«Паутина Белого Паука»

Паутина Белого Паука (fb2) - Паутина Белого Паука 1057K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Синчан

Синчан Паутина Белого Паука

Пролог

Тихо, незаметно проходит жизнь людей. Яркими вспышками и серыми буднями плетет судьба для каждого свой неповторимый мотив. И ход событий есть нить узора, что в руках одних послушна новым петлям и стежкам, но безнадежно хрупка в руках других.

Пауки — мастера в подобном. Их паутины совершенны и удивительны; это сложная система переплетений, способная служить своим создателям и домом, и защитой, и средством передвижения, и сигнализацией, и, конечно, страшной ловушкой для неосторожной мошки.

Кто-то когда-то, примерив на себя роль судьбы, подобно пауку, начал плести сложный узор совершеннейших из паутин. Сквозь века распростерлись ее силки, и жизни многих стали ее неотъемлемой частью.

Плелась и плелась эта паутина, плелась белым пауком. И кто-то когда-то спросил: почему паук белый?

А в самом деле, почему?

1 глава

Фильмы с Дамианом Янгом пользовались большой популярностью не первое десятилетие. Боевики, мелодрамы, комедии, исторические фильмы, детективы, триллеры, ужасы — он играл в самых разных жанрах самые разные роли, начиная от слащавого героя-любовника, друга-повесы, неуязвимого супермена или детектива под прикрытием и до монаха-отшельника, отца-одиночку и бывшего наркомана с мрачным прошлым и тяжелым будущим.

Однако настоящую известность Янгу принесли вовсе не его талант и яркая внешность, а расовая принадлежность. Вампир-актер. Кого бы такое не привлекло?

С тех пор, как вампиры объявили о своем существовании, Дамиан Янг стал первой «клыкастой» звездой Голливуда. Четвертое десятилетие на экране, а все такой же сногсшибательный красавец. И останется таким навсегда.

Ева могла бы без запинки рассказать его биографию, назвать любимую марку одежды, группу крови, место рождения и нынешнего проживания, перечислить все его фильмы и всех девушек, с кем у него были романы. Нет, она вовсе не относилась к числу его фанатов. Ева жила с одной из них.

Алиса Закирова могла бы выиграть конкурс на роль идеальной соседки по квартире, если бы таковой проводился. Ева, по крайней мере, непременно отдала бы голос за нее.

Высокая красавица с каскадом белоснежных и золотых локонов — Алиса тщательно следила за своей внешностью ровно, как и за чистотой в квартире. Всегда охотно делилась косметикой, никогда не брала чужих вещей без спроса и преступно вкусно готовила. С детства полненькая Ева именно на ее стряпне в свое время похудела и привела в порядок состояние кожи.

Однако, в каждой бочке меда была своя ложка дегтя.

— Вот! Смотри-смотри, мой любимый момент! — едва ни подпрыгивала на своем диване Алиса, зомбированно-влюбленным взглядом созерцая телевизор.

Ева покосилась на экран. Главный герой, которого играл Янг, с изящным мастерством раскидывал бандитов, сверкал белоснежными зубами, среди ровного ряда которых выделялись характерные клыки, и ловил телом пули.

Да, вот уж кому точно не требовался дублер.

Ева относилась к вампирам не то, чтобы совсем равнодушно, скорее, как к англичанам: неоднократно видела и слышала о них по СМИ, охотно пообщалась бы лично, но не более того. Знакомых вампиров у нее не было.

Окончив школу, обе девушки приехали в Агарт и благополучно поступили в местный институт путей сообщения. Еве понравилось, что в программу обучения входила обязательная стажировка за границей, Алисе прельстил не институт, а место, где он находился. В конце концов, Агарт — старейший город в стране, к основанию которого, к тому же, официально приложили руку вампиры. В России Агарт считался главным по туристическим турам в вампирские районы, что традиционно располагались в старой части города.

— Нет, она его точно недостойна, — внезапно прошипела Алиса, хлопнув кулаком по мягкому подлокотнику. Да так, что Ева вздрогнула. Бросив еще один взгляд на экран телевизора, она тут же поняла причину недовольства подруги: герой Янга спас свою возлюбленную. Однако девушка, узнав, что ее любимый — вампир, впала в ужас и истерию, желая видеть своим мужем совершенно обычного человека.

— Ев, ну ты глянь на нее. Что за безмозглая дура!? Отойди от него, коза драная!

Отложив расческу, Ева смерила ближайшую стену задумчивым взглядом. Не смотря на все неоспоримые достоинства Алисы, в подобные моменты ее соседке нестерпимо хотелось побиться головой обо что-нибудь твердое.

— Он ради нее жизнью рисковал, а эта..!

Ева припомнила окончание фильма, который, к слову, Алиса пересматривала не первый и даже не десятый раз. Да, точно, вампир покончил с собой, красиво встретив рассвет.

В отношении солнечного света, жажды крови и условного бессмертия легенды не врали. Прямые солнечные лучи их действительно убивали, но безо всяких возгораний и обращения в прах. Выглядело это, как внезапный инфаркт у человека. Вампир падал и больше не вставал. Нападать на людей из-за крови считалось особо тяжким преступлением, но вампиры не голодали — добровольных доноров хватало, как однажды объяснила Еве Алиса.

Сама Ева избегала клыкнутых — людей, готовых на все ради того, чтобы подставить вампиру свое горло. Алиса, к слову, к таковым не относилась. Она была полной и абсолютной фанаткой Дамиана Янга, а прочие вампиры ей нравились исключительно из-за того, что имели счастье быть той же расы, что и обожаемый актер.

Уделив любимому фильму подруги последний, рассеянный взгляд, Ева вернулась к инспектированию собственного отражения в зеркале и, забывшись, почесала руку. Чтобы в ту же секунду с шипением отдернуть ногти. Прошлым днем, наивно поверив метеорологам, обещавшим пасмурную погоду, она не воспользовалась солнцезащитным кремом и теперь пожимала плоды их расчетов и своего доверия, потому как весь день было жарко как в аду. Как и сегодня, впрочем.

На всех открытых участках тела кожа у Евы приобрела малиновый оттенок, зудела и уже потихоньку отслаивалась. Немного меньше досталось лицу, но утешало это слабо: вчера у девушки на носу были солнечные очки. Белые круги на красновато-розовом лице смотрелись до трагичного комично.

— Сегодня сижу дома, — объявила она мрачно. Алиса весело расхохоталась, перегнувшись через подлокотник дивана:

— А я думала, когда ты заметишь.

Ева бросила на нее злой взгляд, но подруга, увы, не оценила, вновь отвлекшись на фильм:

— Нет! Максимилиан, не умирай! Нееет!

Ева вздохнула. Алису лечить было бесполезно.

«КРОВЬ ОТ КРОВИ МОЕЙ», — внезапно страстным замогильным голосом выдохнул Янг со стороны тумбочки.

Эту фразу Алиса установила себе на мобильный телефон в качестве сигнала смс-сообщения. Первые три месяца Ева исправно вздрагивала, но потом попривыкла. Чего никак нельзя было сказать о простых людях на улице, в кафе или институте.

Пока подруга разрывалась между необходимостью проверить телефон и желанием досмотреть фильм, Ева в надежде унять болевые ощущения, направилась на кухню и достала из старенького холодильника бутылку кефира. Пластиковый болванчик Чеширского Кота, полученный ею на премьере очередной экранизации «Алисы в Стране Чудес», одобрительно затряс головой.

Как следует размазав прохладную молочную массу по всем доступным участкам тела, Ева вернулась в комнату Алисы, где подруга уже не лежала с пультом в руках, а металась от одного ящика к другому, перебирая одежду.

— Забыла! Ты представляешь, забыла!

— О чем?

В извлеченную из шкафа сумку полетели одежда, фен, зарядное устройство для сотового телефона.

— Мы же к Пупсу сегодня едем!

Ах, вот она о чем, — поняла Ева. Неделю назад Вадим предложил Алисе поехать с ним в его родной город, познакомиться с семьей. Всю неделю она ходила довольная и взволнованная, но вещи так и не собрала. Хотя Ева ей напоминала. Раза три.

Алиса пронеслась в ванную, подняв небольшой ветерок. Девушка отчаянно боялась, как бы в этот раз Вадим не выполнил свою угрозу и не передумал учить ее водить машину в качестве наказания за извечное копошение.

Вадим, он же Пупс, носил гордое звание парня Алисы. Знакомые ребята ему отчаянно завидовали и, не теряя надежды завоевать сердце красавицы, продолжали время от времени оказывать Алисе знаки внимания. Ева была рада за подругу, но, не разбалованная такой популярностью, чувствовала себя девушкой второго сорта. Умом она понимала, что все не так, но на фоне недавнего и очень болезненного разрыва с собственным парнем, видеть у Алисы очередной букет Еве до тошноты не хотелось.

С горой косметики и ванных принадлежностей красавица-блондинка вбежала обратно в комнату и зацепила Еву локтем, измазавшись в кефире.

— Блин! Ева! — нервно воскликнула она. — Не стой в проходе!

Ничуть не обидевшись, Ева ушла к себе, не без оснований полагая, что такими темпами дорогая соседка сотрет с нее всю лечебную маску.

— На сколько дней едешь? — поинтересовалась она, стоило Алисе десятью минутами позже вбежать к ней в комнату попрощаться.

— Думаю, на недельку.

Раздался дверной звонок. Алиса подскочила, уставившись на подругу слегка ошалелыми глазами.

— Это Пупс! Я ничего не забыла?

Не имея абсолютно никакого понятия, Ева на всякий случай утвердительно кивнула. Алису это успокоило. Обняв подругу на прощание, она выбежала в коридор встречать Вадима. Через пару минут дверной замок повторно щелкнул, известив Еву о том, что она осталась одна.

Лишь вечером до девушки дошло: завтра ее шестнадцатый день рождения и встречать его она будет в гордом одиночестве. Друзья в родном городе, с товарищами по работе уже отметили, пара-тройка хороших приятельниц с учебы разъехались на каникулах по домам, с Артуром рассталась. Вся надежда была на Алису, но теперь…

Ева вспомнила о старших братьях, и с губ ее сорвался ироничный смешок. Близнецы Исаия и Илия тоже проживали в Агарте, но с тем же успехом могли быть и на другом конце света. Семилетняя разница в возрасте, полное расхождение в интересах сделали ее отношения с братьями крайне формальными. Звонок вежливости раз в месяц, обмен стандартными фразами и поздравления по праздникам — вот и все общение.

Посетовав на сорванные посиделки с тортиком и Алисой, Ева от скуки взялась за уборку. Сполоснула тарелку в раковине, пропылесосила ковер. На этом хозяйственное настроение закончилось.

— Ладно, — сказала себе Ева, — выброшу мусор и все.

Тем более, — добавила девушка мысленно, стоило ей открыть шкафчик под раковиной, — еще немного, и зловоние от рыбьих потрохов меня доконает.

Передернув носом, Ева обулась в сланцы и с надеждой, что не встретит никого за пару минут, вышла на лестничную площадку.

Но стоило ей подняться к мусоросборнику, как раздался глухой хлопок, и стена прямо надо ней брызнула бетонной крошкой.

Не сообразив, что произошло, Ева выронила ведро и пригнулась, едва ни сев на корточки.

Кто-то чем-то запустил через открытое окно, — пришло ей на ум. Но подняв глаза на стену, девушка обомлела: дыра от отвалившегося куска шпаклевки напоминала только одно — пулевое отверстие.

Кто-то стрелял?

Еще бы чуть-чуть, и эта пуля была бы сейчас вовсе не в стене.

Пуля?

Не раздумывая, с чего в ее тихом, спальном районе вдруг стали стрелять по мирным жильцам, Ева буквально слетела по ступенькам вниз, на свою лестничную площадку и, не оглядываясь, нырнула за спасительную дверь родной квартиры.

Жизнь ей была дороже любопытства. Однозначно.

Отдышавшись и немного придя в себя, Ева немедленно позвонила в полицию и заявила диспетчеру о выстреле. Диктуя свой домашний адрес, она горестно взирала на жирные, кефирные пятна на обоях, где в какой-то момент прислонилась плечом.

День девушки однозначно не задался.

2 глава

Меньше чем через пятнадцать минут Ева старательно отвечала на вопросы местного участкового. Суровый и крайне деловой мужчина с трехдневной, седой щетиной спрашивал и записывал ее показания безо всякого интереса или удивления, словно у них тут каждый день по людям стреляют.

Еву это покоробило, но высказывать свое возмущение она не стала.

Но участковый даже не представился! Пришел, спросил, она ли вызывала полицию, и сразу к делу. Закончив опрос, представитель правоохранительных органов попросил Еву расписаться в показаниях и показать ему пулевое отверстие в стене. Оказавшись у оной, участковый несколько раз сфотографировал след на стене и окно, через которое, собственно, пуля и появилась, после чего порекомендовал девушке не выходить из дому и, молча, не прощаясь, ушел, оставив Еву в легком недоумении.

Она-то, наивная душа, думала, что здесь будет глобальное расследование: вызовут соседей, будут искать свидетелей, замучают ее саму вопросами, не желал ли ей кто смерти…

Пересмотрела сериалов, девочка, ох, пересмотрела.

Разочаровавшись в собственной фантазии, девушка вернулась домой, пообедала и уселась смотреть детективный сериал. Просто так, потому что нравилось.

И лишь пару часов спустя к ней постучалась баба Шура, непоседливая и не в меру любопытная соседка по лестничной площадке. Она-то и рассказала девушке, что стрелка-то поймали. Ну, как поймали — мертвым нашли. Мальчишка Вовка Данилов, что жил в доме напротив, недавно вернулся из армии. Вот он и стрелял в бедняжку Евочку. А зачем стрелял — кто его, собаку, знает. Смурной солдатик вернулся, нелюдимым стал, из дому не выходил. Любаша, тетка его, единственная родня, уж и не знала, что с ним делать. На работу не устраивается, корми его, пои и не трогай, и не беспокой.

Зная, как баба Шура легко отвлекается, Ева попыталась вернуть ее к главному для себя вопросу:

— А как его нашли, не знаете?

— Что бы я и не знала? — в шутливом негодовании переспросила старушка, будто и не о смерти человека говорила, а о готовке борща. — Да в квартире его и нашли. Он в тебя из своей комнаты стрелял, а потом застрелился. Одумался и, наверно, решил, что убил таки кого-то, — посетовала баба Шура и без перехода спросила: — А ты его, часом, не знала?

— Да нет, откуда? — удивилась Ева и слабо улыбнулась: — Я только с Вами и знакома.

Бабуле это польстило. Голос ее смягчился и подобрел:

— Ну, ты не расстраивайся, деточка. Все уже закончилось. У нас двор тихий, отродясь никак стрелков не было.

Распрощавшись с соседкой, Ева вернулась к своему сериалу. Было искушение позвонить маме, но, подумав, девушка отказалась от этой затеи. Не стоило ее беспокоить. Мама и так отпускала дочь со страшным скандалом, настаивая на том, чтобы Ева жила с братьями, и совершенно не понимала, почему два взрослых молодых парня не горят желанием жить с младшей сестрой. Впрочем, Еве подобная перспектива тоже не улыбалась и, если мама узнает о ненормальных стрелках, немедленно или заберет дочь обратно под крылышко, или спихнет-таки братьям.

Придя к такому выводу, девушка позвонила Алисе, и подружки проговорили едва ли ни до вечера. Ну, а как такое не обсудить?

В половине одиннадцатого вечера в дверь позвонили. Удивленная столь поздним визитом, Ева на цыпочках подошла к двери и, заглянув в глазок, спросила:

— Кто там?

Если верить глазку, за дверью стоял молодой мужчина лет двадцати пяти-тридцати. Незнакомый.

Незнакомцам Ева не открывала.

— Брянцева Ева Андреевна здесь проживает? — сухо уточнил человек.

— Здесь, — не стала девушка спорить с очевидным. — Кто ее спрашивает?

— По поводу дневного происшествия, — отозвался гость, подняв голову. Ева вздрогнула — незнакомец глядел прямо на нее, будто мог увидеть, пристально до жути. — Необходимо уточнить с Вами несколько вопросов.

«Так бы и сказал, что из полиции», — закатила глаза Ева, сразу расслабившись.

— Брянцева — это я, — представилась девушка, открыв дверь.

Мужчина окинул ее беглым взглядом темно-карих глаз, странно блеснувших на свету. И во взгляде этом читалось полное разочарование и едва ли ни сожаление. Видать, не пришлись ему по вкусу ни растянутая мужская майка Евы, когда-то перешедшая ей по наследству от старшего брата Ильи, ни короткие трикотажные шорты, ни обгорелое лицо, ни растрепанный пучок волос на макушке.

Оскорбленная девушка, не удержавшись, вернула ему «комплимент», отметив мятую, болотного цвета рубашку, темное пятно на серых штанах в районе голени, и волосы — богатого медового оттенка, но никак не уложенные, растрепанные. В целом, несмотря на приятное для глаза лицо и стройное подтянутое тело под метр восемьдесят, выглядел представитель правоохранительных органов крайне неряшливо, будто только слез с кровати.

— Могу я войти? — проигнорировал он молчаливое неодобрение Евы.

Девушка пожала плечами:

— Заходите, раз это надолго.

Мужчина молча переступил порог, прикрыл за собой дверь и снова посмотрел на Еву полным разочарования взглядом.

— В этот раз еще и малолетка, — буркнул он себе под нос. Ева насторожилась.

Странноватое поведение навело ее на запоздалую, на очень здравую мысль: человек-то был одет совершенно не по уставу.

Ева одна наедине непонятно с кем с непонятно какими намерениями. И она сама открыла ему дверь.

«Идиотка», — последняя мысль отдавала испугом.

— Давайте только быстрее, — проронила девушка как можно более непринужденно. — Ко мне сейчас друзья придут.

— Лжешь, — уверенно и мягко, с сочувствием, сказал незнакомец.

От страха у Евы свело спазмом желудок. С секундным замешательством она рванула на кухню. В полутьме комнаты излишне сильно дернула на себя ручку ящика, едва ни выронив его себе на ноги. Почти на ощупь отыскала самый длинный нож — сантиметров двадцать, изогнутый, для резки фруктов. Стиснув рукоять, она обернулась к входу, прижавшись спиной к столешнице.

Но за ней не гнались. Визитер спокойно, даже вальяжно, проследовал на кухню, включил свет, щелкнув клавишей выключателя за дверным проемом, и остановился на расстоянии вытянутой руки девушки.

— Не мешай и все пройдет быстро, — кратко сказал он, едва ли уделив внимание ее оружию.

— Не подходи! — вскрикнула Ева, водя ножом из стороны в сторону. В одной из серий, что она смотрела этим днем, на девушку так же напали, и она так же защищалась ножом. Убийца в фильме выхватил у нее нож именно потому, что она им так по-глупому размахивала. Ева еще закатывала глаза, посчитав героиню дурочкой. А сама?

Сделав дрожащий вздох, Ева согнула руку с ножом в локте, повернулась боком к противнику и выставила левую руку чуть впереди правой. Если у нее попытаются отобрать нож, она схватит его и, может быть, сможет ранить.

«Нет, — тут же одернула она себя, — убить. Надо нападать так, будто его надо убить, иначе ударю слишком слабо».

Прагматичная мысль всплыла вместе с другим воспоминанием. В каком-то старом боевике наставник по боевым искусствам повторял это своим ученикам. «Мы живем в слишком цивилизованном мире, — говорил он. — Многие допускают фатальную ошибку при самообороне, боясь ударить слишком сильно, и в итоге становятся жертвами собственной жалости».

Ева жертвой быть не хотела. Тело ее гудело от напряжения, руки тряслись, сердце колотилось в груди бешеным зверьком.

Она не станет жертвой. Ни за что.

Вдох-выдох.

Перехватить его руку.

Ударить в живот.

Ударить несколько раз.

Схватить телефон с тумбочки в комнате.

Выбежать из квартиры и заблокировать дверь, чтобы не сбежал.

Так, все правильно, Ева, — уговаривала она себя. — Успокойся. Дыши.

Вдох-выдох.

Выражение скучающего разочарования на лице мужчины сменилось толикой уважения. Полные красивые губы дрогнули в улыбке. Он видел, как маленькая девчонка-подросток вместо того, чтобы плакать и умолять, убегать и прятаться, прямо перед ним собирается с духом до последнего защищать себя. Дрожит, а глаза горят отчаянной, злой решимостью. Давно он не видел таких глаз. Тем более у современной молодежи. И, уж, конечно, не у молоденьких девчонок.

Жалко ее. Но если он уйдет, не простит себе.

Паника накатила на Еву с новой силой. Слишком долгое ожидание выводило из равновесия. Чего он ждет? Чего пялится? Она слышала собственное громкое прерывистое дыхание, чувствовала, как грудь ходуном ходит.

— Мне жаль, — казалось, искренне сказал мужчина. — Лучше бы ты позволила той пуле убить себя.

«Пуле?»

Тихий ужас прокатился ледяной волной по ее спине.

К панике примешалась звериная тоска и глухое непонимание. Почему она? Почему это должно было случиться именно с ней?

И дураку понятно, что она не сможет себя защитить, только не против такого хладнокровного здоровяка.

— Что Вам от меня надо?! Убирайтесь отсюда!

Убийца поморщился. Пора было заканчивать.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть кто-нибудь придет и спасет меня! — взмолилась Ева, почувствовав страшную для себя перемену в настроении человека. — Пусть кто-нибудь услышит меня и вызовет настоящую полицию!»

Идиотка. Никто не услышит и никто не придет. Не успеет. Даже сопротивляясь, шансов на спасение ничтожно малы.

Простой факт, простая констатация.

И какой вывод?

«Хочу ли я умереть быстро или буду цепляться за призрачный шанс выжить?» — спросила себя Ева жестко.

И почему-то в этот страшный момент она подумала о маме. О том, как же больно ей будет потерять своего ребенка. Что может быть хуже?

Будут ли они с отцом винить во всем Исаию и Илью? И самим братьям каково будет знать, что где-то недалеко от них убили их сестру?

Перед ее мысленным взором предстала вся немногочисленная семья: высокая голубоглазая мама, вечно серьезная и вся в делах; отец лишь чуть ниже ее, но здоровый и крупный, в своем кресле перед телевизором, занятый разгадыванием кроссворда; Исаия и Илия — братья-близнецы, так обманчиво похожие друг на друга: высокие, спортивные, с такими же серыми глазами, как и у Евы.

«Не хочу, чтобы они все страдали».

Ева смотрела на своего убийцу.

«Да плевать, если этот урод переломает мне кости! Я вцеплюсь в него зубами. С ножом или без я не дам ему навредить моей семье».

— Не дам. Ни за что.

Стиснув уже влажную от пота рукоять, Ева бросилась на защиту не своей, но жизней всех тех, кого так любила.

3 глава

Это было странно и совершенно неправильно — вот так бросаться на того, кто заведомо сильнее и опытнее тебя. Мужчина недоумевал, откуда у девчонки взялся этот отчаянный, бешеный напор?

Он отступил на шаг или два, ошеломленный. Правой рукой он хотел отобрать у девочки нож, но Ева врезалась в него левым плечом и левой рукой оттолкнула его руку. Она направила нож ему в грудь, но он исчез, и она просто упала, порезав себе запястье о лезвие.

«Как? Куда он делся?»

Едва Ева поднялась на колени, как ее что-то сбило с ног. Сбило так сильно, что вышибло весь воздух из легких. Она покатилась по полу, выронила нож и врезалась в угол стены плечом и виском.

Голова и плечо взорвались болью.

Она упала на спину и попыталась разглядеть сквозь брызнувшие слезы, кто у нее за спиной.

Убийца шел к ней, оскалив зубы. И клыки.

«Вампир! — в ужасе поняла Ева. — Самый настоящий гребаный вампир! Мне конец».

Кое-как перевернувшись на живот, она лихорадочно стала искать на полу нож. И в тот момент, когда вампир склонился к ней, она нащупала рукоятку и, не думая, полоснула его по ноге — там, где должны быть сухожилия.

Он вскрикнул, отшатнулся и упал, и Ева, не помня себя от ужаса и накатившей ярости, бросилась на вампира. От резкого движения ее повело, голова закружилась и накатила тошнота, но девушка выставила ногу и оттолкнулась, чтобы упасть прямо на своего убийцу.

Он выставил руки, и она ударила по ним ножом и в следующее мгновение вогнала кривое лезвие ему в основание шеи.

В лицо ей брызнула кровь. Ева хотела выдернуть нож и ударить снова, но вампир отшвырнул ее от себя одной рукой. Тряпичной куклой она отлетела к столу, расшибла спину об одну из ножек, едва сумев уберечь голову. Но встать уже не смогла. Все тело страшно болело, ныло, мышцы сковывало тугими узлами онемения.

Оглушенная, Ева едва могла дышать. Не сумев даже остановить падение, она повалилась набок на такой прохладный, заляпанный кровью пол. И с пола она видела, как вставал вампир. Прямо на ее глазах он вытащил из горла нож, отбросил его в сторону, покачнулся, прижав ладонь к ране.

В голове девушки опустело. Она чувствовала себя воздушным шариком — пустой, тонкой, готовой лопнуть от одного легкого укола.

Ей отчаянно хотелось сдаться. Бросить все и просто закрыть глаза.

«Мама, прости…пожалуйста, прости».

С губ сорвался протяжный, хныкающий стон.

Не могла она так! Просто не могла — даже если больно, даже если страшно, она должна выжить. Должна.

Ева перекатилась на живот. Желудок воспротивился движению, и подкатила тошнота. Руки дрожали, не слушались, каждое движение отдавалось острой болью в спине, но все же Ева поднялась. С хрипом она встала на четвереньки.

Не оглядываясь на вампира, девушка потянула себя вон из кухни.

«Телефон меня не спасет, — думала она лихорадочно, — надо добраться до соседей. Вампир не сможет переступить порог чужого дома, если его не пригласить — так говорила Алиса».

Но, несмотря на отчаянную волю, передвигалась она мучительно медленно. Попытавшись ускориться, Ева едва не упала — попросту не смогла выставить вовремя травмированную руку.

Во рту стояла кровь, с порезанной руки стекала кровь, и пол под ее ладонями был весь в грязно-алых разводах. Даже в глазах — и в тех — плясали красные пятна.

Ева не успела совсем чуть-чуть, в трех шагах от двери.

Холодная рука легла ей на шею и, словно железные клешни, пальцы сдавили хрупкое горло.

Ева задыхалась. Безнадежно скребя ногтями будто и вовсе неживую руку, она умирала.

«Не успела, не успела», — билась в мозгу отчаянная мысль.

В ушах стоял шум, но через него пробился некий звук. Уже теряя сознание, Ева уловила голос. Чей-то голос по ту сторону двери.

— Пригласи меня! Ева, пригласи меня!

«Пригласить? Еще один вампир? Плевать».

Она умирала и потому схватилась за эту ничтожную, гнилую соломинку.

— Войди, — беззвучно прохрипела она, и вампир вздернул ее вверх, сильнее смыкая пальцы. Еве чудилось, что ее голова вот-вот взорвется от нехватки кислорода. — Можешь войти, — безнадежно беззвучно выговорила она, и спасительная темнота поглотила все: боль, давление и звуки.

4 глава

Едва прозвучало приглашение, дверь настежь распахнулась. Вампир с девушкой в руках отчаянно застонал: не успел. Засомневался, замешкался на долю секунды!

— Филипп, — со сладкой укоризной проговорил новоприбывший, беспрепятственно переступив порог квартиры.

Филипп попятился, выпустив из рук девочку. Он знал, на что шел, придя сюда за ее жизнью, верил, что был готов к заслуженной каре, но теперь, когда столкнулся с угрозой немедленного наказания, храбрость изменила ему.

— Измаил, я…

— Шш, — оборвал его Измаил, приложил палец к губам. — Не шуми. Мы же не хотим потревожить ее, правда?

Филипп бросил короткий взгляд на неподвижно лежавшую Еву. Сверхъестественный слух уловил слабое сердцебиение, но с каждым мгновением удары становились тише и неувереннее. Она все-таки умирала. После всей той борьбы, что она ему оказала…

Филипп запутался в своих чувствах и мыслях. Он пришел сюда убить Еву Брянцеву, он знал, что так будет лучше, и все же теперь страшился мига, когда это маленькое отважное сердце остановится.

В наступившем безмолвии Измаил опустился рядом с девушкой, снял с шеи ненавистную Филиппу цепочку с подвеской в виде паука из белого металла, двумя пальцами ухватил тельце, аккуратно расположил его на левой груди Евы, там, где едва билось умирающее сердце, и надавил, пока проклятый жучок ни ожил, запустив лапки-иглы глубоко в плоть девушки.

В воздухе витал запах крови — живой и горячий, и к нему примешался другой — тяжелый, насыщенный древностью веков и силой. Два запаха поднялись и переплелись, как и их источники в жилах смертного тела.

С тихим, несчастным вздохом Филипп отступил еще на шаг и, привалившись к стене, закрыл глаза. Он слышал, как замедлялось сердце смертной, слышал, как редкие капли воды ударялись о дно мойки на разоренной кухне, слышал в одной из двух комнат четкие, жесткие щелчки секундной стрелки настенных часов. О, как много он слышал! И на фоне всего этого сердце девочки отчаянно терялось.

«Неужели умерла?»

Вампир прислушался. Да, вот оно: робкие, краткие удары сердца.

Духх… Ду-духх… Духх…

Но вдруг:

Духх! Ду-дух, ду-дух, ду-дух, ду-дух-ду-дух-ду-дух-ду-дух!

Филипп неверяще распахнул глаза. Измаил по-прежнему сидел на корточках рядом с девушкой и улыбался улыбкой мягкого торжества, так же, как и Филипп, прислушиваясь к сильному, бешеному биению сердца единственного в квартире живого существа.

С хрипом Ева выдохнула, выгнулась дугой от неведомого жара, зашлась в тяжелом, натужном кашле, прочищая легкие, раздувая их и жадно глотая кислород. Скрюченные пальцы ее заметались по полу, скребя старый линолеум. Но в сознание девушка так и не пришла.

Вскоре приступ окончился, Ева затихла. Измаил поднял ее, жадно прижал к груди. Прикрыл глаза, глубоко вдохнул воздух над ее лицом.

— Прочь с глаз моих, — сказал он с темной, пугающей дрожью. — Ступай к Палачу и получи сто ударов.

— Да, князь, — ошеломленно пробормотал Филипп, не смея верить, что так легко отделался. Сто ударов плети от Палача — это адская боль, от спины останутся одни ошметки, и все же это ничто по сравнению с тем, что с ним мог сделать князь за попытку вмешаться в его планы.

И лишь покинув квартиру Евы Брянцевы, Филипп задумался: а случайно ли он узнал о планах своего повелителя?

…

Окинув прихожую беглым взглядом, Измаил безошибочно определил комнату своей маленькой ноши. Миниатюрная Ева и правда выглядела в руках высокого вампира, словно ребенок. Опустив ее на кровать, Измаил на какое-то время застыл, молча вглядываясь в открытое, утомленное лицо девушки. Раздраженная, в мелких прыщиках кожа, маленький аккуратный рот с полными сухими губами, узкий прямой нос, едва заметная родинка на левой щеке, темнеющий кровоподтек с шишкой на виске, шоколадно-каштановые волосы в поникшем, растрепанном пучке на макушке — Ева выглядела далеко не в лучшем виде, но для Измаила она была желаннее прекраснейших из женщин. Он смотрел на нее с жадностью одержимого до тех пор, пока девушка не дернула ногой во сне. Это привлекло его внимание к ее стопам и пальцам ног с небрежно обрезанными ногтями. В памяти всплыла сцена давно минувших лет. Поддавшись мимолетной прихоти, Измаил прошелся по крохотной комнате, заглянул в шкаф с одеждой, скрупулезно изучил корешки книг на полке и, наконец, остановился перед туалетным столиком, где в самодельным коробочкам была разложена косметика. Избрав для своего развлечения маникюрный набор и прозрачный лак, он повернулся к спавшей и ничего не подозревавшей пока Еве.

…

В темноте время тянулось томительно долго. Еву тревожили смутные ощущения — призрачные и неуловимые, чтобы опознать их, но пугающе бесчисленные, чтобы их можно было не заметить. Что-то происходило с ней, с ее телом — где-то там, снаружи, и здесь, внутри.

Ей чудились голоса и прикосновения. Она даже слышала ток собственной крови. Каждая клеточка ныла притупленной, обезличенной болью, и это было почти терпимо.

Время в темноте тянулось долго, слишком, слишком долго. Но не бесконечно.

Ева возвращалась в сознание, словно всплывала с глубокого дна моря — навстречу свету, звукам и невообразимому чувству свободы, когда ты, наконец, можешь вздохнуть полной грудью, открыть глаза и просто пошевелить руками.

Она лежала на спине. В кровати. С мягкой подушкой под головой. И странной щекоткой в пальцах ног.

Ева открыла глаза, и холодок ужаса омыл ее с головы до кончиков пальцев, над которыми склонился человек.

Она не знала его.

«Еще один незнакомец в моем доме».

Сердце ухнуло куда-то в район желудка.

Была глубокая ночь и никакого света, кроме уличного фонаря за окном. В черно-белых тенях ее собственной комнаты неподвижное молодое лицо незнакомца почти светилось иномирной белизной. Серые глаза, словно редкий хризоберилл, мерцали, отражая свет, но жизни в них было не больше, чем в том же камне. Волосы темные, но не черные, с призрачным намеком на какой-то более теплый оттенок. Зачесаны назад, открывая высокий лоб. И рот изумительной формы, бледно-красный, уголки изогнуты в слабом намеке на улыбку.

Поразительная красота и пугающая. Такова красота хищного зверя — ты видишь ее и воспринимаешь еще более остро, когда осознаешь, что между тобой и хищником нет спасительных прутьев решетки.

Ева едва дышала, захваченная этой страшной красотой. Захвачена настолько, что на какое-то время лишилась дара речи и способности соображать.

Свой взгляд, будто примагниченный к незнакомцу, она с почти физическим сопротивлением перевела ниже — с его лица на собственные ноги. Они лежали на подушке, взятой, похоже, из комнаты Алисы. Ногти на пальцах блестели влажным блеском, ровные и аккуратные настолько, что она их с трудом узнавала.

В педикюре Ева не разбиралась, а позволять кому-то их обработать страшно стеснялась.

— Ты недостаточно ухаживаешь за своими ноготками, — произнес незнакомец голосом глубоким, с богатыми переливами, от которого у нее забегали мурашки по коже.

В руке у мужчины она вдруг увидела кисточку от лака для ногтей.

«Он, что, делал мне педикюр, пока я валялась в отключке после нападения вампира? — подивилась девушка абсурдной реальности. — И где тот вампир?»

Она окинула комнату быстрым взглядом. Никого.

Вспомнила, как холодные руки душили ее в прихожей — ладонь сама собой легла на шею. Почувствовала легкий дискомфорт: кожа казалась чувствительней, и было немного неприятно глотать, но не более.

«Разве я не умерла?»

Она еще не забыла то мерзкое ощущение от нехватки кислорода, когда носоглотка горит от непереносимого давления, а из тела утекают все силы и сама жизнь.

Помнила Ева и голос, как по ту сторону двери кто-то требовал пригласить его. И она, кажется, все же пригласила.

— Ты вампир?

Теплая рука мягко, почти невесомо обхватила ее левую стопу, вызвав рефлекторное желание отдернуть ногу, пальцы пробежались по пятке в намеке на поддразнивание. Он дунул, склонившись над ее мизинцем и, подняв взгляд к растерянному лицу, широко улыбнулся. Показались кончики клыков.

У Евы испуганно дрогнуло сердце. Вот тебе и ответ.

Облизнув сухие губы, она снова спросила:

— А тот, другой вампир… ты его прогнал? — получилось неуверенно, почти жалобно. Ненормальный вампир пугал ее даже больше того, что напал.

— Прогнал, — едва заметно пожал плечами ее собеседник и вдруг прильнул щекой к ее стопе, не отрывая пристального, будто звериного, взгляда.

Жутко.

Его дыхание опалило ей кожу, проникло в кровь и, словно жидкий огонь, разлилось по венам.

Ева судорожно выдохнула и потянула ноги прочь от него. Мышцы спины мгновенно воспротивились попытке пошевелиться, хотя для избитой девушка чувствовала себя не так уж и плохо.

— Ты храбро защищала свою жизнь, — произнес вампир вкрадчивым, интимным шепотом. Таким голосом шепчут непристойности в постели, а не напоминают об отчаянной попытке выжить. — Сумела ранить Филиппа. Умница.

«Филипп? Тот, напавший на меня. Филипп, значит?»

— Почему он хотел меня убить? — окреп голос Евы. Узнав имя того, кто приходил за ее жизнью, она словно обрела почву под ногами. Этот странный вампир, казалось, был настроен дружелюбно, и Ева собралась с духом, уняв страх.

— Он, что, сумасшедший? — процедила она с надрывом, так и не дождавшись ответа.

— Да, — неподвижное лицо Измаила просветлело, и даже мертвые глаза наполнились неким странным удовольствием. — Именно, — кивнул он. — Филипп безумен. Он посмел обидеть мою девочку, — голос его стал низким и ласкающим. Ева отодвинулась от него еще больше.

Вампир поднялся, и, казалось, сама тьма шлейфом двинулась вслед за ним. Это красивое неживое лицо приблизилось к Еве, и она разглядела, что волосы его цвета красного дерева, но такого темного, тяжелого оттенка, что напоминали запекшуюся кровь — почти черные, но лишь почти. Они едва достигали плеча, мягкие и послушные, иначе у него не получилось бы так гладко зачесать их и уложить.

От его близости пульс живой птицей трепетал в горле девушки, но от красоты или от страха — она не знала. Он улыбался улыбкой блаженного или конченого психа, и прямо в эту улыбку Ева выдохнула:

— Я не твоя девочка.

Грубые слова она произнесла с легким придыханием, не уверенная, переживет ли ночь. Этот странный вампир прогнал ее убийцу и сам пока не позволил себе и намека на угрозу.

— В этот раз ты будешь младше меня, — сказал он и сказал так, будто эта фраза имела совершенно обыденный смысл. — Поэтому ты моя девочка.

«Господи, — мысленно взмолилась Ева, — помоги мне выбраться живой и невредимой. Что этому психопату от меня надо?»

— Как твое имя? — все, что пришло ей в голову. Ева боялась молчать, боялась позволить чужой ненормальной логике прийти к чему-то страшному для нее.

Вампир склонился к ее лицу и нежно потерся о щеку. Ева застыла, не смея сделать и вздоха.

— Измаил.

— Измаил, — прошептала она, — зачем ты здесь?

— Быть с тобой, — его щека была по-прежнему прижата к ее, и волосы его пахли мандаринами и зимой. Чудной запах для вампира.

— Почему я? — голос Евы дрогнул. Новогодний аромат напомнил ей о чем-то нормальном и безопасном, и мысль о собственном положении заставила глаза заслезиться. — Что вам от меня надо?

Измаил приподнялся — совсем чуть-чуть — так, чтобы видеть ее лицо и ее слезы. Он находил в этом трогательное очарование.

— Разреши тебя попробовать, — попросил Измаил, и была в его голосе сдержанность, что отсутствовала во взгляде — слишком жадном и слишком одержимом.

— Ты сделаешь так, как я скажу? — едва выговорила Ева вслух.

«В милости у психа. Боже, на что я надеюсь?»

— Да, — одно слово, но сколько в нем было сладкого томления и неподдельного желания! Оно давило на девушку, захлестывало, обещало слишком многое, чтобы поверить.

— Сумасшедший, — не обвинение, но констатация слетела с губ раньше, чем она спохватилась. Но Измаил улыбался и продолжал умиротворенно нависать над ней.

— Ты можешь… — Ева сглотнула, собралась с духом и выпалила: — Ты можешь попробовать мои слезы. Но только если потом уйдешь.

— Не кровь? — по-птичьи повернул головой вампир. Она кивнула, не доверяя себе самой. Измаил улыбнулся, не показав клыков. — Ты устала и хочешь побыть одна.

Она снова безмолвно кивнула, и слезы прочертили новые дорожки.

На краткое мгновение Ева моргнула, а Измаил уже скользил языком по ее лицу, бережно собирая горячую влагу.

Это должно было быть омерзительным, тошнотворным, но ничего кроме облегчения девушка не чувствовала. Если все окончится только этим, она переживет. Она окунулась в эту спасительную мысль, отчаянно зажмурившись. Нежная плоть языка ласкала ее щеки и глаза, рука с длинными изящными пальцами опустилась ей на живот, заставив внутренне похолодеть.

«Он не уйдет? Мне снова придется защищать свою жизнь?»

Стиснув зубы и сжав в кулаки руки, Ева готовилась дать отпор.

Она распахнула глаза и, задержав дыхание, судорожно выдохнула.

В своей комнате девушка была одна.

Вампир Измаил сдержал обещание. Но плохое предчувствие отчего-то ее так и не отпустило.

…

5 глава

С дрожащим шипением сквозь зубы, Ева спустила ноги с кровати. Спина ныла от такого наплевательства собственным самочувствием, но девушка должна была убедиться, что дома больше никого нет.

Прихрамывая и сутулясь, она медленно обошла каждый закуток квартиры начав с того, что заперла входную дверь. В кухне и коридоре, даже в предутренних сумерках (часы показывали половину четвертого), Ева различила кровавые разводы и следы. Была дорожка из отпечатков ладони. Ее ладони — во время борьбы с Филиппом она порезала себе запястье левой руки. К слову…

Ева посмотрела на свою руку. Чуть выше сгиба кисти образовалась толстая кровавая корка. Странно, но рана совсем не болела.

Холодильник, несколько шкафчиков и столешница, а также весь пол, покрывали потемневшие пятна и брызги, что при свете лампы наводили на мысль о страшной бойне. И не подумаешь, что практически вся кровь здесь принадлежала вампиру. Еве сделалось не по себе.

С кухни она вернулась в свою комнату, включила свет и открыла дверцу платяного шкафа. С обратной стороны находилось зеркало во весь рост. Пора было оценить нанесенный ей ущерб.

Что ж, чего-то подобного она и ожидала. Растрепанный, свисавший над правым ухом пучок темно-каштановых волос, слипшиеся от крови пряди, изуродованная зеленовато-лиловыми синяками шея, шишка на виске, тело все в ушибах и царапинах, с большим кровоподтеком на бедре и толстой коркой на запястье.

Лишь одно хоть как-то утешило Еву: на ней не было ни одного следа от укуса, чего девушка боялась более всего.

Укус вампира чаще всего сравнивали с тяжелыми наркотиками. Однажды попробовав, человек хотел этого снова и снова. Физической ломки не было, но была психологическая: людям нелегко было забыть то непередаваемое чувство наслаждения, что вампиры дарили им во время своего кормления. Равноценный обмен — как считали многие. Ты им — кровь, они тебе — наслаждение.

«И никакого вреда, не больше, чем от оргазма», — говорили одни.

«Никакого вреда, кроме добровольного рабства у кровососов», — утверждали другие.

Еву не интересовало, кто из них прав. Главное, она не хотела рисковать.

Бросив еще один взгляд на свою изуродованную шею, девушка передернулась от воспоминаний. Нет, определенно, она не хотела иметь вообще ничего общего с вампирами.

Растирая ладонью свое несчастное горло, пальцами Ева запуталась в цепочке. Которые она, к слову, в жизни не носила в виду их неудобства и недолговечности. Выпростав ее из-под горловины футболки, девушка озадаченно подергала цепь из мелких, ажурных звеньев белого металла, похожего на серебро. Цепочка не поддалась, явно за что-то зацепившись под футболкой. Оттянув вниз горловину податливой ткани, Ева озадаченно воззрилась на открывшуюся ее глазам картину: на левой груди, в верхней ее части, уютно сидел небольшой, с два ногтя, паучок. Искусно отлитый он вонзил тонкие лапки-иглы прямо ей в кожу, о чем свидетельствовали крохотные капельки крови. Цепочка свисала с обеих сторон от паука, подобно бесполезной декорации.

Нахмурившись, Ева обхватила тельце паука и потянула. Паук не отпустил, и лишь кожа натянулась вслед за ним. Вокруг подвески паутиной проступили вены — синие и невероятно отчетливые, будто выведенные невидимой рукой.

Ева тут же испуганно отдернула пальцы, оставив паука в покое.

— Господи, а это-то что? — прошептала она измождено.

От пережитого к горлу девушки подступила тошнота, голова немилосердно закружилась и взорвалась острой болью. Едва устояв на ногах, Ева оттолкнулась от дверцы шкафа и, в два шага добравшись до кровати, упала в нее без сил.

Несмотря на ужасные, не умещавшиеся в голове события, девушка почти моментально уснула.

…

Проснулась Ева резко и окончательно, что с ней не бывало даже накануне выпускных экзаменов в школе. Память немедленно восстановила страшные события ночи, заставив сердце пропустить удар и до болезненного зачастить о ребра.

Ева поморщилась, опустила руку на грудь и тут же отдернула, нащупав злосчастную подвеску. Приподнявшись, девушка разглядела белого паука, на всякий случай повторила попытку отодрать его от себя, но безуспешно. Как и в прошлую попытку, боли она не почувствовала.

Глухо застонав, Ева откинулась обратно на подушку и безучастно уставилась в потолок.

Что с ней сделали? Что еще сделают? Или может все-таки, позабавившись, вампиры оставят ее в покое?

Вопросы без ответа роились в голове, как гудящий улей, не принося ничего кроме тревоги и страха.

Ева совершенно не представляла, чем могла так не угодить совершенно незнакомым вампирам, что по ней сначала стреляли, а потом и вовсе лично пришли придушить. Личность Измаила сбивала с толку и отчего-то пугала больше несостоявшегося убийцы.

В любом случае, — решила девушка, отчаявшись разобраться в хитросплетении чужой логики, — нельзя оставаться в квартире, куда я умудрилась пригласить двух психов. Можно хоть до посинения отменять свое приглашение, толку уже не будет.

А бежать куда? К братьям? К родителям? Чтобы и к ним заявились? Ни за что.

Обратиться в полицию?

Они наверняка сталкивались с нападениями вампиров и смогут помочь. Может, смогут найти по отпечаткам пальцев и даже по крови этого Филиппа. Главное, ничего не трогать и не убирать.

Еще немного поразмыслив над этой идеей, Ева окончательно решилась.

Желудок утробно заурчал. Девушка нехотя поднялась, подчиняясь зову живота, и направилась на кухню за завтраком, гадая, не испортит ли ей предстоящий вид весь аппетит. Но, проходя через коридор, она краем глаза зацепила собственное отражение в зеркале. Что-то ее остановило, что-то неправильное. Ева вглядывалась в свое отражение, по меньшей мере, минуту, пока не поняла, что шея ее абсолютно, девственно чиста — синяки исчезли. Исчезли по всему телу: пропал кровоподтек на бедре, шишка на виске, все царапины и ушибы. Одна лишь высохшая кровь свидетельствовала о реальности прошедшей ночи.

Покачнувшись на ослабевших вдруг ногах, Ева привались к стене. Мир закружился, утратив четкие границы реальности, вселив в девушку неуверенность в собственном здравомыслии и зыбкости ее восприятия. Не могло, не могло просто так все исчезнуть! Ее душили, швыряли, и вся та боль, через которую она прошла, не могла ей привидеться.

Дыша слишком часто и слишком глубоко, Ева невольно ухудшила свое состояние и едва ни упала в обморок. Спохватилась, когда уже сползла на пол, а голова немилосердно отяжелела.

— Все. Стоп. Успокоилась, — приказала себе девушка и сосредоточилась на дыхании, зажмурив глаза.

Медленный вдох, плавный выдох. Подождать и снова медленный вдох, неспешный выдох.

Абстрагировавшись от тихого, истеричного голоса в голове, вопрошавшего, что здесь вообще творится, Ева открыла глаза.

Солнце за окном в комнате Алисы было ярким до слез, немилосердно жарким, сухим. Ева его всегда ненавидела, предпочитая дождливую и пасмурную осень или, хотя бы, теплую зиму, но сегодня подумала о светиле с симпатией. Солнце убивает вампиров, солнце лучше всякой двери удержит их на надежном расстоянии.

За окном стояла жара в тридцать пять градусов, в квартире лишь на пару градусов ниже, но кожа девушки была на ощупь прохладной. От шока.

Взглянув на свою раненую о нож руку, Ева вскарабкалась на ноги, добрела до ванной и сунула руку под проточную воду. С помощью мочалки отскоблила присохшую корку и нервно хихикнула — вместо рваной раны белел затянувшийся шрам.

— Что они со мной сделали? — звучание собственного голоса ее странно успокоило.

Ладно, — рассудила она, глядя на себя в зеркало, — я вполне в своем уме, от солнца тоже вроде не умираю. Я не спятила и не стала вампиром. Это плюс. Меня чуть не убили и вполне могут закончить начатое. Это минус. Сюда они могут заявиться уже часов в девять-десять, раз уж их пригласили, но если снять другую квартиру?

Ломая голову, по какому принципу действуют приглашения для вампиров, Ева приняла душ, перекусила бутербродами, не без труда отмыла пол и мебель — проклятая кровь никак не хотела отходить, пришлось перебрать несколько чистящих средств. И только заканчивая, она вспомнила о своем решении позвонить в полицию.

Хотя, что я им теперь сказала бы? — здраво рассудила она. — Что на мне все побои за ночь сошли? Вот бы товарищи-менты посмеялись.

Покопавшись в жестяной банке из-под чая, где хранились деньги, Ева угрюмо констатировала, что если она и сумеет снять квартиру за те гроши, что у нее остались после оплаты нынешней, то о еде можно спокойно забыть на весь месяц.

Побарабанив пальцами по полупустой хранительнице наличных, Ева, скрепя сердце, набрала номер Илии, одного из своих старших братьев. В отличие от своего близнеца Исаии, Илья не стремился контролировать сестру и ее расходы. И потому мог одолжить ей денег, не выспрашивая на что.

— Привет, Ев, — несмотря на бодрый тон, голос парня звучал озадаченно — слишком редко они созванивались и почти всегда по делу. Поймав себя на этом, Ева погрустнела.

— Илья, слушай, можешь мне тысяч шесть одолжить? — отчаянно стесняясь, спросила она.

— Могу, — недолго думая, отозвался Илия. — А на что тебе?

— Ну… надо, — Ева постаралась ответить легко и спокойно, но при мысли о необходимости бежать и прятаться от неведомой опасности голос ее подвел, дрогнув.

— Так. Что случилось? — посерьезнел брат на том конце связи.

Ева задержала дыхание, для надежности зажав себе рот рукой. Наружу рвались рыдания. Ей так хотелось рассказать Илье весь тот ужас, что она пережила, покаяться в собственной глупости и получить от него помощь и защиту; расслабиться, спрятавшись за его спиной — совсем как в детстве, когда Исаия начинал бушевать, обнаружив очередной набор своих фломастеров, что младшая сестра в очередной раз не нарочно испортила.

Горячие слезы полились из глаз, казалось, бесконечным потоком, и Ева немедленно нажала отбой. Резко выдохнув, она утерла слезы, помахала ладонями на лицо, чтобы хоть чуть-чуть остыть, и смиренно взяла телефон, когда брат перезвонил.

— Извини, случайно на кнопку нажала, — соврала Ева и поморщилась от того, насколько фальшиво это прозвучало.

На том конце наступила тишина. Ненадолго.

— Я привезу тебе деньги.

Ева прикрыла глаза и тихо выдохнула:

— Спасибо.

6 глава

Илия появился спустя чуть больше часа. Это подсказало девушке, что брат, если был дома, вышел сразу после ее звонка. Все же они жили едва ли ни на противоположных концах города.

Он переступил порог ее квартиры — высокий и подтянутый, с широкими плечами и узкой талией пловца. На нем были белая майка и шорты, и ткань едва ли ни светилась на фоне идеального золотисто-бронзового загара. О таком Ева с ее чувствительной кожей могла только мечтать.

Серые глаза, отражение глаз сестры, темно-серые, точь-в-точь как грозовые тучи, глядели на Еву со знакомой ей с детства чертовщинкой. Веселый, добродушный старший брат — ей не хватало его, но, как ни странно, не меньше, чем строгого, вечно ворчащего Исаию.

В целом, решила Ева, за те полгода, что они не виделись, Илья совсем не изменился. Разве что сменил прическу. Раньше у него была челка, и волосы насыщенно-каштанового оттенка спускались до самых плеч. Теперь же на его голове красовался стильный полубокс. Новая прическа подчеркивала скулы и высокий лоб, делая Илью взрослее и серьезнее.

— С этой прической тебе лучше, — слабо, но искренне улыбнулась ему девушка, неловко замерев в коридоре.

— Рассказывай, мелкая, что случилось?

От подобного начала Ева растерялась. Она даже заподозрила, что перепутала братьев, и перед ней Исаия, но «мелкой» ее называл только Илия.

— Ничего не случилось, — осторожно отозвалась девушка. — У меня мало денег, и я просто хотела занять у тебя до конца месяца.

— Ничего, значит? — Илия вглядывался в лицо сестры, стараясь понять, что она так упрямо от него скрывала. — Я встретил твою соседку на лестнице. Она сказала, в тебя стрелял какой-то больной придурок. И даже след от выстрела показала.

«Наверняка баба Шура», — простонала про себя Ева.

— А, ну… да, — промямлила она вслух. — Ерунда. Он застрелился.

При упоминании о стрелке, Ева вспомнила слова Филиппа о том, что лучше бы она преспокойно умерла от пули. Откуда об этом узнал вампир, если все происходило днем? Уж не он ли послал того психа с винтовкой?

«А если и застрелиться его тоже Филипп заставил?» — девушка похолодела от этой мысли.

— Короче, ты не хочешь ничего мне рассказать, так? — вывел ее из страшных раздумий голос брата.

— Все нормально, — выдавила из себя Ева. — Так ты одолжишь мне денег?

— Нет.

— А зачем тогда приехал?

— Посмотреть, что с тобой.

— И что?

— Где твоя подружка?

— Алиса? К парню своему на неделю уехала. А что?

— Собирайся.

— В смысле?

— Поедешь к нам.

— Зачем? — всполошилась Ева. — Нет, не надо!

— Ева! — одернул сестру Илья, чем моментально напомнил ей Исаию. — Посмотри на себя: ты трясешься вся. Поживешь у нас, а когда твоя Алиса вернется, я лично тебя выселю. Договорились?

— А Исаия не будет против? — спросила Ева, старательно сглатывая образовавшийся в горле комок.

— Чтобы ему потом мама голову открутила? — хмыкнул парень и, разувшись, прошел в комнату сестры. — Давай, собирайся бегом или так потащу.

Не выдержав, Ева порывисто обняла его со спины и уткнулась лицом в местечко между лопатками, не в силах больше сдерживать слезы.

— Из-за выстрела так испугалась? — с мягкой насмешкой спросил Илья, застыв в ее руках. — Вот трусиха. Эй, — поддразнил он, — а что это такое мягкое мне в спину упирается? Нехило у тебя грудь выросла.

— Дурак! — оттолкнула его от себя девушка, прекрасно понимая истинные мотивы брата. — Спасибо, что приехал.

— А все-таки, зачем тебе шесть тысяч-то?

— Другую квартиру хотела снять, — поколебавшись, четно призналась Ева, доставая из прикроватного пуфика большую спортивную сумку.

— А сразу к нам напроситься нельзя было?

— Можно подумать, я не знаю, как вас тошнит от посторонних у вас дома, — проворчала Ева.

— Скажешь тоже, — развалившись на ее кровати, фыркнул Илья, но оспаривать утверждение не стал, только еще раз поторопил с вещами.

— Все, я готова, — меньше, чем через десять минут объявила Ева, толкая задремавшего брата в бок. Тот неохотно открыл глаза, скосил их на сумку в ногах сестры и покорно поднялся.

…

Илия и Исаия были старше Евы на семь лет. Девушка пока даже не задумывалась о получении водительских прав, братья же полгода назад поменяли очередную свою машину.

Илья вел Мазду Тройка цвета синий металлик. Машина шла плавно и тихо, полностью послушная руке хозяина. Кофейный ароматизатор щекотал ноздри приятным бодрящим запахом, из множества колонок лилась зажигательная клубная музыка.

— Работаешь все там же? — спросила Ева, чтобы не молчать. Она была не из болтливых, но в данный момент тишина заставляла ее нервничать и гадать, а не зря ли она согласилась ехать к братьям.

— В автосервисе, да, — рассеянно подтвердил Илья. — Изя стал старшим менеджером в своем салоне.

Ева покивала. Илья с детства мечтал стать автомехаником, и любовь его ковыряться под капотом со временем так и не уменьшилась. На работе его ценили как большого специалиста и очень боялись, как бы он не ушел и не открыл свой собственный автосервис.

Исаия, он же Изя (хотя так его называл только Илья, остальным перепадали подзатыльники), автомобили любил, но любил как товар — на что можно полюбоваться и использовать. Потому, наверно, и стал их продавать.

— Ну, а ты? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Илия. — Все со своей сантехникой?

Ева работала продавцом в магазине сантехники. Не самое женское занятие, но ей нравилось. Большинство ее покупателей ничего не смыслили ни в фитингах, ни в бочатах, ни в сифонах, и ей доставляло ни с чем несравнимое удовольствие их поучать. С другой стороны, она мало что понимала в одежде. Всюду не поспеешь.

— Ага, — отозвалась девушка. — Пока лето, могу, наконец, в дневную смену работать. Вечерние достали.

Около десяти лет назад непродовольственные магазины и службы работали до семи-девяти часов вечера. Но из-за вампиров, чьи права, по мнению большинства в Госдуме, этим ущемляли, протолкали закон, удвоив рабочее время. Магазин Евы, например, работал с десяти утра и до трех ночи, и ночная смена не вызывала у девушки никакой радости.

Братья Брянцевы жили на четвертом этаже типовой девятиэтажки. Большая двухкомнатная квартира, полноправными владельцами которой они являлись, досталась им практически бесплатно. Когда-то здесь жил одинокий старик, и Илья едва не сбил его на машине. Пока старика проверяли в больнице, слово за слово, познакомились. В качестве извинения Илья починил его старенькие Жигули, пару раз занес лекарства и продукты. Ева не знала подробностей, но дед проникся к ее братьям почти отеческой теплотой. В конце концов, по предложению старика они заключили договор, по которому парни заботились о нем и оплачивали коммунальные услуги, в обмен после его смерти им отходила квартира. Четыре года спустя дедушка заболел и, проведя месяц в больнице, тихо отошел в мир иной.

История грустная, но не сказать, чтобы редкая. По крайней мере, никто из соседей не думал о ребятах плохо — все видели, как они искренне (особенно Илья) заботились о старике.

Встречать гостей Исаия не вышел, но Ева только по одному аромату карбонары поняла, где он застрял. Скинув босоножки, она прошла на кухню и с удовлетворением отметила свою правоту.

Будучи близнецом Ильи, Исаия являлся его точной копией. Теперь, когда Илия избавился от своей бунтарской прически, их и вовсе могли различить лишь родные — по жестам, привычкам, выражению лица. Более серьезный Исаия всегда строже одевался и реже улыбался. Хотя сейчас, глядя на без преувеличения красивого парня, колдовавшего у плиты в одних трусах, трудно было такое подумать.

— Мой руки и садись, — бросил он, уделив сестре краткий взгляд. — Почти готово.

Весело фыркнув, Ева ушла в ванную.

Уже через пару минут она с наслаждением вдыхала аромат ветчины и сыра.

— Обалденно, — с восторгом заявила она, вынув изо рта вилку.

Ребята сидели за барной стойкой, развернутой перпендикулярно рабочей зоне кухни. Преобладали бежевые и кофейные тона — строго и стильно. Еве нравилось, но высокие стулья постоянно вызывали легкий дискомфорт: с ее небольшим ростом на них приходилось карабкаться — обычно под веселый ржач Ильи.

— Расскажешь, что у тебя случилось? — спросил Исаия ровным, подчеркнуто спокойным голосом.

Ева тут же напряглась. Она знала этот его тон. Означал он, что Исаия не успокоится, пока не вытянет ответ на свой вопрос.

Желая отсрочить неизбежное, девушка затолкала в рот побольше карбонары.

— Ева.

«И почему это прозвучало как приговор?» — недовольно подумала она, покорно встречая требовательный взгляд брата.

— Мне было не по себе оставаться там одной, — процедила Ева, с легкой ненавистью посмотрев на старшего брата.

— Почему сразу не сказала? — моргнув, чуть расслабился Исаия. Илья, успевший ему рассказать о стрелке из соседнего дома, молча ел свою порцию и в разговор не вмешивался.

— Думала, что справлюсь.

И справилась бы, — не стала добавлять она, — если бы не вампиры.

— Подружка твоя где?

— Алиса? — нехотя уточнила Ева. — На неделю уехала со своим парнем.

— А что там твой?

— Может, хватит меня допрашивать? Мы расстались, — отрезала девушка, всем своим видом показывая, что больше говорить не станет.

Над столом повисло сумрачное молчание.

— Где будешь спать? — вклинился в напряженную атмосферу веселый голос Ильи. — На полу, на кровати или на коврике?

— На тебе, — оскалилась сестра в его сторону. Напряжение спало.

— На мне? — расширил он глаза. — Нет-нет, это аморально! Только подо мной! Снизу и никак иначе!

— Извращенец, — бросил Исаия, помимо воли растянув губы в усмешке.

— К слову, — заметила Ева, — вы так и собираетесь в трусах при мне ходить?

— Да, — сказали они одновременно. Лицо Ильи выражало полнейшее удивление вопросом, Исаии — возмущение.

— Но сама ходи в шортах! — спохватился Илия. — Мы — мужики, как-никак.

Ева закатила глаза, искренне не улавливая подобную логику.

— Было вкусно, — объявила она, соскользнув со стула. Подхватив пустую тарелку, девушка направилась к раковине.

— Погоди, — остановил ее Исаия, тоже поднявшись. — Сейчас будет торт, — объявил он и достал из холодильника любимую всем семейством Брянцевых шоколадную «Маску».

Ева посмотрела на брата с тенью недоверия.

— Да, представь себе, мы в курсе, — фыркнул Илья с выражением оскорбленной невинности.

— Мать звонила, — вставил Исаия, сдав близнеца с головой. Ева и не поверила бы, что братья самостоятельно вспомнили об ее дне рождения.

После торта братья вручили Еве «на подарок» по тысяче рублей и на этом успокоились.

Со спальным местом определились быстро. Девушке предложили надувной матрац или кровать Ильи. Ева выбрала диван в зале. Тот был достаточно большой, чтобы не пришлось его раскладывать, а большего она и не требовала.

Ночь неумолимо приближалась. И чем сильнее сгущались сумерки, тем неспокойнее становилась Ева. В зале, где расположились они с Ильей для просмотра фильма, горел лишь напольный торшер. Надвигавшаяся тьма за пределами его освещения давила на девушку, заставляя снова и снова бросать обеспокоенные взгляды за распахнутое настежь окно.

Солнце скрылось за домами, слепое, беззвездное небо равнодушно чернело, утрачивая свою синеву. Девушке это видеть было почти больно.

В тревоге она прислушивалась к малейшему шуму. В соседней комнате за компьютером работал Исаия, то и дело щелкая по кнопкам клавиатуры. Соседи сверху переругивались, обвиняя друг друга в идиотизме. За окном свистел ветер, и шелестела листва старых тополей.

Редкие резкие звуки заставляли Еву вздрагивать и вжиматься в угол дивана, на котором они с Ильей сидели, одинаково поджав ноги. Дважды ее одолевала паранойя, и она бегала проверять надежность замка на входной двери, что, в конце концов, Илью и достало:

— Что ты с ума сходишь?

Вернувшаяся из коридора Ева замерла, осознав свое глупое, если не сказать идиотское поведение. Пока вампиров не пригласишь, они и в открытое окно не войдут, но если приглашение прозвучало, их и стальная дверь не удержит.

Немедленно заулыбавшись брату, Ева покачала головой и, проигнорировав его подозрительный взгляд, с живейшим вниманием уставилась в экран телевизора. Что за фильм они смотрели, у девушки напрочь вылетело из головы. Все ее мысли занимала мольба, оказаться достаточно скучной для вампиров, чтобы о ней забыли и не вспоминали.

— Никто за тобой не гонится, — проворчал Илия. — Успокойся.

— Надеюсь, — буркнула Ева и поежилась, стоило случайно задеть рукой подвеску со вцепившимся в грудь пауком.

Надеяться.

Это все, что ей оставалось.

7 глава

Кино закончилось раньше, чем Еве того хотелось. Пощелкав каналы, Илья убедился в отсутствии чего-либо интересного, и, рассудив, что раз уж ему на работу с утра, то надо как бы и поспать перед этим.

С его уходом Еву вновь начал одолевать страх. Телевизор пришлось выключить по требованию раздраженного Исаии, так что девушка осталась одна, в темноте и тишине, наедине со своими тяжелыми мыслями.

Она легла, закутавшись в покрывало, проворочалась долгие полчаса, безуспешно стараясь заснуть, снова села. Зябко передернула плечами, покосилась на открытое окно, скрытое тонкой занавеской, тихо обругала себя за мнительность, но все равно подошла и выглянула наружу.

Окно зала выходило на парковку. В столь поздний час прохожих в этой части двора уже не встречалось, но там, за переделами света от фонаря, одиноко стоял мужчина в синей футболке и бледных линялых джинсах. Короткие слегка вьющиеся волосы казались черными, но Ева уже знала, что они просто темно-темно красные, как красное дерево, как запекшаяся кровь. Там, четырьмя этажами ниже, на парковке, стоял, как ни в чем не бывало, вампир Измаил и смотрел прямо на Еву.

С испуганным всхлипом девушка отшатнулась, в панике запуталась в занавеске и, едва удержавшись от позорного вопля, растянулась на полу. Не вставая, она отползла подальше от окна, спряталась за диван и замерла, давясь короткими вдохами, казавшимися ей оглушительными.

Господи, ну почему!? Почему он снова пришел за ней? Что она им всем сделала такого?!

Сколько так, дрожа, просидела за диваном, Ева не считала. Пять минут или десять, но страх, взбудораженный Измаилом, все же осел, остынув, позволив разуму пробиться и напомнить, что вампир не переступит порог дома, в который его не приглашали.

Ева поднялась, снова подошла к окну, снова выглянула с затаенной опаской. Вампир стоял все там же и глядел все так же на нее.

Губы его задвигались, произнеся одну короткую, беззвучную фразу.

«Пригласи меня».

— Нет, — прошептала Ева, покачав головой. Что угодно, но не это. В прошлый раз он ее не тронул, но что сделает теперь? Ева не собиралась проверять.

«Пригласи меня», — воззвал к ней Измаил вновь. Беззвучно, но отчего же она так уверена в его словах?

«Пригласи меня, Ева!» — словно длинный гвоздь пронзил ей висок, острыми иголками прошило все тело, затуманив зрение, сковав волю.

Будто во сне Ева побрела в коридор. Ее ноги сами принесли ее туда, и руки сами повернули замок, открыв дверь тому, кто ее уже ждал на пороге.

— Пригласи меня, моя девочка, — ласково произнес Измаил глубоким, бархатным голосом. В его глазах, обращенных к ней, таилась сила, тяжелая и плотная как бескрайняя вода, от которой никуда не деться.

Губы Евы разомкнулись, горло издало слабый хрип, но не более. Она не скажет этого. Не имеет права так подставлять братьев.

Что бы вампир с ней ни сделал, она не должна приглашать его. Не должна. Не должна. Не должна. Недолжнанедолжнанедолжнанедолжнанедолжнанедолжнанедолжнанедолжнанедолжна…

Измаил нахмурился, сощурив глаза, словно от яркого света. Он смотрел на Еву в легком недоумении и, убедившись, что девушка по-прежнему не желает исполнять его волю, протянул ей бледную, изящную кисть:

— Пригласи меня, Ева.

— Ты можешь… — не своим голосом послушно начала Ева, но тут же жестко прикусила себе язык. Острая боль вздернула все тело, позволив ей хотя бы ненадолго выйти из-под контроля вампира. Ева сморгнула слезы и зло уставилась на Измаила.

Где-то под злостью все еще сидел страх — если не сказать ужас — перед этим существом. Ладно, она сама, вампиры до нее уже добрались, но как же Илья с Исаией? Как ей защитить их? Как?

— Ева.

И словно щелкнул невидимый выключатель, девушку оставило всякое напряжение. Вялая и покорная, она смотрела на вампира, ожидая последней просьбы. Последней, потому что больше сопротивляться она не сможет.

Раненый язык уже беззвучно воспроизводил слова приглашения.

Ева глядела на Измаила и думала о братьях. И, думая о них, она вышла за порог квартиры. Чертовому вампиру придется довольствоваться лишь ею.

Измаил улыбнулся ее поступку. По-птичьи склонив голову к плечу, он будто силился понять хитросплетения ее мыслей.

И тут случилось то, чего девушка так боялась: из своей комнаты вышел Исаия.

— Ева, вернись в дом, — потребовал он, быстро оценив ситуацию. Ева хотела закричать, чтобы он не смел выходить, что по ту сторону порога он будет в безопасности, но губы лишь вяло шевельнулись.

— Кто он, моя девочка? — спросил Измаил мягко, но у Евы желудок свело от страха. Вампир слишком, слишком пристально смотрел на Исаию.

— Исаия, мой брат, — произнесла девушка не по своей воле.

— «Брат», — в голосе вампира появилась эмоция, но эмоция эта была злой. Простое слово он произнес с презрительным удивлением, будто нечто мерзкое, во что можно вляпаться и испачкать хорошую обувь.

Но Исаия будто и не видел, кто — что — перед ним. Босиком он вышел в коридор и взял сестру за предплечье, желая увести в дом.

Мелькнула смазанная тень, и с руки исчезли пальцы брата, а сам Исаия влетел в стену у двери, со страшным звуком разбив об нее затылок. Тряпичной куклой он осел на полу, оставив на белой побелке кровавый след.

Ева дернулась к нему, но ноги не двигались. Глядя на брата, девушка беззвучно кричала, слезы бежали по ее щекам горячим потоком, она снова и снова силилась преодолеть контроль вампира и броситься на помощь Исаие.

В истерике Ева не видела, как к ней обернулся Измаил. Она и не догадывалась, что прямо сейчас, в эти самые секунды, решалась судьба Исаии.

Измаил всегда их убивал — этих «братьев». Они выводили его из себя, вызывали ядовитую ревность и полное отторжение. Они были лишними. Ненужным довеском. Бельмом на глазу.

— П-по-жа-а-луйс-ста-а… — выдавила из непослушного тела Ева. И язык, и губы едва откликались, и потому одно слово вышло слабым и почти невнятным. Но Измаил ее понял. Он всегда ее понимал, кем бы она ни родилась, где бы ни выросла, какой бы ни стала. Трусливая и мечтательная, или злая и искалеченная, равнодушная или страстная, расчетливая или легкомысленная — какой бы он ее ни встречал, он влюблялся в нее заново и снова, и хотел лишь одного: чтобы она осталась с ним навсегда.

— Н-не-тро-о-га-ай-е-го, — какой силой духа надо было обладать, чтобы, вопреки его контролю, Ева могла заставлять себя говорить? Удивительное дитя.

Измаил гадал, простит ли его Ева, если он добьет то недоразумение, что пыталось претендовать на нее, когда из недр квартиры появился Илья. О втором брате он спрашивать не стал. Едва Илья оказался за пределами квартиры, Измаил схватил его за горло и вбил в стену — один раз, второй, третий — пока на белой поверхности не появилось новое алое пятно. Глаза Илии закатились еще на втором.

Ева выла. Выла в собственном разуме, рвалась наброситься на вампира, зубами вырвать ему глотку и выдавить ногтями глаза. Картинка была столь яркой, столь реалистичной, что она почти чувствовала плоть на зубах и кровь на кончиках пальцев.

Все еще удерживая в руке бессознательного Илью, Измаил повернулся к ней.

— Ты злишься, — отметил он с удивленной радостью. Те, другие, что были до нее, плакали и убегали. Разжав пальцы, он позволил телу парня опасть мешком картошки. — Все те, до тебя, были неправильными, — объяснил Измаил и, подойдя к Еве, с нежностью провел тыльной стороной ладони по ее мокрой щеке. — Они боялись и плакали, и хотели сбежать. А ты? Ты, Ева, чего сейчас хочешь?

Он решил, что если эта девочка окажешься достойной Агари, то сделает для нее исключение. Он не запрет ее, не лишит кровной родни из людей, он даже постарается не пугать ее и стать… человечнее. Возможно.

Ну же, девочка, покажи себя.

— Вырвать тебе горло и выцарапать глаза, — и пусть Ева говорила под принуждением, но голос ее дрожал от ненависти. — Уничтожить тебя, раскроить молотком твой череп и спасти Исаию и Илью.

Измаил внимал Еве, и с каждой новой подробностью его убийства росла его улыбка блаженного и конченого психа.

Он не ошибся.

— А чего хочешь больше — убить меня или спасти этих? — пренебрежительный кивок в сторону неподвижных парней.

— Спасти, — прошипела девочка, но, видит бог, как она хотела уничтожить эту вампирскую тварь. — Дай мне вызвать им скорую, — выдавила она, едва ворочая языком. Измаил хотел от нее лишь ответа, и тело не желало делать ничего сверх того.

— Ты хочешь спасти их, чего бы тебе это ни стоило?

Ева не сразу ответила. Она обдумывала его вопрос и свой ответ. Но это вызвало в вампире еще больший восторг. Она не позволяла страху взять над собой верх. Она принимала решение и, Измаил не сомневался, будет следовать ему до конца.

— Чего бы мне это ни стоило, я хочу их спасти.

Ах, как были прекрасны ее слезы, ее дрожащий голос! Измаил верил, как никогда: он нашел свою Агарь.

— Хорошо, — прошептал вампир ласково. — Закрой глаза, — попросил он, и веки девочки тяжело опустились. — Я заберу этих двоих с собой, и, если они тебе нужны, приходи завтра в десять вечера к церкви Святого Михаила, на перекрестке Новодорожной и Димитриевской. Обещаю, я отдам их тебе живыми. Но любого, кого ты приведешь с собой, включая полицию, я убью. Ты веришь мне?

Ева едва заметно кивнула.

Нежные мягкие губы коснулись ее щеки в невиннейшем из поцелуев.

Она стояла, чувствуя, как прохладный воздух ласкал голые ноги, как телу, в мускул за мускулом возвращаются сила и воля, как цветные пятна пляшут во тьме перед закрытыми глазами, пока, наконец, Ева не смогла осесть на пол и увидеть, что ни Исаии, ни Илии с ней уже не было. Как и вампира Измаила.

8 глава

Оставшись одна, Ева позорно разревелась. Ее била истерика, и звуки, что сплошным потоком выходили изо рта, нельзя было назвать ни тихими, ни вменяемыми. В горле клокотал бессвязный вопль, сменявшийся то протяжным воем, то прерывистым всхлипом.

Ева кляла себя за то, что привела Измаила к братьям, кляла его самого, свою трусость и слабость.

Она плакала, пока не осталось сил даже на лишний вдох, плакала, пока не забылась черным сном без сновидений.

Проснулась она вновь, когда солнце уже было высоко на небосклоне. С открытого окна доносился обыденный шум улицы: пищала чья-то автомобильная сигнализация, кричали и заливисто смеялись дети, скрипели несмазанные качели, где-то этажом выше шумел перфоратор.

Онемелая и опустошенная Ева лежала на диване и слушала ее — обыденную жизнь тех, кто живет под заботливой защитой солнца.

Ева всегда его немного ненавидела — из-за чувствительной кожи. Летом жарко и душно, и много комаров, и голова вечно раскалывается. Но вот две ночи спустя солнечные лучи казались ей чем-то чудесным и волшебным, воплощением доброй воли высших сил, что давали шанс подготовиться к подкрадывающейся тьме.

И Еве пришлось подготовиться.

Умывшись и забив желудок едой, вкус которой отчего-то совсем не ощущался на языке, Ева размышляла, насколько можно было верить Измаилу. Он мог убить ее братьев еще здесь, не тратя сил и времени на их похищение. Верить ему или нет — другой вопрос, но выбора у девушки все равно не было.

От знакомых она слышала, что полиция крайне неохотно занимается делами, связанными с вампирами. Они их вроде как передают для разбирательства местной вампирской общине. Возможно, те и накажут Измаила, но успеют ли спасти Илью и Исаию?

Да и не верила Ева вампирам. Никаким.

И потому в половине десятого вечера она тряслась в автобусе в тонких темно-синих джинсах, футболке, свободно висевшей до середины бедра, и мягких кроссовках, в которых страшно потели ноги. Ева не знала, что ее ждет, но на случай, если придется побегать, пусть будет подходящая для этого обувь.

В бедро ей через тонкий карман болезненно упирался складной нож. Его она нашла среди вещей Ильи. Ключи от квартиры, немного денег и сотовый лежали в маленькой плоской сумочке через плечо.

Сошла девушка на остановке «Книжная». Далее следовало перейти дорогу, повернуть за угол и спуститься по Новодорожной. Напрямую к храму маршрута не было.

Ева прошла весь путь за считанные минуты и прибыла к стенам церкви Святого Михаила, имея запас времени до назначенного Измаилом срока.

Белый храм возвышался пятью серыми куполами и глядел на мир узкими окнами под защитой высокой стены. Чистая и ухоженная территория — все было вполне обычно на взгляд девушки, пусть она и не очень в этом разбираюсь.

Но тот, кто вышел встречать ее у входа, обычным не был.

Карие глаза в неверном свете фонарей казались черными, а русые волосы, оттенка горчичного меда, как и в прошлую их встречу, были в полнейшем беспорядке, будто не знали расчески. Мужчина выглядел странно больным и держался очень прямо, словно проглотил стальной прут.

— Пришла все-таки, — констатировал он уныло.

— Ты? — выдохнула Ева, отступив сразу на несколько шагов. Рука рефлекторно дернулась к карману с ножом, что не ускользнуло от внимания ее несостоявшегося убийцы.

— Еще не поняла, что не меня тебе надо бояться? — спросил Филипп устало и совсем не зло.

— Ты меня чуть не убил, — с отвращением напомнила ему Ева и на волне злости даже осмелилась сделать шаг вперед.

— Убил бы и сейчас, если бы мог, — уверил ее Филипп без тени сожаления и, посторонившись, предложил войти. Ева не сдвинулась с места. — Передумала спасать своих друзей?

— А они живы? — задала девушка встречный вопрос. — И они не друзья. Это мои братья.

Филипп будто запнулся:

— Братья? Единокровные?

— Да.

«Почему тогда Измаил не прикончил их сразу?!» — едва не вопросил он вслух, но сдержался. Девчонку было жаль, но сделанного с ней уже не исправить. Разве что попытаться помочь тем несчастным близнецам.

— Попробуй выторговать их жизни, — посоветовал Филипп, вздрогнув от боли в спине при неудачном движении. — Измаил всегда держит свое слово. Но потом лучше покончи с собой, — не сдержал он жалости. — Поверь, для тебя это единственный выход.

— Да что вы прикопались именно ко мне!?

— Так сложились звезды, — без иронии отозвался Филипп. — Но если ты обо мне, то я хотел опередить князя и избавить хотя бы тебя… от участи хуже смерти.

— «Хотя бы меня»?

— Ты не первая и не последняя, на кого он повесил паука, — сказал вампир. При упоминании подвески Ева коснулась твердого тельца через ткань футболки.

— Что оно такое?

Что такое Белый Паук? Филипп и сам хотел бы знать. Что до подвески — князь, скорее всего, захочет обо всем рассказать сам, и не стоит уже провинившемуся слуге снова влезать в планы господина.

— Иди за мной, — проигнорировав вопрос, Филипп вошел в калитку и, не оглядываясь, идет ли за ним несчастная гостья, направился в обход здания церкви.

Помявшись, Ева все же последовала за ним. И чувствовала она себя пресловутой бабочкой, угодившей в паутину. Она могла бы остаться за воротами, могла бы вернуться в свою квартиру или вызвать полицию, но, как и у несчастного насекомого, выбора у нее, на самом-то деле, не было. Бросить братьев ей не приходило даже в голову.

Филипп привел девушку к задней части церкви. Там, на расчищенной, покрытой асфальтом, площадке, у самой стены, стоял охранник, для отвода глаз выряженный в одежду простого монаха.

Когда Ева подошла ближе, то поняла, что тот охранял: прямоугольный люк, размером метр на два.

— Это она? — бросив на девушку взгляд, спросил лже-монах у Филиппа.

— Открывай, — вместо ответа раздраженно бросил вампир. Получив сто ударов плетью, Филипп испытывал мучительную боль при каждом движении и, будь его воля, провалялся бы на своей койке до следующей ночи. Но Измаил нашел забавным заставить Филиппа привести к нему ту, кого тот так старался от него спасти.

Бросив на Филиппа проницательный взгляд, охранник уже без лишних вопросов ухватился за дугообразную ручку в люке и поднял тяжелую, десятисантиметровую дверцу из титанового сплава. Человек подобный вес не осилил бы. Но вампиры — существа совершенно иные.

Вниз вела хорошо освещенная бетонная лестница, примыкавшая к стене. Когда Ева ступила в это подземелье вслед за Филиппом, оказалось, что в стыке между лестницей и стеной проведена светодиодная лента с мягким белым светом.

Пролет за пролетом они спускались все ниже и ниже под землю. На глубине пятого этажа Филипп прошел к единственной на площадке двери, набрал короткий пятизначный код цифрового замка и вошел внутрь.

За дверью оказался длинный в обе стороны коридор. Все каменное, но стены не голые, а покрытые наскальными рисунками — очень хорошими. Горы и океаны, поляны и леса, животные и птицы, люди и вампиры — сюжеты и отдельные фигуры сменяли друг друга в хаотичной гармонии. Встречались цветные картинки, но в основном линии, вырезанные в камне.

И вновь единственным освещением были светодиодные ленты, протянутые в стыке между стеной и потолком.

Они миновали несколько разветвлений, никуда не свернув. Пару раз встречали людей и вампиров, но кто есть кто, Ева сказать не могла. К ним с Филиппом прохожие проявляли на редкость мало интереса, спеша куда-то по своим делам.

Ева понадеялась, что если вдруг каким-то чудом сможет сбежать вместе с братьями, то и к ним эти прохожие не прицепятся.

— Сюда, — сказал Филипп, вдруг резко нырнув в арку по правую руку. Пара шагов по узкому проходу, и Ева очутилась в большой, круглой светлой комнате.

В центре ее шумел круглый, метров пять в диаметре, бассейн. Шумел, потому что над ним шел искусственный дождь.

Высота зала превышала шесть метров, потолок — иллюзия дневного неба. И где-то там, над бассейном, хитро оборудованная круглая ниша, через которую шла вода. На пару мгновений Ева забыла обо всем, залюбовавшись удивительным зрелищем.

Стены покрывал мох и витой плющ, в хаотичном порядке повсюду были расставлены парковые скамьи и кадки с кустарниками.

Эдакий подземный парк. И пустым он не был.

Ева приметила молодого парня, полулежавшего на бортике бассейна и лениво игравшего рукой в воде. В простых черных штанах из мягкой ткани и темно-красной рубашке он нисколько не беспокоился о сухости своей одежды.

На появление новых лиц он обернулся, и Ева тихо ахнула — такого красивого мужчину ей еще не доводилось видеть. Очень правильные и гармоничные черты лица, восточный разрез глаз, радужка — бездонная тьма, волосы длинные, иссиня-черные, заплетенные в три французских косы. Такая прическа напомнила Еве гребень дракона.

Он окинул новоприбывших взглядом, особо уделив внимание Еве.

— Почему ты здесь? — обратился Филипп к красавчику у бассейна. — Кто приглядывает за теми двумя?

«Теми двумя»? — всполошилась Ева. — Не об Илье с Исаией он случайно говорит?

С ленивой грацией красавчик поднялся на ноги и неспешно подошел к ним. К Еве.

— Ты Ева? — спросил он девушку. Вблизи его глаза завораживали.

— Да, — покраснела та. — А ты?

— Стёпа, — представился парень, а Ева едва ни подавилась воздухом.

— Стёпа? — не смогла она скрыть удивления в голосе. — Серьезно?

— Серьезно, — голос у него был совершенно обезличенный: ни низкий, ни высокий, ни мягкий, ни грубый, ни громкий, ни тихий — никакой.

— Ты меня слышал? — прикрикнул Филипп. — Кто вместо тебя охраняет людей?

Степа перевел взгляд на Филиппа — не развернулся к собеседнику, не повернул к нему головы, но лишь скосил глаза, словно кукла на шарнирах.

— Измаил освободил меня от этого задания, — он снова посмотрел на Еву. — Полагаю, из-за твоего прихода.

— Измаил сейчас с моими братьями? — замерла девушка.

— Братьями? — моргнул Степан, переглянулся с Филиппом. Тот подтвердил:

— Да, они оба ее кровные братья. И поэтому… их нельзя оставлять с Ним.

— Их перенесли в гостиную, — кратко объяснил Степа и отступил, позволив Филиппу промчаться мимо него к одному из множества коридоров.

Ева побежала следом, молясь успеть, пусть и не знала, чем грозило Илье и Исаие общество Измаила. Двух напуганных вампиров ей вполне хватило, чтобы поспешить.

Они бежали до первого пролета. Сообразив, что девчонка безнадежно отстала, Филипп вернулся назад, перебросил ее через плечо, проигнорировав испуганный возглас, и помчался со сверхъестественной скоростью. Еву от его рывка подбросило, оглушительно клацнули зубы, едва не прикусив многострадальный язык, но зато меньше десяти секунд спустя девушку уже поставили на ноги в совершенно незнакомом месте.

Переход оказался слишком резким, Еву повело, и она едва не упала. Но чьи-то руки поддержали со спины, обвили талию и прижали к мужскому телу. К плечу девушки склонился Измаил.

— Филипп был груб с тобой? — спросил он с трепетной заботой в голосе. На шее и щеке, где она ощутила его теплое дыхание, кожа покрылась мурашками. — Хочешь, накажу его еще раз?

«Еще раз»? — не поняла Ева. — За то, что напал на меня?

Свой вопрос она высказала вслух.

Измаил кивнул, продолжая прижимать ее к себе.

— Пожалуйста, доверься мне, — прошептал он ласково. — Я не причиню тебе вреда.

Ева в его руках одеревенела. Доверять этому ненормальному, за действия которого беспокоятся даже другие вампиры, она не могла при всем желании. Разве что он отдаст ей братьев и оставит их всех в покое. Во что девушка уже не верила.

— Ты сказал, что отдашь мне моих братьев живыми, если я приду. Отдай их мне сейчас.

— Они за этой дверью, — выпустив Еву из объятий, повел Измаил рукой. За его спиной она действительно увидела дверь. Ева шагнула в ее сторону, но вампир не позволил ей пройти дальше. Он взял ее руки в свои, длинные пальцы обхватили и чуть сжали: — Но сначала отгадай одну маленькую загадку.

— Какую? — опешила Ева. Нет, она любила загадки, всегда любила, но не когда на кону чья-то жизнь!

Умильная улыбка появилась на лице Измаила:

— Почему паук белый?

— Чтобы спрятаться в паутине, — выпалила девушка сходу. И тут же испугалась: а если ошиблась?

Измаил снова нежно сжал ее ладошки и вдруг, запрокинув голову, от души засмеялся.

В растерянности Ева оглянулась на Филиппа. Тот, казалось, тоже опешил и ничего не понимал.

— Что смешного? — занервничала девушка. — Это правильный ответ?

— Когда спросили меня, я так и не смог ответить, — сказал Измаил, отсмеявшись. Ее вопрос он проигнорировал. — Иди, — посторонился он, давая ей пройти к двери. — И если я буду тебе нужен, просто позови.

Ева подошла к двери, взялась за ручку, с подозрением оглянулась. Вампиры не сдвинулись с места. Повернув ручку, она вошла, чувствуя себя отчего-то совсем как Алиса, падающая в кроличью нору. Вот только, как подсказывала Еве простая логика, вместо Страны Чудес ее ждало нечто куда менее радужное… и безопасное.

9 глава

Это была просторная меблированная комната. Журнальный столик из полированного дерева, вокруг него два глубокий кресла из коричневой кожи, диван из того же комплекта, пара пуфиков. Одна стена сплошь книжные полки, другая — совершенно пустая. А на третьей висела картина. Огромная, метр на два, старинное полотно, масло.

Это был портрет молодой женщины, изображенной по пояс. Голову ее покрывала серая ткань с тонкой вышивкой, и верхний край чуть нависал над лицом, бросая тень на большие, выразительные темно-серые глаза. Бледный овал лица, чувственные алые губы, плечи скрыты складками ткани. Бесспорно красивая женщина. Она сидела на стуле с высокой спинкой, на колени ей положил передние лапы крупный зверь с рыжевато-песочной шерстью. Если бы он не был размером с пони, Ева решила бы, что это рысь — из-за характерных кисточек на ушах.

Но что важнее для девушки, под этой картиной, на узорчатом ковре, лежала двое: Исаия и Илия. И они не двигались.

Ева подбежала к ним, упала на колени, едва коснулась перебинтованных голов. Одну страшную секунду она думала, что они мертвы, но мерно вздымавшаяся грудь у обоих ее успокоила.

Оба парня были болезненно бледны, вокруг глаз сгустилась тень, над верхней губой блестела испарина.

— Измаил! — с истеричной нотой закричала Ева, и вампир вошел, будто только того и ждал. — Что с ними!? Что вы с ними сделали!?

— Они умирают, — добродушно пояснил он ей, словно разговор шел о погоде. — Кровоизлияние в мозг.

— Почему ты…

— Мои врачи стабилизировали их состояние до твоего прихода, — Измаил улыбнулся. — Ты получила их еще живыми, как и было обещано.

Ева вздрогнула, не веря своим ушам. Он все-таки решил их убить. Все происходящее — не более, чем спектакль полоумного монстра. Он всего-навсего издевался над ней.

— Спаси их. Пожалуйста.

— Не могу.

— Не хочешь!

— И не хочу.

— Почему!? Да что они тебе плохого сделали? — глаза отчаявшейся девушки щипало от желания заплакать. Но она не плакала. Пока еще нет.

— Достаточно того, что они смеют быть тебе братьями, — легкомысленно пожал плечами вампир.

— Какое тебе до этого дело?

Измаил стоял там, у двери, и улыбался ей улыбкой блаженного и законченного психа. Ева уже успела возненавидеть эту его улыбку.

— Спаси их, если хочешь, — предложил он ей равнодушно.

Ева растерянно огляделась, вспомнила о телефоне и потянулась к своей сумочке. Да, надо просто вызвать скорую. Просто вызвать и, может быть, те двое — Степа и Филипп — помогут вытащить Исаию и Илью из этого проклятого подземелья. Надо всего лишь позвонить…

— Врачи их уже не спасут, в этом меня заверили, — остановил девушку Измаил. Из рук Евы выпал телефон. Беспомощно она воззрилась на вампира:

— Как тогда?

— Дай им свою кровь.

— Что? Переливание крови…

— Ты — «Ева», моя дорогая девочка, дарующий жизнь сосуд, — разве руками Измаил. — Твоя кровь избавляет человека от смертной жизни и дает взамен другую — жизнь вампира.

— Я не понимаю, — жалобно простонала Ева, вцепившись в край шортов Исаии. — Я не понимаю! Пожалуйста, дай мне вызвать скорую помощь!

— Белый Паук на твоей груди сделал тебя способной на это, — ласково пояснил вампир и, присев рядом с ней на корточки, безошибочно коснулся кончиками пальцев подвески прямо через футболку. — Ты задавалась вопросом, почему с твоего тела исчезли все следы борьбы с Филиппом — все синяки и ушибы, и открытая рана на руке?

— Почему?

— Я отогнал Филиппа, когда ты уже умирала, — сладко, безумно сладко звучал его голос. Он околдовывал, смягчал ужас, не позволял перепуганной девочке поддаться панике, но усвоить то, что ей объясняли. Одна рука вампира теребила паука, другая легла Еве на горло — невесомо, едва касаясь. — В этом паучке хранилась кровь древнего, могущественного вампира. Ты достойна ее и потому кровь спасла тебя. Она возвысит тебя над всеми нами…

— Или отравит, медленно превратив в комок гниющей плоти, — отрывисто вставил Филипп. Когда он вошел, Ева не заметила.

— Ты все еще зол, что твоя возлюбленная Алиана оказалась не Евой, — с тихим смехом заметил Измаил.

— Оказалась не мной? — переспросила Ева, глядя, как перекосило ненавистью лицо Филиппа, ненавистью и горем утраты.

— «Адамом» и «Евой» принято называть источники нашего обращения, — прохрипел Филипп, словно не доверяя своему голосу. — К твоему имени это не имеет никакого отношения.

А Ева все смотрела на него, не понимая.

— Двадцать лет назад на твоем месте была Алиана, — дернул головой Филипп и тут же поморщился от вспыхнувшей боли в спине. — Измаил выбрал ее и надел на нее паука. Через трое суток она… ее тело начало гнить изнутри. Десять часов она боролась за жизнь. И все это время она кричала.

Его глаза блестели от непролитых слез.

— Ты не захочешь пройти через то, что прошла она. Лучше умереть сразу.

— Это правда? — прошептала Ева, оглушенная. У кого она спрашивала? У Филиппа? Она видела горестную правду в его глазах, слышала в его дрожащем голосе.

У Измаила?

— Ты — Ева, — повторил Измаил, но она ему не поверила. Отстранившись, Ева попыталась решить, что делать. Измаил не даст ей вызвать скорую. Выходило, что единственный шанс выжить для братьев — это «дать им кровь». В конце концов, на ней же это сработало!

— Они исцелятся, если им перелить мою кровь? — спросила она у обоих вампиров сразу.

— Да, — кратко ответил Измаил.

— Если ты — сосуд, они станут вампирами, — честно предупредил ее Филипп. — Если нет, они умрут так же как и ты — сгниют в течение трех дней.

Ева сглотнула.

— Но разве не вампиры обращают людей в себе подобных? — слабо вопросила она.

— Кровь слабого вампира никак на человека не влияет, кровь сильного — убивает, — произнес Измаил. — Лишь тот, кто сумел стать сосудом для крови прародителя, способен обращать людей в вампиров. И потому ты — Ева, та, кто даст жизнь другим.

Ева запрокинула голову, часто-часто моргая, чтобы удержать слезы.

— Но если я не сосуд, то Исаия и Илья?..

— Они разделят твою участь, — улыбка Измаила погасла, но лучше Еве от этого не стало. — Если ты сосуд, они станут вампирами и твоими верными псами, поскольку будут первыми. А если нет, они сгниют вслед за тобой. Все просто.

Девушка таращилась на него, застыв, онемев. Что за выбор он ей предлагал? Позволить Илье и Исаие умереть или напоить собственной кровью в призрачной надежде, что они не начнут гнить вместе с ней?

— Е-ва, — она дернула головой, не сразу сообразив, что это Исаия позвал ее.

— Исаия! Исаия! — Ева бросилась к нему, наклонилась близко-близко, чтобы он точно увидел ее. — Я здесь, Исаия! Здесь!

— Сделай, — попросил он, едва шевеля губами. — Я все слышал. Сделай, — глаза его закатились. Пара фраз отняла у него последние силы.

— Дайте им мою кровь, — с отчаянной решимостью обернулась девушка к Измаилу, держа ладонь на плече брата.

Он моргнул, словно не ожидал от нее такого решения, бросил взгляд на картину над ними и протянул руку:

— Дай мне нож. Я помогу.

Лихорадочно и бестолково Ева принялась доставать нож из кармана, не думая о том, откуда вампир о нем узнал. Мешал подол футболки, мешал слишком узкий карман, и даже глупые руки слишком тряслись, чтобы выполнить такое простое движение. Но нож Ева все-таки достала и тут же его выронила. Измаил его подобрал, выдвинул лезвие, проверил остроту.

— Устройся между ними, чтобы было удобно дотянуться рукой до лица каждого, — Ева сделала, как он сказал, уже совершенно не соображая, что и для чего от нее требуется. — Твою руку, Ева.

Она послушно протянула левую руку. Измаил бережно взял ее в свою и поднес лезвие к запястью. Не спрашивая, готова ли она, одним молниеносным движением он сделал надрез — небольшой, всего в три пальца. Но вдоль не запястья, а вены.

— Чтобы рана не закрылась, — пояснил он, пусть Еве и было все равно. Острая боль пришла с запозданием, и под ее горячим, жалящим воздействием, девушка отстраненно смотрела, как Измаил направил ее руку к губам лежавшего слева Ильи. Кровь закапала ему на лицо, на губы.

— Прижми рану к его рту.

Подавшись вперед, Ева прижала кровоточащую руку к неподвижным губам брата. Почти сразу Илья закашлялся, давясь кровью. Измаил приподнял ему голову, и судорога прошла.

— Филипп, — позвал он, и вампир послушно приблизился. — Нужна подушка.

Филипп бросил на Еву встревоженный взгляд, но забрал с дивана декоративную подушку и, вместе они уложили на нее голову Ильи. Из-за движения зубы брата задели рану, и Ева тихо охнула. Больно.

— Теперь вторую руку.

Измаил пересел по другую сторону от девушки, снова нанес разрез и лично приложил ее руку к губам Исаии.

Едва первые капли попали в рот, веки его затрепетали. Глаза, правда, не открыл. Без просьбы Филипп принес вторую подушку и пристроил на нее голову второго брата.

Ева сидела между ними, боясь шелохнуться.

Все, что ей оставалось, это молиться. Молиться неистово, до одури, так, как никогда до сих пор.

И молила она о том, чтобы стать достаточным нечеловеком. Ради Ильи. Ради Исаии. Ради себя.

10 глава

Очень быстро у Евы затекло все тело: и руки, что требовалось держать на весу, и полусогнутая спина, и поджатые под себя ноги. Даже самая комфортная поза, если ты вынужден оставаться в ней неподвижно, рано или поздно превращалась в пытку. Пытка Евы началась еще раньше.

У нее кружилась голова. Подкатывала тошнота, но с этим пока удавалось бороться. Кровь стучала в висках мелкими назойливыми молоточками. Хотелось спать. Глаза слипались, кожа горела.

— Она теряет сознание, — услышала девушка голос Филиппа. Холодная рука легла ей на лоб. Это взбодрило. На пару мгновений.

— Ева, ты должна знать, — произнес Измаил, обойдя лежавших парней и присев у них в ногах так, чтобы она могла его видеть, — сейчас твоя кровь еще слаба для обращения и потому ее требуется больше. Ты понимаешь?

— Понимаю, — отупело отозвалась Ева, и ей самой не понравилось, как прозвучал собственный голос. Нахмурившись, она легонько потрясла головой и чуть не упала. Измаил с невидимой для глаза скоростью оказался у нее за спиной и вовремя удержал.

— Тебе нужна поддержка, — присел он позади. Прижавшись к спине Евы, вампир вытянул руки под ее, позволив на себя облокотиться. Немного настороженная, девушка все же расслабилась, уронила голову ему на плечо. В глазах ее плясали цветные круги.

Филипп наблюдал за ними со странной смесью ужаса и настороженности. В комнате витал сладковатый аромат свежей крови, тяжело дышала девочка, едва слышно бились сердца ее братьев. Сами вампиры не производили ни звука: оба они не дышали, не двигались, даже пульса — и того не было. В свои неполные пятьдесят лет, двадцать из которых провел в качестве вампира, Филипп уже понимал, насколько все же отличаются их существование от жизни людей. Они — имитация, исковерканная пародия на человека — и Измаил, и сам Филипп, и любой другой вампир. Не было в природе ничего более противоестественного, чем они — «бессмертные». Куклы, что могли застыть безо всякого дискомфорта, подобно простой статуе, холодные, пока чужая кровь не согреет их тела, и, пожалуй, проклятые, бездушные — такими видел Филипп себя и себе подобных.

Но сейчас, глядя на своего князя, заботливо поддерживавшего изможденную девочку, Филипп был растерян. Он не узнавал Измаила, чьи глаза сияли тем лихорадочным блеском, что свойственен влюбленным юнцам да изрядно принявшим на грудь, но никак не его господину, у кого даже добродушная улыбка наводила мысль скорее о работе мышц, нежели о душевном порыве.

Было ли у него то же отношение и к Алиане? Филипп не мог вспомнить.

По мере все большей кровопотери Ева то теряла сознание, то вновь в него возвращалась. Измаилу пришлось держать ей руки, чтобы она их не уронила и не сдвинула, и кожа ее, казалось, утратила цвет, сделавшись призрачно-белой, прохладной на ощупь.

Уловив неприятные для себя изменения, Ева попыталась на чем-то сконцентрироваться, и взгляд ее зацепился за портрет женщины с рысью.

— Кто она? — вышло хрипло, шепотом, на грани простого дыхания. Но Измаил ее услышал.

— Моя старшая сестра. Агарь, — помедлив, ответил он негромко.

— Тебе бы понравилось, если бы я вломилась в ваш дом и разбила ей голову? — заставила Ева себя проворчать. С приливом злости в голове немного прояснилось, и она ухватилась за это ощущение, как утопающий за соломинку.

Филипп дернулся. Измаил никому не позволял упоминать о своей сестре с пренебрежением. Но, отчего-то, не в этот раз.

— Она умерла, — спокойно отозвался князь, шокировав второго вампира. — Очень давно.

Еве стало неудобно, но лишь чуть-чуть. В конце концов, из-за кого ее братья сейчас на волоске от смерти?

— А ты ее сильно любил, да?

— Она — все для меня, — так спокойно, так ровно он произнес эти слова. Так говорят о логичных вещах, об истинах, не требующих доказательств.

Измаил, чудовищный, неадекватный тип, любил свою покойную сестру. И напал на братьев Евы, едва узнав об их кровных узах. Это наводило на нехорошие мысли.

— Я не могу быть ее заменой. Ты ведь это понимаешь?

Еву мутило все больше. Сколько крови она уже потеряла?

— Не волнуйся, — услышала она улыбку в голосе вампира, — мне не нужна никакая замена Агари.

Ева подумала, что этот вампир над ней смеется. Она хотела сказать что-то резкое и обидное, но волна жара накрыла ее с головой и в глазах потемнело.

Измаил почувствовал, как тело в его объятиях осело, лишившись того напряжения, что было лишь при сознании разума, и осторожно сжал раны на кистях Евы, останавливая кровотечение.

— Хватит с них, — убедившись, что девочка не очнется, он подхватил ее на руки и перенес на диван. — Аптечку, — бросил он Филиппу. Тот не заставил себя ждать и вскоре помогал князю с бинтами. Закончив перевязку, Измаил с тихим наслаждением слизал с пальцев кровь Евы и нежно погладил ее по щеке.

Филипп, видя, что князю нет никакого дела до братьев девушки, занялся их осмотром. Пульс у обоих замедлился, но не прекратился, что вселяло надежду. О чем было немедленно доложено… удалявшейся спине Измаила. Еву он унес с собой.

Оставшийся один с полуживыми людьми Филипп выругался и вопросил в пространство, что ему теперь с ними делать.

Ответил ему зашедший проверить все красавчик-азиат Степа. Такая уж у него была обязанность — все и всех проверять.

— Если есть даже малый шанс обращения, их следует запереть в камере, — рассудил он, смерив близнецов непроницаемым взглядом. — В первые часы перерождения вампиры не контролируют себя и представляют опасность для окружающих.

— А если не обратятся? — уныло спросил Филипп, сам смутно помнящий, как это все происходило в свое время с ним самим.

— Трупам все равно где лежать.

Железная логика главы безопасности могла убедить и кого-то поупрямее Филиппа. Братьев Брянцевых перенесли на нижний этаж, где помимо всего прочего располагались тюрьма и Зал Боли — вотчина Палача. Места эти по вполне понятным причинам местными избегались, и Филиппу, только прошлой ночью здесь гостившему, пришлось пару раз напомнить себе, что он, во-первых, мужчина, а во-вторых, не сделал пока ничего плохого.

Близнецов уложили прямо на каменный пол — в камерах не было ни лежаков, ни скамеек — ничего, кроме цепей. Для людей могли бы принесли матрацы, но и Степа, и Филипп рассудили, что трупам разницы никакой, а в тот маленький шанс, что парни все-таки обратятся, откровенно говоря, никто не верил. Степа, как глава безопасности, был обязан перестраховаться, но размещать с комфортом возможных собратьев он посчитал излишним.

Однако следующая ночь показала всю несостоятельность его предположения.

Вася (таково было имя главы безопасности в этот раз) занимался организационными вопросами, распределяя охрану и раздавая поручения отдельным группам, когда к нему примчался, выпучив глаза, малыш Фока.

— Там! В третьей камере! Они ее вынесут!.. С ума сошли! Они кричат, и им плохо, и я…

Жестом остановив невнятные объяснения, Вася отдал последние распоряжения своим людям. Взяв с собой Рюрика, толкового и физически крепкого парня даже для вампира, глава безопасности проследовал на нижние этажи. Уже на лестничной площадке до него донеслись звуки борьбы и отрывистое, утробное рычание.

Отослав впечатлительного малыша Фоку, Вася поспешил к третьей камере. Сопровождавший его Рюрик не преминул поинтересоваться, кого у них там держат.

— Новообращенные, — кратко ответил Вася, остановившись у решетки, за которой бесновались два новоиспеченных вампира. Вернее, бесновался только один, другой удерживал его, требовал заткнуться и успокоиться.

— Где она!? Где она!? — рычал ему в лицо брат-близнец.

— Не знаю! И не смогу узнать, пока ты меня отвлекаешь!

Подавив изумление, Вася даже заинтересовался, а как бы этот, спокойный, стал узнавать? Эту клетку они не смогли бы вынести даже вдвоем.

Но все же, каков сюрприз: у них теперь есть своя Ева, пусть и ребенок почти, а первые обращенные ею, похоже, получились без отклонений.

Дальнейшие размышления Васе пришлось отложить: их с Рюриком заметили. Оба брата резко и едва ли ни синхронно прекратили препирательства и повернулись к потенциальному источнику информации с одинаковыми, настороженными лицами.

— Добро пожаловать во владения князя Измаила, — поприветствовал новых собратьев Вася прежде, чем оба завалили бы его излишними вопросами. — С вашей сестрой все в полном порядке, она сейчас отдыхает. Вы — не пленники. Камера нужна лишь для перестраховки, так как новообращенные, зачастую, после пробуждения слабо контролируют свои действия.

Братья переглянулись. Один из них, раскрыв рот, нащупал значительно выделявшиеся клыки.

— Вы — вампиры, — подтвердил Вася все в той же спокойной, деловой манере.

— А наша сестра? — настороженно спросил тот, что до этого удерживал более эмоционального брата.

— Она не вампир, — честно ответил глава безопасности, — но теперь и не совсем человек.

— Что это значит?

— Она — Ева, — и это оказался единственный ответ, который был у Васи для них.

11 глава

К чести братьев Брянцевых, закатывать истерики, впадать в панику или в агрессию, никто из них не стал. С разрешения Измаила их провели в его спальню, где спала Ева, и близнецы, убедившись, что их сестре не причинен никакой вред, кроме необходимого для их же спасения, проявили поистине дипломатическую выдержку, не обвинив князя с ходу в покушении на их жизни, и без возражений согласились выслушать от него объяснения.

Даже по существу объяснение вышло долгим и напряженным: вампиры не способны самостоятельно обращать людей в себе подобных. Для этого им нужен посредник — человек, способный стать живым сосудом для крови древнего прародителя, которая в сочетании с его собственной и превращает человека в вампира. Ева Брянцева и есть этот самый посредник. За такими, как она, всегда шла охота: вампиры стремились заполучить для себя, люди — уничтожить. И, раз уж, Измаил отыскал Еву, то и другие вскоре могли выйти на ее след. Очень хорошо, что у нее оказалось два заботливых брата, но, увы, их собственных сил для защиты не хватит. Прошлой ночью Измаил продемонстрировал насколько. Однако теперь, если Исаия и Илия все еще желают защищать Еву, у них для этого есть все необходимое. Уйти они не смогут, Еву забрать — тоже. Попробуют — Измаил им лично оторвет головы. Проверять его терпение не рекомендуется. Бояться за Еву не нужно, по крайней мере со стороны Измаила: для него нет ничего важнее, чем ее счастье. Да, без шуток и преувеличений.

Место, где они все находятся, это центральная община, разумеется, подземная. Еще четыре раскиданы по городу. По всем другим вопросам обраться вот к этому (пренебрежительный кивок на красавчика Васю).

На этом Измаил посчитал свою лекцию оконченной и оставил свежеобращенных вампиров на главу по безопасности. Будто у него и так забот мало. Впрочем, на извечно неподвижном лице нельзя было причитать ни тени недовольства.

— Вася, — представился он близнецам. Исаия назвался, не моргнув и глазом, а вот Илья, услышав имя смазливого азиата, долго и вдохновенно ржал.

— Это нервное, — кратко пояснил Исаия.

— Я так и понял, — отозвался Вася.

…

Ева видела рысь. Среди ночи и хвойного леса хищник мягко, бесшумно крался на широких, мощных лапах. Неотрывно он смотрел прямо на девушку немигающим, пустым взглядом бледных, желто-зеленых глаз.

Он охотился.

Пугающий и грациозный зверь завораживал. Еве до одури хотелось коснуться его, погладить, похлопать по бокам, ощутить мускулы под этой густой, длинной шерстью.

«Интересно, можно ли сделать рысь домашним животным?» — с этой мыслью Ева проснулась.

Она лежала на боку в кровати. Было темно, но девушка по одному только запаху поняла: это не ее дом и постель тоже не ее. Тяжелая, теплая рука лежала на ее талии, и это уже было слишком. Ева напряглась, затаив дыхание. Сердце в испуге заколотилось пойманной птицей.

Девушка дернула руками, и запястья тут же заныли. Она вспомнила, при каких обстоятельствах ей нанесли раны, и страх немного, совсем чуть-чуть отпустил.

Сосредоточившись на ощущениях, Ева предположила, что руки ей перебинтовали. Она еще раз как следует проморгалась, но в комнате стояла непроглядная темень.

В голову лезли нехорошие мысли, и чтобы их поскорее развеять, Ева тихо, на грани слышимости произнесла:

— Измаил.

— Да, — отозвался обладатель руки на ее талии. — Ты узнала меня, — вампир теснее прижал ее к себе, но Ева была в одежде, так что ничего страшного. Пока что.

— Я сказала наобум, — из чувства противоречия возразила она.

— Не лукавь, — в темноте его голос звучал слишком интимно — по коже девушки поползли мурашки. — Ты знала, что это я.

Не то, чтобы знала, — мысленно рассудила Ева, — просто надеялась, что это будет кто-то знакомый. Даже если и псих.

— Как Исаия и Илья? Они в порядке? — задавая этот вопрос, девушка сама ощутила, как сердце подскочило к горлу. Она ведь их не потеряла, да? Ведь не потеряла же?

— Они живы.

Она выдохнула, не заметив, когда успела задержать дыхание. Живы. Они живы. Господи, спасибо.

— Где они?

— Ты скоро их увидишь.

— Почему здесь так темно?

— Предпочитаю отдыхать без света.

— Ты — вампир. Ты и так живешь без света.

— Соглашусь.

Ева помолчала, тщательнее подбирая последующие слова.

— Ты… кажешься куда адекватнее, чем был у меня дома, — не могла не заметить она.

— Что же мне на это сказать? — задумчиво проронил Измаил. Он не двигался, Ева тоже.

— Я не умираю?

— Нет.

— Мы с братьями можем уйти?

— Пока нельзя.

— Ты отпустишь нас?

— Не отпущу.

— Измаил?

— Да?

— Я… тебя ненавижу.

— Это пройдет.

— Чтоб ты сдох, — в сердцах выдохнула Ева, окончательно уверившись, что от вампира ей теперь нипочем не отвязаться.

Пролежав в тишине какое-то время, Ева пришла к неутешительному вердикту: от нее разило потом, кровью и антисептиком. Почему-то в темноте, когда невозможно положиться на зрение, все остальные чувства обостряются. Ей не нравилось, как от нее пахло, не нравились незнакомые запахи в помещении, не нравилось, что она не знала, где находиться, и рука вампира на талии тоже совсем не нравилась. Измаил не лапал ее, ничего лишнего себе не позволял, но невинной девице просто некомфортно было с посторонним у себя за спиной. Тем более, посторонним вампиром. И более того, посторонним вампиром со сдвигом в мозгах, напавшим на ее братьев.

Да, определенно, у нее было достаточно причин свалить в душ подальше от Измаила.

Пришлось вампиру подниматься, включать для нее свет и провожать в ванную.

Как Ева и предполагала, находились они в его спальне — комнате, что будет больше всей ее квартиры. Удивительно пустая — кроме кровати здесь не было ни единого другого предмета. Только фрески повсюду: на стенах, на потолке; на полу — мозаика из дерева. Толком их рассматривать она не стала, в приоритете был душ.

Ванная комната оказалась соседним со спальней помещением. Черная и белая плитка в шахматном порядке покрывала все пространство ванной. Самой ванны не было, только современная и так нелюбимая Евой душевая кабина. Ей нравилось полежать в воде с пеной и морской солью, почитать книжку, послушать музыку и просто порелаксировать — кабина отменяла все.

— Полотенца и халат в твоем распоряжении, — Измаил указал на хромированную полку рядом с кабиной. На ней аккуратно были сложены три белоснежных махровых полотенца, рядом на крючке висел такой же белый махровый халат.

— Как в отеле, — с нервным смешком прокомментировала Ева.

— Пожалуйста, не торопись, — вежливо сказал он ей перед тем, как выйти.

На двери девушка заметила щеколду и немедленно ею воспользовалась, запершись. Так, на всякий случай.

Намывалась она долго и тщательно. Бинты с рук пришлось снять, а потом еще какое-то время ловить ртом воздух при виде розоватых тоненьких полос на месте ножевых порезов. Ева пощупала их — кожа неприятно чувствительная, но не более. Совсем как тогда, с шеей. Да, у нее один раз уже все зажило, но отчего-то она думала, что это временный эффект. Надо будет спросить Измаила.

Покинув душевую, Ева завернула волосы в тюрбан из полотенца и принялась высушиваться вторым. В процессе пара ниток на ткани зацепились за подвеску-паука, и девушка едва не оторвала его вместе с куском мяса. Глубоко вонзился гаденыш.

Об этом тоже следовало спросить Измаила.

Когда Ева вышла из ванны, на кровати ее уже ждал один из любимых сарафанов сочно-зеленого цвета и, кхм, нижнее белье. Какая-то сволочь забралась к ней домой и копалась в ящике с исподним. Конечно, свежая одежда очень кстати, но копаться в ее вещах!

Увы, возмущаться было поздно и некому. В спальне Ева была одна. Подобрав одежду, она вернулась в ванную и оделась. Там же, у зеркала, в специальном гнезде висел фен.

Действительно, как в отеле.

Немного подсушив волосы и собрав в кучку свои грязные джинсы с футболкой, она вернулась в спальню.

Где с подносом еды ее уже ждал Измаил.

— Пожалуйста, перекуси, — он опустил поднос на кровать и присел рядом, пристально разглядывая свою гостью. — После ты встретишься с… теми двумя.

— Если тебе так противно называть их моими братьями, — обратила она его внимание, — можно просто Илья и Исаия.

— Как пожелаешь, — равнодушно согласился вампир.

Ева на него прищурилась, но на кровать присела и взяла с подноса тарелку с куском говяжьей отбивной, украшенного колечками лука и мелко нарезанной зеленью. На подносе остались соусница, пара булочек с кунжутом и чашка черного чая с долькой лимона и кусочками рафинада на блюдце. Пахло все изумительно.

Там же находились и столовые приборы, но резать мясо на кровати было неудобно. Наплевав на то, что о ней подумает Измаил, Ева взяла мясо прямо руками, обмакнула его край в соус и с наслаждением откусила. Потом отщипнула от булочки, отпила чай. Зверский голод поднял свою голову, и девушке пришлось бороться с собой, чтобы есть медленно и с достоинством.

Измаил наслаждался зрелищем. Он следил за каждым ее движением, подперев щеку рукой и чуть улыбаясь. Его пристальное внимание смущало и нервировало, но в то же время именно сейчас он напоминал Еве простого человека, каким, возможно, когда-то был.

Мысль об этом принесла с собой грусть, и девушка не смогла подавить печального вздоха. Не по возрасту большая, тяжелая грудь, поднялась и опала, подвеска показалась в квадратном вырезе сарафана, зацепилась о край и заставила хозяйку вздрогнуть. Ева опустила на нее взгляд, на синие вены причудливым узором растянувшиеся от паука, будто сюрреалистичные нити паутины. На белой, нетронутой солнцем коже это смотрелось и красиво, и страшно.

— Я правильно поняла: в этой штуке была кровь какого-то древнего вампира? — осмелилась она нарушить почти уютную тишину.

— Правильно.

— Хорошо, — как же трудно ей было собраться с мыслями. — Я теперь тоже вампир?

— Нет, ты — Ева, сосуд. Ты можешь обратить любого человека в вампира, но только не себя.

— Илья и Исаия станут вампирами? — спросила Ева, позабыв все объяснения Филиппа.

— Не станут, а уже стали.

— Ч-что… что ты имеешь в виду?

Измаил склонил голову особым птичьим движением, неподвижные туманно-серые глаза разглядывали девочку перед ним с нервирующим интересом:

— Сейчас двенадцатое июля половина первого ночи.

— Я проспала сутки!?

— Да, — одно мягкое, тягучее «да».

Ева издала придушенный звук, резкий выдох, не то хмыкнув, не то проскулив. Так или иначе, но все перешло в смех, и далеко не счастливый.

— Я пропустила смену на работе.

— Твоя начальница предупреждена.

— Ты?..

— Нет, Исаия. Она настойчиво названивала тебе на телефон, и он снял трубку.

— А вещи мои кто принес? — вспомнила девушка о проникновении в ее ящик с трусами. Да, это было мелочно по сравнению со всем остальным, но Ева хотела знать.

— Илья.

Что ж, — сразу как-то расслабившись, рассудила она, — полагаю, это я как-нибудь переживу.

12 глава

Круглый зал с бассейном, прозванный местными Садом из-за обилия растений и парковых скамеек, не в пример при посещении им Евой, гудел и перешептывался, перекрывая даже шум искусственного дождя.

Весть о появлении Источника и первых двух обращенных разлетелась среди обитателей подобно ветру.

Еще час назад в саду не было никого, кроме Исаии, Илии и Васи, объяснявшего им простые вампирские истины. В первую очередь глава по безопасности учил близнецов тому, как не навредить себе и окружающим. Если с обострившимися слухом и зрением вампиры разбирались на уровне инстинктов, то физическая сила и эмоции служили главными причинами трагических случайностей. Менялась психика: чувства, до того тесно переплетенные друг с другом, подобно краскам на палитре, отныне походили на разграниченные отдельными баночками гуашь. Вампир, охваченный злостью, не мог одновременно с этим испытывать смущение или стыд, торжество или горечь. С непривычки приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы вывести себя из-под действия одного чувства и переключиться на другое. Новичков выделяла эмоциональная нестабильность, их бросало из одной крайности в другую, и, в сочетании с нечеловеческой силой, это приводило к страшным последствиям.

Илью именно так и штормило: то он сиял восторгом от новоприобретенных способностей, то злился, когда что-то не получалось, то впадал в резкое и глубокое уныние. Вася призывал отыскать для себя некий образ, при мыслях о котором снисходили бы покой и умиротворение, что должно было стать мостиком между всеми обуреваемыми его эмоциями. У Илии выходил либо смех, либо грусть.

В этом отношении Исаия превзошел его с той легкой непринужденностью, что свойственна людям, привыкшим всегда и во всем себя контролировать.

Худо-бедно научив Илью переключаться с одного чувства на другое, Вася посвятил все оставшееся время на усвоение близнецами собственных физических возможностей. Они должны были точно знать, какой могли поднять вес, какой их удар какой урон способен нанести, как далеко могли прыгнуть и как высоко — в целом, их дальнейшее занятие стало чертовски напоминать урок сверхъестественной физкультуры.

И на этот самый урок как-то совершенно незаметно для братьев Брянцевых собралась сначала небольшая группа наблюдающих, а потом и целая толпа, окружившая близнецов плотным, пусть и широким кольцом. Среди них были и вампиры, и люди, проживавшие в общине в статусе доноров или возлюбленных. Были и те, кто жил за пределами: наемные рабочие, друзья и доноры на нерегулярной основе. Все они перешептывались и переговаривались, спорили и давали советы, знакомились с новичками и расспрашивали обо всем и сразу.

Очень быстро физкультура обернулась для Исаии и Илии чем-то вроде лагеря или кружка по интересам. А главным интересом была Ева.

Всем им не терпелось увидеть ее своими глазами, каждый надеялся первым получить ее кровь: люди — для себя, вампиры — для своих приближенных.

— А до сегодняшней ночи вы что делали? — резонно спросил Исаия у Васи.

— Приглашали Источник из Китая.

— Не за бесплатно, надо полагать?

— За большие деньги, — подтвердил Вася.

Войдя в Сад рука об руку с Измаилом, Ева слегка смешалась при виде толпы народа. Их было много, более полусотни — и людей, и вампиров. Все взрослые, все старше двадцати. Мужчины и женщины в футболках и шортах, рубашках и джинсах, в платьях и костюмах выглядели настолько обыкновенно, настолько по-человечески, словно находились не в тайном подземелье под церковью, а в простом парке в простой летний день.

Кто-то расположился на скамейках или бордюре бассейна, но большинство стояли полукругом, спиной ко входу, через который вошли Ева с Измаилом.

— Что здесь происходит? — вполголоса спросила девушка у своего сопровождающего.

— Ева! — раздался возглас Ильи, и вдруг он сам, легко перемахнув через толпу, приземлился прямо перед ней. Ева припомнила, что он когда-то увлекался паркуром, но подобный прыжок можно было сделать разве что с помощью батута — слишком высоко. Додумать мысль девушке не дали — брат, стиснув ее в объятиях, оторвал от земли и закружил до испуганного писка. Ева вцепилась в него руками и ногами, боясь, как бы ее не отбросило центробежной силой — нечеловеческая сила Ильи пугала не меньше, чем его внезапное проявление чувств.

Если бы она только знала, как на него подействовал звук ее голоса, в какой мгновенный и абсолютный восторг его вверг, Ева испугалась бы куда больше. Но брат всегда отличался буйными эмоциями, а воскрешение казалось ей достойным поводом для радости.

— Илия! — сердито окликнул близнеца Исаия. Илья остановился, но продолжал удерживать сестру над полом, словно не чувствуя веса. Оба они повернулись к своему старшему брату.

На самом деле на пару минут раньше родился как раз Илия, но Исаия с детства вел себя более серьезно, более ответственно, чем без особых возражений и заслужил статус старшего.

Ева смотрела на него и видела в родном лице нечто чуждое и постороннее. Не злое, но дикое, словно там, в серых глазах, блуждали тени, и мысли, что они приносили, не имели ничего общего с теплотой на коже в ясный летний день. По своему обыкновению Исаия хмурился, но страшная неподвижность делала из него незнакомца.

Сглотнув, Ева перевела взгляд на Илью — своего веселого, добродушного Илью. Он улыбнулся ей — широко и совершенно счастливо — но получился оскал. Тонкие, в половину ширины обычного зуба, его клыки влажно блестели сверху и снизу, как у хищного зверя.

Таращась на эти клыки, девушка протянула к его лицу руки, зачарованная ужасом, мягко раздвинула ему губы, чтобы лучше рассмотреть произошедшие с ним изменения. Более длинные верхние клыки выросли, буквально протиснувшись, меж парой зубов. Но коротким нижним не было места. Откуда же они взялись?

Ева все трогала и трогала эти странные зубы, гадая, когда Исаия сказал:

— В двух местах зубы выпали, и на их месте выросли клыки.

Девушка вздрогнула, словно выйдя из транса. Отдернула руки от лица Ильи, со смущением и полной растерянностью выпуталась из его объятий, отступила на шаг или два.

— Я… не знала. Я…

От результатов содеянного ей стеснило грудь, и все дальнейшие слова застряли в горле. Глаза жгло от желания разреветься, от ужаса перед тем, что она с ними сделала, чего лишила и на что обрекла.

Если бы Ева не согласилась пожить у них, если бы осталась дома, если бы не впустила Филиппа, если бы, черт, взяла отпуск и съездила к родителям!..

Проклятое, пустое и бесполезное «если бы» — не было и нет слова более жалкого и безнадежного.

— Мне очень жаль, — она не узнала в жалком скулеже собственный голос, — простите. Простите меня, простите…

Слезы все же хлынули из глаз, Ева спрятала лицо в ладонях. Сзади к ней приблизился Измаил. Она буквально ощутила его и тут же отдернулась:

— Не трогай меня! Это из-за тебя все! Это ты с ними сделал! Со мной! И они из-за меня… из-за меня…

— Эй-эй, Ева, ну, что ты? — Илья вновь сграбастал сестру в объятия, прижал к своей груди. Она всхлипывала, беспомощно утирала слезы, не зная, как сможет искупить перед ним и Исаией свою вину. — Шш, Ева, не надо. Все хорошо.

— Не хорошо, — прохрипела девочка ему в футболку. — У вас теперь клыки.

— Если бы были только клыки, я бы действительно разозлился, — спокойно заметил Исаия. Голос его звучал совсем рядом. До Евы дошло, что он подошел к ним вплотную, что делал редко и неохотно. — Но Измаил…

— Он почти убил вас.

Руки Ильи соскользнули с ее плеч, и Исаия занял его место. Он обхватил ладонями заплаканное лицо сестры, заставив поднять на него глаза.

— Мы не могли тебя защитить. Измаил показал нам это. Да, мы теперь вампиры, а ты и вовсе «сосуд», но мы с этим справимся. Ты меня поняла? Мы справимся.

— А будешь ныть, я тебя укушу, — осклабился Илья за его плечом. Шуточное обещание подкреплялось нешуточными клыками. И все же Ева улыбнулась. Да, они стали вампирами, но совсем не изменились.

По крайней мере, ей хотелось в это поверить.

Немного успокоившись, Ева обратила внимание на окружение. Все они таращились на нее — молчаливые фигуры, так похожие на простых прохожих. Лица одних — неподвижные, словно восковые маски, других — искаженные темной, гложущей алчностью. И если первые принадлежали вампирам, то с жаждой на Еву смотрели… люди.

— Ты — единственная во всей нашей стране, кто может даровать им бессмертную жизнь, — прошептал Измаил ей на ухо. Его ладони опустились на хрупкие, девичьи плечи, и в этот раз Ева не отдернулась. Исаия, стоявший перед ней, опустил взгляд и дотронулся до выглядывавшего из выреза паука. Дотронулся легонько, будто боялся сделать ей больно.

— Если снять подвеску? — спросил он, но не у Евы. Они — Исаия и Измаил — смотрели друг на друга поверх ее головы, пристально, не моргая, не уступая другому.

— Ничего, — ответил, наконец, Измаил. — Однако пока паук на Еве, у нее есть официальный статус среди нас. Она может рассчитывать на защиту и содействие. Ева — наш драгоценный сосуд, — повысил голос вампир так, чтобы его все услышали. — И мы не дадим ее в обиду, не правда ли?

— Именно так, князь, — произнес кто-то из толпы. Один за другим они все загомонили, и зал взорвался приветственными, ликующими, яростными криками.

— Донорам за редкую кровь платят, — заметил Исаия, продолжая беседу с Измаилом. — Кровь Евы — единственная в стране. Я хочу, чтобы за каждого обращенного ей платили.

— Это разумно, — согласился Измаил.

— Круто, — прокомментировал Илья.

Одна Ева не считала происходившее ни разумным, ни, тем более, крутым. Увы, но ее никто не спрашивал.

13 глава

— Я хочу вернуться домой, — как можно более твердо сказала Ева, стоило Измаилу предложить всем троим комнату здесь, в общине.

— Желаешь остаться наедине с новорожденными вампирами? — вежливо и безлико спросил он в ответ. Ева бросила неуверенный взгляд на братьев.

Из Сада, подальше от чужих глаз, они перешли в ту самую гостиную, где произошло перерождение Илии и Исаии. Девочка сидела на диване между ними, обхватив себя руками, словно от холода. Еве было неуютно в этом месте и до безумия хотелось домой. Замечание Измаила только подстегнуло ее дискомфорт.

— А какова опасность? — спросил вместо нее Исаия.

— Да, — присоединился Илья, откинувшись на спинку дивана, — разве похоже, что мы накинемся на Еву или на кого-то еще? Я лично чувствую себя отлично.

— Это ощущение обманчиво, — сказал Измаил. — Первые трое суток вам не нужна кровь человека, потому что пока еще она есть в вас самих. Но скоро вы познаете голод. А первое кормление всегда немного… грязное.

— Что значит «грязное»? — быстро спросила Ева. Спросила так, будто боялась передумать и не захотеть знать ответ.

— У первого кормления две главные опасности: во-первых, пробудившийся голод трудно контролировать. Во время кормления новообращенные нередко убивают доноров. Во-вторых, в этот момент у каждого проявляется его суть.

— В смысле «суть»? — не понял Илья. — Характер, что ли?

— Сутью мы называем особое умение, талант или, если хочешь, — улыбнулся Измаил, — силу манипулировать и изменять свою ауру, что индивидуальна для каждого вампира.

— «Ауру»? — недоверчиво ухмыльнулся Илья. — Что еще за аура?

— Биополе или энергетическая оболочка твоего тела, — без доли юмора объяснил Измаил. — Неважно как ты это назовешь, но это энергия вокруг твоего тела. Первое кормление провоцирует эту энергию как можно ярче проявить себя.

— Например? — в голосе Исаии сквозило недоверие.

— У одних проявляется суть пироманта — управление огнем. У других это телекинез — движение предметов силой мысли; у кого-то сильный гипноз.

— А чем владеешь ты? — пожалуй, слишком заинтересованно спросил Исаия. Измаил ответил ему пустым взглядом.

— О таких вещах не принято спрашивать, и сами не распространяйтесь о своих.

— Почему у них клыки и сверху, и снизу? — задала Ева свой вопрос. Происходящее все меньше походило на реальность, и нервничающая девочка сосредоточилась на чем-то более материальном, что сама трогала и в чем была уверена.

— Ах, да, — моргнув, Измаил вышел из своего застывшего состояния, на лице вновь появилась легкая, полубезумная улыбка: — Моя дорогая девочка, позволь тебя поздравить. Суть Исаии и Илии видна невооруженным взглядом безо всякого кормления.

— В смысле?

— Тебе удалось создать оборотней, — развел руками Измаил.

Ева заморгала. Оглянулась на Илью, на Исаию. Снова повернулась к Измаилу. Открыла рот, чтобы что-то сказать и не смогла. Прокашлялась и попробовала опять:

— Что ты имеешь в виду? Разве оборотни существуют? И ты сам сказал, что Исаия с Ильей — вампиры. В этом же нет смысла.

— Пожалуйста, забудь все, что видела об оборотнях в кино, — он покачал головой. — Это сказки и не более того.

— Что же тогда реально? — спросил Исаия.

— Оборотень — всего лишь название для сути, для силы вампира. Как пиромант или телекинетик. Оборотни быстрее и физически сильнее других вампиров, все органы чувств развиты больше. Но в поведении проявляются звериные повадки, и контролируют они себя хуже, так как зверь в них воспринимает людей как пищу.

— Разве не все вампиры видят в людях пищу? — хмуро поинтересовался Илья.

— Нет.

Ева смотрела на него в ожидании продолжения, но его не последовало.

— И что, мы будем бегать под луной, выть и обрастать шерстью? — поднял бровь Илья. Если его и пугала грядущая перспектива, Ева не смогла этого разглядеть.

— Разве я не сказал вам забыть про кино? — глянул на него Измаил. — Да, когда-нибудь вы сможете принять облик своего зверя. В крайне отдаленном будущем. Изменение глаз и, возможно, ногтей — это все, на что вы можете рассчитывать в ближайшие десятилетия.

— Десятилетия, — эхом повторил Илья и обернулся к Еве с Исаией. Выражение его лица было восторженно-удивленное. — Бес-смерт-ны. Мы бессмертны!

— Вы, а не «мы», — грустно поправила его утомленная сестра. — И я дважды уже чуть не померла.

— Ты — носитель древней крови, Ева, — произнес Измаил, и то, как он это сказал, ее насторожило. Как выяснилось мгновением позже, не зря: — Время остановилось и для тебя.

— «Остановилось»?

— Ты — человек, но будешь жить вечно. Если тебя не убьют, конечно.

Внутри Евы что-то оборвалось. «Если не убьют» — в какой же мир ее так безжалостно затягивали?

— А можно объяснить понятнее?

— Здесь нет объяснения, — вновь развел руками Измаил. — Кровь Евы дает людям перерождение в вампиров, и она же защищает ее от времени. Однако, Ева все-таки человек, и смертельная рана будет смертельной.

— Ты упомянул, что мы станем ее верными псами. Это было сказано для красного словца или имелось в виду что-то более… принудительное?

Ева повернулась к Исаии:

— Что, прости?

— Мне тоже интересно, — согласился с братом Илья. — Хотя мы и так не бросим Еву.

— Вы о чем? — повысила голос Ева, когда ее вопрос проигнорировали.

— Первый или первые, кого обратит Источник, принимают на себя ответственность за его сохранность, — ровным тоном пояснил для нее Измаил и добавил, отвечая на вопрос Исаии: — Будь вы даже ее кровными врагами, обращение сделало Еву для вас смыслом жизни. Вы пойдете на все, чтобы защитить ее, на любую подлость и предательство, если оно того потребует. Отныне вы будете зависимы от нее, как парочка излишне преданных псов.

Еще на последних словах Ева соскочила с дивана и залепила Измаилу хлесткую пощечину. Вампир принял ее, хотя все понимали, что ему ничего не стоило как увернуться, так и остановить ее руку.

— Не смей, — дрожа от ярости, проговорила она, позабыв обо всех своих страхах, — Не смей так о них говорить! После того, как сам же заставил меня сделать с ними такое… не смей!

Ей хотелось наговорить проклятому кровососу еще много других слов и ударить побольнее и не раз, но подскочивший Илия заблаговременно перехватил ее руки, ласково и утешающе призывая успокоиться и не пугать бедных беззащитных вампирчиков. Шуткой он заставил ее вспомнить, в каком положении они трое находятся, и чем им может аукнуться ее вспышка праведного гнева.

— Я прошу прощения, — опустил глаза Измаил, чем ошарашил всех троих. Голос его звучал искренне, но Ева этому не верила. Как можно раскаиваться в том, что сам же хладнокровно спланировал? Она считала ответ простым: никак.

Ей очень, очень хотелось послать Измаила и вместе с братьями сбежать куда-нибудь подальше. Забыть все как страшный сон.

Но не навлекут ли они опасность на родителей и друзей? Сумеют ли разобраться, что навредит новообращенным вампирам, а что — спасет? И не попадут ли они в другом месте в руки других более жестоких вампиров?

Опасаясь получить хотя бы на один риторический вопрос утвердительный ответ, Ева опустила руки. Она будет сотрудничать с Измаилом, будет слушаться его и помогать. Ровно до тех пор, пока он не попытается навредить ее родне.

— Как можно сделать это их кормление… нестрашным? — взяв себя в руки, спросила Ева ровно и даже спокойно. Принятое решение создавало иллюзию контроля над ситуацией.

Продолжая стоять, она смотрела сверху вниз на Измаила, а вампир, откинувшись на спинку кресла, глядел на нее. И не было в его взгляде ни пустоты, ни равнодушия — одна лишь непонятная девушке мягкая восторженность и нежная покорность. Покорность! У чудовища, что все зовут князем! Да кто в здравом уме поверит этим глазам?

И все же, даже не веря, Еве было приятно смотреть на него сверху вниз. Это льстило и подпитывало иллюзию контроля. А сейчас большего ей было и не нужно.

— Это рискованно, — напомнил Измаил.

— Мы все же рискнем, — отозвался Илия за спиной сестры.

Измаил отвел взгляд, раздумывая. Ему совершенно не хотелось отпускать Еву, это было рискованно и создавало лишние сложности. Но когда она вот так стояла перед ним, глядя с высоты своего далеко не большого роста, едва улыбаясь призрачной власти над ним — призрачной лишь для нее самой — он не мог отказать. Здесь и сейчас Измаил видел в этой маленькой девочке другую — гордую и мудрую женщину с лукавой улыбкой и уставшими серыми, как тучи, глазами.

— Я, как и ты, хочу вылезти из-под земли, но сейчас мы не можем позволить себе такой риск. Если мы свихнемся и нападем на Еву… — тем временем Исаия отговаривал брата от поспешных шагов.

— Не нападете, — пребывая в той же задумчивости, произнес Измаил. Не мог не произнести, раз она хотела домой: — Как верные псы, вы, скорее, отгрызете себе руку, чем поднимите ее на Еву.

— Это… утешает, — не без иронии усмехнулся Илия. Измаил учуял от него моментально вспыхнувший и так же быстро исчезнувший страх. Плохой контроль, но для новичка нормально. Еве в любом случае не навредит. А если и сделает что-то, что ее напугает, то тем же лучше.

— Как сосуд, Ева может попробовать смягчить ваш голод, — предложил Измаил со странной для окружающих ленцой. Серые глаза вампира остановились на лице девушки: — Дай им крови до того, как они сами ее захотят.

— Опять кровь давать? — с тихим ужасом воскликнула Ева и тут же сама себя одернула. А кто другой будет кормить родных вампирчиков? Не соседи же.

— А донорская не подойдет? — скривился Илья. Перспектива сосать кровь из малолетней сестры и вообще из человека не особо пришлась ему по душе.

— Мертвая кровь не пойдет, — терпеливо объяснил Измаил. — Кровь животных тоже. Только человеческая и, если хотите смягчить приступ, только кровь Евы.

— И много? — хладнокровно уточнил Исаия. Ева и Илья вытаращились на него, но оба промолчали.

Измаил пожал плечами:

— По глотку каждые два-три часа.

От мысли, что ее будут резать каждые два-три часа, Еве стало дурно. Она ненавидела боль и физически не могла стойко ее переносить.

— Или, — перевел Измаил взгляд на нее, — вы можете остаться здесь. И кормлением займутся специально обученные доноры.

— Ничего, потерплю, — процедила девушка, не желая уступать хитроумному кровососу.

Но тяжкого вздоха Ева все же не сдержала. Где-то внутри она все еще не верила. Не верила, насколько круто изменилась ее жизнь. И родители — они вампиров недолюбливали. Как отнесутся к тому, во что превратились их дети?

Этот вопрос особенно ее беспокоил.

— Ладно, но тогда нам еще о солнце надо подумать, — протянул Илья, как бы между прочим.

— Не надо, — вновь опроверг опасения Измаил. — Вы — оборотни. Одни из немногих, кто способен передвигаться при солнечном свете.

— С-супер!

— Солнце вас не убьет, но ощущения будут неприятными.

— То есть? — подался вперед Исаия. При мысли, что не придется бросать любимую работу, старший из близнецов заметно воодушевился. Илье с этим было проще: он мог и в ночную прекрасно работать.

— Слабость, чувствительность, как при аллергии — сами скоро узнаете.

— Всего два дня, как Ева дала кровь, — перешел к следующей проблеме Исаия. — Она не сможет жертвовать ею снова так скоро.

— А ведь верно! — поддержал его Илья и подарил сестре сочувственную улыбку: — Извини, но ты, детка, объемом не вышла.

— Ева быстро восстанавливается, — подумав, сказал Измаил. — Кормите ее больше, и все получится.

Ева задумалась. В последнее время она и правда ела больше обычного. Даже слишком.

— А я не потолстею?

— Ты не изменишься, — посмотрел на нее Измаил, — никогда.

Сказанные слова камнем упали оземь, и смысл их эхом разнесся по сознанию девушки. Проблема, на которую она так упорно не обращала внимания, постучалась и по-хозяйски вошла ей в голову, заполонив и вытеснив собой все.

Шестнадцать лет.

Еве всегда будет шестнадцать. Вечный подросток.

Ее знакомые и друзья будут взрослеть и меняться в череде неспешных и суматошных дней. Состоявшиеся мужчины и женщины — вчерашние студенты, с которыми она делила конспекты и тряслась в ожидании зачета — будут идти по жизни, работая, заключая браки, рожая детей и заводя семьи. А Ева останется где-то там, позади, бледным призраком вечной неуверенной юности. Через много-много лет у нее по-прежнему будут спрашивать, есть ли ей восемнадцать для покупки алкоголя или устройства на временную работу.

— Измаил, — придушенно обратилась она к вампиру.

— Да, Ева?

— Ненавижу тебя.

14 глава

Когда Ева, Исаия и Илия в сопровождении Филиппа покинули гостиную, с лица Измаила сошло всякое доброжелательное выражение.

— Перенаправь своих лучших людей на охрану Евы, — приказал он вошедшему главе по безопасности. — Бери всех, если потребуется, сдублируй их, но Ева должна быть защищена от всего: от любого умысла и любой случайности. Это ясно?

— Лучшие охраняют Вас и центр, — счел Вася нужным напомнить. — Не стоит ли, для ее же безопасности, оставить Еву здесь, при Вас?

Измаил медленно повернул голову к подчиненному. Его глаза — серые, бездонные, словно снежная бездна — взирали на вампира с тяжелым равнодушием, таким, что грозило судьбой хуже смерти, если его поколебить. Вася знал этот взгляд, знал слишком хорошо. Он упал на колено там, где стоял, низко опустив голову. Безмолвно принося извинения. Попытайся он сказать что-либо вслух, то уже лишился бы языка.

— Лучшие займутся охраной Евы. И ты вместе с ними, Ной, — отрезал Измаил, и коленопреклоненный вампир вздрогнул при упоминании собственного, так ненавидимого им имени. — К слову, — сменил тон князь на более благодушный, — как тебе показалось, Ева похожа на Агарь?

— Я не увидел в этой девочке Вашу сестру, — ответил Вася, помолчав и тщательно обдумав свои слова.

— Иди, — хмыкнув, отослал его Измаил и, оставшись один, произнес в никуда: — Изменишь ли ты свое мнение, если она тебя полюбит так же отчаянно, как и Агарь?

…

Еву приятно удивило, что ее с братьями вызвался отвезти тот самый азиат Степан. Который красавчик. Было в нем что-то притягательное, завораживающее и мужественное, несмотря на почти женственную красоту.

— Что, Вася, уже соскучился по нам? — дружелюбно хлопнул его по плечу Илья.

— Почему «Вася»? — моргнув, спросила Ева.

— Так его зовут, — ответил Исаия.

— Ты же говорил, что тебя зовут Степой? — нахмурилась девушка.

— Я - Вася, — повторил азиат с абсолютной серьезностью и сел за руль черного автомобиля. Лицо его скрыло тонированное стекло.

Исаия занял соседнее с водителем место, растерянная Ева с Ильей устроились на задних сиденьях.

— Ну, как ты? — в полголоса спросил Илья. Не ответив, Ева легонько пожала плечами. — Безумные деньки, да?

— Точно, — заставила она себя ответить. Болтать ей не хотелось. Ничего не хотелось, только отрубиться и проспать пару лет. Темнота в салоне этому способствовала.

За окном стояла глубокая ночь. Огни фонарей и вывесок магазинов проносились смазанными вспышками. Ночь гудела, дышала, менялась каждую секунду. Смотреть на это было невыносимо.

Ева оторвалась от вида из окна, села прямо, но тут же снова сгорбилась. Украдкой посмотрела на Илью. Он заметил, повернул к ней рассеянно-довольное лицо. Счастлив быть вампиром. Свет отразился в его глазах красным проблеском, как у сиамского кота.

Ева вздрогнула.

— Что такое? — спросил он, сверкнув клыками. Ева вздохнула и покачала головой.

Вечная жизнь — это, на первый взгляд, чудесно. Не стареешь, превосходишь по силе, и смотрят на тебя кто с благоговением, кто со страхом. Это пьянит. Минусов у такого существования, вроде бы, не так уж и много.

Церковь кричит об отсутствии у вампиров души. Но что, если не душа, — задалась Ева вопросом, — заставляла Филиппа оплакивать ту женщину, Алиану? И даже пойти на риск и попытаться помочь ей, совершенно чужому для него человеку? Пусть помощь эта и заключалась в убийстве. А не душа ли Измаила тосковала по Агарь?

Значит, — убеждала себя девушка, — и братья не изменятся. Так? Ну, подумаешь, кровь пить будут. Да девчонки в очередь выстроятся в добровольные доноры!

Однако, несмотря на собственные уговоры, на сердце Евы было неспокойно. Во что выльются все эти метаморфозы?

Она смотрела в отсвечивающие красным глаза Ильи и просто не знала.

Обругав себя пессимисткой, она обняла брата за талию и опустила голову ему на грудь. А там, может быть лишь чуть учащенно, билось его сердце. Его живое, человеческое сердце.

Когда Илья попробует ее кровь, человек в нем умрет? И сердце тоже навсегда остановится?

— Ты, правда, не против стать вампиром? — тихо спросила она, не смея поднять на него глаза.

Ладонь брата легла ей на плечи. Грудь поднялась и опустилась при глубоком вздохе.

— Честно? Я такого не планировал, — Ева замерла в его руках, а он продолжил: — Но это случилось, так чего переживать?

Медленно, очень медленно Ева расслабилась. Настолько, что обратила, наконец, внимание на беседу Исаии со Степаном-Васей. Нет, ну, все-таки, что у него за проблема с именами?

— Да, Измаил — князь. В нашей области он главный.

— Он действительно князь?

— Это титул, который заслуживают силой, — голос красавчика-азиата звучал пусто и нейтрально. До сих пор Ева не услышала от него хоть какой-нибудь эмоции.

— И что делает князь? — продолжал выуживать информацию Исаия. Ева о таком и не подумала, а ведь это мир, в котором им придется теперь жить. Хорошо все-таки, когда у них в семье есть хотя бы одна светлая голова.

— Правит. В его праве судить, миловать и наказывать любого из нас.

— А иерархия? Какова она?

— Над каждым новообращенным ставят наставника, по возможности одной или похожей сути.

— А много у вас тут оборотней?

— Нет, это редкость. Князем формируется ближний круг, им он присваивает титул дворянина. Дворяне делят между собой обязанности по контролю, охране, сборе информации и прочее на территории князя. Они отчитываются только перед князем и служат только ему. Князь — вампир, достигший уровня аристократа и официально признанный нашей царицей.

— Кем-кем? — не удержался от смеха Илья. — Какой царицей?

— Нашей. Российской.

— Не объяснишь подробнее? — попросил Исаия.

Машина ползла, увязнув в пробке. Агарт всегда был полон туристов, помешанных на вампирах. Ночью их становилось особенно много, что в достаточной мере перегружало дороги, раздражая местных жителей.

— Новообращенный. Над ним — наставник. Над простыми вампирами — дворянин, — продолжал равнодушно перечислять Вася. — Выше — князь города или области. Выше князя — царь или царица среди славян или король/королева в Европе, император/императрица в Азии. Выше — Ассамблея, Совет. В Ассамблею входят сильнейшие среди правителей. И их не больше двенадцати.

— Так у нас в России правит царица вампиров, — старательно подавляя хохот, выдавил Илья. Еве это смешным не казалось.

— Больше ста пятидесяти лет, как царица Светлана — наш законный правитель, — столь же отстраненно подтвердил Вася. — Ей подчиняются все князья городов и областей.

— Ну, а почему Измаил правит целой областью, а не только одним городом? — вставила Ева свой вопрос.

Их гид по вампирскому миру задумался, но ненадолго, лишь чтобы перестроиться в правый ряд машин. Двигались они по-прежнему с черепашьей скоростью.

— Когда он только получил титул князя, вампиров здесь было мало — не только в Агарте, но и во всей стране, — припомнил Вася. — Только в крупных городах и столицах дела шли более-менее.

— А почему так?

— Менталитет такой. Когда в Европе или США вампиров привечали, в России за нами шла тотальная охота. Коренные вампиры, родившиеся здесь еще людьми, предпочитали жить поодиночке или малыми группами. Долгое время у нас не было ни князей, ни царя. Когда же все это появилось, Измаил выбрал для себя целую область с Агартом в качестве своей столицы. К сегодняшнему дню нас уже далеко не так мало, и вполне есть возможность поделить территорию на два или даже три участка, но…

— Измаил не собирается делиться, — договорил за него Исаия.

— И князь в своем праве.

— То, что в праве, это точно, — неприязненно заметила Ева. — Значит, на своей территории он может делать все, что захочет, и ему ничего не будет?

— Если не прогневит царицу, да.

Что-то Еве подсказывало, что жаловаться царице бессмысленно.

— А ты всегда такой словоохотливый? — прищурился Илья, обращаясь к Васе.

— Нет, — не стал тот спорить.

— Тогда нам с чего такое исключение?

— Хочу подружиться с Евой, — с ошеломляющей простотой признался Вася.

— Со мной? — озадаченно переспросила Ева, отчаянно борясь с выступившим румянцем.

— Только от тебя зависит, кто будет обращен, а кто нет. Это разумно — иметь с тобой хорошие отношения.

— Причем здесь хорошее отношение? Измаил будет брать у меня кровь для обращения. Сама я никого обращать не хочу.

— Тогда ты никого не обратишь.

— То есть?

Вася глянул на девушку в зеркало заднего вида:

— Ты должна захотеть, чтобы человек, которому ты дала кровь, стал вампиром. Иначе никак.

— Что за чушь? — не поверил Исаия. — Кому нужно ее желание?

— Силе, что живет в ее крови.

…

Из пробки автомобиль Васи вырвался за пару километров от дома братьев Брянцевых. Уже не помышляя ни о какой болтовне, три вампира и девушка-Источник с нестандартным подходом к обращению въехали во внутренний двор квартала, миновали группу местных алкашей, как всегда оккупировавших детскую площадку, и остановились, наконец, у нужного подъезда.

Ева поспешила покинуть машину первой. Глотнув по ночному прохладный воздух улицы, она поправила свою сумку, что ей вернули, и оглянулась на парней, выходивших следом. В глазах братьев Ева вновь увидела алые блики от света фар, такие же блики увидела она и у их общительного водителя.

— Так все-таки как тебя зовут? — спросила она у него. — Не Вася и не Степа. Так как?

— Боря, — равнодушно пожал тот плечами.

— Боря, — медленно повторила Ева. — Ты издеваешься или просто ненавидишь свое имя?

Тень мелькнула на красивом лице. Слишком быстро, чтобы девушка поняла, что за эмоция это была.

— Не ждите третьей ночи, — посоветовал он братьям. — Голод, вероятно, наступит раньше, благодаря усилиям… Евы. В вас ее крови больше необходимого.

Не прощаясь, он сел в машину и уехал, оставив Брянцевых в полнейшем недоумении.

Первым в квартиру вошел Исаия, за ним Ева, последним Илья с пакетом грязной одежды сестры. В полном молчании все трое разулись в прихожей и прошли в зал. Ева села на диван, неуютно передернув плечами: никто не удосужился включить свет, и комната утопала в полутьме.

Близнецы стояли над ней в мертвой неподвижности. Казалось, они оба забыли, что надо дышать, надо двигаться, говорить, моргать, в конце концов. Илья смотрел на сестру, Исаия — поверх ее головы.

— Кто-нибудь включите свет, — попросила Ева, как можно оживленнее. Она никогда бы не подумала, что будет бояться родных братьев.

Исаия моргнул на нее, перевел взгляд на выключатель, к которому находился ближе всех, и, сделав шаг, щелкнул клавишей. Люстра и полукруг из встроенных ламп вспыхнули резким, с непривычки, ярким белым светом. Ева невольно прищурилась.

— Есть хочу, — мрачно заявил Илья, и что-то внутри девушки съежилось. Неужели так скоро? Подступавшую панику смыл его смешок:

— Видела бы ты сейчас свое лицо! — Ева промолчала, и улыбка Ильи подувяла: — Пельмени я хочу, ясно?

— Ну, попробуй поесть напоследок, — пожелал ему Исаия. Илья недоуменно на него взглянул. — Мы — вампиры, бестолочь… или очень скоро станем ими окончательно.

— Я в курсе, — сухо ответил Илья.

— Вампиры не едят пельмени, — как маленькому принялся объяснять Исаия. — Вампиры ничего не едят, только пьют кровь.

— А пиццу? — в ужасе повернулся к Еве Илья, будто она знала больше него.

— И пиццу, — подтвердила та с полуулыбкой.

— Черт. Подождите-ка, вы серьезно? А что я жрать буду?!

— Теперь никаких «жрать», — фыркнул Исаия. — Будешь «сосать».

Лицо Ильи перекосило наполовину от страха, наполовину от отвращения. Он ушел на кухню и там загремел кастрюлями — вероятно, решил все-таки приготовить свои пельмени, пока не стало слишком поздно.

Исаия какое-то время прислушивался к этой возне, бросил взгляд на сестру и молча ушел в свою комнату.

— Илья! Я тоже пельмени буду! — подумав, прокричала Ева с дивана. Ответа не последовало, но она понадеялась на его свежеприобретенный сверхъестественный слух.

В ожидании позднего ужина девушка включила телевизор и принялась просматривать пропущенные звонки и смс на своем телефоне. Таковых оказалось немало и больше всего с работы.

Привычное занятие успокаивало. Ровно до того момента, пока перед ней вдруг не возник Исаия:

— Ева.

Девушка дернулась, едва ни закричав от испуга.

— Нельзя так подкрадываться! — с обидой воскликнула она.

Он моргнул, почесал крылья носа, что было верным знаком нервозности.

— Извини, не привык пока, — Исаия хотел добавить что-то еще, но, видимо передумав, просто отвел взгляд. Он успел переодеться: сменил штаны на шорты и снял футболку, оставшись с голым, гладким торсом.

А у Артура ребра торчали, — мимоходом подумала Ева.

— Ты что-то хотел? — спросила она вслух.

— Знаю, тебе нелегко пришлось, — продолжая избегать смотреть ей в лицо, сказал он, — но, думаю, мне нужно начать брать у тебя кровь.

— О.

Ева замерла, словно кролик, застигнутым светом фар. Потупившись, она принялась нервно перебирать край сарафана.

— Но если ты не…

— Нет-нет, — перебила она Исаию, ухватив того за руку. — Все нормально. Давай сейчас. Чем раньше начнем, тем легче все пройдет, да? — выпалила она, отчаянно стараясь убедить в этом саму себя.

Брат коротко, резко кивнул. Ноздри его раздулись, жадно глотнув тонкий, слабоватый аромат ее страха. До чего странно оно ощущалось и до чего приятно.

— Сделаем надрез на руке? — безуспешно подавляя нервозность, предложила ему Ева. Такая маленькая, пусть ей уже шестнадцать. Сейчас она казалось ему сущим ребенком, трогательным в своей беззащитности.

— Нет, — произнес он твердо и добавил, не решившись сказать прямо: — Я - вампир, Ева.

Она поняла.

— А это не будет больнее, чем ножом?

Исаия качнул головой:

— Я проверил. Клыки как иглы. Знаешь, думаю, это будет даже безопаснее ножа.

Он видел, что Ева совершенно не разделяла его уверенности, но даже так, возражать она не стала.

Исаия опустился на пол рядом с диваном, на который девушка забралась с ногами. Он глянул на нее, и Ева молча протянула левую руку. Он взял ее, неловко покрутил ладонь, выбирая место укуса, остановился на местечке между мизинцем и кистью, там, где мяса побольше, но нет жизненно важных артерий.

— Я только попробую, хорошо? — снова предупредил Исаия. — Не терпи, сразу скажи, если будет слишком.

— А…ага, — голос Евы дрожал, но руку она не отняла. И Исаия сомкнул зубы на ее ладони.

15 глава

Горячее дыхание, влажность рта и твердость клыков на коже — вот, что первым ощутила Ева.

Знакомый с детства нежный аромат родной плоти, пронизанный резкими, сладковатыми нотами страха, и жар зовущей его крови — вот то, что первым почувствовал Исаия.

Ощущения были настолько сильными и яркими, что их можно было сравнить с дурманом опьянения.

Исаия отчетливо слышал, как лихорадочно билось сердце сестры, как гудело напряжением ее тело от желания защитить себя, не дать ранить. Ева отчаянно с собой боролась ради него, и парень не смел испытывать ее стойкость и дальше.

Как он и думал, клыки вошли в нежную плоть плавно, встретив слабое сопротивление лишь в самом начале. Ева вздрогнула всем телом, но руку так и не отняла, только задышала чаще и громче.

Исаия хотел бы ее успокоить, но тут кровь хлынула ему в рот, и все мысли вылетели из головы.

Он гадал, какой она окажется на вкус. Будет ли все отдавать медью, или мистическим образом обретет сладость, без которой вампиры не мыслят своего существования.

Все оказалось проще и сложнее: это была все та же кровь, густая и теплая, с тем же железным, солоноватым привкусом, но… Как описать неописуемое? Как назвать то чувство, когда ты вдруг понимаешь, что все это время умирал от жажды, медленно высыхая и истаивая? Ты не знал, что значит дождь, что значит вода в пустыне, и потому не мог и представить себе, что значит вдруг ее утолить — полно и во всех смыслах.

Ева наблюдала, как Исаия, удерживая ее руку за кисть, несколько раз сглотнул, как попытался разжать челюсть и убрать из ладони клыки, и не смог — слишком много мяса он захватил, чтобы пить, держа зубы на расстоянии.

Любое его движение посылало в руку девушки импульсы боли. Кончики пальцев начинали неметь, но Ева боялась пошевелиться и усилить болевые ощущения. Боль все нарастала и нарастала, вот-вот она хотела уже остановить его, но вдруг его язык стал скользить от одной ранки к другой, слизывая кровь, не давая ранкам закрыться.

И что-то было в этом, что-то будоражащее, что-то томительное, что-то греховное, что-то…

Боль уступила место другому чувству, и Ева тихо ахнула. Исаия поднял на нее затуманенные глаза, и голод во взгляде заставил ее внутренности съежиться, но не от страха — от предвкушения.

«Дура!» — обругала себя Ева. Что только в голову взбрело?

Она закрыла глаза, чтобы не видеть лица брата, чтобы скрыть от него собственные, далекие от нормальных, мысли.

Господи, как стыдно.

Это же Исаия! Ее старший брат-зануда. Ну, не могла она… не могла она вдруг захотеть его!

Накативший от непонимания ужас накрыл собой возбуждение, вырвав из Евы панические слова:

— Х-хватит! Хватит, Исаия, — он не отпускал, и ей пришлось хлопнуть его по макушке свободной рукой: — Хватит! Пожалуйста!

Томительные мгновения она думала, что Исаия ее проигнорирует, охваченный новыми ощущениями. Но он услышал. И замер. Мучительно медленно, безумно неохотно он разжал зубы, отпустил руку сестры и повалился на пол, словно ноги его не держали. Закрытые веки трепетали, ноздри жадно раздувались. Лениво облизывая окровавленный рот, ее строгий, всегда такой важный Исаия напоминал налакавшегося валерьянки кота, млеющего в полнейшей нирване.

Еве от подобного зрелища сделалось дурно. Зажав здоровой рукой кровоточащую ладонь, она, тихо обмирая от ужаса, переползла через подлокотник, как можно далеко обошла своего брата и убежала на кухню, но только за тем, чтобы столкнуться со вторым близнецом, неестественно застывшим на самом пороге.

Застигнутая врасплох, Ева взвизгнула. Илья перехватил ее за предплечья, не позволив отпрянуть.

— Отпусти! Отпусти меня!

Парень рухнул на колени и, повалив сестру на спину, оказался сверху. Лицо его побледнело, обострилось, и даже если бы он сейчас совладал с жаждой, пробужденной запахом крови, то все равно не смог бы описать ей то жуткое чувство пустоты и неясной, голодной тоски.

— Нет, подожди…

Челюсти свело судорогой, и Илья, не слыша уже никаких возражений, впился зубами в открытую рану. Ева вскрикнула под ним, дернулась всем телом от новой вспышки боли, туго переплетенной с чем-то иным, ей непонятным, но чудовищно приятным. Томительное возбуждение электрическим разрядом прошило каждый ее мускул, расслабив, подготовив к тому, чего просто не должно было быть между кровными родственниками.

Илья разомкнул зубы и принялся лизать рану, время от времени вбирая кровь губами. Так ребенок слизывает тающее на солнцепеке мороженое — быстро, чтобы не упустить ни капли, пачкая рот и приходя от этого еще в больший восторг.

Ева металась под ним, разрываясь между вопящим разумом и блаженствующим телом. Что делать? Куда деваться? И так ли все это важно, чтобы сопротивляться?

Вот почему люди подсаживаются на вампирский укус. Он нес оргазм в чистом виде, обращая боль в острое удовольствие. Ева вспомнила, как по телевизору говорили, что все дело в их слюне.

Да, это все ненастоящее. Просто наркотик в слюне. Просто… ох, господи!

Она дрожала, тело пылало от того, что должно быть… должно быть обязательно. Так легко потеряться в ощущениях его рта на ее ладони, его руки, выписывающей круговые узоры на голой коже ее живота.

Его рот, его руки… Илья. Брат.

Тяжело дыша, Ева пальцами вцепилась ему повыше кисти, пытаясь убрать от себя его руку. Но Илия лишь сильнее вжался в нее бедрами.

— Илья, — прошептала девушка, не доверяя собственному голосу, — отпусти, Илья. Я не твоя подружка, дурак.

Он не слышал, продолжая ласкать ее рану языком и губами. Он пил ее, закрыв глаза, словно не желал пробуждаться.

— Мне больно! — соврала Ева отчаянно. Потому что ей было хорошо. Слишком хорошо, чтобы верить этому ощущению. Так вампиры выпивали своих жертв до смерти. — Ты убьешь меня!

Она стукнула его, но не причинила ни малейшего дискомфорта — слишком неудобно было бить из той позы, в которой она находилась.

В какой-то момент ее крик достиг Исаии. Вынырнувший из блаженной нёги, он влетел на кухню, но от увиденного застыл, потеряв дар речи.

Его сестра вскрикивала и, глотая слезы, вырывалась, как могла, а брат… Сначала Исаия решил, что Илья, рехнувшись, насилует Еву — слишком характерные движения бедрами тот совершал. Но, к счастью, даже несмотря на задранный подол девичьего сарафана, Илья всего лишь кормился. Одной рукой он удерживал ладонь Евы, из которой брал кровь, а другой… какого черта он ее там лапает!?

Илья вылизывал ладонь Евы, когда Исаия одним рывком стащил его с сестры и отшвырнул в сторону. Тот немедленно вскочил на ноги и, оскалив окровавленный рот, утробно зарычал, как рычат крупные хищники из семейства кошачьих.

Исаия загородил собой Еву, оскалившись в ответ.

— Хватит! — и звук, что раздался из вроде бы человеческого горла, больше всего напоминал низкий, утробный рык зверя.

Илья застыл. Он видел, как зрачки в глазах брата уменьшились до едва различимых точек, и радужки, казалось, вспыхнули мрачным, серым огнем.

Илья сделал шаг к нему, и Исаия вновь рыкнул — сердито, зло, требовательно.

Долгие секунды они смотрели друг на друга, пока Илья не отступил, опустив голову. Рассудок возвращался к нему урывками, скомканными фрагментами полузабытой мозаики.

В оглушающей тишине Ева поднялась на ноги за спиной Исаии и, пошатываясь, убежала в ванную — в ужасе перед тем, во что превратила собственных братьев.

— Ты облажался, — констатировал Исаия, проводив сестру обеспокоенным взглядом.

— С чего бы? — недружелюбно отозвался Илия, но клыки больше не скалил.

— Придурок, — процедил старший брат, — ты что с ней сделать собирался?

Илья с возмущением открыл рот, но остановился на половине движения, пальцами собрал с лица кровь и ошалело на нее уставился. Сглотнув, он поднес ладонь к носу и глубоко вдохнул запах крови. Выдох вышел прерывистым.

— Это было…

— Да, — подтвердил Исаия, хорошо понимая, что у брата все равно не найдется подходящих слов. — Это и значит быть такими, как они.

Илья рассеянно кивнул и вдруг вскинул голову, вытаращившись на близнеца:

— Ева… я же ее…

— Ты ее перепугал.

— Нет! То есть, да, но не только это. Ты разве ее не…

— Что?

— Нет. Ничего.

16 глава

Надо остановить кровь. Что это было? Они на людей не были похожи. Зачем он трогал меня? Так не должно быть. Надо остановить кровь. Они вампиры. Мне теперь всегда будет шестнадцать. Как это маме с отцом сказать? Надо было согласиться на доноров. Надо остановить кровь. Илья чуть не убил меня. Они там не подерутся?

Мысли, как перепуганные тараканы, роились в голове, наскакивая одна на другую, пока Ева трясущимися руками запиралась в ванной. Защелка на дверной ручке, примитивный механизм, который легко вскрыть простой отверткой, на декоративной двери из плотного картона — не самая надежная защита, но сейчас ей сгодилась бы даже призрачная преграда.

Справившись с замком, Ева перевела дух — насильно вдохнула, задержала дыхание и медленно, с бесконтрольной дрожью, выдохнула. Голова гудела, кровь продолжала стекать с руки.

Где-то здесь была аптечка.

Перекись водорода и бинты она нашла в одном из двух шкафчиков, висевших по обе стороны от зеркала над раковиной.

Попав на кожу, перекись противно зашипела, но несколько секунд неприятных ощущений и все стало сходить на нет.

Кое-как перебинтовав ладонь, Ева в изнеможении опустилась на край ванны. С кухни доносилось громкое выяснение отношений, но борьбы вроде бы не было.

Укус под бинтами чесался, и девушка потерла ладонь о колено. Рука поднялась выше, к животу, там, где ее касался Илья. Отголосок испытанного удовольствия омыл девушку с ног до головы, бросив в жар.

Она отдернула руку.

Черт. Черт, черт, черт подери все!

Что же делать-то?

Вопрос без ответа стал последней каплей, и Ева, всхлипнув, тихо разревелась, спрятав лицо в ладонях.

…

— Она плачет, — констатировал Исаия, закончив оттирать пол от крови. Илья, умывшийся и сменивший одежду, угрюмо сидел за стойкой, молча переваривая итог своей несдержанности.

— Я ведь ее убить мог.

— Не думаю.

Илия недоверчиво посмотрел на брата.

— Если бы ты меня не остановил…

— То остановился бы сам, — уверенно заключил Исаия и пояснил: — Измаил не отпустил бы с нами Еву, если бы не был уверен, что мы не навредим ей. Она же для них, как пчелиная королева — без нее они не могут пополнять свои ряды. Согласен, в первый раз вышло не очень, но, сам подумай, разве в следующий раз ты не будешь более осторожным?

— Это если Ева еще согласится повторить, — не разделил его энтузиазма Илья. — Она же меня боится теперь.

Убрав тряпку в шкафчик под мойку, Исаия воззрился на брата с неодобрительным интересом. Илья этот взгляд терпеть не мог, потому что точно знал: сейчас дорогой близнец скажет нечто неприятное, но заслуженное.

— Отлично, — медленно произнес Исаия. — Тогда отправляйся обратно в их общину. Доноры нам требуются каждые два-три часа, если верить Измаилу. Я останусь с Евой и попрошу ее продолжить мое кормление.

— А ты не оборзел!? — подскочил Илия, вмиг разозлившись. — Так я тебя с ней и оставил! Со мной к донорам пойдешь.

— Не хочу, — просто, как само собой разумеющееся, заявил Исаия.

— А я с чего тогда должен свалить?!

— От кого тогда ты будешь пить? — разумно уточнил Исаия. — От соседей?

Фыркнув, Илья невесело рассмеялся. Всегда он так! Эдак серьезно и рассудительно перечислил все варианты, чтобы доказать, что вариантов как раз и нет. Или пей от Евы, или… При мысли о донорах Илье сделалось мерзко. Прикладываться к чьей-то там шее… дрянь.

— Я не собираюсь ее заставлять, — предупредил он на всякий случай. Взгляд Исаии похолодел:

— По-твоему я собираюсь?

— Если она согласится, — проигнорировал его вопрос Илья, — мы могли бы питаться по очереди, чтобы один мог следить за другим.

— То есть я за тобой, — язвительно уточнил Исаия.

— Пошел в баню, — ласково пожелал ему брат.

За разговорами прошло двадцать минут. Еще столько же парни прислушивались к звукам из ванны. Илья потратил это время на приготовление пельменей. Когда Ева прекратила всхлипывать и окончательно притихла, братья решились приблизиться.

— Ева, — осторожно постучал в дверь Исаия. По ту сторону Ева обхватила себя руками, не желая отвечать и гадая, сколько времени прошло. Десять минут? Час? Восприятие смазалось, будто она находилась в тумане.

— Ева, все нормально, — подключился Илия. — Выходи, тебе надо поспать.

Ева молчала. Не из вредности или обиды — она боялась, что если откроет рот, то снова разревется и наговорит глупостей.

— Изя на меня рычал, Ев! — прокричал Илья с подкатывающим отчаянием. — Хочешь, я ему клыки поломаю? Хотя новые все равно вырастут…

— Заткнись, — буркнул Исаия.

Господи, — мысленно простонала Ева, — они думают, я из-за этого заперлась?

Утешившись, что одна такая извращенка, девушка замахала ладонями на лицо, чтобы хоть немного остудить пылавшее лицо и дать слезам высохнуть.

— Ев! — снова позвал Илья, на этот раз притворно-жалобно. — Если не ответишь, мы решим, что ты там умерла, и вскроем дверь. А я не помню, где у нас отвертки валяются. Не заставляй меня перерыть всю квартиру. Убираться тебе придется.

— Да здесь я, — огрызнулась Ева, не в силах выслушивать бред Ильи. Он мог нести его часами, чтобы добиться своего.

— Аллилуйя!

— Выходи, хватит прятаться, — попросил Исаия.

— Я пельмени сварил! — добавил от себя Илья.

Живот у девушки предательски заурчал.

— Ага! Слышу, желудок на нашей стороне! — обрадовался младший близнец.

Плюнув, Ева поднялась. На первом же шаге голова у нее пошла кругом. Пришлось ухватиться за край раковины. Постояла, пока не прошел приступ слабости.

Да, ей надо поесть. И поспать. Но, главное, поесть.

Покинув ванну, девушка уставилась на ожидавших ее братьев. Сейчас они казались ей вполне обычными, человечными и совсем не пугающими.

— Я вас накормила, теперь кормите меня, — проворчала Ева предельно недовольно, осмелившись пройти между ними. И плевать, что лопатки свело от напряжения, будто на нее вот-вот набросятся.

Господи, — молила она, — дай сил хорошо притвориться. Не дай их бояться. Только не их.

Кухню наполнял аромат пельменей. Уже поостывшее и слегка переваренное любимое блюдо ждало девушку в большой общей тарелке.

— Пельмени кто-то кроме меня еще будет? Илья? — деловито спросила она, как ни в чем не бывало, и потянулась в шкаф за порционной тарелкой.

Исаия покачал головой, Илья пожал плечами:

— Я попробовал. Меня чуть не вырвало. И вкуса не чувствую.

— А у крови какой вкус? — искоса посмотрела она на него.

Илья снова пожал плечами и отвел взгляд:

— Как кровь.

— Садись, — указал Исаия на стул сестре. Ева послушно села. Он придвинул ей всю здоровую тарелку, поставил бутылку кетчупа. — Чай будешь? Еще торт остался.

Слова об ответном кормлении он воспринял буквально.

— Буду, — прожевав первый пельмень, согласилась на все девушка. Она настолько проголодалась, что даже кетчуп был не так уж и нужен. Ева ела, едва отрывая взгляд от тарелки.

Илья включил телевизор. Они с Исаией оба устроились за стойкой рядом с сестрой и вскоре стали обсуждать пропущенный футбольный матч, зрелищные моменты которого как раз показывали в спортивных новостях.

Ева невольно прислушивалась к их беседе. Футбол ее не интересовал, но подобный обыденный разговор невероятно успокаивал и утешал. Может, все еще будет хорошо. Главное, выдержать эти первые дни.

— Ого! А ты не лопнешь, деточка? — весело фыркнул Илья, и только тогда задумавшаяся девушка сообразила, что опустошила всю тарелку и уже занялась десертом.

Это сколько же она съела? Штук тридцать-тридцать пять больших пельменей! В животе стояла тяжесть, но не сказать, чтобы она наелась.

— Это на вас крови не напасешься, — огрызнулась она, но слабо, слишком шокированная собственным аппетитом.

— Мы можем вернуться к Измаилу, — предложил Исаия нейтрально. — У него есть доноры, ты слышала.

Илья бросил на него возмущенный взгляд.

Ева заколебалась. Она ненавидела этого кровососа, но не была уверена, сможет ли снова позволить братьям пить из себя. Если все будет также…

— Я не хочу быть обязанной ему, — поделилась она своими сомнениями. — Но вы… меня напугали.

— Измаил говорил, что мы скорее себе руку отгрызем, чем причиним тебе вред, — напомнил Исаия.

— Извини, — убито покаялся Илья, — я не смог остановиться, когда ты попросила.

— А почему не смог? — спросила девушка.

— Ну, — поднял он затуманившийся взгляд к потолку, — это было хорошо. Лучше всего, что я пробовал. Полный кайф.

О том, что кайф этот остро напоминал секс, парень решил не уточнять.

— Ты что, наркотики принимал? — по своему истолковала Ева его слова.

— По мелочи, — отмахнулся он, не став спорить. — Ев, — обратились к ней его темные, как грозовое небо, глаза, — я тебе обещаю, что больше это не повторится. Я отпущу тебя сразу, как попросишь.

— Илия, — одернул близнеца Исаия, — мы не будем ее заставлять. Того, что она сделала, уже достаточно.

— Да не хочу я притрагиваться к кому-то другому! — схватился за короткие волосы Илья и тут же спрятал лицо в ладонях. — Брать… пить кровь у каких-то левых баб. Это извращение какое-то.

А присасываться, возбуждая несовершеннолетнюю сестру, — скептически договорила за него Ева, — не извращение?

Черт, она об этом пожалеет, но…

— Ладно, мы попробуем еще раз.

Где-то из глубин комнаты донеслась культовая мелодия из «Терминатора». Илья соскользнул со стула и ушел отвечать на телефонный звонок.

— Да не ори ты! — услышали Исаия и Ева его возмущенный крик. — В ночную выйду! Да знаю я, что много заказов! Могу вообще уволиться! А чего ты тогда? Да. Да. Я же сказал. Все, давай. Потом объясню.

Вернулся Илья в слегка взбудораженном состоянии, вертя в руках мобильный телефон.

— Завтра ночью выйду на работу, — объявил он всем.

— Кстати, — вспомнил Исаия, обратившись к Еве, — я с твоей начальницей говорил.

— И что ты ей сказал? — насторожилась та.

— Что ты вынуждена отсутствовать по личным причинам. Она дала тебе три дня выходных, но просила перезвонить.

«По личным причинам». Что ж, — рассудила девушка, — здесь был простор для фантазии. О правде не стоило и заикаться.

— Три дня — это начиная с какого? — уточнила она.

— Этим днем отдыхаешь, а следующим выходишь.

Ева доела кусок торта и прислушалась к своим ощущениям.

— Вроде наелась, — не слишком уверенно решила она, но из-за стола все же поднялась. — Вы как хотите, а я спать.

— Посуду можешь не мыть, — разрешил Исаия. А Еве вдруг пришло в голову, что кухня ее братьям больше не понадобиться. Никогда.

17 глава

Ей снились коты. Огромные хищные звери, на которых она могла бы прокатиться верхом, не касаясь ногами земли. Их было много. Они крались через чащу заснеженного леса, и Ева чувствовала обжигающий мороз на коже, холод в легких. Золотистые, светло-карие, желто-зеленые глаза хищников мерцали алым в темноте. Их гибкие, мощные тела мелькали меж стволов деревьев разноцветными призраками — песочные, бурые, грязно-рыжие, дымчато-серые. У одних шерсть была однотонной, у других — радуга приглушенных оттенков; с мелкими полосками без намека на тигриную шкуру, с пятнами и полукольцами, или будто припорошенные пеплом — такие разные и в то же время словно вышедшие из одного помета.

Они шли к Еве, и в радушном приветствии она протягивала руки им навстречу…

…

Ева спала, свернувшись клубком на облюбованном диване под тонким покрывалом. Илия пару раз проходил мимо нее на кухню — выпить воды (к жидкостям его новый организм относился более лояльно, чем к тем же пельменям), но на третий раз остановился, залюбовавшись игрой света и тени на ее лице.

В полумраке зала она казалась ему одновременно эфемерной и невероятно по-теплому земной. Иное зрение, доставшееся ему с клыками, видело, как под тонкой кожей ровно бился пульс, а иное обоняние ловило сладкий, полузнакомый с детства аромат ее тела. Раньше Илия не мог в полной мере и так отчетливо чувствовать сестру. Сейчас же ему открылось, какая она у него все-таки красавица: и грудь у нее для малолетки просто шикарная, в руку едва поместится; и шейка белая, лилейная, и волосы блестящие, длинные, как ему всегда нравилось.

Не обращая внимания, насколько странны его мысли, он опустился на пол рядом с ее лицом и осторожно прикоснулся к щеке, очерченной бледным румянцем. Ощущения, возникшие при этом, чудились ему маленьким чудом, чем-то волшебным и естественным, святым — если бы он верил в подобное.

Осторожно, чтобы случайно не разбудить Еву, Илия примостился подбородком на край дивана, оказавшись в паре сантиметров от ее лица. В ушах стучала кровь — ее кровь — по телу бежали мурашки, заставляя внутренности сжиматься в будоражащем предвкушении. Из ее приоткрытых губ он ловил мятное дыхание зубной пасты, и нестерпимо хотелось попробовать, будут ли при поцелуе мешать клыки. А если все-таки ранят ей язык или губы, то насколько крышесносней станет все с ее кровью?

Посторонний шорох из комнаты Исаии заставил Илью отшатнуться. Не глядя схватив пульт с журнального столика, он включил первый попавшийся канал.

Когда Исаия вошел в зал, Илия уже сидел спиной к дивану, таращась в экран при минимально включенном звуке.

— Что ты здесь делаешь? — в голосе брата сквозило неприкрытое подозрение.

— Смотрю телевизор, — как можно равнодушнее ответил Илия, но пульс на языке плясал пойманной мошкой.

— Не ври мне.

— Я не беспокою ее.

— Встань и отойди от нее, Илия.

«Исаия?» — сквозь сон узнала Ева голос брата.

— Я не хочу пить, — скрипнул зубами Илия. — Я просто смотрю телевизор.

Не открывая глаз, Ева прислушалась.

Да, точно. Тихие, невнятные реплики и закулисный смех.

И при таком звуке Илья что-то различает? — удивилась девушка. — Хороший слух.

— Тогда, — прошептал Исаия, присаживаясь рядом с братом, — посмотрим телевизор вместе.

Они просидели так три рекламных ролика, когда Илья вдруг прохрипел:

— Солнце… давит.

— Да.

Оба, как по команде, посмотрели в сторону зашторенного окна, по краям которого просачивался белый, солнечный свет. Одиннадцать утра — солнце, набирая силу, входило в зенит.

Кожа близнецов хранила ровный, насыщенный загар, но теперь это казалось не более, чем насмешкой. Солнце давило на них неосязаемой мощью, словно над их головами был невидимый пресс, и сама природа кричала, что они более не люди, и время их — ночь.

В сумрачном настроении братья смотрели криминальные новости, когда мобильный телефон Евы внезапно завибрировал на журнальном столике.

Исаия немедленно схватил аппарат в надежде не разбудить сестру, но та, поморщившись, стала просыпаться.

— Алло, — ответил он на звонок. На том конце провода повисла тишина, но прежде, чем Исаия повторил дежурное слово, звонивший подал голос:

— Мне нужна Ева.

Всем нужна, — мимоходом подумал Исаия, напрягшись. Уж не привет ли от Измаила?

— Кто ее спрашивает?

— Артур.

Поморгав, Исаия вспомнил, что так звали парня сестры. Бывшего.

— Минуту.

Убедившись, что Ева окончательно проснулась, он протянул ей телефон:

— Твой бывший.

— Мой что?.. — спросонок не сразу сообразила девушка. — Ах, да, Артур. Ему-то чего надо?

Не получив ответ на, в общем-то, риторический вопрос, она приподнялась на локте и, подслеповато щурясь, прохрипела в трубку:

— Алло.

— Кто это был? — голос Артура на том конце связи звенел от злости. Как-то быстро и сразу выведя ее из сонливости. От души зевнув, Ева постаралась придумать остроумный ответ:

— Вампир.

— Я спрашиваю: кто это был? — бывший парень еще не кричал, но голос ощутимо повысил. Ева представила его лицо: синие глаза мечут молнии, правый уголок рта оттянут назад, узкое лицо с ярко выраженными скулами налилось кровью. Артур всегда был крайне эмоционален, честен в том, что чувствовал. Это ее в свое время в нем и привлекло.

Когда ты новенькая не только в группе, но и в городе, где из всех знакомых лиц, не считая далеких братьев, лишь Алиса, да и то на параллельном потоке, это нелегко. Когда к ничего не знающей и во всем неуверенной девчонке подходит симпатичный парень и знакомится с широкой, открытой улыбкой, это маленькое, но очень нужное чудо. И как-то само собой вы проводите время вместе, и ты на каждой перемене ищешь его в толпе студентов. Он знакомит тебя с друзьями, и вот, ты уже своя. И все хорошо, и жизнь прекрасна.

Но к концу первого курса влюбленность сползает как, вдруг ставшие малыми, розовые очки. И ты видишь, что парень твой многовато выпивает и хамит, и все чаще смотрит на тебя с усталой раздражительностью. Он уже забыл о своем обещании ждать твоего совершеннолетия, ему плевать на твои доводы, он хочет здесь и сейчас, или катись со своей девственностью искать другого дурака.

И первые дни ты действительно считаешь себя последней дрянью и полной дурой с устаревшими моральными принципами. И даже веришь, что на такую тебя никто никогда не поведется.

Но страх отпускает, и мысли проясняются. В груди еще тянет, но рана уже не кровоточит — зарубцевалась.

Ева вовсе не считала себя бедненькой, обманутой жертвой. Она видела, с кем встречалась, просто его отношение до сих пор не доставляло ей дискомфорт.

Так вышло, что секса он хотел больше, чем любил ее.

Так вышло, что ее принципы и самоуважение оказались выше любви к нему.

Здесь нечего было оплакивать. Он расстался с ней, она ушла. И, как по мнению самой Евы, им не следовало дальше общаться во избежание эмоциональной свалки.

Артур считал иначе. Он всегда до всего докапывался.

— Послушай, — все же попробовала она объяснить, — ты расстался со мной, а не я с тобой. Ты послал меня, и я свалила, — услышав в ответ резкие, оскорбительные слова, девушка прикрикнула: — Какое право ты теперь имеешь выяснять, кто берет за меня телефон!?

— Что, другого себе уже нашла? — не слыша, допытывался он. — И спишь уже с ним, да? А мне смела втирать, что ни с кем до восемнадцати. Шлюха. Так ты меня любишь, да?!

Илия, слышавший все от первого до последнего слова, повернулся к Еве, и взгляд его девушке не понравился.

— Хочешь, я ему язык вырву? — предложил он ей низким, мурлыкающим голосом. У девушки по коже побежали мурашки. Голос брата будто окутывало громовое урчание тигра.

— Что он там сказал? — взбешенно переспросил Артур. — Кому он так язык вырвет!?

Илья хотел сказать что-то еще, и Ева поспешно закрыла ему рот ладонью. Он моргнул, улыбнулся — девушка ощутила движение его губ — и лизнул.

Ева не сразу сообразила, что рот ему зажимала левой рукой — той, откуда он пил кровь. И ни бинтов, ни ранок на ладони уже не было — только нежная, чувствительная после ускоренного восстановления кожа.

От выходки брата девушка зарделась.

Как себя вести, когда по телефону орет благим матом твой бывший, а руку ласкает язык старшего брата? Такого вопроса Ева раньше перед собой не ставила.

— Перестань, — шикнула она на Илью. Илья не перестал. Тогда Ева отдернула руку.

— Это все, что ты хотел сказать? — спросила она в трубку дрогнувшим голосом. Брат осклабился, явно довольный собой.

Ева поискала глазами Исаию. В зале его не было. Когда только смыться успел?

Девушка отключила телефон, уже не слушая, что там кричал Артур. Парень тут же перезвонил, но она перенесла его контакт в черный список.

Разобравшись с одной проблемой, Ева перешла к другой.

— Ты зачем это сделал? — сердито вопросила она у брата. Илия все так же сидел на полу, опустив скрещенные руки на диван, и глядел на нее спокойными, сияющими глазами. Каяться он совершенно не собирался.

Ева толкнула его в плечо. Никакой реакции. Толкнула еще раз, сильнее.

— Ты вообще в своем уме?

— Ты злишься на меня из-за этого лоха?

— Серьезно, Илья, ты себя ненормально ведешь, — сбавила девушка тон. — Ты разве сам не замечаешь, что делаешь?

Илия замечал, только ему было все равно. Но к просьбе сестры все же прислушался и, поднявшись с наигранно тяжелым вздохом, молча ушел в свою комнату.

Ева проводила его недоверчивым взглядом.

И это все?

Не то, чтобы она жаловалась, но не похоже на Илию просто так оставлять начатое развлечение.

Телефон зазвонил снова. Ева глянула на экран:.

«Алиса».

— Привет! — после всех событий прошедших дней голос подруги был словно из другой, далекой жизни.

— У меня ощущение, будто мы год не виделись, — сказала ей Ева вместо приветствия. Алиса рассмеялась.

— Это точно! Слушай, Ев, мне тут Артур твой звонил…

— Он не мой. И, да, мне он тоже названивал.

— Он нес какую-то чушь, что поймал тебя на измене? — Алиса сделала фразу вопросом.

Ева запустила свободную руку в волосы и, как следует, помассировала кожу у корней. Спросонок или от усталости, но у нее страшно болела голова.

— Именно, что чушь, — подтвердила она. — Я пока у братьев, и Исаия ответил на звонок. Ну, а дальше этот придурок сам все придумал.

Алиса захохотала.

— Ой, не могу! Ну, индюк! Уже к брату ревнует!

— Угу.

И почему Еве было совсем не смешно?

Некстати вернулся Илия, войдя плавной, текучей, иномирной походкой. У себя в комнате он снял футболку и остался в одних шортах — темно-синих, из тонкой хлопковой ткани. Он двигался как танцор, как кот: шаг бесшумный, вкрадчивый. Ева смотрела на него как под гипнозом: на мышцы, перекатывающиеся под бронзовой кожей, на игру теней от телевизора и просачивающегося по краям штор света, на его лицо — провокационное, словно он ей вызов бросал.

Она смотрела на него и безуспешно старалась сглотнуть комок в горле.

— Ева!

— А? — очнулась она будто ото сна. — Прости, ты что-то сказала?

— Что у тебя с голосом? — подозрительно спросила Алиса.

Илья подошел к окну, задумчиво провел рукой по плотной ткани. Повернувшись к Еве, он прошептал:

— Проверим, как на меня действует солнце?

Вытаращившись на него, Ева замотала головой.

— Не смей, — прошипела она одними губами, на всякий случай прикрыв рукой микрофон.

— Да ты говоришь с придыханием! — обличила ее Алиса.

Илья потянулся к краю штор.

— Я перезвоню, — скороговоркой пробормотала Ева и, нажав отбой, бросилась к брату. Перехватив его руку, она оттащила его подальше от окна.

— Сдурел? — зашипела перепуганная девушка, продолжая сжимать пальцы на руке Ильи чуть выше кисти.

— Оборотни не умрут на солнце, — напомнил тот слова Измаила.

— Да плевать мне, что он так сказал! — разозлилась Ева. — А если он ошибся? Или соврал? Готов поставить на это свою жизнь?

— Ев…

— Исаия! — закричала та, не желая ничего более слушать. — Илья с катушек слетел и хочет себя убить!

— Да не хочу я…

Перед ними возник Исаия. Просто появился, как по волшебству. Даже зная, что это всего лишь вампирская скорость, Ева пошатнулась, едва ни отпрыгнув.

— Ну? — осведомился он мрачно, переводя взгляд с нее на Илию и обратно.

— Да фигня, — скривился Илья. — Ева себе тут напридумывала…

— Ты хотел на солнце вылезти!

— Руку! — подчеркнул он, подняв оную, в которую вцепилась сестра. — Я всего лишь хотел подставить солнцу руку и проверить ощущения! Дура истеричная!

— Сам придурок! — огрызнулась Ева, демонстративно отбросив от себя спорную конечность.

— О, заткнитесь, — поморщился Исаия. — Я спать хочу, поганая вялость мне нормально соображать не дает, а тут еще вы со своими воплями.

Он подошел к окну и резким движением распахнул шторы. Ева с Илией дернулись, но ничего страшного не произошло.

Зал залил яркий свет полуденного солнца. Ева сощурилась, Илья и вовсе отвернул лицо. Но ни он, ни Исаия падать замертво, похоже, не собирались.

— Черт, — пробормотал Илья с противоречивой смесью одобрения и недовольства.

— Да, неприятно, но вполне терпимо, — согласился с ним Исаия. — Долго же ты собирался со смелостью, чтобы проверить, а?

— А ты сам когда успел? — спросила Ева, покосившись на рыкнувшего в ответ Илью. Он, не замечая, все больше вел себя как зверь, нежели как человек.

— На рассвете. Пока Илия пялился на тебя.

18 глава

В наступившей за этим гробовой тишине голос Илии упал до низкого, рычащего шепота:

— Я же сказал, что смотрел телевизор.

— Затылком? — издевательски уточнил Исаия.

Илия застыл. Все его тело напряглось от гнева: каждый мускул, каждая клеточка; на щеках выступил бледный румянец стыда. Он и шага не сделал к Исаие, но воздух между ними заполнился обещанием насилия. Такая плотная, вязкая мысль — пока еще мысль — готовая взорваться кровью и болью.

— Я тоже чувствую это к ней, — вдруг произнес Исаия. Произнес спокойно и мягко, с непонятным никому сочувствием.

Илья не шелохнулся и даже не дышал. Только смотрел на брата с тяжелой, мертвой яростью.

Бывало, что братья ссорились — слишком разные они были, несмотря на внешность. Они дрались до синяков, до крови. Исаия однажды даже руку Илье сломал — ненарочно. Еву это беспокоило, но не пугало. Сейчас же… сейчас она смотрела на Илью, и вид его ужасал.

— Я тоже хочу касаться ее, — продолжил Исаия, будто не видя, на какой тонкой грани балансирует брат. — Здесь всюду запах ее кожи, от него голова кругом идет, будто дурман. И я ловлю звук ее пульса, словно от этого зависит моя жизнь. Меня магнитом тянет к ней, до дрожи тянет обернуться вокруг нее, спрятать от всех и пробовать, наплевав на все, словно…

— Заткнись! — прорычал Илья, и голос его гремел, как раскат грома, как рык взбешенного льва. Новость, что Исаия чувствует то же самое, что и он, его совсем не обрадовала. Напротив, она подняла в нем жгучую, дикую ревность, и ярость открывшейся стыдливой тайны. Он никому не собирался говорить о своих желаниях, а уж делить Еву — тем более.

А Ева, в ужасе перед столь резкой реакцией обычно добродушного Ильи, не думая, встала между ними, не зная, что делать. Она боялась дотронуться до взбешенного брата, боялась, что любое действие заставит его сорваться.

Однако, угодив в поле его зрения, она предстала перед всей тяжестью его злости и, не выдержав, отшатнулась. Она знала, что брат не ударит ее, знала, но иногда тело реагирует само по себе.

И ее реакция, лучше чем что-либо еще, привела Илью в чувство. Он моргнул, неуверенно отступил, губы скрыли оскаленные клыки. Гнев его ушел, соскользнул, словно маскарадная маска, и осталась только растерянность и уязвленная гордость.

И глядя в это лицо, словно на открытую рану, Ева обратила внимание на слова Исаии. Их обоих — ее братьев — тянуло к ней. Не по-родственному и даже не совсем по-человечески. Не так, как ее саму к ним, но хуже, потому что это напоминало наркотическую зависимость.

— Это все из-за изменений, — заговорила она, ни на кого не глядя. — Мало ли что этот вампиризм с вами сделал. Я тоже себя странно чувствую. Вечером съездим к Измаилу и уточним, как от этого избавиться. Не мы первые и не мы последние, в конце концов. Так что давайте не пороть горячку, ладно? — последнее слово вышло тихо и немного неуверенно.

— Мне в ночь на работу, — сказал Илья, успокаиваясь.

— Сходим вдвоем, — предложил Исаия. — Я взял отпуск.

— Ты и отпуск? — не поверил услышанному Илья, для кого шок от подобной новости оказался сильнее всего остального. — Наш трудоголик взял отпуск? Я не ослышался?

— У нас экстренная ситуация, — повел плечом Исаия и зевнул: — Я спать. Ева, пойди тоже поспи, чтобы ночью носом не клевать. Илия, не приставай к Еве.

— Да пошел ты, — беззлобно буркнул ему в удаляющуюся спину Илья. — Я тоже вздремну, — решил он, обратившись уже к сестре. — И не слушай Изю.

— Ладно, — легко согласилась девушка. Если он может притворяться, будто ничего не происходит, — рассудила она, — то могу и я.

Оставшись одна, Ева направилась на кухню. Спать ей пока не хотелось, а вот поесть было бы неплохо. Девушка очень надеялась, что Измаил не шутил по повод ее фигуры. Но если она все же начнет толстеть, то немедленно прекратить кормить ребят кровью. Одно дело быть вечным подростком, но подростком-толстухой — это уже слишком.

Увы, но холодильник Еву разочаровал. Есть было откровенно нечего. Голод не отпускал, и, порывшись у себя в сумке, девушка отыскала немного денег. На обед в кафе должно было хватить.

Стараясь не сильно шуметь, она умылась, причесалась, переоделась. Перед выходом проверила, взяла ли с собой телефон. Не дай бог, ребята заметят ее отсутствие. Она бы на их месте с ума сошла от беспокойства, учитывая всю опасность их ситуации.

Двор встретил Еву сухой жарой, детскими криками с игровой площадки, шумом машин и мужчиной на скамейке. Слегка за тридцать, накаченный и подтянутый, с короткой, армейской стрижкой — он смотрелся крайне неуместно на излюбленном наблюдательном пункте местных бабушек. Пройдя мимо него, Ева шагов через пять оглянулась: мужчина уже кому-то звонил.

Как шпион, — подумала она и попыталась вспомнить, в какой стороне нужное ей кафе, в котором любил перекусить Илья. Отбросив мысль о том, что теперь его «личное кафе» она сама, Ева обошла дом с правой стороны и остановилась на светофоре. Там, через дорогу, высилась вывеска искомого кафе. «Маковое поле» — гласила она.

Светофор не успел сменить цвет, как плеча Евы невесомо коснулись. Отдернувшись, она рывком развернулась и уставилась на высокого, темноволосого парня в черных солнечных очках. Серо-синяя рубашка на нем оттеняла бледный тон кожи, белые брюки были идеально отглажены, прекрасно сочетаясь с мокасинами из мягкой кожи песочного цвета.

Ева непонимающе на него таращилась, пока человек не приподнял очки.

— Вася-Степа? — признала она его, наконец. И тут же бросила взгляд на солнце: — Ты же вампир.

— Митя, — назвался он очередным именем. Все такой же спокойный, если не сказать, равнодушный. — Солнце не убьет меня.

— Оборотень? — предположила девушка. Он кивнул. — А что ты тут делаешь?

— Этим вечером не могла бы ты навестить Измаила?

Ева моргнула.

— Зачем это? И как ты здесь… ты следил за мной?

— Не лично, — уточнил вампир. — Солнце не убьет меня, но находиться под его прямыми лучами утомляет. Я оставил человека караулить подъезд в надежде, что ты покажешься.

— А позвонить никак? — скептически спросила Ева, поняв, что за мужчина такой сидел на скамейке. — Не верю, что вы не выяснили номер моего мобильного.

— Мы не смогли дозвониться до тебя, — светофор, наконец, загорелся зеленым, и они сдвинулись с места. Ева все еще хотела есть, а вампиру требовалось убраться с открытого места. — Предполагаю, твои братья заблокировали все входящие от неизвестных.

— С чего ты взял?

— Потому что в первый и единственный раз с твоего телефона ответил Илия.

— Он мне не говорил, — настороженно сказала Ева.

— Он попросил оставить тебя в покое, — объяснил Митя. — После мы больше не смогли дозвониться.

— А прийти и в дверь постучать?

— Твой брат также предупредил, что в этом случае нам будут не рады.

— И с каких пор вас это волнует?

Вампир не ответил. Они дошли до кафе, Митя открыл девушке дверь, галантно пропустив вперед. После яркого солнца и душной улицы прохлада и умеренное освещение внутри казались раем.

Ева выбрала угловой столик в дальней части зала, подальше от окон и людей. Сиденья были красные и мягкие, из кожзаменителя, столики — темное дерево.

В ожидании официанта она повторила свой вопрос.

— Нам нужно, чтобы ты пришла к Измаилу, и пришла добровольно, — Митя снял очки, и девушка вновь не смогла не залюбоваться его красотой. Сильное, волевое лицо, прямой узкий нос, изящный рот и невероятно притягательные глаза. Свои длинные черные волосы он перехватил в простой низкий хвост. Неплохо, но французские косы ей нравились больше.

— Зачем я должна прийти?

— Мы… обеспокоены, — тщательно подбирая слова, произнес вампир. — Думаю, наш князь сходит с ума.

Заявление вампира поставило Еву в тупик.

— А раньше он у вас нормальный был? — с плохо скрытым сомнением уточнила она. Глава по безопасности посмотрел на нее тяжелым, неподвижным взглядом. Под этим взглядом подчиненные старались немедленно убраться подальше от начальства. Ева же заерзала и попыталась пояснить: — Он натравил на меня того вампира, Филиппа, чтобы потом заявиться самому в роли спасителя. Это я еще как-то могу понять, пусть поступок и сволочной. Но я очнулась, когда он мне ногти на ногах красил, понимаешь? Это абсолютно точно ненормально.

Митя опустил глаза.

Подошла официантка с меню. Ева тут же отвлеклась на выбор блюд.

— Он владеет этой территорией более восьмидесяти лет, — негромко поведал вампир, пока девушка изучала список. — Под его рукой закон стал един для всех, и мало кто смеет его нарушить. Это принесло нам мир и позволило выжить. Наш князь — прекрасный хозяйственник. Он организовал нас, и мы сотрудничаем под его покровительством. Тебе это, возможно, трудно понять, но вампиры — одиночки. В крайнем случае, живущие небольшими группами.

— Я извиняюсь, но звучит так, будто мы знаем разных Измаилов, — вежливо заметила Ева. И тут же решила, что хочет два гамбургера и картошку фри. Вредно, зато вкусно. Тем более, если фигуре ничего не грозит. В сомнениях она бросила взгляд на своего собеседника: — Я, правда, перестала меняться? В смысле, стареть или… толстеть?

Вампир откинулся на спинку сиденья. Глядел он на нее слегка недоумевающе. Первая человечная эмоция, которую Ева за ним заметила.

— Тебя волнует только твоя внешность?

— Меня волнует, как отразится моя прожорливость на фигуре.

— Никак, — помолчав, ответил Митя. Ну, да, он ей о политике, а она о фигуре. Конечно, куда понять такому красавчику простые девичьи проблемы.

Ева огляделась в поисках официантки. Та немедленно подошла. Сообщив ей свой заказ, Ева вновь сконцентрировалась на беседе.

— Так что там с безумием вашего князя?

Вампир сложил перед собой руки, переплел пальцы в замок. Он медлил с объяснениями, и это наводило на нехорошие мысли.

— Измаил — хороший хозяин, но у него есть одно… увлечение. Время от времени он находит для себя цель. Женщину. И соблазняет ее. Если у нее есть родные братья, он их убивает.

— Господи, зачем?

— Полагаю, ревность.

— В смысле?

Принесли заказ. От бургеров шел непередаваемый аромат жареного, сочного мяса, соуса, сыра и маринованных огурчиков. Картошка щекотала обоняние острыми специями. На ощупь она была обжигающей, только-только снятой с фритюра. Но именно сейчас Еве стало не до еды.

— Измаила обратила в вампира его старшая сестра Агарь. Она была Евой, как и ты, Источником. Позже она стала… любовницей князя.

Отправив в рот первую палочку фри, Ева тут же подавилась. Натужно кашляя, до слез, она попыталась осмыслить слова Мити.

Измаил говорил, что Агарь значила для него больше, чем весь мир. Но она и представить не могла в каком именно смысле. Схожие с ее собственной ситуацией моменты вызвали неприятное предчувствие.

— Измаил одержим своей сестрой, — продолжил вампир. — Был одержим ею при ее жизни и стал еще более после гибели. Женщины, что он выбирал, всегда напоминали ее внешне. Тех из них, что особо приходились ему по душе, он пробовал делать Источником. Но они все умирали, пока он не нашел тебя.

Митя поднял на Еву взгляд — прямой и испытывающий, словно он силился понять, что за зверек такой перед ним.

— Ты намного младше возраста Агарь, и, за исключением совпадения по цвету волос и глаз, совершенно на нее не похожа. Я не знаю почему, но князь позволил тебе спасти братьев, чего он ни разу не делал на моей памяти. И вот, ты, действительно, «Ева», истинный Источник. Одно из ценнейших для нас приобретений. При этом князь не запирает тебя в общине, а отпускает одну, с парой новообращенных.

— И что? — даже для нее самой голос прозвучал неприветливо.

Вампир смотрел на девушку бездонными, черными глазами.

— Он ждет, что ты придешь к нему. Не как Ева, а как… Агарь.

— Я не его сестра.

— Ты это знаешь, и я знаю. Но князь тоскует по женщине, что умерла много сотен лет назад. Думаю, он верит, что ты — ее реинкарнация, ее перерожденная душа.

— Измаил говорил, что не ищет замену сестре, — защищаясь, заявила Ева.

— Не ищет, — не стал спорить Митя. — Ему не нужна замена. Ему нужна сама Агарь.

— Но я не Агарь, — с нарождавшимся раздражением повторила Ева. — Я согласна давать вам кровь на обращение, но не втягивайте меня в его больные игры разума.

— Ты не поняла, — мягко поправил ее вампир, облокотившись локтями о столешницу и приблизившись к ней, насколько позволял стол. — Если князь не увидит в тебе Агарь, он будет разочарован. А когда наш князь кем-то разочарован, одной смертью не отделаться. Умрешь ты, умрут твои братья, возможно, еще сотни людей, коим не посчастливиться попасться ему на глаза. Ты меня поняла?

Глядя ему в глаза, Ева заставила себя выдавить:

— Да.

— Итак, — сухо продолжил Митя, — ты предстанешь сегодня перед очами нашего князя, дабы порадовать его, как и должна примерная сестра?

— А тебе какое дело, убьет он меня или нет? — огрызнулась Ева, сузив глаза. Не потому что хотела произвести впечатление, но чтобы удержать подступившие слезы. А как иначе, если парень, что тебе нравится, сидит прямо перед тобой и угрозой принуждает лечь под извращенца, которому ты сестру напоминаешь. Ева могла разреветься. Или ответить тем же: — Нет, он, может, и убьет меня, но и вам не поздоровиться, так? Поэтому вы тут караулили меня? — И пока она говорила, ей пришло на ум кое-что еще: — Угроза Ильи для тебя — ничто. Ты старше его, сильнее, но все же домой к нам не заявился. А почему?

Вампир молчал, и это было лучшим подтверждением ее догадки:

— Может, пока Измаил видит во мне свою сестрицу, он ценит меня превыше вас? И вам запрещено досаждать мне?

Глава по безопасности славился своим хладнокровием наравне с ежедневной сменой имени. Не поменявшись в лице, он резко поддался к Еве, на мгновение оскалив клыки. Девушка отшатнулась, но отступать она не собиралась — только не перед ним.

— Я приду к Измаилу сегодня. Но за это я хочу от тебя содействия.

— Какого содействия?

Ева облизнула губы. Если она попросит слишком многого, Митя откажется, а то и вспомнит, что свою жизнь и жизни близких она ценит больше, чем смерть парочки вампиров.

— Ответы на вопросы. И, по возможности, помощь, чтобы все мы могли выжить.

— Тебе действительно только шестнадцать? — спросил вампир, и спросил с одобрением, как ей показалось. В лице он так и не переменился.

— Мы договорились?

— Да.

19 глава

— Спрашивай, — предложил Митя. — Обещаю отвечать всю правду, что мне известна.

— То есть не будешь умалчивать? — догадалась Ева, подумав над странной формулировкой. Вампир молча кивнул. А девушка вдруг почувствовала себя под его взглядом маленьким несмышленышем, которому позволили поиграть во взрослого.

— Сколько тебе лет? — спросила она и, чтобы занять руки, взялась за еду.

— Триста шестнадцать от второго рождения.

Ева моргнула, не донеся до рта палочку остывшей фри.

— О.

— Еще вопросы?

— А Измаилу тогда сколько? — вопросила она нервно.

— Этого я не знаю. Можешь спросить его сама.

— И ты никогда у него не спрашивал?

— Спрашивал.

Продолжения не последовало.

— И что он сказал? — терпеливо спросила Ева.

— Что меня это не касается, — равнодушно ответил Митя.

Ева все-таки отправила в рот картошку и сделала глоток колы. Озадаченно поглядела на своего собеседника и, как можно более аккуратно, откусила от гамбургера. Тут же изляпалась соусом и поспешно схватилась за салфетку.

— Еще что-то?

— Расскажи о себе, — поколебавшись, попросила Ева, чувствуя, как шею и щеки заливает предательский румянец. Не в силах смотреть на симпатягу-вампира, она потупилась и поспешила продолжить трапезу.

— Что конкретно? — голос его похолодел. Ева мысленно застонала: нашла, о чем спросить!

— Твое настоящее имя, — выпалила она. — Почему ты представляешься разными именами?

Наступило гробовое молчание.

— Ты обещал, — напомнила девушка на грани отчаяния.

— Ной, — прохрипел вампир так, словно ответ из него вытянули клещами.

Ной, — повторила про себя удивленная Ева. Простое, приятное на слух имя. Сейчас каждый тридцатый Ной, и каждый десятый Адам. Мода на имена из священных книг пришла вместе с вампирами. Вон, даже ее собственные родители поддались общему веянию.

Нет, Ева ожидала имя более глупое, ну, или зубодробительное, типа Куанышгали или Хабибуллы. Но Ной?

— Ной, — повторила она, пробуя имя на языке, находя экзотичным сочетание азиатского лица и библейского имени. — Очень красиво. По-моему, тебе идеально подходит. Зачем все эти «Васи-Степы»?

Вампир откровенно медлил с ответом. Он успел раскаяться, что дал этой девочке слово, отвечать на ее вопросы полно и без утаивания. Не ожидал он, что беседа зайдет о нем самом.

— Это имя дала мне мой создатель, — произнес Ной отрывисто. — Она считала, что при обращении человек умирает, и рождается вампир. Новое существо не должно носить свое человеческое имя. Она взяла с меня клятву, что я никогда больше не назовусь тем именем. Ной — это все, что она мне оставила. И я его ненавижу.

«Значит, — рассудила Ева, — из-за того, что его вынудили отказаться от имени, данного семьей, он назло создательнице откликается на любое, кроме того, что дала она?»

— А это не слишком по-детски? — не поняла она вслух. — Назовись ты хоть чайником, личность твою это не изменит. Не хочешь быть Ноем, так выбери что-то другое, но такое, что тебе подходит, что нравится самому. Не «Митя», «Степа», «Вася», а что-нибудь одно и только твое.

Высказываясь, Ева внимательно наблюдала за его реакцией. Увидь она хоть тень недовольства, немедленно бы заткнулась от греха подальше. Но вампир, как ни странно, слушал. Или пропускал все мимо ушей.

— Да и как к тебе люди-то обращаются, если ты все время имена меняешь?

— Они мучаются, — вспышкой белого блеснула его улыбка, окончательно заворожив бедную девушку. Она уже и не надеялась, что тот способен на простые человеческие эмоции. — А ты как бы меня назвала?

— Как бы назвала? — с тихой паникой Ева почувствовала, что краснеет еще больше. Настолько, что становилось дурно и шла кругом голова.

— Будь я твоим созданием.

Видя, какую реакцию вызывает в девочке, Ной позволил себе немного ее поддразнить. Хотя симпатию он к ней испытывал не больше, чем к любой другой смертной дурочке, угодившей в игру Измаила.

Чтобы отвлечься и выбросить из головы крамольную мысль, а может ли она понравиться трехсотлетнему вампиру, Ева глубоко задумалась над его вопросом. Изучая его лицо, она перебирала в уме мужские имена. Обязательно красивые и короткие. С мягким произношением. С протяжной гласной.

Ноа, возможно. Или Ноха. Или, может быть, Ноэ?

Поймав себя на мысли, что ходит кругами вокруг одного и того же, девушка сдалась.

— Ной. Я бы назвала тебя Ноем. Или Ноа. Или Ноэ. Но только так. Извини.

Но огорченным Ной не выглядел. Впрочем, как и довольным.

— Еще вопросы?

Аппетит у Евы давно уже пропал, но все же она доела все, что было на тарелке.

— Ты говорил, что Агарь стала любовницей Измаила, — как можно более равнодушно подступила она к наиболее важному для нее вопросу, — после того, как сделала его вампиром. Так?

— Так.

Разминая пальцы ног, чтобы хоть как-то скрыть охватившее ее напряжение, Ева, наконец, решилась:

— Почему она стала его любовницей?

— Почему? — не понял Ной.

— В то время это было нормально или нет? — допытывалась девушка. — Почему после обращения, а не «до»?

— Не знаю, — ответил вампир с непонятной ей интонацией. И заметил задумчиво: — Тебя это серьезно взволновало.

Ева застыла.

— С чего ты взял?

Вампир кратко улыбнулся, не показав клыки.

— Я слышу, как отчаянно стучит твое сердце. Ты боишься, что Измаил возжелает тебя? — он моргнул, чуть нахмурившись: — Нет, не эта мысль тебя пугает. Значит, твои братья?

У Евы подскочил к горлу пульс, и уже далеко не от смущения горели ее щеки. Она слушала Ноя в тихом ужасе: на что еще способны эти создания? Он так легко прочел ее мысли. Словно какой-то телепат.

— Мне нужно знать, как это остановить, — выдавила Ева, смирившись с тем, что кто-то узнает, что творится у них с братьями.

— Что «это»?

«Ну почему это должен быть именно он?» — в сердцах пожалела девушка.

— Илья и Исаия говорят, — преодолевая нервозность, произнесла она, — что хотят касаться меня. Они не отходят от меня ни на шаг, и ведут себя как одержимые.

— А ты? — помолчав, спросил Ной.

Ева поелозила на сиденье. Краска стыда горела на лице знойным маревом. Вампира устроил и такой ответ.

— И что мне делать? — получилось жалобно. Ева не хотела, но голос подвел. И нервы. Неизвестность страшила ее, как страшило и собственное неопределенное желание.

— Если ты их хочешь, а они хотят тебя… — равнодушно стал рассуждать Ной, и девушка не выдержала:

— Нет! Это все ненастоящее! Раньше все было нормально! Мы не хотели!… Они не…

— Я опасаюсь реакции Измаила, — не слушая ее, произнес Ной. — Постарайся не сближаться с братьями.

— Да плевать мне на Измаила, — простонала Ева, едва ни плача. — Что мне сделать, чтобы это прошло?

— Не знаю. Спроси князя.

Девушка уставилась на Ноя. Как он себе это представлял? Чтобы она пришла к психически неуравновешенному вампиру, которому никто в городе не указ, и сказала, что, несмотря на его восприятие ее как сестры, сама она хочет собственных братьев, и не мог бы он ей с этим помочь?

Конечно, мог бы! Две головы с плеч и все! Нет человека — нет проблемы.

«Нет уж, спасибо, — решила девушка, — обойдемся».

Как-нибудь.

20 глава

На протяжении всего обратного пути Ева старательно изображала деловой вид. Она расспрашивала Ноя о его работе главы по безопасности, о жажде, которую вампиры учатся контролировать первые месяцы своей новой жизни, о печальных случаях их несдержанности, о способах отвлечь вампира, впавшего в неистовство. Узнала она и то, что ее саму держат под постоянным наблюдением люди Ноя, и это одновременно и льстило, и ужасно смущало.

Он вообще вызывал в ней море сильных, подчас противоречивых эмоций. Едва выйдя из кафе, Ева перехватила откровенно завистливый взгляд шедшей навстречу девушки. Та зачарованно оглядела вампира, косо покосилась на саму Еву и потом еще не раз оглядывалась у них за спиной — Ева не видела, но могла поклясться, что так и было.

Ной, если что и замечал, не подавал виду, исправно отвечая на очередной наспех придуманный вопрос. Ева слушала его и тихо вздыхала. И изображала ужасно деловой вид.

А что ей еще оставалось?

— Вечером я отвезу тебя в общину, — на прощание предупредил Ной, и Ева, излишне коротко и резко кивнув, скрылась за дверью подъезда.

…

Илья обнаружил пропажу Евы, когда, мучимый неясной жаждой, вышел на кухню выпить воды. Зал оказался пуст, была пуста и кухня. Не доверяя самому себе, он зашел в комнату к Исаие и с тихим облегчением убедился, что тот спал совершенно один. Илья перевел дух, а потом до него дошло: Ева пропала.

Немедленно растолкав близнеца, Илия тут же бросился звонить сестре на мобильный. Абонент был выключен или находился вне зоны действия сети.

Паника накрыла разом, подобно тропическому тайфуну: она раздирала и мотала из стороны в сторону, сбивала с толку, лишала способности соображать. Эмоции вампира не имели плавного перехода, и если приходили, то обрушивались неподъемным грузом. Слабого духом это могло свести с ума.

К счастью, Исаия контролировал себя если не превосходно, то достаточно сносно, чтобы и самому не поддаться негативным чувствам, и брату не дать наделать глупостей.

Он призывал Илью успокоиться и трезво взглянуть на вещи, ведь Ева могла просто выйти в ближайший магазин, и тут же запретил ему бежать на улицу проверять, не доверяя тому, что тот мог учудить в столь нестабильном состоянии.

Звонок в дверь прервал все препирательства. Меньше, чем через секунду, Илья уже открывал дверь, готовый взорваться и накричать на бестолковую девчонку, но на пороге была не она.

— Что? Ты не рад меня видеть? — нервно рассмеялась Лара, невольно попятившись от столь агрессивного вида. Илья мог поклясться, что слышал где-то в голове щелчок, ознаменовавший резкий переход от злости к удивлению.

— Лар? Уже приехала?

— Сюрприз! — усмехнулась девушка. — Что это ты такой взвинченный?

Щелчок. От удивления к глухому раздражению.

— Слушай, ты не вовремя.

— Что еще за «не вовремя»? — проворчала Лариса, задетая за живое. — У тебя там что, кто-то есть?

Девушка немедленно протиснулась мимо хмурого парня, прошла в зал, кивнула Исаие и с подозрением огляделась.

— Так что у вас тут?

Илья покосился на брата, но тот одним взглядом дал понять: не его девушка — не его проблемы. Илья вздохнул и пошел к Ларисе — медленно и неохотно. Он не знал, что ей сказать. Обостренное обоняние раздражал приторный запах цветочных духов, беспокойство за Еву натягивало и крутило нервы.

Илья не знал, что сделал бы, но в дверном замке завозились. Раздался приглушенный щелчок, шорох снимаемой обуви, и в зал вошла, как ни в чем не бывало, Ева. Живая и невредимая.

— Ты где была? — чудом удержал себя в руках Илья.

— В кафе, — настороженно отозвалась пропажа, поглядывая в сторону незнакомой девушки. — Дома есть нечего.

— Почему телефон выключила? — требовательно спросил Исаия, до этого тихо стоявший в стороне. Тот факт, что он не потерял голову, вовсе не означал, что ему легко было справиться с беспокойством. Они все в слишком опасном положении, чтобы Ева могла и дальше вести обычную жизнь. И ей стоило это осознать как можно скорее.

Моргнув на его серьезное лицо, Ева вытащила телефон из сумки. Экран не загорелся.

— Батарейка села, — с извинением продемонстрировала она мобильный. В ответ старший брат посмотрел так, что Ева отодвинулась, хотя между ними и так было более трех метров. — А что случилось-то?

— Ничего, — ровным тоном отозвался Исаия, — в этот раз.

Большего в присутствии Ларисы он обсуждать не стал.

— Кто она? — без намека на вежливость спросила та, красная от гнева. В комнате разливался жар ее тела, запах прилившей к коже крови, заметный лишь вампирам. Ноздри братьев жадно раздулись.

Нехорошо.

Илья, чтобы отвлечься, постарался припомнить, упоминал ли он хоть раз, что у них с Изей есть сестра. Думалось с трудом.

— Это Ева, — представил он, в конце концов, опустив подробности. Поморщился и повернулся к сестре: — Ева, Это Лариса.

— Твоя девушка, — внесла ясность Лара высоким от злости голосом.

— Моя девушка, — покорно подтвердил Илья.

— Ээ, ну, ладно, — не зная, что еще можно сказать агрессивно настроенной подружке, Ева поспешила ретироваться: — Я пойду чай поставлю.

— Почему она ведет себя так, будто живет здесь? — дернула головой Лариса в сторону кухни, где скрылась Ева. — Кто она такая?

Илья медлил с ответом. Он мог бы просто сказать, что это его сестра, и успокоить этим Лару, но отчего-то чувствовал смутную вину, будто собирался ее обмануть.

— Бога ради, — с шумом выдохнул Исаия, — это наша сестра. У нее проблемы с квартирой, и поэтому пока она поживет у нас.

— Это правда? — спросила Лариса, пытливо разглядывая своего парня, не спеша верить Исаие. Илья облизнул сухие губы, немедленно поранил язык об один из клыков и сглотнул кровавую слюну. Вкус был омерзительный. Собственная кровь не шла ни в какое сравнение с той горячей сладостью, что он испытал с Евой.

Интересно, кровь Лары такая же на вкус?

— Что ты молчишь!?

Илья моргнул на ее разгневанное и какое-то отчаянное лицо. Лара чувствовала, что что-то не так, и боялась, что он ее обманывает. Высокая, белокурая красавица с шикарной попкой и пухлыми губками, тоненькая до хрупкости и упрямая до невозможности. Илья отдавал себе отчет, что не влюблен в нее по уши, но все же любил. Лара, как никто до нее, не давала их отношениям остыть, она выводила его из себя не меньше, чем возбуждала. И ему это нравилось.

Он любил Лару. С ней он даже перестал заглядываться на других.

Так что же с ним, черт возьми, не так!?

— Прекрати разводить интригу, — одернул его сухой голос брата. — А ты, Ларис, не устраивай истерик. Еве шестнадцать, и она действительно наша родная сестра.

— И почему я об этом впервые слышу?

— Потому что ты не спрашивала, — вышел, наконец, Илья из ступора.

— Ах, теперь я виновата?!

Илью словно обдало горячим ветром. Его девушка злилась, и температура ее тела росла, а значит, кровь бежала быстрее, сердце отбивало чечетку где-то там, за грудной клеткой.

Илья сделал шаг по направлению к Ларе, когда его за предплечье схватил Исаия.

— Нет, — произнес он предупредительно и жестко. Илье понадобилось время, чтобы слова брата дошли до рассудка, отогнали невнятное, но с каждой секундой все более острое желание. Он позволил своему телу расслабиться, кивнул Исаие, повернулся к ничего не понимающей Ларе и сказал:

— Я стал вампиром. Дашь своей крови?

За что немедленно получил подзатыльник.

— Эй!

Исаия смерил его неодобрительным взглядом. Тем самым, что словно вопрошал: откуда у меня брат-идиот?

— Очень смешно, — фыркнула Лариса.

Илья молча осклабился, обнажив для нее клыки. Исаия возмущенно выдохнул, но мешать не стал.

— Это… — сглотнула девушка, неуверенно усмехнувшись, — Это не смешно, Илья.

Тогда парень перед ней исчез, чтобы в следующее мгновение оказаться у нее за спиной. Лара тоненько вскрикнула и отшатнулась в сторону Исаии, не думая, шарахнулась и от него.

— Прикольно, да? — спросил Илья, будто не замечая ее ужаса. Исаие этот цирк быстро надоел. Он был голоден и хотел уединиться с Евой, но опасался оставлять плохо контролировавшего Илию с человеком.

— Дай ей выдохнуть и привести мысли в порядок, — посоветовал он младшему брату. — Если девушка от тебя не сбежит, можете попробовать, но не сейчас. Сам знаешь почему.

Илья знал. Но попробовать все равно очень хотелось. В нем проснулось игривое настроение, и настроить себя на серьезный лад никак не получалось. Потому что не хотелось.

— А давай ты посмотришь, как пьет Изя, — предложил он со смехом. — И если понравится…

— Не коверкай мое имя, — одернул его Исаия и обратился к явственно побледневшей Ларисе: — Ты как, в порядке?

— Это не розыгрыш? Он действительно вампир?

— Мы оба! — гордо заключил Илья.

— Но… как?

Илья уже открыл рот для чистосердечного признания, но не вымолвил ни слова — вспомнил, что наставник Вася настоятельно рекомендовал помалкивать о способе обращения. Да и сам он понимал, насколько опасно для Евы, если люди узнают о ее роли в судьбе вампиров. Многие захотят использовать ее, и многие захотят от нее избавиться.

— Это секрет, — заключил Илья с невеселой улыбкой. — Извини.

…

После столкновения с Ларисой Ева почувствовала себя посторонней, чужой в квартире братьев. Она взглянула на ситуацию с иной стороны: младшая сестра напросилась пожить со старшими братьями.

У которых своя жизнь, свои порядки, свои друзья и свои девушки.

Как сказал Исаия, из-за проблем с квартирой Ева пока поживет с ними. Пока.

Пока Измаил не пообещает им всем полную безопасность.

Пока братья не научатся обходиться без ее крови.

Вот та же Лариса, например, наверняка охотно заменит донора для Ильи. И разве это плохо? С чего бы Еве беспокоиться и чувствовать себя никому ненужной?

— Я ужасна, — пробормотала она, спрятав лицо в ладонях. Просидев так пару минут, Ева вспомнила о телефоне. Его следовало зарядить, а зарядка находилась в зале, в сумке с другими вещами. Уверив саму себя, что не делает ничего предрассудительного, она вернулась в зал, где в углу лежали ее вещи. Отыскав в сумке зарядное устройство, Ева молча ушла, бросив на компанию беглый взгляд. Илья с Ларисой сидели на диване и о чем-то разговаривали, замолчав при появлении Евы. Исаия стоял у окна, явно держа ситуацию под своим контролем.

Уже на пороге в кухню девушка оглянулась и столкнулась с пристальными взглядами братьев. Они оба смотрели ей вслед, смотрели так, будто в комнате — во всем мире — не было вещи важнее. Никто раньше так на Еву не смотрел. Сердце дрогнуло, и мурашки побежали по коже.

Ева ушла со странной смесью ужаса и восторга.

…

Ларису Илья выпроводил меньше, чем через четверть часа — Исаия настоял. Едва за девушкой закрылась дверь, как старший из братьев направился на кухню, где Ева, отхлебывая чай, изучала информацию по вампирам, коей пестрели сотни и тысячи сайтов. И всюду девушка встречала сплошное противоречие. О том, что она узнала на собственном опыте или со слов знакомых теперь вампиров, люди на форумах тоже говорили, но мало и редко, посреди самых несуразных, как теперь выяснилось, слухов и выдумок.

— Ничего полезного, да? — склонился к ее плечу Исаия. Подошел он совершенно бесшумно, и Ева от неожиданности дернула рукой, столкнув кружку со стола. Но пола та так и не коснулась — Исаия успел ее перехватить. Он двигался с нечеловеческой скоростью.

— Осторожнее, — тихо проговорил он, возвращая кружку на место. Проговорил Еве на ухо, склонившись слишком близко, слишком… неприлично.

— Ты… голоден? — спросила она наугад. Исаия повернул к ней голову, вскользь коснулся губами изгиба вмиг заалевшего уха и замер над ее шеей.

— Можно?

«Снова взять мою кровь?» — одна короткая мысль, и паника охватила девушку удушливым, холодным одеялом. Воспоминания об испытанном удовольствии прокрались сквозь все заслоны и самоубеждения, вызвав волну мурашек. Это было так хорошо, так страшно волнующе чудесно, что тело заныло в сладкой истоме. Оно хотело дать кровь Исаие.

Ева скривила губы, обругав себя за слабость. И сказала:

— Да, конечно.

21 глава

— Прости, что приходится это делать, — прошептал Исаия, продолжая нависать над шеей сестры. Ответ Евы вышел прерывистым выдохом:

— Не ваша вина.

Она отвела волосы, перекинув их через плечо, оголив и без того открытую линию шеи. Пульс под кожей подрагивал от страха и предвкушения, и от одного только запаха Исаия буквально хмелел.

На кухню прошел Илья, оценил мизансцену и, с шумом отодвинув стул по ту сторону стола, уселся, демонстративно уставившись на своих родственников.

Ева от его прямого, провокационного взгляда немедленно залилась румянцем и опустила глаза.

— Мы решили, что будем страховать друг друга, — пояснил ей Исаия. — Никто не будет брать у тебя кровь наедине. Для безопасности.

— Х-хорошо, — дрогнул голос девочки. В душе она была категорически против, чтобы за ней наблюдали в такой момент. Все было слишком интимно, слишком лично. Но и небезопасно. И потому — никаких возражений. Одного раза ей хватило за глаза.

— Начинайте, — хмыкнул Илья с иронией и насмешкой. Старший глянул на него не до конца дружелюбно. Опустив одну руку на плечо Евы, он укусил — резко и без предисловий. Девочка дернулась, и тогда он второй рукой обнял ее, не позволив отстраниться и тем самым усилить боль. Зная об особенных свойствах вампирской слюны, Исаия убрал зубы. Присосавшись к ране, он старательно ее зализывал, пока не почувствовал, что сестра в его руках расслабляется, обмякая. И только тогда он начал пить.

Илья сидел, не дыша. Голод накатил мгновенно и остро, едва не бросив его на Еву. Сдерживаться удавалось с трудом и, пожалуй, единственное, что придавало ему сил, это страх потерять ее. Страх, что если он сделает что-то не так, Ева уйдет. Окончательно.

Он смотрел на нее, зажмурившуюся в руках Исаии, трепещущую, словно от ласк умелого любовника. Смотрел на ее раскрасневшиеся скулы, на зазывно приоткрытые губы и хотел… хотел ее. Ева дышала громко и прерывисто, на грани стона. Судорога удовольствия меняла очертания ее лица, искажая, делая незнакомой и все более-более желанной. Илья никогда ее такой не видел. Он уже не знал, чего хотел больше — ее крови или…

Исаия пил Еву. В какой-то момент он оторвался от раны и, забывшись, стал открыто блуждать по ее коже губами и языком. Он поглаживал ее плечо, кругами спускаясь ниже, к локтю, к кисти, пока не переплел с ней пальцы в тугой замок.

Второй рукой он соскользнул Еве под грудь и, продолжая обнимать ее, сжал, приподняв. Груди полными полушариями натянули тонкую ткань топа. Даже через лифчик Илья видел, как набухли крупными бусинами ее соски.

И это стало для него последней каплей.

— Хватит, — прохрипел он на грани угрозы.

Ева приоткрыла глаза, воззрившись на брата полубессознательным взглядом. Ей было так хорошо, в десятки, в сотни раз лучше, чем в прошлый раз. Кожа горела, плавилась, и до помутнения рассудка жаждала прикосновений.

Ева видела перед собой Илью, и где-то в бескрайних просторах разума блуждала мысль, что она с ним — с ними — одна плоть и кровь. Она их обратила, она кормила их. Они были ее целиком и полностью. Эта дикая, жадная мысль кружила голову, подталкивала на… что-то. Ева не могла заняться любовью с родными братьями, но могла разделить часть себя. Свою кровь.

Через стол она протянула свободную руку к Илье, предлагая утолить его голод, но выражение ее лица, тихий стон, сорвавшийся с губ, спровоцировали в нем совершенно иное. Смазанным от скорости рывком он обогнул стол. Покачнувшись, с оглушительным звуком упал стул, а Илья уже вынырнул к лицу Евы. Она успела лишь моргнуть, когда он впился в ее губы жадным, полубезумным поцелуем. Острые, как бритва, клыки немедленно порезали нежную плоть, пустив кровь, и в горле вампира зародился рокочущий рык.

С упоением он пил рот сестры, до боли сжав пальцы на ее бедрах. В нем не было мыслей, не было рассудка, одна лишь нужда — до жалкого скулежа страшная, до опустошения бездонная. Каждым движением Илья ранил Еву все больше и больше, все больше и больше крови сочилось из ранок. Была боль, но клыки, что причиняли ее девочке, они же и отталкивали, создавая горячечный буфер, прослойку томного удовольствия. Разум Евы запутался, не понимая, хорошо телу или невыносимо. Это был калейдоскоп самых разных, самых противоречивых чувств — от ужаса до возвышенного, бессвязного трепета.

Они пили ее, когда телефон на столе взорвался оглушительно громким, дребезжащим рингтоном. Этот звон пробился через дурман, и Ева, резко выдохнув, пришла в себя. Она будто вернулась в свое тело, осознав себя в капкане из их блуждавших по коже рук, алчно пожиравших ртов, их голода, их страсти.

С ее губ Илья переместился к шее, вонзив клыки с другой стороны от брата. И Ева вскрикнула — тонко, истерично:

— Нет! Хватит! Достаточно!

И вопреки ее страхам, вампиры замерли. Исаия первым расцепил руки и, пусть нехотя, но выпрямился, лихорадочно облизывая губы. Он тяжело, загнанно дышал, словно после затяжного марафона. И выглядел он чудовищно прекрасным и невероятно живым.

Илья же издал хныкающий стон, подобно отлученному от груди младенцу. Ева хлопнула его по макушке ладонью, и он послушно расцепил зубы.

— Все. Хватит, — повторила девочка, когда они встретились глазами. Перемазанный алым рот дрогнул в непонятной гримасе:

— Я остановился.

— Да, — не сразу сориентировавшись, подтвердила Ева.

— Я сделал, как ты сказала, — все так же глухо произнес Илья. С опозданием девочка поняла, к чему он клонил.

— Хорошо. Кровь — я буду давать ее вам.

— Ты увлекся, — все же придрался Исаия. — И должен был подойти после меня.

— Зато так мне было не больно, — вмешалась Ева, опасаясь, как бы братья все-таки не подрались.

— Я за бинтами, — бросил он, закрыв тему.

Илья опустился на корточки, глядя на сестру снизу вверх. Ева в ответ таращилась на него. Влажной прохладой кровь скользила по ключице вниз. Поморщившись, девочка собрала ее у самого края топа и растерянно посмотрела на перепачканные алым пальцы. Перевела взгляд на брата и протянула руку ему.

— Будешь?

Тень улыбки мелькнула на лице Ильи. Приоткрыв рот, он потянулся к ней навстречу. Чувствуя нервозность и боясь порезаться о клыки, Ева осторожно опустила кончики пальцев ему на нижнюю губу. Илья тут же прихватил их ртом и принялся языком слизывать кровь.

К возвращению Исаии он выпустил руку сестры.

Вздохнув, Исаия промокнул ранки антисептиком. Ева тихо зашипела.

— А нельзя без этого? — проговорила она, чуть задыхаясь. — У вас же, наверно, нет никаких вредоносных микробов во рту, а?

— Как хочешь, — подумав, пожал плечами Исаия. Сложив пару полос бинтов в несколько пластов, он наложил сестре повязки, закрепив их пластырем. Еще у Евы болезненно ныли губы, но заострять внимание на том, что Илья ее поцеловал, она поостереглась.

— Пойду переоденусь, — пробормотала она, кое-как спустившись с высокого табурета.

— Ева, — окликнул ее старший из братьев. Она неуверенно оглянулась. — Спасибо.

— Да, спасибо, что накормила, — состроил благодарную рожицу Илья.

Вяло им улыбнувшись, Ева ушла в зал. Там, покопавшись в вещах и едва не упав от острого головокружения, она отыскала любимую старую футболку и шорты. Переждав приступ слабости, дошла до ванной, переоделась и замочила топ, перепачканный в крови. Чертыхнувшись, девочка пообещала себе кормить братьев исключительно в старой одежде.

Только закончив со всеми делами, Ева вспомнила о звонке. Доковыляв до кухни, она сняла мобильный с зарядки и повалилась на диван в зале, обессилено выдохнув.

Подошел Исаия, умывшийся и переодетый, и спросил, чтобы она хотела съесть.

— Схожу в магазин, — зачем-то добавил он, и Ева подумала, что ее серьезный, держащий все под контролем брат нервничал. Он был вынужден пить кровь младшей сестры, так что, полагала она, у него была на то причина.

— Хочу твою карбонару, — заказала девочка, едва не поморщившись от острого покалывания на губах. — И яблоки. И финики еще.

— Хорошо, — Исаия не смотрел ей в глаза. Еще раз кивнув, он направился в прихожую. Щелкнул замок, открылась и закрылась дверь. Ева вздохнула. Она никак не могла облегчить ему положение. Он должен был пить, чтобы жить, она должна была его поить.

Снова вздохнув, Ева потрогала пораненные губы и переключила свое внимание на экран телефона. Звонила Алиса. Несколько раз. Забеспокоившись, Ева немедленно ей перезвонила. На том конце связи раздался охрипший, заплаканный голос, в которой Ева не без труда опознала подругу.

— Что случилось?

— Ты где? — всхлипнув, с обвинением спросила Алиса в ответ. — Я пришла, а тебя нигде нет.

— У братьев, — опешила Ева. — Погоди, ты разве не на неделю собиралась?

— Ев! Мы расстались! — вскричала подруга и разрыдалась. Громко, надрывно, отчаянно.

— Да почему?! — подскочила Ева и тут же упала обратно от вспышки головной боли. На звук из своей комнаты высунулся Илья. Ева бросила на него мимолетный взгляд, поглощенная разговором. — Успокойся, Алис. Скажи, что случилось.

— Ты когда приедешь? — снова ушла от ответа Алиса. — Не хочу по телефону. Мне надо напиться!

— Ох, Алиса…

Как Ева должна была сказать ей, что не в силах не то, что приехать, но и просто с дивана подняться? Но увидеть подругу хотелось до безумия — успокоить ее и успокоиться самой.

Илья глянул на часы. Половина пятого.

— Хочешь, могу отвезти к ней, — предложил он, подойдя вплотную к дивану.

— Я сейчас приеду, — немедленно сказала подруге Ева.

— Но Изе скажешь сама, — предупредил Илья с притворной суровостью.

— Боишься, что не отпустит? — подколола его сестра.

Илья лишь неопределенно кивнул.

22 глава

Как позже посетовал Илья, звонить старшему брату не стоило. Выслушав сбивчивый рассказ Евы, Исаия менторским тоном напомнил, что Илье к десяти на работу, а дорога до квартиры Евы и обратно займет не меньше четырех часов с учетом пробок. Плюс Ева вряд ли приедет на пару минут, а значит, Илья в любом случае не успевает.

— И что ты тогда предлагаешь?

— Я ее отвезу, — как само собой разумеющееся сказал Исаия. Через десять минут он вернулся с продуктами, оставил пакеты на хмурого Илью и забрал ключи от машины.

— А с Ильей все будет в порядке? — вдруг забеспокоилась Ева, уже выйдя на лестничную площадку. — Четыре-пять часов я не смогу быть рядом. А потом еще работа…

— Что ты предлагаешь? — внимательно посмотрел на нее старший брат.

Ева открыла рот, закрыла, покачала головой, но все равно сказала:

— Может, поедем втроем? Я покормлю Илью, и он поедет на работу.

— Согласен, — поднял руку обсуждаемый. — Я себя плохо контролирую. Меня опасно одного дома оставлять.

— Как удобно, — хмыкнул Исаия, но возражать не стал.

Вопреки предположению Исаии, дорога до квартиры Евы отняла меньше часа. Впрочем, это ничего не значило: обратный путь в любом случае выпадал на час пик и вполне мог отнять от двух до четырех часов.

На выходе из машины Ева замешкалась. Оглядев братьев, она подумала, что Алиса наверняка хочет поговорить наедине и не будет рада мужской компании.

— Подождете?

— Я однозначно не хочу выходить под это гребаное солнце, — проворчал Илья из-за тонированного стекла. — Проклятье, меня мутит!

— Пей воду, — напомнил ему Исаия. Ева озадаченно посмотрела на брата, чьи глаза скрывали черные стекла очков. — Я пойду с тобой.

— Зачем?

— Проверю кое-что.

Тон его был спокойный и решительный, не оставляющий места возражению. Вздохнув, Ева направилась к подъезду, перебирая в уме, что бы такого сказать Алисе. Укусы под бинтами, скрытыми тонким белым шарфиком, немилосердно чесались, и девушке пару раз пришлось себя остановить в миллиметре от того, чтобы его стянуть. Пораненные губы выглядели не лучше, но уже никак о себе не напоминали. Двойной слой помады и блеска неплохо их замаскировал.

Отперев замок, Ева прошла в свою квартиру, казавшуюся когда-то такой надежной и безопасной. Теперь же она едва подавляла в себе желание сбежать. Если бы за спиной не стоял Исаия, она бы, наверно, не осмелилась вернуться.

— Алиса! — позвала девочка подругу.

— Сейчас! — отозвалась та из ванной. «Приводит себя в порядок», — поняла Ева и оглянулась на брата, продолжавшего стоять по ту сторону двери.

— Ты чего?

Исаия снял очки и поднял глаза на нее. Свет люстры отразился в них кровавым бликом. У Евы на душе потяжелело — она поняла. Ее брат не мог перетупить порог без приглашения. Чудовища, что сдерживает мистическая преграда — он стал одним из них.

— Надо же, — лишенным эмоций голосом проговорил Исаия, оглядывая дверную коробку, — она действительно меня не пускает.

— «Она»? — тихо переспросила Ева. Парень пожал плечами:

— Или «оно». Или «он». Пригласи меня, — без перехода попросил он.

Сердце девочки подскочило к горлу так, что стало трудно дышать. Она испугалась, но чего? Это все еще ее брат. Все еще, но уже… не совсем?

— Ева?

— П-проходи, — проговорила она, не в силах скрыть в голосе нервозность. Исаия посмотрел на нее вопросительно, но в этот момент из ванны выбежала Алиса и бросилась подруге на шею. Ева не успела ее остановить и тут же взвыла от боли. Растревоженные раны вспыхнули жалящим огнем такой силы, что у девочки брызнули из глаз слезы.

— Ой! Что? — всполошилась Алиса, выпустив Еву из объятий. — Что такое? Ох, Ева, — разглядела она лицо подруги, — ты бледная как смерть!

— Позволь мне, — мягко отодвинул ее Исаия и, подхватив сестру на руки, отнес в комнату. Он был в этой квартире лишь раз, когда помогал Еве с переездом, но без труда нашел правильную дорогу. Комната сестры пахла ею, нежным облаком ароматы, связанные с ней, окутали Исаию, на мгновение сбив с шага.

— Болит, — шипела Ева, держась за шею, — как же болит!

— Что с ней?! — вбежала вслед за ним Алиса.

Выругавшись про себя, Исаия дернул головой:

— Ей плохо. У вас есть обезболивающее?

— Нет… не знаю… Я сейчас посмотрю!

Именно на это парень и рассчитывал. Едва Алиса вышла, он немедленно развязал на Еве шарфик и осторожно отклеил повязки. Девочка всхлипывала, скрежетала зубами, но не мешала.

— Сейчас, потерпи, — приговаривал он, снимая последний бинт, — сейчас все пройдет.

Обнажив раны, Исаия снова чертыхнулся. Не успев зажить, они, потревоженные Алисой, вновь кровоточили — и его аккуратные следы, и слегка рваные — Ильи.

Раны заживут, кровь уже понемногу останавливалась, но боль могла продлиться на неопределенный срок. И потому Исаия склонился к шее сестры, лизнув одну ранку, накрыл ртом другую, не вбирая кровь, но просто сдабривая слюной.

Ева выдохнула — медленно, глубоко, до полного опустошения. Боль расплывалась под губами Исаии, таяла, словно иней под горячим прикосновением.

Почувствовав ее облегчение, брат стал отстраняться, но Ева обхватила его за шею, не отпуская.

— Нет, еще чуть-чуть, пожалуйста, — взмолилась она на одном дыхании, и парень замер, не зная, как поступить.

Вернулась Алиса с упаковкой обезболивающего, озадаченно остановилась на пороге, не понимая, зачем один из старших братьев подруги полулежит на ней. Тем более, когда ей плохо.

— Я нашла таблетки, — известила она вслух, и Исаие пришлось выпрямиться, выпутавшись из рук Евы. И тут Алиса увидела ее шею. — Господи, Ева! Что это такое!?

Она подбежала к кровати, наклонившись у изголовья, рядом с Исаией. Протянула руку к шее подруги, но так и не решилась коснуться влажно поблескивающих ранок.

— Укусили, — упавшим голосом выдохнула она. — Тебя укусили!?

— Все в порядке, Алиса, — вытянула из себя улыбку Ева и обратилась к брату: — Принеси, пожалуйста, воды.

Исаия молча поднялся, бросил неуверенный взгляд на нее и ушел на кухню, оставив девушек наедине.

— Евочка, милая, ну как же так? — с откровенной жалостью проговорила Алиса, присел на пол, чтобы быть на одном уровне с подругой. — Ты из-за этого у братьев, да? На тебя напали?

— Кажется, для нас обеих неделька выдалась не очень, — с горькой насмешкой подметила Ева. Поморщилась. — Кровь не идет?

— Нет, — присмотревшись к ее шее, не слишком уверенно ответила Алиса. — Тебе нужно наложить обратно повязку, да?

— Да, помоги заклеить, пожалуйста.

Для этого Еве пришлось принять сидячее положение. Алиса старательно приложила бинты на место. Руки ее мелко дрожали, глаза блестели от едва сдерживаемых слез.

— Алис, — перехватила Ева ее ладони, — нам здесь больше нельзя оставаться.

— Почему?

— Не зная… я пригласила вампира. Теперь он может войти в любой момент.

— Как же так? Погоди, — закачала она головой, — им, значит, нужно приглашение? Без этого они не войдут?

— Да.

— Ох… А твоя шея? Ты ходила в больницу?

— Мне не нужно, — утешающе заверила ее Ева. — Все пройдет, и следа не останется. Это вообще ерунда.

— Да как «ерунда»!? Оно же тебя убить могло!

«Оно».

Говорили, что незнание благо. Ева из собственного опыта считала, что все обычно наоборот. Если она сейчас наврет Алисе, это подругу не защитит. Не зная об угрозе, ты ее не избежишь.

— Все не совсем так, как тебе кажется, — решилась Ева на частичную правду. — Так вышло, что мои братья…

— Ева, — прервал сестру вернувшийся Исаия. Передав ей стакан с водой, он негромко спросил: — Стоит ли?

— Я хочу, чтобы она знала, — твердо ответила ему девушка, бросив взгляд на хмурую от непонимания подругу. — Или ты не хочешь..? — она не договорила, но брат и так понял.

— Мне все равно.

— Ев, вы о чем? — жалобно вопросила Алиса.

— Я - вампир, — без обиняков сказал Исаия. — Мы с Илией. Оба. Ева дает нам свою кровь.

Алиса уставилась на парня. Свет из окна отразился в его глазах красным проблеском, вызвав у девушки глухое изумление. Она не вскрикнула и не шарахнулась в сторону, лишь силилась переварить свалившиеся на голову новости.

— Бог мой, — в конце концов, выдохнула она. — Как?

— Нас обратили, — кратко ответил Исаия, приятно удивленный ее разумной реакцией.

— Но это же… — Алиса повернулась к Еве, потом к Исаие и снова к подруге, — Господи, ты даешь им кровь?!

— Первое время это должна быть я, — объяснила Ева, привалившись из-за легкого головокружения к плечу брата. — Не волнуйся, они меня не убьют.

— Ну, еще бы! — вознегодовала Алиса. — Но почему ты? Почему их не кормит этот… кто их там обратил?

— Так вышло, — поколебавшись, буркнула девочка.

— А вы ее случайно не превратите? — забеспокоилась Алиса. — Я, конечно, ничего против не имею, но как мы с тобой по магазинам будем ходить?

Не самая удачная шутка вызвала у Евы улыбку и прилив нежности к подруге. Она была так ей благодарна за то, что не отвернулась, не ужаснулась и никак не осложнила и без того сложную ситуацию.

— Спасибо, — обняла ее Ева. — И не волнуйся, я не могу стать вампиром. Ни при каких обстоятельствах, как мне сказали.

— Да? — заинтересовалась Алиса. — Почему?

— Так сложились звезды, — невесело процитировала та своего несостоявшегося убийцу.

23 глава

— Так что произошло у вас с Вадимом?

— Знаешь, — усмехнулась Алиса, затеребив цепочку с крестиком на груди, — после твоих новостей моя собственная трагедия кажется полной фигней.

— Мы же можем ненадолго остаться? — с надеждой повернулась к брату Ева. Исаия пожал плечами.

— Тебе есть у кого переночевать? — вместо ответа спросил он у Алисы. Та заморгала растерянно, посмотрела на подругу, снова на Исаию:

— Все так серьезно?

— Алис, — вздохнула Ева, бессознательно коснувшись повязки, — честно, я не знаю. Те, с кем мы связались… они психи. То есть не совсем нормальные. Я понятия не имею, что они могут выкинуть. Пока что Измаил — он у них главный — настроен к нам доброжелательно, но мало ли… В общем, — поморщившись из-за собственного путанного изложения, подвела итог девушка, — давай, на всякий случай, сменим квартиру.

— Ладно, если так нужно, — покладисто согласилась Алиса, но в голосе сквозила растерянность. Подумав, она направилась к выходу: — Я сейчас.

Она ушла в свою комнату. Исаия слышал, как девушка набрала номер на телефоне, как спросила у кого-то, могут ли ее приютить. Как невесело рассмеялась, получив отказ. Еще один номер и тоже впустую — на том конце никто не ответил.

Вернулась Алиса в легком беспокойстве.

— Ты можешь переночевать у нас, — опередив ее слова, предложил Исаия.

— О? Да нет, не стоит, я…

— Ты попала в эту ситуацию из-за нас, — не слушая ее, продолжил парень. — Сегодня искать квартиру поздно, поэтому останься у нас, а завтра поищете другое жилье. Квартиру я тебе оплачу в качестве компенсации, если позволишь.

— Погоди, Исаия, я так не могу, — умоляюще улыбнулась ему Алиса, совершенно сбитая с толку предложением. Но парень понял ее по-своему:

— Если ты беспокоишься из-за нас с Илией, то могу обещать, что мы к тебе не притронемся.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Ева. Подставлять подругу под клыки, пусть родных, но вампиров, она не собиралась ни при каких обстоятельствах.

Исаия одарил ее красноречивым взглядом:

— Илья всю ночь на работе, мы с тобой — у Измаила.

— А? Да, точно. Совсем забыла. А потом? Когда он придет?

— Встретишь его, — фыркнул Исаия не слишком довольно. Ева припомнила их последнее кормление и содрогнулась. От мысли, что Илья поцеловал ее в губы, хотелось сгореть со стыда.

— Только удержи Илью от нее, — выдохнув, попросила она брата, — пожалуйста.

— Эй! Я еще не согласилась, — возмутилась Алиса, но больше для проформы. Ей действительно больше не к кому было обратиться. И Исаия это знал.

— Собирайте вещи, — распорядился он, вставая. — Я подожду вас в машине.

— Все вещи?

— Пока только необходимое. Остальное перевезем сразу на новое место.

Он ушел, оставив девочек наедине. Едва закрылась входная дверь, Алиса порывисто обняла подругу, предупредительно избегая ран на ее шее.

— Ев, ты как? — прошептала она, и Ева обнаружила вдруг, что из глаз текут слезы. — Не представляю даже, какого тебе сейчас.

Ева просто кивнула. Горло сдавил тугой комок, и казалось, что руки Филиппа до сих пор душат ее, выдавливая все яркие чувства вместе с воздухом, оставляя ее опустошенной, сухой, на грани смерти.

— Как же ты во все это влипла, а? — голос Алисы дрожал от сочувствия, и Ева обняла ее в ответ, отчаянно зажмурившись. Раны на шее вновь заныли, но боль эта была тусклой, с редкими острыми вкраплениями. Терпимая боль.

— Не спрашивай. Я не знаю, что можно говорить, а что — нет. И вообще, мне кажется, что сейчас со мной даже находиться рядом опасно.

— Ну, не преувеличивай.

Ева рассмеялась, не размыкая губ. Звук, получившийся при этом, отчаянно напоминал хныканье беспомощного ребенка.

— Пожалуйста, давай не будем об этом, — попросила она. — Я сама все не до конца понимаю, и, кажется, я слишком расстроена из-за Исаии с Ильей.

— Мда, братья-вампиры — это… Стой. Только не говори, что они кормятся только на тебе и больше ни на ком!

— Ну да.

— С ума сошла! — рассерженно воскликнула Алиса, схватив подругу за плечи. — Даже одного вампира нельзя прокормить только твоими силами, а ты взялась сразу двоих! Ева, да ты и пары дней не протянешь!

Ева сморгнула слезы, стерла влажные дорожки лишь немного дрожащей рукой. Это правда, она чувствовала некую вялость, усталость, но Алиса не знала всего. А если бы и узнала — поверила бы? Ева и сама терялась в догадках: что все-таки сотворил с ней Измаил? Она действительно обращает людей в вампиров? Она действительно, подобно им, перестала взрослеть и меняться?

— У нас маловато времени, — отстранившись от Алисы, Ева достала из шкафа объемную дорожную сумку. Она хотела положить конец неприятной теме. — Тебе помочь с вещами?

И Алиса сдалась. Она боялась за подругу, но знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать, когда следовало отступить.

Вместе девушки собрали несколько сумок. В ходе сборов Алиса рассказала о причине расставания с Вадимом. Всему виной оказалась банальная ревность. В клубе, где они гуляли компанией, Алиса встретила своего сокурсника и, как уверяла она, перекинулась с ним парой слов. Однако Вадиму, успевшему с друзьями порядочно выпить, показалось, что она с ним флиртует. Завязалось выяснение отношений, быстро переросшее в драку. Хуже всего, однокурсник вышел из драки победителем, успев болезненно зацепить и друзей Вадима, бросившихся их разнимать. В конце концов, Вадим во всем обвинил свою девушку, наговорил ей много неприятных вещей и бросил одну в клубе. В совершенно незнакомом ей, к слову, городе.

— И слава богу Самсон согласился меня подвезти, — заключила Алиса с горькой обидой. — Я забрала свои вещи и утром вернулась на маршрутке.

— И Вадим не звонил?

— Звонил.

— Извинялся?

— Я не стала отвечать.

— Злишься на него? — с сочувствием предположила Ева, сложив сумки в коридоре.

— Злюсь, конечно, но, Ева, — посмотрела Алиса ей в глаза, — Я его никогда таким раньше не видела. Он же вел себя как животное!

— Он вроде частенько тебя ревнует.

— Но не так! Я думала, он меня ударит.

— Алис…

— Я его теперь совсем не знаю, Ев. Совсем, понимаешь?

Ева хотела бы сказать, что нет. Но на пороге, когда она открыла дверь, стоял в мертвой неподвижности Илья. Алые блики застыли в его глазах дьявольским огнем, и даже когда он, приветливо улыбнувшись, поприветствовав Алису, взгляд его не отрывался от сестры.

— Давай сумку, — Исаия обошел близнеца, принял из рук Алисы по сумке, пропустил ее вперед и, покосившись на Еву, повел к лифту.

— А мы что, не будем их ждать? — спросила Алиса.

— Подойдут, — буркнул Исаия, и двери лифта закрылись.

— Отсюда я поеду сразу на работу, — сказал Илья, сделав шаг к Еве. Девочка оставалась по ту сторону порога, и переступить его он мог лишь с ее приглашения.

— Проходи, — покачала головой Ева. — На работе меня не будет. И что ты будешь делать?

Брат улыбнулся ей и вдруг подхватил на руки, крепко сжав бедра.

— Когда я под капотом, не замечаю времени, — заговорщицким шепотом сообщил он ей на ухо. — Даже про еду забываю.

Ева нахмурилась на него сверху вниз, искренне сомневаясь, что работа могла отвлечь от жажды крови.

— Можно я тебя укушу? — не намного серьезнее спросил Илья. Он казался ей все таким же раздолбаем-братцем, весельчаком и приколистом, единственным, кто мог защитить ее от гнева Исаии в детстве и после всего еще и развеселить, стерев слезы и обиду.

Против воли Ева улыбнулась ему, как улыбалась много сотен раз. Просто потому что это Илья, любимый старший брат, знакомый и родной.

Алиса сказала, что больше не знает Вадима. Одна пьяная выходка — и она больше не доверяет ему. А что бы она сделала, запусти он в нее клыки?

— Только не в шею, — предупредила девочка, обхватив плечи брата, когда он стал опускать ее на пол. Пожалуй, Еве было все равно, как поступила бы подруга на ее месте. Она не могла уйти и перестать доверять тоже не могла. Это тебе не парень, порвав с которым ты прольешь пару слезинок и пойдешь искать нового. Это брат. Это семья.

24 глава

— Разве вы не договорились с Исаией, что не будете брать у меня кровь наедине?

— А тебе хочется компании? — осклабился Илья.

— Я серьезно.

— Прошлый раз его успокоил, — пожал он плечами. — Да и я сейчас не особо голоден. Хотя он наверняка припрется, если нас долго не будет.

— Утешает, — пробормотала Ева, протянув брату левую руку. Илья глянул на ее ладонь и улыбнулся. Он взял протянутую руку с обеих сторон от кисти, согнул в локте для удобства и наклонился так, что их лица оказались на одном уровне.

— Думаю, я могу на это подсесть, — заметил шутливо Илья.

«Думаю, я точно на это подсела», — невесело подумала Ева. Илья не медлил, прокусив тонкую кожу ровно над синими нитями вен. Прокусил и тут же стал зализывать, каждым движением языка посылая в разум сестры острые вспышки горячего удовольствия.

— Уже не больно, — хрипло выдохнула Ева, когда брат поднял на нее глаза. Удовлетворившись ее ответом, он принялся всасывать обильно сочившуюся кровь — кормиться. Ева таращилась на него, в блаженстве прикрывшего глаза, и никак не могла сообразить, отчего тонкий голосок у нее в голове продолжал визжать от ужаса.

Илия все глотал и глотал, и кожа под его губами горела. У Евы подкашивались колени, ныло в паху от потребности, с удовлетворением которой она никогда не сталкивалась. Это тянущее чувство, словно готовый пролиться кипяток, словно еще чуть-чуть и она взорвется, лопнет как воздушный шарик — оно одуряло, обрывало мысли, сплавляло их в нечто сладкое и тягучее.

Ева резко зажмурилась и снова открыла глаза, сбрасывая дурман. Она здесь, чтобы не дать брату рехнуться с голоду. Только ради этого. Она больше не отпустит ситуацию, больше не позволит ему… Не позволит, как когда-то Агарь позволила Измаилу…

Глаза девочки широко распахнулись. Она поняла, отчего ее обуял животный страх. Отчего было так страшно, что в горле горчило.

Илья поцеловал ее. Влекомый похотью, он поцеловал ее — свою сестру!

Ева не понимала, что все это время проходила в легком шоковом состоянии. Быстрая смена событий отвлекала ее, отгоняла прочь мысли о произошедшем, но сейчас, когда рот Ильи снова близко, когда она снова слышит его урчание, осознание ворвалось ударом молотка, разбив ее хрупкое спокойствие.

«Боже милостивый, он поцеловал меня. Мой брат поцеловал меня. Поцеловал. Поцеловал, господи!»

От накатившей паники Ева задышала часто и порывисто. Она моргала, приказывала ногам стоять, а руке — не отдергиваться. Илья удерживал ее, и от этого девочке хотелось кричать и вырываться.

Она дышала и уговаривала себя. Она вся превратилась в сплошное дыхание и уговоры.

«Илья не тронет меня. Он просто пьет. Он остановится. Он не тронет меня. Все было случайно. Он остановится. Он не тронет».

Илия остановился. Сам, без просьбы. Открыл глаза и отодвинулся, почувствовав панический ужас, охвативший Еву. Ее трясло, а лицо побелело, словно он, Илья, высосал из нее все краски.

— Тебе плохо? — спросил он с тревогой, не понимая, что сделал не так. Протянул ладонь к ее щеке, и нервы Евы не выдержали: она шарахнулась назад, тоненько вскрикнув.

— Я в порядке! — на глазах навернулись слезы, и Ева поспешно отвернулась, убежав в ванную.

Оставив Илью в абсолютной растерянности.

…

Алиса и Исаия сидели в машине. Кондиционер работал на полную мощность, раздувая по салону холодный воздух. Алиса сидела на заднем сиденье, и кожа ее давно покрылась мурашками. Исаия же холод едва ли ощущал. Теперь все его чувства работали иначе. Иногда он чувствовал себя одеревеневшим, словно… да, словно живой труп. Машина стояла в тени, но солнце все равно давило на вампира. Где бы он ни укрылся, пока не наступит ночь, это тягостное ощущение не уйдет.

Глаза парня скрывали солнцезащитные очки, руки его неподвижно покоились на руле.

— Ева осталась дать ему кровь, да? — подавленно спросила Алиса.

— Да.

— Они долго, — сказала она спустя пять минут. Исаия не ответил, только пальцы плотнее сомкнулись на руле.

— Может, стоит посмотреть, как они там? — сглотнув, предложила Алиса. Поведение Исаии и сам факт того, что он теперь вампир, нервировали девушку, если не сказать пугали.

Исаия медленно вдохнул, ощущая на нёбе аромат ее кожи и ее страха. На вкус как сладкий холодок. Привлекательный.

Но прошло уже около десяти минут, как он оставил Еву с Илией. Он ошибся, доверившись самоконтролю брата?

— Через пять минут, если они не выйдут, я поднимусь, — сообщил он Алисе.

— А может просто не стоило оставлять их одних? — в голосе Алисы звенело осуждение. Исаия скосил глаза на зеркало заднего вида, на ее отражение в нем:

— Я не смогу всегда быть рядом, чтобы остановить Илию. Он должен научиться останавливаться сам.

— Все это настолько опасно?

— Да.

— А если он ей навредит?

— Не навредит.

Исаия верил в это. В прошлый раз Илья смог. Сможет и в этот, и в другой. Должен. Иначе Исаие придется запереть брата у Измаила. Еве тот не навредит ни под каким видом, но будут и другие доноры.

Исаия всегда был реалистом и отличался суровой практичностью. Если понадобиться, он лично засунет брата в клетку — ради его же блага.

— Ладно, — не выдержала Алиса гнетущего молчания. — И каково это — быть вампиром? Сильно отличается от человека по ощущениям?

— Как небо и земля, — без энтузиазма отозвался Исаия. Оставалось три минуты.

Они вышли на второй.

Ева села рядом с подругой, Илья скользнул на переднее сиденье, раздраженно щурясь на солнце даже за темными стеклами очков.

— Нормально? — спросил Исаия. Илья мрачно кивнул. — В чем дело?

— Ты меня подвезешь или мне валить своим ходом? — огрызнулся Илья вместо ответа.

— Ева? — повысил голос Исаия, проигнорировав недовольство близнеца. Сестра притихла на заднем сиденье, вцепившись в наспех перебинтованную руку. Повязку она наложила сама, не позволив Илье как помочь, так и узнать причину.

Не получив ответа, Исаия повернулся к Еве, и та вжалась в мягкую спинку, старательно отводя глаза.

— Отстань от нее, — одернул брата Илья. — Как отойдет, сама расскажет.

Исаия наградил близнеца полным подозрения взглядом, но, еще раз осмотрев сестру и убедившись, что ей не причинен никакой видимый ущерб, развернулся к рулю и завел мотор.

…

Илью высадили за квартал от дома, в шаге от его автомастерской. К тому моменту Ева достаточно успокоилась, чтобы задуматься, насколько ранила чувства брата. Он был зол, растерян, гадал, что сделал не так и чем оно ему аукнется. Конечно, Ева не могла знать мыслей брата, но сама бы на его месте чувствовала именно это.

И потому, когда Илья покинул машину, она вышла следом и обняла его со спины. Брат под ее прикосновением застыл, окаменел. Прислушавшись, Ева поняла, что он не дышал, и сердце его не билось. Это должно было ее ужаснуть, и, в какой-то мере, так оно и было. Но больше Ева хотела, чтобы Илья ушел на работу не в таком плохом настроении.

— Так ты скажешь, что я опять не так сделал, а? — вздохнул он с тоской, не пытаясь повернуться к сестре. — Чем я тебя напугал?

Ева молчала. Она не знала, как сказать правду, язык попросту не слушался. Хотелось реветь в полный голос и забиться куда-нибудь в темный угол. Но в небе светило солнце, Илья морщился от его воздействия, и бежать девочке было некуда.

— Ты не виноват, — сумела она выдавить из себя. — Не виноват.

— Но ты меня испугалась.

— Ты… — Ева сглотнула, не зная, правильно ли поступает, и все же сказала: — Ты поцеловал меня.

— Ну да, — помолчав, отозвался Илья. В голосе его звенело невинное недоумение. — И что?

— Как «что»? — подняла голову Ева, выпустив брата из объятий. Он повернулся к ней, глядя на ее растерянное, в шаге от возмущения лицо.

— Тебе было неприятно? — спросил он. У Евы перехватило дыхание, и помимо воли ее взгляд опустился с его изучающих глаз к губам — полным, мягким. Ее собственный рот только-только стал заживать и все еще немного болел.

— Я же не об этом, — прошептала она несчастно. Не успела Ева продолжить, как Илья склонился и поцеловал ее. Мимолетное прикосновение, целомудренное, нежное. И прежде, чем Ева возразила, Илья отстранился.

— Видишь? — улыбнулся он ей. — Ничего страшного, правда?

Моргнув, Ева неуверенно кивнула. Возможно, для Ильи это и в самом деле была ерунда. Простое касание, как то же объятие. Ничего вызывающего, ничего запретного. Всего лишь поцелуй, что на грани голода показался непристойно похотливым.

Осознание заставило Еву улыбнуться в ответ — смущенно и немного счастливо. Она успокоилась, расслабилась, позволив тревоге раствориться, как страшный сон. Сумела шутливо толкнуть брата в грудь, смахнув с глаз зарождавшиеся слезы.

— Да ну тебя! — рассмеялась она, выплескивая из себя скопившееся напряжение. — Боже, я дура.

— Больше меня не боишься? — прищурился Илья за стеклами очков.

Ева выдохнула и покачала головой, не переставая широко, глупо улыбаться.

— Вот и чудно, — заключил парень и, обхватив сестру за шею, поцеловал в макушку. — Я пошел. Не шали у Измаила.

Сияя, Ева вернулась на пассажирское место. Махнув на прощание рукой, Илья направился к мастерской, затылком чувствуя тяжелый взгляд брата.

Исаия молча развернул машину, вклиниваясь в ряд намечавшейся пробки. Ему было, что сказать, но не Еве, только не ей.

Пока что.

Мазда скрылась за углом, и лишь тогда Илья, остановившийся у самой стены, всадив в нее дрожащий кулак. Осыпалась бетонная крошка, костяшки обожгло острой болью, с губ сорвалось злое шипение. С губ, что хранили ее сладость с терпким привкусом крови.

— Я больной, — пробормотал Илья, прислонившись лбом к горячей от солнца стене. Даже оно не так давило на него, как осознание собственной испорченности.

Илья хотел Еву. До судорог, до беспамятства хотел ее всю. Хотел, будь оно все проклято!

25 глава

— Эй, ты как, нормально? — осторожно спросила Алиса, гадая, что произошло между подругой и ее братцем-вампиром.

Вампиром. Надо же. Алиса все никак не могла переварить эту новость.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Ева. — Ерунду себе навыдумывала, вот и все.

У Исаии дернулась щека, однако вмешиваться в чужой разговор он не стал. В салоне витал аромат крови, достаточный, чтобы отвлечь его от любых мыслей. Едва уловимый, призрачный, что тянулся из-под бинтов на запястье Евы, но сладкий и дурманящий, как дорогое вино.

К счастью, Исаия не был голоден. Вернее, не испытывал дикого желания всадить в сестру зубы.

Пробку удалось миновать, проехав через дворы.

Часы показывали десятый час, когда они переступили порог квартиры. Сбросив сумку в коридоре, Ева прошла в зал, всюду по пути включая свет. В темноте она чувствовала себя уязвимо, совсем как в ту ночь, когда за ней пришел Филипп. А потом и Измаил. И еще через одну, когда братья едва ни набросились на нее ради крови.

Да, у Евы были все основания испытывать дискомфорт с наступлением темноты. Впрочем, разрешенная ситуация с Ильей настолько подняла девочке настроение, что зарождавшаяся фобия едва ее отвлекала.

Плюхнувшись на диван и вытянув утомленные ноги, Ева немедленно пожаловалась Исаие, что хочет есть. Брат стоял над ней в мертвой неподвижности, уже почти привычной ей, но не Алисе.

— Может, давайте я что-нибудь приготовлю? — подорвалась гостья, чувствуя себя рядом с Исаией чудовищно неуютно. Откровенно, он ее немного пугал, словно и правда был лишь ожившим трупом, о чем на каждом углу кричали противники вампиров.

— Нет, сиди, — отмер Исаия, направившись на кухню. — Я обещал Еве карбонару.

— Да-да, обещал, — весело подтвердила сестра и повернулась к подруге: — Она у него самая вкусная, можешь мне поверить.

Алиса ответила на улыбку, но слабо и неуверенно. Даже с уходом Исаии лопатки ее сводило от напряжения. Все-таки в одной квартире с вампиром — к этому нельзя было привыкнуть с ходу.

— Ева, — вернулся Исаия, оставив на конфорке кастрюлю с водой, — вы вдвоем пока переночуйте в моей комнате. Я — на диване.

— Почему?

— На моей двери есть замок, — пояснил Исаия. Ева глянула на подругу, подумала и нехотя согласилась. Когда придет голодный Илья, Ева не могла поручиться, что он не обратит внимания на Алису.

…

Несмотря на то, что в помещении царил полумрак из-за задернутых штор на окне, Алиса легко рассмотрела обстановку. Комната у Исаии была строгая, под стать хозяину. Белый, натяжной потолок со встроенными светильниками, стены выкрашены в мягкий серый цвет, на полу ковролин оттенка кофе со сливками. Никаких картин или плакатов, всюду идеальный порядок. Комната поделена на спальную и рабочую зоны белым металлическим стеллажом с книгами, дисками и большими папками-скоросшивателями.

Ничего лишнего, ничего вызывающего.

Почти.

Если рабочая половина комнаты — это маленький, как школьная парта, стол со стулом, то практически все оставшееся пространство занимала кровать. Точнее матрац на специальном деревянном пьедестале. Почти на полу, но лишь почти. Хороший такой двуспальный жесткий матрац. Исаия на других не спал.

Алиса присела на свежезастеленную Евой кровать, прислушиваясь к малейшему шороху.

После ужина подруга провела ее в комнату брата, сменила постельное белье и предложила ложиться без нее.

— А ты куда?

Ева отвела взгляд, улыбнулась, но уголки губ тут же опустились:

— Мы с Исаией съездим в одно место. К утру, надеюсь, вернемся.

— Ева…

— Алис, — перебила ее подруга, — так надо. Черт, у меня от всего этого уже голова кругом идет. Нам надо со всем разобраться, чтобы снова нормально жить. Понимаешь?

— Нет, — грустно покачала головой Алиса. — Но это же ничего не меняет, да?

— Не меняет, — вздохнула Ева. — Закрой за мной дверь. На всякий случай.

Алиса заперлась.

Однако Ева и Исаия ушли не сразу. Временная комната Алисы выходила в зал, и девушка слышала их шепот и звуки, что заставили волоски на теле встать дыбом.

— Уверена? — негромко спросил Исаия.

— Шея уже зажила, — тихо отозвалась Ева. — А руки мне могут еще понадобиться.

Алиса хотела выйти, дать знать, что все слышит, но когда она уже повернула ручку, Ева издала тонкое, дрожащее мычание. И стон — долгий, протяжный, наводящий на мысли, скорее об эротике, нежели о кормлении вампира.

Алиса все же выглянула. И сразу же об этом пожалела.

В полумраке Ева сидела на полу, подобрав ноги. Голова ее была запрокинута на плечо склонившегося со спины Исаии, рот его был сомкнут на ее шее, руки крепко прижимали к себе подрагивающее тело. Люстра и светильники были выключены, и лишь напольный торшер освещал небольшой участок комнаты. В причудливой игре света и тени переплетенные фигуры казались единым целым, и сцена сама до мурашек напоминала эпизод из фильма с Дамианом Янгом: встреча тайных любовников, что вопреки воле общества и самого бога нарушили многовековое табу.

— Ах-мм! — легчайший толчок Исаии вырвал из Евы изумленный вздох-стон. Она еще чуть больше выгнула спину, чуть больше открыла линию шеи, и вниз по белой коже зазмеились крохотные ручейки пронзительно алой крови.

Щеки ее налились нежным румянцем, и грудь тяжело, часто вздымалась и опадала, заключенная в капкан рук вампира.

Алиса ахнула, и Исаия поднял на нее глаза — дикие, почти черные из-за расширившихся зрачков, с поволокой страсти, переливавшейся красным огнем. Он пил, и Ева держалась за него с отчаянием утопающего.

Алиса закрыла дверь. Привалившись плечом к стене, она зажала рот ладонью, словно Исаию могло разозлить слишком громкое дыхание. Ладонь ее дрожала, мысли путались. Чему она сейчас стала невольным свидетелем?

— Мм, достаточно, — на выдохе простонала Ева, и Алиса едва узнала ее голос. — Этого не будет мало?

— Смеешься? — странно ласково спросил Исаия. Голос его перетекал густым, горячим шоколадом. — Не искушай меня. Я принесу бинты.

Алиса так и не нашла в себе смелости выйти к Еве.

Вскоре они покинули квартиру.

…

На выходе из подъезда, как и обещал Ной, Брянцевых ожидала машина. Сам он стоял, прислонившись к металлическому боку, игнорировал любопытные взгляды прохожих и размышлял о событиях этого вечера.

После встречи с Евой он вернулся в ЦО, центральную общину. За Евой приглядывало восемь лучших из его людей, специалистов по охране и скрытому наблюдению. У каждого из них за спиной был колоссальный опыт, достаточный, по мнению Ноя, чтобы сохранить сокровище князя.

Уже в общине, занимаясь рутинными делами, он гадал, как изменится поведение Измаила в этот раз. Лет двадцать назад, когда для игр у него была Алиана, князь водил ее в рестораны и театры, дарил дорогие платья и украшения, всячески ухаживал и оберегал, а когда она согласилась стать его дамой, запер в общине, не позволяя покидать ее без него.

Вскоре он надел на Алиану Белого Паука, тем самым оборвав ее жизнь.

Ной плохо запомнил ее лицо — все вытеснило зрелище гниющей плоти. Кричащей, стонущей, ужасающе живой. В конце концов, Алиана умерла, когда проказа поразила сердце и мозг. Ной не был брезглив, но он не хотел бы увидеть подобное снова.

И Ева, благополучно справившаяся с ядом древней крови, избавила его от повтора.

За Алианой Измаил ухаживал, не вмешивая ее в дела вампиров. Но что будет с Евой?

К несчастью, любопытство главы по безопасности князь этим вечером утолил. После заката, когда пробудились все вампиры, к нему заявилась целая делегация из желающих немедленно воспользоваться услугами Источника. Измаил отказал всем, объявив, что обращение начнется не раньше, чем через месяц. К тому моменту братья Евы должны набрать силу и, главное, суметь спокойно питаться от обычных доноров.

Многих это не устроило, но лишь двое высказали свое недовольство вслух: Варис и Гунар. Вампиры достаточно мощные, чтобы поспорить даже с князем. Они потребовали показать им Еву и новообращенных, а также желали немедленно воспользоваться ее кровью для обращения Илоны, человеческой праправнучки Гунара, сейчас медленно умиравшей от рака. Особенно настаивал Варис, влюбленный в нее. И в какой-то момент, отстаивая право любимой, он перегнул палку.

— Ева принадлежит всей общине! Ты не можешь развлекаться с ней, как с одной из своих кукол!

Ной не успел. Никто из них даже не увидел, когда Измаил сошел с каменного трона и схватил за горло Вариса. Суть Вариса, его сила, заключалась в контроле над огнем, что одно из немногих могло принести истинную смерть вампиру. Но прежде, чем он успел ею воспользоваться, Измаил пробил ему грудь, уничтожив сердце. Варис умер не сразу. Он воспламенил свои руки, и тогда князь бросил его на каменный пол и раздавил ему голову, превратив лицо и череп в кашицу из костей и плоти. Огонь погас, не нанеся Измаилу вреда.

Все это заняло у него краткие мгновения. Ошарашенные вампиры, отпрянувшие, таращились на труп одного из своих сильнейших. Гунар упал на колени, взмолившись о прощении. И это была его ошибка. Измаил терпеть не мог слов мольбы. Резко обернувшись к Гунару, он обхватил одной рукой его челюсть, заставив раскрыть рот, а второй вырвал язык, обломав во время изъятия большую часть зубов.

Лишь заткнув таким образом вампира, он успокоился. Продолжая сжимать в руке язык Гунара, весь в крови, князь вернулся на свой трон и, подперев щеку, ласково поинтересовался, есть ли еще несогласные.

Ной не смог вспомнить, как давно Измаил не наказывал собственноручно. В современное время казнь для вампира стала редкостью, наказанием за по-настоящему тяжкое преступление. Особенно в случае с Варисом. Неразумно разбрасываться жизнями сильных солдат, тем самым ослабляя мощь всей армии.

Впрочем, Варис не был солдатом Измаила. Он принадлежал Мириам, и это все осложняло. Уж не собирался ли их князь поднять восстание и сразиться с ней снова?

Ной не знал. Он лишь смотрел на Измаила, восседавшего на каменном троне, и кроваво-красные портьеры, что тянулись по стене, будто бы от трона, напоминали гигантские крылья.

Rephaim — вспомнил Ной давнее прозвище Измаила.

Чудовище Рефаим, «Мертвое чудовище», «Нечестивец» — так прозвали его в Палестине более двух веков назад. Прозвали люди, но подхватили и вампиры. Ибо он и правда был словно сын падшего ангела: с лицом херувима, волосами цвета запекшейся крови и силой, наводящей отчаянный, неизбежный ужас.

Вместе со своими людьми Ной разогнал собравшихся. Труп Вариса унесли, хрипевшего от боли Гунара увели оказать помощь. Не считая двух телохранителей у дверей, Ной предстал пред князем в гордом одиночестве.

— Убивать Вариса, — осмелился он спросить, — было необходимо?

— Сам-то как думаешь? — насмешливо спросил Измаил в ответ, отбросив в сторону чужой язык.

— Он переступил черту, — покорно стал рассуждать Ной. — Его смерть урезонила других. Однако, он соглядатай госпожи Мириан. Она может расценить это как прямой вызов ее власти, как… восстание.

— Сказать, почему я убил его? — доверительно предложил Измаил, с интересом выслушав своего вампира.

— Если изволите, — сохранил нечитаемое выражение лица Ной.

— Волнение.

— Что?

— Ева приедет сегодня, не так ли? — мечтательно улыбнулся князь, и Ной мог лишь догадываться, откуда он узнал. — Преддверие встречи с ней взволновало меня куда больше, чем я ожидал.

Ной не был уверен, что можно на такое сказать, и потому промолчал.

— Ей только шестнадцать, — продолжил Измаил, как ни в чем не бывало. — Но она не стала обращаться ко мне на «вы». Это было приятно. Ной, — сказал он вдруг отстраненно, — перейдем на «ты». И другим передай.

Два с половиной часа спустя Ева в сопровождении брата покинула подъезд.

26 глава

Не сговариваясь, Исаия и Ева выбрали для встречи с Измаилом одежду в темных тонах. Рубашка с длинным рукавом на Исаие была глубокого, исчерна-синего цвета, строгого покроя, заправленная в узкие, черные джинсы. Он не застегнул верхние три пуговицы на груди, придав себе, тем самым, менее формальный вид. Ева выбрала шоколадно-коричневый комбинезон из мягкой, воздушной ткани с открытыми плечами, но скрывавший с головы до ног. Выбрала за высокий воротник на молнии, сейчас наглухо застегнутую, чтобы скрыть повязку на шее.

Впрочем, следы были скрыты лишь от простых людей. Любой вампир, оказавшийся с Евой в одной комнате, непременно почует свежую рану. Исаия сказал, что Ева пахнет едой. После чего девочка едва не передумала куда-либо ехать.

Ной встретил их, не предприняв ни единой попытки как-либо поздороваться. Просто отметил взглядом и сел на переднее пассажирское сиденье. Исаия, которому Ева рассказала отредактированную версию встречи с Ноем, невозмутимо подвел сестру к автомобилю, открыл для нее дверцу, обошел и занял соседнее место.

Глухо заработал мотор, и машина тронулась.

— Как там Измаил? — первой нарушила гробовое молчание Ева.

— У князя хорошее настроение, — подумав, кратко сообщил Ной. Рассказывать о том, как Измаил обошелся с Варисом и Гунаром всего несколько часов назад, он не стал, разумно опасаясь реакции Евы. А точнее реакции Измаила на реакцию Евы. Если девчонка начнет его бояться, князь вполне мог призвать к ответу сплетника.

Зазвонил телефон. Ева поспешно достала его из сумочки, что прихватила с собой, и, не глядя, ответила на звонок. О чем тут же пожалела.

— Алло.

— При-вет, — раздельно произнесла ее мама на том конце связи, что делала обычно лишь в тех случаях, когда была настроена на длительный разговор.

— Ой, мама! — невольно воскликнула Ева и, поколебавшись, беспомощно выдохнула: — Привет.

— Исаия сказал, что ты горло простудила. Выздоравливаешь?

— Ага, мне лучше, — пролепетала девочка, покосившись на брата. О какой простуде он наплел матери? — А у вас как дела? — поспешно сменила она тему.

— Да нормально, — хмыкнула мама. — Отец вот шину переднюю проколол. Пришлось в автосервисе полдня провести.

— Как он умудрился?

— Да как-то умудрился. Ты сейчас у мальчиков?

— Да, пока поживу у них, — отвечая, Ева смотрела на Ноя и неизвестного ей водителя. Оба выглядели предельно равнодушно. Впрочем, с чего бы им интересоваться ее беседой с матерью? — Ты знаешь, Алиса ведь уехала, и мне как-то неуютно в квартире одной.

— Ну, и зачем деньги тратить? — строго вопросила родительница. — Живи с братьями. Илья сказал, что они с Исаией не против.

Брови Исаии дернулись вверх. Разумеется, он все слышал, но ни о чем таком Илия ему не говорил.

— А когда это вы с ним говорили об этом? — спросила Ева.

— Да только что. Он звонил с работы.

— Ясно. Мам, я пока об этом не думала…

— Значит, подумай, — настоятельно посоветовала мама. — Нам с отцом будет спокойнее, если ты с братьями будешь.

Ева вздохнула. Если бы только мама все знала…

— Конечно, мамуль, — улыбнулась она, будто ее могли видеть с того конца связи. — Ладно, я тут уже спать ложусь. Передавай папе привет.

— Спокойной ночи, Ева, — мама то ли не слышала звук мотора, то ли не придала тому значения.

— Спокойной ночи, мама.

Ева нажала отбой и только тут заметила, как дрожит у нее рука. Облизнув пересохшие губы, она поспешно убрала телефон.

…

Когда фары осветили стены церкви Святого Михаила, Ева спросила Ноя, почему своим убежищем они выбрали именно храм.

Ной заговорил монотонно и глубоко равнодушно. По его словам, многие столетия вампиры скрывались на виду у людей именно в таких местах. В церкви Святого Михаила очень давно не было истинно верующего священника — все люди здесь служат князю и по его воле водят за нос высшее духовенство. Можно сказать, они были агентами вампиров под прикрытием.

— Ненастоящая церковь, — заключил Исаия. — А что с настоящими? Мы боимся распятий?

— В храм, полный истинно верующих, ни один вампир зайти не сможет, — объяснил Ной, пока водитель выбирал место для парковки. — Такие места нас отвергают. И от религии это не зависит. Опять же священный символ в руках настоящего верующего не позволит нам к нему прикоснуться, но у большинства крест, полумесяц или пентаграмма — всего лишь декоративный кусок металла.

— «Истинно верующий»? — переспросил Исаия.

— Тот, в ком нет сомнений в собственной вере, — сказал Ной.

— Таких немного, надо полагать? — без удовольствия подметила Ева.

— «Полон фальшивых чудес наш двадцать первый век, — продекламировал вампир, покидая машину. — И в мире фальшивого чуда молимся мы фальшивым богам».

Ева вышла вслед за ним и подняла взгляд на мрачные кресты, возвышавшиеся на столь же мрачных куполах.

Фальшивый храм.

Пристанище вампиров.

И молятся здесь фальшивым богам.

— Идемте, — сказал Ной, стоя у открытой калитки.

Почему-то Еве он показался демоном у врат Ада, предлагающим добровольно обречь свою душу на вечное проклятье.

Вампиры страшатся истинной веры, потому что нет вечной молодости без соответствующей платы. Ни в Еве, ни в ее братьях истинной веры не было. Как и в большинстве людей.

«Мы сами, — поняла вдруг девочка, — лишили себя единственной защиты».

И теперь, когда они трое пали, можно ли мечтать о Спасении?

Вампиры не способны получить отпущение грехов, — говорили по телевизору. А Ева… та, кто втравила собственных братьев во все это, не посмеет теперь переступить порог настоящего храма Божьего. Не теперь.

«Что бы ни случилось, — решила она, — я останусь с ними. Да простит меня Господь».

— Идем, — откликнулась Ева. Рука об руку с Исаией они вступили под своды лживого храма, чтобы поприветствовать местного Дьявола. Или Бога — как посмотреть.

Как сказал Ной: «И в мире фальшивого чуда молимся мы фальшивым богам».

…

Знакомой дорогой Ной провел Исаию и Еву через центральную общину прямо к дверям в гостиную, где Еву всего несколько дней назад вынудили обратить братьев в вампиров.

По пути Исаия заметил, что охраны на каждой этаже стало больше, а сами местные жители были явно чем-то подавлены, если не сказать напуганы.

— Стало больше охраны, — высказал свое наблюдение парень.

— Меры предосторожности, — кратко отозвался Ной, кого каждый охранник приветствовал кивком головы.

— От кого?

Ной не ответил, лишь открыл для гостей дверь.

Первым вошел Исаия, следом Ева. Ной остался снаружи, прикрыв за ними дверь. Еву это насторожило, но бежать домой было уже поздно. Переведя дух, она оглядела опостылевшую с прошлого раза комнату.

Здесь ничего не изменилось. Огромный портрет Агари, журнальный столик с креслами, небольшой диван и пуфики, книжные полки во всю стену. И Измаил у одной из них.

Совсем недавно из душа, он надел лишь простые льняные штаны на босую ногу. Кончики волос влажно темнели. Измаил не стал их укладывать, и пряди свободно обрамляли лицо легкими волнами цвета почти черного багрянца. Короткие, они заканчивались у края изумительной формы губ, алевших на фоне совершенной, белой кожи. Удивительно стройный и подтянутый, с узлами мышц на широких плечах, узкой талией, с проглядывающими тазовыми косточками из-за пояса штанов — Измаил был красив мужественной красотой, родившейся не в спортзале, но в тяжелом труде.

Однако не это вызвало у Евы восхищенный вздох. Она впервые увидела его без рубашки, и потому для нее стало сюрпризом, что тело вампира покрывала сложная вязь белых шрамов-татуировок. Блестящие, они отчетливо проглядывали на матовой коже сложным узором, начинаясь ожерельем под ключицами, переходя на руки и спускаясь вниз, за край штанов.

Ева потеряла ход времени, разглядывая их, словно под гипнозом. Они были красивы, просто изумительны. Девочке до дрожи в руках хотелось их потрогать. Она перевела взгляд с узоров на лицо вампира — мирное, с искрой веселья в серых глазах. Перевела и тут же покраснела, устыдившись собственной реакции.

— Добро пожаловать, Ева. Исаия, — дружелюбно поприветствовал гостей Измаил, словно старых друзей. Исаия ответил в том же духе, но Ева продолжала таращиться на шрамы. Брат тронул ее за плечо, и только тогда девочка опомнилась, скороговоркой пробормотав «привет».

— Ева, — позвал ее Измаил, и она нехотя подняла к нему глаза от пола. Вампир склонил голову, откровенно забавляясь ее поведению, и мягко спросил: — Шрамы — они тебе нравятся?

Еве стало жарко от собственного смущения, но все же она нашла в себе смелость кивнуть.

— Правда? — вернув книгу, что он просматривал до прихода гостей, обратно на полку, Измаил вышел на середину комнаты и, расправив руки, повернулся, предоставив девочке полный обзор на работу неизвестного мастера.

— Потрясающе, — хрипло выдохнула она, захваченная хитросплетениями бледных, гладких линий на его спине.

— Честь для меня быть усладой для твоих глаз, — Измаил отвесил ей настоящий поклон, приложив правую руку к сердцу.

Не зная, что на подобное можно ответить, Ева сменила тему:

— Мм, надеюсь, мы не отвлекли тебя ни от каких важных дел?

— Не будет таких дел, что оказались бы для меня важнее твоего визита, — улыбка Измаила стала шире, показались кончики клыков. Он подошел к своим гостям и галантно предложил Еве руку:

— Прошу, проходите. Присаживайтесь.

Не задумываясь, девочка вложила пальцы в его раскрытую ладонь и, то и дело оглядываясь на брата, позволила подвести себя к креслу. Полубезумный князь вампиров вел себя настолько нормально, настолько разумно и обходительно, что она неверяще покачала головой:

— Куда только все твое безумие подевалось?

Краем глаза Ева заметила, как Исаия вздрогнул и вытаращился на нее. С опозданием она сообразила, что сказала и, главное, кому.

— О, я стараюсь оградить тебя от своего… безумия, — мягко, совершенно не обидевшись, ответил Измаил, опустившись на соседнее кресло. Ева потерла между собой кончики пальцев, что он краткое мгновение удерживал в своей руке. Его внимание к ней не переставало нервировать девочку. Нервировать и пугающе льстить. Любой приятно чувствовать себя особенной.

— А… а почему сегодня здесь все такие нервные? — не зная, как попроще подступить к интересующим вопросам, спросила Ева. Исаия опустился на подлокотник ее кресла, благо тот был достаточно широким.

— Нервные? — призадумался Измаил, но тут же его лицо осветила полубезумная усмешка: — Ах да, вероятно, это из-за смерти Вариса.

— Кто такой Варис? — заинтересовался Исаия. Измаил на краткое мгновение перевел взгляд на него.

— Вампир, что выступил за немедленное использование Евы.

— И что с ним случилось? — с нехорошим предчувствием спросила Ева.

— Я его убил, — невинно сказал Измаил, любуясь тем, как у девочки перехватило дыхание от шока.

— Боже, но зачем?!

— Ради твоего покоя и безопасности, — почти радостно сообщил Измаил, облокотившись на руку щекой ленивым, домашним жестом. Несколько прядей сползли ему на глаза, создав ощущение, будто это глаза зверя смотрят на тебя из зарослей леса. И, как у зверя, в выражении глаз Измаила не было ничего человеческого.

Ева подалась назад, как можно дальше от этого страшного, пустого взгляда. Исаия обнял ее, ободряюще стиснув плечо.

— Твои братья хотят тебя, ты знаешь? — сказал вдруг Измаил с неприкрытой ревностью. Ева замерла, стиснув зубы, чтобы не ляпнуть чего-то неправильного. А у Исаии свело скулы от желания оскалиться и просто врезать ублюдку. Только слепой не заметил бы страсти Измаила к его сестре, и только дурак позволил бы такому психу к ней приблизиться.

— С чего… — Ева сглотнула и попробовала снова: — С чего ты взял?

— Потому что я сам взял Агарь на вторую… нет, на третью ночь после того, как она обратила меня.

— Я не такой, как ты, — с отвращением выплюнул ошарашенный новостью Исаия.

— Разумеется, — ухмыльнулся Измаил со злой радостью. — А твой брат? Он такой?

…

Алисе не спалось. После столь сумасшедшего дня на нее напала вполне объяснимая бессонница. А тут еще Вадим не прекращал названивать и слать бесконечные смс, общий смысл которых сводился к его извинениям, пусть он и считал, что львиная часть вины лежит на самой Алисе, и с ее стороны непорядочно строить из себя обиженную.

Оскорбленная девушка не пожелала ответить ни на одну.

Она сидела на официальном русскоязычном сайте Дамиана Янга и уже подумывала лечь спать, когда с работы вернулся Илья. Конечно, девушка не видела сквозь стены, но Исаия, а потом и Ева предупредили ее о примерном времени возвращения второго из близнецов. А часы как раз показывали начало седьмого утра. У Илии вот уже минут сорок, как окончилась смена в автомастерской.

Выходить к нему и Ева, и Исаия строго-настрого запретили, так что Алиса не сдвинулась с места, лишь прислушалась, гадая, уйдет ли Илья сразу спать или попытается… А что он, собственно, мог попытаться? Укусить ее?

Вспомнив лицо Евы, когда Исаия всадил в нее зубы, Алиса призналась себе, что ей… любопытно. Неужели оно и правда настолько приятно? Ева выглядела так, словно была в шаге от оргазма.

Мысли ее прервал шум по ту сторону двери. Казалось, Илья то ли обо что-то споткнулся, то ли попросту пнул.

— Ева-а! Ева-а-а! — на разный лад позвал он сестру. Глаза Алисы округлились: Илья был пьян.

Илия действительно напился. Четыре банки пива он выпил на работе, а после один опустошил бутылку водки. Но хуже того, где-то он умудрился засветить клыки, и на полдороге домой к нему пристала какая-то девица. Судя по многочисленным следам на коже, «клыкнутая», давалка для вампиров. Получив от парня резкий отказ, девица пустила себе кровь на шее и вновь повторила свое предложение: «Хочешь меня? Хочешь?»

Запах крови ударил по обонянию, и Илья, глухо зарычав, схватил ее, затащив в узкий переулок между двумя домами. Он запустил в нее клыки, едва не разодрав шею, но на втором глотке брезгливо от себя оттолкнул. Ее кровь была словно разбавленная водой. Не слушая криков девицы, Илья поспешил домой — туда, где его должна была ждать Ева.

Алкоголь неожиданно сильно ударил в голову. Илья хотел есть. Вернее пить. А именно Еву. И больше никого.

Где-то на задворках сознания он помнил, что она с Исаией должна была быть у Измаила, но мысль отчего-то чудилась ему абсурдной и неправильной. Илья слышал сердцебиение из комнаты Исаии, совершенно забыв о том, что у них остановилась Алиса.

— Ева, — снова позвал он, неловко хлопнув ладонью по двери. Но ответа не получил. Алиса попросту боялась подать голос, не зная, что пьяный вампир может учудить.

Илья и сам не знал. Он только хотел Еву. Он чуял страх и только поэтому не стал вламываться в комнату. Ноги его не держали, и парень сполз на пол, облокотившись спиной на дверь, что его разделяла, как ему казалось, с сестрой.

— Ева, — почти нормально произнес он, чуть заплетающимся языком, — ты прости меня, ладно? Я совсем свихнулся.

В глазах стояла пелена. Илье было плохо и тоскливо.

— Ты помнишь, я тебя в ванной купал? Ты была маленькой и опрокинула на себя кисель, а мать ушла за продуктами. Ты вымазалась с ног до головы, и я… мне пришлось тащить тебя в ванну. И мыть. Ты все смеялась, пока я тебя мыл. А сейчас бы ты смеялась, а, Ев?

Холодная слеза прочертила тонкую дорожку по щеке, но Илья едва ли это почувствовал.

— Ты меня хоть немножко любишь, а? Я вот тебя люблю, — сказав это, он спрятал лицо в ладонях и с силой растер кожу. — Ааа! Может, если я тебя трахну, это все пройдет, а?! Ева…

Резко себя оборвав, Илья с тоской воззрился на диван, на котором она спала, и вбил кулак в пол — один раз, второй, третий, пока на костяшках не выступила кровь, а в паркете не образовалась вмятина.

— Прости меня, прости меня, прости-и! — скулил он, едва выговаривая слова. — Ев! Ева, полюби меня, а! Полюби, пожалуйста! Я не знаю, сколько еще смогу не… не тронуть тебя! Ева!

Алиса сжалась на кровати, отчаянно зажимая уши. Она поверить не могла в то, что все это говорит Илья. Что же с ним случилось? Что случилось с ними со всеми?

Что?

27 глава

Они вернулись меньше, чем через полчаса после прихода Ильи. Включив свет, Ева воззрилась на опрокинутый стул, а потом и на своего брата, дремавшего, привалившись к двери комнаты Исаии. Испугавшись того, что он мог натворить, девочка бросилась к нему, забарабанив по двери:

— Алиса! Алиса, ты там!? Алиса!

— Я здесь! — сдавленно отозвалась подруга. — Илья ко мне не заходил, — тут же сообщила она.

Получив ответ на самый важный вопрос, Ева перешла к другому:

— Он что, пьян? — скривилась она, уловив стойкий спиртной запах. — Алис, подожди, Илья тут к двери привалился.

— Илия, — невозмутимо толкнул его ногой Исаия. Не дождавшись реакции, парень толкнул сильнее: — Илия, твою мать!

— Она и твоя мать, придурок, — огрызнулся тот, не глядя. Ева присела на корточки перед братом, осторожно тронула его за щеку.

— Если ты хотел пить, надо было мне позвонить, — с усталой грустью посетовала она, борясь с противоречивыми чувствами жалости, нежности и желанием быть строгой.

— Ты мне не открывала, — невнятно упрекнул Илья, с трудом сфокусировав на ней взгляд. — Ты даже со мной говорить не захотела.

— Когда? — в свою очередь удивилась Ева, невольно отодвинувшись — от Ильи несло перегаром и, почему-то, страшно вонючими женскими духами.

— Он подумал, что здесь была ты, — пояснила Алиса из глубины комнаты. — А я молчала, на всякий случай.

— А! — Ева перевела взгляд обратно на брата. — Эй, мы с Исаией только вернулись. В комнате была Алиса. Погоди, — дошло до нее, — ты хотел пить, но все равно не вошел? Потому что я не отвечала?

Илия просто смотрел на нее. В мутных от алкоголя глазах отражалось такое страдание, что больно было смотреть. Была ли Ева виновата за эту боль? Не зная, она порывисто обхватила брата за голову, прижав к себе.

— Дурак! Какой же ты дурак, Илья! — и так же резко отстранила его от себя, чтобы расстегнуть высокий воротник своего комбинезона: — Пей! Пей уже!

Не думая, она выгнула правую сторону шеи, где все еще краснел след от укуса Исаии. И ему не понравилось, что Илия сейчас накроет его метку своей.

— Ева… — начал было Исаия, но девочка решительно направила лицо брата к своей шее. Вздохнув, тот покорно разомкнул рот и прокусил все еще незажившую кожу, как-то неловко обняв сестру, больше держась за нее, нежели удерживая сам. Ева издала слабый шипящий звук, но почти сразу расслабилась. С каждым укусом в ней будто бы накапливались их феромоны. Боль проходила, едва появившись, а на смену ей поднималось лихорадочное тепло возбуждения, что сладким облаком окутывало тело.

Ева не замечала, что уже сама предлагает им кормление, без страха и сомнений, едва ли ни с охотой. Их клыки приносили ей ни с чем несравнимые, потрясающие ощущения, и девочка, раз за разом, все больше к этому привыкала, увязая в болоте наслаждения.

Исаия смотрел, как Илия пьет из Евы, как его пальцы судорожно оглаживают ее спину, как он весь подается к ней, льнет, словно изголодавшийся по ласке щенок — смотрел и не знал, что делать.

… Они пробыли в вампирской общине до самого утра. После резкого замечания Измаила по поводу поведения Ильи, Исаия и Ева, не сговариваясь, оставили щекотливую тему. Как бы они ни тревожились из-за странной тяги друг к другу, Измаил внушал куда большее опасение. Одна его ревность могла погубить их всех.

В возникшей паузе в дверях показался мужчина лет пятидесяти. Черные, курчавые как у барана волосы были изрядно прорежены сединой, крупное, квадратное лицо усеяно морщинами. Моргнув блекло-голубыми глазами на гостей, он неуверенно вошел, буднично склонив голову перед князем.

— Кхм, Измаил, — нерешительно обратился мужчина к хозяину, гадая, с чего тот вдруг пожелал панибратства. В общине быстро распространилась новость о его новом чудачестве, — у нас проблема.

— Какая?

— Это, кхм, по поводу Мириам, — вновь покосился на гостей мужчина. Разумеется, он знал, кто они такие, но не спешил говорить при посторонних о внутренних делах общины. Впрочем, у Измаила было свое мнение.

— Говори открыто, Антон.

Антон замялся. Новости были не из приятных. Его первый хозяин из Приамурья нередко наказывал гонца с дурными вестями, и привычка опасаться реакции начальства за последние семь лет, что он прожил в Агарте, так и не выветрилась. Стоило отдать должное Измаилу: каким бы пугающим чудаком он ни был, жилось при нем не в пример лучше, чем в том же Приамурье, где местный князь обожал под настроение броситься на первого попавшегося и, не взирая на пол, отыметь в свое удовольствие. Если жертва слишком сопротивлялась, он отрезал от нее по кусочку усилием мысли — такова была его суть, его сила.

Князь Измаил имел много недостатков, но он не находил ничего привлекательного ни в изнасиловании, ни в мужеложстве. Именно за последнее Антон и проникся к нему симпатией и уважением.

Да, если уж тебя пытают в Агарте, то только за дело. Или ради дела.

— Только что звонил наш человек при Мириам, — все же сообщил вампир. Он нервничал настолько, что даже не заметил, как перестал скрывать клыки. Считалось дурным тоном показывать их без повода. Подобное было признаком неопытности, новичка. — Она узнала о Варисе и, кхм… она очень зла.

— Хорошо.

— Кхм?

— Это все?

— Нет. Нет, — покачал головой Антон, озадаченный реакцией князя. — Ей известно и о Еве. Она, кхм, — покосился он на девочку, — срочно заканчивает дела и в ближайшее время вылетает в Агарт.

— Сколько у нас времени?

— Трое суток. Кхм, возможно, четверо.

Измаил задумчиво кивнул.

— Кто такая эта Мириам? — спросил Исаия, досадуя, что так мало знает о своем новой мире. Он ненавидел бродить в неведении. Ева тоже заинтересованно подняла голову.

Жестом Измаил отпустил Антона и улыбнулся своим мыслям — кратко, рассеянно. Он не хотел говорить о Мириам, о прекрасной, могущественной княгине. Трижды она предлагала ему объединить территории, трижды предлагала свою любовь.

Первый раз он отказался, и они преспокойно выпили чай, перейдя к деловым вопросам. Кто сказал, что вампиры пьют только кровь?

Второй раз он отказался, и они занялись сексом. Мириам настаивала на слове «любовь», но Измаил отказал ей и в этом.

Третий раз он также сказал «нет», и Мириам бросила ему вызов. Они сразились, и она победила. Мириам имела полное право убить Измаила и забрать себе его земли. Она имела полное право, но вместо этого опустилась перед ним на колени, умоляя полюбить ее. Просто полюбить.

Хоть чуть-чуть.

Она была готова стать для него кем угодно — даже сестрой, даже просто тенью Агари.

Измаил ласково провел ладонью по ее мокрой от слез щеке и… отказался.

Мириам бросила вызов и победила. Она объявила, что отныне он — ее вассал. Об этом знали считанные единицы, приближенные из приближенных, но догадывались многие. Авторитет Мириам возрос. Возрос и страх перед ней. Та, кто одолела князя Измаила, могла рассчитывать на особое к себе отношение.

Не желая править Агартом, Мириам вернулась к себе, оставив в качестве соглядатаев несколько из своих людей, включая Вариса. Именно один из них доложил ей, что Измаил нашел для себя новую «Агарь» в лице шестнадцатилетней студентки.

Мириам приказала убить девчонку.

Но ее люди боялись в открытую пойти против Измаила. Так был найден Данилов Владимир, отслуживший солдат с подпорченной психикой. Ему не повезло жить по соседству от Евы Брянцевой. Внушение удалось на славу: снайпер весь день выслеживал цель и, когда появился шанс, выстрелил. К несчастью, неудачно. Второй попытки у Данилова не было: программа внушения требовала уничтожить себя. И он уничтожил.

Пришлось людям Мириам обратиться к запасному плану. Не желая лично пачкать руки в крови новой избранницы князя, они подкинули информацию Филиппу. Зная о судьбе его возлюбленной Алианы, они мастерски сыграли на чувствах горюющего. И Филипп действительно не удержался — бросился спасать Еву от участи Алианы. Она должна была стать его искуплением.

Но людям Мириам не повезло вновь. Они до сих пор не понимали, как князь узнал о готовившемся покушении.

— Так кто она? — повторила Ева вопрос брата.

Измаил отбросил воспоминания.

— Никто, — сказал он, глядя на Еву сияющими глазами. — Не беспокойся о ней.

…

Вскоре у Евы заурчало в животе, и Измаил пригласил дорогих гостей на поздний ужин. Заодно показал столовую для людей, что располагалась на минус третьем этаже. Помимо нее там были квартиры вампиров, живущих в общине. Как, впрочем, и на минус первом этаже, и минус втором, и даже минус четвертом — эдакий подземный отель.

Измаил назвал столовую «для людей», но и вампиров было предостаточно в этом большом зале из резного дерева и камня. Как правило, вампиры не могут употреблять твердую пищу или жидкости, содержащие жиры, вроде супа или молочного коктейля. Но чай, алкоголь, кофе или простую воду — вполне. Пользы, конечно, не будет, но мало кто из местных отказывает себе в удовольствии посидеть за простой чашечкой кофе.

— И это «столовая»? — восхищенно покачала головой Ева, разглядывая ряды тяжелой деревянной мебели, потемневшей от времени, колонны с искусной резьбой, огромные картины с историческим сюжетом, портьеры и гобелены, люстры из кованого железа и настенные светильники. — Скорее дорогой ресторан в средневековом стиле.

— Не «столовая», — рассеянно поправил ее Измаил, — столовая зала.

В зале царил обыденный шум любого кафе: разговоры, перестук столовых приборов, едва различимая музыка откуда-то сверху. Помещение в половину футбольного поля, но многие места были заняты: одиночками или парами, шумными компаниями или сонно-молчаливыми группами. У кого ни глянь открытые участки тела покрыты свежими и старыми шрамами от укусов. Мужчины и женщины, юные и зрелые, усталые и бодрые — самые разные, но Исаия не нашел ни одного старика или ребенка. И это… обнадеживало.

Они прошли к одному из крайних столов. Измаил учтиво отодвинул громоздкий стул для Евы, но сам садиться не спешил.

— Здесь самообслуживание, — объяснил он на ее вопросительный взгляд и отправился в сторону стойки раздачи — пугать работников собственной персоной.

Не прошло и минуты, как к столику Исаии и Евы подошла симпатичная девушка с копной русых кудряшек и массивными браслетами на каждой руке.

— Привет! — звонким голосом поздоровалась она, с любопытством разглядывая брата с сестрой. — Я — Гризельда! А вы и есть наши новенькие?

— Можно и так сказать, — нейтрально отозвался Исаия. — Я — Исаия. Это моя сестра Ева.

— И-са-и-я, — протянула, выделив каждый звук, их новая знакомая, откровенно строя глазки парню. — Мне нравится! — заключила она и перевела взгляд карих глаз на Еву: — А ты, значит, наш Источник? Это здорово! Мы все очень тебе рады!

— Спасибо, — постаралась дружелюбно улыбнуться ей Ева, чувствуя себя на редкость неловко.

— Эй, Гризли! — вдруг прокричали за два стола от них. — Замолви и за меня словечко!

— И за меня! — поддержал его сосед.

— Вам надо, сами и просите! — фыркнула Гризельда с широкой усмешкой, засветив клыки.

— «Гризли»? — поднял бровь Исаия. Вампирка пожала плечами:

— Кличка. Для некоторых мое имя слишком длинное, — и добавила нарочито громко: — Памяти не хватает, да?!

В ответ раздался здоровый смех, о существовании которого в стенах вампирского подземелья Ева и не подозревала.

— Я присяду? — спросила Гризельда, плюхаясь на соседнее с Исаией место. — Приятно больше не быть самой младшей.

— То есть?

— Я - последняя, кого обратили в этой общине, — лучезарно улыбнулась она. — То есть была последней.

— И давно ты вампир? — проявил интерес Исаия.

— Уже лет пять, — облокотилась Гризельда скрещенными руками о стол. — Вы как, уже переехали сюда?

Исаия молча покачал головой, вызвав неподдельное удивление у собеседницы:

— Места же есть!

— У нас свой дом.

— На поверхности? Днем? Но это же опасно! Или ты… я слышала… Ты правда оборотень?

Исаия кивнул.

— Ух ты! — неподдельно восхитилась Гризельда. — И можешь гулять под солнцем?

— Да.

— Счастливчик, — вздохнула она, тут же загрустив. — Ох, как я скучаю по солнышку!

— Я могу находиться под солнечными лучами, — мрачно признал Исаия, проведя рукой от виска к затылку, — но плющит от этого не по-детски. Находишься будто под прессом.

— Мм… — Гризельда глядела на парня с недвусмысленным интересом, но вела себя исключительно прилично. — А почему ты такой спокойный? — спросила она и тут же добавила, видя его непонимание: — Я к тому, что новичков всегда штормит эмоционально, а ты… как скала!

— Исаия сильный, — ответила за брата Ева. — Он никому и ничему не позволит взять над собой вверх, — улыбнулась она ему, и Исаия не сдержал кривой ухмылки. Гризельда подметила в ее голосе горделивые нотки и легкомысленно заметила:

— Да ты брата просто обожаешь, а?

Ева моргнула, мельком пересеклась взглядом с братом и, чувствуя себя отчего-то ужасно неловко, нервно пожала плечами:

— Ну да.

Волна смущения хлынула из ее тела лихорадочным облаком, Исаия обонял это, мог ощутить жар на нёбе. Ее сердце забило чечетку, и под всем пришел привкус… возбуждения. Исаия сжал под столом кулак, борясь с эмоцией, полностью и безраздельно захватившей его при мысли, что Ева так отреагировала на невинные слова Гризельды о нем.

О нем.

«Потому что я сам взял Агарь на вторую… нет, на третью ночь после того, как она обратила меня», — сломанной пластинкой насмешливые слова Измаила зазвучали в голове парня, снова и снова. Ублюдочный кровосос не сомневался, что это произойдет. У них произойдет — так же, как и у него.

Откровенно говоря, собираясь этой ночью к вампирам, Исаия сомневался, что будет некий волшебный способ все прекратить. Что они вдруг в одночасье вернутся к прежним брато-сестринским отношениям. Но он должен был попробовать прежде, чем Илия сорвется и сделает то, что Исаия уже не исправит, будь он хоть трижды сильным!

Прежде, чем вернулся Измаил, Гризельда дала свой номер телефона. У Исаии было множество вопросов к ней. Вампирка ушла раньше, чем ее князь пришел с подносом.

Ева уставилась на говяжий бифштекс с овощами, лепешки из рисовых отрубей и стакан апельсинового сока.

— В прошлый раз тоже был бифштекс, — задумчиво проронила она.

— Наши доноры придерживаются особой диеты, — присел рядом с Исаией Измаил. — Здешние блюда полны витамина В12, необходимом при анемии.

— «Анемии»? — переспросила Ева, припоминая значение данного слова. — А, малокровие. Да, конечно, если постоянно даешь кровь…

— На тебе это не так заметно пока, — улыбнулся Измаил, наблюдая, как девушка с голодными глазами разрезает мясо, — но вскоре ты ослабеешь настолько, что будешь терять сознание.

— Ты говорил, что это неопасно для нее, — вмешался Исаия. Измаил повернулся к нему, посмотрев на парня с настораживающей доброжелательностью:

— Неопасно, если вы с Илией примите других доноров, помимо Евы.

28 глава

Измаила позабавила реакция этого Исаии. Предложение добавить к меню из сестры еще кого-то его откровенно возмутило и едва ли ни напугало. Однако разумные доводы и присутствие Евы заставили Исаию уступить. Наступить на горло своим пробудившимся желаниям, но уступить.

О, как Измаил понимал его сейчас! Эти двое братьев могли отрицать свою тягу к Еве, пока знали, что могут в любой момент получить ее кровь. Но теперь, когда Измаил начнет их потихоньку отстранять от нее… да, теперь они сорвутся. Непременно.

— Меня заботит лишь благополучие Евы, — сказал Измаил им на прощание, и это была правда. Жить для нее в постоянном напряжении и ожидании удара от самых близких — не лучший вариант. Если уж она так хочет оставить этих близнецов при себе, то у Измаила не остается выхода. Он должен помочь ей переступить черту. Переступить и смириться. Как когда-то смирилась Агарь.

От Измаила Исаия получил номер телефона. Оказалось, что при каждой общине вампиров этого города работают спецотделы доноров — людей, для кого кормить вампов — высокооплачиваемая работа. Они тщательно следят за своим здоровьем, а им самим гарантируется, что со стороны кормящегося не будет никаких домогательств.

— Полностью отказываться от крови Евы вам не стоит еще хотя бы две-три недели, — предупредил Измаил. — Но глотком в сутки уже вполне можете обойтись.

— Этого правда хватит? — взволнованно спросила Ева, до того терпеливо не вмешивавшаяся в разговор брата и князя.

— Да, — повернулся к ней Измаил, — хватит. Если только ты сама не хочешь продолжить…

— Нет-нет! — поспешно затрясла головой его девочка. — Чем быстрее все это закончится, тем лучше. Правда, Исаия? — радостно ухватила она брата за локоть.

— Конечно, — улыбнулся ей тот, и Измаил с удовлетворением услышал в этом коротком слове бездну лжи.

…

Все это было каких-то пару часов назад. Исаия искал подвох в действиях Измаила и не находил его. Беспокойство не отпускало, а Ева сияла, на обратном пути высказав мнение, что князь у них лучше, чем она о нем думала.

Не в этом ли была причина? Измаил просто хотел угодить ей? И Исаия поверит в это?

— Илья, — вывел его из размышлений тоненький голосок сестры, — может, хватит, а?

Исаия моргнул, только теперь обратив внимание на то, что его брат до сих пор не остановился, присосавшись к шее Евы, словно младенец к груди.

— Илия, — тронул он его за плечо, — отпусти ее.

— Зачем? — глухо отозвался Илья. — Я что, не могу обнять свою сестру?

Исаие не понравилось, как он выделил эти слова — «свою сестру». Так ревнивец говорит о своей девушке — будто она его полная и абсолютная собственность. Илия прятал лицо в изгибе ее шеи, за вуалью ее волос. Он держал ее в своих руках — крепко и отчаянно, словно уже знал о предложении Измаила.

— Отпусти ее, — повторил Исаия, чувствуя, как они трое балансируют на самой грани страшной катастрофы. — Мы все устали. Нам нужно отдохнуть.

— А еще Измаил сказал, что вам не придется больше довольствоваться только моей кровью, — ободряюще вставила Ева. Она понимала, что что-то не так, что между братьями повисло напряжение, но даже не догадывалась о причине. Днем Илья сказал, что между ними все в порядке, и она поверила, приняв его слова за истину. Она всегда верила Илье. Признавала правоту Исаии, но верила — верила по-настоящему — только Илье.

И потому ее искренне удивило отсутствие у него энтузиазма. Ведь он хотел попробовать кровь Лары, своей девушки. Разве нет?

— Мне надо поспать, — буркнул Илья, наконец, выпустив из объятий Еву. Он поднялся на ноги легко и ровно, словно и не напивался вовсе. Не глядя на сестру и брата, сделал твердый шаг в сторону, остановился, собираясь что-то сказать, но передумал и просто ушел в ванную. Четкий щелчок дверного замка заставил Еву вздрогнуть. Она подняла непонимающий взгляд на Исаию, но тот лишь помог ей подняться. Мельком глянув на кровоточащую рану, он достал носовой платок, немного слизал кровь с кожи и молча наложил его на укус. Сделал он это машинально, безо всякого подтекста. В нем, как и в Илии, кипела порочная страсть, вызванная обращением в вампира, но куда сильнее было иное чувство: долг старшего брата защитить и уберечь.

По крайней мере пока.

…

Ева, вымотанная очередной бессонной ночью и многократной дачей крови, отправилась спать, едва Илья вышел из ванной и заперся в своей комнате. Ко всему прочему она вспомнила о работе, где ее ждали во второй половине дня. Исаия считал, что Еве следовало уволиться, но девочка хотела непременно оставить в своей жизни хоть что-то нормальное.

Алиса вела себя странно. Сначала она отказывалась покидать свою временную спальню, а когда все-таки вышла, поминутно оглядывалась на дверь в комнату Ильи. Ева, в силу своей усталости, не обратила на это внимания, но Исаия видел — видел и обонял ее панический страх.

Спровадив сестру отдыхать, он предложил Алисе кофе. Помявшись, та нехотя согласилась присоединиться к нему на кухне.

— Что Илия сделал, пока нас не было? — прямо спросил Исаия, не став ходить вокруг да около. Алиса, до этого рассеянно крутившая в руках чашку кофе, дернулась, почти опрокинув на себя горячий напиток. Глаза она не подняла, упрямо таращась на собственные пальцы.

— Алиса.

Девушка нервно качнула головой:

— Он ничего не сделал.

— Значит, сказал?

Алиса подняла на Исаию взгляд, полный паники:

— Он же был просто пьян. Мало ли, что можно наговорить в таком состоянии.

— Что он сказал, Алиса? — с нажимом повторил парень свой вопрос. Но видя, что Алиса вот-вот снова замкнется, сбавил тон: — Что-то о Еве? — и по изменившемуся взгляду понял, что попал в точку. — Послушай, изменение повлияло на него больше, чем на меня. Я должен знать, что сказал Илия о Еве. Пожалуйста.

Алиса сдалась. Поминутно краснея, она рассказала все, что наговорил Илия в пьяном бреду. Она отчаянно боялась, что и Исаия двинулся умом, о чем честно призналась парню. И по мере ее рассказа деревенело лицо Исаии, и сам он, казалось, вот-вот взорвется и взвоет от отчаяния. Когда же Алиса закончила и замолчала, парень схватился за голову и, в конце концов, спрятал лицо в ладонях.

Так они и просидели в молчании долгие минуты.

— Знаешь, я слышала, что человек, обращенный в вампира, навсегда покидает свою семью, — попыталась Алиса хоть как-то утешить подавленного парня. — Дамиан Янг описывал это, как потерю понимания, что ты как-либо связан со своими родными кровно. То есть… ну, он стал вампиром, и его семья перестала быть ему родной. Может и Илья тоже… ну…

— Прости, но не могла бы ты не рассказывать ничего Еве? — выдохнув, попросил ее Исаия. — Ей и так нелегко со всем этим, — он отнял руки от совершенно спокойного лица, и лишь сгорбленные плечи намекали, насколько тяжело он воспринял новость о том, что едва не сделал его собственный брат. — И хорошо, что ты не подала голос, когда он пришел. И думать не хочу, что Илия сделал бы, если…

Исаия не договорил, и Алиса отчасти была ему за это благодарна. Она тоже много об этом думала, и выводы напрашивались самые нехорошие.

— Но разве это не значит, что он ей ничего не сделает? — рассудила она. — Даже пьяный Илья не пытался вломиться и наброситься на нее… на меня.

— То, что он не сделал этого сегодня, не значит, что он не сделает того же завтра.

— И что же тогда делать?

В размышлении Исаия повел головой, разминая шею. Свет ламп отразился в его глазах красным бликом, как и у всякого вампира. Алиса наблюдала за ним как завороженная. У ее обожаемого Янга глаза тоже вот так отражали свет. Она находила это прекрасным. Исаия больше не пугал ее, наоборот, внушал безопасность одним своим присутствием.

— Будем надеяться, что кровь доноров поможет.

— А если нет?

Исаия не ответил, но в серых глазах появилось нечто жесткое, решительное, отчаянное.

…

К часу дня проснулся Илия. В отвратительном настроении он вышел из своей комнаты и глубоко вдохнул воздух, испытывая необходимость довериться в первую очередь обонянию и слуху и лишь потом зрению. Это было странно и непривычно, люди обычно полагаются исключительно на глаза, не то, что звери.

Ах, да, он же больше не человек.

Дернув щекой, Илья обратил внимание на звуки из ванной. Шумел душ. Запахи шампуня и мыла полностью перебивали запах тела — Илия понял, что не знает, кто в ванной. Он беззвучно повернул дверную ручку, замок на которой сломал еще этим утром, не рассчитав силу, и заглянул в полную пара комнату. Сугубо из любопытства.

В старой чугунной ванне, за тонкой полупрозрачной шторкой стояла под душем Ева. Невысокая и соблазнительно полногрудая она вяло намыливала волосы, подставляя тело под упругие струи воды. Она ничего не услышала, не почувствовала, что на нее смотрят, и Илья остался на месте. Всякие мысли о стыде он выбросил из головы, уже зная, что Исаия все еще спит, как спит и та девушка, подруга Евы. Как же ее там… неважно.

Жаль, через штору нельзя было разглядеть подробностей, лишь общие очертания. Впрочем, Илья никогда не жаловался на недостаток фантазии, легко дорисовав в уме то, чего не видят глаза. Не только ее тело во всех мельчайших подробностях, но и себя, присоединяющегося к ней в душе.

Вот так, немного отодвинув штору у нее за спиной, прижаться к ней как можно плотнее, и саму ее прижать к себе тесно, до абсолюта, и ласкать ее прекрасные груди, что наверняка заполнят его ладони приятной, бархатной тяжестью, а она откинет голову ему на плечо, открывая доступ к шее, где обязательно остались еще следы от его клыков. И он будет пить ее, а потом любить — снова и снова, любуясь, как кровь будет смешиваться с водой и стекать по полушариям груди… Боже, какая у нее грудь! Раза в три больше, чем у Лары.

— Да чтоб тебя! — тихо, но отчетливо ругнулась Ева, заставив Илью выплыть из сладких грез. — Проклятый паук.

Орудуя мочалкой, Ева задела подвеску Измаила, едва вновь не содрав ее с приличным куском собственной кожи. Больно почти не было, и это создавало некоторые трудности. Девочка не всегда чувствовала, что почти срывает его с себя. Впрочем, пока подвеска держалась как припаянная.

Последний раз сполоснувшись, Ева сдвинула штору и с некоторым трудом перелезла через край ванны. Предсказанная Измаилом слабость пришла к ней с пробуждением. Еще и сон приснился неприятный: какая-то голая девушка, перепачканная кровью, плакала, пытаясь натянуть на себя не то простынь, не то просто обрывок ткани. А Ева протягивала к ней руки и отчаянно просила прощения. Полная бессмыслица. Наверняка на нее так повлияло хладнокровное заявление Измаила о том, что он переспал с сестрой.

— Фу, — буркнула Ева себе под нос, на мгновение представив каково было бедной Агарь. Хотя кто ее знает, может старшая сестрица князя и не против была? Покачав головой, девочка покинула ванную.

К этому моменту Ильи в квартире уже не было.

…

Работала Ева в отделе сантехники, что располагался в крупном строительном центре «Альбатрос». На окраине города, куда ходил лишь один автобус каждые полчаса, так что Еве всегда приходилось выходить на эти самые полчаса раньше, если вдруг автобус уйдет раньше графика.

Дом братьев находился ближе к «Альбатросу», нежели ее собственная квартира, и Ева была приятно удивлена, сэкономив почти двадцать минут на дорогу.

Сменщица встретила ее восторженным вздохом:

— Прихорошилась-то как! На свиданку, что ли?

Ева скептически оглядела свою простую, закрытую блузку без рукавов и с высоким воротником, состаренные джинсовые шорты и любимые танкетки. Волосы она распустила для пущей маскировки следов на шее, а косметикой не воспользовалась вовсе. Из лени.

— В каком месте я прихорошилась?

— Ну, как минимум, тоналка у тебя супер, — пожала плечами Мария. — И волосы вроде тоже покрасила, да?

Ева припомнила, какой шок испытала после того, как Измаил нацепил своего паука. Все раны зажили вместе с мелкими дефектами кожи, и волосы тоже заблестели, будто после окрашивания.

— А, ну да, — пробормотала девочка вслух, почесав через ткань область вокруг подвески. — Но никаких свиданок, конечно.

— Что, так с Артуром и не помирились? — посочувствовала Мария, потихоньку собирая свои вещи. — А я видела его вчера.

— Да? И чего ему?

— Мм, ну, он с девушкой был. Как я поняла, они ей ремонт делать собрались. Вот и закупались.

Упоминание о девушке неприятно кольнуло. Ева не ревновала, скорее искренне недоумевала, как можно так легко и, главное, так быстро найти себе другую. Ремонт он ей делает, видите ли. А Еве даже телевизионный кабель в комнату провезти не смог. Мол, ты же сама умеешь, что ко мне с этим пристаешь?

— Ну, а ты сама? — отвлекла ее Мария от неприятных мыслей. — Где заболеть успела?

— Да так, повезло.

— Ага, — глубокомысленно кивнула сменщица. — Ну, раз ты уже здесь, я пошла. Больше не болей!

— Пока, — вяло отозвалась Ева ей вслед, рассеянно почесав кисть руки, где почти сошли следы зубов Илии. Где он, кстати? Исаия сказал, чтобы она не волновалась, он найдет брата и вызовет ему донора, никаких проблем.

Но беспокойство не отпускало.

Убедившись, что никаких клиентов пока нет, Ева набрала номер Ильи. Исаия пробовал звонить еще при ней, но безуспешно.

На пятом гудке девушка уже отчаялась, но, к счастью, стала дожидаться, пока телефон сам отключиться. Илья ответил на седьмом.

— Алло, Илья? — не скрывая паники в голосе, позвала она и облегченно выдохнула, когда брат отозвался:

— Привет.

— Ты куда пропал? Исаия тебе дозвонился?

Илья ответил не сразу, и Еве показалось, что она слышит в трубке какие-то шорохи:

— Я у Лары.

Теперь настала очередь Евы молчать. Лариса ей совершенно не нравилась. А Илья с ней. Где-то там, среди шорохов, послышалось короткое хихиканье и невнятные слова, произнесенные женским голосом.

— Я так понимаю, донор у тебя уже есть? — сухо спросила Ева. Правильно сказал Исаия, нечего было беспокоиться о нем!

— Да, — кратко отозвался брат.

— Ну и отлично, — раздраженно заявила девочка, — развлекайся. Но Измаил сказал, что раз в сутки тебе пока придется брать глоток и от меня. Но ты уж потерпи, — добавила она сквозь зубы. И в ответ получила его теплый смех:

— Постараюсь потерпеть, — со странной смесью иронии и радости пообещал Илья. Озадаченная, Ева нажала отбой. Она так и не решила для себя, обижаться на брата или она просто его не поняла.

В любом случае, он, кажется, избавился от своей депрессии, что не могло не радовать.

…

Ева уже давно отключилась, а Илья все смотрел на экран погасшего телефона с широкой улыбкой от уха до уха.

— Чего вдруг ты такой радостный? — поинтересовалась Лариса, вытянувшись сбоку от него.

— Просто, — лениво отмахнулся вампир, убрав, наконец, мобильный на прикроватную тумбу.

— Давай я свет включу, — предложила Лара. — Ничего же не видно. Или ты видишь?

— В такой темноте даже я не вижу, — хмыкнул Илья. — Не включай. Давай полежим так.

— Зачем? Ты же всегда любил заниматься сексом со светом. Чтобы, — припомнила ему девушка, — любоваться моим телом. Так, кажется, ты говорил? — не получив ответа, Лариса зашла с другой стороны: — Я же не предлагаю открыть шторы. Никакого солнца, одно электричество.

— Нога болит? — сменил тему Илья. Лара поджала губы, но все же ответила:

— Нет, не болит. Это, — тут же заулыбалась она, вспомнив об испытанном наслаждении, — была просто фантастика. Теперь я верю, что укус вампира приносит оргазм. А ты еще сделал это в самом конце, когда и без того уже было хорошо. О, — моргнула она в темноту от внезапной мысли, — ты же пил из сестры, да? Она что, тоже…

— Нет.

— Нет?

— И не говори о ней.

— С чего это я не должна…

— Это тебя не касается.

— Ты обалдел? — резко приподнялась на локте Лариса. — Кто я, по-твоему? И что меня не касается? Твоя сестра? Или то, что ты с ней трах…

Договорить девушка не смогла. Холодная рука парня вдруг вдавила ее за шею в матрац, моментально перекрыв доступ к кислороду. Перепугавшись, Лариса попыталась отцепить его от себя. Не получилось, и девушка задергалась, замахала вслепую руками, но достать до хотя бы лица Ильи не смогла — ее руки попросту были короче.

— Не смей, — в холодной ярости приподнял и снова вдавил ее за шею Илья, — никогда болтать о том, чего не знаешь, своим поганым ртом. Ясно?

Он резко ее отпустил, почти отшвырнул от себя, и раздраженно повалился на кровать, с трудом удерживая вспыхнувший гнев.

Несколько минут в комнате разносилось лишь хриплое, рваное дыхание. Достаточно придя в себя, Лариса подползла к окну и рывком распахнула тяжелые шторы: сначала одну, потом другую. Свет моментально заполонил собой каждый угол, и Илья заслонил глаза рукой, поморщившись. Но если эта идиотка думала, что он бросится бежать, то ее ждало глухое разочарование.

— Пошел вон, долбанный кровосос! — прохрипела Лариса со слезами на глазах. От боли или от унижения, Илья не знал. Он никогда не поднимал руку на девушку, чем всегда и гордился. На смену гневу также резко и без перехода пришло раскаяние.

— Ненавижу! Чтоб ты сдох!.. Снова! Убирайся!

Илья смотрел на нее, забившуюся у батареи под окном, в слезах и истерике, с мелкими, уродливыми синими пятнами по всему телу — следами его страсти. Он смотрел на свою девушку, но думал лишь о том, что на Еве все это зажило бы к вечеру, и ночью можно было бы снова…

Проклятье, он ведь едва не назвал Лару ее именем!

— Ты совсем спятил! — всхлипывала Лариса. — Как ты посмел… Вампир чертов! В тебе от человека ничего не осталось! Слышишь? Ничего!

29 глава

Комната Илоны, вопреки своему прямому назначению, вовсе не напоминала больничную палату: всюду стояли вазы и горшки с живыми цветами — никаких вычурных роз, лишь полевые ромашки и колокольчики, васильки и герань. Их терпкий, легкий аромат вытеснял запахи лекарств, что бесконечной вереницей скрывались в прикроватной тумбе и шкафу рядом. За высокой спинкой резной кровати таилась аппаратура по реанимации, если, не дай бог, Илоне станет хуже.

Хуже, чем уже есть.

Ной был здесь не в первый раз, но девушка на кровати за те четыре дня, что он ее не навещал, казалось, окончательно истаяла. По-восточному смуглая, сейчас ее кожа была грязно-серая, тонкая, словно пленочка, сквозь которую проглядывали вены. Длинные, черные как ночь волосы, как всегда, были заплетены в аккуратную косу — раньше роскошно пышную, теперь тонкую, щуплую.

— Последствия химиотерапии, — сухо прокомментировал Гунар, несчастный прапрадедушка Илоны, навечно молодой, по крайней мере внешне. — Она сейчас спит по пятнадцать-двадцать часов. Ее рвет и терзает непрекращающаяся боль.

— На твой запрос к китайскому Источнику, — повернулся к вампиру Ной, — был получен отказ.

— Да, — сквозь зубы выдохнул Гунар.

— Частное лицо не имеет права, в обход своего князя, воспользоваться услугами Источника.

— Я знаю! Но что я мог поделать?! Смотреть, как она умирает, пока князь забавляется со своей новой игрушкой?!

— Осторожнее, — резко осадил его Ной. — Думай, с кем и о ком ты говоришь.

— Я знаю, что Илона тебе небезразлична, — сказал Гунар более спокойно, не забыв еще собственный вырванный язык. — Но я хотел для нее другого. Я не одобрял твою кандидатуру, ты слишком привязан к князю. С Варисом она была бы под защитой. Но теперь… наш князь бросил вызов княгине Мириам, и мы все вот-вот ввяжемся в войну с ее двором. Я не могу больше ждать и надеяться на милость князя, — Гунар перевел отчаянный взгляд на свою праправнучку.

— Чего ты хочешь от меня?

— Если ты поможешь уговорить князя обратить Илону, я… позволю вам встречаться. Клянусь.

— Измаил все еще зол на тебя, — напомнил Ной, не изменившись в лице. — Вы с Варисом прилюдно бросили ему вызов…

— Знаю! Но у Илоны может и не быть этого месяца, пока Ева взращивает своих телохранителей! От нее не требуется заниматься адаптацией Илоны. Пусть только обратит ее, кормлением и остальным я займусь сам. Пожалуйста, помоги мне! Спаси ее!

Ной колебался. Он уже обращался к Измаилу с просьбой об Илоне, и князь поставил ее первой в очереди на обращение, предупредив, что больше просьб не потерпит. По его мнению, Илона как вампир не принесет никакой существенной пользы для общины, а чувства Гунара были не больше, чем голые эмоции, не стоящие внимания. В этом плане Измаил отличался редкой прагматичностью. Он никому не делал послаблений, разве что Еве.

Ева.

— Не забудь свою клятву, — бросил Ной и немедленно покинул комнату единственной девушки, что была ему небезразлична.

…

От Ларисы Илья направился было домой, но вовремя вспомнил, что Ева сейчас должна была быть на работе. Не удержавшись, он изменил направление и поехал прямиком к ней. До конца ее рабочего дня оставалось еще часа четыре, и он вполне мог бы составить ей компанию. Тем более, за Евой требовалось присматривать, разве нет? Вот он и будет присматривать. Заодно, может, получит обещанный глоток.

Кровь Лары была вкусна и насыщенна, но у Евы она все равно оставалась особенной. Может, потому что она была особенной для него? Илья не знал.

В этот день стояла переменчивая облачность, солнце палило чуть меньше обычного, но отчего-то никак не меньше давило на вампирскую сущность. Тем не менее, Илья мужественно это перенес и в кратчайшие сроки добрался до строительного центра «Альбатрос».

Появившись на пороге сантехнического отдела, он понял, что сделал правильно, не вернувшись домой. Потому как Ева определенно нуждалась в помощи.

Она была за прилавком, румяная не то от смущения, не то от злости, а перед ней, приобняв рядом стоявшую девушку, что-то рассказывал парень. Рассказывал очень знакомым Илье голосом. Уж не бывший ли это Евы?

— Диана ничего не понимает в ремонте, как и любая нормальная девушка, — насмешливо говорил он, явно желая этим уязвить саму Еву, — так что я по мере сил ей помогаю.

— Не скромничай, — кокетливо улыбнулась ему Диана, — что бы я без тебя делала!

— Да, а сейчас нам нужен кран в ванную. Хороший, но недорогой. Посоветуешь?

Ева молча указала на две модели справа от себя и кратко изрекла, явно проглатывая резкие слова:

— Любой из этих двух. Гарантия пять лет.

— Скидку сделаешь? — хитро улыбнулся предположительно Артур.

— Скидку сделаю на покупку второго смесителя, — оскалилась в ответ Ева. — Возьмешь два, будет тебе скидка.

— А раньше ты делала скидку на все, как своим.

— Так это «своим», — хмыкнула Ева, нервным жестом заправляя волосы за ухо. — Ты-то тут теперь причем?

— Парня себе хотя бы нормального нашла? — с ядовитой брезгливостью спросил Артур.

Илья подумал, что именно этот момент идеален для его появления. Пройдя мимо стендов с товарами и обойдя парочку голубков, он навалился на прилавок и лучезарно улыбнулся сестре:

— Привет! Я соскучился.

Растерянная мордашка Евы его позабавила и умилила. Нестерпимо захотелось сграбастать ее всю и просто вдыхать аромат кожи. С сожалением распрощавшись с хулиганской идеей, Илья ограничился тем, что накрыл ладонь Евы, покоившуюся на прилавке, и переплел с ней пальцы.

— Правда, — искренне сказал он, не отрывая от нее глаз, — очень скучал.

Вместе с румянцем на лице девочки проступила неуверенная улыбка, скромная и мягкая, но от всего сердца. Глаза ее засияли, как драгоценные камни — Илья готов бы провалиться в них, утонуть и не всплыть. Какая там сестра?! Он никого и никогда не хотел так, как ее!

— Знакомый голос, — без энтузиазма, даже со злостью сказал вдруг Артур. Ева дернулась, предприняв попытку высвободить руку, но Илья не отпустил, лишь повернул голову к зарвавшемуся молокососу:

— А, да, это ведь ты на днях названивал Еве и приставал со своей идиотской ревностью? — насмешливо припомнил он, прищурившись. — Вы расстались, так чего тебе надо? Или дошло, какую девушку потерял, и теперь кусаешь локти? Поэтому и девчонку с собой приволок? Надеялся, что Ева такого как ты ревновать начнет?

— Ты ей названивал? — тихо, но с очень нехорошей интонацией вопросила Диана, чем вызвала улыбку и у Евы.

— Пасть закрой, — набычился Артур, уличенный перед своей нынешней в звонках бывшей. — Сдалась мне твоя дешевка, что перед любым ноги…

— Илья, стой! — вцепилась Ева в руку брата, двинувшегося в сторону Артура. — Он же от обиды болтает, сам видишь! Обломался со мной и теперь бесится.

— Да пошла ты!

— Сам пошел! — огрызнулась девочка, уже отчаявшись удержать Илью от смертоубийства. — Если ничего не покупаешь, вали отсюда!

— Пошли, хватит уже, — подключилась Диана, которой драка в магазине тоже не улыбалась. — Или ты ее любишь еще!?

— Сдалась она мне, — проворчал Артур, неохотно позволяя своей девушке увезти себя в сторону выхода.

— Илья, пожалуйста, не в магазине, — взмолилась Ева, когда брат таки высвободился из ее хватки. Парень остановился, застыв всем телом. Лишь глаза, словно у зверя, следили за отдалявшейся целью.

Обежав прилавок, Ева встала прямо перед Ильей и, помедлив, осторожно уперлась руками ему в грудь, пока он не посмотрел на нее.

— Не думала, что ты придешь, — улыбнулась она ему, выбросив все мысли об Артуре и его выходке. — Я боялась, что ты у своей девушки останешься.

— А мы расстались, — легкомысленно заявил ей брат, расслабляясь.

— То есть как? — моргнула Ева. — Когда?

— Да сегодня, — пожал плечами Илья и притянул девочку в объятия. — Она меня бросила, потому что я вампир, представляешь? Пожалей меня, — со смехом добавил он, опуская лицо в облако ее волос и ее аромата.

Ева немедленно обхватила его за талию и прижалась как можно сильнее, в ужасе от таких новостей. Получалось, что это она виновата. Это она сделала их такими. Чувство вины опять дало о себе знать, обожгло глаза, но слезам девочка так и не позволила пролиться. Не хватало, чтобы это ее Илья успокаивал, а не наоборот.

— Прости, мне очень жаль, — прошептала она ему в рубашку. — А Лариса твоя просто дура.

— Как и твой Артур, — ухмыльнулся ей брат.

— Да, он еще та дура, — выдавила она из себя смешок. Руки брата сжали еще теснее. — Хочешь чего-нибудь? — предложила она все так же тихо.

— Ну, обещанный глоток Вашей несравненной крови меня вполне устроит, — поколебавшись, сообщил Илья, выбросив из головы дикую идею о страстном поцелуе. Так пугать Еву он пока не собирался.

— Угу, из пальца пойдет? — поддразнила его сестра.

— Я покорно приму в рот любой Ваш пальчик, — сказал он раньше, чем подумал. И тут же ощутил от Евы вспышку жаркого смущения. Твою ж, нашел, что сказать! — Но, может, остановимся на классическом варианте?

Ева молча протянула ему левое запястье, где были уже едва заметны следы от его же клыков.

— Что, прямо здесь? — расплылся он в хулиганской улыбке. — Чтобы мы всех твоих покупателей распугали?

— Зато покупатели-вампиры будут в восторге, — хихикнула Ева, но покорно опустила руку и направилась в подсобку, зная, что Илья последует за ней. — Только быстро придется. Я вообще отдел оставлять не должна.

— Пусть только сунутся, — пробормотал парень себе под нос и присоединился к сестре.

…

За Евой велась круглосуточная слежка. Прослушивались телефоны, квартира, работа. Двое вооруженных сотрудников следовали за новоявленным Источником буквально по пятам и, в случае угрозы, должны были вмешаться незамедлительно. И чем больше они наблюдали за поведением одного из обращенных близнецов, тем больше нервничали. Илия Брянцев походил на ходячую бомбу замедленного действия, готовую в любой момент рвануть. Всякий раз, как он приближался к охраняемому объекту, телохранители напрягались, готовые вмешаться, если… что-то пойдет не так.

— Проклятье, девчонка совсем не соображает? — проворчал Игнат, бывший некогда свободным охотником за информацией. — У него же на роже все написано! Брат, бл@! Баб ему мало!

— Не путай теплое с кислым, — осадил его наставник дядя Миша, отставной военный, вот уже лет семь работавший на службу безопасности у вампиров. — Сестра ли она ему теперь — это еще вопрос. Человек, ставший вампиром, лишается всякой кровной привязанности к своей человеческой родне.

— Этот еще как привязан.

— Она — Источник, у них все по-другому. Кроме того, у нас четкий приказ: в отношения близнецов и объекта не вмешиваться, что бы там ни было.

— А если он ее… изнасилует? — передернулся Игнат.

— Значит, изнасилует, — спокойно ответствовал дядя Миша. — У вампиров такое запросто.

— Но девчонка-то не вампир.

— Нет, не вампир. Она их создатель, — невесело усмехнулся в усы дядя Миша. — Тоже не совсем человек, а?

— Жалко ее, ребенок совсем, — пробормотал Игнат, наблюдая за тем, как Ева тяжело дышит, пока Илья вкушал кровь из ее запястья.

— Жалко, — согласился его напарник. — Да дело наше маленькое. И не забывайся. Шеф не оценит.

— Не оценю, — подтвердил появившийся словно призрак Ной. — Что у вас?

— Кормит, — кратко отозвался Игнат. Ной бросил взгляд на экран. Плохо. Поговорить с Евой не удастся. А он так рассчитывал, что близнецы не рискнут гулять под солнцем. Что ж, придется встретиться с ней в другое время.

— Дайте знать, как останется одна, — распорядился он и, развернувшись, покинул фургон.

В молчании мужчины провели несколько минут, опасаясь, как бы шеф их не услышал. Игнат не выдержал первым:

— А все-таки жалко ее.

— Жалко станет, когда ею князь займется.

Игнат задумчиво посмотрел на старшего товарища. Моргнул и молча кивнул самому себе.

Действительно, жалко.

…

К вечеру Ева почувствовала себя плохо. Она и так ходила вялая, но, видимо, очередная дача крови окончательно ее истощила. Магазин пришлось закрыть на час раньше, сменщица была предупреждена, и скоро должна была подъехать.

К этому моменту на ногах девушка уже не стояла. Илья с легкостью подхватил ее на руки, уложил на заднем сиденье автомобиля и отзвонился Исаие, звонки от которого весь день игнорировал.

— Прежде, чем будешь ворчать, приготовь поесть Еве, — опередил он гневную тираду старшего брата. — Я забрал ее с работы, она на ногах не стоит от переутомления.

— Ты пил из нее? — помолчав, спросил Исаия низким от злости голосом. Илья чего-то в этом роде и ожидал.

— Намного меньше обычного, — сообщил он по-деловому, без тени раскаяния или оправдания. — Так ты сделаешь ей поесть или мне в Макдоналдс заезжать?

— Будь твоя воля, только там бы и питался, — фыркнул Исаия и, поколебавшись, ответил: — Я буду дома минут через сорок. Приедешь раньше, вытащи фарш из морозилки.

— Угу, — удовлетворенно отозвался Илья, радуясь, что не придется выслушивать нотации.

— Илия, — словно почувствовав его радость, сказал на прощание старший брат, — после мы с тобой поговорим. Понял меня?

— Зануда, — буркнул Илья, нажимая отбой. — Чем он там, интересно, занимается?

…

А занимался Исаия тем, что выполнял обещание, данное Алисе, а именно искал ей квартиру. Вместе они объехали полгорода и посетили четыре квартиры. Однако у первой была совершенно гнилая сантехника, вторую у них буквально из-под носа перехватили конкуренты, третья неблагоприятно соседствовала с двумя семьями алкоголиков, а цену на четвертую при личной встрече хозяева задрали на целых две тысячи. Вероятно в надежде, что утомленным соискателям будет уже не до того. Алиса действительно почти согласилась, подсчитав, что на пару с Евой вполне потянет даже эту сумму, однако Исаия остановил ее неожиданным заявлением: Ева будет жить у них.

— Но Илья же…

— О нем я позабочусь.

Так они и отправились домой ни с чем. Алиса была подавлена развернувшимися перед ней трудностями: одна она даже самую дешевую квартиру не потянет, придется или переезжать в общагу, или искать новую соседку. И это еще, чтобы они поладили.

Ко всему прочему Вадим больше не звонил. Возможно, сдался, а возможно просто ждал, когда сдастся она. Ни первое, ни второе Алису не устраивало.

В безрадужном настроении она поднялась к подъезду вслед за Исаией и вдруг врезалась ему в спину.

— Что?

— Гляди, — указал ей парень на доску объявлений. Алиса пробежалась глазами по бесчисленным, наклеенным друг на друга клочкам бумаги, пока не остановилась на простом тетрадном листе, на котором аккуратным почерком предлагалась квартира в данном подъезде.

— Зайдем? — предложил Исаия, мельком глянув на часы. Алиса не возражала.

Как оказалось, квартиру на втором этаже сдавала молодая женщина по имени Ольга. Более того они с Исаией были знакомы, и парень по мнению женщины был надежен. В последний момент ей предложили двулетнюю стажировку в Англии. Вылет этой ночью, а оставить квартиру некому. Узнав, что предполагаемая квартиросъемщица хорошая знакомая Исаии, Ольга решительно скинула плату до копеечной, лишь бы родной дом оказался в хороших руках.

Алиса немедленно сбегала за паспортом и деньгами, дамы обменялись данными и контактными телефонами, и Ольга торжественно пообещала занести ключи Исаие перед вылетом, а пока ей еще чемоданы собирать.

— Я зайду около половины второго. Не заснете?

Разумеется, Исаия уверил Ольгу, что спать не будет и с радостью дождется ее визита.

К тому времени, как Илья привез Еву, Исаия ничего не успел. Пришлось отварить пельмени, обе девушки с удовольствием умяли свои порции под завистливым взглядом Ильи. Увы, но больше твердой пищи ему уже не отведать. Никогда.

30 глава

Глубокой ночью, когда Ева и Алиса уже спали в комнате Исаии, он сам с тяжелым нетерпением ожидал прихода доноров. Исаия вызвал их для себя и для брата, но, в отличие от Ильи, провел без крови весь день. Жажда мучила, рвала горло; нестерпимо жгло десна от желания запустить клыки в горячую плоть.

Близость Евы это лишь усугубляла.

— Ну, и стоило ли так долго ждать? — с неодобрением спросил Илья, развалившись на диване, где до недавнего времени спала сестра. — Посмотри на себя. С ног валишься. Раньше себе донора вызвать не мог?

— Без крови я вполне могу выдержать двенадцать часов, — морщась, отозвался Исаия. Сыто умиротворенное лицо близнеца бесило до зубного скрежета.

— Молодец, страдалец, — хмыкнул тот, бессознательно водя рукой по диванной подушке. Мысль о том, что, а главное, кого в этот момент представлял Илия, в одночасье вывело из себя голодного вампира. Продолжая вжиматься в стену перед диваном, он спросил, не скрывая ни брезгливого отвращения, ни праведного гнева:

— Ты действительно хочешь трахнуть Еву?

Илья никак не изменился в лице, лишь поднял на брата взгляд — тяжелый и сумрачный, предупреждающий.

Исаия чхать хотел на предупреждения.

— Ну? Нечего сказать?

— Ты дебил — такие вопросы задавать? — хмуро отозвался Илья.

— И близко к ней не подходи, — не повелся на его возмущение Исаия. — Если я узнаю, что ты позволил себе… лишнее, я…

— И что же ты сделаешь? — по-прежнему не двигаясь, перебил его Илья.

— Изолирую, — мрачно пообещал Исаия. — В клетке запру, как бешеного зверя. Она наша сестра, недоумок! — повысил он голос, чувствуя себя отвратительно от подобного разговора. Ужасно, но Илия, судя по всему, никакой вины за собой больше не ощущал. — Ты ей жизнь хочешь искалечить?!

— Будь мы людьми, искалечил бы, — пожал плечами тот. — Но мы ведь не люди, да? Теперь я по-другому смотрю на некоторые вещи. Если ты этого не понял, то скоро поймешь.

— И что же заставило тебя увидеть вещи «по-другому»? — Исаия и сам не понял, когда вдруг подошел, нависнув над братом.

— Лара, — спокойно ответил Илья, расслабленно откинув голову на спинку дивана. — Я полтора часа ее трахал, я пил ее кровь, но в итоге хватило одного звонка от Евы, чтобы я почувствовал себя живым. Это слишком большая разница, чтобы я мог смириться и отступить. Теперь я это понимаю.

— Что за чушь ты несешь? — отшатнулся от него Исаия едва ли ни в панике. Не таких слов он ждал от Илии, совсем не таких. — Ты себя вообще слышишь?

Ответить Илье не дал звонок в дверь. Прибыли доноры, и, волей-неволей, разговор пришлось отложить.

Их было четверо: два человека и два вампира. Два донора и два телохранителя. И все бы ничего, но в этой компании была лишь одна женщина.

— Скажи, что когда делал заказ, — взмолился Илья, — ты подчеркнул, что это должны быть женщины!

— Это всего лишь кормление, — огрызнулся Исаия, осознав свою ошибку, но не желая признавать ее вслух.

— Значит, парень твой, — фыркнул Илья. Исаия бросил на него откровенно злой взгляд, но возражать не стал. Если он ничего не признавал вслух, это еще не означало, что он не брал на себя ответственность.

— Какие-то проблемы? — спросил один из вампиров, представившийся Тимуром. На его скуластом лице с самого начала царило некое кислое, сдержанно недовольное выражение, и, судя по тому, как к нему обращались трое его спутников, этот Тимур был за главного.

— Никаких, — ухмыльнулся ему Илья. — Только вопрос: каковы правила пользования?

— Черт, вы же те самые новички! — вдруг воскликнул второй вампир Вячеслав. — Первые, обращенные нашей собственной Евой! Свезло!

— Угу, — не разделил его энтузиазма Тимур. — Правила следующие: брать кровь из сгиба локтя, руки не распускать, остановиться при первой же просьбе.

— Что насчет платы? — спросил Илья.

— Для новообращенных первые полгода бесплатно. За вас платит община. Разумеется, на дополнительные услуги халява не распространяется.

— Например? — поинтересовался Илья, пока Исаия с гримасой острого голода погружал клыки в руку молодого мужчины. Доноров почему-то никто не представил, и сами они не рвались знакомиться с клиентами. Рука мужчины была усеяна шрамами от клыков — бледными старыми и розовыми свежими. Несмотря на то, что парень явно был регулярным донором, выглядел он здоровым и полным сил. Видимо, вампиры заботились о состоянии своей пищи.

— Укус в шею или в бедро стоят дороже. Многократные укусы или выбор конкретного донора также оплачиваются отдельно.

— Настоящий сутенер, — хмыкнул Илья, лукаво улыбнувшись женщине, тихо ожидавшей, когда он подойдет к ней.

— Смешно, — кисло оценил Тимур. — Еще остроумные замечания будут, или займешься делом, как брат?

Илья медлил. Он уже брал кровь у Ларисы, а до нее по-пьяни, у какой-то местной давалки. Оба раза не принесли ничего, кроме разочарования. Илья не хотел какую-то потаскуху, подсевшую на укусы, не хотел свою дуру Ларочку, не хотел и эту женщину в аккуратном, темно-синем платье.

Он хотел Еву. Хотел ее кровь, ее плоть, ее внимание, ее любовь — всю ее. От одной мысли обладания ею сводило пальцы, и только утоленная жажда вновь поднималась в нем кипящим маревом, сжигая, раздирая изнутри.

— Как тут отказаться? — невесело рассмеялся Илья и, опустившись перед дамой на колено для удобства, не раздумывая, всадил клыки ей в руку, в нежную мякоть сгиба локтя. И кровь, что полилась ему в рот, была вкусом как кровь. И только.

…

Мобильный телефон задребезжал через час после рассвета. Звук на нем был отключен, но вибрация заставила аппарат танцевать по металлической полке с оглушительным звоном прямо над ухом.

Алиса помнила, как поставила свой телефон на зарядку в дальнем углу комнаты, так что звонили явно не ей. Полминуты она ждала, чтобы Ева ответила, но подруга спала поистине мертвым сном, до предела вымотанная — как была уверена Алиса — донорством крови.

Звонок все продолжался. Не выдержав, Алиса схватила телефон и, подслеповато щурясь, нажала прием:

— Алло.

— Будьте любезны, — раздался из динамика ровный мужской голос, — разбудите Еву и передайте ей трубку.

Подозрительные слова незнакомца смели с Алисы всю сонливость. Резко сев в кровати, она бросила взгляд на зашторенное окно.

— Откуда Вы знаете, что она спит?

— Всего лишь предположил, — все так же хладнокровно ровно отозвался собеседник и вновь попросил: — Прошу, разбудите ее. Это срочно.

Сомневаясь, Алиса все же растолкала Еву и сунула ей под ухо трубку, прошептав, что звонит какой-то подозрительный тип.

— Да? — едва заворочала языком Ева, ощущая во рту страшную сухость.

— Прости, что пришлось тебя разбудить, — узнала она спокойный голос Ноя. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Мм, говори, — раскрыла, наконец, Ева глаза. В голове у нее тут же замелькали предположения, начиная от каких-то новых проблем с Измаилом и заканчивая невероятной мыслью, что красавец Ной вдруг воспылал к ней симпатией. Хотя бы небольшой.

— Не по телефону. Могу я пригласить тебя на завтрак?

О, что сотворили с бедной влюбленной девочкой эти несколько слов! Горячая, трепещущая словно бабочки, волна закружила в ее животе, поднялась вверх и там, перехватив дыхание, вспыхнула лихорадочным румянцем на лице. По коже забегали стайки мурашек, и казалось, что вот-вот они проберутся вовнутрь, защекоча Еву до истерического смеха. Ей и правда хотелось смеяться. И она смеялась, тихо, зажав себе ладонями рот и не отвечая ни на какие расспросы подруги. Конечно, перед этим дав согласие на встречу.

— Да что с тобой такое!? — воскликнула Алиса, окончательно заинтригованная ее странным поведением. Ева, наконец, совладала с собой и воззрилась на подругу блестящими от счастья глазами.

— Он позвал меня на свидание, — сообщила она шепотом, так, будто боялась спугнуть удачу.

— Кто?

— Ной.

— Какой Ной?

Ева расплылась в дурацкой улыбке и мечтательно закатила глаза:

— Он такой… такой… Самый-самый! Умный, красивый, серьезный. Правда старше меня… Не знаю, я наверно ему ужасной дурой кажусь. Блин, Алис, что делать!?

— Насколько он тебя старше? — заинтересовалась подруга. Она впервые видела Еву в столь влюбленном состоянии. Даже о своем первом парне — Артуре, кстати — Ева никогда не отзывалась с таким девчачьим восторгом.

— Ээ, — отчего-то вдруг засмущалась подруга, — кажется, лет на триста. Много, да?

— Он, — пораженно выдохнула Алиса, — вампир?

Ева кивнула, не поднимая глаз.

— Ты с ума сошла? — с жалостью вопросила подруга. — Сначала на тебя напал вампир, потом ими стали оба твоих брата, теперь еще и встречаться хочешь с одним из них?

Ева снова, упрямо держа голову опущенной, пожала плечами.

— Может, ты вообще стала клыкнутой? — с подступающей злостью вопросила Алиса. — Неужели тебе так нравится подставлять им шею!? Смерти ищешь!?

— Алис, перестань, — отдернула ее Ева. — Я кормлю только Исаию и Илью. Им сейчас только моя кровь помогает, понимаешь? Постепенно они перейдут на доноров. Больше я никого к себе не подпущу.

— Значит, если этот Ной захочет твоей крови, ты откажешь?

— Конечно, — опять пожала плечами Ева. — Я же ему не бурдюк с кровью!

…

— Что, прости?

— Я прошу тебя спасти жизнь одной женщине, — повторил Ной. — Она умирает. Князь поставил ее первой в очереди на обращение, но через месяц, когда назначен ритуал, Илона, скорее всего, уже умрет.

Ева опустила глаза, изо всех сил стараясь скрыть разочарование. Ной пригласил ее вовсе не на свидание, а на деловой разговор. И только.

— Может, я чего не понимаю, но разве не Измаил решает, кого и когда обращать? Он же у вас главный.

— Это правда.

Сглотнув, Ева постаралась сконцентрироваться на деле:

— А он не разозлится, если сделать ее вампиром в обход него?

— Полагаю, он будет в ярости, — спокойно согласился Ной, — и уничтожит Илону в назидание мне и остальным. Поэтому я прошу тебя помочь мне убедить его дать разрешение.

Ева уставилась на вампира в немом изумлении. Рука сама собой смяла пакетик с картошкой фри. Ной предложил ей выбрать заведение, и Ева остановилась на том самом кафе, что недалеко от их дома — «Маковое поле». Атмосфера здесь была уютной, а еда вкусной. Но главное, кафе работало круглосуточно. В конце концов, они с Ноем заявились в половину седьмого утра. От недостатка сна Ева чувствовала себя смертельно разбитой, почти больной. Будь на месте Ноя кто-то другой, девушка послала бы его куда подальше и продолжила бы сладко дремать. А так она боролась со сном, запихивалась едой и старалась найти причину для вежливого отказа.

Не хотела Ева появляться так скоро перед Измаилом. Тем более упрашивать его дать разрешение превращать кого-то там в вампира. Эта Илона — кто она ей? Никто. Да, жалко, что она умирает, но больницы полны умирающими, и Ева вовсе не собиралась строить из себя мессию. А вдруг Измаил потребует от нее чего-то взамен? Чего-то, что она дать не захочет или не сможет?

Мысли роились в голове, а она все смотрела на Ноя, на парня, что ей отчаянно нравился, в кого она, к своему стыду, была влюблена, хоть и не понимала с чего бы. К любви девушка относилась скептически, не веря, что от этого можно потерять голову. А вот ведь. Потеряла.

— Думаешь, Измаил станет меня слушать? — в конце концов, вопросила она с отчаянием. — Что я могу сказать ему такого, что изменит его мнение?

— Я уверен, к твоей просьбе он прислушается, — заверил ее Ной. — Князь видит в тебе Агарь, а для нее он сделает любое исключение.

— Я не хочу играть роль его мертвой сестры, — поморщилась Ева при упоминании Агарь. — Я не стану притворяться, будто он мне нравится, или будто я чем-то похожа на нее.

— А ты и не похожа, — спокойно отозвался вампир. — Ни внешне, ни внутренне.

— Да? А какой она была?

— Величественной, — отчего-то вдруг отвел глаза Ной, — и отстраненной. Как Источник, она была невероятно стара.

— А как она умерла?

— Никто кроме князя не знает. Он был единственным свидетелем ее смерти.

— И что? — удивилась Ева. — Никто не стал спрашивать, как это случилось?

— У могущественного вампира, потерявшего свою возлюбленную? — посмотрел на нее Ной, как на дурочку. — Помнится, первых, кто попался ему на глаза, князь… убил.

— Ты хотел сказать что-то другое, — почуяла Ева неладное. Ной качнул головой, как другие пожимают плечами, но все же сказал:

— Они умирали… долго. Князь совершенно потерял голову от горя. Думаю, он не хотел страдать один.

— И к такому психу я должна добровольно пойти и просить об услуге? — едва не вскричала девушка, не на шутку напуганная новыми фактами из жизни князя. — Господи, да что с ним вообще не так?

Ной не ответил. Он ждал ответа от нее.

Ева колебалась. Если бы они хотя бы говорили по телефону, было бы легче. Но Ной сидел прямо напротив нее, смотрел ей в глаза и ждал. Ждал, что она решит: пойдет ли просить — всего лишь просить — за жизнь человека или струсит?

Поморщившись, Ева признала перед собой, что выбора ей, как всегда, не оставили.

— Когда отвезешь меня к нему?

…

Домой Ева вернулась в состоянии, близком к депрессии. Ей никого не хотелось видеть, жизнь казалась злой, утомительной штукой, а люди вокруг — да какие, к черту, люди! — вампиры вокруг только и ждали возможности ее использовать в своих интересах. Ко всему прочему, Ева страдала от истощения, у нее раскалывалась голова и подскочила температура.

— Ты чего? — выглянул из своей комнаты Илья. Девочка опустошенно повернулась к нему.

— Мне жарко и плохо, — пожаловалась она, облокотившись на спинку дивана, на котором спал мертвым сном Исаия. — А ты чего не спишь? Вампир еще называется.

Ухмыльнувшись в сумерках зашторенных окон, Илья подошел к сестре и приложил руку к ее горящему лицу.

— Мм, — восторженно промычала девочка, уткнувшись в его ладонь, — какая прохладная!

— Ходила завтракать? — поинтересовался брат.

— Угу, — неопределенно подтвердила она, прикладывая вторую руку Ильи к своему лицу. — Как мне плохо.

— Так ты еще и не отдохнула нормально, — рассудил парень, улыбаясь ее действиям. — Пойди поспи еще немного.

— У Исаии жарко, — поморщилась Ева. — А там еще Алиса.

— Тогда пошли ко мне, — предложил Илья, надеясь, что это прозвучало легко и непринужденно. — Пока не покормишь меня, я буду прохладный. Ты остынешь, а я погреюсь.

И предлагая, он никак не ожидал, что Ева с энтузиазмом согласится. Видимо, ей действительно было нехорошо.

Переодевшись в шорты и майку, которые, по мнению Ильи, совершенно ничего не скрывали, Ева забралась к нему на кровать под бочок, тут же, словно плюшевого мишку, обхватила его руку, ту, что он хотел положить ей на талию, и, удовлетворенно выдохнув, притихла.

Притих и Илья, млея от ее близости. Глупая, глупая Ева! Разве можно вот так просто забираться в постель к взрослому парню? Он же не железный. Мертвый немного, но точно не железный. И руку его она так удачно — или неудачно? — прижимает прямо к своей шикарной груди. Мягкая, горячая и одна лишь тоненькая ткань преграды.

И пошел Изя со своими нравоучениями! Сам бы попробовал рассуждать о морали, когда Ева тут всем телом прижимается и едва ли ни мурчит.

Так мило. Так невыразимо мило!

— Люблю тебя, — с накатившей нежностью прошептал он ей на ухо.

— И я тебя, — пробормотала Ева сквозь сон. И от ответа ее было болезненно сладко и чудовищно горько.

31 глава

— Приглашения не жди, — насмешливо заявил Илья, открыв дверь Ною и, словно в подтверждение своим словам, прислонился к косяку и скрестил на груди руки. Гость ничего не ответил, но замешательства не скрыл. Илью это и позабавило, и вызвало недовольство: — Что? Думал, Ева одна поедет по твоим делам?

— Она рассказала, — понял Ной и вдруг сделал едва заметный вдох: — На тебе ее запах. Сильный.

— Да? — Илья поднял руку, принюхался и действительно уловил на себе аромат Евы, аромат ее тела — сладкий, почти осязаемый. Он перемешался с его собственным, и это пьянило, несло странную, сюрреалистичную уверенность в своем праве. Он пах ею, а она — им. И это было… правильно.

— Это создаст сложности в разговоре с князем, — мрачно констатировал Ной.

— Твои проблемы, — понизил голос Илья, потому как Ева вышла в коридор, на ходу поправляя распущенные волосы. Выглядела она все еще бледно, но куда более живой, чем в их с Ноем утреннюю встречу. И Ной чувствовал, что сегодня на ней еще не кормился ни один из братьев.

— Привет, — нервно улыбнулась ему девочка, обувая босоножки.

— Ты берешь с собой брата? — не стал скрывать тот недовольства. Ева остановилась, подняла на него обеспокоенный взгляд, посмотрела на Илью. Он весело ей подмигнул:

— Цепной песик должен быть всегда рядом. Не об этом ли говорил Измаил?

— Не надо себя так называть, — обернулась к нему девочка с возмущением, но брат со смехом обхватил ее за плечи и привлек к себе, подавляя легкое сопротивление.

— Как? Ты не хочешь посмотреть на меня в ошейнике?

— Шуточки у тебя, — поморщилась Ева, — дурацкие.

А Ной вдруг поймал себя на мысли, что взгляд Илии чудовищно напоминал в этот момент взгляд князя. Особенно, когда он вот так прижимал к себе свою сестру, склонившись над ней в собственническом жесте.

— Ну, хватит, отпусти! — проворчала Ева, выпутываясь из чужих рук.

— Только в этот раз, — ласково пообещал ей Илья. И в отличие от наивной девчонки Ной слышал в этих словах подступ безумия.

…

В центральную общину, располагавшуюся глубоко под храмом Святого Михаила, вело пять путей. Самый короткий Ева и Илья уже знали: прямой спуск прямо через храм. Четыре остальных находились в разных точках города. И в этот раз Ной воспользовался восточной дверью, что скрывалась под ночным клубом «Зов», принадлежащим вампирам.

Днем клуб был закрыт. Располагался он в старинном здании в три этажа, сохранившем свой изначальный вид с момента постройки: белоснежная побелка, флигели и круглые ниши-медальоны над окнами, украшенные искусной лепниной, портик с коринфскими капителями, декоративный кирпич, в лучших традициях классицизма сочетающийся с гладкими стенами, и черепичная, почти пологая крыша.

Подобных домов здесь, в старой «вампирской» части города, было много. Вампиры ценили старинные вещи и умели их сохранить. Даже вывеска клуба была сделана таким образом, что не бросалась в глаза. «Зов» не нуждался в пестрой рекламе, его и так знали.

— Никогда здесь не была, — зачем-то сказала Ева, с любопытством разглядывая клуб изнутри. В черных и красных тонах, в бесчисленных зеркалах с массивными рамами, мрачными, чугунными люстрами и светильниками — место даже днем производило угнетающее впечатление с привкусом порока и греха.

— У нас строгий контроль, — сообщил человек, что открыл им дверь. — Мы следим, чтобы к нам не пробрались несовершеннолетние.

— Тогда, наверно, я у вас никогда не побываю, — невесело улыбнулась Ева, задумавшись, как такое все-таки может быть, что она больше не повзрослеет. Не изменится. Вообще.

— Побываешь, если хочешь, — утешил ее рядом идущий Илья. — Какая разница, как ты выглядишь, если по паспорту будет восемнадцать? Хотя в тридцатник лучше сделать фальшивый — все равно не поверят.

Ева посмотрела на брата с одобрительной озадаченностью. Вот уж кто не умеет подолгу беспокоиться. Есть проблема — нечего беспокоиться, ее надо просто решить. Не решается — так тем более нечего переживать.

Паспорт сделать фальшивый в тридцать — это ж надо было выдумать. До того времени еще дожить бы как-то.

Еве всегда тяжело давался оптимизм. Потому, наверно, она так хорошо понимала Исаию и так тянулась к Илье. Иногда ничего, кроме веры в лучшее, вам и не нужно.

А глядя в темный проем в полу, у которого стояла парочка вампиров — брат и любимый парень — Ева признавала, что без капельки оптимизма давно бы рехнулась к чертям.

Здесь, как и на главном входе, вниз вела бетонная лестница, подсвечиваемая светодиодной лентой. На некоторых участках лампочки успели перегореть, впрочем, света было вполне достаточно. Потому, наверно, никто и не спешил с заменой.

Ной провел Брянцевых через пять пролетов и два коридора. Эта часть общины была им совершенно незнакома. По дороге то и дело встречались вампиры, вампиры и никого кроме вампиров. И если одни приветствовали Ноя, то многие, казалось, откровенно его игнорировали, если не сказать, нарывались на конфликт.

Вот мужчина с глубоким шрамом под правым глазом при виде Ноя оскалился и проговорил что-то на скандинавском. Ева не поняла ни слова, но тон у вампира источал злую насмешку.

Едва они его миновали, девочка немедленно поинтересовалась, в чем дело.

— У нас гости, — ровно сообщил Ной. Он не стал объяснять, что раньше времени приехала княгиня Мириам со всем своим ближним кругом, явно намериваясь наказать Измаила за смерть своего соглядатая — Вариса. И, разумеется, ее не оставила равнодушной весть о появлении Евы, истинного Источника, тринадцатого во всем мире. Мириам захочет прибрать к рукам столь ценный актив. И потому Ной не понимал, зачем Измаил приказал привести Еву сюда, в восточную часть общины, где расположился двор Мириам и она сама.

Следуя инструкциям князя, Ной привел Брянцевых к зеленой гостиной, двери в которую охраняли люди Мириам. И вместо того, чтобы пропустить гостей, телохранители, наоборот, преградили дорогу.

— Князь ждет нас, — сухо сказал Ной.

— А наша княгиня — нет, — с вызовом прохрипел один из телохранителей — дюжий вампир, возвышавшийся над Ноем на целую голову. Смешно, но Ной мог бы оторвать эту самую голову.

Сейчас все люди Мириам, образно говоря, скалили клыки. Они на чужой территории, но их княгиня неофициально считалась сильнее Измаила, и только поэтому они будут старательно показывать местным «их место».

Итак, Ной мог бы расшвырять телохранителей Мириам. И все же затевать конфликт на ровном месте пока не стоило. Тем более, когда рядом Ева. Она могла пострадать.

Что ж, можно было поступить иначе.

— Князь, я привел Еву, — громко сообщил он в закрытые двери. Не прошло и полминуты, как оба телохранителя посторонились. Не по своей, конечно, воле, но по приказу самой княгини. Все вампиры рядом с дверью отчетливо слышали, как ее голос на вопрос Измаила благодушно подтвердил желание лицезреть «Источник».

Свое название зеленая гостиная оправдывала в полной мере: стены выкрашены в оливковый цвет, диваны и кушетки, пуфики и кресла — вся мягкая мебель оттенка темный изумруд, пол же завален бесчисленной массой подушек — от салатового до цвета хаки.

И в этой зелени столь неуместен был Измаил в своих черных рубашке и брюках, сияющей в контрасте белой кожей и алыми-алыми губами — слишком яркими, чтобы можно было ошибиться на его счет. Он сидел в глубоком кресле с высокой мягкой спинкой, а у его ног, не смея коснуться даже подлокотника, сидела, тяжело дыша, молодая женщина. На шее ее цвел кровавый цветок.

Еву настолько ошарашило это зрелище, что она совершенно упустила из виду вампиршу, что элегантно сидела напротив Измаила на небольшом, двуместном диване. Эффектная пепельная блондинка с подчеркнутыми макияжем карими глазами, в черном, ажурном платье до пят и скинутыми рядом туфлями пристально изучала взглядом вошедшую девочку. На тонком, узком лице Мириам появилось искреннее недоумение.

— Она действительно еще ребенок, Ишмаэль! — глубоким, грудным голосом воскликнула княгиня, непонимающе посмотрев на князя. — С каких это пор тебя потянуло на детей?

— С тех самых, как ты стала вмешиваться, — рассеянно отозвался Измаил, рассматривая Еву, жавшуюся к Илье. — Что такое, девочка моя? — совершенно другим тоном, ласковым, обратился он к ней, подавшись вперед. Женщина-донор у его ног сжалась и отодвинулась в сторону. Вела она себя будто собака, ожидавшая пинка. — Тебя что-то беспокоит?

Да, Еву беспокоило. Очень многое. Что за вампирша разговаривает с Измаилом на равных? Чем Еве аукнется просьба Ноя? И, главное, почему эта женщина, у ног Измаила, так его боится? Что он с ней сделал?

Рядом с Евой пошевелился Ной, и девочка вспомнила, зачем она здесь.

— Мы можем поговорить? — спросила она, стараясь не глазеть на даму с окровавленной шеей. И не смогла: — Если вы не перевяжете ей рану, разве она не истечет кровью?

Измаил и Мириам недоуменно моргнули и вместе посмотрели на женщину-донора, что под их взглядами еще больше скорчилась, стараясь спрятать лицо за волосами.

— Уходи, — наконец, приказал князь, и женщина, дернувшись, не смело стала отползать. Илья не выдержал подобного самоунижения, подошел и помог подняться ей на ноги. И тут же переменился в лице от ударившего по обонянию запаха крови. Голод взметнулся в нем растревоженным зверем, заскреб невидимыми когтями, толкая впиться в открытую рану клыками. Тем более, что вот она, кровь, совсем рядом, горячая и бесстыдно открытая. Всего-то и нужно, что наклониться и взять…

— Илья? — голос сестры не остановил кровожадные мысли, лишь привлек к ней самой. Действительно, кому нужна вода, когда рядом есть амброзия? Он выпустил руку женщины, которой помог, и та убежала, зажимая рану рукой. Можно было лишь надеться, что никто из людей Мириам не захочет поживиться.

Однако встретив взволнованный взгляд Евы, Илья опомнился. Сцепив зубы, он сконцентрировался на подавлении жажды. Не сейчас. Не здесь. Не перед этими кровопийцами.

— Ты только посмотри на него, — в улыбке бледные губы Мириам раздвинулись, обнажив клыки. Ее большие, карие глаза горели жадным интересом. — Я решила, мой дорогой Ишмаэль. За жизнь Вариса, что ты забрал у меня, отдай мне этого новообращенного. И будет мир между нами.

Измаил с интересом посмотрел на прищурившегося Илию и лишь потом, словно оставляя на сладкое, уделил все свое внимание выражению лица Евы. Растерянность в ней смела крупная дрожь страха, почти ужаса. Слова Мириам не оставляли места для иных толкований, и Ева, не думая, заслонила брата собой.

Будто могла его защитить.

Будто должна была его защитить.

Это было мило и прекрасно — девочка, что самоотверженно встала между старшим братом и злыми вампирами. Измаил ждал от нее этих действий. Он надеялся на них. Осталось только подвести ее к главному.

— Хочешь забрать моего вампира? — вежливо перепросил он. И с удовлетворением услышал отчаянно злое от Евы:

— Он не твой!

— Чей же тогда?

— Подожди… — хотел остановить ее брат, но девочка уже говорила, едва ни задыхаясь от паники:

— Ты сам сказал, что они будут как мои телохранители. Значит, они с Исаией — мои. Илья — мой. Ты не можешь его никому отдать!

Дрожащими пальцами она держалась за руку Ильи, бледная и отчаянная. И смотрела она всецело на Измаила.

Как и должно было быть.

Как и будет снова.

— Этот ребенок хотя бы знает, о чем говорит? — молвила Мириам снисходительно. — Контролируй свою игрушку лучше, Ишмаэль, или в следующий раз я не закрою глаза.

— Знание правил для Евы неважно, — ответил Измаил медленно, — по крайней мере в этом случае. Она поступает так, как считает нужным. Я не стану ее останавливать.

Мириам воззрилась на него долгим, испытывающим взглядом. Она подозревала, что все сейчас происходит неспроста, но не могла увидеть что именно, и потому, нахмурившись, сухо констатировала:

— Решено. Позовите Майлза! — распорядилась она.

— Во что нас втянули? — спокойно поинтересовался Илья, крепко удерживая Еву, буквально вжимавшуюся в его руку.

— В нашем мире есть люди, рядовые вампиры, аристократы и повелители, — охотно взял на себя роль просветителя Измаил. — Все решают повелители. У рядовых нет права голоса, в отличие от аристократа. Однако в этой системе есть одно исключение: Источник. Твое положение, Ева, может дать тебе многое, если осмелишься это взять. У Илии, как новообращенного, а значит, рядового вампира, нет права сопротивляться и защищать себя. В сущности он не принадлежит себе. Но ты его обратила. И ты можешь взять его под свою защиту.

— Ева не станет драться, — поняв, к чему все идет, резко высказался Илья. Девочка мысленно с ним согласилась. Ее единственная борьба с вампиром закончилась крайне плачевно. Повторения Ева для себя не желала ни в каком виде.

— Ты и Исаия — ее первенцы. На вас лежит ее защита. Если она — твой хозяин, она имеет право выставить вместо себя тебя. Таким образом, ты получаешь право отстаивать ваши интересы перед другими повелителями.

— То есть ты хочешь, чтобы Илья дрался? — расширились глаза Евы. Она беспомощно оглянулась на Ноя, что привел их сюда, но наткнулась на ровное, ничего не выражающее лицо. — Нет!

— Я слышала, что первый обращенный, вскормленный своим Источником в течение месяца, быстро набирает в силе, — произнесла Мириам. — Почти до уровня аристократа. Ради этого ты объявил, что кровью Евы можно будет воспользоваться только через месяц?

Измаил не ответил ей. Даже не посмотрел в ее сторону. Мириам это задело: она вскочила на ноги в облаке ярости и силы. Волосы ее затрепетали от ледяного ветра, что исходил, казалось, из самого тела.

— Не смей меня игнорировать!

А Измаил словно и не видел ее состояние. Медленно он повернулся к ней, ленивым жестом облокотившись на подлокотник, и насмешливо пропел, глядя прямо в карие глаза княгини:

— А птичка все поет, все надрывается, и голос, уж, свой сорвала. Да никто ее не слышит, птичку глупую. Позабыла птичка, что родилась безмолвной бабочкой.

Лицо Мириам перекосило от гнева, но не только. Среди горячечной злости таился тоненькой льдинкой страх. Когда-то давно она стала свидетелем последствий силы Ишмаэля, крохотного проявления его сути. Выжившие вампиры, полубезумные, тогда много ночей подряд повторяли и повторяли, как в бреду: Рефаим. Рефаим. Рефаим, — словно молились темному, разгневанному божеству.

«Мертвое чудовище».

«Нечестивец».

«Зло».

Никого другого они не боялись, как его. И никто из них так и не сумел рассказать, в чем же была власть Ишмаэля. На все расспросы былые воины-вампиры лишь снова и снова кричали: Рефаим! Рефаим! Рефаим!

Их пришлось уничтожить. Всех, кто выжил после столкновения с Ишмаэлем. Всех, кто бросил вызов его ненаглядной возлюбленной Агарь.

Теперь же, несколько столетий спустя, Ишмаэль заставил Мириам вспомнить голоса безумцев, что скандировали его прозвище, вплоть до самой смерти. Заставил крохотной детской песенкой.

Потому что птичка лишь думала, что она птичка. Пока паук ее не съел.

Но это глупо! Мириам победила в вызове власти. Ишмаэль признал ее над собой. Какова бы ни была его суть, своей силой он не воспользовался. Не смог?

Или не захотел?

Мириам обожала Измаила, любила его, но даже она не понимала, что и когда им движет.

— Ее первенец против моего Майлза! — уже спокойнее объявила княгиня, когда вызванный вампир, наконец, пришел, закрыв за собой дверь и преклонив перед своей госпожой колено.

— «Брат», «первенец», — проворчал Илья на ухо Еве, — да лучше, уж, быть твоим песиком.

Ева не ответила. Она напряженно разглядывала новоприбывшего. Вампир был среднего роста, на пару-тройку сантиметров ниже Ильи, с начисто выбритой головой и широким, массивным подбородком. Руки его едва ни лопались от мышц, но, что странно, грудная клетка не соответствовала размером и создавала отталкивающее впечатление, будто вампир целенаправленно занимался лишь руками.

— Не дерись, — взмолилась Ева, решив для себя, что оппонент для брата слишком опасный.

— Что, сама решила смахнуться? — с иронией посмотрел на нее Илья. — Брось. Видишь же, что просто так нас не отпустят. А жаль, я рассчитывал на халяву. Умеют же эти бессмертные портить себе жизнь политикой.

Ева затравленно обернулась к Измаилу:

— Останови это все.

— Княгиня Мириам назвала свою цену, — покачал головой князь и, вдруг поднявшись, подошел к ней и опустил руки ей на плечи: — Ты вскормила его своей драгоценной кровью, моя девочка. Пусть прошел не месяц, но посмотри на него: разве он слаб?

— Я не знаю, — прошептала Ева напряженно. — Поклянись, что ты не затеял это все, лишь бы убить Илью!

— «Убить»? — его полные, алые губы искривились в веселой улыбке, совершенно нормальной, даже без тени безумия, к которой Ева успела привыкнуть. Какая-то мысль пробежала у него по лицу и исчезла без следа. — Клянусь, я ничего не затеял, чтобы убить Илию, либо Исаию.

— Вот так просто?

— Пожалуйста, доверяй мне. Этот бой нужен вам. В нашем мире приходится постоянно отстаивать свое место, свое право и свою безопасность. Если меня не будет рядом, твой брат должен тебя защитить.

Ева моргнула, воззрившись на Измаила. Впервые, впервые он признал, что у нее есть братья. Вот только хорошо оно или плохо?

— Итак, — спросила Мириам, — можем мы, наконец, начать?

— Подожди немного, — все еще улыбаясь, попросил ее Измаил. — Твой Майлз успел напитаться, но Илия голоден.

Женщина махнула кистью руки:

— Да ради всего святого, пусть кормит.

— Все нормально, — поспешил заверить сестру Илья, но девочка ему не поверила.

— Пей, — решительно потянула она его за рубашку к своей шее. — Пей и выиграй этот чертов бой.

Илья не заставил себя долго уговаривать. Стоя у нее за спиной, он склонился к ее шее, где не было уже ничего, кроме идеально гладкой кожи, и мягко привлек к себе, нежным движением убрав длинные волосы на другую сторону.

Мгновение он наслаждался ароматом ее кожи, в голове мелькнула даже картинка из фантазий про душ с Евой — плутоватая улыбка обнажила две пары клыков. Резкий укус. Дрожь ее тела. Несколько влажных движений языком по открытым ранкам — и дрожь боли проходит, сменяясь горячим уютом.

Илья пил, наслаждаясь каждым глотком, а Ева словно парила в теплом облаке, предшествующем более темному наслаждению.

Но помня о публике, она не закрыла глаз. Слава богу, Ной находился где-то у них за спинами, иначе девочка сгорела бы со стыда. Мириам вновь сидела на диване, закинув нога на ногу, перебегая глазами от Евы с Ильей к Измаилу, словно что-то сравнивая или выискивая нужную реакцию.

Сам Измаил обошел свое кресло, положил руки на высокую спинку и словно застыл, когда подняв глаза, встретился взглядом с Евой. Девочка смотрела на него и видела в нем голод, далекий от примитивной пищи. Голод не крови, но близости, прикосновений, объятий и, наверно, любви. Когда-то давно он вот также держал в своих руках сестру, что значила для него так много, что с ее утратой он не смог смириться и спустя три сотни лет.

Теперь Измаил видел Агарь в Еве, в девочке, что, как и его сестра, стала Источником, чьим первенцем оказался собственный брат, что жаждал ее самозабвенно и всецело, жадно до одури, эгоистично до трагичного. Скоро, уже очень скоро, он переступит черту, наплевав на последствия.

И все повторится. Опять.

32 глава

Еву Измаил усадил в кресло, заблаговременно сдвинув его к дальней стене. Он же дал ей платок, чтобы прижать к ране. Белоснежный квадрат ткани пах холодом и сладкими мандаринами. Праздником. Новым Годом. Измаилом.

И все же, откуда такой запах?

Сам князь прислонился к стене между креслом Евы и диванчиком Мириам.

Для предстоящего боя расчистили небольшой участок гостиной, отбросив подушки и убрав лишнюю мебель. Илья и Майлз встали друг напротив друга на расстоянии в четыре шага. Лица у обоих горели энтузиазмом: Илия хотел проверить свои силы, Майлз просто любил подраться.

— Бейтесь до победы, — объявила правила княгиня. — Либо ее признает один из вас, либо один из нас. Начали!

Однако никто из вампиров не бросился в лобовую атаку. Майлз развел свои огромные руки в стороны, словно медведь, и чуть согнул колени для устойчивости. И только. Томительную минуту они просто кружили друг напротив друга, пока у Ильи не кончилось терпение.

Ева ахнула. Он исчез в том месте, где стоял, и вдруг появился прямо перед своим противником с занесенным кулаком. Майлз блокировал удар предплечьем и ударил свободной рукой. Однако Илья успел ее перехватить, а после применил один из своих излюбленных трюков в паркуре: ухватился за обе руки Майлза и прежде, чем тот что-либо успел сделать, ногами пробежал по его туловищу, под конец оттолкнувшись подошвой от лица, таким образом совершив кувырок.

Практически безболезненный трюк всерьез взбесил Майлза. Злобно рыкнув, он обрушил на Илью град ударов своих дюжих кулачищ. От большинства тот сумел увернуться, но один вскользь задел плечо, и это замедлило Илью на доли секунды, которых хватило его сопернику, чтобы нанести чудовищный удар в челюсть и почти сразу в корпус. Илья покатился по полу.

Когда он замер почти у самой стены, Майлз, явно рисуясь, стал медленно приближаться.

Нервы Евы не выдержали. Она подскочила, чтобы потребовать прекратить бой, но вместо этого вдруг закричала совершенно иное:

— Илья, вставай! Давай же, ты сможешь! Илья!

Услышал ли ее брат, она не знала, но он действительно начал подниматься. Перекатился на живот, встал на четвереньки, рукой щупая чудом не вывихнутую челюсть.

— Илья!

Майлз ударил его ногой под ребра, отбросив парня на спину. Лицо Ильи было перепачкано в крови, но вместо страха Ева испытывала одну лишь злость. Не на брата, конечно, а за него.

Что случилось в следующее мгновение, она поняла лишь после объяснения Измаила. Вот Илья лежит находясь, казалось, едва ли в сознании. Вот Майлз склоняется к нему, чтобы взять за волосы и нанести последний удар коленом в лицо. И вот вдруг Илья на ногах, вырывает клыками шмат плоти из глотки Майлза, а пальцы его глубоко, до костяшек, засажены в огромные плечи вампира, не позволяя тому защититься. Напрягшись, Илья вырвал связки мышц прямо из руки Майлза, и тот дико, с бульканьем захрипел, неспособный кричать. Вторую Илья просто выпустил, посчитав, что нанес достаточный урон.

Майлз упал, дрожащей ладонью удерживая ошметки мышц, торчащие из кожи изуродованным мясом. Из горла плотным потоком выходила кровь. Сердце вампира не билось, и потому не было давления, чтобы кровь хлестала фонтаном, как могла бы у человека.

Убедившись, что соперник больше не способен продолжать бой, Илья обернулся к сестре, осклабившись окровавленным ртом. И удивился тому, как Ева вытаращилась на него в немом ужасе. Парню как-то не пришло в голову, насколько диким выглядело то, как он одолел соперника. Странно, но собственные действия не вызвали у него ни намека на сомнение. Он хотел победить — он победил. Он хотел проверить свои силы — проверил. Остальное — мелочи.

Измаил был доволен. Илия, старший из братьев, вел себя именно так, как он на то рассчитывал. Если бы Ева догадалась спросить, князь объяснил бы ей, что с момента, как Илия стал вампиром с сутью оборотня, разум его постепенно перестраивался под нажимом животных инстинктов. И потому «порвать врага» вышло у него столь естественно, без ненужных сомнений и угрызений совести.

Исаия, помешанный на контроле, пока успешно отрезал от себя все нечеловеческое, но и он, рано или поздно, примет свою новую сущность. Или сойдет с ума.

— Полагаю, это победа, — ровно заключил Измаил, обращаясь к Мириам. Княгиня поджала губы, бросила на него хмурый взгляд и, поднявшись, пошла навстречу победителю. Ей понравился Илия. Было в нем что-то, напоминавшее Измаила. И Мириам захотелось поддразнить своего холодного возлюбленного.

— Подумать только, — протянула она бархатным голосом, — давно я не встречала столь… многообещающего новообращенного.

Илья отвесил ей театральный поклон, уразумев, что вампирша перед ним находится в том же статусе, что и Измаил. А значит, ссориться с ней без нужды не следовало.

— Счастлив заслужить похвалу от прекрасной дамы, — ответил он ей без тени лести. Княгиня действительно пленяла взгляд редкой, почти экзотической красотой. Еще пару недель назад Илья расшибся бы в лепешку, лишь бы поухаживать за Мириам. Но сейчас он лишь отстраненно отметил внешность и опасность этой дамы, после чего выкинул ее из головы, направившись к продолжавшей стоять соляным столбом сестре, не столь впечатляющей, но, без сомнения, более значимой.

Ева встретила его настороженным взглядом. Илья неуверенно остановился перед ней, словно напоролся на непроходимую стену.

— Я выиграл, — сказал он, вытерев лицо рукавом рубашки. Ева от этого жеста поморщилась и проворчала, взяв себя в руки:

— Прекрасно. А стирать теперь твою одежду кто будет? — и добавила, не удержавшись: — Ты в порядке?

На лице Ильи расплылась ухмылка:

— Теперь — да.

…

А в это время Исаия грузил машину вещами Алисы. Связанный обещанием, он с середины дня занялся ее полным переездом в новую квартиру, стараясь не думать, что Ева направилась к Измаилу в компании Илии.

Проснувшись уже после их отъезда, Исаия первым делом позвонил именно сестре. Девочка тут же ответила и возмутительно легкомысленным тоном объяснила куда, с кем и зачем уехала. Сдерживая злость, Исаия попросил передать трубку брату и уже на него выплеснул все, что думал об их затее. Илия мужественно выслушал вопли близнеца, после чего призвал того к спокойствию и напомнил об Алисе и ее вещах. Ему самому об этом накануне рассказала Ева.

— В прошлый раз ты сопровождал ее, теперь моя очередь. Эгоист чертов, — ласково обозвал Илья, на чем и прервал разговор, оставив Исаию злобно скрежетать клыками. Не вовремя проснулся голод и пришлось вызывать донора. Потом ждать ее приезда, кормиться и только ближе к четырем ехать с Алисой на их с Евой старую квартиру.

Кровь донора значительно уступала в насыщении крови Евы. Это Исаия понял уже через пару часов, когда начал заглядываться на шею подруги сестры. Надеясь на свою выдержку, парень стал поторапливать Алису, честно сообщив ей о своей проблеме.

Донора, к слову, по «льготному тарифу» можно было вызывать не чаще двух раз в сутки. Такой нормы вполне хватало обычному вампиру, но Исаие и Илие требовалось в два, а то и в три раза больше. Такова была особенность сути оборотня: они превосходили других вампиров в скорости и силе, но и платили за это соответственно.

Забывшись в собственной жажде, Исаия обхватил рукой горло. Клыки ныли от желания, но горло — горло горело огнем. Эту боль хотелось выцарапать, вырвать, если бы оно было возможно. Исаия знал, что ничто кроме крови эту боль не остановит. Как знал и то, что доноры, даже за деньги, приедут сюда часа через два, не раньше. Быстрее было вызвать их к себе домой и доехать туда самостоятельно.

На подошедшую зачем-то Алису Исаия старался не смотреть.

— Все собрала? — смог спросить он, кривя рот.

Алиса замялась. Тело ее дохнуло на голодного вампира сладостью страха, от чего он едва не шарахнулся. Зверь внутри тянулся к соблазнительному аромату, но в Исаие слишком много было от человека, и поддаваться животным инстинктам он не собирался до последнего.

— Мм, Исаия, тебе очень плохо?

— Без Евы… без ее крови… все вышло… труднее.

— Послушай, — пульс ее подскочил и участился, чечеткой забарабанив по нервам вампира, — может, если все так плохо, возьмешь немного крови…

— Нет, — хрипло выдавил Исаия, не дослушав предложение сердобольной девушки. — Я хочу Еву.

— Но ее здесь нет.

Исаия зажмурился. Разум пробился через голодный бред, и парень сумел сосредоточиться. Он что, только что сказал, что хочет Еву? Он совсем рехнулся?

— Все хуже, чем я думал, — страх перед собственной сущностью сдвинул жажду на задний план. — Алиса, прости, но не могла бы ты поделиться кровью? Без Евы я могу потерять контроль.

И прежде, чем Алиса ответила, Исаия невидимым глазу движением переместился ей за спину и сомкнул клыки на ее плече.

Алиса вздрогнула от боли, оцепенела. Близко к шее, глубоко в плече, она чувствовала клыки Исаии, боясь шевельнуться, но отчаянно желая вырваться и убежать.

Как Ева могла позволить им снова и снова брать у себя кровь?!

«Больно, больно, больно», — металась в панике не мысль, но острое, дикое ощущение — если бы не ледяные руки, что мертвой хваткой удерживали Алису, девушка непременно навредила бы себе в попытке избавиться от этой боли.

Но тут Исаия убрал клыки, прижавшись одними губами. Его жертва не сдержала пораженного вздоха — боль вспыхнула и начала отступать, комкаться и искажаться, растекаясь горячими ручейками по венам.

Словно опьянение.

Тело расслабилось, уступило, но сердце — сердце, напротив, ускорило свой ход, подгоняя кровь туда, где ласкал ее рот Исаии.

А потом накатило оно — возбуждение. Не легкое, мимолетное, но яркое и сильное, словно лесной пожар. Такое, что оказалось горячее первой ночи любви с Вадимом. Закружилась голова, поволока страсти стеснила грудь. Было жарко, так жарко! Подогнулись ноги, но Исаия держал, будто Алиса ничего не весила. И руки его были чудесно прохладными.

Однако первый же стон положил всему конец: Исаия вдруг оторвался от раны, выпустив Алису из объятий, невольно позволив ей упасть. Удар коленей о пол несколько отрезвил зачарованную девушку. Со все еще затуманенными глазами она обернулась к вампиру. С окровавленным ртом Исаия таращился на нее, смесь страха и, казалось бы, неуместного отчаяния искажали лицо.

— Что… — успела произнести Алиса прежде, чем он исчез из коридора. Скрипнула кровать в комнате Евы, и раздалось горько-яростное:

— Проклятье!

Алиса не осмелилась посмотреть.

…

Исаия чувствовал это — падение. Он старался притормозить, удержаться, но проваливался лишь глубже, увязая в безумии, как в трясине.

Безумие.

Как еще назвать навязчивое чувство, будто ты безнадежно влюблен? Чувство, что сделаешь что угодно, станешь кем угодно, лишь бы она была счастлива?

… Счастлива? Ложь.

Сделаешь что угодно, станешь кем угодно, лишь бы она улыбалась тебе. Улыбалась. Тебе.

Нуждалась в тебе. Полагалась на тебя. Зависела от тебя.

Влюбиться так самозабвенно даже в простую девушку Исаия не хотел. Раствориться в ком-то, открыться и потерять контроль в бредовой надежде, что и она ответит тем же — нет, это было не для него. Такие парни со стороны выглядели слишком жалко, чтобы Исаия добровольно вошел в их ряды.

И вдруг пасть перед желанием — влечением к собственной малолетней сестре.

Омерзительно.

Извращенно.

Противоестественно.

Он никогда — никогда! — не смотрел на нее не так, как надо. Просто младшая сестра, о которой и вспоминаешь-то лишь, когда на глаза попадется. И вдруг… такое.

Исаия жадно вдохнул запах Евы, по-прежнему витавший в ее комнате. Скоро Ева перестанет давать им свою кровь. Еще три недели и не останется ничего — никакой причины прикоснуться к ней, держать в руках, пить ее и ласкать, пока дурман укуса заставляет забыть, кто и что с ней все это делает.

Исаия с ужасом и надеждой ожидал этого. Возможно, все только ухудшится, но могло быть и наоборот. Без постоянного контакта эмоции постепенно остынут, и станет легче. В противном случае парень не представлял, как будет смотреть в глаза матери.

…

— Аппетитный мальчик, — ласково коснувшись плеча Измаила, лениво проронила Мириам после того, как отослала Майлза прочь. Оба они глядели на то, как Ева отчаянно стирала кровь с лица Ильи, сдерживая слезы. Она была напугана, и это чуяли все вампиры в гостиной. — Напоминает тебя, — вкрадчиво добавила княгиня. Измаил никак не отреагировал, и она продолжила: — Как думаешь, он поступит с ней так же, как ты с Агарь? Он изнасилует ее? А, мой дорогой Ишмаэль?

Он повернул к ней голову, и Мириам отдернула руку от его плеча, потому как Измаил ей улыбался. Улыбался ласково и нежно, интимно, только ей одной. Так он улыбался Агарь, и так он улыбался своим врагам за мгновение до того, как отрывал им головы, вырывал глотки, выбрасывал их на солнечный свет. Эта улыбка предвещала смерть, ибо была полна темной, одержимой любви к женщине, которой уже нет.

— Будь ты проклят, Ишмаэль! — прокричала Мириам с гневом, полным расстройства. — Почему ты не можешь просто стать моим!?

Ее крик привлек внимание всех в гостиной. Ева и вовсе подскочила от неожиданности, уставившись во все глаза на разворачивающийся скандал между двумя вампирскими повелителями, что больше напоминал ссору давних любовников.

— Я могла бы убить тебя, перебить весь твой двор и забрать Источник! — заявила княгиня резким голосом и тут же прильнула к Измаилу всем телом, ладонями обхватив его лицо, полное нежного, безумного веселья. — Но я люблю тебя. Посмотри, как я люблю тебя. Неужели это ничего для тебя не значит?

Князь не ответил ей. Он накрыл ее ладони своими и мягко высвободился из ее рук. А после наклонился и поцеловал в полные, кроваво-красные губы. Отстранившись, Измаил обратился к Еве, и, девочка могла поклясться, лицо его выражало скорбь, а улыбка — тень усталости:

— Ты хотела поговорить. Я слушаю.

И сказал он так, будто знал, о чем пойдет разговор, и знание это его не радовало.

От всего этого Ева на миг растерялась. Илье пришлось подтолкнуть ее, чтобы вывести из задумчивости.

— Я хотела бы обратить человека в вампира, — медленно произнесла она, мимолетно оглянувшись на Ноя. — Ту девушку, что первая в очереди.

— Нет, не хотела бы, — заметил Измаил. Ева на него нахмурилась, не понимая, к чему это он сказал. Зато понял Илья.

— Ев, мы чуем, когда говорят неправду, — напомнил он ей негромко. — Ты не хочешь никого обращать.

Теперь сестра нахмурилась на него. Она думала, что все вампиры типа телепатов, мысли читают. А они чуют, оказывается.

— Ладно, могу я обратить ту девушку или нет?

— Зачем тебе это?

— Она вроде умрет, если ждать конца месяца.

— И что с того? — продолжал спрашивать Измаил. — Ни ее жизнь, ни ее смерть тебя не касается.

— Меня Ной попросил, — сдалась Ева, снова оглянувшись на упомянутого вампира. — Что тут плохого, если я не дам ей умереть? — занервничала она.

— Это тебе решать, — Измаил перевел взгляд на Ноя, и взгляд этот стал далек от теплого. — Все не уймешься?

Ной упал на колено, склонив голову. Выглядело это отработанным за много лет рефлексом. Возражать он не посмел.

— Однажды ты уже разбил сердце Агарь мольбой спасти для тебя женщину, — сумрачной грозой двинулся на него князь. А приблизившись, схватил Ноя за волосы, заставив поднять голову: — Ты забыл, чем все закончилось?

— Я помню, князь, — ровно отозвался тот.

— Отпусти его, — вмешалась Ева. Измаил повернул к ней голову, но девочка все равно подошла и обеими ладонями обхватила его за локоть руки, что удерживала Ноя. — Пожалуйста.

— Агарь любила его, — сказал он тихо, едва разборчиво. — Она уступила его мольбе, хотя это решение разрывало ей сердце.

— Она обратила ту женщину?

— Да, — выдавил Измаил, и вдруг вся та боль, что искажала его лицо, пропала, сменившись знакомой Еве улыбкой блаженного и конченного психа. — Но я все исправил.

— Как? — Ева не хотела знать.

— Я посадил ее в клетку и запретил кормить, — счастливо поведал ей князь, будто ребенок, что хвастался собственноручно изувеченной мухой. — Две ночи, и она уже походила на бешеное животное. Через четыре она стала напоминать высушенную старуху. А через неделю Ной получил мое разрешение.

— Освободить ее?

— Нет, — улыбнулся ее наивности Измаил. — Я разрешил ему убить эту женщину.

33 глава

Ева в ужасе воззрилась на Измаила. Его жестокость, в которой он так легко сознался, оглушила ее, выбила почву из-под ног, почти ранила. Конечно, дело было не в ней самой, но в Ное. Представив на мгновение, через что заставил его пройти поганый маньяк с сестринским комплексом, девочка, не раздумывая, ударила того по лицу. И тут же скривилась от боли в наверняка вывихнутой руке.

— Отойди от него, — потребовала она, толкнув Измаила в грудь, подальше от Ноя. — Твоему садизму вообще есть предел? Что он тебе сделал?! Понравился твоей ненаглядной сестре!?

— Ну-ну, успокойся! — поспешил вмешаться Илья, перехватив со спины руки разбушевавшейся малышки. — Зачем так злиться?

— Но ты же слышал, что он сделал!

— Да, и это было очень давно, — благоразумно напомнил ей парень. — Если кто и должен злиться, так это он, — кивнул на по-прежнему коленопреклоненного Ноя. — Не ты, Ева. И если не прекратишь, рана на шее может открыться.

— Это было давно, — ровным голосом подтвердил Ной. Казалось, он и не заметил порыва Евы защитить его. А если заметил, то никак не оценил. — Моя просьба не связана с твоей сестрой, князь, — обратился он к Измаилу. — Только поэтому я осмелился просить об услуге Еву. Илону нужно лишь обратить. Ее кормлением и адаптацией займется Гунар. Для Евы это не будет стоить многого.

— Для тебя это действительно ничего не стоит? — спросил Измаил у Евы, будто и не было ее вспышки гнева на него. И снова девочка поразилась, как легко в нем безумие менялось местами со здравым смыслом. Словно две личности в одном теле.

— Дать немного крови я смогу, — осторожно ответила она, смутившись перед этим серьезным, деловым Измаилом.

— И ничего страшного, что ты продлишь жизнь ненаглядной возлюбленной Ноя?

— Конечно, ничего… — не договорив, Ева моргнула.

Так эта Илона — девушка Ноя? Ради нее он позволил Измаилу издеваться над воспоминаниями о своем горьком прошлом?

В сердце кольнуло. Ева вспомнила, что Ной хотел привести ее одну, без Ильи. Вот так просто, без поддержки и защиты, подставить ее перед безумным князем и ревнивой княгиней. И что случилось бы, если бы Илья не сразился с Майлзом, удовлетворив этим Мириам?

— Эй, ты побледнела, — удивленно заметил Илья. — Тебе плохо?

Ева не ответила. Она смотрела на Измаила — отчаянно, словно тонущий, боясь перевести взгляд на Ноя. Боясь, что каждый в этой комнате придет к тем же выводам, что и она.

Ной видел, как он ей нравился. Ной использовал ее, чтобы выжила его Илона. Ной подставил ее, дабы ублажить своего князя и получить разрешение на обращение.

Измаил склонил голову на бок, словно механическая кукла. Его лицо — идеально неподвижная маска, но его глаза — в глазах была жизнь. Жизнь и понимание. И никакого сочувствия, от которого девочке стало бы совсем невыносимо.

— Ева?

— Да, — растянула она губы в пародии на улыбку, — кажется, мне нехорошо. Голова кружится.

— Едем домой или сначала отдохнешь?

— Ишмаэль, разреши ей обратить человека, — вдруг вмешалась Мириам. Голос ее переливался весельем. — Я хочу на это посмотреть.

Ева вздрогнула и отвела взгляд. Три удара сердца она набиралась смелости и только затем посмотрела на Ноя. Коленопреклоненный, щемяще красивый, сдержанно непроницаемый и… выжидающий. Ева вдруг увидела его скованность, напряжение во всем теле и тень смирения, будто она уже сказала ему «нет». И в этом «нет» крылось подступающее отчаяние.

Однажды у него уже забрали шанс на любовь. Забрали эгоистично и жестоко. Так стоило ли его теперь винить за жестокость к ней?

Ева хотела винить. Слишком больно ей было, чтобы простить.

— Измаил, — позвала она, повернувшись к князю, — я дам кровь на ее обращение. В конце концов, — улыбнулась она, чувствуя, что если моргнет, слезы прольются из глаз, — он мне никто. Разве нет?

Медленно, очень медленно Измаил кивнул, словно ожидал, что она передумает. Ева и сама ждала, когда боль и уязвленная гордость поднимут в ней злобные головы.

— Я хочу поехать домой. Отдохнуть. Потом пусть ее привезут.

— Илона не выдержит перемещения, — сказал Ной.

— А меня это заботит!? — сорвалась на крик Ева. Ей было противно от искренней заботы в его голосе. Над ней самой он разве что забавлялся. Но стоило девочке повысить голос, как она сразу же об этом пожалела.

«Веду себя как ревнивая идиотка».

— Мне нехорошо, — попыталась она сгладить впечатление от своей вспышки. Пальцы брата на ее руках ободряюще сжали и отпустили. Он обнял ее за плечи, баюкая, и Еве стало чуточку легче. — Один день твоя Илона может потерпеть?

— У нее действительно осталось мало времени, Ева, — Ной поднялся и встал прямо перед ней. И выражение его лица было словно ножом ей по сердцу. — Обрати ее этой ночью. Пожалуйста. Завтра может быть поздно.

— Ненавижу тебя, — выдавила Ева со всхлипом, уже не обращая внимания, как слезы градом катятся по щекам. — Ладно, хорошо. Если так хочешь, я приду ночью. Но за это я хочу две вещи.

— Какие?

— Я хочу увидеть ее только один раз — в момент обращения, — Ева выпрямилась в руках брата, не желая чувствовать себя жертвой. И ставя условия, она хотя бы немного могла почувствовать себя увереннее. — Если не хочешь, чтобы и с ней случилось что-то плохое, убери ее куда-нибудь подальше от Измаила… и от меня. Пусть не мозолит глаза, — сглотнув комок, девочка перевела взгляд на внимательно слушавшего князя: — Я не хочу, чтобы ты ее убил или даже просто мучил, когда я… когда я решилась пожертвовать кровью. Понимаешь?

— Хорошо, — легко дал согласие Измаил. — Пусть женщина живет, пока ты хочешь этого.

— И без пыток, — твердо потребовала Ева, что заставило вампира от души рассмеяться:

— А ты знаешь, Агарь так этого и не попросила. Интересно, забыла или нет. Как думаешь?

— Не забыла, — мотнула головой Ева. — Рядом с садистами о таких вещах не забывают.

— Я тоже так думаю, — снова склонил на бок голову князь. — Все, что я делал, я делал лишь с ее согласия.

«И теперь с твоего», — повисло безмолвное в воздухе.

Но Ева этому не поверила. Безумец и садист с неограниченной властью — с чего бы такому, как он, исполнять прихоти человека? Разве что от скуки. И вряд ли это продлится долго.

— Второе, — объявила она, и кривая усмешка зазмеилась на ее губах, — больше никаких временных имен. Я хочу, чтобы ты носил свое имя сейчас и окончательно. Ты — Ной. Зовись так в память об отвергнутой тобой Агарь.

«В память о моей первой, чертовой любви».

…

Ной согласился со всеми условиями. Правда, Еве показалось, что принятие имени стало для вампира особо неприятным сюрпризом, если не сказать серьезным испытанием чувств к Илоне.

Впрочем, ничего удивительного, если подумать: он бежал от своего имени три сотни лет, а тут вдруг появляется обиженная девчонка и требует с него обратного.

Ну и пусть.

Зато этим своим условием Ева явно порадовала Измаила. А огорчать князя вампиров, как бы ей того иногда ни хотелось, лучше все же не стоило. Да и просто она чувствовала себя слегка не в своей тарелке за отвешенную пощечину. В конце концов, любого другого Измаил за подобное… убил бы? Переломал кости? Еве отказывала фантазия. Князь уже показал, что может сотворить без повода. А если повод будет?

С каждым разом, как девочка узнавала его чуть лучше, она все больше склонялась к мнению, что с таким монстром желательно оставаться в хорошим отношениях. Быть заменой Агарь ей по-прежнему претило, но если встанет выбор между этим и их безопасностью, Ева уже знала, на что пойдет.

На этом аудиенция у князя подошла к концу. В другое время он непременно задержал бы Еву отдохнуть и отобедать, но присутствие Мириам загадочным образом сковывало и ограничивало. Можно было даже сказать, что князь не доверял своей коллеге и ее людям — тому, что они могли сделать.

— До ночи, — тепло попрощался он с девочкой и вскользь, негромко, что-то сказал Илие. Парень от его слов замер, они обменялись пристальными взглядами, Еве непонятными, после чего брат обнял ее за плечи и вывел прочь из зеленой гостиной, вслед за Ноем.

Ева непременно поинтересовалась бы, что он ему сказал, но, расстроенная, могла лишь с тоской смотреть в спину их провожатому. Казалось бы, все самое страшное позади, она даже вышла из неприятной ситуации с некоторым достоинством. И все же, все же…

Ной — ее первая любовь. Вот такая, серьезная, что делает тебя дураком и слепцом, а отвергнутая, рвет когтями изнутри до опустошающей черной дыры вместо сердца.

Глупо, конечно. Ева не сомневалась, что эта боль пройдет. Когда-нибудь. Она была не из тех эмоциональных девочек, для которых разрыв подобен концу света и потере смысла жизни. В Еве был стержень, или, по крайней мере, она хотела в этом верить.

Они шли в полном молчании до самого выхода. Ной привел их к тому самому клубу, через который ребята вошли. В преддверии вечера в здании уже вовсю кипела работа: приглашенный диджей с помощниками разбирал аппаратуру, другие занимались настройкой света, туда-сюда бегали стайки разнаряженных танцовщиков — ночь обещала быть веселой.

У Евы даже мелькнула шальная мысль остаться и в идеале не только посмотреть шоу, но и напиться с горя, но представив, что ей на это скажет Исаия, приуныла и выбросила глупости из головы.

— Эй, — вдруг сказал Илья, — после обращения давай зайдем сюда?

Ева удивленно воззрилась на брата, заподозрив его в телепатии.

— Что?

— Даже если вымотаешься, здесь и отдохнешь, и перекусишь. Или не хочешь?

— Да не в этом дело, — смешалась девочка. — Но кто меня пустит?

— Эй, Ной! — окликнул того Илья. — Я хочу привести сюда Еву. Это можно устроить?

— Можно, — неожиданно получил он ответ. — Подвеска паука у нее на груди дает право на допуск в любое заведение, принадлежащее князю и его кругу. Просто покажите ее вампиру и можете рассчитывать на содействие в чем угодно.

— Вот так просто? — неохотно спросила Ева, через одежду нащупав у себя паука.

— Таковы правила. Обратное приведет к наказанию, — хладнокровно сообщил Ной, и Ева подумала, что вряд ли в городе найдется такой вампир, что захочет заслужить это самое «наказание». Насколько она успела разобраться, сообщества вампиров живут по неким средневековым правилам, отдавая должное казням и пыткам. С бессмертными, наверно, иначе было нельзя.

…

Домой Илья и Ева заявились с пакетами из Макдоналдса. В кафе заходить остереглись из-за кровавых разводов, что покрывали одежду обоих — неудачная попытка отмыть простой водой. Так что да здравствует авто-Мак и только авто-Мак!

По привычке Илья заказал еды и на себя, а когда опомнился, долго и самозабвенно ругался. Ничто его так не расстраивало в бессмертии, как потерянная радость от вредного организму фаст-фуда. Сестра хотела бы ему посочувствовать, но у нее болело и чесалось место укуса, а рот был занят сочным бигмаком. По дороге домой она съела не только сэндвич с большой порцией картошки фри, но и опустошила коробку с наггетсами и литровую пепси.

— Куда в тебя только влезает? — не скрывая зависти, проворчал Илья, пропуская сестру в квартиру. Ева натянуто улыбнулась ему через плечо. Сама не своя она тихо прошла в зал, достала сменную одежду из сумки, вытащила из шкафа большое полотенце и скрылась в ванной. Вскоре зашумел душ.

— Ну что ты нашла в этом косоглазом? — вздохнул парень, сбрасывая пакеты на кухонный стол. Отрывисто звякнул рингтон в телефоне, извещая о приходе очередного смс. Выудив аппарат из кармана брюк, Илья глянул на экран и дернул уголком рта: смс от Лары. Пятое или шестое за сегодня. И снова целая поэма.

Первое смс было полно наводящих вопросов: как его понимать? Не хотел ли он извиниться? Осознает ли что натворил? Понимает ли, как ее обидел? И собирается ли вообще что-то делать?!

Илья проигнорировал сообщение. Тем более, что оно пришло, когда Ева спала у него на плече.

Второе смс пестрело уже ответами: конечно, она понимает, что ему нелегко из-за внезапного превращения в вампира. Само собой, она уверена, что он чувствует вину за свою грубость. И даже готова его простить, если он все-таки наберется смелости ей позвонить.

Илья мельком проглядел текст и снова оставил разбирательство со своей девушкой до лучших времен.

Третье смс кричало, обвиняло и даже плакало. Бесчисленное число грустных и несчастных смайликов, целая ода раненым чувствам, пара-тройка избитых цитат из «вконтакте» и снова вопрос, за что он так с ней.

Честно, Илья это даже не прочел.

Четвертое состояло исключительно из стихотворения о женщине, которую «трудно найти, легко потерять и невозможно забыть». Типа намек? Илья не заморачивался.

И вот теперь пятое смс. Грустное. В нем Лара рассуждала, что они, наверно, стали слишком разные (она — человек, он — вампир), что он, наверно, потерял к ней интерес, что ей, наверно, следует забыть его и найти себя другого, и вообще — наверно! — став вампиром, он лишился души. Под конец Лара пообещала поставить за него свечку в храме, чем окончательно Илью добила.

Воистину, в ссоре с женщиной лучше молчать. Она сама обвинит, сама извинит, сама спросит и сама ответит. И даже расстанется тоже сама. Поставив на прощание свечку. Нет, она что, серьезно?

34 глава

Часы показывали час ночи, когда порог дома переступил Исаия. Алису он оставил еще засветло со всеми вещами в новой квартире и самолично наложенной повязкой. После чего его срочно вызвали на работу: парень, что на время отпуска взял на себя часть его дел, никак не мог разобраться в ряде моментов, что-то перепутал, чего-то не нашел и в итоге вызвал недовольство двух клиентов и ярость начальства.

В одиннадцать вечера Исаия добрался до салона и за десять минут уладил все вопросы: указал заместителю на накладные, с которых следовало начать, чтобы не возникло путаницы с заказами и поставками запчастей, отзвонился недовольным клиентам, напомнив им, что по условиям договора срок поставки комплектующих еще не закончился, и зря они вообще приезжали, когда им никто не звонил и забрать товар не предлагал. Еще минут пятнадцать объяснял начальству, что отпуск свой прервать никак не может, даже если тут все без него развалится. Взамен клятвенно пообещал помочь заместителю, если тот опять напортачит.

Словом, Исаия был бы уже давно дома, если бы Степан Федорович, его непосредственный начальник, не заметил во время разговора нечто странное. А заметив, не возопил бы на весь салон:

— Ты что, вампир?!

Странное, к слову, были вовсе не клыки, которые Исаия путем долгой тренировки у зеркала научился скрывать, а в глазах, что то и дело отливали алыми бликами, словно у сиамского кота. Когда вокруг него стала собираться толпа из коллег, парень сделал себе зарубку на будущее: купить если не линзы, то хотя бы очки с простыми стеклами. И выглядеть будет солиднее, и не так странно, как в солнцезащитных по вечерам.

Новоиспеченного вампира немедленно завалили вопросами: когда, как, почему, как оно и можно ли другим. Отделаться краткими фразами не удалось, пришлось проторчать в салоне больше часа.

— Так как ты все-таки стал вампиром?

— Мне предложили, я согласился, — припомнив наиболее встречавшуюся байку из интернета, соврал Исаия. — Потом заснул, очнулся вампиром. Как все происходит, понятия не имею.

— А как тебя выбрали?

— По своим каким-то критериям. Мне не объясняли.

— А ты спишь в гробу?

— Кровать удобнее.

— И кровь уже пил? Как на вкус?

— Как кровь.

— А почему у тебя клыки и сверху и снизу?

— Модель такая попалась.

Было еще много обсуждений, теорий и пустого трепа, пока все это время молчавшая Марина, молоденькая помощница бухгалтера, вдруг не содрала с шеи крестик и не тыкнула им Исаие в лицо. Люди замерли.

— И? — не очень вежливо поинтересовался вампир, не предприняв никакой попытки отстраниться.

— Ты что выкинула, идиотка? — еще менее вежливо осведомился Максим, тот самый заместитель Исаии.

— Но он же вампир, — в больших, круглых глазах Марины вспыхнули обида и непонимание, готовые вот-вот пролиться слезами. — Нечисть.

— И ты думала, он от твоего крестика сгорит синим пламенем? — скептически поинтересовалась Ева Федорова, такая же помощница бухгалтера, коей за недолгое время совместной работы Марина успела проесть весь мозг религиозными проповедями.

Так уж вышло, что Марина состояла в христианской секте, наподобие Свидетелей Иеговы. Называлась та, к слову, «Храмом Михаила» и выступала против всякой нечисти, в первую очередь, вампиров.

Припомнив это, Исаия задумался, а нет ли связи с храмом Святого Михаила, где, собственно, всем заправляли именно вампиры. С Измаила станется создать карманную секту, чтобы контролировать недовольных фанатиков.

— Бросила бы ты свою секту, — беззлобно посоветовал Исаия, отведя от себя руку Марины с зажатым крестиком. — Если на моем месте окажется менее разумный вампир, ты влипнешь в неприятности.

— Слышали!? — взвизгнула Марина. — Он мне угрожает!

Но к ее удивлению никто не спешил на помощь бедной поборнице с нечистью.

— Господи, я давно говорил, что у девчонки не все дома, — пробурчал Виталий, младший менеджер, вынужденный частенько забегать в бухгалтерию по мелким поручениям.

— Кто тебе угрожал? — сурово вопросил Степан Федорович. — Тебе, девочка, посоветовали поменьше ерундой заниматься и не кидаться на окружающих. Иначе, действительно, нарвешься однажды, прости Господи.

— Н-но… — полились слезы у обиженной сектантки.

— Пойдем, пойдем, — по-матерински обняла ее бухгалтер Наталья и повела обратно в их кабинет, — я тебе чаю налью. А потом займемся отчетом. А то, смотри, какое время позднее.

— Мда, — емко прокомментировал некрасивую сцену Степан Федорович.

— А я, если честно, думал, что крест тебя обожжет, — смущенно улыбнулся охранник Иван.

Исаия оставил это без внимания.

— Вот, что сделаем, парень, — хлопнул его по плечу Степан Федорович. — Маринка, она, конечно, с придурью, но работает хорошо. А ты у меня и вовсе золотой…

— Зарплату поднимите? — тут же среагировал Исаия. Начальник добродушно хохотнул:

— Посмотрим. Да и куда тебе, недавно совсем старшим менеджером стал. Так вот, о чем я… А! Раз ты у нас теперь ночная пташка, перевожу тебя в ночную смену. А Маринка пусть в дневной сидит — с Наташей я поговорю. Незачем нам тут разборки.

— Согласен.

— А раз согласен, давай как-нибудь выдели себе ночь, я тебя ознакомлю с особенностями ночной смены.

— Степан Федорович, у меня первый отпуск за два года, — терпеливо напомнил Исаия. — Могу я ознакомиться с работой в рабочее время?

— Черт с тобой! — едва ни сплюнул начальник. — Ох, чувствую, напьешься ты моей кровушки. Ха-ха.

На том Исаия и ушел, добравшись до дома лишь к часу ночи. И очень удивился, застав Илию за просмотром телевизора.

— Почему не на работе?

— И оставить Еву одну? — лениво повернулся к нему Илья. — Взял отгул.

— Ты должен был позвонить мне.

— Что-то желания не было, — и прежде, чем Исаия ответил, пошел в наступление: — Сам-то где ходил? Неужто у подружки Евы так задержался?

Услышав, как в комнате завозилась их сестра, оба парня застыли. Увы, девочка уже проснулась, и таиться больше смысла не было.

— Исаия пришел? — донесся ее сонный голос. Ева и не подумала кричать, понемногу привыкнув, что у братьев отныне нечеловеческий слух. Исаия заглянул в ее временную — временную ли? — комнату. Сестра вяло улыбнулась ему с постели: — Ужасно выглядишь.

Криво усмехнувшись, парень положил на стол папку с новыми ценами и предложениями, планируя изучить их накануне, и присел на корточки рядом с Евой. Девочка отцепила с шеи пластырь и глубже откинулась на подушку, подставляя все еще розовый след от укуса.

— И не говори, что не хочешь, — проницательно сказала она. Исаия скосил глаза на ее лицо — румяное со сна, со смешным отпечатком подушки. Открытое, спокойное, без тени сомнений.

— Ты не устала от этого? — поколебавшись, спросил он, хотя запах ее крови уже ударил по обонянию, словно крепкое спиртное.

— Илья сегодня подрался с вампиром и победил, — сказала Ева вместо ответа. — Мне сказали, что это потому, что я регулярно даю вам свою кровь. Она развивает вас быстрее, — серые глаза горели решимостью: — Я хочу сделать вас настолько сильными, насколько смогу. Небольшая усталость — ерунда по сравнению с нашей безопасностью. Ты так не думаешь?

— Вам угрожали? — не сразу нашелся, что сказать Исаия. Он как-то привык, что Ева для своих лет не дура, но все же еще ребенок, неспособный принимать серьезные решения.

Когда же она успела так повзрослеть?

— Пусть тебе Илья лучше расскажет, — устала от разговоров девочка. Взгляд ее сделался тяжелым, если не сказать властным: — Возьми кровь.

— Ты мне приказываешь? — поднял брови Исаия. Он ненавидел приказы, предпочитая отдавать их сам. И Ева, конечно, знала об этом.

— Да, — улыбнулась она. Исаия осклабился, острые клыки показались из-за губ. Но даже тогда ее улыбка осталась прежней. Она не видела в нем монстра или нежить — только брата.

Исаия склонился над сестрой, провел рукой по ее чуть влажным после недавнего душа волосам, впутал пальцы в длинные пряди, потянул, пока веки девочки не затрепетали, и лишь тогда коснулся ртом ее шеи. Легкий страх и предвкушение поднялись в ней, словно аромат дорогих духов. Исаия глубоко вздохнул и вонзил зубы.

И кровь его сестры была слаще меда.

…

Ева видела сон. Все чаще ей являлись зимние пейзажи и огромные рыси, скрытые в тенях соснового леса. Но в последний раз это был кошмар, будто она — мужчина, что изнасиловал женщину. Женщина плакала и тряслась, забившись в угол едва освещенной комнаты, а мужчина, которым была Ева в тот момент, отчаянно жаждал умереть. Он был виноват, он знал, что его поступок не имеет оправдания, но не смог остановиться, пока не стало слишком поздно. Он молил ее о прощении, глаза болели от слез, он ненавидел себя… и все же отчетливо осознавал, что, скорее причинит ей эту боль снова, чем отпустит.

На этой страшной, одержимой мысли Ева проснулась в тот, прошлый раз. Сегодня она снова была тем мужчиной. И та женщина тоже была. Она сидела в огромной деревянной бочке, полной горячей воды. Пар белой завесой поднимался вокруг ее обнаженного тела, и по молочно-белой коже он бережно водил махровым полотенцем. Она не проронила ни слова, и ее молчание разрывало ему сердце. Ева говорила что-то, и не узнавала собственный голос. Она тянула к этой женщине руки — слишком большие для девичьих, целовала нежные плечи не своими губами, и плакала снова и снова — тихо, задушенно, не так, как ревела обычно сама.

— Когда-нибудь, ты когда-нибудь простишь меня? — вопрошала она не своим голосом, и даже не на своем языке.

А женщина все молчала.

Сон растаял в белом пару странной ванны — или бани? — и Ева открыла глаза. На этот раз оказавшись самой собой.

Шея немилосердно чесалась после укуса Исаии, а в животе ворочались кишки, изнывая по еде.

Зверский голод пробудил ее или ужас от мрачной тоски, что ощущалась на языке как своя? Ева не знала. Она осторожно перевернулась на спину и, сощурившись, пригляделась к настольным часам.

Два десять ночи.

— Я проснулась, — не громче шепота объявила она. И почти сразу услышала окрик Ильи:

— Тогда вставай! Твоя еда готова.

«Охрененный слух», — в который раз поразилась девочка, покорно сползая с матраца. Тело немного повело в сторону, когда она встала, но в целом физическое состояние Ева оценила как удовлетворительное.

А значит, этой ночью она обратит в вампира девушку для парня, что разбил ей сердце.

Чудесно, просто чудесно.

Выбравшись из комнаты, Ева обратила внимание на спящего на диване Исаию. Провести весь день на ногах для вампира-новичка даже с ее кровью было непросто. Поняв, что на проклятом обращении с ней будет только Илья, Ева пожалела, что не предупредила Исаию заранее. Ей нужна была вся поддержка, какую она только могла получить.

Погладив брата по щеке, девочка повернулась пойти в ванную, но столкнулась взглядом с Ильей. Парень стоял у входа в кухню совершенно неподвижно, словно статуя. Он не дышал, не моргал, вообще не проявлял никаких признаков жизни. У вампиров такое бывало, и Ева даже начала к этому привыкать, но сегодня что-то было в выражении лица брата — что-то отталкивающее, что свело живот судорогой.

— Что? — спросила она. Илья подошел, и Ева снова поразилась, сколько грации появилось в его самых простых движениях. Будто к ней не человек приближался, и даже не вампир, а огромный кот из ее снов.

Илья взял ее за руку, приложил ладонь, которой она касалась Исаии, к своей щеке и мягко, чувственно потерся, словно зверь, требующий ласки. Ева всмотрелась в его лицо, но так и не поняла, что видит. Иногда Илья начинал вести себя странно. Вот как сейчас. И она совершенно не представляла, как на это реагировать.

— Кис-кис-кис, — в конце концов, прошептала она. Просто так, чтобы не молчать.

— Мяу, — отозвался он низким голосом, не сводя с сестры глаз. По коже ее пробежали мурашки. Она улыбнулась, но улыбка эта была нервной. Не будь Ева так уверена в брате, решила бы, что он ее соблазняет. Но это ведь ерунда. Илья сам сказал, что все нормально. Значит, все нормально. И ненормальная здесь только она сама.

— Я есть хочу, — прочистив вмиг пересохшее горло, отвела Ева взгляд. Руку она высвободила, но Илья отпускал ее мучительно медленно. — Не дразни меня, — буркнула девочка, зачем-то подумав о Ное. Вот уж кто не давал ей и намека на надежду.

Покачав головой, она ушла на кухню, откуда уже вовсю доносились ароматы разогретого бигмака, и лишь поэтому не услышала полные иронии слова брата:

— Дразнить? Я даже не начинал еще, глупая.

…

— Надо, наверно, им позвонить? — спросила Ева, дожевывая последний кусочек своей ночной трапезы. Илья отхлебнул сладкого чая, посмаковал вкус на языке и лишь тогда сказал:

— Не надо. Они ждут нас на улице еще с вечера.

— Что?

— Ной стал названивать с двенадцати.

— Я не слышала звонков.

— Потому что я забрал у тебя телефон и отключил звук, — буднично объяснил Илья.

— Зачем? — не поняла Ева.

— Чтобы ты выспалась.

— И когда ты собирался меня разбудить?

— Я не собирался. Если бы ты проспала, значит, недостаточно хорошо себя чувствовала. И мне плевать, — с нажимом продолжил он, не дав сестре и слова сказать, — если его ненаглядная откинет коньки.

— Злой ты, — с удивлением прокомментировала она, тоже придвинув к себе чай и тут же поморщилась: — Почему такой сладкий?

— Кто, я? — осклабился Илья.

Глянув на брата, Ева подумала, что, наверно, все будет не так уж и плохо, если ее поддержкой будет именно он. У Ильи была природная способность отвлекать от плохих мыслей и смешить даже тогда, когда хочется плакать.

— Чай слишком сладкий, — против воли улыбнулась она.

— Да? — задумался парень, уставившись на свою кружку. — Забавно, а я думал, это с сахаром что-то не то. Похоже, я стал хуже различать вкус. Раньше мне хватало одной ложки, сейчас пришлось положить четыре. Но ты свой все равно пей.

— Это почему?

— Донорам полезно перед сдачей крови выпить кружку сладкого чая. Ты кровь никогда не сдавала?

— Только вам, — покачала головой Ева. Илья кивнул:

— Пей. Не так дурно будет. А потом сразу мяса поешь.

Наставления брата снова заставили девочку улыбнуться. Когда она увидит Ноя и эту Илону, интересно, сможет ли сохранить улыбку на лице?

Очень скоро ей предстоит это узнать.

35 глава

Дорога показалась Еве чудовищно короткой. Она видела, что прошло полчаса прежде, чем машина привезла их к клубу «Зов», но для нее время пронеслось за одно мгновение. Назойливые мысли, острыми искорками жгли изнутри, мучили, не давая отвлечься. Мысли о Ное, мысли об Илоне, мысли о собственной непривлекательности и невезении в любви. И мысли об Илье — о нем она тоже думала, вольно и невольно.

Жестокость, с которой он одолел своего противника, не укладывалась в голове. По сути Илья не побил вампира Майлза, он его изувечил. Страшные кадры ошметков мышц на руках брата, его окровавленный рот и разорванное горло противника — Ева отчаянно хотела все это забыть, но прежде — понять, как ее добродушный Илья мог такое совершить. Ее пугало, что он, казалось, не испытывал никакого дискомфорта от содеянного, воспринимая все как должное.

Настораживало и его отношение к ней. Да, брат прямо заявил, что между ними все нормально, а тот поцелуй, украденный им в бреду голода, значил не более дружеского объятия. Но совсем недавно оба брата говорили об одержимости к ней. Прошло ли оно, отпустило? Ева не решилась спросить, но она постоянно чувствовала на себе тяжелые взгляды Ильи, постоянные прикосновения, мало отличимые от интимной ласки, и эти двусмысленные фразы, произносимые непривычно серьезным тоном. Девочка блуждала в неведении, но смелости поговорить начистоту она в себе попросту не находила. И потому плыла по течению, благо вопросы и проблемы наваливались на нее одни за другими.

Звонила начальница с работы, раздраженная ее постоянными отгулами. В заключение напряженного диалога Еве поставили ультиматум: либо она увольняется, либо работает по графику. Несмелые возражения о плохом здоровье Валентина Петровна даже слушать не стала.

Не стоило забывать о летней практике, что должна была начаться с недели на неделю. Посещение было обязательным, прогулы грозили едва ли ни исключением из университета. Как Ева собиралась совмещать постоянное донорство, работу и учебу, она не представляла.

Еще и сны эти… Что думать о своих кошмарах девочка и вовсе не знала. С одной стороны сон — это просто сон, с другой, какие-то сны стали ненормальные. Мужчиной она не воображала себя никогда, так с чего вдруг сейчас? Да еще так реально.

Проблемы, вопросы — и ни одного решения, ни одного ответа. А стоило отбросить размышления обо всем этом, как вновь возвращались мысли о Ное и Илоне, о себе, неудачнице, об Измаиле и его безумии, об Илье и его изменениях, и даже об Алисе и ее ссоре с Вадимом, что на фоне всего остального казалась Еве полнейшей ерундой.

В неофициально вампирский ночной клуб Еву и Илью провели через черный ход. Девочка не переставала радоваться, что Ноя с ними не было. С каждым шагом желание сбежать росло, навязчивый голос нашептывал, что Ева ничем ему не обязана, что в случае отказа Измаил ее поддержит, поддержит и Илья, а Ною это будет хорошим уроком не использовать чувства девушек в своих интересах.

Ева почти набралась решимости повернуть назад, но вдруг оказалось, что уже поздно. Она стояла у кровати больной девушки, что больше напоминала труп, нежели все присутствовавшие вампиры. А было их немало: Измаил и Мириам с парой телохранителей за спиной, Илья, не отходивший от сестры ни на шаг, Ной, и Гунар, далекий предок Илоны.

Именно глаза последнего поставили точку на желании Евы сбежать: полные непролитых слез и отчаянной, будто изъевшей его изнутри надежды. Гунар смотрел на нее этими страшными, больными глазами, и девочка забыла о Ное и своей глупой любви — все вытеснило чувство глубокой жалости к этому старому, сильному вампиру, что Еве представили как одного из аристократии двора Измаила.

— Вы пришли, Ева, — произнес он ровным, выверенным голосом и вдруг взял ее ладонь в свои, склонив голову: — Спасите ее. Она все, что у меня осталось.

У Евы горло перехватило от накативших чувств: сопричастности, жалости, ответственности. А если она не справится? Если ничего не получится? Страх подвести этого мужчину поднялся удушливой волной.

Проклятье, она всего лишь шестнадцатилетняя девчонка! Что же они все вечно от нее чего-то хотят!

— Здесь нечего бояться, — произнес Измаил, заставив Еву подскочить от неожиданности.

— А если у меня не получится? — осмелилась озвучить свои страхи она. — Ной говорил, что обращение зависит от силы моего желания или вроде того.

— Он преувеличил, — медленно сказал князь, окинув Ноя недовольным взглядом. — Достаточно, если ты просто не будешь решительно против. Скажи, ты всей душой желаешь этой девушке смерти?

— Нет! — с негодованием воззрилась на него девочка. — Я ее не знаю, но хотя бы из-за ее дедушки я хочу ей помочь.

Гунар ласково сжал руку Евы в знак признательности и отступил, предоставив ей свободу действий.

— Значит, она станет вампиром, — заключил Измаил без тени сомнений.

— Долго нам еще ждать? — скучающе вопросила Мириам. — Приступайте.

Ева и сама понимала, что тянет время. В конце концов, через несколько часов наступит рассвет. Не думая, она подошла к Измаилу и протянула запястье, чем вызвала у него приятное удивление и широкую улыбку, открывшую клыки.

— Что? — смутилась она. — Не ты будешь делать?

— А ты хочешь, чтобы это был я?

Ева едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Как же ее раздражал это вампир!

— Просто в прошлый раз ты сделал это быстро и не так больно, как я боялась.

Другого приглашения Измаил не ждал. Он предложил Еве локоть, препроводил ее к пустой койке рядом с кроватью Илоны — каких-то четыре шага! — и помог на этой койке устроиться.

— Позволь тебе сказать, сегодня ты выглядишь изумительно.

Ева действительно в этот раз принарядилась: нанесла тональный крем, помаду классического красного цвета, тени, подвела глаза, подчеркнув их тушью, что сразу прибавило ей если не лет пять, то недостающих до совершеннолетия точно. Ноги красовались в черных босоножках на тонком каблуке. Из одежды она выбрала короткое черное платье с воздушной юбкой и соблазнительным квадратным вырезом, в котором грудь выглядела особенно неотразимо. Завершал наряд крохотный паук на цепочке из белого металла, стильно и немного непристойно цеплявшийся слева у самого края выреза.

— Это для клуба, — неохотно пояснила Ева, представив вдруг, что все подумают, будто она так приоделась Ноя соблазнять. И пусть это было не так, но его равнодушие задело девочку. Мог бы хоть пару слов сказать. — А зачем кровать? — спросила она, сменив тему. — Так я до нее не дотянусь.

— В прошлый раз нож был необходимостью, — объяснил Измаил. — Никто не думал, что в ту ночь потребуется кого-либо обращать.

— То есть как «не думал»?!

Измаил лишь улыбнулся ее негодованию, продолжив как ни в чем не бывало:

— Для обращения требуется передать твою еще теплую кровь обращаемой. Резать вены ради подобного совершенно необязательно. Мы воспользуемся этим, — указал он на простейшее устройство переливания крови — две силиконовые трубки с иглами на концах и что-то вроде помпы посередине на низком штативе.

Изучив это нехитрое устройство, Ева повернулась к брату:

— Кажется, я все-таки побуду донором.

Тот ответил ей веселой усмешкой.

— Готова? — взял катетер Измаил. Ева пожала плечами. Вампир нежно провел двумя пальцами по ее руке от кисти к сгибу локтя, тут же нащупал вену и моментально вставил иглу. Ева моргнула: она практически ничего не почувствовала.

— Из тебя получился бы отличный доктор, — не удержалась она от комментария. Измаил наградил ее ласковой улыбкой, закрепил иглу пластырем, повернул рычажок, что располагался рядом с помпой, и кровь алой патокой заскользила по прозрачной трубке. Второй катетер ввели в вену бессознательной Илоны. Поворот рычажка, и кровь Евы устремилась в ее изможденное болезнью тело. Ной и Гунар стояли рядом с ее кроватью, вампир-прадедушка удерживал ее за руку и следил за любыми изменениями в ее лице. На нем Ева и сконцентрировалась. Ной подтачивал настрой девочки, а подобного сейчас она себе позволить не могла. Сейчас, прямо сейчас, решалась судьба человека. И что бы Ева ни имела против этого конкретного человека, на смерть ее она обрекать не собиралась.

— Мне скучно, — объявила Мириам меньше, чем через десять минут. Она поднялась с кушетки, на которой до этого возлежала с бокалом сливового вина, и добавила, проведя кончиком языка по губам: — Из-за этих капельниц я совершенно не чувствую запаха ее крови.

— Что Вы говорите, Мириам? — обернулся к ней Гунар. Худое, по-восточному смуглое лицо вампира выражало суровое недоумение. — Кровь Источника священна для нас. Шутить о подобном…

— Разве я шучу? — отложив бокал на столик, проплыла к нему княгиня в облаке вмиг вспыхнувшей силы. Ева вздрогнула — ее словно лизнул ледяной ветер, исходивший от Мириам. Вампирша приблизилась к Гунару, и тот, не выдержав, отступил — на шаг, два, а потом и вовсе упал на колени. Мириам наносила ему удары, не подняв и руки — одной лишь силой своей сути.

— Перестань, — одернул ее Измаил.

— Не мешай мне, Ишмаэль, — лениво отозвалась княгиня. — Ты нарочно испортил мне все удовольствие, использовав эти глупые трубки. Я возьму кровь твоей маленькой «Евы», и если помешаешь мне, в этот раз я найду, как наказать тебя. Не забывай: ты — мой вассал.

— Что же тебя так разозлило? — с любопытством склонил голову на бок Измаил. Угрозу он пропустил мимо ушей.

— «Что»? — дернула рукой Мириам, и белая рубашка на груди Гунара окрасилась его собственной кровью. — Разве не ясно? Ты не смеешь так смотреть на нее! — закричала она, и в комнате резко упала температура. Ева с ужасом выдохнула облачко пара.

Не желая больше ни мгновения оставаться в компании ревнивой вампирши, она потянулась выдернуть из руки иглу, но остановилась, глянув на Илону. Сколько еще крови ей требовалось? И что будет, если полученного будет недостаточно?

Моргнув, она воззрилась на спину брата, загородившего ее от княгини. Когда он успел обойти кровать?

— Понятно, — вздохнул Измаил, но была в этом вздохе мрачная радость сумасшедшего. — Ты напала на одного из моих и высказала прямую угрозу Источнику, единственному, кто может гарантировать продолжение нашего вида.

— Ты не посмеешь… — отшатнулась Мириам, уже понимая, к чему он ведет.

— И ради защиты Источника я имею право снять с себя обязательства вассала, — медленно кивнул на ее потрясение Измаил. — Я бросаю тебе вызов, — произнес он ласково. — По правилам мы не сражаемся в ночь обращения, поэтому перенесем все на завтра. Надеюсь, у тебя нет возражений?

— Ишмаэль!

— Да?

— Прекрати! — бросилась к нему Мириам и, обхватив за талию, заглянула ему в глаза. — Я же убью тебя!

— А я не убью тебя, — с сочувствием отозвался Измаил. — Мириам, я тебя не ненавижу, — надежда загорелась в глазах женщины, но тут же погасла, стоило ему продолжить: — И не люблю. Ты — не больше чем забавная бабочка, что отчаянно пытается спеть мне. Но у бабочек нет голоса, ты не знала?

— Перестань! — взъярилась княгиня, но Измаил сомкнул руки у нее на талии и закружил в глумливом танце.

— А птичка все поет, все надрывается, — лилась с его губ детская песенка, — и голос, уж, свой сорвала. Да никто ее не слышит птичку глупую. Позабыла птичка, что родилась безмолвной бабочкой.

— Мы все погибнем, — прошептал Гунар, как и все не в силах оторвать взгляд от безумства своего князя. — Ной, останови его! Останови, пока не поздно!

— Поздно, — упал камнем ответ. — Вызов брошен. Репутация Мириам будет уничтожена, если она не закончит вызов смертью. Первый раз она выгадала вассалитет, но сейчас это будет слабость.

— Это будет война дворов. Я не смогу быть с Илоной, — навис над праправнучкой Гунар. — Князь не даст мне остаться в стороне. Что мы можем сделать?

— Уноси ее, — перекрыл рычажки на аппарате переливания Ной и, кивнув Илье, вынул иглу из руки Илоны. — Этого более, чем достаточно. Забирайте девушек. Немедленно. — И было что-то в его тоне, что заставило обоих вампиров сделать это без лишних возражений.

Едва они направились к выходу, как раздался резкий, оглушительный треск. Через плечо брата Ева видела, как пол и стены покрывались слоями льда, а в воздухе закружились мелкие снежинки. Это было бы прекрасно, если бы не грозило смертельной опасностью.

Ной распахнул двери и буквально вытолкнул Гунара и Илью из комнаты. Следом полетел приказ для остальных:

— Вы, все, тоже на выход!

Четверо телохранителей — пусть Ева и не поняла, на кой они нужны Измаилу и Мириам — вылетели, будто только и ждали команды. Ной закрыл двери, тут же опустив широкий деревянный засов.

— Это их не удержит, — скептически заметил один из телохранителей, стряхивая иней с волос.

— Не удержит, — согласился Ной. — Это ваши повелители. Когда они того пожелают, то спокойно выбьют дверь. Засов нужен для того, чтобы у вас было время убраться с их дороги.

Другой телохранитель издал нервный смешок:

— Кто-нибудь знает, на х#ра мы здесь вообще нужны?

Вопрос остался без ответа.

— Еще раз спасибо, — кивнул Еве Гунар, бережно удерживая на руках Илону. Тяжелые двери затряслись, где-то там, за ними, взвыла вьюга. Вьюга под землей, в разгар лета. Ева нервно сглотнула. Она хотела немедленно убраться отсюда куда подальше. И не только она.

Первым ушел Гунар. Ему предстояло организовать заботу о новоиспеченном вампире: доноров, укрепленную комнату, охрану.

Если, конечно, все прошло гладко.

— Оставайтесь на своих местах, — скомандовал бойцам Ной и лишь тогда повернулся к Брянцевым: — Все еще хотите идти в клуб?

Илья криво оскалился. Сила Мириам произвела неизгладимое впечатление.

— Пойдем? Ева?

— Она убьет Измаила? — сдавленно спросила та, неспособная думать ни о чем, кроме увиденного.

Ной моргнул, задумавшись. Обернулся на двери, у которых с некоторой опаской стояли тренированные бойцы-вампиры, снова посмотрел на девочку.

— Мириам один раз уже одолела Измаила, — негромко поведал он, предложив пока подниматься из подземелья к клубу. — Но она… влюблена в князя и в этом его преимущество над ней. Там, где она будет колебаться, Измаил ударит наверняка.

— Почему же тогда в прошлый раз он проиграл?

Ной равнодушно качнул головой:

— Думаю, они оба понимали, что схватка не закончится смертью.

Ева притихла. Новых вопросов у нее не было, как и желания говорить. Особенно с ним.

Завтра Измаил умрет. Возможно.

Почему-то эта мысль засела у нее в мозгу ржавым гвоздем. Нет, даже не так: гвоздем ржавым, раскаленным и сдобренным острым перцем.

— Веселенькая у Измаила подружка, — нервно хмыкнул Илья, продолжая нести сестру, словно не чувствуя веса.

— Он ее нарочно спровоцировал, — буркнула Ева. Она подумала о том, чтобы пойти своими ногами, но коленки все еще предательски тряслись. — Тебе не тяжело?

— Больше нет, — серьезно отозвался брат. — Ев, я же вампир. Может, я не могу устроить буран на ровном месте, но поставить машину на два колеса — вполне.

— Машину?

— Машину. Нашу Мазду, например.

— Ничего себе.

— Да нет, — невесело вздохнул Илья. — «Ничего себе» — это подружка Измаила. Теперь я вижу эту разницу.

36 глава

— Впервые вижу, как в клубе кто-то ест, — рассеянно произнес Илья, перекрывая шум музыки и разговоров. Перед Евой стояла большая тарелка спагетти, почти красных от томатов, с мясным соусом и вкраплениями специй. Пахло от блюда потрясающе, хотя Ева предпочитала минимум приправ. Есть соль, есть перец и есть сахар — остальное излишнее извращение.

Они с братом все же остались и теперь сидели за маленьким двухместным столиком в углу, откуда открывался хороший обзор на сцену. Предупредив администратора об особом статусе гостей, Ной ушел. Только с его уходом Ева почувствовала, что может расслабиться.

В клубе царил сумрак. Стены и потолок пестрели светильниками и лампами, но свет, что они давали, был ненавязчив и тускл, словно сияние далеких звезд за завесой тумана. Единственным ярким пятном была сцена — именно на ней скрестились софиты.

Илья и Ева сидела за открытым столиком, но были и отдельные кабинки, скрытые от посторонних глаз многослойными газовыми драпировками. В сочетании с бесчисленными зеркалами это создавало ощущение легкости и бескрайности — словно находишься отрезанным где-то в далеком космосе.

— Здесь многолюдно, — заметила Ева, накручивая на вилку спагетти.

— Ага, — отозвался Илья, разглядывая толпу. То тут, то там он ловил внимательные, въедливые взгляды своих соплеменников. Не столько на себе, сколько на Еве. Многие из них уже видели ее в общине, другие заметили паука на груди. Девочка была в центре вампирского внимания, сама того не подозревая. Илья решил, что не станет ей ничего говорить.

— Тебе не вредно столько есть? — спросил он, смерив двойную порцию на ее тарелке откровенно завистливым взглядом. — Станешь жирной и страшной.

— Кровососов не спрашивали, — беззлобно парировала та, с удовольствием и некоторым злорадством отправляя вилку в рот. — А что ты там говорил про разницу в силе?

Илья моргнул, не сразу сообразив, о чем его спрашивали.

— Просто прикинул, как бы выиграть при следующем вызове.

— «При следующем»? — напряглась Ева. Илья снисходительно на нее посмотрел:

— А ты как думала? Мне придется драться. Это очевидно.

— Надеюсь, что в ближайшее время ничего такого не случится, — поморщилась девочка от его отношения.

— И тем не менее ты приказала Изе испить из тебя, — улыбнулся Илья очень безобидной, очень невинной улыбкой. Ева ни на грош ей не поверила.

— Ты подслушивал?

Улыбка стала шире:

— Мне было интересно, о чем ты говоришь с ним, когда меня нет рядом.

— А это еще что должно значить?

— Кстати, — без перехода спросил Илья, — что ты нашла в том косоглазом?

Ева уставилась на брата. Он смотрел в ответ. И пусть взгляд его был мягче, сила в нем подавляла. Ева опустила глаза в тарелку.

— Не называй его так.

— И все же?

— Это уже не имеет значения.

— Уже сдалась?

Ева дернулась как от удара. Во взгляде, который она подняла на брата, была такая болезненная ранимость, что он пожалел, что вообще раскрыл рот. Однако, вопреки тому, что увидел Илья, голос ее прозвучал уверенно, если не сказать зло:

— Я не стану бегать за тем, кому и в помине не нужна, ясно?

— … Ясно.

В полном молчании Ева ела, не чувствуя ни сладкого соуса, ни острых томатов — лишь горечь на языке. Илья наблюдал за ней — мягко и ненавязчиво, и, несмотря на окружающий шум, слушал, как отчаянно металось в ее груди раненое сердце.

— Больше я такой глупости не допущу, — клятвенно пообещала Ева. Не брату — себе. — Раз уж мне так не везет на взаимности, пусть тогда влюбляются в меня, а не наоборот, — и тут же горько усмехнулась: — В меня ведь можно влюбиться?

Илья не ответил. Он смотрел на нее, такую грустную и упрямую в этом тусклом свете фальшивых звезд, на округлые щечки все еще детского лица, на грустные глаза, полные непролитых слез.

Можно ли в нее влюбиться?

Илья вдруг вспомнил: ему было семь лет, когда родилась Ева. Увидев ее, крохотную, с желтоватой кожей, он с ужасом подумал, какая же она страшная. Позже то же самое высказал вслух Исаия. Отец рассмеялся, а мама объяснила, что желтизна пройдет, и Ева со временем вырастет в красавицу.

«Тогда, чур, я на ней женюсь!» — поспешил застолбить Илья и долго не мог понять причину смеха родителей.

Годы спустя они с Изей, пьяные, прокрались домой, едва переставляя ноги. Исаия заперся в туалете, где, кстати, потом отрубился, а Илья побрел к своей кровати.

Которую вновь оккупировала Ева.

Было жаркое, влажное лето — ненавистное ей время. А кровать Ильи — единственная, что стояла на сквозняке между окнами спальни и зала. Ева спала, отбросив руки за голову и спустив одну ногу к полу. Чернильными ручейками пряди волос прилипли к влажной коже ее щеки и шеи, а старая застиранная футболка, принадлежавшая когда-то Илье, задралась к самым плечам, открыв простые, белые трусики, мягкий животик и нижнюю часть полушарий растущей груди. Да, у Евы уже в одиннадцать грудь была больше, чем у многих однокурсниц Ильи. И тогда он впервые подумал, что мать была права — Ева вырастет красавицей.

Илья подобрал с пола отброшенную простыню и навис над сестрой. Ему страшно хотелось окончательно задрать ее футболку и посмотреть, какая она без одежды.

В конце концов, мораль возобладала: Ева морщилась от присутствия на теле покрывала, а Илья занял кровать Исаии.

Вот только, в отличие от брата, заснул он с трудом.

— Я бы влюбился, — пожал он плечами и улыбнулся вмиг покрасневшей сестре. И глядя на то, как она отчаянно прячет глаза и борется со смущенной улыбкой, Илья не стал озвучивать то, что вертелось на языке.

«Я бы влюбился… если бы уже не любил».

…

Из горла Алисы вырвался высокий, резкий звук — слишком тихий для крика, слишком громкий для выдоха. Девушка обхватила себя руками, чувствуя слезы на щеках. Ее бил озноб.

Никогда еще она не просыпалась от столь дикого ужаса.

Проморгавшись, Алиса тут же схватилась за левое плечо, где под повязкой саднила рана от клыков Исаии. Нащупав бинты, она застыла. Она так надеялась, что и это ей просто приснилось.

Не приснилось.

Всхлипнув, Алиса скорчилась на кровати. Как же она жалела, что предложила ему свою кровь. Как раскаивалась!

Монстры из кошмара рвали ее на части. Они пили ее злобной, голодной толпой, пили и насиловали.

Снова и снова.

Перешептываясь и смеясь.

А где-то там, в стороне, стоял Вадим. Просто стоял и смотрел. И требовал, чтобы Алиса признала свою вину в их ссоре.

Потом стало хуже. Алиса увидела Еву в руках своих братьев. Один впился ртом ей в плечо, второй снимал с нее платье.

Алиса проснулась в тот момент, когда близнецы уже сжимали свою сестру с обеих сторон, широко разведя ей ноги.

Пьяные признания Ильи и хриплое «Я хочу Еву» Исаии — что должно было случиться, чтобы они оба так слетели с катушек? И что теперь будет с Евой?

Алиса взяла с пола телефон и, подслеповато щурясь, просмотрела записную книжку. Так и есть. Она сохранила телефон матери Евы — на всякий случай.

Завтра она позвонит ей и попросит приехать. Не может быть, чтобы родители не поняли, кем стали их сыновья.

Они заберут Еву домой. Они защитят ее. Так будет лучше.

…

— Ты слишком мрачная, — заметил Илья и, перехватив проходившего мимо официанта, заказал ему бокал пива и сладкий коктейль.

— Пиво с коктейлем? — удивилась Ева, пропустив мимо ушей его замечание. — Странный у тебя вкус.

— Коктейль тебе, — фыркнул Илья, представив, какая бурда получилась бы из этих двух напитков. — Или ты передумала расслабляться?

— Надо было Исаию позвать, — вздохнула Ева. — И Алису. Вообще, лучше отдыхать большой компанией. Тебе самому не стремно — торчать в таком клубе только со мной? Это словно ты не нашел кого пригласить, и пришлось довольствоваться сестрой.

— С чего ты взяла?

— Можно подумать, раньше вы с Исаией хоть куда-то брали меня с собой.

— Ты была мелкой.

— А сейчас уже взрослая? — с интересом уточнила сестра.

— А сейчас ты взрослее большинства моих знакомых. Слушай, ты прошла через такое, что большинству и не снилось. И ты справилась. Гордись собой, — Ева снова фыркнула, и тогда Илья строго добавил: — Потому что я горжусь.

Ева подняла на него задумчивые глаза — задумчивые и непонимающие. Она не видела в своих действиях ничего смелого или достойного. Она убежала жить к братьям, когда на нее впервые напали, и, тем самым, навлекла опасность на них. А когда Измаил их утащил, и вовсе разревелась в истерике. Ладно, хоть нашла в себе силы прийти за ними. А там, в вампирском логове, когда они оба лежали перед ней, умирая, она снова чуть все не испортила. И слава богу, что проклятый маньяк сжалился и позволил их обратить. А если бы нет?

Что смелого или правильного она сделала, за что Илья ее хвалит? Ева не понимала. И тогда она вдруг осознала, что братья-то ничего не знали, что происходило до их обращения.

Злость на себя нахлынула внезапно, словно кто-то опрокинул на нее таз с горячей водой. И на волне этой злости Ева рассказала Илье все, что с ней произошло с момента отъезда Алисы.

Девочка то говорила медленно и спокойно, то срывалась на повышенные тона, буквально выплевывая слова, то впадала в отрешенность, то едва не скатывалась в слезы. И все же она не приукрасила ни единого факта, ни одного постыдного поступка. А рассказав, замолчала, смиренно ожидая его осуждения. В конце концов, она это заслужила.

Илья молчал. Лишь через томительную минуту Ева осмелилась поднять глаза от пустой тарелки и увидела на его лице глубокое потрясение. Потрясение и ярость. Гнев клубился над ним почти ощутимым жаром, на окаменевшем лице темнели серые глаза, будто в преддверии бури, и даже руки, обманчиво спокойно лежавшие на столешнице, были сжаты в дрожащие от напряжения кулаки.

— Прости, — тихонько прошептала Ева, не зная, как успокоить вдруг разозлившегося брата. Илья моргнул, посмотрел на нее, открыл рот что-то сказать, закрыл и просто покачал головой. Медленно, очень медленно он выпрямился, расправил плечи и с шумом вздохнул.

— За что. Ты. Извиняешься? — с остановками спросил парень. Губы его подрагивали, явно желая добавить нечто нецензурное.

Ева немного отодвинулась и пожала плечами.

— Ты злишься.

— Не на тебя.

Это поставило девочку в тупик.

— На кого тогда?

Илья воззрился на нее с возмущением.

— Ева! Да за что я должен на тебя злиться?! Ты же!.. Ты же спасла нас! Ты выжила там, где другие просто сдались бы! Ты… ты же бросилась на вампира. Ты понимаешь? Другие пытались бы убежать, плакать там, умолять… а ты защитила себя.

— Не защитила.

— Если бы ты просто сдалась, то Измаил не успел бы вмешаться, — отмахнулся Илья и снова покачал головой: — Ты меня поражаешь. Такая неуверенная, такая вежливая, и вдруг с ножом на вампира… Говоришь, этот ублюдок жив-здоров? Его имя Филипп, да?

— Ну, да, — все еще растерянная подтвердила Ева. — Кажется, Измаил его как-то жестоко наказал. В любом случае, этот Филипп признал, что был не прав. И он помог с вашим обращением.

Илья это никак не прокомментировал. Только во взгляде появилось что-то недоброе.

— Хорошо, — странно отстраненно согласился он. — Но ты хотя бы понимаешь, что, несмотря на то, что ты пережила, и что еще могло тебе грозить, ты все равно пришла за нами? Понимаешь?

— Но это я вас втянула.

— А если бы не втянула, не пришла бы?

— Конечно, пришла! Любой бы пришел!

— В логово к вампирам? И, главное, к безумному вампиру? Вот уж сомневаюсь. По логике нормальный человек и не пришел бы, предположив, что шансов выжить у него нет, не говоря, уж, о чьем-то еще спасении.

Ева не стала спорить, хотя была и не согласна с братом. Как бы ни было страшно, даже если тебе грозит смерть и нечто еще более страшное, разве ты все равно не пойдешь ради родного человека? Ева свой ответ нашла. Ей этого было достаточно.

— Ты действительно очень смело поступила, — настойчиво повторил Илья, накрыв ладошку сестры своей. — И, кажется, я тебе еще не говорил? Спасибо, что спасла меня.

Ева смотрела на их переплетенные руки, чувствуя дискомфорт от столь открытого проявления чувств. Илья вел себя с ней как парень, что ухаживает за девушкой. Это не было ее воображение. Раньше он никогда не касался ее подобным образом. Теперь Илья делал так постоянно.

Почему?

Ответ вертелся на языке уже долгое время, но Ева закрывала на него глаза. Она боялась. Боялась все разрушить.

«Я вовсе не смелая», — горько подумала она и открыто улыбнулась брату:

— Ну… всегда пожалуйста, наверно.

37 глава

— Я не дам тебе победить, — жарко прошептала Мириам, лаская лицо Измаила с настойчивостью отчаявшегося. — Ишмаэль, любовь моя, остановись. Что бы ты ни планировал сделать с Источником, она не станет Агарь. Ни одна из них не стала. К чему этот глупый вызов?

— Ты разозлила меня, — вопреки словам, радушно улыбнулся ей князь.

— Чем же?

— Дважды ты пыталась забрать жизнь Евы — руками человека и руками моего собственного вампира.

— Но она жива. И теперь, когда она оказалась Источником, ей больше не стоит беспокоиться угрозы с моей стороны. Даже наоборот, я окажу ей услугу, — промурлыкала Мириам. — Отправлю ее к нашей царице.

Лицо Измаила осталось гладким и приятным, но в глазах — в глазах его проступила тьма. Тьма эта была подобна тени лоснящегося, стремительного зверя, скользящего в снегах радужки легко и свободно, без намека на угрозу, обманчиво.

Мириам радовалась этой тьме, этому зверю. Радовалась, потому что в отличие от лукавой улыбки или приторно-сладкого голоса, оно было настоящим. Этот зверь был Измаилом, его неотъемлемой сущностью, спрятанной за пуховым безумием на долгие, долгие годы. Мириам жаждала увидеть его снова и теперь приветствовала его возвращение.

— Так будет лучше, не правда ли? — продолжала она. — Твоя маленькая Ева будет в надежных руках Светланы, подальше от тебя и твоих игр. Думаю, царица найдет ей достойное применение.

Рев зверя, нет, пока что лишь его отдаленное эхо, заклокотал в горле Измаила. Пробудившемуся, ему было тесно в человеческом теле, под этой улыбкой сумасшедшего. Настоящий Измаил взглянул серыми глазами снега и пепла, разомкнул губы, искривив их в оскале, но слова — слова снова были не его:

— Глупая, глупая птичка. Ты пыталась петь пауку, позабыв, что родилась бабочкой. Не ветви вокруг — одна лишь паутина.

— Будь ты проклят, Ишмаэль! — отшатнулась Мириам, с досады хлопнув ладонью по толстому слою льда, что сковал тело князя вплоть до шеи. — Нет, я не убью тебя. Я буду держать тебя здесь, пока твоя кровь не остынет, пока тебя не оставят все силы. И тогда, любовь моя, я уложу тебя в прекрасный ледяной гроб, чистый и прозрачный, словно из хрусталя. Будешь моим мертвым царевичем! — горько рассмеялась она. — А пока ты здесь, — резко оборвала себя княгиня, — мои люди приволокут твою ненаглядную Еву. Да, я же ее так и не попробовала, не так ли? Упущение.

— Мириам.

— Мм?

— Я не убью тебя, — напомнил Измаил, но, казалось, напомнил самому себе. — Я очень… очень постараюсь не убить тебя, моя глупая бабочка.

— Если я бабочка, а ты паук, что ее съел, — вновь подошла к нему вампирша, — то кто тогда птичка, съевшая паука?

На свой вопрос она получила счастливую, блаженную улыбку и слова, сказанные со смехом:

— Давай, отправь за Евой своих людей. И ты увидишь, кто окажется птичкой.

…

Ева нервничала. С каждым взглядом брата, с каждым его прикосновением, с каждой минутой в его обществе — она нервничала все больше и больше. А Илья словно и не замечал ничего: продолжал шутить и отвешивать легкие комплименты, попивая пиво из высокого, запотевшего бокала. Ева цедила сладкий коктейль через трубочку. На ее вкус он был даже слишком приторный, если бы не горчинка алкоголя, что все уравновесила.

Она выпила едва ли половину, когда к их столику подошли двое. Мужчины. Один с бритой головой, второй с коротким ежиком темных волос. Одеты формально, но в пиджаках явно чувствовали себя неуютно. Да, и, конечно, оба были вампирами.

— Княгиня Мириам желает видеть вас.

Ева стала подниматься, но Илья удержал ее, усадив обратно.

— А князь Измаил? — спросил он, не скрывая подозрения.

Бритоголовый осклабился:

— Князь тоже там.

От его тона насторожилась и Ева.

— Князь здесь Измаил, — отрезал Илья. — И если нас звал не он, мы никуда не идем.

— Не зарывайся, новорожденный, — прошипел тот, что с короткой стрижкой. — Ты ничто перед властью госпожи Мириам.

— Мне она не госпожа.

— Позовите Ноя, — перехватив взгляд одного из официантов, попросила Ева. — Главу безопасности. Позовите его!

Официант удалился, ничего не сказав. Но его встревоженный вид давал небольшую надежду на помощь.

— Мы не причиним Вам вреда, Ева, — поспешил заверить бритоголовый, — но не стоит злить княгиню. Ваш князь уже проиграл ей. Мы отведем Вас.

Вампир сомкнул длинные, узловатые пальцы на ее предплечье, Илья тут же перехватил его за запястье.

— Убрал от нее руку, — низким от гнева голосом потребовал он. Бритоголовый повернул голову к напарнику.

— Спасибо за помощь, — с сарказмом сказал он ему. Тот пожал плечами:

— Не успел. Этот слишком быстрый.

Бритоголовый перевел изучающий взгляд на Илью.

— Он оборотень. Быстрые ребята.

Илья сжал его руку сильнее. Еще немного, и кость треснет.

— Сломаешь мне руку, и мы разорвем тебя на куски, — последовала угроза.

— Илья — мой, — тут же среагировала Ева, вспомнив объяснения Измаила об иерархии среди вампиров. — Вам нельзя его трогать.

— Девочка, — повернулся к ней бритоголовый, — ты осознаешь, что говоришь?

— Что вы не имеете права трогать тех, кто принадлежит мне, — твердо сказала Ева, ломая голову, так ли оно есть.

— Если мы тронем его, то будем отвечать перед тобой, — обманчиво ласково пояснил ей вампир. — И что ты нам сделаешь?

— Потребую вашего наказания у вашего повелителя, — разозлившись, процедила девочка, подавшись к лицу бритоголового. — В обмен на услугу с моей стороны, например. А услуга, которую могу оказать я, дорогого стоит, правильно? Уж дороже какой-то шестерки.

— Не дороже.

— А двух обращенных? — не сдалась Ева. — А за трех что она разрешит с тобой сделать?

И, наконец, вампир отступил. Он отпустил ее руку и высвободился из хватки Ильи. На лице его не было страха, но были задумчивость и сомнение.

— Ты говоришь правду. Я чую это. Ты заставила бы пытать меня.

— Страшный ты человек, Ева, — произнес Илья, и непонятно было, шутит он или говорит серьезно.

— Идите с нами по доброй воли, — предложил бритоголовый, — или вопреки ей. Наша княгиня сказала привести вас, и мы это сделаем, иначе нас ждет наказание, какое тебе и не снилось, Источник.

Ева посмотрела на Илью. Тот вздохнул и поднялся из-за столика:

— Они не отстанут. Пойдем, нужно найти Измаила.

— Вам не придется долго его искать, — вставил второй вампир. Сказал он это насмешливо, почти глумливо. Ева никогда не слышала, что бы хоть один из вампиров осмелился на подобный тон об Измаиле.

Что же произошло?

Предчувствие у девочки было самое нехорошее.

…

Комната, где Ева делилась кровью с Илоной, казалась огромной из-за отсутствия какой-либо мебели. Пара коек, сваленных у стены, не в счет. С того момента, как Илья унес отсюда сестру, помещение превратилось в морозильник. Иней и слой льда покрывал стены и пол, кожу кололо морозом, легкие обжигало. Ева в своем коротком платье и открытых туфельках моментально покрылась мурашками. В голове не укладывалось, как на такую силу способно хотя бы одно существо в этом мире. И как мир до сих пор не рухнул, когда таких существ десятки и тысячи?

Мысли сменяли друг друга, но как-то между делом — все внимание Евы было для Измаила, заключенного в ледяную глыбу. Почти белый лед не имел ни граней, ни слоев — лишь идеальной формы овал, что объял тело стоявшего вампира в центре комнаты. Лишь голова его была свободна, но не по прихоти Мириам. Судя по сколотым краям вокруг шеи, Измаил сбросил лед вокруг лица самостоятельно.

— Какого… — выдохнул Илья. Ева и вовсе сделала несколько шагов к нему, но остановилась, когда увидела Мириам. Повинуясь кивку княгини, вампиры, сопроводившие Брянцевых, встали по обе стороны от Ильи.

— Измаил? — позвала Ева тонким, высоким от страха голосом, но князь, что так странно и самозабвенно обожал ее, не ответил. Его лицо было неподвижно, припорошено инеем, словно лик статуи на зимнем кладбище.

— Он прекрасен, не правда ли? — спросила Мириам. Она подошла тихо и незаметно, бледная, как сама суть ее силы, с голосом тусклым, словно зимнее небо.

Тонкие белые пальцы невесомо скользнули по лицу пленника.

— Одно неосторожное движение и его тело разлетится на куски, — произнесла она задумчиво и прильнула щекой к его щеке: — Да, тело, что я так люблю.

— Вы убьете его? — спросила Ева. Мириам подняла взгляд, и глаза ее вспыхнули почти раздражением, почти отвращением, почти… ревностью.

— Никогда не понимала, как он вас выбирает, — соскользнули вниз ее руки. Плавной походкой княгиня направилась к девочке — нарочительно медленно, глумливо спокойно: — Одна, вторая, третья… я сбилась со счета, на скольких уже видела этого паука, — взгляд ее упал на подвеску и вновь вернулся к лицу Евы: — Я мирилась, пока его куклы ломались у него в руках одна за другой. Даже без паука — ломались, не выдержав его внимания. Но ты, — Мириам подцепила подбородок столь раздражающей помехи, едва сдерживаясь, чтобы не раздавить девчонку, — ты постоянно выживаешь. Стала Источником и даже убедила Ишмаэля пощадить твоего единокровного брата. Гм, двух братьев.

Она хмыкнула и улыбнулась Илье, продолжая удерживать Еву за подбородок.

— Мне всегда было интересно, что происходит, когда Источник первым обращает кровного родственника. Что меняется?

— Измаил не рассказывал? — спросил в свою очередь Илья.

— О, пример Ишмаэля ужасен, — слегка потеплел голос Мириам. — Так что скажешь, Илия? В тебе зародилась та же неутолимая жажда обладать сестрой, что никак не утихнет в твоем князе?

Илья перехватил взгляд Евы — в глазах ее было опасение. Она догадывалась, не могла не догадываться.

На губах парня появилась слабая улыбка, но без намека на радость.

Он мог бы соврать или уйти от ответа, и, тем самым, сохранить ее душевный покой. Мог бы продолжить эту игру в легкомысленного старшего брата, бросая намеки и отрицая суть, но зачем?

Зачем поддерживать иллюзию, которую так хочется разрушить?

Ради Евы? Ради родни и друзей? Ради нормального мира, который ты понимаешь и в котором вполне уютно живешь?

Причин солгать было слишком много.

— Да, — игнорируя здравый смысл, ответил он, но не Мириам, а сестре, — я люблю ее. Влюблен, если угодно.

— Почему? — поощряя его продолжить, спросила княгиня.

— «Почему»? — удивленно поднял брови Илья. Взгляд его остановился на чем-то за спиной Мириам. Она обернулась, а он продолжил: — С ней я счастлив. Вот и все.

Созвучно своему ответу парень вывел из строя обоих подручных княгини. Бритоголового Илья сумел отшвырнуть в сторону опрокинутых коек. Вампир налетел прямо на металлические ножки — одна вскользь распорола ему предплечье, другая прошила грудь насквозь, чудом не задев сердце. Его напарник, как и в предыдущий раз, не успел среагировать. Илья сбил того с ног и, не теряя времени, кулаком раздробил ему коленную чашечку, практически отделив голень от бедра. Не замедлившись ни на мгновение, парень вырубил конвоира кратким ударом в челюсть.

Это было быстро. Даже для вампиров.

Лишь многовековая выдержка позволила Мириам сохранить невозмутимость на лице при виде того, что устроил новорожденный за каких-то пару секунд.

— О, впечатляет, — ровно констатировала она, ближе прижав к себе Еву. — Оборотни действительно изумительны. Если твой близнец такой же монстр, у малышки неплохая защита. Чего же ты добился, напав на моих помощников?

— Избавился от них, — пожал плечами Илья. — Они были грубы с Евой. По-моему я еще вполне хорошо с ними обошелся. Что бы сделал Измаил на моем месте?

— Хмм, — улыбнулась Мириам, не показав клыки, — сейчас ты похож на него. На Ишмаэля. Те же жестокие действия и те же ядовитые слова. Видя, как твоя маленькая сестра трясется, я начинаю верить слухам.

— Каким слухам?

— О том, что Двенадцатый Источник, Агарь, не просто умерла, а покончила с собой, не выдержав «любви» своего брата.

38 глава

Все происходившее было для Евы словно дурной сон. Казавшийся непобедимым Измаил, теперь скованный льдом, власть враждебно настроенной Мириам, два изуродованных мужчины — изуродованных Ильей! То, как он раздробил противнику колено, будет преследовать Еву до конца ее дней.

Да, они вампиры, их раны, вероятно, заживут быстрее, чем у людей, но легче от их стонов девочке не становилось. Господи, один из них до сих пор был в сознании!

А были еще слова брата. Его признание.

«Люблю ее».

«Люблю».

«Люблю».

«Люблю».

«Влюблен, если угодно».

Мог ли это быть обман с целью, например, смягчить или отвлечь Мириам? О, какие-то мгновения Ева позволила себе закрыть на все глаза, отдавшись надежде. Но Илья сказал:

«С ней я счастлив. Вот и все».

Он сказал это спокойно, но все же не смог скрыть обреченность в голосе. И этому голосу, этим глазам она поверила — всецело и без остатка, какой бы трагедией не обернулось услышанное в будущем.

Ева стояла, дрожа от холода, чувствуя на шее ледяные пальцы Мириам, и таращилась на брата, что так просто и будто бы даже обыденно признался ей в любви.

— Не надо, — прошептала она, но слезы-предатели все же скатились из глаз, больно резанув обмороженные щеки. Илья сделал шаг к ней, с пальцев его правой руки капала кровь, и у Евы вдруг перехватило дыхание. Это была почти осязаемая сила, марево, что напоминало движение воздуха над костром. И оно двинулось от Мириам к Илье, через Еву, не причинив ей никакого вреда. Однако на груди брата расцвел белоснежный цветок чистейшего инея. Илья вовремя среагировал, переместившись в сторону, и лишь это спасло его от участи Измаила.

Оборотни быстрее. Быстрее любого другого вампира. Такова правда.

— Не с места, мальчишка! — прошипела княгиня, грубо дернув на себя заложницу. — Не сопротивляйся мне, признай мою власть, и вас с сестрой не тронут.

— Да? А что будет?

— Я отправлю вас ко двору царицы Светланы. В столице у вас будет все.

— Но перед этим ты, как следуешь, попробуешь ее кровь? — мрачно уточнил Илья и сделал один глубокий вдох: — Я чую твою алчную, злобную жажду. Ты хочешь причинить Еве боль — это сложно скрыть.

— Ошибаешься, — мурлыкнула Мириам, рука ее соскользнула с горла девочки к виску, длинные пальцы впутались в пряди волос и дернули, обнажив линию шею. — Мне наплевать на нее. Все, чего я хочу сейчас, это заставить страдать Ишмаэля. Он будет видеть, как я забираю то, что для него столь свято, как я сошлю его ненаглядную игрушку к царице, где она будет ему недоступна. Он пожалеет, что бросил мне вызов!

— Не тебе меня наказывать, Мириам, — с невинной насмешкой прошептал знакомый Еве голос. Мириам рывком развернулась, едва не вывихнув девочке плечо, и обе они столкнулись с улыбкой блаженного и конченного психа.

— Как ты… — договорить княгиня не успела. Со спины к ней подобрался Илья и, перехватив ее за кисти рук, освободил Еву. Та, не долго думая, отскочила от группы вампиров на добрые десять шагов.

— Ишмаэль! — зарычала Мириам, и ее хорошенькое лицо исказила злобная гримаса. Губы оттянулись, оскалив клыки, кожа натянулась, обострив скулы, и стала почти прозрачной — проступили очертания черепа. Красота княгини спала, словно вуаль, обнажив личину живого трупа, в ком не было ничего человеческого.

Княгиня дернулась один раз, второй, но освободиться из хватки оборотня не смогла. И тогда она успокоилась. Глядя прямо в смеющиеся глаза своего возлюбленного, Мириам призвала холод, мороз такой силы, что крошит металл и мгновенно убивает все живое. Холод, что поселил в ее сердце мужчина перед ней.

Но прошло мгновение, а там и вся минута. Измаил все улыбался ей — сочувственно и мягко, как несправедливо обиженному ребенку. Илья все удерживал ей руки — крепко и больно. И не было холода, и под ногами таял лед.

— Почему? — прошептала Мириам, не веря. Он же был в ее руках. Они все были в ее руках! Так почему, почему сейчас ее сила не слушалась свою повелительницу?!

Измаил наклонился к ее лицу и шепнул доверительно в ухо:

— А птичка все поет, все надрывается, и голос, уж, свой сорвала. Да никто ее не слышит, птичку глупую. Позабыла птичка, что родилась безмолвной бабочкой. И не ветви вокруг, а одна паутина. Глух паук к ее песням. Потому как не птичка ты, а всего лишь бабочка.

— Н-нет…

— Не птичка ты, всего лишь бабочка в сетях паука.

Казалось, Измаил ничего более не сделал и не сказал. Но Мириам закричала. Замерев, она кричала от ужаса в улыбающееся лицо возлюбленного, не в силах пошевелить и пальцем.

— Шш, Мириам, — приложил он палец к губам, и голос покинул женщину, словно перетянуло горло. — Моя милая Мириам, разве я не обещал, что не убью тебя?

Некогда гордая княгиня таращилась на него, и больше не было любви в ее глазах, один животный ужас.

— Я - паук, ты — бабочка, — ласково взял Измаил ее лицо в чашу своих рук, — так что все хорошо. Я не убью тебя. Лишь, — приблизился он к ее губам, — съем.

И снова Ева ничего не увидела. Измаил поцеловал Мириам, она безучастно позволила ему это, Илья все еще удерживал ее руки, не доверяя то ли ей, то ли ему. Но когда Измаил отстранился, когда Илья разжал пальцы, Мириам, могущественная княгиня, хозяйка своей территории к югу от Агарта, пала на колени. И вроде невредимая, но она скорчилась на полу, руками жалко и беспомощно заслонив голову и лицо. Из нее словно выдернули стержень, сломили дух. Но как, когда?

— Что с ней? — не двигаясь с места, спросила Ева. Холод ушел, будто его и не было, но девочку не оставляла дрожь. С причиной этой дрожи нельзя было справиться, просто повысив температуру.

— Ева задала вопрос, — обратился к Мириам Измаил. Он присел рядом с ней и нежно провел тыльной стороной ладони по ее волосам: — Говори.

Мириам вздрогнула всем телом, всхлипнула громко, надрывно, замотала головой, отчаянно пряча лицо.

— Мириам. Говори.

Смотреть на эту психологическую пытку Ева не могла. Она уже хотела попросить Измаила оставить вампиршу в покое, когда та что-то негромко пробормотала. Остановилась, повторила громче. И громче, пока до Евы не донеслось обреченное:

— Ре… Рефаим. Ишмаэль Рефаим. Рефаим. Рефаим! Рефаим!!

…

И вновь Ева сидела в темном зале клуба «Зов», полный призрачного света звезд, музыки и алкоголя, веселящихся людей и сумрачно напряженных вампиров.

Измаил никак не объяснил то, что сотворил с Мириам. Ева поняла только, что именно так проявляет себя его суть, сила: она лишает противника… чего-то. Кажется, Мириам не смогла применить свою власть над холодом, а потом и вовсе утратила контроль над собственной волей. Вампирша казалась Еве сломленной — полностью и окончательно.

Вскоре появился Ной с несколькими подручными. Уделив княгине краткий, бесстрастный взгляд, он доложил Измаилу о начале операции. Людей Мириам по одному отлавливают, аристократов из ее круга, кто мог бы создать серьезные проблемы, уже задержали. Все ждали, чем закончится вызов Измаила.

— Лидерам ее круга мы должны продемонстрировать твою силу, — склонил голову в уважении Ной. — Ее смерть поставит точку в вашем противостоянии.

— Нет, — Измаил бережно подхватил на руки бормочущую Мириам и повернулся с ней к своим людям. — Взгляни на нее. Разве смерть сотворит нечто лучшее?

— Не сотворит, — помедлив, согласился Ной. Он научился скрывать эмоции, но даже его пробрало от жалкого вида действительно могущественной княгини. — Да, согласен. «Это» хуже смерти.

— Ты не одобряешь? — любезно спросил Измаил, любуясь притихшей женщиной в своих руках. Его веселый тон не оставлял свободы для ответа. Если отвечавшему, конечно, не чуждо было чувство самосохранения.

— Ты — мой князь, — немедленно преклонил колено Ной. Вслед за ним тенями опустились помощники. Измаил перевел взгляд на Еву, на Илью, остановившись, в конце концов, именно на парне.

— А что скажешь ты, Илия?

— Работа монстра, — усмехнулся тот, но не сказать, чтобы радостно. — Убить могут многие, но сделать «такое»… — указал он рукой на Мириам и покачал головой в смешанных чувствах: — Если выбирать, труп не так пугает. Это с ней навсегда?

Впервые на памяти Евы Измаил слушал одного из ее братьев с полным вниманием. И ему явно пришлись по душе слова Ильи.

— С ней, — выделил он, — навсегда.

— Тогда на месте ее людей, я бежал бы от тебя, куда глаза глядят.

— А на своем месте? — улыбнулся Измаил. Илья посмотрел на Еву. К князю он обратил уже совершенно иной, жесткий взгляд.

— Я постарался бы убить тебя раньше.

Ева едва не поддалась панике, боясь за безопасность брата, но Измаил вновь ее удивил, громко, от души рассмеявшись. На этом князь отпустил их обоих, попросив не покидать общину, пока зачистка и волнения не закончатся. Ради их же блага.

— Если устанете, воспользуйтесь любой свободной квартирой, — предложил он на прощание. — Ной объяснит остальное.

Ной проводил Илью и Еву обратно в клуб, по дороге раздав распоряжения своим людям. Одного он оставил с ранеными Ильей подручными княгини. По пути провожатый не проронил ни слова, пока все трое вновь не оказались в шумном, заполненном людьми зале. Сдав ребят с рук на руки администратору, он перепоручил приказ Измаила именно ему. Тот, представившись Самиром, клятвенно заверил, что пожелание князя будет исполнено в точности.

Илья и Ева вернулись за свой столик, перед ними поставили бокал пива и сладкий коктейль и, к ужасу девочки, оставили наедине.

Вцепившись в свой напиток, Ева уставилась на сцену. Там, в свете прожекторов, зажигательно танцевали три пары в ярких, красно-черных нарядах. Гости клуба, что на танцполе, напрасно пытались повторить их грациозные, отточенные движения. Ева вдруг сообразила, что все танцоры на сцене — вампиры, и удивилась тому, что поняла это. Казалось бы, они ничем не отличались от людей, никаких сверхфокусов, но что-то в том, как они двигались, дало подсказку.

«Прекрасно, — уныло подумала девочка, — я начинаю в этом разбираться».

Мысль отчего-то не внушала ничего, кроме дискомфорта.

— Долго еще будешь дуться? — спросил Илья, и Ева дернулась от неожиданности, слишком глубоко уйдя в свои мысли. Она подняла на брата озадаченный взгляд, но вдруг смутилась и снова стала гипнотизировать бокал в руках. Незаметно для себя, она выпила почти половину. Сквозь приторную сладость сиропа язык покалывало от горчинки цитруса и алкоголя.

— Ты о чем? — как можно небрежнее отозвалась Ева, сглотнув вязкую слюну. Но глаз так и не подняла. Их столик был столь небольшого диаметра, что Илье не пришлось даже наклоняться, чтобы заключить ладони сестры в свои. От его прикосновения она вновь напряглась, крепче стиснув бокал.

Руки брата казались огромными в сравнении с ее. Так было всегда, с раннего детства. Отвешивал ли он ей щелбаны или помогал залезть на дерево, катал ли на велосипеде или отбирал игрушку — эти руки всегда были большими и родными, несмотря ни на что.

А теперь этими руками он перечеркивал все шестнадцать лет воспоминаний.

Потому что был «влюблен». Влюблен!

— О, только не говори, что мои слова настолько тебя шокировали, — насмешливо проговорил Илья, настойчиво ловя забегавший взгляд сестры. — Ты же видела, как мы изменились. Изя и тот сказал это вслух.

— А ты сказал, чтобы я его не слушала, — угрюмо откликнулась Ева и все-таки высвободила руки, опустив их на колени.

— Ну да, — припомнил Илья тот вечер. — Не слушай его. Слушай меня, — выкрутился он с победной усмешкой — старой и знакомой до слез. — И я говорю, что буду за тобой ухаживать и всячески тебя соблазнять.

— Ты дурак? — воззрилась на него девочка, не выдержав. Щеки ее пылали пунцовым румянцем до боли в голове. — По-твоему, это смешно?

— Ну, я смирился, что извращенец и псих, педофил и вообще полный вампир, — пожал он плечами. — И ты меня хочешь.

— Что?!

— Ну, не прямо сейчас, — не смутился парень. — Но в целом…

— Прекрати.

— Что прекратить? — облокотился на руки Илья, ближе к Еве. — Прекратить о тебе думать? Прекратить чуять твое желание, когда мы вдвоем? Прекратить…

— Прекрати говорить! — взвыла девочка, зажав ладонями уши. — Господи, поверить не могу, что слышу от тебя такое!

Илья фыркнул, закатил глаза. Вдруг Ева обнаружила себя в его руках. Немыслимо быстро он перегнулся через столик, обхватил ладонями ее лицо — и вот уже целовал, лаская короткими, воздушными прикосновениями губ. Ева вздрогнула, воспротивилась, но поцелуй лишь углубился. Клыки давили на нежную кожу, угрожая в любой момент пустить кровь.

Ева сама допустила ошибку: она дернулась, стоило ощутить влажное давление его языка.

Крохотная ранка вспыхнула мимолетной искрой боли. Но ее хватило, чтобы в голове девочки щелкнуло и зародилось тепло. Чувство возбуждения пришло пугающе быстро, подобно приливу. Оно словно парило где-то на поверхности, ждало легчайшего толчка и, вырвавшись, смело все сомнения, все страхи и сопротивление.

Ладони Евы, что упирались в грудь Илье, дрогнули, соскользнули ему на талию и нерешительно обняли. Разум затуманился, тело млело и дрожало от желания дать больше крови и получить больше удовольствия.

Это было так хорошо. Так хорошо!

Но Илья прервал поцелуй, напоследок слизнув кровь с ее нижней губы.

— Н-нет…

— Что «нет»? — спросил он ласково, заглянув в замутненные глаза сестры. У Евы дыхание перехватило от его взгляда. Грудь заныла от силы, с которой сердце колотилось внутри, словно рвалось на свободу, к нему. Илья глубоко вдохнул и удовлетворенно констатировал: — Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?

39 глава

— В чем дело? — спросил Ной у Рюрика, вампира, что он оставил приглядывать за ранеными подчиненными Мириам. Тот, вопреки его приказу, отчего-то находился не внутри помещения, а за ее закрытыми дверями, и вид имел крайне обеспокоенный.

— Князь пожелал… остаться с ними наедине, — прохрипел Рюрик, не сразу подобрав слова. Видимо, хотел сказать нечто более точное, но вовремя вспомнил, что Измаил мог его услышать.

Разумно.

— Оставайся здесь, — коротко распорядился Ной, войдя в двери. И тут же их закрыл, едва увидел, что сотворил его князь.

Считается, что есть лишь три надежных способа умертвить вампира: огонь, обезглавливание и уничтожение сердца. Однако, Измаил мог бы существенно дополнить этот список. Например, если вампиру вырвать позвоночник, это так же приведет к окончательной смерти. Среди прочих, Измаил находил этот способ наиболее приемлемым для казни предателей и приспособленцев, потому как считал, что понятие «безхребетник» придумано не просто так.

Глядя на то, что осталось от двух помощников Мириам, Ной предположил, что оба или один из них попытались подлизаться к победителю. Лизоблюдов и перебежчиков Измаил не любил.

— Двор Мириам притих, — доложил глава по безопасности, аккуратно обойдя кровавые ошметки на полу. — Их аристократы признали, что ты был в своем праве. Мириам официально мертва.

— Кого выбрали заместителем? — не обернулся к нему Измаил, в этот момент укладывая бормочущую Мириам в принесенный специально для нее гроб из бронестекла — прозрачный, но надежный.

Совсем как изо льда.

Бывшая княгиня была абсолютно покорна, не проявляя ни страха, ни маломальского сопротивления. Лишь повторяла, словно механическая кукла, снова и снова: «Рефаим. Рефаим. Рефаим».

— Ну-ну, тише, — приложил Измаил ей палец к губам. — Пора спать, Мириам.

Рот вампирши послушно остановился. Следом медленно, почти неохотно, она закрыла глаза, словно и правда уснула. Но Ной знал лучше. Однажды и он испытал на себе власть Измаила. Да, его тело тоже не двигалось, послушное приказу, но разум не спал. Ной все слышал, все ощущал.

И кричал — безмолвно, в собственной голове.

Со стороны он выглядел умиротворенным, спящим. Так ему сказала Агарь, когда заставила Измаила освободить его.

— Матео, — отбросив мрачные воспоминания, ответил Ной на вопрос своего князя. — Он…

— Да, Матео. Сторонник прагматичного подхода, — захлопнув крышку гроба, повернулся Измаил. Руки его были в свежей крови — казненных, вероятно. — Перевези гроб к остальным и приведи ко мне Матео. Думаю, мы с ним быстро договоримся.

— Пригласить его в тронный зал?

Измаил откровенно поморщился:

— Сюда. Ни к чему разводить пустые церемонии.

Ной поклонился. И остался стоять.

— Что еще? — начал терять терпение князь. Ноя, одного из своих вернейших и полезнейших подчиненных, он терпеть не мог. Если бы не клятва, что он дал Агарь, судьба того была бы поистине ужасной.

— По поводу Евы.

— Да?

— Самир сообщает, Илия позволил себе лишнее с ней. Он…

— Не вмешивайтесь.

— Нет?

— Он ее брат, в конце концов, — лукаво улыбнулся Измаил. — Он или они оба загонят ее в угол и заставят действовать.

— Или сломают.

— Так или иначе. Ей не убежать от этого. Как и им.

…

— Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?

Ева закрыла глаза — еще чуть-чуть и слезы покатятся. Она не знала ни что сказать, ни что сделать с собственными ощущениями — такими яркими, чувственными, жаркими до одури. Она горела, плавилась. От собственных мыслей было мучительно больно, сладко, стыдно.

Как тут остановиться, когда знаешь, что лучшее впереди?

Нежданным ответом на плечо девочке опустилась рука и дернула назад, вынуждая отступить от Ильи на пару шагов. Подавившись вздохом, Ева раскрыла глаза, уже зная, кого увидит.

— Я забираю ее, — загородив сестру спиной, сказал Исаия тихо, почти хрипло от ярости. Илия, видевший его приближение, не был застигнут врасплох, однако досады скрывать не стал.

— Не выйдет. У Измаила разборки. Еве нельзя покидать общину, пока все не утихнет.

— Знаю, — процедил Исаия. — Мы переночуем здесь. А ты, — двинулся он на брата, — свали к чертям собачьим.

— Ну да, строй из себя святошу дальше, — и не подумал отступать Илья. Взгляд Исаии упал на его рот, и Илия осклабился: подушечкой большого пальца он провел по губам от одного уголка до другого, посмотрел на результат — кровавый мазок — и с удовольствием его слизнул. — Да, — протянул он издевательски, — строй святошу, а я покажу ей, что есть вещи поинтереснее.

С коротким полузвериным рыком Исаия бросился на него. Ева успела увидеть, как Илья встретил брата, выставив руки, а потом они повалились на столик. Сцепившись, близнецы скатились на пол, не столько обмениваясь ударами, сколько активно стараясь добраться клыками до глоток друг друга. Человеческого в этом было еще меньше, чем в звуках, что срывались с их губ.

Ева в панике огляделась. С разных сторон к ним уже спешили трое мужчин. Но не успела она этому порадоваться, как тут же задалась вопросом, что будет, если среди спешащей помощи окажется хотя бы один человек? Ее братья-вампиры просто разорвут его.

Картинка того, как Илья раздробил кулаком колено подчиненному Мириам, заставила Еву сдвинуться с места. Она себе не простит, если они навредят кому-то постороннему. В ужасе от собственной смелости девочка подбежала и запрыгнула на спину одному из близнецов. Держась ногами, она одной рукой обхватила его шею, другую же выставила между их лицами.

— Хватит! — потребовала Ева придушенно, чувствуя, что братья все еще борются, а ее саму вот-вот сбросят, а то и придавят. — Хватит! Прекрати немедленно! Идиоты! Убить меня хотите?!

В суматохе она не поняла, кто из них поранил ей руку — случайно или нет. Но пролилась кровь, и запах ее ударил парней, словно хорошая оплеуха. Секунду-другую Ева боялась, что от нее они окончательно озвереют, но вышло наоборот. Братья замерли, оцепенели. Замерла и она, стараясь дышать не слишком громко.

Но даже сквозь шум в ушах Ева почувствовала, как кто-то к ним подходит. Повернув голову в сторону приближавшегося, девочка панически заговорила:

— Нет! Стойте! Не подходите пока, пожалуйста!

— Не буду, — успокаивающе пообещал Самир, администратор клуба. — Вижу, Вы справились сами.

— А?

Исаия, тот, в чью спину вцепилась Ева, без слов подхватил ее под коленями и медленно и осторожно выпрямился, поднявшись на ноги, а после позволил ей самой встать на твердую почву. Илия облизал рот, куда попала кровь Евы, и тоже встал — подчеркнуто неторопливо.

Ни первый, ни второй продолжать драку явно пока не собирались.

Вокруг их троицы собралась небольшая толпа зевак, среди которых были и вампиры, и служащие клуба. Ева постаралась не обращать на это внимание.

— Возьмите, — вручил ей Самир два одиночных ключа с пластиковой биркой на каждом. — Это от ближайших к клубу квартир. Александр вас проводит, — подошел огромный, хмурый мужчина с квадратным лицом охранника. — Не стоит привлекать излишнее внимание, — намекающе добавил администратор.

Намек Ева поняла. За драку их не оштрафовали, но из клуба все же попросили. Девочка сжала в ладошке ключи.

Всего два.

Итак, кто будет третьим лишним?

…

Вопрос решился, неожиданно для Евы, быстро, если не сказать, легко. Ей достаточно было попросить, чтобы Илья покорно взял один из ключей.

Хотя, откровенно говоря, Ева куда как охотнее забрала бы этот ключ себе одной, но, во-первых, ей этого никто не позволит из опасения за ее безопасность, а во-вторых, она сама не осмелится оставить братьев наедине.

Личное пространство девочки трещало по швам, грозя эмоциональным срывом, но она снова и снова отказывалась от личных нужд в пользу окружающих.

А как иначе?

Голова раскалывалась от сумасшедших событий, ноги не держали под тяжестью ответственности. С тихим вздохом Ева опустилась на край кровати, единственной, что была в комнате. Но здесь же находились диван и кресло, предположительно раскладывающиеся, так что двуспальная постель ее не взволновала.

Ее сейчас мало что могло взволновать. Эмоции и нервы достигли своего апогея, окончательно перегорев, оставив девочку онемелой и опустошенной. Она едва уделила внимание обстановке — обоям на стенах с растительным орнаментом, туалетному столику из светлого дерева с круглым зеркалом, парочке картин местной природы и постеру с Дамианом Янгом.

«Квартира явно принадлежала девушке», — это все, о чем подумала Ева. Думать ей не хотелось. Да и жить, откровенно говоря, тоже не особо… Будущее виделось туманным и мрачным.

— Душ примешь? — от вопроса Исаии, оказавшего вдруг прямо перед ней, Ева вздрогнула. Сердце ухнуло куда-то в район желудка и забилось там, словно рыба на крючке.

Молча и не поднимая глаз, Ева покачала головой. Она очень надеялась, что Исаия оставит ее в покое, но брат не был бы собой, если бы отпустил ситуацию без своих извечных въедливых вопросов.

— Илия сделал что-то еще? — спросил он, присев на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза, не прикасаясь лишний раз.

Словно ему было противно.

От пришедшей на ум аналогии Ева почувствовала себя совсем плохо. Она была грязной, испорченной, извращенной малолеткой, что сама подставляет шею под клыки братьев, лишь бы получить маленькую дозу заоблачного удовольствия, что они приносили.

Ева не узнавала себя. Во что она превратилась, на кого стала похожа? Оправдывает себя заботой о них, а сама…

«Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?»

Да, она видела. Да, хотела. И любила, конечно. Вот только думать так, даже просто допускать такую возможность — кощунство. В ушах, как никогда отчетливо, звучал голос бабушки, снова и снова повторявший: «не ходи при братьях в таком виде. Не смей, пока не случилось что-то нехорошее».

«Что-то нехорошее» случилось. Бабушка не зря опасалась. И это всецело вина Евы. Неудивительно, что Исаие теперь противно.

— Эй, ну, чего ты? Скажи что-нибудь.

Ева покачала головой. Не в силах выносить собственный стыд, она спрятала горящее лицо в ладонях, ощущая, как кожа на шее, вокруг укуса Ильи, неприятно натянулась, пока еще едва зажившая.

Грязная. Грязная, грязная, какая же она грязная!

— Ев?

— П-простиии, — слово, выдавленное сквозь ком в горле, оцарапало изнутри, резануло по глазам, сдавило сердце, смяло легкие.

Истерика накатила стихийно, бушующим водоворотом.

Вдруг стало нечем дышать. Ева начала задыхаться, ловя ртом воздух слишком быстро и слишком отрывисто, ее бил озноб и опаляло кипятком, внутренности крутило, руки тряслись — так сильно все, так больно, ужасно, грустно, нечестно, противно… «нехорошо».

Как она могла! Как допустила!

Влажный всхлип ударил по ушам, и девочка поспешила зажать рот обеими руками, чтобы из него не вырвалось что-то еще, похуже.

В этот момент меньше всего Ева ожидала, что Исаия сгребет ее с кровати в свои руки, прижмет к груди, обнимет так крепко и сильно, что плечи перестанут дрожать, и зашепчет, что все хорошо, что ничего страшного, что, пока он рядом, с ней больше ничего не случится, что он оторвет голову любому, кто ее обидит, пусть только скажет кому.

Ева качала головой, не находя сил для иного протеста, ведь это из-за нее все пошло не так. Она не заслужила его слов и его заботы, она ничего не заслужила, кроме осуждения. Но Исаия не обращал внимания, продолжая шептать, не отпускал и гладил по голове. Он делал это так долго, что Ева сама не заметила, как притихла. Ей по-прежнему было плохо и муторно на душе, но в руках Исаии становилось спокойнее, легче.

Еще долгое время Ева тихо роняла слезы, вцепившись в него, как в последнюю реальную вещь в этом мире. Остальное было столь зыбким, столь незнакомым и непонятным, что и думать об этом было больно.

Однако пришло время, и кончились даже слезы.

Ева, наконец, заметила, что у нее затекли плечи и ноги. Но пошевелиться боялась, боялась вынырнуть из облака спокойствия, и снова искать оправдания своим действиям, разбираясь в том хаосе, что стала ее жизнь.

— Рубашку потом мне постираешь, — негромко хмыкнул Исаия, и Ева неуверенно кивнула, не зная, что последует за этой полушуткой. — Стало легче?

Ева снова осторожно кивнула. Тогда Исаия стал отстраняться, чем вызвал у девочки панику. Она тут же снова вжалась в него, уцепившись пальцами за материю рубашки.

Исаия замер. Поднял голову, издав полувздох-полустон, и снова опустил лицо в сгиб ее шеи.

— Ев, отпусти, — попросил он, но Ева лишь отчаянней стиснула пальцы. — Эй. Я ведь тоже не железный.

Ева не понимала, о чем он. Не хотела понимать. Не сейчас.

— Лучше отпусти, если не хочешь, чтобы и я на тебя набросился, — сдавленно процедил парень из последних сил, но сам уже водил носом по линии ее шеи, там, где был след от укуса Ильи, где кровь была особенно близка к поверхности.

Да, ее кровь. Но куда охотнее Исаия сейчас взял бы нечто иное. Ее губы, ее дыхание, вкус ее кожи — влюбленность чистая и одержимая, желание на грани помешательства, горечь ответственности и дикая зависть к Илии, отбросившему груз морали — все это породило в Исаие бурю из чувств и мыслей, пробудив где-то на самой глубине нечто темное и тяжелое, дикое и простое.

Зверя.

Волна жара хлынула по его телу, очищая от ненужных размышлений, сомнений, страхов. Зверь вдохнул аромат ее кожи и крови, зверь хотел окунуться в этот запах, оставить свою метку, вобрать его в себя. Он потерся о шею Евы, лизнул мочку ее уха, непроизвольно изгибая пальцы так, чтобы надавить когтями, которых не было. Пока еще не было.

Из глотки донесся урчащий звук, полный довольства. Она здесь, с ним. Он может чувствовать ее, пробовать, обладать. Она только его.

— Исаия?

— Моя, — произнес зверь и удивился тому, что осознает сказанное. Исаия засомневался, зверь недовольно заворочался. С заминкой, но пришло понимание, что зверь — это Исаия, а Исаия — это зверь. Это успокоило обоих.

— Ты хочешь есть? — спросила Ева. Голос ее звучал изможденно, с толикой страха. Она не понимала.

Исаия хотел ее успокоить, и зверь тоже. Урчание усилилось, прокатилось дрожащей волной по ее телу, утешая, баюкая. Они не понимали, почему Ева их боится. Она не должна. Только не их. Они любят ее.

— Не бойся, — сказал Исаия, зверь лизнул в щеку и потерся лицом. — Это не… не плохо.

Хотела бы Ева понять, что имел в виду Исаия. Она уже открыла рот, чтобы спросить, но именно в этот момент зверь сомкнул клыки на ее шее. Он питался. Он делился. Он хотел, чтобы Ева была счастлива с ним.

40 глава

Исаия пил, и ощущение зверя в голове слабело, отступало на задний план. Сытый и умиротворенный, он ушел куда-то в темноту, свернулся там и сомкнул глаза, погружаясь в сон. С его уходом к Исаие вернулись бесчисленные мысли, доводы, сомнения, но бороться с ними, даже просто отвлекаться на них, у парня не было ни сил, ни желания. Его воля, которой он так гордился, растворилась в сладости крови, что Ева отдавала столь легко, столь самоотверженно.

В этот момент Исаия твердо знал: никого и ничто он не полюбит больше, чем эту девочку в своих руках. Не сможет. Любить еще больше — все равно что взорваться от этого чувства, сгореть дотла.

Невыносимо.

Невозможно.

— Я не противна тебе? — вдруг коснулся его не шепот, но даже тень шепота. Раскрыв глаза, Исаия поднял лицо от ее шеи.

— Что?

А в глазах Евы будто что-то умирало. Она смотрела на брата, перепачканного ее кровью, и ненавидела себя. С укусом Исаия словно глотнул ее чувств, ее потаенных мыслей и страхов, что достигли его лишь с ее нелепым вопросом.

— Ты стыдишься того, что чувствуешь ко мне, — прошептал он пораженно. Его дыхание ласкало Еве кожу. — Ты боишься моего… презрения?

Ева только молча смотрела, но глаза ее кричали. Исаия покачал головой, мягко улыбаясь сестре. Ладонями он обхватил ее лицо и прислонился лбом ко лбу.

— Дурочка, уж кто-кто, а ты ни в чем не виновата. И никогда не была. Никогда я не презирал тебя, только стараюсь уберечь, как могу.

— И тебе… не противно?

— Знаешь, — приподнялся Исаия, переведя взгляд на более не кровоточащую рану у нее на шее, — это должны спрашивать мы с Илией. Это мы кормимся на тебе, и это следы наших клыков на тебе. Так что теперь я спрошу, но только один раз: Ева, тебе не противно?

Вместо ответа девочка порывисто его обняла. Откуда только силы взялись?

— Я думаю, со мной что-то не так, — через усилие призналась она. Исаия только хмыкнул, поглаживая ее подрагивающую спину:

— Если с тобой «что-то не так», то мы просто свихнулись, — он вздохнул: — Возможно, Илия прав.

— В чем?

— Вампиры не принимают живых родственников за таковых, ты знала?.. Ева?

— Что?

— Ты можешь… попытаться смотреть на меня, как на парня?

Ева не ответила, но жар прилил к ее щекам, словно где-то под кожей у нее вспыхнул огонь. Исаия не прервал объятия и потому чувствовал ее реакцию особенно остро.

— Я ни к чему тебя не принуждаю, — предупредил он сурово. — Просто знай, что мы смотрим на тебя иначе теперь. Я и Илия. Ты понимаешь?

— Это плохо, — прошептала Ева.

— Плохо, если тебе это в тягость.

— Нет, я не!… Мне не…

— Нам троим это просто непривычно, — разумным тоном сказал Исаия, почувствовав прилив надежды. — Но оно всякое в жизни бывает. Детей у вампиров быть не может, так что единственная важная причина нам не грозит.

— «Детей»!?

«Рано сказал», — понял Исаия и тут же постарался сменить тему:

— Ты оставила дома телефон.

— … И что? — настороженно отозвалась Ева. Тело ее гудело от напряжения, никакое поглаживание не успокаивало.

— Тебе много звонили, так что я ответил. Тебя уволили с работы, просили подойти за расчетом на днях.

— Класс, — мрачно буркнула Ева.

— Еще было смс от старосты вашей группы в универе. Летняя практика начнется с понедельника.

Ева наморщила лоб.

— А какой сегодня день?

— Суббота.

— Я не могу сейчас думать об этом, — простонала она, все еще цепляясь за рубашку брата.

— Так не думай, — просто отозвался Исаия и, расцепив руки, уложил девочку на кровать. — Ты устала. Спи. — Ева засомневалась, но парень ее успокоил: — Я буду рядом и разбужу тебя, если что.

Ева сдалась. Она действительно устала, глаза жгло от пролитых слез и недосыпа, на тело навалилась вся тяжесть дня и ночи. Не обращая внимания на легкое жжение в районе укуса, девочка забралась под покрывало прямо в одежде — под платьем было только нижнее белье, светить которым она не хотела и до откровений братьев.

Едва голова коснулась подушки, неожиданно для себя, Ева провалилась в глубокий сон.

Исаию это не удивило. Он чуял, насколько она нуждалась в отдыхе. Бесшумно пройдя в ванную, парень смерил тяжелым взглядом собственное отражение в зеркале — весь его рот был в крови — и, сжав зубы, умылся, не позволив себе слизать подсохшую уже кровь.

Вернувшись в комнату, Исаия на автомате стал раздеваться, но, подумав о Еве, снял только рубашку. Некоторое время он стоял у подножия постели, просто глядя на нее. Он принимал неприятное для себя решение, но необходимое. И, решившись, покинул квартиру, чтобы вернуться уже минут через пять с Ильей.

— Поверить не могу, что ты, наконец, признался, — проронил Илья, переступив порог квартиры. На лице его сияла торжествующая улыбка.

— Здесь нечему радоваться, — отдернул его Исаия. Оба они говорили вполголоса. — Я провалился как брат. И ты тоже.

— Да ради бога, — фыркнул Илья, пройдя в комнату и опустившись на край кровати у ног Евы. — Называй, как хочешь, только не мешай.

— Не наглей. И не распускай с ней руки.

— Чтобы это сделал ты? — коснулся Илья свежего укуса на шее сестры. Исаия поморщился:

— По крайней мере, не тащи ее в койку.

— Клянусь, — торжественно объявил Илья, не став добавлять, что помимо койки есть множество удобных и интересных мест. Впрочем, Исаия достаточно его знал, чтобы не обольщаться.

Поняв, что большего от близнеца не добиться, он осторожно забрался на кровать позади Евы. Лег на бок, как она, и, тесно прильнув, спрятал лицо в ее волосы.

— Эй! — тут же зашипел Илья. — С чего тебе лучшее место?

— С того, что я первый, — равнодушно отозвался Исаия и прикрыл глаза. Ему совершенно не хотелось спать, что не мешало наслаждаться своим положением.

Илье ничего не оставалось, как улечься с другой стороны. Впрочем, он быстро сменил гнев на милость, когда Ева во сне перекинула руку ему на талию.

…

Сказать, что у Евы голова шла кругом, значит, сравнить детскую карусель с американскими горками. События в ее жизни сменяли друг друга со скоростью падающего в пропасть вагончика, и пусть ты уверен в надежности пристегнутых ремней, ощущение конца света все равно не оставляет.

Даже во сне.

Пока братья хранили ее покой, Ева была во власти кошмара. Кошмара особенного, одного из тех, что стали посещать ее с появлением Измаила.

Ева снова была мужчиной. Она снова находилась в комнате из дерева, снова была та женщина, что она обидела, снова эта женщина плакала. Из-за ее слез Ева чувствовала себя монстром, извращенным существом, которому нет места среди людей.

Впрочем, упоминание о людях казалось излишним. В комнате были еще трое мужчин, их возглавлял беловолосый юноша, что выглядел не старше пятнадцати лет. Все четверо — вампиры, и беловолосый — их повелитель. Повелитель для всех присутствующих.

— Пустые слезы, — по-отечески увещевал он женщину, но делал это неискренне, почти со смехом в голосе. — Я предупреждал тебя о последствиях. Теперь же, когда твой маленький брат сорвался с цепи и обезумел от похоти, ты заламываешь руки, не зная, что делать.

— Он умирал, — ответила женщина, обратив прекрасное, но заплаканное лицо к Еве. — Я не могла его потерять. Только не Измаила.

— Я подобрал для тебя прекрасного воина, — качнул головой беловолосый. — Он стал бы для тебя прекрасным защитником и не менее приятным любовником, но ты сбежала, едва услышала о нападении на ваше племя. И что мы имеем теперь? Одержимого мальчишку, что едва ли сможет постоять за тебя.

— Молю, не убивай его!

— Стоило бы. Но другого стража для тебя уже не сотворишь. Лишь первый, обращенный тобой, будет верен тебе. Преданность остальных ненадежна.

— Повелитель! — вмешалась Ева, пусть и знала, что это говорит вовсе не она, а Измаил. Беловолосый обратил к ней отстраненное лицо, но Ева — нет, Измаил сделал лишь шаг вперед: — Вам нужен умелый воин, страж для Агарь?

— Да.

— Я стану им.

— В тебе нет силы, дитя. Ты слишком мягок, слишком… набожен.

— Уже нет, — горько опроверг Измаил. — Я причинил такую боль сестре, которую не мог и вообразить. Мне не будет прощения. Бог не простит. Я больше не человек, и все, что у меня осталось, это она. Для Агарь я стану злом во плоти, мертвым ужасом для ее врагов, чем угодно — для нее.

Беловолосый заинтересованно склонил голову:

— «Мертвым ужасом»? Я дам тебе шанс показать мне это.

Ева моргнула. Просто моргнула, но вдруг все изменилось, и вот уже другое место и другое время. Под открытым ночным небом Беловолосый на коленях перед Измаилом скребет пальцами мерзлую землю, низко опустив голову. В душе Измаила — мягкое торжество и твердая уверенность в собственной силе. Он наклоняется к бывшему теперь повелителю и шепчет, зная, что это будут последние слова между ними:

— Благодарю за предоставленный шанс.

Ева просыпается быстро, рывком, так, словно могла остаться в разуме и теле Измаила, так, словно сила вампира могла накрыть и ее.

Она открыла глаза, и даже капкан мужских рук с обеих сторон не мог испугать ее больше, чем — что? Сон? Игра воображения? Или все же реальное воспоминание?

Так и не разобравшись в своих ощущениях, даже просто в мыслях, девочка нехотя оставила пустые размышления. А оставив, обратила внимание на реальность и тех, кто ей эту реальность смущал. Она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Справа Исаия. Слева Илья. Лица обоих как никогда одинаковые — ровно расслабленные, спящие. Девочка осторожно высвободила руку и поднесла к лицу одного из них. Да, спящие. Только спящие еще и дышать должны.

Переведя неровное дыхание, Ева откинулась на подушку и припомнила события минувшей ночи. Собственное поведение ей страшно не понравилось, пусть она и посчитала, что для самобичевания были веские причины. Тем не менее, Исаие удалось ее не просто успокоить, но и убедить, она их вовсе не подвела.

Другое дело они сами. Сначала Илья открыто заявил о своих намерениях, потом и Исаия, от кого девочка точно подобного ожидать не могла. Но раз они оба высказались о своих — гхм — чувствах, Ева просто больше не имела права делать вид, будто ничего не видит.

Или имела?

Подумать только! Их всех вчера едва не убили, но волнует девочку отчего-то только личные отношения. И с кем? С братьями, чтоб их!

Что делать, она не представляла.

— Эй, — позвал Исаия, отчего Ева вздрогнула, едва не залепив локтем Илье. Взяв себя в руки, она повернулась к пробудившемуся брату: — Ты как?

— Мне это приснилось, — с сарказмом прохрипела Ева в ответ, — или вы решили меня с ума свести?

Губы Исаии дрогнули в улыбке:

— Слез, я так понимаю, больше не будет?

— Устала плакать, — вздохнула она, уставившись в потолок. Шею привычно тянуло в месте укуса. Лежать на спине было неудобно. И хотелось в туалет. Привет, обыденность. — Мы можем пока об этом не говорить?

— Запросто. Хочешь вставать или поваляемся еще?

— Вставать.

Исаия плавно, без усилий, соскользнул с кровати. Люди в таких случаях обычно сползают, кряхтя и жалуясь на затекшие мышцы. Но не вампиры, очевидно. Встав на ноги, он наклонился и протянул сестре руку для поддержки. Выглядел Исаия при этом, словно с глянцевой обложки порножурнала — полуобнаженный, с прекрасным телом и лицом, и легким беспорядком на голове. От пришедшей на ум мысли Ева едва не покраснела, обругала себя и, как ни в чем не бывало, ухватилась за протянутую руку.

Исаия выдернул ее почти из-под Ильи, да так, что девочка слетела с кровати, впечатавшись в грудь брата.

— На будущее, — негромко сказал он ей на ухо, — и он, и я чуем твое особое внимание.

Краска залила-таки Еве лицо. Резко высвободившись, она без слов направилась в ванную.

— Ева? — все так же негромко окликнул ее Исаия. Она не обернулась, но замедлила шаг. — Мне понравилось, как ты на меня смотрела.

В ванную девочка буквально влетела.

41 глава

Исаия надевал рубашку, когда зазвонил телефон Евы, взятый им с собой из дома. Он ответил на звонок, не раздумывая.

— Слушаю.

— Хм? Я что, перепутала ваши номера? — донесся из динамиков озадаченный голос матери.

— Нет, мам. Ева сейчас в ванной.

— А! Ну, понятно. Послушай, не знаешь, зачем мне Алиса звонила? — спросила мама и добавила, на всякий случай: — Ее соседка по квартире которая.

Догадка и подозрение пришли едва ли ни раньше, чем прозвучал вопрос. Сощурившись, Исаия отошел в дальний от ванной конец комнаты.

— А что сказала она?

— Помехи были, я едва поняла, кто это, как связь оборвалась. А сейчас у нее телефон занят. Но она, кажется, говорила о вас с Ильей и о каких-то проблемах — я не совсем поняла.

Глаза Исаия потемнели от злости. Рука едва не смяла трубку телефона, но голос его остался ровным и слегка отстраненным:

— Понятно. Это я попросил ее. Мой телефон разряжен. Ты уже не раз жаловалась на связь, не так ли?

— Конечно.

— Тебе нужно сменить сим-карту, она старая, — любезно сообщил Исаия. — Можешь это сделать прямо сейчас?

— К чему такая срочность?

— Я буду на связи и помогу тебе выбрать нормальный тариф. Сейчас появились более выгодные.

— Я на базаре пока, Исаия, — замялась в сомнениях мама. — Давай, как соберусь, я тебе позвоню?

— Позже у меня не будет времени, — с тенью нетерпения сказал парень. — На базаре есть салон сотовой связи. Зайди сейчас, и мы быстро все решим. Я жду.

— Уф, ну, хорошо, — со смехом проворчала мама. — Ты у нас иногда сущий тиран. Как у вас там дела?

— Все замечательно, — ответил Исаия, покосившись на открывшего глаза Илью. — Илия только что проснулся.

— Привет, мам! — осклабился тот и зарылся лицом в подушку, на которой спала Ева. Из трубки донесся смех матери:

— Опять всю ночь гулял? Время уже за полдень, а он только встает.

— Да, развлекался в клубе, — прибавил Исаия пренебрежения в голос. — Ты в салоне?

— Да-да, нашла, — последовал короткий обмен фразами с консультантом, и женщина передала тому трубку: — Чем могу помочь?

— Замените этот номер на новый. Какой именно — не имеет значения. И установите тариф «все просто». Матери можете ничего не объяснять — ей будет непонятно.

— Хорошо, — с готовностью отозвался консультант. — Еще что-нибудь?

— Выбросьте старую сим-карту сами, пожалуйста, — подумав, попросил Исаия. — Чтобы мама у нас ее случайно не перепутала с другими.

— При смене номера сим-карту мы забираем в любом случае, — сообщил консультант.

— Очень хорошо. Передайте ей трубку.

— Ну что, сынок?

— Я все ему объяснил. Он сделает, как надо. У тебя будет новый номер. Потом позвони мне.

— Хорошо, надеюсь, это поможет. Спасибо, золотце. Я позвоню.

— Пока-пока, мам, — вкрадчиво произнес Илия, облокотившись на плечо брата.

— Пока, Илья.

Исаия нажал отбой. Ухмылка Илии пропала:

— В чем дело?

— Алиса звонила матери.

— Она ей что-то сказала?

— Не успела.

— Значит, собирается? — проницательно предположил Илья. — Поэтому ты сменил матери номер? Этого недостаточно.

— Да, — встретив его взгляд, отозвался Исаия пустым голосом, — недостаточно.

…

Душ Ева не приняла. Сменной одежды у нее не было, а щеголять перед братьями в полотенце теперь казалось идеей не просто неудачной, а прямо-таки провокационной. Тем не менее, девочкой она была крайне чистоплотной и потому воспользовалась влажным полотенцем, чтобы хоть немного освежиться.

Зубной щетки в ванной не оказалось, зато был ополаскиватель для рта. Волосы пришлось расчесывать пальцами, но в целом результатом своего внешнего вида Ева осталась довольна, пусть это и заняло у нее времени больше ожидаемого.

Нет, на самом деле, она хотела бы задержаться в ванной еще ненадолго — годика, эдак, на два-три. Выйти к ним — к Исаие и Илие — должно было быть просто. Но просто не было. Они не собирались на нее набрасываться, даже обсуждать что-либо, возможно, не собирались, но Ева им даже в глаза не знала, как смотреть. Это было глупо. Но именно поэтому она все же вышла.

Комната утопала в монохромной темноте. Здесь не было окон, лишь светильники, которые кто-то из парней выключил. Ева остановилась в квадрате желтого света из ванной, на самом пороге, моргая и вглядываясь в сумрак комнаты, силясь разглядеть кровать.

Но зря — Илья показался откуда-то со стороны. С ленивой грацией он выплыл из тьмы, словно мифический монстр Левиафан. Одинокий свет отразился в его глазах дьявольским огнем — единственным живым всполохом на неподвижном лице.

Оглядев брата, Ева устало вздохнула и толкнула его в плечо.

— Хватит дурачиться.

— Дурачиться? — неживым эхом повторил Илья. Ева толкнула его снова — сильнее.

— Прекрати, говорю! Где Исаия?

— Ушел.

— Куда ушел?

— У него неотложные дела, — лучезарно оскалился Илья. Вероятно, это должна была быть улыбка, но он слишком легко забывал о клыках. — Предлагаю перекусить и ехать домой. Он встретит нас там.

— Вы помирились?

— Вполне, — пожал он плечами, сбросив, наконец, свою мертвую неподвижность, отчего снова стал просто Ильей, а не неким иномирным созданием. Еву отпустило.

— Под «перекусить» ты кого имеешь в виду? — с иронией поинтересовалась она. И, получив в ответ еще одну ухмылку, сама не удержала строго выражения лица: — Ты наглый, самонадеянный тип.

— А еще милый, очаровательный и приятный во всех отношениях, — поддакнул он, шутя.

Ева закатила глаза, перекинув волосы на правую сторону:

— Давай только без этих твоих трюков по соблазнению — мне вчерашнего хватило.

Илья перехватил ее ладони, вынудив посмотреть ему в глаза. И в этот раз смеха в них не было:

— Все еще думаешь, что я говорил несерьезно?

— Я все еще не знаю, что думать. Ты возьмешь кровь, как я просила, или вызовем тебе донора?

На лице брата появилась тяжесть. Некая темная мысль, вызванная упрямством. Вчера он переступил черту и больше отступать не собирался. Потому что это означало бы проигрыш. А проигрывать Илья не умел.

Ева знала, он мог бы стать жестоким. Мягкий и добродушный, если он не получал то, чего действительно хотел, его жадность превращала его в мстительного садиста, что мог с невинной улыбкой станцевать на костях противника.

Ева не хотела видеть его таким. Она высвободила одну ладонь и осторожно погладила Илью по щеке. Большим пальцем она провела по дуге его брови и, поднявшись на цыпочки, запечатлела легкий поцелуй в уголок губ.

— Пожалуйста, — попросила она, вглядываясь в его глаза, — дай мне время. Я не знаю, что будет, но сейчас мне тяжело даже просто находиться рядом с вами. Ты понимаешь?

Томительные секунды Илья просто смотрел в ответ. Еве начало казаться, что она до него не достучалась или сказала что-то не то, но тут он моргнул, и, словно солнце выглянуло из-за туч — лицо его озарило радостью.

— Ладно, — согласился Илья и прежде, чем Ева успела выдохнуть, схватил ее и поцеловал — глубоко и страстно, так, что у бедной девочки закружилась голова и предательски задрожали колени. Горячим и влажным был этот поцелуй, удивительно сладким и чувственным. Ева и не думала, что чужие губы и язык способны на такое.

Илья отстранился так же внезапно, как и приблизился, напоследок слегка прикусив сестре нижнюю губу. Он не отпустил Еву, широко улыбнувшись ей с расстояния в несколько сантиметров:

— Уговорила. Буду ухаживать постепенно.

42 глава

Алиса возвращалась с продуктами из магазина, когда застала одного из близнецов Брянцевых у двери своей новой квартиры. В отличие от подруги, она с трудом их различала, и то чаще всего парни назывались сами во избежание путаницы. Но если еще пару дней назад Алиса опасалась только Илью, то теперь не была рада и Исаие.

— Привет, — поздоровался он ровным голосом, наблюдая за ее приближением спокойными серыми глазами.

— Привет, — настороженно откликнулась Алиса, поднявшись на площадку. Его взгляд упал на бесчисленные пакеты, что оттягивали девушке руки.

— Давай помогу, — предложил он и тут же забрал мешки, проигнорировав легкое сопротивление. Алисе ничего не оставалось, как впустить его в квартиру. Он вошел вслед за ней без приглашения — так Алиса поняла, что имеет дело с Исаией.

— Спасибо за помощь, — сухо поблагодарила она, когда Исаия поставит пакеты на кухонный стол. Девушка нетерпеливо переступила с ноги на ногу, не решившись откровенно попросить его уйти. В голове ее засел страх, о котором не давала забыть боль в плече от укуса.

В фильмах почему-то след от клыков вампира выглядел как две аккуратные ранки. На деле же у Алисы под повязкой скрывался страшный кровоподтек с темными полумесяцами от обычных зубов и четырьмя ранами с запекшейся кровью. При каждом движении это место пульсировало и ныло, не позволяя толком крутить головой. Конечно, Алиса знала, что при частом донорстве боль сначала притупляется, потом пропадает, а дальше переходит в удовольствие, вызывая зависимость — все благодаря веществам, содержавшимся в слюне вампиров — но идти на такое снова она совершенно точно не собиралась.

А еще она боялась за Еву. Боялась, потому что ее подруга, судя по всему, уже перешла грань от боли к удовольствию.

Сколько же времени она их кормит, что уже так пристрастилась?

— Зачем ты звонила нашей матери?

Алиса вспыхнула. Вопрос застал ее врасплох и заставил задуматься о причинах прихода Исаии. На ум отчего-то не приходило ничего хорошего.

— Так как это понимать?

Она вновь не ответила, только смотрела на него, боясь заговорить и даже просто шелохнуться.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал Исаия хмуро, видя ее страх и едва ли ни обоняя его. — Всего лишь хочу знать, что ты собиралась ей наговорить о нас.

— Ничего, — быстро ответила Алиса.

— Я понимаю, — вздохнул Исаия, присев на стул, чтобы не нависать над девушкой. — Ты боишься за Еву. Но своим вмешательством ты могла навредить, понимаешь?

— Ваши родители должны знать…

— О чем? Что мы с Илией стали вампирами? И к чему бы это привело? Отец от нас отрекся бы и знать не захотел, а матери ты разбила бы сердце.

Откровенно, Алиса думала промолчать. Присутствие Исаии, вампира, что оставил на ее плече укус, давило на нее. Она уже не могла доверять ему. Сейчас, несмотря на его разумный тон и спокойное поведение, рядом с ним ей было не по себе.

И все же слова вырвались — почти вопреки ее воле:

— Еве лучше держаться от вас подальше.

— Ты понадеялась, что родители заберут ее домой, — понял Исаия. И вдруг хлопнул ладонью по столу, отчего Алиса подпрыгнула: — Никто ее не заберет! Никто!

Дернув головой, он вновь обратил внимание на страх, что, словно дорогие духи, окутал девушку. И был этот аромат пленительно сладким, заманчивым, возбуждающим аппетит. Сцепив зубы, Исаия проглотил вспыхнувшую злость. Он здесь не для того, чтобы пугать Алису. Она этого не заслужила.

— Прости, — покаялся он, не замечая, что тело его пришло в полную мертвую неподвижность. — Но не вмешивай родителей, прошу тебя. Ты подставишь их под удар. Мы трое… увязли в делах местных вампиров.

— Ну, вы стали вампирами, — осторожно заметила Алиса. — Но при чем тут Ева?

— «При чем»? — задумчиво повторил Исаия, словно спрашивал сам у себя. Усмехнулся, поднял взгляд на девушку и сказал с невеселой усмешкой: — Это она нас обратила.

— Как это? — не поняла Алиса. Исаия продолжал смотреть на нее тяжело и испытывающе. — Она что, кого-то попросила или…

— Нет. Произошел определенный «несчастный» случай. Мы с Илией умирали. С разрешения местного главы общины Ева напоила нас своей кровью, и это превратило нас в то, что ты теперь видишь.

— Не понимаю, — пришла в еще большее замешательство Алиса. — Человек не может превратить другого человека в вампира. Это абсурд!

— Ева, конечно, человек, — повел плечом Исаия, — но не совсем. Она, как выяснилось… особенная. Настолько, что вампиры, полагаю, скорее сравняют этот город с землей, чем выпустят ее из своих рук.

— Ты шутишь, да? — настороженно спросила Алиса. — Хорошо, конечно, придумал…

— Спроси ее сама, — равнодушно предложил парень. — Я все это тебе рассказал потому, что Ева все равно не станет от тебя ничего скрывать. А так, возможно, ты не наделаешь глупостей.

…

— Долго еще будешь на меня дуться? — с любопытством спросил Илья, выруливая в родной двор.

— Ага, — мрачно отозвалась Ева с заднего сиденья, — еще часа два, не меньше.

Парень хмыкнул, ни капельки не раскаиваясь. Да и пощечина, которой его огрела сестренка за бессовестно украденный поцелуй, была не особо обидной. Скорее даже забавной. Будь Еве действительно неприятно, Илья схлопотал бы куда больше — и физически, и словесно.

И все бы ничего, но в надежде перевести стрелки, он рассказал ей, к кому и зачем уехал Исаия. А Ева, обеспокоившись за Алису, потребовала немедленно отвезти ее домой, забив на перекус. То есть перекус, в первую очередь, обломился именно Илье. И вот это уже было печально.

Они припарковались. Ева вышла первой, поспешив к подъезду, но в дверь не вошла, пока не подошел Илья. Этот ее маленький жест вызвал у парня улыбку и нестерпимое желание снова ее поцеловать.

— Только попробуй, — буркнула она, явно уловив его желание.

— Что? — состроил он невинные глаза. Ева только вздохнула.

Направилась она, конечно, не домой, а к квартире Алисы.

— Ты же не думаешь, что мы могли ей как-то навредить?

Ева не ответила, вдавив палец в кнопку звонка. Почти сразу подруга появилась на пороге — живая и невредимая, но слегка бледная, с проглядывающим из-за края кофточки бинтом на плече.

— Это что? — тут же вопросила Ева, опасно повысив голос. Еще не от гнева, но от подкатившего к самому краю сильного чувства.

Алиса перевела взгляд на Илью. Глаза ее смотрели настороженно и, как всегда с близнецами, в них горел вопрос — кто из них перед ней.

— Похоже, мы с Изей разминулись, — произнес Илья уверенно. Сделал короткий вдох и улыбнулся всем сразу: — Но он здесь точно был. Совсем недавно.

— Да, ушел минут пять назад, — слегка растерянно подтвердила Алиса, не спеша приглашать гостей в дом. Еву это удивило.

— Впустишь нас? — спросила она. Глаза подруги нервно перебежали с ее лица к Илье и обратно. Тем не менее, Алиса покорно посторонилась, раскрыв шире дверь. Причин не впускать она не нашла.

Ева тут же вошла, бросив на ходу приглашение для брата.

— Разве не я должна его пригласить? — спросила Алиса.

— А? Да, точно… — проговорила Ева, но Илья вдруг молча перешагнул порог. — Как ты это сделал? — тут же изумилась девочка. Он пожал плечами:

— Твое приглашение сработало.

— Но это же не мой дом, — нахмурилась Ева, переглянувшись с Алисой.

— Я приглашала только Исаию, — сказала та с намеком. Ева покачала головой:

— Это Илья. А с переездом тебя помогал именно Исаия.

— Тогда не знаю.

— Ладно, у Измаила спрошу потом, — вздохнула Ева, разувшись. Все трое прошли в зал. Небольшая комната была буквально завалена картонными коробками, сумками и пакетами, включая диван и журнальный столик.

— Кто такой Измаил? — спросила Алиса, предложив гостям пройти на кухню, где можно было хотя бы присесть.

— Да так, — легкомысленным тоном отозвалась Ева, — знаток один.

Чем немедленно рассмешила Илью.

— Исаия поехал именно к нему, — серьезно сообщила Алиса, поставив греться чайник. — И он мне кое-что рассказал, Ев.

— Что именно?

— Сказал, что это ты обратила их.

Ева растерянно моргнула:

— Он тебе сказал?

— Так это правда, что ли?!

Ева и Илья переглянулись.

— Я понятия не имел, что он собирался ей сказать. Во дает.

— Ев, — взяла подругу за руки Алиса, — расскажи мне. Я же с ума сойду, ничего не зная.

Ева поколебалась, но все же уступила. Ей и самой давно уже хотелось обсудить все с подругой. Останавливало только опасение выболтать лишнее, что могло быть у вампиров под запретом. Но Измаил за все их общение о подобном ни раз не заикнулся.

— Я расскажу, Алис, но поклянись молчать. Это все не шутки.

Алиса пообещала, и Ева с тяжелым сердцем поведала о нападении Филиппа, об Измаиле, что ее спас и нацепил на грудь Паука, о свойствах этого странного украшения и принципах обращения людей в вампиров. Рассказала и о нападении на Илью с Исаией, о своей удачной — слава богу — попытке их спасти, и о своем новом статусе в вампирской общине.

Не упомянула девочка лишь об Агарь, одержимости ею Измаила и о своем возможном бессмертии — без каких-либо причин, просто забыла. Информации было и без того много.

— Так что я у них типа национального сокровища, — с сарказмом заключила Ева. — «Источник», как они говорят.

— Если бы ты не показала свой заживший укус, — после продолжительного молчания призналась Алиса, — я бы ни за что не поверила. Как-то это все слишком фантастично.

— Угу.

— Так что, — улыбнулась Алиса, отпив уже давно остывшего чая, — ты у нас королева вампиров? Раз можешь в них обращать.

— «Королева»? — Ева вспомнила о княгине Мириам и поморщилась: — Вот уж нет. Им и своих королев хватает. Я с ними точно тягаться не смогу.

А сама задумалась, что же стало с Мириам. Измаил сказал, что не убьет ее. Отпустит ли он ее когда-нибудь? Ева не знала, но очень надеялась, что нет.

…

Пока девочки общались, Илья вдохновенно ругался с Сергеичем. Сергей Сергеевич Дятлов был хозяином автомастерской и его непосредственным работодателем. Но, главное, под стать своей фамилии, Сергеич мог с упорством дятла настаивать на своем, в данном случае на требовании немедленно появиться на работе. И никакие причины на него не действовали.

— Да не могу я выйти!

— Почему?!

— Болею я. Простыл.

— Ничего. Руки же у тебя не простыли.

— И меня девушка бросила.

— За работой отвлечешься.

— Я выпил.

— Здесь и так половина бухие, а остальные с похмелья.

— Сергеич, я вампиром стал.

— Серьезно?

— Да.

— Ну, раз так… жду тебя с заходом солнца и на всю ночь. Крестик, так и быть, спрячу под майкой.

Илья тихо застонал. Его шеф был непробиваем.

43 глава

Когда появился Исаия, Измаил был занят — сидел на внушительном каменном троне в окружении алых драпировок и вел переговоры. Огромный тронный зал был полон мягкого, тусклого света и почти черных теней — наверняка результат продуманной работы. Гнетущее, полное мрачной торжественности помещение казалось бескрайним, оно словно в любой момент могло поглотить тебя без надежды на спасение.

Как следует оглядевшись, Исаия сделал вывод, что у хозяина этого места в любых переговорах было психологические преимущество.

Помимо него и тройки гостей, что вели разговор с князем, в зале находились и многие другие. В некоторых лицах Исаия опознал местных охранников, включая Ноя. Он не стал привлекать к себе внимание, воспользовавшись моментом лучше узнать Измаила. При Еве тот вел себя, зачастую, неадекватно, но Исаия сомневался, что это его обычное состояние. И не ошибся.

— Мы признаем твою честную победу над госпожой Мириам, князь, — вещал один из тройки, что стояли перед троном, — но требовать ее бизнес неслыханно!

— Меня не интересует весь ее бизнес, — покачал головой Измаил, — только театр.

— По нашим законам все имущество князя или княгини должно перейти только к приемнику, — стоял на своем вампир. — Это закон, князь. Для всех.

— Разве я оспариваю наши законы? — с иронией осведомился Измаил.

— Ты не можешь требовать от нас часть бизнеса.

— Вы трое — наиболее вероятные кандидаты на место Мириам. И мы с вами решим все просто, — улыбка, которой Измаил наградил вампиров, не оставляла им никакой надежды на выбор. — Тот из вас, кто согласен передать мне во владение театр «Колизей», станет новым князем Тверской области.

Пораженный вздох взметнулся к далекому потолку и превратился в гомон и шум. Как показалось Исаие, не только среди двора Мириам, но и людей Измаила. Многих удивило его предложение, но троицу вампиров-кандидатов, в первую очередь, это привело в бешенство.

— Что!?

— Так нельзя! Ты можешь занять место нашей княгини по праву сильного, но никак не выбирать нового главу!

— Это прерогатива Твери!

— Начинаете надоедать, — поморщился Измаил. Казалось, он всего лишь поудобнее облокотился на подлокотник трона, но его двор немедленно замолчал, словно кто-то щелкнул выключателем. Оглядываясь на них, смолкли и гости. Всем было известно непредсказуемое и жестокое чувство юмора князя Агарта. В гробовой тишине его голос пролился тихим, музыкальным баритоном: — Вы трое — лучшее, что может выдвинуть двор Мириам, но ума вам явно недостает. Ваша повелительница трижды нарушила закон: она напала на моего вампира, покусилась на кровь Источника и напала на меня, будучи гостем в моем доме. Это дает мне право на компенсацию. И я заберу театр, либо пять жизней, включая ваши.

— И этому есть свидетели? — сдавленно спросил один из троицы. Измаил наградил его задумчивой, полубезумной улыбкой.

— Может быть, — сказал он с насмешкой. — Давайте-ка сыграем. У вас на выбор два варианта: я не стану предоставлять свидетеля, вы поверите мне на слово, и самый смелый из вас отдает мне театр. Либо вы мне не верите, я предоставляю свидетеля, признаю за вами оскорбление и убиваю всех троих.

И вновь слова князя были встречены ошарашенным молчанием. Разве что то тут, то там раздались редкие смешки среди зрителей.

— Остроумная шутка, — хмыкнула вампирша с неким тягучим, европейским акцентом, что стояла в шаге от Исаии. Волосы ее были черными, как вороново крыло, короткими, гладко уложенными лаком волосок к волоску. Шею ласкала нить белоснежного жемчуга — единственная белая деталь в ее наряде. Остальное же, начиная от шелковой блузки с длинным рукавом до классических брюк и туфель на шпильках, все монохромно черное.

Ее собеседник был, напротив, полной противоположностью: несмотря на молодое лицо, белые, словно седые, волосы, длинные, до середины лопаток, перехваченные в хвост, белая футболка с полустертым рисунком какой-то мультяшки, линялые бледно-голубые джинсы и, почему-то, полное отсутствие обуви.

Колоритная пара, — как подумал Исаия. Неудивительно, что окружающие держались от них на расстоянии. Только Исаия и стоял рядом.

— Как думаешь, что победит у этих троих: жадность или благоразумие? — спросила вампирша.

— Мне все равно, — спокойно отозвался седоволосый. — Я здесь в надежде на интересную работу.

— Что, наш князь в последнее время не радует тебя гостями?

— Последний был больше двух недель назад, — вздохнул ее собеседник.

— Это кто? — заинтересовалась женщина.

— Филипп. Из молодых. Сто плетей. Боль совсем терпеть не умеет. Скучно.

— Хмм? И за что его?

— Напал на «Еву».

— Источник? — изумилась вампирша. — Напал на нее и за это все лишь удары плетью?!

Несмотря на эмоциональность, говорила она тихо, едва используя голос. Вероятно, не желая вызвать недовольство Измаила. Впрочем, Исаия отлично расслышал каждое слово.

Филипп, значит. Тот, кто напал на Еву.

— Ты же знаешь князя, Вероника, — глянул на нее седоволосый. — Не удивлюсь, если это была его игра. Филипп всего лишь отыграл свою роль, пешку за это не наказывают… по-настоящему.

— И потому только сто плетей, — понимающе улыбнулась Вероника. Ее черные глаза заблестели от удовольствия. — Ах, надеюсь, князь позволит и мне поучаствовать в его играх.

— Даже в качестве жертвы? — без интереса спросил седоволосый. Он знал ответ.

— Само собой, мой милый Палач, само собой.

Исаия не слушал, о чем дальше говорили эти двое. Его это не интересовало. Он вспоминал. Вспоминал, какой подавленной, загнанной была Ева, когда Илия привел ее. Они оба тогда решили, что ее просто перепугал выстрел свихнувшегося снайпера.

Чего ей стоило не рассказать им, что было на самом деле? Она ведь даже оставаться у них не хотела — все боялась подставить.

Злость на Филиппа и на собственную слепоту поднялась внезапно — лихорадочным, жгучим жаром. Перед мысленным взором Исаии гнев вдруг обрел образ огня, что осветил, выхватил из тьмы зловещую фигуру зверя.

«Оборотень», — так сказал Измаил. Похоже, в них с Илией действительно сидело нечто… дикое, нечеловеческое, для вампира слишком горячее и живое.

Исаие следовало бы испугаться. Но это все равно, что бояться собственного отражения в зеркале.

Он — это зверь.

Зверь — это он.

Исаия был не против.

— Какой чудный гнев колит мне кожу, — проговорила Вероника, безошибочно повернувшись к Исаие. Зверь был не против порвать ей горло. Исаия вежливо извинился. Вероника с интересом его оглядела и щелкнула пальцами: — Новообращенный, не так ли? Один из близнецов, обращенных нашим новым Источником.

— Так, — не стал отпираться Исаия. Гнев с ворчанием отступил.

— Мы рады вам, — вежливо кивнул седоволосый. — Зови меня Палач. Это моя профессия.

— Скорее уж жизнь, — хмыкнула его спутница. — Я — Вероника, будем знакомы.

— Исаия, — представился им парень.

— С тобой мне не было бы скучно, — вдруг задумчиво сообщил ему Палач. Вероника поспешила объяснить:

— Это он так сообщает, что находит тебя сильным.

— Буду иметь в виду.

— Исаия, — вдруг услышали они голос Измаила. За разговором никто не заметил, как подошел князь. — Спасибо, что подождал.

Палач и Вероника немедленно отступили на пару шагов.

— Пойдем, — скользнув по ним взглядом, сказал князь и направился к боковому выходу из тронного зала. В гробовом молчании окружающих Исаия последовал за ним, гадая о причине его звонка и просьбе встретиться без Евы.

…

Измаил привел Исаию в уже знакомую парню гостиную с портретом Агарь. Предложил присесть, но сам остался стоять, облокотившись на спинку соседнего кресла. Долгую минуту он смотрел на своего гостя, словно ждал от него вопросов. Но Исаия молчал.

— Как мы и договаривались, за каждое обращение Еве будет выплачиваться премия, — протянул ему конверт Измаил. Внутри оказались пластиковая карта и пин-код.

— Почему мне? — помедлив, спросил Исаия. — Ты мог отдать это лично ей.

— К сожалению, мне пока не стоит видеться с Евой.

— Почему?

Измаил отвел взгляд, посмотрел на портрет своей сестры. Голос его прозвучал ровно и сдержанно:

— Скоро вы причините ей боль.

— Нет.

Измаил улыбнулся его резкому, немедленному ответу. Да, Исаия уже не раз думал об этом, потому и ответил столь быстро. Он чувствовал, что теряет контроль, видел, как Илия и вовсе открылся новым желаниям.

Да, Исаия боялся. У него, в отличие от Измаила, было время на это. Но оно на исходе. Прошедшая ночь это показала.

— Единственный совет, — по-птичьи склонил голову князь. На губах его блуждала насмешливая улыбка с привкусом старого сожаления, — постарайтесь соблазнить ее до того, как потеряете рассудок. Это все, что вы можете сделать.

Исаия не изменился в лице, но неуловимо помрачнел. Сгорбившись, он сосредоточенно уставился на свои руки. Сжал ладони, разжал. Поднял взгляд на Измаила.

— Как долго продлится эта одержимость?

— Тебе действительно нужен ответ?

— Мы станем как ты, — констатировал Исаия. Измаил неопределенно пожал плечами.

— Какими станете ты и твой брат, я не знаю. Но Еву вы уже не отпустите — даже ради ее душевного покоя. Никогда.

— Хорошо, — выдохнув, откинулся на спинку кресла Исаия. Лицо его разгладилось, словно ушли последние сомнения. Быть с Евой вечность и знать точно, что не предашь ее — ему нравилась эта мысль. Лишь бы Илия не наломал дров.

А еще…

— Спрашивай, — разрешил Измаил, видя, наконец, вопрос в глазах Исаии — вопрос для себя.

— Что тебе нужно от Евы? Поначалу ты рвался убить нас с Илией и ухаживать за ней, теперь ее избегаешь, а нам даешь советы.

— Ты рассчитываешь услышать правду? — насмешливо спросил Измаил. Настала очередь Исаии пожимать плечами.

— Рассчитываю услышать хоть что-то.

Это позабавило князя.

— В любых словах можно найти истину. Главное, это увидеть ее.

— Да.

— Хорошо, — вдруг согласился Измаил. — Сейчас Ева не знает меня, опасается и не доверяет. Если я лишу ее вас двоих, это навсегда оттолкнет ее от меня. Другие на ее месте могли простить — и прощали — но Ева, подобно Агарь, не простит и не забудет. Она будет потеряна для меня.

— Ладно, ты не вредишь нам, но зачем помогать? Ты мог просто остаться в стороне.

— «Помогать»? — переспросил Измаил со смехом. — Кто сказал, что я помогаю вам, Исаия? Мой совет — это лишь способ смягчить для нее удар. На результате это никак не отразится.

— Ты не отвернешь ее от нас.

— Конечно, нет. Вы сделаете это самостоятельно.

— С чего такая уверенность?

Измаил не ответил. Он улыбнулся Исаие мирной, добродушной улыбкой и просто сменил тему. Было еще одно дело, которое им следовало обговорить.

…

Алиса как раз изучала паука на груди Евы, когда на кухню вернулся Илья — раздраженный и какой-то взъерошенный.

— Поговорили? — осведомился он мрачно.

— Ты что такой недовольный? — удивилась Ева. — Опять начальство мозг вынесло?

Илья скорчил страдальческое лицо, закатил глаза к потолку, ничего интересного там не нашел и перевел взгляд на сестру — говорящий такой взгляд.

Ева без слов протянула ему руку, всем видом давая понять, что если брату приспичило запустить в нее клыки именно сейчас, то он может рассчитывать только на ее пассивное участие — она все еще сердилась на него за выходку с поцелуем.

Илья поднял брови, следом взметнулась плутоватая улыбка. Ева заподозрила неладное, но было уже поздно: парень легко подхватил ее на руки, сам опустился на освободившийся стул, а ее усадил верхом к себе на колени, лицом к лицу.

— Вот так, — шепнул Илья едва ли ни в губы сестре. У Евы на миг перехватило дыхание. Вернулось оно с дрожью, с трепетом. Ладонями она уперлась ему в грудь, туда, где более не билось сердце, но руки брата уже лежали на ее бедрах, не давая отстраниться. Все это было слишком близко, но уже знакомо. И это нервировало.

Посторонний звук заставил вспомнить о том, что они в комнате не одни. Ева оглянулась на Алису в смешанных чувствах, но в этот раз не позволила стыду взять над собой вверх. Натянуто улыбнувшись подруге, она сказала, но уже брату:

— Вот из-за таких твоих выкрутасов мои подруги и начинают в панике звонить родителям.

Илья не ответил, только ткнулся лицом ей в шею, под пряди волос, точно таких же, как и у него самого глубокого, шоколадного оттенка, под мочку бледного ушка. К своему удовольствию он ощутил, как ускорился пульс у нее под кожей.

— Мне выйти? — нервно спросила Алиса. Да не просто нервно, в ее голосе звучал подступ ужаса, отвращения. Она даже встала, чтобы уйти.

Ева замялась, не зная, как поступить, но Илья, криво усмехнувшись, смерил Алису краем глаза и, демонстративно сомкнув руки на спине сестры, склонился к ней и захватил в глубокий, томный поцелуй. Ладони его осторожно поглаживали напряженные лопатки, скользнули по бокам, к бедрам, невесомо прошлись по ягодицам.

Пальчики Евы сминали рубашку у него на груди, ноготки пару раз царапнули кожу. Она была в капкане его рук, еще не уступившая, упрямая в своем убеждении, но уже не находившая в себе сил становить его.

Да, ей это нравилось. Ей нравилось то, что он делал.

44 глава

— Поверить не могу! Ева, поверить не могу! О, боже мой!

Ева вздохнула, отняла от шеи окровавленный платок, убедилась, что кровь пока не остановилась, и вновь приложила ткань к укусу, вздрогнув от искорок еще не до конца схлынувшего удовольствия.

Проклятье, до чего хорошо было делиться кровью!

Не верилось в существование чего-то еще более… восхитительного.

— Я же тебе объяснила, что вполне могу прокормить двух вампиров без угрозы для здоровья, — заметила она негромко, чтобы не напрягать кожу вокруг раны.

Алиса замотала головой, разметав по плечам прекрасные белокурые локоны. Когда-то Ева все отдала бы за такие. Накрыв лицо ладонями, Алиса издала громкий, мученический звук и вновь посмотрела на подругу. А ведь когда Илья запустил в Еву клыки, она не выдержала — убежала.

— Я говорю не о крови… вернее, и о ней тоже, но, главное: ты что творишь!?

— В смысле?

— Не надо придуриваться, — закатила глаза Алиса. — Ты с братом целовалась. С братом, понимаешь? С родным братом!

Ева отвела взгляд, с раздражением понимая, что снова краснеет. Она только-только выпроводила Илью за дверь, чтобы поговорить с Алисой в спокойной обстановке и попытаться объяснить ей поведение брата, как вдруг оказалось, что объяснять надо, оказывается, собственные действия.

Она ведь действительно его не остановила. Собиралась, но не остановила.

И теперь Ева не находила себе оправдания. Не хотела находить, пока губы хранили горячую, сладкую боль его поцелуя.

Ох, какой это был поцелуй. Искры в глазах, голова кругом, коленки трясутся, как перед прыжком с высоты. Куда там Артуру с его дурацкой манерой громко пыхтеть в процессе.

— Алис…

— Нет, я все понимаю, — нетерпеливо взмахнула руками девушка. — Те, кто становятся вампирами, теряют связь с родней, перестают их даже таковыми видеть, я знаю. Но ты-то, Ева! Ты — не вампир. Как ты можешь? С родным братом! Это же… просто грязно! Ты о родителях вообще подумала?

Ева поморщилась. Слова Алисы ударили по больному. Да, родители. Если бы не они, все было бы намного проще. Прошлой ночью Исаие удалось убедить ее — если не полностью, то наполовину точно — что в их ситуации все не так плохо, как кажется. Просто непривычно. Ну, сложилось так, что братья ее теперь как девушку воспринимают и хотят от нее того же. Это же вовсе не значит, что она с ними переспит. Просто отношения станут иными. И пусть Илья заявил о серьезности своих чувств, он всегда был ветреным.

— Скоро они перестанут нуждаться в моей крови, — сказала Ева хмуро. — Возможно, после этого все придет в норму.

— А если нет?

Ева пожала плечами. Откуда ей знать? Она устала думать обо всем этом.

— А как же тот вампир, от которого ты слюни пускала? — безнадежно спросила Алиса, не желая закрывать тему. — Ной, кажется? Он еще рано утром звонил. Ты тогда чуть не рехнулась от счастья, разве нет? Может, он чем-то поможет?

Но увидев, как болезненно переменилась в лице Ева, поняла, что с Ноем тоже не все просто.

— Так что с ним? — мягче повторила она. Ева отвернулась, уставившись на платок, что снова отняла от шеи. К изумлению Алисы рана от укуса выглядела едва ли ни лучше, чем у нее самой на плече. А ведь Исаия укусил ее больше суток назад. — Ев?

— У него есть девушка, — резко отозвалась девочка, продолжая гипнотизировать клочок ткани. Больше на вопросы подруги она не отвечала.

…

От Измаила Исаия вернулся под вечер. Дом встретил его запахами мяса и яблок, печеного теста и картофеля. Пройдя на кухню, парень обнаружил причину приятных ароматов: Алиса и Ева, оккупировав кухню, пекли пирожки. Девочки негромко переговаривались, обсуждая предстоящую практику в институте. И вместе они смотрелись как две противоположности.

Алиса была выше Евы, тоненькая и изящная в своем летнем платье, словно фея. Белокурые волосы, солнечно-золотистый загар, большие ярко-синие глаза, пусть последнее и заслуга контактных линз. Красавица. Бесспорно, красавица даже на самый взыскательный вкус.

Еве до эталона красоты не хватало роста и, пожалуй, женственности. Волосы ее переливались всеми оттенками благородного каштана, но собраны были в небрежный пучок на затылке; кожа сияла фарфоровой белизной, но с плеч свисала старая, растянутая футболка Илии. Которая, впрочем, не скрывала соблазнительных изгибов фигуры. Не скрывала от Исаии, по крайней мере. И тот факт, что он вообще обратил на это внимание, говорило не в его пользу.

— Исаия! — обернувшись, заметила его Ева. Голос ее звенел от облегчения.

Правильно считал Измаил — не доверяла она ему, ох, не доверяла. И боялась. Смешно только, что страх этот был больше за окружающих, чем за себя.

С руками в муке она едва ни подбежала к брату, вглядываясь в лицо, будто в поисках новой проблемы или тревоги, но Исаия встретил ее краткой, спокойной улыбкой.

— Чего опять хотел Измаил?

Исаия на мгновение отвел глаза, раздумывая над своей беседой с князем.

— Илия у себя? — спросил он вместо ответа.

— Да, спит, — нахмурилась Ева. — Ему на работу в ночную смену.

— Пойду разбужу его, тогда и поговорим, — решил парень. Он уже повернулся к выходу, когда заметил страх в глазах сестры. — Измаил всего-навсего сделал нам интересное предложение и ничего больше, — успокаивающе сказал он, ласково погладив ее по щеке.

Ева моментально смутилась. Бросив панический взгляд в сторону подруги, она отступила, избегая ласки. Это простое действие едва не спровоцировало Исаию сделать нечто большее — так захотелось притянуть Еву к себе и… и что? Шокировать Алису их первым поцелуем?

«А мне не все ли равно?» — задался он мимолетным вопросом и тут же выбросил мысль из головы. Задержись она в нем хоть на мгновение, и Исаия все же шагнул бы к сестре — так хотелось прижаться к ее губам.

Из кухни он вышел твердо и лишь немного поспешно.

…

— Переехать в общину? — задумчиво протянул Илья, наблюдая, как Ева растерянно вертит в руках новенькую пластиковую карту, на которой, к слову, оказалось чуть более трехсот тысяч рублей — ее плата за обращение Илоны с учетом всех вычетов. Обращение оплачивал один из аристократов, в данном случае Гунар. Какой-то процент отводился князю, еще какая-то часть общине. Источнику, как таковому, выплата не положена, но здесь уже Измаил изменил правила, отчислив ей из своего кармана.

Выслушав объяснения Исаии, Ева испытала неловкость. Может быть, она все же ошибалась на счет Измаила? По крайней мере, жадным он не был.

— Да, — подтвердил Исаия. — Если вы не знали, за нами идет постоянное наблюдение. Ева слишком ценна, а на территории Агарта достаточно шпионов. В общине ты будешь в полной безопасности. Измаил не настаивал на нашем переезде раньше, но этим утром была попытка похищения.

— Меня пытались похитить? — изумилась Ева с тенью недоверия. — А почему я не в курсе?

— Потому что Ной знает свое дело.

Ева опустила глаза обратно на карту. Почти против воли она почувствовала радость, но вместе с тем и печаль. Ной всего-навсего выполнял свою работу.

На что она еще надеялась?

— Этот Ной — он кто? — тут же спросила Алиса. Из Евы вытянуть ничего не удалось, но, может, Илья и Исаия что-то про него расскажут?

— Он начальник охраны при князе Измаиле, — частично оправдал ее надежды Исаия.

— Охраны? — удивилась Алиса. — А вампирам нужна охрана?

Брянцевы, как по команде, переглянулись. Тот, кого охрана якобы должна охранять, нуждался в ней меньше всего. Тут, скорее, от Измаила следовало защищать, не наоборот.

— Только тем, у кого полно врагов, — в конце концов, заключила Ева. — У правителей их полно.

— Если мы начнем жить в общине, наблюдение снимут, — вернулся к исходной теме разговора Исаия. — Мы сможем лучше понять их порядки. Заведем знакомства, и под рукой всегда будут доноры.

— Ты нас будто уговариваешь согласиться, — подпер щеку рукой Илья.

— Я считаю, что нам следует согласиться.

— В самом начале ты первым отказался, когда Измаил предложил переехать, — припомнила Ева. Исаия кивнул:

— Потому что тогда было опасно к ним соваться, сейчас — другое дело. Мы готовы.

— Не думаю, что надо… — заикнулась было Ева, но Илья вдруг просто сказал:

— Согласен.

И девочка с возмущением поняла, что оказалась в меньшинстве.

…

Последние два дня перед практикой в университете пролетели для Евы в суматохе и нескончаемом стрессе: Исаия при поддержке Ильи надавил на сестру и вынудил ее согласиться с переездом, после чего немедленно занялся перевозом вещей — в первую очередь вещей самой Евы, чьи сумки до сих пор не были разобраны. Алиса, как назло, ничем подругу поддержать не могла, окунувшись в выяснения отношений со своим парнем, итогами которых все чаще были слезы и новые обиды, щедро разделенные с той же Евой. Несколько неприятных часов девочка пережила и в последней беседе с хозяйкой своей бывшей квартиры — та устроила настоящий скандал при виде перепачканных кефиром стен в прихожей. Пришлось заплатить за порчу имущества.

Еще обидней оказалась встреча с Валентиной Петровной. Начальница не только уволила Еву, но и, заметив на ее шее следы от укуса, разразилась гневной проповедью о падении нравов молодежи и Евы в частности. Тот факт, что ее слова наверняка слышали бухгалтер, одна из девочек-продавцов и черт знает сколько покупателей, даму не смутило. Красная как рак Ева едва не плюнула на зарплату, лишь бы сбежать от позора и косых взглядов.

Но всему приходит конец. Закончились и неприятные дела. Наступил понедельник, и к десяти утра девочки отправились в институт.

Агарский филиал Государственного Университета Путей и Сообщения располагался в старой помещичьей усадьбе семьи Строцких, потомок которых, к слову, занимал пост ректора, как и его отец до него. За десятилетия здание неоднократно перестраивали и достраивали — ныне оно представляло собой главный корпус в три этажа с двумя двухэтажными пристройками, образующими полукруг. Белоснежная побелка, лепнина, арочные окна — стиль девятнадцатого века старательно сохранялся из года в год, пусть по мнению Евы оно того и не стоило. Лично ей здание института снаружи напоминало советский музей. Хорошо хоть внутри все было вполне современно.

На учебу девочек подвез вернувшийся с ночной смены Илья. Перед поездкой Еве пришлось поделиться с ним кровью, что она делала, доверившись мнению Измаила, все реже и реже — один-два раза в сутки и лишь по паре глотков. Благодаря этому к ней вернулась бодрость и почти полностью отступила слабость. Ева была довольна.

— Я буду спать, так что звони Изе, — на прощание предупредил сестру Илья. — Одна не возвращайся.

— Да-да, — отмахнулась Ева, выбираясь из машины вслед за Алисой.

— Ев, я серьезно, — резко одернул ее старший брат. — Ты слышала: тебя пытались похитить. Мы не знаем, когда это может случиться снова.

Ева слышала, но серьезно отнестись к этому у нее не получалось. Похищение казалось дурной шуткой, чем-то нереальным, за пределами ее уютного мирка. Но все же она пообещала позвонить Исаие для спокойствия Ильи.

— Чудно! — удовлетворенный обещанием, улыбнулся он ей и крикнул, прежде чем тронуться с места: — Люблю тебя!

Ева дернулась, наградив брата яростным взглядом. Еще одним поводом для стресса на выходных стала эта его новая игра — говорить ей «я люблю тебя» по поводу и без. Бедная девочка краснела, смущалась, убегала и даже жаловалась Исаие. Но Илью ее реакция явно веселила, а Исаия почему-то не видел в этом ничего плохого.

— Мне послышалось, или он только что…

— Да, — сквозь зубы подтвердила Ева, ухватив подругу под локоть. — Алис, только ты не начинай ладно? Мне и без этого фигово.

— Накинутся они на тебя когда-нибудь, — посетовала Алиса, но тему все же нехотя оставила.

Девочки вместе поднялись на второй этаж главного корпуса и уже там разошлись по своим группам.

— Не сверкай, — предупредила Алиса. Ева не ответила, но поправила рукав тонкой рубашки. Под ним, на сгибе локтя левой руки, горел свеженький укус от Ильи. К сегодняшнему дню Ева окончательно перестала доверять брату брать кровь из более интимных мест — все чаще он стал распускать руки.

Аудитория оказалась практически пустой. Из двадцати трех одногруппников присутствовало пока лишь семеро: коротышка-приколист Женек, рассеянно слушавший его красавец Давид, тихая и незаметная Ольга Перунина, неразлучные подружки Вера, Аня и Лия, и с ними в меру красивая, но не в меру заносчивая Иезавель (или просто Лиза).

Ева вздохнула: ни с кем из присутствующих она не общалась. Тем не менее, простая вежливость требовала радостно всех поприветствовать, что девочка и сделала.

— Сто лет жить будешь! — обернулась Иезавель, взметнув блестящие от обилия лака кудряшки волос. — Мы как раз о тебе говорили.

— С чего вдруг? — в легком недоумении подошла к ним Ева. Перевела взгляд на Лию, Аню, а потом и Веру — все трое заговорщицки улыбались, словно знали некий грязный секретик.

Ева снова, без надобности, поправила рукав рубашки.

— Тебе сейчас сколько лет? — задала в свою очередь вопрос Иезавель.

— Шестнадцать. А что?

Девочки торжествующе переглянулись.

— Я же говорила! — воскликнула Лия, не сдержав эмоций.

— В чем дело? — снова спросила Ева.

— Я видела тебя в «Зове», — объяснила Иезавель нарочито скучным голосом.

— И что?

— Нам интересно, с каких пор в элитный вампирский клуб пускают малолеток, — снова влезла Лия. Ева равнодушно пожала плечами, не зная, что придумать. Волнение ушло, едва зародившись. Ее всего лишь видела в клубе — ерунда, по сравнению с остальным.

— Повезло, вот и все, — в конце концов, сказала она, уже собравшись отойти, но Иезавель не позволила.

— Да ладно тебе, Ева. Признавайся, — с нажимом не попросила, но скорее потребовала та. — Я слышала, как официант с охранником обсуждали тебя. У тебя есть универсальный пропуск. Где такой достать?

— «Пропуск»? — замешкалась Ева, не сразу сообразив, что речь идет о подвеске-пауке.

— Кто тебе его достал?

Помянув недобрым словом персонал «Зова», Ева постаралась увести разговор в другое русло:

— А ты, Лиз, как сама туда прошла?

— Мне восемнадцать, — отмахнулась Иезавель, наградив Еву пристальным взглядом. — Мои знакомые много раз пытались попасть туда, но удавалось это одному или двум. Я хочу этот пропуск. За сколько отдашь?

Ева поморщилась. Вот за такой подход она и недолюбливала Иезавель. Та упрямо считала себя пупом земли, для кого просто не существует слова «нет». Но врать ей о «пропуске» девочка не решилась — кто знает, что еще услышала Лиза от словоохотливых работников клуба.

— Я не знаю, о чем ты, — в конце концов, подобрала слова Ева. — Меня провел друг. Вот и все. Возможно, «пропуском» назвали именно его.

— Друг, значит? — нехорошо прищурилась Иезавель. — И насколько он тебе близкий друг?

— Лиз, без обид, но это уже не твое дело.

— У тебя ведь парень есть, — вступила в разговор Лия, — Барышев Артур со второго курса, да?

— Нет, мы ему ничего не скажем о твоем друге, конечно, — поддержала ее Вера, накручивая на палец прядь коротких русых волос. — Ты только проведи нас в «Зов», ладно? Всегда мечтала там побывать.

«Они меня шантажируют?» — уже не слушая ее, обомлела про себя Ева. В голове не укладывалось.

— Вернее, о них, — улыбнулась подружкам Иезавель. Еве ее улыбка показалась скорее оскалом. — Я вам не говорила? Два красавчика подрались из-за нашей скромной Евы. Представляете?

— Ничего себе «скромная»! — захихикала Аня.

— Вампир только один твой «друг» или оба? — вкрадчиво поинтересовалась Лиза. — Схлестнулись они на равных.

Еве это быстро надоело. Хихиканье Ани, провокационные вопросы Иезавели, насмешливые взгляды Веры и Лии, и тишина со стороны остальных — прислушивались, не иначе. Второго позора, как на работе, допустить было нельзя.

— Значит, так, — не скрывая раздражение, заговорила Ева, — во-первых, с Артуром мы расстались, и моя жизнь его больше не касается. Во-вторых, нет никаких пропусков, а я сама провести никого не могу. В клуб меня пустили из необходимости, и больше таких исключений не будет, — отрезала она. — Так что ничем не могу помочь.

Конечно, Иезавель такой ответ не устроил, но Еве было плевать. Она обогнула настырную однокурсницу и заняла одно из ближайших к преподавательскому столу мест. Вскоре появился Валентин Афанасьевич, руководитель практики, и от Евы окончательно отстали.

Увы, лишь на время.

45 глава

О предстоящей практике Ева знала лишь то, что их отправят собирать материал на местные предприятия. Валентин Афанасьевич дополнил эти познания, представив группе план предстоящей работы: студентам раздали тонкие книжечки, которые предстояло заполнять на протяжении месяца, объяснил как это делать, когда и где, предупредил о сроках сдачи и защите, пригрозил ленивым неприятностями и торжественно разрешил беспокоить его глупыми вопросами каждые вторник и пятницу, в которые, к слову, явка была обязательна. В заключение руководитель насмешливо предложил юным дарованиям попытаться найти для себя предприятие самостоятельно. Остальных ждал бетонный завод.

Весть о заводе группу не обрадовала. Большинство рассчитывали протирать штаны и юбки в деловых офисах, но, увы, первокурсникам выбирать не приходилось. Преподаватели и вовсе считали первую практику скорее пробной, нежели настоящей, а для такого любое место сойдет.

Разочарованным деткам Валентин Афанасьевич дал пару дней на определение. В среду будут составлены списки, и менять их он никому не позволит. На этом встреча подошла к концу, студенты были свободны.

Ева заблаговременно написала смс Исаие, и тот уже ждал ее в машине. Девочка поспешно покидала документы в пакет и поспешила к выходу — очень ей не нравился взгляд, которым буравила ее Иезавель.

Предчувствие не обмануло: Лиза немедленно ее окликнула. Ева притворилась глухой и одной из первых покинула здание. Алиса задерживалась, ждать ее девочка не рискнула и, мысленно попросив у подруги прощения, нырнула на переднее сиденье автомобиля братьев.

Исаия смерил запыхавшуюся сестру нечитаемым взглядом, чему способствовали солнцезащитные очки. Без них в ясный день вампиры-оборотни были словно полуслепыми.

— Освободилась?

— Да, привет, — позволила себе выдохнуть Ева. — Нас на бетонный завод хотят отправить, представляешь? Целый месяц пыль глотать!

Исаия ответил не сразу, аккуратно выводя машину со стоянки.

— Ты не сможешь пойти.

— То есть как?

— Завод — закрытое предприятие, соглядатаи не смогут последовать за тобой.

— «Соглядатаи»?

— За тобой круглосуточно следят, Ева, — с раздражением напомнил Исаия, на мгновение оторвав взгляд от дороги.

— И что? — закатила глаза девочка. — Ну, подождут меня за пределами завода пару часиков, не переломятся.

— Ты действительно не понимаешь? Измаил со всех шкуру спустит, если с тебя хотя бы волосок упадет.

— Не утрируй.

— Я преуменьшаю, балда, — невесело хмыкнул Исаия. — Он пообещал запереть тебя в общине, если придется. Обычно так и делают, кстати.

— Ты что, с ним согласен? — насторожилась Ева, уловив в голосе брата знакомую интонацию.

— Я сам тебя запру, если только так ты будешь со мной, — резко отозвался Исаия. Но сообразив, что именно сказал, поморщился: — В безопасности, я имею в виду.

Ева ничего не сказала. В напряженной тишине они проехали две улицы. На третьей Исаия не выдержал:

— Забей ты на эту практику! Будут другие, тебя еще от них тошнить начнет.

— Я не хочу ломать свою жизнь на радость Измаилу, — процедила Ева, уставившись в боковое окно, где на полной скорости проносились обычные люди с совершенно обычными проблемами. Все чаще девочка ощущала себя будто за стеклом от них, за пределами нормального мира.

— Завод необязателен, так? — припомнил Исаия. Ева нехотя кивнула. — Найдем другое место. Хочешь, возьму тебя к себе?

— А можно?

— Я договорюсь, — пообещал Исаия не столько сестре, сколько себе. Начальник терпеть не мог практикантов и принципиально их к себе не брал. Придется долго и настойчиво уламывать его сделать исключение. Как-нибудь.

— Спасибо! — просияла Ева. От дурного настроения не осталось и следа. Исаия только головой покачал, чувствуя на душе тепло и облегчение. Ева снова улыбается, и он счастлив.

Счастлив так легко и эфемерно, как мог лишь безнадежно влюбленный.

Поддавшись секундному порыву, Исаия накрыл ладонь сестры своей. Когда Ева никак не возразила, он осмелился поднести ее руку к губам и поцеловать костяшки — быстро и буднично, словно в этом нет ничего странного. Словно и не у него вовсе перехватило дыхание в страхе, что она вырвется или оттолкнет. Словно это не он, а кто-то другой — Илия, например — прячет жажду за маской легкомысленного флирта и тоску за уверенными словами.

Ева тихонько вздохнула. Исаия не решился посмотреть на нее. А девочка меж тем видела, как у брата нервно дернулся кадык, а пальцы, что удерживали ее руку, мелко, едва заметно дрожали. Это был не Илья, кто флиртом жил и дышал. Исаия не любил проявлять нежность и сейчас делал это неуверенно и даже неловко, отчего у Евы едва слезы на глазах не навернулись — столь болезненно искренне это было.

Во всем, что делал Исаия, он был серьезен. И в любви тоже.

Месяцев семь назад он расстался с девушкой, с которой встречался без малого три года. Казалось, дело шло к свадьбе. Но случилось нечто, и о Лене он больше не упоминал, а новую заводить не спешил. Ева не знала причины, не знали и родители. В курсе был лишь Илья.

Потому что сам стал причиной этого разрыва.

Исаия всегда высмеивал отношения брата с девушками — слишком поверхностными те были, слишком ненадежными, пустыми. Его собственная красавица Елена, не в пример подружкам Ильи, не курила, всегда отвечала на звонки, ни с кем не флиртовала и при этом была веселой, остроумной, из хорошей семьи. Мечта, которую грех не взять в жены.

Как раз из-за желания Исаии жениться у братьев вышел спор, и Илья уверенно заявил, что соблазнить Лену будет не сложнее, чем любую другую. Дело едва не дошло до драки. Но обошлось. И даже почти забылось.

Пока на Дне Рождения близнецов Исаия не застал Лену с братом. Нет, Илья вовсе не опустился до того, чтобы переспать с девушкой брата, он и с друзьями никогда так не поступал. Просто доказал свою правоту.

Лена нарезала закуску для гостей, когда с балкона вышел Илья. Исаия в этот момент как раз собирался зайти в ванную. Парни увидели друг друга, но Лена — нет. Она стояла спиной к Исаие. И Илья решил действовать.

В этот день близнецы были похожи как никогда: в одинаковой одежде, с почти идентичными прическами, даже одеколон использовали один на двоих. Илья много раз видел, как Исаия опускал руки на плечи Лене, и легко повторил его действия, мягко прильнув щекой к щеке девушки. Лена ничего не заподозрила. Они негромко обменялись парой фраз, и Лена по-прежнему была уверена, что находится в руках Исаии.

А потом Илья спросил, лаская ее ухо теплым дыханием, что бы она сделала, если бы он признался, что является Ильей. Девушка заливисто засмеялась, повернулась к парню и порывисто его поцеловала. Илья на поцелуй не ответил, отстранив от себя Лену, но ее это не смутило.

— Всегда мечтала попробовать с близнецами, — жарко прошептала она. — Я заметила, как твой брат смотрит на меня. И, знаешь, я не против, Исаия.

В защиту девушки можно было сказать, что она перебрала с алкоголем, но это было не так. Или что мало кому удается различить близнецов, но Ева, например, не обманывалась, а Лена встречалась с Исаией уже больше трех лет. Проклятье, можно было во всем обвинить Илию! Но он, как назло, в сторону Лены и не смотрел никогда. И даже тогда, полупьяный, и не подумал целовать девушку своего брата. Невесту.

Для Исаии это стало больше, чем неприятным сюрпризом. С Леной он в тот же вечер порвал: без оскорблений и обвинений просто вошел на кухню и попросил уйти. Из его жизни.

С тех пор Исаия заводил интрижки, но девушек всегда держал на расстоянии.

…

Наступил вечер — теплый и ласковый, предвещающий ясную, бархатную ночь. Ева хотела бы им насладиться, но вместо неспешной прогулки ее ожидал новый дом — тот, что под землей.

С порога она оказалась в большой, словно средневековой, гостиной: пол выложен деревом, стены — грубым, природным камнем, над головой тяжелая кованая люстра, под ногами ковры из шкур животных. Каких именно — Ева даже не стала гадать. Ей было все равно.

Сделав шаг, девочка тут же споткнулась о собственные сумки, сваленные братьями прямо на входе.

— Пустовато, — безрадостно констатировала она, потирая ушибленный палец на ноге.

— Это не типовая квартира, как у остальных, а апартаменты для особых случаев, — деловито сообщил Мафусаил. — Исаия избавился от мебели, завтра вам доставят другую.

Еве он представился исполняющим обязанности коменданта жилой части общины. Низкорослый вампир с по-татарски широкими скулами и карими глазами, он оглядел гостиную, словно в поисках несуществующего изъяна, быстрым шагом прошел к тяжелой портьере справа от входа и, сдвинув ее, продемонстрировал скрытый маленький холл на три двери.

— Твоя комната, — распахнул центральную Мафусаил. Это оказалась спальня, более того, полностью обставленная. Не по размеру большая кровать занимала треть комнаты, на всю стену справа растянулся шкаф-купе с зеркальными дверьми, слева туалетный столик с пуфиком, напротив кровати висел плазменный телевизор, пульт от которого дожидался своего часа на прикроватной тумбе, рядом с вазой с шикарным букетом из аметистовых ирисов и белоснежных калл. В тон этим цветам была выполнена вся спальня: стены ненавязчивого фиолетового оттенка, мебель из беленого дуба.

Красиво и уютно, но Ева лишь зябко передернула плечами.

— А кухня здесь есть? И санузел?

— Там, за портьерой, в противоположной стене, — рассеянно ответил Мафусаил, проверяя, работают ли светильники и телевизор.

— Очень мило, — пробормотала Ева и тут же вздрогнула, когда ей на плечи неожиданно опустились холодные руки.

— Ну, что это мы снова такие недовольные, мм? — привлек ее к себе Илья. Ева устало оглянулась на брата. Высвободившись, она посмотрела ему за спину:

— А Исаия где?

Близнецы оставили ее на попечение Мафусаила прямо перед осмотром нового жилья. Одному позвонили по телефону, другого окликнули знакомые. Ева должна была порадоваться, что братья так быстро освоились в общине, но отчего-то это ее лишь раздражало.

— Я его не видел, — отмахнулся Илья. Пройдя в комнату, он сел на кровать, а затем и вовсе лег, заложив руки за голову. Закончив с инспекцией, Мафусаил бросил взгляд на Илью и сообщил, что если ни у кого нет вопросов, он пойдет по своим делам.

Вопросов не было.

Оставшись наедине с братом, Ева поджала губы. У него был слишком прямой взгляд, тяжелый, пристальный, нахально открытый. Илья больше не прятал от нее свои желания и мысли. Черти плясали там, среди грозовых туч его радужки, Ева почти слышала их смех.

И смеялись они над ней.

Она всегда знала, что оба ее брата привлекательны. Исаия умный и надежный, Илья веселый и отзывчивый. Всех их качеств не перечесть. Ева всегда думала, что любая девушка будет счастлива рядом с ними.

«Счастливица, счастливица!» — смеялись черти в глазах Ильи. А сам он вытягивался на кровати, позировал. Перекаты мышц под тонкой майкой заставили Еву покраснеть. Илья улыбнулся.

Красивый. Нет смысла это отрицать.

Его улыбка стала шире, а дьявольский взгляд держал, как на привязи. Как на привязи держало и собственное упрямство. Илья флиртовал. Ева не раз видела, как он то же самое проделывал с другими. Ева помнила их улыбки, их смущение, их интерес и моментально вспыхивающую страсть.

Она помнила все это и потому все сильнее поджимала губы.

— Ева…

Нет, она не станет играть в его игры. Даже если в горле пересохло лишь оттого, как Илья произнес ее имя — протяжно, чувственно и почти… почти благоговейно, словно имя святыни, а не сестры.

Ева повернулась уйти. Она успела лишь взяться за дверную ручку, когда по обе стороны от ее лица, на дверь, вдруг легли его ладони.

Сердце ухнуло в район живота скорее от неожиданности, чем от страха. Слова брата, холодком коснувшиеся ее затылка, высвободили рой мурашек:

— Не игнорируй меня.

— Я хочу посмотреть кухню. Дай мне выйти.

Илья придвинулся ближе и тяжело, устало вздохнул:

— Неужели это так трудно — влюбиться в меня? Ты просила дать тебе время, но это просто твой способ убежать, да?

«Способ убежать»? — возмутилась Ева. Она убегала? После всего, через что она прошла? После всего, что позволила себе и ему?

Убегала?!

— Уж, извини, что не бросаюсь тебе на шею, — вышло резко. Лопатки свело от напряжения. Ей ужасно хотелось сказать что-то еще более едкое.

— Я настолько тебе неприятен? — вдруг тихо и неуверенно спросил Илья. Странная надломленность в его голосе остудила злость в Еве, оставив лишь растерянность.

Не этого она ожидала.

Илья должен был настаивать, требовать, флиртовать или даже просто действовать, но никак не чувствовать себя неуверенным. Только не он! Не ее красавец-брат!

Рывком Ева развернулась к нему. Запрокинула голову, чтобы заглянуть в глаза — серые, как грозовое небо.

«Такие же, как и у нее самой», — эта мысль не оставляла.

— С чего ты это взял?

— А может, ты ненавидишь меня?

— Нет!

Илья улыбнулся — натянуто и горько — и отступил. Он опустил руки, давая Еве свободу, отошел и сел обратно на кровать.

— Да, черт дери, люблю я тебя! — с досады топнула ногой Ева и покраснела от собственных слов. И почему разговор свернул в такое русло? — Люблю, слышишь?!

— Я могу чувствовать ложь, Ева, — мягко напомнил Илья. Казалось, он вот-вот заплачет. Немыслимо.

В три шага Ева подошла к брату, наклонилась, обхватив его лицо ладонями, и поцеловала — крепко, едва не поранив губы о его клыки.

— Доволен? — спросила она, старательно пряча стыд за раздражением. Илья не ответил, а Ева, растеряв всю смелость, не смела поднять на него глаза.

Если бы она только знала, как мило сейчас выглядит, его маленькая стеснительная сестренка. И если бы она знала, как забавно ее дурачить, заранее предугадывая реакцию. Дразнить ее и следом успокаивать — это с детства вошло в привычку у Ильи. Исаия всегда называл это проявлением изощренного садизма, но что он понимает. Илье просто нравилось играть с Евой. И, почему-то, только с ней.

46 глава

— Я все же пойду, — пробормотала Ева, не выдержав молчания Ильи. И тут же ойкнула, когда он, поймав ее за плечо, лег на кровать, увлекая сестру за собой.

Вопреки ожиданию, Ева не возмутилась, не попыталась бороться или вырываться. Напротив, она притихла, покорно лежа на спине, под тяжелой рукой Ильи, и растерянно моргала, ловя свое отражение в темно-серых глазах. Он лежал рядом на боку, улыбаясь ей странно открыто, интимно.

— Ты притворялся, — констатировала она негромко. Вместо ответа Илья погладил ее по голове, как часто делал в детстве, когда очередная его шутка приводила к ее слезам.

Но теперь Ева не ребенок, и шутки могли стать куда интереснее.

Илья провел ладонью по длинным шелковистым прядям — они длинные у Евы, ниже талии, тяжелые, густые. Он убрал их с ее лица, а она отвернулась, уставившись в потолок. Сердце колотилось как бешеное, и никак не получалось его успокоить.

— Мне от этого не сбежать, да?

— Неа.

— В ту ночь, после обращения… — она остановилась, не зная стоит ли продолжать. Илья сгреб ее волосы в горсть и пропустил сквозь пальцы, любуясь игрой света. Ева закрыла глаза. Последующие слова вышли с придыханием: — Знаешь, я думала, что вы с Исаией стали монстрами.

Илья замер, но через пару мгновений вновь зарылся пальцами в тяжелые пряди.

— А теперь? — спросил он, приподнявшись на локте — нависнув над ней.

— А теперь… — прошептала Ева и запнулась, почувствовав на коже влажную ласку его языка. Она дернулась, и рука брата сомкнулась на ее волосах. Сердце грозило пробить грудную клетку, все осознанные мысли смыло волной дрожи, оставив в голове гулкую пустоту.

— Продолжай, — его шепот тягучим медом пролился ей в губы. — Мне интересно.

Ева затрепетала. Было что-то первобытное в тех ощущениях, что вызывали в ней действия брата. Его рука, крепко державшая ее за волосы — в шаге от боли, в шаге от насилия. Его сила, его мощь давили на нее, подминали под себя, требуя подчинения. Сладкого подчинения, отдавшись которому — Ева была уверена — уже не захочешь иного.

Она открыла глаза, призывая все свое упрямство сказать именно то, что хотела. И она сказала:

— Думаю… ты всегда им был. Монстром. А теперь ты вампир и больше не скрываешь этого.

— Какая занятная мысль, — хмыкнул Илья, проведя губами по чувствительному месту у нее за ухом. Если его это и задело, виду он не подал. — Иди ко мне, — обхватив Еву за талию, он перевернулся, уложив девочку на себя. Длинные волосы занавесом опустились вокруг их лиц, словно скрыв от всего мира.

«От всего мира» — Илье понравилась эта мысль.

Ева не сопротивлялась. Уже нет. Она, наконец, вымоталась. Страхи и сомнения осели в душе стылым пеплом, уступая место огоньку страсти, что каждым своим действием, каждым словом разжигал в ней Илья.

Она пылала лицом, глядя в лицо брату, плавилась там, где он ее касался. И пусть где-то глубоко внутри по-прежнему ныло раненное Ноем сердце, голосок в голове уже не вопил так рьяно о табу и кровосмешении. А ужас от возможности пойти дальше — он будоражил.

Может, Еве и правда лучше сдаться? Уступить желанию братьев и своему желанию тоже?

…

Исаия, как никто другой в целом мире, знал своего брата. Харизматичный, душа компании, с отлично подвешенным языком, готовый всегда прийти на помощь… и в то же время, злопамятный, маниакальный, тяготеющий к манипулированию и по-детски жестокий. Исаия с детства старался контролировать Илию — для его блага и для блага окружающих. Но сейчас, когда Еве нужна была помощь, он медлил.

Исаия вернулся, как раз когда уходил Мафусаил. Они столкнулись с ним в коридоре, и по отсутствующему выражению лица последнего, Исаия догадался: Илия снова взялся за свои игры. Однако, услышав из гостиной их с Евой разговор, он остановился.

Остановился, потому что Илия сделал то, чего не решался сделать Исаия: соблазнил.

Илия вынудил Еву признать свою любовь ее к нему. Надавив ей на жалость и поставив под сомнение ее чувства, он подтолкнул их сестру доказать обратное.

И она поцеловала его. Поцеловала как мужчину, а не брата. Сама поцеловала. Исаия сомневался, что смог бы заставить ее. Но Илия всегда находил подход к их сестре.

— Ты не вмешаешься? — вдруг прозвучал вопрос от Ноя. Когда он объявился, Исаия не заметил. И, да, он не вмешался. Он хотел, чтобы Ева переступила эту черту. Пусть даже с Илией.

Ной наградил старшего из близнецов взглядом, отдаленно напоминающим скорбный, и сделал то, что велел долг перед Евой: он вмешался.

Оглавление

Пролог

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава

19 глава

20 глава

21 глава

22 глава

23 глава

24 глава

25 глава

26 глава

27 глава

28 глава

29 глава

30 глава

31 глава

32 глава

33 глава

34 глава

35 глава

36 глава

37 глава

38 глава

39 глава

40 глава

41 глава

42 глава

43 глава

44 глава

45 глава

46 глава Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg