«Он невероятен! (СИ)»

Джен Алессандр

Он невероятен!

Предсказуемая жизнь, рамки приличий и высокий титул мужа. Вот и вся радужная перспектива, открывающаяся перед девушкой, которая всей своей душой ненавидела это наперёд расписанное будущее.

Чудом сохранённая репутация, горечь от предательства и тайна, которую она должна хранить до конца своих дней – вот, что стало реальностью для той, что когда-то желала пойти против устоев и сбежать, связав свою жизнь с мужчиной, который влёк её подобно губительному пламени огня.

Казалось, всё позади. По крайней мере, она искренне так думала. Пока не столкнулась со своим прошлым в его лице – порочным, прекрасным и ненавистным.

Молва за нами парами следует словно тень

Чужие люди учат нас, кто мы и как нам жить

А я любить посмела без памяти, как в последний день

И не понять тем людям во веки моей души...

Виа гра «Алло, мам!»

Пролог

Лондон. 1821 год.

Ночи никогда не бывают спокойными. Возможно, для кого-то. Но не для неё. Как ни прискорбно, но ночью все то, что мы пытаемся прятать глубоко внутри, освобождается. А её ошибки слишком непоправимы, чтобы забыть о них в тот же час, как они были совершены.

Кэйт села в постели, тяжело дыша. В её ушах, несмотря на глухую ночную тишину, всё ещё звенел детский плач. Грудь сдавило, с губ помимо воли сорвался всхлип. На мгновение она почувствовала почти физическую боль. Наверное, это никогда не закончится и будет преследовать её вечно. Так, по крайней мере, ей не удастся забыть, что глупости тоже имеют последствия.

Девушка глубоко вдохнула и, не зная, сможет ли спать дальше, откинула одеяло и встала с огромной кровати. В комнате было прохладно, но Кэйт этого совсем не ощущала. Подойдя к окну, она отодвинула тяжелые бархатные шторы и взглянула в окно.

В предрассветные часы Лондон был прекрасен. Время перед рассветом было её любимым. В такие часы она слишком часто не могла заснуть прежде, сходя с ума от счастья, понятного лишь влюбленной душе. Этот короткий отрезок был наполнен всем светлым и чистым, что было в её жизни за прошедшие двадцать лет. И с тех пор она желала помнить лишь ощущение безмятежного счастья.

Только его и не более.