«Исповедь пленницы»

Я убийца. Я тридцать лет убивала его, а он умер только сейчас. Тридцатилетняя война… Я победила в ней. Хоть и сама едва не умерла. Нет, сначала расскажу про свою жизнь с ним: детство, отрочество, юность и зрелость.

Ближе него у меня никого не было. Я просто себя без него не помню. На фотографии бабушка и дедушка держат меня на коленях — разряженную, в огромных бантах, из которых торчат два жидких хвостика, все важные, как чрезвычайные послы великих держав. А он ухмыляется, весь в умилительных ямочках и складках — портит все впечатление, и от торжественности момента ничего не осталось… Он умел превращать молитву в фарс — мгновенно и бесповоротно. Он превратил в скверный анекдот мою первую любовь, высмеял мой первый сексуальный опыт, испортил всю мою личную жизнь. И заставил–таки меня измениться — на его вкус!

Его любимое занятие — счастливое тупоумие, удовольствие без границ и радость без правил. Ему наплевать на последствия. А утром у меня будет болеть печень и трещать башка от съеденного и выпитого вчера, будет неловко слушать, как я бессовестно тамадила весь вечер и смешила гостей, задвинув в угол привычного массовика–затейника. А ведь это он меня заставляет, а я лишь покоряюсь его воле — у него огромная власть надо мной! — и по ночам мне мучительно стыдно за свое поведение… Он заставляет меня рассказывать байки, отпускать шутки, нести ахинею и одним появлением вызывать ликование: «Приве–е–ет!!!».

А я не клоунесса! Со мной, может, до сих пор еще никто не знаком, даже старые друзья! Но он диктует мне стиль! Он уверен, что «шутки юмора» мне больше подходят, и в его компании я хохочу, словно африканская гиена. Женщины, свободные от такой «любви и заботы», от этой чертовой узды, могут быть какими их душе угодно: мрачными, стервозными, слезливыми, сентиментальными, плаксивыми или хихикающими идиотками, а я… Расшибись в лепешку, но будь умной, ироничной, веселой и экстравагантной, потому что для него только это приемлемо. А я соглашаюсь, я всегда с ним соглашаюсь. Потому что он сильнее.