«Белфаст в марте»

Белфаст в марте (fb2) - Белфаст в марте 780K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Пиона Ро (Piona Raw)

Piona Raw Белфаст в марте

Пролог

Would things be easier if there was a right way?

Стало бы всё проще, если бы существовал верный путь?

Honey, there is no right way.

Милая, его просто нет.

So I fall in love just a little, oh, little bit,

Так что я влюбляюсь лишь чуть-чуть, о, чуть-чуть

Everyday with someone new.

Каждый день в кого-то нового.

I fall in love just a little, oh, little bit,

Я влюбляюсь лишь чуть-чуть, о, чуть-чуть

Hozier — Someone New

— Один вопрос! Только один вопрос, мистер Остер! Одно интервью!

— Мистер Остер! Буквально пару слов!

— Можете вы дать комментарий по этому поводу?

Он игнорировал толпу, которая надрывалась за его спиной, продолжая уверенно пробиваться к автомобилю. Он повернулся, окинул журналистов взглядом, отыскал самую симпатичную из кричащих и подмигнул ей. Блондинка обомлела, запищала от восторга.

— Вы как хотите, а я пошла! — прошипела она, перелезая через ограждение. Её короткая юбка на секунду задралась, оголив подтянутые бёдра, слишком тощие по мнению мистера Остера, но всё-таки не совсем плохие. Он ждал. Знал, что блондинка добьётся своего, нужно было всего пару мгновений, чтобы журналистка подобралась ближе. Поднял руку и сделал охране знак: «Пропустите!». Блондинка зарделась, перевела дух. За те несколько секунд, что она лезла к своей цели, пиджак как бы случайно расстегнулся на одну пуговку, грудь стала видна во всей красе, как и чёрное кружево, черт знает какого происхождения. Во всеоружии.

— Мистер Остер, можно один вопрос?

— В машину, — он дернул подбородком в сторону чёрного джипа.

— Пр-простите… — девчонка задохнулась. В её представлении это был полный успех, не только интервью, но и ночь в компании мистера Остера? Да это пик её карьеры. Если предложить правильный контракт, после можно продать эту историю всем подряд, не задумываясь о количестве нулей.

— У тебя секунда. Будешь выебываться — уеду один, — он подмигнул и первым залез в машину, не подавая ей руки и не пропуская вперёд. Он уже устроился на пассажирском месте у окна, повернулся к ней, не снимая тёмных очков. Даже спрашивать не нужно, она поняла, что у неё пошло штрафное дополнительное время. В темноте салона, в интимном свете из затонированных окон, он был греческим богом спустившимся на землю. Журналистке казалось именно так, что перед ней божество, полное звёздных секретов. Чёрные волосы, совсем немного смуглая кожа. Он был рок-звездой, голливудской мечтой, лучшим бомбардиром клуба, королём сцены, идолом, обладателем «Оскара» и олимпийским чемпионом. Если бы он сейчас запел, она бы умерла от разрыва сердца, потекла в прямом и переносном смысле, возможно даже зарыдала. Если бы он стал читать Шекспира на французском или рассуждать о трудах Канта, она бы умоляла продолжать бесконечно долго. Он мог просто назвать её по имени, даже мог ошибиться и назвать чужим именем, черт с ним, и она бы непременно упала в обморок от ожога сердца, но он молчал и этого было достаточно, чтобы послушно сесть рядом с ним на заднее сиденье. Он отвернулся, как только она сделала то, чего он от неё хотел, а журналистка стала молиться, чтобы он не заговорил раньше, чем она приведёт в порядок пульс и мысли.

* * *

Ксавье Остер, лежал в кровати, наслаждаясь парой секунд безделия. Блондинка рядом что-то бормотала, будто хотела поговорить или вроде того, Ксавье не слушал. Он был погружён в свои мысли.

— Мистер Остер, вы ответите на вопрос о вашем отце? — тихо мяукнула она, закидывая обнаженную ногу ему на живот. Бедра Ксавье оценил, пришёл к выводу что сделал поспешные выводы, фигура у журналистки была достойной. Однако этот наглый жест, не вызвал никакого желания, кроме как взять за лодыжку и скинуть с себя наглую ногу, а возможно и её обладательницу поскорее выставить за дверь.

— Вы считаете, что это прилично, говорить у человека за спиной? — он вздернул бровь и посмотрел на блондинку пренебрежительно.

— Пр-простите?..

— Вы видите тут моего отца?

— Нет, — она никак не могла понять что произошло. Журналистка была уверена, что заплатила необходимую цену, чтобы получить интервью, и может даже сдачу. Она честно отработала минимум два вопроса: сделала минет, не скупилась на полные изящества и разнообразия позы, ненавязчиво, но очень сексуально стонала в течении всего процесса.

— Меня не так воспитали, прости. Но я не стану говорить об отце, за его спиной! Собирайся, я что-то не в духе.

Он откинул одеяло, потом её руку, которая по-хозяйски лежала на его груди, и не оборачиваясь и ничего больше не говоря, скрылся в ванной. Она поняла, что должна откланяться до того, как прекратится звук льющейся из душа воды. Журналистка уже проклинала Ксавье Остера, и даже решила позвать подружку и купить вина, чтобы всё в подробностях рассказать. Она была уверена, что её сердце разбито.

Когда Ксавье вышел из душа, журналистка уже благополучно сгинула, оставив после себя навязчивый аромат духов и волосы на подушке. Такой порядок вещей был совершенно приемлемым, совесть не грызла. Есть женщины, а есть глуповатые бабы, которые позволяют делать с собой все что угодно, если им просто улыбнуться. Даже не обязательно использовать фамилию, чтобы затащить бабу в постель, достаточно уверенного взгляда и дорогой куртки. А женщину нужно любить, быть может жениться, возможно поклоняться ей. В этом Ксавье видел религиозный подтекст. В женщине, матери, сестре, жене. В той, которая родит детей, которой нужно каяться и получать прощение. Только как и религию, он считал веру в женщину чём-то сродни мифу или сказке. Да, некоторые глупцы считают, что познали это, но докажите! Факты, свидетели, заверенные нотариусом протоколы! Докажите, что вот она женщина, которая стоит того, чтобы её любить. Пока он встретил только одну такую, и её фото в рамке, как икона висело на стене в доме отца. Покойная, но когда-то бывшая женщиной, мать.

В замке повернулся ключ, и Ксавье избавился от своих мыслей. Вытер голову полотенцем и из уважения, натянул пижамные штаны.

— Ты снова трахал кого-то в моей постели? — поинтересовалась Пандора, замерев посреди комнаты. — Вызови клининг, Сид бесится из-за чужих волос!

Пандора сняла солнцезащитные очки, Ксавье заметил как сестра осунулась а под глазами залегли тени. Она уже третью неделю страдала от токсикоза и выглядела все хуже, будто в ней не ребёнок, а демон, высасывающий силы.

— Сид могла бы получше смотреть за этой квартирой. Она живет за твой счёт.

— За счёт отца, — поправила Пандора, скидывая с себя одежду.

— У тебя есть доля, это и твои деньги.

— Но перечисляет их на мою карточку папа. Давай не будем вдаваться в подробности. Я уже толстею? — Пандора покрутилась перед зеркалом, в одном белье.

— Не знаю. Нет. Тебя тоже атакуют на счёт отца? — спросил Ксавье, наблюдая за сестрой. Ему и самому было интересно, как это в какой-то момент она из стройной фито-няшки, превратится в инкубатор для человека.

— Да, но я игнорирую их, а ты трахаешь!

— Кому что… Так что с отцом? Он действительно женится? — Ксавье расслабился, растянулся на кровати и даже закрыл глаза. Сестра уже переоделась во что-то мягкое и домашнее, «залезла» в холодильник.

— Да. Билли Фосс.

— Мне это должно сказать что-то?

— Зависит от того, насколько внимательно ты следил за моей жизнью, — улыбнулась Пандора.

— Ты с ней спала?

— Нет. Не совсем в моем вкусе. Мы учились в одной школе. Пела в хоре, была в группе поддержки, выступала за сборную школы по гимнастике или типа того, устраивала митинги в защиту животных, — Пандора перевела дух. — Была редактором выпускного альбома, организатором бала, королевой бала не стала, потому что отдала победу какой-то жирной неудачнице, поступила на медицинский факультет.

— Охренеть. Ты её пасёшь что-ли? — Ксавье не понимал, что интересного в этой зануде Билли Фосс, и чем больше Пандора рассказывала, тем более очевидным казался банальный «залёт». Но отец для этого достаточно благороден, но недостаточно глуп.

— Смешно. Нет, но про неё говорила вся школа, когда мы были в выпускном классе, и за год, и за два до этого тоже. Она звезда.

— Стерва или зануда?

— Не знаю. Не зануда, скорее стерва.

— А её семья? — Ксавье так и не понимал, откуда растут ноги. Вроде всё логично, но никак не вписывается в привычную картину мира.

— Саймон Фосс, уже пятый год живет в Цюрихе, — Пандора замолчала на пол-минуты, чтобы перемолоть в блендере яблоки и сельдерей. — Бабка — Оливия Фосс, не сходит с первых полос у прессы. Скандальная личность, но никакого криминала или пошлятины.

— Зачем она отцу?

— Я не знаю. Это не наше дело! — отрезала Пандора. Она уже вела подобный разговор дважды. Первый раз с восьмилетней Агнетой, второй раз с четырнадцатилетней Фелисой.

— Не моё, не твоё, но как же Агне и Фел?

— С каких пор, девочки тебя интересуют? — Пандора перелила из блендера зеленую кашу в высокий винный бокал, и забралась с ногами на барную стойку. — Тебе какое дело до этой Билли?

— Скажу прямо. Я не хочу, чтобы эта Билли появилась в нашем доме!

— Это не наше дело! — опять повторила Пандора. — Это выбор отца!

— Зачем ему это? Без колец плохо трахать?

— Билли не плохая. А девочкам нужна мать.

— Тебя не достаточно? — для Ксавье было совершенно не свойственно лезть в семейные дела и чужую жизнь. А тем более обсуждать такие личные вопросы, в которых он сам, едва ли что-то понимал. Пандора была озадачена, она думала, что свадьба отца пройдёт мимо брата незамеченной.

— Я не мать. И я не хороший пример.

— А малолетняя шлюха с завышенной самооценкой, хороший пример?

— С чего ты взял, что её самооценка завышена?

— Нет? То, что ты описала…

— И она не шлюха, — Пандора пожала плечами, накрутила на палец светло голубую прядь волос. — Нет, она не святая, конечно, но она милая.

— Влюбилось?

— Хм… не мой вариант, — Пандора искренне задумалась. — Мне нравятся глупенькие, как та, что была сегодня в этой постели с тобой. А эта вроде как не такая. Но я не очень хорошо её знаю. Просто не лезь туда. Дай отцу шанс.

— Я заранее ненавижу эту шлюху. А ещё ей нужны бабки. Очевидно же. Тупая пиздёнка, с амбициями, жаждой денег. Сама подумай, зачем наш старик какой-то… сколько ей? Двадцать? Восемнадцать?

— Ты не веришь, что человек, который дал тебе гены, хромосомы или что там дают мужики, может кого-то заинтересовать? Ты поставишь на себе крест в сорок три?

— Я надеюсь, что в сорок три у меня не будет оравы детей.

— При чем тут дети? — Пандора инстинктивно потянулась к животу, но ждать извинений за бестактность было глупо. Ксавье не имел такой привычки, на его гладком, красивом лице не дрогнула ни одна мышца, отвечающая за сожаление.

— При том, что у отца уже есть семья. И ему много лет. В его годы нужно жениться на тупой модели, подписав перед этим контракт, чтобы курица ничего потом не получила!

— Стой. Дело в контракте? — Пандора замерла.

— И в нем тоже. Я не доверяю ей. Во всем. Этой шлюхи не будет в нашем доме!

Глава 1

Белфаст. 23 марта. Неделя после похорон

В гостиной особняка разыгрывался спектакль в двух действиях.

Первое действие насчитывало пять десятков актёров и проходило под трагичное завывание скрипки. Все исполнители самозабвенно рыдали, припоминая лучшие годы покойного Хавьера Остера, желая вдове и детям долгих лет жизни и сил пережить утрату.

Второе действие было более драматичным, поскольку приоткрывало завесу семейного таинства. В полном молчании, в круглой гостиной восседали члены семьи Остер, с уже непроницаемыми лицами, полные решимости. Главной героиней спектакля была, конечно, Валерия Остер, мать покойного Хавьера. Женщина «слегка за семьдесят» была безупречна во всем, от внешности до манер, и обладала несокрушимой уверенностью в себе. Как на букашку она смотрела на вдову сына, Билли Остер, которая сидела напротив, обнимая дочерей покойного. Тринадцатилетняя Агнета и прекрасная девятнадцатилетняя Фелиса, прижимались к мачехе в надежде на спасение и от горя, и от бабушки, которая пронзала взглядом, будто ножом.

— Билли, милая, дети к тебе так привязаны, — без улыбки констатировала Валерия, скептически глядя на семейную идиллию.

— Издевается, — еле слышно шепнула Фелиса, уткнувшись Билли в плечо. Она знала, что бабушка не станет реагировать на эту ремарку, старушка не любила сотрясать воздух.

— Да, — только и смогла выдавить Билли, отвечая и свекрови и падчерице одновременно. Обе приняли ответ на свой счёт, но Валерия не смогла не изобразить на лице неудовлетворённую гримасу.

«Недотраханная ты старуха!» — пронеслось в голове Билли.

— Ну просто удивительно близки…

— Билли нас не оставит! — Агнета очнулась на секунду, но встретив взгляд Валерии, тут же спряталась обратно.

— Но милая, ты же должна понимать, что Билли молода. Она захочет выйти замуж! — Валерия улыбалась, но яд никуда не делся. Она сознательно селила в головы девочек сомнения.

— Билли любит папу! — Фел смотрела бабушке прямо в глаза, уверенная в себе, хоть и понимала, что бороться тут не с чем. Валерия использовала самую чистую карту в своей колоде.

— Ну конечно любит, — согласилась Валерия, улыбка стала ещё слаще. — Вильгельмина, так кажется? — в сотый раз уточнила Валерия.

«И за пять лет брака, ты, старая сука, не выучила мое имя?» — у Билли побелели губы.

Она сжала руку Агнеты, но девочка была слишком погружена в себя и мысли об отце. Она все ещё не могла принять случившееся и теперь прокручивала в голове все планы, что они с отцом строили. Кто пойдёт с ней в кино? Кто поиграет в приставку? Кто напишет с ней эссе, заданное на лето? Кто научит плавать? Кто будет позировать для рисунка?

— Билли, — снова Билли смогла выдавить только это, упрямо не слушался язык. Она за несколько дней не произнесла и десятка слов. Реплика сказанная только что, была самым длинным предложением от девочки. Даже наедине с Фел, Пандорой и Билли, Агнета в основном молчала.

— Билли, — мягкая улыбка Валерии, даже не напоминала дружескую. — Что скажете, завещание уже тут?

— Мм, — промычала Билли, уткнулась в волосы Агнеты и глубоко вдохнула. Сладкий запах детского шампуня для волос немного отрезвил. Паника стала отступать, не хватало сейчас только истерики. Не выпускать бы Агнету из рук весь день, с этим её шампунем. — Девочки, вы нас не оставите на пару минут? Я к вам поднимусь.

— Ты уверена? — голос Фел был спокоен. У неё был красивый, глубокий тембр, она будто сразу родилась скромной элегантной дамой, даже сейчас она себе не изменяла. Удивительно гордая девочка. С самой первой встречи с Билли, была такой.

— Ну что же, я по твоему её съем, детка? — залепетала Валерия, но Фел только ближе придвинулась к Билли.

— Позови если что. Я буду в комнате Пандоры, — Фел встала и начала отцеплять от Билли руки Агнеты. — Агне, идём, пожалуйста. Билли нужно поговорить с бабушкой. Она скоро к нам поднимется. Идём к Пандоре.

— Посмотришь как там Боно? Я все время боюсь, что про него забудут… — тихо попросила Билли, спеша напоследок вдохнуть успокоительный запах волос Агнеты.

— Конечно, я загляну к нему! — Фел ушла вместе со своим голосом придающим Билли сил. Она не могла питаться силой детей, не должна была, но ничего не выходило без этих крупиц. Билли как вампир сосала из них уверенность, чтобы переживать эти страшные дни похорон.

— По вашему, Билли, моя внучка не в состоянии позаботиться о Борегарде? — Валерия мгновенно сменила маску, и вот уже совершенно другая женщина сидит напротив с непроницаемым лицом.

— Давайте не будем спорить. Это бесполезное сотрясание воздуха. Безусловно Пандора может позаботиться о сыне, но смею напомнить сейчас она переживает смерть отца, как и все в этом доме. В такой суматохе ничего не стоит забыть про четырехлетнего малыша! Будьте справедливы! — в догонку она подумала: «Хоть иногда!».

— Одна ты про все помнишь! Я смотрю чудесным образом обрела голос, как только дети вышли?

— Вы не можете оставить меня даже сегодня? — спросила Билли, но тут же пожалела о умоляющем тоне.

— Что ты знаешь о завещании?

— Что по нему всё состояние в равных долях достаётся детям.

— А ты? — Валерия превратилась в бизнесмена. Сложила руки на коленях, растеряла весь налёт «скорбящей матери», невероятное зрелище для любого, кто не привык подобное видеть каждый день.

— Семь процентов от доходов. Всё. Мой голос в совете директоров ничего не будет значить. Никакое имущество, никакие акции, ничего что вас интересует не имеет ко мне отношения, — Билли была невероятно спокойна. Этому способствовали и таблетки, которые щедро выписывал семейный доктор, и сильное беспокойство о детях, которые были сейчас важнее всего. Билли держалась из последних сил и уже мечтала, как вдоволь поплачет в своей комнате, когда закончится этот допрос.

— Семь процентов? Щедро. Ты собираешься остаться в этом доме?

— Я нужна детям.

— Разумеется, — Валерия усмехнулась. — Я надеюсь ты не настолько глупа, чтобы бросить их после этих громких слов?

— О чем вы?

— Всё о том же, — миссис Остер взбила изящными пальцами свою серебряную копну волос, снисходительно улыбнулась. — До совершеннолетия Агнеты осталось пять лет.

— И?

— Просто информация к размышлению, милочка. Просто информация.

— Вы хотите сказать что-то ещё? — Билли устала от этого бесполезного разговора. После каждой фразы повисала мучительная тишина, от которой хотелось на стенку лезть. А ещё намёки, эти чёртовы намёки, которых был уже целый ком, и он никак не смотрелся в уютной гостиной уместным.

«Неужели, ты сама не страдаешь? Неужели тебе всё это безразлично?»

— Что вы? Что вы… Я хочу попрощаться с детьми, — она встала, и только по неуверенной неторопливой походке, стало видно, что у этой женщины что-то случилось в жизни, что давит на плечи.

В комнате Пандоры собралось больше людей, чем на официальном «семейном» обеде. Помимо Агнеты и Фелисы, на пушистом ковре сидел гувернант детей, сеньор Луи Почето. На голубой софе, которую сама хозяйка комнаты люто ненавидела, сидели Анна и Эстель, семейный доктор и кухарка, обе жили в доме не отлучаясь надолго, хоть в первой необходимость возникала крайне редко. Садовник Макс, следящий за участком со времён, когда в дом пришла невестой Валерия, две горничные, которых наняли за два года до появления в доме Билли. Весь нехитрый штат слуг сидел в комнате хозяйки, а сама Пандора молча смотрела в окно, прислонившись к раме, и ни с кем не говорила. Агнета клевала носом на руках Макса, Фелиса снова расплакалась и собирала платочком слезы. Меньше всего была нужна теперь бабушка, с её колким взглядом.

— Добрый вечер, сеньора Остер, — почтительно склонился Луи. Он подчёркнуто вежливо общался со «старухой», но не ставил ни во что её мнение.

— Добрый вечер, сеньор Почето, — она тут же обратилась к Пандоре. — Милая, я думаю мне пора. Вы всё-таки в надежных руках мачехи. Она так заботится, даже о Борегарде не забыла, и куда ты без неё?

— Ты права бабушка. Я без неё никуда. И Борегард тоже, — бесцветно ответила Пандора. Её синие пряди выделялись в копне светлых волос, и это было самым ярким, что было теперь в Пандоре. Она вся превратилась в серое безголосое пятно. Только остатки былого образа, как приветы из прошлого: волосы, сережки, татуировки. — Билли, идём в сад?

Валерия проводила невестку и внучку взглядом и тут же потеряла цель для своих ударов, а Билли облегченно думала, как же хорошо сейчас выйти из дома.

Они расположились в крошечной беседке, заросшей диким виноградом. Пандора тут же достала «Мальборо», снова курит. Билли не возражала, но вид подруги, теряющей связь с самой собой, очень пугал. Пандора, которую знала Билли, была зацикленной на красоте и здоровье, живой и яркой до мельтешения в глазах. Она просыпалась и тут же бежала нарезать круги по району, пила овощные смузи на завтрак и запихивала брокколи в Боно. Уже неделю по дому ходила «Пандора из прошлого». Она пила виски, ругалась матом, просыпалась в обед и много курила, а если покопаться в ящиках её стола, там наверняка можно было найти травку.

— Ты вышла поговорить? — спросила Билли.

— Да. Нет смысла ходить вокруг да около, но Ксавье возвращается. Он прекращает деятельность за границей, это займёт несколько месяцев, но потом он вернётся и будет жить тут.

— Но это же прекрасно! Нет? Хавьер всегда хотел, чтобы сын вернулся домой…

— Ты же знаешь при каких обстоятельствах всё произошло?

— Не всё. Хавьер никогда не рассказывал много, а я не спрашивала про Ксавье. Это было бы жестоко, напоминать об этом. В конце концов это я виновата.

— Я бы так громко это не называла. Ты просто появилась в доме, это с трудом тянет на вину, — Пандора стряхнула пепел с сигареты. — Как было: он мерзко накричал на отца, за то, что тот привёл в дом молодую жену. Это был пиздец. Отец просил извиниться или уйти. Ксавье ушёл и отказался от всего, не пользовался деньгами на счету, съехал из дома. Он переехал в Испанию, начал там бизнес. На какой-то стадии отец выступил инвестором, но они практически не общались. Я его вообще пять лет не видела, Боно его не знает, девочки были очень обижены. А теперь он возвращается, и ты в опасности…

— Я? — Билли понимала, что Ксавье не самый приятный человек. Она видела его один раз, даже не разговаривала с ним. Он был в этот момент страшно пьян, почти не стоял на ногах и говорил что-то Хавьеру, после этого никто его больше не видел.

— Я думаю, что он захочет что-то сделать. Он бы не приехал просто так.

— Когда?

— Пара месяцев, я думаю. Ты не должна думать о том, чтобы уехать от нас, Билли. Я не справлюсь. Девочкам ты нужна, а я и с собой справиться не могу, — Пандора не плакала. Вытирала изредка набегающие слезы большим пальцем. Шумно выдыхала едкий дым и снова спокойно смотрела в стол, изучая рисунок на дереве.

— Пандора, ты же знаешь, что если тебе будет нужна моя помощь. Любая…

— Я знаю, но пока нет. Ты первая к кому я пойду если что, но пока не обращай внимание, хорошо?

— Хорошо. Как скажешь. Чего мне бояться? Чего может захотеть Ксавье, кроме как выставить меня из дома? — Билли сжала в руке пустую пачку «Мальборо», Пандора докурила и теперь не знала чем занять руки, ковыряла стол, отдирая лак.

— Всё контролировать, конечно. Фирму, семью. Он точно захочет выдать замуж Фел, он уже говорил про это, она будет в ярости, защити её, пожалуйста…

— Стой, ты как будто прощаешься, в чем дело? — спросила Билли.

— Я не прощаюсь, просто я не уверена, что смогу занять нужную сторону, — Пандора откинула волосы с плеч, убрала их за уши. Привычка, которая прямо говорила о том, что Пандоре страшно и неловко.

— Я и твой брат: вероятно меня ждёт настоящая война и ты можешь оказаться не на моей стороне… Спасибо, что предупредила. Я понимаю, правда, — Билли ощутила себя лишней, впервые за долгое время. С тех пор как Фел приняла её, Билли никогда не оставалась в этом доме одна. Средняя дочь Хавьера, была самой неприступной крепостью, последней, кто принял нового члена семьи. И снова борьба за Остеров? Теперь, когда Билли потеряла Хавьера? — Только я не уверена, что хочу войны…

— Прости, что оставляю тебя, — Пандора явно не хотела продолжать разговор. Эти пять минут были большим подвигом и она хотела поскорее остаться одна. Билли видела, как подруга нервно крутит в руках телефон, как ковыряет стол и смотрит по сторонам.

— Я пойду к девочкам, не переживай об этом, — Билли наклонилась, чтобы поцеловать Пандору в щеку, на лице подруги отразилась благодарность, а на секунду мелькнула улыбка. Тёплое отношение Пандоры, когда-то крылось в лёгкой влюблённости. Это не было страшной тайной страстью, просто привязанность. Она когда-то со смехом думала, что семья Остеров “подсела” на Билли, расхваливая про себя достоинства мачехи.

* * *

Когда в доме появилась Билли, общалась с ней только Пандора, если не считать Хавьера. Агнете было восемь и она не доверяла незнакомцам, хоть и считала «новую маму» очень красивой и интересной. Фелиса, темпераментная, под стать итальянскому имени, была настроена категорично. Она сразу заявила, что Билли ей не мать и никогда ею не будет. Все попытки примирения воспринимались в штыки, Фел хотела, чтобы её оставили в покое.

— Ты мне не мать! — часто можно было услышать из комнаты Фел, а после громкий хлопок двери, закрывшейся перед носом Билли. Количество пролитых Билли слез, можно было посчитать по количеству разбитых в гневе фарфоровых ваз. И только наступит перемирие, как снова с надрывом: «Ты мне не мать!».

Теперь было смешно вспоминать о том, что было пять лет назад, но порой Билли останавливалась перед дверью в комнату Фелисы и замечала, что и теперь переживает о том, как войти туда и сколько раз постучать.

Дети ещё не спали, когда Билли поднялась и вошла в их гостиную. Фел лежала, обняв подушку и смотрела на маленьком телевизоре фильм, Агнета писала акварелью. Привычка младшей дочери была до банальности романтична. Увлёкшись однажды живописью, Агнета стала изводить планшет за планшетом, в попытке стать художником-самоучкой. В самые тяжкие дни, когда запрещали остаться с ночёвкой у подруги или в школе ставили двойку, она стелила на пол клеенку и начинала самозабвенно писать, как профессиональный художник. Теперь, после смерти отца, она ушла в увлечение с головой, но вид планшетов, составленных у стены начинал пугать. Стена уже обзавелась яркими пятнами, которые не отмыть, сюжеты становились депрессивными, а коробка дорогой акварели частично заканчивалась.

— Билли, мне нужен церулиум и черный, — почти без эмоций сказала Агнета.

— Хорошо, завтра поедем в город.

— И колонковую кисть, можно?

— Конечно. Фел? Пойдём в твою спальню? — Билли нажала на паузу, остановив Гермиону Грейнджер на полуслове. У Фелисы были свои способы «уходить в себя».

— Давай, — Фел встала.

Спальни девочек были по обе стороны от их общей гостиной и имели также общую ванную комнату. Это были два отдельных мира, самостоятельных и обособленных. Мир Фел был простым и романтичным, будто это была не спальня девятнадцатилетней девочки, а келья монашки, бывшей некогда благороднейшей дамой. Скромная мебель из тёмного дерева, без лишних украшательств и блеска. Паркет на полу, минимум рамок и статуэток-пылесборников. Не хватало образа Девы Марии в углу, а вместо этого был станок для занятий балетом и манекен для шитья.

— Фел, Ксавье приедет.

— Знаю, — Фелиса держалась молодцом. С прямой спиной, высоко поднятой головой она пересекла комнату и опустила изящные руки на станок, глядя на Билли в отражении зеркала.

— Ты знаешь что-то ещё?

— Ты не обязана мне говорить. Но я знаю, что его приезд меня коснётся, — Фел закинула ногу на станок и наклонилась. Она могла часами стоять в такой позе, иногда меняя ноги местами.

— Ты догадываешься?

— Да, — она распределяла дыхание, чтобы не расплакаться от череды ударов. — Ты поможешь мне?

— Я постараюсь. Я сделаю всё, что будет от меня зависеть, правда! Вы для меня не посторонние, вы моя семья, — Билли знала, что Фел не любит проявлять эмоции, но когда девушка обернулась, стало ясно, что сейчас она или расплачется или обнимет. Фелиса убрала ногу со станка, развернулась и стремительно приблизилась к Билли.

— Конечно мы твоя семья. Ты наша мама! — чуть надломившийся голос выдал волнение Фел, которая редко терялась и редко плакала. — Не оставляй меня, когда он приедет.

— А ты не оставляй меня. Я одна не справлюсь, он захочет меня выгнать, а Пандора на мою сторону не встанет, — Билли знала, как жалко это может звучать. Она почти жаловалась и просила защиты у вчерашнего ребёнка, юной девушки, потерявшей отца, уязвимой.

— Я знаю. Она слишком его любит, но я — нет. Просто… не оставляй нас. Я помню, что сказала бабушка, — Фелиса окончательно потеряла свою изящную надменную манеру. Она снова стала простой девочкой, ищущей поддержки. — Я помню, она упомянула, что ты можешь… ну словом влюбиться снова. Я знаю, это глупо, но ты же так с нами не поступишь?

— Прости? — Билли нахмурилась. Её не возмущало это, не оскорбляло. Она просто искала откуда растут ноги у этих просьб, прежде чем давать обещания.

— Ну папа… ты же его любила, и я подумала…

— Фел. Я очень любила твоего папу, и я не собираюсь менять эту память на кого-то. Не сейчас, не через год или два. Я не поступлю так с тобой, с Агне.

— Но так не будет всегда. Я просто надеюсь, что он будет достойным…

— Я пока об этом не думаю и ты не думай. Я пойду поцелую Агне перед сном, хорошо? Я с вами, и вы можете на меня рассчитывать, — она снова что-то обещала. Обвешана обещаниями, как новогодняя ёлка, даже на спину давит. Она осознала, что место Хавьера не займёт Пандора, как старшая дочь. Не придёт Валери, решать все вопросы, не вернётся в виде рыцаря-спасителя Ксавье, не объявится хоть один человек, который погладит по голове и успокоит.

Билли вышла от девочек и не успела сделать и пары шагов, когда вспомнила о Боно. Он сидел в своей комнате, одинокий четырехлетний малыш. Ещё неделю назад его мама уделяла ему восемьдесят процентов своего времени, а остальное делили между собой все взрослые в доме. Неделю назад его носил на руках дедушка Хавьер, с ним возились и беспрестанно баловали и целовали, а теперь его только кормят, моют и укладывают спать, будто забытого после дня рождения, подаренного хомяка.

— Боно, уже так поздно, почему ты не спишь? — Билли подошла. Заметила, что мальчика переодели в пижаму, умыли и причесали. Видимо кто-то из слуг выполнил свои обязанности и оставил его как был, без сказки и поцелуя.

— Ждал маму. Она совсем грустит, да?

— Да, милый, прости её. Это скоро пройдёт, — Билли поцеловала Боно в пухлую щеку и погладила его соломенного цвета волосы. Он очень хорошо и правильно говорил, был умным и самостоятельным, но очень чувствительным ребенком.

— Ты расскажешь сегодня сказку, да?

— Да, давай это сделаю я, — Билли взяла книжку с полки, это всегда был «Питер Пен», не по годам взрослый для малыша Боно.

— Тетя, а ты будешь делать так, когда мама не сможет? Обещаешь?

— Обещаю, милый, — новое обещание на натруженные плечи.

* * *

— Бабушка, я так устала. Я не могу уже, а прошла только неделя. И меня так пугает этот Ксавье! Пандора бы не стала говорить просто так! — Билли лежала на кровати, раскинув ноги и руки, будто и правда тащила за спиной рюкзак с обещаниями весом в двадцать килограмм. Телефон на громкой связи лежал рядом, откуда доносился голос Оливии Фосс, старой блудницы и тусовщицы. — И я ненавижу Валерию! Она меня не просто пугает, она бесит! Что делать? Ты же мастерица решать такие проблемы!

— Ну во-первых, спасибо что не ревешь сегодня в трубку! Я не слышала от тебя ни одного слова за эту неделю, надеюсь это положительная динамика, а не транквилизаторы, которые прописала Анна, — Оливия откашлялась, и явно сделала глоток виски. — Во-вторых, с Валерией я бессильна. Твоя свекровь старше меня, твоей бабки. Думать нужно было, дорогуша! Я могла разобраться с кем угодно, пока твоим врагам было по тридцать-сорок лет, но семидесятилетняя старуха со связями… не обращай на неё внимание. Ей нужны деньги, а тебе нет. Защити детей, не уходи из этой семьи. А по поводу этого Ксавте… ну чего тебе бояться?

— Не знаю. Мне тревожно, надеюсь это пройдёт, к тому моменту, как он приедет. Я готова отказаться от всего, если он захочет. Кроме Фел и Агне, за них я поборюсь.

— И что ты в них нашла?

— Что? Они мне как дети.

— Фел тебя ненамного младше. Ты была в её возрасте, когда выходила за Хавьера.

— Я знаю. Но он оставил их мне. Агне нужна моя помощь, она не знает других матерей. А Фел я должна защитить от этой идеи с браком. Она не должна выходить за кого попало, — Билли посмотрела на экран телефона, где застыло в улыбке лицо бабушки.

— Защити. Я помогу чем смогу, но я уже не та, что раньше. Вот когда мы выдавали замуж твою мать я была в ударе. Сбыть с рук это пьющее чудовище, было настоящим подвигом! Даже Саймон мне аплодировал! — усмехнулась Оливия. Несколько лет назад, отгремела свадьба сорокалетней Франчески Фосс, невестки Оливии Фосс и матери Билли. Это было примечательным событиям, так как женихом был молодой красавец-футболист. После того, как брачные договоры были подписаны, Одивия прошипела Билли на ухо: «Бежим, пока этот парень не понял, что под видом молодой телки ему подсунули старую говядину!».

— Спасибо, Ба. Если ты сможешь приехать и побыть тут недолго, будет неплохо, как думаешь? Дети говорят, что скучают.

— Приготовьте мне комнату с хорошим видом и балконом!

Бабушка скинула вызов, а Билли стало одиноко без её голоса. Хотелось выйти из спальни и пробраться в ту, где жили они с Хавьером, но она сама потребовала заколотить дверь. Было противно до дрожи, до тошноты. Горло скребли и душили слезы, это было настолько постоянное чувство, что без него Билли будто никогда не жила. В закрытом помещении было страшно, приходилось впускать ночной воздух, прохладный в марте. От вечно открытого окна успела появиться простуда, начинался бронхит. От слез, нервного расстройства и болезни, не спадала температура, но все это приходило в минуты одиночества, когда семья засыпала, а Билли оставалась сама с собой. Никто не просил о помощи и поддержке, не сообщал о важных делах, которые решал Хавьер. В минуты покоя приходил ужас, страх и пытка, которой не было конца.

Билли подняла голову, с трудом, горло кажется опухло. Воспалённые глаза сильно болели. Стена напротив кровати превратилась в алтарь: много, очень много фотографий Хавьера, его записки и телеграммы. Он обожал писать телеграммы из командировок, и слать старомодные открытки. Подаренные им украшения на столике у стены. Столик завален бумагой и ручками, тут она пишет Хавьеру письма, которые потом убирает в ящик стола. Письма полные чувств и боли, и страха.

Билли повернулась лицом к собственному отражению в огромном зеркале на стене. Как же она осунулась, как бледно и безжизненно выглядит. Какие тусклые волосы, какие красные глаза, какие красные щеки. Больная, усталая, почти не спит. Нужно спать, завтра снова будут проблемы и обещания.

Билли дошла до своего столика, убрала в конверт очередное письмо, спрятала его в ящик. В соседнем ящике нашлись таблетки, выписанные Анной, полторы и запить стаканом воды. А потом будет глубокий здоровый сон, минимум на восемь часов. Билли убрала половинку, чтобы не повторить прошедшую ночь, когда ей снился кошмар, а тело никак не могло проснуться и отпустить его. Она не спала, видела сны наяву, была все время начеку.

Одну таблетку, чтобы спать.

Стакан воды.

Поцеловать и прижать ко лбу фотографию.

Спасибо, что ты был.

Никто не увидит, что я работаю на износ, они должны думать, что это больше их беда, чем моя.

Люблю тебя, Хавьер.

Глава 2

Белфаст, 16 сентября

Дети из таких семей, как Остеры, оканчивают Оксфорд, Стенфард или Кембридж, уезжают из страны, чтобы учиться в «Лиге плюща» или путешествуют после получения диплома и перед высшей школой, как это делала Пандора, в поисках себя. Но разумеется никто из Остеров не поступал в университет Квинса, в двадцати минутах езды от дома. Если что-то и нужно было знать об этом месте Валерии, которая почти отреклась от внучки, так это то, что большая часть студентов Квинса, выпускники государственных школ. Это тот факт, который сказал об уровне образования в учебном заведении больше, чем степени преподавателей и учебные программы.

 Фелиса Остер поступила в университет Квинса.

 Перспективная, талантливая балерина, отличница по химии и геометрии, победительница олимпиад по истории имеющая три публикации в историческом журнале на тему искусства древней Греции, поступила не в Оксфорд, не в Кембридж, не в Стенфард, а в Квинс Северной Ирландии.

 Студенческий рай, демократия, свобода творчества и самовыражения, анти-сектантство по мнению Фел, и «притон для наркоманов и проституток» по мнению Валерии.

 Они слушали “Sex Pistols”, ходили на фестивали и в спорт-бары, и участвовали в митингах. Фел предвкушала эту жизнь, боролась с собой. «Благородная дама» в Фелисе, наконец нашла гармонию с «темпераментной итальянской кровью матери».

 Фел изучала историю искусств, продолжала брать уроки балета и присоединившись к движению за образованных детей из бедных районов, готовилась начать преподавать основы этикета. Она шла по коридорам с высоко поднятой головой, и думала, что отец бы ею гордился. А ещё она успела забыть о брате, который так и не приехал в эти полгода, только этим утром Фел получила сообщение от Билли, что Ксавье приезжает в пятницу. Фел об этом не думала, она всего две недели как была студенткой и привыкала к новому миру, она не хотела думать, что скоро её выдадут замуж и сломают жизнь.

 Привычной дорогой, Фел шла по кампусу, по вечно зеленому городку. В новом клюквенном пальто, в ботинках на платформе и с новой стрижкой. Она выкрасила в бордовый несколько прядей, почти как у Пандоры, она купила вишневую помаду и космические бордовые тени. Фелиса выглядела экзотическим бриллиантом, недосягаемой звездочкой из «богатого района», которая слушала U2 и Panic! At the disco, но дважды в неделю смотрела балет на большой сцене и ходила вместе со всеми в бар слушать панк-рок и трибьюты Sex Pistols.

 Фел всегда срезала по-прямой, мимо спортивной площадки, где обычно развлекались после тренировки игроки в футбол. Она иногда притормаживала, чтобы посмотреть как парни кидают мячи, выделывают разные штуки. Обычно, когда «итальяночка» останавливалась перед трибуной, парни ещё больше начинали выделываться, не столько ради понтов, сколько привлекая внимание ради смеха.

 —Поиграй с нами, итальяночка! — выкрикивал кто-то, Фел не знала, как раскрылись её итальянские корни, но за какие-то две недели прозвище прикрепилось.

 —Простите, испорчу газон каблуками, — отвечала она.

 Сегодня парней развлекал, главным образом, Марк Уотсон, молодой футболист, который учился на год старше Фел. Он был перспективным спортсменом, но его родители боялись, что без образования он может потерять шанс на успешную жизнь, приходилось прозябать в Квинсе.

 —Итальяночка, присоединяйся! — услышала Фел, уже привычную фразу. Это вратарь сборной, отвлёкся от «звезды футбола».

 —Каблуки, как всегда! — ответила она. Марк Уотсон остановился, перестал накидывать мяч.

 —Не помешают, — улыбнулся Марк, глядя Фел прямо в глаза. Она замерла и невольно улыбнулась.

 —Ты так считаешь? А если я совсем безнадёжна?

 —Уверен, так и есть! — парни завыли, но отступили в сторону. Марк Уотсон приглашал итальяночку поиграть.

 ***

 Приезд Ксавье ожидали все, кроме разве что Пандоры, которая так долго ждала этого дня, что перегорела. Она слонялась без дела и всё время писала кому-то сообщения. Билли была на нервах, с тех пор, как Фел по пол дня пропадала в университете, становилось всё труднее бороться с Валерией, которая упорно следовала по пятам со своими советами и даже бабушка была бессильна.

 Агне не отлипала от Билли с того момента, как её привезли из школы. Она была немного напугана тем, что вот-вот приедет брат и когда водитель Остеров Бойд, выехал за ним в аэропорт, начала тараторить как сумасшедшая.

 —Агне, тише! Да что с тобой, в конце концов?

 —Не знаю. Я его не помню…

 —Успокойся. Может порисуешь? У тебя задание по цветной графике стоит невыполненное, м? — Билли даже проверила у Агне температуру, девочка раскраснелась и выглядела простывшей.

 —Не успею, Ксавье вот вот привезут.

 —Чего ты боишься, милая? — спросила Билли.

 —Что он, — начала Агне, но успела только дух перевести. На улице послышался шум, залаял дворовый пёс Альфредо, открылись ворота, и на подъездную дорожку выкатился семейный «Мерседес».

 Ксавье Остер приехал домой впервые за много лет. Пять лет назад он вышел из этого дома, проклиная своего отца, который допустил главную ошибку в жизни. Теперь Ксавье в этом убедился, эта малолетняя шлюха осталась в качестве хозяйки дома. Ксавье был уверен, что она всё тут изменила и испортила, что это уже не его дом.

 Внешне ничего не изменилось. Дом, сад, изгороди, которые так берегла мама. Ксавье казалось, что сейчас весь дом бросится навстречу, обнимать после долгой разлуки. Что эти стены его обнимут, как тёплые руки, такие знакомые с самого детства. Ему уже двадцать семь. Малышка Пандора, греческая принцесса, сама стала мамой. Он даже не видел её сына, не знает какой он. Итальянская дама Фелиса уже в высшей школе. Он не знает на кого сестра учится, но наверное, это что-то очень важное. Крошечная немка Агнета, копия старой бабушки Эльсы, уже почти подросток. Тринадцать это же подросток, да? Он и любил их, и не знал. Ни на секунду не сомневался, что его семья самая лучшая, а сам не имел понятия любит ли ещё Фелиса балет, а Агне фарфоровых кукол. И какое место в их жизни занимает эта Билли.

 Он вышел из машины, а дом бросился навстречу воспоминаниями. Они наперебой что-то кричали, приветствуя Ксавье. Он хотел домой, снова. Там будет Пандора хохотать над шутками гувернанта Луи. Там Агне только учится ходить, а Ксавье пятнадцать и он влюблён в свою первую девчонку. Фел выучила стих, а Ксавье заменил там слова на неприличные. Ещё мама жива, последний год. Она поёт Агне колыбельную на немецком, как когда-то пела ей её мама немка.

 В доме, на первый взгляд, всё было так же. Портрет матери на стене, на кухне что-то готовят, а навстречу ему первым делом выбежал ребёнок. Фел была такой когда-то, темноволосой и немного смуглой.

 —Эй, ты кто?

 —Боно Остер, сэр, — ответил мальчик. На нём была тёмно-синяя рубашка и джинсы, как у взрослого парня. Это сын Пандоры. Ксавье растерялся, с детьми он никогда не имел дела, предпочитая обходить их стороной. Этот мальчик был ему посторонним родственником, которого положено любить и баловать, кажется так. — Где мама?

 —Не знаю. Она часто где-то пропадает, — ответил мальчик.

 —А остальные?

 —Тётя в гостиной, с Агне. Фел учится, она приезжает в пять и мы идём пить чай. Бабушка Валерия распоряжается обедом. Мистер Почето у себя, переодевается. Анна в больнице, она скоро приедет. Эстель на кухне с бабушкой Валерией. Бабушка Оливия в своей комнате, отвечает на письма.

 —Кто такая бабушка Оливия? — Ксавье понимал, что это как-то связано с Билли, даже был уверен, что знает кто эта «бабушка Оливия».

 —Это бабушка тёти.

 —А тётя?

 —Это тётя Билли, жена дедушки. Идём, ты совсем никого не знаешь, я тебя познакомлю.

 Она сидела в гостиной. Весь дом будто отвернулся от него и повернулся к ней. К Билли, которая заняла место мамы, которая гладит Агне по голове и что-то говорит, к которой подошла Эстель и дала попробовать какую-то булочку. У неё укладка, макияж, она красиво одета. Она девчонка, играющая роль мамы. Ксавье не видел её раньше, короткая встреча не в счёт. Сейчас она тут и он ненавидел её. Ещё не слышал её голоса, не видел вблизи её лица, только тонкий профиль, будто очерченный карандашом на бумаге.

 —Рано или поздно это должно было случиться, да? — спросил он, пепеля её взглядом. — Привет, Агнета. Ты очень выросла.

 —Привет, ты тоже, — Агне была напугана, посмотрела на Билли в поисках поддержки. Билли сжала её руку, что-то шепнула так, что Ксавье не услышал. — Я очень рада тебя видеть, Ксавье… Поговорим за ужином, хорошо? Мне нужно делать уроки по цветной графике…

 Они остались одни и Ксавье внимательно изучал лицо Билли. Не из интереса, чтобы смутить. Максимально смутить и показать своё превосходство. Он ждал, что Билли возмутится, растеряется, но она тут же встала и пересекла гостиную, чтобы налить два бокала виски.

 —Ты пьёшь? Отличный виски, островной. Я заказываю его из Шотландии, — спокойно предложила она, будто они на равных.

 —Ты предлагаешь мне виски в моём же доме? — усмехнулся Ксавье, он был в ярости, наблюдая за её руками. Она открыла бутылку, налила в два бокала виски, бросила пару кубиков льда из мини-холодильника, стилизованного под стеклянную вазу. Взяла в зубы веточку мяты и пошла в сторону Ксавье с бокалами. Она выглядела так, будто издевается, медленно по кошачьи приближаясь к нему, жуя веточку, такая уверенная в себе, будто в её кармане джокер.

 —Хочешь поговорить? Так, гораздо приятнее, да?

 —Я не поговорить хочу, а чтобы ты, шлюха, валила отсюда на все четыре стороны! — Билли была наглой, она смотрела прямо и уверенно. Хотелось стереть с её лица это выражение, вмазать так, чтобы грёбаная веточка вылетела вместе с парой зубов. — Тебе не кажется, что ты не имеешь права вести себя так нагло?

 —Не кажется. Ты видимо чего-то не понимаешь, да? — даже не повела бровью на «шлюха». Привычка или гордость?

 —Чего?

 —Мне плевать на то, как ты будешь меня запугивать, милый. Виски и правда отличный, — она отсалютовала Ксавье своим бокалом, развернулась и ушла.

 Как только Билли закрылась в своей комнате, почувствовала дрожь, почувствовала желание бежать отсюда, почувствовала себя готовой перевернуть мир. Она одним махом прикончила виски, ощутив как алкоголь бежит по пищеводу, согревая тело.

 Билли уже пол года справлялась с собой, но окно всё равно было вечно открыто. А в ящике стола копились письма, которые она периодически уносила на кладбище. И фото Хавьера, всё ещё ими увешана стена. Билли села за свой столик, достала очередной чистый лист бумаги и ручку, и замерла на секунду, глядя на фото, где она и Хавьер улыбались, обнимая Альфредо.

 Здравствуй. Сегодня приехал твой сын, Ксавье. И почему ты назвал его в свою честь?

 Он совсем на тебя не похож… Не хочу говорить плохо про него, но я боюсь. Я делаю то, что обещала тебе, я пытаюсь быть крутой, пытаюсь быть сильнее чем он думает. Это меня бабушка научила, она спасает мою жизнь. Пока мы ждали Ксавье она от нас не уезжала, Агне и Боно её просто обожают, а Валерия злится. Не знаю, как избавиться от Валерии, не зря даже ты её боялся.

 Я очень волнуюсь за Пандору. Это очень похоже на зависимость. Я знаю, что она просто очень переживает, но это затянулось. Фел и Агне почти вернулись к нормальной жизни, по крайней мере я стараюсь за этим следить, но Пандора не в себе и я хочу поговорить с ней.

 Дай мне на это сил. Пришли знак или типа того, пусть она поймёт меня и выслушает, я очень этого хочу. Верь в меня, иначе я с трудом справлюсь, сам знаешь.

 Я очень люблю тебя, Хавьер.

 Я очень по тебе скучаю.

 Я не знаю, что будет дальше. Прошло пол года и ничего не изменилось.

 Любой знак, пожалуйста. Дай мне знать, что ты всё ещё со мной, Хавьер.

 Билли убрала письмо в конверт, конверт в ящик стола и упала на кровать. Их спальня всё ещё была намертво заколочена, а эта комната стала её комнатой. Сюда приходила Агне каждый вечер, чтобы пожелать спокойной ночи, сюда завёл привычку приходить Боно, всё ещё потерянный ребёнок. Всё лето Билли и Фел загорали на балконе, выход на который был из этой спальни, тут же бабушка курила, когда приходила поговорить. Эта спальня стала спальней Билли, а когда-то она смотрела на неё скептически.

 Два года назад

 Билли смотрела фильм в гостиной, день не клеился. Она была одета в самые домашние джинсы, которые смогла найти и в самый растянутый свитер из «старого фонда».

 «Привет, что делаешь?» — СМС от Хавьера. Билли улыбнулась, Хавьер и СМС несовместимые вещи.

 «Привет, смотрю фильм, а что?»

 «Ничего. Хотел тебя пригласить!»

 «Пригласить? Куда?»

 «На второй этаж. Комната № 3. Жду!»

 Комната номер три? Но все комнаты одинаковы и номеров на них нет. Билли остановила фильм и пошла на второй этаж. Дома никого, дети с Пандорой в кино, Боно с сеньором Почето на вечерней прогулке. В тихом доме не было ни звука, но на втором этаже явно что-то происходило. Какая-то старая мелодия, что-то классическое и до боли знакомое. Ряд дверей, и какая из комнат третья?

 Билли засмеялась, на одной из дверей гостевых спален розовый стикер с цифрой три.

 —Хавьер, что за шутки? — Билли вошла в спальню. Невзрачная, однотипная, в доме таких много, пустуют годами, но тут явно сделали не так давно уборку. Зачем?

 —Никаких шуток, у нас свидание! — он был на балконе. В чёрной рубашке, такой красивый и молодой. Кто скажет, что ему за пятьдесят? Кто не полюбит его? Волосы седые, да, но что это в сущности значит? У него щетина, колючий. Глаза светятся, она на час может замереть перед ним и смотреть ему в глаза, какие же они бесконечные.

 —Хавьер… — Билли подошла к нему и спряталась у него на груди.

 —Нет, нет. Мы будет танцевать!

 Он взял её руку, балкон просторный, они будут танцевать под старую музыку. Какая красивая музыка, какая невероятная ночь, как сильно она сейчас любит. Они танцевали и были одним целым. Она и Хавьер, они идеальная пара. Она так хочет, чтобы он был вечен,

 как и этот незамысловатый танец. Они не мастера танцевать, но уж покружиться в вальсе могут.

 —Я очень счастлив, Билли. Ты сделала мою жизнь лучше.

 —Я надеялась, что смогу.

 —Ты счастлива сейчас? — у него голос, как у Фел. Успокаивающий, только его голос пробирает до мурашек. Внутри сладко ёкает и хочется обнять его так крепко, чтобы сердца бились как одно.

 —Я счастлива всегда, Хавьер.

 ***

 Эстель всегда оставляла в холодильнике печенье и молоко для Агнеты, которая была уже достаточно взрослой, чтобы не подогревать молоко в микроволновке, но недостаточно взрослой, чтобы обходиться без этого совсем. В первый раз Билли пришла к Агне с молоком и печеньем, когда ей было почти девять. Они тогда совсем не общались, но Билли уже знала, что Агне очень любит книги, а читает очень медленно. Это был последний день, чтобы прочитать «Хоббита», конец учебного года, последняя контрольная, а Агне не прочитала ещё и половины. Она мучилась, пыхтя над сложными именами хоббитов, психовала, но никак не могла бросить книгу и прочитать краткое содержание. Билли в тот вечер взяла тарелку шоколадного печенья, два стакана тёплого молока и пришла в спальню Агне.

 —Хочешь, я сама тебе почитаю? Вслух, — спросила она.

 —Я уже не маленькая, чтобы мне читали вслух, — Агне нахмурилась, она была совершенно серьёзна.

 —Ну какая разница? Зато это будет очень быстро. Тебе осталось всего несколько глав, да?

 —Тут много… несколько часов читать!

 —Думаю, что я справлюсь! — улыбнулась Билли, вручила Агне печенье и молоко, а сама взяла книгу.

 К тому моменту, как Билли прочитала: «Рассмеялся в ответ Бильбо и протянул кудеснику табакерку.», Агне уже еле держала глаза открытыми. Она дожевала своё печенье еще две главы назад, с того момента слушать было уже совсем тяжко, а уж как тяжко было Билли и говорить нечего, она мягко говоря устала говорить, а горло пересохло.

 —Неужели всё? — спросила девочка, пролистывая странички с примечаниями в поиске новой главы.

 —Всё, спи. Теперь ты прочитала Хоббита.

 Так Билли завоевала когда-то Агне, а теперь уже который год, каждый вечер повторяла свой подвиг. Вот и теперь Билли спустилась на кухню за молоком и печеньем, чтобы читать с Агне и Фел «Гарри Поттера». Она открыла холодильник, и зачем-то уставилась в него. Постояла какое-то время, закрыла. Вспомнила зачем пришла и снова открыла.

 —Молоко и печенье? Почему ты ещё не жирная? — спросил Ксавье.

 —Почему бы тебе не лезть не в своё дело? — Билли нервничала, утром приходили адвокаты, чтобы официально зачитать завещание Хавьера ещё раз. Ксавье оказался недоволен тем, что Билли досталось семь процентов доходов, а дом будет принадлежать ей ещё пять лет, пока не станет совершеннолетней Агне.

 —Ты мне грубишь. Мне не нравится, — он забрал у Билли стакан молока и выпил половину.

 —Что-то ещё не нравится?

 —Твоё присутствие тут, — ещё глоток молока. Билли покосилась на всё ещё открытый холодильник, проверяя есть ли ещё молоко. — Твой высокомерный вид. Твои мелочные цели. То, что ты пытаешься привязать к себе девочек, — он поддел пальцами тарелку с печеньем и она полетела на пол. — То, что какая-то девятнадцатилетняя шалава пришла в дом моего отца, — он наступал, Билли поторопилась убрать стакан, который всё ещё держала в руках. — То, что она считает этот дом своим, — он был так близко, будто сейчас достанет нож и пырнёт в живот. Билли боялась, очень сильно, но ничего сделать не могла. Да и он, что может? Ударить? Выгнать на улицу? Лишить всего? Она была уверена в себе, потому что ей всегда было куда пойти, потому что он бессилен во всём, что касается детей, потому что правда не на его стороне. — То, что она наивно полагает, что я ничего не смогу с ней сделать. Ты откажешься от всего. Рано или поздно. И уйдёшь. И больше никогда не скажешь ни слова моим сёстрам или племяннику, — момент был крайне напряжённым, воздух густел от ужаса, а сердце билось в ушах. Необычное, странное чувство. — Бу!

 Она вздрогнула, ударилась о стол копчиком, он засмеялся. Это было его персональное: «До свидания!». Сделать больно и уйти.

 Билли согнулась пополам, часто вдыхая и выдыхая. Она не видела раньше неприкрытой злости, не видела откровенного нападения на себя. В этом доме она всегда была в безопасности, это её дом. Даже если через пять лет её выставят отсюда с чемоданом.

 Всю ночь Фелиса провела у постели Билли, которая лежала с высокой температурой. Анна поставила укол, но температура не спадала почти до самого утра, вероятно оттого, что Билли периодически начинала плакать и тихонько скулить. Она каталась без сна по кровати, а Фел пыталась ей хоть как-то помочь. Читала, пела колыбельную, разговаривала с ней, молчала, приносила ромашковый чай и тёплое молоко, но Билли только изучала тени на потолке и просила Фел хоть немного поспать и не беспокоиться.

 —Что с тобой? — в который раз спрашивала Фелиса.

 —Не знаю, — в который раз бормотала Билли. — Фел, открой окно, пожалуйста, и закутайся, чтобы не продуло.

 И снова Билли катается из стороны в сторону, Фелиса не понимала что произошло. Билли редко болела, температура почти никогда не поднималась, она была тем, кто заботился обо всех. Билли варила бульон и готовила чай по ночам, когда Эстель уже уходила к себе спать. Билли ездила в любое время суток за таблетками, если у Анны чего-то недоставало, она сидела у постелей больных и вытирала им сопли. И вот сама Билли не может уснуть из-за сильного жара.

 —Мне кажется, она перенервничала, — шепнула Анна, когда они с Фел встретились на кухне ночью.

 —Почему вы так думаете? — Фел изучала крошки от печенья на полу, следы молока на столешнице. — Что тут произошло?

 —Не знаю. А про нервы… она весь март пила транквилизаторы, она переживала и не могла уснуть, и я всё время находила градусник в её комнате, — Анна заварила очередной травяной чай и вручила его Фелисе. — Я не знаю, что происходит, но что-то с ней не так.

 А утром Фелиса собрала сумку и спустилась, чтобы на ходу выпить кофе. Она попросила у Эстель приготовить ей термос, а сама вышла в сад, где Макс домывал машину Билли.

 —Она куда-то поедет? — спросила Фел.

 —Не знаю, она ещё спит? — Макс выключил мойку. Он носил смешной джинсовый комбенизон и белую рубашку, как персонаж какой-то сказки.

 —Да, не думала, что она проснётся раньше обеда. Она всю ночь не спала, — вышла Эстель и отдала Фел её кофе. — Спасибо. Анна не просила приготовить для Билли бульон?

 —Просила, — вздохнула Эстель. — Неужели заболела, наша Билли?

 —Не знаю. Напишите мне если что, хорошо? Я до трёх на учебе.

 —Конечно, иди спокойно!

 —За что вы так любите «вашу Билли»? — услышала Эстель, когда Фел уже ушла в гараж. Это Ксавье подошёл, он все это время сидел на веранде за завтраком, слышал каждое слово и тихо бесился.

 —Когда узнаете её, поймёте, — ответила Эстель.

 Учеба не давалась Фел трудно, но в такие моменты, когда дома ждали нерешенные проблемы, она не могла сконцентрироваться ни на чём. Она бродила от аудитории к аудитории и молчала во время всех обсуждений. Писала СМС домашним, выясняя что там происходит, была погружена в свои мысли.

 —Итальяночка? Ты что-то совсем без настроения? — её подловил в студенческом кафе Марк Уотсон. Она не могла сопротивляться его обаянию, даже в такой момент.

 —Такое случается.

 —Нужно исправлять! — он достал розу со смятыми лепестками из-за полы кожаной куртки. — Итальяночка, ты примешь эту розу?

 —Ты значит холостяк? — засмеялась Фел, вокруг собрался маленький бунт, они задерживали очередь.

 —Ну да, и я выбираю тебя, итальяночка! Ну что? — у него глаза горели и не сходила улыбка, что уж говорить о Фел, которая умилялась ему и никак не могла остановить нервный смех.

 —А может вы в другом месте постоите, а голубки? — поинтересовалась толстушка на кассе, разрушив всю атмосферу сказки.

 ***

 Пандора не общалась с сыном два дня. Она не была обижена, он не был наказан, но она видела его только когда заходила в его спальню ночью. Ей было стыдно, она ненавидела себя, но ничего сделать не могла. Она просыпалась, чувствовала себя ничтожеством, хотела про это забыть и писала Поппи, которую никогда не видела. Поппи была её настроением, тайным агентом и надеждой, что целый день не будет проблем в голове. Но когда Поппи своими хитрыми способами передавала «настроение» в виде марихуаны, а голова погружалась в туман, становилось хуже. Она не могла пойти в таком виде к Боно, не могла общаться с Билли, не могла видеть Агне или Фел. Она сидела в своей комнате, как вампир без света, выходила вечером, чтобы отнести подносы с тарелками, создавала вид бурной деятельности, чтобы никто не волновался. Она верила, что никто не волнуется.

 —Что с Пандорой?

 —Работает, какие-то контракты, проекты.

 Она надеялась, что говорят именно так. А потом снова писала Поппи.

 «Привет»

 «Грустно?» — Поппи отвечала мгновенно, было даже интересно кто она и почему у барыги такое милое имя.

 «Ты хочешь об этом поговорить?»

 «Ты же всё равно не ответишь?» — она каждый раз спрашивала у Пандоры что с ней, и каждый раз Пандора не отвечала.

 «Я все эти пол года общаюсь с тобой больше, чем с кем либо. Но зачем тебе это?»

 «Это грустно, что ты общаешься с барыгой, а не семьёй»

 «Тебя автозамена исправляет на барыня. Ты в курсе?»

 «В курсе. Хочу открыть магазинчик в Амстердаме, назову «барыня-боярыня», пойдёт дело?»

 «Проинвестирую этот бизнес.»

 «Ты богатая телка из крутого района. Зачем тебе вся эта грязь?»

 «Видимо, со мной что-то не так. Тебе то что?»

 «Ничего. Я принесу сегодня сама. Жди в пять, скажу, что я твоя подруга!»

 Пандора убрала телефон и подошла к зеркалу. Синяя краска смылась с волос в голубой. Кожа стала серой, губы потрескались, одежда пропахла травой. Пандора скинула с себя всё, изучила обнаженное тело. Когда-то она гордилась этим телом, красивым, идеальным до тошноты. Пол года не убили её, не превратили в отвратительную массу её бёдра и живот, но она подумала, что она уже выглядит не так. От этого стало грустно, хорошо, что скоро приедет Поппи, с «настроением».

Глава 3

Белфаст. 17 сентября

Just a little rush, babe

Всего лишь короткий миг укола, детка,

To feel dizzy, to derail the mind of me.

Чтобы ощутить головокружение, пустить мой рассудок под откос.

Just a little hush, babe

Давай немного помолчим, детка.

Our veins are busy but my heart's in atrophy.

Наши вены перегружены, но моё сердце на грани истощения.

Something isn't right, babe:

Что-то здесь не так, детка:

I keep catching little words but the meaning's thin.

Я продолжаю ловить бессвязные слова, но истинный смысл ускользает.

I'm somewhere outside my life, babe

Я нахожусь где-то вне своей жизни,

I keep scratching but somehow I can't get in.

Продолжая упорно скрестись, я так и не могу в неё попасть.

Hozier — Sedated

 Поппи оказалась эльфообразной милашкой, с темно рыжими кудрями и большими зелёными глазами. Она носила чёрную кожаную куртку и драные джинсы. Идеальная, незаметная в толпе девочка с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Когда она вошла в комнату, где Пандора сидела прислонившись спиной к ненавистной софе, все вдруг стало нелепо простым. Она засмеялась и сказала что-то вроде: «Так вот ты какая!». Улыбнулась, черкнула по носу плюшевого мишку из коллекции Пандоры, с ухмылкой посмотрела на фото красивого тёмненького мальчика, сидящего на коленях матери, провела по клавишам расстроенного фортепиано.

 — Я представляла тебя иначе, — улыбнулась Поппи. В её глазах не могла эта до отвращения прекрасная девушка быть наркоманкой и матерью-одиночкой. Она не единожды видела лицо Пандоры: на баннерах с рекламой часов, где она сидела на чёрном кафе-рейсере, в роликах «Шанель» и задорной рекламе ирландского виски. — Ты до тошноты прекрасна, — озвучила свои мысли Пандора. — Может музыку включим?

 Пандора пошарила рукой по софе, заваленной подушками, извлекла оттуда пульт от аудиосистемы и Бьорн Диксгорд запел про Глорию.

 — Мандо Диао? — улыбнулась Поппи и протанцевала к Пандоре, подпевая на манер Ланы Дел Рей, через слово жуя слова. Она упала рядом, зарывшись пальцами в пушистый ковёр.

 — Что ты принесла?

 — Два грамма индики, — Поппи достала пакетик с травой и протянула его Пандоре.

 — Покуришь со мной?

 — Да. Конечно, — Поппи пожала плечами, будто это было обычным делом. — Выглядишь не очень, расскажи в чем твоя драма?

 — Ты только что сказала, что я прекрасна, — сморщилась Пандора, доставая газовую зажигалку и фольгу. Из колонок доносилось “Dance with somebody”, Поппи пританцовывала.

 I’m fallin’ in love with your favorite song

 I’m gonna sing it all night long

 I’m gonna dance with somebody

 Dance with somebody

 Dance

 Dance

 — Прекрасный человек может выглядеть плохо. Ты прекрасна по сути, даже лысая и без косметики. Но мне нравятся твои волосы, — Поппи протянула руку и коснулась светло голубой пряди. Пандора не отмахнулась, но снова поморщилась.

 — В человеке все должно быть прекрасно. И душа, и тело и поступки. Так как-то? Я не сильна в иностранной литературе, — Пандора вдохнула дым, задержала дыхание, мысленно отсчитала до десяти и выдохнула остаток, похожий на белый невесомый пар. — Запах праздника…

 — Что же такое у тебя случилось? — Поппи тоже вдохнула всё разом, заслужив удовлетворённую улыбку Пандоры. — У тебя же всё есть. Даже ребёнок.

 — Даже? Это так сложно?

 — Не сложно? — уточнила Поппи. Она легко входила в доверие к людям, она знала это, полагая, что это не очень хорошо, но никак с собой не споря на эту тему.

 — Сложно быть матерью. Но залететь не сложно, — Пандора сделала ещё один глубокий вдох, а потом откинулась на софу. К ней стремительно подошла женщина, неопрятная на вид, в распахнутом сальном халате. В руках она несла таз. Женщина улыбнулась, похлопала Пандору по щеке, одела ей на голову таз и со всей силы по нему ударила. Пандору накрыло. В её голове теперь стоял бильярдный стол, по которому от бортика к бортику прокатывались шары, стоило наклонить голову. Пандора тихонько засмеялась.

 — О-о, дорогая, — пропела Поппи. — Как быстро тебя уносит…

 — Это лучше алкоголя. Это лучше вина, водки или виски. Презираю алкоголь, — засмеялась Пандора. — Дай мне козинак, он там, на кофейном столике.

 Поппи сделала ещё один вдох и вытряхнула из колпака почерневшие хлопья. Порылась на кофейном столике и достала открытую упаковку с козинаком. Пандора открыла глаза, белки покраснели, она повергнула голову вправо и бильярдные шары прокатились вправо. Тело налилось лёгкой, невесомой силой, которая окутала как белая паутина и всосалась в кожу. Песня снова сменилась.

 Just a little rush, babe

 To feel dizzy, to derail the mind of me

 Хрипло протянула Пандора. Она не имела склонности, ни к живописи, ни к балету, но когда-то она хотела петь. Потом она решила, что просто будет красивой.

 Just a little hush, babe

 Our veins are busy but my heart’s in atrophy

 Женщина подошла теперь к Поппи и одела таз на её голову. Поппи расслабленно улыбнулась и растеклась по ковру. Она лежала на полу, запуская пальцы в длинный ворс и мычала мелодию.

 Any way to distract and sedate

 Adding shadows to the walls of the cave

 — Какая хорошая у тебя музыка, милая, — сказала Поппи. Пандора подняла голову, на губах её играла улыбка.

 — Какая ты хорошая, Поппи.

 Они лежали рядом на ковре.

 ***

 17 сентября. 22.00

 Билли зажмурилась, чтобы не видеть его лица. Оно было безразличным, даже не злым и не преисполненным страсти или желания. Билли растеряла всю свою уверенность. В этой темной кладовке и не пахло состраданием или человеколюбием, а без шанса на то или другое Билли бессильна. Билли даже не плакала, она делала это про себя, но слезы обиды всё-таки катились по щекам, доставляя ещё больше неудобств ей, и особенное наслаждение ему. Он так хотел этих слез, он так сильно на них рассчитывал, что видеть их теперь было настоящим праздником. Давай, девочка, рыдай!

 Он не останавливался ни на секунду, приближаясь к тому, чтобы кончить. Каждый раз, когда она ударялась спиной или затылком о стену — он ликовал и оказывался на грани, но он хотел ещё немного. Ещё несколько секунд этого мстительного рая. Стереть с её лица ухмылку и сделать это наверняка. Она возомнила о себе столько лишнего, столько в ней уверенности, будто она чего-то стоит! Чего она стоит? Ломаного гроша она не стоит. Такая же шалава, как и все. Так же широко умеет раздвинуть ноги, так же устроено то, что между них. Та же тупая пизденка, что и любая на её месте, разве что другие сами его хотят, а эту он вроде как принуждает. Ну ничего, потерпит, не сахарная принцесса. Заслужила.

 Ксавье ударил кулаком по стене, рядом с головой Билли, она дернулась в страхе и на секунду оказалась к нему немного ближе. Ее грудь затянутая в приятную дорогую ткань прижалась к его груди, и он кончил. Вот так просто, даже такую несговорчивую шлюшку можно убедить прыгать через обруч. Может и кнутом, да, но наступит день и она сделает это за пряник.

 Ксавье отпустил Билли, которая тут же свернулась в калачик на полу, отступил на два шага и застегнул ширинку. Привычным жестом поправил волосы, кашлянул, чтобы привлечь её внимание, но Билли гордо молчала и смотрела в стену. За её спиной был стеллаж заставленный банками с крупами, гордость педантичной Эстель. Ксавье представил, как ударил бы по стеллажу и все эти банки посыпались бы на пол, накрывая ливнем стекла и круп тело Билли. Как она заскулила бы и просила о помощи. Он усмехнулся. Жестоко, конечно, но такова её натура — подчиняться и терпеть.

 — Надеюсь в следующий раз ты будешь сговорчивее и я даже получу поцелуй? М? — он сладко улыбнулся, накинул пиджак и вышел.

 17 сентября. 18.00

 — Скай, вы не видели Пандору? — спросила Билли у вошедшей в комнату горничной. Скай пыхтя передала хозяйке стопку чистых полотенец, открыла шкаф и забрала полотенца обратно.

 — Она у себя вместе с подругой. К ней пришла мисс Болс, — девушка закрыла шкаф и вкатила в комнату корзину для грязного белья.

 — Кто эта мисс Болс? — Билли поймала в зеркале отражение Скай, которая покачала головой.

 — Я не знаю, мэм. Она представилась мисс Поппи Болс, это всё.

 — А Боно? Кто с ним? — Билли приставила к левому уху длинные бриллиантовые серьги, а к правому рубиновые.

  — Мистер Почето, мэм.

 — Спасибо, Скай. Как по твоему, какие лучше? — Билли покрутила головой из стороны в сторону. Она сидела перед зеркалом в халате, с закрученными в каральки волосами и наносила лёгкий вечерний макияж.

  — А платье то бордовое, что я приносила утром? — уточнила Скай, подходя ближе.

 — Да, бордовое.

 — Тогда, я думаю, бриллиантовые, мэм. У рубиновых совсем не тот оттенок, слишком ярко.

 — Спасибо, Скай, так и поступлю. Проверишь Боно?

 — Конечно, — Скай вышла, а Билли взяла пуховку и пудру.

 Билли готовилась к первому в своей жизни ужину в честь совета директоров. Она бывала на таких мероприятиях, болтала с жёнами партнеров Хавьера и отпускала уместные шутки, но она была только хозяйкой вечера. Теперь она была его полноправной гостьей. Билли удавалось избегать этого пол года, пока Ксавье не заявил о своём желании собирать совет директоров.

 — Хавьер, помоги мне, — взмолилась Билли, глядя на фото мужа.

 На фото Хавтер был в профиль. Сидел за столом, склоняясь над какой-то книгой. Фото казалось постановочным, но на самом деле его делала маленькая Агне, потому ракурс такой странный: снизу вверх. Она баловалась с новой камерой, а вышло прекрасное фото, которое больше всего любила Билли. Так она представляла себе Хавтьера в своём маленьком мире.

 Мир Билли был простым и скромным. Серая комната с серыми стенами, длинный стол, по одну сторону Хавьер, по другую сама Билли и там они беседуют о том о сём.

 — Как мне справиться с этим, Хавьер? — она улыбается ему. У Хавьера щетина, седые и чёрные волосы в перемешку. Он — помесь итальянца и француженки, обаятельный и утонченный, с крупными чертами лица, прямыми седеющими волосами. Он такой уютный и сильный, за ним можно прятаться от мира, как это не банально.

 — А что тебя беспокоит, красивая моя? — спрашивает он. Его голос глубокий, спокойный, низкий. Фелиса унаследовала это вместе с итальянскими корнями. Пандора и Агне другие, неземные блондинки, с тонкими звонкими голосами.

 — Как я буду там? Совет директоров, я же ничего не знаю…

 — Все ты знаешь, — он поправляет волосы своим фирменным жестом. А вот это унаследовал Ксавье. — Не думай лишнего, не суетись. Держи удар. Тебя будут пробовать задеть, не торопись давать отпор, подумай. Ты отвечаешь не только за себя, но и за девочек. И Ксавье… да, может он и захочет тебя принизить, но он просто не привык работать с женщиной. Это же Ксавье, он мужчина и мы слишком сильно вбили ему это в голову. Наша ошибка, пожалуй. Уна хотела, чтобы Ксавье вырос сильным мужчиной. Боялась, что девчонки его разбалуют, все сходили по нему с ума. Старший, красивый мальчик, его носили на руках. Она стала так сильно бороться за его строгое воспитание, что, кажется, перестаралась. Но он не плохой, Билли. Я клянусь, ты же знаешь.

 — Как его победить? — Билли смотрит ему в глаза, они будто настоящие. Тёплые. Могут согреть весь мир.

 — Я не знаю, милая. Я сам этого не смог. Просто будь выше этого, хорошо?

 — Да, буду.

 — Вот и умница, красивая моя.

 И он уходил, а Билли выныривала из своей иллюзорной второй жизни. Она уходила в себя всякий раз, когда новый шаг казался страшным и трудным.

 — А вот и она! Хозяйка вечера, — насмешливо объявил Ксавье. Он занял место во главе стола, это было место Билли, она решила, что не даст ему шанса завладеть этой маленькой привилегией. Он может и глава семьи, может фирмой будет управлять именно он, но место во главе стола принадлежит хозяйке вечера и даже при Хавьере это была Билли. В её мире Хавьер коротко кивнул и улыбнулся.

 — Спасибо, что сторожил мое место, Ксавьер. Это так приятно, такая милая услуга с твоей стороны, — Билли улыбнулась и поощрила Ксавье очаровательной улыбкой.

 Смешок прошёлся по комнате, все сидящие за столом стали перешептываться. Ксавье не спорил, встал. Это и была, пожалуй, первая ошибка Билли.

 Разговор прекрасно клеился, Билли была прекрасна в бардовом платье, с убранными в аккуратные локоны тёмными волосами и с ненавязчивым макияжем, это не могло не подогреть интерес мужчин. Билли умела флиртовать без задней мысли, это не было отвратительно. Просто здоровый, естественный и даже вежливый флирт ради флирта.

 — Простите, но я немного понимаю в этих вопросах. Я всецело рассчитываю на помощь Ксавье, он умнее и опытнее меня, — улыбалась Билли, бросая на Ксавье взгляд победительницы. Полгода не прошли даром, в ней усомнились, теперь Билли набирала очки. Богатая, красивая женщина. Образованная, приятная в общении, и при этом не делает вид, что понимает что-то в бизнесе. Билли стремительно набирала очки, её стали уважать, как уважают не запятнавшую своей репутации супругу важного человека. Каждый в гостиной хотел бы поиметь эту Билли, очаровательную вдову, но только у одного ярость и это желание смешались настолько, что граница размылась. Она делала из него дурака.

 — Я думаю, в этом году стоит приостановить программу по инвестированию и пересмотреть формат. Мы больше не можем бездумно раскидываться деньгами! — уверенно говорил Ксавье.

 — Ох, так ли важно говорить сейчас об инвестициях, мы же встретились, чтобы расслабиться и решить к чему мы движемся дальше! — перебивала Билли и давала Ксавье очередной бокал.

 Билли была уверена, что ставит на место избалованного мальчишку, а она дразнила Везувий, подвергая опасности Помпеи.

 — Прекрати говорить вразрез моим словам! — прошипел Ксавье.

 — А что? Я задела твоё мужское достоинство? — с улыбкой спросила она и подлила ему виски в полупустой бокал, где до этого был ром. Ксавье виски не пил. Задела ли она его мужское достоинство? Теперь задела.

  Ксавье никогда не позволял женщинам так с собой говорить. «Будь мужчиной!» — всегда говорила мама. «Не позволяй девчонкам собой помыкать!». А потом она умерла. Именно в тот год, когда Ксавье должен был понять всю условность этого правила. Он так и не понял, что имела ввиду мама под: «Будь мужчиной», и почему нельзя позволять сёстрам собою помыкать. Он не понял в чем разница между сёстрами и другими женщинами, он понял только, что нельзя быть слабаком. Нельзя быть тряпкой для женских ног. Сама того не ведая, Уна Остер создала мужчину самолюбивого, гордого и ограниченного. Она сама не была злой и жестокой, это была прекрасная неземная женщина, дочь немки и грека, строгая, но поэтичная. Но она так боялась, что кто-то обидит её прекрасного смуглого мальчика, так боялась, что он станет цепляться за её юбку, что сделала то, что сделала.

 Ксавье натолкнулся на Билли, когда она убирала неоткрытые бутылки вина в бар, она строго следила за своим винным баром, как и за всем алкоголем в доме. С появлением Билли, в доме Остеров не подавали плохого алкоголя. Билли склонилась над винным холодильником с блокнотом и ручкой.

 — Красное сухое… — бормотала она. — Саперави, — она постучала ручкой по подбородку, отодвинула одну бутылку, чтобы посмотреть что стоит во втором ряду. — Совиньон?

 — Где Эстель?

 — Давно спит, — ответила Билли.

 После приёмов со стола убирали клининговые службы, а у горничных и Эстель был выходной. Этот вечер Эстель, Скай и Бьянка провели в театре, который оплатила Билли, а после слушали испанскую гитару.

 — А ты?

 — Нет, как видишь, — она пожала плечами и вернулась к подсчету бутылок. Очередь дошла до крепкого алкоголя, который стоял в баре. — Ром… какой ром ты предпочитаешь? Я заметила, что ты пьёшь ром. Ничего в нем не понимаю, — она снова постучала ручкой по подбородку.

 — Я сам куплю, — ответил он. — Не нужно за меня решать.

 — Ты несправедлив, — улыбнулась Билли. Это было очень снисходительно, как с ребёнком. Билли просто привыкла к позиции матери этого дома, это было равно ко всем, и к Агне, и к Пандоре. Она знала, что это необходимо, чтобы держаться на плаву, девочкам была необходима мать, всем девочкам, даже Пандоре, которая была старше Билли на год. Это была просто позиция, есть дом и в доме должна быть хозяйка и мать. А вот Ксавье мать не нужна. Ему нужно, чтобы подчинялись, а Билли что-то не очень этого хочет.

 — Ты не много ли на себя берёшь? — это было последним, что он сказал.

 Билли не успела пикнуть, когда Ксавье схватил её за волосы и затащил в кладовку. Она не успела испугаться, не успела понять, что в опасности. Опасность? В её доме? Билли билась в его руках, уже прижатая к стене, но Ксавье ничего не стоило прижать обе её руки к стене. Стоило ей начать лягаться и он поднимал руки выше, становилось больно. Она мычала, но второй рукой он зажимал ей рот.

 — Нет. Будешь сопротивляться — будет хуже. Будешь кричать — пострадают девочки. Ты же так любишь девочек….

 Он отпустил руку, зажимавшую её рот, расстегнул ширинку на брюках и поднял Билли, раздвигая ей ноги коленом. Она смотрела на него широко открытыми глазами, но никаких слез не было, она слишком сильно испугалась, сердце увеличилось вдвое и мешало дышать. Билли мычала и мотала головой.

 — Не надо, пожалуйста… — тихо попросила она. Она не собиралась просить дважды, знала силу своего голоса.

 — Нет, нет. Ты же ничего не поймёшь, если я просто припугну тебя и уйду. Тебе нужно заслуженное наказание. Тогда ты запомнишь, но придётся потерпеть, — он делал всё как ни в чем не бывало, только Билли до сих пор не верила в происходящее. Всё ещё пыталась сжать колени и вывернуться. — Нет, нет. Не могу же я тебя ударить. Ты же этого не хочешь, да? — звонкая пощёчина выбила из Билли дух. Она вдруг разом переменилась, в ней взыграла гордость, какое-то природное сопротивление чужому влиянию. Билли молча отвернулась. — Ты не главная. Ты не будешь меня унижать!

 Он зарычал, стараясь держаться отстранённо, чтобы наслаждаться её полным ужаса лица, но оно было непроницаемым. Секретки был в том, что до того момента, когда она закрылась и молча, покорно отвернулась, он правда хотел только припугнуть. Он хотел быть щедрым и дарить ей свободу. Играть с ней день за днём, пока запуганная дурочка не станет молить пощады или не уйдёт. А дурочка гордо вздернула подбородок. Он, конечно, её хотел. Это была естественная мужская реакция на красивую женщину прижатую к стене. Она была в паре сантиметров от него, с раздвинутыми ногами и он был готов поспорить, что там кружевное белье, а черный чулок окончится кружевом. Он ощущал запах её духов, что-то дорогое и многогранное. Потом появился запах волос, она наносила на них какое-то масло, а лаком они не пахли. Женский запах всегда был запахом лака для волос. Ещё был запах её кожи. Платье не прикрывало руки и ноги, под лёгким запахом косметики явно был тёплый запах кожи. Он ещё зажимал на её головой руки, наверняка они у неё затекли. Ксавье сделал вперёд ещё один шаг, Билли явно почувствовала прикосновение чего-то твёрдого и обнаженного к кружевной ткани белья и в панике запищала, но в его глазах от этого загорелся огонь. Билли тут же закрылась снова, сжала зубы и сердце горячо застучало прямо о грудную клетку.

 Он снова был в шаге от того, чтобы отступить, когда услышал отчаянный писк, но она снова поставила себя выше него. Замолчала, отвернулась и уставилась в стену. Ксавье уже не боялся, что она станет драться и отпустил её вставшие руки. Перехватил её талию, затянутую в дорогую ткань.

 Он подался вперёд, сдвинув нежную ткань белья свободной рукой и она глухо всхлипнула. Билли силилась не быть униженной. Остаться даже теперь выше, чем он.

Глава 4

Белфаст. 18 сентября

 Билли хотела чистоты. Дело было не в том, что она терла себя мочалкой, стоя под душем, этого было мало. Ксавье к ней и не прикасался, не трогал грудь, шею или лицо. На ней не осталось отметин, засосов или укусов, внешне она ничем себя не выдала бы и на осмотре у врача. Но Билли хотела чистоты. Она вошла в спальню самого чистого существа в этом доме, свернулась рядом с Боно калачиком на и уснула.

 — У неё снова была температура?

 — Боно, она читала тебе перед сном и уснула?

 — Нет, я не знаю, когда тётя пришла. Я проснулся, а она тут.

 — Она просыпается. Билли, вы в порядке? — этот голос Билли идентифицировала, как принадлежащий Анне.

 — Наверное. Я пойду к себе, — Билли запустила руку в волосы, она ложилась спать с мокрыми и теперь они как попало закрутились.

 — Билли? — это Фел. — Ты точно в норме? Наши планы в силе?

 — По магазинам? Да, конечно. Я приведу себя в порядок и спущусь завтракать, хорошо?

 Билли поцеловала Боно в макушку и вышла из его комнаты. Какая всё-таки великая сила кроется в детях. Стоило Билли остаться одной в одинокой спальне, она тут же стала саморазрушаться.

 — Не надо мне себя жалеть! — качает головой прекрасная Билли из её личного мира. Там она всегда была в чёрном платье, с аккуратными локонами. Ещё лучше она смотрелась оттого, что напротив сидел красивый мужчина в чёрной рубашке. — Уж лучше найти спасение в детях.

 — Ты не перестаёшь удивлять меня. Какая же ты сильная, моя Билли, — отвечает Хавьер. — Ты найдёшь в себе силы? — это он спрашивал так, будто мог чём-то помочь.

 — Лучшее что я могу — это не начинать с жалости. Смогу это — смогу всё.

 — Получается?

 — Я не в коме и не в истерике, — улыбается Билли. — Я найду силу в девочках. Фел может меня успокоить даже когда всё очень плохо, а Агне такая невинная. То, что её будущее зависит от того, что я в неё вложу сейчас — не дает мне права сдаваться.

 — Что ты несёшь, милая? — сокрушался Хавьер из параллельного мира, совсем как настоящий.

 — Прости?

 — У тебя шок? — мягко спросил Хавьер и коснулся руки Билли.

 — Наверное.

 — Не знаю даже, может оно и к лучшему.

  ***

 К завтраку Билли спустилась без улыбки или слез, она просто сошла по лестнице, сразу в солнцезащитных очках и с сумкой. Девочки замерли: и Фел, и Агне ещё завтракали. Пандора пила яблочный сок и жевала козинак, не выпуская из руки телефон. Боно, сидящий рядом, безуспешно добивался её внимания.

 — Ты не будешь завтракать? — удивлённо спросила Фел.

 — Не голодна. Я вас в машине подожду, хорошо?

 — Посиди с нами, Билли? — попросила Агне.

 — Простите, я в машину.

 Билли на ходу стала рыться в сумке в поисках ключей, она бежала так, будто хотела скрыться от преследователей. Билли не знала точно как именно это называется, но очевидно что-то вроде панической атаки. Она стала часто и неглубоко дышать, как будто очень боялась, нетипично для спокойной и всегда уверенной, бодрой Билли. До машины было так далеко, просто невероятно. Страшно долго идти по подъездной дорожке, хорошо, что Бойд выгнал её, когда мыл утром. Пока не скроется в безопасном салоне не успокоится, сердце стучит как заводное. Ключи нашлись, она нажала кнопку не доставая их из сумки, резко дёрнула дверь и быстро закрылась. Даже заблокировала все двери, будто на неё нападает грабитель, будто бешеный Куджо хочет разорвать её в клочья. Билли чувствовала как высыхают изнутри лёгкие.

 — Блять! — выкрикнула она, ударив обеими руками по рулю и приводя дыхание в порядок. Она сидела опустив голову на руль и потихоньку освобождала сознание от всего гадкого, что там скопилось. Нечего бояться. Нечего себя жалеть. Если это её уничтожило — значит она слабачка. Если её так легко измарать — значит не была такой уж чистой. Это он себя измарал и изгадил, а она ничего не сделала, она не загнанная зайчиха, которую пальцем припугни и уже дрожит. Нет уж.

 Лёгкий стук в окно и Билли встрепенулась как воробей. За окном, с лёгкой улыбкой на губах стоял Ксавье. Помимо тошноты подошедшей к горлу, появилась дрожь во всем теле. Он сделал знак, чтобы Билли опустила стекло, она подчинилась. Глупо выделываться, если он захочет — разобьет окно, с него станется.

 — Не появилось желания свалить? — почти ласково улыбнулся он.

 — Нет, — Билли вздернула подбородок и понадеялась, что у неё не очень затравленный взгляд.

 — Я подожду.

 — Ты можешь меня даже убить, — равнодушно предположила Билли.

 Вышли девочки и сразу стало легче дышать.

  ***

 Оливия Фосс представляла собой удивительное зрелище. Женщина «за сорок», которой на самом деле давно за пятьдесят, безупречно дорого одетая и безупречно ухоженная. Она не водила машину, передвигаясь исключительно с водителем и была безрассудно щедрой и безукоризненно элегантной. Оливия Фосс считалась богатой женщиной, хоть счёт её был почти пуст, а доходы еле покрывали огромные расходы.

 — Милый, останови у этого… торгового центра, — сморщилась Оливия. Она не терпела таких мест и справедливо считала их вульгарными. Одежду она покупала в бутиках, всё чаще шила на заказ, а все остальное за неё делала помощница, серая мышка Бонни.

 Водитель припарковался перед пестрящим яркими вывесками зданием и с сомнением оглядел фасад.

 — Уверены, мэм? — поинтересовался водитель.

 — Моей внучке приспичило выгулять её девочек. Уверена, конечно.

 Оливия достала солнцезащитные очки и небрежным отработанным движением надела их. Поморщилась, будто учуяла что-то неприятное и уверенно двинулась в сторону центрального входа. Билли, Агне и Фел ждали в открытой кофейне на втором этаже.

 — Бабушка, привет! — улыбнулась Билли, немного вымученно.

 — Воздержись, умоляю! Какая я тебе бабушка? — Оливия села за столик и изящно скрестила щиколотки. — У вас подают кофе с ликёром, милый? — обратилась она к официанту.

 — Я уточню, мэм.

 — Билли, ты такая бледная. Мне не кажется? — Оливия обернулась к Фел, которая строчила что-то в телефоне.

 — Мм, нет, не кажется, — не поднимая головы ответила Фел и улыбнулась чему-то. — Она правда бледная. И какая-то тихая, мы всегда веселимся, когда ходим по магазинам, — Фел, наконец, отложила телефон в сторону и вопросительно вздёрнула бровь. — А ещё она сегодня уснула в комнате Боно и была как-будто нездорова.

 — Ты заболела? — Оливия снисходительно посмотрела на подошедшего официанта и взяла из его рук чашку. Запах кофе не вызвал у неё удовлетворения, подражая бабушке, Агне понюхала свой молочный коктейль, скривилась и отставила его в сторону. — Агнета! — укоризненно возразила Оливия, а девочка засмеялась. К тринадцати годам Агне научилась быть саркастичной как Пандора, любила вычленять в характерах близких крутые по её мнению черты и высмеивать их. Она кривлялась, привлекала внимание, но при этом так и оставалась молчаливым котёнком.

 — Нет, бабушка, я здорова, — отрезала Билли. Женское общество вызывало в ней чувство единства с какой-то мифической командой сформированной по половому признаку, но Билли тут же поторопилась отказать себе самой в этой привилегии. Она стыдилась быть “обиженной женщиной”.

 — Лечись, Билли, пожалуйста! Ты нам тут нужна каждую минуточку, — вдруг оживилась Агнета и потянулась к руке Билли, чтобы устроить голову на сгибе её локтя.

 — Что ты, куда же я денусь? — ответила Билли, поглаживая девочку по светлым волосам.

 Фелиса с улыбкой наблюдала идиллию между сестрой и мачехой и отчасти не верила своим глазам. Когда-то Агнета не обнимала даже саму Фел, позволяя сделать это разве что в день рождения или рождество. Фел помнила, как трёхлетняя сестрёнка сидит одна в детской и подолгу рисует корявые пятна, которые потом просит подписать: папа, сеньор Луи, сестрёнка Фе. А потом появилась новая женщина в доме. Она заставила всех измениться. Из ревности Фел стала уделять сестрёнке больше внимания, чтобы её любовь не досталась Билли. Из страха потерять Фелису — трудного подростка, Хавьер стал сближаться с ней. Билли наблюдала за этим со стороны, она не приставала ни к кому, никому не навязывалась, но встряска в семье была такой сильной, что очень скоро все обернулись к этому молчаливому зрителю. Каждый будто спросил: “Что ты с нами сделала?”. Тогда Агне стала нуждаться в материнской любви, захотела обнимать кого-то, стала превращаться в “ручного ребёнка”.

 Билли подняла голову от волос Агне и посмотрела на Фел.

 — Ты чего?

 — Да ничего, просто всё так хорошо. Ты не думаешь? — Фел улыбалась.

 — Да, наверное, — Билли пожала плечами, она так и не сняла очков и теперь очень радовалась этому, глаза снова начинали гореть подступающими слезами, как это было ночью.

 — Пойдём косметику покупать, а? — Фел убрала телефон в сумочку, закинула её на плечо.

 — Я кофе не допила! — возразила Оливия.

 — Тогда скорее допивайте, как без вас мы выберем Агне первые настоящие духи? — Фел подмигнула сестрёнке и та покраснела.

 — Почему первые? Мне Билли дарила на Рождество!

 — Конечно не первые, прости-прости! — улыбнулась Фел и подмигнула Билли, расстроившись, что не увидела её глаз. — Ты не снимешь очки?

 — Прости, не успела накраситься, — ответила Билли.

 ***

 У Фелисы была стойкая нелюбовь к стадионам и другим уличным мероприятиям. Она не любила пыль, грязь и похрустывающие сухие ветки в перемешку с окурками под ногами. Стадион университета Квинс, не был «Уэмбли», «Олд Траффордом» или даже «Кейсмент парком», но и в местной футбольной команде не играл Гарри Кейн или Уэйн Руни. Был правда один парнишка, подающий большие надежды, а ещё у каждого второго было столько ярости и уверенности в себе, будто они как минимум выступают в АПЛ, да ещё играют за топ-команду. Фел не умела разделять восторга от спортивных состязаний, но сидя на трибуне и грея ноги, затянутые в тёмные колготки, слыша шум болельщиков, которые отчего-то очень любили эти местные не зрелищные игры, получала настоящее удовольствие от того, что становится частью этого большого нового мира. Игра закончилась со счётом три-два в пользу ребят из Квинса, болельщики уже разошлись, а по полю бродил хмурый уборщик. Фел ждала Марка, предвкушая новый удар его обаяния.

  — Э, дружище! Ты нас покидаешь? — услышала Фел чей-то голос и обернулась. Освещённые закатным солнцем, по газону шли герои из команды победителей. Местные супер-звёзды, и картинка даже дух захватывала. Молодые, сильные и с дерзкими улыбками. Первым, как в романтических комедиях и молодёжных мелодрамах шёл не вратарь, не капитан команды, а “десятка” Марк Уотсон. В кожаной куртке, белой футболке, такого бы сыграл молодой Чед Майкл Мюррей, и сейчас бы играла заводная песенка, пока он под улюлюканье друзей приближался к Фел. Она даже засмеялась от этой мысли, по крайней мере была уверена, что от этой. Марк приблизился настолько, что она отчётливо уловила запах его геля для душа и чего-то парфюмированного, вроде дезодоранта.

 — Чего смеёшься, итальяночка? — улыбнулся он. Губы растянулись в ухмылке, а глаза прищюрились. В закатном солнце всё выглядело особенно волшебным, начиная с ржавых бликов на зелёном газоне и заканчивая тем, как его влажные волосы окрасились в тёмно-пшеничный. По осеннему пряно пахло, где-то жарили поп-корн и Фел хотелось плакать от счастья.

 — Я много где была, — пожала плечами Фел. Они нарезали уже третий круг, избегая той дороги, что приведёт к парковке, а значит к прощанию. — У меня очень… интернациональная семья. Папина мама итальянка, отец француз, а родился он в Испании. Дедушка был археологом и встретил бабушку в Риме на какой-то конференции, где она выступала против раскопок. Вообще она очень изменилась, не верится, что когда-то бабуля бегала по митингам и демонстрациям, сейчас её боится вся семья… А у мамы мама была немкой, а папа грек. Бабушка Эльса пела в каком-то немецком театре, они приехали на гастроли в Грецию, дедушка услышал, как бабушка поёт и сошёл с ума. Так, у меня было четыре страны, чтобы отдохнуть летом.

 — Четыре? Они что, все развелись?

 — Нет, но родственников у нас в каждой стране хоть отбавляй. Да ещё есть родственники Билли! Ирландия, Швейцария, Монако!

 — И как вы все оказались в Белфасте? — Марк остановил Фел, которая порывалась перейти через дорогу в неположенном месте.

 — Папа встретил маму, они все переругались, потому что мама была из более «приличной» семьи, так мне обычно говорили, выбрали город с самым красивым названием и уехали. Папа говорил, что это был март. Он утверждал, что в марте Белфаст самый невероятный город, не знаю… Это наверное была очень сильная любовь.

 — Значит если ты решишь встречаться со мной — нам придётся бежать? — улыбнулся Марк, обогнал Фел и пошёл спиной вперёд, закинув руки за голову.

 — Почему? — она не могла сдержать улыбку. Всё будто пело внутри от его обаятельных глаз с искорками на самом их дне.

 — Ты богачка, видимо папа постарался и всем всё доказал. А у меня… шансов немного!

 — Да, бабушка Валерия стала бы рвать и метать, — хмыкнула Фелиса.

 — А остальные?

 — Никого уже нет. У нас осталась только бабушка Валерия, Билли и мы сами, — Фел пожала плечами.

 — Билли?

 — Наша мачеха.

 — Так ты золушка! — воскликнул Марк, подпрыгнул и коснулся рукой дорожного знака. — Значит у тебя есть мачеха и две злобные сестры?

 — Именно так! Только ещё есть злобный брат и чудовищный племянник!

 — Значит тебя есть смысл спасать? — Марк крутился вокруг, то приближаясь так близко, что перехватывало дыхание, то наоборот отходя так далеко, что Фел переставала чувствовать его запах, который казался невероятно приятным. — Что ты об этом думаешь?

 — Придёшь на моё выступление? — сменила тему Фел, когда Марк в очередной раз остановился как раз напротив.

 — Даже в пиджаке, даже с цветами и даже буду кричать “браво”, хочешь?

 — В балете “браво” не кричат!

 — Какой смысл делать что-то, если потом нельзя кричать “браво”? — они уже просто стояли посреди тротуара, никуда не торопясь.

 — Я не кричала сегодня тебе это на поле… — сделала испуганные глаза Фел.

 — Не переживай, ещё покричишь, — очень хитро улыбнулся Марк, прекрасно понимая, что невинная голова Фелисы таких шуточек не примет, но она чуть покраснев улыбнулась и подставила лицо тёплому ветру.

Глава 5

Белфаст. 25 сентября

  В детской стоял сильный, удушливый запах лака для ногтей. У девочек Остер была спа-тусовка, Агне красила ногти Билли в ужасный розовый, пачкая лаком кутикулы и пытаясь что-то рисовать. Она высунула от старания кончик языка и устало вздыхала. Фел держала руки в соляном растворе и с ужасом думала, что скоро будет её очередь.

 — Очень красиво? — спросила Агне.

 — Мне нравится, — Билли пошевелила пальцами, потом продемонстрировала маникюр Фелисе. — Твоя очередь!

 — Да, да, — Фел и Билли поменялись местами. Они обещали Агне, что она сама накрасит им ногти и теперь ничего не могли поделать. — А где Пандора?

 — Она снова зависает с этой Поппи. Ты видела её? — Билли села напротив очередного планшета Агне. В акварельных потеках угадывался женский силуэт окружённый всеми оттенками оранжевого и бардового. — Это Фел?

 — Да, — ответила Агне.

 — Видела краем глаза. Тебе не страшно за неё? — Фел наблюдала за кисточкой в руках Агне, благодаря небо, что кутикула на большом пальце почти не пострадала. Бордовый лак оттирался очень плохо, а до выступления всего два дня.

 — Очень страшно, — призналась Билли и повернулась к девочкам. Картина была всё таки умилительной. — Мне пора вмешаться?

 — Я плохо это помню, Ксавье точно знает. Говорят, что она уже сходила с ума так сильно, после мамы. Но я не знаю, как она справилась. Может спросишь брата?

 — Я поговорю с ней. Всё будет хорошо, — ответила Билли, сглотнула подкативший в горлу ком и вернулась к картине Агне. Женский силуэт будто жил в огненном пространстве, Билли казалось, что сейчас девушка оживёт и затанцует, как это делала Фел.

 — Я закончила! — объявила Агне, любуясь работой. — А теперь стирайте и красьте по-нормальному!

 ***

 Пандора так и не вышла из комнаты с того дня, как стала приходить Поппи. Она писала СМС Скай или Эстель, просила сделать для Боно то или другое, но так и не встретилась с ним. Её мальчик в надежных руках, а такая мама ему точно не нужна. Когда Билли постучала в дверь, Пандора только подняла голову и что-то промычала. Снова стук.

 — Ебать, просто войди! — выкрикнула она, но смирно уже не лежалось. Она встала и открыла балконную дверь, тут же сквозняк подхватил шторы и закрутил их. — Что-то случилось?

 — Пандора, — растерянно шепнула Билли, от неё сильно пахло лаком для ногтей, она не выглядела здоровой или счастливой, не напоминала о прошлом. Это плохо. Почему бы Билли не вести себя как раньше, до смерти папы? Зачем тащить за собой этот тяжеленный мешок с болью и проблемами и всем давать подержать?

 — Что? — Пандора развела руками, достала пачку «Мальборо» и закурила, не выходя на балкон. Она обленилась. Даже ненависть к себе не помогала, а раньше это был лучший способ побороть свои слабости.

 — Ничего, — Билли растерялась. — Скоро у Фел выступление. Ты придёшь?

 — Не смогу, — поморщилась Пандора, но когда повернулась к Билли в её глазах была жалость. Она просила помощи. Билли пересекла комнату и потянулась к Пандоре. Невесомое, худое тело будто растворилось в её руках, она ощущала каждую косточку под тонкой кожей и все эти косточки хотели чтобы их оставили в покое ещё ненадолго. На пять минут, не больше. — Ты видела Ксавье?

 — Да, — хрипло ответила Билли.

 — Хорошо. Он что-то говорил про свадьбу Фел?

 — Нет.

 — Боно? — она вздрогнула от собственного вопроса, отстранилась и глубоко затянулась. Ей самой стало мерзко и от запаха в комнате и от привкуса во рту. Её мозг был разжижен, она поймала трип и самокопалась уже почти час.

 — Он с нами. Он не понимает, — шепнула Билли в волосы Пандоре.

 — Хорошо.

 — Кто такая эта Поппи?

 — Я не хочу об этом говорить.

 У Билли внутри образовалась какая-то яма, стоять на краю которой было страшно. Она боялась затронуть Пандору, боялась добавить ещё одну беду, а выглядело все так, будто вот вот это случится. Пандора была такой убитой и несчастной, ей больше всего нужна была сейчас помощь, но как помогать? Билли сама себе помочь уже который день не могла.

 — Хорошо. Прости, ладно? Все наладится, да? — она надеялась на «да», и сбросить хоть эту проблему. Только никуда проблема не делась.

 — Да, — ответила Пандора и даже улыбнулась.

 ***

  «Письмо от Билли для Салли. 25 сентября

 Каким он был и как он любил?

 Вы попросили меня написать про это, Салли. Это не так просто, конечно. Ладно, давайте по порядку.

 Он привёл меня в дом и подарил мне семью. Сразу. Из одной комфортной и любящей семьи я пришла в другую, и это не было трудно или невыносимо. Я вообще наслаждалась всем этим. В доме была любовь, а я просто постепенно начинала её заслуживать.

 Любовь для меня — это в первую очередь уважение. Я безумно уважала Хавьера. И так же безумно любила. До сих пор помню это щемящее нежное тепло внутри. Потом я стала уважать Агне за её сложный внутренний мир, потом Фел за стойкость и неподкупность. Проще всего было с Пандорой, которая меня почти сразу полюбила. А они меня? Они стали меня уважать через пол года, может чуть больше и тогда семья стала настоящей.

 Как он любил меня?

 На грани с платоническим.

 Он никогда не ставил во главу угла секс. Не настаивал на этом ни до свадьбы, ни после, я была свободна. Я могла лежать рядом с ним и молчать, могла целовать и обнимать и он делал это в ответ, так что я про все забывала, но никогда он не дал мне усомниться, что главное для него я сама, а не моя красота и молодость.

 Я была частью семейного механизма Остеров, неотъемлемой частью, важным элементом. И он нежно меня любил, благодарно. Каждое утро он будто удивлялся, что я рядом и за это я была готова всё отдать, никто этого не понимал. Хавьер говорил мне о любви, но никогда эти слова не были пустыми. Он всё структурировал, обосновывал. Он говорил, что я должна быть сильной, что он всегда будет стоять за моей спиной, а я за его спиной. Такая вот была у нас схема.

 Он говорил, что я — его земля и небо. И главной была я. До чего приятно было стать частью этой команды Остеров, быть матерью днём и женой ночью. И все это подано на блюдечке, преподнесено как великий дар.

 Я плакала иногда: от страха, что меня не примут, от стыда за свою неопытность и молодость, от обиды. Он не был виноват, он никак на это не влиял, он принимал меня и моих тараканов как делал это с девочками. Слушал как я плачу, приносил кофе щедро разбавленный ликёром, возил к холодному серому морю и любил, любил как диковинную зверушку, к которой так интересно и весело находить подход если знаешь что делать. Мне это нравилось. Мне это безумно нравилось, я кайфовала. Я наслаждалась своей веселой оборудованной клеткой где дверца всегда открыта, а я всему хозяйка. И ему хозяйка. Я скучаю по этому.

 Как он меня любил?

 Как в последний раз.

 Он мною дышал, но так осторожно. Это не было главным. Я была свободна на все сто процентов, а он был моим верным зрителем, наблюдателем. Он с улыбкой смотрел как я живу и я играла для него. Все было ради его улыбки.

 Это была спокойная прекрасная жизнь, в которой было всё.

 P.S.

 Вы были правы, Салли.

 Я написала это и я спокойна. Теперь я знаю за что борюсь. Это так смешно, потешаться надо мной, чтобы… что? У него нет мотива, а у меня нет причин ломаться и унижаться. Он сильнее меня физически, а я морально. Мы на равных. Нет той женщины, что не смогла бы морально уничтожить мужчину, это наша сущность, но мы не даём себе волю! Много ли нужно даже самой воспитанной из нас, чтобы затюкать муженька, даже не переходя на личности? Так ли долго заживают синяки по сравнению с раненным мужским эго?

 Спасибо, Салли. Отправляю письмо, до встречи во вторник.»

 ***

 Валерия люто ненавидела Билли, и тому был ряд причин.

 Молодая девка отхватила на пустом месте семь процентов состояния, которое Хавьер зарабатывал годами.

 Она отняла любовь детей, которые зачем-то её боготворят. Это опять-таки на пустом месте. А ей даже не пришлось рожать! Она получила готовых, любящих детей.

 Она такая же богатенькая идиотка, какой была Уна. Только для Уны Хавьер был нищим мечтателем, а Билли он достался уже при деньгах.

 Она распоряжалась в доме и её мнение было главным, основополагающим. Браво! А как же мать?

  Итак, выходило, что Валерия в доме стала чужеродным злобным элементом, вирусом с которым борется иммунная система. Приезд Ксавье вернул ей надежду. Внук не только пробудил уснувшие материнские чувства, благодаря поразительному сходству с молодым Хавтером, но и разделил ненависть к Билли. Он не говорил это вслух, но Валерия чувствовала, видела его полные злобы глаза и смаковала это. Она гордилась своим «прекрасным мальчиком» и заранее знала, что не будет так относиться к Боно. Боно воспитан женскими руками, перерожденными этой девкой. Вильгельмина Остер перекроила под себя всех: от Агне до Пандоры, и это уже не те, кого родила Уна, теперь это порождения ирландской суки. Валерия ругала себя за эти пакостные мысли, но наслаждалась ими, она разматывала причинно-следственные связи и везде виновата была вторая жена Хавьера.

 А Ксавье — другой. Он не болен, он видит правду и Валерия будет это лелеять.

 Валерия окинула взглядом сидящих за столом: Фел в телефоне, девочка в последнее время просто рехнулась на этом гаджете; Пандоры, ну конечно, нет за столом; Агнета безучастно смотрит перед собой, какая же она вялая, ни капли итальянской крови в этой бесцветной девочке. Валерия не сдержала недовольного вдоха, отложила вилку и нож.

 — Ксавье, мой мальчик, нальёшь мне вина?

 Отвечать Ксавье не стал, молча взял бутылку и налил в бокал бабушки красного вина.

 — И все таки особенный стиль в выборе вина или есть или нет, — добродушно, как святую истину сообщила Валерия.

 — Конечно, — сдержанно ответила Билли, к которой, очевидно, был обращён вопрос.

 — И вы вовсе не виноваты, что ваши вкусы….

 — Дайте догадаюсь… Не похожи на ваши? — улыбнулась Билли. Она не имела привычки позволять свекрови лишнего. Граница была точной и старой, но Ксавье усилил способности старухи к обороне, это было очевидно.

 — Ну нет же, вкусы на вино или есть или нет. Это же так просто!..

 — Фел, что ты думаешь об этом вине? — спросила Билли. Фелисе стали подавать к обеду вино с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать.

 — Отличное вино, Билли. Это Кьянти?

 — Да, милая, это Кьянти! — ответила Билли, благодарно улыбаясь. Конечно, они вели себя преувеличенно любезно, но это все ради любимой родственницы. Фелиса наслаждалась происходящим не меньше Билли.

 — Кьянти невероятно с этим стейком! Нужно поблагодарить Эстель, — Фел невинно улыбнулась бабушке и отсалютовала ей бокалом Кьянти.

 — Я предпочитаю только итальянские вина! — чопорно ответила Валерия.

 — Но бабушка, это вино итальянское!.. — невинно ответила за Билли Фел. Билли так сильно хотела рассмеяться, что подумывала уже извиниться и выйти ненадолго. Валерия внутренне бушевала.

 — Мм, — неопределенно промычала Валерия. — Как твои дела, Агне, детка?

 — Ничего особенного, — ответила Агне и посмотрела на Билли с таким страданием в глазах, будто готова бежать из-за стола.

 — Агне, ты собиралась играть с Ричи? Разве это не в семь? — улыбнулась Билли.

 — Да! Я пожалуй пойду, я уже поела! — Агне поцеловала Билли в щеку и убежала наверх.

 — Игры? Что за игры с Ричи? — Валерия уставилась на Билли, как на преступницу. Фел стало неуютно и она отложила вилку. Ксавье наблюдал происходящее с интересом.

 — Онлайн-игры, Агне любит играть в приставку. Ричи — это одногруппник Фел. Так интересно, эта игра объединяет такие далекие друг от друга круги. Кто бы мог подумать, что тринадцатилетняя девочка будет интересоваться тем же, что и девятнадцатилетний парень.

 — Как парню может быть интересно играть против слабого противника? — нахмурилась Валерия. Фел, Билли и подошедшая к столу с новым графином сока Скай, подавили смешки. Все знали, что стоило Агне взять джойстик и она просто с ума сходила от азарта, а в адрес Ричи летели отборные оскорбления, на грани приличного. — Это все неправильно и предосудительно! Куда ты смотришь?

 — Обычно на экран телевизора, — холодно ответила Билли. — Можете сходить и убедиться, взятие крепости может быть очень интересным делом!

 — Они вчера крепость взяли, — как ни в чем не бывало встряла в разговор Фел.

 — А как же они обошли этого грифона?

 — О, он слепой и нужно было использовать приманку, — присоединилась Скай.

 — Как жаль, что я пропустила! — вздохнула Билли. Это было искренне, но ни Валерия, ни Ксавье не желали видеть в этом ничего кроме дешёвого трюка.

 — Нам пора обсудить одно дело, — начала Валерия, когда решила, что вылила на Билли достаточно сериального яда.

 — Слушаю вас, — лед в тоне Билли был таким очевидным, что Фел вздрогнула, а Валерия вздернула бровь.

 — Это касается будущего Фелисы, — Валерия продолжала невозмутимо. Она и Ксавье, давно все решили после короткого обсуждения. Выход был один и он был очевидным.

 Услышав это, Фел приосанилась, с лица сошла и улыбка и краска. Можно было почувствовать, как участился темп её сердцебиения.

 — Какая именно часть её будущего вас интересует? — Билли говорила на одной ноте.

 — Её замужество.

 — Ей девятнадцать. И хватит говорить так, будто она не сидит за столом! — Билли очень быстро перестала быть мудрой и вышла из себя.

 Фелиса и Билли сидели в гостиной девочек. Агне не выпускала из рук джойстик и эмоционально кому-то кричала. «Иди туда, заходи справа! Куда ты? С ума сошёл? Давай уже!». Фел роняла на руки одну слезу за другой, судорожно вдыхая и раз за разом все ниже опуская голову. В итоге Билли привлекла девушку к себе, погладила по голове и поцеловала в макушку, как маленькую.

 — Тише, милая. Это только разговоры, ещё не поздно, да? — шептала Билли.

 В Фелисе Билли не видела себя. Сама Билли в девятнадцать была совершенно другой, она уже была уважаемой активисткой во всем подряд, яркой студенткой с наградами, олимпиадами и организованными мероприятиями. В девятнадцать Билли была взрослым человеком, и если бы пришлось нарисовать её портрет, это была бы вечно куда-то спешащая девушка, со стаканчиком кофе из «Старбакса» и ключами от машины в руке. Она вечно была нагружена пакетами, никогда не ехала в машине одна и всегда опаздывала или ехала оттуда куда опоздала. Билли была всем нужна, по доброте душевной она подставляла плечо столько раз за день, что к концу дня оно болело. Оказаться в доме с подростком, ребёнком и молодой матерью — было не трудно. Просто убедиться, что все они сыты и выслушать каждого. А потом бежать на учебу, писать диплом и готовиться к зачету.

 Фелиса из другого теста, она ребёнок. Она сильный, строгий к себе и другим ребёнок.

 — Ну мы же не в девятнадцатом веке, Билли?

 — Нет. Поэтому все у нас получится. Да?

Глава 6

Белфаст. 25 сентября — 26 сентября

Билли наблюдала из окна спальни, как дождь превращает в месиво дорожку до беседки и заливает бассейн. Холодный, сырой воздух пронизывал до костей и по мышцам уже пробегали судороги. В такую непогоду и думать страшно, и засыпать страшно. Упад сейчас на голову небо, Билли бы этого не заметила, она бы думала о том, как грустно из-за дождя.

Когда открылась дверь она не сомневалась, что вошёл Ксавье. Он не преследовал её изо дня в день, даже не обращал внимания. Билли понимала, что это затишье перед бурей. Ему стыдно? Едва ли. Будем искренни, будем реалистичны: нет в душе Ксавье Остера того укромного уголка, где может прятаться стыдливая змейка, нашептывающая: «Проси прощения! Твоё место в аду!».

Он вошёл без стука, окинул её торопливым взглядом, будто боялся смотреть дольше. У него к ней было что-то вроде потребительского восхищения, она была все-таки очень хорошенькой. Он видел и краше, ухоженне, без сомнений. Пандора была куда красивее Билли, но красота её была слишком дерзкой и вызывающей. В Билли не было странной благородной красоты Фел, которая заставляла всех стыдливо прикрывать не такие стройные ноги и не такую ровную кожу. Но Фел была холодной, спокойной, а в Билли было тепло. И пусть Ксавье считал, что это тепло — ловушка для дураков, он его чувствовал. От Билли исходила уверенная, поразительная энергетика, что-то на грани между сексуальностью и благородством. Она всегда держалась так, будто в комнате был любимый мужчина, не наигранно и не специально. Просто всегда привлекала внимание этим чувственным ореолом вокруг себя, потому Хавьер когда-то обратил на неё внимание. На фоне кричащих и надуманных сексуальных девушек, эта естественность Билли в купе с уверенностью в себе — была поразительной. Она била по щеке, как подлый противник. Но вот что пугало, так это то, что Билли прекрасно понимала свою силу и ей было даже жаль порой, что все так просто. Она привыкла входить в комнату и ощущать взгляды, а потому торопилась заговорить, чтобы никто не подумал, будто внешний эффектный лоск — это всё что у неё есть.

Ксавье смотрел на неё, потом отводил взгляд к окну, а потом снова возвращался к её силуэту, затянутому в домашний халат.

— Ты хотел что-то сказать? — спросила Билли, вздернув бровь.

— Ты была невежлива с бабушкой.

— Я лишь отвечаю ударом на удар, — Билли пожала плечами, она никогда не переходила на личности в общении с матерью Хавьера. — И это наше с ней дело. Может ты и печешься о спокойствии своей бабушки, но она сама может подойти ко мне с любым вопросом и любой претензией. Я открыта для диалога. Ещё вопросы?

Ксавье нахмурился, он не до конца понимал, что именно привело его в комнату Билли, он хотел ругаться, спорить, кричать. Она была так раздражающе спокойна, что ухватиться было буквально не за что.

— Мне не нравится, как ты дерзишь.

— Тебе многое не нравится, но я с этим ничего поделать не могу. Ты не видишь во мне хозяйку дома — твоя правда. Ты не видишь, как девочки во мне нуждаются — не буду спорить. Ты считаешь меня ничтожеством — ну куда деваться, — Билли выложилась в этих нескольких предложениях вся, она так сильно дрожала внутренне, что боялась сорваться и зарыдать. Конечно она боялась, любая бы боялась, но принцип её защиты строился на том, чтобы не давать Ксавье повода для унижений. — Мне это всё не интересно, а вот что важно. Ты и Фел, что ты хочешь сделать?

— Устроить её будущее.

— Её будущее устроено. Она независима, получит наследство, образование и возможность выбирать свой путь. Что ещё ей нужно?

— Муж!

— Пандору никто не принуждал.

— И мне никогда не нравилось, что из этого вышло.

— Тебе и не должно всё нравиться! — воскликнула Билли. — Девочки живут своей жизнью — ты своей!

— Пандора — позор нашей семьи!

— НЕ смей!

Билли дрожала уже всем телом, очевидно. Нет, она не боялась всех этих слов, они ничего не значили из уст Ксавье, но она боялась другого. Балкон Пандоры был опасно близко к балкону Билли. Они могли даже переговариваться, стоило открыть окна, Билли часто слышала музыку из комнаты подруги, слышала разговоры по телефону или звон будильника, которых у Пандоры было минимум три. Очень ярко Билли представила, как разрушенная, курящая сигарету за сигаретой от сознания собственной ничтожности, Пандора услышит эти слова. Билли резко захлопнула балконную дверь и окно, а к Ксавье повернулась уже со слезами на глазах.

— Тебе пора, — она пересекла комнату, разгребла крафтовые конверты, которые раз в неделю уносила на могилу Хавьера и сжигала, и отыскала пузырёк с успокоительным.

Одна таблетка — спокойствие, полторы таблетки — крепкий сон, две таблетки — этого разговора Билли даже не вспомнит.

— Я сам буду решать, что и когда делать в собственном доме, — прошипел Ксавье и вывернул Билли руку. таблетки рассыпались по ковру. — Поднимай.

— Нет, — глухо отозвалась она.

— Да.

— Если ты планировал как-то меня унизить, то мне недостаёт мотивации, — прохрипела Билли, которую душили слёзы.

Это была грубая, фатальная ошибка, которая стоила дорого. На этот раз всё длилось чуть дольше, пальцы были чуть грубее, а слова обиднее. Ксавье нашёл под грудью Билли татуировку с именем отца и зарычал как пёс, глядя на аккуратно выведенные буквы. Нечестно, что она так легко выбила это имя на теле, она ничем это право не заслужила. Ксавье не бил Билли, та первая и последняя пощёчина не доставила ему никакого удовольствия, но он задумался о мотивации. Значит ли это, что ей безразлично то что он делает? Она не плачет и не называет его животным, почему? Ему было почти обидно, он не получал никакого удовольствия от её холодного полного осуждения взгляда. Ему даже было противно от себя, будто он насилует Богоматерь, какая отвратительная мысль. Он никогда не считал себя насильником и чудовищем, просто вот так вышло, он захотел женщину, которая его не хотела. Захотел очень сильно, а слова её были такими обидными. Он хотел слышать от неё совсем другие слова, а выходило, что он вандал, даже не захватчик, а мелкий пакостник.

Когда он ушёл, злой и неудовлетворённый, она выпила две таблетки успокоительного.

* * *

День рождения самого маленького Остера был особенным с тех пор, как Пандору увезли на скорой, а вернулась она с крошечным мальчиком на руках. В этот день открывали шампанское, танцевали и славили Пандору и Борегарда Остеров за то, что принесли в дом столько радости. Всюду были самодельные плакаты от Агне, играла музыка и носились курьеры из детских магазинов и строители. За один день девчачью детскую, которую с любовью и трепетом создавали Пандора и Билли для маленькой Беатрисс, превращали в комнату для Борегарда. Родился мальчик. Сын, внук и племянник.

Боно исполнялось пять лет, он пошёл в подготовительную школу, он станет самым умным или самым спортивным, откроет в себе какой-то талант и быть может ещё утрёт всем нос своим маленьким кулачком. Боно важно прохаживался по дому, наблюдая как взрослые превращают гостиную в огромный сверкающий шатёр и гордился этим, будто лично создал каждую деталь. Сегодня к Боно придут друзья, а ещё придёт Мона Вандерлоу, а у Моны волосы совсем чёрные и густые и есть переводка с драконом. Боно знал, что ему подарят гироскутер, деньги и поездку в диснейленд, а друзья принесут кучу всякой чепухи и шоколада. Он не знал только, что подарит мама. Она не говорила этого Боно и он всё никак не мог допытаться у тёти Билли.

— Бьянка, принеси скатерти для детских столов, — скомандовала тётя Билли, а смешная красивая Бьянка побежала на кухню.

Из кухни сладко пахло коржами для торта и шоколадом, а для взрослых выпекали большой кусок мяса. Боно наслаждался этой шумихой, вот бы и мама спустилась.

— Тётя Билли! — позвал Боно.

— Да? — Билли села рядом с ним прямо на пол, будто очень устала и была готова сесть куда угодно.

— А где мама?

— Не знаю, я её не видела. Попросить Скай чтобы она её нашла?

— Нет, она наверное покупает мне подарок, — улыбнулся Боно. — А дядя Ксавье тоже придёт на праздник? — по лицу тёти Билли что-то пробежало. Боно был очень взрослым и видел, когда другие взрослые грустят. Он знал, что каждый это делает по разному и не все плачут, как маленькие. Мама плачет, а Фел нет. Тётя Билли как будто и не грустила, она так часто бывала совсем весёлой, но она сидела одна в своей комнате после того, как ушёл на небо дедушка. Это всё что знал Боно, эта тень на лице тёти была как будто чужой, может как в сказке про Питера Пена кто-то потерял свою тень и она прилипла к тёте Билли?

— А ты его приглашал? — спросила тётя.

— Я никого не приглашал, только друзей и М… — он хотел было сказать, что пригласил Мону, но вовремя одумался. Билли видела, как нахмурились брови Боно и мучить она его не стала. — Я наверное сделаю приглашения для всех, а то вдруг у Фел или Агне будут другие дела, да? Я быстренько!

Боно рисовал приглашения на голубых листочках, которые нашёл у Анны. Они были красивыми, с чёрными линиями и какими-то чёрными подписями и рисунками. Его бумага была белая и её нужно было резать, а у Анны все листочки были сразу маленькими. Он не был уверен, что напишет все имена правильно, но очень постарался. Подсунул листочек под дверь мамы, у неё было почти всегда закрыто. Под дверь Билли, два оставил у Агне и Фел. Потом пошёл к сеньору Почето, бабушке Оливии вручил лично, она сидела в саду с сигаретой в мундштуке и бокалом вина. Эстель и Скай Боно нашёл на кухне, потом нашёл Бьянку. Все очень радовались приглашениям, кроме Анны, которая, кажется очень хотела раскричаться, но не умела. Она сказала: “Боно, это же рецепты…”, но Боно пообещал, что всё будет хорошо.

Ксавье нашёлся в кабинете дедушки.

— Привет, — сказал Боно.

— Привет, — ответил Ксавье.

— А как мне нужно называть тебя? Ксавье или дядя Ксавье?

— Как тебе будет удобно, — ответил Ксавье. Он что-то делал сидя за компьютером.

— У меня день рождения, — сказал Боно, сминая кулаке приглашение. — Вот, я тебя приглашаю.

Ксавье взял бумажку, которая была всего пол часа назад рецептом на успокоительные для Вильгельмины Альбы Остер.

— Ты придёшь?

— Приду.

* * *

— Валерия Остер настолько пиздатая, что её пизда лечит рак, — декламировала Оливия, сплютуя невидимому собутыльнику.

— Бабушка, ты в порядке? — с улыбкой спросила Билли, подходя к Оливии Фосс, которая сидела в садовом кресле, скрестив стройные ноги. Праздником женщина не интересовалась, но не прийти не могла. Всё-таки Боно ей очень нравился, хоть и не был родным внуком, но этот мальчик всегда так ладно и взросло говорил, с ним было даже интересно. С той же Билли Оливия не беседовала «по-настоящему» лет до девяти-десяти.

— Твоя свекровь имела наглость, и я нисколько не шучу, заявить, что я провожу слишком много времени в этом доме! Цитирую: «Вы могли бы уделять внимание и другим своим внукам! Всё-таки Боно вам не по крови!». Ха! Не по крови! Да я знаю про этого мальчишку больше чем она!

— И что ты ей ответила?

— Что стоматолог, который ставил ей виниры, забыл у неё во рту кучу дерьма и оттуда прилично несет! — как ни в чем не бывало ответила Оливия. — Кажется, она не согласна!

Билли засмеялась, потянулась к бабушке с поцелуем, а та в свою очередь зачем-то взъерошила ей волосы.

— Фу, ты такая лохматая! Причешись, — фыркнула Оливия и достала из портсигара сигарету.

Билли вернулась к гостям с лохматыми волосами, как была. Аккуратные локоны совсем распались в мелкие волны и она подошла к Агне, волосы которой были собраны в две шишечки цветными крабиками.

— Сделай мне так же, красотка? — попросила Билли. У Агне глаза загорелись, она сорвалась с места и уже через минуту прибежала с цветными крабиками.

— Ты будешь как Сейлор Мун, только брюнетка! — Агне разделила волосы Билли на две части, как будто собиралась сделать укладку-мальвину, но вместо этого закрутила две шишки и заколола их крабиками. Две передние пряди Агне вытащила, они красиво закрутились по обе стороны лица. — Красиво! Да?

— Очень красиво! — ответила Билли.

Она выглядела нелепо с двумя шишками и выпущенными прядями. Волосы чуть ниже плеч завивались колечками, дерзкая молодёжная причёска и чёрное облегающее платье.

— А теперь давайте займёмся подарками? — спросила она Боно, который снова осунулся, заметив, что Пандора так и не появилась.

Билли взяла мальчика за руку и проводила к центру комнаты, где гости оставляли яркие коробки с бантами и блёстками. — С кого начнём?

— Может с нас? — Фел подхватила Боно на руки и поставила возле стола. — У нас появилась идея, исполнить твою мечту. Ты наш маленький принц, наш Питер Пен!

— Правда?.. — Боно понял в чем дело, он кружился вокруг своей оси, выискивая глазами подарок.

— Ты мужчина в нашем доме! На тебя вся надежда, — улыбнулась Билли, но тут же её прошил насквозь страх. «Какая же я сука!» — промелькнуло у неё в голове, когда боковым зрением она отметила выражение лица Ксавье.

Он напрягся, желваки заиграли и сжались челюсти. Ему все труднее давалось держаться и не опускаться на самое дно, он ловил себя на мысли, что каждое поползновение на территорию Билли, будь то жестокость или насилие, острое слово или угроза, приводили к мукам совести. Он понимал, что уже дважды очень далеко зашёл за черту, явно перешагнул грань человеческого и теперь… куда дальше? Она бросает вызов, будто становится сильнее, а что ещё он может с ней сделать? Куда хуже?

— Где же она? — пропищал Боно.

— Кто она? — нахмурилась Фел.

— Собака! Моя Нэна!

— Нэна? — Билли постучала пальцем по подбородку. — Это так звали няню Дарлингов в «Питере Пене», да?

— Кажется она была породы ньюфаундленд, так? — спросила Фел.

— Да! Да! Где моя Нэна?

— Не знаю, может в саду? — Агне стояла у двери ведущей в большой сад Остеров. За открытой настежь дверью сидел похожий на маленького медвежонка щенок ньюфаундленда. Девочка. Нэна.

Билли отступила в тень, с самой счастливой улыбкой и самым праведным выражением на красивом, ухоженном лице. Она не была самой красивой в этой комнате, в этом доме, но Ксавье не выбрасывал из головы одну мысль. Только её, из всех этих женщин, он затащил бы сейчас в спальню, раздирая платье и оставляя синяки и засосы. Он бы даже не распускал эти дурацкие шишки, даже не принуждал бы, если бы она согласилась. Он почему-то был уверен, что вот тогда ему бы все понравилось.

* * *

Пандора проснулась, когда уже зашло солнце. Она не слышала, как стучали в дверь, как приходили СМС от Билли и Фел. Да, они писали, она помнила, как ответила кому-то из них «Я в порядке». Телефон молчал уже давно и не раздражал чуткое на посторонние звуки ухо. Пандора встала с софы, подошла к двери и села на корточки. На полу лежал голубой листочек. Знакомый, такие даёт Анна, когда что-то выписывает. Через ровные полосы кривые буквы неловкой рукой.

«Мама. Приглошаю на день рожденья. Сынок»

Пандора вытерла слезу сбежавшую по белой, точно мраморной щеке. Взяла телефон, когда уже судорожно всхлипывала.

— Да? — почти сразу ответила Поппи.

— Я забыла про день рождения сына.

— Ты всё исправишь, — гипнотически спокойный голос Поппи дал желаемую надежду. Ненависть к себе требовала что-то делать, забываться или действовать.

— Он простит, — пропела Поппи.

— Он не вспомнит, — пропела Поппи.

— Я буду с тобой, — пропела Поппи.

— Спасибо, — ответила Пандора. — Сделай что-нибудь, я тебе доверяю.

Глава 7

Белфаст. 27 сентября

Выступления Фелисы всегда считались светскими мероприятиями, которые посещала вся семья, без исключений. В такие дни Фел уходила из дома ещё до того, как просыпались остальные, завтракала заранее оставленной для неё едой от Эстель, заливала в Бойда побольше кофе и он вёз её репетировать. Обычно Фел так волновалась, что не садилась за руль, не брала с собой телефон, чтобы не отвлекаться и слушала очень много успокаивающей музыки.

Домочадцы вставали чуть позже и начинались обычные разговоры. Что танцует, какая музыка, каких моментов боится, на что обратить внимание и какие купить цветы. Пандора обычно брала фотоаппарат, заряжала его и ещё пару аккумуляторов, чтобы не пропустить ни одного момента. Вечером они станут смотреть фото.

Агне до обеда думала как заплетет свои волосы поэксцентричнее, потом думала как бы заплестись Билли, потом начинала так сильно волноваться за Фел, что все валилось у неё из рук и в итоге заплетала девочку Бьянка.

А Билли, как всегда, быстро делала все дела, собиралась и мчалась в театр, помогать Фелисе.

Сегодня в уравнение вмешался Ксавье, который вдруг собрался уезжать в офис, не смотря на восклицания глубоко задетой Агне и сухие упрёки Билли. Семейных традиций было не так много, а в зале и так не будет Пандоры, Фел нужна поддержка. Не добавляла радости Валерия, которая усмотрела в поведении Билли слишком много дерзости, она так твердо заняла сторону внука, что это даже выглядело смехотворно.

Билли давно уехала к Фелисе, а вся семья в полной боевой готовности стояла в холле. Сеньор Почето с букетом красных роз, горничные Скай и Бьянка взволнованно поправляли волосы, Эстель и Анна в лучших платьях, а Макс в старом уютном костюме. Ждали Агнету, которая так расстроилась, что Ксавье не поддался, что расплакалась и пролила на платье сок. Она хотела, чтобы все было идеально, а выходило совсем плохо.

— Наша маленькая леди собирается дольше сеньоры Оливии! — воскликнул Почето, одарив Оливию полным обожания взглядом.

— Ты подлец, Почето! — воскликнула Оливия.

— Благодарю, — зарделся Луи. Он был младше Оливии на пятнадцать лет, но она так крепко его взяла за страстное итальянское сердце, что бедный гувернант буквально с ума сходил.

— Я готова! — Агне спустилась в новом платье. Бьянка бросилась поправлять кудряшки девочки. — Идем. Ричи говорит, они уже там.

— Ах, мне не нравится этот Ричи! — возвела к потолку глаза Валерия.

* * *

Здравствуй, Хавьер.

Сегодня Фелли выступала. Ох, знал бы ты как это было. Помнишь рождественский концерт, она была в десятом классе и танцевала пятой, а мы с ума сходили. Сегодня было куда страшнее. Концерт начался с заминки, и весь зал напрягся. Музыка не включалась, занавес не открывался, начало задерживали на пятнадцать минут. Все пошло настолько не по плану, что всем было страшно. Фелиса была первой, стояла в позиции все пятнадцать минут, ты бы видел. Не дрогнула, такая умница. Даже с нашего шестого ряда было видно, что она уже дрожит. Сольное выступление большая ответственность, а такая неудача с самого начала расшатала нервы. В зале царило такое молчание, что вздохи Валерии «безобразие» звучали особенно громко. Уж прости, знаю, что ты терпеть не можешь, когда я злюсь на твою мать, но это было просто неприлично. Если бы не бабушка, я бы встала и вывела эту женщину из зала. Был бы ты там, что бы поставить её на место. Ты всегда умел, а мне не позволяет какая-то ерунда, что-то типа этикета или воспитания. У несчастной Фел уже мышцы подрагивали и нервы сдавали, она мне потом в гримерке рассказала.

Потом что-то невероятное было, Хавьер, ты бы сначала вскочил на ноги, чтобы бить морду, а потом обнимал бы этого парня. В общем в третьем ряду сидел парень. Первый раз его видела, мы с Агне потом допытывались у Ричи (Валерия считает, что эта дружба не к добру. Какого черта? Агне и Ричи играют на пару уже года два, не меньше. Фел его ещё со школы знает!) но он понятия не имеет, кто этот парень. В общем этот парень, Марк, встал и зачем-то закричал «Браво!», ты бы видел лица этих кашолок. Это было так вопиюще! Там такой шорох поднялся, а потом Фел повернулась и, блин, подмигнула ему! Хавьер, мы хохотали как сумасшедшие. Это было так ужасно, я такого не видела ещё!

Конечно, будь это романтический фильм, музыка бы тут же заиграла, но увы. Фел простояла ещё минут пять.

Этот мальчик потом подарил ей огромный букет ирисов, она цветы поставила в своей спальне.

Никогда бы не подумала, что Фел может быть такой смелой.

Поверить не могу, что выговариваюсь тебе, будто все как раньше. Сейчас бы упасть в кресло из нашей спальни, вытянуть ноги. Ты бы сел у меня в ногах и разминал ступни, и щекотал. Странная была традиция у нас, правда? Тебе определенно это было нужнее, но кто тебя переубедит?

А ещё больше хочу сидеть с тобой у девочек, помнишь, как я, Агне и Фел играли в приставку, а ты нам вслух читал. Сейчас Фел уже не станет играть, зато она увлеклась какими-то бродилками, не знаю, но иногда мы как раньше сидим в детской.

Страшные вещи происходят Хавьер. Не хочу об этом, но если я стану скрывать что-то от тебя — это будет конец. Нужно срочно разгружать голову, пока я не ушла в себя. Я справлюсь, ничего мне не сделается. Главное не переусердствовать.

Я так продвинулась в фантазиях о «параллельном мире», что ты теперь гладишь меня по голове, когда совсем худо. Но не стоит об этом. Нужно спасать Фелису и вытаскивать Пандору. А там разберёмся.

Люблю тебя!

Мир так сильно сломался, что мне кажется я держу в руках обе половины и вот вот лопну, как слабая верёвка.

Твоя Билли!

Билли вошла в детскую и умиленно вздохнула. Агне уснула устроив голову на животе Фел, которая хихикала глядя в телефон, закусив ноготь.

— Фанаты?

— Да, типа того, — Фел убрала телефон и откинулась на подушку. — Ребёнок уснул, заберите ребёнка!

— Нет уж, пусть своими ногами топает! — Билли легла рядом с Фел, и обняла за плечи. — Милый мальчик.

— Да, очень, — ответила Фел. — Ты защитишь меня от Ксавье? — она посмотрела прямо, уверенно.

— Да. Не бойся, мы справимся! Что там этот Марк? Ему можно доверять?

— Думаю, что да. Он милый! Он мне нравится. Он смотрит на меня, как будто я настоящая принцесса, представляешь?

— Представляю, милая.

— Папа так на тебя смотрел, да? — Фел положила голову на плечо Билли.

— Да, смотрел. Всегда…

— Помнишь как это было? В самом начале?

— Да, конечно! — Билли улыбнулась, но в сердце защемило. — Он сразу, в первую же встречу сказал мне, что я стану его женой.

— Гонишь, — покачала головой Фел. Она никогда не спрашивала мачеху о таких вещах, сначала недолюбливала, потом стеснялась. Только теперь, когда первая влюблённость сделала своё дело, проснулся интерес.

— Нисколько! Мы столкнулись в кафе. Я не успевала позавтракать и забежала за салатом и кофе, а он искал где разменять сотню. Мы столкнулись, у меня все рассыпалось. Куча пакетов! Я стояла и смотрела на это, а потом засмеялась, правда, до икоты! Он сначала хотел помочь, а потом спросил почему я так смеюсь. Я сказала, что это ужасно смешно, потому что я очень опаздываю и теперь точно никуда не успею. А он сказал: «Тогда, я должен жениться на тебе! Впервые вижу женщину, которая после такого не забилась в истерике!».

— Похоже на папу….

— Не то слово. А через месяц я впервые увидела, как ты танцуешь! — Билли устроилась удобнее, она уже засыпала. Кровать Фел была необъятной и очень мягкой.

— А я помню. Все спрашивали кто ты, а я сказала, что ты моя кузина….

— Дурочка, — сонно ответила Билли.

— Сама такая, — ответила Фел, уткнулась носом в волосы Билли и закрыла глаза.

* * *

— Итак. Мы собрали это экстренное заседание потому что твой пасынок говнюк? — спросила Оливия.

— Да, потому что говнюк. В общем девочку нужно спасти. А ещё нужно спасти Пандору и скоро она придёт.

— Армия спасения, — фыркнула Оливия.

Оливия и Билли сидели за барной стойкой “Man's heart”, популярного бара с дорогой хорошей выпивкой. Тут можно было заказывать виски и не бояться нарваться на отвратительное пойло.

— Где мой виски, черт бы тебя побрал? — выкрикнула Оливия и ударила по столу раскрытой ладонью. Даже эта выходка показалась элегантной, на женщину поглядывали с интересом, в бар не захаживали такие дамы, а тем более не сидели за баром. Билли показалось, что даже музыку сделали потише, когда бабуля вошла.

— Одну секунду, мэм! — ответил бармен, приближаясь к Оливии со стаканом.

Оливия Фосс одинаково органично вписывалась почти в любую обстановку и наслаждалась тем, что выглядит неуместно. Как принцесса в коровнике, она восседала на самом видном месте, закинув ногу на ногу и с гордостью выставляла напоказ и свои почтенные седины и слишком вызывающе стройные для своих лет ноги.

— Ну? Откройся бабуле.

— Он настроен серьёзно. Снова говорил с Фел, будто и так мало было проблем. Не знаю, он притащит в дом жениха и мы не отвертимся. И я пообещала ей защиту! Не убить же мне его?

— Будь осторожна. Тебе бояться нечего, а девочкам жить в этом доме. Ты можешь уйти в любой момент, и без Хавьера ты жила обеспеченной жизнью, у тебя есть квартира и если нужно будет работа! Но девочек ты с собой взять не сможешь.

— Если только к папе? Как думаешь?

— Ну на самый крайний случай… А ты их опекун?

— Для Агне. Фел совершеннолетняя, — Билли взяла свой стакан и сделала маленький глоток.

— Ну хорошо, давай вот что. Не паникуй и не провоцируй его, а лучше иди и спрашивай прямо. Чего он хочет. Какую примет плату, чтобы все это отменить. Может он просто чего то добивается? Мужики любят, когда их просят… А вот характер проявлять — не лучшая идея. Выкопаешь себе могилу, детка.

Билли задумалась на секунду, как пришла бы к Ксавье и попросила пощады. Это было комично преувеличено: валяться в ногах, умолять, обливаться слезами, обещать золотые горы. Помогло бы только, но даже в самых смелых мечтах это было бесполезно.

— Ладно. Не люблю пустых разговоров! — вздохнула Билли.

— И зачем тогда меня позвала?

— Выпить с бабушкой виски. Ну и Пандора. Она что-то не в себе.

— Крек? Амфетамины? Марихуана?

— Не знаю, но возможно, — Билли не хотела обвинять Пандору, но она знала, что в её комнате пахнет не ароматическими свечками, а Поппи не просто подружка. — Я до последнего не хотела вмешиваться, но день рождения Боно… последняя капля. Я знаю, что Пандора не любит, когда кто-то вмешивается в её личное пространство и учит жизни, она и так в себе не уверена…

— Пандора-то? — фыркнула Оливия. — Сколько знаю эту девчонку, её не особенно интересовало чужое мнение и шла она напролом!

— Это внешнее, ба… На самом деле она не такая. Она очень боится всех разочаровать, начиная с Боно, от этого все её проблемы. Она считает себя не талантливой, не умной, не способной.

— Ну даже если и так… она сделала самую лучшую вещь в мире. Она мать чудного мальчика!

— В этом всё дело! Пандора считает, что родить может кто угодно, что она должна и без этого быть личностью. Ей кажется, что она никому не нужна и помочь никому не может.

— Милая, так дай ей то, о чём она просит! Обновите! — Оливия выставила вперёд стакан. — Не дави на девочку. Лучше придумай что-то поумней. мне кажется, что ты сама знаешь как поступить. Если тебе нужно моё одобрение — я одобрила!

Зазвонил телефон, и от высветившегося имени мурашки пробежали. Что бы ни понадобилось Валерии Остер — это не к добру. Билли взяла трубку и тут же услышала противные завышенные ноты. В этот бешеный день все беды валились на одну несчастную голову и Билли даже не сомневалась, что ничего хорошего не предвидится. Мерзкие дни остаются мерзкими до вечера.

— Как ты смеешь препятствовать браку Фелисы? — верещала Валерия. Сердце Билли не обливалось кровью и не зашлось в истерическом приступе тахикардии, но тут же припомнился эпизод из прошлого, и к горлу подступал комок блокирующий дыхание. — Да кем ты себя возомнила? Неужели ты думаешь, что за пять лет стала им матерью и имеешь право что-то за них решать? Твоё влияние и так испортило девочек, хуже некуда! Ты — малолетка, зараза и потаскуха!..

Билли не смогла дослушать. Убрала телефон от уха. Валерия кричала на неё так во второй раз, и первый был по-настоящему отвратительным. Крики ещё доносились из динамика, к которым пыталась прислушаться Оливия. Потом бабушка взяла телефон и коротко сказала Валерии.

— Пошла нахуй, старая сука.

Вызов Оливия сбросила как раз вовремя, Валерия переключилась на четвёртую скорость и её крики слышал, кажется, весь бар, если не весь Белфаст. Билли спрятала лицо в ладонях и часто задышала, в попытке привести себя в относительно уравновешенное состояние.

Первая такая стычка со свекровью, когда Билли не смогла, как сейчас, вымолвить ни слова, состоялась сразу после смерти Хавьера. Билли твердо решила, что не будут дети смотреть на все эти религиозные пляски с бубнами. Агне была слишком впечатлительной, Фел почти впала в депрессию, а Боно и так ничего не понимал, но всего очень боялся. Таскать их в церковь, слушать нудные речи от которых хочется на стенку лезть и посещать все эти застолья — было попросту глупо для детей, которые воспитывались атеистом. Тогда Билли собралась и увезла всех, включая Боно и Пандору, в дом дедушки в Монако. Боно почти сразу опомнился и пришёл в себя, Пандора и Фел много гуляли и говорили о прошлом. Билли пила вино и предавалась воспоминаниям, а Агне смотрела с дедушкой Билли старые фильмы и много рисовала.

В то время, всего через полторы недели после смерти Хавьера, Валерия впервые открыто напала на Билли. Она звонила и кричала, что Билли бессердечная шлюха, которая не даёт детям горевать и прощаться с отцом по всем правилам; что ей стыдно смотреть людям в глаза, когда на службу она приходит без внуков; что в доме должны проходить официальные прощания и небольшая пресс-конференция, потому что: «Иначе они напишут про нас черт знает что!». Билли давилась слезами и ничего не могла ответить, а потом дедушка Крис взял телефон и спокойно сказал: «Пошла нахуй, старая сука!».

— Мне страшно, ба. Я очень боюсь, что она что-то сделает, она может, — шепнула Билли, когда прикончила стакан виски.

— Ну и ничего страшного, если что соберёшься и поедешь к отцу или к деду вместе с девочками! Тебя всегда там ждут! Кстати, а где Пандора?

— Не знаю. Последний раз она писала мне, что придёт, — Билли взяла телефон с опаской, будто из него вылезет Валерия с топориком и покромсает всех на мелкие кусочки. — Была он-лайн два часа назад.

— Она сильно опаздывает?

— На час. Но Пандора почти всегда опаздывает, — Билли посмотрела на телефон. — Я ей позвоню, наверняка застряла у шкафа с одеждой.

Билли зашла в телефонную книгу и сердце недовольно екнуло, от вида сброшенного вызова Валерии и нескольких горящих красным неотвеченных.

Вызов шёл, но трубку никто не брал, Билли щелкала в нетерпении пальцами.

— Да, — незнакомый мужской голос.

— Вы кто? Где… Пандора? — у Билли все внутри оборвалось. Она представила себе многое: опиумную вечеринку, нарко-притон, суицид, истеричный вандализм.

— Она в больнице, я фельдшер скорой помощи. Вы — Вельгельмина Альба Остер? Это имя указано в карте, вам собирались звонить.

— Да. В какую больницу ехать? — спокойно спросила Билли, а Оливия немедленно попросила счёт.

* * *

Пандора совсем на себя не походила: худое лицо, тонкая серая кожа, под глазами синяки. Билли не стала разыгрывать сцену у постели больной, но за сердце схватиться очень хотелось. Она поцеловала лоб Пандоры, от таких же серых как и лицо волос, исходил слабый запах травки. Пандора пересилила себя и изобразила улыбку, но это вышло стыдливо, скованно. «Мы обе понимаем, что произошло!» — говорили глаза Пандоры, её неуверенные жесты. Она заправила волосы за уши, вся как-то свалилась на один бок, будто хотела отвернуться от Билли.

Их дружба могла многое выдержать, даже это, но Пандора была в том противоречивом состоянии, когда человек настолько виноват, что заранее ждёт удара в щеку. Она давала право порицать её каждому, а потом за это люто ненавидела. А если Билли проявит благородство, Пандора её просто убьёт. Не может тут быть никакого прощения.

— Меня изнасиловали, — вдруг сказала Билли, после долгого молчания. Пандора ожидала услышать что угодно, первой фразой могло быть банальное: «Что случилось?», «Как до этого дошло?», «Мы справимся!», но Билли говорила какую-то чепуху. — Ксавье. Дважды. Оба раза я молчала, как трусиха. Даже не пикнула, не дралась, не сопротивлялась. Меня как будто парализовало. Сегодня Валерия позвонила, говорит, что я мешаю Фел быть счастливой. Я снова молчала, можешь представить? Просто, как будто приходит фея немоты и ударяет по макушке волшебной палочкой. Ебать, да я из такого дерьма выходила! Скандалила до пены у рта, вспомни хоть папашу Боно, когда он приперся с девчачьей куклой! Я же из него выбила душу! Я в принципе могу давать отпор, но вот проблема. Что-то щёлкает и я уже жертва. И самое поганое, что я, сука, пасую в самые ответственные моменты!

Пандора села, поджала под себя ноги. Глаза и так были огромными, теперь занимали две трети на маленьком красивом лице.

— Я не спасла себя, а сейчас могу не спасти Фел, если ты не поняла о чем я, — Билли приблизилась и уперлась обеими руками по обе стороны от Пандоры, так что их лица оказались совсем рядом. — Так что прекращай себя жалеть, — шепнула Билли строго и холодно. — Я никогда от тебя не отвернусь, даже если ты убьешь человека. Но если сейчас ты станешь себя жалеть, я заберу девочек и свалю в Монако. Усекла?

— Д-да, — по лицу Пандоры катились благодарные слёзы. Она за одну секунду, за одну сбивчивую речь вдруг ощутила себя важной и нужной. — Расскажи мне. Мы справимся.

Билли не смогла сдержать улыбки, Пандора была похожа на ребёнка, которого простили за огромную шалость и даже дали мороженого.

— Я не знаю, чего он хочет. Прогнать меня, наверное. Я помню, ты говорила что встанешь на его сторону, так что это не мольба «выбери меня». Я знаю, что мне делать. Но вот Фелисе я сама не помогу.

— Стой! Ещё раз! Ксавье? Мой брат Ксавье тебя…

— Я не стану повторять раз за разом, Пандора. Он хотел меня припугнуть и это далеко зашло. Всё. Но ты не понимаешь. Теперь мне ничего не страшно! Что он со мной может сделать? Убить?

— Как ты так холодно можешь рассуждать? Ты в себе? — Пандора потянулась к Билли, но та отпрянула. Это было очень похоже на слова Хавьера.

— Я не знаю. Я обратилась к психологу. Мне поможет специалист.

— Билли?.. Почему ты не бежишь из дома и не бьешься в истерике?

— Я не знаю, — голос Билли сел, как от ларингита. Она всхлипнула раз, второй, потом по её телу пробежала дрожь и она вдруг успокоилась. На самом деле, эта трансформация выглядела просто пугающе. Пандоре показалось, что змейка здравого смысла выглянула, а потом спряталась обратно по крепкий панцирь. — Я не знаю почему я так… спокойна. Я привыкла быть взрослой, вот и всё.

— Но сейчас можно. Это неестественно.

— Тебя это пугает?

— Да, — честно призналась Пандора.

— Мы обе облажались, милая. Пиздец как облажались. Так что давай не будем копаться, а умоемся и сходим в кино. Съедим по бургеру, самому жирному, а потом разберёмся. Как тебе? — Билли смотрела на Пандору уверенно, но на самом деле подруга вскрыла где-то внутри страшный нарыв, который начал сильно кровоточить. Это ненормально. Это все ненормально. Билли хотела зажмуриться и спрятаться под кроватью.

— Хорошо. Если ты в порядке — я тоже в порядке.

Глава 8

Белфаст. 28 сентября

Фел узнала, что Пандора в больнице, во время невероятно неприличной вечеринки, на которой сидела в уголке с вежливой, но заинтересованной улыбкой. «Пандора в больнице, но все хорошо. Не говори никому! Я буду с ней.» — СМС от Билли. Фел сразу поникла, захотела уйти. Две одногруппницы как раз залезли на стол и демонстрировали всем своё умение танцевать стрип-пластику. Все стало не смешным, Фел догадывалась, что именно могло довести сестру до госпитализации и теперь всё это окружение из весёлого превратилось в опасное и развратное. Захотелось встать перед станком и заниматься, пока мышцы не заболят, будто это душевно очистит.

Фел встала, нашла свою сумку, а в ней ключи от машины.

— Итальяночка? — Марк прищурился и посмотрел так, будто Фел тайком вытаскивает из его кармана бумажник.

— Прости, я наверное пойду. Не злись и не расстраивайся, хорошо? — она почему-то оправдывалась и даже потянулась, чтобы погладить щеку Марка. Они ещё не перешли к прикосновениям и он немного удивился, замер как статуя и Фел стало стыдно за свою вольность. Уже через секунду она заметила, что он весь переменился и взволновался.

— Нельзя тебе за руль, ты похоже пьяна, — сказал Марк. Он пытался сдержать улыбку и все время отводил глаза. Фел так и не убрала руку от его щеки и даже дошла до шеи, будто Марка нужно было успокаивать как домашнего пса.

— Да? — спросила она, сосредоточенно изучая его горло, он нервно сглатывал и прокашливался.

Ей было смешно, давно она не ощущала этого: волнительный смех, который просто невозможно остановить. Такое было, когда она первый раз вышла на сцену. Потом, когда увидела во время прогулки в море кита и ощутила холодные солёные капли на своей коже. Наконец, когда в дом принесли Агне и она поняла, что игры закончились, теперь ей принадлежит человек. То что испытывала Фел, когда гладила щеку Марка, было сильнее по накалу эмоций, чем увидеть кита или выйти на сцену, но было похоже на чувство, которое она когда-то про себя назвала «у меня теперь есть свой человек».

— Прости, очень хочу на воздух. И туда где нет музыки, — Фел убрала руку, больше так стоять было просто неприлично, но до чего приятно было увидеть, что он потянулся за её рукой.

«Вот бы не было вокруг людей!» — подумала Фел.

— Проводишь меня до машины? — спросила она. Марк кивнул.

— Ты же не из-за меня уходишь?

— Нет, конечно нет! Я бы осталась с тобой… — Фел замолчала.

— Ты покраснела до ушей, — он улыбнулся так широко и радостно, будто выиграл суперприз. — Ладно, не продолжай. Я все понял. Пошли, провожу.

* * *

Билли приехала домой под утро. Она выплакала все слезы, лёжа на больничной койке Пандоры, уткнувшись в её совсем худое, костлявое плечо. Дом показался слишком безличным и тихим, а ещё отвращение вызвала спальня. Вытянутые Пандорой переживания окрасили всё в гадкие цвета, даже на кухню теперь страшно идти. У Билли был шанс прятаться, а Ксавье отнял у неё комнату. Она больше не в безопасности в этом месте.

Билли вошла в свою спальню, собрала письма к Хавьеру, бумагу и любимый карандаш, безразлично покопалась в шкафу с одеждой, взяла кое-что и вышла в коридор. Куда теперь?

В доме были гостевые комнаты, но все закрыты и не убраны.

— Бьянка? — Билли остановила девушку, которая торопилась в детскую с ведром воды и щеткой, видимо Агне пролила акварель. — Мне по утрам стало мешать солнце, хочу переехать. Я поднимусь на третий этаж, в одну из гостевых, уберешь её? Ту у которой окна выходят в сад.

— Нет проблем! После обеда, хорошо?

— Да. Разбудишь меня, я там спать лягу.

— Оки! — Бьянка убежала, а Билли огляделась по сторонам и поторопилась к лестнице.

Гостевая комната была ещё более скромной, чем та, в которой Билли жила последние полгода. Холодной и стерильно-бездушной, вдоль покрытых белой штукатуркой стен расставлена мебель, самая необходимая. Скромная кровать, одеяло старое и тяжелое, а подушки слишком малы, но нести снизу любимые спальные принадлежности было невозможно. После ночи в больнице, Билли как-то передумала все, переосмыслила и перестала себя терзать. Больно в собственной спальне — поспит в другом месте. Она оставила вещи на скромном диванчике из «Икеи», стянула одежду пропахшую больницей и забралась под одеяло. Как только голова коснулась подушки, а тело накрыла тяжесть, покрытая белым гостиничным шелком, глаза благодарно закрылись. Кожа на лице болела от слёз, её щипало, в глазах был песок, но усталость сильнее и комната закружилась вокруг Билли, окутала и поглотила.

— Билли, простите, вы просили разбудить вас! — услышала Билли, вырываясь из болезненного сна. — Уже третий час, Билли. Быть может принесу вам обед? — Бьянка говорила немного нескладно, иногда вставляла в речь родные испанские слова или вдруг начинала говорить с акцентом.

— Не знаю. Не голодна, можешь что-то принести, чтобы не тошнило?

— Салат?

— Давай салат, спасибо!

— Ам… Билли, я могу сказать? — Бьянка села на краешек кровати, стала ковырять пододеяльник ногтем.

Бьянка была приятной, исполнительной и очень красивой. Если Скай была милой и смешной вертихвосткой, то Бьянка была наивной и невинной роковой красоткой. Билли часто думала, что им бы поменяться телами. Девушки были такими хрестоматийными, Бьянка настоящая героиня мыльной оперы, красавица из глухой деревни с огромными глазами и пышным бюстом. А Скай безбашенная героиня аргентинского сериала, горничная в кедах. Билли когда-то очень смеялась, когда принимала на работу девчонок: Чолито и просто Мария.

— Я не знаю ничего. Но в общем подходил сеньор Ксавье. Спросил о вас, я ему ничего не сказала. Вы просто знайте, я не знаю, но мне кажется, он не очень хороший человек! — Бьянка помотала головой, отчего её темно-каштановые локоны упали на глубокий вырез декольте.

— Какая ты хорошая, Бьянка! Хочешь выходной? — слабо улыбнулась Билли.

— Нет, спасибо, — Бьянка убежала с улыбкой до ушей. Она искренне полагала, что каждая похвала от хозяев засчитывается у бога на небесах, где он после выдаст за каждый балл по светлому пёрышку в крылья.

Бьянка вернулась с салатом и кофе, а ещё с новостью, что Ксавье ждёт Билли в кабинете. Никаких подробностей Бьянка не знала, но была уверена, что на третий этаж Ксавье не собирался. Билли съела вдруг ставший безвкусным салат, обожглась безвкусным кофе и часто задышала. Только вчера она перестала держать на себе эту чёртову броню, а сегодня ей идти к врагу безоружной? Она вдруг осознала свою слабость и бестолковость.

Билли убрала в хвост волосы, утонула в нелепом домашнем костюме и вышла из комнаты.

В коридоре никто не ждал, отчего Билли даже удивилась. Ей всюду мерещился Ксавье, она ждала его за каждым углом, как одержимая, но до кабинета Билли дошла в полной безопасности. Он занял кабинет Хавьера, стоило ручки коснуться и вспомнилось, как она забегала к нему в обед, спрашивала с чем принести сандвичи и налить ли в кофе ликера. Он смеялся, глядя на неё, отвечал, что лучше спустится к обеду сам. Билли вспомнила, как падала ему на шею, пока он работал, обвивала руками, опутывала и начинала целовать. Она любила наблюдать, как он сначала нехотя сопротивляется, потом осторожно отвечает, а потом сдаётся.

Билли открыла дверь и увидела за столом Ксавье. Он был совсем на отца не похож, может на деда? Совсем другие тонкие черты лица, он весь был из углов.

— Ты просил зайти? — Билли вошла в кабинет, села в кресло напротив Ксавье. Она когда-то считала это кресло своим, на полированной деревяшке подлокотника три полукружия от ногтей, она сидела тут, когда Хавьер делал предложение и от волнения слишком сильно стиснула то, что под руку попалось. — Что?

— Это кажется твоё? — он протянул приглашение на праздник Боно, сделанное из её рецепта на седативные.

— Моё. Спасибо за внимание, но Анна уже выписала новый рецепт.

— Давно ты пьёшь это? — он смотрел на исписанную бумажку с опаской и презрением, понимал, что это не просто валерьянка.

— Некоторое время, — отрезала Билли. Напряжение в комнате сковало горло, но открытая Пандорой рана уже покрылась новой кожей и кажется не так болела, как могла, только пощипывала от свежего ветра. Это было странно, но дышалось легче, глубже. — Что-то ещё? Бьянка сказала, что ты меня ждёшь. Ради рецепта?

— Бьянка — это горничная? Она тебя устраивает? — он будто советовался, но Билли не питала пустых надежд. Не советуется, намекает.

— Да, Бьянка — отличная горничная, — Билли держала свой холодный тон.

— Ты сменила спальню? — он тут же заметил, как изменилась в лице Билли. — Чего ты так испугалась? Крикнешь мне в лицо, что я монстр? Меня твои перемещения по дому не очень-то интересуют, не поверишь.

— А ты не монстр? — Билли откинулась на спинку кресла, тут же приободрившись. — Мне кажется, что это слово слишком пошлое. Слишком это для тебя сладко, даже романтично… монстр! Есть слова поинтереснее. Животное, например. Это мне больше нравится, хотя не так емко, конечно. Я это обдумаю, — она два раза мелко кивнула и улыбнулась. — Может…. тварь? Нет? Знаешь, я сообщу, когда в голову придёт!

Билли встала, взяла свой рецепт и ушла. В этот момент Ксавье вдвое сильнее захотел, чтобы она его хотела. Ему так сильно оказалась нужна взаимность этой женщины, что он отпрянул от стола, встал и прошёлся по комнате, как беспокойный зверь в клетке. Ему. Нужна. Взаимность. Женщины.

«Интересно, что будет, если она сама ко мне придёт? С искреннем намерением? Накорное, будет просто не интересно!» — подумал он и упал в кресло, которое занимала до этого Билли. На подлокотнике четко выделялись царапины от женских ногтей, он давно их заметил, но увидев её в этом кресле как-то само сложилось, что это Билли их оставила. В момент злости или возбуждения? Была рада или расстроена? Он с раздражением думал об этих царапинах.

Ксавье хотел избавиться от этого. От чувства, что он проигрывает Билли и раунд и войну, она безразлична, а он хочет чтобы билась в истерике и требовала прекратить. Он хотел, чтобы Билли собрала вещи и сгинула с глаз долой, а она только морщится и уходит в себя.

Он вышел из кабинета и уверенно направился в сторону лестницы, ведущей на третий этаж. Она наверняка выбрала какую-то из гостевых на третьем этаже, подальше и поскромнее. Если говорить откровенно, он считал её переезд своим триумфом, он ограничил её свободу, изгнал из собственной спальни. Лестничная клетка, череда дверей, а она стоит напротив одной из них. Рука уже лежит на латунной ручке. Ксавье приблизился и поборол желание опустить свою руку на её, но она сама замерла, не подняла головы, часто задышала, задрожала.

— Билли, — он даже смог выдавить её имя, которое на удивление легко легло на язык.

— Что-то ещё? — она чуть повернула голову, будто плохо его слышала.

— Не забудь, скоро мы обсудим свадьбу Фел. Я не собираюсь идти у тебя на поводу, — он говорил совсем тихо, будто во рту пересохло и горло сковал ларингит.

— Зачем тебе эта свадьба? — очень спокойно спросила Билли.

— Нужна. Жизненно необходима.

— Я смогу тебя переубедить? — спросила она. Он дышал ей в шею, низко склоняясь.

— Не уверен, — он покачал головой. — На тебе свет клином не сошёлся, есть и другие причины.

— Расскажи! Давай найдём выход, — она всхлипнула и резко к нему повернулась.

Они стояли нос к носу, как на какой-то слащавой картинке с сопливой цитатой и романтичными хэштегами. Был бы это индийский сериал и заиграла бы протяжная печальная мелодия, а волосы Билли стал бы развивать "индийский ветер любви", возникающий изниоткуда в закрытом помещении. Он смотрел ей прямо в глаза и ей казалось, что вот-вот он передумает, улыбнётся и скажет: «Ладно, убедила!». Это был момент, очень сильно напомнивший то, что назовут «взаимопониманием», она прямо предлагала разделить его ношу и его ошибку. Принимала, что он мог облажаться, была готова помогать.

— Меня просто поражает, как много ты на себя берёшь, — шепнул Ксавье, приблизив губы к её виску. — Не убедила.

Он легко поцеловал её висок, на самой границе волос, развернулся и ушёл. Он давно думал о том, чтобы как-то изловчиться и сделать нечто подобное, ему это было интересно и важно. Все выглядело нагло и бездушно, идеально.

Билли поторопилась скрыться в спальне, где ещё долго ощущала его губы на своём виске, как позорное клеймо. Почему-то от прошлых контактов на теле не оставалось ровным счетом никаких фантомных ощущений, а тут как будто кто-то приклеил к виску вязкую холодную массу. Билли подошла к скромному зеркалу без рамы, посмотрела на себя и поморщилась. Никаких следов, красных пятен или прожжённой до кости кожи. Беспомощно свернулась на кровати, закрыла глаза. Параллельный мир не заставил себя ждать.

Билли оглядывается по сторонам: стол стал длиннее, а стены темнее.

— Что тут стряслось? — спрашивает Билли, глядя на Хавьера.

— Перестановку устроил, — он улыбается и скрещивает руки на груди. Заросшее щетиной лицо было так знакомо, что у Билли голова идет кругом. Сердце заходится, как давно уже не было. Параллельный мир всегда был очень реальным, но на этот раз от тоски ноет все тело, Билли верит, что сможет пересечь комнату и обнять Хавьера. — Что ты так громко молчишь, красота?

— Не знаю. Пандора со мной поговорила. Это было так странно, я всё ей рассказала.

— Стало легче?

— Стало иначе, — Билли сжимает руки в кулаки, от желания сорваться. Ей нужна всего минута, можно даже тридцать секунд в его руках, чтобы набраться сил. Почему пару днейназад он подходил к ней, а сейчас не может? — Но я ощутила себя испорченной и появились угрызения совести.

— Ты не виновата, — Хавьер улыбается снова.

— Ты не понимаешь. У меня был выбор: предать себя или предать детей. Только я сама это себе придумала. Неужели это очевидно только мне? Ну кто мешал мне бороться, убегать. Ну он же не приставлял к их шеям нож… Нет ни гордости, ни смысла во всем этом. И теперь дело сделано, назад не пойти. Нужно было драться до последнего, кидать ножи если потребуется….

— НЕТ! — лицо Хавьера меняется. Таким он бывал очень редко, в минуты коротких эмоциональных ссор.

— Ты плод моего воображения, ты не можешь кричать, — Билли хмурится, она всегда так обиженно делала, когда он кричал и позволял себе лишнего, а потом долго молчала, пока он не успокоится.

— Твоё воображение этого хочет, — уже спокойнее отвечает Хавьер. — А теперь послушай меня, красота моя, ты не дралась и не билась — ты испугалась. Ты бы ничего не сделала, он сильнее, все бы стало только хуже. Он был относительно спокоен, а теперь подумай, что бы он сделал будь на взводе? Успокойся, красота, это даже не измена. Я мертв, ты вдова. Тебе хватило сил и гордости вытерпеть и жить дальше, даже Пандора поняла тебя правильно.

— Да. Обещала никому не говорить. Не переживу этого позора, если кто-то узнает,

— Ты ни в чем не виновата. Чего стыдиться?

— Я. Не. Знаю, — отвечает Билли.

— Что сказала Пандора?

— Говорит, что ничего страшного. Говорит, что не верит в историю с Фел, что тут что-то другое, Ксавье во что-то влип или вроде того, она так считает и она с ним поговорит.

— При чем тут ты?

— Она предположила, что дело в том, что он не хочет видеть в родном доме чужую женщину. Из-за меня он когда-то ушёл, а теперь не может вернуться. Она думает, что он не чувствует тут себя как дома, а то что он сделал… ну в его понимании это самое страшное.

— Но прежде он такого не делал! — уверенно отвечает Хавьер.

— Видимо прежде он так сильно не ненавидел, — жмёт плечами Билли.

— Тебе не страшно?

— Не сели во мне ещё больше сомнений.

— Я — это ты.

— Знаю. Ты сегодня мне напоминаешь про это. Зачем?

— Сама напоминаешь, — разводит руками Хавьер. — Сама себе противоречишь.

— Может не будем спорить? — Билли вздыхает и зарывает пальцы в волосы. — Мне пора.

* * *

Сколько друзей у вас, когда вы счастливы? Сколько у вас друзей, когда вам нужны деньги? Когда вы больны? Когда вы облажались?

Когда облажались — друзей меньше всего, никому не нужен неудачник. А если это было незаконно, позорно и неприглядно, как грязное нижнее бельё, то и вовсе никто не придёт.

К Пандоре пришла Билли, и она понимала, что это уже победа. На большее она не рассчитывала. А вот когда час за часом не было звонков от Поппи, сердце начала колоть иголка обиды. Раз, два, три…

Пандора не хотела брать в руки телефон, кто хотел — наверняка знал где она, а кому это не важно — может идти к черту. Но Поппи не пришла.

Их отношения, если можно было это так назвать, были единственным новым, в застоявшейся жизни Пандоры. Она ставила на эту девчонку всё, а ставка, кажется, не сыграла.

Больничные часы утверждали, что скоро полночь, а Пандора снова не спала. Больница её разленила, много сна днём, мало ночью. И есть время очень много думать. Мир перевернулся. Она в больнице, не пришла на день рождения сына, Ксавье насилует Билли, хочет выдать замуж Фел, Поппи не приходит в больницу. Пандора все-таки достала телефон.

— Привет, братик, — всхлипнула она.

— Привет, ты разве не можешь подняться ко мне? Зачем звонить? — голос мало походил на Ксавье, всё-таки он всегда любил Пандору, а этот человек весь в своих мыслях.

— Я не дома, я в больнице, — Пандора снова всхлипнула.

— О чем ты? — он явно испугался, а Пандора улыбнулась, брат ещё с ней.

— Все хорошо, я не была одна. Просто, я по другому вопросу….

— Кто с тобой? Билли?

— Она была со мной, сейчас уехала. Мне нужно знать. Я выпала из жизни семьи, а за это время кое что изменилось. Ксавье, ты же меня не обманешь? — голос Пандоры был жалобным, она редко себе такое позволяла.

— Нет, Пандора. Спрашивай. — ледяной напряжённый голос.

— Ты же не выдашь замуж Фел?.. Я знаю, ты считаешь, что я позор семьи….

— Откуда?.. — Пандора не дала ему договорить, но он и сам припомнил этот разговор с Билли. Выболтала? Или это Пандора подслушала?

— Но зачем наказывать Фел?

— Она тут ни при чем! — отрезал Ксавье.

— Послушай, что бы ни случилось, все же можно исправить. Пожалуйста, скажи в чем дело? — Пандора снова всхлипывала.

— Я не могу сказать.

— Значит там что-то есть?

— Есть. Но я не могу сказать.

— И мы не можем все исправить?

— Не думаю. Я стараюсь обойтись меньшими жертвами, и увы, это Фел.

— Но что тогда не меньшие жертвы? — Пандора вздрогнула, это звучало очень страшно и очень неприятно.

— Я не могу объяснить. К тебе приехать?

— Если хочешь.

— Что привезти? Маракуйю и кислый мармелад? — она слышала улыбку в его голосе.

— Да, — Пандора засмеялась. Отключила телефон и наконец уснула.

Она попала в больницу с пищевым отравлением, так это указали в истории болезни. На самом деле отравление было алкогольным, сопровождалось сильной тахикардией из-за злоупотребления марихуаной и потерей сознания. Почему? Потому что услышала Ксавье, который прямо сказал, что думает о ней и напилась, потому что не смогла потом уснуть и зачем-то выпила нейролептики. И легко отделалась, потому что почувствовала неладное, вызвала сама себе скорую на адрес ближайшей кофейни и успела до неё доползти.

Глава 9

Белфаст. 29 сентября

Билли выспалась к полуночи. Весь день в полусне и она легко переключилась на ночной режим. Она лежала в кровати, которая стала страшно неудобной во всех отношениях. Попробовала перелечь на пол с подушкой и одеялом, но там все было ещё хуже.

«Если не уснуть сегодня, потом вообще будет худо!» — решительно подумала Билли и вспомнила про седативные. Одна таблетка, чтобы успокоиться; полторы, чтобы уснуть; две, чтобы забыть.

Билли спустилась в свою прежнюю спальню, порылась в ящике и достала пузырёк с таблетками. Ещё полный, всего парочку оттуда брала. Анна обещала, что эти ещё лучше прежних, но стоило ощутить в ладони тяжесть таблеток, как вспомнилась Пандора. А если она начала с чего-то такого? Билли зажала седативные в руке и вышла из спальни. В коридоре снова посмотрела на две крупные таблетки, представила как сложно их, должно быть, проглотить.

Такой её застал Ксавье.

— Опять? Мы слишком часто общаемся, ты не находишь? — спросила Билли.

— Пандора. Почему ты не рассказала?

— Тебя все твои сестры интересуют или избранные? Просто у Агне красное горло, она снова пыталась научиться плавать и проплюхалась в бассейне часа три, а Фел выдают против воли замуж. Мм? Отнесешь им какао? — Билли решила, что всё-таки выпьет чёртовы таблетки и уверенно обогнула Ксавье. В темноте четко выделялась мраморность его чистовыбритого лица и глаза. Он был из тех мужчин, кому, наверное, не пойдёт щетина или борода.

Она не успела пикнуть, Ксавье перехватил её предплечье и резко прижал к стене. Билли не было больно, он не ударил её, это просто было очень резко и уверенно, настолько что дух выбило.

— Испугалась?

— Не надейся. Если собираешься повторять своё развлечение, позволь я выпью таблетки, — она вывернула руку и глядя ему прямо в глаза одну за другой проглотила обе таблетки. Без воды горло тут же запершило, хотелось запить.

— Это меня больше не интересует, — спокойно сказал Ксавье. — Пошли, поговорим.

Она почти добровольно шла следом за ним. Он остановился в своей старой спальне, из которой не за долго до его отъезда из дома, вынесли всю детскую мебель и заменили самым необходимым. Комната была неожиданно светлой и приятной, но Билли предпочитала смотреть в пол и унимать сердце, которое выстукивало беспокойную трель.

— Первое: что с Пандорой? Ты ей рассказала про “позор семьи”? Она пыталась с собой покончить?

— Из моей комнаты у неё слышно почти всё. По крайней мере, когда открыто окно, а она не затыкает уши наушниками. Нет, она не пыталась покончить собой, она просто обкурилась, а потом выпила бутылку коньяка, — Билли говорила совершенно спокойно, как будто ей было безразлично, что и с кем происходит. Таблетки ещё не действовали, но он уже предвкушала пелену перед глазами. Две таблетки сразу она ещё не пила, а одна неплохо справлялась.

— Обкурилась?

— Да, Пандора укуривалась почти каждый день в течении последних недель это точно, и покуривала раньше все пол года.

— А ты где была? — он снова схватил её предплечье, Билли безразлично подняла на него глаза.

— Ты всё это время утверждал, что я тут вообще не нужна, — она говорила ровно. Нагло глядя в глаза. — Ну и не поверишь, Пандора взрослая девочка. Где ты был все эти годы, м? Ты ей был нужен. Когда мы боролись с этим уёбком, папашей Боно. Когда она рассталась с Сэм, ты знаешь, что они расстались, как только Боно стал отнимать у Пандоры всё время? А когда у неё была послеродовая депрессия и она считала, что вообще никогда не сможет стать хорошей матерью? Ты знаешь, как на неё смотрели “подружки” на каждом приёме Хавьера? Дочки его партнёров, которые и теперь ходят незамужними и нетронутыми? Они — завидные невесты. А она — мать одиночка. Знаешь как ты был ей нужен? Она кое как возвращалась на обложки и в рекламу. Она убивалась за каждого подписчика в “Инсте”, ей нужна была поддержка, и не чья-то, а твоя!

— Ты откуда знаешь?

— Потому что была рядом. Держала ей волосы, когда у неё был токсикоз, сидела в детской вместе с ней, когда Боно не спал ночами, оставалась с ним, чтобы она возвращалась в тусовку.

— А потом? — он никак не мог размотать эту ниточку и понять, что подкосило сестру, хоть ответ и был на поверхности.

— Ты сам не догадываешься? Хавьер… это же на её глазах… — Билли смотрела в пустоту, вздрагивала. Мышцы сокращались раз за разом, будто её били током.

— Я задам тебе вопрос, а ты ответишь серьёзно и никому не скажешь, что я его задал. Как это было? — он отвёл глаза, но даже боковым зрением видел, как Билли стоит будто парализованная, а по щекам чертят дорожки слёзы. Через секунду она начала чесать руки, всё также глядя в пространство. Ксавье хотел спросить что всё это значит, почему она так странно выглядит, но не мог себя пересилить. Он уже отпустил её, а теперь усадил на кровать и сел напротив. Это всё равно была уже не Билли, таблетки затормозили её, он видел как она ушла в себя и перестала воспринимать окружающее.

— А я не знаю до сих пор… — ответила она через пару минут. Это было очень долго, особенно для Ксавье, который наблюдал эту жуткую картину. Глаза Билли всё чаще оказывались закрыты.

— Как так не знаешь?

— Я побоялась выяснить. Его не стало и всё. Он не болел. Его не убили. А ты что, не знаешь?

— Конечно я знаю, но как это произошло?

— А я не знаю как он умер. Я даже газет не читала, — тихонько сказала она, ласково. Билли склонила набок голову, волнистые тёмные волосы рассыпались по розовому халату, длинные широкие рукава скрыли изящные кисти рук. Если бы Ксавье мог рисовать он бы, наверное захотел сделать эскиз. — Я сидела дома и ждала. Хавьер очень сильно любил март, мы каждый день что-то придумывали вечером, чтобы не потерять ни одного дня, — Билли пошатнулась, но удержала равновесие, а глаза закрылись совсем. Теперь картина была ещё более жуткой. — Мы хотели идти с Агне гулять, ей недавно купили скейт и она хотела учиться. Я переоделась, ждала. Мы хотели дойти до пристани, а оттуда нас забрала бы Фел, она только получила права. Я сидела. Потом пришли из полиции и что-то сказали. Я помню шум в ушах, я визжала. Потом я была в больнице. Я вышла оттуда, меня забрала бабушка. Были похороны. Закрытый гроб. Потом мне сказали: “будь сильной, Билли”. И я стала сильной. Больше я по нему старалась не плакать.

В голове Ксавье разыгрывалась эта мучительная картина. Перед ним была невероятно красивая (он в этом уже не сомневался), ничего не чувствующая девушка, которая его ненавидела. Он увидел ещё одну грань Билли Остер: она умела сильно любить. И он хотел заполучить хоть что-то из того, что она могла предложить. Ксавье представил, как бы она его поцеловала. Что он мог бы почувствовать? То же что с другими? Или нет?

Она уснула. Голова теперь склонилась вперёд, обнажилась шея и позвонки под тонкой кожей, спина сгорбилась. Ксавье легко толкнул её, чтобы не касаться лишний раз, Билли упала на кровать, как мёртвая. Он укрыл её пледом, перетащил вместе с ним на середину кровати, посмотрел в последний раз на умиротворенное лицо и ушёл спать в комнату Пандоры.

* * *

— Дядя Ксавье, просыпайтесь! Где Мама? — маленький Боно стоял перед кроватью Пандоры на которой развалился Ксавье, прямо поверх пушистого покрывала.

— Боно? — Ксавье повернул голову и кое-как открыл глаза. — Мама приболела, скоро вернётся.

— Аа, и поэтому она на день рождения не пришла?

— Думаю, что да. Просто никто про это не знал, так бывает, парень. Все наладится, у тебя будет ещё сто таких дней рождения!

— Так уж и сто….

— Так уж и сто!

— А тебе сто? — Боно с интересом разглядывал лицо Ксавье. Ответа он дожидаться не стал. — Ты на меня похож!

— Чем? Волосами? — Ксавье присмотрелся к Боно, мальчик был очень красивым, как будто это было семейное проклятье. Разве что Агне не отличалась красотой, но у неё был совершенно дурацкий возраст, когда котёнок вытягивается, но ещё не становится кошкой. Нескладный и нелепый возраст. Ксавье оставил Фел именно такой, уже не милой девочкой, но ещё не угловатым подростком. В день его отъезда из города, Фел привёз водитель. Она вошла в квартиру и с порога попросила забрать её с собой. Нескладная большеротая гадкая уточка, стояла и плакала, как ненавидит красивую Билли, как Пандора её непременно бросит ради новой подружки, а ещё скоро будет ребёнок. Она говорила, что не очень любит Ксавье, но это лучше Билли.

Когда он вернулся, Фел уже была невероятной красоткой, с прямыми волосами, макияжем и хорошей фигурой. А ещё, новая Фел любила Билли и ненавидела Ксавье.

— Мама так говорила. Она говорила: «Боно! Ты — копия дяди Ксавье!». А кто теперь будет гулять со мной?

— А кто обычно с тобой гуляет?

— Мама или тётя Билли, или Фел, или сеньор Луи, или Бьянка, — Боно уже лёг рядом с Ксавье, устроив голову на его плече, совершенно по-хозяйски, как будто каждый день так делал. В представлении Ксавье ему принадлежали все люди в этом доме, даже странный незнакомый дядя.

— Ну все, кроме мамы тут!

— Только тётя не в себе, — Боно вздохнул.

— Это как?

— У неё температура, она ходит неправильная. А ты видел мою собаку? Мне подарили. Пойдём я покажу! А ещё, сводишь меня в доки? Тётя Билли очень любит там гулять! Идём, скорее, дядя Ксавье!

Белфаст — город контрастов, противоречий. Он окутан ледяным северным ветром, но в то же время, другой ветер несёт тёплое дыхание моря. Он объединил под одной, дрожащей от вечных споров, крышей своенравную Ирландию и чопорную Англию. Он граничит где-то между миром и ненавистью. Город в котором свои законы и лучше им следовать, это было во всем. В улицах, заканчивающихся тупиками и бетонными стенами, в вызывающих и полных боли граффити, в остатках былой славы старинных домов. Это был тот город, где стоит дважды подумать входя в паб, хоть есть шанс, что оттуда ты не уйдёшь потом на своих двоих и тебя попросят заходить снова.

Ксавье забыл что это за место, выходя из дома воскресным утром, он невольно улыбнулся. Боно бежал впереди, таща за собой самокат, а Ксавье вспоминал, как ему когда-то купили самокат и он вот так же бежал в порт, чтобы кататься по бетонной набережной и морской ветер свистел бы в ушах.

Ксавье и Билли шли следом за Боно, на некотором расстоянии друг от друга. Она молчала: и утром, пока они завтракали, и до того, когда спускаясь к себе, Ксавье столкнулся с ней на пороге своей комнаты.

Ксавье было интересно, что же гложет её теперь в его присутствии, она стала ещё более закрытой, а он её не трогал.

— Нормально проснулась, после ударной дозы? — спросил он как бы между прочим.

Билли смерила его долгим взглядом и спустила с макушки очки, закрыв пол лица. Он больше ничего не успел сказать, у Билли запищал телефон.

— Да, — она отстала на два шага, не выпуская Боно из поля зрения. — Привет, Пандора.

— Как там дела?

— Идём с Боно в порт.

— Вдвоём?

— Втроём. Боно позвал с собой Ксавье.

— Ты в порядке? Ну то-есть он ничего больше…

— Нет, ничего. Ты с ним не общалась?..

— Нет, нет. Ну мы созванивались. И он обещал приехать, но это никак ничего не касается. Просто он мой брат, каким бы мудаком он ни был! — Пандора нервничала, судя по голосу.

— Она не пришла? — спросила Билли.

— Нет. Ну… и ладно! Я решила, будто что-то получится, но ничего не вышло. Бывает!

Ксавье старался не смотреть в сторону Билли, которая уже минут пятнадцать говорила по телефону. До моря было рукой подать, Боно ахнул, будто видел его впервые, разогнался на самокате и с восторженным визгом прокатился несколько метров вдоль бетонного ограждения. Ксавье остановился в стороне, откуда помимо моря в поле зрения попадала Билли, которая все время убирала с лица встревоженные ветром волосы. Она то улыбалась кому-то с кем говорила, то замирала, внимательно слушая чьи-то слова. Даже с очками угадывалась её живая мимика, заинтересованность. Билли то и дело оглядывалась на Боно, иногда делала несколько шагов, чтобы быть к нему поближе. Её чёрная кожаная куртка была расстегнута, выглядывал кремовый вязаный свитер. У Ксавье что-то требовательно щипало внутри от этого, видимо привычного, образа Билли. Наверное, она часто так гуляла с мальчиком по знакомым местам, болтала с кем-то по телефону, фотографировала его.

По запросу Билли Остер, гугл предлагает её страничку в «Инстаграмме». Там она, в вечерних нарядах под руку с Хавьером; много совместных снимков с Фел, где они делают маски для лица, красят ногти или загорают на балконе со смешными тюрбанами на голове; там были картины Агне, фото где они играют с Билли в приставку и подпись: «Вечер с моей девочкой. Неужели она меня победила? Когда я перестала ей поддаваться и начала оргебать?? @agnetoster будь милосердна!»; там же были фото Боно, с точно таким же видом как сейчас, забавные Селфи с ним, она была в этой же кожаной куртке и этих же очках. Привычный образ для прогулок с… племянником? Внуком?

Билли убрала телефон и глубоко вдохнула морской воздух.

— И? Что мне делать? — спросил Ксавье.

— Освободить Фел… ой! Ты же про Боно, наверное, — она картинно развела руками, и покачала головой, мол какая я глупая. — Ничего, ходи за ним следом.

— Понятно. Очень познавательные прогулки, — тихо сказал Ксавье, но Билли его проигнорировала. Она смотрела на горизонт, и даже немного улыбалась.

— Билли! — выкрикнул кто-то совсем близко. Ксавье, к своему стыду, не узнал голос сестры.

Фел, в компании высокого, крепкого блондина, приближалась к ним, так же как и Билли она придерживала волосы, захваченные ветром и широко улыбалась. Она не видела Ксавье и не могла даже предположить, что он мог бы быть на прогулке с Боно.

— Какая встреча, — Билли обняла Фел и задержала ненадолго её ладони в своих.

— Да, — Фел явно немного растерялась, но ей не было неловко. Выглядело все так, будто она напротив, гордится этой встречей, этим парнем и своей красивой мачехой. — Билли, это Марк Уотсон, мой друг! Марк, познакомься с Билли, моей мачехой.

— Наслышан о вас, миссис Остер….

— Билли, просто Билли.

— Билли, — Марк улыбнулся. — А мы как раз обсуждали те уголки Белфаста, где Фел не стоит бывать! Она утверждает, что никогда не гуляла по Фоллс Роад!

— Да, все верно, — кивнула Билли. — Ее отец был против того, чтобы дети видели все эти конфликты. Протестанты, католики, англичане, ирландцы. Он был от этого далёк, он не англичанин, но и не ирландец.

— Но католик, я надеюсь? — подозрительно прищурился Марк, будто это что-то могло решить.

— Католик, — кивнула Билли.

— А вы?

— Я — ирландка, сам как думаешь?

— Я не говорила тебе, что Билли ирландка? — удивилась Фел. — Кажется нет… Ну в общем не все так плохо! И во мне есть капля ирландской крови!

Фелиса потянулась и обняла Билли за шею.

Ксавье остался в стороне, пока Билли с материнским, покровительственным выражением на лице, отдавала Фел какому-то парню. Не с Ксавье сестра знакомила своего ухажера, не с бабушкой — родной кровью. С чужой и посторонней во всех отношениях Билли, да ещё говорит, что в ней есть её кровь. В этом было что-то богохульное, что-ли. Ксавье получил новый удар и снова подобно тошноте накатил гнев.

«Все пройдёт, когда я с ней разберусь!»

Глава 10

Белфаст. 29 сентября — 30 сентября

У Фелисы появился парень. Красивый, бойкий блондин, со спортивным телом и очаровательной улыбкой. Билли была в таком волнительном восторге от этого факта, что чуть было не расцеловала их обоих, а потом вспомнила кое что важное: возможно, вместе им не быть.

Билли следила за Ксавье пока они гуляли по набережной, как он реагирует на Марка, который в одну минуту завоевал Боно и бегал с мальчиком на плечах за хохочущей Фел. За Фел, которая даже в тринадцать предпочитала шумным играм мирные посиделки. Ксавье вдруг потерял легкость, стал неподъёмным, невыносимым. Если до появления сестры он вёл себя до странного просто, то после превратился в конченого засранца. Он не отвечал на вопросы Боно, все время проводил в стороне и нарочито игнорировал Марка. Он сделал вид, что парня, который явно нравится Фел и может стать проблемой для её брака, не существует. И он стал грубее с Билли, таким каким был в первую их встречу после его приезда.

Домой вернулись вместе с Марком, который не смотря на уговоры Фел и Билли наотрез отказался оставаться на ужин. Пообещал Боно, что поиграет с ним в футбол и ушёл. Билли не знала точно, в курсе ли Марк планов Ксавье на Фел, но то что чёрная кошка пробежала между мужчинами, она не сомневалась. А когда Билли и Фел остались одни, вторая вдруг бросилась и жарко прошептала: «Я, кажется, влюбилась! Как он тебе? Скажи, пожалуйста, что понравился!». «Он замечательный!» — ответила Билли, проводила Фел взглядом, налила себе виски и прямо со стаканом направилась в комнату Ксавье.

Это была немая сцена. Долгая и мучительная сцена откровения. Билли спросила, чего Ксавье хочет за свободу сестры, а он ответил, что хочет взаимности. Этим красивым словом он назвал желание Билли заниматься с ним сексом. Он сказал, что этого ему не хватает, нужна душевность, при этом он усмехнулся, делая вид, что сам то он в эту ерунду не верит. Он сказал, что она должна сама его захотеть, или очень искусно сделать вид, что хочет.

— И это все? Я не верю, что тебе этого достаточно! — выплюнула она и сделала большой глоток виски.

— Ты настолько закостенелая шлюха, что тебе нужны гарантии? Контракт? — он знал, что только что солгал дважды. Сначала, когда сказал, что считает Билли шлюхой, он так вовсе не думал. Она уже его купила и владела с потрохами. Потом, когда почти пообещал, что не обманывает и все и правда будет так просто.

Они стояли друг напротив друга и вокруг была тишина.

Билли сделала шаг навстречу.

Когда они встали в каких-то миллиметрах друг от друга оба сердца забились слишком сильно и часто.

Когда она посмотрела прямо в глаза, коснулась кончиком носа его гладкой щеки, он чуть не потерял сознание от сильного, чистого чувства восторга. Она коснулась его губ своими.

Это был момент абсолютной победы, эпичный момент. Он понял, что подсел, пропал.

Поцелуй. Что может значить поцелуй?

У него все перевернулось внутри и сильнейший импульс, не похожий на то, что заставляло срывать с девушек одежду и прижимать к себе, сейчас заставил потянуться, но её руки жестко его остановили. Он хотел, а она считала иначе.

Прочувствовать.

До самых костей ощутить надобность в ещё одном невинном контакте. Он забыл свои низменные мотивы.

Прочувствовать невинный, по сути, поцелуй.

Билли сама этого не понимала, ей казалось, что это ненависть ею движет. Она понимала, как сильно его ломает и хотела больше, потому прижалась к его губам снова. Получай! Тебя это задевает? Он даже зашипел, когда она спустилась к ремню на его джинсах и уверенно его расстегнула. Так же уверенно расстегнула ширинку, сняла с него футболку и пробежалась пальцами по голой груди. Она не касалась его раньше, никак, избегала любого контакта, и вот тот самый момент, когда он получает то, чего хотел. Всё это превзошло его ожидания. И когда Билли поняла, что он уже и так сражен её силой и уверенностью, расслабилась. Ксавье весь сжался, обнял её как своё последнее спасение и поцеловал сам, по своим правилам.

Это был требовательный поцелуй, что-то собственническое и страшное, сродни урагану сметающему все на своём пути. Это был их первый поцелуй, а ему казалось, что первый поцелуй вообще.

— Прости меня, — шепнула Билли, но Ксавье предпочёл этого не слышать. У него только добавилось ярости и он решил, что сделает все возможное, чтобы она немедленно про это забыла. Про него забыла.

* * *

Забыла Билли или нет, но очнулась она только под утро. Простыни были непривычно гладкими и тёплыми, одеяло слишком пушистым и легким, а подушки под головой не оказалось. Она подняла голову, которая до этого лежала на плече Ксавье и посмотрела на его красивое гладкое лицо. Он будто почувствовал, что она проснулась, руки напряглись и Билли оказалась крепко к нему прижата.

Чужое, жестокое по большей части лицо, было теперь спокойным, почти одухотворенным.

В кровати было невероятно уютно, не жарко, но чем комфортнее было рядом с Ксавье, тем больше хотелось бежать и Билли решительно отстранилась. Сначала он беспокойно шарил по кровати, но почти сразу успокоился. Билли подняла с пола свои вещи, в последний раз посмотрела на уютную постель, в которой было невероятно тепло и приятно пахло дорогим мужским парфюмом, отругала себя за это и вышла из комнаты.

«Здравствуйте, Салли.

Я не отправлю вам этого письма, но я почему-то не могу больше писать Хавьеру. Даже параллельный мир для меня почему-то недоступен.

Всё по порядку.

Первая моя проблема — это Пандора. Пандоре плохо прямо сейчас. Она выходит из больницы уже этим утром, я думаю в пять утра резонно писать, что уже утро. Она здорова, ей хорошо и она не стремится накуриваться как только выйдет, но она сильно скучает. Поппи не вернулась, хочу как-то помочь. Вы говорили, что мне не стоит спасать всех в семье, но Пандора останется если что-то случится со мной, значит стоит за неё побороться. Она спрашивает про Ксавье и я надеюсь, что теперь смогу уверенно сказать, что он меня оставил в покое. Я дала ему то, что он хотел, но об этом позже.

Вторая моя проблема — это Фел. Это из будущего, ей плохо будет потом. Сегодня она будто не заметила Ксавье. Она была такой счастливой, вы не представляете. Как же все усложнилось, стоило мне увидеть этого парня, Марка, с его влюблёнными глазами. Не могу я это так оставить.

Третья моя проблема, самая несущественная для окружающих, зато самая серьёзная лично для меня. Вы сказали, что мне нужно обратить внимание на себя. Я совершила ошибку, за которую мне не стыдно. Нет, я не оправдываюсь и не храбрюсь. Сделала, что сделала. Не буду говорить, что все очень плохо, даже Пандоре про это не расскажу. Понравилось ему? Я думаю, что очень явно это увидела. Он ни слова не сказал, но когда мужчина засыпая не выпускает тебя из рук — он или влюблён или благодарен. Надеюсь это было второе. Что подумала я? Что я не хотела сбежать от него, как было раньше. Ладно, я пока не понимаю себя. Но я устала и я хочу спать. Простите, Салли, если из меня не выйдет хорошего проекта. Если вы думали, что я не сломаюсь, ну увы.

P.S. Если это кого-то спасёт — я победила. Если нет, то я сделаю что-то ещё. Не сошёлся же свет на мне клином, чтобы за одну ночь все изменить.»

Билли закрыла документ, но не стала отправлять его своему психологу. Салли Коркоран когда-то преподавала у неё основы психологии, потом была консультантом, пока Билли налаживала отношения в семье, потом превратилась в молчаливого слушателя. Салли отправляла раз в неделю список вопросов, а Билли на них отвечала максимально развернуто. Иногда отправляла письма, иногда просто сохраняла в папке на рабочем столе.

Теперь душ, постоять там подольше и просто лечь спать. Сон вылечит противное похмелье, которое неминуемо наступает, если не выспаться хорошенько после пары стаканов виски. А стоя под горячей водой, Билли почувствовала, как болит кожа на талии и бёдрах, где завтра будут отпечатки пальцев, ещё не ставшие синяками. Наверное можно гордиться ночью с таким страстным парнем? Ещё щипало губы, подбородок и шею, там будет красная воспалённая кожа, которую Билли замажет тональником, раньше ей не приходилось иметь дела с засосами на коже.

* * *

Ксавье проснулся с улыбкой, но Билли рядом не было, он надеялся, конечно, но знал, что так будет. Сжал в кулаки простынь, которая давно остыла, когда он засыпал её грело тело Билли. Она ушла, как будто он мерзкое, грязное существо. А он ничего не заставлял делать, она же сама осталась и сама поцеловала его. Да он быть может впервые в жизни хотел проснуться рядом с кем-то? Ладно, не хотел. Просто был настолько шокирован случившимся, что нуждался в ещё нескольких минутах этой удивительной тишины с Билли. Он сейчас был как травокур, который утром забивает остатки и хочет продлить кайф хоть немного, но голова уже остыла и требует таблетки анальгина. Ничего не вышло. Эйфория, которая была, когда Ксавье засыпал, выветрилась как газ из шампанского. Теперь внутри осталась сладковая, тёплая пустота, которая, увы, не доставляла радости.

Так он и начал скитаться по дому в поисках продолжения эмоционального банкета. Ни самый вкусный завтрак Эстель, ни приезд Пандоры, ни умилительная картина воссоединения матери и сына не тронули Ксавье. Он пытался найти что-то хорошее в письмах, которые в огромных количествах приходили на электронную почту, а потом тщательно сортировались ассистентом, но помимо «хороших прогнозов» от младшего партнера по поводу сделки, ничего особенного там не было.

Билли спустилась только к обеду, в свитере с высоким горлом, укутанная по самый нос. Она сказала, что не здорова и поест у себя. Вот это и дало новый всплеск эмоций, Ксавье смерил её нарочито небрежным взглядом, в котором выразил максимум безразличия, спрятал за спину дрожащие руки и вышел из гостиной.

В детстве Ксавье был большим любителем плавать в бассейне, даже думал, что может стать плавцом. Сейчас этой светлой, просторной комнатой с огромной темно-синей чашей бассейна, почти никто не пользовался. Ксавье заходил сюда пару раз за все время и находил, что это пожалуй единственное место, которое было таким же как двадцать лет назад, когда мама учила его плавать.

На краешке бассейна сидела Агне, самый тихий человек в доме, который ещё и ни в какую не принимал Ксавье. Она болтала ногами в воде, сгорбившись и понурив голову.

— Привет, — поздоровался Ксавье. — Ты в норме?

— Привет. А ты?

— Всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Нет, — Агне не вела себя как маленькая девочка. Она чем-то напоминала Фел, которая разве что была более романтичной и принципиальной. Агне была в меньшей степени противоречива, более закрыта и вся слеплена из правильных, «ровных» поступков. — Ты плавать умеешь?

— Да. Мама научила. Ты не умеешь?

— Нет. Билли пыталась научить, но как только под ногами нет дна я тут же тону. Я не могу переплыть этот бассейн.

— Хочешь я попробую? — спросил Ксавье, а Агне с сомнением нахмурилась. Она не очень-то доверяла брату.

— Ладно, пофиг. Пошли.

Она была уже в купальнике, так что просто соскользнула с бортика и нырнула в воду. Глубина тут была небольшой и она встала на ноги, из воды выглядывала её голова и худые плечи. Ксавье решил, что долго Агне ждать не захочет, так что он скинул свитер и джинсы и прыгнул в бассейн на другой стороне от сестры, где глубина была уже приличной.

— Расскажи, чего ты боишься? — спросил он, приближаясь.

— Не знаю я. Просто боюсь.

— Ладно, давай начнём с плавания под водой. Мама так учила. Умеешь под водой?

— Наверное. Два гребка, один вдох? — Агнета улыбнулась и набрала в легкие побольше воздуха.

— И не паникуй, я буду рядом. Погнали.

Агне нырнула и за каких-то пятнадцать секунд пересекла бассейн, Ксавье еле как поспел за ней, но стоило девочке вынырнуть на другой стороне, она тут же стала бить руками по воде и паниковать. Ксавье перехватил Агне, которая тут же успокоилась и вытянула вперёд ноги.

— Не пойму, ты такая актрисулька или действительно все так страшно? — спросил Ксавье, наблюдая, как сестра шевелит пальцами с ярко накрашенными ногтями.

— Страшно. Но ты же сказал, что ты тут. Если подержишь я проплыву назад, — она пожала плечами.

— Давай.

Ксавье задержал Агне на месте, она оттолкнулась ступнями от бортика и быстро-быстро погребла на другую сторону.

— Ты так быстро под водой плаваешь! Выходит, ты просто боишься поднимать голову?

— Да. Под водой меня Билли плавать научила, осталось только научиться не бояться.

— Ладно. Начнём с того, что вода не собирается тебя убить. Она хочет тебя держать. Мама так говорила, — Ксавье чувствовал, что сказал это «Мама так говорила» уже миллион раз, но не мог он говорить сейчас за себя. — Давай-ка я тебя подержу, а ты полежи на поверхности.

— Вот так просто?

Агне легла на руки Ксавье и стала болтать ногами.

— Не болтай ты ногами, дурочка. Просто ляг и лежи, — Ксавье чуть было по голове сестру не погладил, как послушного спаниеля.

Она смирно лежала на воде, а он держал. Через пару минут Агне надоело и она спросила долго ли ещё. Ксавье тяжко вздохнул и ответил, что торопиться некуда, а перестать бояться — очень долгий процесс.

— Знаешь какая у мамы была магия? Она могла лечь на спину, — Ксавье перевернул Агне и перехватил за спину. Она сначала испугалась, что голова утонет, но почти сразу поняла, что её держат над водой, она снова начала шевелить пальцами на ногах и смотреть как переливается над водой цветной лак. — Опусти голову, расслабься. У мамы была магия, она могла полностью расслабиться и держаться на поверхности воды без единого движения.

— И не тонуть?

— И не тонуть, — Ксавье убрал со спины Агне одну руку и положил ей на живот. — А теперь вот что: вдохни очень-очень глубоко, полной грудью. А ещё расслабься полностью. Как будто лежишь в кровати, а не в воде, не бойся я тебя держу. Ни твоя голова, ни ты сама не погрузятся в воду больше, чем нужно. Просто очень глубоко дыши.

Ксавье убедился, что Агне достаточно глубоко дышит и убрал с её живота руку. Она не вздрогнула, а когда он положил руку на её затылок она, наконец, расслабилась. Он уже почти минуту не держал её, она сама как поплавок держалась на поверхности.

— Теперь ты знаешь, что даже если устанешь — всегда можешь отдохнуть.

— Но тут же есть ты, а там нет, — сказала она и дыхание сбилось, тело стало погружаться в воду, но она тут же глубоко вдохнула.

— Я тебя не держал, — улыбнулся Ксавье и Агне широко распахнула глаза. — Тише, тише. Дыши. Если ты привыкнешь к тому, что вода тебя держит — ты не утонешь. И не станешь бояться.

— И я могу сейчас поплыть? — спросила Агне.

— Думаю, что да. Если что — я рядом.

Глава 11

Белфаст. 30 сентября —

Никто так и не понял до конца, что случилось с Пандорой. Абсолютно точно историю знали Билли и Ксавье, частично понимала что происходит Фел. Для Агне и Боно это была просто болезнь, а остальные обитатели дома считали, что Пандора провела выходные в дорогостоящем СПА. Несколько дней в больнице не вернули Пандоре прежней красоты, кожа не стала гладкой и однотонной, волосы не приобрели здоровый вид, а худоба не превратилась из болезненной в стильную. Но Пандора выглядела отдохнувшей, была близка к здоровому виду.

А ещё произошло что-то, что сама Пандора посчитала чудом. Дома её ждала Поппи, сидела на голубой софе, теребя замок от наволочки и то и дело вскидывая голову.

— Прости, я… испугалась, — выдохнула Поппи. Она была такой очаровательной и искренней, от неё не пахло травкой, её будто выстирали всю целиком, вместе с этой комнатой, в которой пахло средствами для уборки и шампунями для мебели. Это была просто Поппи, с которой могло что-то получиться. — Я перестану курить, хорошо? Никаких амфетаминов, кокса и экстези. Только мы с тобой, ок?

— Мы с тобой? — переспросила Пандора.

— Да брось ты, ты думаешь я приходила к тебе просто так? Я не к каждому хожу в гости. Ты мне нравишься, я хочу тебе помочь.

— Что теперь? Мы будем есть мороженое и гулять в парке? — Пандора топталась на пороге.

— Если захочешь, но я бы с другого начала.

Поппи встала, подошла к Пандоре и поцеловала её. Она давно хотела сделать это, и сделала уже давно, только ни черта из того вечера не помнила. Но факт из головы никуда не делся, а вот теперь всё было очень даже ясно. Они целовались. Обе были живыми и всё видели ясно.

Поппи ушла через полтора часа, сказала, что ей нужно работать и Пандора прекрасно поняла, что это может значить. Зато пришёл Боно, забрался к Пандоре на колени, показывал фотографии со старых фотосессий для журналов и говорил, что ни у кого в школе нет такой красивой мамы. Пандора еле как держалась, чтобы не разреветься, она забыла, что её большой малыш уже пошёл в школу. Ей хотелось попросить у Боно прощения, но он и так смотрел ей прямо в глаза совершенно уеренный, что она ни в чём перед ним не виновата. Вот такой искренний, добрый, детский взгляд, который может лечить рак и спасать от цунами.

— И за что мне достался такой прекрасный сын?

— За то, что ты крутая мама, — пожал плечами Боно. — Ни у одной мамы в школе нет мотоцикла. А у тебя есть.

Пандора погладила сына по голове, и была почти благодарна, когда зашла Фел и предложила прогуляться всем вместе на футбольный стадион университета. Стыд в Пандоре так сильно нарастал с каждой минутой наедине с Боно, что хотелось ненадолго позорного спасения.

— Идём, Марк обещал научить Боно играть в футбол, — сказала Фел, заглядывая в комнату.

— Ладно, идём. Тебе понравился Марк, милый? — спросила Пандора у сына.

— Он крутой! — у Боно “крутость” уже месяц была определяющим фактором для всего. От людей, до омлета с сыром.

На первом этаже был настоящий бедлам. Хрестоматийные горничные Скай и Бьянка устроили танцплощадку прямо в гостиной. Из колонок играла старая добрая “I Will Survive”. Скай неплохо пела, не профессионально, но прилично. Бьянка танцевала, как настоящая диско-дива, самозабвенно и с сумасшедшей энергией. Пандора и Фел замерли на середине лестницы, а Боно с визгом сбежал вниз, забрался на кофейный столик и стал дергаться, с какой-то детской уверенностью в себе. Бьянка взяла его за обе руки и они принялись кружить вместе по комнате, потом она вернула его обратно на столик. Фел терпеть не могла танцевать на людях не поставленный заранее и не отрепетированный до мелочей танец, было крайне трудно вытянуть её плясать на вечеринке.

Фел всё ещё стояла, когда Пандора спустилась, поддавшись призывам Боно. Из кухни выглянули Эстель и Билли.

— Девочки? — удивилась Эстель, а Билли уже оказалась втянута в сумасшедшую пляску.

Фел сдалась, когда увидела, как Билли танцует вместе со всеми. Кружится на месте, смеётся. Фелиса спустилась и оказалась в самом эпицентре, её руки тут же подхватила Скай и закружила.

— Анна! Анна, иди к нам! — позвала Билли, у неё распахнулся кардиган и стало видно тёмно-синее платье из дорогой плотной ткани, закрывающее и руки и шею.

— Ох, вы желаете моей смерти! — запротестовала Анна, но очень быстро сдалась, а следом за ней была вынуждена сдаться и Эстель.

— Мы желаем привнести в этот дом хоть немного улыбок, — заявила Билли и обняла Анну за шею. Боно разбежался и прыгнул с кофейного столика прямо на Билли, чтобы обнять обеих женщин.

— Мы привносим улыбки! Это круто! — пищал он. — А ты уже выздоровела, тётя Билли?

Почти сразу к объятию была привлечена и Пандора, а за ней и Фел, и хрестоматийные горничные и Эстель.

Oh no, not I, I will survive

Oh, as long as I know how to love, I know I'll stay alive

I've got all my life to live

And I've got all my love to give and I'll survive

I will survive

I will survive

* * *

На университетском стадионе не было зрителей, только по полю бегали члены футбольной команды, а управляющий стадионом недовольно хмурился в сторонке. Боно был в таком перевозбужденном настроении, что его невозможно было удержать на месте. Он скакал от Пандоры к Фел и с нетерпением ждал момента, когда Марк пустит его на поле.

— Мы будем смотреть с трибуны, хорошо? — улыбнулась Фел, поцеловала племянника в щёку и они с Пандорой сели в первом ряду. Боно бежал к Марку, и обе девушки были уверены, что он не добежит. И действительно, через пять секунд он уже растянулся на газоне и к нему бросились сразу несколько ребят из команды. — Он неисправим.

— Прости меня, — Пандора пожевала губы, сняла с макушки очки, убрала волосы за уши.

— Нет, ничего. Ты давно для меня не пример, не потому что ты плохая, а потому что я выросла. У нас разные дороги, особенности и черты характера. Я просто хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. И ты можешь рассчитывать на меня всегда, и если с тобой что-то случится, и если ты в чём-то будешь виновата. Мне это не важно.

— Я больше так не поступлю…

— Не зарекайся.

— Прости? — Пандора нахмурилась и обернулась к сестре.

— Не зарекайся, даже я не могу о себе такого говорить. Разве ты не понимаешь? В этом мире всё слишком непредсказуемо, чтобы давать обещания. Ты ничего лично мне не должна. Как и Билли, как и Агне и Ксавье и вообще всем. Кроме Боно. И это же круто, что у Боно есть кроме тебя ещё и мы. Просто держись, хорошо? Я тебя ни в чём не виню, — Фел положила руку на плечо Пандоры.

— Я тоже не виню! — весело сообщила Билли и повисла на шеях девушек. Она приехала с опозданием и услышала только конец разговора, речь Фел тронула её, и торопясь прогнать сентиментальные слёзы, Билли поспешила свести всё к шутке. — Что тут? Боно уже звезда футбола?

— Боно уже дважды упал. С каких пор мы все такие спортсмены? — нахмурилась Фел. — Вот Агне провела сегодня всё утро в бассейне с Ксавье.

— Она же плавать не умеет, только под водой, — удивилась Билли. Она проводила с Агне кучу времени в бассейне, но всё было безуспешно.

— А её научил Ксавье, не знаю как, но она была в восторге, когда я уходила. Сказала, что планирует стать олимпийской чемпионкой и уже пишет композицию на какую-то морскую тематику. Пф… Ещё немного и она привяжется к Ксавье, который потом вильнёт хвостом и…

— Фел, — пораженно уставилась на неё Билли. Фел никогда не позволяла себе такого вопиющего поведения, было бы ещё более странно только если бы она достала сигару и закурила.

— Ты хочешь его защищать?

— Не… не знаю…

— Фел, ты же понимаешь, что люди меняются, — спокойно сказала Пандора. — Было время, когда ты терпеть не могла Билли и утверждала, что она привяжет к себе Агне и вильнёт хвостом.

— Но это до того, как я поняла, как сильно она любит папу! До того, как я поняла, что они действительно счастливы. При чём тут Ксавье? Он мой брат и…

— Вот именно. Он твой брат, — глухо отозвалась Билли, как будто сидела уже не с ними, а где-то на другой планете, а точнее в своём любимом параллельном мире. — И ничто не стоит того, чтобы его потерять.

— Почему ты так говоришь? Ты же знаешь, что он… ну ты поняла.

— Мудак? — спокойно спросила Билли.

— Типа того, да.

— Он всё равно твой брат. И если он подружился с Агне, и тебе стоит дать ему шанс. Ты живёшь не последний год, а значит рано или поздно ты можешь начать нуждаться в нём. Нет ничего важнее братьев и сестёр.

— А ты? Ты мне не сестра и не мать, но я тебя люблю ничуть не меньше…

— Я знаю. Я это очень ценю, но не будь такой максималисткой. Придёт время и всё наладится.

— Ты же никуда не уйдёшь?

— Нет, — Билли улыбнулась, а Пандора нахмурилась.

СМС от Пандоры:

Мудрая девочка мне сказала: не зарекайся! Не обещай им больше ничего, не ставь себя под удар.

* * *

Билли ехала в машине с Боно, он болтал сам с собой на заднем сиденье и только что не свернул шею, глядя на Пандору, которая ехала следом на своём кафе-рейсере. Фел осталась с Марком и пришлось перетаскивать детское кресло в машину Билли.

“Ксавье научил Агне плавать!” — думала она.

“Ксавье научил её, а я не смогла!”

С самого утра она была на грани того, чтобы остаться наедине с собой и… Хавьером, но всё никак не удавалось. То одно, то другое, и вот она едет домой и у неё есть ещё минут пятнадцать. Билли сделала погромче музыку, чтобы не слышать щебет Боно и наконец расслабилась.

— Он научил Агне плавать. А я не смогла. Она плавала под водой, конечно, но голову никак не поднимала. Сразу тонула, а он вроде бы научил.

— Ты перестала писать мне письма, — стол в комнате был теперь совсем длинным, а вот стены стали белыми, из покрытого известью кирпича.

— Прости?

— Письма, ты теперь рассказываешь всё Салли, почему?

— Я не знаю. Мне не очень нравится то, как я меняюсь.

— А ты меняешься?

— Да. Ты не видишь этого?

— Вижу, просто мне интересна природа этих изменений. В чём дело?

— Если бы я знала… Меня сжигает стыд, за то что мне не стыдно. Вот что.

— О чём ты?

— О том, что всё это было неправильно, это было очень плохо, но у меня… короче мне стало казаться, что я становлюсь другим человеком. Я так долго заставляю себя выжимать из себя силу и смелость, и не ломаться, что мне кажется я мутирую.

— Ты больше не скучаешь по мне?

— Ты шутишь?.. Я всё ещё… Ничего не изменилось!

— А я не об этом. Я не сомневаюсь, что ты меня всё ещё любишь и скучаешь. Но тебе же уже не так плохо? Ты переключилась на новый страх. И тебе уже не так плохо…

— Хавьер…

— Нет нет. Ты знаешь за что я тебя полюбил? Я говорил тебе? — Хавьер откинулся на стуле. — Милая, я полюбил тебя за твою честность. С собой, не с другими. Ты была очень откровенна сама с собой и это подкупило сильнее, чем все остальные твои качества. Ты говорила откровенно, всё как есть. Даже девочки тебя полюбили из-за этого. Если ты стала сильнее ценой честности перед собой — я буду разочарован, милая. И следи за дорогой, хорошо?

— Прости?

— За дорогой следи, ты же с Боно.

Билли вынырнула из полусна, когда Боно уже надрывался на заднем сиденье от страха. Он был очень храбрым мальчиком, но никогда не попадал в аварии. Пандора уже суетилась вокруг, долбила в окно и что-то кричала.

— Билли? БИЛЛИ? — надрывалась Пандора, но никак не выходило разблокировать дверь и добраться до неё. — Еб твою мать, Билли! Разблокируй эту ебаную дверь!

Билли с трудом подняла руку, которая налилась невероятной тяжестью и нажала кнопку разблокировки. Все двери щёлкнули и через секунду Пандора уже обхватила талию Билли и вытащила её из машины.

— Боно?..

— Боно в норме, он кричал из-за тебя! — выпалила Пандора и быстро осмотрела лицо, руки и ноги Билли. — Милый, найди телефон Билли и документы, пожалуйста.

— Ага, — ответил мальчик и перелез через сиденье Билли. — Нашёл!

— Умница. Теперь давай подумаем, чем нам может все это грозить?.. — убедившись, что Билли в норме, Пандора села рядом с ней и достала телефон. Она не задумываясь набрала номер и приложила телефон к уху.

— Ты папе звонишь, да, мам? — спросил Боно с искренней, восторженной улыбкой.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — Пандора щелкнула сына по носу и в служующуж секунду услышала голос Лео. — Ситуация такая. Билли, моя мачеха, ехала вместе с Боно в машине. Я за ними на байке. Билли отключилась, я не знаю почему. Что-то случилось и она потеряла управление. Боно в порядке, она относительно в порядке. Ну то есть она без сознания. Но с этим же наверное справится и Анна, — голос Пандоры вдруг надломился. Она говорила так серьезно, бесстрастно, и тут же чуть ли не плачет.

— Тише, милашка. Я сейчас приеду. Дорога оживленная?

— Нет, она в лес съехала. Нас не видят, я думаю.

— Хорошо, хорошо. Успокойся и жди меня.

* * *

В доме Остеров никто не любил Лео Броуди. Его ненавидели, с удовольствием перемывали ему кости, но при этом невольно восхищались. Странным был и этот человек и отношение к нему. Его уважали как профессионала, но ненавидели как человека. Появление Лео на пороге дома не могло не вызвать всеобщего возмущения, а когда он вошёл с бесчувственной Билли на руках и взволнованным Боно, прилипшим к его штанине, семья замерла в недоумении.

— Билли? — ближе всех к Лео оказалась Фел, которая немедленно нахмурилась и сделала ещё два шага на встречу гостю, будто хотела забрать у него Билли.

— Что произошло? — Ксавье спустился по лестнице, решительно подошёл к Лео и забрал у него Билли. Он сделал это необдуманно, но никто даже внимания не обратил, теперь главным врагом был Лео. Даже Валерия, которая пришла навестить внуков, обогнула Ксавье с Билли на руках, и закрыла их собой от ненавистного родственника.

— Ты что-то с ней сделал? — спросила Валерия.

— Убить хотел, но вот дурак, не удержался и залил фотки с ней в "инсту", — без улыбки ответил Лео и обернулся, вошла Пандора. — Машину убрала в гараж?

— Убрала. Анна дома? — Пандора говорила совсем тихо, как будто была сильно напугана. А ещё она обращалась к Лео, а не к семье. — Боно, беги к себе. Я приду перед сном.

— Да, мам. Пап, ты тоже придёшь?

— Конечно! — Лео улыбнулся, но «кхе-кхе» Валерии отвлекло его от сына.

— А может вызовем скорую? — настойчиво поинтересовалась она.

— Никакой скорой, — строго ответил Лео, — Анна дома?

— Я тут, тут, — Анна на ходу убирала волосы в высокий хвост. — Ксавье, на диван её. Боже мой, как это случилось?

— Небольшая авария, — ответила Пандора. — она сначала приходила в себя, что-то говорила, но потом перестала. Насколько все может быть плохо?

— Не думаю, что что-то совсем плохо, судя по виду травм у неё нет. В голову я не залезу, но на первый взгляд… — Анна достала танометр и градусник. — Тридцать девять и восемь… Судя по всему она в обмороке не из-за травмы. У неё высочайшая температура, я могу поставить укол, но может всё-таки в больницу?

— Не нужно в больницу, подождём до утра. Пожалуйста! — попросила Пандора.

— Пандора, что случилось? — спросил Ксавье.

— Ничего такого, что сейчас важно. Лео, пойдём в кабинет? — Пандора проводила бывшего парня до кабинета отца, а сама попросила её подождать.

Когда девушка вернулась, В руках её был пузырёк с таблетками и телефон.

— И? Что там? — спросил Лео.

— Запрещено садиться за руль в течении двадцатичетырёх часов, — констатировала Пандора и поставила пузырёк на стол. — Это таблетки Билли. Из её комнаты. А ещё она говорила, что хорошо выспалась, потому что вчера выпила две.

— Значит никакой больницы, и то что Боно был с ней — никому ни слова! — прошептал Лео, памятуя что в доме где есть Валерия Остер, у стен есть уши.

— А камеры? Ты удалишь записи? — Пандора тоже шептала, сцена выглядела настолько интимно, что Лео уже боролся с собой, чтобы не поцеловать бывшую.

— Удалю. Ты так похудела, — как будто по делу сказал Лео.

— Спасибо за помощь! Это был комплимент? — вторила ему Пандора.

— Не за что, это мой долг! Как на счёт секса по старой памяти?

— Нет, спасибо что предложил. В последний раз это закончилось рождением Боно, — тем не менее Пандора улыбалась. Она отвыкла за пять с лишним лет, от внимания капитана Броуди.

Лео улыбнулся, поцеловал её щеку, будто надеясь, что это снесет ей голову, потом пожал плечами и вышел.

Пандора вздрогнула, спрятала таблетки Билли в карман и вернулась к семье.

В гостиной сидела Валерия в гордом одиночестве, Билли перенесли в её комнату. Бабушка уже забыла о том, что Лео в доме, и вернулась к стадии ненависти к Билли. Она смотрела на Пандору с подозрением, будто ждала подвоха.

— А с кем был Боно, когда Вильгельмина попала в аварию? — спросила Валерия.

— С Лео, — отрезала Пандора. Она легко врала, потому что Боно согласился врать. Проблемы с Валерией страшнее, чем проблемы с законом.

— Какой кошмар, — ровно, без эмоций сказала Валерия. — Я, пожалуй, поеду домой.

Глава 12

Белфаст. 30 сентября — 5 октября

— Прости меня, — сказала Билли, как только открыла глаза и увидела клюющую носом Пандору рядом.

— Ты была без сознания, потому что нервничала. У тебя была высокая температура, и все это не из-за удара. Это Ксавье? Он тебя расстроил? — Пандора была спокойна, а говорила медленно, будто очень устала.

Билли перекатилась на бок и поджала под себя ноги.

— Ничего такого, я сама себя расстроила.

— Так не бывает, — Пандора упрямо покачала головой и легла рядом с Билли.

— Бывает, — совсем тихо. — Просто у меня состоялся разговор с Хавьером, — Пандора на этих словах вздрогнула и повернула к Билли голову.

— О чем ты?

— У меня есть параллельный мир в котором я беседую с Хавьером, — ответила Билли. — Он у меня тут, — прижала руку к голове. — И тут, — прижала руку к сердцу.

— И что он говорит?

— По разному, мы стали хуже друг друга понимать. Я сказала ему, что кажется начала меняться и не знаю куда и к чему, а он сказал, что главное быть честной с собой.

— Ты начала меняться?

— Да. Меня все это больше не трогает…

— И мы?

— И вы. Я топлю за клуб, в который больше не верю.

У Билли снова поднялась температура, на этот раз она не спадала сразу. Пандора сначала сидела в кресле рядом с кроватью, потом вышла налить себе кофе и сразу почувствовала себя лучше. После того, что сказала Билли, Пандоре стало казаться, что каждая ночь с температурой выжигает что-то из неё, а на утро появляется новое и чужое. Да, Билли была права отчасти, она меняется, мутирует и как-то слишком сложно это принимать.

На кухне Пандора нашла Лео с чашкой в руках.

— Ты ещё здесь?

— Говорил с Боно, а потом уснул с ним же. Он так переживает за эту вашу Билли. Что в ней особенного?

— Ничего. Папа говорил, что она воплощение мечты.

— Она красотка!

— Да, определённо красотка, — Пандора налила себе кофе и с ногами забралась на столешницу, за что Эстель могла попросту избить. — Я очень её люблю. Но боюсь, что она уже не вернётся. Она будет ходить тут по дому и исполнять функции «Билли», а сама уйдёт в свой параллельный мир или черт знает куда…

— Милашка, — Лео подошёл и положил руки на согнутые по-турецки ноги Пандоры. Погладил её колени, она фыркнула, терпеть этого не могла. — Люди сильнее, чем даже сами думают. Не бери в голову. Уже пятый час, мне нужно быть в участке через два часа, так что я пойду и посплю часок на великолепном диване твоей бабули.

— Иди в мою комнату, не беси бабулю.

— А ты?

— Я разберусь.

— Нет уж, я на кровати и ты на кровати! — он решил, очевидно, что момент очень романтичный и с серьезным лицом приблизился к Пандоре.

— Нет. Нет, — предостерегла она. — Давай без глупостей!

— Э, что не так?

— Ничего. Просто без глупостей!

— А, ты типа занята, да? — спросил он.

— Вроде того. Но если и нет, это же не повод с тобой спать.

— Это же… Ааа, блин! Так ты всё-таки это… Ну я понял, да. Типа по кискам, я понял, понял!

Он развёл руками, мол претензий нет, и удалился. Пандоре стало дважды обидно. Во первых, Лео решил, что великолепен, а она просто неправильная. Во вторых, он ушёл тихонько посмеиваясь. Он решил, что это все несерьезно, будто старая шутка, которую знают только они вдвоём.

Капитан Лео Броуди когда-то был беспечным шалопаем, который однако сделал несколько очень значимых вещей. Во первых он поступил в академию и стал в итоге детективом. Во вторых смог заработать отличную репутацию, не смотря на гадкий характер. В третьих, сбил с толку Пандору Остер, многообещающую модель из другого круга, которая до встречи с ним была уверена, что не интересуется мужчинами.

Лео так сильно шокировал несчастную девушку, своей непосредственностью и наглостью, аморальными шуточками и невозможным характером, что она не устояла. Сегодня Лео тут, а завтра звонит из Бразилии и говорит, что не знает как сюда попал, но это очевидно была лучшая ночь в его жизни. Лео обожал старые ток-шоу, диско и каких-то никому не известных звёзд. Никогда нельзя было с уверенностью сказать серьёзен он или нет, он творил что попало, а потом говорил «ой».

Пандора даже не поняла влюбилась или нет, просто жизнь вдруг стала шокирующей. Друзья ломали шеи, провожая взглядом принцессу Пандору и непонятного парня, который мог напялить на голову идиотскую шапку или шлем штурмовика и при этом идти с невозмутимым видом. А потом случилась незапланированная беременность и Пандора тут же ушла, в тот же день. Глотая слёзы, психуя и проклиная всё на свете она заперлась в комнате, не впуская никого и просидела так почти месяц. Лео решил, что она его бросила и отстал, а когда узнал, что дело было в беременности она уже остыла и отнеслась ко всему философски. Она была счастлива с Самантой, потом с Найей, потом с Нино, потом с Эмми и наконец с Поппи, а жизнь Боно никого не касалась в сущности, даже Лео.

Пандора спрыгнула со стола, взяла чашку с кофе, оставленную Лео и пошла обратно в комнату Билли.

— Ты спать не собираешься? — спросила Билли. У неё был мокрый лоб, то ли от пота, то ли от того, что Анна протерла его полотенцем.

— Пока ты не уснёшь — нет.

— Боно точно в порядке?

— Конечно! Это нельзя назвать аварией, милая! Ты съехала на обочину, потом в лес. Не столкнулась с деревьями, дорожными знаками или животными. Просто остановилась и потеряла сознание. Это выглядело страшно, но не было таковым. Он в норме, — Пандора перевела дух и села в кресло, укрыла ноги пледом, а потом натянула его чуть ли не до шеи. — Я подумала о том, что ты говорила. Что тебя ничего не трогает. Я могу тебе помочь, — Пандора говорила очень осторожно, будто боялась спугнуть Билли.

— Как? Соблазнить меня? — улыбнулась Билли. Они с Пандорой часто шутили подобным образом с тех пор, как поняли, что между безразличной ко всему томной моделью и отчаянной активисткой может быть что-то общее.

— Как вариант, — вздохнула Пандора. — Но я подумала про день твоего рождения. Я все устрою, может это тебя взбодрит?

— Только никаких клоунов, ладно? И получится что-то или нет, но потом я хочу остаться со всем этим одна.

— Сегодня утром ты танцевала со всеми и смеялась. Почему все так противоречиво? Ты подстегивала Фел?

— Не знаю, может быть. Мне иногда кажется, что если я очень хорошо притворюсь все сразу станет как раньше. Хуевая затея, если честно…

— Хуевая, — согласилась Пандора и сжала руку Билли, выглядывающую из-под одеяла.

— Лео ещё тут? Мне бы извиниться за прошлое и поблагодарить.

— Обойдётся! — холодно ответила Пандора.

— Он придурок, конечно, но никогда не понимала зачем ты ушла от него… мне даже когда-то казалось, что из-за меня.

— Смешно, — Пандора засмеялась, поставила пустую чашку на столик. — Ты тут ни при чем. Ни ты сама, ни ваши отношения с папой. Но было кое-что что меня определённо подтолкнуло. Помнишь, за пару дней до того как я узнала, что беременна, у нас был ужин в честь вашей помолвки и приехала вся твоя семья? — Билли тепло улыбнулась при упоминании семьи. — Так вот, когда я увидела твоих прабабушку и прадедушку, а потом Мару и Уильяма поняла, что мы с Лео никогда такими не будем. Вот и все дела. Спи, пожалуйста!

* * *

Первое о чем подумала Билли, когда утром пятницы в первый раз за пять дней вышла из комнаты и спустилась в гостиную, что она попала в ирландский дом дедушки Этьена. Читай книги на Книгочей. нет. Подписывайся на страничку в VK. Дом дедушки был в южной Ирландии и славился своим гостеприимством и элем, который подавали к столу бочками.

В гостиной пахло вяленым и копченым мясом и… пивом. Никогда в этом доме Билли пива не видела, в ней просыпалась маленькая ирландская девчонка, которая лезет под столом к дедушке, чтобы сесть у него в ногах и получить пол кружки эля. Дедуля подпаивал внучку, как дают любимой собаке вкусняшку со стола.

Когда через секунду Билли услышала знакомые голоса, ей показалось, что ноги подкосились и она осела на верхнюю ступеньку.

— Я тебя ненавижу! — мужской старческий голос, немного завышен от гнева, хрипит.

— Да мне плевать! — вторил ему женский. Старушка выплевывала слова, как заправский моряк.

— Ты мне испортила всю жизнь! — втолковывал старик, он явно говорил это далеко не впервые.

— А я заведу любовника! — ответила старуха.

— Да кому нужен твой суховрукт?? — старик снова повысил голос и он сошёл в фальцет.

— Ах ты паскуда! — послышались глухие «тук-тук» — это старуха взяла свою трость и бьет мужа по сгорбленной спине.

Билли никак не могла унять рыданий. Просидеть в комнате, взаперти пять дней, а потом выйти и попасть домой. Она не плакала и не жалела себя все эти дни, позволяла себе распуститься только в моменты абсолютного откровения, а тут на глазах у стольких зрителей, захлёбываться и часто дышать, будто вытащенная на берег рыба.

Она сидела на ступеньке, обняв резную балясину пока у подножья лестницы не появился самый прекрасный на свете мужчина. Он дерзко улыбался, но на его подбородке уже появилась складка, будто вот вот и он обнимет балясину и утонет в слезах. Его глаза светились таким счастьем долгожданной встречи, что все вокруг почтительно отступили признавая, что это воссоединение самое важное сейчас событие, и нельзя отвлекать этих двоих.

— Уилл! — воскликнула Билли, и чуть не кубарем скатилась по лестнице, подхваченная тут же на руки.

— Как же я скучал, — шепнул он, прижимаясь своей щекой к её мокрой щеке и благодаря Билли за плаксивость, его слез теперь не было видно.

— Оф, милые. Мама в отпуске, вас для мамы не существует, мама превращается в бездетную холостячку! — раздался звонкий женский голос, в гостиную вошла эффектная брюнетка в облегающем изумрудном платье. Следом за ней бежало трое детей: два мальчика чуть старше Боно и девочка помладше. — Что вы сделаете, если захотите есть? — не оборачиваясь спрашивала она детей, как генерал-аншеф перед боем.

— Попросим леди по имени Эстель, — хором ответили дети.

— Что вы сделаете, если испачкаетесь?

— Попросим леди по имени Бьянка!

— В каком случае вы обратитесь к маме?

— Ни в каком, мы сиротки, — со смехом ответили дети, а девушка остановилась, развернулась на месте и победно вскинула руку и все трое малышей по очереди отбили ей «пять».

— Мы свободны! — девушка, наконец, подняла голову и заметила Билли и Уильяма, сжимавших друг друга в объятиях. — Мм… инцест? Можно мне к вам? — она откинула за спину длинные пышные волосы, в стиле Орнеллы Мути и подмигнула Уильяму.

— Милая, мне не нужен секс без тебя, — честно признался Уильям, под шокированный вдох Остеров во главе с Валерией.

— Ты такой милый, — снисходительно заметила девушка, но подмигнула ему и приближаясь особенно соблазнительно виляла бёдрами. Дети провожали девушку восхищенными взглядами, полными гордости.

— Это ваша Мама? — спросил Боно, который выбежал на шум.

— Прикинь, — кивнул один из мальчиков.

— А-а… крутая! А у меня собака есть, показать?

— Ма… — начал было один из мальчиков, но девушка обернулась и округлила глаза, потом развела руками, мол нет тут никакой мамы, милый. — Ой, а папа у нас есть? — уточнил мальчик.

— Не-а, — Уильям не отрывал глаз от девушки-брюнетки, которая подавляла смех, закусив ноготь большого пальца. — У вас есть тётя Билли, бабушка Оливия и куча родственников Остеров.

— Понятно, бабушка Оливия, мы пойдём с этим мальчиком! — крикнул один из сыновей Уильяма и все дети убежали.

— Обожаю этих детей, — заметил Уильям.

— Да, даже жаль, что они не наши, — вздохнула девушка. — Привет всем кого не знаю, я Мару, жена Уильяма.

Теперь, когда объятие Уильяма и Билли было бесцеремонно нарушено Мару, остальные посчитали возможным перемещаться по комнате и говорить. Бьянка бросилась исполнять желание ворчливого старика выпить воды со льдом и лимонным соком. Пандора подошла, чтобы обнять Мару и поздравить, первой из Остеров, Билли.

— Никогда не понимал, почему из нас двоих, первым она всегда обнимала брата? — возмущённо спросил мужчина средних лет, который сидел все это время на диване рядом со своей матерью, Оливией.

— О, дело же явно в том, что Билл симпатичнее, ничего личного, но даже я выбрала его, — развела руками, как ни в чем не бывало, Мару. Она пересекла комнату с видом, будто идёт по подиуму и села напротив Валерии, очевидно выбрав её своей жертвой. — Хотя у вас был шанс!

— Па, она не шутит! Ты отставал всего на пару пунктов! — поддержал жену Уильям и сел рядом с ней.

— Вы можете быть серьёзными хоть иногда? — устало спросил Саймон, поднимаясь навстречу дочери.

— Нет, — хором ответили Уильям и Мару.

Ко дню рождения, Пандора привезла в Белфаст самых любимых людей Билли. Во-первых, это конечно был Уильям Фосс с женой и детьми, старший брат Билли. Помимо имени они делили по жизни и радости и горе, Билли была невероятно к нему привязана, хотя сложно было встретить человека, который устоял бы перед Уильямом. Во-вторых из Швейцарии приехал отец Билли — Саймон. Они с Билли не были так же близки как с братом, но она однозначно считалась папиной дочкой, а не маминой.

Самым неожиданным сюрпризом для Билли оказались прабабушка Вильгельмина и прадедушка Этьен, родители Оливии. Эти двое с трудом могли пережить перелёт, исключительно по той причине, что люто друг друга ненавидели, но примерно в той же степени друг в друге нуждались.

— А Мама? — спросила Билли.

— Эта проститутка? — пропищала прабабушка, а Оливия закатила глаза.

— Да ты сама проститутка! — тут же активировался прадедушка и близоруко замахнулся на жену.

— Я твоя жена!

— Это не значит, что ты не можешь быть проституткой! — кричал прадедушка. — Так и вижу, как мне приносит счёт твой сутенёр!

— Пожалуйста, мама, папа! Можно без этого? — поинтересовалась Оливия и тут же пожалела о том, что взяла слово. А вот Саймон, любимый внук, нашёлся что сказать и в два счёта старики были сведены. Этьен даже выплюнул что-то очень похожее на «Люблю тебя», а Вильгельмина польщенно поджала губы, мол: да что ты говоришь.

— Ну что, красотка? Теперь ты дома? — спросил Билл, обнимая Билли за плечи.

— Пива не хватает! В моем доме всегда было пиво!

— О, как мило… она спивается! — пропела Мару и уткнулась носом в плечо Билли. — Когда у тебя появится пивной животик, после нашего отъезда, я скажу всем в Ирландии, что ты залетела от какого-то бродяги! — пообещала она. Да, Билли определенно была дома.

Билли как будто забыла о том, что ещё вчера не могла подняться с постели от сильнейшего нервного истощения. Ещё вчера она загоняла себя сомнениями и самокопаниями, писала Хавьеру письма и то и дело вступала с ним в немой диалог. Ходила по кругу и умоляла Анну и Пандору сделать хоть что-то, чтобы можно было уснуть. Билли расчёсывала руки от нервной чесотки, никак не могла отвлечься и мучилась головной болью и эта картина все больше вселяла уверенность в себе в Пандору. На чужих примерах не учатся, но зато как хорошо видна в чужом глазу соринка. Теперь Билли стала слабой, а Пандора сильной и этот переломный момент полный отчаяния для одной, и мрачного торжества над собой для другой, открыл в обеих новый источник сил.

Сегодня Пандора пожинала плоды. Она не только сделала Билли счастливой, но и сама совершила невероятный прорыв. Вылезла из норы и организовала то, на что раньше был бы положен болт. Пандора — не организатор, Пандора — гость программы. Билли — не ноющая в своей комнате девочка, Билли — опора. Вот так новые амплуа примерили на себя такие разные люди.

Пандора гордилась собой. Этим столом: полным жирной, копчёной и вредной пищи. Этими гостями, этим настроением, тон которому задавали выходки Уильяма и Мару. Когда к вечеру все заняли места в гостиной, поедая мясо и запивая его элем, именно блистательная парочка, бросающая друг на друга полные страсти и интриги взгляды, доводила всех до смеха и ужаса одновременно. Стоило разговору стихнуть, как Мару поднимала полный темного эля стакан, будто собиралась произнести тост и задавала вопрос прабабушке.

— А правда что ты была на Вудстоке?

— Проститутка! — тут же выкрикивал дедушка.

— Да ты же там со мной был!

— Но я-то по любви! — упрямо возмущался дедушка.

Правда же была в том, что на фестивале они были вместе, да ещё и с десятилетней Оливией, которая тогда впервые попробовала сигареты.

Когда Мару поняла, что все эти выходки сводят с ума главным образом Валерию, она стала подключать её к перепалкам.

— Бабуля, а правда, что ты знакома с Кларком Гейблом?

— Я так и думал! — ударял по столу Этьен.

— Всегда смешно! — подмигивала Валерии Мару, когда шум за столом достигал пика.

— Не вижу ничего смешного! — отвечала Валерия, морща нос.

— О… я вас понимаю, у моей бабули что-то вроде того… Ей 83 и она вечно забывает где очки и почти ничего не видит, но ей обещают сделать операцию, знаете… — и Мару пускалась в рассуждения о катаракте и старческом маразме, пока Валерия зеленела от злости, а Остеры давились смехом. Наглость и простота гостей приводила их в неописуемый восторг.

Глава 13

Белфаст. 5 октября

После торжественного ужина в честь именинницы, на котором отсутствовал только Ксавье, которого не видели весь день, Пандора, Билли, Оливия и Мару устроились прямо на кухне с белым вином и остатками праздничного торта. За болтовней и переполненным на эмоции днём, Билли так расслабилась, что сама за собой не замечала с какой лёгкостью поддерживает разговоры, смеётся и вообще не вспоминает что что-то в её жизни не идёт по плану. Нет, о Ксавье она не вспоминала, но они не виделись почти неделю и она только и делала, что озиралась по сторонам и ждала, когда же он появится. Странное чувство, похожее на зависимость от чего-то вредного, заставляло раз за разом оборачиваться на звук открывающейся двери или шум за окном.

На кухне появилась Фел.

— Мару, твои дети просто чудо! — улыбнулась она.

— У меня нет детей, но если ты про Фина, Джейка и Марселин, которых мы привезли на заднем сиденье такси, то да. Мне они тоже понравились, — спокойно ответила Мару и сделала глоток вина. Она всегда невозмутимо отвечала на вопросы о детях, а их было предостаточно. Всем было интересно, как она справляется с таким количеством малышей, почему назвала их в честь героев из “Времени приключений”, что она делает, чтобы они были такими воспитанными и сколько брокколи они съедают в день.

— Фин и Джейк подружились с Боно, — Фел присоединилась к собранию за столом, Оливия налила ей вина.

— Поднимем бокалы за Боно, Фина, Джейка и Марселин! — объявила Оливия и подняла свой бокал.

Когда все сделали положенный глоток, Фел повернулась к Оливии с вопросом, который её мучил.

— Бабушка, я хотела спросить. За столом прабабушка сказала кое-что, — Фел даже прокашлялась. Мару перестала посмеиваться и стала серьёзнее, даже она поняла, что вопрос серьезный, а задавать его очень не просто. — Она сказала, что тебя выдали замуж. Значит ты и дедушка Крис… вас поженили?

— Ты не знала? — Оливия взяла бутылку и долила себе и Фел вина. — Да, так и было.

— И как ты это приняла? Ты любила дедушку?

— Ну ты же знаешь дедушку Криса. Уильям его точная копия, его невозможно не любить. Он обаятельный, милый. Но если честно, я не думала об этом, когда соглашалась.

— А о чём?.. — Фел кивнула, когда Оливия сказала, что дедушку невозможно не любить. Это была чистая правда.

— А о том, что хотела свалить из дома, о том, что я никогда не бывала замужем. Я ничего особенно не хотела, никогда не влюблялась. Всё что у меня было — это пачка “Мальборо” в сумочке и уверенность, что никогда не подцеплю чего-то венерического.

— Постой, но родители… они тебя заставили?

— И снова, ты же знаешь моих родителей! Чёрти что, стыдно говорить в таком возрасте: “Ты же знаешь моих родителей” двадцатилетней девчонке, — Оливия закатила глаза. — Ну в общем, они же чёртовы хиппи. Они не могли меня заставлять, они всегда были раздолбаями и мало интересовались такими вещами, как моё замужество. Я выросла с венком из ромашек в волосах, — Фел ясно представила себе юную Оливию, красивую ирландскую девушку, которая идёт вдоль реки с венком в волосах. — Когда они спросили не хочу ли я замуж, я пожала плечами. Они привели Криса и его семью, мы поженились и оба не видели в этом ничего особенного. Веселились на свадьбе, как в последний раз, у нас груз упал с плеч. Не надо никого искать, расставаться, ругаться.

— Кру-уто, — протянула Мару, запихивая в рот полную ложку шоколадной глазури, которую она собрала с верхушки торта. — Вот бы и мне кто-то просто подсунул Билла.

— Вы другие, — пожала плечами Оливия. — Если бы я хоть в половину была такой как ты, мы с Крисом по сей день были бы вместе. Нет, мы были счастливы какое-то время, родился Саймон, ещё пару лет после этого, а потом нам это надоело. Мы даже не ругались и не расходились, просто нам стало вместе очень скучно. Саймон нас не развлекал и не объединял, он просто был и мы его любили. Крис завёл любовницу, Пэм, мы пили с ней кофе по средам. У меня появился любовник, потом ещё один. Я не заморачивалась, а Крис тем более. Вместе нам было просто нечего делать, но мы были друзьями. Вот и всё. И мы любили Саймона.

— А ты так и не встретила любовь? — бокал Фел снова наполнился, девушки слушали рассказ Оливии чуть не открыв рот.

— Не знаю, милая. Ну у меня был Рой. Господи, я с ума по нему сходила. Он даже предлагал мне бросить всё и уйти.

— Почему не ушла? — спросила Пандора. Она открывала новую бутылку.

— Не знаю, Саймон… Хотя Крис бы всё понял. Я пришла к нему в слезах, сказала, что влюбилась так, как никогда не влюблялась. Он сказал: "Едь. Мы с Саймоном никуда не денемся." Я даже собрала чемодан, попрощалась с родителями. Мы с Крисом поужинали в последний раз, провели вечер с Саймоном.

— А потом? — Мару мечтательно смотрела в пространство.

— А потом я посмотрела на мой дом, мы тогда уже жили в Монако, на Саймона и Криса с которыми я уснула прямо в гостиной, на наш быт. Я подумала, что если уеду могу вернуться не в этот дом. Крис имел право привести сюда женщину, имел право перестелить плитку или переклеить обои. Мог устроить бранч, отметить шумное рождество. Я хотела в этом участвовать, не хотела пропустить ничего.

— Почему тогда ты теперь тут? — спросила Мару.

— Я захотела быть рядом с Билли и её мамой, когда Саймон ушёл, — пожала плечами Оливия. — Франческа идиотка, но я её любила. Она позвонила мне, когда Саймон уходил и долго рыдала и просила приехать. Крис сказал тогда, что я нужна Франческе, а с Саймоном побудет он. Саймон приехал в родной дом и они за месяц объехали все казино Монако, пока я ходила с Франческой по салонам и вечеринкам. А потом я не смогла уехать. Не знаю, ждёт ли меня Крис сейчас…

— Уверена, что ждёт, — пожала плечами Билли.

* * *

— А ты дурак! Назвал детей одним именем, да ещё в честь бабки! — кричал Этьен, когда женщины, выпившие приличное количество вина, вернулись в гостиную. Саймон устало откинулся в кресле, на его коленях уснула Марселин, и он выглядел невероятно умиротворенно, несмотря на крики деда.

— Да заткнись ты! — старая Билли ударила мужа по руке, она умиленно улыбалась.

— Ооо, как ты меня достала!

— Да ты сам ему проспорил, болван! — призвала к здравомыслию Вильгельмина, угрожая Этьену кулаком.

— А-а, ну я был пьян, наверное…

— Да ты всегда пьян!

— А ты старая!

— А ты прямо молодой!

— Да я ещё ничего! — Этьен развёл руками, но слишком резко дернулся и громко охнул, заболел плечевой сустав.

— Спать идём? — спросила Мару Уильяма, обнимая его со спины за шею.

В гостиной царила обстановка, которая обычно возникает после праздника, когда уже убраны столы, но ещё висят украшения. Вообще в гостиной столов не ставили, но конференц-зал и столовая были заняты Ксавье, который попросил их не трогать. Теперь же под потолком ещё кружили воздушные шары, на кофейном столике ещё стояли бокалы и лежали салфетки, кое-где оставалась оберточная бумага. Все были сонными и немного пьяными, только Валерия строго держала спину и смотрела на окружающих с нескрываемым презрением. Она ждала Ксавье, который всё не появлялся, а одной в этой стае ей было некомфортно.

— Что будем читать? — спросила Мару, склонившись к Уильяму и целуя его волосы. Билли, невольно наблюдавшая эту сцену, даже растерялась от простоты и интимности. Все в комнате, будто затаили дыхание, а Фел потянулась к телефону, чтобы написать сообщение Марку.

— Как насчёт "кладбища"? Давно же хотели, — Уильям потянулся, закинул руки на плечи Мару, их лица оказались совсем близко, но они явно не считали это необычным. Те кто был хорошо знаком с этой парочкой знали, что в их семье любые проявления любви были нормой, никто не прятался по углам и не скрывал, если любил. Этому Уильям учился у прабабушки и прадедушки с которыми долго жил бок о бок. Теперь этому учились их дети.

— Вы читаете одну книгу на двоих? — фыркнула Валерия.

— А какой смысл читать разные если не с кем будет обсудить? — пожала плечами Мару.

Билли окутала тоска и она поспешила к себе, искать тишины там, где никто не будет ни о чем напоминать.

* * *

День подошёл к концу, и стоило закрыться за спиной Билли двери в спальню, как стало казаться, что нет в доме никого. Ни Уильяма, ни прадедушки, ни папы. За несколько дней комната превратилась в лазарет, но за этот один день Билли забыла зачем нужны все эти таблетки, ампулы и для чего на тумбочке у кровати градусник. Она была переполнена родным домом, в голове звучала знакомая с детства мелодия, от волос пахло полевой травой. Билли покрутила в руках айпод, подключённый к колонкам и забила название старой мелодии. Поиск выдал несколько версий в разной обработке, но уже третья оказалась той самой. Это играло из прабабушкиной магнитолы в их доме на виноградниках, где теперь живут Мару и Уильям. Под эту мелодию Билли танцевала, стоя на кухне, где вся мебель была деревянной, побелённой. В вечно открытое окно (прабабушка не терпела закрытых окон) дул тёплый пропитанный солнцем ветер и что-то вроде счастья вдыхалось вместе с воздухом.

Билли стояла у открытого настежь окна и слушала старую песенку. По её лицу катились слезы тоски, самые мерзкие, невыплаканные. Такие слезы будто накапливаются годами на отдельный счёт, за каждое хорошее о чем потом можно потосковать. За все прочитанное, увиденное, пережитое или нафантазированное. А потом стоишь перед открытым окном в выстывшей комнате, слушаешь песню из детства и выплакиваешь за один раз весь долг тоске.

— Помогла тебе Пандора? — спросил Хавтер. На этот раз он не сидел за столом, он стоял напротив распахнутого окна.

— Не знаю. Если ты про то, что внутри, то там не пусто. Но что там я не знаю. Она как будто в меня доверху налила желание, а чего желаю, я ещё не поняла…

— Тебе лучше?

— Мне тоскливо. Давно так не тосковала.

— Хорошо. Хорошее дело тосковать. С днём рождения, mi amor.

— Gracias, — шепнула в ответ Билли. Хавьер вышел из комнаты.

Он вошёл и стало тихо.

Билли обернулась, перед закрытой дверью стоял Ксавье, с испуганным лицом ребёнка, который все время косячит, больше не хочет, но поделать ничего не может. Ксавье смотрел прямо в глаза, будто раздевал с порога.

— Ты хочешь лишить меня и этой комнаты тоже? — спросила Билли. Он молчал, лицо приобрело немного жесткое выражение, он ухмыльнулся. Билли покачала головой, сколько можно?.. — Можешь не говорить. Я слишком устала, чтобы обсуждать что-то.

Они продолжали стоять так, даже ветер завывать перестал, чтобы не нарушить тишину, музыка не в счёт.

— Я ничего не хочу, — наконец ответил он. — Я же уже получил, что хотел.

— О чем ты? — Билли наклонила в его сторону голову, будто хотела лучше слышать. Она стояла к нему спиной, все так же у окна, но его движения определяла кожей, будто была настроена на него.

— Я получил то, что хотел, — повторил он и встал у неё за спиной, Билли поморщилась от отвратительных мурашек пробежавших от макушки до пяток.

— О чем ты?

— О твоём абсолютном согласии, — сказал он и положил подбородок на её плечо. Билли чувствовала запах его кожи, ругала себя за то, что хорошо его помнит.

— О чем ты?

— Даже если тут ты не согласна, — он постучал её по лбу. — Тут ты согласна абсолютно, — его рука пробежала вдоль её тела. «Какой глупый шаблон!» — пронеслось в голове Билли. Она и не думала, что его рука всё-таки скользнёт ниже и остановится на обнаженном бедре под легкой тканью платья. — Считай, что я тебя завоевал.

— Зачем тебе это? — хрипло спросила Билли. Ксавье не удержался, повернул голову и поцеловал её шею. За эту секунду, что они так стояли в нерушимой тишине и вседозволенности, он хотел сделать как можно больше из того, что ему было недоступно в течении дня.

— Завоевать тебя? — его губы поднялись по шее вверх к нежной коже за ухом.

Он чувствовал её мурашки. Правая рука, лежала на внутренней поверхности её бедра, но подниматься выше он не решался, а вот левая была свободна, он осторожно положил её на живот Билли. Глубоко вдохнул, рука напряглась и её тело оказалось прижато к его. Снова чёртовы мурашки по её телу. Ксавье явно их почувствовал, они и там пробегали, на гладкой коже бедра. Может это была игра воображения, но Ксавье казалось, что у Билли повышается температура. Он снова прижался губами к её шее.

Билли стойко держалась, просто дрожала в его руках, иногда всхлипывала будто от боли, но никак себя не выдавала. Руки Ксавье были везде, он уже совсем нагло гладил бедро, то и дело останавливаясь выше положенного, целовал шею, то срываясь вниз к груди, то поднимаясь выше к губам. Губы он не целовал, но останавливался очень близко. Билли не могла и не хотела что-то с этим делать, что уже выделываться? Она вздрогнула и чуть не согнулась пополам, когда его правая рука всё-таки поднялась выше и коснулась её.

— Я же сказал, что получил что хотел, — прошептал он, у Билли началась странная заразная лихорадка.

— Если ты все получил… — она непроизвольно дернулась и сама того не понимая вывернулась уткнулась носом в его шею, стало легче дышать. — Что ты делаешь тут?

Ксавье предпочитал не думать о том, что скорее всего она не хочет этого на самом деле, но великая сила самообмана подсовывала неверные мысли. Он оставил её вопрос без ответа. Он и сам не знал, что делает.

— Прости, но если это выгоняет тебя из спален, тебе нужно искать новую, — шепнул он, взял Билли за подбородок и поцеловал.

Она вздрогнула, мотнула головой, но сдалась.

* * *

Этой ночью Билли было некуда уходить, она только встала и выключила музыку, которая все это время играла. Потом замерла на секунду перед кроватью, на которой развалился Ксавье, его обнаженное тело выделялось на простынях, он казался слишком ярким для этой комнаты. Билли осторожно легла на край кровати.

— Я не кусаюсь, можешь лечь ближе, — тихо сказал Ксавье. Билли была уверена, что он спит.

— Не кусаешься?

— Ты про это? — он легко обвёл красные пятна на шее, поднимающиеся к подбородку. Билли лежала на животе, откинув с шеи волосы и он видел всю её тонкую фигуру. Его пальцы спустились ниже и прошлись по позвоночнику. Билли вздрогнула, но закрыла глаза и задышала спокойно. — Ты кусаешься больше меня.

— Сама не знала, — тихо сказала она и тут же распахнула глаза и прикусила язык. Она не подумав сболтнула очень лишнее и очень личное. Ксавье это не упустил, улыбнулся.

— Что ты делала, когда я вошёл?

— Тосковала.

— Не делай этого, — зачем-то сказал он, потянулся и крепко обнял Билли. Она не посчитала нужным сопротивляться. — Я хочу чтобы ты кое-что знала. Меня это беспокоит. Я не буду ходить вокруг да около, я очень примитивен на самом деле. Первое: меня, кажется, беспокоит сохранность твоей жизни. Я пока не знаю точно почему, но когда я тебя увидел я, — он замер, задумался, как обличить в слова то, что почувствовал при виде Билли, лежащей без сознания на руках Лео. — Я, наверное, испугался. Разозлился. Это не признание, чтобы ты знала, просто факт. Я и раньше боялся за других, и сейчас есть такие люди, но это другое. У меня не возникает желания тебя опекать. Только наблюдать со стороны, и я не уверен что знаю, хорошо это или плохо. Пугающе, — он замолчал, а Билли уже прислушивалась к его дыханию, опасаясь, что он уснёт.

— А второе? — наконец спросила она.

— Ты не дура и давно понимаешь, что это все уже давно не шантаж. Мне давно нечем тебя шантажировать. Жизнь Фел от меня не зависит, — спокойно сказал он, догадываясь, что сейчас она может встать и уйти.

Когда Билли накинула халат и не бросив на него прощального взгляда покинула собственную спальню, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Он не ждал, что она останется с ним и признается в любви. У него было смутное ощущение, что он осквернил святыню и теперь на него обрушилась небесная кара.

Глава 14

Белфаст. 6 октября — 9 октября

Билли стояла в дверях комнаты с бассейном и наблюдала, как Агне и Ксавье раз за разом пересекают двадцати метровую дистанцию, встречаясь то у правого, то у левого бортика и перебрасываясь парой фраз. Она не верила в реальность этого союза, пока не увидела его сама. За спиной Билли суетились Фоссы собираясь в дорогу, а она почти тридцать минут смотрела, как её падчерица раз за разом переплывает проклятый бассейн.

Билли скрыла багровые пятна на шее длинным воротником свитера, все утро смотрела на них в огромное зеркало Пандоры. Неужели есть женщины, которые вынуждены видеть это на себе после каждой ночи с парнем? За все годы с Хавьером она едва ли трижды прибегала к тональному крему, а тут не поможет даже толстенный слой. Самый плотный крем, только слегка осветлял следы, бесполезно и грязно смотрелся на бледной коже.

— Ужас какой! — вздыхала Пандора, наклоняясь над шеей Билли с тюбиком очередного крема. — Если это не поможет — ничего не поможет! — заявила она.

Крем не помог и Билли укуталась в самый объемный свитер, скрывающий все следы, если сильно не шевелиться и не выходить на свет.

Остаток ночи Билли провела в спальне Пандоры, потеснив перед этим Поппи, которая сбежала под утро. Они спали втроём, как будто после пижамной вечеринки, и никто не задал ни одного вопроса. Когда Поппи ушла, Пандора переползла на половину Билли и молча её обняла. Я все понимаю, говорили её руки. Когда они проснулись, Пандора только спросила есть ли у Фел шанс и Билли покачала головой.

— Он сказал, что от него ничего не зависит.

Потом Билли пошла в комнату Фелисы, которая уже болтала по телефону с Марком, хоть на часах ещё не было и десяти утра. По лицу Билли Фел поняла, что что-то не ладно.

— Билли?

— Я не знаю как именно тебе помочь. Но если что, мы просто уедем в Швейцарию или на юг, ладно? Папа, Билл или бабуля с дедулей нас примут, всех.

— А Марк….

— Я не позволю вам расстаться. Положись в этом на меня, куплю ему билет если понадобится. Ты же уверена, что это любовь?

Фел уверенно кивнула и покраснела, она была уверена на все сто процентов и была готова хоть завтра под венец.

Думая об этом, Билли с тоской смотрела на дом, который разваливался в её мире на части. При виде родственников, которые дружной командой собирались ехать в аэропорт, она очень хотела взять сумку и рвануть с ними, и будь что будет. Заполнившее её нутро желание "чего-то", так и не оформилось, хотя ночью казалось, что вот вот проклюнется мысль. Однако, в момент, когда Билли выходила из своей спальни всё снова стало пресным, никаким. Она бы уехала, бросила всё и уехала, но помимо сердца была ещё и голова.

— Где же мои очки? Вы их не видели? — спросила прабабушка, шаря вокруг себя руками.

— На! Я их вечно за тобой подбираю! — прадедушка достал из кармана очки и вручил их жене.

Билли старалась не думать о Ксавье, который все ещё плавал с Агне в бассейне, она с улыбкой наблюдала за своими стариками. К ней присоединилась Пандора, а следом и Билл с Мару, которые предоставили детям собираться самим, и теперь спорили о выборе новой книги.

— Я из-за них бросила Лео, — тихо призналась Пандора. Билли округлила глаза и уставилась на подругу.

— О чем ты?

— Это было на ужине в честь вашей с папой помолвки. С тобой были Уилл и Мару, кажется она только родила близнецов, — припомнила Пандора.

— Да, им было по три или четыре недели.

— Так вот. Она была такой красивой, просто бомба, а он ходил следом и смотрел на неё влюблёнными голодными глазами. Я чуть с ума от зависти не сошла. Я только через пару часов поняла, что она ещё не оправилась после родов, была прямо скажем в теле, но я этого не заметила. Потому что Билл её боготворил. Лео меня очень любил, но так не смотрел. И эти их шуточки, они как будто говорили на одном языке, и мы все его не понимали. Они шутили про роды и всякую ерунду, пошлости всякие. Лео никогда бы так не смог, он шутил про всё подряд, но мне почти всегда было просто неловко. Короче тогда я всё и поняла. Не могу я так мелко брать…

— Ну и дура. Лео на тебя всегда смотрел не хуже, чем Билл на Мару, и сейчас смотрит, — улыбнулась Билли.

— Ну ага. Скажешь тоже, — вздохнула Пандора.

* * *

Фел не хотела отчаиваться, но новости от Билли были слишком неутешительными. Она попробовала всё, но ничего у неё не вышло. Она поговорила с Ксавье — но это ничего не дало. Она, кажется, пошла на какие-то жертвы, но никто об этом не говорит, а Пандора только печально вздыхает. Печально… Это Фел сейчас печально, а никто ничего не может поделать. Фел вспоминала историю бабушки, но что-то ей подсказывало, что ей так повезти не может, если можно назвать это везением. Она, Фел, явно осталась бы в пролёте. Ещё, могло быть как в дешевых романах, таинственным женихом мог бы оказаться Марк Уотсон. Его бы привели в дом, где шла бы коктейльная вечринка. Марк бы оглядывался по сторонам, с отчаянием на лице искал бы девушку на которой должен будет жениться, а под всеобщий вздох по лестнице бы спустилась Фел. Как Наталья Орейро в “Диком ангеле”, Фел смотрела его с Бьянкой. Потом свадьба и три года спустя пухлый малыш бежит за ними по полю, а на фоне стоит огромный особняк.

Но Фел прекрасно знала, что её жизнь не пишут сценаристы, потому она сидела одна в квартире Пандоры и крутила в руках телефон, нервно вздыхая.

— Значит, ты выйдешь замуж?

— Или мы можем сбежать в маленькую церковь и тайно обвенчаться, — засмеялась Фел, но Марк оставался серьёзным. — На самом деле Билли сказала, что она просто нас увезёт. Сегодня вечером.

— Ничуть не лучше. Что за бред? — Марк хмурился всё сильнее.

— Ты переживаешь?

Фел очень хотела, чтобы он переживал, горячился и что-то говорил. Он делал ровно то, чего она хотела, но в фильмах и книгах это звучало обнадеживающе, как очень неплохой выход, а в жизни это было глупо.

— Фел… Я вообще-то к тебе чувствую… — он растерялся. Они ещё не говорили о любви, но оба понимали, как обстоят дела. — Ладно, давай на чистоту. Ты самая крутая девчонка, которую я когда-то встречал, — равнозначно признанию. — Я серьёзно, до сих пор не верю, что ты смотришь на меня…

— Как смотрю? — Фел покраснела. Она сама не свыклась с мыслью, что ей есть на кого смотреть и кто-то, кто говорит ей такие вещи.

— Не знаю. Влюблённо, да? — вдруг сказал он и сел перед ней на пол. Фел покраснела ещё сильнее, лицо её горело, как будто она долго стояла на сильном ветру. Она никак не могла признаться, боялась, что он рассмеется и скажет, что она глупая итальяночка. Потом появилась ещё более странная мысль: это последний шанс. Она скажет что-то важное и он что-то придумает.

— Да, — тихо ответила она, и чтобы он не видел её лица бросилась ему на шею, спрятала лицо и глубоко вдохнула. — Не смейся, ладно?

— Идиотка, — тихо ответил он. — Я ничего не буду говорить, надеюсь ты сама знаешь. Но теперь вот что, я приду в тот день, когда к тебе притащат жениха и сверну этому цыпленку шею. Лады?

Фел засмеялась, но конечно не поверила. Нет смысла сомневаться, что никто просто так ничего не исправит, если все так быстро закрутилось.

Ситуация накалилась три дня назад, в день отъезда из дома родственников Билли. Вечером пришла Валерия и сказала, что в её особняке состоится приём. Потом она подмигнула Фел, будто они знали что-то, чего не знают другие. У Фел сердце упало, она поняла, что бабушка сделала страшное. Потом Валерия сказала, что на праздник придёт один очень интересный молодой человек и Фел непременно нужно прикупить симпатичное платье, а ещё перекрасить эту ужасную бордовую прядь. Пандора тут же взорвалась, к ней присоединилась Билли и вышел ужасный скандал, а Скай случайно пролила на пальто Валерии шоколадное молоко Боно. На следующий день Валерия притащила целую дюжину платьев, каждое было забраковано Фел и она сказала, что вообще не сможет прийти. Валерия раскричалась, мол эти хиппи-родственнички испортили её внучке голову. Она даже разрыдалась и заявила что в этом доме её не любят. Тем же вечером Билли купила три билета до Цюриха и попросила Скай и Бьянку тайком готовить чемоданы.

Все было решено и встреча с Марком была прощанием, к которому Фел не была готова, но с которым смирилась. Марк говорил, что все исправит, а она делала вид, что верит.

На самом деле это были кошмарные три дня, которые пролетали как плохие сны: закрываешь глаза, видишь что-то страшное, а потом звон будильника. Так, часы утекали от Фел вместе с последними надеждами. По дому носилась Билли, делала какие-то звонки, все время что-то обсуждала с Пандорой, а атмосфера все больше пугала. За один день Билли надавила на всех, от кого что-то зависело и в обход бабушки и Ксавье устроила эти тайные каникулы, так что даже в школе Агне, где к пропускам относились крайне негативно, все прошло без сучка без задоринки. Фел знала всё в общих чертах, но не решалась написать смску Марку или подружкам о том, что уезжает, она в это не верила. Заходила к Билли, спрашивала что и как, а Билли только отрывалась на секунду от телефона и говорила: «Все хорошо, не переживай. Они тебя не получат!». А при Ксавье она становилась шелковой, как ни в чем не бывало строила планы на выходные, договаривалась встретиться с подругами и сходить в кино с Пандорой.

Это был тайный заговор, дворцовый переворот, как в приключенческом романе, и Фел была главной героиней, вокруг которой плетут интриги.

— Ты правда уедешь? — спросил Марк. Он держал руки Фел, целовал её пальцы.

— Пока что так. Мы будем у мистера Фосса, пока Билли не докопается до истины. Она считает, что за этим стоит что-то большее, но тут опасно, мне даже свидание с этим парнем назначили….

— Если ты встретишь там швейцарца и влюбишься — я перестану верить красивым женщинам! — серьёзно предупредил Марк. — И увлекусь БДСМ.

— Красивая женщина будет тебе верна, — Фел покраснела, но даже смогла засмеяться.

Она не была уверена, что через восемь часов окажется на борту самолета, так что мысль о швейцарцах казалась смешной.

— Я видела билеты на самолёт, у меня даже есть электронная копия, но я не верю, что это случится.

— Почему?

— Не знаю. Я настолько не верю, что все ещё думаю, в чем пойду к бабушке, — Фел наклонилась, зарылась пальцами в волосы Марка и прижалась лбом к его лбу.

— Иди в чём-то отвратительном! Чтобы точно ему не понравиться….

— Ты во мне неуверен?

— Ты слишком красива и идеальна, чтобы я думал, будто мне так повезло! Я конечно не неудачник, но такие как ты встречаются с другими парнями.

— С какими? — Фел улыбнулась, она знала о чем он. Парни из крутых университетов, которые приезжают к родителям на выходные и паркуют у их домов свои крутые тачки. У таких парней есть будущее и оно уже прописано, а на девушек они тратят тысячи баксов. Глядя на Марка Фел вспоминала Лео и Пандору. Нет, Марк, конечно, не Лео, но ушли недалеко: простой сильный парень, который знает что-то о «реальной» жизни и девочка Остеров.

«Клише!» — подумала Фел.

— С такими, которого притащит тебе бабка. Но ты не думай, что я испугался! Мне дали попробовать вино высшей категории, и столовое я больше не пью! — сказал он. Фел недавно учила Марка разбираться в вине. — Я не верю, что это так легко решат, ты моя девчонка! Я стану футболистом, а ты первой не тупой женой футболиста!

— Эй! А Виктория Бекхэм? — возмутилась Фел.

— Ну допустим второй. Хотя ещё у Руни норм жена. Но в основной массе… сама же их видела! — Фел погладила скулы Марка большими пальцами, потёрлась носом о его нос.

— Ничего! Я же не одна, если потребуется сбегу из-под венца прямо в платье и побегу к тебе на стадион.

— А я тебя увижу и забью решающий гол! — засмеялся Марк. — Итальяночка… не уезжай. Хотя нет, проваливай куда подальше, я подожду! Буду думать о тебе… ай, какие соплищи!

— Эй, эй, Марк, — она поймала его руки, даже решилась поцеловать костяшки пальцев. — Я все и так знаю, не говори. Для меня это очень много значит!

* * *

Билли в последнюю ночь вернулась в свою вторую спальню, в которой жила без Хавьера. Чемоданы убрала на всякий случай в шкаф, проверила, что билеты открываются без подключения к интернету и она сможет их распечатать в аэропорту. Спать ложилась с волнительной дрожью, но не было причин сомневаться, что все получится.

Сон совсем не шёл, Билли ворочалась и никак не могла продержаться с закрытыми глазами даже пяти минут. Находилось какое-то дело и она срывалась с места. В итоге спустилась за чаем, который ничем бы не помог, но иллюзия какой-то деятельности отодвигала в сторону необходимость засыпать. На кухне Билли согрела чайник, а пока ждала увидела пачку «Мальборо» забытую Оливией на кухонном столе, бабушка приходила прощаться с девочками, с каждой по очереди, чтобы не устраивать собрания. Валерия проторчала в доме до самого вечера и мешала собирать вещи и прощаться, а стоило ей уйти, как приехал враг номер два — Ксавье. Пока Билли сцеживала ромашковый сбор и убирала все следы своего присутствия, в голову прокралось воспоминание из студенческих лет, как она и подружки баловались сигаретами, уверенные, что это круто. С появлением Хавьера, Билли съехала из просторного лифта, который снимала с одногруппницами и привычка осталась в его кирпичных стенах. Билли помнила, как её сразу клонило в сон после сигареты и она держалась из последних сил, чтобы не терять авторитета перед девчонками.

Пачка «Мальборо» была заполнена на треть, а в кухонном ящике нашлись спички. Билли взяла свой чай, спички, пачку сигарет и вышла на задний двор. Беседка в которой часто курила с книгой Пандора, не выглядела особенно привлекательно, сырой ветер слишком уж сильно трепал зелень, которая опутывала белые опоры. Билли поставила кружку прямо на ступеньку крыльца, села на ту же ступеньку, ёжась от пронизывающего холода. Относительно тёплые для октябрьской ночи тринадцать градусов, были на самом деле лютым морозом для человека в шелковом халате. На садовом кресле, которое Макс затаскивал под крышу террасы на ночь, лежал его вязаный плед. Билли потянулась и закуталась в ужасно холодный плед, надеясь, что скоро он нагреется от её тела. Она достала сигарету из пачки и долго на неё смотрела, оттягивая момент, она обожала процесс прикуривания, в этом было что-то ужасно поэтичное. Билли вставила в расслабленные губы сигарету, чиркнула спичкой и поднесла огонь к белой папиросной бумаге. Бумага и табак тут же занялись, пошёл дым, который чуть унялся, когда Билли сделала глубокую затяжку.

Она выдыхала сизый дым, наслаждаясь эстетикой этой сцены куда больше, чем поступающим в кровь никотином.

— Странный сюрприз, — сказал Ксавье. Его появление было ожидаемым поворотом. Билли слышала, как минут десять назад его машина заехала в ворота. Она даже не отрицала про себя, что возможно это и вытянуло её из постели. Быть честной с собой, когда то очень много для неё значило. Как ни крути, а за это её полюбил Хавьер. — Не знал этого о тебе.

— А что ты обо мне знаешь? — спросила она и посмотрела ему прямо в глаза, пока делала очередную затяжку. В её расслабленной позе и изяществе с которым она держала меж тонких пальцев тлеющий окурок, было слишком много той её чувственности, что является её вечной спутницей.

Ксавье не удержался от того, чтобы чуть более шумно чем хотел, сглотнуть. Его уверенность рассыпалась у её ног, он снова мог только лицезреть и упиваться её силой и женственностью, даже за таким сомнительным занятием. В его жизни были девушки, достающие после секса пачку сигарет, но он обычно или сразу тушил и сминал сигарету, или выставлял за дверь саму девушку. Этого он не любил. Но вид курящей, с такой непринужденностью, Билли, вызвал в нем совсем другие чувства. Он будто подглядывал за тайной жизнью высшего существа, которое все ещё его карает за посягательство на его территорию.

— Наверное меньше, чем хотел бы, — осторожно сказал он, эта рокировка его пугала. Он стал жертвой, впервые.

— Ты помнишь нашу первую встречу? — с легкой улыбкой спросила она.

— С трудом, но припоминаю. Я был страшно пьян.

— Верно, — Билли кивнула. — Ты пришёл во время ужина, который устроил для меня Хавьер. Это был первый наш ужин в его доме. Ты минут пятнадцать поливал меня отборными матами, пока Хавьер не выставил тебя за дверь, а когда ты уходил, ты сказал, что мы оба можем сдохнуть, а ты даже не пошевелишь пальцем, потому что это всё грязный фарс и предательство. Ты был очень пьян.

— Зачем ты всё это запомнила?

— Я и не помнила, пока Хавьер не умер и я не поняла, что победили те, кто был против нас, — пожала плечами Билли, потом улыбнулась и Ксавье увидел в этой улыбке то, что, возможно, видели все пять лет люди, которые не верили в их пару и не видели их будущего.

Билли не смотрела вдаль и не скрывала за своей улыбкой печали, не скрывалась за масками и не смеялась сквозь слезы. Она сейчас улыбалась, потому что в победе злых языков была и её большая победа. Она осталась женой своего мужа, даже после того, как в крышку гроба забили последний гвоздь. Она не сбежала на девятый день с любовником, не ушла из дома на сороковой, объявив себя банкротом, она несла то, что возложило на неё замужество, пока он, Ксавье не вмешался. Эта улыбка была ещё и смехом над его поступком, слишком низким, чтобы хоть как-то затронуть её недосягаемое имя.

— Я хочу тебе сказать что-то.

— Опять? — она выбросила давно дотлевший окурок и одним махом допила остывший чай. Сонливость вызванная никотином почти прошла, и скоро займётся рассвет, а она так и не уснула.

«В самолете посплю!» — решительно подумала Билли.

— Я тебя хочу попросить, не совершай опрометчивых поступков.

— Ты хочешь, чтобы я позволила тебе испортить Фел жизнь? — спросила она.

— Ни от меня, ни от тебя ничего не зависит. И ты и я должны смириться, понимаешь?

— Нет. Не понимаю.

— Хорошо, ты не понимаешь. Тогда просто пообещай, что ты не наломаешь дров. Я прошу тебя как человек, который пытается что-то сделать, но пока не может. Не делай ничего, поняла?

— О чем ты?

— Я не буду объяснять. Я просто не могу. Обещай мне!

— Нет.

— Обещай! — настаивал он, но Билли упрямилась, и он видел по её невероятно спокойному взгляду, что никакие слова её не трогают. Она была совершенно пуста внутри. Там был не вакуум, как у идиоток без мозга, там была огромное, некогда застроенное принципами и привязанностями пространство, которое выгорело подобно деревянному городу от одной спички.

— Тебе — я ничего не обещаю. Прости. Я буду воевать на своём фронте, так как посчитаю нужным. Ты не говоришь мне всей правды, а я не говорю тебе, — она пожала плечами и встала со ступеньки.

— Значит ты что-то задумала?

— Ничего. Ни слова я тебе не скажу. Я тебе ничего не должна.

Она ушла с террасы, а Ксавье бессильно опустился в садовое кресло.

Глава 15

Белфаст. 11 октября

Рейс отложили из-за непогоды. Ещё в обед Билли узнала, что вместо десяти вечера вылет состоится в двенадцать, а через пол часа рейс уже перенесли на восемь утра следующего дня. Сидя на переднем сиденье такси Билли думала, что уже два часа как была бы дома у папы, она бы спала в приготовленной для неё комнате, отдыхала после ночного перелёта, а на душе было бы спокойно. Вместо этого они с девочками ехали по дождливому Белфасту в международный аэропорт и Билли уже знала, что вылет снова перенесли. Они проторчат в аэропорту ещё четыре часа, пока не сядут, наконец, в самолёт до Цюриха. Вот тогда напряжение внутри ослабнет и назад ничего нельзя будет вернуть.

Их никто не провожал, вещи заранее отвезла в аэропорт Оливия и оставила в камере хранения, Пандора следила за обстановкой дома, готовая свернуть шею любому, кто вмешается. Фел была относительно спокойна, она всю ночь болтала с Марком, как будто в Швейцарии нет мобильной связи, а Агне тосковала. Она не очень хотела уезжать, но ещё больше не хотела прощаться с Билли или Фел. Саймон сам позвонил расстроенной девочке накануне и сказал, что у него есть отличный бассейн в тридцать метров, приставка и два джойстика, на случай если Агне будет скучно играть одной, но самое замечательное, что у него сколько угодно акварели и планшетов. Саймон держал несколько успешных галерей, занимался изданием дорогого глянцевого журнала и водил знакомства с именитыми представителями искусства.

Когда такси остановилось на парковке аэропорта, Билли заволновалась. Она не знала что её гложет, но внутри все скручивалось в тугой канат, она могла бы завыть от страха, если бы не убеждала себя, что поступает правильно.

— Идём? — спросила она девочек. Агне послушно кивнула, а Фел равнодушно открыла дверцу машины. — Ты в норме?

— Я знаю, что это ради меня, Билли. Не хочу быть неблагодарной эгоисткой, я в норме, но мне грустно.

— Я знаю. Мне тоже.

Они вошли в здание аэропорта и Билли с надеждой обратилась к табло, их рейс все так же значился отложенным, но время все ещё было 10:00. Уже лучше, нового изменения в планах Билли бы не пережила.

— Кофе? — спросила Билли. Девочки кивнули.

Они выпили кофе, забрали из камеры хранения вещи и распечатали билеты. Прошли регистрацию и выучили наизусть табло. Агне что-то чиркала в скетч-буке, Билли пыталась читать. Фел строчила СМС, сидя у розетки с подключённым к ней телефоном. Тревога Билли никуда не делась, только возросла. Посадку так и не объявили, хотя время уже подходило, это только сильнее волновало расшатанные нервы, а бессонница сказывалась на ясности мышления, потому когда зазвонил телефон, Билли не на шутку перепугалась.

— Пандора?

— Что-то не так, Биллз, — это был тот страшный голос, которым сообщают самые противные сомнения.

«Я не знаю что происходит!»

«Кажется что-то пошло не так!»

«Нам нужно поговорить!»

Все эти неопределенные фразы, когда ты не знаешь в чем дело и никто не знает, но страх уже владеет вами и вы бессильны перед ним. Билли стало тошно и своё сердцебиение она буквально слышала, и ей казалось, что его слышит весь аэропорт. Как по команде на неё посмотрели Фел и Агне, обе нахмурились и вытащили из ушей наушники.

— Что?

— Он мечется по кабинету. Я ничего не понимаю…

— С чего ты взяла, что что-то не так?

— Он подошёл и спросил улетел ли ваш самолёт, я растерялась и сказала, что улетел ещё в восемь утра, а он даже побледнел. Серьёзно, выглядел страшно. Кажется там что-то серьезное….

— Почему ты так думаешь? — сердце Билли билось уже так сильно, что по рёбрам проходила дрожь. Глаза жгли слезы, а нарастающая все это время тревога лопнула и теперь тлела внутри прямо на органах.

— Он все время говорит с кем-то по телефону, он не зол. Это что-то другое. Он перепуган насмерть. Подожди, перезвоню.

Билли сжала в руке телефон, но это не удержало на том конце Пандору. Фел подошла и села рядом с Билли.

— Скажи?..

— Нечего говорить. Ничего я не знаю, — ответила Билли, ожидая когда телефон снова оживет и высветившееся на экране имя решит её судьбу.

— Посадку объявили! — сказала Анне, и Билли вся сжалась. И что теперь делать? Этого Пандора так и не сказала. Вот вот они войдут в самолёт и это все будет уже не важно. Всего-то через пять минут Билли отключит телефон и всё закончится.

Они стояли в очереди на посадку, и телефон снова зазвонил. Пандора.

— Да?

— Возвращайтесь домой! — кричала она. Как по команде девочки достали телефоны и прочитали СМС «Возвращайтесь!» присланные с телефонов Бьянки и Скай.

— Что? Почему?

— Я серьёзно! Ничего не выйдет Билли, скорее! Домой!!

— Мы на посадке, ещё немного и все закончится, — прошептала Билли.

— Да не пустят вас в самолёт, бери девочек и домой! — в отчаянии кричала Билли.

Агне уже протягивала стюардессе свой билет и Билли резко схватила её за руку, молча покачала головой.

— А он? — спросила Билли.

— Выехал в аэропорт, и лучше, наверное, вам разминуться.

* * *

Билли дрожала в кресле, в своей старой спальне, которую занимала когда-то с Хавьером. Ею владело отчаяние и бешенство, все планы рухнули, как будто мало было до этого проблем. Телефон разрывался — это Саймон потерял дочь и приемных внучек, которые должны были выйти из аэропорта Клотен ещё три часа назад, но Билли не отвечала. Он перестал звонить, пришло сообщение: «Позвонил Пандоре. Отдыхай, детка. Я всегда тебя жду. Тебя и твоих девочек!»

Кисти рук болели от наручников, на коже проступали красные следы. Билли тёрла воспаление, и становилось только хуже. За каждым движением крылась волна боли, но в этом было какое-то мучительное наслаждение, как чесать одно и то же место до красного волдыря. Билли даже рычала, эмоции переполняли, но сидеть в старом добром кресле было чертовски спокойно. Без света, без свежего воздуха и с огромным богажом воспоминаний, она существовала уже два часа, не переставая сотрясаться, будто мышцы хотели что-то делать, вопреки желанию хозяйки.

Утром она выходила из дома уверенная, что скоро все закончится и с сильнейшей тревогой. Вечером она сидит одна в пыльной комнате и ей совершенно спокойно.

Когда Билли с девочками переступила порог дома, на неё снизошло облегчение, будто за спиной закрылась дверь ограждающая от преследования бешеных псов, а должно было все сложиться наоборот.

— Это ты устроил задержание? — не поднимая головы спросила Билли у вошедшего без стука Ксавье.

— Нет. Я пытался это предотвратить.

— Я хочу, чтобы ты все мне рассказал. От начала и до конца. Ничего не скрывай, пожалуйста. Я не хочу чтобы такое повторялось, — она подняла руки. Ксавье дёрнулся в её сторону, будто мог стереть красные следы одним движением пальцев. Он поморщился от идиотского чувства немыслимой ярости, которое уже накрывало за этот день минимум трижды. Ксавье умел злиться и выходить из себя, но никогда ещё он так сильно не хотел наломать дров во имя женщины.

— Я не хотел рассказывать. Но я понимаю, что не могу тебя контролировать, а ты можешь себе навредить. Я расскажу, постараюсь быть объективным, но для начала обещай, что примешь это и больше никогда не упомянешь, — она кивнула. Ксавье сел на пол у кровати, вытянул ноги и откинул голову. Билли так и осталась сидеть в кресле, она бы выстроила вокруг стену, если бы могла, чтобы дослушать историю и просто спрятаться до конца жизни. — В общем. Начну с того, что отец вёл не самый честный бизнес. Ты этого не знаешь, я уверен. Я не очерняю его память. Я сделал бы так же, и делаю так же. Это мир больших денег и не все успешные люди играют по правилам. У всех есть какой-то косяк. У отца это были сомнительные сделки. Он платил налоги, не отмывал деньги, но иногда доверял не тем людям. К нему приходили и «договаривались», те кто считал его другом, а потом эти друзья делали что хотели, прикрываясь его именем. Он это знал. И я его не осуждаю.

Пару лет назад отец связался с одной фирмой, семейный бизнес «ВайнсБледшир», они занимались судостроением и якобы имели историю. Этот ебаный Вайнс пришёл к отцу и очень долго улыбался и рассыпался в комплиментах. Да, все верно. Ты его знаешь. Вайнс предложил отцу сделку, выступить в качестве инвестора за очень хороший постоянный процент, но вложить было необходимо огромную сумму. Вайнсу такие деньги не светили, а отец со своим честным именем и кучей недвижимости мог сделать один звонок в любой банк и получить миллиарды. Дело шло о действительно большой сумме. Я тогда уже уехал, но отец позвонил мне и сказал, что хочет знать моё мнение. Я с ним согласился. Этот проект мог обеспечить семью на долгие годы, Папа мог уйти на пенсию и честно оставить дела не думая о будущем девочек, но на кону было всё. Бизнес, активы. И Фел. Не смотри на меня так, это было якобы негласно. Договор имел интересный пункт, который никто не принял во внимание. В общем отец исправно выполнял свои обязательства, на верфи развернули масштабную стройку, продали рекламные места, выпустили мерч. Все выглядело очень правдоподобно, да все верно ты это поманишь. Белфаст стоял на ушах и вот вот они должны были объявить дату окончания строительства, а потом взяли и объявили себя банкротами. Отец терял все. На бумаге было прописано крайне мало, единственным документом, который что-то значил оказались договоры «ВайнсБледшир» с партнерами. Там было прописано, что владельцами компании могут быть только члены семьи Вайнс. Отец не понимал сначала, на что они намекают. Он сам пришёл с предложением которого они ждали, попросил продать ему «ВайнсБледшир», чтобы не терять и свои деньги и упускаемую прибыль. Он был готов вложиться ещё, но на правах владельца. Вот тогда они и ткнули в пункт договора, по которому только члены их семьи могут владеть компанией. Если отец не выкупает верфь, то мгновенно лишается всего, даже этого дома, а возможно и свободы, потому что… блять. Билли, отцу было за что сесть, но повторюсь, сказать это можно практически про всех!

Фелисе было семнадцать, Генри Вайнсу восемнадцать. Вайнс, конечно предложил подождать, пока Фел не исполнится двадцать. Отец подписал.

— Не верю! Он бы так не поступил с Фел.

— Он и не собирался. Отец умел играть грязно. Он подписал документ и тут же стал разрабатывать план, как из этого выйти сухим. За семью он боролся бы до конца. Он позвонил мне и мы стали думать, что делать дальше. Да не смотри на меня так! Мы общались с ним последние пару лет, а то что он об этом не распространялся… Он считал, что хоть ты и говоришь, как жалеешь что я не с вами, вряд ли простила меня на самом деле. Мы с ним не помирились. Мы просто решали некоторые вопросы. Я знал далеко не всё.

— Стой. Это все дико нелогично! — остановила рассказ Билли. — Хавьер вкладывает деньги в предприятие, под залог имущества и бизнеса, владелец предприятия объявляет себя банкротом и предлагает Хавьеру забрать предприятие себе, чтобы завершить дело и не потерять деньги и имущество, а может и свободу, но взамен хочет Фел для своего сына? Это всё как-то не клеится!

— Потому что я не знаю подробностей. Я не могу объяснить тебе всё, это та часть правды, что есть на бумагах, которые я получил после смерти отца. Цепочка договоров из которой сложилось вот это. Ну и что-то я знаю из разговоров с ним.

— Зачем этим Вайнсам Фел?

— Это самое интересное, — Ксавье посмотрел Билли прямо в глаза, она успокоилась и почти не чесала руки, выглядела заинтересованной, но очень подозрительной. — Что тебе известно об отце Валерии и её брате?

— Какой-то итальянец?

— Не просто какой-то. А самый настоящий. Бабушка была не из самой честной семьи, прадед не выращивал виноград и пиццу не пёк.

— Мафия? — с сомнением спросила Билли и нахмурилась, мол, ага, рассказывай сказки.

— Ты не веришь, что мафия существует? — с насмешкой поинтересовался Ксавье.

— Это какой-то фарс! Честное слово!

— Зато это объясняет, почему под ударом именно любимая внучка, так похожая на Валерию. Вайнс- трусливый хер, который вылез из пригорода Неаполя и решил начать с «чистого листа». Я не знаю что ему сделал прадед. И я не знаю, что он хотел сделать с Фел, но вероятнее всего заниматься шантажем. Итак, как видишь я тут ни при чем. Я приехал как только мне выставили счёт на эту свадьбу. Я знал, что у отца был план, но какой и к чему это все шло — понятия не имею.

— Зачем эта свадьба Валерии? Она же должна все знать.

— Она ведёт игру параллельно, я не знаю какой у неё план. Бабуля — любимая дочка дедушки Фабрицио, она в теме его «дела» от и до, вернее была в теме, пока он был жив. И у неё свои способы. Меня она не посвящает. А я должен был быть осторожен, пока не раскопаю в чем там дело.

— Кто нас скрутил в аэропорту? — спросила Билли. Недоверие на её лице сменилось печалью. Ксавье боролся с желанием подойти и обнять. Ему ли утешать её? Ему только сидеть как сейчас в ее ногах и надеяться, что когда он вырежет всех её врагов и обидчиков, она не испугается и не вздрогнет, а их кровь не попадёт на её белоснежное платье.

— Вайнс, я полагаю.

— Как ты меня освободил?

— Я оставлю это при себе, идёт?

Она безразлично пожала плечами. От этого жеста у него дрогнуло сердце: «Нет же, спроси ещё раз! Узнай, что я для тебя сделал!», но она не спросила, а он молчал.

— Что мы можем сделать теперь? Как мы это остановим?

— Я хочу добиться от Валерии какой-то правды. Она только загадочно улыбается, это подозрительно. Она считает меня союзником, но почему-то не говорит ни слова.

— А ты её посвящаешь в свои планы и догадки? — резко спросила Билли.

— Ты сомневаешься в бабушке?

— Попробуй не говорить с ней неделю и она придёт к тебе с вином! — бросила она. Вокруг Билли будто и правда стояла каменная стена, которая не давала увидеть, что ей больно. Она опустила голову, изучая собственные руки, вздохнула. — Расскажи, чем там занимался Хавьер?

— Билли, — тихо произнёс Ксавье, и сдался. Махом сменил положение и оказался у её кресла, а она как по команде обмякла и скатилась прямо ему в руки. Стена разлетелась в пыль, взвивались облака пыли и летели осколки кирпича.

Ксавье обомлел, замер. На него будто сошло благословение, когда она оказалась в его руках и позволила себя обнимать. Она тихо плакала и бормотала что-то, но он ни слова не мог разобрать при всем желании, в ушах шумела кровь, стремительно разогнавшаяся по венам. Привет, сумасшествие.

«Ты имел эту женщину, как имел бы любую на её месте, даже не интересуясь её самочувствием!» — подсказывало подсознание и начинало обгладывать маленьким вредным монстром каждый орган.

«Ну же, вспомни как она каменела под тобой! Трахал, а теперь не можешь как следует обнять? С каких пор такие нежности?» — подсознание никак не унималось. Ксавье тяжело дышал, на грудную клетку будто бросили мешок цемента.

«Что с тобой не так?»

Они лежали на полу, прижавшись друг к другу лбами, а он гладил её щеку, висок и обводил пальцами скулу. Она успокоилась, устало моргала все дольше и дольше оставаясь с закрытыми глазами. Они молчали, и он так откровенно наслаждался этим уединением, что страшно становилось от собственной беспомощности.

Уже в полудреме, Билли подняла руку и тоже погладила его щеку, тяжесть, что сдавливала грудную клетку превратилась в рой бабочек, которые разлетелись в разные стороны, на миг лишив своим мельтешением возможности видеть. Пелена цветных крыльев пронеслась перед глазами, Ксавье шумно вздохнул, притянул Билли к себе и она послушно положила голову на его руку. Они уснули на полу, даже не укрываясь одеялом.

Глава 16

Белфаст. 12 октября

Ксавье не сразу понял, что Билли собралась сбежать, хоть позже он признал, что это было самое логичное, что она могла предпринять. Он ничего не заподозрил, когда не увидел Билли за завтраком, когда в гараже увидел её машину и когда за все утро про неё и девочек никто не спросил. Все стало ясно, когда позвонил Алье, бухгалтер, который занимался личными счетами семьи. Крупная сумма наличных снята с карты Билли и он интересовался не нужно ли перечислить на неё денег, раз в этом месяце такие большие траты. Она решила бежать. Очевидно. Но очевидно и то, что делать этого не стоило. Вайнс не был важным человеком, но если он хоть немного связан с мафией или думает, что связан, он будет действовать как последний скот. А меньше чем через минуту позвонил Терри Ли, который некогда был водителем Хавьера, но уже пятый год как служил начальником охраны международного аэропорта.

— Мистер Остер, у ваших сестёр и мачехи, кажется неприятности. Нам поступил анонимный звонок, что в сумке женщины очень напоминающей миссис Остер, запрещённые вещества. Досмотр она прошла, но аноним настаивал, что вещества зашиты очень искусно. Её доставят прямиком в участок. На место вот вот прибудут спецслужбы.

— Что за бред?

— Простите. Впервые столкнулся с такой ситуацией. Но все по протоколу. Надеюсь она не станет оказывать сопротивление.

Это звучало, как очень сырой и непродуманный план, но Ксавье собрался и в одну минуту оказался в гараже. В коридоре он столкнулся с Пандорой, которая наверняка подслушивала, потому что быстро щебетала что-то в трубку.

— Ксавье?

— Ничего. Пусть держится подальше от самолета а лучше уходит! — бросил он в надежде, что сестра поймёт правильно, но она похоже решила, будто он просто злится, что Билли провернула побег у него под носом.

По дороге в аэропорт он позвонил нескольким друзьям, которые могли быть крайне полезны, почти не притормаживал на светофорах, мчал так быстро, как мог. Билли, чертова Билли, сделала неверный выбор. Но он не может отрицать, что она не виновата, она ничего не знает. Она делает то, что считает нужным. Только вот была бы она простой смертной, женой адвоката или врача, а не вдовой Хавьера Остера.

У здания аэропорта шумиха, полицейские отгоняют зевак и прессу. Ксавье затормозил прямо у полицейской машины, перекрыв ей выезд с парковки и не закрывая своей двери побежал в самый эпицентр, быстро, чтобы журналисты не успели разглядеть его. Он должен был успеть до того, как Билли выведут и посадят в машину с позорными наручниками на руках. Он уже поднял всех на уши, он все устроит, но только не пресса и не огласка. Ксавье перемахнул через ленту, которой опутали пятачок перед входом, будто там лежал труп, чуть было не подрался с охранником, который с важным видом стоял у входа и влетел в здание.

Он увидел как её ведут прямо к стеклянным дверям, прямо ему навстречу и она уже настолько близко, что просто вытянуть руки и он её коснётся. Он и коснулся, за одну долю секунды она оказалась в его руках, уткнулась носом в его шею и застыла. Руки Билли были сомкнуты за спиной в наручники, чёрные очки закрывали половину лица, на улице дождь и смотреться это будет очень глупо. Он пропустил руки под ее крепко прижатыми к бокам локтями и сцепил их за ее спиной.

— Тише, — шепнул он. — Сейчас все решим. Где девочки?

— Остались наверху. С Ли, — шепнула в ответ она, в самую шею. Пусть это была только необходимость, но как же подвело его от этого шепота и дыхания на коже. Ксавье вздрогнул от собственных мурашек, пробежавших по рукам. На шее он ощущал тепло её щеки, это можно было принять за нежное объятие.

— Расслабься. Все будет хорошо, — тихо сказал он, а потом отпустил её талию. Билли покачнулась, потянулась за его руками, но увидела его довольную ухмылку. Сделала шаг назад. — И с кем я могу это обсудить, господа?

* * *

Все закончилось, а о пустяке напоминали только следы на запястьях. Это даже не было повреждением кожи, судя по всему аллергия на металл, не держали же её под стражей сутки. Гораздо больнее была какая-то слишком неудобная правда, Билли в неё не входила, как в куртку с чужого плеча. Она бродила по своей старой спальне, в поисках подсказок, но как не было их минувшим вечером, так и утром их не появилось. Семейные фото, детские рисунки, даже кассетный магнитофон, чтобы смотреть первые записи с концертов Фел. Оформленная в багет и паспарту, первая работа Агне на стене над кроватью. Билли поняла, что чего-то не знала и её это злило, выводило из себя. Когда вошла Пандора, которая не видела подругу уже второй день, Билли бессильно развела руками.

— Мафия? Что ещё? Он заливал людей в цемент?

— Не будь дурой, Билли. Ты знала папу, я понимаю, что все это шокирует….

— Что шокирует? Чего я не знаю? — Билли рухнула на кровать, она не испытывала никаких особенных эмоций. Это было уже до отчаяния комично. Новые подробности о её стабильной жизни? Ну а чего ещё ждать, все так и должно быть.

— Не знаю. Я попробую что-то объяснить, но я тоже не так уж и много понимаю.

Если бы к человеку можно было подобрать саундтрек, то для Хавьера это была бы "Abby road blus", мучительно печальное «Адажио» и дерзкая электрогитара. У него были самые добрые, самые проникновенные глаза, но он носил в ухе серьгу как пират и мог на пару с Пандорой объезжать на байке пригородные трассы.

Когда появилась Билли, он уже отыграл свою партию, и предпочитал стоять за кулисами. Он улыбался, шутил, но мог посмотреть на человека так, что у того пересыхало в горле. Он мог одним взглядом рассказать человеку о таких глубинах человеческой жестокости, каких не опишут ни в одной книге, а потом добродушно похлопать по плечу. Никто в действительности не знал: злодей он или святой, кроме разве что Билли и девочек, и то Пандора в их число не входила. Уж она то знала, кто её отец с тех времён, когда ждала Боно и после одной просьбы: «Па, я не хочу больше видеть Лео», Лео в её жизни не стало.

Каким был Хавьер Остер — бизнесмен?

Жестким, принципиальным, впитавшим с молоком матери-итальянки, философское отношение к жизни и смерти. И как считал Ксавье, пять лет в теле праведника, не оправдали сорок лет в теле акулы. Нет, Хавьер не был беспричинно жесток, он умел прощать и давать самые-самые последние шансы, но те кто его расстроил платили дорого. Сын заплатил ему изгнанием не только из дома, но из страны. Бывший партнёр распрощался со свободой и честным именем. А вот для Вайнса у Хавьера был особенный подарок, но увы он унёс его с собой в могилу. Стечение обстоятельств или мудрая тактика врага, но что было, то было. И Ксавье ни на секунду не сомневался, что человек позарившийся на дочь Хавтера и его состояние, не мог остаться в своей безопасной норе, осталось только найти нужную зацепку.

Когда Ксавье уходил пять лет назад, он хорошо понимал, что совершает непоправимое, но отец уже все за него на тот момент решил.

— Тебе пора, — а по глазам ясно, что назад Ксавье не вернётся.

В тот вечер, первое свидание отца с Билли в доме Остеров, Ксавье впервые сказал, все что думает о Хавьере. Назвал его лицемером, который считает, что ради молоденькой шлюшки сможет измениться, а ради мамы не смог. Спросил, знает ли эта его Билли как он построил бизнес? Даже назвал пару фамилий. Спросил как поживает Лео и что сделалось с мистером Томсоном. Он был пьян, это правда, но и трезвым он бы сказал тоже самое. Может разве что в более мягких выражениях.

— Ты слепая дура, если думаешь, что сорвала куш. Анонсирую побег через месяц, — он посмотрел на Билли, потом на отца. И вышел.

Это был первый и последний раз, когда Билли видела Ксавье. Она тогда испугалась не на шутку, великолепный дом, дворец Алладина, вдруг превратился в сырое Нортенгерское аббатство, а Хавьер из прекрасного принца в Румпельштицхена. Но видение рассеялось так же быстро, как возникло. Стоило фарам такси погаснуть вдали, а шуму работающего мотора стихнуть, на крыльце появился Хавьер с двумя бокалами, улыбнулся, коснулся носом носа Билли и шепнул что-то тёплое. Больше они это не вспоминали.

— Ничто не изменит моё мнение, — покачала головой Билли. — Я любила его, и любила бы любым. А Ксавье выходит не виноват…

— Я знала, что все не просто, но не думала, что настолько, — вздохнула Пандора. Они лежали рядом на кровати, изучая богатую лепнину на потолке. Комната сохраняла свой очень не современный вид, последняя во всем доме. — Что думаешь по поводу бабушки?

— Мне что-то все это не нравится.

— Мне тоже. Самое ужасное, что если она что-то задумала — дело конченое. Она не отступит, ей похеру, её нечем шантажировать или подкупать. Мы теперь знаем, что побег — не вариант. Может на приеме спугнем эту семейку?

— Если им нужны не мы, а близость с семьей Валерии, дело всё равно решено. Похоже пока единственный способ — отказаться от денег. А значит от будущего для девочек, — вздохнула Билли. — В принципе это тоже не так важно, я могу обеспечить их необходимым, но бизнес Хавьера… Ксавье считает, что лазейка есть непременно! Он уверен, что найдёт что-то подходящее.

— Ты ему веришь? — Пандора интересовалась просто из любопытства.

— Странно, но да. Он меня успокаивал сегодня, вернее вчера ночью.

Билли встала с кровати, чтобы избежать расспросов и выглянула в коридор. Она усердно имитировала какую-то деятельность, а Пандора смотрела на неё во все глаза.

— Биллз? — подозрительно спросила Пандора. Она крайне редко обращалась так к подруге.

— Что?

— Все хорошо? — она спросила это, потому что слишком уж все было хорошо.

Билли была в приподнятом, немного беззаботном настроении. Она вдруг стала болтать про то, как Ксавье точно найдёт способ спасения, а им нужно на приеме показать себя надменными сучками, чтобы жених понял, что хлебнёт с этой семейкой горя. Она распахнула свой старый шкаф, где до сих пор висели платья. Билли касалась гладких, красивых тканей, перебирала их и касалась щекой. «Как думаешь, может бордо?», и снова с головой в шкаф-гардероб, где в три ряда вешалки и стройные ряды платьев, Армия спасения красоты, под предводительством Версаче и Лагерфельда.

— Агне их уничтожит своим надменным взглядом. Я обычно с этим борюсь, но нет уж… отпускаю ситуацию! Моя девочка им покажет. А как у вас с Поппи? Прогулка? Как мило… Нужно, чтобы Макс и Бойд хорошенько помыли БМВ, хотят получить внучку мафиози — они её получат. А в придачу к ней идёт мать, две сестры и бабка с дедом.

— Бабка с дедом? — не без улыбки спросила Пандора.

— Да. Тяжелая артиллерия, — Билли крутилась перед зеркалом в хиппи-платье с цветочным орнаментом. — Из Монако летит дедуля Крис. Бабушка пошла делать дипиляцию, не знаю что там у них, но она настроена серьезно. Я такая кошечка в чёрном. Да?

* * *

Несостоявшийся побег стал и великим провалом и счастливой случайностью для Фел. Она плакала, от страха, что все теперь точно кончено, но ровно до того момента, как Марк написал: «Может приедешь?».

Может приедешь?..

Фел ни минуты не думала. Как только чемоданы занесли обратно в комнату, а измученная Билли, скрылась в старой стальные, Фел взяла ключи от машины и поторопилась в гараж. Она остановилась в незнакомом районе: простом, а может даже опасном. Марк стоял у подъезда, и ей казалось, что он торчит тут все пятнадцать минут, что она потратила на дорогу. Она не успела даже заблокировать двери, тут же оказалась в руках Марка и кнопку сигнализации нажимала не глядя, повиснув как тряпичная кукла.

— Ты не уехала… — шепнул он. — Не уехала, черт бы тебя побрал!

Он практически внёс Фел в крошечную прихожую однокомнатной квартирки. Маленькая, симпатичная комната, в меру чисто, почти не неряшливо. Только оглядеться оказалось совсем некогда. Марк никогда раньше не проявлял такой настойчивости и уверенности, и Фел хотела было что-то возразить, но забыла про эту глупость почти сразу. С первым поцелуем. Какими сладкими бывают эти поцелуи, те, что уже не так невинны. Они никогда не заканчиваются «ничем», в самом этом поцелуе уже слишком много «чего-то». Так целуются любовники, укравшие чье-то время и торопящиеся скорее вернуть все долги; так целуются после долгой разлуки или почти состоявшейся потери, когда в общем-то торопиться уже некуда, но все ещё кажется, что человека вот вот заберут обратно в «далеко»; аналогично этому прощаются навсегда или почти навсегда (месяц, год, неделя). Фел и Марк чуть не попрощались, а значит их потеря почти состоялась. Их могли разделять сейчас часовые пояса и невозможное расстояние, а разделяла только одежда.

— Прости, попроси, я остановлюсь, правда, — шепнул он, отрываясь на секунду. Они так и стояли в коридоре, дышали тяжело, выглядели будто пробежали стометровку.

— Нет, нет. Нет, — она помотала головой. — Нет. Мне только что стало ещё страшнее, я решила, что и вправду могла улететь.

— Ты бы и улетела, — на выдохе ответил Марк.

— Нет, не говори так, не пугай. Поцелуй.

Она расплавилась, растеклась и растворилась, ни на минуту не вспомнив строгое лицо бабушки, которая всего пару дней назад сказала, что вот вот познакомит Фел с женихом.

«Потом, потом, все потом!» — думала она.

Все случилось.

Она почти всегда рисовала это иначе, трепетнее и романтичнее, а вышло как вышло. И ничего бы Фел не стала менять. Марк спросил дважды, а она дважды сказала: «Все хорошо!». Потом, когда уже без одежды, без улыбки и с обожанием в глазах он замер над ней и спросил: «Хочешь?», она ответила: «Хочу!».

Они не были детьми, она у него не была первой, но все вышло так невинно и наивно. Им было жарко, нетерпеливо, а потом очень очень тихо.

Под окном кто-то слушал U2, будто специально подбирал саундтрек к этой странной ночи.

Глава 17

Белфаст. 14 октября

«Ксавье все решит!» — повторяла про себя раз за разом Билли.

Она была уверена в этом на тысячу процентов, сама не знала почему, но верила в это так же свято, как в то, что Элен Сигар лучшая Эсмеральда всех времен и народов. Билли проснулась с улыбкой, впервые за очень долгое время, проснулась в своей старой спальне, старой удобной кровати в своей жизни, в кои то веки.

"Хавьер, мне плевать что там говорят и как ты строил бизнес. Ты мог бы даже убивать евреев или ирландцев, третировать негров или быть причиной атомной войны, а я бы все равно тебя любила! Что уж тут говорить. Ну ирландцев, конечно, убивать не стоило, а остальное пожалуйста.

Слушай, я тут вспомнила, что у меня, блин, есть диплом!!! Вечером искала что-то, даже позвонила в центральное бюро судебно-медицинской экспертизы, но трубку никто не взял. Заразы! Как может быть закрыт морг с полдвенадцатого? А если я умру?? Смешно.

Короче почему бы мне не пойти в коронеры, как я когда-то мечтала? Я сильно подогналась, когда тебя не стало, ну знаешь, мол, вдруг увижу на столе кого-то из девочек. Отчасти потому на тебя я смотреть не стала. Боялась, что больше никогда не смогу работать и моя не закончившаяся стажировка так и останется парой месяцев в морге со скальпелем в руках. Можно, конечно написать Педди и попроситься назад, но я всех кинула и молча ушла…

Сегодня «день икс», покажем этим сучкам, кто тут папочка! Эти Вайнсы хотят нашу семейку? Вот пусть и знакомятся! Думают, что мы часть мафиозного клана (даже если это и так)? Ну и пожалуйста! Буду вести себя, как жена Дона Карлеоне! Правда не уверена, что она была дерзкой кошечкой в пиздатом платье… Ну я совсем не против отойти от канона. У Дона Карлеоне вообще была жена? Я что-то подзабыла, надо бы пересмотреть «Крёстного отца», раз мы теперь часть итальянской мафии!!

Пойду-ка ещё разок наберу морг, спрошу не нужны ли им патологоанатомы, и буду начинать сборы.

P.S. А Фел дома не ночевала, дрянная девчонка! Рада за неё."

Билли заклеила конверт с письмом и вздохнула. Она была взволнованно-счастлива. Она хотела краситься, наряжаться, делать укладку.

— Подъём, лентяйки! — барабанила Билли по дверям спален девочек. Скай и Бьянка уже бегали по гостиной, превращая её в салон. — Громче музыку, чтобы все повыскакивали из постелей!

Пульт от аудиосистемы, вшитой в стены дома, как бриллианты в корсаж воровки, был у Билли в руках. Она сделала музыку громче и спустилась, наверху раздался смех Боно. На верхней ступеньке замерли Пандора и Фел.

— Что стоим, мои милые курочки? А ну-ка, ноги в руки и ко мне! Утренняя зарядка от будущего главного коронера центрального бюро судебно-медицинской экспертизы города Белфаст! Потом здоровый завтрак от Капитана Марвел — Эстель, чтобы никто не оказался на моем столе раньше времени! Але, Але!

Билли стояла на диване, в мягкой розовой пижаме, с распущенными волосами, волнами спускающимися за спину и широко улыбалась.

— Что происходит? — спросил Ксавье. Он вышел из своей спальни, недовольно хмурясь.

— Ничего особенного, — пожала плечами Фел, она так и не улыбнулась, а Пандора наоборот, со смехом подхватила сына на руки и сбежала по лестнице к Билли. — До смерти папы так было каждое утро.

Фел кинула на брата недовольный взгляд и пошла на кухню, миновав танцующих под бодрую песенку Пандору и Билли.

Кухня в доме Остеров была прибежищем одиноких и желающих подумать. Эстель редко задавала вопросы, она по большей части молча ставила перед ищущим политического убежища, чашку кофе и продолжала заниматься своими делами. Фел получила свою заслуженную чашку кофе и уставилась в стол, как будто там были какие-то ответы. Она противилась всему. Настроению Билли, предстоящему вечеру, идиотским платьям, которые стаскивали в гостиную, будто готовились к модному показу.

— Фел? Ты слишком кислая, я назначаю тебя леди Сансой, за самые кислые щи! — хохотнула Билли, совсем как это бывало раньше и с ногами забралась на стол, прямо напротив Фел, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Окей, — согласилась Фел отворачиваясь от Билли. — Не надо, не надо. Не хочу.

— Да в чем дело? — Билли погладила волосы Фел.

— Ничего. Все плохо и я не вижу повода для всех этих… танцев. Мы не уехали, ничего не решили. Что дальше?

— Ксавье все устроит! Он обещал! — Билли пожала плечами. — Сегодня мы покажем свою лучшую, но пугающую сторону, милая! Да они будут дрожать в ужасе! Фиг кто захочет со мной породниться!

— Билли. Кто тебя покусал? — нахмурилась Фел.

— Никто. Надоело мне тухнуть. Если хочешь знать, я излечилась! — Билли гордо вздернула нос. — А ещё я знаю, что моя прекрасная девочка уже две ночи, как не ночует дома, думаешь я не заметила?

Фел покраснела. Улыбнулась, но тут же от улыбки избавилась. Она была на взводе, ничего не понимала и хотела бороться, как львица в клетке, которую дразнят посетители зоопарка. “Дайте только шанс, и я вас разорву!”

— Все равно. Для танцев нет ни настроения… ни повода.

— Фел..

— Нет! Это же пир во время чумы! — возразила Фел и встала из-за стола, оставив Билли сидеть одну. — Что происходит? Мы что, идём в змеиное логово в самых лучших нарядах? Ты может попросишь меня кокетничать с будущим мужем?

— Фел… Я никогда бы не попросила о таком, — растерялась Билли. Она уже выглядела не такой веселой и спокойной, как десять минут назад, ей даже захотелось переодеться во что-то подобающее, чтобы не выглядеть глупо.

Мыльный пузырь лопнул, от одного строгого взгляда Фел, перехотелось наряжаться, звонить по поводу работы, тормошить Агне, чтобы она причесалась особенно мило. Возникло желание уйти в кабинет, самая нейтральная территория, и написать письмо Салли.

— Знаешь, что изменилось за эти две ночи? — прямо спросила необычайно смелая Фел. — Я поняла, что именно теряю. Спасибо, кофе я не буду, — она вышла из кухни и продолжила уже в гостиной. Говорить пришлось громко, чтобы услышала Билли, потому слова разлетались по всему дому. — Позавтракаю с Марком. Если кто-то не помнит, у меня есть парень!

— Мда. И эту девочку я приехал спасать? Милая, это никуда не годится! — спокойно сказал среднего роста мужчина, с забранными в пучок на самой макушке, седыми волосами. Кристофер Фосс подошёл к растрепанной, покрасневшей Фел, которая только что кричала на весь дом, погладил её по волосам и заглянул в глаза. Только он умел обращаться с женщинами любых возрастов так трепетно и сдержанно. Он помолчал, будто оценивая ситуацию, а потом тихо заговорил. — Милая, у меня в Монако такое казино, в котором эти сукины сыны просаживают больше бабла, чем в месяц зарабатывает персонал центрального госпиталя. Немного, я знаю, но очень ощутимо. Один этот Вайнс, и я не говорю ещё про его сына, может натрахать за ночь на пятьдесят штук, первоклассную, грязную шлюху. Она даже не сможет потом ходить, и все это пишут камеры, что конечно очень конфиденциально. Я видел этих свиней во всех видах, и жареными, и с яблоком во рту. Неужели ты думаешь, что при виде тебя, под руку со мной, они не станут расступаться в ужасе, пока ты блистаешь во всей красе? Солнышко, мы не собирались бросать тебя в их свинарник как кость!..

— Билли, можем поговорить? — Ксавье скрылся в кабинете раньше, чем Билли успела ответить

* * *

— В чем дело? Ты что-то задумала? — спросил он, стоило Билли закрыть за собой дверь. — Мистер Фосс? Зачем?

— Сколько вопросов! — Билли округлила в притворном ужасе глаза и села в кресло, поджав под себя ноги. — Он не будет ничего делать. Ну он может, но не станет без моего слова. А я не стану без твоего слова. Ты можешь мне доверять.

— Серьезно? — он почти не шевелил губами, лицо застыло в бесстрастной маске, а Билли улыбки сдержать не смогла.

— Ну у любого дела должен быть один руководитель. Очевидно, что это не я! — она развела руками. Та легкость, с которой Билли общалась с ним, не просто удивляла Ксавье. Нет, она приводила в восторг и он, как будто вдруг распробовал что такое чистый воздух, и теперь от глубоких вдохов закружилась голова.

— В чем дело? — недоверчиво спросил он. — Что с тобой?

— В каком смысле?

— В чем причина такой… радости? — в эту минуту, Ксавье спрашивал Билли с одной только целью, услышать: «Ты!». Он знал, что шансы на это также невелики, как то, что прямо сейчас пойдёт снег и будет падать в течении двух часов. Ну не бывает такого в Ирландии, как и не может Билли радоваться Ксавье.

— Нет никакой причины, просто проснулась, как будто другим человеком.

— Что такого случилось минувшим вечером? — его страшно колола непонятная ревность. Он вроде бы очень хотел быть причиной и её радости, и её решений.

— Да ничего. Просто я села и разложила все по полочкам. Проветрила, выкинула старое и проснулась вот такой, — просто ответила она.

«Скажи, что это я надоумил. Скажи, что я виноват!» — он очень внимательно, даже чуть щурясь и сжимая губы, изучал выражение её лица, но Билли была будто очень далеко.

— Ты хочешь пойти работать? Ты же кажется закончила институт в прошлом году, да? — он сменил тему, чтобы не превратиться в назойливого кретина, который вымаливает признание.

— Да, я очень хочу пойти работать. Я в общем-то сразу хотела, но Хавьер предложил дождаться нового года, чтобы немного отдохнуть.

— Я даже не знаю кто ты по образованию.

— Вообще я прошла все необходимые курсы, после медицинского, чтобы быть судмедэкспертом. Но я хочу стать коронером, для этого нужно минимум пять лет отработать в морге, чем я и хочу заняться!

— Судмедэксперт? То есть патологоанатом? Трупы?

— Да, я долго к этому шла, поверь, я не ошиблась. Ты удивлён?

— Возможно, — снова поджал губы и пристально на неё посмотрел. Может шутит? Издевается? Или нет? Он так сильно терзался, что впору было выставлять Билли за дверь, чтобы не трепала несчастные нервы своим противоречиями.

— Да ладно тебе. Я не такая белоручка, как ты думаешь. Быть может меня избаловала жизнь с Хавьером, но не с отцом. К тому же чего чего, а сериалов про расследования, убийства и кровавые преступления я всегда смотрела в избытке. Я из тех девочек, что ищут острых ощущений, и хотят «всё не как у всех!», — Билли пожала плечами. — Но я всё же была влюблена в Орландо Блума, потому что он красавчик!

«И я красавчик! Я же лучше Блума!» — кольнуло где-то у Ксавье, как будто он до одури нуждался в её комплименте.

— Непривычно видеть тебя такой.

— Хватит. Ничего тут особенного, — она вдруг стала отстраненной, холодной. Очередное противоречие. — Я пойду собираться на бал! — Билли шутливо передернула плечами, будто вечеринка в доме свекрови была лучшим событием в её жизни. — Не волнуйся. Дедушка Крис не повредит делу, вот увидишь!

Билли вышла из кабинета и поторопилась к себе. Самокопания минувшего вечера, привели к поразительному результату, а начало своё они брали из трёх основных вопросов. Во-первых, как относиться к новой информации о Хавьере, если она так сильно противоречит всему, что знала до этого Билли. Во-вторых, как относиться теперь к Ксавье, который скинул с себя самый страшный, по мнению Билли, грех, а именно принуждение Фел к браку. В-третьих, как поступить со своей жизнью, которая непременно должна начаться, Билли чувствовала, что ждать больше нельзя.

С третьим пунктом было проще всего. Всё уже было решено, она знала чего хотела и знала, что именно сделает следующим шагом.

По первому пункту однозначного ответа не было, Билли порылась в коробках со старыми вещами и документами Хавьера, но отрубленных голов и пистолетов не нашла. Позвонила Беатрис, старой секретарше Хавьера, которая за долгие годы так и не стала его любовницей, хоть и очень этого хотела. Беатрис сказала, что для «этих делишек» имелся другой секретарь, а она женщина честная. «Другим секретарём» оказался Жак Молле, который иногда заявлялся в дом Остеров среди ночи, это Билли помнила хорошо. Жак не вдавался в подробности, но сказал, что Хавьер, по крайней мере, никого не убивал и это должно успокоить Билли. Билли была успокоена, вздохнула и решила больше не копаться в этом деле. Она поразмыслила ещё пол часика, пока шерстила сайты с резюме и советами по трудоустройству и пришла к выводу, что не так уж плохо быть женой человека с секретом, если секрет не таит в себе ничего такого уж ужасного. Плохо, конечно, но не критично. Она нашла Хавьеру столько оправданий, что в концу этого получаса, уже отчасти гордилась его находчивостью. Единственным, что вызывало внутренний протест, осталось то, что он ничего ей не рассказал. У них не было секретов, она знала про все сделки и неурядицы, давала ему какие-то советы, и думала, глупая, что помогает. Тут же, рухнули все убеждения Билли, она ощутила себя во второй раз обманутой.

«Ну не рассказал и не рассказал. Какие пустяки! В конце концов, он не хотел меня волновать. Он всегда говорил, что самое для него дорогое — моё спокойствие!» — подумала в итоге Билли и отложила эту мысль, как худо-бедно решённую.

Развела в чашке соль для ногтей, опустила в неё руки и принялась за вторую проблему. Ксавье.

Это было непросто, сомнительно. На одной чаше весов было то, что она не произносила даже про себя, с тех пор как призналась Пандоре. Она бы и не делала этих признаний, если бы не понимала, что Пандоре это необходимо, чтобы себя перебороть. Эта страшная тайна могла бы отправиться с Билли в могилу, ей было стыдно за это, будто она сама была виновата. На другой чаше весов было новое знание: Ксавье не губил Фел, он за неё борется. И Валерия борется по-своему. Билли вообще теперь не одна. Ксавье не зверь, он ошибся. Да, это была страшная ошибка, непростительная, но Билли вдруг стала это принимать. Эти «эпизоды» она вспоминала как недоразумение, а потом стыдилась этого. «Как я могу думать о таких вещах?» — говорила себе она, мотала головой, но в итоге снова возвращалась к «недоразумению». Ксавье перестал вызывать в ней протест, гнев, ненависть. Он был человеком, с которым желательно держать дистанцию, не дерзить, говорить, просить о помощи, если нужно. Билли даже перестала бояться, что он придёт, после ночи проведённой лёжа на полу, она почувствовала, что зверь который грыз её и лаял капая слюной, теперь защищает.

Как относиться к Ксавье?

"Стараться не обращать внимание на то, что в его обществе мне интересно. И ещё кое на что. Но это уже слишком, чтобы произнести вслух!”

Глава 18

Белфаст. 14 октября

Билли, Ксавье и Пандора приехали первыми, Агне ехать наотрез отказалась, а Фел с собой взял Кристофер. Весь вечер дедушка беседовал с Фелисой, объяснял что-то и советовал, рассыпал комплименты и даже ловил на себе недовольный взгляд Оливии, и все это с сухим профессионализмом, уверенностью в себе и невероятным спокойствием.

— Мы появимся вместе! Под руку и я представлюсь твоим дедушкой. А потом, ты можешь, конечно от меня отходить, но чуть что ищи меня! — говорил он, пока Фел поправляла волосы. От бардовой пряди она не избавилась, хоть Валерия и настаивала на этом, напротив уложила волосы в косу вокруг головы, причудливым венком, и теперь яркая марсала выделялась в чёрных волосах, будто на картине Фриды Кало.

Билли отдавала сегодня Фел все лавры, предпочитая оставаться в стороне. В шелковом чёрном платье, с самой скромной укладкой и без излишеств в макияже. Ксавье правда немного нахмурился, когда они столкнулись в коридоре, и удерживая Билли от падения, он на секунду коснулся её талии под гладким прохладным шелком. Она ему понравилась. А её сильно и остро кольнуло чувство искреннего наслаждения чужой растерянностью.

— Ты решила сама податься в невесты? — спросил он, вкрадчиво и спокойно.

— Да. Как думаешь, возьмут? — Билли хотела быть дерзкой и самоуверенной, как в самые первые их встречи, но на лице Ксавье появилась тёплая улыбка, а не ярость. Билли из последних сил сдерживала чертей, готовых плясать в её глазах кизомбу.

— Не думаю. Об этом, — рвано ответил он, прокашлялся и поспешил уйти.

И в просторном светлом холле, где они ждали Пандору, пока она очистит платье от шерсти Нэны; и в машине, где они сидели бок о бок, и бедром Билли чувствовала его бедро; и во дворе дома Валерии, где он подал ей руку — Билли ощущала на себе взгляд Ксавье. Ей было невероятно стыдно, до удушливого гневного трепета, потому что эти взгляды ей очень льстили. Больше того, она следила за ним, волнуясь, чтобы ни один такой взгляд не попал на другую девушку. Билли как ревнивая собака, без устали искала взглядом хозяина, забыв на мгновение цель приезда, но вовремя себя одернула, приосанилась и отошла в сторону. В дом вошли они, с ними никто соревноваться не сможет: рядом с настоящим дьяволом, пусть и седым, но невероятно стильным, шла милая чертовка с бордовой косой, будто пылающей короной на голове. Она смотрела на окружающих томным, гордым взглядом и не удостоила никого улыбкой.

— Мистер… Фосс?.. — удивленно поинтересовался высокий черноволосый мужчина, похожий на маленького юркого оловянного салдатика с усиками. Билли поняла, что перед ней Вайнс, юлит и почти униженно кланяется.

— Мистер Вайнс, — в голосе Кристофера было столько безразличия, что у Билли даже зашевелились волосы на руках от мурашек. Дедушка был приветливым, милым малым, а не статным суровым человеком. Она практически задохнулась от восторга, не ожидала такого поворота. Фел имела вид ещё более безразличный.

— Позвольте представлю мою правнучку, мисс Фелиса Остер! — дедушка отступил, будто над Фел светил прожектор.

— Позвольте, — Валерия выступила вперёд, с мерзкой самодовольной улыбкой, но из-за спины Кристофера почти в ту же секунду вышла Оливия. Это был её выход. Бабуля бросилась к нелюбимой родственнице с распростертыми объятиями и восклицаниями: «Ах, ты устроила просто невероятный приём, милая!». Валерия была устранена, а место Оливии заняли Билли и Пандора. Обе натянули на лица отстраненное выражение и отметили, что ловят-таки восхищённые взгляды гостей.

Нетрудно было оценить ситуацию, в своей очаровательной гостиной, Валерия собрала кучу разодетых людей, высшего сорта. А среди них, пятьдесят процентов заняли гости Вайнса, пришедшие поглазеть на беззащитную девочку-невесту. Девочка-невеста выглядела настолько защищённой, что даже у самых нахальных лиц полезли на лоб глаза. Шёпот о том, что тот самый Фосс, в логове которого побывал чуть ли не каждый в этой комнате, разлетелся так стремительно, что Билли чуть было вслух не присвистнула.

— Ты гений, — услышала Билли шёпот, направленный куда-то в обнаженное плечо. Тепло коснулось основания шеи и мурашки пробежали, шевеля волосы на макушке.

— Ты сомневался? — она повернула голову и задохнулась во второй раз за вечер. Горло перекрыло, будто его сковал отек Квинке.

Ксавье промолчал. А Билли мысленно взмолилась, чтобы он ненароком не коснулся сейчас талии или бедра, она уже ощущала его невесомое прикосновение, знала что его пальцы замерли в каком-то миллиметре от неё, кожу покалывало в этих местах, но он всё же сделал шаг назад.

— Это мой сын! Генри Вайнс, — наконец выдавил мистер Вайнс, Генри вышел навстречу Фел, но она только вздёрнула бровь. Не протянула руку и не сказала ни слова, будто не знала зачем весь этот приём. Будущий жених оказался застрявшим в девяностых секс символом, у него были светлые, свисающие на лоб волосы (которые можно было назвать сальными, если бы не его положение в обществе), щедро сдобренные какой-то дрянью, не то гелем, не то воском. Классическая щетина, желтоватая и, видимо, очень сексуальная, и нахальная улыбка, делали его похожим на «спасателя Малибу».

— Видимо я несу ответственность за этих леди, потому разрешите я продолжу, — Крис указал на Билли, которая сделала крошечный шаг вперёд. Ксавье оказался ещё дальше и Билли почти потеряла ощущение его тепла за спиной. Зато «спасатель Малибу» одарил Билли красноречивой улыбкой, мол: «А эта тоже ещё ничего!».

— Смотри-ка, он решил, что ты сойдёшь за “маму Стифлера”! — Билли снова почувствовала, как Ксавье приблизился.

— Эй! Мы с ним ровесники!

— А дело не в возрасте, а в том, чтобы быть чьей-то мамкой, — Билли не смогла подавить смешок, и поторопилась сделать улыбку как можно более благородной и обращённой к Пандоре, которая хмурилась, ничего не понимала, но улыбку приняла и всё выглядело почти невинно.

— Не компрометируй меня! Я должна держать лицо! — Билли сказала это Пандоре, которой хватило сообразительности не задавать вопросов.

— Лицо “мамы Стифлера”! — Ксавье был дальше всех от гостей и мог смеяться сколько угодно.

— Моя внучка, Билли Остер. Мачеха Фелисы. Моя внучка Пандора. Конечно, мой внук Ксавье Остер, я полагаю его вы знаете. И моя жена Оливия!

На лице Оливии расцвела удивительная улыбка, гордая и самодовольная. Она приобрела Фел за плечи, будто та была её родной правнучкой и покровительственно на неё посмотрела. На лицах окружающих было недоумение, семья Вайнса и его близкие друзья выглядели так, будто им очень неловко. Все они ждали совсем другого шоу.

Дом Валерии был восхитительно вульгарен. Отделанные лепниной и цветной штукатуркой стены, бесконечный витраж, каменная кладка и цветной кафель. Этот дом заявлял о себе, как о дорогом украшении, которое увы некуда носить. Оно вышло из моды, не смотрится ни с одним платьем и просто вынуждено лежать в изысканном футляре. Гости бродили по дому, как по музею, не чувствуя себя в нем уместно, даже сидеть на стульях было неловко, будто сейчас появится смотритель и отругает за порчу имущества. Даже стол, скатерть и посуда создавали неловкое ощущение, будто все и одеты не к месту, и для такого приёма недостаточно хороши. Валерия светилась как новогодняя гирлянда, у неё такие вещи были в крови, устроить приём, на котором всем будет максимально неловко и стать его царицей.

— Прекрасный обед, Валерия! — восклицал кто-то за столом, а остальные вежливо улыбались.

— Эти рулетики, просто чудо! — восклицал кто-то другой. Все начинали шептаться и кивать.

— Какое прекрасное вино! — и снова две минуты все это обсуждают.

Остеры и Фоссы заняли места в самом конце длинного стола, так чтобы ни между ними, ни напротив, никого не оказалось. Во главе стола оказалась Фел, по правую руку от неё Билли и Пандора, по левую Ксавье, дедушка Крис и Оливия. А как раз напротив оказалась Валерия. Это было настолько впечатляюще, что гости на мгновение затаили дыхание. Две прекрасные итальянские дивы, одной едва двадцать, второй за семьдесят. Хоть бабушка и не была соперницей, но это ощущение было очень сильным, и Билли не доверяющая Валерии, была отчего-то уверена, что это два фронта, которые переходят к атаке.

Генри нервно улыбался, поглядывая на Фелису, у него прямо таки поджилки тряслись. Он думал, что ему приведут стадную корову и он будет от души над этим потешаться, но по всему выходило, что даже заговорить с девчонкой ему страшно.

— Не знал, что вы в родстве, — неопределенно махнул рукой в сторону Фел, Вайнс. Он не решался смотреть на девушку. Как и в его сыне, в Вайнсе она вызывала непонятный страх.

— Да, так уж распорядилась судьба, — Оливия бесстрашно и так же неопределенно махнула в сторону самого Вайнса, глядя при этом на Генри, которому стало окончательно не по себе.

— Мы не кровные родственники, но за Фел мы готовы убивать, — улыбнулся Кристофер.

— Что начет Генри? — спросила Билли, будто «спасатель Малибу» не сидел с ними за одним столом.

— Простите? — худосочная, обвисшая во всех местах, жена Вайнса подняла голову и высокомерно посмотрела на Билли, но тут же проиграла битву взглядов и опустила глаза.

— Образование? Хобби? — Билли спрашивала так, будто это было собеседование в младшую школу.

— Мне тоже интересно. Чем увлекается Генри? — спросила Фел, победно глядя на миссис Вайнс. Дедушка из последних сил сдерживал улыбку. Теперь и Фел говорила о «женихе», будто его тут нет или он умственно отсталый.

— А ты, деточка? — миссис Вайнс сверлила Фел глазами.

— Что же вы, — Оливия нацепила самую очаровательную улыбку. — Мы можем подумать, что вы избегаете этого вопроса!

— А мне вот совсем не стыдно сказать, что я сейчас получаю высшее образование в университете Квинса, веду активную социальную работу и увлекаюсь балетом! — равнодушно ответила Фел. Она как будто предвидела едкий вопрос миссис Вайнс, и продолжила не переводя дух. — Я нисколько не стесняюсь того, что мой университет не самый именитый. Главное — качество образования, ты согласен Генри?

«Спасатель Малибу» закашлялся, до этого он молчал и тупо смотрел по сторонам. Стоило представиться случаю сказать что-то, он тут же ухмыльнулся и заговорил с видом эксперта.

— Я люблю футбол! — он прямо-таки прожег Фел взглядом. Когда она потерялась на секунду, еле заметно нахмурилась, сжала губы, он решил что сказал что-то слишком сложное, для глупого девчачьего мозга. — Ну там, топлю за клуб. «ФИФА», катки смотрю.

— За кого топишь? — Фел даже не задумалась, когда спросила, она привыкла к этому сленгу. Растерянность же была только от того, что очень больно кольнуло сердце и захотелось, чтобы рядом сидел Марк. А ещё лучше быть там, где Марк сейчас, даже если он в гараже своего дяди копается в железках.

— Воу! «Тоттенхэм», конечно!

— Жаль, я за «Челси», — равнодушно ответила Фел и подставила бокал, чтобы его наполнили, она смотрела прямо на Генри, даже чуть улыбалась и Билли хотелось аплодировать.

Вайнсы были уничтожены, но война не выиграна.

* * *

За кого в этой истории Валерия? За Фел или за Вайнсов. Никто её не спрашивал. Валерия кипела, она сжимала свой бокал и чувствовала как растёт от гнева давление. Валерия сходила с ума от ненависти, к проклятой шлюхе Билли и её паршивой семейке, которую она с собой притащила. В гостиной сейчас были отъявленные люди, серьезные. Это были самые беспринципные и нечистые на руку люди, и в этом логове оказался Кристофер Фосс. Да из-за этого человека Валерия всегда была противницей этого идиотского брака. Сын мог развлекаться с кем угодно, но не с внучкой Фосса, который был настолько чист перед законом, что хотелось блевать. Валерия знала, что его боятся и ненавидят за то, что во всех кабинетах его казино работают камеры. За то, что он настолько отвратителен, что вызывает полицию по каждому удобному случаю, не терпит мошенничества и какого-то хрена считает, что имеет право губить чужие карьеры приводами. Кто он такой? Какая у него история?

Валерия ненавидела его, Билли и даже Ксавье, который не отводил от этой патаскухи взгляд весь вечер, как голодный пёс. Её милый красивый внук, который должен был стать на её сторону, вдруг проникся историей о силе любви? Никто не выбирал себе судьбу, кроме Хавьера, который зачем-то женился на малолетке, и кроме Пандоры, которая опозорилась и родила без мужа. Валерия вышла за того, кого одобрили родители. Первой женой Хавьера была дочь не примечательного, но богатого человека. Одобрена семьей. Мать Валерии, дочь серьёзного человека, имеющего самое прямое отношение к мафии, вообще договорной брак!

Фелиса — любимая внучка. Она должна пойти по правильной дорожке. Не Пандора, не Агне. Фелиса. Её нарекли итальянским именем, определили её семью, когда Валерия взяла маленькую тёмненькую девочку на руки девятнадцать лет назад, она знала, что именно этот ребёнок возродит в семье славные традиции, вернёт им славу и вес в обществе. Хавьер не смог довести дело до конца, он был слишком принципиален, но в Фел было все, чтобы стать женой правильного, глупого мужа и со временем он построил бы ей трон.

* * *

Ужин закончился непонятным фуршетом, на котором все беседовали и отпускали шуточки, обходя стороной и Фел, и Кристофера. «Родственнички» стояли в стороне, дедушка учил Фелису пить виски. Билли помнила, как на подобном вечере, она слушала похожий урок.

«Намочи губы, не делай глотка. Хорошо, теперь собери с них виски и привыкни ко вкусу. Теперь глоток, подержи немного во рту и прочувствуй вкус!»

Фел смотрела Крису в глаза и улыбалась, делая первый глоток.

— Чего мы добились? — спросил Ксавье, снова оказываясь за спиной Билли. Он страшно хотел коснуться её кожи на спине, он видел ровный ряд косточек позвоночника из-под чёрного шелка и руки так и чесались провести по ним пальцем.

— Помолвку сегодня не объявят. Сынок свалил в туман. Мы отсрочили этот момент до следующего приема, а устраивать вечеринки раз в неделю даже твоя бабушка не сможет.

— Ты все ещё ей не веришь?

— Она не поддерживала нас сегодня. Она смотрела на нас волком. Давай не об этом? — вдруг Билли повернулась и не смогла сдержать улыбки. Она тут же себя отругала, но кривляться было уже поздно, потому оставалось только отойти в сторону и присоединиться к скучающей Пандоре.

Он нашёл её снова. Не подошёл и не заговорил, просто поймал взгляд и тут же отвёл. И каждую следующую минуту Билли это ощущала, не отступающее ни на шаг от неё внимание, пристальное не ревнивое. Она говорила с кем-то, а он исподтишка наблюдал, но никакого собственнического порыва, никакого яростного заступничества. Ксавье наслаждался её красотой, как наслаждаются прекрасной птицей в дикой природе, сознавая, что это не домашнее животное, это часть самой жизни.

Это стало маленькой нелепой игрой, и заинтригованная сходящая с ума от азарта Билли, сама установила правила. Она шла к столу и замечала его тень за собой, говорила с Оливией у камина и Ксавье оказывался поблизости. Брала очередной бокал вина и видела, как он ловит её движения. Совсем скоро этого стало недостаточно. Интерес возрос, и теша своё самолюбие и женское тщеславие, Билли стала провокатором в этой игре. Перед ней даже не Ксавье был, а представитель мужского пола, красивый, заинтересованный и притягательный, а она давно не смотрела так на мужчин. Вся комната сошлась в одну точку, в Ксавье, взгляд которого уже туманился, будто он долго был под гипнозом. Билли смеялась чьим-то шуткам, кому-то улыбалась, красиво скрещивала затянутые в чёрный нейлон ноги и иногда проверяла как там её жертва. Ей то было важно чтобы он больше ни на кого не посмотрел и он удовлетворял её желание. Ещё немного и это будет непристойно, ещё немного и люди заговорят про это. Билли уже видела колкие взгляды других женщин и на себе и на Ксавье, когда в очередной раз прошла мимо него и невзначай коснулась его плеча. Дерзость и явное внимание друг к другу. Даже Пандора следила за этой игрой из своего угла.

— Что ты делаешь? — шепнул он, наконец, когда они снова оказались на одной территории, в холле, в ожидании такси.

— Ничего, — недоуменно ответила она.

— Я минимум трижды был… — он не решился сказать больше. Имеет ли он право после всего что было, признаться, как хотел бы утащить её в самую уединенную комнату дома, он то знает их все, и снять с неё уже это шелковое платье. Он порой забывал с чего начались эти «отношения», а когда память подсовывала кладовку и тёмную спальню он начинал ненавидеть себя и бояться Билли. Он не имеет права её теперь хотеть, как хочет мужчина красивую женщину. Выбросить бы из прошлого эти ужасные вещи, стали бы они просто людьми, но куда уж там. Они — люди с историей.

— Ты был?.. — а вот Билли очень хотела услышать, и именно от него, что-то грязное и ужасное, чтобы покраснеть.

— Ничего. Одевайся, пойду за девочками.

Он накинул на плечи Билли пальто, используя эти две секунды, чтобы коснуться кожи на обнаженном плече и ушёл в душную гостиную.

* * *

Фел истерично строчила СМС всю дорогу, и Билли даже думала предложить подкинуть её до Марка, но говорить не стала. Если Фел захочет — сама поедет. Они не говорили про Генри, про его семью и Валерию, которая даже не проводила внучек. Пандора тоже уткнулась в телефон, а Ксавье уехал провожать Криса и Оливию, в последнюю секунду, запрыгнув в их такси.

— Бойд завтра будет? — отвлеклась от телефона Пандора.

— Нет, — Билли, единственная кто любовался ночным городом, покачала головой и отвернулась от окна. — Попросил выходной, отвез нас и сразу укатил на побережье. А что?

— Ничего. Просто. Боно просил свозить его к Марку на стадион.

— Я могу, — заметила Фел.

— Лады, — вздохнула Пандора. — Я тогда отвезу к ветеринару Нэну, Боно говорит, что она вялая.

— Он её просто загонял, — вздохнула Фел. — У Агне выставка в понедельник?

— Ага, — Билли кивнула. — Нужно бумагу купить завтра.

— Она говорит, ты её в бассейн записала.

— Со вторника. Вдруг, Агне решает стать пловчихой, — Билли закрутила волосы в узел и завязала без всяких резинок и шпилек. Из смешного пучка красиво выпали несколько вьющихся прядей. — Если она в итоге завалит полугодие — виноват Ксавье!

— Эм, да! Ксавье! Никак не “Dastany”… - улыбнулась Фел и убрала в сумку телефон, машина свернула к дому.

Девушки вышли из машины, обсуждая насущные, семейные дела. Билли совсем не хотела спать, она хотела сделать себе ромашковый чай и сидеть на столе прямо в красивом платье, как в детстве.

Чай нашёлся, последний пакетик. Билли сделала пометку в блокнотике прикрепленном к холодильнику, чтобы чай добавили в список покупок. За окном было непроглядно темно, Билли не стала включать свет и теперь единственным источником света был телефон Билли, который она держала в руках. Листать ленту в "Instagram”, прижимать к щеке горячую кружку, сидеть прямо на столе пока Эстель не видит: какие-то детские радости, Билли улыбалась собственной беззаботной свободе. Какже она скучала по всей этой ерунде!

Кухню осветили автомобильные фары. Шум, лязг ворот и в холе скрипнула дверь.

— Разреши мне подойти, — попросил Ксавье.

Билли знала, что он стоит в дверях, она слышала как он вошёл в дом и приблизился к кухне. Когда Ксавье открыл дверь и замер на пороге она повернулась к нему и так они сидели, глядя друг на друга как голодные волки, пока он не решился задать вопрос.

— Ты хочешь сказать, что я решаю за двоих?

— Как я могу что-то решать? Ты…

— Я..

— Ты что-то недосягаемое, — он не мог сдвинуться с места, но весь тянулся вперёд. В итоге вцепился в край столешницы, на которой сидела Билли и оказался невозможно близко. Духи, масло для тела, кожа, все это смешалось в какой-то женский, отключающий голову запах. Почему он раньше этого не чувствовал? — Ты все решаешь. И я себя ненавижу! Настолько, что если ты скажешь сейчас, чтобы я убирался, я уйду сжав зубы. Я недос… недостоин прикосновения!..

Билли спрыгнула со стола и остановилась к нему лицом. Страшное, сильное чувство самоуверенного восторга, власти над кем-то, затопило её. Она разрывалась между местью и жалостью, задыхалась от неизвестной энергии накачавшей вены, как анаболики мышцы. Протянула руку, и коснулась напрягшихся вен на его руке. Он дрожал, смотрел не на неё, боялся увидеть на лице Билли презрение, что плохо, или желание, что ещё хуже. Увидеть, что это божество, которому он готов на самом деле молиться, хочет от него что-то получить, это слишком огромный и неприемлемый подарок. Увидеть, что она сама его хочет — значит понять, что она не осознаёт всей его мерзости и низости. Ей нечего в нем хотеть, она слишком прекрасна. Слишком совершенна. Слишком сильно он её затронул. Ксавье дернулся как от ожога, отступил и поднял руки над головой.

— Нет. Ты не понимаешь, что делаешь. Ты что все забыла? — он шёл ва-банк. Если сейчас она убежит в страхе, он будет спокоен. Такие грехи не отмаливаются, даже у очень милосердных богинь. — Очнись. Я… тот же Ксавье Остер, что был месяц назад! На этой самой кухне.

Он дрожал, дышал глубоко и смотрел такими бешеными глазами, какими никто и никогда на Билли не смотрел. Так смотрит на очередную дозу наркоман, на метадоновом лечении; так на жирный бургер смотрит худеющий толстяк; так смотрит на обезболивающее раковый больной.

— Я же чудовище. Животное. Да, Билли? Да? — он отступал, а она делала шаг за шагом. Она хотела посмотреть, что будет дальше. Она не видела ещё такого сумасшествия, хоть и знала, что привлекает мужчин. Билли не была простушкой, но даже для неё это было слишком шокирующим. Она знала, сейчас дело уже не в её женских чарах, Ксавье не слабого десятка, она и сама еле на ногах стоит. Это было похоже на то, как два магнитных шарика отталкиваются, пока не найдут одной точки, в которой их не так просто расцепить.

— Ты можешь, хоть слово сказать?! — он повысил голос, отступил и наткнулся на стол, как некогда сама Билли.

— Иди ко мне…

Билли сделала шаг вперёд, но тут же оказалась сбита с ног, захвачена в его чудовищно сильное объятие, сжата, оторвана от земли. Губы были мгновенно, бесцеремонно раздвинуты, обожжены, заняты. Голова до боли в шее запрокинута, закружилась, потерялась. Руки обнимали, искали, царапали. Умирали.

Поцелуи не голодные, пьяные. Страшные и болезненные, как удары в боях без правил.

— Тише, тише. Пожалуйста, тише, — шепчет он в приоткрытые уже искусанные губы. Но она только смеётся. По-королевски, уверенно и дерзко. Он сам её короновал, теперь не ему с ней спорить. — Билли.

— Что?

— Спальня, Билли. Не здесь.

— Долго!

— Нормально!

Он догадывался, что она даже не понимает что делает. Сдержаться или расслабиться? Делать все то, что хочется с ней делать или заткнуть свои желания подальше и не пугать. Маленькая проверка перед падением: Ксавье с силой провёл по позвоночнику Билли ладонью, добрался до шеи и сжал ее, будто собирался делать массаж, она замерла, прижавшись лбом к его губам и тяжело настороженно дыша, а потом хрипло вскрикнула, когда он потянул за волосы, подхватил на руки и она оказалась прижата к нему всем телом. Невозможно отвернуться, невозможно отстраниться.

«Только не испугайся, прошу тебя!» — думал он, глядя в глаза, дыша синхронно с ней, так что непонятно где заканчивается её дыхание и начинается его.

— Не страшно, — смело сказала она и заставила снова себя поцеловать.

Глава 19

Белфаст. 14–15 октября

Они были грабителями, преступниками, которые забрались в чужой дом. Незамеченными поднялись по лестнице, незамеченными вошли в первую же дверь, которая по счастью вела в комнату Ксавье.

Билли вздрогнула, стоило двери за ними закрыться, как на её обнаженную спину легла его ладонь и он снова посмотрел вопросительно.

— У тебя было время, — но она не дала ни договорить, ни перевести дух.

И за какие-то два мгновения он потерял рассудок, зарываясь пальцами, губами в её волосы, сжимая до боли и хруста, как хищник пожирающий жертву.

И она была везде, Билли заняла все пространство его мира. Никогда ещё погружение в секс не было таким абсолютным, полным, как будто Билли заменила собой и небо, и землю, и дыхание. Это ни с чем не перепутаешь, это выше того, что он ждал. Ради одной такой ночи можно предать религию, отказаться от имени и скитаться по миру проповедником, потому что вот в это нужно верить! В каждый её вдох и выдох, в каждое движение, в каждый поцелуй. Обладать такой женщиной — это как обладать ядерной кнопкой или ключами от всего мира; как решать судьбы человечества и занимать место в каком-то верховном совете; сидеть на престоле, пока она стоит за троном, положив на плечо руку.

В одну секунду стало ясно, что Ксавье уже недостаточно обычного сердцебиения, теперь для жизни ему необходимо бешено учащенное. Так бьется сердце, когда она извивается под ним; когда почти кричит что-то, но он закрывает ей рот ладонью, а она смеётся и снова откидывает голову, кусая губы; так бьется сердце в минуту затишья, когда они вдруг замирают и просто смотрят друг другу в глаза, еле касаясь кончиками носов.

Вот что он чуть было не уничтожил. Вот что всегда было так рядом. Вот что он не заслужил, но все равно ему досталось. Чужое, украденное или щедро подаренное.

— Смогла бы ты когда-нибудь меня простить? — спросил Ксавье. Он смотрел на её лицо, гладил кончиками пальцев живот.

Билли открыла глаза, удовлетворённая улыбка стала теплой. Она скинула его руку со своего живота, поднялась и села на него верхом, сжимая обнаженными коленями его талию. Долго, пристально посмотрела, изучая лицо. Потом наклонилась и поцеловала, почти небрежно, как королева целовала бы своего фаворита.

— Я предпочитаю долгую месть прощению, — прошептала она. — Я предпочитаю доставлять тебе удовольствие, чтобы угрызения совести тебя сожрали до костей, — она поцеловала его шею, дошла до уха и укусила мочку. — Быть милосердной, чтобы ты сгорел в аду, а я попивала Маргариту на тусовке у Девы Марии, — Билли спустилась ниже, к его груди, сотрясаемой частым дыханием. — Я стану твоим кошмаром, палачом, преследователем, — она провела по его груди и животу сухими губами. У него пробежали мурашки от её горячего дыхания, а у неё от его пальцев, которые он запустил ей в волосы. — И если тебе суждено умереть от чьей-то руки, это будет моя рука.

Ксавье простонал что-то напомнившее ругательство и вдавил голову в подушку.

* * *

Утром оказалось почти невозможно проснуться. Сон и слишком жаркий плен рук Билли, не давали открыть глаза. Просто знать, что она рядом и ощущать её кожу и дыхание — и можно вообще не выходить из комнаты, еду бросайте в окно. Ксавье прижал её покрепче и поцеловал волосы.

— Ты провал мое платье, — тихо вздохнула она. Голос звучал глухо, из-под его руки.

— Я куплю три новых, хочешь?

— Сама куплю, — Билли тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок, прижимаясь к Ксавье спиной. — Но мне ещё нужно выбраться отсюда.

— Не выбирайся, — Билли повернула к нему голову, сонно моргая. Ксавье погладил ее щеку. — Останься тут. Я буду приносить еду и вино.

— Хорошо, — Билли улыбнулась и свернулась у него под боком, как ленивая кошка.

Через час, Ксавье пришлось самому выбраться из комнаты и дойти до спальни Билли, чтобы взять что-то, чтобы она переоделась. Уже открывая дверь, с её халатом в руках, он столкнулся с Фел, которая замерла с крайне удивленным выражением на лице.

— Что ты делаешь в комнате Билли? — спросила Фел, очень холодно. Она была не особенно любезна в последнее время, а Ксавье подозревала в связи с этими Вайнсами, считая его за врага, который всем морочит голову.

— Я тут спал вообще-то, — спокойно ответил Ксавье и открыл шире дверь, демонстрируя, что Билли там нет. Халат он успел бросить в угол, за дверь.

— А Билли?

— Пришла первой и завалилась ко мне, видимо по ошибке перепутала дверь. Меньше нужно пить. Ещё вопросы?

— Никаких, — фыркнула Фел. Ксавье проводил её взглядом, подобрал халат Билли, закинул на плечо, сверху полотенце и спокойно направился к себе.

Они долго прощались. Как будто навсегда, хоть в сущности и ненадолго. Они были в одном доме, в одной семье и даже на одном этаже. Но прощались как будто навсегда.

Билли завязала волосы в небрежный хвост и прямо в халате хотела спуститься к завтраку, но Ксавье остановил.

— Твоя шея. И плечи. И вообще, — вздохнул он, целуя те места, что пострадали благодаря ему.

— Тогда потороплюсь к себе и укутаюсь в самый закрытый свитер. Но больше так не делай, — она поцеловала его в нос и выбежала из спальни.

Здравствуй, свобода!

Билли не было страшно, ни за себя, ни за Фел. Все решится, стерпится, сладится, поймется. Она разберётся, признается всем и все будут счастливы и свободны, как она сама сейчас.

Она вошла в спальню, протанцевала к шкафу и только потом заметила сидящую на софе Фел.

Фелиса подошла, внимательно посмотрела на шею и плечи Билли. Вздохнула, совсем как Ксавье.

— Ты же не думаешь, что я не понимаю что это?

— Прости? — Билли растерялась, задрожали руки.

— Врятли, — спокойная Фел. Каменная. Убийственная. — Так ты за меня боролась? Так ты за нами присмотрела? Ты вообще любила папу? Кажется бабуля была права, правда мамочка?

— О чем ты? Фел? Что за глупости??

— Скажи честно, вчерашнее представление же не в мою защиту было? Да? Поэтому бабушка так злилась! Она одна за меня, да?

— Ты шутишь?

— Нет. Я не шучу. Я сожалею. Бабушка уши прожужжала, а я защищала тебя.

— Ты так говоришь только от обиды. Разве нет? Ну при чем тут то, что говорила Валерия, и то что ты… узнала, — Билли отвернулась. У неё даже аргументов не было. Она не знала толком, чем промывала мозги девочкам Валерия.

Фел не стала отвечать, когда дверь громко хлопнула, Билли вздрогнула и упала на кровать. Ей отвели всего двенадцать часов спокойствия и иллюзии счастья. Немного. Увы.

* * *

— А теперь ты расскажешь мне все по порядку, — спокойно сказала Пандора, глядя на градусник. Потом обернулась к Боно. — Зайка, принеси, пожалуйста плед. Спасибо! Сеньор Луи тебя ждёт?

— Да, я побегу! Выздоравливай, тетя Билли, — Боно поцеловал Билли в щеку и убежал из комнаты. Из его кармана выпала баночка с лизуном и укатилась под кровать. Мальчик вздохнул, но предпочёл не лезть за сокровищем и махнул рукой.

— Рассказывай.

— Ты на моей стороне? — уточнила Билли.

— Да. Я уже отчитала Фел и перешла в стан врага. Ну и Агне тоже досталось, она вдруг вспомнила, что на самом деле трудный подросток. А теперь ты и Ксавье.

— Оф… не знаю я. Все изменилось, — Билли прижала колени к груди и задумалась на секунду. Ей очень захотелось вернуться в спальню, где она проснулась этим утром. — Наверное, для меня всё началось с того дня, когда мы чуть не улетели. Нет. Раньше. Была одна ночь, он меня шантажировал Фел, просил, чтобы я по своему желанию с ним переспала. Мне показалось, что я так его накажу. Ну знаешь, морально уничтожу. Вчера я поняла, что так и было. Я его сломала. Так вот, той ночью мне было… приятно. Ну как-то просто по-женски, чисто физически, как секс на одну ночь. Я не очень заморачивалась, это не была особенная или лучшая ночь в моей жизни. Это было всё такое же тошнотворное насилие, но то, что я сама всем управляла и могла в любой момент уйти… в общем мы как будто встали на одну ступень. Я окончательно перестала быть жертвой и даже сама стала охотником, просто другого сорта. Потом была ещё одна ночь, в день рождения. Тогда я ушла, он меня задел, но я опять-таки не была жертвой. Разве что обиженной женщиной, именно обиженной, а не униженной. Утром он учил Агне плавать и меня это тронуло, я увидела его немного другим. Я не знаю, почему это на меня так подействовало, может от того, что я действительно люблю Агне и он смог сделать то, что я сделать для неё не смогла. Он как будто поделил со мной часть ответственности. Потом было подозрение, что он не виноват во всей этой ситуации с Фел. Нельзя меня винить, Фел была важнее моей поруганной чести, тем более что она таковой не являлась. Поругать честь насилием нельзя, это он совершил ошибку и он должен был страдать, а не я. Я и не была собой, пока тебе во всём не призналась и не выплакалась. Я все эти пол года была своей тенью, как можно было навредить моей психике?

— Ты не думаешь, что сейчас оправдываешь его? — спросила Пандора.

— Нет, не думаю. Даже Салли со мной согласна.

— Салли… преподша Салли?

— Да, она меня… консультировала. В общем он меня больше не принуждал, возможно шантажировал, но у всего есть своя цена и я по возможности её платила. Он не был откровенно жесток, а ещё мне казалось, что он в какой-то момент захотел меня понять. Как будто он был без лица, а потом оно стало прорисовываться.

Потом был побег. Странное дело. Но он пришёл, спас, договорился, освободил. И он был таким испуганным, от так хотел всё мне объяснить. Он меня не жалел, а даже поддерживал, берёг. Как будто я была самой нуждающейся в мире. Он уснул рядом со мной на полу и было очень тихо, Пандора. Я не знаю, как женщины привязываются к мужчинам, но видимо как-то так. Он рассказал всю правду, даже неприятную и я всё поняла, я даже поняла почему он приехал, почему он меня ненавидел, почему не появлялся в жизни семьи. Я поняла, что он тоже за Фел! Не за себя, не за Валерию. Он был в курсе всего, он всё знал! Он защищал!

— Он изнасиловал!

— Я не оправдываю, поверь! Я просто об этом не думаю. Нет, я не принимала этого, и не понимала и не хотела понять. Я доверилась ему как спасителю, чтобы уехать куда подальше, когда всё закончится, но произошло ещё кое-что. После вечеринки Валерии… вчера вечером. Он боялся прикоснуться ко мне, Пандора! Он не просто осознал, что натворил. Его это изнутри грызло! Он смотрел на меня, как на божество, он говорил со мной как с божеством. Он не смел прикоснуться и это не шутки, и не игра. Ты же знаешь Ксавье лучше меня!

— Да. На него не похоже. Женщины никогда не вызывали в нём… ничего.

— Он там сходил с ума. Я это видела. И меня это убило. Мне так хотелось… блин.

— Переспать с ним или что?

— Нет, нет. Сделать с ним то же, что он со мной. Ну то есть, не изнасиловать, конечно. Я почувствовала, что могу с ним сделать всё что угодно. Я когда увидела, как я… действую на него. Блин, я действительно такого ещё не видела. Ни один мужчина меня… так не хотел. Пандора, это что-то высшее.

— Дело же не в сексе?

— Нет. Просто такого со мной ещё не случалось, — Билли забыла на секунду и про Фел и про температуру. Она села в кровати, натянула повыше одеяло. — Я очень любила Хавьера, правда. Это ничего общего, это не лучше, не иначе, никак я не буду вспоминать Хавьера в этом контексте. Это было уникальное, невероятное… я не знаю почему. Я не знаю, что именно он чувствовал, представляю, но не знаю наверняка. Но я умирала. Честное слово, я не дышала всю ночь, чтобы не проснуться. Это не секс, Пандора. И тут нет ничего общего с предательством, изменой, инцестом или чем-то отвратительным. Ну бывает же, что двое… встречают друг друга. Подходят друг другу. Мне не было “хорошо”. Мне было “идеально”, “правильно”. Я почувствовала себя на своём месте. Я даже сейчас… хочу туда.

— Стой, — Пандора содрогнулась и посмотрела на Билли немного хмуро. — Ты признаёшься ему в любви?

— Понятия я не имею. Не знаю. Не хочу разбираться, зачем? Я просто открыла в себе то, чего не знала раньше. Я могу это разложить по полочкам, как учил Хавьер. Я чувствую защиту, я чувствую уважение. И ни слова про те эпизоды, сейчас он боится уронить с моей головы волосок. Он превозносил меня этой ночью и не испарился утром. Он может решить любую мою проблему. Он не ревнует.

— Да когда ты всё это узнать успела? Ты же не легкомысленная дурочка! Даже в девятнадцать ты такой не была!

— Я в девятнадцать так не бросалась в омут вот и всё. Ох, Пандора. Ну вчера он сделал мне комплимент, он видел как я хороша, но ни одного сурового взгляда! Я клянусь, а меня всегда этот собственнический взгляд мужчин раздражает, ты должна это помнить. Как будто мы какие-то вещи, на которые другим нельзя даже дышать. А он восхищался, как будто я с другой недосягаемой планеты. Меня подкупил этот контраст… И ещё кое-что.

— Что? Ты покраснела.

— Мне кажется, что больше никто…

— Прости, Билли, в чём дело? — Пандора села ближе, взяла Билли за руку и она тут же снова легла на бок и свернулась калачиком.

— У меня такое чувство, что больше мне нигде нет места. Я не могу это объяснить. Я сегодня проснулась и поняла, что мне некуда идти. Он меня разорвал сначала, а потом я как попало себя сшила. Что-то безвозвратно ушло, что-то потерялось, что-то появилось. Это какая-то болезненная связь, неправильная. Мы как будто два душевнобольных человека.

— Ладненько. Билли, но это ненормально, ты понимаешь, да?

— Да. Но некоторые вещи в этом мире ненормальны и должны таким быть. Ты встречаешься с женщиной и это считают ненормальным. Ты хочешь что-то с этим сделать?

— Нет, — Пандора вдруг опустила голову.

— В чём дело? Я что-то пропустила?

— Потом, сейчас это не важно.

— Пандора?

— Не важно! — она выставила вперёд руки. Билли обеспокоенно приподнялась. — Не сейчас. Не переживай, это не наркотики. Я расскажу позже, когда мы всё решим. Я поняла тебя. Кто-то “болен” гомосексуализмом, а кто-то больными привязанностями. Ты уверена, что это стоит того, чтобы расстроить девочек?

— Нет. Нет… — Билли всхлипнула.

— И ты плачешь. Я не осуждаю. Я родного сына оставила из-за девушки и марихуаны. Прикинь? Но я одумалась. И я его предавала. А теперь вот что. Я не против всего этого, но ты должна понимать, что может так случиться, что Фел по молодости и глупости поставит себя и Ксавье на разные чаши весов. Их расстроит эта новость. Но это не значит, что ты должна наплевать на свою жизнь и свои чувства. Стой. Не говори, что нет чувств. Я вижу тебя, и блин, это нормально! Никто в этом доме на самом деле не сомневался в тебе. Ты папу любила! Очень любила! Прошло время, в твоей жизни появилось другое чувство, даже не новое, а совсем другое. Всё. Нечего тут рассуждать больше. Да, я это чувство не понимаю, но говорить тебе, что ты не права я не буду. Потому что… да. Меня тоже нельзя назвать нормальной, хоть я так и не считаю. И если это и правда твоё место никто не имеет права тебя осуждать. Ты в этом доме не гостья, ты хозяйка, мать и подруга. Ясно?

— Ясно.

— А теперь соберись, отдохни, реши, что ты скажешь девочкам, а я ещё раз с ними поговорю. И нужно постараться, чтобы всё это не вышло за пределы дома. И Билли, это не значит, что я поняла всё что с тобой происходит, не значит, что тебя поймут Агне и Фел, но вот что я скажу: мы все и не должны понять. Никто никому ничего не должен, вообще никто и вообще никому. Ты не виновата в том кто ты есть, я не виновата, Ксавье не виноват. Агне не виновата, что злится, Фел не виновата, что злится. Мы все люди и все мы разные. От того, что ты поступишь не так как того хотят другие ты не станешь виновной во всех грехах, хоть тебя и обвинят. Ты так долго ходяла высоко задрав нос, когда за твоей спиной шептались всякие шалавы, что должна уже привыкнуть. Брак с папой был скандалом, это тоже своего рода скандал, ну и что поделать… бывает! Сделай так, чтобы тебе было хорошо, а мы все подстроимся, у нас своя голова на плечах.

Глава 20

Белфаст. 15 октября

Луи Почето служил в доме Остеров уже двадцать лет, с тех пор, как Уна Остер, узнала, что скоро в доме появится ещё один ребёнок. Тогда ему представили маленьких Пандору и Ксавье, очаровательных детей с интересом слушавших все, что он говорил. Малыши никогда не нуждались во внимании, но ещё один человек, их человек, стал особенным для детей. Они почувствовали себя детьми из «обеспеченной» семьи, у них появился гувернант. До этого дня Остеры были семьёй «среднего достатка», а теперь стали людьми совсем другого сорта. В школу за маленькими Остерами приезжал красавец Почето на маленьком старом «Форде», а уроки теперь всегда были сделаны в срок и красиво оформлены. Раньше у Ксавье и Пандоры были только богатый греческий дедушка и подозрительный итальянский, а теперь и про их собственную семью было что рассказать.

Луи воспитал старших детей, потом Фелису, потом Агне. Когда он был уже готов попрощаться в скором времени с родным домом, Пандора родила Боно и продлила срок службы ещё на десяток лет. Почето укоренился в доме, стал неотъемлемой его частью, как Макс или Эстель. Он флиртовал с Одивией, называл Боно «маленьким хозяином», обсуждал с Фел балет и мог бесконечно слушать истории Агне про компьютерные игры или живопись.

Сейчас в доме было неспокойно и все страждущие стали собираться под крылом сеньора Луи.

В полдень гувернант вышел в сад, чтобы посидеть недолго на свежем воздухе с книгой. Почти сразу прибежал Боно. Потом Бьянка и Скай, решили попить в холодной беседке чай, потом пришёл Лео и наткнулся на странную компанию, когда искал сына. Последним участником стал Ксавье. Первый воспитанник, любимый, хоть и такой непохожий на свою маленькую версию, вышел во двор с широкой улыбкой. Он поежился, натянул тёплый свитер и направился к беседке.

— А не сыграть ли в «дурака»? — спросил Почето и достал колоду карт.

— Ах, обожаю эту игру! Давайте, por favor! — воскликнула Бьянка и откинула за спину упавшие на шикарный бюст локоны. Луи питал слабость к Бьянке, как и ко всему прекрасному.

— Умеешь играть? — спросил Ксавье у Боно.

— А то! — Боно поднял обе руки и широко улыбнулся.

Почето раздал на пятерых, а Боно подрядили помогать Скай, справляться с её картами. Девушка послушно делала то, что говорил мальчик, а он светился от собственной важности.

Почето, Лео, Ксавье и «хрестоматийные горничные» невозмутимо играли в «дурака», зная, что в доме рушится внутренний мир. Эстель принесла чай, Макс принёс садовый стул и наблюдал за «молодежью» издалека. Боно перебрался к старику-садовнику на колени и тот тепло улыбался, как будто это родной внук ковыряет его застежку на куртке, а за столом сидит его родная семья. Анна вышла во двор, села на ступеньки, прислонилась к побелённой колонне.

— Отбился! — восклицал кто-то, а остальные возникали: «Да там ещё шестерка снизу лежит!».

— А ну-ка, Скай, раздавай ты! Рука счастливая!

— А давайте сеньорита Эстель перетасует!

Сеньор Луи наблюдал за всеми и понимал, что в доме этим людям не сидится. Они пришли к нему, не хватает только его девочек. Сеньориту Агне он видел, она сидела на своём крошечном балконе с планшетом и быстро быстро рисовала, вытирая набегающие слезы.

Сеньорита Пандора выходила с тёплой курточкой для сеньора Боно, что-то шепнула сеньору Лео и тот улыбнулся.

Не видно хозяйки, сеньора Билли вчера ещё была такой счастливой, а утром он видел, как она идёт к себе, будто по воздуху парит, но на завтраке её не было. А сеньор Ксавье, поглядывает на дом, на крыльцо и балконы. Луи замечает такие вещи не хуже старых сплетниц, только молчит.

Не было и красавицы Фелисы, любимицы, отрады для старика Почето. Он чувствовал, что с ней что-то не так и скоро что-то случится. А потом хлопнула дверь.

В доме громко хлопнула дверь, завёлся мотор машины сеньориты Фелисы, зашумел под колёсами гравий и все стихло. Из дома уехала та, с которой началась карьера Почето. Все стали вставать с мест. Боно забежал в дом. Сеньор Ксавье за ним, и Лео. Эстель помогла Максу подняться с кресла и прикрикнула на девчонок-горничных. Анна поторопилась следом.

Сеньор Луи Почето остался один. Собрал карты, вытер что-то похожее на слезу со щеки и достал книжку, которую собирался читать.

* * *

Валерия не смогла сдержать улыбки, когда увидела машину Фел, подъезжающую к дому. Внучка не выходила некоторое время, потом открыла дверцу и встала, сжимая в кулаке ключи. Она мучительно медленно двигалась, будто сомневалась.

“Ну же, детка, шевелись!”

мысленно подгоняла Валерия. Она хотела победы так отчаянно, что сжала подоконник, на гладкой полированной поверхности осталась царапина от ногтя. Фел стояла, глядя на дорогу по которой только что приехала, из окна второго этажа можно было разобрать далеко не всё, но Валерия очень старалась.

“Ну же, кончай хандрить и иди в дом!”

Валерия не дала дворецкому позвать её, прошла мимо и спустилась в гостиную раньше, чем Фел пересекла холл и дошла до главной лестницы.

— Милая?

— Я к тебе. Ты же не дашь меня в обиду? — Фел поставила скромную сумку с самым необходимым под ноги и скрестила на груди руки.

— Конечно! Ты можешь на меня рассчитывать!

— Ты была права, я буду слушать тебя, ба.

— Это прекрасные новости! Значит покончим с этим в пятницу! Верно?

— Как скажешь. Могу я пойти и отдохнуть?

— Конечно! Твоя комната в этом доме всегда готова!

Отвечать Фел не стала, подняла с пола сумку, поднялась наверх и ещё по дороге стала набирать Марку сообщение, он оставил ей уже с десяток.

— Милая?

— Мм?

— Ты, кажется, зависима от этого гаджета! Нужно это исправлять!

— Не думаю.

Ощущение, что Валерия её не понимает, не отпускало Фел. Она упала на кровать, прижала к горячей щеке холодный телефон и закрыла глаза.

«Бабушка всё решит!»

* * *

«Ксавье все решит!» — думала Билли. Она услышала новости про Фел почти сразу, Пандора написала СМС.

Она ушла.

Билли глазам своим не поверила. Ребячиться, спорить и обижаться — можно, но уходить из родного дома — нет. В конце концов это Билли стоило бы уйти.

Через тридцать секунд после того, как пришло СМС, Билли даже не успела что-то предпринять, без стука открылась дверь и в спальню вошёл Ксавье.

— Билли. Ты ни в чем не виновата!

— А я себя и не виню. Но ей девятнадцать, сечёшь о чем я? — хохотнула Билли. Она вытерла остатки слез, или уже соли, с лица и прокашлялась. — Ну, некогда ныть. Я твоей бабке не верю, уж прости! Зови Пандору!

Билли, которая только что хотела скинуть всю ответственность и все решения на Ксавье, стоило его увидеть, разом превратилась в «маленького генерала». Сама не понимала, что придало ей уверенности, он даже не выглядел нуждающимся в защитнике. Она встала прямо на кровать, скрестила на груди руки и воинственно посмотрела на открытую дверь в коридор, где уже раздавались шаги Пандоры. Очень ярко она припомнила разговор в больничной палате, тогда Билли жаловалась как пасует перед опасностью, а сейчас собиралась пойти и навалять “старой суке” и притащить Фел домой, даже если придётся делать это силой.

— Ну что делать будем? — с порога спросила Пандора.

— Сначала вопрос: ты доверяешь Валерии?

— Не особенно. У неё на уме может быть что угодно.

— Второй вопрос: объясни, что с Поппи прежде чем мы решим, что с Фел, — Билли сделала по кровати два шага, но не удержалась и чуть не упала. Ксавье дернулся было, по его остановил взгляд Пандоры, которая пока ещё винила во всем «эти дурацкие отношения».

— И при чем тут это?

— При том, что в доме Лео. И он не только к Боно пришёл! — Билли видела в окно, как играют в карты Почето, Лео, Ксавье и горничные.

— А можем мы наедине это обсудить? — Пандора вздернула бровь. Билли посмотрела на Ксавье и на секунду взгляд стал умоляющим, но почти сразу верх взяла холодная решимость.

— Можем! Ксавье?

— Позови, когда закончите, — он даже чуть скривил губы в улыбке, глядя Билли в глаза.

— Мм, — она неопределенно промычала, кивнула, нелепо махнула рукой.

Он вышел.

— Странно он, конечно, на тебя влияет, — задумчиво сказала Пандора.

— О чем ты?

— Ты как будто в его присутствии сил набираешься. А он наоборот успокаивается. Как в детстве, я это плохо помню, но знаю, что было такое: он мог стоять на голове весь день. Никого не слушал, а потом приходила мама и он становился самым чутким ребёнком в мире. Болит ли у неё голова, устала ли она, раздражена ли — он чувствовал всё.

— Не морочь мне голову, — махнула рукой Билли, хоть на самом деле ей было очень интересно послушать. — В чем дело?

— Ты меня в покое не оставишь, понятно. Ладно. В общем Поппи вернулась к старому, и я чуть не сорвалась. Это было где-то неделю назад или около того. Я пришла к ней, а там куча народу, все курят. Она дала мне косяк и сгинула в толпе. Не знаю каким чудом я удержалась, но позвонил Лео и пока мы говорили, я отдала кому-то этот косяк, а потом ушла оттуда. Вот и все, — Пандора отмахнулась, как будто хотела избавиться от этой истории так же быстро, как она началась.

— Ты жалеешь?

— Нет, — Пандора пожала плечами. — Поппи была замечательной, но я не смогла бы быть с ней. Не могу я из-за своих заскоков заставить кого-то менять образ жизни, это лицемерно, нам с Боно лучше быть подальше от всего этого. Ладно, в общем-то я делала большие ставки, очень в эту ерунду верила, думала, что это меня спасет, всколыхнет или оживит, а вышло какое-то болото. Идиотизм если честно.

— Хорошо, хорошо. Мне жаль, но ты говоришь слишком разумные вещи, милая. Ты так спокойна. Я просто… это прошло мимо меня и мне трудно осознать весь масштаб.

— Снова меня вразумила твоя ебанутая семейка, — Пандора закусила губу и вздохнула. — Они уезжали и я такая… блять. У них всё так просто и круто. Живут-поживают, никаких у них проблем, такие они кайфовые. Бабушка, дед, Билл и Мару. Я поняла, что что-то со мной не ладно и нужно всё это бросать, менять. В общем… я думаю, может нам с Боно вообще уехать, когда все это закончится? Надоело завидовать чужой жизни, барахтаюсь тут и только и делаю, что задаюсь вопросом "Когда всё это закончится?". Хочу быть как Билл и Мару. Это всё мне не подходит.

— Вы уедите вдвоем? — Билли говорила спокойно, но вела себя иначе. Села возле Пандоры, взяла её за руки.

— Если Лео захочет с нами, я не буду против.

— Я… понимаю, — шепнула Билли и подавила комок в горле.

— Я должна уже начать жить, а не гостить, да?

— Да….

— Из меня не вышло, ни мамы, ни хозяйки, ни человека. Недо модель, недо сестра. Ни образования, ни работы, ни своей семьи. А Боно нужен пример Человека рядом с собой.

— Да….

— Если ты меня поддержишь, я буду спокойна.

— Ты права. Пандора, любой город или… страна. И подальше от вкусной еды Эстель и моей заботы.

— Думаешь, что я научусь готовить? Ха! Я ничего сложнее сельдереевого фреша никогда не готовила!

— Будете питаться бургерами. Замороженным йогуртом и пиццей. Ничего особенного, бабуля Оливия на этом выросла!

— И снова твоя семья, — грустно улыбнулась Пандора. — Даже тут у них всё просто, а у меня какой-то кошмар, а не жизнь. Проблемы из ничего. С жиру бешусь. Давай позовём Ксавье, а? Иначе я разревусь. Ладно?

— Ладно, ладно.

Билли уже терла глаза, чтобы не пуститься в истерические слёзы. Вышла из комнаты, но у двери Ксавье, конечно, не стоял. Она нашла его в алькове, у панорамного окна в конце коридора. Снаружи дом выглядел жуткой сметью викторианского выдержанного стиля и современных решений, монстр из стекла и камня, а вот внутри всё это поразительно уживалось и выливалось вот в такие милые уголки где можно постоять и подумать.

— Привет, — тихое и очаровательно нежное. Он обернулся на её шаги и тут же взял за руки и наклонился, прижался к её лбу своим.

Истерические слёзы прошли, как будто и не планировались, на замену им улыбка до ушей и пылающие щеки, как у девчонки.

— Привет, — она ткнулась носом в его нос и отстранилась. Талию под простой футболкой сжали его руки, щеку поцеловали его губы, кожу согрело его дыхание.

— Прости, я не должен, — он отнял руки, но Билли сделала шаг вперёд.

— Нет, нет.

— Что «нет, нет»? — он улыбнулся. Какой-то сюрреализм, даже в реальность прошлой ночи он не верил.

«Я смог бы сделать тебя счастливой. Ты была бы свободна, мне было бы достаточно того, как ты смотришь на меня. Если бы ты позволила обнимать тебя каждую ночь, возможно, я бы перестал по ночам спать.»

Ксавье оторвался от её губ, потом коротко поцеловал: один раз, второй, третий, судорожно выдохнул и сжал её голову будто хотел раздавить.

— Нам нужно идти, — шепнула Билли.

— Идём, идём.

— Идём, — привстала на цыпочки и последний поцелуй. — Не отходи от меня ни на шаг.

Ксавье захлебнулся этими словами, она видела это по чертям в его глазах, по дрогнувшим губам и напрягшимсям рукам.

Пандора вздернула бровь, когда они вошли. Насупилась, нахмурилась и закатила глаза. Кроме неё в комнате оказался ещё и Лео, Билли показалось, что они потревожили какую-то интимную беседу на полутонах.

Лео и Пандора подняли головы, Билли и Ксавье сели на кровать, и все сразу забыли о личном. Фелиса. Никто не знал с чего начать.

— Ну, и что мы имеем? — спросил Лео, когда молчание дошло до опасной точки, а напряжение возросло.

— Если свадьбы не будет, мы не выполним контракт и верфь перестанет существовать, как часть бизнеса Остеров. На нас ляжет огромное обязательство в виде кредита банку и придётся продать все имущество. Компанию тоже придётся продать, а Вайнсы будут не при делах. Им эта свадьба нужна так же, как и нам. Если свадьба состоится, верфь будет частью её наследства и Вайнс останется там управляющим и войдёт в совет директоров, — спокойно ответил Ксавье.

— Как ваш отец мог подписать этот бред? — Лео взъерошил волосы и откинулся на кресло. Он сидел на полу, в ногах у Пандоры.

— Он хотел как-то все переписать, надавить на Вайнса, я не знаю! Это было интересное предложение, пока он был жив. Он получал рабочую, хорошую верфь, контрольный пакет акций, в перспективе огромную прибыль. Вайнс получал место в совете и небольшую прибыль, но имя Остеров в числе родственников. С этим именем в определённых кругах можно открывать многие двери. Если свадьбы не будет Вайнс теряет и свою небольшую прибыль, и имя Остеров. Он остаётся ни с чем.

— Зачем он так рисковал? Почему он продал верфь папе? — спросила Пандора и поджала под себя ноги. Лео устроился удобнее, даже осмелел и положил голову на ее колени.

— У него ничего не выходило. Он не мог заключить ни одного контракта, администрация не давала разрешений, все было на грани. Тогда он пришёл к отцу и сказал, что все бросает. Он надеялся на такой исход, и как только контрольный пакет оказался в папиных руках, все вдруг пошло как по маслу. Имя Хавьера Остера имело колоссальный вес, так же имя зятя и свата Хавьера Остера будет значить не меньше.

— Так давайте просто откажемся, — тихо сказала Билли.

Билли и Ксавье сидели рядом, но почти с каждой минутой сдвигались на пару миллиметров ближе. Это было почти незаметно, но очень ощутимо, как будто под ними сдувался матрас, сваливая друг на друга. Когда Билли решилась заговорить, их руки уже соприкоснулись и она почувствовала как Ксавье один за другим сгребает её пальцы.

— От дома и компании? — спросила Пандора.

— Ну да. Почему нет? Вариантов никаких, о чем тогда рассуждать?

— Или развод, — пожал плечами Ксавье. — Про это ни слова. Фиктивный брак для Фел и развод через месяц. Бывший зять и бывший сват Хавьера Остера не намного хуже настоящего, Вайнсу нужна только шумиха в прессе…

— Я не хочу, чтобы этот сальный хмырь выезжал за счёт нашего имени! — взорвалась Билли и Ксавье немедленно сжал её пальцы, даже шепнул против воли, что-то вроде «тише».

— Я согласна! — Пандора подорвалась и заходила по комнате. — И позорить Фел разводом… Одной непутевой сестры Остерам достаточно!..

— Пандора! — это уже Ксавье повышает голос и Билли в свою очередь сжимает его пальцы. «Тише».

— Не надо, Ксавье. Я и не претендую. Я все прекрасно понимаю, и считаю, что Билли права. Не за чем рисковать будущим Фел.

— А будущее Агне? — спросил Ксавье.

— Тысячи тринадцатилетних девочек живут без миллионов, — вздохнул Лео. — Но, конечно, именно Агне это убьёт!

— Он прав, — кивнула Пандора. Кивок обречённой испорченной девочки. Пандора не умела жить без денег и силы “уважаемой семьи”, когда ей было тринадцать, она была таким же “гадким утёнком” как Агне сейчас, только ещё и напрочь лишенным каких-то талантов и сформированного мнения хоть по какому-то вопросу. Тогда Пандора была популярна из-за модных тряпок и новенького телефона с камерой, из-за этого её приглашали на дни рождения и обращались за советами. Через пару лет котёнок стал превращаться в кошечку и проблема отпала сама собой, красивых людей не могут не любить, но Агне не такая. Она расцветёт безусловно, у неё есть и мнение и таланты, она умная и сильная, но и популярности она не жаждет. Сейчас деньги дают ей вес, а остальные дары природы добавляют шарм. Когда после летних каникул она придёт в школу без красочных историй про каникулы в Греции, расскажет про новую квартиру в ужасной многоэтажке и не пригласит подружек на день своего рождения в особняк, девочка-гиг станет посмешищем. Сердце Пандоры сжалось, но она нашла силы отругать саму себя за эту смехотворную мысль. Жизнь Агне не должны, не будут, определять деньги.

— И я напоминаю, что моя семья никуда не денется! — сказала Билли. — Я даже не хочу слышать, что вы про это думаете, но ни папа, ни дедушка, ни Билл не останутся в стороне! Я вышла замуж за Хавьера и вы стали их семьёй. Так что ничего с Агне не сделается!

— Обучение Фел оплачено, она может не беспокоиться об этом, — продолжила Пандора. — Бабушке, должно быть, будет непросто, но я вообще не знаю где она берет деньги!

— А ты? — спросил Ксавье.

— А я решила уехать. Так что мне это даже на руку, — она пожала плечами.

— И останутся только «наши» люди, — тихо сказала Билли и взгляд её на секунду расфокусировался. — Почето, Анна, Эстель?.. Девочки. Макс, Бойд.

— Оливия, наверняка заберёт Почето. Он будет учить ее итальянскому языку, — съязвила Пандора.

— Шутки шутками, а люди пострадают, — Билли посмотрела на Ксавье. — Что делать будем?

— Если Макс и Эстель согласятся, я мог бы забрать их с собой в Испанию.

— С… собой? — Билли нахмурилась, но спрашивать дальше побоялась. Дважды моргнула, глядя ему в глаза и покачала головой. «Потом». — Если девочки захотят, могут остаться с нами, в Монако, пока не подыщут хорошее место.

— В Монако? — в свою очередь спросил Ксавье.

— Я не хотела бы тут остаться. И оставлять девочек тоже. Как минимум до начала нового учебного года мы могли бы уехать. А там решим.

— Но и до конца этого года ещё долго! — возразил Ксавье. Ему не приходило в голову, что все они разлучатся рано или поздно, если рухнет неприступная крепость с именем «семья Остеров».

— Фел наверняка захочет остаться и жить в общежитии, — пожала плечами Билли. — Я слова против не скажу. Это её жизнь и её выбор. А Агне вполне может закончить год там. Все что ей нужно — это краски и приставка. Что в Швейцарии, что в Монако это есть.

— Почему ты не можешь остаться тут? — Ксавье был убийственно спокоен и осторожен, будто говорил с буйным психом, стоящим на подоконнике.

— Потому что у нас больше не будет дома. Что делать? Жить с Агне в моей крошечной квартире? Тут можно сказать, что многие с тремя детьми в таких живут, но зачем?

— Я сниму вам квартиру! Большую!..

— Спасибо. Но оставим это, как запасной план?

— Поговорим позже.

— Позже, — кивнула Билли и обернулась к Пандоре. — Значит решено? Мы это сделаем?

— Вам не кажется, что Вайнс должен был на этот случай перестраховаться? — спросил Лео.

— О чем ты? — Пандора склонилась над ним, будто хотела поцеловать.

— Ну это же явно один из двух выходов. У него не может не быть на этот счёт страховки! Вы уверены, что все так просто?

Билли и Ксавье переглянулись, а Пандора дала Лео подзатыльник.

— Посмотрим. Озвучим наш план Вайнсу и посмотрим. — сказал Ксавье.

Глава 21

Белфаст. 15 октября — 16 октября

Когда Лео и Пандора ушли, В комнате повисла какая-то нежная тишина. Так это назвала бы Билли. Она сжимала и разжимала пальцы, а он гладил её костяшки, закрыв глаза и глубоко дыша.

— Значит ты уедешь? — спросил он.

— А ты? — она положила голову на его плечо и вздохнула. — Ты не хочешь чтобы я уезжала?

— Не хочу.

Она хотела знать, что же он про это скажет, но спрашивать не решалась.

— Даже не так. Не могу, — сказал Ксавье, поцеловал её волосы и зарылся в них лицом. — Не могу это представить.

— Ты успел ко мне привыкнуть? — насмешливо поинтересовалась она.

— Нет. Я никогда не привыкну, наверное. Просто не могу себе это представить. Мне не кажется, что это возможно, — он пожал плечами, погладил её щеку и Билли даже зажмурилась от того, как остро защипало внутри.

— Мы спасём Фел и тогда это обсудим, да?

— Да.

— Значит ты не представляешь, что я уеду. А то что останусь представляешь? — она выпрямилась, чтобы видеть его лицо.

— Тоже не могу представить. Это вообще из другой реальности.

— Другая реальность?

— Этого не может быть. Помнишь, как говорят, про удочку, рыбу и все такое. Никто не рассматривал ситуацию со стороны того несчастного, кто просил еды. Я просил рыбу, а мне дали удочку и научили рыбачить, понимаешь? И я пока не могу в это поверить. Я понимаю умом, что это обеспечит меня едой на всю оставшуюся жизнь, но я к этому не привык, я не способен осознать всей простоты этого чуда. Не понимаю за что меня наградили. Ищу подвох, спрашиваю о сумме, которую теперь должен, но в ответ разводят руками, вроде как все оплачено. А у меня ощущение, что меня с кем-то перепутали. Что придут и попросят все назад или назначат просто немыслимые штрафы, потому что подаренное я уже… испортил, — он замолчал на секунду, ища на лице Билли тень узнавания. Он так много говорил, что уже боялся: вдруг она потеряла нить за всеми этими метафорами. Билли все так же улыбалась, даже боролась с желанием погладить щеку Ксавье и покачать головой. Она все время забывала, что должна его в чём-то винить. — Я привык ходить, искать и получать все время не то, что мне нужно. Ну и самое главное… — он замер, Билли смотрела на их переплетенные пальцы, иногда вздыхала и чуть щурилась. — Все что мне нужно, есть, очевидно, у одной единственной женщины. Она может дать мне все, и я буду сыт этим счастьем по горло, абсолютно, с какой стороны не посмотри. Но зачем этой женщине я? Это прямой вопрос.

— Женщина не знает, — без промедлений ответила Билли. — Ты правда считаешь, что это вообще возможно? Ну при условии, что так буду считать я. Да?

— Я уже испытал это на себе, и уж прости, но на меньшее теперь я вряд ли соглашусь.

— Как это переживут твои телки? — совершенно серьёзно спросила Билли, Ксавье плотно сжал губы и смеха сдержать не смог.

— Не знаю, — шепнул он. Очень хотелось поцеловать её, стереть с лица насмешливое выражение, заставить забыть обо всем что было до минувшей ночи. Это было не в его силах, и выход казался единственным и очевидным: уйти и больше не осквернять святыню. — Они не знают, что теряют. Потому что так как на тебя, я никогда на них не смотрел.

— Хочешь сказать, что несчастным женщинам никогда не придётся, затаив дыхание, ждать твоих пылких взглядов? — спросила Билли.

«Затаив дыхание» — повисло в голове Ксавье, навязчиво замельтешило перед глазами.

«Затаив дыхание»

— Да. Какое это упущение, что у нас нет общей конфетно-букетной истории, — он говорил это не с грустью или сожалением, Ксавье не любил этой чепухи и не принимал таких выпадов близко к сердцу, даже сейчас ему нравилось, что отношения были лишены этой эмоциональной пропасти.

— Почему?

— Я мог бы водить тебя на прогулки, катать на машине с открытым верхом, кормить итальянской пастой в ресторане «СемиДольче». Все это длилось бы какое-то время. Цветы, мороженое, я бы дарил тебе звезды, посвящал… ну голы я не забиваю, даже не знаю что тебе посвятить. Удачные переговоры? Мы бы появлялись вдвоем на приемах и будоражили прессу, вся эта херня вскружила бы тебе голову.

— Ты думаешь я хочу именно этого?

— Все этого хотят, даже я, — Ксавье пожал плечами и на секунду промелькнуло мальчишеское выражение на красивом серьезном лице.

— Ну ок, хочешь свожу тебя на свидание? — спросила Билли.

* * *

Фел и Валерия ужинали в полном одиночестве, изредка в столовую заходил "его величество Патрик", управляющий и дворецкий в одном лице. Обычно в доме Валерии подавали итальянскую кухню и исключительно итальянское вино, Фел это всегда устраивало, но сегодня равиоли показались слишком жесткими, соус слишком острым, а вино она предпочитала сухое, а не полусладкое. Фел вздыхала и печально смотрела на обстановку вокруг, будто видела в первый раз.

— Мы устроим небольшой ужин завтра, верно, милая? — спросила Валерия, а потом обратилась к Патрику. — Передай, что чиабатта слишком сухая. И суп слишком густой!

Валерия считала, что на еду всегда нужно жаловаться, иначе зачем держать повара-итальянца, но в действительности еда от этого становилась только хуже, а повар злее.

— Есть у вас пожелания, сеньорита Фелиса? — поинтересовался Патрик.

— Нет, Патрик, все очень вкусно, спасибо! — Фел демонстративно выловила из соуса равиоли и съела с наигранным аппетитом. Потом повернулась к Валерии, — небольшой ужин? С объявлением?

— Ну конечно!

— Отлично, я тогда позвоню Марку, ладно? — она делала безучастный вид, но в действительности трепетала от мысли, что скоро все закончится.

— Марку? Зачем?

— Я думаю, пора вас познакомить! — Фел пожала плечами.

— Для чего?

— Ну как же, бабушка…

— Прости, но я не понимаю зачем! — повторила Валерия.

— Хорошо. Если ты не хочешь сейчас, мы сделаем это когда тебе будет угодно! — язвительно заявила Фел, бросила на стол салфетку и вышла из столовой.

— Проклятая Билли! — выругалась Валерия, как всегда поминая невестку.

Зазвонил телефон, Валерия ненавидела отвлекаться от обеда, но она и так игнорировала чертова Вайнса второй день. Она перевела дух и улыбнулась, прежде чем ответить.

— Да, дружок! — сладко пропела она.

— Что там происходит?

— Ничего особенного! Фелиса вчера вернулась ко мне, а завтра мы все объявим, да? Как насчёт ужина?

— Значит завтра?

— Завтра!

Вайнс отключился и Валерия выдохнула. Она долго кормила несчастного «завтраками», теперь по крайней мере ей было что предложить, но ситуация все ещё была «на волоске», нестройный хор в голове Валерии, уже пел похоронный марш всем её планам.

— Платье сеньориты Фелисы привезли! — объявил Патрик, будто платье сейчас выведут под руку в сопровождении свиты.

— Ну так несите его сеньорите Фелисе! — раздраженно ответила Валерия и подняла пустой бокал, требуя вина. Патрик послушно сделал то, о чем его молчаливо просили и поспешил удалиться. — Сеньорита Фелиса!.

Валерия вздохнула и задумчиво поводила вилкой по полупустой тарелке. На фарфоре остались разводы от соуса. Валерия отломила кусок чиабатты и совершенно по плебейски вытерла тарелку мякотью, а потом запихнула целиком в рот.

* * *

— Сегодня все закончится! — щебетала Фел.

— Уверена? Что она говорит? — Марк нервничал и голос его звучал чуть громче и грубее, чем обычно.

— Не знаю… что на ужине объяснится с ними! Как ещё можно объясниться? — Фел чуть не пританцовывала от перевозбуждения. Она раздражалась и взрывалась из-за выходок бабушки, но всё-таки была благодарна за это избавление.

— Если что, я буду на связи весь вечер! Много народу будет?

— Судя по великолепию платья, половина Белфаста… — Фел потыкала тяжелую ткань, будто это было тело мертвого животного. Платье кровавым пятном лежало на покрывале, стекая рукавами по обе стороны кровати. Нелепое сравнение заставило содрогнуться, поморщиться. — Накрашусь, накручусь и буду самая красивая!

— Для кого это!

— Для Генри Вайнса, разумеется! — Фел помолчала пару секунд, слыша тяжелое дыхание Марка в трубке. — Я приеду к тебе, когда все закончится. Хорошо?

— Если не приедешь, я приеду сам за тобой.

Фел позволила сделать с ней все, что требовала Валерия. Макияж? Почему нет. Укладка? Как скажете. Высокий каблук? Она может ходить на пуантах, если попросят!

В доме Валерии почти всегда играла жуткая давящая классика в истеричной обработке смычковых. Под такую музыку Фел не могла ни танцевать, ни думать. На ум приходили только фильмы Ларса Фон Триера и дешевые исторические драмы. Настроение ни к черту, предвкушения победы нет. Она отбрасывала все дурные мысли, а они снова лезли в голову, мерзкими муравьями. К вечеру разыгралась непогода: дождь, гроза, что-то похожее на град взбивало лужи в пену. Звякнул телефон.

«Все норм?»

Это от Агне, но отвечать сестре, значит начать скучать по дому. И по Билли Фел очень скучала, как ни странно. Как бы не складывалось все в родном доме, с Билли было безопасно, а с Валерией тревожно.

«Норм!»

«Ты вернёшься?»

На это Фел ответить не могла.

Судя по отражению в зеркале, ужин был не просто ужином, но все знали любовь бабули к бессмысленны роскоши. Махнув рукой, поправив идеальные локоны и убрав невидимые ниточки с платья, Фел вышла из спальни.

За длинным столом сидели Вайнсы, Валерия и несколько незнакомых мужчин. Безликой миссис Вайнс не было, Фел это удивило не меньше чем то, что место её было рядом с Генри, и никого из семьи Остеров, кроме Валерии, за столом не предполагалось.

— Простите, я опоздала, — улыбнулась Фел и демонстративно встала у стола, в ожидании когда ей укажут её место. Все напряжённо ждали, но садиться рядом с врагом потенциальная невеста не собиралась.

— Ничего страшного, милая! — Валерия указала на свободный стул. Ожидание стало неловким. — Ну же. Присаживайся!

«Спасибо, постою!» — подумала Фел.

Она никого из гостей не знала, не могла подойти к кому-то из этих лоснящихся мужчин и воскликнуть что-то вроде: «Ах, как давно мы не виделись!».

— Спасибо, — процедила она, вложив в одно слово всё презрение на которое была способна.

— Ты ниче, — оценил Генри, у Фел все сжалось внутри. Нет, такого она бы определенно не смогла полюбить, даже будь её сердце свободно. Она содрогнулась и решила, что хуже уже не будет.

— Благодарю вас, это очень мило с вашей стороны! — она хотела быть сдержанно вежливой, а вышло какое-то издевательство.

— Ну, будет вам, — вдруг начал мистер Вайнс, не сводя с Фел глаз.

— Что, простите? — ей явно делали замечание, пусть и не откровенное.

— Фел, мистер Вайнс прав! — Валерия доброжелательно улыбнулась, подняла свой бокал и отсалютовала присутствующим, будто они за что-то пили.

— Прав в чем? — если до этого напряжение было от недоумения, сейчас все буквально держали пальцы на спуске.

— Давайте оставим этот разговор? — предложила Валерия, но лица сидящих за столом оставались каменными. Надменными.

— Ну конечно! Теперь-то все решено! — Вайнс тоже поднял свой бокал.

Фел не отрываясь смотрела на бабушку, которая явно очень нервничала. Валерия всегда была эталоном спокойствия, уравновешенная, сильная женщина с непоколебимой уверенностью в себе. Сейчас бабушка смотрела исподлобья будто чего-то ждала, неестественно улыбалась. Фел начала бояться и в голове уже стучали сомнения, будто удары молотка по крышке гроба.

— Мы можем поднять бокалы? — поинтересовался Вайнс, а мужчины за столом расплылись в натянутых улыбках.

Тошнотворное напряжение звенело, как струна, которая не только лопнет, но и больно ударит по рукам. Фел потянулась к бокалу, но дрогнула и хрусталь ударил по фарфору, противный звук. Вязкий страх и отвратительное чувство, что что-то не так.

— Прошу прощения, сеньорита Фелиса, вас к телефону, — Патрик склонился, на серебряном подносе лежала трубка стационарного телефона. Все сидящие за столом замерли с бокалами в руках, посмотрели на Фел и Патрика с презрением.

— Да? — тихо выдохнула в трубку Фел.

— Кто сидит за столом? — спросил мужской голос из телефона. Сердце забилось как у испуганной птички.

— Нет, — наигранно спокойно ответила Фел.

— Извинись и выйди из-за стола, — голос, принадлежащий Ксавье, был сдержанным, но почти дрожащим от волнения.

— Да, — наигранно спокойно ответила Фел.

— Иди в кабинет Валерии, следи, чтобы Патрик не пошёл следом.

— Да, — наигранно спокойно ответила Фел. — Извените, важный звонок…

— Из балетного класса, — подсказал, на этот раз женский голос, из телефона.

— Из театра, по поводу предстоящего концерта. Это важно, — Фел не смотрела на бабушку, она поторопилась выйти и чуть ли не бегом бросилась из столовой.

Всю дорогу до кабинета, несчастные тридцать секунд, она прижимала трубку к груди и была уверена, что сердце так громко стучит что это слышат те, кто позвонил ей. В кабинете Фел прижалась к двери, которую закрыла за своей спиной и прислонила к уху телефон.

— Да? — всхлипнула она.

— Кто за столом, помимо Вайнсов, ты их знаешь?

— Что вы задумали? — горячо прошептала Фел. Она запуталась, сердце упорно просило бежать скорее из этого дома, ум рисовал Билли с красными пятнами на шее, оставленными Ксавье. Билли, которая так подло предала отца не может быть на одной стороне с Фел, а третьей стороны тут нет. Фел сопротивлялась, хотела быть дальше от этой грязи.

— Скорее! Ты кого-то знаешь?

— Нет! — Фел не могла дольше стоять на ногах и упала в кресло бабушки. Стол был завален документами, как будто за ним только что работали.

— Фел, ты можешь не верить мне или Билли и…

— Ты первым озвучил, что я должна выйти замуж, Ксавье! С каких пор ты против? С тех, когда стал спать с Билли? — Фел не хотела устраивать шум и кричала шёпотом, срываясь на высокие ноты.

— Да не хотел я этой свадьбы! Мне просто нужно было время, чтобы все решить! Если ты хочешь обсудить это именно сейчас, а не до того, как сбежала из дома, давай обсудим. Мне было необходимо разобраться во всем этом, ясно? Просто несколько недель и я бы нашёл выход, но в этом чертовом доме я понятия не имел кому доверять! Вы тут все как одна — дикие кошки, которым слова сказать нельзя! И с бабушкой было проще сотрудничать, чем спорить!

— На чьей она стороне? — спросила Фел. Внимание ее было рассеяно, опасаясь, что под дверью замер враг, прижавшись к ней ухом, Фел только и делала что прислушивалась и оглядывалась.

— Я до сих пор не знаю. Кто был за столом?

— Я не знаю этих людей. Только Вайнсов.

— Что говорит бабушка?

— Ничего, я не смогла понять ничего. Но она не может желать мне зла!

— Да она может не считать это злом! — крик был отчаянным и исходил от Билли, которая явно слышала весь разговор.

— Билли, — сухо отметила Фел и была готова швырнуть телефон о стену.

— Как ты не понимаешь, что я не желаю и никогда не желала тебе ничего плохого? Услышь нас! — Билли редко выходила из себя, почти сразу Фел услышала другие голоса, которые что-то твердили, видимо успокаивали. Повисло молчание.

Фел стала перебирать бумаги, чтобы занять чем-то руки, пока на другой стороне идёт борьба с разбушевавшийся Билли. Контракты, контракты, как же мало в них понимала Фел. Она часто наведывалась в кабинет отца с «уборкой», а потом говорила, что очень помогла.

— Стойте! — шепнула Фел, чуть громче, чем хотела. — Тут какая-то бумажка на столе…

— Какая ещё бумажка? Читай! — быстро сказал Ксавье, сердце Фел пропустило удар.

— Я… тут имя мое, с какого места читать… Блин, блин.

— Фел! По порядку!

— Тут от руки. Я не все понимаю, это итальянский, наверное, — бормотала Фел. — Кто знает итальянский?

— Ты! — в один голос ответили Билли и, видимо, Пандора.

— Не настолько, не так хорошо… Я не могу разобрать, это же какой-то профессиональный сленг.

— Почето, найдите Почето! Фел, телефон с собой? Фотографируй договор! — уже Ксавье перешёл на крик. Фел с собой телефон не брала.

— Телефон в спальне… Я пока до лестницы дойду меня перехватят….

— Прячь договор и бегом в спальню! Ври как сможешь! Мы ждём! — Ксавье отключился, последним, что слышала Фел были крики, все искали гувернанта.

Фел сложила лист в восемь раз, запихнула за лиф платья и поспешила выйти из кабинета. Патрик не ждал у двери, как она изначально подумала, но стоял в конце коридора, верный слуга.

— Если бабушка спросит, скажи что у меня заболела голова. Я поднимусь за таблеткой и сразу спущусь!

— Простите, но мне сказали проводить вас к столу, вас ждут, сеньорита Фелиса.

— Я выпью таблетку и приду, Патрик, спасибо! Это не займёт и минуты.

— Простите, но меня просили сделать иначе. Быть может вы сами скажете это бабушке?

— Очень болит голова, Патрик!

— Я принесу таблетку!

— Мне нужна моя таблетка!

— Быть может на кухне найдётся что-то похожее? Какая вам нужна?

— Я не помню название, но поможет только она! Ты можешь проводить меня до комнаты, если хочешь!

Патрик задумался, потоптался на месте и на лице появилось сильное сомнение. Он не знал на что решиться. Мимо прошла горничная, которую Фел знала плохо, бабушка все время меняла слуг.

— Ох, мне действительно очень плохо, — пожаловалась она и прислонилась к стене. Патрик подбежал, горничная тоже засуетилась, Фел оттащили обратно в кабинет. — Мне нужна минутка и моя таблетка, Патрик вы не принесёте по крайней мере воды?

— Да! Сейчас, — нерешительно пробормотал он. Как только дверь закрылась, Фел обернулась к горничной. — Даю пятнадцать фунтов за телефон! И никому ни слова, ясно! Сделаю одно фото, отправлю и можешь быть свободна!

Девушка с готовностью кивнула, достала чёрный смартфон, в желтоватом от старости силиконовой чехле.

— Ещё пять фунтов сверху и я постою на стреме! — быстро выпалила горничная и приложила палец к кнопке «домой», смартфон ожил.

— Идёт! — ответила Фел и достала из-за лифа платья бумажку.

Телефон страшно тупил и секунды бежали немыслимо долго. Когда шаги Патрика послышались из коридора Фел только открыла «сообщения» и замерла. Кому отправлять?

Наизусть Фел знала только один номер, номер Билли, она быстро прикрепила фото, нажала "отправить", телефон завис. Горничная что-то тарахтела про «приводит себя в порядок». Фел удалила историю сообщений, фото из «Галереи», на всякий случай из «недавно удалённых» и выдохнула.

Вернулась в коридор, незаметно подсунула телефон в карман горничной и взяла у Патрика стакан воды.

— Спасибо, Патрик. От души, — улыбнулась Фел, сделала крошечный глоток и вернула стакан. На душе полегчало, как будто она решила проблему вообще, а не сделала неизвестный шаг в никуда.

За столом пили, обсуждали насущные проблемы таинственным шепотом серийных убийц и опускали комментарии о неизвестных Фел людях. Бабушка смерила внучку долгим взглядом, полным… страха. Фел передернуло. На место она садилась с чувством отвращения, Генри выпил уже несколько бокалов и вёл себя развязно.

— Вы в порядке? — поинтересовался мистер Вайнс. Фел кивнула. — Если все в сборе, предлагаю тост!

Вошли официанты с новыми бутылками вина, Фел высматривала среди них девушку, которая ей помогла, но горничных в столовую не пускали. Перед каждым гостем ставили свеженаполненнве бокалы и закрытые металлическими колпаками блюда.

Вайнс поднял свой бокал, а Патрик сделал погромче тошнотворную музыку Валерии, от чего даже голова закружилась. Когда из двери, ведущей в холл вышла переодетая в форму официантки «горничная с телефоном», сердце Фел сжалось, будто его укололи раскалённой иглой прямо через грудную клетку.

Официантка-горничная, в белых перчатках и с лихорадочным румянцем на щеках, приблизилась к Фел, подняла с её блюда крышку, на блюде помимо ризотто оказалась белая промокающая от соуса бумажка.

«Это сделка с дьяволом. Беги!

— За Генри и Фелису! — объявил Вайнс.

— Пошли вы все к черту! — объявила Фелиса и выскочила из-за стола, на ходу затыкая длинный край платья за пояс.

Глава 22

Белфаст. 16 октября

— Я выбежала и поняла, что с собой у меня нет, ни ключей от машины, ни телефона. В общем спасла меня эта девчонка, снова, — Фел все ещё дрожала и сжимала в руках горячую чашку с чаем. Её кровавое платье помялось, но выглядело эффектно, обтекая ноги и все так же безупречно подчеркивая талию. — В общем… Она вынесла мне ключи от бабушкиной машины и я уехала. Мне все время казалось, что за мной, блин, погоня! — Фел не бывала раньше такой взволнованной и растрёпанной, даже спустившийся на шум Боно, долго хмурился, потом решил, что это сон и ушёл.

— Мы этой девчонке пообещали пять сотен, если она вынесет тебе ключи и передаст сообщение, — сказал Ксавье.

— Ничего себе! Я за то сообщение всего двадцатку заплатила! Вот почему она так радовалась… я думала ей просто не хватает в жизни ярких эмоций, — Фел поджала под себя ноги и откинулась на спинку дивана, она будто и забыла зачем все тут собрались. — Что там за сделка с дьяволом?

— В этом документе сказано, что если свадьба состоится, за бабушку будет выплачен огромный долг. Она написала это своей рукой и поставила подпись, как и Вайнс.

— Серьезно? У бабушки долги?

— Огромные.

— А не можем их выплатить мы? — спросила Фел. Ксавье и Билли переглянулись, Фел кольнула ревность и обида.

— Если свадьбы не будет, мы не сможем оплатить даже обучение Агне в художественной школе, — ответил Ксавье. — Пол года назад, бабушка перестала платить в счёт долга, тогда со мной и связались по поводу свадьбы, в надежде, очевидно, что так все решится. Я думал дело только в верфи и притязаниях Вайнса на известность, а дело оказалось куда как более простое и приземлённое. Вайнсу бабушка и должна, точнее его покойному отцу. Долг перешёл по наследству в виде расписки. И этот долг серьезнее верфи и компании, и Вайнс готов его простить за свадьбу.

— Почему? Если это большие деньги….

— Он не хочет ничего делать. Он хочет сидеть и получать процент с верфи и ему этого будет достаточно. Он хочет звонить и представляться твоим свекром, и получать все на блюдечке. Вот и все.

— Выходит или обречены мы все или я?

— Ты не обречена! — упрямо ответила Билли. — Не будет никакой свадьбы, ясно? Ну что, в самом деле, не проживем без денег? Мы же все обсудили!

— Но как же бабушкин долг? На что она вообще его брала?

— Я не уверен, но…

— Стой! — Ксавье перебила Билли. — Вы слышали шум колёс? Это Валерия.

— Ты никогда не звала меня миссис Остер, наглая девчонка. Стоило бы, — сказала Валерия и пересекла гостиную истинно по-королевски. — Да не дрожи ты так, Фелиса, под крылышком милой мачехи никто тебя не тронет! Ну что? Пора вскрывать карты? — Валерия села рядом с Фел. Все молчали, как испуганные кролики перед гончей собакой. — Деньги я брала для Хавьера!

Она гаркнула это, высоко подняв голову и прямо посмотрела на Ксавье. Он стремительно упал в её глазах, как только она увидела как «трепетно» он сжал пальцы паршивой подстилки Билли, стоило Валерии войти. Нельзя не отметить, что при этом Фелиса отвернулась, значит мачеха уже не такая любимая.

— Хочешь сказать, что ты брала эти деньги так давно? Но почему папа их не вернул?

— Потому что он не знал! Когда умер его отец, мы остались с пустыми карманами. А он мечтал жениться на Уне! Ее родители были против и я должна была что-то придумать. Тогда вылез Вайнс. Мошка из-под ног моего отца. С кучей денег, которые нужно было пристроить пока не нагрянула полиция и налоговая. Эти деньги я и взяла. Под честное слово и ничего не значащую расписку. Хавьер раскрутился в один момент, и вот уже Уна рожает чуть не по ребёнку в год, а у детей есть гувернант! Хавьер всегда меня обеспечивал… Вайнсу было достаточно того, что я отдавала ему раз в год определенную сумму. Но чем богаче был Хавьер, тем больше Вайнс кусал локти. Он уже столько лет работал сам на себя, а все не поднялся, а его деньги в это время так удачно преумножаются в чужих руках! Вайнс решил, что уже давно стал «большим мальчиком» и купил чёртову верфь. И разорился. За деньгами на неё, он конечно пришёл ко мне. И ни при чем тут разорение и тюрьма за неуплату налогов! — сверкнула глазами Валерия. Впервые стало видно, как она стара, как много ей лет. — Это и была верфь Хавьера! Она была построена на его деньги Вайнсом! А этот олень все похерил! Господи, да даже Эстель управилась бы лучше! Хавьера верфь никогда не интересовала, он был просто инвестором, но вот приходит Вайнс и говорит: все кончено! И кредита никакого тоже не было! — Валерия строго посмотрела на внука. — Наверняка ведь накопал уже. Самому-то это не показалось бредом?

— Отчасти.

— Я не понимаю, как я в это попала!.. — осторожно спросила Фел.

— Никак. Просчитался сначала Хавьер, потом я. Когда бизнес пошёл ко дну, Вайнс упал Хавьеру в ноги, мол научи и помоги. Вайнс сказал, что ничего не выходит, ему никто не верит и все двери закрыты, тогда Хавьер ему дал совет, исключительно как совет, а не предложение! Так как сам Хавьер почти нигде не фигурировал, он предложил Вайнсу использовать его имя в качестве гарантий. Вайнс так и поступал, и быть приближенным Остеров ему понравилось. При первом же отказе он снова бросился к Хавьеру, мол не верят. Нужна расписка, на каком это основании мы так близки. Хавьер пожал плечами и сказал: «Ой, не будь идиотом! Ну скажи, что мы поженим скоро наших детей!». Вайнс попросил «расписочку», якобы для подтверждения, Хавьер нисколько не сомневался, что этот идиот все равно ничего не выдумает против него и сделал такую бумагу, подписал и выдал. А Вайнс с этой бумажкой оббежал половину Белфаста и под имя Хавьера набрал обязательств и долгов! Он пихал всем под нос расписку, якобы скоро состоится свадьба, только Фел немного подрастёт. Хотите знать как умер мой сын? — мрачно спросила она, окинув взглядом семью, все жались друг к другу, кроме Ксавье и Билли, которые стояли у бара с бокалами виски и вели безмолвную беседу взглядами и жестами. На словах о смерти Хавьера, Билли замерла и сжала бокал, Ксавье сделал в ее сторону неопределенный жест, не то поддержка, не то предупреждение. — Все та же расписка. Вайнс с цепи сорвался, полез к мафии и наобещал им плавучее казино, золотые замки, притоны на вёслах и черт знает что. В качестве гарантии упомянул Хавьера и его дочь. И спрятался. Это он умел. А вот Хавьера нашли мигом, он то не знал, что нужно ноги уносить.

— Подозрительная авария без аварии, — пробормотал Лео.

— Да, мальчишка. Авария без аварии. Его убрали с профессиональной, филигранной точностью. Сначала Вайнс страшно испугался, а потом захотел ещё славы. Без отца Фел становилась лакомым кусочком. Дочка Хавьера, практически без защиты. Расписка не имела силы после смерти Хавьера, а очень хотелось продолжать игру. Вайнс пришёл ко мне. Сначала повинился, поумолял, а потом сделал кое что подлое. Во-первых, напомнил про долг, который я должна была вернуть ещё десять лет назад, но была вынуждена уменьшить сумму ежегодной выплаты. Во-вторых, намекнул, что и Фел чуть не пострадала.

— Он угрожал Фел? — Пандора дрожала не меньше Фел, они сидели обнявшись.

— Он угрожал, что продолжит трепаться про свадьбу, если она не состоится на самом деле. Раньше это была болтовня, а тут вдруг стало реальностью. Я не могла ничего поделать….

— Могла! — возразила Билли. — Могла нам рассказать!

— И что же? Ты бы побежала к дедушке Крису?

— Как минимум!

— О, Кристофер Фосс, конечно может повлиять на придурка Вайнса, но черта с два я бы обратилась к тебе! — злобно сверкнула глазами Валерия.

— Ты шутишь? — поинтересовалась Фелиса и подозрительно прищурилась. Весь налёт здравомыслия Валерии, испарился как вода с раскалённых скал.

— Я не хочу разбираться в том, кто и что, кому-то должен. Но если от брака зависит твоя жизнь, необходим брак.

— Почему ты не объяснила это мне?

— Ты бы не поняла, — Валерия пожала плечами. — Ну тебе нет и двадцати! Это не для твоего подросткового ума!

— А замуж выходить в самый раз? — Фел почти визжала от ярости. Настроение тут же изменилось. Настороженное внимание стало бешенством и направлено оно было как на Вайнса, так и на Валерию.

Лео выпустил Пандору и поторопился обнять и успокоить Фел, которая билась в истерике и топала ногами. Ксавье держал Билли, готовую устроить драку, а потом поехать с тем же мероприятием на гастроли в дом Вайнсов. Пандора молчала до поры до времени, потом подошла к бабушке, которая взирала на своё творение с нескрываемым удовольствием, села перед ней на корточки и заглянула в глаза.

— Мы же живые люди. Взрослые. Нам не хватало только правды, чтобы во всем разобраться, ты понимаешь? — Если свадьбы не будет, он заберёт у меня все. И промотает.

— Плевать.

— Вы не понимаете, что боретесь с ветряными мельницами. В мире Вайнса так не поступают.

— А мы не из его мира. В отличии от тебя. Нас не устраивают кредиты, мы расплатимся раз и навсегда. Деньгами, а не живым мясом. Я знаю, что ты хотела как лучше, но сейчас тебе лучше уйти. Мы все решим сами, потом я тебе все сообщу.

* * *

Билли и Пандора пили темное пиво на кухне, жевали копченый сыр и костерили Валерию. На столе стоял ноутбук Билли, на экране которого Мару наливала себе эль в огромную кружку.

— Что это? — спросила Фел.

— Алкоголизм по видеосвязи! — ответила Пандора.

— Присоединяйся, — Мару отсалютовала кружкой, выругалась и видео пропало. Пенный эль вылился прямо на клавиатуру.

— Черт бы её побрал, — вздохнула Билли, голос у неё был совсем тонким, насмешливым. — Мы собираемся надраться! — сообщила она Фел и захлопнула крышку ноутбука.

— Прости меня, — холодно сказала Фел и плотно сжала губы. — За то что я ушла и обвиняла тебя. Но к… вам я не привыкну!

— Не зарекайся, — хором ответили Билли и Пандора.

— Есть шанс, что нам всем придётся разъехаться, так что тебе не придётся видеть то, чего нет.

— Разъехаться? — Фел достала из шкафа кружку, и подставила, чтобы Пандора налила в неё пива.

— Мы пока не знаем точно, но чтобы отделаться от Вайнса нужно вернуть долг Валерии и проценты, которые она копила все эти годы. Ксавье выясняет сейчас сколько это. Ещё несколько долгов от самого Вайнса, он брал их под честное имя Хавьера и переставал платить. Там по-мелочи, тут по-мелочи. Когда мы разберёмся с этим, у нас может просто не остаться компании, верфи и ощутимых доходов. Содержание этого дома — не дёшево. А есть ещё автомобили, которые необходимо чинить и заправлять. Агне должна ходить в художественную школу, ездить на экскурсии и одеваться. То же касается и тебя. И меня. На зарплату судмедэксперта я не потяну нас троих, даже если Ксавье оплатит нам жильё. А если мы сохраним компанию, то некому будет ею управлять. У Ксавье есть своя работа там, в Испании.

— Значит, нам нужно найти деньги и все решится?

— Нет. Потом дедушка будет долго выбивать дурь из Вайнса, пока тот не забудет из каких букв состоит слово «мафия». Возможно тебе придётся пожить какое-то время в Монако.

— А вы? — Фел отрывала от сыра длинные пластинки и с удовольствием жевала.

— Пока не решили. Может и мы в Монако. А может в Швейцарию.

— А может в Ирландию? — спросила Пандора.

— О чем ты?

— Билл и Мару предложили нам с Боно местечко в их доме. Точнее их маленький домик на винограднике. Буду заниматься маркетингом, записалась на курсы веб-дизайна! Агне сказала, что нарисует мне акварелью всякие красивые штуки для… ай… как оно?

— Айдентика? — подсказала Фел.

— Да. Да!

— Ирландия это здорово! — улыбнулась Билли. — Если честно, я горжусь тобой, дружок.

— А я тобой не горжусь. Шла бы ты к Ксавье, даже не начинай, Фел! И поговорила о том, что будет дальше. Потому что ты мучаешься. Не свисти мне тут, что это не так! А мы пока с Фел обсудим ещё раз, — последнее с нажимом. — Её отношение к этому союзу.

* * *

Билли чувствовала, как приближается расставание. Идиотское предвкушение нового разочарования, которое щиплет изнутри, как стайка мелких рыбок. Она думала об этом в краткие минуты передышки от насущных проблем и пыталась анализировать: почему? Что она боится потерять? Не дом, не Фел, не Пандору. Ощущение, что все они останутся семьей было сильным, уверенность была абсолютной. Она боялась потерять то, что не произносила вслух.

— Ксавье? — два коротких стука в уже приоткрытую дверь.

Он полулежал на кровати с компьютером на коленях, поднял на неё глаза и замер. Ноутбук убрал сразу, но с места не сдвинулся. Больше всего он походил на подростка, пойманного за игрой в компьютерные игры, вместо уроков.

— Билли, — он привстал, но сдвинуться с места снова не решился. — Ну вот все и закончилось.

— Кажется да, — она пожала плечами, будто не до конца в этом уверена.

— И теперь ты окончательно свободна, — голос был глухим, будто из-под толщи воды недопониманий и недомолвок.

— Что?

— Ты свободна, принцесса, я отпускаю тебя живой и здоровой, — голос стал ещё глуше. Ксавье отвернулся, на Билли он предпочитал не смотреть, слишком уж это было больно, неприятно.

— Ксавье, — она вдруг ощутила в себе невероятную силу. До этого момента она была уверена, что он просто попрощается и уйдёт. Что он не представляет этих отношений, как и она. Что их жизнь будет балансировать на грани коротких встреч, в которые она, Билли будет забывать прошлую жизнь и дышать, а в остальное время думать, писать единственному своему читателю письма и уходить мысленно в долгие беседы. Увидев, как он смотрит и даже не понимаетю, что именно значит для неё, Билли запротестовала.

“Идиот! Он и правда не понимает!».

От волнения потели ладони, дрожали колени и першило в горле. Тело немело от кончиков пальцев, будто кто-то вколол сильное обезболивающее и оно медленно погружало в коматоз.

— Это правда. Ты свободна!

— От чего?

— От всего. От меня ты никогда не зависела, — он пожал плечами, но безразличия не вышло. У него тоже дрожали руки.

— Мы два дрожащих слабака, — шепнула она и осела на пол, прижавшись спиной к стене. — Мы два больных человека, которые нигде в этом мире не найдут себе места.

— Мне иногда кажется, что рядом с тобой мое место, — он озвучил её слова, произнесённые каких-то пару дней назад.

— Тебе не кажется, — ответила она. Подползла к нему, почти стелясь по полу и прильнула щекой к колену. — Ты унизил меня физически. Я тебя морально. Как и положено мужчине и женщине.

— Так должно быть? — он был удивлён. Он был сбит с ног её уверенностью. В его сознании билась крохотная птичка, которая чирикала, что она такая сильная, потому что он рядом. Она его защищает. Она разломала его, и теперь он уже не отвечает сам за себя. Он разломал её, и для неё больше нет нигде места.

— А откуда мне знать? Когда тебя нет рядом, я как выжженное минное поле. Эхо сражения ещё гудит, но солдаты мертвы и обгорели. Когда ты рядом — они встают и бьются, и их нельзя убить.

— Потому что они зомби? — он говорил серьёзно, но держался из последних сил, он мог бы сейчас хохотать в голос, поддерживая её пьяное от смеха тело.

— Да. Представь целое поле зомби? Кто меня может напугать?

— Никто. Ты попросишь меня не отходить ни на шаг?

— Ты не можешь предложить сам?

— Я не уверен, что имею на это право. Я буду умирать, чтобы твои зомби-солдаты боролись. За тебя я буду ловить пули. Но мне кажется, я мог бы и…

— Ну и какое мне до этого дело? — перебила Билли. — Какая разница: умереть от твоей руки или без твоей руки? — Билли погладила его щеки, губы и скулы. На губах его, сжатых как будто от невыносимой судороги, не было улыбки. Но по мурашкам, их общим, по зажегшимся на дне темных глаз бликам, она видела невероятную немыслимую тоску по этим прикосновениям. Она снова им управляла, и невыносимо хотела видеть это вечно. Теперь это её дыхание, энергетик, кофеин и импульс запускающий мозг.

В другой жизни, при других обстоятельствах, они могли стать отличными любовниками, хорошими друзьями, даже мужем и женой. Она могла бы раз за разом уничтожать его, не до конца, потом лечить и уничтожать снова, как любая женщина. Он мог бы раз за разом терзать её, хлопать дверью и обвинять в немыслимых грехах, а потом просить прощения, как любой мужчина. Это могло быть в другой реальности, в другом мире, но в этом мире Билли и Ксавье уже не имели права наносить друг другу раны. Теперь это было два наполовину разрушенных организма, которые могут существовать только вместе. Они были обречены как раковые больные, проклятые и изгнанные богохульники. Он отрёкся от всего и верил в неё. Её сердце и легкие отказали и теперь он был её аппаратом искусственного кровообращения.

— Тогда лучше я сам тебя убью.

— Спасибо. Я подожду.

Эпилог

Маллоу. Монте-Карло, Валенсия. Новый март

Пандора в марте

Из окна своего домика, Пандора могла весь день наблюдать, как в компании Фина, Джейка и Марселин Боно преодолевает милю за милей по винограднику Фоссов. Наравне с другими детьми он получал подзатыльники от Билла, наравне с другими объедался пирожками, которые готовила раз в неделю бабушка Вильгельмина, наравне с другими попробовал на день святого Патрика свой первый эль из рук дедушки. Его с улыбкой называли «ирландским ребёнком», не избалованным, не зашуганным. Обычным.

Пандора закрыла голубенькие шторки и вернулась к работе.

«Агне, давай сделаем шрифт чуть крупнее? В мобильной версии плохо видно. А в этикетке добавь немного пространства между названием и лого!»

«Ок!»

Пандора пролистала сайт, потыкала на все возможные кнопки и решила, что довольна. Пролистала истрёпанный видавший виды блокнот, тяжко вздохнула и вычеркнула один пункт. Тут же дописала новый.

23. Написать Мегги О’Брайен. Отправить наш баннер.

Она поставила точку, стукнула себя ручкой по подбородку и дописала двадцать четвёртый пункт. В её блокноте никогда ещё не было таких длинных списков дел. Читать, изучать, делать и биться из последних сил, чтобы все работало, как часы, а вечером ещё посиделки в доме Билла. А ещё во дворе облупилась с забора краска и не мешало бы постричь газон, тем более Билл приволок откуда-то новую косилку. Ещё столько дел по дому, и стоит купить повых кухонных полотенец, сахару и оливкового масла. Пандора заполнила список покупок и убрала в сумку, чтобы не забыть. Улыбнулась. Никогда раньше у неё не было таких дел.

Звонок телефона и Пандора срывается с места, будто кто-то ткнул её в бок шваброй.

— Лео?

— Что к ужину взять?

— Возьми сельдерей и зелёных яблок. Сделаю салат!

— Ай, женщина. Возьму мяса и позвоню Биллу насчёт гриля! Кончай с этим, ну стала же почти нормальным человеком!

— Идиот! — возмутилась Пандора. — Ты дождёшься, и я от тебя уйду к бабе!

— Да поскорее бы! Что для этого сделать?

— Взять у деда Этьена ружьё и прострелить себе голову!

— Я сделаю это сегодня же, если после я тебя не увижу!

— Сделай такое одолжение!

Когда Лео вернулся домой через час, в пакете он нёс кусок говядины, сельдерей и два кило яблок. Фыркая и закатывая глаза, Пандора забрала у него пакет, сказала, чтобы «катился к своим шлюхам», но Лео предпочёл остаться. Там же, на дне пакета она нашла козинак и крошечный помятый букетик полевых цветов, которые росли за оградой. Лео же, обнаружил поглаженную рубашку в спальне на кровати и чистое полотенце в ванной.

— Агне написала, что они прилетят в семь! — крикнула из недр кладовки Пандора. Она выглядела как крестьянка: белоснежные волосы заплетены в тугую косу, анорексичная худоба осталась в прошлом и теперь более округлое и красивое тело, приобрело женственную грацию.

— А мы в три! Написала Билли? — ответил Лео, вытер лицо пушистым полотенцем и улыбнулся своему отражению. — Красавчик!

— Написала. Ты бы на себя ещё подрочил! — фыркнула Пандора, входя в ванную комнату с корзиной грязного белья.

— Как только ты выйдешь, при тебе не получится, — он поцеловал её щеку и буквально дырку прожег взглядом на её, вдруг, покрасневшем лице. — Харе краснеть, иначе я решу, что ты влюблена, милашка!

— Расслабься, это я представила, как выношу тебе мозги прицельным выстрелом.

— Ты и так их выносишь, милая, без всякого ружья.

Пандора и Лео закрыли дверь в ванную.

Фелиса в марте

Фел опаздывала. Она сотню раз вылетала этим рейсом, но именно сейчас заблудилась в аэропорту, как сопливая девчонка и была готова вот-вот разрыдаться. Чемодан оттягивал руку, из сумки грозил выпасть зонт и очень болела чертова нога.

— Excusez-moi! Je ne peux pas… m'aider! — она вручила охраннику свою сумку, чемодан, зонт и выдохнула. С французским у Фел было совсем худо, но попросить об элементарной помощи она хорошо научилась, благодаря дедушке Крису. А вот объяснить потом что-то, увы нет. Продолжала на английском, в надежде, что охранник достаточно образованный человек. — А теперь идём на посадку! Скорее!

— Я….

— Что? Думаете я вас с собой увезу? Скорее же, ничего тут без вас не случится! — Фел надела очки и уверенно направилась в нужном, по её мнению, направлении.

— Не туда, мэм!

Фел остановилась, развернулась на каблуках и пошла в другую сторону.

Агнета в марте

Ждать у терминала было попросту мучительно и Агне смирилась, что никто никуда не полетит. Она достала блокнот и карандаш и очень быстро начиркала силуэт сгорбившегося с кроссвордом охранника, сидящего напротив. «Если Фел не появится немедленно, я пойду без неё!» — решительно сказала себе Агне. Она гостила в Монако всего неделю, но уже очень хотела домой, а особенно хотела в Белфаст. Агне любила Валенсию, ей очень нравилось в Монако, но Белфаст слишком долго был её домом. Она хотела его прохлады, оживленности и противоречивой красоты. Стального неба и сочного синего цвета. Северного ветра.

Фел вылетела из-за угла, с охранником семенящим следом.

— Ну вот! А говорили не успеем! — улыбнулась она охраннику.

— Да я же молчал!

— Ага, — Фел забрала у него сумку, чемодан и зонт, запихнула в его карман двадцатку и обратилась уже к Агне. — Ну же, идём!

— Старую Фел я любила больше! — в сотый раз пробормотала девочка, взяла свою скромную сумку и последовала за сестрой.

Билли и Ксавье в марте

— Не хочу выходить из дома! — вздохнула Билли.

— Хочешь, останемся тут? — Ксавье подошёл к ней и обнял со спины, положил свой подбородок на ее плечо. Терраса их домика выходила на побережье, тёплое море облизывало песчаный берег. После Белфаста испанская Валенсия казалась другим миром. Билли любила Белфаст, там осталась её счастливая жизнь, она не бежала от проблем, но в Валенсии началась её новая счастливая жизнь. Она носила почти круглый год платья и шорты, она загорала и пила испанское вино, она прижилась в новом месте, как саженец неприхотливого дерева.

В этом милом доме было всё не так, как в особняке Остеров, доме бабушки Оливии или тем более в китчевом дворце Валерии. Это был дом полный воздуха, в нём было мало комнат, но каждая была размером с великолепный холл прежнего дома Билли. Один этаж, одна спальня, одна детская и одна гостевая. Кухня без столовой, с огромным островом по центру и тремя раковинами. И из каждой комнаты выход на белую террасу. Билли не садилась за руль уже почти пол года, передвигалась на смешной голубой "веспе" и покупала на рынке овощи.

— Нельзя. Пожалуй, нам пора в аэропорт? — Билли подняла по привычке руку, но она уже давно не носила часов, хоть на руке ещё и виднелась полоска от загара.

— Не бойся, я контролирую, — улыбнулся в волосы Билли Ксавье. — Агне писала?

— Они с Фел сели в самолёт, — кивнула Билли.

— Волнуешься?

— Не знаю, я очень соскучилась по Фел… Ой, а ты взял папку Агне? Она просила, а я не вспомнила…

— Она в моей сумке. Всё хорошо?

— Да, да, хорошо… — Билли развернулась к Ксавье и спрятала лицо у него на груди. — Без Агне тут скучно, не находишь?

— Ну относительно. Она так редко бывала дома, что я её видел только за ужином!

— Как жаль, что все мы не можем снова жить в одном доме, — мечтательно сказала Билли и снова повернулась к морю.

— Можем, но это будет не этот дом. А ты так истерично тут всё устраивала, что не могу представить себе тебя в другом месте. Да и Боно мне недавно сказал, что он "ирландский мальчик"! — улыбнулся Ксавье.

— Да-а, а дедушка говорит, что никуда не отпустит Фел, пока она не закончит институт. Не понимаю, что у них за дружба такая… Это так странно. Одна дочь Хавьера живёт с моим дедушкой, другая с моим братом, третья со мной. Глупо как-то вышло…

— Зато все счастливы, — Ксавье напряг руки, поднял Билли и вынес с террасы под её протестующие вопли. — Вы, Фоссы, привели нашу семейку в порядок.

“Я с морем не попрощалась!” — вопила она.

— Ничего страшного. Мы скоро вернёмся!

Больше книг Вы можете скачать на сайте —

После эпилога. Белфаст в марте

Хрестоматийные горничные встретились впервые за полгода. С тех пор, как семья разъехалась в разные страны, Скай оказалась в Швейцарии у Саймона Фосса, от чего была в страшном восторге, а Бьянка в Валенсии в доме Билли и Ксавье. Они без умолку болтали, сидя в гостиной Оливии, которая переводила взгляд с одной на другую и никак не могла взять в толк, как эти дурочки друг друга понимают. Скай говорила на английском, а Бьянка, очевидно, совсем его позабыла за ненадобностью.

— Милая, а ты всё время живёшь с Билли? — поинтересовалась Оливия.

— Нет, сеньора, у меня casa, недалеко. Я прихожу утром, — Бьянка расплылась в улыбке. Она была бесконечно рада всем в гостиной. Помимо горничных и Оливии, в продавленном кресле сидел Луи Почето, с чашечкой чаю, Эстель и Макс, в холле Анна снимала пальто, только пришла.

— Кто прибудет первым? — спросила Оливия, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Сеньора Пандора и сеньор Лео уже тут, — ответил Почето. — Они, кажется, навещают бабушку. Сеньорита Агне и сеньорита Фелиса должны прилететь и уже ехать к нам, их встретит сеньор Марк…

— Оу, это так романтично! Отношения на расстоянии! — пропела Бьянка.

— М-да, — ответила Оливия. — А что же Билли и Ксавье?

— Они тоже должны были прилететь, — ответил Почето. — Но пока ничего не писали, Оливия, — он сделал ударение на последнем слове, покраснел и прокашлялся. Оливия снисходительно улыбнулась.

* * *

Билли стояла напротив своего старого дома. Одна. Уютного гиганта снова выставили на продажу и он взирал на улицу наглухо занавешенными окнами-глазами. Она огляделась по сторонам, открыла калитку и вошла в сад. Ключей, конечно, не было, но в сад войти можно. Из беседки доносились девчоночьи голоса и сердце очень быстро забилось, будто Билли торопилась на свидание с любимым человеком, после долгой разлуки.

В беседке за домом шла оживлённая беседа. Пандора обнимала Боно одной рукой, Агне другой. Напротив сидела Фелиса в модной кожаной куртке, сразу видна работа дедушка Криса.

Билли молча вошла в беседку, села рядом с Фел и девушка так же молча потянулась и обняла мачеху.

— Снова вместе? — шепнула Пандора, спрятала улыбку в волосах Агне. Боно затаил дыхание, как будто происходило какое-то волшебство.

— Ага, — тихо ответила Билли и на щеках её заблестели слёзы. — Как будто никто никуда не уезжал. Пойдём?

— Пойдём, — ответила Фел, поцеловала мокрую щёку Билли и совсем по-взрослому убрала ей за ухо выбившуюся кудрявую прядь волос.

Они шли к кладбищу пешком. Боно бежал впереди, разгоняя голубей, он не до конца понимал куда и зачем они идут. “К дедушке”, всё что он понял, но они и раньше туда ходили вместе. Ещё до Ксавье, до странных дней, когда все много плакали. Боно вообще решил, что закончились каникулы в Ирландии, и очень боялся, что больше он не “ирландский мальчик”, он решил, что они возвращаются в Белфаст и не понимал, почему с собой не взяли Нэну.

— Хавьер, — шепнула Билли, когда между стройных рядов надгробных камней они нашли тот самый. На большом сером камне было его имя. Его даты жизни и смерти.

Знакомая лавочка, на которой было проведено много часов, обгоревший каменный алтарь, где было сожжено столько писем. Билли достала коричневый конверт, села у алтаря и достала зажигалку.

Девочки смотрели, как Билли сжигает письмо, будто наблюдали за священным действием. Бумага мгновенно вспыхнула, огонь поглощал ровные строчки, кусочки серого пепла поднимались и оседали на памятнике. Девочки плакали.

“Здравствуй, Хавьер. Мы вернулись.

Если ты не знаешь, сейчас март. Всё как ты любил, и мы тут, с тобой. Я начала писать это письмо ещё в Валенсии, закончила в Белфасте. Я начала свою историю в Белфасте, но надеюсь, что мне не придётся закончить её в Валенсии.

Я сейчас всё тебе расскажу, а ты послушай, мы не часто говорили о девочках, но ты сам понимаешь почему, я слишком скучаю по ним, когда они не рядом. Сегодня мы снова вместе.

Я начну с Пандоры, если позволишь.

Она стала образцовой мамой, ты переживал по этому поводу. Говорил, что она не готова, что ей трудно. Так вот, ничего трудного! Она нашла своё место и если честно сказать, что я ей горжусь ничего не сказать. Наверное, Ирландия — это её дом. Она как будто всю жизнь там жила. А семья моих сумасшедших прабабушки и прадедушки — её стихия. Выходит, её место не на подиуме, а в доме супруги капитана полиции Броуди, в ирландской глуши. Боже мой, ещё немного и она проведёт там реформу красоты. Мару в восторге от такой соседки.

Фелли перебралась в Монако и это было самым невероятным для меня. Непривычно думать, что Фелиса живёт с дедушкой Крисом, но они… друзья? Лучшие! Я клянусь! Эти двое ходят по магазинам, она выгоняет его фанаток, притворяясь его законной молодой женой. Фел! Развлекается! Как нам и не снилось… Дедушка водит её на балет, знакомит с разными знаменитостями и у них что ни день, то новое открытие. Никогда бы не подумала, что у Фел будет такая жизнь. И никогда бы не подумала, что Марк будет верно ждать её… Только учёба, конечно, пока на паузе. Не знаю к чему это всё ведёт, но Хавьер, знал бы ты как она счастлива! Я её не узнала сегодня… Это стоило того, чтобы позволить этой итальянской дамочке, сорваться с катушек. Я думала, что моя девочка так и останется ледяной королевой, а она переросла, переломилась и стала самой красивой, уверенной и крутой женщиной из тех, кого я знаю.

Агне живёт с нами. Рисует, учится в школе при посольстве, завела подругу и всё так же играет с Ричи в игры. Знаешь, что круто? Она из дома вышла. Валенсия ей пошла на пользу, а ещё она каждое утро плавает с Ксавье в море. Они уходят в пол шестого и плавают, пока я не приготовлю завтрак и не пойду их вылавливать. Агне — фанатка моря. Ты знал? Оказывается, зря мы морозили красотку в Белфасте… Она загорела, вытянулась и решила стать вегетарианкой.

Про меня ты всё и так знаешь. Я уже два месяца, как работаю в больнице, два месяца как получила на это разрешение, полгода, как переехала в Испанию, три месяца как переехала в свой собственный дом, который сама создала, обставила и оживила.

Сегодня мы снова в Белфасте. Мы вернулись. Я посмотрела на дом, прошлась по городу. Даже сходили в доки с Боно, как раньше. У меня раздвоение личности, я так люблю этот город. Наш Белфаст. Но душой я в Валенсии и это тоже моя любовь. Тут — старая Билли. Там — новая. Я смотрю на себя, на девочек и я не чувствую тоски. Мы разъехались, нашли свои дома, страны. Наверное это их судьба, девчонки-иностранки. У них в крови искать корни, как у цыганок. Не удивлюсь, если через пару лет они вернутся, найдут новый дом, переживут и переосмыслят всё. Я с ними, даже если в другой стране. Они всё-ещё мои девочки.

Мы начали новую жизнь, безумную и совершенную.

Мы счастливы и свободны.

Мы любим тебя и любим нашу новую жизнь.

Ты можешь спать спокойно, Хавьер. Твоя семья никуда не делась, она окрепла, нашла новое дыхание и новую цель. Ты же хотел этого?

P.S. Мне нужно сказать ещё кое-что.

Я всё ещё не знаю, как ты умер. Я могла бы, особенно в последние дни в Белфасте. Тогда шли разбирательства, споры, доставали чужое грязное бельё, но я так и не решилась. Не хочу узнать про это так. Не хочу знать про это.

Тебя не стало Хавьер, но я смирилась. Потому что мы смертны. Однажды не станет меня, не станет Ксавье, Пандоры и Лео. Твой дом разберут по кирпичам, а с моего дома ветер сдует известь и остатки красной черепицы. В Белфасте, однажды, снесут стену, смоют граффити и примирятся враждующие. Однажды, не станет религий, веры, идолов, фанатов, фанатиков, ничего однажды не станет. Я это принимаю и понимаю. Сейчас в моём сердце две стороны, во мне две половины. Одна принадлежит старой жизни, которая меня создала и воспитала, которая всё так-же горит чернилами на моей груди в твоём имени. Она тут, в Белфасте, в марте. Городе моей памяти, ветра и противоречий. Вторая живёт в доме у моря, плавает по утрам до завтрака, катает в машине с открытым верхом и каждый вечер благодарит за то, что я существую. Одна жизнь закончилась, вторая началась. У всех нас, твоих девочек, одна жизнь закончилась, а вторая началась.

Девочки Остер повзрослели, всё приняли и поняли. Я за нас не боюсь, потому что всё самое плохое (я надеюсь) уже случилось.

Сегодня я увижу всех, кто был с нами всё это время. Даже Валерия сказала, что приедет и будет в тряпочку молчать на мой счёт. Ну… я постараюсь любить и уважать эту женщину до конца дней своих, в конце концов всё позади, пора бы научиться всем проще относиться к жизни (тем более, что бедность ей совсем не на пользу). Этому нас Лео учит. И в этом придурке нашлось что-то умное.

С любовью, Билли!

Белфаст. 16 марта

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог

После эпилога. Белфаст в марте Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg