«Похорони мечту (СИ)»

Похорони мечту (СИ) (fb2) - Похорони мечту (СИ) 89K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Олег Никитович Бондарь

Бондарь Олег ПОХОРОНИ МЕЧТУ

Все-таки наступило мгновение, когда Игорь вынужден был признаться себе, что заблудился.

Вслед за осознанием истины пришло отчаяние. А вместе с ним — страх. Липкий, парализующий. Убивающий не только волю к сопротивлению, но и саму надежду. Ту, которая, по утверждению, умирает последней…

За стеклом расстилался унылый пейзаж. Голая степь с островками пожухлой травы, мертвые, без листьев, деревья, словно истуканы выстроившиеся вдоль едва заметной колеи. Над всем этим — громадная серо-фиолетовая туча, уже начавшая терять мелкие крупицы застывшей влаги.

Шоссе осталось далеко позади. Настолько далеко, что перестало быть реальным. Как будто миф, выуженный из страны бредовых грез. Истиной оставалась лишь узкая грунтовка, начинавшаяся невесть где и уводящая неизвестно куда. По пути она пересекалась с себе подобными, замысловатой паутиной опутывала холмы, овраги. И выбраться из лабиринта было невозможно.

В этом Игорь убедился. Часа три назад он свернул на проселок, затем еще несколько раз…

Вроде бы правильно.

Ведь руководствовался самой точной двухкилометровкой.

Но…

Была карта, были дороги и… абсолютно ничего, что связывало бы их воедино.

В какой-то момент решил не искушать судьбу и повернул обратно.

Только — зря.

Запомнившиеся ориентиры растворились без следа, словно плод воображения. Или решили поиграть в прятки. И настолько удачно, что Игорь не смог отыскать ни единого. Даже ближайшего, мимо которого только что проехал…

Дороги спутывались в клубки, разъединялись, пересекались и убегали в разные стороны. Они существовали сами по себе, жили своей жизнью. Не верилось, что их когда-то проложили колеса автомобиля или иного транспорта, сомнительно, чтобы по ним ездили. За время мытарств Игорь не встретил ни единой машины, так само, как не случались деревни, люди и, вообще, хоть что-нибудь, напоминающее об их существовании.

А что может быть нелогичней дороги, ведущей в никуда?..

Отбросил на заднее сидение бесполезную карту, дрожащими руками подкурил сигарету.

Разбухшая, словно беременная, туча опустилась еще ниже. Теперь она закрывала все небо, за исключением синей полоски на горизонте. Дневной свет утратил резкость, померк и слился с окружающей серостью. Снежная крупа стала гуще и крупнее. Невесть откуда взявшийся ветер швырял ее на автомобиль.

Игорь морщился от невыносимой дроби, которая тысячами гвоздей впивалась в его мозг.

За короткое время вид за окном переменился. На черном фоне возникли островки белого, и вскоре этот цвет стал преобладающим.

Только белизна не добавляла света. В ней отсутствовала чистота, которая радует в погожий день. Закрученная в вихре пелена походила на саван, а сгустившиеся сумерки словно завершали погребальный обряд.

— Смерть! Смерть! Смерть! — настукивали ледяные скалки, разбиваясь о корпус автомобиля.

— Смерть! — вторил им завывающий ветер.

— Смерть! — стонала почти невидимая под снегом земля.

— Смерть! — скрипели, размахивая костлявыми ветками, скелеты деревьев.

— Смерть! — вспыхнуло в мозгу у Игоря, и страшная мысль вынудила очнуться. Ее неопровержимость ужасала. Он словно бы ощутил ледяные пальцы на лице и едва не закричал. А, может, и закричал, только не придал этому значения.

Несмотря на работающую печку, тело колотилось от всепроникающего холода. Или от страха. А, может, от того и другого…

Чувство было сродни шоку.

Умирать не хотелось.

Но, где альтернатива?

Степь, надвигающаяся ночь, и — полная неизвестность.

Придет время, закончится бензин…

В снежном вихре витал призрак костлявой. Коса была занесена и готова опуститься на его голову…

Игорь закрыл глаза. А когда снова взглянул в окно, навеянный образ, растворился. Лишь замысловатый узор на стекле, с которым, словно играясь, справился «дворник».

Укрытая снегом колея почти не просматривалась. Скоро она исчезнет совсем. Теперь машина двигалась не так легко. Даже на первой передаче колеса пробуксовывали. Мотор завывал подобно взбесившемуся зверю. Белая мгла, подстегиваемая рассерженным ветром, закрывала обзор. Ехать приходилось наугад, ориентируясь в основном на контуры жиденькой лесополосы.

Несколько раз автомобиль заносило. Колеса то и дело спотыкались о невидимые бугры. С натугой преодолели подъем и вскарабкались на вершину холма.

Здесь ветер неистовал вовсю. Передок машины поднимался, желая то ли, взлететь, то ли кувырнуться обратно. Двигатель, сопротивляясь из последних сил, едва удерживал ее на месте, и кое-как пытался тянуть вперед.

Надолго усилий не хватило. Когда с вершины дорога резко нырнула вниз, а, может, и не дорога, различался только снежный покров, мотор тоскливо взвыл напоследок, обижено чихнул и умолк.

Игорь переключил на нейтралку и, словно ошалелый, поворачивал ключ зажигания. Но, кроме заунывного скрежета стартера, ничего обнадеживающего не слышал. По инерции автомобиль скатился вниз, наткнулся на преграду, содрогнулся, накренился и замер.

Вот и апофеоз нашего фиаско …

Шутка получилась невеселой…

Стрелка датчика показывала, что бензина почти пол бака. Однако заводиться чертова железяка не желала. Свет фар стал тусклым, и Игорь поспешил их выключить.

Выругавшись, открыл дверцу и выбрался наружу. О чем тотчас пожалел. Холодный ветер прошиб до костей, глаза залепило ледяным песком.

От двигателя исходило приятное тепло, только искать причину его внезапной остановки не имело смысла. Во-первых, — темно, во-вторых, Игорь ни фига не разбирался в механике. Оставалось, как в анекдоте о «новом русском» чесать затылок…

Старенькая «Таврия» зависла на крутом склоне глубокого оврага. Ее развернуло под опасным углом и казалось странным, что машина не перевернулась.

Игорь не стал выяснять, на что наткнулся автомобиль. Какая разница? Захлопнул капот и поспешил укрыться в салоне. Но согреться уже не мог. Вторгнувшийся воздух одним махом перечеркнул многочасовые усилия автомобильной печки.

— Глупо… Как глупо… — шептал Игорь, пытаясь с коленами укутаться в тоненькую болоньевую курточку…

* * *

С утра еще все было хорошо. Кажется, даже солнце светило…

Игорь вспомнил, с каким воодушевлением готовился к поездке: сверял по карте маршрут, рассчитывал время, представлял изумление Славика…

В гости Славик приглашал всякий раз, когда появлялся в городе. Его редкие наезды всегда были насыщены обширной, хотя и неоригинальной, культурной программой. Сначала — спиртное, затем экскурсии по злачным местам, новые знакомства…

Славика понять можно. Истосковавшийся в сельской глуши, связанный неудачным браком, в краткие мгновения свободы он отрывался на полную катушку. А Игорю — сам Бог велел. Он все еще находился в поиске той единственной, с которой, желательно, не очень скоро, придется разделить судьбу…

Во время последнего визита Славик был особенно настойчивым. Соблазнял прелестями сельской жизни, рыбалкой, натуральной пищей, домашними напитками. Игорь клятвенно обещал воспользоваться приглашением.

Но лето прошло, миновала осень… Обещание напрочь выветрилось из головы. А мокрый, склизкий декабрь не располагал к путешествиям.

И вдруг распогодилось. Несколько ясных дней, легкий морозец. Почему не поехать?

Решение возникло спонтанно, без видимой причины. Просто стрельнуло что-то в мозгу и засело зазнобиной. Даже совесть проснулась, то и дело укоряя по поводу невыполненного обещания…

Уже перед самым отъездом (Игорь стоял у двери, вспоминал, не забыл ли, чего?) позвонила Танюша. С ней он встречался уже года три. Игоря устраивали скромность и ненавязчивость девушки. Она относилась к нему с детской привязанностью и ни на что не претендовала.

Танюша никогда не приходила без предварительного звонка. Деликатно интересовалась, можно ли, и, получив разрешение, появлялась почти сразу, так как звонила из ближайшего автомата.

Когда-то Игорь предложил Танюше жить вместе, и сам испугался своих слов. Постоянством он, отнюдь, не отличался, и не был готов к длительной связи. А потому вздохнул с облегчением, когда девушка отказалась. Не решительно, скорей, просто из вежливости, ожидая, что Игорь будет настаивать, но он благоразумно не стал этого делать. Не хотелось ломать идиллии сложившихся отношений, лишать себя тревоги ожиданий и радости встреч. А, может, и не только этого… Ведь красивых девушек много. Стоит ли зацикливаться на одной, пусть она и кажется лучшей?..

Услышав Танин голос, Игорь заволновался. Они не виделись несколько недель. Хотелось обнять девушку, поцеловать, просто ощутить ее присутствие. Мелькнула мысль отложить поездку…

— Извини, дорогая, я уезжаю… — сказал он.

— Надолго?

Грусть и тревога звучали в ее голосе. Почти то же самое чувствовал и он.

— Не знаю…

— Я тебе перезвоню через пару дней. Хорошо?..

— Да. Через пару дней я буду дома…

В трубке давно пикали короткие гудки, а он все не решался оторвать ее от уха…

* * *

Ветер утих, крупа перестала барабанить. Вроде бы посветлело. Только не надолго. Набравшись сил, снег повалил густыми крупными хлопьями. Он плотно залепил стекла, засыпал сугробом капот и крышу. Игорь, казалось, физически ощущал тяжесть погребающей его массы.

Страх, уныние, еще какие-то смутные чувства…

Тоненький, едва слышный голосок, подсказывавший о необходимости действовать, иногда прорывался сквозь пелену отчаяния, но был слишком робким и неуверенным. Мелькали обрывки воспоминаний, бессвязные, разрозненные, точило запоздалое расскаивание, а над всем преобладали вселенская скорбь и скотская жалость к самому себе…

А потом увидел Татьяну. Девушка казалась такой реальной, что на какое-то мгновение Игорь поверил в ее присутствие. Ощутил прикосновение ее волос (светлые, с завитушками, мягкие, словно пух, пахнущие чем-то неосознанно приятным). Он даже уловил аромат… Затем возникли глаза, грустные и задумчивые…

— Ты не забыл, я позвоню через два дня?.. — спросил возникший из ничего образ и прежде, чем Игорь успел ответить, растворился в окружающей темноте.

— Через два дня… — повторил он и содрогнулся. — Да меня тут раньше весны не отыщут…

Воображение услужливо подсказало, каким он будет весной. Разбухший труп с кусками отвалившегося мяса, белые, торчащие наружу кости… И вонь, из-за которой без противогаза к машине никто не приблизится. А похоронят в наглухо закрытом гробу, дабы не шокировать близких…

Хотя, если зима выдастся морозной…

Хранятся же трупы годами в морозильниках морга…

Тело… Трупы… Морг…

Теперь эти понятия не казались абстракцией. И отчаяние накатило с новой силой.

* * *

Закурив, Игорь попытался собраться с мыслями.

Ничего сверхнеобычного не произошло, — убеждал себя.

Заблудился, машина застряла…

Всего и делов.

Зачем паниковать?

Попадали люди в худшие передряги и, ничего, выживали… А он, здоровый, сильный мужик сопли размазывает…

Один ночью в степи остался?

Так — не ребенок…

Холода испугался?

Сколько сейчас на улице? Пять-десять градусов, не больше… Не минус пятьдесят…

Конечно, при сильном желании можно и при такой температуре скопытиться, но это ж как захотеть нужно…

Своеобразный аутотренинг слегка взбодрил.

Итак, задача номер один — дожить до рассвета.

Вроде бы, несложно.

Нужна мелочь — отыскать источник тепла.

Оптимальный вариант — костер. Только, как его разжечь, и где взять дрова?

Вспомнилось: дальнобойщики специально старые скаты возят. Резина горит долго и при любой погоде.

Запаска есть. Ради спасения ею можно пожертвовать.

Но, как поджечь?

«Бензин!» — сразу подсказал внутренний голос.

Из бака набрать — проблематично. Разве что насосом попробовать? Шланг длинный, должно хватить…

Прежде чем осуществить задуманное, еще раз попробовал, завести двигатель. Чем черт не шутит?

Бзжик… Бзжик…

Что-то где-то провернулось, заскрежетало и все.

Полностью вытянул ручку газа, покачал педаль.

Бзжик… Бзжик…

Результат тот же.

Расстраиваться больше не хотелось. Получил, чего ожидал…

Зловредная туча, растеряв запас, распалась на клочья, в разрывах между которыми зажглись первые звезды. Изредка пролетали мелкие снежинки: легкие и безобидные.

Ночь еще не вступила в права. Темнота не была черной. Скорее — темно-серой. Таким же казался и снег, плотно укрывающий все вокруг.

Игорь очистил лобовое стекло. Затем принялся за капот. Снег был мягкий, пушистый, приятный наощупь. Мороз не успел превратить его в жесткие кристаллы, и он легко соскальзывал с гладкой поверхности.

Расчищая снег, согрелся.

Сжигать запаску перехотелось.

Жалко.

Стоит, наверное, поискать иное топливо. А, может, и место, где удастся с большим комфортом пересидеть до утра.

Обратно в студеную кабину почему-то не тянуло. Сама мысль о ней вызывала дрожь.

— Ч-черт…

Игорь пытался отодрать примерзшую щетку «дворника», когда нога за что-то зацепилась. Не удержав равновесия, он повалился на спину и заскользил вниз.

* * *

Падение было безболезненным, но неприятным. Снег забился под воротник, в рукава, ботинки, куда только мог…

Полуполет-полускольжение прекратилось на дне оврага. Здесь, наверное, протекал ручей, о чем свидетельствовали высохшие стебли камыша, громким треском возроптавшие против вторжения.

Игорь поднялся и отряхнулся. Но это ничего не дало. Пришлось снять куртку и выгребать из нее снег. Ощущение холода вернулось с новой силой. Выбив шапочку об колено, поспешил натянуть ее обратно на голову. В ботинках таял снег. Носки пропитались влагой…

Не теряя времени, Игорь набросился на камыш. Хрупкий с виду, он поддавался неохотно, но все же удалось собрать пригодную для костра кучку. И тут — новое разочарование. Спичек в кармане не оказалось. Или потерялись во время падения, или забыл их в автомобиле.

Не оставалось ничего иного, как карабкаться наверх. Именно карабкаться, потому что склон был крутым и скользким. Обледенелая под снегом трава ускользала из-под ног, руками уцепиться было не за что.

Оказавшись в очередной раз на дне оврага, Игорь вдруг осознал, что снова согрелся. Однако, желанного утешения это не принесло. Он понимал, что победа над холодом — явление временное…

Небо уже полностью освободилось от туч. Круглая луна громадным фонарем освещала окрестности. Ее свет, отражаясь от белых песчинок, слепил глаза. Воздух сделался чистым и неестественно прозрачным. В нем, вроде бы, поубавилось кислорода. Начавший скрипеть под ногами снег неоспоримо свидетельствовал, что мороз крепчает. От бессилия впору было завыть.

— У-у-у-у… Вау-у-у-у…

Подумал и словно накликал.

А, может, это всего лишь ветер, отдохнув и, набравшись сил, возобновил заунывную песню?

Примороженный снег скрипел вовсю, словно несмазанные дверные петли. Ботинки по щиколотки проваливались в обрыхлевшую массу. Внутри противно чавкала талая вода, снаружи обувь превратилась в подобие деревяшек.

Овраг изгибался дугой. Через сотню метров он раздвинулся, открывая обширную заснеженную долину. Наверное, вершину пруда.

«Сколько топлива … — подумал Игорь, увидев густые заросли камыша. — Только толку от него… Хотя, со спичками сюда можно вернуться, найти защищенное от ветра место, развести костер…»

Мысль о костре показалась настолько желанной, что, вроде бы, даже ощутил запах дыма.

Или, действительно, дым?

Некоторое время стоял, прислушивался. Кажется, различил слабый отголосок собачьего лая, но уверенности не было.

Рассудив, что пресловутая синица все же лучше мифического журавля, стал решительно взбираться по уже вполне доступному склону.

И тут снова раздался вой. Теперь он звучал отчетливее, и его нельзя было спутать с ветром…

* * *

Наверху снега было меньше. Иногда даже встречались лысые островки промерзшей земли.

Игорь без труда добрался до нужного места, однако, к автомобилю пришлось спускаться проверенным способом — на спине. Набрав скорость, он едва не промчался мимо машины. Лишь в последний момент успел ухватиться за кстати, подвернувшееся растение.

Оказавшись рядом с «Таврией», почувствовал себя, словно вернулся к родимому дому…

Игорь уже собрался вытаскивать из багажника запасное колесо, когда в голову пришла иная мысль. На нее натолкнуло железное ведро, наполненное старой ветошью.

Ведь это — готовая печка!

Идея выкачивать бензин, а, тем более, отсоединять шланг бензонасоса, показалась глупой и непрактичной. Достаточно намотать ветошь на проволоку и окунуть в бак.

Ветошь привязывал тщательно, не дай Бог, чтобы тряпка в баке застряла, и вскоре в перевернутом набок ведре пылал уютный огонек, а сверху сушились обувь и носки. Ноги, предварительно растерев снегом, Игорь укутал покрывалом, застилавшем заднее сидение.

Жизнь вроде бы наладилась. Согрелось не только тело, потеплело на душе.

До рассвета оставалось каких-нибудь десять часов…

Господи, это же — Вечность!

* * *

Отвлечься от прозы жизни надолго не удалось. Бензин выгорел, огонь потускнел, тряпка обуглилась и стала распадаться на красноватые искры. Раскаленный металл еще хранил благотворное тепло, но был слишком тонким, чтобы удержать его.

Игорь отметил, что тряпка горела около пятнадцати минут. И ужаснулся. При таких темпах бензина до утра не хватит…

Из головы не уходил волчий вой. И хотя он не повторялся, да и местность, благодаря яркой луне просматривалась хорошо, на душе было неспокойно. Рядом с автомобилем еще можно чувствовать себя в относительной безопасности. А если голодная свора застанет вдали от него? Убежать не удастся…

Вопреки тревожным мыслям, стояла чудная тишина. Ни ветер, ни иные звуки не нарушали ее. Лишь слабый, успокаивающий гул бьющегося о металл огня…

Представилась уютная комнатка, пылающий очаг, горячая еда… И хотя кушать не хотелось, именно еда завершала целостность картинки. Исходящий от нарисованного воображением котелка пар, завладел сознанием и настойчиво манил к себе.

Волки… Подумаешь, волки… Где они? Не видно. А дровишки в любом случае нужны. Иначе от него до утра льдинка останется. Эдакий памятник трусливой глупости. А до деревни, может, всего пару сотен шагов. Десять минут ходьбы. Ну, двадцать, при нынешнем раскладе… Учитывая перспективу длиннющей ночи — совсем ничего.

Наученный недавним горьким опытом, Игорь проверил наличие спичек, бросил в остывшее ведро очередную вымоченную в бензине тряпку. Затем привязал к крюку длинную парашютную стропу, она всегда лежала в багажнике вместо буксировочного троса, и без приключений спустился на дно оврага.

* * *

Игоря не покидало ощущение, что, происходящее с ним, уже когда-то было. Навязчивое «дежа вю» состояло из обрывочных фрагментов, молниями вспыхивающих в мозгу и тут же исчезающих. Настолько быстро, что память не успевала их зафиксировать, упорядочить и объяснить. Возможно, всплывали наружу увиденные когда-то и позабытые сновидения, может картинки рисовало подсознание, запечатлевшее их в очень раннем детстве, или пробудилась генная память, указывая, что подобное случалось с кем-то из его предков? А, может, перегорели от напряжения предохранители, защищающие сознание, открыв тем самым путь прогрессирующему сумасшествию?..

Приблизившись к пруду, Игорь замешкался: идти в обход или рискнуть по льду? Напрямик было проще. Не надо никуда взбираться, поверхность гладкая, ровная. Но, едва подошел к зарослям камыша, под ногами угрожающе затрещало.

Полагаясь на интуицию, отправился ближним берегом. Он казался более проходимым. Но только визуально. Скрытые под снегом корни деревьев, ямы и бугорки так и норовили свалить на землю. Несколько раз Игорь падал и, поднявшись, обязательно проверял, на месте ли спички? Ведь в маленьких деревяшечках, если поблизости не окажется жилья, заключалась единственная надежда на спасение.

Снова подали голос хищники. Их вой был едва слышен, достигал издалека и казался неопасным.

Гораздо больше страха донимал холод. Сначала занемели руки, особенно та, в которой держал ведро, затем ноги. Окрепший мороз щипал нос и щеки. Хотелось остановиться, разжечь костер и хоть немножко согреться, но он убеждал себя пройти еще немного, хотя бы до того дерева, потом еще и еще…

Наконец, свалившись в очередной раз, он понял, что больше не сможет подняться.

Да и зачем?

Лежать, пусть даже в холодном снегу (а он сейчас вовсе не казался холодным, наоборот, мягким и пушистым, словно перина) гораздо приятнее, чем напрягаться неизвестно ради чего.

Вероятно, этот миг стал бы последним в его жизни, если бы не прозвучал в уже потухающем сознании далекий и нереальный, однако, достаточно отчетливый, чтобы быть услышанным, голос Татьяны:

— Я позвоню через пару дней…

Непослушные деревянные пальцы пробрались в карман, нащупали заветный коробок. А, вытащив его, тут же бессильно разжались.

Спички!

Сигнал тревоги прозвучал едва ли не сильнее, чем голос любимой девушки. И Игорь, еще секунду назад готовый безропотно смириться с неизбежным, начал отчаянно перелопачивать снег.

Коробок был где-то рядом, но поиск шел вслепую, наощупь. Несколько раз замерзшие пальцы натыкались на него, не распознавали и продолжали разгребать снег дальше. Когда уже совсем отчаялся, спичечный коробок неожиданно сам, как будто посланный с небес, свалился на колени. Игорь долго не решался к нему притронуться, боялся, что тот растает, словно мираж… А когда понял, что такое не случится, стал с ожесточением растирать руки снегом, пока они, распухнув и покраснев, не стали отдаваться жестокой, до слез в глазах, болью.

Боль пробудила сознание. Оно очнулось, запульсировало, излучая сигналы панического страха. Именно этого чувства так не хватало для осознанных действий. Страха замерзнуть и умереть, страха, что спички отсырели и не зажгутся, страха, что распухшие пальцы не смогут удержать тоненькую соломинку… А ведь еще нужно попасть крошечной головкой в терку и, если огонек появится, удержать его…

Кстати, где же ведро?

Ах, вот…

Только почему в нем так много снега?

Да ведь он сам его набросал, когда искал спички…

Зажав в зубах коробок, Игорь выдрал успевшую смерзнуться тряпку и, как мог, вытрусил. Перевернул ведро, заколотил в него кулаками, выбивая смешавшийся с бензином снег.

Первая спичка, сломавшись, отлетела в сторону. Вторая выскользнула и утонула в белой, изрядно потоптанной, массе. У третьей раскрошилась головка даже без намека на искру. Затем картонный коробок расслоился, и почти все его содержимое высыпалось под ноги. Осталось спичек пять, не больше. Отчаяние готово было вспыхнуть с новой силой, но его опередил тоненький, едва слышный голосок:

— Я позвоню…

Игорь не удержался и заплакал. Слезы струйками сбегали по щекам, сердце разрывалось от обиды и жалости к себе.

Вытащив очередную спичку, Игорь снял шапочку и стал отчаянно тереть головку об волосы. Потом то же самое проделал с теркой.

Если и сейчас не получится…

Думать о том, что произойдет, не хотелось. Он и так понимал, что использует последний шанс.

В первый раз ничего не вышло. Наверное, чиркнул слишком слабо. Сразу же повторил попытку. И, о чудо! Раздался слабенький треск, на кончике тоненькой деревяшки возник оранжевый огонек. Осторожно, боясь выдохнуть, поднес его к жесткой замерзшей тряпке. Невыносимо долго она сопротивлялась, и лишь, когда спичка, сгорев, начала обжигать пальцы, сжалобилась, изрыгнув слабый язычок синего пламени…

* * *

Огонь лениво облизывал черные от копоти внутренности ведра. Под раскаленным металлом плавился снег, обнажая грязную лужицу раскисшей земли.

Жар обжигал руки, колени, лицо, тогда, как остальным частям тела было нечего противопоставить свирепствовавшему морозу. Но и эта крупица радости казалась божественной.

Словно зачарованный, немигающим взглядом, наблюдал Игорь за чарующим видением, которое берется неведомо откуда и представляет собой неизвестно что. Совершенно иная субстанция, не подвластная ни разуму, ни пониманию.

Разве не чудо?

Разве не волшебство?

Игорь даже удивился, что раньше подобные мысли никогда не появлялись… Окруженный бытовым комфортом человек редко задумывается над природой вещей и сутью происходящего, воспринимая невероятное, как нечто обыденное и очевидное…

Бензин выгорал очень быстро. Тряпка, только что весело пылающая, теперь едва агонизировала в лужице талой воды. Все чаще слышалось зловещее шипение, покашливание. Сдавая позиции, ослабевшие огоньки лениво расползались на периферию, облизывая остатки несгоревшего корма.

С треском разорвалась примерзшая к земле куртка. Рваный лоскут, суживающимся клином, пополз вверх, немного посопротивлялся, задержавшись на сотающейся нитке, затем капитулировал, и бессильно повалился на снег.

Обдирая руки, Игорь обламывал камыш и осторожно вскармливал его уже совсем крохотным синевато-оранжевым язычкам. Те принимали еду осторожно, неохотно, словно опасаясь, придется ли она по нутру? Однако, распробовав, остались довольны. Затрещали веселее, распространяя вокруг не горький чад, а сладковатый, по-домашнему уютный, дымок.

Луна к этому времени преодолела значительный путь, и хотя высоко от горизонта не поднималась, светить стала ярче. Если бы ее свет не был таким холодным, а вокруг не было так пустынно, ночь могла бы показаться прелестной. В такую хорошо веселиться на шумных городских улицах. Но в глухой степи она способна навевать лишь тоску…

— Вау-у-у… — в унисон невысказанным мыслям, подтверждая их безрадостную правдивость, раздалось знакомое вытье. Издевательское, подчеркивающее, что в этой глуши царем природы является, отнюдь, не тот, кто привык себя таковым считать…

На автомате Игорь продолжал обламывать ветки прибрежных ив и подбрасывать их в огонь. А тот мало что мог противопоставить крепчающему морозу. Отогревая руки, он был бессилен вдохнуть тепло в онемевшие ноги, потерявшие чувствительность щеки, нос, уши. Периодически Игорь растирал их, но застывшая кровь двигалась неохотно и, не успев достаточно разогнаться, замирала сразу, едва прекращался массаж.

В какой-то миг возникло навязчивое желание вернуться к автомобилю.

Игорь вспомнил о бутылке «Шустова», которую захватил в презент другу. Водкой можно растереться. А если нет, хотя бы напиться, чтобы помирать было не так больно. Вот только, хватит ли сил на обратную дорогу? Сколько она займет времени? Минут пятнадцать-двадцать… Сможет он заставить себя передвигать ноги двадцать минут? Наверное, да. Если собрать все силы, на это время его должно хватить. Главное, не думать о расстоянии. Смотреть только на часы… И какой черт толкнул его забраться так далеко? Ведь дураку понятно: никакой деревни здесь нет!

Появившаяся цель помогла сконцентрироваться.

Для начала нужно что-то сделать с ногами…

С трудом справился с обледеневшими шнурками, стащил ботинки. Носки к этому времени успели покрыться твердой коркой, а сами ноги были неестественно белыми и холод уже не воспринимали. Зачерпнул пригоршнями колючие кристаллики снега и стал втирать их в помертвевшую кожу.

Некоторое время казалось, что все напрасно. Но какой-то чахлый ангел-хранитель все же замолвил словечко, и вскоре Игорь почувствовал легкое покалывание в пальцах, которое несколькими минутами позже сменилось жестокой режущей болью. Кровь возвращалась в заброшенные капилляры. И хотя возвращение было мучительным, Игорь даже взвыл, а по щекам поползли тут же застывающие на морозе слезы, телесные страдания имели положительный знак, потому что вместе с болью возвращалась жизнь…

Понимая, что ноги удалось спасти, Игорь стащил с головы вязанную шапочку и натянул ее на раскрасневшиеся, распухшие от обильного прилива крови ступни. Затем начал растирать снегом щеки и уши. Странно, но энергичные движения согревали лучше, чем жар костра. Тот только обжигал, а вновь появившееся тепло шло как бы изнутри, было действенным и приятным.

Согревшись, Игорь ощутил голод. Утром он выпил лишь чашечку кофе, и удивился, что до сих пор о еде даже не думал. А ведь в сумке есть продукты. Много продуктов. В гости по нынешним временам с пустыми руками не ездят…

Игорь не стал дожидаться, пока ведро остынет. Перевернул его ногой, вытряхнул жар на снег и взялся за уже едва теплую, испаряющую влагу, дужку. Посмотрел на клонящуюся к закату луну, огляделся по сторонам. И…

О, Господи…

Где же глаза были раньше?

Угнетенный отчаянием, до этого он смотрел лишь под ноги. А нет, чтобы чуть поднять голову… Прямо перед ним, метрах в пятидесяти, виднелся темный силуэт с четко выделяющейся островерхой крышей…

* * *

Деревня была пустой и мертвой. Игорь понял это сразу, едва увидел черные остовы домов. И не потому, что на блестящем снежном покрове не было следов. Это какраз вполне объяснимо: снег ведь прошел совсем недавно, а сельские жители ложатся рано, лишь только начинает темнеть. Здесь же, казалось, отсутствовал сам дух жизни.

От призраков жилищ веяло холодом смерти. Он был страшнее холода настоящего, ибо леденил кровь изнутри.

Страх каким-то образом настиг сразу, без подготовки. Только что его не было, и вдруг накатила мощная волна, запеленала, словно младенца, и сдавила, выжимая последние крупицы рассудка.

Еще минуту, секунду назад все было в порядке. Ничего сверхъестественного.

Один шаг, и все изменилось…

Будто переступил некую границу, отделяющую нормальное от ненормального.

Внешне ничего не изменилось. Тот же унылый пейзаж, то же непонятное деревянное строение, только значительно ближе и, соответственно, выросшее в размерах. Вот только в мозгах что-то перевернулось. Некая пелена затмила разум, словно вдохнул отравленного газа. Понятное в миг превратилось в неведомое, жуткое, таящее опасность. Не конкретную, а необъяснимую, призрачную. Вроде бы даже ненастоящую, но от которой впору было свихнуться…

Прежде, чем сделать этот шаг, Игорь надеялся, что, если даже и не встретит людей, сможет пересидеть ночь в сарае. Благо, он деревянный, так что дров до утра хватит. А теперь не то, чтобы приблизиться, даже смотреть на него боялся. Строение словно бы излучало из себя непонятный страх. А поодаль, вдоль улицы, виднелось еще несколько столь же странных бревенчатых призраков. И они казались не менее ужасными.

Игорь застыл, пораженный неведомой силой. Жестокой, всеподавляющей. А страх усиливался по нарастающей, пока не превратился в настоящий ужас. Такой, какого не доводилось испытывать никогда, даже в детских кошмарах. Сердце, бешено колотившееся в груди, не выдерживало нарастающего темпа, и готово было разорваться на части. Ведь не железное, в самом то деле… Еще немного, и…

* * *

Память немногое сохранила из подробностей позорного бегства. Смутные, расплывчатые картинки, обрывки несвязных мыслей… Даже когда мистический страх исчез, его агония продолжала держать сознание в отключке. И первые признаки восприятия происходящего появились далеко не сразу.

После длительного провала в памяти он увидел себя на знакомом склоне, карабкающимся по парашютной стропе к застывшему в нелепой позе автомобилю.

Что было до этого, и каким образом ему удалось преодолеть ужасающее недавно расстояние, оказалось вычеркнутым, словно нечто лишнее и ненужное. Но, по-видимому, путь дался нелегко. Руки в царапинах, вероятно, какую-то часть довелось преодолевать ползком, шапочка потерялась, под курточкой и в штанах полно снега…

Вот и заветный вытоптанный пятачок с черным пятном растаявшего снега. Здесь он грелся у импровизированной печки, которая также потерялась неведомо где.

Но не это главное.

Он таки добрался!

Сейчас глотнет водочки, закусит колбаской, а там что-нибудь да прояснится. Должны же быть светлые пятна в затянувшейся темной полосе…

Луна уже завершала обход и склонялась к горизонту. Скоро она исчезнет, и остаток ночи придется коротать в полной темноте. Хорошо хоть рядом с автомобилем, а не в глухой степи или, что еще хуже, в так напугавшей мертвой деревне…

Настроение было почти радостным, когда протянул руку, чтобы открыть дверцу машины. Он уже коснулся холодного металла, осталось лишь потянуть на себя ручку, когда темная тень заслонила небо с уплывающей луной, и что-то тяжелое свалилось на плечи. От мягкого чувствительного толчка Игорь, словно мячик, отлетел назад, свалился на спину, несколько раз перекувырнулся, и лишь чудом не скатился обратно на дно оврага.

Первое, что увидел: оскаленную пасть с выпирающими наружу белыми клыками и свесившимся набок языком. Далее — лохматую морду, торчащие уши и темную бездну глаз, словно пытающихся загипнотизировать.

Может, собака?

Раздавшееся рядом громкое и протяжное «Вау-у-у-у» развеяло последние сомнения.

Вот и все… Сейчас эта серая скотина перегрызет мне глотку. Затем, учуяв запах свежей крови, набросится вся свора. Разорвут тело на части, растащат обглоданные кости по всей округе и никто никогда их не найдет… А, может сожрут вместе с костями… Ведь зимой волки голодные и не брезгуют ничем, даже полевыми мышками…

Игорь уже видел, как куски его плоти исчезают в черных провалах ненасытных глоток, почти не пережеванные сваливаются в желудок, перевариваются… А дальше…

Но волк почему-то не спешил. Он все так же внимательно всматривался парню в глаза и, удивительно, Игорь не чувствовал в его взгляде агрессивности. Наоборот, от хищника исходило некое успокоение, как будто он и в самом деле проводил сеанс гипноза.

А почему бы и нет?

Удавы ведь гипнотизируют кроликов… Разве волки не могут поступать так же? Своеобразный акт милосердия… Нечто, вроде анестезии, чтобы не так страшно было умирать…

Только, почему он медлит?

Ведь я уже готов…

Не сопротивляюсь, и не собираюсь этого делать… Не потому, что не могу… Просто, не хочется…

Зачем?

Ведь исход предрешен…

А быть покорным и безропотным, оказывается, тоже приятно…

Игорь действительно ощущал нечто вроде сексуального возбуждения, и уже с нетерпением ожидал, когда клыки сомкнутся на его горле. Ему хотелось почувствовать боль, он жаждал ее. Он наслаждался ею мысленно. Представлял, как зубы хищника медленно пронзают кожу, с восторгом слышал хруст костей и булькающие звуки вытекающей крови. Вот только, сможет ли он ощутить все наяву? Обидно будет, если умрет сразу и не успеет насладиться собственной смертью…

Давай же, рви, терзай!..

В какой-то миг он готов был сам наброситься на зверя, чтобы спровоцировать его действия. Но сразу же отказался. Испугался, что разъяренный волк быстро его прикончит, не позволив прочувствовать всей глубины момента. Да и мысль, что в ожидании смерти также присутствует нечто волнующее и приятное, показалась здравой.

Он попробовал просмотреть свою жизнь, говорят, в минуты смертельной опасности такое возможно, но ничего не получилось. Прожитое казалось слишком пресным и неинтересным по-сравнению с величием свершающегося.

В какой-то миг промелькнуло лицо любимой девушки, и тоже не задержалось. Исчезло, словно бледная тень, беспомощная и ненужная.

Какая девушка?

Какая любовь?

Что это такое, вообще?

Только сейчас он понял, в чем заключается истинный смысл жизни. В ее завершающем моменте! Именно он является пиком доступных радостей, и именно ради него человек вынужден влачить жалкое существование…

Волчья морда, казалось, прочитала мысли, ухмыльнулась и исчезла. Теперь над головой было только небо с крохотными огоньками далеких звезд.

Разочарование оказалось столь сильным, что Игорь заплакал. Навзрыд, словно маленький ребенок. Он приподнялся на локтях, чтобы увидеть, куда делся избавитель? А тот далеко не уходил. Сидел рядом, в двух шагах и, похоже, вовсе не собирался нападать. За ним Игорь увидел еще несколько серых теней. Один волк, подобно статуи, возвышался на крыше автомобиля. Глаза хищников были устремлены на валяющегося у их ног безропотного и покорного человека…

— Вау-у-у-у… — затянул тоскливую песню облюбовавший автомобиль зверь, и его тотчас поддержали собратья.

Все вокруг: степь, снег и даже воздух прониклось заунывным воем. Он вибрировал в пространстве, словно неприглушенная струна, переходя от неимоверно высоких, почти неулавливаемых слухом, тонов до пугающе низких, и поднимаясь вновь. От жуткого хора впору было свихнуться. И так бы, наверное, случилось, если бы Игорь не был уверен, что рассудок давно ему не подчиняется.

Волки, совершенно забыв о парне, совершали некий, только им понятный обряд.

«Словно язычники перед жертвоприношением…» — совершенно неожиданно из сумбура эмоций вырвалась здравая и четкая мысль. Она вспышкой озарила мозг и безжалостно вышвырнула воцарившийся в нем хаос.

Остался вакуум.

Белый лист, на котором громадными кровавыми буквами были начертаны невысказанные вслух слова. А позади них огромным восклицательным знаком расплывалось алое пятно…

Надпись не исчезла сразу. Она подождала, пока Игорь смог сосредоточиться и осмыслить ее. Лишь после этого беспомощно растеклась, заполнив белизну алой завесой.

Красное зарево пульсировало от бледно розового до темно коричневого, достигая в пике почти невосприимчивой для глаз яркости. И на фоне цветовой аномалии песня хищников воспринималась, как нечто мистическое, нереальное, но, тем не менее, опасное и пугающее…

Потом пелена устала передавать сигналы тревоги или же посчитала работу выполненной и медленно рассеялась, словно туман под лучами восходящего солнца. Игорь снова увидел снег, темный контур автомобиля и окружающие его силуэты хищников, самозабвенно воздававших хвалу своему покровителю.

Словно язычники перед жертвоприношением…

А почему, словно?

Ведь именно такой обряд они и намерены совершить. И роль жертвы уготована ему…

Вместе с красной пеленой испарилась недавняя эйфория. Игорь снова явственно ощутил холод. А вместе с ним возвратился страх.

Умирать почему-то уже не хотелось.

Как вообще подобная мысль могла прийти в голову?

Но что он мог сделать? Взвыть от безысходности во весь голос? Поддержать кошмарный хор в тщетной надежде, что серое зверье примет его за своего и не тронет?..

* * *

Игорь медленно поднялся на ноги.

Предосторожность оказалась излишней. Никто не спешил на него набрасываться. Во всяком случае, до окончания то ли песни, то ли молитвы.

Лишь только зверь, сваливший его с ног, и расположившийся ближе всех, лениво повернул к нему голову и тотчас вернул ее в изначальное положение, дабы не отрываться от коллектива, дружно завывающего на уже готовую скрыться за горизонтом круглолицую луну. Вероятно, она и была тем божеством, которому поклонялись эти твари…

Да и чего ему волноваться?

Волк прекрасно понимал, что деваться жертве некуда. Единственное убежище было для нее недосягаемо. А захочет посостязаться в беге, пожалуйста. Еще одно чудненькое развлечение с заранее предрешенным результатом…

Мороз донимал по-прежнему, а, может, и с большей силой. Только обращать на него внимание не было смысла. Восприимчивость притупилась, чего нельзя было сказать о страхе. Скорей даже — отвращении. Игорь содрогался от одной только мысли, что с ним должно произойти. И никак не мог понять, как еще совсем недавно мог восхищаться и жаждать столь отвратительного финала. Хотя, по-своему и жалел об ушедших чувствах. Ложная эйфория сменилась здравым ужасом, только и всего. А кошмар никуда не делся. Его предстоит пережить заново. Со всеми исходящими последствиями…

Стоять истуканом и ожидать казалось глупым. Бесконечно оттягивать неминуемое все равно не удастся. Может, все-таки, рискнуть и попробовать прорваться к автомобилю?

Предположение было нелепым и абсурдным. Оно не укладывалось в рамки здравого смысла. Но чего-то более разумного Игорь придумать не мог.

Поколебавшись, он все же решился и сделал шаг вперед.

Волки были слишком увлечены, чтобы придавать значение жалким конвульсиям обреченного человека. И последующие два шага их также не обеспокоили.

А ведь может получиться…

Игорь рассчитывал расстояние между ближайшим хищником и автомобилем. Еще несколько осторожных шагов, потом рывок…

Удастся ли быстро открыть дверцу?

От этого зависит все…

Он мысленно себя успокаивал, но уже следующий шаг пробудил стража. Волк прекратил выть на луну, повернулся к парню и угрожающе зарычал.

Игорь замер.

Страж продолжал держать его в поле зрения и, лишь, когда он отступил, успокоился.

С надеждой на автомобиль пришлось распрощаться. Тогда Игорь решил исходить от обратного.

Терять все равно нечего…

Он осторожно сделал несколько шагов назад, что оказалось вполне дозволенным, так как его действия, хоть и не остались незамеченными, стража не раздражали. Волк не отрывал от него глаз, но препятствовать побегу почему-то не пытался.

Игорь медленно пятился, не решаясь повернуться к своре спиной, пока нога не соскользнула, и он, в который уже раз, покатился на дно оврага…

* * *

Черно-белый, вернее, черно-серый, потому что луна уже наполовину скрылась и света почти не давала, мир прокрутился перед глазами, словно видеопленка во время ускоренного просмотра, и замер на темном кадре, когда голова уткнулась в глубокий сугроб.

На этот раз падение оказалось не столь удачным. Зацепился обо что-то коленом, и резкая боль мгновенно вытеснила иные чувства.

Ненадолго.

Вскоре боль утихла и напоминала о себе лишь ноющим дискомфортом. Когда Игорь поднимался, снова вспыхнула и сразу же угасла до той степени, с которой можно было смириться.

Выпрямившись, Игорь обнаружил, что снова идет снег. Открытие почему-то обрадовало. Вероятно, по той причине, что резкий и колючий от мороза воздух обрел приятную мягкость. Дышать стало легче, да и в голове как-то все упорядочилось. Словно кувырканье, основательно взболтав воцарившийся в ней сумбур, непостижимым образом таки сумело отделить зерна от плевел и аккуратно разложить их по соответствующим полочкам.

Мысль о заброшенной деревне пробудила отголоски недавнего страха, но очнувшийся разум вытеснил его на периферию сознания. Когда существует реальная опасность, пугаться призраков глупо…

Если удастся дойти до деревни, он сможет укрыться в какой-то из хижин. И волки к нему не доберутся…

Только нужно торопиться, пока они заняты своим обрядом и не обращают на него внимание…

Хорошо, что идет снег, может, он помешает учуять след?..

Игорь прислушался и вдруг с ужасом обнаружил, что вытье прекратилось.

Когда?

Видимость теперь была почти нулевой, что не предвещало ничего хорошего. Ведь волки могли находиться совсем рядом…

Не теряя времени, Игорь заковылял уже проторенной дорожкой. Быстрее идти не получалось. Темно, слишком устал, да и ушибленное колено, хоть и ненавязчиво, все же напоминало о себе.

Он уже дошел до пруда, когда услышал за спиной сопение.

Может, показалось?

Нет.

Обернувшись, Игорь различил расплывчатые тени, медленно перемещающиеся вслед за ним. И даже увидел зеленоватые огоньки глаз.

Странно…

Раньше он не верил, что глаза хищников способны светиться в темноте. Считал, они лишь отражают существующий источник света. Сейчас же такого источника не было. Ни одна, даже самая яркая звездочка не смогла пробиться сквозь пелену падающего снега. А глаза волков, тем не менее, горели. Жутким зеленоватым, словно бы потусторонним, светом…

Волки, наверное, сопровождали его давно, с самого начала. Только, почему они до сих пор не набросились? Да, вроде бы, и не стремятся… Просто идут следом, будто им делать нечего…

Странные какие-то…

Может, ненастоящие?

Плод воображения, наподобие миража в пустыне?

Дальшего развития мысль не получила. Больно уж врезались в память обнаженные клыки и тоненькая струйка, вытекающая из зловонной пасти. То ли слюны, то ли талого снега…

Волки не пытались ни догнать его, ни обогнать. Просто плелись сзади, словно безликие тени. И такая пассивность с их стороны направила мысли в иное русло.

А что, если сделать незаметный крюк? Может, удастся обмануть тварей и укрыться в автомобиле?

Игорь стал постепенно забирать влево, но очень скоро от затеи отказался. Волки оказались вовсе не глупыми. Едва изменение движения стало очевидным, раздалось угрожающее рычание. Пришлось подчиниться и повернуть обратно. А заодно осознать, что хищники не сопровождают его, а ведут. Туда, куда им угодно. И что это — не почетный эскорт, а настоящий конвой…

* * *

Страх настиг прежде, чем он сумел понять, что находится возле деревни. Различить по-прежнему ничего было нельзя. Да он и не пытался.

Бесполезно.

В любом случае волки приведут, куда им нужно. Игорь старался лишь не раздражать их. Полагаясь только на слух, по нюансам сопения конвоиров он научился угадывать, правильно ли себя ведет? И пока обходилось без эксцессов.

Но сейчас…

Волки настаивали, чтобы он двигался дальше, а панический страх приказывал убегать…

И вновь из глубокого далека просочилось ощущение, что подобное с ним уже было… Словно сон, недавно яркий, целостный и понятный, превратившийся после пробуждения в груду бесполезных обломков…

Волки расположились полукругом. Их олимпийское спокойствие, похоже, себя исчерпало. Они нетерпеливо щелкали зубами, загребали лапами снег, плотоядно рычали. И все же, пока не осмеливались нарушить обозначенную дистанцию.

Первая волна страха, ошеломив, медленно откатилась. Но вслед за ней, после небольшой передышки, пришла вторая, затем третья… Они накатывались одна за другой через неравные промежутки времени и с разной силой.

Почувствовав некоторое облегчение после первой, самой мощной атаки, следующие Игорь воспринимал менее болезненно. Возможно, организм приспособился и нашел противоядие?.. Однако, Игорь понимал, что не заставит себя сделать хотя бы шаг вперед. Даже если свора набросится и начнет терзать его. Психологический барьер, возведенный неведомой силой, казался непреодолимым.

Кое-какие мысли сумели пробиться сквозь заслонившую разум преграду. Некоторые исчезали, так и не будучи услышанными, иные задерживались, но ничего существенного не приносили. Всего лишь визуальные картинки, всплеск эмоций и не покидающее ни на миг ощущение «дежа вю».

Происходящее все больше напоминало сон. Жуткий, кошмарный, тяжелый. Из тех, посреди которых просыпаешься с диким воплем и потом долго приходишь в себя, даже если не удается ничего вспомнить.

Может, действительно — сон?

Что сделать, чтобы проснуться?

Ущипнуть себя за лодыжку?

В эффективность разрекламированного литераторами способа не верилось. Игорь испытал достаточно болезненных ощущений, чтобы прийти в себя: холод, забитое колено… Оно, кстати, до сих пор дает о себе знать… Разве способен простой щипок сквозь многоликую болевую гамму пробить дорожку в реальность?

Закричать?

Попробовал. И едва расслышал собственный голос. Вокруг же ничего не изменилось.

Сон явно затягивался.

Хотя, какой, в черта, сон?..

Сон…

В мозгу что-то резко откликнулось на ключевое слово. Вспыхнуло молнией, пронеслось метеором и не позволило себя поймать. Хотя, зацепочка осталась…

Игорь не мог вспомнить картинок из мучивших в последнее время кошмаров, но ощущения узнал. Они были такими, как сейчас…

Что еще?

Видел смутные тени… Может, волки? Было страшно… Но присутствовало и хорошее… Нечто постыдное и приятное одновременно. То, о чем никому не рассказывают…

Всегда после таких снов он мучился, пытаясь пробить завесу тьмы. А, когда не получалось, с нетерпением мазохиста ожидал следующей серии кошмара…

Игорь в изнеможении опустился на снег, холода которого давно не ощущал.

И, наверное, отключился.

Не совсем.

Он по-прежнему чувствовал исходивший от деревни ужас, ему так же хотелось убежать, и он так же осознавал, что убегать некуда. Ему не позволят этого сделать…

Правда, воспринималось все, как бы между прочим, словно происходящее не имело к нему отношения. Будто душа и тело разделились и существовали по отдельности. Мысли еще копошились, а ощущения пропали. Мозг фиксировал, а тело не подчинялось. Притом, фиксировал автоматически, равнодушно, по привычке. Даже мысль о смерти стала безликой констатацией очевидного. Единственной эмоцией, которую она пробудила, стало облегчение. Ведь после прихода смерти прекратится кошмар, свалится непосильная тяжесть давящего страха, и он сможет отдохнуть.

По настоящему!

Говорят ведь, что смерть приносит покой.

Вечный покой…

Прежде, чем оборвалась тоненькая ниточка, связывающая с реальностью, Игорь успел увидеть грустное лицо любимой, теперь он не сомневался в этом, девушки и, кажется, даже услышал ее голос:

— Я позвоню…

Слова возникали из ниоткуда и убегали в небытие. Ими была пропитана сама Вечность…

* * *

Тяжелое сопение и смрад.

Нестерпимый, тошнотворный. От него спазмами сводит желудок.

Хорошо, что с утра ничего не ел, иначе довелось бы краснеть даже в аду…

А ведь я действительно в аду. И это черти тащат меня к котлу с горячей смолой…

Мысль не расстроила.

В котле должно быть уютно и тепло…

Правда, сам процесс доставлял неудобства. Тащили небрежно, словно мешок с картошкой. Воротник курточки впился в горло, от чего дышалось плохо, с трудом…

Дышалось…

Стоп!

Что-то не так…

Если он умер, то не должен ощущать тела. Ведь тело остается на земле. В ад или рай улетает только душа. Безликое эфемерное облачко, сгусток энергии, который, словно батарейка, до поры до времени питает тленную оболочку…

Игорь открыл глаза. И убедился, что кошмар продолжается.

Две кошлатые тени, выдыхая вонь, вцепились клыками в курточку и куда-то его тащили.

Куда?

Зачем?

Игорь понял: ему не дадут умереть, пока он не достигнет конечного пункта.

Кем определенного?..

Единственным положительным изменением стало отсутствие страха. Или источник, посылающий импульсы, исчерпал себя, или волки сумели преодолеть барьер. А, может, решили обойти препятствие, оказавшееся опасным для их подопечного?..

Куртка за что-то зацепилась.

Игорь застонал, и волки тотчас остановились. Они, по-видимому, сами были не прочь отдохнуть.

Выпустив ношу, носильщики отошли на несколько шагов и уселись на снег. Их собратья обступили парня тесным кольцом. Не из-за боязни, что убежит. Скорей, чтобы видеть его и оказать помощь, если она понадобится.

Игорь больше не сомневался, что волки не причинят ему вреда. Более того, был уверен, что в случае опасности станут на его защиту.

Откуда такая уверенность, объяснить не мог.

Он этого не знал.

Чувствовал!

Волки были простыми исполнителями. Хозяин приказал доставить его невредимым, и они это сделают…

Игорь попробовал пошевелить рукой, затем присел и, хотя с трудом, поднялся на ноги. Стоял на снегу лишь в носках, ботинки потерялись. Наверное, недавно, потому что ступни еще полностью не окоченели.

Понял, что находится в деревне. Правда, не на окраине. Тени строений теперь громадились со всех сторон. Они по-прежнему были безликими, словно призраки. От них веяло холодом запустения…

Кроме посапывания волков да скрипа снега под их переминающимися лапами не было слышно никаких звуков. Вокруг простиралось мертвое царство.

От осознания этого становилось зябко и неуютно. И, хотя апатия, казалось, полностью овладела парнем, появилось ноющее чувство ностальгии. Тоскливая боль от осознания несбыточности желаемого. Хотелось уловить запах свежего дымка, увидеть хоть одно освещенное окно, услышать хоть что-нибудь, издаваемое человеком. Даже голос брешущей собаки показался бы сладкой музыкой…

Только ничего такого не было и, наверное, быть не могло…

Игорь сделал шаг.

Просто, чтобы проверить, остались ли силы?

Серые стражи расступились, словно поощряя его действия и вместе с тем, указывая нужное направление…

* * *

Игорь не испытывал никаких чувств, когда его глаза во тьме обволакивающей ночи разглядели крохотный желтоватый огонек. Просто слегка изменил направление, ориентируясь на мигающий маячок, и машинально передвигал одеревеневшие, словно ходули, ноги. Ожидал, что волки возмутятся, однако, они ничем не высказывали неудовольствия.

Значит, туда ему и нужно…

Значит, так и запланировано.

И радоваться особо нечему: все было предрешено заранее…

Огонек медленно, но приближался. И хотя его свет иногда исчезал в снеговой круговерти, мгновение спустя появлялся снова, подтверждая свою реальность и незыблемость.

Не оставалось сомнений, что это светящееся окно. А вскоре можно было угадать более темную тень стены и островерхой крыши.

Столь желаемое недавно воплотилось в действительности, и все же, вопить от восторга почему-то не хотелось. Даже ароматный дымок, стелившийся от печной трубы, и неопровержимо свидетельствующий о жилье обетованном, близком тепле и уюте, воспринимался, как нечто, само собой разумеющееся.

На радость не осталось сил, а все эмоции оказались давно растраченными.

Игорь наткнулся на низкий плетень, не удержался на ногах и, подмяв его, свалился в сугроб. Снова подняться не смог и последние метры к невысокому деревянному крыльцу добирался ползком. Каким-то образом взобрался по обледеневшим ступенькам, дотянулся непослушной рукой до перила…

Под тяжестью его тела дверь отворилась. Он провалился в темную глубину помещения и, успев испытать обволакивающее блаженство теплого воздуха, потерял сознание.

* * *

Судя по мерцающей на столе лампе, надворе по-прежнему была ночь.

Та ли?

Этого Игорь с уверенностью сказать не мог.

Да и какая разница?

Он чувствовал себя хорошо и комфортно. Было неимоверно приятно ощущать давно позабытое тепло, слышать убаюкивающее потрескивание горящих в печке дров, вдыхать сладкий аромат высушенных трав.

Смущала собственная нагота (пока он находился в беспамятстве, кто-то его раздел), но только слегка. Слишком много было хорошего, чтобы отвлекаться на несущественное…

Свет был тусклым. Игорь видел лишь край грубого деревянного стола. Небольшой кусок выбеленной стены и темное стекло незанавешенного окна, из которого, отражаясь, весело подмигивал желтоватый язычок пламени. Все остальное пряталось в тени. А подняться, и осмотреться не было ни сил, ни желания.

Тихонько скрипнула, отворяясь, и тут же захлопнулась невидимая дверь. Послышались легкие шаги. На потолке нарисовалась большущая тень. Увеличиваясь, она вскоре заслонила слабенький источник света. Затем отодвинулась, и Игорь увидел склонившееся над ним лицо. Черты разглядеть не мог. Лишь расплывчатое безликое пятно…

Длинные волосы коснулись щек и приятно их защекотали.

— Очнулся, родимый?

Голос был тихий, мягкий, полный ласки и сострадания. Так мать разговаривает с захворавшим малышом. И Игорь в самом деле ощутил себя ребенком. Слабым, беззащитным, требующим нежности и сочувствия.

Легкая рука опустилась на лоб. Немного задержалась, поднялась выше, погладила волосы. Ладонь была гладкой и теплой…

Плотный клубок сдавил горло.

— Ну что ты, миленький… Все уже позади…

Игорь больше не мог сдерживаться и заплакал навзрыд. Он стыдился собственной слабости, но справиться с ней не мог.

Женщина отошла, словно не хотела смущать его еще больше, и вскоре вернулась с большой чашкой, над которой поднималось легкое облачко пара.

— Сейчас тебе полегчает…

Игорь покорно приподнял голову и неловко, расплескивая и захлебываясь, сделал несколько глотков. Будучи горячим, напиток, тем не менее, не обжигал. Непривычный на вкус. Не горький и не сладкий. Какой-то пресный, с едва уловимой кислинкой. И очень ароматный.

Прямо зелье колдовское…

Игорь сразу успокоился и почувствовал, как возвращаются силы.

Очень быстро.

Неправдоподобно быстро…

— Спасибо, хозяюшка, — сказал, оторвавшись от чашки, и с радостью убедился, что может разговаривать нормальным голосом.

— Поправляйся, дорогой… — мягкая ладонь снова опустилась на его волосы. — Теперь все будет хорошо. Я натопила баньку, она всю хворь выгонит…

Игорь по-прежнему не мог разглядеть ее лицо. Не знал, старая она или молодая? По голосу не определишь, говорила таинственная спасительница тихо, почти шепотом.

— Где я?

Вопрос завис в воздухе. Хозяйка или не услышала, или не хотела отвечать. Она снова скрылась в невидимой части комнаты и вернулась уже без чашки. Подкрутила фитиль лампы, и вдруг стало очень светло. Игорь даже зажмурился с непривычки. А когда открыл глаза, ему стало не по себе…

Ведь это невозможно…

Так не бывает…

Бред!

— Танюша, ты?

И понял, что ошибся.

Прямо наваждение какое-то. Разве можно так жестоко обознаться? Эта женщина совсем не похожа на Таню.

Молодая, красивая, стройная…

И это все, что их объединяет. В остальном — полная противоположность. Танюша — поменьше ростом. Волосы у нее светлые, с завитками, едва достигают плеч. У этой — прямые, длинные… У Тани щечки пухлые, нос маленький, слегка вздернут кверху, здесь — худощавое вытянутое лицо, прямой тонкий нос…

Как можно спутать?

Что это: галлюцинация, временное помешательство? Или виной — странное зелье?

Затем Игорь понял, что его спасительница гораздо старше, чем он предполагал сначала.

Нет, внешне она выглядела очень молодо, но было что-то…

Что именно, не знал, пока не увидел ее глаза. Темные, глубокие… В них скрывалось нечто таинственное, некая непостижимая мудрость…

Судя по глазам, она вполне могла быть его ровесницей, а, может, и постарше…

— Где я? — повторил виновато, дабы скрыть смущение от допущенной ошибки.

Хозяйка хитро улыбнулась, вроде бы подмигнула. И сердце затрепетало в груди.

Какая она красивая!..

— Там, где мечтал оказаться. Не правда ли?

Шутка?

В ее глазах плясали чертики, которые уже по-настоящему сводили с ума.

— Наверное… — пролепетал невнятно, неумело пытаясь припрятать нахлынувшее чувство. — А ты ведь — колдунья…

— Кому лучше знать?

— Мне?

Может, его с кем-то перепутали, и он по ошибке занял чужое место?

От такого предположения сделалось не по себе. Но хозяйка снова улыбнулась, и улыбка могла предназначаться только ему.

— А имя у тебя, красавица, есть?

— Зови меня как хочешь. Ты имеешь на это право…

От ребусов начала распухать голова. В глазах помутилось, и он снова почти поверил, что рядом — Татьяна.

Лишь на мгновение.

Образ мелькнул и исчез, безжалостно подавленный более свежим и сильным чувством.

— Раньше тебя как называли? — схитрил.

— Никак.

— Так не бывает, — возразил Игорь.

— Бывает… — ответила незнакомка. — Раньше меня не существовало…

В своем ли она уме?

Наверное, свихнулась в глуши от недостатка общения…

— Совсем? — переспросил. — А возникла из ничего?.. Просто так?..

— Нет, — возразила хозяйка и при этом вовсе не казалась сумасшедшей. — Только я была иной. Ты обо мне еще не мечтал, и я принадлежала другому…

— Где же он сейчас?

Женщина не ответила. Небрежно сдвинула плечами, мол, знать не знаю, и нет мне до того никакого дела…

— Ты слишком много спрашиваешь, — сказала погодя. — Тебе нельзя волноваться. Ты еще очень слабый. Скоро сам все узнаешь. А сейчас нужно попариться, покушать…

Рот мгновенно наполнился слюной, а желудок свело голодным спазмом.

— Пойдем, дорогой.

После выпитого зелья Игорь ощущал себя достаточно сильным, чтобы обойтись без помощи. Он готов был бодро вскочить с постели, но, вспомнив о наготе, замешкался. Плотно укутался в покрывало и лишь после этого осторожно ступил на мягкий, устеленный высохшими травами, пол.

— Глупенький… — пожурила хозяйка. Ее руки прикоснулись к покрывалу, и оно мотыльком соскользнуло с плеч.

Игорь не сопротивлялся.

Потому что хозяйка также, неведомо когда, успела освободиться от одежды.

Ее тело было столь совершенным, что от восторга он потерял дар речи.

— Ты — чудо! — выдохнул, когда спазм прошел.

Им овладело такое сильное желание, какого он никогда не испытывал.

— Успеешь, дорогой… — прочитала мысли хозяйка. — Не нужно торопиться. У нас еще все впереди…

— Ты прямо, как русалка, вся светишься изнутри…

— У меня нет хвоста, — улыбнулась.

— И это — здорово! Иначе я не знал бы, что с тобой делать…

— Русалки живут в воде, а здесь только степь…

— Какая разница!

— Действительно, — согласилась женщина.

Он мысленно прокрутил сокращенные варианты только что придуманного имени и развеселился.

Руся… Здорово, но не соответствует. Может, Алка? Нет, слишком пошло… Пусть уж лучше — Руся. Присутствует нечто древнее, языческое. Для ведьмы — в самый раз. А что волосы темные — не беда. Так даже прикольней…

— Нарекли ее Русей… — молвил вслух и таки сумел поймать ее в объятия.

Поцелуй получился длинный и сладкий.

До умопомрачения.

Но и только…

Руся нежно отстранила его и указала в сторону маленькой дверцы, сквозь щели которой обильно просачивался молочно-белый пар.

* * *

Все казалось уж больно чудесным, чтобы быть правдой. И это временами пугало. Словно туча закрывала солнце, а набежавшая тень охлаждала голову. Куда-то девалась эйфория, и зловредный червь сомнения принимался за работу всерьез.

Так не бывает… — грыз изнутри.

Вспомни о сыре в мышеловке…

Это — ловушка!

Разум пытался отрицать.

Какая ловушка? Не столь значительная он персона… Не заслужил. Слишком мелок. Не тот пошиб…

И тогда червь выдвигал новый аргумент, страшный и неопровержимый.

В таком случае ты — умер! Не выдержал мороза… Окочурился…

И разум ничего возразить не мог. А Игорь, как третейский судья, мысленно ухмылялся. Мол, если это смерть, она — прекрасна. И он согласен умирать таким образом всю жизнь… Тавтология, но ничего более умного в голову не приходило.

Руся оказалась великолепной любовницей. Опытной, умелой, покорной. Игорь не уставал наслаждаться ее телом. Однако, душа женщины оставалась загадкой. Как и место, в котором она обитала.

— Здесь что, никогда не наступает утро? — спросил, когда прошло достаточно много времени.

— Ты сам хотел, чтобы ночь не заканчивалась…

Иногда подобные ответы раздражали. Но он смирялся, надеясь разгадать тайны после. Так и шло: короткие промежутки сна чередовались с долгими любовными утехами. И продолжалось это бесконечно…

— Если я захочу, утро наступит?

— Конечно. Сразу, как только я тебе надоем. Вместе с ночью исчезну и я. Тебе придется расстаться с мечтой…

Пока, судя по всему, надоесть Руся не успела. Ночь была устойчиво стабильной.

Игорь продолжал растворяться в нежных объятиях, подсознательно ощущая, что, околдованный чарами, стремительно несется в бездну. И неизвестно, сумеет ли из нее выбраться?

В какой-то миг пришло озарение. Стала понятной причина недавнего «дежа вю». Он просто оказался в собственном сне. Том самом кошмаре, который мучил и манил одновременно. Который, начинаясь жуткой страшилкой, превращался в сладкую сказку…

Неужели сон стал реальностью?

Или он продолжает спать, и видит его очередную серию?..

* * *

— Кто ты?

Вопрос звучал тривиально. Игорь задавал его всякий раз, открывая глаза после недолгого, а, может, и долгого (как определить?) сна. Впрочем, уже почти не надеясь услышать правдивый ответ. Русалка талантливо симулировала глухоту или нежно закрывала его рот поцелуем, после чего щекотливая тема отпадала сама собой.

Игорь испытывал к спасительнице двоякие чувства.

Когда ее видел, восхищался красотой, грацией, нежной покорностью и ни о чем ином думать не мог. Словно находился под чарами…

Хотя, почему, словно?..

Учитывая необычность ситуации, можно было отбросить условности и рассуждать о колдовстве без натянутой фальши закоренелого материалиста …

В редкие минуты, когда Русалка оставляла его одного, забирая с собой частицу очаровывающей паутины, он как-бы просыпался. Улавливал тоненький лучик, весточку из родного мира, вынуждавшую по-иному смотреть на происходящее. Он вдруг начинал тосковать по опостылой раньше суете, чувствовал какое-то несоответствие… Русалка иногда уже не казалась доброй феей. Фантазия перевоплощала ее в образ злой колдуньи, которая осмелилась отобрать у него самое дорогое, что есть у каждого человека, — свободу. А в ее мнимых нежности и покорности усматривался потаенный умысел…

И, когда фобия разрасталась, возникали отголоски панического ужаса, некогда вставшего непреодолимым барьером между ним и деревней. И ему так же хотелось убегать. Куда-нибудь. Даже голым, босиком по снегу… Лишь бы снова стать обыкновенным человеком, возвратить утраченные волю и независимость…

Так продолжалось до появления Русалки.

Стоило ей возникнуть, в сердце вновь воцарялись мир и покой. Страх уступал место безграничной любви и преданности, мятежные мысли казались нелепыми и абсурдными…

По встревоженному лицу Руси он догадывался, что обуреваемые им противоречия для нее не секрет. Иногда она прямо спрашивала: не надоела ли? И он прятал неловкость в долгом поцелуе, который неподдельной искренностью опровергал ненужные домыслы, глупые предположения и убеждал, в первую очередь его самого, что он действительно самый счастливый человек на земле.

* * *

— Я тебя так долго ждала…

— Ты не могла меня ждать. Тебя раньше не было.

— Когда ты начал обо мне мечтать, я появилась…

— Как ты могла знать, что я о тебе мечтаю, если даже я об этом не догадывался?

— Ты знал. Сердце твое знало. Но суета вашего мира не позволяла меня разглядеть.

— Я не мог тебя увидеть. Ведь ты была так далеко…

— Я приходила к тебе…

Вспомнились жуткие кошмары, всегда оставляющие после себя горьковато-сладкий привкус постыдного удовольствия, из-за которого он, словно наркоман, как наивысшего блага ожидал следующего сеанса истязающего мрака.

— Почему мне было страшно, когда ты приходила?

— А говорил, не помнишь… — ласково укорила Русалка. — Тебе было страшно от неведения. Но ведь было и приятно?

— Да, — соглашался Игорь, все еще не уверенный, что в состоянии постигнуть замысловатую логику ее слов. — Только, когда я просыпался, я не мог вспомнить ничего, кроме того, что видел кошмар…

— Ты и не мог меня помнить. Потому, что просыпался утром. А я живу только ночью. Когда наступает рассвет, я перестаю существовать… Я остаюсь вместе с ночью, а ты убегаешь… Потом, когда день уходил, мне все-время приходилось тебя догонять…

— Почему ты гонялась за мной? Ведь не ты обо мне мечтала…

— Так хотелось тебе. Я лишь выполняла твою волю.

— И сюда ты меня затащила лишь потому, что этого хотелось мне?

— Я тебя не тащила. Ты сам пришел.

— Ну да… — засомневался Игорь, вспоминая оскалившуюся волчью пасть.

— Я помогла тебе отыскать дорогу…

— А волки?

— Они — мои хорошие друзья.

— Настолько хорошие, что перегрызли бы мне глотку, если бы я осмелился свернуть в сторону?..

— Не перегрызли бы…

— Значит, у меня был шанс?

— Смотря, что ты подразумеваешь под этим словом. У тебя была возможность потерять меня…

— То есть — умереть?

Русалка деликатно промолчала.

— Ты поставила меня перед выбором: или погибнуть, или отыскать тебя?

— Не я, — возразила женщина. — Ты сам… Я лишь помогла тебе не ошибиться.

— Ты так уверена? — Игорь вроде-бы почувствовал некую тень раздражения, но по-настоящему сердиться на Русю не мог.

— Я не могла ошибиться. Я — твоя мечта! И я могу хотеть лишь того, чего желаешь ты.

— Дорогая, любимая, желанная…

Порыв нежности захлестнул Игоря полностью, без остатка, мгновенно передался Русе, и они прильнули друг к другу.

— У тебя глаза грустные. Разве ты не счастлива? — когда чувства пришли в норму, а кровь заструилась в привычном ритме, спросил Игорь.

— Любовь — странное чувство… — ушла от ответа Руся.

— Мы же вместе. И ничего не может нас разлучить…

— Да, ничего. Кроме времени. А оно становится непослушным. Мне все труднее удерживать его…

В словах женщины таился некий смысл, но Игорь не придал ему значения.

— Дорогая, — спросил, — если я так рвался к тебе, а ты все время ждала меня, то почему путь к тебе оказался таким трудным?

— Глупенький… — улыбнулась Руся и нежно погладила его по голове. — Путь к мечте всегда трудный. Иначе мечта утрачивает смысл и перестает быть таковой…

* * *

Если все так хорошо, отчего раньше, еще в том мире, когда я просыпался, преобладали тягостные впечатления? Ведь, когда присутствует приятное, плохое забывается. Положительные эмоции всегда сильнее отрицательных… И, если в снах торжествовала радость, я должен был просыпаться счастливым… Значит, разгадан не весь сон. Происходило в нем нечто, до сих пор еще скрытое в глубинах памяти?..

Мысль подкралась исподтишка. Ошеломила предательским ударом. И больнее было от того, что не находилось аргументов, способных поколебать ее достоверность.

Игорь так и застыл над принесенным искусительницей варевом, возможно, вкусным. Он не придавал значения таким мелочам. Пища была необходима для поддержания сил, удовольствий и так хватало… Сейчас он, пожалуй, впервые обратил на нее внимание. И лишь потому, что от внезапного прозрения, еда комом встала в горле, не желая продолжать привычный путь по пищеводу.

Игорь закашлялся.

Отвратительные пережеванные куски изверглись на стол. Ложка шмякнулась в миску и брызги то ли густого супа, то ли жидкой каши, словно плевки размазались по лицу.

Русалка среагировала на непривычный шум. Правда, в этот раз ее появление не доставило прежней радости.

Игорю показалось, что женщина постарела. Он разглядел мелкую сеточку морщин под ее глазами…

— Что случилось, дорогой?

Голос, как и раньше, был тихим, нежным, но почему-то казался глуше, чем обычно.

Все, наверняка, отразилось на его лице.

Руся выглядела приунывшей, обеспокоенной.

Может, именно эти чувства на миг состарили ее?

— Пойдем, я солью.

Игорь покорно поднялся. Ему отчего-то не хотелось смотреть на любимую женщину. Или стеснялся своего внешнего вида, или боялся, чтобы видение каким-то нелепым образом не превратилось в реальность?..

На Русе была длинная безликая одежда, скрывающая чудную фигурку, голова плотно укутана выцветшим деревенским платком. Со спины ее вполне можно было принять за старуху. Но Игорь ведь знал, что это не так…

Женщина зачерпнула ковшом воду, и в плескающейся поверхности Игорь снова на мгновение рассмотрел дряхлые черты. Сейчас Руся выглядела еще хуже, чем в тот миг, когда ему впервые показалось, что она постарела. От неожиданности он отшатнулся, но тут же взял себя в руки.

Ведь это только рябь…

Успокоившись, с удовольствием плеснул холодную воду на лицо, смывая загустевавшую липкую слизь…

* * *

В печурке по-прежнему весело трещали березовые поленья, в комнате было тепло и уютно. Только нечто невидимое уже просочилось вовнутрь и вносило свои коррективы. Пока мало заметные, но вполне ощутимые.

Руся сидела за столом, вдали от лампы, подперев голову. Она так и не сбросила нелепый балахон и теперь напоминала не столько старуху, сколько уродливое страшилище.

Виной всему — лампа.

Неяркий свет искажал облик, сливая реальное с раздутой до неимоверных размеров тенью, которая, не помещаясь на стене, безжалостно ломала тело, перенося часть шеи и голову на потолок.

Игорь лежал в постели и впервые ему не хотелось делить ее с Русей.

Не то, чтобы вдруг разлюбил…

Нелепые ассоциации словно вбили клин, разорвали ниточку, связывающую до сих пор. Мысль о страшилище, навеянная тенью, прочно засела в мозгу…

И еще что-то было не так…

Ах да, лампа…

Почему раньше она светила ярко, а сейчас фитиль опущен, и на нем едва тлеет крохотный огонек?

Игорь перевел взгляд на окно и удивился, что оно потеряло устойчивую черноту и уже почти не отражает свет.

— Да… — грустно заметила женщина, угадав его мысли. — Наступает утро, и я должна буду скоро уйти…

— Как?..

Игорь сам не знал, была ли его растерянность искренней. В душе что-то надломилось и некая ее часть, возможно, даже обрадовалась предстоящей разлуке.

Но, не основная…

Слишком свежи и приятны были воспоминания, чтобы так просто распрощаться со сладенькой сказкой.

— Сомнения убивают веру. А, когда нет веры, мечта погибает…

— Ты не можешь погибнуть! — теперь Игорь не кривил душой. Он испугался по-настоящему.

— Я уже умираю… — грустно заметила Русалка. — Частица меня уже не живет в твоей душе…

И Игорь с ужасом осознал, что это правда.

— Разве ничего нельзя сделать? Может, операцию или…

Фраза осталась незаконченной. Он понял, что сморозил глупость.

Руся решительно поднялась и задула лампу. Теперь комнату освещали лишь красноватые блики от печки. Игорь услышал шелест спадающей ткани, всколыхнувшийся воздух подсказал, что женщина рядом.

— Поцелуй меня на прощанье…

Тело было уже не тем. Утратило упругость, казалось дряблым и немощным, но, охваченный приступом нежности, Игорь ласкал его с не меньшим, а, может, и большим рвением, чем прежде. И его страсть оживила Русалку, придала ей сил. Она вспыхнула, словно догорающий уголек, даруя напоследок остатки тепла.

А потом заплакала.

Игорь не слышал, лишь чувствовал, как слезы падали на его грудь, обжигая и раня.

— Я люблю тебя… — прошептал он.

— Миленький…

— Я не хочу тебя потерять… Я этого не переживу… Придумай что-нибудь…

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, хочу! — сразу, не задумываясь, ответил Игорь. И действительно верил, что хочет.

Русалка выпорхнула из-под одеяла и плотно укуталась в ненавистный Игорю балахон.

— Ты не должен меня видеть… — сказала она. — Я сейчас не в лучшей форме.

Игорь поднялся и зажег лампу. Хотел подойти к Русе, обнять ее, но она, не оборачиваясь, остановила его.

— Не надо. Ты устал. Тебе нужно набраться сил. Ложись. Сейчас я приготовлю напиток. Он поможет скоротать разлуку. Ты должен его выпить весь, без остатка. И даже не заметишь, как пролетит день и снова наступит ночь. Наша с тобой ночь… Только прошу, не смотри на меня…

Она протянула чашку издалека, не желая появляться в пятне света, и Игорь честно старался не смотреть на нее. Не поднимая глаз, он сделал первый маленький глоток. Однако, ее рука непростительно долго задержалась в воздухе. И он, помимо желания, успел увидеть высохшую, словно у мумии, кожу, обильно покрытую черными старческими язвами.

Иллюзия развеялась.

А вместе с нею исчезли любовь и нежность…

Мысль, что он занимался любовью со старухой, вызвала отвращение. Желудок свело от рвотного спазма. Невыпитый напиток пролился на постель, еще влажную от пота их возбужденных тел.

Только Русалка этого уже не видела. Едва Игорь взял чашку, она поспешила укрыться за маленькой дверцей, ведущей в баню.

Игорь хотел подняться и бежать куда подальше, однако, зелье оказалось слишком крепким. Одного выпитого глотка хватило, чтобы в глазах сгустился туман, а все окружающее завертелось бешеной каруселью…

* * *

Сплошные серые полутона, тяжелая, словно с похмелья, голова и настойчивое желание согреться…

Именно холод заставил открыть глаза.

Игорь увидел себя, скрутившимся калачиком, на комках сбившейся гнилой соломы, укрытым ветхими, расползающимися в руках, ошметками. Над ним зияло пустотой провалившееся деревянное покрытие, и мелкие снежинки, беспрепятственно проникая внутрь, беспощадно жалили лицо. В разбитом, слегка прикрытом покосившейся ставней окне протяжно завывал ветер, бессмысленно гоняя по полу тучки снежной пыли.

Игорь с трудом вспоминал, каким образом оказался в заброшенной полуразвалившейся избе. Приходившее в голову было сумбурным и несвязным…

Сон или бред?..

Мало ли что привидится…

Больше удивляло, как удалось выжить?

Но и это — второстепенное. Главное — согреться…

Он поднялся, с отвращением смахнул комки смерзшейся дряни. Покрытое гусиной кожей тело содрогалось, пытаясь возвратить утраченное тепло.

Надо же быть таким идиотом… И что угораздило его раздеться донага?

Штаны, рубашка, свитер, носки валялись рядом. Жесткие, холодные, даже наощупь неприятные. Ботинок и вовсе не было.

Подпрыгивая на скользком полу, Игорь оказался возле разрушенного очага, в котором едва теплились сгоревшие угольки.

Так вот, в чем секрет спасения… Ему удалось разжечь огонь…

Игорь склонился над очагом и легонько подул. Пепел взвился, осел на лицо, заслепил глаза, но в глубине обнадеживающе замерцал светлячок. Щепки от разломанной доски оживили его, и вскоре дар Прометея счел возможным поделиться крохами тепла.

Согревшаяся одежда была влажной, но лучше в такой, чем без ничего.

Вот только, где ботинки? С босыми ногами особенно не подрыгаешся…

Обшарил, уже методично, всю комнату — бесполезно.

В памяти прорезалось: снежная пустыня, волки… Где правда, где вымысел, шут разберет? А ботинок нету…

Снял курточку, поднатужился, оторвал рукава. Натянул на ноги, подвязал лоскутами.

Не шик, конечно…

А жилеточка — ничего получилась… Как для сельской местности, и пощеголять можно…

Теперь — хорошенько согреться и — в путь. Не зиму же здесь зимовать? Дровишек, может и хватит, да вот с продуктами хреновато…

Игорь подошел к чудом уцелевшей двери, которая отворилась со страшным скрипом.

Светало.

На ровной заснеженной глади едва выделялась тоненькая цепочка его следов.

Видно сильный у меня Ангел-хранитель. Надо же, таки дошел и пережил жуткую ночь… Теперь бы выбраться отсюда…

От резкого морозного воздуха защекотало в носу. И он чихнул.

Что это?

К руке приклеился и повис на ней длинный черный волосок.

Снова прорезалось смутное воспоминание.

Руся…

Русалка…

Не может быть…

Это ведь сон. Бред, фантазия, или как там еще назвать?..

Все-таки возвратился. Неверящий, сомневающийся, одержимый смутным, подсознательным влечением.

Просто так, для очистки совести… — успокоил свою трезвомыслящую частицу.

Увидел маленькую дверцу, за которой, вроде бы, должна быть баня. Он этого не мог знать, но, почему-то был уверен.

Дверца не поддавалась, пришлось вышибать ногой.

Открывшееся помещение было тесным, темным и, на удивление, хорошо сохранившимся.

Пустая дощатая клетушка…

Только, что там, возле стенки?

Игорь приблизился, наклонился.

Господи!

Значит, все было на самом деле?..

Маленькая, высохшая старушка с длинными седыми волосами мирно лежала на холодном полу. Ее тело пряталось под плотным покрывалом, из-под которого выглядывали кончики тоненьких, словно прутики, пальцев. Она не дышала, но не казалась мертвой. Будто спала. Никого не трогала и никому не мешала…

Упокоилась…

Лишь только узенькие щелочки полуприкрытых глаз, казалось, смотрели с укором…

Игорь не смог выдержать этого взгляда. Медленно натянул покрывало старушке на лицо, после чего долго сидел возле бездыханного тела, которое совсем не внушало страха, и пытался привести в порядок нахлынувшие вдруг воспоминания…

* * *

Игорь не помнил, как добрался до автомобиля.

Удивился, что машина уже не висит на склоне. И дорога совсем рядом. Припорошенные снегом колеи просматривались отчетливо и казались вполне проходимыми.

Легче всего было списать недоумение на сон, грезы или еще что-то кажущееся. Если бы не следы. Они убеждали, что авария — не плод воображения…

Но какая сила вытащила автомобиль?

Отпечатки шин и когтистых лап картины не проясняли.

Не волки же, в самом деле?

И мотор завелся сразу, с полуоборота. Будто не было недавней поломки и связанных с ней неприятностей.

Неприятностей ли?

Игорь склонил голову на руль и бездумно вслушивался в ровную работу двигателя. Урчащая печка наполняла салон приятным теплом.

Нужно было ехать, но он не знал, хочет ли этого?

Может еще есть шанс все переиграть?

Вернуться к хижине, дождаться ночи… Руся ведь обещала стать молодой и красивой…

Вот только былой идиллии уже не вернуть. Мечта развеялась. От нее ничего не осталось. Даже дымки…

Если и случится чудо, он не сможет забыть, что видел Русю старухой. А значит, обратной дороги нет…

Какими сладкими не были воспоминания, они безжалостно перечеркивались жирным штрихом. И этот штрих казался самым существенным, ибо он лежал на поверхности, погребая под собой все хорошее и приятное.

Выжал сцепление, включил передачу. Пробуксовав, колеса отыскали почву и вывели автомобиль на твердую колею.

Указатель с названием деревни возник неожиданно, словно по мановению волшебной палочки. Вроде был здесь всегда, совсем рядом, ожидая, когда Игорь разует глаза, чтобы его увидеть.

И снег исчез. Опять — твердая, разбитая гусеницами тракторов, грунтовка.

Да и с картой все в порядке, сходится один к одному.

Прямо наваждение какое-то…

Только, что было наваждением: прошлая несуразица или нынешняя правильность?

* * *

Славик встретил радушно. Конечно, был шокирован внешним видом, но у него отыскалась пара старых ботинок, а за выпитой бутылкой, затем второй нелепости придуманного объяснения стерлись, незаметно отодвинулись на задний план и стали несущественными.

— Ты знаешь, я, наверное, женюсь… — неожиданно выпалил Игорь, и сам удивился. Не столько словам, сколько тому, что поверил им.

— На ком?

— На Тане. Ты ее знаешь.

Игорь забыл, когда вспоминал о девушке в последний раз. Не думал о ней и сейчас. Все получилось спонтанно, и в этой спонтанности была своя логика, граничащая с истиной.

— А, эта светленькая, с симпатичной мордашкой? Одобряю! Чудная девчонка! На свадьбу позовешь?

— Конечно.

Все вроде-бы возвращалось в привычное русло. Выпив еще, Игорь вдруг осознал, что уже достаточно взрослый, чтобы гоняться за миражами. Пора, наверное, остепениться и настраиваться на серые будни…

Может, они вовсе и не серые?

И все же, воспоминания о Русалке нет-нет, да и щемили сердце тоскливой болью. Но Игорь старался не поддаваться. Ему почти удалось убедить себя, что нужно поскорей возвращаться домой и ожидать Таниного звонка…

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg