят те, в пятнистой одежде. Похожие десять лет назад привезли его сюда. Они могут не убить. А могут и убить. Пусть убьют, только быстро. Зачем жить? Последние пять дней у него невыносимо болела голова. На солнце тело покрывалось липким потом, а в тени бил озноб. Ночью спалось плохо, боялся выпасть из гнезда. Вчера, когда пил из ручья, не заметил лежащего неподалеку варана. Едва не погиб. Голодал. Нашел невыносимо смердящую тушу издохшего трупоеда. Ими, даже живыми, брезгуют все никто не охотится, а он ел вонючую, скользкую падаль нелетающей птицы с крючковатым клювом. Потом было еще хуже, рвало. Но выжил. А зачем? Для чего? Он выбрался из кустов и поплелся к реке. Дважды споткнулся и упал. Раздвинул тростник и вышел. В лицо пахнуло железом, выхлопами и пылью. Идущие рядом с машинами отпрянули, вскинули оружие, сидящий наверху повернул пулемет. Ну, давай! Почему не стреляешь? Однако ничего не произошло. «Дикарь! — крикнул кто-то, перекрывая шум мотора, — Оставьте!» Колонна не замедлила хода, все с любопытством поглядывали на него. На башенке предпоследней машины сидели двое. Один — мосластый и долговязый — кинул что-то. Бумажный сверток. В нем — хлеб! Настоящий! Полбулки! И пакетик с пилюлями. Таблетки не могли быть отравой, иначе зачем бы дали еду? Машины скрылись. Он торопливо проглотил невообразимо горькую таблетку, хлебнул воды прямо из реки. Облегчение пришло почти сразу, головная боль утихла, а в пакетике оставалось еще много пилюль. И тогда он заплакал. Плача отщипывал кусочки хлеба, клал в рот, пережевывал беззубыми деснами… Кажется, выжил и на этот раз. А зачем?..

…Всеславу было неудобно, он предпочел бы идти рядом с транспортером, а не сидеть на противопульной броне, обжигающей зад и икры. Но, согласно расписанию, их смене следовало ехать. Даццаху же с его страстью к неудобным насестам, кажется, чувствовал себя отлично, восседая на откинутой и ерзающей крышке башенного люка.

Когда морпехи насторожились, Всеслав проследив за их взглядами и жестами, заметил в густом тростнике голого человека. Тот был очень худ, грязен, с длинными нечесаными волосами и клочковатой бородой. Человек стоял, жалко сутулясь, заметно дрожа, смотрел на колонну мутным больным взглядом. Инспектор пошарил в ранце, вытащил хлеб и что-то из походной аптечки, сунул в пакет, бросил к ногам бородача.

— «Травоядный». — непонятно объяснил инспектор, заметив недоумение помощника, — Желтое лицо, значит подцепил болотную лихорадку. Если не примет антибиотиков — не жилец.

Лунин внимательно посмотрел на Даццаху Хо. Объяснения инспектора по факту существования какого-то «травоядного», явно, не помешали бы. Но гораздо интересным показалось другое: непроизвольная реакция инспектора, этого сугубо гражданского человека. Едва в цепочке морпехов, двигавшихся слева от колонны, возникло легкое замешательство, вызванное появлением «дикаря», как кобура на поясе Даццаху оказалась сдвинутой, расстегнутой, а предохранитель пистолета — снятым. Странная, однако, сноровка для штатского …

Саракш, остров Казхук

Островная империя

05 часов 87 минут, 5-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

… «Хищник» полдня шел по следу «травоядного». И все зря, би дзимгэ хаху-кода[3]! Когда увидел — понял, что тот болен горячей хворью. Не добыча, проклятье, не добыча. Не только убить и съесть нельзя, но даже приближаться не стоит, а то сам заразишься. Досадно. «Травоядный» поплелся в сторону едва слышного подозрительного шума. «Хищник» вслушался. Кажется, там двигались пришлые. Много. Скорее всего — с ружьями. Хорошо было бы убить пришлого, да что может гарпун против ружья? Против десятка ружей? Хэ! Пусть лихорадочная падаль туда тащится, а мы свернем от угрозы подальше. Тем более, что совсем рядом тропа, по которой ходят «торговцы». Вот она тропа. Хэ, на этот раз повезло! След свежий, глубокий. Значит, «торговец» хорошо гружен и, завалив его, можно получить не только тушу человечинки, но и целый мешок добра. Теперь осторожно, только осторожно. «Торговцы» легко превращаются из заманчивой жертвы в опасного, крайне опасного врага. Они сытые, крепкие, всегда настороже, хорошо вооруженные. Двинемся по следу. Вот гад, тоже пошел в сторону шума! Стало быть, надо нагнать «торговца» раньше, прежде чем тот встретится с теми, пришлыми. Скорее, скорее, только не шуметь, не вспугнуть.

Посреди опушки лежал восхитительный мешок. Туго набитый, пузатый. Сладостно большой. А какого демона его хозяин делал у большого дерева, опутанного лианами, понять было трудно. В густой зелени мелькала его спина, подергивалась. Так, дубинку — к ногам, гарпун — из-за спины. Одним прыжком к центру опушки, отвести руку и изо всех сил бамбуковое древко с иззубренным костяным наконечником — в шевелящуюся спину. Что это?! Гарпун угодил точно в центр, легко прошил навылет вылинявшую ткань куртки «торговца» и исчез в кустарнике. Подстава! Попался на азарте, словно глупый варан! Конечно, шевеление проистекало от веревки, пропущенной в рукав пустой куртки, что висела на ветках. А сам «торговец» уже стоял слева с наведенным арбалетом. Стрела встретила «хищника» в прыжке, ударив точно в середину груди…

…Когда бритоголовый человек с нелепым мешком за спиной и самострелом у пояса вышел к большому дереву и демонстративно поднял вверх руки, колонна остановилась. Тем более, что место для привала и обеда было подходящим.

Всеслав скреб ложкой по алюминиевым стенкам котелка и поглядывал на то, что творилось рядом с командирским танком. Там мешочник выкладывал какие-то предметы на броню. Экспедиторы, притащившие картонные коробки, тоже вытаскивали из них коробочки и свертки. Начался обмен, обе стороны горячились, убеждали, доказывали. Наконец товары перешли из рук в руки и экспедиторы, пыхтя, потащили коробки назад в транспортер.

— Чем поживились, братья? — окликнул инспектор.

— А что может предложить одиночка? Немного жемчуга, семена цыси, золотой песок, шкурки бурого кота.

При последних словах Всеслав мысленно содрогнулся.

Когда обед завершился и машины вновь двинулись на запад, Лунин обратил внимание на босые грязные ноги, торчавшие из-под гирлянды лиан. Из-за лиан выглянул омерзительного вида трупоед, щелкнул клювом, равнодушно посмотрел и вновь исчез. Ноги стали слегка подергиваться. Даццаху Хо хлопнул по плечу отправившегося одновременно с колонной «торговца» и молча ткнул пальцем в сторону дерева. Столь же безмолвно тот кивнул, забрал левее и пропал в зарослях.

— «Дикарь-хищник». — по-прежнему невразумительно сказал инспектор. — Хотел ободрать «торговца», но оплошал. Теперь его самого обдирает трупоед. Случается и так, хотя, вообще-то, раз на раз не приходится…

— Правда? — как можно ироничнее сказал Всеслав. — А я-то гадаю, что тут произошло! Теперь все ясно, так вечером в отчетном дневнике и запишу…

Было видно, что инспектор развлекается, не давая никаких объяснений.

— Вижу, вас на все хватает. И на отчет и на накожную графику. — заметил он, — Всё практикуетесь? Скоро на каждом имперском десантнике будет татуировка по рисункам кисти знаменитого шкурописца Бидзанби Да. Или правильнее — не кисти, а иглы?

— Никаких игл! — возмутился Лунин, — Еще чего! Бумага, карандаш и ручка! Просто подошел вон тот угрюмого вида трапматрос и попросил — подчеркиваю, вежливо попросил! — нарисовать кое-что по тому же сюжету. Я сделал.

— Верно. Нельзя отказываться. — неожиданно серьезно одобрил инспектор. — Приятно отметить, Да, что во все время нашего знакомства вы ведете себя поразительно адекватно для новичка.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

03 часа, 7-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

…В хутор старого фермера Хуца окрестный «охотник» наведывался месяц назад и так рано его не ждали. Но он пришел. Пригнал отловленных у залива раба и рабыню. За невольника Хуц много не дал, тот был слабым. А вот бабёнка — ничего себе, необъезженная, лет тридцать, в самом соку, ну, и в хо-орошей цене, понятно… За нее фермер изрядно раскошелился. «Охотник» сбыл десяток волчьих шкур, пару кож матерых варанов, сказал, что нашел хорошее болото с железной рудой. Долго торговались, наконец «охотник» согласился провести к болоту хуцева кузнеца за четыре копченых свиных туши.

Когда дела закончились и сделку вспрыскивали крепкой грибной брагой, «охотник» как можно небрежнее бросил:

— А волкодавов приласкать не западло будет?

Фермер, шевельнув кустистыми бровями, раздраженно хмыкнул:

— А с крысячьих ли лишаев мне их ласкать? Ты, что ль, на хвост наклеил да притащил? С откуда вонь идет?

— Какая вонь? Конкретная правда! — оскорбился «охотник», — Тебе, магару гунявому, авторитетно отвечаю, жди волкодавов на пятнадцати жестянках. На Стрёмном Логу с Цоем-«торговцем» встретился, ну, в натуре, побазарили. На него там «хищник» было кинулся, да Цой его завалил…

— Ну? — поразился фермер, — «Хищника»? Дела-а…

— Толкую! Псяры на него в аккурат и наехали, когда над дохляком торчал. Ну, кое-чем по мелочишке махнулись: он — им, они — ему, да разбежались. Потом я от Лога махнул на Холмы, глянул — точно, ползут железки в обход. Я-то с хабаром и рабами напрямки по глущобе к тебе подался, а волкодавы там заночевали, по косой не сразу до твоей фермы доползут. Так что, если что нельзяшное держишь, загребай глыбже.

— Не держу. — буркнул фермер. — Чистый я, не пачкаюсь.

— И щенки у твоих баб не родятся? Ну-ну, чего вызверился, шучу!

— Базарят, будто на Косой ферме щенок образовался… — неохотно сказал Хуц, — Вот не знаю, стукнуть на них волкодавам, или уж не закладывать соседей. А то, может, даже предупредить их, а? Косые, ясно, мне не папа-мама, но так чтобы уж очень на нас нарываться — этого не было, понятия уважают. Опять же, плотина общая…

«Охотник» раздраженно поднял ладонь: — Заткнись, не рассуждай!

Он встал, отсутствующим взглядом уставился поверх бурой крыши, крытой пальмовыми листьями. Потом хмыкнул:

— Всё, поздняк, никого заслать к Косым уже не подсуетишься. Моторы зудят. Слиняю-ка я, а ты встречай, хозяин!

…Колонна обогнула холм с белыми, похожими на меловые, обрывистыми склонами, выбралась из джунглей на открытое пространство. Впереди виднелся укрепленный поселок. Его окружали крутой вал и ров, где блестела вода, пущенная из реки. По гребню вала серел мощный бревенчатый частокол. Между двумя сторожевыми вышками виднелись ворота, на подъемном мосту суетились фигурки. Вокруг поселка вся земля была занята полями, кое-где пересеченными водоотводными канавами. Между стеной джунглей и поселком было разбросано еще с полдюжины небольших усадеб-спутников.

Транспортеры двигались к воротам по некоему подобию дороги. Невообразимо грязная хавронья с диким визгом кинулась прочь в тростник. Передовой танк остановился, загребая гусеницами, повернулся на месте, покрутил башней, заглушил двигатель. Стали останавливаться и другие машины. Шедшие пешим строем десантники подтягивались, снимали карабины.

Молодой яхт-лейтенант, разминая ноги, прошелся перед подъемным мостом. Лунин увидел, как Даццаху Хо приблизился к командиру «ящеров» и коротко переговорил с ним. Вначале офицер отрицательно качал головой, потом задумался и махнул рукой, очевидно согласившись с чем-то.

— Собирайтесь, Да. Пойдем на ферму вместе с командиром и матросами. — распорядился вернувшийся инспектор, — Смотрите, запоминайте, потом всё опишете в отчете. Правило номер один: ни при каких обстоятельствах не оставаться одному. Правило номер два: расстегнутая кобура — впереди на ремне. Правило номер три: на ферме ничего не есть и не пить, пока не позволит командир.

Доски подъемного моста противно скрипели. В воротах их встретил матерый лохматый старик, вылитый гималайский медведь на задних лапах. Всеслав отметил, что только обувь фермера была фабричного производства, все остальное — кустарной работы: холщовые рубаха и штаны, широкий сыромятный пояс с кованой пряжкой. Даже рукоять длинного ножа в кожаных ножнах смотрелась творением местного рукодельника. Фермер, набычившись, глядел недобрыми маленькими глазками и угрюмо молчал. Яхт-лейтенант, поигрывая цепочкой блестящего свистка, тоже хранил насмешливое молчание. Наконец фермер прогудел:

— За что ж такое уважение?

— Анекдот забыл, ущербный мой? — ответил офицер, — Напомню: «Шишяшь ужнаешь, хто плишёл, зашем плишёл». А ну-ка, пропусти в свой дворец, побеседуем. Поздороваемся, кстати, а то ты совсем разучился, вижу.

Старик неохотно посторонился, пропуская яхт-лейтенанта, отделение матросов с карабинами наперевес, инспектора и Лунина. Оборванец у ворот положил было руки на засовы, но тут же отпрыгнул, увидев перед самым носом голубоватое жало бритвенно отточенного штыка.

— Где можно в тени посидеть по-человечески, пока мои герои обшарят твою нору? — спросил яхт-лейтенант.

— В хозяйскую хату идите. — это мало походило на радушное приглашение.

— Благодарю, любезный мой. — офицер кивнул матросам, трое с карабинами наперевес кинулись в большой бревенчатый двухэтажный дом на каменном фундаменте, через пару минут один выглянул в окно, доложил:

— Порядок, брат командир!

— Что ж, пройдем. — согласился яхт-лейтенант и жестом позвал инспектора и Всеслава следовать за хозяином.

Они сидели на лавках за большим столом в неожиданно чистой, светлой, комнате, где вкусно пахло какими-то травами, дымком, свежими лепешками. Фермер стоял перед ними.

— Есть на ферме запрещенные вещи? — лениво допрашивал десантник.

— Ищите!

— Будешь хамить, мудрый мой, — обязательно найдем. Отыщем даже то, чего нет. И сразу твою богадельню дымом пустим. Исчерпал ты мою доброту. Встать «смирно», отвечать, как положено!

— Никак нет, ничего недозволенного не имеем! — вытянув руки по швам и выкатив глазки, рявкнул хозяин.

— Вот, совсем другое дело… Детей сдавать будете?

— Никак нет, не рожаем. Порядки нам известные.

— Славненько. Как бишь тебя, послушный мой?.. Хуц? Ну и кличка, гацу ба-дацу… Так вот, Хуц, обеспечишь нас в дальнейший путь копченым мясцом, рыбкой. Меду не забудь. Сыр делаешь?

— Овечий.

— Совсем неплохо. Угостишь.

Фермер обреченно засопел, понурился.

— У нас освободились железные бочки из-под бензина. Штук десять. Нужны? Подарим вместе с тросами.

Хуц встрепенулся, сверкнул глазками:

— Бог Глубинный, еще как! Ох, спасибо! Это ж вещи для хозяйства незаменимые!

— Видишь, как мы взаимовыгодно поладили. — лучезарно улыбнулся офицер, — Теперь ответишь на вопросы инспектора, а я узнаю, как прошел обыск.

Даццаху Хо раскрыл папку и снял колпачок ручки.

— Вы мне не особенно нужны, Да. — сказал он, — Побудьте во дворе. Не забывайте инструкций.

Яхт-лейтенант закурил на крыльце, спустился на мощеный камнем двор, проследовал к конюшне, заглянул в отворенную дверь. Лунин стоял неподалеку, с любопытством оглядывая двор и набрасывая его план в блокноте.

— Брат офицер! — услышал он хриплый шепот, — Брат офицер! На пару слов…

— Я тебе не брат. — раздельно поправил десантник одетого в тряпье худого и лысого человека с деревянными граблями, — И не приближайся, конским дерьмом смердишь. Что нужно?

— Сегодня случайно подслушал, что на Косой ферме дитя имеется. Могу проводить…

— Сами доберемся. Откуда узнал?

— Брат яхт-лейтенант! — гаркнул сзади потный краснорожий морпех, — Позвольте доложить! Все осмотрено, нарушений не выявлено.

— Хорошо. Позвать еще нескольких матросов, перенести на машины продовольствие, которое возьмете у фермера. Пустые бочки из-под горючего прикатить во двор и оставить.

— Слушаюсь.

На ступеньках крыльца материализовался чем-то довольный инспектор. Сбоку озабоченно сопел фермер.

— Подойди-ка, лохматый мой. — зловеще поманил его пальцем офицер. — Твои люди знают, что соседи вовсю размножаются, а ты не информирован, а?

— Чего? Кто? — обомлел Хуц и развел ручищами.

— Вот этот.

Фермер побагровел и схватил за шиворот оборванца из конюшни. У того от ужаса закатились глаза, перекосилось лицо.

— Ты, скотина, что-то вынюхал, а мне не сказал?!

Всеславу показалось, что фермер крепко обнял оборванца за шею левой рукой, прижал к себе. Что-то противно хрустнуло. Конюх с завернутой на сторону головой повалился на землю и мелко задергался. Фермер сокрушенно склонил голову:

— Виноват, начальник, не прознал вовремя… Впредь все буду из гадов вытрясать, ничего не утаят. Не наказывай, больше такого не повторится.

Яхт-лейтенант ухмыльнулся.

— Ло-овкач! — пропел он, — Артист. Не знал, говоришь, не ведал? Ну, ладно, существуйте, прохвосты…

Всеслав, ничего не понимая, с ужасом и отвращением наблюдал за происходящим. Когда он перевел взгляд на Даццаху Хо, то увидел, что инспектор совершенно невозмутимо перешнуровывает ботинок. Кажется, свершившееся не требовало вмешательства инспектора социальной службы Островной империи.

Саракш, остров Казхук

Островная империя

06 часов 80 минут, 7-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

Косой хутор не имел укреплений, вроде тех, что защищали усадьбу Хуца. Его оберегала сама природа. Только узкий сухой перешеек вел на возвышенность, застроенную хуторскими хатами и амбарами и со всех сторон окруженную непролазными топями. В трясинах, заросших трехметровым тростником кишмя кишели пиявки длиною в локоть и звенела мошкара. Иного пути к поселку не было.

Однако естественная защита теперь превратилась в ловушку. Никто из хуторян не успел скрыться Когда экспедиция была на перешейке, ее встретили сторожа с луками. Яхт-лейтенант сделал вид, что даже не заметил их, поставил танк и два транспортера в ряд поперек перешейка, перегородив его, а остальной части отряда приказал следовать дальше. Когда машины были уже на окраине хутора, фермер вышел навстречу.

— Ребенок есть? — без предисловий спросил офицер, по пояс выглядывающий из верхнего башенного люка танка.

— Есть. — сквозь зубы ответил фермер.

— Сколько исполнилось?

— Три месяца.

— Отчего не уничтожили?

— Хотели сдать.

— Почему не сдали?

— Некому было.

— Врешь. — презрительно сказал десантник, — За это время дважды устраивали ярмарки на берегу и один раз проезжал дозор. Кого провести собираешься? Знаешь, что теперь будет?

Фермер медленно опустился на колени и склонил голову:

— Знаю. — с тяжелой ненавистью ответил он. — Отдадим. Не надо…

— Похоже, что надо. — задумчиво качнул головой яхт-лейтенант. — Ты нарушил правила и хочешь увернуться. Мог бы, если бы прямо сейчас, перед тем как выйти сюда, бросил детеныша в болото. Никто бы его не обнаружил, все было бы шито-крыто. Но этого не сделано, следовательно, надеялись обмануть. Совсем плохо. Ребенка можешь сдать, заберем его, а с хутором поступим, как полагается.

По горячей желтой пыли к танку бежала женщина, прижимавшая к груди шевелящийся сверток. Она рухнула на колени, разбив их в кровь, и поползла к гусеницам.

— Возьмите! Возьмите! — кричала она.

Яхт-лейтенант сделал знак. Десантник принял ребенка из рук женщины. То, что произошло дальше, осталось в памяти Всеслава чехардой стремительных эпизодов, лишенных связи и смысла. Кто-то полуголый, дико визжа, пронесся между амбарами, вскинул лук. Хлестнула тетива, офицер вскрикнул, рванул из плеча бамбуковое древко стрелы, обрушился в люк. Танк, завертелся на месте, подмяв фермера, успевшего в последний момент обнять женщину. Морпехи, укрываясь за транспортерами, открыли стрельбу. Короткая труба танкового огнемета хлопнула и выпустила в ближнюю хижину дымно-рыжую струю. Застучали пулеметы. Редкие стрелы щелкали костяными наконечниками о броню, падали под колеса.

— Гранаты не кидать, болваны, друг друга перебьете! — кричал боцман, — Не стрелять по хлевам! Вывести скот! Продукты и все прочее выносить из хижин к машинам.

Первые хижины уже полыхали, жирный черный дым медленно поднимался к низкому розоватому небу. Усатый трапматрос без особых церемоний подтолкнул Даццаху и Лунина к последней машине, в которой смирно сидели, немилосердно потея, мастер-провизор, проспектор и экспедиторы.

— За тепловым ударом? Не полезем. — решительно отказался Даццаху.

— Забирайтесь-забирайтесь. — посоветовал десантник, — Получите гарпун в бок, отвечай потом за вас, гражданских.

— Рядом постоим.

— Ну, глядите, в случае чего — не жалуйтесь, будто вас не предупреждали.

Цепь «змеев» прочесывала хутор по второму разу, добивая штыками раненых. Бледный яхт-лейтенант с рукой на перевязи, морщась, с трудом выбрался из танка.

— Брат командир, чего с трупами делать? — гаркнул боцман. — Жечь? Как бы на жаре зараза не пошла…

— Да какого демона горючую смесь тратить! — прошипел офицер. — Скотину из загонов выпустили? Свиньи есть?

— Так точно!

— Вот пусть и подожрут дохлятину. Наши потери?

— Двое легко раненых, считая вас.

— Никого не упустили?

— Никак нет, брат яхт-лейтенант. И вот еще что, позвольте доложить… Там на перешейке наши дозорные задержали чудика.

— Первый день на флоте, что ли, боцман? Выражайся яснее! Какого чудика?

— Чуднόго. Красного, с мешком сена и всякими причиндалами.

— Тащите, разберемся. — приказал яхт-лейтенант.

— А вот это достойно вашего пера и карандаша, Да. — заметил Даццаху. Он уселся на клепаную кромку борта транспортера, аккуратно набил трубку и указал чубуком в сторону пальм. Оттуда в сопровождении морпеха важно шествовала нелепая фигура в долгополом багровом балахоне и широкополой шляпе — вылитый персонаж из мира магических сказок. За спиной персонажа болтался тюк, в правой руке красовался крепкий посох с узловатым навершием.

— Брат командир, — решительно обратился матрос с санитарной сумкой, — пусть его боцман допросит. Вам непременно надо еще раз обработать рану.

Яхт-лейтенант изнеможенно кивнул и подставил матросу плечо. — Кто таков? — рявкнул боцман на балахонщика.

— «Шаман» местный. — с достоинством отвечал тот.

— Как-как? Шакал? — хмыкнул боцман, — Похож. Обитаешь тут, что ли?

— Я сам по себе. Постоянно нигде не живу. — «шаман» держался осторожно, но без робости и подобострастия.

— Бродяжишь? Ну-ну… Как сюда попал?

— Позавчера приглашали. Вроде бы кто-то на хуторе подцепил лихорадку, да и место для колодца здешние подыскать хотели. Шел вот себе, гляжу — дым, слышу — стрельба. Остановился, тут ваши матросы и выскочили.

— Выскакивает водяной из-под волны, а матросы — прибывают. — проворчал боцман. — Знал, что у фермера девка родилась?

— Да ну?! Когда? Так вот вы их за что… Понятно…

— Не знал, выходит. Добро, поверим. К Муравьиной шахте наведывался часто?

— Постоянно бываю. У них там руки-ноги ломают сплошь и рядом, случается — газа наглотаются, или муравей кого цапнет. Лечить приходится.

— Значит, будешь проводником. А бежать попробуешь — знай, что легко не отделаешься, стрелять не будем. Поймаем, привяжем к танку за ноги и посмотрим, наско-лько тебя хватит. Всё, топай вон туда.

— У вас лекарств случайно на обмен нет? — осведомился «шаман». — У меня разной травы много.

— С этим тебе надо к аптекарям, они в четвертой машине.

— Ясно.

Примечания:

[1] БВИ (GPI: \\GPE\Planetography\Saraxh\Island Empire\Qazhook\57\71\p1)

[2] Дословно: «Поедателя Казхука»

[3] Нецензурное ругательство (Сяо Жень)

ХОД 22

Саракш, остров Казхук

Островная империя

04 часа, 9-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения

К Муравьиной шахте добирались окольными подходами, долго и трудно. «Шаман» клялся и божился, что мог бы провести прямой тропой, да транспортерам по ней ходу не будет. Заметив выползающую из-за горы колонну, шахтеры тут же предусмотрительно распахнули бревенчатые ворота, закрывающие единственный прорубленный в скале вход в узкое ущелье.

Шахтерский поселок располагался за плотиной и прудом. Ниже запруды зеленели грядки, росли ягодные кусты. Мощная струя воды шумно падала с плотины на лопасти верхнебойного колеса, приводя в движение какой-то примитивный механизм, укрытый в большом сарае. Оттуда слышались скрежещущий гул и раскатистые удары. Из труб поднимались столбы черного густого дыма. На островке посреди пруда что-то пекли под навесом. Деревянные бараки лепились к нависающей стене серой туфолавы, надежно укрытые ею от непогоды. В бараках не имелось дверей, поэтому было видно, как на соломе спит ночная смена.

Старшины шахты встретили яхт-лейтенанта с настороженной предупредительностью. Пригласили сесть за стол и позавтракать, матросам предложили разместиться подальше от шума. Офицер сообщил о том, что будет произведена обычная проверка, старшины тут же распорядились открыть все помещения. Всеслав заметил, что морские пехотинцы держались как-то скучающе, явно не предвидя эксцессов. С аборигенами не общались, но и не демонстрировали тем свою готовность пустить в ход оружие. Обошли сараи и мастерские, вяло потыкали штыками в солому в бараках, попили что-то на островке, расселись у транспортеров.

— Хотите спуститься в разработки? — предложил Даццаху Хо. — Лично я — собираюсь. По слухам, это незабываемое зрелище.

Лунин кивнул без всякого энтузиазма. Яхт-лейтенант, толстячок-проспектор, инспектор и Всеслав проследовали за старшинами в огромную пещеру естественного происхождения, своды которой было трудно разглядеть. В бесформенное отверстие сверху проникал розоватый свет, однако — странное дело — на поверхность большого естественного бассейна внутри пещеры он падал совсем белесым. В бассейне плавали деревянные ковши. Из расщелины в стене сочилась вода; там где она падала на берег бассейна, росли пышные кристаллические сталагмиты.

— Наша солонка. — пояснили старшины. — соль берем.

За водоемом темнел прорубленный в камне прямоугольный проход с горящими по обе стороны факелами. Оттуда тянуло ощутимой прохладой, которая скоро перестала быть приятной. Старшины, как видно привыкли к ней, а вот гости начали зябко поводить плечами.

— Я рассчитывал протискиваться сквозь узкие и лазы и душные проходы, на спуск в грязных бадьях и прочие неприятные процедуры. — сказал Всеслав. — А здесь такие объемы! Неужели эти люди их вырыли вручную?

— Нет, разумеется, — сказал проспектор. — Это старая шахта, еще дореволюционных времен. Сначала вот здесь выработали большое тело свинцовой руды, а бурение показало наличие богатого медно-серебряного оруденения ниже. Успели построить капитальные и подготовительные выработки для добычи, но в гражданскую войну шахта была заброшена, и после нее в ней обосновалась эта горняцкая банда. Но тесные душные кустарные шахты здесь тоже есть — в них добывают олово и еще что-то.

Помосты и лестницы, умопомрачительно переплетаясь, уходили куда-то вниз. Проспектор испуганно ойкнул, но любопытство, видимо, перевесило страх, и он шагнул на скрипучие доски, держась за перила. Глаза Лунина быстро привыкли к полутьме, рассеиваемой спиртовыми светильниками, да и Даццаху не жаловался. А вот офицер дважды споткнулся и наткнулся раненой рукой на стояк, замысловато выругавшись сквозь зубы на диалекте дзэ-гэ.

Они спускались все ниже. В стенах этой чудовищной шахты виднелись отверстия боковых штреков. Перед ними стояли наполненные добытой рудой бочки. В проемах мелькали тени, слышались удары металла о камень, глухие голоса, визг тачечных колес. Шахта не была мертвой: в некоторых местах Всеслав замечал гроздья белых грибов, странные коконы, крупные лишайники, медленно ползущих крупных мокриц.

— О! — восторженно сказал он, когда на высоте поднятой руки блеснули в камне бирюзовые полоски, — Какая красота!

— Впечатляет. — подтвердил проспектор. — Это руда.

— Мелочи. — не оборачиваясь, заметил старшина. — Не берём. Ниже будет больше.

Нижний уровень представлял собой большую галерею, довольно ярко освещенную горящим в кованых лампах самогоном. Свет отражался, мерцал и дробился в переплетении лиловых и серебристых жил, оплетавших выступы стен. Посреди галереи сверкала большая, в рост человека, груда добытой руды. Двое шахтеров лопатами забрасывали ее в тачки. Все это казалось нереальным, напоминало сцену из фильма-сказки.

Ювелир подбирал обломки породы, рассматривал под лупой, что-то бормотал, хватал старшин за рукава домотканых рубах, расспрашивал, горячился, совал раскрытую записную книжку. «Самоцветы… бу-бу… — доносилось с той стороны, — кристаллы… бу-бу-бу… и это красиво…можно обменять…» Инспектор, оглядываясь по сторонам и ощупывая стены, двинулся к обломкам лестницы у левого края галереи. Лунин шел следом.

— Эй-эй! — всполошились старшины, — Туда лучше не надо!

Словно в подтверждение их слов из крайнего штрека выскользнула тройка рудокопов.

— Муравьи! — вопили они, — Огня дайте!

Ошеломленный Всеслав увидел, как вслед за ними из прохода проворно вынырнуло бледно-серое членистоногое существо размером с крупного дога. Оно поднялось на задней паре коленчатых конечностей и, поводя усиками, издало ритмичный стрекот. За ним появился второй гигантский муравей, потом — третий. Яхт-лейтенант левой рукой неловко рвал застежки кобуры.

Даццаху Хо опустился на колено, поднял пистолет. Первый выстрел в брызги разнес глаз муравья, однако вместо того, чтобы погибнуть, насекомое заметалось по пещере. Горняки с воплями кинулись на лестницы. Еще двумя пулями инспектор свалил муравья. Тот упал на спину и судорожно поджал лапы. Хлопнул выстрел из оружия Лунина, еще один муравей закувыркался, опрокинул спиртовку и превратился в трескучий костер. Последнего муравья одновременно поразили пули, посланные Всеславом и Даццаху.

— О! — только и смог вымолвить Всеслав.

— Мгу! — согласился инспектор, — Мммм…

— Выскакивают, гады… — пожаловался старшина, завистливо покосился на пистолеты, шумно вздохнул. — Может, вы еще вон там погуляете, а?

— Не наглей, кротяра. — буркнул офицер, — Где же ваши самострельщики?

— Да толку-то от них! Стрелы по муравьиным панцирям скользят. Что, поднимемся?

— Пожалуй. — согласился офицер.

Они проделали обратный путь гораздо быстрее, хотя и пришлось обогнать вереницу рудокопов, толкающих наверх тяжелые тачки. Лунин осторожно подошел к перилам, глянул вниз. Там несколько человек склонились над убитыми муравьями.

— Что они вытворяют?

— Разделывают. — пояснил старшина, — Мяса хватит, чтобы сварить суп на полсмены, из желез выдавим кислоту, а панцирь пойдет на изготовление всяких мелочей.

Даццаху Хо что-то поднял с настила и сунул в карман.

— Кристалл на память. — пояснил он в ответ на взгляд Всеслава. — Кстати, а где вы научились так метко стрелять, Да?

Комментарий Сяо Жень:

Когда отчёты моего деда в совокупности с его ментограммами попали в руки специалистов, последовал целый ряд комментариев. Описание представителей эндемичной неодинозавровой фауны Архипелагов ничуть не удивило биологов. В их распоряжении имелось уже много снимков, сделанных роботами-разведчиками. Более того — некоторые животные даже были вывезены с Саракша и с успехом размещены в земных зоопарках.

Но вот в наличие гигантских муравьёв биологи решительно отказывались поверить: «…существование наземного членистоногого, более крупного, чем палеозойские стрекозы-меганевриды с размахом рыльев в 70 см., категорически запрещено особенностями их дыхательной и кровеносной систем (вот в море, при жаберном дыхании, это возможно — трехметровые ракоскорпионы тому примером»)[1]. Открытие В.Лунина было решено проверить ровно через четыре года. И сброшенный к Муравьиной шахте робот-разведчик передал видеокадры разделки тамошними поварами двух гигантских насекомых. После этого в наличии в пещерах Северного Хребта острова Казхук уникальных насекомых сомневаться было невозможно. Правда, вопрос о причинах формирования этого вида, условиях его развития до сих пор остаётся одной из неразрешённых проблем космозоологии.

Дневник наблюдений

Бидзанби Да,

Помощника старшего инспектора социальной службы

Островной империи

Стр.134–135

…шные джунгли. Хотя, надо признать, что обратный путь от Муравьиной шахты к берегу океана приключениями не изобиловал, а выше перечисленное — не в счет.

Экспедиция вышла на побережье в ста милях южнее того места, где была произведена высадка. Там приезжими торговцами как раз была развернута ярмарка, собралось довольно большое число местных жителей. Поскольку мой шеф, чтимый инспектор Даццаху Хо настоятельно рекомендовал в данных дневниковых записях задаваться максимальным количеством вопросов, все недоумения по поводу ярмарки размещаю здесь. Итак:

1) На ярмарке полностью отсутствовало продовольствие, привезенное фермерами для продажи. Это указывает на господство на Казхуке почти абсолютного натурального хозяйства. Судя по всему, фермы, подобные тем, что мне довелось увидеть на острове, кормят собственное население и содержат немногочисленных людей, не занятых в сельскохозяйственном производстве (шахтеров и кузнецов, «шаманов» и «охотников» и прочих). Но такая картина в корне противоречит словам чтимого Даццаху о решении продовольственной проблемы в имперском масштабе!

Отсюда предположение: о. Казхук — исключение, а не правило в аграрной составляющей имперского хозяйства.

2) Местные мастера-ремесленники не предлагали изделий, имевших утилитарное, бытовое предназначение. Не было домотканой одежды, в которой ходят практически все казхукцы, которых я встречал. Не замечалось самодельной керамики, хотя за мизерным исключением именно она стоит на столах островитян. Не привезли для продажи ножей, мотыг, лопат и прочих самодельных орудий труда.

Крепнет допущение: о. Казхук — не правило, а исключение в индустриальной компоненте экономики империи. (Не буду же всерьез рассуждать, будто кузнецы с Муравьиной шахты изготавливают узлы для сборки атомных субмарин!)

3) Казхукцы привезли на ярмарку товары, которые бы я осмелился назвать «колониальными»: сборы пряных и лекарственных трав, экзотические сушеные грибы, редкую вяленую рыбу, шкурки животных и тисненую кожу, жемчуг, самоцветы, золотой песок и слитки серебра, украшения, плетеные коврики, резьбу по кости и ценной древесине и пр.

Стоит ли повторять, что это также наводит на мысль об исключительности хозяйственного положения Казхука?

4) Отмечаю два случая, когда на обмен (продажу?!) выставили запеленатых младенцев! Без комментариев!

5) Всё, что привезли аборигены, выменивалось на промышленные изделия, изготовленные в других местах фабричным способом с применением развитых технологий. Сознательно подчеркиваю термины «фабричный», «промышленный», «высокотехнологичный».

Казхукцам предоставили возможность приобрести ткани, обувь, предметы ширпотреба (иглы, нитки, керосиновые и спиртовые лампы, зеркала), посуду, ручные инструменты (рубанки, пилы, долота и т. п.).

Однако, как я понял, существуют серьезные ограничения или даже запреты на ввоз целого ряда товаров на остров, что неоднократно подтверждал и чтимый Даццаху. Печатных изданий не было вообще, бумаги и принадлежностей для письма и рисования было ввезено крайне мало. Среди импортированного на остров я вообще на увидел фото-, радио- и электронных изделий, электротехники и огнестрельного оружия.

6) Ярмарку охраняли подразделения «океанских змеев», численностью едва ли не равной количеству торгующих. Говорит ли это о необ…

конец документа

Саракш, остров Казхук

Островная империя

05 часов 70 минут, 2-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9590 года от Озарения

Бранспортеры и плавучие танки один за другим с большими интервалами съезжали в морской прибой и отправлялись прямо в разверстый зев десантного судна.

Кроме корабля десанта в бухте находилась раздутая надводная баржа. От баржи отчаливали понтонные плоты с группами людей на них.

— Моя задача — проследить за тем, чтобы процедура переселения на остров прошла без осложнений. — перекрывая шум мотора, пояснял инспектор. — Как правило, ничего чрезвычайного не происходит, надеюсь и на сей раз все будет соответствовать нормам инструкций. Заверю своими подписями протоколы, наша миссия на сём закончится. Если же, сверх ожидания, будут замечены какие-то отклонения от норм, придется засадить вас за составление многочисленных актов и подшивание объяснительных записок. Хорошую судьбу я, изверг, вам уготовил?

Лунин дипломатично пожал плечами.

Первый понтонный плот причалил к берегу. Оттуда посыпались на сырой желтоватый песок «океанские змеи» и солдаты береговой охраны. Они щелкали затворами карабинов, быстро выстраивались в две цепи, образуя коридор от понтона к небольшому холмику, возвышавшемуся шагах в пятидесяти от кромки прибоя.

— Готово! — сложив ладони рупором, прокричал матрос с повязкой вахтенного. — Выпускайте!

С плота в пространство между шеренгами «змеев» принялись спрыгивать совершенно голые коротко стриженые люди разного возраста. Их оказалось несколько десятков, и подавляющее большинство их было мужчинами. У нескольких руки были скованы. Почти все шумели и держались вызывающе. Один из них раскинул руки, упал плашмя в шипящую пену прибоя и громко заорал на диалекте дзэ-гэ:

— Захагу би дзимгэ, счастье дуре попёрло в натуре и дура теперь никуда не пойдет!

Морпех, находившийся ближе всего к нему, выстрелил «от бедра», не целясь. Пуля взбила фонтанчик рядом с головой упавшего. Тот вскочил:

— Всё-всё-всё, начальник, убедил, больше не буду.

И тут же молодая женщина, сопровождая песню бесстыдными движениями, хрипло загорланила:

— Стояла с утра я на трапе, Матрос меня сзади облапил. Я думала — хочет он тела, А он, гад, — по пьяному делу.

Всеслав взглянул на Даццаху Хо и удивленно отметил непривычное для того выражение лица. Инспектор смотрел на разухабистую процессию холодно и брезгливо.

Когда на понтоне никого не осталось, матросы усадили обнаженных людей на холмик, провели перекличку. Боцман при этом делал какие-то пометки в устрашающего вида пухлой картонной папке со скоросшивателем. Затем унтер-офицер призывно махнул рукой инспектору. Тот обреченно вздохнул и зашагал к боцману. Они довольно долго беседовали, жестикулируя и листая папку, доказывали что-то друг другу, водили пальцами по страницам. В конце концов Даццаху развел руками, кивнул, достал авторучку и принялся многократно расписываться. Довольный боцман отсалютовал, инспектор небрежно кивнул и они расстались.

— Хвала всем богам! — с облегчением сказал инспектор, возвратившись. — Тут все в полном порядке. Обошлось без бюрократических ритуалов.

Между тем десантники сняли оцепление и, держа карабины наперевес, стали пятиться к понтону. Голые оживились, выкрикивая угрозы и ругательства, двинулись было следом. Треснувший поверх их голов залп заставил толпу остановиться. Морские пехотинцы взобрались на понтонный плот, он медленно отчалил.

— Пора и нам честь знать. — сказал Даццаху Хо, — Погостили, будет. Милей южнее ссаживают вторую категорию, так что — поехали-ка туда. Садитесь вон в тот бот, Да, его за нами послали.

Матрос оттолкнулся багром, завел двигатель, недобро поглядывая на беснующихся раздетых людей. Бот описал плавную кривую и направился вдоль берега. Инспектор явно ждал вопросов. Но Всеслав молчал, старательно разглядывая скалы под желто-розовым небом.

— Гроза идет. — процедил матрос с отвращением. — Вон тучи какие.

— Успеем? — обеспокоился инспектор. — Не хотелось бы вымокнуть…

— Какое там! — безнадежно скривился матрос. — Думаете, за полчаса управимся? И не надейтесь… Кстати, постойте у руля, пока чехол носового пулемета ремнями затяну.

Второй плот-понтон с баржи уже стоял у берега, поросшего редкими деревцами с плоскими зонтичными кронами. Высадка уже началась. Действия «океанских змеев» выглядели совершенно такими же, что и в первом случае, но здесь порядка среди высаживаемых было куда больше. С плота сходили одинаково одетые в серое люди со стрижеными «под нуль» головами. Женщин среди них было гораздо больше. Группу также сосредоточили на небольшой возвышенности, повторилась процедура подсчета и сверки документов. Инспектор бегло осмотрел группу, проверил отчетность, расписался и поспешил к боту.

«Змеи» закинули карабины за спины и не менее торопливо взобрались на понтон. Кажется, вид темнеющего неба и им весьма не нравился. Оставленные на берегу люди провожали сумрачными взглядами медленно уходящий к барже плот.

— Третья категория сходит еще дальше. — объяснил Даццаху, — Там, за мыском.

Воцарилось полное безветрие. Серо-оранжевое небо покрылось темными пятнами, сливающимися и растущими. Сверху посеялась мельчайшая водяная пыль. От горячего кожуха мотора, шипя, потянулись струйки пара. Где-то в брюхе темной тучи лопнуло, глухо визгнуло, полыхнуло рассеянным светом.

— Извольте мыться. — злобно сказал матрос. Послышался громкий шелестящий шум и секундой спустя с неба обрушились потоки воды. Лунин, инспектор и матрос мгновенно вымокли. Ливень был теплым, но одежда неприятно облепляла тело, в обуви противно хлюпало. Очень скоро большие лужи скопились на дне бота. Прорезиненные рюкзаки пришлось поднять на моторную полку.

Бот обогнул мысок, едва видимый за стеной дождя. Впереди смутно виднелась темная масса, в которой с трудом угадывались очертания плота-понтона.

— Не врезаться бы. — озабоченно сказал Всеслав.

— Под руку не каркайте! — огрызнулся матрос.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Бот причалил, матрос тут же принялся черпать и выплескивать за борт воду. От мокрых деревянных бортов заструились прозрачные испарения. Рубашки инспектора и Лунина, легкая куртка матроса стали стремительно просыхать пятнами на плечах и груди. Десантники переждали ливень на плоту под импровизированным брезентовым навесом и теперь спихивали в воду людей с картонными коробками в руках. Эта группа была одета весьма пестро, в нее входили и мужчины, и женщины, и подростки (последних, впрочем, было немного). Согнанных на берег, кажется, никто не охранял, но они сами сбились в кучки, прижимая к себе коробки. Некоторые морские пехотинцы даже не снимали карабинов, прочие держали их, небрежно опустив стволами вниз. Как и в предыдущих случаях Даццаху отправился с проверкой, но оказалось, что сопровождающий унтер-офицер даже не спустился с плота. Когда же сутулый детина с петлицами вахтматроса сошел на берег, уселся рядом с инспектором на плоский камень и достал бумаги из затертого портфеля, их рассмотрение затянулось надолго. За это время успели просохнуть не только одежда, но даже снятые ботинки Всеслава. Матрос закончил приводить бот в порядок и улегся вздремнуть. Время от времени Даццаху Хо и вахтматрос указывали в сторону высаженных людей, о чем-то спорили и вновь начинали перелистывать документы. В конце концов инспектор все-таки достал авторучку и произошло подписание.

— Ну вот и все. — с облегчением возгласил инспектор, вернувшись на бот и расталкивая недовольно порыкивающего во сне матроса, — Сейчас бот доставит нас на борт яхты, идущей на север. Наша миссия на «Земле Правосудия» закончена.

— Где? — не понял Всеслав.

— На «Земле Правосудия». — невозмутимо повторил Даццаху Хо, — так еще называют остров Казхук.

Саракш, Островная империя,

Цу, борт десантного корабля «Рыбоящер»,

08 часов 10 минут, 4-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав, пристегнутый ремнём поверх одеяла, лежал на покачивающейся полке. Свет в каюте был выключен. В открытый иллюминатор врывался приятный прохладный ветерок. Пахло морем.

Сегодняшний вечер следовало признать удачным…

Команду «Рыбоящера» муштровали на палубе. Взмыленные матросы носились с брезентовыми шлангами и огнетушителями, сетуя, что «старик совсем озверел — второй учебный пожарный аврал за неделю». Поэтому в кают-компании было безлюдно и тихо. Инспектор, озадаченно поглаживал идеально выбритый затылок. Кажется, он нарвался на достойного противника по игре в «армады» — его акулью эскадру окружил, прижал к берегу и остервенело потрошил средних лет тучный фрегат-лейтенант с нашивками военного юриста.

Всеслав, отказался быть третьим в игре, здраво рассудив, что первым падет в борьбе с асами. Он поудобнее устроившись в кресле, вяло перелистывал еже-недельную газету «Белый натиск». Отчеты о победоносных операциях групп флотов «А», «Б» и «Ц» его мало интере-совали, страничка «Шуточки в строю!» вызвала тоску. Он зевнул и взглянул на игроков.

Даццаху Хо отчаянным усилием прорвал блокаду и обрушил остатки эскадры на флагман военюра. Юрист задумался, инспектор поспешно предложил ничью и фрегат-лейтенант нехотя согласился.

— Пойду, попрошу у кока посудину и заварю кофе. — сказал он поднимаясь, — Вам принести?

— С удовольствием! — сказал Всеслав. Инспектор довольно кивнул. Юрист, покачивая никелированным кофейником, спустился на первый этаж. Вскорости Даццаху потянул носом и довольно сказал: — По аромату чую приближение брата фрегат-лейтенанта. Кажется, кофе он умеет заваривать. Вот выпью и буду плохо спать.

Военный юрист порадовал не только действительно чудесным кофе, но и чрезвычайно содержательной беседой. Очевидно, у служаки было не так уж много внимательных и благодарных слушателей. Даццаху Хо с наслаждением выпил кофе, и тут же начал клевать носом. Извинившись, он удалился, а фрегат-лейтенант долго и обстоятельно отвечал на вопросы Лунина. «Плохо без связи!» — мысленно посетовал Всеслав.

Вплоть до этого момента, правовая сторона социума Островной империи оставалась для него. Как и для всех КОМКОНовцев, загадкой. Первоначально он просто никак не мог увидеть никаких намеков на нее. Всеслав, роясь в школьных учебниках обществоведения, нигде и ни разу, не натолкнулся на термины «суд», «присяжные», «законодательство» и иже с ними. Система государства — притом, планетарного гегемона — без правового элемента? Да что же такое, в самом деле?!

Чуть позже невидимка приобрела облик полупрозрачного фантома — зыбкого и бесформенного.

Надо сказать, что у многих специалистов КОМКОНа-2 к началу операции «Штаб» было впечатление (теперь Всеслав был уверен: обманчивое) чудовищной неразвитости и примитивности имперского права по сравнению как с другими саракшианскими государствами, так и земными аналогами ХХ века. Более того, комконовцы легко склонились к ошибочному выводу о том, что правовая структура общества островитян деградировала и выродилась[2].

Как стало ясно из импровизированной лекции военюра, до Великой революции, Гражданской войны и «коренного переустройства» на Архипелагах существовали разнообразные и разноуровневые суды и трибуналы, полицейский сыск, тюрьмы и каторга, прокуратура и адвокатура, многотомные своды законов и пр. и т. п. Опираясь на услышанное, Лунин предположил, что дореволюционное право островитян имело черты сходства с романо-германской правовой семьей Земли ХХ в.

После бурных социальных потрясений юридические элементы государства стремительно (за одно поколение) и совершенно безболезненно отмерли, исчезли.

Как объяснил фрегат-лейтенант, в настоящее время в Островной империи вообще не существует права как такового. Есть несколько важнейших документов информационного и инструктивного характера, принятых Советом имперских распорядителей, адмиралов и координаторов и подписанных императором. К ним относятся:

1. «Устои Справедливости и Разума». Что-то среднее между конституцией и сводом обязательных морально-этических норм и наставлений.

2. «Лестница званий»[3] с комментариями. Нечто вроде шведской и русской «Табели о рангах», принятых в этих земных государствах в 18–19 вв. Должностная иерархия с кратким описанием полномочий и обязанностей должностного лица. Дает вполне исчерпывающее представление об а)организации государственной власти; б)процедуре занятия должности и освобождения от нее.

3. Большой Свод Частных Кодексов и Уставов («Воинский устав», «Устои Ордена морских рыцарей», «Кодекс чести офицера», «Катехизис предпринимателя и руководителя», «Моральный кодекс трудящихся», «Правила жизни адепта науки», университетские и школьные уставы, внутризаводские распорядки и т. п.).

Но это не законы в полном смысле этого термина, втолковывал Всеславу военный юрист. «Признаками закона, — поучительно постукивал он толстым пальцем о столешницу, — являются:

— Во-первых, учреждение их полномочными законодательными органами. В империи нет таких органов. Более того: отсутствует надобность в них. Поправки в «Лестницу званий» со времени ее создания еще не вносили (незачем), а буде понадобится, Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей сделает это оперативно и в рабочем порядке. Большой Свод Частных Кодексов и Уставов изменяется постоянно, переиздается раз в полугодие, а помещенные в нем документы считаются исполняемыми с момента поступления из типографий в магазины и библиотеки.

— Во-вторых, чёткая и недвусмысленная формулировка правонарушения: «НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ ЭТОГО, иначе будешь наказан так». Но в империи нет самого понятия правонарушения. Есть отмечаемое обществом нежелание личности жить по моральным нормам данного общества, пренебрежение личности достоинством других личностей и интересами общества в целом. А это в большинстве случаев вообще не выражается в чеканной формулировке.

— В-третьих, чёткая и недвусмысленная формулировка наказания: «Нельзя. делать этого, иначе будешь НАКАЗАН ТАК». Однако, наказания за единственно предполагаемое нарушение — за нежелание жить по нормам морали общества — не могут быть дифференцированными. Кара единственная — отторжение от общества, которого ты не хочешь признавать, нравственным нормам которого не желаешь следовать. И это логично, это справедливо, каждому — свое».

Всеслав усмехнулся. Вот и начинает приходить понимание. Островитяне сделали все возможное, чтобы упразднить разницу между моралью и правом, и как можно точнее и прочнее закрепить в общественном сознании поступки, признанные безусловно аморальными. Если образ жизни какого-то человека отличается от общепринятых, то он подвергается сдержанному, но единодушному осуждению со стороны окружающих. Впрочем, до определенного предела общество проявляет терпимость к инакоживущим, при условии, что те не приносят вреда обществу.

Отсюда и вытекает отсутствие судов, полиции и прочих дорогостоящих, и, по сути, бесполезных атрибутов демократий всякого рода. Этим же, кстати, объясняется полное отсутствие детективного жанра в литературе и кинематографе: отношение к преступнику в обществе Империи сродни брезгливому ужасу, испытываемому к прокаженному. Ни о какой героизации и романтизации преступления и речи быть не может. Равным образом напрочь исчезает возможность почерпнуть из жизни лихой детективный сюжет и «раскрутить» его в литературном и кинематографическом ширпотребе.

Но вот инакоживущий осознанно преодолел предел терпимости общества. А это уже считается преступлением.

Если островитянин преднамеренно убивает островитянина, основной реакцией общества является тщательное и всестороннее обследование психики убийцы. Если первая медицинская комиссия выносит вердикт об умственном расстройстве, вторая и третья — подтверждают его, то при неизлечимости убийцы он будет безболезненно умерщвлен. При возможности исцеления убийцу будут лечить, чтобы по выздоровлении сослать на «Землю Правосудия». В том случае, когда убийца совершенно здоров, вопрос о его дальнейшей судьбе вообще не стоит. Ссылка на Казхук. Навечно и без права возврата. Это вполне укладывается в концепцию Всеобщей Справедливости. Ты убил, реализуя свою внутреннюю потребность в убийстве. Но разве Империя не предоставляла тебе право убивать любыми способами, став морским пехотинцем, надсмотрщиком в лагере, карателем на том же острове Казхук? Отчего ты не использовал свои задатки с пользой для Империи? Ах, тебе нравится вершить насилие не над чужими, а над себе подобными! Что ж, Империя предоставит тебе и такую вероятность. Тебя сошлют на остров, где все будут такими же, как ты… Живи, как нравится, убивай. Если успеешь, конечно, раньше такого же, как ты сам…

Если островитянин похищает имущество островитянина, психиатры столь же тщательно исследуют состояние нарушителя. Душевно-больного будут бережно врачевать. Неизлечимый проведет жизнь в клинике до конца своих дней. Исцеленного ожидает высылка на Казхук. Вора же, находящегося в здравом уме сразу ждет на постоянное жительство «Земля Правосудия». Почему ты украл? Нужда и голод? Чушь, Империя каждому обеспечивает возможность прокормить себя и семью и жить на вполне сносном уровне. Причем уровень материального благосостояния растет с каждым годом. Эксплуатация отсутствует, никто не присваивает твой труд. Разве у тебя не было возможности приобрести ту же вещь, которую ты похитил у соседа? Пусть, благодаря своим талантам, сосед заработал средства на приобретение этой вещи за месяц, а тебе предстоит трудиться и копить год — но ведь оная вещь все-таки доступна для тебя. Значит, кража для тебя лишь средство продемонстрировать свое неприятие морали нашего общества. Пожалуйста, не приемлешь наше общество, существуй в обществе себе подобных на «Земле Правосудия». Насколько хватит…

Воры — среди воров, убийцы — в окружении убийц. Подобное к подобному. Каждому — свое. Торжество Справедливости и Разума.

Всеслав поежился. Если бы ему предложили выбрать материал для скульптуры Девы Справедливости, он предпочел бы замороженную дистиллированную воду. Ледяная статуя символизировала бы кристальную чистоту и обжигающий холод.

Узнав о том, что его собеседник — иммигрант и совершил поездку по о. Казхук в качестве помощника инспектора второго ранга службы социального контроля, военюр оживился. Он принялся вдохновенно описывать имперскую систему наказаний за правонарушения.

Как выяснилось, подвергнутых наказанию правонарушителей, согласно совершенно открытым и достойным всяческого доверия официальным данным — около полупроцента. Это качественный показатель. «Исходя из общей численности населения империи в 257 000 000 человек, — мысленно прикинул Всеслав, — мы приходим к количественному показателю, приблизительно в 1,3 млн. чел. Именно такова численность ссыльных на «Земле правосудия», что создает плотность населения 1,7 чел. на 1 кв. км.»

На Казхук, продолжал военный юрист, высаживают осужденных на изгнание согласно трем категориям приговоров:

— Мягкий приговор подразумевает высылку на остров с тем количеством предметов первой необходимости, которое преступник может унести на себе: одежды, пищи, ручных орудий труда… Естественно, существуют и жесткие ограничения. Категорически запрещается ввоз на остров любой электро- и радиотехники и сложной оптики, огнестрельного оружия, спиртных напитков, географических карт.[4]

— Средний приговор дает право осужденному на стандартный комплект одежды и обуви и на любое количество пищи, которое преступник может съесть перед высадкой.

— Строгий приговор предусматривает высадку преступника на остров без вещей, совершенно обнаженным, а в случае особой опасности осужденного — скованным.

Остров постоянно патрулируется большим количеством судов Белого Флота. Почти все эти корабли принадлежат десантным подразделениям. На мелких островках неподалеку от Казхука и на соседнем крупном острове, принадлежащем к Белому Поясу, находятся пять крупных военно-морских баз, которые заняты исключительно организацией этого патрулирования. Возможность бегства морем с Казхука исключена полностью. Если ссыльные и построят втайне судно, способное преодолеть под парусами 1500–2000 миль до ближайшего острова Желтого Пояса или 20–25 тыс. миль (!) до Материка, то оно неизбежно будет обнаружено и потоплено без предупреждения уже у побережья «Земли правосудия». Более того, такая же судьба ожидает любой плот или лодку, удалившиеся более чем на полмили. Рыболовов у самого берега не трогают, но ловля морской рыбы считается ссыльными довольно рискованным занятием. С тех же баз осуществляются рейды проверки и, при необходимости, карательные акции.

На острове нет законов, обычаев, правил, традиций, отсутствует всякий контроль за соблюдением нравственных и социальных норм. Всякий! Парадоксально, но таким образом основной девиз Империи — «Справедливость и Разум» торжествует и здесь. Аутсайдерам, активно отрицавшим образ жизни Империи и в той или иной степени угрожавшим прочности морально-этических устоев Империи, предоставлена возможность жить вне морали и этики, не устраивающих их. Точнее сказать, дан шанс выжить… Ситуативное поведение ссыльных на «Земле правосудия» целиком и полностью определяется грубым насилием и хитростью по принципу «кто — кого».

Ситуация на острове не может измениться. На «Земле правосудия» исключено возникновение наследуемых из поколения в поколение традиций и обычаев, а, следовательно, и складывание сколь-нибудь системно организованного общества. Постоянно поступающее пополнение ссыльных взрослого возраста лишь поддерживает нигилистические потенции, препятствующие этому. Здесь нет поколений. Женщин на острове меньше, чем мужчин, но, конечно не по этой причине не возникает ничего подобного семьям. Сожительство носит сугубо биологический характер или опирается на какие-то практические выгоды для сожительствующих. Дети при таком сожительстве не рождаются, поскольку это представляется крайне нежелательным женщинам, материнский инстинкт которых, как правило, серьезно деформирован криминальными отклонениями в психике. Но даже если случайно ребенок появляется на свет, от него стремятся избавиться, поскольку он служит всего лишь источником огромных потенциальных угроз. Во-первых, за сокрытие ребенка «океанские змеи» обязаны при карательной акции уничтожить и родителей, и всех, кто причастен к сокрытию. Во-вторых, ребенок делает уязвимым в борьбе за выживание всех, кто берет на себя ответственность за него. Поэтому, в крайне редких случаях рождения детей, младенцев либо тут же уничтожают, либо продают на ярмарках приезжим социальным инспекторам. Так что Казхук можно с полным основанием назвать также «островом взрослых». Когда же на остров попадает осужденный подросток, лишь в исключительных случаях ему удается уцелеть.

Но бесструктурность, конечно же, не может быть абсолютной. Ссыльные, поскольку они неизбежно и вынужденно вступают в контакты, налаживают сосуществование, вынужденно занимают некие ячейки, ниши, которые довольно трудно назвать социальными. Приобретение какого-то статуса неизбежно предполагает исполнение соответствующих функций, ведение надлежащего образа жизни.

Всех обитателей острова можно разделить на две категории: «одиночки» и «стайные».

Среди «одиночек» выделяются «хищники» и «травоядные». И те, и другие появляются, когда высаженным на берег ссыльным удается выжить в экваториальных джунглях изолированно от прочих. Они дичают, теряют человеческий облик, нередко утрачивают навыки членораздельной речи. «Травоядными» движет страх, ими становятся те, кто опасается, что не отвоюет подобающего статуса в столкновении с себе подобными. Они скрываются, в вечном ужасе часто меняют места обитания и, по существу, безопасны. Иное дело — «хищники». Это те, кто после высадки совершенно сознательно избрал одиночество, будучи уверенным в своей силе. Они буйны, агрессивны и встреча с ними в джунглях не сулит ничего хорошего ни животному, ни человеку. Среди них каннибализм — отнюдь не исключение. Ссыльные островитяне относятся к одиночкам как к… зверям. И «хищники» и «травоядные» с утилитарной точки зрения обитателя Казхука бесполезны — они не порабощаемы. Одни трусливы, другие неукротимы. Поэтому ссыльный иного вида, встретив одиночку чаще всего убивает его. На всякий случай.

К одиночкам относятся и «разбойники». Это сильные личности, которые сумели избежать потери умений и навыков. «Разбойники» создают свои гнезда-укрывища, из которых совершают хорошо продуманные грабительские налеты на «торговцев», на фермы и шахты, причем нередко с дьявольской изобретательностью и с немалым успехом. Случается, что «разбойники» для нападения объединяются в банды до дюжины бойцов, но никогда эти банды не существуют дольше нескольких дней.

«Охотники» — наиболее колоритные фигуры среди «одиночек». Они действительно охотятся для собственного пропитания, ради добычи шкур на продажу и обмен. Ищут полезные ископаемые, чтобы продать координаты месторождений добытчикам, не брезгуют ничем, что можно сбыть. Но самая желанная из охот — на новоприбывших. Ссыльного-новичка сразу неподалеку от места его высадки можно скрутить и продать в рабство фермерам или на шахту. Всегда в хорошей цене женщины, особенно молодые.

«Торговцы» — также одиночки. Это, пожалуй, самое прибыльное и сытное занятие на «Земле правосудия». Равно как и самое опасное и хлопотное. Коробейнику, офене, чумаку с Казхука грозит множество бед, причем отказ строптивого покупателя заплатить в их перечень вообще не входит, это мелкая неприятность. А вот разграбление тайных складов-схронов, нападение «разбойников», столкновение с конкурентами грозит потерей не только товара, но и жизни.

В число «одиночек» следует включить «шаманов». Это бродячие лекари, знатоки погоды, мировые судьи и своеобразные почтальоны. Шаманов ценят и чтят, кормят и одевают. «Разбойники» их не трогают. Однако, заработать статус шамана невероятно трудно, его достигает один из тысячи.

«Стайные» островитяне живут совместно. Безусловно, коллективами эти сообщества не назовешь, здесь также каждый сам за себя и против всех. Но условия жизни и работы вынуждают кооперироваться. Так возникают фермы и промыслы.

Во главе фермы стоит ее хозяин. Фермерское хозяйство можно сравнить с ненаследственной феодальной монархией. Хозяин и рад бы завести наследника, но в случае обнаружения ребенка на усадьбе каратели пустят дымом всю ферму. Поэтому преемником приходится выбирать наиболее беспощадного и расчетливого из помощников. Фермера поддерживают охранники-костоломы, кормящиеся с хозяйского стола. Наемные батраки трудятся на него за вознаграждение различного размера и формы. Но слово «нанять» звучит тут весьма двусмысленно. Некоторые работают вообще за пропитание, скудную одежку и относительно безопасное место ночлега. Вокруг центральной фермы лепятся мелкие хозяйствишки полукрепостных арендаторов. Фермеровы костоломы защищают тех от «разбойников», при неприятностях фермер придет на помощь. А арендаторы обязаны исправно отдавать половину, (а то и больше) всего, что создали своим трудом. Есть на ферме и настоящие рабы, чаще всего проданные туда «охотниками». С рабами вообще разговор короткий, за неповиновение предусмотрено единственное наказание — связанного бросают на ночь в термитник.

Фермерские усадьбы — очаги земледелия, скотоводства и ремесла. На фермах не только производят практически все продукты, которыми питаются ссыльные. Здесь рубят и распиливают строительный лес, ловят и заготавливают речную рыбу, разводят пчел. Выращивают фрукты и пряности, заготавливают ценную древесину, за которые у приезжих экспедиторов из всех трех Поясов выменивают ткани, орудия труда, посуду и другие вещи.

Усадьбу окружают рвы и частоколы, охраняют часовые с луками и арбалетами, выглядит она внушительно.

Промыслами на Казхуке называют поселки добытчиков и переработчиков полезных ископаемых. Они также укреплены и, как правило, даже сильнее, чем фермерские усадьбы. Промыслами управляют так называемые «сходы вожаков», то есть своего рода советы специалистов — наиболее умелых кузнецов, перегонщиков нефти, углекопов. Там имеет место некая квазидемократия. Промысловики образуют своего рода артели, поскольку при работе, например, в шахтах не обойтись без взаимопомощи и трудовой кооперации. Ссыльные на промыслах создают также соблазнительные для каждого разбойника «общухи» — запасы разнообразных товаров для обмена. Иногда между промысловиками даже возникает нечто, напоминающее дружбу. По этой причине психологическое напряжение на промыслах несколько ниже, чем на фермах. Но поскольку ничто в мире не дается даром, относительный душевный комфорт компенсируется изнурительностью каторжного физического труда. На промыслах тоже есть рабы, но они принадлежат не кому-либо персонально, а находятся в общей собственности всей артели.

На Казхуке устраивают своеобразные ярмарки. Туда (под обязательной охраной морской пехоты!) приезжают экспедиторы различных торговых организаций Желтого и Черного Поясов империи. Они привозят ткани, орудия труда, лекарства, мыло, посуду… Все это обменивают на лекарственные растения и пряности, изделия «художественных промыслов» ссыльных, намытое в горных реках золото, ценную древесину, шкурки зверей и иные экзотические товары.

Саракш, Островная империя

Зацахское взморье

борт десантного корабля «Рыбоящер»,

7 часов, 9-го дня 3-ей недели Желтого месяца, 9590 года от Озарения

Умение Даццаху Хо даже во время качки чисто брить голову, притом без единого пореза, исполняло Всеслава священным трепетом. Вот и сейчас инспектор возвратился из душа безукоризненно выбритым. Он выдавил на ладонь ароматный крем из пестрого тюбика и тщательно втер в загорелую кожу.

— Поздравляю с первой заработной платой, Да. — сказал он, знакомо щуря серо-голубые глаза — И вижу еще, что вы отнюдь не зря распорядились своим свободным временем на острове Бацуза. Откровенно говоря, я ошеломлен. Пока я ездил сдавать отчеты по Казхуку и оставил вас без присмотра, вы тут же экстерном сдали на высший балл университетские экзамены. За такой короткий срок и в подобном режиме! Как умудрились?

Лунин стеснительно потупился, развел руками: — Нечаянно…

…Операция «Штаб» предусматривала большую самостоятельность прогрессоров при внедрении в Островную империю. Еще покидая Хонти, Пешка и Гурон получили инструкции с Земли. Согласно легенде они были связаны лишь случайным и недолгим знакомством. Легенда подразумевала не только различия в разыгрываемых образах, но и автономность действий, что давало двум землянам гораздо больше шансов на успех.

Гурону предписали разыгрывать вариант «сверх ожидания». Это означало, что островитянам предстояло увидеть в иммигранте именно того, кого они хотели видеть. Если им требовался офицер, Гурону следовало перевоплотиться в старательного служаку. Если имперцы сочли бы, что место иммигранта — в конструкторском бюро или больнице, прогрессору предстояло превращение в прилежного инженера или усердного врача. В результате Гурон должен был занять устойчивую и стабильную ячейку в обществе, гарантировавшую долговременный, выход полезной, пусть даже достаточно скромной, информации[5].

Лунин, напротив, сам предложил для себя вариант «парадокс», который подразумевал нестандартные действия и мог спровоцировать островитян на ответные выбросы ценной информации. Первый эксперимент был произведен еще в лагере «Возрождение» при проверке на загадочном детекторе биосоциальной принадлежности (ДБСП). Всеслав не полностью погружался в гипнотический сон, сохраняя контроль над психикой. И, ощутив детальное сканирование, попытался построить совершенно неожиданный ряд образов. Он вызвал в памяти картины, которые еще в студенческие годы создавал на экране личного вычислителя: фантастический замок с анфиладами комнат и коридоров, с лестницами, балконами и двориками. За надежно заблокированные на Земле отделы сознания он не опасался, но решил лишний раз продемонстрировать их недоступность. Когда полоса сканирования приближалась к ним, он вызывал в воображении хранителя замка, постоянного персонажа своих снов — плюшевого медвежонка. Всеслав не без оснований предполагал, что имперские ментотехники вряд ли слишком часто сталкивались с подобными ситуациями и должны будут проявить интерес. Конечно, это было крайне опасной (не исключался стол бессердечного хирурга-прозектора), но многообещающей игрой, которая могла бы вывести, скажем, на научную элиту империи. Шли дни, Всеслав был обескуражен тем, что островитяне никак не отреагировали на странности в процедуре и в результатах обследования его психики. Возможно, это объяснялось некомпетентностью и невнимательностью персонала, обслуживающего ДБСП в фильтрационном лагере. Быть может, результаты обследований попросту утонули в бескрайнем канцелярско-бюрократическом море… Могли быть и другие причины. Недавно Лунин вторично спровоцировал систему. Освоив содержание учебников и посидев неделю в читальном зале, за три дня заработал университетский диплом по специальности «история и филология». Вряд ли то же самое проделывал каждый иммигрант с материка. Не могут же островитяне вообще не заметить и не оценить наглого напора «новосела». И что они предпримут, заметив? «На каждое действие оказывается равное по силе и обратное по направленности противодействие.» — вспомнил Всеслав и мысленно поежился. Будем ждать. Тем более, что инспектора это, кажется, удивило…

Даццаху Хо не изменял привычкам. Поигрывая трубкой, стремительно и замысловато мелькавшей в его мосластых пальцах, он присел на жесткий бортик откидной койки. От одного созерцания его позы тут же начинали затекать ягодицы.

— Хочу не просто напомнить вам, Да, права, прямо вытекающие из столь триумфальной демонстрации ваших познаний, но и кое-что рекомендовать. Позволите?

— Помилуйте, чтимый Даццаху! Буду рад каждому совету!

— Вот, привез специально вам в подарок справочник по всем ученым советам Черного Пояса. Исходя из личного опыта, предлагаю сообщить об успешной сдаче экзаменов в один из академических советов любого высшего учебного учреждения острова Бацуза. Там Вам автоматически определят пятую степень компетентности и, если не возражаете (а почему бы вам протестовать?), присвоят полагающееся звание лаборанта. Для среднего возраста это, конечно, достаточно скромно, но с этакими-то темпами сдачи квалификационных экзаменов вам да не добраться за год до ступени академика…

— Шутить изволите? — обиделся Лунин.

— Отнюдь. — без тени иронии ответил Даццаху Хо, — Никоим образом. Если желаете, могу прямо сейчас помочь в составлении ходатайства, и, уверен, уже через неделю оно будет удовлетворено. Итак?

— Давайте! — решительно сказал Всеслав.

Примечания:

[1] Архив № 12 КОМКОНа-2 (СомCon-2:\\ World Council\СомCon-2\Archiv № 12 СомCon-2\volume59\file407\p2). Правда, оставшийся неизвестным комментатор-биолог проигнорировал существование огромных ракопауков с планеты Пандора, а также наших земных майских жуков, для которых полёт решительно невозможен по всем законам аэродинамики. Тем не менее ракопауки не знают, что их не может быть, а жуки — что им запрещено летать. Очевидно, поэтому первые обитают на Пандоре, а вторые — летают на Земле. (Сяо Жень)

[2] «Следует отметить, что подобная государственная организация не подразумевает наличия живой и развивающейся культуры. Напротив, оно иллюстрирует в лучшем случае консервацию всей культурной и политической жизни в стране. Так могло быть организовано государство, в недалеком прошлом потерпевшее какую-то национальную катастрофу (либо тяжелое поражение, нанесенное ему извне, либо серьезный внутренний кризис). Так могло быть организовано государство, население которого подсознательно признало бы эту катастрофу, и приняло бы новое политическое устройство, основанное и на пропаганде, и на общественном согласии. Организацию системы трех территориальных округов можно рассматривать как попытку спасения многих профессий и отраслей, попытку компенсировать всевозможным специалистам (гражданам и негражданам) нехватку материальных средств тесным общением с себе подобными. Такое общение и соответствующая субкультура часто выдвигались в качестве альтернативы богатству, материальному достатку. Это политическое мероприятие вполне может быть следствием экономической депрессии в ОИ». БВИ. Ю.Шафранский. Островная Империя. (GPI: \\PW-19283-Analytix-F\S\Shafransky-138\111\p8)

[3] См. приложение к ходу 22 (Сяо Жень)

[4] К слову, если этот запрет нарушает кто-либо из посетителей Казхука, он автоматически приобретает статус ссыльного и остается на «Земле правосудия» навсегда.

[5] Подозреваю, что идея принадлежала лично Экселенцу. Рудольф Сикорски был главным образом озабочен именно тем, чтобы Лев Абалкин оставался на Саракше как можно дольше. Результативность же его деятельности в качестве резидента, по-моему, вообще мало волновала шефа особой службы КОМКОНа-2. (Сяо Жень)

ХОД 23

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

6 часов 60 минут, 10-го дня 3-ей недели Желтого месяца, 9590 года от Озарения

Даццаху Хо уныло и покорно дымил трубкой где-то на баке в специально отведенном для курения месте. Всеслав хотел было подышать свежим воздухом на палубе, но пошел холодный дождь, да и покачивало ощутимо. Так что пришлось спуститься в маленькую трехместную каюту, которую занимали он и инспектор. Лунин поглядел в иллюминатор, усеянный мелкими брызгами.

Он не уставал поражаться красоте неба над Архипелагами. Над Отчизной и Хонти оно меняло лишь насыщенность серого цвета, а здесь было можно увидеть все оттенки розового, оранжевого, пурпурного.

Хлопнула дверь за спиной.

— Бррр! — сообщил инспектор. — Зябко после экватора-то! А на Хабике и того холоднее будет.

Всеслав обернулся.

— Будет. — жизнерадостно согласился он, — Хабик — самый северный из крупных островов Архипелагов. Лежит на Зацахском взморье. Климат умеренно-прохладный, морской. Береговая линия сильно изрезана. Сложен гранитами, гнейсами. Площадь — 34710 кв. миль. Рельеф холмистый, высотой до четырехсот футов. Большая часть острова покрыта сосново-еловыми лесами, частично заболоченными. Имеется много озер, часть которых соединена каналами. Одиннадцать населенных пунктов. Военные базы, число и размеры которых, разумеется, не разглашается. Памятники старины сосредоточены в…

— Пощады, Да, — застонал Даццаху, — разве я когда-либо сомневался в ваших способностях?

Лунин победоносно улыбнулся.

— Все время забывал спросить, — спохватился он, — а вот сейчас опять на ум пришло: почему мы опять едем на военном судне. До Хабика нет пассажирских рейсов?

— Отчего же нет? — удивился инспектор, — Просто остров входит в Белый Пояс.

Молчание.

— Ах, да, — инспектор виновато заморгал и хлопнул себя по лбу, — требуется пояснить. Видите ли, перемещение внутри Поясов не вызывает совершенно никаких затруднений. Пассажирские суда совершают ежедневные рейсы между островами Желтого Пояса. Хотите — берите билет на комфортабельный лайнер и путешествуйте неспешно, с наслаждением. Желаете — жертвуйте уютом и неситесь с бешеной скоростью на корабле с подводными крыльями или на экранолете. Но вот пассажиропотоки из, допустим, Желтого Пояса в Белый у нас просто мизерные. На тот же Хабик раз в неделю приходит единственный тихоходный гражданский почтово-пассажирский теплоходик, да и тот полупустой. Не сидеть же нам десять дней, ожидая его, правда? Зато субмарины, крейсеры вроде «Спрута» или рейдеры, наподобие «Хищника», постоянно плавают из одного порта Белого Пояса в другой. Если есть возможность, их капитаны берут на борт путешествующих по делам службы, вроде нас. Вот я и воспользовался представившейся возможностью сэкономить время. Удобств, правда, в такой поездке — минимум, зато доберемся быстро.

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

8 часов 60 минут, 11-го дня 3-ей недели Желтого месяца, 9590 года от Озарения

— Жаль, наш сосед военный юрист уже сошёл. — вздохнул Даццаху Хо. — Сразиться бы на троих в «армады». Вы, Да, к слову, становитесь опасным противником.

— Где там! Ни разу не выиграл.

— Ну, я как-никак — мастер серебряного щита. Но с каждой партией победа мне достается с все большим напряжением. Не хотите ли сразиться на ночь грядущую?

— Нет, спасибо. — отозвался Лунин, — Что-то сегодня плохо соображается.

Он читал лежа, закрытый до пояса клетчатым одеялом. Инспектор в очередной раз не удержался от улыбки при виде легкого шерстяного свитера своего помощника.

Сразу после сдачи последних экзаменационных испытаний Даццаху посоветовал помощнику приобрести теплые вещи.

— Едем на остров Хабик. — сказал он. — Имейте в виду: там не экватор, а на дворе как-никак осень начинается.

Всеслав отправился в магазин и был очень горд тем, что приобрел удобные и практичные вещи в день снижения цен. Гордость его несколько померкла, когда, распаковывая в каюте целлофановый пакет, он обнаружил на груди красного свитера круговую надпись: «Общество энергичных дам преклонного общества».

— Есть такое! — от души похохотав, подтвердил инспектор, — Разудалые старушки-спортсменки.

— Что ж, придется носить. — буркнул Лунин, — Пенять не на кого, по Сеньке и шапка.

Инспектор вопросительно загнул бровь.

— Хонтийская поговорка. — пояснил Всеслав.

Сейчас нижняя половина надписи выглядывала из-под книги в темной обложке.

— Учебник для первого года обучения в гимназии читаете? Да еще с карандашными пометками. Теперь-то зачем?

— То есть как «зачем»? Все-таки, по специальности я учитель и всю жизнь занимался именно проблемами школьного учебника.

— Ну, и каковы впечатления?

— Весьма и весьма. — признал Лунин. — Сразу видно, что работали опытнейшие методисты. Но кое-что, тем не менее, я бы улучшил.

Инспектор сегодня выглядел как-то вяло.

— Голова побаливает, — пожаловался он, — Ну их, эти «армады»… Пожалуй, лягу спать пораньше.

— Свет выключить?

— Верхнюю лампу, пожалуйста. Оставьте синий ночник. А та, что в вашем изголовье, совершенно не мешает, читайте на здоровье.

Даццаху уснул мгновенно, едва коснувшись плоской подушки головой. Кстати, он спал, не ворочаясь, дыша совершенно бесшумно, к тому же просыпался в нужное время с точностью до трех саракшианских минут. Прогрессоров, например, такому учат. А как насчет инспекторов социальной службы Островной империи?

Через некоторое время Всеслав отложил учебник, щелкнул выключателем све-тильника. Из приоткрытого иллюминатора ощутимо потя-нуло холодом. Всеслав, не вставая, повернул защелку: «Мне тоже пора спать. И без сновидений… Точка!»

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

4 часа 75 минут, 1-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Удивленно мигая, инспектор смотрел на помощника.

— А в чем проблемы? — спросил он, — Читайте на здоровье. Не только Зуицахи Ца, но и других философов штудируйте. Еще целых полтора дня плыть, свободного времени сколько угодно. Сходите в библиотеку.

— ?

— В здешнюю, корабельную.

— ?!

— Ага. — сообразил Даццаху. — Непонятно? Слушайте очередную лекцию. Тема: «Информационные сети империи».

После революции и гражданской войны, как вам уже известно из гимназических и университетских учебников, юная Островная империя приступила к Коренному Переустройству. Стали осуществлять шестилетние планы развития народного хозяйства. Первая шестилетка — «зеленый проект» и электрификация, вторая — реиндустриализация и оборона, ну, и так далее. Завершенный в прошлом году шестилетний план назывался «Перестройка связи и общественного транспорта».

Что касается общественного транспорта — сами увидите, пока же в двух словах. Во-первых, начали сокращать выпуск и продажу автомобилей в личную собственность. В то же время в сотни раз нарастили объем, скорость и качество перевозок автобусным, железнодорожным, речным и морским транспортом. Во-вторых, полным ходом переводимся с с бензина на спирт и с углеводородного топлива на электричество. В-третьих… полагаю, хватит.

Теперь о связи. Помните, я говорил о традиционно негативном отношении нашего общества к беспроводной связи? (Помимо всего, это объясняется еще и требованиями противоракетной обороны). Так вот, в последнюю шестилетку мы сделали случаи выхода в эфир единичными, только флотские вынужденно пользуются рациями. А все без исключения населенные пункты Империи были связаны густейшей сетью кабелей самого разного назначения: радио- и телевизионных, телефонных. Многоканальных, оптико-волоконных и еще богам ведомо каких. В том числе возникла сеть, которую в народе прозвали «паутиной». К ней подключены все учреждения, организации и предприятия: больницы и школы, заводы и издательства, военно-морские базы и вокзалы… Все! Любой гражданин Империи может подключить к ней личный вычислитель. По «паутине» можно, например, когда угодно связаться с каждой из библиотек Империи и получить текст любой книги, переведенной в электронную форму. А перевод идет сейчас полным ходом и скоро будет завершен.

Лунин слушал с возрастающим любопытством и неприятным удивлением: в секции «Саракш» обо всем этом и не подозревали. Во всяком случае, при подготовке прогрессора Чёрной Пешки ничего подобного не сообщалось.

— Более того, — с растущим воодушевлением и законной гордостью продолжал Даццаху Хо, — начато сведение всей оцифрованной информации в едином хранилище. Его называют Большим Вместилищем Информации, сокращенно — БВИ.

Всеслав непроизвольно вздрогнул. Инспектор заметил это и остановился, вопросительно смотря на него.

— Где-то я уже слышал такую аббревиатуру. — пробормотал Всеслав.

— Наверняка, сидя в читальном зале и готовясь к экзаменам. — снисходительно усмехнулся инспектор. — Продолжаю. Скоро у всех ранее изданных публикаций будут электронные копии. А многие новые издания создаются сразу вот в такой форме…

Даццаху Хо извлек из стенного шкафчика свой чемодан, раскрыл, достал плоскую пластиковую коробочку с пестрой этикеткой и протянул Лунину. В коробочке оказался диск, одна сторона которого была иссиня-зеркальной, а на второй, матовой чернела надпись: «Справочник телефонов и адресов граждан Островной Империи. Черный Пояс».

— Вставляете эту штуку в приемник вычислителя, — продолжал Даццаху, — и перед вами все на экране необходимые данные, чтобы вы могли тут же, допустим, отправить письмо — кому захотите из почти двадцати миллионов человек. А вот на этом диске… куда он завалился… а, вот… на нем тексты шестисот книг. Самых разных: приключения, классика, стихи, все, что угодно. Разумеется, если книга с иллюстрациями, то информации на диск входит меньше. Сейчас уже появились такие пластинки с музыкой и даже кинофильмы начали переводить в такую форму. Только не выспрашивайте технических подробностей, боюсь, этого я вам не объясню.

Как видите, такие хранители информации занимают совсем мало места. И за последние годы не только в школах, высших учебных учреждениях или библиотеках накапливаются собрания подобных дисков. На многих кораблях, которые по очевидной причине не могут быть присоединены к «паутине», они тоже имеются. В том числе и на «Звероящере». Загляните в библиотеку и попробуйте порыскать по полкам. Уверен, там будут не только «Увлекательные приключения фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда».

— Пойти, что ли, попробовать до обеда? — загорелся Всеслав.

— Убежден, не пожалеете. — заверил инспектор. И когда Лунин уже выходил из каюты, внезапно спросил: — А разве на вашей бывшей родине, Да, нет чего-то в этом роде?

— Нет. — быстро ответил Всеслав. — Ни в Хонти, ни, тем более, в бывшем Государстве Неизвестных Отцов нет ничего похожего! И быть не может.

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

5 часов, 1-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Судовой библиотекой служила маленькая каютка со столом, на котором стояли три вычислителя, намертво прикрепленных к столешнице. Инспектор оказался прав. Среди книг и двух с лишним сотен пластинок преобладало сущее барахло: уставы морской службы и биографии флотоводцев, приключенческие повести, маршевая и развлекательная музыка. Но отыскалось и кое-что достойное внимания. На диске, озаглавленном «1000 образцов рефератов и сочинений для соискателей очередного офицерского звания» находился занятный текст:

Выполнил: Бадзико Цха

Яхт-лейтенант имперского флота, группа флотов «А»,

Шестая флотилия, Третья эскадра, субмарина «Гнев глубин»

Зачетная работа по биополитике:

«Политические взгляды Зуицахи Ца Велемудрого»

Проблема наилучшего государственного устройства была самой сложной и противоречивой из всех проблем, стоявших перед человечеством. Множество людей тысячи лет пытались понять, каким должно быть государство. Этим вопросам и посвящен трактат Зуицахи Ца Велемудрого — одного из самых интересных мыслителей Золотой Эпохи.

Интерес к его творчеству не ослабевает, быть может, даже усиливается в наше время. Во-первых, мнение даже самого обыкновенного человека, жившего полторы тысячи лет назад, интересно само по себе. Конечно, интерес многократно усиливается, если этот человек — Зуицахи Ца. Ца Велемудрый — уроженец маленького островка Цзай, Северного архипелага, впоследствии переехавший в столицу Народоправия. По своему социальному положению происходил из слоев рабовладельческой аристократии. В молодости он познакомился с принципами объективной диалектики. В 20 лет он случайно перед столичным храмом Бога Глубин услышал дискуссию, в которой участвовали известные философы Народоправия. Дискуссия настолько его увлекла, что он стал слушателем Университета. Зуицахи Ца познакомился с «мудростью цифры и буквы», которая в дальнейшем повлияла на него. Несколько позднее Зуицахи основывает свою собственную философскую школу, которая становится центром «осторожной логики». Зуицахи пытался включиться в политическую деятельность. Однако его стремление провести свои мысли в жизнь не нашли у вождей Народоправия ожидаемого понимания. Подавленный политическими неудачами он возвращается к преподаванию в школе философов, В это время он и заслужил прозвище Велемудрого. Зуицахи умер в возрасте 82 лет.

Несколько произведений Зуицахи Ца: трактат «Держава», диалоги «О путанице в мыслях и ее преодолении», и (особенно!) фантастический роман «Путешествие в из Вездении в Нигдению» посвящены социально-политическим вопросам. В своих произведениях Зуицахи Ца говорит о модели «идеального», лучшего государства. Эта модель не есть описание какого-либо существующего строя, системы, а, напротив, проект такого государства, которого нигде и никогда не было, но которое должно возникнуть. То есть Зуицахи Ца говорит об идее государства, создает его чертёж. Это не значит, что автор не пробовал практически повлиять на государственное управление. В то время Народоправие вырождалось, и Зуицахи не раз пытался образумить развращенную толпу, остановить преследование мыслителей и кровопролитие, что всегда завершалось весьма плачевно: философа не раз штрафовали, а один раз чуть было не продали в рабство на галеры. Так провалилась практическая попытка устроить государственное управление на основах разума.

Конструируя идеальное общество, Зуицахи Ца проводит аналогию между справедливым человеком и справедливым государством. В человеческой душе три начала: А)любопытство, Б)злоба и В)жадность. В государстве три схожих начала: А)совещательное, Б)защитное и В)деловое. Им соответствуют три сословия — А)правителей, Б)воинов и В)производителей (ремесленников, земледельцев) и торговцев.

Справедливость и Разум — вот единственно возможные принципы для построения наилучшего государства. И принципы эти состоят в том, чтобы каждое сословие занималось своим делом и не вмешивалось в чужие дела. Кроме того, справедливость требует соответствующей иерархической соподчиненности этих начал во имя целого: способности любопытствовать (т. е. философам, носителям этой способности) подобает господствовать; злобному началу (т. е. воинам) — быть вооруженной защитой, подчиняясь первому началу; оба этих начала управляют началом жадных (трудящихся и торгующих), которые «по своей природе богатства алчут».

Сословие тружеников объединяет людей, которые производят необходимые для государства вещи или способствуют этому; в него входят самые разные люди, связанные с ремеслом, земледелием, рыночными операциями, деньгами, торговлей — это земледельцы, ремесленники, торговцы. Несмотря на то, что торговцами и земледельцами могут быть совершенно различные люди, все они, по Зуицахи Ца, стоят приблизительно на одной ступени нравственного развития. Внутри этого низшего класса также существует четкое разделение труда: кузнец не может заняться торговлей, а торговец по собственной прихоти не может стать земледельцем.

Принадлежность человека ко второму (воины-стражи) и третьему (правители-философы) сословиям, определяется уже не по профессиональным, а по нравственным критериям. Нравственные качества этих людей Зуицахи Ца ставит гораздо выше нравственных качеств первого сословия.

Идеальное государство Зуицахи — справедливое правление лучших и благородных людей из сословия мыслителей, для того чтобы в государстве властвовали рассудительность, разум. Именно философы обуславливают благосостояние, справедливость государства, ведь им свойственны «..правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к ней и любовь к истине». Если среди правителей выделится кто-нибудь один — это может быть монархия, если несколько правителей — допускается аристократия.

Зуицахи Ца считал, что любое новшество в идеальном государстве неизбежно ухудшит его (нельзя улучшить «идеальное»). Очевидно, что именно философы будут охранять «идеальный» строй, законы от всяческих нововведений, ведь они обладают «…всеми качествами правителей и стражей идеального государства». Именно поэтому деятельность философов обуславливает существование «идеального» государства, его неизменность. По существу, философы охраняют остальных людей от порока, каким является любое нововведение в государстве. Не менее важно и то, что благодаря философам правление и вся жизнь «идеального» государства будет построена по законам разума, мудрости, там не будет места «низменным порывам и подлым чувствам естества людского». Характерно, что если даже среди правителей появится человек, больше подходящий для иного сословия, то его необходимо «переместить» без промедления. Таким образом, Зуицахи считает, что для благосостояния государства каждый человек должен заниматься тем делом, для коего он приспособлен наилучшим образом.

Для обоснования этого Зуицахи Ца ссылается на миф, где бог-гончар, вылепивший людей, в тех из них, кто способен править, примешал при рождении золотой песок, в их помощников — серебряную пыль, а в земледельцев и ремесленников добавил зёрна железа и меди. Лишь в тех случаях, когда от золота родится серебряное потомство, а от серебра — золотое, Зуицахи Ца допускает перевод членов одного сословия в другое. Придуманный им миф кончается предостережением, что государство погибнет, когда охранять его будет железный или медный сторож.

В трактате «Держава» Зуицахи Ца пишет о том, что «идеальное» государство должно обладать, по меньшей мере, двумя главными добродетелями:

1. мудростью и рассудительностью

2. мужеством и справедливостью.

Мудростью могут обладать не все жители государства, но лишь правители-философы. Мужеством обладает большее количество людей, это не только правители-философы, но и воины-стражи. Если первые две добродетели были характерны только для определенных сословий людей, то рассудительность должна быть присуща всем жителям, она «подобна некой гармонии», она «настраивает на свой лад решительно все целиком». Под четвертой добродетелью — справедливостью — автор понимает уже рассмотренное деление людей на сословия: «…заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие — это и есть справедливость». Следовательно, разделение людей на сословия имеет для Зуицахи огромное значение, определяет существование «идеального» государства (ведь оно не может быть несправедливым), и тогда неудивительно, что нарушение сословного строя считается высшим преступлением.

Характерно, что Зуицахи Ца, живший во времена принудительного труда, не уделяет рабам особого внимания. В «Государстве» все производственные заботы возлагаются на вольных ремесленников и земледельцев. Здесь же Зуицахи Ца пишет, что во время войны можно обращать в рабство только «варваров с Материка», но не островитян. Однако он же говорит, что война — зло, возникающее в порочных государствах «для обогащения», что в «идеальном» государстве войны следует избегать, следовательно, не будет и рабов. Это не значит, что автор выступает против угнетения людей людьми, просто, по его мнению, сословие мудрецов презирает частную собственность, в том числе — на рабов. чем сохраняет единство.

В связи с рассмотренным разделением людей на сословия возникает вопрос: кто же возьмет на себя ответственность определить способности человека к некоему делу, и только к нему? По-видимому, в «идеальном» государстве эту функцию возьмут на себя мудрейшие и справедливейшие люди — правители-философы. При этом они, естественно, будут выполнять закон, ведь закон — важнейшая составляющая «идеального» государства, и его выполняют все без исключения (доходит до того, что по законам государства должны играть дети!). Таким образом, правители-философы вершат судьбы всех остальных людей. Они не только определяют способности человека, но и осуществляют регламентацию брака, имеют право (и должны) уничтожать умственно неполноценных. По идее Зуицахи Ца, мужчины и женщины не должны вступать в брак по собственной прихоти. Оказывается, браком тайно управляют философы, совокупляя лучших с лучшими. После родов дети отбираются, и отдаются матерям через некоторое время, причем никто не знает, чей ребенок ему достался, и все мужчины (в пределах сословия) считаются отцами всех детей, а все женщины — общими женами всех мужчин. Для Зуицахи Ца общность жен и детей является высшей формой единства людей. Такая общность описана им для сословия воинов-стражей, которым автор уделяет огромное внимание. По его мнению, отсутствие вражды внутри сословия стражей повлечет за собой единство низшего класса и отсутствие восстаний. Можно предположить, что такая всесторонняя мелочная и жестокая регламентация важнейших поступков человека, которые он, по современным понятиям, должен решать сам, приведет к разобщению людей, недовольству, зависти. Однако в «идеальном» государстве этого не происходит, напротив, единство людей Зуицахи Ца считает основой такого государства. Зуицахи Ца выступает противником частной собственности: «Ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда бы не имел доступ всякий желающий». Это, как уже говорилось, не допускает среди сословий бедности или богатства, а следовательно, по логике автора, уничтожает среди них раздоры.

В заключение хотелось бы отметить вот что. Человек, не знакомый с творчеством Зуицахи Ца и впервые прочитавший трактат «Держава», скажет, что Зуицахи создал отвратительную модель государства, что он был не прав. Современный человек может и осудить Велемудрого. Но ведь мы при этом забываем, что философ впервые во Вселенной открыл неоднородность общества и вскрыл три разнонаправленные силы общественного развития. И разве можно укорять Зуицахи в том, что он 1 500 лет назад не смог указать, как управлять этими силами? В распоряжении общества, в котором жил Зуицахи, не было и не могло быть средств для разумного управления и организации социальных сил!

В наше время и в нашем обществе они не только есть, они применены и дали изумительный результат. Социальная структура Островной Империи — есть наивысший в истории Вселенной пример победы человеческого сознания над слепыми законами развития природы и общества.

конец документа

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

5 часов, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Шторм — не шторм, но сильный ветер поднимал довольно высокие волны и гнал их под прямым углом к курсу рейдера. Поэтому качка была весьма ощутимой. Всеслав в одиночестве сидел в библиотеке и смиренно смотрел, как карандаш в очередной раз посягает скатиться со стола. Подхватив его на лету, сунул в качестве закладки в учебник.

Имперские вычислители по местным меркам были просто великолепны. Понятно, до возможностей земной техники им было невообразимо далеко, но электронно-счетные машины любой материковой страны были всего лишь переусложненными арифмометрами в сравнении с изделиями островитян. Всеслав повертел в руках пластмассовую коробочку с треснутой крышкой, на которой шкодливая матросская рука искусно выгравировала иголкой голую женщину. В коробочке находилась пластинка с электронной книгой «Очерки истории культуры Архипелагов».

— Глянем еще раз. — пробормотал Всеслав и вставил диск в приемник.

О, вот это, пожалуй, заслуживает внимания. Раздел «Верования прошлого и настоящего».

Религия в островной империи не играет (да и прежде, в эпоху разобщенности Архипелагов, не играла) существенной роли.

Религиозная составляющая современного общественного сознания островитян возникла из верований, типичных для востока Материка к моменту отплытия эскадры Хага Удачливого. В основе тех религиозно-культурных мировоззрений лежало мягкое многобожие, проникнутое снисходительной веротерпимостью и даже почти не преследовавшее первых стихийных атеистов[1]. Морально-этический компонент существенно преобладал в религиозных верованиях над мистическим. Впрочем, это отнюдь не островная или даже саракшианская специфика, Земля знала пусть не аналогичные, но сходные явления в духовной культуре: буддизм и конфуцианство.

Уже на островах последовала сильная трансформация религии переселенцев и сложилась собственная культовая система. Она получила название «Дзагого», что в приблизительном переводе означает «Ступени блага». Основы ее изложены в одноименной священной книге островитян.

Согласно вероучению Дзагого Вселенная составлена взаимопроникающими друг в друга мирами. Раньше их было четыре.

Четвертый мир принадлежал демонам и был извечен.

«Легенды минувших веков»

Книга для чтения по истории культуры

Для 4 года обучения в гимназиях

Издательство «Сияние», о. Бацуза. Чёрный Пояс, 9588 г. от Озарения

…И часть разума осталась во Вселенской Тверди за пределами Саракша, а другая спустилась в Саракш, навсегда осталась в Саракше, ограничилась его пределами, пока срок существования его не истечет. И эта часть разума стала жизнью Саракша, а Саракш — их жизнью.

Появились Изначальные Демоны Стихий.

Самыми мощными из них были: Огненный, Воздушный, Водный, Каменный. В них первоначально и воплотил себя разум.

Молчаливый Каменный Демон был подобен чудовищной горе, вершина коей уходит в выси. А свет очей Повелителя Камня мог быть уподоблен блеску полированного гранита, что одновременно иссушает и пронизывает смертным холодом.

Водный Демон был подвижен и не нуждался в месте отдыха. Он не любил бывать на суше, нигде не оставался подолгу, посещал, когда желал, все омываемые волнами просторы Саракша. Всех, кто зрел Водного Демона, охватывал великий страх, потому что явления его бывали жуткими: как будто накатывала гороподобная волна-цунами в сапфировом шлеме, увенчанном белой пеной, в серебряном кольчужном одеянии. Голос Водного Демона был низок и глубок, как глубины океана, каковые только один он и видел. Порою Водный демон проникал вверх по течению рек вглубь Континента и там бил в барабаны. Эти звуки рвали сердца тех, кому довелось ее слышать.

Демону Воздуха доставляло удовольствие только движение, а утомление было ему совершенно незнакомо. Прозрачные длинные развевающиеся волосы и такая же борода Демона Воздуха окаймляли его голубое лицо. Он был гибок и быстроног.

Мощь рыжего Демона Огня была не меньшей. Он проявил себя как кузнец и созидатель, его молот грохотал в недрах, поверхность Саракша содрогалась, из труб его кузницы — вулканов вынослись пламя и клубы дыма. Однако, Демон Огня мог быть и разрушителем, испепеляющим всё, что ему неугодно.

Вначале Демоны Стихий беспрепятственно заполняли пустоту собственной сущностью, не задумываясь о собственном существовании. Но уже в самое скорое время они столкнулись в своих устремлениях. Первым их чувством стало изумление и замешательство. Затем каждый пожелал остаться единственным, вытеснив остальных. Как и следовало ожидать, никто не преуспел в этом.

Зато в столкновении Изначальные Демоны породили меньших демонов. В борьбе Огня и Воды родились Облака, в соперничестве Камня и Воды возникла Земля, соприкосновение Воздуха и Огня дало жизнь Небу, схватка Огня и Камня создала металлы.

Младшие демоны принимали сторону какого-либо из Изначальных, множа его силы. Одни сооружали страны, а другие разрушали их. Одни углубляли долины, а другие вздымали их холмами. Одни тянули вверх горы, а дргие их размывали реками и точили ветрами. Одни наполняли моря, а другие осушали их. Тогда не было ни согласья и единства на Саракше, ни мысли создать что-либо постоянное. Однако же Саракш постепенно обрел форму и стал крепок.

Появившиеся младшие демоны обрели форму и цвет. И обличье сих было самым причудливым. Однако демоны нуждались в таком обличьи не больше, чем мы, люди, нуждаемся в одежде. Мы ведь можем сбросить одеяния и не исчезнуть от этого. Потому-то демоны могут быть незримыми и никто не способен выявить их присутствие, даже если они находятся совсем рядом.

А если демоны хотели появиться в зримом виде, тогда одни из них чаще всего обретали вид не чудовищ, но лик мужчин и женщин. Но когда демоны желали, они принимали любой вид, становились величественны и, порой, ужасны.

Одной из младших демонесс была стройной и высокой женщиной, одетой в длинное платье темно-зеленого бархата. Говорят, что её также зрели огромным деревом, вздымавшимся в небеса. С каждой ветви на бесплодную каменистую землю падали изумрудно сияющие семена. Саракш покрывался травами и тростником, кустами и деревьями. В чащах появлялись мох, папоротники, грибы. Под волнами рек, озёр и морей Властительница Растений расселила водоросли.

Был среди младших демонов и такой, у которого не было спины и затылка, но он имел два лица и две груди. Одна его сторона была обращена к миру мертвых. Он созывал во Вселенскую Твердь души убитых. Повелитель царства мёртвых не забывал ничего. Другое обличье повелевало видениями и снами, превращая их в самое прекрасное в мире.

конец фрагмента

Затем по недосмотру демонов во Вселенной-Саракше появились люди. Они подняли восстание против злобных чудищ. Одному из героев удалось украсть у демонов Книгу Тайн и, пользуясь её заклинаниями, превратиться в Мировой Свет. Другой стал Глубинным Богом. Еще несколько человек воплотились в других богов. При помощи таких могучих союзников в кровавой войне человечество победило демонов. Но победа досталась дорогой ценой: уцелели лишь пять небольших племен (Розовое, Желтое, Зеленое, Голубое и Фиолетовое), а также горстка бившихся на стороне демонов демонов (Серые роды), от которых и ведут начало все современные саракшианцы.

Задолго до появления людей и их бунта демоны выстроили где-то в горах дворец своему вседержителю и владыке. («Взаправду? — неприятно ухмыльнулся Лунин, — Не в ущелье ли Ужаса на Алебастровом хребте?») Отступая под натиском людей-героев и оставляя им Вселенную, ужасные существа скрывались в палатах дворца и вселялись в его алтари, украшения, колонны. Их мир не сгинул, но оцепенел навсегда…

Таким образом, третий мир — человеческий. Он меняется бесцельно и хаотично. Никакой божественной предопределенности, рока и судьбы не существует. Вступая в мир себе подобных, новорожденный ребенок ничем не отличается от детеныша животного. И только потом, приобщаясь к морали и воспитываясь, постигая великие истины мира и учась, он становится человеком. У каждого из нас, уверяют учителя-наставники Дзагого при этом появляется полная свобода воли. Желающий может избрать легкий путь пороков, предаться чревоугодию и прелюбодейству, жестокости и корыстолюбию, тщеславию и лени. Но можно пойти и тяжкой дорогой добродетелей, творя и приумножая благо. Однако, стезю добра не одолеть без советов и подсказок. Легендарные мудрецы-основатели Дзагого оставили островитянам притчи, в которых изложили заповеди добротворчества.

— Вытащи лягушку из холодной и грязной лужи, вытри насухо, помести в обитую шелками и бархатом шкатулку и предложи ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Запомни: делай добро лишь тогда, когда тебя просят об этом. Непрошеное добро — злейшее из зол.

— Возьми на руки старушку, которой не перейти горную реку и понеси ее на другой берег. А коли упадёшь посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и тебе, и бедной старой женщине. Запомни: делай добро, лишь будучи уверен, что тебе станет сил для этого. Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.

— Отгони орла, терзающего змею, спаси ей жизнь. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит тебя и других. Так кому ты сотворил благо? Запомни: делая добро, провидь, что из этого выйдет. Рука незрячего врача страшней десницы палача.

Никакой бессмертной души в людском естестве нет. Попирая добродетель, грешник приходит в момент смерти к пустоте, небытию, исчезновению. Он со ступеньки земного существования шагает вниз, в бездонное Ничто, пропадает навсегда и безвозвратно[2]. В учении Дзагого нет ничего подобного мерзостному земному христианскому обряду отпущения грехов священником (для чего, как правило, достаточно отсыпать побольше денег в церковную кружку). Нет, преднамеренно свершенное зло прощено или искуплено быть не может. Сознательными убийцами, убежденными ворами и профессиональными проститутками учителя-наставники Дзагого не занимались. Нет, падшим отнюдь не воспрещалось входить в храмы, никто не предавал их проклятию, просто считалось, что никто и ничем не способен помочь сознательно избравшим недостойную жизнь и посмертное исчезновение. Если же содеянное зло было невольным, если свершивший его искренне сокрушался и мечтал об искуплении, учителя Дзагого предлагали грешнику монашеское служение. Одетый в темную дерюжную рясу, монах до конца дней своих бродил по островным дорогам, питался исключительно скромным подаянием и добровольно брался за любые грязные и тяжелые работы: чистил нужники, боролся с заразой в зачумленных городах, таскал тяжелые вязанки смолистого хвороста на высокие маяки. Проживший же жизнь достойно и без греха, посвятивший свои дни служению другим людям, чтивший старших, помогавший слабым, честный и достойный человек делает шаг на верхнюю ступень и становится после смерти духом или даже божеством.

Второй мир населен именно духами предков, которые по мере сил старались жить по заповедям добра и чести, по правилам учения Дзагого. Духи — весьма противоречивые существа. Естественная смерть им не грозит, но их можно уничтожить. Они не едят человеческой пищи, но пополняют свои силы, когда потомки упоминают их в молитвах. Духи, свершившие в бытность людьми много добрых дел, деятельностны и могучи. Духи людей, не успевших в земной жизни отличиться на пути Дзагого, слабы и, как правило, пребывают в дремотном оцепенении. Но даже они пробуждаются, если мы взываем к ним, моля о совете и помощи. Тогда духи вселяются в призвавших их, поддерживают советами, укрепляют волю и проясняют сознание. Когда нужда в помощи духов проходит, те вновь впадают в дрему. Не обязательно строить храмы и ж особые жертвенники духам, поскольку те — повсюду. Обратиться к ним может любой из нас и в любом месте. На упоминание их имен всуе духи не только не обижаются, но и даже бывают этим польщены.

Первый мир — божественный. Богами становятся воистину великие люди. Подвижники, всецело отдавшие себя служению сирым, больным и убогим[3]. Герои, павшие при защите Отечества. Правители, приведшие народ к процветанию. Боги не просто бессмертны и неуязвимы, они могущественны сверх всякой мыслимой меры. Для богов следует строить храмы в виде ступенчатых пирамид, соблюдать ритуалы, проводить обряды и церемонии, чтобы те не забывали о чтящих их людях. Но при всем том, отдельно взятому прихожанину вряд ли стоит рассчитывать на диалог с божеством. До подобных мелочей боги не снисходят и откликаются только на коллективные заявки народа, или, как минимум, правительства. Богов не представляют человекоподобными существами, хотя допускают, что в определенных случаев тем ничего не стоит принять облик человека. Есть мнение, хотя официальным оно так и не стало, что Хаг Удачливый воплотился в Бога Глубин. Один из пятерки мудрецов-основоположников учения Дзагого почитается, как Отец Рун и Знаков. Куда менее определен образ Человека-Который-Стал-Мировым-Светом. Цикл легенд об этом мифологическом персонаже настолько вопиюще запутан, что не только наши земные структуральные этнологи отчаялись его проанализировать, но даже сами саракшианцы махнули рукой на его осмысление и упорядочивание.

Церковная организация как таковая на Архипелагах не возникла, иерархии жрецов, профессионально тунеядствующей за счет верующих— тоже нет. Государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь отправлению культа, хотя никак не поддерживает религиозных структур[4]. В современной Империи верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников Дзагого[5], которые не получают особого жалования, выполняя свои функции так сказать «на общественных началах», в свободное от работы время. Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают, причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (к слову — весьма скромных) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их охрану и реставрацию.

«В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи существует несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др.» — прочел Всеслав последние строки раздела.

Он извлёк диск из вычислителя и заменил его «Историей философских учений Архипелагов XCIII–XCV вв. от Озарения». Внимание привлёк следующий пассаж:

«Новейший период истории ознаменован появлением обществоведческих теорий, создатели которых стремились не только объяснить прошлое и исследовать настоящее, но и спрогнозировать будущее. Интерес к ним был очень велик, однако широкие массы более привлекала форма изложения, нежели содержание. Неудивительно, что среди многотысячных книжных развалов поначалу остались незамеченными два сочинения, небольших по объему, суховатых по стилю и отнюдь не относящихся к популярному жанру.

Одно произведение принадлежало перу Цаохи Дзи, скромного преподавателя истории в провинциальном педагогическом училище. Оно называлось: «Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем» и первый раз было напечатано в типографии училища тиражом 120 экземпляров.

Второе сочинение издал за свой счет Дазанцу Са, технолог лаборатории гомеопатических средств на фабрике медикаментов. Это «Постулаты биополитики».

Всеслав не нашел в библиотеке рейдера ни того, ни другого и записал в блокноте их названия. Задумался и трижды подчеркнул. Еще подумал и обвел рамкой. Глубинный смысл жизни островитян по-прежнему оставался для него недоступным. Понимание не приходило. Лунин машинально вложил в приемник вычислителя диск «Священных сказаний Больших Ступенчатых Пирамид» и выбрал наугад главу и стих. На экране появились строки:

— Огонь костра не плох и не хорош — Он греет, светит, он испепеляет. Скажи мне: так чего ты ждешь От пламени костра?

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

6 часов, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

После обеда Лунин вышел на палубу. «Буду стоять и упрямо дышать свежим воздухом… — решил он, — Пока не замерзну. А то что-то засиделся за чтением, голова — словно из ваты.»

Волна ухнула о борт «Звероящера», палуба осела, словно пол лифта. Вверх взметнулась мельчайшая соленая водяная пыль, осела на окрашенное в серый цвет железо. Всеслава обдало промозглым сырым холодом.

«Подведем итоги, чтимый наш брат Бидзанби Да. Что нам совершеннейшим образом непонятно? По порядку:

— По поверхностном ознакомлении возникает чувство, будто в Островной Империи царит сплошной политический, экономический и культурный упадок. Упадок, который жесткой (и даже жестокой) диктатуре удалось приостановить, придать ему структурную форму. Это наиболее цивилизованная форма упадка, выбранная в качестве краткосрочной государственной стратегии. Так и полагают у нас в КОМКОНе со времен бравого набега на империю Белого Ферзя. Возможно, на основании сцен из лагерного быта или новелл острова Казхук с этим и можно было бы согласиться. Но вот общеимперская «паутина» и вычислительная техника в «пышное природы увяданье» совершенно не вписываются. И великолепный инспектор Даццаху Хо не вписывается. И обстоятельства, при которых я сдавал экзамены — тоже.

— Империя состоит из Черного, Желтого и Белого Поясов. Об этом подробно рассказывают даже учебники для начальной школы. Однако нигде и никогда я не встречал разъяснений, по какому принципу они созданы. Даже в процессе подготовки к сдаче вузовских экзаменов. Впрочем, возможно. Не то смотрел… Пояса выделены по профессиональной принадлежности? В Белом находятся служивые, военная косточка, это очевидно. А в остальных двух? Крестьяне и рабочие? Нет, явно не подходит. С точки зрения экономики — дикий вздор. Быть может, дифференциация проведена по нравственному признаку? Ангелы, бесы и среднее арифметическое между ними? Тоже интересный бред, но бредить нам не дозволяется… Спросить открытым текстом у инспектора? Нет, нельзя. Такое чувство, что вопрос бестактен вроде: «Сударыня, окажите честь, расскажите в подробностях, с какой целью вы отлучались в дамскую комнату?» — «Ах, сударь, как можно! вы об этом знаете, все об этом знают, это общеизвестно, но об этом решительно не принято говорить вслух!» М-даа… — За проведенные на островах месяцы я неизбежно должен был столкнуться с конкретным воплощением имперского бюрократического аппарата. Но совершенно ничего не услышал ни о правительстве, ни о министерствах, ни о парламенте, ни о… ни о… Более того, даже о родной конторе — службе социального контроля — толком ничего не знаю, хотя регулярно получаю ведомственное жалование. Собирает сведения о конфликтных ситуациях с целью их разрешения? Похоже. Пытается оные ситуации предупредить? Пожалуй. Но каков конкретный юридический статус службы? Полномочия того же инспектора второго ранга Даццаху Хо — насколько они велики? Какой-то призрачно-ирреальный образ государственных структур вырисовывается, дорогой мой Да. Такое чувство, что имперского бюрократического аппарата нет вообще, хотя функции его безукоризненно выполняются… Кем? Какими потусторонними силами?»

Палуба еще раз подалась вниз, хлопья ледяной пены осыпали Всеслава.

— «Хватит, надышался». — решил он и юркнул за герметическую дверь с овальным иллюминатором.

Комментарий Сяо Жень:

Обращали ли вы внимание на то, что обывательские суждения о деятельности прогрессоров сводятся к пережевыванию нескольких порций одной и той же жвачки? Первая порция: прогрессорская романтика (перестрелки и поединки, побеги и похищения документов и прочая белиберда в духе шпионского жанра ХХ века). Вторая порция: прогрессорский риск (возможность арестов и пыток, провалов и разоблачений и тому подобное). И, наконец, порция номер три: прогрессорский характер (пресловутая «суть прогрессора: умение решительно разделить на своих и чужих. Именно за это умение дома к ним относятся с опасливым восторгом, с восторженной опаской, а сплошь и рядом — с несколько брезгливой настороженностью «[6].

Нет, естественно, все перечисленное имеет, так сказать, место. Но мне никак не понять: отчего совершенно игнорируется другая сторона прогрессорской деятельности. Можно долго рассусоливать на тему, что испытывает прогрессор, вынужденный стрелять в другого человека. А давайте-ка поговорим, что он ощущает, сидя (не шелохнувшись, заметьте!) перед пресловутым выстрелом целые сутки на дереве, в кроне которого зудят ядреные голодные москиты. Можно долго теоретизировать с трибуны о моральных и этических проблемах прогрессорства перед замершей студенческой аудиторией и только легкий свист кондиционеров будет нарушать тишину. А вы, почтенный лектор питались целую неделю заплесневелым хлебом и тухлой солониной, отсиживаясь в сыром подвале? Можно сочинять обличительные филиппики о проступках и ошибках прогрессоров и публиковать их под грифом «Red Peace». А доводилось ли вам, дорогой публицист, месяцами жить среди истерзанных и голодных людей, для которых слова «чесотка», «лишаи», «малокровие», «дистрофия», «дизентерия», «лихорадка» не стоят в одном ряду со словом «динозавры»? Не свершать подвиги, а именно жить — есть, спать, разговаривать…

Но даже если нет таких испытаний… Помнится, случилось мне беседовать с пожилым прогрессором в отставке. Он выслушал мой банальный вопрос, на который ему, очевидно, приходилось отвечать десятки раз: «Что для Вас было физически самым тяжелым?» Потом просто ответил: «Ждать».

Когда я писала эти строки, внезапно представила себя оказавшейся там. На Саракше, в тесной каютке «Хищника». Совершенно одну. Без связи с родной планетой. С тысячей вопросов без ответов. Ждущей… И мне стало страшно.

Саракш, Зацахское взморье

борт десантного корабля «Звероящер», Островная империя

6 часов 50минут, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Почти прибыли. — сообщил входящий инспектор, — Прямо по курсу — Дзасогу.

Примечания:

[1] Я нашла в БВИ очень ёмкую характеристику неизвестного автора, видимо неплохого знатока саракшианской истории и культуры: «Миp Саpакша наcтолько замкнyт, что его физичеcкое и теологичеcкое ycтpойcтво не оcтавляет ни малейшего зазоpа для диccидентcкой мыcли. Уcомнитьcя в пpавоте религии, означает ycомнитьcя в миpе — и пpовалитьcя в солипсизм, в небытие, в ничто, даже не во вредоносную ересь, а в беcполезнyю pаcтpатy умственных сил), yтpатить cвое меcто в миpе. То есть религиозное диccидентcтво в глазах окружающих равнялось пcихичеcкомy заболеванию». Браво, незнакомец! (Сяо Жень)

[2] Знаменательно, что нигде на Саракше нет идеи ада и посмертного отмщения за грехи. Но красочное описание смерти как исчезновения личности психологически выглядит (с моей личной точки зрения) невообразимо ужаснее (Сяо Жень)

[3] Стыдно признаться, но не упомню, кто там у нас в 20 в. был самым человеколюбивым? Мать Тереза, нет? (Сяо Жень)

[4] Вновь цитата того же неизвестного автора: «Даже не вдаваясь в pаccмотpение данных задач, легко оценить миpовоззpенчеcкое влияние гоcподcтвyющих на Саpакше коcмогоничеcких пpедcтавлений. Позиция наблюдателя на Саpакше в данном cлyчае являетcя cyщеcтвенно выделенной (и фактичеcки yникальной), что должно опpавдывать cпецифичеcкyю коcмогоничеcкyю телеологию: pазвитие и cyщеcтвование наличной цивилизации Саpакша должно являтьcя целью pазвития и cyщеcтвования Вcеленной. (Собcтвенно, Вcеленная и еcть Саpакш.) Во-пеpвых, во Вcеленной-Саpакше для тpанcцендентного божества нет возможноcти кyда-то yдалитьcя, оcтавив миp без попечения (ведь оно и еcть этот миp). Во-втоpых, нет оcобой нyжды в cпециальных cлyжителях кyльта — ведь божество cамо манифеcтиpyет cебя в cпецифичеcких гоcyдаpcтвенных инcтитyтах и в пеpcонах, yпpавляющих этими инcтитyтами. Таким обpазом, дейcтвия политиков оказываютcя опpавданы не пpоcто именем божьим (pационалиcтичеcкая наyка может пpеодолеть подобный pеализм), а cамим богом во вcей его вcеленcкой полноте. Текyщая политика здеcь, cобcтвенно, и являетcя непpеpывной манифеcтацией откpовения миpа о cебе cамом.) Hyжны ли здеcь лyчевые башни?» (Сяо Жень)

[5] Слабая аналогия — проповедники и главы общин в земных протестантских церквях 20 века. (Сяо Жень)

[6] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\ 55\p3)

ХОД 24

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

6 часов 70 минут, 4-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Прежде здесь стоял средней зажиточности рыбацкий городок Зи, — говорил инспектор, — однако после вхождения острова Хабик в Белый Пояс рядом построили Хайцайскую морскую базу, так что городок автоматически стал военным.

Они с чемоданами в руках поднимались по железным ступеням на палубу корабля, который совершил положенный маневр в обширной бухте и теперь стоял у причала.

— Настраивайтесь на долгую и нудную процедуру. — продолжал Даццаху, подходя к трапу, — Называется она «поясной регистрацией прибывающих и убывающих». Для меня и вас это обязательно, поскольку мы граждане Черного Пояса, а въезжаем в пределы Белого.

Всеслав постарался многозначительно кивнуть с самым понимающим видом, чем, кажется, доставил немалое удовольствие инспектору второго ранга службы социального контроля. По трапу они спустились на широкий причал, где вооруженные патрульные тут же придирчиво проверили документы. На симпатичном каменном двухэтажном здании под карнизом черепичной крыши блестели выпуклые массивные руны: «Морской вокзал».

— Туда? — спросил Всеслав.

— Не спешите, — посоветовал инспектор, — давайте пропустим младую поросль.

Мимо них, галдя и шумя, в сопровождении нескольких офицеров шла толпа юношей с сумками и рюкзаками.

— Кто это?

— Очередная группа недавних выпускников гимназий. — Даццаху раскурил трубку, — Из тех, что весной закончили школу и получили направление в Белый Пояс. Все успешно прошедшие конкурс и поступившие в командные училища, уже месяц как учатся на первом курсе. А это — не прошедшие конкурса, либо просто не пожелавшие быть командирами. Они провели лето на подготовительных сборах и теперь будут распределены по службам и подразделениям на должности рядовых матросов и солдат. Ну что ж, идем следом за ними …

Всеслав повторил глубокомысленный кивок.

Вслед за молодежью они оказались внутри просторного зала. Парней тут же отвели куда-то влево, а к ним подошел вахтматрос с голубой нарукавной повязкой. Он с суховатой вежливостью приложил кулак к сердцу:

— Приветствую, братья! Откуда прибыли? Чему обязаны вашим визитом?

— Служба социального контроля. Командировка из Черного Пояса. — ответил Даццаху Хо, — Не подскажете, брат дежурный, куда нам обратиться для регистрации.

— Разумеется, вот в ту дверь, пожалуйста.

За дверью оказалось что-то вроде комнаты ожидания. Приезжих там попросили предъявить паспорты, заполнить несколько анкет, сфотографироваться и оставить на специальных бланках отпечатки ладоней. На все это ушло не менее получаса. Отмывая над раковиной под горячей водой жидким мылом синие руки, Всеслав вопросительно поглядывал на инспектора, но для того все это, очевидно было несколько утомительным, однако обычным делом.

Даццаху пригласили на собеседование. Затем настала очередь Лунина, и он терпеливо повторил все, что перед этим вписывал в графы анкет. Был произведен досмотр его личных вещей, причем, при виде свитера общества деятельных бабусь, глаза досматривающих восторженно округлились.

Наконец, через тщательно охраняемый матросами дворик (Всеслав насчитал семь локаций охраны!) инспектор с помощником покинули территорию морвокзала. С пасмурного неба сеялся мелкий снежок.

— Уфф! — Даццаху Хо выдохнул легкий пар, — Ну, наконец-то утрясли все формальности! Рельсы вижу, а где трамвай?

Словно повинуясь заклинанию, из-за угла выкатились два сцепленных желто-красных вагончика.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Общежитие № 2 для среднего комсостава

9 часов, 4-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Комендантом общежития была монументальная дама с петлицами прапорщика на кителе цвета хаки. Она приняла плату, вписала Даццаху и Лунина в толстую книгу и выдала каждому по ключу с брелком в виде деревянного шарика с выжженным номером.

-Двадцать седьмой. — сказал инспектор.

-Двадцать девятый. — эхом откликнулся Всеслав.

Комната № 29 оказалась небольшой, но теплой, тихой, светлой и стерильно чистой. Из мебели в ней имелись письменный стол, полочка для книг, кровать, стул и кресло. В нише стоял комбинированный радиотелепроигрыватель. Шкафы были исключительно стенными. К украшениям с большой натяжкой можно было отнести зеркало и большую таблицу со схемами и тактико-техническими данными двух субмарин. Правда, еще над широкой кроватью страстно взирала с картины рыжая красотка.

Жилье понравилось Лунину. Раскладывание вещей из чемодана по полкам и шкафам достигло кульминации, когда послышался стук.

— Угу! — разрешил Всеслав.

В двери возник зевающий Даццаху Хо:

— Омаомаумм! Уже устроились, вижу.

— В процессе. А вы?

— Сунул чемодан под кровать, завтра разберу. — ответил инспектор, рассматривая рыжеволосую. — Телепроигрыватель не включали?

— Нет. Передают что-то интересное?

— Вряд ли. Просто хотел прослушать прогноз погоды по острову на завтра. Весь в тягостных раздумьях: надевать свитер под куртку, или нет?

— Еще бы, серьезнейшая проблема. — согласился Всеслав, — А для меня, деятельной старушки, так вообще животрепещущая. Что же нам предстоит с утра?

— Будет весело! — фальшиво пообещал Даццаху, — Начнём рыться в отчетах, объяснительных записках… Ну, ладно, пойду к себе, надо выспаться… гм… перед балом.

Речка оказалась теплой и неглубокой, Всеслав пересек ее вброд. Мишку он держал над головой. Что-то случилось с одеждой: она исчезла, за исключением плавок.

— И не такое случается. — подытожил медвежонок. Всеслав быстро двинулся к ивовым зарослям. Под ступнями чмокал ил.

За рекой тянулись ровные рядки маленьких домиков, совсем как в Зайчиках, поселке для отдыхающих на Оби. Здесь можно было прибавить скорости, не боясь порезать ноги, поскольку дорожки были вымощены прекрасным кирпичом и доведены чуть ли не до стерильного состояния. Всеслав попытался было перейти на бег, но тут же пожалел об этом: кирпич тёр босые ноги не хуже наждака. Требовалось срочно найти обувь.

Он осторожно открыл ближайшую калитку из зеленого крашеного штакетника и прокрался к веранде домика. Там на деревянных ступеньках находилось целое семейство тапочек всех цветов, форм и размеров. Он, краснея от стыда, выбрал самые поношенные и уже собирался надеть, как вдруг в домике послышались старушечьи голоса.

— Ха! Он думает, что никто не видит. — сказала Первая Старуха.

— Он ворует, полагая, что никто не видит. — поправила Вторая Старуха.

Кажется, они беседовали между собой, но начало чрезвычайно не понравилось маленькому Всеславу. Да и Мишка испуганно прижался к нему, обхватив шею лапками.

— Он позволяет себе творить много гадкого. — сказала Первая Старуха. — По слабости ли характера, что более вероятно, либо по злому нраву, что менее допустимо. И при этом совершенно безрассудно забывает о глазах рыжей собаки.

— А зря! — зловеще молвила Вторая Старуха.

— Ох, зря. — согласилась Первая. — Вот и сейчас. Разве он покупал тапочки? Разве он их здесь клал? Разве можно оправдать нуждой в обуви, то, что он собирается их украсть?

— Ну, в этом-то случае рыжая собака не появится. — не согласилась Вторая Старуха. — Может быть нам самим что-что сделать? Нельзя же потакать, попустительствовать, поважать и поощрять!

— Нельзя, но что конкретно нам делать.

— Предлагаю направить его в Мамин Дом!

Предложенное Второй Старухой было непонятным, но в самом тоне содержалось нечто настолько ужасное, что Всеслав торопливо оставил тапочки и попятился прочь.

— Жалко, не могу… — пробормотал он, — И все равно: будьте прокляты, ведьмы.

Он уходил по оранжевой дорожке, шипя от боли и знал, что с каждой упущенной минутой преследование приближается. Но вот кирпич кончился, дорожка превратилась в обычную вытоптанную тропку, тут можно было бежать. Что Всеслав и сделал.

Высокий длиннорукий мужичина с темной мордой идиота и в лохматой папахе выскочил из-за высокой поленницы. Он попытался преградить дорогу, но Всеслав теперь чувствовал себя совершенно иначе. Слабость прошла. Он высоко подпрыгнул и, крепко удерживая медвежонка руками, ногами ударил в обросшую черными волосами рожу. Кретин визгливо-гортанно заругался на незнакомом языке, осел, становясь смердящей лужей. А Всеслав еще раз подпрыгнул и плавно взмыл над березами. Теперь догнать его было непросто.

Внизу поплыли, уходя назад, кроны деревьев и крыши домиков. А вверху чернело все то же матово-гуашевое непроницаемое небо, выходящее слева из отвесной потрескавшейся темно-желтой Стены и опадавшее справа в бездонную пропасть…

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Архив

5 часов, 5-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Все богатство, вообразите только — наше! — кисло сказал инспектор, хлопая ладонью по десятку толстенных папок скоросшивателей. — Точнее говоря, ваше, Да. Здесь сведения за первое полугодие, которые проходят по ведомству социального контроля. А вот — листочек с инструкцией, как сии сведения обрабатывать. Сидите, трудитесь. Если хотите, можете использовать вычислитель, видите, в зале их пять и все свободны. Помните, что ни одна бумажка не должна покидать здешних стен. Надеюсь, все понятно? Ну, а я потащусь с проверками по штабам и канцеляриям. Обедать можете тут же на первом этаже архива. Вечером заеду за вами и отужинаем в офицерском собрании. Пока!

Всеслав щелкнул кнопкой и пододвинул к себе клавиатуру. Вычислитель пискнул, зашуршал вентилятором в чреве кремового корпуса и высветил на экране приветствие: «Хочу в увольнение, командир!», тут же озвученное густым басом.

— Ага, щас! — зловеще пообещал машине Всеслав, открывая первую папку. — Юморист отыскался, увольнение тебе… Вкалывать будешь, рядовой!

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Архив

7 часов 60 минут, 5-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Задание было выполнено. Всеслав перенес все данные из памяти вычислителя на переносной накопитель, уложил накопитель в футляр, упрятал футляр, тетради и ручку в пластиковый кейс. Сдал папки дежурному по архиву. Вернулся на свое место, сел, устало закрыл глаза и откинулся на высокую спинку стула. С минуты на минуту должен был появиться Даццаху Хо.

Настроение Чёрной Пешки было двойственным. С одной стороны, день оказался очень удачным, изучение отчетов и рапортов позволило прояснить очень многое. И в то же самое время крепло чувство подавленности и собственной слабости. Становилось очевидным, насколько много комконовцы знали об Островной империи и насколько мало они ее понимали.

Например, уже пятнадцать лет назад установили, что полосы флага обозначают Черный, Желтый и Белый Пояса империи. Удалось выяснить, какие острова входят в каждый Пояс, и на какие области они делятся. Но смысл учреждения этих административных единиц ускользал. В том, что имперский социум разделен на три Пояса, рассуждали КОМКОНовцы, мало что удивительного. Докоммунистическое общество Земли тоже мало тогооровитоазделен на ттри на нет всю конструкцию. о. о отгадку подсказал флагпостоянно норовило расслоиться на высших, средних и низших. Мало того — стремилось увеличить разницу между имущими и властвующими эксплуататорами и неимущими подвластными тружениками. и неимущими подвластными тружениками. А под терминами «высшие» и «низшие» практически всегда подразумевали степень материального благополучия.

Однако для Империи, считал В.Лунин, столь примитивное объяснение никак не подходило.

«Существование Поясов, — настаивал в 2159 г. М.Каммерер, — это, несомненно, искусственная организация. Она могла быть навязана обществу исключительно силой, реализована с помощью тотального переселения жителей. Поэтому следует сразу же определиться с вероятной предысторией и характером имперской власти. Например, несомненно наличие в Империи жестокой диктатуры фашистского типа, которая оправдывает и поддерживает столь строгое устройство»[1] Тогда Всеслав Лунин допускал лишь частичную правоту Белого Ферзя, одновременно решительно отвергая его упрощенные объяснения главных фактов: «Чтобы понять государственный смысл Островной империи в целом и ее поясное деление, в частности, необходимо для начала освободить этот смысл от земных плоских аналогий и от плакатно-трафаретных клише вроде «фашизма», или пресловутого «тоталитаризма». Освободить в той степени, в какой это вообще мыслимо»[2]

«— Я устал повторять то, что говорил уже много раз, — доказывал Всеслав коллегам. — Главный признак фашизма — претворение в жизнь идеи об антагонистической борьбе одной группы людей с другой группой, борьбе в которой нет и быть не может компромиссов, которая закончится только сокрушением противника. При этом предполагается, что один из борющихся противников обладает очевидным, само собою разумеющимся качественным превосходством. Критерий же обоснования этого превосходства может быть достаточно произвольным: расовым, национальным, культурным, идеологическим, социальным… Всяким. На Земле двадцатого века были различные попытки осуществить фашистские идеи: германский нацизм — на национально-расовой основе, сионизм — на культурно-религиозной. В Арканарском королевстве на планете Авроре серые штурмовики орла нашего дона Рэбы вообще попытались построить фашизм на базе феодально-сословной дифференциации. Так какой же тип фашистской идеи вы, уважаемые оппоненты, заметили в Островной империи?»[3]

Тогда никто из КОМКОНовцев не давал вразумительного ответа. Теперь Всеслав понял, отчего: согласно древней поговорке, трудно искать черную кошку в комнате без окон… если кошки там нет.

Итак, Пояса обособлены по принципу, который островитянам кажется не просто существенным, но основополагающим. Каждый пояс географически разбросан. Однако, несмотря на свою географическую разбросанность, Пояса всюду разделены морем, и нигде не граничат по суше. Ни один остров не поделен на две или более частей, принадлежащих к разным Поясам. При этом совокупные площади, отведенные различным округам, очень разнятся.

Подавляющая часть суши Архипелагов входит в Желтый Пояс, совсем мало земли включено в Черный. А четыре крупных острова (среди них — Хабик) и около полусотни мелких, площадью приблизительно в 8 % от общей территории Империи, составляют Белый Пояс. Ну, с последним-то как раз кое-что более или менее ясно. Само геостратегическое положение определяет его статус. Острова Белого Пояса, прикрывают Архипелаги по краям и, как кажется, полностью отданы в распоряжение флота и армии. Экипажи кораблей, в отличие от гражданского населения, проводят на суше меньшую часть всего времени. Территория моряков — это не столько суша, сколько сами корабли и субмарины. Но на этом определенность пока заканчивается.

Можно было с большой долей вероятности предположить также, что отдельные острова, принадлежащие к разным округам, жестко изолированы друг от друга. Достаточно вспомнить, как удивлялся в свое время Ферзь-Каммерер бдительнейшей охране морского вокзала и как дотошно идентифицировали при приезде в городок Зи личности Даццаху Хо и Бидзанби Да. Иными словами, каждый Пояс — это не сосредоточенная группа островов, каковую легко отчеркнуть замкнутой карандашной линией, а регионы, объединенные… «Чем, гацу ба-дацу[4], объединенные?!» — свирепо спросил себя Всеслав.

А если все-таки предположить вслед за Каммерером, что Пояса различаются по уровню власти и связанных с нею привилегий и полномочий? «Низший» пояс подвластен «среднему», а тот, в свою очередь, подчинен «высшему». Иначе говоря, социум островитян организован не по избитому подобию «пирамиды власти», а по принципу этажерки, отдельные полки которой заполнены крупными общественными слоями. «Бредятина какая!» — не открывая глаз, Всеслав покачал головой. Где это видано? По всем планетам Вселенной такая «этажность» присуща либо аморфным микрогруппам людей, не имеющим четко осознаваемой ими внешней цели (подростковой компании, к примеру), либо стаям животных. На «полках» подобной «этажерки» у зверей располагаются или отдельные особи (у псовых хищников), или несколько особей равного статуса (2–3 самца-ровесника у некоторых обезьян). Такая система отлично выстраивает по рангу по критерию силы и агрессивности особей одного и того же биологического вида, возраста и пола. Но Империя ведь не стая озверевших павианов-каннибалов, каковой ее с подачи белого Ферзя видел КОМКОН-2! И не чумеющая в подворотне от безделья шайка прыщавых подростков. Это почти двухсотвосьмидесятимиллионная масса личностей, достигших достаточно высокого уровня общественного сознания, а также социального и технологического развития! Хорошо, а если на каждой полке воображаемой «этажерки» предположить автономное общество, организованное по принципу малой пирамидки? Чушь от такого «уточнения» не станет правдоподобнее: эти три пирамидки, покоящиеся на остриях ниже лежащих просто неподражаемы. «Бре-дя-ти-на! — мысленно отчеканил Всеслав. — Клинический случай.»

От полной безысходности можно, наконец, допустить, что устройство Островной Империи является фантомом, иллюзией, не более чем идеологической декорацией. Что в действительности всем правит «этот мерзавец из Адмиралтейства», как выражались Экселенц и Каммерер. Или же у власти стоит анонимная финансово-военная хунта, как в бывшей Стране Неизвестных Отцов, но здесь она благодушно позволяет обывателям играть в поясную квазиавтономию. Все бы хорошо, но тогда вопрос о смысле государства становится просто нелепым — какой уж тут смысл?!

Чтобы устранить все несообразности, пришлось бы прибегнуть к неправдоподобной гипотезе. Например, предположить наличие каких-то «зомбирующих» технологий, которые поддерживают общество в таком странном виде. Вроде башен гипноизлучения в бывшей Отчизне. Или же вообще предположить, что на Архипелагах Саракша живут не обычные люди, а совершенно особый биологический вид, выработавший уникальные социальные инстинкты и психологию. Чего только не придет на ум от отчаяния!

«Ребята, не забывайте завета Оккама: entia non sunt multiрlicanda рraeter necessitatem — не множьте сущностей без крайней необходимости». — вспомнил Лунин слова и неподражаемую интонацию Учительницы. А потом само собою припомнилось, какое уныние он испытал, когда во втором классе на уроке информатики Учительница продемонстрировала действующую увеличенную модель вычислителя в разрезе. Маленький Всеслав отлично видел, из чего состоит это устройство, но не мог сообразить, как и почему оно работает. От обиды на собственную бестолковость засопел, надулся, чуть не расплакался. Узнав об этом, мама усадила его дома за вычислитель, отыскала в БВИ книгу «Занимательная информатика», тут же распечатала ее и вручила Всеславу: «Теперь все поймешь».

Сейчас помощи ниоткуда не предвиделось.

Всеслав услышал шаги за спиной.

— Проголодались? — поинтересовался инспектор.

— Немного, — не поднимая век, ответил Всеслав, — но устал.

— Каковы успехи?

— Обработал.

— Сколько?

— Всё.

Всеслав не видел выражения лица Даццаху Хо, однако с удовольствием ощутил изумление инспектора. Он медленно открыл глаза и спросил, потягиваясь:

— Кто-то, кажется, угрожал ужином в офицерском собрании, нет?

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Офицерское собрание «морских рыцарей»

8 часов, 5-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Собрание находилось в полутора кварталах от архива. Неспешно прогулявшись по тихим улицам городка, Даццаху Хо и его помощник оказались на месте. Было уже темно, старомодные фонари желтели сквозь падавший густыми хлопьями снег. Зи построили около полутора веков назад и его облик был типичен для севера Архипелагов: коричневые каменные стены, высокие черепичные крыши с мансардами, большие окна с непременными ставнями лакированного дуба, идеально ровные и чистые гранитные мостовые и тротуары, ухоженные газончики и обезвоженные на зиму фонтаны, масса кованых узорчатых решеток, ворот и оград.

— Вот мы и на месте. — сказал инспектор, войдя под высокую арку и сбивая перчаткой снег с пальто и шапки. Лунин откинул капюшон длинной куртки и последовал его примеру.

— Может быть мне стоило надеть бабусин свитер? — в раздумье спросил Всеслав, — Раз уж нет кортика… А вообще-то нас сюда пустят?

— Отчего нет? — удивился инспектор.

— Ну, все-таки клуб офицерской элиты.

— Пока докуриваю трубку, — терпеливо сказал Даццаху, — в который раз охотно выступлю в роли лектора. Можете не конспектировать, но запомнить будет полезно.

После революции стиль общения у нас стал очень демократичным. Подчеркиваю: не вульгарным, не панибратским, а именно демократичным. «Проще» — не значит «грубее», «примитивнее». Исчезла сословная чопорность, но мы сохранили чувство собственного достоинства. Отказались от многих формальных церемоний, зато сохранили и даже умножили уважительное отношение к ближнему.

Вот, к примеру, одно из многочисленных офицерских собраний «морских рыцарей». Может ли сюда проникнуть штатский, усомнились вы, Да? Смотрите, вот дверь. Видите ли стражу, охрану, блюстителей, воспретителей и непускателей? И я не вижу. Их нет. Никакой дискриминации! Никаких табличек «Только для…» Просто гражданский человек, оказавшись в Белом Поясе, не посетит этот клуб, поскольку с отдыхающими тут людьми у него не окажется общих интересов и увлечений. Зачем же идти туда, где тебе будет скучно? Могут ли здесь провести вечер, скажем, рядовой матрос или курсант? Если получили законную увольнительную — пожалуйста. Никто не посмотрит на гостя без командирских петлиц свысока, с пренебрежением. Но их и палкой не загнать, поверьте, в ту среду, где они почувствуют себя стесненно. Наконец, здесь вы навряд ли увидите командиров-десантников из «океанских змеев», которые, как правило, проводят досуг по своему вкусу во-он в том пивном баре — видите цветные огоньки мигают. Им там лучше. Удобнее и комфортнее. А «морским рыцарям» — здесь. Каждому — свое, Да, вы постоянно будете слышать у нас эти слова, каждому — свое. И «каждому» Империя предлагает выбрать «свое». По справедливости и по разуму.

Инспектор выколотил над мраморной урной пепел из трубки.

— Так будем ли мы ощущать себя в своей тарелке? — риторически вопросил он. — Полагаю, будем. Я уже отобедал тут и получил приглашение бывать чаще. Думаю, вы тоже понравитесь. Ну и, кроме того, мы даже по сугубо формальному признаку имеем полное право бывать здесь. Вот, возьмите, Да.

Он протянул Лунину вскрытый темный пакет.

— Что тут?

— Удостоверение и прочие документы, присланные сегодня почтой. Извините, пришлось распечатать, чтобы проверить содержимое и расписаться в получении. Вам определена пятая степень компетентности и присвоено звание лаборанта, что соответствует чину яхт-лейтенанта флота или прапорщика сухопутных войск. Примите мои поздравления по этому поводу и приглашение войти!

— Спасибо! — поблагодарил Всеслав и машинально отметил, что сказал это искренне. Ему в самом деле было приятно. — Вы знаете, чтимый Даццаху…

— А почему бы, Да, вам не обращаться ко мне просто по имени, и на «ты»?

— Хорошо…Хо, вы … ты знаешь у меня на той, прошлой родине есть обычай в праздничных случаях поднимать бокал хорошего вина.

— На твоей теперешней родине — тем более. — рассмеялся Даццаху Хо. — Угощай!

За дверью открылась стильная серо-белая прихожая, ровно и мягко освещенная электрическими канделябрами. Под ноги скользнул мягкий зеленый с коричневым ковер. Гроздья темно-синих и серых шинелей с различными петлицами на воротниках и шевронами на рукавах ровно висели в гардеробе, находившемся по правую руку. Слева белели двери комнат «Дамы» и «Кавалеры», а впереди серела широкая гранитная лестница с зелено-коричневой же дорожкой. На стенах размещалась целая картинная галерея: смотрели из золоченых рам замершие в героической величавости типы, все в орденах, все в аксельбантах. Бритолобых среди них не было.

Никто не принимал и не подавал одежду, инспектор и его помощник, сняв пальто и куртку, сами повесили их на свободные места.

— С твоего разрешения, загляну сюда. — Всеслав кивнул на дверь «Кавалеры».

— Ну, а я поднимусь. Ты тоже не задерживайся. Столовая — прямо и направо. С кают-компанией не перепутаешь, с банкетным залом тоже — там сегодня идет какое-то шумное чествование.

Всеслав постоял у зеркала над раковиной, приглядываясь. Галстуков на Саракше не жаловали, а в Империи не признавали совершенно. Парадным стилем для «безмундирного» мужчины считался светлый китель без пуговицы на воротнике (так, чтобы выглядывал безукоризненно накрахмаленный воротничок) и темные широкие брюки (никаких стрелок!). Приобретением густо-синих брюк и дымчато-голубого кителя Лунина руководил лично инспектор: «Вас, Да, одного нельзя выпускать в магазин, опять какой-нибудь беспримерный свитерок схватите!» Так что все, вроде бы соответствовало. «В человеке все должно быть прекрасно». Всеслав тщетно пытался припомнить, кому из мелкокалиберных древлян принадлежало изречение, не вспомнил, безнадежно махнул отражению рукой и покинул туалет.

Разумеется, он сразу понял, где находятся столовая, биллиардная и курительная, но решил побывать в кают-компании. Она была сейчас пустой, торжественной и строгой. Стены в серебре и малахите, повсюду черно-желто-белые полотнища, гравированные мечи в сплетении водорослей, пронзенные молниями волны. Вдоль стен с нишами в виде стрельчатых арок красовались строгие кресла с высокими спинками, а в нишах отблескивали черные базальтовые бюсты. Хрустальные гроздья огромной люстры тлели в одну десятую силы. Впечатляло. Особенно, когда в этом храме офицерской чести не было ни души.

Зато в банкетном зале и в самом деле имело место некое многолюдное торжественное действо. Проходя мимо, Всеслав замедлил шаг и прислушался.

— …от всей души поздравить боевого брата, корвет-капитана Цазахи Бу, командира славного «Единорога»! Ему сегодня вручен золотой кортик, он стал «князем моря». Дорогой наш Бу, славный наш Кашалот! Слов нет, как все мы рады за тебя! И я хочу сейчас поднять бокал…

В уютной столовой, лишенной каких-либо признаков помпезной официальности, тихо играла музыкальная машина. Почти все столики были заняты, Даццаху сидел за угловым и делал призывные знаки рукой.

Лунин, лавируя между столами и косясь на офицерские петлицы, прошествовал в угол.

— Выручай. — попросил он. — Пропаду без твоих советов. Что порекомендуешь? О вине не забудь.

Даццаху Хо что-то подчеркнул в меню карандашиком, официант исчез, но тут же появился с обширным подносом, уставленным тарелками и соусничками.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

4 часа, 6-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав понял, что к архиву не стоило идти этой дорогой. Дюжины полторы морпехов в серых бушлатах почти наглухо закупорили узкую улочку. Скорее всего, они держали путь в казармы после очередного законно заслуженного суточного увольнения. Откуда возвращались «змеи», тоже было ясно: двумя домами дальше красовалась яркая вывеска круглосуточной пивной «Радостный краб». Усердно отдыхавшие всю ночь, но не закончившие вояки хлопали в ладоши, а на металлической крышке канализационного люка отбивал чечетку тощий бакматрос.

Всеслав повернулся и попытался незаметно ускользнуть. Массаракш, поздно! Сзади послышалось сопение, Всеслав ускорил шаг, но его цепко схватили за плечо, развернули.

— Ты куда это? — дыша пивным перегаром и копчёной рыбой, осведомился угреватый и бледный матросик. — Не хочешь здороваться с героями Белого Флота? А?

— Здравствуйте. — вежливо сказал Всеслав. — Я боялся помешать.

— Видали? — изумился глыбообразный товарищ угреносца, — Он еще и хамит! А ну, пойдем!

Лунина втолкнули в круг подвыпивших десантников.

— Бросьте, придурки. — рассудительно сказал трапматрос с розовым шрамом на подбородке. — Залили зенки и ничего не видите, что ли? По гауптвахте стосковались? Это же штатский. Да, поди, еще ко всему из Черного Пояса, верно?

— Так точно. — подтвердил Всеслав, слегка кланяясь. — Оттуда.

— Ну, сразу же видно… Кальмар с ним, Прыщ, пусть шагает, куда ему надо…

— Н-не-а… — закапризничал угреватый, — Вот он у меня попляшет.

— Да перестань, Прыщ! За ночь едва кружку вылакал, а куражишься на полбочонка. — урезонивал рассудительный, — Идите-идите себе, брат гражданский!

— А давайте, вправду спляшу. — неожиданно предложил Всеслав.

— Рехнулся, никак? — поразился рассудительный.

— Гы! — обрадовался Прыщ. — Сам вызвался!

Морпехи, привлеченные нежданной забавой, одобрительно загалдели. Всеслав достал коробочку с канцелярскими кнопками и рассыпал пригоршню остриями вверх.

— Ты чего делаешь? — взвился кто-то из «змеев», — Братцы, насмехается!

Всеслав наступил на кнопки, слегка потоптался.

— Не, тут вон чего… — догадался глыбовидный, — У него ж ботинки без подковок, ха!

— Губная гармошка есть? — деловито спросил Лунин.

— Гляди, не заслюнявь!

Всеслав сбросил куртку, сунул ее вместе с сумкой ближайшему бритолобому десантнику, ступил на крышку люка, прижал к губам пропахшую табачным дымом гармошку. И за двести световых лет от Земли под перламутровым небом Архипелагов послышалась та же незатейливая мелодия, которая двумястами годами ранее звучала на просторах охваченной гражданской войной страны на планете Земля. Морпехи перестали шуметь, сдвинулись. Всеслав выстучал ритм «прокнопленными» каблуками по мерзлому чугуну крышки, вытер гармошку и вернул хозяину:

— Уловил мелодию? Давай погромче!

Тот кивнул и «дал». Всеслав прошелся вприсядку, запел:

— Эх, яблочко с бочками вялыми! Повстречалися мы с континенталами.

Еще несколько «змеев» вытащили гармошки, остальные забили в ладоши и заухали.

— Эх, яблочко, большое спелое! Субмарины в бой идут наши белые.

Глыба выскочил в круг и юлой обернулся вокруг Лунина.

— Эх, яблочко, мое хрустящее! Тут потеха началась настоящая. Эх, яблочко, да с сердцевиною! Пошли «змеи» на врага в бой лавиною.

Из пивной, привлеченные шумом высыпали другие десантники.

— Эх, яблочко, да полосатое! Кроем пулей мы врага, бьем гранатою.

Всеслав ловко отскочил, принял куртку и сумку от восторженно гогочущего матроса.

— Эй, братва, а сколь у нас еще времени до конца увольнительной? — спросил Глыба.

— Да часа полтора. — откликнулся кто-то.

— Ну, так айда назад, в «Краб». Успеем вернуться на базу к сроку, ежели на экспресс-автобус скинемся! Пусть пока штатский слова запишет! Наша же песня!

Ободряюще хлопая Лунина по спине, морпехи, потащили его под вывеску, на которой развеселое красное членистоногое сжимало в клешне кружку с пенной шапкой.

В баре было людно. Лунина усадили за столик, поставили перед ним двухлитровую керамическую емкость и тарелку с вяленой рыбой, сунули авторучку и тетрадный лист: — «Пей и пиши!»

Сочиняя на ходу новые куплеты, Всеслав обогащал духовную культуру бойцов Белого Флота произведением, которому, вне всякого сомнения, суждена была долгая и славная жизнь. Хор губных гармошек уже самозабвенно репетировал «Яблочко».

Подняв голову и отхлебывая крепкое пиво, Всеслав обомлел. На соседнем столе возлежала животом вниз голая девица. Половина ее зада была покрыта вязью рун. Над второй половиной усердно трудился мастер-татуировщик, поминутно сверяясь с текстом «Дзагого». Раскрытая книга лежала на спине девицы, а та время от времени со всем бережением, дабы не стряхнуть священное писание и не помешать татуировщику, подносила ко рту стакан.

— Не отвлекайся, строчи! — нетерпеливо пихнули в бок Лунина.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Архив

4 часа 60 минут, 6-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Молчание затягивалось. Всеслав мысленно поклялся не нарушать его, пока инспектор не заговорит сам. Очевидно, Даццаху Хо принял такое же решение. Они смотрели друг на друга и инспектор, в конце концов, не выдержал.

— То, что я сидел тут, в читальном зале, и гадал, куда мог запропасть мой помощник, — мелочь. Недоуменное ожидание меркнет и обращается в ничто перед зрелищем триумфального появления упомянутого помощника. Толпа хмельных «океанских змеев», вопя какую-то непотребную песню о фруктах, на плечах приносит его из бара, где перед тем накачала пивом, и торжественно вручает мне.

— Ну уж, не на плечах всё-таки… — стеснительно возразил Всеслав, потупившись, водя пальцем по краю стола и подавляя громовую пиво-рыбную отрыжку. — Я сам пришел.

Даццаху шумно вздохнул:

— Послушай, я ведь вовсе не намерен выговаривать тебе за опоздание и занудно вещать, что, мол, много работы, и все в том же духе. Отлично понимаю: десантники поймали гражданского и затянули в бар. Случается. Дело для «змеев» обычное. Кстати, мой недосмотр — не следовало тебя отпускать одного. Но вот от чего братва пришла в такой неистовый восторг?! Чем она очарована? Опять же неясно — тебя попытались напоить знающие в этом деле толк морпехи, а выглядишь бодрым, словно бархатный гриб после ливня. Право, с тобой мне один путь — в психушку…

Инспектор еще раз испустил насосный вздох.

— Что безмолвствуешь? — спросил он. — Пиво-то хоть хорошее было?

— Нет! — чистосердечно сказал Всеслав. — Зато много.

— И как настроение после?

— Рабочее. — заверил Всеслав и грустно добавил, — Начальник — это человек, который приходит на службу поздно, когда ты приходишь рано, и появляется чуть свет, когда ты опаздываешь.

— Философ! — с отвращением сказал Даццаху Хо. — Мыслитель! Мудрец! Ладно, проехали! Тащи папки с подшивками за последние полгода. На дежурных не дыши, им еще работать.

Комментарий Сяо Жень (совсем короткий):

Можете ли вы, дорогой читатель вообразить в этой ситуации Максима Отто Каммерера?

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Архив

6 часов 10 минут, 6-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав перелистывал бумаги, делал выписки в соответствии с инструкциями. Отрабатывал жалование имперского служащего. И размышлял.

«Итак, продолжим мысленные экзерциции на тему Белого Пояса» — подумал Всеслав.

Вроде бы твердо установлено, что в основе деления империи на Пояса никоим образом не лежит социальное неравенство. О! Кажется, удалось нащупать еще одно решение проблемы. Как ни странно, отгадку подсказывает имперский флаг. Полосы на нем расположены не горизонтально, а вертикально. Не один над другим, а рядом. И соответствующие им три Пояса не могут быть высшим, средним и низшим. Невозможны в наблюдаемом имперском социуме массовые неравноправие и подчиненность ни по каким признакам: классовым, сословным, имущественным, этническим или религиозным. Иначе не будет и Поясов Империи. А они налицо! Отсюда следует, что следует решительно отбросить идею о политическом господстве одного Пояса над другими.

Хорошо. Можно двигаться в наших рассуждениях дальше. А что, если граждане Империи разделены и расселены по отдельным Поясам по профессиональному признаку? Чем не гипотеза?

Допустим, в Черном Поясе расположены научно-исследовательские и культурные центры, там работают инженеры, ученые, художники и вообще лица интеллектуальных профессий. Цель «черных» заключается в том, чтобы в условиях жесткой конкуренции со странами Континента обеспечивать научно-технический прогресс и удовлетворять культурные запросы всего общества. В Желтом Поясе расположены предприятия промышленности и сельского хозяйства. Жители этого Пояса — рабочие, фермеры, служащие, торговцы и иже с ними. Их задача заключается в том, чтобы кормить, одевать, обувать и обеспечивать необходимыми товарами все слои всех прочих Поясов Империи. Таким образом, вырисовывается общество, в котором граждане каждого Пояса занимаются своим делом и не вмешиваются в чужую сферу деятельности.

Хм… Сразу всплывает вопрос: как государство удерживает население в таком положении? Что ж, препятствование свободному доступу и проникновению в другой Пояс мы уже отметили, когда въезжали в славный городок Зи. Мы, друг мой Бидзанби Да, знаем, что нельзя проникнуть на территорию военной части в белом Поясе, если мы не проживаем в ней, или не несем в ней службы. Мы можем также предположить, что нельзя в Желтом Поясе проникнуть на территорию фабрики, если мы на нем не работаем, — тем более, если это секретное или частное предприятие. Предположим, нам решительно откажут в доступе и в научный институт Черного Пояса, если мы не являемся его сотрудниками, и в Союз скульпторов, если мы никогда не были его официальными членами. Вся разница между Материком и Островной Империей состоит в том, что на Континенте нас не пустят в дом чужого человека, и, а в империи — не допустят на место работы чужого человека, которое одновременно является его местом проживания и домом. Последнее, впрочем, не следует понимать буквально. Гражданин Империи отнюдь не обделен частной жизнью. Он вовсе не обязан жить ни на самом рабочем месте, ни в каких-то прилегающих к нему казармах. Жилые апартаменты в Империи не имеют ничего общего с учреждениями. Жилище семьи, частный дом и место работы могут даже находиться на разных островах, — важно лишь, чтобы эти острова принадлежали к одному и тому же Поясу.

Нет, что-то не устраивает в такой модели. Пока вроде бы все логично, но… Чувствуется где-то затаенная ошибка, которая сводит на нет всю конструкцию. А не поискать ли эту ошибку, начав с Белого Пояса.

«Что мы о нем знаем?» — спросил себя Всеслав.

Здесь проживают все, кто планирует военные походы, участвует в военно-морских операциях; те, кто заведует военно-морскими базами, складами, и резервами, кто занимается содержанием и ремонтом военной техники занимается военной разведкой, кто обучает новичков. Но если бы только они… Можно объяснить проживание в Белом Поясе обитательниц публичных домов. Зато никак не понятен статус водителей трамваев, строителей, и тех же уборщиков в офицерских клубах. А сантехники, каковым в свое время так искусно прикидывался Белый Ферзь? А какие-нибудь ассенизаторы? Рабы? Скорее всего… Ну и вот еще: в просматриваемых документах значатся служба свободного глубоководного поиска, отделение геологических разведок, комиссариат чрезвычайных ситуаций — как быть с невоенными? Почему они здесь? Что их объединяет с братьями яхт-лейтенантами и бакматросами? Ладно, оставим пока ассенизаторов-невольников и штатских в покое, займемся военной косточкой.

В Белом Поясе нет и быть не может никакой демократии. Здесь мы, чтимый Бидзнаби Да, наблюдаем типичную систему армейского подчинения, покоящуюся на беспрекословном подчинении нижестоящих вышестоящим. Стиль управления Поясом является авторитарным, основывается на приказах и директивах командиров, и на дисциплине подчиненных. Принятие решений, и стратегических, и частных, основано на принципах единоначалия.

Вооруженные силы Империи состоят из незначительной сухопутной Белой Армии и большого Белого Флота.

Армия представлена ракетными войсками стратегического назначения, частями противоракетной обороны, полками береговой охраны, а также отдельными химическими, бактериологическими и прочими вспомогательными подразделениями. Бронетанковых войск нет вообще (немногочисленные легкие плавающие танки десанта не в счет).

Основная ударная и военно-транспортная сила Пояса — надводные корабли (их мало) и субмарины (основное число), часть из которых выкрашена в белый цвет. Субмарины и их экипажи объединены в эскадры, эскадры во флотилии, те — во флоты.

Сегодняшнее происше-ствие с морпехами оказалось достойным осмысления. Нет, Белое воинство ему никоим образом не нравилось. Нигде — ни на хонтийском побережье, ни на Казхуке, ни здесь. Но чем дальше, тем менее они вписывались в арифметически вычислимый, предсказуемо-простой образ примитивных убийц. Каким они до сих пор видится КОМКОНу глазами легендарного Белого Ферзя? Пираты, флибустьеры, корсары, морские разбойники… Только в отличие от пиратов средневековья они вооружены самым современным оружием и плавают не на средневековых каравеллах и галеонах, а на атомных субмаринах. Пираты совершают регулярные набеги на прибрежные районы Материка и беспощадно грабят континенталов. Ведь своих природных ресурсов в Островной Империи не должно хватать и для того, чтобы поддерживать высокий уровень жизни, необходимо завозить с Материка многие виды сырья. Поскольку пиратство в имперской экономике, якобы, играет очень важную роль, островитяне просто не могут представить себе жизнь без постоянного притока на острова ресурсов, награбленных пиратами на Материке. (Всеслав раздраженно фыркнул: — «Их бы сюда, чтобы посмотрели своими глазами на мнимую имперскую нищету!») Кроме того, корсары обеспечивают защиту страны от любой внешней угрозы — пока в мировом океане безраздельно господствует Белый Флот, континенталы даже мечтать не могут об агрессии против островитян, они только обороняются по мере возможностей.

Покидая КОМКОН-2 одиннадцать лет назад, Всеслав пытался втолковать коллегам: «Нельзя вычерчивать циркулем и линейкой опричников Ивана Грозного, головорезов Карла Девятого Французского, и эсесовцев Гиммлера. Даже ордынцев Тамерлана и подручных государя Валашского Влада Цепеша, легендарного Дракулы, — и тех нельзя. Что уж говорить об островитянах! Разве вы этого не понимаете? Разве для вас это «слишком тонко»? По крайней мере, люди прошлого чувствовали нелепость абсолютизаций и такого себе не позволяли. А вот мы, теперешние, перестали чувствовать.»

Сейчас Лунину было бы что добавить тогдашним собеседникам. «Ведь имперские моряки, которых вы так неосмотрительно причисляли к «подонкам», — мог бы сказать он, — существенно различаются между собой».

Они делятся на два своеобразных ордена — «океанских змеев» и «морских рыцарей».

«Змей» — никем и ничем не ограниченный беспощадный убийца и садист? Ну, уж нет, Белый пояс примечателен чем угодно, только не вседозволенностью. Да — агрессивные дьяволы, убийцы, однако дома им мало что разрешено. Неподчинение офицеру? Х-хо! Воровство у собрата по оружию? Х-ха! Дисциплину среди «океанских змеев» поддерживают самыми жестокими методами. Командир бритолобых может запросто набить чучело или сварить суп из любого морпеха в своей команде — система на его стороне. Тюрем в Белом Поясе просто нет и даже высылкой на Казхук Пояс себя не обременяет. В отношении преступивших Устав десантников существует только два типа наказаний в зависимости от тяжести проступка. За незначительные нарушения на суше полагается гауптвахта со всякого рода унижающими достоинство «змея» штучками, а в море — телесные наказания. За серьезные же преступления предусмотрена смертная казнь. Не для того «змеи» в строй поставлены, чтобы друг на друга бросались — вся их агрессивность направлена исключительно наружу, против злобных врагов Империи. Вот на земле Материка можно все, там морская пехота — вне морали. Никакое издевательство над чужаком не считается чрезмерным, любое изощренное зверство рассматривается как нечто естественное, само собою разумеющееся, убийства и насилия становится нормой поведения. Удивительно ли, что «змеи» изнывают от тоски на родном берегу и считают домом не казарму, а субмарину.

Стереотип поведения «морских рыцарей» отвечает «культу героя». И матрос, и офицер из «рыцарей» исповедуют принципы не просто войны не на жизнь, а на смерть, но войны священной, во имя благородной идеи и при соблюдении правил и обычаев. Поднять руку на женщин и детей они считают для себя недостойным (хотя вовсе не осуждают за это «змеев»), мужчин-врагов убивают только в открытом бою, и никогда не глумятся над пленным. «Рыцарь» ценит вражескую доблесть и способен, уничтожив героически сопротивлявшегося недруга, отдать ему последние воинские почести. «Рыцари», находящиеся на одном уровне иерархии, имеют право выяснять между собой отношения при помощи дуэли. Если дуэль была проведена в соответствии с установленными правилами, то убийцу не наказывают, даже наоборот — он приобретает дополнительный авторитет в глазах окружающих. Как правило «рыцари» предпочитают службу в надводном флоте или на стратегических субмаринах-ракетоносцах. Помимо официальной лестницы чинов и званий у «рыцарей» есть неформальная иерархия. Популярным командирам матросы присваивают уважительные и, одновременно, слегка ироничные прозвища, на сходках их провозглашают «почетными матросами» и в знак уважения символически «повышают» в фиктивных унтер-офицерских званиях. В офицерской же среде ордена «морских рыцарей» существуют собственная иерархия. Серебряный кортик вручают «рыцарю моря» по решению Совета рыцарей, кортик с позолоченной рукоятью и ножнами достается принятому в ряды «князей моря», а украшенное сапфирами оружие носят единицы — «короли океана».

Верховная власть в Белом Поясе сосредоточена в Адмиралтействе, которое состоит из… «Из адмиралов». — вздохнул Всеслав.

Примечания:

[1] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume611\file330, р.62)

[2] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume611\file330, р.214)

[3] Там же

[4] Дословный перевод на эм-до распространенного выражения «мир навыворот» (общеизвестное «массаракш» на базовом языке бывшей Отчизны, хонтийское «машшарахша», пандейское «мейсьях ы'скьяроху» и др.) (Сяо Жень)

ХОД  25

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

5 часов 90 минут, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Девятый день недели согласно имперскому трудовому распорядку был сокращенно-рабочим. Архив готовился к закрытию через десять минут и дежурные кропотливо лепили пластилиновые печати на дверцы шкафов и сейфов.

Над столом дежурного красовался листок ватмана с каллиграфически выполненными рукой Лунина и преподнесенными в дар архивистам высказываниями из «законов Мэрфи»:

— «1.Начальник пройдет через архив с обходом именно в тот единственный за весь день момент, когда ты откинулся на стуле и расслабился.

2. Не будь незаменимым, иначе никогда не повысят в звании.

3. Чем меньше должность, тем заметнее твое отсутствие на рабочем месте.

4. Успех продвижения по службе зависит не от тех, кто тобой доволен, а от тех, кого ты не раздражаешь.

5. Специалист — это человек, который не допускает дилетантских ошибок, а выдает профессиональные ляпы».

Даццаху Хо и Бидзанби Да — единственные, кто сидел в читальном зале — сдали папки и подшивки и спустились в гардеробную.

— Разрешения не спрашиваю, — говорил, одеваясь, инспектор, — просто явочным порядком вытаскиваю тебя в амфитеатр. То, что там увидишь, может и не понравиться. Крайне не понравиться. Не понравиться до тошноты в буквальном смысле.

— Тогда надо ли? — осторожно спросил Всеслав. — Такое предисловие…

— Это также часть жизни Белого Пояса. — сказал Даццаху, — Не то, чтобы данная часть мне самому была по душе, но как есть, так есть. Выходим.

Они покинули архив и зашагали по хрустящему снежку к трамвайной остановке. Ждать полупустого вагончика пришлось недолго и он, трудолюбиво стуча колесами, покатил со склона на склон по узким улочкам городка Зи в сторону окраин.

— Все мы — живые люди, — говорил инспектор, держась за никелированную стойку, — и взаимоотношения между нами складываются весьма непросто. Звучит, конечно, банально, но ведь именно так. Редко запутанные узлы развязываются быстро и просто. Часто — мучительно и долго. А иногда вообще не могут быть разрешены обычными способами.

Взять хотя бы Белый Пояс. Здесь действуют нормы Уставов, которые заучены всеми наизусть и неукоснительно соблюдаются. Нарушение уставов считается преступлением.

За мелкие нарушения офицеры налагают на подчиненных по своему усмотрению взыскания различной тяжести. Произвола и разгула офицерской вседозволенности здесь не бывает, наказывают жестко, даже жестоко, но справедливо и грамотно. Во-первых, в офицерских училищах курсанты два года слушают курс психологии воинских отношений, в который включен раздел о наказаниях. Во-вторых, командиру с наказанным матросом вместе идти в бой и он сто раз отмерит норму взыскания, прежде чем ее применить.

За тяжелое преступление в походе определена смертная казнь по решению командира. На берегу за то же самое трибунал приговаривает к пожизненной высылке на Землю Правосудия, то есть на известный тебе остров Казхук, хотя приговорённому всегда позволяют свести самому счёты с жизнью, чтобы избежать позора. Этим правом пользуются все.

Все, вроде бы максимально четко и точно. Однако, Уставы, даже самые подробные, не могут предусмотреть всего. А уж внеслужебных ситуаций не рассматривают вообще.

Допустим, военнослужащие равного ранга вступили в конфликт, суть которого не предусмотрена Должностным, Общеслужебным, или Дисциплинарным Уставами. Яхт-лейтенант такой-то в безукоризненно вежливой форме сообщил яхт-лейтенанту такому-то, что считает того трусом и подлецом. Бакматрос А, не употребляя ненормативной лексики и не распуская рук, высказал бакматросу Б свое резко отрицательное мнение о нем. Наказывать гауптвахтой не за что, а ссора налицо и притом разгорается. Матросская сходка или офицерский суд чести могут вынести свое решение, но оно будет иметь лишь рекомендательную силу. Конфликтующие стороны получают возможность примириться, но всегда ли они хотят оную возможность использовать? Что делать? Насильственно растаскивать за шиворот, разгонять того и другого по разным гарнизонам? Загонять конфликт вглубь?

С древних времен на флоте был обычай разрешения противостояний поединками. Он сохранился до наших дней. Многие в Желтом и Черном Поясах считают его безнравственным и бессмысленным анахронизмом. Матросы и офицеры же Белого Пояса в подавляющем большинстве — категорически возражают против отмены дуэлей. Не возьмусь судить, кто и насколько прав… Вот и остановка «Амфитеатр». Приехали, выходим.

Перед ними было припорошенное снегом массивное здание не просто старой постройки, но весьма древнее по виду и архитектурному типу. Очевидно, основная часть помещений была вырублена в скале, а снаружи лет шестьсот назад пристроили нечто вроде вестибюля в стиле «дворцового безвкусняка», типичном для династий Хагидов эпохи феодальной раздробленности. Наличествовали все признаки «стиля»: массивные витые и складчатые колонны, арочные входы, толстые стены, узкие стрельчатые бойницы-окна.

— Кажется, намечается многолюдство. — заметил Всеслав, оглядываясь.

Даццаху Хо флегматично кивнул: — Вне всякого сомнения.

Никакого амфитеатра внутри не было. Скорее всего, они оказались в бывшем древнем храме Бога Глубин. Сверх ожидания здесь было тепло и тихо, гул голосов поглощался неровными стенами помещения. Матросы, солдаты, офицеры в разнообразной форме, со всяческими наградами спускались широким коридором куда-то вниз. Среди них замечались женщины в форме и штатской одежде. Инспектор и Всеслав последовали общему примеру, направившись за всеми.

Коридор вел в обширный зал с куполообразным потолком. У края зала блестела под яркими лучами прожекторов водная гладь овального бассейна, охваченная подковообразными каменными ступенями. Входившие рассаживались на ступенях, не соблюдая субординации, стараясь оказаться поближе к водоёму.

— В газетах было объявление о сегодняшнем поединке. — продолжал инспектор. — Имена дуэлянтов не указаны — есть у них такое право… Простите, тут не занято? Мгм, значит, сядем здесь. Лучше положи перчатки под себя, Да, скамьи все-таки каменные, а зад — нет.

Прожекторы медленно усилили свечение. Гомон стих. На возвышение у бассейна взошли четыре офицера: два «рыцаря», «змей» и береговой охранник.

— Братья! — начал «рыцарь», заглядывая в длинный бумажный свиток, — Причина, по которой мы собрались, общеизвестна. Между двумя нашими товарищами по оружию произошла ссора. Попытки матросской сходки примирить их оказались безуспешными. Обе стороны настаивали на единоборстве. Это их право. И вызвавший на дуэль, и вызванный требовали дуэли в масках без оглашения имен и причин разногласий. Что ж, и это, как всем известно, допускается. Быть так!

Мы волею жребия избраны судьями предстоящего поединка. Нами рассмотрены требования сторон, проверена их обоснованность. Мы заверяем, что распря не может быть разрешена в соответствии со статьями Уставов и подлежит решению согласно кодексу воинской чести. Час назад врачи удостоверили, что состояние здоровья обоих тяжущихся вполне удовлетворительное, один не будет иметь перевеса, вызванного слабостью другого. Полчаса назад произошел осмотр оружия. Удостоверяем, что наборы вооружения совершенно равноценны. Жеребьевкой истцу определены зеленые доспехи, ответчику — синие. Гонг!

Вязкий и долгий медный удар заколыхался под куполом. Из-под арок с противоположных сторон бассейна выплыли два маленьких плотика. На одном стоял воин в островерхом шлеме с блестящей маской, в голубом панцире и с того же цвета круглым щитом и коротким изогнутым мечом. На другом находился его близнец, но с зеленым вооружением. Они отсалютовали судьям и собравшимся, после чего замерли, словно статуи.

— Просим, — монотонно читал судья, — забыть о распре и помириться. Желающий да бросит меч в воду и тем выразит желание завершить дело добрым согласием. Если оружие не канет в бассейн Бога Глубин, вам предстоит биться до падения противника в воду, что будет означать его поражение.

Молчание.

— Вторично предлагаем пойти на мировую. Буде же откажетесь, тогда сражаться до первой крови из первой раны.

Тишина.

— И в третий раз говорим: примиритесь! В противном случае — бой насмерть.

— Гацу ба-дацу! — пробормотал Даццаху, — Серьезное дело!

По залу прокатился сдержанный шум. Воины стояли безмолвно и неподвижно. Судьи переглянулись.

— Что ж, — продолжал «рыцарь», — смертному поединку — быть! Боги свидетели в том, что для замирения всё было сделано. Братья, займите свои места.

Четверка судей разошлась по низким каменным креслам, установленным рядом с бассейном.

— Гонг!

Оба воина едва заметными движениями ног заставили плотики медленно сближаться. Зеленый боец сделал выпад, покачнулся, отпрянул, стремясь сохранить равновесие. Синий ответил хлестким ударом по щиту противника. Мечи встречались все чаще, удары звучали громче. По рядам зрителей волнами пробегал одобрительный гул.

— Не похоже, чтобы для собравшихся это было развлечением. — заметил Всеслав.

— Тихо! — прошипел инспектор, — Цыц! Не приведи судьба, еще услышит кто. Какое развлечение, помилосердствуй! Ритуал, притом для человека в форме — один из священнейших.

Дуэлянт в зеленых доспехах наступал. Несколько точных попаданий уже сбили набок шлем его противника, меч угодил в левое плечо и теперь боец в синем гораздо хуже заслонялся щитом. Воспользовавшись этим, зеленый воин вонзил меч в бок врага. Хлынула кровь, которая в ярком свете прожекторов на синем фоне казалась смоляной.

Зал ответил бурными аплодисментами и восклицаниями.

— Могу понять, что это кому-то необходимо. — тихо сказал Всеслав инспектору, — Но смаковать не смогу.

— Как и я. — согласился Даццаху и малопонятно добавил, — Чёрные…

Зеленый боец теснил опустившегося на колено синего. Тот, прикрывая голову щитом, вяло отбивал атаки, и завершение дуэли казалось вполне предсказуемым. Однако, улучив момент, воин в синих доспехах с силой толкнул ногой плот соперника. Тот пошатнулся и, балансируя на качающейся мокрой поверхности, широко раскинул руки. Синий с хриплым воплем ринулся на него, вогнал лезвие в незащищенный живот зеленого и повалился в побагровевшую воду. Зелёный осел на накренившийся плот, медленно, цепляясь непослушными пальцами за скользкий, окровавленный алюминий сполз вниз. Он дергался, очевидно, пытаясь сбросить шлем и сорвать с левой руки щит, но ничего не получалось. Его голова погрузилась, забулькали пузыри выдыхаемого воздуха.

— Почему не спасают? — не выдержал Всеслав.

— Не положено. Ежели сам выберется на откос, тогда подберут и отправят в госпиталь. Но, похоже, не выплывет, нет…

Судьи что-то обсудили между собой. Старший жестом призвал к тишине и объявил:

— Поединок завершился гибелью обоих тяжущихся. Тела будут подняты, осмотрены и преданы погребению по установленному порядку. Родственники, если таковые имеются, будут оповещены, завещательные документы павших — оглашены. Мы скорбим, но отмечаем, что кодекс воинской чести соблюден. Есть ли у присутствующих замечания или протесты по процедуре дуэли? Нет? Благодарим собравшихся и сообщаем, что можно удалиться…

— Пока выходим, воздержись от комментариев вслух. — попросил инспектор.

— А кто собирается комментировать? — возразил Лунин, пожимая плечами.

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Общежитие № 2 для среднего комсостава

7 часов, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Даццаху спросил:

— Чем занят коллега?

— Просматриваю в газете программу телепередач на неделю. — ответил Всеслав.

— И что там?

— По форме, разумеется, все понятно. Одна колонка — время, другая — название фильма или зрелища. Но вот содержание… Взять, к примеру передачи пятого дня недели. Зачитываю:

«3.00 — Информационная программа «Утро» (ЦТ)

3.50 — Строевой Вестник (ТБП)

3.60 — Телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Математика. (ТБП)

3.90 — Телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Биополитика. (ТБП)

4.20 —Беседы с будущими адмиралами (ТБП)

4.30 —Спасатели. (ТБП)

4.40 —Развлекательная программа «Батискаф» (ТБП)

4.45 — Новости Белого Пояса (ТБП)

4.65 — Объявления и сообщения (ТБП)

5.00 — Информационная программа «Полдень» (ЦТ)

5.50 — Беседы настоящих мужчин (ТБП)

5.60 — Художественный фильм «Корсары залива Цох» (ТБП)

6.60 — Новости Белого Пояса (ТБП)

6.65 — Художественный фильм «Мечи против магии. Волхвы и витязи — 2»(ТБП)

7.15 — Восхождение по «Ступеням блага». Слово истины жаждущим и ищущим. (ТБП)

7.20 — Художественный фильм «Увлекательные приключения фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда» 146-я серия (ТБП)

7.75 — Объявления и сообщения (ТБП)

7.85 — Полезные советы старослужащего (ТБП)

8.00 — Единоборства острова Гаодхэ (ТБП)

8.10 — Документальный фильм «Адмирал Бадзанигу За. Жизнь и подвиги» (ТБП)

8.30 —Юмористическая передача. «Матросский хохот» (ТБП)

9.00-Художественный фильм «Развратные красотки из Хутхо» (ТБП)

9.50 — Информационная программа «Полночь»(ЦТ)»

— И? — терпеливо спросил Даццаху.

— И все. Шестой день — приблизительно то же самое. Седьмой день — похоже. Восьмой — подобным же образом. Но ведь все это… как бы помягче… несколько однообразно, нет?

— Все достаточно просто. — привычно начал Даццаху Хо, — Помнишь, я как-то говорил, что гражданская связь и большая часть армейской полностью основаны на кабельных сетях? Эфирная связь допускается только в тех случаях, когда проводная ни при каких обстоятельствах и затратах физически невозможна. Так вот, радио и телевидение — не исключение.

Всю территорию архипелагов за исключением острова Казхук вот уже лет двадцать охватывает КИТ (Кабельная Имперская Телерадиосистема), к которой любой желающий может подключить свой приемник. Вот, смотри…

В кают-компании, как и в каждой комнате общежития, стоял комбинированный радиотелепроигрыватель. Инспектор ухватил его за загривок из лакированной древесины и повернул боком:

— Ну, вверху заурядная «крутилка» для проигрывания музыкальных дисков, полагаю, тебе это не любопытно. Вот тут — три кнопки выбора радиоканалов для прослушивания, а это четыре клавиши переключения каналов телевизионных.

Начнем с радио. Обрати внимание, Да, на цвет первой кнопки. Ошибиться невозможно: передачи для Черного Пояса. А можно ли их принимать здесь, в Белом? Проведем опыт, жмем черную кнопочку. Извольте — действует, сообщает о каком-то академике. Ладно, выключаем. Теперь вдавим желтую. Слушай в свое удовольствие, как фермер хвалит комбайны Зугцанского завода. Наверное, хорошие машины… Уверяю, что и в Желтом Поясе можно совершенно свободно прослушивать Черное и Белое Радио, а жителям Черных островов доступны в полном объеме трансляции Желтых и Белых радиостудий, достаточно коснуться кнопки соответствующего цвета. Ну, и трижды в день по всем радиоканалам передают в одно и то же время совершенно одинаковые информационные программы Центральной радиостудии.

Теперь о телевидении. Назначение черной, желтой и белой клавиш для тебя должно быть очевидным. А вот красненькая, это на любителя … Ну-ка, щелкнем её. О нет, ради Мирового света! Тьфу, чего вытворяет, проклятая! В честь выходного дня, что ли?! Быстренько гасим, мы с тобой еще маленькие и до эротики не доросли. В общем, коротко: красная клавиша — подключение к частным платным телевизионным канальчикам.

Ежедневно утром, в полдень и около полуночи на всех трех телеканалах (обрати внимание на программу в газете) Центральное Телевидение (ЦТ) транслирует свои большие и подробные программы новостей. Остальное время полностью принадлежит поясным телестудиям, в данном случае — Телевидению Белого Пояса (ТБП).

По поводу содержания телепередач могу тебя уверить в том, что оно тщательно продумано и спланировано психологами, мастерами-оформителями и прочими профессионалами высшего класса. Вот тебе программа на будни показалась скучной и однообразной. Но посмотри внимательнее. Время и характер трансляций определяются тем а)кто зритель и б)когда оному зрителю сподручно зреть. Вот, скажем, на 3 часа 60 минут ТБП поставила телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Прекрасно. Именно эта категория в данное время садится перед экранами радиотелепроигрывателей. Остальные находятся на службе. В Желтом и Черном Поясах передачи, естественно, иные, но также скорее полезные, нежели развлекательные. В 5.00 идет информационная программа «Полдень». Как раз в это время начинается обеденный перерыв, а в каждой рабочей, студенческой или матросской столовой установлены большеэкранные телеприемники. После обеда в разное время заканчивается рабочий и служебный день, желающие могут и поразвлечься. При этом, согласись, «морскому рыцарю» в Белом Поясе и ткачихе в Желтом хочется посмотреть разные фильмы и лицезреть разных кумиров. Нет, пожалуйста, бравому яхт-лейтенанту отнюдь не возбраняется поплакать над злоключениями Принцессы Фиалки из двести восемнадцатой серии — щелкни лишь желтой клавишей. Кто же запретит домохозяйке взрыкивать от восторга наслаждаясь «Увлекательными приключениями фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда», достаточно клацнуть белым переключателем. Но — риторический вопрос — нужно ли им это? ТБП, ТЖП и ТЧП ориентированы на запросы зрительских аудиторий именно и соответственно БП, ЖП и ЧП. Каждому свое, Да, каждому свое.

Конечно, сотрудники радио и телевидения и производители программ и проектов сосредоточены в Имперском Комиссариате Средств Массовой информации. Когда сотрудники Центрального Радио и Телевидения создает передачу, касающуюся Империи в целом, необходимые сведения из всех трех Поясов они получают не персонально с выездом на место, а через коллег, облеченных соответствующими полномочиями. В Белом Поясе — это военные корреспонденты, в Желтом — ведущие всевозможных развлекательных зрелищ и разного рода игр и конкурсов. В Черном — авторы научно-популярных радиожурналов, искусствоведческих телеальманахов и пр. Согласно общему правилу, физическая свобода передвижения журналиста ограничена его Поясом. Но, чтобы это не сводило на нет свободу слова, журналист обладает правом свободно общаться с корреспондентами из других мест, пользуясь средствами связи: телефоном, обыкновенной почтой и почтой электронной. Поэтому все передачи, как ты, да, должно быть уже обратил внимание, не носят единоличного, авторского характера и даже подписаны не одним, а несколькими авторами. Понятно, что при таком подходе появление ложной или, скажем, злонамеренной информации просто исключено. А если группа журналистов по оплошности или небрежности опубликовала ошибочную информацию, то взыскания будут наложены только на этот конкретный коллектив. Каналы же и программы, в которых они работают, ответственности не понесут.

— Понятно. Логично. Стройно. — задумчиво сказал Всеслав. — Но дорого и трудно!

— И да, и нет. — инспектор как обычно восседал на подлокотнике кресла, комически напоминая матерого петуха, самодержца крупного курятника, — Действительно, неимоверно тяжело было запустить Имперскую Телерадиосистему, зато будучи созданным, КИТ заработал сам, подобно великолепно отлаженному механизму, на управление которым и подержание которого в порядке требуется не так уж много средств и сил.

В ближайшие годы, вероятно, произойдет слияние БВИ с телевизионными сетями. Тогда вычислители будут, помимо всего прочего, выступать еще и в роли радиотелепроигрывателей.

— Ага, ясно… А где реклама?

— Была до революции. Сейчас нет. Ты же сдавал экзамен по политической экономии — какая реклама при абсолютном отсутствии частной собственности, основанной на эксплуатации? Это тебе, чтимый Бидзанби Да, не Материк. Дай-ка газету… Вот, читай: «4.65 — Объявления и сообщения (ТБП)». Всё, более, чем достаточно. Требуется информация по товарам и услугам — смотри, а еще лучше — купи справочник. Не нужны эти сведения — пропусти. Еще вопросы?

— Среди фильмов есть комедии. Приключенческие тоже вижу. Сказочные сюжеты — в наличии. Ага, вот на историческую тематику… Но вот, к примеру, детективы…

— М? — не понял Даццаху.

— Фильмы о преступлениях и их раскрытии.

— Раскрытии кем? — инспектор не притворялся и не разыгрывал Всеслава. Он и впрямь был озадачен.

— Преступник кого-то убил. Полицейский разыскивает убийцу. Тот скрывается. Погони, засады, перестрелки…

А! — догадался Даццаху Хо, — Естественно, как я мог забыть, континенталы же подобное обожают. У нас тоже потребляли до «коренного переустройства». Сейчас только историки культуры помнят, что такое детективы.

— Запретили?

-Твоя воля, Глубинный! Что за чушь?! Как можно запретить целый жанр? Само вымерло за ненадобностью. Тебе же военюр рассказывал.

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Общежитие № 2 для среднего комсостава

8 часов 45 минут, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Послышался стук в дверь.

— Войдите. — отозвался Всеслав.

— Какое там «войдите»! — с порога возмутился инспектор, — Ничего не вижу!

Всеслав нащупал выключатель настольной лампы и включил ее.

— Что в темноте сидишь?

— Вот, любуюсь снегопадом.

— Действительно, стоит того. — согласился Даццаху. — Я перед сном заглянул, чтобы напомнить: сразу после выходных идем в госпиталь.

— По поводу? — изумился Всеслав. — Кто заболел?

— Причем тут болезни? Плановые профилактические процедуры. Готовь филейные части под шприцевание.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Госпиталь в\ч 9591-ик

4 часа 50 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Ну как? — жизнерадостно осведомился выглянувший в коридор санитар, — Можете сняться с якоря? Или еще около гальюна караулить будете?

— Нет уж, похромаем. — отозвался Даццаху Хо. Он выглядел непривычно жалко, с чем не преминул согласиться, поймав соболезнующий взгляд Лунина:

— Знаю, похож на крысу под ливнем. Но тут уж ничего не попишешь — прививки переношу ужасно.

Они сидели в коридоре госпиталя и приходили в себя. В течение минувшего часа бездушные медбратья с бодрым похохатыванием промыли им желудки, заставили выпить по литру мылкой голубой, омерзительно пахнущей и гнусной на вкус жидкости, всадили с небольшими интервалами в ягодицу по два болезненных укола и, злорадно ухмыляясь, воспретили в течение двадцати часов принимать спиртное. Всеслав и без многословных плакатов, которыми были увешаны стены коридора, понял смысл процедур, через которые трижды в год был обязан проходить каждый гражданин Островной империи: очистка организма от радиоактивных веществ и токсинов. Разумеется, оценить эффективность лекарственных средств Всеслав мог, только полагаясь на собственные ощущения. Если они не подводили, то введенные средства были чем-то вроде арадиатина, применявшегося земными космонавтами в начале 21 века. Что ж, для Саракша — совсем неплохо. А если учесть, что эти дорогостоящие инъекции производятся за счет государства…

— На работу?

— С ума сошел? — ужаснулся инспектор, — У нас с тобой сегодня законный день сидения на грелке. В общежитие, помощник, туда и только туда. Ой!

Всеслав хихикнул, глядя на Даццаху, но тут же сам охнул, поднимаясь со стула.

— Главное — не простудиться по дороге. — делился опытом инспектор. — В трамвае не садись на холодную скамью.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

5 часов, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— До офицерского собрания трястись еще четыре остановки. — жалобно рассуждал Даццаху Хо, — Быть может, сойдем сейчас и пообедаем в бесплатной столовой у общежития, Да?

— Поддерживаю с радостью. Что-то мне также покоя жаждется.

Очередь в столовой самообслуживания оказалась весьма умеренной: несколько патрульных, бригада авральщиков батискафной службы, бледный матрос-«змей» с водянистыми глазами, три молодых женщины в штатском, краснощекий здоровяк с шевронами спасательной службы.

— Возьми и на меня поднос, Да. — попросил Даццаху, — Спасибо. Рекомендую жареную цузу в соусе — отличная рыба. На гарнир лучше всего подойдут вот этот и этот салаты. Хлеб в бесплатных столовых выдается порционно, зато остальные блюда можешь брать в неограниченном количестве. Так что возьми побольше, не стесняйся. Сушеные кальмары со специями? Прекрасно! Ну, и чай с печеньем и мармеладом, согласен?

— А здесь можно поесть, не садясь? — полюбопытствовал Всеслав.

— Именно поэтому я тебя сюда и затащил. В собрании мы бы смотрелись несколько странно, торча посреди зала с тарелками в руках. Пойдем к стойке у окна, там удобнее всего.

Они уже приступили к обеду, когда позади послышалось:

— Привет, парни.

Всеслав, торопливо проглотив непрожеванную кальмаровую лапшу, повернулся. Инспектор — тоже. Одна из женщин стояла рядом и, улыбаясь, разглядывала их. Несколько бесцеремонно, надо признать. Ее подруги делали ручкой из-за столика.

— Где я могла вас видеть?

— В госпитале. — с боцманской прямотой отвечал Даццаху, — Только что оттуда. Ползем отлеживаться после очистки.

— О, так вы не совсем в форме, ребята?

— Совсем не форме. Чем-то можем помочь, сестрёнки?

— Да нет, жаль вас беспокоить… Но, когда придете в себя, можете позвонить. Пока!

Она положила записочку рядом с подносами и удалилась. Бледный матрос, набычившись, проводил ее тяжелым взглядом.

— Отшил даму. — хмыкнул Всеслав.

— Ну, так можешь пришить. — пробурчал в тарелку инспектор. — Мне нет никакой охоты.

— Ты, наверное, очень любишь жену. — осторожно предположил Всеслав. Хо погрузился в основательные размышления.

— Не знаю. — честно признал он. — Может быть. Но дам отшиваю не поэтому, просто не вижу смысла тратить на них время. Зачем?

Всеслав с восторженным уважением посмотрел на инспектора.

— О! — сказал он. Подумал и добавил: — О!

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Столовая № 23\56 общепита Белого Пояса

5 часов 5 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Чай допивали молча и не торопясь. Дело в том, что за спиной батискафщики вели преинтереснейшую беседу, в которую вслушивался не только Лунин, но и инспектор. Очевидно, глубоководники зашли пообедать и согреться и не очень торопились выходить на промозглые улицы Зи.

— Давно это было… — с былинными интонациями начал повествование коротко стриженый усатый батискафщик. — В те самые поры, когда всё виделось не так, как нынче. Мой отец рассказывал, что строили у нас тогда, братцы мои, самые-самые первые ракеты-носители. Они так и назывались «Молния-001». И заполняли их дюралевые баки по самые крышки чистейшим, словно слеза младенца, спиртом. Так вот, первое испытание «Молнии» успешно завершилось, бидон с краской, изображавший боеголовку, упал аккурат в центр мишени. Всеобщее ликование. Банкет по этому поводу. Отец среди приглашённых техников тоже сидел за огромным столом. И вот известный боевой адмирал из комиссии по приемке вооружений, провозглашая тост и глядя на конструкторов поверх рюмки, пробасил:

— Великое дело сделали. Ракета замечательная, целый город разворотить сможет… Одно нехорошо — вы же в нее девять тыщ фунтов сахарного спирта заливаете! Сделайте из этого сахара ром, раздайте моим десантникам, так они вам этот город с ходу возьмут!

Даццаху Хо ухмыльнулся.

— Хорошая байка! — одобрил, звякнув вилкой, второй глубоководник, — Будем считать, что это присказка. А вот послушайте-ка сказку. Знавал я одного начальника нашей отрядной столовой. Сущий морской ящер, что по характеру, что по внешности. Однажды он умело подкрался к наряду по кухне. Ребята справились со всей вечерней работой и отдыхали перед сном за потреблением рома, налитого для маскировки в чайник. Ну, стал наш начстол измышлять кары для мерзавцев-подчиненных. Только вот беда: наложить взыскания, которые приходили в раскаленный злобой мозжечок, у него власти не хватало. Ну, и побежал он за командиром экипажа. А дабы преступники не сокрыли улик, наложил на крышку чайника личные печать и подпись. Что сотворилось со спиртом, пока гениальный начстоловой бегал за комэкипажа, и что сказал ему экипажный, увидев на месте криминала опечатанный пустой и до блеска вымытый чайник, я думаю, объяснять не надо.

Батискафщики посмеялись.

— Ну, это тоже присказка. — возразил третий и хрустнул сухариком, — Настоящие былины о выпивке можно услышать только в отдаленном отряде, вроде того, где я служил. Особенно интересно, если команда — на разгрузке разливного пива. Рабов, понятное дело, на такие дела не посылают, приходилось нам разгружать. Мы, старшие, само собой, бдим, чтоб ни капли спиртного подчиненному в рот не угодило, но… против природы не попрешь. Знаете пословицу: сколь глубоководника не корми, все равно напьется. К вечеру моя команда — навеселе. Удваиваю бдительность. Безуспешно. Пиво сверхъестественным образом попадает в желудки моих орлов. Однако и мы, старшие, не медузой рождены, разобрался я в этой мистике. О способах разбирательства умолчу, это разговор особый и грустный. Дело оказалось не простым…, а очень простым. Ныряльщики мои перед тем как сливать пиво из цистерны, опускали внутрь цистерны большой полиэтиленовый пакет на канатике. Пиво сливали, но в пакете-то с ведерочко оставалось! Прихлопнул я это безобразие. Однако трезвость как норма жизни процветала недолго, поскольку батискафщики к любому делу подходят творчески. На сей раз источник душецелительной влаги имел подземное происхождение. Остатки пива, что после перекачки оставались в шланге в виде пены, по технологии требовалось сливать на землю. За этим я строжайшим образом следил. А чтобы не нанести ущерба окружающей среде, пиво всегда сливали строго в специально оборудованное (присыпанное песочком) место. В своей заботе о родной природе подчиненные пошли дальше нас, братьев-руоводителей и зарыли в песочке бак, накрытый брезентом, чтоб ни капли вредной для экологии влаги не пропало даром. Так что, повторяю: сколько батискафщика не корми — все равно напьется, зараза такая.

— Моя очередь. — сказал глубоководник в полосатом свитере. — Мы же все знаем, что выпить особенно хочется не в выходной, когда можно, а именно на службе, когда нельзя. Пару лет назад в нашем отряде ребята решили, что «это самое» всегда должно быть под рукой. Во время увольнительной купили ящик бренди, слили все в шаровой резервуар для сжатого воздуха со списанной торпеды, резервуар зарыли в землю рядом с управлением. А торчащую наружу трубочку с насосиком замаскировали, надев на нее сухую березовую веточку. Подошел герой-ныряльщик с бумажным стаканчиком, снял веточку, прижал пару раз насосик сапогом — получил живой водицы. Красота! Почти месяц исправно действовал автомат, регулярно подзаряжаемый ребятами. Пока наш начальник не обнаружил, что известь на бордюре стерлась. Выгнал наряд с вёдрами и кистями, приказал подновить линии. А сам, ессес-но, стоял и руководил. Отступив на шаг, он нечаянно нажал ногой на присыпанную толчеными ракушками педальку насоса. Шипение он расслышал не сразу, а вот запах бренди почуял мгновенно. Пока стоял в радостном недоумении, тонкая струйка напитка брызгала ему в зад, пропитывая штаны. Пропитала. Он поворачивается и…

— Не ромом единым пьян человек! — веско заметил рослый батискафщик. — Вот вам история трезвая, но поучительная. Школа повышения квалификации, куда меня посылали года четыре назад, находилась на территории военно-морского училища подводников. Путь нашей колонны слушателей в столовую пролегал мимо фасада училища. Слева от входа торчала бетонная скульптура знаменитого снайпера Гражданской войны, тамошнего уроженца. Её мы, будущие нырялы, из жалости именовали Упырь-С-Контрабасом. На самом деле какой-то местный ваятель (быть может, из тех же курсантов училища) попытался изобразить героя Войска Освобождения. Ружье героя оплывало прикладом на землю, и напоминало помянутый музыкальный инструмент. На голове Упыря красовалась плоская каска неизвестной армии несуществующей державы. Но это еще ничего, а вот выражение лица героя… Вообразите себе, братцы, что вы суток, эдак, трое сидели на безлюдном зимнем побережье рядом с разбитым катером. Вас не кормили, спать не давали. А теперь каждый пусть попытается представить выражение свой физиономии после того, как вы пришли в теплую казарму с чистой постелью, а рядом на столике гора еды. Да-да-да!!! выражение борьбы страстей (чего больше хочется — спать, или жрать?!) на тупой морде — вот описание этого изваяния. Так уж повелось, что, проходя мимо шедевра бетонолитейного искусства, все двести слушателей желали ему хором… Чего? Утром — доброго утра, вечером — приятных снов. Старший первого подразделения громко произносил: «Сладко спи», а все остальные делали ручкой и орали: «мурло бешеное». И вот — последний день учебы. Удостоверения о завершении курсов выданы. Ужина не будет, разъезжаемся, кто куда. Местный курсант, будущий офицер-подводник, драит шваброй ступени прямо у скульптуры. Мимо него топает наша компания. А у всех курсантов в училищах вырабатывают механический рефлекс. Если мимо идет группа, они автоматически встают «смирно», делают «равнение на строй». Наш первокурсник вытягивается в струнку, берет швабру «на караул». И тут… Нет, искалечили мы, подлецы, парня. Не стать ему адмиралом… Он никогда не сможет принять парад — ему всегда будет чудиться этот возглас. Он будет конфузиться и сматывать удочки. Именно так он и сделал, когда услышал среди бела дня наше искреннее пожелание себе любимому: «Сладко спи, мурло бешеное». Ошибиться было нельзя — он был на плацу один.

Всеслав тихо фыркнул.

— Вот теперь — страшилка. — вступил ещё один глубоководник. — У нас на причале завелись крысы. А грызун около аппаратуры — страшней подводного вулкана. Спрячется такая тварь на корабле-матке, пролезет в батискаф, сунется глодать изоляцию на кабеле, устроит замыкание обугленным трупом … В общем, сами понимаете. А прятаться они горазды — жуть! В общем, собирает нас батя-начальник и ставит вопрос ребром: «Что делать намерены, нырялы?» Кто-то сгоряча предложил вызвать взвод химзащиты и выморить грызунов газом. Но батя сказал, что предложивший будет это делать лично и без противогаза. И советчик тут же заткнулся. Имели место также предложения завести кота, перестрелять гадов из мелкокалиберки и другие, не менее глупые. Когда я узнал о совещании по крысам от своего завотделения, то имел неосторожность сказать: «Да я от них за неделю избавлюсь без всякого газа!» Завотделения поинтересовался, что именно мне надо для крысоцида. «Пару булок свежего хлеба, банку пережаренного масла или, лучше, сала из столовой и кусок оконного стекла.» — говорю. Завотделения, возмечтавший присвоить мои лавры победителя крыс и отличиться перед батей, приказал действовать. Ну вот, порезал я хлеб, вымочил в сале, посыпал толченым стеклом и разложил кусочки по всем закоулкам причала. Через несколько часов ни одного ломтика не осталось. Наступил великий мор. Крысы передохли все до одной. Но они, мерзавки, были лишены романтизма и не хотели перед кончиной взглянуть на небо или в последний раз вдохнуть воздуха полной грудью. Наоборот, они забирались помирать в самые труднодоступные закоулки. А что у нас самое труднодоступное? Верно, вентиляция. Та самая, по узким трубам которой гонят тёплый, обогащенный кислородом воздух. Короче говоря, от густого смрада разлагающихся грызунов нигде нельзя было укрыться. Вентиляция работала не на страх, а на совесть. Отключить ее, как понимаете, тоже никак не возможно. Подлый завотделения сдал меня начальнику. Батя поставил меня «смирно» и принялся методически перечислять все виды извращенного насилия, к которым он собирается прибегнуть. Но мы не зря зовем его «батей», мужик он понимающий и справедливый. «Брат начальник батискафной команды! — официально сказал я. — Уговор был, что я без всякой химии избавлю причал от крыс. Сделал? А насчет вони не договаривались. Это побочный эффект». Батя перестал рычать, призадумался, проворчал: «Верно… Ладно, иди, крысобой хренов…». А потом все уладилось само собой. Я предложил удалить всех из помещений причала, вместо кислорода пустить в вентиляцию разогретый углекислый газ из баллонов. За пару часов все трупики в трубах высохли и мумифицировались. Потом помещения проветрили, а еще через сутки никакого смрада не было. Но заслуженной награды я так и не получил.

— Тебе бы в диверсионном подразделении служить да в тылах противника пакостить — заметил усатый, — А меж тем — безопасность службы, прямо-таки наиглавнейшая задача батискафщиков. А посему все начальники всех рангов и званий должны ее, в смысле — безопасность, неуклонно крепить. Как? Путем умелого воспитания разгильдяев из личного состава. Слушайте быличку.

Приходит однажды на службу мой знакомый ныряла с пластырем на левой скуле.

— В чем дело? — спрашивает начальник батискафного отряда.

— Пустяки, брился, прыщик срезал. — отвечает ныряла.

— Это вовсе не пустяки, брат штурман! Это наплевательское отношение к здоровью, которое принадлежит не вам, а Империи! Скверно. Будете наказаны. А пока пишите объяснительную.

Куда денешься, пишет ныряла объяснительную: вот, дескать, стал бриться, нечаянно дернул рукой, чепуха, случается порой. Принес объяснительную брату начальнику. Тот придирчиво прочел рукопись на пол-листочка и говорит:

— Вы, штурман, на службе или это чего? Либо не поняли приказа, либо одно из двух, да? Идите и напишите подробно, как следует, а записку эту… знаете, куда сунуть?

Штурман перекатал все крупным почерком на чистый лист, присовокупил парочку казенных абзацев, переждал полчасика, чтобы начальник перекипел, и вновь посетил его. Тот, едва глянув на представленную ему бумажку, тут же рассвирепел:

— Прекратите, брат штурман! Вы что, совсем перестали эм-до понимать? Представьте нормальную объяснительную, не то влеплю строгий выговор. Можете идти..

Ныряла осатанел. Сел и к вечеру соорудил трактат на пять листов. Там он указал время происшествия (с точностью до секунд) и место (географические координаты с точностью до тех же секунд). Далее описывалась последовательность действий, приведших к трагедии: точная температура воды из крана, размеры бритвы, марка лезвия, название мыла и дата покупки помазка, а также масса других, не менее важных, параметров. Схему ванной комнаты тушью на кальке он вынес в приложение. Все было скреплено в скоросшиватель. В конце же имелась фраза, неизменно приводившая читателей в экстаз: «В целях недопущения в будущем аналогичных происшествий, приняты меры безопасности — вывешена предупреждающая табличка «Брейся бдительно!»». Честно скажу, неизвестно, чем дело кончилось. Достоверно знаю лишь то, что выговора штурман не получил. А плакат с окровавленной, будто топор палача, безопасной бритвой и надписью «Брейся бдительно!» по сей день украшает комнату, где жил этот, давно уже перешедший в другой отряд, штурман.

— Ну что, пообедали? — поинтересовался рослый батискафщик. — Пора двигать на базу.

— Сейчас пойдем. — отозвался до сих пор молчавший глубоководник, — Вот только свою долю внесу. Внимайте. Маялись мы как-то от безделья в личное время. От нечего делать включили исторический телесериал из Желтого Пояса. Сидим, похохатываем в самых слезоточивых местах. И вот главная героиня, принцесса, блондинка — ноги от ушей, наделала дыр в днище корабля изменившего ей пирата-возлюбленного. Тот утоп. Заломив руки, и рыдая, царственная красотка в раскаянии обращается прямо к зрителям:

— О, что мне теперь делать?!

За нашими спинами — внятный ответ брата навигатора, проторчавшего целый день на учебных занятиях и только что вошедшего в общежитие:

— Написать рапорт, сформировать комиссию по расследованию, принять меры к недопущению ЧП в дальнейшем.

Что ж, вот теперь можно и на базу. Пойдемте, что ли?

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Столовая № 23\56 общепита Белого Пояса

5 часов 10 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Пиявцу было тошно. Он вяло жевал безвкусную с дикого похмелья рыбу и раздраженно смотрел на столик, за которым сидели три шлюшки. На штатских кинулись, твари, надо же, телефоны оставляют… На него, настоящего матроса и «океанского змея» даже внимания не обратили. В другое время и при иных обстоятельствах можно было бы аккуратно выяснить отношения. Но сейчас лучше всего помолчать в тряпочку. Во-первых, батискафщики тут разобедались. Во-вторых, штатские эти какие-то… непонятные. В-третьих, все равно нет ни гроша в кармане, какие тут шлюхи. Ну, а четвертое и главное — голова раскалывается на части, так что вообще ну их всех в дупло глубокое: и нырял, и гражданских, и баб вместе взятых.

…Пиявцу было невообразимо тошно. Он, как и весь отдельный десантный отряд с субмарины «Подруга», получил двухнедельную увольнительную с выплатой жалования и приличных премиальных. Не окажись подлодка по возвращении на базу в зоне землетрясения, не было бы такого долгого отпуска. Субмарину, идущую на малой глубине прилично тряхнуло сейсмической волной. Залило пятый отсек. Авральная команда надела легкие водолазные костюмы и полезла туда. Все вроде обошлось, починили. Но дальше ковыляли в надводном положении. На базе всех выстроили, объявили благодарность, вручили конвертики с флажком Белого Пояса на левом верхнем уголке и приказали отдыхать, покуда будут приводить в норму механические потроха «Подруги».

Пиявец, Болт и еще дюжина морпехов сняли со сберегательных книжек часть накоплений и отправились с чувством, с толком, с расстановкой проводить внеплановую увольнительную. Был написан обстоятельный план обхода баров, борделей и кинотеатров славного города Зи (впрочем, план потеряли уже в третьей распивочной).

Когда шлюшки покинули столовую, Пиявец даже не заметил. Патрульные тоже вышли. Теперь засобирались штатские. Тот, что пониже, был смутно знаком. Пиявец совсем уж было собрался ухватить проходящего за рукав и справиться, где его видел, но гражданские уже были у выхода. А не надо спрашивать, и так вспомнил. Тот самый, к кому на днях у «Радостного краба» вздумал пристать Прыщ. Помнится, мужик оказался не промах, затащили его в пивную, где он обучил всех славной песне и пляске. Как там оно: «Эх, яблочко…» Ох, голова болит волнами… В такт мелодии.

Деньги закончились вчера, когда он сел играть с каким-то солдатом береговой охраны. Потому и закончились, что сел. Солдат, конечно, не мухлевал, за этим следят бдительно. Ну да пусть его, выиграл, так выиграл. Оно и к лучшему, потому, как завтра конец увольнительной, надлежит быть в норме. Вот посидим сейчас, пожуем водорослей, брат матрос, а главное — попьем минералочки. Потом до вечера погуляем на свежем воздухе и спатиньки в казарму.

А на днях, хвала Глубинному, опять в свободный рейд. Пиявец поднялся, отнес к посудомоечному окну поднос с тарелками, вышел из столовой. На улице дул холодный ветерок. Пиявцу было тошно.

ХОД 26

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик,

общежитие № 2 для среднего комсостава

5 часов 80 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Ты что, не собираешься отлеживаться? — с удивлением спросил Даццаху.

— Посижу за вычислителем в кают-компании. — ответил Всеслав. — Сказали, что он соединен с БВИ.

— Гигант! — болезненно восхитился инспектор, — Полубог! Завидую. А я отправляюсь сидеть на грелке. Буду ублажать эту… как ее там… мышцу, куда укололи…

— Успехов! — горячо пожелал Лунин.

Он прошел в свою комнату за тетрадями и ручкой, выдвинул ящик стола, насторожился. Всеслав никогда не отличался развитым обонянием и даже иронично называл себя «слепонюхом». Но сейчас он отчетливо ощущал запах табачного дыма. Нет, никто здесь не курил. Но курильщик явно побывал в комнате приблизительно за полчаса до их возвращения. Посетитель, определенно, придерживался других, нежели Даццаху Хо, пристрастий. Инспектор не экономил на качестве табака для своей трубки, а тут разило дешевыми сигаретами.

— «Неужели любопытствуют?» — задумался Всеслав. Нет, похоже, все вещи были на своих местах. Он вздохнул с некоторым разочарованием, когда обнаружил, что пол чисто вымыт, ковер вычищен, а мебель протерта с полирующим средством. Заурядная приборка помещения, произведенная дымящим, как паровоз, рабом-уборщиком? Повезло тому: подобрал окурок и насладился, пока никто не стоит над душой? Скорее всего — так. И никаких тебе бдительных имперских контрразведчиков с тайными обысками. И не бдительных — тоже. «Да кому он нужен, этот неуловимый Джо?» Охо-хо-нюшки…

В кают-компании общежития было пусто. В углу на столе скучал вычислитель стандартного серого цвета. Всеслав включил машину и защелкал клавишами.

— Гацу ба-дацу! — вырвалось у него тихое восклицание. Иммигранту, еще недавно не имевшему никакого представления об имперской информационной технике, не полагалось так непринужденно порхать пальцами по клавиатуре. Он сбавил темп. В динамиках, громкость звучания которых была предусмотрительно понижена Всеславом до минимума, прозвучал сигнал фанфар и появился на черно-желто-белом фоне экрана золотой диск саракшианской карты мира, разделенной меридианами и параллелями.

Пока что имперские программисты предоставили пользователям около десятка поисковых систем, но в разработке находилось большое количество новых. Всеслав выбрал достаточно надежный «Траулер», ввел ключевые слова, ожидая ответа, откинулся в кресле, тут же вздрогнул: место укола отозвалось рвущей болью. Ммм… Лекарства у островитян, быть может, и лучшие на планете, однако же эффекты от их применения…

Итак, Белый Пояс. Продолжим наши размышления.

Школьное образование в Империи построено по принципу, к которому, очевидно любое человеческое общество Космоса, достигшее индустриальной стадии, приходит с неизбежностью и совершенно самостоятельно. Начальная трехлетняя школа дает основные знания, умения и навыки. Последующая гимназическая семилетка предоставляет полное среднее образование. Вместе с аттестатом об окончании гимназии выпускник получает паспорт и направление в один из трех Поясов, куда он обязан незамедлительно выехать. Причем совершенно незаметно, чтобы кто-то из направляемых протестовал против выезда.

Ага, вот и высветилась диаграмма: данные за текущий год! Так, общее число выпускников… «Направленные для учебы и работы в Черный Пояс — 10,66 %. Направленные для учебы и работы в Желтый Пояс — 70,23 %.» Все это хорошо, но нас, чтимый Бидзанби Да, должно привлечь другое. Вот это: «Направленные для учебы и службы в Белый Пояс — 19, 11 %». А что у нас получается в количественном измерении? 202 397 юных островитян и 34 315 островитянок попали сюда весной сего года. Вот и разбивается в пух и прах гипотеза о формировании и обособлении Поясов по профессиональному признаку. Потому, что сразу во весь свой ужасный рост встают вопросы, на каковые ответов у нас нет и быть не может. А именно:

Во-первых. Каким образом имперская образовательная и прочие иже с ней системы определяют профессиональную пригодность? Даже там, на Земле, этого делать не умеют. Нет, конечно, психологи не напрасно едят свой хлеб. Что там у меня в личном деле написано? «Физиологические параметры — средние. Психотип -1, ярко выраженный. Устойчивый уровень психики. Флегматик. Интраверт. Профессиональные склонности: история, философия, литература. Профессиональные показания: преподавание, популяризация.» Пресловутые склонности и показания… И что? Да ничего особенного! Всё носит характер расплывчато-рекомендательный, индивидуумами оно сплошь и рядом игнорируется. Трудится себе парковым дизайнером землянин со склонностями к математике и с показаниями к исследовательской деятельности и всем хорошо — ему, семье, всем окружающим. А вот у нас в Империи каким-то способом умудряются безошибочно определять ту профессиональную нишу, в которую идеально впечатывается молодой гражданин империи. Но как, гацу ба-дацу? Как?! Разводим руками и продолжаем тягостно недоумевать.

Во-вторых, вытекающих из «во-первых». Добро бы, действительно, был некий уникальный «гражданин» в единственном числе. Занялись бы им определенные учреждения и безошибочно посадили сверчка на точно соответствующий ему шесток. Но сих молодых граждан обоего пола влито в Белый Пояс аж 236 712 персоны. И тут наши рассуждения начинают попахивать жуткой потусторонщиной, мистикой и черной магией в промышленных объемах. Какие исполинские силы адекватно определят профессиональные ниши для почти полумиллиона новобранцев, ежегодно вливающихся в Белый Пояс?! Мало того, Черный Пояс, который мы пока не рассматриваем, получает каждый год свою долю. А Желтый — и подавно: семикратно! И тоже раз в год. Масштабы! Честно признаемся в своей беспомощ-ности и последуем далее в размышлениях.

В-третьих, следующих из «во-вторых» и «во-первых». Прибывающие в Белый Пояс молодые островитяне получают в пределах Пояса право полного самоопределения. Одаренные способностями поступают в военные училища различных профилей и через пять лет выходят оттуда с офицерскими петлицами на воротниках. Те, у кого и задатки послабее, и желания попроще, выбирают для себя войсковую часть номер такой-то и начинают службу в качестве рядового. По мере выслуги их жалование растет, а вот карьерный рост тут ограничен. Максимум, что возможно для не получившего образования — движение по унтер-офицерским ступеням «Лестницы званий[1]». Впрочем, если вообще не хочется связывать себя флотско-армейскими муштрой и фрунтом, изволь — в Белом Поясе есть альтернативы. И, кстати, немало. Вот, например, Управление глубоководных исследований и батискафного флота, вполне гражданское. Или, скажем, Служба экстремальных геологоразведок. (Кстати, еще вопрос — отчего эти сугубо штатские организации гнездятся в Белом Поясе? Где логика.) Однако, вот что интересно. Нет никаких (то есть абсолютно!) упоминаний об «отказниках». Ни одна душа не возражает против предписаний, все отправляются на службу в Белый Пояс. Даже по закону больших чисел следовало бы ожидать, что среди полумиллиона найдется хотя бы один процент ропщущих, что уже составило бы почти две тысячи человек, то есть пара полков новобранцев. Быть может, подобные случаи замалчивают по пропагандистским соображениям? Нет, маловероятно… Ладно, оставляем вопрос открытым…

В-четвертых, выводимых из «в-третьих», «во-вторых» и «во-первых». Я в качестве помощника инспектора второго ранга службы социального контроля обработал в архивах города Зи кучу документов. И вот что любопытно: среди них попалось два-три десятка папок с материалами трибуналов. Решения о правомерности применения командирами смертной казни во время походов и ведения боевых действий — были. Постановления об отправке злостных нарушителей на Казхук тоже имели место. То есть несоблюдателей Уставов, невыполнителей правил и даже преступников мы, чтимый Бидзанби Да, наблюдать можем, притом, не в единичном числе. Но все сии случаи могут быть достаточно условно, грубо и неточно квалифицированы, как «уголовные». Для подобных эксцессов существует даже поговорка «хубох цеда будайбох», что означает «рехнувшись, прыгнуть в омут». Мотивы же протеста и недовольства социальным статусом отсутствуют напрочь. Ни индивидуально, ни, тем паче коллективно, никто не возмущается житьем-бытьем Белого Пояса, не требует своего перемещения в Черный или Желтый. Ни-кто! Более того, даже просьбы о переводе из матросов надводного флота в десантники, или из береговой охраны в надсмотрщики концлагеря почти не встречаются. Объяснения на ум не идут…

Всеслав машинально вводил и тут же стирал строку одних и тех же рун. Вычислитель терпеливо сносил бессмысленные действия пользователя, погруженного в глубокую задумчивость.

Подведем итоги, чтимый Бидзанби Да. Пояса Империи выделены не по профессиональному критерию. Это можно считать установленным. Остается последняя гипотеза, согласно которой «в три круга, грубо говоря, укладывался этот мир. Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было их царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары. Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же, как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами. А в центре царил Мир Справедливости… Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими заповедям самой высокой нравственности. Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в» своем» круге, общество деликатно (а если надо — то и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (что-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — свое» в самом широком его толковании. Ад, чистилище и рай. Классика».[2]

Лунин недовольно закрыл тетрадь. Ему крайне не нравилось такое допущение. «Ад, чистилище и рай. Классика. — еще раз с раздражением подумал он. — Слишком классически классическая классика, для того, чтобы оказаться правдой. Что ж, будем искать её, правду»

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

общежитие № 2 для среднего комсостава

4 часа, 11-го дня 2-ой недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

От брошюры[3] пахло типографской краской.

Цаохи Дзи, как узнал Всеслав из его краткой биографии, преподавал историю и обществоведение в педагогическом училище провинциального городка Хаги-Цойза на острове Цойза. Он был одиноким, малообщительным человеком. Цаохи терпеть не мог фотографироваться, по каковой причине в жизнеописании основоположника саракшианской системологии можно было обнаружить всего лишь две его фотографии среднего качества. Все остальные отображали интерьеры его квартиры-музея. Весьма вероятно, его замкнутость должна была нравиться семнадцатилетним девчонкам, ходившим на его лекции, но вряд ли сам Цаохи Дзи был способен это заподозрить. Не задумываясь о соблазнах всего мирского, Цаохи Дзи целиком и полностью отдавал себя любимой работе, погружаясь в нее целиком и полностью. Чтобы облегчить ученицам подготовку к занятиям и упростить выполнение домашних заданий, учитель создавал для них рабочие тетради, небольшие пособия, справочники и вопросники. Сейчас они лежат под стеклом в музее Цаохи Дзи, открытом при училище его имени. Юные экскурсанты ныне взирают на них с подобающим почтением, но содержанием особо не интересуются. Среди пожелтевших заурядных по форме и содержанию брошюр находится, тем не менее, одна-единственная, впоследствии выдержавшая сотни переизданий. О её содержании узнаёт, учась в восьмом классе, каждый из посетителей музея. Это знаменитый «Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем».

Автор биографии, как понял Всеслав, настаивал: сам Цаохи даже не подозревал, что положил начало целой философии системного подхода, легшей в основу мировоззрения современных островитян. Кажется, педагог из Хаги-Цойза вообще уделял куда больше внимания учебно-методической стороне своего «Конспекта», полагая содержательную сторону второстепенной. Результаты же, как это порой случается, оказались обратными замыслам…

После биографии автора «Конспекта» следовал текст его сочинения. Всеслав снял с ручки колпачок и погрузился во внимательное чтение.

Познание мира, терпеливо втолковывал Цаохи Дзи своим, явно не отягощенным избытком интеллекта ученицам, не может протекать беспорядочно. В познании можно выделить три основных вопроса[4]:

1) Упорядочен ли мир, в котором мы живем? Подчинено ли его развитие законам, которые мы люди можем открыть, понять и сформулировать?

2) Можем ли мы познавать законы развития мира? Насколько полно и правильно ли наше знание этих законов отражает развитие мира?

3) Можно ли, зная законы развития мира, преобразовывать мир в интересах людей?

В «Конспекте» Цаохи попытался доступно и увлекательно для своих подопечных ответить на первый вопрос.

Всякое знание должно начинаться с первичных аксиом, писал он, то есть с очевидного и принимаемого без доказательств. Для теории систем аксиоматичны утверждения:

— Вселенная построена по принципу иерархии. Каждый человек — система, состоящая из элементов — органов тела. Каждый орган — система, составленная элементами-клетками. Клетка — система, состоящая из элементов-молекул. Молекула является системой, выстроенной из элементов-атомов. И так далее вглубь до бесконечности. Человек является элементом системы более высокого уровня — локальной популяции людей. Та, в свою очередь, является элементом еще более высокоуровневой системы человечества. Человечество есть элемент системы нашей Вселенной — Саракша. Скорее всего, есть и другие Вселенные, пузыри в мировой тверди, о которых мы не знаем. Как бы там ни было, сколько бы Вселенных ни существовало, все их объекты входят в бесконечную иерархию систем.[5]

— Любая система состоит из материальных элементов: видимых и осязаемых, взвешиваемых и измеряемых. Каждый из элементов занимает в системе строго определенное и не меняемое произвольным образом место. Место элемента и связи его с другими элементами называются структурой. При этом спор о первичности материального (элементы системы) или идеального (структура системы) представляется заведомо бессмысленным.

— Система имеет множество точек соприкосновения с окружающей средой. Окружающая среда — это системы равного, низшего или высшего уровня, для которых данная система не является подсистемой. Под воздействием внешней среды в системах происходят необратимые перемены. Если эти перемены не наполняют систему внутренними неразрешимыми противоречиями и не разрушают ее извне, она совершенствуется. При этом развивающиеся и совершенствующиеся более быстрыми темпами системы подавляют и вытесняют отстающих в развитии, независимо от того, на каком уровне находятся подавляемые и вытесняемые: равном, более низком или более высоком.

Всеслав усмехнулся: — «Коллегу видно сразу!» Учитель и методист в сочинении Цаохи всегда довлел над мыслителем и исследователем. Прежде всего, в своем «Конспекте» он сразу же определяет основные понятия: «целое», «часть», «элемент», «система»… По мнению Цаохи — это не понятия одного ряда! Например, куча сваленных на стол деталей механизма представляет собой целое, ведь ни одна из частей не потеряна. Но при этом по частям вообще невозможно представить себе даже общего характера целого. Система же не сводима к арифметической сумме частей целого. Механизм, собранный из тех же деталей — это уже система, то есть а)единая и целостная, б)внутренне непротиворечивая, в)самодостаточная, г)развивающаяся совокупность элементов, связанных общей структурой. Отличие пары «элемент-система» от пары «часть-целое» состоит в том, что понятие «система» подчеркивает упорядоченность элементов, тогда как понятие «целое» указывает лишь на то, что имеются составляющие его части.

Система обладает свойствами, принадлежащими только ей и отсутствующими у ее отдельно взятых элементов — принцип, известный еще со времен философа Зуицахи Ца Велемудрого. Цаохи Дзи постарался это наглядно представить при помощи примеров:

(А B C D E F) — целое, где A B C D E F — части целого

(А+B-C=D+E-F) — система, где A B C D E F — элементы, а знаки — = + структура

Части целого становятся элементами системы, учит Цаохи Дзи, если:

— эти части вообще существуют;

— эти части совместимы, не уничтожают взаимно друг друга и способны скрепляться структурными связями;

— есть источник энергии, питающей процесс соединения будущих элементов системы;

— нет внешних факторов, исключающих появление данной системы.

Система непременно целостна, отмечал Цаохи Дзи. Это означает, что нехватка какого-либо элемента или исчезновение структурной связи приводит к гибели системы. Система, потерявшая элемент или структурную связь, может некоторое время по инерции сохранять свои свойства. Если потерян один из второстепенных элементов, или нарушены неосновные структурные связи, система может медленно разрушаться. Человек с пораженными железами и почками (элементы) или с нарушением обмена веществ (структура) обречен на гибель, даже если это происходит не сразу. Утрата главных элементов, либо распад важнейших структурных сетей приводит к быстрому исчезновению системы — например, сильное повреждение тканей головного мозга или прекращение мышечных сокращений сердца означает мгновенную смерть. Запас устойчивости определяется числом нарушений в системе, когда она перестает быть системой — теряет свои специфические, отличительные свойства. Комфортное состояние — такое состояние системы, которое позволяет ей иметь наибольший запас устойчивости по отношению к внешним воздействиям.

Система обязательно внутренне непротиворечива, пишет Цаохи Дзи. В том случае, когда элементы системы исключают и подавляют друг друга, система обречена. Примером может служить раковая опухоль, разрастание которой уничтожает организм и вместе с ним саму опухоль.

Система самодостаточна и неизбыточна, настаивает Цаохи Дзи. Она должна обязательно включать в себя все обязательные элементы, и никаких лишних. Иногда система сама способна отторгнуть избыточные элементы и структурные связи и достроить отсутствующие. Куда чаще этого не случается, тогда система гибнет. Так происходит, к примеру, при рождении животных с двумя сердцами или без сердца.

Цаохи Дзи выделял три уровня структурированности систем. Так, формулой Н2О, писал он, можно обозначить слабострук-турированное газообразное (пар), жесткоструктурированное твердое (лед) и среднеструктурированное жидкое (вода) состояния.

Один из основных законов существования Вселенной-Саракша гласит: система существует за счет других систем, либо разрушая их, либо поглощая обломки ранее разрушившихся, то есть потребляя вещество, энергию и информацию.

Все элементы системы, учил Цаохи Дзи, могут быть разделены на четыре группы: субъект, цель(программа), средства и объект. Он приводил нарочито упрощенный до бытового уровня пример. При приготовлении супа повар выступает в роли субъекта, ножи, кастрюли, газовая плита служат средствами, вода, овощи и мясо — объектом, «рецепт» супа — целью.

Субъектом он считал те элементы, которые а)управляют развитием системы, б)регулируют внутрисистемный и внешний информационный и энергетический обмен. Субъект постоянно изменяется, так что существование системы напрямую зависит от адекватности развития субъекта и внешних условий. Вряд ли многого достигнет повар, разводящий костер посреди кухни, в которой уже стоит электрическая плита.

Особое внимание Цаохи Дзи уделял тому, что любая система находится в постоянном движении, испытывает воздействие других систем разного уровня и в свою очередь воздействует на них. Чрезвычайно важным понятием Цаохи Дзи считал «цель (программу)». Конечная цель (программа) деятельности всех систем в общем сходна и, разумеется, недостижима: любая система стремится к бесконечности во времени пространстве. В примитивной формулировке: «Стать всем и навсегда». Достигнуть этой сверхцели любая система пытается, добиваясь промежуточных задач, стремясь неограниченно воспроизводить свои элементы и себя в целом.

Под средствами Цаохи Дзи понимал все элементы, которые вовлекаются системой в себя, либо создаются ею, и при помощи которых система воздействует на объект. Строго говоря, в мире нет ничего неизменного, но при системном подходе средства мыслятся как неизменные. Да, ножи тупятся, эмаль кастрюлей оббивается, кухонная утварь старится, но при этом нож остается ножом, кастрюля — кастрюлей, их сущность не меняется.

Все, что вовлекается системой внутрь себя, по мнению Цаохи Дзи, служит исходным материалом для построения элементов и структурных связей, подвергаясь при этом радикальному преобразованию, считается объектом. Объект находится в зависимости от субъекта — повар избирает только необходимые для варки супа продукты. Объект пассивно или активно противостоит субъекту — для чистки картофеля и разделки мяса от повара потребуются усилия. Объект изменяется вплоть до полной трансформации — исчезают картофелины, грудинка, зелень, крупа, а появляется суп.

Система стремится к недостижимой цели — к вечности во времени и бесконечности в пространстве. Естественно, что это невозможно. Рано или поздно система войдет в состояние кризиса. Первый кризис может оказаться и последним для непрочных систем. Более прочных систем хватает на преодоление ряда кризисных ситуаций. Но результат всегда один — какой-то из кризисов окажется непреодолимым для системы. Кризисом Цаохи Дзи считал разрыв между целью и реальными возможностями системы по движению к цели. Система отвечает на кризис мобилизацией всех сил для его преодоления и самосохранения.

Всеслав озадаченно потер лоб. Действительно, Цаохи Дзи, похоже, никак не задумывался о содержательной ценности своей работы, куда как более занимаясь ее методической стороной. Зато нынешние островитяне ценят его именно как философа. Причем все, что Всеслав прочел до сих пор, видимо, рассматривается ими как предисловие к последним абзацам его «Конспекта». Вот к этим, рядом с которыми на полях проведена красная линия.

Внутри любой системы, в том числе и внутри каждого общества, как бы оно ни выглядело и как бы оно ни было организовано, действуют три силы.

Первая сила названа Цаохи Дзи «креативной». Она направлена на обновление элементов и структурных связей. В биологии, например, эта сила проявляется в виде хаотических разнонаправленных мутационных изменений — количественных(эволюционных) или качественных (революционных).

Вторая сила получила название «аккумулятивной». Она отбирает из лавины хаотических мутаций то, что может служить укреплению системы и сберегает отобранное.

Третью силу Цаохи Дзи назвал «деструктивной». Она устраняет в системе все устаревшее, утратившее значение.

Эти три силы в полной мере проявляются в социальной жизни.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

Адмиралтейство. Объединенный штаб группы флотов «Ц»

Кабинет адмирала флотилии Багадая Гэ

4 часа, 1-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

…-Что у нас, адъютант?

— Всё в этой папке, брат адмирал флотилии.

— Угу… Ага… О! Хм, даже так… Всё тут, как понимаю, безотлагательно. Принято. А в этом списке?

— Как вы приказали, на послеобеденное время я собрал менее важные дела.

— А зачем встречаться с инспектором службы социального контроля? Что ранга моего заместителя для него не достаточно?

— Но, брат адмирал флотилии, по инструкции подпись под актами может быть поставлена только при личной встрече.

— «По инструкции»… Бюрократия страшней огня в крюйт-камере… Куда деваться. Встречусь. Всё?

— Так точно, брат адмирал флотилии!

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

общежитие № 2 для среднего комсостава

9 часов, 1-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

Инспектор еще с утра отправился с проверкой на флотские склады, и до сих пор не возвращался. Всеслав хотел было с сугубо исследовательскими целями добросовестно посмотреть сто семьдесят девятую серию высокохудожественного фильма «Увлекательные приключения фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда». Однако это оказалось невыполнимой задачей. Иззевавшись до ломоты в скулах, он выключил радиотелепроигрыватель в тот самый момент, когда пышнотелая и слабо одетая туземка спасала из бамбуковой клетки мужественного фрегат-лейтенанта, страдающего от амнезии и жестоких ран.

— Не дорос ты, брат лаборант, до высот телевизионного искусства… — упрекнул Лунин отражение в зеркале, умываясь холодной водой, — Давай-ка лучше пошарим в «паутине», если вычислитель никто не занял.

Не заняли. В кают-компании было пусто. Всеслав включил машину и ввел адрес ячейки, на которую наткнулся на днях, но так и не смог толком ознакомиться с ее содержанием. Там находились материалы, предназначенные аспирантам гуманитарных и обществоведческих факультетов — нечто вроде дистанционных подготовительных курсов для готовящихся к квалификационным экзаменам.

— Приступим. — сказал Всеслав.

Нейрофизиология Островной Федерации еще в 1980–1990 гг. согласно земному летосчислению, установила, что кора полушарий человеческого головного мозга поделена на особые зоны. При этом, по мнению медиков, правое и левое полушария соединены между собой пучком нервных волокон, обеспечивающим единство личностных качеств. Нейрофизиологи Архипелагов установили также, что правой, «умелой» рукой управляет левое, логическое полушарие, а левой «неумелой» — правое, поскольку перекрещиваются нервы, идущие от мозга к основным органам тела. А вот сердцем, расположенным слева, «заведует», главным образом, правое, «эмоциональное» полушарие.

Полушария имеют свои функциональные особенности, причем каждому, якобы, присущ особый «тип мышления». Нейрофизиологи приводили в качестве яркого, наглядного примера фантастический роман известного писателя Бадицая Дэ «Покой во Вселенной», в котором тот описал состояние человека с разделенными полушариями — как бы два независимых индивидуума в одном теле[6].

Энтузиасты немедленно провозгласили открытие эпохальным, наконец-то проясняющим многовековую «загадку человеческого Я». Количество популярных изданий, посвященных психологии, теории воспитания, гипнозу и внушению множилось едва ли не в геометрической прогрессии. Медики открещивались от дилетантских вымыслов, но, кажется и сами в значительной степени поддались общему увлечению.

Согласно взглядам сторонников «полушарного мышления», те личности, у которых правое, эмоционально-интуитивное, полушарие коры головного мозга, стало более активным, как правило, образом мыслей и поведением обращены в прошлое, в традиции, историю и религию. «Правополушарники» легко улавливают основную мысль, могут свободно включаться в дискуссию, способны подвести итог, догадаться из контекста. Они — контекст-зависимые синтетики, которым свойственен дедуктивный, конкретный, нелинейный тип мышления. Главное для них — глубинный смысл. Они в подавляющем большинстве в политике выступают как непоколебимые противники перемен: консерваторы, традиционалисты, националисты, патриоты и пр.[7] Такие личности склонны погружаться в мрачное расположение духа, размышлять о тщете жизни и о скорой неизбежной смерти. Они редко шутят и улыбаются. Дух вселенской трагедии, эмоционального очищения, героической смерти на поле брани и последующего возрождения в памяти потомков служит идеальной «питательной средой» для «правополушарных» личностей[8]. Любимыми жанрами «правополушарников»-интеллектуалов становятся героические драмы и трагедии. Для не обремененных интеллектом эти произведения с успехом заменяют слезоточивые книги и пьесы, в которых на пути к соединению возлюбленных стоят ампутации, потери памяти, демонически хохочущие злодеи и жестокий рок. У «правополушарных» личностей ощущение собственного «Я» всегда вторично и стоит на заднем плане. Они с глубине души — истово верующие и потому охотно подчиняются тем, кто укажет символ веры и единственно правильный путь. Интуитивисты-«правополушарники» живут в «сумеречном» духовном мире, полном тайн и загадок, весьма падки на религиозную мистику, чудеса и знамения. Они лучше всего ощущают себя в родных стае, банде, толпе, роде-племени, коллективе, полку или экипаже, монастыре, партии, нации.

Совсем плохо, когда «правополушарность» накладывается на психическое заболевания или хотя бы на склонность к нему. Аномальная, искаженная активность правого полушария вызывает у такой личности депрессию, постоянное самоистязание, анализ совершенных поступков с последующим «покаянием в грехах». Нередко такой душевный мазохизм ведет к суицидальному исходу. Островные нейрофизиологи выдвинули также гипотезу, что не только мазохисты, но и садисты, серийные убийцы и маньяки-насильники поражены патологией правой половины мозга.

В соответствии с мнениями приверженцев «полушарного мышления», личности с доминирующим левым рационально-логическим полушарием головного мозга, напротив, живут главным образом будущим, «завтрашним днем». Построение «блистающего нового мира» или, как вариант «коренное переустройство» — издревле заветная мечта «левополушарников». Нередко они демонстрируют отчетливо выраженное нигилистическое отношение к историческому прошлому. Эти личности беспрестанно что-то планируют и деятельно претворяют планы в жизнь. Это «кучеры прогресса» («Прогрессоры!» — мысленно хихикнул Всеслав). Без них саракшианцы по сей день у пещерных костров били бы блох в своих одеждах из шкур. «Девополушарники» способны произвольно контролировать свои эмоции, отчетливо планируют деятельность., последовательны в действиях и поступках. Им свойственны аналитичность, контекст-независимость, индуктивный, абстрактный, линейный тип мышления. Но «левополушарникам» присуща также переоценка своих возможностей и недооценка внешнего давления со стороны окружающего мира, каковой мир воспринимается ими только в качестве объекта для активного преобразования[9].Такие личности весьма легкомысленно относятся к мудрому предостережению, что благими намерениями вымощена дорога в преисподнюю. «Левополушарников» стремятся вобрать политические партии, добивающиеся всяческих перемен, революций и перестроек. Такие политические объединения не используют религиозную мистику или мифический «зов предков», зато норовят опереться на научную теорию (экономическую, социальную, философскую). Рационалисты-«левополушарники» не терпят иррационального и сверхъестественного, ненавидят мистику и «паранормальные явления». Для них равно бессмысленны боги и демоны, жизнь после смерти, телепатия и «чудища из глубин». Они легко воспринимают вербальный материал лекции или учебника, ориентируются в правилах, умеют их использовать.

Публичные выступления лидеров таких партий — подчеркнуто спокойны, четки по содержанию и невыразительны по форме. Слово, произнесенное с трибуны, апеллирует не к эмоциям толпы, а к логике товарищей по партии.

Хотя «левополушарникам» также может угрожать умственное расстройство, считать их социально опасными не следует Пациенты психиатрических клиник с поражением левой половины мозга — это безвредные «тихие помешанные», в отличие от буйных «правополушарных психов».

Как полагали адепты «полушарного мышления», личности с равно слабо развитыми правым и левым полушариями коры головного мозга (но с работающей «подкоркой») существуют единственно в настоящем времени, ведя сугубо «растительный» образ жизни, довольствуясь текущим моментом, не интересуясь ничем, кроме сытного корма и телесных наслаждений. «Человеки жующие», обыватели, мещане, бюргеры, буржуа, филистеры, потребители…

Основным условием своего воспроизводства они считают постоянное существование социума в сытом, бесконфликтном состоянии, при котором постепенное угасает активность одного из полушарий и начинает преобладать именно «подкорковая» деятельность.

— «Ага, резюме». — обнаружил Лунин.

Нет типов «хороших» или «плохих», категорически настаивали нейрофизиологи островитян, каждый имеет свои преимущества и свои недостатки. «Левополушарники» создают упорядоченность мира, углубляют и систематизируют его, не дают человечеству отклониться от общей линии развития. «Правополушарники» — это «фабрики идей», способные к панорамному мышлению, к созданию целостных теорий, объединяющих разрозненные знания. Они программируют направление социального развития. Без «левополушарников» общество превратится в хаос, без правополушарников — окостенеет. Сторонники «полушарного» мышления решительно отметали любой намек на интеллектуальное превосходство одного типа над другим. Например, грамотность личности, утверждали они, определяется владением правилами данного языка и набором словарных слов, не опирающихся на правила. Причем, правилами ученик может овладеть двумя способами: «левополушарным» (изучение и запоминание правил и сознательное использование их при письме) и «правополушарным» (непроизвольное, часто подсознательное усвоение принципов грамотного письма).

Всеслав задумчиво барабанил пальцами по столу. Что это? Суть строения Империи? Основа для распределения «разнополушарников» по Поясам?

Совершенно очевидно, что Островная Империя — устойчивая общественная система. Но как обеспечивается эта устойчивость? Всеслав представил сложнейшую полицейско-пропагандистскую структуру, в которой бесчинствует орда социологов, психологов, педагогов, политтехнологов, журналистов высочайшего уровня. И сама собою представилась орда кровожадных палачей, опричников, жандармов, карателей, гестаповцев, которая охраняет существующий порядок. Орда, даже намека на существование которых Лунин не мог уловить! Бред какой!

И почему при таком допущении три Пояса не конфликтуют, не жаждут уничтожить или подчинить друг друга? Отчего к этому не стремится «подкорковый» Желтый Пояс — понятно. Хомяков — мещан и буржуа — ничто не интересует, кроме материального благополучия (жратвы) и личной безопасности (норы). А вот пассионарные «левополушарный» Черный и «правополушарный» Белый Пояса, они-то как? Почему агрессивность Белого Пояса направлена исключительно за пределы Островной империи? Почему его до зубов вооруженным насельникам и в головы не приходит захватить два других Пояса, подмять экономику, государственное управление и другие сферы жизни под фашистско-адмиральскую диктатуру? Военные осознают, что им не вытянуть строительство общественных механизмов и управление ими? Да нет, решительно отверг предположение Лунин, откуда у только что предположенных нами солдафонов такая широта мышления? «Хрипун, удавленник, фагот, созвездие манёвров и мазурки»… И почему «левополушарный» Черный Пояс с его гипотетическим высочайшим моральным уровнем не замечает зверств «океанских змеев» на берегах Континента? Из представлений узкопрагматической полезности? Нет, для личностей с психологией утонченных эстетов и мыслителей сие немыслимо.

А что, если высоколобые академики, жительствующие в Черном Поясе только себя считают личностями в полном смысле слова? Что если они убеждены в своей исключительности иэлитарности? Допустим. они настроены по отношению к себе подобным «черным» очень благожелательно, общаются между собой на высочайшем моральном уровне. А прочее население Империи? В этой схеме Желтый Пояс — всего-навсего исполинский гибрид фермы с фабрикой, приусадебный участок Черного. А кто же тогда его граждане, а, чтимый Бидзанби Да? Нечто среднее между крепостными, рабами и рабочим скотом, так что ли? А почему нет? Из этого ведь никоим образом не следует, что они содержатся в плохих условиях. Даже напротив, умные люди в большинстве случаев заботливо относятся к животным, холят их. И уж никак не морят голодом и не издеваются над ними. А Белый Пояс служит рвом вокруг владений высокоморальных интеллектуалов. Тогда «змеи» и «рыцари» — не более, чем сторожевые псы в этом рву. Одни великолепно вышколены и дисциплинированы, другие не могут не перегрызать горл налево и направо, вот и вся разница. Конечно, собачьи повадки «белых» могут даже вызывать кое-какие неприятные эмоции у «черных». Однако каждому хозяину ясно, что лишь исключительно злые псяры могут качественно исполнять сторожевую функцию. Самое любопытное, что такое вполне вероятно. Герои Белых флота и армии с удовольствием принимают такое положение дел. Они горды сознанием того, что служат высшим целям, благу Империи. И как очевидное воспринимают то, что «черные» хозяева вознаградили их за это свободой от моральных норм в отношениях между собой и правом безгра-ничного насилия по отношению к континенталам.

Континенталы же есть вообще существа низкого уровня. Недочеловеки. Сырье. Рабы. Объекты для экспериментов. Впрочем, если среди них оказываются единицы, достойные интеграции в один из Поясов и способные интегрироваться в них, им охотно предоставят такую возможность («Вроде нас с Гуроном.» — вздохнул Всеслав.) Ведь Империя начисто лишена этнических, национальных и культурных предрассудков.

Всеслав с сожалением приклеил очередной гипотезе ярлык несостоятельной. И в то же время он подсознательно ощущал, что некая подсказка в ней все же содержалась. Но где?!

Пятнадцать лет назад в своей статье[10] Лунин писал: «По древней поговорке один глупец может задать такой вопрос, на который не ответят и сотни мудрецов». Например, вопрос о том, каково место Белого пояса в экономике Империи.

Островитяне никогда и никоим образом не расценивали Белый Пояс как хозяйственный компонент своего государства. Понятие «вклад в экономику» тут звучит издевкой. Скудные военные трофеи, с хозяйственной точки зрения вообще были сущим саморазорением. Пожалуй, единственно эффективным в экономическом смысле видом деятельности вооруженных сил империи, не только окупающим себя, но и приносящим прибыль, являлись походы за рабами. А вот нефть, черный и цветной металлолом и прочее сырье, полученное в результате обмена (как, к примеру, в Ондоле) имели такую высокую себестоимость, что доход от ввоза равнялся круглому нулю. Да и ввозили совсем ничего. Тем не менее, Империя рассматривала затратность и убыточность Пояса как нечто само собой разумеющееся, словно это был, скажем, закон всемирного тяготения, который нельзя отменить или скорректировать и к которому остается лишь приспосабливаться.

Островитяне считали совершенно естественным расходование огромных бюджетных средств на вооружения, на обслуживание инфраструктуры Пояса, на содержание военнослужащих. А аппетиты Белого Пояса были воистину солдатскими.

Вся собственность, сосредоточенная в Белом Поясе, принадлежала флоту и армии. Под словом «собственность» подразумеваются не только субмарины и надводные корабли, снаряжение и вооружение. Это еще и все, что находится на родном берегу: жилищный фонд, бордели, кабаки, кинотеатры, бани с парикмахерскими, и т. д. Самоотверженные герои и витязи вооруженных сил находились на полном казенном обеспечении, получая денежное, вещевое и пищевое довольствие в прямо пропорциональной зависимости от звания, заслуг и стажа службы. Рядовые и младший командный состав получали не так уж много денег, поскольку их основные запросы и так обеспечивались бесплатно: обмундирование, питание, казармы-общежития. Поэтому, как правило, матросы и солдаты клали жалование в отделения сберегательного банка, которые были разбросаны по каждому из Белых островов. Но хотелось им порою отдохнуть во всю ширь простой матросской души. И вот морские пехотинцы, доблестные «океанские змеи», по возвращении из очередного набега на побережье уходили в увольнение, заглядывали в сберегательную кассу, снимали часть накоплений и устраивали набег теперь уже на публичные дома, залы игровых автоматов, собачьи бега и бары. А рафинированные офицеры из «морских рыцарей»? Те за свой счет после дальнего боевого похода могли посетить клубы, массажные и парикмахерские салоны, мини-кинотеатры, казино. Им не воспрещалось снимать отдельную квартиру. (Кстати, как и рядовым, только тем это, как правило, было не по карману). Можно было нанять в службе быта рабыню в качестве служанки и кухарки. Перечисленные статьи трат более чем исчерпывали незатейливые запросы армейцев. Доходы от этой «бытовой и обслуживающей отрасли» опять возвращались в бюджет Белого Пояса, частично (ненамного) смягчая его убыточность.

Конечно, было бы противоестественным ожидать, что вооруженные силы какого-либо государства, находящегося на высокоиндустриальной стадии развития могут быть доходными. Но островитяне могли, хотя бы, существенно сэкономить, не выделяя целые острова в особый флотско-армейский Пояс, а равномерно «размазав» войсковые подразделения по всем Архипелагам. Однако они явно считали более предпочтительным обособить славное белое воинство, даже если это будет сопряжено с куда большими расходами. Более того, создавалось впечатление, будто имперское руководство считает своей основной задачей во-первых, именно это обособление и, во-вторых создание всем обитателям Белого Пояса от матроса до адмирала дорогостоящего режима наибольшей свободы действий.

Лунин выключил вычислитель и вяло побрёл к своей комнате.

Внизу плыли, уходя назад, кроны деревьев и крыши домиков. А вверху чернело все то же матово-гуашевое непроницаемое небо, выходящее слева из отвесной потрескавшейся темно-желтой Стены и опадавшее справа в бездонную пропасть.

Всеслав вытянул руку, замедляя полет, плавно развернулся и опустился на траву. Вокруг была только темная зелень высоких кустов сирени. Слышалась старинная музыка. С шипением, какое издавали только черные массивные пластинки двадцатого века, прокручиваемые на устройствах той же эпохи. Как бишь, они там назывались? Точно, «патефоны». Откуда-то из памяти даже всплыло название мелодии: «Брызги шампанского».

— Ага. — подтвердил Мишка и поерзал, удобнее устраиваясь на руках. — Вперед, Слава! Нельзя останавливаться, сам знаешь.

Всеслав решительно шагнул в кусты, раздвинул тонкие, гибкие ветки, перепрыгнул через канавку. Жесткая листва с шуршанием смыкалась за ним. Ногу крепко ожгло крапивой. А вот и кирпичная дорожка. Теперь будет удобнее. Только куда свернуть: направо или налево.

— Мишка?

Плюшевый друг молчал. Значит и ему неизвестно. Все равно? Значит — налево.

Не угадал! Дорожка вывела к Дому. К его Дому. К Дому, который построила мама. Которым они гордились. К которому он, после того как не стало мамы, не хотел возвращаться. И сейчас ни при каких обстоятельствах не пожелал бы войти. Проклятые старухи!

Окна были открыты настежь. Именно оттуда и доносилась музыка. На мокрой лужайке стояла старенькая лейка. Мамина любимая, много раз чиненая. Желтый кибер-уборщик копошился на веранде. Пестрый пожилой кот с достоинством дремал в развилке ствола абрикосового дерева. Все было как всегда, однако Всеслав знал, что мамы здесь нет. Нарастали, силились печаль и страх.

Он попятился, на цыпочках обошел дом. И почти столкнулся с рыжим псом. Тот сидел, прижавшись к стене, дрожа всем телом. И опять мучение и безмерный укор из его глаз влились во Всеслава, нож мясорубки подхватил сердце и безжалостно размял его. Прощения не было, быть не могло.

Почти теряя сознание, Всеслав прижал медвежонка, оторвал тяжелые, непослушные ноги от дорожки, медленно, ужасно медленно начал удаляться прочь.

Примечания:

[1] См. «Приложения» (Сяо Жень)

[2] Разумеется, Всеслав Лунин не мог мысленно произнести этой тирады. Она заимствована у Б.Н.Стругацкого. См. БВИ, А. и Б. Стругацкие. Комментарии к пройденному. (GPI: \\S15-Literature-Нistorical\S\Strugacky\89\ p111). Я допустила анахронизм намеренно, чтобы подчеркнуть — мой дед прошел и через такое видение имперского общества. (Сяо Жень)

[3]Краткая биография Цаохи Дзи. Цаохи Дзи, Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем, Хадайзо, типогр. № 414\12, 9491 г.

[4] Естественно, с точки зрения философа, живущего на Земле и в 22 веке, постановка подобных вопросов покажется наивной и грубой, но не забывайте что на Саракше это сделано впервые, притом простым учителем! (Сяо Жень)

[5] Потрясающе! Для саракшианца это беспримерно. Бесконечность «вглубь» — еще куда ни шло, но бесконечность «вширь» — уверенный шаг в сторону гипотезы о множественности миров и существовании космоса. Для человека, что жил в обществе, никогда не видевшем солнца, луны и звезд — потрясающе!. (Сяо Жень)

[6]У нас на Земле есть старинный и незаслуженно забытый ныне рассказ англичанина Стивенсона, повествующий как в одном человеке соседствуют жестокий, необузданный мистер Хайд и талантливый ученый доктор Джекил.(Сяо Жень)

[7] Забавно, что в одно время в Островной Федерации происходил своеобразный Ренессанс древнейших вероучений, бытовавших до возникновения «Дзагого». Некоторые политические партии брали на вооружение лозунг «обращения к наследию предков», «возврата к корням и истокам». Медики же ядовито намекали, что эти политические партии Империи с их «возрожденными» культами древнейших демонов четвертого мира, со сверхэмоциональными истеричными речами вождей, вызывающими гипнотический психоз у толп, опираются именно на «правополушарников».

[8] Впоследствии нейрофизиологи Островной империи даже предполагали, что излучатели «башен ПБЗ» в Государстве Неизвестных Отцов, воздействовали, по-видимому, именно на правое полушарие тамошних аборигенов. (Сяо Жень)

[9]Не могу вспомнить, какому из героев какого мелкого старинного писателя 19 века (русского? японского?) принадлежит высказывание «Природа — не храм, а мастерская». Но где-то такое точно мне встречалось! (Сяо Жень)

[10] «Некоторые выводы из особенностей перемещения подводных флотов Островной империи (планета Саракш)» (См. ход 3, Сяо Жень)

ХОД 27

Комментарий Сяо Жень:

Летосчисление на Архипелагах, как и во многих других регионах Саракша ведется «от Озарения Человека, Который Был Мировым Светом», что произошло, в соответствии с местными легендами, за 9591 год до описываемых здесь событий. Все, что было ранее, именуют Эрой до Озарения и годы обозначают как годы и века «до Озарения» (например, 123 г. до О.). Все события, последовавшие за этим, датируют без уточнения (к примеру, 1929 г.). Это практически тождественно земному календарю, основанному на летосчислении от мифического рождения Христа. Однако, все саракшианские календари гораздо проще и остроумнее путаных и сложных земных — юлианского и григорианского.

Не исключение и система, принятая в Островной империи. Поскольку астрономические наблюдения были совершенно исключены, остается поражаться точности, с которой островитяне по косвенным данным организовали измерение и счет времени. Год на Саракше составляет (335,52 местных суток. Островитяне выделили в календаре «нечетные» и «четные» годы. Нечетный год включает в себя 10 месяцев по 33 дня каждый и 5 отдельных праздничных дней. Четный год состоит из 10 месяцев по 33 дня и 6 отдельных праздничных дней (дополнительный день добавляется к новогоднему празднику). Раз в 50 лет во избежание потери дня устраивается трехдневный (юбилейный или полувековой) новогодний праздник. Праздничные дни размещены после каждой пары месяцев. Месяцы обозначены по цветам. В целом календарь Островной империи выглядит так:

Новогодний праздник (второй день Новогоднего праздника для четного года) (третий день Новогоднего праздника для юбилейного года) 1. Черный месяц 2. Серый месяц Праздник ветра и птиц 3. Фиолетовый месяц 4. Синий месяц Праздник волн и рыб 5. Бирюзовый месяц 6. Зеленый месяц Праздник полей и зверей 7. Желтый месяц 8. Оранжевый месяц Праздник очагов и людей 9. Красный месяц 10. Белый месяц

Месяц вмещает в себя 3 недели по 11 дней (в неделе — 8 рабочих дней, 1 сокращенно-рабочий, 2 выходных). Ученые архипелагов стремились во всем опираться на десятичный принцип. Саракшианские сутки, содержащие 26,38 земных часа, разделены островитянами на 10 местных часов, причем в часе — 100 минут, каждая из которых содержит 100 секунд[1].

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, база Хайцай

7 часов 65 минут, 1-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

День выдался безветренным, теплым и пасмурным. Обычно розоватое небо сегодня было тускло-перламутровым, на серый бетон причала сыпался мелкий мокрый снежок. Хайцайская база имперских субмарин выглядела сонно и уныло. Створки больших ворот в бурых скалах были приоткрыты. За ними виднелись коридоры, ведущие к подземным арсеналам. Между маленьким сосновым леском и живописными руинами средневекового поселка смутно виднелись за тюлевым пологом падающего снега казармы, медпункт, столовая и офицерское общежитие.

Подводные лодки, несколько катеров и баржа стояли у причала. Особняком лежал на неподвижной серой и густой воде бухты жукообразный армейский экранолет.

— Что же, примите поздравления по случаю окончания миссии. — говорил инспектору провожающий барк-лейтенант с петлицами разведслужбы. — Вы на юг? Завидую! У нас тут зима только начинается.

Даццаху Хо кивнул.

— Ну, не сразу на юг. — сказал он. — Сначала заглянем в Цицих, подпишем документы в штабе. Потом какое-то время проведём на плавгороде.

Они церемонно отсалютовали друг другу. Всеслав поднял чемодан и пакет с «сосисками в дорогу», собранный вчера, по металлическому трапу прошел к экранолету. Пилот махнул рукой, указывая на место позади себя. Всеслав влез в тесноватую кабину, за ним последовал Даццаху. Опустился, отсекая звуки внешнего мира, плексигласовый колпак.

Пилот знаками показал, что следует надеть шлем. Всеслав и инспектор нахлобучили на головы пластмассовые сооружения, подключенные к панели спиральными шнурами.

— Пристегнуться сумеете самостоятельно? — проскрипело в наушниках.

— Уже. — лаконично ответил Всеслав.

— А вещи куда положили?

— Под ноги.

— Правильно. — одобрил пилот. — В «куда следует», успели сходить? А то, знаете ли, два часа лета до первой остановки терпеть придется.

— Все в норме. — успокоил инспектор.

— И последнее. Непривычных людей иногда мутит, поэтому запомните: пакетики в кармашке на боковинке. Увидели?

— Не понадобится.

— Ну-ну… Тогда поехали.

Фыркая двигателем, подполз старенький чумазый катерок, взял экранолет на буксир и трудолюбиво поволок прочь из бухты. Инспектор махнул рукой офицеру, тот ответил. Вначале фигура барк-лейтенанта, а потом и весь причал скрылись за снегопадом. Катер оставил экранолет и вернулся на место стоянки.

— Старт. — сказал пилот. Машина вздрогнула, сзади что-то засвистело. Свист становился громче, зычнее, Лунин почувствовал толчок. Реактивные струи ударили в воду, вздыбив позади экранолета буруны, подняв столбы пара. Ускоряясь, машина устремилась вперед. Через считанные секунды движение превратилось в скачки: экранолет прыгал, словно пущенный умелой мальчишечьей рукой камешек, что «печет блинчики» на реке. Однако, затем, грузно вздернув нос, машина оторвалась от поверхности и понеслась на двух-трехметровой высоте.

— Ну, как самочувствие? — послышался под шлемом голос пилота. — Не тошнит?

— А перекусить в кабине не запрещается? — кротко спросил Всеслав, — А то я как-то проголодался…

Инспектор посмотрел на него и уважительно крякнул.

Саракш, Островная империя

Открытое море

9 часов 50 минут, 1-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав сидел, прислонившись виском к холодному стеклу иллюминатора экранолёта и сонно смотрел на светящиеся пенные гребни волн, стремительно мелькавшие в вишневой ночной мгле. Он продолжал размышлять о социально-политической структуре Империи.

…Итак, возникало ощущение, будто имперское руководство главной целью ставило максимально возможную автономию Белого Пояса и предоставление всем его обитателям от матроса до адмирала предельной свободы действий.

Все властные полномочия в Поясе, насколько понял Всеслав, принадлежат Ставке Верховного Главнокомандования, состоящей из пяти командующих группами флотов. Высшие командиры в ранге адмиралов флота (их около ста) образуют Большой Совет при Ставке. Если какой-либо командир дослуживается до этого ранга, он автоматически включается в состав Совета. Похоже, среди братьев адмиралов от всей души идет братская, сердечная грызня за власть. А общая картина может напоминать ситуацию в бывшей Стране Неизвестных Отцов, где накануне развала у власти также находился совет олигархов из пяти человек. Далее, очень вероятно, что мало кто с имперского Олимпа вмешивается в гипотетическую грызню, предоставляя флотско-армейской элите улаживать внутренние дела и командовать подчиненными, как она сочтет нужным.

В свою очередь высшее командование, жестко требуя от среднего комсостава железной дисциплины и повиновения, старается предоставить командирам среднего звена максимальную свободу действий на соответствующем уровне. «В чем же это проявляется?» — спросил себя Всеслав. Взять хотя бы группы флотов «А», «Б» и «Ц». Иногда «сверху» поручают Ставке провести какую-либо конкретную операцию. Например, подобрать на побережье своих разведчиков или перебежчиков, вроде Гурона и Пешки. Или устранить потенциально опасные объекты ракетным оружием субмарин, организовать броски отрядов специального назначения вглубь Материка для операций особой важности и пр. Что ж, раз надо, будет исполнено! Но куда чаще Ставка и Совет самостоятельно определяют, чем заняться личному составу групп флотов «А», «Б» и «Ц» у берегов страны мутантов, бывшей Отчизны, Хонти, Пандеи, Ген-Гая, Уаля, Хэнфи и Айдуни. В результате боевые действия Белого Флота в тамошних водах носят характер перманентной корсарской войны, не прерывающейся ни на день.

Можно было бы, например, получив от разведки точные сведения о расположении основных сил противника уничтожить их одним массированным ракетно-ядерным ударом, решив тем самым проблемы раз и навсегда. Но чем потом заняться героям Белого Флота, ежегодно пополняемого сотнями тысяч новобранцев?

Отдавая приказы, адмиралы обязательно учитывают, кто будет их проводить. «Океанским змеям» поручают неожиданные пиратские нападения на вражеское побережье. Морпехи высаживаются, учиняют резню, грабеж и опустошение приморского района, отводят душу, удовлетворяют кровожадные пиратские инстинкты и исчезают до того, как прибудут подразделения разъяренных континенталов. «Морским рыцарям» позволяют покрасоваться и проявить свою доблесть. Те прикрывают «змеев» огнем, вступают в ракетно-артиллерийские дуэли с противником и вообще ведут себя в соответствии скорее с ритуалами единоборств и поединков, чем с правилами массовой войны в эпоху индустриальных войн. Капитаны отдельных субмарин страстно мечтают о разрешении на «свободное плавание», когда можно совершенно самостоятельно проложить маршрут, выбрать объект для нападения и нанести удар. Такие разрешения командиры эскадр дают подчиненным весьма охотно.

Кстати, отметил Всеслав, имеет смысл разрешить еще одну загадку. В войне с континенталами островитяне несли определенные потери. Что ж, на войне, как на войне, но более труднообъяснимым казалось другое. Были погибшие. Их тела доставляли на борт, чтобы совершить погребение в море по положенному ритуалу. Были раненые. Их ждало лечение в госпитале. А вот перебежчиков и пропавших без вести не было. Вообще! В нарушение пресловутого статистического закона больших чисел. Всеслав попытался вспомнить, сообщали ли о пленных островитянах в сводках побед танкистов Страны Неизвестных Отцов над белыми субмаринами. Нет, кажется, такого никогда не встречалось.

— «Подводим итоги! — решил Всеслав. — Что нам стало ясно? Имперские вооруженные силы имели предостаточно возможностей занять плацдармы на побережье, а потом, шаг за шагом расширяя их, начать оттуда продвижение по всем азимутам и достигнуть стратегического доминирования на Континенте. Но этого за последние двадцать лет не происходило и сейчас вообще не планируется. Определенно, для Империи сам факт существования автономного Белого Пояса значит гораздо больше, нежели результаты его существования».

Экранолёт ощутимо тряхнуло, двигатели ухнули.

— «Да-а, это тебе не земные глайдеры. — раздраженно подумал Всеслав, разминая не выносимо затёкшие ноги. — Совсем не глайдеры!»

Основания для раздражения имелись и очень веские. В кабине экранолёта было тесно. Инспектору очевидно помогла многолетняя практика сидения в наиболее неприспособленных для этого местах: он быстро и безмятежно заснул. Разбудить его не могли даже кенгуриные скачки машины. Всеслав с завистью покосился на начальника. Вздохнул и тоже заставил себя погрузиться в сон.

Почти теряя сознание, Всеслав прижал медвежонка, оторвал тяжелые, непослушные ноги от дорожки, медленно, ужасно медленно начал удаляться прочь.

Деревья раздвинулись и остались позади, а вместе с ними — страх и отчаяние. Можно было вздохнуть свободнее. Тропинка вывела на Софийскую, прямо к маленькому театру. Он бывал там не раз. Однажды в школе ставили любительский спектакль и Всеславу достались там сразу три роли в разных эпизодах. Тогда он удивился, как странно выглядит зрительский зал, если смотреть со сцены. Зайти?

— Как хочешь. — зевнул медвежонок.

Ступеньки едва виднелись в темноте. Пришлось двигаться чуть ли не на ощупь. Мишка неодобрительно сопел, но помалкивал. За бархатной шторой оказался тесный проход, за ним светилось полукружие мощных ламп. Сцена. Та самая.

Всеслав, ослепленный ярким светом, ничего не видел впереди, но ощутил, что зал полон. Надо было что-то делать. Тогда он начал читать стихи, которые сочинялись тут же на ходу, сами собою. Это были замечательные стихи, самые настоящие, а никакие не детские «нескладушки». Невидимые слушатели замерли в восторге. Они боялись пропустить хотя бы звук, потому что знали: больше такого нигде и никогда им не услышать, потому что Всеслав сам позднее не смог бы вспомнить того, что слетало с его губ. Они не вытирали слез, наверное, катившихся по щекам, и. вероятно, не сдерживали улыбок. Они были благодарны Всеславу за его слова, а он был бесконечно признателен им за внимание.

Но вот все закончилось. И аплодисменты были бы слишком казенным выражением чувств. Вместо них по залу пронесся дружный вздох. А когда он стих, лампы стали медленно гаснуть. Всеслав по ступенькам сошел вниз. Замер.

На всех зрительских местах были установлены киберы. Они умели запускать в нужный момент запись с тихим восторженным шепотом, замолкать, аплодировать розовыми ластами или восторженно кричать. Они могли делать все и вовремя. И те, кто монтировали их здесь, конечно же, были очень заботливыми людьми, которым очень хотелось, чтобы выступающий на сцене получил все, чего он хочет.

— Именно так! — подтвердил Мишка, — Если вздумаешь обижаться, будет просто глупо.

Всеслав только рассмеялся. Он пробежал по ковровой дорожке, делившей зал на две части, гикнув, ударил плечом в тяжелые дверные створки, выскочил в вестибюль, пронесся мимо портретов актеров и снова оказался на улице, которая теперь оказалась ночной набережной.

Старинные ксеноновые фонари. Шелест мелких волн за парапетом. Негромкая музыка где-то неподалеку.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

2 часа 50 минут, 2-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

— Лунин проснулся, когда экранолёт погасил скорость, лёг на воду большого залива и стал ожидать буксира. На видневшемся с восточной стороны берегу перемигивались огни порта.

— О, блаженная тишина! — проворчал сквозь зевоту Даццаху Хо. — Как спалось?

— Так себе. Трясло.

— Я тоже не выспался. А отдохнуть никак не удастся. Некогда. Приведём себя в порядок — и сразу в адмиралтейство подписывать бумаги.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

Адмиралтейство. Объединенный штаб группы флотов «Ц»

Кабинет адмирала флотилии Багадая Гэ

4 часа 50 минут, 2-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

-Разрешите доложить, брат адмирал флотилии. — почтительно произнёс адъютант. — Прибыли инспектор службы социального контроля Даццаху и его помощник лаборант Бидзанби. Прошу вспомнить: это по поводу утверждения актов проверки.

— Да помню, помню… Принесите кофе и просите их в кабинет. И вот еще что: когда закончу с актами, вызовите врача, что-то опять раненое плечо ломит, сил нет.

…Адмирал бегло просмотрел папку, представленную инспектором. Задал несколько несущественных вопросов и принялся подписывать бумаги в тех местах, на которые указывал Даццаху.

— Ваш помощник? — вдруг спросил он.

— Лаборант Бидзанби Да. — представил Всеслава инспектор.

— Так точно, брат адмирал флотилии! — Всеслав вытянулся, щелкнул каблуками и коротко кивнул. В глазах Даццаху блеснула смешливая искорка.

— Вольно. — сказал Багадай Дэ. — Садитесь. Откуда выправка? Служили?

— Так точно. Я уроженец Страны Отцов. Срочная обязательная по призыву. Два года.

— Где? Гвардеец? Береговик?

— Никак нет. — Всеслав уловил легкую нотку неприязни в тоне старого вояки, — Шестая отдельная батарея реактивной артиллерии Юго-Восточного корпуса, радиотехнический дивизион.

— Значит, армеец, солдат… Это хорошо… Хочу выразить вам, брат инспектор и вам, лаборант, признательность за произведенную работу. Контроль — дело нужное. Спасибо. (Всеслав попытался вскочить и вновь встать «смирно»). Сидите-сидите. Мне не хотелось бы ограничивать благодарность только словами. Нет ли у вас каких-либо просьб, выполнение которых входило бы в круг моих полномочий?

— Есть, брат адмирал флотилии. — вдруг сказал Всеслав. Инспектор поперхнулся от неожиданности.

— Слушаю. — Багадай сделал небрежно-приглашающий жест. Всеслав понял, что высокопоставленный флотский офицер слегка разочарован ответом меркантильного иммигранта, к тому же опередившего своего начальника. Чувствовалось, что адмирал ожидает, что Всеслав будет что-то выклянчивать.

— Хотелось бы, брат адмирал флотилии, чтобы вы уделили несколько минут драгоценного времени и выслушали мои скромные соображения по системе навигации в море Буцца и на Лазурной Дуге.

— Что-о?!

Лунин с удовольствием ощутил, что угодил точно в цель. Даццаху Хо, похоже, потерял дар речи.

— Совершенно случайно, ожидая в вашей приёмной, я взглянул на карту расположения радиомаяков. Вообще говоря, я не собирался обращать на неё внимания, однако, когда карта незашторена, а ты стоишь рядом…

Не отрывая взгляда от Лунина, адмирал прижал ладонью кнопку звонка на столе. Вошел адъютант.

— Карту радиобакенов Восточной зоны мне. — приказал Багадай Дэ. — Снять со стены и сюда. Побыстрее.

— Слушаюсь!

Принесенную карту он расстелил на столе:

— Эта?

— Так точно, брат адмирал флотилии.

— И?

— Разрешите взять скрепки? Благодарю. Смотрите, брат адмирал флотилии, навигационные радиобуи помещены в местах, обозначенных красно-синими кружками. Как понимаю, вы устанавливаете их на якорях и время от времени меняете источники питания.

Адмирал кивнул. Он по-прежнему пристально смотрел на Всеслава, а не на карту. Инспектор — тоже.

— Но что, если установить десять-двенадцать дополнительных маяков в тех местах, куда я кладу скрепки? Посмотрите — в таком случае корабли, двигающиеся к берегам Материка и обратно, смогут перемещаться не по линии, а по своеобразному коридору. Судно одновременно будет получать сигналы не из одного источника, а, как минимум от трех бакенов. Затраты при этом — минимальны, а точность навигации повысится по самой приблизительной прикидке раз в пять-семь.

Багадай Дэ молча склонился над голубой бумагой, расчерченной сеткой координат.

— Если соображения неправильны, — встревожился Всеслав, — прошу простить за самонадеянность.

— Отчего же? — задумчиво протянул адмирал. — На первый взгляд — очень остроумно и весьма заманчиво. Однако, согласитесь, над этим должны подумать люди из соответствующих служб.

— Естественно, брат адмирал флотилии.

— Когда собираетесь покидать остров?

— Снабженцы обещали оформить документы для выезда и заказать билет на лайнер, уходящий через пять дней. — ответил Даццаху.

— Послезавтра получите ответ относительно своих предложений. Пока можете быть свободными. Отдохните, погуляйте по Цициху.

— Спасибо, брат адмирал флотилии.

— Чем собираетесь заняться в ближайшее время?

— Мой помощник случайно узнал, что на окраине Цициха есть музей бронетехники. — ответил инспектор. — Хотел посмотреть.

— Автомобиль будет в вашем распоряжении. Шофер нужен?

— Нет, я умею водить машину… — сказал Даццаху Хо.

— Тогда — всего хорошего. До послезавтра.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, поселок Цейкац

Музей бронетехники

6 часов, 5-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

— Тебе действительно будет интересно? — с легким сомнением спросил Даццаху, умело заводя на стоянку автомобиль от адмиральских щедрот, тяжелый, угловатый, но комфортный.

— Еще бы! — с энтузиазмом заявил Всеслав.

Сегодня ощутимо похолодало, земля покрылась инеем. Они прошли по хрустящей под ногами ледяной корочке поверх асфальта к ограде, оформленной в стиле средневековой крепости. Всеслав протянул деньги в узкое окошко-бойницу кассы, сунул билеты в карман.

— «В живописном месте поселка Цейкац, в 64-х километрах от Цициха, находится уникальный военно-исторический музей бронетанкового вооружения и техники при Адмиралтействе. — Всеслав читал вслух цветной глянцевый буклет, — Музей располагает крупной коллекцией как отечественных (43 единицы), так и иностранных (более 250 образцов) бронированных боевых машин. Среди них — изображенный на ордене «За доблесть» плавающий танк «Гаху-11», грозные бронетранспортеры морской пехоты. Экспозиция размещена в семи павильонах. Наиболее представительна экспозиция бронетанковой техники времен Мировой войны (павильоны II–IV, 130 образцов). Среди них выделяются: опытный образец улумберского танка с цельнолитым корпусом «Вурфульд-770», легендарные «Вепри», семейство хутхойских быстроходных колесно-гусеничных танков и др.». Теперь все ясно: трофеи! То-то я сначала никак не мог понять, откуда набрали экспонатов на целый музей, ведь Империя никогда не придавала значения сухопутной бронетехнике. Вот если бы музей субмарин…

— Что-то похожее существует. — сказал Хо. — Правда, не собрано в одном месте.

— Да ну? — восхитился Всеслав.

— Отслужившие свой срок подводные лодки, экипажи которых проявили героизм, не отправляют на слом, а устанавливают на постаментах по месту рождения их капитана.

— Славный обычай. — с уважением признал Лунин.

В первом павильоне размещались «дедушки» современных танков: маленькие с грибкообразными башенками, откуда топорщились пулеметные стволы.

— Люки, конечно, закрыты, — сказал инспектор, — но на броню взбираться разрешается. Только надень суконные боты поверх ботинок. Вот, около входа.

— Я бы влез. — признался Всеслав с мальчишескими интонациями, — Эх, был бы под рукой фотоаппарат.

Инспектор достал из портфеля камеру.

— Волшебник! Осуществитель мечт! — благоговейно констатировал Всеслав, завязал шнурки пухлых бот и ловко вскочил на броню камуфлированного серыми разводами ветерана.

Второй павильон содержал образцы легких гусеничных и колесно-гусеничных машин, вывезенных с материка в разные годы. Всеслав отметил про себя, что инженерная мысль саракшианцев развивалась в общем в том же направлении, что и идеи земных танкостроителей ХХ века. Сходства отыскивались вплоть до конструкции башен и корпусов.

У входа в III павильон («Тяжелая и средняя бронетехника Великой империи и Улумбера») Лунин остановился, чтобы купить иллюстрированный альбом, где рассказывалось об экспонатах музея.

— Дороговато! — недовольно заметил он, рассчитываясь. — Но издание — великолепное.

Даццаху Хо пожал плечами.

Помещение третьей экспозиции внешне совершенно ничем не отличалось от остальных, однако на пороге Лунин остановился. Инспектор с недоумением взглянул на него.

— Ступени клепаные. — глухо пояснил Всеслав, — не споткнуться бы.

Ступени были ни при чем. Он широко раскрытыми глазами смотрел на первую машину в ряду. Это был многобашенный «Государь», согласно тексту на табличке «подбитый улумберской артиллерией во время прорыва Южного фронта, вывезенный в Островную империю сразу по окончании мировой войны в качестве металлолома и отреставрированный на Бизихайском тепловозостроительном заводе».

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

Адмиралтейство. Объединенный штаб группы флотов «Ц»

Кабинет адмирала флотилии Багадая Гэ

4 часа 05 минут, 6-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

— Ваши предложения рассмотрены. — сказал адмирал. Выдержал хмурую паузу. Прошелся по кабинету от стола к окну. Заложив руки, посмотрел на серо-розовое дождливое небо. — За исключением одного места предполагаемого размещения радиомаяков, все остальные единогласно одобрены собранными мной навигаторами. Впрочем, большинством голосов признана целесообразной установка бакена даже в том спорном районе. Так что все просто отлично. Замечательно. Идеально. Чудесно. Волшебно. Феерично.

Еще одна пасмурная пауза. Всеслав почтительно молчал.

— Скажите, — адмирал повернулся на каблуках к Всеславу, — Как это получилось?

— Не понял, брат адмирал флотилии. — оторопел Лунин.

— Бросьте, — строго приказал Багадай Гэ, — все вы понимаете. Не возьму в толк, каракатице в зад, каким образом можно предложить дельный план усовершенствования навигации, после двухминутного созерцания случайно оказавшейся рядом служебной карты?

Лаборант Бидзанби Да поежился. Всеслав Лунин, впрочем, тоже.

— Не могу объяснить, брат адмирал флотилии. — виновато ответили Всеслав, — Пришло как-то в голову.

— В вашу! А не в головы моих штурманов, месяцами пялившихся на ту же карту. Кстати, секретную.

— Брат адмирал флотилии. — Всеслав встал, вытянул руки по швам и тоном рапорта произнес, — Если, как вы сообщили, план удачен, то мне не хотелось бы, чтобы это было расценено, как попытка выслужиться, заслужить поощрение или указать на чью-то некомпетентность. И вообще, прошу, чтобы мое имя даже не упоминалось в связи с этим планом. Мною двигало только желание улучшить…

— Садись. — остывая, перешел на «ты» старый служака. Он досадливо сморщился и махнул рукой. — Разве в этом дело? Ладно, забудем… Спасибо за дельное предложение. Ты, конечно, будешь награжден. Само собою, положена хорошая денежная премия. От моего отдела — адмиралтейская грамота. Но все это дело десятое. Вот что лучше скажи, чем там, в Черном Поясе собираешься заниматься?

— Пока не знаю. Постараюсь устроиться в одном из образовательных учреждений, если получится.

— «В образовательном»… — фыркнул Багадай Гэ, — В учителя целишь податься? Воля твоя, брат лаборант, конечно. Но поразмысли хорошенько над другим вариантом. Дам я тебе рекомендательные письма в Имперский Институт тактических исследований и оборонных технологий. Если надумаешь работать в ИИТИОТе, мы тебя будем иметь в виду. На будущее, так сказать.

— Спасибо. — поблагодарил Всеслав.

— Завтра состоится смотр-парад новых образцов военной техники. — сообщил Багадай. — Хочешь посмотреть?

— Так точно. Туда допускаются только избранные?

— Пригласительный сейчас же выпишет мой адъютант. Ну, поскольку ты без петлиц… пока что… это будет билет на трибуну для гражданских лиц. Устроит?

— О, разумеется, брат адмирал флотилии!

— Пригласительный будет на два лица: тебя и инспектора. «Чти начальника своего!» — изречено в Книге Мирового Света. Вот и порадуешь его.

Когда Всеслав решил было, что разговор окончен, адмирал внезапно сказал:

— Адъютант краем глаза заметил твои рисунки. Ты показал бы, как я выгляжу со стороны. Блокнот-то при себе?

Лунин густо покраснел и замялся.

— Давай, давай, показывай.

Всеслав протянул блокнот.

— Ага… Хм… Сморчок — это, стало быть, я? Похоже. — кисло согласился адмирал. — Чего и следовало ожидать: как девицы — так нарисовано от души и с чувством. Ишь, какая красотка получилась. А как адмирал флотилии — так сразу карикатуры.

— Никак нет, брат адмирал флотилии! Уважительные шаржи.

— Вижу. «Шаржи»… Ладно, чего там. Подарил бы листочек, лаборант?

— Конечно, пожалуйста.

— Сохраню. — пообещал Багадай Гэ, пряча листок с рисунками. — Но спрячу подальше, чтобы подчиненные не видели. Уважение к командирам и начальникам должно быть незыблемым. Ну что ж, лаборант, до завтра! На смотре увидимся. А на досуге подумай над предложением.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

Адмиралтейство. Объединенный штаб группы флотов «Ц»

4 часа, 7-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

В первом корпусе Адмиралтейства не было ни одного настоящего часового. Караульные, застывшие с музейным холодным оружием в декоративной неподвижности у знамен и портретов, были одеты в старинную пышную униформу (одни латунные сверкающие шлемы чего стоят!). Объяснялось сие просто: кроме бухгалтерии и архивов тут находились банкетные комнаты, концертные и церемониальные залы, музей и прочие подсобно-периферийные отростки. Вот во второй и третий корпусы стороннему человеку войти вообще не удалось бы. Так, оба визита к Багадаю Гэ предварялись долгим получением трех разовых пропусков с последующей тщательной процедурой их проверки на шести постах. И это при том, что адмирал лично сокращал процедуру прибытия к нему. Всеслав рассеянно оглядывал мраморные колонны, мозаичный пол, высокие арочные окна первого корпуса и пытался вспомнить, где он видел нечто необычайно похожее. А в том, что уже видел, сомнений не было. Дежа вю?

Если граждане Империи и ругали свою бюрократию, то, по мнению Всеслава, это могло объясняться исключительно их непомерной избалованностью и извращенной привередливостью. Порядок это, а не бюрократия, братья островитяне! Ordnung uber alles. Касса открылась точно с четвертым ударом часов. Очередь из семи человек у окошечка растаяла за считанные минуты. Премия, обещанная адмиралом, была уже оформлена и Всеславу, расписавшемуся везде, где следует, вручили конверт с флажком Белого Пояса в левом верхнем углу.

«Ух ты! — иронично подумал он, отойдя от кассы и пересчитав небольшие прямоугольные купюры. — Четыре месячных капитанских жалования! Лихо! Этак скоро Бидзанби Да обзаведется собственной меблированной квартирой. Но, с другой стороны, ирония неуместна, ведь не с неба же свалилась к нему премия. Честно заработал, не кровью, так пóтом. Все по справедливости. А вот и подтверждение». На десятке красовалась выполненная рунической вязью вездесущая надпись: «Справедливость и Разум».

Уже покинув помпезное четырехэтажное здание, Лунин догадался, отчего интерьеры корпуса показались ему знакомыми. Ну точно: ментограммы Белого Ферзя, гацу ба-дацу! 25 июля — 25 августа 2158 г. Операция «Вирус». Внедрение Максима Отто Каммерера на остров Дзасогу.

Тогда Каммерер вошел в Цицих в колонне рабов, которых он посчитал не то «штрафниками», не то матросами, посаженными на гауптвахту, поскольку рабы трудились под конвоем и носили в старую армейско-флотскую униформу со споротыми знаками различия.

Приходится признать, что в ту пору Всеслав ошибся, вообще отказывая Каммереру в посещении Адмиралтейства. Легендарный Белый Ферзь в образе сварщика-сантехника все же побывал во вспомогательных помещениях Первого корпуса, где размещались финансово-бухгалтерские и хозяйственные службы. Со свойственным ему апломбом, Мак Сим ничтоже сумняшеся, принял их за «кровавое логово тех мерзавцев». А с его подачи — все КОМКОНовцы.

Всеслав неторопливо вышагивал по плиткам тротуара и беззвучно посмеивался, вспоминая собственную аналитическую записку тринадцатилетней давности: «Агент четко и эффективно действовал в помещении под видом поиска и устранения неисправности водопровода в течение почти 50 земных минут!»

Он поднял капюшон куртки, легкими ударами ботинка погнал перед собой по мокрому тротуару обломок сосульки.

— «Эхе-хе. — саркастически подумал он, — Контора-конторушка, КОМКОН-КОМКОНушко! Мне бы сейчас следовало посокрушаться, что нет связи, что не могу передать соратникам бесценную информацию. А я об этом даже не вспоминаю. Что они с ней, бесценной, там делать будут? Тот же Белый Ферзь, хотя бы? А ну как пойдёт вразрез с его единственно верным представлением и правильным мировоззрением? То-то!»

Ударив посильнее, Всеслав точно загнал ледышку в решетку дождевого стока. Теперь предстояло пообедать, встретиться с инспектором и отправиться на смотр-парад новых образцов военной техники. Зрелище обещало быть занимательным.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, город Цицих

Полигон № 2

5 часов 20 минут, 7-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

До полигона Всеслав добрался на автобусе вместе с Даццаху Хо.

После краткого выступления начальника по вооружениям адмирала имярек начался смотр-парад. Громкоговорители под черепичными крышами трибун перекрывали рык двигателей, буханье артиллерийских выстрелов и стук пулеметов.

Первым представляли самоходный огнемет повышенной мощности. Плоская гусеничная машина с чудовищно толстым стволом и «ушами» термодатчиков по бокам проворно преодолела полосу препятствий, замерла в заранее отрытом для нее укрытии и выплюнула мощную струю пламени в служащий мишенью бетонный дзот.

— Температура горения такова, — вещал суровым и непреклонным голосом диктор, — что внутри укрытия плавятся олово и свинец, не выдерживают железобетонные перекрытия.

Разведывательно-инженерная бронемашина выкатила на заминированный участок и осторожно двинулась вперед. Перед вогнутыми щитками, прикрывавшими ее толстые передние колеса взлетали фонтаны мерзлой земли, поднятой взрывами.

— Таким образом, — заключил диктор, — наша пехота может в полной безопасности преодолеть участок, расчищенный техникой. Но это еще не все. Перед нами не безответная мишень для врага. Машина оснащена спаренными крупнокалиберными пулеметами.

От длинных стволов броневика к мишеням потянулись трассы длинных очередей. Клочья деревянных мишеней полетели в разные стороны.

-Отныне наши субмарины могут транспортировать вот это устройство. — торжественно объявил диктор. — Матка-носитель боевых машин десанта!

Зрители оживились. Сосед Всеслава не удержался и, не отрываясь от бинокля, толкнул его локтем: — Ты глянь-ка, это на нашем заводе делали! Мне как лучшему рабочему цеха выделили путевку на смотр за отличную работу!

Затрещали деревья на левом краю полигона. Напролом через рощу перло нечто невообразимо массивное, обросшее пластинами брони, перебирающее широкими гусеницами. Стенки противотанкового рва осели под его тяжестью, оно невозмутимо выползло из ледяной грязи. Столбики, опутанные колючей проволокой, хрустели под ним, словно спички. Обрушилась придавленная гусеницей крыша огневой точки.

— Неприятельские снаряды не страшны этому грозному устройству!

Монстр остановился, лобовая броня опустилась и из его недр стали выкатываться трехколесные устройства. «Во время второй мировой войны на Земле были попытки устанавливать пулеметы на мотоциклы, — вспомнил Лунин, — но от них быстро отказались ввиду уязвимости как водителя, так и пулеметчика. Несостоятельной оказалась и идея слабо бронированных танкеток, которые не имели ни верткости мотоцикла, ни защищенности танка. Кажется, островитянам удалось найти решение проблемы. Что видим? Треугольная рама, два колеса на оси сзади, сдвоенное колесо — впереди. Броня защищает водителя и стрелка во вращающейся башенке. Пулемет и легкая пушка. Если судить по звукам, двигатель малолитражки. Вот и все. Гм, остроумно.»

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Дзасогу, порт город Цицих

6 часов 60 минут, 10-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9590 года от Озарения

Инспектор и его помощник уезжали из Цициха тем же кораблем, что и штатские гости смотра-парада из Желтого пояса. Вчера он получил все необходимые для отъезда документы и билет.

Процедуры проверки начались давно. Даццаху Хо и Бидзанби Да прошли через шесть линий досмотра и контроля, оставалась последняя, но там, кажется, продвигалось быстрее. Во всяком случае, тот рабочий, что был соседом Всеслава по трибуне уже прошел на судно.

Всеслав, позевывая, листал позавчерашнюю газету «Островной Курьер». Он успел уяснить основные принципы организации связи и гражданских перевозок на Архипелагах, так что ничего нового трехлистовое средство массовой информации ему не сообщило.

В империи существуют народные комиссариаты связи и грузопассажирских перевозок.

Имперский комиссариат связи никоим образом не препятствует обычной почтовой и электронной переписке или телефонным переговорам между Поясами. Более того, он всемерно поощряет и развивает у жителей разных Поясов желание общаться. Традиционные способы дистанционного общения постоянно удешевляются, с развитием вычислительной техники появляются новые. В последнее время появился даже проект по организации телеконференций при помощи вычислителей. Кроме того, комиссариат организовал не только отправку вещей бандеролями, посылками и контейнерами, но и масштабную доставку из одного Пояса в другой выбранных по каталогам и заказанных товаров.

Имперский комиссариат грузопассажирских перевозок также наращивает объемы пассажирских перевозок между островами, принадлежащими к одному Поясу. Цены на билеты медленно, но неуклонно снижаются, комфортность поездок и качество обслуживания растут. Никаких проблем в приобретении билета совершеннолетними гражданами не существует. Но! Крупные морские лайнеры курсируют только и исключительно внутри Поясов.

Пассажирские перевозки между Поясами осуществляются оперативно и строго индивидуально, на небольших судах. Транспортники без специальных разрешительных документов, выписанных компетентными учреждениями, ни при каких обстоятельствах не продадут пассажиру билета в один Пояс, если тот является жителем другого. Они вообще не допустят бездокументного человека на борт судна, направляющегося в иной Пояс. Предусмотрена многоэтапная идентификация личности как перед посадкой на судно, так и в пункте прибытия. Транспортники не имеют никакого отношения к внутренним войскам или полиции (которых в Империи попросту нет). Правда, при чрезвычайной ситуации некоторые из них могут быть вооружены газовым или электрошоковым оружием. Почти все работники комиссариата транспортных перевозок проживают в Желтом Поясе.

— Брат Даццаху Хо? Брат Бидзанби Да?

— Мы! — отозвался инспектор.

— Вот ваши документы. Все в полном порядке, прошу следовать на посадку.

Рабочая фонограмма[2]

Дата: данные повреждены, ориентировочно — середина ноября 2170 г.

Собеседники: 1) Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Комитета по контролю при Всемирном Совете;

2) Джеральд Питер Ли, руководитель и координатор операции «Штаб»

Уровень конфиденциальности — низкий,

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: Оценка ситуации

Тайка Сумбхаи: …всего лишь ваше личное мнение об операции «Штаб», не так ли?

Дж. Ли: — Личное. Но, смею надеяться, это — мнение специалиста.

Тайка Сумбхаи: — Кто же отрицает вашу компетентность? Однако же большинство аналитиков склоняется к тому, что общее сворачивание нашей деятельности на Саракше никак не скажется на этой операции… неудачной…

Дж. Ли: — Вот именно! И я о том же! «Неудачной»! Вы заранее настраиваете себя на провалы и отступления. А, может быть, планируете их, а?

Тайка Сумбхаи: — Что за несусветная чушь! Может быть вы обвините меня, что я завербован саракшианскими и гигандскими разведслужбами для развала КОМКОНа-2 изнутри.

Дж. Ли: — Шпионаж? Гм, это был бы не такой уж плохой вариант. Боюсь, все обстоит гораздо хуже. Вы — компания заурядных капитулянтов.

Тайка Сумбхаи: — А ведь это серьёзное обвинение. Но что вас, собственно, не устраивает, Джерри? Каковы конкретные претензии? Да, секция «Саракш» поэтапно прекращает существование. Но на Земле и во Внеземелье общее число прямых и косвенных кураторов операции достигнет полутора тысяч. Недостаточно? Да, резиденты уходят с планеты. Без инцидентов. Как было запланировано. При этом все наши тамошние ресурсы не эвакуируются, а переключаются на остающихся. Вы же прекрасно знаете, что после того как Абалкин и Лунин выйдут на связь, за ними будут закреплены «призраки»! По кораблю на каждого! Мало? Обе станции — и орбитальная, и полярная — будут поддерживать двоих.

Дж. Ли: — О! Замечание кстати! Именно с этим я и пришел. Следует безотлагательно рассмотреть вопрос о «Саракше-1». Станцию предстоит либо перевести на более высокую орбиту, либо вообще убрать.

Тайка Сумбхаи: — Но в чем дело?

Дж. Ли: — Около полугода назад вами был отмечен пуск с небольшого экваториального островка баллистической ракеты Островной империи. Секция «Саракш» приняла факт к сведению и бодро положила под сукно. Десять дней назад оттуда же стартовала еще одна ракета, предположительно класса «Герой». Ваша аналитическая гвардия, дорогой Слон, приняла оба события за испытания носителей разрабатываемого имперцами термоядерного или нейтронного оружия. Между тем, обстоятельства первого запуска были крайне странными. Обычно все испытательные старты проводятся островитянами в условиях, приближенных к боевым, то есть с погруженных или всплывших субмарин. А в данном случае мы видим на снимках роботов-разведчиков специальные площадки, тщательно оборудованные в центре островка. Кроме того, ракеты запускали вертикально, их полет длился до потери управления в первом случае и до полного выгорания топлива — во втором. Смысл? Проверка баллистических свойств? Чушь!

Тайка Сумбхаи: — Ваше мнение?

Дж. Ли: — Островитяне хотят понять, что там, в центре их Вселенной.

Тайка Сумбхаи: — Джерри, так вы полагаете, что они рвутся в…

Дж. Ли: — Считаю, что космоса они пока не видели, но начинают о нём догадываться. Но еще пара подобных экспериментов — и островитяне через объективы телекамер узрят звёздное небо.

Тайка Сумбхаи: — Вы правы. Представляю, что будет, если первым замеченным саракшианцами в космосе объектом окажется наша станция… Спасибо, Джерри.

Дж. Ли: — Всегда пожалуйста. А к разговору о нашей агентуре на Саракше хотелось бы вернуться в ближайшее время.

конец документа

Саракш, Островная империя

Борт теплохода «Бацузская Красавица»

7 часов, 1-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав, закрывшись журналом, хихикнул. В голосе инспектора, беседовавшего с миловидной стюардессой, он уловил явственный кошачий акцент, о чём не преминул сообщить, когда стюардесса удалилась.

— Я не «мурлыкал». — с достоинством отвечал Даццаху Хо, — И хвост не распускал. Гнусные инсинуации! Но с симпатичной девушкой всегда приятно поговорить.

— Ну да, ну да… — преувеличенно охотно согласился Лунин и еще раз хихикнул.

— Наши планы на ближайшее будущее таковы. — поспешно сказал старший инспектор второго ранга службы социального контроля и с подозрением посмотрел на помощника. — Завтра мы перейдём на плавучий город «Император Байгахи Цо». Повезло нам, надо признаться! Увидим очень много любопытного. Я много слышал и читал о плавгородах (да и ты должен был получить общее представление, готовясь к экзаменам), но ни разу ни на одном не бывал. Таких гигантов всего-навсего три. Приписаны они к Белому Поясу, там же формируется команда, но на борту всегда кишат командировочные, большая часть которых — «чернопоясники» вроде нас. В основном — учёные, но много и практиков. И настраивайся на этот раз на самостоятельную работу.

Инспектор задумчиво посмотрел на Лунина и спросил:

— Любопытно, какого сюрприза от тебя ждать там, а?

Примечания:

[1]10 саракшианских часов соответствует полуночи по земному времени

9 саракшианских часов соответствует прибл. 21 час. 30 мин. по земному времени

8 саракшианских часов соответствует прибл. 19 час. 15 мин. по земному времени

7 саракшианских часов соответствует прибл. 16 час. 45 мин. по земному времени

6 саракшианских часов соответствует прибл. 14 час. 25 мин. по земному времени

5 саракшианских часов соответствует полудню по земному времени

4 саракшианских часа соответствует прибл. 9 час. 35 мин. по земному времени

3 саракшианских часа соответствует прибл. 7 час. 10 мин. по земному времени

2 саракшианских часа соответствует прибл. 4 час. 50 мин. по земному времени

1 саракшианский час соответствует прибл. 2 час. 25 мин. по земному времени (Сяо Жень)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume595\file84\p3)

ХОД 28

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

5 часов, 1-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

У Гадзацойда Дзэ, бессменного капитана плавучего города «Император Байгахи Цо» была, как и полагается хозяину одного из четырёх самых больших кораблей в мире, не просто отдельная каюта, но состоящая из двух отсеков: кабинета и спальни.

Капитан сидел за столом, на котором лежала карта этого участка океана. Карта была сплошь синей — ни одного даже самого крохотного клочка суши.

— Здесь руда. — неторопливо говорил Гадзацойда Дзэ. — Здесь много руды. Здесь многие сотни тысяч тонн самых различных и очень нужных руд. А может быть и миллионы. И их требуется взять. Они позарез нужны нашим заводам. Вам это известно не хуже, чем мне. Через три месяца будет готова эскадра, оснащённая новейшей техникой для промышленного сбора этих… рудных, как их…

Капитан пощёлкал пальцами.

— Мурмулитов… Ормолитов… Гацу ба-дацу! Как только геологи запоминают эту абракадабру! В общем, очень больших кусков руды.

Эдика Гу и Хузибаи Ко, разведчики элитного гидростатов отряда «Стальная цуза»[1] Управления глубоководных исследований и батискафного флота смотрели на красные уши капитана, его лысину и забавно шевелящиеся моржовые усы.

— Три месяца… На первый взгляд кажется, что разведка Магнитной Котловины произведена тщательно. Но я расположен думать…

— А нам известно. — быстро сообщил Эдика Гу.

— Ммм… — капитан посмотрел на Эдика. — Подробнее?

— Читали вашу докладную записку. — пояснил Хузибаи Ко. — В смысле — особое мнение.

Гадзацойда Дзэ сморщился, словно хватил лимонного сока.

— Ну да. — сказал он. — Конечно. Особое. Тогда, конечно, нет смысла повторять вам свои соображения по поводу изученности Котловины. Разведка, разведка и ещё раз разведка. Не надо забывать, где мы находимся.

— Мы не забываем, — сказал Эдика Гу. — Мы погружались в Проклятый Разлом.

Хузибаи Ко флегматично покивал. Их гидростат «Проныра» действительно опускался в Проклятый Разлом во время извержения подводного вулкана.

— Разлом — это серьёзно! — признал капитан Гадзацойда. — Но Разлом — очевидная опасность. А причины катастроф на Магнитной Котловине до сих пор неясны. Трёх катастроф!

— Отчего нет? — осведомился Эдика Гу. — Три — в пределах допустимого.

— Я не могу допустить потери ни одного человека и ни одного аппарата. — сухо заметил Гадзацойда. — Тем более — семи человек и трёх батискафов.

— Что ж, — сказал Хузибаи Ко, — Где это было?

— Тут. — капитан ткнул карандашом в карту.

— Участочек! — с уважением хмыкнул Эдика Гу. — Предположения по поводу причин аварий имеются?

Гадзацойда Дзэ снова поморщился.

— Больше чем надо. — раздражённо сказал он. — Вызвали специалистов из Чёрного Пояса и началось…Учёных ведь хлебом не корми, только дай помудрить.

— Это точно. — вставил Хузибаи Ко.

— Да… Но истинные причины неудач пока неизвестны. Вся слава их установления, надеюсь, будет принадлежать вам.

— Ладно. — согласился Эдика Гу.

— Тогда не буду вас задерживать. Размещайтесь, связывайтесь с командой техников, готовьте батискаф. Удачи!

— Спасибо!

Глубоководники отсалютовали капитану и вышли из каюты.

— Будет интересно. — задумчиво сказал Эдика Гу.

— Там посмотрим. — ответил Хузибаи Ко.

В серо-голубом коридоре, у раскрытых приборных панелей, возилась тройка молодых парней в форменных комбинезонах плавгорода. Они вполголоса переговаривались:

— Новые батискафщики.

— Нет, гидростатчики. Старик их вызвал из Белого Пояса. Только что прибыли, их жестянку как раз в бокс устанавливают.

— Да, знаю: «Проныра». Тот, что слева — Эдика Гу.

— Отец? Хорошо выглядит.

— Не-а, сын…

— А второй?

— Того не знаю.

— Завтра начнут нырять, наверное.

Эдика Гу сделал приветственный жест парням. Те помахали паяльниками, испускавшими синие канифольные дымки.

— Гладкого моря и быстрого пути! — пожелал один.

— Благодарим. — ответил Хузибаи Ко.

У лесенки ведущей на нижний ярус Ко оглянулся. Техники смотрели им вслед.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

9 часов, 1-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Работа на борту плавгорода шла круглосуточно в три смены. Эта сверхгигантская субмарина-матка находилась, как обычно, в полупогружённом состоянии. За истекшие сутки дочерние батискафы (а «Император Байгахи Цо» нёс на себе четыре таких аппарата) совершили плановые рейды на Магнитную Седловину. Но к заштрихованной на картах зоне гибели трёх машин не они приближались. Сейчас возвращался последний экипаж. Все глубоководники собрались возле пульта в центре управления рейдами и следили за изображением на экране вычислителя. Они тихо переговаривались, стараясь не мешать операторам.

Операторы заулыбались. Старший смены вытер пот со лба и тоже расплылся в довольной улыбке.

— Идут. — сказал старший смены. — Говорят, что пока хватит.

— Еще бы — сказал Эдика Гу. — Более чем.

Хузибаи Ко покосился в сторону командира, меланхолично жующего маринованные жёлуди горного дуба, и неожиданно вспомнил, как они познакомились. Дело было на одной из многочисленных нефтедобывающих платформ Зацахского взморья. Хузибаи тогда ходил грудь колесом, словно морской конёк: он смог доставить морских геологов к месту необычайно мощного месторождения нефти. Эдика Гу тогда, грызя жёлудь, подошел к нему в кают-компании. Выглядел он совершенно потерянно. Он уныло поздоровался и спросил: «Вы не могли бы подсказать, как тут можно познакомиться с симпатичной молчаливой блондинкой с карими глазами?» Платформа отстояла на триста пятьдесят миль от ближайшего населенного пункта и на ней вахтовым способом вкалывали пять десятков здоровенных бородатых мужиков-нефтяников. Хузибаи оглядел Гу и с жадным любопытством спросил: «А злобный лысый начальник смены бурильщиков вам не подойдёт?» «Нет, — вздохнул Гу, — я, видите ли, хотел попить кофейку в тихой компании. Но раз не получится, может быть, обсудим наше дальнейшее сотрудничество?»

Красный ромбик на экране прилип к темному силуэту плавгорода.

— Все. — вздохнул оператор. Он снял наушники и принялся растирать виски и уши. — Пристыковались. Шлюзуются. Сейчас будут здесь.

Хузибаи Ко облегченно кивнул. Его осторожно потрогали за локоть. Ко повернулся и увидел незнакомого молодого человека с бритым вытянутым лицом и короткой стрижкой. Он был одет не в форму команды плавгорода, а в заурядные брюки и зелёную рубашку с эмблемой Наукограда острова Бацузы. Батискафщик неприветливо спросил: — С кем имею честь?

Незнакомец стеснительно улыбнулся.

— Зедзана Зо. — представился он. — Я математик-прикладник. Вместе с женой мы командированы сюда Большим Институтом Математики и Естествознания Бацузы. Разрабатываем новое программное обеспечение на бортовые устройства, управляющие системой погружения-всплытия батискафов.

— Премного достохвально. — сказал Хузибаи. — Дело полезное. Так что же?

Зедзана Зо вздохнул и спросил: — А можно ли поговорить сразу и с вами, и с братом Эдика Гу?

— Отчего же нет? Только чуть позже.

Минут через семь послышалось гудение лифта. В центр управления рейдами, на ходу расстегивая «молнии» вошли двое в оранжевых костюмах батискафной службы. Спины и подмышки курток были мокры. Под глазами глубоководников темнели мешки.

— Ну? — нетерпеливо поинтересовался Эдика Гу.

— Дрянь. — сказал один из прибывших. — Есть у кого леденцы? Лимонные, что ли? О, именно то, что надо, дай-ка пяток… В смысле, не дрянь, а полная дрянь. Дерьмо осьминожье. Я не про леденцы, они как раз отличные…

— С этого места — подробнее, брат ныряльщик — попросил Эдика Гу.

— Говорю же — дрянь. По-моему, там воронки. И много.

— Какие могут быть воронки на такой глубине? Где это видано?

— Здесь всё видано. И главное — наши батискафы не годятся для такой разведки.

— Отчего?

— От всего сразу. Ну, не годятся и всё. Баки. Закачка-выкачка. Манёвр. Постоянно нарушается управление. Давление и головные боли.

— Сбои в вычислителе. — тихо подсказал командированный математик-прикладник.

— Ну да. — согласился батискафщик. — И сбои. Так что, ребята, нам там не пройти и вся надежда на вашу «Проныру». Дайте еще конфету.

— Возьми коробку.

Когда батискафщик взял яркую жестянку, леденцы в ней задребезжали, словно горох в погремушке: у него дрожали руки.

Эдика Гу и Хузибаи Ко вышли из центра управления.

— Трудно парням. — вздохнул Эдика. — Остаётся только «Проныра».

Он повернулся: — А вы кто?

— Зедзана Зо, — разъяснил Хузибаи. — Командированный из Чёрного Пояса математик. Выразил желание побеседовать с нами.

— Да. И поработать. — кивнул Зедзана.

— Значит, кандидат в третье кресло гидростата? Хм. Излагайте.

— Мы с женой уже год работаем над программами для бортовых вычислителей субмарин. Но нам необходима информация о поведении техники в процессе, так сказать… и вот мы тут уже два месяца…

— Всего-то? — невинно удивился Хузибаи Ко. — Совсем ничего. Вот мы однажды…

— Это досадно, — сказал математик. — время уходит впустую. Батискафщики не берут меня с собой, а дистанционно следить за поведением вычислителя — дохлое дело, понимаете?

— А то как же. — сказал Эдика Гу. — Само собой. Еще бы. А о батискафе вы представление имеете? О гидростате?

— Прошёл курсы теории погружений.

— «Теории»! — повторил, Хузибаи, разглядывая переносицу математика. — Может вас взять в балластное отделение?

Зедзана побагровел.

— Загрузите туда чугун. А меня не хватит: вешу меньше трети ларца[2]. Я хотел бы сесть в третье кресло кабины. Рядом с вычислителем, с которого снята крышка.

— Да? — спросил Эдика Гу. — Ммм… Видите ли…

Он положил руку на плечо математика и проникновенно сказал: — Мне кажется, вам с женой, следует внимательно обработать те данные, которые дистанционно придут с бортового вычислителя «Проныры».

— Я так и знал. — сказал Зедзана Зо сквозь зубы. На его лице двигались желваки. — «Дистанционно». Два месяца…

— «Проныра» сейчас в боксе. Можете посидеть в кабине. — посоветовал Хузибаи Ко. — Поймёте, как там тесно и плохо. И это с открытым люком.

— А в рейде мы подключим особый кабель. — посулил Эдика Гу. — Прямо к вычислителю. Чтобы вы могли всё контролировать напрямую.

— Да. — сказал математик. — Ребята уже так делали. И я получил по кабелю обычный шум. Оказалось, что требовалась постоянная регулировка связи, а батискафщикам было не до того.

— Это точно. — согласился Эдика Гу. — Там сложновато.

— Что ж, — с безнадежным бешенством согласился Зедзана, — кабель — так кабель…

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

4 часа, 2-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Пересадка посреди открытого моря на плавучий город «Император Байгахи Цо» произошла как-то споро и незаметно. Даццаху Хо, как и следовало ожидать, отправился представляться соответствующим компетентным лицам, оставив помощника ожидать на свежем воздухе.

Всеслав поражённо осматривался. Плавучий город, конечно же не мог особенно поразить прогрессора Лунина. который отлично знал из сводок орбитального наблюдения о строительстве островитянами сверхкрупных судов. Но «Император Байгахи Цо» потряс воображение Бидзанби Да, иммигранта с материка. Он стоял рядом с чемоданами на мокрой серой металлической спине полуподводного гиганта, окруженного катерами, буями, плавучими контейнерами. Из спины вырастала мощная носовая башня обтекаемой формы, усеянная овальными иллюминаторами. Далеко от неё из волн выглядывали кормовые надстройки.

По железу застучали ботинки, три матроса выволокли катушку с кабелем, раскрыли чёрный ящик, в котором оказался какой-то прибор и принялись подключать провода к клеммам. Всеслав вполуха слушал их разговор.

— …Так что насчёт Магнитной Козловины?

— Ишь, ты остряк… Сейчас объясню. Гиблое это место, нехорошее. В Котловине этой, понимаешь, много всякой редкостной руды. Ну, вовнутри, по часовой стрелке магнитная вода течет. От нее возникают всякие нехорошие воздействия. Положим, батискаф идет или там субмарина, всё чин-чином. Потом начинает судно вертеть — и с концами, гацу ба-дацу.

— Да ну?

— Не «да ну», а «ну да»!

— И что там сейчас, в Козловине этой?

— А то, что три наших батискафа исчезли без прости-прощай.

— Все погибли?

— Вот то-то и оно-то! Болтают, что там на дне живут люди.

— Как это «живут»? Кто?

— Ну, каждый, кто утонул, на самом деле вовсе не утонул. Вроде бы пузыри там такие, вроде обиталища. Котловина засаживает в него человека, а он там сидит.

— Надолго?

— Да навсегда. А как выберешься?

— Страшновато травишь, брат матрос. А что, если наш плавгород туда угодит?

— Не-а, весь не угодит… Мы большие.

— А вот если мы с тобой, к примеру?

— Типун тебе на язык.

Нового для Всеслава в этом разговоре не было. Они как раз и приехали для выяснения обстоятельств гибели батискафов. Лунин уже слышал от Даццаху рассказ о том, что и прежде здесь порой трагически погибали глубоководные разведывательные суда. Но погибали вполне объяснимо: раздавленные толщей вод, натолкнувшиеся на скалу. Но сейчас был иной случай. Батискафы исчезали без следов, поглощенные Котловиной, а потом их обнаруживали всплывшими — с распахнутыми настежь люками, испорченной аппаратурой и без экипажа.

Матросы извлекли из ящика большую лампу, отнесли её к воде и окунули.

— Запомни, — менторским тоном сказал один из них, — подводные лампы дают сильный накал и сгорают на воздухе. Вода — охлаждает.

— Угу. — согласился второй. Он достал водолазный флажок и прицепил на выдвинутой из металлической палубе маленькой телескопической мачте. Флаг в открытом море не был нужен, но по инструкции полагалось вывешивать.

— Готово. Баллоны набиты. Сварочные аппараты снаряжены. Водолазы могут работать. — доложил матрос кому-то по телефону.

Инспектор материализовался рядом, сунул Всеславу его паспорт и подхватил чемодан.

— Всё в порядке. — сообщил он. — Нам туда, внутрь.

— Догадываюсь.

Островная Империя обладала тремя гигантскими судами, получившими название «плавучих городов». Всеслав мысленно представил объём затрат на их производство. Выходило, что Империя расходовала на их сооружение бюджетных средств не меньше, чем ведомство легендарного конструктора Краюхина в Союзе Советских Коммунистических Республик в конце двадцатого века — на постройку фотонных звездолётов. Но, подумал Всеслав, различие ведь непринципиально: земляне устремили свои взгляды в тысячелетиями манившее их звёздное небо, а самая развитая из саракшианских держав в силу особенностей своего мировоззрения обратила взоры в глубины океана. Что, по сути, меняется для общества? Да ничего!

Саракш, Магнитная Котловина

борт гидростата «Проныра», Островная империя

0 часов 40 минут, 3-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Гидростат «Проныра» с цилиндрической формой камеры был построен семь лет назад на Дэгайском заводе острова Цаззалха. Аппарат получился достаточно легким, чтобы иметь положительную плавучесть без дополнительного поплавка и достаточно прочным, чтобы выдержать давление на больших глубинах. Это обеспечивалось большой жёсткостью корпуса и, соответственно, малой сжимаемостью аппарата.

«Проныра» была плавучей минилабораторей, снабжённой множеством электрических и гидравлических приборов, фото- и телекамерами, прожекторами, а также манипуляторами, способными производить различные операции снаружи. Подача электроэнергии и связь осуществлялась по кабелю. Отличительной чертой гидростата была способность зависать и дрейфовать в толще воды Но «Проныру» также оснастили устройствами, позволяющими её самостоятельно всплывать в случае обрыва кабеля, а также гребными винтами, обеспечивающими возможность ограниченных перемещений под водой. При первом же погружении «Проныра» потревожила панцирную рыбу-демона, безмятежно отдыхавшую после обеда на песчаном грунте. Как выяснилось позже, рыбу вывел из себя яркий свет прожектора. Она кинулась в атаку и ее передний шип пронзил внешнюю полистироловую оболочку корпуса гидростата, к счастью, не повредив проходящий рядом электрический кабель. От слов, которыми Эдика Гу охарактеризовал агрессора, покраснели даже бывалые операторы, бывшие в тот момент на связи.

Наверху медленно мерк дневной свет. До конца еще не стемнело но, когда ничего не стало видно сквозь стайки, мелких рыбешек, крутившихся вокруг гидростата. Рыба напоминала крупную взвесь, и совершенно не обращала внимания на свет, когда Эдика Гу пытался отпугнуть её миганием прожектора.

— Тут, на отмели, лежит какая-то штукенция: по форме — давным-давно затонувшая рыбацкая шхуна. — доложил Хузибаи Ко. — Гидролокатор больше ничего не показывает. Донышко чистенькое, босиком гулять можно.

— Глубину установил? — поинтересовался Эдика Гу.

— Просканировал ультразвуком.

— Сколько?

— Сто семь. Но неизвестно, есть ли течение.

Пристёгнутый широким ремнем к заднему креслу Зедзана Зо оторвался от экранчика переносного осциллографа. «Ну ясно, — подумал он, — их локаторы и эхолоты неточны: импульсы отражаются от разных слоев воды, от скоплений микроорганизмов. Эхолот может посчитать течением демон знает что, любое явление. Нет, надо подключать к управлению приборами бортовой вычислитель! Вот посмотрю сейчас и станет ясно, как это сделать. Хорошо, что я всё-таки уговорил их взять меня в рейд! Надоело сидеть, сложа руки и сообщать в Институт, что очередное испытание не состоялось.»

— Туда опасно идти. — скучно сказал Эдика Гу. — Ну и что, пойдём?

— Это пожелание или приказ? — спросил Хузибаи Ко.

— Вопрос! — рыкнул Эдика Гу.

— Тогда пойдём. — ответил Хузибаи Ко. — Ага, вот и акустика тужится что-то выдать. В телефоне — писк.

— Что за писк?

— Не знаю.

— Ты, Ко, не знаешь, и я не знаю. А мне решать.

— На то и сидишь на командирском месте, мил человек.

— Мореплаватель! — с отвращением сказал Эдика Гу. — Толку с тебя, штурман…

— Пойдём. — повторил Хузибаи Ко. — Но осторожно.

Эдика Гу направил гидростат к покатому дну. Он знал, что могло произойти всякое. Он мог, например, заблудиться и этого не заметить. Мог отважиться на неоправданный риск. Или отказаться от поиска вообще. В любом случае, рядом был верный товарищ. Он угадывал его действия и состояние, здраво и спокойно размышляя, как ему помочь, по возможности не впутывая операторов плавгорода. Потому что они, глубоководники, хоть и делили сейчас с моряками плавбазы один дом, но всё равно жили как бы в разных измерениях. И то, что для них казалось понятным и естественным, могло показаться совсем неочевидным там, в операторской. На глубине Эдика Гу и Хузибаи Ко становились единым целым. Это была почти сверхъестественная связь, какую не выработать простыми усердием и старанием. Они пришли к ней, победив в десятках схваток с океаном, утвердив свое право на исключительность, которого никто не мог оспорить.

— О! — сказал Хузибаи Ко. — Кунсткамера!

Они увидели сразу за шхуной настоящее хранилище вещей: оборванную цепь с якорем, бочки для питьевой воды, сундуки, парy непонятных тюков в лохмах водорослей. Все вещи лежали так, что возникало чувство, будто перед ним объемная фотография. Шхуна опустилась на дно очень аккуратно, Эдика Гу с удовольствием крякнул, заметив отсутствие шлюпок: значит, моряки спаслись. Он довольно ухмыльнулся, заметив недоуменно-тупое рыло дельфинокита, который медленно оплыл вокруг «Проныры» и важно удалился.

— Здесь пропала связь с первым батискафом. — сообщил Хузибаи Ко.

— Вы дали вычислителю какое-то задание? — осторожно спросил сзади математик. — Он начал что-то считать.

— Какое там задание… — сквозь зубы ответил Эдика Гу. — Кажется, начинает кружить, держитесь…

Быстро опускаться было весьма опасно, поскольку вовремя не угаданное течение могло ударить «Проныру» о скалу. Гидростат откинуло так, что Зедзана Зо поперхнулся. Однако Эдика Гу повёл аппарат глубже. Ему повезло: нашел-таки нужную струю. Планируя на ней, гидростат буквально проскользнул в котловину и тут же все почувствовали нарастающую звенящую головную боль.

— Машина на пределе. — сказал Хузибаи Ко.

— Нельзя останавливаться, если под нами водоворот. — ответил Эдика Гу. — И так чуть не опрокинулись, поскользнувшись на течении.

Именно течение было внизу, стремительное, но однородное до невидимости, на чем и попался Эдика. Как только он опустил нос «Проныры», вода словно проломилась, и гидростат всосало в водоворот, спрятанный под течением.

Океанская глубь сдвигала железные тиски, готовясь сплющить «Проныру», словно тюбик с гуталином. Гидростат завалило назад. Хузибаи Ко старательно сплёл невообразимо грязное старинное пиратское ругательство. Гидростат завертело. За штурвалом змеино шипел и скалил зубы Эдика Гу. Он напоминал демона из древних легенд. Впрочем, Хузибаи Ко — также. Потом Эдику с размаху ударило лицом о пульт. Стрелки на циферблатах, оранжевые полосы и пятна на экранах сливались в калейдоскопическом круговороте, понять, где низ и верх было решительно невозможно. И, главное, разламывалась в дикой боли голова!

— Подключаю к управлению дополнительные модули вычислителя. — подавляя тошноту, просипел Зедзана.

— Угробишь всех, программист! — прорычал Эдика Гу. — Заткнись и сиди смирно. Ко, помогай! Сносит! Затягивает в центр!

Зедзана Зо сморщился от непереносимой головной боли. Перед глазами плыла сизая пелена. Он почти ослеп от болевых слез. Зо сорвал крышку вычислителя и полез в его перемигивающиеся малюсенькими лампочками внутренности, нащупывая контакты.

Гидростат ударило так, словно он налетел на скалу, и вдруг совершенно внезапно перестало болтать. «Проныра» мягко легла на грунт. В песке рядом что-то зашевелилось, выползло и всплыло медленными ленивыми движениями. Нет, скорее не всплыло, а воспарило. Что-то толстое, с веерообразными плавниками и длинными гибкими антеннами на голове.

В кабине было абсолютно тихо, лишь сипел с закрытыми глазами Хузибаи Ко. Эдика Гу глотал воздух совершенно сухим ртом.

— Связь? — скрипнул Эдика Гу. Он медленно поднял свинцовую руку, ощущая, как её тяжесть переливается под готовое лопнуть темя, дотянулся до вентиля и добавил кислорода в кабину.

— Нет связи — ответил Хузибаи Ко неожиданно внятно. — Закачки и выкачки тоже нет. Регулировки нет. Ничего нет. Кроме снабжения кабины кислородом. Перехожу на аварийный ручной режим.

— Отлично, — сказал Эдика Гу. — Замечательно. Давай, выкручивайся, братишка, не впервой… Демоны лохматые, как башка-то болит, аж тошнит и глаза застилает…

— У меня — то же самое.

— Эй, Зо, а ты как там, живой?

— Большей частью — нет. — сказал математик. — Только от шеи и выше. Вот там даже прикоснуться боюсь, такой живой. Мозги кипят…

На иллюминаторы давила вода, в которой, сплетаясь в вихрях, пульсировали вспышки. Очевидно, это были, какие-то глубоководные организмы с органами свечения.

Глубинный боже, от боли можно с ума сойти! Что-то мелко прощёлкало по иллюминатору. Эдика вгляделся в лучи прожектора: пузырьки газа… Откуда? В такой странной воде «Проныра» еще не бывала. Разве что это та самая, «магнитная», вода, о которой треплются матросы плавгорода… Чушь… А если не чушь? Такая вода должна светиться, да?

— Выключи прожекторы. — попросил Эдика.

— Зачем? — удивился Хузибаи, но выключил.

Морская темнота способна светиться, если уметь вглядеться. И едва исчез яркий свет, как снаружи всё переменилось. Расслоились различные по солёности пласты вод. Вырисовался в разветвлениях струй водоворот, напоминавший причудливо колыхавшуюся воронку. А затем Эдика заметил восходящий по параболе поток, который, поднимаясь, слегка терял прозрачность и был похож на дым костра, относимый ветром. Такая вода не могла быть безопасной, Эдика это прекрасно знал. Глубоководник увидел, что мрак расступается, становится видно дно, усеянное чёрными кусками руды. Все тут, похоже, были населено мелкими придонными животными. Одни закапывались в песок, другие всплывали, колыхаясь или дёргаясь. А морские ежи оставались лежать среди кусков руды, растопырившись длинными пёстрыми иглами. Над дном медленно вращалась, отбрасывая гигантские тени, сворачивающаяся спираль, пронизанная вспышками электричества. Место это с дымками водоворотов, с пузырящимися струями, выглядело столь угрюмо, что Хузибаи Ко поёжился. Оставалось ждать, что произойдет.

И тут…

Эдика Гу был уверен, что это не зрительная иллюзия. Потому что, какие бы ни были световые эффекты на глубине, изображения из ничего они не создадут.

— Эй, счетовод. — стараясь говорить небрежно, сказал Эдика. — Ничего в левом иллюминаторе не видишь?

От малейшего движения шеей череп Зедзаны был готов лопнуть. Но Зо медленно придвинулся к стеклу, и остолбенел. А Хузибаи Ко, сжимая виски ладонями, в ужасе прохрипел:

— Глубинный Бог, помилуй и не карай за грехи наши!

На дне стояли фигуры, комически разводящие руками и слегка кланяющиеся.

— Сколько? — сглотнув густую горькую слюну, с трудом спросил Эдика Гу.

— Пять слева, один правее. — ответил математик.

— Одного не хватает. — монотонно добавил Хузибаи Ко.

— Значит, я не спятил, раз вы тоже видите. — сказал Эдика. — Это не галлюцинация. Как это может быть? Почему они стоят? Они же… умерли! Постойте, это же не люди! У них ласты, а не руки и стоят на плавниках. И хвосты… Глубоководные мутанты… Мозгоеды!

В воде, пропитанной мраком, что-то задвигалось. Гигантская лиловая тень косо пошла сверху. Дно взвихрилось мутью. Потом муть осела.

— Гацу ба-дацу, приближаются… — прохрипел Эдика Гу. — Уходить надо.

Зедзана с трудом оторвал взгляд от кошмарного зрелища за иллюминатором, и, закусив губы, торопливо соединил разъемы дополнительных и основных модулей вычислителя. Загрузил в память машины данные с взятого с собой диска. Посмотрел на батискафщиков и ужаснулся: те оцепенело уставились в иллюминаторы и молча шевелили губами.

У Эдика Гу пошла носом кровь, он качнулся в кресле, навалился на штурвал и потянул его на себя. Ничего не произошло. Гидростат оставался недвижным. Во рту Зедзана Зо тоже скапливалась кровь, и он глотал ее.

Уже теряя сознание, математик набрал на клавиатуре вычислителя команду «Автоматическое исполнение» и нажал кнопку выполнения. В последнем всплеске разума, исхлёстанного болью, он увидел то, что потом, по счастью, позабудет наверху, когда очнётся: шестёрка чудищ заколыхалась, будто протягивая к ним руки.

Впавший в беспамятство от болевого шока экипаж уже не слышал, как заработали механизмы «Проныры», управляемые бортовым вычислителем и как гидростат медленно пошёл вверх и наискось, покидая жуткий кратер в центре Котловины…

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

3 часа 70 минут, 3-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

— Да отчего же! — с досадой сказал Эдика Гу. — Почему «безнадёжно»? Пригласите военных, те с удовольствием закидают яму глубинными бомбами. Стены обрушатся и завалят воронку с гнездовьем тварей. После этого, полагаю, можно будет спокойно ставить донные маячки и вызывать комбайны для сбора руды.

— Постойте! — с отчаянием сказал Зедзана Зо. Он выглядел скверно: бледное до голубизны лицо и зеленоватые губы: — Ну что вы, в самом деле, зачем взрывать? Срочно вызывайте биологов, надо же разобраться. Мозгоеды, мутировавшие в условиях повышенного магнитного поля, умеющие непонятным способом доводить людей до сумасшествия — такой феномен!

— Этот феномен, — злобно заметил Гадзацойда Дзэ, — стоил мне трёх машин и, самое главное, семи ребят. Считайте, что с базы уже вызван эсминец.

— Варвары! — застонал Зедзана Зо.

— Не обсуждается! — непреклонно заявил капитан плавгорода. — Не позволю ради выяснения загадок природы губить людей и срывать производственный план. Да я для учёных отыщу сто мутантов на квадратную милю! Причём без смертных случаев. А вам, чтимый Зедзана, низкий поклон от всех и глубочайшие благодарности.

— Вы замечательный специалист. — кивнул Эдика Гу. — Ваша программа вытащила нас всех.

— Что да, то да. — подтвердил Хузибаи Ко. — Правда, в трёх милях от места погружения. И ещё мы едва не сотдали концы от удушья, потому что та же программа намертво заклинила замки на люках.

— Это мелочи. — благодушно сказал Эдика Гу. — То хорошо, что хорошо заканчивается.

Зедзана Зо промолчал. Ему показалось, что во рту опять появился привкус крови. «Пусть Хузибаи побрюзжит. — думал он. — Самое главное сделано — я снял записи с памяти вычислителя. Всё с первой секунды до последней. Я теперь знаю, отчего происходили сбои и это очень важно. A для друзей-гидростатчиков с «Проныры» — важнее всего. Ведь у них будет еще не один такой опасный рейд. И вычислитель должен быть не непредсказуемым железным ящиком, а надёжным другом. Я почти знаю, что делать, остаётся продумать, как внести изменения».

Зедзана Зо вздохнул. Он вспомнил, как над ним, только что пришедшим в себя и лежащим на санитарных носилках, склонилась жена.

— А когда поправишься, — сказала она, — получишь у меня всё сполна!

И заплакала.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

9 часов, 3-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

— Знакомься, Да, — оживленно говорил инспектор. — Это и есть герой, о котором все говорят — Зедзана Зо. Представляешь, оказывается, супруги Зедзана — наши соседи! Живут почти напротив нас, вон там.

— Каюта № 24. —подтвердила Зедзана Узи, входя к себе.

— Рад знакомству. — кивнул Всеслав. — Надеюсь, оно продолжится. Но я тут нечаянно подслушал, как вы рассказывали в столовой о своих проблемах. Кстати, а вы не пробовали решить проблему с плавающей запятой через массивы?

Зо, уже держась за латунную дверную ручку, застыл в странной позе. Потом сказал внутрь каюты: — Дорогая, ты ложись спать, а я еще немного поговорю с чтимым Бидзанби, хорошо?

Он задумчиво повернулся к Лунину, который моргал с самым невинным видом.

— Вы о чем? — спросил программист. — Можно подробнее?

— С удовольствием. Но вы же плохо себя чувствуете!

— Нет, не беспокойтесь, я выспался. Так что там с плавающей запятой?

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

3 часа, 4-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Заспанная Зедзана Узи с полотенцем и мыльницей и Даццаху Хо с бритвенным прибором встретились у полуоткрытой двери кают-компании, откуда доносилось монотонное бормотание. Не говоря ни слова и лишь потрясенно переглянувшись, они вошли на цыпочках. Стол был завален исписанными листами. Помощник инспектора с чашкой кофе в левой руке, совершая правой дирижерские жесты, что-то излагал молодому математику. Тот ерошил и без того взлохмаченную шевелюру и торопливо покрывал страницы блокнота только ему понятной абракадаброй.

— Хороши. — вполголоса прокомментировала Узи, — Надо полагать, спелись. Вошли в унисон. Столковались.

— А? — невнимательно спросил Зо, поднимая голову, — Ты еще не спишь, милая?

— Я уже проснулась, милый. Утро.

— Да-да, сейчас… Спокойной ночи… — ответил тот, вновь утыкаясь в блокнот.

— Приятных снов. — вздохнула его жена и отправилась умываться.

— Здесь слово «клапан» вычисляет индекс массива «клапаны». Например, при выполнении выражения «6 клапан СЕ» будет включен гидравлический клапан номер шесть. — говорил Всеслав, — Приведенное выше решение приемлемо только в тех случаях, когда в программе требуются один или два таких массива. Если же массивов должно быть больше, использование определяющего слова упростит программирование.

Инспектор некоторое время с благоговением созерцал это зрелище, потом тоже тихо покинул комнату. Всеслав замолчал, поглядел ему вслед, и неуверенно спросил программиста:

— Быть может, на сегодня хватит?

Комментарий Сяо Жень:

То, что произошло в одной из кают-компаний плавучего города «Император Байгахи Цо», конечно же, имело свои последствия для Саракша. Причем, немалые. Всеслав Лунин ознакомил Зедзана Зо с концепцией языка программирования ФОРТ[3], того самого, автором которого являлся математик Лео Броуди, переехавший в 1991 г. из Соединенных Социалистических Штатов Америки в Союз Советских Коммунистических Республик. ФОРТ в конце 20 — начале 21 веков произвел настоящую революцию в нашей земной информатике. Аналогичное воздействие эти сведения впоследствии оказали и на прикладную математику Островной империи: через три-четыре года там произошел переворот в области вычислительной техники.

Но хоть сколь-нибудь здравомыслящего читателя этой книги потрясёт совершенно другое!

В КОМКОНе-2 сообщение Черной Пешки о научном макровоздействии, произведенном на саракшианский социум осталось практически незамеченным. Секция «Саракш» пятого отделения доживала свой последний год. Бывшие «зубры» уже не работали в ней, а «мальки» не обладали и десятой долей их энтузиазма, опыта и работоспособности. Джеральд Ли отозвался о прогрессорской акции друга с бурным восторгом. Но, похоже никто, кроме него, отчетов Пешки вообще не читал и они (вместе с аналитическими отзывами Дж. Ли) сразу же попадали напрямую в архив (что то же самое — в корзину для мусора). Во всяком случае, Сикорски интересовался только отчетами о самочувствии Льва Абалкина, «подкидыша № 07». Что же касается М.Каммерера, его «наместника» по отделению индустриальных цивилизаций то создается впечатление, что он с головой ушел в подготовку прогрессоров-боевиков на полигонах «Кобра», «Анаконда» и «Жарарака». А о работе одиннадцати резидентов на Саракше, из которых двое успешно внедрились в Островную империю, он, похоже, и думать забыл. Тех опекал с Земли Джеральд Ли, а также курировал Курт Лоффенфельд (Тристан), периодически летавший на Саракш.

Зато усердно копавшие благодатные недра КОМКОНа-2 сорвиголовы из Red Peace, лихой компании, курируемой Исааком Бромбергом, разрыли информацию[4] о выше описанном казусе. «Эге-ге, па-азвольте! какая такая Черная Пешка? — патетически возопили они, — Уж не тот ли это Всеслав Глебович Лунин, что применил мощный заряд взрывчатого веществана Саракше в июле пятьдесят восьмого, а потом исчез невесть куда (надо полагать, чтобы избежать заслуженного наказания)? Ах, тот самый! И теперь он снова на многострадальной планете? Допускает там сознательную утечку знаний, которые могут стимулировать бурный рост военных технологий в Островной империи и, как следствие, вызвать кровавую агрессию имперских орд против беззащитных аборигенов Материка. Вперед, поборники гласности и борцы с засильем тайных служб! Ату его, друзья! Взять, единомышленники!»… Ну, и так далее, и тому подобное, и в том же роде.

Нет, каково?!

Электрописьмо

Гриф: «Срочно!»

Куда: О.Бацуза, Черный Пояс

Имперский университет г. Бацузи

Математический факультет

Кому: декану, магистру

Цайхаку Бо

От кого: Зедзаны Узи, лаборанта

отделения прикладной математики

Чтимый декан!

По возвращении я предоставлю подробный доклад об итогах отладки программ для устройств погружения и всплытия серийных батискафов. Проблема оказалась несколько сложнее, чем мы ожидали, однако все неполадки были успешно устранены.

Но мне хотелось бы в срочном порядке сообщить Вам о несколько неожиданном побочном результате командировки, который представляется мне, как ни парадоксально, важнее основного.

Я и мой муж Зо случайно познакомились с лаборантом Бидзанби Да, помощником инспектора социальной службы, также направленного на плавучий город с какой-то миссией. Отрекомендовав себя как полного дилетанта в области информатики, Бидзанби Да, тем не менее, ознакомил нас с концепцией языка программирования, названного им ФОРТ. (Такое непривычное для нашего уха название объясняется тем, что брат Бидзанби — иммигрант, кажется, из Хонти, но боюсь ошибиться).

Бидзанби Да легко и доказательно показал мне многочисленные плюсы ФОРТ-системы. Этот машинно-независимый язык программирования очень удобен, компактен и крайне продуктивен. Он буквально «нафарширован» идеями. В основу поразительно гибкого ФОРТа положены четкость и эффективная реализация простых алгоритмов, простота пользовательского интерфейса и представление предсказуемых результатов.

Отталкиваясь от общих положений, я тут же достаточно легко поняла преимущества ФОРТа в сравнении со всем остальным. В основе этого языка лежат так называемые «слова», следовательно он может быть легко переложен, к примеру, на эм-до. Следовательно наши программисты смогут работать на родном языке. Вдобавок, еще одним достоинством подобной трансляции является повышение мобильности, которое произойдет в силу особенностей эм-до.

Естественно, потребуются серьезные усилия команды квалифицированных программистов для воплощения концепции в машинные коды, но, как Вы, чтимый декан, убедитесь, игра будет стоить свеч. Уже сейчас «навскидку» могу предположить, что ФОРТ может быть применен:

— в промышленности. Например, для управления морскими нефтедобывающими платформами, промышленного прогнозирования, создания экспертных систем.

— для сбора и анализа данных. К примеру, для распознавания образов и составления карт, измерения глубин, дистанционного управления батискафами и разведывательными глубоководными станциями.

— в оборонных технологиях. В частности, при наведении на цель торпед повышенной точности удара, баллистических ракет с разделяющимися и самонаводящимися боеголовками, постановке радиопомех и др.

— в медицине. В частности для хранения результатов обследований и предварительной диагностики.

— в искусстве: для монтажа телевизионных и радиопередач, для создания графики и мультипликации.

Наконец, самое главное.

Во-первых, ФОРТ может рассматриваться как основа операционных систем повышенной надежности для персональных вычислителей.

Во-вторых, язык ФОРТ в перспективе можно будет использовать для создания мобильных «разумных» устройств, управляемых голосом (Бидзанби Да назвал их хонтийским словом «киберы»).

На мое предложение участвовать в дальнейшей разработке языка брат Бидзанби категорически отказался, еще раз повторив, что он полный профан в вычислительной технике и всего лишь пересказал мне теорию своего знакомого, трагически погибшего в столице бывшего Государства Неизвестных Отцов. Осмелюсь заметить — пересказал потрясающе грамотно и подробно…

конец документа

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

6 часов 60 минут, 5-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

-Стул на единственной винтовой ножке позволял, не вставая, совершить вращательное движение и осмотреть всё помещение. Проблема состояла в том, что рассматривать было абсолютно нечего. Что несколько необычно — нет даже традиционного набора — пузатого огнетушителя и плана эвакуации при пожаре. Впрочем… Чему гореть-то? Темно-синий пол. Серый потолок. Четыре серых же стены, аскетизм которых не только не нарушался, но даже подчеркивался вентиляционными «жабрами» у пола и глазком камеры наблюдения. С двух противоположных сторон — клепаные металлические двери с круглыми ручками и цифровыми замками. Всеслав подозревал, что и стулья поставили специально для него и для Зедзаны Зо, столь же терпеливо ожидавшего рядом. Поставили напротив глазка, разумеется. Он сладко повернулся вместе со стулом к той двери, над которой была вмонтирована телекамера, широко зевнул, потянулся и продолжил ожидание, которое затягивалось на добрый десяток минут. Всеслав ошибся в выборе двери: щелчок замка послышался позади, равно как и приятный женский голос:

— Здравствуйте, чтимые специалисты.

Мысленно сосчитав до пяти, Всеслав повернулся на стуле и неторопливо поднялся навстречу высокой миловидной девушке в форме с петлицами офицера разведки.

— Добрый день.

— Барк-лейтенант Задиха Оги. — представилась она, одновременно приветливо и официально. — Буду сопровождать вас в блоке «Дельфин» плавучего города, оказывать посильное содействие в работе …

— И осуществлять необходимый контроль. — в тон ей продолжил Зедзана.

— Конечно. — серьезно согласилась Оги. — Режима секретности «Дельфина» никто не отменял. Вас это смущает?

— Как можно! Скорее удивился бы, если бы нам не выделили … гм… помощника. Но вот другое…

— Что именно?

— По званию вы выше нас.

— Ненамного. И забудьте об этом. В данном случае ваша компетентность — выше и, следовательно, формальная субординация необязательна. Тем более, что вы — граждане Чёрного Пояса. Так что, если хотите, можете обращаться ко мне по имени.

— Только в том случае, если и вы будете делать так же.

— Договорились, Да. Договорились, Зо.

— Договорились, Оги.

«Ух, ты!» — подумал Всеслав. Из рукопожатия следовало, что барк-лейтенант не пренебрегала занятиями в гимнастическом зале. Да и все они тут в Белом Поясе, как на подбор. Удивительно, однако, почему с эдакими-то молодцами и девицами Империи не подмяла под себя весь Континент до самой середины.

— Прошу. — сделала пригласительный жест Оги. — Вот ваши карточки с именем и удостоверительным номером. приколите ее на одежду, нет, не здесь, выше и ближе к рукаву. Вот карточка-ключ для цифрового замка. Само собой он открывает лишь двери до третьего уровня секретности включительно. Когда понадобится пройти в другие помещения с более высоким уровнем, я буду рядом и проблем не возникнет.

Они вошли в такую же серую комнатку, только совсем маленькую и оказавшуюся кабиной лифта.

— Сейчас мы спустимся тремя этажами ниже и, пока идем до вычислительного центра, постараюсь ввести вас в курс событий.

В головном вычислителе произошел по совершенно непонятной причине сбой странного характера. Техники завершают полную проверку аппаратуры, однако уже сейчас ясно, что причина — не в «железе».

— Оги, но ведь я не профессиональный программист, — взмолился Всеслав, — а всего лишь помощник инспек…

— Знаем. Но брат Зедзана, которого мы просили помочь в устранении сбоя, усиленно рекомендовал пригласить и вас.

— Удружил. — буркнул Всеслав Зедзане Зо. — У меня основной работы — выше жабр.

Молодой математик улыбался с довольным видом.

— Конечно мне льстит ваша уверенность, однако… — Всеслав с сомнением пожал плечами. — А каков характер сбоя?

— В головном вычислителе исчезли данные, касающиеся нескольких подразделений базы, а именно: биологического и навигационного отделов, а также службы обеспечения жизнедеятельности. Все операторы в один голос утверждают, что материалы были не стерты из памяти, а перемещены по сети. Но обнаружить их новое местонахождение не могут.

Зедзана Зо невольно рассмеялся.

— Извините. — спохватился он, — Надо было замаскировать дурацкий смешок кашлем, но вы, Оги, все равно догадались бы. Естественно, я не радуюсь происшествию в блоке, просто не могу себе представить подобной ситуации.

— Мы — тоже. — сухо сказала Оги. — Наиболее вероятное предположение — проникновение мозгоедов на борт. Или вмешательство сверхъестественных сил. Злых демонов моря, например.

— Ну, тогда жрецов бы сюда. — серьёзно посоветовал Всеслав.

— Если вы не выручите, ничего другого нам не останется. Но капитан плавгорода Гадзацойда Дзэ и адмирал флотилии Багадай Гэ, в ведении которых находится «Дельфин», недолюбливают служителей культа. Они лелеют надежду на то, что до богослужений и жертвоприношений у терминала не дойдет.

— Значит, придется сделать все возможное.

— Постарайтесь. Вот мы и на месте. Сейчас надо надеть халаты и повязать тканевые чехлы на обувь.

В достаточно просторном вычислительном зале, блистающем чистотой и оформленном в той же сине-мышиной цветовой гамме, пахло канифолью. Полдесятка техников с паяльниками и измерительными приборами суетились у мигающих россыпями огоньков внутренностей большого вычислителя. Снятые панели громоздились у стены. Из недр самого большого металлического шкафа торчали зад и обвязанные белыми чехлами стопы еще одного техника. Оператор с похоронной физиономией ссутулился на алюминиевом табурете посреди зала.

— Как дела? — обратилась к нему Оги.

— А-а-а! — безнадежно махнул тот рукой, — Заканчивают обшаривать все по третьему разу. Нигде ни одной, даже самой малейшей неисправности.

— Можно, пока вы нас рекомендуете туземцам, Оги, — сказал Всеслав, — окинуть взором, так сказать?

— Само собой, приступайте, делайте все, что сочтете нужным.

Пока барк-лейтенант разведслужб беседовала со все более теряющим очертания оператором, Всеслав и Зедзана Зо прошлись вдоль распахнутых шкафов. Лунин был немало удивлен увиденным. Кажется, вычислительная техника империи пошла совершенно иным путем, нежели земная ХХ века. Земляне в ту пору сделали ставку на развитие полупроводниковых технологий, а островитяне предпочли ламповые и микроламповые. «Оригинально! — мысленно признал Лунин, — И ну просто оч-чень качественно! Умницы!»

Он приблизился к беседующим и застал самый конец разговора.

— …утоплюсь. — обреченно сулил оператор.

— Хоть сейчас. — равнодушно согласилась Оги, — Но лучше делай то, что скажут чтимые специалисты.

— Где схемы внутренней сети вычислителей базы? — спросил Всеслав.

— Вот же на столе.

Лунин подсел к столу, зашелестел огромной бумажной простыней, защелкал клавишами.

— Пароли? — осведомился Зедзана.

— Уже все введены. — с жалобным отчаянием ответил оператор.

— Так… — бормотал про себя Всеслав. — Это у вас что? Это у вас каталог… Ясно… ух, ты… таблицы…угу… сколько ж тут всего…

— Может быть вам еще что-нибудь нужно? — робко поинтересовался оператор.

— Нужно. — ответил Лунин. — Молока.

— Чего?

— Стакан молока. Белого такого, знаете. — Всеслав покрутил пальцами в воздухе, — Лучше коровьего.

— Зачем? — глупо спросил оператор.

— Брат Зедзана выпьет. — пояснил Лунин. — Его врачи обязали.

— Быстро! — шепотом сказала Оги остолбеневшему оператору, — Одна нога здесь, другая через секунду — тоже здесь.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

7 часов, 5-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

— Все. — сказал Всеслав. — Цела ваша информация. Нашли. Находится она на вычислителях защитного, биологического и навигационного разделов. Как это произошло? Смотрите.

Он развернул схему и предупредил: — Сейчас испорчу красным карандашом. Можно?

Оги вопросительно посмотрела на оператора. Тот, улыбаясь до ушей, часто закивал.

— Вот выходы. Вот приемо-передающие устройства. Вот распределители. Все вроде бы хорошо. Но четыре дня назад вы установили дополнительный вычислитель вот тут. Верно?

Оператор продолжал согласно трясти головой все с той же несмываемой улыбкой:

— Так точно! В информационном отсеке.

— И навесили на него кучу периферийных устройств.

— Печатающих! Двадцать четыре штуки.

— Ну, кто ж так делает? — укоризненно вопросил Зедзана Зо. Он отобрал карандаш у Всеслава и отчеркнул жирными красными линиями блоки схемы, — Гляньте-ка на параметры. Вот сюда и сюда. Дошло? Головной вычислитель спятил, спасаясь от перегрузки, закодировал и сбросил часть информации вот куда. Скажите спасибо, что так легко отделались, могло бы все просто затереться без возможности восстановления.

— Спасибо! — сказал оператор, с обожанием глядя на Лунина и Зедзану. Оги хмыкнула.

— Извлечь эту информацию можно следующим образом. Сегодня отключите машины, защитного, биологического и навигационного разделов, получившие отсюда закодированные блоки информации. Переустановите систему на головном вычислителе. Замените распределители вот таким образом. А завтра верните с тех машин сюда все сведения. Точка. Неприятности позади.

— А вы, чтимые учёные? — умоляюще спросил оператор.

— Что — мы? — не понял Зедзана.

— Разве не вы это сделаете?

— Но ведь данные, скорее всего, секретные. — возразил Всеслав. — Мне не положено.

— В общем, они правы. — бесстрастно сказала Оги. — Но, я, так и быть, улажу дела с секретчиками. А тебе, счетовод, в ногах бы надо валяться у людей, который тебя спасли от взыскания.

У оператора с готовностью подкосились колени.

— Эй-эй! — испугался Всеслав, — Она же пошутила!

— Это еще как сказать. — заметила Оги с сомнением.

Примечания:

[1] Цуза — крупная и очень распространенная в окружающих Архипелаги морях рыба.

[2] Имперская система мер веса выглядит так:

1 пригоршня = вес 1 куб. пяди дистиллированной воды (2 кг. 515, 456 г.)

1 ларец = 100 пригоршней (251 кг. 545, 6 г.)

1 бочка = 10 ларцов = 1 000 пригоршней (2 т. 515 кг 456 г.) (Сяо Жень)

[3] Leo Brodie, Starting FORTH. Englewood Cliffs, New Jersey — 07632, 1990

[4] БВИ. Архив КОМКОНа-2 (GPI: \\ World Council\ComCon-2\KGI\Archiv № 4 KGI \5 \Saraksh\volume1168\file444, р.84)

ХОД 29

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

5 часов 70 минут, 6-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

-Биологический отдел блока «Дельфин», где мы находимся, включает в себя бактериологический, зоопсихологический и реконструктивный полигоны, а также вычислительную лабораторию. — поясняла Задиха Оги, — Я получила разрешения для работы только в лаборатории, поскольку в прочих подразделениях нам попросту нечего делать.

Всеслав и Зедзана Зо флегматично-вежливо кивали. Они шли по длиннейшему коридору, пол которого был покрыт темно-синей резиной, поглощавшей любые звуки. И слева, и справа в серых стенах виднелись герметичные двери с оконцами из толстого бронестекла. У каждой двери была встроена идентификационная панель, открывавшая замок лишь после вставки ключ-карточки, ввода паролей на клавиатуре и голосового представления.

— На бактериологическом полигоне, — продолжала Оги, — испытываются как виды бактериологического оружия нашего возможного противника, так и средства защиты от них. Эти лаборатории упрятаны как можно глубже в корпусе плавгорода и изолированы со всей возможной тщательностью. Шесть ступеней защиты! Из институтов Черного пояса сюда привозят разнообразную гадость, а здесь ее опробуют на животных и людях. Честно говоря, мне все эти мелкие твари — бактерии, микробы — не нравятся, но ничего не поделаешь, приходится заниматься и этим. Вот, видите, это как раз входы в епархию бактериологов, отсюда лифты опускаются ниже, там расположены переходные боксы и собственно помещения для экспериментов.

А вот отсюда можно попасть к зоопсихологам. Ученые-«чернопоясники» также присылают им испытуемых. Ну, тут работа на мой взгляд поинтереснее — дельфины-патрульные, голуби-разведчики и все такое прочее. О, погодите, вот как раз что-то доставили, давайте посторонимся, Да.

Одетые в салатово-зеленые комбинезоны солдаты катили навстречу большие ящики на колесиках. Лунин и Оги отступили к стене, уступая дорогу. С одной стороны металлические ящики были забраны частой решеткой. Всеслав приготовился увидеть в них что угодно, но…

— Гацу ба-дацу!

— Что вас удивило? — немедленно полюбопытствовала Оги.

— Это еще что за звери? — потрясенно указал пальцем Всеслав, — Собаки — не собаки, медведи — не медведи… Мутанты?

— Мы их называем цзеху.

— «Убивающие взглядом». — мысленно перевел Всеслав с дзэ-гэ. — Удивительно. Откуда же взялась такая большеголовая живность?

— Завезены с юга бывшей Страны Неизвестных Отцов. С ними много и успешно работают. Извините, большего сообщить не могу.

— «И не надо. — подумал Лунин, — Вот ведь не повезло дворнягам-бедолагам. Но как островитяне умудрились их, неуловимых, зацапать? И ведь не меньше трех семей головнов отловили. Хорошо, что хоть Абалкин не видел[1]». Он проводил взглядом клетки с голованами. «Сюрприз. Однако далеко же забираются десанты дальнего действия. Видно, южные леса Отчизны для имперских ребят — не предел».

— Идемте дальше. — пригласила Оги. — Вижу, вы удивлены?

— Еще бы! Ни разу не видел такого зверья.

— Вот входы во владения реконструкторов. Возможности человеческого организма до сих пор недостаточно исследованы на предмет его усовершенствования и приспособления к задачам воинской службы. Исследователи в Черном Поясе работают в этом направлении над теоретическими вопросами, а здесь проводятся практические эксперименты. Конечно, не только на нашей базе.

— Эксперименты на человеческом материале?

— А может быть иначе? — спокойно ответила Оги. — Нам — сюда.

Она вложила свою ключ-карточку в цифровой замок, набрала пароль: — Прошу.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

6 часов 10 минут, 6-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

— Принимайте работу. — Зедзана Зо утомленно потер виски. — За день мы с вами, Оги, вернули на место всю информацию с вычислителей службы обеспечения жизнедеятельности, биологического и навигационного отделов.

— Не «мы», а вы. Я просто сидела рядом.

— И вдохновляла. — сделал комплимент Всеслав. — Но что скажете, Оги? Надеюсь, ничего лишнего не попало в поле нашего зрения? Во всяком случае, я очень старался не видеть.

— Успешно старались. Все в полной норме, никаких нарушений режима секретности. Так и укажу в рапорте.

— Рад, что все так удачно завершилось.

— Глубинный бог, да еще как удачно! — возгласил сияющий оператор. — Чем могу отблагодарить вас, чтимые братья?

— Тем, что будете строже присматривать за своими техниками. — менторским тоном сказал Зедзана. — Пусть впредь не допускают таких оплошностей.

— Ни за что! — поклялся оператор. Оги хмыкнула.

У барк-лейтенанта были основания утверждать: «Все в полной норме, никаких нарушений режима секретности». Просматривая материал, содержавшийся в памяти вычислителей «Дельфина», ее подопечный Бидзанби Да был совершено равнодушен ко всему, что с точки зрения имперского контрразведчика, могло бы интересовать шпиона с Материка. Он не раскрывал папки с характеристиками оборудования, не смотрел карты проведенных и планируемых работ. (Все это в большей или меньшей степени и так было известно на Земле — база «Саракш-1» и ее киберы-наблюдатели работали замечательно.) Раскрываемые же документы он крайне рассеянно окидывал взглядом, если требовалось, возвращал на головной вычислитель, либо тут же убирал с экрана. Причем все это происходило в стремительном темпе, который исключал всякую возможность запомнить что-либо. Иногда Бидзанби непроизвольно тихо позевывал, тут же спохватывался и виновато косился на Оги. Ему явно хотелось поскорее выполнить скучную работу и поскорее выбраться за пределы «Дельфина». Нет, никоим образом он не был похож на дорвавшегося до ценных сведений агента континенталов.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

5 часов 70 минут, 6-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

— Как всегда, застаю его за потреблением информации. — сказал Даццаху Хо. — «Хвала юнцам и юницам, мироустройство познающим усердно!»

Инспектор бросил на стол вскрытые бумажные пакеты и плюхнулся на кровать. Это несколько насторожило Всеслава: в каюте было достаточно совершенно неприспособленных для сидения мест.

— Что так долго? Почта опоздала?

— Лучше бы вообще не пришла. — фыркнул Даццаху.

— Что стряслось?

— Меня повышают в должности.

— Поздравляю!

— Да погоди ты… Понимаешь, с продвижением, мне уже не полагается помощник. Я получаю в подчинение целый отдел, о котором давно мечтал. Но дело в том, что он укомплектован и вакансии для тебя там пока никак не предвидится.

— Ну так что же? — спокойно спросил Лунин.

— Получается, что, принимая должность, бросаю тебя, вроде бы, на произвол судьбы.

— Глубинный Боже, я похож на младенца? — поразился Всеслав, — Грудничка, от которого отказывается нерадивая мать? Надо срочно перестать бриться и надеть свитер энергичной старушки. Хотя здесь жарко…

— С тобой интересно работать. — сказал инспектор, задумчиво рассматривая по очереди то свою трубку, то грозную табличку «Не курить!» на стене, — Ты мгновенно видишь суть проблем, потрясающе работоспособен. К нашим условиям не просто приспосабливаешься, но точно понимаешь их и очень органично принимаешь. Без комплиментов — ты, Да, незаурядный человек и работник. Мне очень хотелось бы видеть тебя в самой ближайшей перспективе не помощником, а напарником в равном ранге.

— Полагаю, тебе надо немедленно принимать предложение. — решительно сказал Лунин. — Насколько разумею, подобные ситуации возникают не так уж часто.

— Крайне редко.

— Тогда зачем сомнения? Повышайся!

— При таком раскладе возможно несколько вариантов. — извиняющимся тоном произнес инспектор. — В любом случае тебе определен местом жительства Черный Пояс. Можешь выбирать там какое угодно место жительства, но рекомендую остров Бацузу, самый обширный и самый населенный. Там находятся почти все основные организации Пояса, живет большая часть населения. А в городе Газайца, ко всему прочему, находится скромное гнездо инспектора второго ранга службы социального контроля Даццаху Хо. Был бы рад, если бы ты обосновался по соседству. Хотя, впрочем, как пожелаешь.

Первый из возможных вариантов заключается в том, что ты остаешься в службе социального контроля, сдаешь дальнейшие квалификационные экзамены, повышаешь уровень компетентности, и, в конечном счете, возглавляешь какой-либо парал-лельный моему отдел. Честно говоря, был бы рад такому повороту дел.

Второй вариант подразумевает твою специализацию по привычному профилю. Я уже писал о тебе своей однокурснице, которая заведует кафедрой методики преподавания обществоведческих дисциплин на факультете истории и филологии Цугазайского государственного университета. Так вот, она не возражает против закрепления на кафедре лаборанта Бидзанби Да.

Теперь — третье. А именно: то, что вырисовалось буквально сейчас. Вот свежая телеграмма, адресованная тебе, чтимый брат мой Бидзанби Да, возьми и прочти… Ознакомился? Как видишь, в Адмиралтействе к тебе проявили заинтересованность после твоих триумфов в области навигации и вычислительной техники. Полагаю, наш досточтимый адмирал ходатайствовал… Объединенный штаб группы флотов «Ц» — это высокий уровень! Наши славные братья-командиры в общем-то достаточно легко предсказуемы. Раз у них появились виды на лаборанта Бидзанби, то они охотно наградят его правом ношения мундира и попросят какой-либо институт Черного Пояса, работающий на оборону, пригреть его под своим крылышком. Безусловно, военные впоследствии всегда будут помнить о тебе и рассчитывать на твои таланты.

Как видишь, выбор есть. Ну, и, кроме того, никто ведь не ограничивает твоего права искать другие пути самоутверждения. Что скажешь?

— Надо подумать. — медленно произнес Лунин.

— Сутки на размышление. — грустно вздохнул инспектор. — Потому что уже завтра я должен покинуть плавгород. А ты — послезавтра.

Саракш, Магнитная Котловина

борт плавучего города «Император Байгахи Цо», Островная империя

6 часов, 7-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Сейчас океан было пустым, и на утренней воде лишь ветровые струи оставляли мгновенные следы. Однако, приглядевшись, Всеслав различил яхту, на которой Даццаху Хо и супруги Зедзана покидали плавучий город. Судно медленно поднималась по завёрнутому вверх горизонту. Казалось, она вот-вот встанет на корму, но это была обманчивое движение искаженной рефракцией перспективы. Всеслав и Задиха Оги провожали яхту взглядами.

— Вы получили специальное инженерное образование, Да?

— Это профессиональный интерес? Мне полагается отвечать исчерпывающе и абсолютно правдиво, чтимый барк-лейтенант?

— Перестаньте, Да. Я, действительно младший офицер разведслужб, но ведь никто этого и не скрывал от вас. Сейчас мы отнюдь не ведем служебной беседы. Обычный разговор.

Яхта исчезла в жемчужно-розовой мгле.

— На Хабике снег лежит. — сказал Всеслав.

— Тут тоже зима в разгаре. — возразила Оги, — Только здесь субтропики и постоянно льют дожди.

— Дожди…Отвечаю вам. Там, за океаном, мне довелось закончить обществоведческо-педагогический факультет. Здесь получил диплом эксперта по истории и филологии Цугазайского государственного университета. Как видите — типичный гуманитарий. А радиотехникой увлекался в армии и после увольнения. Что, как видите, пригодилось.

— Но, полагаю, с нашими вычислителями познакомились впервые. И вдруг такие ошеломляющие успехи в наладке сети «Дельфина»…

— Давайте без незаслуженных комплиментов в мой адрес, Оги, и без беспричинных обвинений по адресу ваших электронщиков. Имперские вычислители, конечно, бесподобны, но принцип-то их работы универсален. В нем даже приезжий вроде меня может разобраться, было бы желание. Вот я и разобрался. Что касается устраненных сбоев…Это заслуга Зедзаны. Быть может, стоило бы сейчас надуть щеки от важности и набить себе цену — вот, дескать, с кем дело имеете. Но раздуваться не буду. Неужели вы так и не поняли, наблюдая, что проблема на вашей базе была не технической (её я бы не смог разрешить), а сугубо психологической? Все дело всего лишь в свежем взгляде со стороны. Причина сбоя очевидна, она лежала на поверхности, а оператор ее не заметил, и, как следствие, не позволил заметить другим, только потому, что привык действовать по установленному шаблону, по параграфам инструкции.

— Как все просто. — даже ирония в словах Оги полностью скрывалась за неизменно ровной, вежливой интонацией.

— Мгм… — неопределенно ответил Всеслав.

— Да! — позвала Оги. — Сигнал! Приглашают всех сойти вниз. Плавгород будет совершать маневр.

— Кажется, я задумался… — смущенно сказал Бидзанби Да.

Комментарий Сяо Жень:

Всем, кто хоть немного знаком с прошлым и настоящим планеты Саракш известно, что

а) развитие авиации там катастрофически отставало от темпа общетехнического прогресса;

б) в Великой (Континентальной) империи был построен Личный Его Императорского Высочества Принца Кирну Четырех Золотых Знамен Именной Бомбовоз «Горный Орел». Этот самолёт обязан своей популярностью среди интересующихся саракшианскими реалиями землян писателям-историкам Аркадию и Борису Стругацким. Те упомянули его в романе «Обитаемый Остров»[2]. Возможно, если бы братья более подробно осветили жизнь Островной Империи, то в тексте промелькнуло бы и упоминание почтового самолёта «Пеликан».

Саракш, Магнитная Котловина

борт почтового самолёта «Пеликан», Островная империя

4 часа, 8-го дня 1-ой недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав, окружённый ящиками, тюками и контейнерами, сидел на жёсткой откидной скамье и под гудение семи мощных двигателей с огромным любопытством читал тощенькую брошюрку под названием ««Пеликаны» над морем».

Разработка средства экстренной доставки почтовых отправлений, которые невозможно послать при помощи проводной связи (бандеролей и посылок), начались еще до мировой войны. Возможно, конструкторы островитяне были знакомы с довоенными проектами континенталов, вроде бомбовоза «Горный Орел», однако их категорически не устраивала необходимость отводить под аэродромы большие участки столь ценимой на Архипелагах равнинной земли. Понятно, что совершенно оригинальная концепция гидроплана напрашивалась сама собой.

По конструкторской байке название «Пеликан» придумал для проекта сын главного чертежника. В годы мировой войны финансирование проекта было резко сокращено, однако гидроплан прошел все стадии чертёжных и макетных разработок. Его строительство началось на заводе «Меч витязя Хоку», остров Цигучи (Жёлтый Пояс).

В год окончания мировой войны первая огромная двухфюзеляжная машина была построена. Кроме шести моторов в крыле мощностью по 1000 л.с. на «Пеликан» установили еще один двигатель обратной тяги, расположив его сзади, между фюзеляжами. Двигатели традиционно запускали сжатым воздухом. Избыточный запас мощности позволял продолжать полет при остановке двух любых моторов. На гидроплане имелось 3 топливных бака.

«Пеликан» весьма впечатлял размерами. Взлетный вес «Пеликана» равнялся более чем 49 тоннам, а размах крыла составлял 58 метров. Оба поплавка обтекаемой формы напоминали корпус небольшого катера. Кабина и расположенное ниже её багажное отделения были вместительны и оптимально разделены на отсеки. Внушительные размеры позволяли экипажу двигаться не только в фюзеляже. В передней части крыла находились метрового диаметра проходы. Члены экипажа имели возможность по ним приблизиться к остановленному двигателю и устранить возникшую в полете неполадку.

Как и все немногочисленные саракшианские самолеты, «Пеликана» обшили дюралюминием. Прагматики-островитяне были безразличны к рекордомании и не стремились запустить «Пеликана» повыше. Машину они рассматривали исключительно как «ослика для перевозок». По очевидным причинам никогда не планировалось использование «Пеликана» как «боевого коня». В военных целях гидроплан не мог использоваться ни как бомбардировщик, ни как разведчик. До Континента гидроплан не долетел бы ни при каких обстоятельствах, а создание авианосца для такого гиганта — технически немыслимо.

Мало того, даже как самолёт гражданской авиации эта машина оказалась довольно капризной. Во-первых, «Пеликану» в режиме взлёта и посадки требовалось спокойное море. На взлётно-посадочный простор гидроплан выволакивали буксирным катером. Во-вторых, «Пеликан» летел на высоте 400–500 метров, поэтому при встрече с ураганом или грозовым фронтом был вынужден либо совершать экстренную посадку в ближайшем порту, либо огибать опасную зону.

Были и другие обстоятельства.

Бурное развитие кабельной связи, распространение телефонов и электронной почты привели к тому, что отправка традиционных «бумажных» открыток и писем почти свелась к нулю. А посылки и бандероли было можно отправить адресату неспешной, зато в десятки раз более дешевой морской почтой.

По этим причинам конвейерного выпуска самолётов не было налажено. Островитяне построили всего лишь четыре «Пеликана» и приписали их как средства связи по одному к каждому плавгороду. Когда машина вырабатывала ресурс, ее заменяли другой, собранной «штучно». Модернизация гидропланов, конечно, каждый раз производилась, но была умеренной. — «Это же надо как мне повезло! — гордо ухмыльнулся про себя Всеслав. — Довелось покататься на немыслимой экзотике! Думается, мало кто не только из землян, но даже из саракшианцев разъезжал по Материку на танке «Государь», да и на «Пеликане» летали немногие из островитян».

Тут самолет грузно обрушился в воздушную яму, у Всеслава подкатил ком к горлу и он закончил мысль: «И пусть не летавшие мне не завидуют!» В верхней кабине гидроплана он оказался совершенно случайно. Самолёт совершал рейс на остров Цаззалха Жёлтого Пояса, а груза туда было собрано мало. Поэтому и был продан билет. «А может всё-таки следовало подождать теплохода?» — подумал Лунин, когда «Пеликан» снова качнуло.

Смотреть в продолговатое оконце на однообразно волнистую поверхность океана было бессмысленно, так что чтение оставалось единственно приемлемым занятием. Чемодан с вещами был совершенно безнадежно зажат двумя алюминиевыми контейнерами. Но Всеслав злорадно сделал контейнерам двумя пальцами «козу»: словно предвидя это, он упаковал самые необходимые вещи в сумку, которую держал на коленях. Туда он спрятал брошюру о «Пеликане», а достал взамен книгу «Принципы биосоциального регулирования общества и основы биополитики».

На «Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем», написанный Цаохи Дзи, не сразу обратили внимание. Специалистам-философам она представилась недостаточно солидной, школярской и дилетантской. Для его учениц, напротив, оказалась «шибко мудреной». Однако началось ее усердное штудирование «интеллигенцией среднего звена» — учителями, врачами, инженерами. Они тут же извлекли из сочинения его суть: утверждение о том, что в любой системе, в том числе — внутри общества, действуют «креативная», «аккумулятивная» и «деструктивная» силы. Могло ди это как-то сочетаться с открытиями нейрофизиологов деления на «левополушарников», «правополушарников» и «подкорочников». Могло. Но, во-первых — как именно, а во-вторых — что из того? Можно ли было, опираясь на эти открытия сформулировать обоснованную теорию целенаправленного изменения мира людей к лучшему? Теорию, которая позволила бы обществу не брести вслепую по неведомым путям, а самим, если не прокладывать, то хотя бы выбирать из этих путей наиболее приемлемый.

Наш век перестает быть «веком естественных наук» возгласили последователи Цаохи Дзи. По их мнению, и биология все в большей мере приобретает статус не столько естественнонаучной, сколько социо-гуманитарной дисциплины. Биологические знания позволят выработать новую систему этических и политических идей и ценностей, их применение должно способствовать преодолению сложившегося на Архипелагах (и на Саракше в целом) социального кризиса.

С переходом у развитой индустриальной стадии устаревает сама категория «внешняя политика», оно заменяется понятием «геополитика [3]». А внутренняя политика перерастает в биополитику. Термин был введен в употребление скромным провиницальным технологом-фармацевтом Дазанцу Са в изданной им брошюре «Постулаты биополитики». Биополитика, как понял Всеслав, возникла в науке островитян не на пустом месте; ее рождению споспешествовали равно как биология, так и социология, сомкнувшиеся в:

а) этологии (науки о поведении живых существ). Данные о поведении животных островитяне применили (по убеждению Всеслава — не всегда достаточно обоснованно) для анализа человеческого поведения.

Люди, как отмечали последователи Цаохи Дзи и Дазанцу Са, являются существами биосоциальными, промежуточными между биологической сферой прошлого и социальной сферой будущего. А потому наше сообщество пронизано массой противоречий. Так, люди оказались в крайне невыгодной ситуации: от природы они были сравнительно слабы, не имели ни мощных клыков, ни крепких когтей. Поэтому ни к чему, вроде бы, оказалось и внутреннее торможение в отношении актов насилия. Но совершенствование вооружения уже на стадии изобретения лука обогнало соответствующие поведенческие генетически закрепленные нормы. Соответственно, имея ныне чудовищное оружие массового уничтожения и не имея ограничений в его применении, человек оказался крайне опасным существом. Целенаправленно организующим массовое убийство подобных себе.

Между тем стайных животных нарушить запрет на внутривидовое убийство могут заставить только невероятно исключительные и крайне редкие обстоятельства: внезапные разрушительные мутации, катастрофы глобального характера и тому подобное. Известны опыты над столь малосимпатичными и кажущимися нам агрессивными животными как крысы. Часть крыс (до одной десятой от вовлеченных в эксперимент) отказывается от пищи, если кормежка сопряжена с причинением боли другой крысе! Крысы превращаются в кровожадных монстров лишь тогда, когда запредельная бескормица или экспериментаторы в белых лабораторных халатах стравливают их в ограниченном пространстве. Мы же, «венцы творения и владыки природы», давно и успешно загнали сами себя именно в подобные экстремальные обстоятельства. Лишь отсутствие дешевых и безопасных для самого агрессора технологий тотального истребления сохраняет жизнь на Саракше. (Впрочем, можно успешно выродиться и вымереть даже без упомянутых технологий, отмечали скептики).

б) теории эволюции. Сто пятьдесят лет назад островитяне разработали местный вариант дарвиновской теории эволюции, в соответствии с которой эволюция зиждется на избирательном сохранении в ряду поколений наиболее приспособленных генотипов (естественный отбор генов). Природный отбор подразумевает жесткую конкуренцию за выживание и размножение различных генетических вариантов, появляющихся в итоге случайных мутаций, рекомбинаций генов и пр. Биологи-островитяне поставили также вопрос, идет ли естественный отбор лишь на индивидуальном уровне или имеет место также групповой отбор между целыми сообществами живых существ? В последнем случае внутри группы должны преобладать кооперация и взаимопомощь, а конкуренция будет направлена вовне — против соседних групп. («Белый Пояс!» — смекнул Всеслав, — Ай да островитяне!»). Возьмем, хотя бы, одичавших собак, в стае которых принято заботится о потомстве всем взрослым особям, и отметим — у них выживает 30–35 % молодняка. А у рыжих волков кормит детенышей мать, не терпящая приемышей, оттого и выживает только 5-10 % потомства. Чтимые «владыки природы», не улавливаете ли сходства с собственным обществом, ехидно спрашивали приверженцы теории Цаохи Дзи и Дазанцу Са.

в) биосоциологии — систематического изучения биологического базиса социального поведения у животных и людей. Биосоциология в общем проистекает исходит из теории эволюции. Но в первую очередь она логично объясняет такие факты, которые, на первый взгляд, противоречат концепции естественного отбора. Например, объясняются явления альтруизма, самопожертвования в интересах других особей или целого сообщества. Известно, что неодинозавры-прыгуны острова Казхук не любят охотиться на диких собак — риск неудачи слишком велик, но голод-владыка порою вынуждает. Вожак стаи собак при кочевках по лесостепи не прячется за слабых самок и беспомощных щенков. При броске прыгуна из засады вожак ступает в безнадежный поединок с хищником, давая остальным возможность скрыться… и гибнет. А молодые самцы, наблюдавшие с безопасного расстояния, как гибнет вожак, что они? Тот, кто, в свою очередь, встанет во главе стаи, будет себя вести в аналогичной ситуации так же. Почему молодые стремятся занять в иерархии стаи место героически павшего вожака? Из соображений карьеры-престижа-привилегий? Х-ха! Хороша карьера — до следующей встречи с прыгуном.

г) нейрофизиологии — комплекса исследований, посвященных работе человеческого головного мозга как сложно организованной системы переработки информации, из относительно самостоятельных элементов. Прямое отождествление трех сил, действующих внутри любой системы («креативной», «аккумулятивной» и «деструктивной») с группами «левополушарников», «подкорочников» и «правополушарников» было невообразимо заманчивым, но совпадения выявить не удавалось. Тогда энтузиасты кинулись в бешеную атаку на головной мозг. Исследователи отыскали в мозге человека и обезьян три такие параллельно работающие модули, как рептилиальный мозг, названный так в «честь» уже имеющих его пресмыкающихся, палеомаммальный (который действует даже у самых простых млекопитающих, и наконец, неокортекс или новую кору. Три модуля! Опять три! Электрофизиологические исследования медиков Архипелагов позволили установить важный факт о наследуемости электроэнцефалограмм людей (электрической активности мозга в целом или отдельных его частей), а также выделить типы электроэнцефалограмм и связать их с элементарными психическими и поведенческими явлениями. Выяснилось, что:

1. Люди с мономорфными альфа-волнами в среднем проявляют себя активными, эмоционально устойчивыми и надежными. Индивиды с особо выраженными признаками такого рода в электроэнцефалограммах обнаруживают такие поведенческие характеристики, как настойчивость, точность в работе, особенно в условиях стресса. У них развита кратковременная память, однако переработка информации протекает не очень быстро.

2. Лица с низкоамплитудной электроэнцефалограммой демонстрируют низкую спонтанную активность. Те из них, для кого особенно характерен этот признак, часто оказываются экстравертами и склонны в своих мнениях и поступках ориентироваться на окружающих людей. Особенно хорошо развита у них пространственная ориентация.

3. Лица, электроэнцефалограмма которых отличается диффузными бета-волнами, делают большое количество ошибок в текстах на внимание, в видах деятельности, требующей повышенной аккуратности несмотря на низкую скорость работы. Их устойчивость к стрессу является довольно низкой. В результате этого они могут показывать сравнительно невысокие, не соответствующие их возможностям результаты тестирования, особенно в заданиях на проверку интеллекта и связанных с пространственной ориентацией. Вновь триада! И, как следовало ожидать, не вполне совпадающая ни с делением, предложенным общей теорией систем, ни с «полушарной» теорией нейрофизиологов. «Человеческий материал» оказался слишком неподатливым и плохо наблюдаемым с сугубо биологических и физиологических позиций.

Саракшианцы, как на Архипелагах, так и на Континенте представляли человека именно как существо, неотделимое от живой природы, связанное с нею, сотворенное многими миллионами лет эволюции жизни. На Саракше всегда с очень большой неприязнью относились к политическим течениям и учениям, призывавшим радикально и произвольно изменять социально-экономические отношения, политический строй, что впоследствии, якобы, должно было автоматически привести к «появлению нового человека». Задача заключалась, по мнению саракшианских философов совершенно не в том. Попытки насилия над природой (и человеком, как органичной ее частью) не могли закончиться ничем хорошим. Единственно разумной с точки зрения приверженцев биополитики была деликатная помощь природе в расстановке людей по самой природой определенным для них местам.

Всеслав прочитал это, задумался, вернулся на пару страниц назад, прочел еще раз. Гм! Постепенно становится понятным, почему в 2090–2100 гг. по земному календарю в разных государствах, вошедших в Островную Федерацию, сторонники практического применения принципов биополитики стали объединяться в различные политические организации.

В 2107 г. (опять же согласно летосчислению Земли) инженерами Республики Дзагга были сконструированы приборы, названные детекторами биосоциальной принадлежности, а годом спустя объявила о своем создании Партия Биосоциалистов-революционеров (ПБСР), вобравшая в себя всех желавших реализовать идеи Цаохи Дзи и Дазанцу Са. Лозунгом партии стали слова: «Справедливость и Разум!» ПБСР провозгласила, что исповедует самостоятельную и органичную идеологию социальных и политических ценностей и собирается на базе биополитики помочь рождению рационально устроенного общества: «Наша партия — не архитектор нового социума, а его повитуха!»

Всеслав отложил книгу и задумчиво посмотрел в окно. Монотонное гудение двигателей убаюкивало. В самом деле: может быть вздремнуть?

Старинные ксеноновые фонари. Шелест мелких волн за парапетом. Негромкая музыка где-то неподалеку. Всеслав сидел, крепко прижав к себе медвежонка и смотрел, как мелкие ночные бабочки суетятся вокруг ламп.

Внезапно за спиной лязгнуло, обрушилось. Мишка дёрнулся, Всеслав, точно выстреленный из рогатки, отскочил прочь и оглянулся. На каменных ступенях жирно поблескивал воронёными стволами и лакированными прикладами холм разнообразного оружия высотой в человеческий рост.

Мальчик осторожно подошёл, присел на корточки. Потянул за ремень автомата. Тот не хотел вылезать из кучи, цеплялся за другие смертоносные предметы.

— Игра в бирюльки. — заметил Мишка. — Тянуть не умеешь.

Тогда Всеслав дёрнул сильнее и немецкий М-40 времен Второй Мировой выскочил из груды винтовок, ручных пулеметов и карабинов. Отставив ствол в сторону, Всеслав нажал на спусковой крючок. Послышался сухой щелчок.

— Не заряжен. — спокойно прокомментировал медвежонок.

Был извлечен массивный браунинг. Щелчок.

— Не заряжен.

Автомат Калашникова. Тот же результат.

— Ну, и долго ты будешь чепухой заниматься? — поинтересовался плюшевый друг. — Пойдём-ка лучше.

— В самом деле. — согласился Всеслав. — А куда?

— Прямо. И побыстрее.

— «А здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! — произнесли вдруг в кустах. — Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!»

— Что это? — недовольно спросил Мишка.

— Это «Алиса в Зазеркалье». — тут же ответили из кустов.

— Учтём. — проворчал медвежонок.

Пока они разговаривали, холм оружия незаметно исчез, Всеслав пробежал наверх по освободившейся лестнице и направился к зданию, сиявшему огромными витринами.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

9 часов 80 минут, 5-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Не очень холодной выдалась ночь. Работать вполне можно. И даже не замерзаешь, когда останавливаешься отдохнуть. Сегодня нет надзирательниц: приближается новогодний праздник. Надсмотрщицы, разумеется, будут встречать Новый год с мужьями и детьми. Островитянки готовятся к нему загодя и очень тщательно. Вот и сегодня вечером надсмотрщица предупредила, Алию, что ночные работы их отряд будет производить самостоятельно. Алия была назначена старшей.

Ну, вот и хорошо. Можно было выполнить все задания пораньше и особо не надрываясь. Тем более, что основную работу все равно придется выполнять утренней смене.

…Двенадцать лет назад в Хонти догорала гражданская война. Как-то дружинники Хонтийской Унии Справедливости разгромили боевиков Хонтийской Патриотической Лиги и приступили к «зачистке» среди мирного населения. Десятки тысяч людей в ужасе бросились бежать в горы, но там тоже шли ожесточенные бои. Беженцам пришлось повернуть к пустынному морскому побережью Затоки. Там они разместились в развалинах заброшенных городков и поселков, разоренных пиратами. Нет, как оказалось, не «разоренных», а «разоряемых». Потому что прекрасно осведомленные обо всем островитяне выждали необходимое время и нанесли очередной удар. Две десантных группировки высадились по обе стороны Затоки и взяли осевших там беглецов в классические «клещи».

Среди пленных оказалась тридцатидвухлетняя управляющая отделом сбыта фарфоровой фабрики Алия Зугдадико. При облаве муж попытался спасти ее и их мальчика. Алия никак не ожидала такого мужества от скромного и тихого человека, с которым прожила четыре года. Инженер-дорожник Зухар Зугдадико спрятал жену и сынишку в погребе, тщательно присыпал крышку мусором, достал старую охотничью двустволку отца и девять заветных патронов, которые хранил, как зеницу ока. Потом сел в противоположный входу угол и взвел курки. Алия слышала хлесткие очереди десантных карабинов, насчитала девять бухающих ружейных выстрелов. Потом наверху послышались топот, чужая речь, по полу проволокли тяжелое. Мальчик кашлянул и крышка погреба отворилась…

Морские пехотинцы империи провели обстоятельную селекцию, на месте ликвидировали нетранспортабельных. Больного корью малыша Алии отобрали сразу. Наверное, он теперь покоится в братской могиле, места которой не узнает никто.

Спасать несчастных было некому. После осмотра пленных забили в трюмы подводных «рабовозов». Их страдания были неописуемы. Неимоверная теснота (двести человек в отсеке!). Смердящий хлоркой спёртый воздух загоняемый из потолочных отверстий ржавыми вентиляторами. Тьма, скудно разбавленная светом красных, забранных железной сеткой ламп. Алия, быть может, и выжила только потому, что всю страшную дорогу провела в полном оцепенении, не реагируя ни на что. Ей виделись лишь слезящиеся глазенки малыша, которого вырывали из ее рук матросы, и стеклянные, глядящие в потолок глаза мужа, вытянувшегося у порога.

На третьи сутки соседка слева захрипела, забилась в судорогах и умерла. Алия провела несколько часов бок о бок с покойницей. При раздаче утреннего пайка вахтенный матрос приказал «вытащить дерьмо». Как всегда возникла давка: желающих вынести вонючие вёдра с нечистотами и несколько трупов оказалось более чем достаточно. Ведь это давало шанс хотя бы на пару минут выйти и глотнуть чистого воздуха. Мёртвую женщину выволокли за ноги, стало чуть свободнее, Алия уснула.

Когда баржа прибыла к месту назначения и невольников выгнали наружу, теряли сознание без чувств от головокружения и боли в глазах. Солдаты береговой охраны поднимали их уколами штыков и пинками и гнали в широко распахнутые ворота карантинного лагеря «Счастливый».

Ей удалось выжить и в лагере, где она стала одной из четырех тысяч «дзэ-зеленых».

Из психического онемения Алию вывела резкая боль в правой стороне шеи, когда ее клеймили. Она огляделась и только сейчас с трудом сообразила, что произошло. Всю ночь молча плакала. Жить было незачем, но и расстаться с жизнью не получилось. А вот бывшая студентка столичного техникума не выдержала: бросилась на колючую проволоку с током высокого напряжения после того, как морпехи два дня подряд насиловали её у всех на глазах прямо в общем «загоне». Алию не трогали.

Мужчины покидали лагерь быстрее женщин. Невольничьи руки остро требовались на шахтах, рудниках, в химической промышленности. Рабынь небольшими группами отправляли на текстильные и мебельные фабрики, зачисляли в строительно-ремонтные бригады, приписывали домработницами к бюро бытовых услуг.

За рабами приходили не жуткие подводные суда, напоминавшие фантастических китов-людоедов, а обычные старенькие баржи, переоборудованные под перевозку «рабочих рук». Невольники жадно ожидали их прибытия. Для них окрашенные в серый цвет корабельные силуэты означали прощание с пропитанным смертью и болью миром карантинного лагеря. Видавшие виды и давно отслужившие свой срок баржи были поделены на отсеки, занятые двухэтажными деревянными нарами, скамьями и столами. В каждый отсек входило не более тридцати человек. Всякая возможность общения с другим отсеком совершенно исключалась. Таким образом островитяне полностью предотвращали возможность бунта и захвата баржи. Впрочем, если бы даже подобное произошло, это было бы лишено всякого смысла: буксир тут же отцепил бы баржу, а корабль сопровождения затопил её.

Некоторые женщины, оглядывая отсек, беззвучно плакали, всё еще не в силах поверить, что «Счастливый» остался в прошлом.

Алию привезли в составе большой группой таких же рабынь на остров Цаззалху. Она стала «дзэ» № 44-218 в службе санитарной очистки города Дезго-Гайхози. Отправка в Жёлтый Пояс была относительным везеньем. Вот в Белый отбирали рабынь не только и не столько по их пригодности к работе. Учитывали прежде всего возраст и привлекательность. Одни прямо предназначались для матросских борделей, а других ждали бюро бытовых услуг, которые только тем и отличались от публичных домов, что кобель в офицерском мундире пользовался вызванной рабыней лишь после того, как та заканчивала уборку в его комнате.

В Жёлтом же Поясе невольников с Материка применяли так, как рачительный хозяин использует рабочий скот: очень расчетливо, экономно, не на износ. Еда — самая простая, но в достатке, никто не голодал. Серая одежда, хотя и смотрелась уныло, была прочна, и практична. В бараке зимой было тепло. Каждой рабыне полагалось место на нарах с набитым водорослями матрацем.

Естественно, никаких выходных и отпусков для рабынь не полагалось. Рабочий день в службе санитарной очистки длился пять часов. Три с половиной часа отводилось на сон. Полтора часа занимали питание и самообслуживание (уборка барака, починка одежды, личная гигиена и прочее).

«Дзэ» № 44-218 вместе с другими убирала мусор с улиц. И здесь повезло, ведь могли прикрепить к отряду обслуживания общественных туалетов. Островитяне, конечно, люди очень чистоплотные, но все же… Или вот взять бедолаг, каким довелось угодить в гарь и чад мусороперерабатывающего цеха — не позавидуешь.

Надсмотрщицы из «желтых» островитянок отличались требовательностью и строгостью, рабынь за людей не считали, наказывали за любое нарушение правил и невыполнение трудодней, однако никогда не придирались попусту и обходились без бессмысленных издевательств. За двенадцать лет в отряде сменилось четыре начальницы. Все они были очень довольны молчаливой и старательной № 44-218, постоянно назначали ее старшей по наряду. Сочувствовать рабам в Империи или хотя бы просто замечать их считалось очень дурным тоном. Поэтому начальницы никогда не выходили за рамки своего статуса, не разговаривали на личные темы, но нередко «забывали» на ее нарах пакеты с бутербродами или свертки с поношенным бельем и чулками.

Работа дворников имела заметные преимущества. Так, требуя от невольников знания эм-до и одобряя умение читать на нем, островитяне вместе с тем категорически воспрещали невольникам пользоваться книгами и газетами. «Дзэ» № 44-218 часто добровольно вызывалась трудиться в ночную смену. Начальницы, полностью доверявшие добросовестной рабыне, отправлялись смотреть сны, а Алия, быстро закончив работу, доставала выуженную в макулатурном баке затрепанную книжку, под утро, перед тем как отправить в измельчитель, залпом проглатывала ее содержание.

Некоторые рабыни стремились завести ребенка. К беременным было особое отношение: их переводили на легкие «сидячие» работы, а накануне родов вообще освобождали от труда и помещали в лазарет. В случае рождения больного ребенка, он просто исчезал, а для рабыни через две недели возобновлялись трудовые будни. Если же дитя рождалось здоровым, то в течение года кормящие матери получали дополнительный паек, питание для ребенка и «надомные» задания. Годовалого ребенка забирали в ясли при детских домах, где он ожидал усыновления. Несколько невольниц из отряда Алии уже по два раза прошли через такое материнство, а одна даже умудрилась трижды родить мальчиков. «Дзэ» № 44-218 никогда бы не смогла этого сделать, даже если бы была моложе и красивее. Никогда! Глаза больного сынишки и убитого мужа продолжали сниться ей, хотя не так часто, как раньше. Вдобавок, отцами малышей, рожденных невольницами, становились те самые щенки, из которых впоследствии вырастали бритолобые белые псы с окровавленными пастями. Дело в том, что мужчины Желтого Пояса и помыслить не могли о том, чтобы прикоснуться к рабыне. Внебрачных связей с гражданками империи, мораль не приветствовала, но и не предусматривала каких-либо преследований донжуана. Измена женатого с любой островитянкой, замужней или свободной, была внутренним делом семьи. Но взаимоотношения с рабыней вызывали единодушное общественное порицание и бойкот нарушителя. Его оставляла жена, он терял семью, детей, работу. Шлейф позора тянулся за ним на всю жизнь, лишая возможности не только карьерного роста, но даже дальнейшего устройства своей судьбы. Только шестнадцатилетние гаденыши, которых по окончании гимназии ждали белые паспорта и униформы «океанских змеев», начинали напропалую шляться по баракам рабынь накануне выпускных экзаменов и отправки в армейский пояс.

…Алия старательно смела последние соринки с мостовой, отряхнула совок над мусорным баком и захлопнула крышку. Ну вот, на сегодня и всё. Через два часа за баками приедет грузовичок. Можно возвращаться в барак.

Большая Всемирная Энциклопедия[4]

Приложение «Плантография»

Раздел «Саракш»

Глава «Архипелаги»

Статья «Цаззалха»

Цаззалха — самый крупный из островов Архипелагов. Площадь — 1 590 тыс. кв. км. Длина — около 1400 км, ширина — свыше 1320 км.

Входит в Жёлтый Пояс островной Империи. Разделен на шестьдесят четыре административных округа. Крупнейшие города: Казайгэ, Ху, Дзедо-Э, Байха, Хубадэк.

Береговая линия извилиста. Юго-западные и северо-восточные берега — низкие, плоские, почти на всём протяжении окаймлённые дюнами, за ними тянутся лагуны, часть которых соединена искусств, каналами. Вдоль юго-западных берегов тянутся коралловые рифы; единственная естественная удобная стоянка для судов там — залив Дугэцай. Юго-Восточный и северо-западный берега — высокие, местами обрывистые. На северном побережье много больших и защищённых заливов. Во многих местах северный участок скалистого берега высок и сильно расчленён.

Остров представляет собой древнюю кристаллическую глыбу. Примером выхода этой глыбы на поверхность являются средневысотные Дикие Горы. Поверхность их полого наклонена и ступенями понижается с запада на восток. Между горами залегают обширные ровные и плоскодонные впадины и долины. В горах много потухших вулканов (Цагадабаба и др.), действовавших главным образом в около десяти-пятнадцати миллионов лет назад. Там нередки землетрясения, много тёплых источников. Некоторые из впадин заняты озёрами (Убаца. Зоя и др.) или заболочены.

Большая часть острова. покрыта густой сетью небольших рек. На юге реки короткие, порожистые и мелкие, особенно летом. Северные реки не так многочисленны, но сравнительно длинны и полноводны.

Климат острова — умеренный.

Растительность острова (св. 6700 покрытосеменных растений) эндемична; на Цаззалхе встречаются хвойные вечнозелёные, смешанные, а также лиственные (с ценными породами деревьев) леса. Леса занимают в основном горы и предгорья. Основная часть острова в древности была занята вторичной злаковой степью низкорослыми колючими кустарниками. В степной зоне ныне расположены сельскохозяйственные регионы и растительность сильно изменена людьми.

Фауна о. Цаззалха хотя и развивалась достаточно самостоятельно, тем не менее эндемиков не так уж много. Это наиболее «млекопитающий» из всех островов архипелагов, неодинозавровая фауна на Цаззалхе представленная слабее, чем где либо. Хищники представлены одичавшими в средние века собаками, мелкими аналогами земных хорьков и куниц. Широко расселились завезенные на архипелаги с Материка и великолепно прижившиеся там еноты. Пресмыкающиеся немногочисленны, имеются ящерицы, черепахи, удавы (ядовитые змеи отсутствуют). Много пресноводных видов рыб также завезенных в новое время с Материка. Встречавшиеся ранее в степной зоне гигантские черепахи и броненосцы (не менее 12 видов), а также неодинозавры теперь обитают в заповедниках. Большинство встречающихся земноводных — эндемики, безногие земноводные отсутствуют.

конец документа

Примечания:

[1] Видел. Хотя это произошло намного позднее. Именно зрелище голованов, ввозимых для экспериментов в лабораториях островитян, послужило первым толчком к психическому спазму Л.Абалкина, к последующему убийству им Тристана и к его бегству на Землю. См. БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55 \p126) (Сяо Жень)

[2] БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\)

[3] В дословном переводе с эм-до — «вселенские взаимоотношения» (Сяо Жень)

[4] БВИ (GPI: \\GPE\Planetography\Saraxh\Island Empire\Qazhook\57\71\p1)

ХОД 30

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

9 часов 60 минут, 11-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Пятьдесят две тысячи достопочтенных жителей славного города Дезго-Гайхози (административный центр сорок третьего округа, о. Цаззалха, Желтый пояс) были готовы к встрече Нового Года.

Горожане готовились к трехдневному празднику долго и тщательно. Шили, скрывая от соседей и знакомых, карнавальные костюмы. Пиротехники в строжайшей тайне закупали фейерверки и устанавливали их на автомобилях. Кондитеры ходили со столь многозначительным видом, что каждому было ясно: они лицом в грязь уж никак не ударят. Родители прощали своим чадам несколько потускневшую успеваемость, поскольку ясно было, что дети усердно репетируют школьное представление. Монтеры превратились в дятлов, не слезавших с карнизов и решетчатых конструкций, хлопотливо проверявших исправность сети, обстукивавших и отлаживающих сотни громкоговорителей.

Город сверкал чистотой. Позачерашний день был сокращенно-рабочим, вчерашний — выходным. Все вышли во дворы и на улицы с метлами и щетками, кистями и красками Набережные каналов, мосты, подъезды, балконы украсились гирляндами бумажных цветов, черно-желто-белыми лентами. Повсюду расклеили яркие плакаты с изображением веселого упитанного енота, который, по преданию, в полночь принесет Новый год из своего логова на вершине священной горы Гэ.

Сегодняшний день — тоже выходной. Будильники вчера отключили, поспали подольше, чтобы к полуночи быть в полном соответствии. Проснувшись, достали из холодильников замаринованное в специях мясо, отваренные тушки кальмаров, овощи и прочие продукты, взялись за кулинарную работу. Главным блюдом, естественно, станет вишневый пирог. Его вполне можно купить в кулинарном магазине, но уважающая себя хозяйка обязательно выдворит мужа из кухни, чтобы бестолковый мужчина не путался под ногами, и сама приготовит пирог по старинному рецепту прабабушки. Новогодний подарок — дело сложнейшее. Даритель подбирает его заранее. И дело отнюдь не в цене. Это может быть простенькая авторучка или старая книга, приобретенная в букинистической лавочке. Важно, чтобы ручка оказалась именно такой, какую хочется получить, а книга — желанной, за которой давно охотился одаряемый.

Электронное письмо

Дата: 7 часов, 11-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Куда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.1596-А

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Черный/Бацуза/3-Газайца/выч.9951-С

От кого: Даццаху Хо

Приветствую, Да!

Спасибо за поздравление и пожелания! Хочу взаимно поздравить тебя с наступающим Новым годом! Прежде всего и главным образом желаю здоровья, это наиважнейшее, а все остальное — приложится. Хочу также пожелать веселой встречи не только следующего года, но и пары юбилейных лет. А что?! Полагаю, мы не такие уж плохие люди, вполне можем заслужить столетие жизни, а? Удачи тебе и везения во всем!

Рад, что не забываешь писать. Хорошо также, что ты определился с местом работы и проживания. Как я понял, моя однокурсница Хидзаци Уду уже оформила тебя по своей кафедре и ты сейчас там, в Желтом Поясе выполняешь её поручения? Что ж, слушайся её, дама толковая.

Я недавно с ней виделся. Произошло это, когда мы с женой выбрались в академический поселок Цугазай (кстати, это от нас на скоростном трамвае — полчаса, будешь ездить в гости, и только посмей отговариваться занятостью!).

Тогда же мы утрясли все, что касается твоей предполагаемой квартиры. Лаборанту полагается однокомнатное жилье, но ты перевел свои сбережения и мы ими оплатили первый взнос за гнездо из двух комнат в Цугазайских Новостройках, Голубиная улица, дом 19, кв. 31, второй подъезд и второй же этаж. Вид из окна — на парк. Автобусная и трамвайная остановки — рядом. Магазины тоже под боком. В общем, место хорошее. Ключи уже выслали бандеролью. Положи в карман в новогоднюю ночь, ощупывай почаще и вспоминай, что отныне у тебя есть дом. Остаток кредита погасишь за год — два, а если возникнут проблемы, то поможем их решить. Хотя не вижу, какие тут могут быть затруднения.

Ну, а вот мебель, знаешь ли, мы не рискнули присматривать. Боимся не угодить и не угадать. Ты как-то приводил хонтийскую поговорку насчет того, что на вкус и цвет товарищей нет… Выберешь сам, когда приедешь. Пока что поставили тебе стол со стульями на кухне и полку с посудой (это — подарок от моей жены), кровать и столик с вычислителем, (это лично мой презент на новоселье). К «паутине» подключал лично. Работает.

Пожалуй, все новости на сегодня. Еще раз — с праздником!

0ткликайся, Да!

Даццаху Хо, Даццаху Эзи

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

9 часов 95 минут, 11-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Всеслав стер письмо инспектора из памяти вычислителя. Вышел из кабинки в зал переговоров. Подошел к окошечку кассы. Оплатил мелочью пользование электронной почтой. Поздравил оператора с наступающим Новым годом. И покинул тихий, пустующий городской главпочтамт.

На площади, напротив, было людно, пестро и шумно. Ровно в полночь предполагался фейерверк, после которого все разойдутся, чтобы продолжать праздник за столом. Морские коньки и княжны, псоглавые оборотни и голубки, длиннобородые колдуны и ведьмочки пели, танцевали у большой чаши Журавлиного фонтана, смеялись и резвились вовсю. Маски, шляпы, кольчуги, мех, фольга… Всеслав был одним из немногих, кто не имел маскарадного костюма. Поэтому он скромно обходил круглую площадь по краю, с любопытством разглядывая веселящихся. Пару раз подскакивали (если судить по звонким голосам из-под масок) молодые женщины, приглашали в компанию, но он, улыбаясь и стеснительно благодаря, отказывался.

В одежде островитян и континенталов было, скорее, больше сходств, чем различий. Это объяснялось тем, что в прошлом веке, когда появилась швейная индустрия, с Материка проникли технологии конвейерного производства рабочей и повседневной одежды. Многие национальные традиции ушли в прошлое, некоторые компоненты одежды стали восприниматься как праздничные, традиционно-ритуальные, надеваемые, например, в торжественных случаях. Эту одежду шили на заказ в мастерских из ярких и узорчатых материй украшали великолепной вышивкой. В обычных случаях взрослые островитянки чаще всего носили просторные светлые рубашки с широкими рукавами до локтя и отложным воротником, а также темные однотонные юбки различной длины. Реже надевали платья, широкие брюки. Большинству женщин нравились эффектные совмещения оттенков красного и желтого, что весьма выгодно подчеркивало каштановые волосы и сочеталось с тёмными глазами. Мужской костюм в прохладное время, как правило, состоял из кителя и широких брюк. Мужчины предпочитали густо-синие, тёмно-фиолетовые и коричневые цвета одежды. Никаких подобий галстуков не было в помине, наружные карманы допускались только на рабочей одежде. Жарким летом мужчины носили рубашки почти такого же покроя, что и женщины и шорты до колен. Разумеется, наряды молодежи и детворы были куда разнообразнее.

Но сейчас в водовороте веселящихся горожан можно было увидеть самые фантастические цвета, покрои и фасоны.

Всеслав определил, какая сторона площади обращена к каналу, прошел туда и прислонился спиной к двери хозяйственного магазина. Сумка с закупленными вечером продуктами изрядно оттянула руку, так что пришлось поставить ее на гранитные бруски тротуара. Всеслав как раз усердно разминал затекшие пальцы, когда над головой послышался сухой треск, площадь осветилась голубыми бликами, а толпа восхищенно завизжала. В бархатной черноте неба лениво распускалась огромная хризантема синего огня. Когда ее лепестки медленно растаяли, снова застучали залпы батарей фейерверкеров. Разноцветные спирали, снопы, гирлянды проносились, проползали, застывали. Огонь дробился, множился, рассыпался. Каждый залп был неповторим и по цвету, и по форме, его встречали восторженными аплодисментами и восклицаниями. Так длилось довольно долго. Но вот настала пауза, толпа замерла в напряженном ожидании, которое было вознаграждено самым полным образом. Грохнуло сразу с трех сторон, взлетели тонкие струйки огня, на разной высоте превратились в клубочки, из которых образовался улыбающийся енот с приветственно вскинутой передней лапкой! Восторг перерос в бурный экстаз, застучали хлопушки, посыпалось крупное конфетти.

— Здорово! — объективно признал Лунин.

Площадь быстро пустела. Всеслав подхватил сумку и, рассудив, что автобуса ждать глупо, прикинул, как добраться до Белофлотской улицы самым коротким путем. Кажется, вот через эти кварталы…

Он быстро пересек парк, вышел через переулок в безлюдный проходной двор и собирался свернуть на Белофлотскую, когда услышал унылое поскребывание в темном углу.

Уборщица в одежде неопределенного цвета с зеленой руной «дзэ» на спине и рукавах тщетно пыталась поднять полную урну к мусорному ящику. Рядом на асфальте лежали метла и совок.

— Машшарахша… — пробормотала женщина.

Всеслав подхватил урну за вторую ручку, притянул к высокому ящику, опрокинул и отдал пустой жестяной цилиндр рабыне.

— Хонтику ги шар? — спросил он.

Та отпрянула: — Вы хонтиец?!

— Нет. С юга бывшей Отчизны. Иммигрант. Недавно приехал.

— Тогда вам надо знать. — быстро заговорила она на эм-до, глядя на Всеслава большими глазами, странно темневшими на худом лице, — Никогда не помогайте рабам и не жалейте их ни при каких обстоятельствах. Не запрещается, но уважать вас не будут. А против общественного мнения идти никак нельзя. Особенно среди «желтых». Все, что угодно, только не это.

— Никто ведь не видел.

— Все равно, не надо. Сейчас не заметили, так в другой раз кто-то рядом окажется.

Всеслав кивнул. Он понял, отчего поступил так… непроизвольно и неосмотрительно. Лицо женщины чем-то напоминало материнское.

— Возьмите. — он вынул деньги из кошелька и протянул уборщице. — Пожалуйста!

Та отрицательно замотала головой и даже отступила на шаг.

— Да вы что! Если у кого-то из «дзэ» обнаружат хотя бы грош…

— Тогда вот тут у меня в сумке разные продукты. И пирог тоже…

— Послушайте еще совет на будущее: если захотите угостить кого-то из наших, никогда не передавайте ничего из рук в руки. Оставьте рядом и притворитесь, что забыли. На такое здесь принято смотреть сквозь пальцы.

— Возьмите. — настойчиво повторил Всеслав. — Очень вас прошу. Из рук в руки.

— Спасибо. — тихо сказала рабыня. Она взяла сумку, прижала к груди и молча смотрела под ноги.

— Хочется пожелать чего-то доброго. — Всеслав вздохнул, — Только не знаю, чего. Но все равно — желаю. А вишневый пирог — вкусный, несмотря на то, что праздник для вас чужой…

Он повернулся и побрел мимо ряда ярко освещенных окон, за которыми слышалась танцевальная музыка.

— И тебе — всего хорошего. — едва слышно сказали сзади.

Алия Зугдадико, «дзэ» № 44-218, поднесла сумку к струящемуся у подъезда свету фонаря, заглянула внутрь. Бутылка с золотистой этикеткой и такого же цвета вином. Само собой, нести его своим может только сумасшедший. Доносчиков вроде бы нет. Но проболтаться вполне могут. Рискнуть отойти здесь подальше в тень и пригубить? Кто знает… Несколько глотков, первый раз за двенадцать лет… Заметят? Вряд ли, начальницы сегодня не будет. А если и заметят, что тогда? Отправят к ассенизаторам? Ну, так что ж, надоело все! Пробка вытаскивается легко… Боги, как замечательно… Мягкий белый батон пусть лежит, поделить на всех по возвращении в барак. Компот, колбаса, сыр, разные маринады, салат в упаковке. А вот и их прославленный пирог. Ах, какие они сентиментальные, эти островитяне, какие приверженцы добрых семейных традиций: «Ах, весенняя вишня в цвету, ах, новогодний вишневый пирог». Отломить кусочек сыра и глотнуть вина… Вкусно… Спасибо ему…

Кому? Да кто же это вообще был? «Дзэ» № 44-218 вдруг перестала жевать, съежилась и попятилась прочь из конуса фонарного света. То, что это не островитянин, она поняла сразу, еще до того, как он спросил: «Вы хонтийка?» Но что случилось потом, в тот момент, когда их глаза встретились? Ей показалось, будто произошло то, что бывает, когда из кинофильма вырезают несколько поврежденных кадров, а потом ленту снова склеивают. Фигура мужчины в курке словно дернулась: исчезла и вновь появилась на том же месте. Почти на том же. И почти тут же. В легендах островитян упоминаются морские духи, выходящие ночами из глубин. Одни — добрые, другие — злые, но все ведут себя необычно.

…«Выходят духи из пучины, Что носят странные личины: То — женщины, а то — мужчины. И, неприметные всегда, Они ни с кем не ищут встречи, Ни перед кем не держат речи, Усталые сутулят плечи, Входя с толпою в города. Для духов глубь, а не земля — дом, Дух, может статься, идет рядом, С опущенным в брусчатку взглядом, Не говоря ни «нет», ни «да»[2]»…

Алия Зугдадико, «дзэ» № 44-218, давно уже не верила ни во что и ничего не боялась. Но сейчас она, не отрывая взгляда от темной арки ворот, быстро побросала совок, веники и рукавицы в холщовый мешок, сунула туда же подаренную незнакомцем сумку с продуктами и поспешила прочь.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

0 часов 20 минут, Новогодний праздник, 9591 год от Озарения

Лунин торопливым шагом несся через сквер, мысленно костеря себя за допущенный прокол: «Прогрессор! Тьфу! Хорош, хорош, нечего сказать!» Он несколько успокоился, только выходя на Белофлотскую. Да-а, добро хоть рядом не оказалось свидетелей, когда он потерял контроль над собой и, вместо того, чтобы вздрогнуть от неожиданности, как полагалось бы простому смертному, непроизвольно ускорил биологическое время. Дурную услугу оказали упорные тренировки по субаксу. Через долю секунды все было вновь в полном порядке, рабыня, кажется, ничего не успела заметить. Но даже если успела, кто несчастную будет слушать. А причиной срыва было ее внешнее сходство с Ольгой Луниной.

В угловом здании распахнулась дверь крайнего подъезда, оттуда с громкими песнями вывалилась толпа в десяток причудливо наряженных горожан, дала залп из хлопушек, описала на проезжей части замысловатую кривую и, приплясывая, вновь скрылась за той же дверью.

Всеслав усмехнулся: «Гуляет народ!» Он подошел к двухэтажному дому № 6, где обитал последние недели. В каждой из четырех квартир на первом этаже имело место развеселое празднование. Однако на втором, «пенсионном», было тихо. Здесь жили старики, отправившиеся встречать Новый Год с детьми и внуками. К примеру, как его хозяйка, у которой он снимал комнату. Выуживая зацепившийся за подкладку кармана ключ, Всеслав вздохнул: островитяне умели веселиться, но он все-таки добавил бы запаха апельсинов и хвои.

В передней было темно. Он нащупал выключатель, нажал кнопку, повесил куртку в шкаф и некоторое время постоял с руками в карманах, соображая, хочет ли есть. Кажется, нет. Тем более что рассчитывать больше, чем на жареную рыбу с картофельным пюре из холодильника было бы смешно — ведь он отдал всю закупленную в универмаге снедь. И правильно сделал, бедной женщине нужнее.

Всеслав умылся, почистил зубы, прошел в свою комнату и первым делом захлопнул форточку — бррр, более чем свежо, не следовало ее оставлять открытой перед уходом. Он разделся, улегся в холодную постель и принялся терпеливо согреваться. Читать перед сном не хотелось, завтра можно было встать попозже, благо, празднества продолжатся. Посему проснемся в полчетвертого, приказал себе Всеслав и тут же заснул.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Белофлотская 13-а кв.33

5 часов, Новогодний праздник, 9591 года от Озарения

Всеслав твердо решил безвылазно провести весь день у себя в комнате. Но ему всё-таки пришлось совершить быстрый бросок в продовольственный магазин в доме напротив. Он тут же вернулся обратно, распихал по полкам холодильника пакеты и банки, позавтракал на кухне давешней рыбой и пюре. Потом заварил кофе, поставил рядом блюдце с гречишным печеньем и раскрыл книгу. Он уже готовился поудобнее усесться в кресло, когда в аквариуме всплеснуло. Хозяйка, уходя вчера в гости к сыну и невестке, предупредила, что вернется не ранее, чем к вечеру. Она была вполне удовлетворена желанием Всеслава провести выходные за чтением и лишь попросила покормить её «пусинек».

— «Пусиньки!» — проворчал Всеслав, деля мерной ложечкой корм. Пучеглазые и пышнохвостые речные красавицы были убежденными хищницами и жрали исключительно мелкоразмолотый фарш.

— Не надейтесь, — злорадно предупредил он обитательниц большого аквариума, — пальцев я вам не суну.

Ему показалось, что в тупых выпученных глазах мелькнуло выражение горького разочарования.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Белофлотская 13-а кв.33

7 часов, Новогодний праздник, 9591 года от Озарения

— Как? — огорченно спросила сухонькая жизнерадостная старушка, — Совсем никто не поздравил?

— Вы же знаете, — ответил Всеслав, — что знакомыми я пока не обзавелся. Да и есть ли смысл знакомиться, зная, что скоро придется съехать к себе в Черный Пояс?

— Ну, все равно… Весь день в совершенном одиночестве и тишине, когда все вокруг веселятся…

— Чудесно! — горячо заверил Лунин. — Вот это и есть настоящий отдых!

— Подозреваю, что радиотелепроигрыватель не включали и новогодний концерт не смотрели, сознавайтесь, Да?

— Разумеется. За предпраздничную неделю неимоверно устал от школьного галдежа. А тут еще эстрадные вопли…

— О пироге даже не спрашиваю. — безнадежно сказала хозяйка, — И не врите, будто пробовали! Вот оно — мужское возмутительное безобразие, наплевательство и равнодушие к себе! Но я это мудро предвидела, вот и принесла кусочек побольше. Знаете, я, как истинная, свекровь, не всегда довольна женой своего сына, но надо отдать ей должное, пироги она готовит чудесно.

Старушка прошла на кухню и спросила оттуда:

— Чай или кофе?

— Чай, если можно. — сказал Всеслав, — Норму по кофе я уже перекрыл.

Когда они сидели за столом, где-то за окном затрещало, по темно-фиолетовому бархатному небу забегали сполохи.

— Опять фейерверк?

— На все три праздничных вечера запланированы «огненные забавы». — пояснила хозяйка, — Сегодня и завтра это будет не так замечательно, как вчера, но тоже красиво. Вам еще пирога?

— Конечно! Вкусно — язык проглотить можно.

Хозяйка рассмеялась: — Забавно! Откуда присказка?

— Так говорят на юге бывшей Страны Отцов.

— Совсем забыла! — старушка сокрушенно покачала головой, — Сын просил передать какое-то деловое письмо.

Она протянула Всеславу длинный конверт с эмблемой местной обувной фабрики.

— Благодарю. Прочту позже.

В дверь позвонили. Хозяйка пошла открывать.

— Да! — послышался ее голос из прихожей, — Это к вам.

В двери стояла девчушка лет двенадцати с коробкой в руках.

— Здрасте с праздником! — выпалила она, — Чтимый учитель я хотела вчера принести вам пирог и поздравить с Новым годом только вас не было в восемь часов а в девять меня мама не отпустила и мы вместе пошли в госте к тете Изи а телефона у вас нет и я не могла позвонить поэтому поздравляю сегодня вот!

— Спасибо! — от души смеясь, сказал Всеслав, — Позвольте представить обществу: это — Оки, девочка, не признающая знаков препинания, а во всем остальном — самая замечательная на свете.

— А вот в наказание за нелюбовь к запятым мы ей нальем самую большую чашку чая! — подхватила хозяйка. — Ну-ка снимай пальто и живо к столу, Оки!

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Управление кооперативной обувной фабрики «Прочность»

4 часа 50 минут, 2-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

Посреди обширного полированного стола между изящным графином и вазой с цветами лежал лист белоснежного ватмана. На нем красовались три пары стоптанных, но чисто отмытых кирзовых сапог. Они были покрыты загадочной разметкой. понятной только собравшимся.

— Прошу высказываться всех по порядку. — предложил председатель совета директоров и ядовито добавил. — Но вначале лирическое отступление для тех, кто усердно праздновал и забыл, в чем суть дела, а также для тех, кто по непонятным мне причинам до сих пор не в курсе событий.

Позвольте начать с общеизвестного. Вот уже двадцать лет имперские обувщики пытаются решить проблему дешевого и качественного кожзаменителя. Перед нами стоят три препятствия: себестоимость, качество и безопасность для потребителя. К сожалению, до сих пор нам не удалось создать прочной, дешевой и не причиняющей вреда ноге обуви из искусственных материалов.

Теперь перехожу к сути. За две недели до Нового года к нам обратился старший технолог из цеха № 6. Он сообщил, что с руководством фабрики желал бы встретиться человек, временно снимающий комнату у его матери. Предмет беседы — новые технологии выпуска спецобуви. В тот же день два наших представителя встретились с чтимым Бидзанби Да, жителем Черного Пояса и сотрудником института… мнэээ… или университета… мнэээ… забыл какого… ну, да не суть важно.

Бидзанби предложил нам изготавливать обувь для рабочих и рядового состава армии и флота из материала, названного им несколько странным термином «ки-дза[3]». Материал был им запатентован за день до беседы. Пожалуйста, заведующий технологическим отделом, вам слово.

— Благодарю, чтимый председатель. Итак, нами были изготовлены три пары изделий из «ки-дзы». Вы видите их перед собой. Сапоги проходили испытания в самых сложных условиях. Одну пару круглые сутки попеременно носили невольники, работавшие в аккумуляторном цехе, другая досталась чистильщикам плавильных печей, в третьей ходили грузчики холодильных камер рыбоперерабатывающего комбината.

По просьбе фабрики, подкрепленной для грузчика и чистильщика соответствующим материальным вознаграждением, испытатели подвергали обувь максимально возможным нагрузкам и никак за ней не ухаживали. То есть совершенно никак. Результаты превзошли все наши ожидания! «Ки-дза» оказалась материалом, гораздо лучше выдерживающим механические, термические и химические воздействия, нежели все ныне используемые нами кожзаменители. Можете в этом убедиться. Кроме того, испытатели отметили, что им было очень комфортно. Отсутствовала главная проблема, с которой мы не могли справиться — обувь из «ки-дзы» прекрасно «дышит» и ноги в ней не преют. Кроме того, сапоги можно быстро высушить, почистить и вернуть им вполне приличный вид. Считаю, экзамен на качество сдан «ки-дзой» на высший балл. Просто и очень остроумно.

— Прошу высказаться экономиста.

— Вот эти три пары обошлись нам в такую сумму, будто мы их изготовили из золота и инкрустировали жемчугами. Но, если бы мы выпустили тысячу пар, тогда расходы были бы покрыты. При выпуске партии в десять тысяч пар наши прибыли станут ощутимыми. Стотысячные же серии, например, флотские заказы, принесут монопольному держателю патента невиданно большой и, главное, стабильный доход.

— Вы лаконичны, как всегда. Как понимаю, тоже голосуете «за»? — председатель совета директоров пристукнул карандашом.

— Вне всяких сомнений.

Председатель кивнул: — Я не первый год облечен вашим доверием и, кажется, неплохо оправдываю его. Чутье подсказывает мне, специалисту, имеющему некоторый опыт работы в обувной промышленности, что это шанс, не воспользоваться которым было бы в высшей мере неразумно. Предлагаю приобрести у Бидзанби Да исключительное право на использование изобретения.

— А сколько придется отсчитать ему?

— Понимаю беспокойство представителя наших акционеров. Бидзанби запросил пять тысяч золотых[4].

— Ско-олько?! Тут что, какое-то жульничество? Подвох? Отчего бы ему вообще не преподнести патент даром, или даже доплатить фабрике?

— Тише, тише, коллеги и чтимые акционеры! Конечно же, Бидзанби мог бы на каком-нибудь крупном заводе продать конкурентам идею вдесятеро дороже, а к нам обратился только потому, что мы оказались, так сказать, «под боком». У меня сложилось впечатление, что он вообще не имеет представления о реальной ценности своего изобретения. Извиняющимся тоном он сказал, что не может снизить цену, поскольку обязан заплатить сорок тысяч серебряных за квартиру, приобретенную в рассрочку.

— Но ведь это же замечательно! Можем ли мы немедленно купить патент?

— Полагаю, это возможно. Бухгалтерия?

— Сегодня же созвонимся с Бидзанби, заключим договор и рассчитаемся с ним.

— Великолепно! А теперь предлагаю обсудить детали скорейшего запуска в серию обуви из «ки-дзы» и ее продвижения на рынке.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Белофлотская 13-а кв.33

6 часов 90 минут, 2-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

— Можно ли рассчитаться за месяц вперед? Кстати, мне удалось кое-что заработать на обувной фабрике не без помощи вашего сына, за что позвольте сделать небольшой подарок.

— Спасибо, Да. Но что это за квитанции? Святые хранители! Да вы с ума сошли! Договор на установку личного телефона! Ведь это же безумно дорого!

-Не переживайте, обувщики из «Прочности» мне выплатили гораздо больше… Связисты на станции обещали произвести подключение в течение ближайших трех дней. А аппарат можно приобрести в магазине хоть завтра. Выберете, какой понравится больше всех. Хотите белый, настенный?

— Слов нет, как я благодарна вам, Да. Сын давно обещал, да вот как-то у него не получалось. Сами понимаете — семья, дети, расходы…

— От души рад, угодить квартирохозяйке.

— Угодили?! Не то слово! Но как вам, человеку, не имеющему отношения к производству ботинок, удалось проявить себя на фабрике?

— Случайно. Всего лишь кстати припомнил то, что было придумано давным-давно и очень далеко отсюда.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Белофлотская 13-а кв.33

7 часов 30 минут, 2-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав слышал, как хозяйка заботливо прикрыла дверь. Она, очевидно, заметила, что жилец сидит в кресле с закрытыми глазами, решила, что тот уснул, и не хотела мешать.

Соприкосновение с экономикой Островной империи произошло вскользь, по касательной. Однако, для новичка-эмигранта Бидзанби Да оно оказалось весьма плодотворным: полностью погашен кредит за квартиру, да еще около десяти тысяч серебряных осталось на мелкие… хм, ну нет, на отнюдь не мелкие расходы! А прогрессору-землянину В.Г.Лунину оно позволило увидеть многие подробности хозяйственного механизма Империи.

Начать, хотя бы с того, что собою представляет Желтый Пояс.

По территории он в несколько раз превосходит площадь островов, входящих в Белый и Черный пояса, вместе взятые. Здесь сосредоточено 97 % промышленного и сельскохозяйственного производства, практически вся энергетика и транспорт.

Жизнь граждан Желтого Пояса построена на товарно-денежных, рыночных, отношениях. Однако назвать это капитализмом было бы совершенно неверным. Крупная частная собственность в Империи отсутствует со времен Великой революции, гражданской войны и «коренного переустройства». Но определение «социализм» в данном случае также неприменимо. С большой натяжкой можно назвать экономику «многоукладной». А пересчитаем-ка «уклады», чтимый Бидзанби Да:

— Раз. Государственное хозяйство, основанное на принципе централизованного руководства и планирования. В общеимперской собственности находятся 1)все виды связи, 2)железнодорожный, морской, а также междугородний и городской транспорт, 3)финансово-банковская деятельность, 4)энергетика, 5) добывающие и перерабатывающие отрасли (частично), 6)оборонная промышленность, 7)небольшое число государственных аграрных предприятий (главным образом племенных и семенных госхозов).

Причины, по которым государство не выпускает из-под своей опеки перечисленные отрасли и старательно вписывает их в рамки шестилетних планов, очевидны. Землянам тоже довелось на примере СССР убедиться в высочайшей, просто невероятной эффективности такой экономики. Эффективность — это соотношение использованных ресурсов и полученных результатов. Ресурсы новорожденного СССР в 20-е годы 20-го века были очень низки по сравнению с его хищными западными конкурентами. Однако Советский Союз смог буквально подняться из пепла гражданской войны, затем очень быстро (в 10 лет!) подготовиться к второй мировой войне, выиграть её, схватившись практически со всей Европой, и выйти из войны окрепшим. Затем СССР принял брошенный западными агрессорами вызов «холодной войны», поставил под политический контроль треть мира, разрушил монополию буржуазного Запада на мировое господство и трансформировался в ССКР. Это ли не эффективно?! Сходный по характеру предельно централизованный государственный уклад Островной Империи имеет колоссальный мобилизационный потенциал. Минусы же его — в негибкости, инертности, каковые очень неприятны для рядового обывателя. Этот уклад играючи производит сотни миллионов патронов, очень нужных во время войны, но ему не всегда просто произвести тысячу телерадиопроирывателей, которых так хочется обывателям при мире. Кроме всего, оборонные предприятия, убыточные по определению, получают солидные имперские дотации, что также накладно. Вот тут-то выручают и с огромной лихвой компенсируют недостатки государственного сектора иные предприятия — находящиеся во владении коллективов трудящихся.

— Два. Общественный сектор. В собственности трудовых коллективов находятся все крупные промышленные предприятия, не принадлежащие государству и конкурирующие в масштабах национального рынка. Коллективы трудящихся также владеют рыболовецкими судами и целые флотилиями, шахтами в горах и нефтедобывающими платформами на шельфе, землями кооперативных хозяйств (коопхозов), крупными универсальными и специализированными магазинами. Все предприятия являются открытыми акционерными обществами, так что большинство жителей Желтого Пояса, достигнув пенсионного возраста, становится держателями именных и неотчуждаемых акций, дающих существенную прибавку к пенсии. Руководят фабриками и заводами выбираемые трудовыми коллективами и акционерами советы инженеров и директоров. В экстренных случаях (если, например, директоры не смогли достигнуть соглашения по какому-то вопросу) они проводят общее собрание трудящихся и акционеров предприятия по принципу «одно трудовое место — один голос, одна акция — один голос». — «Ага, — сообразил Всеслав, едва сдержав довольную улыбку, — так вот отчего акции всех (!) предприятий приведены к единой номинальной стоимости: 10 золотых за одну акцию. Становлюсь экономистом, между прочим!»

Предприятиям общественного сектора не гарантировано постоянное процветание, они вполне могут разориться, не выдержав конкуренции с преуспевающими конкурентами, производящими товара и услуг больше, лучшего качества и снижающими цены. И разоряются — рынок есть рынок, закон естественного отбора… Государство не вмешивается в эти процессы, бдительно следя лишь за соблюдением прав потребителей и за тем, чтобы отдельные предприятия ни при каких обстоятельствах не сливались в монополистические объединения.

— Три. Частновладельческий сектор. Хочешь завести собственную столовую, быть в ней поваром, предоставив жене место за кассой, а детей (конечно, совершеннолетних!) назначив почетными судомойками? Пожалуйста! Желаешь открыть фотографическую студию, днем щелкать аппаратом, а по ночам плескаться в кюветах с растворами проявителей-закрепителей? Отлично! Собираешься основать столярную мастерскую? Реализовать себя в качестве зубного техника, портного, репетитора или няни в детском садике на дому? Не только не возбраняется, но всячески поощряется! Размер предприятий, находящихся в частной собственности не ограничен ничем, кроме единственного категорического запрета: абсолютно исключена возможность эксплуатации труда наемных рабочих. Обходись исключительно силами собственными и семьи. Обслужишь за день пять ли клиентов, пять ли тысяч — это уж твои заботы. Работай, совершенствуй производство товаров и услуг, а все доходы, понятно, за вычетом налогов — твои! В городах все мелкие магазинчики, ремонтные мастерские, прачечные, принадлежат именно частным владельцам. На селе 40 % аграрного производства также сосредоточено в руках фермеров — трудящихся собственников. Владельцы мелких предприятий, основанных на их личном труде, понимают зависимость процветания этих предприятий от множества случайных факторов. Например, от состояния здоровья хозяина-труженика. Потому обычно они стремятся подстраховаться и доходы от своего дела вкладывают в акции преуспевающих предприятий общественного и государственного сектора, тем самым поддерживая их. Это наиболее надежное вложение сбережений, которое обеспечивает небольшой, но стабильный доход. Но количество и качество именных, не продаваемых и не передаваемых ни по наследству, ни в дар, акций таковы, что никогда и никому не позволят накопить их много, стать паразитом-рантье и жить на одни проценты. Что там написано у нас на каждой банкноте, чтимый Бидзанби Да? Ну, ясное же дело — «Справедливость и Разум!»

Вся социальная сфера (школы, больницы, жилищно-коммунальный сектор), безусловно, находится на содержании государственных органов нижнего уровня. Судя по всему, что довелось узнать, фонды общественного потребления здесь исключительно велики, так что на приобретении парт с учебниками, градусников с клизмами и светофоров с турникетами местные власти не экономят. Для этого нужны бюджетные средства и немалые. Бюджет пополняется за счет перечисляемых предприятиями налогов, причем абсолютная величина налоговых сборов пропорциональна доходам физических и юридических лиц. Желтый пояс, как самый богатый, формирует свыше 85 % всей доходной статьи бюджета. (Остальные 15 % приходится на долю Черного Пояса, а Белый, естественно, фигурирует только в графе «расходы»).

Немалый вклад в развитие благосостояния вносится мозолистыми руками совершенно бесправных невольников. Еще в ту пору, когда земные разведчики практически ничего не знали об островитянах, Юрий Шафранский, один из привлеченных аналитиков Комитета Галактической безопасности высказывал гипотезу: «Несмотря на то, что Империя может испытывать некоторые экономические и политические трудности, на Саракше всегда найдутся государства, в которых дела будут обстоять намного хуже. Поэтому можно предположить приток рабочей силы из тех стран или регионов, с которыми Империя не ведет войны, и — некоторый приток военнопленных из тех стран, с которыми Империя воюет»[5]. Но только сейчас Лунин оценил масштабы этого «притока». «В Империи к настоящему времени проживает около двухсот пятидесяти семи миллионов человек. — мысленно просчитал Всеслав, — Из них 195 250 000 — граждане Желтого Пояса. А рабов в Поясе приблизительно 20 миллионов. Лихо!» Подводные баржи ежедневно доставляют в различные «карантинные» лагери Архипелагов около четырех тысяч будущих невольников. Следовательно, после всех лагерных людоедских «усушек и утрясок» Империя получает более чем миллион рабов в год. Такого количества не удалось бы добыть даже самыми интенсивными пиратскими набегами. Главные источники притока основной массы подневольной рабочей силы были иными. Не вступая официально в дипломатические и торговые отношения ни с одним государством послевоенного Саракша, островитяне наладили необычайно выгодные связи с главарями хаззалгских орд, микродеспотиями Дунда, генеральско-диктаторскими режимами Хутхо. Те охотно выменивали как излишки собственного населения, так и взятых в междоусобицах пленников, на привозимые островитянами одежду и обувь, медикаменты и мелкую бытовую технику. Челночные рейды барж-«рабовозов» по маршруту Архипелаги-Континент не прекращались. Зато за счет естественного прироста численность рабов в Империи никак не увеличивалась. Нежизнеспособное дитя, рожденное рабыней, уничтожали, здоровый и крепкий поступал в детский дом, причем редкий младенец оставался там до годовалого возраста — его ожидало незамедлительное усыновление-удочерение[6].

Рабский труд охватывает многие сферы имперского хозяйствования. Дармовую подневольную силу применяют в грязных, вредных для здоровья или считающихся непрестижными для граждан производствах, где, вдобавок, не могло быть экономически оправданной приличной зарплаты. Причем нет совершенно никаких оснований отождествлять рабство в Островной империи с тем, что имело место на Земле: в рабовладельческом Риме или гитлеровской Германии нового времени. Не лязгают на Архипелагах кандалы, не светятся сквозь истлевшие рубища изможденные голодом и изуродованные плетьми тела. Более того, часть рабов совершенно искренне полагает, что даже подневольный труд на островах даже предпочтительнее перспективы голодной смерти на радиоактивных просторах их бывшей родины, охваченных междоусобной резней. Возможно, этим в значительной степени объясняется то, что среди рабов нет никакого сопротивления господам.

Итак, очевидно, что построенная таким образом экономика Империи представляет систему, необычайно устойчивую к внешним отрицательным воздействиям и абсолютно исключающую внутренние кризисы. Все признаки указывают на то, что в Империи идут процессы, соответствующие первой научно-технической революции на Земле: происходит автоматизация промышленности и сельского хозяйства, труд рабочего вытесняется трудом технолога, материалоемкое производство заменяется энергоемким. Но во Вселенной ничто не дается даром. Выиграв в одном, придется ровно столько же проиграть в другом. Имперская экономика платит за сверхстабильность весьма спокойными темпами развития, за отсутствие кризисов — невозможностью прорывных качественных скачков. График хозяйственного развития выглядит почти прямой линией, устремленной вверх насколько уверенно, настолько же умеренно. Вторая научно-техническая революция не будет здесь наступать на пятки первой, как это произошло на Земле. «Да, подумал Всеслав, — Воцарись на Саракше мир и межгосударственное согласие, появись у Островной империи конкуренты и соперники, наверняка, нашелся бы не один торопыга, желающий столкнуть с дистанции и обогнать двигающегося неспешной ровной трусцой островного увальня. Однако как раз этого и не позволит сделать победоносный Белый Флот, педантично наносящий континенталам удар за ударом, заставляющий тех поминутно зализывать раны и восстанавливать порушенное. Для этого Империи и нужна перманентная война со всем миром. В таких условиях островитяне просто не дадут появиться возможным конкурентам и соперникам. Что ж, логично, не хочешь полоть сорняки — не давай им вырасти»…

Во главе Желтого пояса стоит Вече Распорядителей. Оно пополняется повышением наиболее отличившихся профессионалов по Лестнице Званий до звания координатора. Любой, достигший этого звания имеет право выдвинуть свою кандидатуру на выборах в Вече. «Что, кстати, может вызвать в Вече Распорядителей такие же столкновения интересов, как и в Адмиралтействе, — предположил Всеслав, — ну, быть может, более цивильные, в штатской вариации, каннибализм с вилками и салфетками, так сказать…».

Он зевнул и потянулся.

Бытие, как известно, определяет сознание. Стереотип поведения граждан Желтого Пояса отвечает «культу преуспевающего человека». В Поясе царит порядок, основанный на этике, отдаленно напоминающей земную протестантскую: честно работай и веди себя соответственно нормам морали. Здесь отношения между людьми выглядят куда сдержаннее и ровнее, чем в Белом и отчетливо прослеживается самобытное народоправие. Общая политическая демократия сочетается с широчайшим территориальным и производственно-корпоративным самоуправлением.

Похоже, кстати, на правду. Очень похоже.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Белофлотская 13-а кв.33

8 часов, 2-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

— Устаёте, Да? — сочувственно спросила хозяйка, наливая чай, — Гляжу — вроде бы дремлете. Ну, думаю, пусть отдохнет человек до ужина. А я тут котлеток нажарила… Э нет, так не пойдет! Что за фокусы — одну положил и вилкой задумчиво ковыряет, словно красна девица. Вот вам еще и еще, ешьте. Соусом полейте.

— Довольно! — запротестовал Всеслав, — Раскормите тут меня, в двери пролезать не буду.

Старушка пренебрежительно фыркнула:

— Что вам, что моему сыну щеки с брюшком нарастить — напрасная затея. Не в коней корм. Одна надежда, что с сыном хоть невестка преуспеет, она на кухне чудеса творит.

— Не надейтесь. — возразил Всеслав, — Вкуснее мамы никто не готовит.

Хозяйка вдруг внимательно осмотрела квартиранта.

— Кстати, о семье и кухне… Достану-ка я альбом с фотографиями. — вкрадчиво предложила она. — Но не опасайтесь, фамильными историями докучать не буду. Просто есть там карточки, где одна моя знакомая запечатлена вместе с дочерью, весьма привлекательной девицей, притом, живущей в Черном Поясе.

— Зачем это? — с ужасом спросил Всеслав. — Что за недобрые интонации. Что я вам сделал плохого?

— Вы замечательный человек, но холостяк! — обвинительным тоном изрекла старушка. — А с этим надо бороться!

И отправилась в гостиную за альбомом.

Председателю Комитета Галактической безопасности.[7]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата 30 апреля 2172 г.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: продолжение операции «Штаб».

Содержание: выход на связь агента «Гурона» (Лев Вячеславович Абалкин)

Уважаемый Председатель!

Поскольку Вы проявляли личную заинтересованность к проведению операции «Штаб» (Саракш, Островная Империя) и распорядились незамедлительно знакомить Вас со всеми материалами, касающимися работы агента Гурона (Л.В.Абалкин), я должен сообщить следующее.

Как известно, после прекращения связи с Гуроном и Чёрной Пешкой наша орбитальная станция «Саракш-1» и сорок восемь подчиненных ей стационарных вспомогательных спутников наблюдения ежечасно производили детальное инфракрасное сканирование со сверхвысоким разрешением территории Архипелагов. Предметами поисков являлись сигналы наших агентов, свидетельствующие об их готовности выйти на связь. Агенту Гурону было предписано зажечь костер в виде квадрата, перечеркнутого диагоналями.

Сегодня куратор операции Джеральд Питер Ли поставил меня в известность о том, что 29 марта на островах были зафиксированы 5819 возгораний различных объектов, как случайных (пожары, аварии, самовоспламенения) так и организованных (на промышленных предприятиях и полигонах). Один из них идентифицирован абсолютно точно. На пустынном берегу острова Хайди воспламенились автомобильные покрышки, уложенные квадратом, разделенным диагоналями. Рядом с условленным знаком горели еще два небольших костра, что обозначало готовность Гурона к встрече на том же месте ровно через двое саракшианских суток.

Дж. Ли сразу же после поступления данной информации распорядился приготовить к полету «призрак»-автомат бортовой номер 30051929. Он собирался лично отправиться на Саракш, однако медицинская комиссия категорически запретила ему покидать Землю. По этой причине в рейсе примут участие: Ицхак Ривкинд (помощник Дж. Ли по операции «Штаб») и Курт Лоффенфельд (наблюдающий врач). Второй ассистент Дж. Ли — Кшанти Равана Бхартримурти — будет осуществлять поддержку с полярной станции «Саракш-2», куда он уже отбыл сегодня утром.

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Председателю Комитета Галактической безопасности.[8]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата 2 марта 2172 г.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: продолжение операции «Штаб».

Содержание: выход на связь агента «Гурона» (Лев Вячеславович Абалкин)

Уважаемый Председатель!

Куратор операции «Штаб» (Саракш, Островная Империя) Дж. Ли доложил мне об успешном установлении связи с агентом Гуроном (Л.В.Абалкин). Сегодня ночью «призрак» осуществил посадку в назначенное время и в указанном месте. Гурон уже находился там. К.Лоффенфельд (Тристан) провел полевое экспресс-обследование физического и психического состояния прогрессора и снятие ментограмм. После этого К.Лоффенфельд просил передать Вам, Председатель, несколько странное сообщение (цитирую): «Тристан-семь-семь-семь». Ту же цифру 777 он написал на картонной карточке и переслал также для вручения лично Вам в руки.

Ицхак Ривкинд снабдил Гурона средством мобильной связи «Aikon 6030», обсудил с ним перспективы дальнейших действий и обговорил порядок дальнейших встреч. От создания схрона на поверхности планеты прогрессор отказался, мотивируя это преждевременностью.

В настоящее время Гурон служит солдатом строительных частей гарнизона острова Хайди и готовится к проникновению в более информационно насыщенную среду.

Все подробности — в видеоприложении.

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Председателю Комитета Галактической безопасности.[9]

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Уровень конфиденциальности — отсутствует.

Дата 3 марта 2171 г.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: Сворачивание активности на Саракше.

Содержание: Окончание текущих операций)

Уважаемый Председатель!

Прошу сообщить, когда мне можно будет предоставить отчет о досрочном и успешном завершении операции «Пламя ада». Нашими прогрессорами Тимоти Рильницки, Христофором Обермайером и Констаном Лемурье сорвано создание нейтронного и кобальтового оружия в Дундской республике. В ближайшее время рецидивов военно-промышленных скачков подобного рода в Дунде не предвидится. Потерь нет, агенты эвакуированы и в настоящее время находятся на рекондиционировании и отдыхе на планете Пандора.

Прогрессоры Самуэль Кац, Файзи Муслими-хан и Петер Химмлерз сообщают, что инспирированное ими создание служб экологической реанимации в Хонти и Пандее, значащееся у нас под кодом «Зеленая революция», близится к завершению. Здесь также события развиваются по намеченному нами плану.

Несколько настораживает ход операции «Штаб»: тогда как Л.Абалкин вышел на связь, о В.Лунине пока ничего не известно. Разумеется, преждевременно говорить о его провале, равно как нет никаких оснований делать неоправданно оптимистические выводы. Не могу в связи с этим не напомнить о моём всегдашнем категорическом несогласии с включением В.Лунина в операцию «Штаб».

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Примечания:

[1] В качестве курьеза — флаг развевается в сторону, противоположную ветру (Сяо Жень)

[2] «Дзагого» (Раздел 6, Песнь 113, стих 5)

[3] На эм-до это дословно значит «нюхать, подпрыгивая» (Сяо Жень)

[4]Денежная система Империи:

1 бронзовый (разменная монета)

10 бронзовых = 1 медный (разменная монета)

100 медных = 1 серебряный (купюра)

10 серебряных = 1 золотой (купюра, золотая монета) обеспеченный 3,1415926 граммами золота (Сяо Жень)

[5] БВИ. Ю.Шафранский. Островная империя. (GPI: \\PW-19283-Analytix-F\S\Shafransky-138\111\p11)

[6]Столь похвальное чадолюбие граждан империи объясняется утилитарно просто. Вспомним: основная масса жителей Архипелагов произошла от трех с половиной тысяч переселенцев, прибывших с Хагом Удачливым. Маловато для основания нации! Так что коренные островитяне, не без причин считаля себя родственниками, с вескими основаниями усматривали в этом опасность для своего генофонда. Поэтому и до революции стимулировалось, и сейчас негласно поощряется «вливание в жилы нации свежей крови» (Сяо Жень)

[7] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume928\file59\p387)

[8] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \ Archiv № 5 KGI \volume928\file111\p217)

[9] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume18\file33\p4)

ХОД 31

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Народный суд

4 часа 60 минут, 9-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

Дезго-Гайхози был небольшим и компактно расположенным городом. Его граждане предпочитали добираться даже до противоположной окраины пешком или на велосипедах. Однако предметом заслуженной гордости горожан были целых семь автобусных маршрутов и несколько речных трамвайчиков, деловито снующих по каналам. Всеслав давно уже отметил безукоризненную организацию общественного транспорта в имперских городах. Дезго-Гайхози не был исключением: большое количество автобусов, продуманность расписания, удобное расположение остановок у школ, рынка, кинотеатров.

До здания суда можно было бы пройти по Белофлотской и проспекту императора Бузуки Ка. Всеслав поглядел на часы. Времени было более, чем достаточно. Поэтому он решил «дать крюка», прокатившись на речном трамвае. Прошел на палубу, бросил монетку в кассу из прозрачной пластмассы, оторвал билетик и встал у щита с объявлениями на корме. Над кабинкой трижды задорно хрюкнул звонок, трамвайчик отошел от причала и втянулся под мост.

Позавчера на имя гражданина Бидзанби Да пришла «общественная открытка». Он извещался о том, что по жребию был избран одним из девяти присяжных на заседание Народного Суда города Дезго-Гайхози, каковое имело место состояться 9-го дня 1-й недели Черного месяца в Доме Справедливости.

— Что же мне там делать? — озадаченно потер подбородок Всеслав, — Тут явно какая-то ошибка.

— Никакой ошибки! — не согласилась гладившая в это время белье хозяйка. — По окончании прошлого заседания суда, председателю, как и положено, поднесли большую коробку. Он вытянул из нее девять карточек с номерами паспортов всех, кто живет в настоящее время в городе. Среди них попалась ваша. Вот так волей случая вы стали присяжным на следующем заседании, которое завершится такой же процедурой. Мне тоже довелось разок поприсяжничать.

— Хорошее слово — «поприсяжничать». — одобрил Лунин. — Красивое.

Трамвайчик описал плавную кривую — канал огибал большую средневековую крепость. Всеслав с Интересом рассматривал толстые зубчатые стены, башни под коническими черепичными крышами. Крепость была признана архитектурным памятником имперского значения и историко-культурным заповедником.

— Папа, папа, смотри — ядеры в стене торчат! — восхищенно пропищали позади.

Всеслав оглянулся. Симпатичная малышка с торчащими из под полосатой шапочки бантами восседала на отцовских коленях и в полном восторге указывала пальцем на стену бастиона, медленно уходящую назад.

— Не «ядеры», а «ядра», Ани. — поучительно поправлял отец.

Лунин коротко улыбнулся углами губ. Катер причалил, Всеслав сошел на берег и по каменной лестнице поднялся к массивным строениям, со стен которых литые чугунные доски сообщали историю их возведения. Это был центр города, сформировавшийся около четырехсот лет назад. Сейчас здесь размещались городская администрация, муниципальные учреждения, банки, техникум, музей… Тут же находился и суд. Лунин с некоторым усилием оттянул тяжелую темную дубовую дверь.

— Не подскажете, куда мне сейчас?

Молодой служащий с трехцветной ленточкой в петлице строгого серого кителя прочел «общественную открытку», вежливо попросил предъявить паспорт, сделал какие-то записи в толстенном журнале, выдал Всеславу тонкую картонную папку с надписью «К заседанию» и пригласил подняться в аудиториум на втором этаже.

— Вы пока первый. — сообщил дежурный, — но вот-вот прибудут и другие. Куртку можете повесить там же в стенном шкафу.

Аудиториум оказался просторным, слегка сумрачным помещением с высокими стрельчатыми окнами-витражами, выполненными в желто-голубых тонах. Посреди стоял огромный массивный круглый стол благородного коричневого дерева, напротив двери с одной стороны стола подковой были расставлены десять стульев с атласными подушками. На стене висели старинные карты Архипелагов, картины, изображавшие морские битвы: корветы-фрегаты, паруса-штандарты, пушки-мушкеты и всё в клубах порохового дыма. Метрах в трех от стола Лунин увидел тяжеленную скамью, похоже, дубовую.

Всеслав сел на крайний справа стул и раскрыл папку.

Белый Пояс — это царство нерушимой казарменной дисциплины и трибуналов, карающих железной рукою за её нарушение. В Желтом Поясе, безусловно, ничего подобного нет. Более того, здесь не существует института права как такового. Его с успехом заменяет мораль, всячески поддерживаемая, и возведенная государством в ранг правовых норм.

Взгляды и поведение гражданина Желтого Пояса, конечно, могут в чем-то отклоняться от общепринятых, но окружающие проявляют завидную терпимость к чудачествам, никому не мешающим жить: «Нас это не касается!». Общественность также смиряется до определенного предела с некоторыми не одобряемыми ею привычками отдельных личностей. Курение взрослых, например, осуждают, его запрещают в общественных местах, ведут антиникотиновую пропаганду, поощряется также дранье ушей соплякам, замеченным с сигаретами. Но пока дурная привычка наносит ущерб единственно здоровью курящей личности, наказаний за нее не предусмотрено. Пьянство считают, естественно, неприятнейшим пороком. «Хагай-за убахэ ди бу дайза!» — «Да пошлётся тебе [судьбой] муж-пьяница!» гласит древнее проклятье островитянок. Но до тех пор пока пьянство вредит лишь тебе — это твоя личная беда. Конечно, общество всегда готово помочь с ней справиться. Для жертв зеленого змия предусмотрено бесплатное лечение, развернута антиалкогольная агитация, Однако никто в Империи и не думает вырубать горные виноградники, взрывать фабрики по производству рома или топить подвыпивших в море. К мужчинам-бабникам отношение — презрительно-ироничное, к «слабым на передок» дамам — брезгливо-насмешливое. Но побивать грешников и грешниц камнями вроде бы никто не помышляет.

При всем том общество устанавливает резкую и нерушимую грань между чудачествами, нежелательным поведением с одной стороны и социально-вредными и антиобщественными поступками — с другой. Нарушителей норм морали, подъятых до уровня права, высылают на Казхук. «Иных наказаний не предусмотрено? — спросил себя Всеслав, — Нет! А посему отсутствует потребность в кодифицированном праве, где прописаны наказания, пропорциональные тяжести преступления. Судит не закон, судят люди. На Земле-то было как раз иначе, как там у добрых старых римлян: «Пусть рухнет Вселенная, лишь бы закон восторжествовал»? Любопытно!».

Факт социально опасного попирания морали устанавливают народные суды, учреждаемые в каждом муниципальном центре. При суде имеется обычная канцелярия, состоящая из нескольких чиновников, ведущих делопроизводство и переписку, оповещающих присяжных о времени и месте заседаний. Суды собираются по мере необходимости. Они состоят из девяти присяжных, выбираемых по жребию для каждого заседания. Один становится председательствующим, который накануне заседания знакомится с содержанием представленных к рассмотрению вопросов.

Состязательности в судах Желтого Пояса нет. Понятия «обвинитель» и «адвокат» остались в дореволюционном прошлом. Отсутствие адвоката исключает всякую возможность избавить виновного от наказания при помощи юридического крючкотворства. Всё же вынесенные судом определения могут быть опротестованы, если общественная организация или группа лиц сразу же после заседания заявляет о допущенной судебной ошибке, просит отменить приговор о высылке на Землю Правосудия и обязуется предоставить следующему составу суда убедительные доказательства невиновности осужденного…

— А я-то думала, что приду раньше других! — возгласила с порога монументальная дама, — Здравствуйте!

Она тоже держала в руке картонную папку.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Народный суд, 5-й аудиториум

5 часов, 9-го дня 1-ей недели Черного месяца, 9591 года от Озарения

— Давление сегодня — ужасное, голова у меня — чугунная. — пожаловался председатель, массивно-рыхлый, чернобородый, с землистым лицом. — День истребления гипертоников, не иначе. … Однако, меж тем полдень и пора начинать, не возражаете, чтимые присяжные? Нам предстоит разобрать дела трех несовершеннолетних гимназистов нашего города, по каковой причине для сегодняшнего слушания избирали присяжных из числа преподавателей и воспитателей. Со всеми обвинительными актами познакомились, чтимые? Ну, вот и славненько… Секретарь, прошу.

Он, сопя, уселся за стол посередине, расстегнул верхнюю пуговицу кителя, вытер лоб носовым платком. Секретарь классически-канцелярского вида, проскрипел слева:

— Баидугу Бэ.

Дежурный с трехцветной ленточкой в петлице распахнул дверь, выглянул в коридор и внятно повторил:

— Баидугу Бэ.

За дверью послышался легкий шум. В аудиториум бочком втиснулся нескладный узколицый парень. Секретарь указал карандашом на скамью. Парень уселся, неловко сложив на коленях руки.

— Мгм… — объявил председательствующий, уткнувшись в бумаги, и неожиданно перешел на хорошо поставленный оперный тенор: — Дело номер один. У Баидугу Бэ, шестнадцати лет, учащегося выпускного десятого класса муниципальной гимназии «Белый Аист» города Дезго-Гайхози обнаружен вычислитель, исчезнувший из гимназического кабинета математики. Личное дело Бэ номер такой-то — прилагается. Данные обследований на детекторах биосоциальной принадлежности — имеются, у каждого из присяжных они находятся в папке. Так, посмотрим, что у нас там… Угу… Ага… Из девятнадцати результатов обследований — шестнадцать последних являются черными. Что ж, картина вполне ясная. Табели успеваемости… О, почти круглый отличник! Теперь прошу присяжных обратить внимание на характеристики школьного психолога, воспитателя, учителей. Тээк-с… Характеристики просто великолепные, только что не на золоте отчеканены. Вот тут еще копна грамот и дипломов за участия в различных конкурсах и олимпиадах, главным образом по физике и математике.

Присяжные ждут пояснений, Бэ, как это ты, весь такой образцово-показательный, до хищения докатился. Встань и излагай.

Парень густо покраснел, поднялся, заложил руки за спину и с опущенной головой, запинаясь, начал:

-Я занимаюсь в ракетомодельном кружке. Давно уже, с пятого класса. Начал с простых пороховых моделек, потом перешел к многоступенчатым. Решил построить свою собственную ракету. Большую, в рост человека, жидкотопливную. Почти все готово, а с центром тяжести никак не получается. Вручную пытался просчитать, но это долго и неточно. А тут еще… Ну, понимаете, не согласился я с нашим руководителем. Он говорил, что стыковка двигательного модуля…

— По существу, пожалуйста. — попросил один из присяжных.

— А…Ну да… Папа работает на нашей обувной фабрике, он говорил, что подарит к выпускному вечеру личный вычислитель. Но летом умерла бабушка, возникли расходы, и я сказал, что обойдусь, буду заниматься в школе… В общем, я просил разрешения взять машину из гимназии домой на новогодние выходные и просчитать по чертежам ракеты все как нужно. Учительница пообещала поговорить с директором, чтобы тот позволил, но, наверное, забыла. Накануне праздников ведь все такие захлопотанные…

Ну вот… Взял, просчитал, в первый же день занятий после праздников понес вычислитель в сумке в гимназию, а меня задержали…

— Вопросы к расхитителю?

— Ты что же, не подумал, как все это может выглядеть? — спросил кто-то из присяжных.

Парень всхлипывающе вздохнул.

— И чем может закончиться? — добавил другой присяжный.

Вздох повторился.

— А что в этой истории тебя беспокоит больше всего? — поинтересовался председатель.

— Мама. — тут же ответил парень. — она плачет. Даже сейчас, сидит там на первом этаже и…

— Еще вопросы будут? — председательствующий обвел присяжных взглядом. — Нет? Отлично. Приступим к обсуждению. Бэ, выйди-ка в коридор, потом тебя пригласят для оглашения приговора.

— Чтимые присяжные, — сказал председатель, когда дверь за парнем закрылась, — Полагаю случай прозрачен, как стеклышко. У парня золотая голова и явный талант конструктора, губить его непродуманным наказанием было бы грешно. Злого умысла тут нет, хотя оч-чень неприятная расхлябанность — налицо. Разгильдяя следует взгреть со всем тщанием. Предлагаю обязать администрацию гимназии наложить на него все предусмотренные школьным уставом дисциплинарные наказания, кроме исключения, разумеется. Это первое. Вычислитель пусть остается у ракетостроителя, а родители выплатят за него гимназии полную стоимость, то есть… где тут у меня оценочная ведомость?.. то есть две тысячи серебряных. Это второе. На чем явная часть приговора заканчивается, ее мы и огласим. Но предлагаю добавить в закрытой части нашего решения следующее. Две тысячи — большая сумма. Особенно для семьи нарушителя, где у отца действительно небольшое жалование, а больная мать получает пенсионное пособие. Поэтому, чтимые присяжные, давайте обяжем обувную фабрику из их социального фонда уже завтра выделить отцу юного изобретателя премию в две тысячи серебряных. Возражения? Нет? Как будем голосовать?

— Открыто. — предложил второй слева присяжный. — Ситуация же очевидна.

— Прекрасно. Кто поддерживает мое предложение? Секретарь, отметьте в протоколе, что за него проголосовали два… пять… поднимайте руки повыше, пожалуйста… все единогласно. Спасибо. Оглашаем приговор.

Дежурный распахнул дверь и позвал:

— Баидугу Бэ, войдите!

Вместе с юношей вошла опиравшаяся на трость пожилая заплаканная женщина.

— Можно ли мне присутствовать? — робко спросила она

— Естественно. Присаживайтесь, чтимая Баидугу Оба.

Приговор был зачитан председателем за исключением закрытой части. Баидугу Бэ вышел, поддерживая мать, вытирающую глаза и тихо приговаривающую: «Сынок, сынок, да как же так?».

— Очень надеюсь, — задумчиво сказала одна из присяжных, по виду работница, — что это пойдет ему впрок. Закончит гимназию, поступит в какой-то институт Черного пояса, станет великим изобретателем и, работая, не будет забывать о существующих правилах.

— И мы надеемся, — согласился председательствующий. — Давайте следующего, точнее следующую.

— Зебедэго Ада. — сказал секретарь за дверь.

Нарушительница оказалась баскетбольного роста крепкой девицей. Едва она села на дубовую скамью, как председатель принялся зачитывать:

— Дело номер два. Зебедэго Аде, шестнадцати лет, учащейся выпускного десятого класса кооперативной гимназии «Лотос» города Дезго-Гайхози вменяется в вину причинение ущерба здоровью одноклассников. Их родители утверждают, что Ада устроила для друзей и подруг вечеринку на даче. Там распили спиртные напитки, после чего все почувствовали себя плохо. Пострадавшие подростки с трудом добрались до остановки пригородного поезда, куда была вызвана скорая медицинская помощь. Было установлено, что причиной отравления является ром, условия хранения которого были грубо нарушены.

— Дорвались до тухлятины. — прокомментировал второй слева присяжный. — Сопляки. Щенки на свалке.

— Прошу чтимых коллег держаться в рамках судебного заседания. — строго сказал председатель, — Разумеется, копия личного дела Зебедэго Ады номер такой-то — в наличии. Сводки обследований на детекторах биосоциальной принадлежности находятся перед каждым из присяжных. Из них следует… следует, что… мгм… пятнадцать последних отметок — желтые… Заглянем в табели успеваемости и убедимся: Ада особыми достижениями в освоении школьного курса не блещет. Характеристики учителей и воспитателей отрицательными не назовешь, но и чего-либо примечательного в них не содержится.

Разбирательство сверх ожиданий затянулось. Нарушительница бессвязно и многословно оправдывалась. Выяснилось, что она обнаружила несколько бутылок дешевого рома, давным-давно купленных родителями, забытых где-то в сарае и успевших на жаре давным-давно испортиться. Компания ее приятелей решила тайком от родителей повеселиться за городом. Веселье, если судить по актам медиков, состоялось по полной программе, с последующим промыванием желудков и уколами. Присяжные заслушали пострадавших, которые были еще менее вразумительны, а также выступления их обозленных родителей.

Слушание закончилось и гимназистку удалили из аудиториума.

— Смех и грех, чтимые присяжные, — покачал головой председатель, — Ваши мнения?

— Ущерб здоровью нанесен? Несомненно. Семьи пострадавших волновались? Разумеется. Это нуждается в компенсации.

— С другой стороны, не насильно ведь девчонка вливала им в горло эту гадость. Сами виноваты. А за глупость уже достаточно наказаны. — вмешался второй слева присяжный и добавил: — Говорю же — сопляки.

— Насколько понимаю, — глубокомысленно заключил председатель, — есть два предложения. Кто за то, чтобы установить некую сумму материального возмещения за нанесенный ущерб? Четверо. Кто за то, чтобы ограничиться административными взысканиями? Тоже четыре голоса. Значит, мне воздержаться нельзя. А хотелось. Что ж, присоединюсь к кровожадной половине — пусть платят. Но давайте все же, чтимые присяжные, ограничимся минимально возможными суммами. Ведь, в самом деле — сопляки, которым предстоит поумнеть. Согласны? Хорошо. Теперь прошу внимания, случай сложный.

Дежурный на этот раз не произносил имя за дверью. Он вышел и, спустя некоторое время ввел, держа за плечо, щуплого белобрысого юнца с водянистыми глазами на неподвижном бледном лице.

— Дело номер три. Гадиху Хи, шестнадцати лет, ученик выпускного десятого класса муниципальной гимназии «Коралловая лагуна» города Дезго-Гайхози. Пострадавшей является его соседка шестидесяти восьми лет. Она ежедневно спускалась в подвал дома для того, чтобы кормить живущих там бездомных кошек. Полагаю, для одинокой пожилой женщины покровительство беспризорным зверькам было немаловажной частью ее жизни. В последние полтора года она неоднократно отмечала случаи исчезновения животных, что объясняла их переселением в другие места. Однако, после обнаружения трех зверски убитых кошек изменила свое мнение. Убедившись, что кто-то посещает подвал именно с этой неблаговидной целью, женщина решила выследить изувера. Это ей удалось и она стала свидетельницей того, как Гадиху Хи в подвале облил животное спиртом и поджег его. От полученного потрясения пенсионерка потеряла сознание. Не оказав помощи человеку, находящемуся в тяжелейшем состоянии, Гадиху Хи скрылся.

— Не, ну чё там «скрылся», не видал я маразматичку эту!

— Здесь не перебивают. — не повышая голоса сказал председатель, — Продолжаю. Потерпевшая с трудом выбралась из подвала и была помещена в кардиологическое отделение городской клиники, где находится по сей день. Письмо с ее показаниями приобщено к делу. В ваших папках, чтимые присяжные имеется копия личного дела Гадиху Хи. Из таблицы обследований на детекторе биосоциальной принадлежности явствует: четырнадцать последних отметок — белые… Табели успеваемости показывают, что Гадиху не желал сколь-нибудь прилежно заниматься, не сдавал экзаменов, ни в чем не проявлял усердия. Большинство учителей причисляют его к категории необучаемых. Характеристики учителей, психологов и воспитателей гимназии «Коралловая лагуна» дружно рисуют облик агрессивного и одновременно трусливого подростка, склонного причинять боль и оскорбления младшим и слабым и испытывающего от этого наслаждение. Добавлю, что родители Гадиху Хи отказались присутствовать на сегодняшнем заседании, письменно подтвердив свое согласие с любым решением суда, каким бы суровым оно ни оказалось. Полагаю, это также говорит о многом.

— Да чё, в самом деле!

— Дежурный, напомните ему правила поведения в суде, прошу вас!

Дежурный вывел нарушителя в коридор, тут же вновь ввел и усадил на скамью. Теперь юнец был бледен и нервно облизывался.

— Больше не будет неуважения к суду?

Гадиху торопливо помотал головой.

— Что интересует чтимых присяжных?

Разбирательство шло около получаса. Нарушителю задали много вопросов, заслушали полдюжины свидетелей. Наконец председатель предложил дежурному удалить нарушителя на время обсуждения и вынесения приговора.

— Долго сидим. — устало заметил председатель. — Предложения?

— Мерзкий случай, — сказала величественная дама. — Гнусный. С такими вот мы больше всего мучаемся. Ладно, если есть основания из школы выгнать, а то ведь порою затаится гниль…

— Стоп! — протестующе поднял ладонь второй слева присяжный, — Сейчас мы не учителя, а выступаем в другом качестве. Что будем делать, вот вопрос!

— Есть же в Белом Поясе военные училища для несовершеннолетних с отклонениями в поведении. — сказала присяжная. выглядевшая работницей, — Все равно через пару месяцев ждет его дорога на Белые Острова, так давайте отправим немедля. Пусть сделают из него человека и содата. Будет береговиком-охранником.

— Не будет. И не надейтесь, — возразил второй слева присяжный. — Природу не обманешь. Для чего нам лицемерить? Спихнем его в училище, а оттуда он вылетит на Казхук. Зачем же зигзагами решать проблему? Давайте уж сразу. Вы, друзья, читали письмо из больницы от несчастной, слегшей с сердечным приступом? У каждого в бумагах есть копия, но, видно, есть смысл прочесть. Слушайте: «Чтимые судьи, прежде чем выносить решение по велению совести, пусть ваша совесть нарисует вам подвал. На трубе парового отопления стоит картонный ящик со старым одеялом внутри. В нем лежала пестрая кошка. Вся ее короткая жизнь прошла тут, в подвале. У нее не осталось никакой надежды на то, что ее приютят и полюбят. Она не убегала, когда к ней приближались. Но не оттого, что была доверчива, а потому что безмерно устала. Когда ее кормили, она неумело мурлыкала и пыталась благодарно потереться щекой о руку. Но ничего не просила, ничего не ждала, ни на что не надеялась. Подумайте же, кем надо быть, чтобы зверски убить совершенно безобидного, несчастного, никому не мешавшего зверька! Подумайте также, чего еще ждать от убийцы. Загоревшаяся кошка умерла сразу от болевого шока, а мучитель вышел из себя — его разочаровали, удовольствие оказалось таким коротким — и еще тыкал в тлевшее тельце железным прутом»…

— Достаточно! — не выдержала дама, — И так все прочли.

— Справедливость и Разум. — внушительно произнес второй слева присяжный, — Земля Правосудия. Без вещей.

— Третьего мнения, как понимаю, не будет. — сказал председательствующий, — Как голосуем?

— Открыто! Тайно! — хором сказали присяжные.

— В случае расхождения мнений выбирается вариант тайного голосования. — возразил секретарь.

Когда листки с решениями присяжных были собраны и проверены, председатель огласил итоги. Шесть голосов было подано за ссылку на Казхук, два — за отправку в военное училище, при одном «воздержавшемся». Всеслав был в числе большинства.

Гадиху Хи прямо с порога выкрикнул, что ему плевать на решение суда. Дежурный с трудом заставил его замолчать. При зачтении приговора нарушитель был полон страха вперемешку с наглостью. Дежурный вывел его, подталкивая в спину.

— Закончили. — подвел итог председатель. — Очередное заседание суда состоится через неделю, на нем будут разбираться четыре дела. Сейчас принесут коробку с карточками, на которых содержатся паспортные данные всех граждан Империи, ныне находящихся в пределах нашего города. Волей жребия девять из них станут присяжными в следующий раз. Тому, чья карточка будет извлечена первой, придется председательствовать. Секретарь, прошу вас.

Всеслав был серьезен и задумчив.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Гимназия им. княгини Айхаги Достославной, учительская

4 часа 06 минут, 1-го дня 3-ой недели Серого месяца, 9591 года от Озарения

Урок только начался, до звонка оставалось целых 25 минут[1]. Всеслав разместился на диване прямо под ветвью крепкого широколистого растения, отдаленно напоминающего земной фикус. Оно произрастало в углу в большой керамической посудине и выполняло функцию главного украшения учительской. Со стен устало и мудро смотрели корифеи островного просвещения, обрамленные лакированными рамками. На большом круглом столе лежали пачки тетрадей, лист ватмана с недописанным зеленой гуашью заголовком: «За отличную успе…» и конфискованная у снайпера-шестиклассника трубочка для стрельбы жеваной бумагой (прилагался комплект старательно скатанных бумажных шариков). Многоярусная полка справа от дивана от пола до высокого потолка была тесно уставлена книгами в разнокалиберных переплетах. Лунин постоял перед полкой, заложив большие пальцы за брючный ремень и ритмично покачиваясь с носка на пятку. Потом ухватил за корешок и потянул книгу под названием «История и теория современной образовательной системы»[2].

— Скоротать время. — пробормотал он.

Революция и гражданская война на Архипелагах за год снесли все прежние социальные институты, в том числе и образовательные. Институты просвещения прекратили существование. Школьные здания, переоборудованные в госпитали и штабы, превратились в развалины. Университеты, разграбленные мародерами, стали прибежищами бродяг и стай одичавших псов-людоедов. Уцелевшие в междоусобной мясорубке учителя влачили жалкое существование.

И в то же время страшный военный год оказался в истории островной школы весьма противоречивым временем. Крах старого очистил дорогу для безудержного развития нового. Радикально настроенные «новые учителя» начали безудержное экспериментирование и в их дерзких пробах одна удача приходилась на полсотни ошибок. При этом понятия «наоборот» и «не так, как прежде» априори считали равносильными понятиям «лучше» и «прогрессивнее». Новаторство ради новаторства, выворачивание наизнанку традиций прежней образовательной системы нанесло гораздо больше урона, чем принесло пользы. Впрочем, это характерно не только для саракшианских островитян: в Советских республиках нашей планеты в двадцатые годы ХХ века все было совершенно так же.

К чести островитян надо заметить, что из периода «революционных исканий» они вышли быстро и с минимальными потерями. Народный комиссариат образования был сформирован одним из первых при первом же императоре. За первый год «коренного переустройства» островитяне прекратили неоправданный разгул экспериментаторства и восстановили прежнюю трехступенчатую систему: трехлетняя начальная школа, семилетняя гимназия, пятилетняя высшая ступень (институты, военные училища и университеты). В императорство Гахои Цо вступили в действие новые образовательные программы, учительские факультеты начали подготовку будущих специалистов.

Однако старая форма была теперь наполнена принципиально новым содержанием.

Для того, чтобы образование существовало и развивалось, требуется, в соответствии с постулатами местной философии, чтобы оно было системно организовано: субъект, объект, цель, средства. Что ж, начнем с последнего. Основной целью образовательной сети островитяне провозгласили передачу учащимся максимально возможного количества качественных знаний, обучение навыкам их использования при полном отказе от воспитательных задач. Бадизайци Цзэ, один из отцов-основателей новой школы писал в своей статье: «Что же это такое, что за порочное лжеучение, что за так называемая «педагогика», от которой мы решительно отказались? Наука о способах обучения и воспитания, отвечают нам. Великолепно! Бесподобно! Наука о способах обучения действительно существует и называется дидактикой и методикой преподавания. Она основана на логике, и однозначно трактуемых объективных законах производства знаниевой компоненты человеческой культуры. Эти законы мы можем выразить в цифровых показателях. Зато кто видел «науку-о-воспитании»? Само это словосочетание поражает бессмысленностью — что-то вроде «тарелки успеха», «заледеневшего огня» или «морального параллелепипеда». Воспитание непредсказуемо и ситуативно, аморфно и практически не прогнозируемо. Воспитание опирается на вдохновение, интуицию, ни его процесс, ни его результаты не могут быть измерены. Воспитание — есть искусство. Следовательно, ваша «педагогика» — мул, потомок осла и лошади. Одна часть мула — наука(!) о способах обучения, другая — искусство(!) формирования личности. «Педагоги» знают, что у мулов в реальной жизни не бывает потомства, но в течение вот уже двух веков с бессмысленным упорством, скрестив осла с лошадью, науку с искусством, ждут от лженауки — «педагогики» приплода. Не ждите, чтимые, ваше животное бесплодно!

Школа должна, наконец, заняться тем делом, от которого была отлучена — учить, передавать самые качественные знания вырабатывать умения и навыки, формировать интеллект следующего поколения. Отныне и навсегда «педагогический» мул удаляется из нашего общества, образование решительно отделяется от воспитания, учительство от наставничества. Пусть лошадь будет лошадью, осел — ослом[3]. Каждому — свое! Образование становится уделом школы, воспитание — предметом семьи и специально для этого созданных учреждений и организаций. Это отнюдь не означает дискриминации той или иной составляющей, не подразумевает развития образования в ущерб воспитанию или наоборот! «Что будет важнее — воспитание или образование, если их разделить?» — задают глупый вопрос приверженцы «педагогики». «А что важнее — спать или есть?» — ответим мы. И при этом напоминаем, мы хотим есть на кухне и за столом, а спать в постели и в спальне. В отличие от вас, чтимые «педагоги» доселе усердно смешивавших все это»[4].

Всеслав хмыкнул. «Эх, познакомить бы вас с земной австралийской программой! — подумал он, — Любопытно, что бы вы сказали, чтимые мои островитяне? С интересом выслушали бы, деликатно покивали и вежливо сообщили, что оная программа абсолютно фантастична? А ведь имели бы на то веские причины: содержится рациональное зерно в концепции имперского образования, содержится. Пожалуй, слишком чересчур непомерно излишне чрезмерно рациональное, но наличествует. Даже груда рационального зерна. И торчат из-за груды уши все тех же вездесущих «справедливости и разума». Да-а, в чем другом, гацу ба-дацу, а в последовательности нам не откажешь… «Нам»? Кому это — «нам»? Гражданам Империи? Хм…»

Всеслав перебросил несколько страниц, из книги выпала пожелтевшая закладка с какой-то надписью. Что там? Ага, ясно: «Вызвать до конца недели родителей Дз. Ди из 5-го кл. Напоил столовского кота валерьянкой». Не повезло тебе, неизвестный Дз. Ди. А, кстати, сам кот высказывал претензии? Может статься, он вообще не возражал и был в сговоре с Дз. Ди из 5-го кл.? Может, стоило бы вызвать также родителей кота? Почему бы нет, аudientia et altera pars, так сказать…

Ну, хорошо, цель образовательной системы относительно ясна. Переходим к субъекту, каковым не только провозглашен, но и в действительности является учитель. «Империя жива, пока живут хотя бы один учитель, один рабочий и один матрос» (император Байгахи Цо).

Ещё цитата. «Коренное переустройство» помимо всего прочего предусматривает полный и бесповоротный отказ от государственного характера образования. Бюрократия прежнего общества была привольным террариумом, обитатели которого получали гарантированный и обильный «корм» (жалование и льготы) ценой потери многих граней нашей свободы. Дореволюционные бюрократы вызывали беспомощную подавленность, а затем и гнев тем, что их отношение к людям (не личности, а «клиенты») было обезличено, что проявляли неуважение к нашей частной и интимной жизни, что властью наделялись люди некомпетентные и не внушающие уважения, что требовали механического подчинения. Кроме того, старая бюрократия, старательно определяя каждому узкий участок ответственности, снижала у каждого интерес к работе. Работа переставала казаться решавшей жизненно важные для всех и каждого задачи. Но даже если бы сметенный революцией бюрократический аппарат был самым совершенным, самый доброжелательным, он все равно служил бы лишь механизмом исполнения поставленных целей. Сам же он по определению не способен генерировать социально значимые цели. И бессмысленно от него этого ждать и требовать!» (император Байгахи Цо).

«Коренное переустройство» заложило принципиально иные основы школьной системы. Произошла децентрализация, появилось много одновременно центров развития. Островитяне сделали резкий рывок в смысле децентрализации даже по сравнению с самыми передовыми небюрократическими структурами Земли ХХ века. У землян в аналогичных ситуациях все-таки сохранялся единый центр. Так, в земных матричных или проектных структурах СССР (позднее — ССКР) имелся линейный начальник, как правило, контролировавший дополнительных руководителей). Структура же имперской образовательной системы принципиально многоцентровая. «Куда реальнее, правда, ситуация, — подумал Всеслав, — когда один из центров «центральнее» прочих». Школьная сеть империи не имеет иерархических уровней внутри себя, она представляет собой единую «команду». Горизонтальные же связи между элементами образовательной системы настолько интенсивны, что ставят под вопрос само существование организации как бюрократизированной структуры. Эти неиерархические связи требуют умения «координировать, не командуя», поддерживать и творчески использовать неформальные отношения.

При местном самоуправлении всех уровней имеются учреждения, называемые «отделами обеспечения образования» (ООО). Отделы обязаны согласно директорским заявкам обеспечивать учебные учреждения учебниками, наглядными пособиями, мебелью и транспортом, организовывать в каникулярное время ремонт зданий. На чиновниках лежит обязанность надзора за санитарным состоянием и техникой безопасности, снабжения столовых и т. д. и т. п. Бухгалтерия занимается начислением заработной платы учителям и ревизиями расхода школьных средств. Периодически «ООО-шники» собирают по школам общестатистические данные. Но! Никакими управленческими, распорядительными и начальническими функциями они не наделены. Любая попытка некомпетентного вмешательства отдельских канцеляристов в учебный процесс просто немыслима.

По имущественному статусу школы Империи делятся на два типа: муниципальные и кооперативные. Муниципальных школ гораздо больше и в них все материальные фонды (здания, мебель, наглядность и пр.) считаются имуществом местного самоуправления. В кооперативных школах средства принадлежат на правах общественной собственности коллективу учителей. Понятно, что образование в «муниципалках» бесплатно, тогда как за обучение в «кооперативке» приходится платить. Однако, независимо от характера собственности, все средние учебные учреждения управляются совершенно одинаково. Главным распорядительным органом являются выборные учительские советы, в которых на правах наблюдателей имеют право находиться представители от родителей. Совет выбирает на оговоренный срок директора, принимает и изменяет школьный устав, самостоятельно решает все вопросы, связанные с качественным осуществлением образовательного процесса. Каждый выпускник педагогического вуза или университета вместе с дипломом получает список вакансий в школах, училищах и вузах Желтого и Черного Поясов. Само собой, это не означает принудительного трудоустройства: не хочешь быть преподавателем — самостоятельно выбирай занятие и ищи место будущей работы. Часть вчерашних студентов так и делает. Те же, что избирают для себя учительскую долю, вливаются в образовательные коллективы. При этом новичок обязан заключить трудовой договор с подробнейшим перечислением своих прав и обязанностей.

Заработная плата учителям назначается для каждой ступени «Лестницы Званий» в фиксированном размере раз и навсегда. Уже на самой первой ступени она обеспечивает достаточно скромный образ жизни, одновременно гарантируя надежную защиту от неразрешимых материальных проблем. Никаких автоматических повышений жалования «за стаж и возраст» не существует, как молодой новичок, так и учитель в летах, стоящие на одном и том же уровне «Лестницы», в день выплаты зарплаты получают одно и то же жалование. Его размеры растут лишь со сдачей учителем соответствующих квалификационных экзаменов и его перемещением на более высокую ступень «Лестницы Званий».

Между тем в школьном бюджете имеется статья разовых вознаграждений, порой существенно превышающая статью основной заработной платы. Учитель получает поощрительные премии за методические разработки и исследовательские статьи, за успешно проведенные открытые демонстрационные уроки, за исследования и дидактические эксперименты. Следует признать, что, несмотря на придирчивый контроль ревизоров из ООО, механизм премирования работает очень эффективно и существенно стимулирует учительскую активность.

Создание авторских обучающих курсов поощряется по иному принципу. К примеру, учитель пишет программы по литературе для первого года обучения в гимназии, самостоятельно создает соответствующий учебник, собирает хрестоматию, разрабатывает комплект наглядности, проверяет эффективность всего этого на практике и вводит созданный обучающий курс в общешкольную программу. Курс оказывается удачным. Все время, пока он реализуется, его создатель получает двадцать пять процентов надбавки к окладу заработной платы. После создания и введения в действие авторского обучающего курса для второго года происходит прирост еще на 25 % и так далее. Если созданным курсом заинтересуются другие гимназии и пожелают перенять его, за каждое заимствование автор курса также получает разовое премиальное вознаграждение. Органам местного самоуправления также рекомендуют стимулировать инициативных и творчески работающих преподавателей, предоставляя тем различные льготы в оплате коммунальных услуг, награждая направлением на курорты, в дома отдыха и санатории.

Однако же не хлебом единым… Разумеется, деньги не могут служить исключительным и главным стимулятором развития образовательной системы, хотя показательно, что этот стимулятор направлен на поощрение роли учителей как деятельного субъекта развития образования. На главных площадях населенных пунктов Империи находятся с большим вкусом оформленные Места Гордости, где размещают фотографии наиболее уважаемых граждан. Характерно, что среди них обязательно присутствуют портреты учителей. Всеслав также обратил внимание на то, что в пятерку наиболее значимых имперских наград[5] входили орден «За развитие науки и образования» а также медали «Выдающийся деятель науки», «Выдающийся учитель» и «Выдающийся воспитатель». Почитание отнюдь не являлось казенным и формальным нововведением. Издавна было принято дарить подарки родителям и учителю в праздник Очагов и Людей, разделявший Оранжевый и Красный месяцы.

Престиж профессии был весьма высок и жесткие конкурсные отборы в институтах образования и на соответствующих факультетах университетов были лишним тому подтверждением. При написании сочинений по традиционной теме «Кем я хочу быть, когда вырасту», немалое число ребят искренне отвечали: «Учителем!»

Довольно большими тиражами выходили профессиональные журналы и газеты. Среди них Всеслав успел отметить солидный «Еженедельник учителя истории», содержавший весьма дельные и интересные публикации. Постоянно происходили съезды преподавателей, семинары и круглые столы, так что жалобы директора гимназии на «варку в собственном соку», пожалуй, были несколько преувеличенными.

Всеслав подошел к окну и посмотрел на мутное небо.

— Непогодь… — пробормотал он. — Да еще какая…

— Ой! — послышалось за спиной, — Здрасьте это вы чтимый учитель или я ошиблась а что вы делаете в нашей школе наверное пришли в гости да?

Всеслав улыбнулся:

— Здравствуй, Оки. — ответил он и повернулся к двери, — Не совсем в гости. Какое-то время поработаю здесь. Возможно, даже в твоем классе.

— Как здорово!

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Гимназия им. княгини Айхаги Достославной, учительская

4 часа 20 минут, 1-го дня 3-ой недели Серого месяца, 9591 года от Озарения

Послышался звонок. Мир за дверью зашумел и затопал.

— Это опять я чтимый Да а это моя мама она работает здесь в гимназии учительницей географии. — сообщили с порога. — Познакомьтесь пожалуйста ладно?

Оки ввела за руку в учительскую стройную женщину в синем форменном костюме с эмблемой гимназии на левом рукаве. С нее можно было бы писать портрет типичной островитянки: удлиненный овал лица, прямой нос, чуть полноватые губы, едва заметная раскосость глаз, густые темно-каштановые волосы до плеч.

— Здравствуйте. — приветливо улыбнулась она, — Дочь мне все уши прожужжала о ваших занятиях, только и разговоров, что о чтимом Да.

Учительница протянула руку: — Цзанхаги Ага. Рада встрече.

«Ух, ты! — мысленно поразился Всеслав, — Так вот откуда аристократическая внешность! Еще бы, царственная кровь, потомок самого Хага Удачливого, надо же!»

— Взаимно! — ответил он.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Гимназия им. княгини Айхаги Достославной, класс А-2

5 часов, 1-го дня 2-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

— Ну вот, вроде бы и все… — задумчиво протянула Цзанхаги Ага. — Думаю, в целом мы можем быть довольными успехами наших ребят, за теми немногими исключениями, о которых я упоминала. Есть вопросы, чтимые родители? Нет? Тогда переходим к обсуждению досуга.

— Можно мне высказаться как раз по этому поводу? — подняла руку полная женщина, — Мой сын посещает факультативные занятия по истории культуры, которые ведет приглашенный преподаватель Бидзанби Да. Можно ли пояснить, что там у них за праздник такой намечается?

— Именно об этом хотелось бы поговорить с вами. Гимназия впервые планирует такое, но идея кажется очень интересной. Чтимый Бидзанби предложил провести инсценировку «огненного праздника», который справлялся нашими предками в Грахацуке до их переселения на Архипелаги. В выходной день выберемся на электричке или автобусами на природу, дети приготовят костюмы, будут участвовать в инсценировке. Потом — игры, чаепитие, а к вечеру вернемся. Насколько я знаю, подготовка идет весьма тщательная, но потребуется усиленная поддержка пап. Уважаемые родительницы, чьи мужья могли бы помочь?

Примечания:

[1] Урок в школе Островной империи длится 30 местных минут, что приблизительно соответствует 50 земным минутам.

[2] Перевод с эм-до приблизительный, дословно это звучит крайне неуклюже «Движение из прошлого в настоящее взглядов на передачу знаниевых ценностей и эти взгляды теперь» (Сяо Жень)

[3] Для островитян, как, впрочем, и вообще для саракшианцев, совершенно не характерны оскорбления, связанные с названиями животных. Они никогда не назовут «ослом» упрямца или глупца, а скорее уж «сучковатым бревном». Поэтому не следует искать в данной цитате не содержащегося в ней обидного смысла. (Сяо Жень)

[4] Бадизайци Цзэ, Собрание сочинений, т. 2, изд-во «Хузиг», г. Бизаици, 9576 г., с.74

[5] Высшей наградой является, конечно, «Имперский орден славы», затем следуют ордена «За трудовые свершения», «За мужество в бою», «За развитие науки и образования».

ХОД 32

Комментарий Сяо Жень

До шести лет дети островитян находятся на попечении отцов и матерей, дедушек и бабушек. Если родители заняты на работе и воспитание ребенка в домашних условиях невозможно, можно воспользоваться услугами многочисленных детских садов. Всеслав листал объявления о наборе ясельных, средних и старших групп — что ж, цены более, чем умеренны, а условия для малышей создаются просто великолепные. Взять хотя бы одно из непременных условий при открытии детского сада: на участке не может быть менее двухсот деревьев и декоративных кустов. Так что это «сады» не в переносном смысле слова — проходя мимо, мой дед просто не видел зданий из-за густой зелени. А чего стоят сорок три требования к организации питания! Неплохо, неплохо…

Всячески поощряется дошкольное образование. В детских садах знакомят с алфавитом и цифрами, учат навыкам письма, чтения и счета, пения и рисования. Плавание и простые гимнастические упражнения — обязательны.

Начальное образование в Империи обязательно и бесплатно. С шестилетнего возраста юные островитяне зачисляются в начальные школы и получают гордое звание «учащегося первого года обучения». Обучение мальчиков и девочек ведется в течение этих трех лет совместно.

По окончании начальной школы родителям предстоит выбрать одну из гимназий или прекратить обучение ребенка, поскольку среднее образование не является обязательным. Правда, как понял мой дед, никто правом на отказ от обучения не пользуется… Выбор образовательных учреждений средней ступени в Империи весьма велик: муниципальные и кооперативные, гимназии для мальчиков, гимназии для девочек и гимназии со смешанными классами, обычные и интернатского типа. В Белом Поясе имеются также «адмиральские школы», что-то вроде кадетских корпусов 20-го века на Земле.

«Сторонники отвергнутой нами лженауки «педагогики» провозглашают наличие в школе неких «субъект-субъектных» отношений между учителем и учеником. Они много и красиво говорят о том, что учение — дорога с встречным двусторонним движением, что учитель и ученик — равные партнеры, что их сердца соединяют золотые струнки взаимной пламенной любви и др. и пр. Ну, а если отбросить демагогическое словоблудие и посмотреть, что находится под ним? Да ничего, кроме полного вакуума!

В рассуждениях «педагогов» отсутствует даже элементарная логика, что следует из употребления термина «субъект» в множественном числе! Во всякой без исключений системе (в том числе — образовательной) существуют единственный субъект и единственный же объект. Да, субъект, как и объект в социальных системах могут являться коллективными, но это не более чем «многое, существующее как единое». А вот два субъекта в одной системе одновременно… Чушь, противоречащая принципу неизбыточности систем! Кто видел, скажем, орла с двумя головами? Такое уродство просто немыслимо даже в нашем послевоенном мире, изобилующем самыми дикими мутациями!

В школе существует и, думается, в течение ближайшего века продолжит успешное существование классно-урочная система. Таким образом, субъектом обучающей системы есть и будет учитель, а объектом — класс, единый коллектив учащихся. Не вымышленная одинокая личность, бредущая к учителю по шоссе «с встречным двусторонним движением», брякая «золотыми струнками», а именно класс.

Очевидно, что статусы субъекта и объекта не просто различны, они априори биполярны: с одной стороны взрослый учитель с его знаниями, умениями, навыками, с другой — учащиеся, некомпетентные и неопытные дети. Это признают даже так называемые «педагоги». Тем большее недоумение вызывает их тут же вслед за признанием следующее утверждение: «Учащиеся — активная сторона в процессе обучения». Возможно, «педагоги» мечтают об этом, но зачем же выдавать желаемое за действительное? Объект пассивен и его развитие определяется субъектом, при полном, разумеется, видении и признании всех прав и потребностей учащихся, составляющих этот объект».[1]

Что ж, логично. По крайней мере, никакого лицемерия.

Завершая каждый из семи годичных циклов обучения, гимназисты по собственному желанию и выбору сдают итоговые экзамены, получая оценки по семибалльной шкале. Экзамены не являются обязательными, а их результаты суммируются по накопительному принципу. Максимально возможным пределом для аттестата о среднем образовании являются 245 баллов, то есть сдача на «семерку» тридцати пяти экзаменационных испытаний.

Успеваемость учащихся никоим образом не влияет на оценку работы учителей. Поэтому в имперской школе напрочь отсутствуют такие явления как необоснованное завышение отметок, фальсификация отчетности и прочие сопутствующие бюрократической структуре явления. Что заработал, юный друг, то и получи в дневник и журнал. Справедливость и разум, от каждого — по способностям и каждому — по труду…

«Общеизвестно, что существуют три формы деятельности, каждая из которых является преобладающей в разные этапы включения личности в полноценную общественную жизнь. Это игра в дошкольном периоде, учеба — в школьном, производительный труд — в послешкольном.

Учебную деятельность следует решительно отделить от игровой. Вне стен школы и во внеурочное время, игра разумеется, продолжает некоторое время существовать «по затухающей», но учеба становится главным занятием.

В учебной деятельности отсутствуют характерные для игры условность целей и необязательность форм. Напротив, появляются организация, а также взаимно сопряженные (зеркальные) права и обязанности. Что такое зеркальность? Все очень просто: права одних граждан являются обязанностями других и наоборот. Отсюда вытекает как количественное, так и качественное равенство прав и обязанностей. Было бы не очень хорошо, если бы права были монополизированы только учителями, а обязанности закреплены только за учащимися. Но катастрофой куда большего масштаба стала бы обратная ситуация, когда бесправный учитель был бы оставлен лицом к лицу с развращенными вседозволенностью подростками. У учащегося есть право на высококачественное образование, но он обязан получать его в жестких рамках установленных норм поведения. Учитель обязан обеспечить высококачественное образование всем желающим его получить, но одновременно имеет право отказаться работать с не желающими и не могущими учиться».[2]

Гимназии имеют никем и ничем не ограничиваемое право отказать в приеме выпускника начальной школы, а также отчислить ученика, признанного необучаемым или нарушителя уставных порядков. Как добровольный отказ от среднего образования, так и отчисление могут создать для гражданина империи весьма серьезные проблемы. Ведь без гимназического аттестата не попасть в институт, университет или военное училище. Вдобавок, при поступлении в высшее учебное учреждение накопленные в школе экзаменационные баллы приплюсовываются к результатам вступительных экзаменов. Даже для тех, кто становится наемным неквалифицированным рабочим или военнослужащим, этот показатель также немаловажен. Ведь в Империи действует весьма жесткий образовательный ценз. Сколь-нибудь значительных руководящих постов на производстве, командирских должностей в армии и на флоте просто не занять без соответствующего балла в аттестате. А на менее значимых ступенях профессиональной лестницы уровень заработной платы и размеры льгот в значительной степени определяются документом о полученном образовании. Поэтому молодые островитяне, бросающие учебу раньше срока, впоследствии все равно завершают гимназическую десятилетку в «вечерних классах» без отрыва от работы и службы, постепенно сдавая прежде не сданные экзамены.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, вагон пригородного поезда, остановка «Гудзи»

8 часов, 10-го дня 2-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

— Ну, наконец-то! — шумно вздохнул краснолицый грузный мужчина, опустился на деревянную скамью, задвинул под нее ногой старый рюкзак и открыл узкую верхнюю створку вагонного окна.

— Вот это верно! — поддержал его второй из троицы пассажиров, — Надо же какая духотища! Что-то я даже не упомню похожей жары об эту пору… А мы еще и устали ко всему прочему.

Третьим был Лунин. Он осторожно поставил на пол между скамьями чемоданчик с геодезическими приборами и с видимым наслаждением сел напротив.

— Да, ноги гудят. — признал Всеслав. — Сколько же мы сегодня отмахали?

— Ууух! — ответил толстяк, — Вспомнить страшно, весь день в бегах. Но не зря, не зря.

В самом деле, время провели не напрасно. Бидзанби Да вместе с отцами двух мальчишек из класса А-2 рано утром выехал на поиски места для проведения «огненного праздника». В управлении по экологии и в отделении пожарной охраны ему рекомендовали пустошь Гудзи в двадцати верстах от города: «Места не заповедные, хотя и очень живописные, ферм поблизости нет, так что никого не напугаете».

До пустоши добрались быстро, а вот с выбором площадки пришлось повозиться. Миновали плотные заросли корявого кустарника с мелкими листочками, зато с устрашающими колючками. Пренебрегли осыпающимися склонами и изрезанными овражками долинками. Сырая низина была отвергнута сразу. Только к полудню обнаружили подходящий участок.

— О! — хором сказала тройка изыскателей и сбросила с плеч надоевшие рюкзаки. Вероятно, в незапамятные доисторические времена сюда ударил метеорит. Посреди бурой глинистой равнины красовался небольшой кратер, диаметром шагов в пятьсот и высотой кольца приблизительно в три человеческих роста. Дно кратера было идеально ровным и устланным чистейшим мелким песком.

— Идеальная цирковая арена. — удовлетворенно признал полный спутник Лунина, отирая платком обильный пот на лбу.

— Пожалуй… — задумчиво согласился Всеслав, — Вон там у ручья поставим палатки, в сухостое нарубим хвороста на костер. А на склонах можно рассадить ребятню.

— Верно.

…Сипло свистнул электровоз, «пригородка», набирая скорость, устремилась к Дезго-Гайхози.

— Итак, через неделю — сюда?

— Конечно. — ответил Всеслав. — Идеальное место для… мероприятия.

— Давайте подытожим. — предложил грузный. — Дети прибудут во второй выходной на автобусах с учительницей и матерями. Мы и еще трое мужичков из родительского комитета — с теми я уже договорился — приедем на сутки раньше, чтобы все приготовить. Разгрузимся, поставим палатки и, самое главное, сложим костер.

— Работы-то много. — с сомнением заметил второй родитель.

— Справимся. Что вывезем накануне? Вот список, читаю. Если что забыл, подсказывайте. Три канистры заправочного спирта.

— Для чего?

— Возьму мотопилу. — пояснил грузный, — Что, сушняк будем руками ломать или топориками тюкать? Четыре палатки.

— Пять.

— Ладно, пять. Продовольствие закупят жены, сколько коробок будет, пока неясно, но доставим… Аптечку — на всякий случай. Большой школьный магнитофон из актового зала, пару больших аккумуляторов для него и эти, как их… ну, громкокричатели уличные. Которые мощные. Фотоаппарат.

— Я кинокамеру у шурина одолжу.

— Молодец! Продолжаю…

Всеслав согласно кивал при каждом пункте списка, думая о своем.

— Ну вот, вроде как и всё. — подвел итог дотошный родитель и полез в карман за платком.

— Не всё. — возразил второй помощник Всеслава. — Дров нарубим, костер сложим, воды натаскаем, магнитофон установим, все к приезду наших чад завтрашним утром приготовим, а о нас, бескорыстных тружениках, никто не позаботится?

— Как это? — не понял Всеслав.

— Что, закончив труды, не посидим вечерком у костра? Впишите-ка, ребята, четыре бутылки рома. Только «Пиратский» не надо брать, от него изжога бывает. И чтобы жены не узнали.

— Угу! — подтвердил грузный. — Вот теперь, точно, ничего не забыли!

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Гимназия им. княгини Айхаги Достославной, класс А-2

6 часов, 1-го дня 3-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

Цзанхаги Ага проверила последнюю пачку рабочих тетрадей, положила ее в шкаф, написала и положила под стекло на столе записку для уборщицы, которая наводила по вечерам порядок в кабинете географии. Переобулась, подошла к зеркалу и поправила прическу. С минуты на минуту у дочери должны были закончиться занятия по хореографии, тогда можно будет идти домой. По пути они собирались заглянуть в обувной отдел городского детского универмага «Енотик» — Оки требовались выходные туфельки на лето, да и кеды пришли в унылое состояние.

…Родители Аги жили и работали в Черном Поясе. Они души не чаяли в дочери, хотя отец не отказался бы и от сына. Великая Революция, гражданская война и «коренное переустройство», естественно, свели к нулю все сословные привилегии, никто не кичился знатностью. Все это так, но когда знаешь своих предков вглубь времен до тридцать шестого поколения включительно, а первым в их ряду стоит сам Хаг Удачливый… Это как-то обязывает к достойному продолжению рода. Однако братишка у Аги так и не появился, она оставалась единственным ребенком, а врачи сказали ее матери: «Вам еще повезло, что смогли родить хотя бы один раз!»

Когда Ага пошла в школу и начались регулярные обследования на детекторе биосоциальной принадлежности, родители очень надеялись на то, что им повезет и их любимая дочурка останется рядом. Но уже с третьего класса желтые метки стали занимать в бланках клетку за клеткой. Ага училась на сплошные «семерки» и хотела стать только учительницей географии. Мама согласилась с ее выбором, да и отец не возражал.

— «На выпускном балу ты была самой красивой!» Какие родители не говорят своим дочерям этих слов и все говорят совершенно искренне. И каждый, наверное, прав…

Через месяц после бала истекал срок пребывания Аги в Черном Поясе. Она получила направление и лично вписала в пустую графу «место назначения» название «Дезго-Гайхози». Почему? Единственно, основываясь на статье энциклопедии, об этом старинном, небольшом, уютном городке со средневековой крепостью и с обувной фабрикой в роли главного промышленного предприятия.

Её сразу приняли на должность воспитательницы в гимназию имени княгини Айхаги Достославной. Отдельная комната в общежитии для молодых специалистов была выделена в день приезда, а месяцем позже — выписан беспроцентный десятилетний заем на приобретение квартиры. Аги поступила той же осенью на заочное отделение географического факультета Диганзийского учительского института. В общем, все пошло размеренно и благополучно, как у сотен тысяч молодых девушек, покидающих родной кров и начинающих самостоятельную жизнь.

Отец, работавший начальником смены водителей электробуса, договорился, чтобы ему предоставляли в автопарке отпуск посреди зимы. Начальство удивилось, но охотно пошло навстречу. Так что под каждый Новый год он приезжал к Аги с подарками. Мама, служившая техником вычислительной сети в статистическом управлении, напротив, выхлопотала летние отпускные недели для того, чтобы проводить их с дочерью.

Учась на последнем курсе, Аги встретилась с бриг-лейтенантом Багадигу Зи. Его субмарина пришла в доки Гайгозинского судостроительного завода на плановый месячный ремонт. Кристально трезвый экипаж вел себя в «желтом» городе благочинно и безупречно, и, изнывая от тоски и безделья, мечтал о скорейшем возвращении. Тогда офицер команды навигации Багадигу вытащил скучающих «морских рыцарей» на осмотр гайхозийской крепости. Там он встретил Агу. Брат бриг-лейтенант, награжденный серебряным кортиком и орденом «За мужество», заинтересовал девушку и сам обратил на нее внимание. Немногословный, сумрачный Зи был старше ее на десять лет, что смутило мать, которой Аги тут же сообщила о своем знакомстве. Вдобавок, её отцу совместная жизнь офицера из Белого Пояса и молодой учительницы из Желтого представлялась крайне проблематичной, хотя никаких формальных препятствий к заключению «межпоясного» брака не могло быть: — «Да я же не возражаю, дочурка моя, только прошу: хорошенько подумай, о том, сколько времени вам предстоит провести вместе. На двадцать дней ежегодно он будет приезжать к тебе? Еще на двадцать дней в год тебе предстоит ездить к нему на базу? Сорок суток, окаймленных хлопотными поездками, из трехсот тридцати пяти — не слишком ли мало для прочной семейной жизни?» Свадьба все же состоялась.

Багадигу Зи был очень сдержан в чувствах, но, конечно же, очень любил жену и часто писал ей. Все офицерское жалование до последнего гроша перечислял на её счет, а на возмущенные протесты супруги коротко отвечал: «Не обсуждается». Оки родилась, когда субмарина Зи совершала очередной кругосветный рейд. По возвращении на базу бриг-лейтенант прочел телеграмму, тут же добился внеочередного недельного увольнения и помчался на Цаззалху. Он ввалился в квартиру Аги в белоснежном парадном мундире, счастливо улыбаясь, с огромным ворохом подарков и цветами замер у колыбели безмятежно спавшей Оки и прошептал: «Вся в тебя».

Что произошло через полгода у пандейских берегов во время операции «Клешни краба — 5», до сих пор толком неизвестно. По совершенно невероятному стечению обстоятельств подлодка Зи всплыла в полумиле от великолепно замаскированной в скалах батареи реактивных минометов. Первый же залп пандейцев снес заднюю рубку. После второго — детонировали торпеды, подводная лодка разломилась надвое и мгновенно затонула. Об обстоятельствах ее гибели сообщил экипаж судна поддержки, сумевшего вовремя погрузиться.

Вторичного замужества не последовало, хотя желающих познакомиться с симпатичной молодой женщиной из рода Хагидов было более чем достаточно.

Оки радовала мать успехами в учебе, периодические детекции биосоциальной принадлежности демонстрировали постоянно повторяющиеся «черные» результаты. Дедушка и бабушка писали: «Что ж, вот и славно, внучка окончит школу, переселится к нам!» Правда, в последнее время у Оки что-то происходит со здоровьем: девочка жалуется на слабость и головные боли. Нагрузки в гимназии, надо признать, немалые, и, тем не менее, не стоит все объяснять усталостью. Пожалуй, следует обратиться к врачам.

— Мама на сегодня все. — сообщила с порога Оки, отмахиваясь ранцем от веснушчатого и толстощёкого одноклассника, — Брысь отсюда а то завтра не дам списать.

— Списывать вообще никогда нельзя. — машинально поправила Ага. — Не угоди в глаз парню.

— Не угодю мамочка мы пойдем сегодня в «Енотик»?

— А как же. Как только одна из нас счистит мел с левого рукава. Причём, это буду не я.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, пустошь Гудзи близ города Дезго-Гайхози

4 часа, 11-го дня 3-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

— Высоко в развилке сухого дерева, словно аист в гнезде, восседал жующий печенье отец отличника из класса А-2 гимназии имени княгини Айхаги Достославной. Он величаво обводил горизонт окулярами театрального бинокля.

— Ну? — регулярно вопрошали его снизу.

— Нет. — неизменно отвечал он.

— Ну? — спросили его в очередной раз.

— Вижу! — изрек наблюдатель, — Идут! Слезаю!

— Смотри, не громыхнись, акробат. — тревожно посоветовали снизу. — И проглоти все, прежде чем ползти вниз.

Всеслав обвел строгим взором команду. Родители находились на предусмотренных местах и были готовы к встрече чад. За холмом уже слышались детские голоса.

— Музыка!

Из громкоговорителей, укрытых в кустарнике, полилась торжественная мелодия. В тот же момент на гребне кратера появилась процессия. Первыми, естественно, шли мальчишки. Они были одеты в самодельные панцири и гребнистые шлемы из картона, на круглых щитах красовались гербы Грахацукского деспотата: ящеры и орлы. Девочки церемонно подбирали подолы белых платьев и поправляли венки на головах.

— Красота! — заметил председатель родительского комитета класса Б-2 и затрещал кинокамерой.

Дети рассыпались по площадке, на которой были установлены палатки и исходили вкусным паром котелки над кострами. Слышались восторженные восклицания.

— Добрый день, Да.

— Привет, Ага. — за прошлую неделю Всеслав как-то совершенно незаметно перешел на «ты» с учительницей из царского рода. — Как доехали?

— Замечательно. Очень помогли наши мамы — следили за порядком. Ребята в вагоне переоделись в наряды для представления, на станции сошли уже в полном облачении, так что встречные грибники-рыбаки чуть с ума не сошли, нас увидев. — рассмеялась Ага.

— Можно спросить, чтимый учитель? — Всеслава требовательно подергал за рукав веснушчатый круглощекий паренек в красном плаще и с деревянным мечом у пояса, — Правда, что мы сегодня будем совершать жертвоприношение?

— Само собой притом троечника тебя например! — рядом возникла Оки в усеянном блестками сарафане и княжеской диадеме, — Здравствуйте!

— Неправильно рассуждаешь. — внушительно поднял палец веснушчатый, — Нельзя богам всякую гадость вроде меня подсовывать. Это богонахальство… нет… богохульство, тьфу ты, святотатство то есть… Богам нужна отличница. Ты, между прочим, на одни семерки учишься.

— При чем здесь успеваемость? — зловеще возразил Всеслав, — Важно телосложение. Божествам ум жертвы не нужен, своего хватает. Зато им требуется калорийная пища. Смотри: княжна — худенькая, а ты — вон какой крепыш. Так что готовься, богатырь…

Оки торжествующе хихикнула, ткнула круглощекого в бок и оба вприпрыжку понеслись к костру.

— Сейчас подкрепитесь, — сказал Всеслав, — а там и представление начнем.

— У вас все готово? — поразилась Ага, — Вот молодцы!

— Обижаешь! Каша настоялась, рассыпчатая, вкусная. А компот — ммм! Ребята рассядутся вон там, а мы с мамами и папами — здесь.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, пустошь Гудзи близ города Дезго-Гайхози

5 часов 40 минут, 11-го дня 3-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

Представление прошло без сучка и задоринки. Под строгим надзором отцов мальчишками были разыграны рыцарские поединки на пластмассовых и деревянных мечах. Девочки, семеня в хороводе, пропели древние гимны Глубинному Богу и Мировому Свету. Потом наряженная жрецами пара старшеклассников свершила жертвенные возложения на алтарь священных хлебцев и возлияния вина (его с успехом заменил вишневый сироп).

Столетия назад с появлением учения «Дзагого» все эти обряды и ритуалы ушли в прошлое. Поэтому предпринятая гимназистами второго года обучения инсценировка никак не могла оскорбить чувств верующих.

Каковых верующих, к слову, среди граждан Империи было очень мало. Это объяснялось целым рядом причин.

Среди трех с половиной тысяч спутников Хага Удачливого оказалось всего два священнослужителя, захвативших сундук с наспех набросанными туда свитками культовых текстов. Не удивительно, что церковная организация у переселившихся на Архипелаги не возникла. Профессиональной иерархии жрецов, тунеядствующей и сытно кормящейся за счет верующих, в обществе островитян не сложилось, обрядовая сторона и таинства были доступны каждому верующему[3]. Религиозные верования, выдернутые из родной почвы оставленной за океаном, существенно видоизменились, упростились и… оказались нежизнеспособными. Учение «Дзагого» осуществило «бархатный» религиозный переворот, мягко и деликатно, и вместе с тем решительно отправив устаревшие культы в разряд «стародавних верований наших предков». Отправлению культа «Дзагого» государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь. Хотя при этом никак не поддерживает религиозных структур.

В современной Империи немногочисленные верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников «Дзагого»[4], которые не получают жалования, выполняя свои функции в свободное от работы время и, так сказать, «на общественных началах». Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают. Причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (весьма скромных!) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их сбережение и реставрацию.

«В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи действуют несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др.» — вспомнил Всеслав цитату из какого-то справочника…

Веснушчатый приятель Оки, которого Всеслав мысленно окрестил Хомячком, величаво проследовал вперед к алтарю из папье-маше, в котором был спрятан микрофон.

— Как бы не напутал… — проворчал Всеслав, доставая зажигалку.

Хомячок ничего не напутал. Сказались, наверное, ежедневные репетиции под личным присмотром Оки. Он откинул назад красный плащ, плавно повел вверх и вправо ладонью, задрал подбородок и громко начал:

— «О, алогривый стремительный конь, О, очищающий вечный огонь! Молвлю тебе: возгорись, возгорись! И устремись в поднебесную высь!»[5]

Склонившийся над магнитофоном отец отличника из класса А-2 нажал клавишу. Взревел величавый гимн. «Все-таки органная музыка — великая вещь!» — признал Всеслав, щелкнул колесиком зажигалки и ткнул фитильком в пропитанную спиртом веревку. Прозрачно-синее пламя побежало к кучам камыша и хвороста, заготовленным вчера и уложенным на песке особым образом. Огромный фигурный костер загорелся сразу, заложенные под ним бенгальские огни брызнули яркими искрами. Детвора, рассевшаяся на внутреннем склоне кратера, восхищенно завизжала, захлопала в ладоши.

Всеслав торопливо взбежал по склону и остановился рядом с Агой и Оки.

— Ну, как? — спросил он.

— Изумительно! — от всей души признала Ага.

Действительно, зрелище было впечатляющим: внизу полыхал огромный костер в форме пятилучевой звезды.

Председателю Комитета Галактической безопасности.6

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Рудольфу Карлу Людвигу Сикорски.

Уровень конфиденциальности — средний.

Дата 1 июня 2171 г.

Автор: Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Тема: продолжение операции «Штаб».

Содержание: выход на связь агента «Черная пешка» (Всеслав Глебович Лунин)

Уважаемый Председатель!

После выхода на связь агента Гурона наша орбитальная станция «Саракш-1» и сорок четыре подчиненных ей стационарных вспомогательных спутника (четыре за истекший период вышли из строя и не были заменены) были переключены на поиск знака, поданного агентом Черная Пешка (Всеслав Лунин). Станция и спутники каждый час производили разнонаправленное ИК-сканирование Архипелагов со сверхвысоким разрешением. Черной Пешке следовало зажечь большой костер в форме пентаграммы[7]. Докладываю: Джеральд Ли сообщил, что сегодня на Архипелагах отмечено 4413 крупных очагов воспламенений. Среди них один определен без каких-либо сомнений. Это большой костер из топлива растительного происхождения, сложенный в форме пятиконечной звезды. К северо-северо-востоку от него отмечены ещё три костра, которые указывали на ожидание Пешкой наших связных в данной точке ночью через трое саракшианских суток.

Джеральд Ли незамедлительно отдал распоряжение снарядить прикрепленный к нашему отделению «призрак»-автомат, бортовой номер 30051929. На Саракш отправляются Кшанти Равана Бхартримурти (помощник Дж. Ли по операции «Штаб») и Курт Лоффенфельд (наблюдающий врач). Ицхак Ривкинд уже вылетел на полярную станцию «Саракш-2», откуда будет осуществлять техническую поддержку контакта.

Слон (Т.Сумбхаи)

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, пустошь Гудзи близ города Дезго-Гайхози

7 часов 30 минут, 11-го дня 3-ой недели Фиолетового месяца, 9591 года от Озарения

— Неутомимые у нас дети. — пожаловалась, протирая платком очки, мать Хомячка, — Я едва на ногах стою, а им все нипочем…

Она была права. В одном углу вагона «пригородки» возвышалась груда рюкзаков, палаточных чехлов и скатанных в рулоны спальных мешков. Рядом безучастно сидели утомленные отцы, которые вчера вместе с Всеславом усердно готовили празднество, ночь провели за задушевной беседой и ромом, а сегодня помогали в проведении «мероприятия». В другом углу на деревянных скамьях были разбросаны щиты, шлемы и боевые секиры «грахацукских витязей», венки «прекрасных барышень», а сами «витязи» и «барышни» перепархивали с места на место, оживленно болтали, щелкали фотоаппаратами.

— Устала? — сочувственно спросил Всеслав. Цзанхаги Ага молча кивнула.

— А я нет. — незамедлительно доложила Оки. — Чтимый учитель давайте споем ту песню которую вы мне на днях продиктовали а то девочки хотят послушать.

— Оки, оставь взрослых в покое! — взмолилась Ага, — Дай отдохнуть.

Оки печально вздохнула и понурилась.

— Какой из меня певец! — развел руками Всеслав, — Вот чего уж никогда не мог делать, так это петь. Ни голоса нет, ни слуха — полная гармония. Слова продиктовать — еще куда ни шло…

— А мы хором!

— О, если дуэтом с тобой, тогда успех любому будет, несомненно, обеспечен. — пообещала Ага, — Все будут рыдать от восторга. Какая у нас в табеле оценка по музыке, а, дочь моя?

Оки обиженно надула губы.

Всеслав улыбнулся:

— Хорошо, зови подружек. Но, смотри, если кто-то будет смеяться над моим мычанием…

— Ой да все будет замечательно! — пообещала Оки и принялась жестами созывать девчонок. Когда они собрались, теснясь и толкаясь, расселись на скамье, Оки откашлялась, кивнула старшекласснику с гитарой и начала:

— В саду, где стужей веет от земли, Два привиденья только что прошли Глаза мертвы, давно уста увяли, Расслышать шепот можно их едва ли.[8]

Всеслав подхватил:

Двум призракам напомнил старый сад, О том, что было много лет назад. — «Ты помнишь наши прежние свиданья?» — «Помилуйте, к чему воспоминанья»[9]…

— Неприхотливые у нас слушатели. — заметил Всеслав, поворачиваясь к Аге, когда песня окончилась, затих радостный девчоночий писк. И осекся. Ага смотрела на Всеслава и на Оки, крепко прижавшуюся к его локтю, странными матовыми глазами.

Телефонный разговор

Дата: 3-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения, 4 часа

Собеседники: 1)Бидзанби Да, прикомандированный сотрудник кафедры методики преподавания обществоведческих дисциплин факультета истории и филологии Цугазайского университета; 2) Директор гимназии им. княгини Айхаги Достославной г. Дезго-Гайхози

Бидзанби Да: — …С вашего позволения я сегодня прогуляю рабочий день.

Директор: — Нездоровится? Какой разговор, отдыхайте, конечно.

Бидзанби Да: — Нет-нет не в том дело. В управлении по экологии и в отделении пожарной охраны я дал подписку еще раз побывать на пустоши Гудзи и проверить, не проявились ли нежелательные последствия нашего праздника.

Директор: — А, вот в чем дело… Это, действительно, лучше выполнить, не откладывая. Помочь с автомобилем?

Бидзанби Да: — Благодарю, не надо. Гораздо удобнее мне проехать поездом.

Директор: — Ну, как пожелаете…

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, пустошь Гудзи близ города Дезго-Гайхози

9 часов 65 минут, 3-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав в кромешной темноте сидел на большом плоском валуне. Очевидно, было новолуние, поскольку непроницаемое ночное саракшианское небо было совершенно черным без обычного для здешних мест слабенького розоватого свечения.

Цикады трещали без умолку, громко и очень добросовестно. Время от времени слышались шорохи в камыше и кустарнике, хлопали крылья ночных птиц.

— А ежели не прилетят? — пробормотал Всеслав, — Что ж, тоже неплохо. Ассимилируюсь и начну делать карьеру. Выслужусь, императором стану.

Он встал и настороженно прислушался.

Над кратером послышалось слабое шипение. «Лич»! Лунин со всевозможной осторожностью начал спускаться вниз.

— Ноги-руки тут в камнях переломаешь. — бурчал он. — Массаракш! Бацу га-дацу! О, наконец-то! Под подошвами захрустел песок. Всеслав остановился и стал терпеливо ждать. Сейчас бортовой вычислитель глайдера должен соединиться с «Саракшем-1» и затребовать данные сканирования. На экране в кабине глайдера всплывет карта, на ней места нахождения людей в просканированном районе будут обозначены оранжевыми точками. С вечера здесь не было ни души и по всем вероятиям пассажиры глайдера увидят одну-единственную рыжую метку — прогрессора, с которым предстоит встретиться.

Шипение усилилось, что-то звонко щелкнуло. Всеслав медленно двинулся на звук. Впереди зажглись изумрудный и рубиновый габаритные огоньки «Лича».

— Не-а, — хмыкнул Лунин, — не дадут мне стать императором.

— Здравствуйте, Всеслав! — произнес по-русски знакомый голос, — Ну, наконец-то вы объявились. Мы, признаться, уже тревожились. Садитесь скорей в кабину.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, борт глайдера «Лич»

0 часов 75 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав снял шлем портативного ментоскопа.

— Все. — утомленно сказал он и потер виски. — Основное надиктовано, ментограммы сняты. Это что-то вроде общего первичного отчета, начиная с лагеря, заканчивая вчерашним днем. Подробнее — впоследствии…

— А я тем временем завершил экспресс-обследование. — добавил Курт Лоффенфельд (Тристан). — Отцепляйте датчики, Лунин. И, как врач, должен заметить, что вы, батенька, далеки от идеального для прогрессора состояния. Нет, никаких особых нареканий высказать не могу, вроде бы все в норме, работайте, конечно, но что-то, как-то, где-то…

Он неопределенно пошевелил пальцами.

— Никакими местными хворями не страдали? — неожиданно придирчиво спросил он, — Под лучевой удар не попадали? Не отравлялись? Память вам вскрывать туземцы не пробовали?

— Глубинный бог миловал. — со смирением ответил Всеслав. — Все, наверное, впереди.

— Типун вам на язык, коллега. — искренне пожелал через плечо Кшанти Бхартримурти.

Глайдер слегка качнуло, он едва заметно изменил курс.

— Нужно закладывать для вас схрон? — спросил Бхартримурти. — Мы захватили эмбриомеханизм.

Всеслав задумался.

— Н-нет, пожалуй… Вообще-то я тут в командировке и скоро уезжаю на другое, постоянное, место жительства. Есть ли смысл во временном тайнике? Быть может, лучше, если что-то срочно понадобится, вызвать с полярной базы «Лич»-автомат?

— Да, пожалуй, так разумнее. — согласился Бхартримурти, — Тем более, что «Саракш-1» собираются снимать с орбиты.

— Вот те раз! — удивился Всеслав, — И куда же нас, ветеранов?

— На Солнце, куда же еще. Моментальная утилизация.

— По старости лет?

— Нет, из предосторожности. Кажется, ваши подопечные островитяне собрались в космос. Отмечены вертикальные запуски баллистических ракет.

Всеслав присвистнул.

— Следовало ожидать. — с досадой сказал он. — А кто будет нас обеспечивать?

— Полярная база «Саракш-2» и ее техника.

— И все? — возмутился Лунин, — На целую планету?!

— На двух человек, коллега. — мягко поправил Бхартримурти, — Скоро на Саракше останетесь вы и Гурон. Остальные программы сворачиваются.

— Значит, драпаем…

— Что? — не понял Бхартримурти.

— Военный термин двадцатого века, — пояснил Всеслав, — обозначающий неконтролируемое и беспорядочное оставление военнослужащими своих позиций без соответствующего приказа и вопреки необходимости их удерживать.

— Бегство, хотите вы сказать?

— Нет, хуже. — возразил Лунин. — Улепетывание. Драп. Удираловка. Смыв. Линька.

— Хотите подискутировать с руководством КОМКОНа-2? — Бхартримурти был олицетворением радушия, — Проще простого: давайте повернем глайдер к полюсу, вызовем «призрак» и…

— И вы в санатории на Пандоре. — подхватил Тристан, — Отдохнете там, пройдете через рекондиционирование, а впоследствии на Земле отстоите свое мнение перед начальствующими.

— Угу. — ответил Всеслав, — Не иначе. Прямо сейчас. Вот только шнурки ботинок поглажу. Кстати, хватит круги нарезать, поворачивайте к пустоши и верните меня туда, откуда взяли.

— Уже повернули.

Глайдер завалился на правое крыло и скользнул вниз.

— Что это такое, знаете? — поинтересовался Кшанти Бхартримурти.

— Изучали по моделям на теоретической подготовке. — неопределенно протянул Всеслав, рассматривая небольшой прибор с квадратным экранчиком, лежащий на ладони, — А вот в руках держу впервые. Пошла, значит, машинка в серию…

— Пошла. — подтвердил Бхартримурти. — Средство мобильной связи «Aikon-6030», многофункциональная модель для прогрессоров. Напомнить технические данные?

— Ни к чему, вроде бы помню. Голосовая связь, пересылка текста и изображения, экстренный вызов, режим пеленга и всё такое.

— «И всё такое» вроде стереосъемки и видеозаписи, совершенно точно. Давайте подумаем о мимикрии. Гурон попросил сделать для своего СМС оболочку в виде карманной фляжки — верной подруги унтер-офицера.

— Лёвушка вышел на связь? — вопрос Всеслава прозвучал без особого интереса.

— Да. Он достаточно успешно натурализовался, зачислен солдатом строительных частей на острове Хайди, собирается сдавать унтер-офицерские экзамены.

— Передавайте привет при случае. И пожелайте от меня успешного продвижения по службе.

— Непременно. — чуть разочарованно пообещал Тристан.

— Так какой же вид придать вашему устройству? — напомнил Бхартримурти.

— Вот такой. — Всеслав достал из кармана маленький кожаный чехольчик и подал его Бхартримурти. — Это «карманный доктор». Продают такие для гипертоников в местных аптеках. Купил недели две назад именно для такого случая. Носят их на груди под рубашкой. Совершенно незаметно. А если кто заметит, то ему даже в голову не придет предположить что-то иное.

— Как угодно. — Бхартримурти с сомнением качнул головой. Он положил «карманного доктора» в левую камеру мимикрийного конструктора, средство мобильной связи — в правую, закрыл шторки, включил прибор. Замигали огоньки и через пару минут шторки поднялись.

— Всё. Теперь, действительно, никто не отличит.

Всеслав повертел ещё теплый «Aikon» в руках, одобрительно кивнул и повесил на шею.

— Садимся. — сказал Тристан.

Глайдер скрипнул полозьями по песчаному дну кратера пустоши Гудзи.

— Что ж, давайте прощаться. — вздохнул Тристан, — Но теперь ненадолго. Через месяц — плановый медицинский осмотр. О месте встречи — договоримся.

— Хотите, расскажу полуторавековой давности анекдот о прогрессоре? — внезапно спросил Лунин, — Прогрессор вышел на крыльцо и увидел дрожащую под холодным дождем собачонку. «Ну что, дурашка, потерялась?» — со скупой и суровой нежностью спросил прогрессор. «Сам ты дурашка, — ответила собачка. — Я связной из Центра».

Бхартримурти фыркнул:

— Смешно. Это про нас?

— Но в двадцатом веке не было прогрессоров! — озадаченно поднял брови Тристан.

— Не было. — согласился Лунин. — Ни одного. Среди землян.

Бхартиримурти спохватился, когда Всеслав уже покинул кабину:

— Да, совсем забыл: у Абалкина были некоторые затруднения с деньгами, пришлось подбросить. Как у вас дела с презренным металлом?

— Я родную контору не дою… коллега. — с достоинством ответил Лунин, — Живу на честным и упорным трудом заработанные. Квартиру вот купил.

— Титан чести! — еще раз фыркнул Бхартримурти, — Исполин благородства!

— Вот именно! — гордо подтвердил Всеслав.

— Что ж, удачи вам, Лунин!

Красный и зеленый огоньки на крыльях «Лича» погасли, машина исчезла в темноте. Только едва слышный шорох возвестил о том, что она взмыла.

— Нет уж! Увольте, калечиться в камнях не буду! — решил Всеслав, — Подожду рассвета здесь.

Сев по-турецки на сухой прохладный песок, нажал кнопку включения средства мобильной связи. В маленьком окошке высветилась карта Саракша. Каждый фрагмент было можно увеличить вплоть до рассмотрения мельчайших деталей. Включив режим «Локализация», Всеслав с наслаждением наблюдал, как остров Цаззалха наполз нижней частью, она разрослась, появились очертания пустоши, колечко кратера. В центре колечка мигала маленькая звездочка, обозначавшая хозяина средства мобильной связи.

Вдруг средство связи почти неслышно зажужжало и вывело на экран бегущую строку: «Установка режима личной совместимости и настройка на биотоки владельца СМС завершена. С этого времени удаление владельца СМС (прогрессора Черной Пешки) на расстояние далее чем 200 метров и на время более земного часа будет расцениваться, как чрезвычайное происшествие. На станцию «Саракш-2» будет автоматически отправлен сигнал тревоги и вызвана группа спасения. Такой же сигнал будет послан при потере сознания прогрессором Черной Пешкой или его ранения. При попадании средства без санкции владельца в чужие руки также будет автоматически отправлен сигнал тревоги и последует самоуничтожение СМС. При попытке вскрытия средства не идентифицированной личностью также произойдет самоликвидация».

— Правильно! — одобрил Всеслав, — Хвалю! А какой там у тебя аккумулятор? Ого-го! Ох, и рванешь же ты, дружок, в чужих руках, клочков от не идентифицированной личности не останется!

Он прижал маленькую кнопку главного манипулятора. В меню управления показался пункт: «Сообщения и письма». Всеслав принялся неторопливо просматривать содержимое: «5-е отделение», «Наблюдающий врач», «Куратор», «Семья»…

В последнем разделе не оказалось ни писем, ни индексов связи. Ничего… «Нет данных» — мигала надпись на синем фоне.

Посмотрев несколько секунд на надпись, Всеслав открыл раздел «Куратор». «Имеется одно видеописьмо» — мгновенно сообщило средство мобильной связи.

— Посмотрим.

В прямоугольном оконце на фоне сосен появился Джеральд Ли:

— Привет, Слава! Безумно рад, что ты объявился. Очень хотелось бы поговорить с тобой «вживую», но путь на Саракш мне наглухо перекрыт медициной. Крестоносцы в белых халатах неумолимы. Так что придется нам общаться только через видеопослания, благо, теперь это проще простого…

Рабочая. Локальная (СМС) связь[10].

«Саракш-2»

Для ретрансляции Дж. Ли

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 7 июня 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: определение биосоциальной принадлежности граждан ОИ

Привет, Джерри!

Как дела? Насколько я понял, великая битва с медиками («Илиада» Джеральда Ли) продолжается? Зря! Капитулируй и послушно выполняй все их требования. Не смей шутить со здоровьем.

Надеюсь, ты уже получил мои первые материалы по Империи. Бхартримурти должен был передать их лично тебе в руки сразу по возвращении с Саракша. Во всяком случае, я его об этом просил очень настоятельно.

При этом, надеюсь, совершенно ясно, что друг Всеслав поступает так не из формальной субординации! Просто-напросто я уверен, что тебе это покажется не лишенным интереса и ты не оставишь информацию без внимания. Конечно же, ты сделаешь копии и перенаправишь все вверх по инстанциям, как положено. Ступенью же выше Тайка Сумбхаи пролистает кое-что по долгу службы и, как говаривали в старину, «приняв к сведению, положит под сукно». А еще более высокосидящие чины нашего учреждения, вообще не читая, сразу отправят все в архив.

Ну да ладно, сейчас не об этом речь, Джерри. Совершенно случайно мне удалось выяснить следующее.

Хочу напомнить дела и речи минувших лет. Давно, во время первой (хм-хм…) командировки на Саракш я узнал и доложил Экселенцу, что еще до мировой войны разведчики с Архипелагов под видом ученых-естествоиспытателей шарили по крайнему югу Континентальной империи. При этом им удалось обследовать Алебастровый хребет и даже, вероятно, совершить блиц-бросок в Ущелье Ужаса. Ничего особенного они ни найти не успели, ни вывезти не сумели. Их оттуда быстренько турнули хозяева. Но кое-что компактное все-таки островитяне прикарманили.

А теперь: внимание, Джерри! Это «кое-что» — образцы изделия Странников, которое называется «батарейками заводного чертика»! Островитяне не поняли их природу, но научились создавать необходимые условия для воспроизведения в достаточном количестве. И теперь с успехом используют как главный технический узел в своих детекторах биосоциальной принадлежности.

Еще в фильтрационном лагере я заметил, что, а)в отличие от излучателей Отчизны, здешние ДБСП не осуществляют активного воздействия на психику. Они предназначены для пассивного наблюдения за обследуемым; б)в отличие от ментоскопов той же Отчизны детекторы не просто «снимают» поверхностную картинку с памяти, но осуществляют многослойное глубинное сканирование.

Не сочти за хвастовство, но, почему-то меня не оставляет ощущение, что с этого момента Империя, стоящая вплотную, но вполоборота, начала медленно поворачиваться и скоро я увижу её крупным планом в фас. И, знаешь ли, волнуюсь, ожидая этого. Какое-то странное предчувствие, которого словами описать не могу… Впрочем, это, разумеется, лирика…

Пока все, жди в ближайшее время новых вестей.

В.Л.

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

9 часов, 5-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Со стороны могло показаться, что Лунин, лежа, с увлечением читает толстенный «дамский» роман Дойдогу Гэ «Похищенные отливом». На самом деле он пристроил СМС на развороте книги и набирал текст письма Джеральду Ли. Поставив последние знаки, нажал кнопку отправки, дождался сигнала успешного завершения, выключил «Aikon», уложил его в кожаный футляр, висевший на шнурке на шее, спрятал футляр под рубашкой.

— Ишь, зачитался я… — сообщил он в пространство, глянув на часы, — В постель пора!

Он встал, потянулся со сладким зевком, взял полотенце, зубную щетку и отправился в ванную.

— Да! — окликнула его из кухни квартирная хозяйка, — Сегодня дважды звонили, когда вас не было. Во-первых, напоминали, что срок командировки истекает и нужно оформлять бумаги на возвращение в Черный Пояс. Во-вторых, передали, что заболела та девочка, которая приходила к нам под Новый Год. Оки, если не ошибаюсь?

— Спасибо. — ответил Всеслав, — А чем хворает, не сказали?

— Нет.

— Вот бедняжка. Завтра обязательно зайду к ней.

В ванной на противоположных стенах висели два зеркала. Вытирая шею, Всеслав тихо присвистнул, мельком глянув на «вторичное» отражение. На спине слабо розовели пятна, следы ранений, которые, казалось бы, бесследно исчезли лет семь назад после лечения. Как уверенно обещал косметолог — навсегда.

— Что скажешь, чтимый Да? — спросил Лунин у своего отражения. — Вот так-то…

Бидзанби Да озадаченно молчал.

Примечания:

[1] Бадизайци Цзэ, Собрание сочинений, т. 2, изд-во «Хузиг», г. Бизаици, 9576 г., с.212

[2] Бадизайци Цзэ, Собрание сочинений, т. 3, изд-во «Хузиг», г. Бизаици, 9577 г., с.21

[3] Напомним: Архипелаги (как, впрочем, весь Саракш) даже в средневековый период не знали преследований вольнодумцев и атеистов.

[4] Слабая и не очень точная аналогия — проповедники и главы общин в земных протестантских церквах 20 века. (Сяо Жень)

[5] «Священные сказания Больших Ступенчатых Пирамид», гл. 33, стих 12

[6] Архив № 5 КГБ (GPI: \\ World Council\KGI \Archiv № 5 KGI \volume928\file154\p87)

[7] Очевидная описка! (Сяо Жень)

[8] Естественно — в переводе с базового языка на эм-до (Сяо Жень)

[9] Напомним: автор песни неизвестен(Сяо Жень)

[10] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0543\p1)

ХОД 33

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

2 часа, 6-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав вздрогнул, проснулся, полежал немного с закрытыми глазами. За открытым окном в кроне дерева возился в гнезде, досадливо щелкая клювом, некто, кого, вероятно, также разбудило нехорошее видение. «И тебе не спится.» — мысленно посочувствовал Всеслав. Снов не было даже во время пребывания в лагере. И уж подавно не должно быть сейчас. Ничего страшного в этом, конечно, нет, мелочи. Психопрограммисты КОМКОНа-2 поработали на совесть. Как там говаривали двести лет назад в СССР: «Граница на замке!» Граница сознания прогрессора тоже на надежном замке, а ключик там, на другом конце Галактики, на Земле. Но без разрешения приходить снам все-таки бы не следовало. Мелочь, а неприятно.

Всеслав повернулся на спину, расслабившись, приказал себе спать до звонка допотопного хозяйкиного будильника. И чтобы никаких видений! Обрушиваясь в бездонную пустоту, с удовольствием ощутил, что приказ принят организмом к неукоснительному исполнению.

Председателю пятого отделения1

Комитета по контролю при Всемирном Совете

Тайка Сумбхаи

Уровень конфиденциальности — без.

Дата 9 июня 2171 г.

Автор: Джеральд Ли, куратор операции «Штаб».

Тема: продолжение операции «Штаб».

Содержание: выход на связь агента «Черная Пешка» (Всеслав Глебович Лунин)

Уважаемый Слон!

В связи с намечаемым выведением базы «Саракш-1» на высокую орбиту и ее последующей плановой ликвидацией убедительно и совершенно официально прошу разрешить мне переключить все ресурсы первого эшелона полярной базы «Саракш-1» на обслуживание наших агентов Гурона и Черной Пешки. Более того, извещаю, что мной уже приготовлены к отправке на Саракш три адаптированных для местных условий стратосферных глайдера-«невидимки» и два комплекта «Гермес» для экстренной связи.

Выражаю некоторое недоумение отношением отделения к деятельности на территории Островной Империи наших агентов. При всем уважении к безупречным и образцовым во всех смыслах действиям агента Гурона, даже самые первые сведения, полученные от Черной Пешки, представляются мне куда более ценными, они отвечают на очень многие вопросы и в то же время ставят новые темы для осмысления. Крайне интересные темы!

Между тем, у меня лично создается впечатление, что с информацией, исходящей от Пешки, никто даже не собирается сколько-нибудь серьезно ознакомиться. Тогда как результаты кратковременного рейда М.Каммерера, совершенного двенадцать лет назад по одному из островов, превращены в хрестоматийную классику и по сей день продолжают определять общее видение КОМКОНовцами общества островитян.

Что же касается работы Гурона, то здесь мои впечатления вообще парадоксальны: появилось ощущение, что для КОМКОНа куда важнее сам факт пребывания Льва Абалкина на Саракше, чем результаты.

Был бы крайне признателен, если бы кто-то доказал беспочвенность этих предположений, которыми и сам я озадачен.

Джеральд Ли

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

6 часов, 6-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав в третий раз нажал кнопку звонка. Ага открыла не сразу.

— Здравствуй… — увидев ее, Всеслав обомлел, — Можно войти?

Цзанхаги Ага молча кивнула и пропустила его в квартиру. Выглядела она ужасно: осунувшееся бледное лицо, синие круги под глазами, небрежно собранные и заколотые волосы.

— Проходи на кухню. — произнесла Ага бесцветным голосом. — Посидим там. Оки спит.

На кухне Ага тут же открыла холодильник. Всеслав придвинул стул с высокой спинкой, сел за стол. Все тут было в идеальном порядке, все сверкало чистотой, вкусно пахло.

— Как дела? — спросил Всеслав.

Ага поставила на огонь кастрюлю и чайник, села напротив него, положив руки на стол. Она смотрела в угол. Всеслав заметил, что пальцы у нее дрожат.

— Пообедаем. — сказала она, — Ты ведь не ел?

— Нет. Как дела?

— Оки не встает, — ровно сказала Ага. — Совсем.

— А медики что говорят? — спросил Всеслав, уставившись в тот же угол.

— Что они могут сказать? Лейкемия. А главврач городской больницы… — Ага помолчала. — Выпьешь?

— Налей. Только немного.

Ага плеснула рому в высокие стаканы тонкого стекла и стала бессмысленно покачивать свой на ладони.

— А главврач, установил, что ей осталось не больше недели… — все так же ужасающе ровно выговорила Ага.

— Ошибки быть не может? — спросил Всеслав и впервые попытался посмотреть ей в глаза.

— Ошибки? — она зябко передернула плечами. — Таких диагнозов тысячи. Определять рак крови после войны научились безошибочно… Даже в больницу не забирают, ей, дескать, дома будет лучше…

Ага выпила ром, поднялась и принялась накладывать в тарелку тушеную с мясом фасоль.

— А себе?

— Не хочется. — равнодушно ответила Ага.

Всеслав ел через силу, хотя фасоль была очень вкусной. Ага сидела неподвижно, взгляд у нее сделался совсем стеклянным, сухие губы плотно сжались. Тогда Всеслав пальцем подвинул к ней по клетчатой клеенке стакан и попросил:

— Налей еще чуть-чуть.

— Отчего она? — проговорила Ага. — Почему именно Оки?! За что?

Всеслав решил, что Ага вот-вот заплачет, её глаза заблестели. Однако Ага сдержалась, свинтила крышечку с бутылки, налила ром.

— Я докатилась до того, — сказала она, — что вчера пригласила бабусю. Колдунью. Живет в паре кварталов отсюда. Говорят, умеет такие болезни заговаривать, от которых врачи отворачиваются. А что еще оставалось? Но и она походила-походила вокруг Оки, поохала, языком поцокала… ««Тяжкое дело!» — сказала. Обещала еще зайти…

Всеслав молча поднялся, прошел к спальне, осторожно приоткрыл и заглянул внутрь. Окна были зашторены, в полутьме слышалось частое неровное дыхание. Он на цыпочках приблизился к кровати, некоторое время, размышляя, смотрел на спящую девочку, поправил одеяло, возвращаясь, столкнулся в двери с Агой.

— Вот что… — задумчиво сказал он, — Все, конечно, может случиться, но ничего пока не потеряно. Приду через сутки. Жди.

Ага криво усмехнулась: — Чего?

— Жди. — повторил Всеслав, уходя.

На лестничной площадке он огляделся: в выходящих на нее дверях глазков не было. Тогда он бесшумно взбежал наверх, к лестнице, ведущей на чердак, и быстро взобрался по ней.

Под шиферной крышей было душно, несло пылью и голубями. Лунин расстегнул рубашку, вытащил из кожаного футляра средство мобильной связи, положил его на ладонь. Сработали датчики опознания, казавшийся монолитным серебристый брусок со скругленными краями издал тихий писк, раскрылась панель управления. Лунин пошевелил кистью, разминая пальцы, подумал с минуту и принялся сосредоточенно набирать текст сообщения.

Рабочая. Локальная (СМС) связь[2]

«Саракш-2»

Для ретрансляции Черной Пешке

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 8 июня 2171 г.

Автор: Дж. Ли

Тема: операция «Штаб».

Содержание: запрос на средства агентурной работы

Приветствую, Слава!

Выполняю твою заявку в полном объеме. Ни секунды не сомневаюсь: тебе виднее, что именно требуется для работы там, на Саракше. Но все-таки хотел бы продублировать список — верно ли мы поняли:

1) Комплект средств наномедицины для лечения лейкемии (1 шт.)

2) Щенок-боксёр мужского пола, возраст около 2 мес. (1 шт.)

3) Запасные батареи для СМС (2 шт.)

4) Кристаллы памяти для СМС с библиотекой «Классики и современники» (1 шт.)

5) Кристаллы памяти для СМС с «Малым энциклопедическим словарем» (1 шт.)

6) Переходное устройство для подключения СМС к вычислительной сети Островной империи (1 шт.)

Ничего не упустили?

«Призрак» уже в пути, меньше чем через сутки глайдер-автомат с базы «Саракш-2» доставит все запрошенное.

Дж. Ли

P.S. Но, черт возьми, Слава, зачем тебе понадобилось тащить с Земли пса?!

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

8 часов 65 минут, 7-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

— Это я пришел, Да. — сказал Всеслав, — Открывай.

Цзанхаги Ага щелкнула замком: — Входи.

Лунин ввалился в прихожую, бросил на пол две грязных сумки, осторожно положил рядом штормовку, от которой поднялось облачко пыли. Штормовка зашевелилась, из-под нее, решительно и требовательно тявкнув, выбралось упитанное куцехвостое существо.

— Кто это? — вяло спросила Ага, — Где взял?

— Поймал на лесной дороге. — ответил Всеслав, — Наверное, потерялся. Но блох нет. Ручаюсь, не видела таких курносых зверей.

— Ни разу. Какой симпатичный и странный… Что ты делал в лесу?

— Собирал травы. Поставь-ка большую кастрюлю воды. Надо сделать отвар для Оки.

— Зачем?

Всеслав пристально посмотрел на нее.

— Поставь воду на огонь. — повторил он тихо, но так, что Ага тут же повиновалась.

— Что из продуктов у тебя есть? — спросил Всеслав, умываясь в ванной. Ага начала перечислять из кухни, но он перебил: — Все не то. Сейчас сходишь в круглосуточный продовольственный магазин на Белофлотской, знаешь, тот, что у площади и купишь молока, манной крупы, индюшку и минеральную воду. Потом зайдешь в аптеку за марлей и ватой. Возьми деньги в кармане моей куртки. Пока ходишь, посижу с девочкой, не беспокойся.

Ага хотела было что-то сказать, но Всеслав повесил полотенце, вышел из ванной и так взглянул на нее, что возражения застряли у Аги в горле.

— Иди. — по слогам выговорил Лунин.

Она молча кивнула и стала собираться.

— Я скоро. — с мольбой произнесла она с порога. — Не беспокойся ни о чем. Ваты и марли бери больше.

В спальне рядом с постелью Оки сидела опрятная пожилая женщина. Перед ней на тарелочке дымилась ароматическая смола. Всеслав осторожно положил руку на плечо монотонно бубнящей женщины. Та вздрогнула и вопросительно глянула на него.

— Отдохните. — вежливо, но настойчиво предложил Лунин, — Я побуду с Оки.

Не давая и рта раскрыть старушке, он под локоть деликатно выпроводил ее из квартиры, распрощался, прежде чем та успела опомниться и возмутиться, закрыл за ней дверь на ключ.

— Уфф! — паровозно вздохнул Всеслав. Из брошенной им сумки извлек белую коробку, поймал щенка, беспокойно мечущегося в поисках заветной чашки с молоком.

— Пойдем, инопланетянин, лечить новую хозяйку. — предложил он сопротивляющемуся боксёрчику.

Оки не спала.

— Чтимый Да… — кажется, у нее не осталось сил ни на удивление, ни на улыбку. — Пришли?

— Как видишь. Разве можно было не придти? Что ж это ты разболелась, а?

— Я не разболелась. Я умираю.

— Да кто сказал такую чушь?!

— Никто. Разве такое говорят… Сама знаю.

— Чепуха. А кто же тогда будет о нем заботиться? — Всеслав посадил щенка на одеяло. Тот возмущенно чихнул и принялся тереть лапой нос. Всеслав задул тлеющую смолу, открыл окно и присел на край постели Оки. — Посмотри на волшебного зверя. Он изгоняет из хозяина любую хворь. Надо только изо всех сил в это поверить..

— Это мне? Как здорово… Верю… — Оки осторожно погладила щенка истаявшими горячими пальчиками. Уловив удобный момент для психомассажа, Всеслав положил руки на виски ребенка и сосредоточился. Это никогда не получалось у него особенно хорошо, но сейчас не было права на неудачу. Он осторожно включил девочку в свое, здоровое поле. Так Всеслав сидел минут пять, а когда пришел в сознание, то ощущал себя измотанным до предела. Зато отметил, что Оки чувствует себя лучше, температура чуть спала, дыхание стало реже и ровнее.

— Хочу спросить тебя, Оки. — сказал он, раскрывая белую коробку с присланными с Земли нанопрепаратами, — По твоему мнению, я могу тебя обмануть?

— Нет.

— Тогда очень попрошу выпить лекарство, а потом сделаю укол в руку. Положу рядышком целебного песика. И ты поправишься.

— Правда?

— Конечно. Ведь ты так нужна всем — маме, друзьям, мне и вот ему, толстощекому.

Лунин поднес к губам девочки розовый тюбик. Та с усилием проглотила содержимое.

— Невкусно. — пожаловалась Оки, — Словно опилки в воде.

— Ты у меня молодчина! Уколов не боишься. — похвалил Всеслав, вводя в ее вену густую жидкость из желтого тюбика. — Теперь надо поспать.

— Ладно. — слабо кивнула Оки, — А вы не уйдете?

— Что ты! Буду здесь сидеть. И даже ночевать останусь, если разрешишь..

— Это хорошо.

Припухшие веки девочки стали подра-гивать, сомкнулись, она погрузилась в тяжелый сон. Несколько тысяч сверхмикроскопических докторов, попавших в детский организм, уже приступили к битве за жизнь Оки. Они проникали в самые мелкие и недоступные для здешней медицины сосуды, выводили вредные вещества, разрушали раковые клетки, оздоравливали ткани и восстанавливали их функции. По завершении лечения предстояли самоликвидация наномедиков и полное удаление их остатков из тела девочки.

Услышав звонок, Всеслав прошел в прихожую и открыл дверь.

— Как Оки? — с порога спросила Ага.

— Уснула. — ответил он, принимая набитые сумки.

Когда вскипел чайник, Всеслав заварил собранные в лесу травы и принялся устало объяснять:

— Через какое-то время Оки проснется. Если спадет жар и начнутся озноб и рвота — значит все в порядке, девочка выздоравливает. Меняй белье, мочи ватно-марлевые пакеты в травяном отваре и почаще обтирай ее. Свари индейку. Когда попросит есть, целые сутки давай только слабосоленый крепкий бульон без приправ и специй. На второй день можешь дать манную кашу, немного мяса и сухарики к бульону. Ну, а там корми хорошенько, ей придется отъедаться, совсем исхудала. Да, и придется коротко остричь Оки, чтобы вылеченные волосы гуще росли.

— Объясни, что происходит,? Моя дочь не умрет?!

— Будем надеяться. — осторожно ответил Лунин. — Ты не возражаешь, если я устроюсь до утра в соседней комнате на диване? Устал донельзя, шарахаясь по лесу…

— Разумеется. Сейчас достану постельное белье.

— Не надо. Дай только одеяло и подушку.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

2 часа 85 минут, 8-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Всеслава потормошили, он, уронив подушку, протер глаза. Ага с ворохом испачканных простыней склонилась над ним:

— Оки плохо!

Всеслав бросился в спальню. Оки смотрела на него испуганно и жалко.

— Температура?

— Упала.

— Озноб? Тошнота?

— Сильные!

Всеслав сел верхом на стул, потер ноющие виски, с облегчением усмехнулся:

— И вовсе это не плохо, дорогие мои дамы. Наоборот, можно нас поздравить, все скверное теперь позади, дела идут просто отлично. Через полчаса это закончится, Оки будет чувствовать себя гораздо лучше, останется лишь слабость. Давай-ка, мама, займись обтиранием дочери, а я пойду в ванную, помогу со стиркой. Где там мыльный порошок?

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

7 часов, 9-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

Наблюдающий врач городской детской больницы г. Дезго-Гайхози: — Я потрясен! То, что произошло, иначе, как чудом назвать нельзя! Ваша девочка будет жить. Это можно с уверенностью сказать уже сейчас. Уникальный, невозможный случай! Надо немедленно сообщить о нем в Имперский Институт педиатрии.

Бидзанби Да, прикомандированный сотрудник кафедры методики преподавания обществоведческих дисциплин факультета истории и филологии Цугазайского университета: — Ну что ж, хвала Глубинному Богу!

Цзанхаги Ага, учитель географии гимназии им. княгини Айхаги Достославной, г. Дезго-Гайхози: — Неужели правда? (смеется и плачет) Поверить не могу!

Врач: — Никаких сомнений. Однако, как такое могло произойти, гацу ба-дацу?!

Бидзанби Да: — Мне кажется, что тут целиком и полностью заслуга самой Оки. Она очень захотела выздороветь и победила болезнь. Кажется, это называется самовнушением.

Врач (снисходительно): — Для неспециалиста такое заблуждение простительно. Но, поверьте, чтимый, никакой силе воли не одолеть рака крови. Это смертельное заболевание… Во всяком случае, было таковым до сих пор.

Цзанхаги Ага: — А может быть на самом деле щенок — волшебный?

(Собеседники непроизвольно оглядываются на чавканье в углу кухни. Там «целительное» инопланетное млекопитающее самозабвенно приканчивает вторую порцию тушёного кальмара.)

Электронное письмо

Дата: 6 часов 60 минут, 11-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Куда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.3690-Р

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Черный/Бацуза/3-Газайца/выч.9951-С

От кого: Даццаху Хо

Привет, Да!

Куда запропал? На второе письмо не отвечаешь!

Недавно перечисленные тобой деньги полностью покрыли кредит за квартиру, остаток (довольно существенный) лежит на твоем счете в сберегательной кассе. Честно говоря, устал изумляться способностям чтимого Бидзанби Да, но все же в очередной раз развожу руками — где и как ты умудрился заработать такую сумму?! Впрочем, вопрос бестактный, ответа не ожидаю, считай это просто еще одним комплиментом.

Насколько понимаю, срок твоего пребывания в Желтом Поясе подходит к концу? Не нарушай, пожалуйста, правил, уезжай вовремя, а если уж крайне необходимо, обязательно оформи продление командировки. У нас, как ты, надеюсь, успел понять, с этим строго.

К нам приедешь как раз к началу отпуска. Продумал ли, где и как будешь его проводить? Если есть идеи — сообщи. Ежели соображений нет, могу подсказать. К сожалению, мой отпуск предстоит только зимой.

Хо

конец документа

Электронное письмо

Дата: 7 часов 05 минут, 11-го дня 3-ей недели Белого месяца, 9590 года от Озарения

Куда: Черный/Бацуза/3-Газайца/выч.9951-С

Кому: Даццаху Хо

Откуда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.3690-Р

От кого: Бидзанби Да

Привет, Хо!

Какое там «запропал»: ежедневно проверяю почту. Только ответить порою не получается по горячим следам— на почту захожу вечером после работы. Сегодня вот откликаюсь сразу.

Огромнейшее спасибо тебе и супруге за хлопоты! Приеду на Бацузу «на готовенькое», даже неловко как-то…

Насчет проведения отпуска пока не думал. Возможно, полностью положусь на твои рекомендации. Хотя… Имею глубокое подозрение, что мы оба куда как лучше занимаемся любимой работой, нежели отдыхаем. К слову, чем ты сейчас занят, если не секрет?

Да

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

7 часов 70 минут, 11-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

— Сколько я вам должна?

Эха-Заклинательница соболезнующе оглядела Агу.

— Отдохнуть тебе надо, девонька моя. — посоветовала она. — Не то скоро вовсе соображать перестанешь. Которую ночь без сна-то? Да еще переживания… Какие тут могут быть платы? Я ведь ничего и не сделала.

— Ну, все равно… Приходили, молились…

— Чего там… — Старуха прихлебнула чай, задумчиво пожевала впалыми губами. — Оки, значит, поправляется?

Ага кивнула:

— Сегодня три раза поела с аппетитом. Посидела в постели, правда, недолго. Сейчас спит.

— Что же, славно, славно. Пусть отдыхает, силенок набирается. А я ведь не только ради того, чтоб об Оки справиться, забежала-то, девонька. Хотела пару слов сказать насчет этого твоего… учителя. Ну, который меня вытолкал…

— Извините.

— Да не в обиде я. Наоборот, рада. Он твою дочь поднял. Я не смогла, доктора руки опустили, а он поднял. А ведь непросто было, ох, непросто. Оки уже отец звал из глубин, я чувствовала, и как крепко звал! Только не о дочке твоей речь сейчас, а о тебе. Вот что ответь: как он тебе, а? Учитель-то?

Ага молчала.

— А и не говори. — спокойно посоветовала Эха-Заклинательница, — Слепому видно, как ты на него таращиться стала. Так вот, перестань! Я могла бы тебе сказать: не связывайся, девонька, с жителем Черного Пояса, уже выходила замуж за офицера из Белого, жизнь не сложилась… Ну, и все такое… Так вот, видишь ли, дело не в этом.

— Он очень хороший человек…

— Чего-чего? Гм… Давай посмотрим. Может и хороший. — Старуха старательно сотворила знамение, отводящее духов, — Да только человек ли?

— Что за чушь!

— Не кипятись. — Эха-Заклинательница строго постучала пальцем по столу. — Как он дочь твою исцелил? Обтираниями и мокрыми тряпочками? Вот это и есть чушь настоящая, потому как травки, им принесенные — простой бурьян. Вреда от них, ясно, никакого нет, так ведь и пользы умирающему ребенку тоже не будет. Уж мне-то поверь, знаю. Может быть, собака чародейная помогла? Спору нет, морда у ней диковинная, а в остальном — зверь как зверь. Зато сам учитель… Не наш он, поняла? Не наш.

— Знаю. Эмигрант с Материка. Родился где-то на Голубой Змее.

— «Эмигрант»! Ох, дурочки вы сопливые с дипломами институтскими! Выучились, а чутье напрочь порастеряли. Вымрем мы, ветхие, останетесь совсем без нюха, поплачете тогда! Сторонний он, девонька, не из этого мира, хоть очень старается быть нашим. И ум его, и глупости — всё иное! А потому за дочь будь ему благодарна безмерно, однако сама держись подальше.

Ладно уж, все сказала, пора идти. Спасибо за угощенье, руки у тебя золотые, готовишь вкусно.

— Возьмите печенья!

— Вот за это спасибо, не откажусь… Так ты подумай, девонька, над тем, что слышала, крепко подумай, а коли понадоблюсь — зови.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози

Ул. Героев Труда 18 кв.7

8 часов, 1-го дня 2-ой недели Синего месяца, 9591 года от Озарения

— Да, включи, пожалуйста, радиотелепроигрыватель. — попросила Оки. Она перестала добавлять стандартно-вежливое «чтимый», и обращалась теперь к Всеславу так, как на Архипелагах обращались к близким — по имени или просто «старший».

— Мультики? — спросил Лунин.

— Да ну их! Лучше телевидение Черного Пояса, там интереснее.

Всеслав согласно кивнул, клацнул черной клавишей, плюхнулся в кресло, взял с пола вчерашнюю «Цаззалхскую вестницу», раскрыл газету на программе передач:

3.00 — Информационная программа «Утро» (ЦТ)

3.50 —Новости полезные и интересные (ТЖП)

3.60 —Товары и услуги. (ТЖП)

3.80 —Где провести летний отпуск. (ТЖП)

4.10 —Разговоры почтенных домохозяек (ТЖП)

4.20 —Игра «Лес сюрпризов» (ТЖП)

4.30 —Развлекательная программа «Озорной енот»

4.45 — Новости Желтого Пояса (ТЖП)

4.65 —Проповедь подвижника Бухаци Дзэ «О справедливости и добре» (ТЖП)

4.75.-У ребят каникулы! Мультфильмы (ТЖП)

4.85 —Тираж лотереи «Шар удачи» (ТЖП)

5.00 — Информационная программа «Полдень»(ЦТ)

5.50 —Герои труда. Передача о сталеварах Бухозацского комбината (ТБП)

5.60 — Художественный фильм «Стезею жизни непростой» (ТЖП)

6.60 — Новости Желтого Пояса (ТЖП)

6.65 — Художественный фильм «Зуцихаг XV» (ТЖП)

7.15 — У ребят каникулы! Мультфильмы (ТЖП)

7.20 — Художественный фильм «Страсть и ненависть роковой красавицы» 626-я серия (ТЖП)

7.75 — Объявления и сообщения муниципалитетов(ТЖП)

7.85 —Ароматы кухни (ТЖП)

8.00 —Ремонт своими руками (ТЖП)

8.10 — Документальный фильм «Мы — фермеры Цаззалхи» (ТЖП)

8.30 —Юмористическая передача «Тонкие розыгрыши» (ТЖП)

9.00-Художественный фильм «Чудовище пролива Хохоцук» (ТЖП)

9.50 — Информационная программа «Полночь»(ЦТ)»

— Старший, скажи, что за укол ты сделал, когда мне было плохо? — внезапно спросила девочка.

— Что такое? — изумился Всеслав, складывая газету, — Видишь ли, Оки, когда у больного высокая температура и бред, всякое может привидеться.

— Привидеться? — с сомнением произнесла Оки, — Мм? Но вот Цезай же есть на самом деле.

Услышав свое имя, щенок на время перестал потрошить останки тапочка Аги.

— А какие-то уколы или таблетки — вполне могли померещиться. — убеждающе поднял палец Всеслав. — Приняла в жару врача за меня. Вот и все.

Оки вздохнула.

— Выпей молоко. — напомнил Всеслав.

— Пью. Сегодня останешься у нас?

— Нет, зачем же… О, кстати, за восемь перевалило, пойду, пожалуй.

— Еще рано…

— Нет, пора. И потом — кое-кто сегодня не спал после обеда, так что этому кое-кому следовало бы уснуть пораньше.

— Кое-кто чувствует себя прекрасно.

— Кое-кто давно не смотрелся в зеркало, а то бы не стал говорить, как ему хорошо. — парировал Всеслав. — Давай сюда стакан из-под молока, выключим радиотелепроигрыватель и баиньки.

Оки пожала худенькими плечиками и подтянула одеяло под подбородок.

Выходя из ее спальни с тарелками и стаканами на стареньком расписном подносе, Всеслав услышал:

— Старший, правда ведь, моя мама — замечательная?

— Еще бы! — улыбнулся он.

— Хорошо, что ты заметил. — удовлетворенно кивнула Оки, — До завтра!

— До свидания.

Ага на кухне жарила филе рыбы — двойника земного тунца. — Без ужина не отпущу, не надейся. — безжалостно сказала она. — Марш за стол.

— Слушаюсь, адмирал.

— Завтра выхожу на работу. Отпуск без содержания по уходу за больным закончился, а до очередного, каникулярного, еще неделя.

— Как так? — удивился Всеслав, — А кто за Оки присмотрит?

— Детская больница обещала прислать бесплатную сиделку. Оки теперь у них знаменитость. Послезавтра прибудут какие-то светила из Имперского Института педиатрии. — ядовито хмыкнула Ага, — Це-ли-те-ли! Предлагали поместить ее в клинику и понаблюдать за выздоровлением, но я категорически отказалась.

— Правильно.

— Так что теперь бесплатная няня будет с Оки с трех до половины седьмого. Санитарка станет приходить дважды в день и лечащий врач — вечером.

— Неплохо. Ты только проследи, чтобы никаких ненужных лекарств не давали. — посоветовал Всеслав.

— Обязательно. — Ага ловко сложила золотистые ломтики на тарелку, посыпала ароматной зеленью, поставила тарелку перед Всеславом. — А каковы твои планы на завтра? Придешь в гимназию?

— Ненадолго. Потом надо побывать в Управлении Поясными перемещениями. Говорят, это где-то на окраине города.

— Уезжаешь…

— Командировка завершается, ничего не поделаешь.

Ага хотела что-то сказать, но промолчала и только разглаживала тонкими пальцами и без того гладкую, идеально чистую скатерть.

Комментарий Сяо Жень:

А теперь прошу от читателей особого внимания. Предлагаю к ознакомлению документ, который считаю вторым по важности в личном архиве, собранном мною за время написания «Черной Пешки». По непонятным причинам руководство КОМКОНа-2 не поместило его в закрытую часть архива, хотя содержание документа представляется весьма и весьма «взрывоопасным».

Когда дед и Дж. Ли возмущались исчезновением интереса комконовских руководителей к донесениям с Саракша, они были не совсем правы[3]. По крайней мере, нижеприведенное сообщение В.Лунина было прочтено кем-то из сотрудников, на что указывают пометки. Следует отдать должное КОМКОНовцу — он сделал абсолютно верные выводы из прочитанного еще до того, как к этим выводам пришел сам Всеслав.

Рабочая. Локальная (СМС) связь[4]

«Саракш-2»

Для ретрансляции Дж. Ли

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 29 июня 2171 г.

Автор: Черная Пешка

По необъяснимым для меня обстоятельствам среди земных специалистов по инопланетным индустриальным цивилизациям глубоко укоренилось заблуждение, будто изначально идеология Островной Империи ставит во главу угла ницшеанские начала — насилие и агрессию — как самоцель.

Между тем сейчас, после взгляда изнутри на имперские реалии у меня сложилось совершенно противоположное впечатление.

Во-первых, вектор развития имперского общества направлен на поддержание существования гармоничного и однородного общества, в котором нет антагонизмов и общественного насилия. Это островитянам удается, поскольку исчезли факторы, порождающие антагонизмы и социальное насилие — крупная частная собственность, эксплуатация и социальная дисгармония.

Кажется, я попал в общество:

— абсолютно убежденное, что Революция и «коренное переустройство» заменили несправедливые социальные порядки справедливыми;

— совершенно уверенное (в силу первого положения) в том, что сняты противоречия между личным и общественным, слившимися воедино при главенстве общественного;

— непоколебимо полагающее (в силу первых двух положений) себя счастливым на уровне каждой отдельной личности.

Во-вторых, на Саракше, являющем образец предельно замкнутого на себя мира, Островная Империя стала примером предельно замкнутого на себя социума. И социум этот рассматривает свое существование («имперскую культуру») в качестве единственно рационального. Остальная часть планеты, включая заселяющее ее человечество, рассматривается островитянами, как часть природы («натура») по отношению к которой не только допустимо, но даже рекомендуется насильственное воздействие.

Мне кажется, что островитянам удалось не устранить внутренние социальные антагонизмы, а виртуозно перенести их в полном объеме во внешний мир. Да, они перешли в бесклассовое общество, но консолидировались при этом как «народ-господин». (Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Следует ли это понимать, как сбывшуюся мечту Адольфа Гитлера?) Ценой, которую имперское руководство (а вслед за ним и все население Архипелагов) уплатило за достижение стабильности и процветания в мире, пережившем ядерную войну, стало превращение прочих народов Саракша по существу в ресурсный материал, своего рода «сырье» и «топливо» для устойчивого и бескризисного развития империи. Таким образом, если лозунг «справедливости», помещенный на всех знаменах островитян мы должны считать реально существующим принципом их жизни, то ни о какой «гуманистичности» общества островитян не может быть и речи. Справедливость в сознании островитян — категория, можно сказать, строго научная, логическая и юридическая, в отличие от расплывчатого «абсолютного добра», никогда всерьёз не рассматривавшегося.

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Если, из соображений Черной Пешки следует, что идеология островитян провозглашает «сверхценности», ради которых им ничто и никого не жаль, то не ставит ли Пешка вопрос: а разве идеология землян, в том числе КОМКОНа-2, как земной структуры не имеет таких «сверхценностей», в осуществлении которых их адепты пойдут на жертвы? Да есть ли вообще идеологии без «сверхценностей»? Не напрашивается ли из слов Пешки вывод, что кое-кто, к примеру, из Мирового Совета Земли готов крушить головы направо и налево, допустим, во имя утверждения идей «вертикального развития» и «прогресса»?[5])

Осмелюсь предположить, что устройство империи вполне успешно справляется с минимизаций страданий и дискомфорта собственного населения. При этом умеющая думать часть островитян прекрасно понимает, что Империя не оставляет никакого шанса другим народам, для которых страдания и дискомфорт не уменьшаются, а умножаются уже самим фактом существования Островной империи. Однако столь же прекрасно эта часть островитян осознаёт, что всем саракшианцам этого шанса не получить ни при каких обстоятельствах и заботиться следует не о чужаках, а о себе.

Движемся в рассуждениях далее. Любое сверхценное мировоззрение — не более чем незамысловатый салат из нескольких привычных овощей. А именно:

1) Первичная Идея. Она принимается в виде аксиомы. Не потому, что не нуждается в доказательствах, а оттого, что надо же впоследствии от чего-то отталкиваться, дабы впоследствии аргументировать последующие идеологические конструкции. Эта Идея — важнейшая новация сверхценных мировоззрений; в первобытную и древнюю эпохи ее вообще не было. Одни из этих Идей открыто подаются как религиозные, другие мимикрируют под «научное» и «рациональное» мышление, но в действительности все равно действуют как абсолютные. У земных иудеев, христиан и мусульман это единственный бог, у германских нацистов — Провидение, у подданных герцога Алайского на планете Гиганде — Прогресс Нации и Государства. И др. И пр. И т. д. И т. п. Кстати, «научные» идеологии отстаиваются так жестко и существуют с такими очевидными логическими провалами и погрешностями против элементарного здравого смысла, что тут же становится понятно: их «рациональный» облик — только маска, под которой кроется та же религиозная вера в Первичную Идею, Истину.

В Островной Империи таковой аксиоматичной Первичной Идеей стала Разумная Справедливость. Или Справедливая Разумность. Как угодно.

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «И идентичная ей идея безграничного распространения Идеи во Вселенной — на современной коммунистической Земле, не так ли, Пешка?[6]»)

2) Предназначение. Считается, что Первичная Идея строит определенные расчеты, что ею предусмотрено служение людей Идее. Служение, меж тем, плохо совместимо с «низменной» человеческой природой. Следовательно, высшая цель существования каждой личности — воспарить над «низменным и обыденным». Вознаграждением будет слияние с Идеей. Мораль при этом превращается из набора благих рекомендаций и пожеланий, выработанных людьми при овеществлении своих потребностей, в жесткий и враждебный этим потребностям порядок, вводимый извне Идеей и оказывающийся залогом связи человечества с Идеей.

Предназначение подразумевает деление мира на:

— «мир Предназначения[7]» (богоизбранный народ и Земля Обетованная в иудаизме, высшая раса и Третий Райх в нацизме, всяческие право-славные с их святыми софиями и право-верные с их каабами, светоносцы на планете Саула, Святой Орден на планете Аврора и пр.). Это часть Вселенной, которую избранным следует сделать бастионом Идеи в мире хаоса и тьмы на неограниченное время (собственно — до конца света).

— «внешний мир неразумных», куда входят люди, не проникшиеся Идеей, и их ресурсы. Точнее, само неразумное большинство человечества тоже начинает рассматриваться как ресурсы. Всё это считается «миром Предназначения» лишь средством для собственного процветания. При этом отношение к «внешнему неразумному миру» может быть самым разным. Частичная инфильтрация оттуда единичных особей, постигших величие Идеи и возжаждавших служения ей (вроде меня и Абалкина). Использование неразумных в качестве орудий труда или расходного материала. Истребление: от цивилизованного и научно организованного «чистого» геноцида до дикой резни с возведением башен из отсеченных голов.

3) Сопротивление. Оно вытекает из аналогии с общеизвестным законом физики («на каждое действие оказывается равное по силе и обратное по направленности противодействие») и вводит нечто противоположное служению Идее. Бог всегда выглядит безукоризненно, если рядом Сатана. Сопротивление — слиток мирового зла, разрушительное и хаотическое начало, враждебное Идее. Чаще это внешнее зло, внедряющееся в людей снаружи (Дьявол у христиан и мусульман). Реже сопротивление мыслится компонентом психологии, с разной силой проявляющимся у разных личностей или даже социальных слоев, сословий, классов. Например, бесчеловечная алчность буржуазии, от которой островитян избавили революция и «коренное переустройство».

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Или пережитки мещанства, эгоизма и другое, несовместимое с обликом коммунара, да?»)

Еще реже, (и, к счастью, у островитян этого нет), зло воплощено в определенном объекте, например, народе, подлежащем тотальному истреблению (евреи у нацистов, амаликитяне — что мало кому известно — в иудаизме).

Вот, собственно, и все овощи, которые удалось выявить, роясь в салате сверхценных мировоззрений.

Однако идем далее…

Сверхценные мировоззрения легко разделить на две разновидности. В первой «мир Предназначения» пытается втянуть в себя «внешний мир неразумных» кооптируя аборигенов изо всех сил и насколько возможно. (Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Правильно я понял? Землянин В.Лунин пишет о Земле, прогрессор Чёрная Пешка пишет о прогрессорстве?»[8]). Сопротивление тут не связано с противостоящей группой людей, а разбросано по некоторым личностям в этой группе, каковые личности могут быть «вычищены» с большими или меньшими затратами сил и средств. Средства для преодоления сопротивления и обращения «неразумных» могут быть разными: убеждение, внушение, принуждение — от мягкого миссионерства до церемониального аутодафе. Вторая же разновидность (к ней, безусловно, отношу Островную империю) представляет «мир Предназначения» как социум, окруженное инертно-враждебным «внешним миром неразумных». Аборигенов внешнего мира приходится порою уничтожать и подавлять, и уж во всяком случае безжалостно изолировать и сегрегировать. А кооптация мыслима только в исключительных индивидуальных случаях (как это было со мной и Абалкиным). Работа эта неприятна и грязна, она не доставляет адептам Идеи удовольствия, но выполнять ее приходится…

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «А в чем, собственно, разница? В первом случае — обратить в веру праведную большое стадо агнцев с истреблением пары-другой необратимых козлищ. Во втором — отделив единицы агнцев, отправить в колбасный цех все козлиное стадо?»)

Сильные сверхценные мировоззрения второго типа при реализации куда опаснее как для исповедующего их «мира Предназначения», так и для страдающего от них «внешнего мира неразумных», нежели расслабленные и упоенные величием собственной правоты мировоззрения первого типа.

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Ага, теперь понятно…»)

Следующим шагом в рассуждениях будет введение принципа Безраздельного Принудительного Улучшения. Об этом, кажется, у нас на Земле мало кто задумывался. Во всяком случае, не говорили вслух. Отчего и возникла прискорбная ситуация: как рядовые граждане, так и КОМКОНовские специалисты либо втискивают связанные с принципом Безраздельного Принудительного Улучшения явления в рамки привычного культурного пространства (где им не находится места), либо просто игнорируют эти явления («этого не может быть, потому что быть не может»).

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Что же, все-таки, случилось с Пешкой?!»).

Зададимся вопросом: что, собственно говоря, землянам можно иметь против Островной Империи? Вышеупомянутые специалисты КОМКОНа-2, описывая имперские порядки, непременно топчутся на одних и тех же чертах жизни этого государства. Только вот черты-то эти с точки зрения нормального саракшианца либо заслуживают похвалы, либо не вызывают никакого исключительного возмущения.

Хозяйство островитян (жесткое государственное регулирование и планирование в важнейших отраслях промышленности, автаркия при мелкой частной собственности в прочих областях экономики) является, по-видимому, самой рациональным на планете. Почему КОМКОНовцы упорно не видят того, что оно одновременно вывело страну из жесточайшего послереволюционного кризиса, повысила уровень жизни народа, обеспечила невиданные для Архипелагов возможности военного производства и фактически спасла в Мировую войну? Притом не только без падения жизненного уровня, но и с последующим стабильным ростом.

Социальная политика империи:

в-четвертых, обеспечила массам прочный достаток с его дальнейшим повышением,

в-третьих, ликвидировала пропасть между имущими и неимущими,

во-вторых, предоставила любому желающему взвалить на себя бремя руководства обществом (именно бремя, поскольку участь имперского управленца — максимум хлопотных обязанностей при ничтожном минимуме льгот и прав),

и, наконец, во-первых и в главных, пусть даже замедлив темпы общественного развития, исключила в ближайшем обозримом будущем всякую возможность кризиса, вызванного внутренними причинами.

Да, согласен, «перманентная война» белого имперского воинства против всего Материка, подменившая собой всю внешнюю политику (в Империи даже нет Министерства иностранных дел) ни у нас, ни у континенталов особого восторга не вызывает. Но и никаких особых пароксизмов ярости у среднестатистического саракшианца по этому поводу нет. Экспансионистские войны вели (как на Саракше, так и на докоммунистической Земле) все имевшие для этого силы и всегда, когда подворачивался удобный случай. А уж если держава решается вести войну против всего мира, а ставкой делает не пару-тройку пограничных уездов, а мировое господство, то оценивать такую попытку следует отнюдь не с морализаторских точек зрения, а с позиций принципа Безраздельного Принудительного Улучшения. Придется просчитать, насколько это было необходимо и рискованно для державы, насколько большие надо было принести для этого жертвы и насколько выигрыш окупал бы эти жертвы. Легко заметить, что сии расчеты сухо рациональны и никаких эмоциональных протестов против войны не вызывают.

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Послушайте, а землянин ли вообще этот Пешка?»)

Во всяком случае, саракшианцев не охватывают приступы омерзения, поскольку все их государства создавались именно в агрессивных войнах. Так что негодовать по поводу вылазок Белого Флота было бы верхом клинического идиотизма. Отмечу, что всплески такого негодования имели единственное место — среди зомбированного психоволновым воздействием населения Государства Неизвестных Отцов. Но вряд ли кто-то сочтет реакцию манипулируемого населения адекватной.

Что же остается «в осадке»? Что, собственно, вызывает неприязнь стороннего (земного) наблюдателя к островитянам? Массовые убийства мирного и ни в чем не повинного населения Материка, садистские опыты на людях, рабство и… и все. Можно возмущённо воскликнуть: «Да разве этого мало?!» а потом долго и бесплодно рассуждать на тему о том, что даже одна загубленная жизнь имеет безграничную ценность. Я не собираюсь возражать, против того, что во всех этих мерах четко прослеживается отвратительный «душок» (который, к слову, ощущается и самими островитянами).

Именно он и отталкивает рядового некомпетентного наблюдателя-обывателя (каким просто не должен быть по определению сотрудник КОМКОНа-2).. Попытаемся определить, каков же в точности сей «душок». Сделать это, право же, просто необходимо, поскольку нехорошие обонятельные ощущения совершенно портят вкус и цвет оригинального социального блюда, в прочих своих компонентах весьма здорового и заслуживающего интереса и одобрения.

Проведя некоторое время в Белом и Желтом Поясах, я понял, что «душок» исходит не от факта насилий и убийств чинимых озверевшей белой матросней и солдатнёй (хотя сознание подавляющего большинства землян и коммунаров воспринимает дело именно так). «Обычная» война за добычу на другой планете также переполнена и зверствами и насилием, но земляне реагируют на нее с усталым и даже каким-то казённым осуждением.

Быть может «душок» проистекает из бессмысленности перечисленных явлений? Наши историки-параллелисты, консуль-тировавшие КОМКОН-2, в свое время удачно протащили идею о том, что некоторые имперские акции на Континенте — нецелесообразны, потому что нам, землянам, непонятны. Однако, никто из саракшианских континентальных политологов не отшатывается с омерзением от этих действий, и не считает их нецелесообразными. Но вот в чем дело: во всех акциях сами островитяне ясно видят практическую ценность и политическую целесообразность! Да и среди континенталов война сама по себе вообще считается делом похвальным (победоносная, разумеется). Выходит, не «нецелесообразность и алогичность» имперских действий вызывают интересующий нас отвратительный «душок».

Он исходит от принципа Безраздельного Принудительного Улучшения. Он то и отталкивает многих подобно тому, как запах лука не нравится многим людям, прекрасно осведомленных о великолепных вкусовых и лечебных свойствах этого овоща.

Безраздельное Принудительное Улучшение мы определим как неограниченную готовность общества\государства применять любые (даже несообразные со стандартными нормами общежития) средства для достижения некой цели, значимой и желанной самой по себе. У каждой личности с детства формируется (у кого более успешно, у кого — менее) представления о правилах общежития. Время от времени для мелкого усовершенствования этого самого общежития приходится нарушить эти правила. Нарушают их личности только в самом крайнем случае, памятуя о возможной затрещине со стороны раздраженного общества. Во всех иных случаях куда как выгоднее выкрутиться, не нарушая, хотя бы и ценой повышенных вещественных или денежных потерь: жертвуй количеством, чтобы не потерять качества.

Логика же проводимого обществом и государством Безраздельного Принудительного Улучшения основана на радикализме: нарушать стандартные нормы общежития быстро, все сразу, не считаясь с ценой, лишь бы добиться улучшения. Боюсь исказить формулировку Достоевского, но все-таки: Безраздельное Принудительное Улучшение — не признание «права» на дела, несовместимые с правилами общежития, но даже требование творить зло при достижении любых признанных благими целей.

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: «Старо, как само человечество: «Цель оправдывает средства.» Сомневаюсь, чтобы это не было известно Черной Пешке. Тогда отчего же он столь многословен?»).

Подвожу итог. В самой по себе «сверхценности» как таковой ничего ни отрицательного, ни положительного нет. Она вне биполярных норм морали. Она вообще внеморальна. «Сверхценность» может быть и гуманистической, основанной на принципе равенства («Всем сестрам по серьгам»), и антигуманистической, опирающейся на Безраздельное Принудительное Улучшение и принцип справедливости («Каждому свое»).

(Комментарий сотрудника КОМКОНа-2: Угу. Ясно. Гуманистическая Земля и антигуманистическая Островная империя на Саракше. Два зеркально симметричных объекта — отличаются и вместе с тем неотличимы. А по мне, так что пнем об сову, что совой о пень… Но все-таки: что стряслось с нашим агентом?).

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1701\file08\p21)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0543\p1)

[3] Дж. Ли: «Между тем, у меня лично создается впечатление, что с информацией, исходящей от Пешки, никто даже не собирается сколько-нибудь серьезно ознакомиться…» БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1701\file08\p21) См. Ход 29 «Черной пешки»

[4] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0543\p1)

[5] Ах, какой восхитительный булыжник в огород Геннадия Комова! В аккурат по его главному парнику!(Сяо Жень)

[6] Умница, комментатор!(Сяо Жень)

[7] Естественно, что братья Стругацкие, подвигнувшие меня на написание «Черной Пешки» не знали и не могли знать содержания письма моего деда. Но зловеще показательно смысловое сближение предложенного ими термина «Мир Полдня» с «миром Предназначения» у В.Лунина. (Сяо Жень)

[8] В тысячный раз восхищаюсь прозорливостью неизвестного комментатора письма моего деда! (Сяо Жень)

ХОД 34

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Хадзеса

Морской порт

8 часов, 1-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

— Покажи билет. — вдруг попросила Ага.

— Зачем? — удивился Всеслав.

— Просто так.

Он протянул сине-голубые листочки, свернутые гармошкой. Ага невидяще посмотрела на них, машинально сложила вдвое и хотела было согнуть еще раз.

— Видишь, взял маленькую одноместную каюту первого класса. — Всеслав осторожно вынул билет из дрогнувших пальцев Аги, уложил его в паспорт, спрятал во внутренний карман кителя, — Обошлось в несколько раз дороже, зато, по-моему, куда удобнее, правда?

— Не знаю. Ни разу не плавала на таких больших теплоходах. — тихо ответила Ага, — К Белому Поясу ходят совсем другие суда, а в Черный я никогда не выбиралась. Обычно папа и мама сами оттуда ко мне выезжали.

— Может быть, теперь изменишь своим привычкам? — осторожно спросил Всеслав, — Родители ведь тоже живут на Бацузе?

— Там.

— Вот и приезжайте с Оки к ним и ко мне. Буду всегда рад вам.

— В гости?

— Нет, никто ведь не скажет «погостить», когда собираются к родителям, правда? Говорят: «побывать дома». — сказал Всеслав, стараясь не встречаться взглядом с Агой.

— Говорят…

— А где Оки?

— Сейчас подойдет. Попросила разрешения сходить с твоей квартирной хозяйкой в универмаг на площади.

— Сегодня она с утра на ногах. — покачал головой Всеслав, — Устанет ведь, упрямая девчонка. Хорошо хоть отговорили щенка с собой взять. Совсем бы из сил выбилась.

— Вот они.

Стеклянная дверь зала ожидания распахнулась. Вошли пожилая женщина и коротко стриженая худенькая девочка, прижимавшая к себе яркую большую картонную коробку.

— Что-то купили. — заметил Всеслав.

— Догадываюсь, что именно. — отвечала Ага.

— Старший, — торжественно сказала Оки, — конечно, я не могу подарить такого же хорошего зверя, какого подарил мне ты. Но пусть будет хотя бы этот.

В картонке оказался симпатичный плюшевый енот со священной горы Гэ. На его распашонке было вышито: «Мы тебя любим!» Всеслав повернул игрушку, сработала упрятанная внутри «ворчалка».

— Спасибо, милая моя! — растроганно сказал Всеслав и чмокнул девочку в щеку, — Именно о таком я и мечтал, но не знал, что их делают. Придется теперь ему сидеть на диване и ждать.

— Чего? — удивилась Оки.

— То есть как «чего»? Кто же будет с ним играть? Мы уже почти условились с мамой, что вы приедете на каникулы или, по крайней мере, она отправит тебя к дедушке и бабушке. Ну, и ко мне, естественно. Верно, Ага?

— Верно…

— Чтимые отплывющие рейсом номер «гу сто двенадцать ноль сорок четыре», пассажирско-туристический теплоход «Сияющий», просим приступить к поясной регистрации. — с казенной убедительностью проворковали громкоговорители, — Посадка начинается через десять минут.

Всеслав подхватил чемодан и сумку.

— Пора. — грустно сказал он. — Давайте прощаться.

— До свидания, дорогой мой. Дайте-ка поцеловать вас. — сказала его квартирохозяйка, — Вы замечательный жилец! И на моего сына похожи, к тому же. Эхе-хе, на Бацузу мне уж не выбраться — годы не те, тяжела на подъем. А вот если вновь к нам надумаете, милости прошу. Живите, сколько угодно, и ни о какой оплате не заикайтесь! Не забудьте пакет с пирожками.

— Да куда мне! — запротестовал Всеслав, — На корабле трехразовое питание!

— Такое же вкусное? — с презрительным сомнением спросила старушка.

— Нет. — мгновенно ответил Лунин и уложил пакет в сумку.

— А это от меня. — Ага протянула продолговатый сверток. — В каюте откроешь.

Она быстро обняла Всеслава и почти оттолкнула его.

Помещения морского вокзала. Голографическая реконструкция на основе ментограмм В.Лунина из фондов секции «Саракш» (КОМКОН-2).

— И знай, что я не просто благодарна за жизнь Оки. Ты…

Квартирохозяйка деликатно кашлянула.

— Иди, не то опоздаешь. — сказала Ага.

Влившись в толпу галдящих туристов, увешанных фотоаппаратами, Всеслав проследовал в регистрационный зал. Там в течение сорока минут он перенес уже хорошо знакомые процедуры, сопутствующие перемещению из одного Пояса в другой. Заполнение полудюжины опросных листов, фотографирование, сверка отпечатков ладоней, отмывание синей краски с рук. Потом последовала невнимательная и поверхностная проверка вещей. Всеслав с некоторым напряжением ожидал чего-то похожего на личный досмотр: на груди под рубашкой висело, изображая «карманного доктора» для гипертоников, СМС «Aikon-6030» в кожаном чехольчике.

Однако никто не проявил ни малейшего интереса ни к телесам отъезжающего, ни к содержимому его карманов.

Вооруженных солдат и матросов в здании морского вокзала, разумеется, не было и в помине. Но Всеслав машинально сосчитал кордоны бдительных проверяющих в форме гильдии транспортников: шесть. Мышь не проскользнет.

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода «Сияющий»

9 часов, 1-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Пока буксировщики разворачивали роскошную тушу «Сияющего», Всеслав стоял на верхней палубе и махал рукой. Но вот теплоход вышел из гавани, оказался в открытом море и взял курс на юго-запад. Яркие огни Хадзесского порта стали медленно тускнеть и расплываться, поднимаясь по завернутому вверх темно-коричневому ночному горизонту. Пассажиры принялись осваиваться, где-то уже звучала музыка, сливаясь с затихающими воплями морских птиц.

Всеслав отыскал каюту № 87, открыл дверь маленьким ключиком, выданным ему при посадке. Помещение было крохотным — не более двух с половиной метров в длину и ширину. До потолочной лампочки можно было дотянуться рукой. Но при этом каюта приятно поражала продуманностью планировки и уютом. Всеслав включил радиотелеприемник. Как и следовало ожидать, велось круглосуточное вещание корабельного узла:

— …будет рад принять ночной бар. Кроме того, кинозал, танцевальный зал и бассейн…

— Спляшем. Всенепременно. А потом — купаться. — пообещал Всеслав, щелкая кнопкой «Выкл.»

Он открыл иллюминатор, постоял, потягиваясь, поместил чемодан в шкаф. Из пакета, врученного его квартирохозяйкой, упоительно вкусно пахло. И Лунин не выдержал.

— Есть на сон грядущий — крайне вредно! — угрожающе сообщил он себе, надкусывая пирожок с рыбьей печенью.

В тяжелом свертке Аги находилась записка и две совершенно одинаковых рамки из коричнево-желтого нефрита, великолепной старинной работы. Не сразу становилось заметно, что узор на них состоял из искусно сплетенных арабесок, рун, соединявшихся в слово «Хагизиси» — «род потомков Хага».

— Сумасшедшая! — возмутился Всеслав, — Отдать фамильную реликвию! Вдобавок, это же целое состояние. Ну, ничего, приеду, отправлю почтой назад.

Но, прочитав записку, задумался:

— «Милый Да! Никто не сможет даже представить себе, как мы к тебе относимся — Оки… и я. Спасибо за все! Пожалуйста, помни о нас. В одну рамку я вставила снимок. Я и Оки прошлым летом сфотографировались на бастионе крепости, вроде бы получилось неплохо. Не хочу ничего советовать и навязывать, но видела как-то в твоем блокноте рисунок гелевым карандашом. Ты сказал: «Моя мама». Кажется, рисунок по размерам как раз подойдет к второй рамке.

Ага»

Всеслав, качая головой и смотря на непроглядно черный круг иллюминатора, машинально дожевал пирожок. Вывалил на постель вещи из сумки, Блокнот оказался на самом дне. Всеслав осторожно вынул из него листок с портретом и аккуратно вставил под тонкое стекло.

— Что ж, — сказал он, — пусть будет так, правда, ма?

Всеслав пробежал наверх по освободившейся лестнице и направился к зданию, сиявшему огромными витринами. Это было роскошное кафе. И в нём ни души. Всеслав сел за столик, аккуратно устроив медвежонка на коленях. Он вообще не хотел выпускать из рук плюшевого друга.

— Не пей сока! — предупредил Мишка, — Нам еще, может быть, долго идти. Лучше молока налей.

— Конечно. Я так и хотел.

Всеслав жевал галеты, запивая теплым, удивительно вкусным молоком. Мишка терпеливо ждал.

— Все? Подкрепился?

— Вроде бы.

— Что ж, пойдем дальше?

— А надо?

Медвежонок выразительно развел плюшевыми лапками.

— Понятно. — сказал Всеслав. — Хотя не очень хочется.

Он вышел из кафе и поплелся по набережной. Любопытно, что теперь на ногах у него были сандалии. Откуда они взялись? Сами наделись?

— Мишка, мне это не нравится. Не помню, чтобы…

— Чего там… Смотри под ноги внимательнее, тут ступеньки стертые.

Всеслав поднялся по узкой лестнице, виляющей между старых акаций и пышных кустов сирени. Впереди в конусах фонарного света виднелась деревянная беседка.

— Её вечерами строили в парке соседи: дедушка Слободан и дедушка Николае. — вспомнил Всеслав. — Они очень любили рукоделие. А я прибегал смотреть, как старики работают. Никаких инструментов с программированием они не признавали, применяли только старинные пилы и точные копии прежних рубанков. Даже кибердворников прогоняли и сами сметали опилки вениками из камыша.

Всеслав вошел в беседку и топнул по толстым доскам пола.

— Нигде не скрипнет. — с почтением признал он. — Мастера. Я завидовал тому, как споро они обращались с молотками и топорами. Доски мне разрешалось подавать, наблюдать — сколько угодно, а вот топоры и рубанки были под строгим запретом: «Обращаться с инструментами, Славко, надо учиться! — назидательно гудел в усы Слободан. — Строить — это большое искусство. Не присматривать, как кибертехники, за железными оболтусами, громоздящими стены, не высиживать дворцы из яиц, как эмбриомеханики, но — строить собственными руками. Так, чтобы пахло землей, краской, свежераспиленными досками.»

— «О, разошелся, морж старый! — подначивал дед Николае, — А для кого вчера кибер бревно разделывал?»

— «Так то дело совсем другое. — возражал дедушка Слободан, — возраст наш с тобой не тот, чтобы стволы по два центнера ворочать.»

Всеслав провел ладонью по деревянной резьбе:

— Молодцы деды!

Мишка вздрогнул и насторожился:

— Слышишь?

— Нет.

— Внимательнее!

Да, надо было опять уходить. Не мешкая. Пока еще время было и следовало его использовать. Из угла беседки раздалось скрипучее монотонное бормотание: «Рыцарь Бертран повернул своего скакуна в низину, надеясь пересечь мрачные болота до вечернего звона. Но прежде чем он проделал половину пути, он был сбит с толку множеством разветвляющихся тропинок. Не в силах ничего разглядеть, кроме окружающего его бурого вереска, он совсем потерял направление и не знал, куда ему следует двигаться. В таком положении и застигла его ночь».

— Брысь! — досадливо приказал медвежонок. Бормотание прервалось. Но тут же возобновилось. Всеслав выбежал из беседки и, ускоряя размеренный бег, устремился прочь. Позади, затихая, слышался скрип: «То была такая ночь, когда луна бросает сквозь черные тучи лишь слабый отблеск света. Порой она появлялась во всем великолепии из-за своей завесы, лишь на миг открывая перед несчастным Бертраном вид широко раскинувшейся пустынной местности. Надежда и врожденная смелость пока вынуждали его двигаться вперед, но наконец усиливающаяся темнота да усталость тела и души победили: страшась сдвинуться с твердой почвы и опасаясь невидимых трясин и ям, он в отчаянии спешился и упал на землю. Но недолго пребывал рыцарь в таком состоянии: его слуха достиг зловещий звон далекого колокола».

Комментарий Сяо Жень:

Одним из немногих КОМКОНовцев, которые затребовали отправленные в архив донесения Черной Пешки и ознакомились с ними, был культуролог Комитета Тимур Усеинов. К сожалению, мне так и не удалось с ним встретиться, поскольку он практически все время проводил (и сейчас проводит) во Внеземелье. Даже используя экстренную нуль-связь, не всегда получается отыскать его. Тем не менее, я все же получила любезное разрешение опубликовать некоторые записи из его «Блокнота размышлений и наблюдений»:

«— Все написанное мною — это попытка посмотреть на жизнь саракшианцев изнутри. Не взглядом пришельца, который ищет экзотику инопланетной жизни, а взглядом Человека, который ищет Человеческое в Другом мире.

Это проще увидеть, когда сидишь с ними — саракшианцами — на остановке и ждешь автобуса.

Стоишь в магазине и смотришь сквозь витринное стекло, как соседские дети играют в прятки. Когда идешь по парку и видишь, как молодой человек знакомиться с красивой девушкой, а та не отталкивает его.

Есть и различия, которые бросаются в глаза. Различия которые бросятся в глаза любому землянину. Это бег минутных и часовых стрелок — они идут «против земных часовых стрелок»» (простите за каламбур). В сутках 10 часов. В часе 100 минут.

А балконы в «спальном квартале», на которых висят велосипеды, мешочки с кактусами (приправы)?

А круглые швабры, то есть не перекладина поперек палки, а небольшой деревянный овал или круг, посаженный на палку?

А ступеньки в административных зданиях островитян: каждая ступенька — как пандус, переходящая в следующую ступеньку? Как бы плавный зигзаг на лестничном пролете.

И еще. Когда островитяне указывают на себя, то тыкают себя пальцем в область пупа. Это от старых религиозных толкований: Человек начинает расти в утробе матери именно там. Кстати, до возникновения учения Дзагого островитяне верили, что душа человека после смерти выходит именно оттуда»[1].

Меня приятно поразило отношение Т.Усеинова к особенностям жизни островитян: вдумчивое, проникнутое стремлением понять. Такое же, как у моего деда. Не сомневаюсь, что именно по этой причине «каммереризированое» к тому времени руководство соответствующих отделов Комитета по Контролю сочло наблюдения как Черной Пешки, так и одного из своих культурологов не более чем лирическими отступлениями от планомерно сворачиваемой темы. Отступлениями, настолько же безвредными (тонкие этюды Т.Усеинова), насколько бесполезными (сообщения Пешки). По поводу сведений, поступавших от Всеслава Лунина, нарастало сдержанное раздражение: «А чем, кстати, он там занимается? Философствует? Ну-ну…» Впрочем, раздражались лишь немногие, по долгу службы знакомившиеся с этими сведениями перед тем, как заархивировать их. В целом же сворачивание работы КОМКОНа во Внеземелье и сосредоточение на сугубо земных проблемах шло по нарастающей…

Рабочая фонограмма[2]

Дата: 1 августа 2171 г. 14.20 час.

Собеседники: 1) Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Комитета по контролю при Всемирном Совете;

2) Джеральд Питер Ли, руководитель и координатор операции «Штаб»

Уровень конфиденциальности — отсутствует,

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: деятельность агента «Черная Пешка»

Дж. Ли: — Здравствуйте, Слон.

Т. Сумбхаи: — Добрый день, Джеральд. Вы прямо из Торонто? Присаживайтесь. Как здоровье?

Дж. Ли: — Благодарю. К работе пока не рекомендовали приступать, но я решил заглянуть на огонек. А дождь здесь знатный. Т. Сумбхаи: — Не то слово. Второй день льет, словно из ведра. Новая Зеландия! Хотите чая?

Дж. Ли: — Естественно.

(Пауза, звякание чашек и ложечек)

Дж. Ли: — Спасибо.

Т. Сумбхаи: — Никак не могу припомнить случая, чтобы вы «заглянули на огонек» просто поболтать о погоде. Как всегда — срочное дело?

Дж. Ли: — Мне хотелось бы поговорить по поводу моей операции.

Т. Сумбхаи: — Вашей?! Медики требуют?

Дж. Ли: — Простите, неудачно выразился. Нет, с сердцем у меня не так плохо, я имел в виду операцию «Штаб».

Т. Сумбхаи: — А, ну конечно. Так что же?

Дж. Ли: — Какова ваша личная оценка работы Гурона и Пешки?

Т. Сумбхаи: — Что ж, Абалкин вышел на связь первым, у него есть заметные достижения. Он проворен, упорен, исполнителен. Ему удалось многое. Значит, начнем с него, поправьте, если ошибусь.

Гурон сменил место службы, из солдата строительных частей стал старшим солдатом в береговой охране, теперь он переводчик штаба отряда береговой охраны. Начальство им довольно, предлагает после сдачи квалификационных экзаменов должность переводчика-шифровальщика флагмана 2-го подводного флота группы «Ц».

Дж. Ли: — Да, все верно. У вас великолепная память, Слон.

Т. Сумбхаи: — Вроде бы… Продолжаю. Гурону удалось втереться в доверие к офицерам, и он получает ценную информацию о готовящихся операциях субмарин 2-го флота. Он взял на заметку трех штурманов, которые, как мне кажется, должны знать это наверняка… Понятно, что после его назначения шифровальщиком информация станет гораздо полнее и систематичнее.

Дж. Ли: — И?

Т. Сумбхаи: — Что — «и»?

Дж. Ли: — Каковы будут наши действия?

Т. Сумбхаи: — Но это же очевидно. Организуем утечку данных для разведок соответствующих стран, те в нужном месте и в нужное время подготовленными встретят десанты имперцев.

Дж. Ли: — Чтобы жестокие агрессоры и пираты умылись собственной кровью. Прелестно! Иными словами, результатом нашей деятельности будет то, что потери понесет не одна воюющая сторона, а обе. В следующий раз нападение будет подготовлено имперцами гораздо тщательнее, вы вновь предупредите о нем, жертв будет еще больше. И так с каждым разом. Вижу, эффективность и производительность наших акций растет, словно на дрожжах. Скоро Саракш обезлюдеет. Воевать будет некому. На пустынной планете воцарится мир. Все логично: нет людей — нет проблем.

Т. Сумбхаи: — Стоп-стоп-стоп. Зачем же утрировать? К чему сарказм? Поражения, которые потерпят островитяне, ослабят и умиротворят их. По крайней мере, убедившись, что им гарантирован достойный отпор, имперцы перестанут разорять Материк.

Дж. Ли: — Да с чего вы это взяли?! Отчего бы им перестать? А когда они перестанут доминировать в военном отношении, желающих занять их место не надеется, конечно? Все остальные на Саракше — врожденные пацифисты? А вы вообще знакомились с соображениями Пешки? Хотя бы поверхностно? Послушайте, Лева Абалкин, конечно, дисциплинированный и надежный агент-конкретчик, но вы опять норовите наступить на те же грабли. Тайка, вы же такой опытный специалист, а упорно не желаете услышать Лунина.

Т. Сумбхаи: — Ну, поскольку уж мы перешли к Лунину… Никто не собирается отнимать у Черной Пешки его лавров великолепного знатока Саракша. Но у меня создается… нет, уже создалось впечатление, что работать Лунину лучше всего не в КОМКОНе, а в Мировом Совете. Пусть баллотируется, избирается, пусть там идет помощником к душке Горбовскому. Получится великолепная пара. Тот тоже души не чает пофилософствовать.

Дж. Ли: — Это не так.

Т. Сумбхаи: — Это так. Не надо препираться, вечно вы с вашим другом Луниным гладите против шерсти! Молчите, Джеральд, позвольте хоть раз высказаться. Вот вам вопрос: какой толк в умственных упражнениях Пешки? Что они нам дают для повседневной работы? Для саракшианской программы КОМКОНа? Только без общих фраз, по существу, ради бога.

Дж. Ли: — По существу… По существу они помогают нам прозреть.

Т. Сумбхаи: — Ха. Шутка. Ха-ха. Но я-то веду разговор серьезно.

Дж. Ли: — Я — не менее. На других планетах нужны не шпионы и не боевики.

Т. Сумбхаи: — Нужны дела! Не болтовня, а дела!

Дж. Ли: — Так Лунин и предлагает заняться делом. Отмерить и лишь потом резать.

Т. Сумбхаи: — Мы спасаем людей. Отмерять и философствовать можно будет потом, когда выручим саракшианцев из беды.

Дж. Ли: — Если отрежем, не отмерив, некого будет выручать.

Т. Сумбхаи: — Так. Сейчас я в уме посчитаю до десяти, успокоюсь… Девять, десять… Продолжаем. Когда прогрессор дает информацию, то она полноценна, вразумительна, верна и своевременна. Но зачем, сидя на Саракше, рассуждать на абстрактные темы?. Да не сообщай вообще ничего, вернись на Землю и предайся размышлениям, сидя на лужайке! А что будет дальше? Пешка решит, не поставив в известность никого из нас, начать бродяжничать по Империи? Побираться в поисках смысла тамошней жизни? Впрочем, на вашего приятеля это похоже.

Поймите меня верно, Джеральд. Разве я против обобщений и осмыслений? Но обобщения и осмысления — одно, а прогрессорство — другое.

Дж. Ли: — Неужели? Так все-таки: знакомились ли вы с материалами Лунина?

конец документа

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода «Сияющий»

6 часов 05 минут, 2-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Небо над морем было по саракшианским понятиям очень «ясным» — однотонного розово-желтого цвета. Там, где полагалось быть Мировому Свету, чуть светлело размытое круглое пятно. Ветер совершенно утих, на палубах стало душновато. Совершенно гладкое море, на котором теплоход оставлял прямой пенистый след, казалось крепко спящим.

Один из офицеров снимал показания с метеорологических приборов. Кажется, ему совершенно не было жарко, а у Всеслава даже не получалось без сочувствия смотреть на него: матерчатый шлем с кокардой Гильдии транспортников, белые крахмальные воротничок и манжеты, безукоризненный кремовый китель с шевронами и нашивками, такие же брюки, сверкающие ботинки. Сам Всеслав сидел в шезлонге в двуцветной майке с провоцирующей надписью «Я — не болельщик!» на груди, шортах до колен и пляжных сандалиях на босу ногу. Офицер открыл пластиковый ящичек, поднял трубку телефона корабельной связи:

— Записывайте данные. Давление падает…

Всеслав глянул вверх. Над головой темнел полупрозрачный тент из тонированного стекла. Кажется, он служил еще и посадочной площадкой для чаек. Всеслав посмотрел вниз. На второй палубе кто-то шумно нырял в бассейн. Мимо Лунина, звонко шлепая по теплым доскам босыми ступнями, пробежали две девушки. Одна из них — симпатичная толстушка с веснушчатым носом — заглянула ему в лицо. Всеслав вежливо улыбнулся. Скрипнул соседний шезлонг под тяжестью опустившегося в него грузного коротко стриженого мужчины. Тот сложил на животе руки, закрыл глаза и вознамерился вздремнуть.

Комментарий Сяо Жень:

Когда землянин, никогда до того не соприкасавшийся с саракшианской географией и историей, впервые слышит словосочетание «Островная Империя», услужливые стереотипы тут же сливаются в его воображении в картинку: карликовые коралловые островки, атоллы с тремя пальмами над лагуной, экзотические замки на столбообразных скалах посреди океана. Создается обманчивое впечатление, что жизнь каждого жителя архипелагов от первого и до последнего дня пропитана соленой романтикой морей: паруса-якоря, приливы-отливы, медузы-крабы.

Меж тем на степных равнинах острова Цаззалхи, по площади всего на треть меньше Гренландии, проживают сотни тысяч вполне «сухопутных» фермеров, которые слышали шум морского прибоя два-три раза в жизни. Сталевары и машиностроители острова Дзисагэ, что размером с наш Мадагаскар, только в отпускные недели получают возможность побродить по песчаному пляжу.

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода «Сияющий»

6 часов 05 минут, 2-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Дзубидзук Гу сложил на животе руки, закрыл глаза и собрался подремать в шезлонге на верхней палубе, подальше от молодых мам с шумной детворой. Средних лет и интеллигентного вида сосед в антиспортивной майке вряд ли станет набиваться в собеседники и мешать наслаждаться покоем. Хорошо!

Гу впервые в жизни отдыхал летом. Что не удивительно: он работал старшим зоотехником в государственном хозяйстве имени императора Гахои Цо, одном из нескольких сотен скотоводческих заведений Цаззалхи. В стойлах госхоза откармливалось более двух с половиной тысяч буренок. Хозяйство было на хорошем счету. Получали молоко, тут же пастеризовали его, упаковывали. Отправляли по заявкам магазинов сливки, сыры, кисломолочные диетические продукты, лакомства для детворы. Производили великолепное мясо и перерабатывали его в четырех цехах своего же небольшого перерабатывающего завода. Колбасы и копчености, деликатесы, витаминизированные мясо-овощные консервы для малышей. На высококачественное кожсырье заявки от обувщиков и галантерейщиков расписывались на полгода вперед. Нет, спрос на продукцию госхоза всегда был очень высок, на низкие зарплаты работники не жаловались. Хозяйство процветало, рабов в аренду не брали.

Вот только лето для крестьянина — всегда самое загруженное время года. А поздней осенью или даже зимой, когда можно перевести дух, к морю отправляться бессмысленно.

И вот месяц назад Народный Аграрный Комиссариат прислал в госхоз три бесплатных семейных путевки в самые известные санатории Пальмового Берега.

— Не поедешь. — кратко сказал директор.

— Почему?! — возмутился Гу.

— Потому что лучший работник. Заменить некому. Без тебя — как без рук.

— Правильно. — ядовито одобрил Гу. — Но главное — логично! Отпуск получают худшие, а лучшим нельзя отдыхать. Логично. Подпишите.

— Что это?

— Заявление об увольнении. Перехожу в кооператив «Дрофа».

— Перебежчик! И что ты собираешься там делать?

— Уважающему себя зоотехнику дело везде найдется. А что в зарплате проиграю… Зато своих девчонок хотя бы разок куда-нибудь вывезу в каникулы. Припомните: все восемнадцать лет мои отпуски начинались с новогодних праздников. Ну, так какие документы будете подписывать — отпускные или увольнительные?

— Да что ж ты меня душишь, кровопивец! — застонал директор, — А как же бычки для седьмой фермы?

— Бычками займётся Эдза.

— А приёмка кормохранилища?

— Помощник примет.

— Пропади ж ты пропадом, шантажист. — с чувством пожелал директор, ставя росчерк на просьбе об отпуске. — Сгинь, чтоб я тебя не видел. Оформляй все в бухгалтерии.

— Спасибо, брат директор!

Сейчас супруга Дзубидзука с тремя дочурками плескалась в бассейне, а он наслаждался здесь тишиной и покоем. Славно!

Что ж, хорошему человеку можно позволять себе расслабиться на заслуженном отдыхе. А Дзубидзук Гу имел все основания считать себя примерным гражданином, работником и семьянином. Жизнь прожита на две трети, но уже можно считать ее вполне состоявшейся и удавшейся. Закончены гимназия и аграрный техникум. Построен на окраине поселка у самой рощи пятикомнатный дом с удобствами. Все есть: мебель, телерадиопроигрыватель, вычислитель, кухонная утварь, гардероб. Подвал и холодильник всегда полны. Три дочки учатся в гимназии на шестерки и семерки. Отметки биосоциального детектирования у всех троих — желтые, так что останутся дома, когда вырастут. Жена — замечательная хозяйка и мать. Хорошо!

Комментарий Сяо Жень:

Несколько слов о положении женщин в обществе островитян. Из трех с половиной тысяч первопоселенцев, добравшихся во главе с Хагом до Архипелагов, женщин было меньшинство. Мужчины относились к ним заботливо и бережно, причем, когда через пару поколений половая диспропорция в обществе исчезла, это отношение сохранилось и даже укрепилось. Рождение дочери отнюдь не воспринималось отцом, как неудача. Слово старшей сестры для младшего брата было законом. Сложился также подлинный культ матери. Он накладывал на женщин много обязанностей хранительницы домашнего очага, но давал и множество привилегий, каких не знал Материк. Мужчина мог быть дерзким воином, отважным моряком, сметливым торговцем и не терпел никаких посягательств на свою свободу вне стен дома. Политика и война, наука и производство оставались за ним — расправляй, орел, крылья сколько угодно. Но внутри семейного гнезда последнее слово всегда сохранялось за матерью и женой — не распускай, петух, хвоста! Домашний бюджет и воспитание детей были полной прерогативой хозяйки. Совершенно обычной была картина, когда сухонькая старушка отпускала подзатыльник здоровенному тридцатилетнему бритолобому татуированному детине, а грозный и беспощадный на борту своего судна пират, покорно сопел, принимая материнскую выволочку. Никто не удивлялся, когда жена в полночь заявляла из-за закрытой двери подвыпившему мужу: «Ты не предупреждал, что пойдешь к друзьям на пиво, так ночуй у порога!» и незадачливый гуляка уныло усаживался у косяка. С переходом к индустриальному обществу, конечно, многое изменилось, исчезли средневековые традиции, женщины стали активно участвовать в социальной жизни, а мужчины — начали чувствовать себя хозяевами в семье. Но, в отличие от Материка, девы и дамы Архипелагов никогда не испытывали острой необходимости в эмансипации и борьбе за права.

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода «Сияющий»

6 часов 40 минут, 2-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав купил объемистый сверток с рубленой на крупные куски рыбой. На специально отведенном для этого занятия месте первой палубы детвора и взрослые угощали дельфинов. Большие обтекаемые тела чернильного цвета без видимых усилий рассекали воду, соперничая в скорости с теплоходом. Когда половинка рыбины шлепалась о воду, животное стремительно бросалось туда и пища исчезала в его пасти. Дети восторженно взвизгивали. Всеслав старался угодить брошенной рыбой в волну перед носом вожака, но тот неизменно уклонялся, наводя на еду самок или молодняк.

— Альтруист! — фыркнул Лунин, безрезультатно истратив последний кусок. Он вымыл руки и направился в каюту, чтобы переодеться к обеду.

…В основном на пассажирско-туристическом теплоходе «Сияющий» путешествовали отпускники из Желтого Пояса. Рейсом номер «гу 112–044» они должны были добраться до благословенного Пальмового Берега. Поэтому на промежуточной остановке в порту Газайца на острове Бацуза на берег никто не собирался сходить, за исключением таких же, как лаборант Бидзанби Да, командировочных, возвращающихся домой.

Рабочие и служащие настраивались на двадцать четыре дня полной свободы от всяческих забот, которыми были заполнены их трудовые будни. И теперь Всеславу было совершенно очевидно, отчего именно на двадцать четыре.

Вклад Черного Пояса в процесс производства был минимален. Практически все материальные блага — карандаши и атомные реакторы, рубашки и экскаваторы, хлеб и корабли — создавали жители Желтого Пояса. Производительность труда в имперском хозяйстве увеличивалась медленнее, по сравнению с Землей 20-го века, однако быстрее в сравнении с материковыми странами того же Саракша. Прибавочный продукт прирастал пусть неспешно, зато стабильно и бескризисно.

Парадоксально, что и молодое коммунистическое общество землян, и доживающий последние дни земной капитализм похоже реагировали на бурный взлёт производительности труда. Не только повышался объем заработной платы трудящихся (это было бы понятно, в конечном счете, рабочие — те же покупатели произведенного товара, а потому их платежеспособность не должна падать). Повсеместно следовали завету классика: «Богатство общества измеряется наличием свободного времени у каждого из его граждан». Поскольку обеденный перерыв и воскресный отдых стали явлением само собой разумеющимся еще в конце 19 в., то следующее столетие ознаменовалось сокращением рабочей недели сначала до пяти-, а затем до четырехдневки. Восьмичасовой рабочий день сменился семичасовым, шестичасовым…

Ничего похожего в Островной Империи не то, чтобы не было, но вообще принципиально и категорически не допускалось.

На любом частном, общественном или государственном предприятии (если, разумеется, на нем не существовало непрерывного производственного цикла или не было необходимости в его круглосуточном функционировании) рабочий день начинался в 3 часа 50 минут, а заканчивался в 8 часов[3]. Сократить его могло только из ряда вон выходящее чрезвычайное происшествие — авария, стихийное бедствие. За тем, чтобы ни при каких прочих обстоятельствах этого не происходило, бдительно наблюдали инспекторы служб социального контроля. Предприятие было обязано предоставлять трудящимся получасовой обеденный перерыв, что соблюдалось не менее неукоснительно.

Из одиннадцати дней недели восемь были полными рабочими, девятый — сокращенно-рабочим (с 8.50 до 6.00 часов), десятый и одиннадцатый — выходными. Каждый трудящийся имел право получить дополнительный оплачиваемый выходной в свой день рождения. Кроме того, островитяне отдыхали два-три дня в новогодний праздник и по одному дню — еще четыре раза в год. Плюс двадцать четыре дня ежегодного отпуска. Более — ни-ни!

Заводы и верфи, фермы и рыболовецкие флотилии, электростанции и шахты наращивали уровень производства. Парикмахерские, прачечные, столовые, магазины увеличивали объем и качество услуг. Благосостояние повышалось. Государство изымало немалую толику доходов трудящихся в общественные фонды потребления, щедро субсидируя транспорт и связь, образование и здравоохранение, культуру и оборону. Однако, при этом реальные доходы населения постоянно приумножались и, как следствие, поднимался уровень потребления. Население питалось и одевалось лучше, семьи переселялись в более благоустроенное жилье, сфера обслуживания становилась разностороннее и гибче и туда перетекала освободившаяся рабочая сила.

Но ни на секунду не сжимался рабочий день!

Никаких серьезных растолкований этому Всеслав нигде не нашел. Население безоговорочно верило тезисам вроде: «идет постоянная война с континенталами, мы не можем позволить себе расслабиться», «не до отдыха, надо сосредоточиться на решении массы нерешенных хозяйственных, экологических, демографических проблем» и тому подобным. Естественно, Всеслав не мог принимать в расчет эти совершенно неубедительные доводы.

Объяснение пришло само собой и оказалось достаточно простым. Десятки миллионов граждан, сосредоточенных в Желтом Поясе были великолепными потребителями материальных благ. Реклама достаточно просто манипулировала их потребностями и желаниями, ориентировала их, строила алгоритм их поведения. Однако никакие силы не могли заставить «желтых» придумать, как потребить собственное свободное время[4]. «Жёлтые» и в этой сфере нуждались в ведущем и организующем начале, каким государственный аппарат Островной империи (как любого государства!) не был и быть не мог. Для империи появление многочисленной массы мающихся от незанятости «желтопоясников» было бы не менее серьезным испытанием, чем наличие толп жителей Белого Пояса, не умеющих заполнить досуг.

В который раз Всеслав восхитился холодной, беспощадной логикой наблюдаемого социального механизма. Ай да островитяне!

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода «Сияющий»

4 часа 50 минут, 3-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав читал, лежа и с наслаждением жуя банан. Точнее — бананище, поскольку здешний прототип земного тропического фрукта был не менее локтя длиной, да и толщина соответствовала. Впрочем, по вкусовым показателям никаких отличий не наблюдалось.

Лунин приобрел в корабельном киоске книгу «Учения прошлого о мироустройстве» и, разумеется, она предназначалась, как указывалось на титульном листе, «для учащихся среднего и старшего гимназического возраста».

Относительно вразумительные объяснения того, как устроена Вселенная, появились еще в доисторические времена и были совершенно типичными образцами мифотворчества. Саракш с точки зрения первобытных охотников и собирателей был внутренней поверхностью желудка (варианты: сердца, глаза, легкого и т. п.) гигантского быка (варианты: медведя, сурка, собаки и т. п.). Некоторые племена представляли мир невообразимо чудовищных размеров пещерой, от входа в которую струится небесное свечение.

Через несколько веков после появления на западе Материка первых государств возникли и распространились легенды о Человеке Который Стал Мировым Светом. Бессмысленно даже пытаться свести их воедино и выявить какую-либо сюжетную канву, настолько они запутаны и противоречивы. Общим в цикле сказаний является лишь миф о том, мир представляет собой огромную чашу со слабо скругленным дном.

Первоначально человечество прозябало во тьме и холоде на дне вселенской чаши, борясь со свирепыми чудовищами и демонами. Так было, пока некий отважный герой не изыскал способа подняться вверх, зависнуть в фокусе вогнутого мира и превратиться в Мировой Свет. Когда обожествленный герой засыпает, на Саракше темнеет и приходит пора спать простым смертным. Когда же Человек — Мировой Свет пробуждается, приходит рассвет. Слезы небожителя падают дождем, его хохот слышен в рокоте грома.

В лучах Мирового Света в войну с демонами вступили Розовое, Зелёное, Жёлтое, Голубое и Фиолетовое (Лиловое) Племена. На стороне же демонов сражалось Серое (Свинцовое) племя. Демоны потерпели поражение и оцепенели навечно в Тверди.

По открытии и освоении Архипелагов принесенные первопоселенцами обрывки материковых мифов весьма сильно видоизменились. С появлением учения Дзагого трансформировалась и космология (если допустим этот термин по отношению к Саракшу) островитян. Они стали считать, что Вселенная представляет собой все же не чашу, над которой завис Человек — Мировой Свет, а внутреннюю поверхность сферического пузыря внутри бесконечной тверди. Управляют же порядками мироздания не прихоти давно сгинувших демонов, а слитые в едином потоке воли и действия людей. Отчего происходят землетрясения? Оттого, что земле стало тяжело носить грехи человеческие. Почему светлое время суток сменяется темным? Люди устают после трудового дня и, подчиняясь их желанию лечь спать, воздух успокаивается и темнеет.

Естественно, с постепенным отделением первых научных теорий от религиозно-поэтической составляющей мифов начались попытки по-другому объяснить мироустройство.

Комментарий Сяо Жень:

Вновь слово культурологу КОМКОНа-2 Тимуру Усеинову: «…при дворе царя Эдзухага VI жил философ и естествоиследователь Хихицэ Кэ, который создал «Трактат о движениях воздушных и смене света на тьму в сутках». В данном труде мудрец предположил, что в центре Мира находится некий гигантский кристалл, с определенным количеством граней, который является источником света. Сей кристалл, находясь высоко над уровнем облачного слоя, вращается по одной из своих осей с постоянной скоростью. Отбрасываемый им свет ложится на слой облаков, проходит сквозь них и освещает поверхность Саракша. Грани же кристалла переломляют свет, посему и тень периодически приходит на смену дня. Возможно, что несколько сторон кристалла бросают свет в одну область одновременно и в этом месте происходит нагрев воздушных масс и соответственно повышение температуры на поверхности планеты. (Чем не Архимед и его оптическое зеркальное оружие! — Т.У.). В трактате философа есть предположение: «…Сам же кристалл находится в воздухе, ни притягиваясь ни одной из сторон Мира, ни падая на него. Так ракушка в воде висит, не всплывая из-за собственной тяжести, но не погружаясь на дно из-за небольшого количества пузырьков воздуха, которые есть в ней». Неизвестно какое впечатление произвела гипотеза о кристалле на монарха, ведомо однако же, что после прочтения трактата царь Эдзухаг VI отдал философу приказ: ерундою не маяться, но лучше рассчитать количество воздуха в металлической бочке, чтобы та не идя ко дну, находясь под водой на глубине в 2 сажени (почти 3,5 метра,-Т.У.) могла нести в себе одного человека.» Этот приказ немного лет спустя привел к созданию первой подводной лодки на Саракше.»[5]

Всеслав некоторое время с любопытством рассматривал цветные иллюстрации, потом перевернул страницу.

Ученые-энциклопедисты из Академии наук его высочества князя Агайхага Просветителя усердно занимались физикой и предположили, что Мировой Свет — это клубок газа. Свечение же вызвано чрезмерным сжатием и, как следствие, нагревом газа. Однако изобретение барометра тут же поставило жирный крест на гипотезе. Любопытствующие скоро установили, что по мере восхождения на горы, давление не растет, а, напротив, падает. Так о каком же «самоуплотнении» газового клубка там наверху можно говорить?

Потом некоторое время была в ходу теория о нахождении раскаленного каменного или железного шара в центре пустотного пузыря Саракша. Равенство сил притяжения-отталкивания удерживает его, не давая рухнуть. Однако небольшие крупицы шара все-таки отделяются от него и валятся вниз. Так попробовали объяснить изредка отмечаемые случаи падения метеоритов.

С началом индустриальной эпохи предложили гипотезу полного вакуума в середине саракшианской сферической Вселенной. А смену дня и ночи трактовали как следствие равномерного вечного вращения в верхних слоях атмосферы темной и светящейся зон. Метеориты предлагали считать камнями, подхваченными вихрями и впоследствии сброшенными на противоположную сторону полости Саракша. Правда, химики тут же опровергли предположение, категорически отрицая саракшианское происхождение метеоритного вещества.

Открытие и изучение электрических и магнитных явлений позволило утверждать, что в центре Вселенной-Саракша пульсирует некое поле, заставляя верхние слои атмосферы половину суток светиться, а вторую половину — быть непроницаемо темной.

Наконец, около двух веков назад было высказано предложение просто так, ради любопытства, рассмотреть космологическую схему, в которой Саракш изображали в виде шара, покоящегося в бесконечной пустоте, вокруг которого вращается Мировой Свет. (-«Тут тебе в одной упаковке и массаракш, и гацу ба-дацу. — хмыкнул Всеслав. — Мир наизнанку»). Само собою, эта «противоречащая эмпирической очевидности» позиция отнюдь не рассматривалась терпимыми к инакомыслию саракшианцами как наказуемая ересь. Скорее ее считали чудачеством, легким околонаучным интеллектуальным хулиганством. Однако удивительным было другое. Вот уже пять лет как теме шарообразности Саракша посвящали целый параграф в школьных учебниках. Причем каждый год текст параграфа плавно смягчался, формулировки становились все более обтекаемыми. Утверждалось, что подобные гипотезы являются неплохими и весьма полезными упражнениями для развития гибкости мышления и воображения, что в них содержится рациональное зерно. Термин «кажущаяся шарообразность» мягко заменялся словосочетанием «условная шарообразность».

Всеслав еще раз хмыкнул, озадаченно потер ладонью небритый подбородок (он решил в пути отдохнуть от приличий) и машинально доел банан.

— «А вот любопытно, — подумал он, — что произойдет, когда мы тут возьмем и додумаемся до идеи радиотелескопа, нацеленного в небо? Собственно, отчего бы нет? Пуляем ведь баллистическими ракетами в зенит.»

Орбита Саракша

4 августа 2171 г. 19.29 час.

Последний из минибуксировщиков пристыковался к орбитальной станции «Саракш-1». Из шестнадцати дюз одновременно вырвались облачка лиловой плазмы. Медленно наращивая тягу, буксировщики приступили к подъему полностью отключенной станции на высокую орбиту. Через три с небольшим часа металлической громадине предстояло начать полуторамесячное путешествие к солнцу, чтобы приблизиться к нему и испариться без следа.

Саракш, Островная империя

борт корабля Имперской Академии Наук «Чёрный Алмаз»

5 часов минут, 3-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Запись переговоров операторов центра управления полётами

(перехват полярной станции «Саракш-2»

Руководитель: — Что там у нас?

1-й оператор: — «Центр», я «первый». Направление — пятьдесят четыре градуса три минуты. Прошу вектор.

2-й оператор: — «Первый», сбросьте скорость на четыре процента и приготовьтесь к захвату вектора.

Руководитель: — Не перегибаете? Это вам не метеорологическая ракетка. Месяц пуска ждали, едва железяку у адмиралов выпросили. Только угробьте мне технику, головы пооткручиваю!

3-й оператор: — Да всё нормально, «центр», полёт контролируется полностью.

1-й оператор: — Я «первый». К фиксации вектора готов.

2-й оператор: — Ваш вектор — 01, 09, 05. «Четвертый», как вычислители?

4-й оператор: — В норме.

Руководитель: — Хорошо, подключайте трансляцию.

4-й оператор: — Не рано?

Руководитель: — Самое время.

4-й оператор: — Вас понял, «центр», подключаю.

Пауза.

4-й оператор: — «Центр», ребята, я «четвертый», вычислители перешли на полный режим.

1-й оператор: — Что, можно расслабиться?

Руководитель: — Но-но, вы там не очень-то!

3-й оператор: — Эх, а мы то уже собирались…

Руководитель: — Болтовня у пультов!

3-й оператор: — Я «третий». На телеприёмники пошла картинка! Гацу ба-дацу! Вот это красота!! Это — Мировой Свет, да?! С ума сойти!

Руководитель: — Видим! Сколько у нас еще в запасе?

1-й оператор: — Минуты полторы.

Руководитель: — Я «Центр». Кладите ракету на бок и закручивайте для увеличения угла обзора.

1-й оператор: — «Центр», но ведь упадёт же…

Руководитель: — Наша задача заснять как можно больше. Выполнять!

1-й оператор: — Я «первый». Понял вас. Выполняем.

Пауза.

2-й оператор: — Смотрите, ребята. Что это там? Что?! Мне не показалось?

4-й оператор: — Я тоже вижу!

3-й оператор: — Всё, «центр», докладываю: изображение пропало, телеметрия не работает, ресурсы на нуле. Полёт окончен согласно плану. Ракета уходит в расчётный сектор падения.

4-й оператор: — Но что же это было, парни? Успели заснять?!

1-й оператор: — Одиннадцать кадров…

Руководитель: — Завершайте работу и — пулей ко мне на просмотр и совещание. Поздравляю с успехом!

Примечания:

[1] Личный архив Т.Усеинова

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume595\file84\p3)

[3] Что, при переводе на земную шкалу, приблизительно соответствует нашему девятичасовому рабочему дню.

[4] «И стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной. Особенно если будет свободное расписание. Я даже подумать боюсь, что же это будет, если дать вам здесь свободное расписание». БВИ. А. и Б. Стругацкие. Улитка на склоне (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky \37\p167) (Сяо Жень)

[5] Т. Усеинов. Этюды о духовной культуре Саракша. (GPI: \\F315-Science-Popular-Culturology\U\Useinov\83\ p54)

ХОД 35

Kомментарий Сяо Жень:

Рискуя надоесть, я снова обращаюсь к вам, уважаемые читатели, с настоятельным призывом обратить внимание на предлагаемый ниже текст. Мне его передал внук прогрессора, Тимоти Ли, среди прочих материалов из личного архива своего деда.

Не могу ни секунды сомневаться в том, что, начиная с июня 2171 г., связь с Черной Пешкой была налажена безукоризненно. Вся передаваемая В.Луниным информация доходила быстро, в неискаженном виде и в полном объеме. Но нет никаких следов того, что эта информация использовалась для дальнейшей оптимизации прогрессорской работы на Саракше! Мне даже не удалось найти ни в БВИ, ни в специальных КОМКОНовских хранилищах этого, основного, по моему мнению, документа из всех вошедших в содержание «Черной Пешки».

Апостолы И.Бромберга из «Red Peace», в этом факте тут же увидели бы интриги и происки злодеев из секретных служб: «Изъяли, коварные!» Конечно же, я далека от подобного. Нет, все может быть объяснено самым простым образом. К моменту получения на Земле этой информации Джеральда Ли поместили в кардиологическую клинику в Канберре. Никто кроме него уже особенно не интересовался событиями на Саракше, реакцией было вялое: — «А, вот опять что-то прибыло…» Поступившее сообщение некоторое время сиротливо вылеживалось в ворохе поступавших сводок, затем его выуживал оттуда дежурный, без изучения переписывал на кристалл с пометкой «Личное». Кристалл вручили Дж. Ли по окончании его лечения. Всё.

Удивительно ли, что к тому времени как раз начались события, обозначаемые теперь как «начало кризиса прогрессорства»?

Рабочая. Локальная (СМС) связь[1]

«Саракш-2»

Для ретрансляции Дж. Ли

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 12 июля 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Привет, Джерри!

Будь любезен, попытайся как-то ознакомить родное учреждение с тем, что мне открылось по пути из Желтого пояса Империи в Черный. (Так уж получается, что удачные мысли отчего-то посещают меня во время переездов). Направляю тебе конспект популярных у нас в Империи брошюрок о детектировании биосоциальной принадлежности. Подчеркиваю: именно конспект, то есть краткий пересказ плюс собственное истолкование…

И не сочти за тщеславие: кажется это и есть Понимание. То самое. Прямо по сюжету из известной сказки, стоило лишь отказаться от предубеждений и предрассудков, взглянуть на Островную Империю изнутри — и выдуманное земными аналитиками островное чудовище внезапно обрело человеческое обличье. Отнюдь не лишенное недостатков, но, в общем, не хуже и не лучше, любого другого, включая наше собственное.

Итак, внимай:

Философы — основоположники теории системного подхода и вытекающих из нее социологических учений, — начиная с Зуицахи Ца, утверждали: все существующее системно организовано. Все, что перестает быть системно организованным — перестает существовать. Это касается как природы, которую мы люди самонадеянно считаем чем-то внешним и подчиненным по отношению к личности и обществу, так и личности, общества, цивилизации.

Поскольку в существовании Империи нет сомнений, мы рассматриваем ее, естественно, как системную сущность А посему социальные структуры Империи должны быть рассмотрены с двух сторон:

А)КАК именно мы, отдельно взятые индивиды, включаемся в данную систему (малая проблема);

Б)КУДА именно мы, отдельно взятые индивиды, включаемся (основная проблема).

Сначала последует ответ на вопрос А.

Встраивание индивида в общество принято называть социализацией. На вопрос, что это, собственно, за процесс такой, психологи обычно изумленно вздергивают брови: «Помилуйте, батенька, но это же так очевидно!» Очевидно ли? И одно и то же ли очевидно земным и саракшианским людоведам и душелюбам от психологии?

Индивид проходит через игровую, учебную и трудовую стадии социализации. На первой стадии игровая деятельность является не просто основной, но единственной. При переходе к этапу учебы игра не исчезает, но отступает на второе место, превращается в важную форму досуга, не смешиваемую с учебой — главной развивающей личность деятельностью. Когда наступает продолжительный трудовой этап, игра окончательно теряет развивающую функцию, трансформируясь в эпизодический отдых, причем не для всех, например, спорт, азартные игры и пр. Учеба также «перетаскивается» на трудовую стадию, но не является теперь главной деятельностью по сравнению с производством индивидом материальных и духовных благ.

Переход к трудовой деятельности означает, что социализация завершилась, индивид включился в жизнь общества. Но это еще не все. Социализированный индивид осознанно берет на себя обязанности, которые отныне будут сопутствовать его правам, обязанности перед родителями и детьми, согражданами и государством. Кроме этого достигается компромисс между индивидом («Я хочу занять вот этот социальный статус и играть вот эту социальную роль!») и обществом («Нам нужно, чтобы занял вот этот социальный статус и играл вот эту социальную роль!»).

При всем многообразии вариантов социализация, безусловно, не дает индивиду возможности двигаться по всем азимутам: «Эх, куды захочу, туды поворочу!» Войти в большой зал с табличкой «Общество» индивид может через три двери. Всего-то навсего. Только лишь. Никак иначе. Впрочем, если хотите, можете попытаться попасть в зал через простенок между дверями. Лучше всего с разбега и наклонив голову, чтобы отпало дальнейшее желание экспериментировать…Что же это за двери?

Вспомним, в любой системе действуют три силы:

— креативная, создающая новые элементы. Разумеется, сразу надо удержаться от искушения считать синонимами термины «полезная», «элитная», «прогрессивная» и пр. и т. п. Новации внутри системы могут оказаться насколько благотворными, настолько же губительными. Классический пример — открытие и использование ядерной энергии или генной инженерии. Процесс креации, создание системой новых элементов или структурных связей, подобен подбрасыванию игральных костей — чет в среднем равен нечету.

— деструктивная, разрушающая существующее. И опять же совершеннейшей ошибкой было бы считать эту силу «плохой», «регрессивной». Деструктивные силы испытывают на прочность недавние новации и давно существующие традиции. Если подвергшееся натиску деструктивных сил не выдерживает экзамена на прочность и погибает, что ж, туда ему и дорога. Сохранится только крепкое, обеспечивающее дальнейшее успешное существование системы.

— аккумулятивная, накапливающая и сохраняющая вещество, энергию и информацию внутри системы. Естественно, что также бессмысленны какие либо оценочные суждения в её адрес. Ее функция — хранить и воспроизводить то, что создано креативным началом и выдержало проверку на крепость под натиском деструктивных факторов.

Действуют ли эти силы в системно организованном социуме? Да! Проделаем мысленный эксперимент. Возьмем в любом месте пять тысяч мужчин в возрасте от двадцати до сорока лет и пять тысяч женщин того же возраста. Отбора по какому-либо другому признаку, кроме возрастного, производиться не будет. Вывезем их на хорошо приспособленный для жизни, но совершенно необитаемый остров. Обеспечим их всем необходимым для первичного выживания и закрепления на этой территории. Через какое-то время переселенцы освоятся на новом месте, наладят быт, начнут трудиться, оставят потомство… Наблюдения покажут, что при зарождении нового общества одна десятая часть переселенцев окажется способной не только работать, но и эффективно организовывать прочих. Семь десятых, усердно трудясь, охотно признают организующую роль первой части. Остальные две десятых, в целом, включаясь в общую трудовую деятельность, тем не менее, своим поведением будут создавать определенные препятствия для действий окружающих.

Еще один опыт и тоже — воображаемый. Отберем для переселения интеллектуальную элиту. Пусть это будут десять тысяч 20- 40-летних дипломированных ученых, поровну обоего пола. Процесс формирования нового социума займет меньше времени, но при этом мы отметим выделение тех же групп («организаторы», «исполнители», «мешающие»), в тех же пропорциях (10 %, 70 %, 20 %) и связанных аналогичными взаимодействиями.

Наконец, последняя мысленная проба. В ней примут участие пять плюс пять тысяч невежественных нищих бродяг, запущенных и безнадежных. Эта воображаемая популяция придет к состоянию организованного общества гораздо медленнее, с неимоверно большими трудностями и эксцессами. Но (разумеется, при благоприятном раскладе в итоге!) мы получим уже ожидаемую ситуацию: 1\10 — 7\10 — 2\10.

Когда индивиды в представляемых нами ситуациях сливаются в системно организованные социумы, им предстоит войти во вновь образующуюся общность в качестве креаторов (10 %), аккумуляторов (70 %) или деструкторов (20 %). Именно за этими биосоциальными группами и закрепились в Империи цветовые обозначения, соответственно: черные, желтые и белые.

Вообще говоря, можно определить «вручную», цвет двери, через которую при социализации индивид войдет в общество. Приставить нему десятки психологов, провести множество собеседований, тестирований, замеров… Но очевидно, что подобные трудоемкие и баснословно дорогостоящие методы абсолютно невозможны для всеобщего и постоянно длящегося обследования всех и каждого, для общества из сотен миллионов человек. С этим не справилось бы даже благополучное коммунистическое общество Земли, не говоря уж о Саракше, обезумевшем, одичавшем и обнищавшем после ядерного апокалипсиса. Однако дерзкие островитяне задумали решить проблему с помощью детекторов биосоциальной принадлежности, изобретенных в 2107 г. по земному календарю электронщиками Республики Дзагга тогдашней Островной Федерации[2]. Годом позже Партия Биосоциалистов-революционеров призвала использовать аппаратуру в качестве основного средства для «коренного переустройства общества». Однако только после окончания гражданской войны началось массовое производство и использование этой техники.

Обследование на пунктах детектирования стало обязательной процедурой. Любопытно, что никакого принуждения к проверке не существует, равно как полностью отсутствует уклонение от него. Можно было бы привести для наглядности следующую аналогию. Люди знают, что им грозит жуткий повальный мор. Предупредить его можно, лишь регулярно посещая врача, проверяясь и делая прививки. Так нужно ли здесь какое-либо принуждение? Более того, у каждого, кто соблюдает необходимые меры предосторожности, сосед, увиливающий от них, вызовет, по меньшей мере, негодование и подозрение.

Каждого ребенка, поступившего в начальную школу, четырежды в год подвергают обследованию на ДБСП. Данные заносят в карточку личного учета, зачеркивая один из трех квадратиков: черный, желтый или белый. Любопытно, что у 95 % первоклассников результаты оказываются следующими: две метки одного цвета, две — других цветов. С каждым последующим годом итоги детектирования оказываются все более однородными. На последних годах обучения в гимназии «одноцветность» в ячейках карточки становится стопроцентной. Но во избежание неточностей все-таки поощряется прохождение детектирования на различных пунктах.

В зависимости от итогов сорока проверок молодых людей по достижению совершеннолетия направляют с паспортами в обложках соответствующего цвета служить на кораблях, в гарнизонах, в спасательных службах на Белых Островах, посылают трудиться в Желтом либо Черном Поясах При этом методика детектирования отработана столь безупречно, что мнение островитян всегда однозначно: «А что, так и положено этому парню (этой девице)! Все в порядке, торжествуют Разум и Справедливость, каждому — своё». Апелляция при таком положении дел бессмысленна, поскольку любое контрольное детектирование только подтверждает предыдущие.

Что же ищут при помощи ДБСП в сознании детворы? Для ответа на этот вопрос следует вначале указать на то, чего не ищут.

Во-первых, ДБСП конструктивно не приспособлены для снятия с сознания четких изображений, как это делают ментоскопы. Обследуемые могут быть совершенно спокойны: никто не собирается надзирать за их внутренним миром[3], их мысли и образы — вне контроля.

Во-вторых, детекторы никоим образом не способны оценить уровня развития интеллекта, определить наличие и размеры таланта и одаренностей обследуемого.

В-третьих, ДБСП также никак не могут отфильтровать группы общества по моральным критериям. Таких, даже не фантастических, а сказочных, приспособлений по самоочевидным причинам просто не может существовать. Никогда и нигде.

В-четвертых, ни одна аппаратура, включая и детекторы биосоциальной принадлежности, не может ткнуть носом обследуемого в единственно приемлемую для него профессию. Даже на коммунистической Земле Учитель и Воспитатель после долгих дискуссий вписывают в личное дело ребенка всего лишь рекомендации для последующего выбора профессии. При этом, ошибаясь сплошь и рядом…

И, наконец, последнее — пятое и наиболее важное. При различении среди социализирующихся индивидов будущих «черных» креаторов, «желтых» аккумуляторов и «белых» деструкторов никоим образом не производится деление на «их превосходительств», «суперменов», «господ» и «быдло», «чёрную кость», «плебеев». Самое отвлеченное предположение о доминировании какой-либо биосоциальной группы над остальными не допускается островитянами, их общество реагирует болезненно и весьма жестко на любые попытки даже робко высказаться в этаком контексте.

Островитяне, благодаря созданию на основе деталей, произведенных Странниками, детекторов биосоциальной принадлежности, весьма преуспели в дифференциации собственного общества. Однако, приходится отметить, что сама идея подобной дифференциации не принадлежит им монопольно. В первобытном индоевропейском обществе на планете Земля существовало четкое подразделение на группу магов (друиды, волхвы, колдуны), рукодельников (пахари, скотоводы, ремесленники) и бойцов. А чего стоит проект Платона о создании государства, опирающегося на коллегии философов, тружеников и воинов? В сильно видоизмененном виде тот же принцип членения общества прослеживается в индийских варнах. Делая скидки на имманентно присущую христианству склонность к извращению идей, нечто подобное мы можем отметить в средневековой Европе: сословия молящихся, трудящихся и воюющих. И не любопытны ли, наконец, высказывания столь одиозного персонажа 20 века, как А.Гитлер, о том, что общество состоит из носителей созидающего, хранящего и разрушительного начал?

Краткая характеристика креативной биосоциальной группы («черной»), составляющей приблизительно 10 % любого социума может быть сведена к следующему.

Среди «черных» мы встретим представителей самых разных профессий, личностей с различными темпераментами, характерами, изъянами и достоинствами — от флегматичного добропорядочного дворника до меланхолического развратного поэта, от угрюмого и склонного к запоям слесаря-холостяка до жизнелюбивого музееведа, главы многочисленного семейства. И, тем не менее, эти столь различные люди составляют одну биосоциальную группу.

Профессиональная принадлежность этих людей совершенно не существенна. Важно другое — где бы ни трудился креатор, он не мыслит себя вне работы, без нее. Естественно, креатор не отказывается от вознаграждения за работу, но трудится не ради добывания средств к существованию.

Взгляды креаторов направлены на внешний мир. Даже если личность креативного типа интересуется собой, при этом она тут же начинает рассматривать себя в качестве некоего внешнего объекта, «третьего лица». Весь внешний мир представляет для креатора интерес в той степени, в какой он познаваем и изменяем. В мировоззрении «черных» основополагающими являются проблемы понимания и создания новых сущностей. Мир рассматривается ими в качестве лаборатории. «Чёрная» личность в работе терпеть не может двигаться по накатанным колеям, когда не тратится значительное количество психической и интеллектуальной энергии.

Да, креативная группа оказывается в социальной системе основным элементом, через который осуществляются поиск, потребление, переработка, создание и выделение информации. Но, абсолютно неверным было бы представлять креативную часть населения в виде высоколобых ученых и артистов, утонченной интеллектуальной элиты, витающей в эмпиреях. «Черный» дворник разыскивает материал для посыпки дорожек, придумывает новые виды клумб, газонов и парковых украшений. «Черный» токарь изобретает новые крепления, ускоряет вращение вала и улучшает точность обработки детали. «Черный» повар полностью погружен в мир кухни. Лишь джунгли проблем, где нет троп, привлекательны для креаторов. И нет горшего огорчения для креативной личности, чем весть о том, что разрабатываемая проблема уже кем-то решена. Нет, это отнюдь не примитивная и мелочная зависть к чужому успеху и к чужой славе, креаторы к этому равнодушны. Это раздражение голодного, у которого из под носа похитили пищу.

Кажется, пора несколько подпортить идиллию, а то создается несколько сусальный образ святого «черного» подвижника-трудоголика… Выше сказанное относится отнюдь не ко всякой деятельности, а исключительно к той, которую креатор определяет для себя смыслом существования. Креаторов трудно, а часто и невозможно принудить к немилому им труду. Рабы и крепостные из них — никакие. Зато в любимую работу они самозабвенно погружаются с головой.[4] Меж тем работа-то может быть, мягко говоря … разной. «Черные» испытывают наслаждение от процесса преобразования мира, неважно, будь то автоматизация стирки грязного белья, либо конструирование термоядерной бомбы. Порою даже сам процесс работы занимает их куда более результата. Не случайно так часты случаи, когда результаты, открытия, полученные в ходе креативной деятельности, появляются на свет лишь спустя годы, а то и десятилетия, после их получения. Часто так получается потому, что креативная личность не интересуется дальнейшей судьбой плодов своей деятельности, просто забывая о них.

Представитель «черного» типа — чаще всего неровный труженик. Он вполне способен «в охотку» и «под вдохновение» за короткий срок буквально своротить горы, после чего ему потребуется хороший отдых. Попытки «рационализировать» деятельность креатора путем вписывания его в строгое расписание работ, как правило, ни к чему хорошему не приводят.

Цель жизни «черного» — работа и зачастую эта цель оправдывает средства. Врач-островитянин, гуманист, мечтающий победить рак, пишет заявку на предоставление ему семнадцати рабов — для достижения этой святой цели нужны хирургические эксперименты. И как вам такой пример?[5]

Нет, ни в коем случае нельзя также представлять креативную часть общества сплошь высокоморальной и проникнутой идеями абстрактного гуманизма. Креативная личность при всей возможной привязанности к месту проживания — интернациональна и космополитична. Креатор всегда стремится выйти из рамок общепринятой морали. Но не для того, чтобы ее непременно нарушить, отнюдь! А с целью внимательно рассмотреть оную мораль и по здравом рассуждении принять ее в качестве своего личного морального кодекса. Или, если оная мораль не покажется приемлемой, выработать собственные моральные нормы для неукоснительного им следования (шекспировский Ричард Третий, Родион Раскольников у Достоевского). Посему креаторы не аморальны, а, правильнее, внеморальны. Они никогда не бывают убеждены в собственной правоте, до тех пор не обоснуют ее и не подкрепят доказательствами. Они также не уверены в своей силе, пока не увидят ее (Гамлет). В своей книге «Похвала бегству» ныне незаслуженно забытый биолог двадцатого столетия Анри Лабори пишет, что перед лицом испытания у индивида есть три пути: 1) бороться; 2) ничего не делать; 3) бежать. «Черные» зачастую предпочитают бегство. Оно бывает различным: химическое (алкоголь, наркотики, табак, транквилизаторы, антидепрессанты, транквилизаторы), географическое (переезд, отшельничество), квазибегство (смена работы, друзей, любовницы, жилища). Креатор заставляет свои проблемы путешествовать, что само по себе уже является не просто облегчением, но облегчением интересным. увлекательным.

Есть своеобразный индикатор, эдакая «лакмусовая бумажка», позволяющая сразу заподозрить в индивиде креативные задатки. Главной чертой креатора является его невнушаемость и неманипулируемость. Чья-либо попытка подчинить себе сознание «черного» вызывает с его стороны яростное раздражение, болезненно-озлобленное сопротивление. Особенно ярко это прослеживается, когда мы наблюдаем креатора, отторгающего телевизионную рекламу. (Оттого, кстати, никакой рекламы в телепередачах Черного Пояса нет в помине!). Кстати, подозреваю, что все те, кого в блаженной памяти Государстве Неизвестных Отцов называли «выродками» (психиатр Аллу Зеф, сами Отцы) здесь, в Островной Империи, входят в категорию «черных».

Вообще креаторы, в ряде случаев блестяще организуя других, демонстрируют крайне слабую способность к самоорганизации. Попытки организовать их извне также редко дают ощутимые результаты. Размещение их по ступеням административной иерархии, присвоение чинов и званий, пожалования орденов и эполетов «чёрные» встречают с глубоким равнодушием. Отношения подчиненности и субординации терпят как необходимое зло при работе, когда без этого нельзя.

Об окружающих креаторы склонны судить не по внешности, чинам и богатству, а по делам. Других людей они рассматривают одновременно и как цель своей деятельности, и как средство для достижения цели. Запрячь одних людей в телегу для того, чтобы другие не шли пешком? Да запросто (Наполеон, де Голль)!

У «черных» складываются неровные отношения с другими креаторами, терпеливые — с аккумуляторами, осторожно-избегательные — с деструкторами.

Разумеется, как и всем живым существам, креаторам неприятно осознание собственной смертности. Но они, скорее не хотят умирать, нежели боятся исчезновения. К предстоящему уходу из жизни «черный» относится, в общем, спокойно, его лишь может раздражать осознание того, что далеко не все намеченное осуществлено («Ах, как не вовремя!»). Идея загробной жизни и бессмертия души креаторов не привлекает, их отношение к религии, как правило, насмешливо-ироничное, хотя не каждый является воинствующим атеистом. Обычно «черных» привлекают те верования, над которыми не надстраивается формальная церковная организация с раздражающими креатора уставами, обрядами, догмами и назиданиями.

Близость не проникает глубоко в сущность креативной личности, семья для большинства «черных» представляет осознанную, рациональную ценность. Креаторы на первое место ставят смысл брака, а вот церемониям регистраций и венчаний придают мало значения. Сильные эмоции нимало не запретны для «черных», но не обязательны. Под любовью креаторы понимают прежде всего взаимопонимание и духовную близость, умение поставить себя на место супруга. Хотя «черные» отнюдь не отвращены от плотских утех… У некоторых может возникнуть осознание собственной «несемейности». Возможен уход в работу с головой, например, «анахорета от науки», но при этом отшельник теоретически полностью одобряет семейные ценности, признаваемые прочими: «Следую своим путем, не осуждая чужие!». В Черном Поясе всячески поощряется деторождение и расширенное воспроизводство населения, но, как правило, креаторы качество предпочитают количеству и на семью в Поясе приходится меньше двух детей. Понятно, что численность населения здесь восстанавливается за счет притока выпускников школ из Желтого Пояса.

Креаторы, как и все люди, нуждаются в отдыхе, но не всегда умеют отдыхать. У этой части социума нет эталона общепринятого отдыха. Кто-то восстанавливает силы, валяясь на диване с юмористической книжкой, кто-то проводит время в театре и на выставках, кто-то ныряет с аквалангом в море — в любом случае выбор места и формы досуга обусловлен только личными вкусами. Но! Никогда и никто не сможет заставить креативную личность полюбить себя всей душой. Престиж, высокое социальное положение, деньги, власть, прочие мирские соблазны вызывают у «жёлтого» искреннее недоумение. Как потребитель «черный» не представляет особого интереса для производителей благ и услуг. Он просто не понимает — на кой черт нужны мраморный дворец и персональный автомобиль?! Далеко не все креаторы — трезвенники, однако спиртное они рассматривают по большей части как стимулятор творчества («хемингуэевские запои»). От возможности при случае вкусно поесть креатор не откажется, но превращать еду в самоцель никогда не будет. Функциональность, удобство и чистоту одежды он предпочитает красоте и уж совсем равнодушен к престижности костюма и к моде: «Голова важнее шапки». «Черный» с любопытством читает и смотрит то, что ему лично нравится, даже если это никому более не приходится по вкусу. В художественном произведении креатор прежде всего ищет мысль, волнующую его, близкую ему. Креативной частью социума полностью создаётся и почти исключительно ею воспринимается так называемое элитарное искусство, хотя, впрочем, креаторы отнюдь не чураются здоровой части народной культуры.

«Черным» чужд профессиональный спорт, но к физкультуре они могут относиться с одобрением, видя в ней средство поддержать свое здоровье, нужное для работы. Бороться же за медали и рекорды или тратить драгоценное время на посещение футбольных матчей — не для них. Это объясняет, кстати, отчего в городах Черного Пояса масса открытых тренировочных площадок и ни одного стадиона с трибунами на тысячи мест. Ученые, специализирующиеся на спортивной медицине в институтах здоровья того же острова Бацузы, конечно, имеются, но работают они со спортсменами-профессионалами Белого Пояса.

Признаки креативной личности — ее активность, созидательность, эстетичность, нонконформность, кажущаяся асоциальность, одиночество и аутизм. В обществе не дифференцированном на Пояса, подобно Островной империи, креативные личности нередко считаются угрозой стабильности, пороховой бочкой в гуще «нормальных» людей. Сплошь и рядом организованная резня креаторов и на Земле и на других планетах становились символами очищения национального духа, гордостью нации.

Переходим к аккумулятивной биосоциальной группе, к семидесяти процентам «жёлтых» жителей Островной Империи. При рассмотрении ее перед нами также предстанут люди разных профессий, разнотемпераментные индивиды с пестрыми характерами, недостатками и добродетелями, импульсивные склочные мусорщики и спокойные расчетливые директоры торговых центров, малоприспособленные к жизни романтичные девы и идеальные домохозяйки с несокрушимой практической хваткой. Если креаторы являются создателями новых элементов и структурных связей в социальной и культурной сфере, то аккумуляторы выполняют равнозначимую по важности задачу сохранения общества. «Желтые» являются компонентом социума, обеспечивающим само его физическое существование.

Аккумулятивная личность обладает великолепной приспособляемостью к самым разным условиям существования, какие только может создать социум. «Жёлтый» способен подстроиться под любую функционирующую систему, в том числе и социальную.

Основным пунктом мировоззрения аккумуляторов является проблема места, которое они занимают в мире. Это вызывает у них основной (часто — единственный) интерес. Для аккумулятивного биосоциального типа первичными являются задачи сохранения и повышения комфортности существования себя и общества. «Желтым» мир представляется квартирой, каковую следует снабдить максимальными удобствами.

Аккумулятивная личность может быть добросовестнейшим работником, безукоризненно выполняющим свои служебные обязанности «от звонка до звонка» и «от сих до сих». Это квалифицированный исполнитель[6]. Категорическое предупреждение: никоим образом не трактуйте это в обидном смысле, унижающем «желтых»: «Ну-у-у, тупые трудяги, масса мещанская, тягловый скот!» (К слову, за подобного рода высказывание любого островитянина, будь то сам император, ждет поездка в один конец на остров Казхук. Но никто из островитян никогда так не выскажется, причем не из страха перед наказанием, а по убеждению). Нет ничего оскорбительного в том, что для аккумулятивного биосоциального типа смыслом жизни является не трудовая деятельность, а ее косвенные результаты. Пример: технолог на заводе резиновых изделий, проработавший там всю жизнь, искренне желает процветания своему предприятию. Но причина этого кроется не в любви к своему делу, а в хорошем жаловании, неплохих условиях труда и уверенности в завтрашнем дне. Если завтра то же самое, но в чуть большем объеме предложит соседняя текстильная фабрика, технолог тут же сменит место работы. Но что, собственно, в этом достойно порицания? Проявление закона здоровой экономической конкуренции, всего-то!

Опять обратимся к книге «Похвала бегству» Анри Лабори. Итак, в трудной ситуации у индивида есть выбор: 1) бороться; 2) ничего не делать; 3) бежать. Ничего не делать, поступать по принципу «что ж, так уж сложилось, надо жить дальше» — наиболее распространенная среди «желтых» реакция. Это называют «торможением действия». И вроде бы надо по сюжету бороться, но, учитывая риск показать себя в неприглядном свете, получить по первое число в конфликте, пострадать материально, аккумулятор предпочитает пассивность. Но за этот, в общем-то, совсем недурной выбор «желтые» платят букетом психосоматических болезней: язва, невралгия, ревматизм…

Принадлежность личности к аккумулятивной биосоциальной группе может быть достаточно успешно определена при помощи все той же «лакмусовой бумажки»: реакции на направленное внушение. Аккумуляторы легко внушаемы и успешно манипулируемы. Ни отдельная «желтая» личность, ни все они вместе взятые не осуществляют целеполагания. Но «желтые» охотно и усердно движутся по направлению к цели, указанной руководителями (при условии, конечно, что они доверяют руководству).

Личности аккумулятивной биосоциальной группы не просто коллективисты, в отличие от креаторов. Они стремятся не только простому слиянию, но и к устойчивой, максимально четкой иерархичности. Права и обязанности для каждой ступеньки иерархической лестницы должны быть детально оговорены. Для личности «желтого» типа нужен вышестоящий организатор и управленец, даже если они сами управляют нижестоящими. «Желтые» ретранслируют и воплощают, а не генерируют идеи.

Мировоззрение аккумуляторов сочетает практицизм (порой переходящий в утилитарность) и логичность (временами, увы, доходящую до той самой простоты, которая хуже воровства). Аккумуляторы — носители того самого крепкого бытового здравого смысла, который является почвой для произрастания философии и науки, культивируемых креаторами. В литературе встречаются утрированные, окарикатуренные образы «желтых», в которых эти черты доведены до полного абсурда: Платон Каратаев у русского писателя 19 столетия Л.Толстого или Иван Денисыч в повести ныне забытого мелкого сочинителя-антисоветчика 20 века В.Ц.Солженицына[7].

Что в мире без недостатков? Увы, и «желтый» тип личностей не идеален. Аккумуляторы не только не хотят уходить из жизни, но еще и боятся этого. А поскольку аккумулятивные личности всегда инкорпоративны, их личные фобии могут легко перерасти в групповые. Религиозно-мистические учения, обещающие циклы переселений и перерождений души, посмертное существование и прочее, находят у этой части общества живейшую поддержку. При этом «желтая» биосоциальная группа отфильтровывает для себя тот слой этих учений, который требует минимального интеллектуального напряжения: суеверия, мистику, ритуалы… Для аккумуляторов характерна тяга к церковной организации, в которой у иерархов есть распределение функций, направленных на обслуживание рядовых прихожан. Строго говоря, для «желтого» церковь стоит в одном ряду с химчисткой и продуктовым магазином: бессмертие души и ее благополучие на том свете должны быть обеспечены так же, как и материальное благосостояние и комфорт — на этом.

«Желтые» не пытаются обновить норм морали, но соблюдают уже существующие. Причем соблюдение это колеблется в довольно широком спектре. С одной стороны спектра может находиться ханжа-зануда, который моральную норму правдивости превращает в фетиш и говорит правду, даже когда окружающие в один голос умоляют его заткнуться. На другом конце красуется мюнхгаузен, для которого вранье (в определенных пределах допустимого и ненаказуемого, естественно!) является единственно приемлемой формой общения.

Еще раз: аккумуляторы — инкорпоративны! Они ощущают себя только в составе семьи, корпорации, организации, коллектива (««Что единица? Ерунда единица! Надо нам в партию объединиться!») На самый худой конец — в составе толпы. При этом возникает иллюзорная уверенность в правоте группы, силе группы, неуязвимости группы[8].

Личности «желтой» биосоциальной группы оценивают окружающих по их статусным признакам: по одежде, внешности, зажиточности. Вклад же оцениваемого в жизнь общества практически остается вне поля зрения. Аккумуляторы следуют моде. Причем в их поведении одновременно действуют два на первый взгляд взаимно исключающих принципа: «быть как люди» и «не быть как все». Но только на первый взгляд! Подумайте, что будет, если каждый начнет усиленно стремиться «не быть как все»? Нынче модно не следовать моде… Земля переболела этим двести лет назад: хиппи, артики и др. и пр. и несть им числа… На самом же деле аккумуляторы стремятся всегда и во всем действовать в соответствии с Его Величеством Стандартом и Его Высочеством Образцом. Даже в стремлении отойти от стандартов и образцов (Евгений Онегин).

Отношения аккумуляторов с креаторами — опасливо-предупредительные, с другими аккумуляторами — открыто-притягательные, с деструкторами — осторожно-избегательные.

Аккумулятивная семья традиционна и основана на позиции «чтоб все не хуже, чем у прочих». Брачные церемонии, договоры? А как же, если принято! Любовь? Если физиологической дисгармонии супругов нет, если рождаются и воспитываются дети, если есть семейное гнездо — чем это не любовь? Кстати, в Желтом Поясе не поощряют и не ограничивают деторождения: население прирастает настолько, что не просто самовоспроизводится, но еще обеспечивает полностью Белый Пояс и частично Черный. Домов престарелых в Желтом Поясе почти нет: «О родителях принято заботиться детям». (Но ужасно даже вообразить, что станет, если «желтым» сообщат, что общепринято и морально оправдано по достижении пенсионного возраста перерабатывать стариков в кошачьи консервы!). Потребление — смысл существования аккумулятивной биосоциальной группы. Славно съесть и выпить больше соседа и не хуже, чем сосед. Алкоголь ценится как ускоритель застолья и стимулятор общения, а потому потребляется достаточно широко даже при решительном осуждении пьянства. Одеться по моде «от фирмы такой-то» также немаловажно для аккумулятора: «Рубашка делает человека». Иногда этикетка становится важнее одежды. В моде «желтые» склонны подражать персонажам фильмов, героям и прочим знаменитостям. Причем мода существует не только на одежду, но и на манеры поведения.

Аккумуляторы очень любят отдыхать. Но они не способны заполнить досуг содержанием, пассивны и нуждаются в том, чтобы их развлекали и обслуживали. Идеальным отдыхом большинство «желтых» считает курортно-санаторный — с массажами, выступлениями массовиков-затейников, осмотрами и фотографированием местных достопримечательностей и с непременными морскими купаниями и загоранием на пляжных лежбищах.

«Желтый» с любопытством читает и смотрит то, что читают и смотрят окружающие. Он — приверженец массового культурного ширпотреба (сериалов, мелодрам и мыльных опер, телеигр и иже с ними), в меньшей мере — хранитель народных культурных традиций.

Спортсменов среди аккумуляторов нет, на аренах и беговых дорожках выступают «белые» профессионалы. Зато «желтые», примыкающие к одному из имперских спортивных обществ («дубов», «кленов», «сосен» и «пальм»), становятся ярыми болельщиками. Неудивительно, что огромные стадионы — непременный атрибут городов Желтого Пояса. А физическая культура сосредоточена в основном в кружках телостроительства для мужчин и секциях стройности для женщин.

Деструктивная биосоциальная группа («белая») составляет около двух десятых общества островитян.

Её описать куда труднее, чем креаторов и аккумуляторов в силу пестроты и колоритности составляющих ее личностей. В качестве примеров из земной действительности могут быть приведены как вымышленные, так и реальные исторические персонажи: Александр Македонский и Робин Гуд, Спартак и Илья Муромец, Степан Разин и Печорин, Чингиз-хан и Смердяков, Емельян Пугачев и инженер Гарин[9].

Мировоззрение деструкторов построено по принципу: «Я и мир». Окружающая вселенная для них и противник, и арена для самоутверждения, состязания, схватки. Обращаясь всё к той же «Похвале бегству» А.Лабори, мы узнаем, что перед лицом выбора (бороться, ничего не делать, бежать) борьба — это наиболее естественная и здоровая реакция «белого» индивида. Полученный от природы, общества или соперника удар вызывает ответный удар. Но этот выбор имеет массу неудобств. Деструктор попадает в спираль повторяющихся агрессий. В конце концов, найдется кто-то (или что-то) посильнее, что и отправит деструктора в нокаут. Он это чётко осознает, однако… «На том стою и не могу иначе!»

Деструктор ориентирован на уничтожение, разрушение. И сразу — очередное предостережение! Никоим образом не следует отождествлять понятия «уничтожение» и «разрушение» с убийством и насилием, а деструкторов изображать татуированными лохматыми дегенератами с окровавленными топорами в мускулистых лапах. Любопытно, что в изданной на Земле в конце 20 века «монографии Липота Сонди «Каин. Образы зла» автор в рамках разработанной им «психологии судьбы» выдвигает тезис о том, что в основе «установки на убийство», так называемой «каиновой печати», лежит врожденная предрасположенность характера, которой он дал название радикал «е». По оценке Сонди, примерно 6 % членов любой средней человеческой популяции отмечены «каиновой печатью», а еще 14 % являются скрытыми, замаскированными ее носителями, которых он называет «авелизированными повседневными каинитами[10]… Сонди разработал собственный оригинальный метод экспериментального распознавания радикала «е» 11. Итак, только около 6 % из 20 % «белых» окажутся склонными к деструкции, связанной с насильственным причинением физических и нравственных страданий другим личностям. Остальные 14 % будут нацелены на «бескровную» деструкцию, то есть бросят вызов социальным устоям, эстетическим взглядам, экономическим отношениям, окружающей природе, наконец. Более того, их отношение к «кровавым» методам может оказаться негативным. Общеизвестны вегетарианство А.Гитлера и отвращение многих диктаторов к зрелищам казней и пыток. Деструктор способен вести войну не на жизнь, а на смерть не против другого человека или общества, а, скажем, против принципа и не пользоваться при этом саблей и пулеметом. Бешеная феминистка ХХ века, защитник природы из организации «Greеn Peace» столетие спустя и последователь Исаака Бромберга из современного «Red Peace» поняли бы друг друга без слов. Я бы отнес к деструкторам «вегетарианского» типа также покорителей горных вершин и полюсов, романтических земных комодесантников и глубоководников-островитян. Не столь принципиально против чего и как они воюют, согласитесь.

Действительно, самым неприятным окажется тот факт, что именно из среды деструкторов неизбежно (согласно закону больших чисел) выделится некоторое число зверообразных головорезов, душегубов, татей с ничтожным уровнем интеллекта. Но не забудем, что среди кровопролитцев окажутся и отважные рыцари без страха и упрека, и фанатичные пророки-обличители (Дж. Савонарола, Томас Мюнцер, И.Бромберг), и холодные расчетливые политики (братья Гракхи, Чезаре и Александр Борджиа) и талантливые полководцы (Александр Великий, Святослав, Суворов, Роммель, Манштейн), и профессиональные революционеры. Сейчас мне, кстати, припомнился один из подобных персонажей, Тик Феску (кличка Вепрь), участник свержения власти Неизвестных Отцов двадцать лет назад[12]. «Лакмусовая бумажка» для первичного выявления деструкторов — та же самая: отношение к внушению. Деструкторы невнушаемы и неманипулируемы. Только, в отличие от креаторов, болезненно отражающих попытки манипулировать ими, деструкторы не замечают этих попыток, отсекая их уже на входе в поле своего внимания. Реклама, до головной боли и тошноты раздражающая «черную» личность просто останется незамеченной «белой».

Деструктивная биосоциальная группа включает в себя активных строителей иерархии и борцов за место в этой иерархии, за лидерство, за власть и признание. Для личности «белого типа» ордена и знаки различия, обмундирование и татуировки — не пустые побрякушки, а визуализация статуса. Три кубика на петлице означают не прихоть моды, а реальное право приказывать тому, у кого только два таких кубика, и наказывать за невыполнение приказа.

Истый деструктор любит жить, но как жизнь он считает призовым выигрышем в жизненной схватке, так и смерть мыслит досадным проигрышем, в котором винить некого, кроме самого игрока. Смерть не пугает его, но «белый» предпочитает даже уход из мира определить самостоятельно. Как там? Кажется, «…он встретил смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу…» Забыл, надо же… Отсюда и господствующий среди них культ личной силы (вплоть до маниакального увлечения единоборствами без оружия). Причем далеко не всегда сила понимается в примитивном физическом смысле, высоко ценится и сила воли.

Моральные нормы для деструктора играют ту же роль, что камуфляжная униформа для солдата. Они позволяют действовать применительно к окружающей обстановке. Деструктор либо пес, сражающийся за правое дело и защищающий родную ферму, либо волк, свирепо разбойничающий в округе. «Белые» вписывают в графу «Кто» индульгенции на хищничество, либо: «борцы за», либо: «борцы против». Но всегда — борцы. Вот, собственно, и все. Остальные нормы ситуативны и относительны. Разрешается ли лгать? Своим — нет. Можно ли убивать? Своих — нельзя.

«Белый» индивидуализм допускает неустойчивые объединения «братьев по борьбе», но они крайне редко становятся коллективами единомышленников или сотрудников, чаще — корпорациями соратников. И это неудивительно: для «белого» сосед выступает в качестве потенциального соперника. Впрочем, в Империи отношения деструкторов с креаторами — покровительственно-уважительные, с аккумуляторами — покровительственно-снисходительные, с деструкторами — заинтересованно-настороженные. Угодить на Казхук за уничижительные высказывания типа «черные мозгляки» или «желтая штатская мелочь» для гражданина Белого Пояса — недопустимый позор. Лучше застрелиться. Впрочем, такого, кажется, и не бывает вовсе…

«Белые» не считают семейные отношения сколь-нибудь значимыми. В самом деле: «На что козаку баба?» О детях и говорить нечего, они рассматриваются как ненужная обуза не только мужчинами-деструкторами, но и женщинами. Любовь же понимается, прежде всего, как сугубо физиологическое влечение.

Деструкторы любят и умеют отдыхать. Притом досуг их они не менее активен и деятелен, нежели боевые будни. Если уж отдых, то разгульный, до изнеможения.

«Белые» — скорее количественные, чем качественные потребители материальных и духовных благ. К изысканной еде равнодушны, но пустого желудка не терпят из соображений: «Бак танка должен быть полон». Алкоголь ценят как антидепрессант и допинг. К одежде подходят с практических позиций: удобство, прочность, чистота, место для знаков различия. Отсюда и приверженность к униформе. Понятно, что мода в этом случае приобретает своеобразные формы. Так, лет с десяток назад у десантников, получивших три тяжелых ранения, появился обычай пришивать к кителю белый подворотничок голубой ниткой. Садятся на гауптвахту после проверок, но продолжают подшивать.

Разумеется, «белые»» не создают художественных ценностей вроде литературных произведений, картин или кинофильмов (альбомы фотографий морских пехотинцев или непристойные частушки в счет не идут). Но многие из них посещают библиотеки, становятся постоянными кино- и телезрителями. К числу излюбленных зрелищ деструкторов относятся спортивные состязания. Более азартных болельщиков, пожалуй, не сыскать. Крупные стадионы в Белом Поясе соседствуют с множеством мелких тренировочных залов, где усердно занимаются и соревнуются тысячи и тысячи. Спорт это заточка оружия, которым является организм. Есть и спортпрофессионалы, но для большинства спорт — тренировка мускулов.

Подведу итоги.

Стоит ли считать Островную Империю уникальным государством, которого на Земле не было? Да. Но не было не по зависящим от землян обстоятельствам — на Земле не было географического объекта, подобного саракшианским Архипелагам. Стоит ли считать Островную Империю уникальным государством, которого на Земле не могло быть ни при каких обстоятельствах? Нет! Осмелюсь напомнить, что одним из основных инструментов при исследованиях земных психологов является отнесение обследуемых к одному из трех психотипов.[13]

Островная империя обеспечивает всем гражданам достаточно высокий уровень материального комфорта и ощущение стабильности. Безусловно, одни живут чуть лучше, другие — чуть хуже, однако каждый обеспечен жильем, никто не боится завтра остаться без куска хлеба. Основные («биологические») потребности людей полностью удовлетворены, в каком бы Поясе островитянин не жил. И все-таки, как гласит старинная земная мудрость «не хлебом единым жив человек». Если индивид сыт, согрет, одет и не должен каждый день вести изматывающую борьбу за существование, то вот тут-то и начинают особенно ярко проявляться признаки принадлежности его к определенному биосоциальному типу. Для креатора биосоциальные потребности заключаются в том, чтобы иметь все возможности для работы. Труда не ради денег или социального статуса, а прежде всего — для личного удовольствия. А для «белого каинита» главный смысл жизни заключается в том, чтобы унижать, насиловать и убивать других людей. Если бы имперское общество, подобно многим другим, не позволяло реализовать биосоциальные потребности (например, наказывало преступников за воровство и убийство или налагало какие-то цензурные ограничения на творчество писателей и художников), то эти индивиды ощущали бы себя несчастными и недовольными существующим положением. А значит, представляли бы угрозу для общественного спокойствия независимо от своего характера, воспитания, социального статуса, материального благосостояния[14]. Островитяне смогли снять практически все возможные социальные конфликты за счет разделения всех граждан на три Пояса. И вот креаторы не мешают аккумуляторам жить размеренной спокойной жизнью, поскольку занимаются у себя в Черном поясе общественно полезной деятельностью, которая является смыслом их существования. А деструкторы, которым существование в Желтом Поясе кажется скучным и пресным, которые любят опасности и приключения, не станут без толку рисковать своей жизнью прыгая по крышам электричек или лазая по канализациям, а отправятся прямиком в Белый Пояс, где приключения и фонтаны адреналина им обеспечены. Ну а теперь скажите — зачем индивиду стремиться в «чужой» Пояс, если он уже нашел свое истинное призвание и не желает для себя другой участи?

конец документа

— Незачем! — решительно сказал Всеслав, вертя в руке свой паспорт в черной обложке.

Примечания:

[1] Личный архив Джеральда Ли

[2] Позволю себе здесь отступить от темы. За все время пребывания в Империи мне ни разу не довелось столкнуться с понятием «государственная тайна». (Естественно, с тайной государственных масштабов нельзя отождествлять стандартный режим закрытости, распространенный на многие объекты Белого Пояса, ограничение допуска к документации стратегического характера и тому подобные само собою разумеющиеся в армии явления.) Более того, подавляющее большинство островитян совершенно не сомневаются в том, что никаких секретов от рядового гражданина Империя держать просто не может. Между тем, как факт находки в Ущелье Ужаса «батареек заводного чертика», кажется, никому, кроме особо посвященных не известен. Их использование в качестве основной детали детекторов биосоциальной принадлежности, похоже, также не комментируется так что даже сами техники, обслуживающие аппаратуру, убеждены в местном происхождении «батареек».

[3] Напомню, мой дед при обследовании его в фильтрационном лагере сознательно «запустил картинку» в ДБСП. (Сяо Жень)

[4] Рекомендую всем желающим великолепное произведение бр. Стругацких в жанре юмористической сказки «Понедельник начинается в субботу» в которой великолепно описан мир земных креаторов средины 20 века — вымышленный научно-исследовательский институт чародейства и волшебства (НИИЧАВО). «Сказка — ложь, да в ней намек» — типичные представители креативной группы общества выписаны необыкновенно ярко (Сяо Жень)

[5] А как насчет Геннадия Юрьевича Комова? Вивисекцией он, правда, не занимался, но в остальном… А как вам колоритный Кристобаль Хозевич Хунта из вышеупомянутой сказки «Понедельника»? (Сяо Жень)

[6] Таким был, например, блестяще описанный братьями Стругацкими легендарный звездолетчик начала 21 века Алексей Быков (повести «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры») (Сяо Жень)

[7] По-моему, тут дед допустил ошибку, Солженицына звали не то Антоний, не то Алексий Евсеевич (Сяо Жень)

[8] На деле же толпой не только не сложнее, но, напротив, гораздо проще манипулировать и толпа не менее уязвима, чем индивид (Сяо Жень)

[9] Я бы отнесла к ней также блестяще описанных бр. Стругацкими известного планетолога начала 21 в. В.Юрковского, Максима Каммерера, Льва Абалкина, а также вымышленного ими Рэдрика Шухарта из «Пикника на обочине» (Сяо Жень)

[10] 14 %+6%=20 % (Сяо Жень)

[11] А.Ноймайр. Портрет диктатора. (GPI: \\S15-Literature-Sociology\N\Neumayer\13\p44)

[12] См. БВИ. А.и Б. Стругацкие. Обитаемый остров (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\53\p96) (Сяо Жень)

[13]!!! (Сяо Жень)

[14] Мне вспомнились «Хищные вещи века» братьев Стругацких. Там описано типичное «общество потребления» последних десятилетий буржуазной эпохи. Оно обеспечило материальный комфорт всем гражданам. И сколько же у этого общества возникло проблем! А больше всего проблем доставляли именно люди, по своему биосоциальному типу принадлежащие либо к «белым» (фашисты, гангстеры, рыбари, меценаты), либо к «черным» (интели). Ничего удивительного тут нет. Все эти люди не могли реализовать себя в рамках умирающего капитализма и поэтому выступали против него. (Сяо Жень)

ХОД 36

«То была такая ночь, когда луна бросает сквозь черные тучи лишь слабый отблеск света. Порой она появлялась во всем великолепии из-за своей завесы, лишь на миг открывая перед несчастным Бертраном вид широко раскинувшейся пустынной местности. Надежда и врожденная смелость пока вынуждали его двигаться вперед, но наконец усиливающаяся темнота да усталость тела и души победили: страшась сдвинуться с твердой почвы и опасаясь невидимых трясин и ям, он в отчаянии спешился и упал на землю. Но недолго пребывал рыцарь в таком состоянии: его слуха достиг зловещий звон далекого колокола».

— Есть притча, — проворчал медвежонок, — бежит человек. А все встречные, как один, спрашивают: «Куда бежишь?» Беглец, доведенный вопросами до полного озверения, орет: «И ведь никто не спросит, откуда бегу?»

Всеслав, прыгнув в пролом, черневший в бетонной стене, оказался в огромном неуютном помещении с обшарпанными кирпичными стенами, местами расписанными надписями на незнакомом языке. Пола не было, если не считать узкой дорожки по периметру прямоугольного бассейна. В бассейне темнело мокрое обтекаемое тело субмарины. Всеслав, прижимая Мишку, прошел по шаткому мостику к рубке и спустился в открытый люк.

В подводной лодке было тесно и людно. Кто-то крутил ручки и двигал рычаги, кто-то сидел у мерцающих зеленых экранов. Все были при деле, были на виду, но, вместе с тем, Всеслав никак не мог различить присутствующих. Стоило только сосредоточиться на какой-то фигуре в темно-синей морской форме, как она непонятным образом становилась полупрозрачной и мягко исчезала из поля зрения.

Субмарина явно двигалась. Чувствовалась легкая качка, мелко, едва заметно дрожал пол, затянутый резиновой дорожкой.

Внезапно началась суматоха. Команда заметалась, взвыла и тут же поперхнулась сирена, замигали экраны и лампы. Полилась вода, зашипели заваривавшие пробоину автогены. Кто-то кричал: «Надеть спасательные маски и жилеты! Покинуть корабль через торпедные аппараты!» Всеслава пихнули в бок, гаркнули в ухо: «Чего ждешь? Пошел наверх!» Потолок подлодки пошел морщинами и мелкими трещинами. Мишка молчал и притворялся обычной игрушкой. Всеслав усердно укутал плюшевого друга в многочисленные полиэтиленовые пакеты и сунул в непромокаемый брезентовый мешок. Часть борта с иллюминаторами исчезла, в одно мгновение холодная вода заполнила субмарину. Всеслав едва успел набрать в грудь воздуха, шагнул наружу, принялся отчаянно грести одной рукой, поднимаясь вверх.

И вновь оказался в ночном Городе, мокрый и дрожащий. Это было тем более неприятно, что здесь уже успел наступить октябрь. Темное, припорошенное снежком, без единого огонька в больших окнах, высилось справа знакомое здание исторического факультета Новосибирского академического комплекса.

— Проспект Мира. — сказал столь же мокрый матрос, выжимавший над урной у подъезда свою куртку. — Тебе куда сейчас?

— Не знаю, — честно признался Всеслав. — кажется, прямо.

Он полез в брезентовый мешок и похолодел: Мишки не было.

— Да тут я, тут. — откликнулся медвежонок. Он уже сидел на скамье, с отвращением смахивая сухую снежную крупку со штанишек. Всеслав радостно схватил его и прижал к груди.

— Обсохнуть бы тебе… — ворчливо заметил Мишка.

— Успеется.

Странно, но на другой стороне улицы, куда он перешел, был летний день. И была в парке ярмарка — несколько десятков ярких разноцветных будочек. Подходи, читай список, набирай код и получай в Окне Доставки заказанную вещь. Около левого киоска копошился паукообразный кибер-ремонтник. А еще там стояла мама.

Стояла с опущенной головой и протянутой рукой. Она просила милостыню.

— Мамочка! — в ужасе закричал Всеслав, — Да что же это?! Да как я мог?! Прости, мамочка!

Он кинулся по парковой дорожке, обнял маму, слезы на его щеках и на ее лице слились.

— Вот сынок, — бормотала мама, — Это я для нашей собачки… Хотя бы немного…

Рыжий пес смотрел снизу укоряюще и мучительно грустно.

И было больно… Как было больно!

Большая Всемирная Энциклопедия[1]

Приложение «Планетография»

Раздел «Саракш»

Глава «Архипелаги»

Статья «Бацуза»

Бацуза остров в Северном Архипелаге, один из Древних островов. Площадь 201 тыс. кв. км, с мелкими прибрежными островами — 202,1 тыс. кв. км, протяжённость с севера на юг около 183 имперских миль. Омывается проливами, отделяющими его от близлежащих островов.

Климат субэкваториальный. Температура воздуха на равнинах в течение всего года 22–25 °C; годовая сумма осадков 1500–2100 мм (в горах до 3500 мм), выпадающих в основном зимой.

Берега заметно расчленённые, однако низменные, представляющие собой песчаные или мелкогалечные пляжи… Поэтому гаваней, пригодных для крупнотоннажных судов с глубокой осадкой — мало, а в городах Газайца (на северном побережье) и Удицох (на южном) на мелководье даже созданы подводные каналы для подхода кораблей к причалам. Исключением является лишь восточное побережье с крупнейшим и удобным для швартовки портом Кхуби.

Рек довольно много, они достаточно полноводны и судоходны, однако коротки. Все берут начало в Кольцевых Горах, изобилуют в верховьях водопадами, а, выходя на равнины, стекают по радиальным направлениям. На острове имеется значительное количество мелких озер, в том числе с минеральными водами лечебного свойства.

В Центре острова находятся горные области. Это подковообразный вулканический хребет — Большое Кольцо. Действующих вулканов различной мощности — 14. Высшая точка острова — вулкан Кугодих (3616 м). В центре Кольца располагается Малахитовая равнина, местность уникальная во многих отношениях, своего рода геолого-биологический заповедник, изобилующий реликтами разного рода. Неподалеку от города Бугух находится священная для островитян гора Гэ, целиком состоящая из магнитного железняка.

Почвы равнин достаточно плодородные, в поймах рек часто заболоченные.

В восточной части Бацузы имеется много слабовсхолмленных равнин, большей частью покрытых тропическими лесами. Здесь можно встретить зонтичные и железные пальмы, белокорые дубы, жирнолистые дахазаки, байгазы, древовидные папоротники. Стволы деревьев чаще всего обвиты лианами, покрыты грибками, лишайниками и мхами. Имеются обширные заросли тростников и камышей, а также живописнейшие бамбуковые рощи.

На острове нет нефти, практически отсутствует газ, зато нехватку энергоносителей с лихвой компенсируют многочисленные термальные источники (высокотемпературные гейзеры). На Бацузе разведаны и разрабатываются месторождения медной руды, золота, серебра, свинца и урана и редкоземельных металлов.

Фауна острова весьма богата и интересна. Здесь обитают животные, давно исчезнувшие на Материке и на других островах Архипелагов, обнаружены уникальные эндемичные виды рыб, земноводных, пресмыкающихся, нелетающих птиц и млекопитающих. Своеобразным символом острова стала «кричащая рыба» цуза[2].

Астроархеологи предполагают, что около 250 тыс. лет назад Странники переселили с Земли небольшую популяцию людей прямоходящих на Архипелаги западного полушария Саракша. Оказавшись в условиях островной изоляции, homini erecti с трудом уцелели на крупных островах, в том числе — на Бацузе. На мелких островах их популяции деградировали и быстро вымерли.

После путешествия Хага Удачливого началось освоение Архипелагов. Несмотря на сейсмическую активность, Бацуза постоянно привлекала поселенцев. Они вначале освоили побережье, затем проникли в центральную область острова. Человеческие стада людей прямоходящих были признаны колонистами «обезьянами, применяющими огонь» и безжалостно истреблены. Легенды о том, что в ущельях Кольцевых Гор до сих пор можно встретить «горного обезьяночеловека», лишены всяких оснований.

На острове возникали и исчезали княжества и царства, управляемые наследниками Хага. Последним по времени из государственных образований, вошедшим в Островную Федерацию стало Великобацузское царство.

Во время гражданской войны остров почти все время находился под контролем контрреволюционной Армии Спасения. Близ города Хадхац осенью 2109 г. произошло решающее сражение, названное впоследствии «Бацузской мясорубкой». Армия Спасения потерпела поражение. Ее остатки попытались эвакуироваться на Материк. Но при посадке беженцев на пароходы на порт Зайгой обрушилось страшное цунами, уничтожив все в бухте и на берегу.

В настоящее время на Бацузе живет 13 497 800 человек. Это крупнейший и наиболее густонаселенный остров Черного Пояса.

Самым большим городом является У-Бацузи (ок.3 млн. чел.). К мегаполисам также относятся Дзи, Зайгой, Гуз. Приблизительно семь с половиной миллионов бацузцев проживают в небольших поселках городского типа, научных комплексах а также в агропоселениях и на фермах.

Основой промышленности является высокотехнологическое производство, сосредоточенное на научно-производственных предприятиях. В сельском хозяйстве преобладают семеноводство, зооинженерия. Большая часть острова занята природно-культурными заповедниками. Транспорт — железнодорожный, автомобильный, водный.

На Бацузе сосредоточено около 90 % всех научно-исследовательских учреждений и приблизительно 20 % высших образовательных заведений Островной империи.

конец документа

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Газайца, борт теплохода «Сияющий»

9 часов 55 минут, 4-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Плоскодонные катера, чем-то напоминавшие сердитых бульдогов осторожно тянули теплоход. Для «Сияющего» здесь было слишком мелко, поэтому для кораблей такого класса на дне бухты пришлось прорыть два канала. Подход по ним к причалу порта Газайцы требовал немалого мастерства и осмотрительности. Так что корабль двигался медленно.

Лунин уже стоял на ярко освещенной нижней палубе. Чемодан и сумка ютились у ног. Опершись локтями на лакированные поручни, он рассматривал залитую электрическим светом Газайцу. Ночной город тонул в зелени — это Всеслав понял сразу. С высоты борта теплохода казалось, что зелень запруживает все пространство между зданиями.

Корабль причалил. Загудел спускаемый трап.

Цугазай, считавшийся формально самостоятельным населенным пунктом, фактически был всего лишь пригородом Газайцы, вынесенным приблизительно на двадцать пять километров на юго-восток. Его соединяли с Газайцей шоссе и линия скоростной электрички. В Цугазае были сосредоточены: отделение Академии наук, университет, несколько образовательных и научно-исследовательских институтов, специализированные гимназии-интернаты, лабораторные комплексы. Кварталы жилых многоэтажек, общежитий и коттеджей перемежались с парками, переходящими на юге в джунгли обширного заповедника «Холмистый».

На берег сходило не более двух десятков человек. Все, за исключением двоих, держали наготове чернообложечные паспорты. Всеслав удовлетворенно кивнул, когда его предвидение целиком и полностью оправдалось: в регистрационном зале эту пару транспортники попросили задержаться для заполнения документов. А Всеславу и прочим, быстро шлепнув штампики на последней странице паспорта, предложили пройти в вестибюль.

На ступеньках крыльца морского вокзала Лунин остановился. Традиционной привокзальной площади не было. Слева — электробусно-трамвайно-автобусная остановка. Мощеная плиткой дорога и рельсы вели от нее в освещенные проходы в сплошной стене высокого бамбука и кустарника. За кустарником начинался парк, как решил Всеслав, — высокие стройные пальмы вперемежку с кряжистыми, наверное, очень старыми, тропическими дубами. Справа — круглосуточное кафе-кулинария.

— Добро пожаловать домой! — сказал вслух Всеслав и шумно набрал полные легкие воздуха. Воздух был очень хороший, пахло морем и листвой.

— Добро пожаловать, Да! — согласилась высокая темная фигура, отпочковавшаяся от киоска «Газеты и журналы» — Давай чемодан, понесу. Нам к остановке. А ты отлично выглядишь, даже ночью видно.

— Здравствуй, Хо! — пораженно пробормотал Всеслав. — Как ты догадался, что…

— О, это было невероятно трудно! — невозмутимо-иронично ответил Даццаху Хо, — Особенно если учесть, что корабль с Цаззалхи приходит в наш порт только раз в неделю — сегодня.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Газайца

0 часов 10 минут, 5-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

— Спасибо за то, что встретил.

— Помилуй, Глубинный, как же было не встретить! — возмутился Даццаху. Они ехали в новеньком электробусе по темно-зеленому пальмовому туннелю и ветки время от времени шуршали по окнам с правой стороны. В салоне кроме них никого не было. — Не собирался ведь ты ночевать в зале ожидания — к вокзальным скамьям только врагов привязывать для пыток, до ужаса неудобные. Сейчас доберемся ко мне, а там выбирай: если устал — ляжешь спать, если не очень утомился — посидим за столом, побеседуем… О, кстати, мы на месте, — наша остановка.

Электробус выкатил на круглую площадь с фонарями по периметру и с памятником какому-то флотоводцу в островерхом шлеме.

— Конечная. — проскрипел под потолком искаженный микрофоном голос водителя.

— Знаем, знаем. — согласился Даццаху Хо, подхватил чемодан Всеслава и вышел первым. — Вот в этом доме я обитаю, Да. Видишь, светятся окна на третьем этаже? Ну, куда смотришь, левее.

Рабочая. Локальная (СМС) связь[3]

«Саракш-2»

Для ретрансляции Черной Пешке

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 5 августа 2171 г.

Автор: Дж. Ли

Тема: операция «Штаб».

Содержание: личное

Привет, Слава!

Извини за самодеятельность, но… Кажется, я совершил бестактность… Заглянул вчера к Ирен и Анечке и оставил им адреса, по которым смогут переправить сообщения тебе на СМС. Мне казалось, что получить там, на Саракше, весточку от жены и дочери было бы неплохо. Только вот… Еще раз прости, если влез не в свое дело, но мне показалось, что они это сделают… Ну не так скоро, что ли… Во всяком случае я поставил их в известность, где ты и что делаешь.

Еще… Ты должен об этом знать. Похоже, мне придется отойти от дел. Совсем. Не хочу бросать операцию «Штаб», но как сложатся обстоятельства — предсказать нетрудно. С одной стороны — дружной стаей бросаются доктора, со свирепым рычанием требуют прекратить работу, отдаться им на растерзание. И, похоже, придется так и сделать. Не думалось, что будет так. Вроде бы не произошло ничего внезапного. Все можно было предвидеть. Сорок четыре года — ха, разве это возраст, так, соплячество. Но — авантюры на четырех планетах. Но — истрепанное сердце. Но — заезженные нервы. Но — последствия лучевого удара, четырех отравлений и двух ранений холодным оружием. Правы, крестоносцы в белых халатах, правы, крыть нечем. Хотя обидно до слез — наш железный Экселенц старше на два десятка лет и ни пятнышка ржавчины. Ну, идеальный садирник, как он сам говаривает![4]

С другой стороны — завершается планомерное сворачивание наших программ на Гиганде и Саракше. Планеты с доиндустриальными цивилизациями пока останутся под надзором КОМКОНа. Но, полагаю, также ненадолго, лишь в силу инерции. Прогрессорство умирает, так до конца и не родившись. Аудиенции у Экселенца я еще не добился, тем не менее, думаю, что мои пессимистические прогнозы относительно организации оправдываются. В ближайшие единицы времени мы будем представлять подразделения боевиков-костоломов вроде Каммерера под управлением канцеляристов-перестраховщиков типа Сумбхаи и под председательством мудрого Скиорски. И это при почти полном отсутствии сколь-нибудь четко сформулированной цели нашей деятельности. Вот так, Слава, мы с тобой останемся наедине с нашими делами, воспоминания о которых состарятся куда стремительнее нас самих. И наедине с мыслями, которые никому кроме нас и наших подопечных с других планет, абсолютно неинтересны. Нет, отчего же, будет возможность остаться при конторе, народ у нас гуманный, изобретут какую-нибудь ненужную службу. Только по мне ли такое?

Хотя… Возможно, правы те, кто считает, что все происходящее — к лучшему и даже худа не бывает без добра. Станцию «Саракш-1» сожгли, зато весь полярный комплекс «Саракш-2» — в полном распоряжении тебя и Абалкина. Со всей начинкой и шестью глайдерами. А два «призрака» — по кораблю на брата — вообще барская роскошь.

Но на больном сердце у меня что-то неспокойно, Слава. Предчувствия какие-то… А, может быть, вернешься?

Дж. Ли

P.S. Что-то разбрюзжался… Не обращай внимания! Психологов тут нет, а то живо бы укоротили, чтобы я не портил настроения действующему прогрессору.

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Ровно через месяц консилиумом лечащих врачей Джеральд Питер Ли был отстранен от работы, госпитализирован и отправлен на Пандору для комплексного лечения.

…«период 2278–2285 гг. ознаменован повышенной статистикой разводов и самоубийств в семьях прогрессоров»[5]

Электрописьмо

Гриф: «Обычно»

Куда: О.Бацуза, Черный Пояс город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

Кому: Бидзанби Да

Откуда о. Бацуза, Черный Пояс, город Бацузи,

Канцелярия управления по сдаче квалификационных экзаменов

Проспект Победы, дом 55, каб. 111

От кого: Хайзухэ Гэ,

Управляющего отделом учета

Чтимый Бидзанби Да!

Настоящим уведомляем, что на основании результатов сданных вами квалификационных экзаменов Вам определена седьмая степень компетентности и присвоено звание младшего научного сотрудника, что соответствует чину барк-лейтенанта флота или поручика сухопутных войск.

Рады принести Вам искренние поздравления и сообщить, что удостоверение соответствующего образца выслано заказным письмом.

8-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

конец документа

Рабочая. Локальная (СМС) связь[6].

«Саракш-2»

Для ретрансляции И.Ривкинду

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 7 августа 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: закладка схрона

Здравствуйте, Ицхак!

Поскольку, как я понял, отныне Вы являетесь непосредственным попечителем операции «Штаб», прошу в ближайшее время создать мой личный схрон на о. Бацуза. Перечень оснащения — прилагаю.

Личная просьба: передайте, пожалуйста Дж. П.Ли, чтобы он сообщил свой новый индекс, потому что уже второе письмо ему вернулось с пометкой: «Индекс получателя отключен».

В.Лунин

конец документа

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

6 часов 10 минут, 11-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Гарнитур привезли в разобранном и упакованном состоянии. Сборщики справились с работой за час, теперь в гостиной стояла, распространяя запах лака, новая мебель. Всеслав раскатывал по полу мягкий коричневый ковер, загонял складки под диван, край которого приподнимал Даццаху Хо.

— Все. — сказал Всеслав, — Опускай.

— Слушаюсь. — пропыхтел Хо. Он осторожно поставил диван и огляделся. — Отлично. Замечательно. Чудесно. Не мешало бы еще торшер вот сюда. А картину — туда.

— Присмотрю. — пообещал Всеслав. — Пейзаж. С ящером.

— Лучше с водопадом. — не согласился Хо. — Ну вот, достойно гнездо горное орла гордого. Думай насчет новоселья.

— Уже подумал. Приглашаю тебя с женой.

— Спасибо. Кто еще ожидается?

— Никто. Знакомых здесь у меня пока нет.

— Это дело наживное. — утешил Даццаху, умываясь в ванной и надевая пеструю рубашку.

— Э, куда-куда? — забеспокоился Всеслав. — А посидеть за чаем?

— Извини, Да. — ответил Даццаху. — Видишь ли, завтра с раннего утра уезжаю в командировку, надо приготовиться. Ладно, всего тебе хорошего, не забывай, заезжай к нам почаще. Где живем — знаешь, четверть часа скоростным трамваем — ерунда. Бывай!

Хо пожал Всеславу руку и скрылся за дверью. Лунин прошел на балкон, спугнув с перил задремавшую там птицу, помахал ему рукой.

— Продолжим. — сказал он, повернувшись и глядя в комнату. Расстегнул воротник, извлек кожаный футлярчик, висевший на шее, достал из него средство мобильной связи. Включил, выбрал режим «Контроль. Поиск следящих приспособлений». Направил датчики прибора на стены, потолок и пол. Как и предвидел Всеслав, никакого намека на присутствие подслушивающих устройств и камер наблюдения не было. Спецслужбам Империи личная жизнь эмигранта Бидзанби Да была по-прежнему глубоко безразлична.

— «Абыдна, чес-слово, паслушай, да, вныманыя савсэм никто нэ абрасчаит…» — пробормотал Всеслав, припомнив анекдот двухвековой давности. — Что ж, в таком случае пойду жарить яичницу. Кажется, ветчину Хо еще не всю истребил.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, Большое Горное Кольцо, близ заповедника «Енотовый рай»

2 часа 75 минут, 4-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

— А вы зачем прибыли? — спросил Всеслав. — Я полагал, что теперь буду видеться только с врачом.

Ицхак Ривкинд развел руками.

— Тристан обследует вас по расписанию на той неделе — ответил он. — А что касается меня… Конечно, мог бы связаться по видеофону. Только какой смысл лететь на Саракш, чтобы отсиживаться на полярной базе и беседовать с вами оттуда? Куда лучше с глазу на глаз, нет?

— Беседовать? На предмет?

В глайдере запищало.

— Вы твердо решили закладывать схрон именно здесь? — спросил Ривкинд. — Выгружать эмбриомеханизм?

Всеслав кивнул. Ривкинд помахал пультом дистанционного управления, словно волшебник магической палочкой. Глайдер зашипел и открыл нижний люк. Оттуда выехала маленькая платформа на блестящих широких гусеницах. На платформе красовалось белое яйцо метрового диаметра.

— Быть может под этой скалой?

— Да, пожалуй. — согласился Ривкинд.

Платформа бережно сгрузила яйцо у основания серой гранитной стены и торопливо улепетнула назад в «Лич». Ривкинд перебрал кнопки на пульте. Яйцо покрылось сплетением багровых выпуклых жил, задрожало и начало острым концом погружаться в землю.

— Отойдите. — посоветовал Ицхак. — И так припекает, а сейчас оттуда вообще жаром потянет, словно из вулкана.

— Тогда, пока суд да дело, переброшу данные со своего СМС в память бортового вычислителя. — решил Лунин. Он скользнул в кресло пилота в кабине глайдера, не снимая висящего на шее средства мобильной связи, соединил его тоненьким кабелем с гнездом на панели, пощелкал клавишами.

— Не сбейте настройки курса возвращения. — сказал Ривкинд. — Не то улечу на Южный полюс вместо Северного.

— Не улетите. — невнимательно ответил Всеслав. — Это быстро. Вот и все.

Он выбрался наружу, старательно обошел раскаленное яйцо и по-турецки уселся под скальным навесом. Эмбриомеханизм ушел вглубь, почва в том месте неприятно шевелилась и подрагивала. Сейчас на глубине трех метров в горной породе шло сооружение небольшого бункера, отыскать который средствами, имеющимися в распоряжении саракшианцев, было никак невозможно. В таком бункере прогрессор в экстренной ситуации мог отсидеться пару суток в условиях полной автономии и подождать спасательной экспедиции. Случайное проникновение чужаков внутрь полностью исключалось.

— Вы просили почтовый индекс Джеральда Ли. Извольте. — сказал Ривкинд. — Ли будет восстанавливать здоровье на Пандоре.

— Спасибо.

— Передаю настоятельное пожелание: наши психологи выразили желание получить следующие отчеты Черной Пешки по стереотипам «аналитик» и «романтик».

— Заняться людям больше нечем? — вяло осведомился Всеслав. — Завидую… Хорошо, доставлю им удовольствие, сочиню.

Он сидел на валуне, поджав ноги, обхватив колени руками, и смотрел на подрагивавшую землю.

— Скоро схрон вырастет, остынет и будет готов к применению. — сказал Ицхак. Они помолчали.

— Я прочел все присланные вами материалы. Вам здесь нравится? — неожиданно спросил Ривкинд. Всеслав пожал плечами и покосился на его горбоносый профиль.

— Уточните вопрос. — попросил он.

— Уточняю. Вам кажется симпатичным социальное устройство Островной империи. Вы его одобряете?

— Представьте себе, что хлынул ливень. — начал Всеслав. — Вам понравится? Одобрите? Проливной дождь — это хорошо или плохо? Над вами, рисующим акварелью на природе, — хуже некуда. Над вашим огородом, неделю мающимся без поливки, — отлично. Вам нравятся морские купания? Думаю, летом на тропическом пляже — да. Зимой среди айсбергов — сомневаюсь.

— Понимаю, к чему клоните. — согласно кивнул Ривкинд. — В политике и социологии критерии мора-ли неприменимы. Не «хорошо-плохо», а «целесообразно-нецелесообразно», так?

— Ммм… В общих чертах. Так вот, я считаю Империю социальным механизмом, полностью сообразным поставленной перед ним цели.

— А у вас, Всеслав, не создалось впечатление бесчеловечности этого механизма? Нет-нет, не стану в очередной раз рассусоливать о том, в какой степени малосимпатичен пресловутый Белый Пояс. В зубах навязло, честно говоря. Но давайте взглянем на благопристойный Желтый, насколько он человечен…

— Давайте. — терпеливо согласился Лунин.

— Там проживает большинство верноподданных граждан Империи, так называемые обычные, рядовые люди. На словах их признают основой имперского социума, славят их труд и образ жизни. Любое уничижительное высказывание в адрес этого образа жизни может ох как дорого обойтись невоздержанному на язык. Но реально-то что мы видим? Аккумуляторы изначально полагаются существами, у которых так мало желаний, что им нельзя предложить ничего мало-мальски сложного. Они обзаведутся квартирами, женятся или выйдут замуж, наплодят детей и мирно-сытно проживут жизнь. И то, что вы называли Первичной Идеей, Предназначением, сверхценным мировоззрением — какое им до этого дело? Вам не кажется, что империя только на словах относится к «жёлтым» с уважением. На деле же — считает их по природе своей тягловыми животными? Упитанными старательными тупыми лошадками. Дали им заработать полное корыто отрубей, не меньше и не хуже, чем у соседа, позволили набить утробу и обеспечили раз в день незамысловатым телезрелищем. И изначально подразумевается, что возвышенное им незачем.

— А вдруг действительно незачем? — тихо и очень грустно поинтересовался Всеслав. Ицхак поперхнулся.

— Вы серьезно? — с ужасом спросил он. — Вы, коммунар, знающий, что человек — не рабочий скот! Вы, учившийся в земной школе и впоследствии учивший детей? Внушите ребенку в колыбели, что наиглавнейшее в жизни — это трудолюбие, доброта и знание, что, помимо маленькой колыбели, есть еще безграничная Вселенная, которую нам надо освоить. И только тогда перед вами будет настоящий человек.

— Ключевые слова тут — «внушите в колыбели». -так же невесело сказал Всеслав, — Вам от них не страшно, Ицхак? Ведь это именно признание полной несостоятельности всех ваших… наших… австралийских программ и прочих выкрутасов земной педагогики. «Раз уж неразумная паства не может действовать иначе как под внушением, давайте внушим ей с колыбели разумное, доброе, вечное». Что ж, тоже принцип, отчего нет… Земля его придерживается, но это ведь, согласитесь, не повод требовать от здешних аборигенов того же самого. Ведь островитяне-то никому ничего не внушают и не пытаются, подобно землянам, вырастить яблоню из семечка тополя. Просто тополя у них растут в одном месте, яблони — в другом. Тополя растут так, как им положено природой, яблони — по-иному.

Вы, Ицхак взяли в качестве примера десятки миллионов «желтых» островитян? Пусть так. Но кто они? Предельно интегрированные личности, не генерирующие собственных желаний и стимулов. Мировоззрение их практически полностью подчинено усредненному коллективному сознанию всей «желтой» части социума и в значительной мере именно этим коллективным сознанием и сформировано. Подобный биосоциальный тип возможен на основе если не предельной, то уж как минимум весьма сильно развитой ориентации личности на управление извне. Для аккумулятора единственным источником стимула действий добровольно служит социум в его конкретном выражении: ближайшее окружение, «начальство», «учители и наставники». И «желтая» личность формируется тем неизбежнее, чем более плотным является социум и чем меньше возможности у человека из такого социума элементарно удалиться. Так что же, вы не согласны с тем, что островитяне, в отличие от землян, решили не воевать против законов мироздания, не «внушать в колыбели»? Хм…

— Ну, знаете ли… — с сомнением протянул Ицхак Ривкинд. Земля над местом работы эмбриомеханизма прекратила шевелиться. На поверхность вылез здоровенный бурый гранитный обломок со стесанным верхним краем.

— Готово. — сказал Ривкинд. — Испытайте, брат прогрессор.

— Не обожгусь?

— Нет.

Всеслав приблизился к камню и опасливо потрогал его пальцем. Камень был теплым и совершенно обыкновенным. Тогда он приложил к торцовому краю правую ладонь. Почти сразу же откуда-то снизу послышался глухой хлопок, неподъемный с виду камень плавно отодвинулся вверх и вправо, открывая освещенный небольшими лампами квадратный ход в подземелье.

— Сейчас переместим туда вещи, которые вы просили доставить. — сказал Ривкинд, опять манипулируя пультом. Все та же юркая платформа выкатила из глайдера, и подвезла к люку несколько титановых контейнеров. Рядом с ней семенил многофункциональный кибер. Он цеплял контейнеры за ручки, исчезал с ними в квадратном отверстии, выпрыгивал и вновь хватал груз. Так повторилось пять раз.

— Вот и все. Сезам закройся. — подытожил Ривкинд. — Пользуйтесь на здоровье.

— Благодарствую сердечно.

— Пора лететь.

— Гладкого моря и быстрого пути! — пожелал Всеслав.

Ривкинд усмехнулся и уже сидя в кабине спросил: — Пешка, а ведь вы так не ответили: вам здесь нравится?

Лунин молча помахал рукой.

Саракш, Островная империя

Чёрный Пояс, о. Бацуза, Большое Горное Кольцо, близ заповедника «Енотовый рай»

4 часа 80 минут, 4-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Один из двадцати двух заповедников острова Бацузы под названием «Енотовый рай» находился у подножья Большого Горного Кольца, на внешней стороне, верст на сто двадцать южнее Цугазая. Заповедник был комплексным: ландшафтно-природно-историческим. К его двум тысячам квадратных верст вела проложенная по джунглям идеально прямая «бетонка». На въезде в «Енотовый рай» по обе стороны шоссе красовались большие щиты, призывавшие праздно любопытствующих без лишней необходимости не тревожить обитателей заповедника. Впрочем, убедительные призывы были совершенно излишними: праздно любопытствующих здесь не было. Шоссе огибало с севера берег Овального озера и распадалось на узкие дорожки между жилыми и лабораторными корпусами научного центра. Там работали восемьдесят семь егерей и смотрителей, зоологов и ботаников, почвоведов и гидрологов, геофизиков и сейсмологов. А также один археолог — девушка двадцати четырех лет от роду, которой оказывали снисходительное покровительство тридцатилетние «старики».

Всеслав, чертыхаясь, выбрался из густого кустарника и оказался у входа на крохотный пятачок для стоянки служебного автотранспорта. Пятачок был старательно охвачен двойной оградой из металлической сетки, как, впрочем, вся остальная территория научного центра.

Долговязый и чернобородый молодой человек в полном облачении егеря сидел, подперев руками голову на старой автомобильной покрышке и сквозь сетку смотрел на приближающегося Всеслава. Глаза его были исполнены покорности судьбе.

— Гацу ба-дацу, кактусы тут, однако… — жалобно произнес Лунин. — Добрый день. Я Бидзанби Да, живу в Цугазае, работаю в университете на факультете истории и филологии, кафедра методики преподавания обществоведческих дисциплин.

По всем вероятиям егерю-бородачу было не привыкать встречать полчища школоведов и дидактов, ближе к полудню выбредающих из джунглей. Он флегматично и обстоятельно оглядел Лунина и ответил:

— Здравствуйте. Заходите, только тщательно закрывайте за собой воротца. Нет-нет, на обе щеколды, пожалуйста. Не то все растащат.

Чернобородый невозмутимо поднялся, шаркая подошвами высоких шнурованных ботинок, двинулся к двери лабораторного корпуса.

— Подождите! — воскликнул Всеслав. — А к кому можно обратиться? Я, видите ли, слегка заблудился.

Бородач, не оборачиваясь, ответил:

— Обращайтесь ко мне. А еще лучше идите следом.

Всеслав заторопился за ним.

— Скажите, — опасливо спросил он, — кто тут… ммм… все растаскивает.

— Еноты. — безнадежно сказал егерь. — Они народ патологически хозяйственный, волокут в норы все, что плохо лежит. Не удивлюсь, если завтра угонят машину или утащат всю библиотеку вместе с каталогом и библиотекарем. Или упрут вычислители. Кстати, сетка — против них. Помогает, но не всегда. Третьего дня застал на складе матерого мордастого самца. Он распечатал картонный ящик с макаронами и аккуратно доставал оттуда пачку за пачкой. Для дома, для семьи, так сказать.

В корпусе, кажется, не было принято закрывать двери. Из-за одной слышалось:

— Постой, не бросай трубку, дослушай. Не швыряй, говорю, телефон разобьешь! Ну, нет сегодня свободных датчиков, нет. По буквам: н — е–т. Ни одного. Завезут в конце недели из института — сразу получишь. Ах, какой ты мудрый! А то никто бы не догадался съездить в Цугазай! Только вот в институте датчиков пока тоже нет, дружок. Со старых участков снимать не позволю, не надейся. Ну и что же, что давно стоят. Не разрешаю. Всё. Точка. Ах, жаловаться? Да хоть самому академику. Успехов тебе в этом тухлом деле.

Со стороны противоположной двери доносился монотонный треск печатающей приставки вычислителя.

А вот в лаборатории № 4 дверь вообще было невозможно закрыть по причине ее отсутствия. Там не меньше десятка человек окружили стол, навалились на него животами и о чем-то бурно спорили. Говорили все одновременно, умудряясь слышать друг друга.

— Изменений не выявлено. То есть вообще. По-моему этого и следовало ожидать

— А черви? Черви-то! Чего ещё надо?!

— Други мои, а нет ли тут ошибок?

— Ошибок! Хо-хо! Дали бы мне вычислитель вдвое мощнее — не было бы сомнений.

— И получили бы доказательства мутаций. А то «не выявлено, не выявлено». Выявим!

— Ребятишки, а вот тут, кажется, неточность. Не два уровня на графике, а три.

— Ну?! Кто чертил?

— Я. Так чего хотите: ведь вручную же. Ботаники уперли широкую приставку к вычислителю и печатают свою большеформатную статистику. В цвете, между прочим.

— А ты отдал? Позор!

— Сам бы попробовал… Травоведы сильные, упитанные и их больше.

— Пусть уж… Давайте перепроверим вручную в грубой прикидке, потом нападем на ботаников, отберем приставку и примемся за работу по-настоящему.

Егерь и Всеслав вошли в небольшую комнату с окном во всю стену, сплошь уставленную разнообразными приборами. Над клавиатурой вычислителя вопросительным знаком завис полный парень в голубом халате.

— Цу, — позвал бородач и замолчал.

Цу повернулся к вошедшим круглым улыбающимся лицом, пару-другую секунд рассматривал их, церемонно склонил голову, потом вновь уткнулся в экран, по которому ползли через клетки координатной разметки яркие синие кружочки.

— Переселяются. — сказал он. — За болота. Вместе с детенышами. Наверное, думают, что там мы их не достанем.

Егерь шумно вздохнул. Цу отодвинул клавиатуру, повернулся на стуле и поинтересовался:

— С кем имею честь?

Всеслав терпеливо отрекомендовался еще раз.

— Он заблудился. — добавил бородатый егерь. — В Гнилом логу.

— А какие демоны вас вообще туда занесли? — с неподдельным интересом спросил Цу. — Все искатели неприятностей предпочитают заблуждаться в Межовражье. Это традиция.

— Не ищу неприятностей — раз и не люблю традиций — два. — решительно сказал Всеслав.

— Это достохвально. — одобрил Цу. — Мои подопечные — тоже не любят традиций и мыслят нешаблонно. Вот взяли и подались подальше. Все помеченные. Три стаи.

— Три стаи кого?

— То есть как это — «кого»? — оскорбился Цу, — Бурых крысокротов, натурально. Конечно, все же работают с енотами. Всем интересны эти полосатые мошенники в роскошных шубах. И никто, кроме младшего научного сотрудника Хаюбидзи Цу, не занимается немодными, заброшенными, бедными крысокротами. А они, между прочим, ничуть не уступают енотам, только гораздо скромнее. Они…

— Кто-то поедет сегодня на семнадцатую версту? — прервал его бородач. — Пусть подбросят заблудшего до автобусной станции.

— Угу, — сказал Цу. — Безусловно, поедут и, без сомнения, подбросят. А заодно отправят телеграфом наши с тобой заявки. Так официальнее. А то мои покорнейшие просьбы электронной почтой воспринимаются как абстрактные вздохи о несовершенстве жизни… ну, и реакция на них, соответственно, нулевая. Между прочим, придется отправляться уже через десять минут.

Он пристально посмотрел на егеря.

— Послушай, может быть, ты сам и смотаешься, а? Так надежнее. Возьми тексты телеграмм.

— Ну-у… — заныл бородач.

— Вот и великолепно! — подытожил Цу, обаятельно улыбаясь. — рад, что ты такой покладистый. Только, чтобы было быстрее, возьми не легковушку, а второй вездеход, пока его не зацапали сейсмологи. А то они уже бегали с канистрами заправочного спирта. И где только умудряются горючее добывать, ума не приложу.

— Поехали. — понуро сказал егерь, обращаясь к Лунину. — Вот ещё одно, совершенно лишнее, доказательство того, что гуманизм наказуем. Видите, помог вам и подвернулся под руку этому людоеду.

— Между прочим, — сказал Цу, — за твои интересы людоед борется даже больше, чем за собственные, не заметил?

— Уже выезжаю.

Вездеход выглядел аскетически. Он представлял собою каркас из прочных металлических труб на четырех широких колесах. Еще имели место жесткое сидение на двух человек, мощный двигатель и полдюжины больших фар, уставившихся в разные стороны.

Бородач сказал со вздохом:

— Размещайтесь справа. Кстати, не боитесь тряски? Очень хорошо, что не боитесь, потому что выезжать будем не через главные ворота, а во-он там. Чтобы с сейсмологами, упаси Глубинный, не встретиться.

Он завел мотор и хихикнул: — Потому как они только что нам полный бак своего спирта залили…

Вездеход рванул с места, устремился к затянутым железной сеткой створкам. Они едва успели распахнуться перед даже не вздумавшей притормозить машиной.

— Все жаждут работать! — пожаловался егерь, закладывая лихой вираж, — Сейсмологи? Жаждут. Энтомолог? Тоже. И если бы всем был нужен только вездеход! И если бы в институтах Цугазая не стояла целая очередь желающих поработать в «Енотовом раю»…

Машина вынеслась на бетонную полосу и помчалась по зеленому коридору. Внезапно егерь резко вдавил тормозную педаль и Всеслав едва успел схватиться за трубу бокового обвода.

— М-мерзавец! — смачно сплюнул бородач. — Нарушитель правил дорожного движения. Эх, газового ружья под рукой нет, заряд сероводорода бы ему в толстую морду. Сугубо из воспитательных целей. Чтоб провонял, чтоб чихал полдня и чтоб от своей енотихи схлопотал за возвращение в родную нору в непотребном виде.

Посреди дороги сидел спиной к вездеходу и флегматично чесался крупный полосатый зверь. Он обернулся, скучающе оглядел машину, зевнул и неторопливо удалился в придорожные кусты.

— Обнаглели. — эмоционально констатировал егерь. — Давно говорю — в заповеднике нужен зоопсихолог.

Вездеход вновь устремился по идеально прямой бетонке.

— На пересечении с грунтовой дорогой вас высажу, — извиняющимся тоном пояснил бородатый, — потому как там остановка и вам дальше — прямо. А мне к почте — направо. Автобус подъедет через пятнадцать минут. Устраивает?

— Еще бы! Огромное спасибо! — поблагодарил Всеслав.

— Не за что. Заблуждайтесь на здоровье еще, всегда будем рады помочь.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

6 часов 20 минут, 4-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Бело-зеленый лупоглазый автобус вкатил на окраину Цугазая. Всеслав блаженно полудремал, изредка поглядывая в окно.

Имперский общественный транспорт был явлением уникальным и аналогов на Саракше не имел. До революции и гражданской войны такового вообще не существовало. Поэтому его пришлось не восстанавливать, а создавать. Первый шестилетний план был посвящен ликвидации разрухи и выведению хозяйства на дореволюционный уровень. При выполнении второго шестилетнего плана островитянам тоже было не до автобусов: строили школы и институты, больницы и электростанции и торопливо вооружались. Только в документах третьей шестилетки появилась скромная графа: «формирование и оснащение организаций, занимающихся пассажирскими перевозками».

Имперское правительство совершенно сознательно ограничило выпуск легковых автомобилей. В частные руки они не продавались и распределялись по государственным организациям и таксопаркам. Рядовой гражданин мог приобрести в личную собственность только подержанную машину, списанную этими учреждениями. Впрочем, особого желания островитян стать владельцами железных коней Всеслав не заметил. Обычно к этому стремились лишь страстные обожатели техники. Все прочие дружно предпочитали пользоваться блестяще организованными услугами служб пассажирских перевозок.

Островитяне начали с автобусных линий и очень скоро добились внушительных успехов. Сейчас имперские заводы выпускали три стандартных варианта машин: городские миниавтобусы, двухэтажные автобусы повышенной вместимости и междугородние улучшенной комфортности. Первоначально на них устанавливали карбюраторные и дизельные двигатели. Однако, впоследствии после вздорожания нефти (на Архипелагах ее было не так уж много, а себестоимость добываемого в море «черного золота» сочли высокой) и после принятия экологических программ начался массовый перевод транспорта на газовое и спиртовое топливо. Теперь только около 40 % автомобилей заправлялись бензином.

Трамваи и электробусы были совершенно не похожи на те, что стоят в земных музеях. Никаких проводов над улицами натянуто не было. Электротранспорт работал от мощных аккумуляторов, которые в основном подпитывались ночью, и дополнительно — на остановках, когда вагон прижимался установленными на крыше контактами к контактам заряжающих устройств.

Автобусный и трамвайно-электробусный парки городов империи поддерживались в идеальном состоянии. Машин было много, линии движения продуманы очень тщательно, график поражал плотностью и четкостью. Всеслава всегда поражало то, что автобусы подкатывали к остановке в строгом соответствии с расписанием: погрешность составляла не более минуты. При этом даже в часы пик — никаких толкотни и давки. Лунин невольно сравнивал все это с плотно набитыми железными коробками, замученно ползущими по хонтийским улицам, смердящими голубым дымом отвратительных моторов, застревающими в пробках бок о бок с грязными мусоровозами и полицейскими «бобиками» с воющей сиреной. Да и метро в столице бывшей Отчизны до его затопления было не лучше.

При неуклонном росте заработной платы островитян стоимость билетов в общественном транспорте оставалась постоянной. В салонах стояли автоматические кассы из прозрачного пластика, пассажир опускал монетку, отрывал билет и ехал до нужной остановки. При этом Лунину никогда не доводилось видеть безбилетников. В сознании островитян незыблемо сидело убеждение, что проезд «зайцем» — позорнейший из позоров. Фи, до какого же состояния человечек опустился, что экономит на такой мелочи!

Большинство транспортных средств находилось в государственной и коммунальной собственности. Но не все: любой совершеннолетний гражданин Империи имел право после медицинского освидетельствования, сдачи экзаменов на право вождения приобрести автобус и получить у местной коммуны подряд на работу водителем. При этом он брал на себя обязательство строжайшего соблюдения графика движения, всех правил перевозки пассажиров, а весь сбор, за вычетом налогов, становился его доходом. Всеслав прочитал где-то, что такие подрядчики составляли почти десятую долю всех водителей.

— Приехали. — кто-то осторожно прикоснулся к руке Всеслава. — Смотрю, вроде бы спите.

— Да вот укачало чуточку. — смущенно улыбнулся он. — Благодарю.

Электронное письмо

Дата: 3 часа, 6-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Куда: Черный/Бацуза/4-Цугазай/выч.8075-В

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.8805-Е

От кого: Цзанхаги Оки

Добрый день, старший!

Мы очень по тебе скучаем: и я, и мама. Вспоминаем каждый день. А мама всегда при этом становится такой грустной…

Как твои дела? Что нового?

Письмо с фотографиями получили и порадовались тому, как ты удобно устроился.

Надеюсь, теперь будем переписываться чаще, потому что дома появился наш личный вычислитель, подключенный к «Паутине» — мама купила в рассрочку, как обещала.

Чувствую себя хорошо. Отращиваю волосы, скоро будут такими же, как до болезни. Врачи, медсестры и нянечки продолжают удивляться тому, что я поправилась. Докучают постоянными осмотрами и анализами. А один врач из академии сказал, что из тех проб крови, которые у меня брали, они будут делать лекарство, чтобы лечить рак у других детей. И назовут это лекарство как-нибудь в мою честь. Хотя, конечно, надо бы — в твою, старший.

Ужасно надоела отваренная говяжья печень. Говорят, что полезнее для меня сейчас ничего нет. Мама кормит меня ею с разными гарнирами, но уже никаких сил нет жевать эту галошу. И гранатовый сок три раза в день уже внутрь не заливается. А ведь раньше я его обожала. Охо-хо…

Гуляю подолгу и почти не устаю. Но в школу следующие полгода ходить все же не буду. Главный доктор настоял на домашнем обучении и директор гимназии тут же согласился. Ну, не знаю… Без класса, парт и доски — уроки не настоящие!

Цезай растет не по дням, а по часам. Даже по минутам. Очень любит вареных кальмаров, но от другой еды тоже никогда не отказывается. Мама ужасается его аппетиту. А в тапочки, чтобы не трепал, даже приходится на ночь класть мешочки с сушеной горчицей. Его все любят, окрестные собаковладельцы уже договариваются с мамой о том, чтобы, когда он вырастет, стал папой щенков у их собак. Но думаю, что к семейной жизни наш пес не приспособлен. Он любит побегать, обожает загонять котов на деревья и выкапывать жуков из газонов, только мы ему этого, разумеется, не позволяем.

Не передумал ли ты, старший, и по-прежнему ли ждешь меня и маму на зимних каникулах? Кстати, к тебе хотели заехать дедушка с бабушкой, чтобы поблагодарить за заботу обо мне, но опасаются, что ты посчитаешь это бестактностью. Можно им это сделать?

Жду ответа.

Оки

конец документа

Примечания:

[1] БВИ (GPI: \\GPE\Planetography\Saraxh\Island Empire\Qazhook\57\71\p1)

[2] К слову, само название острова переводится как «вопль цузы».

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file7343\p86)

[4] Садирник (иврит) — солдат срочной службы.

[5] С.Б.Переслегин. Бриллиантовые дороги (черновик) (GPI: \\S15-Literature-Critix\P1\Ptreslegin\53\p9)

[6] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0543\p1)

ХОД 37

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

3 часа, 10-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Hа Бацузе спалось лучше некуда. Опасения насчет москитов оказались совершенно необоснованными, Всеслав постоянно держал окна распахнутыми настежь. Свежий ночной воздух замечательно пах йодом, солью и еще чем-то морским. Под утро в окна врывался ветерок с гор и приносил запахи зелени.

Утро этого выходного дня началось совершенно обычно.

Всеслав достал помазок, взбил пену, подержал бритву под струей горячей воды. Все бы хорошо, но вот в изготовлении лезвий островитянам явно не мешало бы совершенствовать технологии. Тупятся быстро. И бриться приходится в два прогона. А потом не обойтись без увлажняющего крема: кожа быстро сохнет. Он смотрел в зеркало, точными движениями убирал белые хлопья со щек.

Все произошло внезапно.

Сравнить это было не с чем. Больше всего это, пожалуй, походило на страшный, вместе с тем совершенно беззвучный и безболезненный удар в затылок от кото …

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

3 часа 49 минут, 10-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

…рого подкосились ноги, во рту появился металлический привкус и пришло головокружение.

Бидзанби Да пришел в себя и оказалось, что он сидит на краю ванной. Кожу лица омерзительно стягивает засохшая мыльная пена. В руке бессмысленно зажата безопасная бритва.

— «Что-то произошло. Произошло? Сейчас? Сейчас, это когда? Только что было три часа утра. Стрелка на трех пятидесяти. Почти полчаса… Не помню. Чего не помню?

Что со мной? Может быть амнезия? Бред! Как в сериалах Желтого Пояса, гацу ба-дацу… Я, Бидзанби Да, эмигрант с Материка, ныне гражданин Островной Империи, находясь в здравом уме… Место жительства: Новостройки, Голубиная… Место работы: университет, историко-филологический факультет… Личный вычислитель № 8075-В… Паспорт, сберегательная книжка и прочие документы лежат в левом ящике шкафа. Собирался после завтрака на продуктовый рынок — можно пешком, а можно на трамвае. Потом хотел зайти в магазин электротоваров. Это за парком.

Помню? Вроде бы все в порядке… А что кроме этого? Кто я еще?

Всеслав… Глебович… Лунин… нет, не могу, дьявольщина, раскалывается голова!»

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

9 часов, 10-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав сидел на освещенном уличными фонарями балконе с большой чашкой свежезаваренного крепкого чая. К ночи он пришел в себя и теперь пытался разобраться в произошедшем.

Впервые ему стало страшно. До сегодняшнего утра в нем бесконфликтно уживались прогрессор-землянин В.Г.Лунин и саракшианец Бидзанби Да. Сбоев в работе установленного психологами «альфа-переключателя» личностей не наблюдалось. Психоблокировка оставалась на надлежащем уровне. На кондиционирование — никаких нареканий. А вот сегодня… Он сидел на холодном краю ванны, держал в руке извлеченное из кожаного футляра СМС и, преодолевая мучительную головную боль, вспоминал, как нужно активизировать режим связи. Средство мобильной связи мгновенно распознало ладонь хозяина, услужливо раскрыло панель. Но из памяти Лунина стерлись цифровые коды, исчезли навыки обращения с прибором. С трудом всплыло из глубины: «Тристан… Саракш-2… Вызов глайдера…» И густела мерцающая малиновая пелена перед глазами. Однако — стоило лишь отвлечься от всего, что было связано с личностью Всеслава Лунина — боль мгновенно и бесследно исчезала.

Бидзанби Да почти весь день пролежал на диване, глядя в потолок, покрываясь потом от приступов, сопровождавших каждую попытку возвращения в привычный образ землянина. Безусловно, квартиру покидать в таком состоянии не следовало и все походы по магазинам пришлось отменить. В полдень он сварил и съел овсяную кашу. Не потому, что был голоден, а оттого, что пришло время обеда. С десяток секунд проверял, выключены ли газ и вода. Медленно прошел к дивану, бросил на него подушку и плед. Попытка погрузить себя в часовой сон в «будильниковом» режиме отозвалась адской ломотой в висках.

Но он все-таки провалился в забытье.

И было больно…

Город исчезал. От него осталась только маленькая комната с желтыми стенами и без окон, старым оранжевым пластмассовым абажуром над тусклой лампочкой и полуоткрытой дверью. Мальчишка лежал на крашеном деревянном полу, уткнувшись в него лицом. Немели неудобно подвернутые под тело руки, опереться на них и встать было решительно невозможно. Он застонал, сжал зубы, рывком поднялся на четвереньки, потом, шатаясь, выпрямился. Переставляя непослушные ноги, двинулся к двери, толкнул ее плечом, больше всего боясь выронить Мишку. Снаружи кроме темноты не было ничего. А перед самым порогом лежал в луже крови убитый рыжий пес.

Тогда мальчишка закричал в темноту:

— Ма-ама!!

Большего не потребовалось.

— Я здесь, сынок.

Всеслав очнулся, когда уже стемнело. Осторожно постарался восстановить в памяти инструкцию по обращению с СМС. Представить лица Экселенца, Тристана, Слона, Джеральда Ли. Припомнить путь по улицам Окленда к зданию КОМКОНа-2. Получалось, но с огромным трудом, словно резал тупым ножом комья мокрой ваты. Хорошо хотя бы то, что исчезла кошмарная боль. Похоже, удастся придти в себя, однако придется сообщить обо всем Лоффенфельду. И уповать, что тот не отправит незамедлительно на Землю.

На кухне Всеслав высыпал четверть пачки заварки в чайник, залил крутым кипятком. Вышел с чашкой на балкон. Сел на табурет, с наслаждением прижался лбом к прохладной стене.

— Что делать-то будем, чтимый Бидзанби? — прошептал он. — Такого ты даже предположить не мог, а? Совсем плохо.

Рядом застрекотала цикада.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки

6 часов, 11-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Как почти все небольшие населенные пункты Бацузы, Цугазай был выстроен совсем недавно и по нетрадиционным архитектурным подходам. В джунглях проложили, руководствуясь принципом наименьшего ущерба природе мощеные каменными плитами дороги, создали тщательно скрытую канализационную сеть, протянули по подземным тоннелям кабели электроснабжения и связи. И только потом начали строить здания, тщательно вписывая их в здешний ландшафт. Жилые дома и магазины, учебные корпуса и студенческие общежития буквально тонули в зелени. Мелкая живность не только не покинула лес, но еще и умножилась, искусно играя на страстном желании местной ребятни угостить печеньем «во-он того зверька».

Асфальтных пешеходных дорожек не было и в помине, их с успехом заменяли засыпанные песком тропинки. Часто попадались деревянные и бамбуковые скамьи под островерхими крышами, успешно защищавшими отдыхающих от тропических дождей.

Лунин возвращался с рынка и решил немного прогуляться по пути домой. Он прошел вдоль длинного пруда, с удобством разместился на одной из скамей, запрокинув голову на бамбуковую спинку и некоторое время сидя в полудреме. Вдруг кто-то потеребил его за палец. Всеслав повернул голову и встретил требовательный взгляд уцука — местного бурундукообразного грызуна.

— Дань собираешь, вымогатель? — осведомился Всеслав. Зверек пискнул.

— А вот я тебя сейчас на жадность проверю… — коварно пообещал Всеслав. Он порылся в сумке и достал румяное ароматное яблоко. Уцук никоим образом не возражал против проверки. Только вот яблоко было выбрано самое крупное — чуть ли не в половину веса самого грызуна. Зверек вцепился в плод и поволок его к дереву. Всеслав с любопытством следил за развитием событий. Уцук медленно полез вверх по стволу дерева, на верхушке которого, вероятно, было его гнездо. Тяжелое яблоко оттягивало его голову то влево, то вправо, загораживало обзор и пару раз зверек натыкался на ветки. Препятствия он встречал недовольным ворчанием сквозь зубы, держащие яблоко мертвой хваткой. Добравшись до первой развилки, уцук, тщательно уложил в нее добычу и некоторое время отдыхал, тяжело дыша.

— Пот со лба сотри лапой. — посоветовал, улыбаясь, Всеслав. Грызун проигнорировал предложение и продолжил подъем. Совершенно измотанный он добрался до вершины. Гнездо было — лапой подать.

И тут яблоко упало.

Окрестности огласились разнузданным сквернословием на уцукском языке. Всеслав беззвучно смеялся, глядя вверх. Животное исчерпало запас ругательств не раньше, чем через три минуты, перестало пищать, изнеможенно спустилось и принялось с выражением исполняемого долга объедать яблоко прямо на земле.

На противоположный конец длинной скамьи плюхнулась тройка молодых людей студенческого вида в коротких синих штанах, в синих безрукавках с белыми надписями «Археология -9591» на спине и в сандалиях на босу ногу. «Практиканты. — понял Всеслав, — Выбрались в город с полевого лагеря».

— Едем через час! — объявил один из них, со всхлипом всасывая сразу треть стаканчика мороженого. — Интересно, пока мы были в городе, наши уже совершили эпохальное открытие, или нас ждут?

— Ясно, ждут. — убежденно ответил второй. — Что вообще они сделают, пока мы не привезем консервы? Все нормальные люди сначала открывают с тушенкой банки, потом — с находками стоянки.

— Поэт. — уважительно заметил третий. — Стихотворец. «Банки» — «стоянки». Рифмы-то какие чеканные, а!! Эпос! Вот кабы еще считать умел вдобавок ко всем талантам… Мы же почти пятерку сдачи могли выгадать на ящике молока, кабы купили в другом магазине.

— Подлинно, могли, о, мудрейший! — воскликнул первый и проглотил остатки мороженого.

— Ребята, — сказал второй, — а шеф и впрямь надеется найти скелеты обезьянолюдей?

— Отчего нет? У шефа чутье. Помнишь, его аспиранты прозевали данные разведки, а он сразу все усёк: «Это не простая битая галька, а орудия труда! Роем!»

— Пора, парни, пойдемте на пристань, скоро катер прибудет.

— Грянем ««Вверх по речке, вверх да по Гуйцузе»?

— Не приведите боги! — испугался третий студент, — На катере горлань или в джунглях, от нормальных людей подальше. Идём!

Всеслав проводил задорных практикантов одобрительным взглядом. Недолго им работать. Через две недели закончатся каникулы. После Праздника Полей и Зверей начнется первый осенний месяц — Желтый. А вместе с тем откроется учебный год. Ремонтные бригады заканчивают свои работы в школах и вузах. На кафедре методики преподавания обществоведческих дисциплин тоже было произведено плановое переустройство с заменой мебели. Хлопотливый завхоз факультета истории и филологии дважды осведомлялся у Всеслава о его росте, чтобы подобрать вращающееся кресло и стол.

Уцук, объевший яблоко, вновь полез с огрызком наверх. На этот раз предприятие завершилось успехом.

— «Его пример — другим наука». — нравоучительно заметил Всеслав. Уцук, не оглядываясь, ворчливо огрызнулся. В смысле: «от такого же слышу.»

Рабочая. Локальная (СМС) связь[1].

«Саракш-2»

Для ретрансляции К.Бхартримурти

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 19 августа 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: взлом сетей

Здравствуйте, Кшанти!

Благодарю за переходное устройство для подсоединения СМС к здешним вычислителям. Пробы, как кажется, прошли весьма успешно. Тем не менее, категорически не соглашусь с предложенной вами идеей тайного проникновения в память правительственных или флотско-армейских вычислителей, содержащих информацию стратегического характера. Этого делать ни в коем случае нельзя! Аргументирую.

Не потому, что это невозможно. Как раз наоборот, взлом сети не составит особого труда.

Не потому, что опасно и грозит провалом взломщику — уйти на Землю с информацией также можно без особых усилий.

Пагубность подобной операции вижу в совершенно другом.

Если вы обратили внимание, разделенное на Пояса общество островитян очень прозрачно. Понятия государственной тайны и закрытости информации в империи весьма и весьма условны.

Представьте себе две ситуации.

Первая: необходимые вам сведения спрятаны в бронированный ларец. Замки с секретами. Минное поле вокруг. Патрули с собаками и пулеметами. Все только и ждут, когда вы туда полезете.

Вторая: нужная информация находится за символической фанерной дверцей, запертой на проволочный крючок. На дверце записка: «Вам сюда не нужно. Тут находится то, что вам бесполезно и неинтересно». И каждый знает, что, прочтя, вы не коснетесь крючка.

Так вот, режим секретности в Империи — как раз второй случай. Сведения определенного рода здесь не то, чтобы наглухо закрыты и изолированы, запаролены и зашифрованы… Нет, скорее, сложены в таких отсеках и сусеках служебных вычислителей, в которые нормальному обывателю и соваться-то не придет в голову. Знаете старинный анекдот: — «В прериях скачет неуловимый Джо». — «Почему неуловимый — поймать не могут?» — «Нет, никто не ловит, никому он не нужен.»

В самом деле: кому и зачем нужно лезть в память чужого вычислителя? Что может заинтересовать обывателя Желтого Пояса в материалах Адмиралтейства? А если все же оный обыватель случайно забредет в память адмиралтейского вычислителя, блуждая по Паутине? Увидит вежливое предупреждение: «Извините, здесь хранится служебная информация, доступа к которой у вас нет» и просто оставит негостеприимную страничку. А чем привлекательна для офицера Белого Флота информация вычислителя ихтиологической лаборатории из Черного Пояса? В общем, мотив удовлетворения нездорового любопытства отпадает совершенно.

Теперь о резоне выгоды. Быть может кому-то придет на ум, взломав банковский счет перекачать на собственную сберегательную книжку пару-другую миллионов? Абсолютная бессмыслица! Отсутствие в империи крупной частной собственности вызовет незамедлительный вопрос окружающих: «Откуда доходы, братец?»

Мотив удовлетворения от причинения неприятностей другим? Влез в чужой вычислитель, вычистил память, стер, что мог, и злобно хихикаешь, потирая шкодливые ручонки… Нет, ничтожно мала вероятность и такой мотивации. Островитяне единодушны в своем отношении к вандализму. За нарочно сломанное отпрыском деревце родители отдуваются так долго и обильно, что более серьезные прегрешения вообще трудно представить. Да и потом невообразим настолько интеллектуальный вандал, способный преодолеть защитные шлюзы «Паутины» и не оставить своего обратного адреса, по которому его легко разыщут. А там — одна перспектива: на Казхук в чем мать родила.

Шпионаж? Но я уже, кажется, достаточно подробно объяснил по каким причинам Империя практически неуязвима для разведок Континента.

А теперь представим себе, что «струпы»[2] обнаружили следы мощного несанкционированного проникновения, допустим, в правительственные вычислители. Что они предположат, как будет реагировать контрразведка, остается только гадать, не ограничивая себя в полете фантазии.

Нет, взламывать информационную сеть не следует ни под каким видом.

Черная пешка

конец документа

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, Острый Отрог Кольцевых Гор,

Монастырь Целителей близ г. Газайца

4 часа, Праздник Полей и Зверей, 9591 года от Озарения

Всеслав достал из кармана и еще раз перечитал скромную пригласительную открытку:

«Многочтимый Бидзанби Да!

Мы получили письмо с острова Цаззалха от учительницы Цзанхаги Аги и ее дочери Оки. Они поведали, как Вы боролись за жизнь девочки и как, благодаря Вашей вере в чудо, последовало выздоровление. Оки осталась среди нас, а демон страшного неисцелимого недуга покинул ее.

Община Монастыря Целителей гордится честью пригласить Вас в день Полей и Зверей на наше скромное празднование. Не откажите общине в удовольствии выразить Вам признательность за участие к судьбе ребенка.

Мы горды тем, что живем рядом с Вами.

С преклонением перед Вами — Старшины монастыря».

Всеслав смущенно хмыкнул. Он приехал утренней электричкой, расспросил у словоохотливого дежурного по станции как пройти к Острому Отрогу и вот теперь, после получасового подъема по серпантинной дороге, достиг цели.

Монастырь Целителей был выстроен на базальтовой скале с плоской вершиной площадью не больше гектара. Говорили что монастырь стар, его будто бы основал внук Хага Удачливого. Но вообще-то здешние монахи не вели записей, и никто точно не знал, когда был построен монастырский комплекс. Под монастырём в глубину горы, словно корни древнего дерева, уходили тоннели, галереи, коридоры с пещерными покоями, которые век за веком становились все глубже и запутанней.

Отвесные бока скалы переходили в гладкие каменные стены с высокими и узкими окнами. К монастырю вел неширокий арочный мост, перекинутый через пропасть. Первым гостем, судя по всему, Всеслав не был. Кто-то впереди уже прошел по мосту и входил в распахнутые ворота. Высотобоязни у Лунина не было, однако и «альпинистскими позывами» он никогда не страдал. Вот и сейчас он с неодобрением рассматривал горбатую спину моста. Последним гостем, кажется, ему тоже не суждено было стать: позади послышались голоса, приглушенные густым кустарником. Всеслав вздохнул и неспешной, но подчеркнуто беззаботной походкой направился к монастырю. Он старательно смотрел только вперед и почувствовал облегчение, когда ступил на ква-дратную площадку перед воротной башней.

У распахнутых дубовых створок стояли два монаха в длинных темно-вишневых одеяниях с широкими рукавами и откинутыми на спину капюшонами. Всеслав предъявил им пригласительную открытку, они с уважительным поклоном указали на вход.

За воротами оказался небольшой мощеный дворик с фонтаном в центре. («Откуда столько воды на скале?» — изумился Всеслав.) Рядом с фонтаном — гряды идеально квадратной формы, засаженные лекарственными растениями. По левую руку тянулся ряд одинаковых дверей в спальные помещения, по правую — размещались кухонные и хозяйственные постройки. Впереди возвышался храм.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, Острый Отрог Кольцевых Гор,

Монастырь Целителей близ г. Газайца

4 часа 50 минут, Праздник Полей и Зверей, 9591 года от Озарения

Ландыш вчера выстирал рясу, но она за ночь просохла не до конца, сыроватый капюшон неприятно холодил шею. В общем-то, терпимо, только на сквозняки выходить пока не стоит. Старшина Лук распорядился, чтобы служки Ландыш и Полынь, монахи Подорожник и Рогоз сопровождали посетителей монастыря, показывали им все, что те пожелают осмотреть, и давали разъяснения.

— Среди гостей будут два человека, достойных особого уважения. — сказал старшина Лук. — Одна пожилая женщина, не будучи врачом, силой духа излечила более полусотни прикованных к постели больных. А другой мужчина впервые в истории медицины поднял со смертного одра ребенка с раком крови.

Сегодня — особый день. Ровно десять лет назад Буцзасахук Зэ, бывший инженер экспериментального завода сельскохозяйственного машиностроения переступил порог монастыря ордена Целителей и стал служкой Ландышем…

…-Сколько дней пьешь? — спросила Эса, брезгливо сдвигая ногой бутылки.

— Тре…тий… — ответил Зэ, — Или ше… шестой… не помню…

— Все понимаю. Тебе очень тяжело. Но разве этим горю поможешь? Соберись, наконец, Зэ. Родителей не вернуть, так не губи же себя.

— Не губить… Не вернуть… Ни до кого не доходит, Эха, сослу… живи… ца моя до… рогая… Они умерли по моей вине! Хотел было руки на себя наложить, да мало будет, стервецу… И на Остров Правосудия меня, видишь ли, не за что…

— Естественно! Что тебе говорили?

— «Смерть ваших родителей — результат трагического несчастного случая». И добавили, что искренне соболезнуют горю. — безнадежно махнул рукой Зэ. — Дурацкий ром, как вода, трезвеешь от него через час. Там еще есть?

— Нет. — решительно ответила Эса. — Что собираешься делать?

— Попрошу, чтобы ты сходила в магазин за ромом. Деньги там, в шкафе… в шкафу…

— Я о другом: что собираешься делать вообще?

— Ах, во… обще… Знаешь, я ведь договорился, что заберу отца с матерью к себе в город. Чтобы здесь жили. И постоянно откладывал… Они ждали… Ну, вот наметил на прошлые выходные… Машину заказал, чтобы вещи перевезти. А за день до того сошел оползень! Эса, ведь два дома снесло на окраине — пустой соседский и отцовский… именно эти два! Как же мне жить-то, проклятому, а? Только не повторяй, что… не виноват… Виноват! Что во… обще собираюсь делать, спраши… ваешь?.. А уже сделал. Вот, читай письмо. «Община ордена Целителей согласна принять вас…» и так далее… Все вещи распродам и — туда…

…Зэ обошел вместе с монахами вокруг глыбы черного камня, служащей алтарем. Сразу за алтарем в полу виднелось круглое отверстие. В темноту вели каменные ступени На каменной стене позади алтаря были видны очертания ветвистого дерева, вырезанный скульптором при строительстве монастыря. Монахи раздели Зэ догола и дали в руки выдолбленную из куска дерева чашу. На шею Зэ была повязали грубую веревку, знак покорности. Одежду швырнули в очаг слева от базальтового алтаря:

— Это твоя прошлая жизнь. Отныне её больше нет.

Ткань загорелась, треща и выпуская к темным дубовым балкам потолка струи сизого, насыщенного искрами дыма. Одежда превратилась в пепел.

— Завтра утром, после проведённой молитвах ночи, ты наденешь коричневое облачение посвященного.

Кипарис и Клён, настоятели монастыря, сидели на некрашеных деревянных табуретах напротив Зэ и, не отрываясь смотрели на него. Губы Клёна были сжаты в прямую линию. Усталые, глубоко посаженные глаза Кипариса жгли Зэ. Монах неслышно возник у алтаря и ударил деревянным молотом по медной пластине, свисающей на цепи с потолка храма. Глубокое, густое гудение напитало полутьму зала.

— Отведите будущего послушника в келью. — сказал Клён.

Всё те же три широкоплечих монаха в тёмно-коричневой одежде с зажженными лучинами из ароматной сосны встали по бокам и позади Зэ. Монахи двинулись, неслышно ступая по каменным плитам пола. Один из сопровождающих сделал знак, Зэ шагнул вместе с ними, начав с левой ноги, как ему было велено. И голые ступни тут же онемели от прикосновений к холодному полу…

Десять последующих лет вместе с другими служками он работал уборщиком в больницах, чистильщиком на санитарной станции, рабочим в морге и крематории, утилизатором, несколько раз принимал участие в ликвидации эпидемий малярии и дизентерии среди невольников Торфяных болот и урановых рудников Кольцевых гор. Обычно под начало Ландышу давали небольшой отряд рабов и, хотя те оставались для него, свободного гражданина Империи, совершенно чужими, он трудился наравне с ними, берясь за самые тяжелые и неприятные задания. За десять лет служке Ландышу несколько раз предлагали принять обет и стать монахом, а потом, быть может, старшиной, но он всякий раз наотрез отказывался. Больницы награждали его грамотами и благодарственными письмами. Ландыш принимал их с вежливыми поклонами, а потом, не читая, передавал старшине Луку, который аккуратно вклеивал грамоты в толстенный пятьдесят шестой том истории монастыря. За работы платили неплохо. Некоторые монахи числились «временными» и проводили в обители заранее оговоренный срок. Часть заработанных ими денег шла монастырю, другая перечислялась на их счета в банке, чтобы покинувший монастырские стены не оказался без средств существования. Ландыш же просил, чтобы все жалованье до последнего гроша поступало в орденскую кассу. Оставлять монастырь он не собирался.

…Посетителей сегодня было много — человек тридцать. Им показали кельи, кухню, библиотеку, а потом пригласили в молитвенный зал храма. Подорожник зажег лампы с ароматическим маслом, Рогоз рассказывал о строительстве храма и создании мозаик и росписей. Гости благоговейно приблизились к «святой стене» на которой были изображены Покровительница материнства, Укрепительница телесного здоровья и Оберегательница Разума.

Всеслав с удовольствием рассматривал фрески, вдыхал тонкие неповторимые запахи благовоний. Покровительница материнства была изображена в виде женщины среднего возраста, держащей на одной руке ребенка, а другой — посох с белым камнем. У ног ее расположилась легендарная нелетающая птица До. Укрепительница телесного здоровья выглядела величавой матроной в годах. Она, стоя с кувшином на плече, опиралась на посох с зеленым самоцветом, причем рядом с ней свернулся клубком пернатый змей Чигу. Оберегательница Разума согласно традиции была нарисована юной стройной девой. В ее волшебном посохе сверкал алый рубин, а позади вальяжно развалился невиданный кот Хух. Всеслав не сдержал изумленного жеста. На Саракше не было крупных кошачьих хищников, но любой землянин, не задумываясь, предположил бы, что художнику терпеливо позировал живой земной ягуар.

— Воображение — великая штука.

— Простите? — рядом оказался неприметный служка в старой бурой рясе. — Вы что-то сказали?

— Бидзанби Да. — представился Всеслав. — Я о невиданном коте. В живописи разбираюсь слабо, но, по-моему, это восхитительно.

— Да, — согласился Ландыш, — художник постарался. Так вы и есть многочтимый Бидзанби? По поручению наших старшин прошу после прогулки по монастырю за трапезой оказать им честь и отобедать за старшинским столом. Беседа доставит им истинное наслаждение.

Всеслав церемонно склонил голову.

Рабочая. Локальная (СМС) связь[3]

«Саракш-2»

Для ретрансляции К.Бхартримурти

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 29 августа 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: политическое устройство Островной Империи

Уважаемые коллеги!

Мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что с Земли кажется очевидным, но здесь на месте воспринимается совершенно по-другому. На государственное устройство Империи.

Начать следует с того, что делает социум Островной империи воистину уникальным в ряду известных нам обществ Вселенной, находящихся на индустриальной стадии развития. Я имею в виду отношение островитян к власти. После революции в ходе Коренного Переустройства и дифференциации на три Пояса произошла радикальная реформа управления государством.

Первое. Запрет любой формы эксплуатации, невозможность сосредоточения в одних руках значительной частной собственности привели к тому, что власть перестала быть источником обогащения. Чиновник-управленец Островной империи получает заработную плату, не превышающую уровня среднестатистического дохода рядовых граждан. То есть вполне достаточную, но никак не чрезмерную. Правами на потребительские льготы управленцы пользуются ровно в той же мере, что и все остальные. Поправить дело злоупотреблениями нельзя. Если, по мнению окружающих и с точки зрения службы социального контроля, расходы государственного служащего превышают доходы, его деятельность подвергается серьезнейшим проверкам. Если добавить к этому полную прозрачность счетов получаемого чиновником жалованья, становится понятным, почему «взяточничество» и «казнокрадство» сохранились только в словаре устаревших понятий.

Второе. Власть не приводит к автоматическому повышению престижа госслужащего в силу простой принадлежности к ней. Перекрестный контроль над управленцами со стороны населения, все той же службы социального контроля и контрразведки не только лишают чиновника какого-либо превосходства над простым гражданином, но превращают того в подлинном смысле слова в «слугу народа». Какой уж тут престиж! Скорее, управленческие функции — это тяжелый хомут, изрядно натирающий шею.

Откуда же тогда, при такой организации государственного механизма рекрутируется довольно многочисленный управленческий аппарат? Вот именно: «рекрутируется»! Из тех добровольцев-энтузиастов Черного Пояса, для которых удовольствие от работы в управленческой сфере превышает неудобства, связанные с ней. Из тех, кого трудовые коллективы Желтого Пояса буквально выпихивают «наверх», поручая оправдать «высокое доверие избирателей». Из тех честолюбивых матросов Белого Пояса, которые хранят в вещмешках адмиральские петлицы и истово мечтают превзойти славу флотоводца Зохака. То есть, из тех, кто, придя во власть, не использует ее против интересов общества. Причем, не использует не в силу запрета или из-за боязни наказания, а по убеждениям.

Ни один тип поясного устройства нельзя признать в сравнении с другими заведомо эффективным или неэффективным: все зависит от обстоятельств и целей. Ясно, однако, что в Черном Поясе, к примеру, свободное проявление свойств креативного биосоциального типа вполне могло бы иногда доводить до разобщенности и анархии. И, если бы мы из упрямства пожелали сделать этот Пояс «господствующим», его жители вряд ли смогли бы напрямую управлять Империей.

Разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, о котором так назойливо зудели земные философы раннебуржуазной эпохи, в Империи мы не видим. Хотя бы потому, что судебная власть в полном смысле этого термина отсутствует, а законодательная и исполнительная власть, строго говоря, таковыми не являются.

Начнем с условного подобия законодательной власти.

Механизм выдвижения командиров в Белом Поясе по-армейски прямолинеен. Проявляй себя на службе и сдавай квалификационные экзамены, повышайся в званиях и занимай все более ответственные должности. Высшим органом власти Пояса является Адмиралтейство. Из своей среды высшие офицеры Адмиралтейства избирают двести советников в Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей (ВИСПП). Избрание рассматривается как почетная обязанность, кою отклонять не принято. Но для истинного вояки и служаки все же предпочтительнее бороздить океанские просторы и мериться силами с неприятелем, нежели заседать в Совете.

Вече распорядителей возглавляет Желтый Пояс. Туда попадают избранные сроком на три года депутаты от территориальных коммун и трудовых коллективов. Любопытно, что случаи самовыдвижения на выборах — единичны. В качестве компенсации отвлеченным от работы предоставляется депутатское жалование в размере дохода на момент избрания и гарантируется возврат на прежнее место работы по окончании депутатского срока. Из состава Вече в Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей выдвигаются семьсот советников.

Политическую структуру Черного Пояса венчает Собрание координаторов, где сосредоточены представители тамошнего населения. Сто его участников также входят в ВИСПП.

Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей всеобщим голосованием решает важнейшие вопросы управления Империей. На заседаниях ВИСПП председательствуют триумвир-адмирал от Белого Пояса, триумвир-распорядитель — от Желтого и триумвир-координатор — от Черного. Нельзя сказать, что идея соруководства никогда не существовала, и не реализовывалась в реальных политических устройствах. Одновременное правление цезарей и августов в древнем Риме, хотя бы. Причем не обязательно в монархической форме. Земная история знала сотрудничество двух или нескольких выборных правителей. Однако мы должны указать, что соруководство триумвиров в Островной подразумевает высочайшую степень гражданской ответственности, примерно одинаково высокий уровень интеллекта и компетентности у лиц, занимающих эти высшие государственные должности. Каждый триумвир после истечения срока своих полномочий предстает перед особой комиссией ВИСПП. Данная комиссия проводит тщательное расследование, и определяет, не был ли какой-нибудь Пояс дискриминирован или оскорблен, пока экс-триумвир исполнял свои обязанности. Данное расследование не могут отменить никакие обстоятельства, даже смерть триумвира до истечения полномочий (тогда оно проводится посмертно). Это торжественно подтверждается в клятве триумвира: «… И да предстану я перед особой комиссией Верховного Имперского Совета Полномочных Представителей после сложения с себя высокого звания триумвира!» Процесс расследования и выносимый оправдательный приговор необходимы не только как мера, удерживающая политиков от необдуманных действий, но и как способ, демонстрации рядовым гражданам Империи, не обладающим властью, что эта власть сурово контролируется. Другими словами, сам факт обладания верховной властью в Островной Империи рассматривается как повод для разбирательства.

Верховный Имперский Совет после смерти императора большинством голосов пожизненно избирает нового. Формально на выборах любой член Совета имеет право предложить кандидатуру любого совершеннолетнего и дееспособного гражданина Империи, фактически же выдвижение происходит из самой тысячи советников ВИСПП. Еще первичные наблюдения позволили сотрудникам КОМКОНа-2 установить, что термин «дайгу-и», условно переводимый с эм-до на земные языки, как «империя», никак не может отождествляться с понятием «монархия». Равно как «бидайгу-и», что переводится, как «император», логичнее было бы истолковать, как «верховный согласователь». Фактически государством управляет ВИСПП, триумвират выступает в роли секретарей-организаторов, а император с его правом вето служит своеобразным гарантом, обеспечивающим баланс интересов трех поясов.

Император — единственный гражданин государства, в распоряжении (но не в собственности!) которого находятся так называемые представительские дворцы и корабли. Именно там происходят регулярные заседания ВИСПП. Решения Верховного Имперского Совета Полномочных Представителей обязательны для Белого Адмиралтейства, Желтого Веча распорядителей и Черного Собрания координаторов. Тем, в свою очередь подконтрольны коммунальное самоуправление гражданских Поясов и армейско-флотская структура Белых островов[4].Все жители Черного Пояса объединены двояким способом: в коммуны и общины по месту жительства и в организации и союзы (производственные, научные, творческие). Правом голоса в коммунах и общинах при выборе органов местного самоуправления, а также Собрания координаторов, обладает каждый совершеннолетний, то есть закончивший школу, получивший аттестат о среднем образовании, паспорт и вид на жительство в Черном Поясе. Коммунально-общинное самоуправление и советы трудовых коллективов на предприятиях и учреждениях имеют право на принятие любых решений, не противоречащих постановлениям Собрания координаторов, указам Имперского Совета Полномочных Представителей и Совета Народных Комисаров, то есть более высокого уровня власти. Следует, справедливости ради заметить, что наш Черный Пояс предполагает некоторое число элементов, не вполне вписывающихся своими творческими целями в какие-либо структурные связи. Совокупность этих элементов довольно эфемерна, иерархии там вообще нет. Ну, например, вольные творцы-одиночки, не пожелавшие войти в творческий союз писателей, скульпторов или садово-парковых оформителей, и существующие исключительно за счет реализации собственных произведений.

Теперь о власти исполнительной. Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей формирует правительство, в которое входят народные комиссары (промышленности, аграрный, транспорта, энергетики, финансов и торговли, науки, образования, культуры, здравоохранения и др.). ВИСПП обладает правом частичного обновления или полного роспуска органов исполнительной власти. Между тем, народные комиссариаты обладают очень широкой самостоятельностью в решении порученных им вопросов. Получив от Совета Полномочных Представителей общие директивы, наркоматы совершенно самостоятельно определяют пути и средства их исполнения.

В правительство входят также директоры имперских служб (разведки и контрразведки, социального контроля, экологического надзора, биосоциального детектирования и др.), осуществляющие функции проверки и надзора. Среди них выделяются две первых. Разведывательное и контрразведывательные ведомства заслуживают отдельного рассмотрения хотя бы оттого, что именно благодаря их работе все первоначальные попытки шпионов с Материка проникнуть в Империю заканчивались и заканчиваются неизменным провалом. Да, кстати, и сотрудникам КОМКОНа приходится при контакте с ними быть сугубо осторожными. Свои более детальные заметки по поводу разведки и контрразведки Империи пришлю позднее, сейчас же — несколько слов о службе социального контроля. При полном отсутствии в государстве полиции, при практически полной замене правовых норм сплавом пропаганды и морали, при замене государственных судов товарищескими судами присяжных возникло такое явление как «зеркало» общества. Имперский социум всматривается в него, обнаруживает недостатки и устраняет их. Инспекторы социального контроля — многофункциональные чиновники, обладающие практически неограниченными правами проверки любых учреждений и организаций, а также контроля за деятельностью любого индивида, включая императора. При этом у них абсолютно отсутствует право вмешательства или наказания за нарушение действующих в обществе норм. В качестве примера: обнаружив подлоги в доходно-расходных отчетах, инспектор передает данные в контрольно-налоговую комиссию наркомата финансов, а, раскрыв факт ущемления чьих-либо прав или отметив конфликтную ситуацию, направляют материалы в товарищеский суд.

Самое оригинальное во всей этой системе — то, что она высокоэффективна при полной географической децентрализованности. Если бы все комиссариаты и службы находились в правительственных зданиях, сосредоточенных в одном месте, это место можно было бы назвать столицей Островной Империи. Но столицы как единого административного центра не существует![5] Вся пикантность ситуации заключается в том, что для каждого органа исполнительной власти в разных местах отведено по отдельному островку площадью в пару квадратных верст (благо в Архипелагах их более чем достаточно). Занимая его полностью, там и располагаются комплекс административных построек, а также городок для администрации и обслуживающего персонала. Так, комиссариаты промышленности, сельского хозяйства, транспорта, энергетики, финансов и торговли находятся близ главных островов Желтого Пояса. Наркоматы науки, образования, культуры, здравоохранения располагаются рядом с Черным Поясом. Естественно, что вне географических особенностей Архипелагов и без блестяще организованной системы коммуникаций это было бы невозможно. Поэтому мы вправе считать Империю уникальным государственным образованием и вряд ли можем рассчитывать на обнаружение где-либо во Вселенной чего-то подобного.[6]

Для выполнения разовых поручений (аналитическая, проектная и экспериментальная работа, прогностика и др.) народные комиссариаты привлекают институты и лаборатории Черного Пояса. Постоянная же управленческая деятельность протекает в тесном сотрудничестве с гильдиями.

Сразу после возвращения из первой командировки на Саракш я собирался написать статью, посвященную среди прочего имперским гильдиям, но так и не сделал этого. Должен честно признаться, что в ту пору придерживался тех же взглядов, что и большинство саракшеведов, а именно: полагал, будто имперские трудовые гильдии внешне очень напоминают земные профессиональные союзы 20 века. Однако теперь настаиваю — их предназначение совсем иное. Они не выступают посредниками между трудящимися и капиталистами, ввиду отсутствия последних. Не борются за социальные гарантии со стороны государства обществу, поскольку это и так считается одной из основных государственных задач. Гильдии (экологическая, информационная, транспортная, энергетическая, связи и пр.), с очень большими основаниями можно отождествить с цеховыми объединениями средневековой Европы. Эти организации объединяют представителей одной или нескольких сходных профессий с целью оптимизировать производство и удерживать его в русле, определяемом государственной политикой…[7]

конец документа

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0549\p87)

[2] Шутливо-жаргонное сокращение от слов «структурные управленцы», специалисты, которые обслуживают электронно-информационную сеть Империи (Вс. Дунин)

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0549\p87)

[4] См. схему-приложение

[5] На чем, кстати, я настаивал много лет назад, еще при обсуждении операции «Вирус». (В.Лунин)

[6] Не забывайте, уважаемые читатели, что мой дед писал это за тридцать лет до открытия Гутарского Союза на планете Панта и не мог знать о наличии там сходных принципов управления государством. (Сяо Жень)

[7] Несколько абзацев сообщения повреждены и восстановлению не поддаются. (Сяо Жень)

ХОД  38

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Университет, факультет истории и филологии,

Кафедра методики преподавания обществоведческих дисциплин

3 часа 75 минут, 1-го дня 1-ой недели Желтого месяца, 9591 года от Озарения

Преподаватель Бидзанби Да сосредоточенно изучал расписание занятий третьего курса, висящее на доске объявлений.

— Здравствуйте.

Он оглянулся. На него жалобно смотрел сутулый нескладный парень.

— Доброе утро, — ответил Бидзанби. — Гудок на занятия уже подали.

— Я проспал. — покаялся парень.

— Первокурсник?

Парень торопливо закивал.

— На самое первое занятие? Молодец! — восхитился преподаватель. — Замечательное начало!

Кажется, студент окончательно растерялся.

— Ладно уж, потихоньку проведу в аудиторию. — сжалился Бидзанби Да.

Свершив сие достохвальное благотворительное и богоугодное деяние, умилившись сердцем от собственного человеколюбия, преподаватель Бидзанби Да степенно проследовал на пятый этаж. На кафедре методики преподавания обществоведческих дисциплин никого не было, кроме секретарши и заведующей: первый день учебного года был очень напряженным и суматошным и все сотрудники были заняты. За исключением Бидзанби — его занятия начинались только с второй недели.

— Кто-то пришел? — спросила из своего кабинета Хидзаци Уду, заведующая кафедрой.

— Это чтимый Бидзанби Да. — ответила секретарша.

— Пригласите сюда, пожалуйста.

Всеслав вошел.

— Добрый день. Присаживайтесь. Скажите, Да, вы уже просматривали черновики шестой главы?

Всеслав флегматично кивнул.

— Ваши впечатления?

— Если то, чем мы занимаемся, имеет какой-то смысл и кому-то полезно, тогда всю главу следует отправить в урну. Сплошное пустословие. Очень тонкое и весьма изящное, впрочем. Так что можно и не в урну. Но в любом случае — не в книгу.

— А по существу? — терпеливо спросила Хидзаци Уду.

Лунин по-кошачьи улыбнулся:

— Чтимая Уду, — сказал он. — Взгляните на четыре таблицы, опубликованные кафедрой еще в позапрошлогоднем сборнике. Вот, прошу: учебники, статистика, анализ. Ваше тогдашнее мнение полностью подтвердилось. И оно в корне противоречит содержанию шестой главы монографии.

Заведующая машинально постукивала карандашом по трубке телефона:

— Разрешите взглянуть?

Всеслав отдал ей распечатки, Уду, кивая, сверяла их с пометками на полях черновика.

— Мгу… Мгм… И я тогда, и вы сейчас — мы оба правы. — сказала она, помедлив.

— Разумеется. — согласился Всеслав.

— В таком виде главу публиковать нельзя. А в каком можно?

— Вот если бы… — начал Всеслав, вынимая авторучку и принимаясь расчерчивать чистый лист. Началось горячее обсуждение.

Через десять минут Уду предположила, что она не такая уж дура, а в том, что Бидзанби Да талантлив, она удостоверилась уже при знакомстве с ним и его трудоустройстве. Всеслав выразил полное согласие такой оценке и пожелал руководству университета торжественных проводов на пенсию, а им двоим — внеконкурсного занятия, как минимум, проректорских кресел. Уду оспорила это предложение: это слишком мелко и не стоит даже метить на уровень ниже народного комиссара по науке. Они сияли, рассматривая исчерканную разными почерками бумагу и взмывали в выси самовосхваления, когда в дверь заглянула секретарша.

— Чтимая Уду, — сказала она, — тут как раз звонят из редакционно-издательского отдела по поводу рукописи.

— Соедините.

— Мне можно идти? — спросил Всеслав.

— Да-да, конечно. Спасибо, чтимый Да!

Уже сидя за своим столом, Лунин услышал из кабинета заведующей все более металлизирующийся голос:

— То есть как «сократить объем»?! Ни в коем случае! Это исключено и даже в виде допущения не желаю беседовать на эту тему!

Секретарша довольно улыбнулась.

— Сейчас наша заведующая им покажет. — доверительно шепнула она Всеславу. — Типографы замахнулись на святое — на кафедральную публикацию!

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Общежитие университета

6 часов, 10-го дня 3-ей недели Желтого месяца, 9591 года от Озарения

При распределении в общежитии студентам предоставлялось право выбора между трехместными помещениями меньшей площади или более просторными четырехместными комнатами. Сдружившаяся два года назад еще во время вступительных экзаменов тройка девушек не колебалась. Они заняли триста восемнадцатую «трехместку».

На двери появилась картонная табличка:

«Если ты пришел с добром — сложи его у порога и можешь быть свободен. Киндзецху Иги, Цзанби Охэ, Гакха Адзи»

Киндзецху Иги — высокая, крепкая и стройная, выделявшаяся короткой спортивной стрижкой черных непослушных волос, — прославилась своей решительностью и нестандартностью рассуждений на семинарских и практических занятиях. Слегка склонная к полноте и импульсивная Цзанби Охэ стяжала известность не только в учебе, но и как актриса факультетского самодеятельного театра «Дилетант». Спокойная и уравновешенная, трудолюбивая и старательная Гакха Адзи заслужила у однокурсников прозвище «ходячей энциклопедии», а получение в пользование ее конспектов для пересдачи несданного зачета было страстной мечтой всякого двоечника.

На первом курсе девушек покорил курс истории древнего мира и они решили писать курсовые работы, а затем и дипломные сочинения именно по этой тематике. Киндзецху Иги избрала предметом своих интересов культуру империи Агранат. Но на втором курсе Цзанби Охэ внезапно открыла, что среди ученых-историков наибольшим интересом пользуются, как это ни странно, не экзотические государства древнего Материка, а страна предков — средневековый Грахацукский деспотат. И Охэ предательски перебежала к новому научному руководителю, чем вызвала бурное осуждение со стороны Иги. Кроме того, Иги выяснила, что и Гакха Адзи тоже оказалась ненадежной союзницей и может улизнуть на кафедру отечественной истории, дабы вплотную заняться изучением династической истории ранних Хагидов. Впрочем, эти разногласия ни в коей мере не повлияли на девичью дружбу.

… За отрытым окном мелкий долгий дождь шелестел по жесткой листве пальм. В 318-й вкушали преимущества выходного дня. Киндзецху Иги вернулась с утренней тренировки по ручному мячу, приняла душ и теперь наверстывала упущенное, доедая ватрушки, оставшиеся от завтрака. Цзанби Охэ лежа читала затрепанную книгу, время от времени сладко позевывала. Гакха Адзи смотрела в окно.

— Иги, милая наша, — не поворачиваясь спросила Адзи, — ты не лопнешь?

— Девочка хочет кушать. — Охэ встрепенулась и перестала читать. Она заложила книгу вырванным из тетради листком, хотела было развить тему, но Иги грозно нахмурилась.

— Молчу-молчу. — поспешно сказала Охэ. — Приятного аппетита, сестренка.

— А я забыла узнать расписание на послезавтра, — сообщила Адзи, — и не знаю, по каким предметам готовиться.

— Что бы вы без меня делали? — хвастливо спросила Охэ. — Вот!

Она вынула из книги закладку и, не вставая, перебросила на стол.

— Историография. — прочитала вслух Адзи, — Философия. Методика преподавания истории и обществоведения. У-у, опять…

— Кстати, — заметила Иги, наливая молоко в стакан, — совершенно напрасно прогуливаешь методику. Предмет — сверх ожиданий — интересный.

— Подтверждаю. — согласилась Охэ, зевая в очередной раз. — Эй-эй, оставь мне молока.

— А что тут на обороте? — спросила Гакха Адзи, переворачивая закладку. — Откуда это: «Вузовские премудрости: Если работа кажется легкой, значит, она трудна, а если работа выглядит трудной — она невыполнима. Студент сам по себе может и ошибиться, но полностью провалить дело может только студент с мощным вычислителем. Студент считается толковым, пока не доказано противное, студентка считается бестолковой, пока не докажет обратное.»

— Это как раз изречения Бидзанби Да, который читает лекции по методике. — пояснила Охэ.

— Мужской шовинизм? — с подозрением спросила Адзи.

— Нет, что ты, он достаточно умен и воспитан для этого. Написано же: вузовские премудрости.

— «Ни один преподаватель не помнит того, чего вы добились, зато у каждого есть полный список ваших ошибок. Преподаватели вечно сомневаются, кто из студентов заслуживает поощрения, но всегда знают, с кого взыскать. Если вы хоть раз сделали что-либо хорошо, преподаватель заставит вас это делать постоянно. Если наступает полное непонимание — прочтите, наконец, школьный учебник. Берите в научные руководители того, кто считает, что его работа занимает много времени и обходится дорого».

Адзи задумчиво хмыкнула: — Послушать его лекцию, что ли…

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Лекционный зал № 51 университета

5 часов, 1-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

— Положите, пожалуйста, авторучки. — попросил Бидзанби Да. — Все, что далее — не для конспектирования. Если вероятность того, что вы меня поняли неверно, составляла хотя бы одну миллионную долю процента, значит, вы меня поняли неверно. Так вот, настали сладостные минуты возмездия за вашу непонятливость. Отвечаю на вопросы, поданные в записках.

По аудитории прокатился тихий смешок. Аудитория была готова к окончанию занятия, ставшему уже традиционным.

…-Гм, ну, об этом сказано, об этом — тоже… О, вот… «Покажите, пожалуйста, наглядно, как просчитывается коэффициент легкости чтения учебника». Всего-то навсего? Что ж, имейте в виду: я этого не собирался делать. Сами напросились… — зловеще протянул Бидзанби и приступил к построению умопомрачительной формулы.

Гакха Адзи растерянно смотрела на лектора. Тема, казавшаяся до начала занятия бессмысленно-серой и бесцельно-тоскливой, за полчаса превратилась в вереницу увлекательнейших проблем и описания путей их преодоления. А самое главное — появились вопросы, в обязательном порядке требующие ответов. Но ответов приходилось теперь ждать до следующей лекции. И пришла почти детская обида на себя за то, что первые занятия были столь самонадеянно и бездарно пропущены.

Парни за соседним столом торопливо переносили формулу в тетради и уже затеяли ее обсуждение. Они азартно подчеркивали что-то друг у друга, отрицательно трясли головами и громко перешептывались. А Всеслав отошел от темно-зеленой доски, исписанной сверху донизу, он оттирал мел с пальцев, улыбался уголками губ и довольно поглядывал на спорящих.

В динамиках под потолком мелодично курлыкнул сигнал окончания учебного часа.

— Группа «А», не забудьте, что сегодняшнее семинарское занятие перенесли из пятьсот шестого кабинета в четыреста третий. — напомнил Всеслав перед тем, как отключить микрофон и выйти из лекционного зала.

На кафедре усатый доцент Цзук Га, ровесник Всеслава, ставил объемистый кофейник на электроконфорку.

— Бидзанби Да нарочно задерживается. — назидательно заметил он. — Бидзанби Да знает, что, согласно алфавиту, ему сегодня идти за бутербродами для всех, но притворяется, что не знает. Однако Бидзанби Да не обмануть судьбы. Деньги уже лежат на его столе. Бери и топай в столовую. Четыре с сыром, два с повидлом, два с ветчиной, один с маринованными моллюсками, а для себя — с чем захочешь и сколько пожелаешь.

— Тоже с ветчиной. — решил Всеслав, собирая монеты. — Два.

Когда он возвратился с пакетом, кофейные ароматы наполняли кафедру. Бутерброды были мгновенно разобраны, Всеславу досталась большая чашка с улыбающимся персонажем популярного мультфильма — кактусом И.

Цзук Га восторженно рассказывал о том, как его семья провела прошлые выходные на Пятиозерье.

Всеслав слушал вполуха. Он уже знал, что после мировой войны любимые места отдыха островитян на океанских берегах пришли в упадок. Большое Западное Океанское Течение, некогда помогавшее кораблям Хага в их отчаянном пути, надолго стало могучим радиоактивным потоком, разбивавшимся об Архипелаги и омывавшим их почти полностью. На защиту от заражения уходили чудовищные средства. Пляжные комплексы переоборудовали в дезактивационные станции. Целые флотилии службы экологического надзора устанавливали фильтрационные полосы из тысяч буев-регенераторов. Беда не приходит одна: мутировали обитатели океана. Ожог полученный при прикосновении к метрового диаметра медузе приводил к летальному исходу. Полчища голодных морских ящеров буквально заполонили отмели. Морские ежи плодились с угрожающей быстротой. Был случай, когда пришлось просить помощи у Белого Флота, матросы устроили настоящую облаву на рептилий, а тральщики разрушали очаги размножения медуз. И только в последние годы экологи признали, что уровень зараженности Западного Течения приблизился к довоенному. Однако настоятельно рекомендовали не торопиться восстанавливать курорты и санатории на побережьях и даже вообще купаться в море. Впрочем, худа без добра не бывает и во всякой бочке дегтя всегда можно отыскать ложку мёда. Граждане империи с приятным изумлением признали, что их речки и, в особенности, озера предоставляют возможности для отдыха не в меньшем, а то и в большем объеме. Две последние шестилетки ознаменовались созданием настоящей индустрии отдыха на пресных водах и минеральных термических источниках. Да и привычка отдыхать «дикарями», вошедшая в моду среди жителей Черного Пояса, получила полное удовлетворение.

…-Мои дамы рано утром еще дрыхли без задних ног — и жена, и обе дочки. А я потихоньку выбирался на косу. Озерцо неподвижное, ни ветерочка, ни ряби… Небо потихоньку светлеет… Доплывал до камешка посреди озера, взбирался на него и сидел молча. Вода кругом голубоватая, прозрачная, песок и водоросли видно. Рыбины вялые, сытые еле шевелятся… Ах, как замечательно!..

Лицо Цзук Га буквально излучало счастье, Лунин внимал рассказу с полузакрытыми глазами и ему внезапно до невообразимого захотелось на озеро, в пахнущий джунглями неподвижный теплый утренний воздух.

— А путь к чудесному месту — большой-пребольшой секрет? — спросил он.

Цзук Га рассмеялся.

— Естественно. — сказал он. — Туда можно втихаря добраться негласным автобусом с нашего скрытого автовокзала. Потом еще минут десять идти, таясь, по прекрасной тайной пешеходной тропе с зашифрованными указателями. Я тебе отдельно все растолкую.

Прогудел сигнал начала занятий.

— Замечательно. — вздохнула Хидзаци Уду, поднося кофейную чашку под струю воды над раковиной. — А пока, коллеги, всех, у кого по расписанию семинары и лекции, прошу по местам.

— Слушаемся, о властительница мудрых. — согласился Цзук Га и подмигнул Всеславу. — А здорово я вас всех раздразнил? У тебя сейчас семинар, Да? Как раз самое время представить себя валяющимся на мягком теплом песочке.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, Большое Горное Кольцо, джунгли

3 часа 05 минут, 10-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

— Тогда мальчишка закричал в темноту:

— Ма-ама!!

Большего не потребовалось.

— Я здесь, сынок.

Все изменилось.

Потому что не могло не измениться.

Пропала темнота. За дверью оказался дом. Там ждут. Оттуда слышится знакомое шипение маминых блинов на старинной чугунной сковородке, потому что на кухне мама не признает новшеств. И пахнет топленым маслом. На столе под настольной лампой с белым абажуром лежит раскрытая любимая книга. Старые оловянные солдатики по-прежнему хранят строгий строй за стеклом шкафа.

А рыжий пес, на самом деле, здесь, хотя все еще за что-то сердится, отвернулся, но это пройдет. Главное, открыта дверь, самая страшная вина на свете прощена и забыта и мальчишка ему за это бесконечно благодарен.

Слезы покатились сами собой. Он не хотел входить плачущим и стал торопливо размазывать их кулаком по щеке.

— Ну, где же ты, сынок?

— Чего замер-то? — ворчливо осведомился Мишка. — Иди уж… Да не забудь меня посадить на место, между подушками. А то набегался с тобой, устал. Иди!

Лунин открыл глаза.

— С пробуждением… По большому счету вашего покорного слугу полагалось бы дисквалифицировать по совокупности совершенных нарушений. — сокрушенно сказал Курт Лоффенфельд (Тристан), снимая шипастый шлем с головы Всеслава и выключая портативный психоанализатор. — В полевых условиях таких обследований, конечно, не проводят. Но извинением мне — многолетний опыт. Именно он подсказал, что вас, батенька, надо осмотреть придирчивей, чем обычно.

Всеслав с хрустом потянулся на мягком переднем сиденье глайдера.

— Внезапных приступов сильной головной боли не было? — быстро и требовательно спросил Тристан.

— Был как-то. — неохотно признался Лунин. — Но не столько сильной, сколько неприятной.

— Частичной амнезии? Локального замещения фрагментов соседствующих личностей?

— Свят-свят! Пока незаметно, Глубинный бог миловал.

— А не слетать ли нам на «Саракш-2»? Там можно обследоваться на стационаре…

— Нет ни времени, ни желания. — отказался Всеслав, помедлил и добавил, — Я в порядке.

— Не уверен. — внушительно объявил Тристан, — Все-таки, согласитесь, противники вашей командировки на Саракш были не так уж неправы.

— Бдительность и перестраховка — их хлеб. — уклончиво признал Всеслав. — Но, думаю, поводов для беспокойства пока нет. Какие-то незначительные отклонения, наверное, естественны. Все-таки, увы, не подросток.

— По возрасту — согласен. А по наплевательскому отношению к здоровью — хуже сопливого мальчишки, честное слово. Глаз да глаз за вами нужен. — проворчал Тристан. — Тем более, что может аукнуться ваша самодеятельность при кондиционировании. Не забыли?

Лунин поморщился с досадой.

— Расстегните рукав. — велел Лоффенфельд. Он приложил к предплечью Всеслава и сдавил пальцами желтую капсулу. Жидкость всосалась в руку.

— Больно. — пожаловался Лунин.

— А кто не захотел лететь на «Саракш-2»? — парировал Тристан. — Там — совсем другое дело.

Всеслав выпрыгнул из кабины, старательно спрятал в карман кристаллы памяти для СМС: — До свидания.

— Счастливо! Встречаемся через месяц — напомнил Тристан. — Да, кстати, когда Ривкинд устанавливал для вас схрон, не то вы допустили изрядную оплошность, не то он: случайно из бортового вычислителя стерт маршрут полета. То есть мы потеряли точные координаты этого места. Если не затруднит, дайте пеленг.

— Обязательно. — пообещал Лунин.

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

9 часов, 10-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Во все века своей истории островитяне одной из основ мировоззрения считали единение с природой. И это не было пустыми словами.

Вероятно, спутники Хага Удачливого, ждавшие неминуемой гибели в морской бездне, испытали такое восхищенное благоговение, увидев на завернутом вверх горизонте берег благословенной Новой Родины, что генетически передали это чувство потомкам. Средневековые островитяне необычайно трепетно относились к каждому клочку земли. Горняки засыпали выработанные шахты пустой породой и высаживали над ними шиповник. Крестьяне без нужды не распахивали и пяди лишней земли. Такой профессии как «лесоруб» вообще не существовало, скорее, были «лесоводы», основным правилом которых была посадка двух деревьев взамен одного срубленного. Деревня считалась ленивой и дикой, если не превращала близлежащие пустоши в вишневые сады. Даже отлично вымощенную дорогу не называли дорогой, когда по обе стороны от нее не росли в два ряда ореховые деревья. По аналогии с земной историей с началом капиталистической эпохи следовало бы ожидать изменения отношения островитян к окружающему их миру. Бог есть деньги, прибыль превыше всего и все такое прочее… Но отношение островитян к природе осталось достойным всяческого уважения. Среди требований, выдвигаемых профсоюзами, на одном из первых мест было создание на фабриках и заводах очистных сооружений и цехов полной переработки отходов производства. Несть числа фирмам, разорившимся на штрафах даже за незначительный ущерб, нанесенный среде. Отдельно следует упомянуть мучения железнодорожных компаний, для которых первая аксиома геометрии о прямой линии, как кратчайшем расстоянии между двумя точками, становилась изощренным издевательством. И правительство, и общественность единодушно требовали прокладки путей сообщения в обход всех сколько-нибудь значимых природных объектов.

После революции, гражданской войны и «коренного переустройства» был образован народный комиссариат ресурсов и природопользования. В последние годы мировой войны сформировали службу экологического надзора и объявили чрезвычайное положение в связи с экологическим бедствием. Огромные средства островитяне бросили на ликвидацию последствий ядерной катастрофы и добились в этом куда больших успехов, чем все материковые державы, вместе взятые. Профессии, объединенные в экологическую гильдию считались не менее престижными, нежели специальности учителя, инженера и офицера.

Всеслава умиляло почти рефлекторное отвращение островитян к мусору. Взять хотя бы Цугазай. Фактически городок выстроили прямо в джунглях. Здания утопали в зелени, пешеходные дорожки и проезды проложили с минимальным ущемлением растительности. И повсюду чуть ли не через каждые десять шагов стояли урны. С урнами вообще была связана интересная история. Первоначально это были обычные железные цилиндры, скромно стоявшие под кустами. Цугазайцы пользовались ими охотно и дисциплинированно, но с потрясением заметили, что неведомые вандалы по ночам разбрасывают содержимое урн. Злоумышленниками оказались уцуки, обследовавшие контейнеры на предмет оберток от мороженого. Вдобавок, налопавшиеся бумаги грызуны, жадность которых вошла в поговорку, зарабатывали активное расстройство желудка. После этого среди школьников объявили конкурс на оригинальную конструкцию урны, недоступной для зверьков. Теперь урны были выполнены в форме толстых жаб, смущенно прикрывавших лапой рот. После нажатия ногой педали жаба отводила лапу и позволяла бросить ей в пасть скомканный конфетный фантик или использованный автобусный билет.

Зеленая металлическая жаба сидела, прижимая лапу ко рту, у толстого ствола пальмы. Всеслав вспомнил инструкции Цзук Га. Согласно им, вон за тем поворотом дорожка должна была привести к пляжу. И тут же увидел аккуратный указатель со стрелкой, подтвердившей догадку. А когда навстречу выехал на велосипеде островитянин лет десяти в мокрых плавках и со связанными ластами через плечо, последние сомнения исчезли.

Строго говоря, Длинное Озеро следовало бы назвать Извилистым. Джунгли внезапно расступались, а в окаймлении невысоких коричневых скал открывалась лениво морщащаяся мелкими волнами серебристая гладь. Между скалами простирались широкие полосы желтого песка, местами зеленели трава и кустарник, кое-где от одного корня парами и тройками торчали вездесущие зонтичные пальмы.

Здесь, на «диком» пляже не было маленьких деревянных домиков и кабинок для переодевания. На относительно ровной площадке справа пестрел аккуратный прямоугольник из дюжины разноцветных палаток. Их обитатели только-только просыпались, там на спиртовках шипела яичница и слышались детские голоса. Пара-другая приезжих ранних пташек вроде Лунина устраивалась на песке рядом с водой.

Всеслав последовал их примеру. Он присмотрел местечко поудобнее, расстелил одеяло, положил на него сумку, разделся, постоял немного, привыкая к утренней прохладе. Потом решительно вошел в зеленовато-голубую прозрачную воду.

— Брр! — невольно сказал он, поёжился, но не остановился. Когда вода достигла груди, поплыл длинными саженками к крохотному островку — кольцу песка вокруг островерхого камня. Всеслав чувствовал непонятную детскую радость оттого, что островок становился все ближе, оттого, что вода послушно пропускала его все дальше. Остановившись и медленно принимая вертикальное положение, он ощутил босыми ногами ровное дно. Тень рыбины внизу заполошно метнулась прочь.

Всеслав побегал вокруг камня, сделал десяток приседаний и, согревшись, поплыл назад. Ему вдруг пришло в голову, что он не помнит, когда и где в последний раз плескался в воде с таким удовольствием. Более того, не помнит, когда вообще так беззаботно плавал.

— Дожился! — сказал он с укоризной, нырнул и плыл под водой, пока хватало воздуха.

На берегу Всеслав растерся махровым полотенцем, улегся на одеяло и закрыл глаза. А когда открыл… Кгхм! Шагах в четырех расположились две девушки лет двадцати. Нет, он прекрасно знал, что слово со значением «одежда для купания» отсутствует в эм-до. И знал причину. Дело в том, что островитяне уже пятнадцать веков придерживались мнения, что любой воспитанный индивид должен предвидеть, какое впечатление произведет своим видом на окружающих. Поэтому детей ограничивали не стесняющими движений трусишками, пожилые люди отдыхали у воды в закрытых пуританских купальниках, мужчины и женщины среднего возраста надевали пляжные наряды, маскирующие недостатки и не скрывающие достоинств тела. А вот молодежь… Обе подруги, беспечно щебетавшие о чем-то своем, девичьем, были одеты…кгхм… Минималистично…

За спиной кто-то плюхнулся на песок и засопел. Всеслав оглянулся. На него уважительно смотрел давешний юный велосипедист все с теми же черными резиновыми ластами.

— Здрасьте. — неуверенно сказал он.

— И тебе того же, мой молодой друг. — серьезно отвечал Всеслав.

— А где вы научились так плавать? А можно мне так выучиться? А ещё…

«Гацу ба-дацу! Семьдесят семь раз массаракш! Как там говаривал инструктор полигона «Кобра» Рувим Гольдшмидт: «Прогрессоры обожают «сыпаться» на мелочах»? Верно, ч-черт! Какая же нелегкая заставила меня отмахивать стилем, которым островитянам совершенно не пользуются?»

— Видишь ли, — смущенно признался Всеслав, — это как-то само придумалось. Если хочешь, конечно, поплещемся вместе, посмотри, не жалко.

Мальчишка с готовностью вскочил.

— Э, нет, дружище! А кто спросит разрешения у родителей лезть в воду?

— Щас! — мальчишка понесся к крайней палатке, вопя на ходу: — Па! Ма! Я — купаться, ладно?

— Ласты оставь там! — рассмеялся вслед Всеслав.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

9 часов, 11-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Поездка на Пятиозерье оказалась замечательным отдыхом. Полотенце и одеяло сохли на балконе. Средство мобильной связи было извлечено из застегнутого поясного кармашка плавок и вновь помещено в кожаный футляр от медицинского приборчика. Бидзанби Да в самом благодушном и расслабленном состоянии с наслаждением ужинал на кухне и иронично размышлял на тему о том, что спецслужбам Островной империи именно сейчас следовало бы брать за жабры земного прогрессора В.Лунина (он же — матерый шпионище с Материка).

Но за жабры его брать решительно не собирались. Во всяком случае — незамедлительно. Единственным, кто им заинтересовался сегодняшним вечером, была факультетская диспетчерша: она позвонила и попросила заменить заболевшего преподавателя, дабы не перекраивать все расписание. Бидзанби Да, разумеется, согласился.

Что же до спецслужб… Информация по этому поводу была отправлена на Землю буквально вчера, пусть читают вкупе с донесениями, полученными от Абалкина-Гурона.

Pабочая. Локальная (СМС) связь[1]

«Саракш-2»

Для ретрансляции К.Бхартримурти

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 11 октября 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: структура разведслужб Островной Империи

Уважаемые коллеги!

Настоятельно прошу не перепихивать данное сообщение психологам на предмет рассмотрения, как там на Саракше живется и прогрессорствуется Чёрной Пешке. Эта информация имеет сугубо утилитарное значение и предназначена помочь тем, кто готовится сейчас в качестве резидентов для внедрения в Островную Империю.

Хочу обратить ваше внимание на то, что первые тотальные провалы как землян, так и агентов-аборигенов, при попытках внедрения в имперский социум были во многом обусловлены непониманием тех фильтров, которые Империя ставила перед внедряющимися. Имею в виду подотчетную Коллегии народных комиссаров имперскую службу разведки и контрразведки.

Указанная служба подразделяется на управления для, естественно, Белого, Желтого и Черного Поясов, а те, в свою очередь состоят из трех отделов: первого общего, второго разведывательного и третьего контрразведывательного. Есть смысл охарактеризовать их по порядку.

Имперское управление разведки и контрразведки Белого Пояса — глаза и уши флота и армии. А заодно и органы обоняния и осязания. Первый отдел осуществляет материально-техническое и информационное обеспечение, а также подготовку и переподготовку кадров. Натурально, он не может тягаться с КОМКОНовскими полигонами (хотя бы с той же «Коброй» в Монголии) ни в техническом, ни в технологическом смыслах. Но шпионские ведомства всех прочих государств Саракша не имеют и десятой доли того, что есть в распоряжении одного этого отдела. Второй отдел загружен работой необычайно. Он организует заброску на Материк многочисленных отрядов блестяще подготовленных коммандос. Те совершают рейды — порою поразительно глубокие — с целью сбора тактической информации и совершения диверсий. Этот же отдел переправляет в континентальные страны постоянно действующих и тщательно законспирированных агентов, которые собирают и переправляют на Архипелаги сведения стратегического характера, занимаются вербовкой аборигенов. К слову, один из таких резидентов перебросил в Империю и меня с Гуроном. Кроме того, агенты второго разведывательного отдела осуществляют наводку флотов империи на военные объекты континенталов. Полагаю, что аналогичные земные организации двадцатого века (гестапо, ГПУ, Ми-6, ЦРУ, Моссад[2] и… что еще там?) изошли бы желчной завистью, наблюдая за работой Третьего отдела — Белой контрразведки. В ней сосредоточены специалисты начисто лишенные каких-либо сантиментов, для них ценность человеческой жизни измеряется числами, меньшими нуля. Они в лагерях-карантинах процеживают сквозь мельчайшее решето ввозимых на архипелаги «зеленых» и «сиреневых». Именно там осуществляется стопроцентное выявление незадачливых шпионов с Материка, дальнейшая судьба которых вызывает содрогание даже у ко всему привыкших наблюдателей с Земли. Контрразведчики осуществляют постоянный надзор за буйной матросней. На каждой субмарине офицер третьего отдела выходит в море в качестве помощника капитана. Нет, белый воин находясь в здравом уме в плен не сдастся ни при каких обстоятельствах, но контрразведчик исключит возможность его попадания в плен к континенталам даже в беспамятстве. Третий отдел бдительно охраняет арсеналы Белого Пояса от несанкционированного доступа к оружию и к средствам связи, тщательно следит за соблюдением режима секретности в обращении с документацией. В общем, крутые там ребята и трудятся до седьмого пота на усталых кулаках.

Имперская служба контрразведки Желтого Пояса — это тайный гражданский надзор, действующий в теснейшей связи со службой социального контроля. Понятно, что разведывательной деятельностью тут никто не занимается, отчего первый и второй отделы тут отсутствуют. Да и функции третьего достаточно скучны и монотонны, все обходится без пальбы и зверских ударов по ключицам. Требуется вести постоянный надзор за рабами, например. Ежедневная слежка, постоянное прослушивание бараков, предупреждение случаев саботажа, казнь совершивших серьезные проступки и тому подобное… Возможность восстания невольников совершенно исключена, однако, даже для этой фантастической ситуации также предусмотрены действия желтых контрразведчиков: мобилизация сил для подавления. Контрразведчики ведут тщательный учет случаев асоциального поведения как взрослых граждан, так и несовершеннолетних, доставляют вызванных в суд, если те не являются сами, осуществляют высылку приговоренных на Казхук… Совместно с инспекторами социального контроля они проверяют делопроизводство предприятий в поисках нарушений финансовой дисциплины или случаев присвоения общественной собственности. В достаточно редких случаях третий отдел действует совместно с экологической службой. В Желтом Поясе всячески поощряется сотрудничество рядовых граждан с контрразведкой и донесение теми о возможном нарушении действующих порядков. Имперская служба разведки и контрразведки Черного Пояса — это глобальный анализ и стратегическое планирование. Первому общему отделу подчинены многочисленные лаборатории и мастерские, производящие самые совершенные по местным мерам технику и оборудование для разведчиков всех трех Поясов. Второй разведывательный отдел разрабатывает методы поиска и отбора на Материке потенциальных «сиреневых» эмигрантов и совершенствует способы их переправки. Он же руководит школами подготовки будущих разведчиков. Сотрудники третьего отдела контрразведки наблюдают (нет, какова деликатность формулировки!) за деятельностью всех высших должностных лиц империи, включая императора, и сообщают в Верховный Имперский Совет Полномочных Представителей о возможных случаях превышения полномочий[3]. Третий же отдел совместно с экологами осуществляет строжайший надзор за учеными-экспериментаторами. Он с похвальным рвением не позволяет тем дойти в своих попытках познания мира до пределов, когда это станет опасным[4]. Никакой цензуры в Империи не существует (на чем попытаюсь остановиться подробнее в дальнейшем), но эксперты третьего отдела не снимают руку с пульса средств массовой информации: телевидения, радио, прессы. Кроме того, они бдительно следят за использованием средств связи и информационной сети. Не удивлюсь, если и Паутина «просвечивается» ими. Наконец, самое — с моей точки зрения — любопытное. В контрразведке Черного Пояса есть подразделение, обозначенное руной «уку», и специализирующееся на «чертовщине». Их клиентами становятся мутанты, ясновидящие, контактеры с привидениями, очевидцы происшествий, не укладывающихся в представления трезвомыслящего и образованного человека. Это заслуживает внимания хотя бы потому, что при достаточно развернутой в пределах Империи активности землян, прогрессорам предстоит попасть в поле зрения именно этого подразделения. Излишне аргументировать, отчего…

Таким образом, в лице Имперской службы разведки и контрразведки мы имеем дело не только с самой мощной, но и с самой гибкой организацией подобного рода из тех, которые нам до сих пор известны среди гуманоидных индустриальных цивилизаций Вселенной…[5]

P.S. Как там Джерри Ли? По-прежнему не могу с ним связаться. Передавайте привет при случае.

Черная Пешка

конец документа

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Университет, факультет истории и филологии,

Кафедра методики преподавания обществоведческих дисциплин

4 часа 85 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Сегодня Бидзанби Да пребывал на кафедре в одиночестве. Занятия сотрудников проходили в других корпусах, секретарь уехала оформлять заявки на получение наглядных пособий и канцелярских принадлежностей, а заведующая кафедрой уже час как пропадала на затянувшемся совещании у проректора. Всеслав задумчиво позвякивал ложечкой, размешивая цветочный чай и глядя на записку, пришедшую к нему среди прочих в конце только что прочитанной лекции: «Чтимый преподаватель, прошу, не зачитывая вопроса вслух, ответить одним словом: «да» или «нет». Можно ли на большой перемене зайти на кафедру и обговорить с Вами возможность научного руководства моими курсовыми и (в перспективе) дипломной работами? Гакха Адзи, группа «С».

Пять минут назад он ответил на это лаконичным согласием, но теперь колебался. Дело в том, что в коридоре рядом с дверью кафедры находилась доска объявлений. На ней в начале года секретарем был вывешен список сотрудников факультета. В прошлые выходные неизвестные остроумцы исправили в заголовке «Приказы декана» руну «и» на «о». А фамилию Бидзанби Да кто-то обрисовал изящным орнаментом из красных сердечек и «поцелуйчиков». Ниже прицепили распечатанные высказывания из его лекций: «Тем, кто любит печеночный паштет и почитает науку, не стоит видеть, с чего все это начинается… Миссия историка в том, чтобы отыскать три монографии, которые никто не читал, прочесть, написать четвертую, которую никто не будет читать…» [6] И тоже украсили озорной рамочкой.

— Ого! — восхитился Цзук Га, зашедший за пачкой проверенных тетрадей. — Растет популярность? Наши имена и фотографии лобзают? Наши афоризмы оседают в народе? Мы целыми стаями, косяками, отарами очаровываем поклонниц-студенток, а? Поздравляю, обмираю от восторга м белой зависти, с удовольствием наблюдаю со стороны! Теперь жди нашествия очарованных особей и выслушивай бурчание секретарши — ведь ей придется постоянно обновлять листки на доске. А потом тебя растерзают на клочки и каждому клочку, оправленному в золото, будут поклоняться.

Га подмигнул и удалился, шевеля улыбками усы и кренясь под тяжестью набитого тетрадями портфеля.

Вот теперь Бидзанби и размышлял о мотивах, побудивших неизвестную Гакха Адзи обратиться к нему. Не хотелось бы, чтобы коллега оказался прав. Он старательно припоминал лица студентов третьего курса, но никак не мог вспомнить автора записки. Прогульщица? Очарованная особь? Посмотрим…

Мореная лакированная дверь распахнулась, вошла как всегда, очень изящная и со вкусом одетая Хидзаци Уду. Её лицо излучало морозное, тщательно загнанное внутрь неудовольствие.

— Потерять сто минут на совещании, на котором так и не был решен по существу ни один вопрос! — объявила она Всеславу, задержавшись на пороге. — Умопомрачительно! Университет неудержимо деградирует!

Пожала плечами, прошла к себе, и Бидзанби услышал жалобный писк телефона, ухваченного за шиворот рукой раздраженной начальницы.

— Диспетчерская? Старшего диспетчера прошу, пожалуйста. Угадали, именно Хидзаци. Я только что с совещания. — услышал Всеслав. — Там мне стало известно — причем отчего-то не от вас, а из совершенно посторонних источников! — что математики и биологи конспиративно оформили заявки на дополнительные лекционные часы. А потом каким-то шпионским образом получили их. Случай вопиющий, хотя, к несчастью, далеко не новый и не неожиданный для нас. Так что же — теперь у честных людей, не успевших пиратскими приемами захватить аудитории, возникнут затруднения с проведением занятий. Что значит «не возникнут»? Мне виднее. Само собой. Ни в коем случае. А вот это возможно. Видите ли, мне ничего не известно о существовании научных студенческих секций и кружков у математиков. Но мне известно, что преподаватели нашей кафедры ведут шесть специализированных лекционных циклов да еще и «диспут-клуб» вдобавок. А где вы прикажете им размещаться? Что? Нет, конечно, учитывая приближающийся сезон зимних ливней можно даже под открытым небом, но только с непременным присутствием вас, чтимые диспетчеры. Что значит «иронизирую»? Это не ирония, а рык ярости. Вероятно, вопросы с учебными площадями следует решать мне самой, но я женщина, а не морской пехотинец. Я не умею при поддержке артиллерии преодолевать сопротивление ожесточенно сопротивляющегося противника. Так что будьте добры, при распределении лекционных аудиториумов и, в особенности оборудованных техническими средствами обучения, учитывайте наши интересы. Заранее благодарна. Всего доброго.

Хидзаци Уду вновь предстала перед Бидзанби Да.

— Как прикажете работать? — патетически вопросила она. — Где условия? Бедлам!

Тот сочувственно хмыкнул.

Заведующая повернулась к двери.

— А, подружки. — сказала она. — Входите. Ко мне?

— К вам. Я пришла за вопросами к зачету, — пояснила та третьекурсница, что повыше, — А она — к чтимому Бидзанби.

— Присаживайтесь. — пригласил вторую студентку Всеслав. — Слушаю.

— Мое имя — Гакха Адзи. — представилась девушка. — Это я задала письменный вопрос на лекции. Не знаю, с чего начать… Видите ли, меня раньше никогда не привлекали вопросы преподавания обществоведческих дисциплин в школе. Думаю, потому, что у нас на факультете главное внимание уделяют выработке у студентов навыков исследовательской, а не преподавательской работы. Возможно, это правильно, все-таки университет — не педагогический институт. В прошлом году у нас проходили вводные практические занятия по дидактике истории — скука неимоверная. Я решила, что ваши лекции будут точно такими же. Извините…

— Искренность — отменное качество. — вздохнул Всеслав. — В смысле — не мешало бы его иногда отменять. Стало быть, именно поэтому вы объявились на занятиях только теперь?

— Но я же не предполагала, что курс методики преподавания будет таким… интересным… И вот теперь хотела бы закрепиться за кафедрой и просить, чтобы вы стали моим научным руководителем.

— Что ж, считайте, что принципиальное согласие мной дано, давайте обсуждать детали.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Университет, факультет истории и филологии,

Первый корпус, киноклуб «Луч»

8 часов, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Обставляя квартиру, Всеслав приобрел телерадиопроигрыватель, однако за все это время включал его считанные разы. Впрочем, так поступало большинство «чернопоясных» граждан Империи. На полках магазинов стояли аппараты самых разных моделей, но спрос на них был здесь весьма умеренным. Тогда как в Желтом Поясе телерадиопроигрыватели часто становились чуть ли не членами семьи, а приобретение последней модели было вопросом престижа. Зато в Черном Поясе было гораздо больше библиотек, чем в Желтом. Само собою, ни о какой дискриминации и речи быть не могло — просто предложение информации приспосабливалось к особенностям ее спроса. Всеслав заметил также существенные различия между кинотеатрами этих поясов. В «желтых» городах строили большие центры досуга и отдыха. Кинозалам вместимостью в сотни человек сопутствовали кафе и бары, игротеки и танцкомнаты, в вестибюлях торговали всякой развлекательной всячиной. А в Цугазае — типичном «черном» городке — действовали небольшие и уютные частные просмотровые клубы, как правило, с 15–30 постоянными посетителями. Обычно их хозяева составляли программу показа фильмов загодя, сообразуясь с пожеланиями зрителей. Как правило, по окончании картины желающими устраивалось ее обсуждение за чашкой чая. Такие же клубы возникали и на общественных или кооперативных началах. Например, университетский киноклуб «Луч».

Всеслав занял место в предпоследнем ряду. Студенты смотрели фильм, не отрываясь, кажется, он нравился всем. На экране зеленели сумрачными и зловещими оттенками развалины крепости, захваченные предавшимися злу чародеями. Рычали драконы, щелкали костями скелеты, выли упыри. Сверкали клинки защитников правого дела, самозабвенно жертвующих собою ради этого самого дела. Послушно редели шеренги нечисти. Дело близилось к закономерной, хотя и доставшейся дорогой ценой, победе хороших над плохими. И вот главный положительный герой, невзрачный и плюгавый в начале фильма и раскрывающийся во всю ширь в соответствии с замыслами сценариста, завладел талисманом, дающим силу главному отрицательному персонажу. После чего, произнеся на фоне величественного гимна соответствующий монолог, сиганул вместе с магическим атрибутом в жерло вулкана, обеспечив тем самым успех вышеупомянутому правому делу. Скорбь победителей о павших. Ликование о лучезарном грядущем. Титры.

А ведь прелюбопытнейшая ситуация сложилась в литературе и кинематографе Империи, отметил Всеслав. Все духовные ценности производились, разумеется, креаторами Черного Пояса и растекались оттуда по градам и весям. Писатели и поэты создавали романы, повести и поэмы, печатавшиеся в типографиях «желтых» городов. Режиссеры снимали кинофильмы, тиражируемые на кинофабриках Желтого Пояса. Государство поощряло творческую деятельность и поддерживало разнообразие жанров и стилей. Цензурного «зажима» вроде бы не существовало. Но…

Взять хотя бы произведения «о том, чего нет». На Земле уже во второй половине 19 века возникла фантастика — вначале научно-техническая, потом социальная. Позже зародилось сказочное фэнтези. Они сосуществовали, кажется, на равных, деля приверженцев и противников, переживая взлеты и кризисы. Островитяне же стали усердными потребителями фэнтези, в то время как единичные научно-фантастические произведения были удручающе слабыми (до творчества того же Жюля Верна им было — как от Саракша до Земли!), а социальная фантастика вообще отсутствовала как таковая! И Всеслав понял причину. Общественно-государственное устройство Империи подсознательно и инстинктивно (с пеленок) воспринималось островитянами как абсолютное совершенство. Любые размышления по поводу его дальнейших трансформаций ощущались не только неуместными и бессмысленными, но и неприятными, казались чем-то вроде психического отклонения.

Представим сэра Герберта Уэллса, перенесенного волею судеб в наши дни куда-нибудь в Цугазай. Вот сэр садится за стол, свинчивает колпачок авторучки, пишет на белоснежном листе «Машина Времени» и думает над идеей будущего романа: «А не отправить ли моего персонажа верхом на приспособлении, свободно шастающем туда-сюда по оси времени, в отдаленное будущее Островной империи?»

Сейчас статистика биосоциального детектирования показывает, что и в Желтом, и в Черном Поясах (Белый с его практически нулевой рождаемостью оставим в покое) дети к достижению совершеннолетия распределяются в положенных пропорциях: 10 % — креаторы, 70 % — аккумуляторы и 20 % — деструкторы. Они заканчивают гимназии, разъезжаются с аттестатами и направлениями по определенным им местам проживания. Создают семьи, заключая браки с представителями того же биосоциального типа. Но вдруг где-то там, на глубинном генетическом уровне произойдет необъяснимая мутация? Вдруг через пару веков в Черном Поясе начнут появляться исключительно дети-креаторы? А в «желтых» семьях будут рождаться только дети-аккумуляторы? Прекращается перетекание населения. Вот вам и практическая евгеника, вот вам и выведение разных пород людей — чем не уэллсовские элои с морлоками… А что тогда, кстати, будет со славными Белым Флотом и Белой Армией? Они-то склонностью к саморазмножению не отличаются… Ох, гацу ба-дацу, кошмарненькое вырисовывается грядущее, настолько жутковатое, что лучше в сфере социальной фантастики не мудрствовать. И не мудрствуют.

И вот аборигенный сэр Г.Уэллс аккуратно рвет лист с заглавием ненаписанного романа в мелкие клочки, бросает их в урну, а на новом листке каллиграфически выводит: «Ожерелье Магической Власти». Не-ет, собратья по перу, среди кровожадных демонов, коварных чародеев и огнедышащих драконов гораздо уютнее.

Ну, и зачем при таком раскладе цензура?

На экране растворились титры, шторы на окнах поползли вверх.

— Великолепная картина. — сказал студент — сосед Лунина.

— Крепко сделана. — согласился Всеслав.

— Замечательная тема, правда? А актерская игра! Один Обреченный Витязь чего стоит! А комбинированные съемки каковы! Нет, молодцы все-таки киношники.

— Молодцы.

— А Злой Лес! До чего ошеломляюще сработано — толстые стволы, трава с огромными красными грибами, чьи-то кроваво блестящие глаза в сухом кустарнике… И звуки… Все-таки кино — есть кино. Вот мы в нашем любительском театре «Дилетант» ставили пьесу по сказанию о Зихэе Блистательном, не поверите — просто сердце кровью обливалось. Ну, какие у нас могут быть сценические возможности, какие эффекты? Да никаких! Эх, вот если бы кино собственными силами снять! «Университетская студия «Дилетант» представляет!»

Он внимательно посмотрел на Всеслава.

— Чтимый преподаватель, — осторожно спросил он, — вы, по-моему, к фильму равнодушны…

— Отлично снято. — решительно заявил Всеслав. — Только хочется задать вопрос не по картине… Вы сказали, что режиссируете в «Дилетанте»?

— Ну, это слишком громко сказано. Скажем так: один из дюжины сорежиссеров.

— Прекрасно. Мне показалось из ваших слов, что в театре главная проблема в невозможности применить технические средства… Но если поставить такую пьесу, сюжет которой настолько захватит зрителя, что не потребуются ни специальных средств, ни сложная театральная техника? Пьесу, для которой даже декорации не нужны, достаточно костюмов для актеров и пары-другой прожекторов.

Студент пожал плечами. Он был озадачен.

— Триста лет назад, — интригующе начал Всеслав, — в одном из городов на одном из островов юноша и девушка страстно полюбили друг друга. Однако их знатные семьи были разделены непримиримой враждой, даже более того — кровной местью.

— И? — жадно спросил студент. Всеслав улыбнулся:

— Две равно уважаемых семьи В том месте, где встречают нас событья, Ведут междоусобные бои И не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни, И гибель их у гробовых дверей Кладет конец непримиримой розни. Их жизнь, любовь и смерть и, сверх того, Мир их родителей на их могиле На два часа составят существо Разыгрываемой пред вами были. Помилостивей к слабостям пера — Их сгладить постарается игра…

Cтудент нетерпеливо заерзал на стуле:

— Чтимый преподаватель, сейчас клуб начнет здесь обсуждать фильм. Вы останетесь?

— Пожалуй, нет.

— Замечательно! Тогда не найдете ли времени, поговорить со мной там, в холле? Что вы сейчас прочли?!

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1777\file0689\p43)

[2] В.Лунин в перечислении, конечно, допустил ряд исторических неточностей (Сяо Жень)

[3] К слову — за всю историю Империи такое случалось всего лишь дважды. Хотя, впрочем, легко представить ситуацию, когда высшее руководство вовсе не желает выносить на обозрение народа сор из правительственной избы и нарушители просто скоропостижно умирают от банальнейших сердечных недостаточностей и инсультов. (В.Лунин)

[4] Вот отчего в Империи до сих пор не возникло никакого подобия нашего земного «…движения дзюидистов, основанного еще Ламондуа и провозглашавшего право науки на развитие без ограничений. Экстремисты этого движения исповедуют принципы, которые на первый взгляд представляются совершенно естественными, а на практике сплошь да рядом оказываются неисполнимыми при каждом заданном уровне развития человеческой цивилизации… Морально-этические запреты в науке страшнее любых этических потрясений, которые возникали или могут возникнуть в результате самых рискованных поворотов научного прогресса.» БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55\p.144) (Сяо Жень)

[5] Комментарий на полях сообщения (автор неизвестен): «Не усматривает ли Пешка функционального сходства между контрразведкой Черного Пояса и КОМКОНом-2? Не считает ли Пешка контрразведку Черного Пояса возможным предшественником будущего КОМКОНа-2 у островитян?» (Сяо Жень)

[6] Мой дед обожал цитировать «Законы Мэрфи» (Сяо Жень)

ХОД 39

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Университет, факультет истории и филологии,

Кафедра методики преподавания обществоведческих дисциплин

5 часов 50 минут, 9-го дня 3-ей недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав копировал пожелтевшие страницы старых книг. Некоторые тексты были еще старыми, иероглифическими, и он откладывал их в сторону. «Перепоручу троечникам. — злорадно решил Всеслав, — Пусть повозятся, а у меня нет времени всё это разбирать». Он аккуратно раскрывал книгу и осторожно накладывал разворот на стекло снимателя изображения. Нажатие кнопки — и сниматель начинал утробно урчать. Через полминуты отснятое изображение страниц отправлялось в память вычислителя, Лунин перелистывал книгу и повторял ту же операцию.

— Все бы хорошо, но где же у нас «Системность и прогностика»? — строго спросил себя Всеслав.

— Вот в этой пачке. — ответила Гакха Адзи. — Снизу.

Оказывается, она сидела в углу.

— О, Глубинный! — вздохнул Всеслав, — Адзи, как вы умудрились бесшумно войти? Я совершенно ничего не слышал.

— Извините, так получилось. — сказала Адзи и засмеялась. — Просто сниматель у вас устаревший: громко урчит и все заглушает.

— М? — усомнился Лунин. — Хотя — пожалуй…

Адзи протянула ему книгу.

— Спасибо.

Он бегло просмотрел оглавление, открыл томик ближе к середине, протер мягкой замшей стекло прибора, и, уложив на него «Системность и прогностику», вдавил кнопку.

— Однообразное занятие. — сказала Адзи. И вы, как всегда, без помощников. Наверное, скучно?

— Нет… — ответил Всеслав, подумал и добавил, — Наверное…

Адзи поудобнее расположилась в кресле-ракушке для посетителей. Определенно, она была исключительной девушкой, сочетавшей ум и привлекательность. Правда, злые языки старшекурсников болтали, будто самой Адзи жилось бы куда легче, кабы ума было поменьше. Отмечали также ее непревзойденный талант отшивать воздыхателей настолько же категорично, насколько деликатно. Имелось у Адзи и еще одно качество. Она умела задавать вопросы так, что не ответить на них было решительно невозможно. Это Всеслав уже успел понять.

— Вообще-то хорошо, что вы один на кафедре, чтимый преподаватель. — задумчиво сказала Адзи. — Разрешите вас спросить кое о чем?

Лунин с глубоким подозрением повернулся на вращающемся кресле. Кажется, началось.

— Отчего нет? — с не меньшей задумчивостью ответил он. — Только… вы уверены, что смогу ответить?

— Но попробовать-то можно. По слухам, вы жили на Материке?

Бидзанби Да про себя изумился. Немногочисленным иммигрантам в Империи не было принято напоминать об их континентальном прошлом. Это не запрещалось, но считалось бестактным. И на Адзи это было совершенно не похоже.

— У вас там остались друзья? Жена? Дети?

Всеслав, демонстративно держа паузу, посмотрел девушке в глаза. Было заметно, что она напряглась, чтобы не мигать, но не выдержала — моргнула.

В дверь постучали, заглянул всклокоченный третьекурсник — посыльный из студенческого театра «Дилетант»:

— Добрый день. Можно ли взять рукопись? Вы обещали…

— Можно. Левый шкаф, третья полка, красная папка с наклейкой. — ответил Всеслав, студент рассыпался в благодарностях и унес, читая на ходу, лунинский перевод «Ромео и Джульетты» на эм-до.

— То есть вы спрашиваете о семье? О людях, которые мне нужны и дороги, которым я нужен и дорог?

— Д-да…

— А как я попал бы сюда, если бы такие люди были, а я чувствовал ответственность за них? Хотя не скрою, в брак вступал. Эээ… невероятно далеко отсюда. На другом конце мира. Но это было давно и… эээ… не особенно удачно…

— И вам было плохо? Вы старательно забывали о том, что могут быть люди, которым вы… нужны и дороги?

Бидзанби Да, научный сотрудник кафедры методики преподавания обществоведческих дисциплин, превратился в немую статую Изумления.

— Ну, знаете ли, Адзи… — наконец сказал он. — Ну, ничего себе… Повторяю: вы убеждены, что услышите ответ?

— Не убеждена… И потом я, скорее всего, была слишком резкой, — вздохнула Адзи. — Ну, не забыли… Может правильнее — не хотите заметить этих людей. Мне так показалось…

— Скорее всего, вы не правы. — серьезно ответил Всеслав. — Не забыл. Но не вспоминаю. Это разные вещи.

Адзи поднялась и расстегнула свой портфельчик. Вытащила открытку из тетради с конспектами.

— Вот, — быстро сказала она, — приглашение. Мой опекун устраивает вечер на лагуне. Гостей ожидается немного, но все крайне интересные люди.

— Постойте, постойте, я-то какое отношение имею к вашему опекуну?

— Прямое: интересный человек — раз, приглашенный его воспитанницей — два. И потом, я рассказывала о вас, и он повел себя совершенно на него не похоже. Обычно он мало чему удивляется, а тут был поражен, стал о вас расспрашивать и, в конце концов, заявил, что будет крайне рад познакомиться. Это в-третьих.

— Несколько настораживает пункт «отдых и развлечения». — тревожно сказал Всеслав, — Не сумею.

— Замечательно! — ответила Адзи. — Как раз то, что нужно. Но не буду больше отвлекать от дел, до свидания.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

8 часов 65 минут, 2-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

На Бацузе начались теплые и тихие зимние субэкваториальные дожди. Птицы и уцуки перестали по вечерам орать и ссориться на деревьях, монотонные журчание и плеск за окном навевали сонливость и апатию.

Всеслав вымыл посуду, навел на кухне порядок и, позевывая, прошел в гостиную, уютно освещенную торшером в углу. Он поставил на телерадиопроигрыватель диск с записью «Элегий океана», повалился на диван и поднял с пола книгу. Вчера всех преподавателей приглашали на торжественное заседание, посвященное тридцатилетию Цугазайского университета. Каждый получил в подарок отлично оформленное издание справочника, посвященному прошлому и настоящему альма матер.

Всеслав рассеянно перебрасывал страницы. Заслуги, награды, планы на грядущее… Студентов — столько то, преподавателей — столько то … Аудитории… Первый ректор, второй, третий… Теперешний — четвертый. Фотографии: чтимый ректор на трибуне, чтимый ректор в кабинете. Все стены ректорского кабинета — сплошные книжные полки, уставленные толстыми томами. Массивный стол с чернильным прибором и кипами бумаг. Глобус на обширном столе. Вычислитель, сразу видно, что мощный.

Всеслав еще раз зевнул, захлопнул книгу и поднялся, чтобы подкрутить капавший на кухне кран. Но, прикоснувшись к никелированному вентилю, внезапно замер. Постоял несколько секунд, машинально заворачивая до отказа круглую ручку, и пробормотал: — Бред какой-то…

Бросился назад в гостиную, схватил книгу, принялся лихорадочно листать.

— Гацу ба-дацу… сказал он себе оторопело, — Ах, ты кретин! Недоумок! Олигофрен! Бидзанби Да задрипанный!

Вот она, фотография ректорского кабинета. Глобус на столе. Глобус! Глобус Саракша!!!

Рабочая. Локальная (СМС) связь[1]

«Саракш-2»

Для ретрансляции К.Бхартримурти

Уровень конфиденциальности — нет.

Дата 5 ноября 2171 г.

Автор: Черная Пешка

Тема: операция «Штаб».

Содержание: к проблеме соотношения космографии и геополитики

Уважаемые коллеги!

Довожу до вашего сведения материалы, которые мне кажутся весьма важными для общего понимания социально-политической структуры империи. С первого взгляда может показаться, что данное сообщение имеет узкую направленность и касается только проблем саракшианского видения Вселенной. Это не так.

Как мне удалось выяснить за последние две недели, даже специализировавшиеся по Саракшу КОМКОНовцы находятся в плену устаревших представлений. Они считают, что у саракшианцев в ближайшем обозримом будущем не произойдет перемен в космографии. По мнению ведущих специалистов КОМКОНа-2 и рядовой обыватель, и ученый Саракша единодушны в заблуждении, будто они живут на внутренней поверхности огромной сферической полости в беспредельной тверди, заполняющей прочую часть Вселенной. При этом сила тяжести направлена от центра этой полости (Сферы Мира) перпендикулярно к ее вогнутой поверхности. В центре полости неподвижно висит Мировой Свет, происхождение которого не может быть выяснено. Нет, конечно, известно. Что еще в древности возникла некая «отвлеченная математическая абстракция», представлявшая вселенную иначе — как шар. Учение это зародилось еще в древнюю эпоху, вначале религия, а потом психиатрия объявляли ее отклонением от здравого смысла. Около ста лет математики и физики придали этой теории стройный вид упорядоченной и законченной модели, но модель эта так и осталась сугубо абстрактной, найдя себе лишь частное утилитарное употребление в военном деле — при расчете траекторий полета баллистических ракет и сверхдальнобойных снарядов.

В основе подобного заблуждения лежит все то же укоренившееся в психологии землян снисходительно убеждение, будто аборигены просто неспособны открыть шарообразность собственной планеты.

Повторяю — это не так.

Ученые-естественники Имперской Академии Наук уже около пятидесяти лет рассматривают свой мир только как шар и не иначе. Доказательством тому служат отличного качества карты и глобусы(!), предоставляемые без всяких ограничений морякам и исследователям. Но ученый мир с похвальной всевозможно осторожностью не торопился взахлеб оповещать об этом общественность, дабы избежать ненужных потрясений — не только культурных, но и социальных. А потрясения могли бы быть, и притом весьма существенные.

Учение о шарообразности Саракша, находящегося в пустоте и вращающегося вокруг мирового Света очень деликатно внедрялось и внедряется в сознание населения. В Белом Поясе особых осложнений, как и предвиделось, не возникло. Бравые вояки и покорители океанских глубин восприняли новую информацию даже с одобрением: как очередное ухищрение картографов, позволяющее улучшить навигацию. А какова там форма Саракша (да хоть зайцевидная!) и что там делается за пределами его атмосферы им было, мягко говоря, неинтересно. Школьные учебники в Желтом Поясе в ближайшие годы также будут рассматривать Саракш только как шар (об этом я уже упоминал). Подготовительная работа к этому к настоящему времени завершена. И в данном случае все должно пройти довольно гладко. Вырастет новое поколение с новыми космографическими представлениями, а устаревшие взгляды будут плавно и с почетом переданы в архив истории наук. Иное дело — Черный Пояс, где сосредоточена вся научная мысль. Вслед за принятием новой модели строения Вселенной неизбежно должны придти мысли: а) о множественности миров б) о множественности досягаемых миров и в) о множественности обитаемых миров[2].

А это будет означать (внимание!), что наиглавнейшая идея, лежащая в основе имперской государственности, будет если не поставлена под сомнение, то потребует мощной корректировки. Идея эта гласит, что в одном единственном из миров одно-единственное государство достигло верха возможного совершенства. Государству этому противостоит несовершенный — неразумный и несправедливый — внешний мир Материка. Именно от этого мира Империя и отгораживается Белым Поясом, «сбрасывая» туда деструктивный биосоциальный компонент общества. Теперь же внешний мир расширяется до необозримых космических пределов и противостоять столь чудовищному оппоненту Империя сможет, только втянув в себя Материк, расширившись до глобальных масштабов, преобразовав весь Саракш по своему подобию и ориентируя общепланетарный Белый Пояс на героическую борьбу с Космосом. Здраво рассуждая, на подобное чудовищное напряжение сил с совершенно не гарантированным успешным результатом Империя не сможет пойти еще лет двести.

Значит?..

Колоссальный толчок переменам в космографических представлениях дали развитие радиоэлектроники и ракетостроения. К сожалению, мне не удалось установить, насколько близки островитяне к идее радиотелескопа, направленного в небо. А вот материалам по развитию ракетной техники доступ открыт.

Работы по созданию баллистических и крылатых ракет начались в Островной империи в годы императорства Казахи Дэ (2121–2128 гг. по земному летосчислению). Тогда возник проект большой ракеты, оснащенной боевым зарядом, работающей на жидком топливе. Предположительная дальность ее полета составляла несколько сот километров. В 2122 г. в лабораториях государственного концерна «Щит Отчизны» проводили первые эксперименты с ракетными двигателями и разрабатывали проекты баллистических ракет. На о. Дзейхаку организовали экспериментальную лабораторию по практическому созданию жидкостных реактивных двигателей для баллистических ракет. Одним из первых двигателей был «Кзук-2», со стальной камерой сгорания и электрической пусковой свечой. В 2124 г. была зафиксирована тяга в 122 кгс. В том же году двигатель «Кзук-4А» развил тягу уже в 296 кгс. На основе двигателя была создана ракета под названием «Барышня-1». Полигон на о. Дзейхаку был уже мал для реальных пусков, и в декабре 2124 г. была произведена его реконструкция. Две «Барышни-1» поднялись с обновленного полигона уже через месяц. Полет на высоту 2,2 км. длился всего 16 секунд. По тем временам это был ошеломляющий результат. Умело используя произведенное на имперское руководство впечатление, инженерам удалось уговорить выделить средства на строительство большого Имперского Ракетного центра в незаселенной восточной части о. Дзейхаку.

Первые четыре пуска «Барышни-2» оказались неудачными. Это привело в уныние как ракетчиков, так и офицеров. Показатель успешных пусков составлял лишь 1\3. Ракеты взрывались на всех участках траектории: на старте, при подъеме и при подлете к цели. Спустя полгода специально созданной комиссии по ракетам дальнего действия были продемонстрированы пуски двух ракет «Барышня-2А», точно поразивших условные цели. Эффект удачных стартов произвел ошеломляющее впечатление на комиссию, которая безоговорочно поверила в возможности нового «чуда-оружия». Тут же был издан приказ о развертывании массового производства ракеты и ее на заводах концерна «Щит Отчизны». Был снят цветной фильм о ракете с комментариями Хэйхе Гу. Император Казахи Дэ был буквально заворожен увиденным.

Когда на Саракше разразилась мировая война (2126–2133 гг.), в первые же недели надводный флот Империи был уничтожен воюющими сторонами. Удивительно ли, что в империи стала сверхпопулярной идея создания «оружия возмездия», которым можно было бы сквитаться с вероломными «материковыми крысами» и ракетчики получили дополнительные средства. Кроме того, успешно сработала разведка островитян: доставила в распоряжение имперских инженеров с Материка как чертежи ракетного вооружения, так и обломки ракет с поля боя.

Было сформировано первое учебно-боевое подразделение ракет «Барышня-2А». Разработали структурную организацию и штатное расписание спецчастей в составе четырех дивизионов, один из которых был подвижным и три стационарных. Подвижный дивизион должен был запускать 27, а стационарный — 54 ракеты в сутки. Защищенная стартовая позиция явилась крупным инженерным сооружением с бетонным куполом, в котором оборудовали зоны сборки, обслуживания, казарму, кухню и медпункт. Внутри позиции пролегала железнодорожная ветка, выходящая к забетонированной стартовой площадке. На самой площадке устанавливали пусковой стол, а все необходимое для старта было размещено на автомобилях и бронетранспортерах. Первые разрозненные сведения о «Барышне-2А» начали поступать в разведки воюющих континентальных стран только летом 2129 г., когда из-за ошибки оператора ракета островитян изменила траекторию и через 5 минут взорвалась в воздухе над позициями улумберской армии.

Но вскоре континенталы и думать забыли о заокеанских «ракетомоделистах». Война перешла в стадию ядерных ударов. Били не по целям, а по площадям, вслепую испепеляя в ядерном пламени миллионы людей и заражая планету.

В 2130 начала боевые действия группа флотов «Б» Островной империи. Хор офицерских голосов, требующих ракетной поддержки, стал громче. Появилась крылатая ракета «Барышня-3», которая впервые преодолела звуковой барьер. Дальнейшие работы по «Барышне-3» не проводили, но именно она стал основой для новой ракеты. Только теперь проработки большого составного агрегата «Подруга» носили двойной характер: чисто военный и научный — полет в центр Вселенной, в направлении к Мировому Свету!

В 2131–2132 гг. сама собой затухла мировая война. Континент лежал в радиоактивных руинах. Разведка островитян вывезла (обменяв на продовольствие и медикаменты у обезумевших от голода ученых Материка) отдельные узлы и агрегаты их ракетной техники, а также чертежи и рабочие документы. Эвакуировали на Архипелаги многих специалистов.

2148–2150 гг. ознаменовались не только созданием Единой Имперской Телерадиосети в Островной империи, но еще и завершением работ по обеспечению ракетного оружия системой точного наведения на цель. В период императорства Дайгахаи Ка (2149–2164 гг.) в Островной империи был создан проект под названием «Подруга-5Б». Достоверных данных о том, что испытания «Подруги-5Б» проводились с человеком на борту, нет, однако, ходили слухи, что был организован набор добровольцев для пилотирования ракетной техники. Официально они набиралась для полётов на крылатых ракетах, имеющих электронное оборудование на борту и ядерную боеголовку. На уровне слухов также ходит рассказ о том, как один из добровольцев записал в дневнике: «Видел аварию ракеты. Это ужасно! Это ад!» Далее говорится, что сам он вскоре попал в этот ад. Ему нужно было пилотировать экспериментальную ракету в океан. По окончании полета он должен был катапультироваться в море, где его подобрала бы подводная лодка. И вот, якобы, герой-испытатель, заняв место в крохотной капсуле ракеты «Подруга-5Б», успешно стартовал. Однако через 10 секунд полёта по радио раздался его вопль: «Она сгорит! Глубинный бог, умираю!..» Больше от него не услышали ни слова. Видимо, у него сдали нервы и он раскусил ампулу с цианистым калием — это было предусмотрено на случай возгорания корабля, чтобы пилот не испытывал долгих мучений. Тогда ведь никто ещё не знал, что будет испытывать первый пилот ракеты, какие перегрузки придётся переносить. Катастрофа с предыдущей ракетой, которую видел испытатель, могла привести его к мысли, что и он вот-вот взорвётся (возможно была просто плохая термоизоляция) А ракета тем временем, якобы, продолжала полёт. Она вышла в ближний космос и развила необходимую для пересечения океана скорость. Однако в беспилотном режиме «Подруга-5Б» отклонилась от нужного курса и затонула в водах Мирового океана, не взорвавшись.

Поскольку при полёте по такой траектории (максимальная высота полёта более 80 км.) ракета «Подруга-2» должна была выйти в космическое пространство, то формально человек, совершивший такой полёт, мог бы претендовать на звание первого саракшианского космонавта. Именно за подобный полёт без выхода на орбиту получил свое звание первый космонавт Земли. Но никаких подтверждений достоверности этой байки нет. Вероятно, это фольклор учёных.

В 2177 г. разросшийся Имперский Ракетный центр разделился на Имперский Баллистический Ракетный центр, работавший в соответствии с запросами военных Белого пояса, и Имперский Ракетный центр научных исследований, ориентирующийся на ученых Черного Пояса. Полагаю от последнего вполне можно ожидать заметных успехов в деле проникновения в космос.

конец документа

Секретно[3]

Шифровано

Откуда: Третий отдел Разведывательной службы Черного Пояса

Куда: Черный Пояс. Остров Бацуза.

Объект «Собрание координаторов»

Кому: Руководителю подразделения «Уку»

«Бдительному Филину»

3-ий день 1-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарениия

Высокочтимый руководитель!

Сообщаю, что все подготовлено для проведения акции «Демон» согласно совместно утвержденному плану. Сроки остаются прежними. Вы, как и предполагалось ранее, будете действовать в одиночку. Однако в вашем полном распоряжении — вся группа «охотников на привидений». При неожиданном повороте событий они окажутся рядом и во всеоружии.

Учтены также обстоятельства, которые Вы назвали «семейными» и которые (с Вашей точки зрения) в последние дни серьезно осложнили подготовку. Тем не менее, Ваш коллега «Недремлющий Сыч» полагает, что при умелом использовании этих обстоятельств разрабатываемый нами объект окажется более податливым и легче пойдет на контакт. Понимаю, насколько непросто Вам сделать, поэтому частное мнение «Сыча», разумеется, целиком и полностью оставляется на Ваше усмотрение.

Желаю успеха!

Магистр Дзубилха Зо

конец документа

Электронное письмо

Дата: 3 часа, 3-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Куда: Черный/Бацуза/4-Цугазай/выч.8075-В

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.8805-Е

От кого: Цзанхаги Оки

Здравствуй, старший!

Спасибо за письмо! Понимаю, что ты очень занят, но все равно находишь время отвечать мне. Это просто здорово. Мое самочувствие день ото дня — все лучше. Учусь по-прежнему на одни «семёрки», нагнала все, что пропустила. Врачи надоедают гораздо меньше, а удивляются по-прежнему. Но какие зануды! И почерки у них вообще нечитаемые. Ни за что на свете не стала бы врачом! Буду учителем, как ты и мама. Она, кстати, мое решение одобряет. Тем более, что все результаты детектирования у меня теперь — черные. Вот окончу школу и приеду в Цугазай поступать в университет на твой факультет. Не будешь против?

У нас сеется снежок. А на Бацузе, наверное, нет спасения от дождей? По крайней мере, так написано в учебнике по географии. Как-то быстро промелькнуло время, скоро опять новогодний праздник… Помнишь, ровно год назад мы и познакомились?

Старший, не запамятовал ли ты о наших с мамой намерениях? На зимних каникулах обязательно приедем, так что готовься! Мы тоже готовимся!

Никогда не забывающие тебя

Оки и ее мама

P.S. Цезай тоже о тебе помнит, только ему не до писем. Хлопот — по самые острые уши. Недавно в наш дом переехали две новых семьи котовладельцев и, конечно, дело собачьей чести — поставить котяр на место.

конец документа

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

8 часов 65 минут, 4-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

— Кто с кем поссорился? Ты с женой?! — Всеслав ошеломленно уставился на Даццаху Хо. Тот подавленно кивнул.

— Глубинный боже! Но как, скажи на милость, это вообще возможно? Мне казалось, что вы — идеальная пара и прекрасно понимаете друг друга. Во всяком случае, оба очень терпеливы и снисходительны к недостаткам друг друга.

— Я и сейчас так считаю. — ответил Хо. — Все верно, но видишь ли…

Он помолчал, барабаня пальцами по столу. Выглядел Даццаху Хо непривычно: был каким-то неуверенным, нервным, избегал встречаться с Всеславом взглядом. Наконец, совершенно невероятными казались его трехдневная щетина на обычно идеально обритой голове и красные от бессонницы глаза.

— Видишь ли, виноват один я. Так получилось, что сразу навалилось много неотложной и сложной работы. Замотался. Ну, не молод все-таки, устал… Сорвался, наорал на нее. Впрочем, не в том дело.

Хо опять замолк. Он явно хотел что-то сказать и не знал, с какой стороны подступиться. Оглядывался по сторонам и почему-то его особенное внимание привлекали электрические розетки, торшер и люстра.

— Я приехал, потому что мне нужно было отвлечься. — внезапно провозгласил он, пристально уставившись на матовые стеклянные цилиндры торшера.

Всеслав окончательно перестал что-либо понимать.

— Может рома налить? — неуверенно предложил он.

— Нет. Пойдем, подышим, а? — предложил Хо. — Проводишь меня до остановки. Пора домой, буду восстанавливать семейный мир.

С полуночи зарядил мелкий дождь и без перерывов моросил до вечера. Чувствовалось, что он вообще не закончится в ближайшие сутки. Во дворе сегодня вообще не было ни души. Но, предложив прогулку, Даццаху как-то изменился, словно принял некое решение.

— Может, останешься переночевать? — на всякий случай предложил Всеслав.

— Какое там! Завтра с утра намечена раздача административных подзатыльников моим нерадивым подчиненным. Знаешь ли, репрессии нельзя откладывать, это разлагает подчиненные тебе массы трудящихся.

— Тогда идем.

Шурша плащами, они спустились по лестнице и вышли под морось. Ночное небо забыло о полагающемся ему вишневом оттенке и было безнадежно чугунным, словно где-нибудь над хонтийскими равнинами.

— Веришь в предчувствия? — внезапно быстро спросил Хо.

— Какие? — удивился Всеслав.

— В плохие, само собой. — мрачно ответил Даццаху. — Хорошие обычно не сбываются, на них можно вообще не обращать внимания.

— Н-ну, как сказать… В общем, верю.

— Правильно делаешь. Вот у меня на днях появилось очень сильное предчувствие, что ты столкнешься или уже столкнулся с нешуточными неприятностями.

Всеслав насторожился.

— С какими?

— Кабы знать! — раздраженно буркнул Хо. — Бытовая травма или там (храни Глубинный!) еще что-нибудь в том же роде — это, конечно плохо, но все-таки полбеды. И потом — на все промысел богов, от положенной в жизни по статистике порции гадостей никто не застрахован. Не обидно хотя бы. А вот, если неприятности проистекают от людей, это уже куда хуже. Так что я приехал, чтобы поделиться опасениями и предостеречь.

— Но от чего, гацу ба-дацу?

— Не знаю! Может быть даже не «отчего», а «от кого». — Даццаху Хо впервые за время встречи посмотрел Всеславу в глаза и всё так же торопливо повторил: — Не знаю! Предчувствие. Только прошу, будь пару ближайших недель, ну… пособраннее, что ли, повнимательнее. Поосторожнее, в общем. Ага, вот и транспорт.

Скоростной трехвагонный трамвай, разбрызгивая воду и время от времени прыская искрами из-под колес, лихо подкатил к остановке.

— Бывай! — Хо откинул капюшон плаща, крепко пожал руку Всеславу. — Помни о сказанном. И звони сразу же, если вдруг что-то стрясется. Слышишь — сразу же! Если что-то стрясется!

— Обязательно. — ответил Всеслав. — Спасибо.

Он стоял и смотрел, как рубиновые огоньки трамвая исчезают в темноте. Ай да Даццаху! Что это с невозмутимым работником службы социального контроля? И потом, он явно не хотел разговаривать в квартире. Случайно, или?..

Всеслав возвращался, сунув руки в карманы мокрого плаща и старательно обходя блестевшие отражениями фонарей лужи. Быть может, инспектору стало известно о каком-то нечаянном проступке Бидзанби Да? Служба мешает предупредить открыто, а дружба обязывает это сделать хотя бы в завуалированной форме.

Всеслав мысленно перебрал все свои действия за последние два месяца. Нет, гражданина Бидзанби решительно ни в чем предосудительном упрекнуть нельзя. Не нарушал, не преступал, не умышлял, не посягал, не покушался. Может быть, подозрения по поводу законности доходов? Нет, как раз с этой стороны все чисто. Все строго документировано, налоги не уплатить просто невозможно. Преподавательское жалование, доплаты за подготовительные курсы для абитуриентов, гонорар за изложенную на эм-до сказку о «Винни-Пухе» («Енотик Биддзи-Буг и все-все-все», издательство «Детская книга», тираж 125 000 экз.), два гонорара от телевидения Желтого Пояса за разработку идей игровых передач.

Тогда что же?

Вот и подъезд. За ручку держался и неловко пытался открыть дверь покачивающийся мужчина средних лет. Пьяный? Не похоже. Да это же сосед по лестничной площадке!

— Могу помочь?

— Если не трудно. — врастяжку выговаривая слова, ответил тот. — Мне нехорошо и, кажется, одному подняться по лестнице не получится.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 30

9 часов 11 минут, 4-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Старший научный сотрудник, заведующий лабораторией экспериментальной медицины Цоки Ку почти ничего не видел. В ушах грохотал пульс. Он опирался на плечо счастливо встреченного соседа из тридцать первой квартиры (как его бишь, Бидзанби, кажется?) и лишь благодаря поддержке преодолел пролеты лестницы. Сосед достал из его кармана ключ, открыл дверь и помог дойти до постели.

— Вызвать машину быстрой медподдержки?

— Не нужно. — через силу ответил Цоки Ку. — Пройдет.

— Вы уверены?

— Совершенно. Благодарю вас, сейчас лягу, усну, а к утру как рукой снимет.

— Точно? — усомнился сосед. — Что-то не очень похоже.

— Нет-нет, все в норме…

— Но все же с утра обязательно загляну к вам. — пообещал Бидзанби. — В порядке холостяцкой взаимопомощи. Не возражаете? И попрошу в экстренном случае позвонить мне или стукнуть в стену. Договорились?

— Конечно, спасибо…

Цоки Ку лежал и чувствовал, как медленно уходят тошнота, слабость и головокружение. Все это было следствием проведенного сегодня эксперимента. Их лаборатория работала над проблемами воздействия нейтринного излучения на кору головного мозга[4]. Цоки высказал гипотезу, что воздействие сверхузкого нейтринного луча на отдельные точки мозга резко усиливает сопротивляемость организма химическим и биологическим ядам. Он предполагал, что нейтринные уколы способны исцелять болезни сердца и печени, полностью избавлять от рака. Может быть, даже вызывать в человеческом организме регенерацию утраченных тканей, вплоть до восстановления удаленных зубов. Цоки считал, что этап экспериментов на животных остался позади и пора приступать к пробам на людях. Руководство не возражало и предоставило самые широкие возможности: Цоки Ку мог выбирать для опытов любых рабов — больных и здоровых, молодых и старых, мужчин и женщин.

Но все пошло не так, как предполагалось. Весьма быстро Цоки и его ассистенты убедились, что лечить язву нейтринным лучом — все равно, что чистить нужники золотой лопатой. Решение проблемы открывало совершенно фантастические перспективы. Невольник № 45–16 избавился от целого букета болезней, каждая из которых была смертельной, после чего внезапно приобрел способность с одного взгляда заучивать наизусть десятки страниц текста. Объект № 32–11 вдруг научился визуально распознавать температуру предмета с точностью до одной десятой градуса. Еще один раб (бывший бетонщик на заводе строительных конструкций) неожиданно продемонстрировал потрясающие способности в живописи. Однако проблема заключалась в другом: от подопытных не удавалось добиться сколь-нибудь вразумительной информации. Одни воспринимали свое положение с ужасом, ожидая с минуты на минуту мучительной гибели, и в ответ на вопросы несли невнятную чушь. Другие держались с равнодушной обреченностью, практически не сообщая ничего значащего. Третьи, кажется, попросту саботи-ровали.

Раздраженный Ку принялся экспериментировать над собой.

Незамедлительно разразился скандал. Руководитель темы вызвал Ку «на ковер» и, наливаясь кровью до башгровости, орал, что не потерпит дурацкого героизма и идиотского самопожертвования: — «Ах, обезьян и собак ему, видите ли мало! Ах, поведение подопытных его не устраивает! А на то, что для нас жизнь ученого значит в миллионы раз больше, чем все лабораторные объекты, ему наплевать! Выгоню из института каракатице в зад!» Наконец Цоки Ку письменно обязался больше ставить над собой опытов, но последствия все-таки сказывались. Несколько приступов застигли его в самое неожиданное время и в самых неподходящих местах. Кажется, сосед понял все правильно. Надо будет завтра заглянуть к нему, познакомиться. Ведь как заселили новый дом, так толком даже не представились друг другу, все некогда. Еще не рассвело — на работу, уже стемнело — с работы. Ку длинно вздохнул: кажется, приступ проходит. Вот славно, надо уснуть…

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 31

9 часов 15 минут, 4-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав развесил мокрый плащ, оставил туфли на сушилке, не включая света и не ища тапочки, просеменил прямо в спальню. Некоторые богатые бацузцы зимой клали на полчаса перед сном грелки в постели. Раньше это были красивые бронзовые черепахи с углями внутри, теперь их заменили гибкие и плоские электронагреватели. Само собой, это объяснялось не свирепостью тропических стуж и морозов, а сыростью. Всеслав постоянно хотел купить такую сушилку и постоянно забывал это сделать. Он с вздохом завалился в постель, оказавшуюся, сверх ожидания, вполне сухой.

Его не только удивило поведение Даццаху Хо, но и озадачила встреча у подъезда. Сосед действительно был нездоров, однако, если бы Всеславу предложили поставить диагноз, он, не колеблясь, предположил бы сильное нервное истощение после проведения активного психомассажа. Но на Саракше с его уровнем медицины просто не могло быть человека, способного пделать психомассаж.

— «Утро вечера мудренее. — решил Всеслав, — Поразмыслим завтра».

И уснул.

Электронное письмо

Дата: 3 часа, 6-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Куда: Черный/Бацуза/4-Цугазай/выч.8075-В

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.8805-Е

От кого: Цзанхаги Аги

Здравствуй, Да!

Не хочу показаться назойливой — писала тебе всего два дня назад, но вчера вечером произошло непонятное происшествие.

Помнишь ли Эху-Заклинательницу? Ну, ту старушку, которая приходила во время болезни Оки? Похоже, она сочла тебя колдуном посильнее себя и рассказала об этом таким же пожилым подружкам. И пошли гулять легенды. Вот уже несколько раз бабушки передавали тебе приветы. А хозяева собак (Оки, кажется, об этом упоминала?) выстроились в очередь к Цезаю со своими «невестами» — всем хочется заполучить «магического» щенка. Но это все так, курьезы. К ним мы с Оки уже привыкли и только подшучиваем над этим.

Но вот вчера в школе работал страховой агент. Общительный такой, улыбчивый, жизнерадостный человечек. Почти уговаривает меня заключить договор, кстати, действительно на очень выгодных условиях. И вдруг замечаю, что разговор как-то незаметно заходит о тебе. Агент упоминает, что заочно знаком с тобой. «Шапочное знакомство», как он выразился. На иммигранта не похож, легкий акцент выдает северянина, для которого дзэ-гэ — родной диалект. И вопросы у него какие-то странные. Задает их, вроде бы, между прочим и мимоходом, заполняя графы бланка договора, да и ответы выслушивает небрежно, вполуха. Но… Не знаю даже как объяснить… Продуманные какие-то у него были вопросы, последовательные… Когда я это заметила, стала отвечать уклончиво. Порекомендовала обратиться прямо к тебе и предложила дать почтовый адрес. Это, вроде бы даже его слегка разочаровало. Не знаю, что и под₣умать. &

Вид€ишь ли*, мн8 ч₤см=тиу ₧ 2ш о€рп⌂ щ! т ₪д 5ﻉ. Ф оар∑∞п м х л№и 4ℓ…

(Примечание программы электронной почты: Далее текст невосстановимо испорчен при отправке или приеме).

конец документа

Секретно[5]

Шифровано

Откуда: Третий отдел Разведывательной службы Белого Пояса

Куда: Черный Пояс. Остров Бацуза.

Объект Третий отдел Разведывательной службы Черного Пояса

Кому: Руководителю подразделения «Уку»

«Бдительному Филину»

8-ой день 1-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Привет, «Филин» наш!

Давненько же мы не виделись… Хорошо бы посидеть задушевно, потравить наши байки за стаканчиком рома, а?

Случайно узнал из письма «Сыча» (только не ругай его за утечку информации) о вашей акции «Демон». Ой. мудрите вы там, в Черном Поясе, у нас-то все куда определеннее. Хотя тоже — как сказать… Помнишь тот давний случай, когда отслеженный нами в Цицихе подозрительный тип буквально растворился в том месте, откуда ему вообще некуда было деться. Прибыли грузовики с командой захвата, а там — никого. Мистика. М-да…[6]

«Сыч» пишет, что ты собираешься выходить на «Демона» в одиночку при поддержке команды «охотников на привидений». Да и ту, будто бы, хочешь оставить где-то далеко на подхвате. Не слишком ли ты самонадеян, братец «Филин»? Впрочем, у тебя еще со времен разведшколы была склонность к авантюрам. «Охотники», конечно, народ мозговитый, как же, наслышан, однако оперативники и бойцы из них — никакие. Рекомендую нашу группу «Спрут-003». Эти любому демону клешни за спину закрутят и — рылом его в пол, проклятого. Представляешь, их недавно отправляли на отлов мутантов с Материка, ты должен знать, в вашем же университете их потрошат, кажется… Так вот ребята привезли четырнадцать штук класса «0», представляешь?! Не каких-то там заморышей, а десятипудовых шестипалых громил! Бери, бери парней, завтра же могу откомандировать на Бацузу всю восьмерку «спрутов».

Пока!

Фрегат-капитан Хаицудэ Заа

конец документа

Секретно[7]

Шифровано

Откуда: Третий отдел Разведывательной службы Черного Пояса

Куда: Белый Пояс. Остров Дзасогу.

Объект Третий отдел Разведывательной службы Белого Пояса, служба № 23\11

Кому: Фрегат-капитану контрразведки Хаицудэ За

9-ый день 1-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Привет, За!

И впрямь, пора свидеться. Оповещай сокурсников, соберемся в школе, как только с заботами-хлопотами немного разберемся, вспомним молодость. Скажем, во время летних отпусков.

«Сыча» ругать не буду, как ты и просил. Всего-то навсего — посажу на просоленный сучковатый кол, ослеплю и оскоплю, болтливый язык медленно вырву калеными клещами и приколочу ржавым гвоздем на двери его Отдела другим в назидание. Что за болтун, гацу ба-дацу!

За предложение спасибо, но «спрутов» не беспокой, пусть отдохнут. Им и так работы хватит. На контакт с демоном пойду один, тут никто не поможет. Ты просто не знаешь обстоятельств. Ведь ваши проблемы — другого рода. Похоже, я получил шанс, выпадающий раз в жизни. Понимаешь, За, это не заурядный сумасшедший, возомнивший себя волшебником, и даже не редкостный мутант с любопытными, но все же научно объяснимыми отклонениями. Это именно демон из иного мира. Вот только не надо ухмыляться, атеист ты наш орденоносный! Извини — подробнее пока не могу. А вот если акция закончится успешно — расскажу в деталях.

«Филин»

конец документа

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume1812\file055\p807)

[2] Впрочем, предположения о множественности других пузырей в Мировой Тверди возникали и прежде, но ввиду невозможности достигнуть их (поди-ка проверти Твердь!) обсуждались крайне вяло.

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0888\file173\p14) Перехват сообщения. Расшифрован.

[4] «Нейтринная акупунктура», которой на Земле в начале 21 века занимался советский ученый А.А.Комлин. См. рассказ А. и Б.Стругацких «Шесть спичек) (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\36\p117) (Сяо Жень)

[5] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0889\file4\p19) Перехват сообщения. Расшифрован.

[6] Как видно, Максима Каммерера не забыли и в Островной империи. Во всяком случае, его лихой уход после завершения пресловутой операции «Вирус» у контрразведки островитян остался и в памяти сотрудников, и в архивах. Что «м-да», то «м-да», это уж точно. (Сяо Жень)

[7] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume0889\file4\p28) Перехват сообщения. Расшифрован.

ХОД 40

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, Большое Горное Кольцо, джунгли

0 часов 55 минут, 10-го дня 1-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

— …Как видите — странно. — сказал Всеслав.

— Да уж, странновато. — согласился Кшанти Бхартримурти. По стеклам кабины глайдера ручьями текла вода. Ночной ливень был невероятно сильным.

— Но это еще не все. — продолжал Всеслав. — сейчас будет главное, приготовьтесь. Запись включена?

— Естественно. Все беседы пишутся.

— Замечательно. Слушайте. Итак, семь дней назад тот самый сосед по лестничной площадке, о котором я только что рассказывал, возвращаясь с работы, почувствовал себя хуже некуда. Я помог ему добраться домой, навестил следующим утром, приготовил завтрак. Мы познакомились. Оказалось, что он заведует лабораторией экспериментальной медицины при научно-исследовательском институте нейрофизиологии.

— Интересно. — вежливо заметил Бхартримурти.

— Пока что нет. — чуть раздраженно ответил Всеслав. — Но обещаю: дальше будет занятно, слушайте. Выяснилось, что плохое самочувствие вызвано экспериментами над собой. Я, конечно, попенял ему, на что он предложил посетить лабораторию. Упускать подобную возможность, ясное дело, не следовало. Любопытное, надо сказать это учреждение. Известно ли вам, что островитяне уже занимаются воздействием нейтринного излучения на головной мозг?

Кшанти Бхартримурти пожал плечами: — Теперь будем знать. Но, в общем, отчего бы нет?

— В самом деле, почему нет?.. Опыты ставятся на животных, рабах и… Догадайтесь на ком?

Бхартримурти снова пожал плечами, на этот раз молча.

— На голованах. Их здесь называют цзеху. Один из них, здоровенный самец по кличке Бу-гай живет даже не в клетке, а в отдельном помещении с одной зарешеченной стеной. Оказалось, что голован реагирует на излучение как-то необычно и многообещающе. Сосед подвел меня к решетке. Там пахло… необычно… не зверем, это точно. Скорее — работающим телерадиопроигрывателем. Бу-гай тут же проснулся, сел на своем топчане, уставился на нас точь-в-точь как пес на хозяев. Солидных размеров упитанная псина с крупной башкой и треугольными торчащими ушками, с круглыми черными глазами под тяжелым, большим лбом. А потом он заговорил. И это был такой удар под дых…

Лунин замолк, глядя в непроглядную темень за мокрым стеклом.

— Вы не знали, что голованы разговаривают? — безмятежно осведомился Бхартримурти, — Но ведь это известно уже лет двенадцать.

— Разговаривают? Да что вы? Вот новость-то! — с наивозможнейшим сарказмом всплеснул руками Всеслав. — И кто же это установил? Лев Вячеславович Абалкин, если память не изменяет? Да, он. Тот самый Абалкин, который много и плодотворно с ними работал впоследствии. Тот самый Абалкин, которого все голованы провозгласили «вечным другом». Тот самый Абалкин, которого все голованы великолепно помнят.

— К чему вы клоните?

— А к тому, что у этих собак есть обычная память, но (и это тоже давно известно) имеется и генетическая. Так что Абалкина многие помнят с рождения, даже если его не видели. Равно, как и язык, на котором тот разговаривал. Так вот, голован Бу-гай перевел взгляд на меня и на мгновение застыл. Глаза его блеснули красным, он принялся неторопливо чесаться задней лапой. Не так, как это делают собаки, а, скорее, по-кошачьи. А потом внятно спросил на русском языке: — «Ты из стаи Льва Абалкина?»

Кшанти Бхартримурти подпрыгнул на сиденье: — Почуял землянина?

— Именно! — кивнул Всеслав. — Я, разумеется, от неожиданности отпрянул далеко в сторону. Довольный сосед принялся объяснять, что передо мной разумное говорящее существо, а я тут же списал свой испуг на потрясение от фразы на непонятном языке, произнесенной невиданным чудовищем. Естественно, не выдав, что язык приходится мне родным, а смысл вопроса мне понятен. Похоже, голован понял, что я не собираюсь раскрываться и осклабился. Вы видели голованскую улыбку?

— Пришлось как-то. — поёжился Бхартримурти. — Жуткое зрелище.

— Оно-то и завершило эпизод. Так сказать, эмоциональный десерт.

— Так ведь это же провал! Может быть прямо сейчас эвакуироваться?

— Полагаю, о срыве операции говорить не стоит. — ответил Всеслав. — Но, наверное, надо рассматривать этот случайный эпизод, как еще один раздражитель для компетентных островитян. Вдруг заинтересуются…

— Многим вообще не нравится ваша затея. — хмуро заявил Кшанти Бхартримурти. — Провоцировать имперскую разведку, это, знаете ли… «Раздражитель, раздражи-тель»… А ну, как завертится мясорубка, а мы не успеем вас вытащить… Исключаете возможность?

— Нет, отчего же, но такое, по-моему, маловероятно. Это Черный Пояс, здесь затеют игру. Вот Абалкину в Белом Поясе, точно, нельзя подставляться, там его в оборот возьмут такие бравые костоломы и зубодробильщики, что никакая физподготовка не выручит.

Кшанти Бхартримурти озабоченно покрутил головой:

— Мы все-таки коллективно обсудим ситуацию. Лично мне она кажется кризисной.

— Вполне возможно. — легко признал Всеслав. — А потому — перспективной. Что ж, давайте прощаться…

— Куда там «прощаться» под таким ливнем! Подброшу вас до окраины ближайшего поселка.

— Следует ли? Хотя… Ужасно не хочется тащиться по грязи. А почему Тристан сегодня не прибыл?

— Выбился из графика. Ему еще надо Гурона обследовать.

— А… Ну, тогда полетели, что ли?

Рабочая фонограмма[1]

Дата: 11 декабря 2171 г. 14.00 час.

Собеседники: 1) Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Комитета по контролю при Всемирном Совете;

2) Ицхак Ривкинд, и.о. руководителя и координатора операции «Штаб»

Уровень конфиденциальности — низший,

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: деятельность агента «Черная Пешка»

Т.Сумбхаи: — …ваши соображения внимательнейшим образом. Полностью согласен. Абалкину нужно переправить все требуемое и оказать всемерную поддержку. Пусть усердно действует в этом направлении. Теперь — о Черной Пешке.

И.Ривкинд: — Здесь ситуация много сложнее. С одной стороны, благодаря Лунину мы, действительно, получили возможность посмотреть на островитян с совершенно неизвестной доселе точки зрения. Что ж…Свежо. Перспективно. Полезно.

Т.Сумбхаи: — Но насколько полезно — вот в чем вопрос. (Встает, прохаживается по кабинету, слышно звяканье стакана, бульканье). Не желаете?

И.Ривкинд: — Нет, благодарю, предпочитаю апельсиновый. Н-ну, многие эксперты считают, что информация Гурона-Абалкина значимее, конкретнее, полезнее…

Т.Сумбхаи (оживленно): — И я поддерживаю «многих»! За истекший период операции «Штаб» мы получили от Абалкина практически полный график подготовки и проведения рейдов субмарин группы флотов «Ц». Получен также план перемещения ремонтно-обслуживающих баз. Гурон добыл регламент перегруппировки сил береговой охраны. И это, не считая прочей частной, но очень полезной информации. Разведчик! Умелец! Высший класс! А Пешка продолжает философствовать…

И.Ривкинд: — Я бы не был столь категоричен, Слон. Пешка работает в несколько ином направлении. Лунин за короткое время произвел целый ряд умелых и точных макровоздействий на общество островитян. Взять хотя бы ознакомление туземных программистов с идеями языка «ФОРТ». Или подбрасывание местным медикам исходного материала для борьбы с раком крови. Или вот…

Т.Сумбхаи: — Всё так, конечно, но… Что с другой стороны?

И.Ривкинд: — Простите?

Т.Сумбхаи: — Ну, вы сказали: «с одной стороны, благодаря Лунину»… А с другой?

И.Ривкинд: — Ах, да! С другой стороны, психологи выражают сильные опасения по поводу его поведения. Процесс натурализации прошел, по их мнению, безукоризненно хорошо. Противоестественно блестяще. Обычно бывают некоторые сбои и накладки, у Черной Пешки — ничего подобного. Но это означает, что возможны осложнения с так называемым «альфа-переключателем» психики. Щелчок — и Лунин стал из землянина островитянином-саракшианцем. Щелчок в обратном направлении и… возможна осечка с непредсказуемыми последствиями… Специалистов настораживают некоторые данные медицинских обследований Лунина, изучения ментограмм, а также анализ стиля его донесений.

Т.Сумбхаи: — Нич-чегошеньки себе, будущность! Как я пытался остановить эту авантюру! Да и Каммерер…

И.Ривкинд: — Ну, пока что судьба хранила КОМКОН-2 от таких сюрпризов.

Т.Сумбхаи: — При чём тут судьба… Это не первый случай, знаете ли… Просто мы особо не афишируем проколы… Служба надзора за прогрессорами всегда начеку и вовремя выводит тех, у кого, сверх ожидания, начинаются затруднения подобного рода. Обеспечиваем хороший отдых на Пандоре с местными кефирами, процедурами. терапиями, прогулками и пляжем, тщательнейшее заботливое рекондиционирование и всё — никаких проблем. Так что же вы предлагаете, Ицхак? Отзыв Пешки? Когда и как?

И.Ривкинд: — В конце января — начале февраля. Сценарий вывода тщательно продумаем.

Т.Сумбхаи: — Действуйте, ребята. Одобряю.

И.Ривкинд: — Докладную Экселенцу готовить будете?

Т.Сумбхаи: — А зачем забивать шефу голову такими мелочами? Это не его уровень, Экселенц мыслит глобальными проблемами, что ему операция «Штаб»! Орлы мух не ловят, как говаривали римляне.

И.Ривкинд: — Эээ… если не ошибаюсь, он лично проявляет заметную заинтересованность в работе Абалкина на Саракше.

Т.Сумбхаи: — Но к работе Лунина-то не проявляет! Вряд ли Странник вообще его запомнил.

И.Ривкинд: — В самом деле. То есть можно считать, что получена ваша санкция на отзыв Черной Пешки?

Т.Сумбхаи: — Считайте. Получена.

конец документа

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, Большое Горное Кольцо, джунгли

1 час 10 минут, 10-го дня 2-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Всеславу повезло. Сегодняшняя ночь выдалась не по-зимнему и не по-бацузски «ясной»: совершенно без дождя и со слегка розоватым темно-перламутровым небом. Наверное, будь виден Тристар, было бы полнолуние.

Лунин быстро разгрузил глайдер-автомат, прибывший с полярной базы, тщательно вычистил из памяти бортового вычислителя маршрут прибытия и отправил транспорт назад. Потом перетащил в схрон силикетовые контейнеры, спустился внутрь и закрыл люк.

— Склад… — бурчал Всеслав оглядывая идеально ровные кремовые стены, гладкий пол и потолок с встроенной световой панелью. — Хранилище. Сарай. Даже вздремнуть до утра не на чем. А не навести ли. от нечего делать, тут порядок?

Он принялся составлять контейнеры один на другой, освобождая место. Когда дело дошло до только что доставленного груза, Всеслав хмыкнул, полез в сумку, достал бутерброды и, жуя, принялся раскрывать посылки с Земли. В одном из силикетовых вместилищ находился полный арсенал прогрессора: следящие, записывающие, копирующие и передающие устройства, приставки и батареи к СМС.

— Что-то не припомню, чтимый Бидзанби, чтобы мы это просили прислать. — удивился Лунин. — Ну, пусть будет. Ого, а вот это — другое дело.

В другом контейнере находились кристаллы памяти с материалами Большого Всемирного Информатория — энциклопедии, справочники, библиотеки. Оттуда же Всеслав извлек портативный, но достаточно мощный вычислитель. В третьем была упакована система круговой обороны, которая, будучи установленной в схроне, позволяла превратить его на двое-трое суток в неприступную для любой саракшианской боевой техники мини-крепость. Скептически выпятив губу, Лунин долго рассматривал содержимое силикетового ящика, потом закрыл его и задвинул в угол.

В следующей коробке Всеслав обнаружил сверток, из которого извлек старенького плюшевого медвежонка со стеклянными глазками, в детской распашонке и штанишках с лямочками. Лунин бережно сдул с него несуществующие пылинки и усадил на только что выращенную из эмбриофурнитурного модуля полку.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о. Бацуза, город Цугазай

Цугазайские Новостройки, Голубиная улица, дом 19, кв. 30

8 часов, 9-го дня 2-ой недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав пил на кухне крепкий чай с овсяным печеньем и с интересом читал книгу в затрёпанной обложке. Закладкой служила открытка, в изысканных выражениях просившая чтимого Бидзанби Да не забыть, что он приглашен профессором Гакха Цэ и его племянницей Гакха Адзи провести выходные у них в гостях в центре развлечений и отдыха «Зеркальная Лагуна».

Книгу эту, очевидно кем-то забытую или потерянную, Всеслав нашел на скамеечке у подъезда. Она называлась «Демонология или предвидение козней предвечных созданий» и представляла собой современное переиздание трактата пятивековой давности.

Религиозные верования народов Саракша во все времена были очень сходны в своей основе. На одноматериковой планете не было замкнутых, культурно и исторически изолированных социумов, диффузия духовных ценностей была мощным фактором эволюции. Поэтому, хотя религиозные воззрения первых островитян, в период заселения архипелагов и в первые века своей истории оторванных от Континента, и испытали трансформацию, тем не менее, в общих чертах были похожи на те, что бытовали на Материке.

Однако островная специфика не могла не наложить отпечатка на ритуально-обрядовую сторону религии островитян. По единодушному мнению древних саракшианцев умерших не следовало хоронить в земле, поскольку в мировой тверди, содержались демоны, навеки заточённые туда после их низвержения. Да, демоны связаны и утратили свою магическую мощь, но стоит ли рисковать, помещая усопших в такое неприятное соседство? Поэтому идеальным вариантом захоронения считалась кремация, когда душа вместе с дымом возносилась к Человеку, Который Стал Мировым Светом. Впрочем, для Саракша во все времена были характерны веротерпимость и совершенное безразличие к атеизму. Безбожники преспокойно хоронили умерших в земле. Массовые трупосожжения после битв тоже не удавалось организовывать, и тела павших воинов помещали в братские могилы, правда, на всякий случай вместе с оружием, дабы те при случае могли оборонить себя от возможных посягательств демонов. При практически идеальном отношении к природе Архипелагов и заботливом отношении к лесам островитяне не могли позволить себе перевода древесины на погребальные костры. Такой способ проводов упокоившегося родственника в мир иной позволяли себе только богатые роды. Для простолюдинов же оставалось доступным только захоронение умершего в большом кувшине, бока которого были покрыты густой иероглифической вязью заклинаний, не позволяющих демоническим силам проникнуть внутрь. А сам кувшин становился как бы моделью Саракша — еще одной полостью в Мировой Тверди.

Меж тем, судя по «Демонологии», твари, проигравшие в незапамятные времена битву за мир не унимались:

«Глава вторая, повествующая о способах, коими демоны с помощью чародейств телесно берут островитянина в обладание.

Может возникнуть вопрос, могут ли демоны проникнуть в наш внешний мир из мировой тверди?

Тому есть свидетельства, приведенные нами в первой главе.

Способны ли демоны взять островитянина в полное и безраздельное обладание? Да!

По тщательному размышлению приходится:

— во-первых, признать множество видов обладания,

— во-вторых, согласиться с тем, что демоны с нашего попущения могут пользоваться разными видами обладания,

— в-третьих, привести относящиеся сюда явления и происшествия.

При рассмотрении первого пункта мы не будем касаться общеизвестного факта, что любой свершаемый нами грех проистекает из демонической злобы. В душе изначально демоническое влияние угнездиться никак не может. Относительно же тела следует заметить, что демоническое начало может обитать в нем, ежели островитянин живёт во грехе, нарушая заповеди Человека, Который Стал Мировым Светом. Любой островитянин вследствие всякого греха рискует по смерти своей легко угодить в подчинение к какому-либо демону.

И ещё отметим, что демоны по неисповедимой причине могут являть себя в нашем мире. Некоторые из демонов способны найти временную лазейку из подземного заточения, используя для того тело даже какого-либо живого островитянина или некой живущей островитянки.

Можно привести свидетельства крестьян селения Гуга-Цуга на островке Хэй, что их деревенский жрец из Храма Глубинного Бога вёл набожнейший образ жизни и. вследствие того, обладал даром изгнания злых демонических чар в такой степени, что они исчезали не только от его слова, но и от его писем и телодвижений. Жрец тот обладал большой известностью. Демоны решили воспользоваться этим и стали искушать жреца тщеславием. Тот оказывал этому изъяну мужественное сопротивление, однако, силы его покидали. Тогда он пошёл на большой риск и. приоткрыв свою душу, позволил демону угнездиться в ней, что и случилось. Крестьяне обратили против него те средства, которые он перед этим указал им, так что через два месяца жрец освободился как от воли демона, так и от тщеславия.

Вдобавок, подобное влияние демонов также мы видим на примере бесноватых или обладающих необычайными способностями. Одержимость эта не всегда является следствием вины или греха. Существуют пять способов, изменений демоном островитянина и обладания им: 1)изменения вида тела, 2)внезапного изъязвления тела, 3)неистового предания соблазнам и порокам, 4) лишение рассудка на некоторое время, 5) превращения людей в подобие демонов, изобилующих нечеловеческими способностями.

Не подлежит сомнению, что демон может найти лазейку в тело островитянина или островитянки, ибо тело подобно Мировой тверди, куда демоны заключены. В душу же он пролезть не может, поскольку душа уподоблена Саракшу с Мировым Светом в центре своём. Пролезая в тело, демоны могут затрагивать его сущность. Когда некий демон управляет чьим-либо телом, он действует в самых широких пределах. Так, с неведомыми побуждениями демоны производят у островитян и островитянок видения и внезапные озарения. И тогда прежде не отличавшийся музыкальным слухом человек начинает слагать песни, а ни разу не державший в руках кисти, писать картины. Демоны могут искусно пользоваться этим, чтобы производить искушения гордыни и возбуждать в жертве необузданные наклонности и помыслы.

Присовокупим тут мимоходом, что временами демоны причиняют островитянам неприятности и через мирские блага: богатство, славу и почести, плотские утехи».

Всеслав восхищенно хохотнул, перекинул десяток страниц и хрустнул печеньем.

«Глава четвертая, повествующая о лжедарах, коими демоны подманивают легковерного воина-островитянина.

Демоны могут даровать невиданную силу удара мечникам и копейщикам, а также меткость стрелкам из луков. Такой воин призывает демона вселиться в его руки и дать им магические навыки владения оружием. Следствием будет то, что воин в день обращения к демону сможет убить определённое демонами число неприятелей. Также демон даст твердый прицел и сильный удар. Но воины обязаны смотреть убиваемому в глаза и иметь желание убить, поскольку этим они тешат злобную владеющего ими демона. Убиваемый же никоим образом не способен защитить себя. Одержимые бойцы имеют удивительную меткость и силу удара. Они способны стрелой, копьем или лезвием меча снести мелкую монету, поставленную на голову человека, не причиняя тому никакого вреда.

Демонов призывают и для защиты. Так, если кто захочет быть предохраненным от ранений или ударов каую- либо часть тела, тот возносит соответствующее моление. И демон, вселяясь в оную часть и защищая от уязвления себя, тем самым обороняет призвавшего. Вместилищами демонической сущности могут быть также амулеты, предназначенные не для открытого причинения вреда ближним, но скорее для предохранения своего собственного тела.

Часто можно заметить, что мирные вассалы и купцы тоже носят амулеты. Но их предназначение иное — демоны обещают их владельцам удачу и успех в делах. Стремящиеся завладеть предметом своей любовной страсти также применяют талисманы, что служат связью меж ними и миром демонов».

— Полезные штуки. — пробормотал Всеслав, трогая под рубашкой СМС. Он пролистал, не читая, ещё несколько страниц.

«Однако же горе тому, кто забудет главный закон мироздания — ничто не даётся даром, за всё приходится платить. И если мужчина или женщина получит нечто от демона, будь то вещь или услуга и утратит что-то иное по сущности, но равное по стоимости. То может считать это несказанным везением. Ибо в обычае демонов многократно возмещать отданное людям».

— Ну, это ещё как сказать. — пробормотал Всеслав, продолжая бегло знакомиться с текстом потрёпанной книжки. — Не всё вы, братья, знаете… Трудно быть… демоном.

«В своем указе славный царь Агихаг XI Законодатель повелел: «И вот — вера. Каждый волен избирать её свободно, исповедовать вольно, на том, однако же, условии, что эта вера никоим образом не будет осуждать, оскорблять и притеснять иных вер. Но ведь одно дело — свобода поклонения божествам и совсем иное — призывание демонов! Мы предписываем, чтобы порицались и наказывались те, кто поощряет якшающихся с демонами, покровительствует им и защищает их. Чем больше чин и выше род, тем большее наказание следует такому покровителю. Отныне такие покровители не допускаются к общественным должностям; они не допускаются в суд свидетелями; нельзя оставлять им что-либо по завещанию и они сами не имеют права передавать наследство. Если это судья, то его приговоры теряют силу. Если он — писарь, то документы, вышедшие из-под его пера, теряют силу. Если он (хранят нас боги от такого!) жрец — то он лишается своего сана.» Так утверждает канон Агихага XI.»

Ого! Вот это уже совсем не походило на трепетное отношение островитян к книгам, тем более к старым. Целый блок страниц был аккуратно удалён, причём явно при помощи острого лезвия — не то ножа, не то бритвы. А начинавшийся с полуслова абзац был обведён карандашом:

«…же знавал демона, являвшегося в виде обычного человека. Но демоническая сущность всё же прорывалась временами вовне. Ибо не может обычный человек сворачивать пальцами монеты в трубку, брать другого человека на плечи и нестись с ним стремглав так, что никому его не догнать. Неспособен также обычный островитянин различать предметы дождливой ночью, а паче того — даже читать в полном ночном мраке. Сие по силам только демону! Демон в человеческом обличье выдаёт себя невероятно чувствительным нюхом и вкусом. Так, упомянутый мною выходец из мировой Тверди различал моряков по запаху на расстоянии до семидесяти шагов метров («Ну-у-у, при отсутствии на средневековых кораблях душевых кабин, — скептически подумал Всеслав, — это было не так уж трудно»). Кроме всего тот демоночеловек безошибочно различал сорта рома в плотно закупоренных бутылях («Гм. Опытный пират должен вообще чуять ром за милю» — ухмыльнулся Всеслав). Отмечалось, кроме всего, что он указывает стороны света без компаса и без часов невероятно точно называет время. Я был очевидцем и того, как в море была поймана и потехи ради сварена змея, каковую гадину демоночеловек воспретил есть команде, заявив, что яд её смертелен и не имеет противоядий. После чего он ту змею съел, со смехом заявив, что ему бояться нечего, и впрямь, остался невредим.»

Всеслав озадаченно потёр щёку. Что-то в книжке ему крайне не понравилось. Но он не мог понять — что именно.

Саракш, Островная империя[2]

Черный Пояс, о. Бацуза, город У-Бацузи

Управление имперской службы разведки и контрразведки

Третий отдел, подразделение «уку»,

Медный переулок, дом 65

8 часов, 9-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Руководитель «команды охотников на привидений». Девять «охотников».

Руководитель: — Что ж, последняя символическая проверка. Напоминаю: завтрашняя операция должна пройти без чешуйки и без рыбьей косточки, идеально гладко. «Единица»?

№ 1: — Буду находиться вместе с «двойкой» и «четверкой» рядом с «Филином» вплоть до того, как тот уединится с объектом. После чего займу пост на плотике у берега. Пост подготовлен три дня назад и оборудован средствами вызова.

Руководитель: — «Тройка»?

№ 3: — Моё место — на вышке. Как спасатель обязан рассматривать акваторию в бинокль. Там всё в норме.

Руководитель: — Отлично. «Пятёрка»?

№ 5: — Телефоны в полном порядке. Связь опробована, как основная, так и страховочная.

Руководитель: — «Шестой» и «седьмой»?

№ 6: — Будем в поварской со своими снайперскими винтовками. Обоймы с усыпляющими пулями уже получены.

Руководитель: — От всей души надеюсь, что до вас дело не дойдёт. «Двойка»?

№ 2: — Дежурю у ворот парка. Как всегда, на подхвате. Хоть бы раз что-то стоящее…

Руководитель: — Даю честное слово — в следующий раз пойдешь в активе. «Четыре» и «восемь»?

№ 8: — Акваланги отлажены, все в ажуре, брат командир. У нас всегда, как в аптеке.

Руководитель: — Ещё бы! Будто наша работа предоставляет выбор… Либо как в аптеке — либо как в морге. И, наконец, «девятка»?

№ 9: — Изображаю моториста-механика на катере. Визуально контролирую контакт «Филина» с объектом со стороны лагуны.

Руководитель: — Ну ладно… Прочных нам сетей!

Все хором: — И удачного лова!

конец документа

Рабочая фонограмма[3]

Дата: 13 декабря 2171 г. 14.00 час.

Собеседники: 1) Тайка Сумбхаи, председатель пятого отделения

Комитета по контролю при Всемирном Совете;

2) Исаак А.Бромберг, историк, сопредседатель общественной организации «Red Peace»

Уровень конфиденциальности — низший,

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: деятельность агента «Черная Пешка»

Т.Сумбхаи: — …и как вы видите, совершенно никаких зловещих секретов. А я так вообще был очень рад познакомиться. И готов с удовольствием встречаться впредь, если у вас будут появляться какие-то вопросы.

И.Бромберг: — Рады? Гм… Ничего личного, но когда в здешних стенах утверждают, что счастливы нас видеть, это вызывает глубокие сомнения.

Т.Сумбхаи: — Вот-вот! Всё те же стереотипы! Комплоты секретных служб, преступные тайны и тайные преступления. Ну что, опять в самом деле, взрослый же человек, крупный исследователь… И какой-то подростковый пафос.

Вот вы пожелали сегодня заглянуть в наши информационные закрома и ощутить работу прогрессоров, так сказать, изнутри. Ответьте честно — что мы утаивали? Куда не допускали вас и ваших соратников?

И.Бромберг: — Мнэээ…

Т.Сумбхаи: — Вот именно! Какие там секреты! Всё распахнуто, словно пасть тахорга.

И.Бромберг: — Отличное сравнение! И пасть ежеминутно готова захлопнуться. Кроме того, Сикорски в очередной раз отказался со мной встречаться. Чует кошка!

Т.Сумбхаи: — Но будьте же хоть немного справедливы! Во-первых, вы сами виноваты в том, что он… эээ… несколько предубежден против вашей персоны. Ведь постоянно же атакуете его, совершенно беспочвенно обвиняете в каких-то кознях против человечества! И, кроме того, у него действительно было неотложное выездное дело, клянусь! Он отсутствовал в Окленде.

И.Бромберг: — Допустим…

Т.Сумбхаи: Давайте всё же подведём итоги, Исаак. В КОМКОНе-1 (комиссии по контактам) и КОМКОНе-2 (Комитете по контролю) работают полтора миллиона сотрудников. Из них приблизительно около миллиона — в КОМКОНе-1. Вы имеете что-то против этой организации?

И.Бромберг: — Слава богу, нет. Благородные люди. Возвышенные цели.

Т.Сумбхаи: — Да? Гм… Что ж, пусть так… Отлично. Теперь — КОМКОН-2. Это — около полумиллиона человек.

И.Бромберг: — Страшно даже вообразить! Целая армия заговорщиков!

Т.Сумбхаи: — Пропускаю замечание… Двести тысяч из них — историки и социологи, культуроведы и лингвисты, ботаники и зоологи, мирно сидящие в тиши земных кабинетов и обрабатывающие информацию, получаемую с других планет. В чем эти люди обвиняются Вами и Вашими друзьями?

И.Бромберг: — Дальше, прошу вас…

Т.Сумбхаи: — Конечно. Еще около двухсот тысяч сотрудников внимательно отслеживают обстановку во вселенной на предмет возможной угрозы земле. По вашему мнению, это предосудительно?

И.Бромберг: — О! Вот тут у меня есть масса крайне неприятных для вашей конторы соображений. Но сегодня речь не об этом, продолжайте, пожалуйста.

Т.Сумбхаи: — Продолжаю. Сто тысяч работают на Земле и во Внеземелье, обслуживая транспортные средства, технические станции, полигоны по подготовке прогрессоров и так далее.

И.Бромберг: — Пропустим техперсонал. Далее.

Т.Сумбхаи: — Остаются приблизительно пять с половиной тысяч прогрессоров. Из них четыре с половиной тысячи постоянно находятся либо на полигонах, где проходят переподготовку, либо на отдыхе и рекондиционировании. И только тысяча непосредственно работает на других населенных планетах. А вот взгляните на экран. На Гиганде сейчас находятся семнадцать агентов, шесть из них отзываем, двенадцать забрасываем. На Саракше — вообще двое! Одного отзываем, одиннадцать внедряем. Много?!

Не мне говорить вам, профессиональному историку, что прогрессорство даёт землянам бесценные сведения о нас самих. (К слову, вы, обществоведы, эти сведения так и не научились толком использовать). Поймите же Исаак, прогрессорство не случайно, в нем воплощён один из основных подсознательных инстинктов человечества. Прошлое нашей планеты грязно и кроваво. Земляне считают себя обязанными помогать другим, оттого что нам в свое время не помог никто.

И.Бромберг: — Сомнительный тезис.

Т.Сумбхаи: — Но это так. И всё же прошу ответить на два вопроса. Первое. Вы пришли с запросами по деятельности прогрессоров на других планетах. Предоставил ли я вам всю запрошенную информацию?

И.Бромберг: — Да. Даже не ожидал ничего подобного от сего учреждения. Очевидно, реликты порядочности тут еще сохраняются.

Т.Сумбхаи: — Ну, вот видите. Второй вопрос: считаете ли вы прогрессорскую деятельность вне Земли пропорциональной все мощи земной цивилизации?

И.Бромберг: — Э нет! Ничего подобного я и не утверждал! В виду имелось совсем другое…

конец фрагмента

Электронное письмо

Дата: 9 часов, 9-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Куда: Черный/Бацуза/4-Цугазай/выч.8075-В

Кому: Бидзанби Да

Откуда: Желтый/Цаззалха/43-Дезго-Гайхози/выч.8805-Е

От кого: Цзанхаги Аги

Здравствуй, Да!

Что-то на душе тревожно… Ты давно не писал — целых пять дней прошло. Не заболел ли? Мы за тебя волнуемся!

Аги и Оки

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Уважаемые читатели, хотела бы честно предупредить, что никаких сведений о том, как происходили ниже описанные события, у меня нет и быть не может. Предлагаемый вам ниже текст является нарочитой переделкой произведения бр. Стругацких и в какой-то степени аллюзией на их рассказ из сборника «Полдень 22 век». Этот текст намеренно перенасыщен стилистическими фигурами, содержащими явное указание на литературные фрагменты творчества Аркадия и Бориса Стругацких. Зачем я это сделала? Полагаю, Вам это будет совершенно ясно после прочтения…

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, центр развлечений и отдыха «Зеркальная Лагуна»

5 часов 70 минут, 10-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

В лагуне стоял настоящий поселок на плотах и сваях. С первого взгляда сваи казались бамбуковыми, но их сверхъестественная толщина вызывала подозрения, которые, впоследствии, подтверждались — декорированный бетон, конечно. На сваях лежал прочнейший настил, обшитый гладкими некрашеными досками. На настиле располагались постройки из бамбука — вот тут уж настоящего, без сомнений. Постройки были разными: жилые домики, открытые веранды, кухоньки… Все прочно, элегантно, аккуратно.

Обычно компании и семьи оформляли заказ на проведение здесь выходных. В десятый-одиннадцатый дни недели тут бывало полным-полно веселья и купаний в бассейнах, от конусовидных тростниковых крыш большой столовой и маленьких кухонь поднимались вкусные дымки. Вот как сейчас.

На большой веранде звучала музыка, там увлеченно играли (танцевали?) в «лягушек на листьях кувшинки». Никто не обращал внимания на то, как Гакха Адзи безуспешно обучала Лунина правилам этой задорной игры-танца. Всеслав оказался никудышным учеником. От своей бестолковости он затосковал, решительно замотал головой и, увлекая за собой Адзи, двинулся прочь, избегая столкновения с быстро скользящими парами.

— Безнадежен. — мрачно объявил он. — Клинический случай. Не тратьте времени, Адзи. С пением и танцами у меня с детства было… того… в смысле — не того… Знаете, почему-то во всем мире матерям кажется, что их дети — самые одаренные.

— Разве бывает по-другому? — удивилась девушка.

— Может, и бывает, но моя мама не была исключением. Когда мне исполнилось пять лет, мы пошли на прослушивание к старенькому учителю в музыкальной школе нашего провинциального городка. Знаете, что он сказал маме, выслушав ее сына и придя в полный восторг? «Такого ошеломляющего, уникального, абсолютного отсутствия музыкального слуха и восприятия мелодии в жизни не встречал! Это не может не быть чем-то щедро компенсировано природой! У вашего сына обязательно должен быть какой-то талант! Учите его рисованию!»

Адзи от души рассмеялась. Они прошли по выгнутому, словно спина рассерженного кота, мостику и оказались на покачивающемся плотике. На нем располагалась уютная открытая беседка с плетеными камышово-бамбуковыми диванчиками и круглым столиком.

— Давайте присядем. Я прихватил сок и бокалы. — сказал Всеслав. — Налить?

— Да, пожалуйста… Вам здесь не нравится?

— Почему? — искренне удивился Лунин. — Замечательно! Только вот затея с вовлечением меня в «лягушки» была обречена на корню. А вы выпейте сок и идите доигрывать.

— Прогоняете?

— Помилуйте, Адзи! Что за обвинения?! Просто посмотрел на себя со стороны: эгоист вытащил молодую девушку из самого разгара веселья…

— Чтимый Да, — тихо сказала Адзи, — Почему вы все время подчеркиваете, что я молода?

— А разве нет? С высоты моего-то маяка…

— Считаете, что ваш маяк намного выше моего?

— Вы беспощадно точны в формулировках, — грустно отозвался Всеслав, — именно считаю. Вычисляю. Подсчитываю, пользуясь таблицей умножения. Я старше вас даже не на столько-то лет, а во столько-то раз. Если быть арифметически точным — вдвое.

— И чего же больше всего хочется развалинам старого погасшего маяка?

— Видите, там сидят двое моих ровесников — ваш дядя и ректор университета? Почтенных, мудрых… Сражаются в «армады». Вот пойду, присоединюсь и обыграю их. Чего ж еще хотеть развалинам старого погасшего маяка?

Всеслав с ужасом почувствовал, что его ирония получилась какой-то злой. Это произошло оттого, что ему на самом деле сейчас нестерпимо хотелось взять руки Адзи, прижать их ладонями к своему лицу. И помолчать.

— Чтимый Да, — негромко сказала девушка, — вы никогда не жалели, что жизнь складывается так, как есть, а не иначе?

— Нет. Наверное, оттого, что жалеть бессмысленно. Ведь что было — прошло.

— Вам хорошо в… в Цугазае?

— Естественно!

— Вы не чувствуете себя совершенно одиноким, когда возвращаетесь с работы?

— Н-нет… Вроде бы…

— Жаль. — вздохнула Адзи, допила сок, аккуратно поставила бокал, поднялась и, уже выходя из беседки, оглянулась. — Думала, вдруг вам может понадобиться близкий человек. Например, я…

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, центр развлечений и отдыха «Зеркальная Лагуна»

5 часов 90 минут, 10-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

Профессор Гакха Цэ ничем не походил на величавого мэтра, генерала от науки и интеллектуального гиганта. Это был жизнерадостный невысокий и лысоватый толстячок с симпатичной простодушной физиономией. Он бурно и непосредственно радовался, когда потрошил армады сначала проректора университета, а затем и подсевшего к ним Всеслава.

— Капитулирую. — поспешно сказал Всеслав.

— То есть как? — возмутился Цэ. — А ваши фрегаты, Да? А галеры? Всего же полным-полно! Сопротивляйтесь, что за пораженчество!

— Сдаюсь, сдаюсь. — Всеслав смешал фигурки.

— Я — тоже. С тобой больше одного раза никто не садится фигурки двигать. — фыркнул проректор. — Никаких шансов не оставляешь, убийца. Все равно, что с вычислителем играть, ни разу не ошибаешься. Вот выпью бокал игристого, да и приглашу твою воспитанницу на танец.

— Не пригласишь, дезертир. — мстительно сказал Гакха Цэ. — Молодежь подалась на берег.

— Значит, не судьба, выпью игристого в одиночестве.

Проректор отошел к стойке бара.

Всеслав оперся на перила и посмотрел вниз. В прозрачной воде скользили стайки маленьких рыбок.

— Старший! — крикнула с берега Адзи и помахала рукой, — Тут набирают экскурсию в дендропарк. Мы поедем, хорошо?

— Ну, разумеется! — отозвался Цэ. — Когда привезут назад?

— Говорят, через час-полтора.

Всеслав направился было к выходу.

— Знаете что, — решительно предложил Гакха Цэ, — не отпущу я вас. Пусть себе прекрасные дамы и девы отправляются смотреть кактусы, пусть слабые духом пьют игристое. А мы вдвоём выйдем на яхте в море. Вон туда к Длинному мысу. Глядите, как там здорово. Наловим к возвращению экскурсанток пару корзин упитанной цузы, потом попросим поваров уступить нам кухню и самостоятельно пожарим улов со специями и зеленью. Знаете, какой успех будем иметь! Гарантирую полный триумф.

— Не люблю рыбалку. — вежливо, но решительно отказался Всеслав. — Осмотр кактусов увлекательнее.

— Я так и предполагал. — обезоруживающе улыбнулся Гакха Цэ. — Но должен признаться: ловля цузы — только предлог. Нам необходимо поговорить наедине. По-мужски.

— Ловко. — с уважением оценил Всеслав. — То есть, как настоящий мужчина, я не смогу не принять предложение, сделанное в эдакой форме? Даже если терпеть не могу поплавков и сетей?

— Вот именно. Итак?

— Отчаливаем. Разговор состоится, я заинтригован. Но откровенно предупреждаю — на меня, как рыбака, даже не рассчитывайте.

— И не собираюсь. — откликнулся Гакха Цэ, пропуская Всеслава вперед по трапу. — Тем более, что два пуда свежайшей цузы уже лежат в трюмовом холодильнике. Даже с листочками водорослей на чешуе.

— Ну и ну! — поразился Всеслав, — Да это же настоящий заговор.

— А то как же! — гордо ответил Гакха Цэ. — Что умеем, то умеем. А к рыбе, кстати, и я совершенно равнодушен, кроме тех случаев, когда ее подают к столу с хорошим гарниром. Малый назад! Юнга Бидзанби, на корму!

— Есть. — отозвался Всеслав.

Двигатель яхты зарокотал, судно дало задний ход, развернулось и через узенький пролив неспешно выбралось из лагуны в открытое море. Гакха Цэ взял курс на заросший кустарником мыс, метрах в ста от него остановил яхту и поворотом рычага сбросил якорь.

— Вот теперь можем и побеседовать. — объявил он добродушно. — Присаживайтесь вот тут, а я размещусь напротив. Как вы насчет оливок в пряном маринаде? Вот под это винцо?

— С удовольствием и готовностью. Чревоугодие — все-таки не грех, а приятная слабость, что бы там не говорили проповедники.

— Поразительно, насколько совпадают наши мнения. — отозвался Цэ. Он открыто, обезоруживающе улыбался. Всеслав откинулся на спинку скамьи.

— Слушаю вас. — сказал он.

— Мне хотелось бы поговорить об Адзи. — начал Цэ. — Это было давно, почти двадцать лет назад. Я и жена взяли в семью Адзи, которую родила рабыня в одном из городов Жёлтого Пояса. И никакого различия между ней и родными детьми, которых у нас двое, разумеется, не делаем. Формально мы являемся опекунами, фактически — родителями.

Цэ внушительно поднял указательный палец. Лунин флегматично кивнул.

— О преподавателе Бидзанби Да, я был наслышан еще до того, как девочка встретила вас и, конечно же, очень хотел познакомиться. Но некоторые обстоятельства ускорили знакомство. Догадываетесь, о чем я?

Всеслав опять склонил голову, на этот раз с церемонной настороженностью. — Кажется, последнюю четверть часа я знаю об этих обстоятельствах достаточно хорошо.

— Ах, вот о чем она сейчас с вами беседовала! Так-так… Призналась?

— Да.

— Что ж, это упрощает. И что вы намерены делать? — улыбка на лице Гакха Цэ стала несколько натянутой.

— А разве есть выбор? — искренне удивился Всеслав. — По-моему, все предельно ясно.

— Что ясно? Сделайте милость, уточните.

— Извольте. Адзи — самая замечательная девушка в мире, умница, душевный и добрый человек. Да, впрочем, зачем перечислять, вы знаете племянницу дольше и лучше, чем я.

Видите ли, мне трудно говорить об этом… Неожиданно я начал испытывать к Адзи бóльшие чувства, чем простая симпатия. Гораздо более глубокие. Но будьте спокойны. Именно эти серьёзные чувства не дают мне никакого права на поверхностные отношения. Заверяю вас, чтимый Цэ, ни о каком легкомысленном флирте или флюгерном романчике старого ловеласа-преподавателя с юной студенткой и речи быть не может.

— Но никто и не думал о вас плохо! — возмущенно развел руками Гакха Цэ. — Впрочем, прошу прощения, перебил. Продолжайте, пожалуйста.

— Я был бы счастлив оказаться рядом с Адзи и безумно горд тем, что она предпочла меня другим. Но и это, увы, невозможно. Я вдвое старше Адзи и сегодня напомнил ей об этом. Если допустить невозможное и представить, что мы будем вместе… Ничего хорошего в будущем не вижу. Пролетит какой-то десяток лет, красивая женщина в расцвете сил окажется рядом со старым сморчком. И тогда — одно из двух. Либо Адзи по-прежнему будет рядом, и в этом я не вижу ничего хорошего для нее. Либо Адзи покинет меня, а в этом я не усматриваю ничего доброго для себя.

Гакха Цэ некоторое время с недоумением рассматривал Всеслава.

— Правильно ли я понял? — спросил он. — Вас смущает разница в возрасте?

— Вы неправильно поняли. — деликатно поправил Всеслав. — Не смущает, а решительно останавливает.

— Но отчего, помилуй Глубинный? На Архипелагах союз зрелого мужчины с юной женщиной издавна и по сей день считается похвальной нормой, а не порицаемым исключением. А разве в тех местах, откуда вы родом, все иначе?

— Ну, в общем, такое допускается и в бывшей Отчизне, и, тем более, в Хонти, однако…

— Да при чем здесь Отчизна или Хонти… Я имею в виду тот мир, откуда вы прибыли на Саракш.

Примечания:

[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume889\file14\p3)

[2] Данный фрагмент является моим домыслом, впрочем, не лишенным, с моей точки зрения, оснований. (Сяо Жень)

[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume890\file84\p123)

ХОД 41

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, центр развлечений и отдыха «Зеркальная Лагуна»

5 часов 95 минут, 10-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

— Простите… — поперхнулся Бидзанби Да, оторопело уставившись на профессора Гакха Цэ. — О чем вы?

Тот ободряюще закивал: — Ну, конечно, конечно, иного ответа и быть не могло. Вам полагается продемонстрировать полнейшее непонимание, изумление. Само собою. Но прежде, чем продолжать разговор на эту тему хочу попросить дослушать меня до конца и без предупреждения не растворяться в воздухе посреди беседы. Даете обещание не растворяться?

— Кто-то из нас — сумасшедший. — опасливо сказал Бидзанби Да. — И страстно хочется, чтобы психом оказался я. Потому что не знаю, что делать в противном случае.

(«Молодцы, ребята, правильно соображаете. Прогрессор Всеслав Лунин вполне способен раствориться. На шее у него висит СМС. Стоит лишь внятно произнести по-русски: «Тревога!», как будет активирован чрезвычайный режим. Средство мобильной связи перейдет в в режим психошока и нанесет такой удар, от которого все живые существа в округе радиусом сто метров слягут в беспамятстве. Включая Всеслава. Только аборигены очнутся через половину местного часа, а он — спустя пару земных минут. Переключит СМС в режим маяка и — ищи-свищи его. Субакс, скрадывание, всё, как учили асы-наставники с полигона «Кобра». Еще через полчаса, где бы прогрессор ни находился, его подберет вылетевший с Тристара «призрак». Но до крайностей, надеется В.Лунин, все же не дойдет?»)

Гакха Цэ хмыкнул: — Считаю, что в такой косвенной форме дано обещание не исчезать и не таять. Теперь позвольте еще раз представиться, на этот раз полным титулом: профессор Гакха Цэ — начальник подразделения «уку» имперской службы разведки и контрразведки Черного Пояса. Вы, конечно, имеете представление о нашем учреждении. Если захотите (обратите внимание — я не настаиваю!) также можете представиться в любое время нашей беседы. А пока что, с вашего позволения, буду обращаться по-прежнему — Бидзанби Да.

— Так… А Адзи в таком случае?..

— И думать не могите! — Цэ возмущенно всплеснул руками, — Девочка действительно приходится мне приёмной дочерью, учится в университете и понятия не имеет ни о моей… кгхм… истинной деятельности, ни о данной беседе. Хотя, не скрою, беседу приблизило случайное знакомство Адзи с вами.

Итак, продолжу с вашего разрешения. Заметьте, кстати, что я оставил все люки, дверцы и прочие входы-выходы на яхте открытыми.

— Уже заметил. — кивнул Бидзанби. — Для того, чтобы ноги сломать?

— Хранят нас боги! Всего лишь настойчиво демонстрирую — здесь больше никого нет. Кроме того, обращаю внимание на то, что яхта стоит в совершенно прозрачной воде и все видно до самого дна. Никакая рыба, включая цузу, ловиться тут не будет по определению, зато и вы не заподозрите, что кто-то сможет подплыть с аквалангом. Далее, подслушивающих и следящих устройств на судне тоже нет. Впрочем, вы, Да, должны это чувствовать.

(«Э, вот тут вы переоцениваете возможности прогресссора Всеслава Лунина. Верно. Учили этому в «Кобре», да возраст его не тот и силенкой не вышел. Мощные и грубые «жучки» с невероятными усилиями может почуять, но того, что поаккуратнее выполнено, без СМС не обнаружит.»)

— Быть может вы приступите к существу? — вежливо предложил Бидзанби, вылавливая маслину двузубой вилочкой. — А то как-то очень даже не по себе: контрразведка, намеки…

— Какие уж тут намеки… — Гакха Цэ закряхтел, извлек из-под своего стула пухлую черную кожаную папку с серебряным тиснением на обложке: сидящий на камне горный филин. — Давайте рассмотрим все по порядку.

(«А давайте! Прогрессор Всеслав Лунин не возражает. Любопытно, что там у вас?»)

— Первые листки — копия изложенной лично вами автобиографии. Место рождения — юг бывшего Государства Неизвестных Отцов, родители, семейное положение, причины бегства в Хонти. Сами понимаете, отчего так небрежно перелистываю и совершенно не обращаю внимания на эту галиматью.

— Но позвольте…

— Нет уж, чтимый Да, на этот раз уж позвольте мне. Не сомневаюсь, что вы даже спросонку сможете отбарабанить все наизусть и ни разу не собьетесь. Но давайте не будем заниматься ерундой, которую нет ни возможности, ни надобности проверить. Перейдем к относительно достоверным фактам.

Фиолетовый месяц 9590 г. от Озарения. Находясь в Хонти, вы попали в поле зрения нашего агента «Колдуньи», занимавшейся отбором потенциальных добровольных иммигрантов и она настоятельно рекомендовала вас к переправке. Шестого дня первой недели Синего месяца 9590 г. от Озарения вы были подобраны субмариной «Единорог» в условленном месте хонтийского побережья, а на четвертый день второй недели Синего месяца доставлены в карантинный лагерь «Возрождение» острова Цузуй белого Пояса. Все правильно?

В лагере все заключенные «ха», то есть потенциальные граждане империи, как и предусматривалось, прошли самую серьезную проверку как при помощи традиционных методов контрразведки Белого Пояса, так и на детекторах биосоциальной принадлежности. Естественно, никто и не подумал высказывать идиотского и пошлого предположения, что вы — шпион континенталов. Тут все стерильно чисто.

— Спасибо и на этом, профессор! — шумно вздохнул Бидзанби Да.

Гакха Цэ укоризненно качнул головой: — Будет вам. Зато поступило донесение начальника медицинской службы и тамошнего попечителя-контрразвдчика об уникальности ваших ментограмм. Вследствие некоторой… ммм… ограниченности кругозора этих офицеров они сочли вас мутантом, достойным внимания специалистов из институтов Черного пояса.

Вот тут вы и попали в поле зрения нашего отдела «уку», занимающегося… ммм…

— Знаю в общих чертах. — вывел профессора из затруднения Бидзанби. — Читал в популярных изданиях. Упырями и призраками. Некромантами и демонами. То есть лагерные служаки рекомендовали меня к вивисекции, вскрытию и препарированию?

— Фу, гадость какая! — огорченно отвечал Гакха Цэ. — Ну что за дикие предположения, в самом деле… Разумеется, это совершенно не соответствует действительности.

Листаю многочисленные заключения врачей по результатам ваших медосмотров… Они — не обижайтесь — абсолютно безынтересны. С биологической точки зрения вы ничем не превосходите среднестатистического островитянина вашего возраста, разве что чуть здоровее и реакции чуть точнее. Хотя, все в мире относительно… Вот справка о перенесенном вами желудочном недомогании, на спине — следы не то ожогов, не то ранений, да и «карманный доктор», смотрю, сейчас на шее болтается. Многие ваши ровесники-островитяне физически куда сильнее и крепче сложены. Ага, здесь генетическая карта… Никаких намеков на мутационные процессы.

Но вернемся к снятым в лагере ментограммам. Некоторые аналитики подразделения «уку» увидели в вас незаурядного интересного и перспективного человека. Однако другие тогда же усомнились в этом. То есть не в том, что вы интересны и перспективны, это сомнению не подлежит, а в том, что вы — человек.

— Что-о?!

(«А не переоценили ли земные аналитики вас, дорогие наши имперские контрразведчики? Вот начнется сейчас следствие святой инквизиции с окунанием В.Лунина в святую воду и с изгнанием злых духов калёным железом…»)

— Видите ли, в отделе «уку» действительно бытует термин «демон», однако наполняется он его совершенно иным, нежели в мифологии содержанием.

«Демоны» первого вида «демон»-стрируют (простите за каламбур) труднообъяснимые с научной точки зрения телесные качества. Видят в темноте, а равно в инфракрасной или ультрафиолетовой части спектра, слышат ультра- и инфразвук, чувствуют радиоактивность, различают запахи жидкостей в далеко стоящих герметичных сосудах, способны необычайно быстро перемещаться, пропускают по телу без вреда для себя электрический ток, ну и тому подобное.

(«Ну, нич-чегошеньки себе! Сюрприз за сюрпризом. Ведь вы, мой саракшианский коллега, только что описали земного боевика-прогрессора! КОМКОНовца, отличника боевой и психологической подготовки, гордости инструкторов с полигона «Кобра». Да где ж вы с такими особями сталкивались- то? Эх, порасспросить бы вас подробнее…»)

— Простите, профессор, не ваша ли служба накануне подбросила к подъезду, где я живу, одну книжку?

— Ага, а вы, стало быть, нашли и прочли? Отлично! Наша, наша. Однако, продолжу. «Демоны» второго вида, к котором я отношу и вас, чтимый Да, не поражают внешними эффектами, которым желчно позавидовали бы площадные фокусники. В физическом и биологическом смысле это — обычные люди. Но их поведение! Но их дела! Но их свобода перемещений в информационных полях! Но их логика! Давайте рассмотрим на конкретном примере бывшего заключенного Ха-82\17 лагеря «Возрождение», получившего имя Бидзанби Да. Гакха Цэ блеснул серебряным филином на обложке папки, перебросил несколько листков с печатями:

— Вы наравне со всеми получили гражданство Островной империи и были приписаны к Черному Поясу, не так ли? Справка наличествует. 10-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения вам предложил совместную с ним работу инспектор второго ранга службы социального контроля Даццаху Хо.

— Я так и понял, что Хо ваш человек. — разочарованно протянул Бидзанби. — Слежка?

— «Не судите второпях и опрометчиво» — начертано в «Дзагого». Наш-то он наш, уполномоченный Третьего отдела Разведывательной службы Черного Пояса. Но, видите ли, сразу после поездки на Казхук Даццаху подал вот этот рапорт. Просил отстранить его от наблюдения, поскольку появились личные мотивы: он стал относиться к вам с большой симпатией и счел, что дружеские чувства не позволят ему быть объективным.

(«Вот, значит, зачем ты недавно приезжал, приятель! Почуял, что коллеги пожелали выйти на контакт с прогрессором Луниным и хотел предупредить. Но не знал, в какой форме они собираются это сделать. Что ж, спасибо, Хо! Добрые дела и намерения не забываются.»)

— Что же касается наблюдений или, как вы выразились, «слежки», то считаю вопрос излишним. Ничего подобного и в помине не было. Впрочем, зачем в этом убеждать, ведь вам все и так прекрасно известно. Не ходили по пятам соглядатаи с фотоаппаратами и блокнотами. Не таились в подворотнях укутанные в плащи сыщики. Не записывали шорохов в вашей спальне магнитофоны и не фиксировали движений кинокамеры. Все было совершенно иначе. Смотрите.

Гакха Цэ взял со стола легкое пластиковое блюдце.

— Ненавижу мусорить, но очень уж хочется проиллюстрировать свои слова. Размахиваюсь, швыряю плашмя. Ударилось о воду — раз, два… семь… двенадцать раз. Утонуло. Но оставило на воде дюжину следов в виде концентрически расходящихся кругов. Вы, чтимый Да, подобно брошенному блюдцу, где бы не побывали, оставляли за собой следы. А наше ведомство лишь старательно изучало круги на воде и накапливало информацию.

— Мудро. — сказал Бидзанби Да.

— Спасибо. Ваша похвала дорогого стоит. Но двинемся далее. Надеюсь, вы не думаете, будто все иммигранты с Материка, получившие черный паспорт, тут же отправляются в разъезды? Нет, они прибывают на выбранное ими место жительства и начинают устраивать свою жизнь. Работают, обзаводятся семьей, домом. Для вас же было сделано исключение. Вам очень осторожно и ненавязчиво показали Империю с разных сторон. Считайте это своеобразной экскурсией по нашему миру. Кстати, немалую роль в разработке маршрута сыграл лично я.

Бирюзовый месяц 9590 г. от Озарения. Остров Правосудия. Сколько тут всего! Копия ваших письменных наблюдений и впечатлений от Казхука. Ваши рисунки. Комментарии графологов, языковедов, психологов и прочих специалистов узкого профиля… Отзывы очевидцев… Вот всего лишь несколько взятых наугад заключений. «Прекрасно стреляет. Объясняет это армейскими навыками и природным даром. Но осмелюсь заметить, что такой автоматизм и даже профессионализм в использовании легкого стрелкового оружия не присущ любителям, чей опыт ограничивается двумя годами обязательной службы по призыву. Это достигается путем тренировок. Кроме того, манера обращения с пистолетом не только чужда нашей, островной, но и не имеет аналогов среди материковых техник.».

— Что же тут сверхъестественного? — возразил Бидзанби Да.

— О! Великолепный вопрос! Ну, умеет человек стрелять слишком хорошо для его биографии, так что из того следует? Совершенно ничего! И каждый факт из тех, что я буду приводить в дальнейшем, сам по себе ничего не значит и может быть как-то объяснен. Однако, все вместе взятые — не могут.

Еще пример, теперь от лингвистов. Вам, наверняка, делали частые и вполне заслуженные комплименты по поводу безукоризненного владения языком. Но хотелось бы обратить внимание на другое. Цитирую: «Быстрота, с которой объект в совершенстве освоил эм-до, конечно, удивляет, но в полный тупик заводит другое. У всех иммигрантов без исключения, в том числе даже у очень успешно переходящих на диалекты Архипелагов, сохраняется так называемый «остаточный слой» лексики и грамматических конструкций прежнего языка, усвоенного еще в детстве. Порою, эмигранты разговаривают на эм-до с бытовой точки зрения совершенно безупречно, тем не менее, опытный специалист всегда обнаружит «слой» и определит исходный язык.

У объекта «остаточного слоя» нет. Но не в том смысле, что нам не удалось идентифицировать язык Материка, на котором объект говорил до перехода на эм-до. «Слой» отсутствует так, как если бы предшествующего языка не было вообще» Ну, и так далее… («Черт! А ведь на Земле вполне могли бы это учесть при кондиционировании. Но лихие же парни у них в отделе «уку»!»)

— Кстати, о языке, Да, — Цэ обаятельно улыбнулся, — вы знаете ругательства?

— Что?

— Брань, сквернословие, нецензурщину.

— Но зачем вам? — усомнился Всеслав.

— Любопытствую.

— Цай-ду э бай-ду, захагу би дзимгэ хаху-кода эй дзэ цекусэй[1]… —стыдливо потупив взгляд, произнес Бидзанби — Сами напросились, чтимый Цэ, прошу извинить.

— Помилуй, Глубинный! — заморгал профессор. — Вот это да! Но каким образом? Откуда?

— Десантники научили. В пивной «Радостный краб», военный городок Зи, остров Хабик.

— Невероятно! Вы и здесь на высоте, Да. Как, впрочем, везде. Как, впрочем, всегда. Пожалуйста: в Желтом месяце прошлого года вы сдали экстерном экзамены за курс начальной школы и гимназии. За два дня. Мимоходом. А еще через неделю успешно проэкзаменовались за полный курс обучения на факультете истории и филологии Цугазайского университета. Так же между делом сдали пятьдесят пять зачетов и экзаменов, все с высшим баллом. Попутно подали флотскому руководству плодотворную идею, как усовершенствовать навигационную систему в море Буцца и на Лазурной Дуге. Не обратить внимания на такой всплеск и на такие круги от скачущего по воде блюдца, согласитесь, мы просто не могли.

— Не знал, что экстернат возбраняется. — заметил Бидзанби.

Гакха Цэ досадливо отмахнулся: — Теперь рассмотрим только что упомянутый эпизод с подгулявшими морскими пехотинцами. Запущенная вами в их среду песенка обросла неимоверным количеством куплетов, матросы отбивают чечетку все свободное время. И в то же самое время вы изложили случайно встреченному лаборанту-математику оригинальную концепцию языка программирования нового поколения. Известно ли вам, Да, что в настоящее время четыре лаборатории успешно трудятся над воплощением этой концепции в жизнь и ожидают сенсационных итогов? Но лично мне интересны не столько сами вполне объяснимые факты, сколько их невероятная уместность, так сказать, «вписанность» в ситуацию. Любое ваше действие, Да, имеет значимые последствия. Вы сверхъестественно результативны! Вы снайпер! Создается впечатление, что вы заглядываете в завтрашний день и оттуда видите, что следует делать сегодня, что будет точным и безошибочным.

Но следуем дальше. Вы оказались на плавучем городе (опять же, подчеркну, визит устроен мною). Вас просили восстановить данные на головном вычислителе. Вы энергично сопротивлялись, твердя о своей некомпетентности, после чего быстро и успешно устранили неполадки.

Белый месяц прошлого же года. Город Дезго-Гайхози, остров Цаззалха. Вы выполняете поручение университета в тамошней гимназии, а в свободное время, видимо, от нечего делать изобретаете новую технологию производства дешевых и прочных башмаков.

— Что ж вы буквально всем попрекаете! — укоризненно сказал Бидзанби Да. — А если человек оказался в безвыходном положении: мне срочно потребовались деньги для погашения долга за квартиру.

Гакха Цэ растерянно моргнул.

— Только то? — спросил он. — И ради этого совершен переворот в обувной промышленности? Знаете ли вы, что невзрачная фабрика в Дезго-Гайхози теперь завалена горой заказов, получает миллионные доходы и собирается строить четыре новых производственных корпуса?

— Искренне рад за них.

— Но вы продали патент на уникальную технологию за пять тысяч золотых, то есть практически отдали даром.

— Мне хватило.

Цэ потер виски:

— Ну, допустим… Подхожу к эпизоду, который лично мне кажется наиболее примечательным. Синий месяц этого года. Гимназисты привязываются к вам, особенно младшие. Одна из девчушек, у которой вы вообще ходите в кумирах, оказывается в безнадежном положении. Врачи выносят даже не диагноз, а безапелляционный приговор: никаких шансов. И тут происходит чудо. Бидзанби Да выбирается в лес (кстати, исхоженный вдоль и поперек), возвращается весь в паутине и репьях, приносит диковинную собаку, объявляет её чудодейственной и ребенок выздоравливает. Доктора оцепеневают, а когда приходят в себя, торопливо принимаются за изготовление лекарства от рака крови, в чем ранее не преуспевали. Не кажется ли вам, чтимый Да, что это уж явный перебор?

— В чем? — тут же поинтересовался Бидзанби. — Сотрудников имперской контрразведки не устраивает выздоровление маленькой Оки?

— В который раз прошу: не передергивайте. Вы прекрасно понимаете, о чем речь. Из всех оставленных вами «следов на воде» этот оставил самые широкие круги. Их заметили не только мы. Помните старушку, которая пыталась излечить девочку волшебством.

— Припоминаю.

— С ней, естественно, наши сотрудники также побеседовали спустя какое-то время. Так вот, восьмидесятилетняя Эха-Заклинательница в простых выражениях, без всякой заумной научной терминологии дала вам ту же самую характеристику, что и мы — гость из иного мира.

(«А ведь при подготовке прогрессоров даже сейчас почти не уделяется внимания возможности встречи с мощным «интуитивистом»-аборигеном. Выходит, зря не уделяется. В свое время природу Максима Каммерера буквально в первые же минуты общения разгадал легендарный Колдун, мутант из южных джунглей. А Всеслава Лунина постигла малограмотная знахарка. Каково?»)

— Опять вы за своё. профессор… Ума не приложу, что делать. Обвинив меня в шпионаже в пользу материковых государств, вы бы оставили шанс обелиться. А тут даже не могу понять, в чем оправдываться. И вообще, следует ли отвечать в подобной бредовой ситуации?

— Не надо. — приветливо улыбнулся Гакха Цэ. — Зеленый месяц 9591 года от Озарения. Вам определена седьмая степень компетентности. Присвоено звание младшего научного сотрудника. Неплохо. Руководство факультета и кафедры вами довольно, коллеги относятся уважительно. Студенты уважают. Студентки… охо-хо… тоже.

Он вздохнул.

— По пословице даже осьминог хоть раз в жизни да запутывается в собственных щупальцах. В наши наблюдения вмешалась случайность. Мне, дураку, следовало бы предвидеть, что Адзи неизбежно должна будет встретиться с вами на занятиях. Потом из ее рассказов узнал: встретилась. Однако я и подумать не мог, что все так… усложнится.

— Но уж эту-то тему мы, кажется. исчерпали? — ровно осведомился Бидзанби Да.

— Не совсем. — кисло ответил Гакха Цэ. — Относительно вас, чтимый Да, в подразделении «уку» существуют три предположения. Все они исходят из того, что вы явились из иного мира. Где он находится — в Мировой Тверди, Мировом Свете или еще где-либо, это пусть решают физики и философы. Меня интересует иное: зачем вы пришли.

Первая гипотеза условно наречена «Лазутчик». Оговорюсь сразу — ни в коей мере её не поддерживаю. Хотя в то же время не имею права оспаривать. Сторонники этой точки зрения считают вас засланным из чужой Вселенной шпионом, чья задача — высмотреть объект для вторжения иномирян. Шпиона следует (худший вариант) обезвредить и ликвидировать, либо (идеальный вариант) перевербовать.

— Бред! — не выдержал Всеслав. — Чушь! Сюжет для тупого телевизионного сериала. После тщательно проведенной разведки являются с того света демоны-поработители, мужчин отправляют в цепях в каменоломни, жен и дев предают поруганию. Младенцами — питаются… Идиотизм! Если гипотетические потусторонние чудища настолько сильны, что могут добраться до нашего мира, то не станут они мелочиться, засылая наблюдателей. Просто явятся и смахнут всех с Саракша, словно крошки со стола. А мы даже не успеем глазом моргнуть. Возможно, они тоже не заметят, что уничтожили иную цивилизацию.

— Именно! — восторженно вскричал Гакха Цэ, роняя папку. — Поразительно, насколько точно вы повторяете мои возражения немногочисленным коллегам, думающим подобным образом.

Вторую теорию назвали «Путешественник». Она сводится тому, что неведомо откуда на Саракш явился турист, движимый единственно чувством любознательности. Вполне благожелательный и добродушный. Посмотрит, удовлетворит любопытство и удалится, не принеся никакого вреда. Может быть, даже любезно заплатив гостеприимным хозяевам за беспокойство. Так вот, у этой гипотезы гораздо больше приверженцев, к которым в настоящее время принадлежу и я. Именно по этой причине мы и постарались показать вам как можно больше. Объяснение «Путешественник» устраивает всех, кроме меня. То есть меня она тоже устраивала до недавнего времени, пока не стало известно о чувствах Адзи. Надеюсь, вы не вздумаете, уходя, взять её с собой?

Бидзанби отрицательно покачал головой.

— Третье мнение — «Переселенец». В конце концов, если вдуматься, совершенно безразлично, откуда въезжает к нам иммигрант: из Хонти или Пандеи, из Хутхо или Дунда, из другой страны Саракша или из запредельных миров. Прибыл, значит прибыл. Пусть живет сам и помогает жить другим. Я бы и сам страстно хотел быть приверженцем данной гипотезы, настолько она заманчива.

В этом случае подразделение «уку», конечно, имело бы в виду особую сущность чтимого Бидзанби Да, но ни в чем не помешало ему жить так как он захочет и заниматься тем, чем пожелает. В утвержденных нашим обществом рамках, само собой.

Захотите рассказать о своем мире — выслушаем с жадным интересом и удовольствием. Не пожелаете — что ж, ваше право. В любом случае будем рады тому, что среди нас живет… гм… человек, приносящий огромную пользу.

Повторяю, лично меня такой поворот событий устроил бы более всего, потому что тогда исчезли бы все сомнения относительно Адзи и ее будущего, которое она связывает исключительно с вами. Вот видите, как порой самым фантастическим образом личные мотивы наслаиваются на служебные …

Гакха Цэ замолчал, поднял с палубы папку, старательно застегнул ее и, поглаживая ладонью серебряного филина на обложке, внимательно посмотрел на Бидзанби Да.

— Плохо дело. — тоскливо сказал Да. — Я, откровенно говоря, считаю контрразведку учреждением, способным радикально испортить жизнь любому, кого она заподозрит. Даже если подозрение окажется несусветной чушью, вроде той, что мне довелось сейчас услышать. Нет-нет, не перебивайте, теперь моя очередь говорить. Разрешите мне ответить по обоим пунктам обвинения, только в обратном порядке. Во-вторых, согласно вашей классификации, я не «шпион» и не «путешественник», а самый настоящий «переселенец». И очень хотел бы оставаться им, то есть даже не им, а полноправным гражданином Островной империи, где, как показалось, у меня появился дом. Теперь, правда, опасаюсь, что перспективы спокойной жизни в этом доме стали сомнительными… Во-первых и главных, перед вами не демон, а живой человек из крови и плоти. Сие настолько очевидно, что дальнейшие вариации на данную тему мне будут просто неприятны. И если вы подтвердите обещание не исследовать меня при помощи скальпеля, рентгена и химических реактивов, а также не лезть бесцеремонно с лупой и микроскопом в личную, интимную жизнь, то… То в этом случае можете рассчитывать на меня в полной мере. Вашу организацию заинтересовал мой образ жизни? Что ж, никаких секретов не держу и охотно отвечу на любые вопросы любого сотрудника «уку». Не скрою, мне польстило внимание к моим скромным способностям. Вам представляется, что они могут сослужить добрую службу народу и государству? Отлично, всегда готов работать во благо Империи.

— Спасибо! — облегченно вздохнул Цэ. — даже не представляете, насколько я рад! Главное сделано: мы в общих чертах объяснились и, что самое главное, не исключаем возможность дальнейших встреч и бесед.

— Безусловно. — подтвердил Всеслав.

— Вино не допили. — разочарованно заметил профессор. — И оливки почти не тронуты. Однако, пора.

Якорь с плеском вышел из воды. Гакха Цэ запустил двигатель, развернул яхту и направил ее к причалу.

— Есть просьба. — сказал он, посмеиваясь. — Когда будем сходить на берег, возьмите, пожалуйста, корзину с рыбой, а я захвачу другую. Отнесем поварам, надо же поддержать рыбацкую репутацию.

— Фальшивую?

— Э! Зато блестяще организованную! Пусть завидуют.

Комментарий Сяо Жень:

Быть может, читатели поинтересуются, откуда взялся материал для написания выше приведенной части «Хода 41». Да ниоткуда. Яснее ясного, что никаких документальных подтверждений подлинности разговора прогрессора В.Лунина и контрразведчика Островной Империи планеты Саракш у меня не может быть. Но отчего то, стоило представить, как все происходило, и слова собеседников начинали звучать в ушах со всеми интонациями. На фоне плеска волн о борт яхты.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о. Бацуза, центр развлечений и отдыха «Зеркальная Лагуна»

6 часов 70 минут, 10-го дня 3-ей недели Красного месяца, 9591 года от Озарения

— Как экскурсия? Каковы впечатления? — спросил Всеслав.

— Зря не поехали со всеми. — ответила Адзи. — Было невообразимо хорошо, особенно в роще каменнокорых дубов. Такие ароматы! Понятно: сезон зимних дождей.

— Завидую! — сказал Всеслав. — В это время ваш чтимый опекун учил меня ловить цузу.

— Странно. Прежде не замечала за ним рыбацких страстей.

— Адзи, не хотели бы вы еще раз побывать в дендрарии?

— С удовольствием.

— Вот и появился повод пригласить вас туда на следующий выходной. А через три дня предлагаю сходить в театр. Без всякого повода.

— Зачем?

— Надеюсь, Адзи, вы слишком мало меня знаете. Надеюсь, после нескольких часов общения я покажусь скучным занудой, и вы поймёте, что ошиблись в своих чувствах. Надеюсь…

— А если этого не произойдет?

— Тогда… Тогда всё будет неправдоподобно замечательно.

Рабочая фонограмма[2]

Дата: 25 декабря 2172 г. 15.30 час.

Собеседники: 1) Рудольф Карл Людвиг Сикорски, председатель

Комитета по контролю при Всемирном Совете

2) Тайка Сумбхаи (Слон), председатель пятого отделения

Комитета по контролю;

Уровень конфиденциальности — высший[3]

Тема: Операция «Штаб».

Содержание: исчезновение агента «Черная Пешка»

Т.Сумбхаи: — …главное событие. Позвольте о нем подробнее.

Р.Сикорски: — Прошу.

Т.Сумбхаи: — Саракш. Четыре дня назад на тамошнюю полярную базу прибыл прогрессор из Островной империи…

Р.Сикорски: — Абалкин?!

Т.Сумбхаи: — Нет, Экселенц, Всеслав Лунин, «Чёрная пешка».

Р.Сикорски: — А-а… Продолжайте, Слон.

Т.Сумбхаи: — Он пробыл на станции около суток и вел себя при этом весьма странно. Включил аппаратуру медицинского отсека и провел комплексное самообследование.

Р.Сикорски: — Что ж тут необычного? Вероятно, у него появились на то основания.

Т.Сумбхаи: — Весьма возможно, однако в таких случаях оповещают Землю. Лунин же после обследования затребовал некоторые медикаменты и впоследствии взял их с собой. Затем он подключил своё средство мобильной связи к основному вычислителю станции и перепрограммировал СМС вопреки не только всем инструкциям, но даже здравому смыслу. После перенастройки связь стала односторонней — теперь он может вызывать нас, мы его — нет. Кроме того, Лунин полностью заблокировал все функции автоматического маяка, так что теперь при чрезвычайных обстоятельствах нам будет абсолютно невозможно обнаружить его на поверхности Саракша.

Р.Сикорски: — Хм… Далее.

Т.Сумбхаи: — В памяти вычислителя станции «Саракш-2» Лунин оставил подробнейшие отчеты за истекший период своей деятельности и обращение к руководству КОМКОНА-2. Вы ознакомитесь с обращением?

Р.Сикорски: — Возможно, впоследствии. Пока изложите суть, Слон.

Т.Сумбхаи: — Да, Экселенц. Пешка ссылается на необходимость в течение определенного времени работать без контакта с нами, настоятельно просит не беспокоиться и не разыскивать его. Он контролирует ситуацию и в нужное время, когда это станет целесообразным, восстановит связь.

Р.Сикорски: — Прогрессор вправе принимать подобные решения. Наши сотрудники — не легкомысленные мальчишки.

Т.Сумбхаи: — Осмелюсь заметить, что Черная пешка — не совсем наш сотрудник. Напомню, что вообще был категорически против его участия в операции «Штаб». И потом, его эскапада совсем некстати… Мы-то планировали вообще вывести его из игры.

Р.Сикорски: — Припоминаю. Эвакуация?

Т.Сумбхаи: — Именно так, Экселенц. Но это еще не все странности. Лунин изъял из памяти вычислителя базы и стер из бортового киберштурмана глайдера все до последнего бита сведения, касающиеся локализации. Мы теперь даже не знаем, где точно расположен его схрон! Как теперь разыскать его при необходимости?

Ненормальное положение, Экселенц. Настораживающее, я бы заметил. Допустим, прогрессор на свое усмотрение решает провести рискованную акцию. Не то, чтобы я одобрял это, но как-то обосновать все же могу. При этом прогрессор тщательно обрывает все ниточки, за которые в случае провала может потянуть контрразведка аборигенов и заподозрить о существовании Земли там, на конце этих ниточек. Что, в общем, тоже вполне понятно. Но, Экселенц! Лунин-то поступает как раз наоборот! Он старательно уничтожил все нити, ведущие от нас к нему! Зачем?

(Пауза)

Р.Сикорски: — Продолжайте, Слон.

Т.Сумбхаи: — Собственно, всё. Жду указаний.

(Пауза)

Р.Сикорски (ворчливо): — Какие там еще указания… Сколько раз родные и близкие, друзья Пешки передавали для него сообщения?

Т.Сумбхаи: — Семья — ни разу, Экселенц. Джеральд Ли по причине болезни в последнее время тоже почти не общается с ни с Луниным, ни с кем другим.

Р.Сикорски: — Вот пока ничего не предпринимайте. Насколько понимаю, провала Черной Пешки нет, прямая угроза его жизни и здоровью также отсутствует?

Т.Сумбхаи: — Полагаю, так, Экселенц.

Р.Сикорски: — Вот и пусть все идет, как идет.

Т.Сумбхаи: — Но…

Р.Сикорски: — Пускай все идет, как идет.

Т.Сумбхаи: — Слушаюсь.

Р.Сикорски: — Теперь — подробный отчет о работе Льва Абалкина.

Т.Сумбхаи: — Да, Экселенц. Накануне перехода в…

конец документа

Комментарий Сяо Жень:

Этот документ, где упоминается мой дед, — предпоследний в ряду тех, что мне удалось обнаружить. В течение четырех лет КОМКОН-2 никак не реагировал на исчезновение прогрессора. Прошу понять меня правильно! Я не собираюсь выдвигать никаких обвинений в адрес Комитета по контролю и тем более обвинять в чем-либо печального мудреца Сикорски. Экселенц мгновенно разобрался в ситуации, сообразил, что Всеслав Лунин решил остаться на Саракше навсегда и перестать быть землянином. Экселенц по достоинству оценил деликатную тонкость и аккуратность ухода и пресёк попытки неуемных энтузиастов искать пропавшего прогрессора.

А такие попытки были. Тот же Тайка Сумбхаи (Слон) летом 2172 г. сгоряча предложил обшарить предгорные джунгли Бацузы и обнаружить схрон В.Лунина, дабы там прояснить ситуацию. Но простенькие арифметические подсчеты показали, что для обследования района в сорок тысяч квадратных километров с целью найти великолепно замаскированный бункер потребуется в течение месяца непрерывная работа не менее тысячи опытных коммандос.

Сикорски, убедившись, что Луниным никто не интересуется, приказал считать его пропавшим без вести и не то, чтобы скрыть, но не муссировать тему. Это было отнюдь не лишним, поскольку разросшийся «Red Peace» во главе с Великим Разоблачителем и Врагом Тайн Исааком Бромбергом свирепствовал в семидесятые, как никогда. Рэдписовцы с радостью ухватились бы за инцидент с Луниным и подняли многоголосый вопль о массовой пропаже землян на чужих планетах попущением КОМКОНа-2.

В 2172–2176 гг. отношение руководства КОМКОНа-2 к работе на Саракше несколько изменилось. В Островную империю внедрили шесть прогрессоров. Все они оказались в Белом Поясе. Весной 2176 г. бриг-лейтенант батальона связи Ухоходэ Гу (прогрессор Луис Эспиноза) исхлопотал отпуск и провел его с туристическими целями на острове Бацуза. При этом он осторожно навел справки в адресном бюро города Цугазай о гражданине Бидзанби Да, проживавшем в Новостройках, на Голубиной улице, в доме 19, квартира 31. Ему ответили, что упомянутый гражданин там не живет. Подкупленная мужественным обаянием бравого офицера служащая порылась в архиве и сообщила, что Бидзанби Да съехал в неизвестном направлении, кажется, после вступления в брак. После этого бриг-лейтенант Ухоходэ Гу внезапно решил сходить в библиотеку и просмотреть реферативный журнал научных публикаций за последние два года. Там он сделал выписки, из которых было ясно, что под именем Бидзанби Да было опубликовано четыре статьи, следовательно интересовавший офицера человек продолжал жить и работать в Черном Поясе. Однако установить место его нахождения не представлялось возможным.

Отчет Луиса Эспинозы стал последней страничкой в подшивке материалов, касающихся моего деда.

А летом 2178 года произошли события, позднее пышно наименованные «трагедией Льва Абалкина».

«1 июня 78-го года[4].

01.06.-13.01. Слон — Страннику.

На ваш запрос о Тристане от 01.06.-07.11. Сообщаю:

31.05.-19.34. Здесь получена информация командира базы Саракш-2.

Цитирую: провал Гурона (Абалкин, шифровальщик штаба группы флотов «Ц» Островной империи). 28.05 Тристан (Лоффенфельд, выездной врач базы) вылетел для регулярного медосмотра Гурона. Сегодня 29.05.-17.13 на его боте прибыл на базу Гурон. По его словам, Тристан при неизвестных обстоятельствах был схвачен и убит контрразведкой штаба «Ц». Пытаясь спасти тело Тристана и доставить его на базу, Гурон раскрыл себя. Спасти тело ему не удалось. При прорыве Гурон физически не пострадал, но находится на грани психического спазма. По его настоятельной просьбе направляется на землю рейсовым 611.

Цитата окончена.

Справка: 611 прибыл на землю 30.05.-22.32. Абалкин на связь с КОМКОНом не выходил, на земле к моменту сегодня 12.53 не зарегистрирован. На остановках по маршруту 611 (Пандора, Курорт) на тот же момент не зарегистрирован также.

Слон»

Как общеизвестно, Абалкин своим поведением на Земле спровоцировал Р.Сикорски и был убит им, после чего Сикорски подал в отставку.

На фоне шумного и сенсационного скандала, к раздуванию которого в огромной степени приложил руку И.Бромберг, пропажа без вести прогрессора В.Лунина вообще перестала кого-либо интересовать.

Дж. Ли умер 3 декабря 2178 г. на пятьдесят втором году жизни.

Примечания:

[1] По очевидным причинам перевод не приводится (Cяо Жень)

[2] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI: \\СС2-Archiv files\volume911\file274\p17)

[3]Удивительно, отчего данный документ с грифом высшей конфиденциальности оказался в архиве с практически свободным доступом к нему. Непонятно, зачем вообще записывали данную беседу. Но факт остается фактом — документ есть. (Сяо Жень)

[4] Цит. по БВИ. А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике (GPI: \\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\ 55\p8)

…

Ответы на не заданные вопросы (вместо послесловия)

Я могла бы предугадать, что произойдет после того, как будут дописаны последние строки «Пешки».

Могла бы…

Нет, наши отношения с мамой остались теми же. Мы часто видимся, по-прежнему у нас нет секретов друг от друга. Но теперь мне чудится, что во время вечерних бесед присутствует еще один человек. В кресле, в том тёмном углу, куда не падает рассеянный свет старинного торшера, сидит Всеслав Лунин, молча слушает и улыбается уголками губ. Наверное, маме порою кажется то же самое. И тогда она замолкает, будто ожидая ироничной отцовской реплики из угла. Не знаю, слышит ли она что-то, но, по-моему, что-то в наших беседах остаётся недосказанным.

Разумеется, я не понесла «Пешку» ни в одно из издательств. Ограничилась размещением текста в электронном виде в Большом Всепланетном Информатории. Там с ним может ознакомиться любой желающий. Желающих оказалось, мягко говоря, совсем немного, чего я, собственно, и ожидала. Среди моих коллег, во всяком случае, не нашлось ни одного. Удивительно, но последователи неистового Исаака Бромберга «Пешку» даже не заметили. Впрочем, полагаю, это к лучшему. А вот, судя по некоторым косвенным данным, те КОМКОНовцы, которым по долгу службы положено знакомиться с подобного рода произведениями, своими служебными обязанностями не манкируют. У меня сложилось впечатление, что они старательно прочли «Пешку» от корки до корки. Потом пересчитали всех, кто кроме них отважился на подобный поступок. Убедились, что читателей можно счесть по пальцам и решили, что самое лучшее для их каравана — пройти мимо …

Жалею, что с нами давно нет монументального Странника, блистательного Экселенца. Рудольф Сикорски мог бы очень многим помочь в создании моей книги, да и его отзыв о ней был бы решающим.

Не знаю, да и не хочу знать, поставлен ли в известность о появлении «Черной Пешки» Белый Ферзь, он же Биг-Баг, он же Мак Сим, он же Максим Отто Каммерер, начальник отдела чрезвычайных происшествий сектора «Урал-Север» КОМКОНа-2, 86 лет от роду. Полагаю, если бы ему сообщили о таком незначительном событии, он бы даже не припомнил, о каком, собственно, Всеславе Глебовиче Лунине речь. Ещё бы! Что за мелочи, в самом деле, на фоне громоподобного шума по поводу блистательно раскрученного им дела люденов!

Но совершенно неожиданно на третий день после выставления «Пешки» в БВИ позвонил прогрессор в отставке Корней Яшмаа.

— Здравствуйте, Сяо! — приветливо сказал он с экрана видеофона. — Как поживаете?

— Добрый день, Корней Янович. Спасибо, все в порядке.

— Не слишком ли беспокою?

— Никакого беспокойства, напротив, я очень рада.

Он сидел на просторной деревянной веранде, куда запустило ветку какое-то фруктовое дерево, по-моему, груша.

— Поздравляю с завершением вашего произведения. С точки зрения такого профана в области литературы, как я, получилось неплохо.

— Понимаю, что это — всего лишь комплимент, но, все равно, приятно.

— Отчего же комплимент? Правда.

Он помолчал, покачиваясь в похрустывающем, плетеном из ивовых прутьев, кресле-качалке.

— А не могли бы вы, Сяо, заглянуть в гости к старику?

— С радостью, Корней Янович. Когда удобнее?

— Да когда угодно, хоть сейчас.

На следующий день я была в усадьбе «Лагерь Яна», что расположена под Антоновым. Говорили о многом, беседа оказалась очень продолжительной, но мне хотелось бы привести только её окончание.

— Сяо, дорогая, многие писатели говорят, что в конце их работы получилось совсем не то, что они задумывали, приступая к ней. У вас нет такого ощущения? Вы о чем вообще хотели рассказать? О прогрессорстве и прогрессорах?

— Вот уж нет! Тем более, что дед, строго говоря, прогрессором не был. К слову, Корней Янович, теперь я весьма опасаюсь, что какой-нибудь читатель сочтет Всеслава Лунина изменником, перебежавшим к островитянам. «Интересы Земли под угрозой», «КОМКОН-2 — вотчина предателей», «Прогрессоры-оборотни» и всё в том же роде.

— Полноте, девочка, откуда такие дикие фантазии? Ваш дед был волен избирать место жительства и образ жизни. Он предпочел Земле Саракш и Островную империю. Его выбор можно счесть несколько необычным, а способ переселения — экзотическим, но, в конце-то концов, это дело одного Всеслава Лунина. А что касается измены и предательства… Я пролистал на досуге последние сводки с Саракша, размещенные в БВИ. Нет ни одного свидетельства о том, что где-либо, в том числе и на Архипелагах, произошла утечка информации, и кто-либо заподозрил о существовании Земли. Ни одного! Лунин ушел с виртуозной аккуратностью. Так что забудьте о своих опасениях.

Кроме того все это было… ммм… давно. Сейчас вашему деду могло бы исполниться девяносто пять лет. Средняя продолжительность жизни мужчин-землян — девяносто семь лет. Для прогрессоров, правда, показатель чуть ниже — шестьдесят. Не сочтите меня бестактным, но Саракш — не Земля и вряд ли Всеслав Лунин жив. Уже поэтому маловероятно, что кто-то выдвинет против него обвинения в… ммм… измене.

Однако, вернемся к заданному вопросу. Если книга не о прогрессорстве, тогда о чём? О жизненных проблемах Всеслава Глебовича Лунина? О вашем открытии деда?

— Полагаю — да.

— О! Поздравляю, милая Сяо! — рассмеялся Яшмаа. — И вы можете себя поздравить. Вы состоялись как литератор! У вас, как у всякого настоящего писателя, вышло совсем-совсем не то, чего хотелось. Главный персонаж «Черной Пешки» — никак не ваш уважаемый дед.

— Но…

— Да-да-да! Не спорьте! Подлинным героем произведения стал мир островитян. Общество… как там у вас по тексту?.. ледяной справедливости.

Корней Янович замолчал и некоторое время смотрел на воробья, долбящего клювом хлебную корку в кормушке.

— Послушайте, Сяо, — внезапно сказал он, — а вам не приходило в голову во время работы над «Пешкой», что тамошний мир гораздо правдоподобнее нашего? Что милая, тёплая, благоустроенная, населенная добрыми и отзывчивыми людьми Земля в реальности невозможна? Что весь наш мир — включая меня и вас — просто-напросто выдуман и существует всего лишь в воображении Бидзанби Да, эмигранта с Материка, работающего в одном из университетов Черного Пояса Островной империи на Саракше, то есть в единственной существующей вселенной?

Я озадаченно молчала.

Сяо Жень,

кафедра параллельной истории Нанкинского университета,

июнь 2224 г.

Оглавление

ВАЖНО!

…

Два ответа, данных на два не заданных вопросаилиВместо предисловия

ЧАСТЬ 1 ГАМБИТ

ХОД 1

ХОД 2

ХОД 3

ХОД 4

ХОД 5

ХОД 6

ХОД 7

ХОД 8

ХОД 9

ХОД 10

ХОД 11

ЧАСТЬ 2 РОКИРОВКА

ХОД 12

ХОД 13

ХОД 14

ХОД 15

ХОД 16

ХОД 17

ХОД 18

ХОД 19

ХОД 20

ХОД 21

ХОД 22

ХОД 23

ХОД 24

ХОД  25

ХОД 26

ХОД 27

ХОД 28

ХОД 29

ХОД 30

ХОД 31

ХОД 32

ХОД 33

ХОД 34

ХОД 35

ХОД 36

ХОД 37

ХОД  38

ХОД 39

ХОД 40

ХОД 41

… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg