«Люди и монстры»

— Ты понимаешь, — горячился Павел. — Они наступают! Они уже здесь!

— Да ладно тебе выдумывать-то…

Друзья сидели за кухонным столом, и в отсутствии своих женщин выпивали и закусывали. Сегодня они устроили настоящий мальчишник. Со временем все реже бывает, когда вот так, без жен, один на один. Это когда можно есть прямо со сковороды, столовой ложкой, пить и наливать, не опасаясь неожиданно острого локтя в бок или укоряюще наливающихся вдруг голубой слезой глаз. И на сковороде и в стопках — не то, что приготовили или налили женские руки, а — сами, сами, все сами.

В этот раз мужики просто пожарили самую простую колбасу круглыми большими кусками и теперь разрывали на неровные части краем ложки, поливали острым кетчупом, макали в злую горчицу, и этим огненным закусывали холодную водку. Не дорогую, из дешевых, но давно проверенных сортов. Просто водку. То есть, спирт-ректификат, вода нормализованная, чуток сахара и капля глицерина — говорят, такая водка не вызывает похмелья. Но это сколько же ее выпить-то надо, чтобы было похмелье? Суть же мальчишника совсем не в том, чтобы напиться, не в количестве, а в самом разговоре. В честном и откровенном — о том, что волнует мужиков. Вот как сейчас, например.

— Какие выдумки, что ты? Посмотри вокруг себя, наконец, сними свои шоры! Прочитай, что пишут и как пишут. Да просто в кино сходи, наконец!

— А что там пишут, и причем здесь какое-то кино?

Это только может показаться стороннему наблюдателю, не знакомому с традициями мальчишников, что вопрос — ленивый, что тон — снисходительный, что все эти слова — просто перебивка, заполнение паузы между налитыми стопками и куском поджаренной с одной стороны до светло-коричневой корочки колбасы. На самом деле каждое произнесенное слово обдумывается, изучается, разбивается на составляющие, проецируется на свой опыт. Надо же не просто так что-то ответить, но ответить умно, ответить фактом.

— Ну, так что, где, как?