«Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский»

Александр Сергеевич Ананичев Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский Предисловие

У каждого народа есть свои герои, имена которых незабвенны. И чем больше времени отделяет ныне живущих людей от их славных предков, тем зримее связь, соединяющая прошлое с настоящим. Народные герои, послужившие Отечеству, отдавшие за него жизнь, – главное достояние любого государства, их подвиги прославляются в веках – в устных и письменных сказаниях, в стихах и песнях. С них берут пример, они, подобно звездам, указывают путь потомкам, чтобы им не затеряться во мгле истории.

Славен подвиг тех мужей, жизнь которых, будто полдневным солнцем, озарена блистающим ореолом святости. Они служили Богу и своему народу. Таких героев именуют Ангелами Хранителями Отечества, заступниками за него пред Небесным Отцом, к ним в годы смут и лихолетий обращаются с молитвой о помощи, им возносят хвалу в счастливые времена, их именами называют детей.

Святая Русь оттого и названа святою, что в ней, как ни в каком другом государстве, прославлены сотни, тысячи праведников, своею жизнью угодивших Богу. Ярко сверкают в этом иконостасе имена святых благоверных Великих князей Александра Невского и Даниила Московского.

Отец и сын, два светлых князя, они сберегли для потомков родную землю, униженную татарским рабством, сплотили вокруг себя разрозненные русские силы ради всеобщей победы! Победы добра над злом, света над тьмою, правды над ложью.

Они спасли Русь от плена, мрака и смерти, и уже за одно это имена благоверных князей Александра Невского и Даниила Московского могли бы навсегда благодарно запечатлеться на скрижалях русского сердца. Но Великие князья, создатели и защитники Русского государства, прославились еще и святостью жизни. «В злохитру душу не внидет премудрость» – такими словами Священного Писания начинает современник Александра Невского житие святого. И продолжает: «Воистину, его княжение совершилось по Божиему изволению, и на нем почивало Божие благословение». Святого благоверного князя Даниила Московского народ называл богоснабдимым. О нем говорили: «За благочестие и бескорыстие посылает Господь рабу Своему все необходимое. Праведное семя его возлюбил Бог, благословил ему царствовать в роды и роды…»

Вот кому Русь обязана своими просторами и силою несокрушимою! Вот кто истинный создатель нашего богохранимого Отечества! Только чистые сердцем, святые в помышлениях, видящие в земных испытаниях Божие изволение, подобно Великим князьям Александру Невскому и Даниилу Московскому, призываются на столь высокое служение.

Помолитесь Богу о нас и о спасении земли Российской, святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский! Укажите праведный путь, воодушевите могучим словом, вдохните в сердце силы!

Александр Невский

ОТ ДОБРОГО КОРНЯ – ДОБРЫЙ ПЛОД

В ста двадцати верстах к северу от Москвы по обоим берегам реки Трубеж, впадающей в древнее Клещино озеро [1] , как его называли в старину, окруженный вековечными чащами стоит город Переяславль-Залесский. В далеком 1152 году основал Переяславль знаменитый князь Юрий Долгорукий.

Князь Юрий оставил много потомков. Один из его внуков, князь Ярослав Всеволодович, в начале XIII века владел Переяславским княжеством, процветавшим в ту пору.

Над Переяславлем радостно звонили колокола, отражаясь в незамутненных водах Клещина озера, 30 мая 1220 года у князя Ярослава родился сын! Вслед за первенцем Федором появился на свет Александр. Все жители города от мала до велика: богатые и бедные, родовитые и незнатные, – спешили к терему княжескому поздравить Ярослава с великой радостью.

Князь велел распахнуть погреба, хранящие хмельную медовуху, и накрыть на княжьем дворе дубовые столы, чтобы честь по чести отпраздновать с переяславцами рождение сына светлым и богатым пиром.

Ближайшим предкам святого Александра Невского довелось жить во времена возвышения и возвеличивания Ростово-Суздальской земли. Русь начиная с благоверного князя – мученика Андрея Боголюбского – родного брата Всеволода Юрьевича, деда святого Александра Невского, – все дальше распространялась на северо-восток, перемещая средоточие государства из Киева во Владимир.

Князь Андрей не любил шумных пиров ни в родном Киеве, ни в удельном Вышгороде, не терпел родственной вражды, истоки которой питались гордостью, завистью и тщеславием. Оттого и променял он веселый и безмятежный юг Руси на суровые и таинственные северные земли.

Именно во Владимире и Суздале складывалось по камушку основание будущей единовластной Великой Руси. Именно здесь с благословения Божией Матери, дивную икону Которой князь Андрей взял с собой из Киева [2] , начиналось государственное объединение Руси.

Не менее знаменит был и дед святого Александра Невского – Великий князь Всеволод Юрьевич, прозванный за многочисленное потомство «Большое гнездо». Неторопливый и осторожный, твердый и мужественный, Великий князь Всеволод без видимых усилий, умело пользуясь обстоятельствами, собрал под своей властью почти всю северную Русь. О нем слагали песни:

Ты можешь могучую Волгу

Разбрызгать веслами людей,

И вычерпать Дон многоводный

Шеломами рати твоей.

Великий князь Всеволод отошел ко Господу в 1212 году. Современники скорбели о его смерти, ибо «имел он присно страх Божий в сердце своем, подавая требующим милостыню, суд судя истинен и нелицемерен, и многи церкви созда во власти своей».

По матери святой Александр – наследник знаменитого князя Мстислава Мстиславича, прозванного Удалым. Отважен был этот князь и отчаянно смел на поле брани, благороден и прям в поступках, доверчив и сердечен в общении со слугами. Скончался он, по обычаю тех времен, схимником.

Таков же был и его отец, прадед святого Александра по материнской линии, Мстислав Храбрый, причисленный Церковью клику святых.

«Он всегда порывался на великие дела, – пишет летописец о Мстиславе Храбром. – И не было земли на Руси, которая бы не хотела его иметь у себя и не любила бы его».

НАДЕЖДА ЗЕМЛИ РУССКОЙ

Быстро время летит, точно белые облака над темными макушками переяславских елей. Кажется, совсем недавно появился на свет Александр, а нынче ему уж пятый годок исполнился, совсем взрослым стал! Приспело время совершить над сыном Ярослава княжеский постриг – обряд посвящения в воины. По обычаю, освященному Церковью, мальчику в Спасо-Преображенском храме пред Царскими вратами епископ Симон состриг с головы прядь шелковистых волос. Теперь опытный воевода начнет обучать княжича Александра ратному делу.

Высокий белокаменный собор построил прадедушка Александра – князь Юрий Долгорукий.

Украсил его, снабдил священными книгами и утварью. Долгоруким же он был прозван за постоянное устремление к новым землям.

После пострига и заздравного молебна Александра вывели во двор. Отныне он уже не дитя, а младой муж. Народ переяславский возглашает ему здравие. Из окон теремов умильно смотрят на княжича заботливые няньки и кормилицы, с которыми он отныне распрощался навсегда, перейдя на попечение бывалых и знатных воинов из княжеской дружины.

Феодосия берет сына на руки, целует, будто прощается с ним. В самом деле, теперь они будут видеться реже, ибо жить Александр станет у своего пестуна и наставника – боярина Федора Даниловича.

Боярин сажает Александра высоко-высоко на коня, в сияющее серебром кожаное седло. Александр принимает от него лук со стрелами, да не какой-нибудь игрушечный, а настоящий!

– Теперь ты воин, – сдержанно улыбнулся Федор Данилович. – Тебе отныне землю нашу от врагов защищать.

С утра до вечера обучал боярин юного княжича военному искусству.

– Ты, князь, первым битву начинаешь, войско за собой ведешь, а потому тебе должно быть лучшим наездником, лучшим стрелком и ратоборцем. Грянет сеча, и будет некогда подумать, чем от врага отмахнуться – тяжелым шестопером [3] или мечом. В бою руки сами работают, а для этого они должны все приемы хорошенько заучить.

Знатный лучник в те времена, сидя на коне, мог в считанные мгновенья стрелу каленую из колчана выхватить и по врагу пустить. Метко и быстро стрелял боярин, и Александр старался от него не отставать, ведь князь – ум и душа любой дружины. Кому, как не ему, положено уметь выстроить полки перед сечей, верно расставить пеших воинов и тяжелую конницу, расположить дозоры в лесу и войско провести по незнакомым лесам и топким болотам.

В княжеском тереме было собрано много русских и греческих книг. Всякий раз, подходя к этим источникам мудрости, Александр невольно испытывал душевный трепет.

– Прародители твои знали книжную премудрость не хуже ратного дела, – говорил Александру отец. – Потому и заслужили почет на Руси. Запомни, сын, наставления славного Владимира Мономаха: «Леность – корень зла великого; ленивый, ежели чему и научился когда-то, все позабудет, а навыков новых ему не разуметь; ничего доброго не сотворите, если лениться начнете».

Но Александра не нужно было подгонять, он сам тянулся к премудрости книжной. Кроме Священного Писания и Псалтири – любимой книги русского народа, Александр со тщанием изучал святоотеческие творения: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Лествичника, Кирилла Александрийского… Особенно полюбил княжич книги святого Иоанна Златоустого, чье слово еще на заре христианского века осветило мир благодатным врачующим светом.

Вместе со старшим братом Александр осваивал иностранные языки, изучал всемирную и отечественную историю. События родной старины сдержанно и правдиво раскрывались в летописных источниках, из коих главным было сочинение преподобного Нестора-летописца.

Читал княжич и знаменитую «Александрию» – увлекательное сочинение о славном полководце Александре Македонском. Сию книгу княжич перечитывал много раз, мечтая о доблестных воинских подвигах. Александру Переяславскому, в отличие от Македонского, Господь дал счастье родиться в мире, озаренном светом Христовой любви, в мире, где цвела и светилась несравненная Русь родная. И в будущем его ожидали воинские свершения не ради собственной славы, а ради Христа и народа православного.

Юные княжичи вставали с рассветом и торопились в церковь. Невозможно было и помыслить, чтобы день начался без Божиего благословения. После завтрака иногда охотились в лесу на зверя, а чаще садились в княжеском тереме с боярами «творить суд». Александр любил правосудие и требовал от бояр, чтобы они справедливо судили, не потворствовали сильным и не обижали слабых, чтобы не брали неправедной мзды и довольствовались законным вознаграждением.

И прекрасной наружностью, и славным именем, и твердым характером напоминал младший сын Ярослава великого македонского царя. Кроткий и ласковый в обращении, не по годам проницательный и рассудительный, он с самых юных лет внушал уважение к себе – великодушными поступками и мудрыми речами. Строптивцев же смирял Александр грозным словом и примерным наказанием.

– В Александре вижу я опору земли Русской, – говорил князь Ярослав друзьям.

Ведал ли, что слова его скоро сбудутся…

ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД

Богат и славен Господин Великий Новгород! Широко раскинулся он вдоль берегов величавого и неторопливого Волхова: на левой стороне – зубчатые стены Новгородского кремля, а за ними, увенчанные золотыми крестами, высятся нарядные и тяжелые шапки пяти куполов соборного храма Софии Премудрости Божией – главной святыни Великого Новгорода.

Обширны владения новгородские! На восток до Торжка, на запад до Финского залива, до реки Наровы, Чудского и Псковских озер, до самых границ Ливонской земли, на юг до Великих Лук и на север до Ладожского и Онежских озер простирается земля Новгородская.

Бревенчатые дома новгородских купцов – словно княжьи терема. По отводным деревянным желобам к ним подается вода, окна отсвечивают на солнце стеклом и слюдой. Улицы и дворы вымощены деревом, так что пыли и грязи не видать. Вокруг тяжелых толстостенных церквей – шумные торги. Чего-чего, а шумных торжищ Новгороду не занимать! По праву Новгород именуется первым торговым городом Руси. Знатные богатства текут сюда неоскудевающей рекой. У пяти вымолов – новгородских пристаней – Ивановского, Будятина, Матфеева, Немецкого и Гаральдова качаются на темных речных волнах Волхова русские ладьи, шведские шнеки [4] , немецкие суда.

В городе много церквей и соборов – к югу от Ярославова дворища – древний Готский двор с собственной остроглавой церковью, будто царапающей заостренным коготком небеса с вечным требованием ко Всемогущему – дай, дай! А к востоку от храма Николы виден Немецкий двор с церковью Петра. У норвежцев тоже свой деревянный храм – святого Олафа.

Основательную приземистую церковь Ивана-на-Опоках облюбовали новгородские купцы, без которых ни одно дело в Новгороде не делается. В храме том купцы поместили проверочные образцы меры и веса: «локоть иванский» – для измерения сукон, «гривенку рублевую» – для взвешивания драгоценных каменьев, серебра и золота.

Более всего Великий Новгород дорожит своей свободой. Новгород – государство самостоятельное, не то что иные уделы Русской земли. Посадник новгородский избирался народным Вече – верховной властью, распоряжавшейся судьбой города и не признававшей никого выше себя. И это же Вече становилось часто бурной сходкой с кровопролитием и грабежами. Только вмешательство новгородского архипастыря могло утихомирить буйство враждующих сторон.

И все же без княжеской власти Новгород обойтись не мог. Если князь, избранный и принятый Новгородом, полюбится горожанам, примет новгородские порядки, он смело может рассчитывать на народную преданность и благосклонность. Но беда в том, что ужиться с новгородцами было весьма непросто. Недаром еще князь Святослав говорил новгородским послам, просившим у него помощи: «Да кто к вам пойдет?» И в самом деле более пяти лет редкий князь правил землей Новгородской. Слишком ревниво охранял Великий Новгород свою вольность.

Дерзки и кичливы новгородские жители. Не однажды громили они на священных берегах Псковского, Чудского и Ильмень-озера, Шелони и Волхова иноземных захватчиков, из века в век искавших здесь новых земель и богатств. Прогонят их, намнут бока, они на какое-то время успокоятся, а потом забывают про позор свой и раны и вновь, глядишь, идут сюда, грозя разбоем и пожарами.

Но грянул век, когда на Великий Новгород чуть ли не каждый год стали нападать соседние государства. То Литва прошерстит новгородские селения, то немецкие рыцари.

– Уж ты приди к нам, князь Ярослав Всеволодович, со своей дружиной, проучи захватчиков, – смирялись на время новгородцы.

Князь Ярослав приходил, прогонял врагов, но всякий раз уходил, гневаясь на непослушание вольных жителей.

В 1228 году Ярослав Всеволодович в очередной раз покинул Новгород, оставив в нем своих малолетних сыновей Феодора и Александра. Как только уехал князь, начались беспорядки. Мрачные облака заволокли небеса, и полили бесконечные дожди – с самого Успеньева дня до зимнего Николы. Нельзя было ни сенокос окончить, ни хлеба убрать с полей.

Видно, Бог прогневался на новгородцев. Но, вместо того чтобы покаяться, они стали искать виновных. В то время владыкой в Новгороде был архиепископ Арсений, на чьем избрании настоял Ярослав Всеволодович.

– Владыка Арсений во всем виноват! Из-за него стоит ненастье! – волновалось бурное Вече.

Толпа бросилась во двор архиепископа. Кроткий Арсений скрылся в храме Святой Софии. Но его оттуда вытащили и принялись избивать – владыка едва спасся от смерти.

Весь город поднялся на ноги. Сторонники Ярослава приготовились к смерти. Но под самый Николин день, 6 декабря, река сломала Волховский мост и затопила город, предотвратив тем самым страшную резню.

Пролетело два года, и юным князьям довелось увидеть в Новгороде еще одно народное бедствие. В 1230 году ранний мороз побил все озимые посевы, вызвав страшный голод. Несчастные новгородцы сначала ели мох, липовую кору и желуди, а потом принялись за конину, собак и кошек. Люди обращались в зверей, обезумев от голода и отчаяния…

– Зачем Ярослав уехал из города? – снова волновалось Вече. – Не хочет ли он вконец погубить Великий Новгород? Не он ли произвел у нас голод? Поищем себе другого князя!

Ярослав поспешно вернулся в Новгород, наказал подстрекателей. А вскоре из-за моря пришли в Новгород и корабли с провиантом.

Что пережили и передумали за все это время юные князья Федор и Александр? Жаль им было новгородцев, особенно бедный люд, который часто оказывался игрушкой в руках своевольной знати. Купцы да бояре всякий раз свои личные интересы и честолюбивые замыслы ставили выше блага народного. Многие из мятежников, ненавидя крепкую власть Ярослава Всеволодовича, подались к заклятым врагам Великого Новгорода – немцам, и вместе с ними стали нападать на Новгородские земли.

Однако весной 1234 года вновь новгородцы со слезами и клятвами верности стали звать к себе князя Ярослава Всеволодовича. Тут уж просьба жителей была почти единодушной – немецкие рыцари вторглись в Новгородские земли, и Литва опустошила старинную Русу. В этот поход Ярослав взял с собой и юного Александра.

– Я дам тебе своих воинов. Береги их, и они будут твоей главной опорой, – сказал он сыну.

– У меня тоже воины есть! Вот они: Гаврила, Сбыслав, Яков…

– Знаю их отцов, добрые бояре! – похвалил отец Александра. – В битвах меня не раз выручали. Теперь их сыновья станут во главе твоих дружин.

Войска Ярослава выступили против немцев и разбили их наголову. Немцы взмолились о мире, пообещав все, что только Ярослав захочет. Затем новгородский князь проучил и литовцев – чтобы впредь грабежами не промышляли.

После таких побед новгородцы встречали князя Ярослава и его сына Александра как народных героев и освободителей. Всем миром да с колокольным звоном! Спокойно прокняжив в Новгороде почти два года, Ярослав отправился в Киев, вместо себя оставив Александра – ибо старший, Феодор, внезапно заболел и умер, будучи от роду шестнадцати лет [5] .

ТАТАРЫ

В древности все племена, обитавшие к северу от Китая, назывались одним словом «татары». На востоке Великой степи, что вольготно раскинулась посреди Евразийского континента, с давних пор селились кочевые народы: гунны, тюрки и монголы. Трудно сыскать для степняков лучшего места для кочевья. Подножного корма для животных даже зимой здесь в достатке: стоит лишь разгрести неглубокий снег – под ним щетинится всюду сухая трава. Ну а где скоту сытно, там и люди живут в достатке.

В середине XII века в монгольских степях в семье знатного воина Есугея родился на свет сын, которому было суждено объединить все степные народы. В детстве его звали Тэмуджином, а в двадцать один год соплеменники уже называли его уважительно Чингисом, что значит «полноправный».

Чингисхан создавал военное государство, под страхом смерти сплачивая разрозненных степняков. Он вместе со своими нойонами (главами примкнувших войск) составил Великую Ясу – непреложный свод законов, карающий не только предателей, но и блудников, воров, чародеев.

Монгольский воин вынослив и неприхотлив. Чуть ли не с рождения умел Чингис ездить верхом и стрелять из лука. По слову летописца, он имел «мужество львиное, терпение собачье, хитрость лисицы, дальнозоркость ворона, хищность волчью, чуткость кошки и буйность вепря при нападении». – Какое благо выше всех на земле? – спрашивал воинственных вельмож Чингисхан.

– Горячий конь, несущий всадника навстречу врагу, – ответил один.

– Острая стрела, летящая в цель, – проговорил другой.

– Мудрый хан, который умеет управлять тысячами подчиненных, – проговорил третий…

– Все не то, – поморщился Чингисхан. – Высшее благо на земле – гнать перед собой разбитых врагов, грабить их имущество, скакать на конях побежденных, любоваться слезами близких им людей и наслаждаться их женами и дочерями.

В 1211 году войска Чингисхана ринулись в Китай и вскоре заняли Пекин. Затем настал черед Средней Азии… Уже в 1221 году к империи монголов силой были присоединены Бухара, Самарканд, Хорезм, северный Иран, южный Афганистан, Хорасан… Цветущие города кочевники превращали в пустыни.

Русская земля в грозном 1223 году в первый раз услышала о монголо-татарах. Тогда русские князья вместе с половцами выступили против неведомых пришельцев и потерпели на берегах реки Калки страшное поражение, погубив войско и лучших своих богатырей.

В то время, казалось, сама природа предрекала страшные беды. На западе появилась комета величины необыкновенной, с копьевидным хвостом, обращенным на юго-восток. В то же лето случилась необыкновенная засуха: горели леса и болота. Густые облака дыма застилали солнце. Мгла тяготила воздух, и птицы замертво падали на землю. На переяславцев наводило страх чудовище, поселившееся в Клещине озере, хвостом переворачивающее лодки рыбаков и истошно хохочущее по ночам.

В 1223 году татары оросили славянской кровью лишь краешек Русской земли. А спустя четырнадцать лет несметная сила татарская, ведомая внуком Чингиса, ханом Батыем, докатилась до Рязани.

Сокрушив Рязанского князя и его дружину, татары хлынули в городские ворота. Несколько дней продолжалось страшное неистовство восточных варваров. Город превратился в пустынное кладбище. Ни младенца, ни старца в живых не осталось. Звери и птицы терзали тела убитых воевод и витязей. Все до единого жителя старинной Рязани, от пахаря до князя, испили из чаши смертной…

Вслед за Рязанью настал черед Суздальской земли. Великий князь Георгий Всеволодович выехал из Владимира, надеясь собрать войско для защиты стольного града. Но татары не шли, а летели как птицы.

За неделю до мясопуста, 3 февраля во вторник, тьмы монгольских всадников обступили Владимир на Клязьме, а через четыре дня ворвались в город. Епископ Митрофан, супруга Великого князя с дочерью, снохами, боярынями заперлись в соборном храме. Татары вломились в древний Успенский собор, вынесли из него все золото и серебро, а затем натаскали дров и подожгли.

Разорив Суздальскую землю, татары двинулись к Великому Новгороду, где княжил тогда Александр, сын Ярослава. Молодой князь, которому в ту пору было лишь восемнадцать лет, спешно начал собирать войско, чтобы выйти навстречу врагу.

Но Божия рука остановила несметные полчища восточных варваров в ста верстах от города. Дойдя до Игнач-креста, Батый, видно, испугавшись весенних речных разливов, повелел полкам поворачивать на юг, в сторону древнего Киева.

– Под счастливой звездой ты родился, князь! – сдержанно ликовали новгородцы, единодушно приписывая избавление всеблагому Провидению.

В Киеве и в окрестных с ним городах княжил Михаил, сын Всеволода Ольговича. Понимал князь, что идти на татар с малой дружиной – все равно, что медведю грозить хворостиною. Укрепив город, Михаил с небольшим отрядом выехал из Киева в соседнюю Венгрию – звать короля Белу на совместный бой против кочевников. Но ушел от короля ни с чем. Темнил, темнил король: ни да ни нет, только время зря тянул. Видимо, втайне надеялся Бела, что Батый не дерзнет идти за Карпатские горы. А что Русь пострадает, так в том держава венгерская только выиграет [6] … Ни церквей, ни высоких палат княжеских, только головешки да развалины оставил от древнего Киева огненный дракон, налетевший на Русь. Словно траву, секли и резали варвары мирных жителей. Разрушили Десятинную церковь, разворовали святыни Печерской обители.

Даже древних могил не пощадили.

– Прежде Русь была непобедимой! – скорбел и печалился князь Ярослав, видя страшное разорение Русской земли. – А как начали князья ссориться друг с другом, так все пошло прахом. Все стали поврозь, каждый сам по себе. Свое в них затмило общее.

Мужественно перенеся известие о гибели старшего брата Георгия Всеволодовича, Ярослав поспешил во Владимир, чтобы занять великокняжеский стол, ободрить уцелевший народ.

Некогда красой города были Золотые ворота – высокая арка с тяжелыми дубовыми створами, покрытыми позолоченной медью, и надвратным храмом Положения Риз Пресвятой Богородицы. Теперь с Золотых ворот содрана драгоценная медь, рядом зияет пролом в крепостной стене. Окна в бревенчатых домах вместо стекол затянуты бычьим пузырем или заколочены деревом.

Вид развалин не привел князя в отчаяние. Он тотчас взялся за дело – собирал прятавшихся в дремучих лесах уцелевших жителей, хоронил убитых, отстраивал сгоревшие дома и храмы. С тревогой вспоминал Ярослав и о Новгороде, где княжил молодой сын его Александр, дивным Промыслом Божиим сохраненный среди ужасов гибели и разорения для того, чтобы возглавить русский народ, прославиться доблестными воинскими подвигами и стать мудрым созидателем Русского государства.

НАПЕРЕКОР ВРАГУ

Подоспело время князю Александру позаботиться о достойной супруге.

– Отец советует мне жениться, – отвечал Ярославин новгородским боярам, когда они завели об этом разговор. – У половецкого князя Брячислава подрастает дочь – и хороша, и умна. Ее бы взял я в жены…

В дом невесты послали сватов. Через неделю-другую снова нагрянули бояре в княжеский терем.

– Невеста, Александра Брячиславовна, согласна! Будем играть свадьбу.

В городе Торопце в 1239 году венчался князь Александр с юной княжной Брячиславовной. По обычаю тех дальних времен, молодые постились перед свадьбой, исповедовались, испрашивали родительского благословения.

Не прошу я, батюшка,

Ни злата, ни серебра.

Прошу я, батюшка,

Благословенья твоего.

Неторопливо ступая по дорогим тканям и коврам, устилающим путь к храму, молодые поднялись к церковному порогу. Священнослужители кропили путь святой водой.

А княжеские стражники строго наблюдали, чтобы кто-нибудь не помешал торжеству.

Хороша была собою княжна Александра Брячиславовна! Темные волосы ее тяжелым сверкающим потоком спадали на хрупкие плечи.

– Глаз от них не отвести! – любовались женихом и невестой новгородские жители. – Потомство княжеское должно быть знатным.

После венчания князь Александр остался в церкви, а свахи отвели молодую жену в притвор – сняли с головы ее девичий убор и, разделив волосы надвое, заплели в две косы, которыми окружили голову. На невесту надели жемчужный кокошник и, взявши ее под руки, подвели к молодому князю.

Грянул свадебный пир – княжий стол!

Молодых усадили в углу под иконами за дубовым столом, накрытым тремя белоснежными скатертями. Верхняя – венчальная, на ней в богатых блюдах хлеб и соль, следующая – свадебная, на ней молодым в опочивальню унесут угощение, а последняя скатерть останется на столе до конца торжества.

– Отведайте, князь и княгиня, хлебный каравай! Как две половины единого креста, как вода и мука в душистом праздничном хлебе, так обе ваши души отныне воедино соединились.

Чинно шло столованье, строго блюлся установленный свадебный порядок.

Три дня длилось в Торопце светлое пиршество. Три дня длилось оно в Великом Новгороде – не из-за любви князя к веселым пирам, а ради желания поделиться своею радостью с народом.

НЕ В СИЛЕ БОГ, НО В ПРАВДЕ!

В то время, когда татары разоряли и грабили южные русские города, шведский король Эрик, по прозванию Картавый, созвал знатных вельмож:

– Медлить нынче нельзя – вся Русь разорена варварами. Видно, Бог наказал схизматиков за то, что не признают власти папы римского! У русских князей не осталось воинов, мы легко завоюем их земли!

И отправил король в поход своих рыцарей, ведомых знаменитым воином Биргером. Этот Биргер, из рода Фольконунгов – самого могущественного в древние времена, – был женат на сестре короля и за его бездетностью сам рассчитывал занять шведский престол. Вместе с воинами плыли в новгородские земли западные священники, надеясь при счастливом исходе битвы обратить завоеванный православный народ в католическую веру.

С пением священных гимнов и псалмов, с крестами во главе воинственные шведы сошли на русскую землю в устье извилистой реки Ижоры, берущей начало в Гатчинских озерах. Прежде здесь было, вероятно, большое селение, и корабли из северных морей останавливались в этом месте для перегрузки товаров, чтобы через Ладожское озеро идти далее на Волхов, к Новгороду.

«Выходи против меня, если можешь сопротивляться! Я уже здесь и топчу твою землю», – отправил горделивый Биргер письмо князю Александру.

Надменный вызов не смутил юного князя. Точно на турок или на каких-нибудь язычников идут шведы, прикрывая свою алчность знаменем служения Богу! Наверняка многие из них сами не верят в правоту своего дела, а нечистая совесть – неверный союзник.

– Ждать помощи неоткуда. Земля Русская задыхается под тягостным татарским ярмом. Один Новгород остался нетронутым. Сами пойдем на битву! Ударим на врага и, уповая на Святую Троицу, сокрушим его! – так говорил на военном совете князь Александр.

Тяжелый колокол звонил не переставая. И прямо от вечевой площади мужи новгородские становились в строй: кузнецы, кожемяки, плотники, пахари, каменщики. Уже к полудню войско было готово к походу. Ожидали князя.

А князь Александр тем временем слезно молился в соборном храме Святой Софии, упав на колени пред алтарем:

– Боже всемогущий и праведный! Боже великий и крепкий! Боже превечный, сотворивый небо и землю и поставивый пределы языком, и жити повелевый, не преступая в чужие части… Слыши словеса гордого варвара сего, похваляющагося разорити святую веру православную и пролити хотяща кровь христианскую, призри с небесе и виждь и посети нас, винограда Своего, и суди обидящих мя, и возбрани борющимся со мною, и прийми оружие и щит, и стани в помощь мне, да не рекут врази наши, где есть Бог их? Ты бо еси Бог наш и на Тя уповаем!

Князь Александр перекрестился, поднялся с колен, принял благословение архиепископа Спиридона и вышел к дружине своей.

– Братья! Не в силе Бог, но в правде! – произнес он знаменитые свои слова. – Не убоимся врага и супостата, яко с нами Бог!

Одобрительно зашумели новгородские воины, принимая княжеское напутствие. У всех появилась уверенность в торжестве правого дела. Бог не оставит без помощи Своей благочестивого князя. Держись теперь, дерзкий Биргер!

Пока войско по лесным дорогам спешило навстречу шведам, ижорский старшина Пелгусий, во святом крещении Филипп, выставил дозорных. Ночи стояли теплые и светлые. Дозорные схоронились в прибрежных кустах и, не смыкая глаз, несли ночную стражу.

Вдруг видит Пелгусий в предрассветном тумане ладью. А посреди ладьи – положив руки на плечи друг другу, стоят святые князья мученики Борис и Глеб.

Может быть, и подумал бы Пелгусий, что видит сон, но вдруг ясно слышит голос:

– Брат мой Глеб, вели грести быстрее, чтобы успели мы помочь нашему сроднику – князю Александру Ярославичу.

Возрадовался Пелгусий радостью великою. Как только князь Александр подошел к Ижоре с войском, рассказал ему о чудесном видении:

– А главное – свет. Какой-то необычный, как бы неземной свет исходил от плывущей по реке ладьи! Огней на борту не было, а что-то все же светилось! Или сама ладья вся светилась едва заметным сиянием?..

– Божие благословение на нас, – облегченно выдохнул князь. – Но я прошу тебя, Пелгусий, не говорить об этом никому, пока не увидим славы Божией.

Шведы, бросившие якоря в устье Ижоры, известной своими крутыми, обрывистыми берегами, спокойно отдыхали после дальнего плавания. По всему побережью белели шатры, среди которых возвышался златоверхий – Биргера. Сытно вечером поужинав, рыцари спали беззаботно, кто-то даже сны видел о том, как Господин Великий Новгород распахивает перед крестоносным воинством свои тяжелые ворота. Как вдруг на рассвете 15 июля 1240 года, в день памяти святого равноапостольного князя Владимира, возле реки, дремлющей под млечным пологом, появились новгородские дружины. У этого воинства было как бы два крыла – конное устремилось в сторону Ижоры, а пешее торопилось к Неве.

Князь так задумал: пешцы [7] по невскому берегу шведов отрежут от шнеков, а конница тем временем по ижорскому берегу нападет на главную ставку Биргера. Шведы и опомниться не успели, как на них, будто Божия гроза, обрушились русские воины. Впереди всех на резвом скакуне, в сверкающем шлеме и ярко-красном плаще, развевающемся на ветру, несся сквозь стан врагов князь Александр. Увидав среди шведских рыцарей громадного воина на вороном коне, князь Александр верно решил, что это и есть Биргер.

Заметил князя Александра и знаменитый полководец, с головы до ног закованный в тяжелую броню, направил на него своего коня.

Острие копья князя Александра, скользнув по доспехам, ударило Биргера по лицу. От такого удара рухнул со своего великолепного скакуна королевский зять. И если бы не рыцари, заслонившие его собственными телами, не сносить бы шведу головы.

Суматоха воцарилась в лагере противника: многие видели, как конунг [8] Александр поразил Биргера. А русские еще более приободрились, яростно замахали палицами и мечами. Новгородец Михей, вставший во главе пешего войска, первым подобрался к неприятельским кораблям, куда побежали спасаться растерявшиеся от неожиданности и страха враги. Живость, с которой он охаживал свеев [9] своей длинной палицей, похожей на весло, раззадорила и других пешцев. Быстро надломилась оборона шведов, затрещала и рухнула.

Еще один княжий друг, молодой боярин Гаврила Олексич, погнавшись за шведским епископом и королевичем, которые «втекоша пред ним в корабль», следом за ними влетел на коне по сходням. Шведы столкнули его в воду. Но Гаврила ловко выбрался на берег и снова ринулся на врага.

Шведы дрались храбро. Князь Александр увидел, как отбросили богатыря Ратмира, и кинулся ему на помощь. Отвага князя вдохновляла русских воинов и наводила ужас на врага. Могучий голос князя Александра гремел в гуще боя точно труба.

– Шатер! Рубите шатер Биргера! – скомандовал князь.

Воин Савва первым подобрался к шатровому столбу. Размахнулся топором и – качнулся столб, затрещал и поплыл в сторону шатер, накрывая белым полотном замешкавших рыцарей.

– С нами Бог! Если с нами Бог – кто против нас!

Выкарабкавшихся из-под шатра шведов встречали мечи и копья русичей. Суровая правда войны – если не мы врага побьем, то он непременно побьет нас.

Возликовали русские воины, видя, как повалилась ставка Биргера, а испуганные шведы, поняв, что дело их проиграно безвозвратно, бежали. Некоторые бросались в реку, надеясь вплавь добраться до своих кораблей. На одном из них, от боли и досады скрежеща зубами, уплывал несчастный Биргер.

Утром другого дня шведы поспешили убрать с места побоища тела наиболее знатных рыцарей и на трех шнеках отчалили к родным берегам. Вместо ключей от Новгорода и обещанных богатств везли они в родную Швецию жалкие остатки войска [10] .

Победа была столь впечатляющей, что русичи не смели приписать ее своей храбрости. «Вместе с нами Ангелы Божии поражали врага», – говорили они, осеняя себя крестным знамением.

С удивлением обнаружили русские воины сотни убитых шведов на противоположном берегу Ижоры.

– Кто же порубил их там? – недоумевали они. – Нас там не было.

Потери новгородцев оказались незначительными – всего с ладожанами полегло двадцать человек.

Великий Новгород встретил своих героев радостным колокольным звоном. Да что Новгород! Вся Русь встрепенулась, узнав о славной победе Александра Ярославича.

– Значит, не перевелись еще храбрые воины! Слава князю, с малою дружиною одолевшему огромное войско!

И светлели лица русичей, и надежда на спасение Отечества озаряла сердца.

Современники после этой победы стали называть молодого князя Александра Невским. Его напор и отвага, смекалка и расчетливость в бою обеспечили победу. Сам облик Александра Ярославича вдохновлял людей на подвиги. «Божие благословение осиявает княжеское чело», – говорили тогда в народе.

Со времени Невской битвы Александр Ярославич стал яркой путеводной звездой, на которую с надеждой стали взирать наши соотечественники.

– Римляне побеждены и посрамлены! – радостно восклицали новгородцы. – Не свей, мурмане, сумь – римляне!

Понятна эта радость. Здесь, на берегах Невы, русские впервые дали грозный отпор Западу, посягнувшему на православный Восток, на Святую Русь.

КРЕСТОНОСЦЫ

В далеком VIII веке от Рождества Христова король франков Пипин Короткий подарил римскому папе часть завоеванной им Италии. С этого времени папы стали обладателями не только духовной, но и светской власти. Подобно иным властителям земли, папы стремились к расширению своего государства, объявляли войны, наказывали мятежные города и провинции, недовольные папской властью. В XI веке Рим откололся от Соборной и Апостольской Церкви. Римские епископы добились значительного перевеса своей власти над светской властью королей и императоров. Особенно при папе Иннокентии III (1198–1210), когда вся Европа была у ног римского понтифика. С благословения пап Западная Европа в XII–XIII веках превратилась в огромный вооруженный лагерь. Римские папы, завоевав в 1204 году Константинополь, жаждали покорить всех восточных христиан, не признававших главенства римского понтифика над Вселенской Церковью!

Восток и Запад одновременно подвергли Святую Русь грозному натиску. Притом – какое сходство в конечных целях!

– Миром обладает один Бог, на небе сияет одно солнце, на земле должен быть один властелин. Все сопротивляющиеся ему оскорбляют небо и должны быть истреблены! – утверждал Чингисхан.

– На небе один Господь, на земле Его наместник! Одно солнце озаряет вселенную и сообщает свой свет другим светилам, один верховный властелин должен быть на земле! – провозглашал в то же время духовный владыка Запада.

Папа объявил против восточных христиан новый Крестовый поход, обещая отпустить грехи всем его участникам.

На восточном побережье Балтийского моря с незапамятных времен жили финские и латышские племена. Этот край, известный под названием Ливонии, находился в зависимости от русских – Новгорода и полоцких – князей. Но вот в начале XIII века здесь впервые появились немцы. В 1200 году католический епископ Альберт основал при устье Западной Двины город Ригу и населил его переселенцами из Германии. Для того чтобы поскорее овладеть чужим краем, хитрый и властный Альберт основал в Риге орден воинствующих братий-меченосцев. То были католические монахи, давшие Богу обет распространять веру с мечом в руках. Таких военно-монашеских обществ было уже немало в распоряжении папы Иннокентия III. Воинственные монахи-меченосцы носили белые плащи с красным крестом.

Крестоносцы постепенно, год за годом, отбирали русские земли. В 1224 году пал город Юрьев. Жестокая схватка закончилась полным поражением русских. Все жители были перебиты, немцы оставили в живых лишь одного воина, которого посадили на коня и отправили известить новгородцев о судьбе разрушенного города. Вскоре за тем крестоносцы приступом взяли древний Изборск. А в 1241 году после недельной осады пал Псков. Но и этого алчным рыцарям было мало. Новгород им подавай!

Тридцать верст отделяло немецкий лагерь от Господина Великого Новгорода – звон колоколов Святой Софии долетал до стана крестоносцев.

А что же князь Александр? Его не было в то время в Новгороде. Недолго правил молодой князь городом после своей блестящей победы над шведами. Не понравилась новгородцам его тяга к самостоятельному правлению, его нелюбовь к постоянным вечевым волнениям, мятежам и смутам. В справедливом гневе на своевольный и неблагодарный Новгород Александр Ярославич с матерью, супругой и всем княжеским двором зимой 1240 года уехал в Суздальскую землю, в родной Переяславль.

И вот, видя грозного врага на подступах к городу, новгородцы одумались. В который раз! Послали к Ярославу Всеволодовичу знатное посольство во главе с архиепископом Спиридоном усердно просить о возвращении князя Александра.

Великодушный князь Александр простил неразумных новгородцев. Какая христианская душа не забудет обиды и оскорбления, когда враг топчет родную землю и грозит опустошить все Отечество! Немедленно князь вернулся в Новгород и собрал большое войско. Первым делом он отбил у крестоносцев Копорье – крепость на Финском заливе. Семьдесят знатных рыцарей пало в том бою, а простых воинов не считал никто. Князь Александр строго покарал русских изменников, вступивших в союз с крестоносцами. С пленными же немцами поступил милостиво – многим даровал свободу. «Милостив был паче меры!» – как бы с легким укором замечает летописец.

Однако главные битвы были еще впереди. Князь Александр хорошо понимал, что для освобождения Пскова одних новгородских сил недостаточно, поэтому еще до осенней распутицы он отправился в Суздальскую землю просить у отца подкрепления. Вскоре со свежими силами и с братом Андреем возвратился в Новгород.

ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА НА ОЗЕРЕ ЧУДСКОМ

Древняя история Псковской земли и города Пскова связана, с именем святой равноапостольной княгини Ольги. Однажды княгиня увидела над рекой Великой, в том самом месте, где в нее впадает река Пскова, дивный свет – три блистающих луча, нисходящих с высоты, «луч Трисиятельного Божества». Возликовало отзывчивое сердце княгини. На этом месте ею был воздвигнут прекрасный храм в честь Пресвятой Троицы. Ко времени князя Александра Псков стал городом богатым и славным и… лакомой добычей для врагов.

Войска молодого князя Александра застигли немцев врасплох. Проснулись рыцари, а под стенами крепости – русские полки, ведомые отважным князем.

Город без особого труда был освобожден в один день. Немецких наместников в цепях привезли в Новгород. Пусть посмотрит народ на разбойников!

Магистр рыцарского ордена и «честные бискупы» негодовали:

– Александр дорого заплатит за свою строптивость! Мы разгромим непокорных, а самого князя возьмем живым в плен!

Было чем хвалиться рыцарям. Многие, кому довелось видеть закованное в железные латы огромное немецкое войско, вздыхали и качали головами:

– Сила великая движется на Русь. Ох, растопчет она молодого князя.

Но Александр Ярославин не падал духом. За стенами псковского Детинца, в соборном храме Живоначальной Троицы, принял князь благословение от пастырей Церкви и выступил навстречу врагу.

Неподалеку от Пскова блестит на солнце покрытое льдом Чудское озеро. Пешком это озеро, что вдоль, что поперек за целый день не обойти – настолько оно огромно: в ширину – 47 верст, а в длину – все 90 будет! По льду Чудского озера по направлению к Пскову в самом начале апреля 1242 года медленно двигались закованные с ног до головы в грозную броню рыцари. Даже кони были упрятаны в тяжелые доспехи – лишь глаза да ноздри виднелись из-под стальных лат.

Крестоносцы наступали острым клином, тесно прижавшись друг к другу и выставив вперед длинные копья, будто щетину. Такой строй русские называли «свиньей». С высокого холма поглядеть – в самом деле, на свинью похож: впереди острое рыло, позади – толстая туша. Для слабого противника подобное построение особенно страшно – «свинья» рассекает войско надвое, будто скала набежавшие волны.

Рыцари двигались к Вороньему камню [11] , где сосредоточились главные русские полки.

– Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом! – воскликнул, воздев руки к небу, князь Александр Ярославич. – Помоги мне, Господи, как некогда прадеду моему Ярославу против Святополка Окаянного!

Развевались на утреннем ветру княжеские знамена, покачивались священные хоругви. Всеобщее одушевление охватило русский лагерь. Воины прониклись важностью наступившего момента. Если поначалу с некоторым сомнением смотрели они вперед – сдюжим ли, осилим ли немца, – то теперь страх исчез.

– Дорогой и честный княже! Пришло время! Мы все положим за тебя свои головы.

– Помните, – наставлял ратников князь, – рыцари сильны, когда в строю, когда один защищает другого. Ломайте их ряды, поодиночке они не такие ловкие, с ними справиться легче.

Обычно у русских в центре – большой полк – «чело», а фланги – «крылы» – послабее. Князь Александр построил войска иначе. В центре поставил пеших воинов, лучшие же конные дружины укрыл до поры до времени в засаде. Позади полков – обрывистый берег, впереди – ледяное поле.

– Сдерживать «свинью» не будем, – решил князь Александр. – Пускай себе прорывается и бьет рылом. А мы ее по бокам ударим.

Апреля пятого дня началось знаменитое Ледовое побоище. Несокрушимой стеной двигаются по льду «железные люди». Все ближе и ближе подступают. Уже слышно, как латы лязгают, виден пар, валящий из лошадиных ноздрей.

Вдруг в одно мгновение перед строем рыцарей выросла стена – это подняли щиты русские воины.

И грянул бой… Стена некоторое время сдерживала напор «свиньи». Но затем дрогнула, стала раздвигаться. Рыцари хлынули в открывшийся проход. Задние передних давят, стремясь поскорее добраться до сердцевины войска. Только нет русских воинов за передними заслонами! Лишь обрывистый берег впереди, заснеженный и безлюдный…

В свалке и давке стал рассыпаться железный строй. Рыцари остановились. Тут вскинули русские лучники свои луки – туча стрел накрыла захватчиков.

Окружив немецкое войско с обеих сторон, русские воины обрушили на головы рыцарей тысячи топоров и мечей. Озеро, казалось, охнуло и застонало. Затрещали щиты, зазвенели кольчуги. Лед побагровел от крови.

Напрасно надеялись крестоносцы разобщить два крыла русского ополчения. Воины Александра Невского дрались яростно и вдохновенно. Их грозный напор смутил нападавших. Да и как без ярости, когда остались за спиной родная земля, села и города, жены да дети малые.

Рвутся в бой засадные дружины, но сигнала выступать все нет. И вот Александр Невский поднял меч, затрубили трубачи… Точно вихрь налетел он с отборными полками на оторопевших врагов. Он и отражает удары, и нападает. Вот еще один рыцарь рухнул под княжеским мечом…

В разгаре битва, гул нарастает. Все теснее сжимают крестоносцев по бокам русские полки. Тяжелым конникам не развернуться в давке, не вырваться. А тут еще пустили русские в ход крюки на длинных шестах. Подцепят крюком конного рыцаря – тот с коня долой. Рухнет на лед, а встать не может: неловок больно в тяжелых латах.

Хмуро глядит магистр ордена на сражение и на рыцарское войско, которое все более становится похожим на бестолковое стадо.

– Гони остальных к берегу! – слышен над озером звучный голос князя.

Рыцари надеялись спастись на берегу, но просчитались. Не знали они, что вблизи каменного утеса бьют подводные ключи и лед истончился. Воины в тяжелых доспехах, их кони в защитных латах – все стали уходить под лед, в темную глубину Чудского озера.

Иные бросились бежать к противоположному берегу – но и здесь их поджидал запасный полк князя Александра. Лишь немногим рыцарям удалось просочиться сквозь этот заслон и спастись. Войска, еще поутру верившего в свою неуязвимость, к вечеру не существовало…

Ликовал старинный Псков. Победителей встречало духовенство в светлых ризах и весь народ радостно приветствовал князя-избавителя. Все славили Бога и верного Его раба Александра Ярославича.

– Этих рыцарей хватит, чтобы обменять на пленных псковитян, – сказал князь, указав рукой на понурых крестоносцев.

Четыреста самых отчаянных и смелых рыцарей – гордость Тевтонского ордена – полегло в том бою. Пятьдесят было взято в плен. Как печальны лица недавних дерзких завоевателей, не веривших в возможность своего поражения!

Народный восторг сменился слезами умиления, когда благочестивый князь сошел с коня и поспешил в храм Святой Троицы – излить свою душу в благодарной молитве. На северо-западных русских рубежах наступил долгожданный мир. Немцы отказались от своих последних завоеваний и уступили часть земель, пообещав впредь «не преступать в чужие части». Хорошо им запомнились слова князя Александра: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет».

ВЫБИРАЯ МЕНЬШЕЕ ЗЛО

Между тем Русь переживала скорбную эпоху монгольского ига. Русским князьям Батый приказал являться в Сарай на поклон. Покорных он награждал ярлыками на княжение, а строптивых жестоко карал, оставляя на месте удельных городов и поселений черный дым и пепел.

Первым отправился в Золотую Орду Великий князь Ярослав Всеволодович. Пришлось смирить ему буйную голову перед кочевниками, дабы те пуще прежнего не обозлились и вконец не погубили Русь. Батый принял Ярослава с почестями.

– Ты первым пришел ко мне, и потому я буду называть тебя «главою всех князей русских». Да знают и иные удельные князья: если мирно хотят княжить в своих землях, пусть являют мне покорность.

С тех пор русские князья, чтобы получить ярлык на Великое княжение, должны были отправляться в Золотую Орду просить милости у хана, никогда, впрочем, не зная, что их там ждет: жизнь или смерть.

В 1246 году в далекой Монголии, на обратном пути домой, умер «нужной», то есть насильственной, смертью Великий князь Ярослав Всеволодович.

Верные бояре привезли тело его во Владимир. Все дети Ярослава съехались проститься с отцом. Они первыми шли за гробом, следом – дружина и народ в черных одеждах. Один из воевод нес княжеский стяг, за ним под уздцы вели княжеского коня. Погребли князя Ярослава в Успенском соборе во Владимире, где прах его почивает и доныне.

Вскоре после похорон отца, исполняя ханскую волю, поехал в Орду старший сын Александр. Подкрепив себя молитвою и Святыми Дарами, приняв благословение епископа Кирилла, князь Александр простился с народом и отправился в дальний путь. Каково было ему – победителю шведов и немцев – являться на поклон восточным варварам! Для блага любимой родины князь шел на унижение, жертвовал своим покоем, подвергал себя опасности лишиться жизни.

До первой татарской заставы приволжская равнина не подавала никаких признаков жизни – была пуста и уныла. Ни города, ни села – точно великая пустыня. Время от времени попадались каменные истуканы – печальные памятники прародичам половцев – сидящие и стоящие, сутулые, руками обхватывавшими толстый живот.

Наконец, на берегу Волги показалась ставка самого хана. Это был не то город, не то поселение, состоящее из жилищ на колесах. Татарские кибитки – круглые дома, свитые из тонких прутьев и палок, покрытых войлоком, с дырой посередине для дыма, а также для общения с духами. Вокруг высокого шатра Батыя теснятся большие кибитки – в них живут 26 ханских жен. На голове Батыевы жены, как и другие замужние женщины кибиточного города, носят высокий головной убор – весьма странный, вверху четырехугольный, сплетенный из прутьев или древесной коры. Их длинные волосы прячет светлое покрывало, без которого женщины не появляются никому на глаза. Девушек и незамужних отличить от мужчин весьма сложно – и те, и другие носят одинаковый кафтан, запахнутый на груди.

– Мужу недостойно в женских портах ходить, ни женам в мужних, – заметил про себя русский князь. Батый окружил себя восточным великолепием. Двор его, большие нарядные шатры из льняной ткани, стерегут привратники. Перед входом в ставку, на середине поляны, стоит стол, а на нем золотые и серебряные чаши, украшенные драгоценными камнями, из которых Батый и вельможи пьют кумыс и заморские вина под пение и игру на гитарах.

Перед шатром Батыя толпятся угрюмые жрецы, опоясанные волчьими шкурами. Стали требовать они, чтобы князь и его посольство прошли между двух разведенных на земле костров, куда кладутся крохи привезенных сокровищ, а затем – сквозь горящий обруч, надеясь, что князь «поклонится [12] кусту и огневи и идолам их».

– Огонь оберегает хана от злого умысла всех, кто идет к нему в шатер, – перевели князю слова жрецов.

– Я христианин, и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо и землю и вся, яже в них суть, – ответил язычникам князь Александр.

Спокойное мужество князя поразило придворных Батыя.

– Или ты поклонишься нашим богам, или умрешь смертью лютою! – завопили волхвы.

Однако Батый, к всеобщему удивлению, велел не принуждать князя Александра исполнить обряд и пригласил к себе в шатер.

– Я готов поклониться тебе, как царю. Тебе вручил Бог судьбу царства земного. Но твари не стану кланяться. Я служу единому Богу, Его чту и Ему поклоняюсь, – глядя в широкое, красноватое лицо хана с раскосыми глазами, произнес князь.

Батый, самодовольно улыбаясь, глядел на славного князя и мужественного воина. Затем, обращаясь к окружающим, произнес:

– Правду говорили мне: нет князя, равного этому.

Батый не был самостоятельным властелином, он считался наместником верховного хана, жившего в Монголии, в Кара-Коруме [13] . Сюда вскоре после посещения ставки Батыя, за тысячи верст, принужден был отправиться Александр Невский вместе с братом своим Андреем. Много пришлось повидать во время долгого, томительного пути по бесконечным пространствам азиатских степей и в самой ханской ставке! Как тяжело было русскому православному князю жить в обстановке монгольского быта, разделять чуждые обычаи, сколько довелось претерпеть от жестоких и гордых варваров.

Князь Александр был милостиво принят повелителем Азии и некоторое время прожил в столице монголов, наблюдая характер этих завоевателей Руси.

В жизни монголов поразило князя Александра, прежде всего, их строжайшее подчинение воле правителя – основа их могущества. Эта черта особенно выделялась на фоне разъединенности и своеволия русских князей. Вместе с тем монголы проявляли удивительное равнодушие к верованиям и убеждениям людей. Подчиняйся властям – а там молись Богу как тебе угодно, живи, как знаешь. Повелители их терпимо относились к чужим вероисповеданиям, чем выгодно отличались от католиков. «Мы, монголы, – говорили они, – веруем, что есть только один Бог. Но подобно тому, как рукам Он дал много пальцев, так и людям указал много путей в рай».

Александр Ярославич сделал все возможное, чтобы снискать доверие верховного хана и его приближенных.

«Азиатов нужно заверить в глубокой покорности, – думал он свою думу, – умилостивить их алчные сердца богатой данью. Склонив ныне пред ними голову, можно уберечь Русь от гибели».

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ

Князь Александр получил ярлык на княжение в Киеве и «во всей земле Русской», удерживая за собой Новгород и Переяславль-Залесский. Его младший брат Андрей – город Владимир с окрестными областями.

– Вот оно, наше солнышко красное! – радовались новгородцы, едва не потерявшие надежду увидеть своего героя живым и невредимым.

Ну а суздальцам, к которым приехал княжить Андрей Ярославич, вскоре довелось вновь испытать на себе гнев восточных варваров. Князь, не имевший правительственной мудрости, рассорился с татарскими ханами, и те тотчас направили свои полчища на русские земли – тут уж и погоревать пришлось. Татарское войско под предводительством Неврюя легко разбило княжескую дружину, а сам князь Андрей бежал. Ханские воины в который раз насладились грабежами, насилием и пожарами. Сколько мирных жителей увели тогда варвары в плен!

Александр Невский снова вынужден был ехать в Орду, чтобы укротить гнев хана и остановить начавшееся на Руси кровопролитие. Сын Батыя хан Сартак, побеседовав с князем Александром, сменил гнев на милость – татары ушли в степи. А невский герой вернулся во Владимир Великим князем.

У Золотых ворот встречали князя митрополит, чернецы и горожане.

– Князь недаром меч носит, он отныне глава Великого княжества, – справедливо толковали жители. – В его руках, победителя свеев и немцев, и закон, и суд, и войско.

Жизнь во Владимире, как и в других, некогда славных и богатых, а ныне разоренных русских городах, приходилось начинать сызнова. Но что поделать? Помолившись, православные засучили рукава. Застучали топоры, засияли свежими красками обновленные иконы…

Князь Александр спешил восстановить разрушенные храмы, собрать разбежавшихся людей. Как отец, заботился он о народе, стремясь облегчить его тяжелое положение, ослабить, сколько возможно, и само иго татарское. С почтением отнесся он к местным обычаям и правилам. Со всеми старался ладить: ремесленникам и купцам нужен был мир, князю – войско. Мир стоит до рати, рать – до мира…

Татарское нашествие, всеобщая беда не ожесточили сердца наших предков. «За грехи нам тяжкое бремя ордынское», – говорили в народе. Словно благоразумные ниневитяне, поверившие слову пророка Ионы, спешили русичи покаяться пред Богом в своих прегрешениях. Сравнивали себя с народом Израилевым, попавшим в рабство египетским фараонам. Вера была единственным утешением. Не было бы в народе горячей веры Христовой, невозможно было бы сохранить любовь к разоренной, поруганной родине, не отчаяться, не озлобиться.

Многие в то время задумывались: а что если объединиться Руси с западным миром и призвать государства Европы на всеобщую войну с азиатами? Но не все еще понимали, что такое объединение могло состояться лишь при условии полного подчинения римскому папе. Находились русские князья, искавшие союза с Западом, не изменяя вере отцов, например, Даниил Романович Галицкий, владевший почти всей юго-западной Русью. Но Запад, видя непреклонность князя в вопросах веры, поступил с ним, как всегда, вероломно. Тогда Даниил, ранее принявший от папы королевский титул, прервал отношения с Римом.

БЕСЕДА С КАРДИНАЛАМИ

Получив достойный отпор на Чудском озере, Запад так просто сдаваться не хотел. Убедившись, что русских невозможно победить силой, Рим решил действовать другим способом: вместо грозных крестоносцев римский понтифик прислал во Владимир своих верных кардиналов.

Князь Александр принял послов с почетом, как и положено принимать высоких гостей. Накормил, напоил, а затем спросил – с чем пожаловали.

– Святейший отец много слышал о тебе, славном и отважном князе, – заговорили кардиналы, – поэтому он прислал нас вручить тебе это послание…

Князь Александр молча взял свиток, подписанный рукою папы Иннокентия IV.

«Отец будущего века, насадитель непорочного совета, Искупитель наш Господь Иисус Христос низвел росу Своей благодати на ум славного блаженной памяти князя Ярослава, родителя твоего… – гласили витиеватые буквы. – Отец твой, желая облечься в нового человека, смиренно обещал послушание матери Римской церкви».

– Какая ложь! – выдохнул князь Александр, гневно сверкнув очами. – Отец мой скончался вдали от родины, и один из ваших папежников…

– Иоанн де Плано Карпини, – подсказал кардинал.

– Этот ваш Карпини был почти свидетелем его кончины. Ну и что?!

– Плано Карпини предполагает, – голос кардинала дрогнул, – что ваш отец перед смертью склонился к увещеваниям римского папы.

Князь Александр едва сдержал себя, чтобы не схватить за грудки наглого враля.

«Конечно, и ты не должен отвергнуть нашей просьбы, – говорилось далее в послании, – которая, служа с нашей стороны исполнением долга, послужит в то же время и твоим выгодам… Поэтому мы просим твое величество, увещеваем и прилежно убеждаем, чтобы ты снова признал своею матерью Римскую церковь и оказал послушание ее первосвященнику… Да будет тебе известно, что если ты воспользуешься нашим или лучше – Божиим благоволением, мы будем считать тебя наилучшим между католическими государями и всегда с особенным усердием будем стараться об увеличении твоей славы. Так как опасностей всегда легче избегнуть, если вооружиться против них щитом предусмотрительности, мы особенно просим тебя, чтобы, лишь только узнаешь, что татары направляются против христиан, ты тотчас постарался бы уведомить об этом братьев Тевтонского ордена, чтобы мы могли заблаговременно позаботиться о противодействии татарам с Божией помощью. Дано в Лионе 8 февраля 1248 года».

Весь характер папства виден в этом письме, как на ладони. Сначала пытались ложью смутить русского князя, затем пригрозили Страшным судом в случае неповиновения папе или лучше – Самому Богу, наместником Которого тот является на земле. Затем пообещали выгоды. Не понимали латиняне, что бесполезно прельщать русского князя выгодами – ведь сама княжеская власть воспринималась на Руси как служение, а князь – как страдалец за Русскую землю!

«Слышите, посланцы папские и льстецы преокаянные! – писал в ответном послании Александр Невский. – От Адама и до начала Авраама, от Авраама до прохождения Израиля сквозь Чермное море, а от начала царства Соломона до Рождества Христова, и до страсти и до воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса восшествия и до царствия Великого Константина и до Первого Собора и до Седьмого Собора: все сие знаем и приемлем, а от вас учения не принимаем».

Так и уехали ни с чем посланники папские.

ФИНСКИЙ ПОХОД

Время летит, точно завьюженный снег между всклокоченных деревьев. Вот уж и сыновья Александровы подросли: старшему Василию отец, в 1252 году в очередной раз отправившийся в Орду, доверил княжение в неспокойном Новгороде. Поначалу сын оправдывал надежды великого отца своего: лихо наказал литовцев, осмелившихся вторгнуться в новгородские земли. УТоропца новгородцы настигли воинов князя Миндовга и вступили с ними в жаркий бой. Василий Александрович сражался геройски и примером своим воодушевлял русичей.

Младшему брату его, князю Дмитрию Александровичу, также часто доводилось ходить в северные военные походы. Великая княгиня Александра всякий раз, провожая мужа и любимых своих сыновей на войну, осеняла их крестным знамением на пороге княжеского терема. Тоска и надежда поселялись в ее сердце в разлуке с самыми близкими людьми на земле. И оттого еще жарче становилась молитва, оттого никогда не угасала лампадка в красном углу просторной светлицы.

Шведы, как видно, позабыли о славной победе Александра Ярославича над рыцарями Биргера на берегах Невы. И вот собрали они новые силы и, вместе с датчанами и емью [14] , на берегу Нарвы стали торопливо поднимать крепость. Им придавало отваги то обстоятельство, что в Новгороде в то время не было Александра Невского.

Однако Великий князь тотчас откликнулся на зов новгородцев и решил еще раз проучить неугомонных северных соседей. В Новгород князь Александр пришел в зимние холода, ведя за собой суздальские полки. Помолившись, по обычаю, в храме Святой Софии, он приказал новгородско-суздальскому войску двигаться к Копорью. Войско сопровождал до Копорья митрополит Кирилл, которого князь Александр пригласил с собою из Владимира.

– Князь задумал идти в Финляндию и там разбить шведов! – пронеслась по лагерю русских нежданная весть.

– Ну и правильно! Шведа, полонившего древнюю чудь [15] , надо проучить в его собственном доме, – говорили одни.

– Что делать в стране вечного мрака, где только стоячие болота и реки, шумящие водопадами! – негодовали другие. – Все перемрем там, и креста над нашими могилами никто не поставит…

Князь Александр не препятствовал уходу недовольных. «Пусть возвращаются в Новгород, лишь бы не смущали мужей, мне преданных», – полагал невский герой.

К счастью, среди финнов нашлись желающие провести русское войско вглубь полудикой страны, сквозь ледяные горы, занесенные снегом болота, дремучие леса… Великий князь разделял с войсками все лишения, воодушевляя их своим примером.

Шведы глазам своим не поверили, увидав в молчаливой глуши дружины князя Александра, явившиеся с угрозой в старинные шведские владения. Пораженные ужасом, иные из них бежали, другие прятались в укреплениях, не смея подумать о сопротивлении.

«Как Божия гроза, из края в край» прошел по финской земле Александр Невский и возвратился в Новгород с богатой добычей.

Шведы надолго запомнили этот поход. Целых 37 лет они не решались начинать враждебных действий против русских. Можно сказать, Новгород и его обширная область навсегда были спасены для России именно тогда, в середине XIII века, благодаря подвигам Александра Невского.

МЯТЕЖ В НОВГОРОДЕ

Скончался новгородский посадник Степан Твердиславич. Это был единственный за всю историю Новгорода человек, тринадцать лет занимавший столь высокую должность и умерший на своем посту. По смерти Степана Твердиславича на вечевом собрании в городские посадники избрали некоего Ананию – ревностного защитника старых новгородских порядков и вольности.

– Великий Новгород всегда был вольным. Смешно и унизительно нам, новгородцам, зависеть от Владимира и Суздаля, – заговорили с приходом Анании жители древнего города. – Василий Александрович – храбрый князь, но он не нами избран, а отцом своим Александром Ярославичем. Его волю он исполняет послушно. Разве может такой князь править Новгородом? Конечно, дорог нам Александр Невский, но Святая София и старые порядки еще дороже. Новгороду нужен князь, который зависел бы лишь от народной воли и ни от кого более!

Мятеж – о как славен Великий Новгород мятежами! – вспыхнул в 1255 году. По обыкновению, граждане древнего города разделились на две партии. Во главе поборников старины стоял посадник Анания, воображавший себя спасителем новгородской самобытности. Сын прежнего посадника Михаил Степанович, понимавший обстоятельства времени и необходимость перемен, также собрал вокруг себя приверженцев. Подстрекаемая честолюбивыми боярами, новгородская чернь заставила Василия Александровича покинуть город и вместо него пригласила князя Ярослава Ярославича – младшего брата Александра Невского.

Князь Василий, изгнанный из Новгорода, поселился в Торжке, откуда и известил отца о новой смуте. Собрав полки, князь Александр немедленно двинулся к Новгороду. При одном только слухе о походе старшего брата Ярослав в ужасе бежал из своевольного града.

– Выдайте посадника Ананию! Если же ослушаетесь, я вам не князь: иду на город войной! – объявил новгородцам Великий князь.

Ответ пришел не сразу. Понимали жители – избавившись от посадника Анании, ревнителя вечевых порядков, они и от своей вольности отрекаются.

– Иди, князь, в свой Владимир и злодеев не слушай. Оставь гнев на Ананию и на мужей новгородских, – уклончиво отвечали новгородцы.

Князь Александр, разумеется, отверг такое предложение; принять его означало бы признать законность новгородской вольницы вопреки интересам всей Руси.

Снова новгородцы собрались на Вече. Много было волнений и шумных речей. Но замечательно, что в пылу страстей никто не упрекнул Александра Невского, стоявшего с отборной дружиною возле стен города. Сильна была любовь народа к славному защитнику земли Русской.

– Князя мы ни в чем не виним. Во всем виноваты наши клятвопреступники: Бог им судья и Святая София! – волновались на Вече сторонники князя Александра.

– Князь без греха! Да хранит его Господь! Но мы должны стоять за Святую Софию, за Великий Новгород, – спорили с ними защитники старины.

Три дня не расходилось Вече. Наконец, решили: «Стоять всем за правду новгородскую!»

Князь Александр, не желая проливать кровь, предложил жителям последнюю уступку.

– Я оставлю гнев свой на вас, только Анания пусть лишится посадничества!

Тут уж благоразумие взяло перевес. И распахнулись тяжелые ворота, весь новгородский люд вышел навстречу князю Александру, кланяясь ему «с честью многою».

– Княжья воля, чтобы в посадники был избран сын Степана Твердиславича – Михаил! – повелел князь.

Новгородцы смиренно кивали головами.

– А в Новгороде будет по-прежнему княжить Василий, коего вы изгнали от себя, – продолжал князь Александр.

И с этим требованием пришлось согласиться, что само по себе весьма замечательно: никто и никогда прежде не мог заставить новгородцев принять на княжение только что изгнанного правителя.

– Велик наш князь! – восклицали новгородцы. – Благодушен, мудр, благороден и без греха…

Дивишься тому, как умел князь Александр утверждать единую великокняжескую власть на Руси! Когда спустя два года новгородцы вздумали было отказаться от выплаты дани татарскому хану, сколько воли и ума понадобилось победителю шведов и крестоносцев, чтобы вразумить их покориться общей русской судьбе, делить тяжесть татарского ига. Понимал князь Александр, что не настал еще час воспротивиться ханской воле, что Русь еще не имеет достаточно сил, чтобы дать врагу решительный отпор…

Однажды новгородцы, раздраженные притеснениями варваров, вновь взбунтовались. Они едва не бросились на жилища, где селились татары, чтобы перебить их. Спасла охрана, выставленная предусмотрительным князем по требованию завоевателей. Легко представить, что в отместку за своих людей мог сделать с Новгородом восточный правитель. На этот раз князь Александр усмирил новгородцев тем, что удалился с дружиной, оставляя их собственной участи. Во время последнего мятежа сын князя Александра Василий неразумно встал на сторону смутьянов. Великий князь действовал решительно. Он приказал схватить Василия, бежавшего в Псков, и, лишив княжения, отослал его на «низ», то есть в Суздальскую землю. Прочих же мятежников постигли суровые наказания.

На место Василия поставил князь Александр другого своего сына, Димитрия.

СНОВА В ОРДЕ

В 1261 году Бог обрадовал князя Александра рождением четвертого сына. Младенца нарекли Даниилом – в честь преподобного Даниила Столпника [16] .

– Даниил – значит судия Божий. Пусть сын мой для подданных своих станет не только отцом, но и судией праведным, – ликовал Великий князь Александр, прижимая к груди сына, еще не обсохшего после погружения в купель Крещения. – Правде трудно служить на земле, непросто от раздора и распри приводить людей к миру. Но если земной судия Богу предстоит, как столпник, то и суд его будет праведен.

Летописцы отмечают, что рождению князя Даниила предшествовало редкое время мира и покоя. «В лето 6768 (1260). Мирно бысть. В лето 6769 (1261) родился князю Александру Ярославичу сын Даниил». Да, время тишины и безмятежного покоя казалось тогда настоящим чудом. Быть может, совсем не случайно, что время короткого мира предшествовало рождению князя Даниила, который, возмужав, прославит себя именем миротворца.

Рождение младенца светло отпраздновали. В Успенском соборе города Владимира отслужили благодарственный молебен. А затем Великий князь Александр, по древнему обычаю, одарил столичных жителей богатой милостью – щедрыми подарками и сладким угощением.

Однако мир и тишина ненадолго водворились на Русской земле…

Татарские ханы отправляли в поверженные русские города и села своих надзирателей – баскаков, чтобы те следили за сбором богатой дани для своих властителей. Но монгольские сборщики дани, при всей жестокости их нравов, показались бы кроткими овечками в сравнении с хозарскими купцами – бесерменами, взявшими на откуп дань, собираемую с русского народа. Это были настоящие волки, готовые ради наживы растерзать свою жертву. Хитрые торговцы назначали плательщикам под видом послабления различные сроки для погашения долга – но с огромными процентами. В случае несвоевременной уплаты дани и процентов, что случалось нередко, долг возрастал до немыслимых размеров. Безнадежных должников бесермены били палками на улицах и площадях. А в качестве расплаты забирали у бедняков сыновей и дочерей, которых продавали в пожизненное рабство.

Снова застонала Русская земля. Опускались руки у трудового люда – хлебопашцев, плотников, камнетесов. Стоило ли заводить хозяйство, трудиться в поте лица, ежели достаток твой и изобилие будет отнято жадным бесерменом!

Бесерменов сопровождали татарские всадники, ожидавшие и своей доли добычи.

Терпение народное оборвалось. Забушевала грозная буря. Сначала в Ярославле, затем в Ростове, Чернигове, Суздале народ, будто по команде, обрушился с негодованием на алчных бесерменов. Впрочем, убитых было немного – из числа наиболее ненавистных и наглых откупщиков. Татарские же надзиратели не пострадали.

В Золотой Орде приготовились к немедленному отмщению, грозившему Руси новым опустошением и, может быть, вечным рабством.

Князь Александр собирался в это время в поход против ливонских немцев, но теперь ему было не до похода: отдав свои полки сыну Димитрию, он решился немедленно ехать в Сарай, «дабы отмолить люди от беды».

Ехал князь в далекую степь почти на верную смерть. Положение его было весьма затруднительно. Пяти лет не миновало с тех пор, как он уверял хана, что русские будут самыми покорными данниками, лишь бы он не предавал народ полному порабощению. Хан согласился и наделил Русь правами государства почти самостоятельного. Как же теперь предстанет князь пред татарским властелином? Да и будет ли он допущен до хана, не ждет ли его участь князя Михаила Черниговского [17] и других князей, сложивших голову в Орде?..

Горячо молился перед отправлением Александр Ярославич, трогательно прощался с родными, точно предчувствуя, что ему уже не суждено свидеться с ними. Около года пробыл он в Орде, и Господь благословил усилия самоотверженного героя. Снова, будто Ангел Хранитель, заслонил он Русь от новой пагубы. А между тем триста тысяч свирепых варваров уже готовы были по одному слову хана ворваться в пределы Русской земли.

Хан не только простил русских, но, по ходатайству князя Александра, дал им и новую милость – освободил русских людей от обязанности воевать за монголов.

ЗАКАТИЛОСЬ СОЛНЦЕ ЗЕМЛИ РУССКОЙ!..

Силы князя Александра на обратном пути стали таять. Приехав в Нижний Новгород, князь Александр так ослабел, что вынужден был остановиться на некоторое время. Немного оправившись, он снова продолжал путешествие, но, доехав до Городца, занемог так сильно, что не в состоянии был ехать далее. Всем сопровождающим князя стало ясно – не доедет. Последняя воля князя – перед смертью быть постриженным в великую схиму.

«Отче, се болен есмь вельми… Не чаю себе живота и прошу у тебе пострижения» – это было изволение его святого сердца, всю жизнь преуспевавшего в стремлении к Богу… Тяжелая скорбь легла на сердца приближенных, окружавших умирающего князя Александра, во иноцех Алексия.

Незадолго до кончины Александр Ярославич подозвал к себе князей, бояр, простолюдинов, сопровождавших его в Орду, благословил их и просилу всех прощения за нечаянные обиды. 14 ноября 1263 года осиротела Русь.

Начались поминальные плачи. Тело почившего князя везли во Владимир. Мужики придорожных деревень стояли с непокрытыми головами, осеняя себя крестным знамением. Бабы рыдали навзрыд. Ближе к Владимиру гроб понесли на руках.

Печальная весть о кончине Великого князя пришла во Владимир в тот час, когда в соборном храме народ молился о благополучном возвращении князя Александра. Богослужение совершал митрополит Кирилл.

– Закатилось солнце земли Русской! Осиротела земля православная. Дети мои, знайте, что ныне преставился Великий князь Александр Ярославич! – горестно воскликнул митрополит.

– Уже погибаем! – тысячеустно воскликнуло в ответ все собрание: иереи, и диаконы, и черноризцы, нищие, богатые и все «людие мнозии».

Вместе с гробом князя Александра пришла на Русь весть о мире. Татарского погрома, мщения, коего с великим ужасом ожидали русские люди, не будет! По всей земле погребальный, густой, скорбный, гулкий звон… Тихо и печально в соборной церкви Рождественского монастыря. Лежит в гробу, облаченный в иноческую схиму, победитель шведов и грозных рыцарей-крестоносцев. Православные не могут сдержать слез. Ох, как нужен князь Александр разоренной Руси! Кто заступится нынче за Отечество, терзаемое ордами кочевников с востока и юга и беспощадными крестоносцами с запада и севера?

Тихо читает молитвы покрытый сединами митрополит Кирилл. В храме такая тишина, что слышно, как потрескивают свечи, роняя восковые слезы. Великая княгиня Александра белоснежной рукою крепко держится за гроб, будто не желая отпускать от себя ненаглядного мужа.

Пригорюнились сыновья Александровы.

Кормилица взяла на руки двухлетнего Даниила и поднесла ко гробу. Предполагал ли кто тогда, глядя на притихшее дитя, что у гроба великого Александра Невского – будущий князь Московский и родоначальник Великих князей – собирателей Русской земли?

Торжественно совершается погребальный чин.

В утешение оплакивавшим кончину благоверного князя Господь ниспослал следующее чудо.

Когда митрополит Кирилл вместе с экономом Севастияном подошли ко гробу, чтобы вложить в руку князя напутственную духовную грамоту, князь вдруг, как бы живой, сам протянул руку и принял грамоту из руки митрополита. «И объял их ужас, и едва отступили от гробницы его», – сообщает древний описатель жития князя Александра.

Все удивлялись и прославляли Господа, показавшего такое чудесное знамение. О происшедшем при погребении чуде по распоряжению митрополита Кирилла было сообщено всем. По всей Руси распространилась утешительная весть, что в лице благоверного князя Александра Русь обрела молитвенника и заступника пред Престолом Всевышнего.

Так прославил Бог своего угодника – князя-воина Александра Невского.

Даниил Московский

РОДИНА ДЕТСТВА

Сыновья Александра Невского разделили отцовское наследство согласно старинному правилу старшинства. Первенец Василий получил Суздаль, Димитрий – Переяславль, Андрей – Городец на Волге. Даниилу досталась Москва – малый и незначительный по тем временам городок с окрестными землями. Единственная дочь Александра Невского Евдокия вышла замуж за Константина Ростиславича из рода Смоленских князей [18] .

Старшие братья разъехались в свои уделы. Даниилу же едва исполнилось два года…

Летописи мало говорят о детских годах Даниила. Мы не знаем, как долго прожила после кончины мужа его мать, Великая княгиня Александра [19] . Известно, что Даниил возрастал в доме младшего брата отца, Ярослава Ярославича Тверского, который после смерти Александра Невского стал Великим князем Владимирским [20] .

Не сладка сиротская доля даже для отпрыска княжеского рода… Даниил рано испытал все тяготы жизни и смирению учился опытно. Однако с детства он был отмечен печатью избранничества Божия. Как замечает автор Степенной книги Царского родословия, Сам Господь, подобно библейскому пророку Давиду, меньшему среди братии своей, и сего блаженного Даниила, сохраняя от матерних пелен, избрал и возрастил…

В княжьем тереме пред старинными и намоленными образами трепещет огненный лепесток Божией лампадки. Даниил любил подолгу стоять в красном углу светлицы, всматриваться в строгие лики угодников Божиих…

Особенно близок был отроку Даниилу его небесный покровитель преподобный Даниил Столпник, житие которого он знал наизусть. Подвигу великого святого дивился весь мир: тридцать три года он не сходил со своего столпа, предстоя Богу в молитве. Не оставлял преподобный без попечения и мирских людей, живших в своих заботах рядом, в шумном граде Константинополе. К нему обращались не только люди духовного звания, радеющие о защите христианства от сомнительных учений, но и обыкновенные миряне со своими житейскими недоумениями. К нему приходил за советом даже сам император Византии Лев Великий.

О своем же отце, Великом князе Александре, Даниил слышал от самовидцев его славных подвигов…

– Господи, помоги мне стать таким же мудрым и сильным, как мой отец. Сделай так, чтобы мои старшие братья не обижали друг друга, жили в мире, и чтобы не знал никто в любимом Отечестве горя и страданий…

Даниил любил посты церковные, долгую молитву в храме, сладковатый запах ладана. Идя в храм, он обычно брал монеты и щедро одарял ими калек и нищих на паперти.

Не раз встречался Даниил с духовным наставником и сподвижником отца митрополитом Кириллом. В то время уже почтенный старец, святитель производил несказанное впечатление на детскую душу. Как забыть его мудрое слово, его тихую, излучающую свет, улыбку, кроткий взгляд, в котором все чаще поблескивали искорки слез.

Маялась Русь. Оттого и катились слезы по морщинистым щекам седовласого старца.

– Откуда, отче, такая ненависть в мире? – вопрошал владыку юный князь.

– Диавол, враг рода человеческого, лютует, ищет, кого поглотить, – отвечал митрополит. —

Вот был бы жив твой отец, Великий князь Александр Ярославич! Он умел противостоять его козням.

– Зачем Господь попускает такие искушения? И как бороться с этой злой силой? – не унимался Даниил.

– Представь, что Господь связал диавола.

Тогда б и наших побед над ним не было. А начинать войну нужно с себя. Не подпускай к душе своей гордость, зависть, злобу, мстительность, неискренность, ложь – этих страшных врагов рода человеческого, тогда мир и в тебе, и вокруг тебя воцарится. И помни слова родителя: «Не в силе Бог, а в правде». Это значит, что сила меча – не единственная и не самая главная. Ничего не добьешься, если только на нее полагаться будешь.

Запомнил Даниил эти слова отца на всю жизнь.

В Переяславле Даниил по праздникам посещал монастырскую церковь и пел на клиросе вместе со своими друзьями, детьми священников, местных бояр и купцов, простых ратников и прочих разномастных переяславских горожан.

Петь по Псалтири начал сразу: наслушался в церкви и голос имел ровный.

Московский княжич – так звали Даниила мальчишки – рано выучился читать. С иными боярчатами изучал он в просторной монашеской трапезной «Мерило праведное», «Правду Русскую» и «Номоканон» – книги законов и правил; читал летописи, постигая историю родной земли.

В роду Рюриковичей книжное знание всегда в почете было. Еще князь Владимир Мономах наставлял своих сыновей: «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете – тому учитесь, как отец мой, дома сидя, знал пять языков». Грамоте княжича учили монахи, как было заведено в те времена, – по Часослову и Псалтири. Читали поучение Владимира Мономаха, которое князь оставил своим потомкам: «Дети мои, или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться». Многих русских правителей научила эта «грамотка» любить Бога и всякое дело совершать во славу Божию, с молитвой, иметь страх Божий и быть милостивым к людям: «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, это ведь начало всякого добра».

Даниил в окружении сверстников не величался, был как и все. Его не влекли пышность, богатство и слава, больше по душе была тишина монастырская, суровая простота храмов и благолепие. Он рано осознал непрочность жизни, рано проникся мыслью о том, что жизнь сама по себе не имеет ценности, что, прежде всего, нужно созидать богатство духовное… Тут уж в самом деле все равны – князья и бояре, купцы и хлебопашцы.

Как и подобает будущему правителю, Даниил осваивал военное дело – ведь ему, как и отцу, предстоит защищать свою Отчизну. Он учился стрелять из лука, владеть копьем и мечом. Вникал и в дела хозяйственные.

С кончиной князя Ярослава завершилось отрочество Даниила. Ему было лишь десять лет, когда князь умер, возвращаясь из очередной поездки в Орду… Пришло время княжичу стать князем…

ГРАД МОСКВА

И вот наконец настал день, когда Даниил Александрович, юный князь Московский, в сопровождении священников, дружины, верных бояр и слуг, отправился в свой град… Уделом он был доволен, не обижался и никогда не домогался большего. Как добрый раб, получивший пять талантов, он усердно трудился, думая лишь о том, как приумножить достояние Господина своего…

Дорога побежала мимо слобод и монастырей, медоносных лугов, сквозь черные дремучие леса. В княжеском возке – особый каменный ларец, в нем все: серебряные кубки, кольца, пояса, да золотая иконка, да крест… В короб уложены дорогие одежды: бобровая шуба, немного шелковых рубах, парчовый кафтан для знатных приемов да шапка с собольей опушкой, каменьями, вышитая серебром…

Вот уж и своя земля – белки, что прыгают с ветки на ветку, лоси, нехотя уступающие дорогу конной дружине, солнце, серебристая роса на утренних травах, молчаливые дерева вдоль дороги.

На переправе через Клязьму князя Даниила ждали московские бояре со слугами. Встреча была прохладной. Бояре смотрели на князя-отрока скорее с любопытством, нежели с почтением.

– Торжество назначено на утро, – оправдываясь, заговорили москвичи. – А теперича мы проводить до ночлега вас желаем.

На другое утро торжественный чин был полностью соблюден, и князь Даниил, не вспоминая вчерашней обиды, принял от бояр московских почтительные дары и хлеб-соль.

К Москве подъезжали засветло. Ехали вдоль речки Неглинной. Расступился березняк под самым городом, и открылась взору княжескому темная бревенчатая крепость на холме – Кремник.

Москва вкупе с окрестными поселениями никогда прежде не была самостоятельным княжеством. Князья там подолгу не останавливались, правили уделом через своих наместников. В подмосковные дебри-чащи князей разве что охотой можно было завлечь. Но сколько же в диковинных лесах птиц и зверья разного – глаза разбегаются! Только стрелы из колчана успевай доставать и в тугой лук закладывать.

Вот и Юрий Долгорукий, отец князя-мученика Андрея Боголюбского, в далеком 1147 году пригласил в Москву верного союзника, князя Святослава Ольговича Черниговского. Здесь князь Юрий «обед учини» и одарил Святослава многими дарами, чтобы дружба еще крепче стала. Встречу двух князей описали русские летописцы, впервые тогда упомянув крошечное поселение – Москву.

В стародавние времена земли у слияния Москвы-реки и Яузы принадлежали боярину Стефану Ивановичу Кучко. По преданию, он был очень горд и не оказал Великому князю Юрию Долгорукому подобающей чести, за что навлек на себя княжий гнев…

Незадачливый боярин уже именовал Москву Москвою. На вопрос Долгорукого, откуда взялось такое название, Кучко отвечал, будто река, по берегам которой расположилось поселение, с давних времен так прозывалась.

– Что означает – Москва? – спросил, подъезжая к бревенчатой крепости, Даниил сопровождающего боярина-московита.

– Вряд ли, князь, даст тебе кто-нибудь точный ответ, – неторопливо ответствовал боярин. – Говорят, Москва значит по-сарматски «речные излучины». А может быть, это славянское имя и указывает на то, что река эта топкая и болотистая…

Внутри крепости стояли десятка четыре хором, торговый двор, ордынские усадьбы, рубленая церковка…

Первая деревянная церковка взметнулась над рекою Москвою еще лет за сто до приезда в город князя Даниила на месте бывшего языческого капища. Освятили храм в честь Рождества Иоанна Предтечи. Почему? Да потому, что Пророк и Предтеча Господень, проповедник покаяния, был особенно любим на Руси. Знали князья и мужи духовные, что без покаяния не обретешь Царствия Небесного [21] …

Наутро поспешил юный князь оглядеть округу, поближе с вотчиной своей познакомиться.

Едва дождавшись рассвета, князь Даниил и верный его боярин Протасий Вельяминов оседлали добрых коней и, миновав посад, переехали легкий мост над речкой Неглинной, выбрались в заливные луга. За Москвою-рекою, величаво и неторопливо несущей свои воды, темнел крутояр, у обрыва которого возвышались крупные и ровные сосны.

– Воробьево! – сказал Протасий, указывая на большое село, что виднелось выше по течению.

Когда возвращались к крепости, у самых городских ворот князь Даниил снова остановился:

– Вон там мельницу поставим! А здесь будет площадь для народных собраний и торга!

В другой раз юный князь осмотрел берега Москвы выше по течению, вплоть до Рузы и границ княжества с Можайской землей. Поднимался по Истре, был на Воре и на Уче…

– Богатая земля, чего уж говорить! – рассуждал князь Даниил. – Жаль, что не ухожена.

До князя Даниила не было на Москве постоянного правителя, если и жили тут князья, то недолго. Небольшим пограничным городком Суздальской земли управляли великокняжеские наместники, окрестными селениями владели бояре. Миновало уже больше тридцати лет после Батыева нашествия, а Москва еще помнила страшные события 1238 года. Тогда горожане вместе со своим воеводой Филиппом Нянкой отважно встретили врага и пятеро суток оборонялись за деревянными стенами Кремника от жестоких кочевников. Ворвавшись в крепость, татары «люди избиша, – как пишет древний летописец, – от старца до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи предаша, и монастыри вси и села пожгоша и, много именья вземше, отыдоша».

Нескоро отстраивался заново город. Москва как будто ждала себе защитника и устроителя, и Господь даровал ей князя Даниила.

В те времена в южных Киевских землях, жестоко пострадавших от набегов кочевников, жить с каждым годом становилось все опаснее. Люди снимались с насиженных мест и уходили целыми семьями на север, в далекие северные леса. Через Московские земли пролегали пути во Владимир и Суздаль, Новгород и Тверь, Переяславль и древний Ростов. Многие переселенцы задерживались на этом перекрестке земных и водных путей. Ну а когда пошел слух, что князь Московский благочестивый и милосердный, потянулись в Москву на жительство рязанцы, черниговцы, смоленцы, муромцы… Князь радушно встречал гостей. Все больше верных людей появлялось у Даниила Александровича.

В древних сказаниях говорится о необычных знамениях над Москвой, бывших в те годы. «Бысть в лето 6783 (1275), Князю Даниилу Александровичу, господствующу на Москве… и тогда явися знамение на небеси Честнаго Креста Господня, месяца апреля 18: солнце оградися дугами, и бяху сини и зелены и желты и червлены и багряны, посреди же их – Честный Крест… Паки же в лето 6785 (1277) бысть предивно знамение Честнаго и Животворящего Креста Господня (месяца) февраля: солнце оградися дугами, а среди дуг – Честный Крест, а вне дуг – 4 солнца, а верх солнца – дуга велика на север горы. И та времена Гусская земля нератуема от безбожных татар, но тишина бысть и ослаба христианству».

– Избранник Божий наш князь Даниил, коли Господь крестную защиту ему дарует, – говорили москвичи, скоро полюбившие своего юного князя за его добродетели и отеческое попечение о них.

Постепенно город благоустраивался. Гядом с княжеским двором поднялись к небу купола храма во имя Преображения Господня. В заново отстроенной деревянной Михайловской церкви москвичи и пришлые люди стали возносить соборные молитвы, праздновать светлые христианские праздники.

КОНЧИНА ПРАВЕДНИКА

В 1274 году митрополит Кирилл собрал во Владимире Собор епископов для исправления недостатков, накопившихся к тому времени в церковной и народной жизни. На Собор съехались многие князья. Епископы Далмат Новгородский, Игнатий Ростовский, Феогност Сарайский и Симеон Полоцкий приняли в нем участие.

Открывая Собор, митрополит Кирилл говорил:

– Какую пользу получили мы, пренебрегши Божественными правилами? Не рассеял ли нас Бог по лицу всей земли? Не взяты ли были грады наши? Не пали ли сильные наши от острия меча? Не отведены ли в плен дети наши? Не запустели ли святые Божии церкви? Не томят ли нас каждый день безбожные и нечестивые люди? Все это постигло нас за то, что мы не храним правил Святых Отцов наших.

На том Соборе епископам воспретили брать плату или дары с рукополагаемых в священный сан, кроме пошлины, определенной обычаем. За совершение Таинства «на мзде», то есть за деньги, постановили обоих лишать сана. Собор также определил, что избираемый в сан священства должен быть или девственником, или в законном первом браке с девицею, должен хорошо знать грамоту, не должен быть обвиняем в кощунстве, чародействе, воровстве, пьянстве, прелюбодеянии, лихоимстве, вольном или невольном убийстве. Обличенный же хотя бы в одном из этих пороков не достоин служить в церкви, даже быть простым причетником. Возраст для посвящения определен был в согласии с древними церковными правилами: для дьякона – с 25 лет, а для священника – с 30. Священников, замеченных в алчности к прибытку и нетрезвости, если не исправятся, Собор постановил лишать сана. «Пусть лучше будет один достойный служитель Церкви, – говорили отцы Собора, – нежели тысяча беззаконных».

На Соборе решили также крестить через погружение в купели, а не через обливание, тело при миропомазании мазать освященным миром, не смешивая его с елеем, как делали тогда некоторые; причащать Святых Таин всякого новокрещеного, браки совершать лишь с согласия родителей…

Нравы народа также нуждались в исправлении. Особенно это касалось христиан, устраивавших в праздники кулачные бои. Буйные толпы бились порой не только на кулаках, но и кольями, калеча и убивая друг друга. Собор определил отлучать от Церкви всех, участвующих в таком бесчинстве, не принимать от них приношений. Если кто из них умрет, священники не должны отпевать и хоронить ослушника вблизи церкви.

Тогда же был посвящен во епископа Владимирского архимандрит Киево-Печерский Серапион. В своем пастырском слове он наставлял своих духовных чад – князей и бояр, и духовный чин, и простой люд: «Дети! Не так скорбит мать, видя детей своих больными, как скорблю я, грешный отец ваш, видя вас, болящих делами беззаконными».

В начале зимы 1280 года, объезжая северные епархии, митрополит Кирилл остановился в Переяславле-Залесском, родовом гнезде Александровичей. Здесь он занемог, здесь суждено ему было закончить свой земной путь.

Тридцать семь лет стоял он во главе Русской Церкви. Охранял ее в самые тяжкие годы безвременья. Смирял князей, миловал, учил и наставлял, не ведая усталости. В годы пленения Руси монголами устроил епархию в Сарае. Поначалу разорение и запустение встречали его в каждой епархии. Сердце кровью обливалось, когда глядел он на порушенные и разграбленные святыни, на молчаливые, лишенные медного гласа звонницы. Постепенно один за другим стали возводиться храмы, возобновилась священная служба.

Митрополит мирно почил 7 декабря 1281 года. Тело его было перевезено во Владимир, а затем в Киев и погребено в Софийском соборе. Это был великий светильник Русской Церкви, добрый и деятельный архипастырь. Осиротели епископы и князья, лишился заботливого и мудрого отца русский народ…

СМУТА

В 1271 году скончался Великий князь Василий. Владимирское княжение перешло к сыновьям Александра. Старшим в роду после преждевременной кончины Василия Александровича был Димитрий Переяславский. Он-то и занял Великокняжеский стол Суздальской земли. После него, по старшинству, на Великое княжение взойдет Андрей Городецкий, аза ним, ежели Богу будет угодно, – Даниил Московский. Младшие обязаны быть в любви и послушании у старших, и все вместе устраивать Русь.

Так было завещано отцами. «Вот я покидаю этот мир, сыновья мои, – говорил Ярослав Мудрый, готовясь предстать пред Господом. – Имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов. Если же будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов и дедов своих, которые добыли ее трудом великим. Живите мирно, слушаясь брат брата».

Но не исполнили этот святой завет потомки великого Ярослава, не было мира между Рюриковичами. Андрей Александрович соблазнился возможностью стать Великим князем не «по отчине». Ведь ярлык на Великое княжение можно просто выпросить у хана лестью и уговорами. Татарам княжеские распри только на руку. «Разделяй и властвуй!» – древнее правило любого завоевателя. Но как уберечь власть, неправедно приобретенную? Можно призвать на помощь татарских воинов… И повадился князь Андрей ходить с врагами родной земли на своего старшего брата.

Этим «богопустным ратованиям варварским» предшествовали страшные и грозные знамения. В 1280 году на Русской земле свирепствовали «бури великие», унесшие жизни многих людей. Той же зимой было знамение на небе, и летописцы связали его с начавшейся войной Александровичей…

Зимой 1280 года впервые разгорелась смута между князьями Андреем и Димитрием. В зимние холода отправился князь Андрей в далекую Орду, оклеветал родного брата Димитрия, задарил подарками хана Менгу-Темира и получил от него долгожданный ярлык на Великое княжение. Отправляясь назад, в родные земли, он получил от хана в подкрепление войско.

– Эх, Андрей! – вздохнул князь Даниил, узнав, что старший брат хитростью и обманом получил власть и движется на родную землю с вооруженной татарской конницей. – Забыл о суде Божием…

Что сказал бы великоименитый Александр Ярославич, видя страшные бедствия, которые терпел от немирствия его сына, гордого князя Андрея, русский народ?..

Татары напали на русские земли. Многие города и селения были опустошены и разграблены. Жители бежали в леса, мерзли и гибли. По всей Руси поднимались к небу черные дымы пожаров. Горели Муром, Суздаль, Владимир, Юрьев, Ростов, Тверь. Под самое Рождество Христово, 19 декабря 1281 года, татары вместе с князем Андреем взяли Переяславль. На опустошенных огнем и татарами улицах, в разграбленных церквях, – повсюду был слышен плач и рыдание.

Так Андрей, «завистию диаволею» одолеваемый, приводил на Русь язычников не раз и не два, а четырежды. Несказанное горе приносили Руси братоубийственные войны…

Принять смерть от варваров, защищая родную землю, – значит исполнить заповедь Христову: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15,13). Но от своих же братьев принять смерть и поругание тяжелее всего. Принявший столь горькую участь со смирением и покорностью воле Божией уподобляется страстотерпцам Христовым, братьям Святополка Окаянного Борису и Глебу – первым святым, прославленным Русской Церковью.

Монахи разоренных татарами монастырей собирали в храмах разорванные книги, подымали с пола разбитые иконы, лишенные драгоценных окладов.

Волна беженцев, растекаясь по дорогам, достигла и Москвы, которую татары не тронули из-за ее малости и ничтожности в их глазах. Князь Даниил милостиво принимал оставшийся без крова люд. Пришлецов селили по избам в посаде и ближних деревнях. Всем давали хлеб. На московских поварнях день и ночь кипели котлы со снедью.

Княгиня [22] , супруга князя Даниила, только что родившая первенца Юрия, помогала народу, терпевшему бедствие, – раздавала одежду переселенцам, одаривала сластями их детишек.

Кто прибыл в Москву переждать беду, а кто и на постоянное жительство просился. Таких князь Даниил привечал особо:

– Костромские? Каменщики?

– На том выросли!

Для добрых работников князь Даниил ничего не жалел, хотя и пустела с каждым днем княжеская казна.

– Ничего! – отвечал князь Даниил на беспокойство бояр. – Мастера! Нам нужны такие…

Димитрий Александрович бежал к Северному морю. Когда же татары отхлынули, точно девятый вал с океанского берега, оставив за собой смерть и поруху, начал князь Димитрий собирать силы, чтобы вернуть то, что принадлежало ему по воле Божией, по братнему старшинству. На сей раз отправился он на юг, к берегам моря Черного, к темнику Ногаю, владетелю земли от Дона до Дуная.

Ногай, бывший во вражде с Менгу-Темиром, нынешним ханом Золотой Орды, ласково встретил русского князя, возвратил ему престол и власть над Русью не мечом и не кровью, но одною повелительною грамотою. Татар устрашили их же силою. Да и что можно было противопоставить тогда огромному войску кочевников? Русь не была еще готова воевать с Ордой. Пришлось смириться князю Андрею и возвратить брату Великое княжение.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Мирный дух – от Бога. Сим духом щедро одарен был князь Даниил. Потому-то Церковь и именует его «миротворцем нарочитым». Случалось, и он был вынужден ополчаться против своих враждующих сродников. Но замечательно, что все междоусобные выступления, в которых участвовал князь Даниил, завершались миром.

Впервые на подвиг миротворчества князь Даниил вышел в следующем, 1282 году. Князь Димитрий в то время был в ссоре с новгородцами и, имея на то свои причины, решил помешать подвозу хлеба к городу. Расставил ратников своих на дорогах, перекрыв всю торговлю. Новгородское посольство, пришедшее с жалобой в Москву, поначалу смутило князя Даниила.

– Почто, князь, Димитрий Александрович народ голодом хочет морить? – вздыхая, заговорили послы. – Не дело это! Уж какие бы обиды мы друг против друга не имели…

Князь Даниил недоумевал. Амбары и княжеский житный двор ломятся от хлеба. Но пропадет добро, ежели к нему не допустить купцов новгородских, которые цены дают нынче – лучше не сыскать! Да и к чему упрямство приведет! – народ новгородский голодом поморит, самого князя Димитрия разорит и с Ордой поссорит, князя Андрея еще более против него ожесточит… Нет, не ко времени затеял брат тяжбу с Новгородом!

Под город Дмитров начали стекаться княжеские рати. Новгородцы, москвичи и тверичи с одной стороны, переяславские дружины Великого князя Димитрия – с другой.

Димитрий пришел первым, стал станом вокруг города, обрылся, дороги загородил. Князь Даниил и Святослав Тверской с новгородцами за пять верст от лагеря Димитрия остановились. Так стояли противники друг против друга пять дней, ведя переговоры. Но не попустил Господь пролиться братской крови. Пять дней стояли войска друг против друга и по доброй воле разошлись. Князь Даниил оставил Протасия Вельяминова воеводою, сам же поехал на переговоры к старшему брату.

Димитрий не чаял, что князь Даниил лично приедет. С любопытством оглядел меньшого брата, который шел навстречу, широко улыбаясь. Вроде не так и давно встречались – был князь Даниил по-мальчишески нескладным и смешным. А нынче – настоящий муж, рать привел, в очах – и добродушие, и воля, губы тверже стали, телом поплотнел, в движениях – степенен и не скор.

Обнялись и поцеловались братья. А после крепких объятий – какая рать, какие бои! Сначала, конечно, поспорили, покричали. А потом сели бок о бок за общий стол, горячие щи да копченую рыбу, да студень, да пироги с лесными ягодами запили ядреным кваском. Ночевать князь Даниил возвратился в свой стан. А на другое утро снова приехал к брату, снова сидели, допоздна спорили, принимали тверичей и новгородцев. И, наконец, Димитрий уступил.

Помирились князья и «по всей их воле» разошлись.

ПЕРВЫЙ НА МОСКВЕ

Первенец Юрий рос бойким и славным, уже ходить научился! Ну а княгиня ждала второго.

Зимой 1282 года князь Даниил строил мельницы в Москве. Стены Кремника по его приказу разобрали и заново сложили, расширив пространство внутри крепости. Мастерам платили серебром, они же старались на совесть.

Князь Даниил был в трудах и заботах. Во все вникал, всему учился, подавая пример москвичам и в работе, и в молитве. В людях ценил добросовестность, верность, трудолюбие…

Помнил он поучение Тверского епископа Симеона князю Константину Полоцкому, читанное когда-то давно, в детстве.

«Где будет княжеский тиун [23] на том свете?» – вопрошал Константин. И епископ отвечал ему: «Где и князь… Князь достойный, богобоязненный выбирает тиуном человека доброго, исполненного страха Божия. Князь в рай пойдет – и тиун за ним в рай. Если же князь лишен страха Божия, то ставит тиуном человека злого, Бога не боящегося… Тут и князь в ад, и тиун за ним в ад!»

Когда сошел снег, к югу от крепости, там, где небольшая речушка Худенец встречалась с полноводной Москвой, князь заложил первую святую обитель. И в Кремнике места хватало: впоследствии не одна иноческая обитель здесь расцветет. Но князю полюбилось располагающее к молитвенному покою место вдали от города, над речными извивами.

Здесь пролегала проторенная дорога на юг – в Рязань, в Серпухов и далее в Золотую Орду. По этой дороге ходили по зову кочевников русские князья, бояре и митрополиты, не зная наперед, что им готовит опасное путешествие. Святая обитель, вставшая на южном рубеже Москвы, будет отныне провожать их в опасный путь, благословляя и молясь за каждого, и по возвращении на родину первой встречать уставших путников!

А в час испытаний, по замыслу князя Даниила, монастырь станет преградой на пути к сердцу Москвы.

Перво-наперво мастеровитые плотники быстро и ладно сложили храм во имя Святого Даниила Столпника – небесного покровителя князя.

Лишь только поднялся к небу храм будущей обители, его тотчас освятили, началась Божественная служба. Вокруг бревенчатой церкви одна за другой, точно грибы из-под золотистой осенней листвы, выросли монашеские кельи, и в них поселились иноки.

Князь Даниил частенько наведывался в обитель для молитвы и духовных бесед, да и просто отдохнуть от мирской суеты. Монастырь постепенно расцветал, слава о нем стала умножаться. Богомольные москвичи спешили сюда помолиться о себе и о своих ближних, попросить помощи Божией в своих трудах, поскорбеть пред Богом о страждущем Отечестве, возблагодарить Господа за великие милости, изливаемые на град сей, на князя и на «люди московские». Поначалу обителью управлял игумен. Но князь Даниил задумал учредить в монастыре архимандритию – поставить во главе архимандрита. Тогда игумен даниловской братии стал бы игуменом и всего московского люда.

ЗВЕНЯТ КОЛЬЧУГИ РАТНЫЕ

Пришли тревожные вести из Орды. Прошлогодний мороз побил стада, погибли овцы, кони. Правители рассорились между собой и не шли на уступки, дело дошло уж почти до открытой войны.

Зимой 1285 года князь Андрей вновь привел из Орды татарские полчища во главе с султаном Алгуем. Но Димитрий, предупрежденный Ногаем, уже ждал неприятеля. Собрал переяславцев, владимирские полки, призвал также конницу Ногая и внезапно ударил. Ликовал народ, узнав о бегстве врага. Пока робко, но уже затеплилась надежда в изнемогающей под непосильным игом Русской земле.

На этот раз Димитрий не стал церемониться с меньшим братом, пленил бояр Андреевых. В том же году потребовался меч Московского князя для защиты Тверской земли от литовцев. Тверским князем был тогда юный Михаил Ярославич, недавно посаженный на княжеский стол. Не зря славился князь Литовский Домант уменьем тихо, незаметно выводить войска к месту решающей битвы. Не изменил он себе и в этот раз. Узнав о том, князь Даниил Московский вместе с другими удельными князьями поспешил на помощь соседней Твери. Русские настигли литовцев, сразились с ними и разбили их войска. Князя же Доманта взяли в плен, тем сконфузив врага окончательно.

Три года отлетело – точно птица крылом взмахнула. Вновь собираются рати, звеня кольчугами и блестя на солнце стальными шеломами. Это Великий князь Димитрий Александрович ополчился на своего семнадцатилетнего двоюродного брата Михаила Тверского. Михаил будто бы задумал отмежеваться от брата Димитрия – «не восхоте Михаил Тверской покорится Великому князю Димитрию и начат наряжати полки».

От Переяславля войско Великого князя спускалось дорогою вдоль заледенелой Нерли на Кашин. Там дождались городецких и ростовских ратей. В срок прибыл полк князя Московского – воины как на подбор, таким любое дело ратное по плечу.

Девять дней и девять ночей стояли возле Кашина, стерегли дороги в город, надеялись, что кашинцы сами откроют ворота города. Однако этого не произошло. Пришлось князьям брать Кашин приступом. А вслед за ним и другой тверской городок – Кснятин, запиравший устье Нерли.

Тверская рать, ведомая Михаилом Ярославичем, выступила навстречу. Но Михаил на битву не решился и направил своих посыльных в стан союзных ратей, а затем сам приехал к Димитрию. Там помирились и разошлись по своим уделам.

ВЕРНЫЕ ЛЮДИ

Как рубят избу? Поначалу хозяева собирают помощников – родных и близких, соседей и друзей. Обязанность хозяина – привезти бревна из леса, накормить мастеров. Плату за работу никто не берет. Каждый знает, что одному не только избы – доброй клети не сложить, а потому рубить избу – дело общее, платы за помощь не полагается.

Миром ставят и церковь…

Строить хороший дом можно лишь тогда, когда веришь, что в него завтра не нагрянут враги, не разорят, не выгребут хлеб. Когда нет этой веры, ставят не дом, а хибару сколачивают, где можно кое-как устроиться на временное жительство.

Плохой дом строят тогда, когда нет уверенности в будущем, когда некому защитить его от невзгод и неприятеля. Значительная часть жизни человека проходит в стенах родного дома. Дом и есть вместилище жизни…

Москва строилась. Каждый год росли новые хоромы, появлялись новые села, прибавлялось число жителей.

Нынче весь лес на Боровицкой горе порубили, землю распахали – новые избы и терема ставят. Когда много строят, много и рук мужицких надобно. Москва при мудром и боголюбивом князе наслаждалась миром, тогда как по всей Руси было по-прежнему неспокойно. Домашним теплом и покоем веяло на московских холмах в ту пору, когда иные удельные города и княжества непрестанно ссорились между собой.

Умножался на Москве не только рабочий люд. У князя Даниила были и верные бояре, «княжьи мужи». Дружили с княжеской семьей бояре Феодор и Мария Бяконты. Сын князя Даниила Иоанн, «тогда еще юн», станет крестным отцом их первенца Елевферия – будущего святителя Алексия. При князе Данииле появились в Москве и бояре Вельяминовы. Их родоначальник Протасий Феодорович станет при Иоанне Калите московским тысяцким. В устроенном князем Даниилом Богоявленском монастыре будет их родовая усыпальница. Из Галича в 1290-х годах прибыл боярин Нестор Рябец с дружиной в 1700 человек. Внук его Родион Нестерович Квашня возглавит костромской полк в Куликовской битве. Желанными гостями были в Москве князья Михаил Ярославич Тверской и Иоанн Димитриевич Переяславский.

Приходили в возраст и сыновья князя Даниила, которые становились верными помощниками отца в управлении Москвой.

Божие благословение почивало на потомстве князя Даниила. Детей воспитывали в благочестии и любви к Богу и Отчизне. Сыновья были не схожи между собой. Первенец Юрий – горяч нравом, пройдет время, и он станет Великим князем Владимирским. Три других – Борис, Александр и Афанасий – мирно росли под кровом благочестивого и кроткого отца, а потом княжили в доставшихся им уделах. Были они дружны, послушны родителям, редко в те времена можно было встретить такое единодушие и любовь между братьями.

Самый младший – Иоанн более других походил на отца. Такой же миролюбивый, рассудительный, умный и сострадательный к несчастным, прилежный к Церкви. Почитатель духовного и монашеского чина. Об этом говорит и Степенная книга: «Сей благородный, Богом избранный преемник и благословенный наследник благочестивыя державы боголюбиваго царствия Русския земли… Сей державный Иоанн от свята и праведна родителя произыде… Живый же благочестно и возрастом приспевая, и во многих добродетелях последствова стопам святаго своего родителя, праведнодержавного Даниила». Именно ему суждено было продолжить великое дело возвышения Москвы и собирания вокруг нее Русских земель, начатое его благочестивым отцом.

ДЮДЕНЕВО НАШЕСТВИЕ

Новые скорби принес Руси 1293 год. Если праведник спит спокойно, то алчному и завистливому не дает покоя чужое добро. Зависть и гордость, совлекшие некогда с неба денницу, вновь ожесточили сердце беспокойного князя Андрея. В четвертый раз поехал он в Орду «жаловаться на брата своего Великого князя Димитрия», задарил подарками хана Тохту, добиваясь Великого княжения. И дал Тохта Андрею множество воинов во главе со своим братом Дюденем.

Филипповским постом татары, которых вели Андрей с Федором Чермным, подошли к Владимиру. Город распахнул ворота без боя. Андрей хотел было вести татар дальше. Но ордынцы, которым безразлично – кто и какой князь их ведет, – потребовали платы вперед. Татары жили грабежами. Войску требовалась добыча, а уж кто там будет именоваться Великим князем на Руси – не все ли равно!

На четвертый день татарское полчище, стоявшее возле стен Владимира, вдруг, точно волна морская, поднялось, закипело и опрокинулось на беззащитный город. Татары не щадили никого, грабили горожан, срывали в церквях драгоценные оклады с потускневших икон, выдирали даже медные плиты, устилавшие древний собор.

Из Владимира кочевники покатились вглубь Руси, сметая все на своем пути. Будто саранча налетела на Русь. Разграбили Суздаль, разорили Углич – невзирая на то, что его удельный князь Константин Борисович был союзником Андрея. Пожар превратил в пепел Юрьев, Переяславль-Залесский… Четырнадцать русских городов были сожжены и опустошены многоглавым драконом! Даже ужасы Батыева нашествия поблекли пред Дюденевым погромом!

Вновь потянулись в Орду вереницы русских пленников – мужики, женщины с малыми ребятишками, а вслед за ними катились в степь обозы с награбленным добром…

Со скорбью напишет впоследствии историк о горе, бывшем тогда на Русской земле: «Татары шли возвести Андрея на великое княжение и могли бы сделать то без всякого кровопролития… Муром, Суздаль, Владимир, Юрьев, Переяславль, Углич, Коломна, Москва, Дмитров, Можайск и еще несколько других городов были им (Андреем) взяты как неприятельские, люди пленены… Духовенство, свободное от дани ханской, не спаслось от всеобщего бедствия: обнажая церкви, татары выломали даже медный пол собора Владимирского… В Переяславле не нашли ни одного человека, ибо граждане удалились заблаговременно с женами и детьми».

Великий князь Димитрий с дружиной ушел сначала в Волок Ламский, а потом во Псков к своему зятю князю Довмонту. Великий князь надеялся по отшествии Дюденевых полков возвратиться в Переяславль, но Андрей перехватил его близ Торжка. Тогда Димитрий, оставив казну свою Андрею, ушел в Тверь, не занятую татарами.

Иоанн, подросший сын Димитрия, пораженный вероломством своего дяди, спросил отца:

– Неужто князь Андрей или Феодор не станут платить дань Орде?

– Еще больше будут платить, будут ползать перед Тохтой! – сокрушался Великий князь. – Не знают, чего хотят. Великий князь им как кость поперек горла. А без Великого князя что с ними будет? Восстанут друг на друга, начнут доносить брат на брата. А в Орде того и хотят! Как же они не понимают…

КОГО ЛЮБИТ ГОСПОДЬ, ТОГО И НАКАЗУЕТ

Москву варвары взяли хитростью. Как пишут летописи, татары вместе с князем Андреем «поидоша к Москве, и московского Данила обольстиша, и тако въехаша в Москву». Возможно, князь Даниил, желая предотвратить разорение своего удела, не хотел вступать в схватку с неприятелем – силы были слишком неравны. Через послов было оговорено, что москвичи добровольно откроют ворота города на определенных условиях. Но татары поступили вероломно – и «сотвориша такоже, якоже и Суждали, Володимеру, и прочим городам».

Конечно, будь у князя Даниила воинства побольше, он встал бы на защиту города. Но, помолившись и посоветовавшись с доверенными людьми, он решил, что лучше пусть будет разграблен город, нежели погибнут люди. Город после татарского погрома можно вновь поднять, а если не будет людей – некому будет его отстраивать, да и незачем…

Тверь избежала татарского погрома. Князь Михаил возвращался в ту пору из Орды. Не ведал он, что татары уже разоряют земли княжества Московского. Хотел он было пройти в родной город через удел своего двоюродного брата князя Даниила, но некий священник спас князю жизнь, посоветовав идти иным путем.

Татары, узнав о прибытии Михаила, не решились идти против сильного княжества Тверского. Дюдень и так насытил голодное и жадное войско, зачем же в очередной раз испытывать судьбу? Дойдя до Волока Ламского, они остановились, грозя двинуться к Новгороду. Да новгородцы послали к Дюденю послов Ивана Михайлова и Семена Клементьева с богатыми дарами. И татары возвратились в Орду.

Как только восточная гроза откатилась обратно в степь, оставив за собой разоренные города и села, тоненькими ручейками начали возвращаться к родным пепелищам из лесных укрытий спасшиеся от погромов люди, потерявшие свое добро, родных и близких.

Все нужно начинать сначала.

Москва представляла собой печальную картину. Кремник выгорел наполовину, сгорел княжий двор и житницы, амбары опустели. В целом городе уцелело лишь несколько изб. В один миг погибло все, что созидалось великим трудом. Руки опускались от отчаянья. Да не таков был Московский князь!

– Кого любит Господь, того и наказует, – ободрял князь Даниил ближних. – Испытания нам Господь посылает, дабы сердца наши закалить в бедах и горестях.

Поднялись новые избы, терема и житницы, поварни и конюшни. Опять всем миром трудились москвичи, заново отстраивая свой город. Там, где кипела работа, можно было увидеть Даниила Александровича, ободряющего народ.

Утешались посадские жители, глядя на работящего князя. Платили ему ответной любовью и преданностью. И Москва, словно птица феникс, восстала из руин. Скоро и следа не осталось от пронесшейся бури.

КНЯЖИЙ СЪЕЗД ВО ВЛАДИМИРЕ

В следующем после Дюденева нашествия году преставился Великий князь Димитрий Александрович. Сколько мог старался князь Димитрий соблюсти старинный обычай старшинства в роду и по праву владеть Великим столом Владимирским. Когда же стало ясно, что твердость его ведет к новым бедам, Димитрий Александрович по доброй воле отказался от Великого княжения с условием, что князь Андрей вернет ему Переяславль.

Однако доехать до своей вотчины ему не пришлось. По пути в Переяславль, приняв великую схиму, Великий князь мирно отошел ко Господу.

Князя Димитрия оплакали и погребли в Переяславле-Залесском, в соборной белокаменной Спасской церкви, которую построил еще знаменитый Юрий Долгорукий.

Сбылась, наконец, мечта гордого князя Андрея – к нему по праву перешло Великое княжение. После кончины брата Димитрия он теперь старший в своем роду. На малое время наступил мир в Суздальской земле. Никто из князей-сродников не пытался затеять новую ссору. Младший князь Даниил жил по заповедям Божиим и никогда не желал чужого. Князь Михаил Тверской тоже не искал власти…

Но наступившее затишье длилось недолго. В 1296 году вновь «бысть нелюбие межи князей русских». На сей раз князья договорились порешить спорные дела миром на княжеском съезде.

Давно, наверное, со времен Александра Невского, не видел град Владимир столь почетного собрания знати. Почти все удельные князья – Всеволодовичи – нагрянули в город на Клязьме. Княжеские, епископские и монастырские подворья не могли вместить слуг. На съезде были архиереи, епископы Владимирский Симеон и Сарский Измаил – «толкователи святых уставов правды и совести». Из Орды на съезд приехал ханский посол Олекса Неврюй, крещенный в православную веру, – чтобы решить в пользу Орды споры князей. Хан не возражал против этого мирного начинания – в новом погроме Руси ему не было никакой выгоды, совсем разоренная она и дань платить не сможет…

После молебна в древнем Успенском соборе начался «снем».

Летописцы сохранили краткое описание происходившего. «И сташа со едину сторону князь Андрей Александрович, князь Феодор Ростиславич Ярославский, князь Константин Ростовский. Противу сташа им князь Данило Александрович Московский и князь Михаил Ярославич Тверской. С ними же и переяславцы…» Князь Иван Переяславский в то время находился в Орде, и вместо него на «снеме» присутствовали его доверенные бояре. Споры и препирательства длились не один день. В свое отсутствие управлять вотчиной князь Иван поручил Михаилу Ярославичу Тверскому, с которым был в дружбе.

Первым взял слово князь Андрей.

– Переяславское княжество по смерти Димитрия осталось без князя. Сын Великого князя Иван не имеет наследников. Полагаю, что мне, на правах Великого князя, должен принадлежать братний удел.

– Мы без господина своего вотчину его княжескую предати никому не можем! – возразил князю Андрею переяславский боярин Терентий Мишинич.

– Вотчину свою князь поручил мне! – возвысил голос Михаил Тверской.

– Ростов – старейший город Суздальской земли! – вскипел Константин Ростовский. – При наших прадедах, еще прежде Великого Всеволода, многие села переяславские принадлежали ростовским князьям…

– В ту пору и град Владимир был во владениях ростовских! – заметил Даниил Московский. – Переяславль – вотчина Великого князя Александра Ярославича, отца моего. Но кто поднимет руку, чтобы разорить дом отца своего?

Андрей Александрович при этих словах младшего брата начал зло покусывать губу.

– Что же мы, братья, раздираем вотчину? – вздохнул, оглядывая всех, князь Даниил. – Каждый да держит свой удел! А там Господь рассудит нас…

Мирный дух Московского князя на этот раз не успокоил братьев. Спор грозил превратиться в ссору. Князья уже было схватились за мечи. Но в этот миг епископ Симеон с поднятым крестом в руке ринулся на спорщиков, за ним – Сарский владыка Измаил.

– Братья, не допустите кровопролития! – умоляли князей отцы.

И клинки возвратились в ножны…

«…РАЗОЙДЕМСЯ ПОЛЮБОВНО»

Вроде бы не самое значительное в истории Отечества случилось событие в том же 1296 году, но умолчать о нем нельзя. Новгородцы изгнали наместников Великого князя Андрея и пригласили к себе на княжение его меньшого брата, Даниила Московского. Засвидетельствовал это диакон собора Святой Софии, написавший на пергаментной Служебной Минее: «В лето 6804 (1296) индикта 10 при владыце Клименте, при посаднице Андрее сгониша новгородцы наместников Андреевых с Городища, не хотяще князя Андрея. И послаша новгородци по князя Даниила на Москву, зовуще его на стол в Новгород на свою отчину». Младший сын святого Александра Невского, по мнению новгородцев, был более достойным правителем. В нем они разглядели того, кто защитит их вольный город от беспокойного князя Андрея.

Московский князь, бывавший в Новгороде и неплохо знавший жизнь города изнутри [24] , откликнулся на зов новгородцев, несмотря на то, что прежде Новгородом правили, по обычаю, великие князья. Но сам туда не поехал – вместо себя отправил сына Иоанна, тогда еще совсем юного. Не первенца Юрия отправил во владения новгородские мудрый князь, но младшего сына, – видимо, не случайно, ибо уже тогда Иоанна видел благоверный князь Даниил своим преемником.

Недолго длилось московское княжение в Новгороде. Неизвестно, как оно прервалось. Можно предположить, что беспокойный Андрей при первой возможности вернул себе богатый Новгород, а князь Даниил мирно уступил старшему брату. Князь Даниил был поистине «братолюбием». Так именуют его церковные песнописцы.

Московский князь вместе с князем Тверским Михаилом, прославленным впоследствии Церковью в лике святых, и Переяславским Иваном составили единый союз. О чем же радели союзники? Охраняли удельные вотчины и примиряли враждующих князей. Летописцы не сообщают ни об одном походе, который бы омрачил историческую память неправедным захватом чужой земли. А уж татар привести на Русь, подобно князю Андрею, – о том и помыслить невозможно!

Старшим в этом союзе был Даниил Московский. В новгородской грамоте князь Тверской именует его «братом своим старейшим».

В том же, богатом на события, 1296 году единым союзным войском вышли князья Даниил и Михаил (князь Иван был еще в Орде) супротив своего «немирного и свирепого» брата Андрея Александровича, который вновь надумал взяться за меч, надеясь расширить свои владения за счет Переяславля, Москвы и Твери.

Ранним утром два войска встретились на широком поле неподалеку от места, называемого Юрьевым полчищем. Казалось бы, наступил подходящий момент воздать князю Андрею за вероломство! Но князь Даниил – христианин, миротворец.

Вороны, предвкушая кровавую трапезу, кружили над полем. Но не пришлось им в тот день насытиться. Жестоко обманулся диавол, надеясь вновь увидеть братоубийственную резню.

Девять дней стояли полки друг против друга, «ссылаясь» послами.

«Неужели ты не видишь, брате, что наше войско сильнее и многочисленнее твоего? Остынь, князь, и разойдемся полюбовно. Владей тем, что даровал тебе Бог. Иначе Русь погубишь и душу свою не сбережешь», – писал в послании к старшему брату князь Даниил.

Послы князя Андрея, бережно свернув княжеское послание, ускакали в сторону своих полков. Не успело солнце подобраться к зеленой вершине шелестящего на ветру одинокого дуба – послы спешат обратно.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных», – трижды прошептал про себя Даниил Александрович, встречая у княжеского шатра светлокудрого воина старшего брата. Перекрестив послание, подписанное знакомым росчерком, князь прочел начальные строки: «Да будет по-твоему, брат. Не станем мы кровь нынче проливать. Велю своему войску идти ко Владимиру…»

Как и в былое время, великодушие меньшого брата победило ожесточение старшего. Вновь заключили мир, который, сверх чаяния, не нарушался до самой кончины Андреевой. Князья иногда ссорились, однако не прибегали к мечу и находили способ мириться без кровопролития.

КНЯЗЬ ДАНИИЛ ОДОЛЕЛ ТАТАР

Весной 1299 года, «не терпя татарского насилия», из Киева во Владимир переселился митрополит Максим. Сама Пресвятая Богородица укрепила святителя в его решении: Она явилась ему во сне и подала Свой омофор. С тех пор появилась среди чудотворных икон Божией Матери икона, именуемая «Максимовская».

Владыка Максим, объезжая русские епархии, бывал и в Москве. Возможно, именно тогда благословил митрополит учредить в Даниловом монастыре архимандритию. В то время монастырей в северо-восточной Руси, управляемых архимандритом, почти не знали. Летописцы особо отмечают это событие как свидетельство возросшей силы Москвы.

Москва разрасталась, и князь повелел устроить еще одну святую обитель. Деревянный храм строящегося монастыря недалеко от Кремника, «близ торговища», освятили в честь Богоявления Господня.

Добрая слава о Московском князе разлетелась по всей Руси. Радовался народ православный, что есть еще на земле Русской милостивые, справедливые и мудрые правители, что не все уподобились ордынским завоевателям с их жестоким «законом».

Уважали князя Даниила и другие русские князья. Они знали его не только как праведника и миротворца, но и как мудрого правителя, с верой внимали его советам. Будучи меньшим из братьев, он удостоился чести как старший.

Осенью 1300 года над Московским княжеством вновь сгустились тучи.

– Князь Константин Рязанский наши дворы в Коломне под себя забирает! – жаловались Даниилу тамошние бояре.

Бояре и дружина требовали вести их в поход, дабы посадить в Коломне верных людей. Особенно же обострилась вражда Москвы и Рязани, когда Рязанский князь стал обирать московских купцов, везущих на юг товар по водному пути.

Молчал до поры до времени Московский князь. Однако, узнав, что Константин собрал рать из татар и задумал идти войной на его княжество, решил опередить Рязанского князя.

В начале осени вышло московское войско по Коломенской дороге навстречу полкам Константина. Рядом с князем Даниилом на отборных конях – его юные сыновья.

Коломну миновали без боя. Князь Константин стоял за рекой Вожей под самим Переяславлем Рязанским.

И встретились в чистом поле два воинства. «И одоле князь Данило, и много татар изби», – повествует летописец. Чтобы зло не умножалось, князь Даниил пленил Рязанского князя «некоею хитростию» и привел в Москву.

Таким образом, князь Московский и татар наказал, и отразил нападение на свои области, и Рязанского князя «удержал от похищения чужого и наказал также за союз с врагами христианского народа».

В Москве плененного Константина князь Даниил содержал «с подобающей честью и в довольстве». Московский князь помнил о том, что Константин был сыном благоверного князя Рязанского Романа Ольговича, замученного татарами. Он поселил пленника в княжьем тереме, словно гостя долгожданного, требуя, чтобы все вокруг воздавали ему должные почести, еду посылал со своего стола. И тем примирил с собой и положил основание будущему крепкому миру. Князь Даниил понимал, что самый надежный и крепкий мир заключается не силой и не на бумаге, а в сердце человека.

Одержав столь блестящую победу, Московский князь показал пример истинного нестяжания, любви и братолюбия.

Далеко глядел князь Даниил. Желая заключить с Рязанью прочный мир, Московский князь уже в те далекие года не только о своем княжестве думал, а о всей земле Русской. Только единая Русь оборонит себя от любого недруга. Только сообща с другими княжествами можно выдержать натиск восточных варваров.

МОСКВА РАСТЕТ

В 1302 году на Руси произошло событие, удивившее многих. Переяславский князь Иван Димитриевич, умирая бездетным, завещал княжество своему дяде – Московскому князю Даниилу, которого любил «паче иных».

Избранные великие бояре и Переяславский архимандрит, игумены Никитского и Горицкого монастырей, стоявшие возле княжеского одра, слышали, как Иван велел переписать дарственную грамоту. Затем оба пергаментных списка князь медленно скрепил подписью. Образец повелел взять архимандриту, а переписанный лист оставил при себе. Причастившись Святых Христовых Таин, князь отпустил духовенство и бояр, заповедовав до его смерти грамоту никому не разглашать.

Иван Димитриевич умер 15 мая, «тих и кроток, и смирен, и любовен, и милостив», и был положен рядом со своим отцом в древнем Спасо-Преображенском соборе.

Бог внушил умирающему князю Ивану совершить дело, которое всегда будет помниться на Руси. Для Москвы это было приобретение поистине чудесное! К малому и незначительному княжеству безо всякой борьбы и кровопролития отошло одно из самых богатых и сильных владений, со всеми селами и деревнями, с обширными землями, с древним, надежно укрепленным городом. Дивным образом разглядел умирающий князь Иван в Москве великую силу, способную сплотить разрозненные русские княжества в единое целое.

В то время даже простолюдины на городских торжищах живо обсуждали присоединение Переяславля к Москве.

– Переяславль не только красив, но и укреплен добротно: глубоким рвом окружен и высокими стенами с двенадцатью башнями, – говорили одни.

– А какие там храмы, древние, намоленные! – восклицали другие. – Никитский монастырь над Клещиным озером – там мощи святого Никиты Столпника почивают. Спасо-Преображенский собор, рядом с которым – княжеские хоромы. Камни хранят память о великом Александре Невском.

Народ, видя печать избрания Божия на Московском князе, нарек его богоснабдимым. О князе Данииле говорили: «За благочестие и бескорыстие посылает Господь рабу Своему все необходимое. Праведное семя его возлюбил Бог, благословил ему царствовать в роды и роды».

Московское княжество действительно в одночасье стало обширнее, многолюднее и богаче таких значительных русских владений, как Владимирское или Тверское княжества.

Князь Даниил и его славные потомки трудились для укрепления своего княжества, ставшего основанием будущей могущественной Гуси, с которой по обширности просторов не могло сравниться ни одно государство. И ныне, находясь за Полярным кругом или в азиатской пустыне, на каменистых балтийских берегах или на далеком острове Сахалин, мы чувствуем себя дома, в родной стране.

«Что может сравниться с Госсией? – восклицали пораженные величием нашей Отчизны чужеземные мудрецы и поэты. – Широко раскинулась она между Европой и Азией.

Шумят ее вековые леса, вьются вольные ветры бескрайних степных просторов. Сверкая серебряными струями, текут тихие русские реки. Гремят прибоем моря и океаны, омывая русские земли. Ухабистые земные дороги, кажется, уходят в небо…»

Это другие страны и государства, раскиданные по миру, теснятся друг к дружке, наступая соседям на пятки. А нам Господь за веру Православную, за святость наших великих угодников Божиих, за широту и щедрость русской души подарил столько земли, что, когда в церквях Калининграда затихает всенощная, в храмах Владивостока с рассветными лучами солнца начинается заутреня. Нет в мире другой такой страны, кроме России, где ни на мгновенье не прекращается богослужение. Присоединением Переяславских земель было положено начало возвышения Москвы и собирания вокруг нее под единой державой необозримых просторов и бесчисленных народов.

Кто же мог стать у основания этого возвышения Московского княжества и будущего величия государства Российского? Поистине, лишь «великий муж, украшенный и телесными, и душевными дарованиями», каковым и явился князь Московский Даниил. «Был он почтен от Бога, – пишет о князе один из его почитателей, – благородством и властью, наделен богатством в изобилии, храбростью известной и прочими превосходствами; и с этими всеми качествами соединял он святость и непорочность жития, горел любовью к Богу и ближнему, имел смирение, превышающее высоту его сана, почитал не последним себе предметом любовь к миру и тишине и рачительное и мудрое о вверенных ему от Бога людях попечение и прочие украшающие его душу добродетели».

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ СМИРИЛСЯ

Весть о новом прибавлении к своим землям преподобный князь Даниил встретил смиренно и кротко, помня слова пророка: богатство, аще течет, не прилагайте сердца (Пс. 61, 11).

Князь же Андрей, узнав о завещании Ивана, никак не мог с ним согласиться. Хотя еще два года назад на княжеском съезде в Дмитрове князья «поделишася вотчиною между собою и смиришася в любви о Христе». Князь Даниил же, единственный среди князей, искренне примирился со старшим братом князем Андреем, простив ему даже разорение Москвы.

И вот воинственный князь Андрей, противясь воле Божией, шлет своих наместников с дружиною в Переяславль, считая, что удел должен принадлежать ему.

Князь Даниил будто видел наперед, чем ответит брат. И потому, приняв Переяславль, посчитал защиту его от неправедных посягательств старшего брата правым делом. Еще прежде, чем показались возле переяславских стен Андреевы ратники, в город вошел старший сын князя Даниила Юрий, приведя с собой и множество воинов. Устрашившись ратной силы москвичей, Андреевы наместники бежали.

Князь же Андрей, по гордому обычаю своему, поехал с жалобой на брата в Орду, надеясь вновь на татарскую помощь. Наступила зима. Андрей все никак не мог выехать из Орды. Наконец, когда уже заскрипели и завизжали на морозном снегу санные полозья, готовые умчать Великого князя в родные суздальские леса, явились скорбные гонцы.

– Великий князь, умер твой сын Борис…

Весть эта безмерной скорбью поразила князя Андрея, ибо смерть Бориса отняла у него наследника [25] .

Еще год назад он одержал славную победу над шведами, взяв их крепость Ландскрону. А теперь смерть сына повергла Великого князя в отчаяние. Зачем жить, ежели наследник мертв [26] …

КОНЧИНА БЛАГОВЕРНОГО КНЯЗЯ

Божественный Промысл о каждом человеке полагает предел его земной жизни. Пришло время окончания трудов и для блаженного князя Даниила. Недолго украшал и утешал собою землю Русскую сей угодник Божий.

В последнее время князь Даниил стал прихварывать. Часто бывал в любимом своем монастыре, проводил здесь дни в посте и усердной молитве к Богу, беседовал со старцами, отдыхал душой от мирской суеты. Приезжал в княжеском возке на службу с семьей. Отстояв обедню, князь трапезовал, оглядывал новые рубленые кельи, интересовался: не нуждается ли в чем братия? Однажды заговорил о своей смерти и попросил, когда почиет, погрести себя на монастырском погосте, и не особо, а «со всеми вместе», среди могил братии.

Почувствовав приближение кончины, принял князь святое пострижение в монашество, желая в «последнем смирении» скончать свои дни и предстать пред Судией в чине простого чернеца.

Князь Московский мирно почил 4 марта 1303 года. Было ему от роду сорок два года – столько же, сколько и святому родителю его, славному Александру Невскому. Господь рано призывал в Свои обители благоверных русских князей – уж больно тяжела на земле княжеская ноша.

Шел Великий пост. Даниловские иноки день и ночь читали по новопреставленному Псалтирь…

В день погребения проститься с князем собрались родичи – князья и княгини, княжичи и княжны из рода Великого князя Всеволода.

Не было лишь старшего сына Юрия, которого не отпустили в Москву переяславцы, опасаясь, что в его отсутствие город займут наместники князя Андрея. Не было и самого Андрея Александровича, находившегося в то время в злосчастной Орде. «Без него же брату его, Великому князю Даниилу, к Богу отшедшу», – сообщает Степенная книга. Шел проститься с любимым князем, отцом и защитником, народ московский, бояре и дружина…

Хоронили князя Даниила, как он и велел, в Даниловом монастыре, на общем монастырском погосте. Не в храме или в крипте под храмом, как было принято у владетельных князей. На надгробном камне начертали имя и день перехода из жизни временной в вечную.

Сияло солнце, уже повернувшее на весну. Зима осталась позади. И хотя не раз еще напомнит она о себе метельным воем, солнце вставало над Москвой, вселяя в сердца осиротевших москвичей надежду на то, что вместе с природой и вся Святая Русь вскоре восстанет в новой силе и славе…

ОТ ЗАБВЕНИЯ К ПРОСЛАВЛЕНИЮ

Московским князем вслед за Юрием Даниловичем [27] в 1325 году стал Иоанн, прозванный в народе Калитой [28] . И с тех пор Москва обрела силу и величие, стала по праву считаться главным городом Руси.

В 1328 году Иоанн Данилович, прославленный спустя три столетия Церковью в лике местночтимых московских святых, получил в Орде ярлык на Великое княжение. Как и праведный дед его и богомудрый отец, он старался удержать хрупкий мир с татарами. И пришел покой на Русь, вздохнули люди широко и свободно, а летописцы возвестили о тишине. «На сорок лет престаша погани воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша христиане от великия истомы и многия тягости и от насилия татарского, и бысть оттоле тишина велика по всей земли».

Отныне Русской землей правили из града святого Даниила. В 1325 году, незадолго до своей кончины, святой митрополит Петр перенес первосвятительскую кафедру из Владимира в Москву, провидя главную роль князей Московских в грядущем собирании земель Русских.

Благословляя постройку в Москве кафедрального Успенского собора, святитель сказал Иоанну: «Если ты послушаешь меня, сын мой, и возведешь храм Пресвятой Богородице, то и сам прославишься больше князей других, и город твой будет прославлен: святители поживут в нем, и взыдут руки его на врагов его. И Бог в нем прославится, и кости мои здесь положены будут». Так было начато создание Кремлевского Успенского собора, в котором святитель Петр собственными руками приготовил для себя каменную гробницу.

Перед самой кончиной он велел передать Московскому князю такие слова: «Отхожу от жития сего; оставляю сыну моему возлюбленному князю Иоанну милость, мир и благословение от Бога ему и семени его до века. За то, что сын мой успокоил меня в старости, воздаст ему Господь сторицею в мире сем и дарует ему живот вечный, и не оскудеют от семени его обладающие местом его, и память его прославится».

Пророчество митрополита Петра вскоре начало сбываться. Москва год от года стала брать верх над старинными русскими городами, чтобы потом сплотить земли в единое государство, непобедимую державу.

Крепла Москва и Святая Русь во время правления князя Иоанна. Могила же славного отца его князя Даниила постепенно зарастала травой на Даниловском погосте и со временем совсем затерялась среди иных надгробий.

Данилов монастырь – былое княжеское богомолье, – оскудел. Даниловских иноков в 1330 году по повелению князя Иоанна перевели в Кремль, в новый Спасо-Преображенский монастырь на Бору. Вскоре же о монастыре, основанном князем Даниилом, напоминало лишь небольшое село Даниловское да приходской храм в честь преподобного Даниила Столпника.

Последняя воля Московского князя была настолько неожиданна, что летописцы даже не упомянули о его завещании. В старинных рукописях сообщается, будто князь Даниил погребен в кремлевском соборе Михаила Архангела, где позже будут почивать честные останки его потомков, Московских князей.

Достойно удивления, как стало возможным, что более двух столетий гроб блаженного устроителя Москвы так и оставался не отмеченным, кроме могильного камня. Но случилось сие, как и все в мире, особенно же в судьбе праведников, по воле Божией и лишь до времени.

Шли годы, кипела жизнь в Кремле. Москва разрасталась и крепла. Преподобный князь Москвы, обретший дерзновение у Престола Божия, и по смерти не оставлял москвичей своей отеческой заботой, помогал потомкам, Великим князьям Московским, править Русью. Но на земле о нем не помнили.

И только в правление Великого князя Иоанна III Васильевича [29] сам святой Даниил открыл место своего упокоения. В это время Русь была уже единым государством, почти все Русские земли были объединены под властью Москвы. В 1480 году было окончательно свергнуто татарское иго.

Случилось как-то князю Иоанну проезжать мимо заброшенной Даниловской обители. Один из сопровождавших его, молодой и родовитый боярин, немного отстал от всех. Вдруг видит пред собой дивного незнакомца.

– Не бойся меня, я христианин, господин места сего, – обратился к юноше незнакомец. – Имя же мое Великий князь Даниил Московский. Богу угодно было упокоить меня здесь. Иди и скажи Великому князю Иоанну: сам себя всячески утешаешь, а что же меня предал забвению? Но не забыл меня Бог.

Сказав это, он сделался невидим. Князь Иоанн, когда узнал о том видении, подумал, что усопший просит усилить молитву о себе. И велел о далеком предке своем служить соборные панихиды, и милостыню увеличил увечным и нуждающимся, и «трапезное учреждение» устроил, чтобы кормить бедняков в память «о отшедших душах». Не понял Великий князь, что Сам Господь открывал москвичам место, где покоятся святые мощи угодника Божия князя Даниила.

Прошло время, об этом чудесном явлении князя Даниила стали забывать. Тогда князь вновь напомнил о себе – теперь уж Великому князю Василию, сыну Иоанна III [30] .

В его правление боярин Иван Шуйский проезжал как-то мимо Даниловского погоста. Спешил боярин, однако ж захотел пройтись по старинному кладбищу, заросшему высокой травой. Много здесь лежало могильных плит, камней надгробных, на которых и надписи трудно было разглядеть. На один из них, покрытый изумрудным мхом, поставил боярин сафьяновый сапожок, чтобы половчее забраться в седло. Вдруг, откуда ни возьмись, предстал пред Шуйским человек и говорит:

– Не смей, боярин, с камня этого на коня садиться. Знай, что лежит здесь Великий князь Даниил.

– Мало ли князей под этими плитами! – ответил боярин и оттолкнулся от камня.

И тут конь его поднялся на дыбы, да и повалился недвижим на землю. И сам Шуйский едва жизни не лишился. Лишь после того, как покаялся, отслужил молебен о здравии и панихиду по князю Даниилу, получил исцеление. Зато потом боярин весьма почитал явившегося ему князя как друга Божия – ибо за свою дерзость и пренебрежение к словам его Шуйский был явно наказан Господом.

Наступили годы правления Иоанна IV Грозного [31] , первого русского венчанного царя – прямого потомка Даниила.

В это время, при митрополите Макарии, на церковных Соборах многие русские угодники Божии были причислены клику святых. Тогда же почтили памятью правителей, созидавших Русь. В Степенной книге Царского родословия собрали их жития и жизнеописания. В те годы был прославлен как местночтимый святой победитель шведов и крестоносцев Великий князь Александр Невский [32] . Вспомнили святые отцы и о родоначальнике Московских князей и царей.

Незадолго перед тем на могиле князя Даниила случилось исцеление, о котором стало известно во всей Первопрестольной. По Москве-реке из Коломны плыл на судне купец с сыном. В дороге какой-то неведомый сильный недуг сломил отрока, так что отец ждал его смерти. Теплилась лишь надежда на чудо. Любящий родитель велел причалить судно к берегу неподалеку от того места, где когда-то была Даниловская обитель. Попросил местного священника отслужить у надгробного камня молебен о болящем. Со слезами и горячей верой молился угоднику Божию несчастный купец. И совершилось чудо – после молебна отроку стало лучше. Памятуя о спасении сына, благодарный отец всю жизнь почитал князя Даниила, и всякий раз, наведываясь в Москву, приходил ко гробу его, «совершая благодарения и милостыню сотворяя».

Узнал о том исцелении и благочестивый царь и решил самолично побывать на Даниловском погосте. Понравилось ему это место, и вспомнил Иоанн, что некогда, во времена его славного предка, был здесь цветущий монастырь. Повелел он возобновить обитель на берегу Москвы-реки и построить церковь новую белокаменную во имя Святых Отцов Семи Вселенских Соборов. Еще повелел царь Иоанн Грозный совершать ежегодные крестные ходы на могилу праведника, служить здесь панихиды.

Могила князя сохранялась до времени нетронутой, источая многие чудеса и исцеления по вере просящих. Открыты же его честные мощи были при втором царе из династии Романовых, Алексее Михайловиче. По повелению царя и патриарха Никона мощи угодника Божия торжественно, при стечении огромного числа богомольцев, были перенесены в храм Святых Отцов Семи Вселенских Соборов 30 августа 1652 года. Над мощами поместили образ Пресвятой Троицы [33] .

Произошло это событие, как говорится о том в житии, «по откровению свыше». Откопали гроб и увидели новое чудо: тело, пролежавшее в земле три с половиной века, сохранилось нетленным. В то же время явились знамения: немалое число прибывшего народа получило исцеления. Настало время прославления кроткого и смиренного князя-чудотворца.

Заключение

Великую память оставили о себе отец и сын, святые русские князья – благоверные Александр Невский и Даниил Московский. Сколько успели они сотворить добрых и славных деяний!

Непросто стоять в начале любого дела: писать ли книгу, строить ли дом, торить путь по снежному бездорожью, по которому следуют, укрываясь от ветра, идущие за тобой. Святым благоверным князьям Александру и Даниилу Господь определил жить во времена, когда только зарождалось Русское государство. Кто верил тогда, в ту мятежную пору, когда с востока и запада нагрянули беды, когда в самом Отечестве ссорились и убивали друг друга братья-князья, искавшие первенства, что уцелеет Русь и станет единой и что начнет вскоре прирастать многими землями и со временем превратится в самую обширную и сильную мировую державу?! Но они, отец и сын, святые благоверные князья Александр Ярославич Невский и Даниил Александрович Московский, прозревали будущее величие России. Господь, Которому они всю жизнь нелицемерно служили, Сам укреплял в них веру Православную, которая вдохновляла их на безмерные подвиги и труды. Эту благодатную веру получили от них, как драгоценное наследство, и грядущие поколения русских людей. Чуть менее века минуло, и побил ордынцев на поле Куликовом прославленный потомок святых князей Александра и Даниила благоверный Великий князь Димитрий Донской… А спустя четыре столетия царь Петр I отвоевал у шведов исконные русские земли…

Отец и сын, святые благоверные князья, одними из первых русских князей поняли, как важно всем на Руси быть вместе, стоять за одну правду. Их мы называем собирателями Московской Руси, из которой взросла позднее великая и несокрушимая Российская империя.

Богослужение именует Великого князя Александра «всечестныя Троицы молитвенником». В соборном храме Живоначальной Троицы во Пскове слезно молился князь перед великой битвой с немецкими рыцарями на Чудском озере.

Сын его, «отрасль благоплоднейшая Александрова», благоверный князь Даниил Московский, также был благоговейным поклонником Святой Троицы – «домом Святыя Троицы», предстоящим «присно престолу Троичныя благодати», как величают его церковные песнописцы. Потому-то на иконах Даниила часто изображают молящимся Святой Троице. Потому-то мощи святого князя были положены в монастырском храме в раке «на прославление Святыя Троицы», а над ними был помещен образ Святой Троицы.

Часто на иконах оба князя, отец и сын, молитвенно предстоят Святой Троице [34] …

Московская Русь стала сердцем Православия, возобладав и над мощью Твери, и над богатством Новгорода, и над родословными претензиями Суздаля.

В 1710 году царь Петр Великий в основанном им Санкт-Петербурге, там, где маленькая Черная речка [35] впадает в величавую Неву, повелел быть монастырю «во имя Святой Живоначальной Троицы и святого благоверного Великого князя Александра Невского». В годовщину победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира (1721 год), 30 августа 1724 года, в новом монастыре встречали святые мощи Александра Невского, торжественно перенесенные сюда по повелению императора Петра I из древнего Владимира.

Ковчег с мощами несли на руках от самого Владимира сначала до Москвы, далее – через Клин, Тверь, Торжок, Вышний Волочек, Валдай. По Ильмень-озеру везли на яхте до Новгорода, далее по Волхову до Ладоги и, наконец, в Неву. Император встречал ковчег со святыми мощами в устье Ижоры, где в 1240 году Александр Невский одержал знаменитую победу над рыцарями Биргера. Император бережно принял святыню с белоснежной яхты и перенес на галеру. Высшие чиновники государства взялись за весла, а сам император встал к штурвалу. Во время плавания непрерывно палили из орудий. Наконец приплыли к монастырю, возле которого на Неве была нарочно построена пристань. Петр I на руках перенес ковчег с мощами в Благовещенскую церковь монастыря.

«Веселися, Ижорская земля и вся Российская страна! Варяжское море, восплещи руками! Нево реко, распространи свои струи! Се бо Князь твой и Владыка, от Свейскаго ига тебя свободивый, торжествует во гради Божии…»

Две столицы нашего государства, Первопрестольная Москва и северная Санкт-Петербург, имеют каждая своего покровителя на небесах. За Первопрестольную молится первоустроитель Московского княжества, хозяин древнего града Москвы святой благоверный князь Даниил. А северная столица, детище Петра I, обрела по воле своего державного основателя небесного покровителя в лице святого благоверного князя Александра Невского.

Знаменательно, что святые мощи Александра Невского прибыли в Санкт-Петербург в тот самый день, когда Русская Церковь празднует обретение мощей Даниила Московского. Таким образом, в этот день, 30 августа (12 сентября по новому стилю), у святых князей, отца и сына, – общий церковный праздник.

В это же время в Даниловом монастыре появляется икона святых князей, отца и сына. Образ поместили в иконостасе храма Святых Отцов Семи Вселенских Соборов.

Святые князья Александр и Даниил всегда стояли на страже Православной веры. Вспомним знаменитый ответ князя Александра латинянам: «Слышите, посланцы папские и льстецы преокаянные! От Адама и до потопа, и от потопа до разделения язык и от разделения язык до начала Авраама, и от Авраама до прохождения Израиля сквозь Чермное море, а от начала царства Соломона до Августа царя, а от начала Августа до Рождества Христова, и до страсти и до воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса восшествия и до царствия Великого Константина и до первого собора и до седьмого собора: все сие знаем и приемлем, а от вас учения не принимаем».

«Не в силе Бог, а в правде» – эти знаменитые слова святого Александра Невского стали крылатыми. Их хорошо усвоил младший сын Даниил, приняв за руководство в жизни. Он всегда в своем нелегком служении, в отношениях с братьями, с народом искал правды Божией, готовый ради этой высшей правды поступиться не только мирскими выгодами, но и самой жизнью своей.

Разве не силен был старший брат Даниила князь Андрей, у которого в руках была половина Волги, Владимир, Великий Новгород? Но где теперь его сила и слава? Имя его потомки поминают разве с укором, ибо не помнил он о правде и суде Божием, уповая на одну лишь силу меча! Разве не сильны были татаро-монголы, а где нынче их былая мощь?

И ныне, по прошествии веков, память о святых благоверных князьях, отце и сыне, Александре Невском и Данииле Московском, не только не померкла, но сияет, кажется, еще ярче, чем прежде. Мы, далекие их потомки, вникая в подвиг святых князей, стоявших у истоков величия нашей Отчизны, восхищаемся неотмирной красотой их душ, дивимся Божественной мудрости их поступков, милосердию к ближним, учимся у них христианским добродетелям. Поистине, в душах святых небо соединяется с землей, являя живое свидетельство высшей правды, истинного добра, чистейшей небесной красоты.

В самые тягостные годы испытаний наши святые предки спешат к нам на помощь, заботятся о нас, как о своих присных, родных, принявших из их благоговейных рук великое наследие – для того чтобы, подобно им, защитить и приумножить, а не расточить, как евангельский блудный сын, не разбазарить на торжище.

Молите Бога о нас, святые благоверные князья Александре и Данииле, помогите нам в наших бедах и скорбях, в наших праведных трудах, пособите воспитать сыновей наших в любви и преданности Богу и в любви к своему земному Отечеству, Святой Руси.

Литература

Амфилохий (Казанский-Сергиевский), архим. Летописные и другие сказания о св. благоверном Великом Князе Данииле Александровиче, сыне св. Великого Князя Александра Невского, и о построенном им за Москвою-рекою Даниловском монастыре. М., 1873.

Дионисий (Виноградов), архим. Святый благоверный Великий Князь Московский Даниил, основатель Московского Данилова монастыря. М., 1897.

Дионисий (Виноградов), архим. О святом благоверном Данииле, князе Московском и чудотворце. Краткие сведения. Изд. Данилова монастыря. М., 1898.

Жизнь Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского; Александро-Невская лавра (исторический очерк). / Под ред. наместника Свято-Троицкой Александро-Невской лавры архимандрита Назария (Лавриненко). СПб., Православное издательство «Вера», 2004.

Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих-Миней Святителя Димитрия Ростовского. Кн. 5. М.: Синодальная типография, 1911.

Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих-Миней Святителя Димитрия Ростовского. Кн. 12. М.: Синодальная типография, 1911.

Карамзин Н. М. История Государства Российского. Т. 4. М., 1989.

Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Т. 1. Гл. 8.

Платон (Левшин), митр. Служба и Житие преподобного Даниила, Великого Князя Московского. М., 1791.

Святой благоверный князь Даниил Московский. М., 2003.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 3. М., 1988.

Филарет (Гумилевский), архиеп. Русские святые, чтимые всею Церковию или местно. Опыт описания их жизни. Чернигов, 1861.

Хитров М. Святый благоверный Великий Князь Александр Ярославич Невский. М., 1893.

Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси и татарский период с 1238 по 1505 г. Т. 1. СПб., 1889; Т. 2. СПб., 1891.

Тропарь Благоверному Великому князю Александру Невскому, глас 4:

Яко благочестиваго корене/ пречестная отрасль был еси, блаженне Александре,/ яви бо тя Христос,/ яко некое божественное сокровище Российстей земли,/ новаго чудотворца, преславна и богоприятна./ И днесь сошедшеся в память твою верою и любовию,/ во псалмех и пениих радующеся славим Господа,/ давшаго тебе благодать исцелений,/ Егоже моли спасти град сей,/ и державе Российстей богоугодней быти,// и сыновом Российским спастися.

Кондак Благоверному Великому князю Александру Невскому, глас 8:

Яко звезду тя пресветлу, почитаем, от востока возсиявшую и на запад пришедшую,/ всю бо страну сию чудесы и добротою обогащавши/ и просвещавши верою чтущия память твою, Александре блаженне./ Сего ради днесь празднуем твое успение, людие твои сущии:/ моли спасти Отечество твое/ и вся притекающия к раце мощей твоих и верно вопиющия ти:// радуйся, граду нашему утверждение.

Тропарь Благоверному князю Даниилу Московскому, глас 4:

Явися, яко звезда пресветлая,/ благоверный и преподобный княже Данииле,/ в богопорученнем твоем граде Москве в жизни временней/ и просветися воздержанием, и всенощным стоянием, и постом,/ и молитвою, и слезами ко Всемилостивому Спасу/ за град свой Москву и за вся страны Российския земли./ И по преставлении твоем честныя твоя мощи/ источают исцеления неоскудно приходящим с верою,/ темже вопием ти:/ моли Христа Бога// спастися душам нашим.

Кондак Благоверному князю Даниилу Московскому, глас 8: Красоту мира сего, княжение и славу яко временная помышляя,/ и сего ради благочестно в мире пожил еси, блаженне княже Данииле,/ милостию, и молитвами, и иночеством Богу угодив,/ и по преставлении своем чудес дар приим от Христа Бога,/ и светильник явися пресветлый, просвещая своими чудесы,/ приходящим с верою подаеши скорое здравие и от бед избавляеши./ Темже Христова Церковь песньми славит тя, благочестивый княже Данииле,// царствующему твоему граду Москве великое утверждение.

Молитва Благоверному князю Александру Невскому

Скорый помощниче всех усердно к тебе прибегающих, и теплый наш пред Господем предстателю, святый благоверный великий княже Александре! Призри милостивно на ны недостойный, из глубины сердца к тебе взывающия: ты в житии твоем ревнитель и защитник православный веры был еси, и нас в ней теплыми твоими к Богу молитвами непоколебимы утверди. Ты великое возложенное на тя служение тщательно проходил еси, и нас твоею помощию, пребывати коегождо в неже призван есть, настави. Ты, победив полки супостатов, от пределов Российских отгнал еси, и на нас ополчающихся всех видимых и невидимых врагов низложи. Ты, оставив тленный венец царства земнаго, избрал еси безмолвное житие, и ныне праведно венцем нетленным увенчанный, на Небесех царствуеши, исходатайствуй и нам, смиренно молим тя, житие тихое и безмятежное и к вечному Царствию шествие неуклонное. Предстоя же со всеми святыми Престолу Божию, молися о всех православных христианех, да сохранит их Господь Бог Своею благодатию в мире, здравии, долгоденствии и всяком благополучии в должайшая лета, да присно славим Бога во Святей Троице, Отца и Сына и Святаго Духа.

Аминь.

Молитва Благоверному князю Даниилу Московскому

Церкве Христовы похвало высокая, града Москвы стено необоримая, державы Российския Божественное утверждение, преподобие княже Данииле! К раце мощей твоих притекающе, усердно молим тя: призри на нас, память твою воспевающих и с верою под кров молитв твоих прибегающих. Пролей теплое твое ходатайство ко Спасу всех, яко да утвердит миром страну нашу, грады и веси ея добре да сохранит, благочестие и любовь в людех твоих насаждая, злобу же, междоусобие и нравов развращение искореняя. Всем же нам вся благая ко временному животу и вечному спасению даруй молитвами твоими, яко да прославляем дивнаго во святых Своих Христа, Бога нашего, во веки веков.

Аминь.

Примечания

1

Ныне – Плещеево озеро.

2

Икона, привезенная князем Андреем во Владимиро-Суздальские земли, получила название «Владимирская».

3

Шестопер – род булавы, металлическое оружие с круглым концом, усаженным пластинчатыми стальными выступами. Часто – знак воеводского достоинства.

4

Шведский корабль-шнека – одномачтовое судно, ходившее на веслах и под парусом.

5

Князь Феодор Александрович умер в канун своей свадьбы, в июне 1233 года. Обрученная с ним княжна Феодулия (дочь святого князя-мученика Михаила Черниговского) ушла в монастырь и прославилась в иноческом подвиге как преподобная Евфросиния Суздальская.

6

Просчитался король. Вслед за Русью Батый вторгся в Польшу и под Краковом разбил сильное войско. А в 1241 году, сокрушив короля Белу, занял всю Венгрию. Монголы разорили Словакию, Моравию. Наступление на Европу замерло на Адриатике. У Батыя не было сил удержать разоренные земли. Известие о смерти хана Угэдея (11 декабря 1241 года) заставило его спешно вернуться в степь.

7

Пешцы – пешие ратники.

8

Конунг – военный вождь, глава государства у скандинавов.

9

Свеи – шведы.

10

Скандинавские исторические источники упоминают о войске Биргера в пять тысяч воинов. Из ста шнеков, вмещавших до 50 воинов, в этом бою уцелело всего три.

11

Место получило свое название от множества круживших там ворон.

12

Язычники надеялись, что князь поклонится самому огню, войлочным идолам, стоявшим за обручем, и далекой могиле непобедимого Чингисхана.

13

Расстояние от Владимира до столицы Золотой Орды, Сарая, равнялось 1250 км, от Сарая до Кара-Корума – 5750 км. Это по прямой, а по дорогам тех времен много больше.

14

Емь – финское племя.

15

Чудь – общее название финских племен.

16

Преподобный Даниил Столпник († 489), чье поминовение Святая Церковь отмечает 11 декабря, с двенадцати лет посвятил себя подвигам монашеской жизни, проведя на голом камне (столпе) в непрестанной молитве вдали от людей долгих тридцать три года.

17

Святой князь-мученик Михаил Черниговский был убит в Орде в 1246 году, отказавшись поклониться языческим идолам.

18

Похоронена Евдокия в Успенском соборе Владимирского Княгинина монастыря.

19

Во Владимирском Княгинином монастыре, в Христорождественском приделе Успенского собора, у южной стены перед иконостасом, доныне сохраняется ее гробница. Возможно, перед кончиной Великая княгиня приняла монашеский постриг.

20

Когда отроку Даниилу шел одиннадцатый год, родился младший сын Ярослава – будущий князь-мученик Михаил Тверской.

21

Храм Рождества Иоанна Предтечи воссоздан в камне в 1461 году. Разобран из-за ветхости в середине XIX века.

22

О том, кого из благочестивых жен избрал Господь быть супругой князя Даниила, история не сохранила достоверных свидетельств. Однако в летописи написаны имена наследников блаженного устроителя Москвы. В княжеской семье росло пятеро сыновей: Юрий, Александр, Борис, Иоанн, Афанасий. Старинные родословцы упоминают еще о Семене и Андрее, умерших в младенчестве.

23

Тиун – княжеский слуга, управитель.

24

В Новгороде не так давно среди прочих древностей обнаружены личные свинцовые печати Даниила Александровича. На них изображен предстоящий в молитве преподобный Даниил Столпник – небесный покровитель Московского князя.

25

Другие два сына князя Андрея, Михаил и Юрий, также умерли при жизни отца.

26

Великий князь Андрей Александрович скончался в 1304 году.

27

Юрий Данилович, став Московским князем, вступил в междоусобный спор с Михаилом Тверским, который по праву старшинства занял Владимирский стол. Вновь началась междоусобная распря. Князь Михаил принял мученическую кончину в Орде 22 ноября 1319 года. Юрий через шесть лет был наказан за свое коварство и жестокость. Его, отомстив за отца, убил в Орде старший сын святого Михаила Тверского Димитрий (Грозные Очи).

28

Старшие братья Иоанна (Ивана) Калиты, прозванного так за щедрость и милосердие (калита – сума), умерли, не оставив наследников.

29

Годы правления Великого князя Ивана III – 1462–1505.

30

Годы правления Великого князя Василия III – 1505–1533.

31

Годы правления Иоанна Грозного – 1533–1584.

32

Собор 1547 года подтвердил местное прославление князя Александра и установил почитание его памяти всей Русской Церковью. Память его празднуется дважды в году – 12 сентября и 6 декабря.

33

Даже в смутные и кровавые годы XX века мощи небесного хранителя Москвы остались невредимы. Тело святого почивало в Даниловском монастыре – в то время как в других московских храмах мощи осквернялись и изымались. Когда же в 1932 году в монастыре закрыли последний храм, то мощи святого Даниила исчезли – может быть, верные чада Христовы тайно их укрыли. Уповаем, что в неизвестности они пребывают лишь до времени. Пока же Господь и Его избранник утешают православных частицами мощей.

34

На одной из икон конца XVIII века святые князья изображены молящимися перед образом Ветхозаветной Троицы. Князь Александр Невский в княжеских одеждах осеняет царские корону, скипетр и державу. Князь Даниил – в схиме, руки сложил на груди в молитве. Левая часть иконы с парадным изображением святого Александра Невского на фоне яркого красного занавеса отделена от правой с изображением святого Даниила на фоне Московского кремля массивной синей колонной с подиумом, являющейся знаком новой, западной столицы России. Петербург и Москва разделены и в то же время связаны духовной преемственностью, святостью отца и сына – небесных покровителей Петербурга и Москвы.

35

Ныне Монастырка.

ОглавлениеПредисловиеАлександр НевскийОТ ДОБРОГО КОРНЯ – ДОБРЫЙ ПЛОДНАДЕЖДА ЗЕМЛИ РУССКОЙГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОДТАТАРЫНАПЕРЕКОР ВРАГУНЕ В СИЛЕ БОГ, НО В ПРАВДЕ!КРЕСТОНОСЦЫВЕЛИКАЯ ПОБЕДА НА ОЗЕРЕ ЧУДСКОМВЫБИРАЯ МЕНЬШЕЕ ЗЛОВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙБЕСЕДА С КАРДИНАЛАМИФИНСКИЙ ПОХОДМЯТЕЖ В НОВГОРОДЕСНОВА В ОРДЕЗАКАТИЛОСЬ СОЛНЦЕ ЗЕМЛИ РУССКОЙ!..Даниил МосковскийРОДИНА ДЕТСТВАГРАД МОСКВАКОНЧИНА ПРАВЕДНИКАСМУТАПРОТИВОСТОЯНИЕПЕРВЫЙ НА МОСКВЕЗВЕНЯТ КОЛЬЧУГИ РАТНЫЕВЕРНЫЕ ЛЮДИДЮДЕНЕВО НАШЕСТВИЕКОГО ЛЮБИТ ГОСПОДЬ, ТОГО И НАКАЗУЕТКНЯЖИЙ СЪЕЗД ВО ВЛАДИМИРЕ«…РАЗОЙДЕМСЯ ПОЛЮБОВНО»КНЯЗЬ ДАНИИЛ ОДОЛЕЛ ТАТАРМОСКВА РАСТЕТВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ СМИРИЛСЯКОНЧИНА БЛАГОВЕРНОГО КНЯЗЯОТ ЗАБВЕНИЯ К ПРОСЛАВЛЕНИЮЗаключениеЛитература