«Кровь на стене»

…Темная звездная ночь низко висит над спящим городом. Лишь огни в нескольких припозднившихся окнах и свет тусклых уличных фонарей еще разгоняют мрак каменных переулков. Мрачные тени в тишине скользят по затемненным углам улиц и легкий ветерок уныло бредет по мостовой, гоняя обрывки старых рваных газет.

Сегодня новолуние, и луна не осчастливит своим светом небосвод, наполнив краски ночи своим чарующим светом. И поэтому белесый туман, что клубится над решетками сточных канав, такой жуткий сегодня, насыщенный, полный скрытых замыслов и тайн.

А под ногами хрустит и хлюпает мусор, грязь и гниющие отходы кругом.

Вот в проржавевшем мусорном баке послышался топот маленьких ножек и быстрый торопливый хруст, затем кто-то заскрипел смятой бумагой — видимо крыса роется в объедках в поисках съедобных кусков. А вокруг лишь черные кирпичные стены домов вздымаются к небесам, словно отгораживая эти узкие коридоры от всего остального мира. И, кажется, само время умирает в этих каменных клетках, так и не достигнув вершин, где властвуют жизнь и свобода.

— Эй, парень, есть еда? — высунулась из груды хлама грязная взлохмаченная голова и полупьяные натруженные глаза уставились на позднего путника. Юноша, забредший в эти дебри не по своей воле, зябко кутался в тонкую рубаху. Он лишь непонимающе взглянул на это «Нечто, явившееся миру» и поспешил дальше, плюхая по лужам гнили и огибая кучи отбросов.

А вслед ему тихо раздалось: «Чтоб тебя, нет еды… И что бродить впотьмах ночью, озадачивая бедных людей».

И снова тишина. Еще один поворот впереди, а за ним еще, и еще. Кажется, этой кривой улице не будет конца. Хорошо еще старые полуослепшие лампы над железными дверями домов дают немного света.

И нет иного пути как вперед…

Юношу, так поздно бродившего в тишине узких улочек, звали Джон. Он родился шестнадцать лет назад в порту города Нью-Йорк, на перегоне через Атлантику. Но видимо в то время лишний рот не очень нужен был его семье, и поэтому новорожденного сына перед самым отплытием в Старый Свет, удрученная голодом и нищетой, мать принесла в ближайший приют при храме Святой Девы Марии, где и оставила на грязных ступенях, исчезнув после навсегда в ночи и тумане.