«Начало»

Николай Грошев Начало

-450.

— Что? Рома, ну ты что? По 400 же было!

-450. Или бери или вали.

Парень в мятой осенней курточке, уныло шмыгнул носом и полез в карман за деньгами. Человек за приоткрытой дверью едва заметно улыбнулся — заплатит, сколько скажет. Куда он денется?

Мятые купюры перешли из худой ладони болезненного парнишки, в крепкую, холёную ладонь хозяина квартиры. Насупившись, он пересчитал.

— Тут 440.

— Ром, ну ты всё-таки и…

— Базар фильтруй, а то геру брать будешь у Муфлона. У него вообще по 600.

Парень замолчал, порылся в карманах.

— Вот. На.

Дверь закрылась, а за ней остался помятый, болезненный, но очень довольный, почти даже счастливый, молодой человек.

— Козёл драный. — Сказал он закрытой двери. Но сказал радостно, со счастливой улыбкой на губах. Видимо, он таким способом, пытался поблагодарить хозяина этой двери. Может слов других не знал, может ещё чего…, увы, на той стороне деревянной преграды, его искренности не поняли.

— Чё??? — Раздалось там громко и возмущённо. Загремел замок, дверь открылась. Крупный парень в домашних трико и замызганной майке выскочил наружу. Пусто. Только внизу слышен топот чьих-то ног. Парень подошёл к перилам, вниз глянул. Там только что хлопнула дверь подъезда.

— Мудак ты Штык… — Проворчал хмурый торговец белым счастьем и вернулся в квартиру.

Парень, разжившийся очередной порцией порошка, шёл по ночной улице, проходящей средь нескольких десятиэтажных домов. Собственно, он практически летел. Походка мягкая плавная, на лице счастливая улыбка. И хоть серые глаза пусты…, да если честно и стеклянные они совсем, но зато в них сияет не гаснущий огонь воодушевления! Он даже почти не замечал неприятных ощущений, вызванных начинающейся ломкой — вот-вот кольнётся! Нирвана распахнёт свои объятия, что б унести его в розовый туман наркотического безумия, так же известного как «кайф».

Десятиэтажки кончились. Вместе с фонарями, освещавшими улицы. Но Штык всё равно оставался весел, даже насвистывал — пока не запнулся и едва не сломал нос об растрескавшийся асфальт улицы. Небо тучами затянуто, невидно ни шиша…, Штык замер, перестав насвистывать — осмотрелся. Вроде не заблудился. Ага, вон на двух этажном доме, с коего половина штукатурки осыпалась ещё когда он по этой улице в школу ходил. Давно то было…, ага, нам сюда, налево. Между этими двумя тополями. Потом мимо перевёрнутого мусорного бака. Хороший кстати ориентир — как пять лет назад пьяные школьники на выпускном балу перевернули, так он и валяется. Не хочет никто его убирать…

— Братка, дай закурить, а? — Донёсся хриплый, рычащий голос из глубины бака.

Штык не ответил, просто мимо прошёл. Вот тоже, беда вроде, безобразие — бак перевернули, и никто не убирает. А за то у Васьки бомжа местного, теперь какой-никакой, а дом есть. Из подвала его сопляки выгнали — они там клеем после школы балуются. А Васька он вонючий, аромат сбивает весь. Вот они его и попросили покинуть жилплощадь. Васька на уговоры не поддался бы всё равно, так что попросили сразу форсированным методом, без лишних речевых оборотов — лицевую часть сильно набили, в грязи вымазали, облили чем-то резко пахнущим, да и выгнали посредь бела дня на улицу. Смешно, наверное, было, парень, который рассказывал, так тот от хохота захлёбывался и слова даже глотал, весёлые ребятки, такую вот шутку придумали…

Штык не смог долго задержать мысль на этом моменте бытия — ещё минут десять и он у своего подъезда, в двухэтажном домике на 16 квартир. А там шприцы, ложка, в общем, считай, всё необходимое для жизни есть. Ещё немного и он будет дома!

Кстати, в холодильнике кир остался — литра два почти не разбавленного…, только чего именно он никак не мог вспомнить. Вроде спирт, хотя не факт, конечно. Главное градусы есть, вену помазать сойдёт. Чай не господа, что б исключительно медицинский спирт использовать для дел таких.

Штык остановился. Странный сейчас такой холодок по телу прошёл. В таких случаях говорят, что в будущем кто-то на твою могилу наступил, брррр…

Парень обернулся. Улица пустынна, вроде…, фонарей нет, путём не рассмотришь что там такое…, показалось? Или и правда, под деревом стоит высокий худой мужик в шляпе?

Хм. Не, вряд ли. Ну кто сейчас в шляпах ходит? Фраера, да лохи. И ветераны иногда. Но ни те, ни другие глубокой ночью по улице шляться не пойдут. Ветеранам ночью на улицах делать нечего по определению — возраст не тот. Фраерам и лохам тем более — нарвутся на жестокие проблемы.

— Ломка глючная пошла. — Несколько неуверенно пробормотал парень. Шагнул дальше по своему пути, но вдруг передумал — резко развернулся и пошёл обратно, пристально вглядываясь в кусты. Когда-то Штык мог уделать, в рукопашную большую часть противников. С тех пор, увы, прошло много лет. Он смутно помнил самую базу рукопашных боёв, а мясо на костях давно съела наркота и выпивка. Но разве реальный пацан по такой теме стрематься будет? Нет, конечно же! Страх не известен судьбе и правильным пацанам, потому что пацаны, которые правильные, судьба и есть! Во как. Да и вообще. Главное ведь это несгибаемый дух! А мясо там, шпагаты всякие, то всё понты и не правда. Штык достал нож-кнопку и двинулся разбираться с тем наглецом, который посмел его выслеживать на ночной улице…, к тому же, он давно подозревал, что однажды с ним попытаются разделаться именно вот так ночью, в тёмном закутке. Врагов хватало. Кого ограбил, кого попинал хорошо, у нескольких лоховатых парней увёл девушек…, правда, с девушками это было уж очень давно. Вряд ли кто из них станет сейчас искать его ради мести.

А вот Алик будет. Алик долгов не прощает. За три дозы Штык не расплатился и, если честно, расплачиваться не собирался вовсе. Да и вообще — он подумывал зарезать торгаша этого наглого, да обнести его квартиру. Там накорты, наверняка, на год запасено. И деньги, наверное, тоже есть. Алик он не пуганный, весит как конь, борзый сверх всякой меры. Дверь откроет, лезвие в пузо и прощай Алик иди себе спокойно, на встречу с ангелом или кто тебя там ждать будет…

Штык уже давно размышлял на эту тему, но, увы, страх не давал поступить так. Алик под ментовской крышей. Его трогать просто опасно. Менты не особо чешутся, когда находят труп наркомана или торговца наркотиками. Но всё чудесным образом меняется, если этот торговец под их защитой — из-под земли достанут. И хорошо если просто инвалидом сделают на допросе, да на червонец лет в тюрьму отправят. А то ведь могут на счётчик поставить — сам не заметишь, как рабом станешь. Будешь всякую позорную грязь делать для них: вальнуть кого, припугнуть, торгаша нового, не прикрученного к ментовским «налогам» на контрольной закупке зацепить…, в общем, настоящим козлом станешь. А потом свои же пацаны, с района, как козла тебя и зарежут…

Пусто. На улице ни души. Штык убрал нож, неуверенно пожал плечами и вернулся на прежний курс. Если б кто его пас — он бы увидел. А вернулся назад и пусто, ни убегающего никого, ни за угол никто не сворачивает, вообще ни души. А значит что? Глючная ломка. Наверняка, подойдёт к подъезду, оглянётся и опять в тенях, где-нибудь под деревом, увидит этого типа в шляпе. При глючной ломке, глюк если появился — это надолго. Наверняка, в гости заглянет. Любят они это, глюки из глючной ломки. Через окна особенно просачиваться просто обожают — достали ужасно. Ведь из окна потом дует! Нет, на самом деле не дует, конечно, но вот с ощущением ничего не поделать. Дует и всё тут. Пока полностью не погрузишься в наркотическую нирвану, всё дуть будет.

А так вообще-то, простыть можно. Ему сосед говорил — астральные чакры застудить можно.

Вот дверь как раз, опять лампу какая-то сука разбила…

А, блин, позабыл что-то совсем — это ж он и разбил, вчера под кайфом раскумарило.

Ну, бывает, бывает. Несчастный случай просто, ничего страшного. Подумаешь — лампа, тьфу! Этих ламп у них, ну, кто за домом следит — до черта! И вообще, сами виноваты. Вот зачем такую яркую повесили? Вот. Сами виноваты. Бесят людей, ЖКХ эти, а потом лампы битые кругом.

Штык нащупал ручку двери и потянул на себя. На мгновение задержался на пороге тёмного подъезда, в котором тоже ни одной лампы не осталось, правда, уже не по его вине. Подростки безобразничали. Пивко, водочка, детское штырево — таблетки, каша, план…, кстати, где-то у него план завалялся с прошлого лета. Кольнуться, да потом курнуть? Хм. Мысль интересная и…

— Время пришло.

— Чё? — Штык резко развернулся — говорили шёпотом, но считай в ухо. Однако…

— Что за херня… — Пусто. На той стороне узкой улочки, шелестят густые кроны деревьев, за ними высится тень длинного здания — то школа стоит. Улочка асфальтирована, хорошо освещена. Вон, машины стоят припаркованные. Костяна тачка тоже тут — девятка пошарпанная. Это он на картошку ездил на днях, а сменить машину не успел. У него две их, иномарка и вот эта девятка, на девятке он за грибами, на картошку и тому подобное…, хороший друг раньше был. Теперь он шахтёр, проходчик. И не а бы как, на Заречке работает, в хорошей бригаде, иной раз бывает и по 30 косарей в месяц получает. Редко, конечно, но бывает…, с Лёхой Штыком общаться перестал давным-давно. С тех пор как Штык слез с ханки и перешёл на модный сейчас, но пока редкий героин. Если б не ментовская крыша, так и вовсе до сих пор бы ханкой кололись бы наркоманы. А так мусора приглядывают, молодцы, страждущим обеспечивают стабильный подвоз элитного зелья…

Глючная ломка, однако, набирает обороты. Теперь и голосовые галлюцинации и зрительные. Пока не сильные — вон, за деревьями мужик стоит. Белая мертвенная кожа, ярко красные глаза, в плаще весь чёрном, а уши длиннющие, острые. И улыбается синими губами.

Дракула. Прям такой, как он в кино на днях смотрел. А если Дракула по улице шляться стал, значит что? Значит пора ширнуться, пока всё не стало гораздо хуже. Было дело в дурку, его увезли по глючной ломке — вот это ад был! Они ведь ширево дают палёное, какие-то лекарства, в которых наркоты вообще мало. И боль адская. Узнать бы, какая сволочь ему тогда санитаров вызвала — Штык хоть и скололся, но ещё не совсем потерялся в пространстве. Лёха помнит кто он. И только для всяких лохов он кем-то «был». Для себя он остался таким, каким был всегда!

Штык жвала вырвет и об коленку сломает! Только тявкни не ровно, дышло вырвет Штык и через заднее место обратно запинает! Потому что крут и бесстрашен Лёха Штык! И вот именно он…

Быстрее по лестнице, ещё два этажа, долбанная одышка…, м-мама…, глюк с ушами в подъезд зашёл! Ну всё, хана. Надо помедленнее — вон, уже бабка Нюрка через приоткрытую дверь пялится.

— Алкаш! Я щас милицию вызову! — Вот что за народ? Ну зачем лезет? А если дозы нет и ломает — ну ведь вынесут дверь и ахнуть не успеет, а уже паяльник в одном месте и в ухо заорут — «говори где пенсия!». Нет же, нос высунула, орёт что-то…, повезло ей, что Штыка повстречала. — Алкаш!

— Я наркоман. — Бросил Штык мимоходом. Приложил ладонь к губам и заговорщицким тоном прошептал. — Героиновый. Есть лишняя доза. Нюр, ширнёшься на пару со мной?

— Ап, ап, ап… — Что она хотела сказать, Штык не особенно понял. Да и ждать не стал — ломает, надо побыстрее напоить организм живительной росой, что дать способен лишь белый порошечек.

Во, родная дверца. Дермантином обшита, драная вся — она точно. Вон, краской кто-то написал «вовка лох!» — детишки играют. Вовка — это ж вроде пацан с соседней квартиры, лет 12? Ну да он. Хм, только сейчас вспомнил, что за Вовка. А помнится, серьёзный такой щегол был. Выглядел солидно и не скажешь что такого ещё во дворе залошат, а оно вон как…, чёрт, где ключ?

— Потерял! — Покрываясь смертельной бледностью, прохрипел Штык. Там же в квартире всё — как теперь ширнуться? К соседу надо он…, твою мать, его ж год назад на пять лет закрыли за износ малолетки…, долбанный ублюдок, не мог что ли в штанах держать свои желания? Ишак колхозный! Теперь из-за этого извращенца, загибаться с ломки, с дозой в кармане у дверей собственной…

Штык от души пнул преграду бытия земного, отделявшую его от минут сладостного забвения наркотической природы. Жалобно затрещало что-то, дверь пошевелилась и со скрипом отошла от косяков. Хм, открылась. Штык потрогал её пальцем, недоверчиво косясь на замок. Память устало шевельнулась, и перед глазами пронеслись события прошлого месяца. Тогда он тоже ключ потерял.

Но внутри, потерял находясь в квартире. Почему-то не сообразил открыть защёлку…, а! Тогда просто тоже начиналась глючная ломка. Он выбил дверь и замок сломался. Теперь понятно.

Фух.

Всё в порядке.

Штык забежал внутрь, прикрыл за собой дверь. Внутри скинул куртку и бросил в угол, на осколки вешалки и шкафа — он их на дрова ломал как-то, по пьянке, костёр хотел разжечь, а спичек не нашёл. Ага, нафиг — срочно в кухню. Под ногой захрустел таракан — пофиг, быстренько к холодильнику.

Уныло скрипнув, открылась дверца холодильной установки «Витязь». Хороший агрегат. Ещё от бабушки. Чья правда то была бабушка, он не знал. Забыла бабушка дверь закрыть и ушла на рынок, а кроме холодильника ничего путного Штык в квартире не нашёл. Тогда ещё мышцы не были такими иссохшими, он вроде и зарядку даже делал…, или не делал — не припомнить никак…

Хороший агрегат. Только пустой. Ну так, правильно. Деньги тратить на всякие там хлебы и картошки, когда герыч так подорожал??? Да ну нафиг! Здоровье дороже.

А к герычу ведь и шприцы надо и спиртик с ваткой — Штык был брезглив и тщательно следил за своим здоровьем. Поэтому, перед тем как уколоться, всегда мазал кожу спиртом, чтобы не занести никакой заразы. Крайний случай, что-нибудь, в чём есть спирт. Правда, не всегда удавалось попасть иглой именно туда, где спиртом помазал, но это ведь не главное, главное сам факт! Остальное частности и детали. И ведь смотри как верно это всё — сколько он сам колется? Да уже лет восемь и никакой заразы! А гепатит он подцепил, когда ширнулся с Кикой на пару одним шприцем. Вот что значит гигиена! Если бы не Кика, так бы и был он здоров как бык — право слово, разве от героина можно заболеть? Что за глупости! Вот если нет героина, тогда всё, тогда крышка — болезни только того и ждут. Раз не ширнёшься, пропустишь приём лекарства и всё — все болезни мира на тебя обрушатся. Кика вот согласна была с ним, в чём-то хорошая она всё-таки.

Надо бы съездить в лесок, тот, что за Демьяновкой, да положить ей цветы на могилку.

Конечно, если получится вспомнить, где именно он её закопал. Лес-то большой.

Штык быстро справился с приготовлением дозы. Прихватив полный шприц, радостный пошёл в зал. Он даже всех шестерых тараканов, ползающих там по полу, старательно обошёл, давить не стал — такая радость в доме! Пусть и они порадуются, поживут немного дольше. Они заслужили. Ведь эти несчастные бедолаги, никогда в жизни не смогут попробовать героина — не кольнуться им, не увидеть фиолетовое великолепие наркотической нирваны и божественный свет провидения, в розово корпускулярной системе шишковидного отростка бытия и пол…, хм, Штык замер на пороге, запутавшись в собственных мыслях. Один особо смелый таракан, заполз на носок и, деловито шевеля усиками, стал рассматривать, торчавший наружу, ноготь большого пальца.

А что будет, если таракана ширнуть? Хм. Штык глянул на шприц, на таракана. Он почти даже решил поделиться дозой, кольнуть таракану в бок пол миллиметрового деления шприца (таракан ведь маленький, ему много не надо, так улетит), но тут…

— Время пришло. Я, Носферус, Илад Илэрта, Свирепый Огонь, нашёл последнего из своих детей.

Так, ломка пошла в серьёзную тему. Таких сложных звуковых галлюцинаций, у него ещё не было.

Штык стряхнул таракана, но сделала сие очень аккуратно — бедняга и так богом обижен, даже с плана не закумарит никогда, пусть уж бегает себе, несчастное животное.

С сим покончив, поспешил в зал.

В пустой комнате с драными обоями, где из мебели имелся лишь грязный топчан в углу, Штык остановился. Кто-то в спину смотрит. Обернулся.

— Мужик, ты заходи, не стесняйся. — Сказал белокожему высокому глюку и упал на топчан. Нафиг — глюка бояться, с иголки колпачка не снимать! Хрен с ним, пусть ходит. Ширнёмся, там глядишь, исчезнет, а может ещё кто придёт. Бывало, тут полный дом гостей набирался — женщина-кошка, бэтмэн, даже черепашки-ниндзя как-то приходили. Оно бывает. После глючной ломки часто и кайф глючный бывает. Но это не страшно. Ну, если ширнёшься. Если дозы нет, глюки агрессивные становятся, самообладание сохранить трудно. До сих пор трясло при воспоминании о нильском крокодиле, который два часа обгладывал ему левую ногу — и ведь понимал что глюк! А один чёрт больно было, и выл, как индеец, с которого заживо скальп режут. Бррр. Скорее укол.

— У нас есть минута. — Проговорил «носферус», прислоняясь спиной к косяку.

— Я с венграми по душам не общаюсь, ты уж извиняй. — Развёл руками Штык и захлестнул на худющем бицепсе жгут. Нереальный собеседник медленно кивнул. Острые уши мелко затряслись. Почему-то, смешно не было. В этом глюке Дракула страшноватый какой-то получился.

— Ты не хочешь знать, что происходит?

Штык не ответил — зелье пошло по венам. Парень откинулся на топчан и прикрыл глаза. Боль уходила. Суставы больше не ломило, мышцы буквально пели, по телу шла волна неземного наслаждения — истинная нирвана.

— Скоро твоя жизнь изменится, вечность откроется пред тобой. Мы оставим потомство, какого не оставляли ещё никогда. Носферату достигли финала, рождение нового Клана Детей Ночи, Детей…

— Захлопни поддувало, не ломай кайф. — Проворчал Штык, не открывая глаз. В самом деле — чего бубнит? Ну припёрся ты как глюк, ну и сиди тихонько в уголке, что приставать-то к человеку? Вот человек-паук, такая же скотина. Было дело припёрся и всю ночь сволочь, вокруг люстры ползал. А он ведь красно-синий — реально демонстрация в поддержку милиции, прямо на твоём потолке. Он и поговорить с ним пытался как с пацаном и угрожал и окурки в него кидал и даже три стула об потолок поломал — ползал и ползал, до самого утра. Невероятно мерзкая скотина! А ещё фильмов про него наснимали, ишь…, а он вон какой на самом деле этот паук, типа человек.

— Время пришло. — Как-то недовольно прохрипел Дракула…, кстати, а ведь это из старого фильма Дракула. Ну точно! Из чёрно-белого — он как-то по ящику видел. Тоже весь такой с ушами был…

На шею легло что-то ледяное. Штык приоткрыл глаза. Мир вдруг перевернулся вверх тормашками, некая сила подняла его вверх. Пола под собой он не почувствовал, будто и впрямь повис в воздухе. Любопытно…, подташнивать начало, что это такое вообще? Ему что, не разбодяженную дозу продали, чистяк? Ух! Вот это фарт! Торговец видать случайно отдал ему дозу, расфасованную для особых клиентов и новичков. Последним толкают чистяк, что бы они стопроцентно подсели на иглу с первой же дозы…, вот это везение! Ух, теперь попрёт!

Сейчас улетит и будет тот самый, неописуемый и давно забытый кайф, что накрыл его в самый первый раз, когда он попробовал свою самую первую дозу!

Однако…

Шею пробило такой кошмарной болью, что Штык тоненько заверещал — а попробуй по другому поверещи, если глотку стиснуло, словно столярными тисками! Глаза чуть не вылезли из орбит. Он увидел чёрное плечо, лысый затылок и кончик длинного заострённого уха — Дракула его укусил???

— Ах ты собака штопанная! — Взвыл Штык, сообразив, что глюк попался вконец обнаглевший.

После дозы кусаться?! Какая невероятная низость со стороны глюка!

Он пнул от души, метя в район паха. Кто-то булькнул, подавился, захрипел, и Штык рухнул на пол. Приподнялся на локтях, тряхнул головой и обнаружил, что в теле сейчас невероятная лёгкость как-то неожиданно случилась, а вот перед глазами всё плывёт, качается, прыгает игриво…

И мокро почему-то…, да ну! Ну не мог же он, в самом деле, от такой-то мелочи неприятной, это ж позор какой до седин самых седых и сильно белых…

Парень поднял руку к глазам — вся покрыта красной липкой жидкостью. Хм, и не пахнет и не в том месте течёт. Странно как-то. Вся шея гадостью этой липкой залита. Вон, струйкой хлещет. Так фонтанчиком. Из шеи зачем-то хлещет. Брызнула, нету. Опять брызнула, опять нету. Забавно как…, а где Дракула? А, вон стоит, согнулся и скалится.

Ох ты ёп ты, карамельки по двадцать пять копеек…

— Ну и рожа у тебя Шарапов. — Пробормотал Штык. Глазищи красные, губы тонкие — видел всё это уже, но вот зубы! Это же реально овчарка! Да куда там овчаркам — у него там, в пасти вообще одни клыки. И он ещё за место неприличное двумя руками держится — а на пальцах длинные когти! А сами пальцы — что-то какие-то не такие пальцы. Длинные, тонкие, с лишним суставом…

— Да ты мутант! — Воскликнул Штык, наконец, сообразив, кто перед ним. — Ты жил под ядерным реактором в Чернобыле с детства и там мутировался! — Красные глаза Дракулы сузились, тонкие губы дрогнули, сложились в узкую полоску. Держаться за причиндалы он перестал. — Вася Дунько!

— Что? — Дракула хотел к нему шагнуть, да запнулся вот в собственном плаще.

— Васёк! — Воскликнул Штык, понимая, конечно же, что это наркотические галлюцинации, но блин — в кои-то веки, пришла реальная знаменитость, а не полоумные герои комиксов. Он даже попытался встать, что бы пожать Ваську руку. Но почему-то не получилось…, странно, хотя…, если действительно герыч не бодяжный, глюки сейчас очень реальные будут. Он не просто думает, что из него кровь выхлёстывается — у него организм реально верит, что он ослаб от кровопотери!

Зря он барыгу обозвал. Хотя, конечно, героин такой ему продали по ошибке, но таки ведь продали.

— Я тебя по ящику видел Васёк, в натуре мужик, сочувствую. Реально — эти козлы ответить должны. Ты ваще прав, подавай в Гаагский суд, пусть тебе не десять лямов платят, а все двадцать!

Васёк почему-то промолчал. Но ближе вот подошёл, руку протянул. Видать, расчувствовался, дыхание перехватило — человеческой теплоты Штык давно не видел, вот и…

Всё поплыло. Фигура Васька превратилась в размытый чёрный туман и вновь ледяная рука сдавила глотку. Но горло в этот раз не заболело. Просто холодно стало на горле, в районе артерии и всё…, может хохол этот не всё рассказал там по телеку? Малахов тот ещё тип — мог Васёк напугаться и кое-чего скрыть. Стоп, но ведь это глюк! Да? Ведь глюк? А что если и правда, это Васёк-мутант воплоти? А что если он на самом деле ещё и свихнулся, да стал кровь пить? И сюда пришёл.

Мысль пронеслась ледяным росчерком, буквально захлестнув разум ледяным ужасом.

А потом в горло потекло что-то ледяное, жидкое и на вкус мерзкое. В следующий миг, всё померкло, Штык провалился в темноту…

— Кто здесь? — Просипел чей-то голос в темноте. Лёха замер, очень надеясь, что отец не заметит и снова уйдёт спать. Увы, он нашарил выключатель и нажал кнопку. — Лёшка? Ты зачем пришёл?

— Надо и пришёл. — Буркнул Штык, стараясь спрятать пачки банкнот за спиной. Впрочем, бесполезно — отец скользнул взглядом по залу, и увидел распахнутый настежь сейф.

— Ты…, ты нас обокрал??? — Выпучив глаза, воскликнул отец. Штык бочком стал пятиться к двери. — Куда! — Громыхнул отец и, путаясь в полах халата, рванул за ним.

— Назад! — Прохрипел Штык, выставив перед собой любимый свой нож — армейский штык, немного переделанный. С армии ещё с собой таскает. За то погонялу и получил…

— Ах ты сука, ах ты мелкий поганец, мало я тебя порол! — Гневно говорил отец, продолжая надвигаться на Штыка. Кулаки сжаты, лицо красное, морщинистый лоб хмур и отец просто в бешенстве — он не повернёт. Настоящий мужик, настоящий…, сколько лет он пытался ему соответствовать? Сколько сил приложил и всегда, чёрт, всегда он был для него дерьмом! Всегда разочаровывал, потому что не мог быть таким же, как отец, не оправдывал его надежд…, Штык превосходил его в том, что умел сам. Но, для отца, это не имело значения. Его сын не стал его точной копией, не поддерживал его интересов его жизненной позиции. Сын всегда оставался для него неудачным подобием человека. Зато Лидочка, младшая сестрёнка — принцесса и гордость семьи! А Лёшка (иногда называемый «этот идиот»), её вечный позор! Да и пошли вы нахер! Лёха пришёл за отступными — этих денег ему хватит. И больше ни разу он этого порога не переступит, но сейчас…

— Деньги на стол и вали отсюда. Больше никогда, слышишь ублюдок? Никогда тут не появляйся! — Отец шагнул ещё и ещё. А Штык перестал отступать. Лицо перекосило злобной улыбкой.

— Ещё шаг и брюхо вскрою. — Холодно прошипел парень. — Иди спать уёба, я возьму это и больше не вернусь. Усёк?

— Ну ты и тварь Лёшка. — Прорычал отец, но не остановился. Он всё шёл и шёл.

Штык рыкнул в ответ и прыгнул. Рука ударила резко, быстро. Лезвие погрузилось в живот, хлынула кровь. Он ударил ещё. Потом ещё. Отец упал на колени и резким ударом наотмашь, он перерубил ему глотку.

— Сдохни падло! — Прошипел Штык в лицо отца. — Сдохни!

— Лёша! Что ты наделал! — Взвыла пожилая мать Штыка, выбегая из соседней комнаты. Она тоже была в халате. — Что же ты наделал тварь ты этакая!!!

Штык не думал в тот момент. Он развернулся и ударил по подбегавшей к трупу фигуре.

— О нет… — Выдохнул он, сообразив, что натворил. Мать лежала на спине, рядом с отцом. Он ни капли не жалел об отце, но мать…

— Тварь…, тварь…, во что ты превратился…, в тварь… — Прохрипела мать, держась рукой за рану в груди. Кровь хлестала на пол, глаза женщины закрылись. Она умерла.

— Прости мама… — Выдавил Штык и её последние слова дошли до сознания. Сломленное горем лицо, перекосило бешенной злобой. — Я тварь? Тварь да? — Он орал на них, на них обоих. — Я вам покажу тварь, вы ещё не видели, какой может быть настоящая тварь! Я вам покажу суки, покажу!

Он орал несколько минут, сам не замечая, что лупит штыком по мёртвым телам. Он изрубил их в куски. Он резал, пока не увидел перед собой кошмарное месиво из крови и внутренностей. Штык остановился, весь выпачканный кровью. А потом ушёл. Он покинул город, область, уехал в сторону Сибири, в Кемеровскую область и там — были грабежи, убийства, много чего было и…

Штык открыл глаза. Серый потолок. Он отходил от сна.

— Так не было. — Прошептал Штык. — Это не правда. Так не было.

Да, он пытался ограбить своих родителей. Тогда ещё не кололся, только по плану прибивался…, но он не убивал их! Родители и сейчас живы, они там же в Москве, хоть и не хотят его знать. Ведь ограбить пытался и отцу ножом угрожал. Не смог он тогда ударить его. А отец не пальцем деланный, генерал отставной, он ближе тогда подошёл и вырубил его одним ударом. Штык очнулся на кровати, рядом была мама. Она отдала ему его армейский штык и немного денег. Покормила на дорожку и предупредила, что бы он больше никогда не возвращался…, плакала она тогда сильно…

Лидочка — почему такая ненависть к ней? Они всегда ладили, Лида переживала сильно из-за отношения родителей к нему…, она хорошая. Но во сне он чётко знал — Лида не упускала случая указать брату Лёшке на его место. Она с наслаждением отравляла его жизнь. Настучала предкам, когда он впервые выкурил косячок. Но ведь не было так! Он сам спалился, а Лида приложила максимум усилий, что бы помирить его с родителями! Сейчас и она махнула рукой, живёт где-то в Новосибе. С каким-то парнем…, Эдик? Вадик? Что-то не вспомнить никак. В общем, она всегда поддерживала, а в этом сумасшедшем сне…, бред какой-то.

И Васька-мутант, житель Чернобыля вчера в гости приходил. Н-да. Вот так вштырило.

Штык стал аккуратно садиться — тут надо соблюдать осторожность. Иногда когда отпускает с геры, ломит всё, даже уши. Так что аккура…

— Что за нахер… — Пробормотал парень, ощущая небывалую лёгкость и ясность рассудка. Он осмотрелся — грязный пол, тараканы бегают, шторка отодвинута, вся в подпалинах. А на полу возле шторки кучка пепла. Костёр что ли всё-таки разжёг? Хм. А зачем? О! Солнце через окно светит, и глаза реагируют нормально! Нифига! Ни рези, ни боли — будто заново родился!

Что-то вся майка мокрая, блин…

Штык уныло понюхал плечо. Вроде не пахнет. Ощупал штаны. Оттянул мокрую штанину и тоже понюхал. Хм. Не пахнет, значит, ночью с ним не случилось детской неожиданности, а что-то другое…, это он умыться может, пытался? Блин, а кран-то закрыл, нет? Опять же соседа снизу зальёт, а там кабан живёт два вагона весом! С ним по-пацански особо не поговоришь — в дыню двинет, забудешь, как тебя зовут и зачем пришёл.

И зарезать его страшно, хотя и надо бы, больно борзый. Правда, на такого борова с ножом смысла нет. Надо лом брать, а то жизненно важных органов не заденешь.

Тааак. Он только что встал на ноги, и прошло это необыкновенно легко. В обще, всё тело буквально переполнено энергией. Что за чудеса? Так ведь не бывает на отходниках!

А жрать как охота!

Хм. Обычно кольнуться охота, а тут жрать хочется зверски…

Чертовщина какая-то.

Может чего в холодильнике завалялось? Штык прошёл через зал, добрался до раритетного агрегата, открыл дверь. На него с интересом уставился таракан. С самой верхней полки.

— Здорово, всё сожрал? — Проворчал Штык таракану. Тот усами удивлённо пошевелил — тут как бы давно едой и не пахло даже. Он, вообще-то, просто потоптаться забежал, осмотреться вот. Да и не верил таракан, что тут когда-то еда была. Шприцы в морозильнике есть, а еды в упор не видно.

Есть нечего. А ломать так и не начинает — как-то странно, непривычно…, а хрен с ним. Жрать охота невероятно! Аж желудок сводит. Воды хоть попить, глядишь, потухнет желудок. Можно будет немного подумать о еде в спокойной обстановке.

Штык зашёл в ванную. И тут же вылетел оттуда, зажимая нос. У косяков остановился и удивлённо стал пялиться в стену. Что это было? В нос ударило такой нестерпимой вонью, будто у него там неделю труп лежит…, а что если и правда? Похолодев от одной мысли, что эту вонь могли учуять соседи и вызвать милицию, Штык решительно вернулся в ванную. Ну, попытался решительно, а получилось что-то не очень, так, на кол с плюсом. От страха ноги отнялись. Получить червонец за убийство, которого не помнил, за человека которого не знал, по сути, за собственную глупость — потому что под кайфом забыл про труп, как-то ему совсем не хотелось. К тому же 10 лет. А то и больше. Лучше б блин сразу расстреливали. Ну, куда человеку после чирки лагерей? На работу нормальную не возьмут, мир привычный из четырёх тюремных стен, вдруг станет шире, кругом люди, которые по определению — покойники. Ведь базар на воле как-то не любят фильтровать…

Хм, не воняет теперь. Нету трупа. Вон, обычная ванная. Грязновато, конечно. Носки стоят. Чего это они? А! Ну да, это в прошлом году поставил, постирать хотел, да забыл…, сейчас постирать?

Штык с сомнением глянул на слегка рваные старые носки, навечно сохранившие форму человеческой стопы — какая находка, для археологов будущего…

— Нафиг, новые лучше куплю. — Махнул он рукой. Поторопился, конечно. Денег даже на хлеб нет, а уж на такую невиданную роскошь как новые носки и тем более не предвидится. И всё-таки, откуда такая вонь? Так. Грязный пол, дохлых крыс не видно. Может за унитазом?

— Ах ты ёп ты! — Штык, заглянул за бачок и весь багровый от ярости, выпрямился, замер секунд на 15, хрустя кулаками. За бачком лежит громадная куча! Испражнений. Да ни каких-то там! Мышки столько не организуют и за год — дело рук человеческих, а точнее того места, до которого руки дотянутся. Прицельно, метко и точно за бачок…, это же сколько оно тут лежит? Вон, сухое всё…

Даже и не вспомнить, кто та сволочь, попутавшая местоположения унитаза. Никак знакомцы, братья по игле пошутили?

— Кадык вырву. — Рыкнул Штык и тут же сдулся. Давно миновали те дни, когда он реально мог кому-то что-то вырвать. Кроме того — вычислить виновника происшествия, вряд ли возможно. Кучка засохшая, значит было это давно. А за последние полгода у него в квартире столько людей побывало, включая ментов, что и…, а может менты и нагадили? Ну, что бы как-то оригинально его унизить? Не всё же в подвале дубинкой бить, да кулаками по почкам! Инновационный, значит, подход, к оперативно-розыскным мероприятиям. Ну а что? Они ж там странные все. Кто их знает.

Хм…, с полминуты он думал. Махнул рукой — да не, вряд ли. Они больше предпочитают почки отбивать, да в «слоника» играть. Юмор у них такой — армейский, достойный памяти Чикатилы.

А может сам? А к чёрту…, убрать бы надо….

Штык пошёл к умывальнику. Год лежало, не замечал, ещё два полежит, ничего страшного. Открыл кран, попил воды, присосавшись прям к самому крану.

Почему пахнуть-то резко так перестало? Сначала кошмарная вонь и раз — запаха нет. Вот ведь загадка. Если это такая ломка, то что-то она совсем какая-то не такая. Кстати, запахи вообще пропали. Ничего не чувствуется. Словно в носу два куска ваты.

Штык попил, стало полегче. Выпрямился, хрустнул шеей и…

— Аааааа!!!!! — С этим криком он отпрыгнул от маленького зеркала на стене, некогда повешенного точно над краном. Сейчас зеркальце покосилось, покрыто слоем пыли, но он посмотрелся и на размытом овале своего лица, чётко увидел два ярко красных глаза!

Обратно в ванную зайти, он долго не решался. Потребовалось собрать всю волю в кулак, что бы туда вернуться и вновь подойти к зеркалу. Таки справился — всё что было, собрал в кучку, маленькая получилось, ну да ладно, так сойдёт. Трико подтянул, бок почесал через дырку в майке и решительно направился к зеркалу. Мутный овал — это у него лицо отражается. На нём два алых огонька.

— Так. — Штык намочил руки, и стёр пыль со стекла. Сначала стирал быстро, потом всё медленнее. И, наконец, застыл как изваяние — про красные свои глаза забыл вовсе. На руку пялился, которой пыль стирал. Дело в том, что она изменилась, рука его. Он прекрасно помнил свои руки — худые, жилистые, иссохшие от регулярных приемов наркотиков разной степени тяжести и вечного недоедания. А ладонь, на которую он сейчас смотрит — крепкая, даже толстая, пальцы ровные, сильные…, ногти надо бы подстричь, в этом месяце вроде не стриг ещё. Всё равно что-то длинные они сильно, наверное, в организме кальция шибко много. Тут вроде всё понятно. Никакой мистики.

Глянул повыше, на запястье. Глаза полезли из орбит — запястье мускулистое, мощное. Как в армии когда был. Сжал кулак, выше глянул — мышцы. Крепкие сильные, без гипертрофии свойственной качкам, но и не вчерашние худые верёвки под нездоровой, какой-то серой кожей. Кстати, и кожа теперь ровного кремового цвета. Как будто снова на границе загорел.

Штык содрал майку, стекло полностью вытер. Посмотрелся и ахнул — ещё и лучше чем в армии было! Идеальная мускулатура, словно с обложки модного журнала!

— Аххуеть. — Выдавил он и в этот момент желудок опять заурчал, внутренности свело болью.

Так сильно есть он не хотел, наверное, лет уже десять. Пожалуй, если подумать…, твою ж ты в костыль через колоду! Он только подумал и тут же вспомнил что хотел, да ярко в деталях! Штык повторил уже сказанное слово и вновь обратился к воспоминаниям — тогда в часть привезли очень мало еды. Толи кто-то что-то напутал, толи ещё что случилось, но вечером еды на всех не хватило. Деды забрали почти всё, оставив салагам по краюшке хлеба. Кто-то попытался возмутиться, но его бить стали так, что он потом умер. Домой уехал, естественно, с «сердечной недостаточностью». От которой, надо полагать, у него и челюсть на бок съехала и рука сломалась — левая, а сердце слева, всё связано как бы. Бывают такие вот особо ужасные приступы недостаточности, которые мистическим образом ломают кости и заставляют организм самопроизвольно создавать на теле синяки.

Так вот, их на пост поставили. И даже собаку дали. Пограничники всё-таки. Деды забухали в тот день, так что собаку всучили персонально им. Штык, на пару с другом, когда их не сменили (сержант забыл отправить смену), Шарика съели. Вкусный был, тот конкретный друг человека…

К чему все эти воспоминания? Возле дома тут стая бродячих псов обитает, есть там одна рыжая псина, здоровенная. Реальный барашек. Главное не вспоминать, что этот барашек, раньше имел привычку пронзительно гавкать.

Ну а что? С голодухи загибаться что ли? Хм, а что если к Костяну, корешу давнему? Может, не откажет, супу хоть плеснёт…, блин, он на работе сейчас по любому. А если к жене его? Ага, Костян потом живьём зароет. Образно конечно, но и так контакт никакой, будет потерян вовсе. А в жизни случаи, когда есть нечего, совсем не редкость. Нет, жену Костяна, решительно нельзя. А если зайдёт в дом, обязательно попытается её того, что нельзя. Ну — природа такая, ничего тут не поделаешь.

Штык нацепил майку, одел ветровку, пятку почесать не забыл — там, кстати, дырка удобная образовалась, можно почесаться, не снимая носка. И как вовремя ногти не стриженые пригодились! Пятку-то просто пальцем не почешешь, тут когти нужны, реальные. Или что-нибудь металлическое.

Собаки! Слышно как на улице тявкают. Значит, возле помойки крутятся. Надо поспешить, пока не сбежали. Штык осмотрелся в квартире в поисках чего-нибудь, чем можно убить или хотя бы оглушить собаку. Ничего подходящего не нашлось ни в туалете, ни в зале. Даже на кухне пусто…, а чего так пусто-то? А, так он всё продал месяца три назад — на порошок не хватало. А, хрен с ним. На улице штакетину какую найдёт и айда, охотиться на мохнатую антилопу городских джунглей.

Штык подошёл к своей вечно открытой двери и, уж было, почти толкнул её. К сожалению, за дверью кто-то его ждал. Этот кто-то её и открыл.

— Что за… — Штык едва не упал, толкнув чистый (весьма условно чистый) воздух. И тут же получил под дых, тяжеленным кулаком. Через весь коридор бросило на пол. Штык согнулся, ловя ртом воздух, глаза выпучил…

Только не потому, что задохнулся от удара. Парень пребывал в состоянии глубокого шока. Проблема в том, что он не задыхался вообще никак. И мгновенная боль в солнечном сплетении, так же мгновенно и прошла. Ему в пузо двинул кабан под два метра, а он в полном порядке!

Здоровенная лапища подхватила Штыка за шиворот и поволокла его в зал. Он как-то не мог даже сопротивляться — шок никак не отпускал. В квартиру тем временем входили ещё двое людей, с лицами Аль Пачино в юности. Морщатся оба, рожи недовольные. Интерьер им видать не понравился…, а кто они вообще такие?

Штыка забросили в угол, и он решил не отсвечивать некоторое время. Эти трое явно не шпана уличная. Вон, здоровяк этот — в уголке встал, приказов ждёт. Одет в куртку лёгкую, мяса на нём как на быке бройлерном. Морда спокойная, мраморная какая-то даже. И глаза пустые, серые. Вошли двое других, с отвращением осмотрелись — видать, наивно полагали, что тут есть где присесть.

— Ты бы хоть один стул завёл, ушлёп позорный. — Процедил сквозь зубы один из них. Снял замшевую кепку, волосы пригладил и замер у порога. Сигаретку достал, закуривать стал. Второй по солиднее, на гопника не похож. Одет не так заметно, но аккуратно. Судя по лицу, ему лет сорок. Глаза волчьи…, чем-то похож на опера. Значит, либо мент, либо кто-то из блатных. И за каким он понадобился таким людям? Старые грешки какие всплыли?

— Здравствуй Штык. — Проговорил этот пожилой, садясь на корточки метрах в двух от него.

— Добрый день. — Приветливо ответил Штык. Страх сейчас показывать нельзя. Что опер, что блатной, да и обычный лох, страх чует как дворовая лайка — чутка слабости показал и обязательно за штанину тяпнет. Ну, этот вряд ли будет штанину драть. Этот сразу башку откусит.

— Вежливый. Хе-хе. Мне нравится этот чухан. — Усмехнулся пожилой и, обернувшись к товарищу в кепке, добавил. — Валан, ты не сказал, что этот чмошник с юмором живёт.

Валан в ответ пожал плечами. Харкнул в стену и вообще отвернулся. Значит, что бы ни задумал пожилой, конкретно Валан считает это идеей, мягко говоря, плохой.

Штык молча проглотил оскорбления. Люди серьёзные, их трое. И если на чистоту — он конченный наркоман. Дно этой жизни. Рассчитывать хоть на капельку уважения от серьёзных людей, не стоит и надеяться. Пыркаться тем более — зарежут и всё. Вон, у пожилого перстни колоты. И Штык, малолетку прошедший (в армию взяли, благодаря папе и некоторой сумме, за которую записи о судимости, в военкомате увидеть «забыли»), кое-что об их значении знал. С этим дядей не забалуешь. Накажет так, что день собственного рождения проклянёшь.

— Вам что-то от меня нужно? — Снова вежливо проговорил Штык.

— Не хами, а то невзначай так пидором станешь. — Ощерился пожилой, хотя никакого хамства и не было. Его ставят на место. Легко и доступно опускают, точнее, дают понять, что он и так опустился ниже не куда. Но как раз в их силах, совершить, почти чудо и опустить его ещё ниже. Не убить, нет. Убить просто, это все могут. А вот превратить жизнь в такой позорный ад, что сам будешь умолять о смерти, вот это не каждому под силу.

— Валан, — пожилой снова обернулся, — ты глянь на него. В хате голяк, а он толстенький, ебало круглое. — Снова к Штыку повернулся. — Не только на ширево тратишься, да чушкан?

Штык кивнул, решительно давя бешенство и злобу, нарастающие где-то в глубине души. Что за дела такие? Ведь всё понимает, знает, как опасно сейчас играть в гордость. В натуре ведь могут опустить. А всё равно — внутри всё пылает огнём бешенства. Тише Штык. Тише. Эту тварь блатную ведь можно найти позже. Все где-то живут. Все ходят на работу, в собес, в магазин, ещё куда-то. Засесть у подъезда и пером глотку располосовать, когда дверь откроет — дело-то плёвое. Но только не сейчас! Сейчас нужно молчать и глотать оскорбления, а если сильно хочется, потом пробьёт кто да что и порежет всех по одному. Никто даже не сообразит, кто именно их положил и мести можно будет не опасаться. Главное сейчас не выпендриваться и потом не допустить ошибок.

— Короче, чушка, есть дело. — Пожилой крякнул с натуги и вытащил из кармана пакет. Расправил и покачал им в воздухе. Штык услышал, как радостно лязгнув отвалилась нижняя челюсть — да в пакете полкило, не меньше! — Вижу, тему сечёшь. Полкило, чистяк. Сможешь ширяться пока не сдохнешь.

— На передозе сдохнет за три дня. — Проворчал от входа Валан. — Ему и двадцати грамм за глаза. Всё равно загнётся. В жопу товар бросаешь.

Пожилой указал пальцем на Штыка, который глаз не отрывал от пакета и ничего не мог поделать со слюноотделением — на подбородок потекло, а челюсть закрыть не может.

— Эта жопа с лихом окупит затраты, если всё сделает ровно. Валан, ты же согласился, так? Ну и что теперь какой базар?

— Делай, как знаешь. — Пожал плечами Валан.

— Значит так. — Пожилой убрал пакет в карман и, наконец, отпустило. Штык смог рот закрыть. — Дело простое. Справишься даже ты. Слышал имя, Анна Арсеньева? Так вот…

Штык кивнул. Читал возле газетного ларька на развороте газеты новостей. Смелая женщина, являлась судьёй. А смелая, потому что садила всех, не считаясь с их положением. Отправляла проплаченные дела на доследование. Было дело, она девять раз отправляла обратно на доследование в прокуратуру, дело авторитета Сивого. Там такие бабки прокуратуре проплатили! А она взяла и всё испоганила. Сивого в итоге закрыли. И пожилой требовал «пообщаться» с этим судьёй.

— …всё сделаем. Охраны не будет. Пасём её давно, знаем даже в какое время эта падла драная ссать ходит. Тебе чухан, нужно только оказаться вовремя в нужном месте и посадить на перо нужную бабу. Понимаешь?

Штык кивнул. Но он ни слова не понял из последней речи. Точнее просто не услышал. Что-то изменилось. Голод усилился. Желудок не урчал, он, словно напрягся в струну и вот-вот лопнет. В ушах звенит. Что-то оглушительно шуршит рядом…, до чего мерзкий шелест.

Штык повернул голову на звук — по полу ползёт таракан. Как же громко он ползает! А что так оглушительно стучит? Бум-бум-бум-бум-бум…

— Ты чё падло, потерялся бля? — Рыкнул пожилой. Штык повернул голову.

Бум-бум-бум. Их три, бьются не ровно, не в унисон. Получается какой-то неровный грохот, но Господи! До чего божественный, до чего прекрасный это звук!

Бум, сердце одно, бум, сердце другое, бум, сердце третье — музыка самой жизни…

И как сладко шумят потоки крови в венах их!

Штык ничего не смог с собой поделать. Заломило зубы, лицо пожилого покрылось смертельной бледностью и всё заволокло кровавым туманом.

Когда наркоман прыгнул и укусил пожилого товарища в шею, Валан всё ещё стоял у двери. Секунды три и белое как мело тело, летит в сторону, с хрустом врезается в стену. Вадя, боксёр по образованию, кидается вперёд и наркоман с красными болезненными глазами, прыгает на него. Словно моська на слона…, Вадя упал таким же белым куском плоти. А нарик выпрямился, у него позвоночник захрустел, глаза аж горят и…

Валан не успел убежать, всё произошло слишком быстро. Он пробежал несколько шагов по коридору, и что-то упало на спину, а в следующее мгновение, горло пронзило болью. Он не успел ничего понять. Просто мир погрузился в темноту и стих навсегда стук собственного сердца.

Штык выпрямился, поднял обескровленное тело одной рукой и бросил назад в зал. Валан пролетел тряпичной куклой по всему коридору и там с силой врезался в стену. Захрустели кости, раскололся череп, но крови из раны вытекло совсем немного…

— Ещё! — Зарычал Штык, не узнавая собственного голоса.

Но «ещё» не получилось. Штык громогласно рыгнул, сделал два шага и покачнулся. Веки налились свинцом и сами собой падали. Он потёр глаза кулаками. Поморгал. Вроде нормально.

Ещё шаг — ноги подогнулись. Штык рухнул лицом вниз и уснул.

Однако он всё ещё видел себя.

Словно со стороны, словно в фильме ужасов.

Дверь он не открыл — её вырвало от его толчка вместе с косяками. Сверкая глазами, скаля клыки, он выпрыгнул на лестничную площадку. Соседка Танечка, старшеклассница, как раз возвращалась домой. Бедняжка завизжала и вжалась в стену — Штык кинулся вперёд. Он даже не понимал кто это, что это — только стук этот громкий слышал бум-бум-бум. Да если честно ему было просто плевать. Он выпил её без остатка. Бледный труп сполз по стене, но голод продолжал терзать. Штык замер, прислушался — за дверью соседа, стучат четыре сердца, шумит сладкая кровь. Туда! Штык подскочил к двери и ударил двумя кулаками. Металл протяжно заскрипел и прогнулся, но дверь устояла.

— Рррррр! — Сказал Штык и отпрянул. На автопилоте он поднял руку, алое пламя заиграло на пальцах, пламя самой Крови! Оно покинуло руку и коснулось двери. Её снесло, будто невидимым тяжеленным молотом. Дверь разворотила коридор, прошла по квартире и, пробив стену, застряла там. Штык вбежал внутрь, ориентируясь на вопли и стук сердец. Он выпил всех — отца семейства, его жену, обоих детей 5-ти и 3-ёх лет. Но этого было слишком мало! Голод юного дитя Носферату, нельзя утолить так легко! Нужно ещё, ещё!

Кровавый сон длился долго. Штык потерял счёт выпитым телам. Кажется, он убил всех жильцов подъезда, выпил всех до единого, даже старушку Клавдию Михайловну с первого этажа…

Он открыл глаза. Серый потолок, родная квартира…, сон или он и правда их всех?

Штык подскочил на ноги, но как-то неудачно. Тело подбросило гораздо выше чем он того хотел. Шмякнувшись об потолок, рухнул обратно. Почти застонал, но вдруг сообразил, что ничего не болит. Только потолок теперь не только серый, но ещё и потресканный весь. Так-то, оно даже красиво. Обои никакие не надо, плитки там всякие — шмякнул кувалдой и красивый узор сам получился.

Штык перевернулся на живот и стал подниматься, медленно. Не так-то просто сдерживать порывы тела, когда его буквально переполняет силой и энергией. Штык поднялся, медленно подошёл к дверям квартиры. Целые. Приоткрыл и выглянул — металлическая дверь соседской квартиры на месте. Просто сон? Хм, а те трое?

Он вернулся обратно, вошёл в зал. Там сел на пол и минут десять смотрел пустым взглядом на три мёртвых, белолицых тела. А это, значит, уже не сон. Он их убил. Всех.

— Пиздец мне. — Простонал Штык. Валан — эту погонялу он слышал. Ничего особенного. Обычный блатной с района, который ещё шибко маленький для серьёзного бизнеса со взрослыми дядями. Крышевал «славянский» рынок, шугал кавказцев оттуда. Дагестанцам, правда, непонятно почему, торговать разрешал. Но это потолок карьеры для таких как Валан. Рынок не его, ему просто дали зелёный свет на сбор дани. С которой он отстёгивал кому-то посерьёзнее. Третий, здоровяк — просто бык. Такие для мебели и работы руками нужны. А кто третий? И ежу укуренному ясно — этот как раз из высшей лиги. Серьёзный мужик, решивший подставить под удар человека со стороны. Смелая судья умирает от рук наркомана, ошалевшего с ломки — заголовок для прессы просто пальчики оближешь. И заинтересованные люди не при делах. Валан такое провернуть сам по себе естественно не мог. За самодеятельность ноги тупой пилой отрежут…

За этого пожилого, из-под земли достанут. И этот перстень у него на пальце…, Штык поднялся и подошёл к телу пожилого. Перевернул.

— Чтоб тебя мышь гепатитная изнасиловала, урод стрёмный… — Пробормотал Штык, вспомнив, как его величал этот серьёзный человек. Но словами подавился на середине фразы. Труп отклеился от стены, и Штык узрел не только трещины в бетоне. Мужика переломало так, что не поймёшь, что откуда растёт. А ведь это он его в стену швырнул…, одной рукой…

Штык не стал рассматривать наколки авторитетного господина, ныне выглядевшего как жертва авиакатастрофы. Он выпрямился, выставил руки вперёд и сжал кулаки. Под кожей заиграли мышцы.

Вытянув губы трубочкой, Штык присвистнул и гордо задрал подбородок — он сильнее любого самого сильного хрена на этом районе! Да что там! Он сильнее всех и вся!

Взгляд скользнул по белоснежному лицу покойного. Руки сами собой повдоль боков упали.

— Я…, я вампир? — Изумлённо промямлил Штык. И спешным галопом ринулся в ванную. Там замер перед зеркалом, рот открыл, голову вывернул, но как ни старался, клыков не увидел. Обычные зубы.

Он приблизил лицо к стеклу, постарался пошире открыть рот и, так вот получилось, что взял и вдохнул как-то по особенному. Не так как обычно. Стекло покосилось, заскрежетало. Штык отпрянул, рот закрыл со щелчком зубов и подозрительно на зеркало покосился. Увидел естественно только своё лицо. Вон, красивое лицо, волосы шелковистые, чёрные…, постричься бы надо…, глаза красные. Не красиво как-то. Ну-ка, ох ты блин! Так это не белки красные! Это зрачки такие теперь…

Да, на похмелье уже не спишешь. Однако если подумать, смотрится неплохо. Этакая оригинальность нарисовалась. Так, клыки. Надо снова глянуть, что-то там всё-таки не чисто.

Но снова увидел только обычные здоровые зубы…, а раньше желтоватые были, со следами начинающейся экспансии кариозных монстров…, теперь белые-белые. Хм. Непонятная фигня. Штык снова вздохнул и опять как-то не так. Обычно вдохнул и всё, грудь расширилась и нормально. А тут, словно в лёгких что-то взрывается и их мгновенно распирает. Что-то как-то странно. Штык попробовал дыхнуть так ещё раз, внимательно глядя на своё лицо в зеркале. Может, так клыки и появляются? Ну, вдохнул по особому и рррраз! Клыки вылезли. Кто их знает как оно там у вампиров — в мире животных не показывают же. Передача кстати, хорошая. Особенно выпуск про кроликов понравился. Вот ведь живность! Любому мужику на зависть. Кролик мужеского рода, любого сделает — в одиночку за два часа целое стадо способен того…, ну, оно и так понятно чего того.

Не получилось дыхнуть так же странно как первый раз. Штык расстроено выдохнул и попробовал сосредоточиться. Нахмурился, приготовился и таки вдохнул!

— Твои ж костыли, голубые ёжики кругом… — Ворчал Штык, лёжа возле унитаза и вытаскивая кусочки стекла из своего лица. Оказывается, вдыхать, сосредоточившись, опасно для здоровья. Стекло сорвало с болтов и оно разбилось об лицо. Кошмар.

Вытащив все осколки, Штык пошёл искать пластырь и спирт — что бы обработать и заклеить ранки. Вся ж харя теперь будто по ней соседский кот топтался.

Спирта найти не получилось, как, впрочем, и бинтов — не водились тут такие атрибуты цивилизованного мира. Кир может приспособить? Что это конкретно такое он не знал, но спиртом оно слегка пахло…, с большим сомнением он потрогал вязкую коричневую жижу пальцем. На кожу под иглу пойдёт, даже пить можно (проверял), а вот на открытую рану? Что-то сомнительно. Ну его. Лучше ещё поискать, может, где завалялась флакушка спирту. Пока искал, вдруг понял, что лицо не болит. Пощупал щеку — там кусок хороший вошёл, насквозь пробил, в зубах даже застрял.

— Ух. — Только и смог сказать. Рана пропала. Штык ощупал всё лицо — нет царапин!

Минут десять он стоял и пялился на стену своей квартиры. Зрелище не очень — ободранные грязные обои, тараканы бегают. Но он не видел этих стен. Перед глазами проносилось всё, что он видел в кино, читал, всё, что слышал о вампирах.

Потом на окно покосился. Солнышко приветливо светит, лучики по телу бегают. Штык к руке подозрительно присмотрелся — дымится, нет? Вроде нет. Нормально так, кожу греет. Пупырышек никаких не появляется, жжения там какого, тоже нет. Солнце вампирам не враг? Ну так — вон, светит, а он же вампир? Штык глянул на три трупа в своей квартире, к желудку прислушался — урчит себе довольно и тепло. Вампир он. Как есть вампир. Кровосос…, вот это «сос», как-то смущает. Крове сосатель блин…, как-то не солидно. Владетель Ночи — а? Или это — Повелитель Крови! Во, тема!

Подняв самооценку, таким нехитрым способом, Штык вспомнил про крестик. Где-то у него валялся. Освещённый, все дела. Не серебряный, жаль — давно б ради дозы продал. А кому он алюминиевый нафиг сдался? Где здесь должен быть. Надо найти.

Часа три искал, но кроме тараканов и новой кучки человеческих испражнений (на этот раз рвота) не нашёл. Да и бес с ним. Рядом церковь есть — надо сходить, с Богом потереть. Он вообще, обычно презрительно молчит. Все молятся, а он с креста смотрит. Правда, этот на кресте, он вроде как не совсем бог. Сын его, младшая лига. Но всё равно молчит, в лом ему с простыми смертными общаться. А как насчёт вампиров? Может на этот счёт он как-то по-другому реагирует? Впрочем…, промолчит он. Нету его, а если есть — пути его неисповедимы, абонент недоступен.

А! Нету его…, хотя…, если хорошо подумать…

Штык затылок почесал. Так если вампиры есть — может и бог есть? Ангелы там, демоны, другая гадость крылатая? Хм…, надо на всякий случай хорошенько помолиться и исповедаться — тылы прикрыть на тот случай если Он есть. Но основная задача на сейчас, это проверить, как на него кресты влияют и церковные стены…, или за стены церкви не могут зайти только мертвецы? Етит их по столбам, да с левой стороны, где лошади стоят…

Сложно как-то. Ладно, надо прочистить голову.

Штык вернулся к телу пожилого и быстро осмотрел карманы. Пакетик белого порошка нашёл довольно легко. Но кроме него обнаружил немало других полезных вещей. В частности туго забитый бумажник. Там даже баксы были. Настоящие, зелёные. Страсть как хотелось ширнуться! Но он решительно поборол это желание и осмотрел труп получше. Кольца, цепочки — всё, что было вытряс. Даже пейджер забрал. Потом взялся за двоих других. И только после этого…, нет, не кольнулся ещё. Штык имел некоторое понятие о чистоте и потому отнёс все тела в ванную, там и положил. Потом передумал и вытащил Валана — он по комплекции почти такой же, а вещи на нём новые, чистые, нафиг их бросать? Что бы тухлятиной пропахли?

Немедленно одев обновку, включая кепку (бельё и майку брать не стал, побрезговал), Штык вернулся на кухню, открыл холодильник, поздоровался со вторым тараканом, жившим на верхней полке, и стал готовить дозу. Впервые за много лет он делал это не спеша, постоянно умилённым взором поглядывая на полный пакетик на столе. Этого хватит на чёртову тучу времени.

— Спасибо пацаны, от души вам спасибо. — Стерев со щеки слезу благодарности, в порыве благородных чувств, сказал он стене, за которой в ванне лежали те самые пацаны.

И вот настал тот самый-самый момент — Штык поднял шприц, погладил его указательным пальцем. Прошептал что-то вроде «моя прелесть», и поспешно смазал вену спиртом.

Уже вколов иглу, сообразил, что спирта в квартире нет и не было уже давно. К тому же, то чем вену помазал, ничем не пахло…, любопытно, что это было? Глянул на банку с киром, которую вынул из холодильника. Стоит, темнеет коричневым и олифой пахнет…, на руку опять посмотрел. Нет, чем-то прозрачным мазал. Надо же так…, чем мазал-то? А нафиг! Вот-вот приход настанет.

Сейчас. Ещё капельку подождать и вот, вот оно! Подступает, по телу идёт волна насла…

— Хрррр… — Захрипел Штык, падая на пол. По телу, по каждой вене, словно жидкий огонь тёк. Голова вспыхнула от боли. Глаза полезли из орбит. А спустя мгновение, из прокола на коже, потекла белая жидкость. На лице появились слёзы — он стёр их пальцами. Белые слёзы…

Он лежал там, на полу, наверное, с час. Боль давно ушла. Вся наркота вышла из вен. И снова всё тело полно энергии, жизнь бьётся тугим фонтаном в каждом чресле. Но он не мог встать. Разум охватило какое-то оцепенение. В голове пусто, ни единой мысли там. Только сердце сжимает болью. И так хочется заплакать, зарыдать в голос — он больше не может испытывать кайф! Если кольнуться снова, его опять скрючит и живительную влагу просто вынесет прочь из вен! Ну что за конченное скотство? За каким хреном нужно конское здоровье вампира, если он ширнуться не может? Тьфу ты, несчастные потерянные существа, эти вампиры…, хм, а бухать он может? Неужели же…

Штык похолодел изнутри. Сердце замерло, пропустив удар. Если и бухать теперь нельзя…, так это ж хоть прям сейчас в петлю лезь.

И как теперь жить?????

Он всё-таки расплакался. Очень печально и очень горестно.

А потом, сам не заметил как, уснул. И увидел себя на том же полу. Весь в крови. У двери лежит несколько изломанных окровавленных тел. Все в форме. Менты. Где-то на улице, за тёмным ночным окном, шумит винт вертолёта. Кто-то кричит в мегафон, что бы он сдавался и выходил с поднятыми руками. Ему что-то предлагают, просят кого-то отпустить.

— Пошёл нахер, никого я не держу в заложниках. Сожрал я их всех. — Прошептал Штык, стеклянным взглядом глядя в потолок — он вколол пол пакета чистяка. И сейчас лежал в беловато-красной луже. Кровь и белый порошок смешались. Первая доза вышла ещё днём. Он пролежал на полу полчаса, поднялся и вколол ещё. Снова вынесло. Но он вколол новую, втрое большую дозу.

Потом пришли менты. Он выпил первую волну, а ОМОНовцев просто убил — не лезет уже. Да и мента пить — вээээ, отрава. Нет, так-то кровь вкусная, как у всех. Просто ментовская — противно как-то…, хотелось взять и повеситься. Ширево выливается из вен само по себе — апокалипсис наступил, а он и не заметил как. Паршивая жизнь — вечно невезуха какая-то.

В тёмном проходе, за телами милиционеров, засветился огонёк. Походило на лазерный прицел, как в кино показывают. О, и правда, прицел. Вон, за трупами мужик в бронежилете, с автоматом и в страшной лыжной шапочке. Крадётся. За трупами присел, прицелился и…

Очередь прочертила на теле Штыка кровавую дорожку. Кусочки плоти и крови взлетели вверх. Штык вздрогнул, закрыл глаза. Мужик в лыжной маске выпрямился и шагнул в обход кучи тел.

— Заебали. — Проговорил «мертвец» и поднялся. Мужик в маске замер на месте и снова нажал спуск. Пули пробивали его насквозь, он отчётливо увидел дыру, там, где располагалось сердце. Штык протянул руку, и она полыхнула алым огнём. — Иди сюда, краснопёрка. Иди ко мне.

ОМОНовец…, впрочем, на спине у него написано СОБР, медленно, как-то неуверенно опустил автомат и шагнул вперёд, запнулся, упал. Но тут же поднялся и поспешил к Штыку. Едва оказался рядом упал на колени и стал смотреть на него, взором абсолютного обожания.

— Я съем тебя. — Секунду подумав, сообщил Штык.

— Я жажду только этого мой господин. — Прохрипел собровец. — Пей меня, пей всеблагой, пей!

— Гы. — Штык, вдруг расхохотался и расстегнул ширинку. — Сосать будешь?

— Всё что пожелает мой господин!

— Эй! А ну нах руки убрал дебил! — Отпрыгнул Штык от собровца, с радостной улыбкой потянувшегося к его штанам. — Я пошутил! — Собровец уронил руки, и вдруг заплакал. — Ты чего?

— Я не нужен тебе…, я не хочу жить.

Штык ошалело потряс головой и отошёл к окну. Открыл раму, глубоко вдохнул. Ночной город очень красив. Надо же, никогда не замечал…, он посмотрел вниз. Мигалки, машины, много людей…, тут не высоко, но что бы разбиться, хватит вполне. Может прыгнуть? Ну их всех нахрен. Что толку быть вампиром, сильным, как стадо слонов, усилием воли делать из людей безвольных кукол, если ты даже ширнуться не можешь? Как расслабляться? Как вообще жить???

— Иди сюда. — Штык поманил собровца пальцем. Тот шустро подскочил к окну. — Я оторву тебе голову и брошу её вниз.

Собровец мгновенно начал лучиться счастьем, сорвал лыжную шапочку и с готовностью вытянул шею. Потом передумал, снял бронник, порвал воротник рубашки, снова шею вытянул.

— Так господину будет удобнее?

— Да, так нормально. — Штык протянул руки и резким рывком разорвал шею собравца. Хлынула кровь, на мгновение голова замерла на позвоночном столбе, а затем он с хрустом переломился и голова выпала в окно. Прям на машину шмякнулась. Хм, весело, но…, Штык махнул рукой — ботва.

Скучно, на самом деле.

Он вновь посмотрел вниз. С визгом в раму врезалась пуля. Он не обратил внимания.

— Прыгну и хер на вас всех! — Он залез на раму и застыл на подоконнике. Снова вниз посмотрел. — Последней радости в жизни лишили…, прощай жестокий мир!

Пуля вошла в сердце, его швырнуло обратно в комнату — снайпера привезли. Козлы…, однако! Штык, не веря своему счастью, прислушался и попытался повторить. Напрягся так, что даже воздух испортил, не громко, но пахнет! Просто кошмар блин, вот до чего человека довели, то есть вампира.

Он перешёл в другую комнату, стараясь удержать момент и понять, как это у него получилось — рана не сразу зажила. Он вошёл в зал, где, так и лежали тела троих утренних гостей и кучка пепла, оставшаяся от ушастого «глюка». Тоже полудурочный какой-то. Обратил его и под солнцем сгорел. Как вообще умудрился? Может бензином себя облил? Помнится, проснулся, а этот хер, стоит у стекла и горит весь. Причём молча. Ух жуть такая была прям жесть. Вот тоже — реально невезуха! В вампира обратили, а этот…, блин, как там, в сериалах…, «папа»? А не, это не в сериалах, это в жизни. А, во — «создатель», в общем ему полудурочный попался. Шахид доморощенный…, сосредоточиться! Не потерять момент! Штык посмотрел себе на грудь, рубашку разодрал, что бы лучше видеть — плоть вырвана, рёбра торчат, за ними трепещет сердце. Он сел на пол. Стал смотреть на грудь и стараться удержать момент, разобраться в том, что происходит. В какой-то миг не получилось и на глазах сердце закрыло плотью, часть рёбер срослась. Он напрягся так, что снова…, да что ж такое. В туалет идти пришлось…, что-то вроде кроме крови ничего не ел, а вонища, будто макароны с сыром неделю жрал…, наверное, из-за ментов всё. Нафиг, зарок надо дать — кровь в погонах, больше ни единой капли! Ну их, ещё заразишься чем-нибудь.

Он продержал рану открытой минут двадцать. Механизм вроде бы понял, но не совсем. Штык вернулся к окну и вылез на раму.

— Сюда разок пальни! — Показал себе на грудь, крикнув в ночь, отсюда невидимому снайперу. Тот оказался форменной свиньёй — пуля пробила лоб и снесла пол черепа…

Штык открыл глаза и сел на полу. Кажется, он начинает понимать, что такое эти сны — таким образом, подсознание, учит его быть вампиром…, хм. Не, ну версия. Хоть какая-то. Просто разум облекает в понятные формы и немного фантазирует при этом. Только почему в этих фантазиях он ещё и колдовать умеет? Ладно, ну это всё в туман ромашки нюхать. Во сне он узнал, как усилием воли остановить регенерацию. Конечно, если хоть чуточку ослабишь волю, организм тебя мгновенно залатает на автопилоте. Постоянно сосредотачиваться — башка с крышки свалится, но тут думается так, что если тренироваться, то всё получится.

Штык поднялся и с лицом Жанны Дарк идущей на костёр и занялся приготовлением очередной дозы. Когда сделал, минуты три не решался кольнуться. Наконец, глубоко вздохнув, он воткнул иглу куда следует — волшебное зелье потекло по вене и…, скрипя зубами, он применил знание, полученное во сне. Сосредоточился, напрягся так, что…, вещий сон какой-то, блин. Пришлось в зал идти. В зале там не пахнет, а в той комнате теперь так, что даже глаза слезятся.

Так и не дошёл — всё прошло как надо. Волна неземного наслаждения накрыла в коридоре, ноги заплелись и он рухнул носом в пол. Он витал в сиреневых туманах наркотического счастья, до самого утра — не факт что следующего. Почему? Ну, шприцы кончились, когда он пришёл в себя. А было их в квартире много. Пакетик сильно похудел. И трое гостей, всё ещё вместе принимавших ванну, начали пахнуть невкусно. Явно не час прошёл и не день даже. Сколько точно, он сказать всё равно не мог. Очнулся, приготовил дозу, кольнулся и вот ведь закавыка какая — как ни сосредотачивался, как ни пытался, а организм решительно выбрасывал из себя всё лишнее. Он три дозы так запоганил, а кайфа так и не увидел. И что это вообще за дела? Сообразил лишь ближе к вечеру. Как желудок вдруг заурчал громогласно, да кишки скрутило от голода, так и сообразил.

— Вот оно как…, если не поесть, то ничего не получится. — Штык задумчиво кивнул пакету с чистяком. Что тут скажешь? Разумный механизм. Как начинаешь с голода загибаться, организм активизируется и начинает донимать мозг позывами простыми как морковка — жрать.

Так подумать, так это солидно заапгрейденная система голода просто человека. У вампиров, получается, тут всё продуманнее, круче сделано. Капитально так, что б без досадных сбоев.

Да, надо поесть. Но тут возникает проблемка — как клыки-то выпускать?

До самого закат он тренировался. И рот всяко открывал и челюстью двигал и даже крикнул «сезам откройся» — хрен-то там. Не вышли клыки. Что-то там по-хитрому было сделано. В общем, махнул рукой и решил, что на месте разберётся. Одел кепку, накинул ветровку и выскочил на улицу.

Тишина и покой…, и музыка и Костяновой машины. Поздороваться что ли?

— Костян. — Штык подошёл к машине и постучал в окошко. За ним мигнули два сигаретных огонька, стекло опустилось вниз полностью. Оно слегка приоткрыто и так было, а сейчас вот опусти…, шум бьющихся сердец буквально оглушал. Штык даже пошатнулся от неожиданности.

— Чё хотел? — Презрительно глядя, осведомилась крупная, маслатая физиономия Костяна.

— Не быкуй Костик. — Ответил Штык, пытаясь заглушить этот оглушительный грохот усилием воли. Костик, конечно, фраер и борзый, но он блин, друг детства — нельзя его пить!

— А то что? — Костик ощерился, внутри машины кто-то загоготал.

— А то утром у подъезда встану, а как на работу пойдёшь, перо тебе в глаз воткну. — Рыкнул Штык и не удержался — наклонился к стеклу, шумно носом вдохнул. Как невероятно вкусно пахнет кровь, ещё будучи в сосуде, оглушительным потоком струясь по тысячам вен!

— Эй… — Вдруг враз побледнев, прохрипел Костик и, в лёгком испуге, отшатнулся от окошка.

— Не понтуйся, плохо мне просто. — Пробормотал Штык, поспешно выпрямляясь.

— А… — Протянул Костик, а трое в машине притихли…, Штык сглотнул — там две девушки, одна совсем молодая, вторая постарше и пацан, который утром ел что-то луковое. И об этом сказали только запахи! Вот это крутяк! Да он теперь на таможню вместо сторожевой собаки влёгкую — что угодно найдёт, сможет без всяких там детекторов сложных!

— Ты это, Лёх, завязывал бы…, сдохнешь ты с ширева.

— Прорвёмся Костян. — Проговорил Штык. — Ну, давай братуха, увидимся.

— Давай… — Ответили из машины, хором нестройных голосов.

Штык поспешно пересёк улицу и исчез в лесопосадке, что опоясывала всю школу. Где-то слышен визгливый смех, приблатнённые голоса — молодёжь буксует, молокососы перед сопливыми школьницами булки мнут, пытаются казаться крутыми и взрослыми…

Возле школы они где-то. Их легко выпить и кровь молодая — вкусная…, откуда он знает, что молодая кровь лучше? Не один хер? Хм, оказывается не один. Память выбросила на поверхность столько информации разом, что Штык врезался в дерево и упал на землю. Но даже не заметил — что-то есть ещё, что-то важное, что делает любую кровь божественно вкусной, делает даже крошечный глоток, полным энергии. Он вдруг понял, что можно выпить всего несколько глотков и насытиться на неделю. Без этого знания, придётся выпивать литра по четыре-восемь в неделю, чтобы не быть голодным…, эх, ускользнуло. А ведь это было нечто важное, что-то связанное с желанием жертвы…, кажется, что-то замешанное на сексуальное возбуждение. Может, во сне увидит, как и что?

Желудок опять скрутило. Всё-таки это лучше оставить на потом. Важнее сейчас другое — кого пить? Ведь он убьёт. Тут очень важен морально-этический аспект. Как в «Исповеди Вампира», там этот играл, ну…, мужик один, в общем, играл. Хорошо играл кстати…, холодно на земле-то по осени сидеть одним местом. Как бы простатит не начался. О! А у вампиров простатит бывает?

Штык на всякий случай поднялся. Может и не бывает, а может, у них что-нибудь не так там, вот как с клыками. В обще, сложно что-то это всё. Надо поменьше думать и побольше действовать — в процессе всё познаётся…, или в сравнении? Вот! Вот оно! Думать, в обще, вредно. Вроде о простых вещах размышлял и вот как жёстко забуксовал, какие-то сравнения, процессы…

Нафиг, надо поесть.

Штык пошёл на голоса — рядом вроде. На месте всё и решит.

Хм, школа уже позади, вот по футбольному полю школы уже пошёл, а никакой молодёжи не видно. Слышно, правда, всё равно хорошо. Штык остановился возле группы турников и уныло шмыгнул носом. Понт какой-то. Почему дальность не определяется? Нафиг такой отличный слух, если не понятно как далеко находятся источники звуков? Всё же и у вампиров не всё так гладко с физиологией. Наверняка, есть ещё коты в мешках. Какие-нибудь гадости чисто вампирские.

На земле лучше точно больше не сидеть.

Штык пошёл на звук голосов, особо не торопясь. Желудок крутить перестало, а прежняя мысль вернулась. Как всё-таки быть с моралью и этикой? Как там дядя Бен из Человека-Паука говорил? «Большая сила, большие бабки»? Не, что-то другое, вроде так «Большая сила, большая ответственность». Вообще, дядя Бен, конечно, херню сморозил. Почему бабки-то побоку? Нормальная тема, можно лавандос поднять, используя природой данное. Или там случаем. Вообще, если подумать, он ведь тоже как тот шкет, паук, человек который. Разница только что того щегла насекомое цапнуло, а его ушастый, бледный мужик. Кстати, а не тут ли ответ?

Нет, конечно, обтягивающие костюмы он носить не станет. Тем более из латекса или кожи. В сексуальные меньшинства записываться что-то вообще никак не тянет. Но вот сама мысль — сосать кровь…, тьфу блин. Не хорошее какое слово-то. Пить — пить кровь из плохих людей. Насильники, там бандиты, чиновники, педофилы, ну, в общем, из всякой плесени. По вкусу отличаться вроде не должно.

И доброе дело опять же и сам сыт. Кроме того, у всяких преступных элементов, бабок поболее бывает. Гражданин нынче нищий, голодный и болезненный. А преступность с жирком. Там и крови нормально и есть шанс деньжат поднять.

Решено! А блин, решено…, а как искать? Не, ну так-то пару-тройку людей он знает, кому пора бы давно кровь пустить, но они же не вечные, однажды кончатся. Где новых искать? Точнее как?

Дилемма.

Кстати, с такими-то возможностями, можно же и не палиться. Устроиться на работу…, ломает как-то…, во! Работы разные же бывают — к Шершню отбойщиком. Нариков он скотина не берёт…

А что если завалить Шершня и ограбить? Пусть Смотрящий — да вообще плевать. У него и денег нормально и преступник он. Плохой человек значит. Вот. С другой стороны, у Шершня можно получить работу на хорошие деньги. И главное просто всё. Кому зубы выбить, кого вальнуть — не сложно. Правда, через год два самого завалят…

К чёрту, всё это сложно. Нужно подумать на полный желудок, в тишине и уюте дома.

Только там сейчас воняет немного, уюта как бы и нету, но таки дом. Думаться там лучшее должно, чем на этой промозглой осенней улице, да голодному совсем.

Штык миновал школьную спортивную площадку и вошёл во вторую лесополосу. Эта покрупнее первой. Когда-то за ней располагалась большая поляна, каждое лето покрывавшаяся изумрудной луговой травой. Главное, не такой как за городом. Словно там когда-то кто-то посадил особую газонную траву. А может и правда, так оно и было — никто толком не знал. Но место красивое, по краям поле обсадили деревьями, и смотрелось просто чудесно. Любил народ семейный, да школьная мелкота, устраивать пикники, шашлыки иногда. Без пьянок и прочего. Кто-то даже предусмотрительно следил, что бы там не появлялось лавочек — они для молодёжи, как маятник для кораблей в штормовую ночь — обязательно припрутся, нагадят, бумажек накидают, бутылки оставят пустые и на лавочки жёлтой воды, неприятно пахнущей, набрызгают литров десять. Она из себя брызгается напрямую, потому и пахнет как бы. Молодёжь…, лавочек там никогда не появлялось. Помнил Штык как в своей сопливой юности, с тем самым Костяном поставили они там лавочку. Кривую страшную, но таки лавочку. На следующий день её на месте не оказалось. Щепок, обломков тоже не было — не молодёжь её разбила, кто-то аккуратно разобрал и унёс на помойку.

Как давно всё это было…, словно в другой жизни. Даже десяток других жизней назад.

Теперь на поле стоят восемь трёхэтажных коттеджей, асфальтовые дорожки, аккуратные садики — типа Европа в миниатюре. Кто-то в администрации видать не слабо ширнулся, вот и поставили такие домики. Говорят, по Канадской мега новой технологии делали, супер прочные и морозоустойчивые.

В первый же год после их возведения, ударило 45 ниже нуля. Выстояли. Героически можно сказать. Потому как по весне, как заморозки сошли на нет, фундаменты у домиков поплыли. Канада не Сибирь — легко вроде и просто только кажется, а по накурке сразу не сообразишь. Тут ясно всё — кто-то в администрации накурился и подписал проект. Под травой чего только не подпишешь…

Прямо по курсу, канадские домики, в которых живут русские, правее стоит магазин. Оттуда и доносятся голоса, смех, стук сердец. Многовато их там.

Штык двинулся к домам. Там тоже есть молодёжь, люди иногда ходят по соседней улице — лесопосадку, что отделяла поле от улицы, нынче срубили под корень.

Он вышел к краю зелёного массив, замер там под деревом. Вскоре начал ощущать себя этаким пещерным человеком на охоте. Только вместо мамонтов — люди, вместо костяного копья — клыки…, он так и не разобрался, как их выпускать. Может автоматически выходят непосредственно перед ужином? Было бы неплохо.

Открылась дверь подъезда домика (два подъезда, на каждом пролёте по две квартиры) и оттуда вышла девушка. Симпатичная, а пахнет! Просто чудо! Деликатес.

Девушка вышла, прошла по асфальтированной улице между домиков. Свет, падающий из окна, осветил лицо. Ещё и красивая. Молодая…, и знакомая. Штык задумчиво поскрёб затылок пальцами — где-то уже видел её. Девушка шла как раз к нему. Ещё пару минут и пройдёт мимо всего в паре метров. Знакомое блин лицо…

Он не успел вспомнить — подошла слишком близко. Челюсти заломило, Штык провёл языком по зубам. Явственно ощутил четыре мощных острых клыка. Щёлкнул челюстями. Зубы то не сходятся. Клыки расклинили рот, полностью его теперь не закроешь…, к чёрту.

Голодный вампир выпрыгнул из-за дерева, схватил девушку за плечи, поднял и вместе с ней прыгнул обратно. Она взвизгнула и в тот же миг четыре острых клыка пробили шею.

Кровь хлынула в рот, Штык жадно глотал, расплёскивая живительную влагу, потом видать, инстинкты включились. Прижался к ней всем телом, вдавил клыки в плоть и обхватил губами кожу, а потом резко вдохнул. Поток крови влился в тело, а ощущение…, будто на мгновение превратился в вакуумный насос. Не шибко приятно. Зато осушил тело жертвы всего за несколько секунд.

Он упал наземь, вместе с бумажно-белой девушкой, всё ещё сжимая её тело в своих руках.

Морально-этический аспект, тут рядом даже не валялся.

Зато наелся до отвала.

Штык вернулся домой, бросив труп в лесополосе. Прикрыл ветками, да так оставил. Естественно не забыл обыскать, за что был вознаграждён небольшой суммой денег и золотой цепочкой, с серебряным крестиком. Вернулся домой сытый, довольный и немного смущённый — сожрал такую красавицу, пошло, что бы брюхо набить. Дракула поселкового типа блин…

— Надо гроб завести. — Пробормотал вампир, падая на свой топчан и сладко позёвывая. Ну а что? Во всех фильмах вампиры спят в гробах — как бы мода такая. Из этого следует, что все приличные вампиры спят непременно в гробах. В некоторых фильмах, они прям в могилах спят. Ну, с этими всё ясно — эти извращенцы. Фетиш, наручники, плётки, у таких в почёте. Так что определённо нужен гроб. Только пантовый надо — чёрное дерево, серебряные буквы, моднявый дизайн, все дела.

С другой стороны, в гробу жутковато как-то спать. В общем, надо подумать на эту тему.

Штык уснул раздираемый противоречивыми чувствами и множеством самых разных мыслей. В голове такой бардак получился — неудивительно, что опять сон приснился. На этот раз он видел в нём не себя. Собственно, это даже не совсем сон был. Он увидел отрывок из сериала про вампиров, который когда-то давно смотрел. И вот что из сна запомнилось больше всего — молодой вампир, оставшийся без создателя, взял и обратил другого человека, сделал себе компанию. Бухать, видать не с кем было, вот и сделал компаньона себе. Процесс обращения из фильма, Штык запомнил. И когда проснулся утром, мысль прочно засела в голове. Ведь и правда, почему бы не обратить какую-нибудь симпатичную девчоночку? Вместе всё равно веселее. Да и кто знает, может у неё свежие мысли какие появятся. Потому как Штык, вообще не представлял, что делать и как дальше жить. Он особо и не планировал — ширева ещё много, по еде больше заморачиваться не нужно. Крови напился и сыт на неделю. Удобно очень. Как кончится ширево, там проблему и будем решать, а пока — где там шприц лежит, родненький наш пластмассовый весь?

Настал день, когда он потянулся за пакетиком и обнаружил в нём девственную пустоту, вместо живительного белого порошочка. А ведь он кольнулся вчера, ещё до заката, полночи кайфовал, полночи спал. Организм мгновенно прошибло потом. Вот-вот начнётся ломка. Штык собрался моментально, отряхнул одежду, пошёл умываться, но передумал. Из ванной так воняло — жуть. Так пошёл. Куда? За дозой естественно! А куда ещё ему идти, не за хлебом же?

Штык спешил, практически бежал. Люди, спешащие на работу (утро раннее), оглядывались, кто-то удивлённо вскидывал брови, кто-то ошеломлённо выпучивал глаза — наркоманы с такой спортивной фигурой и красивым мужественным лицом, вообще-то редкость. Как узнали что наркоман? Штык решил не терять времени даром и всё нужно прихватил с собой, ложку, два шприца, остальное, в общем, подготовился сразу. Но сумок дома не водилось, так что всё сложил в прозрачный полиэтиленовый пакет из-под героина. А в ветровке Валана карманы маленькие были, пришлось всё нести в руках. Вот и пялился народ, в сторону фигуры совсем обнаглевшего товарища.

Объект внимания горожан, спешил к торговцу чуть ли не вприпрыжку и совершенно не замечал взглядов на него обращённых. Ещё бы! Вот-вот начнётся ломка! Надо спешить…, почему нет неприятных ощущений, предваряющих ломку? Хрен знает, но ломка как муэдзин на мечети — куда бы в городе не пошёл, а этот ушлёпок обязательно будет орать и всех будить, что б на молитву топали.

Так и ломка. Никуда не денешься, всё равно, в положенный срок, она начнётся.

Так что вперёд! Ай, сейчас немного в сторону, назад, вот за тот дом — заметили, нет? Фух, милицейский уазик проехал мимо. Вот и хорошо. За лобовым стеклом Штык заметил откормленную ряху Мишина, сержанта пэпосов. Старый знакомый, как-то сломавший дубинку об хребет Штыка. Этот обязательно увяжется и в отделение увезёт. Просто так, что бы дежурный поржал — бросит в обезьянник и оставит до утра. А потом отпустят, если операм срочно не понадобится закрыть какое-нибудь дело. А если понадобится — ещё и пытать будут что бы на себя взял чужой грех, а оперу палочку в табель поставили…, в другое место им бы палочек по наставлять…

Всё, уехал — бегоооом!!!

Штык ворвался в подъезд торговца, чуть не снеся двери. По лестнице взлетел пулей — причём сам не заметил, что двигался широкими, явно не человеческими прыжками. Очутившись у двери торговца, Штык постучался. Тремя сериями коротких пинков. Дверь выдержала — железная потому что, крепкая очень. Но никто не появился, не спросил «кто там?». Полная тишина. Штык приложил ухо к двери. Тихо. Напрягся, всё равно тишина. Только в углу, где-то метров пять за дверь, скребётся мышь. Наверное, в стене живёт…, у неё сердце бьётся тихо-тихо, как у мышки…, ну она мышка как бы, так что всё правильно…

Штык отпрянул от двери и сглотнул натужно — к этому слуху, привыкнуть, пожалуй, будет труднее, чем ко всем прочим плюшкам вампирской жизни.

Значит, торгаша дома нет. Чего делать? Штыку вспомнился сон, где он вышиб дверь каким-то алым сиянием. Получится? Отошел от двери, вытянул руку, напрягся, сосредоточился и…

— Хелп. — Прохрипел он, зажимая нос. Всё-таки, кровь при переваривании, даёт просто зверски не хороший запах. Вещь такая хорошая, а такой выхлоп невкусный…, парадокс на лицо!

Пришлось спешно покидать зону поражения самопроизвольной метановой атаки.

Не, ну серьёзно, ужас просто, задохнуться можно. Вампиры тоже люди, у них ещё и обоняние жесть какое острое. Если для вас запах, для вампира — вонища.

Из подъезда Штык вылетел ещё быстрее чем в него вошёл.

И как же теперь быть? Партизанская! Додик!

Штык побежал. Со всех ног. Проскочил по улице, сбил пешехода, до полусмерти напугал собаку, вышедшую на улицу на прохожих потявкать, пулей пронёсся через шоссе — чуть не попал под машину. Слава Богу, успел прыгнуть. За спиной завизжали шины, новенький москвич пошёл юзом и замер поперёк дороги. Водитель минуты три сидел вцепившись в руль двумя руками и пугая ветровое стекло своего авто невероятно круглыми глазами. Перед машиной неожиданно появился человек, и он нажал на тормоза, выворачивая руль. А потом этот человек подлетел вверх метров на семь и приземлился далеко в сторону от обочины дороги.

— П-п-привиделось… — Промямлил водитель, ватными руками переключая скорость.

А Штык не останавливался, он спешил со всех ног! Так спешил, что врезался в забор частного дома, владельца коего, народ знал как Додика. Забор полетел в разные стороны кусками разбитых дров — стройте люди железный забор, а то поломают его всякие граждане несознательные.

Из будки выпрыгнула собака — здоровенная!

— Вваф! Гав! Рррр! — Неприличным матом заговорил мохнатый пёс, явно немецкий сторожевой, иногда именуемый овчарка. Клыки показал даже. У Штыка дело срочное, так что он тоже клыки показал. Челюсти заломило и, от неожиданности, тоже зарычал. Пёс завыл и в будку буквально запрыгнул, продолжая выть уже оттуда. Штык ворвался в веранду, постучал в двери.

— Дошик открыфай! — Крикнул он в запертую дверь, одновременно пытаясь спрятать клыки. Не, ну серьёзно, челюсти не сходятся, даже сказать нормально ничего не получается, ужас.

— Чё надо? — Раздался из-за двери женский голос.

— Валя? — Радостно, почти взвыл Штык — нижние клыки исчезли. И один верхний, слева. Справа почему-то, исчезать не пожелал. Торчать остался. — Дозу надо, срочно. Герыч есть?

— Нету. — Ответил голос. — Кокс есть. Но дорого.

— Как нету? — Чуть не плача воскликнул Штык. — Совсем-совсем нету?

— Совсем. — Снова ответила Валя сердито. — Кокс, ханка. Будешь брать?

— Кокс возьму. — Печальный весь, махнул рукой Штык. Кокаин — туфта для шпаны. Но раз уж нету нормального товара, можно и так…, не ханку же? Он эту гадость не любил больше, лучше коксик.

Расплатившись, Штык покинул дом. Сил стерпеть не хватило — присел у забора, достал пакетик с заветной, кстати, для здоровья невероятно вредной, белой, такой невероятно чудесной белой мукой! Говорят, именно с этой штучки, легко можно увидеть волшебных мишек Гамми…, ну, Штык почему-то с кокса ничего кроме сиреневого тумана в золотых листьях безбрежной пустоты, ничего и не видел. Ещё непонятно с чего потом долго чешутся локти…, почему локти, с какого вообще перепугу? Кто его знает. Может, кокс из афгана возят, а там народ такой, мыться как-то не очень. Не, не потому что поросята, хотя и это тоже присутствует, просто там жарко, воды мало, вся фигня…

Штык насыпал немного порошка на ладонь. Зажмурился и! И шокированно выпучил глаза — невероятно! Ещё не нюхнул как следует, а уже вставило! Только что увидел красные трубы в темнеющей пустоте, и вот прям, жарко так в груди стало…, ух! Штык ещё раз закрыл глаза и снова — те же трубы…, по ним красная жидкость, а всё это толкает большое красное…

— Святое говно! — Воскликнул Штык, не открывая глаз — в кино как-то видел, как американские главные герои ругаются именно такими словами, вот оно и запомнилось. Ну а что? Хорошее словосочетание, с некоторой ноткой экспрессии…, а это блин откуда? Экспрессия — что это вообще? А, к чёрту, всё это дело десятое — он может закрыть глаза и увидеть, что творится с его телом! Причём изнутри. И не только видеть — этим можно управлять. Точно не понятно, но ощущение именно такое, что управлять, значит, можно. Любопытно. В основном, потому что ломки можно не бояться вовсе. Он только что это сообразил, глянув на себя изнутри. Его организм отныне способен любую болезнь, любое недомогание скрутить в бараний рог, одним полудохлым белым шариком, что по крови ползают целыми косяками! Лейкоциты их вроде зовут, или как-то так. Ну, шарики белые эти. А их в крови ведь реально просто стада! Столько, что как вот клопов у Шершавого в квартире…, кстати, его ведь посадили за хранение — а что на хате теперь? Может пустая стоит? У себя-то три трупака в ванне беззаботно плещутся. Надо чего-то думать, делать там. Может, на помойку их ночью? Палево… Пусть пока поплавают, потом сообразим, как с ними быть.

Так, но если ломка не грозит, тогда что получается? Можно больше не пользоваться наркотиками, можно устроиться на хорошую работу, можно стать супергероем и ловить преступников! Можно, стать суперзлодеем и всех кошмарить, можно свернуть горы, можно изменить целый мир!!!

— Ну нахер! — Отмахнулся Штык. Лениво как-то.

Облизнул губы и с огромным удовольствием занюхал белый порошечек. Сперва левой ноздрёй — тут очень важный момент. Надо именно с левой начинать — а то удачи не будет. Потом вдохнул правой. По носу, словно жидкий огонь пронёсся, тут же начало драть глотку. Штык закашлялся, из глаз брызнули слёзы, иммунитет немедленно начал агрессивно наезжать на попавший в организм инородный объект. Пришлось приложить немало усилий, что бы белое счастье осталось внутри. В благодарность за его жертвенный почти героический труд по спасению белого порошка, весь организм накрыло волной чудеснейшего удовольствия! Сиреневый туман безбрежной пустоты наполнил Штыка, и он вырубился прямо под забором торговца. Ну, кто же знал, что так получится? Почти чистый кокс толкнули, вот и сорвало башню…

Он снова увидел сон. Совсем коротенький. И какой-то немного непонятный. Собственно и сон не сон — своё отражение в витрине магазина увидел. Улыбается, на морде тёмные очки — мысль верная, глаза-то теперь красные, будто вечно с жёсткого похмелья. Надо бы такие завести. Маскировка типа. Волосы аккуратно пострижены, прилизаны. Симпатично по идее. Чёрная шёлковая рубашка, чёрный длинный плащ, кожаный, явно не дешёвый и такие же штаны. Красавец.

Сознание вернулось и вместе с ним какие-то голоса. Штык открыл один глаз. Голова гудит.

— Очнулся гондон? — Зарычал кто-то прямо в лицо.

Штык открыл второй глаз — чего так плохо-то? Всё плывёт…, любопытно, его «установка», до сих пор работает. Получается, просто пожелал и всё? И пока обратно не отключишь усилием мысли, так организм и будет не реагировать на повреждения? Впрочем, если вспомнить, как было, когда оголодал, то всё не совсем так. Если что-то угрожает жизни, организм на приказы мозга забивает большой и толстый, но если всё в порядке — организм в покое и повиновении воле разума.

Встроенная система от передоза! Ух ты! Как всё-таки приятно быть вампиром!

— Ты сука вообще обурел, ты вкурил вообще, что у меня перед забором коксом нанюхался?

Штык прикрыл глаза и отдал команду. Снова открыл. Хм. Всё так же плохо и в глазах двоится. И где же сиреневый туман с бесконечностью зелёной пустоты? А что за хмырь там орёт?

— Додик, ты ли это, козла кусок вонючий? — Простонал Штык, забыв включить тормоза — с ним такое случалось. Не просто так у него рёбра покрыты костными мозолями и трещинами. Кстати! А они ещё остались или как его покусал тот хрен с ушами, исчезли? Вот тема была бы! Если шрам на пятке исчез, значит и следы былых переломов…

Додику что-то не понравилось. Удар тяжёлого ботинка угодил точно в солнечное сплетение. Штык захрипел и улетел к забору. Врезался спиной, дерево затрещало, за ним как-то неуверенно кто-то мохнатый тявкнул. Чует что ли? Или всё ещё под впечатлением от вида клыков?

— Десять секунд, что бы съебаться в ужасе, потом буду пиздить.

— Додик, всё, успокойся, уже ухожу. — Воскликнул Штык, поднимаясь на ноги. Стоящий рядом, подтянутый крепкий парень, в миру известный как Додик, красных пятен покрывающих лицевой отсек плотной пеленой, не утратил, но бить его вроде больше не собирался…, сожрать может? Не-не, нельзя, Додик хранитель Белого Счастья. Барыга, еслив по-простому. Пусть живёт и процветает. Очень важный и полезный элемент общества…, или сожрать всё-таки? Не со зла, не из мести — упаси боже! Чисто ради тренировки охотничьих, вампирских значит, навыков. Не, не надо. Блин, надо ногами пошустрее, а то организм отчего-то требует таки сожрать. Он вон какой здоровый, весь пышет жизнью. Сам-то не потребляет, спортом занимается, кровь у него сочная, вкусная…

Новоиспечённый вампир Алексей, поспешил сбежать с улицы. Заставить организм исправить повреждения отчего-то не получалось и путь шёл каким-то сложным зигзагом. Дважды врезался лбом в заборы соседские, но ничего, кое-как вырулил на асфальт и попытался таки взять ровный курс. Увы — навстречу шла такая ослепительно красивая девушка, что он даже подумал что его ещё шторит, и она просто глюк. Так что стоял и наблюдал за этой очаровательной нимфой в мини-юбке, пока она не скрылась за поворотом. Любопытно всё-таки — глюк она была или настоящая?

Штык снова закрыл глаза, вдохнул поглубже и напрягся. В этот раз не скрутило — просто из носа полилась белая гадость пополам с соплями и все лёгкие, на секунду, обожгло как огнём. Несколько секунд и всё, как рукой сняло. Хорошо вампиром быть! Где хочу покакую, где хочу…, хм, кажись это из другой серии и совсем на другую тему.

Штык глубоко вдохнул, с хрустом выпрямился и с улыбкой посмотрел на этот прекрасный мир!

— А ну стоять падла! — Рыкнул кто-то издалека. Приглушённый такой звук — ну явно издалека.

Как всё-таки красиво! Вон, деревья растут. По обе стороны частные дома, заборы разные все, какие-то из кирпича, другие из профлистов, все выкрашены по-разному и так это…

— Стаааять сучара!!!

Да что за свинство? Без допинга в русской деревне…, то есть в городе, даже прекрасным насладиться не дадут. Эх! Ну, судьба такая значит. Нужно чуточку принять, как говорится на грудь. Штык чуточку ссутулился, снова вытащил заветный пакетик и накидал на тыльную сторону ладони немножечко порошка. Только собрался занюхать, как мимо проскочил какой-то гражданин в потрёпанной ветровке. Гражданин спешил, ногами топал как слон, дышал примерно так же. Бежал он прямо. Штык на миг замер. Подул лёгкий ветерок, но катастрофа не случилось — пакетик уже в кармане, так что успел второй ладонью прикрыться, что б не сдуло кусочек белого счастья в беспощадную уличную грязь, этого невероятно жестокого мира…

Вот кокс какой грамотный — ещё не нюхнул как следует, а уже шторит. Всё-таки Додика ни в коем разе высасывать…, тьфу ты. Опять это нехорошее слово. Выпивать его нельзя. Вот. Человек он хороший, отзывчивый добрый. Особенно если нос сломать — прям Иисус воплоти сразу. Кстати, вот тоже мужик хороший был. В библии так прям и написано: шёл и дланью около лица проведёт и сразу исцелился страждущий, на ноги вскочил, радоваться стал — явно понюшку хорошую закидывал каждому, причём бесплатно — святой человек. Ну а как ещё он юродивых на ноги поднять мог? Не колдун же — колдунов Инквизиция сжигала на кострах. Вот, а его на кресте распяли…, вот типам делать нечего было! Нет что бы реально так — в дыню коленом, пером в горло и всего делов. Нет, им кресты всякие подавай, гвозди, щипцы. Онанисты несчастные. Нашли бы бабу, нормально оттянулись и не пришлось бы кайфовать с пыток, распинания нормальных пацанов на крестах.

— Стаа… — Это уже заорали сбоку. Рядом совсем. Так близко, что Штык чуть не уронил весь порошечек с ладони. Во гневе он немедленно развернулся, собираясь сказать что-нибудь нехорошее.

Но не стал. Поспешно занюхал порошок и сунул руки в карманы. Нос вытереть только забыл.

— Твою ж мать… — Сказал человек, гнавшийся за гражданином. Гнаться перестал и теперь смотрел на Штыка круглыми глазами. Фуражку поправил вот, головой покачал. — Штык, ты вообще охерел.

— Стараюсь начальник. — Улыбнулся Штык старому знакомому.

— Не мог найти угол где потише, придурок? — Проворчал товарищ милиционер. Глянул на улицу — преследуемого и след простыл. Рукой махнул разочарованно и с заметным интересом уставился обратно на Штыка. — Пошли, задерживаю тебя короче.

— Удостоверение, пожалуйста.

— Охуел? — Рыкнул милиционер. Да ещё покраснел весь. — Я тебе сейчас ебло сломаю, будет тебе и ксива и ботва другая. Лёха, блять, не беси. Охерачу прямо тут.

— Палыч, да ладно тебе, ну что ты завёлся?

— Да ни чё. Я вас наркош уже впарился отлавливать. Всю статистику району портите уроды.

— Настоящий милиционер, — подняв указательный палец вверх, заявил Штык, — должен быть вежлив, обходителен и, хррр…

— Ещё чего скажешь? — Поинтересовался Палыч, потирая кулак — о пуговицу зашиб казанок, почти боевая травма. Штык разогнулся, удивительно быстро восстановив дыхание и сказал:

— Палыч, шуток что ли не понимаешь?

— Я тебе щас пошучу. Топай к машине.

— Палыч, может договоримся? — Штык достал из кармана денюжку. Не всю естественно, только пару купюр покрупнее. Сжал в ладони, украдкой показал — что бы напарник милиционера, сидящий в машине, денег не заметил. Увидит и придётся платить больше, а Палычу делиться. Милиционер Палыч, делиться не любил. Все мы люди, а Палыч что не люди? Тоже, как бы, есть и пить хочется.

Милиционер остановился, встал так, что бы напарник видел только его спину, ловким, профессиональным движением выхватил из ладони задержанного все купюры и, гневно потрясая свободной рукой, начал его отчитывать — на публику играл. Погиб в Палыче, блестящий актёрский талант, за горой мусора был беспощадно погребён навеки вечные…

— …и вали отсюда нахер, что б я тебя больше урода не видел!

После чего развернулся и всё ещё красный от гнева, направился к машине. Штык, понятное дело, направился в другую сторону — ещё легко отделался. Заметил бы Палыч, что в кармане целый пакет кокаина: всё пришлось бы отдать до последней копейки. И не факт что кокс оставили бы, скорее всего изъяли б, да потом толканули бы сами, подешёвке, тому же Додику.

Штык гулял до позднего вечера. Ходил по частному сектору, на дома смотрел на людей, периодически занюхивал пару щепоток порошка, знакомился с девушками (они знакомиться не шибко стремились, так что дальше обмена именами редко разговор заходил), пивка вот купил — в горле появилась некоторая сухость. Ещё закуски взял. К тому моменту шторило уже конкретно и анчоусы, Штык перепутал с копчёной горбушей. Зато, когда присел на лавочке выпить-закусить, да вынул из пакета этот мегаанчоус, очень долго и весело смеялся.

— Нарекаю тебе Анчоусом! — Заявил он, просмеявшись. Поел вкусно, выпил нормально, в общем, хорошо время проводил. А потом свечерело, и замёрз немножко.

И только когда пришёл домой, вдруг сообразил, что сыт и крови не хочется. Ну так — сказал бы любой, целую рыбину в 2 кг весом сожрал вместе с костями и шкурой! Естественно сыт…, кстати, зря с костями, кусочек застрял в горле, никак не сглотнуть….

Так получается, он может есть обычную пищу и насыщаться ею?

— Ну, такая тема и выходит. — Кивнул Штык сам себе, входя в квартиру.

На пороге остановился. Тихонечко шагая добрался до ванной — не воняет в квартире. Толи так нанюхался, что чуять перестал, толи…, вот-вот. Второе «толи». Пусто. В ванной никого.

Штык принюхался к воздуху. Нет, ну раз вампиром стал — должен же у него нюх стать круче? Или это про оборотней…, в общем неважно. Всё равно обкумарен наглухо и сосредоточиться никак не получается. Разум полностью накрыло. Ещё и сопли текут, непонятно главное с чего! Простудился что ли, насморк начался? Вот ведь…, и такие навороченные существа заболеть могут — печально.

— Есть кто? — Спросил он, прячась за косяком ванной. Тихо. Нет никого или те, кого нет, коварно прячутся за косяком в зале? На всякий случай он выглянул одним глазком — вдруг уже по коридору подкрадываются, что бы подло его убить пока он ничего не подозревает? Фух, в коридоре никого. — Так есть кто или нет никого? — Подождал, молчат невидимые существа. — Вы там есть или нету вас?

— Да нет никого заебал! — Рявкнул кто-то из зала, следом прозвучал шлепок, будто кому-то по затылку ладонью врезали, матерное шипение и невнятный лепет оправдывающегося человека.

— Точно никого нет? — На всякий случай переспросил Штык. Пока ждал и прислушивался, ещё нюхнул. Класс! Кровь бурлит, сиреневый туман зеленовато-серой пустоты, вновь опускается на весь этот бардово-желтоватый мир из пустующих кварков физотропной частоты энтропийной вселен…

Шаги. Штык навострил уши — видеть всё равно не получается, везде пятна, какие-то туманы, в общем очень красиво, но ничего не понятно.

— А если нет тебя, зачем ходишь громко? — С явным укором в голосе, обиженно проговорил Штык.

— За тем, что тебе пиздец, наркоша ушатанный. — Зарычал кто-то прямо сверху. Кажется, голос идёт из того бледно-розового пятна. Плавает пятно, влево, потом вправо и снова влево…

Чья-то рука ухватила Штыка за шиворот, его поволокли в зал. Сопротивляться не хотелось. Пусть тащат его куда хотят, эти необыкновенные говорящие пятна. Так хорошо! Душа поёт!

— Тоха, он обдолбанный в хлам.

Звук голоса пронёсся по океану разноцветных красок, сиреневыми волнами. Они пробивались вперёд, искажались, менялись, растекались ручейками — невероятно, просто невероятно красиво…

— Слышь чухло. — На него надвинулось почти красное пятно, из которого торчал длинный-предлинный сиреневый кусок чего-то влажного. Ух, по нему пополз большой сиреневый таракан, державший в каждой лапке по полному шприцу. Куда он их потащил? А ну назад!

Штык потянул руку к уступу стараясь поймать таракана, ворующего полные шприцы. Насекомое не поймал, пальцы сжали этот уступ, и Штык его дёрнул сильно, что бы выбить опору из-под лапок гадкого, вороватого насекомого. Кстати, получилось.

— Ай, бля! — Рыкнул кто-то и сиреневый уступ исчез. Таракан утратил опору, стал падать, отчаянно крича и дрыгая лапками…, это смотрелось так трагично, так ужасно…, никогда ещё Штык не понимал, насколько же всё-таки несправедлив и беспощаден этот мир! На глаза навернулись слёзы. Не только из-за этого несчастного таракана, таракашечки маленького, беззащитного всего — просто его кто-то бить в живот стал. Кажется даже ногами. Довольно сильно. — Падла! Урод вонючий! — И зачем орать, когда пинаешься? Вот весь кислород израсходовал впустую и бьёт как-то слабо…

— Тоха! Тоха убьёшь его нах! А ну прекрати!

— Извиняй Кремень. — Бить перестали, но красный туман с сизым уступом посередине никуда не исчез, поплыл по комнате. Может к форточке поплыл, что бы улететь в тёплые края?

— Штык? Тебя ведь так кличут? — Штык в ответ кивнул. Со лба сорвался кто-то маленький и, отчаянно крича, стал падать, падать, падать… — Эй, не спать! — По щеке ударили, больно-то как блин. — Очнулся? Вот и молодец. Кто Валана завалил? Ты тут был ведь по любому, кто его вальнул?

— Не знаю. — Максимально жалко проскулил Штык. — Дяденька, я правда не знаю. Принял я, немножечко, что бы раскумариться. А потом тут голоса, крики, я не знаю, правда.

— Пиздит. — Раздалось от форточки.

— Осади Тоха. — Человек — скорее всего. Впрочем, не факт. Это ведь мог быть и глюк. Но пока не ясно, лучше вести себя как с настоящим. Тем более что пропали трупы из ванной. Сами уйти они не могли, значит, кто-то убрал. Менты трупы убирать не стали бы, уже б его в браслеты заковали. Соседи — тем более, эти бы ментов вызвали. А кто станет убирать трупы? Только те, кто не хотят шумихи и собираются свершить правосудие самостоятельно…, главное случайно не признаться, что это он их, того. — Рассказывай, что тут происходило. Всё что помнишь. Постараешься, получишь это.

Перед глазами появилось белесое пятно. Качнулось и на мгновение к зрению вернулись чистота и резкость. Штык сглотнул так громко, что злой Тоха, хмыкнул недовольно.

— Гера, чистяк. Немного разбодяжишь, будет пресс. Договорись?

Ну а почему нет? Штык стал поспешно описывать ужасные события той страшной ночи, когда в квартирку ворвались две группы злых дядей и начали друг с другом спорить, а потом друг друга убивать. В процессе кто-то обшарил его карманы и извлёк оттуда все вещи покойных.

Пришлось срочно оправдываться, не прерывая целостности и реализма удивительно красочных фэнтезийных показаний.

— …а потом я обыскал тела. Ну, мне же тоже как-то жить надо, правильно? Вот я и…

— Не ссы. Убивать за это не будем, а вот с герой ты пролетаешь. Держи вот это.

— Но… — Уныло шмыгнув носом, Штык принял совсем крошечный пакетик порошка.

— Благодари, что не пришили, прям тут. Сиди в хате, что бы ни ногой из города. Можешь понадобиться и если не найдём сразу — пиздец тебе. Вкурил?

Штыку заверил незнакомцев, которых так и не смог разглядеть сквозь безбрежный туман сиреневой пустоты, что никому ни слова и никуда, ни ногой, ни даже мыслью.

Когда остался один, закрыл глаза и уже на границе сна, подумал, что пора валить и очень быстро. В квартире появляться больше нельзя. Они быстро сообразят, что он тут сказки напевал. А как сообразят, придут обратно. Завалишь этих, придут новые. Так что по любому только линять.

В городских подвалах тоже можно жить.

Тем более такому уникальному человеку как он. Вампиры говорят и на кладбищах даже жили. И он сможет. К тому же подвал не кладбище. В подвале тепло и мясо бегает — крыски там, собачки беспризорные, люди иногда и призорные и как бы без, тоже бывают…, только тех людей есть не стоит. Сплошь заразные и больные, да просто грязные и вонючие. Невкусные они.

Кстати! А можно ему питаться как тип из сериала про вампиров? В больнице работал и кровь из тюбиков потреблял…, а, не, там про оборотня было, и он кровь вместе с мясом потреблял, прямо из посуды, с каталок значит…, или это про людоедов было? Даст бог памяти…, не, не даст.

Да и нафиг. Всё потом. Сейчас надо линять.

Собрался быстро — чего ему там собирать? Как у бесприданницы, узелок с парой вещей, да кокаина пакетик. У неё, у бабы этой из книги, тоже вроде пакетик был. Только с травой — ну так, почти каменный век, откуда там кокс. Тёмные люди тогда были. Чего говорить? Он читал в школе, что тогда и шприцев не было! Во как. Время тёмных веков и несчастных людей.

Ага, собрался. Теперь вниз.

— Куда намылился чухан?

Так, обратно. Вон, морда злая и одет не как бомж, который погреться зашёл. Возле дверей подъезда встал. Урод…, значит, на слово не поверили, будут пасти на всякий случай. Плохо дело. В его нескладной сказке изъяны отыщутся быстро и они за ним ве…, стоп. Ну-ка, ну-ка.

— Чё ты тычешься бля? — Рыкнул тот же парень. Слегка перекачанный, мышц многовато, казанки сбитые, нос сломан. Боксёр видимо. Весь подъезд своей тушей перегородил.

— Кожа? — Штык кивком указал на плащ парня. Тот повёл могучими плечами, кивнул. — А штаны тоже, что ли кожа, не жарко в них?

— Нормально в них. Материал специальный, пористый…. Тебе нах? Ты же нарик конченный, изорвёшь такой прикид влёт. Лучше в трениках нарезай.

— А рубашка случайно не шёлк?

— О, разбираешься что ли? — Искренне удивился парень. Мощная лицевая часть (как морду-то накачать сумел?), сжалась, почти скукожилась. — Я реально не вкурил, когда брал. Думал, синтетика палёная или хлопок. А реально шёлк. Ты чё глянул и понял сразу?

— Не, я во сне видел.

— Во сне?

Штык кивнул и улыбнулся — он видел будущее! Значит часть этих снов — его будущее!

— Эй…, эй бля…, какого хера??? А ну наза…, хррр…

А если напрячься он сможет увидеть будущее ещё дальше? Или вот, конкретно за какую-нибудь тему? Ну, выигрышные номера лотереи, например, подсмотреть?

— Хррр, п-п-помогите…, не надо…

Вот было бы круто! Ай, чёрт, каплю крови не заметил, на рубашку упала. Хм, а, нормально. Так пойдёт. А может это видение только на что-то одно работает? На лошадей может надо ставки смотреть? Вот засада! Ипподрома тут нет. И в области нет. Жаль…, и правда хорошие штаны. Не жарко, наоборот, даже прохладно, ветерок такой чувствуется…

— Ааа!

— Чё? — Оглянулся Штык.

— Ааааааа! — И убежала обратно по лестнице. Соседка с пятого этажа. Штык пожал плечами, и челюсть выпятил нижнюю. Клыки с хрустом щёлкнули друг об друга и заскрежетали. Кажется, забыл убрать. Обидно блин, с клыками выходит ничего они не автоматические — серьёзный изъян в вампирской анатомии, ага…, и плащ как влитой! Похоже, парень брал на размер меньше чем нужно.

Штык глянул на раздетый, обескровленный труп. Без одежды, он казался не таким уж и накачанным. Понятно всё с вами — плащ чёрный, мышцы обжимает плотно и они визуально кажутся больше. Подпрыгнул, пригладил складки. Попытался рассмотреть себя со спины — шея хрустнула. Надо бы зеркало. Штык перешагнул через тело злобного криминального элемента и пошёл на улицу. Там матюгнулся, хлопнул себя по лбу и обратно вернулся. Перетряхнул свою старую одежду — заветный пакетик выпал на пол. И ведь не рассыпался! Однако запасы кончаются. Надо бы пополнить, но сначала куда-нибудь спрятаться. Ночью…, кстати, Дракула по фильмам в летучую мышь умел превращаться. Вдруг и он может? Вот круто было бы! Хотя…, одёжку что в лапах нести? Это ж какой мышь должен быть, что бы столько тряпок упереть в когтях? Не мышь, реальный конь с крыльями. Хм, лучше как-то избегать этих мыслей. Тут ведь ещё момент есть — превратится в мыша, летать будет, крыльями помахивать — такой супер пупер навороченный мышь с коня габаритами. Хорошо вроде, экстравагантно даже. Но! Обратно как превратиться? К новой ипостаси бытия его, инструкцию приложить как-то не подумали, а может, позабыли. Так ведь можно превратиться ненароком и до конца своих дней мышом оставаться. А мыши, как доподлинно известно, не могут колоть сжиженный белый порошочек, ибо вен нету у них нихрена. И пальцев тоже, что бы шприц держать. А так жить — врагу не пожелаешь. На одной крови и лошадь от скуки помрёт.

Кстати! Надо бы повторить недавний опыт.

Штык свернул на другую улицу и по пути стал обшаривать карманы плаща. В одном нащупал тёмные очки. Вытащил, глянул на них, да на нос нацепил. Как раз мимо магазина проходил.

— Ох ты ж клизма с турбоприводом… — Если бы не очки, глаза б на витрину выпали. Он видел себя в стекле витрины, таким, каким уже видел себя во сне! — Я провидец! Я могу видеть будущее! — Его голос крепчал и ширился во все стороны, даже стекло задребезжало. — Я пророк, миссия и я…

— С утра нализался, окаянный?! — Зарычала проходившая мимо старушка. Зыркнула взглядом агента КГБ на пенсии и дальше пошла. — Ирод. На таком пахать замест коня можно, а он водку жрёть, ирод. Лучше бы делом занялся! Молодой ищщо, а уже алкаш проклятущий…

И в том же духе она бурчала, пока не скрылась за углом. Штык, ненадолго замолчавший, снова к зеркалу повернулся. Нет, ну правда, как во сне было. Даже складки рубахи те же самые! Неужели, правда? Нет, ну точно надо пробовать с лотереей. Глядишь, бэху выиграет. А то и поездку в какую-нибудь Египетскую провинцию или там к лягушатникам в гости. Хотя, конечно, скорее всего, путёвку в санаторий постройки времён Царской России выиграет, чем что-то реальное. Россия всё-таки.

Итак — первое и самое главное: хавчик! Штык зашёл в магазин. Сонная продавщица послала ему безразличный взгляд и снова уставилась в прибитый к стене телевизор. Там что-то интересное шло. Какой-то сериал. Штык тоже глянул. А, это опять показывают научно-фантастический сериал «Улица разбитых фонарей». Прикольный. Когда-то Штык очень любил его смотреть, накуриваясь в процессе. Так он не вставляет — не смешной какой-то, как режиссёры не пыжатся, а всё равно фигня.

Но стоит косячок выкурить и такой невероятно увлекательный фильм! Просто жесть.

— Мне, пожалуйста, вон ту херню. — Штык указал рукой на товар.

— Это мясо карбонат, молодой человек.

— Да похер. Жрать же можно?

Продавщица пожала плечами и бросила мясо на прилавок. Кусочек — желудку поплакать о лучшей доле, а цена, как будто целую корову покупает. А, пофиг. Деньги честно украденные, можно честно тратить. На улице он первым делом осмотрелся в поисках местечка, где можно провести контрольную проверку своей теории. Сразу нашёл — лавочка, под двумя разлапистыми, по случаю осени, разноцветными деревьями. Шагнул туда и остановился.

— Ну, какое мясо без бухла? Скучно ж.

Вернулся и купил три бутылки водки — решил до вечера коксиком не баловаться. Дедовским способом будет подключаться к Нирване с её сиреневой бесконечностью и зелёно-синей пустотой.

Присев на скамеечку, сообразил, что стаканчик взять позабыл. Снова в магазин идти? Штык глянул на открытую дверь магазина. Метров десять. А! Лень. Из горла тоже можно — школу хоть вспомнит. Бывало, сядешь вот так с пацанами, девчонками, только соберёшься согреться немножко — хрясь! Оказывается Гека сегодня дежурную рюмку свою, дома забыл, а на стаканчики денег уже нету, всё на палёнку скинули. Вот и пили с горла. Штык даже улыбаться стал и на мгновение потерял связь с реальностью. Вот время было…, он влюблён тогда был. Очень сильно. Сейчас, правда, уже не вспомнить в кого — стёрлись из памяти лица девчонок тех. Не сразу и не с течением времени. Просто в армии дедам не понравилось его поведение. Тоже странные какие-то. Подумаешь — одному ногу тумбочкой сломал, второму зуб выбил. Безделица вроде, ан нет, обиделись. Бить стали. Тогда многое и вылетело из памяти. Ну ничего, он им отомстил. Когда из лазарета вернулся, первой же ночью, нагадил сержанту на постель. А нефиг водку пить после отбоя! Так сержант и не выяснил, кто тот негодяй, что украсил его одеяло пахучей кучкой. И самое странное — свои же сослуживцы первогодки «духи» не сдали. Понравилась ребятам эта маленькая месть Штыка…

— Ну, за хер с нами, за хер с ними! — И выпил. К сожалению, несколько неудачно. Нет, не закашлялся, не захлебнулся. Нормально пошла. Просто вдохнул сильно глубоко и мощно. Если б ни мощь рук — бутылку проглотил бы, а так просто всё содержимое разом упало в желудок.

— Аххереть. — Выдавил он, круглыми глазами глядя на пустую бутыль. Реально, живой насос.

— Во, ща шторить будет. — Выбрасывая бутылку, проговорил Штык, и поспешно стал есть мясо. Нужно закончить эксперимент, пока сознание ясное. В школе он было дело выпивал бутылку за один подход — тогда вырубило сразу. Пять минут постоял и без сознания свалился. С тех пор много времени прошло, организм к водке ныне относился с глубочайшим презрением. После героина и кокаина, спиртное цепляет слабо. Но бутылка за раз, всё-таки тоже не мало.

Мясо съел и отметил, что оно вкусное. Стал прислушиваться к желудку и ощущениям. Сытость, тепло в желудке. Прилив сил — ну это, наверное, от водки. А так…, да, пожалуй, он точно может питаться и обычной пищей. Класс! Значит кино про вампиров туфта полная.

— За клык, стояк и басявые шмотки! — Изрёк Штык, откупоривая вторую бутылку.

Хороший тост. Истинно вампирский. Минимум на одну треть.

Интересно, а оборотни существуют? Не, ну серьёзно. Вампиры есть — вот, на лавочке сидит, водку пьёт, это он значит, вампир значит. А вдруг и оборотни есть? Вон, мужик идёт. Ну-ка.

Штык шумно вдохнул — если мужик оборотень, от него должно нести псиной…

Закашлялся. Псиной и правда несло, только не той какую он искал. Мужик пропах какой-то мелкой собачонкой. Мопс, или что-то в этом роде — только запах пришёл, как он даже на мгновение увидел мутный образ этой мелкой собачки, трущейся боками о ноги мужика…

— Нихрена себе… — Пробормотал вампир, уже солидно под градусом. Бутылка осталась всего одна. Наполовину пустая. — Вот это нюх! Алексей, дорогой мой друг и уважаемый член, — не от чего-то там член, просто вот сама эта фраза «уважаемый член», из телевизора фраза, из короткометражных фильмов про заседания Думы, чем-то ему всегда нравилась, — вы просто зверский нюхач!

Вернулась мысль о работе в аэропорту вместо поисковой собаки. Человеку с таким талантом, должны платить просто офигенные бабки! Главное опустить момент, что он собственно не только хорошо нюхает, но и кровь нормально кушает…, тут аккуратнее теперь надо. Ещё на опыты сдадут в какую-нибудь супер секретную лабораторию. И там будут шистока питать…, путать…, брррр.

— Чего-то башню сносит. — Штык тряхнул головой и допил водку. Глянул на небо — солнышко светит. Осеннее, тёплое солнышко. Облачка красивые, вон с балкона девочка красивая свешивается…, самоубиться собралась!!! Надо срочно спасти!

Или посмотреть? По ящику видел, конечно, как люди с домов падают, но что бы вживую, что бы перед тобой прямо кумполом об асфальт, череп трещит, кровища в разные стороны, мозги по асфальту текут — наверняка, зрелище такое, что навсегда запоминается. Да ещё и бесплатно!

Снова глянул. Вот-вот упадёт. И дом какого-то хрена качаться стал…, узбеки строили видимо. А девчонка ну очень красивая. Нет, нельзя такой разбиваться насмерть. Шибко шикарная. Значит, спасать. Штык вскочил на ноги! Потом ещё раз вскочил — ветер тут сильный, неудачный вскок получился, навернулся с лавочки. И решительно побежал!

Развернулся и побежал в правильную сторону.

Девчонка пропала на мгновение и снова появилась. С платьем…, нафиг ей платье? Переодеться хочет что ли? Странная какая-то…, а! Ну так это — он читал как-то, женщины щепетильны в таких вопросах. Они не могут, как люди просто взять и зарезаться нафиг. Им надо накраситься, ногти постричь…, кстати, надо постричь, ботинки жмут жесть…, одеться покрасившее и тогда вот сигануть в окно, что бы, значит, молодой фельдшер, который приедет их с асфальта отскребать, не подумал, что она была безвкусной простушкой. Да, что-то как-то так…, всё это демагогия психоневрологическая, какая там ещё бывает? Спасть! Спасать девку надо! А там глядишь, познакомится, начнётся у них любовь чистая и непорочная — дня на два, потом всё равно с района валить надо.

Штык потёр ладони друг об друга и прыгнул вверх. Зацепился руками за край второго балкона, подтянулся, нащупал носками ботинок нижний край балкона и снова оттолкнулся.

Подтянулся за край балкона первого этажа и сел на нём на корточки. Дунул ветер и сорвался обратно. Всё-таки надо ногти постричь. Ну прям спасу никакого нету! Ноги вон срываются…, ай, ветер какой, чуть опять не упал. Ладно, надо вверх…, о! А почему бы не рвануть прямо по стене? Как человек-паук? Не, у него там шипов или липучек каких не выросло на ладонях, зато пальцы цепкие и вот так на взгляд, раз — и знает что поднимется. Откуда не ясно, но знает точно, стена эта как лестница. Даже ещё лучше. Штык прыгнул на стену и с силой ухватился за канавки между кладкой кирпича. Затаив дыхание повисел так пару секунд.

— Норм тема. — Проговорил он, поняв, что вниз не падает и держаться за крошечный уступ одними пальцами ему совсем не тяжело. Полез вверх. Понял, что может быстрее и таки полез быстрее!

Балкон он потерял, ну и фиг с ним — процесс захватил. К тому же на одном из балконов появились всякие тряпки и платье похожее на то, что он видел в руках у суицидально настроенной девушки. На просушку всё повешено. Он и вниз посмотрел, вроде тел никаких на асфальте не валяется, не скинулась ещё. Да и пусть её — тут такая тема! Он лазает по стене на одних пальцах!!!

Сколько лазал, неизвестно, но спиртное начало подбираться к мозгу. Пальцы сорвались, чуть не упал. Пора на землю спускаться, а то кровища и мозги, из него хлестать будут, а не из той девчонки, которая так и не самоубилась подло обманув ожидания потенциальных зрителей. А ему они, мозги значит, ещё нужны, он молод, почти мальчик, почти девственник — он столько ещё не видел, столько ещё анаши не скурил…, в том смысле, что столько ещё важного в своей жизни не сделал! Столько не видел! Столько не пробовал! Ему помирать никак нельзя. Он такой один.

Штык стал спускаться. Пальцы обеих рук сорвались с уступа, и он полетел, естественно, вниз. Вовремя поймался за другую канавку между кирпичами. Падение остановилось, Штык облегчённо вздохнул…, как-то сильно громко получилось. Словно сразу десятка два глоток вздох этот издало. Странно. С водки вроде так шторить не должно…

Штык спустился, с облегчением распрямился, руками потряс и развернулся спиной к дому. Тут и замер как вкопанный. На асфальте стоят десятка три людей. Все смотрят ошалевшими глазами.

— Ну ты мужик даёшь! — Сказал один, с бородой и лысой макушкой.

— Круто! Ты альпинист? — Спросила какая-то девушка, с красивым лицом, но маленькой грудью. Чуть дальше кто-то щёлкнул цифровым фотоаппаратом. Трижды причём.

— Не, я это… — Штык утратил дар речи. Ещё и получаса не пройдёт, а весь район будет знать, где Штык ошивается. Вот засада…, друзья Валана его влёт найдут.

— Благодарю за внимание! — Воскликнул Штык. Поклонился притихшим людям аж до земли.

И рванул с места, с максимально возможной скоростью.

Как оказалось, эта скорость превышала всё, на что способен человек. Зрители его лазаний по стене, даже не поняли, куда пропал герой дня. Просто фигура подёрнулась дымкой и пропала. Народ заволновался, заголосил, кто-то предположил, что это призрак был, в общем, народу на всю неделю нашлась тема для интересного общения.

Штык пробежал две улицы, врезался в дерево, совсем зашиб несчастное растение — только щепки в разные стороны полетели и ещё улицу проскочил. После чего мышцы свело судорогой, и он едва не полетел кубарем. Остановился. Любопытно вот что — одышки нет! Однако мышцы ломит. Штык постоял секунду без движения, осторожно пошевелил ногой. Не болит. Шагнул. Нормально. И двинулся шагом по тротуару. Кажись, на Суворова улицу вышел, в районе Телецентра. Ага, ну да, вон лесок, где он девчонку съел. А справа вон частные дома. Внизу перекрёсток. Ну да, Телецентр. А надо бы в сторону Бань линять. Впрочем, есть место и лучше.

Штык шёл шагом и размышлял о случившемся.

— Бииик! Бииик!

Этот рывок — он бежал на дикой скорости. Он не сомневался, что люди его видели как смазанное пятно. Но очень быстро — километра три всего, и мышцы скрутило. Несколько секунд покоя и всё опять нормально, он снова готов к такому рывку. Очень интересная вещь!

— Биик!

Что за хрень?

— Биик!

Штык засунул указательный палец в ухо. Покрутил. Во, вроде больше не гудит. Норм.

— Уйди с дороги, козёл!!!

Штык обернулся и замер — за спиной, целая линия машин стоит и не едет! Много-много всяких разных машин. Все остановились. Надо же. Вон почему впереди ни одной нету. Встречные вон едут, пачками. А по этой полосе пусто, не едет никто. Ага, надо бы отойти, нехорошо как-то.

— Спасибо уёбок. — Поблагодарил его водитель ближайшей машины, и целая их кавалькада медленно двинулась вперёд. И двигаются и двигаются…, голова закружилась. Штык едва не рухнул с тротуара в канаву. Присесть бы надо. Шторит не по-детски.

Водка видать палёная.

Штык присел на корточки и решил закурить. Однако быстро выяснилось, что сигареты купить забыл. Пришлось вставать и стрелять сигаретку у прохожих.

— С дуба упал придурок?

Штык не понял такого ответа, но спорить не стал. Мало ли чего у женщины приключилось. Пусть дальше едет со своей коляской, из которой кто-то орёт, махает одеяльцем и воняет нечистотами. Всяко ведь бывает у людей — на работе проблемы, герпес не там соскочил, трава кончилась, а денег нет, всяко бывает. Не ругаться же с ними из-за всякой мелочи, ещё больше отравляя им настроение, правильно? Вот, пусть катится, куды там катилась. Во! Сопляк лет пятнадцать — у него точно есть.

— Я не курю.

Лох какой-то, видимо. Пятнадцать, а то и семнадцать, вон лоб вымахал и не курит. Или врёт — жлоб, значит, или правда не курит — зубрила и лох. Выбить зуб гаду? Не-не, он уже давно не школьник, нет у него правов…, шторит всё-таки…, прав нету у него, шпынять школьное жлобьё и лохов. Это прерогатива самих школьников. Хотя нынче школьники малахольные какие-то. Он может и не лох вовсе, а уважаемый среди школоты пацан. А ведь глянешь — ну лох капитальный, оленя пробить по рогам и даже не чихнёт в твою сторону. Как всё-таки с 91-ого, за каких-то восемь лет всё изменилось! И ведь не заметно как-то это случилось. Просто взяло и таки случилось.

Штык пошёл к магазину — народ какой-то тут странный. Вот у мужика только что спросил закурить — вообще молча, мимо прошёл. Морда пролетарская, комуняка недорезанный. А вот идёт, прилично одет, в пиджаке пантовом. У него точно есть.

Тоже молча прошёл, даже «нету» не сказал — жид жлобский. Вот что за день? Одни коммунисты недобитые и жиды…., кстати, кто такие «жиды»? Вроде прилично одетые и при этом жадные…, вроде да. И ещё у них где-то на голове длинные локоны или космы. Что-то в этом роде — бороды может? Что-то где-то глубоко в душе подсказывает, что это слово связано с национальностью. Хм. Хорошо одетые, жадные хохлы? Наверное. Салу наедятся и ходят себе, наглеют. Надо же, а раньше и не задумывался, а ведь тут полгорода либо с Украины, либо в родственниках хохлы — уууу, жидовские хари! Стоп. У него же дед вроде тоже жид, в смысле, хохол. Хм, нестыковочка. Не может же и он быть таким как эти жадные салоеды жиды? Наверное, всё-таки, это от зависти всё и ненависти. И почему жиды? Хохлов можно и по-другому обозвать, пообиднее. Фантазии видать, у народа нету.

Штык зашёл в магазин.

— Кента пачку.

Хмурая и злая по случаю утра, продавщица, подала пачку сигарет. Штык расплатился, поблагодарил, приветливо улыбнулся и отправился на остановку. Как бы проблема-то осталась — за ним сейчас начнут охоту. Причём ладно если бы шпана какая, или там Валана этого парни. Шпану расшугать можно, люди Валана, по сути, маленькая бригада человек десять. Но тот третий мужик…, он забыл, как его зовут, но не в том суть. Мужик серьёзный. Если из тех ребят что держат на контроле наркотики в городе, конкурируя с ментами (хотя скорее не конкурируя, а держа строгий паритет — ментам мелочь, им серьёзные объёмы), то искать будут всерьёз и до тех пор пока не найдут или не погибнут. Там ведь люди не просто из города. Местных контролирует Коняев — серьёзный авторитет, сегодня переведший почти весь свой бизнес в легальный сектор. У него сейчас самый крупный рынок города в собственности, десяток магазинов, в общем, серьёзный бизнесмен, с погонялой Конь. Ни в чём криминальном вроде не занятый, да только попробуй серьёзных поставщиков геры тронь — ребята в дорогих костюмах, с кирпичными мордами придут, и ты исчезнешь в неизвестном направлении. В лучшем случае весной труп найдут, за трассой на Новосиб. Только это ведь не всё. Конечно, многие пребывают в наивной уверенности, что Конь держит город в своих руках. Да и Штык всегда так считал. Пока Коняев не выдвинул себя в мэры в 95-ом. И ведь на выборах победил. За год с поста дёрнули. Даже президента подключили. Не, президент — это не погоняла, реально президент. Только чей президент, в памяти не удержалось.

В общем, если он завалит людей того мужика, жаждущих мести, им займётся Конь, если покончит с Конём, им займутся серьёзные ребята с областного центра, или с Новосиба. А там вообще непонятно кто откуда. Но если каким-то чудом прибьёт и их — это уже не шутки совсем. Пусть вампир, пусть стал круче любого самого крутого перца, но надеяться на новые возможности можно, только пока они не известны противнику. Если там поймут, что имеют дело с человеком способным быстро бегать и прочее, очень быстро сообразят, как с ним покончить. А просекут ещё тут, пока будет отбиваться от врагов. Так вот, если каким-то чудом прикончит типов из областного центра, за ним такая охота начнётся, таких гончих кинут что хоть сам себе кол в сердце. Поводки-то из Москвы потянутся, а там город — муравейник в десять миллионов! Как там кого искать? Да пока ищешь сам спалишься, попадёшь в ловушку. Выход один — прятаться, бежать и надеяться, что, в конце концов, рукой махнут, плюнут, да забудут про него и мёртвого авторитета.

Да, так и надо.

Штык отправился на остановку — ну не пешком же в микрорайон ехать? На одиннадцатом вообще проблема ездить, бензин быстро кончается, да оба колеса болеть начинают.

Остановился в уголке. Внутрь деревянного строения заходить не очень хотелось. С другой стороны тоже парень стоит, курит. Вообще, внутрь остановочных будок редко кто заходит. Редко-редко молодёжь заходит. И то, только в хлам бухая. Ну и правильно — мочой прёт, бутылки банки, окурки, шелуха от семечек. Бывает дождь…, вот скотина! Таки начался дождь. Штык поднял ворот плаща, зябко поёжился. Прохладно стало. Дождик мелкий, капли падают лениво, редко, но всё равно даже такая мелкая капля за шиворот когда попадает, не по себе становится. Осенний дождь всегда такой, леденющий. В остановку, Штык всё равно заходить не стал. Хотя, казалось бы…, удивление от собственной реакции мелькнуло вспышкой и тут же пропало, будучи забыто. Да, всего пару дней назад, он не побрезговал бы, зашёл бы внутрь. Залез бы ногами на остановочную лавочку, сел бы на доску стены — верхнюю давно кто-то выбил, как раз что бы посидеть можно было.

А теперь вдруг стрёмно сидеть в этой грязнющей остановке, насквозь пропахшей человеческой мочой. Странновато конечно. Ну да и похрен. Новая одёжка, новые возможности — значит, и мировоззрение должно слегка измениться. Как бы всё естественно.

Автобус всё не шёл. Парень, стоявший на другой стороне павильона, начал в полголоса материться. Смотрит в сторону поворота, из-за которого должен показаться автобус и цедит проклятья сквозь зубы. Штык закурил. Ругаться не хотелось, а перед глазами снова возникла та стена, по которой он недавно лазал на одних пальцах. Вновь он удивился сам себе. Это ж надо…, он читал, что так могут некоторые люди. Корейские кемпоисты — но не так быстро и только после непродолжительной медитации, при полной тишине среди наблюдателей. Вот точно так же, как он проделал, способны по стенам лазать только мифические ниндзя. Ну, как мифические — он читал, что двести лет назад они ещё были, а потом чем-то не угодили самому блатному перцу континента, погоняла вроде Император, он свою братву выслал и они всех этих ниндзей, того, бошки поотрубали им. Так что теперь ниндзя живут только в мифах. Вот такие вот дела.

Из-за поворота показалась квадратная передняя часть частного автобуса, «маршрутка» — как её звали в Ленске, этом маленьком шахтовом городке. Небольшой прямоугольный автобус, медленно подъехал, со скрипом тормозных колодок замер напротив остановки. Дверь открылась, и Штык запрыгнул на высокие ступеньки за задней дверью. Полупустой автобус. Он уселся на ближайшем сидении, благо выбор богат.

Как только транспорт тронулся, миловидная контролёрша поднялась с передней линии сидений, возле водительской части салона и пошла по проходу, собирая деньги за проезд.

— За проезд платить будем? — Проворчала не выспавшаяся девушка, когда подошла ближе. Штык денег не протягивал, она стояла рядом — терпения ей хватило на три секунды, вот и заворчала.

— Пардон красавица, залюбовался. — С улыбкой ответил Штык и протянул деньги.

— Залюбовался он. — Снова проворчала девушка, только сейчас заметив, что смотрит он на её узкие джинсы, плотно обтягивающие ноги. Покраснела слегка. Сунула деньги в поясную сумочку и достала сдачу. — На, до куда едешь?

— До конца.

Девушка нахмурилась ещё сильнее и оторвала билетик от рулона.

— По выходу отдам билет, не парься крошка.

Девушка хмуриться не перестала, развернулась и пошла обратно. Джинсы у неё красивые оказались, что характерно и сзади тоже красивые. Вот бы с такой ближе пообщаться! Мороженое ей купить, по улицам погулять. Эх, почему он раньше не думал об этом? Зачем вся эта наркота? Завёл бы ребёнка, семью, жил бы с красивой какой девушкой. Дарил бы цветы, как Светке…

Штык отвернулся к окну и сунул руку в карман. Наклонился к сидению и нюхнул прямо из пакета.

Светка…, шалаболка невоздержанная. Нахер их всех. Белый порошечек честнее. К тому же, в сиреневой пустоте зелёного Ничто, куда спокойнее и лучше — никакой секс с этим даже близко не сравнится. А уж какие женщины бывают, когда герыч хороший! Ух. Было дело, как-то полночи с Мерэлин Монро зажигал…, несколько смущал тот факт что она мёртвая уже лет сорок как, но это всё детали. Она ж не настоящая была, так, просто фантом сиреневой пустоты.

У, кайфово. И контролёрша теперь ничем Светку не напоминает. Она вообще хорошая. И контролёр эта и Светка. Они все нормальные такие, хорошие…, правда, у контролёрши грудь лучше.

Штык расслабленно откинулся на сидении и прикрыл глаза. За окно проплывали дома, встречные ехали машины, какие-то люди, идущие по раздолбанному тротуару, проплывали тоже за окном, обшарпанные дома, кое-где брошенные полуразрушенные — нормальный городской пейзаж. Ближе к центру он изменится. Брошенные дома исчезнут, появятся многоэтажки. Сначала домики в пять этажей и площади, выложенные потрескавшимися плитами. Потом появятся десятиэтажные дома. Не пять коробок, как на весь его родной район, а целые кварталы. Потом микрорайон и там уже целый маленький городок многоэтажных домов. Там даже в 15 этажей здания есть…

Он уснул. Как и сам не заметил. Просто закрыл глаза и провалился в темноту. Только она оказалась не такой тёмной как обычно. Мир словно взорвался тысячами красок, а потом…

Штык вышел из автобуса. Снежные хлопья падали с неба, серое оно всё, вокруг сумрачно, даже яркие рекламные растяжки над дорогой, какие-то серые. Один большой серый-серый город.

Но тёмные очки он всё равно не снимал. Пусть город серый весь, ведь имидж это наше всё! Двери автобуса закрылись, транспорт со скрипом тронулся. Штык осмотрелся. Машины ездят по дороге, люди ходят по тротуарам, вон, на остановке человек пятнадцать ещё стоит.

Он направился к многоэтажным домам. Там живёт Покемон. Точнее, жил. Недель шесть назад, его прихватили менты. Не ясно за что, но на улице говорят, вешают на него десяток мелких краж, хранение наркотиков и два убийства. Десять из десяти, что половину преступлений, совершил не он, но это не важно — дня три у оперов и он с удовольствием признается в убийстве Кеннеди, только бы уже скорее уехать на зону, избавиться от общества самых изощрённых палачей современности.

Покемон детдомовский, по сути, везунчик он, — редко кто из них получает квартиры по достижении 18-ти лет. Покемону вот повезло, ему выдали отдельную двухкомнатную, едва 18-ть стукнуло. Может, кто-то недосмотрел или блажь напала на чиновников, а может, слишком заметно стало, что они квартиры детдомовцев массово сливают налево. Как бы там ни было дали парню отдельную хату. А он слабоват характером оказался. С нормальной работой ничего не вышло, с девчонками он всегда тюфяком оставался. Вероятно, с горя и попробовал наркотики. Тут Штык не очень в курсе был, как оно с парнем так случилось, да и не важно это. Главное, что квартиру сейчас опечатали и теперь там никто не живёт. Можно зависнуть, главное не слишком сильно светиться. Что б соседи не засекли. Деньги пока есть, кокса на неделю хватит. Подвал, конечно, мысль неплохая, но блин, там сыро, мыши и беспризорники, а ещё там пахнет. Лучше в квартирке зависнуть.

Штык вошёл во дворы квадрата, образованного четырьмя десятиэтажными домами. Футбольная площадка с пожухлой травой. Ворота одни. Вторые тоже есть, но они лежат на земле, задрав в небо одну уцелевшую, сильно изогнутую трубу — наверное, памятник последнему Дню ВДВ. А может в августе, на День Шахтёра ворота изувечили, кто его знает, народ-то загадочный — никогда не знаешь, чего выкинет. Пустынно. Только одна старушка по асфальтовой дорожке идёт.

Так, сейчас самое сложное — вспомнить, где жил Покемон. Штык у него бывал только раз, ещё весной, с другом. Друг от передоза летом умер, а других знакомых Покемона он не знает. Имени и фамилии парня тоже не знает. У соседей не спросишь — лишние подозрения вызвать можно. Сложнее станет жить в его пустой квартире. А зачем лишние сложности? Нужно вспоминать.

Тужился минут десять — пусто в голове. Всё что удалось припомнить, дверь железная, с надписью мелом «надька дура». Вряд ли эта надпись сохранилась, но дверь, по идеи, найти можно. А какой подъезд? Штык пожевал губами и направил палец на первый подъезд.

— Эники — направил палец на следующий — беники, съели нахер все вареники. Потом вышел месяц из тумана, всех резать стал, сказал — в натуре! Тема! По синей тут же ширанулся теме, шприц палёный оказался, СПИД к нему пришёл и его на-шёл!

Согласно считалочке, выпал второй подъезд, дома слева. Туда и пошёл. Поднялся до самой крыши, но похожей двери не увидел. Спустился обратно, обследовал следующий — нашёл! Правда, надписи нет, и бумажки с печатью на косяке тоже нет. И звонок есть. Штык прислушался — три сердца стучит. Не здесь значит. Повезло в третьем подъезде. Правда, немного не совсем. За железной дверью, с обновленной надписью «Надька дура! Конченная!», ровно и довольно громко стучало сердце. Штык уж было хотел повернуться и уйти, но этот стук…, он прислушался к соседней двери. Два сердца размеренно ровно стучат. Тихо, гулко, сладко…, сердце в квартире Покемона, стучало как солдатские сапоги на плаце — крепкий, решительный и куда более громкий стук. Любопытно.

Штык постучал. Никто не ответил. Он постучал ещё раз. Тишина.

— Я знаю, что ты там. Открывай, есть разговор.

Стук вдруг стих, зато скрипнула дверь балкона. Штык пулей рванул к выходу. Пара секунд и он внизу, выскакивает на улицу. Неизвестный, наверняка, спускается по балконам. И…

Про балконы, он не ошибся. Только никто там не спускается.

Резкими прыжками, иногда используя стену, что бы проползти пролёт между балконов, вверх поднималась девушка. Разноцветные собранные гелем волосы, фиолетовый кожаный костюмчик сшитый полосами — у каждой свой оттенок фиолетового, плотно обтягивающий довольно таки соблазнительное тело. Девушка быстро поднималась, намереваясь, видимо, забраться на крышу.

— Ты такая же как я. — Проговорил он, едва слышным шёпотом. И, сузив глаза, добавил. — Хер я тебя просто так отпущу. От папочки не убежишь. Пока с ним не познакомишься.

Штык побежал к балкону и первым же прыжком преодолел сразу три этажа…

— …на таком телегу возить можно. Вместо коня запрягать, а он расселся! Ишь какой!

Штык открыл глаза и повернулся на голос. Рядом стоит низкорослая старушка с сумкой. За поручень держится, нахохлилась вся…, чего ей надо?

— Нет, что бы уступить место старому человеку, он зёнки свои бесстыжие выпучил и сидит себе! Да мы БАМ строили, страну поднимали, а эти сосунки…

— Тебе чего надо? — Проворчал Штык, оглядываясь — полный автобус. В окно выглянул. Хм, поворачивает. ГУМ проехал. Или как он сейчас называется…, да пофиг как. Скажи ГУМ — все знают, где это. Как не называй, а это здание чётко запомнилось всем именно как ГУМ. Так, следующая остановка центр. В микраш? Вроде, если сон правдив, там, в хате Покемона, его ждёт новая знакомая, такая же, как он…, блин, как-то даже не по себе. А что если она сумасшедшая и решит его убить? Он ведь знает, какие они сильные, ну, такие же вымышленные существа как он, вампиры значит. Как-то не охота что бы башку оторвали. Он ведь так юн! И совсем недавно сообразил, как ширяться, не позволяя телу избавляться от наркотика.

— На «вы» сопляк! — Аж позеленела. Странная как-то бабка. Они обычно не такие злобные. Впрочем, остальные бабки как-то и правда выглядят хрупкими, вроде как раз толкнёшь она и помрёт. А эта…, Штык даже сглотнул. Толстая, на ногах стоит крепко, а руки как лопаты. Поди на стройке где проработала всю жизнь. Шпалы таскала. — Я всю жизнь работала как вол! И зачем? Что бы какой-то сопляк мне хамил? Я старая женщина, у меня спина болит, у меня ноги болят, я болею — и за что мне всё это? Что бы видеть как это молодое хамло…, да если бы не мы, вас бы щенков вообще не было! Фрицы вас бы всех! Сейчас вы бы в концлагерях все капусту выращивали!

— Тихо-тихо, женщина, успокойтесь. — С переднего сидения поднялся пожилой мужик и уступил место. — Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. — Женщина, пыхтя, уселась. Меньше двух секунд молчала. Оглянулась на Штыка, и начала в полголоса ворчать. — Сидит бесстыжей, пожилому человеку, который ему в отцы годится, место не уступит! Жопу свою, молодую, поднять не может, свинёнок! Позорище, твоим родителям не стыдно, что такое хамло воспитали?

— Да сиди, мне скоро выходить. — Сказал мужик, когда Штык всё-таки поднялся.

— Не нах, я на выход. — Решительно ответил парень и поспешно стал протискиваться к выходу. Едва сдержался, что бы ни растолкать весь салон по стенам — нельзя. Нужно аккуратно протискиваться, отдуваясь — будто ему тяжело от давления тел пассажиров набившихся в салон. Вот так, к задней двери. Хорошо, словно обычный, словно он такой как они все…

— Молодой человек! Вы мне на ногу наступили!

— Извиняюсь.

— Молодой человек! — Взвыла та же женщина — снова наступил.

— Снова извиняюсь. — И опять наступил, случайно конечно. На этот раз она не возмущалась — протиснула как-то сумку наверх, размахнулась и сумкой этой по темени ему зарядила. Глаза слегка разъехались, в этот момент открылась дверь. Из автобуса вылетел, как пробка из бутылки. Чуть в грязь не полетел. Двери закрылись, и автобус пополз дальше по маршруту.

— Дура. — Буркнул Штык, оглядываясь, да думая куда пойти. Вокруг людей, как грязи. Вон, на остановке целый табун. Тут она пошире и красивее, все внутри стоят, под навесом от дождя прячутся…, а во сне шёл первый холодный осенний снег…

Штык двинулся вверх по улице, мимо лотков с чем попало. В основном старушки сидят, торгуют. Семечки, часы, цветы, колба, редиска — тут вообще всего хватает. Даже вон неправильные грибы (с них не вставляет) один старичок продаёт. Он не смотрел на эти лотки, предпочитая скользить взглядом по телам мимо идущих девушек. Хоть и осень, а польта и дублёнки пока редко кто носит. В джинсах, даже в юбках ходят — красивый пейзаж, куда лучше, чем пошарпанные бока домов. Вот тоже, центр блин. Такое чувство, что его в 45-ом бомбили, в 46-ом слегка подшаманили, дырки кирпичом заделали, да так и бросили. Ленск — чего ещё ждать. У мэра вон вторая дача ещё не достроена. А ведь ещё третью надо, для внучки. Так что в ближайшие пять лет, бюджет пуст наглухо.

Минут через пять, Штык остановился возле ларька, закурить. Пока чиркал зажигалкой, обратил внимание на товар конкретно этого ларька — газеты. Причём заинтересовала его одна, разворотом прилепленная к стеклу. Заголовок красочный «дикие собаки загрызли девушку!». Забавно, жёлтая блин пресса…, а под заголовком фотография улыбающейся девушки. Он её где-то видел. Где?

Вспомнил и, сглотнув, купил газету. Зайдя за ларёк — там ветер не так сильно дует, Штык стал читать статью. Согласно ей, Алина Никонова, вышла из дома, поздним вечером и пропала. Тело бедняги нашли спустя несколько дней, в лесу, рядом с домами. Шея девушки была разорвана клыками неизвестного зверя, на запястьях тоже следы клыков — она отбивалась и видимо кричала, но свидетелей найти не удалось. Деталей описано не было, но согласно всё той же статье, милиция и кинологическая служба (и такая, оказывается, есть, надо же…) ищут бешенного пса или нескольких, что бы отловить и усыпить. Поиски продвигаются медленно, так что людям советовали с опаской относиться к бродячим собакам и не выходить из дома поодиночке, а так же избегать лесопосадок. Дальше там не интересно было — рассказывали о похожем случае трёхгодичной давности. Тогда бродячие псы загрызли и съели бомжа на городской свалке. Никто особо не искал тех псов, да и смысла не было. Подумаешь, бомжа схавали. К тому же, местные жители, понимая, что от милиции толку всё равно не будет, своими силами перебили всех местных собак, причём не все они бродячие оказались…., тупо вышло. Надо в следующий раз быть аккуратнее. Не хватало, что бы за ним ещё менты увязались. Они после кризиса вообще озверели. 98-ой, год тяжеловатый получился для всех. И сейчас спустя год, последствия ощущают, абсолютно все.

Штык выбросил газету в урну и двинулся дальше. Пусть собак ищут…, почему интересно решили, что на руках девушки следы собачьих клыков? Наверное, потому что четыре клыка…, надо же, шею-то, оказывается, разорвало. Н-да. Какой-то неаккуратный из него вампир получился.

Он руки, так покусал, ради интереса. В кино видел, что с запястий вампиры кровь пить могут — тупость. Из артерии в два вдоха всё вылетает, а через руку пыжешься, а толку — понт один. Сразу видно, что фильмы про вампиров, снимали обычные люди.

С тротуара свернул, спустился по тропинке на нижний тротуар, идущий вдоль домов. Тут лучше. По асфальту идти — там машины катятся, грязь из-под колёс во все стороны летит. Да и людей поменьше, вон, деревья растут красиво. Подумать надо. Как быть? Если сон правдив, совсем рядом есть вампир. Такой же, как он, может быть тоже недавно в рядах любителей крови. Причём этот вампир, шикарная девица. Только немного панк, а так отличная она. С такой отсидеться повеселее будет. С другой стороны, два человека, это не один. Что если ментам настучит? Или ещё кому. Нет, лучше в одиночку двигаться по миру. Бабы люди ненадёжные. Впрочем, все люди ненадёжные. Сам себя не кинешь, не предашь, просто делаешь, что должен или что хочется делать, и не оглядываешься, не мучаешься сомнениями. В общем, решено — к чёрту их всех, ищем себе местечко потеплее и с месяц там посидим. В микраш значит, соваться не станем. Если сон полностью правдив, то он может определить другого вампира по стуку сердца. А это значит, что и другой вампир его так же легко может вычислить. То есть, от микрорайона надо держаться как можно дальше.

Куда деваться он так и не придумал пока шёл по тротуару. Вскоре асфальтовое полотно резко пошло вверх, машины скрылись из виду. Когда-то тут был лог или овраг, а теперь вот асфальтовый тротуар с деревьями по обе его стороны. Вскоре и дорожка пошла вверх — пологая лестница, поднимала её на пару метров вверх и выводила на асфальтовую площадку перед длинным приземистым зданием. Тут Штык и остановился. Закурил, на вывеску глянул. «Восковые фигуры. Только до конца месяца». Глянул цену билета мелким шрифтом написанную. Вроде не дорого. Сходить? Делать нечего, кокс бултыхается в крови, расслабляя не только тело, но и разум. Думать совсем трудно. Даже ни единой мысли, где остановиться. Да тут и подвалов тёплых практически нет.

Вампир махнул рукой и вошёл в здание. Оказался внутри маленькой комнаты, от которой отходило два коридора.

— Куда! — Воскликнула пожилая, полная женщина, соскакивая с древнего стула, сделанного ещё в советские времена. Вон, даже крошечная металлическая табличка на спинке в дерево втиснута «1985, Ленский мебельный завод». Давно его уже нету. Как в 95-ом обанкротился, так и стоит, стены у него потихоньку осыпаются, да на кирпич разбираются разными людьми.

— На, сдачу себе оставь. — Штык отдал несколько купюр и двинулся в левый коридор.

Женщина, проворчав что-то неразборчивое, уселась обратно, зорким глазом приглядывая за дверью, что бы никто бесплатно не проник в музей…, кому он вообще нужен? Штык быстро убедился, что он единственный посетитель. Любопытно, но ему тут как-то спокойно стало. Даже хорошо. Тело расслабилось, мысль умерла совсем. Полумрак комнаты действовал очень успокаивающе. Вздремнуть захотелось. Интересно, почему так, а? Может, потому что тут царит ровный полумрак, и нет солнечных лучей? Помнится тот мужик, что его укусил, от солнца в прах рассыпался. Он хоть сам и не видел, но сны, как уже успел убедиться, не врут. А почему он от солнца не умер? Впрочем, не важно. Солнце ему не враг, однако, без него лучше. Спокойнее.

Штык остановился у группы фигур, лениво рассматривая их. Пять фигур, почти как живые. Герои голливудских фильмов. Но собрание довольно странное. Посередине Фредди с перчатками, на каждом пальце которых длинное лезвие. Руки расщеперил, морда ощеренная…, блин, страшный какой. Бррр. А рядом Роки. В трусах изображающих флаг США. Перчатки красные, мышцы мощные и ростом почти два метра. Что-то великоват. Он вроде пониже. Рядом с Фредди стоит. Лезвия левой перчатки, практически перед носом. Зачем их рядом-то поставили?

В следующем зале он обнаружил ряды маленьких павильонов с группами фигур исторического смысла. Какая-то баба в окружении разряженных пижонов. Грудастая. Прищурив глаза, Штык прочитал на табличке «Екатерина 2». Хм. Что-то не припомнить…, может, где есть павильон с первой частью? Там глядишь, вспомнит, хотя, если подумать, он и первой части этого фильма вроде не видел. Рядом десяток фигур каких-то узкоглазых мужиков в пушистых шапках, фуфайках странного покроя и с кривыми саблями. Тут даже табличку читать не стал — чукчи на войну собираются, сто пудов.

В конце помещения, обнаружил интересный павильон. Красивый стул, с позолотой. Рядом стоит высоченный худой мужик с гитлеровскими усиками, в сюртуке — такие швейцары в дорогих гостиницах носят. Ну, в кино он видел, почти такие же. Мужик руку задрал и смотрит куда-то в потолок. Что за хрен? «Пётр 1». Во как. Этот из первой части. Только фильм другой…, или не фильм? Что-то такое в памяти вертится…, нет, не вспомнить. Да и чёрт с ним.

Штык пошёл было дальше, да что-то передумал. Поднялся по единственной ступеньке и оказался рядом с восковой фигурой.

— Здорово мужик. — Сказал Штык и уселся в кресло.

Удобное. Посидеть чутка, да дальше пойти? Да, пожалуй. Всё равно тут никого, из сотрудников одна старушка на входе. Милицию не вызовут, чего не посидеть? А чего просто сидеть? Скучно просто сидеть. Штык нюхнул кокаину и расслабленно откинулся на спинку кресла. Эх! Жить хорошо! А с кокаином — ещё лучше! Хотя, конечно, с герой ещё лучше, а с коксом это так, ни о чём.

Он вдруг подумал, что все вампиры мира, должны быть серьёзными наркоманами. Ну если никакого риска передоза нет, организм с любым зельем справляется — ну только дурак не станет потреблять! Или извращенец. Во, а есть среди них эти, мазохисты? С таким серьёзным организмом, ведь можно что хочешь творить — всё мгновенно заживает. По-любому и такие есть. Но большинство, скорее всего, предпочитают кокс, героин, вещи повкуснее, из-за рубежа. Во, надо пообщаться с вампиром-иностранцем, если там такие есть…

В помещение кто-то вошёл. Он услышал шаги, потом стук сердца и замер без движения. Тут с удивлением сообразил, что и дышать перестал, да при этом никаких неудобств не испытывает. По крайней мере, пока не испытывает. Человек медленно двигался от одной группы фигур к другой. Иногда восклицал что-нибудь неразборчиво — голос, кажется, женский. Ага, вот, подошла. Девушка. В дублёнке, джинсах, личико симпатичное. Давно такие не попадались. Губки полные, красиво очерчены, глазки, словно с картинки. Она нахмурилась, разглядывая экспозицию — ну так понятно. Мужик в сюртуке, явно швейцар какой-то и рядом на кресле другой мужик, вполне современно одетый в тёмных очках. Понятно сразу, что ничего не понятно. Девушка наклонилась, прочитала табличку. С удивлением снова посмотрела на фигуру мужика, потом на Штыка. Хмыкнув, взъерошила волосы — походу она это кино видела, и там не было похожих на него персонажей. На мгновение девушка повернула голову. Воспользовавшись моментом, Штык резко снял очки и опять замер. Краем глаза девушка заметила движение и, снова глянув, на экспозицию, с тихим возгласом отскочила назад. Рот ладошкой прикрыла, глаза большие стали, шибко страшно ей видно стало.

Возможно, она тоже смотрела «Музей восковых фигур». Классный фильм. Там фигуры оживали и всех валили. Он по накурке смотрел, ещё в армии.

Девушка начала пятиться и таким макаром вышла в следующий зал. Штык снова надел очки, тихонько похохатывая — шаги участились, девушка бежала к выходу, минуя все залы. Да и правильно. Скучно тут. Тем более если такая красивая, чего в этой ушатанной выставке старого кино торчать? Лучше бы в ресторан шла, охмурять какого-нибудь лоха с толстым кошельком.

Штык зевнул и стал размышлять на тему вздремнуть или нафиг оно всё? Так-то можно. Помнится в прошлом году — пацаны рассказывали, они в павильон зашли, за ширму, да там по-тихому и торчали. Водки взяли, закуску. Их только на следующее утро нашли, да милицию вызвали — завоняло сильно и нашли. Туалета тут рядом нету просто, вот и завоняло. Ну а правильно, как без туалета-то? Нашли правда не сразу, ходили-то они, не там где сидели — ребята культурные, как ни крути, воспитание тоже есть. Так что ходили в соседний зал, на выставку солдат какого-то сильно далёкого века. К барабанщику. Дырку в барабане сделали и ходили. Заткнуть надо было, так может их и вообще никто не нашёл бы. Ушли бы своими ногами, а не на бобике милицейском. И уж конечно, Саньке Пургену, рёбра в отделе не переломали бы. Ну, пацаны не догадались. Бывает, чего уж там…

Глаза закрыл, устроился нормально, а уснуть не смог. Вот тоже гадство. Почему не получается задремать, когда хочется? Закон подлости. Есть такой в мире этом большом.

Штык вдруг ощутил тяжесть в груди, лёгкие начало жечь, он даже немного запаниковал. И тут непроизвольно глубоко вдохнул — сразу полегчало. О как. Дышать иногда всё-таки надо…

А ну его нафиг, зал этот. Есть и другие хорошие места. К тому же жильё искать надо.

— Понравилось? — Спросила старушка на входе.

— Ага, басявая хня, я попозже ещё припрусь. — Ответил Штык, вежливо улыбнувшись. Старушка чего-то нахмурилась, губы зло сжала. Странная какая-то.

Дождь кончился. Зато поднялся ветер. Злой какой-то, ледяной. Бррр, собака серая.

Куда же, куда податься? Штык пошёл прямо. К мосту. Там разберёмся. Но до моста не дошёл немного. Совершенно случайно, на повороте перед мостом, повернул голову и среди деревьев увидел черепичную крышу. Голову мгновенно прострелило воспоминанием. Серьёзно, как вспышкой пальнуло откуда-то от затылка и в лоб. Он как-то ходил там в гости. С кем забыл, куда конкретно тоже, но где-то там была малина. Не, не блатная, не воровская — наркоманы там обитали. Часто захаживали проститутки с огибающей город трассы. Те, которым жить негде. Иногда бомжи — их, в основном, гнали оттуда. Вонючие, гадят где попало. Один только всегда там жил, дед Власий звать. Странное имя, на звук корявое какое-то, поэтому его все Волосатым кличали. Вот он постоянно жил в маленькой комнатушке в самой глубине дома. И да, частный это был дом, брошенный почему-то. Тут на весь район других таких нет — вот его наркоманы с проститутками и приспособили под жильё. Зимой там холодновато должно быть, да и осенью тоже. Но как бы в подвал неохота всё равно.

Вспомнить бы только где конкретно дом этот находится. В памяти от того дома остались только крыша черепичная и крылечко. Впрочем, отсюда если смотреть, там вроде всего одна улица. По идеи, долго искать не придётся. Ну, значит туда.

Штык свернул и пошёл по обочине. Теперь уже просто кусок земли, без намёка на тротуар. Пожухлая травка, грязища, лужи на асфальте и редкие машины, которые едут по этой дороге — можно сказать задворки центра. Улица последних частных домов центральной части города. Когда-то давно тут весь сектор таким был, а теперь вот одна улица осталась. Длинная. Но обитает на всей её приличной территории всего пара десятков семей. Несколько лет назад, эту улицу вовсе собирались снести и застроить пятиэтажками. Отказались, не совсем понятно почему. Может денег не хватило, а может, не удалось договориться какой чиновник и конкретно сколько, с этого поимеет.

Длинный изгибающийся поворот кончился, Штык теперь двигался по ровной улице, убегающей куда-то за горизонт событий — зелёных насаждений много. Улицу видно на полкилометра, а дальше всё сливается в массиве застроек и деревьев. Идя по улице, Штык о таких вещах не думал — так, мысли мелькнули и исчезли. В основном, он размышлял о том, что делать, если компания не понравится, да пытался вспомнить какие-нибудь детали искомого домика. Как бы он вовсе не развалился за те несколько лет, что Штык сюда не захаживал.

Природой вот любовался — с одной стороны этой улицы имелся внушительный обрыв, за которым, уже на возвышенности, располагались новые здания, не частные, какие-то заброшенные производственные помещения. Даже и не скажешь, что там раньше было. Дальше, за ними, видно несколько десятиэтажных домиков и поля. Да ещё руины заброшенной деревеньки. Её заметив, Штык удивлёно хмыкнул — он и не знал, что так близко к городу, когда-то деревни были. Раньше не замечал. А с другой стороны улицы тоже дома стоят. Частные и очень разные. Буквально живой памятник различным архитектурным стилям. Вот, он прошёл мимо популярной современной архитектуры, чей стиль можно назвать примерно так «кирпичная застройка в постсоветском стиле, недостроенная 20 лет назад, да так и брошенная». А вон следующий домик стоит — стены сайдингом обшиты, два этажа, черепичная крыша, красивый забор из литого железа с завитушками, дырками и прочей интересной фигнёй. Красиво, там даже будка для дворового пса, с резными наличами и на коньке будки выпиленный из дерева некто крылатый, вероятно, курица. А дальше! Чудо! Громадный квадратный дом в три этажа. Но заштукатуренный. Да, просто заштукатурили стены и бросили в таком виде. Забора нет, собаки тоже, но зато имеет вместительный гараж. А чуть дальше стоит бревенчатая покосившаяся хибара. Возможно, необитаемая. В общем, вся эта улица один громадный памятник архитектуры всякой разной.

Любуясь сим великолепием, Штык внимательно рассматривал входные двери и искал крылечко из своих воспоминаний. Не очень у него получалось. Один раз даже почти решил повернуть обратно — между двумя домами обнаружился заросший травой и деревьями, большой просвет. Из травы торчат осколки одной стены — всё, что осталось от частного, заброшенного домика. Ему вдруг подумалось, что это и есть тот самый домик, который он ищет. Но Штык всё же взял себя в руки и решил пройти ещё немного. Без особого результата. Толи дом снесли, толи перестроили. В общем, найти его не получилось. Надежды на место где можно отлежаться, благополучно сгинули.

Так что всё же идти туда, в микрорайон, на встречу с таким же, как он, вампиром? По идеи надо бы…, зачем только не понятно. А, ну как — узнать, значит, что да как. Хотя он вроде и так знает. Не всё, конечно, но в целом понятно. Ради компании? Да как-то и так нормально. Хм. В общем, причин встречаться с родственными душами, придумать не получилось. Зато вспомнил местечко, где можно нормально отсидеться. По Кирова, как раз ведь в Центре! И зачем целую остановку лишнего проехал? Теперь на одиннадцатом ехать — пешочком значит. Эх, тяжела жизнь обычного неработающего гражданина. Никто бесплатно не прокатит, поесть не даст, героину не отсыпет…, кстати, кокс поднадоедает. Право слово, скучноватая вещь. Может набухаться? Кокс плюс спирт, говорят атомная вещь. Можно попробовать. Но сначала на хату к Чике. Она наркоманка со стажем, у неё там вечно народ ошивается. Кстати, вполне возможно, что жители исчезнувшего домика к ней как раз и переехали. Туда значит и двинем.

Штык развернулся и пошёл обратной дорогой. Миновав музей, начал сомневаться. Всё-таки Чика живёт рядом с главным управлением городской милиции. Она иногда приторговывает и за данью опера приходят. Как бы не попасть им на глаза. С этими операми у него отношения долгие, совсем не тёплые. Если план раскрываемости у них горит, могут прихватить и попытаться повесить какую-нибудь идиотскую кражу, убийство или угон…, хм. А как им это удастся? Штык даже остановился, выпучив глаза — почему сразу не подумал? Ведь действительно! Ну как они теперь могут его заставить? На нём всё заживает мгновенно! Штык ощерился в довольной улыбке и с силой хлопнул кулаком по раскрытой ладони.

— Ай бля… — Прошипел вампир и начал дуть на конкретно отбитую руку. Ну, хоть не сломал. Больно-то как…, вообще, опера могут повлиять. Конечно, всё заживает, вреда особого причинить не смогут, но боль — боль-то он чувствует как и раньше. Ладно, по обстоятельствам. Главное постараться не светиться. Всё-таки за данью они приходят раз в месяц. Упадёт где в углу, да и всё. На крайняк на балконе спрячется или вовсе убежит. Правда, убегать не рекомендуется — сразу в розыск объявят. Например, как подозреваемого в изнасиловании той 11-ти летней пигалицы, про которую писали в прошлом году. Насильника, естественно не нашли — кому оно надо? Тем более в большую прессу история не попала, начальство по шапке никому не надавало, изнасилований новых не последовало, вот и хрен с ней. Логика железная и правильная по идеи. Ну, зачем обливаться потом и ноги ломать, если никто не накажет за бездействие? Лучше посидеть в управлении, пивка попить.

Штык дошёл до почтового отделения. Перешёл дорогу, соблюдая все правила и приличия. Ну, на девчонок пялился — не в счёт, очки же надеты, не видно на кого он там пялится или не пялится.

У почты остановился. Направо пойдёшь — в милицию придёшь, почки потеряешь. Налево пойдёшь — к Чике придёшь и нирваны зелёную пустоту воочию увидишь. Налево, значит.

Впрочем, не факт что правильно пошёл — он подзабыл, где Чика живёт. Квартира 32, третий этаж. Дом — серый, с обвалившейся штукатуркой. И вот тут-то проблема. Год назад в гости приезжал губернатор со свитой, так что какой-то нехороший дядька, отремонтировал фасады всех домов в Центре. Теперь не понять где что. Хм, как быть? Штык обошёл дом и зашёл во двор. Ага! Так и знал — со двора дома не ремонтировали. Вон он родимый, стоит, все стены видно и три куска штукатурки на пятом этаже. На одном, самом большом куске, красивая художественная надпись с завитушками здоровенными красными буквами «вадя петух позорный». Тут Чика живёт, точно тут.

Штык сделал с десяток шагов и вдруг остановился. Задумчиво нахмурился, пожевал губами и развернулся обратно. Обошёл здание, миновал почту и вышел на площадь. Замер у полосы ёлок, высаженных по краю здания. Задумчиво стал смотреть на маленькое здание возле дороги, с этой стороны площади. Красивое, каменное, с арками и рельефами. На куполообразной крыше, позолоченный крест. Часовня, крошечная, недавно поставленная, но в ней есть все причиндалы христианства, включая священника. Если у него не выходной сегодня. Итак. Если припомнить фильмы о вампирах — он даже на порог церкви подойти не сможет. А часовня, по идеи, тоже церковь. Ну, фишки религиозные, святая вода, то сё, кресты всякие…, хотя крест-то — очень опасная для него вещь. Тяжёлые они, кресты церковные, стационарные, если удачно замахнуться на раз башку проломит — не захочешь, а напугаешься…, стоп. По фильмам мелкие кресты тоже для вампиров опасны. Вроде как типа вот особо стойкой кислотой облитые — прикоснулся и дымишься весь, кожа слазает. Проверить может? Ну а почему нет?

Штык решительно двинулся к часовне. У порога, возле тяжёлой деревянной двери, остановился. Как бы ни вспыхнуть, едва порог переступит. Блин, страшно. Может сначала лучше религия-лайт? Штык неумело перекрестился. Замер. Так, не загорелся, даже обугливаться не начал. Вроде плохо не стало. Прислушался к ощущениям. Да кажись нормально всё. Ещё раз перекрестился, теперь решительно, аж два раза подряд. Даже ещё лучше себя почувствовал. Нормально. Ну — перёд!

Вампир глубоко вздохнул, толкнул дверь и решительно переступил порог.

Потом отпустил ручку, открыл глаза и с величайшим облегчением выдохнул — пронесло. Дверь со скрипом затворилась, вампир оказался в полумраке маленького помещения. Видно узкий проход, разделяющий два ряда стульев. На каждом ряде всего шесть кресел. Всё вместе 12. Любопытно — строители тоже смотрели 12 друзей Оушена? Клёва. Всё-таки нормальные ребята, раз уж не чураются современного искусства. А братва Оушена — искусство реальное. Лучше только фильм «Спиздили», тоже не отечественный. Нормально тут так, полумрак этот интимный — класс. Два окошка, витражные, из разноцветных стёкол. Свет от них падает точно на алтарь. Красивый, вряд ли это серебряное напыление, смотрится отлично. За алтарём здоровенный крест, на нём мужик — сын бога. Как звать, Штык позабыл, но точно помнил, что этот кент, сын Божий. И убили его евреи. Натурально к кресту прибили и жестоко копьями затыкали, а потом к своему Императору уехали, гладиаторские бои смотреть, да водку пить — он в школе читал, в детской библии. Правда, накуренный был, но это уже всё частности и детали. Главное читал, можно сказать, верующий. Во, а может потому и не вспыхнул на пороге? Он же вроде крещёный…, стоп, а он крещёный или нет?

Штык задумчиво почесал затылок. Хрен его знает. А, не важно.

Так, нужно подойти к алтарю. Подошёл. Рукой погладил. Пока никаких нехороших ощущений. Ладно, теперь крест. Аккуратно, чисто одним пальцем. Вроде не загорелся, не жгёт. Ну, давай тогда прям рукой его — оп! И ничего. Хм.

Где тут чашка со святой водой?

— Благослови тебя бог, сын мой. — Штык резко развернулся. Откуда поп появился? А это явно поп — пузо безразмерное, одет в рясу, на шее серебряный крест — бедненько как-то. Видать, недавно в часовне и другого дохода нет.

— Спасибо мужик.

— Отец.

— Чё? — Не понял Штык.

— К священнослужителю нужно обращаться либо по сану, либо отец. — Терпеливо пояснил священник, и приветливо улыбнулся. Вообще, мужик интересный. У него даже глаза сейчас улыбаются, по-доброму. Как будто он и правда ему добра желает…, а может и правда желает. Святой Отец поднял руку и перекрестил его. Штык похолодел изнутри — крестным знамением осенил не кто-то там, а священник — у них считай прямая связь с Богом! От такого крещения по идеи вспышка и всё, пепел на пол упал. И…, и ничего. Штык выдохнул, глаза снова открыл. Фух!

Чуть не обделался.

— Усёк отец. — Радостно сообщил Штык. — Я так, тупо не вкурил тему и как бы сам сечёшь, не в курсах, как у вас тут по погоняле или по имени, а то ещё как…

— Сын мой. — Священник поднял руку, останавливая немного сбивчивую речь Штыка. Видимо, он принял этот нервный лепет, за трепет религиозного смыслу. На деле — Штык только что едва не умер и чудом спасся. Ну, он сам так полагал, чувствовал так. — Ты пришёл помолиться?

— Я не умею. — Вампир пожал плечами. И огляделся — где чашка с освещённой водой? Надо тест закончить. Водичкой обрызгаться, глотнуть разок. Хотя…, нафиг, лучше не рисковать и не пить эту воду. Не факт что вспыхнет Святым, там или ещё каким огнём, но что там ещё в этой воде, не известно же. Вдруг тяжёлые металлы. Ещё отравится. Она же по любому не кипячёная. А мыли чашку, не мыли, он же не знает…, хм, а почему его стали беспокоить такие мелочи? Раньше плевать было…, впрочем, раньше он и думать путём не мог. Жил от дозы до ломки и снова до дозы.

— Если к Богу твой дух тянется, слова не важны сын мой. — Священник улыбнулся и указал на стул, поближе к алтарю. — Присядь, отдохни от мирской суеты и подумай, что ты хочешь сказать Богу. А потом просто скажи. Если в твоей душе есть свет, если сильно твоё желание к покаянию, то он услышит, что бы ты ни сказал.

— Благодарю отец. — Штык сел на указанный стул. Неудобный блин стул…, поёрзал, глубоко вздохнул и глянул на присевшего в соседний стул священника. — А тут есть святая вода?

— В купели. — Кивнул священник, с какой-то умиротворённой улыбкой глядя на здоровенный крест в алтаре. Потом указал кивком в тёмный угол слева от алтаря. Штык пригляделся — чашка. Странноватая, громадная такая, но явно чашка.

— Можно взять немного?

— Зачем тебе сын мой? — Священник так и смотрел на распятого мужика с терновым венком. Не, ну так-то правильно. Штык припомнил ещё несколько страниц детской библии — перец был реальный. Круче варёного яйца. Даже не дрался, просто в небо глянет, и папа с неба молнией каааак зарядит! Только тапочки и остаются…, или это Шторм так делала из мультика про Х-менов? Классная, кстати баба. Фигурка отпад, сама шоколадная, плащик сексуальный…, что-то не то думает. Зачем пришёл-то? А! Ну блин, точно — вода святая нужна.

— Слышал я, что она исцеляет. Ну, вода эта басявая.

— Да, ты слышал правду. — Кивнул Священник. — Целебные свойства Святой воды до сих пор поражают адептов бесовской науки, богохульников этих несчастных. Не могут объяснить они чудодейственных свойств её…, да, сын мой, бери сколько нужно. Но на благость Церкви, пожертвуй ты толику малую, дабы было прощение твое услышано и понято.

— Чё? — Штык даже запнулся и чуть в купель не нырнул. Как равновесие поймал, понял, что ещё немного и…, это ж, если она как в кино — считай он почти нырнул в чашку с серной кислотой! Штык вздрогнул всем телом. Сглотнул так громко, что священник перестал на крест смотреть.

— Тебе нездоровится сын мой?

— Не, всё путём…, а это, бабла что ли дать нужно, что бы покаяние, типа услышано было?

— Нет. — Покачал головой священник. — Твоя мысль греховна и глупа. Покаяние твое услышано будет в любом случае. Просто жертвенные деяния — это доброе дело истинного христианина и покаяние с сим деянием сопряжённое, весомее будет в глазах Бога, Господина нашего.

— Хм…, а ведь логично. — Не сумев найти подвоха в речи, был вынужден согласиться Штык. Надо бы дать бабла, так, на всякий случай. Любопытно, а если там кто есть на облачках этих, райских, вампиров они прощают? Хм, ребус тот ещё. Но лучше подстраховаться.

Штык отдал несколько купюр и окунул ладонь в воду. Холодная. Мокрая. Как любая вода в плохо отапливаемом или вовсе не отапливаемом помещении…, значит, врут всё голивудские ужастики. Для вампира она должна быть как серная кислота для человека, а на деле — даже и приятно.

— У нас есть специальные бутылочки, для Святой воды, освящённые отдельно. 100 рублей за одну.

— Не, Святой мужик, в смысле, Отец, я, пожалуй, не стану её пить. Нужно посоветоваться с врачом.

— Да-да, это очень важно. — Наставительно потрясая толстым пальцем, согласился священник. — С врачом лучше посоветоваться сын мой. В воде святой нашей, серебряных частиц много.

— Тоже дискавери ньюс смотрел? Я понакурке люблю глянуть. — И снова воду потрогал, другой рукой — вдруг это не работает с правой, а только с левой? Нет, просто вода.

Святой отец, замялся и убрал перст указующий. Пояснять ничего не стал. Благословил, перекрестил и ушёл куда-то в стену. А, там дверца есть. Жаль, клёва было бы — хрясь! И через стену прошёл. Типа Бог толику силы подкинул. Ага…, так, ну, с этой темой разобрались. Проверять про осиновый кол, Штык на себе не очень хотел, так что пора уже идти искать Чику.

Однако так он в пути задумался, что на автопилоте занюхал немножко коксика. Совсем чуть-чуть и пакетик обратно в карман положил. Вот кому мешал? Никого не трогал, не безобразничал и…

— Стаааять. — Проговорил улыбающийся молодой человек и показал отвратительный гадкий документ. Штык всё ещё был задумчив, порошок проник в кровь, в общем, он на автопилоте, опережая собственную мысль, в гадкий документ плюнул. — Ах ты…, сука!!!

Взвыл товарищ владелец неприличного документа. Штык тряхнул головой, проморгался и посмотрел на молодого человека. Не, в глазах не двоится, их тут и правда два.

— Добрый вечер товарищи начальники!

И тут же получил под дых от того, в чей священный красный документ посмел плюнуть.

— Ну Шилов, в этот раз, ты въебался по полной.

Шилов, в миру Штык, согнулся пополам и ловил ртом воздух — по привычке больше. Как-то не получалось у него свыкнуться с этими новыми плюшками. Боли уже нет, дыхание и не сбилось вовсе, а рефлекторно всё равно и согнулся, и задыхаться начал — мышечная, видать, память.

Руки ласточкой вывернули, наручники защёлкнули на запястьях и повели Штыка на расстрел…, то есть, нет — в отделение милиции повели. Два молодых опера, оба старые знакомые. Один об него как-то стул сломал — интересовался, где Штык дозу приобрёл. Тогда как раз новые точки открылись, а с милицией на контакт с точек тех сам никто не вышел, разрешения на торговлю не спросил, налог платить не стал, вот они и лютовали. А второй пытался на него кражи повесить — 35 по славянскому району, 15 по центру и 27 с лапшинского частного сектора. Не вышло у них тогда ничего. Не, не потому что Штык такой несгибаемый оказался или боль терпеть умел лучше прочих. Просто в день, когда его взяли он под героином был, и боли попросту не чувствовал. А они не стеснялись, били по-взрослому. Утром героин отпустил, и он так орать начал, что дверь в его камеру пришлось укрыть толстым тёплым одеялом — вопли мешали работать дознанию. А потом он кровью рыгать стал, упал на пол и больше не поднимался. В общем, выкинули его на улицу, вызвали скорую, да ушли «с места обнаружения потерпевшего». А потом донимать не стали, наверное, нашли на кого всё это повесить.

Теперь вот снова встретились старые знакомые…

Сопротивляться Штык не стал. Тут и старая память сработала и рефлексы гражданина овцевидного, сильно послушного (ну так — иначе ноги сломают и ещё чего к делу пришьют, общество же типа демократическое, местами свободное, тут как бы и не забалуешь). Да и тот факт не маловажный, что он находился слегка под кайфом, свой роль сыграл на полный катушка.

— Оба! Семён, глянь. — Сказал один, когда Штыка толкнули в стену возле окошка дежурного. Пока Семён разговаривал с дежурным на тему «как оформить задержанного, так что бы потом к бумагам не прикопались и премию не срезали?», второй мимоходом обыскал задержанного. И естественно нашёл пакет с кокаином, ранее ими не замеченный. Занюхал он на их глазах, а пакет убрал чуточку раньше. Увы, не помог счастливый случай тот — что сразу запрещённых веществ не заметили. К сожалению, обыскать в отделении его не забыли. Эх, а бывало с героином попадал и ничего, с ним же и уходил. Пацан с района, было дело, со стволом сутки в обезьяннике просидел, и тоже повезло, с ним же домой и отпустили. А сейчас вот персонально для него фарт кончился — таки обыскали.

— Ого. Сколько тут? — Семён взял пакетик, встряхнул. — Серьёзно, на особо крупный размер вполне.

— Года три уже есть паря. — Похлопал его по плечу первый сотрудник. Потом легонько стукнул по почкам и когда Штык застонал, добавил. — И ещё два за сопротивление аресту. Василич.

— Чё? — Дежурный за стеклом оторвался от бумажек.

— Видел же, как он тут сопротивлялся и на выход ломился?

— Угу. — Дежурный зевнул и что-то написал на бумажке. — Видел-видел.

— Гы. — Оперативный сотрудник, ехидно ощерился и ещё раз по почкам ударил.

— Слышь! — Взвыл тут Штык. — Нахер пошёл чмо пернатое!

Оперативники оторопели. А потом…, в общем, пока били и мешали другим милиционерам проходить через турникет к окошку дежурного, Штык посылал кого-то далеко на одно место. Но смотрел при этом, почему-то, только на стену.

Вскоре замолчал — худющий мужик с седыми волосами, косой в одной руке и громадными садовыми ножницами в другой, обратно в стену залез и там исчез. Штык с облегчением выдохнул и тут же застонал от боли — когда по почкам бьют ногами, больно бывает даже вампирам.

Стонущего задержанного, подхватили под руки, и повели в кабинет оперативников. Ну, правильно, пока суть, да дело, нужно чисто сердечное с него снять, попинать немного, что бы ещё чего с собой прихватил — висяки буквально задрали! Ну не раскрывать же их, в самом деле? Бегать в пене и мыле по всему городу — фи, прошлый век. Главное план по раскрываемости сдать, а для этого не обязательно ловить реально виноватых, достаточно, что бы кто-то на себя всё это взял и дело в шляпе.

Внутри, непосредственно в кабинете, царила атмосфера пустынная — в самом деле пусто. Только пять столов, внешне вполне обычных канцелярских. За тем исключением, что на папках вместо «документация», написано «дело N такой-то». В углу выключенный телевизор, он на холодильнике стоит. Рядом с холодильником сейф — исключительно интересный сам по себе. Производства начала позапрошлого века, сильно раритетный, немного пятнистый — красили очень давно, с тех пор как-то облагораживать этот сейф никто не спешил. Видимо дел много.

Ну, правильно. Кто будет сидеть на стуле возле стола? Ну кто? На двери же ясно написано — оперативники. Значит никто другой на этих стульях сидеть и не может. Вот. А сидеть на стуле это ведь тоже не так-то просто. Нужно внимательно продумывать все действия, сидеть поэтапно — пять минут вес на одной стороне седалища, пять минут на другой, потом наклониться на стол нужно. Ну а как иначе? Иначе она потеет и чешется, вот. Никак иначе-то. А где ж столько времени взять, что бы и стул высиживать правильно, бумажки писать, да ещё и сейф красить! А водку кто пить будет? А кушать? То-то же! Времени оперативникам решительно не хватало — невероятная у них по своим масштабам загрузка всякой важной работой.

В углу диванчик. Мягкий. Был бы не мягкий, Штык выхватил бы перелом носа, потому как на диван этот его отправили сильнейшим толчком в спину. Толкали ногой, вот и получилось так сильно.

Штык немедленно начал укладываться — мягко, удобно, чего бы ни поспать?

— Сесть прямо! — Рыкнул милиционер, врезав ногой в почку.

— Яволь мой фюрер! — Выкрикнул Штык. Если б не наручники, изобразил бы ещё жест один.

— Чё? — Второй закрыл дверь и пнул Штыка в живот.

И совершенно ни за что! Он ведь не издевался. Просто ещё не отпустило и оба милиционера почему-то, вдруг превратились в щеголеватых, подтянутых офицеров Гестапо. Серебряные значки, чёрная форма, галифе — всё как надо. Видать, поведение, вполне обычное для товарищей милицейских, навело подсознание на вполне определённые выводы, вот Штык их и того, фашистами случайно обозвал…, случайно вырвалось, а они сразу драться! Ну что за воспитание? Ужас!

Милиционеры занялись обычным своим делом. Уселись за столы. Один взял в руку ручку и уставился в стол. Потом сообразил, что это немного подозрительно и положил перед собой листок бумаги, с какими-то письменами — вероятно, показания задержанного. Посидел. Задумчиво глядя на листок, начал понимать, что с ним что-то не так. Ещё посидел. Перевернул листок. Во, теперь нормально, а то надписи непонятные какие-то, всё вверх тормашками, а перевернул и понятно всё.

Второй тоже занялся по-настоящему важным делом — до обеда осталось часа два, так что нужно подкрепить силы, а то сил может не хватить, для переваривания пищи, приготовленной к обеду. Ну а вы как думали? Если желудок регулярно не тренировать, он начнёт безобразничать. Изжога, отрыжка и прочее появится. Вот, поэтому необходимо его поддерживать в постоянной боеготовности. Так что милиционер оперативной направленности стал активно поедать холодный ранний обед, видимо, взятый из дома. Попутно он пытался придумать, что повесить на Штыка. Не, пакетика с кокаином и так достаточно для дела и срока, даже чистосердечное не надо. Но какой оперативник упустит такой шанс скинуть два-три не раскрытых дела? Просто нужно подобрать что-то похожее или что-то поменьше по сроку наказания. И желательно по срокам совершения правонарушений не лопухнуться. А то в прошлом году получил по шапке. Взяли наркомана с тремя дозами и отправили как торговца героином. Репортаж в СМИ тут же появился — доблестные сотрудники перекрыли крупный канал наркотических средств, если не изменяет память, из Афганистана. Награды дали, премии, начальнику отдела госнаркоконтроля медаль какую-то…, хотя этот ушлёпок вообще не причём, даже с делом знаком не был. Ну, зять начальника управления, тут как бы ничего не поделаешь — он тоже люди, ему тоже галочки нужны. Так вот к тому «торговцу» прилепили ещё дело об убийстве, три кражи и одно ограбление. И какой-то журналист — настоящая ни грамма не патриотическая свинья, взял и раскопал, что одну из краж совершили, когда подсудимый мотал второй год на малолетке. Конфуз быстро замяли. Крайними назначили оперативников, а начальника следствия наградили за быстрое обнаружение вопиющей ошибки оперативных сотрудников. Они, сотрудники эти невнимательные записали показания подозреваемого, даваемые им в сильном наркотическом опьянении (почему он сам, без всякого принуждения и взял на себя эту давнюю кражу). Все шишки за ту неприятную историю разделили исключительно между операми. Так что с тех пор он очень внимательно относился к датировке случайно раскрытых преступлений. Нужно очень тщательно выбирать то, в чём признается задержанный — а он признается, тут главное творческий подход, а вовсе не какая-то там глупая виновность или невиновность. Даты должны совпадать. Как минимум, причастность задержанного по датам совершения преступлений, опровергнуть, должно быть крайне сложно, а лучше вовсе невозможно.

Штык сидел прямо, как приказали, и пытался собраться с мыслями. Не получалось решительно. Все они куда-то разбежались, прихватив с собой и чувство реальности происходящего. Пришлось дважды себя ущипнуть, что бы увериться в реальности окружения. Попытался заставить тело избавиться от дурманящих элементов в кровеносной системе — организм никак не отозвался. Может если сильно напрячься? Вот так что бы сильно-сильно…

— Ах ты сука! — Немедленно взвыл сотрудник, изучавший документ.

Второй просто подавился и закашлялся. Не успев прочистить горло, стремительный галопом рванул к двери, открыл её и глубоко вдохнул — ну оно понятно, воздух в кабинете после таких громких сочных звуков мгновенно пахнуть стал, несколько иначе, чем пах минуту назад.

Штык упал на диван. Не сам, ему в этом очень помог ботинок оперативника, смачно соприкоснувшийся с его нижней челюстью. На этом естественно ничего не закончилось — очень обиделся товарищ милиционер. А когда обида прошла, неприятные испарения желудочно-кишечного тракта задержанного выветрились, вернулся второй сотрудник и тоже излил свою обиду доступным ему способом. В общем, вскоре Штык обнаружил, что его глубоко утрамбовали в несчастный диван. Больно уже не было, сознание не прояснилось и он, с заметным интересом, изучал складки сбившегося покрывала, тут роль чехлов игравшего. Такой причудливый узор!

А потом случилось страшное.

— Ебать мои старые костыли… — Милиционер, недовольно и в полголоса матерившийся с того момента как уселся обратно за свой стол, взял другую бумажку из стопки оных и теперь круглыми глазами пялился то на неё, то на Штыка.

— Что случилось? — Поинтересовался второй, почти уже заклеивший разбитый казанок на правой руке — по зубу попал вот и разбил, бывает, такое случается на допросах в правоохранительных органах, полностью конституционного очень нравственного демократического гражданского строя.

— Глянь.

И показал бумажку. Тут и у второго чуть глаз не выпал. Он шумно сглотнул, попытался что-то сказать, не смог и вместе с бумажкой выскочил прочь из кабинета.

— Лёшка, гондон ты тряпочный, — счастливо улыбаясь, хоть и немного неуверенно, будто боясь спугнуть удачу, изрёк милиционер, — ты мне новые звёздочки обеспечишь полюбэ!

Лёшка, в сей момент прекрасный, не огорчился на оскорбление. Не услышал, да и как-то…, ну блин! Как так синенькие ниточки покрывала сплели с красненькими, а потом ещё переплели чёрненькими? Это же ужас, какая сложная штука! А кто-то вот сумел и вот так смотришь и не понятно как…, нет, без бутылки тут не понять. Да и надо ли? Так невероятно это красиво! Пахнет правда невкусно это покрывало, но какое же чудо эти все ниточки, ворсиночки…

— …обоим причём. А потом отдам вас начу отдела он вас обоих уродов раком на столе нагнёт и…

Дверь открылась, и внутрь вошёл никто-то там, а сам начальник криминальной милиции воплоти!

И на пороге запнулся. Остановился, поднял к глазам бумажку с фотороботом. Глянул на неё, на задержанного. Снова на бумажку.

— Оххуеть. — Выдохнул начальник и неуверенными мелкими шажочками вошёл в кабинет. — Реально вы поймали?

— Шеф, блять буду, жопу рвали с утра. Как ориентировку получили, — с жаром заговорил оперативник, вошедший в кабинет сразу за начальником, — искали по всему городу. Свидетелей опросили, то сё, реально весь день вкалывали как кони!

Второй тут поперхнулся и, умело маскируя, неожиданный приступ кашля, похлопал себя по груди — в обще-то, всё утро они просидели в кафе в центре «допрашивая свидетелей» по краже недельной давности. Ну а что? Машину им не дали, дескать нету. Ну, может и нету, но что они пешком, что ли будут опрашивать? Они оперативные сотрудники! А там километра три от отдела, все ноги сломаешь. Ну её нахер кражу эту…, то есть, не нахер, конечно, просто загруженность большая, кражи, там грабежи, людей не хватает все дела.

— Вы же блять по кражам работаете! — Попытался рассердиться начальник, но счастливое выражение с лица сползать не пожелало, и гнев получился излишне наигранным. Такое событие…, он уже забыл, когда убийц (за исключением бытовых, где зачастую мертвецки пьяного убийцу брали спящим рядом с жертвой) ловили через оперативно-розыскные мероприятия и именно оперативники. В основном ловили пэпэсники и случайно. А тут не просто поймали, а ещё и два оперативника из отдела краж. Последний раз нечто подобное случилось лет десять назад, тогда ловили убийцу постового милиционера. — Убийствами Артём и Гена занимаются, нахрен взяли их работу?

— Извини Михалыч. — Потупив взор, повинился оперативник.

— Славы захотелось?

— Виноват товарищ полковник. — Отозвался сотрудник. — Захотелось.

— Ну ладно. — Начальник снова посмотрел на фоторобот. — Хер с вами. Оформляйте и под пресс козла. Нужна чистуха, а то начнётся опять херня…, Савельеву не отдавать — говно следак. Он ему адвоката сразу даст, нахер не надо, уплывёт дело. Прессуйте по полной, потом Парченко на стол его, пусть сначала всё подпишет, потом сдаём адвокату, а то…

— Шеф, — заговорил второй, — ни к чему. Ты глянь. — Указал на задержанного. — На нём тряпки с того трупа. Как раз те, что старушка описывала. Их убийца с тела снял и прям там одел. Как бы…

Оперативник развёл руками, хищно оскалившись.

— Точно, не подумал. — Начальник почесал затылок и кивнул. — Хорошо, пакуйте. Нахуй чистуху. Сдавайте Савельеву, а то этот удод уже всю статистику нам слил в очко, мудло тупое.

Оперативники услужливо посмеялись словам начальника, и едва он вышел из кабинета, радостно хлопнули один о ладонь другого. «Ес!» — даже сказали. Ну, их можно понять. Задержан особо опасный преступник, убийца. Оба засветятся в СМИ, может в передаче «ЧП» покажут. И сто процентов, оба получат увеличенную премию, да по звёздочке на погоны. Может, и с краж переведут на что-нибудь посерьёзнее. Ну и естественно, в рапорте не будет никакого случайного задержания — путём проведения оперативно-розыскных, то сё, задержан такой-то, естественно, с риском для жизни сотрудников и препровождён сюда, в отдел. Героями станут!

— Ты как? — Спросил один сотрудник, доставая из ящичка бутылку с прозрачной жидкостью.

— Полностью за. — С улыбкой ответил второй.

— Может, и ему капнем? — Опер кивком указал на Штыка. — Уедет парняга лет на 10, нервы пусть подлечит.

— Нахер. — Ответил второй, считавший, что поить задержанных спиртным несколько аморально.

Выпили, закусили.

— Он не сдох там? — Обеспокоенно поинтересовался один. Второй глянул на задержанного, соскочил со стула, подошёл к дивану и встревожено толкнул Штыка в плечо. Тот замычал что-то неразборчивое. Сплюнул кровь прямо на диван. Но никто не обиделся, оперативник с облегчением выдохнул, и бить не стал за эту вопиющую наглость — такому знатному задержанному (может за него ещё орден какой дадут), можно и не такое простить.

— Живой. — Оперативник сел обратно. — Ну, давай ещё по маленькой.

Пока сотрудники отмечали своё светлое будущее, Штык более-менее оклемался. Сел даже. Откинулся на спинку дивана и мутным взглядом стал смотреть в потолок. На него внимания не обращали, вопросов не задавали. Между собой о чём-то общались. Так продолжалось минут двадцать. В какой-то момент, милиционеры оперативного характера, решили, что пора сообщить следователю, о поимке опасного преступника. Один из них покинул кабинет, второй остался. С умиротворением, очень довольный, товарищ милиционер почти даже с любовью смотрел на задержанного. Слегка улыбался. Он собственно его вообще не видел, перед глазами оперативника сияли радужные перспективы будущей должности и нового звания. Что вполне реально. Ведь они не просто задержали опасного преступника, но сделали это всего через пару часов после получения ориентировки и фоторобота. А это — почти героизм. Как минимум, высокие профессиональные качества. Так что благостное расположение духа вполне понятно.

— Засиделся что-то я. — Произнёс Штык. Попытался достать сигарету из кармана — что-то мешается, не достать никак. Штык резко дёрнул руками и с тоненьким «дзинь» они освободились.

Оперативник, всё ещё находившийся в плену фантазий о будущем светлом, внимание не сразу обратил. Очнулся, только когда задержанный потряс руками и стал срывать с запястий металлические кольца. Причём делал это так, что у оперативника руки затряслись, и кожа лица побелела. Штык хватал кольцо пальцами, надавливал на металл и просто отрывал кусок. Кольца потом сами спадали.

— Ну это, я пойду, да? — Штык поднялся. Повело, едва не упал. — Штормит, блин…, это, кокс верните. И это, слушай, курить охота жесть, есть курить?

— Ап ап ап. — Сказал милиционер. Вампир пожал плечами и двинулся прямо на оперативника.

— Стоять! — Взвыл тот, шаря руками на поясе — увы, пистолет он сдал вчера, а заступив на смену, взять забыл. — Стоять сказал!

— Сказал он. — Ворчал Штык, хватая оперативника за шкирку и подтаскивая к двери. — А мне похую, что ты сказал. Я вообще глухонемой. Ни чё не слышал, ни чё не знаю.

— Помогите… — Пискнул оперативник, когда дверь открылась.

— Давай, покедова. — Сказал вампир и выкинул оперативника в коридор. Сил не рассчитал, так что бедняга врезался в стену с громогласным треском. Свалился на пол в ворохе щепок и затих.

Штык закрыл дверь — очень аккуратно, он же не свинтус какой, правильно? Вот, культурное образование ещё в школе получил, помнится, когда получил, молочный зуб сплюнул и кааак дал сдачи! Аж кровищей весь пол забрызгало…, бррр. Что-то это не то. Васька одноклассник его как-то неприлично оскорбил и ударил, вот он и ответил. А культура — это учительница пожилая, Нина…, с отчеством. С каким, теперь не вспомнить, но какое-то отчество у неё было. Ну, должно было быть по идеи, у всех же есть, и у неё быть должно…, топот какой-то, люди кричат. Штык выглянул в коридор — трое в национальном милицейском костюме. Ага. Сюда бегут.

Дверь захлопнул, огляделся. Во! Сейф, он тяжёлый. Штык ухватился за бока железной мебели и дёрнул. Что-то затрещало, но с места сейф не сдвинулся. Видать, прибит чем-то, к полу или к стене. Нужно посильнее напрячься. Снова дёрнул. На этот раз треск был громче, а сейф сорвался со стены и чуть на него не упал. Вовремя поймав равновесие, Штык наклонил железу в бок. Сейф с грохотом перегородил проход. Хм. По пояс только высотой — перелезут. Настала очередь холодильника. Самое забавное, что он оказался тяжелее сейфа. Ну, ничего и не такие проблемы решали. Штык, кряхтя, поднял холодильник и уложил его боком на сейф. Вот так хорошо. Неделю пробиваться будут. А пока пробиваются, можно спокойно подумать.

Вампир подошёл к окну кабинета и открыл его. Свежий прохладный воздух ворвался в помещение, в голове прояснилось. Полегчало как-то даже. Видать отпускает порошечек…, кстати, куда они его дели? Этот удивительный, почти волшебный пакетик с белым счастьем. Порывшись в столах, порошка он не нашёл, за то обнаружил два косячка и один порно журнал. Может сейф? Открыл, просто выбив замок. На пол посыпались папки, листочки, канцелярские бирюльки и один пистолет макарова. Заряженный, Штык проверил. Пистолет он засунул за пояс. Порылся в папках. Нету пакетика. Вот ведь…, отобрали самое дорогое, что только есть в этом мире…

— А ну открывай! — Зарычал кто-то с той стороны завала.

— Кто там? — Спросил Штык. Присел на пол, спиной к сейфу и стал косячок раскуривать.

— Конь в пальто! Ты совсем идиот? — Холодильник дрогнул от удара с той стороны.

— Кони пусть идут нахуй, я занят вообще. Говори, что хотел и вали.

— Опух сука!? — Взвыли за баррикадой, и холодильник снова вздрогнул, слегка сдвинувшись вперёд. Штык поднял руку и почти без усилий задвинул обратно неподъёмный бытовой прибор.

Сизый дымок поднялся к потолку и проник за завал.

— Что вообще вы ко мне пристали?

— Ты человека убил. Должен ответить по закону!

— Да? — Штык поднялся и подошёл к окну. Задумчиво затянулся, взъерошил волосы. — Не, не хочу я отвечать. И на закон ваш мне положить как-то. Пойду лучше. Там привет передавайте.

— Да куда ты денешься обдолбышь? — Рыкнули из-за двери. — Там решётки в стену вбиты!

— Серьёзно? А сейф?

— И сейф тоже. Короче… — И тут видать до милиционеров дошло. Несколько секунд царила гнетущая тишина. А потом кто-то заорал. — На улицу! Двух пэпэсов с автоматами бери и на улицу!

— Поздно. — И ещё дополнительным печальным вздохом отозвался Штык. Ухватился за решётки и с силой на них нажал. С треском решётка вышла из пазов, вниз посыпалась штукатурка и куски кирпича. — До свидания. — Попрощался вампир, выпрыгивая в окно.

На улице никого не оказалось, так что убегать ему никто не мешал всякими там громкими выстрелами и грубыми словами. Штык побежал даже не слишком быстро. Ну, для человека — очень быстро, для того на что он был способен — можно сказать неспешным шагом ушёл.

Хорошо всё-таки осенью в Ленске. Ну да, холодно, иногда слякоть, дождик вот достал скотина…, но не это главное — воздух чистый, прозрачный…, если бы не угольная пыль. Хотя, если вот фантазия развита, то можно моргнуть, представить что пыли этой нет и всё — воздух, словно бриллиант. Главное ведь не то, как выглядит, а тот угол зрения, под которым ты на это смотришь. Так что в Ленске очень красиво, просто смотреть надо под специальным углом. И улицы чистенькие — та кучка фекалий на тротуаре под окном жилого здания не в счёт. Это всё проделки коммунистов. Или бродячих собак. Их тут тоже хватает, хоть и центр. Просто никому нет до них дела, вот и ходят, поесть ищут, за тёплые подвалы с бомжами воюют. Хорошо в Ленске!

Штык прошёл метров сто, перешёл дорогу, ещё немного прошёл, запнулся о рельсы, продрался через засохший кустарник и очутился перед высоким железным, очень решётчатым забором. За ним парк аттракционов. Сейчас он закрыт и в принципе, можно пересидеть там до ночи. Где-то всё равно пересидеть ведь надо. Тут сейчас реальный муравейник организуется. Всё милицейское народонаселение города, будет его одного искать. Хе-хе…, Штык расхохотался. Попытался совладать с собой, но смех никак не желал отступать — травка в косячке, высший сорт. Видать оперативник конфискат для себя придержал. Где, интересно, точнее, у кого, взяли? В городе уже давно такого качественного плана не продают. Надо было спросить, а потом уж телами милицейской наружности по сторонам кидаться…

Штык перелез через забор и оказался в таких же зарослях кустарника. Пока прорывался через них, дважды упал. Почему-то это так смешно было, что он просто не мог сдержаться. В конце концов, всё-таки удалось справиться с приступом веселья и осмотреться. К тому же из кустов уже выбрался, остановился на асфальтовой дорожке. Давненько он тут не был. С детства, пожалуй, и не был.

Штык пошёл по дорожке, между высоких, даже величественных тополей. Аттракционы закрыты, механизмы зачехлены, краска на строениях и аппаратах облупилась, кое-где потрескалась. Так будет до весны. Как потеплеет, их покрасят, и парк снова будет разноцветный, полный людьми. А вот эта часть вечерами будет полна поддатой молодёжью, после которой обычно остаются такие милые вещицы как бутылки из-под газировки, водки, шприцы, презервативы, обёртки от конфет ещё иногда остаются. Это всё, конечно, прекрасно, но надо бы где-то спрятаться. Ага, вон, разрисованный клоунами фанерный павильон. С улицы не видно и ладно. К вечеру снова в город, на поиски жилья. Квартиру Чики найти по идеи несложно, просто вспомнить надо. Он один раз уже вспомнил, вспомнит снова. Просто попозже.

А нормальная хата. Холодно конечно, клоуны эти…, с улицы они лучше смотрелись. Тут внутри они какие-то страшные. А он клоунам всегда не доверял…

— Иди нахуй отсюдава!!! — Хриплым басом заорала куча старого тряпья в углу помещения. Зашевелилась и в сторону вампира пахнуло тягучей, такой тяжёлой вонью давно немытого человеческого организма. Тряпьё ещё пошевелилось, над ним показалась копна сальных волос, торчавших в разные стороны и борода лопатой.

— Базар фильтруй чмо. — Рыкнул Штык, усаживаясь в другой угол, рядом с дыркой в стене — вентиляция как-никак. — А то ебало вырву и в очко втрамбую.

Бомж, пошевелился ещё немного, послал ему злобный взгляд. Глаза кстати, тоже красные. Только уже в том в смысле, как обычно это понимают люди — капилляры полопавшиеся, оттого белки выглядят алыми. Похмелье видимо или болезнь у него какая-то.

— Так бы сразу и сказал, что хороший человек в гости пришёл. — Чуть мягче проворчал бомж и скрылся в тряпье. Повалялся немного и шумно что-то сказал. Только ни тем местом, на котором борода росла. Голова снова высунулась, зачем-то сосредоточенно принюхался сизый нос.

— Прошу прощения. — Исторг, хриплые слова, чёрный провал рта и бомж зарылся обратно в тряпки. После чего снова сказал нечто важное, тем же местом. Н-да, бывают такие люди. Разговаривать предпочитают той же частью тела, через которую организм очищается от отходов.

Штык проворчал нечто ругательное и двинулся на выход — тут отсидеться не получится. Слишком шумно, да и пахнет не вкусно. Вот что за люди? Стоит им чутка расслабиться, как они мгновенно превращаются в животных! Воняют, не моются, колются и тошнит их где попало и за собой не уби…, хм. Штык замер под ближайшим деревом и глубоко вздохнул — а ведь и он совсем недавно был немногим лучше этого бомжа. В чём разница? У него была квартира, и он был достаточно смел, что бы добывать деньги на героин, любым возможным способом. Вот и вся разница…, он — вот такой же бомж, только с квартирой.

— Грёбанная философия. — Проворчал он дереву и пошёл по пустому парку, выглядывая местечко, где можно приземлиться, да зависнуть до вечера. Кстати. А может он летать? Ну, он как-то смотрел фильм, там каждый вампир обладал какой-нибудь уникальной способностью. И там они все летать умели. Вдруг и он умеет? Или там не летать, а например, усилием мысли, двигать всякие хреновины тяжёлые. Надо попробовать. Ну-ка…, ага, глаза закрыть надо, что бы ни отвлекаться и!

И нифига. Толи погода не лётная, толи он просто не умеет.

А, к чёрту. Вон, павильон, на двери цепь и навесной замок. Там по любому пусто.

Замок он оторвал, почти не напрягаясь. Открыл дверь и вошёл во тьму помещения. Закрыл за собой дверь, стал рыться в карманах в поисках зажигалки. Пока рылся, сообразил, что прекрасно видит всё помещение. Сие осознав, с минуту ошарашено стоял на месте, словно истукан. Снял очки, в карман положил — зрение улучшилось. Вся комната, будто дневным светом освещена! И выглядит…, странновато как-то. Словно серебристый свет течёт сквозь воздушные океаны…, и это без всякого кокаина! Ух, в вампирской жизни есть свои явные плюсы, тут уж ничего не попишешь.

Интересное помещение. Стулья стоят, несколько столов. У дальней стены что-то типа барной стойки. В углу ещё одна дверь, слегка приоткрытая. Штык осмотрел помещение и обнаружил полное запустение, а ещё запылившуюся табличку с надписью «летнее кафе». Ленск блин…, у всех нормальных людей вывески цветастые, а у этих табличка.

Во второй комнате ничего интересного он не нашёл, просто пустая комната с полками, вероятно, склад. Оно, в общем-то, понятно. Кафе закрылось, как и парк, на зиму. Все вещи из него убрали, на тот случай, если кто-то сломает замок и зимой тут пожить устроится. Правильно сделали — наверняка каждый год постояльцы возникают. Год только начался и пока он первый не званый гость сего местечка. Вот и хорошо. Можно выспаться. А то все эти волнения, беготня, незаслуженные оскорбления всяких плохо воспитанных личностей и прочее и прочее. В этом жестоком мире отчего-то всегда так трудно жить! Кстати, вон в том углу хорошо будет поспать, если выломать пару полок и уложить их на бетон одна на другую. Ну, что бы от бетона не холодило одно важное место, то на котором люди сидят. Когда его холодит, всегда так не уютно! Просто ужас. Не, ну сначала-то ничего конечно, порой даже приятно — потеет же, вот, а в холодке не потеет вовсе. Летом особенно неудобства с этого всякие разные возникают. Но тут тоже не всё так просто. Если в холодке подержать место сие слишком долго — начинают болеть почки, случается воспаление простатита, жена перестаёт тебя интересовать, начинает скандалить, у тебя портится настроение, шеф на работе делает замечание, а ты ему по башке стулом, он помер, милиция приехала…, в общем, сидеть на холодном — это очень опасно и может привести к невероятно печальным последствиям.

Штык устроился с максимально возможным комфортом. И так уж получилось, что обнаружил ещё одну новую возможность своего организма, нынче не совсем человеческого. Он лёг, убедился, что ему удобно, закрыл глаза и подумал, что хорошо бы было проспать часов 10 и уснуть сразу, без всяких долгих ворочаний — отключился практически мгновенно. Просто стало темно и, кажется, что всего секунду так полежал да и открыл глаза — а через дверные щели уже пробивается золотистый свет утреннего солнышка. Во как бывает.

— Обкуренные ёжики и бухая Дева Мария! — Воскликнул Штык, осознав фантастический случай с ним приключившийся — потом на часы глянул. Вспомнил, что часов у него нет и на своё запястье пялиться перестал. — Шоб мне месяц сахар вместо кокса нюхать!

От этого последнего такого ужасного кощунственного проклятья, Штыка передёрнуло. Он сел и мысленно пообещал себе больше не делать таких ужасных высказываний. Естественно это касалось исключительно сахара и кокса. Обкуренные ёжики всё-таки бывают — он в кино видел. Или это документальный фильм был? Хм, в общем, он так и назывался — «Ёж в Кумаре», ну, если прилично, то «ёжик в тумане». Но он-то знал, в чём подвох, понимал какая цензура на телевидении и всегда очень уважал авторов документального фильма о некоторых тайнах леса и лесных зверьков. А Мария, дева которая — все ведь бухают. Даже если один раз в жизни, но абсолютно все. Так что когда-нибудь, Мария точно была в дупель пьяной. Ни капли лжи, всё верно, всё путём.

Но если честно, не всё — его теперь все менты города искать будут. И как в такой ситуации быть? Вчерашняя идея идти к Чике на квартиру, в притон, где жители меняются с частотой 2 лица в час — самому напрашиваться на взвод ОМОНа. Ведь сдадут свиньи наркоманские. Только узнают и сдадут. А узнают по любому, его фейс сейчас, сто процентов, по всему городу и по телевизору и в каждой патрульной машине…, кстати, льстит. Будет очень обидно, если фото с его лицом не расклеивают на столбах с надписью «разыскивается, особо опасен, награда…», хм, 2! Не, 3! Да что там — 10 лямов баксов!!! Во круть будет. Можно сразу на всё забить — такая популярность в народных массах (пусть отрицательная, но ведь тоже популярность!), считай дело всей жизни сделано.

Ага, но всё-таки, как быть-то? И почему так чётко всё продумывается? Вот вчера мысль залечь у Чики или на другой подобной квартире не казалась глупой, наоборот, единственно разумной. А теперь перед глазами, стоит о чём-то подумать, мгновенно выстраивается вся логическая цепь, все нюансы, все детали, все…, о!

Штык выбирался из домика, поплотнее запахнув плащ и, на выходе, запустил обе руки в карманы — не выкуренный вчера косяк так там и лежит! Нужно срочно его прикончить. Наше дело Святое — лютая беспощадная борьба с наркотиками! А мы их ни капли не боимся, поэтому побеждаем непосредственно собственным могучим здоровьем и мужественным примером. К тому же просто выкинуть — фи, старо и не гламурно. Вот заживо сжечь косяк, запытать его ужасным способом — жестоко тиская губами и всасывая дым его горящего тела, вот это да, это борьба, наказание натуральное и просто зверски жестокое. Вот. Правильно. Так и надо…, кхе-кхе-кхе…, закашлялся чего-то…, опля, а этот палёный оказался, траву разбодяжили чем-то.

Штык глубоко и печально вздохнул, уныло глянул на самокрутку и — а что тут поделаешь? Решительно докурил. Жестокая смерть косяка, настроения не улучшила, а вот мысль идти к Чике вернулась, и теперь он не мог вспомнить, почему она показалась ему глупой всего пять минут назад. Странно как-то. Обычно под киром — спьяну или с дозы, у него ум прояснялся…, или так казалось? А может всё куда драматичнее? Может он сам по себе дебил был, а после укуса серого мужика, стал умнее? Хм. Не, ну как от соплей какого-то хрена, попавших в твою кровь, можно стать умнее? Ну бред же. Хотя…, вот гриппом как заражаются — кашлянул кто, сопли летят в разные стороны, а ты рядом пивком вкидываешься, хорошо тебе, игристая жидкость холодит желудок. Сигарет у тебя нет и денег на них тоже нет, вот с горя берёшь и вдыхаешь так, во всю мощь и полноту груди, в смысле того что там в груди, ну, лёгкие эти. Ими вдыхаешь, значит — и вот! Микроскопическую часть сопли залетает в лёгкие, десантируется на бронхи и кранты — вирус. Они маленькие, вирусы эти, летают везде и летают…, и летают…, ух, шторит. Всё-таки план какой-то странноватый.

Вампир решительно выпрямился и пошёл прочь из парка. Он принял решение.

Шагов через десять забыл какое, но всё равно шёл прямо. И очень решительно.

Пока не врезался в дерево.

В ворохе опавшей листвы сидел минут пять, пытаясь собрать глаза обратно в кучу. Не получалось. Потом сообразил, что очки поломались, висят на носу исковерканным куском пластика. Выбросил, ну а что с ними ещё делать? Ремонту не подлежат. Как выкинул, подумал, что, пожалуй, одежду лучше бы тоже выкинуть, с волосами что-то сделать…, а что с ними сделаешь? Пощупал ткань плаща. Блин, ну такая вещь…, как вот такую вещь выбрасывать? Рука не поднимется. А, чёрт с ним, пусть будет. Есть не просит…, но милицию привлекает. Ладно, просто поаккуратнее будем.

Штык огляделся, пытаясь припомнить, почему он сидит в пожухлых листьях, и куда хотел пойти. Первое вспомнилось — он устал. Вот и присел, передохнуть. Отчего устал интересно? Ладно, это уже лишние размышления к делу не относящиеся, зря нагружающие такой важный аппарат в организме любого человека, а именно Мозг. Да, вот так. Куда пойти хотел — это вопрос уже более трудный. Но много думать не пришлось, организм сам ответил — в глубине души раздался невероятно могучий, прямо таки жуткий Зов Природы. А тут, как ни крути, подвластны все и люди и вампиры и собачки и даже вот мышки всякие. Поднялся, расстегнул ширинку и откликнулся на Зов, обеспечив ближайшему дереву, некоторое количество дополнительной влаги и разбавленных минеральных удобрений. Ну и что там от штырева осталось, тоже земле-матушке передал, пусть несчастное дерево кайфанёт за компанию. А то стоит оно на ветру и холоде никто ему не нальёт, никто не обнимет…

Эх, аж слеза на глаз навернулась. На левый — как же всё-таки несправедлива судьба к таким обычным и простым вещам как деревья, мышки и крокодилы! Первые стоят себе всю жизнь на одном месте и мучаются — режут их ножиками, имена на них пишут, сок из них качают — ужас. Мышек вообще никто не любит. Деревья хоть поливают и красят…, зачем интересно? Не, вон, реально белой краской ствол на метра полтора выкрашен…, хиппи поди какие развлекались.

Так вот мышки — эти несчастные маленькие мохнатый существа! Правда они блохастые…, или это кошки блохастые, которые притесняют мышек по расистским убеждениям? Фиг знает. А крокодилы! Из них сапоги делают! Да как люди могут такое творить с этими милейшими созданиями, чья проблема лишь в том, что они хотят жить!!!

Кстати, моднявые такие сапожки, раздобыть что ли? Говорят они тёплые и удобные. Носятся долго…, в общем, ничего страшного, если пару крокодилов резанут на нормальные тапки — они всё равно злые и клыкастые. Вообще, отвратительная живность. Всего и хорошего, так это шкура, из которой можно делать сапоги и кошельки. Да, а вот мышки, мышек за что так извер…, впрочем, помнится, скрутил он три косяка, а эти мохнатые твари залезли и…

Штык схватился за сердце — очень тяжёлые воспоминания. Такой хороший был план, а эти сволочи с ним так ужасно поступили…, нет, мышки отвратительные создания. Правильно их кошки гоняют. Так им и надо, злобным, коварным существам. Ещё Иисус сказал — «ни одной не оставьте в живых и сжигайте на кострах!». Вроде про мышек и сказал — ну полюбасу, тоже у него скрутку плана стянули, да погрызли. Оно всяко бывает. Хороший мужик был кстати. Злые языки говорят — еврей, а ничего подобного! Он его фотку видел в церкви. Давно правда, там, в рамке деревянной стояла. Свечки ещё перед ней. Нормальный такой мужик, бородатый, глаза пустые — под дозой видать сфоткали, сволочи, папарацци недоделанные. Хорошего человека так подставлять — он видел, во всех церквях именно эту фотку ставят. Да что ещё делают уроды — всегда ставят под таким ракурсом, что бы видно было, что он под кайфом. Вообще не хорошо с пацаном поступают, пусть и не русский, но ведь нормальный чел. Вроде даже живой ещё. С группой своей сейчас по Австралии тур у него. Что-то про Антихер поют…, или Антихресит? Это болезнь такая, антихресит. Вроде слышал, что-то типа спида, вот у них альбом целый посвящён акции по борьбе с этой болезнью. Там слов непонятно, но ведь главное не музыка, главное сам факт борьбы. А факт реальный такой, в альбоме 35 треков. Он запомнил хорошо, потому что там после 35-ой, на кассете написано было «не для Москвы и Московской области!». Помнится, его возмутило это прям вообще сильно — только поэтому он кассету разбил об голову продавца. Ну а зачем ещё? Возмущён был чванством москвичей вот и всё. Перенервничал опять же. Здоровье у него слабое, нервы никакие.

А деньги из кассы, взял просто так — открылась она вот и взял. А кто бы ни взял? Там денег пол пакета! Конечно, взял, любой бы взял.

А что двоим покупателям носы сломал и у них кошельки забрал — так, то всё случайность. В раж вошёл и забылся. Можно сказать несчастный случай. А его сразу искать давай и обвинять в этом, будто он преступление совершил! Какое преступление люди? Несчастный случай! Он так операм и сказал тогда. Не поверили — бить стали. На силу спасся — торгаша герой сдал и от него отстали, на того торгаша тот случай и повесили. Ну, понятно, мужик был гордый, налоги в пользу УВД платить не хотел. Считай, сам нарвался. Рыночная экономика не прощает такой невероятной наглости.

Ворота. Металлические. Большие, бесконечные, тёмно-серые стальные до самых атомно-протонных глубин и электронных пустот орбитальных…, брр.

Штык потряс головой и снова посмотрел на ворота. Хм, это оказывается калитка. В метра полтора. Надо же…, что за трава была в том косяке? Явно не план. С него таких шторок серьёзных не бывает.

Открыл — калитка яростно затрещала, с протяжным звоном что-то лопнуло, и на асфальт упали навесной замок и толстая короткая цепь. Чёрненькая, крашеная. Вышел, очутившись на тротуаре. Прохожих почти нет. Так, компания подвыпившей молодёжи на остановке и несколько ранних пташек, женского пола, в возрасте от 14 до бесконечности, спешат куда-то по своим делам. Машины ездят. Вон, две проехали вниз, потом одна вверх и тишина. Утро, оно понятно. Спят все. Значит часов 6 сейчас. Народу практически нет.

Так, к Чике налево. Туда и пойдём. Может у неё есть чем ширнуться? Блин, деньги опера отобрали…, ладно, что-нибудь придумаем.

Путь до искомого дома, прошёл в приятном одиночестве и прохладе осенней.

Путь через деревянную покосившуюся дверь подъезда и сам подъезд, насквозь пропахший всевозможными выделениями человеческого организма, был не так приятен.

Вскоре он уже стоял на третьем этаже, перед дверью обшитой дерматином. Порванным, белый наполнитель торчит через дырки. И белое пятно на верхней части. Наверное, кто-то надпись сделал, вероятно, неприличную, потом её кто-то стёр, но не до конца, просто ладонью, вот и осталось пятно. Блин, ну и вонища. Штык закрыл нос рукавом и постучал в дверь.

Дверь взяла и открылась. Сама причём. Замок видать поломался вот и открылась. А, ничего не поломался, вон он, на полу лежит. Штык зашёл и поднял замок — нормальная швабра, длинная ручка, железная растяжка на которой тряпка висит. Ага, этой стороной в косяк, вот. А ручку значит к двери. Во, держится. Ну а что? Замки разные бывают, дорогие бывают, средние, а есть вот такие — копеечные, оригинальной внешности. Такс, а кто в тереме живёт или все обкумаренные и спят?

Вампир прошёл по короткому коридору и очутился в зале. Из него, если память не подводит, выходы в две комнаты и ванную. Ага, вон они выходы. Дверь есть только в ванной и она слегка приоткрыта. Какие-то голоса, смех, кто-то всхлипывает. Судя по звуку, человек пять. Штык шумно вдохнул — семь. Трое женского пола, возбуждены, у них течка…, жестоко…, у людей разве так бывает? Штык снова принюхался. На эти три запаха сознание отреагировало сильным возбуждением, а разум тем же самым словом «течка».

Ошеломлённый новым откровением своей новой сути, вампир прошёл в зал и сел на стул. Можно сказать, ссыпался на него. Неправильный план явно отпустил — мир наполнился красками, которых обычно не имел. Запахи раскрашивали его ещё большим числом тонов и оттенков. Слух…, вот это, пожалуй, вообще лишнее — он всё, что происходило в ванной, расслышал до последней детали. Вот ему оно надо было? Теперь идея прийти к Чике, уже казалась не просто плохой — идиотизмом полным и стабильным. Штык повернулся к столу. Нормальный такой стол. Пластиковый. Но вместительный. Единственная мебель в этой комнате кроме стульев, древнего холодильника и неподвижного тела на полу в углу. Стол живая иллюстрация свинарника. Бычки, пепел, бутылки, как пустые, так и полные. Рюмки…, о, кстати, так жить просто нельзя. Как эти трезвенники и представители племени «скажи наркотикам нет!», как они вообще живут в этом безумном мире? Штык налил себе рюмочку. Осмотрел стол на предмет закуски. Нашёл вполне приличный солёный огурчик. К сожалению, его роняли на пол. И видимо не один раз. Вампир потянулся за огурчиком и тут же отдёрнул руку. Облом — раньше не думал бы даже, взял бы и съел. А теперь…, ладно пыльный, видно, что на пол роняли, так он ещё и чует весь букет запахов этого огурца! А там не букет там вообще ужас заброшенной помойки. Или просто ему так кажется? Штык выпил и налил ещё. Нафиг, можно и без закуски пить. Всё равно он в основном так и пьёт, когда ширева нет. Потому что на закуску денег обычно нет. Эх! Водочка хорошая. Палёная, спирт бодяжный, но хороший спирт. Во, запахи затухают. И слышимость понизилась. Класс! Огурчик? Штык послал огурцу долгий пристальный взгляд. Увы, загипнотизировать огурец так, что бы он вонять перестал и выглядеть стал бы симпатичнее, не удалось. Крепко запомнилась гамма запахов сего продукта побывавшего на полу.

Такс, а кому принадлежит то худущее тело на полу? Кофта, слегка драная. Волосы длинные, львиной гривой — в том смысле, что вверх торчат. Цвет совсем не львиный. Да и шевелятся они зачем-то…, аааа! Штык отскочил от стола и замер у стены — с волос кто-то прыгнул. Маленький с лапками и…, вот же жесть. И не глюк точно, а что тогда? Вша? Штык сглотнул ком подступивший к горлу и передёрнул плечами. Вот реально зря пришёл. Маленьких собратьев по принципу питания, на себя нацеплять ему совсем не хотелось. Их ведь потом выводить проблема почти вселенских масштабов.

Кстати. Тело, ставшее домом для маленьких, исключительно неприятных существ, вроде знакомо. Юбка задралась, да, впрочем, она всё равно дырявая юбка эта, всё и так видно. Так вот, очертания нижней части — где-то уже видел этот тазовый корпус и худые ноги, серого цвета.

Хм. Чика? Лицо он не запомнил, а вот этот кошмарный акт чистой непорочной любви под героиновым кайфом, с серым телом, практически пациентом анатомического театра — такое не забудешь, даже если сильно хочется. Значит, это хозяйка квартиры и она баиньки причём давно. Кто же безобразничает в санузле квартиры?

— Гы-гы-гы… — Раздалось от двери ванной, со скрипом она отворилась и в зал вывалилась довольно таки разношёрстная компания. Три девицы, действительно сильно возбуждённые. Красные, глаза светятся радостью, немного жутковатой, но определённо радостью. Три парня. Один возраста Штыка, накачанный, полненький — явно не тот клиент, для этой квартиры. Как сюда вообще попал? Двое других уже похоже — худые, серые, глаза стеклянные. А вот седьмой человек, не походил ни на одного из этой компании. Голая девица с растрёпанными волосами, вся в слезах. Девчонку поддерживают под руки двое поклонников иглы и радостного порошочка. Похоже сама она на ногах стоять не могла. На шелковистой коже подпалины от сигарет, синяки. Фигурка точёная, слегка исхудавшая, но явно не от употребления различных зелий. Скорее уж от голода…

— Ты кто такой? — Рыкнул накачанный парень, выступая вперёд от притихшей компании.

— Помогите… — Прохрипела девушка и тут же получила под дых от парня слева.

— Я тут в гости. — Ответил Штык, наливая новую рюмочку.

— Мне похуй, я спросил ты кто… — Очень мужественно парень говорил и шагнул так угрожающе, прям юный Кинг-Конг. Внушительно получилось.

— Ещё интересно? — Пришлось брать другую рюмку. Прежнюю, он запустил в живот парня, видевшего себя очень крутым и смелым. Со всей силы запустил. Солидно так получилось. Навылет не пробил — хотя любопытно было получится, нет? Не вышло. Ну, не судьба значит, Супермэн из него никакой, а вот для Человека-Паука, сила вполне себе…, может это, знак себе придумать? Или фишку в костюме, типа ленточки с рунами страшными? Ну а что, красиво, опять же модно.

— Нет… — Прохрипел парень, еле кое-как поднимаясь с пола. Покачнулся, но удержался и обратно не упал. Двое других повели побитую девчонку в комнату. Так там и потерялись. Только было слышно странные движения, скрип кроватных пружин и время от времени всхлипы девчонки. Штык не слушал особо — не его проблемы. Ему тут отсидеться по-тихому надо и всё. В героя играть или нет, он пока не решил, да и лениво оно как-то.

Третий парень, едва оклемался, ушёл в туже комнату. А девчонки остались, за стол сели, стали выпивать, смеяться, с ним разговаривать. Он разговор особо не поддерживал — настроение стремительно портилось. Водка конечно, вещь, но до героина ей как этим трём идиоткам ползком до Китая. Хоть кокса бы раздобыть…, деньги все у оперов остались…

— А ты чего такой грустный? — Поинтересовалась одна из девиц, пересаживаясь на стул поближе. Штык пожал плечами и ещё выпил. На этот раз вкуса водки не ощутил. Словно вода. Да уж, есть такой минус пристрастия к наркотикам — перестаёшь чувствовать вкус таких полезных вещей как спирт, водочка, про лёгкие варианты, можно даже не вспоминать. Вино и пиво, словно фруктовый сок или подслащённая водичка. И не вставляет путём. Только злит и бесит.

— Ломает меня. — Проворчал Штык. На девчонку глянул. Глаза зелёные, кожа серая какая-то. Кости видно. Ну, там где скулы. Блин, мерзость какая…, а ведь и сам пару дней назад таким же скелетом был. Жесть…, кстати, а ведь ломки нет. Наоборот, тело чувствует себя прекрасно. Если он ослабит контроль и даст нужную команду, он вообще станет свеж и силён, как будто и не пил вовсе. Просто знает, что так и будет и никаких особых усилий это не потребует, просто мысленная команда…

Как это уныло…, спортивный интерес теряется совершенно.

— У Чики где-то припрятано. — Девушка нахмурилась, глянула на тело у стены. — Она в отрубе…, не добудешься сейчас…

— Я знаю, где она прячет. — Вмешалась вторая.

— Ага, знаешь, а если Дровина выяснять станет кто товар спиздил?

Девчонки мгновенно потухли. Все три передёрнули плечиками и побледнели.

— А кто это Дровина ваш? — Лениво поинтересовался Штык. Налил ещё.

— Участковый. Он контролирует, что бы Чику ни кто не обнёс. — Серая девушка кивком указала на Чику. — Ну ты сам видишь. Её кто угодно обнесёт. Вот на контроль и посылают Дровину.

— Понятно. — Штык поднялся со стула. — Прогуляюсь.

Понимая весь идиотизм своего поступка, Штык вышел и спустился по лестнице, что бы прогуляться. Утро ещё не кончилось, но зато началась его вторая часть, самая шумная в любом буднем дне — десятки людей спешили на работу. Никто ни на кого не смотрел, через одного зевают, глаза трут. Кстати, у многих глаза красные, это очень хорошо — его красные зрачки не так заметны.

Штык бродил по улицам около часа. Старательно избегая открытых, многолюдных мест. Большей частью бродил во дворах, да зелёных зонах. Там милицейские пешие патрули почти никогда не появлялись — да и на оживлённых улицах они явление редкое. Просто на отшибах их можно было не опасаться вовсе. Детишки, мамаши за ними присматривающие, алконавты с утра загрузившиеся до положения риз — вот такой контингент в то утро обитал во дворах Центра города. Вот и хорошо. Никто не испортит настроения, воинственным бряцанием наручников, глупыми претензиями и требованиями пройти с ними во всякие подозрительные места, где много людей, не расстающихся с резиновыми дубинками…, Штык никогда не понимал этого их глубокого пристрастия к резине. А если вспомнить, как любят милиционеры лёгкие кожаные куртки с пришитыми к ним погонами — ну что тут скажешь? Фетишизм извращение, не попавшее в уголовный кодекс, а значит, наказуемо быть не может и обществом порицаться никак не должно.

Захотелось пивка выпить. Вот как быть в такой ситуации? Если вдруг захотелось. Бороться беспощадно! А что бы бороться со столь непримиримым врагом — его нужно видеть перед собой! И давить собственными зубами, глоткой, уничтожая самую его суть, саму его плоть. Как говорил один древний шаман «пока не съешь врага, он не побеждён». Но сейчас время трудное пошло, смутное оно настало, время значит. Некоторых врагов приходится пить. Естественно абсолютно беспощадно.

Штык зашёл в ближайший магазин. Нормальный такой, с живым продавцом за прилавком. Обычный. Это только в Попугае и Кристалле — есть такие в Центре, новые торговые магазины, с тележками, длинными прилавками, там ты сам всё берёшь, к продавцу несёшь. По новой технологии магазины, мега инновация «у меня ноги болят, сам тащи» называется.

У кассы маленькая очередь из трёх человек. Продавец занят и не особенно смотрит по сторонам. Впрочем, в таких магазинах особо смотреть и не куда, торговый зал меньше зала в трёхкомнатной квартире. Так, где тут что…, ага, вон холодильник стоит, весь полный игристый счастьем, для начинающего алкоголика в самый раз. Школьники его очень любят. Палёнка просто опять подорожала вот они теперь пиво любить и стали.

Так, подходим, смотрим, типа прицениваемся. Эх! Вспомним золотую юность!

Продавца и очередь смутно видно в стекле холодильника. Вот продавец взял деньги у покупателя, отсчитывает сдачу — пока ещё рано. Один глаз деньги считает, второй сканирует магазин. Продавец женщина в возрасте, опыт есть, значит, так легко её не обманешь. Подходит второй, молоко попросил. Ага, отвернулась к холодильнику, где у неё сметана, молоко, ещё что-то. Пора.

Штык сработал резко чётко, почти на автопилоте и почти с той же сноровкой что в детстве, а покинув магазин, похохатывая, пошёл прочь, на ходу открывая пол-литровую бутылку пива.

— В-вы в-видели? — Проблеял покупатель, выронив коробку молока прямо на прилавок.

— П-показалось. — Ответила заметно побледневшая продавщица.

— М-мне т-тоже п-показалось. — Поспешил поддержать общественное мнение мужчина, стоявший в очереди, сразу за покупателем, уронившим молоко. Этот, с молоком который, только что послал ему конкретно ошарашенный сильно вопросительный взгляд.

— Значит и мне, п-показалось. — Промямлил мужчина, дрожащей рукой подбирая молоко с прилавка и укладывая его в пакет. Ну, ведь правда, разве так бывает? Стоял себе человек у холодильника. Глаза красные — сразу видно с похмелья парень болеет. Молодой подтянутый, спортсмен значит, или только из армии пришёл. Ничего не обычного. А потом вдруг превратился парень тот в едва различимую тень, та рванула к выходу, дверь со стоном отворилась, едва не слетев с петель и исчезла тень на улице не оставив и следа. Не бывает такого на самом деле. И быть не может в принципе!

Привиделось — погода просто такая сегодня, смена времён года…

Вампир побродил ещё минут 30, а потом уселся возле детской игровой площадки на лавочку, стал выпивать потихоньку, на деревья смотреть философским взглядом, да наблюдать за тем как ветер гоняет бумажки по полупустой площадке, с десятком построек. Ну, как сказать построек — микроскопический деревянный домик, горка в полтора метра высотой из пластика вся, поломанная кем-то. На скате горки, какой-то озорник, неприличное слово написал размашистым почерком. Турники, самых разных размеров, один даже целый, из земли не вырванный, не погнутый. Вон собачка бегает, взяла покакала прямо в середину песочницы. Маленький Вова со смехом потянулся к собачке, но увидев, как из неё что-то вылезает, передумал — к этому нечту удивительному потянулся пухлой розовой ручонкой детской.

— Вова!!! — Закричала полная мамаша, молодым рысаком срываясь со скамеечки. — А ну брось каку!

Так и узнал, что карапуза Вовой зовут…, не послушался Вова, в ручки взял нечто из собачки вылезшее, собачка гавкать на него стала, обиделась — зарыть не успела, как у неё изъяли, в обще-то, её собственность. Тут и мамаша подоспела, Вове подзатыльник, собачке сумочкой промеж ушей — бедняга тявкать перестала, шатаясь, побрела прочь, явно шокированная таким поведением людей и их отпрысков. Минуты через три всё стихло. Вова хныкать перестал — его к песочнице снова допустили. Мамаша та, на лавочке больше не сидит — собаку отгоняет от детской площадки. Правда отгонять уже не кого — собачка с сотрясением мозга куда-то ушла, может даже помирать. Но бдительное око мамаши всё равно высматривает опасности, грозящие её чаду и ту собачку — вдруг крадётся где?

Нормальный, в общем, дворик, нормальная детская площадка. Он маленький был, вообще, за школой в лесопосадке шалаш строили. Из мусора и веток. Не было потому что площадок таких…, может, потому их и ломают сейчас? Молодёжь таких вещей не видевшая, из подспудной, подсознательной мести всему этому миру, за своё не очень интересное детство, ломает площадки…, не, ну быть не может. Нормальное у них детство было. Просто под правильным углом смотреть надо.

Штык допил пиво примерно через час — он не торопился. Размышлял о причинах уничтожения таких вот игровых площадок подвыпившей молодёжью, вспоминал о прошлом — тут интересные открытия и откровения его ждали. Он очень много сейчас вспомнил из детства, из совсем сопливых мальчишеских лет. Даже проводы в армию вспомнились детально. А ведь казалось всё это давно забыто, кануло в небытие. Нет оказывается. Всё осталось, всё по-прежнему там, глубоко в памяти.

Грустно стало…, может, лучше этому всему, так там, в памяти, да где поглубже и оставаться?

Пиво кончилось, и предаваться ностальгии, да умным всяким мыслям надоело. Так оно часто бывает, когда пиво кончается. Вампир отправился в обратный путь. Предстояло решить несколько важных вопросов. Он точно знал, что есть такие вопросы и их нужно срочно решить. Но после пива почему-то забыл, какие там были вопросы. Ничего страшного. Потом он обязательно вспомнит.

Если не забудет, что хотел что-то вспомнить и зачем хотел.

Так уж вышло, что вышел он ненадолго на оживлённую центральную улицу. Но ему повезло, милиция из-за угла не появилась, по улицам не шлялась, бездельничая за деньги налогоплательщиков — вероятно спят. А может первый, самый ранний обед устроили. В общем, пусто, опасности не видно. И людей немного. Собственно, потому и обратил внимание на газетный ларёк — без людей его видно за версту. А за разноцветным потоком масс людских, он незаметный какой-то.

На стекло прилеплен свежий номер городской газеты. На развороте заголовок «новые подробности в деле бешенных собак!». С первых строчек становилось ясно, о каком деле речь — нет, не про бандитов, не про милицию там написали. Статья касалась всё той же девушки, которую он выпил на днях и бросил в лесу. Только на этот раз, имелась фотография, только не той девушки. С разворота на читателя смотрела пожилая женщина, раздавленная каким-то большим горем. Глаза впалые, щёки тоже. Складки, морщины…, Штык вздрогнул и отступил от ларька. Под фотографией написано «мать трагически погибшей девушки, дала интервью корреспондентам». Цветная фотография женщины, отражала такую глубокую, такую сильную боль, что Штык мгновенно протрезвел. Он даже ничего не успел сделать — организм отреагировал самостоятельно, словно на близкую опасность, и в одно мгновение устранил все негативные последствия принятого алкоголя. Туманная пелена с разума слетела, и от увиденной фотографии мгновенно стало ещё хуже. Совесть, так долго спавшая под грузом круглосуточного наркотического опьянения, радостно взвыла и с когтями набросилась на сознание Штыка. Вот тебе и самый главный минус нового бытия…

— А ведь я получается, в душе всегда был очень хорошим человеком… — Пробормотал вампир, искренне поражённый сим откровением. Раз совесть, вдруг активизировалась и мучает, значит, как минимум — она есть. А это, в свою очередь значит, что он вовсе не дно, он не маргинальный элемент! На самом деле, глубоко в душе, он добр, справедлив, способен сопереживать — да почти праведник!

Который, на днях, ни в чём не повинную девочку убил и столько горя принёс…

Штык шмыгнул носом, угрюмо глянул на собственное отражение в стекле ларька.

Очень захотелось себе же в рожу и плюнуть.

— Ты что ж делаешь сукин сын??? — Взвыли внутри ларька, а по витрине медленно слюна вниз ползёт. Ну так — гравитация, все дела, так бы может вверх поползла, а тут вот гравитация. Тоже не всё так просто. Наглядная значит, физики и природа вещей…

— Пошёл отсюда сволочь! — Взвыла продавщица, выбираясь из ларька. Штык попятился — женщина довольно крупная. Да и вообще-то, не хорошо он поступил…, ну не извиняться же теперь? Хотя…

Штык словно со стороны услышал свой голос.

— Простите, я, правда, случайно. — И холодея от ужаса, понял, что подходит к стеклу, что бы стереть свой плевок! Это уже вовсе ни в какие ворота. От странного шага, на который его толкнула непрошено очнувшаяся совесть, Штыка спасла хозяйка ларька — так кулаком по хребту врезала, что он на асфальте растянулся носом вниз.

— Пошёл нахер тварь! — Мясистое лицо, обращённое к Штыку, сморщилось, нижняя челюсть выступила вперёд, сжались пудовые кулаки…, это может мужик вовсе? — Я двадцать лет пауэрлифтингом занимаюсь, я тебя сморчок сейчас живого в асфальт закатаю! Вали нахер сказала!

Всё-таки женщина.

Кряхтя — болеть спина перестала, но в душе всё ещё остались раны, вампир отряхнулся и поспешил уйти подальше от этой интересной женщины и ларька, будившего в нём ненужные вещи.

Почему это его так волнует? С чего вдруг цеплять начало за живое? Может, сглазил кто, и потому совесть донимать начала?

Штык вернулся в квартиру Чики, так и не сумев найти ни одного ответа на свои вопросы. Там ничего толком не изменилось. Только организм на полу, принадлежавший хозяйке квартиры, отполз в угол и теперь лежал там, в прежнем положении лицом вниз. В зале пусто, на столе заметно поубавилось водки, а в ванной опять всхлипы плач, довольный смех будущих поколений и их истеричные голоса. Что-то съесть заставляют кого-то…, нафиг, водки накатить и спать. Тем более что он теперь знает о своей новой способности — спать по заказу. Захочет и вырубится. И снов видеть не будет — пусть совести они снятся, пусть она с его снами, а не с ним воюет. Надоела она. Ишь, человеку, то есть вампиру, уже и покушать нельзя! А что ему делать было? Он ведь именно так кушает! Природа так распорядилась и ничего тут не поделаешь. Всё! Точка.

В обще-то, кое-что ведь можно сделать.

Штык налил, выпил. Занюхал рукавом и вдруг представил на месте той девочки торговца наркотиками. Потом Кику, которую однажды убил в порыве мстительной ярости…, не, Кику нафиг. Таких есть, в смысле пить, нельзя — гепатитные они, заразные очень. Значит, наркоторговцы, бандиты, в общем, все те, кто по идеи, смерть заслужил. Во, точно. Почти супер герой будет. Только с клыками. Хм, есть тут одна проблемка. Что делать, когда кончатся знакомые злодеи — кого потом пить? Менты!… Да не, ну это совсем уж извращение. Как их пить-то? Стошнит и захлебнёшься. Нет, лучше уж просто тех, кто понравился, как девочка та. Какая у неё сладкая, вкусная была кровь…, Штык зажмурился, припоминая момент, когда живительный поток вырвался из артерии прекрасного тела трепещущего в его руках и потёк по глотке. Как этот водопад чистого удовольствия рухнул в желудок — какое невероятное было чудо! Такое просто невозможно забыть! Будет ли так же с преступниками? Ведь если верить народной мифологической лабуде, ну, голливудским фильмам, то сладка будет лишь кровь невинных. Печально. Ему не хотелось сознавать, что его перекус, мог причинять такие жестокие мучения, какой-то несчастной женщине, которую он даже и не знает. Паршивый осадок остаётся. А теперь он не сможет пить кровь, так называемых невинных, не думая о том, какую боль причиняет их родственникам. По крайней мере, так он считает конкретно сейчас.

— Злоебучий случай… — Пробурчал Штык, наливая ещё рюмку. Кстати, уже причинённая несчастной женщине боль, гложет. Как избавиться от этого чувства вины? Вообще без понятия…, вот как знал, что без подвоха тут не обойдётся! Сила как у быка, здоровье бешенное — можно горы свернуть! А в довесок совесть и ясный трезвый разум, когда по желанию, а когда и без оного. Свинство некультурное. Обязательно вот в комплекте с клыками ещё и эти плюшки с мозгами и совестью? Прекрасно ведь и раньше жил! Подумаешь, бывало до туалета не добежишь и так прям спать ложишься, потому что других штанов всё равно нет. Подумаешь, мужика в реанимацию отправил и всю зарплату у него отобрал — так дозу нужно было срочняк! И не парился, просто жил себе и всё. А теперь противно, стыдно и вообще…, брр. Судьба, однако, злодейка полная.

— Чем больше сила, тем больше ответственность. — Глубокомысленно поведал своей рюмке Штык.

Очень мудрая мысль — её дядя Бен как-то высказал. Не, у него дяди не было. Если и был, он его не помнил. Это Человека-паука дядя. Бен его звали. Помер потом, вроде на 30-ой минуте фильма. Хороший фильм, кстати, надо ещё раз глянуть. Так, о чём думал-то? А, точно, где ещё водки достать. Тут мало осталось…, хм. А детки в ванной — как они насчёт поделиться с дядей Лёшей? Да впрочем, тут не особо важно их мнение. Просто оно может значительно с экономить время. Поделятся сразу, либо через пару минут, выплюнув лишние зубы. У человека, вообще, при более близком знакомстве, зачастую оказывается очень много лишних зубов, с которыми он буквально мечтает расстаться и только повод ищет. А Штык человек к страданию ближних очень восприимчивый, помочь в таком деле готов всегда. Такс — сколько они ещё в этой несчастной ванной торчать-то будут?

Не успел мысль додумать, как из ванной вывалилась весёлая компания. И опять на пороге остановились, на него смотреть стали.

— Чё? — Поинтересовался Штык, ещё рюмочку выпивая.

— Водка наша если что. — Сказал один из двоих парней и тут Штык с некоторым удивлением отметил, что перед ним только пять человек. Два парня, три девушки. Причём парни другие, не те, что измывались над голой девчонкой два часа назад. Тут что, паломничество для ритуального мучительства что ли? А там часом пятиконечной звезды в ванной никто не нарисовал? Детки блин. Всякой фигнёй увлекаются — лучше б лобзиком выпиливали. Этот культ новый, со звёздами пятиконечными и серпом, да молотом…, стоп, молот серп, это вроде не отсюда? Хм, не вспомнить никак. Да и пофиг. В составе девочек тоже изменения. Та, что объект пыток, прежняя, только синяков прибавилось на коже и лице. А вот одна из мучительниц, новая, утром другая была.

— Ты если бухать хочешь: купи, принеси и бухай. — Явно набираясь смелости, решительно заявил парень и шагнул к нему. Второй и девчонки, потащили голую девицу в комнату. О! У той курицы в джинсах, из кармана лопатник торчит — чует сердце, она просто мечтает поделиться наличностью. Естественно непременно с ним. Он ведь не знает, что девочек грабить не хорошо — прогулял просто урок в школе, на котором про это рассказывали. Так что его этот мораль как бы и не касается вовсе.

— Чё борзый такой щегол? — Штык снова налил, понаблюдал, как парень сжимает кулаки, краской наливается, быстро оценил силу и возможную скорость противника — тут же подавился водкой. Невероятно — но он только глянул, слегка напряг извилины и теперь точно знал чего ждать от этого щегла! Жуть. Но таки приятно. Выходит, у чистого мощного разума, какой дарит вампирское бытие, таки есть некоторые приятные достоинства! Ещё бы совесть как-то из достоинств этих изъять…

— Я тебе сейчас жвала вырву, чёрт позорный! — Рыкнул паренёк и рванул к нему, воинственно размахивая руками. Как всё произошло, почему именно так — Штык не смог бы ответить на этот вопрос. Тело среагировало само, без участия сознания. Он, не поднимался со стула, фактически просто соскользнул вперёд и распрямился в струну, оттолкнувшись носками ступней от пола. Его голова поднырнула под руку парнишки, он ударился грудью о грудь парня и руки защёлкнулись на спине. Губы оказались в паре сантиметров от шеи жертвы. Клыки удлинились с коротким, довольно противным скрежетом.

Возможность осознанно управлять собой вернулась, только когда обескровленное тело рухнуло к его ногам, то есть, через несколько секунд после укуса. Вампир выпрямился и глубоко с широкой улыбкой на губах вздохнул — тот же свирепый огонь, то же неземное удовольствие. Эта кровь, почти не отличалась от той, что он поглотил из тела невинной девушки (по умолчанию, невинной, точно-то он не знал). Вновь прилив сил и огонь, разливающийся по венам — если подумать, удовольствие, куда мощнее, чем от героина…, жаль, оно кратковременно, исчезает быстро, словно дым на ветру.

— Н-да. — Причмокнув губами, произнёс Штык — это он глянул на тело парня. Глотка реально разорвана. Словно его не четыре клыка прокусили, а собачья пасть порвала. — Будто его крокодил порубал блин…, а крови нет. — Штык рыгнул и похлопал себя по животу. — Тута кровь вся, гы-гы.

Быстренько обыскав карманы, вампир направился к комнате, из-за двери которой слышались знакомые звуки — девчонку снова насиловали. Любопытно, почему никто не вызвал ментов? Судя по внешнему виду, девчонку тут пытают уже давно, может не первую неделю. А ведь это не вилла Аль Катуно, из голливудского фильма про колумбийских наркобаронов, просто наркоманская хата, в которой живёт Чика — вроде как хозяйка и иногда торговец наркотиками. И никто не вызвал никого. Эх народ…, хм, а вот он бы вызвал? А его проблемы вообще? Он эту девку знать не знает, она ему кто? Никто. А он ей? Тоже никто. Ну и нафиг подставляться? Ну, наверное, как раз так соседи и думали. Впрочем, уже плевать. Тут появился куда более важный вопрос — сколько всё-таки людей он может выпить без передышки? Про водку ясно — три флакона и в дрова, а с кровью пока не совсем ясно. Надо бы проверить. Штык приоткрыл фанерную дверь комнаты и скользнул внутрь.

— Васька где? — Спросила девица, которая тут утром была. Она у косяка стояла и с улыбкой наблюдала за происходящим на кровати. Там, на замызганном матрасе, лежала побитая голая девица, а сверху на ней прыгал второй парень из компании. Вторая девчонка, сидела на кровати, держала руки пленницы. Зачем только не понятно. Та даже стонала с трудом. Штыку показалось, что она и не особо понимает, что с ней происходит. Вероятно, уже настолько измотана, что постоянно в отключке.

Плечами передёрнул — что-то это конкретное насилие, реально некрофилией отдаёт, извращенцы.

— Он к родителям пошёл, сказал сильно надо. — Шёпотом ответил Штык, замирая рядом с девушкой, да тоже наблюдая за жутковатым зрелищем.

— Куда? — Округлив глазки, воскликнула девушка. — Они ж у него померли!

— Ну, я откуда знаю? Сказал, что к предкам надо и ушёл. — О как! Угадал. Парень и правда ведь к родителям ушёл — билет ему сам покупал, гы. И как раз на нужный адрес. В район Того света, стремительным экспрессом. — А чё вообще творится?

— Ты про это? — Кивком показала на кровать. Штык кивнул. — Да это шлюха местная. Мы тут днюху праздновали, она у меня парня пыталась увести…

— Вы со шлюхами днюхи отмечаете?

— Не ты что, нах нам… — Девчонка замялась и спустя секунд пять пояснила. — Ну, мы так к ней нормально относились, просто она вообще все границы перешла, оборзела, вот и припомнили ей за шалавистость прошлую. Она бухтеть начала, напоролось на то, за что боролась хе-хе.

— Понятно. Давно так?

— А я не помню… — Девчонка поджала губы, нахмурилась, но так и не вспомнила. — С неделю. Будешь её ебать? Её тут уже все выебли, хочешь?

— Мечтаю прям, вот после всех ещё и я. — Проворчал Штык, скривив губы. Девчонка рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Заигрывает что ли? Хм, интересный способ провести последние минуты жизни. Впрочем, она ведь ещё ничего о том не знает — бедняжка!

— Ты номер два кстати. — Тихо прошептал Штык, прямо ей на ушко.

— Два? — Хихикнув, ответила девушка, и повела плечиком. — Щекотно. А кто у нас номер один?

— Тот гондон, что в зале остывает. — Ощерился Штык. Девушка, удивлённо выпучив глазки, повернула голову, её рот открылся в крике ужаса — красивый взрослый парень, снова зашедший в гости в сей притон, улыбался, обнажив зубы. Только вот там кроме зубов ещё и четыре длинных клыка имелись в наличии. Она не успела крикнуть. Бездыханное тело с глухим стуком упало на пол.

Штык мягко шагнул к кровати — никто их троих даже не заметил быстрой смерти человека. Слишком они заняты своими делами. Ну, как бы, отмазка не канает — вампир хочет есть, кто не спрятался — того сожрут, кто спрятался — как повезёт.

Девчонка повернула голову. Улыбка с лица слетела, весёлый, немного хищный огонёк в глазах потух и зажёгся заново, только теперь огонёк сей пылал животным ужасом — труп подружки разглядела. Она отпустила руки пленницы, рванулась к дверям. Рука вампира легла на тонкую шею, он рывком подтянул её к себе. Что-то захрустело, тело девчонки вздрогнуло, вытянулось и безвольно повисло в его сильной руке. Штык почти уж было укусил, да тут сообразил, что жертва мертва — не рассчитал сил, крепко схватил и, видать, шею ненароком сломал. И тут парнишка, протяжно застонал, с силой двинув тазом замер, подрагивая всем телом. Вампир глянул на него с некоторым удивлением — вот у типа выдержка! Тут трупаки падают как листья по осени, а он не отрывается от такого важного дела…, а, вон в чём фишка — у него глаза закрыты. Ну, как бы сам виноват. Руки вампира легли на худые плечи и рывком сняли худое тело с кровати. Штык почти было вонзил клыки в худую шею, но…, блин, противно что-то. Кожа какая-то прыщавая, воняет потом, фу, гадость.

— Аааа! — Заверещал парень, не понимая, что происходит. Штык отбросил невкусное существо прочь и брезгливо вытер намокшие ладони о штаны.

— Вали чмо ушатанное. — Разрешил он и барским жестом указал на дверь. Парень не шелохнулся. Где упал там и валяется. Чего это он? А, со страху ноги отказали. Бывает. Есть оперативный метод лечения сего страшного недуга. Называется «коленом под зад». Иногда его следует сопряжать с профилактической процедурой «локтем в носяру» — лечебный эффект выше получается.

Подошёл поближе, ухватил за шею и рывком поставил на ноги. Несколько секунд внимательно смотрел в неподвижные, выпученные глаза парнишки. Не двигаются глаза. Блестят только.

Хм, вот засада! Башка тоже безвольно болтается — он проверил. За подбородок взял, поболтал, на спину завернул — легко пошла, как на шарнирах, кости значит, шею уже не держат. О блин, язык зачем-то выпал…, интересно у этого парня морда выглядит. Не славянская немного. Метис отечественного разлива что ли, якут плюс эскимоска? Ай, совсем забыл, тут же ещё девчонка. Штык отпустил тело покойного и вернулся к кровати. Присел на краешек.

— Эй. — Он толкнул её в плечо. Аккуратно, стараясь ничего не сломать — с этими двумя вон как всё вышло, а эту девчонку ещё и пытали долго. Ей сейчас немного надо, что б отправиться прямым рейсом в облачные дали, где по слухам обитают крылатые существа, с мощными нимбами — в кино видел, «Легион» называется. Там эти типы, с крылами, решили на земле натянуть каких-то типов из своей же кодлы, только пошедший против Папы. Ну, как бы ясно — если братва разделяется на два лагеря, Папа обязательно кому-то хребёт сломает. Вот их Папа тоже решил борзых братков наказать за явный беспредел. Чем кончилось, Штык забыл, но чётко помнил — те кенты живут на облаках. Почему? Кто их знает. Наверное, фантастика была и жили там пацаны в каких-нибудь квантово-нейтронных ультра сложных летающих хреновинах. А в других реальные пацаны жить б и не стали.

— Не надо…, прошу, перестаньте… — Захныкала девочка, не открывая глаз. Штык погладил её по волосам и что-то тихо прошептал. Сердце ёкнуло и он…, нет вообще, не прослезился — на грудь взгляд упал. А там оказывается, такая грудь была! Как это раньше не заметил? А ножки! Какие линии, какие изгибы! Как такую красотку можно было так жестоко мучать? Звери! Скоты! Изверги!

Нет, что бы просто изнасиловать да домой отпустить…, блин, подумать еслив то это тоже не дело. Нехорошо оно, неправильно. Да если честно просто по жизни не здраво. Он ведь ещё помнил себя тем, каким был после армейки. Он помнил улицу, правила, понятия шпаны, среди которых такой ситуации просто не могло быть, не было ей места. Да эти пацаны, издевавшиеся над девчонкой, просто не смогли бы нормально потом выживать — в миг превратились бы в лохов, их бы самая стрёмная шпана шугала бы. И даже самые стрёмные наркоманы, подтянутые на разбор с пацанами засветившимися в подобном садизме, были бы правы. Местные блатные таких искать бы стали чисто из спортивного интереса, что б отправить на самое дно бытия. А что сейчас? Щеглы вообще озверели. На его родном районе всё пока ещё обстоит так, как и раньше, но тут, всего в десятке километров от его района, в Центре, эти правила уже не работают. Тот тип, что остывает в зале, он не из опустившихся, не из конченных наркоманов — им падать ниже просто не куда. Не из отморози — этим просто плевать на всё, они не уважают никого и всегда готовы схватиться за нож. Видно, что нормальный, как говорится «здравый». И на такой позорной теме замечен. И ведь он даже не смутился, значит, для него нет в происходящем ничего плохого. А всего пять лет назад, на эти издевательства и регулярные изнасилования, не подписалась бы, даже самая гнилая отморозь. Эх, куда катится мир?

— Я не причиню вреда.

— Правда? — Она открыла глаза и посмотрела на него. Красивые, голубые…, сердце предательски дрогнуло. Она не заметила странностей в его красных зрачках. А может, решила, что ей кажется. — Я хочу домой. Вы отведёте меня к маме? Пожалуйста.

Она опять захныкала. Штык поднялся и осмотрелся в поисках одежды. Вопрос сложный. Чика ходила, точнее, валялась на полу, в той же кофте, в какой он её видел несколько лет назад. Тут лишней одежды не водилось. Взгляд упал на трупы девиц. Им всё равно уже не надо.

Одёжа подошла, почти в пору. Штык помог девице выбраться на улицу и, остановив первого попавшегося прохожего, всучил девушку ему, пояснив, что бедняге требуется медицинская помощь и нужно срочно вызвать наряд милиции.

— Сам чё не можешь бля? — Проворчал статный джентльмен в красивом длинном пальто. Пожилое лицо, типа ариец настоящий равнинный. Прям римское лицо, будто вырубленное из камня. Приличный на вид, так что Штык вручил девушку ему, не опасаясь за её дальнейшую судьбу. И с пониманием отнёсся к реакции мужика. Он сам ответил бы, может и ещё грубее, а то и вовсе послал бы и страдалицу и её сопровождающего, далеко в туман.

— Сори брат, в натуре дел до жопы. — Развёл руками Штык. — Мне бежать срочно надо, а тут такая хня, ну ты сам прикинь, чё бросать её что ли? Ну помрёт деваха, не бросать же правильно?

— А бля! — Мужик подхватил девушку за локоть, глянул на её лицо и взгляд смягчился. Зато на Штыка посмотрел совсем по-другому. — Ты её так?

— Гонишь? Оно мне надо? Я случайно в подъезде увидел…

— Он спас меня. — Не к месту оживилась девушка. — От них спас.

— От кого малышка? — Пожилого мужика можно понять за эту «малышку» — девочка ему в дочки годилась. Девчонка не смогла ответить, просто рукой показала на дом, из которого они вышли.

Мужик перевёл взгляд на парня, выводившего девушку из подъезда. Удивлённо вскинул бровь — на улице пусто, словно и не было никого…

Штык шёл по улице, направляясь мимо парка аттракционов, вниз, мимо отдела вневедомственной охраны и дальше, мимо панельного забора. На душе значительно полегчало. В желудке наоборот, потяжелело, но то приятная тяжесть, вкусная. Вот, искупил, можно сказать, грех. Спас человека. Её бы живой не выпустили оттуда. Специально убивать не стали бы — тупорылые сильно. Просто замучили бы до смерти, а труп выбросили бы где на обочину. Такое уже случалось в Ленске. Естественно виновных не наказали. Нет, если по сводкам, новости эти, передача ЧП, то тут, конечно, на всю страну хвалились, что виновных нашли и жестоко наказали. Во всех новостях передали с серьёзной помпой. Только вот, никто не удосужился пояснить народу, как это Гека и Совок могли ту девчону замучить и убить, если оба неделю отсыхали у него на хате, после реально сильного передоза? Чуть не померли бродяги, так их зажевало с чистого героина…, тоже два барана, догадались чистяком ширнуться, да ещё с глубокой полумесячной пьянки! Совсем мозгов нет. Как раз в эту неделю девчонка та и отправилась на тот свет…, был бы у пацанов адвокат, а так — кому они нужны? Никто особо не копал. Приняли на разбое и назначили виноватыми. Геке сломали рёбра, он и подписал всё что надо, а Совок упёртый был, долго не сознавался. Ему геры две дозы пообещали, он и подписался за всё что нужно. С этой девчонкой могла ведь такая же история выйти. А теперь — красота! Торжество законности и справедливости! Потерпевшая жива, преступники взяты с поличным!

Правда, мёртвые. Но это всё детали, главное у ментов галочка будет и может быть, они его не так активно искать будут. Хотя надеяться на это, конечно, несколько наивно, но кто знает…, Чике крышка кстати. Её теперь по любому закроют. Да и хрен с ней.

Штык шёл и размышлял. Куда теперь податься? По идеи свалить бы из города…, а денег где взя…

Чуть шею не сломал, провожая взглядом желтоватый автомобиль с зелёной полосой на боку. А вот и денюжки, едут себе по дорожке смело и гудят гудком гудкасто, ему сигнализируют. Что для вампира, замки, броня и два сонных инкассатора? Тьфу! Раз плюнуть, значит. Только сейчас на них прыгать, смысла нет. Машина пустая. Вечером нужно. Хм, надо подумать, они же везде ездят. Где самая серьёзная выручка? В банке естественно. Когда деньги перевозят…, хм. А когда там деньги перевозят и какие откуда и куда? Блин, как всё сложно! Нет бы блин, табличку вешать на тачки инкассаторские, там например «везём лям с магаза» или «полляма зарплаты учителям» или вот «сто косарей — надбавка по зарплате медсёстрам всей области за этот месяц». Хех, под последней ещё мелом надо подписывать «шняга, не заморачивайтесь пацаны». Так, да что мучиться? Много не много — в кармане вообще голяк. Хоть пару тысчонок уже хорошо. Штык развернулся и со всех ног рванул за инкассаторской машиной. Прямо по шоссе. Пробежал по первой полосе, проскочил поворот — а вы сами попробуйте на такой скорости маневрировать! Пришлось резко тормозить. Как оказалось, инерция на вампиров влияет так же пагубно, как и на всё остальное в этом бренном мире.

Остановиться оказалось не так-то просто — подошвы ботинок дымиться начали. Но ничего, тут очень кстати попался светофор. Металлический столб заскрежетал, Штык завыл от боли, но, слава богу, пострадала лишь бренная неодухотворённая оболочка мира сего — светофор вырвало из асфальта и бросило в ближайшую остановку. Кто-то там закричал, от испуга вероятнее всего. Потом-то никто не кричал — правильно? Правильно. А человек живучий, раз пискнет и помрёт — выдумки всё. Вот, значит, никто не умер, особенно тяжело ранен не был, так что всё в порядке все счастливы.

Штык отряхнулся, заметил блеск зелёной краски далеко впереди и широким прыжком двинул вперёд. Едва ноги коснулись асфальта, сорвался с места. Ловко лавируя между прохожими (их на пути попалось целых два), Штык выскочил на проезжую часть, прыгнул на капот одной машины и с силой оттолкнулся, прикинув, что после сего прыжка очутится точно на крыше инкассаторского бобика. Не ошибся. На крыше оказался. Только вот не подумал о том, с какой скоростью он движется. Так же не подумал о том, что на крышу машины броню если и лепили, то немного, а значит, сопротивление металла будет не слишком мощным. Впрочем, если честно, он просто не знал ничего по этому вопросу. Не задумывался как-то. Вот и вышло так любопытно…

Пожилой инкассатор, вёл машину, внимательно глядя в зеркала, не забывая и зеркало заднего вида. Второй, в нарушение должностной инструкции, сладко посапывал на соседнем сидении. Рутина, так было вчера, так будет завтра — скукотища. Миновали остановку, пожилой инкассатор, автоматически коснулся поясной кобуры. Застёжка на месте, пистолет тоже. Нормальная обстановка. Ещё минут десять и припаркуются у банка. На перекрёстке он сбавил скорость и снова глянул в зеркало заднего вида. Синий москвич, ехавший позади от самого светофора у отдела вневедомственной, по-прежнему за ними едет. Пока беспокоиться не о чем, но на всякий случай лучше быть наготове, возможно, слежка. Если этот москвич будет ехать за ними и завтра, нужно будет доложить начальнику. Кто его знает, вдруг кто-то готовит нападение на машину? Всяко бывает. Вон, вчера по новостям рассказывали — в Москве машину инкассаторскую остановили на окраине и ограбили. Инкассаторов поубивали. В наше время надо держать ухо востро. А то голову отрежут и ухи больше не понадобятся. Водитель ещё раз глянул в зеркало заднего вида. Москвич за ними больше не ехал. Он вообще никуда не ехал. Остановился посреди дороги, вся морда всмятку. В кого это он врезался? И как-то странно врезался — будто сверху ему капот как вот прессом в асфальт вбило…

По крыше ударило с такой силой, что водитель выпустил руль и вжал педаль тормоза. Второй проснулся с матерными воплями — оно и понятно, проснулся он, потому что его головой об панель приложило. Пристёгиваться надо было, ремень тут не для смеха, он как раз для таких случаев.

Машина остановилась.

— Заткнись ты! — Рыкнул водитель напарнику и достал оружие. Тот мгновенно замолчал, жест повторил. Вооружённые инкассаторы вышли на улицу.

Осмотрелись. Вроде никто нападать не собирается. И рядом никаких угрожающих действий не происходит. Редкие в этот час машины останавливаются, но из них выходят не бандиты с автоматами, а обычные граждане. Которые, открыв рты, смотрят куда-то вверх. На обочинах дороги прохожие, немного, но есть, с ними тоже всё в порядке, ну, за исключением того, что они тоже смотрят вверх, открыв рты. Не совсем, кстати, вверх, на машину смотрят. Скорее даже на её крышу.

Инкассаторы отошли чуток от машины и глянули на её крышу.

— Здорово мужики! — Помахал им человек, торчавший из крыши.

— Ап. — Хлопнул ртом пожилой. Молодой инкассатор пришёл в себя быстрее и побежал к задней двери. Повозившись с замком, открыл. В пустом багажнике, увидел две ободранные ноги в чёрных лохмотьях — тоже из крыши торчат. И покачиваются туда-сюда, туда-сюда…

— Это, народ, пардон, но вы сейчас берёте ноги в руки и всё бабло из багажника на асфальт.

Сказал мужчина, застрявший в крыше. И наставил на пожилого инкассатора руку…, с пистолетом. Как и откуда он его вытащил, инкассатор не увидел. Да и пистолет разглядел не сразу. А вот отреагировал мгновенно. Улыбающийся человек в кожаном плаще, не успел понять, что случилось.

Пуля пробила лоб и вынесла мозги на воздух свежий городской.

— Нахрен стрелял? — Воскликнул молодой инкассатор, отбегая от багажника, где круглыми глазами лицезрел ноги, в двух местах пробившие толстый металл крыши. Вместо ответа, инкассатор указал на вытянутую руку покойника, упавшего лицом вперёд. Пальцы мертвеца разжались, и на асфальт упал тупоносый макаров. Молодой кивнул. И вернулся к открытому багажнику — ноги ещё торчат, не показалось, значит.

Об том случае они никому никогда не рассказывали, вполне обоснованно опасаясь за свою свободу — оказаться на принудительно-добровольном лечении в псих больнице, удовольствие не из лучших. Молчали и полицейские и даже эксперт-криминалист (который не приехал на место преступления, но позвонил оперу туда выехавшему и попросил на словах описать место преступления, для отчёта) и опер тоже промолчал. А журналисты, непонятно как там оказавшиеся, молчать почему-то не стали. Всё сфотографировали, статью написали и даже поместили в следующий номер своих газет. Естественно прославили свои редакции как любителей повыделываться с использованием приёмов нормальных для жёлтых газетёнок. Труп-то так и не нашли. А расследование заказанное прокуратурой, вообще отрапортовало наверх, что всё событие плод чьей-то бурной фантазии и отсутствующего чувства юмора. Машина инкассаторов пробита дрелью, убитый человек на самом деле убит не был и его личность не установлена и прочее и прочее…, как это получилось? Прокуратура, отправившая по инстанциям свой отчёт, сама понятия не имела как. А вот начальник следствия, кое-что знал, но никому бы не рассказал. Но если бы решился, он бы посоветовал не совать нос в то, что вы не понимаете — деньги пришли, задание погасить истерию и развеять все мифы, об этом случае, было (особенно важно их развеять, если выяснится что это вовсе не мифы), больше ничего знать и не надо. Кто-то с верхов, случаем сим заинтересовался и постарался погасить распространение информации о нём. В конце концов, следствие остановилось на такой версии — некий наркоман по прозвищу Штык, разыскиваемый за убийство и на падение на сотрудников милиции, попытался ограбить инкассаторов и был убит на месте выстрелом в лицо — в силу чего опознать тело, после акта чудовищного вандализма в морге N3 не представляется возможным. Кто спонсировал такой вывод следствия? Что ему было нужно? Зачем этот некто вообще интересовался делом какого-то безумного наркомана, в котором много неясных, почти мистических моментов, которые, впрочем, можно списать на совпадения и безалаберность людей? Штык такими вопросами не задавался. Не, не потому что помер. Просто в морге оказалось удивительно холодно и мрачно как-то. Серьёзно, он очнулся от холода, дрожа яки лист озимый!

Темно ещё жуть просто…

— Эй, есть кто? — Спросил вампир, кутаясь в простынь. Всё равно холодрыга. Куда попал, пока не разобрался, но тут в глазах прояснилось, темнота рассеялась и…

Штык сглотнул и, поджав ноги, уселся на самом краешке каталки — кругом мертвецы!

Зрение улучшалось быстро. Проступали всё более ужасающие картины местности. Кругом каталки, на них тела. Причём далеко не все накрыты простынями. А там ведь всякие тела лежали. Всех возрастов, по-разному умершие. Вот, например, сосед по койке — слева через две каталки, весь покрыт чёрной коркой, только нос целый остался, высоко торчит. Грузин, наверное, был, при жизни. Ну, правильно, как загорелся, стал прикрывать самое дорогое что есть. Руки у него в куру гриль зажарились, а нос, гордость и величие самобытного духа гор грузинских, уцелел. Молодец мужик. Патриот, самый настоящий. Эфемерности всякие вроде портрета корейского президента или флаг разноцветный, там другие бумажные идеалы — за них страдать, извращение какое-то. А вот когда речь о близком и понятном воплощении народного духа, это да, это правильно.

Так, чего делать то? В одной простыне долго не погуляешь, замёрзнёт, что висится и всё прочее тоже. На улице всё-таки осень, скоро снег пойдёт. И денег нет, и одежду потерял, и ствол забрали, да ещё и в морг отправили…, а может это Чистилище? Хм, вряд ли. Ну, как бы он в кино попал после смерти? Там вроде по-другому всё. И, опять же, крылатых мужиков нигде не видно. Кстати, фильм классный Чистилище это. Про войну. Сюжет он точно не помнил, но вроде там о том, как арабы, перешли через Исламские горы (хоть убей не вспомнить что за горы такие — наверное, это где-то в Исламии), вооружили мирных крестьян боевыми мотыгами, поработили местные чернокожие племена людоедов, тоже их вооружили и отправили воевать против России. Там ещё вроде чеченцы были, только на чьей стороне забыл. Кажется, они против всех воевали. Или против России, за местное население воевали, за негров-людоедов? Блин, этот холод всю мысль стопорит. Даже такой классный фильм никак не получается припомнить. А, нафиг, всё равно не получится, всё же под кайфом смотрел, с дозой сильно перебрал. С такого груза нужную память откопать всегда не просто.

Ладно, уходить надо. Но желательно так, чтобы его не хватились потом. То есть, незаметно. Глядишь и потеряют труп, решат, что отдали его хоронить как бомжа, в безымянной могиле.

Просто прекрасная мысль! Менты точно искать перестанут. Жить станет попроще.

А как же жрать охота! Ужас.

Штык закутался в простынь поплотнее, на манер савана и поспешил к выходу — разглядел дверь на другой стороне общего зала, да туда и пошёл. Тихонечко приоткрыл. Длинный коридор, из которого тянет таким приятным организму теплом. Выскользнул наружу и прикрыл дверь. Теперь тихонечко, вперёд. Сбежать надо быстро, бесшумно и незаметно. Тогда точно никто его не станет подтягивать за убийство того парня в кожанке. Глядишь, и блатные про него забудут. Помер при попытке ограбления машины инкассаторской…, блин. Штык аж запнулся — налётчик из него получился, прям вот, как из коровы лошадь. Эх, чё так всё сложно в этом мире? Крыша эта их коричневая облезлая хрупкая такая оказалась. Всего-то на пятки приземлился и она хрясь! Поломалась вся, а ноги вниз провалились и застряли. Вот всё из-за какого-то пьяного слесаря, который мало положил, ну, чего там в металл на заводе кладут? Или помешать забыл. И может не слесарь. Вроде слесари туалеты чинят, нет? Да кто их там разберёт, фрезеровщиков этих…

Вроде нет никого. Морг по идеи таким и должен быть. Особенно ночью. А сейчас должна быть ночь…, кстати, в башку ведь попали.

Штык ощупал лоб. Дырок нет. Затылок пощупал, тоже всё на месте. Хм, а ничего из памяти не вылетело? Надо бы проверить. Так, ммм, зовут Лёха, Шилов. Погоняла Штык. По отчеству он…

Забыл!!! Аааа!

А, блин, он и не помнил отчества. Как-то с передозом в больницу попал, его спрашивают отчество, значит, какое, а он плечами пожимает — есть отчество, сто пудов есть, а какое бес его знает. Паспорт надо найти и глянуть. А, паспорт он в залог за дозу оставил…, кому-то…, где-то…, хм. А, давно оно было, нафиг паспорт этот. Да и что он — паспорт? Бумажка. А он всегда ценил лишь высокие материи и зелёно-алые пустоты Нирваны, что дарят снежно-белые порошочки разные.

Ага, а сколько дважды два? Четыре. Ещё со 2-ого класса помнит. А шесть ю шесть?

Тридцать восемь!

Фух, с памятью всё в порядке. Так, ещё проверочка — кто был первым…, первым…, во! Первым президентом СССР! Или царь у них был? Хм, в общем, кто за папу первым был? Ленин. Ну, точно, как сейчас помнит в учебнике так и написано — кодлу держал Ленин, за бабосы в ответе был Сталин, а с реальными пацанами из конкурирующих группировок базарил Троцкий. Он еврей был, хитрый, ему и доверяли перетирать проблемы с другими бандами. Уф. Отлично всё. Помнит даже историю СССР. И ведь как помнит! Даже еврея не забыл. Так, у вампиров видать информация хранится не в мозгах. Или это он только что доказал что душа есть? Ух, круть! А, блин, ноги что-то мёрзнут. Надо бы дальше идти, тапочки какие найти, штаны там, ещё бы курточку какую.

Коридор кончился. Развилкой. Налево коридор, направо коридор, оба освещаются длинными стержнями ламп. У них самоназвание какое-то было, но Штык его никогда не знал. Эх, а ведь штык-нож-то забрали! Или раньше потерял? Если они, ну кто тут его с мертвецами закрыл, вот если они забрали — куда засунули? Теперь ведь и не найти. Ладно, фиг с ним с ножом…, направо или налево?

Штык посмотрел в один коридор, потом в другой. Внешне одинаковые. Серые стены, лампы, серые потолки. В трещинах всё, плохо заштукатурили, а белить не стали. Ну и правильно — покойникам всё равно уже, а посетителей тут не водится. Разве что менты придут, а этим и так нормально. Ради двух красных в месяц, ремонт делать глупо.

Пока шёл по коридору, его сопровождал какой-то странный звук. Вот как цокот какой-то. Или вот когтями, будто кто по бетону скребёт. Так собаки бывает, шумят когтями, когда ходят по полу…

— О, блин, всё-таки надо постричь. — Задумчиво изрёк Штык, когда остановился и вниз посмотрел. Звук просто пропал, вот он и посмотрел. Пальцами пошевелил. Не ногти — когтищи! Но смотрится красиво, слегка мистически даже. Оставить может? Хм, тогда тапки не налезут, на три размера больше брать придётся, а в таких ходить жутко неудобно…, нет, всё-таки надо ногти постричь. Потом конечно. Сейчас не с руки. Да и инструментов нету.

Коридор кончился, и он оказался у входа в комнату. Нормальная такая комната. Он выглянул осторожно и глянул. Два мужика сидят за столом, телевизор смотрят. Оба в белых халатах. У стены диван стоит. Старый, драный весь. И стеллаж, с папками. Зачем интересно? А, нафиг, во! Терминатор показывают! Вторую часть! Самая любимая часть! В той, где Шварц говорит «аил внатуре бэк на!».

Один из мужиков обернулся, и Штык поспешил спрятаться обратно.

— Вась, ты ничего не слышал? — Раздалось за поворотом. И тишина. Только Сара Коннор что-то своему шкету втирает, что-то про опасность, про терминаторов. Чего это она? Их же один вроде, Шварц и тот, который плавится всё время…, тоже странный, чего плавится? Ходил бы как все, без палева людей резал и нормально. Больной он какой-то.

— Померещилось, наверное. — Неуверенно промямлил мужик в белом халате.

— Конечно, померещилось! — Проговорил Штык и, досадливо крякнув, прикусил язык.

— Кто там шарится бля? — Зарычал второй голос.

Всё, спалился. И так глупо…, хм, а почему собственно спалился? Морг, ночь, труп поднялся — логически развиваем, чего получаем? Правильно!

Санитары морга N3 выключили телевизор и поднялись со своих стульев. Оба ещё не старые мужики, крепкие, один и вовсе регулярно посещал качалку. Но…, ночь, морг, в конце коридора, громадная комната битком набитая покойниками. Как-то не по себе, даже спустя несколько лет работы в таком заведении. Вот Семёныч, патологоанатом, тот даже обедает порой рядом с наполовину вскрытым трупом и ничего, как камень. Впрочем, Семёныч эмоционально сам стабильный покойник. Тут завидовать как бы не чему. Санитары переглянулись.

— Глянь сходи. — Кивком, показав на коридор, сказал один.

— Ну нахер, сам иди. — Почти согласился второй.

Но идти никому не пришлось. По помещению пронёсся протяжный, кошмарный стон, полный страданий не человеческих. Оба вздрогнули, тот, что занимался спортом, шумно сглотнул, попятился, врезался спиной в стол и с визгом отскочил к стене. С облегчением выдохнул, увидев, что наткнулся на стол. И тут…, стон повторился, а из-за поворота, из того коридора, в конце которого лежали мертвецы, вышел человек. Лицо бледное, губы синие (дубак такой, тут не только губы, тут и другие запчасти посинеют), тело завёрнуто в простынь, словно в саван, руки тянутся вперёд, пальцы скрючены и глаза — эти кошмарные, пылающие красным огнём, глаза…

— М-мама. — Пролепетал первый санитар.

Второй промолчал. Он уже храбро ломал дверь — забыл, что она вовнутрь открывается и сейчас пытался выбить плечом. Не получалось, крепкая зараза.

Ну, это сразу не получалось, стимул слабый просто.

— Ммммозги! — Хрипло зашипел мертвец, оскалив четыре длинных клыка. — Жжживые мммозги!!!

— Ааааааааааа!!! — Взвыли оба санитара и дружно ударили дверь плечами. Вылетела вместе с косяками. Мертвец, жаждущий мозгов чужих, остался совсем один.

— Гы. — Сказал Штык, ощерив зубы. Подошёл к разбитой двери, наружу выглянул. Нет никого. Маленькая комнатка, совсем пустая и на другой стороне тоже двери стоят. Двустворчатые, настежь распахнуты. А за ними темнота. Ну, таки ночь в городе началась, вот и темнота. Так бывает иногда. В основном, когда ночь наступает и бывает.

Тэкс, тряпочки нужны, не голышом же идти правильно? Где санитары переодевались? Осмотрел комнату и обнаружил небольшой ящик, рядом со стеллажом с папками. Замка нет, просто две дверцы. Открыв одну, нашёл полный комплект одежды. Только ботинок нет. А чего во втором? Открыв оба, критически осмотрел гардероб. Штаны взял из первого. Остальное из второго ящика. Получился неплохой костюмчик, почти по размеру. Однако придётся идти босиком. Жаль, но ничего не поделаешь — надо смываться и поскорее. Санитары могут скоро вернуться и вряд ли они рискнут это сделать одни. Кстати. Вернутся, обнаружат, что пропал один труп. Тот самый, который привезли с простреленной головой. Могут поползти слухи неприятные. А что ещё хуже, милиция может подумать, что их обманули и подозреваемый вовсе не умер при неудачном нападении на инкассаторов, а жив-здоров. А этого нам не надо. Как быть? Первое что пришло в голову — сжечь всё. Пожар надёжно скроет все следы. Только вот чем поджигать? Бензина тут нет, солярки тоже. Даже спирта нет — как они тут смену высиживали? Чай что ли пили? Извращенцы.

Штык решил поступить иначе. Может не слишком умная мысль, но всё же лучше чем ничего. Он снова разделся, обмотался простынёй и на максимуме скорости ворвался в зал с покойниками. И не снижая скорости (за исключением тех секунд, что требовались на передышку или смену курса), начал опрокидывать каталки, разрывать тела на куски и разбрасывать всё как попало. С сим закончив, уперев кулаки в бока, осмотрел дело рук своих — как через мясорубку пропустили. Отлично. Тут и за неделю не разберутся какие части где и от кого. А в милиции решат, что санитары перепились, а на морг напали какие-нибудь сатанисты или вандалы. Благо первые уже лет восемь в городе секту держат, а вторых не переводилось на Руси-матушке с 17-ого года. Всё, пора линять.

Он успел покинуть морг буквально за несколько минут до приезда наряда милиции.

Впрочем, как они приехали, он не видел. Выскочил наружу и побежал прочь, курсом на ближайшую зелёную зону. Ну, деревья в темноте торчат, вот к ним и побежал.

Перешёл на шаг, и желудок скрутило — есть всё ещё хотелось. Первым порывом было выскочить из листвы ночной и сожрать мужика, который шёл по асфальтовой дорожке, метрах в десяти слева — он его и чуял и слышал. Сердце билось как набат. Любопытно — у мужика того сердце бьётся как молот об наковальню, а своего сердца, сейчас почти не слышно. Н-да, занимательна анатомия вампирская.

Нет, нельзя того мужика убивать — а пить начнёт, обязательно убьёт. Нет. Нужно пить только тех, кто заслужил смерти. Плохих людей…, где ж их взять то, на ночь глядя? Хм, а ведь это кажется Базар. Район далёкий, мало знакомый, но где-то тут промышляют несколько знакомых наркоманов и не совсем наркоманов (травку курят — почти трезвенники). Грабят прохожих ночью. По идеи, если подумать — злые, плохие люди. Вот. Значит, на дорожку и если на гоп-стоп будут разводить, значит…, стоп. А он ведь тоже так поступал. Он получается тоже плохой человек? Нет-нет. Он делал это, потому что не было иного выхода. Потому что судьба к нему всегда была зла и не благодарна и вообще, ему всегда было очень стыдно за то, что он делал…, не, ну правда, он как сейчас помнил — ограбил человека и потом всю дорогу до дома барыги горько плакал! И даже когда дозу домой нёс, что бы кольнуться, он и тогда плакал! А…, не, тот мужик, которого он ограбил, ему нос сломал, вот он и плакал…, надо другое что-то вспомнить. Вот помнится, девчонку он ударил в челюсть, она сознание потеряла, он с неё всё золото снял, она потом заяву написала, но его так и не поймали — вот, тогда тоже плакал очень сильно…, она ему ещё промеж ног двинула, неделю всё болело, тут любой заплачет…, блин. Не то всё. Нафиг заморачиваться — хороший он! А они все плохие. Точка.

Штык вышел на асфальт и двинулся неспешным шагом. Прошёл до ближайшей улицы. Никто не напал, улица пустынна, даже машин на дороге нет. Так, идём обратно. Пришлось два раза туда-сюда сходить, пока дорогу не преградил тёмный силуэт с ножом в руке.

— Слышь фраер, бабло на землю скидай и топай куда там топал.

— Ага, щас. — Со счастливой улыбкой на губах, ответил Штык незнакомцу.

— Ты чё не слышал? — Зарычал бандит нехороший, шагнул вперёд и угрожающе махнул ножом.

Штык не ответил. Просто рванулся вперёд. Прежде чем парень успел понять, что происходит, горло пронзило острой болью. Две секунды и мир для него погас навсегда.

Тело он утащил в кусты и там бросил. Ботинки снял — подошли почти идеально. Если ногти постричь, большие станут — наверное, лучше не стричь. А потом пошёл по дорожке к жилым улицам.

Штык был полностью сыт и доволен собой — он наелся и избавил общество от невероятно плохого, абсолютно аморального элемента! Как Бэтмен! Тот тоже злодеев ловил. Только вроде не убивал. Или убивал? Что-то он с ними там делал, а что не вспомнить — давно просто фильм смотрел.

Бродил почти до рассвета, пытаясь сообразить, где находится и как быть дальше. К утру, наконец, начал узнавать окрестности. Люди ещё не появлялись — на работу рано, спят. Бомжей тоже не видать, прохладно нынче по ночам, в подвалах они все. Пустынные улицы, утопавшие в зелени и старый, изломанный асфальт, не ремонтировавшийся с советских времён. Впрочем, если верить местному населению, не ремонтировали дорожное полотно в этих краях, со смерти Андропова — был такой мужик в правительстве. Крутой, честный, свято веривший, что коррупцию можно победить, то есть, по определению покойник. Так что дороги в этом районе, если один раз увидел, запомнишь навсегда. Особенно если имел счастье ходить по ним пьяный либо укуренный. Ночью. Без звёзд и луны. В дождь. Штыку однажды такое счастье привалило. Давно, лет пять назад. Тогда его поразило увиденное — словно в другое измерение попал. Дома старые, бараки хрущёвской эпохи, частные дома — эти в обще из глубокой древности. Однажды он в газете прочитал, что тут, на «Отвале» — так называли эту часть Базара сами жители, стоял дом, постройки ещё 35-ого года. Как раз в тот год первые поселенцы город и начали закладывать. Срок у них кончился, а возвращаться уже не куда — имущество отобрано государством, либо родственники все мертвы (типа случайные жертвы активного строительства социализма), а подчас и всё сразу. Вот и оставались, подальше от власти от столицы и разного рода любителей серпа и молота. Они и заложили этот город — авантюристы, добровольно лезшие на освоение целины, закладку первых угольных рудников и, абсолютное большинство жителей уже к конку 50-ого, бывшие узники нескольких местных зон. Вот на Отвале только и сохранился один из тех домиков, что строили эти люди, строили, вообще-то, как временное жильё. Для многих оно становилось постоянным на десятилетия. Таких старых построек, больше нигде в городе не осталось, только здесь. Хороший район. Относительно тихий, много зелени. Вон, дом стоит — только крышу и видно, всё остальное скрыто пушистыми кронами различных деревьев.

Пять лет назад, Штык тут нарвался на группу местной молодёжи, с кем-то поругался, и дело могло кончиться серьёзными проблемами, с последующими разборками, но тут вмешался местный обитатель. Артём, известный так же как Дич — прозвище такое. И его младший брат, с менее странным, но более подходящим ему прозвищем — Шкет. Вмешался не просто так естественно. Учились они вместе. Давно это было, очень давно…

Почему бы не отсидеться у него? Район быстро приходит в упадок. Если осмотреться, заметно, что многие дома, уже не стоят на своих местах. Вот, например, та маленькая кленовая роща — раньше там стоял дом, Штык даже помнил, какая у него крыша была. Примечательная, с громадной дырой на одном скате. Сейчас только деревья и видно. А вон барак, в котором они пили палёнку за встречу. На месте ещё, стоит, только в окнах нет стёкол, одна стена обвалилась, а остальные обгоревшие глубокого чёрного цвета. Вряд ли тут можно встретить патрули, что пешие, что на машинах. Да и опера сюда не пойдут, без крайней нужды. Не зря местность Отвалом прозвали — окраина. Через две улицы поле, а за ним овраги и отработанные угольные карьеры. Там при желании можно спрятаться даже зимой. Но отсиживаться в брошенном доме на холоде и дожде, Штыку не хотелось. Нужно отыскать Артёма. Дом, вроде бы небольшой, четыре комнаты…, нафиг комнаты — нужно вспомнить, как тот дом выглядел снаружи. Штык остановился у ближайшего дерева, прислонился к нему спиной. Пошарил в карманах куртки. Сигареты есть, хорошо. Закурив, прикрыл глаза пытаясь вспомнить, как выглядел дом. Сразу не получилось — он вновь отметил, что совершенно не ощущает неприятных вестников начинающейся ломки. А ведь давно уже без дозы. И главное, кольнуться хочется, сильно прям, а организм чувствует себя прекрасно. Ничего не болит, кости не ломит, голова работает трезво и ясно, тело полно энергии и сил. Желание окунуться в наркотический рай, чисто психологическое. Тело теперь совершенно не зависит от наркотиков. Чудесный подарок судьбы! Если бы ещё дозу где достать…, ладно, это всё потом. Пока есть важные дела, нерешённые и откладывать их на потом нельзя. Пока его не признают мёртвым лучше не мелькать в обозримом пространстве. Месяц, а может и больше. Артёма надо найти по любому.

Штык сосредоточился, выпустил струйку дыма и открыл глаза — он вспомнил дом.

Дело за малым — вспомнить в какой стороне он находится.

Вампир посмотрел направо. Деревья, дома, дорога как после бомбёжки. Налево посмотрел. Домов меньше, в остальном тоже самое. Туда? А почему бы и нет? В конце концов, район не большой…, домов двести. Н-да. Ладно, срочных дел всё равно нет, да и откуда им взяться? Он одет, покушал сытно, тапки вот раздобыл не плохие и немного денег. Из всех возможных дел сейчас есть только одно — найти укрытие и сидеть там, нос наружу не показывая с месяцок другой.

Ага, ну, вперёд.

И пошёл прямо по дороге. Прохожих нет, машин не видно. Впрочем, машины сюда и не поедут. Если водитель не задался целью сорвать мосты, то не поедет.

Штык шёл минут двадцать. Улица всё не кончалась. Но впереди, почти на горизонте, стал проглядываться чистенький ровный асфальт. Так, трасса на Новосиб. О! Так он правильно идёт! Перед глазами яркой вспышкой возникла картинка дней минувших.

— Лёхаааа! — Заорал прямо в ухо, полный парень в тонкой ветровке.

— Чё? — Ответил Штык, резким движением мускулистого плеча, стряхивая с себя руки Артёма.

— Уважаю тебя, чё бля…, - проворчал Артём, расстроенный сим жестом нового знакомого.

— А, да ты не парься Тёма, я тебе тоже уважаю, ты пацан реальный. — И обнял его крепко, по спине похлопал. Рядом с визгом шин пронеслась машина. Свет фар ослепил обоих.

— Пидорас! — Разом заорали они вдогонку автомобилю неизвестной марки.

— Э, чё за кипишь? Залупается кто не? — На ходу застёгивая ширинку шорт, закричал третий участник, сей маленькой, но абсолютно пьяной компании. — Ща ему ебало раскурочим!

— Да не Шкет, остынь. — Отмахнулся Артём, родной брат сего парня, в прохладную летнюю ночь болтавшегося в шортах и майке. — Мы так, конь один мимо проехал. С дальним падла ездит.

— А, — кивнул Шкет, уже подбежавший к ним и теперь полностью сосредоточившийся на сражении с ширинкой. — Ну норм тогда, чё, пошли до хаты, бухнём ещё?

— А пошли…, пидорас!!! — Заорали дружно уже всё трое в след новой машине пронёсшейся мимо. Тоже с дальним ехала…

Штык тряхнул головой. Артём с братом жили возле трассы. Через три дома от дорожного полотна. Одни жили — а почему, он забыл. Он у них два дня фактически жил или, как говорят уважающие себя пацаны, зависал. Трезвым был только по полчаса каждое утро. Хорошо тогда посидели. А потом и не виделись даже ни разу, за все пять лет. Эх, вот вроде в одном городе живут, а как в разных странах.

Впрочем, через год примерно, после того знакомства, он перестал интересоваться людьми, если они не могли помочь с новой дозой. Игла полностью подчинила жизнь Штыка, своей беспощадной, злой воле…, хотя с чего злой? Штык даже отрицательно помотал головой — какая жуткая неблагодарность с его стороны! Ужас просто! А как же тот сиреневый туман светло-зелёной пустоты, что дарила игла взамен? Часы и дни, проведённые в Нирване? Неужели всё забыл? Неблагодарный свин! Гы. Ничего не забыл. Просто теперь это не необходимость, он вновь полностью владеет своей судьбой, он больше никак не зависит от наркотиков! Он — хозяин своей судьбы!

Кстати, Артём знает, где в Отвале геру продают. По любому должен знать, местный ведь. Ширнуться хочется, прям вены чешутся…, или давно не мылся просто? Штык задрал рукав. Глянул, кожа чистая. Понюхал — не воняет. Не, мыться ещё рано. Просто порошочка хочется.

Хорошо всё-таки в Ленске. Особенно когда выбираешься на такие вот улицы, утопающие в зелёных кронах разных деревьев. А сейчас, когда наступила осень и всё это зелёное великолепие, превратилось в жёлто-красное лоскутное одеяло — да просто нет и быть не может картины краше! Такая красотища…, твою мать.

— Вот что за люди бля. — Проворчал Штык, вытирая подошву ботинка о травку, здесь растущую не только на обочине, но немножко и на асфальте. Ну а как не вытирать-то? Наступил, надо вытереть, а то всю дорогу благоухать будет. С другой стороны, местные собаки не тронут — кто захочет есть то, что пахнет некоторыми особенными выделениями, да ещё и человеческими? Только собака-извращенец. А тут и простых собак, в общем-то, не осталось. Хм, действительно. Обычно когда идёшь по улице застроенной частными домами, каждый твой шаг сопровождают истеричные тявкающие трели дворовых псов. Некоторые, особо смелые, даже выбегают на улицу и сопровождают тебя рыком и гавком, пока не свернёшь на другую улицу. А тут, сколько идёт и мёртвая тишина. Конечно, домов тут немного осталось, но почему собак нет? Первая мысль, которая пришла, как раз когда он очистил ногу и пошёл дальше — местные съели. Ну а что? Он с армии когда пришёл, тоже соседскую собаку ночью выманил, по башке кувалдой треснул, с ошейника снял, да домой унёс. Трезор оказался удивительно вкусным, особенно с картошкой и луком…, аж слюнки потекли. Кто раз собаку пробовал — кролятину за мясо не считает вовсе. Ну, он ещё на малолетке пробовал. А в армии просто выбора не было. Деды духам мясо есть запрещали. А кто не слушался, домой комиссовался, по инвалидности. Черпакам только позволялось мясо есть и только в столовой. Остальные должны были сдавать его дедам. Штык вздрогнул от «светлых» воспоминаний. Н-да. Жуткое времечко было. Деды попались его призыву, прям звери. Он ведь тогда даже травки курнуть не мог. А о незабвенном счастье героиновой Нирваны, понятия вовсе не имел. Варвар был фактически, тёмный и глупый. В общем, собак, скорее всего, срубали местные. На Кулаке вон Борян, два срока мотавший, как вернулся, первым делом соседского Бобика срубал с капустой. Даже соседа позвал на обед, накормил знатно…, а потом в реанимацию уехал. Борян как-то умудрился не аккуратно срезать ошейник с Бобика, когда разделывал, уронил в чан с капустой медный медальончик, на том ошейнике висевший. Сосед зуб поломал об этот медальончик. Выплюнул, посмотрел на него и узнал естественно. Ну и Боряну рассказал, как расстроен увиденным и как ему плохо от мысли, что он только что съел своего Бобика…, Боряну тоже стало больно — ну не на интерьер же он посмотреть поехал в реанимацию-то? Лечиться поехал. Но режим не соблюдал, а может, лечился плохо, не ясно, помер в общем Борян. Мужик, хозяин пса, в бега сразу подался, и больше о его судьбе Штыку известно не было. За то он помнил как выглядит жена того парня — ночевал у него в доме, после всей этой истории. Жену на фотографии видел. Интересная такая фотка, жена на картинке, рамка резная, а на рамке полоска чёрной бумаги поперёк угла. Не понятная, в общем, фотка. Домой она не возвращалась, никто ему не мешал, и он там жил с месяц. Не один конечно. Со знакомыми, варились там, выпивали, ну, как бы хата раз никому не нужна, не бросать же без дела, правильно? Вот, а у Боряна там сын жил, так что к Боряну не зайти, а тут свободно, вот и жили и отдыхали. Потом менты появились. Тоже странные какие-то. Не обычные с погонами, не, у них тоже погоны были, но просто не такие. Как они тогда заорали?

— Судебный при…, это что за нахер бля??? — А дальше никто не слушал, как ломанулись в разные окна, потом в другом месте встретились. «Судебные При». Наверное, новое какое-то подразделение, типа оперативник по контролю за проституцией. Вроде так называются. Не, ну раз с борделей дань собирают, значит так и называются. А эти тоже что-нибудь крышуют.

Так, собак съели местные. Ясно всё. Тёмы дом где? Заблудиться блин можно в этом удивительном районе. А! Вон же стоит. Кирпичная труба, высоковатая и облезлая. На коньке вырезанная фигурка, непонятно что пытались изобразить, но похоже на какую-то нахохлившуюся птицу или кролика. Вот он дом этот. Штык подошёл к забору. Прошёл по нему — на земле лежит, уже и травой зарос весь, не трудно через него пройти. Очутился в огороде. Травы по пояс, высохшая вся. Стена домика, длиной метров пять, вся облупилась, штукатурка местами упала, видно деревянные рейки — давно строили. Ещё, наверное, при Сталине, был такой мужик, авторитетный кстати. Его официально прям так и звали Отец Народов. То есть ну очень авторитетный Папа. Даже в учебниках в школе так написано Папа Народов. В том смысле что Отец. Реальный был, братву свою в ежовых рукавицах держал.

Дверь хлипкой веранды, выстроенной из тонких досок, слегка приоткрыта. Плохой знак. И дверь и то, что тропинки в бурьяне нет. Не уж то братья переехали? В другой город или на зону местную — кстати, последняя она зона та. Почти исторический памятник героическому прошлому Ленска. Да, давно минули дни, когда Ленск окружали самые разные зоны. Да и эту последнюю, того гляди закроют. В общем, парни, похоже, переехали. Штык прислушался на всякий случай. Тихо. Принюхался. Людьми не пахнет, но…, какой-то подозрительный запашок есть. Даже два. Хм, тухлятина? Откуда? Может в холодильнике мясо лежит и протухло? Ну, если парни уехали недавно, тогда понятно, но блин, бурьян за неделю не вырастет. Тут год как минимум людей быть не должно, что бы так всё заросло. Тоже, как у соседа Боряна, кто-то другой обитает, водочку, порошочек потребляет? У него помнится, тоже бывало, тухли некоторые предметы съестные — просто не с руки поесть. Приготовишь, а занят, не вырваться, что бы поесть, то геры кольнёшь, то косячок, в общем, стухает всё. Вполне может быть. А почему тогда второй запах всего один? Человек, давно не мытый. А, ну так тут и население на Отвале не шибко большое. Один вот собрат по пристрастиям на весь район, немного бомжеватый — ну а зачем он в чужой дом жить полез? Вполне может быть.

Ладно, как бы там ни было, он один. Можно выпнуть. Или оставить, компании ради. Или съесть, в смысле выпить досуха. Да. Вернётся, пусть остаётся — на чёрный день, этакий подвижный запас провианта. Во! Слово-то какое вспомнил — провиант. Звучит. Французское, наверное. А что — он в школе учил. Даже вот если напрячься…, сейчас, а, вот — фак ю! Это тоже по-французски «добрый день». Вроде так переводится. Давно учил просто.

Да не, точно оно. Он сколько фильмов смотрел, там часто актёры говорят фак ю — не просто так же, правильно? Переводят, конечно, глупо, там, отвали, не лезь и прочее, просто наши на телевидении идиоты, в школе французский не учили. А амеры народ образованный, они любят французские словечки. Звучит потому что красиво. Во как.

Штык прорвался через бурьян и в пути обнаружил, что тропинка всё же есть, просто маленькая, почти заросшая. Но есть. По ней редко ходят, вот она такая и получилась почти не заметная. Зашёл в веранду. Обычная такая веранда. Пыльная, захламлена чем попало. Дрова разбросаны, топор вон лежит, пила сломанная, бумажки, порванный мешок из-под цемента, в общем, бардак капитальный.

Вторая дверь заперта, на навесной замок.

Значит не собрат по пристрастиям. Кто-то другой живёт. Но почему этот кто-то один? А, ну просто Тёма или Шкет, уехал, а кто-то один остался. Да, так, наверное. Зайти? Замок придётся ломать, не хорошо как-то. Столько лет ни слуху, ни духу, а тут припрётся и ещё и замок сломает, в дом залезет. Подождать? Штык осмотрелся, брезгливо поддел ботинком какую-то грязную просмоленную тряпку. Нафиг, договорятся. Если конечно, тут кто-то из парней живёт. Если дом продали забулдыге какому — на провиант пойдёт. Решено! Штык взялся за замок и рванул. С резким металлическим звоном, дужка лопнула, дверь со скрипом отворилась.

Штык отскочил назад. Несколько резковато он это сделал. Про стену забыл.

Полежал немного на земле. Сел. Глянул на громадную дыру в стене веранды и задумчиво хмыкнув, почесал затылок. Нехорошо вышло…, ну а зачем в доме тухлятину держать? Пахнуло так, что ухи опухли! Сами виноваты. А он хороший. Вот так-то вот.

Штык поднялся, отряхнулся, вытащил из капюшона куртки грязную тряпку, пахнущую псиной, и решительно пошёл к двери. На этот раз, задрав ворот кофты до самого носа. Помогло не слишком — тухлятиной, казалось, пахнет даже собственная одежда. Но ничего, собрав волю в кулак, вампир вошёл в дом и по привычке стал обшаривать стену в поисках выключателя. Зрение адаптировалось раньше, чем он включил свет. Да тут не так уж и темно было, даже обычный человек смог бы разглядеть местность сию. Он оказался в большой комнате, пересекающей весь дом — зал, так сказать. Хотя больше походило на громадную коробку, пенального типа. В стенах, чуть дальше, два прохода — там по одной комнате, которые занимают всю остальную часть дома. В этих комнатах есть окна и из проходов в зал падает серый свет. Ну, да, солнце встаёт, наступает утро, вот и свет серый да скупой. Помнится тут они и пили тогда…, почему так тухлятиной прёт? Штык прошел по комнате, к дальней стене. Там стол, несколько стульев, печка стоит, расположение кстати идиотское. Дом так путём не обогреешь. Он ещё тогда парням про то сказал, а они плечами пожали — дескать пофиг, а потом Артём пояснил, что дом не их, купили у кого-то за дёшево и сами без понятия, почему печка сложена в дальнем углу дома. Вроде они даже собирались её переделать, да не могли сварщика найти, что б котёл отопления перенести и трубы отопления подварить на новое место. Рядом с печкой настежь открытый холодильник живёт — ясно с вами всё. Тоже так попадали. Забудешь его закрыть, и стоит он тухнет и…, пустой? Штык открыл морозилку, заглянул. И там пусто. В холодильнике льда даже нет. Только лампочка горит. Хм. Откуда тогда воняет? Закрыл дверцу и пошёл обратно, к проходам в другие комнаты. Заглянул в левую — кровать, тумбочка, шкаф. Деревянный пол застелен зелёным грязным паласом. Да, он помнил эту комнату. Или другую. Меблировка у братьев в комнатах одинаковая. Что-то они даже на эту тему ему рассказывали, целую лекцию завернули. Сейчас деталей не вспомнить. Только вот тогда, палас был чистый, шкаф не валялся в углу, разбитый в труху и окна чистые были, прозрачные. А теперь грязнющие все…

Штык заглянул во вторую комнату и замер на пороге с открытым ртом.

Просто оттуда на него тоже смотрели, с открытыми ртами, широко распахнутыми глазами, все дела…, только у тех, кто смотрел, рты скособочило в застывшем крике ужаса, глаза белесые, пустые, мёртвые. Мебель тут, кстати, целая…, трупы прям на пол скиданы. Серые, в одном белье. С десяток не меньше. Не просто так они сброшены. Штык подошёл ближе и осмотрел несколько ближайших. Во-первых, и это ему было знакомо по собственному опыту, все переломаны. Один мужик, вон, лежит возле кровати, у него макушка пяток касается. Позвоночник живот пробил, наружу торчит. Шеи у всех порваны. Словно их собака погрызла. Крови нет. Так, кое-где пара капель. Но по большей части крови не видать. Обескровили их и очень быстро. И второй момент, его, честно говоря, немного напугавший — следы порезов. Некоторые проткнуты, будто вот вилами на четыре зубца. У одной женщины лица практически нет — голова развалена ударом четырёх когтей.

— Мать моя женщина… — Пробормотал Штык, краем сознания отметив, что голос упал на пару тонов ниже, стал почти женский, писклявый такой. Но сила к голосу вернулась, уже через пару минут. А до того, он сидел и тупо пялился на мертвецов. Перед глазами мелькали самые разные картины — медведь гризли вырывается из зоопарка и всех уродует, а потом высасывает их кровь. Медведь быстро исчез, появилась другая картина. Маньяк рубит всех когтями (маньяк из видения почему-то здорово походил на Фредди Крюгера), а потом сцеживает их кровь в тазик и пьёт, с круасанами. Почему с ними-то? Ну, Штыку нравились эти узбекские булочки, вкусные очень. Узбеки они народ такой — не только кривые стенки могут строить и штукатурку ложить, которая в дождь осыпается. Они вот больше по части вкусных булочек. Тут уж им равных нет…, круасанов поесть что-то захотелось. Штык тряхнул головой и поднялся на ноги. Отступил к выходу. Ну их братьев нафиг. Тут, поди, зверь какой дикий завёлся. Края-то вон какие, считай окраина города, а дальше земли дикие, только две деревни на 200 километров, и обе давно заброшенные. Да лес ещё, который уже одно поле полностью поглотил — там, раньше говорят, пшеницу растили…, лучше на улице ночевать. Не факт ведь что зверь дикий тут живёт. Может у братьев крыша поехала. И когда менты приедут, а они приедут — ещё трупов десять-пятнадцать и из области генерал приедет пистона вставит, тогда активно рыть начнут, куда люди пропадают. А пропавшего человека найти совсем не проблема, просто сидя в кабинете, как очень любят искать преступников опера родной милиции, людей не найти. Тут по городу ходить надо, а это ж всё своими ногами, за жалкую зарплату, размером в две зарплаты шахтёров проходчиков. Фи, кому оно надо? У стула в кабинете вон сидение мягкое, тёплое, а на улице ветер, люди злые, преступники ещё вооружённые. Зачем оно надо, если и так неплохо кормят? Однако когда приезжает целый живой генерал с пистоном наготове, да только и ищет, кому бы его вставить по самое не балуйся, тут уж ничего не поделаешь, приходится идти на улицу и искать всяких злодеев — ужасная участь у них, у оперативников. Никогда не знаешь, когда придётся покидать тёплый кабинет и идти на страшную улицу. Холодно там, почти Сибирь всё-таки. Простатит только и ловить…, но если их выгонят на поиски, зарядят серьёзной мотивацией, найдут они пропавших за пару дней. И выйдут на этот дом. А тут Штык. Живой и здоровый, хотя считалось, что лежит в морге с пулей в башке. Нет, надо валить. Братья, раз идиоты такие, не догадались трупы прятать, пусть сами отдуваются…, кстати, а что если они и его, того? Штыка передёрнуло так, что чуть не свалился на пол. Спину прошибло холодным потом, а щёки покрылись смертельной бледностью. Вампиры, конечно, не обычные граждане, которых вальнуть вообще не проблема, но блин, маньяки (Штык в кино видел), люди психически очень больные и у них открываются всякие сверх возможности. Они сильные, наглые, умные и очень жестокие. Не, лучше так не рисковать.

Он почти уже собрался на выход, когда взгляд задержался на одном из трупов. Этот лежал особняком, и не так как прочие. Вытянут в струну, на кровати. Под голову заботливо подложена подушка. Он не переломан как прочие. Не разорван когтями. Просто лежит, пустыми глазами смотрит вверх. У него и руки на груди уложены аккуратно…, странновато как-то.

Подошёл поближе. В серое лицо заглянул. Из ноздри покойного выполз белый червячок, на Штыка глянул, решил, что ничего интересного тут нет и обратно домой пополз. Симпатичный червячок, живёт он тут…, Штык сглотнул и, так же зажимая нос воротником кофты, вышел прочь.

Он знал это лицо. На кровати Артём лежал. С порванной глоткой.

Штык присел на обломки веранды, на улице. Долго сидел там и смотрел на бурьян, закрывший собой весь двор. В душе странные эмоции бушевали. Непонятные ему и по идеи, чуждые.

Но противиться им он не мог, да если честно и не хотел.

— Вешайся пидор. За Тёму тебя суку тут и закопаю.

Решительно произнёс он, после получаса такого сидения и попытки разобраться с обуревавшими его чувствами. Пришёл только к одному выводу — он хочет отомстить за товарища, когда-то серьёзно его выручившего. Его убил вампир. Определённо. Такой же как он, а может, один из тех серых, с ушами. Не важно. Прикончить гада и с концами. Человек, вампир, тот серый с ушами или зверь какой дикий — завалить, без вариантов. А потом валить отсюда. Пусть менты ищут дом сами, он даже звонить не станет. И вообще, к чёрту Ленск. Пойдёт в поля и там, где-нибудь, будет отсиживаться. А за едой на окраины время от времени. Тут по ночам на улицу выходят разные злодеи, считай раздолье. И кстати, на трассе пост стоит, там гайцы сидят. Они, конечно, тоже милиция и есть их немного стрёмно, но! Они ведь не настоящие менты, костюмированные, так что их нормально.

Где ждать этого гада? Кстати, водички бы выпить, что-то сушняки…, непонятно главное с чего. Там кран в зале, который одновременно и кухня. Эх, опять в свитер кутаться…, вот что за свинтус братьев положил? Неужели вонища этого вампира не беспокоит? Урод блин…

Попив воды из крана, Штык, ради интереса осмотрел все шкафы и тумбочки (за исключением шкафа в комнате стелами — шибко уж там воняло). Голяк полный. Даже мелочи не нашёл или тряпок приличных. Старенькие часы на кожаном ремешке, он, посомневавшись, брать всё-таки не стал — их не загнать за нормальную цену, а милицейские вполне могут через ломбард зацепиться. Ему сейчас с ними лучше вообще никак не встречаться. С месяц минимум.

Ждать решил в огороде, под клёном, росшим на пустыре. Кстати, очень удобно дом у братьев стоит. С одной стороны пустынная улица, по которой ни один нормальный водила не поедет машину гробить, с другой пустырь заросший клёнами — там дом когда-то был. Уже тогда, при знакомстве в парнями, Штык обратил внимание на этот пустырь. Тогда, правда, таких зарослей, уже почти лес, тут не было. Соседи слева и справа — о них можно не беспокоиться. Слева, за поваленным забором стоит пустой дом, с одной разрушенной стеной. Справа, кто-то живёт, но забор прочный, высокий, метра полтора. За ним растёт ряд высоких деревьев. Вроде вишня. Забор новый, видать, соседи сделали, что б ни видеть домик братьев, когда в огороде лазают. Вот и молодцы. Вампира, который прикончил братьев, можно будет прибить, не опасаясь лишних глаз. Вот, прям тут за стеной, среди бурьяна. А труп порвать на части, кол в сердце, башку отрезать, в рот чеснока напихать и распятие…, хм, а куда распятие совать, что бы больше не поднялся? Вот блин…, какой серьёзный пробел в образовании — не знает, как вампиров-то убивать правильно. Хм. А, всё равно распятия нету. Так запинаем. Главное, что бы наглухо, что бы потом не очнулся. А то так проснёшься однажды с распятием в заднице, весь на куски порванный…, во! В задницу! Точно, он вроде даже фильм такой видел — что бы вампир ни ожил, распятие нужно в задницу…, или это кол туда осиновый? А, не. Кол в сердце, распятие…, блин, а может наоборот? Распятие в сердце, кол в задницу? Блииин! Как всё сложно…

— А, — махнул рукой Штык, — и туда и туда по распятию и колу, шоб наверняка. — Подумав пару секунд, проговорил. — И ещё надо святой водой облить.

Нафига только? Штык пожал плечами. Кто его знает, вдруг вода эта, действует только на расчленённых вампиров с колом и распятием в сердце и в заднице? Ну, магия ослабления типа, а потом водой так — хрясь! И он как от бензина загорелся. Тут ведь тоже не всё так просто, сложная тема, умные люди придумали, не даром в кино показывают.

Он ждал у стены. С клёна на ухо какая-то живность с лапами упала, так что дислокацию пришлось сменить — вдруг она, живность та, болеет чем, покусает, сопли пойдут, иммунитет кончится и всё — помрёшь. Затаившись в пристенных зарослях, внимательно прислушивался, принюхивался — словно настоящий тигр! Словно настоящий охотник древнего мира, хищник и разящая из ниоткуда смерть!

Потом как-то сам не заметил, взял и уснул. Ну бывает, что тут…, ночь тяжёлая, поутру опять же поел плотно, а оно вот как бывает — ночью объелся, весь день в сон клонит. Вот. Случайность, а так-то да, реально так сидел в засаде — слева невидно! Справа — тоже невидно! Сверху — сверху видно, ну тут как бы, никак ничего не сделаешь. Не закапываться же в землю, правильно? Грязно там и червяки ползают. Как вообще в кино они в земле спали? Там же даже пукнуть не получится! Со всех сторон чёрная жирная масса земли давит, всё в себе держишь, дыхнуть и то никак — рот открыл, земли наелся. Уф, маньяки какие-то, в земле спать-то. Да и холодно там, важные места к земле примёрзнут и всё, детей не будет. Ужасная участь! А они добровольно на такой риск идут.

С другой стороны, смелые героические ребята, ага…

Проснулся он неожиданно. И главное ведь не хотел просыпаться, а пришлось — за шею кто-то укусил вот и пришлось. Больно кстати. Так что его громогласный, совсем неприличный вопль, понять можно. Ну а кто бы не закричал, поминая всё вокруг неприличными словами, когда глаза открываешь, шею больно, взгляд так скашиваешь, а у тебя из шеи торчит волосатая круглая хреновина, которая ещё и рычит на тебя? Вот, все бы закричали. И Штык не исключение, тоже ведь человек, ну, немножко вампир, но ведь прежде всего человек! Правильно? Вот. А из той хреновины тоже шея растёт, дальше плечи в летней рубашке белой, с микки маусами и ещё две руки сильные такие, мускулистые, а дальше там все дела какие у людей есть, тазовая часть, ноги две со ступнями. В общем, явно человек кусает. Который тоже немножечко вампир. Ну, ухи вроде обычные круглые, не торчат в разные стороны, словно два серых паруса. Такой же тип, как он, а не как тот страшный серый, с ушами.

Штык встрепенулся и как дал двумя руками, поэтому волосатому круглому — голова оказалась. Сто процентов. От удара, всё тело пронзило дикой болью, из шеи ударил красный фонтан, метра на два, тут же засох, боль ушла. Штык коснулся шеи — мокрая вся в крови, но раны нет, затянулась. Класс! Ага, а вот и тип, загрызший братьев. На земле бултыхается, хрипит…, чего хрипит-то?

— Ну сучара, здравствуй. — Прорычал Штык стонущему вампиру и перевернул его на спину. И отшатнулся. — Твою мать…

У него чуть глаз не выпал. На земле лежал человек. Ну, клыки четыре штуки, пасть разевается, стон исторгает и опять закрывается — по виду как человек, но вампир. Только у него с лицом что-то не так. Понятное дело всё в крови. Но оно реально серое стало, вены вздулись синие-синие…, как в кино, где вампир мертвеца высосал…, что-то звучит как-то не так, неприлично как-то, а, во — выпил. Так вот с этим тоже самое. И смотри-ка, на руках тоже вены раздуло. Из глаз кровь полилась.

— Эй, ты не вздумай мне тут сдохнуть! — Рявкнул Штык. — Я тебя суку сам убить должен! И нормально, по пацански, что б ты падла не ожил на утро. За Тёму тебя козла порву на…

На куда пояснить не успел. Вампир на земле сереть перестал — Штык даже не успел путём задуматься о том, почему этот тип так посерел стремительно. Вот что за свинство? Жизнь, Се ля ви, по-французски…, или по-японски? А, эти наречия непонятные русскому уху, всё с ними так не просто! Недаром образованные люди любят всё это учить — скучно им, заняться нечем, вот и учат всякую гадость вместо того что бы делом заняться, страну там поднимать, печки ложить, кирпичи таскать. Нет что ты, они, то исследования делают, как у папуасов принято приезжих кушать с перцем иль без оного, да как стекло светится под разным углом на солнце.

В общем, случилось страшное.

В самом деле. Штык даже завизжал слегка. И даже пожалел, что в туалет перед сном не сходил, как бы ни случилось ещё и ужасное.

К вампиру быстро возвращался нормальный цвет лица. А потом, он вдруг широко раскинул руки и у него из ногтей полезли когти! Впрочем, это он сразу просто не обратил внимания — думал просто ногти давно не стриженные, как у него. А это ничего подобного — когти были! Телескопические, ну, выдвигаются из пальцев и длиннющие становятся. У кошек такая же система.

Вот и этот парень, так же сделал. Когтищи длинные, тонкие, слегка загнутые и поблёскивают, тускло будто металлические. Сантиметров тридцать, а то и все сорок.

— Слышь, чучело, я те сразу говорю — я кун-фу знаю. — Совладав с собой, прорычал Штык. Ну, он собирался прорычать и даже серьёзное лицо сделал, а получился почему-то испуганный писк. Вот тоже как-то не хорошо это. Почему тот с ушами, не рассказал, что такие вампиры бывают? Которые с когтями. А какие ещё могут быть! Жесть. И он не знает. Вот так нарвёшься на кого-нибудь, который из задницы умеет горящим ракетным топливом брызгаться и всё — нету Штыка. Не серьёзный был этот тип с ушами. Мог бы и рассказать. Нет же, взял и на солнце сгорел, скотина.

Противник с когтями, словами о кун-фу не впечатлился, поднялся и, широко разведя руки, стал на него наступать. Штык сглотнул тяжко и, очень решительно, демонстрируя невероятную смелость, твёрдость духа и просто железный характер, оглянулся.

Убежать получится, нет? Блин, за спиной стена. Этот с когтями, скорее всего, умеет бегать так же быстро, эх. Не получится. Придётся драться. На полный то желудок! Штык очень не любил драться с полным желудком. По этическим соображениям. Мама так воспитала — с полным, говорила, значит, желудком, Петю не бей, потому что Петя даст сдачи, по животику попадёт и у тебя всё из животика обратно полезет…, а оно не лезло. Толи Петя ушлёпок этот, бил слабо, толи потому что редко успевал ударить, не ясно…, что-то как вспомнил, уши жечь начало. Там ведь как было, когда увещевания, Бабайка и прочее про желудки и проблемы артритного типа не помогло, его просто за уши и в угол, а когда бывало и прутом по одному месту. В обще, страшное было время.

Вампир зарычал и бросился вперёд. С такой скоростью, что Штык едва успел увернуться. Противник врезался в стену, посыпалась штукатурка, дом вздрогнул.

— Может, договоримся, а? — Опять невероятно смело Штык издевался над своим противником, демонстрируя абсолютное над ним превосходство, как физическое, так и моральное.

— Ааааа!!! — Завизжал он, когда противник бросился в новую атаку и едва не отрубил ему голову когтями — естественно не от страха! Чего быть просто никак не могло! Это был сложный тактический приём, призванный ослабить бдительность врага, что бы неожиданно, когда он расслабится, нанес…

Штык получил наотмашь в живот и сдавленно хрюкнув, улетел в кусты. Протащило метров пять, пока не растянулся ничком. А больно как! Жесть. Будто рельсом долбанули.

— Ну я тебя сейчас! — Хотел рявкнуть Штык грозно. Не иначе. Просто живот отбило, больно сильно опять же, только поэтому он тоненько завизжал. И вовсе он не пытался уползти подальше в заросли! Просто такой тактический манёвр, что бы заманить противника в дремучие кусты, где он непременно потеряет скорость. Вот. Не надо тут, инсинуаций нам всяких.

К тому же, подняться проще когда на карачиках, а со спины попробуй подняться — только Брюс Ли и мог, да ниндзя из фильма «Американский» — ниндзя естественно. Ну а кто ещё? Там они все спортсмены и чуточку ниндзи, а дерутся все как вот реальные такие ниндзи. Фильмы не врут. Голливуд снимает. А это, по слухам, реальный такой мужик и вовсе не штат, как иногда говорят на районе. Так что по любому нужно на карачки переворачиваться, что бы подняться.

Сверху упало что-то и Штыка вдавило в землю. Рычащий, обезумевший противник, ударил по хребту, мир мгновенно сжался в маленькую алую точку. Лицо глубоко ушло в землю, а сознание повисло на тоненькой ниточке. Почти сразу вернулось — он его по почкам ударил! Мент поганый! Ну, а кто ещё по почкам бьёт? Штык мгновенно ощутил прилив сил, второе дыхание и другие радости фантастического жанра. Яростно шипя, встрепенулся, вынул лицо из земли и двинул локтем вверх. Что-то хрустнуло, хватка противника ослабла. Штык врезал ещё раз. В ответ спину тут же пронзило болью. Он глянул вниз и чуть не оглох от собственного вопля — из живота торчали кончики когтей! Картина, реально оживший кошмар — смотришь так вниз, а у тебя из пуза когти окровавленные торчат! И шевелятся. Бррр. Но не бывает, худа без добра — от боли крышу сорвало напрочь. Сознание потряслось от страха, побледнело и позорно бежало в самый дальний уголок разума. Из глубин бытия земного человеческого, играя мускулами, вышли древние, человеком загнанные глубоко в себя, инстинкты хищников и охотников. И пусть злые языки говорят, что люди были падальщиками — ничего подобного! Вон, сколько мамонтов сожрали…, как не лопнули только? Там одного пришьёшь, только мяса две цистерны! А ещё ведь есть жир, жилы, потроха — вкусно очень с лучком диким. Мозг ещё костный. Тоже вещь, если правильно кушаешь, а то есть некоторые, личности, так сказать, которые кривятся и есть не хотят. Ишь! В эпоху мамонтов их бы, где Папа племени, потряхивая дубиной сжирает двести кг мяса, ещё сто про запас, водки накатит и давай всех шугать по пещере. И всё, только и остаётся от мамонта, что кости обглоданные валяются. Успел кость свистнуть, мозг съел — сытый. Не успел — голодай, до следующего мамонта. А когда там следующего ещё поймают, вилами на воде писано…

В общем, Штык начал рычать, плеваться слюной, у него клыки все четыре вылезли и рот закрываться перестал, а глаза не то что красные — два угля! И кинулся на противника. Ухватил за грудки, да как треснет им об землю! А потом нагнулся его опять за грудки и четыре когтя в сердце получил — больно, но это даже хорошо. Озверел окончательно. Ухватил за ноги и трижды приложил оземь. На третий раз жертва выскользнула из рук, кроссовок только остался. Блин, вонючий какой, вээ. Штык его выбросил. Прям в нос противнику попал. Надо же! Уже на ногах, весь рычит, когтями машет — что-то хочет, мало ему. Штык зарычал в ответ и бросился в атаку!

В обще, очень больно, когда тебе в грудь восемь когтей разом втыкают. И быстро так, да сильно — даже пальцы по первую фалангу в плоть зашли. В обще зверь противник у него. С таким без рельсы воевать страшно. На худой конец хоть лом надо. Лучше два. Когда первый сломается об хребтину, берёшь второй и каааак! В лоб, что б наглухо. Увы, ломов не видно, штакетину даже не выдернуть все заборы лежат на земле. Вот что за хозяева братья эти? Бардак и запустение тут развели.

Когти он из него вытащил. А потом ногой пнул в живот. В общем, ноги вынесло вверх, лицо вниз и на этот раз, по земле протащило как раз лицом. Сказать больно — ничего не сказать. Штык подниматься стал, что-то в зубах застряло, он это жеванул два раза и выплюнул, а как глянул — мамочки! Губа, нижняя. Чья и так понятно. Хорошо хоть языком пощупал — отрастает, прям вот чувствуется, как заново растёт. Порадоваться не успел даже — тут опять этот маньяк с когтями! Штык увернулся от стремительного удара, перехватил руку и чётким броском…, вот ведь фигня какая. Оказывается, что бы провести бросок с поворотом корпуса и выходом плеча по линии самих же плеч, вот что бы это всё сделать — мало посмотреть «Кулак Дракона». Даже три раза посмотреть всё равно мало — а он как раз три раза и смотрел. Не получился у него бросок. Голова противника, почему-то, зацепилась за левую ногу и вот как ни дёргай, а он плечом и шеей об ногу бьётся и всё, ни туда, ни сюда. Свинство, блин. Почему на этих фильмах не пишут — без тренировок в зале, ничего у тебя не получится! Почему? И вот теперь из-за какого-то голливудского режиссёра Штык получил когтями в мягкое место. Руку отпустил, подпрыгнул высоко, древние инстинкты пещерного человека сдулись — ну так, столетиями их давят, куда уж тут, так, появился, порычал и пропал.

— Увьюююю!!! — Провыл противник, у которого клыки вылезли и рот не закрывается.

— Посол нафуй! — Ответил Штык, у которого тоже клыки и ещё и штаны в лоскуты на одном месте.

Тут они сцепились не на шутку. Чуть весь дом не разнесли!

Ну так, Штыка этот гад с когтями поймал за ногу, а он не растерялся, взял и пнул в лицо прям и дальше по крыше полез. Там до трубы немного и всё — на улицу прыгнул, и бежать в поля нафиг от этого страшного домика, с его непонятным обитателем. Пусть Бог мстит. Вон, по телеку мужик в смешной шапке с золотым крестиком часто говорит — Бог вас всех на одно место наденет грешники!!! Вот пусть он и надевает, а у нас и куртка порвана и морда в крови и жрать опять охота.

Но не получилось. Противник настырный оказался. Запрыгнул на крышу и как даст по лицу ногой! Той, что без кроссовка. Штык чудом увернулся. И хорошо, что увернулся — вампир вам не мастер кун-фу, он двигаться может как сверхзвуковой истребитель! Двинет — ухи отвалятся.

Вампир ударил в ответ, ударом который выучил в армии, в учебной части — правильный такой в живот кулаком, с включением корпуса. И главное попал! А противнику хоть бы хны. Зарычал злобно и давай его мутузить. Прям когти обратно втянул, ухватил за шкирку одной рукой и давай бить кулаком в живот тем же манером. За пару секунд, под треск ломающихся костей, выбил всё, включая мысли, эмоции и пыль с одежды. Голова Штыка, как-то удачно оказалась напротив шеи противника. Он не успел подумать о том, что произошло с этим парнем, когда он его крови попробовал. Так что не теряясь, вонзил зубы и вдохнул. Что интересно, сейчас, чисто на инстинктах, он вдохнул, слушая сердце — оно ударило и вдох, ударило и вдох, так оказывается, кровь лучше перетекает в желудок из тела жертвы. Надо же, вот где не ждёшь, а там наука такая важная и появляется. Жизненная мудрость так сказать. Удары по корпусу прекратились почти сразу. Противник попытался оттолкнуть Штыка, но тот ухватился двумя руками и держался крепко. Жертва вновь выпустила когти и несколько раз ударила в живот. Раны затягивались едва когти выходили из тела. Не прошло и полминуты, а сопротивление жертвы сошло на нет. Штык оторвался от горла вампира и с рыком сбросил его с крыши. Поднял лицо к небу и зарычал на него, а потом спрыгнул вниз и снова зарычал.

Тут сознание вернулось обратно, спину тут же прошибло ледяным потом. Вспомнил, каким серым стал парень этот, когда его крови попил. Штык пискнул что-то и попытался сунуть два пальца в рот, что б его стошнило. Увы, чуть всю руку в рот не сунул, а бесполезно. Желудок словно своей жизнью жил и почуяв его попытки, решительно сам себя закрыл…, непонятно как — анатомически это вроде не реально, но рвотные позывы словно на глухую стену натыкались, где-то глубоко внутри. Серьёзно, прям организм рвотный позыв осуществляет и больно под рёбрами, будто желудок вот-вот лопнет, як газовый баллон под усиливающимся давлением.

Штык сел наземь и с ужасом стал ждать смерти.

Через минуту глянул на руку. Нормальная, телесного цвета. Лицо пощупал. Ничего вроде. Вены не раздулись. К себе прислушался. Вроде прекрасно себя чувствует. А, ой, мамочки!!!

В животе, аяяй! Началось, сейчас он помрёт, его разорвёт изнутри и…

— Вэээ. — Рукой помахал, на другое место пересел.

В обще интересно, оказывается если штаны в лоскуты то вот всякие невкусные газы, легко выходят, пучит, конечно, слегка, но вот так чуток напрягся и фух! Всё вылетело. Пахнет правда — вэээ, мерзость. Потому вот и пришлось даже в другое место пересесть.

Ну, значит, кровь вампира ему идёт нормально. Как любая кровь любого человека. Любопытно. А почему этот, с когтями, чуть не помер от его крови? Гера? Так давно уже не кололся. Кокс? Хм, кокс вообще штука та ещё, с сюрпризами. Но что бы вот так скрутить вампира? Да ну, вряд ли. Наверное, это что-то с обменом веществ. У него нормально, а этот вот больной какой-то. Может, сердечник или язвенник…, а вампиры бывает, что бы вот с такими болезнями? Ну, с хроническими. Там, цестит третьего уха или дисбаланс лобковой кости, вся фигня? Хм. Информации маловато, что бы определённо сказать. По фильмам тоже не скажешь, там везде по-разному. Вот найти бы ещё такого серого с ушами, да порасспросить. А так и не поймёшь путём.

— Эй, ты сдох или как? — Штык присел рядом со своим поверженным противником. Тот не ответил. Лежит на спине, едва дышит. В небо смотрит, серый весь, трясётся мелко-мелко. Не от страха, у него вон и пот крупными каплями на лбу выступил. Помирает видимо.

— Ты это, не думай, мне так-то похер. Сдохнешь за дело. — Продолжил Штык, когда вампир не отреагировал. — Ты за Артёма гнида подыхаешь. Вот так вот! И за Шкета, понял сука?

— Я… — Прохрипел умирающий.

— Чё я? — Рыкнул вампир. — Головка от хуя или ни хуя? Чё мычишь падла? Сдыхай, я пока кол поищу осиновый, что бы ты гондон уже не поднялся.

— Я…, Шкет…

— Чего? — Штык, где стоял там и сел. Парень на земле захрипел и он, что-то смущённо промямлив, пересел с его живота на травку рядышком. — Ты Шкет?

Умирающий медленно кивнул, не отрывая затухающего взора от неба. Вот так номер. Штык глянул на серое лицо…, похож, если вот голову наклонить слегка, похож, а так, так не похож…

Шорты до колен свободные, немного смешные, рубашка, которую он никогда не застёгивает. Шкет так же одет был и в ту дождливую осень. Помнится, Артём его бараном величал, всё говорил что в такой дубак, ходить нагишом только идиот будет, а Шкет смеялся. Подшучивал в ответ.

— Ебись конём мужик…, нет, ты серьёзно Шкет? — Парень не отреагировал. Глаза заволокло серой плёнкой, она посветлела, а потом всё тело парня стало серым и застыло. Не дышит.

— Пиздец…, я получается, кореша пришил. — Штык сглотнул и упал на спину. Лёг в траву, стал в небо смотреть. На душе как-то погано стало. Он бы так долго пролежал, если бы не учуял кое-что интересное. Шевелиться не хотелось решительно. Он вообще хотел сейчас исчезнуть, сквозь землю провалиться. К тому же был сыт, даже лишка — объелся. Ночью перекусил и сейчас вот.

А потом объект, источавший приятный запах чистого тела и удивительно тошнотворный запах дешёвых духов, да громыхавший на пол улицы своим здоровым крепким сердцем, заговорил. Штык не разобрал слов. Да они и затухли быстро, превратившись в истошный визг. Он не поднял головы — увидела баба мертвеца и рядом другого, может тоже мертвеца, вот и заорала с перепугу. Тоже невидаль. Пока ещё милицию вызовут, пока наряд приедет — он десять раз убежать успеет. А пока поваляется, неохота совсем шевелиться…

Рука ощутила, как двинулась трава, примятая их телами. Что за…, Штык повернул голову. Человек больше не кричал. Труп вампира на земле тоже не валялся. Серый мертвец, шкура коего вся пошла глубокими трещинами, оголявшими чёрное, гнилостного вида, мясо, держал женщину в руках, прижав к углу дома. Он присосался к её шее. И пил очень долго — минуту не меньше. И с каждым глотком, его тело менялось. Сначала мясо покраснело, потом трещины затянулись, а следом серая кожа стала наливаться цветом, быстро светлела и вот, Шкет, отбросив белый труп, стоит невредимый, полный жизни. И злобным взглядом буравит лицо Штыка. Женщина упала в кусты и исчезла там, только сумка с газетами торчит…, почтальон, наверное.

Ни в чём не повинный, обычный почтальон.

— Нельзя так делать Шкет… — Сев наземь, было заикнулся Штык. Шкет рыкнул и сказал.

— Ты что вообще за хер такой и откуда? — Из пальцев снова когти полезли. Смотрится кстати, зловеще, даже прям вот так за душу берёт. А он так не умеет. Обидно блин.

— Лёха Штык. — Поднялся, отряхиваться стал. Блин, штаны опять менять надо, вот что за свинство? — Лет пять назад я порамсил с местной шпаной. Тёма помог разобраться. Я у вас дня два зависал. Не помнишь?

— Штык. — Когти полезли обратно. Теперь на вид, почти нормальные, не подстриженные ногти. Шкет нахмурился, волосы взъерошил. Что-то вспомнив, вскинул брови. На него глянул. — Ты тот ушлёп с армейским штыком в ботинке? Который нам палас заблевал? Вот же ты урод!

— Не было такого! — Возмутился Штык. Серьёзно — он же не помнил такого. Значит, не было.

— Было было. Алкаш блять. Тёме пришлось новый палас покуп… — Шкет, вдруг побледнел и посмотрел на дом. Сглотнул, бледный весь стал.

— Кто брата порешил? — Штык задал вопрос, в принципе зная ответ.

— А ты видишь здесь ещё одного ебучего кровососа?

— Ну-ну, зачем сразу сосы эти всякие. — Кашлянув, заметил Штык. — Кровопийца, лучше звучит.

— Похер как звучит…, - Шкет сел на корточки. — Курить есть? — Штык отрицательно мотнул головой. — Вот и тогда у тебя урода, ни копья, ни хоть примы какой, всё у нас стрелял, заебал.

— Неправда! — Возмутился вампир, но Шкет, не слушая, пошёл в дом. Вернулся с пачкой сигарет и сел на дровину. Закурил. Штык тоже сигарету достал, прикурил.

— Ты же сказал нету!

— Ну. — Кивнул Штык. — Раздавать нету.

— Жмот блять.

— Сам дурак.

Дальше молча покурили, друг на друга косясь. А правда, о чём говорить? Отношение Шкета ясно — он себе напридумывал всякой чепухи (право слово — ну не мог он им на палас, того, то не хорошее сделать), а что ему ещё сказать Штык не знал. Спросить, как помер Артём? Тут и самому всё ясно. Он помнил, как ему крышу сорвало в момент превращения. Чуть весь подъезд не сожрал — не трое пришедших по его душу блатных, так точно соседей сожрал бы. Наверняка, тоже было и со Шкетом. Только ему под руку попался не кто-то непонятно кто, а родной брат. Вот и молчали. Кроме гадости или чего-нибудь бередящего старые раны, сказать всё равно нечего. Однако Штык уходить не собирался, сидел на земле курил и на Шкета смотрел. Первым не выдержал как раз Шкет.

— Ты чё припёрся?

— Отсидеться мне надо.

— Меня ебёт? Вон, — Шкет указал в поля за соседним рядом домов, — вся Россия там, пиздуй, отсиживайся.

— Там холодно и дождь идёт! — Возмутился Штык.

— У меня места нет. — Шкет ощерился в улыбке. — В одной комнате я сплю, в другой трупаки.

— Кстати, ты в курсе, что они пиздец как воняют?

— Да? — Шкет пожал плечами. — А мне нормально…, почему-то, запах нравится…

Парень передёрнул плечами и покраснел. Плюнул, бычок выкинул, поднялся.

— Короче, у меня не ночлежка. Ищи другое место.

— Эй! А как же братские чувства к людям своего вида? — Шкет на него посмотрел выразительно, но молча. Что-то, наверное, нехорошее имея ввиду. На всякие нехорошие инсинуации намекая и некоторые особенности этой сложной, во всех отношениях несправедливой, жизни. Штык замялся, снова попытался. — Таким как мы лучше держаться вместе.

— С хуя ли вдруг?

— Ну хотя бы потому, что ты баран трупы в хате держишь. — Шкет в ответ прищурился злобно. — Мусора спалят, что делать будешь?

— Убью всех. — Ощерился вампир. Штык пожал плечами и сжато поведал историю пробуждения в морге, а так же предысторию. Её он слегка ужал, ограничившись парой общих фраз. — В башку говоришь? Точно? Может ты попутал чего и пуля глотку прошила?

— Да не, точно в лобешник. Помню как она в голове… — Штык поёжился — он ведь и правда помнил, как пуля входит внутрь мозга, как разворачивает там всё. Мгновения краткие, но жутко неприятные.

— Да и похер мужик. Ну убьют и ладно, брательника увижу хоть не таким, как… — Он махнул рукой в сторону дома. И что-то на груди погладил. Штык прищурился — крестик. Серебряный, рублей сто пятьдесят. Фигня, на дозу не хватит, так, на сигареты. Видать на чёрный день парень держит.

— Мы ж вампиры! — Выдохнул тут Штык очень гордо. Шкет плюнул, чуть в ботинок не попал. — Ну и зря ты так…, нам может, уготована великая миссия какая…

Шкет хрипло рассмеялся. Как-то так мрачно, что у Штыка по спине мурашки побежали. Он ещё и кивком указал на дом, намёк прозрачен. Великая миссия, в иллюстрированном виде лежит там, в комнате, гниёт и воняет. Горы трупов вот и вся миссия.

— Шкет, братан…

— У меня один братан и он там, мёртвый.

— Пардон. — Штык тут счёл нужным пояснить. — Это по-французски, типа извиняй брателло, не хотел, в натуре попутал, ну ты понимаешь да?

— Это значит просто — «извини».

— Да? — Шкет устало как-то кивнул. — Хм, да ну, ты просто язык плохо знаешь. У них слова такие навороченные, реальные понимаешь? С двойным приколом…, то есть этим, дном.

— Короче.

— Слушай. Я вот скажу, а ты чисто послушай и ответишь, что думаешь. Хорошо? — Шкет кивнул, ещё сигарету достал. — Когда меня обратили, я девку захавал. Не хотел, веришь, нет? В натуре не хотел, но так получилось. Так вот, я потом решил так — хавать только тех, кто заслужил смерти. Ну, злодеев всяких, сечёшь тему?

— И чё?

— Да как чё!? — Всплеснул руками Штык. — Ну это, Бэтмен, Супер хер, в смысле мужик, супер. Ну и все там такие же — злодеев чисто жрём и миру польза и дело вроде доброе и мы не голодаем.

— А у тебя типа, записная книжка есть с именами всех злодеев в области? — Шкет ухмыльнулся, сие сказав. Штык нахмурился обиженно.

— Чё ты угораешь? Я же серьёзно. Ты не знаешь типа злодеев на своём районе?

— Не знаю.

— Как так? — Удивился Штык. — У тебя тут герой не торгуют…, - тут он сбился и поправился, — то есть нет, это нормальные типы. Если гера, конечно, не бодяжная по дырявой теме.

— Дырявой? — Удивился Шкет, впервые слышавший такой речевой пируэт.

— Да не парься, это прикол такой, у нас на районе. Гы, ну типа знаешь — продаёт тип геру, бодяжная в ноль. Там одна мука считай. Просекают поцаки тему, идут, дверь ломают и… — И показал на пальцах жест, каким обычно объясняют итог удачного свидания с девушкой. — Гы-гы-гы, и дырявая тема получается гы-гы-гы!

— Не врубаюсь. Причём тут злодеи?

— Ну как же. Смотри, вот чудило грабит людей, ножом грозится — злодей?

— Ну да.

— Сожрать нахуй! — Решительно рубанул по воздуху рукой.

— Так он же никого не убивает, а кто убивает мы же не опера не вычислим… — Задумчиво замолчал. В обще они тоже по почкам бить могут, без проблем можно вытряхнуть из бандита убивал он или нет. А там и сожрать, обедом станет…

— В смысле? Причём тут убивал, не убивал? — Не понял Штык собеседника.

— Ну как же, убивал — значит, заслужил смерть, а нет…

— А нет и похуй, всё равно злодей. Сожрать и баста. Вдруг потом убьёт? Вот, мы его заранее, того.

— Что-то я не врубаюсь в твою логику.

— Ты дальше слушай. — Штык с жаром руками махать стал, жестикулировать типа. — Вот тип с мусорского крючка соскочил — забашлял нормально и отпустили.

— За убийство тягали?

— Не, чё сразу за убийство? За грабеж. Или за износ. Ну, по тяжким статьям.

— Ага, понял.

— Сожрать нахуй! — Опять рукой махнул.

— Да так полгорода можно сожрать, все же по идеи потенциально могут…

— Зачем сразу все? Потенциально там с импотенцией — пофиг вообще. Главное вот чувак замаран каким-нибудь дерьмом — сожрать! Врубаешься?

— Не сильно, но мысль мне вроде нравится.

— Видишь? Шкет, нам по любому вместе держаться надо. Вместе мы сила! Ага?

— Я хуй знает. — С сомнением во взгляде ответил Шкет. Глянул на разломанную веранду. На Штыка. — Ты на хрен мне дом разнёс?

— Да случайно брат, серьёзно. Открыл дверь как оттуда вонища херанула! Случайно, в общем.

— Урод.

— Не спорю, виноват! — Штык приложил ладонь к сердцу. — Каюсь и извиняюсь. Только это, я сразу у тебя остаюсь…, я же остаюсь? — Шкет скривил губы и неуверенно кивнул. — Во, нормально. Короче, покойников надо закопать. Вонища, жесть.

— Если их закопать, вонять меньше не станет. Уже весь дом пропитался.

— Херово.

— Ничего не поделаешь.

— Ну хоть трупы уберём? Мусора ведь запалят если, нам проблем выше крыши — точно в поля придётся жить уходить. Так что?

В общем, Шкет согласился. Взяли они две лопаты — оказывается, в веранде имелась маленькая пристроечка, с разным полезным в хозяйстве инструментом. Открыли, откашлялись от пыли и взяли лопаты. Братья работящие были очень, так что пыли в той кладовке скопилось на пару столетий вперёд, долго кашлять пришлось. Но ничего — трудности лишь закаляют. Копать начали ближе к соседскому забору. Предварительно убедившись, что в нём нет щелей. Причём Шкет только рукой махнул, и копать начал. Штыка сие не устроило, он весь забор осмотрел. Щелей вроде нет, строили с умом, крепко. Убедившись, что никто случайно не увидит их труд нехороший, вампир взялся за лопату. Сначала копать было скучно. Каждые пять минут, перекуривали, а потом Штык подумал, что, возможно, вампиры могут не только быстро бегать и бить — вдруг и другие действия можно так же делать?

— Аккуратней урод!!! — Взвыл Шкет, когда здоровенный ком земли рухнул ему прямо на макушку.

— Пардон. — Извинился Штык и перешёл на другую сторону. Шкет в этот момент на него лопатой замахнулся, да так и замер — Штык снова копать начал. Фигура вампира смазалась, только черенок и ладони как мелькают видно, двумя такими смазанными полосами. И комья земли мощным фонтаном летят в сторону пустыря. — Чё? — Спросил Штык через минуты со дна ямы. Мышцы заломило, так же как когда он бегал на этих запредельных скоростях. Пришлось остановиться, передохнуть.

— Да ни чё. — Шкет заглянул в яму. Метра полтора за минуту и ширина — хоть гроб опускай. — Тебя бы на БАМ, заебись ямы копаешь.

— Чё за бум?

— БАМ, хрень такая была. — Шкет поскрёб затылок пальцами. Нахмурился. — Там что-то строили.

— А…, ты это, тоже так можешь. Как бегаешь, только не бегаешь, а копаешь, врубаешься?

— Охеренно объяснил, знаешь, вот я сразу всё понял и теперь хер забуду. — Проворчал Шкет, отходя от края ямы. Одной мало, свою всё равно копать придётся. И ещё третью, отдельную, для Артёма.

Штык закончил после ещё двух таких рывков на вампирской скорости. Одним прыжком выбрался из ямы и, присвистнув, посмотрел на деревья пустыря — все в земле. Жесть просто.

— Чё сидим? — Спросил он, обернувшись и, обнаружив, что Шкет сидит возле своей ямки и курит. Тот вместо ответа лопату пнул. Сломанную. — Ну ёпт…, как так?

— Каком кверху. Не канает твой способ, лопата не металлическая, она не выдержит такого груза.

— Да ну нахер. — Штык покрепче взял лопату двумя руками, вдохнул глубоко и…

— Смотри-ка, а там получалось. — Растерянно сказал он, глядя на обломанный черенок.

— Эта лопата крепче была. Черенок закалённый, из нормального дерева. Там держался, тут сдох.

— Хватит? — Кивком показал на ямы. Одна глубокая, мощная. Вторая поменьше.

— Утрамбуем. — Махнул рукой Шкет.

Так и сделали. Впрочем, трамбовать особо не пришлось. Шкет в питании оказался не воздержан, с жертвами обходился на редкость жестоко. В обще, было в нём что-то странное, что-то от хищной кошки. Выражалось не только в том, что он творил с жертвами, но и в поведении вообще. Ходил как кошка, мягко, пружинисто, когти эти на пальцах — котяра натуральный. Раньше в нём этого заметно вроде не было. Если только самую малость. А теперь — Штык его даже немного побаивался.

Похоронив жертвы Шкета, включая Артёма, вампиры зашли в дом и Штык первым делом открыл все окна. А потом уселся на кровать и закурил.

— Воняет. — Заметил Штык через пару минут.

— Они тут неделю валяются. — Проворчал Шкет, садясь на стул в углу.

— Нафиг ты их сюда тащил?

— Не знаю. — Шкет пожал плечами. — Сам не понимал почему…, а когда завоняли, на душе легко стало, понятно всё сразу. — Он покраснел и шёпотом закончил. — Логово, пища, моё логово…, я вот…

— Гы. Зверюга, гы. — Шкет на него глянул раз и Штык дымом поперхнулся. А ведь и правда, как у зверя взгляд. Хотя, наверное, это из-за красных глаз. Тоже кстати, зрачки красные-красные.

— Я их…, вот этот запах уходит. — У Шкета глаза заблестели и он шумно принюхался. — И мне как-то, не так как-то…, словно завеса падает и я вижу…, бля, я же в натуре животное ебучее!

— Да брось! — Отмахнулся Штык. — Все грешны. Подумаешь — убил пару человек. В Новосибе у оперов папа знаешь что отколол? — Шкет отрицательно мотнул головой. — Двух подростков насмерть сбил и что думаешь?

— Посадили?

— Гы, хер там. Два года условно, так и работает начем криминальной милиции.

— Хм.

— Чё хм? Реально было, я тебе говорю!

— Откуда знаешь?

— По ящику показывали. — Что смотрел понакурке, пояснять не стал. И что потом когда ломало, парни с соседнего подъезда пришли у него плану покурить, он газету видел, с которой они косячки закручивали. Там было написано — один труп был, а не два. Но это всё детали. Один, два, какая разница, правильно? Вот, по его мнение правильно. Говорится же в поговорке — где один, там и два, а где два, там и три будет. Вот, наверняка, тот тип не одного человека убил, просто с тем одним велосипедистом, вышло так, что все в курсе. Так что технически он не солгал.

— Ну так-то, ну…, я не знаю. — Шкет бессильно пожал плечами. Снова закурил. — Ты вот говоришь всё так вроде складно, а на душе пиздец погано.

— А так и должно быть. — Вдохновенно соврал вампир. Ну, технически не соврал, просто он понятия не имел, как должно быть. В его случае выбор про злодеев, не эмоционально-моральная фигня (про газету, фотографию матери убитой девушки, сам момент пробуждения своей вечно дремлющей совести, подтолкнувший его к такой выдуманной морали, он успел прочно позабыть), вполне разумный обдуманный вывод и следующее за ним решение. Никакой малопонятной бодяги и самокопаний — разве что самую малость. В остальном только и исключительно мыслительный процесс по теме вопроса. — Ты Шкет не парься. Всё путём будет.

— Надеюсь. — Он искренне сказал, как-то даже с жаром. Штык в ответ плечами пожал. Надейся не надейся, а как есть, так и будет. Вампир по определению хищник. В его власти лишь выбрать, кого он будет убивать. Тех, кто не заслужил этого или реальных таких перцев, который смерть заслужили уже по факту своих действий. А тут уже встаёт вопрос полезности. Вампир ведь по идеи волк. А волк, он санитар леса — всяких забуревших кроликов, там оленей, лохов…, а нет. Лохов, волки не едят, это люди их, того. Так вот, волк, ест тех, кому по определению крышка. А вампир, значит, санитар общественного бытия. Устраняет тех, кто общество портит своим зловонным присутствием. Торговцы героином, естественно, не в счёт — те, что торгуют хорошим героином. Те, которые бодяжный толкают — уууу, те ещё хуже педофилов! Их точно на корм. Кстати, вот с них и стоит начать. Прикупить там, тут, ещё где прикупить, в общем, по всем торгашам пройтись. К тому же вены чешутся, душа горит — надо срочно соприкоснуться с светло-синим дымом Нирваны.

— А я откуда знаю? — Изумлённо выпучил глаза Шкет, когда Штык спросил, где геры можно взять.

— Ну как, ты же на этом районе живёшь или нет?

— Я, только я наркоту не уважаю. — Штык тут аж задохнулся от возмущения — не уважает! Маньяк! Извращенец! — Я бухаю. Сивуха лучше, чем гнилые вены.

— Гы, цирроз типа лучше. Гнилые вены плохо, а гнилая печень норм, да?

— Да отъебись ты. — Проворчал Шкет.

— Слушай, давай возьмём по дозе, ширнёмся, а бодяжный если — вот и завтрак будет. Торгаша схаваем.

— А если не бодяжный?

— Тогда нет, что ты! Если не бодяжный, я ещё и жвала порву тому кто на него наедет.

— Ну блять и логика.

— Нормальная логика. Ну так что?

— Я колоться не буду. Мне здоровье дороже.

— Ты вампир. — Напомнил Штык. Шкет брови приподнял, вроде как спросил «и что?». — Тебе пофиг. Даже передоз не страшен. Организм всё поправит.

— Всё равно не буду. — Заупрямился Шкет.

— Да как хочешь. — Штык откинулся на спину и улёгся на кровать в ботинках. Шкет злобно зыркнул, но промолчал. — Слушай, у тебя пожрать ничего нету?

— Почтальон только был. — Усмехнулся Шкет. — Уже кончился.

— Да не, я про колбаску, там картошечки, чисто перекусить. Нету?

— Ты издеваешься? — С явной обидой в голосе, проговорил Шкет.

— В смысле?

— Что в смысле? — Шкет скрипнул зубами. — Мы вампиры!

— Ну и? — Спросил он, когда Шкет выразительно замолчал.

— Да блять…, вампиры кровью питаются. И всё, пиздец. Вкурил?

— Ты с чего взял?

— Да ёпт, «Дракулу» что ли не смотрел?

— А, так я тоже так думал сначала. — Штык обратно сел. — А потом прикинь — рыба лежит в пакете, под пива норм, пахнет вся. Я её хрясь, захавал. Во! — И большой палец показал. Задумался. И добавил. — Только это, реально вот рыба колбаска картошка там, потом как раньше срать идти надо. А вот кровь хаваешь — реально срать ваще не тянет. Я сам до сих пор поражаюсь. Басявая тема да?

— То есть, мы можем питаться не только кровью? — От лица Шкета краски отхлынули. Он вдруг вцепился в волосы и застонал. Потом сказал глухо. — Ёбаный баран…, а я же их жрал, я думал только кровь… я же не знал…, я только кровь думал, и пил…, я же не знал…

— Ебучий Голливуд. — Важно кивая головой, по слогам проговорил Штык. Шкет перестал волосы свои драть и голову поднял. Мутным взглядом посмотрел на товарища по несчастью.

— Такая подстава. — Прохрипел он, после минутной паузы.

— Не говори кореш, в натуре кидняк не детский. А ты забей. Там у них просто всё по сказкам, по этим, как их, легенды, шоб им всем в рот да метра три. Всё путём будет.

— Нихера не будет. — Шкет посмотрел на свои руки, Штыку их показал. — На них столько крови…

— Да под краном вымой и всё. — Лениво зевая, протянул Штык — опять на кровати растянулся.

— Чего?

— Говорю под краном, с мылом и нормуль. Чё там кровь, грязь, оно с мылом и норм… — Закрыв глаза, он безмятежно улыбнулся и добавил. — А классно что срать не надо, если только кровью питаешься. Клёвая тема, мне так реально нравится…

— Штык. Эй, ты тут? — В ответ раздался громкий храп. Шкет откинулся на спинку стула и ошеломлённо хлопнул веками. — Н-да, послал Бог кореша…

Но в одном он прав абсолютно. Шкет по большому в туалет не ходил с того дня как его превратили в вампира.

А вот его логика насчёт тех, кого можно убивать…, странная логика. Совсем странная. Получается, убивать можно почти всех, кого закон порой и вовсе на свободу отпускает. С другой стороны, с такой логикой и еды всегда впрок и вроде как совесть чиста — плохих людей караешь…, и всё равно как-то на душе не спокойно. Шкет встал, подошёл к стене. Облокотился плечом, закрыл глаза и повернул лицо так, что бы лучше чувствовать тухлый запах разложившихся тел, въевшийся в стену. Минуты три так стоял, вдыхал вонь тухлятины и блаженно улыбался. Когти сами, без участия сознания, то слегка вылазили из пальцев, то вновь в них втягивались. Потом Шкет вдруг отпрянул от стены и тряхнул головой.

— Что за хрень со мной творится? — Он чувствовал, как бурлит кровь, как организм буквально жаждет поохотиться на живую, визжащую добычу. Словно он большая кошка, хищник, а они все кролики, его законные жертвы, мясо на ножках…

Шкет поспешно вышел на улицу, на свежий воздух. В голове немного прочистилось. Сердце успокоилось, желание рвать и убивать, исчезло. Почему эта вонь так на него влияет? Ответа у Шкета не было. Он просто знал, что запах тухлого мяса, пробуждает в нём звериные инстинкты и сознание человеческое начинает затухать, растворяясь в них. И самое противное — ему нравится этот момент. Он преполняется таким наслаждением, какое не даст ничто в этом мире. Он становится зверем…

Парень тряхнул головой и зашёл в дом. Прошёл в комнату, где лежали мертвецы. Открыл шкаф. На пол посыпалась одежда, украшения, кошельки — вещи тех мертвецов. Всё более-менее целое или ценное, он укладывал сюда. Сам не особо понимая зачем. Тогда его не волновали вещи сами по себе. Наверное, трофеи, как у всех маньяков…, он переодел рубашку, сменив её на тонкую кофту, слабо пахнувшую духами. Взял один кошелёк. Рублей пятьсот. Хватит. Проверим, слова этого Штыка…, всё-таки именно этот урод палас изгадил. Сто процентов. Шкет хорошо запомнил тот момент. Ладно уж…, он всё-таки сумел вырвать его из этого кровавого безумия, даже дал какую-то зыбкую надежду и нечто вроде новой морали. А она ему сейчас дороже жизни. С прошлым мировоззрением ему одна дорога — в петлю. Что не вариант. Пробовал. Час провисел на перекладине. Раз сорок задохнулся и умер, а что толку? Секунда, оживает и опять задыхается. Только намучался и всё. Пробовал и вены резать, пока брат валялся на кухне с разорванной глоткой. А потом Артём начал вонять тухлятиной и крышу снесло. Шкет не помнил дней пять своей жизни. Только рваные фрагменты, картинки тёмных улиц, крики, кровь, тёмные фигуры и бесконечная зловещая радость настоящей охоты…

Шкет шёл до магазина обычным, человеческим шагом. В пути он думал о том, что произошло. Вспомнил всё, до мельчайшей детали. Как пришёл серый человек в плаще, как он укусил его и как утром загорелся в лучах восходящего солнца, прямо в его комнате. Он помнил, какая жажда жгла его, лишая разума. Помнил как услышал в соседней комнате тяжёлый стук человеческого сердца, как накинулся на брата, что-то готовившего на кухне, то есть в зале — они у них совмещены как бы, и зал и кухня сразу…, почему он не увидел того серого человека? Почему не услышал сдавленного крика ночью, когда вампир пил его кровь? Почему? Он убил Артёма, выпил его. А потом понял что натворил. Эта пелена, этот голод, они схлынули, едва Артём испустил последний вздох, а в желудке появилось приятное тепло — он был полон кровью брата. Шкет сходил с ума, пытался умереть, но не получалось. Раны заживали, смерть не длилась больше одной секунды. Потом вернулся голод, но Шкет не уходил из дома. А потом душок тухлого мяса…

Всё помнил, до мельчайшей детали. А подробностей безумия кровавой охоты, вспомнить не мог.

В столь ранний час, магазин оказался пуст. В плане покупателей. Продавец на месте, у весов скучает, тётя Клава звать. Полки ломятся от товаров. В основном крупы — народу тут немного, этот магазин на отшибе, если будет торговать пирогами, там рыбами всякими, быстро прогорит. Просто сгниёт всё. Вот и торгуют в основном крупой, да картошкой. Но иногда привозят и скоропортящиеся товары, такие как колбасу. Немного и расходится по местному населению довольно быстро. Впрочем, сейчас ещё не всё успели скупить.

— Здрасте тёть Клав.

— И тебе не хворать. — Поправив кокошник, мрачно отозвалась продавщица. — Опять бухаешь?

— Нет, что ты тёть Клав. Мне колбаски взвешайте.

— Чё нет-то? Вон, — толстый палец ткнулся вперёд, чуть не выбив глаз, — глазищи красные все. Алкаш! Да если бы не знала мамку твою, да вот как взяла б кочергу и по хребтине тебя ирода!

— И водки мне, пять бутылок. — Рыкнул Шкет, вдруг разозлившийся от таких слов и жестов. Вспышку ярости подавить стоило не малых усилий, но тётя Клава возмущаться перестала. Ворча, что-то выставила на прилавок водку, стала колбасу взвешивать. Отказываться как бы поздно. Раз уж на прилавке уже…, водка она помогает. От душевных травм лечит. А он брата…, не так давно.

Шкет расплатился и вышел.

— Алкаш проклятый. — Буркнула продавщица, в спину покупателя.

Шкет не отреагировал, просто вышел. Может этот Штык и прав. Может, стоит подумать о будущем в его ракурсе восприятия. Мораль санитаров леса…, хм, а звучит. И, если он поможет как-то этому миру, сделает его чуточку лучше — может, ему простится за братоубийство? Может, Артём его простит? Ведь если он спасёт много-много жизней от участи героинового рабства, от участи изнасилования, от смерти, может, это добро перевесит чашу весов Зла и его простят? А?

Раб героиновый, в миру Алексий, более известный как Штык, открыл глаза. Но ещё до того, он понял, что в доме остался один. Сел, закурил.

— Чё за нахер? — Буркнул вампир, почесался. Не, голова не чесалась. Ниже, там, где ремень. Ну, бывает, не так лёг не там повернулся и чесаться начинает. Это ничего, нормально. А вот куда Шкет стёрся с этой реальности? В смысле куда ушёл? — Ну если опять трупак притащит…, по зубам ногой, без вариантов! — Глянул вниз, на тапки свои. — Левой, с неё половчее.

Почему именно левой? А бес его знает. Просто с левой показалось удобнее.

Воняет ещё. Вот тоже догадался трупы в комнате складировать. Молодой ещё. Вот чего Артёма не превратили в вампира? Он нормальный был. И возраст нормальный и по всем прочим статьям. Например, траву уважал. Хороший был человек. А Шкет он какой-то…, малахольный что ли.

Ладно, как с козырями свезло, так и придётся колоду тасовать. Только бы мусорам не спалиться раньше времени. Сейчас даже самый сопливый стажёр легко сообразит, почему тут пахнет так невкусно. Блин, а ведь в кино говорят, что запах мертвечины вообще не выветривается. Вот если сдохла крыса в доме, за обоями там или ещё где. Полежит неделю и всё — обои менять надо мебель выкидывать. Ну, будем надеяться, в кино ошибались. Тем более вот живой пример — он, да Шкет. Дракула от солнца горел как факел. И распятия боялся панически…, впрочем, в кино ведь не говорили, что он именно от распятия как от вещи шугался. Ну, что там сила типа какая-то могучая вся страшная. Может по фильму, там режиссёрская задумка, может, Дракула головой болен был и боялся всяких вещей, не только там распятий каких, а ещё может, боялся фантиков от конфет «буратино» и женских трусиков — никто же прямо там не сказал, что вот Бог реальный авторитет для любого кровососа. У блин, слово это гадкое опять — кровопийца! Во, это звучит. А сосы эти, не очень оно как-то, ассоциации всякие нехорошие появляются.

Так, куда всё-таки свинтил этот мелкий пакостник?

А мощные у него когти. Штык посмотрел на свои ногти. Поскрёб один. Не, просто ноготь. Вряд ли он у него может тоже так выскакивать и превращаться в длиннющий коготь. Удобная фигня — в каждом пальце по ножу-выкидухе. Чего ему такой темы не досталось? Эх, судьба-злодейка! А что если у всех вампиров есть что-то эдакое, уникальное? Там, когти в пальцах, уши как локаторы или это, как в мультике, глянул так бровь одна вверх, другая боком и налево — бумс! Лазерный луч. И все в шашлык поджарились. Круто было бы. Ну-ка.

Штык вперил взгляд в стену. Напрягся, покряхтел, бровями пошевелил, нахмурился, потому выпучил глаза, даже сказал «у сезам сука откройся!», но всё без толку. Лазеры не появились.

— А и похер. — Махнул он рукой на стену. Закурил вторую сигарету. Поспать может? Да так вроде выспался…, хотя вроде как нет. Штык упал обратно. Снова сел — докурить надо. Самому себе ведьмин костёр устроить как-то не очень хочется. А оно в лёгкую — уснул с сигаретой, бычок упал на одеяло и всё, вызывай пожарных, пусть собирают тебя в маленький бумажный кулёчек. А на больше там не останется. С шлаком и головёшками всё перемешается, что из ботинок потом высыпят и всё, остальное на пожарище останется. Так что тут осторожно надо. Или спать на полу или не курить на сон грядущий. Покурил, бычок аккуратно затушил об палас — он всё равно воняет, хрен с ним, и спать лёг обратно. Спал хорошо, сладко. Даже сон приснился. Опять себя увидел. И ту странную девушку в фиолетовом костюме из кожи. Они занимались таким интересным приятным делом — ей богу, просыпаться не хотелось совсем. Классный сон. Увы, ничто не длится вечно.

Штык открыл глаза сел. Снова этот звук — стеклянный звон. Но не такой как от посуды, а сочный, приятный уху, с контрольными бульками, после каждого дзинька — бутылки с какой-то жидкостью внутри. Причём, скорее всего с вполне определённой жидкостью. У неё бульк особенный.

— Шкет, ты? — На всякий случай позвал Штык. Ну, по привычке. Тут же принюхался, и ответ получил раньше, чем из коридора отозвался мрачный голос.

— А кому ещё сдалась эта хата задроченная?

— А чего у тебя в сеточке звенит? — Поднимаясь на ноги, спросил вампир.

— Сметаны килограмм блять.

— Сметана не звенит. — Штык вышел в коридор. На пороге стоял и разувался Шкет. — Чего разуваешься? — Парень глянул на гостя, обутого и довольно улыбающегося. Потом на пол взгляд перевёл — пыли слой выше подошвы. Чертыхнувшись, обратно обулся. Мимо прошёл, к столу.

— Бухать будешь? — Спросил Шкет на ходу. Добравшись до стола, брякнул сумку на столешницу и полез в ящик, за рюмками, тарелками.

— Раз ширева нет, то не прочь и тяпнуть рюмашки три четыре, перед тем как литру в желудок уронить, гы. — Ощерился вампир, пристраивая стул к столу. — А закусон? — Залез в пакет и достал колбасу. — Во, тема. Давай нож и… — Шкет поставил на стол рюмки, забрал колбасу и наставил на неё указательный палец. С тихим шелестом коготь вышел наружу. Одно движения и палка разрублена пополам. Штык уважительно кивнул. — Нормально, не подумал. Ну, наливай что ли?

Шкет сел на стул, налил по первой. Выпили, закусили. Причём Шкет закусил так, что пол куска своей половины палки съел. Словно спирт палёный закусывает.

— Сивуха? — Жуя колбаску, поинтересовался Штык.

— Не. — Помотал головой Шкет, наливая по новой. — Проверить хочу, может ты мне пиздишь.

— Ты про хавчик человеческий? Ну, это ты зря. Я же сказал, можно и так хавать. Просто без крови всё равно скоро жрать будешь хотеть постоянно. Кропаль крови всё равно надо.

— Вон как…

— А ты думал? С этим вампирским кидняком одни ебучие сюрпризы брат. — Штык даже слезу смахнул. Её правда не было, но он всё равно смахнул, тут ведь главное не наличие слёз всяких, а конкретно реальный такой жест, ну, театрально показательный. Типа чувства иллюстрирует. Сильно глубокие. А это тема серьёзная, чувства там, эмоции, настраивает на дружеский лад, всяких оболтусов типа Шкета. Да и самому надо бы настроиться, собрат всё-таки.

Хорошо в тот день посидели. Колбасу всю съели, о жизни поговорили, о людях, Артёма помянули, тех людей, что Шкет убил. Потом случился конфуз — эмоции захватили парня так, что он забыл про контроль и в одно мгновение протрезвел. В ноль пьяному Штыку пришлось тоже трезветь, что бы объяснить, как удерживать этот контроль на постоянном уровне. Ну, а как иначе? Трезвый пьяному не товарищ. К тому же Штык уже с трудом ворочал языком и сам себя смутно понимал.

Минут за тридцать удалось объяснить Шкету, как держать контроль, что называется на автомате. После чего откупорили третью бутылку и продолжили поминки — Штык считал, что они празднуют, но Шкет упёрся рогом. Поминки и всё тут. Пришлось соглашаться и каждые десять минут изображать горечь утраты, скорбь на лице, да пить не чокаясь. В процессе Штык поделился интересной мыслью — водка начала действовать так же как раньше. Ещё неделю назад, он не опьянел бы с бутылки, а то и с двух. А с тех пор как стал вампиром и наловчился контролировать восстановительные возможности тела, водка действует, как после армии. Бутылка и в дрова. Шкет тоже поделился — он, оказывается, по литроболу слыл местным чемпионом и опьянеть с бутылки физически не мог. Так, слегка раскраснеется да словами запинаться начнёт, но что бы в дрова — уже года два такого не было. А тут, опять как в юности пьянеет. Тут Штык рассмеялся и обозвал собутыльника сопляком зелёным. Шкет ответил тем, что воткнул ему нож в плечо. Тоже вот, не доставал ведь, а как обозвали, покраснел, руку вниз, под столешницу, и оттуда нож достал — по привычки видать. Штык почему-то не разозлился. Честно говоря, он даже не сразу понял что произошло. Ну ударило в плечо что-то, а боли не почувствовал. Глянул — нож торчит, и вот пробило его на смех. Вроде не курил даже, а так это смешно ему показалось…, в общем, конфликт на почве пьянки умер не родившись. Нож вытащили, со смехом обнялись, руки пожали и ещё выпили.

Весело, в общем, время провели.

А на утром, проснувшись совершенно свежие без тени похмелья, вампиры отправились похмеляться. Тут выяснилось, что спиртного уже нет. Ну что тут сделаешь? Пришлось в магазин опять идти. Шкет снова полез в свой ящик с трофеями и Штык сие увидел.

— Серьёзно втарился. — Похвалил он парня. — Можно месяц хер пинать.

Идти решили вдвоём. По пути Штык обратил внимание, что, несмотря на дневное время, улица пустынна. Шкет пожал плечами и демонстративно указал на всё вокруг широким жестом. Собственно Штык и так знал, почему тут пустынно. Просто, что б разговор поддержать спросил. Да что бы к одному важному моменту, так сказать, мосты навести. После жеста Шкета, Штык задумался чего бы ещё спросить, что б, значит, мосты крепче были. Не придумал и решил, что так сойдёт.

— Слушай, — перешёл он сразу к сути дела, — я вот чего думаю. Домик твой палёный, трупаками пропах. — Помолчал, давая товарищу возможность самому догадаться, о чём речь. Шкет меланхолично сплюнул — толи не догадался, толи лень ему догадываться было. — Так вот, такая тема, тут ведь по любэ много брошенных домиков. Или таких где алконавты никому не нужные обитают, да? — Шкет кивнул, сигарету стал прикуривать. — Во. Так нахера нам на палеве обитать? Давай вытряхнем какого-нибудь алконавта или займём пустой дом. И не далеко, на районе останемся, и если что, не спалимся на мертвечине.

— А с алкашом что делать? — Шкет явно задумался. Разум у него прочистился, и доводы товарища сейчас воспринимались с позиции логики.

— Схаваем.

— А как же убивать только тех, кто заслужил этого? — Вполне оправданно удивился Шкет.

— У каждого исключения, должны быть правила. — Задрав указательный палец в небо, глубокомысленно проговорил Штык. Понял, что сказал что-то не то. Пожевал губами, затылок почесал, снова мысленно всё повторил. Правильно вроде сказал…, а чувство такое, что не правильно.

— У каждого правила исключения должны быть, ты это хотел сказать? — Проворчал Шкет, немножко раздражённо покосившись на Штыка.

— Бля, точно! — Вампир с силой хлопнул товарища по плечу, у того сигарета выпала. — Молодец кореш, соображалка у тебя, прям в натуре завидую. Без пизды, в натуре.

— Короче! Остаёмся пока в моей хате. — Рыкнул Шкет, закуривая новую сигарету.

— Ну как хочешь. — Штык тоже закурил. Глянул вперёд, пальцем показал. — Мы туда идём?

Шкет посмотрел по курсу пальца товарища — стоит деревянный магазин, чем-то напоминает русскую избу из школьных учебников истории. Вывеска с завитушками резными и надпись «Коловорот». Кивнул товарищу. Тут как бы на весь район магазинов больше нету. Ближайший от Коловорота, Бантик — два километра вверх по разбитому асфальту. Он там змеится, виляет весь, словно его по пьянке ложили. Впрочем, оно вполне возможно. Строительные работы вещь нудная, тяжёлая и долгая. Ещё и сейчас самый популярный вид чаепития среди рабочих строительного типа, обычно проходит с вкусной закуской. Чай просто крепкий сильно, без закуски никак.

— А что такое Коловорот?

— Штык, я откуда знаю?

— Ну как…, твой же район.

— И чё? Не я ж магазин этот так назвал.

Штык согласно кивнул. Минуты две внимательно смотрел на магазин. Повернул голову и сказал:

— А давай вывеску спиздим?

— Зачем? — Сигарета опять выпала. Вот послал Бог товарища блин…

— Ну, — Штык пожал плечами, — так просто, смеху ради.

— Не буду я вывески пиздить.

— Ну как хочешь. — Вампир печально вздохнул, затянулся, выпустил колечко дыма и стал осматриваться. Не просто так конечно. Иногда он указывал на чем-то ему приглянувшиеся домики и спрашивал, кто там живёт. Шкет отвечал сжато, но подробно. Почти у магазина, Штык вдруг рассмеялся и стал повторять слово в слово, сказанное Шкетом.

— Делать нехер? — Буркнул парень, а Штык широко улыбнулся и сказал.

— Ты прикинь, я всё помню, что ты сказал. Вот тема реальная! Супермэн? — Он приподнял бровь, махнул рукой и презрительно скривился. — Лошара педальный! Штык — вот реальный пацан! — Хохотнул, на Шкета покосился. — Ну и ты тоже кореш…, вампиры рулят!!! — Вдруг заорал он на всю улицу. Шкет запнулся и чуть не упал носом в порог магазина.

— Дурак что ли? — Рыкнул он, восстановив равновесие и воровато озираясь.

— Не парься. Кто в вампиров поверит? Сказки-то всё. Гы.

Что-то неразборчиво бурча, Шкет открыл дверь и вошёл в магазин. Купили закуску, спиртное (две больших сумки исключительно водка), леденец на палочке Чупа-Чупс и две жвачки «I love you».

— Ну и нахер? — Поинтересовался Шкет, когда Штык с сияющим лицом взял жвачку с полки.

— В пасть и жевать, а не нахер. — Штык указал пальцем на прилавок рядом с кассой. На разноцветную пачку с надписью «condoms». — Нахер вот это, а это жёва басявая.

В общем, купили всё, после чего Шкет попросил сахар, кофе, лапшу и пакет макарон.

— Пожрать что бы. — Пояснил он товарищу.

— Рано ещё. — Понизив голос, сообщил Штык. — Не знаю что за хрень, но есть хочется реже, чем раньше. Не замечал? Вот ты сейчас есть хочешь?

— Нет. — Несколько ошеломлённо ответил Шкет. — Замедленный или более эффективный обмен веществ…, ох ты бля. — Выпучив глаза, вдруг произнёс Шкет. — Я со школы этой хрени не помнил.

— И я. — Штык почесал затылок, задумчиво весьма. — Ты вот сейчас сказал и столько всякой разной научной хрени вспоминается…, о! — Он счастливо улыбнулся. — Светка! Рубцова! Кореш, не поверишь, уже в 7-ом классе у неё вот такая жопа была! А титьки! Уууу! Конфетка!

Шкет весьма печально выдохнул и пошёл на кассу, расплачиваться.

— Алкаши проклятые. — Снова сказала им в след продавщица. Причём это была уже не тётя Клава.

— Шкет, надо что-то с глазами придумать. — Заявил Штык, когда они отошли от магазина метров на десять. — Палимся не по-детски.

— Очки тёмные надо…, здесь не продают, в городе только.

Штык глянул на разбитую дорогу, уходящую вверх, между густых зарослей кустарника и деревьев. Один дом стоит на пересечении улицы и этой дороги. Второй тоже стоит, с другой стороны, но не весь. Одна стена осталась. Кирпичная она вот и осталась. Остальное местные на дрова давно растащили. Странно, что стену всё-таки оставили. Кирпич ведь тоже на дороге не валяется, в хозяйстве пригодится. Ну, к следующему лету, сто процентов и эту стену разберут. Такова судьба многих частных домов Ленска. Увы, жестокая реальность бытия — люди спиваются, умирают или уезжают. А домики потом растаскивают по кусочкам добрые заботливые соседи. Не, ну правильно — зачем дому просто так стоять? Верно же? Вот, а так в дело значит. Владельцу, может не понравится, а может ему всё равно будет. А пока он там узнает разтележется — дом сгниёт. Вот, что бы такого ужаса пустопорожнего расточительства не случилось, добрые соседи спешат на помощь — всё растащат, что плохо лежит, приберут заботливыми руками. Эх, Русь-матушка! Не иссекаемый океан энтузиазма, добросердечия и человеколюбия!

Кстати, о людях. Вампиры шли обратно медленнее, чем к магазину и снова ни кого не повстречали. Штыку даже жутковато как-то стало. Район-призрак. Дома стоят, деревья с ветра гнутся — и нет никого…, тут, поди, в полную луну ещё и оборотни шляются, и мертвецы и…

— Шкет, смотрел «Живая Мертвечина»?

— Чё? — Шкет запнулся и чуть сумку не уронил. — Это что, кино такое?

— Ага, классика. — Штык оживился, о чём только что размышлял, позабыл и с заметным интересом стал пересказывать содержание фильма. С акцентом на ту замечательную старушку, игравшую главного отрицательного персонажа. Смотрел он под солидной дозой героина, так что хорошо запомнил только самые интересные моменты, которые, не скупясь, дополнил деталями из других подобных фильмов. Минуты через три Шкета начало мутить, лицо слегка побелело.

— Что за маньяк такое говно снимал? — Выдохнул Шкет, не выдержав детального рассказа о том, как старушка накидала в суп гостям собственную гнилую плоть, отвалившуюся с весьма интересного местечка, которое приличные люди в общественных местах не показывают.

— Не знаю. — Штык пожал плечами и стал прорываться сквозь бурьян, устилавший приусадебный участок Шкета. — Кореш, чего у тебя тут такая жесть? Нафига сорняки выращиваешь?

— Сами растут. — Буркнул Шкет, двигаясь за спиной вампира.

— А, понял. — Понимающее кивнул Штык, притаптывая ногой очередной толстый высушенный стебель. Вдруг остановился, воровато огляделся, взял сумки под мышки и оттолкнулся ногами от земли. Тело вампира подлетело высоко вверх, он громко сказал «Йехххааанах!!!» и приземлился возле полуразрушенной веранды.

— Чёткий прыжок. — Невольно кривя губы, проворчал Шкет и продолжил пробиваться сквозь заросли. Возникла мысль тоже так прыгнуть. Всё-таки сухой кустарник это не трава полевая — неосторожно повернёшься и штаны в лоскуты порвёт. Сумка в руках тоненько звякнула. Шкет вздохнул и отказался от этой затеи. Нет, рисковать содержимым сумки — да хуже поступка просто быть не может! Там десять бутылок водки. А если пакет порвётся или не дай бог ручки оторвутся, и он вообще весь упадёт? Все ж бутылки побьются! А штаны фигня — штаны можно новые купить. Всё же в жизни любого человека есть вещи святые и непорочные, хула на которые хуже смерти. А что может более Свято, нежели водка? Квинтэссенция того, что содержится в вине, о котором в церкви говорят — Кровь Христова. Так что водка это фактически эссенция, можно даже сказать плазма, потому как в ней концентрат основного составного элемента любого вина. Шкет не стал рисковать.

Дом, хоть и стоял уже второй день с настежь распахнутыми окнами и дверьми, всё ещё вонял. Не так как вчера, но запах оставался. Вполне вероятно, он уже и не выветрится. Впрочем, беспокоило это только Штыка. Шкету даже нравилось, такой лёгкий тухловатый душок постоянно в тонусе держит, но в ту пучину безумия, в коей Шкет жил считай неделю, не сбрасывает.

В этот раз всё прошло ещё лучше. Посидели, пару песен спели, пообщались. Вспомнили прошлое, про армию поговорили — Шкет тоже служил, как оказалось. Два года как дембельнулся. Тут, правда, вышел лёгкий конфуз. Шкет с большой гордостью рассказал, как с дедами находил общий язык, как переломал не одну челюсть, получил массу травм, пока, наконец, не стал уважаем дедами, что выразилось в некоторых послаблениях по режиму службы. Его перестали бить по утрам в живот пряжкой ремня, не напрягали с мытьём полов и уборкой. Ночью, раз в неделю, деды поднимали роту и около часа всех гоняли, слегка били — в общем, нормальный режим службы Российской Армии. Так вот Шкета в такие ночи трогать перестали. Если он случайно поднимался, спросони не сообразив, что к чему, деды его обратно спать отправляли. И Шкет решил продемонстрировать шрам на боку, ближе к спине. В одном из столкновений с дедами, ему так переломало рёбра, что одно порвало кожу и вышло наружу. Остался шрам. И вот он показывает его Штыку — а там чистая гладкая кожа.

— Гы, пиздабол. — Не увидев шрама, изрёк вампир. Шкет покраснел, возмутился матерно, глянул и со стула упал — шрам пропал! И только сейчас он-то заметил. В общем, шок был стабильный и Шкет даже не кинулся с кулаками, там когтями, а сначала хотел — оскорбился сильно.

Всё обошлось, драки не случилось, сабантуйчик продолжился и Штык поведал, что у него тоже несколько шрамов пропало в неизвестном направлении. Как это всё объяснить он не знал — в фильмах старые шрамы у вампиров не рассасывались, а тут вон как. Потом долго обменивались впечатлениями, вели умные разговоры всякие, про политику поговорили, о женщинах немного, о культурном упадке Российской молодёжи, о живописи и искусстве…, ну, по идеи, должны были поговорить обо всём этом. И, наверняка, поговорили. Просто на утро вспомнилось, только как домой пришли и первую бутылку выпили. А так как проснулись ближе к ночи — сидели, значит, весь прошлый день и часть ночи. Иначе не проспали бы так долго. Ну а воспитание у обоих нормальное, интеллект недюжинный — значит, просто не могли не обсудить все эти важные животрепещущие проблемы современной России! Вот так-то вот.

— Шкет, ты что такой убитый? — Зевая, поинтересовался Штык, когда они уселись за стол, похмеляться остатками спиртного. А его осталось, в общем-то, довольно много.

— Башка болит. — Проворчал Шкет, опрокидывая рюмку и закусывая кусочком колбаски. — Уф. — Выдохнул вампир. — Полегчало вроде. Ща ещё накатим и нормально будет.

— Так ты это, с похмелья болеешь что ли?

— Ну. — Не понял Шкет удивления товарища.

— Не, братан, херня это. Ты ж вампир блин. Смори. — Штык закрыл глаза и глубоко вдохнул, сделал руками жест непонятный и снова глаза открыл. — Во!

— И что это было?

— Ну как, я же тебе уже вроде говорил за тему…, сосредоточился, команду дал и организм опять по полной восстановился. И всё. Нафиг нам похмелье брат? Потом просто опять сосредоточься, что бы хмель до чайнику снова шёл. Делов-то.

Шкет попытался сделать, как ему советовал товарищ. Раза с третьего получилось. Внутри всё начало гореть, сердце забилось чаще, сильнее и за пару мгновений исчезли головная боль, высокое давление, головокружение и тот хмель, что наступает, как говорится, на старые дрожжи.

А вот обратно заставить организм игнорировать алкогольное отравление оказалось сложнее. Впрочем, он справился. Не быстро, но главное принцип понял и в будущем сможет управлять восстановительными способностями тела более эффективно. Штык к тому моменту осушил целую бутылку — пришлось спешно догонять.

Проснулись днём. Что делали, вспомнить не смог ни один, зато кое-что новое в доме нашли.

— И что это за хер такой? — Штык толкнул лежавшее в коридоре тело носком ботинка. Не шевелится. Вроде не дышит. Сердце точно не бьётся. Кожа белая-белая, но вот горло…

— Штык, глянь. — Шкет, тоже носком ботинка повернул голову мертвеца. На шейной артерии два чётких следа. Вампиры сели на корточки, озадаченно разглядывая следы укуса. Две красные, слегка припухшие дырочки на коже. Как в кино про Дракулу.

— Я что-то не врубаюсь кореш. — Штык прикрыл глаза, тихонько заскрежетав, вылезли четыре клыка. — Во, шетыри. А у нехо два. — Клацнув челюстью, сосредоточился, и клыки втянулись обратно, заняв природой им положенное место. Зубы снова почти человеческие. Если не приглядываться, незаметно, что клыки гораздо острее, чем у других людей и их форма тоже отличается, более правильная, коническая. Но заметить столь малую разницу, мог разве что стоматолог. — Как так получилось? К нам гости вчера приходили?

— Без понятия. — Шкет поднялся, шагнул по коридору по направлению к столу. Остановился с поднятой ногой и резко развернулся. — Ебать…, я его знаю. Это Паша, алкаш местный. Иногда в гости заходил…

— Но это явно не мы. — Штык пальцем ткнул в шею. Взъерошил волосы. — Ты что-нибудь помнишь?

Шкет отрицательно помотал головой и пошёл к столу. Может ещё водка осталась…

— Штык, сюда иди. — Голос парня звучал несколько странно. На повышенной ноте, даже немного удивлённый и с чуточкой, самой капелькой испуга.

Спустя пару секунд оба вампира стояли перед столом и круглыми глазами на него смотрели. Стол забит недоеденной пищей, пустыми бутылками, банками, столовыми приборами. Там ещё рюмки есть. Три штуки. Стоят по углам. И стулья. Тоже три, стоят с той же стороны что и рюмки.

— С нами бухал. — Штык сел на стул, слегка подавленный случившимся. Рядом тихонько присел Шкет. — Эх, мы его получается, сожрали? А?

— Выходит мы. — Сдавленным голосом произнёс Шкет. Ещё один невинный в копилку его личных трупов. Он вновь убил, того, кто не заслужил этого никоим образом…

— А, потом закопаем. — Решительно махнул рукой Штык и сразу повеселел. В окно пальцем показал. — Шкет, братан, ну в натуре там льёт как из ведра. Давай завтра закопаем, а?

— Что? — Парень тряхнул головой, подумав, что ослышался.

— Говорю в падлу сейчас закапывать. Дождь, вымокнем все как собаки. — Штык глянул под стол. — Во! — Вытащил две полные бутылки из груды пустых. — Бухло ещё осталось. Давай помянем Петра этого не везучего ушлепана. Там закусить есть чем? Глянь.

— Паша его звали. — Глухо ответил Шкет. Уныло шмыгнув носом, стал искать в груде посуды что-нибудь съестное. Нашёл только шпроту. Одну, бедняга висела головой вниз, на чём-то бардовом и засохшем, прилипшая к краю столешницы. В шкаф решил заглянуть.

— Да и в рот его. — Наливая в рюмку, порадовался за парня Штык. — Какая хер разница как его там звали? Помер и в добрый путь. Ты это, хлеб поищи там. — Это он обратил к спине Шкета, чем-то гремевшего в шкафу. — Кусочек надо на рюмку положить. Вроде традиция такая.

— Так людей поминают. — Шкет достал из шкафа кусок подсохшей колбасы и буханку хлеба.

— Во-во. — Вампир осушил рюмку и шумно отдуваясь, занюхал рукавом. — Помянём бродягу, случайную жертву экспрессивной ничем не мотивированной агрессии. — Выпучив глаза, хлопнул кулаком о ладонь. — Во сказанул! Блять буду, чётко сказанул!

Хлеб на рюмку за упокой положить забыли.

Как-то так получилось. Ну что сделаешь? Бывает. Первую бутылку осушили довольно быстро, про покойника в коридоре тоже позабыли — так уж получилось. Зато обратили внимание, что в доме стало холодно. Несмотря на то, что все окна и дверь закрыты — как и когда их закрывали, вампиры вспомнить не смогли, да и не пытались. Просто приняли как свершившийся факт. В доме холодно и что делать? Уголь надо, вот чего делать. Купить газету, найти объявление и заказать, что бы привезли тонн пять, ну, что бы на всю зиму хватило. Печка рабочая — двадцать лет назад дед Шкета ложил, слегка, конечно, покрошилась, но совсем ещё не развалилась. Обсудив этот момент, вампиры задумались, а надо ли оно вообще? Вдруг придётся дом бросать. К тому же, им холод не особенно мешал — особенность организма, плюс переизбыток спиртосодержащих жидкостей в желудке. Вопрос оставили в подвешенном состоянии. А потом, к концу второй бутылки снова вспомнили про Пашу. Шкет расплакался, путая слова и глотая слоги, долго рассказывал, какой Паша был реальный парень, добрый, не буйный, пить умел и прочее и прочее. В общем, к концу рассказа, Штык тоже прослезился и, постоянно натыкаясь на стены, пошёл к покойнику. Поднял на руки. Извинился перед ним, уронил, снова поднял и отнёс на кровать, где недавно лежал Артём. Там опять извинился, врезался в косяк и вернулся к столу. Тут вернулись к волнительной теме — как умер Паша. Оба уже не раз пили людей, и раны на шеях трупов оставляли приметные. Четыре клыка рвут кожу, кровь всасывается, словно мощным насосом, разрывая и так потрёпанные ткани, в итоге остаётся зияющая рана, напоминающая след укуса какого-нибудь животного вроде волка или собаки. Так как получилось, что на шее Паши, рана от клыков классического киношного вампира? Когда третья бутылка дошла до половины, оба сошлись на мысли, что где-то тут шляется ещё один вампир, просто странный, а может психически сильно больной. А то и вовсе мутант. Ну а что? Покусали чистокровного хохла, а у него предки с Чернобыля и всё — два клыка только и отросло. Или вообще, покусали парня, у которого зубов не было нижних. И получился такой вот, с двумя клыками.

— Ну-ка. — Шатаясь, проговорил Штык. Он поднялся на ноги, но из-за сильнейших магнитных бурь никак не мог поймать точку равновесия. — Шкет, брателло, ебани мне в зубы. Так чтоб один вылетел. Давай братан, не сачкуй, в ответ не ебну.

— Нафига кореш? — Поинтересовался Шкет, но со стула поднялся, держась одной рукой за столешницу. Рисковать подобно Штыку и подниматься на обе ноги без всякой опоры, он не стал.

— Проверить темку одну надо. Давай, хук реальный, со всей дури.

— Это…, тебя тут два. Которого бить?

— Два? — Штык задумался. Действительно, неожиданная и весьма трудна проблема. — Не три? — С надеждой в голосе спросил вампир.

— Не, два. — Решительно мотая головой, ответил Шкет. Чуть стол не свернул — равновесие-то потерял, со своих активных движений черепной коробкой. Но ничего, обошлось.

— Бля, херово. — Действительно. Когда три оно легко — бей среднего. А если два? Кто настоящий? — О! — Воскликнул вампир, осенённый догадкой. — Ебашь того, что темнее цветом!

Шкет пожал плечами и врезал. Причём со всей силы. Штыка снесло сразу. Улетел к стене и головой в неё воткнулся. Посыпалась штукатурка, по стене зазмеились трещины, про обои и говорить нечего. Даже сознание на пару мгновений покинуло. Очнулся, дёрнулся — голова ухом застряла, никак не вынимается. Ну-ка, ещё разок, так что бы сильно так и…, и шея, хрустнув, поломалась. Но это ничего — упал на пол, там подёргался в конвульсиях, с таким же хрустом шея обратно срослась. Вампир поднялся, всеми силами стараясь остановить восстановительные процессы — хмель то улетучивался! Ничего не вышло. При таких серьёзных травмах, организм разуму повиноваться решительно отказывался.

Вампир уселся на стул, пошевелил челюстью. Пальцами пощупал — трещина в месте удара, она почти сразу же исчезла. Интересное ощущение возникло…, словно под кожу что-то заползло, под пальцами поворочалось, да так и застыло собрав воедино сломанную кость. И никаких тебе костных мозолей, да прочей чепухи ненужной. Что-то во рту мешается…, пошевелив языком, Штык обнаружил сей предмет родивший дискомфорт в области пасти. Сплюнул на руку — два зуба. Тут вдруг челюсть заломило, да так, что он немного напугался. Языком в месте ломоты коснулся — зубы. Пальцем в рот залез, пошевелил. Все зубы на месте. А ведь Шкет два выбил, вот доказательство на ладони блестит. Два коренных, совершенно здоровых, белоснежных зуба.

— Версия с парнягой без зубов отпадает кореш. — Заявил Штык, аккуратно укладывая свои выбитые зубы на край стола. Странно вот так на свои зубы смотреть. Отдельно от себя самого.

— А это, а что если, ну, — Шкет приложил указательный палец к губе, там, где клыки растут. И вверх дёрнул. Не очень удачно — в нос попал. Да так чётко попал, что пол пальца внутрь ушло. От неожиданности головой резко дёрнул и со стула свалился. — Ну, ты понял. — Проговорил он, пытаясь вернуться на стул. Безуспешно впрочем, пришлось помогать.

Мысль Шкет высказал интересную. За неё и выпили. Шкет рюмку, Штык полбутылки штрафных, за неожиданное отрезвление. Минут через пятнадцать, вампиры решили попробовать выдвигать клыки не все сразу, а по два, только снизу или только сверху. Сначала ничего не получалось. Как ни старайся, выпрыгивает всегда четыре. Наконец, когда спиртного осталось полбутылки, а в глазах всё начало троиться, удалось достигнуть некоторого прогресса.

У Шкета вышел один клык. Нижний. Так это смотрелось любопытно, что Штык покатился со смеха и со стула рухнул. На этот раз наглухо — не приходя в сознание, уснул мертвецки пьяным сном.

Утро наступило как-то неожиданно. Золотой лучик упал на нос и стал слепить сразу оба глаза. Во-первых, солнечный свет сам по себе был неприятен, во-вторых, с похмелья ломило даже уши. Штык, не открывая глаз, выдал команду организму. Ничего не произошло и пришлось напрячься. Снова мимо. Он выровнял дыхание, отметив, что рядом чем-то сильно воняет. Сосредоточился на нужном эффекте и с удовлетворением ощутил, как тело наливается силой и покоем. Боль быстро уходила. Наконец, он сладко потянулся и открыл глаза. Потолок сверху. Ну как бы правильно. Если дома уснул, то он сверху и будет. Так, мягко. Пощупал рукой — кровать. Слева. А справа кто-то лежит в одежде. Н-да. Так ужраться, что в одной кровати уснуть…, позор блин.

— Шкет, просыпайся. — Толкнул он соседа локтем и сел, ноги свесил вниз. Шкет не реагировал. — Мужик бля, очухивайся уже. — Повернулся и… — Ааа! — Пискляво, как-то не по-мужски, зато как ярко отражает бурю эмоций его охвативших! Удивительный звук. Вот этот «ааа». Сразу ясно всё.

На кровати лежал и невкусно пах Петя. Тот мужик, которого кто-то из них по пьянке выпил.

— Жесть. — Штык сглотнул и, пятясь, вышел из комнаты. Мысль что он всю ночь дрых в одной кровати с мертвецом, настроение как-то не шибко улучшила. Рядом если то ничего так-то по идеи…., а тут в одной постели. Брр.

Шкет спал в соседней комнате. Что интересно, раскинув руки, с открытым ртом лежал. Не, само по себе ничего особенного. Просто у него один клык вылез и торчал. Нижний справа. Мощный такой клык, у собак тоже такие. Только формой немного другой, а так — чистый крокодил.

— Гы. — Штык не стал будить товарища. Пошёл в комнату, где стоял стол, полный посуды, остатков пищи и пустых упаковок. Спиртного не обнаружилось. Зато колбасы кусок нашёл, в целлофан завёрнутый. Съел — есть что-то захотелось. Колбаса упала в желудок, как камень. Нет, дело не в том, что она подсохла и мяса в ней процентов десять в лучшем случае, остальное соя и химические наполнители, да всякие усилители вкуса. Просто она никак не насытила. Вообще нулевой эффект. Есть хотелось не меньше, а только сильнее. Желудок даже требовательно урчать начал.

— Хм, пора пить кровушку. — Сам себе кивнув, произнёс вампир. Кстати, теперь понятно кто Петю съел. Или Пашу? А чёрт его разберёт кто он там. В общем, пора идти на охоту. Естественно охотиться нужно только на тех, кто заслужил смерти. Слава Богу, таких полгорода — если хорошо подумать. А если очень хорошо, то две трети. Штык вышел на улицу и задумался — как поступить? Просто подумать или хорошо подумать? Две трети лучше, чем половина — больше возможностей. С другой стороны, наверху могут не понять. Ну эти, с крыльями, которые облака крышуют. Он «Легион» смотрел — они там с облаков летали, так что тут ошибки нет. Всё-таки, нужно просто подумать — половина. Ну, тоже нормально. Итак — кто на обед?

Тут же пожалел, что Шкета не разбудил. Парень свой район лучше знает, он в курсе кого съесть можно. Ну, не возвращаться же? Можно и самому поискать.

Штык прошёл по улице и обнаружил, что она так же пустынна, как и раньше. Дошёл до перекрёстка, глянул на дорогу, уходившую в город. Соблазн был, но…, палево. Времени со дня его «смерти» прошло немного. Лучше не мелькать в тех краях. Так, а что у нас слева? Помнится, там был поворот, не прямой, а так, что-то типа ответвления улиц. Район тот же, дорога ещё хуже, чем тут. Вроде Черпачная улица называется. Там асфальт вообще никогда не ложили. Обычная утрамбованная земля. Вот туда и пойдём. Вампир свернул и обнаружил, что на Черепичной — прочёл табличку на одном здании, жизнь ещё имеется. Дома стоят почти все, выглядят более-менее, возле некоторых видать автомобили. В основном отечественные, но есть и пара дорогих иномарок. И собаки. Стоило выйти на улицу как заголосили. Одна особо смелая даже выскочила на улицу, решительно тявкая, рванула вперёд, щёлкнула зубами возле ноги и зарычала так мужественно!

Штык взял и пнул — расстроился просто, на всю улицу собаки рассказали, что чужой идёт.

— Ух, как низко. К дождю. — Произнёс он, наблюдая за небом. Собака протяжно воя, стремительно летела по очень низкой траектории, куда-то за дома. На орбиту не выйти — начальный импульс слабоват. Но полёт запоминающийся. Вон, кто-то за домами ошарашено матерится. Наверное, покурить мужик вышел, а тут — собака летит, воет. Ну, бывает, бывает. Похмелится и всё нормально будет. Штык двинулся дальше. Большая часть собак притихла, после знаменательного полёта собрата, но некоторые ещё тявкают. Ну и пусть тявкают. Нужно срочно найти еду…, а как? Штык обошёл громадную лужу посреди дороги и остановился. Как-то не подумал он. Ночью не проблема — пошёл по тёмным закоулкам, шпана какая привязалась, грубо ответил — вот и готовый обед. Ну, агрессивные невоздержанные молодые люди, это сто процентная опасность обществу, а значит пить можно. Но! Днём-то их нет. Днём они спят…, вот! Вот вампиры натуральные! Ну, это всё лирика. Как еду искать в этом сложном и жестоком мире? Штык покосился на ближайший дом. На красивом резном крылечке, мужик стоит, курит. Молодой, здоровый. Кровь вкусная, как сердце бьётся слышно очень хорошо. Здоровое сердце. На лицо славянин, значит, не стошнит. Документы глянуть ещё на всякий случай — вдруг мент? И есть можно…, нет. Он ведь не знает, виновен парень, заслуживает ли печальной участи или нет. Правильно? Не знает. Значит нужно искать дальше.

Штык глубоко вздохнул. Много людей, много запахов. Ещё борщом пахнет и пирожками — готовит кто-то. А неплохо было б пирожки с мясом, после пары литров молодой крови. Эх, мечты, мечты…, травкой пахнет. Курит кто-то.

— О блин, во баран. — Хлопнул он себя кулаком по лбу. Чуть не упал — сил не рассчитал, получилось, всё равно как вот рельсой вдарили. — Ну и силища! — Восторженно рёк Штык, гордо глядя на свой кулак. Ну а сам себя не похвалишь, кто похвалит-то? Никто не похвалит, кому он нафиг нужен.

Штык сосредоточился, глядя только перед собой, только на дорогу и медленно пошёл вперёд. Слегка прикрыл глаза, дышал глубоко полной грудью. Напрягал слух, пытаясь услышать всё, что только можно. Травка, пирожки, люди, сердца стучат — всё это навалилось такой неподъёмной плитой ощущений, что Штык едва не потерял сознание. Но таки удалось справиться и сосредоточиться. Почему-то, сильно заломило виски, а потом будто что-то треснуло в черепе, в районе лба, и вся информация от рецепторов пошла в том же объёме, только теперь он воспринимал её легко, без всяких проблем. Любопытно, но задуматься над сим случаем, Штык не успел — учуял кое-что. И слегка увеличил шаг. Чувства работали на грани, он едва сдерживался, что бы ни ринуться на максимуме скорости, но, увы, его ждало разочарование. Кровь, что он чуял на руках человека и в тазике — капли падали, раздавался металлический звук, тазик или кастрюлька. Падает сверху, иногда капли ударяются о ладони, падая с высоты — эта кровь не принадлежала человеку. Он, было, подумал, что нашёл подло затаившегося маньяка, который сейчас как раз разделывает жертву в своём подвальчике, как Чикатило или другой какой головой не шибко здоровый гражданин.

Увы, кровь принадлежала милому, пушистому зверьку из каких иногда шьют шапки. Жаль, мимо — этого есть нельзя. Хотя…, убийство кролика, можно считать общественно опасным деянием? Хм. Сложный вопрос. Особенно когда есть хочется. Может съесть его, и нафиг эти непонятные морально-этнические проблемы? Этнографические проблемы…., тематические…, эталонные…, да блин! Грёбанный кролик, с мысли сбил. Штык отключился от чувств и глянул вниз. Ругаясь сильно неприличным матом, вынул ногу из лужи, отряхивать стал. Грязная, чернильно-чёрная вода пропитала и ботинок и штаны. Охота юного неопытного вампира начиналась просто отвратительно.

Но тут удача ему улыбнулась!

Вытаскивая из ботинка кусок жидкой грязи, Штык услышал женский крик и шлепок — будто по сырому мясу кулаком. Он Рокки первую часть смотрел, так что точно знал, как выглядит этот звук. Кто-то бьёт женщину! Нормальным слухом тут тишина полная, но он слышит отлично — вон, в том домике с облезлыми стенами происходит этот ужас ужасный. Домик бревенчатый, забор покосился, собаки вроде нет. И опять шлепок и этот горестный вскрик…

Злодей!

Вампир рванул было на всей свой скорости, но невероятным усилием воли сдержался и пошёл обычным шагом. Кругом люди живут, мало ли кто случайно в окно высунется. Лучше тихонько подобраться. Так он и дошёл до покосившейся штакетной ограды, слушая крики, мольбы женщины, звуки ударов и матерную ругань мужика. В суть проблемы уже не вникал. Кровь прилила к голове, горло сдавило, в общем, возбуждение сродни сексуальному агрессивно на него напало и подавило всяческую работу мысли. Штык добежал до двери веранды. Открыта. Тенью скользнул внутрь и толкнул вторую дверь. Тоже открыта, хм, в наш век демократический и такая безответственность. Ну что ж — да покарает длань вампирская, злодейские грехи, злодеев всяческих!

Штык ворвался в комнату, из которой доносились звуки борьбы.

Замер посреди комнаты. Красивая кстати. Ну, не шибко, но уютненько обставлено. Мужик вон сидит на диване. Такой, сильно пожилой. Лысый чутка на макушке, а так мужик как мужик. В майке алкоголичке. Пирожки из маленькой кастрюльки кушает. Устроился удобно так, кастрюльку на живот поставил и кушает их. Живот такой мощный. Можно даже бадью целую поставить.

— Дееед. — Донеслось из соседней комнаты. — Дед! Сделай тише! Ну невозможно уснуть!

Штык смущённо кашлянул. Улыбнулся круглым глазам старика. За спиной опять кто-то матом заругался, потом хлопнул дверью, а женщина в слезах вся, стала набирать номер, милицию вызывать. Вампир обернулся. Шкаф красивый, резной. С посудой всякой внутри, посередине телевизор стоит, в специальном отделении шкафа, тоже хороший. Шарп или что-то в этом роде…

— Ты это, дед, ты извини, ошибочка вышла. — С улыбкой на губах, промямлил Штык и, пятясь, направился прочь из комнаты. Старик провожал его довольно таки ошалелым взглядом. Потом проглотил не дожёванный кусок пирожка. В комнате уже нет никого. Взял пульт от телевизора, нашёл кнопку — внук позавчера показывал кнопка где, ещё вот не забыл, нажал на неё. Звук борьбы стих. Старик откинулся на спинку дивана и такими же круглыми глазами глянул на телевизор. Что не званый гость слегка шепелявил — так у многих бывает…, а вот четыре мощных клыка, из-за которых челюсти не закрываются полностью, этого он как-то не замечал у других людей.

— Старость…, - прохрипел старик, ставя кастрюльку с пирожками обратно на живот. Сглотнув, выдавил. — Не радость…, однако, зря таблетки-то пить перестал…

Штык шёл по улице и в полном расстройстве чувств, пинал камни и всё, что попадалось на пути. Такая подстава! Вот кто вообще разрешил такие зверские фильмы днём показывать? Сбивают всю охоту! Изверги! Это всё Дума виновата. И президент. Причём американский тоже. Это вообще всё из-за американцев. Даже их громадный вклад в воспитание молодёжи, через очень поучительные фильмы, такие как, например, Хищник и Хищник-2 ничего не меняет! Абсолютно ничего!

Кстати, вот если бы не Хищник — ни в жисть не знал бы чего от инопланетян ждать. А теперь подкован, в курсе зачем они прилетят, если вообще существуют. Что б людям бошки отрывать, рычать на них и кислотой в них плеваться. А, не, кислотой это Чужой. Тоже классный фильм. Такое чудище — жуть. Не, так не очень, а вот понакурке — Штык знал не понаслышке о людях, которые пачкали штаны в процессе просмотра! Ну так там образина такая, ещё и кислотой харкается, кишки наружу, личинки в людей откладывает. Жуть просто.

Как же быть-то? Как??? Есть хочется, аж кишки в узелки завязываются. Шкет гад нажрался этим своим Петей, теперь дрыхнет без задних ног, а Штыку с голоду помирать?

Он даже всхлипнул. Проклятая эта новая мораль. Ел бы всех подряд и не парился. Нет же, придумал себе идиотский кодекс запрещающий кушать от пуза. Мало проблем в жизни? Он ещё одну себе создал! В голодающие йоги записался, причём добровольно…, кстати, а что если в категорию злодеев записать представителей вероисповеданий непривычных для России? Так — католики, православные, иудеи, кто там ещё есть? Стоп. А в России какая вера больше распространена?

Блин и здесь подстава. Не знает он. Да и если подумать, вера аргумент слабоватый. Не, нужно оставить эту свою мораль как есть — злодеи, те, кто злодействуют. Во. И…, тссс!

— …и я этого лоха финкой в глаз!

— И чё сдох?

— Пфф, сразу. Тока упал, сразу ласты склеил. Я его ещё в печень, что бы наглухо. Ну, давай, ещё наливай. Накатим, за упокой фраера.

Уррррраааа!!!

В соседнем доме разговаривают!

Пища! По всем статьям подходит.

Штык развернулся на звук. Тоже развалюшка. Только посолиднее. Стены обшиты листовым шифером, забор из некрашеного профлиста. Собака ещё есть. Очень умная — в будке сидит и молчит. Любопытно, но от неё словно невидимая волна идёт и с каждым шагом к этому дому, он чувствует новые импульсы волны этой — страх, чистый, животный и, почему-то, очень приятно его чувствовать.

Штык ощерился, открыл калитку. Порезался об острый край профлиста, но даже не обратил внимания. Рана затянулась мгновенно. Дорожка из брошенных наземь досок. Прошёл по ней, так мягко, что даже пёс, прятавшийся в будке, ничего не услышал. Пусть себе сидит. Не нужно еду предупреждать, что за ней пришёл сильный свирепый кошмар ночи, истинный хищник!

Курить охота прям вообще…, хм, Чего б и не покурить? Никуда еда не убежит. Судя по тональности бульков, когда в рюмки наливают, в бутылке ещё грамм двести. Штык зашёл в веранду, прикурил. Эх, Балканка — вещь. Хотя и говорят что сигареты эти для быдла, плохие, с элементами радиоактивными и прочее — брешут. Нормальные сигареты, не лучше не хуже прочих. Всякие Кенты и Парламенты, это всё понты, что бы статус свой серьёзный, в плане финансовой подкованности, демонстрировать всем и каждому. И зачем спрашивается? Что бы однажды к тебе гости пришли, и утюг на пузо поставили? Или паяльником инициалы свои на мягком месте нарисовали? Делать народу нечего. Вон, Коняев — у него рынок самый крупный в городе в личной собственности. Он когда-то полгорода крышевал, геру толкал — хоть и недолго, подвинули с бизнеса, спирт возил, а недавно купил кусок земли в тайге. Правда, тут больше слухи, точно никто не знал. Но не в том суть. Вот человек такими деньгами крутит, богат до неприличия, а что он курит? Беломор курит! Причём без травы, реально Беломор, с тем солома подобным табаком. А эти Кенты, Парламенты…

Штык выкинул бычок и взялся за ручку двери. Тихонько потянул. Заперто. Постучаться? Хм, как-то не солидно. Вампир он или непонятно кто, в шлёпках на босу ногу?! Напряг руку и ударил основанием ладони. С громким треском, дверь перекосило, замок вылетел, приземлился внутри дома. Разговор там мгновенно стих, и Штык вошёл внутрь, храня на лице хмурое, очень мрачное выражение. Нормально внутри оказалось. Стены побелены, лет сорок назад. Ровного серого цвета. Пол деревянный, половичок на нём, шитый тоже примерно в те времена, когда стены штукатурили. У стены печка тихонечко гудит, по краям дверцы светится желтоватый огонь. Под потолком лампочка Ильича горит, а посредине комнаты небольшой стол, два табурета и компания из двух человек. Оба в майках, трико и лицами красные. Только что видать выпили по рюмашке.

— Эй, ты кто такой сука!? — Рявкнул на Штыка один из двоих.

Худой мужик, сие сказавший, даже из-за стола подниматься стал. С кухонным ножом.

— Имя моё, потеряно в веках. — Прошептал Штык и рывком преодолел расстояние от двери до стола. Для обитателей домика, это выглядело так, будто незваный гость на мгновение превратился в смазанную тень, исчез и возник уже возле стола. С тихим звоном нож выпал из руки парня, он упал обратно на табуретку и, открыв рот, стал смотреть на мрачное лицо красноглазого человека.

— Я пришёл за ним. За грех его, жизнь его возьму, я! — Тут голос повысил и, подняв руки, поведал. — Я! Ангел смерти! — На мужика выронившего нож посмотрел. — Это я типа Ангел, вкурил ушлёпок? — Мужик кивнул, громко сглотнув. — И ты, — Штык показал на второго, с интересными, но ему незнакомыми наколками на руках, — наказан будешь, за убиение лоха!

И замолчал. Краем сознания отметил, что осталась какая-то незаконченность. Что-то не то сказано или не до конца сказано. Подумал и решил добавить.

— Убиением наказан. За лоха этого, которого ножом. Ну ты меня понял.

— Я не уббббивал. — Заикаясь, ответил мужик. С табуретки поднялся, за ножом потянулся. — Я так, для понта сказал, что бы кореша впечатлить…, не убивал я, блять буду, не убивал!

— Реал за базар отвечаешь? — Прищурившись, поинтересовался Ангел Смерти.

— Отвечаю! — Воскликнул мужик с жаром и схватил нож. Тут же отскочил от стола, взял во вторую руку табурет, занёс его над головой и завопил. — Ну иди сюда падла! Не веришь сука — иди, я тебе…

— Слово не воробей. — Наставительно потрясая пальцем, рёк вампир. — Обратно не поймаешь. А раз сказал — так оно и было. Извиняй мужик, но мне жрать охота сильно, детально разбираться в лом.

Штык развёл руками, как бы извиняясь. Мужик заорал что-то и кинулся в атаку.

Битва длилась недолго. Вампир пропал и словно бы материализовался сразу перед этим мужчиной. Точно между широко разведённых рук. Ни нож, ни табуретка, тут уже не могли помочь. Вампир обнял его двумя руками и клыки погрузились глубоко в шею.

Выпил мгновенно. Две секунды и руки мужика повисли плетьми, глаза закатились, кожа побелела. Штык отпустил осушенное тело. Рыгнул сытно, моргнул пару раз — плывёт всё, словно кровь запил пол-литрой…, хм, интересное ощущение. Вампир развернулся ко второму участнику событий.

— Наливай. — Сел за стол. Мужик напротив что-то пискнул, стал наливать дрожащей рукой. Рюмку опрокинул. — Дай сюда придурок, сам налью. — Проворчал вампир, отбирая бутылку.

Журчит, эх как журчит холодненькая! О, поставил бутылку, а всё равно журчит…, странно.

Штык подозрительно глянул на бутылку. Да нет, не она вроде, не треснута, не подтекает…

Под стол глянул. Лужа. И ширится она и журчит. А, это с соседнего стула журчит. Ручеёк рукотворный. Точнее сотворён он не руками даже вовсе, а тем, что растёт значительно ниже.

— Фух, хороша водяра! — Рёк вампир, осушив стакан. Занюхал кусочком лука, съел его, поднялся и рукой помахав, сказал. — Ну, покедова мужик. Дружбан у тебя норм был, вкусный.

И ушёл, исчезнув в ночь…, точнее в день, потому что на улице стоял как раз день.

Милицию и скорую, он вызвал лишь через несколько часов. Он пытался и раньше, но набрав номер, не мог ничего связно в трубку сказать. Только мычал, что-то неразборчивое. Наконец, достав новую бутылку из холодильника, он смог вернуть себе дар речи, путём бомбардировки желудка концентрированными дозами спиртосодержащей жидкости. Через час приехала милиция. Сразу три человека в погонах с автоматами. Они вызвали труповозку и экспертов. Те приехали, констатировали смерть от клыков какого-то животного. А потом оперативник, приехавший сразу после труповозки, 03 набрал, да вызвал санитаров. Дело в том, что он попытался снять показания со свидетеля.

— Кто-кто его убил? — Выпучив глаза, переспросил милиционер.

— Ангел Смерти! Он с красными глазами! Он Серёгу за грех наказал. Не убий! — Тоненько заверещал мужик. Перекрестился, помолчал секунд десять и снова заговорил. — Двигается как тень. Он такой, высокий. — Мужик, захлёбываясь словами, активно изрыгая перегар, показал рост Ангела.

— Куда потом пошёл…, бля…, ангел этот твой. — Морщась от вони перегара и самого факта этого допроса, спросил оперативник. Может погоняла такая…, хотя вроде какой-то бред несёт свидетель.

— Туда. — Мужик на дверь показал и добавил. — Но он не сразу пошёл. Он водку сначала сидел пил. Я и не знал, начальник, я реально не знал! Ангелы водку пьют!

— Так. — Оперативник поднялся со стула. — Особые приметы есть?

— Да! — Пьяный свидетель тоже встал на ноги. — Красные глаза, очень длинные клыки…

В общем, санитары приехали, и дом остался пуст, без тепла человеческого и руки его заботливой.

Печальна, невероятно печальна история дома номер 32, по улице Черепичной…

Штык вернулся домой довольный и счастливый. Сытый главное, а остальное всё само появляется почти чудесным образом. Шкет ещё спал. Будить его, Штык не стал. Полез в шкаф с деньгами, взял, сколько надо и пошёл в магазин. Первая удачная охота по новой, им самим разработанной, морали! Такое просто необходимо отметить! Нормально, по-человечески.

По пути вдруг понял, что к героину почти уже и не тянет. Странно, но бухать ему вроде понравилось. Теперь, когда организм восстанавливается буквально на глазах, он пьянеет каждый раз так, будто впервые пьёт. И похмелье не мучает и ощущения каждый раз, словно в самый первый раз.

Всё-таки хорошо, что его покусал тот серый, с ушами. А то так бы и валялся на своей шконке в углу квартиры, страдая от того, что нужно всё больше повышать дозу, что б кайф поймать. А её ведь бесконечно повышать не получиться. Рано или поздно ошибёшься и всё — ноги протянул. Сколько так уже на тот свет ушло? Да не меряно. Все знакомые, с кем начинал колоться, давно в могиле. Он один так долго протянул. Здоровье хорошее, а может, благодаря армейской физподготовке, так долго держался. Не суть, в общем-то. Главное, теперь он бессмертен, силён как бык и жутко сексуален!

Хотя глаза красные — это женщин пугает. Первая-то мысль какая? С похмелья мужик, вот какая. А как разглядят, что красные зрачки, а не белки, что это именно естественный их цвет…, о! Линзы! Ну точно. Он как-то видел девушку у друга на квартире. Все как раз ширнулись и вповалку лежали, с Нирваной обнимались, а одна сидела на кровати и всё головой трясла — у неё утром кровь носом пошла и померла она, передоз какой-то видимо. Или здоровье такое неправильное, там не ясно. Так вот, у неё глаза разные цветом были. Он думал — кажется, а ничего подобного. Один парень потом объяснил что это у девчонки линза одна выпала и потому один глаз зелёный, другой серый. Вот, точно, так и будет говорить — линзы ношу, для выпендрёжного понту, то есть, для красоты.

— Линзы это. — Сказал Штык продавщице в магазине.

— Знаю я ваши линзы. — Проворчала тётя Клава в ответ. — Алкаши проклятые. Зальют глаза водярой и ходят потом — линзы это, тьфу, окаянные!

Но почти поверила! Не выразительно просто сказал.

Шкет проснулся, когда он первую бутылку допил полностью.

— Опять? — Проворчал парень, усаживаясь за стол.

— А чё? — Штык подвинул парню рюмку и налил. — Давай, за нас кореш!

Шкет, молча, выпил. Закусил. Мрачно покосился на стену. Поднялся на ноги.

— Пашу похоронить надо.

— Да хрен с ним. Завтра похороним. — Штык ещё налил. — Тут тема лучше — знаю, где уголь бесхозный лежит. Можно забрать. Ну а то дубак у тебя тут, а бабло отдавать, когда на халяву можно взять — нафиг надо правильно?

— Далеко?

— Уголь-то? Да не, тут рядом. На Черепичной дом пустой.

— Чё ты гонишь. Там пустых домов нет. Один стоял, его давно разобрали.

— Теперь, — Штык скорбно опустил глаза, — есть.

Шкет послал ему такой мрачный взгляд, что пришлось всё рассказывать.

— Да ты не парься, второго по любому в дурку увезут. Гы-гы. Не, реально круто вышло — я Ангел, вас всех в рот!!! — И зарычал грозно, оскалив зубы. Наткнулся на мрачный взгляд Шкета, и рычать перестал. — Да ну тебя. — Отмахнулся он, наливая себе ещё рюмочку.

Шкет выпил, потом ещё. Довольно быстро его, что называется, развезло. Примерно в полночь, идея взять бесхозный уголь и перетаскать домой, начала казаться не такой уж и глупой. Где-то к двум, когда луна зашла за облака, идея Штыка начала нравиться.

Часа в четыре, вампиры пошли воровать уголь.

Таскали в мешках, очень быстро, не всегда удачно. Как выяснилось довольно скоро, на той скорости, какую способен был развивать вампир, маневрировать невероятно трудно.

— Шкет. — Тихонько позвал Штык, стараясь не свалиться в овраг. — Шкееет!

— Да бля тут я, тут. — Донеслось сдавленно из темноты. Потом там что-то закопошилось и, из груды сухих листьев, показалась растрёпанная голова, с веточками в волосах.

— Мешок, мешок не забудь.

Шкет порылся в листве и поднял над головой мешок с углём. Размахнулся и кинул. А выпил он много, так что кинул не очень прицельно.

— Где мешок Штык? — Прошептал вампир, выбравшись наверх.

— Туда улетел. — Показал Штык пальцем куда-то в сторону Большой Медведицы. Шкет задумчиво посмотрел на небо, его ехидно мигающие звёзды и затылок почесал.

— Хм. — Снова затылок почесал. — Я за новым мешком, ты давай камни подбери, они лучше горят.

— Ага, понял. — И качаясь словно бы от сильно ветра, пошёл по дороге. Рванул с места, проскочил размытой тенью метров десять, замер. Потрогал пальцем забор. Рукой показывая себе направление, повернулся в другую сторону и опять пошёл. Почти у дома, немного ошибся и снёс молодую берёзку. Но ничего — мешок не порвался, нос сросся через пару минут. Мог он и быстрее, конечно, срастись, но тогда он дополнительно ещё и отрезвеет, а этого ему совсем не хотелось: трезвым уголь воровать не интересно. К утру перетаскали почти всё, что было в углярке — загадочная история дома номер 32 по улице Черепичной получила неожиданное развитие.

Сосед из дома 35, глубоко уважаемый пенсионер, ещё достаточно молодой мужчина, двадцать лет отработавший на шахте, спустя два дня заглянул проведать жильцов. Убедился что единственный выживший жилец, в дом так и не вернулся. После чего радостно потирая руки, пошёл к маленькой покосившейся углярке. Ну, раз уголь лежит никому не нужный, почему не взять? Глупо же оставлять его, правильно? Вдруг испортится. Вот, он и пошёл посмотреть, сколько там можно взять, да ночью к себе на усадьбу унести. И обнаружил, что там девственно пусто. Ошарашено почёсывая объёмистое пузо, мужчина отошёл от кривобокого строения. Он ведь видел, как уголь привозили всего две недели назад и как в дупель пьяные соседи его в углярку скидывали! Как так получилось-то? Мужчина нахмурил косматые брови и зло глянул на соседний дом. Ясно всё — из 31-ого, молодой охламон, всё уже себе перетащил. Гадёныш! Ну он у него ещё попляшет! Мужчина матюгнулся. В милицию надо звонить — уголь своровал ирод! Путь его власти накажут…

Но он не позвонил. Разгневанный взгляд мужчины, которого кто-то опередил, упал на косяк дверного проёма углярки. Приподняв брови, он подошёл поближе и потрогал пальцами, четыре глубоких борозды в деревянной боковине дверной коробки. Глянул правее. На другой боковине, такие же следы. Громко сглотнув, мужик поспешно выскочил с территории усадьбы дома 32 и, на ходу крестясь, побежал прочь — ему в одно мгновение припомнились слухи, которые распространила баба Нюра из 34-ого дома. Она у санитаров, увозивших жильца из 32-ого, много чего узнала. Про Ангела, который убил Ваську алкаша и до полусмерти напугал алкаша Ромку, жильца дома этого. У того Ангела клыки и когти были. И ещё длинные кожистые крылья — баба Нюра крестик целовала и клялась что Ромка ещё говорил, будто роги у того ангела были. Ну так — демон то был, не ангел, вот и роги у него…, уголь, зачем только забрал непонятно, в аду видать топить нечем вот и спёр уголь…

Плохой дом 32-ой, злое место, проклятое. Недаром говорят, что там людей расстреливали в 45-ом, когда на 7-ой зоне бунт и массовый побег были. Грешные души жаждут отмщения и буянят, отсюда и демоны, и алкаши эти. Ведь в 32-ом, если подумать, всегда только алкаши и жили. Кто не поселится, так вскоре обязательно сопьётся…, заходя в свой дом, мужик начал шептать молитву…

Печку растапливать собрался Шкет. У него опыт был и сноровка. Но Штык, помня, что он гость, всё же решил что-нибудь полезное для дома сделать, опять же — веранду он поломал. Так что, пока Шкет дремал в комнате — притомился чего-то, вот прилечь решил да заснул, а пока дремал, Штык по быстрому и затопил. А как оно загорелось! Как загудело-то! Штык даже немного напугался, угля подкинул, нормально — горит. Успокоился. Стал подшуровывать.

— Ты что делаешь баран? — Завопил Шкет, проснувшийся от надрывного воя печки.

— Сам ты баран. Печку затопил вот. — Обиделся Штык.

— Это отдушина идиот! — Рыкнул рассерженный Шкет. — Отойди вообще от печки!

— Отдушина в доме. — Проворчал Штык в ответ. Но от печки отошёл. Шкет куда-то на веранду ушёл, вернулся с ведром и маленькой лопаткой. Стал всё выгребать в это ведро, дом мгновенно наполнился едким дымом. Кашлянул, сказал три неприличных слова и поспешно вынес дымящееся ведро на улицу. — Весь дом завонял. Отдушина у него…, - глянул на печку, голову наклонил. Вверху дверца, внизу дверца, вот, где он топил, она чуть с боку, тоже дверца. — Да какая нафиг разница?

— Квартирный клоп блять. — Зарычал Шкет, возвращаясь в дом. — Нихера не знаешь.

— У тебя печка неправильная. — Попытался оправдаться Штык.

— Сейчас шумовкой по хребтине выпишу! — Шкет стал комкать кусок бумаги и укладывать на него досочки — часть осколков веранды. — Иди лучше Пашку похорони.

— Ты лопату сломал, ты и хорони.

— Что? Кто сломал? — Повысив голос, практически заорал Шкет.

— Ладно, ладно, чё нервный такой? — Штык примирительно поднял руки и пошёл в комнату. — Здорово Паха! — Паха промолчал — он уже сгнил настолько, что говорить не смог бы физически. Штык ухватил парня за ногу и что-то насвистывая, потащил на улицу.

— Лёха ты что творишь? — Завопил Шкет, когда мимо прошелестело тело покойного. На полу осталось ухо и вонючая серая лужица. Лёха не отреагировал, так и насвистывает себе. — Ёпт тебя баран долбанный. — Шкет выпустил один коготь и, подцепив ухо, понёс его на улицу. Выбросил в огород. Ну а куда ещё? Пусть там валяется, муравьи съедят. Или птички. Или собаки.

Печку вампиры затопили, дверь прикрыли и, довольно скоро, дома стало тепло. И пить стало как-то намного веселее. В чём тут секрет они не особо разбирались. Просто иногда подкидывали уголька в топку печки, да выпивали. Беседы велись непринуждённые, разнообразные. Впервые со дня знакомства всерьёз поговорили о полностью надуманной, искусственной морали Штыка.

— Не, — сказал Штык, когда Шкет завёл этот разговор. — Неправильно так. Это этот…, как его блять? А! — Воскликнул он, махнув рукой. Так как в руке была зажата ножка копчёной курицы, Шкету пришлось уворачиваться, с чем он успешно справился. — Кодекс Вампиров! Во нах!

— Хер с ним. Как не назови, ботва одна. — Шкет выпил, закусил и продолжил. — Меня детали смущают кореш. Вот ты говорил чувак на хавку идёт, если он злодей, а злодеев ты как-то странно определяешь. Ну, вот кто злодей по сути? Не только те, кто убийца ведь так?

— Так. — Штык кивнул, чудом удержал лицо от прямого попадания в стол, которое стол вряд ли бы пережил и покусал ножку куриную. Что-то захрустело, и он аккуратно разомкнул челюсти. Бывает, попадёт какая-нибудь гадость — так можно и зубы оставить. Было пару лет назад, у него товарищ закусил куском хлеба, потом месяц к стоматологу ходил — болт попался! Это ладно, бывало и мыши дохлые встречаются…, не, ничего не попало. Штык пощупал зубы. Расстроено вздохнул — это клык один вылез, слева. — Вообще, все короче преступники. Нехорошие дядьки, тётки и прочая шелупонь.

— Нехорошие — в каком смысле?

— А хер знает. — Пожал плечами Штык. — Ты это, как говорил Йода: слушай своё сердце.

— Кто говорил?

— Магистр джедаев. — Штык показал что-то ростом с ребёнка. — Маленький такой, зелёный весь.

В общем, разговор о морали и нравах, быстро зашёл в тупик — Шкет оказался очень плохо образованным молодым человеком. Шутка ли! Он даже первую часть Звёздных Воинов не смотрел! Темнота, в общем. Всё к чему они пришли это название новой морали «Кодекс Вампира».

Спорные детали решили оставить на потом.

К тому же вплотную подбиралась проблема почти вселенских масштабов — деньги кончались. Настал день, когда вампиры открыли ящик, и оттуда упала серебряная серёжка. И всё.

— Н-да, засада. — Шкет даже голову в шкаф засунул. Пусто. Всё пропито. Он вынул голову из шкафа и задумчиво спросил. — Штык, а ведь тут украшения всякие были…, мы куда их дели?

— В ломбард сдали, позавчера вроде.

Вот тут оба переглянулись и одновременно сглотнули. До обоих дошло, что они натворили. Люди пропали, заявления лежат в милиции, естественно никто их не ищет, но если вещи этих людей где-нибудь всплывут и о том информация попадёт на стол товарищей в форме — на них выйдут за день. В Европе вообще за пару часов и адрес найдут и группу захвата подтянут.

— Шкет, я не хочу опять от них бегать. Муторно оно. Надо как-то это, что-то делать.

А что тут сделаешь? Стали думать. Думали-думали и:

— Слушай, давай в том доме поселимся ненадолго?

— В каком? — Не понял Шкет.

— Ну, где уголь спёрли.

— А уголь?

— Обратно утащим.

Мысль Шкету не сказать что понравилась, но он просто не знал, как быть. Для начала они осмотрели дом, вроде никого. Окна тёмные. Зашли внутрь. Пусто. После чего решили, что надо бы для поднятия духа немного выпить. А на улице ночь и денег нет. Как быть? Пошли магазин взламывать. Учитывая их новый статус жизненный, обошлись без фомок и прочих ухищрений — Штык ногой выбил двери, да и вошли внутрь. Сигнализации и освещения, в этом магазине не имелось, так что им никто не помешал забрать интересующие их товары. Кассу тоже не забыли, но она, к сожалению, оказалась пустой. Взяли четыре ящика водки, копчёную колбасу — все пять палок забрали, консервов сумку набрали и отправились в дом номер 32 по Черепичной.

Часа в четыре, вампиры пошли перетаскивать уголь обратно в 32-ой дом.

Управились до рассвета. Почти без эксцессов. Только на последнем заходе, Штыка сильно повело — высокая турбулентность он тут ни при чём, тем более не при чём водка. Со скоростью тяжёлого локомотива японского скоростного поезда, вампир пролетел мимо калитки и врезался в стоявший через три дома по улице, автомобиль марки автоваз. Удар пришёлся в бок, так что машину немного погнуло, она проскребла почву колёсами на десяток метров в сторону. Штыка отбросило назад, где он рухнул наземь. Поднялся, покрутился на месте в поисках верного направления и стремительным рывком добрался до углярки, куда последний мешок угля и вытряхнул. Глянул на светящиеся окна домика, да пошёл строго курсом на дверь.

Рано утром баба Нюра отодвинула занавеску и, со строгим прищуром обоих глаз, выглянула на улицу. Вроде всё спокойно, никто не дебоширит, собаки не тявкают, улица как улица.

Взгляд старушки скользнул по дому Ромки алкаша, которого на днях в дурдом увезли.

— Допился алкаш, мерещится всякое, пусть лечится алкаш проклятый… — Бурчала старушка, заваривая чай и одним глазом внимательно глядя в окно — вдруг чего интересное случится, а она пропустит! Заварив чай, старушка устроилась за столом и стала хлебать горячую жидкость да в окно пристально смотреть. Что-то не давало покоя. Вроде спокойно всё, а вот не так что-то и всё тут! Смотрела она минут тридцать, пока не дошло — свет в окне горит! Выпустили что ли? Что ж это такое творится-то! И недели алкаш этот в больницы не пробыл! Ух, алкаш!

Старушка решительно поставила кружку на стол и стала одеваться. Наведаться нужно к соседу и всё ему высказать. Пусть обратно едет, ещё лечится! Ей уже вот где все его пьянки, друзья его все с исколотыми шкурами. Не подохнет никак, алкаш…

Старушка дошла до калитки и остановилась. Чуть наклонилась, приподняла платок, что бы ухо высунуть, прислушалась — так и есть. Песни орут алкаши проклятые!

— Ромка гад! — Как могла громко заверещала старушка и двинулась вперёд. Дошла до двери, пнула её, а она взяла и открылась. Старушка, не особо размышляя, ворвалась в дом. — Ух, я тебе, алкаш проклятущий! Ромка подлец! Ромка…

Тут ей пришлось замолчать. От испуга. Дело в том, что перед глазами всё вдруг потемнело и мимо пронеслись две чёрные тени. Её даже ветром обдало. Старушка оглянулась. Никого.

— Рома, Ромочка, ты дома? — Дребезжащим голоском проговорила бледная соседка. Чувствуя, как гулко бьётся сердце, она мелкими шажочками двинулась вперёд. Хотела в комнату сходить, где сосед Роман обычно пьяный засыпал, но…, она вдруг обратила внимание, что в этой комнате, где обычно стоял стол и Роман пил со своими друзьями, происходит нечто совсем странное. Что в этой комнате лампочка горит, она ещё из окна видела, но теперь увидела ещё и стол, полный следами застолья, включая рюмки и бутылки. А ещё печка топится, вон как горит, аж трещит. Поддувало открыли, она и горит как сумасшедшая. Старушка, что-то неразборчивое запричитав, дверцу поддувала закрыла и снова позвала Романа. Молчит, не отзывается. Спит, поди, уже пьяный.

— Чертовщина какая-то… — Пробормотала старушка, после того как обследовала все комнаты. Пусто. Нет никого в доме. А стол стоит. И печка горит.

— Роман. — На всякий случай опять позвала старушка. Тишина. — Роман.

— Да бля нет тут никого, иди уже! — Сказал кто-то нервно и старушка, ахнув, схватилась за сердце. У двери вновь мелькнула та призрачная чёрная тень. Мелькнула и пропала. Из двери пахнуло ледяным воздухом. Старушка громко сглотнула. Повернула голову, глянув на стол. Глаза её расширились. Посмотрела на затопленную печку. Глаза чуть не вылезли из орбит. Дом стоит пустой, а печка топится…, еда на столе, водка, свет горит…, тени чёрные, воздух ледяной и голоса…

— Свят, свят, свят… — Зачастила старушка, поспешно покидая дом. По пути до калитки, она случайно глянула на двери углярки — полная! Чуть с инфарктом бабка не упала. Только вчера пустая была, до дна самого весь уголь выгреб кто-то, ей ирод даже ведёрка не оставил, а теперь снова полная! — Свят, свят, свят… — Она побежала прочь со всех ног, крестясь двумя руками сразу.

Поздним вечером, старушка оставила дом и поспешила к соседке через три дома, к бабе Маше — не терпелось рассказать подруге о доме с призраками! И проходя мимо 32-ого дома, она глянула в окно. Света нет, но печка горит! Желтоватые отсветы на стенах видно. И две чёрные-чёрные фигуры с красными глазами сидят за столом! Нечистый дух! Призраки!!!

— А чё, реал всё-всё видно Штык. — Несколько ошеломлённо проговорил Шкет, который уже часа два сидел с ним за одним столом и в темноте. — Мы чё, как кошки что ли в темноте видеть можем?

— Ага. Ты типа не знал? Как-то же охотился на тех гавриков.

— Так я не думал, что настолько хорошо могу видеть. — Шкет вытянул руку и стал на неё смотреть. Он видел каждый волосок, а в комнате весь свет — только что блики от печки и всё. Чудеса.

Да собственно, он практически не помнил той охоты, так, кусками.

— Только цвета другие, а так чётко всё видно.

— Да похер на цвета. Главное нормально сидим, не палимся. Соседи и не заметят. Наливай, давай.

Спокойно они пожили в доме 32 всего несколько дней. Уже на четвёртый, к ним снова пришли гости. Сразу два мужика и старушка, та же что в первый раз приходила. Вампиры поспешно выскочили в окно, прикрыли его за собой и затаились в кустарнике на огороде. Соседи заглянули в углярку, по охали, по ахали и в дом зашли. По всем комнатам прошли, стол осмотрели и…

— Сиди ёпт! — Рыкнул Шкет, пытаясь удержать товарища.

— Ну нахер! — Возопил Штык, сверкая глазами. Он неотрывно смотрел на мужика, который тащил последний ящик водки. Весь бледный, губы трясутся, а тащит. — Я его на фарш сейчас пущу урода!

— Штык! — Поздно, вырвал руку и вот-вот кинется в дом, ловить соседей на входе. — Не убивай!

Крикнул Шкет вдогонку чёрно-белой тени стремительно ускользающей из огорода.

Поймал как раз на входе, но останавливаться не стал. Только на мгновение, что бы скорректировать курс. Для незваных гостей это выглядело довольно эффектно. Перед ними возник клыкастый, красноглазый парень в летнем одеянии, босой, со злобной гримасой на лице, и тут же пропал. Незримая тень мелькнула мимо, звякнули бутылке в ящике и в руках мужика остался только воздух. Он обернулся и обомлел — ящик стоит на полу на прежнем месте.

— Аааа! — Оба мужика побежали прочь с такой скоростью, что калитку вырвали с петель. Старушка побежала следом, опять крестясь на ходу и тараторя что-то неразборчивое.

С тех пор, за домом 32 закрепилась дурная слава. А ещё, поговаривают, что иногда, когда идёшь мимо, видно, как за столом пьют водку два углеоких демона. Из ноздрей у них идёт дым, а на головах растут маленькие крепки роги, которые чадят чёрным едким дымом. И горит всё время печь. Жарко горит — то в Ад прямая дорога, откуда демоны те и приходят. А ещё говорят, что ежели зайдёшь в дом тот, так никого не увидишь. Только стол накрытый, будто только что, кто-то ел, да выпивал и печка гудит злобно. А ещё в углу всегда стоит полный ящик водки. Но если кто эту водку возьмёт, демоны появятся и живым в Ад утащат. Через поддувало, в печку. Потому что, то не водка вовсе, а грех Соблазном. Который для людей грешных там стоит, что бы их души унести в Адские жаровни. А ещё хуже, говорят, стало, после того как в дом вернулся его хозяин Роман. Он, люди говорят, и месяца там не пожил — повесился. С тех пор дом этот все стороной обходят. Проклятый он.

Когда через неделю, после памятного случая с ящиком водки, в дверь бабы Нюры постучал высокий молодой парень в элегантном шерстяном пальто, она первым делом глянула ему в глаза — вдруг это демон из 32-ого дома пришёл? За похищение водки мстить. Пойло-то оно бесовское, от диавола всё пойло, а водку своровать из 32-ого, при ней пытались, она же тех мужиков привела. А демоны существа злопамятные, вполне могут решить отомстить.

— Здравствуйте. — Проговорил молодой человек. Глаза вроде нормальные, серые. А волосы странные — белые-белые. И кожа бледная. А ведь молодой ещё совсем.

— Здравствуйте молодой человек. — Сказала баба Нюра через слегка приоткрытую дверь.

— Вы ничего странного последнее время не замечали, связанного с вон тем домом? — И показал на 32-ой. Баба Нюра ещё раз глянула в глаза гостя. Пристально. Нет, не красные. А затем воздуху побольше в грудь набрала и через дверь всё и рассказала. И про демонов и про Ромку алкаша и про роги из чёрного дыма и про то, что продукты подорожали, и про маленькую пенсию тоже рассказала…, замолчала, когда поняла что за дверью никого.

— Хм. — Старушка дверь пошире приоткрыла. Выглянула. Никого. Только следы на грязной дорожке. — Чертовщина какая-то… — Проворчала старушка, закрывая двери.

Парень с длинными белыми волосами шёл вниз по улице. Недолго, до поворота. Там остановился возле узкой чёрной машины с затемнёнными стёклами. Дом 32, он уже осмотрел. И результатом был не слишком доволен. Во-первых, определённо сказать, кто там находился, последние несколько дней, он не мог. Попытка выйти на след, тоже ни к чему не привела. По идеи, последнее могло бы служить стопроцентным доказательством — дом 32, занимали вампиры. След людей он смог бы взять без проблем, как и след большей части представителей Кланов. А тут по нулям. Словно обитатели дома вышли за калитку и растворились. Увы, это тоже не доказательство. Он по опыту знал — встречаются, крайне редко, но встречаются, люди, чей запах, он не способен чувствовать. Почти невероятно, что два таких могли встретиться тут, так близко от следов искомых вампиров, но такое возможно, а значит исключать нельзя. Вышел на верный след или идёт в тупик — время покажет.

Парень сел на переднее сидение и откинулся на спинку, прикрыв глаза. Стоило подумать. Осмотр дома наводил сразу на две любопытных мысли. Там жили люди и сигнал, пришедший через каналы УВД, просто бред. Тем более что прежде он посетил как раз Шерина Александра Петровича. Соседа некоего Андрея, известного в милиции как Шкет. Александр Петрович клялся, что видел, как два человека дрались на крыше дома, прыгали подобно кузнечикам, невозможно быстро двигались и так далее. Этот человек звонил в милицию неделю, почти каждый день, пока ему не пообещали вызвать на дом санитаров со смирительной рубашкой. Дело в том, что когда дежурный поднимал трубку, Александр Петрович, начинал свою речь такими вот словами:

— Мои соседи вампиры!!!

В конце концов, к Алексею Петровичу решили выслать наряд, что б утихомирился. Наряд прибыл. Проехали десять метров по разбитому асфальту улицы, чуть не потеряли передний мост на очередной колдобине и, матерно поминая Александра Петровича, развернули машину. Дежурному сообщили, что сей достойный джентльмен, им не открыл, так как валялся в дупель пьяный под дверью и прижимал её своим телом — почему они и не стали заходить в дом, а так же будить бедного Александра Петровича…. В общем-то, они оказались не далеки от истины. Господин Шерин в тот день действительно спал, только не в прихожей под дверью, а в комнате под окном, на мокром паласе — просто захотелось очень, а до туалета идти далеко, сил мало, вот организм и рассудил, что, пожалуй, лишнее оно, куда-то там идти. Печка опять же топится. Тепло вроде. Ну вот и нормально.

Сигнал от бдительного гражданина вскоре превратился в анекдот, информация о нём была похоронена в журнале регистрации звонков. Пока их не проверил один человечик, с погонами и двойным окладом, один из которых нигде не регистрировался. Основная работа этого человечка заключалась в сливе информации, включая странные звонки, особенно если в них поминают вампиров (над чем сей господин всегда посмеивался, считая нанимателей чудаками). Сливать информацию он должен был человеку с весьма оригинальной внешностью и именем. Саларт — так он всегда представлялся. Явный чурка, а морда при этом славянская, хотя цвет волос странный. Ему товарищ милицейский о звонке и рассказал, давясь хохотом. А потом о трупах с разорванным горлом поведал. О новых трупах, зарегистрированных в микрорайоне. Здесь тематика вопроса уже более серьёзная оказалась, милиция не представляла, что делать и что вообще происходит. Трупы с разорванным горлом, появлялись регулярно. Самое жуткое и необъяснимое в них было даже не то, что они появлялись в разных частях города и между собой никак связаны не были. Самая жуть заключалась даже не в разорванных глотках. Кровь — во всех таких трупах почти не осталось крови. Наверху уже начали подозревать появление в Ленске второго Чикатилы или некой сатанинской секты, но пока хранили упорное молчание и никаких особых мер не предпринимали. Пока журналисты не начнут визжать, они и не станут. Зачем грузить себя лишней работой? Но день когда придётся в пене и мыле, безуспешно (а иначе и быть не может — как маньяков ловить, ни один сотрудник понятия не имел), искать нового Чикатилу, кажется, становился всё ближе.

Альтан очень оживился, получив от руководства, в лице некоего Саларта, информацию и немедленно навестил Александра Петровича. После чего бедняга неожиданно покончил самоубийством. Не выдержав тягот и лишений жизни просто российского пенсионера, повесился.

Сначала, правда, не хотел, но Альтан настоял, так что пришлось…

Дверь со стороны водителя открылась и в машину села девушка с такими же белыми волосами как у Альтана. Тонкие черты весьма бледного личика, исказились гримасой недовольства.

— Вампиры. — Сказала девушка, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Вурдалаки? — Невольно вздрогнув, спросил Альтан. Впрочем, тут же сам же и отрицательно мотнул головой. Во-первых, их жертвы не просто обескровлены, да с разорванным горлом — они так изломаны и порваны когтями, что если бы не отсутствие крови в трупе, можно было бы сказать, что виноват в том, например, медведь. Или пума. И уж точно, ни один вурдалак не сможет сидеть в каком-либо доме, не разворотив его под корень. Эти мерзкие существа предпочитают кладбища, пустыри, им в земле спать куда приятнее. К тому же вурдалаки водку не пьют.

— Там, — девушка кивнула в сторону осмотренного ею дома, — зарыто с десяток тел. Я бы сказала, что их убили вурдалаки. Но рядом ещё один труп. Он убит так, будто его выпил Носферату.

— Исключено. — Альтан смотрел на проносящиеся мимо дома, деревья — девушка вела машину в сторону города. Да, сейчас у них ещё есть дела. Потом снова за город. На работу. В отдел Ленского ФСБ. — Носферату не допускают таких просчётов. Их жертвы исчезают навсегда. И они…

— Водку не пьют. — Девушка снова скривила губы и сморщила носик. — Вампиры, жившие там, бухали по чёрному несколько дней подряд.

— Хм.

— Что?

— В 32-ом доме, куда они перебрались. — Альтан посмотрел на девушку. Как же она красива…, иногда, ему становилось невыносимо грустно, оттого, что они не могут быть близки, подобно людям. — Там следы довольно долгой пьянки.

— Человеческая пища?

Альтан кивнул. Девушка мрачно ругнулась.

— Мы ещё не встречали таких…, таких разносторонних.

— Значит, Носферату создали новый Клан. — Она вдруг зашипела, оскалив зубы — верхние клыки удлинились, выступили вперёд…, как же красиво…, Альтан затаив дыхание смотрел на неё. Паллада была так прекрасна, в гневе! Ах, как жаль, как же жаль — они не могут быть по-настоящему вместе!

— Впервые за 234 года. — Он быстро пришёл в себя. Паллада прелестна, обворожительна, но дела не терпят эмоций. Сначала дела, потом чувства, и прочее бесполезное в этой жизни.

— Нужно отправить сообщение Носферусу. Новый Клан должен быть представлен Королю и выбрать своего Носферуса. И город, в котором они обретут дом.

— Надеюсь, они не выберут Ленск. — С улыбкой на губах проговорил Альтан.

— Ха. — Девушка улыбнулась, а потом рассмеялась — кто ж в здравом уме выберет этот захолустный городишко, с населением всего в 100 тысяч человек, домом для своего Клана? Тут и поесть негде. Слишком малы пастбища, пропажу кровеносных сосудов — людей, будут замечать, и Клан может стать достоянием гласности. А к такому вампиры совсем не стремятся.

— Надеюсь, Носферату не будут создавать новых Кланов, ещё хотя бы лет сто.

Паллада покосилась на своего напарника. Странные он озвучил мысли. Вряд ли такие придутся по нраву Королю Вампиров. Промолчать? Или использовать для себя? Король способен прочесть её мысли, он может увидеть этот момент воочию, нет нужды верить на слово…, хм, там посмотрим…

Водка кончилась довольно быстро. С ней вообще так всегда. Вот как с планом. Очень хитрый предмет. Вроде есть — дунул, и нету! Вот и с водкой, только с ней — налил, выпил, моргнул — на полу проснулся и всё, пусто в холодильнике, пусто в голове и непонятно куда делась водка вся. Только голова болит и болит и болит опять, а потом ещё снова болит…

В общем, очень быстро она кончилась. Точнее сказать никто не мог — как-то счёт дням потеряли. Может дня три минуло, а может все десять. Кто его там разберёт. В общем, настал тот самый ужасный день — последняя бутылка выброшена в огород. Да ещё и есть захотелось просто жуть.

Обсудив ситуацию, достаточно детально и подробно:

— Пиздец блин.

— В натуре Штык.

Ребята решили бросить своё новое жилище. Если менты выйдут на дом Шкета, рассказы соседей о странностях дома 32, могут привлечь внимание органов, а это чревато неприятностями. Вряд ли оперативников заставит бежать без оглядки только едва различимая тень. Только вопросов прибавится, дом, возможно, станет широко известен и рано или поздно выяснится, что тут на самом деле происходит. Переезжать надо в любом случае. Вопрос — куда? Но эту проблему решили оставить на потом. Так что ни один о том даже не заикнулся. На повестке дня стоял куда более важный эпизод бытия. Решение сего вопроса, подстёгивали непрерывно урчащие желудки и растущая где-то внутри животная злоба. Что интересно, ближе к вечеру, Штык обратил внимание на глаза Шкета — они буквально пылали алым светом. Шкет не растерялся.

— В зеркало глянь баран. — Буркнул он, закуривая очередную сигарету.

Как выяснилось, чем голоднее они становились, тем сильнее, глубже, становился цвет зрачков. Любопытный феномен, но особого интереса, в свете рвущего внутренности голода, он не вызвал.

В доме оставались до наступления темноты. Как только солнце село, вампиры покинули дом 32.

Обратно уже не вернулись, впрочем, и не собирались.

— Значит вот братан. — Заговорил Штык, когда они пошли в сторону города. — Сворачиваем куда-нибудь и слушаем, чего за дверями делается. Где беззаконие творится, мы придём творить добро!

— Чё?

— Это из Бэтмена. — Штык улыбнулся, повернул голову. Шкет тоже повернул. — Бля…, у тебя глаза в темноте светятся.

— У тебя тоже.

— Да? — Вампир задумчиво почесал нос. — Херово брат. Слушай, нос чешется — бухать будем.

Минут через пятнадцать пути, впереди показалась первая машина. Она ехала медленно, старательно объезжая колдобины и ямы. Подъезжая к ним и, кстати, ослепив их ярким светом фар, машина почему-то вильнула и ударилась бампером об яму в асфальте. После чего водитель поддал газу и, прыгая на ухабах, исчез в ночи.

— Чего это с ним?

— Глаза увидел. — Мрачно буркнул Шкет, борясь с желанием кинуться за машиной, вытащить водителя и выпить его кровь — сердце того водителя не стучало — нет! Оно яростно гремело, звало его, кровь в венах человека шумела громче любого водопада… — Штыыык! Сил нет. Я кого-нибудь сейчас сожру нахер.

— Спокуха. — Вампир указал рукой на высившееся впереди здание. Этажей семь. В нескольких окнах горит свет. — Видишь? Там по любому злодеи есть. Поднимемся в подъезд и будем слушать.

— Этот хер меня ослепил! — Взвыл Шкет, в сухую проигрывая борьбу с желудком. — Реальный злодей! Давай сожрём? А, давай?

— Не, под Кодекс он не попадает. — Штык надул губы, подумал пару секунд и, кивая, решительно добавил. — Точно не подходит. Пусть чешет дальше. Мы безвинным боль причинять не должны!

— Это блять откуда ещё?

— Из мультика, про икс менов. Ну, типы в костюмах, извращенцы конечно, но прикольные.

До здания дошли минуты через три. Любопытно, что ускоряться желания не возникло ни у одного из них. Словно организм пытался экономить силы любым возможным способом. У подъезда стайка молодёжи. Пьют водку, пивом запивают. Трое парней, две девушки. Орут чего-то, смеются громко.

Шкет проскользнул мимо расступившихся ребят и открыл дверь. Штык проскальзывать не стал. Одного плечом сшиб, второго к стене оттолкнул плечом своим вторым.

— Слышь! — Взвыли детки в один голос.

— Да, я вас слушаю. — Немедленно остановился и с явной радостью, но всё же вежливо поинтересовался Штык у ребят. — Вопросы, пожелания, может быть что-то ещё?

— Ты это…, - стоявший рядом парень, как-то вдруг перестал возмущаться. Эффект красных глаз, видимо…, Шкет остановился, назад вернулся. Парень глянул на дверь. Тёмная фигура, которую не разглядеть. И два алых, светящихся глаза в районе головы. — Аккуратней мужики, ага? — Тяжко сглотнув, совсем мягким голосом проговорил парень. Второй даже рта открывать не стал. Третий дрожащей рукой наливает что-то из бутылки в свой пластиковый стаканчик. А вот девицы толи не обратили внимания, толи были уже слишком пьяны.

— Гасите лохов ребята! — Визгливо заявила одна. Спрыгнул с портика подъездной пристройки, юбку поправила — всё равно плавки видно, и подошла к Штыку. — Слышь ты, чё толкаешься?

— Кур в узде держите. — Явно расстроено молвил Штык, да двинулся в подъезд.

— Чего? — Возмутилась девчонка в сильно короткой юбке. Даже двинулась за наглым незнакомцем, но один из парней шустро её обнял и притянул к себе. — Лёва, ну как же, эти…, Лёва блять! Руку убрал! Лёва! Руку…, ну куда ты убираешь дурачок…, ладно уж…, аккуратнее…, да-да, вот так…

— Ну и нах? — Проворчал Шкет, когда поднимались по лестнице на второй этаж.

— Чё нах? — Не понял Штык, пытаясь разобраться, как отключить нюх полностью — в подъезде пахло, причём далеко не фиалками. На первом лестничном пролёте, вообще, прыгать пришлось. Такая лужа там растеклась, что не объехать не пройти.

— С малолетками подраться хочется, делать нечего?

— Зачем подраться? — Снова не понял вампир. — Залупнулись бы, съели бы.

— Ммм, то есть как? А Кодекс этот твой? — Несколько ошарашено поинтересовался Шкет.

— Агрессивное поведение, есть показатель низкого уровня моральной культуры…, - поскрёб затылок пальцами. Губами пожевал. — Или нравственной? В общем, не важно. Варварское поведение, есть преступление. А значит, можно их нахер всех сожрать.

Шкет промолчал. Каждый новый день открывал всё новые грани прелюбопытной логики нового друга и его под кайфом выдуманного Кодекса.

— Так, теперь слушай.

Шкет обратился в слух. Штык, молча, шагал дальше, сосредоточенно глядя себе под ноги.

— Ну?

— Чего ну? — Встрепенулся Штык.

— Ну ты говоришь слушать, я слушаю — чего хотел, говори.

— Да блять не меня слушай, подъезд слушай, за дверьми что делается.

— А, понял. — Шкет кивнул и попытался прислушаться ко всему этому миру сразу.

Первый этаж прошли. Второй. Поднялись на третий, потом на четвёртый, пятый. Шкет ничего особенного не услышал. Где-то ругаются супруги, где-то разговаривают, телевизор орёт, магнитофон, вот за той дверью парень играет в Квейк. В общем, ничего интересного. Лишь на шестом этаже, Шкет остановился и схватил Штыка за рукав.

— Слышишь? — Показал пальцем на металлическую дверь прямо перед ними. — Угрожает убить ребёнка. Мужик. И баба плачет. Кажись по адресу пришли.

— Не, — Штык стряхнул руку товарища и дальше пошёл. — Это Улицы Разбитый Фонарей. Фантастический сериал про ментов. Интересный кстати. Понакурке смотреть — оборжёшься.

Шкет неуверенно пожал плечами и всё же задержался у двери. Подошёл ближе.

— Кристина, принеси там из холодильника… — Дальше слушать не стал. Голос принадлежал другому мужчине, перекрывал истеричный вопль террориста, а за дверью, ведь билось всего два сердца. Он чётко слышал их ровный, притягательный стук. Голосов же слышно штук пять. Телевизор…, и как охотиться по схеме Штыка, если в каждом доме давным-давно, лучший друг и украшение стола, долбанный телевизор? Так и с голоду помереть недолго.

Они прошли весь подъезд, до самой крыши. И ничего. На самом верху, Штык уныло вздохнул. Вниз глянул. Плюнул зачем-то. Глянул, как слюна летит. Потом Шкета локтем толкнул.

— Слышишь, на крыше сердце. Бомж спит, наверное. Будешь?

— Не. Спасибо, сам вшивотину хавай. — Передёрнув плечами, ответил ему Шкет.

— Тож что-то стрёмно. — Штык вздохнул печально и опять плюнул. — Пошли в следующий подъезд?

— А смысл?

— Ну что ты блин…, смысл, смысл…, настоящий охотник, вообще, терпелив как удав. Ты знал?

— Короче.

— Короче ему блин… — Штык вдруг резко выпрямился и с хрустом повернул шею. Глянул вниз, на бетон площадки. — Слышишь? Угловая квартира, ниже этажом.

Шкет прислушался. Бьётся сердце. Ещё одно. Всего четыре.

— И что? Там тишина полная. Что такое ты там услышал?

— Четыре сердца. — Штык радостно улыбнулся. Клыки медленно вылезали, распирая челюсть.

— И?

— А фыло фять.

Шкет не сразу понял сказанное. Пока соображал, Штык исчез. Смутно различимая тень пронеслась по лестнице, внизу заскрежетал металл, что-то громко треснуло, и глухо кто-то вскрикнул. Он поспешил вниз. Металлическая дверь стоит нараспашку, на бетонном полу лестничной клетки, оторванная ручка, замок вывернут наизнанку и в грязном коридорчике квартиры, над отчаянно трясущимся телом, склонился кто-то в тёмной куртке, громкие булькающие звуки издаёт, мычит тихонько. От удовольствия мычит, надо полагать…

— Аррр! — Зарычал Штык, оторвавшись от разорванной глотки худой, и при жизни-то бледной, а теперь и вовсе прозрачной женщины. Окровавленные клыки быстро втягивались обратно в челюсть, обретая почти человеческий внешний вид. — Вкусняшка! — Заявил сияющий вампир, поднимаясь на ноги. — С герычем. В крови чувствую, хороший, не бодяжный. Бля, — Штык моргнул и пошатнулся, — вшторивает. Это, братан, сори, тебе не оставил…, о, там ещё должно быть…

— Ну и за что ты её? — Шкет аккуратно прикрыл дверь, входя в квартиру. Отпустил ручку, дверь со скрипом пошла назад. Снова закрыл, снова открылась. Ругнувшись, закрыл и с силой дёрнул за ручку. С протяжным «дзинь», ручка отвалилась. Зато дверь закрылась наглухо, продавив косяки.

— Как за что? — Штык указал рукой вглубь квартиры, потряс указательным пальцем. Обернулся, рот открыл, руку опустил. Потом рот закрыл. Плечами пожал. — Разберёмся. Ща пошарим в хате, по любому найдём, за что я её того. А пока братан, я не знаю. — И руками развёл. Потом вспомнил и ладонью себя по лбу ударил. — Да ёпта! Сердце же одно потухло. Тут, в хате этой. Вот.

— Что блять вот?

— Ну, виноваты, значит все.

Тут в коридорчик, шатаясь, як озимый по весне, вошёл некто худой, серый с опухшими глазами. Впрочем, улыбался парень вполне счастливо. Пока не увидел лежавшее на полу тело. Отшатнулся, открыл рот и…, и Шкет ничего не смог с собой поделать. Тенью метнулся мимо Штыка, и клыки вампира вонзились в шею, одним движением разрывая артерию.

— Ты это, похавай пока. — Похлопал он друга по мелко вздрагивающей спине. Тот не ответил, усиленно глотал кровь, хлещущую из порванной глотки. Штык принюхался.

— Тема, тоже чувак с герычем в крови. А говорил, колоться не буду, геру не уважаю, эх, лгунишка. Гы. — Шкет подавился, но от раны не оторвался, только глаза скосил, злобно так глянул и зарычал. — Я пойду пошарю, ну, для совести отмазку найду. За что мы их сожрали-то, узнать надо правильно?

И пошёл. Квартира пустовата оказалась. Грязная, пыльная. Мебели немного, бытовых приборов — холодильник и шариковая ручка на полу. Чем-то знакомая обстановочка…, а, ну да, у него дома тоже самое было. Считай к себе и вернулся. В одной из комнат, нашлись ещё два сердца. Парень и девушка, молодые, совсем сопляки. В обнимку лежат на грязном топчане. Оба в полном отрубе. Штык присел рядом с ними и поднял руку парня. Дорожек нет, так, несколько следов. Недавно подсел. У девчонки тоже всего три прокола. Но кололи они геру — с ними всё кончено. Оба уже стабильные наркоманы. Если б ханка, ещё могли бы как-то слезть с иглы, а с таким редким товаром как героин, с иглы не убежать, такая игла прокалывает не только вену, она пронзает душу.

Пятое, остановившееся сердце, Штык найти не мог. Облазил всю квартиру. Нет никого и всё тут. Не уж то слух подвёл? Решил ещё на раз обойти.

— Ты чего?

— Ничего. — Шкет сидел на полу, возле мёртвого парня и смотрел куда-то в пустоту. — За что мы их?

— Пока не знаю. — Штык достал сигарету, прикурил. — Но я ещё раз сейчас гляну и найду за что.

Шкет послал ему не однозначный взгляд. Какой конкретно, Штык не разобрался. Что-то сложное там в эмоциональном плане было. Может, Шкета так с героина плющит? Всё-таки, с кровью когда, у него эффект довольно интересный. Это не то, что в вену колоть. Прихода реального, конечно, нет, но эффект этакий лёгкий балдёж, имеется. Это для него так, ни о чём, а как для Шкета, который кроме водки ничего не потребляет? Наверное, его так рубит из-за героина, растворённого в крови жертвы.

Так, всё-таки надо отмазку найти. Негоже вот так, на Кодекс, своего же изготовления, плевать.

Морально-нравственный момент, раз уж появился, должен остаться. Как говорил доктор Лектор «я ем людей не просто так, а потому что мне нравится вкус мяса»…, хотя это, пожалуй, ни к месту. Но звучит красиво. Так что пусть будет. Он ведь тоже не просто так их ест, правильно? Вот, нравится ему кровь и опять же, необходима очень. Такова уж его природа…, нашёл!

Штык сразу не заметил этой маленькой комнаты, а теперь увидел, вошёл и обнаружил маленькую колыбельку. А в ней свеженький труп. Маленький совсем, грудной младенец. А может и не грудной, а обычный, лысый такой…, чего он лысый-то? Побрили что ли? Или так и должно быть? Хм.

— Шкет.

— Чего надо? — Проворчал Шкет. У него почему-то желудок урчать начал.

— А младенцы они лысые?

— Чего? — Шкет решил что ослышался. На друга глянул, желудок опять заурчал.

— Ну, младенцы — это люди такие мелкие, знаешь да? — Шкет ответил долгим, немного злым взглядом. Штык кивнул и продолжил. — Они это, сами по себе лысые или с волосами?

— Лысые, пока маленькие. Потом обрастают…, вроде так.

— Во. — Воскликнул Штык, подняв руку. Смутился и затылок почесал. — Облом блин. Я думал они ещё и эти, извращенцы, над дитём измывались, побрили изуверы…, а пофиг. Уже и так заслужили.

— Ты о чём вообще?

— Отмазон нашёл. — Штык пальцем показал на тёмный вход в маленькую комнатку. — Ну, пятое сердце. Для совести отмаз. Ты глянь, может хандра пройдёт.

Шкет поднялся и пошёл в указанном направлении. А Штык стал сигарету докуривать, прислонившись стеной к косяку. Покосился взглядом на спящих юных наркоманов. Отвернулся, тряхнув головой. Снова покосился.

— Да блин…, валяются тут всякие, не пройти, не проехать…, и тут валяются и там валяются… — Он подошёл к спящим ребятам. Пристально глянул на девушку, на парня. Неосознанно облизнулся. Тяжко вздохнул и не в силах бороться с низменными инстинктами, махнул рукой. — Похер.

Клыки, тихонько скрежеща, поползли из дёсен, вновь расклинив челюсти.

Шкет стоял над колыбелькой. Минут пять стоял. Ребёнок умер недавно. От истощения. Его никто не кормил, наверное, дня три, а может дольше. Двое малолеток на топчане в углу, не могли быть его родителями, а вот съеденные ими наркоманы, вполне…, ребёнок, наверняка, долго кричал тут, в своей колыбельки. А мама не пришла. Она валялась на топчане под кайфом, со шприцем в руке.

— Сука. — Рыкнул Шкет. Чувство вины быстро уходило. Впрочем, оно и было довольно слабым. А теперь исчезло вовсе — за дело получили двое паршивых наркоманов. Там им и…, за спиной кто-то глухо булькал. Судя по звуку, жадно глотая жидкость. Штык воды что ли попить решил? А зачем?

Вампир вышел в большую комнату и обнаружил товарища, вытирающего губы рукавом куртки.

— Насмотрелся? — Штык, раскрасневшийся, довольный, с округлившимся животом, протянул руку, подхватил спящую девчонку за шкирку и одним движением бросил ему под ноги. — Я тебе девку оставил. Она посочнее вроде. Ты хавай, не стесняйся, считай подарок, как корешу.

— За что их? Штык ёбаный в рот, ну нахера их? — Всплеснув руками, воскликнул Шкет. А глаза сами собой обратились к лежавшей у ног девочке. Волосы разметались, в себя она так и не пришла, голова на бок повернулась, тонкая шея открыта, бьётся артерия…, рот наполнился слюной, клыки сами вышли, без всякого согласования с сознательной частью разума.

— Чё нахера? — Проворчал Штык. И тут понял! — Во! Так это — зырь. — Указал на топчан, на коем отпечатались вмятины, повторявшие очертания тел подростков. — Видал? Они тут дня два. Мальца того, могли спасти. Сто пудов могли. А не стали. Бросили малютку помирать ужасающей смертью от голода…, - он смахнул несуществующую слезу и замялся — от холода помер малец или только от голода? А, пусть чисто от голода, тоже весьма драматично. — Виновны, без вариантов, бля буду.

Шкет уже с трудом себя контролировал, и думать о виновности подростков в чём-либо, просто не мог. Мысли путались, толкались в черепе, словно пытаясь вырваться наружу. В висках стучала кровь — он ещё голоден. Шкет с рыком набросился на новую жертву и осушил её даже быстрее чем первую.

— Ну бля. — Проворчал Штык, выпуская в потолок струйку сигаретного дыма. — Схавал как голодный пёс сардельку. Такая кровь, требует смакования. Кайфофей вкус, а ты…, а, деревня!

— Нахер пошёл. — Буркнул Шкет, усаживаясь рядом со Штыком на пол, да тоже закуривая.

Посидели, покурили. Шкет мрачный совсем, достал новую сигарету, а Штык, вполне довольный — сытый ведь, чего кукситься? Решил осмотреть квартиру повнимательнее. Начал с тел. Немного денег, немного украшений непонятного свойства — толи серебро, толи посеребренная бижутерия. На всякий случай забрал всё. Осмотрев квартиру, сумел найти тайник с белым порошком. На вид, героин, а на поверку кокаин оказался. Ну, делать нечего, кривясь от отвращения, занюхал немного, остальное бережно положил в карман майки, поближе к сердцу.

— Пошли брателло, тут нам делать больше нечего. — Изрёк он, закончив обыск. — Ты куда?

— К двери, куда ещё?

— Ну нафиг, примелькаемся ещё, те молокососы нас ментам срисуют.

— А как тогда? — Штык с улыбкой указал на балкон. Шкет приподнял бровь. — Угараешь?

— Не, ну мы ж эти блять, вампиры на! — И на балкон вышел. Минуло мгновение одно и на всю улицу пронеслось протяжное «Йяяяхууу!», которое закончилось сдавленным «бля, сука». Но это последнее услышал только Шкет. Трудно просто услышать слова, сказанные почти шепотом, на фоне треска бьющегося стекла и скрежета металла.

Шкет вышел на балкон, вниз глянул. Вампир стоял подле машины, сплющенной в лепёшку, и сдавленно матерился, баюкая левую ногу. Шкет прищурился и заметил кровь на раздавленной крыше автомобиля. Штык, похоже, ногу об обломки металла пропорол. Ничего, заживёт.

Вампир в длинных шортах (других штанов он принципиально не признавал, пока на улице не ударит мороз 20 ниже нуля), легко спрыгнул вниз, зацепился за нижний балкон, секунду повисел, отпустил, поймался за край следующего и снова отпустил. Он сошёл вниз тихо, быстро и ничего не сломав. Даже сигарету не выронил. Подошёл к Штыку, мрачно изучавшего порванную штанину.

— Красавчик. Зырь какая хня случилась. — Проговорил Штык. Повернул ногу боком — до самого колена штаны порваны.

— Аккуратней надо.

— Иди нахер. — Ответил Штык, плюнул в машину и тоже закурил.

— Никотин из ушей покапает.

— Главное что бы с конца не капало, остальное детали и частности. — Штык затянулся глубоко и проговорил. — Бабу хочу.

— Чё?

— Бабу говорю, хочу. Того. Ну, ты понял.

— Тут бордельчик есть, рядом. Мусор держит. Только бабосы нужны. Штукарь час.

— Во, пошли. — Штык ещё раз в машину плюнул и пошёл.

— Не туда. — Шкет показал куда-то за здание. — Там, через три дома. — Штык развернулся и, проходя мимо машины, ещё раз в неё плюнул. — А бабки есть?

— Нету. Туда говоришь?

— Туда. Стой. Как без бабок-то?

— Сегодня у них акция. — Заявил Штык, потрясая сигаретой.

— Чё за акция?

— Вампирам дают бесплатно. — Весьма уверенно с довольно-таки ехидной ухмылкой, заявил Штык.

— Палиться будем что ли? — Шкет шёл рядом, и затея товарища нравилась ему всё меньше. — А на нас охотники за вампирами не выйдут по следам потом? Нас же так найти легко будет…

— Кто? Чё?

— Ну, охотники. На этих, на нас, на вампиров. — Несколько неуверенно ответил Шкет.

— Какие нахер охотники? — Штык круглыми глазами посмотрел на товарища, тот пожал плечами.

— Кино смотрел «Охотники на Вампиров»? И этот Ван Хуйсинг…, Херсинг. В общем, Ваня мужика зовут. Это типа давно такой охотник жил. А после у него там последователи. Они вампиров ловят.

— Хм. — Штык замедлил шаг. А ведь и правда. Он тоже фильм смотрел про Ваню…, тоже странный, кстати говоря, мужик. Зовут Ваня, а родом откуда-то из Англии. И по-русски не говорит. Белый эмигрант видимо. И вампиров там ловили. Кино, конечно, сказка как бы, но ведь про вампиров фильмы снимают? Снимают, значит, откуда-то знают про них. И раз вампиры реальность, так почему не быть этим самым охотникам? Осиновым колом в сердце получить, что-то не хочется…

— Реал, палиться не надо. — Согласился Штык после пары минут раздумий. Может вымысел и Ваня этот просто легенда, а может и нет. — Бабла раздобыть надо.

— А как? — Шкет потёр лоб ладонью и, хлопнув себя по другой ладони, сказал. — Во, я знаю, где можно раздобыть. У нас тут чечен живёт, Аслан. У него фирма своя. Подвяжемся на пару дней грузчиками. Если норм сработаем, он нам заплатит…

— Чё? Работать? Я? — Штык в отвращении скривился и плюнул на землю. — В падлу.

— А чё так?

— Болею я. — Пробурчал вампир, затягиваясь дымом сигаретным.

— Мы ж не болеем! — Удивлённо изрёк Шкет.

— А я болею, чё привязался?

— И чем?

— Ленодероз, осложнённый острым шлангитом. — Затянулся, подумал и добавил. — А ещё аллергия. Жесть прям. Веришь нет, вот как работать начинаю, брякс! И падаю. Наглухо. Засыпаю на сутки.

— Понятно всё с тобой. — Шкет пнул какой-то камешек. Сил не рассчитал, кусок гравия улетел со свистом и с глухим стуком врезался в стену, метрах в ста впереди. — Ну, а как бабла добыть?

— Чё как маленький? — Штык возвёл очи горе к небесам тёмным, города сего. — Всему вас молодежь учить приходится…, это, банкомат тут есть?

— Откуда? — Шкет сплюнул себе под ноги. — Упрут же сразу. Да раздербанят…, а, понял тебя. Не, тут банкоматов отродясь не было. Только псих поставит. В центре может есть.

— В центре и ментов что конь наёб. — Штык докурил и выкинул бычок. Так задумался, что, не подумав, сие сделал, не глядя. Бычок взлетел вверх и упал на балкон четвёртого этажа соседнего здания. Кто-то там вскрикнул, высунул голову и соседнему сверху балкону погрозил кулаком. — А нам как ты сам сказал, палиться нельзя. Так…, может лоха грабанём?

— Ночь ёпт, сейчас только молодёжь перекрытая. А они палёнку глушат, откуда у них штукарь?

— Тоже верно. — Штык уныло покосился на товарища. — Точно не знаешь, где тут геру толкают?

— Не знаю.

— И вот зря. У торгаша бабло по любому есть. — Прошли немного. Штык плаксиво протянул. — Бааабууу хааачу! Даже две хочу.

— Насиловать никого не будем. Понял? — Рыкнул тут Шкет, неожиданно злобно.

— Гонишь? Я же не думал даже… — Штык задумчиво нахмурился. — Слушай, а мысль хорошая…

— Нет. Иначе расходимся, прям тут, ты своей дорогой, я своей.

— Достал ты уже. — Проворчал Штык и тут вдруг замер как вкопанный.

— Что такое?

— Смотри. — Показал пальцем куда-то в промежуток между двумя многоэтажными домами. Шкет напряг глаза и разглядел багажник машины. Интересная машинка. Уазик? Ну-ка, ну-ка…, ППС? Нет, Ну-ка…, ага, вон, на синей полоске ОВО написано. Вневедомственная. Хм.

— Ты серьёзно?

— Нет. Мы их не будем серьёзно. — Штык поправил куртку, высморкался и потёр ладони одна о другую. — Не серьёзно брат, но реально. Ты водилу бери на себя, я тех сзади.

— Штык, у них два калаша, и по макарову у каждого. Ты что прикалываешься?

— Да хоть базука. Они спят там. До утра будут торчать. А бабло у них по любому есть. Если за ночь не настригли с лохов, то свои на пожрать там ещё что, по любому есть. В общем, не тупим, погнали.

— Стой! — Поздно, Штык исчез. Только грязь летит в разные стороны, там, где размытая тень пронеслась. — Вот урод блин. — Шкет рванул с места, громадным прыжком.

Что-то разбудило. Что? Он не мог понять. Вроде всё так же. В окне темно, глаза привыкли уже и видно неплохо, пустынная улица. Парни спят. Вон, Серёга, водила, голову на спинку откинул, слегка всхрапывает. Тёма тоже спит, обнял автомат, рядом сопит…, и всё-таки, что-то не так. Ещё с Чечни, как комиссовали, это чувство появилось. Редко включается, но когда опасность рядом, оно появляется. Словно дёргает кто-то за руку — оглянись Семён, посмотри вокруг, что-то не так Семён…, плохо, что чувство такое туманное. Если бы оно было более ясным, более чётким — увы. Он привстал и сел поудобнее. Автомат положил на колени. Взялся за ручки. Не проходит чувство. Что-то происходит. Но что? Может, рядом преступление совершается? Бывало так с ним, однажды возникло это чувство и спустя полминуты, метрах в двадцати от их машины, мужик парня зарезал, а потом бежать. Догнали, конечно. Повязали…, что ж такое-то…

Семён оглянулся. Пусто, просто грязная холодная улица. Осень, вот она и грязная. Стоп. Вон, два мужика идут…, что за…, глаза. У обоих они алые, словно угли в печке! Семён поёжился, и лицо ладонями потёр — мерещится со сна, точно. Ну, быть такого не может. Снова посмотрел назад. И сердце сжало ледяными пальцами ужаса. Один пропал. А второй оттолкнулся ногами от земли и полетел. Он реально взлетел метров на восемь вверх и, широко раскинув руки, летел сейчас вниз.

— Т-т-т-т-тёмааа… — Пролепетал парень, чувствуя, что свершилось — съехал с катушек. Перед глазами мгновенно пронеслась совсем унылая картинка. Белые мягкие стены, смирительная рубашка, сюсюкающий доктор и сосед, считающий себя мотыльком… — Тёма, Тёмочка, проснись…

Он сам не понимал, что едва слышно шепчет. Вернулось всё. Вот сейчас, через целый долбанный год, это снова началось — галлюцинации. Надо будить парней, пока не начало мерещиться ещё что-нибудь. Кто его знает, к чему это всё приведёт…

Он резко развернулся, когда в окно тихонько постучали. Наставил автомат на стекло и сдавленно застонал. В окно смотрел молодой улыбающийся парень с горящими алыми глазами!

— Дяденька, я заблудилась, вы не проводите меня домой? — Тонким писклявым голоском, произнёс этот красноглазый человек и…, с ясно слышимым скрежетом у него из пасти полезли клыки…

Семён сглотнул, пытаясь удержаться от необдуманных поступков. Зажмурил глаза и открыл — чудовище всё ещё было в окне. Он отпустил автомат и крутанул ручку стекла.

— Шпашиба мушик. — Прошипело чудище, и Семён увидел темноту. Что-то в лоб ударило — он не увидел и боли сразу не ощутил, просто, когда очнулся, на лбу сияла здоровенная шишка.

— Ты что ебанутый? — Рыкнул второй с красными глазами, без напряжения вытаскивая водителя из машины. Тот очнулся, но мгновенно получил лёгкий, точный удар ребром ладони в шею. На всякий случай проверил пульс, живой. — Ты на хер его убил?

— Не убил я никого. — Проворчал второй, уже без клыков. Тут третий милиционер очнулся, но увидеть ничего не успел — чья-то ладонь легла на лицо, пальцы сжали челюсть и, необъяснимым образом, парня подкинуло вверх. С гулким ударом, сотрудник врезался макушкой в крышу. Там появилась внушительная вмятина, а с головы парня потекла кровь. — Живой он. Я ему чисто в бубен слегонца. Чтоб засох минут на сорок. Братан, ты чё такой нервный? Обыщи лучше тачку.

— Ну, чего нашёл?

— Вот. — Парень в шортах протянул совсем жиденькую пачку банкнот, пачку презервативов и сигареты Кент. Когда несколько ошеломлённый товарищ парня, всё это взял, достал два пистолета из-за пояса шортов и, наставив их на друга, гнусаво произнёс. — Теперь ложись лицом вниз грязный гринго! И говори, куда увёл коров с моего ранчо!

— Чё?

— Кино такое. — Парень обратно за пояс пистолеты засунул. — Вестерн. Клёвый, про мексикашек.

— Ты это, стволы им верни.

— Хер им. Что упало, то пропало.

— За стволы землю носом рыть будут.

— Думаешь?

— Да реал будут. Отдай, хер с ними.

— Ну ладно. — Парень с явным сожалением бросил пистолеты в машину. — Чё, к бабам?

— Ага, бабла мало правда…, заплатим за час, а зависнем на ночь, а? — Парень в шортах пожал плечами. — Ладно, как масть пойдёт. Потопали, показывай куда…

— Антон Корнеев, ФСБ. — Сказал парень с белыми как снег волосами, ткнув удостоверение под нос милиционеру с автоматом. Тот фуражку поправил, в корочки глянул. Замученным взглядом посмотрел на парня — ну не видел он ещё ни разу таких удостоверений и, что делать в такой ситуации, тоже не знал. На помощь пришёл Голливуд. На место преступления прибыли агенты Маудер и Скали, и тоже вот так полицейскому показывали корочки и говорили «пошёл на хер ФБР мля!». И он их пропускает. Наверное, тоже так надо…, а сержант если по мозгам настучит? Млииин. Как быть?

— Что потух? — Отодвинув парня плечом, проговорила симпатичная девушка, тоже с белыми волосами. И тоже удостоверение показала. Такое же, только фотография другая и имя. Ну как бы понятно, имя там фотография, то мужик, а это баба, вот и разные они…

— Я это… — Пробормотал милиционер.

— Дебил да? — Рыкнула девушка, хмуря красивые бровки. — 03 набрать, нет?

— Я это… — Покраснев как помидор, проговорил милиционер и отступил в сторону. — Проходите.

Оба фэсбэшника прошли, и он снова загородил вход в квартиру своей широкой спиной.

На мгновение остановились возле тела в коридоре.

— Наш клиент? — Тихо спросила девушка.

— Наш. — Парень присел на корточки и наклонился, разглядывая рану. В основном, чтобы никто не увидел, что он на самом деле принюхивается. Поднявшись, наклонился к девушке и сказал. — Я их не чувствую, вообще никак. Только тухлятина, из того дома. Они пропахли. Могу отследить.

— Вы кто такие блять? — Рыкнул тут мужик, в гражданском осеннем одеянии выходя из комнаты.

— ФСБ. — Девушка показала удостоверение, и мужик удивлённо выпучил глаза.

— И что вам тут надо?

— Маньяк у вас завёлся. — Пояснила девушка, проходя мимо оперативника, в большую комнату. На пороге лежал труп мужчины, она аккуратно его перешагнула. Внутри ещё два тела. Те же следы.

— Да это собака, наверное, их… — Промямлил оперативник, следуя за девушкой по пятам.

— Опер, ты ебанутый с детства или тут где балдой стукнулся? — Не оборачиваясь, прошипела девушка. Опер покраснел, но не от гнева. Всё он прекрасно понимал, и ему было немного стыдно. Им не раскрыть такое, а признаться в собственном бессилии…, всё равно, что замутить с красивой девушкой и вот уже дело подошло к самому главному, а ты вдруг садишься на кровать, закуриваешь и уныло так «извини крошка, не стоит у меня…», позорище ведь. Вот и тут так же. И не сделать ничего и признаться всё равно, что вены самолично вскрыть.

— Мы ещё не закончили осмотр места происшествия. — Попытался оправдаться оперативник.

— Эксперты где?

— Сказали нах…, то есть, сказали, что очень много работы. Не могут они, свободных нет.

— Звони. — Девушка прошла в маленькую комнатку и склонилась над колыбелькой.

— Ты её слышал? — Рёк парень, подойдя к раскрасневшемуся сотруднику.

— Да не приедут они хоть зазвонись. — Промямлил сотрудник, пытаясь объяснить этим двум мажорам простую истину. — Пока нач отдела пиздюлей не выпишет, никто не приедет.

— Звони. — Рыкнул сотрудник ФСБ с белыми волосами. — Если ни одна падла не приедет, я вызову своих экспертов и отчёт напишу своему начу, почему мне блять на ваш район пришлось дёргать наших экспертов. Понял? — Оперативник кивнул, сглотнул, но звонить не побежал. — Телефон там, видишь? — Оперативник кивнул, на телефон глянул, он тут в углу стоял прямо на полу. Старенький такой замызганный. — В темпе блять сорвался звонить! — Рявкнул парень.

— Ты мне тут не указывай! Разорался сопляк! — Завопил оперативник, послушно беря трубку и набирая номер. — Ишь, ФСБ, москали грёбанные. Это вам не тут, это Ленск на! Это…, да-да, это я по квартире, четыре трупа, выезд требуются…, да я понял…, да тут…, сам нахуй иди! ФСБ тут…

Девушка вышла из комнатки и, кивнув парню, пошла на балкон.

— Антон. — Парень выбрался на балкон, и они вместе посмотрели вниз, на в дребезги разбитую машину. Девушка улыбнулась и тихо сказала. — Чуть не назвала тебя Альтаном при этом опере.

— Тоже никак не привыкну, столько лет прошло, а никак… — Он задумчиво смотрел вниз. — Что за безответственность? Они будто нарываются на неприятности. Нортумес потребует от Короля мер, вроде тех, что пришлось принимать с Вурдалаками…, проклятье.

— Не потребует. — Девушка оглянулась. Оперативник всё ещё ругался с кем-то по телефону. — Я письмо от Гареши получила. Нескольких юнцов из нового Клана детей Носферату, уже нашли.

— Где?

— Один в Англии. Арчибальд Рэдуэл. — Девушка поморщилась. — Пропащий сын лорда. Промотал наследство, карточные долги, наркотики, полный маргинал, но с английским шармом. И Умар Хамар.

— Судя по твоему лицу Паллада, тот ещё типчик.

— Да, не хуже Рэдуэла. Совершенно безбашенный боевик Алькаиды… — Она помолчала и с тихим вздохом, произнесла. — Мне кажется, в новом Клане все такие. Чем Носферату думали, создавая их?

— Тем же чем думали, когда создали Вурдалаков. — Проворчал Альтан. — Ты закончила с уликами?

— Да, всё аккуратно уложено. Эксперты найдут. Пальчики Ефремова там есть.

— Плюс вещички из дома с мертвецами. — Альтан кивнул. — Главное, чтобы этот Ефремов не сбежал или не помер раньше времени. Вся работа насмарку.

— Никуда он не денется. — Девушка повернулась к балконной двери. — Всё чисто сработаем. Главное отловить всех раньше, чем они успеют натворить дел.

— Главное этих троих отловить. — Поморщился Альтан. — Не знаю как остальные, а эти трое следят как маленькие дети. Если весь Клан такой же, Нортумес будет портить Королю кровь, Король отыграется на Носферусах, а они зло на нас сорвут.

— Н-да, перспективка. — Буркнула девушка, скривив губки.

— Всё, приедут. — Подскочил к ним довольный оперативник.

— Молодец. — Похвалил его Альтан и сотрудники ФСБ покинули квартиру. Им ещё предстояло заехать в отдел вневедомственной охраны и выслушать показания заикающегося сотрудника, несущего бред о красноглазых демонах…, хорошо, что пока люди к этому бреду прислушиваться не начали. Если поднимется волна, если всё вскроется — Король начнёт рубить с плеча. Причём не решения или там ещё что-то эфемерное, рубить будет вполне конкретные головы.

Следовало поспешить, пока город не взорвался парой неприятных сенсаций.

— Хорошо отдохнули. — Штык потянулся, хрустнул позвонками и оглядел помещение королевским взглядом. — Чё там мычишь? — Человек, лежавший на полу, поелозил немного, голову повернул.

— Лёшенька, может ему кляп вытащить? — Пропел ангельский голосок с левой стороны кровати.

— Думаешь? — С сомнением нахмурился вампир.

— Да-да. — Белокурая абсолютно голая жрица любви прижалась к нему всем своим роскошным телом. Справа те же действия повторила азиатка с чернильно-чёрными волосами. Она говорить ничего не стала. Нет, говорить она умела, просто по-русски не умела, а так — полночи тараторила. Штыку чем-то нравилось это её певучее родное наречие. Миа Линь ещё и голоском обладала просто медовым. Ну, он как бы и не ожидал другого — узбечки все такие. Имя, правда, смущало, наверное, не совсем узбечка, а впрочем, какая разница?

— Наташа, — девушка, томно курившая у окна, очаровательно хлопнув ресницами, посмотрела на клиента, заплатившего, вообще-то, только за одну девушку и только за час. — Вынь ему кляп, пусть пукнет, чего он там хотел, я послушаю.

— Ты попал мужик, тебе пиздец! — Немедленно затараторил парень. — Тебя из-под земли…

— Ставь обратно, это я уже вчера слышал.

— Лёша…

— Как-как?

— Мой Великий Господин! — С жаром воскликнула девушка, стоявшая в углу комнаты, по стойке смирно. — Позволь присесть! — Она шмыгнула носом и добавила. — Пиздец ноги болят, ну всю ночь…

— Ладно. — Махнул рукой вампир. Девушка даже до стула не дошла, просто рухнула, где стояла. Тихонько зашипев, коснулась синяка под глазом. Штык пальцем погрозил. — Сама виновата. Зачем звонила этим хреногонам? — И кивком показал куда-то на стену.

— Так положено так…, он ведь накажет, если мы не позвоним. — Она на парня связанного показала пальчиком. — Он же хозяин, обязаны мы звонить, если что случится.

— Да не хозяин он. — Штык обнял узбечку с подозрительным именем и куснул её за грудь. — Просто сутенёр ваш. Ты это, поесть приготовь, ага?

Девушка попыталась встать на ноги, но мышцы свело от боли — ей и правда пришлось стоять в углу всю ночь, в наказание за звонок охране. Она умоляюще посмотрела на блондинку. Та вздохнула и ладошкой махнула, мол, сиди. Поднялась, на кухню пошла. Как раз через зал и пошла.

— Извините мальчики, прошу прощения. — Пробежала она через сваленные рядком, крепко связанные мускулистые тела охранников. У них так прям на спинах и было написано «охрана». Большинство сопели в ковёр — заснули. Всё-таки всю ночь освободиться пытались, устали порядком. Блондинка, проскочив ребят, затравлено огляделась — ни Штыка, ни Шкета. Юркнула в коридор и подбежала к двери. С полминуты там стояла, круглыми глазами глядя на добротную металлическую дверь. Пальчиком ручку потрогала. Погнутая ручка вся, на комоде лежит. А дверь в косяки вдавлена так, что, пожалуй, придётся МЧС вызывать…

Блондинка снова побледнела. Как в тот момент, когда мускулистые, но всё-таки по виду обычные, как все, ребята, начали играючи пеленать в простыни здоровенных охранников. Эти их глаза красные ещё…, она только ночью сообразила, когда Штык с ней был, что это зрачки красные. В слова «линзы пантовые типа, а так это норм глаза такие, реал на линзы намотаны», она не поверила, сама линзы носила, знала, как выглядят. Блондинка поспешила на кухню. Заглянула в соседнюю комнату. Две другие девочки ублажали второго красноглазого гостя. Оба оказались ненасытны. Какая-то мистика. Что ни делали девчонки — у других уже бы ноги отнялись, а эти двое всё никак не угомонятся…, ну, этот помоложе, хотя бы более-менее нормальный, в угол никого не ставит и в ладушки играть не заставляет.

— Ладушки-ладушки, жили у бабушки…, тьфу блин. — Пропела на автопилоте девушка, вытаскивая из холодильника яйца и кусок мяса. Песенка, которую пришлось разучивать, когда Штыку надоел обычный секс, оказалась удивительно прилипчивой.

Разбила яйца, мясо бросила, потом включила плитку, сковороду поставила и сонно зевнув, решила ещё и чайник поставить. Как эти двое ещё не вырубились? Свежие бодрые, а девочки уже с ног валятся от усталости. Она как раз набирала в кружку сахар, когда по квартире пронёсся вопль:

— Я лётчик Гастелло!!!

Ложка выпала, и блондинка бросилась в комнату Штыка. Миа лежала на кровати, Штык прыгал на ней. Девушка сглотнула и схватилась за косяк обеими руками. Девочка в углу, сутенёр, тоже смотрели на это дело круглыми глазами. Глаза Миа она не видела, но девочка тихонько повизгивала и явно не от удовольствия. Наташа на стуле так и сидела, уронив сигарету на пол, да рот открыв.

Парень не просто прыгал. Он входил в девушку, подлетал вверх на полметра и падал обратно, в этот момент и сообщал, что он значится, лётчик, с трудно произносимым именем…, красные глаза, невероятная физическая сила, летать умеет…

Блондинка сглотнула и, шатаясь как пьяная, пошла на кухню. Перед глазами проносились сцены из недавно виденного фильма. «От заката до рассвета» назывался…, в кухне она решительно пошла к окну. Подёргала створки. Долбанный Миша, сейчас связанный по рукам и ногам, заклинил все окна, чтобы не сбегали новые, не совсем добровольные работницы. Такие как Вика, обслуживающая Шкета. Не сбежать. Блондинка села на табуреточку и всплакнув, стала креститься и молиться.

Может, не съедят…

Шкет оставил девушек в покое, когда услышал тихие всхлипы на кухне. Собственно ему уже поднадоело. Потребности давно удовлетворил, просто уже пару лет женщины не было нормальной, хоть слегка красивой. Вот и подзадержался.

— Ты чего плачешь? — Шкет подошёл к плитке, на которой шипела яичница. Перевернул, пока оно не подгорело всё. Понюхал, вкусно пахнет. Хорошо всё-таки, что и простой едой они могут питаться. Меньше, намного меньше людей умрёт, что бы жили они.

— Н-не убивайте м-меня. — Растирая слёзы и туш по щекам, проговорила девушка.

— Не будем. А зачем нам убивать вас? — Подцепил кусочек, попробовал, не, пусть ещё пожарится.

— В-вы вампиры.

— Что? — Шкет чуть сковородку не выронил. И вдруг злым взглядом посмотрел на стену, примерно туда, где развлекался Штык. — Он что-то сделал?

— Неееет. — Помотала головой девушка. — Он…, он летает, глаза…, в-вы вампиры.

— Ха-ха. — Рассмеялся Шкет, но так фальшиво, что самому противно стало. Прокашлявшись, заявил. — Ты ошибаешься. А он не умеет летать. Он отталкивается одновременно руками и ногами. Ну, вот так. — Взял и легонько оттолкнулся ступнями. Под потолок подлетел. На долю секунды завис и со стуком приземлился. У девушки челюсть отвалилась и глаза округлились. — Видишь, просто сильн…

— Ааааа!!! — Взвыла она, закрыв лицо руками.

— Вот блин… — Шкет выключил плитку и сковороду поставил на другую камфорку. На девушку смотреть стал. Орёт. Тут в комнату вошёл товарищ и друг, голый как статуя Апполона.

— Чё орёт? — Почесался, зевнул, снова почесался.

— Хорош хер чесать, блять штаны одень идиотина. — Рыкнул Шкет. Ухо пальцем поскрёб. — Замолчи. — Орёт всё равно. — А ну цыц бля!!! — Во, замолчала. Круглыми глазами смотрит. — Мы спортсмены. — Девушка рот начала открывать, видимо, что бы снова заорать. — Олимпийские.

Рот закрыла, с сомнением брови домиком свела. Так-то да, олимпийские они по идеи же круче, считай за пределами разумного, там бубликом подковы, прыжок в десять метров, так-то оно понятно — 10 кубиков стероидов в задницу, а то и все двадцать и не такое вытворять начнёшь…, кто их знает.

Может правда спортсмены?

— А глаза такие, это болезнь у нас наследственная. Ну, мы братья с ним. Родные. — Шкет поморщился. Потом огляделся, нашёл, где тарелки стоят, снял пару. — Есть будешь? — Девушка помотала головой. — Ну как хочешь. Лёха!.. Штык!.. Уёбище блять, ты жрать будешь?

— Сам уебан. — Донеслось из зала. — Я штаны новые ищу. — Кто-то в зале сдавлено вскрикнул. — Во, нашёл! Басявый шмот. — Стоны прекратились, сменившись каким-то бубнением.

Шкет разложил еду по тарелкам и присел за маленький столик в углу.

— Точно не будешь? — Девушка снова головой мотнула. При этом жадно следила за красноглазым гостем. Вампиры кровь едят. Либо обманывает, и сейчас будет притворяться, тихонько выбрасывая еду под стол, либо…, Шкет с удовольствием зажевал кусок мяса с яичницой. — Хлеб хде?

— Там. — Тихо пискнула блондинка, указав на ящик, висевший на стене.

Достал, кушать стал. Тут Штык появился. В новеньких чёрных штанах. В них охранник, командовавший охранниками прочими, не так давно ходил.

— Как тебе? — Штык повернулся на месте. Раскинул руки и улыбнулся, поигрывая мышцами.

— Во. — Показал большой палец и вилкой в соседнюю тарелку ткнул. — Ты или хавай или пиздуй отсюда, я сам всё срубаю.

— Не ты чё, я тож пожру. — Сел, понюхал. На девушку глянул. — А бухнуть есть чего?

— Да-да, сейчас. — Девушка вытащила из холодильника бутылку водки, на стол поставила.

— Слушай, — проговорил вампир, наливая себе полстакана, — а давай тут на пару дней зависнем?

В углу на табуретке кто-то со светлыми волосами печально застонал.

— Не. — Шкет прожевал, сглотнул и продолжил. — У хаты хозяин есть. Тот хер, просто чмо в ботах. А хозяин мусор. Ещё на день зависнем, и сюда ОМОН приедет. Типа бордель брать, а заодно нас пошмаляют. Кушаем, допиваем и на лыжи…, а, да, я там дверь заклинил, через окна рванём.

— Ага, я что спорю, что ли? Через окна значит через окна…

Всё же они задержались ещё на пару часов, а потом выгнали всех из комнаты Шкета и оттуда донёсся громкий треск. Девочки долго не решались выйти и посмотреть что случилось. Наконец, посмотреть пошла блондинка. И едва вошла, как на неё пахнуло холодным осенним воздухом. Окна больше не было. Его выбили вместе с рамой. Чем только непонятно…, подошла к окну и выглянула. Улица, машины, асфальт, люди ходят. Красноглазые гости испарились бесследно. Блондинка бросилась развязывать сутенера и охранников, часть которых лежали на полу полуголые. Незнакомцы прихватили некоторые элементы одежды бедолаг.

Посредь города, в первый осенний снежок, на остановке мёрзли два вампира.

— Грёбанный Базар. — Буркнул один, пуская колечки белого сигаретного дыма.

— Да ладно ты. — Второй, в длинный тёплых шортах, поёжился и зашёл в павильон остановки. Пнул банку из-под пива. — Тут всю жизнь автобусы хренова ходят. Сейчас тройка подъедет. Не парься.

— Какой париться? — Буркнул его товарищ в куртке с надписью «охрана» на спине. — У меня сейчас хер замёрзнет и отвалится нафиг. Может так, пехом, ну как мы умеем?

— Думать забудь. И так уже без всякого палева нас за вампиров принимают.

— Да то случайная тема, чё ты стремаешься? Норм всё будет…, о! — Штык подпрыгнул. Матюгнулся, вынул голову из крыши павильона и добавил. — Едет родимый!

Автобус подъехал, два молодых человека в него сели и уехал он. А на той стороне дороге остался стоять парень лет 15-ти с открытым ртом — он один знал, чем это остановке крышу проломили.

Ехать решили до Фабричного района. В обще, название района «Фабрика», в народе, по местному наречию произносилось не иначе как с матерным эпитетом в начале названия.

А решили туда, потому что в тех краях жил некий Пётр, старый знакомый Шкета. Как сказал парень — если не женился, зависнуть сможем у него хоть на год.

Голод они утолили, деньги есть — девчонкам почти всё отдали, но вот охранников приехавших по вызову и сутенера, ограбили начисто. Так что ушли, имея много больше, чем отдали.

Естественно пошли в гости к Петру не с пустыми руками. В магазин сходили, пива водки взяли, литров пятнадцать — что б два раза не бегать. Ну а как ещё? Ни с кофеём же в гости к хорошему человеку. И не с чаем естественно. А кокс кончился давно, к тому же Пётр тоже из наркотиков уважал только спирт, никотин и самогонку. Так что тут иначе никак.

Жил Пётр на седьмом этаже, практически на отшибе, если считать от микрорайона. Самое интересное, что жил в приличном доме, который, судя по внешнему виду, ремонтировали совсем недавно, минимум лет десять назад. Почти новостройка. И подъезд не загажен почти. Только запах есть, лёгкий такой, а вот ни луж, ни кучек подсохших, ни банок, даже окурков нет.

— Какой-то подозрительный дом. — Заметил Штык, когда они поднялись на пятый этаж.

— Да не, тут просто у них техничка есть, от ЖЭКа. — Пояснил Шкет. — Убираются тут иногда.

Добрались до седьмого и замерли перед дверью. Штык наклейку пальцем потрогал. Она встрепенулась, одна сторона отклеилась. Давно висит.

— Гы, дома Пети нету. — Ухмыльнулся Штык. — Хату давно опечатали.

Шкет неуверенно пожал плечами, к соседям позвонил. Дверь открыла крупная женщина с добродушным, тоже крупным лицом. На вопрос о Петре презрительно скривилась и сказала.

— Петька-то? Так помер он. Напился как свинья и на балкон курить вышел и всё. С асфальту его и соскребали эти, со скорой помощи. А вы чего, родственники? У него знаете, родственников так и не нашли. Квартиру опечатали, сказали, муниципалитетная будет теперь.

— Друзья мы… — Уныло поведал Шкет, и женщина тут же переменилась в лице.

— Алкаши проклятущие. — Буркнула она, ещё и сумки увидев, полные бутылками. Да с силой дверью хлопнула. Уже за дверью проворчала. — Ни дня покою нету от алкашей этих.

— Гы, твой Петя в полёт шмеля сыграл нах. Чё делать будем?

Пришлось провести краткий военный совет. Ломать дверь, после некоторых сомнений, не решились. Открывать отмычкой тоже не стали — не умели, да и отмычек нету. В подвал жить идти тоже как-то в лом. Подумали они, подумали и решили дождаться ночи, да по балконам залезть. Ну а что? Тихо, мирно, никто даже не поймёт, что в квартире кто-то есть.

А пока пошли в парк, мёрзнуть и что б с холода не околеть водку пить. Купили для этой цели хорошие, пластиковые стаканчики, да присели в пустом, по случаю осени, парке. Да к слову и парк, так, одно название. Три дерева, две лавочки и куча мусора. Зато лавочки хотя бы есть. Уже редкость.

На всякий случай постелили пакеты, не для тепла, просто молодёжь собак очень любит, даже порой привычки их перенимает, лавочки вот, например, метить — давно уже и с удовольствием переняли привычку ту. Ну и правильно ведь — не просто так же собаки метят лавочки? Вот. Не просто так, есть в том тайный некий даже сакральный смысл. А человек чем хуже? Вот, тоже значит, что бы собаки место своё знали, и они метят всё подряд, начиная с лавочек.

Согрелись быстро. Но почему-то бутылка закончилась практически мгновенно. В чём тут магия такая странная и с чего вдруг, они не поняли, да особо и не разбирались. Ну, кончилась и ладно. Ещё есть. Вон, бряцает в пакете. В общем, к вечеру, пакет стал значительно легче.

Стемнело. В окнах начал зажигаться свет.

— Пойдём? — Штык толкнул друга в плечо. Шкет проснулся сразу. Сморило его чего-то. Магнитные бури опять расшалились, вот и сморило.

— А пошли. — Кивнул Шкет, поднимаясь и хватая сумку. Застыл на месте. — А куда?

— Так это, к Петьке. Ну, по балконам.

— А, точно. — Согласился Шкет. На здание глянул. Повернулся, на другое посмотрел. — А какой дом?

— Друг чей? — Штык тоже глянул. Вроде тот, поприличнее который выглядит. — Этаж седьмой?

— Седьмой. Подъезд второй. Вон те окна. — Показал. — А чего они светятся?

— Может тот дом? Там не светятся.

— А может…, давай слазаю гляну, там посмотрим. — Палец к губам приложил и сказал. — Тссс! Как мышки пойдём, тихо-тихо. Шоб незаметно, ага?

Штык кивнул — эт мы могём. Как мышки, значит. Как летучие только мышки. Кто первым пойдёт, кто вторым, пока до дома добирались, забыли. Так что первым полез на балконы тот, кто стоял ближе всех. Всучил сумки Шкету и полез.

— Я самый трезвый. — Пояснил ещё напоследок.

На первый балкон забрался нормально. Потом понял, что не знает, как с него залезть на второй, верхний. Раскачиваясь от ветра, которого тут на балконе как-то не случилось, Штык залез на боковое ограждение балкона, выпрямился и…

— Лучше я полезу. — Задумчиво разглядывая фигуру товарища, заключил Шкет. Товарищ не стал отвечать, только что-то промычал неразборчиво. Ну так, если у тебя голова по самые уши в землю воткнулась, тут особо не поразглагольствуешь…, как её вытащить блин? Ногами ходишь и она всё дальше и дальше и даааальше…, ай!

Штык продолжал двигать ногами, идти вперёд, забыв про руки. И как следовало ожидать, ноги вперёд и ушли. Подлетели, на мгновение он застыл на темени в землице стоя сырой, а потом рухнул на спину. Эх, хорошо тут травка росла, позасохла вся к осени ближе, к ночи ближе помёрзла ещё, особо не выпачкаешься. Правда, подмерзание почвы, почему-то не стало аргументом для черепной кости. Хорошо он землю продавил, до ушей самых голова в почву ушла…, красивые звёзды сегодня.

Подниматься не хотелось. Штык лежал, несмотря на прохладу, подбиравшуюся к плоти сквозь тонкую куртку. Смотрел на тёмное небо полное тысячами звёзд…, вид несколько портил мужик, который скакал по балконам, но в целом очень красиво.

Андрей Палыч сегодня отпахал две смены подряд и потому наорал на жену, выдал подзатыльник сыну-подростку — воспитания ради, да уселся смотреть телевизор. Нет, так-то он бы спать лёг, но просто как пришёл, полбутылки водки на грудь принял, и теперь спать не хотелось. Натруженные мышцы болеть перестали. Андрей Палыч плюхнулся в кресло и расслабленно откинулся на спинку мягкого кресла. Эх, хорошо…, ещё бы платили побольше, а то копейки долбанные…, настроение начало портиться. Андрей Палыч мрачно посмотрел на тёмный проём двери, ведущий в спальню. Ещё на жену наорать, до слёз довести, что б самому полегчало? Перевёл взгляд на другую дверь. Или этому козлу, сыночке по мозгам настучать? Хм. Выбор сложный, что будет приятнее?

На балконе что-то затрещало и, может, показалось, но вроде как там выматерился кто-то. Молодой шахтёр (35 не возраст для шахтёра, а половая зрелость!), поднялся на ноги. Заглянул в комнату жены. Вон, в подушку лицом, всхлипывает, плачет, кажется…, сынок, ушлёпок этот что ли на балкон на ночь глядя полез? Да нет, вон, слышно как ходит по комнате…, расходился скотина, дармоед…

— О, чё за херня? — Отчётливо проговорил кто-то, на балконе.

Воры!

Андрей Палыч подхватил табуретку и пошёл в атаку! Сделав два шага замер на месте, неуверенно опуская мебель на пол. Это ж блин шестой этаж! Ночь! Какие воры? А может, эти, квартирные которые, ждут когда люди в отпуск уедут, а потом ночью на балкон и…, да ну. Что-то…

Шахтёр перевёл взгляд на стену — там, за ней, кухня, столик, бутылка на нём початая. Тяжко сглотнул. Всё. Допился, белочка пришла…, но лучше всё же глянуть что там, на балконе происходит.

Тихонько приоткрыв балконную дверь, Андрей Палыч увидел в темноте чью-то спину. Так и есть — балконные воры. Шахтёрские мышцы напряглись, глаза сузились, испарение перегара усилилось. Сейчас будет проведён блистательный гражданский арест!

Он схватил незнакомца за плечи и резко рванул на себя. Тот развернулся и…

— Аааа!!! — Взвыл Андрей Палыч теперь уже ни капли не сомневавшийся что к нему белочка пришла. Ну, если только чутка сомнений было…

К нему повернулся парень, с глазами яркими красными, как угли в горниле адовой печи! И у него изо рта полезли клыки! Четыре штуки. В слюне все, блестят в свете звёзд.

Недолго думая, Андрей Палыч, врезал кулаком. Хорошо так врезал. Аж казанки хрустнули. Человек (или чудовище?) вскрикнул, взмахнул конечностями и свалился вниз. В полной тишине ночной внизу раздался смачный удар и треск, надо полагать, ломающихся костей.

Шахтёр дрожащей походкой зашёл на балкон. Запнулся, чуть сам следом не свалился, но поймал равновесие и всё ж таки глянул вниз. Там, на земле, лежало изломанное, с такой высоты видневшееся совсем маленьким, человеческое тело. Андрей Палыч сглотнул и сел на пол, что б его с улицы не заметили…, эх, что толку? Милиция выяснит, с какого балкона он упал. А казанки разбиты. Всё, крышка. Ведь не докажешь что не верблюд. Закроют лет на пять, а то и все десять.

— За что? — Простонал мужчина. — Господи за что?

Из глаз полились слёзы. Набравшись храбрости, мужчина поднялся во весь рост и шагнул прочь, на кухню, что бы выпить, залить своё горе спиртным. Завтра за ним приедут. В наручниках водки не попить…, перед тем как уйти, он бросил вниз последний взгляд. И так вот и застыл минут на пять.

Труп внизу — шевелился!!!

И при этом громко матерился.

Более того, рядом стоял какой-то мужчина, помогал покойнику укладывать на место сломанные кости. Покойник ругался виртуозно, громко, обещал сломать кому-то ногу…

Андрей Палыч медленно повернулся к двери. Медленно шагая, он прошёл на кухню. Включил свет, посмотрел на недопитую бутылку водки. Мимоходом обратил внимание, что из зеркала на него теперь смотрит бледный, насмерть перепуганный мужчина, у которого над ухом появилось несколько седых волос. Бутылку он вылил в раковину, пустую тару выкинул в мусорное ведро и пошёл в спальню. Сел на кровать, да сдавленно пробормотал.

— Юль, Юль ты прости, я устал сегодня очень, вот и сорвался…, ты это, прости а? — Женщина, прятавшая заплаканное лицо в подушку, вздрогнула, голову подняла — глазки чуть на простыню не падают. — Ты меня простишь Юль?

— Конечно Андрей, конечно прощу. — Она обняла его и крепко прижалась к могучему плечу своего мужа…, с улицы донёсся истошный вопль и чей-то матерный крик. Андрей Палыч вздрогнул и зарылся носом в роскошные волосы своей Юли — этот мир, весь этот мир явно сходил с ума…

Шкет сел и ступню вправил сам. С хрустом (было так больно, что он не сдержался и заорал на всю улицу благим матом, благо челюсть уже срослась — заорать-то сразу хотелось, как очнулся), ступня встала на место. Пошевелил. Нормально.

— Штык.

— А? — Вампир оторвался от бутылки и глянул на друга.

— Трезвей. Мы так никуда не залезем. Только внимание привлечём.

— Не буду. — Решительно помотав головой, ответил вампир. — Мне и так хорошо.

Шкет послал товарищу мрачный взгляд. Тот плечами пожал и ещё глотнул.

— На, накати. — Протянул бутылку Шкету.

Когти бесшумно выскользнули из пальцев.

— Ааа! — И ещё много слов сказал потом. Он бы больше сказал и не таких приличных, но пробитые четырьмя длинными когтями лёгкие, зажили совсем не мгновенно. Несмотря на все попытки разума остановить отрезвление вместе с заживлением ран, восстановительные процессы только ускорялись.

— Иди в магазин. — Проворчал Шкет, когда товарищ перестал крыть матом весь белый свет. — Тарься на неделю. Сумки оставляй здесь. Я буду заносить наверх.

И прежде чем Штык успел возразить, подхватил одну, да прыгнул вверх, сразу на три этажа. Штык задрал голову — парень ловко и совершенно бесшумно взбирался по балконам.

Только бутылки едва слышно звякают.

— Молоток. — С уважением проговорил вампир и пошёл прямо. Потом развернулся. Потом понял, что не знает где тут у них магазин. Но возвращаться и спрашивать почему-то не хотелось. Что-то вроде стыда ощутил…, глупо, но ничего с собой поделать не смог.

Магазин он нашёл минут через пятнадцать. Оказывается, он тут в том же доме и был, просто с другой стороны. Ночной, такой с вывеской светящейся. Правда, буквы на вывески посгорели, а одну кто-то разбил и название «Василёк», превратилось в «Всёк».

— Эй, дядя. — Позвали его молодые люди в числе двоих, стоявшие подле магазина и курившие сигареты, пахнувшие так приятно и знакомо…, эх! Где ж ты детство, где ж ты конопляное поле, где ж ты друг…, хм, с которым курили…, лучший друг был. Как звали-то? Дал бог память…

— Оглох чёрт позорный? — Рявкнул парень и наперерез шагнул. Ударил ему в грудь кулаком и…

Шож такое-то? Ванёк? Санёк? Серёга Хромой? А не, Серёга это на малолетке тип камеру держал.

— Ты…, ты же…, - блеял второй парень, к губе которого прилипла и сейчас забавно тряслась зажжённая сигарета. — Эдик…, т-ты живой? Эдик?

— Бля! — Воскликнул Штык. — Эдик! Ну точно, Эдик! Спасибо щегол, а то память совсем что-то ни к чёрту. — Парень что-то не обрадовался. Друга своего за рукав зачем-то дёрнул и бежать. Штык наклонился над неподвижным, но очень наглым пареньком. Тот на него смотрел. Пристально. Но одним глазом. Второй просто вылетел на асфальт, когда его о стену ударило — им теперь не посмотришь как бы. Хорошая стена. Крепкая. Пацана переломало, череп лопнул, а ей хоть бы хны.

— А по виду кирпич палёный. — Несколько удивлённо коснувшись стены пальцем, проговорил Штык. Снова на Эдика глянул. И за что он его? Хм. Надо подумать. Не просто так же правильно? Вот, сейчас подумаем. Только это, надо бы не забыть, зачем вообще пошёл. Ладно, там в процессе.

Прикупив всё нужное, постоянно поторапливая продавщицу (как бы не приехали всякие любопытные господа в синих рубашках со страшными автоматами в руках), Штык вышел на улицу.

— Эдик, пардон, так я и не придумал за что я тебя, — развёл руками, в каждой по полной сумке звякает бутылками, — уж извиняй, сдох ты получается зазря. А я каюсь — свинья и хам. Ну, покедова.

И пошёл. Ну а что? Плакать что ли — их вон сколько ходит по всему городу. Целую дивизию набрать можно. А он такой один единственный на всём белом свете. Переживут как-нибудь.

Шкету он решил ничего не рассказывать — разорётся ещё, ну его. Пусть нервы бережёт. Однако надо что-то делать с поведением. Оказывается, просто придумать Кодекс, мало. Как, однако, сложно ему следовать! И тут его осенило — он ведь не выпил парня! А Кодекс касался только еды.

— Фух. — С облегчением выдохнул Штык. Наконец-то, морально-этническая проблема…, этическая, наверное…, тоже слов понапридумывали умных, делать кому нечего…, в общем, всё путём.

С тем он сам себя и поздравил. Потом пошёл вроде правильно, но быстро сообразил что заблудился — просто обошёл два дома, глядь, а там впереди магазин памятный и машины с мигалками. В общем, пришлось скорректировать направление. Ночью тут так сложно ходить…, но ничего. Он было дело, по пьянке на кладбище в Белый и обратно ходил! А это 20 километров почти. И ничего, дорогу нашёл, вернулся домой. Правда, тогда он в дупель пьяный был. Вот! Вот к чему ведёт трезвый образ жизни!!! Пойдёшь так в другой город на кладбище — и всё, заблудишься. Оборотни съедят. Гы-гы — расхохотался Штык, наконец, выходя к нужному дому. Оборотни, ха-ха, всем известно, что это всё детские сказки для дубоцефалов. Нет никаких оборотней.

— Хули так долго? — Проворчал Шкет, слонявшийся под окнами нужного дома.

— Заблудился. — Честно признался вампир.

— Где тут заблудиться можно? Тут две берёзы, три дома. Клоп квартирный, блин.

— Сам дурак. Ну, полезли?

— Я же сказал на неделю тарься. — Шкет подхватил одну сумку. — Давай ещё иди.

И упрыгал наверх. Штык задумчиво поскрёб затылок. Не, так-то Шкет верно говорит, но…, как бы там теперь люди в погонах, ищут всяких ночных дебоширов, к коим он естественно никакого отношения не имеет. А сунется в магазин этот, обязательно безвинно пострадает. Эдик этот…, вот из-за таких нелепых несчастных случаев, люди и садятся в тюрьму!

Так, есть магазин в паре километров, вроде тоже ночной. Хм, далековато? Да ну!

Фигура вампира растворилась в ночи. Лишь куривший на балконе молодой человек, поперхнулся дымом и уронил сигарету, когда по скупо освещённому двору группы многоэтажных зданий, пронеслась едва различимая чёрная тень…, за которой летел шлейф сухой травы и комья мёрзлой земли. Парень прокашлялся, промямлил «показалось» и пошёл спать. День трудный был просто…

Возле этого магазина тоже компания плохо воспитанных полупьяных личностей оказалась, но тут никто не стал пытаться искать приключений. Штык даже удивился. Мимо прошёл, по ступенькам поднялся. Парень один девушку обнял, куртка у него на плечо съехала, и обнажился красивый погон, непонятного рода племени, а так же белая верёвочка. Вон оно что. Понятно, отчего лица такие спокойные, глаза почти добрые, ну, пьяные глаза вот и добрые. Дембеля гуляют. Штыку даже взгрустнулось. Он ведь тоже когда-то дембелем был. Тоже две недели в форме по городу ходил водку пил, девушек тискал. Потом форму где-то потерял. Так и не нашёл.

Эх, золотые были годы! В них не хватало только героинового кайфа. Впрочем, тогда такой экзотики как героин, в Ленске вовсе не было.

Закупившись, вновь нагруженный как молодой верблюд, Штык поспешил обратно, на этот раз, соблюдая более-менее ограниченный скоростной режим — что бы сумки не порвать. В итоге добежал только через минут двадцать и получил ещё один не лестный эпитет.

— Нафиг, я тебе что, сопляк что ли, за бухлом меня гонять? — Оскорбился вампир и, бросив сумки, полез наверх. Шкет что-то крикнул снизу. Штык повернул голову. — Сам тащи. У меня палец болит.

В общем, залезли. Осмотрелись. Свет включили. Удобная, уютная квартирка. Не сказать что алкаш жил. Даже телевизор красивый стоит, из Японии, в Корее собранный.

Чистота, уют, что ещё надо для полного счастья? Штык точно знал, что ему надо, но, увы, этого у него не было, пришлось обойтись водкой. Новоселье сели отмечать прям сразу.

Вечером очнулись и попытались вспомнить, что случилось после того как они выпили за упокой Петра? На трезвую голову вспомнить не получилось. Так что стали ещё пить.

Утром следующего дня, в квартиру кто-то постучался. Шкет притомился и сладко спал, так что к дверям пошёл Штык. Тихонечко подходил, просто узнать кто это и какого лешего ему надо.

— А ну открывайте! Я знаю, что вы там! — Загремел за дверью женский голос.

— Нет тут никого. — Ответил Штык.

— А кто говорит? — Не поверила женщина.

— Никто не говорит, ик, вам это всё кажется.

— А ну открывай скотина! — Взвыли за дверью, и кто-то её пинать стал. — Петька тварь! Скажи своему другу, что бы открыл мне дверь! Петька сволочь!

— Женщина. — Сказал кто-то ещё и Штык затаился, присев точно под замком. — Нет там никого.

— Как нет?! Со мной только что…

— Пётр умер.

— Как это умер? — Удивлённо-испуганно сказала женщина.

— С балкона упал и насмерть разбился. Нет его женщина, милиция квартиру опечатала, видите бумажку? — За дверью кто-то громко сглотнул и пролепетал «вввижууу». — Нету Петра больше.

— Ап. — Больше женщина ничего не сказала и вскоре, Штык услышал цокот каблучков.

— Фух, пронесло. Чуть не спалились. — Пробормотал вампир и поплёлся обратно в зал.

Не дошёл немного, силы покинули измученный организм и он заснул на полу.

Праздник новоселья затянулся. Сильно. Как именно он проходил, вампиры не запомнили, но дверь точно не открывали, а ботинки у обоих постоянно в земле были. В чём тут дело они не очень понимали, да и не особо пытались. Однако наслаждались праздником, пока не поняли, что каким-то невероятным образом всё-таки обнаружили своё присутствие в опечатанной квартире. Первые подозрения появились, когда в коридоре раздался жуткий визг и в зал полетели горящие искры.

Некоторое время они не обращали внимания, но звук становился громче, в квартире запахло палёным. Наконец, Шкет решительно встал из-за стола, подошёл к магнитофону и сделал звук потише. Окна дребезжать перестали, но визг пилы не исчез! Не показалось, значит. Вампиры переглянулись. Шкет совсем выключил звук — может, уйдут?

— Тут нет никого! — Заорал Штык на всякий случай.

Не поверили. Визг пилы не стих ни на гран. Выглянули в коридор и обнаружили, что по двери ползает полдиска пилы. Искры весело летят. Красивые кстати.

— Хорош ржать. — Шкет собрал глаза в кучу и сфокусировался на двери. — Спалили нас.

— Быть не может. — Решительно заявил Штык. — Как они нас спалить могли?

— Без понятия. Линяем.

По балконам спускались как все нормальные люди. Матерясь, постоянно срываясь и ступая буквально на грани от смерти в падении, с расшибом всего организма об мёрзлую землю. Дело было днём, так что никто ничего не заподозрил. Проходивший мимо мужик с собакой на поводке, даже зааплодировал и снял кепку. Собака неуверенно тявкнула, когда два пьяных акробата прошли мимо.

— Чего теперь?

Шкет пожал плечами. Шли на остановку, просто потому что не знали куда идти.

— Штык.

— А.

— Ты это…, слушай, тебе бухать не надоело?

— А чего ещё делать?

— Ну, я не знаю…, может что-нибудь этакое…

— Во. — Штык показал пальцем на вывеску непонятного смысла. Не светится, но висит высоко. Над красивым крылечком с розовой крышей. — Давай вывеску поломаем.

— Нахрена?

— Да ёпта. — Вампир всплеснул руками. — Ну ты же что-нибудь этакое сделать хочешь? Ну вот.

— Да я не про то. — Шкет шмыгнул носом. И хмуро добавил. — Что-нибудь важное, понимаешь? Хорошее, вот как знаешь, дом вырастить, дерево построить, сына посадить…, бля, не то что-то…

— Не люблю детей. — Ответил вампир. Покосился на товарища. — Ты отрезвел что ли?

— Ага.

— Ну блин, скучный ты Шкет. Нормально шли, нормально отдыхали… — Штык прикрыл глаза и скривился — приятная пустота сознания и отсутствие сколько-нибудь серьёзных мыслей, улетучивались. Организм избавлялся от спирта в крови. — Ай, стой. Шкет, Зов Природы.

Далеко ходить вампир не стал, сделал дело прямо тут, на асфальт, семафоря проезжавшим машинам, своим наиважнейшим достоинством.

— Идиот! — Визгливо прокричала в окно машины, какая-то женщина.

— Пошла в очко дура! — Не остался в долгу вампир.

До остановки шли молча. Там люди стояли, несколько молодых смешливых девчонок — Штык извинился перед товарищем (на ногу случайно наступил) и пошёл знакомиться. Шкет остался стоять в стороне, полный тяжких дум. Его начинала тяготить такая жизнь. Бесцельная, пустая. И на плечах груз стольких им оборванных жизней…, а что он сделал, что бы искупить? Пьёт месяц как скотина. Одно хорошо, что здоровью это теперь не вредит. Но…, Бог дал ему такие возможности и силы, не для того что бы до скончания веков водку пить! И Штыку тоже не для того он это всё дал. Хотя Штык-то ни о чём особо и не задумывается. Он, похоже, готов всю вечность провести вот так.

Уйти? Просто взять и уйти? А что потом? Штык хотя бы предложил некую альтернативу — Кодекс свой вампирский. Теперь он не тяготится тем, что приходится свершать ради выживания. А до встречи с ним, не было и этого. Шкет вздохнул тяжело и стал смотреть на проезжавшие мимо машины. Когда-то он хотел машину. Работал как конь, откладывал, копил, а потом этот долбанный кризис 98-ого года, дефолт, деноминация и столько пролитого пота, пролито впустую все деньги обесценились. Вот тогда-то он и бросил работу, стал пить исключительно и только. Больше ничем не интересовался, не занимался. А Артём не остановил — Артём сам пил уже года четыре…, нету Артёма больше, умер он. От его рук умер.

Нет. Нужно что-то менять. Нельзя жить так, как живёт Штык. Это тупик. Полный и абсолютный. Это забвение, пустота. И Ад в конце пути. Он должен что-то сделать, что-то важное, хорошее.

— Гы, — Штык повернулся спиной к смеющимся девчонкам и толкнул Шкета локтем в бок. — Вон та, с волосами, твоя, а ту, что белобрысая, я беру. Всё, завязывай кукситься, на хату едем. И это, у тебя типа днюха и ещё это, фирма своя. Только какая я забыл. Всё, давай, с волосами — Рита, белобрысая — а тебе не похер как её звать? — Шкет вообще молчал. — Ну вот, давай, пошли. У них там тоже днюха, мы типа номер два, как в Джеймсе Бонде, видал?

— Видал.

— Девчонки, а вот и… — Замялся, голову повернул. — Шкет, тебя вообще как зовут?

— Саша.

— Во, пиздатое имя. Девоньки! — Так сказал, что пол остановки подпрыгнуло, а девчонки снова рассмеялись. — Это Санёк, прошу любить и жаловать!

— Рита. — Представилась ближайшая красавица…

Праздник проходил в микрорайоне, почти в самом его центре, на десятом этаже. Гуляли такие сопляки, что Шкет довольно быстро утратил интерес к празднику, отделался от общества Риты и спрятался на балконе. Там и сидел пока его не нашёл Штык.

— Кореш, ты что гонишь? — Проворчал вампир, с первого взгляда на лицо друга, утратив радостное настроение. Ему праздник пришёлся по душе. Он только что демонстрировал местным юным девушкам свою мускулатуру, заставив краснеть и дутья практически всех парней в квартире. Впрочем, его сие не смущало вообще никак — Штык явил себя в образе откровенного эгоиста, который не только плевать хотел на всех — но и физически мог это себе позволить.

Однако настроение Шкета, его задевало. Как и почему, он понять не мог, да и не пытался. Да и зачем? Много думать вредно для здоровья. А всяческие самокопания приводят только к паршивому настроению. Штык предпочитал наслаждаться жизнью, пока и как может.

— Надоело мне. — Шкет закурил. Посмотрел вниз, на асфальт улицы. — Бог не для того нам дал такие возможности, что бы мы тупо бухали…

— Да это не Бог. — Штык тоже закурил и облокотился на бортик балкона. Вниз плюнул. Ни в кого не попал, так что морального удовлетворения не получил. — Это всё хер с серой мордой. Тот, с ушами.

— Я не про то вообще.

— А про что?

— Мы много получили, но мы должны и что-то отдать.

— Кому?

— Миру кореш, этому миру.

— Хуй ему. — Штык зевнул и выкинул бычок. — Пошли, накатишь, хандра слетит. Рита там скучает, тебя ждёт. Видал сморчки зелёные какие? Мы тут короли! Чего париться попусту?

— Не могу я так…

— Блять, заебал. Ну давай сделаем что-нибудь. Что ты хочешь сделать такого охеренно важного?

— Ну… — Шкет покраснел и замялся. — Ну я не знаю…

— Придумаешь — зови. Я за любой кипишь, лишь бы вы улыбались. А сейчас пошли. Ну, в самом деле? Риту кто танцевать будет? Она уже сохнет по тебе… — Штык вдруг хлопнул себя по лбу. — В натуре! Я придумал. Знаю, реал знаю, что тебе надо сделать — иди мути с Ритой, потом женишься, наплодишь детей, я через десять лет в гости к тебе приеду, ты в жилетку мне поплачешься, и с горя забухаем на недельку.

— Не смешно.

— Почему? — Штык вообще-то и не думал шутить. Он всерьёз предложил.

— Вампиры не могут иметь детей. — На вопросительный взгляд пояснил. — Дракула, вторая часть.

— А…, тогда да. — Штык снова закурил. — Блин, херово слушай…, хотя…, так говоришь мы это, типа стерильные? — Шкет кивнул. Штык ощерился в довольной улыбке и что-то выкинул с балкона. — Тема, резина больше не нужна. Круто слушай. Ну, ты это, как? Пойдёшь Риту танцевать или нет?

Шкет пожал плечами и всё-таки пошёл. Он безуспешно пытался настроиться на праздник. И зачем про детей вспомнили? Он ведь, было дело, думал когда-то о детях прочем, а теперь ведь не будет ничего. Вампиры бездетны, ибо мертвы…, стоп. А сердце-то бьётся. Так может фильмы врут?

Как бы там ни было, а продолжить празднество у них не получилось.

— Я не понял, что за тишина? — Изумлённо молвил Штык, когда вернулся в квартиру. Детки все по углам сидят, какие-то напуганные…, музыку выключили. О, девчонка новая. Шикарная, белобрысая. Личико такое прям конфетка, костюмчик строгий, ноги шикарные. — Я Штык крошка. — Улыбнулся он новому лицу на этой вечеринке.

— Полина. — Девушка достала из кармана корочки и добавила. — ФСБ ушлёп. Идёшь с нами. — Показала пальцем на Шкета. — Ты тоже.

— С нами?

Из коридора показался высокий, подтянутый парень, тоже в костюме строгом, правда, галстука нет. ФСБ…, где-то он это слышал. Какая-то особая милиция. Любопытно, что им надо? А главное, как их нашли? Ведь они были так невероятно осторожны!

— Не советую ерепениться. — Парень приветливо улыбнулся. Как-то сбивало это с толку. Слова совсем что-то не добрые, а улыбка, вот приветливая. — Ноги сломаю.

— Охуеешь ломать. — Буркнул Штык и двинулся вперёд. — Что вам от нас надо?

— Поговорим, там посмотрим. — Почему-то, косясь на местную молодёжь, проговорила девушка.

Вместе они вышли на лестницу, спустились в одном лифте и пошли на улицу. А у двери подъезда, в месте, где их не могли заметить через дверные глазки, остановились.

— Бежать не советую. — Сказал парень. Штык спросить «почему» не успел. Девушка улыбнулась и на его глазах, её верхние клыки удлинились, зрачки затянуло бельмом, черты лица заострились. Это длилось всего мгновение и вот, она вновь, обворожительная экстравагантная девица.

— Нихера! — Воскликнул Штык. — Давай ещё раз!

— Заткнись. — Рыкнула девица. — Мы за вами уже две недели бегаем. Убить вас уродов мало.

— Наследили по всему городу. — Добавил парень. — С сопляками всегда проблем выше крыши.

— Сам-то… — Попытался открыть рот Штык.

— Альтану больше трёхсот лет. — Тихо проговорила девушка, и Штык сердито промолчал.

— Зачем мы вам? — Это Шкет. У парня лоб вспотел. Наверное, он смотрел какой-то фильм, которого Штык не видел. Эх, жаль. Вот чего сейчас ожидать? Непонятно ведь совсем.

— Вы как слоны в посудной лавке. — Девушка скривила губы, в ярко выраженной презрительной гримаске. — Трупы оставляете где попало, питаться не умеете, нихера не знаете. Нортумес вообще может потребовать вашего полного уничтожения.

— Кто?

— И если Король примет волю Нортумеса, тогда я вам баранам не завидую, — не обратила она внимания на вопрос, — все вампирские Кланы выйдут на охоту за вашими бошками.

— Поняли, чем вам грозит ваше поведение? — Сказал Альтан, ложа руку на ручку двери.

— Ага. — Штык ухмыльнулся и подмигнул Шкету. Тот растеряно моргнул.

— Следуйте за нами, мы объясним и…

И закончить Полина-Паллада не успела. Рука Штыка легла на миниатюрную головку и в металлической двери появилась вмятина. Бедняге череп раскроило так, что кровь фонтаном ударила вверх. Штык тут же протянул руки к парню, но тот вдруг исчез и возник чуть левее. Клыки вылезли, глаза побелели, шипит весь — жуть. И как даст кулаком под дых! Штык улетел вверх по лестнице и врезался спиной в дверь. Упал на бетон лицом вниз, ещё и нос поломался.

Шкет действовал автоматически. Он бы пошёл за этими двумя, но…, наших бьют!

Сработал инстинкт. Когти выскользнули наружу и Альтан отшатнулся, замешкавшись всего на секунду. Этого хватило. Когти пробили грудину, клыки Шкета вылезли, глаза заалели яростью, какой он не испытывал с дней своей безумной охоты после смерти брата. Парень яростно зарычал и поднял шипящее тело Альтана вверх, а затем бросил туда же, куда улетел Штык.

— Валим! — Схаркнув кровь, крикнул Штык, пробегая мимо. Дверь он не открыл, а выбил плечом.

Вампиры выскочили на пустынную улицу и рванули на максимуме скорости в случайно выбранном направлении. Только когда снесли несколько деревьев и перепрыгнули большой овраг, остановились. Они оказывается, за город убежали, как-то на одном дыхании проскочив примерно километр улиц микрорайона и метров пятьсот, человеком почти не тронутой, природы.

— Ну и нахер? — Проговорил Шкет.

— Да ну их. Нортумесы, короли…, психи больные. — Штык пощупал затылок — там, в подъезде, он у него треснул довольно громко. Толи показалось, толи уже зажило всё…

— ФСБ Штык. Эти уже не отстанут.

— Нах, вампиры они. Не будут они по ФСБэшной теме нас ловить.

— Нафиг им вообще это понадобилось?

— Мы на их территорию залезли. Хавчика лишаем.

— Уверен?

— Нет, — вампир пожал плечами, — да и похер брат. Мне их ебальники не по душе.

Шкет в ответ только уныло шмыгнул носом…

— Паллада. — Альтан склонился над телом девушки. В черепе глубокая трещина. Один глаз повернулся, на него глянул. — Сейчас, потерпи. — Альтан аккуратно положил ладони на голову напарницы и сжал руки. Кости сошлись чуть ближе, девушка зашипела от боли и с хрустом кость начала зарастать. Альтан отпустил голову Паллады.

— Я убью их. — Спустя пару секунд, прошипела она. Достала из кармана платок, стала вытирать кровь со лба. — Я их блять порву на куски, я им бошки поотрываю, я этих козлов…

— Паллада. — Девушка замолчала. Злобно щурясь, проговорила.

— Прости. Просто они меня бесят.

— Ты видела? — Паллада отправила напарнику вопросительный взгляд. — Когти, у второго, в шортах.

— Когти? — Она отрицательно мотнула головой. — Как этот сучонок меня головой об дверь долбанул, я ничего кроме двери и не видела. Когти говоришь? — Парень кивнул.

— С вами всё в порядке? — Из приоткрытой двери квартиры высунулась голова в бигудях.

— Да, женщина, всё в порядке. Вернитесь, пожалуйста, в дом. — И шёпотом напарнице. — Пойдём.

На улице они, не задерживаясь, отправились к машине, припаркованной метрах в десяти от подъезда. Уже внутри, девушка закурила тонкую, длинную сигарету. Ароматный дым наполнил салон. После полуминуты молчания, она проговорила.

— Это всё осложняет. Они дневные, каждый с чем-то уникальным. Очень сильные физически.

— Почему нам не сообщили, ведь двоих уже поймали?

— Оба сбежали. — Проворчала девушка. Час назад пришло письмо от Гареши.

— Проклятье. — Нервно дёрнув головой, сказал Альтан.

— Их охраняли несколько оборотней.

— И они сумели сбежать?

Паллада, молча, достала из кармана куртки, маленькую, скрученную трубочкой бумажку. Не так давно она висела на голубиной лапке. Только голубь тот, летал быстрее сверхзвукового самолёта и плоти вовсе не имел. Нортумес — это не только вампиры.

Альтан развернул и стал читать. С каждым мгновением, лицо его мрачнело всё больше.

— Остаётся молиться, что их столько же, сколько и в других Кланах.

— Лучше помолись, что бы они сами передохли к чёрту. — Паллада завела машину. — Один такой — проблема. Сто один такой ублюдок — катастрофа.

— Мы могли бы обратиться к Носферату. — Заметил Альтан. Голос у него при этой мысли заметно сорвался. Обращаться к ним, к тем, кто породил их…, последствия непредсказуемы. — Ведь они однажды откликнулись и помогли усмирить Клан Вурдалаков.

— Носферату пропали. — Машина тронулась и покатилась по асфальту двора. — Никто не знает, куда они делись. Возможно, они залегли в спячку, как это было три тысячи лет назад. А может, они хотят посмотреть на своих детей, посмотреть, как мы будем решать проблему нового Клана…, что хотят и чего жаждут Носферату, не знает даже Король Вампиров.

— Проклятье… — Уныло проворчал Альтан. Вот как решать эту проблему? Ведь эти невероятно сильные юнцы, вот-вот откроют миру самую главную тайну вампиров — само их существование!

Как бы Альтан хотел сейчас повстречать одного из своих создателей, кого-нибудь из Носферату! Несмотря на трепет перед ними, несмотря на ужас какой внушает одна мысль о безграничной мощи этих существ, несмотря ни на что он бы хотел увидеть их и спросить — зачем вы создали новый Клан? Зачем вы создали нас? Они не ответят, да и не стану говорить с одним из своих детей. Но вдруг…, можно ведь настоять, умолять, в конце концов, дать ответ или не спрашивать ни о чём, просто попросить о помощи, как однажды просил о ней нынешний Король Вампиров. Последний вампир, посмевший настаивать, повысить голос, в беседе с Носферату, превратился в мелкий фарш из костей и мяса. Легендарный Король Вампиров, Сору Видевший Ночь…, сильнее Короля, да и вообще вампира, с тех пор не появлялось. Он был и остаётся самым могущественным из них. И, как рассказывают очевидцы, Носферату убил Сору, за пять секунд, даже не особо напрягаясь.

В разговоре с Носферату, нельзя не то что голос повышать — с колен вставать и глаза от пола поднять уже смертельный риск…, в каком-то смысле хорошо, что ни одного Носферату живьём не видели уже лет семьсот, а с другой — кто усмирит новый Клан?

Как бы он хотел узнать каковы цели Носферату, зачем был создан новый Клан, почему выбрали таких людей, каковы цели и желания новых Детей Ночи, чего хотят вампиры нового Клана???

— Срать хочу. — Обиженно проворчал Штык, брезгливо плюнув в костёр. — И жрать. — Вскинул брови удивлённо и вдруг заржал як коник молодой.

— Ты что? — Ворчливо осведомился Шкет, шевеля угли палочкой.

— Гы-гы-гы! Прикинь! Впервые в жизни такая тема — и срать и жрать одновременно хочу! Гы-гы!

— Штык.

— А?

— Ты ебанутый. На вся бошка причём.

— Сам дурак. — Слегка помрачнев, буркнул вампир. Посидел минуту, глядя в огонь, и снова заржал, хлопнув себя по коленке ладонью. Слезу вытер и, похохатывая, поднялся. — Пойду всё-таки посру.

Вампир ушёл в кустики, у костра остался вампир другой. Ёжась и иногда ругаясь сквозь зубы, он подкидывал в костёр мокрые ветки — других тут просто не было, да подвигал ноги поближе к огню. Когда их начинало обжигать, Шкет ноги отодвигал, они практически сразу начинали мёрзнуть, и приходилось снова чуть ли не в костёр их совать. По этому поводу он и ругался. А вот настроение мрачное было вызвано не только постоянно мёрзнущими ногами и тем обстоятельством, что ночь они проводили в глубине сырого холодного оврага в трёх километрах от крайнего дома 2-ого микрорайона Ленска. На них вышло ФСБ. И оба сотрудника — вампиры. Другие, но блин, вампиры. Мир за один день вдруг стал сложнее раз в сто. Кто такие эти непохожие на них монстры? Есть ли ещё такие? Почему они служат в федеральной службе безопасности? Настоящие у них удостоверения, действительно ли они сотрудники или это камуфляж? Кто такой Нортумес? Почему за ними охотятся? Что вообще происходит?

Все эти вопросы Шкет выложил товарищу, когда тот вернулся к костру и кратким словом из шести букв, отчитался о проделанном в кустах труде. Теперь плоды этого труда активно воняли.

— Дальше отойти не мог? — Проворчал Шкет и высказал все свои вопросы, не давая Штыку времени ответить на этот первый — что он скажет, Шкет и так мог предположить. А вот его мысли по поводу всего прочего, это интересно, вдруг им удастся что-то понять?

— Кореш, забей. Хуй им всем в рот. — Решительно, с максимально беззаботным лицом, ответил Штык. Прикидывается может? Шкет покосился на парня. В свете костра узрел лицо с мерцающими алым светом глазами, полное невероятным спокойствием и облегчением. Ему действительно плевать. Господи, боже ты мой…, да что ж за человек-то он такой???

— Штык, они ведь будут искать, а это не мусора деревенские, это ФСБ, да ещё и вампи…

— Заебал. — Штык широко зевнул и стал устраиваться на мёрзлой земле. — Ну их всех в очко. Найдут — по ебалу с ноги сразу и на лыжи встаём. Не найдут — ну и хер с ними. — Поворочался. Сел, по земле ладонью похлопал и пошёл куда-то в заросли.

— Ты куда?

— Травы надрать, веток там…, холодно блин на земле спать.

Вернулся минуты через две с ворохом веток и травы. Бросил, прихлопал ладонью и опять ушёл. Успокоился только когда надрал на маленькую вагонетку. Лёг, опять широко зевнул и уже минуты через две захрапел. А Шкет сидел у костра до самого утра. Странно, но он спать не хотел совсем. Вот когда проголодается, когда снова нужна будет кровь, тогда вновь появится потребность во сне, отдыхе. Подозревал он, что и Штыку сон сейчас вовсе не нужен. Но, почему-то, товарищ, предпочитал иногда поспать просто так, ради самого процесса. Наверное, хотел увидеть какой-нибудь интересный сон…, интересно, что ему сейчас снится? Шкет смотрел в костёр. Размышлял, пытался понять, что же всё-таки происходит.

А Штыку сегодня снился сон, и он снова видел себя, но другим.

Микрорайон изменился. Он шёл по асфальту. В душе пылала какая-то бессмысленная злоба. Радостная, но пустая, ни на что конкретное не направленная. На асфальте лежат тела. Разные. Какие-то обескровлены с весьма знакомо порванными глотками. Другие разорваны, несколько изрублено когтями, вероятно, звериными. Просто переломанные, с разбитыми головами. Их много лежит. Живых нет. Город притих, из окон несётся лишь тягучая тишина и липкий ужас, прячущихся там людей. Эти тела на асфальте…, большей частью они в форме. На спине одного, на разрубленном на четыре куска бронежилете, можно разглядеть остатки надписи СОБР. А вон тот, с простреленной головой, на газоне который лежит…, такое чувство, что он сам в себя выстрелил. Пистолет до сих пор изо рта торчит, и пальцы касаются рукояти. На нём пятнистый камуфляж и на груди эмблемка. Где-то он её уже видел…, отряд самообороны?

Город словно пережил нападение боевиков. Которых сопровождали дикие звери и нечто мистическое — тела людей умерших от собственных рук, хоть и не часто, но попадались.

— Думаешь, они не успокоятся? — Сказал Шкет. Он шёл рядом. Штык повернул голову и улыбнулся парню. Шкет…, он тоже стал другим. Так же в шортах, лицо то же самое, лёгкая осенняя куртка. Но выражение лица, глаз, даже походка, они неуловимо отличаются. Он словно стал злее, решительнее. Во сне Шкет невольно вызывал уважение. Нереально серьёзный парень.

— Кореш, они не успокоятся, пока мы их всех не перебьём.

— А всех мы не перебьём Лёша. — Какой приятный голосок, кто это? Штык повернул голову и перед глазами поплыли воспоминания…, такие чужие, непонятные. Они близки. Он знает её имя. Они недолго вместе и недолго ещё продержатся их отношения — обоим уже надоело. Он хотел другую, она хотела Шкета, на ночьку-две, потом, скорее всего, надоест. Он знал, её мысли прочесть легко, несмотря на её огромную власть над прочими, Штыку лишь нужно пожелать и алый огонь, откроет ему доступ к любой, самой потаённой её мысли.

— Это да Сонь, всех не перебьёшь. — Кивнул Штык. На улицу, метрах в ста впереди, взвизгнув шинами, вырулила машина. Мигалка есть, но не включена. Едва машина остановилась, на дорогу выскочили три автоматчика. Ничего сделать они не успели. Штык выхватил два серебристых, очень красивых, хотя несколько тяжеловатых, кольта и расстрелял автоматчиков в две секунды. Пули попадали точно в открытые, ничем не защищённые, участки.

— Гы, красавчик. — С усмешкой сказал Шкет, когда Штык крутанул револьверы на указательных пальцах и лихо бросил их в поясные кобуры. — Чётко краснопёрок уделал.

— Зырь лучше сюда брателло. — Ощерился вампир в злобно-радостной ухмылке. В машине остался водитель и он, сейчас белый от ужаса, пытался развернуть машину и уехать. От страха руки путались, он явно не успевал. Штык поднял руку. Ладонь раскрылась, пальцы напряглись, в них запылал алый огонь. В ту же секунду, такое же пламя, охватило машину. Штык сжал пальцы в кулак. С громким скрежетом, машину сплющило и сдавило в металлический ком.

На нём чётко виднелись следы гигантских пальцев, смявших металл.

— Молоток братан. — Похвалил Шкет друга.

— Лёша, как думаешь, есть ещё такие как мы?

— Сонь, я могу узнать, это не сложно…, - Штык задумчиво посмотрел на девушку, носившую столь откровенный и столь сексуальный кожаный наряд, — но оно нам надо?

— Я не знаю. — Соня пожала плечами и…

И в глаз ударило солнечным лучом. Штык моргнул, закрылся ладонью — интересно чего там дальше было…, свет слишком яркий. Ладонью не закроешься. Вот ведь, фонарики всякие небесные не вовремя как светить начинают-то…

Тихо как. Шкет дрыхнет ещё что ли?

— Вставай. — Прозвучало повелительно в разуме Штыка, и он послушно сел. Потом встал на ноги. Больше от удивления, чем повинуясь приказу…, телескопический что ли? В смысле телескосичкой? Тьфу ты. Косички всякие…, мысленный короче.

— Гы. — Улыбнулась ему девушка, сидевшая на спине Шкета. Штык моргнул. Ещё раз. Нет, не кажется. Шкет стоит на карачках, воткнув лоб в землю. Когти выпустил туда же воткнул. Для устойчивости видимо. Что за фигня творится? Шкет не просто так ведь стоит, он спину держит удобным мостиком, что бы сидящей там девушке было удобно…, может, спит ещё?

Девушка положила одну ногу на другую и затянулась от тоненькой ароматной сигареты. Держит двумя пальцами, отставив ручку — так дамы курили в этом, как его? В общем, в старом фильме, который он смотрел давным-давно. Аристократки так курили. Только у них волосы одного цвета были, а за платьями видно лишь плечи — он потому и перестал смотреть. Скучное кино оказалось.

У этой красавицы волосы, будто в палитру окунули. Локоны всех цветов, какие только есть. Над ухом, приколот шпилькой, в виде человеческого черепа, ядовито-зелёный локон, самый крупный. Всё лаком собрано и вроде как зафиксировано. Платье — наверное, она не знала что это такое. Всё тело туго обтягивает кожаный комбинезон из десятков сшитых между собой лоскутов. Все фиолетового цвета, но разных оттенков. От груди до живота застёжка молния, тоже фиолетовая. Расстёгнута так, что бы при первом же взгляде становилось понятно, что лифчики эта девушка игнорирует решительно и даже воинственно. А грудь хорошая, полная, правильной формы. Ну и конечно лицо. Не сказать что мисс мира, но личико симпатичное. Губы полные, скулы не слишком заметные, вполне славянский тип лица. Зрачки алые. Как у него, как у Шкета. Она тоже вампир?

— Хороший у тебя друг. — Девушка похлопала Шкета по макушке. Туда же стряхнула пепел. — Хамло, но так нормальный. У него такие мерзкие мыслишки появились, когда меня увидел, такие… — Она скривила губки и носик сморщила. — Такие же, как у тебя сейчас. Всё ж таки истину говорят, что у мужиков все мысли через трусы…, как тебя дебил звать?

— Алексей. — Представился Штык. Реверанс делать не стал — шибко был удивлён, да и не знал, как его делают. — Погоняла Штык. А ты…

— Соня. — Девушка сверкнула глазками и сделала непонятный жест рукой. В голове Штыка, словно молотом, выбило «сесть!». Вновь шокированный странностями таким, он сел на свой слежавшийся матрас из веток и сухой травы. — Молодец, барбос. Теперь ты расскажешь мне всё, что знаешь.

— О чём? — Не понял Штык и в голове вновь зазвучали грозные, настойчивые слова. Очень захотелось ответить. На мгновение ему даже показалось, что вся его жизнь, все прожитые годы, от первого «агу», до сего момента, имела своей целью только одно — дожить и рассказать этой девушке всё, что он знает. И так прям зачесалось горло начать говорить, обо всём. О вампирах из ФСБ, о своей горячей любви к героину, о том, как под кайфом он убил наркоманку Кику, о том, как первый раз в школе был пойман учителем за курением плана. В общем, ему захотелось выложить всю свою жизнь, в деталях и красках. Девушка вновь поморщилась, словно увидела все его мысли, без лишних слов. В голове прозвучала новая команда «расскажи, как ты стал таким».

— Ладно. — Пожал плечами Штык. — Расскажу как есть всё. — Тут же появилось новое ощущение, словно кто-то шарится голыми руками в его воспоминаниях. Как это так возможно, он понятия не имел, но ему не понравилось жутко. Усилием воли, совсем не трудным, выбросил прочь, эти холодные руки и заговорил. — Иду значит, по улице. Хрясь! Мужик. Я ему — ты чё пень, бабла дай! А он капюшон снимает и тут я охерел!

— Чего? — Несколько ошарашено переспросила девушка.

— Капюшон он снимает и я гляжу — Брюс блять Ли! — С очень круглыми глазами сообщил Штык. — Я ему — мужик, блять ты ж помер! А он как давай ржать и говорит — я для лохов педальных помер, а на самом деле я вампиром стал. Прикинь? И как давай меня кусать. За ногу. — Штык глянул на ногу. Задрал вверх и показал. — Вот за эту. Всю покусал, кровища хлещет, я ему — ты чё сука делаешь? А он за пятку цапнул и убежал. Всё, утром просыпаюсь — вампиром стал.

Штык тяжко вздохнул и скорбный лик свой опустил пониже. Ещё раз вздохнул.

Соня дымом поперхнулась, затравленно посмотрела на своё «сидение», снова на него. И в этот раз чужая мысль врезалась в разум так, вот будто рельсой Святогор богатырь с разбегу врезал. Штык покачнулся, перед глазами всё поплыло, кое-как удержался, что б на спину не упасть и напряг голову — в обще, он сам не понял что сделал. Просто напрягся и давление вдруг исчезло. Не совсем, конечно, он всё ещё ощущал настойчиво бьющуюся в череп, чужую, очень сильную волю, но как нечто отстранённое. Примерно так, чувствуется лёгкий ветерок. Он есть, кожу гладит, но несколько секунд и ты уже перестаёшь его замечать.

— Встать! — Не выдержав, взвыла в голос Соня. Штык послушно поднялся, выпучив дебильный взгляд на девушку, точнее на ту область, где замок молнии находился. Симпатичный замок, красиво лежит меж двух округлых таких холмиков. И холмики тоже солидные. Нормально, в общем. Соня, несколько побледневшая во время рассказа об ожившем Брюсе Ли (да Штык и сам слегка побледнел — всё-таки самого Великого Брюса помянул, а не какого-то там Киркорова), вновь раскраснелась, успокоилась. Затянулась тем же картинным жестом и барским взмахом длани указала ему место. Собственно, он так и услышал её приглушённую, далёкую мысль-приказ «место». Ну, она не совсем так прозвучала. Немного по-другому. Слов там было три. Одно с некоторой натяжкой можно было считать предлогом. Правда, в приличном обществе, такие предлоги произносят редко очень. Штык сел обратно, продолжая играть безвольную куклу. Любопытно…, но теперь понятно, что за тела самоубийц из милицейской братии были во сне. Соня могла контролировать разум других.

— Фух. — Выдохнула она ароматный дымок сигареты. — Я уж думала, не сработало.

— Чего желает моя госпожа? — Угодливым тоном проговорил Штык. Соня подозрительно прищурилась. Помолчала. Выкинула сигарету и опёрлась руками о сидение. Оно вздрогнуло, но с места не двинулось. Шкет не играл, он действительно находился в полной её власти.

— Белобрысые. Двое. Что за чмошки и почему у них ФСБэшные ксивы?

— А я откуда знаю? — Искренне удивился Штык, невольно выходя из роли.

— Хм. — Кажется, она не заметила. Задумчиво смотрит в ярко пылающий костёр. Шкет что всю ночь его топил? Вот кому делать нечего. С другой стороны понятно, отчего так сладко спалось. Тебя и этого утырка обратили серые твари?

— Ага, с ушами. — Кивнул головой вампир.

— В смысле с ушами? — Не поняла девушка.

— Ну, — Штык приложил ладони к голове, сразу за ушами. Отогнул их и ладонями поболтал, типа как лошадка ушками прядёт, — с ушами. Такими вот, мощными ушами.

Девушка округлила глазки, снова подозрительно нахмурилась. В голову ткнулась какая-то мысль, но Штык не разобрал — задумался. Мужик то серый который, с ушами — зачем он сгорел? И почему? Вот ведь вопросы полезли всякие…, оно ему надо? Ну сгорел. Ну с ушами. Ну и хер с ним.

— Я почему-то не могу посмотреть твои мысли. — Она всё ещё хмурилась и буравила его взглядом. — Расслабься, открой свой разум, впусти меня и ты будешь самым счастливым человеком в ми…

— Ну нахер. — Решительно отказался Штык. — Давай лучше по старинке на травке трахнемся?

Соня мгновенно подскочила на ноги и прыгнула в сторону. Метров на пять. Точнее сказать трудно — Штык всё время смотрел исключительно на замок от молнии. Классно она у неё подпрыгнула, качнулась…, эммм, в смысле замок подпрыгнул, качнулся. Хороший замок, чего уж там…

— Ты не подчинился! — Гневно закричала девушка, замершая у самого края густых зарослей оврага.

— Ну это, сори. — Развёл руками вампир. Слегка нахмурившись, пояснил. — Это по-французски. Типа извиняй, не хотел, каюсь, вся ботва.

— Ты кто такой вообще?! — Слегка визгливо воскликнула Соня. Она явно собиралась задать стрекача, но почему-то не делала этого. Что-то её не пускало…, о! Ну, конечно же! Она влюблена! В него естественно. В кого ещё тут влюбляться? Он ведь просто великолепен. Соню можно понять.

— Штык. Я ж уже говорил. А ты как мы да?

— Вы уёбки. Я лучше. — Гордо вскинув подбородок, ответила девушка.

— Как нашла нас?

— Трупы. За вами не слабый след. Я всё сняла из мыслей тех, кто выжил. — Соня расслабилась и вроде уже не собиралась убегать. — А потом просто бродила тут, слушала. Его мысли услышала.

— Шкета? — Штык глянул на парня. Так и стоит в позе застывшего табурета. — Ты это, отпусти парня. Не хорошо как-то. Поругаемся ещё.

Соня с сомнением хмурилась несколько секунд, а потом кивнула. Шкет расслабился, упал на бок. Вытянулся в струну и раз пять моргнул. После чего сел и с хрустом повернул шею, обратив перекошенное яростью лицо на девушку.

— Ах ты падла! — Взвыл Шкет и исчез. Размытая тень метнулась к Соне. В паре метров от неё, тень застыла в виде бегущего Шкета, взбив в воздух гору сухих листьев и пару комков земли. Соня оскалила зубки, и Штык ощутил касание её мысли. Слабо ощутил, а вот по Шкету ударило со всей силы. Парень пошатнулся, раскинул руки, когти вышли на всю длину и он с силой вонзил их себе в грудь. Хрипя от боли, упал к её шикарным ногам. Когти скользнули обратно и Соня, с явным удовольствием, пнула парня в живот. Хрюкнув, Шкет улетел через голову Штыка. Ломая ветки, где-то там, в зарослях приземлился.

— Кхм. — Штык оглянулся. Не видно чего-то никого. Заросли стоят только. — Кореш, ты живой?

— Ууууу!!! — Донеслось из зарослей. — Убьююю сукаааа!!!

— Живой значит. — Кивнул Штык довольно. К Соне повернулся. — Не надо, ага? Кореш всё-таки.

— Пусть успокоится, а то вообще заставлю самому себе осиновый кол в сердце загнать!

— Зачем?

— Как зачем? — Удивилась девушка. — Ты что «Дракулу» не смотрел? Только так нас и можно убить.

— А, понял. — Согласно кивая, проговорил вампир. Ведь действительно, осиной их только, того, что бы наглухо. Кстати. — А как осина выглядит?

— Тебе зачем? — Подозрительно прищурилась девушка.

— Да тех, которые с волосами, что бы, если что, — показал руками, будто кого-то закалывает, — и всё.

— Ну…, - Соня задумчиво повернула голову. Потом в другую сторону. На какое-то дерево показала. — Может как это? — В другое пальцем ткнула. — Или вон…, а, не, это берёза. Или клён? Хер знает, в общем. Осина осиновая. И деревянная. С корой.

— А, понял. — Кивнул вампир. — С корой…, Шкет!

Тень вылетела из зарослей, ломая всё на своём пути, и снова атаковала девушку. И вновь Шкет замер в позе бегущего человека, не достигнув цели.

На этот раз Соня развернула его и заставила маршировать до самого костра. Где он сел в позу лотоса. Пустым взглядом уставился в огонь и замер неподвижно.

— Что это с ним?

— Достал. — Соня подошла к костру, но в трёх шагах остановилась, похоже, всё ещё опасаясь ответных агрессивных действий Штыка — единственного кто со дня превращения, мог перечить её воле. Сначала она не знала, что способна управлять людьми. Не думала, что может тоже проделать с вампирами. Но когда два беловолосых человека нашли её, она легко подчинила обоих. Ради интереса поэкспериментировала, пичкая их ненастоящей памятью. С этим всё оказалось куда сложнее, чем просто с контролем. А вот стереть их мысли о встрече с ней, удалось удивительно легко. Девушка оставила их в пустой квартире, несколько растерянных, но полностью уверенных, что они опоздали, что объект их поиска успел улизнуть незадолго до их прихода.

— Он спит. — Соня всё же подошла ещё ближе. — Точнее спит его разум, сознательная часть…, блин, я не знаю, как объяснить. Он как бы в сознании, но ничего не видит и не чувствует. Вот смотри.

Соня подошла к парню и ударила кулаком по предплечью. С громким хрустом кость сломалась. Шкет даже не пошевелился. Только обратно выпрямился — от удара шатнуло, и снова замер. Девушка присела на корточки и вправила кость, порвавшую кожу. Рука срослась за пару секунд.

— Видишь?

— Круто. — С уважением протянул Штык. — Слушай, а как ты вообще узнала, что мы есть?

— Газеты читаю. — Соня совсем успокоилась и присела напротив, на корточки. — Вы трупы оставляете. — Она поморщилась. — Я тоже сначала так питалась. А потом поняла. — И торжественно, с блестящими глазами проговорила, словно знамя водрузила на здание. — Исповедь Вампира!

— Чего?

— Деревня. — В миг помрачнев, проворчала она. — Кино такое. Про нас. Тела прятать надо. Чтобы никто не понял, что вампиры убили. Нужно как бы прятаться и при этом не прятаться. Понимаешь?

— Неа. — Честно признался Штык. — Но так, в общем, уловил. Надо глянуть тоже фильм этот.

— Ты посмотри. — Согласно кивая, ответила девушка. — Очень полезный фильм. Там много показано, ну, как нам жить нужно, что бы зря не палиться.

Тут они разговорились. Соня, оказывается, много знала о вампирах. От неё Штык узнал, что им нельзя пить мёртвую кровь — это яд. Ещё, что они могут обратить других в себе подобных. Соня ещё не пробовала, но она знала главное, саму технику процесса. Собственно она и искала их воодушевленная мотивами этого фильма. Что бы создать нечто вроде вампирского клана.

— Типа бригада?

— В смысле?

— Ну это, Саша Белый, Космос, ещё там хер один, — Штык ссутулился, нахмурился и хриплым басом проговорил, — мы бригада!!!

— А… — Соня приподняла бровь, головой тряхнула. — Ну что-то типа того. Выживать легче будет.

— А чего выживать? — Пожал плечами вампир. — И так нормально.

— Серьёзно? — Она выразительным взглядом окинула местность. Штык покраснел и глаза опустил. — Нам надо выработать что-нибудь. Схему что ли. Как жить, как кровь добывать. Каждые два дня же надо литра по три, а то с голоду загнёмся.

— А зачем так часто? — Удивился вампир, и Соня терпеливо объяснила, что вампиры питаются кровью, что их жизнь полностью зависит от этой пищи и… — И что ты ржёшь?

Штык смеяться прекратил и рассказал девушке, что они, как минимум он и Шкет, могут спокойно питаться человеческой пищей, а кровь им требуется раз в неделю. Правда, иногда, да если честно, довольно часто, они переедают. Соня удивилась, вроде не поверила, но разговор продолжился, и они поделились своими Кодексами. У Сони оказывается, тоже такой был. Но сильно упрощенный.

— Мужиков только ем, молодых, козлы потому что все и кобели проклятые.

Штык подробно рассказал о собственной морали относительно питания. Девушка тут явно заинтересовалась. Похоже, как и Шкету, эта мораль поведения, приглянулась ей больше, чем собственная. В конце концов, девушка даже расстроено хлопнула кулаком о ладошку.

— И как сама не догадалась! Ведь так считай, доброе дело даже получается!

— Ага. — Штык кивал согласно, хотя и понятия не имел, доброе оно или не доброе. Разумно — да, но правильно, там этнически-орально плохо или не очень — всё это материи сложные, непонятные.

— Алексей, а можно мне с вами, ну, мы вместе все, а? — Спросила Соня, когда разговор их начал затухать. Ей явно нравилось общество себе подобных. В основном, общество конкретно Штыка, который, вполне возможно, единственный человек во всём мире кто мог противостоять её интересной способности. Штык в ответ кивнул и вдруг, резко подняв голову, улыбнулся ей.

— Сонь, я про это, ну, трахнуться, я ж серьёзно…

Девушка выпрямила спину, покраснела и отправила ему крайне оскорблённый взор, абсолютно непорочной невинности. Фыркнув, застегнула замочек своего «платья» до самой шеи.

— Да ну. — Махнул он рукой. — Не верю Сонь. Давай разок, понравится, может, так и ещё разок.

— Хамло. — Презрительно бросила девушка, хотя вот в глазах что-то мелькнуло. Она слегка лукавила. Её реакция на неприличные предложения оставалась явно наигранной.

— Ну как хочешь. — Пожал плечами и вдруг вспомнил, что истукан пустым взором смотревший в костёр, вообще-то, живой и даже кореш. — Эм, Сонь, парня отпусти. Пусть очухивается.

С некоторой опаской, она подчинилась.

Шкет встрепенулся, глаза у него вспыхнули, клыки вылезли, когти тоже с шелестом вышли наружу, но на девушку он кидаться не стал, только что-то неразборчиво прошипел.

— Остыл? — Поинтересовался Штык, когда парень отсел подальше от костра и Сони. — Пообщаемся теперь все вместе. Нужно найти общий язык, если хотим…, как ты сказала Сонь?

— Клан. Организуем свой Клан, создадим своих вамп…

— Во, Клан. — Штык поморщился. — Всяких ушлепанов с клыками рисовать пока не станем, хорошо? У нас самих проблем до одного места.

— Где жить будем чудики? — Проворчал из кустов Шкет. Там что-то зажурчало…, ручей на морозе вскрылся? Родник неожиданно пробился. Ну да, а то что Шкет в этот момент спиной к ним стоит, да руками что-то держит, конечно же, чистейшей воды совпадение.

Вот этот вопрос застал Штыка врасплох. С некоторым сомнением он осмотрелся. Костёр палкой пошевелил. Смущённо улыбнулся, руками развёл, опять огляделся.

— Прикалываешься? — Шкет потряс левой ногой, что-то там руками сделал и сел у костра. Скосил глаза на Соню. Что-то пробурчал и с другой стороны сел. — Скоро снег ляжет. Мы тут околеем.

— В городе полно брошенных домов. — Соня пожала плечами — она тут вообще проблемы не увидела. — На Ивановке, в Центре, на Базаре — можно даже выбрать. В конце концов, можно в опечатанную квартиру залезть. — Вампиры мужского пола смущённо переглянулись. — Что такое?

— Да нет, ничего. — Поспешно произнёс Шкет. Ему, да и Штыку тоже, было немного стыдно, за их недавнее новоселье в такой вот удобной квартирке.

— Деньги можно добывать по-разному…

— Работать грузчиком не буду. — Заявил Штык, прервав девушку. Почесал щёку и решительно молвил. — Нах, я вообще работать не буду. Банк давайте грабить.

— Какой? — С некоторым сомнением и интересом, поинтересовалась девушка.

— Ёбнулись? — Совсем без сомнений поинтересовался Шкет.

— Ничего подобного! — Ответил Штык. — Я пошутил.

Шкет облегчённо вздохнул, Соня улыбнулась. Штык опять заговорил.

— Нахер банки, там сквозняк. Я простудиться боюсь. Инкассаторов грабить будем.

— Не будим мы никого грабить! — Как-то нервно воскликнул Шкет. — Хватит уже! Мы месяц по твоему сценарию болтаемся и куда мы пришли в итоге? — Шкет окинул местность широким жестом. — В ебучем овраге ночуем!

— А он в чём-то прав. — На выпад Сони Штык меланхолично пожал плечом, левым.

— Ну, а что вы предлагаете?

Над оврагом повисла тягостная тишина. Два мрачных вампира, переглянулись. Один тут же отвернулся, скривившись в отвращении, и с трудом заставил когти втянуться обратно в пальцы. Третий вдруг улыбнулся, а затем расхохотался. За что получил два тяжёлых взгляда и не лестную оценку уровня своего интеллекта от вампира в тёплых шортах. Девушка тут промолчала. Только глянула на Штыка как-то странно. Может она не может пробиться в сознание этого вампира вовсе не из-за его уникальности? Вдруг он просто сумасшедший и потому её сила не действует?

— Короче, я знаю, как мы можем устроиться. — Штык улыбнулся, глядя в костёр, да так, что Шкету не по себе стало, а Соня зябко поёжилась…, она уже немного сомневалась в том, что поиск своих сородичей, решение хоть немного разумное. — Слушайте, братья мои сестры…

— Чё?

— Гы.

— Штык бля! — Рыкнул Шкет. — Нам, вообще-то, скоро пожрать потребуется, а ты тут…

— Не парься, всё путём будет. В общем, народ тема такая…

Смена закончилась и командир команды ППС главного УВД города, стал собираться домой. Прибрался на столе — аккуратность, залог будущей успешной карьеры. Осмотрел кабинет критическим взором. Пыльновато…, ладно уж, пусть до завтра потерпит. А там надо будет у оперов кого-нибудь из задержанных одолжить, что бы пол помыли, да пыль вытерли. Конечно, не просто так, проставится потом, бутылку поставит, а может две, смотря как задержанный пол вымоет. А то в прошлом месяце такого урода подогнали…, даже вспоминать противно. Только грязь развозил по полу. Так что они тогда сами виноваты, что он вернул задержанного со сломанным носом. Надо было другого давать. Сидела же у них девчонка к батарее прикованная — почему её не одолжили? Нет, они ему этого законченного наркомана дали! Да ещё всего на два часа! Тут как раз после праздника, звёздочку обмывали, тут старательный нужен был задержанный, а того ушлёпка ещё и в угол за шкаф стошнило. Повезло гадёнышу, что сразу не заметил — ещё бы и руки-ноги переломал.

— Григорий Петрович. — Поздоровался проходивший мимо сотрудник. Григорий кивнул в ответ, не глянув на лицо человека — весь в плену печальных мыслей был. А! К чёрту. Не зачем портить себе настроение воспоминаниями о прошлом. — Товарищ майор. — Это дежурный, все у него товарищи. Пожилой он, всю жизнь «товарищ» людям говорил, привык уже.

— Семён, это кто у тебя там? — Майор кивком показал на клетку обезьянника.

— За драку задержали. Начальник СКМ просил подержать до утра. Зачем не сказал.

Из-за стальных прутьев решётки, мрачно пялились две пары колючих глаз. Здоровые лбы…, может Семёна попросить, пусть запряжёт одного, что бы за ночь кабинет отдраил? Майор с сомнением посмотрел на задержанных. Здоровые лбы. Как бы чего не откололи. Взгляд задержался на третьем задержанном. Лежит на полу, в луже крови.

— Это опера его так?

— Не, эти двое.

— А, понятно. Живой хоть?

— А бес его знает. — Ответил дежурный и снова в газету уставился. — К утру не очнётся, вызовем скорую.

Майор кивнул, правильно, чего зря людей гонять? Подумаешь, сердечная недостаточность у человека. Ну, вскрытие точно недостаточность выявит. Обезьянник он ведь заколдованный — там все умирают только и исключительно от сердечной недостаточности. А, нет, не все, помнится в прошлом году от язвы желудка кто-то…, а, так это не в обезьяннике…, даст бог памяти — точно! Это у оперов в кабинете помер от язвы. Открылась неожиданно и помер. От неё же у парня лицо распухло как арбуз и фиолетовым стало по той же причине. Ну а отчего ещё? Больше не от чего было естественно. Просто очень запущенная язва на почве алкоголизма — врут родственники, что он не пил совсем, не хотят память своего родственника алкаша очернять. Вот. Сказали им баранам — язва, а они не верят…, расследование требовать стали, в прокуратуру пошли, дети прям. Наряд оперов в гости съездил и сразу свою ошибку поняли. А нечего катить бочку на родную, нищую, голодную милицию!

Майор вышел на стоянку и нажал кнопку на брелке. Его мерседес приветливо мигнул фарами.

— Эх, хорошо жить! А хорошо жить ещё лучше! — Майор с улыбкой стал открывать двери машины. Всегда она так на него действовала, успокаивающе. Ладная машинка. Вот умеют же делать!

А наши как сделают, так и не понятно, толи новая модель трактора, толи тренажёр для садо-мазо.

Втянув объёмистое пузо, майор уселся за руль. Нежно его погладил. Повернул ключ в замке зажигания и нажал газ. Машина мягко тронулась, двигателя почти не слышно — лепота! На панели игриво мигают разные лампочки — и плевать, что он не знает, зачем они, главное что красиво, глаз радует. Правда, вот там, в углу, когда красный огонёк горит, это значит плохо — бензин кончается. А остальные просто красиво мигают. Хорошая машина. Салон изящненький, аристократический даже.

Майор погладил приборную панель свободной рукой и с улыбкой прошептал.

— Моя прелесть. — Настроение не испортилось даже после воспоминания о той сумме, которую пришлось отвалить за эту машину. Он тогда впервые за пять лет, с искреннем нетерпением ждал зарплату! Ужас. Не мог концы с концами свести, даже жалование милицейское пришлось по копейкам считать. Но оно того стоило. И страховочка есть теперь и машинка эта глаз радует…

Он едва не поехал сразу домой. Поворот пропустил. Матюгнувшись, но беззлобно, майор развернулся и поехал обратно к пропущенному повороту. Нужно забрать реальную, основную зарплату. Да и посмотреть, как там дела идут, тоже пора бы уже. Нагоняй выписать сволочам этим — совсем работать не хотят! Зря что ли группу чеченца Мамедова всем УВД ловили? Опера вон все кулаки стёрли, пока собирали доказательную базу для следствия. По семь потов сошло. Что осталось от бригады Мамедова, поделили по братски. Ему вот ресторанчик этот, нач отдела разрешил взять. Ну, не Рокфеллер конечно, не Прохоров даже, но тоже уже и не быдло какое. Считай свой бизнес. Главное удобно очень. Не надо там налоги всякие изучать, персонал, всю другую фигню. Просто денюжку забирай, да всяких санинспекторов и прочую голодную нечисть отпугивай. Майор умел вести дела и считал себя солидным бизнесменом. Ну а как же? Ведь под его чутким руководством ресторан процветал! Вон, в прошлом месяце, сколько прибыли они получили — налог ему заплатили и вот уже полный евроремонт в квартире. Жена радуется, детишки счастливы. Но вот на техобслуживание машины тогда не хватило. А ресторан не обеднеет. Подумаешь, в два раза налог увеличил — у них сейчас бизнес в гору идёт. Никто ж не трогает, ни кто не достаёт. Благодарны, должны быть. Ноги ему целовать должны, что он только в два раза налог поднял.

Машина остановилась, майор достал сигаретку, парламент естественно, что он быдло какое курить всякие примы и балканки? Нормальный табак, для такого выдающегося офицера должен быть. В обще, пора бы уже в жалование отдельной графой внести — производственные расходы, например. На обеды, значит, на сигареты, на проституток…, хотя нет, это, пожалуй, перебор — женатые многие. Посмотрит жена в табель, а там за пользование проститутками солидная сумма. Скандал обязательно будет. А зачем такие сложности? Не, лучше по старинке, к оперативнику по проституткам, в его бордельчик на субботники ездить. Бесплатно, хорошо обслуживают, жаль, что только раз в неделю…, жмот всё-таки Петренко. Сразу видно — хохол. И сало любит. Правда, говорят, что по батюшке он Каупфманн. С двумя «н» — еврей, в общем. Понятно всё с ним…, ух, какая девочка выходит из ресторана, персик! Правда, молодая совсем…, вот что она такая молодая? Гадина. Ладно, пора на выход, забираем налог, и домой, борщеца с икоркой, водочки рюмочку да спать…

— Здравствуйте. — Сказал кто-то, едва он вышел из машины. Майор аж подпрыгнул с испугу. Глянул направо — никого. Налево — ох ты мать моя женщина! Какой кошмар. Девчонка, волосы размалёваны, платье не платье, комбинезон какой-то прям всё обтягивает, вээээ. Проститутка, панк, хиппи? А, один чёрт — у них у всех одно поведение. Исключительно лёгкое.

— А ну пошла отсюда шалава! — Рявкнул майор, помня, что он солидный бизнесмен и в его ресторане таких прошмандовок, быть просто не должно. Даже на пушечный выстрел. Ещё испортит репутацию приличного заведения и приличных господ, что тут кушают.

— Григорий? — Будто не заметив его слов, проговорила девица. Фу, у неё ещё и линзы красные. А ведь молодая совсем! До чего молодёжь испортилась, смотреть противно!

— Не твоего ума дело. Вали сказал. — Майор повернулся, расправил плечи и…

— Ты чё пидор оглох? — Прошипела девица ему в спину. — Как тебя звать гнилос опущенный?

— Чё??? — Взвыл зычным басом майор и медленно развернулся. Крупное лицо пошло красными пятнами. — Ты чё сказала тварь? Ты кому это сказала паскуда???

— Жирному и охеревшему чмошнику. — Ответила девица, хрупкая, мелкая и жутко наглая. — В падлу имя назвать? Короче, резко сказал, кто ты и…

— Иэх! — Широко размахнувшись, майор влепил наглой хиппи пощёчину. Заслужила. Ещё б её родителей найти, да в отдел да хорошенько из них пыль выбить, за то, что такую гадость воспитали! Она ему в дочки годится, а так себя ведёт, так одевается!

Почему-то, он не попал. Ладонь шмякнулась о бок машины. Мерседес вздрогнул, но стоически снёс не заслуженную оплеуху. А девица пропала. Сбежала что ли? Хм. Правильно. Пусть бежит, нечего портить репутацию приличного заведения.

— Григорий. — Сказали слева. Майор развернулся. Вот она, девица эта. Стоит на обочине и! Он хлопнул себя по карману — нету! У неё в руках его удостоверение! — Того нашла значит.

— Ну ты сучка допрыгалась! — Взревел майор. — Ну-ка стоять. В отдел поедем. До выяснения. Отдам тебя сучку драную операм на ночку. Посмотрим как ты к утру зап…

Она подошла ближе, а он не смог пошевелиться. Мысли быстро растворялись. Вскоре он не помнил, зачем приехал. Ему что-то засунули в карман, но ему было всё равно. Майор смотрел на серый асфальт и с огромным удивлением думал о том, что никогда не замечал, как сложна и невероятно прекрасная структура обычного мокрого асфальта…, вот бы увидеть его снова, потом…, но нет, не получится. Он должен уйти. Его время пришло. Бог призывает его к себе. Он должен идти прямо сейчас, не медля ни секунды. Там будет свет, там будет прекрасно и вечная нега. Его ждут ангелы, Господь, вкусная еда и две тысячи девственниц — он должен предстать пред ним и получить сполна за свою нелёгкую праведную жизнь. Скорее, скорее! Да что же эта застёжка на кобуре такая трудная? Ну, отстёгивайся уже! Нужно спешить! Ох, наконец-то. Передёрнуть затвор, сейчас, сейчас Господь мой Бог и Ангел его Архангел Михаил, я уже готов, ещё секундочку, сейчас, сейчас…

«Вечером, возле ресторана по Ленина, сотрудник министерства внутренних дел, начальник отряда ППС, вышел из своего личного транспорта, переговорил с неизвестной девушкой. „Несколько минут он стоял один с совершенно пустым лицом“ — цитата из уст свидетелей жуткого события. После чего достал пистолет и выпустил себе пулю в висок. Сотрудник скончался до приезда скорой помощи.» Газета городской вестник, 24 октября 1999 года.

В ресторане звук выстрела произвёл настоящий переполох. Люди поспешно начали покидать помещение — кто посмотреть что произошло, кто быстро сориентировался и постарался затеряться в толпе, что бы уйти не заплатив, впрочем, никто и не пытался их остановить. Персонал жался в уголке зала, обеспокоено косясь на панковатую девицу, занявшую угловой столик. Она заходила уже второй раз за сегодня. И как она пришла утром — они помнить будут всю жизнь. Девица, на вид хрупкая, тоненькая, в два движения отправила спать охранника Борю, который был раз в пять её больше. Нахамила официантке, разбила голову второму охраннику стулом и долго говорила о чём-то с директором, в его кабинете. А потом села за столик и сидела там, пока Хозяин не приехал. Вышла на пару минут и почти сразу вернулась. А спустя несколько минут, Хозяин выстрелил себе в голову…, над рестораном повис стойких дух животного ужаса.

Мужчина в пиджаке вышел из подсобки, глянул на окна, на толпу людей, сгрудившихся вокруг хорошо знакомого мерседеса. Он сглотнул и направился к столику девушки. Та как раз пригубила мартини с оливкой. Сорок третье за этот долгий-долгий день.

— Как вы и сказали… — Пробормотал мужчина, не решаясь сесть за столик.

— А я блять провидица. — Ощерившись в улыбке, заявила красноглазая девица.

— Мы вам очень благодарны. — Промямлил, по бумаге и фактической работе, хозяин ресторана.

— Мне как-то плевать. Мы договорились по утреннему вопросу?

— Да, я согласен на вашу, как вы выразились крышу.

— Вот и отличненько. — Девушка поднялась и залпом допила мартини. Оливку выплюнула на пол.

Мужчина легко удержался от язвительного комментария по поводу воспитания гостьи — жить очень хотел. Вот и сдержался. В кабинете…, в его любимом кабинете, в который теперь директор ресторана зайти панически боялся, он увидел такое…, у этой женщины, была какая-то странная власть. Мистическая. Она умела заставить увидеть воочию то, чего не было. Да и быть не могло.

И как он не поседел за это долгое утро?

— Сколько говоришь, менту платили? — Мужчина озвучил сумму. У девушки в этот раз глаза не округлились, а в первый раз она чуть с ног не рухнула, когда он цифру назвал. — Штык сказал, половину платить будите.

— Штык? — Это имя или кличку, она назвала впервые за день.

— Он самый. Хозяин теперь он. Усёк?

— Половину? Вы серьёзно?

— Серьёзней не куда. В случае проблем, — девушка вдруг широко улыбнулась. — Сядь где потише, и думай. Постоянно, со всей силы думай — зови меня. Я приду.

Мужчина промолчал. Только сглотнул громко и кивнул. Он боялся её, панически.

— Владимирский Централ! — Орала магнитола. Покачивая головой в такт музыке, грузный, слегка заплывший жиром, но всё ещё довольно мускулистый мужчина, вёл машину. Наголо бритая голова, могучая жёлтая цепь на не менее могучей шее, узкий лоб, сломанный нос боксёра и рваный шрам на подбородке — большинству этот человек был знаком как Бульдозер, иные знали его как Владислав Михайлович. В некоторых кругах, к этому имени добавлялось уважительное «солидный бизнесмен». В кругах пониже и попроще, Бульдозера звали просто — папа. Иногда шеф или босс. С этим он мирился. А вот когда салага назвал его «чиф», на манер американских гангстерских боевиков, да ещё и с каким-то идиотским акцентом, он не выдержал.

Завтра парня уже должны выписать из больницы…, или послезавтра? Чёрт их разберёт с этими врачами. То завтра, то через неделю, то лекарства не завезли, пациента в итоге в морг увезли.

Сегодня у Бульдозера был выходной, и он собирался навестить дочку. Она в Новосибе, радость и отрада на старости лет, в институте сейчас учится. Эх, хоть один человек из семьи нормальную жизнь проживёт. Отец в зоне помер, мать вообще не знал, брата менты забили до смерти, дядя в СИЗО от туберкулёза умер. А! Что вспоминать…, хорошо хоть догадался, оформил на девочку кой-какой бизнес, денег в банке положил, за учёбу заранее заплатил. Времена нынче неспокойные. Мамедова вот грохнули на зоне. От банды его живых считай никого не осталось. И ведь кто зверей-то расшугал? Менты! Дожили блин. Только сунулись на освободившуюся территорию и вот те на — наряд приезжает. Денег не берут, наглые, ведут себя как ушлые уркаганы из юности Бульдозера. Подмяли они точки Мамеда под себя. Мир сошёл с ума…, и Бульдозер уже не надеялся умереть своей смертью. Главное пока ещё держится. И о дочке позаботился, а там как масть пойдёт…

Открылась задняя дверь.

Закрываясь, хлопнула. Бульдозер всё ещё смотрел на дорогу. Услышанное никак не могло состыковаться с сознанием. Он даже на спидометр посмотрел — 140 километров в час. Ну, скоростное шоссе, вот и гонит так…, показалось, конечно же. Бульдозер глянул в зеркало заднего вида и чуть не выронил руль. На заднем сидении сидит мужик. С красными глазами.

— Это, ты там аккуратно. Разобьёмся же нахрен. — Сказал мужик, и Бульдозер ощутил, как в горле пересохло. Киллер! И сидел в машине с самого начала, а сейчас появился…, только вот в машине пусто было, он помнил чётко. И этот звук открывшейся, да закрывшейся двери, на скорости в 140 километров в час… — Я Штык. Лёха. А ты Карган, я не ошибся?

Не смог он ничего сказать. Попытался, но горло перехватило. Головой отрицательно мотнул.

Бульдозер попытался взять себя в руки и начал останавливать машину. Съехал на обочину.

— Как не Карган? — Изумился мужик на заднем сидении. — А кто тогда?

— Б-б-бульдозер. — Наконец сумел он выдавить из пересохшей глотки. Машина остановилась. Бульдозер повернулся и, оскалившись, потянул руки назад. Ухватил тщедушного парня за грудки и…

— Вот дерьмо. — Штык перебрался на переднее сидение. Пощупал пульс мужика. Вроде живой. На лбу синяк какой серьёзный будет, вон, уже всё красное, след от казанков видно. — Фух, живой.

— Эй. — Штык потрепал Бульдозера по щекам. Тот слабо застонал, вроде приходит в себя. — Уважаю, слушай. Я ж думал всё, убил. А ты живой. Реал мужик. Мне это поговорить надо.

— Ты кто такой. — Простонал Бульдозер, почти очнувшись. Перед глазами плавали разноцветные круги, жутко ломит голову и шея болит…, чем это его? И как? Не заметил даже. Он глянул на заднее сидение. Нет больше никого. Этот парень один…, кажется, или у него глаза красные?

— Штык, я ж говорил. — Парень открыл бардачок и на колени ему выпали два новеньких серебристых шестизарядных кольта. Он отпрянул, задрал руки к потолку и вот в такой позе на мгновение застыл. Глаза круглые стали. Бульдозер воспользовался моментом и выхватил пистолет из наплечной кобуры. Сунул дуло под бок парня.

— Вот так сучонок и сиди. — Рыкнул он. — Кто такой, кто послал? Говори блять, а то пристрелю!

— А стреляй. — Вдруг улыбнулся ему чело…, Бульдозер вмиг побелел, головокружение, боль во лбу, всё схлынуло в один миг — изо рта парня полезли четыре блестящих острых клыка, а глаза буквально засияли! Он не хотел стрелять, но тут просто не смог себя контролировать. Пистолет выплюнул пулю. В боку парня появилась внушительная дыра. Дверь не пробило — пуля осталась внутри. Сейчас он упадёт замертво или воя от боли, но…

— Ты почему не умираешь? — Сам понимая, как глупо это звучит, пробормотал Бульдозер.

— Не охота мне. — Ответил человек, уже с нормальными, человеческими челюстями. — Да нафиг умирать, согласись? Жить-то оно всё круче, да?

Кивнул головой как-то на автопилоте. Пистолет убрал. На рану стал смотреть. Кровь больше не идёт. Да и раны уже нет. Вон, кожа чистая. Розовенькая даже.

— Что ты такое? — Бульдозер потихоньку стал нашаривать ручку двери — валить! Билась в мозгу всего одна мысль. Усыпить бдительность и валить!

— Вампиры мы. — Печально вздохнув, поведал Штык. — Веришь? — Бульдозер кивнул. Теперь всё встаёт на свои места…, солнце, ведь солнце? Он глянул в окно, лучи пробиваются сквозь стекло, падают на вампира, а он не загорается чего-то.

— Это сказки всё. — Будто мысли прочитав, вампир махнул рукой в сторону солнца. — Я кстати загорать люблю. Если не под кайфом.

— Что тебе нужно? — Что ещё вампирам нужно? Бульдозер сглотнул, невольно прижал плечо к шее — вдруг прямо сейчас как кинется и кусать начнёт, да кровь из него высасывать?

— Это, дверь не дёргай, а то снова по рогам получишь. — Штык посмотрел на плечо авторитетного человека. — Чего с плечом? Болит, вывих? Во, давай вправлю. Я в кино видел как надо.

— Н-не надо. — Поспешно расправив плечи, ответил Бульдозер. — Ни чё не болит, нормально всё.

— А, ну это хорошо. Я чего пришёл — мы подминаем замусоренный район под себя.

— Кто мы? — Не совсем понял Бульдозер.

— Ну как кто? — Удивился Штык. — Вампиры. Под себя район забираем. Понял?

— Ага. — Авторитет ударил себя по щеке ладонью. Не, не исчез сон, всё как было, так и есть.

— Ты чего? — Спросил вампир. Вроде даже обеспокоенно заглядывая в глаза собеседника.

— Да ничего…, комар просто, укусил, вот я его и того… — Бульдозер осёкся, быстро бледнея — тоже ведь кровососы, комары-то. Как вампир отнесётся к убийству собрата?

— Ааа. — Понимающе кивнул Штык. — Тоже знаешь, не люблю их, и летают и жужжат и летают.

— Я не понимаю, я вам, зачем нужен? — И не дожидаясь ответа, вдруг промямлил. — А в-вас много, ну, таких вот вампиров?

— Мало брат, мало нас. — Кивая каким-то своим мыслям рёк Штык. — Раньше знаешь, много было, а тут по кладбищу кто-то давай ездить. И шумит и рычит, ну мы не поняли — чё за нах, кто спать мешает? Вылезли. Смотрим — а там хрень такая! — Руками показал что-то большое и сделал круглые глаза. — Мы со страху чуть обратно не закопались. А потом-то сообразили. Триста лет считай прошло, ясно, что алхимия у вас теперь на высоте, что ведьмы теперь всем управляют.

— В-ведьмы?

— Ну. — Штык по панели рукой похлопал. — Разве же не чёрной магией управляется эта повозка?

— Ап.

— И я о том же. Убили мы то чудище, поели потом. — Он глянул на Бульдозера и подмигнул. — Селяне, знаешь, у вас вкусные оказались. Так вот мы поели, глядь — а остальные спят. Откопали, а ты прикинь — мёртвые все. — Штык печально-скорбно опустил глаза, увидел пистолеты на коленях и радостно схватился за их красивые деревянные ручки. Стал разглядывать. — Эпидемия мужик. Ужасная эпидемия была. Все от триппера передохли. Трое вот нас уцелело.

— От триппера?

— Чё не веришь?

— Верю-верю, я просто хот…

Не успел сказать. Вампир взвёл курок, заглянул в дуло кольта, и пальцем видать крючок зацепил. В машине грянул громкий выстрел, куда громче, чем от ижа Бульдозера, чуть стёкла не повылетали. А вот мозги вампира те вылетели. Всю крышу забрызгало. С минуту авторитет смотрел на труп с дыркой на месте глаза и громадной дырой на затылке. Он никак не мог прийти в себя. Кое-как удалось собраться с мыслями и открыть дверь. Мимо проехала машина, потом ещё одна. Бульдозер наклонился, уперевшись руками в колени. Его подташнивало. Что же это вообще творится? Он оглянулся. Через затемнённые окна ничего не видно, но в приоткрытую дверь, видать руку вампира, упавшую на коробку передач. В пальцах зажат кольт. Подарочный, дорогущий…, придётся закопать вместе с трупом. Ну, не впервой, слава богу. Справимся. Ох, как же плохо-то и мутит…

— Подышать вышел? — Сказал кто-то рядом. — Эт правильно, душно у тебя там в тачке.

Бульдозер подскочил на месте, развернулся и пронзительно крикнув, рухнул на асфальт.

— Эй, ты что опять? — Воскликнул Штык, всплеснув кольтами. Глянул в дуло одного. Голову назад отвёл. Аккуратней надо бы, какие-то они нервные кольты эти. Зато красивые. Засунув оружие за пояс, Штык пригладил волосы на затылке. Что-то липкое там, а, кровь это. Во. И мозги. — Гы-гы.

Подхватив бесчувственного мужчину за загривок, Штык утащил его за машину, на обочину. А то собьют ещё ненароком, скоростная трасса всё-таки, этот, как его? Хай типа вэй — распространённое французское название. А он ведь авторитетов больше не знает. Соню посылать на поиски — она же обидится. И так на неё взвалили зачистку района от ментов. А с ней ссориться Штык не хотел. Хотелось бы воплотить тот сон в жизнь. Там они были близки, в постельном смысле. Вот так же бы и в реальности, вот было бы клёва! Так, мечты потом, сейчас работа.

— Очухивайся уже! — Проворчал он неподвижному телу, лежавшему, на обледеневшей траве. Тело застонало и пошевелилось. Потом оно село и круглыми, мутными глазами стало смотреть на Штыка.

— Т-ты живой…

— Ага. Так это, к нашим баранам. Бараны нужны. В том смысле что быки.

— А?

— Говорю, мало нас, люди нужны. Понимаешь? Ну, сотрудничество я предлагаю. Будет компания у нас Теневой бизнес Карган и Вампиры. Как тебе? Звучит?

— Бульдозер у меня погоняла…

— Ну, Бульдозер. Тоже нормально. Так что, мы работаем вместе?

А что ещё ему оставалось делать? Если к горлу приставили дробовик, особо не по геройствуешь, да и надо ли оно? Пусть вампиры, пусть всё это какой-то херов бред, но! Почему нет? Какая разница — Мамед этот озверелый чуркан, на войне обожавший делать русским солдатам Афганского Тюльпана, или не убиваемый мужик с клыками? По сути, так-то, оно вроде и вовсе одно и то же. А с Мамедом работал и весьма продуктивно, пока менты за него не взялись всерьёз.

Бульдозер согласно кивнул. Вампир улыбнулся, изобразил нечто вроде реверанса и сказал.

— Ещё свяжемся чел. Кольты я у тебя приватизирую. В качестве жеста доброй воли. До скорого.

А потом просто исчез. Вот стоял только что, а потом грязь фонтаном взвилась вверх и всё. Никого. Пустой асфальт и едут мимо машины. Бульдозер полез в карман за сигаретами. Почему-то руки начали сильно трястись. Пять сигарет сломал, прежде чем сумел одну в рот воткнуть. Поджёг минут через пять. И только закурив, ощутил, как нервы приходят в порядок.

— Вампиры… — Втянув голову, чувствуя, как по спине бегут мурашки, Бульдозер вздрогнул…

— Тащи её! Сёма, чё ты творишь? Рот ей зажми уёбок!

Сёма ответил сдавленным рыком, после чего врезал отчаянно вырывающейся девице в живот и потащил стонущую девушку дальше. Они почти зашли уже на полянку, как она опять начала вопить.

Товарищ Сёмы ударил по лицу девчонки, и она повисла у него на руках.

— Хрен с ней. Бросай, тут и трахнем.

— Гы. — Сёма бросил девицу. Глянул и в неверном свете звёзд увидел просто очаровательную грудь — платье порвалось она и выпала…, ууу! Он стал поспешно расстёгивать ширинку.

— Я первый, ты на стрёме постой.

— Чего это ты первый? — Возмутился было Сёма, но друг на него так глянул… — Ну, давай. Ток ты быстрей. Ладно? Прям ну самый сок тёлка, тоже хочу.

— Не парься, тоже окунёшь стручок. — Ответил друг, жадно хватая руками обе груди бесчувственной девицы.

Он почти уже приступил, как вдруг что-то мимо пронеслось.

— Сёма? — Парень отпустил одну грудь и поднял глаза. Никого. — Ты где мудак?

— В кустах он там. — Парень резко развернулся, выхватывая нож. В паре метров, за деревом стоит кто-то. В шортах. Шагнул, и стало видно, молодой, подтянутый парень. — Ты это серьёзно?

— Слышь, не беси, да? — Парень поднялся и выставил нож перед собой. — Мы с Сёмой трахнем и бери себе, если хочешь. Только после нас понял? Или чё, героем решил заделаться?

— Ладно. — Парень вышел из тени и махнул рукой. — Только условие.

— Да? И какое же? — Он неуверенно опустил нож.

— Если Сёма не сможет её присунуть, никто её не тронет.

— В смысле он первый? — Парень помялся и шагнул в сторону. — Да хер с вами. Пусть Сёма первый ебёт. Сёма, иди придурок, тебе счастье улыбнулось.

— Я его сейчас приведу. — Улыбнулся парень и исчез в кустах. И только в этот момент он вдруг понял, что у парня этого — глаза светятся. Красным. Он прям ощутил, как ноги задвигались, что бы бежать, быстро и без оглядки. Тряхнул головой. Нафиг, почудилось. Бухой, вот и почудилось.

— Эй, Сёма пришёл. — С другой стороны зарослей появился тот же парень в шортах и что-то большое бросил рядом с девушкой. — Ну, давай Сёма! Я за тебя болею!

А Сёма уже ничего давать не мог. И думать и говорить вот, тоже не мог. Ну, горло порвано так, что позвоночник видно. А крови почему-то нету…, и лежит вот на животе, а лицо вверх смотрит…

— Т-ты к-к-кккккхррр. — Больше ничего он сказать не смог. Только нож выставил перед собой и стал в кусты отступать.

— Куды-куды пошёл? — Ухмыльнулся человек с красными глазами. Он вдруг поднял руки и из его пальцев полезли длинные острые когти. — Я же не все условия озвучил, гы. Если Сёма её не ебёт, тебя ест Соня.

— К-к-кто? Ч-ч-что? — Промямлил парень, а затем развернулся и побежал.

Во что-то врезался, упал, вверх глянул и заорал изо всех сил.

Перед ним стоял этот парень. Как он так быстро очутился впереди???

— Соня. — Заявил парень. Когти куда-то пропали. — Хорошая девица, знаешь ли, сука конченная, но Штык говорит хорошая. Так что…, да бля, куда ты опять побежал?

Тут очнулась девушка. Застонала и села. В темноте она не сразу разглядела лежавший рядом труп, а вот парня в шортах увидела. Трудно не заметить, когда рядом стоит, и глаза красным горят.

— Вы кто?

— Робин, а Штык у нас ебучий Бэтмен. — Поведал парень, скривившись так, будто лимон целиком съел. Тут девушка увидела лицо. Которое смотрело вверх. Со спины смотрело. Пузо на земле, а лицо и спина вверх…, громко завизжав, девушка обратно в обморок упала. — Нервные какие все…, сука, все делом заняты, а я им хавчик по городу в пене и мыли собирай. Уроды, нашли бля мальчика на побегушках…, ну хоть похавал нормально. Несправедлива всё-таки жизнь.

Проворчал парень, печально вздохнул и исчез.

Машина с затемнёнными стёклами стояла в переулке уже около часа. Двое пассажиров с абсолютно белыми волосами, очень бледные, не вышли ни разу. Они и двигались не много. Сидели и смотрели прямо. Очень странные ребята. Но здесь их никто и не увидел бы. Разве что случайно. Да и то — стёкла всё равно тёмные…

— Опаздывает. — Парень пошевелился впервые за этот час. — Паллада, ты время не перепутала?

— Нет.

И снова молча сидят. Прошёл ещё час. Они не двигались. Вскоре, из-за гаража вышел человек. Высокий, подтянутый, атлетически сложенный, одетый в строгий деловой костюм, мало вязавшийся с этим, обычно пустынным, местом.

— Он?

Паллада промолчала. Какую внешность выберет посланник Нортумеса, одним Богам известно. Но человек не сворачивал, шёл прямо на них. Он остановился перед машиной и слегка склонил голову в приветствии. Всё его тело заблестело дождём золотых искр и они, наконец, увидели.

— Он.

Они вышли из машины и остановились подле посланника, позволившего им видеть своё истинное обличие. Красивые одежды, вышитые бисером и золотыми нитями. Покрой непривычный, что сто лет назад, что сейчас. Мастерство вышивки далеко за пределами человеческих возможностей. На складках рукавов, растут живые цветы — таких ни один человек не видел со дня Первой Войны Рас. Почти двадцать тысяч лет назад последний такой цветок, был спрятан глубоко в лесах.

Тонкие пальцы правой руки, слегка касаются короткой серебряной рапиры на поясе. Лезвие слабо сияет — зачаровано, не иначе. Может быть, даже кем-то из Королей. Не рядовой посланник.

— Ваша работа окончена. — Проговорил он. Ореховые глаза не выразили удовлетворения, не выразили они вообще ничего. Он оставался холоден и спокоен. Как все они. Тонкие черты нереально красивого почти женского лица, не дрогнули. Он просто сообщал им о принятом решении.

— Волей Нортумеса, новым Кланом займутся Колдуны, лично Король Вампиров и вампиры его Клана. За ваш провал вы не будете наказаны. Вы не повинны в том провале, новый Клан вампиров, отличен от прежних. Нам всем придётся решать этот вопрос сообща. Нортумес сказал своё слово.

Альтан и Паллада смиренно склонили головы. Посланник повернулся, невесомые волосы медового цвета, так похожие на призрачный туман, всколыхнулись золотым водопадом. Пряди рассыпались по щуплой спине, некоторые так и не упали — он шагал прочь, мягкой пружинистой походкой и этого хватило, что б волосы развевались, словно от сильного ветра.

Вампиры смотрели вслед посланнику, всё ещё под впечатлением от его неземной красоты. Золотистый дождь искр закрутился вихрем вокруг высокой тоненькой фигуры, и они вновь увидели маску — высокого атлетически сложенного парня в деловом костюме. Уши из острых, сильно вытянутых, стали маленькими, прижатыми к черепу, человеческими…, когда-то они гневно противились этому элементу маски. Но воля Нортумеса была справедлива и разумна. Они не могли не принять её. Очень давно. Задолго до рождения прежнего Короля Вампиров.

— Паллада. — Альтан легонько толкнул девушку. Она встрепенулась и опустила взгляд.

— Никогда к этому не привыкну. — Она тряхнула волосами, нахмурилась. — Эльфы просто фантастически красивы…, Альтан, вот бы и мне быть хоть чуточку такой…

— Паллада, прекрасней тебя, в этом мире никого нет.

— Правда? — Она вымученно улыбнулась и вдруг обняла его. — Знаешь Альтан, а я рада, что с нас сняли эту работу. Очень рада.

— Если честно, я тоже рад. — Альтан гладил волосы девушки. — Новый Клан он…, они странные.

Вампиры клана Вирту, вернулись в свою машину. Вскоре она тронулась и покинула район.

В большой комнате, с чёрными стенами, с чёрными тяжёлыми шторами, с чёрной люстрой, с чёрным линолеумом на полу, с тёмно-алой мебелью, с подлокотниками из чёрного-чёрного дерева сидели два ужасных красноглазых вампира. Их глаза-угли горели в полумраке, демоническим светом, их клыки, спрятанные сейчас, сверкали белым в темноте этой чёрной-чёрной комнаты.

Их могучие тела удобно расположились в двух креслах, подле чёрного-чёрного стола, заставленного алой-алой посудой. В этой посуде лежали красные-красные куски чего-то, напоминающего человеческую плоть. Оба они жадно смотрели, на эту свежую плоть, в кровавом соусе с чёрными-чёрными оливками…

— Нет, — Шкет ещё раз заглянул в чашку. Недоверчиво понюхал. Прищурился и решительно замотал головой. — Я это жрать не буду. Сонь, в самом деле, что за дурдом?

— Что ты мнёшься как девственница? — Ворчливо отозвалась девушка и отрезала кусочек со своей тарелки, маленьким алым ножом. Бросила в рот, жевать стала. — Это десерт. Он вкусный.

— Он на мясо человеческое похож.

— Ну. Так и задумывалось. — Пожала плечами девушка, ещё кусочек съела. — Тут пастила, патока, вся такая ботва. Вкусно, ешь давай. Для кого я, в конце концов, старалась?

— Не ты ж готовила.

— И что? — Девушка послала вампиру хмурый недовольный взгляд. — А кто повару популярно объяснял, что от него требуется? Ты? Нет! Я. А это по твоему просто раз и всё да? Он же баран, повар их этот недоделанный. Пока под дых не двинула, он всё тупил.

— Похрен, всё равно не стану это есть.

— Шкет блять! — Начиная свирепеть, зарычала девушка. — Жри сказала, пока не заставила тебя всё это жопой сожрать!

— Ладно-ладно…, нервные мы все, несдержанные… — Шкет тяжело вздохнул и, морщась, отрезал кусочек. Кривясь как чёрт на причастии, он таки положил его в рот, и жевать стал. — Хм, а, правда, вкусно… — Сказал парень, проглотив кусочек несколько экстравагантного торта. Ткнул пальцем в продолговатую кость, торчавшую из куска мяса в своей тарелке. — А это что?

— Она из зефира. — Соня заметно повеселела. И снова тортик кушать стала.

— А… — Что-то он хотел сказать, но тут в квартире зазвенел хрустальный колокольчик. Шкет подскочил на месте. — Бля, это что такое? Звонок, что ли такой?

— Ага, я открою, ты сиди, ешь. — Выходя из комнаты, бросила она через плечо. — Не вздумай выбросить в окно, пока хожу — с асфальта слизывать заставлю.

Шкет покосился на девушку, но промолчал — на тортик приналёг, что бы и, правда, не заставили в окно прыгать, да асфальт языком подметать.

Щёлкнул замок, раздались приглушённые голоса, снова замок щёлкнул и в комнату пошли двое — слов Шкет не услышал, налегал на тортик так, что уши малость заложило. Не только, кстати, из-за обещаний Сони и, правда, очень вкусно оказалось. Один минус — внешний вид…

Соня вошла в комнату, за ней Штык. Вампир замер на пороге, словно ударившись об косяк.

— Это что за хрень? — Удивлённо молвил он, обводя чёрное-чёрное помещение ошарашенным взглядом. Моргнул несколько раз. На Соню глянул. — Сонь, скажи-ка, кто тебе эту квартирку продал — я пойду и ноги ему нахер сломаю.

— Это я так комнату украсила! — Рыкнула девушка, падая в кресло. Сев поудобнее, покосилась на Штыка и добавила. — Идиот херов! Ничего вы долбоёбы не смыслите в прекрасном!

— Нууу… — Штык пожал плечами и присел на краешек чёрно-алого кресла. Пощупал подлокотник. Вновь недоумённо глянул на чёрные-чёрные стены. Поёжился боязливо. — Мне тут как-то не по себе Сонь…, как блин…, не знаю даже с чем сравнить…

— Такой дом у Дракулы был. — Буркнула Соня, усаживаясь в кресло. Она сложила руки на груди, надулась вся и хмуро стала смотреть в свою тарелку. — Во второй части. Самое настоящее вампирское жилище. Внушает…

— Трепет и страх, ага?

— Ага. — Соня послала Шкету благодарную улыбку.

— Эт в натуре. — Шкет согласно кивнул и тоже как-то боязливо огляделся. — Страшно тут пиздец.

— Что? — Соня растерянно глянула на парня. По выражению его лица, до девушки дошло, что страшно тут как раз ему самому. Выражение лица самой девушки мгновенно изменилось. Она зло скривила губы, и Шкет вдруг утратил над собой контроль.

— Соня! — Рявкнул Штык. Стол опять вздрогнул. — Соня!!! — Повторил Штык, стол жалобно затрещал. — Прекрати, сказал! — Шкет врезался лбом в стол последний раз и, едва к нему вернулся контроль над собственным телом, с воем обиды и злости отскочил прочь, перевернув кресло. Соня, нахохлившись, замерла в своём кресле.

— Если тебе так нравится, пусть так и будет, мы же всё равно все вместе жить не будем, правильно?

— А почему? — Всё ещё злая поинтересовалась девушка. — Я сериал смотрела, так там вампиры в кланах живут, в логовах, так между ними связь крепче, они сильнее становятся и…

— Я тут жить не буду. — Заявил Шкет, ставя кресло на место. — С этой ебанутой сукой, я не то что в одном доме, в одном районе не останусь.

— Короче! — Рявкнул Штык, чувствуя, что Соня вот-вот опять повторит свой фокус, только в этот раз, она вполне может заставить парня выброситься в окно. Вампиры притихли, но злобно коситься друг на друга не перестали. Штык принюхался и посмотрел на Шкета. — Трое?

— Да. — Шкет кивком показал на неприметную чёрную дверь слева от себя. — Там они. Только я уже двоих выпил на улице. Вам по полтора получается.

— Не спалился?

— Не, ночью по балконам затащил на крышу, с не освещённой стороны. — Шкет зевнул, подцепил кусочек торта когтем и поднялся. — Я спать короче народ.

— Соня, по точкам мусорским — всё чисто?

— Ага, там даже не подкопаешься. — Соня рассмеялась, немного зловеще и самую чуточку с хрипотцой. — Одни самоубийства. Мор на мусоров напал какой-то, ха-ха. Мистика, да и только!

— Норм. Ну-с, поед…

— Стой, трое же?

— Ну. — Тут Шкет замер, уже на пороге соседней комнаты — она осталась прежней, без чёрных-чёрных стен. Там спать как-то интереснее. Это помещение…, ну он не соврал, его и, правда, тут в дрожь бросало. Всякая гадость мерещиться начинает.

— Одно мне, одного тебе.

— Ага. — Не очень понимая, о чём речь, согласно кивнул Штык. Тут он вдруг оживился и на Шкета глянул. — Кореш, они это, по Кодексу подходят? Ну, преступники все ужасные?

— Да. — Шкет важно кивнул. — Одного цепанул, когда он с ножом лоха грабил. Второй на памятник в центре, ну тот, с танком, Т-34, он на него нассал. А третья, баба она…

— Стой. В смысле, — округлив глазки, воскликнула Соня, — на памятник того и за это его того?

— У меня дед в 44-ом на фронте погиб. — Мрачно проворчал Шкет.

— А, понятно. — Соня, недоумённо покачав головой, снова взялась за тортик. Ей, в общем-то, плевать было — мужик, значит, еда по определению. Просто Кодекс новых друзей…, как бы где связь?

— Просто военный преступник. Фашист! — С жаром воскликнул Штык и расхохотался. Потом пожал плечами. — Не, ну так-то подходит вполне, сожрём. Наверняка, у него ещё грешки есть — жене изменял, там, может, кого нахер послал или в будущем совершит преступление. Норм короче.

— Третья баба, герыч продавала.

— Что??? — Вскочил Штык с кресла, полный праведного гнева. — Как ты на эту Святую женщину…, да как ты мог…, немедленно отпускай её, извращенец!

— Бодяжный продавала.

— А, — Штык сел на место, — сожрём. Это дьявольское отродье иной участи не заслужило.

Сорня тут тортиком подавилась, кашлять начала, аж слёзы навернулись. Прокашлялась и с натугой, сильно хрипя, проговорила.

— Давайте мужика, который памятник обоссал, не съедим, а это…, ну… — Она замялась. Съела кусочек, стала пальчиком по краю чашки водить. — Ну, обратим, в общем.

— Чего? — Разом, не очень понимая, о чём речь, спросили вампиры.

— Вампиром сделаем. Будет нашим этим, как его?

— Падаван? — Предположил Штык.

— Чего? — Соня моргнула недоумённо и отрицательно мотнула головой. — Не, ну, как в «Кровавых Слезах», этим, верным учеником и собратом. Помогать будет. Мы ж его вечным сделаем. Вот.

— Нууу… — Протянул Штык. — Я даже не знаю…

— Я обращу. Я знаю как. — Важно заявила девушка, даже надменно вздёрнула подбородок.

— Ну давай. — Махнул рукой Штык, а потом растворился. Только дверь хлопнула, и в комнате кто-то закричал тоненько. Спустя несколько секунд, наружу вышел довольный, раскрасневшийся вампир. — Я погуляю, дело есть, нужно ещё с одним человеком пообщаться, район почти наш, но кое-какую инфу получить нужно. Так, на всякий случай.

— А с этим твоим Карганом, ты там…

— Каргана, оказывается, убили. — Штык говорил уже из прихожей. — На его тачке сейчас новый папа рассекает. Но мы с ним общий язык нашли. Нормально всё, от братвы добро, район наш.

Хлопнула дверь, из соседней комнаты донёсся громкий храп. С другой стороны из другой комнаты, стоны двух насмерть перепуганных мужчин. Соня съела ещё кусочек и несколько недоумённо проговорила.

— Вампиры держат район… — Тряхнула головой. — Долбанный бред…, но лучше так, чем как Дракула в гробу на кладбище жить. — Её аж передёрнуло при мысли, что она будет жить в склепе на старом кладбище — кошмарная перспективка. Там сыро, мертвецы кругом и вообще.

— А теперь приступим. — Соня зашла в комнату и глянула на крепко связанных мужчин. — Кто на памятник ссал? — Один, оживился, начал по полу елозить активнее, чуть кляп не проглотил.

Клыки Сони вышли наружу, и она бросилась на второго.

Спустя несколько секунд всё было кончено.

— Теперь ты. — Соня отбросила пустое белое тело своей жертвы. Она встала на колени рядом с притихшим, очень бледным мужчиной. Он был пьян, когда вышел на площадь, пьян в стельку, но сейчас, протрезвел абсолютно. Рядом с ним находилось мифическое, сказочное существо — вампир. Мужчина смотрел на вампира круглыми пустыми глазами и не находил в себе сил пошевелиться. Только что на его глазах выпили женщину. Он испугался уже тогда, а теперь, когда умер второй товарищ по несчастью, теперь когда он понял, что через несколько секунд, его постигнет та же судьба…, ужас затопил всё, не оставив места даже для самой простенькой мысли.

— Ты не умрёшь. — Девушка оскалила окровавленные зубы, и он увидел, как удлиняются два верхних клыка. Только два. — Я могу контролировать себя. Я выпью почти всё, а потом, ты выпьешь моей крови и станешь бессмертен! — Мужчина сглотнул. — Ты понимаешь меня?

Он кивнул и в ту же секунду острые клыки пробили шею. Жизнь быстро покидала его тело. Очень быстро…, а потом к губам прикоснулась прохладная рука и в рот полилась тёплая кровь вампира. Он глотнул, ещё, и стал пить кровь, повинуясь инстинктам и животному ужасу, поглотившему сознание.

— Отлично! — Воскликнула Соня, когда мужчина откинул голову назад, дёрнулся всем телом и замер. Она проверила — дышать перестал, сердце не бьётся. — Ты будешь только мой!

Соня поднялась на ноги и с большой теплотой посмотрела на первого ею обращённого человека. Потом взгляд стал отражать другие эмоции. Она глянула на первое тело, на второе.

— Эй! — Вдруг возмутилась она. — Это что за ёп твою мать? — Взгляд яростно врубился в стену, за которой находился выход и куда ушёл Штык. — Специально первым пожрал урод? Что бы мне трупаки убирать? Вот ведь свинья! Я хрупкая девушка! — Крикнула он. Помолчав, упёрла руки в бока, головой покачала. Разноцветная причёска покачнулась, слегка в сторону сбилась — лак терял связывающие свойства. Соня глубоко вздохнула и печально проговорила.

— Нет больше на этом свете настоящих рыцарей!

После чего «дама сердца» ищущая своего рыцаря, грязно выругалась, подхватила тела за шкирки и потащила их к окну. Бросила там на пол. До заката около часа. Как стемнеет, избавится от тел.

Штык вернулся на следующее утро. Довольный, сонный и солидно прибалдевший.

— Как там дитё наше?

— Обкурился? Какое дитё? — Рявкнула Соня, чем-то очень недовольная и злая.

— Тип, которого ты обратила. — Штык снова зевнул, врезался в кресло, щучкой нырнул через него, на пол рухнул. Там лежать и остался. Ответа Сони не услышал, потому что уснул, едва коснувшись пола.

— Дохлый ещё. — Буркнула Соня. Тяжко вздохнула и в сто десятый раз за ночь, пошла проверять мертвеца — не ожил ещё? Нет, всё ещё не ожил… — Да что за свинство? — Соня пнула труп. — Слышь ты, просыпайся. Ну? Оживай давай! — Мертвец не реагировал.

— Может крови мало дала ему? — Задумчиво пробормотала девушка. Пожав плечами, выпустила верхние клыки и снова себе запястье прокусила. Открыла мертвецу рот и накапала туда с полстакана.

Минут десять постояла рядом — мёртвый и всё тут.

— Вечером проверю.

Вечером мертвец оживать не стал. Ночью тоже. И на следующее утром он всё ещё был мёртв.

— Может, уже выкинем его а, Сонь? — Взмолился Шкет, на четвёртый день. — Воняет же уже!

— Варисжжекн на хер, апарьжюарж, сука, протердлп вас всех… — Проворчала девушка в ответ. Шкет замолчал. На пятый день он поступил как Штык — ушёл «по делам» и заглядывал только раз в день, проверить как там девушка, да новостями поделиться.

Прошла неделя, и Соня вновь зашла в комнату, где лежал связанный, обескровленный труп.

— Ты блять будешь уже оживать или нет?! — Взвыла она. Покойник, молча, лежал. Трупным пятнами покрывался, пах активно гадостью всякой, вставать что-то не хотел совсем.

Соня пнула мертвеца и снова потребовала от него немедленного оживления. Ничего не произошло, и она пнула ещё раз. Теперь у бедняги лопнул бок, и на пол полилась серая, вонючая жижа…

— О! — Воскликнул Штык, заглянув в пустую комнату с новообращённым на следующий день. — Не уж то получилось, Сонь? — Девушка злобно послала его далеко в туман. — Ну, серьёзно?

— Не получилось. Бракованный оказался. — Рыкнула она в ответ.

— А…, ну потом повезёт. — Пожимая плечами, пробормотал вампир. — Дело есть Сонь. Бордель на Ленина, там новый ментёнок решил точку на себя прикрутить. Срочно надо новый мистический, нихера не объяснимый суицид.

— А ты что делать будешь? — Буркнула Соня, с явной неохотой поднимаясь на ноги.

— Да там точку на Шилова какие-то молодые, не из братвы, пытаются под себя взять. Просто шпана, но с гонором. Нужно им доступно объяснить, что они не туда лезут. — Штык улыбнулся девушке. — Хочешь со мной? Заодно и поужинаем.

— А Кодекс твой как же?

— Так они вымогатели! — Воскликнул он возмущённо. — У людей деньги отнимают за защиту!

— Так и мы же то же самое…

— Не, мы дело другое. — Штык выпрямился гордо и добавил. — Мы реально защитить можем. Мы деньги не вымогаем, мы их получаем за дело. Просто народ у нас тупой, не понимает что на рынке охранных услуг, мы самые лучшие. Ну и не понимает, что охрана по любому нужна…

— Ты поэтому хозяину того клуба ногу сломал?

— Какого клуба?

— Партер. Через пять улиц от Шилова.

— А. — Штык досадливо поморщился. — Иногда одних слов мало. Ну, ты сама понимаешь.

— Пошли что уж…, только чур, если молодой кто есть — я съем.

— Можешь даже двоих. — Улыбнулся ей Штык…

Время шло. Дело спорилось. В городе появилась новая группировка и ушла в разработку как молодая ОПГ с умеренными аппетитами. Попытка обсудить с лидерами ОПГ финансовую зависимость подобных структур от другой, но куда более могучей ОПГ (её ещё иногда МВД называют) кончилась чередой мистических самоубийств, в среде руководства МВД города Ленска. Спустя полмесяца после этого случая, на пустыре, за строящимся 3-им микрорайоном, прошла встреча одного известного в некоторых кругах авторитетного человека (по слухам недавно короновавшегося вора в законе) с неизвестными людьми. С кем он встречался и зачем, точно никто не знал, но в полдень, когда строители запустили свои агрегаты, а все разнорабочие подошли на рабочие места, на пустыре обнаружили два десятка переломанных, жутко изувеченных трупов. Часть из них оказалась убита из редкого оружия — длинноствольный коллекционный кольт. Часть обескровлена неизвестным способом. По улицам пошла молва, что вор встречался с неким Штыком, довольно загадочной личностью, о прошлом которой почти ничего не было известно. Всё что удалось раскопать журналистам и сотрудникам милиции — был такой наркоман, убитый при попытке ограбить инкассаторскую машину. Кто такой этот Штык и действительно ли это его кличка, оставалось неизвестно. Пошли слухи, что на самом деле под прозвищем Штык, скрывается серьёзный московский авторитет Керчь. В войне за сферы влияния, он начал проигрывать и в один прекрасный день пропал неизвестно куда, вместе с несколькими приближёнными. Слухи казались притянутыми за уши, но молва шла устойчивая — Ленский «Штык», никто иной, как переехавший в местечко потише, горячий и слегка озверелый Керчь, да выжившие члены его ОПГ. С ней вообще много странного связано было. Сплошь какая-то мистика.

Однажды сотрудники городского УВД задержали рядового быка из группировки Штыка. Его вычислили с трудом и задержали, по сути, ради информации. Впервые в жизни им не удавалось не то что подобраться к какой-то ОПГ, а даже выяснить, как выглядят её лидеры. Парня начали колоть, а он белый от ужаса, молчит как удав. Причём боится вовсе не оперативников, обещавших ему всяческие чудеса жизни от сломанных рёбер, до прессс-хаты сроком на неделю. Боялся парень загадочных Штыка и Соню. Особенно Соню…, оперативники были серьёзно поражены происходящим. А утром парень исчез. Как? Дежурный опер, весь трясясь от ужаса, рассказал так — он сидел и смотрел на задержанного неотрывно. А потом моргнул и уже утро, а перед ним брызжет слюной начальник СКМ. Причём начальник нашёл парня сидящим за столом, с открытыми стеклянными глазами — он и, правда, смотрел всю ночь на диван с задержанным, только не видел он там ничего. Проверка на наркотики показала лишь, что парень иногда курил травку, в умеренных количествах. Как он упустил задержанного, который к тому же был прикован наручниками к батарее? Куда хуже (почему парня и не попёрли с работы), смотрелся тот факт, что окно закрыто, решётка на месте, и никто в отделе, ни один человек не заметил, как отдел кто-нибудь покидал.

Более того. Пропала патрульная машина и ППэСники, на ней ездившие, не помнили, куда она подевалась. Запомнили они только факт, что начальник отдела Сереньтьев, вышел на улицу и поздоровался с ними, руки всем пожал. Его сопровождала дама в вечернем платье. Они сели в мерседес начальника и уехали…

Только вот Сереньтьев уже пять лет не являлся начальником отдела. Умер он. Сердечный приступ.

Мистицизм ситуации давил на сотрудников и когда к ним пожаловали из ФСБ, многие ждали серьёзных перестановок в руководстве, возможно, снятия с должностей, однако…, отделу запретили разрабатывать новую ОПГ. Неофициально. В том же ключе предъявили два десятка папок с весьма интересным материалом компрометирующего характера. Без комментариев, просто положили на стол начальника и ушли. Намёк простой и ясный. Новую ОПГ, исключили из спектра внимания отдела. О ней просто забыли…

Шкет глотнул ещё раз. Потом ещё. Поставил бутылку на стол и потянулся за другой, полной прозрачной жидкости.

— Виски фигиски блин. — Проворчал он, делая большой глоток. — Придумают что попало…, лучше водки воды на свете не бывает. Гы.

Кто-то в дверь постучал. Шкет вздрогнул и окинул чёрную-чёрную комнату долгим взглядом.

— Я тут от инфаркта однажды сдохну блин… — Пошёл открывать. Наверное, Соня вернулась…

Бутылка выпала из руки. Сразу. В комнату он летел уже без неё. Когти вышли из пальцев в полёте, он извернулся в воздухе и приземлился на стену, на четыре точки. Когти скребанули по чёрным обоям, Шкет прыгнул вперёд. И…

С улыбкой она перешагнул через тело со сломанной шеей. Поправила складки длинной шёлковой юбки и села в кресло. Выпрямила спину, поправила гриву густых чёрных волос, пригладила складки на блузке расшитой серебряными нитками. Красные зрачки окинули помещение долгим взглядом.

— Как странно… — Недоумённо покачав маленькой аккуратной головой, произнесла девушка. Красивое личико вдруг расслабилось. Она откинулась на спинку кресла и едва заметно улыбнулась.

— А вот и ты. Входи, попробуй свои силы.

Никто не ответил. А незнакомка так и сидела в кресле. В какой-то момент улыбаться она перестала, на лбу выступили капельки пота. Прошла минута, она закусила губу, на подбородок стекла капелька крови, а потом она с облегчением выдохнула.

— Иди сюда, твоя сила не властна надо мной.

В прихожей раздался протяжный стон, и в комнату вошла девушка в обтягивающем платье из алых и синих кожаных полос. Её длинные волосы рассыпались по плечам светло-красными прядям, а на миловидном лице, застыла такая усталость, что казалось ещё шаг и она просто упадёт без сил.

— Кто ты, твою мать, что ты за тварь?

— Я Мудрость Клана, дитя Лилиат Исаштэрен. Мой разум слишком сложен, моя мысль живёт на трёх уровнях сознания…, - она улыбнулась. — Телепат лишь утратит собственный разум, пытаясь подчинить своей воле мой. Но ты сильна, прими моё уважение. — Она кивнула Соне, не утратив ни капли достоинства. Посмотрела на девушку и спросила. — А чьё дитя ты юная девушка?

— Чё? — Девушка глубоко вздохнула и перестала опираться рукой на стену. Она быстро приходила в себя. — Батю плохо помню, пидорас штопанный — больше нихера не скажу про него. Мать…, - Соня поморщилась, — мать умерла. Если бы, батя мой, синяк опущенный, был бы падла лучше, может она была бы жива. Вот чьё я дитя…, хорошо, кстати, что напомнила. Вскрою тебе череп и найду его. Зажился сука на этом свете, пора и честь знать.

— Как много в тебе злобы…, но я говорила не о том, не о…

Договорить не успела. Соня бросилась вперёд и…

Оправив юбку, незнакомка склонилась над телами вампиров. Оскаленное лицо Сони пугало потолок довольно злобным выражением. Шея неестественно вывернута. Незнакомка наклонилась и аккуратно поправила шею девушки, потом склонилась над парнем. С хрустом, начавшие срастаться позвонки, сломались вновь. Тело Шкета дёрнулось и замерло.

— Полежите тихо. — Мягко прошептала девушка вампирам, временно мёртвым. Теперь они не смогут восстановиться некоторое время. Шеи свёрнуты и позвонки разъединены. Несколько часов у неё есть…, может, один час. — Когда придёт третий, вы вернётесь к жизни, и мы познакомимся.

Она села в кресло, продолжив своё ожидание. И долгим оно не стало.

— Тише люди, тише в натуре, а бля… — В прихожей что-то громко ударилось об пол. — И какого хера полы качаются??? Море замри!… Не замирает сволочь…, голуби целуются на крыше…, ня-ня, потом чё-то ещё делают, не помню, блин… — Что-то снова загрохотало. Из прихожей понёсся поток брани. Незнакомка поднялась на ноги, брезгливо морщась. Ей придётся учить их, но как велят традиции, прежде их сила должна быть повержена, силой её.

Не вправе учить и приказывать тот, кто учеников своих слабее.

В комнату ввалился абсолютно косой парень в кожаном плаще, штанах и замшевой нижней курточке. Лохматый, нетвёрдо стоящий на ногах, с выставленной на показ, поясной кобурой на два револьвера. Оба там и были, в кобурах. Кольты, с длинным стволом.

— Опа. — Штык замер, покачнулся и прикрыл глаза. Мгновение и он выпрямился, абсолютно трезвый. Вновь посмотрел на неподвижные тела друзей. На девушку. — И что за нахер?

— Я Лена. Дитя Лилиат… — Торжественно начала она, отвесив лёгкий, полный достоинства поклон.

— Да насрать. — Штык упёр руки в бока. — Ты нахрен ребят изуродовала?

— Как это насрать? — Ошарашено моргая, пролепетала девушка. — Чье дитя ты? Кто обратил тебя? Таковы правила! Мы должны представиться друг другу и…

— Слушай, меня обратил мужик. — Штык поскрёб затылок пальцами. — Такой на харю серый, знаешь? С ушами. Страшный такой хер, жесть прям. Он потом сгорел нафиг. Больной какой-то.

— С ушами? — Глаза девушки округлились повторно. Кажется, для неё эти «серые, с ушами», были чем-то большим, чем просто какие-то живые существа. Казалось, что она только что услышала некое страшное богохульство.

— Ага. Психованный. Ну так что? Ты в нашу бригаду хочешь или в меня влюбилась? — Он улыбнулся и бровью подёргал…, дополнительно несколько неприличный намёк изобразил с помощью жестикуляции рук. Девушка покраснела, от обиды и гнева одновременно.

— Ты хамло и негодяй.

— За то у меня хер 33 сантиметра. — Гордо заявил Штык. И снова бровью так, вверх-вниз…

— Я Мудрость Клана. — Всё ещё красная щеками промолвила девушка. — Я бросаю вызов тебе, идиот озабоченный, за право носить звание Носферуса Клана.

— А? — Штык расстроено шмыгнул носом. — Драться типа? А что за Носратус?

— Носферус! — Гневно воскликнула вампир. — Это древнее имя, древний титул! Не смей его…

— Да похер. — Махнул рукой Штык. — Но сразу предупреждаю — из меня джентльмен херовый, в грызло буду бить как по мужику. Фирштейн? — Тут же пояснил, на всякий случай. — Это по-французски, типа понимаешь, что тема серьёзная и базар нихера не гнилой? Точный перевод.

Вампир, носящий звание Мудрости Клана, ощерила зубы. С тихим скрежетом, четыре клыка вышли наружу. Глаза полыхнули красным, и она растворилась, словно и не было…

— В яблочко! — Сказал Штык, когда дымок рассеялся и слух вернулся. Глянул на кольт. — Клёвая всё-таки хрень. — Посмотрел на лежавшее у своих ног тело, с простреленным лбом. Оружие убрал на корточки присел. Рана на лбу, временно покойной, быстро затягивалась. Но линолеуму крышка, весь заляпан кровью и мозгами. — Лена значит. Мудрость…, хм, надеюсь, дебилкой не станет.

Он имел в виду, конечно же, мозг, разбрызганный на полу.

Потянулся к Шкету, что бы поставить ему голову с плеча обратно как росла, и тут увидел на столе початую бутылку отменного вискаря — встал, не успев дотянуться до товарища, да и зачем тянулся, он, в общем-то, уже позабыл. Присел на кресло, бутылку взял. Хлебнул и надув губы важно кивнул.

— Хорошее пойло. — Снова хлебнул. Положил ноги на стол и стал смотреть в потолок. — Надеюсь, никто на выстрел не прискачет посмотреть, что за херь творится…, а, похер вообще…

Вампир закурил, а на полу медленно восстанавливались три поверженных вампира, двое из которых, сами того не зная, приняли участие в одном из важнейших невероятно древних ритуалов вампирского рода — в некотором роде демократические выборы Главы Клана.

Штык хлебнул ещё и закурил. Их четверо. Теперь.

— Носратус. — Задумчиво повторил он. — Ну а что? Тоже нормально.

Ещё никто, даже сами участники событий не знали, но Носферус нового, последнего Клана рождённого силой Носферату, древнего ужаса Земли, уже осознал свою силу. Пройдёт время, будет ещё не один Вызов, ещё многие не признают власти своего Носферуса, не проиграв ему в битве, но он уже появился. И вскоре, Король Ифритов, сообщит Нортумесу о знаках, возвещающих странные и многочисленные изменения, что принесёт этому миру новый вампирский Клан.

27 сентября-1 ноября 2013 год.

Грошев Н.Г.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg