«Проклятия по контракту»

Александр Каневский Проклятия по контракту

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Полковник Лукоперец был мрачен. Конечно, получать благодарность и хвалебные слова от начальства приятно. И он был уверен, что после такой удачной операции, как «Кровавая Мэри», его, наконец-то, переведут на обещанное тихое место. Но генерал решил наоборот: не лишать отдел такого успешного руководителя – и оставил его ещё на неопределённое время. Поэтому, вызвав майора Пахомова, Лукоперец предусмотрительно спрятал в ящик стола фотографию любимых внучек-двойняшек, чтоб они его не размягчали перед предстоящим жёстким разговором.

– Доложите, что уже известно.

– Увы, пока немного. Пострадавший-предприниматель Виталий Бурляев. Возвратился домой, часов в восемь вечера. Дом за городом, у озера, в посёлке Сосняки, с гектар леса, огороженного забором. В доме никого не было, жена с сыном ночевали в городе у родителей Бурляева. Очевидно, преступники об этом знали, потому что спокойно проникли в дом и ждали его там. Встретили двумя выстрелами в голову и сразу укатили. По словам жены, которую доставили туда утром, ничего ценного не взяли.

– Машину определили?

– Ворованная «Лада». Они её бросили перед выездом на автостраду. Очевидно, пересели в свою машину, которая их там поджидала.

– Какие-нибудь следы оставили?

– Отпечатки пальцев не обнаружены. Но есть одна зацепка: стреляли из охотничьей двустволки.

– Ну? Что-то новое для современных киллеров.

– В том-то и дело. Значит, или не было другого оружия, или хотели просто напугать…

– Напугать? Двумя выстрелами в голову! По-моему, майор, вы, как всегда, начинаете с фантастики.

– А вы, товарищ полковник, как всегда, абсолютно правы!

– Вот только не надо этих ваших подковёрных цирлих-манирлих!.. Продолжайте докладывать.

– Слушаюсь и продолжаю. Как вы правильно заметили, для напугать – слишком сильно, для убить – слишком слабо: стреляли пыжами, скатанными из войлока, пропитанного парафином.…

– Самодельными пыжами?! Кто сегодня ими пользуется?

– Думаю, что уже немногие. В основном, пулями или дробью.

– Почему же не…

– И пулями, и дробью можно было убить, а, значит, это не входило в их задачу.

– Не убить, не напугать?.. Чего же они добивались?

– Вот я сейчас над этим и размышляю. Очень надеюсь, что пострадавший придёт в себя и что-то подскажет.

– Как он?

– Плох: сильное сотрясение мозга, обширное кровоизлияние… Но врачи надеются его вытащить. А пока наши эксперты колдуют над обрывками войлока, из которых были скручены пыжи. Первое предположение, что их нарезали из валенка.

– Пыжи из валенка, брошены на месте преступления, не подобраны… Какие-то допотопные преступники.

– А, может, наоборот: очень хитрые и всё это сделано специально…

– Специально оставлять такие следы? – Лукоперец хмыкнул. – Глупости!

– Мне больше нравилась ваша формулировка «цирлих-манирлих».

– Прекратите паясничать! Если у вас есть какие-то соображения, говорите.

– К сожалению, пока нет. Пытаюсь что-нибудь нащупать. Мне готовят список всех охотников в ближайшем округе, обладателей двустволок.

– А где старший лейтенант Валежко?

– Я поехал к вам на доклад, а её направил побеседовать с женой пострадавшего.

Полковник одобрительно кивнул.

– Что ж, действуйте. Желаю удачи. – И завершил беседу двумя своими «фирменными» афоризмами. – Там, где вы правы, вы не виноваты. И помните: тому везёт, кто везёт!

Пряча улыбку и верноподданно глядя на полковника Лукопереца, которого он за глаза называл Рыбомясо, Борис пообещал:

– Раз я не виноват, я повезу!

– Ну, почему, почему?!. За что?!. – выкрикивала сквозь всхлипывания Маруся, жена Бурляева. – Он же никому ничего плохого не сделал. Наоборот! Помогал, устраивал на работу, давал деньги в долг, которые ему никогда не возвращали…

Тина протянула ей стакан воды.

– Я вас очень понимаю. Но пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

– Хорошо. – Маруся сделала пару глотков и отодвинула стакан. Зажала голову в ладонях, посидела так несколько секунд. – Всё. Я готова. Спрашивайте.

– Вы давно замужем?

– Да нет, всего три года. Но встречаемся давно, уже лет десять. Он хотел раньше расписаться, но я тянула, не хотела на него хомут вешать: какая из меня жена – месяцев десять в году вне дома.

– Это почему?

– Моталась по всей нашей необъятной родине и по другим странам. – Увидев вопросительный взгляд Тины, разъяснила. – Всю жизнь на гастролях. Я в цирке служила, у меня был аттракцион, медведи на коньках. Может, смотрели или слышали? Назывался «В хоккей играют настоящие медведи».

– Конечно, смотрела! И не один раз. Племянницу водила – она в ваших медведях души не чаяла!.. Но… – Тина запнулась. – Дрессировщицу ведь звали Мари Муре.

– Верно. Я – Маруся, фамилия – Мурашкина, вот отсюда Мари Муре. Деда звали Шурик – он стал Шарлем Муре, мама – Лили Муре… Муре – это моя потомственная кликуха, для афиши. Я ведь родилась и росла в цирке, игралась за кулисами, пила молоко вместе с медвежатами, строила домики из опилок. Кроме манежа, клеток и медвежьих какашек ничего не знала: с медведями росла, а увидела корову и испугалась. Я жила чужой, навязанной мне жизнью: дед передал медведей маме, а мама – мне. Меня не спрашивали – это была нормальная цирковая преемственность. Вот я и тянула этот воз пока мама жила.

А когда мама умерла, передала аттракцион своему помощнику, он молодой, амбициозный, медведей любит… А для меня началось новое счастливое время! С Виталиком расписались и стали жить вместе. Вот тогда он и развернулся: открыл свою фирму… Этот участок купил, дом построил – мы городскую сутолоку не любим, сюда переехали… Оба уже не молодые, но сыночка родили, хотели здесь растить, на природе. У нас ещё столько планов было…

Она снова разрыдалась. Тина села с ней рядом, обняла за плечи.

– Конечно, это ужасно. Но врачи не теряют надежды. И вы должны быть сильной, ради него, и ради сына.

– Да, да, простите, я сейчас… – Снова зажала голову ладонями. Пояснила. – Я так всегда собиралась с духом перед выходом на арену… Всё. Я готова. Спрашивайте, что вас интересует.

Перед открытием любого бизнеса требуется начальный капитал – откуда он взял деньги? Ведь не из богатой семьи, работал обычным страховым агентом?…

– Нет уж, простите: Виталий никогда ни в чём не был обычным!.. У него такая мудрая голова!.. Он всегда перевыполнял план. Знаете как? Всем своим родственникам, друзьям, соседям на дни рождений, свадьбы, юбилеи дарил страховой полис на три месяца, который сам оплачивал. Это себя окупало: человек привыкал быть застрахованным и дальше уже непременно продлевал страховку. Количество клиентов росло, их у него было втрое больше, чем у остальных. А страховые агенты ведь работают на процентах, так что он очень неплохо зарабатывал. Накопил приличную сумму, сыграл на бирже, выиграл, снова сыграл, снова выиграл… Он умел рассчитать, предвидеть, мог стать прекрасным биржевым маклером, но он хотел создавать что-то своё – вот и вложил все деньги в дом отдыха «Приозёрный», здесь, недалеко, километрах в четырёх от нас…

И она рассказала, что сначала он купил участок земли вдоль небольшого озера. Предварительно привёз туда специалистов, которые выяснили, что озеро родниковое, чистое, а из родников бьёт какая-то целебная вода. Тогда он дал мощную рекламу об открытии нового курорта, привёл в порядок берег, завёз песок, благоустроил пляж, натянул тенты, поставил киоск, где продавались соки, кофе, бутерброды. Люди могли проводить там весь день, загорать, купаться. А для посетителей в возрасте – на метровой глубине, вдоль берега, был натянут канат, держась за который, они под руководством инструктора, шагали двести метров туда и обратно… И пошла слава: то ли, и вправду, в озере были какие-то суперполезные примеси, то ли просто вышагивание вдоль каната в прохладной воде оздоравливало, но людей всё прибывало и прибывало, особенно, в выходные дни и в праздники. Тогда Виталий поставил дачные домики, в которых желающие могли остаться на одни или несколько суток… Новый курорт стал приносить приличную прибыль, но Бурляев на этом не остановился.

В конце участка была впадина, в которой после любого дождя скапливалась непролазная грязь, и мудрый хозяин решил использовать её как грязелечебницу. Опять же, посовещавшись со специалистами, он стал добавлять туда какие-то соли, которые делали эту грязь лечебной. Если не было дождей, грязь разбавляли водой из озера. Появилась медсестра, которая наблюдала за «лечащимися», выросли душевые кабинки, где можно было смывать грязь. Расчистили место под автостоянку, выросло летнее кафе с горячей пищей.

Бурляев докупил ещё немного земли, на которой собирался построить гостиницу, уже был готов проект, получено разрешение, вырыли котлован под фундамент, но…

Два выстрела в голову прервали деятельность этого человека, бурлящая энергия которого оправдывала его фамилию.

– Спасибо вам, за то, что смогли собраться с силами и всё это мне рассказать. У нас ещё, конечно, возникнут вопросы, и мы вам позвоним.

– Вы найдёте этих негодяев?

– Мы сделаем всё возможное, обещаю.

– Тогда звоните даже среди ночи, если понадобится.

– Я могу вас довести до больницы.

– Спасибо, я сама. Кое-что для него соберу и поеду.

Она проводила гостью до выхода.

Уже в дверях, Тина, смущаясь, проговорила:

– Простите, это не по делу, но я не могу не задать вам один вопрос: как вы заставляли медведя взбираться на десятиметровый шест?

Впервые за всё время их беседы Маруся слегка улыбнулась:

– Прикрепляла наверху открытую банку сгущёнки – вот он туда и стремился.

– Сгущёнку? – удивилась Тина. – Но я с детства знаю, что медведи любят мёд?

– Любят мёд, когда нет сгущёнки. А за сгущёнку они родину продадут.

Когда Тина подходила к кабинету Пахомова, дверь распахнулась и оттуда выскочил возбуждённый верзила.

– Майоры – крохоборы, прокуратура – халтура! – прокричал он во внутрь кабинета.

В дверном проёме появился Борис и ласково спросил:

– Почему бы вам не напечатать эти стихи?.. Газета «Послезавтра» с благодарностью опубликует их в разделе «Происки сионистов».

– Ничего, справедливость восторжествует! – верзила рванул по коридору и толкнулся в следующую дверь.

– Что за странный тип? – спросила Тина, войдя в кабинет.

– За какую-то драку ему грозит полгода. Требует, чтоб его освободили от отсидки. Принёс справку, что страдает недержанием мочи, о чём свидетельствует сосед снизу.

– Почему он пришёл именно в наш отдел? Как его пропустили?

– Сказал, что дело государственной важности. И он прав: если ему не помочь, он описает всю тюрьму!.. Какое впечатление о жене Бурляева?

– Самое хорошее. Она показалась мне правдивой и искренней, да и соседи отзывались о них как об очень любящей друг друга паре. Она так хвалит его, так им гордится!

– Ответь мне на вопрос, который очень важен для нашего дальнейшего расследования: если меня когда-нибудь тоже стукнут по головочке, ты будешь мной гордиться?

Она рассмеялась. Покачала головой.

– Майор, ты – дурак?

– Дурак. Но влюблённый. А от любви дуреют даже полковники.

Он подошёл к ней, обнял её и поцеловал.

– Перестань! Кто-нибудь войдёт.

– Ну, и что? Мы проводим следственный эксперимент… – Снова поцеловал, затем сел напротив. – А теперь выкладывай всё, поподробней.

Выслушав её рассказ о беседе с Марусей, немного подумал и произнёс:

– Я согласен с твоими выводами, у меня такое же впечатление. Я тут навёл справки: она не была заинтересована в его смерти: всё их имущество, дом и весь курорт он переписал на неё, сразу после свадьбы… Вот это любовь!.. Надо и мне на тебя что-нибудь переписать, самое ценное: мои меховые тапочки, голубой унитаз и кота Гошу…

– Ты можешь быть серьёзным?

– Когда ты рядом – не могу, мне очень радостно.

– Так что, мне уйти?

– Посмей только! Я подам на тебя в суд за сексуальные домогательства, сейчас это модно!

– Что ты несёшь!

Он снова подскочил к ней и поцеловал.

– Вот! Ты меня притягиваешь к себе, значит, домогаешься!.. – В дверь постучали. Борис поспешно вернулся на своё место. – Заходите!

Вошёл эксперт Лапшин.

– Ну?.. – нетерпеливо спросил Борис. – Что выяснили?

Лапшин открыл принесенную папку, стал вынимать фотографии и выкладывать их на стол.

– Двустволка, гладкоствольная, калибр 32, диаметр ствола 12,5 миллиметров, примерно, вот такая… Бьет на тридцать-сорок метров. Заряжается шомполом.

Эти ружья уже давно сняты с производства.

– Это хорошо: сузится круг поисков… Как их заряжают?

– По-старинке: в ствол всыпают заряд пороха, потом заталкивают разделительный пыж, затем заряд дроби и снова пыж. На сей раз вместо дроби и двух «пыжиков» загнали по убойному пыжу, в оба дула. Кстати, предположение подтвердилось: пыжи из валенка, чёрного цвета, такие называют «самокатка». С ними охотятся на уток, на зайцев – такой пыж часто даже не пробивает шкуру, но оглушает, и жертва целехонькая попадает в ягдаш охотника.

– Значит, стрелявшие знали, что голову не пробьют, а врежут по черепу, как двумя дубинами?

– Если они пользовались таким ружьём и такими пыжами, конечно, знали.

– Ясно. – Борис вынул из ящика стола список на нескольких страницах. – Это из «Общества охотников». Обладатели ружей в радиусе сорока километров. Для первого захода. Потом расширим круг поисков. – Стал просматривать страницы и откладывать их в сторону.

– Нарезные ружья… винчестеры… трёхствольные… Вот! «Гладкоствольные, калибр тридцать два»… Таких сорок восемь… А вот «шомпольные», всего четыре штуки. Это облегчает задачу. – Повернулся к Тине. – Старший лейтенант Валежко! Тина вскочила со стула.

– Слушаю, товарищ майор!

Он протянул ей страницу с четырьмя фамилиями.

– Этих охотников просветить, как на рентгене: кто есть кто, где служит, на ком женат, чем занимается в свободное время… И, пожалуйста, побыстрей – нам ещё предстоит много следственных экспериментов.

Вам понятно?

– Конечно, товарищ майор!

Она быстро развернулась, чтобы Лапшин не увидел появившуюся на её лице улыбку. Выйдя из кабинета, согнала со своего лица весёлую предательницу и решительно направилась выполнять задание.

А счастливая улыбка, слетевшая с её губ, ещё долго порхало яркой бабочкой по угрюмому коридору Управления.

Пока Тина «просвечивала» четверых охотников, Пахомов решил познакомиться с сотрудниками Бурляева. Его фирма называлась «Здоровье» и размещалась в Кузьминках, в трёхкомнатной квартире Бурляева, которую он переоборудовал и передал под контору. Фирма не имела ни своей строительной техники, ни рабочих – всех нанимала, поэтому штат был очень немногочисленным: кроме главы фирмы – экспедитор, бухгалтер и секретарша.

После того, как Борис предъявил удостоверение, ему предоставили кабинет Бурляева, и он по очереди приглашал туда сотрудников.

Первой вошла бухгалтер.

– Полина Фёдоровна, – представилась она и заплакала.

– Что с вами? – испуганно спросил Борис.

– Виталия Сергеевича жалко.

– Пожалуйста, успокойтесь! Мне надо задать вам всего несколько вопросов.

– Простите, я сейчас… – Она достала платочек и промокнула им глаза. – Я готова.

Она была ещё совсем не старая, но рыхлая, отёкшая, с обвислыми щеками. Глядя на неё, Борис вспомнил шутку: «Мне в моей жене нравятся три вещи. – Какие? – Её подбородок». Подавив улыбку, спросил:

– Давно работаете с Бурляевым?

– Со дня основания фирмы.

– Ну, и что вы можете сказать о своём шефе?

Она встрепенулась.

– Замечательный человек!.. Таких, как он, поискать надо!.. И добрый, и умница!.. Позавчера докладываю: «Пескобетон, сухая смесь, за каждые пятьдесят кг сто пятнадцать рублей просят. Нам, по проекту, тридцать три тонны триста килограмм требуется. Будем брать?.. – Конечно, отвечает. Семьдесят шесть тысяч пятьсот рублей – нормальная цена!» Это он сразу в уме посчитал, представляете? Такая светлая голова, как арифмометр… – Она опять заплакала. – Так его жалко, так жалко… – Тем же платочком стала утирать слёзы.

Борис налил стакан минеральной воды из бутылки, стоящей на столе, пододвинул его к ней и спросил:

– Как вы думаете, почему в него стреляли?.. Нарушил какие-нибудь условия? Кого-то обманул, не вернул, недодал?..

– Да что вы! – она замахала руками. – Он всем всегда наперёд платил. Даже если у нас на счету ещё не было поступлений – из своих выплачивал. Я говорю: «Подождите, пусть сперва работу сделают». А он в ответ: «Чтобы хорошо сделали, надо людей стимулировать. Не только деньгами, но и доверием»… Верил он людям, верил, а они в него за это… – В глазах у неё опять заблестели слезинки.

«Не женщина, а пипетка» – подумал Борис. А вслух спросил:

– А вас, сотрудников, он не обижал?

– Никогда. Очень уважительно себя вёл. Не кричал, не оскорблял… Золотой человек… Золотой… Если кому отлучиться надо было, даже на весь день – всегда отпуска-а-ал… – Слезинки стали набухать. Она уже чуть завывала, как это делают плакальщицы над покойником. – Каждому сотруднику по три процента акций подари-и-ил… Представляете?.. Это помимо зарплаты-ы-ы…

Два ручейка слёз покатились по её щекам, платочек уже можно было отжимать.

«Нет, она не пипетка, она родник, – подумал Борис, – надо прекращать допрос, а то будет наводнение».

Он проводил её в соседнюю комнату до её рабочего места. За столом напротив сидела секретарша Алина. Перед ней лежала раздетая кукла Барби. Алина надевала на неё кружевные трусики, рубашечку… Увидев Бориса, спрятала куклу в стол, пояснила:

– Это для дочки, ей завтра три годика.

Она встала, потянулась, слега качнувшись на своих высоких каблуках. «Зачем к таким длинным ногам ещё и такие каблуки?.. – подумал Борис. – Она и так состоит их одних ног, и довольно красивых!»

Он пригласил её в кабинет Бурляева. Усадил в кресло. Она откинулась на спинку, забросила ногу на ногу и с усмешкой сообщила:

– Я готова к даче показаний.

«Эти ноги делались по спецзаказу!» – ещё раз отметил Борис. Женские ноги всегда были для него отвлекающими деталями. Он заставил себя отвести от них взгляд и спросил: – Хотите сигарету?

– Пока нет.

– Тогда первый вопрос: почему она всё время плачет? – Он кивнул в сторону двери, за которой осталась трёхподбородочная бухгалтерша.

– Потому что одинокая: у неё никого нет, кроме мужа.

– А у вас?

– У меня много мужей… Правда, чужих.

– А от кого у вас девочка? – вырвалось у него.

Она спокойно ответила:

– От мальчика.

Борис немного смешался.

– Простите… Это бестактный вопрос.

– Ничего, вы же по долгу службы… А вот теперь угостите сигаретой. – Он протянул ей пачку, поднёс зажигалку. Она затянулась. – Был один, звали Шурик. Я его даже любила. Думали пожениться, но он пил, дрался, кому-то печень отбил, его посадили. Через год вернулся – на меня уже не смотрел, его женщины перестали интересовать… Почти как у Окуджавы. – Пропела. – «А Шурик вернулся, а он голубой»… – Выпустила несколько колечек дыма. – Жизнь заставила поумнеть: я теперь только с джипастыми имею дело.

– Простите, не понял? С кем вы сказали?

– С джипастыми. Которые на джипах… Чего вы на меня так смотрите?… «Жизнь надо прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить» – в интернете прочла… Всё равно скоро конец Света, надо успеть насладиться жизнью!.. Вы верите в конец Света?

– Это отдельная тема для беседы. А пока подумайте: не мог ли кто-нибудь из ваших джипастых поклонников приревновать вас к Бурляеву и так свести с ним счёты?

– К кому ревновать?!. Он же кроме своей работы и своей Марусеньки – ничего видеть не хотел!..

– И всё-таки, у вас были с ним какие-то отношения?

– Понимаю, о чём вы. Если честно, я была бы не против. Он, хоть не первой молодости и даже не второй – уже за пятьдесят, но мужик ещё в товарном виде: бегает, плавает, отжимается… Повторяю: я была не против, даже попытки делала, но, увы… Отношения остались «служебно-дружеские»…

– Вы же принимаете все звонки?.. Вспомните, может, были какие-то странные?.. Кто-нибудь ему угрожал?..

– К сожалению, из-за меня – никто.

– А из-за бизнеса?.. Какие-то возмущения, нестыковки, невыполнения условий договора?..

– С ним можно было не подписывать договора – если даже просто давал слово, всегда его выполнял. Я ему говорила: вы ненормальный бизнесмен!.. Вы должны научиться обманывать, иначе не преуспеете!.. А он в ответ: не могу – таким меня воспитала бабушка, а она в Бога верила… Знаете, у меня есть подозрение, что он тоже немножко верит в Бога.

– Немножко верить в Бога – это всё равно, что быть немножко беременным… Ладно, отставим философию… Ещё один деликатный вопрос. Вы имеете право на него не отвечать, но если ответите, поможете следствию.

– Вы меня заинтриговали. Какой это вопрос?

– С кем вы сейчас встречаетесь?

– Вам всех назвать?

– А у вас их так много?

– Нет. Всего трое. Каждый имеет свой день недели: вторник, четверг, суббота… Кто заслужит, получает и воскресенье…

– Значит, трое?.. И больше никого?

– Нет. Я им, троим, не хочу изменять.

Вкратце, не называя фамилий, их профессии?

– Очень разные: Алик – популярный музыкант, гастролирует по миру; Тимур – парикмахер, известнейший, два салона имеет, к нему запись на месяц вперёд…

– А третий?

– Володя, бизнесмен, довольно успешный…

– Стоп. Вот его координаты я бы хотел получить…

Дадите?

– Я бы сказала нет, но вы же всё равно узнаете.

– Конечно. Только времени больше займёт.

– Ладно, сэкономим ваше время. У меня есть его визитка. – Она вынула из сумочки визитку и протянула Пахомову. Он глянул и удивлённо спросил. – Володя Кононов?! Сколько ему лет?

– Примерно вашего возраста.

– Он!

– Вы его знаете?

– Когда-то в одном доме жили. Потом их семья куда-то переехала… Потом мы в секции карате встретились, три года вместе занимались… Он знаком с Бурляевым?

– Нет. Но за мной часто заезжал…

– Знает, чем занимается ваша фирма?

– Конечно. Шеф никогда не делал из этого секрета. Пожалуйста, когда с ним встретитесь, не говорите, что я передала вам его визитку – бизнесмены это не любят.

– Обещаю. А какой его адрес?

– Где живёт с семьёй, не знаю, а со мной он встречается на Ленинградском проспекте – у него там куплена однокомнатная квартирка, для интимных встреч… Дайте визитку. – Она взяла у Бориса визитку и вписала туда адрес Кононова. – Надеюсь, за это не судят?

– Что вы! Наоборот – лично я это всегда приветствовал.

– Почему в прошедшем времени?

– Влюбился и женился.

– Не очень уважительная причина.

– Как для кого. – Он встал. – Спасибо за сотрудничество… И последний вопрос, «на посошок»… Из всех рассказов о нём, я понял, что ваш шеф деловой, порядочный и, как раньше писали в характеристиках, морально-устойчив… Как же при таких… Как бы это мягко сказать… При таких полярных взглядах на жизнь, он вас терпел?

– А я работник классный! За плечами ИнЯз, два языка: английский и французский… В компьютере разбираюсь, как в косметичке… Обаятельна… Пью и не пьянею – это очень важно на официальных приёмах…

Он мной был доволен, хвалил, зарплату повышал…

– А вас что здесь держало?.. Ведь вы, при ваших вышеперечисленных достоинствах, могли более интересную работу найти… В модельном агентстве, например.

– Опоздала. Туда надо было лет в семнадцать пробиваться. А мне уже двадцать шесть, а женщина – товар скоропортящийся… Нет, мужиков я ещё привлекаю, но надо и на себя рассчитывать, хочу стабильности, мне дочь растить. Вот Бурляев и обещал мне место в своей гостинице, когда построят… Администратором, даже главным, а это уже путь в директоры. Интересно, престижно… А какой выбор среди постояльцев!..

– Хороша стерва! – подумал Борис, невольно снова бросая взгляд на её роскошные ноги. – Встретил бы я тебя чуть раньше!

– Даже и не мечтайте! – предупредила она, легко прочитав его мысли. – Вы же приехали не на джипе…

…Третьим в кабинет вошёл, вернее, вкатился экспедитор, толстенький, кругленький, похожий на маленького бегемотика. Представился:

– Радов, Павел Павлович, можно просто: Пал Палыч.

Борис пригласил его сесть. Пододвинул к нему пачку сигарет и зажигалку.

– Давно здесь работаете?

– Чуть больше года.

– А фирма сколько существует?

– Лет пять.

– Кто до вас был на этом месте?

– А никто. Объём работ не такой уж большой – Бурляев сам прекрасно справлялся. Он эту должность для меня придумал.

– Чего вдруг такая благотворительность?

– Одноклассники мы, за одной партой сидели. Потом жизнь разбросала. Отец – кадровый военный, он меня без мамы растил, его в Якутию перевели, ну, и я с ним.

– Чем же вы там занимались?

– Сперва в Сельхозакадемию поступил, но больше года не выдержал, бросил. Потом в строительном техникуме поучился, тоже бросил, понял, что не моё… Отец меня при казарме устроил, завхозом… Пару лет поработал, потом женился, потом развёлся… Недвижимостью занимался… Пушнину скупал для аукционов… Нормально жил. Отцу квартиру трёхкомнатную дали, он – полковник, обеспеченный человек, ну, и я при нём.

– Чего ж уехали?

– Во-первых, отец умер, а во-вторых, надоело струёй звенеть.

– Не понял. Что это значит?

– Когда мороз за пятьдесят и писаешь на улице – струя замерзает… Пытался отца спасти, лучших специалистов приводил, врачи от меня вторую зарплату имели, медсестёр конфетами закармливал… А!.. – Он горестно махнул рукой. – Не возражаете, если я закурю? – Достал из пачки сигарету, прикурил от зажигалки, затянулся. – После смерти отца квартиру продал, собрал манатки и в Москву. Снял комнатёнку, пытался устроиться, а тут кризис, всех увольняют… За год все денежки проел, за комнату платить нечем было… На счастье Витальку встретил, он пообещал помочь, но, видно, никуда не смог меня пристроить – вот и взял к себе.

– Вижу, он, и вправду, классный мужик. Как вы думаете, почему же в него стреляли?

– Наивный вопрос! Вокруг столько отморозков – решили порезвиться.

– Нет, это были неслучайные выстрелы… Пал Палыч, вы встречались со всеми поставщиками и производителями работ – кто-нибудь на него имел зуб?..

Ругался, угрожал?..

– Наоборот! Его все уважали, даже любили. Всегда приветы передавали, сувениры… Я редко встречал такое единодушное восприятие человека. Обычно ведь как? Завидуют, злословят… А про него ни-ни! Знаете, что в нём больше всего подкупало, помимо доброты и порядочности?.. Чувство собственного достоинства!.. Сегодня это такое редкое и такое дорогое качество! Ведь чувство собственного достоинства каждого гражданина – это суммарное чувство достоинства всей страны. Как нам этого сегодня не хватает! Поэтому и катимся в тартарары!.. Убиваем, воруем, обманываем друг друга… Россия постепенно превращается в полигон Сатаны!..

– Пал Палыч, – прервал его Борис, – чувствую, что это у вас наболевшее, я буду рад продолжить эту тему, но не сейчас…

– Простите, занесло.

– Не страшно. Последний вопрос: как вы думаете, кому может быть выгодно прервать деятельность Бурляева?

– Да никому!.. Компаньонов у него нет. Всё переписано на жену Марусю, это всем известно. Других наследников тоже нет…. – Радов растерянно развёл руками. – Ума не приложу.

– Вам знакома такая личность: Владимир Кононов?

– Да. Он владеет цементным заводом и лесопилкой… Мы у него стройматериалы покупали… Вы полагаете, он рассчитывал, что если убрать Бурляева, Маруся продаст ему фирму?..

– Нет, нет! Я пока никого не подозреваю – просто выясняю круг общения Бурляева. – Пахомов поднялся и протянул Радову визитку с номером своего телефона. – Если вдруг что-то вспомните, узнаете – позвоните, ладно?

– Непременно… Единственное, что знаю точно: если придёт новый хозяин, меня отсюда выпрут. – Он тоже встал. – Рад буду помочь. А вы уж, пожалуйста, припугните врачей, чтоб они к Витальке внимательно отнеслись. А то ведь наши больницы – это проходные на кладбище!

Назавтра Пахомов вкратце рассказал Тине о своём визите в офис Бурляева, а она дала ему полный отчёт о четверых владельцах шомпольных ружей. Два первых полностью выпали из подозрений: один уже неделю находится в Самаре, в командировке, второй – после инсульта, из дома не выходит, передвигается с помощью ходунков. Третий – молодожён, за день до преступления у него была свадьба, вряд ли он на следующую ночь покинул бы молодую жену, но это ещё надо проверить. А вот четвёртый, некто Рыбин, очень подозрителен. И Тина подробно рассказала всё, что ей удалось разведать.

Матвей Рыбин родился на Кубани, в станице Кореновская, работал счетоводом, любил охотиться на зайцев, на белок, на лисиц, выделывал шкурки, продавал, подрабатывал. Там же познакомился с приезжей студенткой Варей из Московского института физкультуры, влюбился, рванул за ней в подмосковный городок Истру, где она жила, сделал предложение, там же сыграли свадьбу. Домой он уже не вернулся – остался в Подмосковье.

Жили они в старом доме, в коммуналке, в комнате, оставшейся Варе после трагической гибели её родителей в автокатастрофе. Вся комната была заставлена чучелами лисиц, белок, зайцев и даже двух волков – охотничьи трофеи Матвея.

Прожил Матвей Рыбин с женой много лет. Хотя детей не было (Варвара ещё в институте упала со снаряда и что-то себе повредила «по женской линии»), но жили дружно, в согласии. Отсутствие своих детей компенсировали общением с чужими – оба работали в школе, Матвей завхозом, а Варя преподавателем физкультуры.

Перед выходом на пенсию они поднакопили деньжат и внесли их в строительный кооператив, оплатив однокомнатную квартиру с лоджией. Ждали несколько лет, сменялись председатели кооператива, прорабы, строительство то останавливалось, то снова продолжалось, и, наконец, дом был сдан приёмной комиссии.

Их квартира была на последнем этаже. Только вселились, пошёл дождь, на потолке и на стенах появились мокрые пятна – протекала крыша. Капало на паркет, на шкаф, на сервант.

Варя от огорчения расплакалась, а Матвей побежал искать прораба. Поймал его на соседней улице. Но тот даже не стал оправдываться, а наоборот, издевательски посмеялся:

– Раньше надо было смотреть, пока все денежки не выложили. А теперь, когда приёмный акт подписан, можете только свистеть на своей лоджии или подавать в суд. Но решение получите не раньше, чем через год, а за это время всю квартиру зальёт, ремонт дорого обойдётся – лучше сами, потихоньку, приведите крышу в порядок… Но я бы оставил так: лето сейчас жаркое, воды много надо, а тут бесплатно течёт, свежо, приятно!..

Захохотал и пошел дальше. Матвей остался с открытым ртом, оглушённый его наглостью. Потом горячая казацкая кровь ударила в голову, он вернулся домой, схватил свою старую охотничью двустволку, зарядил её солью и выскочил на улицу. Прораб стоял уже у подъезда и пытался утихомирить какую-то возмущённую блондинку, тоже из новосёлов. Матвей прицелился и бабахнул ему в зад из обоих стволов. Прораб взвыл, схватился за ягодицы и запрыгал на месте.

– Можешь подавать в суд, – спокойно сказал Рыбин, – но решение получишь не раньше, чем через год. Лучше почини крышу. Иначе каждый день будешь получать такой же заряд в это же место – я тебе из задницы форшмак сделаю.

– А я свидетельницей не пойду, – предупредила блондинка подсоленного прораба, – так вам и надо: у нас в гостиной все паркетины дыбом стоят!

Отмочив зад в ванной, которую Матвей ему великодушно предоставил, прораб убежал с угрозами, но назавтра, чуть-свет, явился с двумя рабочими и перестелил крышу не только над их квартирой, но и над всеми соседними. Матвей был удовлетворён и, в знак амнистии, налил всем по фужеру самогона. Потом предложил закусить солёным огурчиком, но при слове «солёный» прораб рванулся к выходу и удрал.

Молва разнесла эту историю по всему дому, а потом и по городу. Над прорабом смеялись, а Рыбина хлопали по плечам, жали руки и угощали пивом. К нему стали обращаться за помощью уже и с других улиц, а потом и из соседних городов. И там, где царила несправедливость, звучали выстрелы старой двустволки, просаливались седалища, и справедливость восстанавливалась. Слава новоявленного народного мстителя росла и крепла. Первое время он работал в одиночку. Потом появились соратники-пенсионеры, и они открыли фирму с ограниченной ответственностью, которую назвали «Солёные полушария». А у Матвея появилась кличка: Рыбин Гуд…

– Умница! – похвалил Тину Борис. – Интересный тип. А милиция его не трогает?

– Он ведь наказывает только подонков, а они молчат, боятся огласки. А если пожалуются, на его защиту весь город встанет!.. У меня в Истре родственница, я ей позвонила, только назвала фамилию Рыбин – она мне сразу всё и выложила и даже его фото из газеты по интернету сбросила: он у них там – живая легенда.

– Значит, так: не откладывая, прыгаем в машину и мчимся знакомиться с Рыбин Гудом. А по дороге, на Ленинградском, заглянем к Кононову, это поставщик Бурляева, я с ним договорился о встрече. Он дал мне ориентир: рядом с его подъездом – кафе «Незабудка», съедим там по шницелю и едем дальше.

– Про «Незабудку», пожалуйста, забудь. Это пока ты был холостяком, ты мог себе позволить травиться в разных забегаловках. А теперь у тебя есть жена, которая не хочет остаться вдовой. – Она указала на сумку, стоящую на стуле. – Там горячие пирожки, с мясом и с капустой, готовила по маминому рецепту. И термос с кофе. Поэтому перекусим по дороге на Истру, где-нибудь на полянке. И вкусно, и романтично.

– А ты не боишься, что тогда мы до Истры не доедем.

– Это почему?

– Потому что я утащу тебя подальше в лес и буду благодарить, долго-долго и нежно-нежно…

– Господи! – прервала она его. – Когда ты, наконец, повзрослеешь?

– Пока ты рядом – никогда. Поэтому спасибо тебе, Тиночка, за счастливое детство!

…Припарковав машину у кафе «Незабудка», Пахомов обежал вокруг, предупредительно распахнул дверцу и помог Тине выйти из машины.

– Меня пугает твоя галантность. Это неспроста. – Она подозрительно заглянула ему в глаза. – Ты что-то задумал?

– А меня пугает твоя проницательность. Да, я хочу тебе предложить всё-таки зайти в «Незабудку», посидеть там десять минут и выпить стакан сока, только сока… А я пока потолкую с Кононовым. Думаю, один на один наша беседа будет продуктивней.

– Конечно, – согласилась она, – ты лучше поймёшь его, как бабник бабника.

– Как бывший бабник, – исправил он её, направляясь к подъезду.

– Но ещё сохранивший квалификацию! – бросила она ему вдогонку.

– Ах, так?.. Тогда я оправдаю твоё обвинение! – Он развернулся, подскочил к ней, обнял, расцеловал и побежал обратно к подъезду.

– Сумасшедший! – радостно выдохнула она.

Квартира Кононова была неубрана и неухожена.

Осмотревшись, Борис произнёс:

– Боюсь, твоим гостям здесь не очень уютно.

– Никаких гостей, – ответил хозяин. – Иногда забегают тараканы, да и то чужие. Квартира не для приёмов, а для интима.

– Как же ты заманиваешь сюда женщин?

– Здесь призывно пахнет спермой. Кстати, если нужно будет, дам попользоваться.

– Спасибо, опоздал ты с этим предложением: я недавно женился.

– Повторяешь мои ошибки!..

– Но я, действительно, впервые по-настоящему влюбился!

– И это у меня было: клятвы, букеты, поцелуи под луной… Потом беременность, ребёнок, ночи без сна, постоянные скандалы… Стройная лань раздулась в необъятную корову, но не мычащую, а орущую и курящую, мне казалось, что я сплю с храпящей пепельницей, секс превратился в скотоложество… – Чего ж ты не разведёшься?

– Там папа какой-то козырный туз в налоговой инспекции, пригрозил, что, замордует проверками, перекроет любые поставки из-за рубежа и, вообще, мне будут периодически ломать рёбра… Мол, шляйся, сколько хочешь, но семью не рушь!.. Вот я и шляюсь… Была идея рвануть из страны, но тогда дочку потеряю, а я её очень люблю… Надеюсь, твой тесть не из налоговой?

– У моей жены нет отца, он давно скончался.

– Бывают же везунчики!.. Ладно, хватит о грустном… Как ты меня нашёл?

– Забыл, кем я работаю… Это связано с нападением на Бурляева.

– Странная история. Так что, я на подозрении?

– Мы пока только проверяем круг общения.

– Да мы с ним даже не знакомы. Просто я был их поставщиком.

– Я знаю.

– Кто тебе доложил?

– Радов, их экспедитор.

– А, этот слепой мудак.

– Почему слепой?

– Он пытался заигрывать с моей женой.

– А почему мудак?

– По той же причине… Так это Радов натолкнул тебя на мысль о моём участии?

– Да нет же, нет!.. Просто я пытаюсь исключить тебя из числа подозреваемых.

– Можешь с чистой совестью вычеркнуть меня из этого списка. Во-первых, я в тот вечер, с семи до одиннадцати, провел время на этой тахте с очаровательной женщиной, которая, при острой необходимости, это подтвердит… А во-вторых… Я уже третий год не расширяю своё производство, не делаю инвестиций, не покупаю никаких акций…

– Это почему же?

– Раз суждено прожить жизнь с нелюбимой, я посвятил свою жизнь любви на стороне, а на это мне денег хватает. А умру – мои предприятия достанутся дочери, я всё завещал ей, она их продаст и будет обеспечена. Так что мне никакие новые бизнесы не нужны!.. Стимула нет!.. Понимаешь?

– Грустно. Но понимаю… Спасибо за откровенность… Но чем-то ты всё-таки занимаешься?

– Трачу деньги с одной недостойной женщиной.

– А с достойной не пробовал?

– С недостойной интересней.

– Ты говоришь про Алину?

– И это ты знаешь?.. Ну, Радов, погоди!

– Это не он.

– Он, он!.. Впрочем, какая разница. Но согласись, девка классная?

– Соглашаюсь.

Борис поднялся.

– Погоди! – Кононов подбежал к бару, вытащил бутылку «Хеннесси». – А на посошок?

– Я за рулём, и мне ещё далеко ехать.

– Какой-то ты скучный стал после женитьбы! Но ничего, это постепенно проходит… – Плеснул себе в фужер, выпил. – Когда будешь докладывать обо мне своему начальству, объясни им, что я – не убийца, я – блядун… Повторяю: если возникнет потребность, можешь всегда рассчитывать на эту хату.

– Надеюсь, в ближайшие годы не возникнет. – Не зарекайся!

У входа в кафе стоял огромный охранник-вышибала с «фирменно» выбритой головой. Очевидно, хозяева требовали, чтобы он встречал посетителей приветливо, но для него это было тяжкой обязанностью: при виде Пахомова он оскалил зубы в какой-то пугающей гримасе, которая должна была изображать улыбку. «После такой улыбки надо сразу отстреливаться», – подумал Борис. Он вспомнил последнего, виденного им, бородатого швейцара в ресторане «Прага», который за десять метров распахивал дверь перед каждым посетителем и с поклоном приглашал его войти. Куда они все подевались, не передав своего опыта молодому поколению?.. Уйду на пенсию, открою школу швейцаров, – решил Борис.

Зайдя во внутрь, он подсел к Тине, хлебнул из её фужера глоток сока и пересказал ей беседу с Кононовым.

– Думаю, он не врёт, но проверить не мешает. – Огляделся. Заметив, что все окна с решётками, прокомментировал. – В это кафе надо приходить с напильником.

Было только шесть часов, очевидно, постоянные посетители ещё не прибыли. В углу за тремя сдвинутыми столиками шумела компания подростков, отмечая день рождения своего сотоварища, худенького, взъерошенного очкарика. Один из них, самый активный, приставал к официанту, чтобы тот поставил принесенный ими диск. Тому надоело, и он согласился. Зазвучал реп, под который компания ринулась танцевать. Сквозь грохот музыки доносились слова:

Когда ты со мной,

Не надо слов!..

Ты хотела,

И я готов!..

– Потрясающая поэзия! – отметила Тина.

– Очевидно, эта песня посвящена первой эрекции именинника, – объяснил Борис.

Тина расхохоталась. Потом поднялась.

– Пойдём отсюда – здесь так неуютно.

– Согласен. В этом кафе нужен не вышибала, а вшибала.

В квартире Рыбина на звонок никто не отозвался.

– Подождём, – предложил Борис. – У дома скверик, посидим на скамейке, попьём кофе – в термосе ещё осталось.

Только они присели на скамейку, к дому подкатил старенький, дребезжащий автомобиль, из которого вышел Рыбин – они узнали его по фотографии в газете, полученной от Тининой родственницы. Ему было уже лет за шестьдесят, но он ещё был строен, подтянут, с пружинистой походкой, нос с горбинкой, седые пряди, спадающие на лоб – он, и в правду, напоминал Робин Гуда, только уже на пенсии. К нему бросилась поджидавшая его маленькая старушка и пыталась всучить ему что-то в целлофановом пакете. Он досадливо отмахивался.

Борис и Тина направились им навстречу.

– Вы – Матвей Рыбин?

– Так точно. Чем могу служить?

– Один вопрос: где вы были позавчера, в понедельник, в восемь вечера?

– А в чём дело?

Тина предъявила ему удостоверение.

– Расследуем преступление.

– А, вот вы о чём… – Рыбин хмыкнул. – Если вы называете это преступлением, то я готов его повторить.

– Так это и было позавчера, вечером, – вмешалась старушка.

– Что было? – одновременно спросили Тина и Борис.

– Анна, прекрати! – одёрнул её Рыбин.

– Нет, нет, пожалуйста, продолжайте. – И Тина пояснила Рыбину. – Это важно и для нас, и для вас.

– Я это до смертушки буду помнить!

И старушка, довольная, что ей предоставили трибуну, начала подробно рассказывать.

Живёт она в соседнем доме, растит Алёнку, внучкусироту. Позавчера, под вечер, прибежала к Рыбину: «Помоги! Девке всего шестнадцать, а он пристаёт, грозит с работы уволить, если не согласится». Кругом кризис, в городе безработица, время трудное, потерять работу – беда! Он – это Рустам, хозяин магазина, внучку продавщицей взял на время каникул, хоть с продуктами полегчало.

Услышав эту жалобу, Рыбин набил ружьё солью и направился в магазин. Хозяин стоял на табуретке и снимал что-то с верхней полки. Матвей почти в упор всадил оба заряда в уже пристрелянные места. Рустам подскочил вместе с табуреткой…

Завершив свой рассказ, старушка рассмеялась:

– Он до ночи в тазике с водой просидел, пока соль растворялась… А Матвеюшке за его деятельность орден бы вручить надо!

– Да прекрати ты, Анна!..

– А чего прекращать-то? Ты людям помогаешь больше, чем и милиция, и полиция, и все нашенские балабольщики… – Она снова попыталась всучить ему пакет. Пояснила. – Я на балконе курочек держу, яйца свеженькие, таких в магазине не купишь… Рыбин снова отвёл её руку.

– Анна, я же просил!

– В какое время это произошло? Если можно, поточнее, – попросил Борис.

– Аккурат часов в семь с половиною – он всегда в это время магазин закрывает.

Борис и Тина переглянулись: более «железного» алиби не придумаешь.

В этот момент к ним подскочил толстый, черноусый мужчина, похожий на ещё не поседевшего телеведущего Леонида Якубовича.

– Это он самый и есть, Рустам, – шепнула старушка.

– Мэне сообщили, что ви из московской мылиции? – спросил он с сильным акцентом.

– Можно и так сказать.

– Ви очэн воврэмя!.. Я сам собирался к вам прыехать – здэшний мылиция своих покрывает. А этот бандит, этот террорист, как это било сказано в одын популярный кынофылм, «вооружён и очэн опасэн»!.. Я трэбую его беспредэльно наказать!

Тина чувствовала, что Борис явно симпатизирует Рыбину. Поэтому для неё явилось неожиданным то, как вдруг он активно поддержал Рустама.

– Вы абсолютно правы – такое хулиганство не может остаться безнаказанным! Мы сделаем показательный процесс, пригласим газеты, радио, телевидение… Соберём весь город: мэрию, пенсионеров, школьников!..

– Погады, дорогой, нэ горячись! – не ожидавший такого поворота, Рустам поспешно отвёл Бориса в сторону и попытался погасить его энергию. – Нэ надо показатэльный процэсс…

Но Борис не унимался:

– Надо, дорогой, надо! Вы женаты?

– Нэт… То ест, да.

– Дети есть?

– Да… То ест, нэт.

– Так есть или нет?

– Толко дэвочки.

– Вот! – довольно заключил Борис. – И жену пригласим, и девочек! Пусть знают, что государство не даст их папу в обиду!

Совершенно перепуганный, Рустам оттащил Бориса ещё дальше.

– Слушай, нэ надо процэсс… Я снымаю своё обвынение.

– Поздно. Теперь это уже не ваше личное дело, а государственное.

– Прошу, нэ надо! Как мужчина мужчину прошу!.. Я же сэмью потэряю, уважение дочек…

– А когда к несовершеннолетней приставал, не думал об уважении?

– Погорячился… Тэмперамэнт у мэня южный, а она в мини-юбке ходит туда-сюда!.. Если надо, я дэсят раз перед ней ызвынюсь.

– Ладно, помогу, как мужчина мужчине. Но, боюсь, одних извинений мало. Надо что-то ещё придумать.

– Я ей зарплату прыбавлю, ещё рублэй двэсти.

– В таком деле не экономят, – строго изрёк Борис.

– Пятсот, – поспешно набавил Рустам. – И ещё одноднэвную экскурсию в Москву оплачу – пуст прыдёт в сэбя после псыхологический травма.

– Молодец, – похвалил его Борис. – Теперь мне будет легче замять это дело.

Они вернулись к остальным. Отклонив предложение Рустама распить бутылочку «Кизлярского», Борис отправил его извиняться перед Алёнкой. Вместе с ним, для подстраховки, побежала старушка.

– Если будешь приставать к малолеткам, – вдогонку ему пригрозил Матвей, – я тебе задницу на всю жизнь просолю, а потом в тюрягу засажу. И будешь ты там весь срок на нарах только лежать, потому что сидеть не сможешь. А коль девчонку выгонишь, то вместо соли я ружьё дробью заряжу…

Но Рустам уже успокоился: он с улыбкой обернулся и объяснил Борису и Тине.

– Это он так шутыт. – Потом обнял старушку за талию и повёл к своему магазину. – Пайдём, подруга, выпьем по рюмочке, за мыр во всём мыре!..

Когда прощались, Борис признался Матвею:

– Официально я вас, конечно, осуждаю, а неофициально восхищаюсь: вы смелый человек!

– Спасибо за поддержку: здорово вы Рустама обработали. Я ваш должник. Если понадоблюсь, только свистните – соли хватит.

– Может, когда-нибудь к вам и обратимся…

– Вы уж поосторожней, – попросила Тина, – не каждый раз к вам будет приезжать такой Дон-Кихот, как майор Пахомов. – Когда проходили мимо машины Матвея, заметила. – Автомобиль у вас какой-то странный, таких не встречала.

– И не встретите – единственный. Мне его наши автомеханики сварганили. Собрали на свалке полуистлевшие останки кузовов, двигателей, высвободили от многолетней ржавчины, приварили, доклепали, допаяли и мне подарили, чтоб сподручней было за подлецами гоняться. Много лет прошло, а всё ещё бегает. Правда, под горку не очень, а с горки – ого-го!

– А кузов из каких машин? – поинтересовался Борис.

– «Победа» и «Запорожец». Хотел ему какое-то название придумать, но не получилось.

– Хотите, подскажу?

– Давай.

– «Попорожец»!

Матвей рассмеялся.

– А что?.. По-моему, в десятку: есть и попа, и рожа… Спасибо, товарищ майор!.. Пойду расскажу – ребятам понравится!..

Несмотря на уже поздний вечер, было светло. Свежевыпеченная луна напоминала румяный колобок, от которого откусили первый день месяца.

– Пока доедем домой, настанет ночь, опять не высплюсь, – пожаловалась Тина, садясь в машину. – Давай приедем, сразу ляжем и заснём.

– Не обещаю, – ответил Борис, садясь за руль. Потом обнял её, притянул к себе. – Точно не обещаю!

– Боренька, угомонись: медовый месяц давно кончился.

– Наступил медовый квартал. Потом будет медовый год и начнётся медовая жизнь… – Он включил двигатель, проехал пару метров, остановился. – Ты права, скоро ночь, пока доедем до дома, звонить уже будет неприлично – позвоню отсюда.

Он вытащил из кармана мобильник.

– Кому ты звонишь?

– Алине, любовнице Кононова. Хочу убедиться, что она была с ним в тот вечер – доверяй, но проверяй, верно?

Она помрачнела.

– Верно. Я воспользуюсь этим девизом.

– Не понял.

– Откуда у тебя телефон этой Алины?

– Я взял все телефоны, и её, и экспедитора, и бухгалтера…

– Но её телефон лежит у тебя в боковом карманчике, прямо у сердца!.. Ты не думай, я не ревную. Просто мне интересно, почему у всех молодых свидетельниц ты берёшь номера телефонов!

Она ревновала его с первого же дня их совместной жизни, к соседкам, к сотрудницам, к жёнам его друзей.

– Почему ты каждой так призывно улыбаешься?

– У меня с детства такая улыбка, – оправдывался он. – Ну, хочешь, я буду им корчить рожи и высовывать язык?

– Ни в коем случае! Они сочтут это за сексуальный призыв!

Он называл её Отелло Мавровна, она обижалась, он просил прощение, целовал, обнимал, уносил в спальню и, веками проверенным способом, доказывал ей свою любовь. После этого она успокаивалась, но не надолго. Она не забыла, каким он был до женитьбы: гуляка и бабник, весёлый, шумный, непредсказуемый, как мальчишник. Она помнила его фирменную флягу, всегда наполненную коньяком, его романы и похождения, о которых по Управлению ходили легенды… И в то же время она не могла не видеть, что после смерти матери и начала их совместной жизни он очень изменился: бросил пить, на её глазах сжёг записную книжку с телефонными номера всех прежних любовниц, и даже выбросил свою любимую флягу… Она радовалась этому, ценила, старалась не ревновать, очень старалась, но ничего не могла с собой поделать: памятуя его прежний образ жизни, в каждой женщине, с которой они общались, она видела его потенциальную любовницу.

Чтобы погасить эту новую вспышку, он предложил.

– Хочешь – позвони сама.

– И позвоню.

Борис включил громкую связь, набрал номер и протянул ей мобильник. Раздался томный голос Алины:

– Алло!.. Я вся внимание.

– Говорит помощник майора Пахомова, старший лейтенант Валежко, – холодно и официально представилась Тина. – Майор поручил мне выяснить, подтверждаете ли вы, что первого июля сего года, после семи вечера находились в квартире гражданина Кононова?

– Подтверждаю. Я и сейчас здесь нахожусь. Простите, что разговариваю с вами лёжа.

Не отреагировав на эту дерзость, Тина продолжила тем же «официальным» голосом:

– Мы вас завтра пригласим, и вы подпишете эти показания.

– Ваш майор такая душка, что я откликнусь на любые его приглашения.

Тина в сердцах отключила мобильник.

– Какая наглая баба!.. Ты её, конечно, охмурял, как мог, поэтому она и позволяет себе так разговаривать!

Всю дорогу до дома она сидела, насупившись, не реагируя на его попытки восстановить мир. Пришлось ему и в эту ночь опять доказывать, что она не права. Когда они, наконец, уснули, раздался звонок: Борису сообщили, что бизнесмен Владимир Кононов попал под машину, подозревается покушение.

Когда они в восемь утра примчались в больницу, к Кононову их не пустили: он лежал в реанимации, без сознания – обе ноги были буквально раздавлены колёсами. В холле на стуле сидела заплаканная женщина.

– Его жена, – сообщил врач, – тоже пыталась к нему прорваться.

Борис и Тина направились к ней.

Женщина была ещё достаточно молодой, высокой и очень толстой. Огромные груди, как два тяжёлых арбуза, тянули плечи к земле и делали её сутулой. Жирные бока распирали блузку и свешивались через пояс, как тесто, вылезшее из кастрюли. Они попытались с ней заговорить, но она не отвечала – глядя в пол, раскачивалась, как раввин на молитве, и что-то всё время приговаривала. Они прислушались к её бормотанию и разобрали: «Это я, я виновата… Но я так не хотела… Я не думала…». И снова: «Это я виновата, я…»

– Любопытное заявление, – отметил Борис, – но сейчас с ней пытаться говорить бессмысленно.

– Приходите позже, – посоветовал врач, – мы постараемся привести её в нормальное состояние. Да может, и он в сознание придёт.

Когда вышли из больницы, Борис сообщил:

– Лукоперец вызывает на десять утра. Ещё есть время – давай заедем к соседу Кононова: мне сообщили, что он последний, кто видел его машину.

У входа в подъезд высотного элитного дома стояла толпа парней в модных рванных джинсах, патлатых и шумных. Они читали друг другу стихи и громко их обсуждали. Пахомов сквозь дверное стекло показал охраннику своё удостоверение, и тот впустил их вовнутрь.

– Нам нужен Аскольд Крымский.

– Четвёртый этаж, двенадцатая квартира, – сообщил охранник и с надеждой спросил. – Неужели вы, наконец, его арестуете?

– Почему его надо арестовывать? – удивлённо спросила Тина.

– А вы его песни слышали?.. Нет?.. То-то!.. Он называет себя композитором-песенником, а я считаю, что он композитор-убийца!..

– За что вы его так?

– Он же калечит вкус молодёжи… Вот, видите… – Охранник кивнул в сторону толпы у входа. – Они все к нему.

– А кто это? – спросил Борис.

– Молодые стихоплёты – сегодня у него «рыбный день».

Борис удивлённо поднял брови.

– Простите, не понял?

– Он им раздаёт «рыбу»… Болванки для будущих текстов, – пояснил охранник и напел: – Та-та-та-та, тата-та-та, та-та, та-та, та-та… Это и называется «рыба».

– Откуда вы так хорошо в этом разбираетесь? – уважительно спросила Тина.

– Я сорок лет проработал музыкальным критиком, а теперь вот Крымского охраняю. Подрабатываю к пенсии… Попался бы он мне тогда, этот Крымский-Корсаков!..

Дверь им открыл сам хозяин, маленький, худенький, приветливый, бородка и усы подстрижены под Чайковского.

Он пригласил их в свой просторный кабинет. Все его стены были увешаны фотографиями, на которых был запечатлён Крымский в компании с популярными певцами, артистами и политиками.

– Чаёк?.. Кофеёк?.. Коньячок?.. Водочку?.. – гостеприимно предложил он.

– Спасибо, мы спешим. Пожалуйста, расскажите про машину Кононова, как, откуда и когда она появилась?..

– Рассказываю. Я обычно работаю по ночам. Тёмное небо, луна, звёзды – всё это даёт эмоциональный всплеск, тонизирует меня, наступает прилив вдохновения и я…

– Простите, – осторожно, чтобы не обидеть, прервал его Борис, – мы обязательно поговорим о процессе вашего творчества, но сейчас нас очень интересует всё, что связано с Кононовым. Когда вы увидели его машину?

– Было около часа ночи. Я стоял на балконе, проверял на слух только-только сочинённый припев… Я всегда так делаю, чтобы проверить мелодию, ритм, тональность… – Увидев нетерпеливый жест Бориса, продолжил. – Так вот, стою я на балконе и вижу, как Кононов заезжает на стоянку… – Вы уверены, что это был Кононов?

– Конечно. У него светло-серая «Вольво», её все у нас в доме знают.

– Кто в ней сидел, вы не заметили?

– Сверху это невозможно. Сквозь стекло просвечивался водитель, крупный, широкоплечий, конечно, это был Кононов.

– Рядом кто-то ещё сидел?

– Нет.

– За ним никто не следил? Может, вы заметили кого-нибудь у дома?

– Нет. Никого.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Собственно, это всё. Я ещё немножко попел, потом вернулся к роялю и завершил песню. Я всегда, если начал работать, не уйду спать, пока не запишу последнюю ноту. – Он присел к роялю. – Если надо, я могу вам пропеть то, что я тогда сочинил.

– Спасибо, в следующий раз, – испуганно остановил его Борис.

– Постарайтесь вспомнить, – попросила Тина, – когда вы на балконе ещё немножко попели, ничто не привлекло вашего внимания.

– Поздно уже было. Когда со стоянки выехала машина, я ещё подумал: куда это на ночь?

Какая машина? – встрепенулся Борис. – Вы не запомнили её марку?

– «Лада», белая… Конечно, запомнил и удивился: ведь у нас в доме только импортные машины.

– Когда она выехала?

– Минуты через три-четыре после того, как Кононов въехал.

– Спасибо. – Борис поднялся, вслед за ним Тина. – Простите, мы у вас отняли время, а вас там народ ждёт.

– Подождут. Я ведь не всегда к поэтам обращаюсь – иногда и сам стишками балуюсь. Вот, как сейчас, например… – Ударил по клавишам. – Надеюсь, будет шлягером. – И протяжно запел. – «Люблю-ю-ю свою страну-у-у, люблю-ю-ю свою-ю-ю жену-у-у…». И припевчик не плох, правда?.. Поётся уже в темпе: «Страну, как жену! Жену, как страну! Люблю! Люблю!

Люблю!..». Ну, как?

– По-моему, здорово. Я у вас потом перепишу слова и спою своей любимой.

– Пожалуйста! У меня много песен о жене.

– Вы её так любите? – спросила Тина.

– И люблю, и… как бы вам точнее сказать… – Он рассмеялся. – Тема рядом лежит.

В кабинете Лукопереца уже сидели капитан Рябой и два эксперта – доктор Сидоренко и инженер-механик Лапшин. Он и сообщил все подробности: – Кононова нашли за городом, под утро, на просёлочной дороге, без сознания, с перебитыми, точнее, с раздавленными ногами. По показаниям очевидца, его машина около часу ночи въехала на подземную стоянку.

– Да, нам его сосед назвал это же время, – подтвердила Тина.

– Значит, там его и поджидали, – предположил Сидоренко. – На затылке след от удара чем-то тяжёлым, вероятно, от этого он потерял сознание, после чего его отвезли за город и там подложили под колёса – на брюках чётко отпечатались следы шин.

– Ясно, что машина, в которой его увезли, перед этим тоже въехала на стоянку, – заключила Тина. – Очевидно, это «Лада», которую видел тот же сосед. Значит, кто-то из живущих в доме предоставил преступникам свой пульт, чтобы поднять шлагбаум… Надо проверить жильцов, имеющих машины.

– Хорошенькая работка! – хмыкнул Лукоперец. – Мне уже доложили: в доме двадцать два этажа, шестьдесят шесть квартир. Дом элитный, живут богатенькие, в каждой семье минимум по две машины, значит по два пульта. Кроме того, пульты есть и у охранников, и у механиков, и у уборщиков…

Полковника поддержал Лапшин.

– А я вас, товарищ старший лейтенант, совсем огорчу: сегодня есть умельцы, настолько владеющие электроникой, что им ничего не стоит открыть любую машину, а тем более, поднять шлагбаум.

Наступила пауза. Лукоперец повернулся к Пахомову.

– Что-то вы сегодня непривычно молчаливы, майор. Поведайте, о чём задумались?

Борис ещё несколько секунд помолчал. Потом спросил:

– Вам это не напоминает покушение на Бурляева?.. Не убить, а покалечить… Запугать, вывести из игры… Даже машина такая же – «Лада», конечно, тоже ворованная…

В этом что-то есть!.. Правильно мыслите, майор!.. – похвалил его полковник и закрепил свою похвалу только что рождённым афоризмом. – Видите: когда включаются мозги, выключаются глупости! – Он вытащил из ящика и поставил на стол фотографию любимых внучек-близняшек, очевидно, чтобы они могли полюбоваться на его умного подчинённого. – У вас уже есть какие-то идеи?

– Идей пока нет – есть предположения: у Кононова были плохие отношения с женой и тестем, даже, враждебные… Думаю, они были бы не прочь от него избавиться, тем более, что он уже всё переписал на единственную трёхлетнюю дочку – это значит, что опекуншей и владелицей всего имущества остаётся его жена… – Он снова задумался. – Но почему они его не убили, а только покалечили, как в случае с Бурляевым?.. Между этими двумя преступлениями может быть какое-то связующее звено… Не исключено, что исполнители те же самые, тогда это значит, что заказчики Бурляева их порекомендовали семейству Кононова… А если так, значит, они были близко знакомы…

– Так начинайте действовать! – нетерпеливо прервал его Лукоперец.

– Слушаюсь! – Борис встал, вслед за ним вскочила Тина.

– С чего будете начинать?

– С жены Кононова, – отрапортовал Борис, – думаю, она уже пришла в себя. А если повезёт, может, и Кононов сумеет ответить на пару вопросов.

– Правильное направление, – похвалил его полковник – А старший лейтенант Валежко пусть займётся опросом соседей, может, ещё кто-то что-то заметил.

– Обход соседей мы проделаем оба – это будет быстрей. И к жене Кононова тоже поедем оба… – Борис метнул взгляд на Тину, и добавил. – Мы теперь к жёнам, любовницам и любым свидетельницам едем вместе – это способствует продуктивности допроса…

– В дом, где живёт Кононов, поезжайте чуть позднее, – посоветовал полковник, – там половина бездельников, они спят до полдня. – И завершил своим афоризмом. – Кто не работает, тот не ходит на работу.

Жена Кононова сидела на том же месте, всё так же с поникшей головой, но показалась уже более спокойной.

– Не очень напрягайте её, – попросил врач. – Мы еле-еле привели её в норму.

– Начинай ты, – предложил Борис Тине, – женщине с женщиной легче найти общий язык.

Тина присела рядом, представилась и, стараясь не растревожить её, осторожно спросила:

– Как вас зовут?

– Антонина, – не поднимая головы, ответила толстуха.

Тина глянула на Бориса, он подбадривающе кивнул, она поглубже вдохнула воздух и заговорила «максимально деликатным» голосом:

– Скажите, Тоня, почему вы считаете себя виноватой в том, что произошло?

– Потому что я его прокляла, – по-прежнему глядя в пол, ответила она.

– Прокляли?

– Да.

– Как прокляли?

– Обыкновенно. «Чтоб ты свои ноги поломал… Чтоб они тебя не носили…». – Она, наконец, подняла голову и взглянула на Тину. – Теперь вам ясно?.. – И снова стала раскачиваться и причитать. – Это я виновата!.. Я виновата!.. Я виновата!.. Я!.. Я!.. Я!..

Она повторяла всё громче, громче, пока не дошла до крика. Прибежал рассерженный врач.

– Немедленно уходите! Вы же видите, что у неё истерика!

– Ясно, что эта дамочка замешана в преступлении, – заключил Борис – Надо ждать, пока она оклемается.

Весь день они потратили на безрезультатный обход соседей Кононова – никто ничего не видел. Столкнувшийся с ними композитор Крымский пытался затащить их к себе, чтобы спеть свою новую песню о полиции, навеянную знакомством с ними, но Борис вежливо, но твёрдо, отклонил это приглашение Кононов всё ещё был в реанимации. Бурляев то приходил в сознание, то опять впадал в беспамятство. На всякий случай, Пахомов приказал у их палат поставить круглосуточную охрану Оставалось ждать.

Вернувшись домой, усталые и не выспавшиеся ещё с прошлой ночи, они свалились и заснули. А под утро Борису приснилась мама.

Она вышла из темноты, точнее, выплыла, приблизилась, присела на кровать, улыбнулась.

– Здравствуй, сыночка!

Он схватил её руку, поднёс к губам, начал целовать. – Почему ты так долго не приходила?

– Не хотела будоражить. Тебя любят, о тебе заботятся – мы с бабушкой за тебя спокойны.

– Ты виделась с бабушкой?

– Конечно. Она меня встречала. Меня там многие встречали, и родственники, и друзья, и мои бывшие любовники, которые все явились раздетыми, очевидно, как напоминание о прошлом… Даже отец твой меня навещает, правда, ненадолго: всё время куда-то торопится – подозреваю, что он и там создаёт партийную ячейку.

– Я скучаю по тебе. Ты мне нужна!..

– Поэтому и пришла… Дружочек мой, сыночка, что с тобой?..

– Я начинаю уставать. Их так много!

– Кого?

– Моих клиентов: убийц, бандитов, мошенников!.. Жестоких и ненасытных!.. Скажи мне, мама, куда исчезли такие понятия как честь, совесть, дружба, привязанность?… Где прославленные российские офицеры, для которых честь была важнее, чем жизнь, которые, при невозможности сдержать своё слово, стрелялись?.. У них ведь были дети, внуки, правнуки – почему они это не унаследовали?!

– Сын, вспомни: на чём держалась Россия?.. На Вере, Царе и Отечестве. Царя – скинули, Веру – разрушили, осталось одно Отечество, а на одной точке опоры выстоять трудно. Наши вожди это понимали, поэтому пытались заменить религию коммунизмом, а царя – Сталиным… Но сам знаешь, что из этого вышло.

– Но сегодня уже нет Сталина, остановлен маршбросок к коммунизму, открыты границы, есть свобода самовыражения… Наконец, пришло это долгожданное время очищения и самоусовершенствования… А получилось наоборот: расцвет царствия подонков!.. Я их ловлю, обезвреживаю, сажаю, а их всё больше и больше. Как с Гидрой: рубишь одну голову – вырастают десять… Я уверен: такого урожая поганок не было нигде, ни в какие века, ни в России, ни в других странах!..

Она поднялась, стала в «сценическую» позу и продекламировала:

– Я смерть зову, глядеть не в силах боле,

Как гибнет в нищете достойный муж,

А негодяй живёт в красе и холе,

Как топчется доверье чистых душ,

Как целомудрию грозят позором,

Как почести мерзавцам воздают,

Как сила никнет перед наглым взором,

Как всюду в жизни торжествует плут…

– Что это? – удивлённо спросил Борис.

– Шекспир, шестьдесят шестой сонет. Шестнадцатый век, Англия.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да. Это было, есть и будет: вечная борьба Добра и Зла. И Добро обязательно должно побеждать, для этого и рождаются такие умные, добрые и мужественные, как ты… И для этого надо быть сильным и здоровым, поэтому бабушка просила передать, чтобы ты регулярно кушал куриный бульон. Ты же его любишь?

– Последний раз, когда ты его сварила, я слопал три тарелки.

– Это сварила бабушка. Я никогда не умела готовить. Однажды пригласила гостей на холодец – так после этого наша ближайшая больница неделю работала без выходных.

Она стала медленно удаляться. Он протянул к ней руки.

– Мама, подожди, не уходи!

– Мне пора.

– Ты ещё придёшь?

– Конечно. Но, пожалуйста, учись обходиться без меня – ты уже большой мальчик и у тебя есть замечательная подруга… Делай своё дело, ты это умеешь!.. И помни завет Леонардо да Винчи: «Кто не наказывает порок, тот его пособник»!.. Кстати, он изрёк это ещё в пятнадцатом веке!..

И она растворилась в темноте. А он, не раскрывая глаз, уткнулся лицом в её оренбургский платок и шепотом повторял: мама, мама, мама… Этот платок, после похорон, он каждую ночь клал рядом с подушкой: от платка пахло мамой.

Заснуть уже не смог. Тихонько, чтобы не разбудить Тину, поднялся и вышел на кухню.

Ему было стыдно: разнюнился, как последний хлюпик, огорчил маму!..

В налоговой полиции указали на нужный им кабинет. Рядом с дверью была привинчена табличка «Полковник Цапик Семён Иванович». Борис негромко постучал – никто не ответил. Тогда он открыл дверь, и они вошли вовнутрь. В глубине просторного кабинета стоял огромный письменный стол, величиной с авианосец. На его «палубе» выстроились в ряд четыре телефона, как истребители, готовые к взлёту.

– Здравствуйте! – поздоровалась Тина с сидящим за столом хозяином кабинета. Но он, перебирая какие-то документы, не отреагировал.

Подавив зарождающееся раздражение, Борис попытался наладить контакт.

– Мы расследуем покушение на вашего зятя, гражданина Кононова…

– Я занят, – прервал его полковник Цапик. – Закройте дверь – вы не на вокзале!

Борис уже не смог сдержаться.

– Вы правы: на вокзале уже ни один путевой обходчик так не разговаривает! – Повернулся к Тине. – Пойдём отсюда, вызовем его повесткой. – Вместе с ней вышел из кабинета и хлопнул дверью.

Они не успели пройти несколько шагов, как вслед за ними в коридор выскочил Цапик, большой, грузный, громкоголосый.

– Погодите! – Борис и Тина остановились. – А ты – зубастый! – заявил он Борису. – Молодец! Ценю таких!.. Проходите!

Обнял их за плечи, завёл в кабинет, усадил в кресла, стоящие у стола. Вблизи его чёрный письменный стол напоминал уже не авианосец, а концертный рояль. Когда посетители представились, полковник сел на своё место и стал похож на пианиста, который сейчас ударит по клавишам. Но вместо этого, он заговорил, громко, чётко, рубленными, командными фразами.

– Я всё знаю. Я этого ждал. При его образе жизни.

– Вы его не очень жаловали?

– А как бы вы относились к зятю, из-за которого ваша единственная дочь каждую ночь плачет?.. – Достал пачку сигарет. – Если хотите – курите, у меня можно. – Пару раз затянулся и продолжил. – Вы не думайте: как мужик, я его даже понимаю: опустилась, расплылась, окоровилась!.. Будь я на его месте, может, и сам бы не смог с такой бабой жить… Но, как отец, я должен оградить её от развала семьи… Мой папочка меня в семь лет бросил. Мама ещё два раза выходила замуж, но оба оказались подонками… Я знаю, что значит жить без отца.

– Может, вашей дочери больше бы повезло, если бы она ещё раз вышла замуж? – осторожно предположила Тина.

– Кто её, эту квашню, сейчас возьмёт? Кто?.. Разве что из-за квартиры женится – так это ж не надолго!.. Но она ни о ком другом и слышать не хочет – любит этого Казанову, любит!.. Всё готова стерпеть, только бы он домой возвращался.

– Вы угрожали поломать ему рёбра, – напомнил Борис.

– Успел нажаловаться? Когда?

– Было дело.

– Ладно, отрицать не стану: угрожал. Но это – если семью бросит. Честно говоря, я б его с удовольствием не только побил – я б его придушил. Но моей внучке нужен папа!.. Отец!.. Защитник!.. Я был пацаном, если обижали, бил морду… А девочке как? Только тихонько плакать? Не допущу!.. К счастью, он Ксюшу любит. А она его просто обожает. Поэтому я вынужден любимого папочку беречь и сохранять, хотя бы до её совершеннолетия… Но вот, проморгал!.. Найдёте преступников, сообщите – я их так упеку!.. Хотите, могу привлечь к расследованию больших людей?

– Спасибо, но мы уж сами как-то разберёмся. – Профессиональная гордость? Понимаю, уважаю, ценю!.. Жду результатов. А на прощание – совет: ищите преступников через его любовниц. Он же шлялся, как мартовский кот – из ревности могли и покалечить! – Резко поднялся. – Надеюсь, всё объяснил. А теперь, простите – действительно, занят!.. Как путевой обходчик! – подковырнул он Бориса и, довольный собой, громко захохотал. Затем вышел из-за стола и проводил Тину и Бориса до дверей кабинета.

Садясь в машину, Борис тяжело вздохнул и произнёс:

– Н-да!.. С таким тестем трудно не загулять!

– Некоторым, это удавалось и без тестя, – подколола его Тина.

Он рассмеялся:

– Ты не просто колючка – ты целый кактус!.. Представляю, как ты отреагируешь на то, чтобы внять совету Цапека и снова побеседовать с Алиной…

– Очень спокойно – я этого ждала, ведь ты рад любому поводу, чтобы заглянуть к ней.

– Хочешь, иди сама.

– Нет уж: ты её обаял, ты её и раскалывай.

– Тогда пойдём вместе.

– Конечно. Думаешь, я тебя одного к ней пущу?

– Очень хорошо.

Они сели в машину, он нажал на газ и они поехали.

– Она сейчас дома ждёт нас.

– Вот как?.. Значит, ты ей уже звонил?

– Конечно. Я никогда не прихожу без звонка.

– А почему она тебя ждёт дома?

– Во-первых, не меня, а нас, а во-вторых, напоминаю: сегодня воскресенье, а в нашей стране по воскресеньям люди отдыхают, все отдыхают, кроме двух детективов, ненормальных, неприкаянных и ко всему ещё патологически ревнивых!

Почувствовав, что обстановка накаляется, Тина приподнялась и чмокнула Бориса в щеку.

– Прости, я, действительно, становлюсь занудой. Но надо мной, как Дамоклов меч, висит твоё прошлое, поэтому и психую. Из-за всего. Даже из-за твоих дурацких стихов! – Подражая интонациям Бориса, она процитировала. – «Я вас любил, любовь ещё быть может!..»

Борис рассмеялся.

– Это же не я, это Пушкин!

– Он тоже был хорошим ходоком!

Войдя в подъезд, Борис направился к лифту.

– Пятый этаж – у меня будет время оправдаться. Люблю оправдываться в лифте.

– Нет, нет, пойдём пешком. С тобой в лифте я теряю бдительность.

Она помчалась вверх, перепрыгивая через ступеньки. Он вынужден был не отставать, бежал и ворчал:

– Так издеваться над пожилым человеком…

– Не надо было жениться на спортсменке, красавице и отличнице!..

Они добрались до пятого этажа.

– Кажется, здесь.

Борис сверился с адресом и позвонил. Открыла Алина. Она была в нарядном домашнем минихалатике, который обеспечивал полный обзор её роскошных ног.

– Здравствуйте! Заходите.

– Спасибо, что нашли для нас время.

– Что вы, майор, я вас с нетерпением ждала… А вы сегодня выглядите лучше, чем в тот раз, я даже готова пересмотреть о вас своё мнение.

– Спасибо, польщён.

Они вошли в переднюю, всю обклеенную цветными фотографиями героев популярных сказок и мультфильмов: Волк и Заяц из «Ну, погоди!», Чебурашка, Крокодил Гена, Старуха Шапокляк, Буратино, Три поросёнка, Доктор Айболит…

Увидев, что гости их рассматривают, пояснила:

– Дочь их всех обожает. Честно говоря, и я тоже.

– А где дочь? – спросил Борис.

– Я её и маму отправила погулять, чтоб нам не мешали.

Тина метнула подозрительный взгляд в Бориса.

Чтобы перевести разговор с опасной темы, Борис поспешно представил Тину.

– Моя помощница, старший лейтенант Валежко.

Это она вам звонила.

– Помню, помню. – Алина стала откровенно разглядывать Тину. – А вы, майор, умеете выбирать себе помощниц: и красивая, и не разговорчивая. Это про таких говорят: не перебивайте женщину, пока она молчит, и…

– Вы не могли бы дать мне стакан воды? – поспешно прервал её Борис.

– А, может, кофе или что-нибудь спиртное?

– Нет, нет, только воды. Если можно, из холодильника.

Алина встала и направилась в кухню. Воспользовавшись этим, Борис негромко бросил Тине:

– Перестань злиться – ты же видишь, что она тебя дразнит.

– Потом поговорим, – так же вполголоса, многообещающе ответила Тина.

Вернулась Алина с подносом, на котором стояли два фужера с водой, в которой плавали кубики льда.

– Я и вам принесла, – сообщила она Тине.

– Вы очень любезны.

– А для вас, товарищ майор, я могу приготовить бутерброд: вы похудели после нашего первого свидания. – Снова обратилась к Тине. – Плохо заботитесь о своём начальстве.

Чтобы не дать Тине ответить, Борис поспешно включился:

– Спасибо за предложение, но давайте перейдём сразу к делу: пожалуйста, опишите нам весь позавчерашний вечер, который вы провели с Владимиром Кононовым.

– С чего начать?

– Желательно, с того момента, как он заехал за вами. Когда это было?

– Как всегда, к концу работы, в шесть часов.

– И куда вы отправились?

– Сперва поработали развозкой: подвезли Полину Фёдоровну до метро, а Радова – до Таганки.

– У Радова нет машины?

– Есть, но он её бережёт, даже в ливень ходит пешком. Мол, если простужусь – медицина бесплатная, если машину поцарапаю – надо платить. Очень скупой, думаю, что он даже у нищего требует сдачу.

– Ясно. А теперь, после того, как вы сели в машину, пожалуйста, всё поподробней.

– Хорошо, я буду подробной… Значит, сперва высадили Полину, потом Радова, потом прикатили в ресторан «Пушкин», поели ягод, попили шампанского, затем поехали к Володе на Ленинградский… По дороге я попросила остановиться.

– Зачем?

– Шампанского перебрала. В туалете немного задержалась. Знаете, что такое наш общественный туалет? Если бы я была иностранкой – сразу бы упала в обморок.

– Пока вас не было, к Кононову никто не подходил?

– Думаю, что нет, он бы мне сказал… Потом мы приехали к нему, снова выпили по бокалу шампанского. После чего перешли в спальню… Вам нужны все подробности?

– Оставьте их при себе. Меня интересует, пока вы были у него, кто-нибудь приходил или звонил?

– Когда мы вместе, Володя всегда запирает дверь на все замки и отключает все телефоны.

– Он никуда больше не собирался?

– После свидания со мной?.. – Она засмеялась. – После свидания со мной мужчины обычно отдыхают.

Особенно, пожилые мужчины, вашего возраста.

Сжав зубы, Борис пропустил эту оплеуху.

– Почему вы не остались у него?

– Он настаивал, но я не могла: мама себя плохо чувствовала, просила вернуться пораньше. Мы оделись, и он отвёз меня домой.

– По дороге никто ему не звонил? Никаких происшествий?

– Нет. Подвёз меня к дому, проводил до квартиры и… – И?..

– И поцеловал – он всегда меня целует у дверей. – Ещё раз внимательно оглядела Тину. Потом перевела взгляд на Бориса… – А вы целуете своих любовниц, когда прощаетесь?

– О моих привычках – в следующий раз. Сейчас меня интересуют любые подробности о Кононове. Что было дальше?

– Дальше он сообщил: «Поеду домой». Честно говоря, в этой фразе не прозвучало особой радости…. Потом я подошла к окну, и увидела, что его машина отъехала.

– Когда это было?

Где-то после двенадцати. – Удивлённо спросила. – А почему вы его самого не распрашиваете?. – Борис не ответил. Она перевела взгляд на Тину – и та промолчала. Алина встревожилась. – С ним что-то произошло?.. Ну, ответьте, пожалуйста!

– Он в реанимации, – сообщила ей Тина. – На него был совершён наезд автомобилем. Обе ноги раздроблены.

– Господи!.. Этого не может быть!

– К сожалению, это произошло. – Но почему? Как?.. За что?…

– Это мы и пытаемся выяснить.

Алина выглядела ошеломлённой и расстроенной. Борис протянул ей стакан воды, к которому Тина так и не притронулась. Тогда он повторил свой вопрос, который уже задавал при первом свидании:

– Из ваших любовников кто-то мог приревновать вас к нему? И так с ним разделаться?

– Кто?! Я же вам их уже называла: кроме Володи – ещё музыкант и парикмахер? Нашли бандитов!.. Если при них резать курицу – с каждым случится микроинфаркт!.. А больше у меня за последние полгода никого, честное слово!.. Я же вам уже говорила, что им всем троим ни разу не изменила!

Выйдя из подъезда, Тина сообщила своё впечатление об Алине:

– Наглая и бесстыжая. Но, по-моему, не врёт, не замешана. – Когда подошли к машине, добавила. – И надо отдать ей должное: она наблюдательна – ты, действительно, похудел. Это моя вина – питаемся всухомятку. С сегодняшнего вечера перевожу тебя на домашние ужины и обеды. И никаких отговорок, ты понял?

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!..

– Что ты больше всего любишь?

– Моя бабушка кормила меня вкуснейшим куриным бульоном. Ты умеешь его готовить?

– Конечно. Но для этого мне, как минимум, нужна курица. Давай заедем в ближайший супермаркет.

– Нет, нет! Бабушка утверждала, что здоровые куры, не отравленные химикатами, – только на базаре.

Припарковав машину у входа в Ленинградский рынок, они вошли во внутрь и добрались до мясных рядов. Внимание их привлекла табличка, прибитая над одним из прилавков: «Смешу своих кур моими ценами». На прилавке, накрытом белой клеёнкой, лежали с десяток обнажённых куриц с бесстыдно раскинутыми ногами. Над ними возвышалась громкоголосая, дородная продавщица.

– Можно и нам посмеяться? – спросил Борис, указывая на объявление.

– Конечно. Все мои куры – юмористки.

– Какую вы порекомендуете?

– Сейчас гляну, сколько стоит выступление каждой.

Она стала перелистывать тетрадку, лежащую рядом, на столе.

– Да у вас целый каталог! – удивился Борис.

– А як же! Двадцать перший век!.. Реклама, пиар, маркетинг!.. Мне племянник з интернету переписал.

– Нельзя ли побыстрей? – попросила Тина.

– Вы думаете, шо я – спутник?

Борис рассмеялся.

– Вы одесситка?

– Или!.. – Она, наконец, нашла то, что искала. – Вот. У меня несколько пород, на трезвую голову не запомнишь, чтоб они сказились. – Заглядывая в тетрадку, как конферансье артисток, стала представлять разложенных на столе кур. – Вот… Плимутрок… Хорошая курка, до трёх килограмм тянет… Вот Леггорн, английская порода, английцы плохого кушать не станут… А это Ломан Браун Классик, немцы вывели… Очень рекомендую. Всего триста рублей.

– Почему так дорого? – возмутилась Тина.

– Гляньте, какие у неё длинные ноги!

– Простите, – вмешался Борис, – мы вас не предупредили: нам нужна курица, а не манекенщица.

Продавщица оценила его реплику:

– Ой, шоб я так жила, вы, наверное, тоже из Одессы?

– Не совсем. Но я там часто бывал.

– Тогда я вам ещё потрошки добавлю: вот пупочек… печёночка… А это сердце, смотрите, какое крепенькое, здоровенькое, работало, как насос, и…

– Нам нужно сердце для бульона, а не для пересадки! – прервал её Борис.

– Ой, вы, таки да, бывали в Одессе!.. За это я вам для бульона головку чесночка добавлю, совсем бесплатно.

– Спасибо. А чеснок злой?

– Такой злой, шо я собаку продала!

Они докупили ещё лук, морковь, сельдерей, но довезти продукты до дома им не удалось: позвонил врач и сообщил, что Кононов ещё без сознания, но его жена уже в нормальном состоянии и с ней можно поговорить. Борис развернул машину, и они помчались в больницу.

– Это я виновата, я! – продолжала настаивать Антонина, но уже спокойно, даже чуть замедленно: результат успокоительных уколов. – Я его прокляла, вот он и попал под машину.

– Когда вы его прокляли?

– Позавчера.

– За что?

– Чтоб не шлялся.

– Вы его и раньше проклинали?

– Да.

– Как часто?

– Почти каждую ночь, когда дома не ночевал.

– Как вы думаете, почему предыдущие проклятия были безрезультатны, а последнее подействовало?

– Так тогда я сама проклинала, а это – вместе с колдуном.

Борис и Тина переглянулись: не бредит ли? Но взгляд Антонины был вполне осмысленным. Борис пару секунд помолчал, потом осторожно спросил:

– Простите, вы сказали: с колдуном?

– Да. Мерлин его зовут. Мерлин. Хороший колдун, мощный. Мне соседка посоветовала. У неё муж сильно пил, круглосуточно… Бил и её, и детей… Так она к Мерлину пришла, при нём своего мужика прокляла и тот через сутки в больницу попал, сразу после пьянки, чуть не умер – язва у него хроническая открылась, но пить завязал.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что Колдун живёт за городом, а его офис на Фрунзенской набережной, рядом с кинотеатром «Фитиль», на первом этаже. Попасть к нему было трудно, принимает он всего по шесть человек в день, а желающих много, она месяц ждала своей очереди.

– И как же всё происходило? Если можно, поподробней.

– Хорошо. – Антонина прикрыла глаза, вспоминая. – В комнате было темно, только морды страшные светились и фотография Володи.

– Какие морды?

– На стенах у колдуна.

– А откуда появилась фотография?

– Я принесла. Колдун без фото не принимает.

– Простите, я вас прервал. И что было дальше?

– Я стояла перед его фотографией и проклинала его, проклинала…

– А что в это время делал ваш Мерлин?

– Он мои проклятия отбивал, двумя ладонями, как волейбольный мяч через сетку.

– Как долго это продолжалось?

– Точно не помню – было жутко: какие-то красные вспышки и музыка страшная, как из-под земли… – И что же вы желали вашему мужу?

– «Чтоб ты до её дома не мог дойти!.. Чтоб твои ноги к ней тебя не носили!..». Я старалась его от этой шлюхи-секретарши отвадить!.. Уж очень он к ней прилип, больше, чем ко всем предыдущим… Я испугалась, что уйдёт… Но я не думала, что так будет… Я не хотела его калечить, не хотела!..

На этот раз она не заголосила, не впала в истерику, а только снова стала раскачиваться и заунывно повторять:

– Не хотела… Не хотела… Не хотела…

Борис позвонил в Управление капитану Рябому и попросил срочно проверить все данные о неком Мерлине и его деятельности. Через пятнадцать минут ему доложили: Мерлин Владлен Лаврентьевич, шестьдесят пятого года рождения, по образованию психолог, разведённый, не судим, не привлекался. Имеет дом под Москвой и офис в городе. Занимается частной практикой.

– Что за странная фамилия – Мерлин?

– Лет десять назад принимал больных как экстрасенс, – пояснил капитан, – когда давал объявления придумал себе псевдоним – Мерлин… Очевидно, больным это внушало доверие, поэтому он сделал псевдоним своей фамилией… Записывайте координаты его офиса, товарищ майор…

Оставив Тину в больнице, чтобы не пропустить момент, когда Кононов придёт в себя и сможет что-то рассказать, Борис позвонил Мерлину, представился и попросил свидания. Тот сперва отказался наотрез, мол, сегодня суббота, приёма нет, вы меня вообще случайно застали – позвоните в понедельник. Но Борис настаивал и Мерлин нехотя согласился, «но только не откладывая, чтобы не убить мне субботу»…Консьерж приветливо распахнул дверь подъезда, «меня предупредили», и указал на офис Мерлина. Дверь открыл сам хозяин, высокий, гладко выбритый, элегантный. Длинные чёрные волосы на затылке перевязаны шнурком.

– Прошу! – он ввёл Бориса в кабинет, усадил в кресло и извинился. – Простите, кофе не предлагаю: у секретарши выходной, а сам не умею его готовить.

– Спасибо, я не большой любитель кофе. Если можно, стакан холодной воды.

– Это я могу.

Пока Мерлин доставал из холодильника бутылку воды, Борис огляделся. Офис состоял из большого кабинета и просторной прихожей. Там стоял столик с компьютером и вращающимся креслом, очевидно, это было место секретарши. Из прихожей куда-то в глубину квартиры вёл узкий коридорчик.

Стены кабинета были увешаны страшными масками, вырезанными из дерева: чёрные и темно-коричневые, с пустыми глазницами и оскаленными ртами – они внушали ужас. Увидев выражения лица Бориса, хозяин пояснил:

– Это африканские маски, их надевали во время ритуальных танцев, для украшения.

– Представляю лица, для которых эти маски служили украшением!

– Да, в избытке обаяния их не упрекнёшь.

– А вам они для чего?.. Для устрашения своих клиентов?

– Для создания нужного настроения. Я люблю их и собираю. Я верю, что все мы вышли из Африки, только у одних тела чёрные, у других – души.

– А какого цвета, по-вашему, душа у Антонины Кононовой?

– Простите, а кто это?

– Ваша клиентка, позавчера была у вас на приёме.

– Дайте подумать, – он закрыл глаза, несколько секунд сидел напряжённо, затем встрепенулся. – Вспомнил: большая, толстая, безвкусно одетая… Она?

– Да.

– А почему она вас интересует? Натворила что-то?

– Её муж, Владимир Кононов, вчера попал под машину, вернее, его туда подложили. Может остаться без ног.

– Какой ужас!.. Значит, её проклятие дошло до адресата. Видно, она его здорово ненавидела!.. И так быстро!

– Вы верите в силу проклятия?

– Так же, как и в силу внушения. Египетские жрецы как приговаривали к смерти? Вызывали к себе и внушали: ты умрёшь завтра в полдень. И человек умирал!.. Отрицательная энергия, злоба, проклятия – всё это великая сила!.. Она убивает даже на расстоянии. Японцы, мудрый народ, нам у них учиться и учиться: не накапливать злобу, чтоб она не взорвалась, а разряжать её, разряжать. Поэтому и появились у них надувные куклы начальников и прочих вельмож, которые можно лупить сколько душе угодно. Избил, и стало легче, и успокоился… Нам бы таких кукол: и начальников, и конкурентов, и любовников – сразу бы количество жертв сократилось. Но у нас, увы, их нет, поэтому зло накапливается, накапливается и убивает.

– И вы этому способствуете?

– Наоборот: я пытаюсь помочь каждому разрядиться. Приходят, приносят фотографии или диски… Вместо японских кукол.

– А диски зачем?

Для продвинутых – им я предоставляю интернет. На диске – проклинаемый, они его уродуют: растягивают в длину, в ширину, делают лилипутом, ставят синяки, разрывают рот до ушей… Не владеющие интернетом – приносят фотографию: колют её, мнут, отрезают уши, нос, волосы… – Иллюстрируют свои проклятья?

– Вы очень точно сформулировали.

– А вы не пробовали примирить ненавидящих?

– Собственно, этим и занимаюсь, но, увы… Не всегда удаётся: ко мне приходят непримиримые.

– И их проклятия сбываются?

– К сожалению. Но я их амортизирую: я не разрешаю требовать гибели человека – проклинай, но не до смерти, это главное правило моей деятельности. Со смертельными проклятиями я не принимаю – требую, если так можно выразиться, их смягчить. Поверьте, я спас от смерти десятки, а может, и сотни потенциальных жертв.

– Сделав их инвалидами?

– Вы что, и вправду, верите, что я колдун?

– А вы сами верите в это?

– Конечно, нет. Просто у меня с детства проявились телепатические способности, внушение на расстоянии… Как-то в школе я не выучил математику и стал просить Бога, чтобы учительница не пришла – и она подвернула ногу и не явилась… В пятнадцать я впервые влюбился, но у меня был сильный соперник. Я стал желать, чтобы они перестали встречаться – и его отца, лейтенанта, срочно перевели в другой город… Я ещё неоднократно проверял свои способности – получалось.

– И вы стали профессиональным экстрасенсом?

– Ненадолго!.. Их слишком много – я не люблю расталкивать толпу, поэтому сузил свою специализацию.

– Стали специалистом по проклятиям?

– Что-то вроде, хотя, на этот раз, сформулировано примитивно.

– Тогда объясните, почему проклятия, произнесённые в вашем присутствии, сбываются?

– Они бы сбылись и без меня. Повторяю: я верю в силу отрицательной энергии. Но без меня эти проклятия могли сеять смерть. А я отфильтровываю трупы, понимаете?..

– А почему к вам такая очередь?

– Потому что люди верят, что в моём присутствии их проклятия свершатся. Слухи вырастили мне репутацию мага и чародея. И я её поддерживаю, создаю специальную обстановку: темнота, музыка, подсвеченные маски, плюс мои ритуальные телодвижения… – Значит, вы – соучастник преступлений?

– И вы это сможете мне инкриминировать? – Он расплылся в улыбке. – Официально обвините меня в том, что я помогаю проклятиям сбываться?.. Вас ваши коллеги засмеют, ведь верно?.. Тогда что? Обман и мошенничество? Неправда. Моя деятельность – психологическая помощь. Я – дипломированный психолог. Открыл фирму, она зарегистрирована, называется: «Амортпрок» – амортизация проклятий… Есть бухгалтер, плачу налоги.

– Может, у вас и устав имеется?

– Конечно! – Он вынул из ящика письменного стола папку и протянул Борису. – Прошу!

Борис раскрыл её и прочитал вслух первые строчки:

– «Главная задача фирмы помогать людям снимать нервное напряжение, разряжать злобу и ненависть»… Благороднейшая задача! – возвратил папку хозяину кабинета. Тот спрятал её обратно в ящик письменного стола. – И, конечно, ваша деятельность бескорыстна?

– Ваш сарказм некорректен: слава Богу, мы живём уже в эпоху капитализма, и любой труд должен быть достойно оплачен.

– Значит, на кусок хлеба вам хватает?

Как бы не заметив иронию, Мерлин подыграл Борису:

– Даже с маслом. – И добавил. – На ненависти не экономят.

Он обаятельно улыбнулся, сделал жест, мол, такова жизнь. Затем, взглянул на часы и спросил:

– Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы?

– Остался ещё один: если вы – официальная фирма, вы, ведь, обязаны регистрировать своих клиентов?

– Конечно. В этом же ящике стола лежит специальный журнал, куда я записываю имя, фамилию, возраст, адрес, данные паспорта, содержание проклятия, кому оно адресовано… – В ответ на удивлённый взгляд Бориса, пояснил. – Чтобы потом не возникало неожиданных осложнений и обвинений… Конечно, я гарантирую своим клиентам неразглашение этой информации.

– Вы можете ознакомить меня с этим журналом?

– При всём моём уважении, говорю: нет. Не обижайтесь: любой психолог или психиатр тоже вам бы отказал… Конечно, если будет специальное решение соответствующих органов или постановление суда, это вынудит меня подчиниться, а пока – не могу, уж не обессудьте… – Опять посмотрел на часы. – Извините, я должен успеть к семи: ко мне каждую субботу приезжают друзья, привозят дам и остаются до воскресенья. – Снова обаятельно улыбнулся и пояснил. – Пока я в разводе, пользуюсь свободой… Мой дом в десяти километрах за кольцевой, а при наших пробках… Он встал, не договорив. Поднялся и Борис.

– Спасибо, что уделили мне время. Если возникнут вопросы, я вам позвоню.

– Всегда рад помочь.

Они вышли в прихожую.

– Разрешите воспользоваться вашим туалетом.

– Пожалуйста! – Мерлин провёл Бориса по коридорчику до оббитой красным дерматином двери и гостеприимно распахнул её – включился свет, вентилятор и музыка. – Прошу!.. Полная звуконепроницаемость.

Мыло, дезодоранты и духи – на подоконнике. Унитаз из Японии, с подогревом…

– Имея такой туалет, вы можете принимать даже королеву.

– Королеву не приходилось, а вот одна графиня его посетила.

– Графиня? Что она делала у вас?

– То же, что и остальные: проклинала графа… На столике – дивиди, если не любите современную музыку, можете переключить на классику: Бах, Бетховен, Вивальди… Вот здесь.

Он нажал на кнопку и в туалете зазвучали голоса Никитиных:

Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди,

Под музыку Вивальди, под старый клавесин…

С Тиной они встретились в кафе. Она сообщила, что Кононова взяли на операцию, это надолго: врачи постараются сохранить ему ноги, хотя у них большие сомнения. Его жена по-прежнему там, в полусонном состоянии: ей периодически дают успокоительное. Что касается Бурляева, то по настоянию Маруси, его перевезли в Институт Склифосовского, но он всё ещё в коме.

– Благодарю за хорошую службу! – торжественно произнёс Борис.

– Служу России и моему любимому мужу! – так же торжественно ответила Тина.

– Получите заслуженную награду! – Борис перегнулся через столик и поцеловал её. – А теперь слушай. – Он подробно описал ей свою встречу с Мерлиным и подвёл итог: – Тип хитрый и скользкий, но в нём чувствуется какая-то сила… Я их не очень знаю, этих магов, экстрасенсов, целителей, но надо бы… – Он прервал фразу. – Стоп! Есть идея! Мы сейчас поедем к одному замечательному человеку, который нам сможет многое объяснить!..

– Кто это?

– Друг нашей семьи, Август Генрихович Шляпке, из обрусевших немцев, профессор психологии, членкор многих академий мира. Преподавал в разных Университетах… Сейчас уже очень старенький, в основном, сидит дома, пишет статьи, иногда читает лекции, консультирует. Как я о нём сразу не подумал!.. Он спас от гонений многих экстрасенсов, шаманов, гипнотизёров – ведь советская власть их не признавала, – продолжал рассказывать Борис. – Взял под свою опеку, якобы, чтоб изучать их возможности, но, в основном, он просто давал им крышу, прикрывал своим именем и авторитетом… Потом, когда сменилось время, их признали, позволили работать, многие из них стали знаменитыми. Но они не забывают его и до сих пор с ним в контакте.

Через пять минут они уже сидели в машине. Борис позвонил Шляпке, попросил о встрече и нажал на газ – старый «Форд» рванулся вперёд и так лихо помчался по шоссе, как будто впереди его ждала молодая «Тойота».

Профессор жил на Чистых прудах, в старом доме, в большой трёхкомнатной квартире с длинными коридорами и высоченными потолками. Он сам открыл им входную дверь и провёл в свой просторный кабинет, который напоминал музей стариной мебели: письменный стол из красного дерева, книжные шкафы, с резными узорами, кожаные кресла со львами-подлокотниками, бюро, инкрустированное перламутром, бронзовая люстра величиной с вертолёт, напольные часы с боем, секретеры с узорами из бисера… А на стенах, в резных старинных рамках, как иконы, были развешены фотографии одной и той же женщины, в различных ракурсах и одеяниях… Борис с широко раскрытыми от удивления глазами переводил взгляд с одной фотографии на другую: это была его покойная мама, Людмила Михайловна Пахомова, артистка Театра Оперетты, в разных ролях из разных спектаклей… Он перевёл вопрошающий взгляд на хозяина кабинета и тот спокойно ответил на его немой вопрос:

– Да, я любил вашу маму. Ходил на все её спектакли, собирал её фотографии во всех ролях, и прятал их, чтоб она не догадалась. Развесил всё только после её смерти.

Для Бориса это признание явилось неожиданностью:

– Вы любили маму?!

– Да. Много лет.

– И не признавались?

– Упаси Господь! Она красавица, талантлива, популярна! У неё было столько шикарных поклонников, а я… – Но она к вам очень хорошо относилась!

– Я знаю. – Он тепло улыбнулся своим воспоминаниям. – Она всегда встречала меня песенкой: «Скоро осень, за окнами Август»… Когда я её чем-то радовал, она называла меня Апрель, а когда была недовольна – Январь.

Борис всё ещё не мог прийти в себя.

– Почему же вы ей не признались?.. При всех поклонниках, она была очень одинока. Вы могли согреть жизнь друг другу!

Если б вы знали, сколько разя собирался это сделать, но так и не решился.

– Почему?..

– Потому что до конца своих дней она оставалась полноценной, привлекательной женщиной. А я?.. Я старше её почти на четверть века, что я мог ей предложить? Возможность каждое утро наблюдать, как я укладываю свой единственный волос и чищу свой единственный зуб?.

Тина, стараясь это делать незаметно, с интересом рассматривала хозяина кабинета. Он был маленький, худенький, высушенный, как сухарик. В своём огромном кабинете, среди высокой мебели, он казался гномиком в гигантском лесу. Видно было, что ему много лет, но держался он бодро, фразы произносил уверенно и чётко, только большие очки с толстыми стёклами выдавали, что со зрением у него не всё в порядке, и передвигался он, опираясь на старинную трость, на которую, быть может, когда-то опирался сам Александр Сергеевич Пушкин.

Заметив её любопытный взгляд, профессор продолжил, адресуя свою речь уже не только Борису, но и Тине.

– Я ещё держусь, потому что превратился в сухофрукт, а сухофрукты хранятся намного дольше, чем свежие фрукты… Когда-то, на встрече со студентами, мне задали этакий непосредственный вопрос: почему вы живёте так долго? Я ответил: потому что я не задаю Богу вопросы, которые ему задают другие: «Господи, за что мне такое?..» Или: «Почему именно я?.. Почему именно меня?», и так далее… Вот он и берёт их на небо, чтобы ответить. А я его не тревожу по пустякам, так, иногда, что-нибудь попрошу.

Борис невольно улыбнулся.

– И ваши просьбы доходят до него?

– Представьте себе. Потому что я не клянчу – я ему доверяю. Называю только проблему и говорю: реши её сам, Господи, ты лучше знаешь, как это сделать.

– Ну, и как?

– Решает. Он ко мне неплохо относится. И знаете почему? Я его смешу. Есть такая мудрость: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. У меня было столько безумных планов – на год, на пять, на десять лет вперёд… Я очень смешил Бога, очень!..

Тина осмелилась и спросила:

– А какая у вас была главная цель в жизни?

Он спокойно ответил:

– Сама жизнь.

– Как здорово!

Тина готова была зааплодировать. Её поддержал Борис.

– Вы – умница! Недаром, мама всегда с вами советовалась.

Профессор-гномик грустно улыбнулся.

– Когда ум становится единственным достоинством мужчины, женщины приходят к нему только за советом.

Гости невольно засмеялись. Борис спросил:

– Но, надеюсь, вы по-прежнему остались заядлым театралом?

– Конечно. Вчера был в каком-то новом, очень модном театре. Мой сосед-режиссёр пригласил на премьеру своей комедии.

– Что за спектакль?

– Называется «Весёлый Апокалипсис».

– Многообещающее название!.. Понравилось?

– Мне было скучно, но публика знала, что это комедия, поэтому хохотала.

Тина не скрывала своё восхищение этим человеком.

– Август Генрихович, честное слово, я бы могла в вас влюбиться!

Он воздел ладони к небу.

– Где вы были пятьдесят лет назад!? Но в следующей жизни я вас обязательно найду и припомню ваше обещание!

– В следующей жизни, – задумчиво повторил Борис, – в следующей жизни… А она будет?

– Очень на это надеюсь.

– А как вы относитесь к концу Света, которого сегодня все так боятся?

Профессор встрепенулся.

– Если б только боялись – мы же его сами проектируем!.. Был такой фильм «Гибель Японии», давно, вряд ли вы его смотрели. Так вот, в нём, ещё много лет назад, японцы показали и извержения, и землетрясения, и цунами, – всё то, что у них недавно произошло, они смоделировали свою беду… А американские фильмы о падении небоскрёбов?.. О взрывах атомных реакторов?.. О гибели миллионных мегаполисов?.. Это же всё входит в наше сознание и притягивается… Не надо бояться Конца Света – надо перестать его ждать и подготавливать!.. – Он завершил свой темпераментный монолог. Потом вдруг спохватился. – Хорош хозяин: угощает гостей сентенциями!.. Значит, так: коньяк не предлагаю: вы на машине, кофе готовить долго – угощу вас потрясающим французским ликёром, коллеги из Парижа привезли… – Он вынул из бара три хрустальных фужера и пузатую бутылку с выгнутым горлышком. Плеснул золотистую жидкость в прозрачные фужеры. – За ваше счастье!

Борис пригубил, похвалил:

– Очень вкусно. – Поставил фужер на стол, помолчал и произнёс: – Август Генрихович, мы пришли к вам за помощью.

И он, со всеми подробности, рассказал о Мерлине, о его фирме, о проклятии, которое осуществилось.

Профессор внимательно слушал, запивая эту информацию маленькими глотками ликёра.

– Я знал Мерлина, – сообщил он, когда Борис завершил свой рассказ. – Он был среди тех, кого я прикрывал от чиновничьей расправы – тогда ещё начинающий экстрасенс, не выдающийся, но очень амбициозный. Когда разрешили, занялся частной практикой целителя, но не преуспел – вокруг были более сильные личности, они быстрей завоевали известность… Тогда он исчез. Говорили, что пошёл в науку, открыл свою фирму, стал преуспевать… Н-да!.. Так вот в чём его успех: не получилось исцелять, стал проклинать…

– Август Генрихович! Мы пришли, чтоб услышать от вас, именно, от вас: верите ли вы, что проклятия могут осуществляться?..

– А верите ли вы, что молния может убить?

– Конечно, верю.

– А что такое молния? Концентрированное электричество. А что такое проклятие? Концентрированная злоба и ненависть – это тоже убойная сила.

– Вы верите, что случай, о котором я рассказал, это результат проклятия?

– Я верю в силу отрицательной энергии. К примеру, вам, наверное, не раз приходилось возвращаться домой усталым и обессиленным, хотя вы не очень и напрягались. А секрет прост: на работе, в метро, в автобусе, вы общались или просто соседствовали с носителями отрицательного биополя, и оно вас обесточило. Что же касается проклятий, то… У меня было много поводов поверить в их силу… К примеру, вы не задумывались, почему уже столько лет в коме лежит бывший Израильский премьер Ариэль Шарон?.. Важная деталь: он получил инсульт сразу после того, как выгнал поселенцев из их домов и отдал Газу арабам, помните?.. Так вот, ходят слухи, что его за это прокляли раввины, собрались вместе и прокляли. И я возможность этого не исключаю!..

– Но почему проклятие, посланное из офиса Мерлина, сбывается так быстро и целенаправленно?..

– Попробуем проанализировать. К Мерлину приходят посетители, несущие в себе молнии, наполненные злобой. Мерлин, если можно так выразиться, уточняет прицел, придаёт дополнительное ускорение и помогает проклятиям долететь до адресата.

– Как это страшно звучит! – поёжилась Тина.

Когда они сели в машину, она решительно заявила:

– Надо немедленно арестовать этого колдуна!

– За что?.. За то, что чьи-то проклятия сбываются?..

За это у нас не судят, тем более, не он проклинает, а его клиенты…

– Но он же преступник – зарабатывает деньги на чужой ненависти!..

– А законы не нарушает, всё официально: фирма, устав, налоги… Уверен, что он каждому клиенту, и вправду, сначала предлагает отказаться от проклятия, не очень назойливо, но предлагает и, конечно, записывает это на диск… Да и клиенты подтвердят, что отговаривал… Его не за что арестовывать!

– Тогда давай попросим у полковника ордер на обыск.

– Опять же: по какой причине? Рыбомясо решит, что мы дошли до маразма: колдуны, шаманы, проклятия… Если будем настаивать, что Мерлин материализует проклятия, полковник нас отправит к психиатру!

– Так что же делать?

– Для начала надо любым способом заглянуть в журнал записей его клиентов: узнаем, кто ещё проклят, может, сумеем предотвратить несчастье.

– А как?.. Как это сделать?

– У меня есть одна идея. Офис на первом этаже, в кабинете оба окна зарешечены, но… Я специально попросился в туалет, чтобы проверить. И не ошибся: он совмещён с ванной, там есть оконце, оно не большое, пятьдесят сантиметров на восемьдесят, рама металлическая, стекло матовое, армированное проволокой, поэтому окно без решётки… Рама вдвигается в стенку, запирается защёлкой… Я нажал на защёлку, чуть-чуть выдвинул раму, а потом вернул её, но уже на сантиметр не до конца, поэтому защёлка не зафиксировалась, и теперь окно можно открыть снаружи… Тина в ужасе замахала руками.

Ты сошёл с ума! Ты хочешь влезть в чужую квартиру? Как обыкновенный грабитель!..

– Я не собираюсь ничего похищать, я только сфотографирую последние страницы журнала, и мы узнаем, кто на очереди. Окно выходит на набережную, там многолюдно…

– Так это же плохо: все обратят внимание!

– Наоборот: когда много народу, им будет не до нас.

– А если Мерлин заметил, что окно не задвинуто до конца?

– Он после меня туда не заходил. Мы вышли вместе, он при мне сел в машину и поехал к себе за город развлекаться с девицами, вернётся только послезавтра, в понедельник.

– Как ты протиснешь свои восемьдесят килограмм в такое узкий проём?

– Во-первых, не восемьдесят, а семьдесят шесть, во-вторых, я стройный и гибкий, как джигит, а в-третьих, я допрашивал столько воров-домушников, что не перенять их опыт было бы просто стыдно!

Тина понимала, что он уже всё решил, и его не отговорить, но попыток не оставляла.

– Ты говорил, что этот журнал в ящике письменного стола, и он, конечно, заперт. Как ты его откроешь?

Он снисходительно улыбнулся.

– Обижаешь, гражданин начальник!

– А если сработает сигнализация?

– Будь у него сигнализация, он бы не ставил решётки на окна… Словом, сегодня ночью постоишь на шухере.

– И не подумаю! И полковника предупрежу, чтобы тебя остановил! И нашим ребятам скажу, и…

Он прервал её, не дав договорить.

– Ты помнишь, чем заканчивалось такое поведение?

И запел хриплым, «тюремным» голосом:

«Ты зашухарила всю нашу малину,

И за это пулю получай!..» Пиф! Паф!..

Он очень смешно изобразил блатного, и она невольно улыбнулась.

– Господи! Я вышла замуж за уголовника!

– Да! И теперь я стану называть тебя «Сонька-Золотая ручка».

– Ты будешь ждать ночи? Когда все погасят свет?

– Зачем?.. Наоборот! Надо делать не тайком, а открыто, не прячась, тогда никто и не заподозрит. Но для этого нужно подготовиться – поэтому мы едем за реквизитом!

Через час они приехали на Фрунзенскую набережную. Борис высадил Тину и приказал: «Ко мне не приближайся, стой здесь – рассматривай витрины». Затем проехал ещё метров пятьдесят, свернул за угол и там поставил машину. В салоне переоделся: натянул на себя старую куртку с капюшоном, которую уже лет пять использовал только для подкрашивания своего старого «Форда» и лежания под кузовом – поэтому она была уже явно не первой свежести и, даже не второй: вся загажена белой краской и машинным маслом. В этой хламиде, с надвинутым на глаза капюшоном, Бориса можно было принять за бомжа, решившего подработать. Затем он вытянул из багажника алюминиевую стремянку, взятую из дому, перемазанный краской бидон с торчащей из него кистью, и стоп-сигнал, к которому предварительно, ещё дома, прицепил табличку: «Ремонт».

Всё это он притащил к нужному окну, установил под ним стремянку, поставил рядом с ней стоп-сигнал с предупреждением «Ремонт», и, вместе с бидоном, поднялся по ступенькам. Затем, как бы для пробы, несколько раз мазнул сухой кистью по оконному проёму, легко открыл окно, заглянул вовнутрь, отодвинул стоящие на подоконнике предметы, поставил туда бидон и вслед за ним нырнул в квартиру.

Как потом утверждала Тина, именно тогда у неё и появились первые седые волосы. Онемевшая от ужаса, она издалека наблюдала за всем этим, до боли сжимала кулаки и вдруг поймала себя на том, что шёпотом повторяет неожиданно всплывшие в памяти две строчки из бабушкиной молитвы: «иже еси на небеси» и «прости, Господи, и помилуй». Она была уверена, что первый же прохожий немедленно вызовет полицию. Но народ спокойно шёл мимо, аккуратно обходя стремянку с предупреждающим сообщением о ремонте. Тине казалось, что прошла вечность, но пролетело всего минут десять, и из окошка, ногами вперёд, вылез работяга в капюшоне, вытащил за собой бидон с торчащей из него кистью, расставил в прежнем порядке всё то, что стояло на подоконнике, рывком задвинул оконную раму, слез со стремянки, сложил её, поднял на плечо и, не спеша, зашагал к машине. Проходя мимо Тины, тихо скомандовал: «Иди вперёд, не останавливайся – я тебя подберу». Операция «домушник» завершилась.

К двенадцати они уже были дома. С нетерпением хищника, настигающего добычу, Борис быстро подключил фотоаппарат к компьютеру, и они оба напряжённо стали рассматривать сфотографированные страницы.

– Начнём с последней! – На экране появилась наполовину заполненная страница. – Всего три посетителя… Почему так мало?

– Пятница, укороченный день, перед выходными, – предположила Тина.

– Умница! Вполне может быть, – согласился Борис. – Наш колдун на работе не надрывается… Читаем первое проклятье: «Чтоб его мотоцикл никогда не завёлся!.. Чтоб он под ним развалился!.. Чтоб он до двух ночи под окнами не гонял!..» Очевидно, это от доброй и любящей соседки. Правда, если это тот мотоцикл, который и под нашими окнами воет – я тоже под этим проклятием подпишусь… Читаем следующее: «Чтоб он не мог даже рюмку взять в рот!.. Чтоб его от каждой рюмки рвало!..» Как ты догадываешься, это от преданной жены…

– Представляю, как он её достал!.. Хорошо бы так всех наших алкашей проклясть!

– Ты что? Половина страны начнёт блевать!.. Поехали дальше… – Читает. – «Чтоб его конюшня сгорела вместе с его лошадьми!..» Стоп, это уже посерьёзней… Кто же такой доброжелатель?.. Виктор Уфимцев. Так. А кому это адресовано?.. Константину Мансурову… Ясно. До сих пор враждуют.

– Ты их знаешь? – удивлённо спросила Тина.

– Приходилось встречаться – у них были разборки. Враждуют из-за лошадей. Оба богатенькие, имеют классных жеребцов, которые им приносят призы на скачках, а это – большие деньги. Каждый старается напакостить конкуренту: и жокеев подкупали, и лошадей пытались калечить… А теперь, видишь, до чего дошло!..

– Надо предупредить… этого… Мантурова!

– Мансурова, – поправил Борис. – Завтра позвоним ему, но инкогнито: «звонок доброжелателя», иначе выплывет правда о нашем ночном набеге…

Тина стала «перелистывать» фотографии назад.

– Боря! Смотри! Тут есть и проклятие на Бурляева!

– Я в этом был почти уверен, – спокойно отреагировал Пахомов.

– И заметь, как быстро всё сбывается: Бурляев был проклят во вторник, а уже в ночь со среды на четверг его подстрелили. Так?

– Так.

Борис заинтересовался и внимательно слушал.

– А с Кононовым всё произошло ещё быстрей, – продолжала Тина, не отрываясь от экрана. – Утром в четверг она его прокляла, и в этот же четверг, ночью, он попал под машину… – Боря! Надо срочно предупредить хозяина конюшни – пожар может вспыхнуть и сегодня ночью….

– Ты права!.. Предупредить необходимо. Но мы предупредим не Мансурова, а пожарников. – Борис снял телефонную трубку, набрал «01» и сообщил. – Есть подозрение о возможном пожаре в конюшне Мансурова, на Волоколамском шоссе, приблизительно, восьмой километр от окружной, и…

– Гражданин, – перебил его дежурный, – мы выезжаем на возгорание, а не на подозрение. – И отключился.

Борис вскипел, как оскорблённый электрочайник, снова набрал тот же номер, представился, потребовал соединить его с «самым главным дежурным», назвал приблизительную стоимость лошадей в этой конюшне, предупредил, что если они сгорят, то счёт будет выставлен пожарной службе, а может, и лично этому «самому главному дежурному», который ничего не предпринял, хотя и был предупреждён. Очевидно, этот довод прозвучал убедительно – собеседник согласился послать одну машину, чтобы подежурила там до утра, но предупредил, что если это ложный вызов, вся ответственность ляжет на майора, фамилию которого он записал.

– Дожал бюрократа! – Борис самодовольно щёлкнул пальцами и снова подсел к компьютеру.

Тина, будучи инициатором, вдруг заволновалась.

– Боря, а если, и вправду, проклятие не сработает? – Он ответил совершенно серьёзно, не отрываясь от экрана:

– Тогда нам самим придётся эту конюшню поджечь… – И вдруг закричал. – Какая же он мразь!

– Ты опять о дежурном?

– Да нет! О Радове!.. Помнишь, я тебе рассказывал… Экспедитор у Бурляева, друг, одноклассник!.. Бурляев его подобрал, помог, к себе на работу взял!.. А он… Ты только послушай!.. – Читает. – «…Чтоб ему дали по башке, чтоб он соображать притормозил!..» Это он о Бурляеве. Был у Мерлина и проклял друга! Вот подколодный подлец, а!? Я бы к нему завтра же приехал, чтоб в рожу плюнуть, но нельзя – он сразу к Мерлину с претензиями побежит… А формулировочка какая: «чтобы соображать притормозил»!.. Раздражало его, что рядом умный и удачливый, зависть грызла!.. Самое обидное, что за это посадить нельзя… Ладно, за мной не заржавеет!.. Я этого гада в тёмном углу подстерегу!.. Тинуля! Мы ещё стольких подонков из этого журнала вытащим!.. Столько рож для плевков здесь запрятаны!..

Не в силах оторвать его от компьютера, она легла и заснула. А он ещё долго сидел у экрана и в свою записную книжку выписывал фамилию за фамилией.

В семь утра прозвучал звонок от Лукопереца.

– Немедленно ко мне!

Ведя машину, Борис ворчал.

– Даже кофе не дал хлебнуть!.. У самого старческая бессонница, так и других баламутит… – Вдруг сам себя прервал и встревожено произнёс. – А вдруг он узнал о моём ночном визите к Мерлину?..

– Я говорила!.. Я предупреждала!.. – взволновалась Тина.

– Но кто мог сообщить?.. И как узнали?.. Я же был замаскирован под опустившегося беспризорника…

– Могли проследить до машины и записать её номер.

Всю дорогу они строили предположения и готовились к оправданиям. Но причина вызова оказалась иной:

– Звонили из пожарного управления.

Лукоперец спрятал в стол фотографию внучек-близняшек, поэтому Борис и Тина поняли, что предстоит большой разнос. И не ошиблись.

– Пожарная машина по вашему требованию простояла всю ночь на Волоколамском шоссе охраняя какую-то конюшню… Ложный вызов плюс семичасовой простой укомплектованной машины – за это полагается огромный штраф, который они требуют с нашего управления, счёт придёт с минуты на минуту по электронной почте… – Он старался говорить спокойно, но это стоило ему больших усилий. Сделав секундную паузу, он набрал полные лёгкие воздуха и заорал.

– Зачем вы их послали на конюшню?!

Перепуганная Тина, которая никогда не видела полковника в таком состоянии, невольно зажмурилась и втянула голову в плечи. И вдруг услышала:

– «На конюшню служить его послала!..»

Это продекламировал Борис. Тина с удивлением раскрыла глаза. Полковник раскрыл их ещё шире.

– Что вы несёте, майор?

– Пушкина вспомнил, «Сказка о рыбаке и рыбке». Помните, там старуха старика посылает на конюшню?..

– Причём здесь старуха?

– Ситуация похожая, правда?

Борис явно тянул время, чтобы придумать веское оправдание. Но полковник не давал передышки. Он снова взял себя в руки, но его голос звучал беспощадно:

– Вы правы: ситуация похожая, но с поправками. Сейчас придёт сказочный счёт от пожарников. Как вы думаете, кто его будет оплачивать?.. Пушкин? Нет. Золотая Рыбка? Тоже нет: её давно поймали и зажарили… Этот счёт будет оплачивать майор Пахомов. Да, да!.. Бухгалтерия начнёт вычитать деньги из вашей зарплаты, месяц, полгода, год!.. Вам ясно?

– Яснее быть не может. Всё, как в сказке: вы решили довести меня до старого корыта.

Полковник устало махнул рукой.

– Вас не переделать!.. Но хотя бы объясните, за что вы так поступили с пожарниками?

– У меня возникло подозрение, что там будет поджог.

– Основания для подозрения?

– Прямых нет. Но мне показалось, что это связано с покушениями на Бурляева и Кононова.

– Вы узнали что-то новое?

– Пока нет, но…

Лукоперец устало махнул рукой.

– Новостей нет… Оснований нет… Ничего нет… Есть только штраф от пожарных. – Вошла секретарша, протянула ему какое-то письмо. – А вот и он! – И полковник стал громко и торжественно зачитывать, как приговор, – «Управление государственного пожарного надзора… МЧС России… Сего числа, нынешнего месяца»… – Вдруг прервал «приговор» и дальше продолжал читать молча. Дочитав, отложил письмо, постучал пальцами по столу, помолчал. Затем открыл ящик, вынул фотографию близняшек, поставил перед собой и снова стал постукивать пальцами.

Борис и Тина, с нарастающей тревогой, наблюдали за всеми его действиями. Наконец, Борис решился и спросил:

– Много требуют?

– Одну, – ответил полковник.

От этого странного ответа Борис даже немного растерялся. Стал уточнять.

– Одну тысячу рублей?… – Ответа не было. – Долларов?.. Евро?.. Что значит: одну?.. Чего одну?..

И вдруг Лукоперец произнёс:

– Одну благодарность. – Видя совершенно обалдевшие лица Бориса и Тины, добавил. – Да, да!.. С вами не соскучишься!

– С вами тоже, товарищ полковник! – не выдержал Борис. – Вы не могли бы и нам прочитать это письмо?

– Я – своими словами. Значит, так: они пишут, что сегодня, в семь сорок пять утра, в указанной вами конюшне, действительно, возникло возгорание, которое удалось быстро погасить, поскольку там уже находилась пожарная машина. Пожара избежали, и лошадей спасли. За что просят нас объявить майору Пахомову благодарность, а от них вам будет денежная премия… Вот так. – Полковник закончил пересказ письма и завершил его своим новым, только что придуманным афоризмом: – Кто умеет, тот имеет!

Борис, наконец, пришёл в себя и изрёк:

– Я не удивлюсь, если премия тоже будет вычтена из моей зарплаты.

Они вышли от Лукопереца, и Бориса тут же окликнули:

– Товарищ майор! К вам посетитель пришёл, точнее, прорвался!

Когда они приблизились к кабинету с табличкой «Майор Пахомов», им навстречу бросился тот же верзила, который пару дней назад жаловался на недержание мочи, чтобы избежать суда.

– Спасибо, гражданин майор! Они мне обещали помочь.

– Кто обещал? За что спасибо? – в недоумении спросил Борис.

За правильный совет: я, как вы велели, пошёл в газету «Послезавтра» и дал им нужную информацию.

– Какую информацию? – Борис всё ещё ничего не понимал.

– Информация следующего содержания: «Израиль продаёт России триста тысяч израильских презервативов»!

– Ну, и что?

– Как что? Вы не понимаете, зачем они это делают?.. Нет?.. Так я вам объясню: чтобы русские не размножались! Я это сразу усёк!.. В редакции мою информацию приняли и за это обещали в суде помочь… Кстати, у меня есть ещё одна справка о моём недержании. – Он вытащил какую-то бумажку и развернул, чтобы можно было прочесть. – Та была от соседа подо мной, со второго этажа, а это уже от соседа с первого этажа – и до него дошло.

Борису всё стало ясно. «Сейчас не весна и не осень, чего это психи так активизировались?» – подумал он, а вслух произнёс:

– Благодарю за бдительность! Но не волнуйтесь: у нас есть достойный ответ Израилю.

– Какой?.. Скажите, какой ответ? – Верзила от нетерпения бил копытом.

Борис наклонился к нему и, как бы выдавая государственный секрет, вполголоса сообщил:

– Мы им отправляем триста тысяч казацких сабель.

– Зачем? – так же вполголоса спросил Верзила, сгорая от любопытства.

– Для обрезаний. Вы же понимаете, саблей точно не попадёшь – мы половину их мужиков обкорнаем.

– Во, здорово! – Верзила был потрясён.

– Можете сообщить об этом газете «Послезавтра», – великодушно разрешил Борис, – они вам за эту новость и гонорар заплатят.

Радостный верзила умчался.

Тина, всё это время сдерживающая смех, наконец, рассмеялась:

– Господи, что ты ему наговорил!.. Откуда к тебе приходят эти идеи?!.. Впрочем, Бармюн есть Бармюн!

Барон Мюнхгаузен, сокращённо Бармюн – это была кличка, которую Борис заработал среди друзей и сослуживцев за самые невероятные истории, которые любил рассказывать, веселя окружающих.

– Надо же было как-то от него отвязаться!

Они вошли в кабинет, и Борис тут же запер дверь на ключ.

– Всё!.. Больше никаких психов!.. – Плюхнулся на диван, закрыл лицо ладонями. – Я сам скоро сойду с ума.

– Что тебя так расстроило?

– Как что?!. Конюшня ведь загорелась?.. Загорелась!.. На наших глазах свершилось третье проклятье!.. Это же мистика!.. Рассказать – не поверят!.. Особенно, Рыбомясо – он меня точно в психушку отправит!.. Но этого мерзавца Мерлина надо срочно остановить!.. Но как? Как?…

Он решительно вскочил с дивана.

– Нам нужно опять посоветоваться со Шляпке, и мы к нему сейчас поедем…

Борис взволнованно шагал по кабинету профессора.

– Но это происходит, происходит! Мы должны его остановить! – воззвал он к Шляпке. – Неужели у вас нет ещё какой-нибудь версии?

Есть, – ответил тот. – Скорее, не версия, а сомнение: Мерлин не такой уж сильный экстрасенс, на большое количество клиентов его энергии просто не хватило бы – это во-первых. Теперь во-вторых: Бог даёт экстрасенсорные способности, чтобы их обладатель помогал людям, делал добро, причём, бескорыстно – нельзя за это брать деньги. А тем более, совершая зло!.. Тогда Бог отбирает этот дар.

– Но почему же проклятия сбываются?

Профессор на секунду задумался:

– А что, если у Мерлина есть очень мощный партнёр?

– Не партнёр, а сообщник!.. – Бориса выстрелило из кресла. – Конечно!.. Это же на поверхности!.. Как же мы с тобой, Тинуля, об этом не подумали!?. Спасибо, Август Генрихович, за подсказку!.. Вы могли бы быть консультантом нашего управления!

– Согласен только на должность «консультант-надомник», тогда вы чаще будете приходить ко мне в гости.

– У вас столько красивых вещей! – вырвалось у Тины. – Как в музее!

– Это не музей, – поправил её хозяин, – это мой аккумулятор. – И пояснил: – Старинные вещи и, вообще, все предметы, сделанные руками, несут в себе энергию мастеров, причём, только положительную, потому что они их создавали с любовью… Современная мебель бывает красивой, но она холодная. Я никогда не покупал золото или бриллианты, все деньги тратил на старину – она-то меня и подзаряжает.

Стали прощаться. Борис обнял старика-хозяина.

– Ещё раз спасибо!

Тина попросила:

– Можно, я вас поцелую?

– Тогда, как порядочный человек, я должен буду на вас жениться, – пошутил озорной гномик и подставил ей для поцелуя морщинки на своей щеке.

Борис уже не сомневался, что у Мерлина есть сообщник. Во придумали, подлецы: один проклинает, другой исполняет!.. Но как, как его найти, этого другого?!. Он был уверен, что разгадка где-то рядом, но медлить было нельзя – промедление чревато очередной бедой!..

Они ещё раз посетили обе больницы, где лежали Бурляев и Кононов, – оба уже пришли в себя, но ничего не помнили: Кононова ударили сзади, он потерял сознание и очнулся от резкой боли уже за городом, на дороге, с раздробленными ногами, а в Бурляева стреляли в темноте, и тоже сзади – в затылок.

– На сегодня – всё! – заявил Борис. – Мне надо промыть мозги бульоном. Едем домой, поужинаем и хорошенько всё обдумаем.

Пока Тина возилась на кухне, Борис влез под холодный душ, он всегда так поступал, когда хотел «взбодрить» свои мысли. В охлажденной голове ускоренно заработали шестерёнки, царапая мозги. «Думай, тупица, думай!» – подстёгивал себя Борис… «Повторим цепочку: к нему приходит клиент, приносит фотографию заказанного субъекта, он выслушивает проклятие, записывает его в журнал, туда же записывает адрес, оставляет у себя фотографию, гасит свет и дирижирует проклятьем, затем передаёт фотографию сообщнику и тот это проклятие осуществляет…» В голове, наконец, что-то щёлкнуло, и он голый выскочил из ванной и заорал на всю квартиру:

– Эврика!

Из кухни прибежала испуганная Тина.

– Что случилось?

– Я придумал, как выйти на сообщника Мерлина! Просто и гениально! – Тина застыла в напряжённом ожидании любого, самого непредсказуемого сюрприза. И не ошиблась. – Ты!.. Меня!.. Закажешь! – произнёс он, выделяя каждое слово. Видя, что она не понимает, разъяснил. – Пойдёшь к Мерлину на приём и проклянёшь меня.

– Я тебя?.. Ты спятил!

– Да не пугайся так!.. Проклянёшь немножко: чтоб меня только побили, избили, зубы выбили…

– Боря, ты думаешь, что несёшь?.. Чтоб я просила сделать тебя инвалидом?!

– Обижаешь, гражданин начальник!.. Меня инвалидом?.. В обычной драке?.. При моём поясе карате?..

– «Обычной драке»!.. – передразнила она. – Ты уверен, что это будет обычная драка? А если на тебя нападут сразу трое?

– Прекрасно! Значит, мы узнаем сразу трёх его сообщников… Не волнуйся, Тинуля, мы этот вариант с тобой проработаем до тонкостей!.. Похлебаем бульон, съедим курочку и сядем за разработку!..

Тина видела, что спорить с ним бесполезно – он уже рвался в бой: загорелись глаза, ладони сжались в кулаки и даже слегка подёргивались мышцы, как у скакового жеребца перед забегом. Правда, «жеребец» был без сбруи и попоны, то есть, абсолютно голый, поскольку только-что выскочил из-под душа.

Она невольно улыбнулась.

– Слушай, каратист, может, ты что-нибудь наденешь?

– Зачем? Лучше ты что-нибудь разденешь!

И он увлёк её в ванную.

…Через час они сидели за столом в белых махровых халатах и ужинали. Доедая вожделенный бульон с курицей, Борис нахваливал:

– После такого бульона я могу и с четырьмя справиться!.. Не обманула одесситка: Браун Классик – это супер-курица!.. И ты у меня – супер-повар!

Но Тина не отреагировала на этот комплимент – тревога не покидала её.

– Мерлин вспомнит тебя по фотографии.

– Не узнает – мы её подкорректируем: на фото у меня будут большие чёрные усы, нос увеличим – появится что-то южное. Принесёшь ему несколько моих фотографий, как бы на выбор, и на каждой будет повторяться что-нибудь одинаковое, например, я буду в твоей жёлтой кепочке – нужна запоминающаяся деталь. А кепочка яркая, любой бандюга на неё клюнет, даже в темноте… А на приёме у Мерлина ты ещё и сакцентируешь, мол, этот идиот даже спит в ней. Ради дела, идиота я тебе прощаю!.. А теперь слушай внимательно. Капитан Рябой сообщил, что по понедельникам в офисе у его секретарши предварительная запись с девяти утра до двенадцати. А в двенадцать Мерлин начинает приём, не более шести клиентов в день, с понедельника по пятницу, по списку, который у секретарши. Понедельник – завтра, приходи с самого утра, постарайся успеть попасть в этот список.

– Я-то запишусь, а если придется ждать своей очереди неделю, две, месяц?

– Тогда будем думать, как ускорить. Но я надеюсь на твоё обаяние, постарайся его очаровать.

– Как? Для этого мне с ним надо, как минимум, встретиться.

– Пропускай свою очередь, чтобы дождаться его прихода. А когда с ним столкнёшься, охмуряй, как охмуряла меня.

– Наглец!

– Но обаятельный, правда? – Он притянул её к себе, поцеловал и шёпотом, как бы по секрету, предложил. – А не принять ли нам опять душ?

Назавтра, подходя к дому, где располагался офис Мерлина, Тина увидела толпу желающих записаться на приём. Когда она подошла ближе, к ней навстречу бросилась высокая энергичная дама с грудью наперевес.

– Давайте ладонь! – Тина покорно протянула ей руку и та, шариковой авторучкой, написала на её ладони номер: 29. Видя недоумение вновь прибывшей, объяснила. – Чтоб не было бардака: входить по порядку номеров.

Тина вспомнила рассказы старенькой тётки, как в первые годы после войны, в очередях за хлебом, тоже писали химическим карандашом номера на ладонях. Невольно подумалось:

– Тогда стояли за хлебом, теперь – за проклятьями.

Тина тщательно готовилась к обольщению Мерлина: на ней была укороченная юбочка, почти мини, прозрачная блузка, сквозь которую был виден французский лифчик, он так подхватывал грудь, что она выглядела на размер больше, плюс озорная чёлка, яркая помада и охмуряющий запах «Дольче Габбана» – всё это, по убеждению Бориса, делало её неотразимой.

Девяти ещё не было. Подходили всё новые и новые клиенты, и дама-грудь клеймила их номерами.

Наконец, из подъезда выглянула секретарша.

– Можно заходить. По одному!.. И не устраивать базар, чтоб соседи не жаловались!

Очередь ручейком потекла в подъезд, четыре-пять минут на каждого. Тине повезло, ей не пришлось специально тянуть время: её номер подошёл как раз к приходу Мерлина. Прежде, чем войти в подъезд, он поздоровался и пообещал, что непременно всех примет по списку, в течение месяца.

Когда он открывал дверь подъезда, Тина успела его опередить.

– Простите, сейчас моя очередь! – обаятельно улыбнулась ему, взлетела на десяток ступенек и первой заскочила в офис.

Когда она отвечала на вопросы секретарши, в приёмную вошёл Мерлин. Дойдя до двери кабинета, остановился и оценивающим взглядом стал рассматривать Тину. Она ему явно понравилась.

– Яночка, на когда выпадает приём этой очаровательной дамы? – спросил он у секретарши.

Та метнула в него взгляд, в котором читалось всё: и прошлая короткая связь, и уязвленное самолюбие, и растоптанная надежда, и вынужденная необходимость мириться с обстоятельствами. Тина, по-женски, всё это поняла и зафиксировала в памяти, на всякий случай – может пригодиться.

– На шестнадцатое сентября, – ответила секретарша.

– Как долго! – простонала Тина. – Я же через неделю собиралась в отпуск, куда-нибудь к морю!..

– Вы любите море? – поинтересовался Мерлин. – Обожаю!

– И я!.. Кстати, я тоже через неделю собираюсь отдыхать, и тоже у моря.

– Вот здорово! – с преувеличенной радостью воскликнула Тина и, как бы со случайно прорвавшимся подтекстом, добавила. – Может, нам даже в одну сторону!

– Вполне возможно, – клюнул на её намёк Мерлин, – в конце концов, любой маршрут можно изменить.

– Вы же слышали: вам – на сентябрь! – строго повторила секретарша, пытаясь прервать эту игру на сближение. Но Тина продолжала наступать. Мысленно извинившись перед секретаршей Яной за то, что причиняет ей очередную боль, она многообещающе взглянула на Мерлина и, кокетливо улыбнувшись, спросила:

– Неужели вы никогда не делаете исключений?

Он ещё раз вдохнул дурманящий аромат «Дольче Габбана», ощупал её взглядом, оценил как возможную добычу и тоже улыбнулся.

– Для таких красавиц!.. Могу принять вас вне очереди, даже сейчас.

– На сегодня уже записаны шесть клиентов и… – напомнила Яна.

– Так будет семь! – прервал её Мерлин.

Тина поняла, что перестаралась.

– Спасибо большое!.. Спасибо!.. Но я не рассчитывала, так сразу… Я не готова… Я даже не взяла с собой его фотографию…

– А фотография чья? Надеюсь, мужа?

– Да.

– Вы меня порадовали. Хорошо, приходите к концу приёма. Простите, как вас зовут?

– Флорентина.

– Прелестное имя!.. Яна, запишите Флорентину на пять часов!.. До встречи!

Мерлин игриво подмигнул Тине и скрылся за дверью кабинета.

Борис назначил ей свидание на Тверском бульваре. Они сидели в тени на скамейке, она рассказывала о встрече с Мерлином, а Борис выпытывал подробности «обольщения», не уставая нахваливать её:

– Умница!.. Потрясающая актриса!.. Джулия Робертс должна брать у тебя уроки мастерства!.. – Когда она завершила свой рассказ, он подвёл итог. – Мы выбрали верный путь: прозвучит твоё проклятие – и его сообщник сам выйдет на меня.

– Боря, я шла от Мерлина, всё думала, думала и поняла: я не смогу тебя проклинать, у меня язык не повернётся!

– А ну, прекрати! Тоже мне проблема: сыграть роль разгневанной жены.

– И желать, чтоб тебя избили?! Искалечили?!

– Ну, и что? Когда будешь это произносить, для своего успокоения незаметно скрести пальцы, средний с указательным, тогда это уже не считается правдой. Я всегда так делал, когда обещал директору школы хорошо учиться… А теперь вернёмся к твоему предстоящему визиту… Я верю в тебя, ведь ты профессиональная соблазнительница!.. – Предвосхищая её реакцию, замахал руками. – Шучу, шучу!.. – Зазвонил мобильник. Борис вытащил его из кармана и поднёс к уху. – Слушаю. Ну, молодцы!.. Через полчаса заеду… Спасибо, с меня бутылка! – Вернул мобильник в карман и сообщил Тине. – Паспорт с новым штампом о замужестве уже готов – ребята, молодцы, в темпе сделали! А сейчас запомни фамилию и имя-отчество твоего мужа, который заслужил проклятия: Расул Георгиевич Курбанов…

– Почему вдруг такое имя?

Он ответил с Кавказским акцентом:

– Потому что я южный человек, очень вспыльчивый, поэтому ревную тебя и терроризирую… – Вынул из бокового кармана пиджака конверт. – Тут мои фото, которые ты в гневе будешь уродовать. – Выложил перед ней три фотографии, на которых он был запечатлён с чёрными усами и в жёлтой кепке.

Тина рассмеялась.

– Смешной!.. И похож и не похож.

Он обрадовался.

– Этого мы и добивались!. Задача была не простая: на этих фото Мерлин не должен меня узнать, так? – Тина согласно кивнула. – Эти фотографии он передаст своему партнёру, который по ним должен меня узнать, так? – Тина опять кивнула. – Вот мы и нашли средний вариант. А по усам и по жёлтой кепочке меня легче будет вычислить!.. Тем более, уверен, это произойдёт ночью.

– Лукоперец знает о нашей авантюре?

– Конечно, нет!.. Если узнает, пошлёт роту спецназа меня подстраховать и всё сорвётся. Знает только капитан Рябой – я у него деньги одолжил.

– Зачем?

– Для Мерлина. Уверен, что визит к нему стоит немалых денег. – Вытащил портмоне, набитое купюрами. – Тут десять тысяч долларов, надеюсь, за «набить мне морду» – хватит. А у Рябого они всё равно лежат, он на квартиру собирает. А когда Мерлина повяжем, нам эти деньги вернут… Рябой меня и подстрахует.

– А я?

– Тинуля, пойми: это наш единственный шанс прихватить Мерлина и его сообщника!.. А вдруг, после твоего визита, они станут следить за тобой – нельзя рисковать, нельзя!.. Поверь, я справлюсь, это же не первая драка в моей жизни!

– Тогда обещай, что наденешь бронежилет.

– Зачем? В нём тяжелее драться.

– Это моё условие или я к Мерлину не пойду.

– Хорошо, надену. Но я в нём вспотею и простужусь. – Я тебя вылечу.

– Девочка моя! – он взял её руку, нежно погладил, поцеловал. – Это тот случай, когда я не смогу быть рядом. Но не сомневаюсь, ты справишься… Сейчас мы поедем, заберём паспорт, а потом я буду угощать тебя всякими вкусностями. Что ты больше всего любишь?

– Тебя.

– Прекрасный выбор!.. А ещё?

– Сосиски.

– Замётано! Я знаю кафе, где их замечательно готовят. Там очень уютно, красивые шторы, мягкие диванчики. Мы будем там репетировать твои проклятия и заедать их сосисками.

– А может, поедем домой и сами сварим?

Он очень серьёзно объяснил:

– Тиночка! Мы не можем рисковать: в этой прозрачной блузке и в этом французском лифчике ты так привлекательна, что я могу не выдержать и сорвать операцию.

Она рассмеялась.

– Майор, ты – сексуальный маньяк. – Потом нежно погладила его по щеке и добавила. – Мой самый любимый маньяк!

Тина явилась ровно в пять, как было велено. Дверь открыл сам Мерлин. Секретарши уже не было, очевидно, он её выпроводил пораньше, чтобы остаться с Тиной наедине.

– Это вам! – он протянул ей большую чайную розу. – Она подойдёт к вашей блузке.

Тина отреагировала с преувеличенным восторгом. Довольный Мерлин провёл её в кабинет, усадил на стул. Сел рядом.

– Расскажите немножко о себе, прелестная незнакомка. Откуда вы родом?

Тина ждала этого вопроса и очень искренне пересказала ему «легенду», отработанную вместе с Борисом:

– С Украины я, из Кривого Рога. Педагог младших классов. Профессия бесперспективная, город ужасный. Потому и удрала в Москву. А здесь мыкалась, сперва у одних родичей, потом у других… Без квартиры, без прописки… Потому и вышла за Расула. Он и гражданство Российское имел, и квартиру купил – его дядя богатый ему помог… Но если б я знала, что он рукам волю начнёт давать, лучше б ещё год в приймах жила!..

– Откуда он родом, ваш муж?

– Из Махачкалы.

– Да, там ребята горячие.

– Но до женитьбы он вежливым был, внимательным, цветы приносил, конфеты… Первый год после свадьбы мы нормально жили. А потом в Москву переехали его друзья… Начались выпивки, поздние приходы, в час, два ночи, естественно, мне это не нравилось, я злилась, его к себе не подпускала… Он стал орать, хамить, и даже поднял на меня руку… Первый раз я простила, но когда это стало повторяться, решила: всё, хватит!.. Последнее время он до того напивается, что засыпает, не дойдя до дома – у нас напротив сквер есть, так он там валится и спит.

– Прямо в скверике? – с явным интересом уточнил Мерлин.

– Да. На скамейке.

– И давно так?

– Уже вторую неделю. По утрам его подбираю. Вы знаете, он мне уже просто противен!.. Хочу проучить его, а потом брошу.

– Кто он по специальности, ваш джигит?

– Его земляк торгует в ларьке, взял его компаньоном. Но он этого стесняется, называет себя бизнесменом. Усы отрастил, кепочку носит, не снимая, мол, так похож на артиста Брюса Уиллиса. Я ему говорила: «хочешь казаться мачо, походи хоть раз в неделю в спортзал» – а то сам хилый, щуплый, от пьянок отёчный… И ещё ревнует, такие сцены устраивает…

Мерлин слушал, фиксируя нужную информацию, и сладко улыбался, как ребёнок при виде аппетитного пирожного.

– Смотрю на вас, любуюсь и подозреваю, что поводы для ревности у него были? А? Если честно?

Тина сперва изобразила лёгкое смущение, но потом преодолела его и призналась:

– Если честно – да!.. А как с таким поддонком себя вести? Изменяла и буду изменять!

– И правильно! – радостно поддержал её Мерлин. – Мужчина, который не понимает, какое с ним рядом счастье, этого счастья не достоин. – Подождал секунду и выдал козырный довод, который всегда помогал ему в подобных ситуациях. – Тем более, когда грядёт конец света.

– Когда грядёт? – изобразив неподдельный испуг, переспросила Тина.

Вдохновлённый её реакцией, Мерлин стал развивать этот аргумент.

– Всё может случиться завтра, может через неделю, через месяц… В любой момент. Поэтому надо успеть, успеть насладиться жизнью… Вы согласны провести отдых вместе со мной?

Клиентка явно сдавалась.

– Я не знаю… Раз грядёт… А где отдыхать?

– Где захотите!.. Главное, у моря!.. Я ведь родился в Евпатории, часами из моря не вылезал. С рыбаками на баркасах ходил… У меня даже своя яхта есть, и с парусом, и с двигателем, на две каюты. В Одессе стоит. Очень комфортабельная. Я на ней до Турции доплывал… Обожаю приморские страны!.. Летал и на Кубу, и на Канарские острова… Море, небо, солнце… Но одному – так одиноко! – Он вонзил в неё раскалённый взгляд и простонал предоргазмным голосом. – Хочу с вами!.. Очень хочу!.. Полетите со мной?

Тина изображая провинциалку, потрясённую предстоящей шикарной жизнью, и, как бы задыхаясь от восторга, выдохнула:

– Полечу…

Окрылённый быстрой победой, Мерлин продолжил наступление:

– Прелестница!.. Я уже не могу дождаться этого мига. Давайте сегодня же поедем ко мне, у меня дом за городом, и там уточним наш маршрут. Договорились?

Он придвинулся поближе и положил ей руку на плечо. Но провинциалка вдруг опомнилась и резко поднялась со стула. Решительно произнесла:

– Я согласна, но только после того, как он получит по заслугам, почувствует моё проклятие.

Мерлин понял, что поспешностью может всё испортить: «Девочка не так доступна, как кажется – это даже интересней». Тоже встал и отступил на шаг.

– Простите, но мне трудно сдерживаться – меня к вам просто магнитом тянет. Но, вы правы, не будем торопить события, сначала накажем вашего мужа… Вот вам авторучка, берите фото и уродуйте его, как хотите. Только без убийства.

– Нет, смерти я ему не желаю, – успокоила его Тина. – А вот чтоб его побили хорошенько, хочу!.. Чтоб так разукрасили, как я ему на физиономии синяков понаставляю. Вот здесь!.. Здесь!.. Здесь!.. И здесь! – она, с хорошо сыгранной яростью, разрисовала лицо Бориса и протянула изуродованную фотографию Мерлину.

– Здорово вы его! – оценил он и пообещал. – Поверьте, так с ним и случится. – И проникновенно добавил. – Уж я постараюсь, чтобы это свершилось побыстрей… А теперь – приступим! – воскликнул он с интонацией шпрехшталмейстера, объявляющего коронный номер.

И сразу включилась музыка, кабинет погрузился в темноту и у африканских масок горящими углями засветились глаза и вспыхнули оскаленные рты.

Тина поспешно скрестила средний и указательный пальцы на обеих руках, спрятала их за спину и стала выкрикивать проклятья, час назад отрепетированные с Борисом:

– Чтоб тебе, подлецу, морду набили!.. Чтоб тебе скулы своротили!.. Чтоб твоя наглая физиономия превратилась в сплошной синяк!..

Мерлин, стоя под самой оскаленной африканской маской, с завыванием повторял каждое проклятие и обеими ладонями как бы толкал их вперёд, вверх, в небо.

Они встретились в условленном месте и сейчас ехали в его машине.

– Знаешь, это было даже немного страшно, – призналась Тина Борису.

Она подробно рассказала ему о своём визите к «колдуну».

– Какая ты у меня умница!.. Впрочем, я и не сомневался! – он взял её ладонь, поднёс ко рту, поцеловал. – Ты – великая детективная актриса!

– Почему детективная? – удивилась Тина.

– Потому что живёшь с детективом.

– Тогда я, скорее, трагическая актриса.

– Ладно, ладно! Как часто повторяет мой приятель-режиссёр: обидеть художника может каждый, а вот помочь ему материально…

– А я помогла, – перебила его Тина.

– Когда?

– Сегодня. – И победно произнесла. – Мерлин с меня денег не взял!

– Ну?..

– Представь себе. Попросил паспорт, проверил штамп о замужестве. Затем фамилию, адрес и остальные данные переписал в тот журнал, о котором ты говорил. А от денег отказался. Потому что, как он объяснил, с прекрасных женщин денег не берут!.. Согласись, он умеет произвести впечатление, правда? – Тина явно подразнивала Бориса и своего добилась:

– Я вижу, ваши отношения зашли уж слишком далеко! – ещё шутя, но уже как-то нервно, произнёс он.

– Да, – продолжала его дразнить Тина, – и очень скоро мы поплывём в Турцию или Грецию… После того, как изобьём моего мужа.

Борис рванул машину к тротуару и нажал на тормоз. Машина резко остановилась напротив входа в кафе с вывеской «Мишка на Севере».

– Что случилось? – испуганно спросила Тина.

– Мне нужен деловой доклад, а не подробности твоего флирта с этим подонком!

– А, ревнуешь! – обрадовалась она.

– Не болтай глупости!

– Ревнуешь, ревнуешь!.. – Она взяла его за ухо и, дёргая в такт словам, проговорила. – Это… тебе… за… Алину!

Не выдержав, он рассмеялся.

– Ну, ты и злопамятная!

– Сегодня я поняла, что я – женщина-вамп, и соперницы мне не страшны. Поэтому я тебя прощаю.

Он снова рассмеялся.

– Ты подтверждаешь поговорку: если женщина не права, надо перед ней извиниться.

– Правильно. И я тебя прощаю и приглашаю в это кафе, где ты меня угостишь мороженым.

– Оброк с побеждённого?.. Согласен. Но ещё один важный вопрос: как Мерлин отреагировал на скверик?

– С явным интересом. Даже переспросил… – Возбуждённая собственным успехом, Тина продолжила. – И время возвращения пьяного мужа заглотнул: час-два ночи… И ещё!.. Охмуряя меня, он игриво пообещал, что постарается ускорить моё проклятие… – Вдруг запнулась, осознав смысл сказанного, и тревожно произнесла. – Боренька, это же может произойти даже завтра…

Как бы не замечая её волнения, Борис весело подытожил:

– Ты заслужила не только мороженое, но и сосиски! – Он бодро выскочил из машины, обежал её и, открыв переднюю дверцу, в галантном поклоне протянул Тине руку. – И мы умеем охмурять!

Проходящий мимо мужчина спросил:

– Простите, вы не подскажите, где посольство Гамбии?

– Гамбии? – удивлённо переспросил Борис. – Даже не слышал о такой стране.

– Она очень маленькая, – пояснил прохожий. – В Африке, в джунглях.

– А?.. Тогда поищите где-нибудь на деревьях, – посоветовал Борис и, взяв Тину под руку, чинно и торжественно повёл её в кафе.

А ночью ему опять приснилась мама. Она, как и в прошлый раз, выплыла из темноты, приблизилась, присела рядом.

– Сыночка, я тревожусь о тебе.

– У меня всё в порядке, мама!

– Я тебя знаю и чувствую: ты задумал что-то опасное. Пожалуйста, будь осторожен.

– Обещаю.

– Как тебе живётся с женой?

– Нормально.

– Она хорошая девочка, не обижай её… Кстати, у вас ещё не намечается ребёнок?

– Ещё не планировали. Да и, наверное, сейчас не время: все предсказывают конец Света. Это правда?

– Тебе же сверху виднее.

– К сожалению, Земля излучает столько злобы и ненависти, она отравляет ими Космос – этого Вселенная может не потерпеть. Вам посылают предупреждения: сильнейшие ураганы, землетрясения, извержения вулканов…

– Так что, надо готовиться к концу Света?

– Нет! – она так резко встала, что Борису даже показалась, что она чуть взлетела. – Надо продолжать жить и прекратить притягивать Конец Света ожиданием его!.. Нельзя даже упоминать его всуе, как нельзя упоминать всуе имя Господа!.. Я всегда любовалась морем, радугой, облаками… Но теперь, когда сверху вижу всю Землю, только теперь понимаю, насколько она прекрасна, с какой любовью Бог готовил её для людей, раскрашивая в такие весёлые цвета: синий, голубой, жёлтый, зелёный, розовый… Живите, любите, радуйтесь! И, главное, подобрейте – на Земле возник огромный дефицит Доброты!..

– Говорят, что в такие тяжёлые периоды с Неба на Землю спускались чистые, светлые души… Может, и ты к нам вернёшься?

– Что ты, сыночка, я великая грешница!.. Мне надо многое искупить и отмолить… Самое страшное: я сделала три аборта, совершила три убийства… У тебя сейчас мог быть братик и две сестрички!..

– Всё равно, ты – самая лучшая, самая добрая… Мне тебя так не хватает!

– И мне тебя! Но, пожалуйста, не спеши ко мне – будь осторожен, береги себя!..

Она стала удаляться в темноту.

– Мама! – позвал он её. Она обернулась. – Скажи ещё что-нибудь.

– Хорошо, скажу: прекрати прятать под подушкой и нюхать мой платок. Рядом с тобой лежит молодая красивая женщина – повернись к ней и займись более приятным делом!

И она нырнула в темноту.

Только они сели завтракать, позвонил Лукоперец. Борис замахал руками, мол, меня нет, и знаками напомнил, что надо говорить. Под его дирижирование Тина сообщила полковнику, что появилась новая интересная версия, и майор Пахомов сейчас наблюдает за объектом, поэтому отключил мобильник. Он с ней на связи и как только что-то проявится, они немедленно доложат. В трубке послышался глубокий вздох и прозвучал приказ:

– Только никому больше не заказывайте пожарную команду!

Не успели они доесть яичницу, как зазвонил Тинин мобильный телефон. Она поднесла его к уху и услышала голос Мерлина:

– Здравствуйте, моя красавица!.. Надеюсь, вашего благоверного нет рядом?

Поражённая этим звонком, теперь уже Тина замахала руками, подавая знаки, чтобы Борис сидел молча. Затем включила громкую связь и, взяв себя в руки, игривым тоном спросила:

– Как вам удалось узнать номер моего мобильника?

– Вы забыли, что я колдун, точнее, я околдован, потому и решил ускорить наш отъезд. Могли бы вы собраться дня за два?

Тина растерянно посмотрела на Бориса – он энергично закивал головой, мол, да, да, да!.. Подстёгнутая им, Тина продолжила игру:

– Какой же вы настойчивый!.. Хорошо, я постараюсь… Я смогу… Но у нас есть уговор…

– Я помню, – перебил её Мерлин. – У меня остались его фотографии – я сегодня же продублирую ваше прок… – Он исправился. – …ваше пожелание, и, поверьте, оно очень быстро исполнится!.. Ждите моего звонка, искусительница!..

Тина выключила мобильник и испуганно произнесла: – Боря, это может произойти даже сегодня.

– Не может, а точно произойдёт. Этому похотливому козлу не терпится затащить тебя в постель!.. – Он стиснул кулаки. – Жаль, что сегодня я встречусь не с ним!.. Значит, так: до вечера не выхожу из дома, чтобы меня не могли усечь раньше. А ты сейчас заскочишь в наш супермаркет и накупишь всяких вкусностей: икру, грибочки, осетрину, креветки, шоколадное мороженое и, конечно, сосиски. Весь день проведём вместе, будем гурманить и веселиться, я расскажу тебе много смешных историй…

Весело проводив Тину, Борис сразу посерьёзнел. Скинул пижаму, подошёл к зеркалу, висящему на стене в передней, поиграл мускулами и, сосредоточившись, стал повторять боевые приёмы карате.

К приходу Тины он опять сидел в пижаме и допивал кофе. Вскочил, подхватил сумку, принесенную ею.

– Ого!.. Ты им сделала недельный план… А я жду, жду и ругаю себя за то, что оставил тебя наедине с сосисками… Чего так долго?

Распаковывая сумку, Тина рассказывала:

– Меня остановил нищий, прочитал свои стихи и попросил денег. И ты знаешь, очень неплохие стихи! Он меня так удивил, что я отдала ему оставшиеся пятьдесят рублей.

– Нечему удивляться: сегодня уровень интеллекта наших нищих приближается к уровню интеллекта наших поэтов, а уровень жизни наших поэтов приближается к уровню жизни наших нищих.

– Ты его видел: он стоит у соседнего дома, опираясь о стену, всегда в одном и том же месте.

– Потому что, если он отойдёт, стена рухнет.

– Явно интеллигентный человек – как он мог так опуститься.

– Я знаю его историю: он был драматургом и разорился на банкетах, – чтоб ей было понятней, разъяснил. – Его пьеса ставилась во многих театрах, после каждой премьеры драматургу полагается делать банкет. На первый банкет ушёл весь гонорар за пьесу. А на остальные банкеты уже приходилось одалживать, вот он и обнищал.

Хотя Борис рассказывал всё это с очень серьёзным лицом, Тина рассмеялась:

– А я слушаю, слушаю, развесив уши, и забываю, что ты – Бармюн!

– А теперь верни уши на место и ставь на стол икру, ветчину, мороженое, а я пока сварю креветки – и продолжим завтрак, постепенно переходящий в обед.

Как потом говорил Борис, это был один из лучших дней в его жизни: непредвиденный выходной наедине с Тиной, телефоны отключены, на столе вкусная еда, и они оба в пижамах, которые так легко снять друг с друга.

Тина тоже радовалась этому «выходному», но внутренняя тревога не покидала её. Борис это чувствовал, поэтому шутил, дурачился и рассказывал всевозможные смешные истории, которые, буквально, сыпались из него одна за другой.

– …Я тогда учился в Питере, в Милицейской академии, жил в общежитии. В день рождения собрал друзей, естественно, все пришли с подарками и бутылками… А один из них, не знал по какому поводу вечеринка, пришёл без подарка. Узнав, выскочил, поймал уличного кота и подарил его мне. Кот был рыжий, худой, облезлый, но наглый. Сразу же прыгнул на стол, схватил кусок буженины и тут же на столе, всю сожрал, не обращая на нас ни малейшего внимания. Кто-то из ребят предложил ему пива – он выпил, окосел и стал совершенно неуправляемым: для начала сбросил со стола все бокалы, потом прыгнул на сервант и добил остальную посуду А ночью, когда мы с ним остались вдвоём, не давал спать, периодически с разбегу бросался мне на грудь, очевидно, считая меня большой мышью. Пришлось дать ему раствор димедрола… Так он у меня и остался.

– И тебе разрешили его держать в общежитии?

– Я пришёл к коменданту, распил с ним бутылку армянского коньяка и выпросил разрешение оставить рыжего бандита у меня. За это назвал кота именем коменданта – Степаныч… Он у меня отъелся, оброс густой шерстью – стал огромным. Степаныч оказался сибирской породы – летом страдал от жары, так я его брил наголо – он становился похож на жирного поросёнка, поэтому уже не мяукал, а хрюкал…

Он рассказал ей ещё с десяток подобных историй, и ему удалось её немного развеселить. А возможно, она просто притворилась весёлой, чтобы не огорчать его.

За окном постепенно стемнело. Луна по-прежнему напоминала колобок, только уже откусанный на четверть. Борис включил свой мобильник и позвонил капитану Рябому:

– Вовчик, привет!.. Через полчаса сажусь в машину, отъезжаю на пять шесть кварталов, оставляю машину, выхожу и кантуюсь пару часов по разным кафе – якобы напиваюсь. После двенадцати алкоголик Курбанов возвращается, бросает машину и, не в силах дойти до дома, валится на скамейку в скверике… А дальше, как договорились. Но заклинаю: наблюдай не ближе, чем за квартал, а то засекут, и всё пропало: лягут на дно… Да, да, Тина всё приготовила, ещё с вечера… Да… Она у меня и гримёр и костюмерша… С Богом!.. – отложил мобильник, повернулся к Тине. – А теперь я в твоём распоряжении!

Скинул пижаму, влез в брюки и в футболку, Тина надела на него бронежилет и поверх него просторную рубашку, чтобы жилет не выделялся… Затем приклеила ему под носом чёрные пушистые усы, такие, как на его фото в паспорте, и натянула на голову свою модную ярко – жёлтую кепочку.

Увидев себя в зеркале, Борис рассмеялся:

– Я похож на Сталина, который решил поработать клоуном! – Взял её за плечи. – Когда вернусь, я буду пахнуть потом. Но ты, всё равно, жди меня и не вздумай подстраховывать! А то я сниму жилетку… Помни: мы договорились! Обещаешь?

Она сделала над собой усилие и весело улыбнулась.

– Обещаю ждать и хранить тебе верность.

– Умница! – он погладил её по щеке. – Целовать не буду, чтоб не расслабляться. Пока!

Повернулся, дошёл до входной двери, открыл её, вышел на площадку, проскочил мимо лифта и помчался вниз по ступенькам.

Где-то в половине первого ночи, виляя багажником, подъехал старенький «Форд» и остановился у входа в сквер. Из него вылез колоритный мужчина, с чёрными усами и в жёлтой кепке со сдвинутым в сторону козырьком. Было видно, что он изрядно пьян, поэтому из салона выползал задом, с трудом вытаскивая ноги из машины. Выбравшись, опёрся о кузов, выпрямился и огляделся, соображая, где он находится. Понял, что добраться до своего дома, до которого ещё оставалось метров сто – задача непосильная. Тогда он оттолкнулся от машины, ухватился за ограду сквера и, держась за неё обеими руками, дотащил своё тело до прохода.

Найдя глазами среди кустов одинокую неосвещённую скамейку – прекрасное место для сна, стал добираться до неё короткими перебежками, от дерева к дереву, хватаясь за стволы. Добравшись до вожделенной цели, плюхнулся на скамейку, упал на спину и захрапел.

Но спать ему пришлось недолго: прошло пару минут и через тот же проход в сквер вошёл довольно крупный верзила лет сорока, в тёмной курточке с капюшоном. Из-под капюшона виднелся большой перебитый нос, который выдавал в нём бывшего боксёра. Он остановился, огляделся, сразу же засёк одинокую скамейку со спящим на ней алкашом и направился к ней, осторожно шагая, чтобы не шуметь. Но он мог не беспокоиться: алкаш спал беспробудным сном и при его приближении стал храпеть даже ещё громче.

Бывший боксёр, подойдя к скамейке, вынул из бокового кармана фотографию и сверился: тот ли это клиент. Убедившись, что он у нужной цели, спрятал фото, склонился над спящим и протянул к нему левую руку с намерением взять за грудки и приподнять, чтобы было сподручней нанести удар правой. Но выполнить задуманное не успел: сильный толчок двумя ногами в живот, отбросил его в сторону. Алкаш, мгновенно протрезвев, вскочил на ноги и бросился к верзиле. Тот постепенно приходил в себя, после неожиданной реакции Бориса. Он был несколько обескуражен: ему дали информацию, что его клиент – хилый интеллигентный хлюпик, ослабленный алкоголем, а тут вдруг… Ладно!.. Даже интересно!.. Поиграем!..

Он встретил Бориса сильным ударом в подбородок, Тот успел увернуться, но кулак скользнул по усам, и оторвал их.

– Опа – на! – отреагировал верзила, внимательно всматриваясь в уже безусого противника. – Так у нас маскарад!.. Что-то мне рожа твоя знакома!..

И тут же, от неожиданного приёма карате, отлетел к дереву и упал, но сразу вскочил, продолжая внимательно всматриваться в Бориса. Потом всей тушей ринулся вперёд. Борис увернулся, но верзила успел сорвать с его головы жёлтую кепку. И буквально взвыл от радости:

– Ба-а-а!.. Какая встреча!.. – Он вытащил из-под куртки пистолет и взвёл курок. – Мне мой босс велел тебе только морду размесить, но я такой случай не упущу!.. Все пять лет, пока срок мотал, всё мечтал с тобой, падла, встретиться и рассчитаться!.. Молись, майор, полковником уже не будешь!

Он навёл на противника пистолет. Борис кинулся на него, пытаясь опередить, но не успел: прогремел выстрел и Пахомов рухнул на газон. Верзила подошёл к нему, нагнулся, всматриваясь.

– По-моему, сука, ты ещё дышишь?.. Живучий, мент!.. Но всё – сейчас тебе хана!

Прицелился ему в голову. Раздался выстрел. Верзила выронил пистолет и схватился за руку. Подбежала Тина с пистолетом в руке.

Ошеломлённый верзила, зажимая рану на правой руке, растерянно повторял:

– Больно же, гады!..

– На колени!.. Быстро!..

Тина, держа его под прицелом, отбросила ногой пистолет, лежащий на земле. Подбежавший капитан Рябой, надел на бандита наручники. Тина в тревоге склонилась над Борисом, легонько похлопала его по щекам. Он, не открывая глаз, негромко произнёс:

– Видишь, а ты не хотела, чтобы я надел жилет!

Тина задохнулась от счастья и только и смогла произнести:

– Боже, какой наглец!

Помогла ему подняться. Он подошёл к верзиле:

– Ну, что, Мухаммед Али, не ожидал здесь встретиться?.. Честно говоря, я тоже.

– Врача позови! У меня заражение крови будет!

– Не паникуйте, – успокоила его Тина, – я вам всего лишь ладонь прострелила.

– Почему Мухаммед Али? – спросил Рябой. – Он мусульманин?

– Нет. Это его кличка: боксёром неплохим был. А настоящее его имя Аким, фамилия Хмелик, четыре судимости за бандитизм. – Повернулся к верзиле. – Что-то у тебя уровень мастерства понизился, апперкот слабее стал.

Хмелик обиделся:

– Попал бы я тебе по скуле – у тебя бы уровня вообще не осталось!

– Так не попал же… Но ничего: теперь у тебя будет много свободного времени для тренировки!.. – Борис приказал Рябому. – Забирайте его, пусть ему руку перевяжут – допрос проведём завтра.

– Не надейся, мент, хрен я тебе что скажу! – уходя, крикнул ему несостоявшийся чемпион.

– Утро вечера мудренее! – подытожил их диалог Борис. Потом подошёл к Тине. – Спасибо! Ты вовремя вмешалась. – Обнял её и тут же отодвинул от себя. – Но ты меня и огорчила!

– Чем? – удивилась она.

– Ты дала слово, что не станешь меня подстраховывать, и всё – таки пришла!

– Я не страховала, Я просто отдыхала там, на скамейке, за кустами… Дышала воздухом.

– Значит, ты меня всё-таки обманула!.. Как же я могу тебе в дальнейшем верить?

– Можешь. Потому что, когда я тебе давала слово, я скрестила пальцы, а это, как ты мне объяснил, получается уже понарошку и не считается обманом.

Он рассмеялся.

– Способная ученица!.. – Обнял её за плечи. – Скорей домой, в постель и сразу спать! – Она повернула голову и с недоверием посмотрела на него, мол, я тебя знаю. – Нет, нет! – запротестовал он. – После такой встряски никаких других желаний – только спать, я к тебе даже не притронусь… Ты мне не веришь? Я даю слово!.. Я клянусь! – прокричал он и незаметно от неё скрестил на обеих ладонях по два пальца.

Назавтра они доложили Лукоперецу обо всём: и о проникновении Бориса в офис Мерлина, и о спектакле, который разыграла Тина у этого псевдоколдуна, и о вчерашнем задержании Акима Хмелика… К их удивлению, полковник не психовал, не скандалил, даже забыл спрятать в стол фотографию внучек-близняшек – он молча слушал, не перебивая, и только глубоко-глубоко вздыхал: очевидно, после истории с пожарниками его уже ничем нельзя было удивить.

Выслушав всё, помолчал, постучал ладонью по столу и, наконец, произнёс:

– Ваши деяния обсудим потом. А что собираетесь делать дальше?

– Допросить Хмелика, и на основании его показаний получить ордер на арест Мерлина.

– Нужны убедительные доказательства.

– Мы постараемся. Но я этого типа знаю – из него что-то выбить не так-то просто.

– А вы очень постарайтесь! – приказал полковник и подкрепил своё требование очередным «афоризмом». – Кто очень хочет, тот сможет. Вы меня поняли?

– Понял, – подтвердил Борис, – это упрёк импотентам. – И они с Тиной поспешили из кабинета.

…Как и предполагал Пахомов, допрос Хмелика не дал результатов, на все вопросы он отвечал отрицательно:

– С Бурляевым и с Кононовым ты разделался?..

– Не знаю таких.

– Заказ на них от Мерлина получил?

– Первый раз про такого слышу.

– Кто на меня навёл?

– Никто. Просто вышел в скверике погулять. Узнал тебя, вспомнил прошлое, решил поквитаться…

Уже второй час они сидели друг против друга, Пахомов уговаривал, грозил, снова уговаривал – Аким был непреклонен.

Наконец, терпение Бориса лопнуло. Он перегнулся через стол, схватил Хмелика за грудки и тряханул так, что у того голова откинулась за спину.

– Не хочешь по-хорошему, так я тебе, сволочь, сейчас морду в форшмак превращу и скажу, что так защищался, когда ты в меня стрелял!..

– Зря напрягаешься, начальник!.. – спокойно отреагировал Хмелик. – Я твоих страшилок не боюсь, можешь меня бить, резать, на огне палить – я на нарах такую школу прошёл, что тебе и не снилось. И отметки хорошие получал, вот, видишь… – Он ткнул пальцем в несколько шрамов, на щеке, на шее и за ухом. – Любую боль вытерплю. По милости твоей и прочих ментов, за эти годы не один пуд соли съел, самой горькой… И ртом ел, и задницей, и…

– Стоп! – вдруг прервал его Борис. – Значит, соль и задницей ел?..

– А чего ты вдруг всколыхнулся? – удивлённо спросил Аким.

– Красивый образ! Представил себе, как это происходит… – Позвал часового, приказал. – Уведите арестованного. – И пообещал Хмелику. – Скоро опять увидимся!

Оставшись один, он вытащил записную книжку с телефонами и стал поспешно перелистывать, ища нужный номер.

Когда Тина вошла в кабинет, Борис заканчивал разговор:

– Я очень надеюсь на вас. Заранее спасибо!.. Выезжаем минут через десять. – Положил трубку. Довольный, потёр руки. – Этот бандюга у нас скоро расколется!

– А куда мы едем, – спросила Тина.

Борис быстро пересказал ей свой замысел. Она расхохоталась.

– Ты не просто Бармюн, ты – гений среди Бармюнов!

– Я знаю, – скромно признался Борис. – Выезжаем сейчас, он уже готов действовать – Мы едем к нему домой?

– Нет. У них за городом – садовые участки, вдоль дороги. На каждом – строительные вагончики, приспособленные под домики. Он там будет ждать.

– Как мы узнаем его участок?

– Он же умелец: на крыше домика соорудил что-то вроде ветряной мельницы, крылья раскрасил – сразу заметно. Когда ветер дует, крылья вращаются, заряжается аккумулятор – своё электричество!.. Прикажи надеть на Хмелика наручники и посадить к нам в машину. А я пойду и куплю ему пива, побольше. Тина снова рассмеялась.

– Ты – самый беспощадный Бармюн!

– Я знаю, – снова скромно подтвердил Борис.

Машина неслась по шоссе.

Борис сидел за рулём, Тина на заднем сидении, рядом с Хмеликом. Отхлёбывая из бутылки пиво, которым его угостил Борис, тот поинтересовался?

– Куда везёшь, начальник?

– Выбивать из тебя признание.

– Не получится, на мне уже все пытки перепробовали.

– Не скажи! – И Борис процитировал: – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»

– Стихами будешь пытать?

– Возможности криминалистики неисчерпаемы! – загадочно ответил Борис.

– А можно ещё бутылку оприходовать? – попросил Хмелик. – От раны жажда мучит.

– Бери. Мне за рулём нельзя, а старший лейтенант алкоголь не употребляет.

– Вас надо по телику показывать: непьющие менты!

Аким откупорил следующую бытылку и буквально влил её себе в горло. Минут пять ехали молча. Потом Хмелик снова стал хныкать:

– Жарко в твоей машине, майор!.. Почему кондиционер не поставишь?

– Денег нет.

– Взятки брать надо!

– Заткни свой рот ещё одной бутылкой!

– Можно?.. Вот спасибо, вот удружил! Да так я готов всю жизнь быть под следствием! – и он опорожнил следующую бутылку.

Проехали ещё несколько километров и подследственный заёрзал на сидении.

– Майор!.. А, майор!.. Останови машину.

– Чего это вдруг? – не оборачиваясь, спросил Борис.

– Мне того… Этого… – Присутствие Тины его немного стесняло. – Пройтись надо.

– Куда пройтись? – Борис делал вид, что ничего не понимает.

Тина, отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку, смотрела в окно и мысленно повторяла: «Ну, Борька! Ну, гений! Как всё точно рассчитал!..»

Хмелику уже было невтерпёж. Отбросив остатки приличия, он заявил прямым текстом:

– Отлить мне надо, понял?.. Отлить!..

– А, понятно, повод уважительный… Сейчас поищем тебе туалет.

Аким взвился на сидении.

– Зачем искать?.. Россия – родина туалетов: каждое дерево – туалет!.. Останови на минутку!

– Но не здесь же! – они выезжали из какого-то городка. – Пойдём по трассе, поищу тебе подходящее место.

– Давай быстрей, а то я за себя не отвечаю!

Через пару минут они уже ехали мимо пригородных садовых участков. Аким торопил, подпрыгивая на сидении.

– Здесь давай!.. Или здесь!.. Тормози, давай!

– Нельзя здесь, – объяснял ему Борис, – видишь, в этом дворе дети играют, в этом – бабушки беседуют… Ты у них на виду будешь свою струю демонстрировать?! Надо подыскать безлюдный садик.

– Вот он, вот! – заорал Хмелик. – У этой мельницы! – и он указал на домик, на крыше которого вращались разноцветные крылья.

– Этот годится. – Борис въехал на обочину и остановил машину. – Выходи. Только забеги за угол, чтоб дети не видели.

Не теряя времени на ответ, Аким только кивнул, выскочил из машины и помчался к домику, на ходу расстегивая ширинку. Через секунду он скрылся за углом. Наступило минутная пауза: Тина и Борис напряжённо ждали. И дождались: один за другим, прозвучали два выстрела, и раздался волчий вой. Но это был не волк, это выл Хмелик. Он выскочил из-за домика, пытаясь скованными руками дотянуться до ягодиц. Вслед за ним вышел хозяин домика с охотничьей двустволкой в руках. Это был Рыбин Гуд. Он схватил воющего Хмелика за шиворот и потащил к машине, у которой стояли Борис и Тина. Не показывая, что они знакомы, спросил:

– Полиция?.. Очень кстати!.. Вот получите – ко мне в дом пытался залезть. Бежал, видно, из тюрьмы: видите – наручники.

– Это наш клиент, – сообщил ему Борис. – Просился пописать – не знали, что задумал грабёж. Вы имели полное право защищать вашу собственность.

– Да не грабил я этого психа, не грабил!.. – Подпрыгивая от боли, орал бывший боксёр. – Что ты мне в зад всадил? Почему так печёт?

– Два заряда соли, – спокойно ответил Рыбин, – морской, технической, неочищенной… Ко мне тут некоторые нацелились за грушами, за ягодами… Так я их этой солью быстро отвадил… – Затем объяснил Акиму, продолжающему подпрыгивать и подвывать. – Сутки печь будет, пока не растворится…

– А как-то сократить срок можно? – сочувственно спросила Тина, включаясь в этот спектакль.

– Можно, если задницу в тазике отмочить.

– А у нас в машине как раз есть тазик, – Борис открыл багажник и вытащил оттуда большой белый таз, купленный за час до отъезда. – По распоряжению начальства, теперь полиция без тазика на задания не выезжает. А в садике, вижу, и кран имеется.

– Так наливай скорей воду! – радостно закричал Хмелик и стал расстёгивать брюки.

– Стоп! – остановил его Борис. – Во-первых, не здесь, а в домике, если хозяин разрешит. – Рыбин утвердительно кивнул. – А во-вторых, в тазик сядешь только после того, как ответишь на все вопросы, которые я тебе в управлении задавал.

И тут Хмелик всё понял. Продолжая дрыгать ягодицами от боли, он схватился скованными руками за голову и заорал:

– Менты поганые!.. Что придумали, суки легавые!..

– У тебя есть право продолжать молчать – ты ведь любые пытки выдерживал.

– Так то по-пацански было: нож или пуля… А тут соль грёбаная… – Опять завыл. – Ой, не могу!.. Ой, печёт!.. Давай тазик!.. Тазик давай!..

– Говорить будешь?

– Да! Только из тазика!.. И поскорей!

– Тогда пошли.

Борис повёл воющего Хмелика в дом. Рыбин наполнил таз водой и направился за ними. Через минуту вышел, предложил Тине:

– А вы пока ягод поешьте, они в этом году уродились. Я своих ребят из школы привожу – они всё обчистят, а назавтра снова полно, и малины, и смородины…

– Спасибо вам за помощь!

– Не за что – одно дело делаем. Да и должник я ваш. За то, что тогда с Рустамом помогли разобраться, и, самое главное, моему автомобилю классное название придумали – «Попорожец»!.. Его теперь весь город знает, я еду, а народ улыбается, будто Михаил Жванецкий приехал…

Допрос продолжался больше часа. Борис сидел за столом, Хмелик, со спущенными штанами, – на полу в тазике. Борис записал все его показания, зачитал ему, и тот, сидя в тазике, подписал их. Но перед этим категорически потребовал никому не рассказывать, как он их давал. Мол, если об этом узнают, то, «когда срок мотать стану, вся тюрьма с хохоту подохнет, и погоняло мне пристегнут «Жопа малосольная»!.. Борис дал слово оформить его показания, как добровольное признание. Успокоенный Аким, чтобы тянуть время «отмачивания», сообщал всё новые и новые подробности своей «деятельности». Из его рассказа вырисовалась схема взаимодействия участников группировки.

Хмелик клялся и божился, что никакого Мерлина не знает и в глаза не видел – все распоряжения он получал от некого Савелия Лисицына, по кличке «Лис». Борис понял, что Лисицын и был тем партнёром, которому Мерлин поручал осуществление проклятий. Но «Лис» сам руки не пачкал: для этого у него был Аким, которого он посылал на исполнение. В свою очередь, у Акима были два подельника, которых он, если не справлялся один, привлекал на помощь и сам с ними расплачивался.

– В Бурляева ты сам стрелял?

– А там двоим делать было нечего: только открыть замок и отключить свет!..

– А Кононова?

– Тут посложней: в машину тащить, из машины… Пришлось Коляна брать… Я тебе о нём уже говорил. – И чтобы ещё потянуть время, продолжил. – Кроме Коляна, у меня ещё Толян есть, в одной камере два года чифир пили, он сперва за драку сидел, потом за грабёж… Хочешь, я тебе всю биографию Толяна расскажу?

Но Борис отказался.

– На сегодня хватит. – Бросил Акиму полотенце, привезенное вместе с тазом. – Промокни зад и натяни брюки. – Вышел из домика, вытащил мобильник, набрал номер. – Мне нужен капитан Рябой… Привет, Вовчик!.. Значит так: высылай наряд, а ещё лучше, выезжай сам, на Станкостроительную двенадцать, корпус два, квартира десять… Савелий Лисицын… Записал? Молодец!.. Живёт один. Привози в управление – я буду часа через полтора. Полковнику доложи, что все основания для ареста у меня есть. И ещё: проследи, чтобы Лисицын никому не успел позвонить – это очень важно!.. Понял? Смотри не упусти!.. Удачи!

Из домика вышел Аким, неся перед собой таз.

– Куда воду вылить?

– Только не на цветы! – предостерёг Борис. – Это уже не вода, а рассол.

Рыбин указал на траву, и Аким выплеснул туда содержимое таза. Борис подошёл к Рыбину и крепко пожал ему руку.

– Вы нас очень выручили!

– Всегда готов, как говорили пионеры! – Рыбин шутливо отсалютовал. – Таз не забудьте.

– Оставьте себе – уверен, он вам ещё не раз понадобится.

Все засмеялись. Все, кроме Хмелика.

Допрос происходил в кабинете у Бориса.

Лисицын оказался пожилым и нездоровым человеком: лицо отёчное, землистого цвета, синие мешки под глазами… Клочки волос на голове, короткие и сухие, похожие на пересушенную паклю. Сквозь частые пролысины виднелась воспалённая кожа, с прожилками и царапинами – будто по ней прошлись наждаком.

– …Я давно ждал, что рано или поздно вы ко мне нагрянете. У меня даже сумка приготовлена со всем необходимым для тюрьмы… Помните, у Ильфа и Петрова был персонаж Кислярский, который, готовясь к аресту, заказал себе специальную «допровскую» корзинку: в развернутом виде она представляла кровать, а также, могла заменять шкаф – в ней были полочки, крючки и ящики для одежды… Я, конечно, не с таким размахом, у меня там только электробритва, паста, зубная щётка, лекарства…

– Вы – интеллигентный человек, образованный, начитанный… Как дошли до жизни такой?

– Не сразу. Я по профессии агроном. По окончании института, был направлен на Урал, директором совхоза. Совхоз отстающий, зачуханный, даже электричество не в каждом доме, предыдущий директор пил по-чёрному, люди не зарабатывали, удирали… Стал выяснять, почему так? Рассказали, что сюда из области несколько лет подряд указания шли – сажать только кукурузу, а она там никогда не росла, кукожилась на корню, початки проклёвывались величиной с карандаш. Естественно, совхоз терпел убытки… Я, когда стал директором, осмотрелся и решил, первым делом какие-то деньги заработать, людям зарплату платить. Узнал, что здесь раньше люцерна росла, её животноводы на корм скоту покупали, Вот я её, тайком от райцентра, и посадил, вместо кукурузы. Она хорошо выросла, мы на ней здорово заработали. А я свой первый выговор получил за невыполнение указаний.

– Первый? Значит, потом ещё были?

– Конечно. Я же искал способы заработать, людей удержать. Пруд соорудил. В километре от нас заброшенный карьер был, там когда-то глину добывали, котлован остался – я в него воду напустил из соседней речушки, навёз мальков – карпы развелись, мы их в городе ресторанам и кафе продавали – вот вам и второй выговор… Но я на них внимания не обращал, я вообще решил совхоз переориентировать. С овощами тогда было плохо, спекулянты на базарах по три шкуры драли. Так я парники построил, чтобы огурцы и помидоры посадить и весной первыми их на рынок вывезти.

– Посадили?

– Не успел: меня посадили раньше.

– За что?

– За «самоуправство и торговые махинации». Три года отсидел, но не жалею, тюрьма была для меня великой школой: понял, что на советскую власть работать бессмысленно, инициатива наказуема – надо работать на себя. Там и первые связи появились, с нужными людьми подружился… Когда вышел, брежневский застой сменился бардаком перестройки – появилась куча возможностей деньги загребать.

– Но в олигархи пробиться не удалось?

– Не стремился: не люблю быть на виду – в тени спокойней. Я только идеи выдавал, посредником был, советчиком… Мне за всё это очень хорошо платили. Жену обеспечил, детям образование дал, всех их вывез в Израиль и поселил в Иерусалиме.

– Вы еврей?

– Нет.

– Кто-то из предков?

– Нет. У меня в роду, как в песне Высоцкого: «антисемит на антисемите».

– Значит, жена еврейка?

– Тоже нет. Она татарка. Но я ей раздобыл какую-то еврейскую прапрабабушку… Вы же знаете, в Москве за деньги можно получить даже паспорт папуаса.

– Но почему именно в Иерусалим?

– Хочу их спасти. По пророчествам, этот город уцелеет при любых катаклизмах, во-первых, он на высоте восемьсот метров, а во-вторых, город трёх религий – Господь не даст его разрушить.

– Надеюсь, вы понимаете, что теперь с семьёй не скоро встретитесь?

– Да. Но мне всё равно осталось недолго… Рак у меня нехороший, уже не лечится… Но и человечество меня не надолго переживёт: или атомная война, или столкновение планет, или очередной Всемирный потоп.

– Вы расширяете мой кругозор. Для одних Конец Света – это повод не работать, для других – беспробудно пить, для третьих – гулять и развратничать… А для вас это весомое оправдание вашей подлой деятельности! И вы надеетесь, что Бог простит вас?

– Уверен, что нет. Поэтому я туда и не переехал, чтобы жене и детям не навредить. Ведь я много лет проецировал обман, грабежи, насилие… И таких, как я, с каждым днём всё больше и больше… Ну, не может этот кошмар продолжаться бесконечно.

– Но вы же сами – частица этого кошмара.

– Да. Поэтому и понимаю, что если я уже от него устал, то как устал Господь!

– Вы часто повторяете имя Бога – вы что, верующий?

– Просто я стал чаще поднимать глаза к небу.

– И при этом продолжали творить преступления?

– Уже по инерции. И это ничего не меняло: не будь меня, Мерлин бы нашёл другого, более жестокого… А я рук не марал, я был только посредником. И жизни человеческие не отнимал – это было условие, которое я поставил Мерлину.

– Давно с ним сотрудничаете?

– Лет десять. Сперва ему клиентов поставлял, когда он целительством занимался.

– Что значит, поставляли?

– Подготавливал. Экстрасенс он слабенький, а хотел, чтоб люди ему верили, вот я и готовил слепых, глухих, парализованных – они на его сеансах якобы излечивались. Ну, народ, конечно, от этого балдел и пёрли к нему на излечение и больные и здоровые… А потом стали появляться проклинающие – вот тогда и появилась эта идея: запустить проклятия на поток. Мерлин за неё ухватился: денег за это можно больше брать, а работать меньше, и энергию не растрачивать.

Зазвонил телефон, Борис снял трубку. Капитан Рябой доложил:

– Оба подельника Акима Хмелика, и Толян, и Колян, уже у нас. А вот Мерлин смылся: ни в офисе, ни дома. – Секретаршу видел?

– Да. Сказала, что он ей звонил и сообщил, что должен срочно улететь, велел отменить приём.

– Когда звонил?

– Часа в четыре.

– Пронюхал, гад!.. Попытается смыться. Надо срочно перекрыть ему и вылет, и выезд.

– Я уже позвонил Лукоперецу, он дал команду. Все аэропорты перекрыты, а на вокзалах розданы его фото.

– Молодец, Вовчик!.. Будем надеяться, что он ещё здесь. Но всё равно… Минутку! – Он отложил трубку и обратился к Тине. – Срочно проверить списки пассажиров на всех самолётах, вылетевших в течении этих двух часов. Если Мерлин там, сообщить лётчикам и в порт прибытия.

– Слушаюсь, товарищ майор!

Тина поспешно вышла. Борис снова приложил трубку к уху.

– Я с тобой, капитан. Что ещё скажешь?

Мерлин для вас, Борис Романович, у секретарши письмо оставил.

– Когда оставил?

– Точно она не знает: пришла – письмо уже лежало на столе, наверное, утром завёз.

– А что в письме?

– Не знаю – конверт запечатан, я чужие письма не вскрываю.

– Приезжай скорей, вместе почитаем!

Положил трубку, повернулся к Лисицыну.

– Удрал ваш босс. Не подскажете, куда?

Лисицын развёл руками.

– Он любит всякие экзотические острова… Часто там отдыхал… Но не со мной, а с какими-нибудь дамами.

Пахомов решительно хлопнул ладонью по столу. – Ничего, найдём!

Письмо Мерлина.

«Здравствуйте, майор!

Может, я и не великий экстрасенс, но чувство опасности у меня развито хорошо: ваш приход меня очень насторожил. Правда, я не думал, что вы будете действовать так стремительно, но на всякий случай ускорил свой отпуск и, к счастью, успел удрать, моя осторожность меня спасла. Представляю, как вы сейчас злитесь, поэтому посылаю вам свою фотографию, чтоб вы могли на ней выместить свой гнев. Проклинать не стоит – без моей помощи проклятия вряд ли сбудутся, но вы можете её колоть, резать, рвать на части… И, пожалуйста, запомните моё лицо – больше вы его не увидите: если решу вернуться в Россию, то уже с переделанной внешностью и, естественно, с другой фамилией.

Думаю, что Лис уже у вас, поэтому передайте ему, что я благодарю его за партнёрство и гарантирую, что его семья получит все причитающиеся ему деньги.

Прощайте, майор! Уверен, вы скоро станете полковником».

Ни в аэропортах, ни на вокзалах, ни в уже взлетевших самолётах, Мерлина не обнаружили. Был объявлен розыск, но следы его потерялись. Надеялись, что вдруг он проявится, поэтому ни офис, ни его загородный дом не опечатали – за ними было установлено круглосуточное наблюдение. Секретарша приходила каждый день в десять утра, отвечала на звонки настойчивых клиентов, объясняла, что шеф в отпуске, досиживала до двух и уходила. Все телефоны прослушивались, но Мерлин не звонил.

В ближайшую субботу вечером в его загородный дом ввалилась компания: трое респектабельных мужчин и три девицы явно не монашеского вида. Когда Борису об этом доложили, он немедленно позвонил капитану Рябому, сообщил ему об этом, сказал, что через минуту ныряет в машину и по дороге заедет за ним. Тине не очень хотелось отпускать Бориса одного в такую компанию, но она понимала, что должна оставаться в тени.

– Я бы, на его месте, такой лакомый кусочек, как ты, ни за что бы не упустил! Поэтому сиди тихо и жди, – уговаривал её Борис, – ты наша приманка.

– А чего ты так заторопился? – Не удержавшись, поддела его Тина. – Появились три новых приманки?

– Господи! Ты опять за своё!.. Это же шанс обнаружить какую-нибудь ниточку!

– Хорошо, хорошо, я всё понимаю, но обещай, что ниточки будешь искать только у мужчин, а девиц предоставишь капитану Рябому.

…Когда Пахомов вместе с капитаном вошли в дом Мерлина, гулянка была уже в полном разгаре: бутылки наполовину распиты, девицы наполовину раздеты. Одна из них, завлекательно прикрываясь полупрозрачной шалью, исполняла сольный танец живота, переходящий в танец ягодиц. При виде вошедших, радостно воскликнула «Кто к нам пришёл!» и гостеприимно распахнула шаль, демонстрируя себя, как угощение.

– Вы?! – Борис с удивлением узнал в ней Алину, секретаршу Бурляева. – Вот уж неожиданный сюрприз!

– И для меня… Но очень приятный.

Она не спешила прикрыться, давая ему возможность в полной мере оценить её роскошные ноги, от пяток до бёдер.

– Не устали? – спросил он. Она удивлённо развела ладони, мол, от чего?.. Тогда он разъяснил. – Не устали хранить верность вашим трём любовникам?

Она рассмеялась и прикрылась шалью.

– У меня сегодня разгрузочный день.

Остальные гости, выключив музыку, с интересом прислушивались к их разговору. Борис, раскрыв удостоверение, представился сам и представил капитана Рябого. Алина, на наивном глазу, спросила:

– Майор, а почему теперь с вами вместо красивой женщины этот симпатичный юноша?.. Вы сменили ориентацию?

Пропустив мимо её издёвку, Пахомов сообщил всем об исчезновении Мерлина и попросил рассказать, кто с ним виделся последним.

– Очевидно, я, – после небольшой паузы отозвался импозантный мужчина с пышной седеющей гривой и рубиновым перстнем на безымянном пальце левой руки. – Прыгов, Фёдор Тарасович, адвокат, – представился он и продолжил. – Точнее, не виделся, а говорил по телефону.

– Когда?

– Дайте подумать… В среду, часа в четыре, я как раз вернулся в свой офис после обеда.

Борис и Рябой переглянулись: в это же время Мерлин звонил своей секретарше – прощальные звонки.

– О чём вы беседовали?

– В общем, говорил он, я слушал. Сказал, что улетает отдыхать, что подцепил потрясающую красотку, увёл от мужа и забирает её с собой.

Понимая о какой красотке говорил Мерлин, Борис невольно сжал зубы и процедил:

– А куда он её собирался увозить?

– Сказал, что ещё не решил, но когда уже они будут на месте, сообщит. И ещё сказал, что на этот раз улетает надолго и разрешил пользоваться своей виллой, напомнил, где спрятаны ключи… Вот мы и пользуемся – грех хате простаивать!

Он рассмеялся, ему подхихикнули остальные гости.

– Откуда у него такой домище? – поинтересовался капитан Рябой.

– От советской власти, – сообщил Прыгов и, видя, что тот не понимает, разъяснил. – Когда-то здесь была государственная дача, в ней жил большой партийный босс. На её строительство денег не жалели: ведь коммунисты ненавидели частную собственность, поэтому строили себе дачи и квартиры за счёт государства… – Все снова засмеялись. Очевидно, в этой компании Прыгов был главным весельчаком, поэтому окружающие поспешно реагировали на каждую его шутку. – После перестройки этот партайгеноссе бросился в бизнес, прогорел и продал дом нашему Владленчику…

Пока Борис разговаривал с Прыговым, капитан записывал фамилии и координаты всех присутствующих.

– Вы хотите назначить мне свидание? – игриво поинтересовалась одна из девиц.

Вместо Рябого ответил Борис.

– Мы хотим сообщить вам, что ваш друг, Мерлин Владлен Лаврентьевич, находится в розыске. Поэтому, если что-то о нём знаете, вы обязаны сообщить следствию. – Он обвёл взглядом присутствующих. Все растерянно молчали. – Если станет известно, что кто-то его покрывает, то о последствиях вам расскажет господин адвокат.

Он указал на Прыгова. Тот сразу посерьёзнел.

– Мы его с прошлой субботы не видели, а о телефонном разговоре я вам доложил… А по каким статьям его обвиняют? Надеюсь, по гражданским?

– Должен вас огорчить: по уголовным. И посему, и его офис и его дом будут опечатаны. Вам придётся прервать эту вечеринку.

Раздался общий стон всей компании. Прыгов отвёл Бориса в сторону.

– Товарищ майор! Я к вам обращаюсь не как адвокат к следователю, а как мужчина к мужчине: не ломайте нам праздник! Мы уже выпили, расслабились, мужики настроились, девочки разогреты… Подарите нам прощальную ночь в этом доме!.. Нас сейчас прогнать – всё равно, что остановить коней на скаку, перед самым финишем!..

Борис невольно рассмеялся.

– Красивый образ!.. Ладно, как мужик, я вас понимаю, пойду на нарушение правил. Оставайтесь, я предупрежу охрану. Но чтобы утром никого из вас здесь уже не было!

– Ура – а – а! – закричала вся компания, которая внимательно прислушивалась к переговорам.

– Выпить не предлагаю – вы при исполнении. – Прыгов потряс руку Борису, потом Рябому. – Спасибо! Спасибо за понимание!.. Алиночка, проводи гостей!

Алина довела их до входных дверей, пропустила вперёд капитана, а Бориса придержала за руку.

– Вы меня очень осуждаете?

– За что?.. У вас же есть своя железная логика: конец Света, надо успеть пожить… Кстати, вы в курсе, что Кононов после покушения стал инвалидом: врачи сохранили ему только одну ногу – вторую пришлось ампутировать, до колена.

– Я знаю. Но я буду с ним, я его не брошу!.. – произнесла она тоном преданной жены. Но не выдержала и рассмеялась. – Ему же, кроме ноги, больше ничего не ампутировали?

– Бог миловал, – успокоил её Борис. – Продолжайте хранить ему верность.

Когда они дошли до ворот, услышали очередной тост Прыгова:

– Так выпьем за наших женщин, которые с каждой рюмкой становятся всё красивей!..

Утром, когда Борис и Тина собирались садиться в машину, чтобы ехать в Управление, у Тины зазвонил мобильник. Казенный женский голос сообщил:

– Это Яна, секретарь из офиса Мерлина… – Тина сделала знак Борису и поспешно включила громкую связь.

– Я слушаю вас.

– …Владлен Лаврентьевич просил, – тем же казенным голосом продолжала секретарша, – чтобы вы получили письмо. Он отправил его вам на главпочтамт, до востребования.

– Почему же вы мне об этом сообщаете только сегодня?

– Потому что он велел мне три дня подождать. А я честно выполняю все его просьбы и, в отличие от других, не кручу ему голову. Вам всё ясно?

– Всё. Спасибо, – ответила Тина и отключила мобильник. – Жалко её: она, бедненькая, ревнует.

– Не переживай: она терпела всех его предыдущих любовниц – вытерпит и тебя… Поехали за письмом!

Они примчались на главпочтамт, но письма не было. Их успокоили, что бывают задержки с доставкой, может прийти сегодня днём, а может даже завтра.

– Вы что, развозите почту на волах? – возмутился Борис.

– Наведывайтесь! – посоветовала им девушка в окошке, над которым красовалась табличка «От А до В».

Ругая последними словами всё Министерство связи, от министра до почтальона, и «весь наш ненавязчивый сервис», Борис усадил Тину в машину, и они поехали в Управление.

У кабинета их уже поджидал капитан Рябой.

– Машина Мерлина найдена на стоянке в аэропорту Домодедово, – доложил он. – Я ещё раз перелопатил всех оттуда улетевших и улетающих – его нет в списках.

Борис открыл дверь и пригласил его и Тину в кабинет.

– Садитесь, сосредоточьтесь и давайте думать, что это значит: либо он затаился в Москве и готовит липовые документы для отлёта, либо успел удрать пока мы чухались и закрывали аэропорты и вокзалы.

– До ареста Лиса он ещё не знал, что мы у него на хвосте. Узнал утром, а в четыре дня уже прощался… – вслух рассуждал капитан Рябой. – Новый паспорт за полдня не сделать – значит, успел ускользнуть по старому документу. А машину специально оставил в Домодедово, чтобы вести нас по неверному следу.

– При такой спешке гнать машину аж в Домодедово, терять столько времени? – усомнилась Тина.

– А если не терять? – Борис подскочил на стуле от пришедшей догадки. – Если это ему по дороге?

– Куда? – удивлённо спросила Тина.

– В аэропорт Остафьево! – Борис подбежал к карте, висящей на стене. – Вот!.. Рядом с Подольском. Хитро придумал, стервец!.. Оставил свою машину в Домодедово, вскочил в такси и за двадцать минут домчал до Остафьево – это рядом… – Повернулся к Рябому. – Рейсы из Остафьево мы не проверяли?

– Нет, – виновато ответил Рябой. – Кто мог подумать – это же военный аэропорт.

– И давно уже и гражданский, и транспортный, и… – Борис остановился от неожиданной догадки. – Там же есть и частные рейсы!.. Он мог по интернету заказать самолёт, по карточке оплатить, приехать и сразу вскочить на борт… – Рванулся к дверям. – Я к полковнику. Пусть даст команду просветить все рейсы Остафьево: и плановые, и чартерные, и частные… – Выбежал и через секунду вернулся. – Немедленно узнать и проверить его банковский счёт: когда последний раз пользовался кредиткой и сколько снял наличных – думаю, что все! – И снова нырнул в коридор.

Пахомов оказался прав: в среду утром Мерлин снял со своего счёта все наличные деньги, девяносто тысяч долларов. Карточкой не пользовался – очевидно, не хотел оставлять следы и за билет заплатил наличными. Лукоперецу уже доложили, что в среду, в шестнадцать часов двадцать минут из аэропорта Остафьево на Херсон стартовал самолёт ЯК-40, оплаченный его пассажиром господином Мерлиным Владленом Лаврентьевичем.

– В четыре часа он звонил своей секретарше и нашей Тине, очевидно, звонил уже из самолёта… Но почему Херсон?.. Он же обещал показать тебе приморские страны?.. Не верь мужчинам, Тиночка!

– Я и не верю, – ответила Тина с каким-то оттенком в голосе, который не предвещал ничего хорошего.

Борис сделал вид, что не заметил (Потом разберусь!) и скомандовал:

– Едем на Главпочтамт, может, из письма что-то прояснится. А ты, Вовчик, постарайся выяснить, есть ли у него на счетах деньги, в каких странах и в каких банках… А они у него явно где-то есть!.. Конечно, не в Херсоне.

…В машине Тина сидела молча, на вопросы отвечала односложно: да, нет, нормально. Борис припарковал свой «Форд» за несколько кварталов до почтамта.

– Давай пройдёмся.

Они зашагали по тротуару.

– Ну, раскалывайся: в чём дело?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Конечно: для тебя это нормально.

– Ну, скажи, наконец, что я такое криминальное совершил?

– Ты не сказал, что там, в доме Мерлина, будет Алина.

– Клянусь, я не знал, для меня это было неожиданностью.

– Я тебе не верю. Ты от меня это скрыл. Поэтому и не взял меня.

– Повторяю: я даже не предполагал, что она может там очутиться.

– Не ври, я тебя всё равно не слушаю. – Тина нервно отбросила его руку. – Я не хочу разговариваю с тобой!.. Не хочу слышать твоего вранья!.. Понимаешь?.. Я вообще больше не буду с тобой разговаривать!.. Никогда!.. Ты понял?

– Теперь понял… А с кем? С кем ты будешь разговаривать?

– С теми, кто мне не врёт!.. С кем угодно, только не с тобой!..

– Хорошо!

Борис бросился к проходящей мимо интеллигентного вида даме, в очках и шляпке. Остановил её.

– Простите!.. Вы не могли бы поговорить с этой женщиной, – и он указал на Тину.

Дама удивлённо подняла брови.

– С ней?.. Я её не знаю.

– Это неважно. Она хочет с вами поговорить.

– О чём?

– О чём угодно!. Просто поговорить!

Дама решительно обошла Бориса и шагнула дальше, бросив через плечо:

– Я не стану разговаривать с первой встречной!..

Рядом проходила влюблённая парочка. Они шли в обнимку и периодически целовались. Борис бросился к ним.

– Ребята! Эта женщина хочет с вами поговорить, – он кивнул в сторону Тины.

– Опять будет мораль читать, что на улице нельзя целоваться, – вздохнула девушка.

– Нет, нет! Она просто хочет поговорить, на любую тему.

Парень нагнулся к нему и объяснил:

– Старик, нам не до неё, – и, ещё крепче обнявшись, парочка зашагала дальше.

Но Борис был неутомим. Следующей, он остановил старушку с коляской, очевидно, няню.

– Пожалуйста, поговорить с этой женщиной?

Та испуганно шарахнулась в сторону.

– Не приставайте ко мне!

– Ну, хоть немножко, хотя бы две-три фразы, – настаивал Борис.

– Да не хочу я с ней говорить! – няня, прикрывая своим телом коляску, откатывалась от Бориса. – Отстаньте от меня!.. Я сейчас полицию позову!..

– Видишь? – Борис с торжествующим видом вернулся к Тине. – С тобой никто не хочет говорить, кроме меня. А я готов говорить с тобой! Всегда, везде, всю жизнь и… – Он не договорил: Тина хохотала, громко, не в силах сдержаться, чуть ли не навзрыд.

– Что с тобой? – испуганно спросил он.

Она, захлёбываясь от хохота, не в силах что-то произнести, вместо ответа только махала руками, мол, не могу, не могу, подожди чуть-чуть… Наконец, справившись с этим приступом, обняла его, прижалась щекой к щеке.

– Какой же ты сумасшедший!.. Я тебя обожаю!.. Зачем ты приставал к людям?.. Зачем ты их пугал?.. Ты видел их лица?.. Только, пожалуйста, не отвечай мне, а то… я опять… я опять… ой, не могу!..

И снова зашлась в приступе хохота. Она смеялась так искренне и заразительно, что Борис не выдержал и стал хохотать вместе с ней.

…На Главпочтамте письма всё ещё не было. Борис вызвал заведующую отделением, возмущался, тряс удостоверением, но та только разводила руками:

– Ничего не могу поделать, очевидно, письмо заказное, оно дольше идёт.

– В одном городе! Третьи сутки!

– Москва – это не город, это страна. Если б вы хоть знали, из какого отделения послано, можно было бы дать запрос, а так… Ждите. До вечера поступит.

– Наша почта – самая почтовая! – объяснил Тине Борис, и они вышли на улицу. – Надеюсь, письмо сегодня всё-таки придёт. Потеряны три дня – важен каждый час. Поэтому, Тинуля, ты садишься за столик в ближайшем кафе, кушаешь свои любимые сосиски, заедаешь шоколадным мороженым, пьёшь кофе с ликёром и каждые полчаса приходишь сюда и требуешь письмо – или они его разыщут, или сами напишут. А я сейчас еду к твоему любимому Августу Генриховичу Шляпке, мы договорились, он ждёт.

– Ой, я тоже к нему хочу.

– Как только получишь письмо, прыгай в такси и мчись к нам. Где он живёт, запомнила?

– Конечно.

– У меня есть пару вопросов, надеюсь, он что-нибудь подскажет.

– Он подскажет. Он такая умница!.. У него такая светлая голова!.. Такое чувство юмора!..

– Прекрати или я сейчас тоже устрою сцену ревности!

Через полчаса Борис позвонил в квартиру Шляпке. Профессор-гномик встретил его в вечернем чёрном костюме, под которым была надета чёрная рубашка с тёмно-серым галстуком. Заметив удивлённый взгляд гостя, объяснил:

– Я только что вернулся с кладбища. Хоронил старого друга, Когда-то он занимал важный пост, попытался бороться с коррупцией, замахнулся на больших людей – ему этого не простили: подбросили доллары, обвинили во взяточничестве, был суд, дали условный срок и, конечно, уволили. Последние годы жизни он посвятил реабилитации своего имени, было много адвокатов, апелляций, пересмотров… И вот итог: за гробом несли все его удостоверения, ордена, почётные грамоты и, самое главное, решение Верховного суда в его пользу. Так что правда, в отличие от здоровья, восторжествовала. – Он помолчал пару секунд и продолжил. – Где-то я прочитал: война государства с коррупцией – это борьба нанайских мальчиков…

– Смешно, – оценил эту шутку Борис.

– И грустно, – добавил Шляпке. – С вашего разрешения, я сниму пиджак и перейду в другое настроение…

Он вышел в спальню и через минуту вернулся: вместо чёрного пиджака на нём была ярко-желтая домашняя куртка.

– Так чем вы озабочены, друг мой?

– Удрал от нас Мерлин. Всех его пособников взяли, а он ускользнул, буквально между пальцами. Такая неудача!

– Не надо огорчаться, это естественно: на каждую удачу приходится доля неудач, они идут рядом, параллельно… Я всегда волновался, когда в моей жизни всё было хорошо: понимал, что неудачи накапливались. И только, когда начинались неприятности, я успокаивался… Поведайте мне всё по порядку. – Выслушав подробный рассказ гостя, подытожил: – Ещё не всё потеряно – его письмо вашей жене может что-то прояснить. А пока… Вы не забыли принести то, что обещали?

– Конечно, нет!.. – Борис протянул ему конверт. – Здесь и его фотография, и его письмо, оставленное для меня.

Шляпке вынул из конверта принесенное и разложил на столе.

– Попробую тряхнуть молодостью. Правда, после шестидесяти лет я перестал этим баловаться, но ради такого случая… – Потёр ладони одну о другую, потом накрыл ими фотографию Мерлина и его письмо, сосредоточился, закрыл глаза и секунд десять сидел так, не раскрывая веки. Сейчас он ещё больше был похож на гномика, гномика-волшебника.

Прошло ещё какое-то время, профессор открыл глаза и грустно произнёс:

– Или я уже очень стар или он поставил сильную защиту: я не могу его сфокусировать, он как будто растворяется в воде… Много воды и он в ней прячется… Во входную дверь позвонили.

– Это Тина! Я открою!

Борис бросился в переднюю и распахнул дверь. Тина шагнула через порог, держа, как знамя, в поднятой руке долгожданное письмо.

– Любовь – великая сила!.. Теперь он наш!

– Почему не позвонила?

– Хотела зачитать лично! – Они вошли в гостиную. Тина радостно бросилась к профессору. – Август Генрихович! Я так рада вас видеть! – прижалась щекой к его щеке. – Но вы не сможете на мне жениться – меня любит Мерлин! – И снова подняла вверх полученное письмо.

– Я уже понял, что потерял вас, – улыбнулся Шляпке, – но если вы немедленно не прочитаете письмо, вы потеряете и Бориса: он умрёт от нетерпения.

– Пусть помучается! Он всё ещё не верит, что я – женщина-вамп, сейчас убедится!

И Тина торжественно зачитала послание Мерлина:

– «Моя красавица! Так случилось, что я должен был срочно улететь. Улететь от дел, от забот, от недоброжелателей, но не от вас, моя колдунья! Наш совместный отпуск состоится! Никогда не думал, что могу так жаждать встречи с женщиной!..

А сейчас читайте очень внимательно:

В камерах хранения Киевского вокзала, в боксе номер 014 (код 33–99) для вас оставлен конверт, в нём авиабилет до Одессы и деньги на дорогу. Самолёт вылетает восемнадцатого июля, в 10:35 утра из аэропорта Шереметьево-2. В Одессе встретить вас не смогу по очень уважительным причинам, поэтому вы берёте такси и приезжаете на Морвокзал. За высотной гостиницей (она там одна) находится яхт-клуб «Марина». У первого пирса слева стоит моя яхта, вы её сразу узнаете по её новому названию: «ФЛОРЕНТИНА». Обе каюты открыты, на столах – коньяк, фрукты и шоколад – смело входите, отдыхайте, угощайтесь, вскоре я появлюсь, и начнётся наше сказочное путешествие!

Молю Бога, чтоб он дал мне силы дождаться этого! Обезумевший от любви, Ваш Владлен».

Закончив чтение, Тина победоносно глянула на Бориса.

– Ты не писал мне таких писем!

– Мне некогда – я ловлю автора этого письма.

– Одесса, море – вот почему я видел так много воды, – удовлетворённо произнёс Шляпке, – значит, у меня ещё не всё потеряно. – Гномик выпятил грудь и сжал кулаки, как бы готовясь к драке. – Мы с Борисом ему, Тиночка, вас без боя не отдадим!

Но Борис не поддержал эту игру – он уже был собран и сосредоточен.

– Этот Мерлин очень хитёр и осторожен. Давайте проанализируем его действия. Чтобы сбить нас со следа, он оставил машину в Домодедово, а сам улетел из Остафьево, улетел частным самолётом, причём, не прямо в Одессу, а в Херсон – а оттуда уже в Одессу на такси. Послал Тине письмо через главпочтамт, письмо, о котором секретарша по его распоряжению сообщила только через три дня – это время ему потребовалось, чтобы сделать в Одессе фальшивый паспорт на другую фамилию. Билет и деньги для Тины оставил в боксе на вокзале, заранее, пока его ещё не разыскивали. В Одессе получил разрешение на плаванье на своей яхте, которую переоформил на свой новый паспорт. Поэтому, он и переименовал яхту, так что Тиночка, я должен тебя огорчить – он сделал это не только из любви к тебе. Больше того: он тебе не очень доверяет и, на всякий случай, избегает контактов: не встречает, не отвозит на яхту, и не ждёт тебя там – он будет наблюдать, не привела ли ты за собой «хвост». И только убедившись, что ты одна, прыгнет на палубу и рванёт в море, в Турцию, уверен, что именно туда, потому что в Турцию не надо тебе готовить визу – её можно купить уже там, в порту.

– Почему на яхте? Ведь он мог просто взять нам два билета на какой-нибудь круизный теплоход.

– На теплоходе опасно, можно встретить ненужных знакомых и туда может пойти сигнал о розыске. Поэтому на яхте безопасней: через полчаса уже в нейтральных водах и плыви спокойно до Турции. А оттуда, чтобы окончательно замести следы, он улетит на какие-нибудь милые его сердцу острова… Стоп! Восемнадцатое – это же завтра. – Вскочил. – Не будем терять время – едем на Киевский, заберёшь его послание. По дороге разработаем план, и я закажу себе билет.

– Мы полетим вместе? – обрадовалась Тина.

– Ни в коем случае: он мог поручить кому-то проследить за тобой во время посадки. Кроме того, мне надо будет встретиться с Одесской милицией и всё подготовить, поэтому я вылечу раньше.

У него опять горели глаза, он был собран и напряжён, как лев перед прыжком на добычу.

– У Бориса это называется «брать на живца», – пояснила Тина профессору. – А живец – это я.

– Вы – самый очаровательный живец, – успокоил её галантный гномик и поцеловал ей ручку.

Место Тины было у окна. Посадка закончилась. Последним в самолёт вбежал худой, высокий мужчина и плюхнулся на сидение рядом с ней. Он был не просто худой, а худой, как гвоздь, с нечесаной гривой на голове. «Мохнатый гвоздь» внутренне улыбнулась Тина. А сосед, чуть переведя дыхание, обратился к ней, будто продолжая прерванный разговор:

– …Попугай стал ругаться матом. Хозяев просят: утихомирьте его, вокруг дети, женщины. А они отвечают: пусть говорит, что хочет – у нас демократия. А? Как вам нравится?.. Да, у нас родилась демократия, но она же недоношенная! И масса нянек, которые этим пользуются!.. Все – лидеры, все – передовые, все ищут новые пути развития. Сегодня даже водители трамваев начинают искать новые пути, а это чревато! Вы согласны?..

Тина уже поняла, что это не диалог, а монолог, что она ему нужна только, как повод, чтобы высказаться, поэтому на его вопросы не отвечала, а только кивала головой.

– …Депутаты, министры, губернаторы – это всё слуги народа, да?.. Да!.. А вы заметили, что народу становится всё меньше, а слуг всё больше?.. И не спорьте – это правда!.. Скоро все станут руководителями, а руководить будет некем!..

Тина уже не вслушивалась в его слова, мысленно повторяя план действий, разработанных Борисом. Итак: она выходит из самолёта, одна, давая отвод любым назойливым попутчикам (как-будто Борис предвидел, что к ней прицепится этот парень-гвоздь), не разрешая никому её провожать, потому что Мерлин непременно будет незаметно наблюдать за ней. В аэропорту станут предлагать свои услуги разные водители – ни в коем случае не садиться в их машины, опять же, чтобы Мерлин, не заподозрил, что кто-то её встречает. Пойти на остановку, достояться до такси и ехать прямо на морвокзал, а там уже – всё, не спеша: пройтись до яхт-клуба, отыскать яхту «Флорентина», войти на палубу, постоять на ней, чтобы быть замеченной, потом войти в каюту. Если там действительно стоит коньяк, отхлебнуть глоток, или просто пополоскать рот – обрадовать Мерлина, что она чуть навеселе… А дальше уже вступает Борис…

– … А что они творят с планетой? – прервал её мысли сосед. – Они же её губят!

– Кто? – Тина всё же решилась воткнуть вопрос в его монолог.

– Все! Во всём мире!.. Они издеваются над Землёй. Поймите: Земля – это мозг: два полушария, северное и южное. А они из него высасывают нефть, газ, золото…

Объявили, что самолёт идёт на посадку. Все пассажиры стали пристёгиваться.

– …А подземные ядерные испытания!.. – продолжал сосед. – Представьте, если у вас в мозгу взорвут что – то… Как вы себя будете чувствовать?

– Ужасно, – призналась Тина.

– То – то! – обрадовался он её ответу. – Терпение нашей планеты на пределе, она скоро стряхнёт нас с поверхности, как блох, или утопит всех, как котят… Если до этого в нас не врежется какой-нибудь гигантский астероид или Большой Адронный коллайдер не втянет в чёрную дыру, и тогда…

– С вами случилась какая-то беда? – участливо спросила Тина.

Мохнатый сосед сбился, сделал глубокий вдох, взмахнул руками, хотел возражать, но вдруг сник, выдохнув весь воздух, как бы сдулся, показался Тине ещё худее, чем был, и тихо ответил:

– От меня жена ушла. Это был наш медовый месяц. Мы его проводили в Москве. А она удрала от меня, на седьмой день.

– Вы ей тоже всё это рассказывали, что и мне?

– Я с ней делился своими опасениями, как с самым близким человеком. А она оказалась чужой.

– Не расстраивайтесь, – успокоила его Тина, – она вас любит.

– Откуда вы знаете?

– Я бы удрала от вас на следующий день, а она выдержала целую неделю!

Когда Тина довольно быстро прошла паспортный контроль и таможню, на неё набросились «бомбилы» с предложениями довезти, «как лялечку, «до куда нужно». Но, следуя инструкции Бориса, она стала в очередь на такси. Краем глаза посматривала по сторонам: а вдруг заметит Мерлина. Но потом бросила эту затею: не такой он простак, чтобы так легко проявиться.

Минут через двадцать подошла её очередь. За рулём сидела женщина-водитель, крашеная блондинка среднего возраста, явно не соблюдающая диету. Всю дорогу она расспрашивала Тину, кто она, откуда, к кому едет… «Наверное, красавец-брюнет, а?» – Я люблю шатенов, – улыбнулась Тина.

– Тоже терпимо, – успокоила её водитель, – лишь бы не очень пил… Приехали отдыхать? – Тина кивнула ей в зеркальце. – Счастливица, чтоб вы были здоровы!.. Я вам очень-таки завидую!

– Но вы же живёте на курорте!

– Ну, и что?.. Кручу этот бублик дни и ночи, в море ещё ни разу не намочилась, некогда: надо продукты купить, синенькие приготовить, дочек присмотреть, мужа приголубить, чтоб не одичал. Верчусь, как в жерновах. Только в воскресенье кайфую: отправлю его с детьми на пляж, а сама дома, одна, как барыня: стираю, глажу, полы мою… Вот, мы уже приехали… Счастливо отдохнуть! Будьте живеньки и здоровеньки! – Разговорчивая водитель притормозила и взяла протянутые ей деньги. – Ой, вы так много оставляете на чай, что можно перейти на коньяк. – Когда Тина уже вышла из машины, она высунулась в окно и спросила. – Вы случайно не знаете, отчего это может здесь болеть? – она ткнула себя пальцем под правое ребро. Тина улыбнулась.

– Я плохо разбираюсь в медицине, но персы говорят, что все болезни от желудка.

– Бедные: они, наверное, бывали в наших столовых самообслуживания.

Тина дошла до пирса. Яхту нашла сразу: на её борту горело выведенное свежей краской название «Флорентина». Она прыгнула на палубу, осмотрелась, увидела ступеньки, ведущие вниз, спустилась по ним и упёрлась в две двери. Обе были не заперты. Она заглянула в первую каюту, потом во вторую – Мерлин не наврал: и там, и там на столиках стояли вазы с фруктами, коробки шоколадных конфет и по бутылке «Мартеля» и лимонада. Тина вошла в первую каюту, опустилась на диванчик у столика, налила в фужер лимонада, выпила, вытащила из коробки конфету, развернула, съела… Потом вспомнив наказ Бориса, плеснула в фужер немного коньяка, прополоскала им рот и, не найдя, куда выплюнуть, проглотила его. «Вкусно!.. Если придётся долго ждать – сопьюсь!..», – подумала и съела ещё одну конфету.

Прошло минут десять – Мерлина не было, очевидно, выжидал, не появятся ли за Тиной хвосты. Захотелось спать: очевидно, сказался и полёт, и всё напряжёние последних дней. Она потрясла головой, стряхивая сонливость.

Тина знала, что где-то там Борис наблюдает и ждёт прихода хозяина яхты. Было договорено: как только Мерлин спускается к ней в каюту, на палубу запрыгивает Борис – приятный сюрприз для Мерлина: отсюда он уже никуда не денется, собственная яхта станет для него ловушкой.

Наконец, Тина услышала голоса, потом стук каблуков по ступенькам и через секунду дверь каюты распахнулась и вошла Яна, секретарь Мерлина.

– Вы?!.. – только и смогла произнести Тина.

– А вы ждали кого-то другого?.. – Тина молчала. Яна присела на диванчик, стоящий по другую сторону стола. – Он не придёт, он уже далеко за морем. Я вас сопровожу к нему.

Ошеломлённая Тина продолжала молчать. Сквозь обволакивающую сонливость она вдруг почувствовала, что яхта стала покачиваться, и послышался рокот двигателя. Она глянула в иллюминатор и увидела удаляющийся порт. Растерянно спросила:

– Мы уже плывём?

– Да. Ваш медовый отпуск начался!.

– А как… Как яхта сама плывёт?.. Без рулевого?

Яна рассмеялась.

– Теперь я понимаю, что его в вас привлекает: наивность и глупость. Не волнуйтесь: у штурвала опытный моряк, он же телохранитель Владлена, простите, моего шефа… Бывший десантник, зовут его Ашот – вы с ним ещё познакомитесь.

Тина была в шоке: этого Борис не предвидел. Хитрый Мерлин мастерски всё запутал, яхта сразу рванула от берега, Борис мог не успеть… И вдруг этот телохранитель… И ещё голова всё тяжелеет, и веки закрываются сами.

– Почему так хочется спать?.. Наверное, меня укачивает.

– Всё проще, милочка: и в лимонаде, и в коньяке – очень сильное снотворное. Так что, ложитесь и отдыхайте, войдём в нейтральные воды, я вас разбужу.

Тина уже не могла сопротивляться навалившемуся на неё дурману. Она сползла по спинке дивана, её голова опустилась на мягкий подлокотник… Последней мыслью было: «Надо что-то делать… Надо сообщить Борису… Надо Борису… Надо…» И она погрузилась в сон.

Чтобы не вызвать подозрения Мерлина, милицейский катер был причален в километре от яхт-клуба.

– Через пять минут мы туда долетим, – успокаивал капитан Приходько, которого одесская милиция прикомандировала к Борису, – это не катер, а птица!

Но Борис нервничал, ведь там была Тина. «В катере может и мотор забарахлить, и что-то не заведётся». Честно говоря, мысль о том, что Мерлин ступив на яхту, сразу же рванётся в море, в голову ему не приходила, он был уверен, что первые несколько минут тот будет петушиться перед Тиной. Но всё же какая-то подспудная тревога пульсировала в мозгу. Поэтому он решил подстраховаться: попросил добыть ему костюм для подводного плавания и канат с крюком, завернул пистолет в целлофан и, когда Тина ступила на палубу, с противоположной стороны пирса подплыл под водой к яхте, вынырнул, зацепился за борт крюком и стал ждать, прячась и напряжённо прислушиваясь.

Минут через десять послышался голос с лёгким кавказским акцентом и Борис понял, что у Мерлина есть помощник. Вдруг заработал двигатель и яхта стала потихоньку отходить от пирса. «Удираете, сволочи! – прошептал Борис. – Не выйдет!» С помощью каната он подтянулся к борту, перевалил через него и распластался на палубе. Никто не отреагировал – его не заметили. Он поднял голову, огляделся: Мерлина не было – очевидно, он уже спустился в каюту. У штурвала стоял огромный детина в тельняшке и пляжной кепке с большим козырьком. Оставив позади пирс, яхта набирая ход, неслась в открытое море. Борис подполз к ступенькам и нырнул вниз. Освободил от целлофана пистолет и открыл первую дверь – в каюте никого не было, открыл вторую и увидел Тину, полулежащую на диване, и сидящую напротив секретаршу Мерлина Яну.

При виде Бориса, Яна вскочила и выдохнула фразу, которую произнесла Тина при её появлении: – Вы?!

– Я!.. Сядьте на место!.. Надеюсь, у вас нет оружия?

Яна постаралась взять себя в руки.

– Я умела стрелять только глазами, но это было давно.

Борис указал на спящую Тину.

– Что с ней?

– Хорошее снотворное, сладкий сон. Так мне легче доставить её моему шефу.

– А он где?

– Вы теперь его не поймаете, он уже в Турции.

– В ваши обязанности входит и транспортировать ему женщин?

– И это тоже.

– Вы понимаете, что вас будут судить? Во – первых, вы усыпили и похитили человека, а во-вторых, вы замешаны в преступной деятельности вашего шефа.

– Что ж… Проигрывать тоже надо уметь… Простите, я должна закурить. – Вынула из сумочки сигарету, щёлкнула зажигалкой, затянулась. – Знаю, что вы уже до всего докопались… Но я вам ещё кое в чём при знаюсь… – И видя вопрошающий взгляд Бориса, пояснила. – Я – бывшая жена Мерлина.

Борис не мог скрыть своего удивления.

– И вы… Вы мирились с его романами, любовницами, оргиями?.. И ваше достоинство и ваша гордость от этого не страдали?

– Я за него готова жизнь отдать, а вы говорите о какой-то гордости! – Она улыбнулась. – Не можешь остаться любимой, надо стать необходимой. Вот я и придумала эту фирму «Амортпрок». – Снова улыбнулась. – Вы так искренне удивляетесь… Да-да, это я придумала, я!.. Я не замешана в этой деятельности – я её замесила. И действую, и руковожу, но всё это за кулисами, а на сцене он, мой любимый петушок, раздувает перья и принимает аплодисменты.

Борис не сразу пришёл в себя от её откровения.

– Что вас заставляло идти на это? – спросил он после паузы.

Она спокойно объяснила:

– Иногда, когда у него появлялся просвет между очередными романами, он и со мной соглашался переспать пару ночей – бросал косточку, как собачке, за преданность.

– И вы этим довольствовались?

– Больше того, я была счастлива… Но вам, простите, ментам, это, конечно, кажется диким, противоестественным, непонятным, потому что… потому что… потому что…

Запнулась, увидев, как Борис, приподняв Тину, осторожно и нежно, уложил её поудобней на диване и заботливо накрыл пледом.

Яна внимательно наблюдала за всеми его движениями, всё поняла. Грустно усмехнулась.

– Н-да, вот этого я не усекла… Псевдомуж оказался истинным… Тут вы меня переиграли.

– За это и выпейте. – Борис налил ей полный фужер лимонада. – Пейте, пейте, не заставляйте меня применять силу.

Яна опять усмехнулась.

– А знаете, я начинаю вас уважать. За ваше здоровье, майор! – осушила фужер до дна и прилегла на диване. Борис подошёл и защёлкнул на её запястьях наручники.

– Зачем? – спросила она. – Я ведь сейчас засну.

– Это, чтобы к вам не приходили дурные сны. И чтоб я был спокоен.

Затем вытащил из-под водонепроницаемого костюма мобильник и набрал номер.

– Капитан Приходько? Да, я. Всё в порядке. Иду на палубу. Как только услышите выстрел – жмите на перехват. Открыто, уже не маскируясь. Спасибо, постараюсь!

Спрятал мобильник, взвёл курок пистолета, вышел из каюты и на цыпочках поднялся по ступенькам. Детина по-прежнему стоял за штурвалом, спиной к Борису, поэтому его не заметил. Борис поднял пистолет и выстрелил в воздух.

Детина резко повернулся, увидел незваного гостя и заорал:

– Ты кто такой?.. А ну, ныряй к нехорошей маме!.. Сейчас башку прострелю!..

Он нагнулся и достал сумку, в которой, очевидно, было оружие. Но вынуть его не успел: Борис снова выстрелил и сумка выпала из рук рулевого.

Детина замер.

– Братан, ты что, офанарел?

– Стой смирно и слушай меня внимательно. Как тебя зовут?

– Ашот, – отрапортовал детина.

– Фамилия?

– Иолчан.

– Так вот, Ашот Иолчан, ты попал в неприятную историю: хозяин яхты – преступник. Я – следователь из Москвы, мы ловим всю их шайку. Видишь вон тот милицейский катер? – Детина повернул голову в сторону, куда указал Борис, и кивнул. – Это за тобой. Не знаю, служишь ли ты у него давно или он тебя нанял временно, в любом случае ты замаран. А теперь слушай очень внимательно: для тебя спасение, если б ты был нанят только на эту поездку и ничего о своём хозяине не знал – дарю тебе этот шанс, если будешь себя хорошо вести. Ты меня понял?

– Спасибо, братан! – Детина быстро разобрался в ситуации. – Я всё понял. Армяне умный народ. Очень умный!.. Знаешь, как говорят: там, где прошёл армянин, даже еврею делать нечего! Мне всё ясно: я не телохранитель, я – простой моряк, которого наняли довести яхту до Анталии. А больше я ничего не знал, не знаю и знать не хочу… Я всё правильно понял?

– Да. Но ещё правильней будет, если ты повернёшь яхту к берегу.

– Уже!

И Ашот резко крутанул штурвал на сто восемьдесят градусов. Через несколько минут к яхте пришвартовался милицейский катер.

Гостеприимная Одесская милиция поселила их на Приморском бульваре, в гостинице Лондонская.

Капитан Приходько, который вместе с ними осуществлял операцию перехвата яхты, убеждал:

– Здесь каждый глоток воздуха целебный – это единственное, что пока у нас ещё бесплатно.

Потом он повёз их в какой-то маленький ресторанчик и угостил прославленными одесскими жареными барабульками. Во время трапезы поинтересовался:

– Вот у вас в Москве уже не милиция, а полиция – какие-то перемены произошли?

– Конечно, – ответил Борис, – появилась буква «п».

Когда возвращались, уже стемнело. Войдя в номер, Тина сразу бросилась в ванную.

– Отмоюсь от общения с Яной.

Борис скинул туфли, выпрыгнул из брюк, расстегнул все пуговицы на рубашке и бросил её на кресло. В номере было спокойно и уютно, светился только один торшер у кровати. Борис физически ощутил, как из всех его пор просачиваются и исчезают накопленные за все эти дни напряжение и усталость.

Он распахнул окно. За окном открылось что-то нереальное: небо, обшитое чёрным бархатом, с прорезанными дырками для звёзд; Луна напоминала всё тот же румяный колобок, но теперь он был разрезан пополам: как будто половину съели, а половину оставили на потом…

А под окном – ярко освещённый Приморский бульвар, заполненный веселым гомоном, и каштаны, украшенные гирляндами острот и песен…

А за бульваром, точнее, под ним, внизу – залитый светом порт, спокойная, задремавшая гладь воды, отражающая бархатное небо, и светящиеся иллюминаторы кораблей, как отражение звёзд на солёном бархате моря….

Из ванной вышла Тина в белом махровом халате, подошла сзади к стоящему у окна Борису, взяла за плечи.

– Я тебя ещё не поздравила.

– С чем? – спросил он, продолжая смотреть в окно.

– С окончанием дела. Ты его мастерски провёл.

– Хорош мастер – Мерлина-то упустил.

– Неважно. Главное, ты раскрыл целую банду преступников и прервал их деятельность.

– Не я, а мы.

– Допустим. Но завтра в Москве я за это получу от Лукопереца благодарность, а ты – выговор за незаконное проникновение в квартиру подозреваемого.

– Я к этому привык. Но последняя точка ещё не поставлена: я ещё должен зайти в офис Бурляева, вызвать к нему в кабинет этого поддонка Радова и плюнуть в его подлую физиономию.

– И я тебя в этом поддерживаю. Хочешь, я пойду с тобой и плюнем вместе?

Она обняла его и прижалась к его спине. Несколько секунд они так простояли молча. Потом Тина заговорила.

– Там в ванной, когда купалась, я вдруг подумала: ты ведь должен был приплыть с милицией на катере. Зачем ты столько времени просидел в воде? Как ты мог предвидеть все неожиданности?

Он повернулся к ней и ответил:

– Во-первых, море тёплое, было приятно. А вовторых, даже если бы всё шло по плану, катер догнал бы яхту только минут через пять, а в эти пять минут Мерлин бы уже к тебе начал приставать.

– Почему ты так решил?

– Потому что, будь я на месте Мерлина, я бы к тебе обязательно приставал. – Он поднял её на руки, донёс до кровати, уложил, сел рядом. – Слушай, давай родим ребёночка?

Она стремительно приподнялась, опираясь на локоть.

– Повтори!

– Я хочу, чтобы у нас был ребёнок.

– Господи! Я так давно жду этих слов!.. Но ты же не хотел! Ты так убедительно отговаривал, что я поверила: мол, ещё не время, кризис, нестабильность, теракты… И, вообще, все пугают, что скоро будет конец Света.

– Будет. И не скоро, а сейчас, сию минуту, в этой комнате.

– Боря, что ты несёшь?

– Сейчас убедишься. – Он погасил торшер. – Всё! Конец света!.. – Лёг рядом и обнял её. – Хочу ребёночка!

И вдруг ему показалось, что из темноты выплыла мама, стала в позу Ленина, вытянула вперёд правую руку и произнесла:

– Правильным путём идёте, товарищи!