«Будни драконоборцев»

Будни драконоборцев (fb2) - Будни драконоборцев 614K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктор Евгеньевич Папков

Виктор Папков Будни драконоборцев

— Смотри, драконы летят!

— К монархии, однако…

КОРОТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ

К сожалению, в последнее время все чаще и чаще приходится констатировать факт, что извечное противостояние рыцаря и дракона все меньше и меньше занимает умы наших сограждан. Хлынувший, благодаря научно-техническому прогрессу, поток новой информации вызывает стремление постоянно пробовать нечто новое. Но на поверку якобы новое оказывается поверхностным, не затрагивающим самой сути — только формой, но не содержанием. Так поставленная у дороги декорация, фанерный щит, может вызвать восторг при первом взгляде. Но в этой декорации нельзя жить. В нее даже нельзя просто войти, исследовать ее комнаты, нельзя представить историю этой декорации, представить, кто в ней жил раньше. В декорации нет тайны, ее нельзя разгадывать, о ней невозможно мечтать, за нее невозможно биться, из-за нее невозможно страдать. Быть может, когда-нибудь это новое воплотится в существующее, в настоящее, наполнится дыханием и биением сердец. Но это еще только будет. Точнее — это может быть. Но сколько таких декораций исчезнет, сгорит, рассыплется самостоятельно или будет просто разобрано для того, чтобы из освободившегося стройматериала можно было сколотить новый фанерный щит. Лишь единицы новых тем смогут выжить и занять достойное место.

К счастью, теме «рыцарь — дракон» или «рыцарь — дракон — принцесса» уже не требуются никакие проверки временем. Эта тема — как прекрасный алмаз, ограненный множеством героев в различных мирах, великолепных авторов и их благодарных читателей. Кажется, вы прекрасно знаете эту драгоценность. Но стоит на минимальный угол повернуть ее, стоит свету чуть иначе отразиться в гранях этой темы, стоит только вам подойти к ней с немного другим настроением — и вы будете поражены заново раскрывшимися глубинами. Любовь и доблесть, страх и смерть, дружба и предательство; комедия, трагедия, детектив, исторический роман, лирика… и все это спрятано в, казалось бы, таком привычном нам сюжете! И как можно самому, добровольно отказаться от всего этого богатства? Как можно утверждать, что эта драгоценность устарела, что тема вычерпана до дна и бесполезно разрабатывать ее дальше, бесполезно пытаться найти в ней что-то ранее не найденное? Как?! Только по незнанию. Таков наш ответ на эти вопросы.

Вот почему мы взялись за составление этого сборника. На первый взгляд, истории, включенные в него, не имеют между собой ничего общего. Герои никогда не встречались друг с другом, они живут в разных мирах, в совершенно разных эпохах. Но не торопитесь делать выводы. Приглядитесь. Перечитайте. Подумайте. Вспомните сказки, которые читали вам в детстве. Представьте себе сказки, которые вы читали или будете читать своим детям. И тогда внезапно, когда сами будете меньше всего этого ожидать, вы увидите глубину бесконечного единоборства. Все бесчисленные грани разом. Не бойтесь — смелее берите этот алмаз в свои руки. Играйте с ним, любуйтесь им. Творите. И рыцари и драконы ответят вам своей любовью.

Межмировой Институт Драконоборчества благодарит свои отделения за предоставленную информацию и приносит свои извинения тем из них, чьи истории не попали в данный сборник.

С огромным уважением к читателям —

Центральная Штаб-квартира МИД

Число, месяц, год и место написания данного предисловия не имеют никакого значения.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

Дверь была… Хм… Я задумался, подбирая сравнение. Плохо оструганные доски покрыты какой-то невзрачной серой краской, местами облупившейся. От одной из проржавевших железных накладок кто-то откусил кончик со стрелкой. Чуть выше моего роста заметны отметины от боевого топора (кто это так постучался, интересно? Соседи воевать приходили?) Однако размеры и прочность двери впечатляли, делали ее явно с запасом. Такую и тараном-то не с первого раза выбьешь. Словом, несмотря на бедность, ощущалась основательная хозяйственность, которая может пожертвовать второстепенным украшательством в пользу самого главного — надежности. Словом, уже у дверей я проникся симпатией к хозяевам. Конечно, королевство явно не купалось в роскоши, и рассчитывать на солидное вознаграждение не стоило. Но разве это важно? В конце концов, деньги — не самое главное. Кому как, а мне благодарность родителей, их слезы радости на глазах куда важнее лишней пары монет. Пусть меня назовут старомодным, но душа важнее, и рыцарь должен оставаться рыцарем, а платить можно и по прейскуранту. Что-то, однако, я слишком расчувствовался сегодня, пора заканчивать дело.

Я аккуратно снял девушку с плеча и огляделся. Сажать ее в слегка подсохшую дорожную грязь не хотелось, а стоять самой у нее пока получалось плохо. Бедняжка испуганно таращила глаза, мычала что-то невразумительное и едва я освободил ее руки, попыталась вцепиться мне в шею.

— Ну, милая, успокойся, ничего страшного, не бойся, смотри, вот мы уже и пришли домой! Неужели ты не узнаешь порог своего родного дома?

Я аккуратно отцепил дамские пальчики от воротника.

— Потерпи еще немного, совсем чуть-чуть же осталось! А ну — нос выше, хвост морковкой!

Эээ… Зря я ей напомнил о хвосте, возбудил переживания о пережитом: хвост дракона, я вам скажу — страшное дело. Вон как затрясло ее.

— Да не упадешь, не бойся! Вот, подержись за косячок, стеночка крепенькая. И я, если что, всегда рядом, поддержу, в грязи изваляться не дам.

Хотя, со вздохом признался я сам себе, ее одежда и так была порядком замарана. Вообще намучился я с этой девицей, даже и не вспомню сейчас, когда еще такие нервные попадались. Будь моя воля, я бы ввел для принцесс обязательный курс о действиях при похищении драконом и при последующем освобождении. Ну, раз уж получилось так, что похитили, — так сядь в сторонку и сиди смирно! Не мешайся, не лезь человеку под руку. Он потом, когда с драконом сладит, тебя и приласкает, и поцелует. Так нет же — только я вошел в пещеру, еще и оглядеться толком не успел, из какого-то угла, небось где ее дракон держал, на меня как прыгнет с дикими воплями! Еще какой-то дубинкой чуть по шлему не задела. То ли решила на помощь прийти (вечно эти любители профессионалам помогать лезут), то ли у нее синдром проявился, когда похищенный защищает похитителя — уж даже и не знаю. Мне тогда особо времени не было в изучение психологии пускаться. Драконы создания быстрые, нельзя с ними концентрацию терять ни на мгновенье: собьет мордой или хвостом — и пиши пропало. Так что каюсь, стукнул я нашу даму, культурненько так, чтобы на время успокоилась и под ногами не путалась, за руки не хватала да на шею не вешалась. Отложил в сторону и меч наизготовку взял.

Должен сказать, что мне повезло. Видимо, дракон скрупулезно чтил какой-то свой драконий кодекс. Вместо того, чтобы воспользоваться моей возней с девушкой, он исполнял сложные ритуальные действия, показывая на себе, как он свяжет меня и как сжует потом своей ужасной красно-зеленой пастью (кстати, очень редкая расцветка для крупных драконов!). Глаза сверкали, из ноздрей вырывались дымки, а изо рта — рычание. Видимо, проклятия, но выкрикивать проклятия и одновременно рвать зубами плащ, показывая, как его страшные зубы разотрут меня в порошок, оказалось невозможным даже для дракона.

Я ничего не понял из того, что он выкрикивал. Увы (для дракона), я никаких ритуальных танцев танцевать не стал, а, воспользовавшись тем, что противник запутался в своих веревках, просто улучил момент и тюкнул его меж бровей мечом. Не пугайтесь, плашмя, плашмя! Не люблю крови, хотя и рыцарь. Да даже если бы острием — меж бровей у драконов кость толстая, ее так просто не перерубишь, а вот отрубаются они при удачном ударе моментально и надолго.

Мой удар оказался более чем удачным — второго не потребовалось. Более того, это создание так прочно запуталось в своих канатах, что его даже связывать не пришлось. Так что всего через несколько минут после моего появления в драконьей пещере из трех мыслящих существ в сознании осталось только одно, и это был ваш покорный слуга.

Предвижу упреки в неблагородстве и нерыцарском поведении. Да, я все понимаю, традиция похищения принцесс и традиция боев рыцарей и драконов имеют многовековую историю. Одни должны трубить перед пещерой, вызывая на бой, другие — изрыгать пламя и подставлять голову под удар острого меча. Но времена теперь иные, и задачи у рыцарей изменились. Не пролить как можно больше крови, своей и драконьей, а решить проблему с минимальной затратой времени и усилий и минимальными потерями как с одной, так и с другой стороны. Рыцарь превратился в специалиста особого назначения, немногословного профессионала — и я не только не склонен в чем-то упрекать себя, но даже горжусь своей отлично проведенной операцией. Не терять времени, не раздумывать, а действовать — вот мой девиз! Впрочем, и драконы сейчас не те. Ну, что такое, в самом деле, похищение принцесс в нашем веке? Так, хулиганство мелкое.

Разделавшись с драконом, я вернулся к пострадавшей. Эх, ну и принцессы пошли — черный кожаный костюм вместо платья, раскрас боевой и шишка на лбу (впрочем, в последнем уже я виноват). Похлопал я барышню по щекам, ватку поднес с нашатырем из походной аптечки. Ватка с нашатырем у драконоборца в аптечке в обязательном порядке должна быть. Увы, от пережитого страдалица явно была не в себе: приняла меня за очередного похитителя и стала царапаться и кусаться. Пришлось снова залезть в аптечку и, чтобы не травмировать неокрепшую психику, вколоть снотворное. Для ее же пользы. Взвалил на плечо и отправился в обратный путь. Теперь оставалось только сдать ее на руки родителям, выслушать заслуженную порцию восторгов и комплиментов и договориться об оплате услуги. Аккуратно прислонив плохо соображающую даму к стене, я нажал на звонок.

За дверью послышались шаги и низкий, чуть хрипящий голос спросил:

— Кто вы?

В голосе явственно ощущалась боль разлуки с родной дочерью. Ничего, немного ему грустить осталось.

— Вы объявление давали в газету. «Пропала принцесса, скорее всего, похищена, сообщившему о местонахождении вознаграждение гарантируется».

— Сделайте, пожалуйста, шаг назад.

Я отошел назад и стал вертеть головой: где же у него глазок? Неужели наверху? Зачем? Или с той стороны какая-то сторожевая площадка?

— Так видно?

— Молодой человек, — раздался тот же голос после некоторой паузы, — я должен вас предупредить: я очень люблю свою дочь и на все готов ради нее, но я не потерплю шантажа ни с чьей стороны.

— Вы, вероятно, приняли меня за кого-то другого. Я рыцарь, профессионально спасаю похищенных принцесс…

— Я это очень хорошо вижу, — да где ж у него глазок? — Именно поэтому я и не доверяю вам. Рыцари привыкли…

— Да бросьте. Повторяю, я профессионал и спасаю похищенных принцесс вне зависимости от того, как они выглядят.

Похоже, бедняжка в черном костюме была тем еще фруктом, раз уж отец считает, что она не похожа на принцессу.

— Мне хочется вам верить, хотя и сложно пересилить себя, — да… папаша сам не свой от горя. — Я буду рад помощи и от вас, но должен предупредить, кто бы вы ни были, я отблагодарю как смогу, но наше королевство небогато…

— Ваше Величество, я все прекрасно понимаю. Мы договоримся. Если хотите, то спасать принцесс — мой долг.

— Это приятно слышать, Вы знаете, где моя дочь? Что с ней? Как с ней обращаются? Она очень впечатлительная и ранимая натура!

Это точно. Я поглядел на девушку, которая таращила глаза в немом изумлении от моего профессионализма и великодушия. Приятно, поцелуй меня дракон!

Я постарался улыбнуться успокаивающе:

— Да, ей немного перепало, но сейчас все позади. Я должен без лишнего хвастовства сказать, что операция прошла быстро и без эксцессов, виновные получили по заслугам, ваша дочь освобождена и — вуаля! (тут я сделал эффектный жест) Находится сейчас рядом с вами!

Массивная дверь распахнулась с такой скоростью, что даже я среагировал с трудом, а бедная девушка отлетела в сторону от одного только порыва ветра. Огромная красно-зеленая драконья голова с короной вылетела сверху из дверного проема. Мимоходом взглянув на меня и девушку, король-дракон растерянно оглянулся:

— Где? Моя дочурка, моя крошка, где она? С ней все в порядке? Она цела? Вы оставили ее на опушке, да?

И янтарный немигающий глаз с вертикальным зрачком умоляюще уставился на меня.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

Дверь открыл немолодой, слегка располневший мужчина в короне на лысеющей голове, старенькой и местами блестящей. А ещё в мантии и домашних шлепанцах с загнутыми вверх мысками на босу ногу. Чувствовалось, что человек пытался одеться официально, но мысли явно не дали ему сосредоточиться на столь рутинном процессе.

— Вызывали? — спросил я. — Мы из Службы Спасения, — я показал удостоверение рыцаря.

— Да-да… проходите… Король, — представился он.

Чтобы впустить нас, мужчине пришлось сделать шаг назад, в коридор. Прихожая была настолько маленькой, что, войдя в нее, я полностью заполнил собой все пространство, и Шурику пришлось топтаться за порогом, ожидая своей очереди. Всем своим видом стараясь выражать уверенность, я поставил на пол сумку с оружием и инструментами, снял куртку и огляделся в поисках вешалки. Вешалка угадывалась за ворохом одежды, но повесить на нее что-нибудь еще было совершенно нереально. Даже если бы это и удалось, мой напарник уже не смог бы войти в королевство: проход был бы намертво забаррикадирован.

— Давайте куртку, — засуетился король. Ему явно было неудобно перед нами и за беспокойство с вызовом, и за тесноту. — Я положу ее на диван в нашем зале.

Я отдал куртку, взял инструменты, посторонился, Шурик демонстративно шваркнул пару раз своими ножищами, делая вид, что вытирает их, и кое-как протиснулся ко мне.

— Ну, — прохрипел я, прижатый к стенке, — рассказывайте и показывайте. В чем проблема?

— Проходите вперед, на кухню, — махнул рукой король. — Вы уж извините, — умоляюще произнес он, — мир у нас маленький, королевства малогабаритные, почти что коммунальные…

— Ничего, — успокоил я, — мы всякое видели.

За столом в кухне сидела королева, тоже какая-то малогабаритная и тесная от свалившейся на нее беды. Тут места было побольше, чем в прихожей, но для четверых и это помещение было мало приспособлено. Шурик сразу забился в угол и с отрешенным видом уставился на одному ему известную точку в потолке: он никогда не любил предварительную часть с расспросами и выяснениями, предпочитая фазу активных действий. Поэтому расспросами всегда занимался я.

— Не уследили мы за дочкой-то, — всхлипнула королева. — Ей же четырнадцать всего, в школу ходит, ребенок совсем, с косичками…

— Успокойся, мать, — нахмурился король, но сам не выдержал и раздраженно стукнул себя кулаком по коленке. — И как он только пролез-то, ирод? По стояку с трубами, представляете, там же отверстие-то всего вот, — он попытался развести руки, чтобы показать размер, и уперся в мой локоть. — Всего ничего, а у него ж еще крылья…

— Крылья складываются, — вообще меня всегда поражало, насколько мало люди знают об окружающем мире — заперлись, как в клетках, и, встречаясь с чем-то отличным от того, что можно купить в ближайшей лавке, могут только удивляться и разводить руками. Но показывать свое отношение убитым горем клиентам, естественно, нельзя. — Чешуя прилегает. У дракона где голова пройдет, там и он сам протиснется.

— Так труба же, она скользкая! — продолжал недоумевать хозяин.

— Во-первых, сам короб с трубой шершавые, а потом — кто как приспосабливается. У кого подушки на пальцах, у кого когти…

— Когти? — испуганно вздрогнула королева. Пожалуй, с уроком зоологии следовало заканчивать.

— Значит, он пролез по канализации?

— Ну да, дочка руки мыть перед обедом пошла, — я вздохнул, беда с этими королевскими привычками, — и он как раз и вывалился. Я только вскрик услышал, бросился, а этот гад забаррикадировался, у нас и так-то не очень развернешься… Хотел выбить дверь сгоряча, а жена вцепилась — стой, не смей, дитя угробишь, надо в службу звонить…

— Это она правильно сказала. Занятие самоспасением в таких случаях может привести к серьезным осложнениям! — я назидательно поднял вверх ручку, которой заполнял бланк. — Так они сейчас здесь?

— Да, слышите? — король устало кивнул головой в сторону коридора. Действительно, было слышно какое-то бубнение, которое я сперва принял за неисправный кран в ванной.

— Они уже три часа там, — всхлипнула королева, комкая платочек в руках. — Так и не поела…

— Извините, что долго ехали, пробки, — вежливо сказал я и кивнул Шурику. Тот встал и бочком отправился разворачивать оборудование. — А у вас санузел раздельный или совмещенный?

— Совмещенный.

— Жаль. В раздельных санузлах в королевствах вашей серии под потолком между ванной и туалетом окошко есть. Уж не знаю, зачем его делают, но вот драконов через него вязать — одно удовольствие. Да вы не бойтесь, — я попытался успокоить родителей. — Мы со всякими драконами справлялись и во всяких условиях. Уже столько лет этим занимаемся… Вон, неделю назад, в материке на углу, на пятом этаже даже за бронированной дверью дракона брали, Шурик проламывал, — хе, даже со спины почувствовал, как напарник покраснел! — Принцесса, заметьте, ни капельки не пострадала.

Минут десять ушло на распаковывание и установку техники. Люблю этот момент, когда обыватели королевской крови понимают, как далеко мы ушли от обычных мечей. Сам к себе уважением проникаюсь! Наконец маленький жучок был ловко подсунут под дверь ванной, и из динамика раздался свистящий драконий голос:

— Больше не страдаю я, Потому что ты есть у меня.

— Draconus poeticus! — одновременно выдохнули мы с Шуриком.

— Ой! — слезы снова хлынули из глаз королевы. — Ужас-то какой!

— Да бросьте вы, — пришлось успокаивать мать, — совершенно безобидный вариант. Практически никакой угрозы для жизни и здоровья похищенных, только стихами сильно… — я запнулся, подбирая подходящее слово. — Достает сильно. Этот еще милашка. Вот тот, который за бронированной дверью был, тот вообще гекзаметром шпарил, вот где ужас-то! Кстати, вы по поводу поэзии как? Прививались?

Королева зарыдала сильнее…

— Зря, сильно смягчает последствия!

Чувствовалось, что король тоже держался из последних сил, он постоянно разводил руками, сжимал и разжимал кулаки.

— Я могу помочь, я должен помочь, я тоже на тренингах был, я могу выбить дверь и попытаться…

— Никогда не надо спешить, — можно было только вздохнуть, знакомое положение, все проходили военный тренинг. — Во-первых, дверь в ванную открывается к нам, а не от нас, тут не выбивать надо, а аккуратно замкодерчиком подцепить, а во-вторых — если мы ворвемся, нам придется применять излучатель. Эдак не только дверь пострадает, скорее всего, и сантехнику придется менять.

По лицу короля пробежала тень печали о государственной казне, чувствовалось, что расходы на сантехнику в ней предусмотрены не были. Возможно, он бы и решился, но его жена, вскрикнув, бросилась к нам:

— Нет, никаких излучателей, ее же можно поранить… осколками…

Король махнул рукой, нежно обнял ее и, гладя по голове, повел в комнату:

— Ну, что ты, они профессионалы, они все сделают как надо…

Шурик неловко потоптался у двери ванной и обернулся ко мне:

— Отвлечь бы поэта…

Легко сказать — отвлечь, не дракон же, по стояку не пролезешь. И тут меня осенило.

— Ваше Величество, а у вас же слив на кухне должен к общему стояку подключаться?

Минут десять-пятнадцать ушло на то, чтобы вытащить из-под мойки мусорное ведро и разобрать сливную трубу. Конечно, проем получился не ахти, Шура бы точно застрял, да и мне пришлось броньку и шлем-каску снять, но все-таки. Дождавшись, пока напарник займет позицию у двери, я, кое-как протиснувшись внутрь, зашипел, подражая драконьим интонациям:

— Никого не милую, Кто захватил любимую.

Дракон поперхнулся на полуфразе, но собрался и, сделав вид, что не заметил внезапно появившегося соперника, начал заново:

— Нет лучше этого дня, Потому что ты есть у меня.

Пришлось использовать более сильные выражения:

— Просыпаясь утром рано, Не слушай этого графомана!

И тут я попал! Можно сказать, прямо в желтушный драконий глаз попал! Никому из соперников сей дракон не мог позволить уронить свое достоинство и обозвать себя графоманом! Мгновение — и я увидел перед собой чешуйчатую морду. Я даже оторопел на секундочку… и это могло бы не очень хорошо закончиться, но дракон тоже оторопел. Ну никак не ожидал он встретить рыцаря у канализационной трубы. У него даже челюсть нижняя клацнула от оторопи.

— ПОШЕЛ! — что есть мочи завопил я, через секунду Шура вскрыл дверь, через минуту дракон с отвисшей челюстью был втянут назад в ванну и спеленат. Еще полчаса ушло на то, чтобы извлечь меня из-под раковины и залепить пластырем поцарапанный о какой-то канализационный кронштейн лоб.

Дело было сделано. Королева хлопотала с успокоительными средствами возле принцессы, король пытался налить нам из своих запасов и долго тряс руки, мешая заполнять документы.

— Вот видите, — сказал я, подавая Его Величеству протокол для подписи, — все цело, только замок в ванной поменять надо. И используйте вы репелленты противодраконьи! На сто процентов, конечно, гарантии не дает, но очень хорошо отпугивает. Советую «Антидраконин» с запахом рыцаря в латах в солнечный день.

Настало время прощаться.

— Освобождение от уроков литературы на две недели я выписал, так что лечитесь. Да, — я обернулся на пороге, — чуть не забыл. Постарайтесь первое время при девушке не говорить в рифму. Могут быть осложнения.

И мы пошли на следующий вызов.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

— Молодой человек, должен вам сказать, что вы прекрасно осведомлены! Откуда?

Великий Герой удивленно и как-то даже немного испуганно посмотрел на меня из глубины своего кресла.

Я едва сумел сдержать победный вопль. Целый месяц, безвылазно — библиотеки и архивы, бумажная и музейная пыль, десятки встреч в надежде узнать еще хотя бы что-то, хотя бы крупинку. Это был мой шанс, мой выигрышный билет, и я собирался получить по этому билету все, что было можно.

Когда я вызвался сделать интервью с Великим Героем, шеф-редактор посмотрел на меня сочувственно-скептически. Уже после, просматривая предыдущие интервью в старых газетных подшивках, я понял причину и этого взгляда, и отказов наших ведущих журналистов. Судя по интервью, Великий Герой крайне неохотно говорил о себе. После чтения маленьких заметок и больших статей оставалось впечатление, что все они написаны под копирку. Одинаковые вопросы, одинаковые краткие ответы. Именно из них и вылепился иконографический облик, чуть ли не вошедший в учебники. Но кроме раз и навсегда созданной иконы не было ничего. Я не верил в то, что журналисты, бравшие интервью, боялись или стеснялись лезть в прошлое. Многих из них я встречал, на статьях других учился — это были мастера своего дела, но Великого Героя они так и не раскрыли. Даже асам своего дела (а я был готов где угодно написать, что это были действительно асы) не удалось проникнуть в суть этого человека, найти в его биографии, в его образе жизни что-то, кроме банальностей, и так всем известных. Я понял, что у меня оставалась единственная возможность: за предоставленный месяц я должен был умудриться не просто узнать все о своем интервьюируемом, но настолько проникнуться им, чтобы он принял меня за своего единомышленника, брата, за самого себя, в конце концов! Но боже мой! Как сложно все это было сделать!

Представьте себе, что Вам надо восстановить прекрасную статую по нескольким отдельным пылинкам. Великую картину — по остаткам краски на кисти художника. Нечто подобное предстояло мне. Но игра стоила свеч. В случае успеха я без лишней скромности мог бы причислить к Великим самого себя. Именно эта мысль питала меня на протяжении всего времени от задания шеф-редактора до сегодняшнего дня. Я выкинул из расписания все развлечения, ел на ходу, спал по три-четыре часа в сутки и тоже на ходу, или скорее сидя — в библиотеке. Находя пару новых строк в каком-нибудь сухом официальном отчете, я откладывал все в сторону, вертел их и так и сяк, трогал, смотрел на просвет, нюхал. Я бы съедал эти строки, если бы не строгие взгляды хранителей архивов, которые смотрели на меня как на помешанного.

В результате всех моих медитаций к концу отведенного мне срока образ Великого Героя прочно овладел моим сознанием. Он там жил, ходил, говорил, сражался с драконами, даже завтракал и спал. Я уже не мог сказать, что в этом образе было найдено в скупых на описания источниках, а что домыслено в том полубредовом состоянии, в котором я все это время находился. Для исследователя это была катастрофа. Но ни один из исследователей до меня не добрался до цели, а следовательно, только катастрофа могла стать моим триумфом. Впрочем, точно так же она могла остаться и просто катастрофой. Никакими теоретическими рассуждениями предугадать исход моего сумасшествия было невозможно. Оставалась практика.

И вот настал назначенный день.

Дорогу до замка я не запомнил совершенно. Очнулся только тогда, когда понял, что дверь уже открыта и сам хозяин стоит передо мной. В облике Великого Героя на первый взгляд не было ничего героического. Пусть высокая, но худая, жилистая и какая-то даже нескладная (возможно из-за небольшой сутулости) фигура. Длинные руки, которые, казалось, жили своей жизнью: они постоянно были в движении, хлопали по карманам, потирали друг друга, пытались пригладить волосы. Волос, кстати, было мало. Ни во лбу, ни в подбородке не было ничего от волевых подбородков и высоких лбов песенных богатырей. А на второй взгляд я встретился с его глазами. Совершенно невообразимая страсть пылала в его глазах, хотелось отойти в сторону, чтобы не сгореть заживо. Но я выдержал испытание и тем самым сделал первый шаг к доверию.

Начало было банальным. Я представился, хозяин совсем не сухо, а скорее как-то скованно пропустил внутрь, предложил кофе. Я согласился, пробормотав про хаонский. Герой заинтересовался — вкус хаонского немоден, к тому же мои коллеги из него сделали что-то вроде легкого наркотика — во всех изданиях твердили, что к нему привыкают и он обостряет мысли, суживает их, заставляя сосредотачиваться на чем-то одном. Сам Герой не мог пить ничего, кроме хаонского, об этом нигде не было написано, но я рискнул — и попал! Меня пригласили в обеденный зал и хозяин, лично поколдовав где-то на кухне принес две дымящиеся чашечки. Мне доводилось пробовать хаонский, но по сравнению с этим то было не хаонским и не кофе. То ли этот напиток действительно оттачивал мысли, то ли после перенапряжения последних дней меня просто несло, но я обнаглел и спросил, глядя в пылающие глаза:

— Как вы думаете, о чем я буду вас спрашивать?

Герой просто пожал плечами, даже не снизошел до того, чтобы сказать несколько банальных слов.

— Ни о чем. Я пришел не спрашивать, я пришел говорить, — жар огненных глаз чуть было не спалил мои брови, но я выдержал взгляд и начал рассказ.

О детстве и юности Героя известно было мало. Родитель — купец, не рыцарь, что удивительно. Впрочем, в вождении караванов в горы тоже есть своя романтика. К тому же данное занятие обеспечивало вполне безбедную жизнь. Даже более чем безбедную. Позднее, после потери отца, удачно вложенное в стабильные бумаги состояние позволило моему хозяину не думать о своем тыле, приобрести небольшой замок (в зале которого мы и пили сейчас кофе) и без проблем добираться до самых отдаленных уголков при первых известиях о появлении там драконов. Видимо, мальчиком он никак не выделялся среди сверстников, разве что какая-то соседка говорила о большой любви к ящеркам, но возможно, что это была позднейшая придумка. Впрочем, нет. Именно любовь к ящеркам. С детства. Потому что иначе не вырисовывается.

Потом, в юности, караваны вместе с отцом. Первый взгляд на мир. Наверняка и первая женщина. Точно. В палатке. Кто она была и когда? Кто — не важно, а вот когда? Наверное, как раз в том походе, который и перевернул всю оставшуюся жизнь. Дракон. А что, если именно ту женщину он и попытался утащить? Это же только в сказках драконы никого, кроме принцесс, видеть не хотят. А может, и была там капля королевской крови? Точно!

Первый бой. Дракона, скорее всего, не он прибил. Потом… Потом пропадает отец. Даже непонятно как. Не буду гадать, это не существенно. Первые самостоятельные встречи. Жаль, что не удалось найти принцесс. И наконец — бой с Мохногорским Великанским Драконом. Никто не сумел победить, а Он как-то победил. Сколько же там принцесс было похищено? Наверное, так никто и не смог посчитать, они разбежались. Некоторые поседели от ужаса, пережитого в драконьей пещере. Слава и потеря напарника одновременно. А дальше — походы, походы, походы… И стандартные интервью. Потому, что никто не спросил — почему. Почему вместо шумных балов — одиночество, вместо признания — одиночество. То есть, признание и шумные балы по его поводу были. Но без него. И драконы, в основном, на задворках мира, и принцессы, которые никому и известны-то не были: ни денег, ни королевства, ни физиономии — только название, что принцессы. Опять-таки в стороне, их и найти-то потом было невозможно, только короткие сообщения: «такая-то область избавлена от дракона». А потому, что был тот первый бой. И первые увиденные страдания. Именно. Они и ведут нашего Героя по жизни. Невозможность видеть страдания.

Я замолчал, выдохся от долгой речи. Великий Герой напряженно слушал, вцепившись в ручки кресла, заново переживая свою жизнь.

— Молодой человек, должен вам сказать, что вы прекрасно осведомлены! Откуда?

— Я старался, — это я почти прошептал, сил уже не было. Но я выиграл!

— Удивительно. Что вы хотите?

— Знать, — я пожал плечами и отхлебнул остывающего кофе. — Просто знать. Все. О вас. Это моя профессия.

— Что ж, вы хотите посмотреть на мою профессию? Пойдемте.

Он вскочил и пошел к неприметной двери. Я последовал за ним.

— Это мой музей. Фактически, это вся моя жизнь.

Я смотрел на длинный ряд стендов, закрытых драпировками, и не верил своим глазам. Это было даже больше, чем я мог мечтать.

Великий Герой подошел к первому стенду, нажал какую-то кнопку, и я невольно отшатнулся: передо мной был дракон перед прыжком. Весь его вид говорил об уверенности в своих силах и о том, что жить мне осталось недолго.

— Впечатляет? — с довольной улыбкой посмотрел на меня хозяин. Действительно впечатляло. — Вы говорили о невозможности видеть чужие страдания. Вы правы с точностью до наоборот, как говаривал мой отец. Не невозможность, а возможность. Те, кому невозможно видеть, остаются дома. Поединок с драконом — это момент, когда с чувств слетают все покровы. Страдания, ярость, напряжение, боль, самоуверенность… Да, и самоуверенность тоже, куда же без нее. Надежда еще. Все, что было и будет, — в одной точке.

Я подошел поближе к дракону.

— Удивлены? Это не муляж, это реальный дракон. Подождите, я зажгу свечу, — он отошел к небольшому шкафу. Достал свечу, зажег и вернулся назад. — Драконья кожа — она светится, огонь преломляется в чешуйках, приглядитесь — одна свеча, и вы видите целое звездное небо.

Герой водил свечой туда-сюда, свет играл на драконьей шкуре, и казалось, что это тугие драконьи мышцы перекатываются под кожей, готовясь к моменту броска.

— Но как? Это тот, первый?

— Нет, первый был ранен, думаю, смертельно, но он улетел. Это третий. Но именно первый открыл мне тайну своих желез. Или драконьей слюны, хотя это не совсем слюна… впрочем, биологические подробности неуместны. В соединении с самым обычным формалином — уникальный консервант. Хотя — опять-таки — к чему подробности. Просто смотрите, это ваша возможность.

— А самоуверенность — это про него? — я кивнул на дракона, которого даже в мыслях как-то не получалось назвать чучелом.

— И про него тоже. И про людей. Пойдемте дальше, — и слетело следующее покрывало.

Под покрывалом оказалась челюсть. Просто огромная арка, утыканная острейшими зубами. Полумрак скрадывал стойки, кронштейны канаты — все, на чем эта арка держалась. Создавалась впечатление, что челюсть парила в воздухе — страшная улыбка дракона без самого дракона.

— Попробуйте пройти под аркой, — хозяин испытующе посмотрел на меня.

— Нет, извините, не могу, — я сглотнул слюну.

— Правильно. Это страх. Никто не может. Даже кошки.

— Мохногорский Великан?

— Да.

Но уже следующее покрывало полетело на пол.

— Плюющийся синеязыкий.

— Боже мой, какая мерзость.

— Не мерзость — подлость.

Что-то свернутое в клубок, в камень рядом с дорогой, серо-зеленое, покрытое то ли мхом, то ли слизью, приготовившееся к укусу.

— К плевку, — Герой внимательно следил за мной. — Даже сейчас, — хмыкнул он, — не советую касаться его языка и десен.

Я обернулся.

— Вы показывали это кому-нибудь?..

— Да, — в голосе послышалась грусть. — Люди не готовы. Они теряются. Знаете, может, вы и правы — они не могут видеть чувства, реальные чувства. Загородились, как щитом, парой сказок и когда видят это… Впрочем, все-таки это только чучела, скульптура, как ни больно это говорить. У меня не получается! — он взмахнул в отчаянии сжатыми кулаками. — Там, при реальной встрече, люди испытывают совсем другие чувства, а здесь только растерянность…

— Другие? Какие? — мне было стыдно признаться, что я тоже испытывал только растерянность, несмотря на всю мою предварительную подготовку и вхождение в образ.

— Какие? А давайте посмотрим на принцесс, — и Великий герой направился к следующему стенду.

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

Напыщенный герольд открыл дверь, сделал шаг вперед и, три раза продубасив своей клюкой о паркет, набрал в грудь воздуха и приготовился представить вошедшего. Ронли засмотрелся на невозмутимые и отточенные действия, с интересом ожидая, как же его представят. Увы, дождаться не получилось.

— Джонатан, — раздался строгий женский голос, — сейчас важно не терять времени. Так что без церемоний.

Джонатан шагнул в сторону, стараясь всем своим видом подчеркнуть ошибочность воззрений хозяйки, и пропустил Ронли в зал.

Мастер Сайрус уже находился перед герцогской четой. Он удобно устроился в кресле, привычно посасывая свою любимую трубку и усиленно чему-то кивая. Небольшой, пухленький, очень уютный со своей старомодной трубкой и пышными усами, он как никто другой умел утешить, успокоить, уладить щекотливые ситуации с коронованными особами. Противиться его тихому воркующему голосу не было никакой силы. Коллеги шутили, что и драконы после разговоров с мастером Сайрусом раскаивались, отдавали принцесс и шли работать в благотворительные организации.

Стоявший по другую сторону от герцогской четы капитан стражи был полной противоположностью Сайрусу. Наверное, в свободное время он вполне мог бы позировать художникам в образе Бога Войны. На полголовы выше совсем не маленького Ронли, значительно шире в плечах, закованный в кирасу — капитан стоял спокойно и уверенно, даже как-то не по ситуации презрительно. Впрочем, его рост позволял смотреть сверху на подавляющее большинство встречавшегося народонаселения. Даже на мастера Сайруса.

— Ронли? — герцогиня была так любезна, что даже запомнила имя. — Вам удалось осмотреть место происшествия?

Надо было признать, что для матери, у которой украли дочь, герцогиня держалась удивительно стойко. Ни малейшей погрешности в костюме или поведении. Наоборот. В этой сложной ситуации она еще тверже зажала бразды правления в своих руках, не давая подчиненным расслабиться — от страха ли или от горя. Идея вызвать мастера с напарником тоже явно принадлежала ей, а не ее мужу, хотя подпись под письмом стояла герцогская. Сам герцог, закрыв глаза, сидел, глубоко откинувшись в кресле, и не реагировал на происходящее.

Ронли постарался учтиво поклониться и ответил:

— Да, Ваша Светлость, почти.

— Почти? — герцог неожиданно наклонился вперед, чуть не вывалившись из кресла.

«Да он пьян», — пронеслось в голове у Ронли.

— Действительно, почему «почти»? — повторила герцогиня. — Что вы имели в виду?

— Мне не удалось заглянуть в замковые подвалы. Насколько я знаю, эта крепость выстроена на песчанике, подвалы вполне могут соединяться с пещерами…

— Молодой человек, видимо, считает, что дракон прогрыз ход в песчанике. Или что так и жил в этих пещерах последние 600 лет… или сколько уже здесь стоит замок. — Капитан саркастически смотрел на Ронли.

— Я бы не был столь язвителен, — молодой человек не остался в долгу. — Очевидцы утверждают, что дракон сделал несколько кругов над замком. Драконьих следов столько, что складывается впечатление, будто прежде чем украсть герц… — Ронли замялся: а как назвать дочь герцога? Герцогша, герцогесса, герцогнюлька? — …девушку, дракон сходил на экскурсию по замку. А ваша охрана, капитан, в это время чем занималась? Она бы и тысячу лет ничего не заметила.

— Я еще раз повторяю для особо ученых, дракон налетел неожиданно… — капитан, несмотря на все свое старание быть снисходительным и насмешливым, побагровел.

— Драконы всегда неожиданны, но в вашем случае неожиданностью является как раз то, что дракон провел на вашем дворе столько времени, вместо того, чтобы быстро схватить, — Ронли опять замялся, подыскивая нужное слово для дочери герцога, — объект и исчезнуть в вечереющем небе. Или утреющем.

Закованный в железо офицер набрал побольше воздуха, чтобы ответить, но был перебит воркованием мастера:

— Мой юный напарник прям и откровенен, смел и отважен, он без колебаний бросится с мечом на любого дракона, но он еще неопытен. Он не уяснил себе поговорку «врет, как очевидец», он не привык отличать истинное от ложного по малейшим признакам…

— Я думаю, — продолжал капитан, — что не стоит терять времени на изучение шестисотлетнего содержимого подвалов. Мои люди уже давно прочесывают окрестности, скоро пристанище драконов будет обнаружено и вам останется только без колебаний броситься с мечом.

— Что же мешает вашим людям броситься с мечом самим? Или…

— Извините, — герцогиня ровным спокойным голосом прервала спор. — Cейчас не время оттачивать свое остроумие. Поверьте, у нас было множество причин вызвать именно таких уважаемых знатоков драконов, как мастер Сайрус со своим помощником. Я думаю, мастер понимает, как много нюансов в этом деле, так что тонкий расчет и умение вдумываться в ситуацию, которыми славится мастер, нам очень кстати.

Мастер понимающе кивал.

— Да, — Ронли постарался облечь свое любопытство в почтительную форму. — Насколько я понимаю, это первый случай похищения особы некоролевской крови. То есть непринцессы. Или все-таки я просто не очень хорошо знаю вашу генеалогию?

Герцогиня нахмурилась.

— Вы наверняка знаете, что герцог всегда верой и правдой служил короне (герцог попытался пробормотать нечто по этому поводу, но поняв, что его не слушают, обреченно махнул рукой и снова закрыл глаза), и не кричал на каждом углу о своем родстве с Династией, в отличие от графа Линкоса. И после прискорбного заболевания нашего монарха никогда даже не намекал о своем праве находиться рядом с ним. Мы должны быть выше подозрений. Но вы, молодой человек, правы. Похищение моей дочери — это знак, который будет замечен во многих замках. Драконы вне политики, с ними нельзя договориться, их нельзя подкупить. К сожалению, это еще одна причина, по которой мы вынуждены обратиться к уважаемым во всем королевстве профессионалам. Ваша репутация…

— Я поражен, — мастер Сайрус вынул трубку изо рта и наклонил почтительно голову. — Ее Светлости удается наилучшим образом сочетать в себе любящую мать и опытного политика.

Герцог снова всхрапнул во сне на своем троне.

— Вместе с тем, — голос мастера приобрел просящий оттенок, — все-таки очень хотелось бы, чтобы просьба моего юного друга об осмотре подвалов была удовлетворена. Я уверен, что он ее высказал не из праздного любопытства.

— Конечно, — встрял Ронли. — Следы в том числе ведут и к дверям ваших подземелий, и даже более того. Следы ведут ИЗ ваших подземелий, что действительно очень необычно…

— В известных нам случаях похищение принцесс оканчивалось вполне благополучно, драконы не любят человечье мясо, к счастью. Но нам необходимо учитывать стресс, возможные травмы при транспортировке и освобождении. Да-да, и при освобождении, к сожалению… Да и длительное пребывание в пещере тоже не идет на пользу здоровью юного женского организма. Задача мастера — это в меньшей степени броситься с мечом, — это не сложно. Задача мастера — изучить следы, дабы понять, что данный дракон собой представляет. Знание — это и есть те девяносто процентов успеха, которые позволяют найти наиболее уязвимые места и быстрее завершить операцию. Чем быстрее, тем больше шансов у родителей найти свою дочь невредимой. Именно поэтому каждая подмеченная особенность сейчас — это наш плюс в последующей схватке и дополнительный шанс к тому, что герц… — мастер замялся, похоже, что он тоже не знал, как назвать дочь герцога, — что юная наследница не получит в ней никаких повреждений. К тому же мы имеем дело с таким необычным, прямо скажем, драконом.

— Послушайте, — капитан никак не мог успокоиться. — Все прекрасно знают о вашей репутации мыслителя и мастера игры с драконами. Но у нас нет сейчас настроения любоваться вашим искусством, вы лучше потом опишете его в своих книгах и мы почитаем. А сейчас вы зафиксируете факт похищения и…

Герцогиня прервала движением руки начальника своей охраны и обратилась к мастеру Сайрусу:

— Уверяю вас, дракон не скрывался в течение шестисот лет в наших подвалах, там просто свалка старых ненужных вещей. Не думаю, что он мог пробраться через него, даже если действительно можно там обнаружить какие-то проходы в пещеры. Но если вы считаете это необходимым, то я в свою очередь считаю, что вы должны посетить подвалы. Капитан, проследите, чтобы нашим друзьям их показали. Они там ничего не найдут, но мы изначально были готовы к любым их вопросам. Они профессионалы, и это их репутация. А мы позаботимся о нашей, так?

Капитан был недоволен, но наклонил голову и жестом предложил рыцарям проследовать во двор.

— Мастер, — Ронли воспользовался тем, что они с мастером Сайрусом слегка отстали от нелюбезного капитана, и зашептал, — я понять не могу, почему они так противятся осмотру подземелий?

— Мой юный друг, — так же тихо ответил Сайрус, — наше время не такое… — мастер пожевал кончик трубки в поисках подходящего слова, — устойчивое, каким хочет казаться. Кто знает, что можно найти в герцогских подвалах… Советую вам обращать внимание только на то, что имеет отношение к нашему делу. Чтобы не пришлось в спешном порядке что-либо забывать.

— Посмотрите, Мастер, — Ронли указал на отпечатки трехпалых лап, оставившие борозды на выходе из хозяйственной постройки замка.

— Хромой? — задумался Сайрус.

— Только не могу понять, на какую лапу. И что он там делал? — Ронли явно пытался скрыть свое недоумение.

Огромные двери распахнулись, и в сопровождении двух охранников с лампами рыцари вошли внутрь. Герцогиня не обманула — все помещение, чуть ли не до теряющихся в темноте сводов было забито разнообразным барахлом. Огромное количество досок, ящиков, каких-то бывших шкафов, что-то железное, тускло блеснувшее у стены. Часть барахла явно была закинута сюда недавно, какие-то вещи, в основном у стен, успели покрыться пылью. И еще нестерпимо воняло.

Ронли выругался. Пробираться по всему этому хламу было крайне тяжело, стоило оступиться — и вся куча, непонятно на чем держащаяся, грозила обрушиться.

— Будьте осторожнее, мой юный друг, — напутствовал Сайрус своего напарника, а сам уселся у порога, раскурил трубку и стал оглядываться вокруг. Минут пятнадцать он слушал словесные изощрения Ронли, пытающегося куда-то пробраться, потом крикнул: — Боюсь, герцогиня права. Сейчас тут бесполезно искать что-либо. Во всяком случае, без бригады грузчиков, — тихо добавил он.

— Нашли что-нибудь?

— В основном, занозы, бревна, жернова, цепи какие-то, железяки — похоже, ими скот клеймили… — Ронли выбрался наконец на свободное место.

— Гляньте, — он кинул перед мастером какую-то странную железную конструкцию. — По-моему, тут кровь. Но не человеческая. То ли дракон все-таки прорылся через подвал, то ли, что более вероятно, это туда сегодня бросили. Похоже, что он ободрал себе бок.

— Что это? — мастер склонился над находкой.

— Не знаю. Оковы для нечистой силы, не иначе. Кстати, там много бурых пятен. Действительно драконья кровь?

— Ронли, ты же понимаешь, что без стационарного оборудования мы этого не узнаем. Но все это мне совершенно не нравится.

— И воняет тут так, как будто дракон действительно шестьсот лет провел, выжидая удобный момент.

Порассуждать далее на эти темы мастеру Сайрусу и Ронли не дали. На дворе раздались крики: нашли логово дракона.

Герцогское войско уже готовилось к выходу. Оруженосцы помогали латникам застегнуть тяжелые кирасы, грумы-конюшие выводили лошадей, во всем происходящем чувствовалось, что у капитана, как у командира отряда, была тоже очень хорошая репутация. Люди явно знали, что им делать.

Разведчики докладывали своему капитану о поисках. Пещеру опознали по яркому красному шарфику принцессы, случайно зацепившемуся у входа. Находилась она в меловых горах, недалеко от замка и совсем рядом с трактом, по которому часто проезжали купцы и паломники. Поэтому скорее удивляло, что на поиски логова ушло так много времени, а не что пещеру так быстро нашли.

Услышав это, мастер Сайрус с несвойственной для себя прытью покатился к вышедшей руководить подготовкой экспедицией герцогине (герцога, вероятно, разбудить не смогли). Драконоборец на удивление взволнованным тоном произнес:

— Ваша Светлость. Путь на лошадях займет слишком много времени. Я слышал, что у вас есть новейшее достижение королевских академиков — летающие повозки. Было бы очень кстати воспользоваться ими. Считайте это предчувствием, но нам надо спешить. Мои предчувствия редко меня подводят, — мастер внимательно посмотрел в глаза хозяйке.

— Разве что-то идет не так? Пещера недалеко, мы будем там к вечеру, со всем снаряжением, а летательные аппараты могут взять только несколько человек.

— Поверьте мне, для одного дракона нас с Ронли плюс отряд разведчиков — более чем достаточно. Армия не поможет, если мы потеряем время.

Герцогиня посмотрела во взволнованные глаза Мастера, подумала и кивнула.

Две авиетки не производили впечатления надежности. То ли большие корыта, то ли маленькие лодки, они с трудом могли вместить, кроме рулевого, еще двух пассажиров. Одну отдали драконоборцам, во второй герцогиня решила лететь сама, вместе с капитаном.

Когда земля стала быстро удаляться, Ронли судорожно вцепился в небольшие поручни. Драконоборец не дракон — летать не привык. Молодой человек пытался как-то отвлечься, что-то спрашивать у Сайруса, но его наставник был на удивление немногословен.

— А что, у герцогиньши, герцо… тьфу, как же ее называть?! Похищенная действительно в родстве с Династией?

Сайрус пожал плечами:

— С тех пор, как король заболел, королевская кровь отыскивается в самых неожиданных местах.

Но на все вопросы о причинах такой спешки, которая была непонятна даже Ронли, мастер отмалчивался и только еще больше хмурился, впиваясь в свою трубку.

К счастью, пытка высотой и скоростью продолжалась недолго. Еще какое-то время ушло на то, чтобы прийти в себя, надеть огнезащитную броню, подвесить лампу со световым шаром к шлему и подойти ко входу. В пещере было странно тихо. Только в колыхании на ветру шарфика при входе было что-то тревожное.

— Ну, удачи! — и Ронли рванулся внутрь.

Битвы не получилось. Среднего размера дракон, худой настолько, что ребра просвечивали сквозь пергаментную кожу, с ободранными крыльями и боками, покрытыми рубцами, дрожал в углу. На противоположной стене пещеры, словно нарисованный белым мелом на угольном фоне, виднелся девичий силуэт. Тут и там висели какие-то лоскуты ткани, некоторые со следами крови. Дракон с трудом поднял голову и затравленно оглядел заполнившуюся народом пещеру.

— Простите, — еле слышно прошептал дракон, — я не должен был… я не хотел… Я просто потерял контроль, три месяца не ел… Простите, я вообще не люблю жареное.

И он отвернулся.

— Этого я и боялся, — раздался голос мастера Сайруса.

И тут герцогиня закричала.

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ

Принцесса неожиданно выскочила из-за спины дракона, пнула меня изо всех сил и тут же скрылась где-то в недрах драконовской пещеры.

— Йоооууууу! — завопил я и запрыгал на одной ноге. Слава моей привычке ВСЕГДА одеваться в полную броню, а то точно без коленной чашечки остался бы.

Дракон грустно и как-то даже сочувственно наблюдал за моими вывертами. Хоть бы слово сказал, гад. Наконец, боль несколько улеглась, я смог кое-как ступить на ногу и обратить внимание на своего молчаливого противника.

— Боже мой! — вгляделся я в сумерки коридора. — Да никак это Флобер! Вот уж от кого не ожидал, так от тебя! Дорогой мой, похищение принцессы — это не мелкие шалости с приводами в детскую комнату милиции. Это ГОРАЗДО серьезнее. — Я постарался как можно убедительнее выделить голосом слово ГОРАЗДО.

Флобер коротко хрюкнул носом и захлопал глазами.

— А я-то надеялся, что ты угомонился, да-а-а. Взялся за ум, да-а-а.

Это «да-а-а» в моем исполнении звучало очень саркастически, дракону явно было не по себе.

— Но нет! Засосала Флобера трясина отживших свой век традиций, потянуло его на геройские поступки, — дракон, наверное, покраснел. В полумраке заметно не было, но сопение усилилось. — Объясни мне — и что вы, драконы, находите в этих принцессах? Пустое бахвальство, все равно сейчас никто за них толкового выкупа не даст. Не фыркай, не даст! Тебе еще повезло, что Его Величество — очень спокойный человек. Я бы даже сказал — поразительно спокойный. Вместо того, чтобы поднять на ноги вооруженные силы, просто вежливо попросил как-нибудь поаккуратнее разобраться с этим делом.

Я, наконец, смог ступить на ногу и при этом не поморщиться, поэтому закончил с сентиментальным вступлением и посуровевшим голосом перешел от сарказма к жестким требованиям.

— Игрушки кончились, Флобер. Я вынужден выдвинуть обвинение в похищении несовершеннолетней особы царственного дома и подвергнуть вас аресту. В случае отсутствия сопротивления и освобождения вышеозначенной особы без ущерба для ее особы вам может быть оказано снисхождение. Вы имеете право на защитника, имеете право не свидетельствовать против себя самого и своих родственников, имеете право хранить молчание… Послушай, Флобер, а почему ты все время молчишь? Стыдно?

Я внимательно вгляделся в дракона, который продолжал сопеть в обе дырочки, вздохнул почти как он, достал армейский нож и принялся разрезать прозрачный скотч, которым крепко-накрепко была замотана драконья морда. Флобер стоически вынес отдирание ленты с кусками чешуи от морды и даже ни разу не ойкнул пламенем от боли.

— Спасибо, — тихо сказал он, когда морда была полностью освобождена, и отвернулся.

— Не за что. Послушай, Фло, — я перешел на доверительный тон. Самому стало интересно. — Что тебя на подвиги-то потянуло? Репутацию заработать? Так репутацию твою уже ничем не изменить. Как это у вас, драконов, говорят? Из неудачного яйца вылупился? Да не отворачивайся! Или действительно хотел деньжат влегкую заполучить? Пещерку, что ли, расширить захотел, растолстел, в этой не помещаешься?

Оп-па! Кажись, я в точку попал.

— А что — деньги за принцесс сейчас точно не дают? — робко поинтересовался похититель, пропустив намек на свои габариты.

— Совершенно точно. Так что — маловата пещерка стала? — я не смог удержаться от ехидства.

— Я так классно все придумал! Комната в стиле «саблезубый тигр»! Овальная! Стены оформляются беспорядочными полосками, пол в шершавую клетку, хаотичное люминесцентное оформление по потолку. Это самый последний писк. Я уже почти все прикупил — красочку нужного колера — беспорядочного — знаешь, как трудно достать было? И клетку. Шершавую. И даже лазерный резак, чтобы вырезать скалу. Вот только по электрике… люминесцентной… и бетончику… он сейчас такой дорогой… бетончик… под красочку… — загоревшийся было дракон как-то потух и теперь опять попытался отвести взгляд.

— Бетончику? Квартирку? Ой, милок, квартирка у тебя теперь будет тесная, казенная, и клеточка не на полу, а в окошке, бедный, бедный Флобер. Ладно, я не зверь, если с принцессой все в порядке — напишем явку с повинной. Да и Наше Величество у нас добрый, вывести из себя его не удастся даже таким глупым драконам, как ты. Можешь отделаться исправительными работами. — Я поднял с пола бластер и другое снаряжение. — Пошли, покажешь, где ты держишь бедную пленницу.

— Не пойду, — неожиданно сказал дракон.

— Почему? — удивленно воззрился я на своего преступника.

— Не могу. Клей.

— Какой еще клей?

— Для плитки. Шершавой.

— Клей шершавый? — я ничего не понимал.

— Клей очень хороший. Он очень прочно все приклеивает к камню. Намертво! Знаешь, как трудно было его достать?

— Неужели труднее, чем красочку?

— Намного, — Флобер упорно не замечал ехидства в моем голосе. По-моему, он вообще не имел никакого представления о ехидстве.

— И что с клеем?

— Я приклеился, — смущенно сказал дракон. — К полу.

И действительно — за все время нашего разговора он ни разу не пошевелил ни одной конечностью.

— Сам приклеился?

Дракон ничего не ответил, только снова хрюкнул, как будто я еще не освободил его от скотча.

— Ой, горе мое! — я попытался протиснуться по коридору и разглядеть его лапы. Все-таки пещерка была действительно маловата для него. В этом Флобер был прав. Растут дракоши! — И как тебя теперь отодрать? Растворитель есть? — Дракон помотал головой. — И на растворитель денег не хватило?

— Послушай, — пришла в голову мне новая мысль, — а вот я сейчас заберу принцессу и оставлю тебя тут в таком приклеенном положении. И даже не потребуется тратить на твое содержание казенное помещение и казенные продукты. Какое спасибо мне скажут налогоплательщики! Как долго, кстати, драконы могут оставаться без еды? А в анабиоз вы впадать умеете? Ты умеешь впадать в анабиоз? Или вы, как волки, лапы себе отгрызаете?

— Пожалуйста, отклей меня отсюда! Не оставляй меня так!

На бедное пресмыкающееся было больно смотреть. Оно было готово пресмыкаться всеми доступными ему способами, лишь бы не остаться в таком положении. Возможно, отклеиться ему бы и удалось, но вот предотвратить распространение слухов не смогла бы даже овальная комната с шершавой плиткой в беспорядочную полосочку.

— Ну, и как я тебя отклею, если у тебя растворителя нет? Ладно, — мне не чуждо было сострадание к особям, преступившим закон. Из-за страсти же преступили. Страсти к овальным комнатам. — Где твой лазерный резак? Вырежу тебя, а гранитные башмаки на лапах как-нибудь отгрызешь потом.

— Не знаю.

— То есть как — не знаю? — снова удивился я.

— Потерялся где-то.

— Потерялся? Он же размером больше меня и весит примерно столько же!

— Да задевал куда-то, когда принцессу… доставил. Не помню, куда дел.

— Ну, ничего себе ты пещерку захламил, если у тебя лазерные резаки теряются! С таким порядком тебе никаких дополнительных комнат не хватит! — Я вздохнул. — Придется бластером попробовать.

Глаза дракона широко раскрылись:

— Не надо бластером!

— Не боись, бластер в опытных руках — хирургический инструмент! Могу тебе уши проколоть! Серьги носить будешь!

— Уши у меня не приклеены, — возразил дракон.

— А у тебя уши есть? — сегодня я что-то очень часто удивляюсь.

— Маленькие просто. У нас, между прочим, очень хороший слух!

— Ладно, — я положил ранец и стал настраивать оружие для мирного труда. — Про анатомию потом расскажешь. Когда отрежем что-нибудь лишнее. Не дергайся! Сбиваешь с ритма!

И, не обращая внимания на протесты Флобера, приступил к действию.

Всего через десять минут, половину заряда батареи бластера, несколько порезов и пару ожогов бедный дракон был вызволен из плена.

— Пошваркай немного лапами, чтобы крошку гранитную отряхнуть, — посоветовал я, ставя бластер на предохранитель. — А ты ничего дракон, терпеливый. Другой бы давно пламенем изошел при малейшем порезе. Все-таки вы, драконы, нервный народ. И чего тебя, такого положительного, вечно на подвиги тянет?

— Так домовитый я просто, — дракон засмущался от похвалы. — Идей много по пещерке всяких. Только уж больно сейчас дороговизна всех мучает, — вздохнул он, — средств не хватает. А так да, я терпеливый, почти всегда могу огонь в себе сдержать. Только перец не люблю. Очень в носу щиплет.

— Пошли, показывай где принцессу прячешь. Будешь себя хорошо вести, замолвлю словечко перед королем по поводу твоей положительности.

— Она, наверное, в спальне сейчас, — дракон тяжело затопал вглубь пещеры.

— Вот — это тут, — он остановился у входа в одну из комнат. — Только ты первый иди.

— Почему я? — это было подозрительно. — Давай-ка, хозяин, вперед.

— Ни за что!

Я потянулся к бластеру:

— Не заставляй меня напрягаться.

Флобер тоже напрягся, помялся, но в его положении трудно было упрямиться. Со следствием надо было сотрудничать.

— Ты заставляешь меня грубой силой. Это нечестно, — и он распахнул дверь.

Я резко впрыгнул в комнату, держа бластер наизготовку, перекатился по полу, вскочил и остолбенел. Около стены валялась груда обугленных деревяшек, очевидно, когда-то бывших мебелью. До самого потолка чернело закопченное пятно, на котором, словно бы из позолоты, выделялся лимонно-желтый силуэт огромной кастрюли. С двумя ручками и выпуклой крышечкой.

— Это что еще за дизайн?

— Это мы кашу варили.

— В спальне? На чем? Костер разводили? Или на керосинке? На примусе?

— На мне, — коротко ответил дракон.

— Кашу? — недоверчиво посмотрел я на рептилию. — Разве драконы едят кашу?

— Нет, драконы не едят кашу.

— Колись тогда давай, что задумал! Ох! — пришла мне в голову страшная мысль. — Кашу с мясом?

— Не-е-е, — испуганно запротестовал Флобер, — просто кашу. С перцем. Поэтому не рассчитал.

— Что не рассчитал?

— Подгорела. Но я исправлюсь, — его глаза расширились от ужаса.

Я так и не успел понять, что такого ужасного в подгоревшей каше, потому что был подло сбит с ног и в следующий момент чьи-то кулаки замолотили по каске. Прочный композитный материал отозвался звоном (или это голова отозвалась звоном?), что мешало сориентироваться. С трудом удалось сдвинуть налетчика с шеи, но тут раздался боевой клич, хлопок — и в воздухе расплылось бордовое облачко. Анализаторы защитного костюма, почувствовав изменение состава атмосферы, моментально захлопнули пластиковое забрало и включили фильтры.

— А-а-а-а-а-а!!! — завопил Флобер, широко разинув пасть.

— Что ж ты делаешь, подлый…

— А-А-АПЧХИ!!!

Волна дыма и пламени снова бросила меня на пол, полностью закоптив забрало и оставив рядом с силуэтом кастрюли силуэт поднимающегося рыцаря.

— Перец! — прорыдал дракон. — АПЧХИ!!!

На стене остался третий силуэт — на этот раз рыцаря, протирающего забрало, а мне пришлось снова подниматься и пытаться как-то прочистить поле зрения.

— А ну, пошел в коридор, а то ты сейчас здесь все сожжешь, дизайнер-коптильщик! Не дай бог, принцесса пострадает!

Дракон ойкнул, но от очередного чиха удержался и потопал из комнаты. Я выскочил за ним, вгляделся в слезящиеся глаза бедолаги и сказал:

— Тебе надо морду водой срочно промыть. У тебя тут есть вода?

— У меня тут ванная есть. С двумя входами — из коридора и из комнаты отдыха, душем, вспрыском, полной герметизацией. Хоть до потолка заполняй водой, — сквозь слезы, но гордо поведал хозяин.

— Зачем тебе, огненному дракону, столько воды?

— Что б ты понимал в домоводстве. Это же последний писк!

— Жертва моды! А на какие же это шиши ты пищал? Погоди. А не в это ли самое время ты устроился охранять сокровища? Мы же, вроде, все у тебя конфисковали?

— У меня были источники, сбережения…

— Поподробнее, пожалуйста!

— Аа-а-а-а…

— В СТОРОНУ ЧИХАЙ!

— АПЧХИ!

— Да что же ты ел, что так коптишь?!

— Кашу и ел…

— Но драконы же не едят кашу?

— Драконы едят кашу в исключительных случаях, — Флобер пытался сохранить остатки гордого и независимого вида.

Я плюнул на расспросы о прошлых прегрешениях и пинками погнал несчастного к ванной.

— Не пойду, — неожиданно заартачился он у входа, — я боюсь!

— В ванную, сказал!

Дракон впихнулся в помещение и завопил:

— Не-е-ет!

— Мой, сказал!

— Нет, она…

— Надо же! Воды боится!

— Не вода, она здесь!

Хлоп! Дверь неожиданно захлопнулась перед моим носом, отрезав дракона.

— Эй, ты чего? Кто там у тебя? Принцесса? — догадался я.

Из ванной доносились судорожные всхлипы и стоны.

— Немедленно прекрати! Чем ты там с ней занимаешься? Оставь девушку в покое! Тебе этого не простят!

— Не надо, — раздался жалобный голос из ванной, потом хлопок второй двери и шум набирающейся воды.

— Прекрати, извращенец! — орал я под дверью, оглядываясь вокруг и думая, чем можно ее взломать. Потом услышал удаляющееся шлепанье мокрых ног и задумался.

— Флобер, эй, Флобер! А ты сам плавать-то умеешь? А под водой?

В ответ раздалось только бульканье, которое перекрывал мощный шум потока вливающейся воды. Суперванная наполнялась слишком быстро. Похоже, что бедолагу Флобера надо было срочно спасать.

Я бросился ко второй двери. Закрыто. Честно говоря — идиотский поступок. Как бы вообще ванная могла наполниться водой, если бы вторая дверь была открыта? Никакого способа открыть дверь снаружи не было. Тоже резонно: если бы кто-то открыл дверь, не заметив, что все помещение заполнено водой, то просто был бы сметен мощным потоком. Впрочем, скорее всего ключи были, захлопнули же как-то сейчас дверь снаружи. Но где их искать? Уже даже бульканья не доносилось, только шум воды. Времени размышлять особо не было. Придется продолжить разгром пещерки и вскрыть дверь самым варварским способом. Впрочем, никакой ломик в этом не поможет: бетон. Куда же он задевал этот свой лазерный резак? Я снова пробежал по коридору к первой двери, времени искать резак не было, а первая дверь показалась мне поизящнее и потоньше. Эх, разрядятся все батареи! И я в очередной раз сорвал свой верный бластер со спины.

Мощность была выставлена на максимум, так что планка закрывающего механизма испарилась за пару секунд. Еще секунду дверь каким-то чудом продолжала удерживать огромное давление, но потом раздался треск, больше похожий на взрыв, и огромное цунами отбросило меня к стенке коридора. Вода ринулась в прочие помещения, норовя попутно швырнуть в меня какими-то полочками, тюбиками, пузырьками (счастье еще, что все было пластиковым, а не стеклянным), и, наконец, уже выдыхаясь, попробовала придавить огромной тушей дракона.

Наконец потоп закончился. Видимо, впрыск прекращался автоматически при открытых дверях. То ли вода куда-то просочилась, то ли равномерно растеклась по залам и переходам пещерки, но на полу остались только небольшие лужи. Наверное, все-таки первое. Не дворец же Флобер тут себе отрыл. Сам хозяин представлял собой жалкое зрелище: валялся на спине и не дышал.

Я стал судорожно вспоминать о правилах оказания первой помощи рептилиям. Нам в училище очень много рассказывали об оказании первой помощи пострадавшим от драконов, но не было ни одного курса об оказании помощи самим пострадавшим драконам! Впрочем, тут уже не до тонкостей — понятно, что надо делать искусственное дыхание… вот только как?! Метод «рот в рот» явно был неосуществим.

Я выругался и полез на грудь этому чудовищу. Это же надо так растолстеть! И чем он только питается, зараза? Принцесс, что ли, лопает? Так это, вроде, диетическое мясо, от него не жиреют. Я оставил бессмысленные попытки надавить на грудь руками и стал просто прыгать на туше, стараясь не долбануться головой об потолок. На пятом или шестом прыжке Фло дернулся, исторг из ноздрей целый гейзер кипятка и наконец хрипло вздохнул. Я в изнеможении сел прямо ему на грудь.

— Спасибо, — прошептал он еле слышно.

— Не за что, — я сам был без сил.

— Я мог бы утонуть в собственной ванне.

— Бывает. Не расстраивайся.

— А можно тебя попросить?

— Да?

— Слезь, пожалуйста, с моей груди. У нас, драконов, очень нежная грудь. Поэтому мы не любим, когда на ней сидят. И прыгают.

— Извини, — я сполз на пол, снял каску, отер пот со лба и стал внимательно свою каску рассматривать.

— Спецснаряжение, как и весь костюм, — объяснил я Фло, — специально подгоняется по телу, копирует его, тела, формы. Особо прочный композитный материал. Выдерживает огонь, воду, фильтрует все опасные химические вещества, автоматически их распознавая. Ты не сможешь оставить на ней даже следа. Ни зубами, ни лапами. Специально на драконов рассчитывалось.

Флобер с уважением смотрел на чудо современных технологий. Последний писк он уважал в любой области деятельности. А я печально считал вмятины, оставшиеся на каске от кулачков принцессы. Теперь форме моей головы шлем-каска никак не соответствовала. Впрочем, охнул я, дотронувшись до шишки на лбу, возможно, что как раз соответствовала.

— Вот, — сказал я, — чем надо заниматься. Наукой. А ты ради бетончика и прочих красивостей бедных несчастных принцесс воруешь! Ну, что глаза вытаращил? Так и есть? И не цокай языком. Ну, что ты хочешь сказать?

— Сзади, — процедил сквозь зубы дракон.

Сзади? Холодок пробежал по моей спине, и я машинально потянулся к бластеру. Бластер!!!

Я

медленно

повернулся

назад.

— Ваше высочество, — я постарался быть как можно спокойнее. — Ваше высочество, вы не могли бы быть так любезны положить эту штуку на место. Это не игрушка, это совсем даже наоборот, не стоит ничего там трогать, перестань, главное, нивкоемслучаененажимайнаэтукнопку ЛОЖИСЬ!!!

Мы с драконом плюхнулись одновременно со вспышкой. Гранитная крошка еще не успела долететь до пола, а я уже метнулся к принцессе, но она оказалась проворнее и снова скрылась где-то в лабиринтах пещерки. К счастью, бластер она бросила. То ли испугалась вспышки, то ли просто батарея разрядилась окончательно. Я посмотрел на индикатор заряда.

— Отбой, — сказал я Флоберу, который все еще дрожал, прижимаясь к полу. — Можешь вставать. Батарея разрядилась.

Я посмотрел на дыру в стене.

— Кстати, ты не собирался делать окно между коридором и комнатой? Это, случайно, не последний писк?

— Не знаю, — как-то неуверенно ответил дизайнер-любитель, затравленно озираясь по сторонам. — Надо в журналах посмотреть.

— Да не бойся, убежала она куда-то. Поднимайся. Искать надо твою пленницу. А то она со всеми этими игрушками может себе чем-нибудь навредить.

Следующие четверть часа мы играли в прятки и догонялки одновременно. Причем явно проигрывали. Еще через пять минут я плюнул на бесполезное занятие и сказал дракону:

— Послушай, нам не надо ходить вдвоем. Ты так топаешь и пыхтишь, что даже в жмурки с заткнутыми ушами я узнаю о твоем расположении через секунду. Нам надо разделиться… Не спорь! Ничего она тебе не сделает! Ты же дракон! Ты же вообще-то как-то раз ее уже поймал и похитил! Значит, стой здесь — и ты ее второй раз поймаешь! Или я! Все! Хочешь явку с повинной оформлять?! Тогда споры отменяются!

Новая тактика почти удалась. Я просочился через разгромленную ванную, тихо прошел по коридору и у кашеварной спальни, наконец, зашел принцессе со спины.

— Ваше высочество! Не бойтесь! Я пришел вас спасти и вернуть в родной дом!

Принцесса, петляя, бросилась вперед, но убежать от профессионала рыцаря практически нереально. Я уже протянул руку, чтобы остановить ее, но тут вдруг — бум! Шмяк! ТРАХ! И свет в моей голове выключился.

Пробуждение было мучительным. Я плавал в жарком белом тумане, совершенно бесчувственный и неподвижный. Потом, вдали, в этом самом белом тумане нарисовалась огромная драконья морда. Она покачнулась, приблизилась и уставилась на меня немигающим взглядом.

— Я жив или умер и попал в рыцарский рай? — стал размышлять я вслух.

— Ой, — радостно сказала драконья морда, — он открыл глаза и заговорил!

— Флобер?

— Узнал! Я тут вспомнил, что потерявшим сознание людям изо рта в лицо водой брызгают. Я попробовал, но у меня только пар получается, — извиняясь, проговорил Флобер.

— Не надо больше брызгать. Что это было?

— Ты на мыло наступил. Тут полно всего валяется после того, как ты дверь в ванной взломал, вот ты на кусок мыла и наступил. А потом головой в стену врезался. Зря ты каску свою снял.

— А если я жив, то почему я не могу ничем пошевелить? Ни рукой, ни ногой. Ни головой даже.

— Так ты в клей вляпался. В тот самый. Для плитки. Очень хороший клей, я же говорил. Моментально схватывает. Намертво!

— Но если он моментально застывает, то почему он не застыл до того, как я в него попал?

— Наверное, потому, что он разлился незадолго до того, как ты в него вляпался.

— Разлился? Сам?

Флобер тактично опустил ответ на этот вопрос:

— А как тебя теперь от пола отковырять? Я сейчас бластером твоим попробую!

— Ни в коем случае!!!

— Тьфу, у него же батарея разрядилась. Ты говорил.

Я облегченно вздохнул.

— Можно еще лазерным резаком попробовать, но я не помню, куда его дел. Я уже говорил, — Флобер опять извинялся.

— Очень хорошо.

— Не очень. Ты выбраться из своих доспехов сможешь?

— Смогу, надо только нажать на застежку. Ох, не смогу, — вспомнил я. — Застежка сбоку, под мышкой. Никак не дотянуться.

— Может, я смогу просто разломать твои доспехи? У меня знаешь какие когти, да и зубы в порядке.

— Нет, это абсолютно невозможно. Это особо прочный антидраконий вариант. Защищает от всех ваших штучек. У тебя ничего не получится. Даже не пробуй.

— А если я попробую прыгнуть сверху?

— Нет!

— Может быть, он все-таки сломается!

— Не смей об этом даже думать!

— Но надо же тебе как-то отсюда выбираться? — и Флобер попытался уместиться на моей груди всеми четырьмя лапами.

— Что ты творишь, гад!

— Я постараюсь не наступить тебе на голову, она же без каски.

Дракон умудрился в этом тесном пространстве, немного помогая себе крыльями, подпрыгнуть и опуститься всеми четырьмя лапами на броню.

— О-о-о-о-о-о!!!

— Ну, надо же! Действительно выдержала! А еще раз?

— Ум-м-м-м…

— А если всем телом? И еще раз?

Крак!

— Ага! Я же говорил, я же говорил! Она треснула! По шву! Ну, не может никакая железяка, даже композитная, выдержать вес дракона! Я очень массивный дракон! — похвастался он.

— Х-х-х-х-х-х…

— Ой, извини, я сейчас с тебя слезу.

Первую минуту я просто радостно дышал. Потом просто дышать стало больно, и я начал выбираться из своих доспехов. Выбираясь из своих намертво приклеенных к полу волос, я почувствовал, как мое отношение к принцессе, а также план действий при встрече с ней быстро и неотвратимо меняется.

— Я очень рад, что ты снова можешь ходить, — Флобер явно боялся снова остаться один на один со своей пленницей. — А что ты собираешься делать? Ты очень решительно настроен. А зачем ты снял ремень? А куда ты идешь? К принцессе? А это не будет непедагогично? Будет? Хорошо! А ты не сможешь причинить вред? Что ты ищешь? Что тебе надо?

— МЕШОК! — рявкнул я семенящему рядом дракону.

— Какой мешок?

— Любой! Только побольше, покрепче и поскорее!

— Ага, счас, в кладовке.

— Еще десять минут — и ты избавишься от своих проблем. Точнее, от своей проблемы.

На самом деле, потребовалось полчаса. Даже минут сорок. Мы загнали принцессу в какую-то кладовку, набитую всяким барахлом. Та отчаянно сопротивлялась, но я был страшно зол, Флобер тоже заразился от меня воинственным пылом, и мы просто запихнули даму в мешок, вместе с еще каким-то хламом, валявшимся там. И теперь в изнеможении сидели рядом, зализывая раны. Я кое-как перебинтовал себе руку и пытался залепить лейкопластырем драконью морду. Лейкопластырь был рассчитан на людей, а не на драконов, и постоянно отклеивался от чешуи.

— Еще немного потерпи. Вот так. Язык не болит? — участливо спросил я у Флобера.

— Не, нифево, зафывет. Мы оффень фывучие, ой! А фдойово фы ее!

— Годы тренировки и богатый опыт. Я же, можно сказать, боевой офицер. В стольких переделках участвовал… Ладно, потащили.

Не обращая внимания на попискивание и всхлипы из мешка, мы двинулись к выходу.

— Тяфолая!

— Ага, тяжелая. Вроде, сама по себе совсем ничего весить должна, а мешок просто не поднимешь. Что же мы туда кроме принцессы запихнули?

— А дафай не буфем тут раффвяфывать и фмответь? — умоляюще профыпелявил дракон.

— Не будем! — решительно поддержал я Флобера.

Наконец поклажа была погружена в грузовой отсек моего автомобиля. Я взял свой разряженный бластер, а вот остатки доспехов пришлось бросить. Отскрести их от пола не было никакой возможности.

— Ладно, я поехал. Верну дочь безутешному отцу. А тебе это станет уроком, не будешь заниматься больше противоправной деятельностью и покушаться на слабых и беззащитных.

— Фефтное флово, не буду! А фы отметиф, фто я фебе помогал?

— Обязательно отмечу. Более того, я даже думаю, что Их Величество войдет в твое положение и выделит небольшую сумму компенсации на ремонт твоей пещерки! Не радуйся слишком сильно! Небольшую, и на ремонт, а не на твои дизайнерские изыски. Во всяком случае, я теперь гораздо лучше понимаю всю ту деликатность, с которой он обратился в нашу службу. Ладно, я поехал, бывай, не шали больше!

Я залез в автомобиль, с трудом отодвинул мешок, прислушался — принцесса как-то подозрительно затихла внутри — сел за руль и тронулся в путь. Счастливый Флобер радостно махал мне на прощание хвостом.

Интересно, что же мы все-таки запихнули в мешок вместе с принцессой? Не лазерный же резак? ЛАЗЕРНЫЙ РЕЗАК?! И мурашки ужаса побежали по моей спине.

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ

— Капитан Кихот?

— Кайхоут, — я уже привык к коверканью своей фамилии.

— Дон, наконец-то! — лейтенант Роллтон уже спешил навстречу, на ходу знаками показывая полицейским в оцеплении, что я свой и меня надо немедленно пропустить.

Сержант, внимательно рассматривавший мое удостоверение, пожал плечами, мол, служба есть служба, велено было никого не пропускать. Но отдал честь, вернул удостоверение и сделал шаг в сторону. Впрочем, его можно было понять. Я пришёл в штатском, даже более чем в штатском: в белых льняных штанах и в просторной рубахе с огромными попугаями. В кои-то веки собрался отдохнуть, позагорать на пляже…

— Прости, Дон. Прекрасно понимаем, что ты уже в отпуске, но ситуация непростая.

— Да уж, можно сказать, с самолета сняли. Что тут у вас?

С первого взгляда вокруг творился форменный бедлам. Площадь вокруг телецентра, обычно с весьма оживленным движением, была абсолютно пустынной. Только в разных ее концах лениво догорала пара машин, да на белой стене одного из офисных зданий, окружавших ее, чернело гаревое пятно, словно иллюстрация к легендам об огненной драконьей живописи. А вот все улицы, выходящие на эту площадь, были запружены народом. Полицейские с переменным успехом пытались оттеснить зевак, по-моему, только привлекая народ. Отовсюду слышались крики в мегафоны-матюгальники, короткими перебежками передвигались группы особого назначения. На противоположном конце площади, за деревьями у магазина Дао, угадывались очертания армейского броневика. С крыш окружающих зданий зевак, вроде, уже прогнали. Во всяком случае, на одной из них мне удалось разглядеть снайпера. Очевидно, что и другие крыши тоже были взяты под контроль. Естественно, всюду маячили телекамеры: последние новости, чрезвычайные происшествия… Как журналисты могли упустить такое в самом центре столицы? Риторический вопрос. Журналистов было не меньше, чем полиции.

— Это капитан Кайхоут? Это капитан Кайхоут! Капитан Кайхоут, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию? Насколько серьезна угроза жизни принцессы Анны-Марии-Луизы? Что вы можете сказать о…

Бог мой, а этот-то как пробрался сквозь все кордоны, если даже меня с трудом пропустили?

— Без комментариев, официальную информацию вы узнаете из специального интервью.

Ничуть даже не покривил душой. Какие комментарии, если я сам только что прибыл на место? Можно подумать, по моему костюму это незаметно.

— Приветствую вас, Кайхоут, — майор был как всегда немногословен.

Наконец мы подошли к нашему фургону технической поддержки, рядом с которым и расположился оперативный штаб.

— Прошу прощения за то, что испортили вам отпуск. Но нам предстоит сложное дело. Роллтон уже ввел вас в курс дела?

— Еще не успел, сэр.

— Ух ты! Кэп, а у тебя классный прикид, — это наш штатный остряк — Панчински — никогда не упускает случая подколоть сослуживца. — Увидев твоих попугаев, любой дракон сам поспешит в тюрьму. Чтобы, не дай бог, не увидеть их еще раз.

— Отставить, Панчински! Займитесь связью. Роллтон, поспешите проинформировать капитана Кайхоута. Нам необходимо начать действовать как можно быстрее.

Мы с Роллтоном попытались найти более или менее спокойное место. Даже здесь, в штабе, это было весьма непросто. Впрочем, возможно, здесь это было даже сложнее. Оперативные штабы постоянно привлекали всевозможных руководителей: кто мог позволить себе упустить такую возможность попасть в кадр при удачном завершении операции! Я всегда думал, что же они будут говорить в случае провала. К счастью, рассуждать об этом можно было только теоретически. Провалов у нас не было уже давно.

— Смотрю, все наши уже здесь?

— Все.

— А где Бесс?

— Участвует в мозговом штурме с генералами.

Я понимающе ухмыльнулся. Мозговой штурм с генералами, политиками и прочими большими шишками, которые сами себя назначают в штабы, был нашей старой придумкой. Превосходным способом занять всех делом, а заодно закрыть в небольшом помещении и лишить возможности мешать настоящим профессионалам. При удачном стечении обстоятельств генеральский штурм заканчивается через полчаса после реального штурма, и все генералы и иже с ними торжественно выходят к прессе, рассказывая о том, что они придумали и как замечательно прошла операция под их чутким руководством. Эти рассказы позволяют нам совершенно запутать общественность и сохранить в тайне реальный ход проведения операции. Что немаловажно. Зачем делиться с будущими преступниками тайнами спецслужб? Бесс в таких делах бесподобна. Она поразительно умеет построить всех генералов, приготовить им кофе и создать полное впечатление, что именно от их мозгового штурма зависит исход операции.

Дело же обстояло так. Принцесса была похищена из дворцового парка сегодня утром. Похититель — дракон, цвет шкуры зеленый, кончик хвоста красный. Крылья также зеленые. Цвет глаз не зафиксирован — похититель был в маске.

— Дракон в маске? Зачем? По пятнам на шкуре и форме крыла его в любом случае можно будет опознать без труда.

— Боюсь, что все не так просто. Скорее всего, маска пуленепробиваемая, во всяком случае, это следует из показаний очевидцев, и предохраняет глаза дракона. Это его практически единственное уязвимое место. Конечно, если мы не будем использовать противотанковые ракеты. А мы не будем, пока принцесса с ним в заложниках.

— Резонно. Даже странно, почему драконы до такого раньше не додумались.

— Еще более странно то, что он смог найти соответствующий материал и сделать эту маску.

— Как он вообще смог незамеченным подкрасться к принцессе? Не карлик же!

— Он замаскировался под кустики.

— Что?!

— Не смешно. Олухи королевской охраны действительно не заметили его среди кустов. А дальше уже стрелять не решились — толку бы все равно не было, только принцессе можно было нанести ранение.

— Пострадавшие при нападении были?

— Да. Один охранник умер от удивления, два от неожиданности, а один потом застрелился от стыда. Да не смотри на меня так! Шучу! Чтобы напыщенный хлыщ из королевской охраны — и застрелился от стыда? Да ни за что! Элита, — Роллтон выругался.

У нас были давние счеты с этим «элитным» подразделением. Каким бы зеленым ни был дракон, как бы хорошо он ни умел маскироваться, проворонить такую тушу на пятачке парка перед королевской резиденцией надо было суметь.

— И вот, с легкостью заполучив принцессу в свои когтистые лапы, наш похититель не скрывается на радостях в Северных горах, а летит сюда, в центр города, в телецентр?

— В этом заключается еще одна странность. На что он рассчитывает? Выбраться из города теперь, когда утрачен момент внезапности…

— В помещении есть еще заложники, кроме принцессы?

— К счастью, нет. Телецентр сейчас на реконструкции, меняют оборудование, уже почти закончили, через месяц должно быть открытие. А сегодня выходной, никто не работал. На площади тоже немного народу было. Горящие машины — это скорее «предупредительные выстрелы». Дракон сжег припаркованные автомобили, в которых не было людей. Подействовало моментально.

— Н-да, — я посмотрел на полицию, которая продолжала безуспешную борьбу с зеваками. — Наш дракон не так-то прост. Умен и действует крайне эффективно.

Роллтон задумчиво посмотрел на здание телецентра.

— Кстати, а почему рядом с принцессой в королевском саду было такое количество охраны?

— Похоже, они что-то подозревали. То ли принцессе угрожали, то ли еще что-то, но за последний месяц количество охранников рядом с ней удвоилось, и выходы принцессы в свет, сославшись на ее болезнь, сократили до минимума. Они вообще ведут себя странно. Дергано. Нервничают. Майору до сих пор не удалось связаться с королем.

— Надо бы точные причины подозрительности выяснить.

— Выясняем. Тайна, чтоб их… — обычно сдержанный Роллтон выругался. — Последнее время королевская охрана — как государство в государстве. Даже у нас не получается получить представление об их деятельности.

— Ау, мистер попугай! Пора попугать нашего клиента! — Панчински в своем репертуаре.

Если кто-то считает, что меня стали облачать в какие-то суперсовременные средства защиты — он глубоко ошибается. Никакое средство, будь оно четырежды современным, не поможет против лап величиной с самого рыцаря или хвоста. И уж тем более не поможет против главного драконьего оружия — огненного шквала, против которого даже в бронетранспортере практически невозможно выжить. К глубокому нашему сожалению, подавляющее большинство древних историй о рыцарских победах над драконами — мифы. Огромная ящерица имеет всего несколько уязвимых мест — глаза, пасть, небольшие зоны в подмышках. Снайпер, конечно же, попадет туда, особенно если дракон хотя бы на пять секунд останется неподвижным. Но откуда у древних рыцарей снайперские винтовки?

Еще можно, конечно, просто расстрелять дракона из пушки. Если заранее списать в расход и девушку. Вот почему современные рыцари — прежде всего переговорщики. Их задача — вынудить хвостатое чудовище оставить пленницу и отойти в сторону, раскрыться и замереть. Уговорами, обещаниями, лестью, подкупом, шантажом, обманом. А дальше… Дальше по ситуации. Хотя похищения сейчас крайне редки. В основном мы занимаемся «мелким хулиганством в особо крупных драконьих размерах», — как любит говорить Панчински, если к мелкому хулиганству можно отнести разбой, наркоторговлю и прочие «невинные шалости». И уж тем более похищение самой принцессы — из ряда вон выходящее явление. Так что весь этот переполох объясним.

Но все-таки, те или иные происшествия с драконами нередки. Они плохо вписываются в наш мир. Даже трудно сказать, чем реально могут заниматься гордые крылатые существа. Работать грузчиками или перевозчиками? Увы, машины гораздо экономичнее. Спорта для них так и не придумали, да и не согласятся драконы выставлять себя на потеху человеческой публике. Искусство? Разве что съемка в глупом кино о рыцарях да мифическая огневая живопись… Вот поэтому скоро уже почти вся полиция будет брошена на борьбу с «драконовой дурью», и даже нас все чаще бросают на дела, связанные с ее распространением. Впрочем, я не хочу строить из себя знатока социальных проблем.

Пока Панчински навешивал на меня средства связи, подошел майор.

— Что-то новенькое, сэр?

— Удалось установить дракона. Гордий-Рамир-Баттаман. Более известен по кличке Поплавок. Молод, дерзок. Кличку получил то ли за расцветку хвоста, то ли за дерзкие кражи в рыбных рядах в юности, то ли за то, что всегда выходил сухим из всех переделок. Последнее время не очень часто попадался на горячем. Была даже надежда, что успокоился и взялся за ум.

Анна-Мария-Луиза и Гордий-Рамир-Баттаман. Как говорит наш Панчински, драконы тянутся к принцессам, потому что и тем и другим родители дают невразумительно длинные имена. Интересно, какая кличка у принцессы?

— Пробовали привлечь родственников дракона?

— Пробовали. Но драконы и так не страдают семейными узами, а тут…

— И как его охарактеризовали?

— Как идиота!

— Боюсь, что это не облегчит нам работу!

— Раз, два, три… Ты меня слышишь? — от неожиданности я даже подпрыгнул.

— Панчински, идиот, убавь громкость, тебя вся площадь слышит!

— Пора, — сказал майор. — План стандартный. Наша группа захвата пытается проникнуть через подвал, но маска на драконе сильно уменьшает наши шансы. Будь осторожен, — тихо добавил он. — Мне не нравится этот дракон.

И я шагнул вперед.

Где-то на полпути к телецентру я был остановлен огромной струей пламени над головой. Предупреждение. Хорошо. Пусть так. Все равно я буду говорить через усилители. Услышит. Во всяком случае, не спалил заживо.

— Я остановился, я один и без оружия, — я медленно развел руки в стороны. — Я капитан Дон Кайхоут, и я уполномочен вести с тобой переговоры.

— Ну надо же, сам бесстрашный Дон Кайхоут, собственный персоной! Я польщен! — Поплавок самую малость шепелявил.

— Похоже, что у него тоже есть усилитель, — раздался в ушах голос Роллтона.

— Я хочу заявить, что я могу…

— Предложить тебе сохранить жизнь, если заложница будет освобождена? — похоже, что дракон насмехался над нами.

— Ты хорошо осведомлен!

— Я люблю смотреть телевизор. Ты еще можешь зачитать мне мои права! Я имею право хранить молчание…

— Ты решил дать себя арестовать без лишних хлопот?

— Не угадал, капитан! Я просто не хочу, чтобы мы теряли время, переливая из пустого в порожнее!

— Это далеко не потеря времени. Это возможность тебе одуматься и отойти в сторону. Ты молод, а я уже успел поучаствовать во многих переделках. И представляю, как должен вести себя дракон, чтобы остаться целым и невредимым!

— Ой-ой-ой, убеленный сединами дедушка рассказывает зеленому юнцу о былом и думах.

— И ведь действительно зеленому. — Убью Панчински, отвлекает.

— Сынок, не усугубляй свою ошибку…

— Ты мое яйцо не высиживал, чтобы сынком меня называть! — так, хорошо, он выходит из себя, но спешить не стоит. — Достаточно. Я не буду вести переговоры с тобой.

— Это с тобой вести переговоры никто не будет, — я тоже добавил раздраженности в голос. — Что с принцессой? Мы хотим убедиться, что с ней все в порядке. Дай нам возможность поговорить с ней.

— Она цела и невредима. Я не могу причинить ей вред.

— Ты свои лапы видел? Транспортер принцесс…

— Я не могу причинить ей вред! И я не буду вести переговоры ни с кем, кроме…

— Ты не понял! Вообще не будет никаких переговоров, пока мы не увидим принцессу!

— Довольны?

— Снайперы видят принцессу, он пододвинул ее хвостом к окну, — это Роллтон в наушниках, — видимых травм нет, плачет.

— Может, вывести ее из строя?

— Не стоит, Панчински, — майор прав, пока непонятно, как поведет себя дракон, не стоит пытаться усыпить принцессу.

— Ну что, тебе уже сообщили о принцессе?

— Нам надо поговорить с ней.

— Это невозможно.

— Нам…

— Нет!!!

— Дон, — это Роллтон, — поговорить с принцессой действительно невозможно. Девушка глухонемая.

— Предупредить не могли?!

— Дон, ты хоть раз за последние семнадцать лет телевизор смотрел? Может, тебя еще предупредить надо было, что принцесса девушка? Ты хоть иногда отвлекайся от преступного мира…

Я мысленно сосчитал до двух. Похоже, работа действительно отнимает все мое время.

— Она может показать знаками…

— Нет! Она напугана, ей не стоит…

— Напугана?! Какой ты, Поплавок, заботливый дракон! А кто, ее скажи на милость, напугал?!

— А кто ее держал взаперти в четырех стенах дворца, так что она никогда не видела город с высоты полета? Что она может знать о своих подданных, если она никогда не видела наяву живого дракона, кто…

— Так ты защитник угнетенных и обиженных?

— Мне нет дела до угнетенных и обиженных. Я не буду вести с тобой переговоры.

— А с кем ты будешь вести переговоры?

— Дон, — майор озабочен, — постарайся продержать его подольше. Группа не может пройти по подземным коммуникациям. Там завал какой-то мебели. Разбираем.

— Эй, Поплавок, так с кем ты будешь вести переговоры? С полицией? С королевской охраной? Что ты молчишь?

— Чтоб… Он встретил нашу группу огнем, они отходят.

— Извини, Кайхоут, я отлучался. Я буду вести переговоры только с самим королем.

— Губа не дура, — Панчински снова не удержался.

— И попроси своих приятелей уменьшить звук в наушниках. У драконов очень хороший слух.

В наушниках действительно возникла пауза.

— Ты всерьез думаешь, что тебе есть о чем вести переговоры с отцом похищенной? Не советую сталкиваться с родителями. Да и не может глава государства…

— Брось, наши короли уже давно играют чисто декоративную роль. Мне необходимо с ним поговорить.

— О чем?

— У меня есть что ему предложить, а у него есть что предложить мне.

— Ты обнаглел, предлагать отцу его похищенную дочь!

— Ошибаешься, — прошипел дракон, — все совсем наоборот!

— Кодирую: муравей скоро уползет!

— Что? — Последняя фраза Панчински в наушниках поставила меня в тупик и сбила с мысли.

Поплавок мерзко захихикал:

— Тоже мне код. Скоро прилетит вертолет.

— Тьфу, — Панчински в наушниках был вне себя от ярости. — Телецентр! Ему удалось включить часть оборудования, он слышит наши переговоры! — звук отрубился, я остался с драконом один на один.

— Вам это не поможет! — усмешка из драконьего голоса не исчезла, но я понимал, что он должен быть раздосадован. — Что может сделать вертолет?

— Например, сбросить нейрофиксатор. Ты сумеешь пережить нейрофиксатор, Поплавок?

— Я уже один раз пережил его. А вот сможет ли пережить нейрофиксатор принцесса, учитывая, что мы в помещении, наполненном кабелями и электроникой, так что ни о каком направленном ударе издалека и речи идти не может? А близко он просто не подлетит. Моей реакции на это хватит, даже если вы переключите свою переговорную волну.

— Но и тебе не удастся взлететь.

— Пат, начальник.

— Не уверен, ой, не уверен. Так что ты хочешь предложить королю?

— А ты не понял? Кихот, ты тупой, я хочу предложить ему себя! Себя!!! И попросить у него дочь, ты понял?!

— Ты хочешь поиздеваться? Она уже у тебя.

— Не пытайся казаться более тупым, чем ты есть на самом деле. Я хочу попросить у короля руку его дочери. И не стой, как истукан. Я не собираюсь ее расчленять! Я просто ее люблю и хочу, чтобы она стала моей женой!

— Ты точно спятил. Как ты себе это представляешь?

— Элементарно. Вы вызываете сюда священника с походным алтарем…

— Плевать на священника! На что ты надеешься дальше?

— Какая разница? На себя, на Бога, на чудо. Ты считаешь, что я ни на что не годен? Что драконы не приспособлены к современной жизни? Я вполне могу работать, я обвел вокруг пальца всю королевскую охрану! Я сам могу охранять, могу грузчиком, в конце концов, пойти, — он и выругался как грузчик, — пусть это будут смешные деньги, но…

— Поплавок, чудес не бывает, во всяком случае, за твои смешные деньги.

— Все в порядке, — раздался голос в наушниках, — нам удалось кое-что отключить, больше он нас не слышит.

— Чудеса, Кихот, — это мы сами. Неужели ты не можешь понять такую простую истину?

— Кайхоут, — машинально поправил я дракона. — Какой ты умный, Поплавок. Где ты всего этого набрался?

— В вашем ящике для тупых, где же еще? — дракон невесело хмыкнул. — У нас, драконов, своего телевидения нет!

— По-моему, ты пересмотрел телесериалов. Как ты это технически себе представляешь?

— Я люблю ее, при чем здесь техника? — я не видел собеседника, но просто физически почувствовал, как он пожал плечами.

— Ладно, опустим технические подробности, но ежели ты смотрел сериалы, то, наверное, должен был заметить, что важна еще и ответная любовь. Может ли девушка проникнуться чувством к своему похитителю, который внезапно, из-за кустов, выскочил, схватил ее…

— Кайхоут! Ты когда первый раз увидел принцессу? А, ну да, ты же ее еще вообще не увидел, ее ваши снайперы увидели. Герой-спаситель является на белом коне! И при этом сам не знает, что принцесса глухонемая. А я ее увидел пять лет назад, когда ей было тринадцать, а сам еще толком и пламенем-то дохнуть не мог. Да будь проклята эта передача о первом причастии в королевской семье!!! И этот дрянной склад, где я волей судеб оказался! Именно с тех пор я стал смотреть все. Нашел телевизор… О, Великий Дракон, драконья пещера с телевизором! Я смотрел все, в основном сериалы, потому что именно в их перерывах обычно показывали короткие кадры светской хроники. Не больше минуты раз в неделю. Или в две недели. Освободители! Вы думаете, она сейчас пленница? Нет! Она во дворце своем была пленница, потому что считается нехорошим тоном напоминать подданным о несчастье с королевской дочерью! Это умаляет достоинство королевской семьи и славу нашего государства! Королевский дворец, может быть, летняя резиденция. Весенний бал, который традиция и от которого невозможно отказаться. Пять минут на разрезание ленточки! Улыбка! Принцесса благословляет вас! Принцесса должна покинуть вас! А как должна смотреть на бал глухонемая девочка? Улыбка! Ты видел ее улыбку?!

— Поплавок…

— Ты видел ее улыбку?

— Не рычи…

— Нет, я буду рычать! Я буду орать и визжать! — столб пламени ударил в небо, зеваки по краям площади дружно охнули. Интересно — они слышат дракона? Вряд ли, далековато все-таки, а наши громкоговорители не такие уж громкие. На широковещательную трансляцию не рассчитаны. Такой сюжет теряют…

— Через год я понял, что только один грязный драконыш, вор и пройдоха на всем свете видит эту улыбку. А для всех остальных это не улыбка, а просто этикетка на обложке учебника по этикету. Я купил этот учебник…

— Купил?

— Украл, достал, неважно… Во всяком случае, я мог смотреть на нее тогда, когда я сам захочу, а не ждать минутной хроники по первому каналу.

— Дон, — проклюнулся голос Роллтона, — пробиться по подвалам и коммуникациям не получается. Точнее, пробиться можно, но тихо пройти не получится. Правда, и дракону не уйти. Крупных проходов нет.

— Да, еще, — снова Роллтон, — я должен сказать: королевская охрана предлагает применение тяжелого оружия.

— Это нереально, они что, совсем идиоты?

— Нереально? — дракон принял мой возглас на свой счет. — Я тоже думал, что она нереальна для меня. А потом просто понял, что я так и сдохну в своей пещере у своего телевизора, глядя на ее портрет. Драконы не люди, они не умеют строить воздушные замки без последствий для своего организма. У нас иные отношения с воздухом.

— Ты сомневался в том, что они идиоты? — похоже, Роллтон набрался колкостей от Панчински.

Я воспользовался паузой в исповеди дракона, отключил мегафон и зашептал:

— Они что там, в охране, не понимают что значит использование тяжелого оружия и какова при этом вероятность вызволения принцессы целой и невредимой?

— Не знаю, они что-то темнят, плохо, что майор по-прежнему не может связаться непосредственно с королем.

— Что тут темнить, ежу понятно, что сейчас надо просто говорить-говорить-говорить и ловить удобный момент. Больше, фактически, ничего нельзя сделать. Он прав, — кивнул я на телецентр. — Пат.

— По всей видимости, ежей в охрану не берут.

— Я просто обязан был увидеть принцессу не на картинке, а наяву, — продолжил Поплавок, — но как дать ей знать обо мне? К ней никого не подпускали, меня бы никуда не подпустили.

Я почувствовал усмешку дракона:

— И что же ты придумал?

— Я стал рисовать.

— Рисовать? Чем?

— Огнем, — это было сказано так просто…

— Огненная живопись? Ее же не существует, это миф!

— Как все-таки люди горазды объявлять несуществующим то, чего они сами не видели, — Поплавок снова, как и в начале нашей беседы, потешался. — Просто ее не показывают другим.

— А ты показал?

— Я рисовал ее улыбку. На скалах у летнего дворца. На дубах вокруг летнего дворца. Даже на песке, хотя это было трудно…

— И ты считаешь, что она заметила твои рисунки?

— Ну, некоторые из них не заметить было трудно. Я старался. Она увидела эти рисунки и ответила мне.

— Как?

— Она стирала улыбку там, где могла это сделать. Ей было грустно. И тогда я нарисовал грустную принцессу. И рядом грустного дракона. Это была, наверное, лучшая моя картина. В ней не хватало одной завершающей детали: круга вокруг дракона с принцессой, который объединил бы их. Ох, как я мечтал, что я прилечу, как обычно, через утро и увижу круг вокруг своей картины…

— Ты думаешь, она поняла, что картины рисовал дракон?

— Я думаю, что ей читали мифы. А потом я прилетел и увидел круг.

— Ах, как трогательно!

— Что ты понимаешь, Кайхоут?! Что ты вообще в этом можешь понимать, Кайхоут?! Мы мыслили одинаково!!! Кайхоут, у тебя когда-нибудь было так, чтобы ты о чем-нибудь мечтал больше всего на свете, и чтобы эта мечта сбылась?! А у меня было! Было, понимаешь?!

— Это все замечательно, только объясни, как ты умудрился рисовать так, что твои рисунки видела принцесса и не видела ее охрана?

— А потом лето кончилось, и принцессу перевезли назад, в столицу.

— Ты уходишь от ответа на вопрос.

— Просто улетаю, я бы сказал!

— Но ты же продолжал встречаться с принцессой и в городе, всю прошедшую зиму! Разве я не прав?

— Я не встречался с принцессой до сегодняшнего дня.

— Хорошо, не встречался, но ты же продолжал общаться?

— Я уже просто не мог без нее. Просто жизнь теряла свой смысл.

— И ты снова обошел охрану? Я верю в твой ум, но я не верю в их глупость.

— Какое мне дело было до всей этой охраны?

— Поплавок, ты, кажется, просто наглотался этой вашей «дури»! — я забросил пробный шар. — Твой бы ум, да на благие цели.

— Я же говорю, что мне не было дела до охраны. Кайхоут, ты когда-нибудь любил? По-настоящему, чтобы до беспамятства, и все остальное безразлично? Что ты вообще видел в своей жизни, рыцарь? Что ты вообще можешь, кроме своей борьбы с ветряными мельницами или кем ты там себе же представляешь? Расскажи о своей любви, рыцарь! Ты сможешь? Что ты видел? Ты хотя бы дракона видел? Чтобы при этом рядом с тобой не было оравы снайперов и тяжелой техники?

— Не стоит трогать мою любовь! Ты считаешь себя умным? Ты так поглощен своей любовью, а ты подумал о принцессе? О том, что с ней будет ПОСЛЕ? О том, как она переживет все это, в том числе и сегодняшний день? Ты лучше скажи, ВСЕ ЛИ принцесса о тебе знала?

— Что же, по-твоему, я должен был делать? Самоубиться?

— А хотя бы и самоубиться! Ты видел смерть от «драконьей дури»?

— Увы, мы не можем самоубиться…

— Слишком умны, чтобы совершать настолько безрассудные поступки?

— Просто инстинкты. Да и как мы можем это сделать? Повеситься? Смешно. Утопиться? Так ведь всплывем.

— Разбиться об землю.

— Злой ты. Не получится, крылья расправятся без нашего сознательного участия. Это как дышать…

— Жаль.

— Так что не было у меня иного выхода, кроме как встретиться с ней. Пусть даже таким способом.

— Дон, — Роллтон на связи опять. — У нас большие проблемы с королевской охраной. Очень большие. Пробиться к королю не получается. Думаю, что они будут действовать самостоятельно.

— Сколько у меня времени?

— Практически нисколько.

— И чего ты добился? — выкрикнул я в сторону телецентра. — У тебя не было проблем с охраной? Зато теперь они ЕСТЬ! И не только у тебя.

— Можешь не говорить этого, Кайхоут. У меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хороший слух.

Я со злости содрал с себя всю гарнитуру, отшвырнул наушники и батарею и сделал шаг вперед.

— Так что ты еще хочешь?

— Говорить с королем.

— Если у тебя такой хороший слух, то ты знаешь, что сейчас это невозможно. Совсем. Даже для нас.

— Священника.

— Не смеши. Ты все еще на это надеешься?

— Я люблю и поэтому буду надеяться до последнего.

— Пропусти меня к принцессе, — я пошел вперед, — ты думаешь, я поверил хотя бы одному слову лживой зеленой ящерицы?

— Это ты зря сказал. Потому что Я поверил в то, что ты действительно слушаешь мою исповедь и знаешь, чем она закончится.

— Свадьбой не закончится! И ты тоже это знаешь! — заорал я. — А что до исповеди… Ты называешь это исповедью? Какая же это исповедь, я даже не видел твои глаза, и искренен ли ты?

— Глаза? Ты хочешь посмотреть в мои глаза? Ты можешь по глазам определить искренность дракона? Ты до сих пор не веришь в то, что я не могу принести нашей принцессе даже малейшее несчастье? Ну, хорошо!

Стеклянная поверхность телецентра на уровне второго этажа брызнула во все стороны мелкими осколками, и огромное тело коротким рывком кинулось передо мною на разгоряченный полуденный асфальт. Всю верхнюю часть головы от ушей до пасти закрывал блестящий стеклит, который невозможно купить просто так — запрещено — который шел на шлемы спецслужбам и который мог выдержать даже винтовочный выстрел в упор. Впрочем, даже если шлем и остался бы цел, то мозги человека все равно бы превратились в отбивную от удара. Но то мозги человека…

— Так, значит, ты хочешь узнать, насколько я искренен? Ну что же, смотри! — и он одним движением лапы сорвал маску и отшвырнул ее в сторону.

— Смотри, какой огонь в них горит!

— Береги глаза, идиот!

Поплавок инстинктивно дернулся в сторону, но было поздно. Я даже не слышал выстрелов. Два алых фонтанчика практически одновременно брызнули из золотых драконьих глаз. Его тело завалилось набок, подламывая одно из крыльев, судорога свела лапы и хвост, а потом… А потом ничего. Потом все кончилось.

Потом королевская охрана выводила плачущую принцессу. Она испуганно смотрела издали на огромное тело своего похитителя. Но ничего не сказала. А что она могла сказать? Она же на самом деле была глухонемая. Нарисовать круг? Стереть улыбку? Естественно, ни о каком применении тяжелого оружия уже не было речи. Потом Бесс повела своих подопечных хвастаться очередной удачно проведенной операцией. А я стоял, не двигаясь, у тела Поплавка и даже ни о чем не думал.

Подошел Панчински, посмотрел на неподвижного дракона и сказал:

— Он смотрел не те сериалы. У его сериала оказался другой конец.

— Ты думаешь?

Иногда я ненавижу свою работу!

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ

Огромный волк уже готовился к прыжку, оскалив клыки и грозно рыча, когда был сбит неведомой силой, буквально отброшен в сторону. Рычание сменилось высоким душераздирающим визгом, тело волка несколько раз дернулось в конвульсиях, даже перевернулось и, наконец, зверь затих. Данко в растерянности опустил меч, не понимая, что могло произойти со зверем, еще пару секунд назад готовым вступить в схватку. Впрочем, особого понимания не требовалось: из шеи волка торчал огромный арбалетный болт. Но даже учитывая это обстоятельство, скорость смерти зверя впечатляла. Молодой рыцарь плюнул от досады, воткнул меч в землю, что было уже совершенным ребячеством, и закрыл руками глаза.

Объекты его раздражения, два огромных белобрысых северянина, выскочив к месту схватки из кустов, посмотрели на результат своего выстрела и о чем-то залопотали на своем квохчущем языке. Улаф, тот, который держал в руках массивный арбалет непривычной конструкции, подошел к волку, выдернул болт (для этого ему пришлось упереться ногой в тело животного) и снова, явно довольный, что-то сказал брату. Это было странно, потому что обычно Улаф не отличался разговорчивостью и даже на своем языке с братом и Аптекарем говорил крайне редко. Может быть, в другой момент Данко и удивился бы, но сейчас он еле сдерживался, чтобы не сорваться. Харальд, более худощавый, чем его брат, если вообще можно назвать худощавым человека на полголовы выше Данко и шире его в плечах, хлопнул брата по плечу и, повернувшись к русину, сказал:

— Хороший выстрел.

— В нем не было нужды, это было мое дело!

— Даниил! — раздался строгий окрик Василия, Данко плюнул и промолчал, хотя и очень хотелось высказаться еще.

Вокруг тела волка уже собрался народ. Василий, Третьяк, пара мужиков из обоза, даже маленький кругленький Аптекарь, по внешнему виду которого и не скажешь, что он тоже с севера — в конце концов, мало ли здесь белобрысых — прикатился на своих коротких ножках и радостно заохал.

— Меч побереги, затупишь! — Данко вытащил меч, обтер от земли пучком травы и вложил в ножны.

— Где отец Варсонофий?

— Так кто ж его знает. Этот к нам, он в кусты.

— Найти надо, — Василий кивнул Третьяку, тот понимающе хмыкнул и отправился на поиски. К трусоватости батюшки в походе все уже привыкли. Было вообще странно, что епископу удалось уговорить отца Варсонофия принять участие в столь рискованном предприятии. Скорее всего, самим фактом разговора с епископом почтенный священнослужитель был так напуган, что даже и не понял, на что согласился. А потом стало поздно. Да и возглавивший отряд воевода Василий — человек известный, следовательно, по мнению священника, бояться его было незазорно. Отступая от волка через кусты, след святой отец оставил знатный, почти как кабан. Но, не обладая решительностью кабана, застрял в середине орешника, откуда и был извлечен Третьяком, помятый, поцарапанный, в изодранной одежде, будто только что вышел из схватки с ужасным созданием. Встревоженный, он оглядывался в поисках чудовища, не нашел его и решил держаться поближе к своему вызволителю Третьяку. Очевидно, как к наименее страшному из собравшихся.

Коренастый, юркий, вечно ухмыляющийся и почесывающий в затылке Третьяк походил на простоватого мужичка, даже несмотря на то, что на поясе у него висел меч. Он и был мужичком, из простонародья, но уже давно ходил вместе с Василием и значил для того гораздо больше, нежели простой оруженосец. К тому же Третьяк родился и всю юность провел здесь, в предгорье, так что найти лучшего проводника вряд ли удалось бы. Да и мечом этот мужичок владел отменно, и немного существовало на свете рыцарей, способных победить его в одиночном бою.

— Вылезайте, ваша благость. Чудище зело огромно побеждено есмь, и Вы можете подойти к телесам оного злодеища и попереть оные ногами своими, дабы неповадно ему было впредь пугать наделенных благодатью служителей Господа.

Отец Варсонофий воззрился по направлению указующего перста Третьяка, вздрогнул и, начав отчаянно креститься, забормотал:

— Свят, свят, свят!

Все посмотрели на позабытого уже волка и тоже отшатнулись. Тело зверя изменилось. Шерсть на груди и ногах выше лодыжек исчезла, плечи развернулись, морда стала меньше, перед собравшимися лежал почти человек. Но только почти: трансформация не прошла до конца, так что мертвый казался дикой пародией на человека — с коротким хвостом, когтистыми лапами и волчьим оскалом.

— Оборотень!!!

— Однако большой беды вы с отцом избежали, — сказал Василий, качая головой, — не дай бог, укусил бы.

Данко снова вскипел:

— Я кому-то давал повод усомниться в своем умении владеть мечом? Это был мой оборотень! И никому не следовало вмешиваться!

Василий не слушал, он повернулся к северянам и спросил:

— Что было на стреле? Даже очень удачным попаданием почти невозможно убить оборотня, а тут даже не в шею, а в холку скорее — и за пару секунд перед нами труп. И даже обращение после смерти не прошло до конца.

— Состав, — коротко ответил Харальд, — мастера Свена (так звали Аптекаря) смесь.

— Яд, — коротко перевел Третьяк. Вечно веселый мужичок помрачнел, его что-то занимало.

— Думаете, на дракона тоже подействует?

— Они боятся выйти с одним мечом! — встрял Данко.

— Мы не на турнир идем. У нас одна нужная задача, которую выполнить необходимо. Глупая бравада не свойственна опытному бойцу, — Харальд говорил ровным голосом, чем еще больше действовал на нервы молодому русину. Василий жестом велел юному спутнику помолчать и продолжил допрос.

— Но яды на драконов почти не действуют. У них кровь обновляется за два часа. Воздействие вашего состава впечатляет, но дракон гораздо крупнее, и сомневаюсь, что его можно этим составом даже обездвижить мгновенно. Так что преимущество будет, но не сразу и ненадолго. Но будет.

— О драконах мало что известно. Все эти рассказы про драконью кровь — в них так трудно отличить сказки от были. Все рассказывают, но не найти, кто бы до этой крови добрался. Мастер Свен считает, что если его состав и не убьет дракона сразу, то какое-то время тот будет обездвижен. После попадания стрелы надо будет быстро его найти. Если мы встретим его как можно ближе к логову, то у нас будет несколько минут, пусть и не сразу…

— Чтобы воткнуть в глотку обездвиженного меч, вот она, северная…

— Несколько минут, во время которых он не сможет воткнуть свои зубы в нас, — Харальд по-прежнему был невозмутим. — И значит, несколько лучшие шансы вернуть принцессу…

— Княжну!

— Данко, прекрати спорить, не время. Любой шанс для возвращения княжны мы должны использовать. Третьяк, надо похоронить этого человеко-волка, — Василий кивнул на тело.

— Волко-человека, — поправил оруженосец.

— Есть разница?

— Да, его первое обличье волчье, в нем волк был главный.

— Для нас это имеет какое-то значение?

— У него должна быть стая. И скоро она заинтересуется исчезновением своего товарища.

— Тогда поспешим. Отец Варсонофий, читайте побыстрее заупокойную службу, и отправляемся.

Священник чуть не задохнулся от негодования:

— Да будет вам известно, но споры по вопросу существования души у оборотней до сих пор не разрешены матерью нашей святой церковью, и я принадлежу к той осторожной партии, которая считает, что…

— Отец Варсонофий, — вздохнул Василий, — высказывали ли святые отцы нашей церкви мнение, что у оборотней может существовать душа?

— Да, но другие святые отцы…

— Тогда вы должны прочитать заупокойную службу. Бог простит нам это прегрешение, а вот если мы ошибемся в другую сторону, то получим неупокоенную душу. Как будто нам мало всевозможной нечисти в Серых горах. Так что читайте.

— Но у меня даже нет кадила и…

— Просто прочтите молитву, все равно у нас нет времени. Скоро уже начнет темнеть, а темнеет тут быстро. Откуда он вообще тут взялся, мы отошли всего ничего от долины…

Третьяк, уже разрывающий землю, остановился и сплюнул:

— Значит, дракон где-то рядом. Вот его сила и тянет всю нечисть к себе.

Отец Варсонофий несмело приблизился к телу, поморщился и пробормотал:

— Хоть бы чресла чем-нибудь прикрыть, а то срамота какая.

— Прикройте, — Василий направился к дороге. — Данко, пошли со мной, поговорить надо.

Отойдя в сторону и убедившись, что никто их не услышит, старшина повернулся к молодому дружиннику и зло выругался:

— Что тебе неймется? Часа не проходит, чтобы ты не попытался поцапаться с братьями! Чем они тебе не угодили? Где дорогу пересекли?

— А мне вообще не нравятся светловолосые. Тебе не кажется, дядо Василий, что беляшей как-то все больше и больше становится? В дружине уже больше половины беляшей, на рынок придешь, так и купцы между собой уже не по-нашему гутарят, а кукарекают сплошь, советники у князя после смерти Вельямина-Добрыни кто? Почему вся наша молодежь все время на вторых ролях? Князь о судьбе Закаменья ничего не знает? Что там пришлые сотворили, что стало с тамошним князем, а заодно и с городом? Знаете вы, старшие, кто там был?

— Даны там были, даны, Данко.

— А не все ли одно?

— Не все. Ты, Данко, не лезь в княжие да старшие дела. Может, Закаменье и пострадало из-за того, что там светловолосым от ворот поворот давали? Не спорь, — Василий решительно пресек возражения. — Тебе цвет волос глаза застит, так что ты уже и цель похода позабыл, а нам спешить надобно, у нас времени в обрез, если вообще есть. И помнить нам надо лишь о княжне, что сейчас у дракона томится, если еще жива, а не выяснять, кто откуда и с какой целью пришел. И благодарны мы должны быть Улафу с Харальдом, что присоединились к нам.

— А что, своих не было?

— Значит, Данко, своих не было.

— Да как же не было?! У князя родную дочь уносят, а выделить никого из дружины не могут! Да добро бы война была, а то при тереме княжьем и сидят!

— Значит, дружина при тереме надобна. Еще раз повторю: не лезь в старшие дела, а радуйся, что доверие оказали великое тебе, дураку, а ты про доверие да княженку и не думаешь совсем, ты все какие-то свои счеты выискиваешь. Что ж за ум у тебя такой, как зацепится за что — больше ни о чем думать не может?

— Ну, ладно, дружинников не дали, а попа зачем с собой тащим? Что он супротив дракона выставит? Своей задницей его пугать будет?

— Нет, Даниил, не задницей. Освящать нам надо эти места. Мечом ты одного оборотня порешишь, а святая вода им всем поперек горла встанет. Глядишь, и не сунутся. То не горы, а язва в нашем княжестве, и пока язва эта есть — не видать нам покоя, ни от драконов, ни от оборотней.

— Так хоть попа бы путного взяли, а то так и следи за ним — то ли вляпается куда, то ли драпанет от страха.

— А благодать, она от храбрости не зависит, она всем попам дана, скопом. А то, что трус, так, может, и лучше, упрямиться не будет, ежели прикрикнуть.

— Гладко ты мыслишь, дядо Василий, только вот попомни мое слово — неспроста эти братья со своим толстяком-знахарем за нами увязались. Ты как знаешь, а я к ним спиной поворачиваться не собираюсь. На всякий случай. Эх, был бы Борис с нами…

— Забудь Бориса, сгинул он. И ни за грош сгинул. Потянуло подвиги в одиночку совершать. Ему перед княжной надо было побахвалиться, вот и пошел один на дракона. И сам пропал, да только дракона раззадорил. Раньше тот только коров таскал из Пригорья — оно, конечно, много таскал, просто какая-то прорва у дракона этого вместо желудка. Так теперь, после Бориса-то, его и на человека потянуло. Как раз Борисовскую княжну и утянул, вот ведь какой поворот приключился.

— Да любил он княжну, до беспамятства, на все ради нее готов был.

— Именно, что до беспамятства, даже страшно становилось на него смотреть, когда тот же Харальд к княжне подходил. Глаза кровью наливались — наверное, если бы не дракон, сам княжну бы увел, чтобы другому не досталась.

Ответить у Данко не получилось: лес снова разрезал крик отца Варсонофия, возгласы северян, Третьяк отдавал команды уйти под укрытие деревьев.

— Неужто оборотни снова?!

Оказалось еще страшнее. Дракон объявился, легок на помине. Прошел над лесом, почти над головами, но высоко. Улаф выстрелил из арбалета, да никакого толку, только стрелу потерял. Отец Варсонофий снова ломанулся куда-то, не разбирая дороги, хорошо, его Третьяк перехватил да на землю завалил, не ушел далеко. Мастер Аптекарь, наоборот, как стоял посреди прогалины, так и остался на месте, запрокинув голову и открыв рот.

— Теперь точно уходить надо, — Третьяк поставил попа на ноги и повернулся к воеводе. — Мало нам оборотней, так еще и дракон нас заметил. Ей-богу, заметил. Неспроста он тут кружит постоянно, где-то у него недалеко тут логово. И к пещере своей дракон нас не подпустит. Стемнеет, прилетит и попытается на корню выжечь. Ему сумерки нипочем, а мы слепыми будем, если только у него, — Третьяк кивнул на Аптекаря, — еще и состава, позволяющего в темноте видеть, нет.

Такого состава ученый мастер еще не сделал, и все пошли к обозу в мрачном молчании. Только вот уйти далеко не получилось: у обоза отряд ожидала новая напасть. Обозные мужики, нанятые еще в княжьем городе, сбросили нехитрый скарб с телег и поворотили коней — даже Третьяковскую лошадь увели, только воеводский конь, да конь Данко не дались и возбужденно ржали в стороне. И можно было долго материться, а потом еще дольше рассуждать о том, что ведь спросят с них опосля по полной программе, в любом случае спросят, вернется ли кто из отряда назад или не вернется. Но спрос, он завтра, он потом, а дракон и оборотни — здесь и сейчас. Страх перед нечистью оказался сильнее страха будущего княжьего наказания.

— Что делать будем, воевода? — Третьяк полностью утратил всю свою обычную веселость и оставил насмешки. — Вроде, против оборотней надо костры разводить, так этими кострами наилучшую метку дракону и поставим. А в темноте сидеть, так волко-люди выследят по запаху и вряд ли, не видючи-то ничего, сможем что-то с ними поделать. Можно было бы попытаться мужиков догнать, фора у них небольшая, кони у тебя с Данко хорошие…

— Возвращаться мужиков отлавливать — это, почитай, весь сегодняшний день насмарку, да и не поведешь их под конвоем. А новых набирать негде. Набирать — так это тогда чуть ли не неделя минус. Нет у нас недели. Если и есть шанс вытащить княжну, то надо за два дня управиться — не больше. И так много времени потеряли. Ты говоришь, что дракон недалеко?

— Скорее всего, он в Старой пади. Там есть ямы в холмах.

— Пещеры, что ли?

— Да ямы и есть ямы. Совсем недраконье место, но чует мое сердце, там он. Это совсем рядом. Уже как стемнеет, там будет. Только лучше все-таки остановиться перед входом в долину и дождаться утра. Дракон атаковать может, но там теснина и лес, маневра большого у него не будет, глядишь, и отобьемся.

— Хорошо, — Василий оглядел небольшой отряд. — Берем оружие, алхимика и попа — в середину. В случае атаки оборотней — прикроем. За небом следить особо.

— Брат последит, — Харальд наконец-то подал голос.

— Я тоже на глаза не жалуюсь.

— Данко, потом. Не сейчас. Перед долиной остановимся, разожжем костры. Оборотни подойти близко к огню не должны, все-таки волки и есть волки. А дракон… Так ведь вроде как биться с драконом и идем. Вот и попробуем побиться.

— У вас не боятся охотиться на дракона ночью? — Харальд был удивлен.

— Поздно бояться, а что — есть иные предложения?

Северянин ничего не ответил, только пожал плечами, чем вызвал довольную усмешку Данко.

Сборы были недолгими, а вот идти быстро не получилось. К удивлению Данко, тормозил не священник, который, очевидно, уже наловчился за сегодняшний день продираться по самым непроходимым местам, а аптекарь. Он и так на своих коротких ножках шел небыстро, да спотыкался постоянно, так еще и отвлекался вечно, бормотал что-то себе под нос, то над камнем останавливался, то пытался жука рассмотреть какого-то. При каждой такой остановке Василий раздраженно поворачивался, Данко плевал себе под ноги и едва не хватался за меч, даже Харальд начинал нервничать, и хотя и мягким голосом, но делал выговор. Тем не менее, еще до захода солнца удалось подойти к этой самой Старой пади. Дракон больше не появлялся, оборотни тоже. Впрочем, даже Третьяк не мог поручиться за то, что оборотни не следуют за ними на некотором отдалении. Третьяку, шедшему первым, и выпало наткнуться на новую страшную находку. Вся поляна была запятнана чем-то бурым. Впрочем, всем было понятно чем — кровью. Подлесок, кусты, даже небольшие деревца переломаны. На стволе огромной сосны содрана кора и к ране древесной пристала гигантская драконья чешуя. А рядом с этой сосной грудой были свалены доспехи, рядом с ним лежали меч, сапоги, словно аккуратно поставленные в густой траве, и только шлем откатился в сторону, в небольшую ложбинку.

— Борисовские, — одними губами прошептал Данко, отец Варсонофий перекрестился, Василий и Третьяк медленно обнажили головы, даже братья-северяне сотворили свой вывернутый крест.

— Может, жив еще, — голос Данко дрожал, — смотрите, я портки его нашел, — молодой дружинник поднял окровавленную тряпку, — и рубаха тоже здесь. Не раздевал же его змей перед тем, как…

Василий мягко положил руку на плечо молодому воину, помолчал немного:

— Так ведь и не сам же он разделся. Может, оборотни обобрали, как теперь узнать? Третьяк, а далеко отсюда до твоих ям?

— Да почитай пришли уже. По тропе вокруг холма часа два будет. Можно идти по долине ручья, что с холма как раз в падь к ямам стекает, вон оттуда у камня. Только там и днем-то ноги поломаешь, ежели оступишься, а уж в темени лучше и не пробовать.

— Тогда здесь и остановимся, не хватало еще прям в темноте на дракона вывалиться. Костер разведем. Оборотни к огню не подойдут, холм должен нас прикрыть, от ям Третьяковских незаметно будет. И будем надеяться, что все-таки наш крылатый приятель не прилетит ночью. В любом случае, спать, скорее всего, не придется. Всем оружие держать наготове.

Все подобрались, молчаливый Улаф потянулся к арбалету, даже священник храбро схватился за свой крест. Харальд поднял меч Бориса и внимательно его рассматривал:

— На мече кровь, — сказал он.

— Положи меч, — Данко рванулся к светловолосому, положил руку на рукоятку борисовского меча.

— Не трогай, — он смотрел исподлобья. Харальд напрягся, но меч отдал. Данко вложил его в найденные рядом ножны. Аптекарь, тоже поняв, что на мече драконья кровь, крайне этим заинтересовался, с тоской посмотрел на молодого дружинника, но подойти не рискнул.

— Значит, все-таки удалось Борису задеть нечисть. Эх, хороший был воин, только, получается, любовь его сгубила. Кстати, о мече, — подошел Василий. — Надо бы меч батюшке отдать.

— На что он ему, он же никогда в руках оружия не держал. Разве что оборотень сам напорется, или в спящего дракона воткнет, если смелости достанет подойти.

— А не будет меча — и не напорется оборотень. Все равно, хоть оборотни, хоть дракон, защищать его особо некому будет. Я бы его Аптекарю отдал, но тому он великоват.

— Мастеру Свену мы кинжал дадим, составом смазанный. Против оборотней хорошо будет. А против дракона уже не его забота.

Отец Варсонофий пытался отказываться, говорить, что мать церковь не позволяет сие священникам, никогда и ни в каких случаях, но, видимо, меч и ему самому придавал какую-то уверенность. Он быстро уговорился, взял меч неумело, за ножны, скорее как крест, но больше не отпускал, и в глазах его даже появилось что-то решительное.

Вместо одного большого костра разожгли несколько. Василий велел не садиться рядом, чтобы дракон одним ударом огненным не смог накрыть всех. Северяне сели своей кучкой, Василий с Третьяком — у второго костра, Данко и батюшка — у третьего. Далеко от обозначенного светом пространства тоже нельзя было отходить, так что все равно все сидели недалеко друг от друга. Палок приготовили — в костер совать, да волчьи шкуры палить. Батюшка прочитал короткую молитву, осенил крестом небогатую трапезу: хлеб и сыр.

— Вот и поели, — вздохнул Василий. Повисло молчание. — Что невесел, Третьяк?

— Полнолуние. И светло, и самое время для оборотней. Все не в нашу пользу.

— В разных переделках бывали, Бог даст, выкрутимся. Вон, батюшка помолится.

Отец Варсонофий перекрестился:

— Что же к нам тянет эту нечисть неразумную? Мало им места в Каменном сердце, что ли?

— Так давно уж не было, — воевода поморщил лоб, — как Григорий Драконоборец последнего своего побил, так и не залетали. Уж лет двадцать прошло, даже поболее, я тогда совсем еще юнцом был, не старше Данко. А что и откуда, так это к Третьяку, он с этих мест, должен знать, что рассказывают.

— Да разное рассказывают, — Третьяк любил находиться в центре внимания, так что даже хмурые морщины на его лице немного разгладились. — Я не знаю, с чего батюшка дракона нечистью обозвал, словно оборотня…

— Да что оборотни, что драконы — все единая нечисть, не Творцом нашем сотворены, но сами из семени диавольского и грехов наших произрастают.

— Ну, не знаю, как насчет нечисти, тут людям церковным, может, и виднее, — повторил Третьяк, — вот только неразумным дракона никак нельзя назвать, он по разуму-то даст фору любой другой нечисти и зверью, хоть тем же оборотням, пусть и в человеческом обличии. Просто разум у него не то что ограниченный, но однонаправленный. Если на что одно нацелится, то с пути уже не свернет. Захочет что украсть или спалить — так пока не украдет и не спалит, не успокоится. Как шоры на остальные желания накладывает. Но вот то, к чему стремится, так стремится со всей изобретательностью. Как он хотя бы княжну утащил — разве ж человеку такое под силу? И не придумать. Главное, ведь разузнал как-то, где и как перехватить! Тот же Борис немало за княженкой бегал, а вот утащить бы ее вряд ли смог.

Аптекарь, которому Харальд тихо переводил слова Третьяка, встрепенулся, вскочил неожиданно и что-то быстро залопотал на своем языке. Харальд мягко усадил его на место, махнул рукой, но ничего не сказал.

— А что — у вас тоже драконы встречаются? — Третьяк посмотрел на северян.

— Редко, — Харальд говорил крайне неохотно. — Холодно у нас. Да и с пропитанием тяжело для такого огромного тела. Редко залетают.

— Но залетают?

— Вот совсем недавно залетел из Закаменья. Дома в Биркрунге пожег, скот. Главное, не таскал, а просто жег. Народу много положил.

— За Закаменье мстил, — это Данко не удержался.

— Нас в Закаменье не было, там даны были.

— А вы бы это дракону рассказали. Не получилось? Тогда и мне не рассказывайте.

Харальд сдержался и ничего не ответил.

— Побили своего дракона-то? — Третьяк продолжил расспрашивать светловолосого.

— Неизвестно.

— Как так?

— Ходили на него. Потом он исчез.

— Погодите, а давно это было?

— Да месяца три назад.

— Думаете, это ваш дракон сюда залетел?

— Все может быть. Набаловался, отъедаться к вам полетел. А может, это и другой.

— Хорошее дело, — Данко не мог не съязвить, — славные воины, не знают, победили они дракона или нет!

— У вас какие-то личные счеты? — Третьяк попытался отвлечь северянина от Данко.

— Брат наш на дракона ходил. Последним, перед тем как дракон исчез. Брата тоже не нашли. Только меч да броня, и все окровавленное. Мастер, — Харальд кивнул на Аптекаря, — говорит, что задел дракона брат, он по крови на том мече и состав свой делал, только мало ее было, крови-то, а он еще многое узнать хотел.

— Хорошим воином брат был?

— Меч держать умел, хотя он больше по пирам был мастер. Если где мясо жарят да пиво разливают, так никогда мимо не проходил. Он был такой… обширный. Посмеивались над ним у нас. Потому и против дракона пошел.

— А что, у вас убить дракона большая честь?

— Он бы тогда героем стал, песни и саги про него сложили бы, уже никто бы не смеялся.

— А если бы княжну, как у нас, освободил?

— Тогда тот, кто дракона убьет и княжну освободит, может на ней жениться и имущество за нее требовать. Если захочет, конечно. Только такого у нас, наверное, сто лет не было, не крали драконы никого.

Данко аж вскипел:

— Так вы считаете, что и у нас можете свои порядки устанавливать? Сейчас вам принцессу, а потом корону потребуете?

— Я повторяю для тех, кому надо повторять по два раза: у нас свои счеты с этим драконом.

— Еще брата-обжору выдумали, кто-то, может, и поверил…

— Не трогай брата, — Харальд встал, — у нас такие оскорбления только кровью смываются!

— Всем сесть!!! — голос Василия легко перекрыл кричащих Данко и Харальда. — Пока вы в моем отряде и пока мы не освободили княжну, каждый должен оставить все, что противоречит нашей цели, при себе! Вернетесь, тогда что и как хотите выясняйте!

Харальд медленно сел. Данко тоже замолк, хотя и не сводил глаз с северян. Зато снова залопотал Аптекарь.

— Что он говорит? — спросил Василий.

— Он про драконью кровь спрашивает, он из-за нее и в поход увязался.

— Так, наверное, у нас те же сказки, что и у вас, ходят. Вроде как тот, кто выпьет кровь свежеубитого дракона, приобретет силу, ловкость, смелость и целеустремленность дракона. Так говорят, только никто не знает, правда это или нет, — Третьяк подбросил хворосту в костер.

— Сколько из-за этой сказки молодежи пропало, скольких я ровесников потерял, — Василий был грустен.

— А не все, что рассказывают, сказка, — осмелился подать голос Данко. — Я крови обязательно хлебну.

— Вот те, кто шел за сказкой, кто думал о том, каким он молодцем станет да как заживет после победы, те и не возвращались. Не одолеть так дракона. Вот что ты, Даниил, что Борис твой, царство ему небесное, вы же сами что драконы — как в одну колею разум свой направили, так по ней и едете. Что Борис со своей страстью к княжне, что ты со своей ненавистью к северянам. Лучше бы думали о тех, кого от дракона защищать идете. О простолюдинах, которых он объел начисто, почитай, весь скот в округе сожрал, или о дочери княжеской, что сейчас у него, если жива еще. Вот тогда дракона-то и одолеете и голову драконью у княжеского порога оставите, а не свою незнамо где. Григорий Алексеич, что четырех драконов положил, всегда говорил, что не за славой на дракона идет, а по нужде, потому что нет совместной жизни нам с ними, не получается.

— Суеверие все это, — неожиданно подал голос отец Варсонофий, — про кровь драконью — суеверие. Молитвой надо укрепляться, а не кровь чудовищ диавольских пить.

Данко посмеялся:

— Суеверие не суеверие, а только вроде как и Святой Георгий, великого дракона поборов, кровь его пил и после этого непобедимым сделался.

— Ему была свыше непобедимость дадена, не из-за крови.

— А только ведь и ты, отец, ежели доведется тебе дракона завалить, кровушки-то хлебнешь, признайся! Чтобы решимость приобрести в разговорах с епископом! Ведь не со всем ты согласен, а вот высказать свое несогласие — кишка тонка.

Священник ничего не ответил Даниилу, и над поляной повисло молчание.

Сонное ночное марево, как дым от костра, обволакивало Данко, смешивалось с напряжением сегодняшнего дня, уводило в сторону, стирало грань между явью и сном. Наверное, до того самого момента, как он, отойдя с отцом Варсонофием «до ветра», столкнулся нос к носу с оборотнем, все шло гладко и размеренно. Даже суматоха после налета дракона и похищения княжеской дочери, короткие сборы в дорогу, путь по долине — все это укладывалось в обычную жизнь, с привычными занятиями и даже ставшими такими же привычными мелкими стычками с северянами. А сейчас Данко чувствовал, что нить его жизни уже выпала из его рук, разматывается сама по себе и, возможно, именно этой ночью настанет поворотный момент, когда ему предстоит принять свое решение.

Вскрикнула какая-то ночная птица, Данко очнулся: посреди поляны, точно между кострами, освещенный и огнем, и бледным светом полной луны, воздев руки к небу, стоял маленький Аптекарь. Он что-то выкрикивал и смешно подпрыгивал, указывая наверх.

— Отойди с середины, что ж ты творишь! — прокричал Василий.

И тут вдруг низкий гул пришел со стороны Старой пади, резкое дуновение ветра пригнуло траву к земле, огромная тень закрыла луну, как свечу задула, а затем… затем мир вокруг раскололся, взревел и вспыхнул пламенем. Данко бросило в кусты, а сверху его забросало сучьями, даже небольшое деревце упало рядом. Столб пламени погас, только отдельные ветки горели, да в центре, в том месте, где стоял Аптекарь, словно все три костра вместе собрались, и в этом гигантском костре уже нельзя было различить фигуру толстяка.

Снова раздался рев, но уже без огня. Сбивая оставшееся пламя взмахами крыльев, дракон, как темная гора, бросился на прогалину, продолжая разрушение ударами лап и хвоста. Василий сунулся было с мечом, но был отброшен резким движением шеи, однако этот рывок сделал свое дело: на какое-то мгновение дракон прекратил свою бешеную пляску, и два арбалетных болта вонзились ему в самое горло. Судорога прошла по телу, от головы до хвоста, но змей удержался на ногах. Поняв неладное, он нанес последний удар хвостом по тому месту, откуда прилетели болты, взмахнув крыльями, поднялся, попытался еще раз дохнуть огнем. Только уже не получилось у него, разве что несколько верхушек деревьев занялись от жара. С трудом набирая высоту, дракон направился в сторону своего логова.

Данко, отброшенный первой огневой атакой, потерял на некоторое время сознание от удара о дерево, так что, выбравшись, увидел уже улетавшее чудовище. Еще недавно вполне мирная прогалина в лесу, сейчас, в свете луны и догоравших кустов, представляла собой страшное зрелище. Третьяк, скорее всего попавший под удар лапы, лежал, неестественно вывернув шею. Отца Варсонофия не было видно — небось снова со страху ломанулся, не разбирая дороги. От Аптекаря уже просто ничего не осталось. Василия Данко нашел в стороне, почти у того места, где сидели северяне.

— Что с вами, дядо Василий?

— Дракон… они все-таки попали… — воевода едва мог говорить, — тебе спешить надо… за ними… пару часов… недвижим будет… знахарь их говорил так… Харальд с Улафом пошли…

— Так беляши живы?

— Только рука сломана… у Улафа… они по тропе пошли… тебе за ними надо… пока кровь не обновилась… добить надо… иначе все зря…

— Им же не дракон нужен!!! Им же княжна нужна!!! Они на стол княжеский метят!!!

— У тебя… в голове помутилось… спеши…

— Нет, мне сейчас все ясно! Вся их суть поганая ясна! А спешить я буду! Третьяк, Третьяк говорил, что есть короткий путь! Я успею! Я их опережу!

— Оставь… там переломаешь ноги… тебе вместе надо…

Но Данко уже не слушал, одна мысль билась в его голове: «Быстрей, быстрей, быстрей! Только бы опередить, только бы успеть!» Русло ручья на вершине холма он нашел почти сразу, побежал по нему, несколько раз падал на камни, в холодную воду, разодрал до крови плечо, даже кольчуга не помогла. Впереди взревело, «Неужели, опоздал?» — мелькнула мысль. Воин в растерянности остановился, минуту всматривался в темноту, не понимая, куда бежать. Но тут впереди снова взревело и полыхнуло, и Данко снова побежал. Лес неожиданно кончился и русин, вылетев на каменистую площадку перед холмом, запутался в чем-то и упал.

— Отец Варсонофий. Ряса его. Вот, значит, куда его занесло.

Чуть в стороне лежал меч Бориса, который утащил с собой священник. Все — и меч, и ряса, и трава вокруг были залиты темной густой жидкостью, поодаль, всего в паре шагов, валялся арбалетный болт, наверное, и второй был где-то рядом, смысла искать его не было.

Впереди раздавались рыдания: чуть выше один из выходов ям затянули лианы, рыдания слышались оттуда. Наверное, дракон использовал естественную клетку, чтобы удержать узницу. Тени от луны и догорающих кустов метались по Старой пади, скрадывали очертания холмов, путали расстояние.

Данко медленно повернулся вокруг себя и увидел дракона. Огромная черная глыба драконьего тела забилась в овраг между холмами и сама казалась в ночи еще одним холмом, только отблески в глазах выдавали местонахождение хозяина ям. Дракон уже сотню раз мог спалить Данко, налететь на него, затоптать, просто перекусить пополам огромными челюстями, но почему-то не сделал этого. Русин медленно пошел на ящера и вдруг понял, что дракон отступает, что его сотрясает крупная дрожь.

— Ты боишься, — прошептал Данко, глядя в драконьи глаза, — ты меня боишься.

Дракон продолжал отступать, неуклюже размахивая крест-накрест передней лапой, коротко взрыкивая и как-то всхлипывая. Потом, видимо, уперся во что-то, остановился, поднял голову и попытался выпустить огненный смерч, но как-то неумело. Данко только обдало жаром, а сам огонь вспыхнул сильно вверху и в стороне. В этой попытке ящер вытянул шею и подставил под удар свое горло, самую незащищенную свою часть.

— Вот и конец твой пришел, — с этими словами воин двумя руками воткнул меч в это горло и еще всем телом навалился. Водопад крови хлынул из раны. Все — и трава вокруг, и одежда Данко были пропитаны этой кровью насквозь в одно мгновение. Драконья голова дернулась и беззвучно рухнула вниз, еще глубже вгоняя меч в рану. Глаза подернулись поволокой. И все.

— Я убил его, — прошептал Данко.

— Данко, — послышался всхлип княжны.

— Я убил его, — повторил Данко.

— Данко, не пей! — заорала принцесса. — Не пей кровь!

И тут русин не столько услышал, сколько почувствовал приближающихся северян.

— Нет уж, — сказал Данко, — на этот раз я их опередил. Я. Это МОЙ дракон, и никто не сможет помешать мне! — и он припал ко все еще текущей крови, стал жадно ее глотать.

— Не пей кровь, Данко! — княжна захлебнулась в рыданиях. — Не-е-е-ет!!!

Мощный поток неведомой силы хлынул в молодого воина, заполнил его до предела, обострил все чувства, а он продолжал глотать. Тело дракона, лежащее перед ним, стало таять, растворяться в воздухе. Меч уже не держался в призрачной шее и с глухим стуком выпал в обагренную кровью траву.

— Не-ет, заче-е-ем!!!

Молодой русин с удивлением увидел, как его собственная кольчуга и вся остальная одежда упали на землю. Сила, бушевавшая в нем, стала отвердевать, приобретать совсем иные, нежели раньше, очертания, в груди воспылало, словно великий костер зажегся там, окружающие холмы стали съеживаться, небо приблизилось. И вот уже четыре мощные лапы и огромный хвост были готовы крушить все на свете. Даниил-дракон поднял голову, новым своим зрением обозрел окрестности, увидел рыдающую княжну, увидел близких уже северян и подумал: «Ну что же, так даже интереснее! Кончилось ваше время, с вашими составами, арбалетами и прочими подлостями! Теперь будет МОЕ время, и мы посмотрим, кто кого!»

И новый дракон, расправив крылья, бесшумно скользнул в небо.

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ

Наконец-то я его нашел. Дракон пристроился отдохнуть на самой опушке леса, в зарослях какого-то колючего кустарника, а может, молодой поросли местных деревьев, не знаю. Я редко выбирался из лаборатории на природу, хотя и должен был, по идее, чтобы знать травы не в засушенном виде.

Огромная голова с удобством разместилась на подушке из папоротника — наверное, это был папоротник — и мирно посапывала. Если бы не моя абсолютная уверенность, что он должен быть здесь, я бы мог пройти в паре метров, даже в метре от отдыхающего дракона, от этой огромной гадины, и принять его посапывание за шум ветра в листве. Слишком уж мирная картинка.

Я с трудом подавил в себе растущее возбуждение. Почти месяц прошел с тех пор, как я попрощался со своим стариком Аптекарем и отправился в путь. Почти месяц жуткого нервного напряжения, на грани нервного срыва. Уж я-то хорошо знал все эти признаки, когда перехватывает дыхание, в глазах темнеет, рука тянется к мечу. Хорошо еще, что я приучился в таких случаях просто бить со всей силой ладонью по чему-нибудь твердому — стволу дерева, стене дома. Боль не то чтобы успокаивала, но приводила в чувство. Пелена с глаз спадала, я снова мог воспринимать действительность.

И все-таки я его нашел. Тихо сел, достал из мешка свое снадобье и стал дрожащими руками смазывать им кромку меча. Аккуратно, насколько мог, чтобы оно не попало на кожу, но обильно. Потому, что другого случая не будет. Ну, вот и все. Можно отбросить опустевшую склянку. Сейчас. Сейчас я смогу наконец-то утолить всю свою боль последнего времени. Я убью эту сволочь! Кровь прихлынула к голове и я заорал, ринувшись вперед:

— Умри! За все, за все, что ты сделал! Дрянной червяк, тварь летучая! За все человечество! За страдающих! За Марту! За Марту! Я убью тебя, сволочь! Мерзкий похититель! Выродок дьявола! Где же ты?! Я все равно тебя прикончу! Убью тебя! Прямо сейчас! Здесь! Сейчас!

Ветви трещали и ломались, треск шел отовсюду, слева и справа, словно дракон и я были повсеместно, справа и слева, спереди и сзади от нас самих же. Далее у меня на какое-то время окончательно помутилось в голове, и я помню, что выкрикивал только слово «умри» беспрерывно.

— Умри, умри, умри!!!

Два раза я был близок к цели. Первый раз в самом начале и еще один раз, когда его голова попала между двух березок. Правая березка легко сломалась, когда он ушел от очередного моего удара. Еще пару раз мой меч застревал в кустарнике, тогда я со стоном выдергивал его и снова бросался вперед. Один раз я споткнулся и чуть было сам не напоролся на свой собственный клинок. Колючки кустарника разодрали рубаху, а щека и лоб кровоточили. Похоже, дракону надоело проламываться сквозь заросли, он поднялся в воздух мощным толчком и, вылетев на открытое пространство, опустился на землю и уставился на меня:

— Что тебе надобно, глупое теплокровное?

Заговорил, сволочь. Я вывалился на опушку вслед за драконом и, тяжело дыша, стоял, опершись на меч. Сволочь, убью, умри…

— Я хочу, чтобы ты сдох. Здесь и сейчас. Что же ты не подходишь?

— А может, я просто не хочу сдохнуть здесь и сейчас? Такая мысль тебе не приходит в голову?

Дракон сел на задние лапы и стал похож на огромную собаку, голова которой возвышалась на несколько метров над землей. Сходство завершал дергающийся из стороны в сторону хвост.

— Послушай, ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой ты должен убить меня? Ну, кроме той, что я дракон, а у тебя в руках меч.

— Потому, что ты подлый похититель и убийца.

Дракон оглянулся вокруг как бы в поисках чего-то, потом совсем по-человечески пожал плечами и сказал:

— Ах, ну да, я завален трупами по шею. Нет, по голову. И кого же я похитил и убил?

— Тебе не все ли равно?

— Да как тебе сказать… приходят, убивают, за что — непонятно. Вдруг я что-то сделал в невменяемом состоянии?

— Ты украл мою жену.

— Жену? Когда? Зачем?

— Это уж тебе виднее! Что, уже забыл, гадина? Маленький город на берегу…

— А, вспомнил, глупое поверье, что драконы крадут принцесс. Подожди, ты принц?

— Нет.

— Король? Князь? Шах?

— Я просто помощник аптекаря.

Дракон захрюкал, задрожал, было впечатление, что он сейчас схватится лапами за животик и будет кататься по земле, окончательно уничтожив всю растительность вокруг. Я не обратил на это никакого внимания.

— Значит, драконы крадут не только принцесс. Хотя у нее было благородное происхождение.

— О! Тайная внебрачная дочь короля? — он продолжал веселиться.

— Не издевайся, аспид глумливый! — у меня опять стало темнеть в глазах.

— Почему? Ты же в любом случае хочешь меня убить? Так хоть повеселюсь напоследок. А глумливый аспид — это хорошо, мне понравилось!

— Ты унес ее, когда она возвращалась с ярмарочного представления. Тебя видели над городом. Тебя видели здесь. И мою жену тоже видели здесь.

— В пережеванном состоянии? Ну ладно, ладно, опусти меч. Хоть опиши ее.

— Она ангел, понимаешь? Если ты в состоянии понимать такие слова.

— Хм, а поподробнее — волосы, рост…

— Глупое пресмыкающееся, как я могу описать цвет волос? Они могли быть огненно-яркими, как облака, освещенные солнцем на закате, а могли быть темно-уютными, вспыхивающими искорками от очага…

— Рыжая, значит. А может быть, ты на самом деле поэт, а не ученик аптекаря?

— Просто я люблю ее, а любовь, она заставляет видеть все по-другому.

— И делает речи абсолютно невнятными. Погоди… Такая рыжая, с конопушками, роста примерно вот такого, — дракон приподнял лапу над землей, показывая рост, — одета в серо-голубое суконное платье — это может быть она?

Я полез за пазуху:

— Вот она, — в моей руке был небольшой медальон. Все это время я носил его у сердца, вынимая каждую ночь, перед сном, и повторяя свою клятву отомстить.

— Конечно, у нас очень хорошее зрение, — дракон хмыкнул, наклоняясь, — но разглядывать портреты муравьев — это все-таки немного не для нас.

Ну же, ящерица, ближе, ближе, наклони голову.

— Ничего, ты узнаешь ее, свою несчастную жертву.

— А знаешь, похоже, я действительно видел этого твоего ангела. Действительно, здесь недалеко.

— Еще бы! — так, еще чуть-чуть пониже голову опусти… я затаил дыхание.

— И даже не одного, а кое с кем.

— Ты, наверное, многих натаскал.

— Вспомнил! Извини, приятель, должен тебя огорчить. Твоя жена сбежала с бродячим комедиантом!

Я не выдержал, это было сильнее меня, я махнул мечом, пытаясь вскрыть артерии на этой уродливой шее. Рано, дракон ушел от удара. Почти ушел: все-таки глубокая царапина осталась на его нижней челюсти. Гигантский змей взревел, выпустив струю горячего воздуха.

— Ну все, хватит, поиграли! Пора и честь знать!

Он одним движением когтя выбил у меня меч, отшвырнул его в сторону, потом наступил и — крак! — сломал. У меня был не очень хороший меч, хорошие слишком дорого стоят, я не мог себе позволить тратить столько денег, я не знал, сколько времени у меня уйдет на поиски.

— Некоторым нельзя давать острые игрушки, они могут пораниться сами и даже представлять угрозу для окружающих, — разозленный дракон приблизил свою голову ко мне, смотрел своим желтым взглядом в упор. — А теперь послушай, приятель. Ни мне, ни кому другому из драконов нет никакого дела до хомячков, которые копошатся на равнине. Тем более нет дела до самок хомячков, которые могут идти куда захотят и с кем захотят. Не стоит верить всяческим сплетням. Просто для сохранения своего здоровья не стоит. Я понятно объяснил?

Он просто пылал злостью, а мне было все равно. Напряжение последнего месяца отпустило меня, как будто сжатая пружина наконец-то разжалась, покачалась некоторое время и успокоилась. Дело было сделано. Конечно, царапина была маленькая, но ее должно было хватить. Я лег на траву и стал смотреть в небо. Облака плывут.

Дракон, не дождавшись ответа, замотал головой, попытался даже спрятать ее под крыло, как чиж в нашей аптеке. Видимо, яд начинал действовать.

— Что за дрянь была на твоей железяке?

Я совершенно спокойно посмотрел на беснующегося змея:

— Ты можешь сделать с хомячком все, что хочешь. Съесть, сжечь, растоптать… Поскольку хомячок сделал с тобой все, что хотел. Я же аптекарь, пусть и ученик. Я знаю этот тайный рецепт. Это была настойка драконьих ягод, собранных в лунную ночь за церковной оградой.

— Драконьи ягоды? А, дошло, крупноплодник мелколепестковый, такие красные ягоды, настойка получается такого бронзового цвета, да?

Я чувствовал, как ему было страшно.

— Ты умрешь. Пусть не скоро, не через час, как написано было в старинном фолианте. Рана небольшая, но достаточная, — я отвернул голову.

— Ну, точно. У нас этой настойкой мажут ссадины малышам, чтобы всякую гадость убить. Щипалкой зовут. С детства премерзкие ощущения. Бр-р! Жжется, зараза, — дракон поморщился. — Ты, небось, еще в концентрированном виде ее на меч налил?

— Я не дам тебе противоядие, его просто не существует.

— Ой, сколько драконят были бы тебе благодарны за такое противоядие, но его, похоже, действительно не существует. Дедовские еще рецепты, — дракон снова поморщился.

— Ты получил свое по заслугам, и ты умрешь.

— Ты мне не веришь? Ты всерьез считаешь, что это яд? Где же вы вычитываете такие глупости?

Я ничего не ответил. Дракон вздохнул:

— Как же вы все-таки отстаете в развитии. Эй, что ты молчишь? Ты тоже принял какую-нибудь гадость? Средство против выпадения чешуи?

Я молчал.

— Ну, хорошо. Меня ты отравил, ты сам онемел, мы оба сейчас умрем… Можно, я умру рядом с тобой? Вот тут, на этой лужайке?

— …

— Вот смотри, я ложусь рядом. Сколько времени мы должны умирать? Час, день, месяц?

— …

— Только я больше дня умирать не смогу, я есть захочу.

— …

— Да ты не бойся, я людей не ем. Послушай, а чего ты все время молчишь? Ты меня пугаешь. А давай перед смертью простим друг друга, я тебя, честное слово, уже простил за эту дурацкую царапину и за то, что железяку свою щипалкой намазал. В конце концов, пощиплет и пройдет. И ты прости за то, что глупо острил по поводу твоей жены. Ты как-то на все слишком резко реагируешь.

Облака продолжали плыть по небу. Когда долго лежишь вот так, навзничь, и смотришь вверх, то приходит такое ощущение, что верх и низ меняются местами, тебя начинает притягивать не к земле, а к небу, и ты боишься упасть туда, в этот бездонный колодец, провалиться сквозь облака и улететь. Ты начинаешь цепляться руками за траву и обязательно закрываешь глаза. Это очень трудно — не закрыть глаза при таком падении вверх. Я старался не закрыть глаза. А потом небо с облаками закрыла драконья морда, почти целиком закрыла. Очень большая драконья морда с царапиной на нижней челюсти. Наверное, смертельной.

— У тебя что-то болит? — произнесла морда. — Может, я тебя чем-то задел? Физически? Страдаешь?

— Мне все равно, — сказал я и подвинулся в сторону, чтобы не видеть дракона.

— Что ты делаешь?

— Падаю в небо.

Дракон задрал голову и некоторое время смотрел прямо вверх.

— Облака, — сказал он, — плывут.

Потом снова устроился поудобнее.

— Какие все-таки сложные у вас, теплокровных, отношения. Как-то вы вечно возитесь, дуетесь друг на друга, недопонимаете, сходитесь, расходитесь, — он попытался показать передними лапами, как возятся и дуются теплокровные, — это все потому, что у вас очень горячая кровь. Она все горячеет, разгорается, закипает и — пуффф!

Дракон некоторое время смотрел на воображаемый пуфф, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

— Вы берете меч и идете драться с драконом. Кстати, — он оторвался от созерцания пуффа и снова воззрился на меня. — Кто тебе сказал такую глупость, что ее утащил я? То есть дракон?

— Какая разница?

— Да просто интересно.

— Это не имеет значения.

— Да ладно тебе. Скажи! Впрочем, а хочешь, я угадаю? Тебе сказали это в бродячем ярмарочном цирке, да? Я угадал?

Я отвернулся.

— Ага, попал! А что, классно задурить голову обманутому мужу! Все свалить на подвернувшегося дракона!

— Марта не могла меня обмануть! Потому, что мы были счастливы вместе, мы любили друг друга!

— И долго вы были счастливы вместе?

— Почти месяц.

— Месяц? А, да, целых тридцать дней!

— Тридцать два.

— О-о-о! Тридцать два! Это полностью меняет дело! Когда же вы пожениться-то успели, у вас это такой муторный процесс.

— В первый же день, потому что наша встреча, она была как озарение, как… — я замялся. — Я помню каждый из этих тридцати дней.

— Ах, я растроган, наверное, и каждый час, каждую минуту, ага-ага…

Я продолжил, не обращая внимания на ящера:

— От нашей встречи на представлении, когда она в свете факелов шла по проволоке…

— Так она что — из этого же балагана?

— Нет, из другого, у нас сейчас ярмарочный месяц.

— И потом она открыла тебе, что она украденная дочь барона, или герцога, или вообще ее рождение скрывает жуткая тайна…

Я резко сел:

— Ты все-таки знал ее?

— Нет, просто я представляю, что можно наговорить такому влюбленному олу… то есть человеку.

— Она открыла мне всю свою душу!

— А через месяц, то есть через тридцать два дня, она нашла, кому еще можно открыть свою душу.

— Что ты, холодная ящерица, можешь понимать в любви! Мы делились своим внутренним теплом, нежностью, радостью, наши сердца были открыты друг для друга и каждый мог ощутить в другом поддержку. Я читал ей стихи…

— Я же говорил, что ты поэт! Как угадал!

— Я читал ей стихи, — не обратил я внимания на дракона, — я сравнивал ее глаза со звездами, ее волосы — с нежным тополиным пухом…

— Премерзкая вещь, этот тополиный пух, я от него чихаю, — дракон снова перебил меня. — Да знаю я все эти ваши сказки: они прожили счастливо, потому что сбежали друг от друга одновременно. А вот тебя прибило этой вашей любовью. А я вот в ответ, как ящерица, нагревшаяся на солнышке, спрошу: неужели ты не видел, что просто надоел ей своей занудной любовью? Она наверняка последние дни старалась от тебя уйти?

— Как любовь может надоесть?! У нее были некоторые проблемы, связанные с тайной ее происхождения.

— А также с тайной посещения комедианта в соседнем балагане. И наверняка это было ясно всем, кроме тебя. Ну и сильно тебя осчастливила эта твоя любовь?

— Человек не может без любви, — сказал я тихо, — он рождается только когда любит. Мне жалко, что вы, драконы, неспособны любить. Вы как бы и не рождаетесь вовсе. Так, существуете, но не живете.

— Ой! А мне жалко, что ты за своей любовью не можешь понять, что у других все может быть по-другому. Уперся, как в стенку, в свои переживания. Просто у вас любовь — как узконаправленный луч. Упрется в того, кого вы, так сказать, любите, и ничего вне этого луча уже не замечаете. А потом или луч гаснет, или объект ускользает, и с чем вы остаетесь?

— А у вас и этого нет, — мне стало немного обидно, что этот змей пытается меня поучать.

— Есть. Понимаешь, вы, люди, любите кого-то, а мы, драконы, просто любим. Ненаправленно.

— Как можно просто любить? Как можно это называть любовью?

Дракон задумался:

— Не знаю. Ты бы еще спросил, как можно дышать или летать. Наверное, это все у нас от полетов.

Он поднял голову и еще раз посмотрел на небо:

— Вот скажи, облака — это небо или нет?

— Конечно же, нет, — возмутился я, — облака — это облака, а небо — оно голубое! Как можно этого не понимать!

— Вот! — обрадовался дракон. — А если бы ты летал, то ты бы понял, что облака и есть небо, такое же небо, как небо без облаков, и находясь в облаке или вне облака, ты все равно находишься в небе. То же самое и с любовью. Ты просто любишь и все, как ты просто летишь и все, как ты просто в небе и все равно, есть облака или нет, потому что ты в небе и просто летишь.

Он немного запутался, но все равно остался весьма доволен собой. А я не стал отвечать на очевидные глупости.

— Ну, может, не стоит называть это просто любовью, — дракон продолжил с несколько меньшей уверенностью. — Наверное, это можно назвать знанием, или спокойствием… да у вас в языке нелетающих и слова-то такого нет! Потому, что вы и мира-то не знаете, привязаны к своей поверхности. Наверное, мы были бы такими же, если бы мы не летали. Но мы летаем. Дракон, — он принял высокопарный вид, — не может без полета, он рождается, когда летит!

— Мне кажется, — заметил я, — что ты нервничаешь.

— Почему это? Да я спокоен, как дракон! Тот, кто летает, вообще не может нервничать!

— Нервничаешь, — уточнил я, — потому что чувствуешь, что моя жизнь гораздо полнее твоей.

— Это еще почему это полнее?

— Потому, что у меня есть Марта, а у тебя никаких таких чувств и быть не может.

— Ну, во-первых, она сейчас не у тебя, а во-вторых, у меня есть другие чувства, которых у тебя нет.

— Марта всегда со мной, — просто сказал я, — ее глаза, ее взгляд, ее волосы…

— И кусочек пальца в кармашке на память!

— У тебя дурная привычка перебивать. Я все равно ее найду, и она ко мне вернется.

— Э-э-э-э… а вот этого делать не стоит. Потому, что ты тогда захочешь снова схватить какую-нибудь железяку и совершить подвиг, исход которого может быть печальнее сегодняшнего.

Дракон вгляделся в меня, видимо, прочитал решимость в моих глазах и задумался:

— Если я тебе попытаюсь еще раз объяснить, что твоя жена сбежала от тебя с бродячим комедиантом, что я их видел, что она к тебе не вернется, что тебе надо забыть ее и искать себе новую жену, ты мне поверишь?

— Конечно же, нет! Марта не могла меня предать! И я не могу предать ее!

— Понятно, — кивнул он. — Нашего хомячка надо спасать, пока он не натворил дел, о которых потом пожалеет сам! Если у него останется, чем жалеть. У меня появилась идея: мы будем лечить тебя небом!

Он потопал в лес, и оттуда снова стал раздаваться треск ломаемых веток, короткие взрыкивания и неразборчивое бормотание.

— Что ты задумал? Ты не сможешь на меня повлиять никакими пытками! Я ни за что не отрекусь от своей любви! — проорал я.

— Где-то тут, — раздалось в ответ, — я видел… а, вот, нашел!!!

Он появился из леса, таща в зубах какие-то свисающие то ли ветви, то ли веревки, помотал головой, как собака, отряхиваясь от налипшей на морду листвы, потом бросил свою добычу к моим ногам.

— Что это?

— Оплетальник прочностебельный, лиана такая. Ее никто не может порвать, кроме дракона, конечно!

— Зачем это еще?

— Конечно, ты можешь просто сесть мне на спину и держаться за выросты хребта, но мне будет спокойнее, если мы тебя привяжем.

— Погоди? Ты что — хочешь привязать меня к спине и утащить в свое логово, как бедную Марту?

— Какую Марту? — опешил дракон.

— Мою Марту.

— Тьфу! — он сплюнул. — Да не таскал я никого. Просто тебе надо успокоиться. Впустить спокойствие окружающего мира в себя. Потому, что страсти — они тобой выдуманы. Ну, то есть, не тобой, а вообще вами, теплокровными, но и тобой тоже. А постольку, поскольку ничего так не успокаивает, как небо и полет, то я просто дам тебе возможность полетать немного. На мне. Надеюсь, у тебя крепкий желудок?

— Что? — не понял я резкого перехода.

— Мне как-то не хотелось бы, чтобы тебя вытошнило прямо мне на шею. Полупереваренная пища, она, знаешь ли…

— Да я уже не помню, когда ел!

— Бедолага, но вообще-то тем хуже. Полностью переваренная пища воняет гораздо противнее. Надо бы еще принести лиан.

Дракон снова направился в лес.

— Ах ты, змей-искуситель! Вот вся твоя подлая змеиная натура и сказалась! Аспид, как есть аспид! Ты предлагаешь мне свои райские яблоки полета, знания и спокойствия, чтобы я позабыл настоящую любовь? У тебя не выйдет! — я демонстративно улегся на землю.

— Пофуфай… тьфу! — он выплюнул новую порцию ветвей-веревок. — Послушай, а тогда, во время нашего небольшого танца с саблями, ты был гораздо решительнее!

— Это был меч!

— Какая разница, как зовут железку, которой в тебя тычут. Чего ты сейчас боишься?

— Я ничего не боюсь!

— Или ты считаешь, что твоя щипалка все-таки подействует и я умру прямо в воздухе с тобой на спине?

Я с тайной надеждой посмотрел на царапину на нижней челюсти, вздохнул и отвернулся.

— Вот именно. Не подействует. Сам подумай, что ты теряешь? И какой резон тебе сейчас возвращаться в свой человечий мир? Что ты там найдешь? Что ты расскажешь окружающим? Сможешь ли ты врать достаточно правдоподобно, что убил дракона? Твоя жена сбежала с бродячим комедиантом! С чего бы это? Может, потому что ты трус? Что твоей смелости хватило только чтобы помахать железной палкой перед носом спящего дракона?

Я вскипел: гадкая, мерзкая ящерица зашла слишком далеко! Ее надо было проучить. «Это все я делаю только ради тебя, любовь моя», — подумал я и с мрачной решимостью стал делать сбрую из лиан для дракона. Всякий раз, когда я проходил мимо шеи змея, волна негодования захлестывала меня, рука искала меч, но, увы, меча уже не было. Сам дракон, выворачивая шею, руководил процессом, пытался всюду сунуть свой нос, постоянно проверял прочность узлов и даже пару раз заставил меня перевязать эти самые узлы. Наконец ящер удовлетворенно поцокал языком:

— Ну, залезай, — весело посмотрел он на меня, — хомячок!

Я решительно полез вверх по мощной лапе, влез в сбрую и затянул эти самые лианы:

— Ты не дождешься моей слабости, дракон!

Тот фыркнул и сказал:

— Тогда в полет!

Он резко взмахнул крыльями, меня подбросило вверх, потом я вместе с драконьей спиной снова ухнул вниз, потом снова вверх… Желудок то подкатывался к горлу, то проваливался куда-то в поясницу и ниже, в срамные места. Я нечаянно глянул вниз и вдруг понял, что вот эта зеленая поверхность подо мной — это не трава, а верхушки деревьев, и эти самые верхушки так быстро проносились мимо, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы сохранить хоть какую-то ориентацию в пространстве.

— Как ты там? — дракон скосил глаза. — Если станет плохо — говори, я тут же тебя сброшу, чтобы ты не напачкал у меня на спине! Да шучу я, шучу!

Эта чешуйчатая гадина довольно захрюкала, и мне показалось, будто я на разбитой крестьянской телеге со всей скоростью несусь по булыжной мостовой: ребра застучали друг об друга и пришлось посильнее сжать зубы, чтобы не прикусить от этой тряски язык.

— Сейчас подниматься будем! — Крылья заработали быстрее, тело дракона встало почти вертикально, я судорожно вцепился в лианы. Лес на холме, местами прерывавшийся голыми скалами, по-прежнему находился под брюхом ящера и казалось, что всю землю поставили на попа, боком, а мы с драконом просто отчаянно пытаемся с нее не скатиться.

— Уже близко вершина! — прокричал дракон, стараясь пересилить ветер от все увеличивающейся скорости. — Сейчас будет совсем классно!

И вдруг весь этот холм, со своими бешено проносящимися мимо меня деревьями, в один момент куда-то делся, исчез, испарился. Крылья дракона перестали отталкиваться от воздуха, распрямились, только чуть подрагивали от напряжения, даже гудели, и я неожиданно оказался в небе, в его бездонной синеве! Небо было сверху меня, спереди, сзади, по бокам от меня и даже снизу! Ну да, снизу еще был дракон, а где-то там далеко, совсем внизу, еще и земля, но это не имело никакого значения! Небо просто протекало через меня, наполняло меня, я сам внезапно стал небом, всем небом сразу, без исключения, со всеми его облаками, птицами, драконом и учеником аптекаря, сидящим на драконе! Если бы я протянул руку, я бы мог дотянуться до любой точки мира, до солнца, до звезд, докуда угодно! Непередаваемый восторг захлестнул меня, перелился через меня, и я закричал, нет, заорал, поднял руки и заорал:

— А-а-а-а-а!!! Я лечу!!! Я лечу!!! Марта, любимая, ты слышишь меня, я лечу!!! Это так здорово — летать, любимая!!!

— Марта? Любимая? У-у-у-у, — загудел дракон, — ты безнадежен и неизлечим! Но если у тебя такой крепкий желудок, то держись крепче: мы будем падать в небо по-настоящему!

И он заложил крутой вираж.

— Я лечу-у-у-у-у!!!

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ

Агапкино давно не знало такого наплыва народу. Возможно даже, что никогда. Не то что Агапкино было совсем захудалой деревушкой, наверное, дворов двадцать наберется, не считая запустелых, но находилось оно на отшибе, вдали от основных дорог и помещичьей усадьбы, и жизнь в нем всегда была сонная, размеренная. А тут вдруг как будто оказались в центре мироздания… Агапкинские мужики ходили слегка растерянные, заламывали свои картузы на затылки и чесали в этих своих затылках пятернями: «Вот ведь какая оказия приключилась…» Староста Платон бегал вокруг прибывших, бестолково размахивал руками и причитал:

— Петр Евграфович, да как же так, да Вы бы предупредили, что столько народу будет, да мы бы подготовились, да…

Петр Евграфович ***-цын, который и являлся здешним помещиком и владел данной деревенькой со всем ее душами, только отмахнулся. О количестве гостей он и сам толком не знал, да, наверное, и никто не знал, да если бы и знал, то что мог Платон сделать и как приготовиться? Уж как-нибудь все разместятся, благо только на одну ночь, и опять же в охотничьем деле удобства — не главное. Конечно, многие из столичных гостей были ему незнакомы, он вполне мог предположить, что далеко не все из них привыкли к суровому охотничьему быту и ночевкам в крестьянских избах, на сеновалах, а то и под открытым небом. Но это уже проблемы не Платона, да и не его. Поэтому Петр Евграфович еще раз махнул рукой старосте, мол, не мешай уж теперь, раз так получилось, и пошел навстречу прибывшему князю.

Князь ***-евский и Петр Евграфович были давними друзьями, познакомившись еще во времена французских походов. Они служили в одном гвардейском полку и выяснив, что поместья их располагаются рядом, сблизились, несмотря на разницу в происхождении и состоянии. Военные дороги вообще сближают людей крепче любого связующего материала, французские же кампании с их испытаниями в этом отношении показали себя вообще в превосходной степени, и сложившиеся в это время людские союзы до сих пор влияют на нашу жизнь — и частную, и политическую. Сохранилась дружба и князя с Петром Евграфовичем, хотя по завершении последнего похода оба оставили свой полк.

Петр Евграфович, хлебнув романтики боев, стосковался по мирной жизни, оставил государеву службу и стал жить частным лицом в своем поместье. Хозяином оказался хорошим, поправил быстро состояние своих земель, запустевших было в военную пору, к мужикам был доброжелателен, хотя и по-отечески строг, не чурался нового, выписывал даже сельскохозяйственные журналы, но особо за модой не гнался. Короче, миллионов не нажил, но стоял на ногах крепко и не обращал внимания на ухмылки других помещиков, звавших его за глаза «notre grand mouzhik» за увлеченность сельским хозяйством и оторванность от светской жизни.

Князь Сергей Сергеевич тоже оставил полк, но, попрощавшись с военной службой, нашел себя в гражданской: вроде как в дипломатической. Стал быстро расти в чинах, мотался часто в Европу и к султану, был при дворе и даже близок к самому Императору. Поговаривали, что не за горами и назначение князя статским советником. Насколько это было правдой, трудно судить, сам князь не очень любил распространяться о своей службе, но свита всевозможных столичных друзей и компаньонов, постоянно его сопровождавшая, с каждым годом увеличивалась, а уж в этот раз превзошла все ожидания.

Несмотря на то, что жизненные пути соратников после отставки разошлись, была одна страсть, которая их объединяла. Страсть к охоте. Места в их поместьях были благодатные, располагались они как раз на границе лесов и степей и могли похвастаться всевозможной живностью: от кабанов и оленей до волков и рысей, не говоря уже о всевозможной птице. Поэтому при первой возможности Сергей Константинович старался вырваться из столиц и мчался сюда, за новыми трофеями, а скорее даже за чистым воздухом родной земли и ощущением своих корней. Петр Евграфович в таких случаях тоже бросал все свои текущие заботы об урожае и они уходили в леса, случалось, что и на неделю. Когда возвращались, то были счастливыми и довольными, а уж если удавалось добыть что-либо особенное, то довольство и даже гордость становились какими-то совсем детскими, глаза их горели и рассказов хватало до следующей вылазки.

Семья князя на лето всегда приезжала в свое поместье, поправить здоровье, «наесться солнцем и воздухом», как говорила княгиня. Жены полковых друзей тоже питали симпатию друг к другу и частенько ездили в гости с детьми. К ребячеству своих мужей относились хотя и с легкой опаской (зверь и в наши времена остается диким зверем), но снисходительно, с доброй усмешкой встречая своих воинов, возвращающихся из очередного приключения.

— Петр, наконец-то! — князь с распростертыми руками шел навстречу Петру Евграфовичу. — А то прямо даже неудобно: гости приехали раньше хозяев!

Друзья крепко обнялись, а потом отстранились, внимательно оглядывая друг друга. Вроде не изменились за прошедшие полгода.

— Вот спасибо тебе за весточку! Я просто как чувствовал, вот веришь — было в сердце ожидание чего-то такого необычного! И как получил письмо, сразу все бросил и сюда!

— Ты смотри, Его Величество не прогневай, а то сорвался с места — я тебя только через два дня ждал!

— Уверяю тебя, если бы Его Величество мог все оставить, он тоже бросился бы сюда, еще быстрее меня! Но спасибо же тебе!

Друзья снова обнялись.

— Да знал я, — улыбался Петр Евграфович, — что если не отпишу тебе, то вечно на меня потом дуться будешь, не простишь такого. Ведь не простил бы?

— Точно не простил бы! Нечасто у нас такая оказия бывает, чтобы в родных местах, рядом. Даже и в Кавкасиони теперь нечасто встретишь! И откуда взялся-то?

— Да кто ж его знает!

В это время князь заметил мальчика лет тринадцати-четырнадцати, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу недалеко от них. Он несколько смущенно смотрел на князя и улыбался.

— А это кто у нас такой? Что за бравый воин? Да никак Николя, Николенька? Ты погляди, вырос-то как, возмужал! А ну, иди сюда! — князь взял мальчика за плечи, приобнял и внимательно оглядел с ног до головы. — И ружье? С собой берешь?

— Так разве можно было отговорить? Он бы еще хуже тебя дулся, до самой смерти не простил бы, — усмехнулся хозяин.

— Первая охота? И как Анюта отпустила?

— С трудом отпустила, Сергей Сергеич, с трудом! Пришлось дать обещание, что на самое опасное место ставить его не буду и что Никифор не отойдёт от него ни на шаг!

Николай, сын Петра Евграфовича, Николенька, как его все называли, мог бы сказать, что это уже не первая его охота, и ходил он уже с отцом, но суматоха встречи закружила его, огромное количество столичного народу, сопровождавшего князя окончательно смутило, так что мальчик просто стоял и улыбался в ответ. Да и охота на птицу и все его упражнения по стрельбе в лесу ни в какое сравнение не шли с нынешней. Выходило, что не так уж сильно князь и ошибался.

— Вот, он настоящий рыцарь, который будет сражаться с драконом! Как раз для моей Варвары защитник! Ну что, рыцарь, вот украдет дракон Варвару, пойдешь ее освобождать?

Варварой звали дочь Сергея Сергеевича. Она была где-то на полгода младше Николеньки и, честно говоря, отношения у мальчика с ней были сложными. Она и в совсем юном возрасте была существом весьма вредным и любящим позадаваться, подразнить выросшего среди сельской простоты приятеля. За последнюю же зиму вообще здорово изменилась, стала во многом не девочкой, а девушкой, которую интересовали уже не куклы и прочие детские забавы, а молодые люди, столичная мода, танцы и прочие подобные увеселения. Поддерживать разговор о моде и танцах Николенька не умел, так что юная дама смотрела на него теперь исключительно свысока (хотя и уступала в росте), вздыхала в ответ на любые его предприятия, закатывала глаза и восклицала: «Ах, как это по-детски!» Это вызывало улыбки обеих родительниц, Николеньке казалось, что смеются над ним, он еще более смущался, краснел и сбегал куда-нибудь. Или в конюшню, или опять стрелять с Никифором-дворецким по яблокам. Из-за всего этого он совершенно не был уверен, что выручать Варвару из лап дракона было бы так уж здорово, и кивнул князю в ответ исключительно в порядке добрососедства и рыцарской ответственности за окружающих дам.

Впрочем, сейчас Николеньку ничто не могло сбить с совершенно восторженного настроения. Первое участие в охоте наравне со взрослыми сильно поднимало его в своих собственных глазах, превращало мальчика в воина. Было так здорово стоять среди всей этой суеты, ощущать за плечами подаренное прошлой осенью ружье — ружье, к которому он уже приноровился, но у которого теперь заменили ствол для дроби на ствол для пулевой стрельбы: все по-настоящему, все всерьез. Ощущать, что он тоже является полноправной частью этого таинства под названием охота. Да еще какая охота: охота на дракона!

Тут надо ненадолго прервать наше повествование и сделать кое-какие пояснения для читателей, не так хорошо знакомых с географией края. Деревенька Агапкино, как и прочие владения Петра Евграфовича и Сергея Сергеевича, располагалась в N-ском уезде Западной губернии. И хотя в летописные времена эта губерния славилась своими Соловьями-Разбойниками и Змеями-Горынычами, то теперь, в наше время, обилием драконов похвастать никак не могла. То ли рыцари прошлых времен все-таки расправились с драконами окончательно, то ли общая неспокойность и людские волны, не раз за прошедшие столетия прокатывавшиеся по территории губернии, заставили драконов искать более спокойного пристанища, то ли сыграло свою роль уменьшение лесов вследствие хозяйственной деятельности и, следовательно, уменьшение укромных мест, необходимых для гнездования, — в будущем наука, вероятно, даст ответ на этот вопрос. Но на существо дела это уже не повлияет — драконов в Западной губернии не осталось, и лишь крайне редко залетные из Кавкасиони или еще дальше — из-за Хвалисс — ящеры будоражили местных жителей. И если в недалеком Придонье драконов видели чуть ли не каждый год, в крайнем случае через год, то жители N-ского уезда уже и забыли, когда в последний раз к ним залетал крылатый змей.

Вот почему в сообщение о том, что где-то на Белом Кряжу, недалеко от Агапкино, появился дракон, первоначально никто не поверил. Но встречи с драконом повторились, а потом дракон утащил козу самого Агапкинского старосты, Платона. Козий пастух Емелька довольно быстро унес ноги при появлении ящера и подробности поведать не мог, а вот собаку, которая вместе с Емелькой пасла коз и оказалась храбрее человека, агапкинцы нашли просто перекушенной пополам. Примчавшись на место и осмотрев остатки мохнатого козопаса и многочисленные следы драконьих лап, Петр Евграфович понял, что дракон — это не шутка, что это не привиделось спьяну его мужикам, и начал действовать.

В первую очередь он снарядил гонца в столицу, к Сергею Сергеевичу, с указанием спешить-лететь в родную сторону как можно скорее, жалеть время, а не себя, потому что понимал — упустить дракона практически в своем имении для такого любителя охоты, как князь, будет смертельным огорчением. А такое огорчение друга не менее огорчило бы и самого Петра Евграфовича. Во-вторых, надо было разузнать поточнее, где логово самого дракона, причем разузнать аккуратно, не спугнуть, не дать понять, что им заинтересовались и готовят облаву. Надо было послать за колдуном и велеть тому готовить амулеты и заклинания, соответствующие случаю. Наконец, надо было успокоить своих крестьян, которые, узнав о пришествии дракона, впали-таки в совершенно апокалипсические настроения, готовились не меньше чем к концу света, вспомнили все древние сказки и прятали коров, коз и дочерей, вместо того, чтобы дать им нагуляться в теплые летние месяцы.

Петр Евграфович выдал мужикам пули и порох из личного запаса, велел вооружить всех пастухов, хотя особого толку из этого не получилось: обнаглевший дракон уволок еще одну телочку, а пастух, вместо того чтобы оказать сопротивление, бросил вверенное ему ружье и дал деру. Из рассказа этого пастуха выходило, что хотя дракон и молод, но является весьма крупным экземпляром и подходить к охоте на него надо со всей серьезностью. Жена Петра Евграфовича, поначалу относившаяся к приготовлениям со своей обычной легкостью, встревожилась после этого известия, вообще не хотела отпускать не то что сына, но даже и мужа, и предлагала вызвать войска. Но в конце концов ей пришлось смириться, и единственное, что она себе позволила, так это заказать мужу и сыну в уездном городе амулеты от драконьей магии и заставила своих мужчин надеть эти побрякушки.

И вот, наконец, все было готово, муж и сын расцелованы на дорогу, Никифор — старый слуга Петра Евграфовича и воспитатель Николеньки — сотворил все известные ему ритуалы против драконьей магии, и Агапкино, как ближнее к драконьему логову селение (меньше часа до Белого Кряжа), превратилось на вечер в центр мироздания. Князь принялся знакомить своего друга с прибывшими с ним важными персонами. Постоянно звучали титулы и звания, их высокоблагородия и высокородия любезно раскланивались с хозяином. Может быть, в другой ситуации они бы вели себя с провинциальным помещиком гораздо более надменно, но близость князя и сама необычность ситуации делали высоких лиц гораздо более покладистыми. Поняв, что сия тягомотина надолго, потом еще и на ужин отца затащат — положено ведь перед охотой — Николенька тихонечко выскользнул из блестящего столичного круга и отправился побродить по деревне.

В стороне от господ слуги, загонщики, прибывшие из соседних сел, и местные мужики образовали свой круг. В центре этого круга представление давала небольшая собачка, белая, с рыжими пятнами, явно местная дворняжка. Она стояла столбиком на задних лапах, молитвенно сложив передние, а потом, поскуливая, начала прыгать на задних лапках по кругу.

— Ух ты! — восхитились мужики.

— А на передних сможешь? — спросил кто-то.

Собачка опустилась на четыре лапы и с каким-то растерянным выражением на мордочке попыталась встать на передние. На мгновение показалось, что у нее и это получится, но тяжелая задняя часть перевесила и, кувыркнувшись через голову, собачка растянулась в дорожной пыли. Все засмеялись.

— Да, это не за хвостом своим гоняться, тут сноровка нужна, — сказал рыжий мужик, смеявшийся больше всех.

Собачка, попытавшаяся было сбежать, остановилась и вдруг завертелась волчком, действительно пытаясь поймать свой хвост. Все опять засмеялись.

— Ловок ты, Терентий, животинку-то вести, — это Никифор заговорил, стоявший тут же.

Николенька заметил, наконец, черноволосого мужика средних лет, сидевшего на пеньке. Это и был Терентий, местный колдун. Ведовство у него открылось еще в детстве, но учиться он не захотел, точнее, сначала родители не пустили — он остался старшим из детей, помогать надо было отцу — а потом действительно сам отказался, наверное, считал, что поздно уже, или стеснялся садиться за парту, пусть и магической школы, рядом с детишками. Так и остался самоучкой, даже читать толком не выучился. Своей семьей не обзавелся и жил в стороне от всех, на выселках. В основном промышлял тем, что лечил крестьянскую скотину, а в более серьезные вопросы старался не влезать, хотя мужики говорили, что сил у него преизрядно будет. Петр Евграфович, который считал, что иметь своего колдуна всегда полезно, посадил Терентия на необременительный оброк и старался особо не досаждать. Однако охота на дракона, существо весьма волшебное, требовало сосредоточения всех сил, и магических в первую очередь. Так что за Терентием послали сразу же. Именно Терентий и «вел» сейчас собачку, плавно поводя руками и что-то бормоча про себя. Сама собачка была обычной агапкинской пустобрешкой, никаким таким фокусам не обученной.

Мужицкое развлечение прервало появление в круге мистика, приехавшего с князем, молодого господина в черном сюртуке, с длинными черными локонами, спадающими на плечи, и бледным лицом. Он посмотрел на животное, хлопнул в ладоши, разрывая чары. Собачка, избавившись от «поводка», стремглав бросилась прочь.

— Дракона тоже думаешь «вести»? — спросил мистик Терентия, безошибочно определив колдуна. — «Вел» когда-либо кого-то серьезного?

— Так кто ж его знает, каков он, дракон, и можно ли его «привязать». У нас последний залетал еще когда отец мальцом был. Я их и не видел. Не доводилось. Кабанов «водил», быков…

— Быки, конечно, животные большие, но магической силы у них никакой, — мистик покачал головой. — Только физическая. Так что до драконов им далеко. Магическую сеть приходилось плести?

— Случалось, — Терентий тоже внимательно смотрел на заезжего мага, как бы прощупывая того.

— Тогда завтра помогать будешь. Нам надо будет так дракона сетью накрыть, чтобы мана по линиям от него к нам текла, понял? Тогда он взлететь не сможет, потому что без маны, на одних крыльях, он не поднимется, а если и поднимется, то скорость потеряет.

Завершив короткое объяснение, мистик удалился, колдун смотрел ему вслед, покачивая головой.

— Молод еще, — это был личный слуга князя (Николенька постоянно забывал его имя), — но зато ученый, университет закончил. Сам, наверное, с драконами не встречался, кто ж сейчас с ними встречался, разве что ежели на Кавкасиони служил, но уж должон все знать.

— А правда, что ты с князем у султана бассейн с каркодилами видел? Небось, такая же страсть, что и дракон? — это опять Никифор включился в разговор.

— Ну, ты сравнил! Каркодил — что твоя ящерица, только в воде, огромная, зубатая, злая до невозможности, любого за минуту порвет, кто к ней свалится. Но магии у нее никакой. Глуп этот каркодил. А когда сыт — еще и ленив.

— А правда, что драконы старые по-человечьи говорить могут?

Слуга князя (его зовут Игнат, вспомнил Николенька), неожиданно оказавшись в роли главного знатока драконов, степенно посмотрел на спросившего, проникся своей значимостью и даже плечи расправил:

— Не, говорить не могут, у них для этого глотка не предназначена. Ну, это как у турок или французов глотка для нашей речи не предназначена, когда они по-нашему пытаются что-то промолвить, ни одного слова не разберешь. Но это люди, а ты про дракона спрашиваешь. А на своем, драконьем, так, конечно же, говорят! И нас обсуждают!

С потерей рыже-белой мохнатой примы-балерины круг начал распадаться. Терентий тоже встал и отправился в сторону, готовиться к ночлегу. Николеньке стало любопытно, он пошел за колдуном, думая, что вот сейчас тот заметит, что за ним следят, обернется и спросит, и тогда Николенька тоже сможет его порасспрашивать. Но Терентий не оборачивался, пришлось мальчику побороть робость и окликнуть его самому.

— Терентий, — спросил Николенька, — неужели ты не чувствовал, что я за тобой следом иду?

— Как не чувствовать, — Терентий остановился, — чувствовал, конечно.

— Терентий, а здорово у тебя получается. А трудно так собаку «вести»?

— Нет, нетрудно, она маленькая да глупая.

— А моя Стрелка умнее, ее сможешь «вести»?

— Поумнее немного будет, потому, что на охоту часто ходит, видит больше, не все рядом с домом сидит. Но и ее нетрудно «привязать».

— А быка можешь так же?

— На задних ногах бык все равно идти не сможет, не дано ему, а так смогу и быка.

— А медведя?

— Молодых, которые с цыганами ходят на поводу, пробовал, получалось. А старого в лесу опасно — чтобы «привязать», время нужно, а он может почувствовать и напасть.

— А звери чувствуют, что их «привязывают»?

— Чувствуют, а если не чувствуют — их и не привяжешь, они ничего и сделать не смогут. Вот на лягушку посмотри, как прыгает, так и будет прыгать.

— Терентий, а человека можешь «привязать»?

— А что человека? Человек тоже животное, мясо, кости… можно и человека, если уметь. Только грех это, не по нутру мне.

— Здорово! А дождь с неба можешь вызвать? Или наоборот, чтобы дождь прекратился?

— Экий ты, Николай Петрович, любознательный, — улыбнулся Терентий, — просто завалил вопросами! Нет, для дождя — это другая сила надобна, которая с воздухом и водой работает, я тут мало что могу. Я больше по силе тела да головы. Вылечить кого или скотину какую обуздать, ежели побесилась.

— Интересно же! А что мистик про сеть говорил? Вы из чего сеть будете плести? Из канатов? Он же, наверное, большой, дракон?

— Нет, просто так заклинание называется. Дракон — он как курица, тело большое, тяжелое, а крылья маленькие. Они, конечно, большие, но все равно такое тяжелое тело сами по себе поднять не могут. А летает дракон потому, что ему сила природная магическая дана. Он как бы небо с землей местами меняет и его не к земле тянет, как всех, а в небо. А ежели ему заклинанием небо закрыть, то сила драконья через заклинания к магам уйдет и взлететь дракон не сможет.

— Откуда ты, Терентий, все это знаешь? Не учился же.

— Что рассказали, когда я в молодости по деревням ездил, до чего сам додумался. Колдунам самое главное — так это думать надо. Без этого у колдуна вообще ничего не получится.

— А драконы правда разумны, как люди?

— Разное говорят, — замялся Терентий.

— Как тебя мужики-то не боятся?

— Почему не боятся? Боятся, но привыкли уже, да и со скотиной всякое бывает, и самим лечиться надо, поэтому ко мне ходят. А так боятся, конечно же. Я потому и в стороне живу, чтобы не искушать никого.

— Это потому что ты «вести» можешь?

— И поэтому тоже, да и вообще колдунов всегда боялись. Гоняли. Спасибо батюшке твоему, что спокойно жить дает.

— «Вести» — это же как приказ дать, да?

— Да.

— Так вот и батюшка может приказ дать, его разве боятся?

— И батюшку твоего боятся, но это совсем другое. Когда тебе приказ словами дают и ты его делаешь, то это не страшно, а вот когда тебе приказа не дают, только смотрят, а то и вовсе не смотрят, а ты все равно делаешь, — вот это страшно. Когда не по своей воле что-то делаешь, это самое страшное.

— А я вот тебя не боюсь, честное слово, не боюсь!

— Это потому, Николай Петрович, что ты очень смелый, весь в батюшку своего, Петра Евграфовича. Тот тоже смелый — и на войне был, и здесь тоже смелый.

— Терентий, у тебя ведь детишек нет, возьмешь меня к себе в обучение, научишь, как колдовать и зверей «вести»?

— Так не могу я, маленький барин, кого угодно научить. Это надо в себе специальную силу почувствовать, тогда можно будет колдовством заниматься. А не чувствуешь силы, так никакое обучение не поможет, только фокусы какие, может, научишься делать. Это даже от отца к сыну не передается. Как кому повезет.

— Как же узнать, что сила у тебя есть?

— Все по-разному узнают. Ты, к примеру, маленький барин, приглядись к какой животине, ежели сияние вокруг нее увидишь, значит, есть в тебе дар, а уж сильный или слабый — это так сразу не узнаешь.

Николенька огляделся вокруг, увидел кур, роющихся около плетня, и стал внимательно присматриваться. Но никакого сияния вокруг них не увидел, только пыльные облачка из-под ног птицы. Мальчик вздохнул, очень уж хотелось показывать такие же фокусы, как и Терентий. Может, конечно, курица просто была глупой, навроде лягушки, о которой говорил колдун. Тот тем временем посмотрел на молодого барчука и остановил его, уже собравшегося возвращаться к дому старосты.

— Погоди, Николай Петрович, надень-ка на себя, — Терентий снял с себя камушек в форме сердечка, каким это сердечко любила рисовать Варвара, и протянул мальчику. — Это хороший амулет, от многого защитит, если что не так пойдет. Давно еще сам сделал.

— Да на меня маменька и так навешала украшений, как на девчонку.

— Все одно надень, не помешает.

Николенька надел протянутый ему камушек на веревочке, заправил за воротник рубашки и простился с колдуном до утра.

В деревне уже все стали размещаться ко сну, даже свернули обычное «снаряжение» доброй агапкинской настойкой у старосты: слишком серьезное дело предстояло и подниматься надо было затемно. Мальчик отговорился тем, что у старосты совсем не осталось места (и действительно — народу в его дом набилось, как семечек в огурец), и отправился спать на сеновал к Никифору. Это был даже не сеновал, а просто стог душистого сена под навесом, но ночи стояли теплые, почитай, самая жара установилась, так что ночевать на сене было одним удовольствием. Звезды заглядывали под навес, Николенька смотрел на них и думал о старых рыцарях, которые выходили биться с драконами один на один. Представлялось ему, как он с мечом в полных доспехах приближается к чудищу-дракону, почему-то двухголовому, хотя странно — с чего он взял двухголового дракона, они все или одноголовые, или трехголовые. Приближается, а дракон дышит огнем, и весь этот огонь от николенькиных доспехов отражается, как будто простой ветерок, потому что доспехи не простые, а заговоренные. И велит Рыцарь-Николенька дракону покинуть эти земли, и не может дракон ничего сделать. Тогда он подъезжает к дракону и сносит тому обе головы. А из смрадной пещеры (хорошее слово: «смрадной», подумал Николенька) выходит Варвара, и смотрит на своего спасителя, и не верит, будто этот мальчик смог такое совершить, что и великим героям не под силу. А великий герой, нет — а самый великий герой — подъезжает к Варваре и говорит… Но тут усталость мягкими лапками закрыла мальчику глаза и он уснул, так и не решив, что скажет спасенной Варваре.

Наутро суматоха возобновилась с новой силой. Все проверяли оружие и коней. Князь привез с собой какие-то особые крепостные винтовки, которые были, по его словам, необычайно мощные и из которых можно было попасть во что угодно с большого расстояния.

— Ты посмотри, Петр, да если бы у нас такие пятнадцать лет назад были! Да я с одной пули, с одного попадания полголовы любому чудищу снесу! Бери, я по согласованию с губернатором сейчас разве что полк не смогу вооружить! Ради такого драконьего дела — бери!

Петр Евграфович смотрел на привезенное чудо, качал головой и говорил:

— Да уж больно тяжелы для охоты, наверное, полпуда будут, не меньше, как же стрелять-то с них?

— С упора, конечно же, с сошки! Но у нас будет время подготовиться!

— Нет, — сказал Петр Евграфович, — я со своим верным ружьем останусь. Негоже оружие перед самой охотой непривычное брать.

Князю так и не удалось уговорить приятеля. Отказался от нового оружия и Никифор, у которого вообще был древний карабин, еще с кремневым замком. Так что тяжелые ружья достались кому-то из многочисленной свиты князя, самому князю да его верному слуге Игнату.

Пока шло распределение привезенного князем оружия, бледный и сосредоточенный мистик раздавал всем травяные браслетики, которые он плел всю ночь и которые должны были магическим образом сокрыть от дракона приближающихся охотников. Повесил он такой браслетик и Николеньке, прошептал что-то, провел рукой над головой, а потом резко ткнул пальцем в грудь, как будто цепочку к пуговице сюртука прикрепил. Браслетик создавал странное впечатление — казалось, будто тебя не существует. Вот глаза видят, как ты идешь, уши слышат твои шаги, и руки-ноги, вроде бы, вот они… но все это как бы не ты сам, а кто-то другой, словно твое отражение в зеркале каким-то образом переместилось само в себя и, с одной стороны, является тобою же, а с другой — чем-то посторонним. Даже некоторое время с таким браслетиком походить пришлось, чтобы привыкнуть к необычному ощущению и не спотыкаться, ведь первое мгновение вообще хотелось остановиться и посмотреть, что же ты сейчас будешь делать.

Наконец, Игнат подвел коня князю, подержал, пока хозяин ставил ногу в стремя, после подал ему шапку. Князь осмотрел собравшихся, промолвил:

— Ну, настало время! — и тронулся.

Ехали молча. Утренняя заря уже занялась, но в лесу еще было совсем сумрачно, чтобы можно было без труда различать дорогу. Потом лес резко оборвался и перед охотниками выросла громада Белого Кряжа. Стали расходиться по заранее определенным местам, чтобы взять драконье логово в кольцо. Сам князь и Петр Евграфович расположились по берегу Моквы, или Мокрухи, как этот небольшой ручей, протекавший под скалой, звали местные. Николеньке же вместе с Никифором и выделенным им в помощь Игнатом с крепостным ружьем досталась противоположная, северо-восточная часть, потому как старшие решили, что дракон вряд ли полетит в этом направлении. Разместившись, стали ждать, пока приезжий мистик и Терентий сплетут свою магическую сеть. Николенька видел Терентия, тот стоял недалеко от них, чуть ближе к Белому Кряжу, поводя поднятыми руками из стороны в сторону, будто и впрямь плел какой-то узор из тонких нитей. Через несколько минут колдун махнул рукой, показывая, что все готово. Видимо, у мистика тоже было готово, так как все охотники напряглись, готовясь к решающему моменту, и раздался сигнал рожка.

Первое время ничего не происходило, то есть совсем ничего, только смолк беспорядочный утренний птичий щебет, и вдруг… Николенька даже не понял, откуда появился дракон. Просто как-то посветлело над вершиной и там неожиданно возникло мощное гибкое тело. Дракон был совсем не такой большой, каким это представлялось из старых легенд, даже казалось удивительным, что он мог охотиться на крупный скот… да хотя бы и на коз. Если бы не хвост и не длинная шея — наверное, сам был бы не больше быка. Он поднимался над Белым Кряжем, почти не взмахивая крыльями, как поток воздуха, будто просто вырастал из горы. Потом его движение замедлилось, и мальчик физически ощутил, что дракону тяжело, что ему что-то мешает. Змей рванулся в воздухе, потом еще раз…

Вдруг полыхнуло и одновременно зазвенело, будто цепь порвалась. Звук больно ударил по ушам, Николенька втянул голову в плечи, пытаясь защититься от этого звона, заметил краем глаза Никифора и удивился мимолетно: чего же он никак на этот звук не реагирует, но только мимолетно, потому что дракон стал разворачиваться в воздухе и заходить как раз на то место, где расположились они с Никифором и Игнатом.

Дракон приближался, увеличиваясь в размерах, на его крыльях и туловище сверкали солнечные блики, а вокруг тела и крыльев разливалось короной золотое сияние — так бывает, если смотришь на солнце сквозь дерево, или солнце за крышей дома, а ты на крышу смотришь, и вот тогда вокруг крыши и дерева так ярко сияет, что даже смотреть больно. Только солнце не могло быть за драконом, потому что оно всходило как раз за спиной Николеньки, и наоборот, освещало дракона. А еще от драконьего сияния шла мощная волна ярости, сметающая на своем пути все, что мешало, всех этих мелких людей, которые хотели лишить дракона главного — возможности летать.

«Что же никто не стреляет?» — подумал Николенька, поднял ружье и сам выстрелил в надвигающееся чудище. Выстрел разорвал тишину, и то ли от отдачи ружья (хотя раньше такого с ним и не случалось), то ли от волны ярости, испускаемой драконом, но мальчик повалился на спину. Еще падая, он услышал выстрел Никифора, потом бухнуло ружье Игната, золотое сияние вокруг дракона полыхнуло вдруг алым, и змей снова стал разворачиваться, уже в сторону речки, пытаясь уйти от незваных гостей.

Застучали почти подряд новые выстрелы, прогремели крепостные ружья, и вот уже Никифор бежал к Николеньке и спрашивал, как он, все ли с ним в порядке, и помогал ему подняться, а отовсюду слышались восторженные возгласы: «Завалили! Завалили все-таки, не ушел!»

После Никифора и батюшка Николеньки, Петр Евграфович, подошел, даже подбежал, с трудом скрывая волнение, но увидел, что с сыном все в порядке, заулыбался и уже не смог скрыть радости от удачной охоты. Николенька и правда уж пришел в себя, ничего страшного с ним не случилось, только вот амулет, что колдун Терентий дал, раскололся пополам, а маменькины амулеты — те и вовсе рассыпались, лишь цепочки остались на шее. Он встал и пошел смотреть на убитого дракона. Никифор на всякий случай семенил рядом и все время пытался поддержать мальчика под руку. Недалеко от тела ящера сидел Терентий. Он был весь мокрый, руки его дрожали, взгляд отсутствующе блуждал, не в силах ни на чем остановиться. Вокруг него толпились люди, сам князь был здесь и командовал:

— Да налейте же ему водки, водки дайте! Ну, надо же! Дракона удержал! Увел! Не дал уйти! Университетский-то сразу в обморок упал, когда дракон взлетать стал. Эх, не тому учат, вот в наше время…

Еще более бледный, чем обычно, но уже пришедший в себя мистик стоял рядом и делал какие-то движения руками, наверное, чтобы помочь Терентию.

Тут князь заметил Николеньку:

— А вот и наш герой! Ты же первым выстрелил, да? Не растерялся! Воин, воин растет у Петра Евграфовича! — князь бросился к мальчику, он вообще был возбужден, Николенька никогда его таким не помнил, какой бы удачной охота ни выдавалась. Сегодня Сергей Сергеевич разве что не прыгал от радости, он обнял мальчика за плечи и повел его к змею.

— Господа, пропустите, расступитесь! Дайте нашему юному герою посмотреть на поверженного врага!

Господа расступились, и юный герой увидел дракона. Тот лежал на травянистом берегу речушки Мокрухи, совсем не такой красивый, как в полете, скорее грузный, нежели грациозный, измазанный в земле и крови от многочисленных ран. И цвета он был не золотого, а какого-то грязно-желтого. Глаза рептилии закрыла белая пленка, и никакого сияния уже не было, просто огромное тело лежало на траве, издали даже и непонятно было, что это дракон.

— Вот он, враг наш, смотри, — князь стоял рядом, по-прежнему держа мальчика за плечи, — не таскать ему больше наш скот, не засматриваться на девушек, отлетался.

— Молодой еще, — сказал кто-то, глядя на дракона.

— Да не такой уж и молодой, — ответил князь, — в самый сок начал входить, как раз чтобы с драконицами гнезда обустраивать.

Возбуждение победы спадало, Петр Евграфович уже отдавал мужикам распоряжения о транспортировке дракона, все стали собираться назад.

На обратном пути Николенька позволил Никифору взять повод своей лошади, а сам сидел верхом и думал: «А ведь это, наверное, было то самое сияние, о котором Терентий говорил. Точно то самое! Неужели никто, кроме меня, его не видел? Неужели у меня все-таки есть дар? Тогда Терентий сможет меня научить, надо будет сказать ему об этом, когда оклемается». И он стал представлять, как станет Великим Магом и может быть даже Управляющим Конвентом и статс-советником, совсем как Сергей Сергеевич, и вот тогда уж точно Варвара не сможет…

Впрочем, оставим мальчика наедине с его мыслями. Охота закончилась, разъедутся гости, и Агапкино, как, наверное, и весь N-ский уезд, снова впадет в сонную дремоту. Жара, лето и хлеба золотые, как то самое сияние у дракона. Приволье! Земля наша!..

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ

Назвать городом это поселение можно было только из уважения к его долгой истории. «Итало-сюита» пронеслась через него за считанные минуты, доведя до нервного срыва кур, которые отчаянно пытались вспомнить летные навыки далеких предков, заставив захлебнуться от негодования собак и обдав клубами пыли немногих прохожих. Не обращая никакого внимания на мрачные и испуганные лица местных жителей, автомобильчик вырвался из тесноты улиц (да-да, надо отдать должное городку, улиц действительно было несколько, так что употребление множественного числа здесь вполне оправдано), без особого труда преодолел подъем и остановился у веселого белого дома на вершине холма. Водитель выбрался со своего места, снял кепку и защитные очки, внимательно посмотрел на дом, потом оглянулся и окинул взором открывшуюся с холма панораму городка.

— Мистер Гави! И все это вы пытались от меня утаить? И вместо этого впихнуть в какой-то захудалый постоялый двор… как там его? Как Вам не стыдно, мистер Гави!

Тот, кого назвали мистером Гави — маленький круглый человечек, слегка позеленевший от непривычного способа путешествия — с трудом выбрался со второго переднего сиденья и хмуро произнес:

— Я не пытался все это скрыть. Я пытался вас предостеречь. А «У рыцаря» — весьма уважаемое в наших местах заведение.

— Хорошо только, что я догадался выведать у вас площадь комнат в этом уважаемом заведении. И что же такого ужасного в этом месте? Можете ли вы это объяснить хотя бы теперь? Рози, выбирайся, вдохни этот удивительный воздух, посмотри на этот удивительный вид, на этот затерянный среди гор городок. Рози, разве это все не прекрасно?

И молодой человек попытался помочь выйти последнему пассажиру автомобиля. Точнее, пассажирке — очаровательной блондинке с пухлыми губками и слегка растрепанными от быстрой езды волосами.

— Убери руки, Анри, — прошипела девушка и сама вылезла из автомобиля. Видимо, неудачно, потому что из ее уст раздались неожиданные для столь миловидной особы ругательства.

— Мои чулки! Эта ужасная грязь! Грязь! В этой дыре только грязь и свиньи!

Молодой человек развел руками, мол, а свиньи-то тут где, и снова повернулся к круглому человечку:

— Так что же все-таки такого ужасного в этом замечательном доме? Мыши, крысы?

Упоминание грызунов вызвало новую порцию ругательств со стороны Рози.

— Репутация, мистер, — Гави помрачнел.

— Репутация у дома? У него протекает крыша? — Анри посмотрел вверх.

— В основном, репутация его прошлых жильцов. Которая сказалась и на репутации места.

— И чей же это был дом?

Мистер Гави понизил голос и неохотно произнес:

— Это дом Дракона, мистер.

Молодой человек расхохотался.

— Тогда Вы должны были предложить мне его в первую очередь! Недаром у меня сейчас такое чувство, будто я вернулся домой!

— Вот именно вам следовало бы въезжать сюда в последнюю очередь. Ради вашей же безопасности.

— Да бросьте, дом выглядит вполне крепким. И совсем не таким мрачным, как вы его описывали. Открывайте дверь!

— Но…

— Открывайте дверь, я вам говорю! Или я просто отберу у вас ключ и открою дверь сам!

— Хорошо, но я подчиняюсь насилию.

Круглый человек достал из своего кармана увесистый ключ и подошел к двери.

— Ну, давайте посмотрим на обстановку, — Анри смело вошел внутрь. — Ого, да тут, похоже, ничего не менялось последние лет пятьдесят! И пыли-то сколько! Тут вообще когда последний раз прибирались? Надо будет нанять кого-нибудь из деревни… Простите, из города! Конечно же, из города!

— Люди из города не любят заходить в этот дом. Я думаю, у вас будут проблемы с поиском прислуги.

— Мистер Гави, — молодой человек чихнул и снова показался в дверях, — вы зануда! Думаю, некоторая сумма решит эти проблемы.

— Увы, не все можно решить деньгами.

— Бросьте, мистер Гави. Вы сейчас сами похожи на антикварную мебель, которой обставлен дом. Рози, хочешь посмотреть на антиквариат? Посмотри на мистера Гави! Вы знаете, я приехал, чтобы окунуться в прошлое, но у меня такое впечатление, что я, наоборот, вестник перемен в вашем застоявшемся мирке.

— Вы знаете, люди из города не любят окунаться в прошлое и не любят перемен. Им нравится их сегодняшняя жизнь.

— Ну, это уже моя проблема, кого, как и куда окунать. Доставайте бумаги — я хочу заключить контракт. Ближайший месяц я буду жить здесь, я слишком долго стремился сюда, чтобы упустить такую возможность. Этот город будет моим!

Мистер Гави помрачнел еще больше.

— Я все-таки должен предупредить…

— Это уже не смешно, мистер, — Анри нахмурился. — Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, вы агент, и ваша задача — подыскать мне помещение, а моя задача — выплатить вам положенную сумму. Я, честно говоря, не понимаю, почему вы меня невзлюбили настолько, что всячески препятствуете мне и не даете поближе познакомиться с вашим городом. Но даже если я чем-то вам не показался, я по-прежнему ваш клиент, поэтому будьте добры приступить к своим служебным обязанностям. Посоветую вам пройти в дом. Там есть стол, и если снять с него чехол, то, возможно, это окажется не самый пыльный в мире стол. Я подожду вас здесь.

— Я вовсе не невзлюбил вас, скорее наоборот, пытаюсь вас предупредить.

— Спасибо за предупреждение, но я уже большой мальчик. Хорошо, я дам вам десять процентов сверх договора наличными. Но не больше. Не сердите меня, я не позволю садиться на шею клиентам, — молодой человек демонстративно отвернулся от агента и пошел к девушке.

— Не все можно решить деньгами, — еще раз пробормотал себе под нос мистер Гави, но, тем не менее, пошел внутрь дома составлять договор.

— Рози, хватит дуться! Ты умудряешься изображать мировую скорбь и мировое негодование одновременно. Ты же так хотела провести время вместе со мной, посмотри — мы тут вдвоем, сейчас этот толстяк напишет бумаги, и мы останемся совсем вдвоем на целый месяц!

— На месяц?! — задохнулась от негодования Рози.

— Но ты же отправилась со мной! Сама!

— Ты обманул меня, ты не сказал, что мы поедем в эту дыру!

Анри улыбнулся, обнял девушку за плечи и привлек к себе:

— Ах, ну что за славная горожанка, мое милое дитя брусчатки, королева театральных подмостков! Подлая сельская почва заляпала твои туфельки, гадкие колючки разодрали чулочки! Но подумай, с какой страстью, с каким новым знанием ты будешь теперь играть пастушек! Я даже жалею, что не смогу быть твоим пастушком!

— Да, я горожанка, я актриса, я не привыкла, чтобы… — внезапно Рози прервала фразу, обернулась к своему молодому человеку и страстно зашептала: — Анри, давай уедем отсюда, как можно быстрее. Мне не нравится здесь, не нравится этот дом, вообще не нравится это место, этот город. Пожалуйста, не подумай, что я капризничаю, мне действительно не нравится.

— Почему? Впрочем, мне даже по душе твои капризы, твои губки становятся такими пухленькими, такими аппетитными, так и хочется взять и… — Анри попытался поцеловать девушку, но та отстранилась.

— Подожди, Анри, пожалуйста, послушай меня. Я — актриса, я очень хорошая актриса, а у нас, актеров, есть интуиция…

— Ты очень хорошая актриса, Рози.

— Да дослушай же, не лезь хотя бы минуту! У нас, у актеров, очень развита интуиция, потому что мы привыкли чувствовать — там, в душе.

— Вон там, в груди? Ах, дай я посмотрю!

— Не паясничай! Это плохое место, это мерзкое место, это зловещее место!

— Это замечательное место! Твою грудь назвать плохим местом… как ты могла!

— Перестань, я про дом и город. Разве у тебя не бегут мурашки по коже?

— Ну, какие мурашки? — Анри вздохнул. — Ну, посмотри вокруг: милый беленький домик, почти не облупившийся даже, разве что решетки на окнах, зеленая травка, одичавший кустарник… малина, да? Никогда не разбирался. Солнышко светит, птички щебечут. Рози, обернись, — и он развернул Рози лицом к городу. — Ты знаешь, что это? Это место моей славы. Я его так долго искал, я его вычислил, я его нашел, я сюда приехал, мне осталось только протянуть руку и взять ее, мою славу. Неужели ты думаешь, что я отступлю?

— Славы? Что ты собираешься делать?

— Что? Записать изначальную версию сказаний драконьего цикла, конечно!

— Записать? Ты бросил свой университет, свою библиотеку, сорвался с места, чтобы самому поехать и записать? Ты же никогда этого не делал! Всегда работал в своем кабинете, а по деревням мотался этот ваш Мэлори, или как его там?

— Мэлори прекрасный собиратель фольклора, он может разговорить кого угодно, он привозит из своих поездок кучу материала, интересного материала. Но он ездит вслепую, наудачу. Надо остановиться, прочитать, сравнить, а он снова едет! Ему даже не придет в голову искать изначальную версию здесь, в стороне, в забытой Богом и правительством долине!

— А тебе пришло? Почему ты так уверен, если никогда до этого не вылезал из библиотеки?

— Я вычислил это место, Рози. Я сравнивал сотни вариантов по языковым особенностям, по именам героев, по приметам местности и прочим мелочам. Так астроном вычисляет новую планету, но астроном не может приехать на свою планету, а я могу. И я не отдам этот шанс Мэлори. Благо у меня, в отличие от Мэлори, нет проблем с финансами и мне не надо выпрашивать деньги у ректората на каждую поездку.

— И что, эта версия сказки так важна?

— О! Ты не представляешь! Это будет переворот во всех представлениях, полная революция в фольклористике! Переворот Анри Драконна! Хочешь, я посвящу эту революцию тебе?! Ты будешь писать мемуары — «Мое участие в революции»!

Рози вздохнула:

— Знаешь, Анри, я иногда не понимаю, почему ты со всем своим честолюбием и энергией выбрал себе такое неприметное занятие. Тебе бы армии водить, города брать.

— Так я и буду брать, — Анри улыбнулся и кивнул на город. — А выбрал из-за фамилии, конечно. Быть Драконном и не заинтересоваться драконьим циклом легенд — это невозможно. У меня и предки интересовались, просто они интересовались в свободное время, а я получил соответствующее образование. Предприятиями все равно управляет отец и пока отходить от дел не собирается, так что карьера магната вполне может подождать, не убежит она от меня, армия не для меня, не люблю бои. Пули, смерть… нет — это не моя слава. Юриспруденция скучна. Что еще?

— Адвокаты много зарабатывают.

— Я не стеснен в средствах, мне повезло, я могу жить в свое удовольствие. А добиться своего можно в любом деле! Благо, мы, Драконны, умеем добиваться своего! Как в легендах!

— Будете подписывать договор? — мистер Гави незаметно подкрался и стоял за спиной у Анри и Рози.

— Боже, как вы тихо подошли! Конечно, буду, давайте сюда бумаги. Кажется, уберечься от пыли вам не удалось. Но ничего страшного, пыли от меня тоже не уберечься!

Молодой человек достал из кармана ручку и чековую книжку, поставил свой росчерк на договоре, вернул бумаги и принялся заполнять чек.

— Вот моя плата. Вы сможете обналичить чек в любом банке, деньги по нему выдадут без промедления. А это обещанная сумма сверху. Берите, не бойтесь, налоговый инспектор об этом не узнает, Драконны знают толк в делах.

Агент некоторое время смотрел на деньги, потом взял их.

— Спасибо, всего хорошего. Ключи я оставил в дверях.

— Вас подвезти?

— Нет, нет, — мистера Гави аж передернуло при воспоминании о поездке, — я пешком, тут недалеко.

— Тогда всего хорошего.

Анри некоторое время смотрел, как маленький человечек семенит по дороге вниз по склону, будто скатывается с холма, потом снова обернулся к Рози.

— Ну, вот мы и одни!

— Давай все-таки уедем отсюда! Прямо сейчас! А потом ты пришлешь сюда Мэлори, все равно же, если ты вычислил все, то эта твоя слава никуда не убежит.

— Э, нет! Я хочу все! И славу — и много славы — и тебя! И раз уж я Драконн, то сейчас ты будешь принцессой, а я украду и буду держать тебя взаперти в этом мрачном, зловещем месте.

Молодой человек не то зашипел, не то зарычал и, широко расставив руки, двинулся на девушку.

— Я дракон, драконы атакуют! Ага! Поймал! — и он подхватил Рози на руки. — Я похищаю тебя!

— Не надо, у меня такое чувство, что за нами наблюдают.

— Это мальчишки, они бежали за машиной, а сейчас наверняка сидят в этом неопознанном кустарнике. Не сопротивляйся, прекрасная узница! Я унесу тебя в свою ужасную пещеру!

Анри с девушкой на руках прошел в дом.

— Аккуратнее, старайся не делать резких движений, а то дракону и его узнице придется долго чихать. Знаешь, как это опасно — находиться рядом с чихающим огнедышащим драконом? Так, диван… одну минуту, я только аккуратно сверну чехол… О, какая симпатичная обивка у этой мебели. Рози, ах, как хорошо, что я нашел тебя!

На мгновение все стихло, разве что щебет птиц из открытой двери да прерывистое дыхание возлюбленных нарушали тишину старого дома. Но, увы, идиллия длилась недолго. Дикий женский крик разорвал окрестности. Оглушенный Анри, отброшенный то ли звуковой волной, то ли мощным толчком рук и ног, слетел с девушки, переворачивая стол, стулья, кресла и прочее, что было под чехлами.

— Дьявол, Рози, что, ЧТО?! Что случилось?!

— Паук! Огромный паук! Он пробежал по мне, по моей руке! Убери его, убери эту гадость! Я ненавижу, я ненавижу пауков, убери!

Девушка метнулась по комнате, налетела на какой-то предмет меблировки и снова завизжала.

— Прекрати визжать, немедленно, — молодой человек поймал Рози, и они упали, запутавшись в чехлах и перевернутых стульях.

— Отпусти меня, отпусти меня немедленно, я не останусь здесь, я уезжаю сию секунду!

Молодой человек пытался удержать вырывающуюся актрису и при этом не попасть под удар ее кулаков. Это плохо получалось.

— Я уезжаю, ноги моей больше тут не будет! Пусти, я не хочу тебя видеть, я пешком пойду отсюда по грязи, подводу найду, только подальше от этих твоих дурацких революций!

— ПРЕКРАТИ ИСТЕРИКУ!

— НЕ ОРИ НА МЕНЯ!!! Да чтобы я еще раз с тобой связалась, с библиотекарем полоумным! Подавись своими подарками! Да я лучше с графом Бродширом, у него не меньше денег, он заботится!.. Понимаешь, ты не понимаешь, я никогда с тобой больше… Ты же не знаешь, что это такое… Ты же…

И тут Анри Драконн дал ей пощечину. Рози запнулась на полуслове, вытаращила глаза и уставилась на молодого человека.

— Ты? — сказала она неожиданно тихо-тихо.

— Послушай, — Анри явно был раздражен, — меня уже начинают раздражать твои капризы по малейшему поводу. Я начинаю от этого уставать.

— Ты посмел меня тронуть?

— Ты строишь из себя тонко чувствующую, но эксцентричную особу? Превосходно. Но здесь нет зрителей. Может, только паук, если он не издох еще от твоего крика и если вообще существовал. Так что твое представление бесполезно!

— Ты меня ударил?

— А с меня достаточно того, что я мотаюсь на ваши глупенькие представления и успел изучить все ужимки второразрядной труппы.

— Что? Я тебя сотру в порошок.

— Ах, какой зловещий шепот! — Анри поднялся с пола. — Из какой это пьесы?

— Ты считаешь, что ты единственный поклонник? — Рози тоже встала.

— А ты всерьез считаешь, что даже в своем кафе-шантане ты получила бы главную роль без высказанной мной режиссеру благодарности, подкрепленной денежными знаками?

Актриса бросилась к выходу, но Анри перехватил ее, сгреб в охапку и потащил к дивану.

— Пусти!

— Не шипи! Тебе давно пора успокоиться и хорошенько подумать. Образумиться. Не весь мир — сцена, дорогая моя, — и он грубо бросил девушку на диван.

— Я уезжаю!

— СЯДЬ! Никуда ты не поедешь. Хватит! Я много тебя ублажал, но сегодня мой день, и я не позволю тебе испортить мое торжество. Сейчас я пойду в город, а ты побудешь здесь и подумаешь над своим поведением. Сопоставишь факты. Это полезно. Возможно, тебе удастся высчитать свою революцию. Хотя я в этом сомневаюсь.

— Я здесь не останусь.

— Еще как останешься!

— И как же ты меня тут удержишь?

— Я просто запру тебя, — Анри показал ключ.

— Ты не посмеешь! Подожди, ты всерьез хочешь запереть меня здесь? В этом старом пыльном доме?

Анри просто направился к выходу.

— Как нашкодившую девчонку? Ты не сделаешь этого, Анри!

Молодой человек вышел из дома, закрыл дверь и запер ее, повернув несколько раз ключ.

— Сволочь! Отопри! Ты не представляешь, как я тебе отомщу! Ты не думай, ты захлебнешься своим самодовольством, Анри! Считай, что ты мертвец!

Драконн, не обращая внимания на крики из дома, кое-как отряхнул свою одежду от пыли, потом подбежал к кустам и крикнул:

— А ну, кыш, соглядатаи нашлись!

В ответ раздался топот ног, и некоторое время фольклорист-революционер смотрел на улепетывающих по направлению к городу мальчишек. Потом вернулся к дому:

— Рози, я сейчас пойду в город. Вернусь к вечеру. Нам надо успокоиться. Надеюсь, что вечером мы сможем обсудить все в более подходящей обстановке. Молчишь? Уже хорошо! — и он решительно пошел вниз, вперед, к своей славе.

* * *

Холм, на котором расположился выбранный Анри Драконном дом, возвышался над городком, как голова возвышается над туловищем человека. Он и походил чем-то на голову: довольно крутой у подножия и с почти плоской вершиной. Анри этот холм напомнил рисунки в детских книжках, когда художник, чтобы обозначить возвышенность, просто рисует карандашом полукруг, а потом закрашивает его зеленой краской. Пригороды подходили к самому подножию, но на склоны холма не посягали, останавливались, как бы разбивались, точно волна о камень. То ли просто неудобно было жить на склоне, то ли действительно горожан отпугивала плохая репутация места, о которой твердил агент.

Вообще-то довольно странно говорить о пригородах у такого мелкого поселения, но первые дома, которые миновал молодой человек, наводили именно на мысль о пригородах. Они были скорее сельскими, нежели городскими — со своими огородиками или палисадниками, отгороженные от улицы невысокими заборчиками. Только пройдя небольшую улочку, Анри добрался до пустыря, за которым начинался собственно город. Очевидно, что на месте пустыря когда-то были городские стены. Сейчас же остался только оплывший вал, заваленный каким-то строительным мусором, возможно, остатками тех самым стен. В других городах на месте разобранных стен делали бульвары, но тут, похоже, никто даже не задумался о благоустройстве территории. А вот сама городская улица, напротив, щеголяла чистотой, опрятностью и ухоженностью. Разноцветные домики, прилепленные друг к другу, отмытая брусчатка мостовой, собака, настороженно глядящая на незнакомца, да пара совершенно неуместных на этой мостовой кур, видимо, забредших из сельского квартала. Все создавало впечатление даже не застывшего средневековья, а застывшей сказки. Первый раз на машине Анри слишком быстро пролетел мимо всего этого великолепия, не оценив его, а сейчас остановился и покачал головой, зачарованный.

— Да я бы, наверное, нарочно придумать такое не смог! — сказал он вслух.

Раздражение от ссоры с Рози постепенно отпускало его, и Драконн снова ощутил в себе способность трезво мыслить и действовать. Он решил, что необходимо, во-первых, сообщить родным, куда он поехал (сорвался-то неожиданно, хотелось сперва самому проверить свои выводы, но совсем исчезать на месяц было бы несколько жестоко по отношению к родным). Во-вторых, следовало найти местного мэра — или как здесь назывался градоначальник, — представиться, рассказать о своей миссии и разузнать о местных сказителях. Впрочем, было еще в-нулевых: Анри почувствовал голод. Найти заведение, где можно было бы поесть, оказалось не так-то просто. Никаких привычных витрин и указателей, никаких афиш, никакой рекламы. А главное, и спросить было не у кого — улица пустовала. Потребовалось некоторое время, дабы сообразить, что разрисованные жестяные и деревянные листы, кое-где болтающиеся на штырях, торчащих из стен, и есть вывески. А потом еще долго разбираться что же эти вывески означают. Ну ладно, сапог, наверное, указывает на сапожника, иголка с ниткой и штаны — на портного. А как может быть обозначен ресторан? Никаких тарелок, вилок, пивных кружек видно не было. Наконец, Анри догадался, что нарисованный рыцарь, скорее всего, — вывеска постоялого двора «У рыцаря», в который его первоначально планировал поместить мистер Гави. Пусть он отверг это заведение как место для ночлега, но постояльцев должны были как-то кормить, наверное, покормят и забредшего с улицы собирателя легенд. Заодно можно будет узнать и местонахождение мэрии. Молодой человек решительно толкнул тяжелую дверь.

— Ау! Хозяева! Есть кто живой? Покормите заезжего гостя?

Действительно, за дверью находился ресторан. Впрочем, ресторан — это очень громкое название для помещения, в котором оказался молодой человек. Скорее его следовало называть трактиром. Или просто забегаловкой. Помещение оказалось малогабаритным, как и те комнаты, которые описал мистер Гави. В зале было сумрачно, тесно и пахло пивом. Никаких посетителей, всего несколько столов, дверь с прорезанным окошком — наверное, для того чтобы подавать тарелки со снедью — да в углу узкая лестница на второй этаж, настолько узкая, что было совершенно непонятно, как по ней можно пройти с объемным саквояжем, к примеру.

Из двери с окошком показалась женщина в переднике и совершенно нетактично уставилась на посетителя.

— Здравствуйте! Хотелось бы чего-нибудь перекусить! У вас есть меню? Нет? А просто поесть? Мне очень хочется кусок мяса! Ау! Дорогая! А почему мы молчим? Вы немая? Нет, сегодня у меня явно не получается общение с женщинами.

— Вы приезжий? — неожиданно спросила хозяйка.

— Ура! Вы умеете говорить! Да, я приезжий. Остановился в домике на холме. А что, приезжих здесь не обслуживают?

— В домике на холме?

— Мне кажется, или вы побледнели? Я с удовольствием с вами побеседую, но могу ли я вначале что-нибудь заказать?

Анри вздохнул, потому что хозяйка снова надолго замолчала.

— Что вы хотите?

— Ура еще раз! Наконец-то вы снова со мной и можете говорить! Я же уже сказал, мяса! И побольше!

— Мяса? Вы хотите есть?

— В точку! И какого-нибудь гарнира. Можете предложить овощи? Кофе? Только пива не надо, я слишком привередлив в отношении пива и не хочу рисковать.

Хозяйка ушла на кухню (очевидно, за дверью с окошком скрывалась кухня). Анри, довольный, что наконец-то дело сдвинулось и его скоро покормят, огляделся вокруг, выбирая стол, и замер.

Гобелен. На одной из стен в углу висел гобелен. Почти выцветший, сливающийся по цвету со стенами и оттого незаметный при первом взгляде. На нем был изображен стандартный драконоборческий сюжет легенд драконьего цикла: рыцарь и дракон. Но как изображен! У рыцаря не было копья, в руке он держал меч, огромный меч, двуручник, даже странно было, что он держал его одной рукой. При этом меч был устремлен вперед-вверх. Линия меча продолжала движение рыцаря, его вытянутую руку, саму позу — он приподнимался в стременах — и даже движение коня. Конь, всадник, рука, меч — все сливалось в единую экспрессию порыва. Дракон тоже не был привычным змием, погибающим под копытами лошади героя. Дракон был огромен. Он просто не поместился внизу. Он изгибался по краям гобелена — хвост с одной стороны, шея с другой — охватывал всю картину. С точки зрения гобелена дракон был всем внешним миром. Снизу, справа, слева, сверху, везде. Так на Востоке рисовали змею, заглатывающую свой хвост. Только дракон свой хвост не заглатывал. Его голова располагалась как раз на линии рыцарь — рука — меч, из пасти вырывалось пламя. Огромное пламя, оно могло поглотить всего рыцаря без остатка, но разбивалось о меч, отражалось от меча и терялось на пространстве гобелена. И опять-таки — тело, лапы, даже крылья, прорисованные изломанными линиями вдоль дракона, все подчеркивало динамичность позы ужасного создания. Дракон двигался в вечном ритме, вертелся вокруг гобелена с бешеной скоростью, так, что у наблюдателя даже начинала кружиться голова. Вечность круговращения дракона и единовременность порыва рыцаря противопоставлялись друг другу и вместе противопоставлялись статичности фона — города и его жителей. Город был узнаваем. Хотя Анри еще не видел его весь, но эти сказочные разноцветные домики нельзя было ни с чем перепутать. Жители города выстроились перед своими домами, в длиннополых одеждах, со склоненными головами и сложенными руками. Они никуда не стремились, не двигались. Они ждали исхода поединка и были покорны. Они заранее соглашались с любым финалом борьбы.

Тусклые краски старого гобелена (а гобелену явно было много десятилетий, если не веков) затягивали. Анри принесли заказ, он машинально ел, где-то в городе зазвонил колокол — ничто не могло оторвать филолога от созерцания. Да, он все рассчитал, как и говорил Рози, он был уверен в своих выводах, но получить такое неожиданное подтверждение им…

— Заинтересовались?

Анри вздрогнул от неожиданности.

— Дьявол! Разве можно подкрадываться так незаметно? Я чуть не подавился!

Мужчина, оказавшийся за спиной молодого человека, слегка улыбнулся.

— О, мы так привыкли быть незаметными, что вот уже какое поколение не можем от этого отучиться!

Вновь пришедший чем-то напоминал мистера Гави — тоже круглый, толстощекий, только гораздо более высокий, ростом почти с Анри, солидный и уверенный.

— Вы приезжий? — спросил он.

— Похоже, это всех интересует в первую очередь! Да!

— У нас не так много приезжих. Я бы даже сказал, что они очень редки. А это вы остановились в доме на холме?

— Да! Да! Это я остановился в доме на холме!

— Интересный выбор. Почему вы не захотели остановиться здесь, «У рыцаря»? Тоже интересное место, ведь именно здесь жил рыцарь перед тем как вызвать дракона на бой.

— Смотрю, вы хорошо осведомлены. Здесь просто тесно. Я привык к немного другим условиям. Там мне будет удобнее, я уверен!

— Городок небольшой, новости разлетаются быстро. Но вы даже не посмотрели на этот постоялый двор, сразу отправились в дом Дракона.

— Мистер Гави дал мне нужную информацию. После расспросов, но дал.

— И чего же вы хотите от нас?

— В данный момент мне нужно послать весточку своим родным. Я все-таки слишком неожиданно уехал и не сказал куда. Где у вас телеграф?

— Телеграф? Мы не знаем, что такое телеграф.

— Как? Сохранение традиций — это прекрасно, но и следить за научно-техническим прогрессом тоже необходимо!

— Нам нравится, как мы живем, зачем что-то менять?

— Но меняться придется! Вам не удастся законсервироваться навечно! Как можно послать сообщение? Только почтой?

— Возможно, мистер Гави скоро поедет в столицу, он может передать.

— Возможно? Это ужасно!

— Вам не нравится наш быт?

— Без телеграфа? Нет!

— И вы приехали все изменить?

— Простите, а вы кто? Вы задаете столько вопросов.

— Я мэр города, гостем которого вы сейчас являетесь, — мужчина с достоинством наклонил голову.

— Мэр, какая честь для простого гостя! Я хотел вас искать сам, а тут, можно сказать, на ловца и зверь бежит.

— Я же говорю, что у нас редки гости. Тем более останавливающиеся в доме Дракона. А что вы сказали про ловца? В каком смысле вы ловец?

— Это просто пословица, я хотел вас искать. Позвольте представиться, Анри Драконн, два «н» и немое «е» на конце. Работаю в университете, факультет филологии и фольклора.

— Немое «е»?

— Таково правописание моей фамилии, — Анри развел руками, мол, что ж теперь сделаешь с этим правописанием.

— И мистер Дракон приехал вести нас в будущее?

— Скорее наоборот, я хочу, чтобы вы вспомнили ваше прошлое! Видите ли, я занимаюсь исследованием легенд драконьего цикла. Мое предположение заключается в том, что центр этих легенд располагается здесь, в вашем городе, и уже от вас они распространились по всей провинции! Ох, вы не представляете, что я почувствовал, когда понял, что именно вы — центр! Что все рассказы вышли именно отсюда! Я не мог не сорваться и не приехать! Поверьте, что если мое предположение подтвердится, то это произведет настоящую революцию в филологическом мире! Вот тогда вам точно придется меняться, потому что город станет знаменитым! — молодой человек улыбнулся, а мэр, наоборот, нахмурился.

— Мистер Дракон занимается легендами о драконах? Какое интересное совпадение!

— Это не совпадение. С моей фамилией и не интересоваться драконами — это было бы преступление! Знаете — это как разыскивать своих предков, очень похоже по ощущениям! И ваш город, — Анри кивнул на гобелен, — в каком-то смысле моя Родина.

— Значит, вы Дракон, остановились в доме Дракона, Вы приехали напомнить нам о нашем прошлом и утверждаете, что нам надо меняться?

— Ну, вам надо меняться и без моего участия, с неизбежностью, но, в принципе, где-то так. Я хотел спросить, кто у вас в городе лучше всего знает легенды.

— Легенды? Для нас это гораздо больше, чем легенды. Я бы сказал, что это и есть наша жизнь, прошлое, настоящее и будущее.

— Вы так высокопарны, но все-таки — дадите совет, к кому обратиться?

— Молодой человек, знаете, вам, пожалуй, надо пройти со мной.

— Зачем? — насторожился Анри.

— Вы же приехали за легендами. Значит, вам будет это интересно.

— Вы интригуете, но я еще не расплатился за обед! Я даже не знаю, сколько это стоит! — Драконн помахал портмоне.

— Я думаю, что хватит одной купюры. Просто положите ее под свою тарелку. Хозяйка ее заберет. Тут так принято. Воров можете не бояться.

— Это не покажется невежливым?

— Ничуть.

— Хорошо, раз вы меня интригуете — пойдемте, возможно, что это действительно будет интересно.

— Это будет всем интересно, — мэр снова улыбнулся и пропустил молодого человека вперед, к выходу.

На улице было так же пустынно, как и утром, только колокол продолжал звонить где-то впереди.

— Я вижу, у вас тут не распространены прогулки по улицам. Честное слово, можно подумать, что город вымер!

Мэр решительно шел вперед:

— Ничего, сейчас вы познакомитесь с нашими горожанами! А знаете, они, то есть мы, все-таки изменились со времен… Ваших предков.

— Моих предков? А, драконов! Что вы говорите! И как же они, то есть вы, изменились?

— Мы пытаемся жить сами. Самостоятельно! Вне легенды, в которой мы были никем, если хотите, — мэр приостановился и внимательно всмотрелся в своего спутника. — Так что мы не любим вспоминать о прошлом, хотя и помним его.

— Зря! Разве можно не любить прошлое? Так куда вы меня ведете?

— Я хочу вас познакомить с нашими горожанами. А их — с вами.

Переулок, по которому шли мэр и Анри, неожиданно вылился в большую площадь. По здешним камерным (или игрушечным) меркам — просто огромную. С одной стороны этой площади располагались собор и какое-то мрачное серое здание, явно административное. «Ратуша», — подумал Анри, вспомнив слово из легенды. Здания стояли вплотную друг к другу, просто имели общую стену и общее крыльцо, довольно высокое, на котором, как на трибуне, стояли несколько человек. Мистер Гави, суетливо переминающийся с ноги на ногу, чувствуя себя явно не в своей тарелке, священник в своем черном одеянии с крестом на груди, еще несколько солидных мужчин, видимо, знатные горожане. Они о чем-то переговаривались, но все заглушал колокол, гремевший над самыми головами. На самой площади — Анри ахнул — там собрался, кажется, весь город. Люди толпились перед разноцветными домами, выглядывали из переулков, стояли, внимательно вглядываясь в пришедших мэра и Анри, совсем как на том гобелене в трактире, только краски не выцвели и в глазах и позах горожан чувствовалась не покорность, а тревога.

Мэр взял Анри за руку, взбежал по ступенькам на крыльцо, увлекая за собой своего спутника. Потом остановился, повернулся к площади и поднял руки. Колокол затих.

— Горожане! — он оглядел стоящую перед ним толпу. — Горожане! У нас гость!

Анри почувствовал на себе взгляды сотен людей и невольно поежился.

— Он называет себя Драконом, он остановился в доме Дракона, он хочет напомнить о нашем прошлом, которое с таким трудом становится легендой, и он считает, что мы должны изменить своим сегодняшним традициям, оставить свой уклад!

Вздох пронесся по площади.

— Наш любезный друг Гави привел его сюда. Тот, кто называет себя Драконом, сам нашел нашего любезного друга Гави, и хотя наш любезный друг Гави настойчиво пытался уговорить гостя поселиться у Рыцаря, тот все равно выбрал дом Дракона и настоял на том, что будет жить в доме на холме. Так это было, любезный друг Гави?

Мистер Гави явно пытался спрятаться от обратившегося к нему мэра, но это у него не получилось, и мистер Гави кивнул головой.

— Ах, мой милый Гави, ты совершил ошибку, — в голосе мэра зазвучала горечь. — Возможно, что ты совершил СТРАШНУЮ ошибку. Что же с тобой случилось, ты всегда был так осторожен! Чем соблазнил тебя наш, с позволения сказать, гость? — мэр чуть ли не плакал. — Посмотри мне в глаза!

Мистер Гави попытался отвернуться, но мэр мягко взял его за подбородок и некоторое время внимательно вглядывался в глаза бедного агента.

— Деньги, — мэр опустил голову, переживая свое открытие, — это были деньги… И много он тебе добавил? Добавил сверх зафиксированного на бумаге?

— Десять процентов, — едва слышно прошептал кругленький человечек.

— Десять процентов… Ты оказался слаб, любезный друг Гави, — теперь в голосе мэра чувствовалась только горечь, безмерная горечь. — Но речь сейчас не о тебе. Речь о всех нас! Неужели времена настают? Неужели пришла пора принять решение?

Толпа замерла.

— Вы очень интересно интерпретируете факты, — сказал Анри.

— Интерпретирую? — мэр повернулся к молодому человеку. — Разве я не говорил с вами лично? И разве я в чем-то соврал?

— Вы не то чтобы соврали, но навязали свое мнение. Весьма забавное, впрочем, — Анри улыбнулся и повернулся к народу. — Горожане! Позвольте мне объяснить все подробно! Большое спасибо, что вы все собрались. Я думаю, что мы найдем общий язык! Меня действительно зовут Драконн, Анри Драконн.

— Слышали, он сам признал, что он Дракон! — выкрикнул мэр.

— Драконн — это моя фамилия, она пишется через два «н» и немое «е» в конце. Я филолог, работаю в университете. Я изучаю легенды о драконах и приехал сюда, чтобы записать ваши легенды. Я буду вас спрашивать, а вы вспоминать ваши легенды и рассказывать их мне.

— Вы сами слышите, горожане, что я был прав! — снова перебил Анри мэр. — Он хочет заставить нас вернуться в прошлое!

— Прекратите переиначивать мои слова! — молодой человек начал сердиться. — Я благодарен вам за то, что вы собрали народ, это очень любезно, но дайте я сам расскажу чего хочу. Да, я изучаю легенды, но не собираюсь писать новые легенды со своим участием. Ау, господин мэр, мы не в легенде, легендарные времена закончились «однажды давным-давно».

— Вот именно! — воскликнул мэр запальчиво. — Мы уже давно не в легенде! Мы живем сами по себе! Худо-бедно, но живем! Пусть вам не нравится, как мы живем, но мы живем! И не надо заново учить нас жить! Не надо тянуть нас ни вперед, ни назад! Потому, что это не вы живете, а мы живем, и нам нравится то, как мы живем!

— Успокойтесь же! Что же вы так распалились?! Вы были совершенно вменяемы там, в трактире или как вы называете эту вашу забегаловку, — Анри отмахнулся от нового вздоха толпы. — Хорошо, простите за забегаловку, ресторан, кафетерий… хотя кофе тут, вроде бы, тоже не пьют. Пусть я кабинетный червь и не езжу вместе с собирателями, но уверен, что ни одного собирателя легенд еще не обвиняли в том, что он дракон! Я хочу просто записать ваши рассказы. Вам повторить по слогам? За-пи-сать. И все.

— Молодой человек, — мэр покачал головой, — я старше вас и у меня уже есть седые волосы, — он снял шляпу и наклонил голову, демонстрируя свою шевелюру. — Кроме того, я отвечаю не только за себя, мне доверена судьба всех нас. Я не могу быть легкомысленным. Меня постоянно должно интересовать то, что будет завтра. И что нам завтра ждать от такого, как вы? Снова начинать передвигаться, опустив глаза к земле? Заново привыкать к кровавой дани? Прятать юных дев, опасаясь, что вы положите на них свой глаз?

— Каких юных дев? Что вы несете? Вы в своем уме?!

— Разве драконы не крадут принцесс?

— Какие драконы? Я филолог, ученый, вы можете это понять?

— Вы сами говорили, что вы дракон!

Трудно сказать, сколько бы продолжалась перепалка, но на сцене (то есть на крыльце) появилось новое лицо. Высокий и стройный юноша с длинными светлыми волосами протиснулся через знатных людей города, подошел к мэру и что-то сказал тому на ухо. Мэр отшатнулся:

— Уже?! — и оба — мэр с ужасом, юноша с ненавистью — повернулись к Анри.

— Сцена новая, те же и герой, — тихо пробормотал про себя Анри и тут же громко спросил: — Что еще произошло в вашей новой легенде?

— События развиваются слишком быстро, — в голосе мэра чувствовалось отчаяние. — И вы еще удивлялись при упоминании о принцессах? Ланс, — обратился мэр к светловолосому юноше, — пожалуйста, приведите девушку.

Знатные люди расступились.

— Рози! — удивленно воскликнул Анри. — Ты как сюда попала?

Рози гордо прошествовала на авансцену. Глаза блестели, на щеке примостилась одинокая слеза.

— Поведайте нам свою тайну, о прекрасная дева! — воскликнул мэр. — Кто пленил тебя, юная красавица?

— Он, — и юная дева указала на Анри.

Все вокруг ахнули, даже сам Анри ахнул.

— Он, — Рози гордо вскинула голову. — Он выкрал меня и запер в своем ужасном доме на холме!

Толпа снова вскрикнула от такого ужасного сообщения.

— Рози, ты переигрываешь, — скептически сказал Анри, — тебе никто не поверит!

— Почему же? — спросил мэр и обернулся к светловолосому юноше. — Ланс, расскажи, где ты нашел эту прекрасную деву!

— Она была заперта в доме Дракона, где ужасные страдания терзали ее душу и тело, — пылко ответствовал юноша.

— Ужасные страдания, — нахмурился Анри, — это пауки?

— Она страдала, — тихо добавил Ланс.

— Послушайте, — сказал Анри, — я все понял. Вы решили разыграть для меня театрализованное представление на тему старых легенд. Огромное спасибо, вы все очень хорошо играете, честное слово, я тронут. Но это уже немного слишком. Честно говоря, я сам не очень люблю участвовать в представлениях. Я просто как-нибудь на днях приду к вашим сказителям и они их, то есть легенды, мне расскажут, хорошо? А сейчас мы с Рози пойдем в наш домик. Я рад вам представить Рози, мою девушку. Она любезно согласилась сопровождать меня в этом путешествии. Мы любим друг друга.

— Я не люблю его! Я ненавижу его! — вознегодовала девушка. — И я не соглашалась ехать с ним. Он увез меня обманом и силою!

— Но почему он это сделал? — удивленно спросил мэр и вдруг отшатнулся, пораженный догадкой. — Позвольте, вы — принцесса?

— Да, — тихо раскрыла ужасную тайну девушка, — мое второе имя Гвиневра. Розалия Гвиневра.

Анри засмеялся:

— Ну, надо же, ты даже знаешь что-то из легенд! Я удивлен, что ты читала что-то кроме своих ролей! Вот только твое второе имя — Гвинет. Гвинет, а не Гвиневра. Она актриса, — Анри повернулся к публике, — актриса в небольшом кабаре. Играет и поет в оперетках.

— Он бил меня, — сказала Рози.

— Вы посмели ударить это невинное дитя? — ужаснулся мэр. — Да или нет?

— Я не бил, я просто дал пощечину, чтобы прекратить истерику!

— Он признался! — крикнул мэр.

— Не отдавайте меня этому ужасному существу! — взмолилась Рози, прижимаясь к Лансу. Ланс нежно обнял девушку, пытаясь успокоить ее.

— Послушайте, юноша, — Анри напрягся, в его голосе появились металлические нотки, — отойдите от Рози, мне не нравится, когда кто-то трогает мою девушку!

— Я никому вас не отдам, вы в безопасности, — сказал Ланс Рози.

— Так, все. Представление окончено. Мы немедленно возвращаемся к себе, всем спасибо, — Анри Драконн решительно направился к Рози, но мэр преградил ему путь.

— Еще не все, еще совсем не все! — мэр был настроен решительно. — Не сбрасывайте нас со счетов! Вы, драконы, привыкли относиться к нам, как к пустому месту! Как к порабощенной толпе! Вы считаете, что если рыцари уже столько времени не посещали нас, то вам нечего бояться и вы можете делать что угодно? Но мы уже не покорная бессловесная скотина! Мы сами будем себя защищать! Сами будем сражаться за свое право жить так, как мы хотим, так, как живем сейчас! Сражаться, не дожидаясь появления очередного героя! И эта юная принцесса находится под нашей защитой!

— Представление окончено, — повторил Анри. — Принцесса снова стала простой актрисой. Пропустите меня, мы уходим, — он попытался отодвинуть мэра.

По толпе пробежал ропот негодования.

— Нет! — прорезал ропот звонкий голос Ланса. — Я не дам тебе, чудовище, снова заточить принцессу в своем мрачном обиталище! Я вызываю тебя на бой, слышишь! Ты не имеешь права отказать мне!

— Поединок! — закричал мэр, знатные люди вскрикнули, толпа отшатнулась. — Ланс, мальчик мой! Ты представляешь себе, на что ты идешь и какой опасности подвергаешься? Ты уверен?

— Уверен!

— Слово произнесено! Дракон не может от него уклониться! Поединок должен состояться здесь и сейчас! Объявлен поединок!

Неожиданно зазвучали фанфары. Анри вздрогнул, он не заметил герольдов, стоявших около дверей собора.

— Святой отец, — мэр обратился к священнику, стоявшему рядом, — вынесите главную реликвию нашего города. Да поможет Меч Рыцаря свершиться святой победе.

Священник поклонился в ответ и отправился в собор.

— Не будет никаких поединков! Я вовсе не желаю участвовать в этом спектакле!

— Дракон не может отказаться от поединка, если произнесен вызов! — мэр распрямился, как будто вызов Ланса придал ему дополнительного достоинства. — Да свершится Предначертанное!

— Предначертанному придется свершаться без нас с Рози! Мы уходим.

— Нет!

Возникла пауза. Анри посмотрел на решительные лица, окружавшие его.

— Я не понимаю, что происходит. Мне кажется, что все это, — он обвел руками вокруг себя, — уже потеряло некий вкус и стиль. Мне уже неинтересно. Я бы хотел выйти из спектакля.

— Он боится! — воскликнул Ланс. — Он нас боится! Но я не дам ему уйти, потому что иначе он соберется с силами и вернется! Сегодня надо покончить с нашими страхами раз и навсегда!

— Ты хорошо сказал, мой мальчик! — мэр порывисто обнял Ланса. — Я горжусь тобой!

— Я не знаю, что вы понимаете под поединком, но на всякий случай предупреждаю, что буду защищаться! — Анри медленно сунул правую руку во внутренний карман своей кожаной автомобильной куртки, нащупывая револьвер.

— Не сомневаюсь, что ты используешь все свои грязные уловки! Но тебе это не поможет! — запальчиво выкрикнул Ланс.

Снова зазвучали фанфары. В дверях собора показался святой отец. Он торжественно нес на вытянутых руках огромный двуручный меч в ножнах. Толпа замерла. В полной тишине священник подошел к мэру и, наклонив голову, передал меч мэру. Мэр, так же почтительно поклонившись, взял меч.

— Я всегда знал, что когда-нибудь этот день настанет, — прошептал он.

Потом вытащил меч, вернул ножны священнику, поцеловал сверкающее лезвие и подошел к Лансу.

— Возьми, мой мальчик. Это святое оружие по праву твое. Помни, что мы все время будем рядом с тобой, мы будем молиться за тебя.

Ланс аккуратно принял меч, тоже поцеловал лезвие, потом взял его двумя руками за рукоятку и поднял над своей головой:

— Поединок! — выкрикнул он.

— Поединок! — в едином выдохе отозвался окружающий народ.

— Рози, — обратился Анри к девушке, — может, тебе удастся объяснить всем этим людям, что пора закончить представление.

— Я тебе говорила, Анри, что ты мертвец! — прошипела Рози, на пару секунд выходя из роли.

Мэр, священник, все знатные люди города отошли в сторону, освобождая место для поединка. Толпа тоже подалась немного назад. Анри попытался отойти, но его просто вытолкнули на середину, как раз на ступеньки, так что он чуть было не потерял равновесие. Ланс тоже вышел на середину с мечом. Он попробовал держать меч одной рукой, как тот рыцарь на гобелене на стене постоялого двора, но меч был слишком тяжел для юноши. Тогда он снова схватился за рукоятку обеими руками и поднял его над головой:

— Ну что же ты, чудовище, медлишь? Давай, ящерица, нападай! Попытайся растерзать меня своими когтистыми лапами, избивай огромным хвостом, плюйся всепожирающим пламенем! Тебе уже ничто не поможет!

— Какая ящерица? Какие когтистые лапы? Уберите этого сумасшедшего! Я обычный человек, такой же, как и вы все! Вы что, не понимаете? — Анри отступал по ступенькам вниз. — Дьявол, да уберите же его!

— Не поможет тебе твой Темный Властелин, как ни призывай!

Анри выхватил револьвер:

— Я предупреждаю, у меня револьвер, он заряжен, он заряжен боевыми патронами! Не доводите меня, я буду стрелять!

Ни на Ланса, ни на кого из окружающих револьвер не произвел ни малейшего впечатления. Ланс заорал, размахнулся мечом и бросился вперед, на Анри. Анри удалось увернуться, отпрыгнуть в сторону, он споткнулся на ступеньках, упал, снова вскочил. Лансу все-таки удалось задеть рукав кожаной куртки, распороть ее, на руке у Анри выступила кровь.

— Дьявол, да у него настоящий меч! Остановите же его, я буду стрелять!

— Смотрите, — выкрикнул Ланс, — святая сталь поразила дракона! У него кровь! И сейчас я уничтожу это исчадие ада навсегда! Мы никогда больше не будем бояться его возвращения!

— Я стреляю!

— Умри же! — Ланс взмахнул мечом и снова бросился вперед.

И Анри выстрелил.

Ланс дернулся, как от удара, выпуская меч из рук. На его груди, на правом плече расплывалось алое пятно.

— Он все-таки плюнул огнем, — удивленно сказал Ланс и упал навзничь.

Полная тишина повисла над площадью.

— Я не хотел, — забормотал Анри, — я просто защищался, он сумасшедший, вы все видели, он бросился на меня с мечом, он порезал мне руку… да сделайте же что-нибудь, наконец! Дьявол, он же истекает кровью!

Крик боли и ярости прорезал общее молчание. Какая-то женщина, растолкав горожан, бросилась к лежащему телу:

— Ланс!!! — закричала она — Ла-а-анс!!! Что же вы стоите и смотрите? Почему? Почему?! До каких пор мы должны жертвовать лучшими? Своими детьми? Своим будущим? Ланс, сын мой, — женщина положила его голову, — Ланс, тебе больно, да? Ланс, не оставляй нас, как же мы без тебя? Что же вы стоите, как истуканы, как бессловесная скотина! Почему вы позволяете ему убивать! Нас же много! Неужели мы не можем победить? А-а-а-а-а! — женщина снова зашлась в крике.

Толпа зашевелилась.

— Мы не стоим, — раздалось оттуда.

— Убейте дракона! — крикнул кто-то.

— Я не дракон, я человек! Вы что — слепые? — закричал Анри в ответ, но уже первый камень из толпы полетел в него. Анри снова поднял револьвер, но тут его затылок взорвался болью и свет для него померк.

* * *

Очнулся Анри в сумрачном полуподвальном помещении. Через зарешеченное окошко под самым сводом кое-как проникал свет, но освещать ему было особо нечего. Помещение было довольно просторным, но абсолютно пустым, если не считать кровати, на которой лежал молодой человек, и стоявшего рядом с ней массивного деревянного стола. Впрочем, кроватью то, на чем он лежал, не было. Просто сбитый из толстых досок топчан, на который набросали сена.

Болела голова. Анри попытался дотронуться до слипшихся от крови волос на затылке, вздрогнул и решил больше этого не делать. Болела рука — саднил порез от меча. Куртки на нем не было, он остался в одной рубахе с практически оторванным рукавом. Болело все тело — наверное, его били, когда он потерял сознание. Страшно хотелось пить. Анри с усилием приподнялся на локтях, потом сел и, спустив ноги с топчана, с удивлением посмотрел на цепь, которая волочилась за его ногой. Один конец цепи был вмурован в каменную стену, второй крепился к металлическому кольцу, охватывающему его лодыжку.

— Они меня приковали, — истерично всхлипнул Анри. — Бред! Я нахожусь в бредовом сне! Надо проснуться.

Со стоном боли он надавил пальцами на глазные яблоки, в надежде отнял руки от глаз, но серое помещение никуда не делось, он по-прежнему сидел на деревянном топчане, на тонком слое сена.

Понять сколько времени он провел без сознания, было совершенно невозможно. Что сейчас — вечер, еще день или уже следующее утро? Дотянуться до окна никак не получилось бы, высота сводов в верхней точке (шелыге) была явно выше трех метров. Разве что залезть на стол, но залезать куда-либо Анри был просто не в состоянии. На столе стоял кувшин с водой и лежал ломоть хлеба.

— Мне оставили… тюремный паек… — Анри говорил вслух только чтобы услышать свой голос, потому, что чувствовал: в тишине просто сойдет с ума. — Для завершенности картины меня еще должны повесить… Какой бред!

Молодой человек закашлялся. Потом взял кувшин дрожащими руками и долго жадно пил, проливая воду на подбородок и рубашку.

— Эй! — Анри попытался крикнуть, голос был очень слаб. — Эй, вы, там! Немедленно выпустите меня отсюда! Ваша дурацкая шутка слишком затянулась. Если меня тут найдут, ваш городок вообще с землей сравняют!

Но никто не ответил. Вообще ни с улицы, ни из-за тяжелой двери не доносилось ни звука. Анри положил руки на стол, уронил на них голову и затих.

Во второй раз он очнулся от звяканья ключей. Очевидно, он или заснул в сидячем положении, или снова потерял сознание. Свет из окна померк, в комнате стало темнее.

— Значит, вечер, — тихо сказал Анри.

Дверь открыл дюжего вида мужчина, чуть ли не на голову выше Анри. Он, согнувшись в дверях, посмотрел на пленника, потом сделал шаг назад и пропустил священника, того самого, который днем вынес Меч Рыцаря из собора и дал его мэру. Священник оглянулся на стражника, тихо поблагодарил его, прошел внутрь, держа в одной руке небольшую табуретку, а во второй свечу. Поставил свечку на стол и, усевшись напротив прикованного узника, стал внимательно на него смотреть.

— А-а-а, святой отец. Зачем пришли? Исповедовать грешника перед казнью? — Анри усмехнулся.

— Я не могу вас исповедовать, я могу исповедовать только людей.

— И вы туда же. Наверное, вы все сошли с ума в этом городе. Наверное, вы так и рождаетесь, уже сошедшими с ума, — говорить было тяжело, слова получались совсем слабыми, едва слышными.

— Я не родился в этом городе, меня прислали сюда по окончании семинарии.

— Значит, болезнь заразна. Зачем вы сюда пришли?

— Это мой долг: попытаться дать вам утешение, кто бы вы ни были. Направить, по возможности, если, конечно, хватит моих сил.

— Послушайте, а не могли бы вы просто передать мэру, или как там его зовут, что розыгрыш слишком затянулся? Это бы меня утешило. Я очень рад посмеяться вместе с вами, но мне уже не смешно. Пусть они просто выпустят меня отсюда, я уж не говорю об извинениях.

— Это не розыгрыш. Или вы считаете, что Лансу сейчас смешно?

— Я сожалею. Он умер?

— Нет. Но он без сознания и у него жар.

— Я просто защищался. Вы сами видели, он напал на меня первым, он размахивал этим мечом, он сам хотел убить меня, — Анри посмотрел на священника. — Честное слово, я очень рад, что он жив.

Священник кивнул.

— Объясните мне, — сказал Анри, — вот глядя мне в глаза, скажите. Неужели вы тоже согласны со всем этим бредом, что я дракон?

— Вы сами назвались Драконом, вы остановились в доме Дракона…

— Я уже слышал все это, — перебил Анри. — Просто скажите, вы всерьез считаете, что я дракон? Настоящий дракон с крыльями, когтистыми лапами и длинным хвостом? Который похищает принцесс и плюется огнем?

— Драконы могут принимать разные обличия, наверное. Я не специалист в области драконов, это скорее вы их изучали и можете ответить на свой вопрос. А огнем вы все-таки плюнули.

— Я изучал не драконов, а легенды о драконах. И потом, послушайте, я могу поверить, что местные жители, тот же Ланс, которые никогда не выезжали из этого городка, могут не подозревать о существовании огнестрельного оружия, но вы только что признались, что родились не здесь. Вы должны были видеть пистолеты и ружья!

— Это не меняет сути.

— Давайте прекратим этот балаган. Вы же понимаете, что рано или поздно все ваше обращение со мной раскроется и всем вам не поздоровится. Просто сообщите в столицу, в университет или моему отцу обо мне и возможно, что к вашему городу проявят снисхождение, несмотря на все, что вы совершили. Слово Драконнов весомо.

— Нет, я не могу этого сделать.

— Вы покрываете преступников и тем самым сами становитесь преступником.

— Это моя паства, они мне как дети. Они действительно как дети. Они учатся.

— Чему?!

— Жить.

— Кто бы меня поучил жить и объяснил мне, чем же это я так провинился перед ними, что попал во все это цирковое представление и теперь сижу на цепи.

— Вы знаете, чего я не понимаю в вас? — спросил священник и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Почему вы так противитесь своему Предопределению?

— Какому еще предопределению? — вздохнул Анри.

— Судьбе, если хотите. Посудите сами. Вы же говорили, что ваша фамилия заставила вас заниматься легендами, разве не так?

— Говорил.

— И разве вы случайно оказались в нашем городе? Разве вы не сами стремились приехать сюда?

— И что?

— И девушка совсем не случайно оказалась в вашем доме.

— С Рози я поговорю сам. Позже.

— И после этого вы не видите своего Предопределения? Вы отказываетесь от него?

— И что я должен был сделать? Отрастить себе лапы и хвост и потребовать присылать себе самых красивых девственниц в первое число месяца? Кажется, так это было в вашей легенде?

— Не знаю. Но вы должны были стать Драконом. Принять вам предназначенное. Разве это не очевидно? Разве не очевидно, что вся ваша жизнь толкает вас к этому?

— Какую чушь вы говорите! Я — свободный человек, я живу так, как хочу, так, как считаю нужным. Почему я должен кем-то становиться в угоду совершенно незнакомым мне людям?

— Не людям, Предопределению.

— Не существует никакого Предопределения. Вы просто застряли в каком-то дремучем Средневековье, в сказке, в легенде. Очнитесь! Существует свобода! Свобода моего выбора! Я сам выбрал свое занятие, сам решил приехать сюда. И жизнь заставит вас уважать свободу, очень больно заставит. И очень скоро заставит, если вы не выбросите из головы все эти глупости и не перестанете путать сказку и действительность.

— Вот только жить в соответствии со своей судьбой и есть истинная свобода. И непонимание этого и является вашей ошибкой. Прошу вас, примите Судьбу! Еще все можно поправить! И для вас, и для города!

— Честное слово, у меня нет сейчас сил и особого желания вести с вами философские диспуты. Я человек! Я не собираюсь глупо следовать вашим идиотским фантазиям!

— Вы просто не слышите меня. Разве это так сложно — стать тем, чем вы и так являетесь? Я уже долго живу в Городе, и я знаю этих людей. Проявите власть, силу, великодушие. Должны же существовать совсем другие драконы!

— Я уже сказал несколько раз, что не собираюсь вас слушать. Я в сотый раз повторяю — я и так тот, кем я являюсь, как вообще можно быть не тем, кем являешься?!

— Жаль, — тихо сказал священник, — я надеялся.

— Давайте лучше вернемся сюда, на землю. Сколько времени меня еще собираются здесь продержать? Что они собираются сделать со мной дальше?

— Не знаю, — пожал плечами священник, — горожане никогда раньше не убивали дракона сами, они просто еще не знают, как это делать.

— Что значит — не убивали?

— Вы же говорили, что поняли нашу легенду. Вы помните, чем она кончается?

— Дракон просто улетает, рыцарь не убивает его, да?

— Да. Но рыцарей сейчас в городе нет.

— Подождите, я не о том. В каком смысле «убивать»?

— Повесить, сжечь, я не знаю… они будут пытаться.

— Сжечь? И Вы так спокойно об этом говорите? — Анри не поверил своим ушам.

— Все устали жить в страхе, никто не хочет, чтобы драконы возвращались. Им надо наконец-то убить своего дракона.

— Сжечь? — Анри помотал головой. — Почему бы тогда просто не уморить меня голодом? — он кивнул на хлеб.

— Милосердие. В нем нельзя отказать даже вам.

— И после этого вы еще хотите меня просить о великодушии? — Анри широко раскрытыми глазами уставился на собеседника. — О каком великодушии? Чтобы я взошел на костер с улыбкой на устах и всех прощая? Или, может, сам зажег его? Смотрите-смотрите — это горят ваши страхи, это снимет ваше проклятие и вернет вам смысл вашей жизни? Вы просите о великодушии приговоренного к смерти? Вам не кажется, что вам надо просить о великодушии как раз свою паству, этих самых деток, о которых вы якобы так заботитесь?

Священник вздохнул и стал подниматься с табуретки.

— Вы все-таки не захотели ничего понять о себе и о нас, — сказал он.

— Я все прекрасно понимаю, — Анри сорвался на крик, — а вот вы никак не хотите понять, что со всем вашим городом будет, если узнают, чем вы тут занимаетесь, если узнают обо мне! Да вас же всех убьют! Всех повесят в назидание другим! Вообще всех, без исключения! Весь город! Дома сравняют с землей, чтобы ваш город никогда не возродился!

Анри схватил кувшин и бросил его в уходящего гостя, но он был слаб, кувшин разбился рядом с ногами священника. Молодой человек бросился вперед, но цепь не дала сделать и двух шагов, и он упал на пол, рассекая лоб и ладони.

— Вы верите в сказки?! — прокричал он с пола. — В легенды?! Тогда слушайте, я — человек, и я проклинаю вас всех! Весь ваш город самым страшным проклятием! Всех, мужчин, женщин, детей! Бесплодием, безумием, моровой язвой! Чтоб вы увидели, как разлагается плоть ваших женщин и детей, чтобы солнце никогда не отражалось в ваших окнах! Чтоб все вы стали нечистью, которой вы и являетесь, и поедали друг друга, бесконечно поедали!

Анри рыдал:

— Я проклинаю… Проклинаю, слышите!

Священник молча стоял у порога, глядя на истерику, потом тихо сказал:

— Наверное, я все-таки ошибся. Наверное, вы действительно человек.

Потом он вышел и закрыл за собой дверь.

ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ

1

Директор подошел после утреннего кормления, долго мял пальцами свой подбородок, не решаясь начать, потом все-таки заговорил:

— Я знаю, что ты был против, но мы все-таки решили запустить просветительскую программу с Шалоком. Это было бы глупо, я бы даже сказал просто преступно — не использовать такую возможность, чтобы рассказать, а главное — показать людям дракона, реального дракона, не мифологического. Шалок уже достаточно вырос, ему не повредят путешествия.

У меня просто руки опустились. В прямом смысле, чуть не уронил ведро себе на ногу.

— Это вы сейчас свои слова говорите, или вам Медуза Горгоновна напела?

— Это решение всего попечительского совета. Мы все, и я в частности, совершенно согласны по этому поводу с уважаемой Медиссой Георгоновной, наука должна находиться на первом месте…

— Но ведь мы с вами совсем о другом говорили! И когда я говорил, что Шалок вырос и окреп, я совсем другое имел в виду! И вы со всем этим соглашались, кстати!

Шалок, услышав свое имя, — а мы все это время стояли у его вольера — тут же подошел и стал заинтересованно смотреть, поворачивая голову то так, то эдак. Я знал, что ему нравилось, когда я возбуждаюсь и начинаю размахивать руками.

— Но зоопарк еще во многом и просветительское учреждение, мы должны просвещать, просвещать, — директор тоже попытался изобразить какие-то жесты.

— Ну так пусть, в конце концов, приходят сюда, смотрят на дракона и просвещаются!

— Далеко не все могут приехать сюда и просветиться, — директор, когда обижался, становился похож на ребенка — насупленного и с надутыми губами.

— Но как же наш план?

— Какой «наш»? Пожалуйста, не привлекай меня, это твой план, и, честно говоря, я его не понимаю. Я уж не говорю о том, что дракон является в некотором роде собственностью, да, именно собственностью, он состоит на балансе зоопарка. Но Шалок не готов к жизни в естественной среде. Это вообще очень трудно — подготовить животное к жизни в естественной среде. Шалок же только у нас живет свыше двадцати лет, как ты себе вообще представляешь себе — вот так взять и выпустить его? Ты хочешь отправить своего любимого питомца на верную гибель?

Все-таки Медуза имеет слишком большое влияние на нашего директора.

— Я же уже объяснял, — я постарался быть терпеливым, — драконы — это не совсем обычные животные. Я бы даже сказал, что это вообще не животные. Это драконы, и с ними нельзя обращаться, как с животными. Шалок сейчас вступает в пору своей юности, если уж проводить сравнения. И он должен научиться жить. А это значит — находить решения встающих перед ним проблем. Не научившись решать самостоятельно, продолжая жить на всем готовеньком, он так и не станет настоящим драконом. Тем самым мудрым существом из мифов, которые вы хотите им иллюстрировать. Останется такой забавной плюшевой игрушкой, хотя и очень большой. Если вообще не загнется с тоски или не придумает себе каких-нибудь развлечений, от которых вы постараетесь как можно быстрее снять его с баланса. Что же касается опасностей, так на драконят не прочь поохотиться многие, но у драконов в возрасте Шалока уже нет в естественном мире врагов.

Шалок ударил своим хвостом по решетке, все ограждение вольера затряслось, металлическая сетка, накрывающая вольер сверху, заходила ходуном и заискрилась, директор вздрогнул, а все животные в зоопарке заскулили и попытались забиться подальше в свои норы.

— Ты преувеличиваешь! У тебя очень антропоморфный взгляд на природу! Ты стремишься приписать животным человеческие качества, мышление, переживания, фантазию! Я, конечно, понимаю, что за это время ты привязался к своему питомцу, он для тебя как родной, но не следует забывать, что мы все-таки ученые! У нас должен быть исследовательский взгляд на проблему!

— Вообще-то я говорил только о драконах! Да и как вообще вы собираетесь его перевозить? На каком транспорте, я уж не говорю о том, что не всякое животное выдержит спокойно тесное соседство с молодым драконом!

— О! — директор оживился. — Насчет этого не волнуйся! Мы заказали особую машину-драконовоз, которая по прибытии на место будет раскладываться в небольшой драконий вольер. У нас все продумано, уже и чертежи все готовы. И другие животные тут ни при чем, у Шалока будет сольная программа, вот!

Он был так доволен, что попечительский совет все продумал и ай какие они молодцы, он просто светился от удовольствия. А я уже не находил слов, чтобы в сотый раз объяснять очевидное.

— Так что готовься, через месяц начнем! — и пошел к себе в директорскую.

Через месяц — это очень плохо, потому что очень быстро. Конечно, у меня был запасной вариант, хоть мне и ужасно не хотелось его использовать. Только вот, он нуждался в некоторой подготовке, а сейчас эту подготовку приходилось комкать. Я очень не люблю ГОВОРИТЬ второпях, однако — а какой у меня был выход? Я вернулся в вольер, обнял своего дракона и задумался.

2

Странного мужика рядом с вольером я заметил на следующий день после этого разговора. Возможно, что он бывал тут и раньше, во всяком случае, у меня точно было такое впечатление, что я его видел и до этого дня. Но я редко обращаю внимание на посетителей. Я, в основном, занимаюсь с Шалоком: с юными драконами надо общаться постоянно, играть, моя работа совершенно не ограничивается кормлением и уборкой помещения. И если бы этот мужик не проторчал около вольера с утра до вечера, то я бы не обратил на него внимания, даже несмотря на весьма примечательную внешность. А посмотреть было на что! Ростом мужик не вышел, мне он даже до плеча не доставал, но вот его ширина впечатляла! Причем он совершенно не выглядел толстым, ни малейшего намека на брюшко. Гора мышц, только положенная на бок. Сверху эту гору завершали копна из волос, бровей и окладистой бороды, закрывающей половину широченной груди. Весь день мужик ходил вокруг дракона, разглядывал его то с одной, то с другой стороны, вздыхал, всплескивал руками, хватался за голову, любовно поглаживал свою бороду. Словом, давал представление получше иных питомцев нашего зоопарка. Уже вечереть стало, посетителей почти не осталось, он один продолжал стоять как вкопанный и глазеть. Я даже не понял, а он вообще ел и пил хоть раз за все это время? Мне стало любопытно, отчего это мой дракончик вызвал такой интерес. Я мог представить себе этого мужика… прямо скажем, во многих местах, а вот разглядывающим в течение всего дня дракона представить точно не мог. Однако же он стоял и разглядывал. Я закончил возиться с автопоилкой, потрепал Шалока по шее (он любит, когда его чешут за роговым воротником), вышел и встал рядом с незнакомцем. Тот некоторое время стоял молча и даже не жестикулировал, потом повернулся ко мне и произнес:

— Дракон.

Я так и не понял, был ли это вопрос или констатация факта, поэтому просто промолчал.

— Последний дракон, — продолжил мужик.

Это уже было интереснее:

— Почему последний?

— Ну ведь нет больше драконов?

— Почему нет?

— Я их не видел нигде.

— В зоопарках Шалок действительно единственный дракон, больше нет. А в горах еще есть.

— Я их не видел.

Я пожал плечами:

— Они просто стараются не показываться людям. Людям вообще никто не хочет попадаться на глаза.

Мужик замолчал и снова стал теребить свою бороду. Мимо шел директор, увидел нас с мужиком, остановился и радостно воскликнул:

— Ну как, уже освоились на работе?

Я удивленно посмотрел на директора, но тот сам пояснил:

— Грегал — наш новый сотрудник, — директор указал на мужика, который просто не обратил на подошедшее начальство никакого внимания. — Он будет работать в соседнем вольере, с бегемотом. А то у бегемота уже давно нет своего служителя.

Это точно. Почему-то у нашего бегемота не задерживается обслуживающий персонал, хотя я бы не сказал, что у этого толстяка какой-то особенно скверный характер. Так, среднебегемотный. Но вот представить себе этого мужика ухаживающим за бегемотом я мог еще меньше, чем глазеющим на дракона.

— Это хорошо, что мы его нашли, а то тебе пришлось бы еще и за бегемотом присматривать.

Довольный директор пошел дальше, я даже не успел сказать, что за бегемотом смотреть все равно не стал бы, времени не хватает, потому что Шалоку нужно очень много внимания. Впрочем, если служителя все равно нашли и бегемот мне не грозит, то какой смысл это говорить? Но теперь стало еще интереснее — чего это бегемотный служитель весь день у вольера с драконом вертелся. Может, он только завтра работать начинает?

— Это дракон, — сказал я мужику.

Тот на мгновение оторвался от Шалока, созерцающего закат, кивнул головой и снова уставился на дракона. Просто какая-то иллюстрация к книгам по восточной философии — дракон созерцает закат, мужик созерцает дракона, а я созерцаю мужика. Остается домыслить мировой разум, созерцающий меня. Я не стал домысливать, я снова попытался заинтересовать мужика:

— Это не бегемот. Посмотрите, у него крылья. А у бегемотов нет крыльев. Вы их так отличать можете. С крыльями — дракон, без крыльев — бегемот.

— Я что — бегемота не видел?

— Боюсь, что сегодня — нет. Сегодня вы весь день дракона видели.

— А ты кто?

Ага, мы уже на «ты». Вот это не удивляет, это вполне в духе таких… мужиков. Впрочем, директор тоже хорош. Он почему-то считает, что служители драконов должны так же легко узнаваться, как сами драконы. Мужика мне представил, а меня ему — нет.

— А я здесь работаю. С драконом. Так же, как ты с бегемотом. — Я решил поддержать сближение ответным «ты».

Теперь мужик уставился на меня с таким же интересом, с каким ранее смотрел на дракона.

— Я тоже не бегемот, — сказал я ему, — я рабочий. Я без крыльев, но в спецовке. А бегемот без спецовки.

— И давно?

— Что давно? Бегемот без спецовки? Да у него никогда спецовки и не было.

Мужик помотал головой:

— Ты меня не путай. Ты давно тут работаешь? С драконом?

— Да почитай, сам его и вырастил. Не из яйца, но совсем малышом помню.

Мужик еще больше заинтересовался, внимательно в меня вгляделся и спросил:

— И что тебя сюда занесло?

— А я всю жизнь об этом мечтал, — ответил я, честно глядя в его глаза, — у меня вообще, может быть, это наследственное. Может быть, у нас целая династия? Вот ты лучше скажи, что тебя в зоопарк занесло, вот уж ни за что не поверю, что у тебя это тоже наследственное.

Увы, продолжить интересный разговор о наших династиях не удалось. Пришла секретарша директора и с криком «Вам же еще надо заполнить анкету!» увела Грегала (так, вроде, звали мужичка) с собой. Тот с трудом оторвался от дракона, но натиску секретарши директора противостоять никто не может. Честно говоря, мне этот Грегал не понравился. А его такое пристальное внимание к моему питомцу — тем более. Впрочем, я попытался выкинуть чудака из головы. В конце концов, хочет смотреть на дракона — пусть смотрит, у меня и так проблем достаточно. Я вздохнул, вспомнив о предстоящей просветительской программе, и пошел играть с Шалоком в «Утащи куклу». Вот ведь змей, вырос уже, а все никак от куклы отказаться не может! И не откажется, ежели самостоятельно жить не начнет. На самом деле, я особенно не протестую, мне самому нравится играть. У Шалока такая таинственная морда в тот момент, когда я ищу эту самую куклу, а потом он изображает из себя воинствующее чудовище, когда я пытаюсь эту куклу отнять.

Вдоволь наигравшись, я пошел к себе в комнату — всегда ночую рядом с драконом, а то мало ли что. Еще с его младенчества выбил себе помещение и право спать рядом, просто заставил отгородить часть логова, да так и привык. Вот только выспаться в эту ночь мне не удалось. Я не сразу понял, что это за странные звуки слышны, а когда понял — волосы на голове зашевелились: кто-то гремел ключами и пытался проникнуть в драконий вольер!

На какую-то секунду я просто растерялся от неожиданности. Чужие люди к дракону в вольер не заходят, кто его знает, как он себя поведет? Тут бы сообразить, кого от кого спасать! Поэтому в драконий вольер я забежал скорее в недоумении, чем в страхе. Зажег аварийное освещение, а уж когда увидел, кто к нам пожаловал, то недоумение только усилилось:

— Грегал?

Бегемотий служитель вздрогнул, заморгал от неожиданно яркого света и уставился на меня в таком же недоумении. Я был без крыльев и без спецовки, как спал в трусах, так и прибежал, — наверное, мужик пытался понять, не бегемот ли я.

— Что ты тут делаешь, опять вольеры перепутал?

Мужик ухватился за спасительную мысль и закивал головой.

— Шалок, покажи, пожалуйста, крылья, — попросил я дракончика.

Шалок, который все это время вел себя как примерный мальчик и с интересом наблюдал за происходящим, принял это за новую игру и развернул крылья.

— Видишь, — обратился я к Грегалу, — крылья. Раз крылья — значит, дракон, а не бегемот. Мы это днем проходили.

Мужик снова закивал головой.

— А теперь отдай, пожалуйста, отмычку. Потому, что не хочешь же ты утверждать, будто тут было не заперто?

Мужик замотал головой. То ли пытался сказать, что не отдаст отмычку, то ли что тут было не заперто, я не понял.

— Глупенький, — мой голос стал таким вкрадчивым, что даже дракон удивился и с интересом посмотрел на меня, — я же ради тебя стараюсь. А то вдруг тебе захочется посмотреть дракона еще раз, познакомиться поближе. А ведь дракон может тоже захотеть познакомиться поближе. И даже СОВСЕМ БЛИЗКО! — рявкнул я.

Грегал вжал голову в плечи, а Шалок фыркнул, как бы подтверждая сказанное.

— А если ты хочешь на него посмотреть поближе, то мы можем прямо сейчас все тебе показать, правда, Шалок? — дракон снова фыркнул.

— Шалок, — продолжил я, — а покажи дяде зубки, дядя хочет посмотреть на твои зубки!

Дракон послушно положил голову на пол вольера и распахнул пасть. Мы с Грегалом уставились на открывшуюся пещерку.

— Молодец, Шалок, хорошие зубки! Здоровые зубки! — я привстал на цыпочки и похлопал любимца по верхней челюсти, — а скажи, пожалуйста, дяде «р-ры», дядя хочет послушать, как ты умеешь говорить «р-ры».

«Р-ры» с открытой пастью у Шалока получилось не очень внушительное. Только самые впечатлительные животные в зоопарке проснулись и заскулили. Грегал оказался впечатлительным, попытался сделать шаг назад, но решетка помешала.

— Умничка, — сказал я своему любимцу, подошел и чмокнул дракошу под глазиком. Дракон расцвел и заулыбался, чем окончательно доконал мужика.

— Поговорить надо, — сказал он, — только снаружи. — И бочком, бочком стал пробираться к выходу.

Шалок посмотрел, оценивая, нельзя ли поиграть в «Утащи Грегала», но я строго на него глянул и пошел вслед за незваным гостем.

Пришли ко мне в домик и я отобрал отмычки у Грегала — тот не очень сопротивлялся, находясь под впечатлением от знакомства с моим подопечным. Потом оделся. Оно, конечно, лето, но ночью в одних трусах все равно прохладно.

— Ну, — сказал я, — а теперь я надеюсь, что ты расскажешь мне правду и только правду. Что же такого интересного нашел в нашем зоопарке подгорный житель, что решил устроиться убирать вольер у бегемота?

— Кто? Какой житель?

— Подгорный. Или в просторечии гном.

Глаза мужика забегали:

— Гномов не бывает!

— Посмотрись в зеркало. Директору зоопарка и попечительскому совету ты можешь рассказывать что угодно, но меня тебе не провести.

По-моему, у Грегала сегодня было слишком много впечатлений, чтобы как-то еще отреагировать на свое разоблачение. Поэтому он просто сидел и молчал.

— И не вздумай мне соврать, — я продолжал настаивать, — если я скажу, что ты гном, то тебя самого поместят в вольер. И еще будут возить по округе, показывать ребятне с просветительскими целями в качестве иллюстрации старых сказок!

— А если ты скажешь, что я гном, то я скажу, что ты — Рыцарь-драконоборец, и тебя заберут в научный институт, будут делать над тобой опыты, чтобы понять, как ты можешь колдовать.

Ого! Да он перешел в контрнаступление!

— И вообще, вы, рыцари, должны воевать с драконами, а не нянчиться с ними!

— Ну, тебе-то не стоит вести себя как дошкольнику, начитавшемуся сказок. Должен знать, что связь между рыцарями и драконами гораздо более сильная. Мистическая, я бы сказал. Не можем мы друг без друга. И раз уж драконов осталось мало, да и рыцарей немного, то мы должны помогать друг другу. Если вообще хотим продолжать существовать в этом бренном мире.

— В каком мире?

— Не обращай внимания, потянуло на разглагольствования. На болтовню, то есть.

— А может, у гномов с бегемотами тоже связь? Мистическая.

— Да что ты говоришь! — я изобразил удивление. — Вот только от неприятных объяснений о причине залезания к дракону тебя мистическая связь с бегемотом не спасет. И ладно если бы ты должен был объясняться только со мной. А то ведь директор наш может и прервать твою мистическую связь в самом зародыше. Взять и уволить.

Грегал сдался.

— Ладно. Только тебе. Как рыцарю. Я верю в рыцарское благородство. Но больше никому и ни за что. Это страшная тайна.

Он огляделся, даже под стул, на котором сидел, заглянул. Наверное, боялся, что там прячется директор.

— Всего только одно слово. Сокровища!

— Что? — не понял я. — Какие сокровища?

— Сокровища драконов! Везде написано, что драконы накапливают в своих пещерах несметные богатства! Они копят их в течение всей своей жизни! У драконов такая же мистическая связь с сокровищами, как у рыцарей с драконами.

— Грегал, — сказал я, — еще немного — и я поверю, что то, что везде написано про умственные способности гномов, это правда. Ты хотел искать сокровища у Шалока в вольере?

— Но он же дракон! И все говорят, что он последний дракон! Он должен знать, где спрятаны все драконьи сокровища! Вообще все, понимаешь? Это же какое богатство!

Гном разошелся.

— Во-первых, Шалок — не последний дракон, — я разозлился: не люблю, когда говорят ерунду о том, что драконы якобы вымерли. — Во-вторых, он попал в зоопарк совсем малышом. Объясни, как он мог находить сокровища? Да еще таскать и прятать у себя в вольере! Он что, бесплотным духом просачивался через ограждения?

— Я не знаю как! Драконы — знаешь, какие хитрые? Они знаешь, как могут притворяться? — теперь этот гном начал мне рассказывать про драконов! — Золото, драгоценные камни! Алмазы, рубины, сапфиры! — его глаза загорелись. — Они не могут пройти мимо драгоценностей!

— Это, похоже, ты не можешь пройти мимо драгоценностей, — усмехнулся я.

— Это же какие богатства! Да если мы найдем сокровища драконов, мы станем богаты, как никто! Да нам за всю жизнь эти сокровища не растратить! Я же понял, что ты знаешь, где твой дракон прячет все богатства, я возьму тебя в долю, я дам тебе двадцать процентов!

— Что? — я даже ошалел от такой наглости. — Получается, за то, что я тебе отдам драконьи сокровища, ты мне оставишь двадцать процентов?

— Хорошо, двадцать пять!

— А ну, выметайся отсюда! Я тебе сказал, что никаких сокровищ нет и быть не может! И чтобы я тебя больше рядом с Шалоком не видел! Крепи мистическую связь гномов с бегемотами, — ох и сильно он меня достал, я просто вытолкнул его из своей комнаты, чуть ли не пнул.

— Двадцать семь с половиной! — крикнул Грегал издали.

Вот зараза! Мог бы хоть тридцать предложить!

3

Однако на следующий день Грегал снова заявился к драконьему вольеру, правда, близко подойти не рискнул, стоял в отдалении и пытался знаками что-то мне объяснить. Я некоторое время делал вид, что не замечаю его, потом не выдержал, подошел и несколько грубовато спросил:

— Ну, что еще?

— Чего он хочет? — у гнома была ужасная манера задавать вопросы, которые требовали тысячи уточнений.

— Кто?

— Биги.

— Биги? Кто это?

— Ну, бегемот.

— Ты назвал бегемота Биги?

— Ну, должен же я был к нему как-то обратиться? Бегемот — это слишком длинно и не по-товарищески.

— И что он делал?

— Он на меня смотрел.

Меня заинтересовала картина бегемота, смотрящего на гнома:

— Пошли, продемонстрируешь.

Действительно, как только гном подошел к вольеру, бегемот примчался с другой стороны и внимательно уставился на Грегала.

— А что ты делал все это время?

— Да ничего не делал. Стоял. Думал. Яблоко ел.

Я не стал ехидничать по поводу того, о чем мог думать гном, я просто сказал:

— Давай яблоко.

Гном с удивленным выражением на лице протянул надкушенный плод. Я показал яблоко бегемоту. Тот открыл пасть — конечно, до пасти Шалока сильно не дотягивает, но тоже внушительно. Я закинул туда яблоко, бегемот пасть захлопнул и продолжил с вожделением смотреть на Грегала.

— Делиться надо, — объяснил я гному и вернулся назад, к дракону.

Через полчаса Грегал снова нарисовался около меня. Я вздохнул и подошел.

— У меня яблоки кончились, — хмуро сказал гном.

Я хотел было заметить, что баловать питомцев тоже нехорошо, но потом мне в голову пришла одна мысль и я спросил у бородача:

— А ты сегодня своего бегемота кормил?

— А его я должен кормить? Я думал, смотритель — это тот, кто смотрит.

Называется — приехали. Как он вообще умудрился устроиться сюда на работу?

— И кормить, и вольер убирать, а как же?! Ты и вчера его не кормил?

— Нет, — гном выглядел несколько растерянным. — А что едят бегемоты? Фрукты, овощи, мясо, птицу, супы?

— Не надо мясо и птицу, — Биги надо было спасать, а значит, объяснить Грегалу правила кормления как можно проще, — просто приходишь на нашу кухню… ты знаешь, где находится кухня? Я тебе покажу. Приходишь и просишь кормление для бегемота. И тебе дают ведро.

— Ведро?

— Ведро с едой. Уж знамо дело — не одно яблоко.

Видимо, я хорошо все объяснил, потому, что гном больше ко мне не подходил. Я потом специально наведывался к вольеру с бегемотом. В отношениях между Грегалом и его подопечным установилась полная идиллия. Бегемот проникся к своему спасителю от голодной смерти таким глубоким чувством, что следовал за ним по пятам и вел себя словно собачка, встречающая хозяина. Растолковывать простодушному животному, что его спаситель был одновременно и тем, кто морил его голодом, я не стал. Пусть наслаждаются любовью и гармонией.

Целых четыре дня Грегал никак меня не доставал. Только улыбался издали при каждой встрече и махал рукой, как старому доброму знакомому. Меня это весьма радовало, потому что надо было много заниматься с Шалоком и готовить его к предстоящим изменениям. Шалок, конечно, очень умный дракон, я бы даже сказал, что не по годам (по своим, драконьим годам, естественно) развитый, но очень уж многое надо было объяснить за такое короткое время. Сам Шалок чувствовал предстоящие перемены, они его с одной стороны манили, с другой пугали, а в итоге он стал гораздо более нежным и чаще впадал в созерцательность. Из созерцательности его приходилось выводить кусочками шоколада. Пусть вредно, но я старался не давать помногу, так, плитку-другую. А потом мы продолжали занятия.

Я уже было решил, что Грегал окончательно образумился и нашел себе утешение в бегемоте, но не тут-то было. На пятый день, утром, еще до прихода посетителей, гном подбежал ко мне с вытаращенными глазами, схватил за рукав и молча потащил к своему Биги. Помимо всего прочего, одежда бородача была насквозь мокрой, а сам он отвратительно вонял.

— Грегал, что случилось? — спросил я, стараясь не дышать, — Почему ты такой мокрый?

— Я мылся, — коротко ответил гном.

— Мылся в одежде?

— Пришлось. Что делать? — и гном ткнул пальцем в вольер.

Я сперва не понял, что он имеет в виду. Просто глаз отметил какую-то странность в вольере… но вот какую? Наверное, только через минуту, пытаясь отодвинуться от бормочущего и размахивающего руками вонючего карлика, я понял, что главной странностью в вольере с бегемотом является сам бегемот. Точнее, его задняя половина. Эта самая задняя половина нагло и почти точно вертикально торчала посреди вольера, а передняя половина, очевидно, находилась где-то под вольером, хотя как раз очам видна и не была. Весь бегемот представлял собой какой-то удивительный огромный корнеплод типа редьки или морковки. Вот выросло такое посреди вольера, теперь созрело, пора тянуть. Самое странное, что бегемот (во всяком случае, видимая задняя половина) не проявлял никакого беспокойства. Весело дрыгал ногами и помахивал хвостиком.

Сказать, что я был удивлен — значит, ничего не сказать. У меня просто челюсть отвалилась, громко стукнувшись о грудь:

— Как? Как тебе удалось это сделать?

Гном молчал, только глазами хлопал.

— Или ты хочешь сказать, что оголодавший бегемот решил зарыть пару-другую яблочек в вольере про запас и слегка увлекся, роя ямку?

Грегал с готовностью согласился с предложенной версией. Из его сбивчивого рассказа я уяснил только одно. Гном сам попытался вытащить своего питомца из ямы, крепко ухватившись за его зад. И возможно, что воспользуйся он могучей природной силой своей расы, ему этот подвиг и удался бы. Но вот только Биги (Грегал называл его только так) очень неспокойно отнесся к тому, что кто-то вцепился своими ручищами в его заднюю часть и тянет на себя. Попросту говоря, он испугался, очень сильно испугался и отреагировал на сию попытку хотя и спонтанно, но мощно. Именно после этой реакции Грегалу пришлось срочно мыться в одежде, что, впрочем, не смогло заглушить запах.

Наверное, я бы смог помочь несчастной парочке, и случай удалось бы замять, но, к сожалению, половину бегемота увидел проходивший мимо перед открытием зоопарка директор. Дальнейшее напоминало фильм-катастрофу, пущенный на удесятеренной скорости. Тут и директора пришлось отпаивать всевозможными снадобьями. И куча народу суетилась вокруг бегемота, пытаясь как-то подвести ремни от лебедки под его тело, и, естественно, с нулевым успехом — разве что количество дурнопахнущих сотрудников зоопарка резко увеличилось. Тут нарисовалась и великолепная картина с Грегалом, который объяснял Медузе Горгоновне, что бегемоты — это очень даже норные животные, просто скрывают свои таланты. А вслед за этой картиной и другая — с Медузой Горгоновной, пытающейся превратить несчастного гнома в камень своим взглядом. Впрочем, на него такие сложные чары не действовали. Ему бы что попроще, потяжелее и сразу по голове. В конце концов мне пришлось воспользоваться суматохой и СКАЗАТЬ, что и позволило все-таки извлечь бедный корнеплод, а потом засыпать освободившуюся яму. Интересно, что сам бегемот после этой истории выглядел бодрее всех, как будто действительно всю жизнь только и делал, что забивался во всевозможные норки.

Вечером, когда суматоха наконец-то улеглась, я пошел к вольеру с бегемотом, грубо схватил Грегала за шкирку и потащил к себе. Тот пытался бормотать, мол, «как это можно» да «в чем дело», но я был неумолим. Затащив гнома в свою комнатушку, усадил его на табуретку, направил свет настольной лампы ему в лицо и вкрадчиво произнес:

— Послушай, мой дорогой оживший миф. Я ведь прекрасно понимаю, почему у тебя получился этот забавный казус, который весь день развлекал большинство сотрудников зоопарка. Наш несуществующий якобы сказочный персонаж решил вспомнить умение своих предков и порыться в матушке-земле, раз уж горы под рукой не оказалось. И можно я догадаюсь, куда же должен был вести этот подземный ход? Можно? А вести он должен был сюда, под нашего дракона, который занимает в уме вышеупомянутого литературного героя из ненаписанной книги место ничуть не меньшее, нежели его непосредственный питомец Биги! И что же он тут искал?

Я отодвинул лампу и продолжил злым голосом:

— Объясни, где ты хочешь найти эти свои идиотские сокровища, где?

— Да! — воскликнул гном. — Я знаю, я придумал! Он даже тебя смог перехитрить, они под полом! Там никто не догадается искать, а он все камушки и золото в лапу возьмет, а другой лапой досочку-то раз — и отогнет, и сокровища-то туда раз — и спрячет!

— Третьей лапой?

— У него же их четыре! Я все продумал — так что иди посмотри, и все найдем, и все поделим, тебе так и быть, двадцать восемь процентов! Ну хорошо, что ты на меня так смотришь… двадцать восемь с полови… уговорил, двадцать девять!

— Под полом? Досочку отогнет? — я не знал, смеяться мне или плакать. — А ну, иди сюда!

Я схватил гнома за шиворот и потащил его в вольер. Ну надо же — я таскаю гнома за шиворот, даже ничего не ГОВОРЯ, а он не упирается!

— Нет, ты сам.

— Не бойся, пошли со мной!

— Нет, я тебе доверяю!

— А ну, вперед!!! А то сейчас Шалока сюда позову!

— Хорошо, я иду, но с краешку!

Мы ввалились в вольер, дракон приветствовал нас радостным фырканьем.

— Ищи! Хоть одну досочку найди! Смотри! Хорошенько смотри! Бетон, камни, земля кое-где, нет досочек!

— Ни одной? — Грегал был явно разочарован.

— Ни одной. Ни единой!

— Может, в землю зарывает?

— Дракон не бегемот, в земле не роется.

— А в логове? — не сдавалось это бородатое чудовище.

— Бетон, камни и снова бетон.

— Не может быть, — никогда не видел настолько разочарованного гнома.

— Может. А теперь послушай внимательно. Во-первых, ты должен быть крайне признателен своему любимому Биги, что он полез в твой лаз в тот момент, когда ты был снаружи, а не внутри. Во-вторых, запомни раз и навсегда — Шалок вырос здесь, в зоопарке, на моих глазах. Я начал с ним возиться, когда он был еще совсем крошкой. Он никогда, еще раз по слогам: ни-ког-да не охотился ни за какими сокровищами, не притаскивал их сюда и нигде не прятал. И вообще, посмотри внимательно, разве может такой добродушный веселый дракончик чахнуть над сокровищами?

Шалок, подтверждая мои слова, попытался ткнуться гному носом в подмышку, но полностью убитый открывшейся страшной истиной гном этого даже и не заметил. Сокровища поманили своим блеском, вильнули, как дракон хвостиком, и растаяли навсегда.

— Он добрый и никогда не таскал сокровища?

— Увы, да! — я прислонился к дракону и смотрел на безутешного Грегала. — И вообще, почему тебе дался именно миф про сокровища драконов? Почему ты не озаботился другим мифом, может, Шалок принцесс ворует? В большинстве сказок драконы как раз похищают принцесс, а не сокровища!

— Принцесс… ну да, принцесс. И Шалок очень добрый и тебя слушается?

— Да.

— Хорошо, спасибо, я пошел, мне надо дать яблочко Биги, а то он сегодня понервничал!

Грегал выбрался из вольера и почти бегом направился к своему бегемоту.

Как-то он подозрительно быстро повеселел.

4

На этот раз Грегал меня оставил в покое на пять дней. После того, как он в первый день вообще ни разу не появился около драконьего вольера и не обратился ко мне ни с какой просьбой, я даже забеспокоился и на следующее утро пошел проверить, все ли с ним в порядке. Гном оказался в полном порядке, не в полном порядке оказался бегемот. Проглотил что-то, что ему по доброте душевной кинули посетители, и маялся животом. Гном хлопотал вокруг своего толстокожего приятеля, как мамаша над единственным сыночком, поил какими-то микстурами, пытался помассировать животик и даже написал плакат из серии «не кормить, а то хуже будет».

— Грегал, — сказал я ему, — «бегемот» пишется через два «е», а не через два «и».

— Отвяжись, — Грегал явно был не в духе, — я его с самого начала зову Биги, и он не обижается. — И снова унесся к ветеринару.

Я отвязался, зато ко мне опять привязался директор. Он пришел к вольеру и радостно объявил, что супердраконовоз уже готов и что просветительские поездки с драконом можно начинать уже через день. Я чуть было не начал снова спорить, но тут подошла Медуза Горгоновна, и мой спор так и остался во мне. Медуза была так горда, что в отличие от других зоопарков мы повезем не попугайчика, а целого дракона, что высказывать какие-либо аргументы против было бессмысленно. Она вообще аргументы против воспринимала только в том случае, если это были ее аргументы против чужих идей.

Директор с председательницей попечительского совета ушли, мы с Шалоком остались наедине. То есть посетители стояли у барьера, но для нас с ним это не имело никакого значения. Мы двадцать лет прожили здесь вместе, даже больше, почти двадцать два года. Мы научились не замечать посетителей, когда нам это требуется, когда мы хотим побыть наедине. Рыцари живут долго, гораздо дольше обычных людей, сотрудники зоопарка уже косятся на меня, и мне приходится придумывать отговорки о занятиях омолодительной гимнастикой. Сколько живут драконы — этого вообще никто не знает. Но двадцать лет — немало даже для рыцаря и дракона. Шалок подставил свою шею, я прижался к его нагревшейся на солнце чешуе, и мы так стояли. Долго.

Кошмар случился ночью. Я так и не понял, отчего проснулся, из драконьего логова доносился какой-то странный шум, я вышел проверить, и волосы зашевелились на моей голове. Огромный Шалок забился в угол, его просто била дрожь, его ужас незримыми флюидами разлетался по всему зоопарку. Это глупо звучит, но его ужас был так ужасен, что животные даже не скулили, не выли, не кричали — мертвая тишина стояла над вольерами. Я и проснулся, скорее всего, от этой неестественной для любого зверинца тишины. А рядом с Шалоком в тусклом свете фонаря-«летучей мыши» стоял призрак. Или висел. Что-то белое и бесформенное колыхалось в воздухе, странная фигура, одетая в белое платье. Фигура то поднимала, то опускала руки, она пыталась прижаться к дракону и бормотала, скорее даже завывала:

— О, мой дракон! О, мой похититель! О, король драконов! Утащи же свою принцессу в пещеру, куда драконы принесут несметные сокровища со всего белого света! Я буду страдать, а вы будете засыпать меня золотом и драгоценными камнями!

Я кинулся было вперед, но остановился:

— Грегал?

Призрак посмотрел на меня и прогундосил:

— Я не Грегал, я — прекрасная принцесса, выкраденная из своего замка.

— Грегал, когда в следующий раз будешь наряжаться принцессой, в первую очередь сбрей бороду!

— Ты что! — возмутился гадкий гном. — Для гнома нет большего унижения, чем быть выбритым!

— Ты что тут делаешь? Ты как вообще сюда попал? Я же отобрал у тебя отмычки.

— Так долго ли новые сделать. Мы, гномы, вообще к металлу привычные. А почему ты так краснеешь?

— К металлу? А НУ, ПОШЕЛ ВОН ОТСЮДА!!!

— Ой!

— НЕМЕДЛЕННО!!!

— Я все сейчас объясню, я все классно придумал, я понял, что у этого дракона нет никаких сокровищ. Но это потому, что он еще не совсем вырос, а когда он вырастет и повзрослеет, то начнет приносить сокровища, а принцессу не утащит, потому, что будет считать, будто принцесса — это я, и что он ее уже утащил, и я буду жить среди сокровищ, но с тобой поделюсь, я обязательно поделюсь, я даже треть готов тебе дать, только потому, что я очень тебя уважаю, честное слово, уважаю!

Потихоньку пятясь, он вывалился из вольера наружу. Я продолжал наседать.

— Ты хоть соображаешь, что ты напугал Шалока до полусмерти? Что он трясется весь? Как ты вообще рискнул полезть к нему чуть ли не в пасть?

— Ну, ты же говорил, что дракон добрый, я понял! Я понял, что он и зубки показывает, и «р-ры» говорит просто для игры, он играет так, ведь верно? А вообще он и мухи не обидит!

Я схватился за голову:

— Шалок добрый, но он от испуга мог не «р-ры» сказать, а сделать «щелк» своими зубками, даже особо их не показывая! Просто «щелк» — и все! Секунды бы хватило, ни ты, ни он ничего даже заметить бы не успели! Сам собой бы «щелк» получился! И сейчас в вольере лежал бы гном, перекушенный пополам! Две половинки гнома лежали бы в луже крови, ты это понимаешь? Ты хоть представляешь, какая бы это была душевная травма для молодого дракона? Травма на всю жизнь, никакой психотерапевт не исправил бы! Что ты белеешь, поздно белеть-то, раньше надо думать, и не только о себе!

И тут тишина над зоопарком лопнула. Напряжение дракона спало, растворилось, животных отпустило, и теперь они спешили воем, лаем, рычанием, ржанием, клекотом и всеми другими доступными способами высказать пережитое. Сторожа и те смотрители, которые оставались еще на работе, метались между вольерами, пытаясь хоть что-то сделать, хоть как-то успокоить беснующихся зверей и птиц, но все было тщетно. Из всего этого бедлама почему-то именно к драконьему вольеру вынырнул директор. И что его к нам принесло? Шалок себя как раз тихо вел, он все-таки отходчивый. Директор увидел Грегала в белом платье и схватился за сердце. Я бы на месте директора старался пореже встречаться с гномом, если бы не хотел стать невротиком.

— Что это? — тихо спросил он.

— Это мы репетировали, — неожиданно затараторил Грегал. — Решили, что во время просветительской поездки мы покажем сказку о драконе и принцессе! Для детей! Вы же отпустите меня с ними, я их самый лучший друг!

— Откуда ты знаешь про поездку? — прошипел я.

— Тоже мне, тайна, — так же шепотом фыркнул гном, — о ней все только и говорят.

— Конечно, отпущу, — похоже, директор тоже подумал о своем здоровье и решил услать бегемотьего смотрителя куда подальше хотя бы ненадолго. — С удовольствием отпущу! Только вот принцессу с бородой показывать не надо. Для детей хотя бы. Пожалуйста.

И директор уплыл в затихающий бедлам.

Грегал схватил меня за руку, преданно заглянул в глаза и зашептал:

— Я же знаю, мы поедем, а ты остановишься и выпустишь дракона, и он полетит и вернется с сокровищами! Ведь так? Я все понял! Что молчишь? Поражен?

И что я мог на это сказать?

5

И вот настал день отъезда. Драконовоз впечатлял и своими размерами, и основательностью, с которой он был сделан. Директор просто лучился от радости и несколько раз просил показать, как этот драконовоз раскладывается в небольшой драконовольер и как потом складывается. Эта игрушка долго бы его забавляла, но Медуза (она тоже не могла упустить момент своего триумфа) потребовала загружаться. Драконовоз с трудом проехал по главной аллее зоопарка, но тут возникла заминка. Медуза потребовала, чтобы на Шалока надели ошейник и намордник, потому что он представляет опасность. Я чуть было не задушил ее, даже бросился в ее направлении, но меня удержали. Почему люди никак не научатся отличать дракона от комнатной собачки? Интересно, даже если надеть на дракона ошейник, кто его сможет удержать на этом ошейнике? И даже если надеть намордник, то что делать с лапами и хвостом, которые являются не менее грозным оружием? То ли мои аргументы все-таки были достаточно убедительны (а Шалок стоял, смотрел и пытался подтвердить эти аргументы демонстрацией возможностей лап и хвоста), то ли на Медузу подействовала бурность моей реакции, но она отступилась от этой идеи, отошла в сторону и дальше стояла молча, как скала, сложив руки на груди и поджав губы.

Грегал поначалу попробовал покрутиться около меня, но потом ему показалось, что дракон еще помнит пережитое во время маскарада с принцессой, и куда-то испарился. Погрузка дракона в машину прошла идеально. Он спокойно вышел из своего вольера и так же спокойно, даже с интересом, вошел в драконовоз. Только оглянулся перед этим и какое-то время смотрел на свой вольер. Я погладил его по крылу и, пока все настороженно смотрели на дракона, находящегося на открытом пространстве, СКАЗАЛ. Потом снова начались проблемы, потому, что увидев за своим затылком любопытную морду Шалока, водитель вылетел из своей кабины и на все дальнейшие уговоры отвечал коротким «нет». Уж все вокруг наперебой рассказывали, какой у нас добрый и хороший дракон живет, просто лапочка, и предлагали ему все, что только можно, директор даже своим личным кошельком тряс. Но ничего, кроме того же самого «нет», от мужика не дождались. Наконец оставили его в покое, посадили в сторонке, а он сидел понуро и по-прежнему через каждую минуту говорил «нет».

За руль пришлось садиться мне. Я залез в кабину и с удивлением обнаружил там пропавшего Грегала. Он сидел, нахохлившись, как большая птица, и зыркал глазами по сторонам. Мне дали последние указания, пожелали успеха — все это издали, стараясь не приближаться — от Шалока волнами исходил веселый интерес ко всему происходящему, никакой грусти или тревоги. Я тихонько тронулся.

По городу ехать было сложновато, в центре я бы вообще не развернулся на этом огромном автомобиле, но зоопарк, к счастью, располагался на окраине. Хорошо, что автомобили не мешали — водители, поняв, кого везут, моментально сворачивали в сторону. Когда вырвались на трассу, я смог вздохнуть с облегчением и посмотрел на своего спутника. Гном сидел с каким-то совершенно плутовским видом и что-то бормотал себе под нос. Я прислушался и удивился: да он, похоже, пел!

— Грегал, ты что, поешь?

— У меня хорошее настроение! — Грегал распрямился и заорал какой-то мотивчик без слов, распознать который было совершенно невозможно.

— А нельзя ли потише? — я поморщился. — Меня и так пугает твое хорошее настроение, а тут еще твое пение с ума сводит. И меня, и дракона.

Гном на всякий случай поумерил мощь своего голоса, хотя Шалок на самом деле совершенно не обращал на него внимания. Он смотрел широко раскрытыми глазами на проносившиеся мимо пейзажи.

Мы ехали и ехали.

— Это самый лучший день моей жизни! — пел гном.

— Послушай, — спросил он меня, — а почему мы свернули с трассы на эту дорогу?

— Так быстрее, — я ответил коротко, потому что как раз в это самое время ГОВОРИЛ про себя.

— Какая-то совсем неизвестная дорога, наверное, ни одной машины, ни встречной, ни попутной. Интересно, хотя бы одна машина появится?

— Не появится, — ответил я уверенно и снова коротко: вести машину по узкой дороге было тяжелее.

Грегал принялся за новую песню, долго ее то орал, то шептал.

— Посмотри, — отвлекся он от музыкального творчества, — а вон и Синие горы на горизонте, как раз местообиталище драконов. Точнее, было местообиталище, сейчас, говорят, никаких драконов там не осталось.

— Осталось, — хмуро сказал я.

— Тебе виднее, рыцарь, — пожал плечами гном и вернулся к пению.

Мы проехали еще какое-то время, а потом я остановился.

— Что случилось, почему стоим? — встревоженно спросил Грегал.

— Мы заблудились, — ответил я и стал вылезать из машины.

— И что же нам теперь делать? — гном попрыгал, как птица, по сиденью к выходу и вывалился из кабины вслед за мной.

— Мы будем искать выход из сложившейся ситуации, — я подошел к клетке с драконом и стал отпирать засовы.

— Э-э-э! — завопил гном. — Ты что это творишь?

— Ну вот мы и приехали, — сказал я Шалоку, — выходи!

И открыл дверь. Шалок немного робко, принюхиваясь и оглядываясь, вышел из драконовоза.

— Ты зачем дракона выпустил? — возмутился Грегал. — Он что, в туалет захотел?

— Вот они, те самые Синие горы, о которых я столько тебе рассказывал, — Шалок пристально вгляделся вдаль.

— Синие горы? А-а-а-а! — завопил гном. — Ура-а-а! Ты все-таки принял мой план, какой же ты умничка, рыцарь! Как я тебя люблю!

Гном стал выполнять какую-то ритуальную пляску с высокими подпрыгиваниями и не переставал при этом орать.

— Этот момент пришел, — вздохнул я, — ты уже большой мальчик, тебе пора жить самостоятельно.

Я обнял дракона за шею и мы стояли так молча, а вокруг нас бегал Грегал и бесновался:

— Да, да, да!!! Сокровища!!! Они наконец-то будут моими! Сейчас большой дракон полетит в Синие горы, наберет там много-много сокровищ и принесет их умному гному!

— Тебе пора. Я могу и дальше отводить водителей от этой дороги, но это будет уже подозрительно. Лети. Может быть, еще и увидимся!

— Сокровища! Подожди, — гном резко остановился и нахмурился, — что значит «может быть, увидимся»? Почему «может быть»?

— Конечно, если бы удалось официально протолкнуть программу по твоему возвращению, то я бы смог за тобой наблюдать, но ты и сам справишься, ты просто не можешь не справиться, ты очень умный дракон! Главное, не бойся! Лети!

Шалок посмотрел на горы и сделал несколько шагов в их сторону.

— Постой! Погоди! Так ты что, его просто так отпускаешь? А сокровища? — Грегал был растерянным, он просто не мог поверить в то, что происходит.

— Лети! Не бойся! — я хлопнул дракона по крупу. — Драконам не надо учиться летать, они умеют это делать с рождения, просто не бойся, лети!

Шалок развернул крылья, взмахнул ими, как бы пробуя воздух, подпрыгнул на месте, потом передумал и начал разбег.

— Стой! Ты не имеешь права так просто его отпустить! Ты не можешь! Он же не твой! Он должен приносить сокровища! Он же состоит на балансе! — гном в отчаянном прыжке попытался ухватить дракона за хвост, но промахнулся и кубарем покатился по траве, тут же вскочил и побежал за Шалоком. Дракон тяжело поднялся в небо несколькими взмахами крыльев, попытался заложить вираж, чуть было не сорвался, но крылья инстинктивно дернулись, и он выпрямился, поймал что-то, даже не движение воздуха, а что-то в самом себе. И уже стремительно рванулся в высоту, уверенно и красиво, как будто летал всю жизнь.

— Не-ет! — вопил внизу гном. — Так нельзя! Он же должен принести мне золото! Он должен принести мне драгоценные камни! Он не может улететь просто так!

Шалок сделал высоко в небе прощальный круг над нами и полетел к горам, быстро превращаясь в сверкающую на солнце точку.

— Зачем? — столь быстрый переход от бурной радости к огромному разочарованию окончательно выбил моего приятеля из колеи, он даже не кричал, он просто тихо спрашивал. — Зачем ты его отпустил?

— Дракон не животное, — так же тихо ответил я, — он не может жить в зоопарке, его нельзя выставлять на выставке, как птичку или кошечку. Он должен жить сам и на свободе. Тогда только он будет драконом. Драконом, понимаешь? Тем самым, из мифов, — я уже в который раз повторял свои доводы.

— Но ведь это мифы! Разве может существовать то, что в мифах?

— Грегал, — я постарался быть терпеливым, — ты же сам — миф! Или гномов тоже не существует?

Грегал задумался. Потом он начал что-то подозревать и снова обратился ко мне:

— Тогда получается, что ты это все давно задумал? И внезапная боязнь водителя и отсутствие машин на дороге — это твоя работа? Ведь ты рыцарь, рыцари должны владеть магией.

— Ну, да, — сознался я. — Драконы — это магические существа, и когда на протяжении многих веков взаимодействуешь, — я не любил слово «сражаешься», — с магическими существами, то и сам овладеваешь магией. Рыцари ей и овладели. А у меня все в семье были рыцарями. По мужской линии, конечно.

— Подожди-подожди, — продолжил допытываться Грегал, — а то, что меня так быстро взяли в зоопарк — это, случайно, не было тоже твоей работой?

— Да я понятия не имел, кто мне попадется! И уж подавно не рассчитывал на сумасшедшего гнома, — Грегал пропустил «сумашедшего гнома» мимо ушей. — Мне нужен был хоть кто-нибудь, кто поехал бы со мной, рассчитывать на шофера было слишком рискованно. Я боялся, что у меня вообще ничего не получится, потому что я вынужден был ГОВОРИТЬ практически не подготовившись, а магия не любит торопливости.

— И какая же роль мне была уготована?

— Понимаешь, это было запасным вариантом, на тот случай, если с программой выпуска Шалока в естественную среду ничего не получится. Если про вольер в зоопарке я еще мог объяснить, что это его дом, что тут его будут охранять и помогать, пока он не вырастет, то все это разъездное просветительство было бы слишком унизительно.

— И какова же была моя роль? Ты мне скажи, ты не отвлекайся!

— А как ты себе представляешь мои действия, если бы тебя не было? Я вот так подойду и выпущу дракона? И что я потом всем буду объяснять? Да меня просто будут судить в таком случае! Я же не могу всем полностью сменить мозги, я могу только слегка подтолкнуть человека в нужном мне направлении.

— А если я тебя заложу?

— А тебе никто не поверит! Еще и пары недель не прошло, но ты так успел прославиться, что всем известно: от тебя можно ожидать чего угодно! Никто не удивится, что произошел очередной казус!

Грегал схватился за голову и заорал:

— То есть ты просто-напросто меня подставил! Нагло спихнул на меня все свои ужасные преступления и преступные замыслы! И ты после этого продолжаешь считать себя рыцарем?! Вот оно, хваленое рыцарское благородство! Подходи, любуйся, народ, смотри, что происходит, когда доверяешься рыцарям!

— Не голоси, — спокойно ответил я, — тебе все равно почти ничего не будет. Директор с Медузой ничего не смогут сделать, не выставив себя на посмешище после бегемота в норе и принцессы.

— А можно побольше рассказать про «почти»?

— Ну, уволят из зоопарка, максимум, а больше ничего.

— Уволят из зоопарка? — Грегал был вне себя от возмущения. — И ты так спокойно об этом говоришь?

— А что тебе там делать? — удивился я. — Сокровища уплыли. Точнее, улетели.

— А Биги? А мой бегемот? Ты хочешь порвать только-только установившуюся мистическую связь между гномом и бегемотом? Как я смогу быть без Биги, как он сможет жить без меня?

Я оторопело уставился на подвывающего гнома:

— Какая еще мистическая связь? Что ты выдумываешь?

— А ты где-нибудь читал про то, что не может существовать мистической связи между гномом и бегемотом?

— Н-нет.

— Вот именно! Все вы, рыцари, эгоисты, вы думаете, что мистическая связь может быть только у вас! Вы думаете только о себе! Вы совсем не думаете о бегемотах! А бегемоты — это не просто животные, это бегемоты, мудрые существа из мифов!

— ВСЕ!!! — заорал я. — Хватит! Прекрати ныть сейчас же! Никого я не подставлял и никакую связь рвать не собираюсь. Что-нибудь придумаем, лучше иди сюда и помоги. Мне твоя сила дурная понадобится.

Я направился к драконовозу.

— Что ты еще задумал?

— Я хочу опрокинуть драконовоз.

— А сам не можешь со своей магией?

— Да уж больно большой, тяжеловато будет. А потом, его надо аккуратно опрокинуть.

— Это еще зачем?

— Потому что если он разобьется вдребезги, то мы не сможем объяснить, как это мы сами уцелели.

Мы очень аккуратно положили машину на бок на обочину, а потом сами сидели рядом с ней и смотрели на Синие горы, где живут драконы и где будет жить Шалок. Мы смотрели и думали о том, как он совсем повзрослеет и станет совсем мудрым. И тогда мифы уже будут не совсем мифами. И еще он, конечно, накопит много сокровищ.

А потом я встал и сказал гному:

— Ладно, пошли на дорогу. Через пять минут тут машина проедет.

— А откуда ты знаешь?

Я укоризненно посмотрел на Грегала и вздохнул.

— А! Ты опять магией воспользовался? Так ты действительно не хочешь меня бросать и будешь меня защищать? Бедного несчастного гнома? Ты возьмешь меня с собой? Не выгонишь?

Я только рукой махнул.

— Ура! — завопил Грегал. — Мы будем вместе, приключения продолжаются!

— Какие еще приключения? — вздрогнул я. — Никаких приключений! Дракон улетел. Всё. Конец.

Оглавление

КОРОТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ

ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ

ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg