«Знание-сила, 2008 № 01 (967)»

Знание-сила, 2008 № 01 (967) (fb2) - Знание-сила, 2008 № 01 (967) (Знание-сила, 2008 - 1) 5228K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Журнал «Знание-сила»

Знание-сила, 2008 №1 (967)

Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал

Издается с 1926 года

«ЗНАНИЕ - СИЛА»

ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 83 ГОДА!

ЗАМЕТКИ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Александр Волков

Да здравствует..!

Поверх новогоднего стола смотрю и подбираю слова, слово, которое знают все. Слово, с которым мне хотелось бы прожить весь этот год. Подбираю, вспоминаю...

Я не передвигаюсь по городу в крепости на колесах, а беззаботно поздними вечерами езжу в московском сабвее — типичный представитель журналистского «андерграунда», редактор научно-популярного журнала, который, как жалуются сами читатели, в последние лет десять-пятнадцать исчез с глаз публики — словно сквозь землю провалился. За окнами вагона — тьма потустороннего мира, из которого грохотом «метрополиса» изгнаны, похоже, сами Аид с Цербером. «Тьма в наших душах, этого вам не кажется?» — рифмует «цветомузыку» книга, которую держу в руках. «Мягкий взгляд» персонажа, появившегося на 41-ой странице. Колючие, настороженные или невидящие, расчетливые взгляды пассажиров поздней подземки. Координаты дня откладывались по какой-то оси негатива: неуютнос-т-ь, усталос-т-ь, холоднос-т-ь. «Тут как в раскаленной печи». И пока медлительный поезд никуда не двигался, я смотрел на сцену перрона, по которой «длинными упругими петлями» струился поток пассажиров, шедших навстречу скорому новому году, туда, где радос-т-ь, бодрос-т-ь. И подбирал слово, с которым мне хотелось бы, всем хотелось бы. И где твой разум? Может быть, доверие? Так ли уж нужно хмуро коситься друг на друга? Подозревать? Опасаться? Быть «человеком-хищником»?

В последние годы — приятно писать об этом вновь и вновь — среди экономистов все более популярен иной взгляд на природу человека (подробнее см. «З-С», №4/2006). Еще не так давно идеалом считался «Homo oeconomicus» — «хищник, не знающий пощады», слуга своего капитала. Этот образцовый экономический субъект был обязан во всем добиваться максимальной выгоды для себя. Он готов был действовать без оглядки ради считанных-пересчитанных процентов прибыли. Его звездным часом стала эпоха накопления капитала. В обществе массового потребления, к которому мы стремимся, его архаичная звезда закатилась, как звезда древних, таинственных королей, вечно веселых и жутких тиранов. В современном обществе его стратегия — фальшива, убыточна. В экономических штудиях он постепенно уступает место другому главному герою — иной ипостаси человека — «Homo reciprocal», корыстному в своем альтруизме, хитрому в своей доверчивости, эгоистичному в своей открытости. Тому, кто не идет напролом, наперекор чужим планам, а согласует их со своими желаниями, находя оптимальную выгоду и для себя, и для окружающих. Тому, кто в своей деятельности стремится учитывать интересы других людей. Иными словами: исследования экономистов убеждают, что «человек-хищник», полагающийся лишь на свои силы, рано или поздно терпит поражение в борьбе с «человеком стаи» или, лучше, «человеком семьи», если под «семьей» иметь в виду целый мир. Ведь тот легко использует возможности других людей ради достижения своих, а заодно — чужих целей.

«Разумный эгоизм» — чем не слово, которое хотелось бы сказать в новогоднюю ночь? Слово, в поисках которого сквозь туман подземелья едут во все концы Москвы тысячи пассажиров, коим в вечно суетливой жизни дан перерыв передохнуть, передумать, пересмотреть все, что помнили, знали. Полуночная дрема, одолевающая меня, читателя, подсказывает, ставит знак то ли равенства, то ли конгруэнтности: разумный эгоизм = доверие =... «Осторожно! Двери закрываются», трубным зовом прозвучавшее над головой, смахнуло куда-то в тартарары всплывшее почему-то в уме слово «когерентность».

Скользя по «верхам» экономических наук, порой легко оказаться на «задах» гуманитарных наук. Люди готовы идти на сближение друг с другом до тех пор, пока не чувствуют, что их используют. Общаясь с другими, они постепенно меняют свои склонности и предпочтения. Для психологов это — прописные истины, а вот для экономистов подобное качество, скорее, является откровением. Еще недавно это казалось им ненаучным, ведь — в отличие от тех же психологов и антропологов — они изначально привыкли рассматривать человека как «существо асоциальное», готовое служить лишь своим интересам и игнорирующее чужие побуждения.

Между тем стремление к сотрудничеству, коллективизм не являются нашими врожденными способностями, а приобретаются с опытом. Ряд любопытных экспериментов свидетельствует об этом. Вот один из них — его бы следовало пересказать соседке справа, которая недоверчиво посматривает на меня, пока мой «паровоз» летит от станции, театрально простившейся с революцией, к чему-то следующему, что впереди.

Этот опыт проделали исследователи из Германии и Австрии. Всего в нем участвовали 662 человека, представлявшие шесть возрастных групп (8 лет, 12, 16, 20, 30 лет, а также старше шестидесяти лет). Их разбили на пары, в каждой из которых кто-либо один получал денежную сумму, составлявшую десять условных единиц. По желанию он мог поделиться частью ее с партнером. Решался — и, пока ценный перевод перемещался к партнеру, в эту финансовую операцию встревал руководитель эксперимента. Он утраивал сумму, пожертвованную дарителем. Чем щедрее вели себя люди, тем больше денег могли заработать оба участника. В этой маленькой жизненной модели — игре — альтруистам по-настоящему везло по жизни.

• Вот их антипод, «Homo oeconomicus», человек хищного склада, разумеется, не думал делиться деньгами, а клал десятку в карман и оставлял партнера без гроша — словно грабил его. Чужая щедрость, как и чужая бедность, тоже не могла тронуть его каменное сердце. Он присваивал переданные ему деньги и успокаивался. Что имеешь, то имеешь!

Фотография Виктора Бреля

• Зато люди, которых исследователи отнесли к категории «Homo reciprocans», неизменно делились с другими. Получив же деньги от партнера, они отплачивали ему той же звонкой монетой, а тем временем крупье, то бишь руководитель этого эксперимента, педантично множил сумму, отсчитывая опять втрое больше... В итоге получалось, что щедрые и доверчивые, по сравнению со скрягами, оказывались в явном выигрыше, размер которого зависел. от возраста игроков.

Перед началом эксперимента исследователи предположили, что с возрастом люди становятся менее эгоистичными и больше доверяют другим, чаще делятся с ними тем, что у них есть. Дети же настороженно относятся к совершенно чужим для них людям, а потому почти ничего не дают им. В самом деле, опыты подтвердили их выводы.

Восьмилетние малыши ближе всего к «Homo oeconomicus». В среднем из десяти имевшихся у них денежек они отдавали другим лишь две «условные единицы». Те же их сверстники, что получали от них эту скромную сумму, еще больше боялись с ней расстаться. Они отдавали другим примерно десятую часть случайно добытого — что-то около 0,66 у. е.

Взрослые люди, как правило, не скупились. Похоже, они рады были демонстрировать свою состоятельность, одаривая партнера. Сплошь и рядом оказывалось, что человек, получивший подарок, становился богаче своего визави, лишь только экспериментатор умножал пересланную сумму на три. В большинстве случаев люди были тронуты полученным подарками и отвечали тем же. Тинэйджеры делились с другими мальчишками примерно третью полученной суммы, тридцатилетние отдавали в среднем 40%, а пожилые люди — даже почти 60%, словно надеясь, что «цепочка дарений» на этом не прервется, и они получат поболее, чем отдали.

• В среднем, обменявшись по разу подарками, люди 20-30 лет, участвовавшие в этом эксперименте, зарабатывали вдвоем более тринадцати условных единиц, старики и подростки — чуть меньше 11 у. е., а малыши восьми лет — всего четыре денежки. И только в паре со скрягой, простите, «Homo oeconomicus», прежней «иконой времен накопления капитала», никому не удавалось разжиться деньгами. Как было у него 10 монет, так и осталось. Его партнер был гол, как пролетарий.

• Особенно поразило исследователей то, как щедры были старики, получившие подарок от незнакомого им человека. «Возможно, пожилым людям труднее, чем молодым, довериться незнакомцу, но раз уж он оказал им любезность, они стараются не остаться в долгу и не мелочатся при этом», — отмечает один из организаторов эксперимента, Маттиас Зуттер. Следует также учитывать, что пенсионеры меньше общаются с другими людьми, нежели те, кто работает. А опыт показывает, что люди тем больше доверяют другим, чем чаще общаются. Степень доверия к незнакомым лицам и количество ежедневных контактов — это взаимосвязанные категории (с ироничной грустью поглядываю на все ту же соседку с ее настороженно напряженным лицом).

К схожему выводу пришли и этнографы, наблюдавшие за жизнью народов, все еще пребывающих в «каменном веке». Чем изолированнее жили эти племена, тем неприязненнее они относились к чужакам, появлявшимся на их земле, тем меньше видели смысла в том, чтобы вести себя с незнакомцами вежливо и великодушно.

Похоже, доверие к другим людям, открытость, щедрость, великодушие — это неизменные приметы процветающего общества. Ведь недоверие, скупость, страх перед чужим обходятся в этом обществе слишком дорого. Если люди, например, не доверяют друг другу, полагаясь, в лучшем случае, лишь на родственников, то любой договор заключается «со скрипом», после многочисленных проверок. Если же партнерам достаточно лишь, образно говоря, «ударить по рукам», то количество деловых операций растет и экономика развивается быстрее, динамичнее, легче внедряются новые идеи и изобретения, щедрее и великодушнее ведут себя люди.

Слова, слово, с которым мне хотелось бы прожить весь этот год... «Доверие»! А почему бы еще не «щедрость»? Почему мы не хотим брать пример с природы! Та любит расточительность. Без счета раздаривая свои сокровища, она открывает перед нами все новые, она не знает удержу в своих тратах.

Живи б я в японских мегаполисах (Токио-Киото-т.д.), я б и за новогодним столом сказал: «Сакура». Пожалуй, ни одно слово в Японии не произносят так же уважительно, как «сакура» — цветущая вишня. Когда в конце марта на ее ветвях появляются первые цветки, —

«Горы Ёсино!

Там видел я цветки вишен

В облаках цветов,

И с этого дня разлучилось

Со мною сердце мое»

(Сайгё),

— тогда страна дисциплинированных тружеников превращается в край беспечных романтиков, созерцающих открывшуюся им красоту. Любой служащий стремится быстрее покинуть офис и пройтись по ближайшему парку, чтобы «с неведомой мне стороны взглянуть на цветущие вишни». Эти теплые дни первоцвета вот уже много веков остаются едва ли не главным событием в японском календаре. Поклонники Мураками почитают их так же свято, как и современники буддийского скитальца Сайгё, жившего во времена Юрия Долгорукого. Увлеченные прелестью цветов, все они готовы были когда-то воскликнуть: «Разве не думал я, что все земное отринул?» Эти дни — праздник жизни, торжество ее изобилия.

Любуясь цветками, отраженными в сотнях деревьев, люди воочию видят то, что можно назвать подлинным Чудом жизни: среди омертвелой на вид коры на хрупких веточках разом распускаются тысячи и похожих, и не похожих друг на друга цветков. Все покрылось белыми и розовыми красками — пробилась, зацвела жизнь.

Поражает щедрость природы. Ведь для продолжения рода вишне достаточно было пустить хотя бы цветок. Почему природа так легко сбивается со счету, путая единицы с сотнями? Почему она никогда не скупится? Почти все эти цветки отцветут напрасно: из их семян никогда не прорастут новые вишневые деревья. На первый взгляд, кажется удивительным, что в индустриальной Японии, где вроде бы давно торжествует дух прагматизма, в Японии, «стране переполненных вагонов метро» (как показывали мне по ТВ с детства), именно сакура стала символом жизни.

Но, может быть, дело в нас, и мы не понимаем это благоговение перед цветущей вишней потому, что незаметно перестали понимать природу? (Где вы, вожатые, Тютчев и Фет, Пришвин и Бунин?) Мы приучились относиться к ней, как к «зеленой фабрике», где налажено массовое производство новых — «штук» («экземпляров», «единиц») — растений и животных «с выгодой для нас». И потому перекраиваем окружающий мир по собственным меркам, вырубая леса, распахивая пустоши и луга.

Выгода, расчетливость, экономия — знаки, к которым спешим, — не в правилах природы. Вместо выверенных ходов она предпочитает делать множество попыток, не стремясь к ожидаемой цели, а лишь ожидая, чему дано сбыться. Разнообразие вариантов — вот ставка природы, вот ее мудрость. Она не любит скупиться, и в этом — залог эволюции. Лишь разнообразие дает надежду на выбор. Щедрыми горстями природа разбрасывает мириады «семян», из которых лишь самые способные к жизни (лучшие ли?) выживут и, может быть, обретут долгую жизнь и будут приносить все новые, новые плоды. И это мы видим «на всех этажах» природы — от Микрокосма до Макрокосма.

Во Вселенной, по самым приблизительным оценкам, около ста миллиардов галактик; каждая из них, в свою очередь, содержит, скажем, сотню миллиардов звезд, окруженных планетами и их спутниками. «Поле Космоса» усеяно бессчетными семенами, и любое способно породить новое «древо жизни». Но пока, насколько мы знаем, лишь одна планета — Земля — дала всходы жизни. Возможно, на просторах Вселенной есть и другие, пусть и очень далекие, планеты, населенные живыми существами, но, по-видимому, большинство планет по-прежнему «безвидны и пусты». Одни из них напоминают адское пекло, а другие превратились в царство льда. Остается лишь любоваться мертвенными газовыми или каменными шарами, плывущими по орбитам, как любуются ими звездочеты. Разве их наука — астрономия — не сродни созерцанию лепестков сакуры, бесцельно кружащих на ветру? Так в космической дали нам открывается та же бесцельная расточительность, что, похоже, присуща природе повсюду.

Природа щедра! Но наше общество уже давно живет наперекор этой мудрости. Мы ставим во главу угла эффективность, мы стремимся просчитывать каждый наш шаг, выбирая единственный верный. Мы надеемся, что нам хватит знаний и опыта, когда ставим перед собой цель и пытаемся ее достичь. Мы уверены, что и в природе все должно быть целесообразно, что и она — подобно рядовым менеджерам — должна добиваться поставленной цели с наименьшими затратами. Почему бы на ветках сакуры не распуститься лишь двум-трем цветкам? Почему бы Солнечной системе ни состоять из одной-единственной планеты? «Ведь это было бы в высшей степени эффективно!» — считаем мы, принимая «эффективность» за подлинный закон природы. А потому мы неизбежно полагаемся на что-либо проверенное, надежное, на то, что уже однажды доказало себя на практике, и инстинктивно избегаем всего нового, неизвестного. Мы боимся изобретений, которые могут не оправдать наших надежд, мы боимся открытий, которые окажутся бесполезными (спрашивается, а нужна ли нашему обществу наука, ведь она тоже не может принести гарантированной прибыли?). Мы отвергаем любые варианты, в которых не уверены. Мы боимся ждать развития событий, а стремимся диктовать свою волю обстоятельствам. Мы словно спешим оборвать все «лишние» цветы, оставляя два-три, которые распустятся под нашим присмотром.

Если бы люди во всем и всегда полагались лишь на самые эффективные решения, вряд ли они пустились бы открывать новые миры, вряд ли покорили бы Сибирь или достигли бы Америки, вряд ли посвятили бы всю свою жизнь изучению редких растений или поискам фундаментальных законов физики. Что эффективного в плаваниях Колумба, странствиях Пржевальского или экспедициях Амундсена?

Здесь тоже — только по-своему — проявляется великий принцип эволюции: щедро тратить, дабы получать в избытке. Дающему, поистине, воздастся сторицей. Природа живет, не скупясь, и тратится, не сдерживаясь. Только благодаря этому жизнь на Земле продолжается вот уже многие сотни миллионов лет.

И под неизменное, как свет и тьма — «Двери закрываются», — или под шум толпы, вытекающей со мной из метро, или под мерные удары курантов, или под шелест первых зеленых листочков в лесах (у нас ведь тоже есть свой праздник: «Идет-гудет Зеленый Шум... Как молоком облитые, стоят сады вишневые, тихохонько шумят»), я произношу свои здравицы, мерно бубню их, как «Ом мани падме хум»:

Да здравствует щедрость!

Да здравствует доверие!

Да здравствует разумный эгоизм!

Да здравствует человек дающий,

человек-альтруист!

Слово, которое знают все.

НОВОСТИ НАУКИ

Самая старая звезда Галактики

При помощи телескопа VLT (Very Large Telescope), расположенного в Чили на территории Европейской Южной Обсерватории, астрономы определили возраст одной из звезд нашей Галактики. Оказалось, что он составляет 13,2 миллиарда лет, что всего на 500 миллионов лет меньше возраста Вселенной, которая возникла примерно 13,7 миллиарда лет назад.

Как заявила руководитель исследования Анна Фрибел, звезда, получившая номер HE 1523-0901, родилась в самом начале жизни Вселенной. Кстати, определить ее возраст оказалось весьма непросто, поскольку данная процедура требует очень точного замера уровней излучения ряда радиоактивных элементов — таких, как торий или уран. По словам Фрибел, эта техника очень похожа на метод радиоуглеродного анализа, часто применяемого в археологии для определения возраста тех или иных находок. Однако в астрономии имеют дело с более старыми объектами, поэтому приходится применять элементы с большим периодом полураспада.

Особенность этой звезды такова, что в результате ее «преклонного» возраста для определения ее точной даты рождения пришлось проводить анализ по другим элементам — европию, осмию и иридию, обладающих более длительными периодами полураспада.

Полученные данные показали, что звезда HE 1523-0901 является самой старой в нашей Галактике и одной из самых старых во Вселенной.

В созвездии Большого Пса возможна жизнь

Исследовав при помощи радиотелескопа окрестности красного сверхгиганта VY, находящегося в созвездии Большого Пса, сотрудники радиообсерватории университета Аризоны обнаружили молекулы, которые содержат элементы, необходимые для зарождения жизни.

VY Большого Пса — самая большая из известных звезд и одна из самых ярких, причем излучение ее лежит в основном в инфракрасном спектре. Это остывающий красный сверхгигант, которому осталось жить около миллиона лет.

Астрономы и ранее анализировали окрестности VY Большого Пса с помощью оптических и инфракрасных телескопов. Однако, по мнению аризонских исследователей, в данном случае такие методы оказываются слишком грубыми. Ученые использовали находящийся в их распоряжении субмиллиметровый телескоп и недавно разработанный сверхчувствительный датчик для анализа частот радиоволн, излучаемых молекулами.

Вокруг VY Большого Пса были обнаружены молекулы, ранее почти не встречавшиеся в окрестностях остывающих звезд: нитрида фосфора (PN), хлорида натрия (NaCl, поваренная соль), разновидность цианида водорода (HCN) и ион моноксида углерода (HCO+). Эти молекулы содержат элементы, необходимые для зарождения жизни. По мнению исследователей, углеродная форма жизни на Земле возникла благодаря подобным источникам: кометы и метеориты приносят на Землю ежегодно около 40000 тонн межзвездной пыли, содержащей, в том числе, и углерод.

Необычно также поведение молекул вокруг VY Большого Пса: они не окружают звезду сферой из газа, а вырываются из нее двумя потоками, угол между которыми составляет 45º.

Древние микроорганизмы ожили

В ходе эксперимента, проведенного международной командой ученых, были успешно разморожены существа, жившие 8 миллионов лет назад и сохранившиеся в ледниках Антарктики. По словам Кея Байдла, ассистента профессора морской биологии в Университете Рутгерса в Нью-Джерси, это исследование имеет большое значение. До сих пор ученые не знали, могут ли древние организмы, замороженные во льдах, и их ДНК в принципе быть возвращены к жизни и как долго после замораживания клетки сохраняют живучесть.

Вместе с профессором Полом Фалковски, профессором Дейвом Мэрчантом из Бостонского университета и профессором Сон Хун Ли из Южнокорейского института полярных исследований доктор Байдл разморозил пять образцов льда из Трансантарктических гор. Возраст льда составляет от 100 тысяч до 8 миллионов лет. Целью ученых было обнаружение сохранившихся в образцах микроорганизмов.

В молодых образцах рост микроорганизмов шел действительно быстро. Их восстановили и разделили на отдельные колонии. Число микроорганизмов стало удваиваться каждую пару дней. В противовес им микроорганизмы из образцов старого льда росли крайне медленно, их число удваивалось лишь каждые 70 дней.

Доктор Фалковски подчеркивает, что не стоит беспокоиться о возвращении в природу древних вирусов. Однако антарктические льды тают, древние гены этих организмов могут попасть в океан и воздействовать на современные микробы. Такой процесс «горизонтальной» передачи генов происходил в истории Земли не раз, и почти наверняка стал причиной эволюции микробов.

Микроорганизмы, которым 8 миллионов лет, не просто медленно размножались. Исследователи даже не смогли опознать их, поскольку их ДНК пострадала в результате воздействия на лед космической радиации.

Разрушение проходило столь быстро, что каждый миллион лет уничтожалась примерно половина ДНК. Это открытие подрывает гипотезу панспермии, предполагающую, в частности, что ледяные кометы, падавшие на Землю, могли занести на нее генетический материал из-за пределов Солнечной системы. В случае сохранения микробов и их генов в ледяных кометах попадание генетического материала с одной планеты на другую было бы возможным. Однако, учитывая крайне высокий уровень космической радиации в межзвездном пространстве, полученные в ходе исследования результаты позволяют считать крайне маловероятным, что жизнь на Землю была занесена благодаря попаданию генетического материала из другой звездной системы.

По утверждению доктора Байдла, данное открытие имеет отношение и к поискам следов жизни на Марсе, поскольку благодаря многолетнему тщательному изучению геологии и формирования покрытых обломками ледников Трансантарктических гор в Антарктиде Дейв Мэрчант и другие ученые выявили сходство с тем, что наблюдается в подземных ледниках на Марсе.

Среди обезьян нашлись прирожденные счетоводы

Итальянская исследовательница Эльза Аддесси из Римского института точных наук и технологий научила своих подопечных, мелких обезьян-капуцинов, пользоваться деньгами. Результаты получились удивительными.

В опыте семи капуцинам предлагалось «покупать» орехи за разноцветные жетоны. Синяя «монета» была эквивалентна одному ореху, в то время как «желтая» — трем. Когда животные освоились с товарно-денежными отношениями, задача усложнилась. Теперь обезьянам предстояло проявить свои способности к математике и выбрать между одним желтым жетоном и несколькими синими. Вот тут-то и выяснилось, что разные подопытные избрали разные «финансовые стратегии».

Два капуцина сосредоточились на количестве жетонов, всегда выбирая большую кучку жетонов — неважно, какого цвета. Четверо их товарищей решили, что важнее цвет и всегда выбирали желтые жетоны, справедливо посчитав их более ценными. Наконец, еще один капуцин оказался безнадежен в финансовом плане и вообще не понял, что от него требуется. Таким образом, больше половины приматов проявили себя вполне разбирающимися в деньгах существами.

Интересно, что похожий опыт уже проводили несколько лет назад американские биологи из Йельского университета. У них обезьяны могли покупать различные фрукты и овощи. Но в том эксперименте все жетоны были одинаковыми, в то время как госпоже Аддесси удалось доказать, что капуцины в состоянии судить не только о количестве «денег», но и об их номинале.

ГЛАВНАЯ ТЕМА Тайные механизмы вселенной

Происхождение мира долгое время не вызывало вопросов. Мир был сотворен, и оставалось лишь познать законы его Божественного творения. Все изменилось в последние столетия, со становлением современной науки. «Бог» оказался лишней гипотезой, не оправдавшей себя аксиомой. Постепенно, в XVIII — XIX веках, ученые привыкли считать нашу Вселенную чем-то вроде громадного часового механизма, все колесики которого вот уже целую вечность вертятся в одном и том же неизменном ритме, и целую вечность будут длить свой бег.

Но вот в ХХ веке, когда горизонты мироздания стремительно раздвинулись, и Космос открылся во всем своем грандиозном величии, уверенность понемногу сменилась замешательством. Чем больше мы стали узнавать об устройстве Вселенной, тем удивительнее оно казалось. И этому удивлению все труднее было находить объяснения. Фундаментальные вопросы, на которые перестали искать ответ, интересуясь лишь одними подробностями, вновь возвращаются и всецело занимают наше внимание. Теперь мы хорошо представляем себе, как устроен окружающий нас мир, по каким законам он живет. Но все чаще раздаются вопросы: «Откуда взялись эти законы? Вечны ли они? Или меняются со временем?»

Особенно поразительна гармония фундаментальных констант. Их соотношение подчас бывает таким таинственно точным, что многие отказываются понимать, как можно было бы запустить всю гигантскую небесную машинерию, не прибегая к вмешательству Бога. Тем более что сама теория происхождения нашей Вселенной соблазняет задуматься о «начале всех начал». Имея дело с Вселенной, возникшей в результате начального Взрыва, мы не вправе признавать бессмыслицей фразу: «В начале было ***, и... *** было Бог». Все невечное было чем-то порождено. Бог, изгнанный из науки под мерное покачивание колесиков мирозданья, внезапно возвращается? Или же мир наших законов, мир наших констант можно все- таки объяснить с сугубо научной точки зрения, не прибегая к такой гипотезе, как «Господь Бог» и не подменяя научное познание мира верой в то, что все может быть объяснено с религиозной точки зрения, — этой слепой верой, столь популярной у нас в последнее время?

Александр Волков

Мир наших законов

Как возникли законы природы? В былые времена люди полагали, что они придуманы Богом. Сегодня физики вновь задаются этим вопросом и выдвигают поразительные гипотезы. Что же такое законы природы?

Мы видим, что мир живет по определенным правилам, именуемым «законами природы». Они доступны нашему пониманию. Ученые открывают эти законы и формулируют их. Их поиск давно считается самым важным и почетным долгом исследователей. Прогресс в науке тесно связан с открытием законов природы. Они помогают обобщать факты, объяснять происходящее, прогнозировать будущее. Многим кажется естественным, что в хаосе многообразных процессов, протекающих вокруг нас, угадывается стройный порядок, и он ощутим на всех уровнях от Микрокосма до Макрокосма. Все мироздание живет по законам, скрепляющим его, как тело — скелет.

Но откуда они взялись? Вечны ли они или со временем меняются? Слепо ли подчиняется им природа или может их нарушить? Почему многие из них — особенно законы физики — мы можем формулировать на языке математики? Быть может, сам Бог является математиком, как шутят ученые?

На протяжении веков люди отвечали на эти вопросы, не задумываясь. Законы природы придумал Бог. Они действуют вечно. Стало быть, они возникли в момент сотворения Вселенной, — говоря научным языком, во время Большого Взрыва. И, очевидно, уже тогда они были «идеальными». Но верится в такое с трудом. Можно ли предусмотреть все заранее? Для чего в момент зарождения Вселенной нам нужен закон, который «следил» бы за тем, чтобы некоторые металлы при температуре, близкой к абсолютному нулю по шкале Кельвина, теряли свое электрическое сопротивление? О каких сверхнизких температурах шла речь в тот миг? О каком абсолютном нуле? В том беспрестанно кипевшем «первородном супе», что наполнял народившийся космос, не могло быть и речи о сверхпроводимости!

А если ответить по-другому? Может быть, законы природы «не сотворены» никем? Что если они исподволь формировались на протяжении многих миллионов лет? Мы знаем, что природа претерпевает эволюцию. Живые организмы приспосабливаются к окружающему их миру и соответственно меняются. Возможно, подобная эволюция происходит и в космосе. Элементарные частицы (протоны, электроны, нейтрино и иже с ними) каким-то образом «приспосабливаются» друг к другу. Возникают определенные «правила общежития» данных частиц. Некоторые правила забываются, некоторые усваиваются все четче — они и становятся «законами природы». Так, например, считает биолог Руперт Шелдрейк. Впрочем, он уже давно заклеймен как представитель псевдонауки, придумавший теорию «морфогенетических (формообразующих) полей».

Подобные идеи впрямь противоречат знаниям, накопленным астрофизикой. Свет отдаленных галактик доносит до нас вести о том, какие законы действовали вскоре после «сотворения мира». Спектральные линии световых лучей свидетельствуют, что звезды в ту эпоху подчинялись тем же законам, что и сейчас.

От веры в высший разум до высшей математики

Для древних греков не существовало законов природы. В их представлении Природа вела себя так же хаотично, как человеческое общество. Отдельные атомы, — им соответствовали греческие города-государства, — блуждали, сталкивались друг с другом, на короткое время соединялись, а потом их непрочные союзы вновь распадались.

Как следствие, античным ученым удалось открыть, пожалуй, лишь три физических закономерности, которые заслуживают названия «законов природы»: закон рычага, закон отражения света Евклида и, наконец, знаменитый закон Архимеда («На всякое тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила...»). Впрочем, ни Архимед, ни другие ученые того времени не называли эти воззрения «законами», а говорили, как и в математике, о «принципах», «аксиомах» и «теоремах». Со времен Пифагора считалось, что в основе миропорядка лежит некая математическая гармония. Во всяком сложном естестве имеется своя простая логика. Так образ «принципов», правящих миром, стал изначально складываться из математических элементов — цифр и операций над ними.

Вообще же лишь в средневековой Европе человек задумался о том, что в природе действуют свои неумолимые законы. Да и как было не думать об этом? Ведь мир пребывал во власти строгого Бога, ревностно следившего за тем, как соблюдаются его заповеди- законы. Для Августина Блаженного они были чем-то вроде привычки Господа творить то, а не иное, — привычки, которой Он в любой момент мог изменить, дабы явить желанное чудо.

Законы лишь на какой-то миг (что сотни или тысячи лет перед вечностью, как не одно мгновение?) ограничивали всемогущую волю Господа, но вовсе не отменяли ее. Законы, насажденные Творцом, постижимы, а чудеса, как всякое исключение, лишь подтверждают суровую правоту правил.

В эпоху Возрождения религия и естествознание были все так же тесно переплетены друг с другом. Враждебные отношения ученых и богословов не стоит переоценивать. Науку и веру сплачивала глубокая, внутренняя общность. Их плодотворная связь не утрачивается и в дальнейшем. Так, Ньютон был истово верующим человеком, а Лейбниц усматривал в законах природы непреложную волю Господню. Само их существование свидетельствовало, в какой гармонии живет мир и как прекрасно все, что творит Бог. Верил в высший разум и Альберт Эйнштейн. Без этой веры вряд ли могла зародиться мысль о «формуле мироздания», описывающей все явления, что происходят в нашем мире.

Деятельность многочисленной плеяды ремесленников и инженеров эпохи Возрождения заставила людей Нового времени по-иному взглянуть на законы, данные Богом. Можно было не только подчиняться им, но и использовать их во благо себе, придумывая приборы, действующие по этим законам, вторгаясь в процессы, протекающие по этим законам, наконец, управляя самой природой, подчиняя ее себе, заставляя себе служить. Господь мог бы вмешаться в наш диалог с природой, лишая ее иногда возможности жить по закону, данному от века, и заставляя жить по закону Чуда Божьего. Но раз этого нарушения вековых правил не наблюдалось, новые поколения ученых решили, что Бог бездействует потому, что... Он умер, Его нет в природе, Он не от мира сего. Не допускавший все последние века исключения из правил мироздания, Бог был исключен из самого мироздания, как лишняя в нем сущность. Сухие строки формул заменили его. Но остается открытым вопрос: откуда мы знаем, что математический язык в точности — «один к одному» — отражает действительность? Уже сейчас для ее описания используются сложнейшие формулы, которые лежат на грани разумного. Что дальше?

Реалисты, конструктивисты и все-все-все

Гипотеза о существовании в природе неких законов оказалась настолько эффективной, что ученые продолжали ее придерживаться, даже когда предполагаемый творец законов — Бог — был упразднен. Изгнание Бога лишь осложнило вопрос происхождения законов. Вечно ли они существуют? А, может быть, их «вечно» придумывают? В спорах о сущности законов природы выделяется несколько партий.

• Реалисты, или платоники, полагают, что законы природы существуют независимо от наших формулировок и определений. Они реальны, как стулья, полемически писал в своей книге «Мечта о единстве Вселенной» нобелевский лауреат Стивен Вайнберг: «Я отстаиваю реальность законов природы... Если мы говорим, что какой-то предмет реален, то тем самым просто выражаем своего рода уважение к нему. Мы полагаем, что к данному предмету надо отнестись вполне серьезно, поскольку не в нашей власти всецело контролировать его, а значит, мы в какой-то мере сами можем испытать его влияние».

Разумеется, законы природы заслуживают куда большего уважения, чем любые предметы. Ведь последние все же не могут ускользнуть из-под нашей власти. Мы вольны переставить стул, передвинуть стрелку часов, раздробить каменную глыбу, а вот повлиять на законы природы не можем. Сколько мы ни наблюдаем за Солнцем, мы не в силах изменить, например, силу его притяжения. Мы зависим от законов природы, а они от нас — нет. Эти законы не выдуманы нами, а открыты. И, подобно тому, как пустынный остров, затерянный в океане, существовал задолго до того, как его увидел человек, так и законы природы были математичны еще во время оно, а не только с тех пор, как их открыли. В этом убеждены и некоторые современные ученые, например, американский физик Александр Виленкин, выросший в СССР: «Надо полагать, что законы физики существовали «еще до того», как возникла Вселенная». По его мнению, сам факт рождения и становления Вселенной априори предполагает наличие определенных законов, по которым будет протекать ее развитие. Эта точка зрения близка традиции Платона, который верил в то, что за пределами видимого нами мира реально существует мир идей.

Позитивисты и номиналисты убеждены в обратном. «Я не соглашусь с Платоном, — заявляет Стивен Хоукинг. — Физические теории — это лишь математические модели, которые мы конструируем. Мы не можем задаться вопросом, что такое действительность, ведь мы не в силах проверить, что реально, а что нет, не прибегая к помощи разного рода моделей». Подобное мнение не ново. Физик и философ Эрнст Мах, ставший когда- то объектом нападок первого классика ленинизма, призывал ограничиваться лишь простыми математическими описаниями эмпирических процессов. А философ Людвиг Витгенштейн в «Логико-философском трактате» полемично заявлял, что «в основе всего современного мировоззрения лежит ошибочное убеждение в том, что так называемые законы природы суть объяснения явлений природы».

Прагматики, избегая крайностей, присущих сторонникам обоих научных лагерей, считают законы природы неким полезным подспорьем, помогающим довольно точно описать природные феномены. «Меня интересует модель, которая наиболее эффективно объяснит наблюдаемые факты, — подчеркивает американский физик и космолог Пол Стейнхардт. — Соответствует ли она реальности, это пустой вопрос. Модели всегда упрощают реальность. По сути дела, нам не очень даже важна реальность сама по себе. Мы нуждаемся, прежде всего, в модели, которая описывает многообразие сложных феноменов с помощью самых простых концепций, понятных нашему разумению и позволяющих предсказывать происходящее». Выступая перед студентами, Стейнхардт часто приводит следующий пример. По телевизору идет трансляция футбольного матча. В таком случае, пробуя предсказать, что произойдет в следующий момент, лучше всего полагать, что цветовые пятна на экране — это подобия футболистов, и дальше руководствоваться знанием футбольных правил и закономерностями игры как таковой. Конечно, можно прибегнуть к «более реалистичной» модели — вспомнить об особенностях электронно-лучевой трубки, об электромагнитных полях — в общем, обо всем том, что порождает цветовые сигналы на экране монитора. «Но знание этих основ электроники окажется бесполезным, если мы захотим понять, что произойдет в футбольной игре в следующую минуту. Итак, выбор модели зависит от того, какие задачи мы ставим перед собой. Реальность — это не всегда то, что вам хотелось бы, а вам хотелось бы понимания».

Конвенционалисты относятся к законам природы еще радикальнее. Для них они — не просто полезное подспорье, придуманное людьми, но еще и отражение определенных норм и традиций, укоренившихся в обществе. По их мнению, природа живет по законам, навязанным ей людьми, например, кастой богословов или ученых. Если утрировать сказанное, нет разницы в том, вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли, важно лишь, какое мнение складывается об этом в обществе, а оно переменчиво, как и судьба закона, описывающего отношения нашей планеты и светила.

• Конструктивисты, или инструменталисты, рассматривают законы как средство описания природы. Они считают, что вести речь об истине или лжи бессмысленно и надо оценивать законы природы по другим критериям — практичны они или нет, понимая эту практичность в буквальном смысле слова, а именно, можно ли на их основе конструировать различные приборы, механизмы и измерительные аппараты. Натурфилософия в таком понимании — это прикладная техника, «набор новейших технических ноу-хау», заявляет Петер Яних, профессор философии Марбургского университета и автор книги «Границы естествознания: познавать значит действовать». По его словам, «пресловутые законы природы — это всего лишь высказывания о функционирующих машинах, высказывания, которые можно без особых преобразований использовать как инструкции по конструированию разного рода машин».

Подобные полемичные мнения, естественно, вызывают резкий отпор у тех, кто удивленно вопрошает: «Что можно сконструировать при помощи теории относительности или уравнения Шредингера? И разве планеты движутся вокруг Солнца только ради того, чтобы мы юстировали по ним наши телескопы и совершенствовали их конструкцию?»

На этом фоне куда более практичными выглядят соображения «реалистов». Ведь, с их точки зрения, можно объяснить, почему одни научные теории являются истинными, а другие — ложными. Природа — вот безжалостный, неподкупный судья, решающий, верна теория или нет. Не бывает нескольких отличных друг от друга, но одинаково истинных теорий, описывающих некий феномен. Непременно одна из них берет верх, а другие, несмотря на всю свою убедительность, оказываются ложными. Мы тянемся к истине, мы ищем ее. Но как выглядит истина в нашем толковании?

Как придумать закон?

Простейшие законы природы — такие, как «зависимость силы тяготения от квадрата расстояния», — мы еще можем представить себе чисто геометрически. Но что прикажете делать с общей теорией относительности или квантовой физикой? С какой стати Матушке-Природе ведомы столь сложные конструкции, что они недоступны разумению большинства людей? Что если мы заблуждаемся, считая, что природа следует каким-то формулам? Закономерности ведь можно разглядеть в любом нагромождении случайных фактов.

Возможно, многие закономерности, принимаемые нами за неумолимые законы, являются лишь следствием нашей способности отыскивать определенные схемы в любых наблюдаемых процессах. Она укоренилась в нас еще в каменном веке. Чтобы выжить в ту эпоху, человеку приходилось выказывать недюжинную наблюдательность. От его взгляда не должна была уклониться ни одна подозрительная деталь — ни сломанная ветка, ни примятая трава. Иначе легко было стать жертвой хищника. У страха глаза велики, и наши далекие предки порой замечали опасность там, где ее вообще не было. Отыскивали знак зверя там, где не ступала его нога.

Вот и мы часто видим то, чего нет. Быть может, квантовая физика и астрология имеют больше общего, чем полагают многие. В том и другом случае — глядя в гороскоп или взирая на уравнение — мы хотим видеть то, что эти формулы обещают нам. И мы это видим.

Возможно, читатели не знают, что уравнение Шредингера, важнейшее уравнение квантовой физики, весьма вольно трактует реальность. Вот что сказано о нем в «Берклеевском курсе физики» Э. Вихмана:

«Теория уравнения Шредингера... основана на нескольких сильных допущениях, из которых мы отметим главные:

1) частицы не рождаются и не исчезают: в любом физическом процессе число частиц данного типа остается постоянным;

2) скорость частиц достаточно мала; лишь в этом случае возможно нерелятивистское приближение.

Мы считаем перечисленные допущения сильными, так как, во-первых, из опыта известно, что процессы рождения и аннигиляции частиц действительно происходят, а во-вторых, любая фундаментальная теория должна принимать во внимание принципы специальной теории относительности».

Так что, было бы поспешно заявлять, что законы квантовой физики идеально отражают действительность. Можно лишь отметить, вновь процитировав Э. Вихмана, «что применение теории Шредингера к атомным и молекулярным явлениям оказалось чрезвычайно успешным. В этой области ее следует считать, несмотря на ограниченность, хорошим приближением». Она достаточно верно предсказывает поведение элементарных частиц.

Итак, законы физики, равно как и гороскопы, имеют обыкновение «предсказывать» — нужно лишь правильно сформулировать их, сделав определенные допущения. На практике мы вынуждены пренебрегать многими факторами, мешающими проявлению этих законов. Так что, они определенно идеализируют природу и зачастую следуют особенностям нашего мышления. Порой мы готовы скорее придумать законы, чем их открыть.

Возьмем, к примеру, «закон сохранения энергии». Что будет, если он перестанет вдруг соблюдаться — в Микромире ли, в Макромире? Нас это не смутит. В его незыблемости мы уверены. Мы тут же, походя, выдумаем новую форму энергии — какую- нибудь энергию вакуума, — избавляющую нас от любых сомнений. И вот уже энергетический баланс восстановлен.

Так, например, когда масса видимой Вселенной оказалась недостаточной, чтобы соблюдались известные нам законы, пришлось «открывать на кончике пера» темное вещество, а затем и темную энергию. Логика рассуждений заставила нас признать, что мироздание на 95% состоит из материи, которая почти никак не заявляет о своем присутствии. Подобные открытия побуждают некоторых заявлять, что вся физика — фикция.

Когда время течет из будущего в прошлое

Вот любопытная гипотеза, объясняющая эволюцию законов природы. Представим себе камень, брошенный в воду. Он порождает волну, которая распространяется во времени и пространстве — направляется в будущее и бесконечность. Мы видим эту волну в следующую секунду в метре от нас; она бежит вперед, дальше... Уравнение, описывающее поведение подобных волн, имеет два решения. Первое из решений — «запаздывающее» — описывает поведение волны так, как ее видит наблюдатель. Можно прибегнуть к такой формуле: «Некие сигналы, испускаемые настоящим, воздействуют на будущее». Но есть и другое решение уравнения — «опережающее». Оно описывает все с точностью до наоборот. Откуда-то из бесконечной дали и из будущего к нам направляется некая едва различимая рябь. Наконец, достигнув «здесь и сейчас», она сгущается. Происходит сингулярное событие: из воды вылетает камень. Можно прибегнуть к такой формуле: «Настоящее улавливает некие сигналы, испускаемые будущим». Для этой волны время течет в обратном направлении.

На первый взгляд, подобное описание действительности есть сущая бессмыслица. А что если это не так? В свое время этой проблемой занялись два ведущих американских физика, Ричард Фейнман и Джон Уилер. Их интересовало, может ли существовать Вселенная, в которой встречаются оба описанных нами типа волн: волна, устремленная в будущее, и волна, что возвращается из будущего и воздействует на настоящее. Полученный результат таков: если предположить, что все волны действуют по принципу «фифти-фифти», то есть одна и та же волна наполовину «запаздывает», наполовину «опережает» будущее, то нет ничего невозможного в том, что будущее воздействует на наш сегодняшний мир. Самое удивительное, что подобный мир, воссозданный искусством математики и пребывающий под властью собственного будущего, мы не можем отличить от того мира, который нас окружает, и который мы видим перед собой. Мы живем в этом мире.

Американский физик Джон Крамер разработал гипотезу, которую он назвал «гипотезой встречи времен». Если атом испускает фотон, то из этого следует, что когда-нибудь этот фотон неминуемо будет поглощен. Первое событие — рождение фотона — может состояться только в том случае, если состоится второе событие — его поглощение. Оба события излучают волны, которые распространяются во времени. Одна направляется в будущее, другая спешит в прошлое. Посреди пространства и времени они встречаются. Итак, фотон может существовать лишь в том случае, если подтвердится, что оба важнейших для него события реальны, что он родится и погибнет.

(Как тут не применить эту гипотезу к человеческой судьбе? Из нее явствует, что все события, способные принести человеку смерть, — от глобальных катастроф до не рожденных пока микробов, — излучают определенные волны, которые беспорядочно минуют нас, пока, наконец, одна нас не заденет. Поясним этот процесс следующим сравнением. Представим себе, что рядом с улицей, по которой мы ежедневно ходим, спрятался слепой безумный автоматчик, изо дня в день стреляющий наугад очередями. Когда-нибудь его пуля непременно «заденет и поглотит вас». Так что все вокруг нас насыщено «миазмами» смерти, испускаемыми будущим.)

Законы природы могли бы возникать, как световые частицы. Если предположить, что те адресуются к самим себе, пребывающим за пределами нашего времени — в далеком будущем мире, то и законы природы мы вправе рассматривать с двух точек зрения. Первая — это привычная для нас причинно-следственная связь событий в настоящем. Это — «детерминированный» подход к мирозданию. Другая точка зрения — «телеологическая»: будущее влияет на настоящее. Волны проникают в будущее и прибывают оттуда. Посреди пространства и времени они встречаются и создают некий порядок: законы природы. Так сходятся две гипотезы: законы природы формируются исподволь, постепенно, но с другой стороны, их творит будущее.

...Впрочем, если все эти рассуждения покажутся вам слишком туманными, то почему бы тогда не согласиться с кредо британского историка Томаса Карлейля: «Я не притязаю на постижение Вселенной — она чересчур велика для меня».

«Законы природы сотворили наш мир»

(Из интервью немецкого физика Петера Мительштедта[* В 1965-1995 годах Петер Мительштедт был профессором кафедры теоретической физики Кельнского университета. В 2005 году в соавторстве с философом Паулем Вайнгартнером выпустил книгу «Законы природы».] журналу «Bild der Wissenschaft»)

— Можно бесконечно рассуждать о том, что такое законы природы и существуют ли они в реальности. Вы посвятили им целую книгу, которая так и называется — «Законы природы». Что вы понимаете под этим термином?

Мительштедт: Законы природы определяют ход природных процессов. Описывая природу, мы прибегаем к помощи универсальных законов, а также конкретных начальных условий. Последние характеризуют частные случаи и единичные факторы, а законы выявляют нечто общее в протекающих процессах.

— Что отличает законы природы?

Мительштедт: Они больше, чем просто законы логики или математики, а потому их можно опровергнуть эмпирическим путем. Конечно, последние действуют и в материальном мире, но они не являются подлинными законами природы. Многое, что мы принимаем за законы природы, оказывается при более пристальном рассмотрении логико-математическими законами. Особенно это касается квантовой механики.

— Законы природы есть только в физике или, например, в биологии тоже?

Мительштедт: Законы физики описывают универсальные категории материального мира. Это законы времени и пространства, это фундаментальные законы, обуславливающие поведение материи. Они действуют везде, в том числе в биологии. Существование же особых законов, применимых, например, только в биологии, — законов, которые нельзя свести к законам физики, — я считаю крайне невероятным.

— Для многих философов законы природы сродни платоновским идеям — они существуют где-то за пределами нашего материального, пространственновременного мира. Для других это — всего лишь полезное подспорье, помогающее описывать наблюдаемый нами мир, или даже особые категории нашего сознания. А каково Ваше мнение на сей счет?

Мительштедт: Законы природы — это артефакты, с помощью которых мы пытаемся постичь реальность во всей ее сложности и целостности. В природных феноменах мы отличаем простое и универсальное (законы) от сложного и характерного (начальные и краевые условия).

— А можем ли мы понять, является ли наш мир продуктом законов природы или же наоборот?

Мительштедт: Законы природы, которые мы стремимся выявить и сформулировать, должны действовать независимо от места и времени во всех возможных мирах. Они действовали еще до рождения нашего мира, и будут действовать до его скончания, да и после того. Так что именно они определили становление нашего мира — они сотворили наш мир.

Александр Грудинкин

Мир наших констант

Фундаментальные константы — основа теоретической физики, но их природа загадочна. Если бы хоть одна из них немного изменилась, в нашей Вселенной никогда бы не зародилась жизнь. Неужели мы живем в космосе, который и впрямь создан неким Творцом? А, может, нам повезло, и мир случайно возник таким, каков он есть? Или наша Вселенная окружена множеством параллельных миров, наделенных самыми разными свойствами?

Над решением этой проблемы давно бьются физики, философы, богословы. Физические константы поразительно точно согласованы друг с другом. Если бы они были хоть немного иными, то не возникло бы ни звезд, ни планет, ни живых существ, ни, разумеется, ученых, пытающихся понять тайны мироздания. Мы живем во Вселенной, где при малейшем изменении любой из констант жизнь пресеклась бы. И, тем не менее, мы живем в этой Вселенной. Так неужели та уникальная комбинация законов природы и физических констант, давшая нам жизнь, абсолютно случайна? Этот вопрос все чаще обсуждается на страницах научных изданий.

«Хотя физические константы — это всего лишь числа, на самом деле они гораздо больше, чем просто числа. Они — тайный шифр, с помощью которого мы, наверное, когда-нибудь разрешим загадку мироздания, — полагает Джон Бэрроу, профессор Кембриджского университета и автор вышедшего недавно бестселлера «1 х 1 мироздания». — Физические константы кодируют фундаментальные тайны Универсума. Они выражают вкупе пределы нашего знания и незнания. С одной стороны, мы готовы все точнее измерять значения этих констант, а, с другой стороны, истолковать их не можем — не объяснили до сих пор смысла ни одной из констант».

Эти наборы цифр, именуемые константами, скрывают от нас последнюю тайну мироздания. Система констант напоминает затейливо выстроенный карточный домик. Пока ни одна карта не дрогнет, непоколебимо высится вся постройка. Однако стоит изменить положение хоть одной карты, как конструкция зашатается и рухнет.

Физики любят и ненавидят константы одновременно. Теоретическая наука немыслима без них, но ученых язвит мысль, что некоторые константы открыты их коллегами «на кончике пера» — добавлены в уравнения «ради стройности теории».

Цемент мироздания

В учебниках физики к константам такое же благоговейное отношение, как в Книге книг к десяти заповедям Господним. Что же такое эти загадочные величины? Они и впрямь универсальны? «Если говорить о физике, они суть высшее откровение, которое может быть явлено разумным существам, населившим Вселенную», — отозвался о них Бэрроу. Почему же константы приняли те значения, какие приняли? И могут ли они стать иными, то есть измениться, если они — константы?

Мир, созданный Homo technicus, основан на наших представлениях о законах, действующих в природе, на знании их. Физические константы — неотъемлемая часть этих законов, их обязательная составляющая. Если сравнить мир, который «построил Бог», с домом, который горазд построить любой Джек, то законы природы — это строительный план, по которому будет возводиться дом, а константы — то, что скрепляет отдельные части дома, будь то клей, раствор, гвозди и винты. Физические константы, как выразился обозреватель немецкого журнала «Bild der Wissenschaft», это «цемент мироздания». Их можно назвать еще и PIN- кодом нашей Вселенной, без знания которого не откроются ее тайны. Их точное знание нужно для того, чтобы объяснять, постигать и предсказывать явления, наблюдаемые в природе, а также чтобы проверять справедливость научных теорий и гипотез.

Пока же невозможно даже оценить, сколько всего существует подобных констант. Во-первых, очевидно, удалось отыскать еще не все константы, а, во-вторых, некоторые из них, считающиеся фундаментальными, видимо, можно свести к другим константам или получить путем сложных математических вычислений.

В Стандартной модели элементарных частиц насчитывается 26 констант, измеренных экспериментальным путем и используемых в теоретических расчетах. Немалую часть их составляют значения массы элементарных частиц — кварков, лептонов, бозонов. Уже сейчас теоретики косо смотрят на эту «табель мер и весов», считая, что 26 констант в одной только квантовой физике — явный перебор.

А ведь на уровне кварков и лептонов мир не кончается. Константы есть и в Макрокосме. Пока никто не скажет, сколько их требуется, чтобы скрепить неколебимые устои мироздания. Всего в новейшем перечне, который составила группа известных физиков — Макс Тегмарк, Энтони Агирре, Мартин Рис и нобелевский лауреат Фрэнк Вильчек, — содержится 11 космологических констант.

Вместе с постоянными, правящими миром на уровне Микрокосма, получается: 11 + 26. Итого 37 констант, но споры об их числе продолжаются. В этой дискуссии давно наметился радикальный поворот. Физики пытаются определить минимальное число констант, описывающих мир.

Так, по мнению известного российского физика Льва Окуня, теоретически достаточно трех фундаментальных констант — скорости распространения света в вакууме (c), гравитационной постоянной (G) и постоянной Планка (h). «Три фундаментальные константы — это единственно возможный базис, пригодный для описания основ физики. Все свыше этого было бы лишним».

Кстати, еще в 1874 году английский физик Джордж Стони предложил «троицу физических первосущностей»: скорость распространения света в вакууме (c), гравитационную постоянную (G) и элементарный электрический заряд (e), существование которого он предположил незадолго до того (то есть заряд электрона. — А.Г.). В 1899 году Макс Планк заменил в этой троице заряд электрона квантом действия (h), за которым закрепилось название «постоянной Планка», — основным параметром квантовой физики. Он помогает вычислить «длину Планка», «время Планка» и «массу Планка», а значит определить три основополагающих физических характеристики — длину, время и массу.

Однако три «первосущности» — не предел. Сам Планк мечтал о теории, в которой найдется место одной-единственной константе, а все остальные станут производными от нее. Итальянский физик Габриель Венециано, внесший немалый вклад в развитие теории струн, намерен обойтись двумя константами: скоростью света и новой, пока еще спорной константой — длиной струны (ls). Последняя играет важнейшую роль в теории струн, согласно которой все элементарные частицы и фундаментальные взаимодействия определяются вибрацией неких микроскопически крохотных струн (см. «З-С», №3/2003). Постоянная Планка, как и гравитационная постоянная, — лишь производные от длины струны.

Майкл Дафф из Мичиганского центра теоретической физики поступил еще радикальнее — упразднил все физические константы, считая их «произвольными конструкциями, плодом наших умствований». Упомянутая выше троица базовых констант (G, c, h), по его мнению, лишь трансформирует одни размерности в другие. (Скорость света преобразует энергию в массу (E = mc²), h — энергию в частоту (E = hv), а G посредством радиуса Шварцшильда — массу в длину (R = 2GM/c²). Ученым же следует поискать некие мерила, «подлинно существующие в природе», пишет Дафф, например, характеристики черных дыр.

Оазисы космического ландшафта

Открытия, сделанные в последние десятилетия, являют нам неожиданную истину: сам факт существования нашей цивилизации обусловлен тем, что физические константы приняли единственно верные значения, при которых только и возможна жизнь на Земле. Физики и космологи говорят о невероятно точной юстировке «вселенского хаоса», сравнимой, хотя бы приближенно, с настройкой концертного рояля, где сотня струн должна издавать гармонично сплетающиеся звуки. О, если бы речь шла только о сотне струн, а не о протянувшемся в бесконечность мироздании!

Все чаще слышатся разговоры об «антропном принципе», о том, что мир устроен так, чтобы здесь мог жить человек. Если бы не было этой изначальной мировой гармонии, то Вселенная была бы безвидна и пуста. Ученые не хотят верить в странное совпадение, в «ее величество Случайность», а потому ищут разгадку космического чуда.

«Мы знаем, что крохотные оазисы, в которых физические константы принимают нужные нам значения — значения, благоволящие зарождению жизни, — окружены бескрайними пустынями параметров, что исключительно враждебны жизни», — так охарактеризовал нынешние научные представления немецкий физик Хеннинг Генц, автор книги «Как законы природы сотворяют реальность?».

Поразительно, что эти «оазисы» существуют, что Вселенная со всем ее многообразием все-таки возникла. Но в чистой ли случайности дело? Чем объяснить согласие «космического оркестра»? У всякой случайности должна быть своя подоплека! Есть разные объяснения точной настройке «вселенского механизма».

• Теория «мировой формулы». Все предопределено некоей фундаментальной теорией — «формулой мироздания», «мировой формулой», обуславливающей все и вся. Мир — лишь форма проявления той изначальной сущности, что диктует константам их значения.

Теория «мирового ансамбля». Есть множество параллельных Вселенных (см. «З-С», №12/2006), имеющих свои специфические параметры. Среди них — наша, чего доброго, единственная, где могла зародиться жизнь.

Теория «Творца». Образ нашего мироздания предначертан свыше — Природой или некоей сознательной силой, диктующей миру его свойства.

В некотором роде эти объяснения даже не противоречат друг другу. Например, может существовать множество Вселенных, обладающих самыми разными свойствами, причем все их создал некий «Творец» — Бог, что, впрочем, не в силах доказать ни современные ученые, ни, может быть, и Он сам — что ж, на все воля и неволя Господня!

«Во Вселенной нет ничего случайного?»

Предельно полное объяснение сути физических констант может дать «мировая формула» — фундаментальная теория, которую искал в последние годы жизни Альберт Эйнштейн. Искал, правда, без особого успеха. Сегодня эта теория возрождается под разными именами: «теория струн», «М-теория», «квантовая гравитация», «квантовая геометрия» или даже «теория всего».

Суть надежд — и кредо своей веры — Эйнштейн выразил в 1945 году в письме к своей бывшей студентке Ильзе Розенталь-Шнайдер (защитив диссертацию по философским аспектам теории относительности, та преподавала историю и философию естественных наук в Сиднее, куда эмигрировала незадолго до войны): «Теория, основные уравнения которой не содержат в явном виде некие рациональные, то есть выводимые математическим путем, константы, должна быть каким-то образом составлена из логически не связанных друг с другом элементов».

Вопрос о физических константах — «это один из самых интересных вопросов вообще, какие только можно, пожалуй, задать», писал он своей ученице. Откуда они произошли? Уж не «выбрал ли их Бог в некотором роде наобум, взявшись за сотворение мира»? И далее: «Но я не могу себе даже представить целостную, разумную теорию, которая включала бы хоть одно число, произвольно, по своей прихоти, выбранное Творцом, число, на месте которого могло бы оказаться любое другое, причем мир в своих закономерностях стал бы тогда качественно совершенно иным».

(Здесь следует заметить, что, как и в других своих высказываниях, Эйнштейн подразумевал под словом «Бог» вовсе не ту умозрительную фигуру, которой поклоняются приверженцы монотеистических религий, а некий символ, в коем сфокусирована сама суть природы мироздания — те самые законы природы, которым подчиняется все сущее.)

Эйнштейн последовательно стремился вытравить все произвольное, случайное, «слеповдохновенное» и из научных теорий, и из той целостной картины мира, которую ученые воссоздают посредством своих теорий. Ему решительно не нравился произвол ни в квантовой физике («Бог не играет в кости!»), ни в мире физических констант, одни из которых взяты как будто «с потолка». Для него случайное было заведомым знаком того, что теория не продумана до конца, а реальность не до конца исследована. Случайность, верил Эйнштейн, исчезнет в той глубине глубин, где коренятся все известные нам научные теории — в той «мировой формуле», из которой и вытекают истинные законы существования природы. Наши константы — лишь производные этих законов, и «их значения целиком определяются логикой совокупной теории». И вновь он возвращался к той самой теме, так волновавшей его: «В законах природы нет места безразмерным константам, которые, исходя из каких-то чисто логических соображений, могли быть заменены совершенно другими константами. В противном случае я, пожалуй, не мог бы «доверять» даже Богу, вот только мало кто разделяет мое мнение».

Тут уместно вспомнить и известного британского физика Стивена Хоукинга, по словам которого ученые призваны показать, что «во Вселенной нет ничего случайного». Возможно, в будущем все же удастся объяснить, какова связь между отдельными физическими константами, и это толкование станет «формулой всего».

Декорации, где нет и следа человека

Однако на проблему можно взглянуть и с другой стороны. Что если мы живем не в единственном из миров, а в одном из множества миров — в лучшем из лучших/худших? Быть может, Природа необычайно расточительна в своих свершениях, и, наряду с нашим мирозданием, породила мириады миров, устроенных по другим принципам? И что если наша Вселенная приспособлена для жизни лишь потому, что, наряду с ней, есть бессчетное число миров, где не найти и следа человека, где он просто не мог появиться?

Подобный ответ, например, дает одна из самых популярных теорий современной физики — теория струн. К слову, Леонард Зускинд из Стэнфордского университета недавно шокировал коллег проблемой астрономически большого числа решений этой теории. По его расчетам, оно лежит в пределах от десяти в сотой до десяти в тысяча пятисотой степени. Таково количество возможных вакуумных состояний — и соответственно возможных Вселенных, в которых действуют различные законы и имеются разные физические константы.

Эта модель вполне согласуется с теорией «космической инфляции», согласно которой наш мир сразу после Большого Взрыва расширялся со сверхсветовой скоростью. В процессе инфляции либо возникли разные Вселенные, либо отдельные части нашей Вселенной начали жить по разным законам физики — отдельные, невероятно отдалившиеся друг от друга части Вселенной.

Гипотеза «параллельных Вселенных» — «Мультивселенной» — заставляет нас по-новому взглянуть на поразительно точное соответствие физических констант. Это чудо точности объяснимо лишь нашим положением наблюдателей. Находясь в той части мироздания, где жизнь возможна, мы видим и впрямь, что она возможна, что этому благоволят законы физики — законы, действующие только в том «подлунном мире», где мы родились. (Вот так и в повседневной жизни мы спешим делать выводы из наблюдаемых фактов, не замечая их уникальности, не замечая, что, окажись мы в другом положении, живи в другом городе, другой стране, другой данной нам в ощущениях реальности, наши выводы были бы совершенно иными. Подобный недосмотр, например, подстерегает социологов в случае, если их выборка нерепрезентативна.)

Точно так же, если мы внезапно перенеслись хотя бы на Меркурий или Плутон, у нас вряд ли возникло бы желание говорить об «антропном принципе» — о «лучшем из миров». Лишь Земля точнехонько затесалась в ту область, где только и возможна жизнь. Природа сотворила бесчисленное множество «декораций», но наша жизненная драма будет сыграна на одних-единственных подмостках — там, где мы имели счастье родиться.

Эйнштейн по имени Бог

Теория «параллельных Вселенных» решительно порывает с представлением о нашем особом положении в этом мире. Когда-то Коперник дерзко заявил, что Земля — не «пуп мироздания». Времена меняются, и теперь весь наш космос — лишь бледная тень в бесконечном хороводе других миров.

Разумеется, эта теория диаметрально противоположна взглядам на Вселенную как место, исключительно приспособленное для жизни человека. И, наоборот, вера в «антропный принцип» выводит нас из многоликого морока миров и оставляет один на один с их Творцом, ведь этот принцип можно трактовать как новое слово в традиционном богословии, обновленном в соответствии с реалиями науки.

«Мир создан Творцом» — в этом по сей день убеждены последователи модного кредо — креационизма (см. «З-С», № 6/2007). «Неужели Бог за миллиарды лет до Эйнштейна занимался тем, что саморучно выводил сложнейшие формулы современной физики, чтобы описать образ мира?» — иронично ответствуют ученые, которым ближе теория «параллельных Вселенных». И с долей некоторого прагматизма добавляют, что, будь Бог и впрямь Зиждителем нашего мира, он явно просчитался, допустив нецелевое расходование средств. Все эти бессчетные галактики, облачками проглядывающие на ночном небосводе, были, пожалуй, «лишней тратой сил», «материей, выброшенной на космический ветер». Нам на Земле отлично жилось бы и без них — как живется и вам без россыпи песо в кармане чилийского студента. Зачем же их сотворил Бог, чертивший и кроивший лучший из миров?

Кроме того, наша Вселенная устроена гораздо сложнее, чем того требует зарождение жизни. Если вероятность появления Солнечной системы, а значит, и жизни в ней, составляет 1 : 1010 , как посчитал Роджер Пенроуз из Оксфордского университета, то вероятность появления нашей Вселенной гораздо ниже и равна 1 : 1010 .

Но если бы даже удалось доказать, что мы и впрямь живем во Вселенной, выстроенной по определенному проекту, то это все же не стало бы доказательством бытия Божьего. Ведь наш Универсум мог быть результатом грандиозного эксперимента, проводимого за его пределами, ну, а мы — подопытным материалом, способным к саморазвитию.

Так, Эдвард Харрисон из Массачусетского университета, автор одного из лучших учебников по космологии, предполагает, что Вселенная — продукт творчества космических инженеров. Они наверняка сделали множество попыток, прежде чем достигли желаемого. Они, словно наши современники-экспериментаторы, целенаправленно меняли свойства вселенской материи, отстроив мир так же точно, как отлаживает свою программу какой-нибудь умник из «Силиконовой долины».

Разумеется, подобная гипотеза напоминает скорее эпизод научно-фантастического фильма. Для чего космическим инженерам множить миры, как некогда оппонентам Оккама — сущности? Ради любопытства? Ради желания сеять разумную жизнь? Ради расширения жизненного пространства, раз уж их мир, предположим, оказался на грани гибели? И как «космические инженеры» провернули это дельце, дав толчок развитию жизни на миллиарды лет вперед? Тут умолкает и Харрисон...

Впрочем, космологи уже сейчас размышляют над тем, как сотворить Вселенную из ничего. Например, живущий в США российский физик Андрей Линде озаглавил одну из статей, опубликованных в журнале «Nuclear Physics», ни много, ни мало так: «Высокое искусство творения Вселенных».

Основная идея в данном случае восходит к работе Алана Гута и Эдварда Фархи из Массачусетского технологического института. Они предложили в лабораторных условиях сжать под большим давлением от 10 до 100 килограммов элементарных частиц с энергией покоя порядка десяти в пятнадцатой степени гигаэлектронвольт, пока не образуется миниатюрная черная дыра. Потом она начнет экспоненциально расширяться. Так образуется дочерняя Вселенная с собственным пространством-временем. Она мгновенно отделится от своей прародительницы.

«Никаких катастрофических изменений не произойдет; пропасть под ногами не разверзнется», — отметает возможные возражения Андрей Линде, хотя никто не гарантирует, что в родительской Вселенной не начнется «цепная реакция самоуничтожения».

В рамках модели «хаотической инфляции» Линде усовершенствовал «рецепт сотворения мира». В его версии достаточно нескольких сотен миллиграммов вещества. Впрочем, практической пользы от эксперимента он не видит. «Нельзя перекачать энергию дочерней Вселенной в наше мироздание. Нельзя прошмыгнуть в новую Вселенную, ведь в момент зарождения она микроскопически мала и невероятно плотна, а, едва возникнув, отделяется от нашей. Нельзя даже послать весточку в тот неведомый мир. Если бы мы попытались выгравировать какую-нибудь надпись «на поверхности» сотворенной нами Вселенной, то через миллиарды и миллиарды миллиардов лет ее обитатели жили бы где-нибудь в уголке одной из букв» — вся остальная надпись разлетелась бы сказочно далеко. Таков неизбежный результат космической инфляции.

И все-таки, по словам Линде, подобные эксперименты не совсем безнадежны. Лазейка имеется. «Надо зашифровать наше послание в свойствах дочерней Вселенной, то есть в ее законах природы». Уникальное сочетание физических параметров могло бы навести на серьезные размышления.

«Разве это не повод, чтобы задуматься над свойствами нашего прекрасного, но не вполне идеального мира? — вопрошает Линде. — Чего доброго, и наше мироздание тоже сотворено, но не Господом Богом, а каким-нибудь физиком-хакером? Если это так, то, судя по результату, парень проделал очень большую работу. Надеюсь только, что он не допустил слишком много ошибок!»

Подобные сценарии и гипотезы можно принять за попытку новыми средствами возродить архаический миф о сотворении мира. Правда, традиционный Бог, каким мы его знаем по канонам монотеистических религий, здесь субъект явно лишний. В эпоху торжества науки и Бог не может обойтись без «высшего образования».

Ну, а если отрешиться от продукта творчества — привычного для нас мира, — возникает тот же извечный вопрос: «А кем был сотворен мир, в котором живут всемогущие космические инженеры? Другими инженерами? А их мир? Тоже? Так из какой реторты вывелся весь этот Вс(еленский)НИИ?» Получается какая-то бесконечная сказка. Мы все отодвигаем решение проблемы, придумывая очередной мир-посредник между нами и сакраментальным «Откуда мы?»

«Фантазия Харрисона может объяснить происхождение мира, — подчеркивают оппоненты, — но лишь ценой подмены изначальной проблемы проблемой еще более сложной».

Следуя логике средневековых монахов

Да и сам «антропный принцип» не побуждает ли нас невольно подменить суть проблемы? «Если нам кажется, будто природа устроена так, что отдает предпочтение жизни, то нам следовало бы поосторожнее обращаться с подобным «открытием» и не уподобляться в своей логике средневековому монаху, который полагал, что нужно возносить хвалы Господу за то, что Он попустил так, чтобы солнце светило на небе днем, а не ночью, когда мы спим и не в силах оценить данные нам блага, — иронизирует Рудольф Киппенхан, бывший директор Института астрономии при Обществе имени М. Планка. — Если бы жизнь не могла приспособиться к любой Вселенной, как человек — ко дню и ночи, стоило бы удивиться тому, что она вообще существует!» Не Вселенная приноравливается к жизни, а живые организмы — к Вселенной.

Модель, разработанная Энтони Агирре из Калифорнийского университета, и впрямь показывает, что жизнь, подобная земной, может существовать даже во Вселенной, не похожей на нашу.

Допустим, возникнет Вселенная, в которой фотонов будет столько же, сколько протонов и нейтронов, а не в миллиард раз больше, как сейчас. В ней не окажется темного вещества, а флуктуации плотности первородного газа будут встречаться в 10 тысяч раз реже, чем в нашей Вселенной, зато космологическая константа заметно возрастет. Уже в первые секунды существования этого мирка начнется образование тяжелых элементов, а через несколько сотен лет появятся звезды, окруженные устойчивыми планетными системами. Однако геометрия этой Вселенной будет непривычной. Компактные звездные скопления быстро окажутся разделены огромными пустотами, и наши братья по разуму почувствуют себя затерянными в океане тьмы, простертом за границей их маленького мирка.

Работа Агирре — одно из первых прикладных исследований на тему пределов применения «антропного принципа». Еще несколько таких работ, и поборникам теологии впору будет задаться вопросом: «Если Господь создал этот мир для нас, то кем он населил все остальные миры, в которых возможна жизнь? Лучшими или худшими творениями?» («Лучшими, лучшими», — подсказывают мне домашние, прослушав очередную сводку новостей, то есть перечень войн, взрывов, убийств и катастроф.)

Произвол судьбы, или что было бы...

• Если бы число пространственных и временных измерений было иным, то траектории движения планет и электронов стали бы неустойчивыми, а скорость распространения электромагнитных волн изменилась бы.

• Если бы плотность темной энергии приняла другое значение, то Вселенная начала бы чересчур быстро расширяться или сжиматься. В таком случае не успели бы образоваться галактики и звезды.

• Если бы после Большого Взрыва энтропия не была так мала, то наша Вселенная давно пребывала бы в термодинамическом равновесии и в ней не возникли бы никакие сложные структуры.

• Если бы флуктуации плотности первородного газа через 380 тысяч лет после Большого Взрыва встречались в десятки раз реже или чаще, то температура галактик оказалась бы слишком высока и соответственно высока была бы плотность звезд. А потому планеты не удержались бы на своих орбитах, испытывая мощное притяжение светил.

• Если бы сильное взаимодействие, скрепляющее атомные ядра, было на несколько процентов слабее или сильнее, то процесс термоядерной реакции в недрах звезд прекратился бы и не произошел синтез тяжелых элементов, не образовался углерод — основа всей известной нам жизни, а, возможно, не возникло вообще никаких звезд.

• Если бы слабое взаимодействие было несколько сильнее или слабее, то почти весь водород вскоре после Большого Взрыва превратился бы в гелий, перестали взрываться сверхновые звезды, а ведь благодаря этим взрывам происходит синтез тяжелых элементов — основного сырья для новых звезд и планет.

• Если бы электромагнитное взаимодействие, удерживающее, в частности, электроны возле атомных ядер, было в десятки раз сильнее, то атомы утратили бы стабильность, перестали бы существовать макроскопические тела, а химические реакции, обуславливающие зарождение жизни земного типа и ее эволюцию, протекали бы слишком медленно.

• Если бы сила гравитации была несколько сильнее или слабее, то Вселенная давно пережила бы коллапс или настолько быстро расширилась, что такие звезды, как Солнце, просто не успели бы зародиться или срок их жизни не превысил бы миллиона лет.

• Если бы электроны не были гораздо легче протонов, то не образовались бы твердые тела и не могли протекать большинство химических реакций, лежащих в основе жизненных процессов.

• Если бы атомы были крупнее и массивнее, то они утратили бы стабильность.

Рафаил Нудельман

Пари профессора Смолина

Известно, что физики любят шутить. Менее известно, что еще больше они любят пари. В лабораториях и университетах всего мира то и дело заключаются пари по самым разным вопросам — разумеется, научным.

Ставки в этих спорах бывают разные. Иногда это бутылка шампанского или виски, иной раз — заправка полного бака автомашины, в одном знаменитом случае — «Энциклопедия бейсбола» (см. «З-С», №4/2005). Но главное в таком пари — не размер выигрыша и даже не сам выигрыш. Пари заключаются, чтобы привлечь внимание коллег к какому-то важному спорному вопросу. Самые знаменитые споры входят в физический фольклор. Их перечень забавен и нескончаем.

Прославленный Ричард Фейнман поспорил на доллар, что законы физики не изменятся, если перейти в зеркальный мир, — и проиграл, когда Ли и Ву показали, что это не так. Не менее знаменитый Стивен Хокинг купил астрофизику Торну годичную подписку на журнал с голыми девочками, проиграв спор о неком важном свойстве «черных дыр». Одно из самых парадоксальных пари проиграл физик Тинг: когда разошелся слух, что он открыл некую частицу, его конкурент в поисках этой частицы Мел Шварц предложил ему пари, утверждая, что она действительно существует. Шварц хотел таким образом проверить, нашел ли уже Тинг эту частицу, а Тинг, который ее и в самом деле нашел, хотел оттянуть время для окончательной проверки своего открытия. Кончилось тем, что в печати появились сразу две статьи об открытии этой частицы — и Тинга, и Шварца, и оба они затем получили за это Нобелевскую премию...

Но то пари, о котором речь пойдет здесь, пока еще не принесло такой премии ни одному из спорщиков, хотя его предмет настолько серьезен, что кажется дальше некуда. В 1992 году физик Ли Смолин вызвал на спор коллег, предложив им опровергнуть его «безумную» идею о «живом Космосе». И вот недавно, спустя 15 лет, другой физик, Александр Виленкин, объявил, что он нашел ошибку в рассуждениях Смолина.

Расскажем подробнее. Смолин выдвинул предположение, что в Большой Вселенной действует нечто вроде дарвиновской эволюции, а именно — происходит «естественный отбор» вселенных по определенному качеству, и больше становится таких вселенных, у которых этого качества больше. Это качество, по Смолину, состоит в способности данной вселенной порождать «черные дыры».

Теоретические расчеты свойств таких «черных дыр» показали, что внутри «черной дыры» пространство-время «отпочковывается» от пространства-времени в окружающих участках и образует особую вселенную, отдельную от нашей, так сказать, «бэби-вселенную». Смолин предположил, что она, подобно живому ребенку, наследует свойства «вселенной-мамы», В частности, если «вселенная-мама» обладает свойством производить много «черных дыр», то и все «бэби», рождающиеся внутри таких «дыр», будут, в свою очередь, рождать много «дыр» — стало быть, таких «бэби» будет становиться все больше, и, в конце концов, в Большой Вселенной начнут существенно преобладать вселенные, способные порождать много «черных дыр» (так сказать, склонные к «многодетности»). Этот итог можно представить иначе. Если вообразить себе существо, способное откуда-то «извне» заглядывать в разные вселенные, существующие в Большой Вселенной, то его взгляду чаще всего представятся именно «многодетные» вселенные.

Теперь уже явно назрело время объяснить, что это за Большая Вселенная и вообще — на какие серьезные вопросы призваны ответить эти умственные игры.

Главный из этих вопросов состоит в следующем: как объяснить, что наша Вселенная как будто бы специально «подогнана» для того, чтобы в ней могла возникнуть жизнь и тот (наш) мыслящий разум, который ее, эту Вселенную, в данный момент наблюдает и о ней рассуждает? Поначалу этот вопрос непонятен. Все мы вроде бы знаем, что Вселенная родилась в результате Биг Бэнга, а потом в ней зародилась жизнь и в ходе естественной эволюции развилась до мыслящих существ — конечно, не везде, а только там, где для этого существовали подходящие условия, но ведь Вселенная велика — вот нам, на Земле, и выпали такие условия...

Увы, этот простой ответ недостаточен. Дело в том, что существует некий факт, противоречащий такому рассуждению. Факт этот связан с одной особенностью тех фундаментальных физических параметров нашей Вселенной, которые сделали принципиально возможным появление в ней жизни. Эти физические параметры называются фундаментальными не в том смысле, что они универсальны, то есть одинаковы для всей Вселенной (как, например, скорость света или постоянная в законе всемирного тяготения), а в том, что они остаются в формулах основных физических законов даже тогда, когда эти формулы преобразованы так, что все обычные универсальные постоянные (вроде той же скорости света) в них уже не появляются.

Очень хорошо объяснил значение и важнейшую особенность этих фундаментальных постоянных физик Джон Бэрроу на примере одной из них — так называемой постоянной тонкой структуры, которая в физике обозначается греческой буквой «альфа». Это безразмерная величина, образованная из трех универсальных постоянных, скорости света, заряда электрона и постоянной Планка, и численно равная единице, деленной на 137. Так вот, как пишет Бэрроу: «Можно было бы думать, что свойства мира определяются такими универсальными постоянными, как скорость света, заряд электрона или постоянная Планка, но это не так. Если бы даже каждая из этих постоянных изменилась (например, скорость света вдруг стала бы другой или заряд электрона увеличился вдвое), но изменилась так, что численное значение «альфа» по-прежнему осталось бы равным одной сто тридцать седьмой, мир тоже остался бы прежним, и мы никогда не смогли бы опознать, что в нем что-то изменилось. Но если «альфа» изменится хотя бы на одну миллионную, свойства нашего мира станут совершенно другими — например, в нем не сможет существовать жизнь».

Есть и другие фундаментальные (и тоже безразмерные) постоянные, и их тоже отличает тот факт, что даже крохотное изменение их величины влечет за собой весьма существенное, качественное изменение свойств мира. Таково, например, отношение массы электрона к массе протона, обозначаемое другой греческой буквой, «бета», и приблизительно равное единице, деленной на 1836. Чуть не несколько десятков других перечисляются в статье канадского философа религиозного толка Джона Лесли «Предпосылки жизни в нашей Вселенной», опубликованной в 1988 году в изданной в Ватикане книге «Ньютон и новая физика». Большинство из них являются производными от нескольких основных, но Лесли назвал и производные, потому что ему хотелось показать, как их много, и тем самым подвести читателя к неизбежному выводу, что мы живем благодаря некому «чуду», в силу которого фундаментальные постоянные нашего мира оказались в точности такими, при которых только и может существовать жизнь. А раз она все-таки возникла (чему свидетельством наше существование), значит, все эти параметры до единого были «кем- то» подогнаны специально для нас.

Джона Лесли можно понять. Это ощущение «чуда» может возникнуть и у неверующего, столкнувшемуся хотя бы с одним примером такой тончайшей «подгонки». Вот один из них — образование углерода. Наша жизнь, как известно, построена на углеродных атомах, потому что только они (да еще атомы кремния) способны образовывать те длинные молекулярные цепи, которые мы именуем ДНК, белки и т.п. и которые обладают свойствами, обеспечивающими обмен веществ, размножение, возможность мутаций и наследственность, — все то, что называется жизнью.

Когда астрофизик Фред Хойл впервые проанализировал образование углерода, не все тонкости реакций были известны, и рассчитать, насколько их исход зависел от величины постоянных, было трудно. Но сейчас это стало возможным, и произведенный в 2000 году расчет Оберхаммера, Счета и Шлатла показал, что изменения «альфа» всего на 4% или постоянной ядерных сил всего на 0,4% могли изменить скорость образования углерода или кислорода в целых 1000 раз! Но принципиальная сторона дела была ясна уже и Хойлу — не случайно он тогда же заметил: «Трудно не заинтересоваться этими странными безразмерными числами, которые появляются в физике и от которых, в конечном счете, оказываются зависящими энергетические уровни атомных ядер. Что, эти числа остаются вечно неизменными, подобно атомам в представлении физиков XIX века? А может ли существовать непротиворечивая физика при других значениях этих чисел?»

Сам Хойл видел два возможных ответа на свой вопрос: либо эти числа имеют возможное единственное значение, и тогда должна существовать возможность вывести их из основных физических законов, либо они «флуктуируют» от места к месту, и их значение в нашей части Вселенной чисто случайно оказалось таким, что здесь стала возможной жизнь. Современная физика не так уж далеко ушла от Хойла. Часть ученых считает сегодня, что все фундаментальные постоянные извечно постоянны и могут быть выведены из основных физических законов (хотя это мнение то и дело оспаривается, когда какое-нибудь очередное исследование как будто указывает, что в далеком прошлом нашей Вселенной какая-то «альфа» была не такой, как сегодня; последний раз этот спор вспыхнул не далее, как в апреле 2006 года). Другая часть физиков склоняется ко второй мысли Хойла: значения постоянных могут быть разными, но не в разных частях одной и той же Вселенной, а — в разных вселенных.

Теперь мы вернулись к поставленному выше вопросу — что это за «разные вселенные»? Мысль о возможной «множественности вселенных» уже давно гуляет в современной космологии, и истоки у нее тоже множественные. В одном варианте она связана со странными свойствами элементарных частиц, которые в чем-то так похожи на волны, что могут одновременно проходить через два разных отверстия; не верящие в это физики выразили убеждение, что на самом деле всякий раз, как частица проходит такую установку, Вселенная расщепляется на две — в одной из них частица проходит через одно отверстие, в другой — через другое. Совсем иначе возникает «множество вселенных» (или Большая Вселенная) в теории Биг Бэнга. Там крохотный первичный сгусток, из которого родилось «все», начал (в первые же невообразимо малые доли секунды после взрыва) так быстро расширяться, что отдельные его части не успели выровнять свои параметры друг с другом. И в итоге образовали совокупность соседствующих «отсеков», каждый из которых — это отдельная вселенная со своими значениями фундаментальных постоянных, своими законами и своей физикой; некоторые, возможно, вообще пусты, потому что их значения постоянных оказались такими, что вещество полностью аннигилировало с антивеществом. Мы живем в одной из таких вселенных, где значения постоянных позволили жизни возникнуть.

Есть и другие сценарии появления Большой Вселенной (теории Уилера, Линде и других). Упомянем лишь о еще одном — том, из которого исходил в своей «безумной» идее Ли Смолин. Если помните, по принятому им сценарию все эти разные «бэби-вселенные» образуются внутри «черных дыр», родившихся внутри неких «материнских» вселенных.

Дело в том — теперь можно раскрыть «секрет», — что Смолин на самом деле выдвинул свою «безумную» идею не просто так, в приступе праздномыслия, — он тоже искал ответ на тот самый вопрос, который мы только что обсуждали: как могло получиться, что параметры нашей Вселенной столь точно подогнаны под возникновение жизни? И вот его ответ. Прежде всего, возникновение жизни требует наличия во вселенной звезд, в недрах которых может образовываться углерод. Эти звезды должны затем взорваться, чтобы выбросить свой углерод в космос, где он попадет, в конце концов, на планеты, эту единственно возможную колыбель жизни. Но для того, чтобы взорваться, эти звезды должны быть очень массивными (это делает их неустойчивыми), а массивные звезды, взрываясь, становятся сверхновыми и порождают «черные дыры». Сопоставляя начало и конец этой логической цепочки, мы приходим к выводу, что вселенная, в которой образуется много черных дыр, должна одновременно иметь такие параметры, чтобы в ней могло быть много сверхновых звезд, а стало быть — много углерода, а стало быть — высокая вероятность возникновения жизни.

Но если, как предположил Смолин, свойства «вселенной-мамы» передаются по наследству «вселенным- бэби», то вселенные, произошедшие от нашей, должны унаследовать также два главных отличительных свойства нашей Вселенной — высокую вероятность возникновения жизни и большое количество «черных дыр». Второе свойство, как мы уже говорили, постепенно обеспечит детям нашей Вселенной подавляющее преобладание в Большой Вселенной, а первое свойство приведет к тому, что в Большой Вселенной появятся огромные шансы, что любая случайно выбранная отдельная вселенная окажется пригодной для жизни. Что и требовалось объяснить. Это такое понятное и приятное объяснение, что известие, будто Виленкин его опроверг, вызывает даже некоторое огорчение. Но что поделать — Виленкин действительно нашел в сценарии Смолина «дырку».

В самом деле, он напомнил Смолину, что основную массу «черных дыр» в нашей Вселенной составляют небольшие «мини-дыры» и что в них тоже могут рождаться «бэби-вселенные», а потом показал (математически), что вселенные с чуть более высокими, чем в нашей, значениями фундаментальных постоянных (не допускающими появление жизни), способны рождать гораздо больше таких мини-дыр, чем наша. А если так, то заполнят Большую Вселенную именно эти вселенные, а не подобия нашей, и тогда вероятность найти вселенную, пригодную для жизни, окажется невероятно малой, и снова нужно будет искать объяснение, как же это нам так повезло.

Сообщают, что Ли Смолин не согласился с проигрышем пари и опубликовал статью, в которой выдвинул возражения против статьи Виленкина. Но мы уже не станем следовать за ними в глубины их спора.

В ФОКУСЕ ОТКРЫТИЙ

Антон Арутюнов

Стоит ли спать

Споры о значении сна вспыхнули с новой силой. Одни ученые видят его назначение исключительно в том, чтобы дать отдых уставшим за день нейронам, другие понимают его намного шире — как средство укрепления памяти и улучшения определенных способностей.

Первые указания на то, что сон имеет какую-то связь с запоминанием, дали опыты американских ученых Макнафтона и Вильсона. Они регистрировали активность так называемых «пространственных клеток» в мозгу у крыс. Эти клетки специализируются на запоминании посещенных животным мест. Когда крыса в ходе опыта проходит по лабиринту, в ее мозгу вспыхивает вполне определенная последовательность таких клеток. В другом лабиринте она будет другая. Опыт Макнафтона-Вильсона показал, что после прохождения определенного лабиринта мозг спящей крысы снова повторяет ту же последовательность вспышек, как будто воспроизводит реальное прохождение, чтобы лучше его запомнить.

Бельгийский ученый Маке повторил этот опыт на людях, только вместо прохождения реальных лабиринтов его подопытные проходили по улицам незнакомого города на экране компьютера. Во сне у них повторялись те же волны мозговой активности, что при работе на экране. Более того — чем больше была интенсивность этих волн, тем лучше они на следующий день проходили по тем же улицам, как будто лучше их запомнили. Развивая этот опыт, немецкий нейролог Борн решил попытаться искусственно активизировать такое «запоминание во сне». Его опыт чем-то напоминал знаменитую начальную сцену из романов Пруста «В поисках утраченного времени». Там автор разом вспомнил все свое прошлое по вкусу размоченного бисквита, который ему давали в детстве. У Борна роль бисквита играл запах роз. Этот запах сопровождал выполнение подопытными определенного эксперимента на запоминание. Вечером, когда они погружались в сон, их комнаты снова наполнял запах роз, чтобы рефлекторно возбудить в их мозгу воспоминание об этом эксперименте. И действительно, приборы показали, что в их мозгу появляются соответствующие волны, а после пробуждения они заметно лучше выполняли то же задание, чем те, кто этого запаха ночью не получал или получал утром.

Что особенно интересно, запоминание не улучшалось и у тех подопытных, которые хоть и получали запах роз во сне, но только во время так называемой «фазы быстрого сна», во время которого наблюдается быстрое движение глазных яблок, хотя все важнейшие мышцы тела как бы парализованы. Эта фаза длится примерно 10-20 минут, чередуясь с этапами «медленного сна», которые длятся по 90-120 минут каждая. Такие чередования фаз повторяются за ночь до 4-5 раз, и самые запоминающиеся сны снятся людям обычно на последних этапах быстрого сна.

Так вот, с запоминанием, как оказалось, связан только медленный сон, во время которого по мозгу каждую секунду прокатываются медленные волны электрической активности. То же самое, кстати, наблюдалось и в опытах Макнафтона — Вильсона и Маке. И это соответствует тем представлениям о процессе запоминания, которые сложились в науке. Согласно этим представлениям, сигналы о внешних событиях сначала приходят в ту часть мозга, которая именуется гиппокампом, и здесь кодируются каким-то специальным образом, превращаясь в оперативные воспоминания. Тут они хранятся несколько дней или часов, после чего отправляются «в память», то есть на длительное хранение в кору головного мозга — неокортекс (не случайно люди с поврежденным гиппокампом помнят прежние события, до повреждения, но теряют способность запоминать новые). И вот недавние опыты показали, что когда в гиппокампе спящей крысы во время медленного сна проходят волны, воспроизводящие ее активность во время прохождения лабиринта, точно такие же волны проходят и по неокортексу, по той его части, где расположен зрительный центр, как будто в это время в мозгу крысы действительно укрепляется память о ее дневных действиях.

Некоторые исследователи идут еще дальше, предполагая даже, что на этапах медленного сна мозг выполняет и другую важную задачу — просеивая дневные события, ищет в них «смысл», то есть внутренние логические связи и закономерности. То, что мозг как бы запрограммирован природой на поиск смысла и связей, известно давно, но то, что он как будто бы занимается этим также во сне, открыто недавно. Так, американский нейролог Стикголд придумал эксперимент, в котором подопытным показывали карты с рисунками. Карты шли в определенном порядке, но подопытные не знали об этом и думали, что смена рисунков происходит случайным образом. Тем не менее, после 150-200 повторений они постепенно начали угадывать скрытую в опыте закономерность. И оказалось, что после длительного сна это угадывание улучшалось. Улучшение было небольшое, но даже малое улучшение может оказаться большим преимуществом в борьбе за существование.

ИСТОРИЯ ОБЩЕСТВА

Олег Будницкий

Михаил Фрунзе — террорист, полководец, политик 

Михаил Фрунзе — безусловно, одна из самых ярких фигур Гражданской войны[* Письменная версия выступления О. Будницкого на радио «Эхо Москвы» в совместной с журналом «Знание — сила» передаче «Не так!».]. Он командовал важнейшими войсковыми соединениями в важнейших сражениях, в частности, южной группой войск Восточного фронта, в 1919 году действовавшей против Колчака и одержавшей блестящие победы. Фрунзе лично поднимал в атаку чапаевскую дивизию в одном из решающих боев. Он командовал Восточным фронтом, Туркестанским фронтом, затем Южным фронтом, тем самым, который загнал Врангеля в Крым, а затем вынудил его войска эвакуироваться в Турцию.

Повторю: Фрунзе — несомненно, одна из центральных фигур Гражданской войны, но интересен он не только этим. Фрунзе прожил всего 40 лет и 9 месяцев. Из своей сознательной жизни — если считать сознательной жизнь после 16 летнего возраста — треть провел в тюрьме и ссылке. Однако за оставшееся время успел сделать очень много.

Фрунзе был сыном фельдшера, родился в Пишпеке, который потом назывался Фрунзе, а теперь — Бишкек. Он рано осиротел: отец умер, когда мальчику было 12 лет. Семья была многодетная, учился Михаил на общественное пособие, гимназию в городе Верном (Алма-Ата) закончил с золотой медалью.

16 марта 1904 года гимназист выпускного класса Михаил Фрунзе писал своему товарищу в связи с событиями Русско-японской войны: «Мы постоянно с нетерпением ожидаем известий с Дальнего Востока. Дела наши как будто начинают там поправляться. Жаль вот только, что у нас в России среди студенчества опять происходят беспорядки. В Петербурге закрыт Горный институт, прикрыты женские медицинские курсы и, как говорят, университет. В Москве — Бестужевские педагогические курсы для женщин. Это все на руку японцам. Они очень рассчитывают на эти беспорядки, а в особенности на смуты, могущие произойти в Финляндии, Польше и на Кавказе среди евреев и армян».

Совсем не похоже на мысли «пламенного революционера». Такой текст скорее мог быть написан русским патриотом правых взглядов. А уже в ноябре 1904-го года Фрунзе арестован за участие в студенческих волнениях.

Перелом произошел в столице, и очень скоро. Фрунзе поступил в Политехнический институт на экономическое отделение, институт был одним из лучших. Он создавался по указанию и наметкам Витте, преподавали блестящие профессора и не только по техническим дисциплинам, но и гуманитарным тоже. Там, окунувшись в атмосферу всеобщего недовольства, вызванного неудачной войной, закосневшим самодержавием и бюрократией, Фрунзе очень быстро оказался в гуще общественной жизни и стал принимать в ней самое активное участие.

Ведь войну собирались завершить очень быстро, «закидать шапками» «этих макак», а вышло, по словам генерала Драгомирова, что это была война «макак с кое-каками». Такая вот печальная острота. Война с Японией — это был шок. И дело не в отсутствии патриотизма, а как раз во все нарастающем его присутствии, недовольстве тем, как власть эту войну ведет. 15 ноября 1904 года в письме другу, еще не окончившему гимназию, Фрунзе советует: «Познакомься с развитием социализма, так как первенствующая сейчас партия — социал-демократов — вся основана на социализме. Я хотя кое в чем и не согласен с программой этой партии, за неимением какой-либо другой прогрессивной партии принужден следовать за ней. Потом, может быть, обоснуем партию особую, национал-прогрессистов, а теперь же это сделать невозможно, ибо я считаю себя неподготовленным к тому, чтобы составлять партию». Ни больше, ни меньше — партию собрался составить! Это в 19 лет!

И это — не бравада и похвальба. В этом чувствуется стремительный дух, мощная энергетика, целеустремленность. Партию национал-прогрессистов он не создал, но стал членом партии большевиков, участвовал, по некоторым данным, в шествии 9 января 1905 года в Петербурге, а потом отправился уже по партийной линии в Иваново-Вознесенск и в Шую, туда (я думаю, что это всем, кто учился в советской школе, известно), где и возник первый Совет рабочих депутатов, а точнее — Совет рабочих уполномоченных. Иваново-Вознесенский совет, поскольку там был Фрунзе, стал образцовым Советом и в некотором роде — моделью для всех остальных в будущем. Хотя, конечно, главный Совет был в Петербурге. Но то — центр, там — вожди большевизма. И вдруг — Иваново-Вознесенск, именно там Фрунзе становится настоящим профессиональным революционером. Он приезжал в Москву в декабре 1905-го года, участвовал в вооруженном восстании. Арестован был в Шуе. В Шуе же он начал свое военное образование. Фрунзе утверждал впоследствии, что начальное военное образование он получил, стреляя в урядника в Шуе, среднее — воюя против Колчака, а высшее — на Южном фронте, в борьбе с Врангелем.

На самом деле покушение на урядника не имеет отношения к военному образованию, а относится к терроризму. Он и был арестован за покушение, то есть за террористический акт. И ему грозила смертная казнь, к которой он был приговорен, между прочим, дважды. Но ни разу этот приговор в исполнение приведен не был. В случае с урядником некий врач Иванов показал, что во время покушения Фрунзе был у него на приеме, то есть лжесвидетельствовал, хотя Фрунзе он не знал, даже в глаза не видел.

Тогда многие сочувствовали революционерам, борцам за всеобщее освобождение. И потому могли дать ложные показания, то есть это не считалось аморальным, бесчестным, наоборот, — помощь борцам.

Вопрос: откуда у него такая фамилия и кто он по происхождению? Молдаванин. Фамилия Фрунзе значит «лист» по-молдавски. В Шуйском краеведческом музее есть очень неплохая экспозиция, ему посвященная. Там и документы, и подлинные письма. Впрочем, подлинных документов немного. Главное известно в пересказе его старшего адъютанта, одного из первых биографов, который, в свою очередь, пересказывал то, что ему рассказывала мать Фрунзе. Потому многие сведения о Фрунзе, устоявшиеся в общественном сознании, на самом деле — рассказы матери, которые нередко, скажем так, немножко деформируют реальность. Тем более что рассказывала она много лет спустя после смерти любимого сына. А старший адъютант пересказывал тоже после смерти любимого командующего или просто любимого героя. Поэтому, наверное, о Фрунзе и существует такое множество легенд.

Второй раз смертную казнь ему заменили шестилетней каторгой. Судил его военный суд, утверждал приговор командующий Московским округом. Потом Фрунзе вышел на поселение, оказался в ссылке, бежал, жил под чужими фамилиями, последняя была — Михайлов, ему передали документы пропавшего без вести земляка.

После Февральской революции Фрунзе организовывал милицию и советы в Минске, потом участвовал в захвате большевистской власти в Москве в октябре 17 года. Потом возглавлял партийную и советскую власть в Иваново-Вознесенске, затем был военным комиссаром Ярославского военного округа. И, наконец, стал командующим армией — Четвертой армией Восточного фронта.

Почему именно он был назначен командующим? Потому ли, что у него такая революционная биография? Безусловно. Но Фрунзе обладал к тому же особым, совершенно удивительным организаторским талантом, и это было с молодых лет. Он был человеком решительным и храбрым. Он лично водил войска в атаку, что для командарма даже как-то неуместно. Но вот, когда оказалось нужно, взял винтовку в руки и повел один из полков чапаевской дивизии в атаку.

Впоследствии очень лихо ездил на автомобиле. За несколько месяцев угодил в три аварии. Это был человек, прекрасно приспособленный для войны, для решительных действий, без страха и колебаний. Каким он был полководцем? Не знаю. Не верится, что человек, не имевший никакого военного образования, не принимавший участия в настоящей войне, вдруг сразу оказался способным командовать армией, группой армий, фронтом. Здесь ведь одной личной храбрости недостаточно. Нужны знания, умения, нужен профессионализм. Но он умел мобилизовать знания и умения других. Качество тоже очень ценное. Нужно смотреть на его команду. Его всюду сопровождал Федор Федорович Новицкий, генерал-лейтенант старой армии, он был его заместителем еще в бытность Фрунзе военным комиссаром. Военные специалисты были начальниками его штабов или его заместителями, они всегда были при Фрунзе. И тогда, когда он командовал армией, и когда стал командовать группой войск, и когда командовал Восточным фронтом.

Начиная с Туркестанского фронта, его помощником был бывший полковник Александр Карлович Андерс, несомненно, Фрунзе опирался и на начальника штаба Южного фронта Ивана Христофоровича Пауку; армиями Южного фронта командовали тоже бывшие офицеры царского времени — Владимир Лазаревич и Август Корк, и т.д. Он возил их с собой, умел к ним прислушаться, учился у них, понимая, что без их знаний он стоит немного.

И именно сотрудничество с ними есть важнейшее условие побед и просто выживания. Тухачевский получил военное образование, и хотя не командовал ни частями, ни соединениями, имел опыт реальной войны. Поэтому его, бывшего поручика, можно представить себе в роли самостоятельно планирующего операции и принимающего решения, что он и делал. Фрунзе — нет. Обычно коммунисты бывали комиссарами, а Фрунзе был командующим, причем единственным командующим фронтом среди бывших офицеров. Остальные командующие практически все были в прошлом офицерами или генералами Генерального Штаба.

Есть легенда, что если бы в Крыму был Фрунзе, а не «тройка» Пятаков, Бела Кун и Землячка, то там не было бы массовых репрессий против офицеров. Я в этом сильно сомневаюсь. И сужу по прежней практике Фрунзе. Вот его донесение Троцкому (копия Ленину), называется «О неустойчивости ближнего тыла». Это 17-18 марта 1919 года. Он только что вступил в должность командующего армией. Речь идет о крестьянском восстании в ряде уездов Самарской губернии. Причем крестьяне выдвигали такие лозунги: «Да здравствует советская власть на платформе Октябрьской революции!», «Долой коммунистов и коммуну!» — они как бы были за советы без коммунистов, то есть лозунг кронштадтский, только уже весной 1919-го года в Поволжье. И вот что Фрунзе пишет: «При подавлении движения убито, пока по неполным сведениям, не менее 100 человек. Кроме того, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков». В бою — около ста, а потом всех тех, кого сочли ненадежными, просто расстреляли. «Село Усинское, в котором восставшими сначала был истреблен целиком наш отряд 170 человек, сожжено совершенно». Причем, почему это происходит, Фрунзе отлично понимает: «Движение выросло на почве недовольства экономическими тяготами и мероприятиями, а в силу несознательности населения было направлено и использовано должным образом». А с несознательными мы будем поступать вот так — расстреливать потенциальных главарей и сжигать начисто те села, на территории которых произошло убийство красноармейцев. Фрунзе в этом отношении был ничем не лучше Тухачевского, подавлявшего Тамбовское восстание, или Пятакова, Бела Куна и Землячки, которые проводили «красный террор» в Крыму. Если бы было соответствующее указание, то Фрунзе, несомненно, его выполнил бы.

Почему его фигура овеяна таким романтическим флером, трудно сказать. Да, он участвовал в важнейших сражениях Гражданской войны, сражениях, когда были разбиты армии Колчака, точнее, армии колчаковского генерала Ханжина, и потом 50 дней руководил Южным фронтом, как раз тогда, когда был разбит Врангель.

Что было дальше? Дальше Фрунзе выполнял очень интересные миссии — не только военные, но и дипломатические. Фрунзе был одно время спецпосланником в Турции, уже после окончания Гражданской войны. Я напомню, что там произошла кемалистская революция. И Мустафа Кемаль (впоследствии — Ататюрк) обратился с письмом к Ленину с просьбой о признании — признание было немедленно получено — и о помощи. Сразу после окончания Гражданской войны были заключены последовательно договоры с Турцией и Закавказской Федерацией. Фрунзе поехал подписывать договор от имени Украины. Добирался он нелегально на итальянском пароходе под именем все того же Михайлова, а параллельно шло советское судно, которое везло вооружение и миллион рублей золотом. В поддержку нового турецкого режима.

Зачем все это было нужно большевикам? Думаю, совершенно очевидно — это рассматривалось как средство подрыва Антанты, мирового империализма и как некий стимул, некая дверца для дальнейшего развития революции. И вот некоторые данные: советские республики поставили Турции, которая в 1921-1922 годах воевала с греками, около 40 тысяч винтовок, сотни пулеметов, 54 орудия с многотысячным комплектом снарядов и огромное количество другого военного снаряжения. Более того, через Азербайджан турок снабжали нефтью, бензином и керосином. В общей сложности кемалистскому правительству была оказана финансовая помощь на сумму не менее 10 миллионов рублей золотом. Ну и Ленин подарил Турции, по существу, примерно 20 тысяч квадратных километров территории с населением почти в полмиллиона человек, проживавшим в Закавказских округах — Карс, Ардаган и Артвин. В Стамбуле можно увидеть памятник, на котором по левую руку от Кемаля Ататюрка стоит Михаил Фрунзе, герой национально-освободительной борьбы турецкого народа. Рядом с Фрунзе стоит... Климент Ворошилов, который одно время был там военным советником. Туркам оказывали помощь и военные специалисты, Фрунзе поехал туда не один, а, естественно, с командой настоящих военспецов, с Андерсом, в частности.

Пик военной карьеры Фрунзе пришелся на 1925 год, в январе он сменил Троцкого на посту председателя Реввоенсовета республики и одновременно был назначен наркомом по военным и морским делам. И пытался быть военным теоретиком. Считается, что именно Фрунзе играл важнейшую роль в военной реформе 19241925 годов в Красной Армии и, в частности, настаивал на единоначалии в армии.

Однако когда Фрунзе называют военным теоретиком, к этому нужно относиться осторожно, ибо его теоретизирования в области военного дела всегда были тесно сплетены с коммунистической идеологией. Вот несколько цитат из его статьи «Единая военная доктрина и Красная Армия»: «Государство должно всем весом своего влияния в кратчайший срок покончить с теми остатками политической разъединенности, которые до сих пор наблюдаются в Красной Армии. Люди с идеологией, враждебной идеям труда, должны быть оттуда изъяты, если не перекуются». Это тот самый курс на ликвидацию военных специалистов в армии, который был реализован в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Большевистские вожди, включая Фрунзе, отчетливо понимали, что если руководствоваться коммунистической доктриной, нельзя оставлять армию в руках этих самых военных специалистов. Их можно использовать, а потом убрать, заменить своими. Именно в этом смысле и понимал единоначалие Фрунзе. А вот собственно военная часть вопроса — стратегия: «Общая политика рабочего класса, класса активного по преимуществу, класса, идущего на завоевание всего буржуазного мира, не может не быть активной в самой высокой степени. Самим ходом революционного исторического процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка. Таким образом, в этом пункте мы имеем полное совпадение требований военного искусства с общей политикой». Так понимал Фрунзе военную стратегию — нападение. Упреждающие удары...

Мировая революция на штыках — это ничем не отличается от того, что говорили и писали Троцкий, Тухачевский и другие. Та же самая идеология.

Любопытно, что Фрунзе отлично понимал военную отсталость Советской России и говорил примерно так: ну да, у нас техника не очень, и наш потенциальный противник будет иметь техническое преимущество, но зато у нас просторы, мы можем вести маневренную войну, и в этом будет залог нашего успеха. И мне доводилось читать в биографиях Фрунзе советского времени, что, дескать, это все и оправдалось во время Великой Отечественной войны. На самом деле, думаю, это очень сомнительное маневрирование, когда противник доходит до Москвы и до Волги.

Это только один из фрагментов его теории. У Фрунзе их гораздо больше. Он написал три тома трудов, и воззрения его несколько сложнее. Но квинтэссенция военной доктрины и его мироощущения именно в этом фрагменте. Война должна вестись революционная, наступательная, маневренная.

И, наконец, вопрос, который всегда ставится и историками, и не историками. До каких высот мог бы дойти Фрунзе, если бы выжил после операции? И вообще насколько правдива версия об устранении Фрунзе? С моей точки зрения — это легенда. Литература — великая сила. Когда Пильняк написал «Повесть непогашеной луны», где в образе командарма Гаврилова, умершего во время операции, все узнали Фрунзе, и когда часть тиража «Нового мира» была конфискована, тем самым как бы подтверждалась версия убийства. Если так боятся, значит точно — Фрунзе был устранен.

Действительно, выглядело все это странно: человек чувствует себя неплохо, его заставляют по решению ЦК идти на операцию. И вскоре после операции он умирает — не от самой операции, а от наркоза. Фрунзе умер через 39 часов после операции от паралича сердца. В это время было много «случайных» смертей: заместитель Троцкого Склянский утонул в Америке, внезапно умер Нариман Нариманов, Мясников разбился на самолете — что-то тут нечисто. Врачи, которые оперировали Фрунзе, все умерли в 1934 году. Причем врачи были первостатейные — Розанов, Греков, Мартынов, это блестящие хирурги. У меня версия, что Фрунзе был устранен по указанию Сталина, вызывает сомнение. «Кандидатом в убийцы» является известный врач Очкин, который давал наркоз, там были эфир и хлороформ, и сочетание эфира и хлороформа дало в итоге такие катастрофические последствия, Фрунзе скончался. Наркоз был длительный, в общем, израсходовали довольно много наркотического материала — 60 граммов хлороформа и 140 граммов эфира, это много. Видимо, врачи допустили ошибку. Я прочитал в медицинских трудах, что когда человек сильный, активный и возбужденный, наркоз может негативно сказаться на организме, прежде всего на деятельности сердечно-сосудистой системы, что с Фрунзе и произошло.

Но есть еще вопрос: зачем нужна была вообще операция, если он чувствовал себя неплохо? Я консультировался с врачами, и мне сказали, что язву желательно оперировать как раз в период затишья, а не во время обострения.

У Фрунзе было очень давнее желудочное заболевание, в 1906 году его брат — у него брат был врачом — диагностировал это после операции аппендицита. С этого времени у Фрунзе бывали очень сильные боли, бывали кровотечения. Он «выпадал» иногда на несколько дней из жизни и активной деятельности, и в этом смысле логика действий ЦК понятна. Необходимо не только вылечить болезнь, но и сделать очень нужного человека активным и трудоспособным.

А была ли логика в том, чтобы Сталину устранить Фрунзе?

Я ее не усматриваю по одной причине: ведь Фрунзе был назначен вместо Троцкого совершенно сознательно, поскольку это был человек других взглядов. Никаких признаков нелояльности к тогдашнему партийному руководству у Фрунзе не было, отношения были вполне нормальные. И идти на такой риск, втягивать в это массу людей... И ведь это 1925-й год, осень, это еще не тот Сталин и не та ситуация.

Версию убийства еще раз повторил режиссер Евгений Цымбал в своем замечательном фильме «Повесть непогашеной луны». Действительно, сила искусства велика, но мне кажется, что у нас нет реальных доказательств и оснований считать, что Фрунзе был убит. Однако версия эта, столь живучая, еще более способствовала созданию образа романтического и мученического.

ВО ВСЕМ МИРЕ

Трубы для велосипедистов

Канадский архитектор Крис Хардвик мечтает реализовать в родном Торонто, где проживает около 330 тысяч велосипедистов, необычный проект — сеть велосипедных дорожек, размещенных в расположенных на высоте 10 метров трубах. Это позволит ездить на велосипеде без проблем при любой погоде хоть летом, хоть зимой. В названии VeloCity архитектор объединил ключевые слова, описывающие проект: велосипед (Velo), город (City), скорость (Velocity).

Трубы должны быть изготовлены главным образом из прозрачного материала, что обеспечит прекрасный обзор. Предполагается устроить три полосы движения: для медленной, умеренной и быстрой езды. Каждая труба разделяется на два направления движения.

Изобретатель убежден, что система VeloCity сможет конкурировать с подземкой и шоссе. На велосипеде иной раз добраться в нужное место проще и приятнее. Velo-City может соперничать даже в скорости. По расчетам Хардвика, метро между большинством остановок едет со скоростью 40-50 километров в час. Скорость автомобилей с учетом стояния в пробках еще ниже.

Стеклянные трубы можно установить почти где угодно: нет никаких выхлопов, никакого шума, никакого вреда центру города. Выезды из этих труб в самых разных ключевых точках места много не займут.

К тому же Velo-City нетрудно привязать к существующим инфраструктурам или, наоборот, добавить сети к самой системе. Вокруг VeloCity можно выстроить собственную инфраструктуру, привязанную, например, к железной дороге и метро (например, открыть пункты проката велосипедов; кстати, в Голландии уже действует автоматическая система такого проката). Комплекс можно постепенно развивать, добавляя различные усовершенствования. Например, выделить полосу для катающихся на роликовых коньках.

По утверждению автора Velo-City, стоимость реализации проекта сопоставима со строительством шоссе.

Глубокая медитация способствует концентрации внимания

Исследователи из австралийского медицинского центра «Флиндерс» показали, что глубокая медитация существенно изменяет активность мозга, способствуя концентрации внимания. Ученые измеряли электрическую активность мозга группы людей, которые медитировали по буддистской технике и находились на разных стадиях медитации. Контрольная группа была в состоянии покоя с закрытыми глазами и не медитировала.

На первой ступени медитации испытуемые, по их словам, фокусировались на процессе дыхания, на второй прекращали мыслить логически, на третьей теряли способность к пространственной ориентации и ощущение границ тела, на четвертой чувствовали, что их разум и дыхание становились единым целым, на пятой ощущали, что их сознание расширилось до границ Вселенной.

Электроэнцефалография показала, что находящиеся в глубокой медитации и не медитирующие имели различную активность мозга. У медитирующих на первой ступени увеличивалась амплитуда альфа-волн, что характерно для состояния покоя с расслабленными мышцами и несконцентрированным вниманием. Также у них наблюдалось уменьшение амплитуды дельта-волн. Однако при достижении следующих, более глубоких ступеней медитации амплитуда альфа-волн медленно снижалась, что говорило о повышенном внимании и высокой мыслительной активности.

По словам исследователей, медитация — уникальное состояние мозга, повышающее активность мыслительных процессов и способность концентрироваться. Медитацию можно использовать для лечения людей с рассеянным вниманием, считает ученый.

Рисунки А. Сарафанова

Математическая формула женской красоты

Доцент университета психологии Регенсбурга (Германия) Мартин Грюндль через интернет опросил 60 тысяч мужчин и женщин. Респондентам были высланы фотографии женщины, и они могли менять изображенную фигуру в пяти определенных местах до тех пор, пока она не становилась, на их взгляд, совершенной. Затем для отретушированных фотографий был проведен виртуальный конкурс красоты, в результате которого были выбраны пять самых красивых вариантов.

На основе исследования Грюндль вывел математическую формулу женской привлекательности, при помощи которой можно беспристрастно и с математической точностью оценить красоту женщины. Оказалось, что самое главное — не высокий рост и стройность, а гармоничное сочетание разных частей тела.

Согласно виртуальному идеалу красоты, который учитывает предпочтения всех принявших участие в опросе, у идеально красивой женщины должны быть длинные ноги, узкая талия и средних размеров грудь и бедра.

Музыкальный ребус XV века

75-летний музыкант Томас Митчелл, бывший специалист по шифрам Королевских военновоздушных сил Великобритании, и его сын, композитор и пианист Стюарт Митчелл, расшифровали мелодию, выгравированную в часовне Росслин. Часовня была построена в XV столетии неподалеку от столицы Шотландии Эдинбурга. На сводах часовни изображены 13 ангелов- музыкантов и 213 геометрических фигур.

Ключом для расшифровки стали работы немецкого физика Эрнста Хладни (1756-1827). Он одним из первых исследовал визуальные образы звуков. Посыпая песком пластины и заставляя их колебаться, Хладни зарисовал вид фигур, образованных частицами песка, и описал их связь с характером колебаний. Результатом исследования стали «фигуры Хладни». Митчеллы сравнили каждый геометрический узор в часовне с высотой звука по системе Хладни и обнаружили мелодию. Исследователи дополнили мелодию словами гимна XV века и таким образом создали Росслинский мотет.

Мобильные телефоны убивают пчел

Ученые США выяснили возможную причину замеченного в последние годы быстрого вымирания пчел. По мнению экспертов, пагубное воздействие на насекомых оказывает излучение, испускаемое мобильными телефонами.

В последнее время ученые всерьез ломали голову над многочисленными жалобами пчеловодов со всего мира о распространении болезни, получившей название «коллапс колонии». Проявление таких нарушений считается нормальным в промежутке между поздним летом и ранней весной, когда умирают старые пчелы, оставляя королеву и молодых рабочих, не способных собирать пыльцу и нектар. Именно в этот период численность пчел резко сокращается, и порой их не хватает для сохранения колоний. Однако, по словам пчеловодов, сейчас число пчел стало уменьшаться в течение всего года.

Чтобы выяснить, в чем дело, американские ученые решили провести небольшой эксперимент. Они поместили в улей стыковочный узел для беспроводного телефона, который распространял на весь рой электромагнитные волны. В результате 70% подвергшихся излучению пчел, улетев собирать нектар, уже не смогли найти путь обратно в улей.

Ирина Прусс

«Понаехали тут»...

Скажите, сколько живет в вашем городе татар? Украинцев? Азербайджанцев? Чеченцев? Нет, нет, не смотрите в справочники. Оцените навскидку, как вам кажется...

Ну вот, а теперь можете посмотреть в справочники (если они есть под рукой). Но я вам и так, без него скажу: в среднем по стране в таких случаях ошибка составляет два порядка. Точнее, — в разных регионах и оценивая величину разных этнических групп — ошибаются в 192 раза.

У какого страха глаза велики?

Американский социолог русского происхождения, профессор университета в Сан-Диего Михаил Алексеев предпринял специальное исследование, чтобы понять, насколько люди склонны преуменьшать или преувеличивать размеры разных этнических групп, живущих в их родном городе. Выяснилось, что преуменьшать эти размеры не склонен никто — только преувеличивать. И, как вы видите, намного. Но, конечно, по-разному: оценки, опять же в среднем, различались в 2,5 раза. И, разумеется, многое зависело от того, о какой именно группе шла речь. «Средняя по госпиталю» вырастала, например, до преувеличения в 885 раз, когда речь шла о китайцах. Процент узбеков назывался в 53 раза выше официальных данных переписи, казахов — в 35, а чеченцев — в 120 раз, хотя, по тем же данным, их примерно одинаково мало (0,09 и 0,08 соответственно).

Опрос проводился в восьми больших российских регионах, как «приграничных» (Краснодарский край, Волгоградская и Оренбургская области, Приморский край), так и «внутренних» (Москва, Московская область, Татарстан). Обнаружилась еще одна закономерность: чем однороднее этнически был состав населения региона, тем более собеседники ученого были склонны преувеличивать число живущих рядом с ними людей иных национальностей. В Московской, Волгоградской и Оренбургской областях и в Приморском крае «завышали масштабы миграции по всем этническим группам» (в среднем примерно в 300 раз), а в этнически куда более пестрых Москве, Краснодарском крае — в 55 раз. Парадоксально?

Зато укладывается в известную теорию американских ученых: чем более однородно население этнически, тем быстрее и резче оно реагирует на присутствие этнически «чужих» как на угрозу своему стилю жизни, своей идентичности. Вдобавок в нашем случае эти этнически однородные регионы граничат с территориями, откуда, по представлениям жителей, и следует ждать наплыва мигрантов: Казахстан и Китай для Оренбурга, Казахстан и Кавказ для Волгограда, Китай для Приморского края и город Москва для Московской области. На самом же деле во всех этих четырех областях уровень миграции за последние пятнадцать лет был значительно ниже, чем, например, в Краснодарском крае и в Москве.

Жду возражений: так это же официальные данные — неизвестно, чего они стоят на самом деле, но веры им нет никакой. Все знают, что нелегальная миграция велика, но никто не знает, насколько. Как пишет демограф Василий Филиппов, изучавший этнический и конфессиональный состав населения Москвы с XVII века до наших дней, «фактически отсутствуют достоверные данные об этносоциальной, этнодемографической, этноконфессиональной структуре населения столичного мегаполиса...». Такая неопределенность питается кровными интересами слишком многих.

Не слишком доброжелательное лицо русской национальности

Ведущий научный сотрудник Института географии РАН Ольга Вендина, изучая перемены последнего десятилетия в «этническом ландшафте Москвы», тоже в основном опиралась на данные последней переписи, но прибавила к ним цифры, добытые весьма остроумным путем: по записям загсов о смертях и рождениях. Эти два главных события в жизни человека и его семьи официально фиксируются всегда и неуклонно, независимо ни от наличия или отсутствия регистрации, ни от гражданства. Исследовательница не обнаружила слишком драматических расхождений с данными переписи (которая, между прочим, тоже фиксировала всех подряд, кто попадался «счетчикам» — но, конечно, нелегальные мигранты на всякий случай старались не попадаться, хотя теоретически это им ничем не грозило)

По данным Ольги Вендиной, в постсоветские годы число русских в Москве действительно уменьшилось, и на заметную величину: на 5-7%. Но это не изменило сугубо русского лица города: этнически русские составляют 85% населения столицы многонационального государства, в котором в целом их доля меньше. Если уж вообще обращать на это внимание, естественно было бы ожидать большего соответствия этнической структуры страны и ее столицы.

В любом случае реальное положение дел может отличаться от данных официальной статистики в разы, но никак не на порядки.

Одну из задач своего исследования Михаил Алексеев видел в «демистификации» некоторых игр с цифрами. Кто и зачем играет в эти игры — особый разговор. Интересно, однако, что Москва по данным его исследования принадлежит к регионам, менее других склонным впадать в панику по поводу вторжения «инородцев». Что же тогда происходит в этих самых «других», если Василий Филиппов фиксирует различие в оценках числа нелегалов в Москве от 900 тысяч до 3 миллионов. Три миллиона никем не учтенных «пришельцев» в девятимиллионной Москве — это каждый третий...

Вы готовы допустить, что это так? Ежемесячное обозрение «nationalkaru» идет куда дальше, начиная один из своих выпусков утверждением: русских в Москве не более трети. Что, разумеется, обосновывает целым каскадом цифр, наверняка, «из самых достоверных источников». Мне бросилась в глаза в этих подсчетах прямая экстраполяция высокой рождаемости в глухих деревнях и аулах Средней Азии и Северного Кавказа на выходцев оттуда, ставших москвичами, и на много лет вперед. Между тем общеизвестно, что уровень рождаемости гораздо больше зависит от образа жизни в крупном городе (тем более — в мегаполисе), чем от этнического происхождения горожан. Относительно большее число рождений в семьях недавних переселенцев из регионов с высокой рождаемостью связано с тем, что в их семьях, как правило, больше молодежи, чем в семьях коренных горожан — этот фактор постепенно сходит на нет. Опросы показывают, что идеалом представителей этнических диаспор, живущих в столице, быстро становится семья с двумя детьми — точно так же, как и у подавляющего большинства москвичей.

Достаточно некоторое время посидеть в интернете, чтобы усомниться в справедливости вывода М. Алексеева о пониженной ксенофобности москвичей. Но на самом деле он, вероятнее всего, прав: истерической ксенофобией, отягощенной невежеством, с высыпанием в интернете и острыми приступами насилий в темных переулках больны немногие москвичи, это далеко не массовая эпидемия. Допускаю, что в поименованных ученым регионах она не так остра, зато более распространена и упорна.

Обзор страшилок из цифр и апокалиптических предсказаний можно продолжить, но изобличением черной статистической магии прекрасно занимаются профессиональные демографы в нашей рубрике «Лиса» у Скептика». Все это мифотворчество заслоняет реальную картину этнической пестроты мегаполисов. Между тем неплохо было бы разобраться, что приносит в жизнь города эта, несомненно, возрастающая пестрота.

Судя по опыту других стран, даже благополучных Соединенных Штатов, Франции или Германии, последствия могут быть достаточно сложные: этнические кварталы, куда опасно заходить «чужакам» из других кварталов, беспощадные драки между ними, беспорядки в общедоступном центре города с пожарами, перевернутыми автомобилями и самодельными бомбами в урнах, экстремистские выходки националистов. Кое-что из этого у нас уже происходит. Возможен ли такой поворот событий в полном объеме в наших крупных городах — в Москве, например?

Расселение по положению

В любом российском городе есть более и менее престижные районы, но с этническим составом населения это не связано. Хотя определенные закономерности в том, как складывается этнический ландшафт города, и, в частности, столицы, есть, они, по мнению той же О.Вендиной, производны от других факторов — социально-профессионального положения (и, следовательно, образования) в диаспорах.

Исследовательница сопоставила расселение москвичей разных национальностей с данными об их образовании, профессиях и социальном положении. Их распределение по разным районам столицы оказалось в гораздо большей зависимости от их социально-профессионального статуса, чем от этнического происхождения. Так сложилось еще в советские времена, когда все мы были равны, но некоторые весьма существенно «равнее», что самым непосредственным образом сказывалось на расселении. Наиболее престижные районы: вдоль Кутузовского, Ленинского и Ленинградского проспектов, а также в центре с прилегающими к нему территориями вдоль основных трасс — занимали в основном москвичи с высшим уровнем образования и определенным должностным положением. Партийная и хозяйственная элита жила вдоль правительственной трассы — Кутузовского проспекта. Арбат, Тропарево-Никулино, Тверской, Обручевский районы всегда отличались повышенной долей гуманитарной интеллигенции. Кунцево, Люблино, Капотня, Северное Медведково, Метрогородок, Можайский район — в основном заселены рабочими.

О. Вендина сопоставила с этой картой города число людей с высшим образованием в разных национальных диаспорах. По переписи 1989 года на тысячу москвичей-русских старше 15 лет приходилось 255 дипломированных специалистов, украинцев — 332 на тысячу, армян — 487, евреев — 604, татар — 147. В слое партийно-государственной элиты был заметный перевес украинцев, русские и евреи делили второе место. В московской гуманитарной интеллигенции много армян, грузин, украинцев и евреев. Соответственно, украинец — «большой начальник» вероятнее будет жить на Кутузовском проспекте, украинец-художник или философ — в местах относительного скопления гуманитарной интеллигенции, ученый-физик — где-нибудь у Сокола или на Ленинском проспекте, украинец-рабочий — в одном из рабочих кварталов. В советские времена квартиры получали не по национальному признаку. Таким расселение осталось в основном и поныне: важнее национальности оказываются профессиональные связи, дружба и взаимопомощь одноклассников и однокурсников, единство интересов и образа жизни. Рабочие кварталы остаются рабочими, а не русскими, татарскими или азербайджанскими.

Что нового внесли в этнический ландшафт столицы постсоветские годы?

Массовые выезды из страны уменьшили среди москвичей и абсолютное, и относительное число евреев, немцев, прибалтов. Зато возрос приток приезжих, прежде всего из других регионов России. Легальных и нелегальных мигрантов поставляет столице Центральный район во главе с Московской областью; второй по значимости источник мигрантов — Северный Кавказ. Среди граждан России, приехавших в Москву поработать, пожить и, возможно, остаться, больше всего русских (72%), потом с большим отрывом следуют украинцы (5%) и армяне (4,4%); на долю татар, белорусов, евреев, грузин и азербайджанцев приходится примерно по одному проценту. Из стран СНГ, прежде всего Украины и Закавказья, опять-таки приезжают в основном русские, в два раза меньше украинцев и армян, представителей других национальностей еще меньше. Все вместе они составляют примерно треть потока мигрантов. Из стран дальнего зарубежья прибыло примерно 7% новых жителей столицы.

Выходцев из Закавказья и с Северного Кавказа за постсоветские годы стало больше почти в пять раз: они теперь составляют 4,5-5% жителей столицы. Однако они настолько разные и часто действуют в настолько далеких друг от друга сферах, что просто непонятно, зачем их объединять в одну группу. Например, армяне, среди которых специалистов с высшим образованием в процентном отношении больше, чем среди русских, и особенно много гуманитарной интеллигенции, постепенно занимают места уехавших евреев в центре столицы, в то время как азербайджанцы тяготеют к окраинным рабочим районам, к окрестностям больших рынков, которые они обслуживают.

Центр города всегда был наиболее многонационален. Сегодня его этническая неоднородность возросла, но все же не так, как на юге и юго-востоке города, где в большинстве районов совокупная доля национальных меньшинств выросла с 5 до 15%. Примерно то же происходит и на северных окраинах, и в ближних пригородах. Соответственно, резко обозначился контраст с другими районами города, значительно более однородными.

Концентрация проблем

Но пестрота центра города и его окраин, «прижатых» к кольцевой дороге, принципиально разная. В центре в основном живут и часто бывают люди состоятельные. Они не просто терпимы к этнической пестроте района, они рассматривают ее как преимущество: богатство красок, вариантов обслуживания, культурное разнообразие. Окраинные районы куда беднее, там больше социальных проблем и, соответственно, отношение к пришлым несколько иное, порой напряженное.

Разделение районов на «богатые» и «бедные» идет полным ходом. Если прежде для того, чтобы продемонстрировать изменение своего статуса, достаточно было сделать евроремонт в квартире, то теперь это чаще всего предполагает переезд в другой район. Серп наиболее дорогих кварталов города вытянут с северо-запада на югозапад, накрывая своей широкой частью центр.

«Возникает своего рода замкнутый круг, — пишет О. Вендина: — чем откровеннее в пространстве города проявляется обособленность социального благополучия, тем острее становится социальный психоз, вызванный страхом соприкосновения с чуждой социальной средой». Живущие в этих районах издавна, но не преуспевшие, постепенно выталкиваются из них — чаще всего по собственной воле, поскольку цена их квартиры позволяет не только улучшить свои жилищные условия, продав ее, но еще и существенно поправить свое финансовое положение. А «чуждая социальная среда» формируется на окраинах. Именно там селятся новоприехавшие мигранты.

Расселение мигрантов резко отличается от географии размещения в городе давних москвичей тех же национальностей. Сегодня основной мотив миграции из других регионов России и из стран СНГ — экономический, и приезжие готовы перетерпеть многое в надежде «зацепиться» или хотя бы подзаработать. Оседают они не рядом со своими сородичами, давно обосновавшимися в Москве и расселившимися по ней в соответствии со своим социально-профессиональным и финансовым положением, а в наименее престижных кварталах. Для самих исследователей стало неожиданностью, что иммигрантов меньше всего в самых многонациональных районах города — в том же центре, например.

Однако О. Вендина обратила внимание на одно очень странное обстоятельство в расселении национальных меньшинств, и особенно недавних мигрантов, по Москве. Известно, что застройка районов, примыкающих к кольцевой дороге, шло примерно в одно время и примерно по одним и тем же проектам — то есть качество жилья в них, можно сказать, одинаковое. Тем не менее, юго-западный сектор столицы резко отличается от «спальных районов» юга и юго-востока: с самого своего возникновения он считался более престижным, и именно это обстоятельство сформировало состав населения в нем. Дальше это особое положение района только укреплялось: здесь появились хорошие школы, детские сады, развивалась система более или менее элитарного обслуживания; соответственно, росли и цены на жилье. Это, в свою очередь, отсекало москвичей (и особенно экономических мигрантов), финансовые возможности и социальные связи которых не позволяли им здесь поселиться. Так образовался особый район, тоже прижатый к кольцевой дороге, но почти лишенный иммигрантов: его создала исключительно репутация.

Итак, иммигранты, в том числе и принадлежащие к национальным меньшинствам, концентрируются в определенных местах столицы. Наиболее социально благополучные районы их как бы выталкивают. Социальный статус и престиж района становятся фильтрами, препятствующими проникновению иммигрантов.

«Самое контрастное расселение, как и следовало ожидать, характерно для граждан Азербайджана, — продолжает описывать этнический ландшафт столицы О. Вендина. — Для них город расколот по оси север-юг на две неравные половины, в одной из которых азербайджанцы сравнительно малочисленны и не образуют сколько- нибудь значительных компактных групп, за исключением самых удаленных окраин, зато в другой наблюдаются прямо противоположные тенденции. По ту сторону невидимого барьера отмечаются наиболее высокие значения плотности, свидетельствующие о наличии внешних обстоятельств, подталкивающих азербайджанцев к компактному проживанию. Картина расселения мигрантов из Грузии и Армении имеет заметное сходство с описанной для азербайджанцев, но без столь резких контрастов. Армян гораздо больше в центре».

Этнические гетто — будут?

Так что, все-таки движемся к образованию этнически однородных кварталов национальных меньшинств, к своеобразным этническим гетто, появляющимся как бы стихийно?

Сталкиваются два пучка факторов, действующих в противоположных направлениях. С одной стороны, москвичи разных национальностей, как показывают многочисленные опросы, считают себя, прежде всего, москвичами, потом — россиянами и только потом — представителями своего народа. Не желая признавать себя «чужаками», представители национальных меньшинств часто сохраняют «реликтовую советскую идентичность», то есть называют себя советскими людьми. Мегаполис многими сторонами образа жизни подталкивает их к полной интеграции в новую среду при потере прежних ориентиров: в многоэтажных домах, школах, в транспорте и магазинах они только москвичи.

С другой стороны, в огромном мегаполисе легче выжить и обустроиться вместе с выходцами из своих мест, особенно поначалу: они говорят на родном тебе языке, помогут найти работу и жилье, посоветуют что-то полезное. Не те, кто давно живет в столице, а такие же иммигранты, как ты, но уже имеющие какой-то опыт или просто более разворотливые, удачливые. Их толкают друг к другу не только общность занятий и биографий, но и неприязненное отношение к ним местных жителей.

Когда в одном месте волей-неволей концентрируется бедность, острые социальные проблемы легко принимают облик проблем межнациональных.

Итак, произойдет ли в столице — и, по той же логике, в других городах страны — этническая сегрегация? И не приведет ли это к сокрушительным для города последствиям?

До такого поворота событий, казалось бы, далеко — все-таки на 85% Москва остается русским городом. Если же прибавить к ним украинцев и белорусов, детей от смешанных браков, говорящих только по-русски и считающих себя русскими, то город следует признать еще более этнически однородным.

Тем не менее, специалисты не исключают в будущем именно такого сценария. Для взрыва межнациональной розни вовсе не нужно, чтобы люди определенной национальности составили большинство или половину жителей какого-то района или квартала. Наибольшая нестабильность настроений в локальном сообществе, утверждают социологи и демографы, наблюдается при доле «нерусских» 10,5-11,5%, и доле «кавказцев» 3,54,5%. Это — наблюдение, справедливое, как они утверждают, для большинства районов Москвы.

Что эксперты предлагают? Разумеется, повышать толерантность самих москвичей. А для этого — бороться с бедностью, решать социальные проблемы. Короче говоря, добиваться, чтобы люди в городах жили хорошо и не жили плохо.

И еще одно: не следует допускать, чтобы доля интеллигенции и представителей так называемого среднего класса опускалась в районе ниже 30%. Эти люди наиболее толерантны и в состоянии влиять на обстановку в квартале. И именно вымывание их из района в сценарии, по которому развивались события в некоторых городах Европы, начинает процесс его «этнизации».

Место уехавших в более благоприятные места жителей среднего класса занимают низкоквалифицированные рабочие и иммигранты (это в Москве уже началось). Район обретает «плохую репутацию»; жилье в нем относительно дешевеет, что ускоряет уже начавшийся процесс. «Когда доля «новоселов», отличающихся от большинства населения района, причем не обязательно по антропологическим признакам, — описывает этот сценарий О.Вендина, — достигнет примерно 10-11%, в их среде начнется процесс межгрупповой дифференциации и заработает механизм избирательности. Следующая стадия наступит, когда, в результате пространственного перераспределения представителей этнических меньшинств, доля неприязненно воспринимаемой группы, роль которой в Москве играют «кавказцы», достигнет в отдельных районах роковых 17% — поворотного момента, после которого происходит быстрая этнизация кварталов».

Она считает, что подобный сценарий может осуществиться в южных и юго-восточных, относительно неблагополучных районах города. Центр ждет другая сегрегация, имущественная.

Объявленная во второй половине 90-х годов всенародная кампания по поиску национальной идеи провалилась. Зато вполне успешно утверждается идея националистическая, редуцирующая основы национальной идентичности к этническому признаку. Одна из основных причин формирования именно этнической идеи нации кроется в отсутствии иных сколько-нибудь значимых символических характеристик или объединительных оснований гражданского характера, которые могли бы скрепить разобщенное и дезорганизованное большинство населения.

Анастасия Леонова.

«Мигрантофобия и ксенофобия: срез общественных настроений»

В 2004 году больше половины опрошенных россиян (55%) положительно ответили на вопрос социологов: «Русские в России должны иметь определенные преимущества перед другими народами?», и 83% согласилось с утверждением: «Россия сейчас страдает от засилья «кавказцев».

(Статью Анастасии Леоновой см. в электронном варианте бюллетеня «Население и общество» — «Демоскоп-Weekly» на сайте )

Иммиграция в Россию представляет собой еще одну форму «неоколониализма»... Поэтому такая иммиграция чрезвычайно выгодна странам-реципиентам, а нелегальная миграция выгодна вдвойне, по той простой причине, что именно бесправный нелегал особенно удобен для эксплуатации без всяких ограничений. Выгоды от иммиграции дисперсны, их ощущает каждый, кто сталкивается с иммигрантом как работодатель, арендодатель, потребитель услуг, даже «правоохранитель».

Владимир Мукомель.

«Российские дискурсы о миграции»

Централизованная борьба с иммиграцией, в том числе и нелегальной — пустой звук, потому что эта борьба против очевидных интересов собственного населения, а такую борьбу не удавалось еще выиграть ни одной власти.

Наконец, специальные исследования ставят под сомнение распространенные и «очевидные» представления о негативных последствиях незаконной миграции, в частности — о повышенной криминогенности иммигрантов. Статистика преступлений среди них отличается по структуре, но не более того. Опросы же работников правоохранительных органов продемонстрировали, что среди них преобладают представления о более низкой преступности среди мигрантов, чем среди местного населения.

(Статью В. Мукомеля см. по адресу: )

Ныне в мире существуют три главных центра притяжения трудовых ресурсов.

Во-первых, это Западная Европа (в особенности ФРГ, Франция, Великобритания, Швейцария), где уже сложилась значительная прослойка рабочих-иммигрантов из ряда стран Южной Европы (Италии, Испании), Западной Азии (Турции) и Северной Африки; в 90-х годах значительно возрос также приток мигрантов из Восточной Европы и стран СНГ.

Во-вторых, это США, где только легальная иммиграция (преимущественно из стран Латинской Америки, Азии и Европы) составляет примерно 1 миллион человек в год, а нелегальная — и того больше.

В-третьих, это нефтедобывающие страны Персидского залива, в общей численности населения которых трудовых мигрантов (из Египта, Индии, Пакистана и других стран) намного больше, чем местного населения. Странами со значительной иммиграцией остаются также Канада, Австралия, но еще большей степени Израиль, население которого на 2/3 увеличивается за счет иммиграционного притока в значительной мере из России и некоторых других стран СНГ.

(Подробно ознакомиться с характеристикой современной трудовой миграции в мире и ее историей можно на сайте /t-w2-t5.html)

В 2001 году к власти в Дании пришел альянс трех партий — либеральной, консервативной и ультраправой. Дания сегодня единственная в Европе страна, в парламенте которой заседает неонацистская партия, больше того, входит в парламентское большинство и правительство. Уже десять лет Датская народная партия ведет агрессивную кампанию против «раковой опухоли иммиграции». За минувшие четыре года иммиграционное законодательство Дании стало фактически антииммиграционным.

С трех до семи лет увеличен срок для получения вида на жительство. Связать свою судьбу с иностранцем этнические датчане могут теперь только по достижении 28 лет. В результате мусульманские женихи и невесты уезжают от своих возлюбленных датчан в соседнюю Швецию, где иностранцы составляют больше 10 процентов населения — это самая высокая пропорция в Европе. А в Дании, где иммигрантская община и раньше была немногочисленна, всего 200 тысяч человек на 5,4 миллиона населения, она тает на глазах. Это единственная страна в Европе, которая прогоняет иммигрантов.

(Об агрессивной антииммиграционной политике Дании и ее результатах см. на сайте )

Александр Кирпий

Трансген — что за феномен?

Появление в продаже трансгенных культур, то есть генетически модифицированных организмов (ГМО), вызвало растерянность обычных потребителей. Что покупать и чем питаться? По старинке отдавать предпочтение любовно выращенной на коровьем навозе картошечке, дорожающей день ото дня, или позабавиться крупным и сочным клубнем, по вкусу и виду не хуже родного тамбовского, но в отличие от него не подверженным гниению, промерзанию и не съедобным для колорадского жука? Впрочем, если есть выбор, уже хорошо. Но население Земли растет, и скоро эта самая тамбовская пашня не сможет прокормить всех. То есть, получается, человечество просто обречено есть трансгенную пищу?

Что же скрывается за этим страшным понятием? Могут ли генетически модифицированные продукты решить проблему голода? И не превратимся ли мы в мутантов?

В конце XX века появился новый способ получения более эффективных сортов и пород — генная инженерия. Накопленные молекулярными биологами знания наконец-то нашли практическое применение.

Всем известно, что вся информация об организме записана (закодирована) в ДНК. Если ее подкорректировать соответствующим образом — ввести новый ген, то получится организм с новыми или улучшенными свойствами — трансгенный организм. Например, корова вместе с молоком будет выделять гамма-интерферон — мощное противовирусное средство.

Уже с 70-х годов прошлого века стали выращиваться трансгенные бактерии. Фармацевтические компании используют их как биологические фабрики по производству лекарств: гормонов, витаминов и прочих биоактивных молекул. Сегодня большая часть витамина С получается именно таким способом. Все были довольны: лекарства дешевели, наука двигалась дальше — появились морозоустойчивые сорта растений, животные, дающие больше мяса и молока.

Но вот в последние несколько лет, как только ГМО заявили о себе, как о сортах и породах, способных полностью заменить собой традиционные, в обществе разгорелась дискуссия о безопасности этих самых трансгенов. В прессе был открыт сезон охоты на ведьм. Страницы газет и журналов запестрели страшными заголовками о грибах-мутантах и хомячках-людоедах. Даже вагоны метро обклеены рекламными плакатами одного мясокомбината, на которых смонтированное изображение помидора и красной икры язвительно вопрошает, помидор или рыба? Вот уж парадокс современности: чем сложнее и более наукоемкой становится технология, тем менее компетентные люди ее обсуждают. Статьи идут одна за другой, их авторы стремятся открыть народу правду про помидоры с «рыбьим геном», жаль только, что недостаток специальных знаний компенсируется богатством воображения.

С чем связана эта травля ГМО, мне, простому биологу, непонятно. Проблемы с биологической точки зрения нет. Возьмем, к примеру, трансгенный картофель, устойчивый к колорадскому жуку. Известно, что в почве существуют бактерии, способные продуцировать токсичный для колорадского жука, но абсолютно безвредный для человека белок. Попадая в организм жука, он блокирует работу ионных каналов, что приводит к смерти насекомого. Ученые выделили ген, кодирующий этот белок, из бактерии и вставили его в геном картофеля. В результате в листьях растения появился новый белок, он дает устойчивость к вредителю, причем в клубнях этого белка нет. Жаль, что кое-кто («Парламентская газета» 15.07.03) не видит разницы между жуком и человеком, иначе он не написал бы: «Генетически измененную картошку отказываются жрать даже колорадские жуки, которые спокойно переносят самые ядовитые опрыскивания». Да... против таких аргументов не поспоришь.

Еще одна страшная сказка связана с непосредственным выращиванием трансгенных растений на полях. Дескать, за счет перекрестного опыления трансген попадет в родственные виды сорняков. В результате получится «суперсорняк», приобретший от трансгенного растения устойчивость к пестицидам, гербицидам и массу других полезных качеств. Борьба с такими сорняками видится журналистам невозможной. Однако тест на биобезопасность для ГМО, высаживаемых в открытый грунт, исключает возможность перекрестного опыления с сорняками.

Если суммировать гипотезы о вреде ГМО претензии и опасения можно свести, по сути, к двум.

1. ГМО превратят человека в мутантов.

2. ГМО нанесут непоправимый ущерб биоразнообразию.

Академик И. П. Атабеков считает, что «на сегодняшний день анализ научной литературы показал, что достоверные сведения об опасности ГМО для млекопитающих (в том числе и для человека) отсутствуют». Его точку зрения поддерживают академик К. Г. Скрябин, академик Е. Д. Свердлов, лауреат Нобелевской премии мира 1970 года Н. Э. Борлоуг и многие другие ученые из разных стран.

Кому же выгодны нападки на ГМО? К примеру, производителям химикатов. Появление генетически модифицированных растений, устойчивых к насекомым, вирусам, грибам и прочим вредителям, существенно снизит спрос на их продукцию. Организация «Гринпис» разделяет их озабоченность. Остается только догадываться, на чьи деньги публикуются справочники для потребителей «Как избежать ГМ-продуктов». В них «Гринпис» изобличает недобросовестных производителей. Они якобы нарочно скрывают, что выпускают опасную колбасу или сыр. Вся деятельность противников ГМО сводится к тому, чтобы перевести вопрос из биологической в социально-политическую плоскость. И уже оттуда пытаться уж если не запретить, то, по крайней мере, ужесточить правила контроля, ввести дополнительные дорогостоящие тесты — сделать использование трансгенных культур нерентабельным. Их желание всеми правдами и неправдами не допустить появления ГМО в сельском хозяйстве понятно — большинство фермеров предпочтут именно ГМ-сорта, как это уже произошло в Китае, Индии и США. К великому сожалению противников ГМО, прогресс остановить невозможно, и рано или поздно трансгенные виды появятся во всех странах.

Что же сулит людям широкое использование ГМО?

35000 человек ЕЖЕДНЕВНО умирают от голода, а 1.5 миллиарда страдают от недоедания. Население Земли растет, а площади сельскохозяйственных угодий — нет, и если учесть, что к 2100 году нас станет 10-12 миллиардов, то у человечества просто нет другой альтернативы, кроме ГМО. С ростом населения помимо проблем с едой появятся экологическая и энергетическая проблемы. Решить их могут трансгенные организмы. Например, нефтеперерабатывающую промышленность заменят поля с ГМ- рапсом, масло которого можно использовать как топливо или смазывающие материалы. Биотехнология — одно из самых перспективных научных направлений. Она способна принести колоссальные дивиденды. И уже принесла их тем странам, которые занялись выращиванием ГМО. По данным ООН, в 2003 году в мире ГМ- растениями засеяно около 70 миллионов гектаров. В нашей стране ни пяди земли не отведено под ГМО, действительно, зачем, ведь на ней уже живут сорняки, вредные грибы и насекомые. Из-за всех этих напастей мы теряем существенную часть урожая.

Только от сорняков потери сахарной свеклы составили 25%, а при потерях в 20% ее уже стали закупать за границей. И это несмотря на то, что под сахарной свеклой в России занято 1 миллион гектаров, а на производстве сахара задействованы сотни тысяч человек. Решение проблемы — использование ГМ-сорта сахарной свеклы, устойчивого к гербицидам. Да что там говорить, по мнению директора центра «Биоинженерия» РАН академика РАСХН К.Г. Скрябина, ущерб, причиненный колорадским жуком за последние 10 лет, превысил сумму кредита, полученного Россией от МВФ. А этого могло бы не произойти, если бы использовался устойчивый к жуку картофель.

К сожалению, на сегодняшний день в России выращивать ГМО в коммерческих целях запрещено законом. А ввозить из-за границы не запрещено. В итоге мы все равно начнем потреблять трансгенные продукты, вернее, уже потребляем, но не свои дешевые, а чужие и втридорога. Безусловно, сельское хозяйство в России оставляет желать лучшего: посевные площади используются не до конца, поля пустуют, добрая часть товара гниет на складах, так и не попав к нам на стол. Удобрения и химикаты используются плохо или совсем не используются, новые сорта и породы не внедряются. Словом, потенциал России в традиционном сельском хозяйстве еще до конца не исчерпан. К тому же население нашей страны убывает на миллион человек ежегодно, так что о голоде говорить не приходится. А зачем же нам тогда ГМО, и без них прокормимся?

Ответ на вопрос станет ясен, если посмотреть на европейский опыт ведения дел. Изначально европейцы пошли по пути химизации сельского хозяйства (интенсивное использование удобрений и ядохимикатов) и использования гетерозисных технологий (выведение гибридов, дающих сверхурожай в первом поколении), но постепенно трансгенные сорта все чаще и чаще стали попадаться на полях ЕС. Почему? Ответ прост: это экономически выгодно. Страны Африки и Юго-Восточной Азии, где дефицит продовольствия особенно острый, готовы покупать любую продукцию. Правда, теперь благодаря все тем же трансгенам такая маленькая страна, как Вьетнам, вышла на третье место в мире по экспорту риса.

Помимо сельского хозяйства, ГМО могут найти применение практически во всех областях современной жизни. Фармакологи во всю используют трансгенных животных-биореакторов. В 90-х годах голландцами была получена порода коров, способных выделять в молоко гамма-интерферон. Молоко служит дорогостоящим сырьем для производства противовирусных препаратов, хотя даже само по себе уже лекарство. С помощью генетически модифицированных бактерий производится большинство биологически активных добавок, витаминов, гормонов.

Кстати, в своей книге «Как избежать ГМ-продуктов» «Гринпис» приводит историю о том, как тысячи людей пострадали от трансгенного триптофана. Триптофаном нельзя отравиться, так же как нельзя отравиться водой. Вредны примеси и микроорганизмы, которые в ней плавают, но никак не Н2О. Триптофан — это аминокислота, и отравиться можно только примесями, что, собственно, и произошло. В 1989 году японская фирма Showa Denko при помощи генетически модифицированных бактерий производила БАД-триптофан. Но из-за непродуманной технологии очистки он содержал большое количество токсичных примесей. Неудивительно, что употреблявшие его люди отравились. Только при чем же здесь ГМ- бактерии?

Одно из наиболее перспективных направлений в использовании биотехнологий — создание растительных вакцин. В растение вводится ген. Он кодирует белки оболочки вируса. Такие белки по сути — антигены, и по ним иммунная система идентифицирует вирус. Съедая подобное растение, мы получаем порцию антигенов соответствующего вируса, и наш организм учится с ним бороться — он вырабатывает антитела. В результате, когда настоящий вирус попадает к нам в организм, его там уже ждут готовые антитела. Благодаря трансгенным животным появилось новое направление в медицине — ксенотрансплантология (пересадка органов от животных к человеку). ГМ-свинья, устойчивая к инфаркту миокарда, — самый дешевый и качественный донор. Прорыв в биотехнологии породил генную терапию, с ее помощью врачи пытаются лечить наследственные заболевания и уже с уверенностью говорят о ней, как о медицине XXI века.

Из всех многочисленных грехов, приписываемых ГМО, по существу, есть только один — возможность возникновения аллергии. Новый ген — это и новый белок. Попадая в организм, он может стать аллергеном. Но что самое интересное, от помидора с «рыбьим геном» вероятность возникновения аллергии меньше, чем от экзотического манго, так как в манго больше нетрадиционных для русского человека белков. Со временем эту проблему наверняка решат. Аллергия не кажется мне достаточным поводом для запрещения ГМО. На антибиотики у многих людей тоже есть аллергия, однако никому и в голову не приходит запрещать их. Во избежание аллергических приступов необходимо ввести специальную маркировку для ГМ- продукции, в которой бы четко оговаривались все возможные риски. Пока в России такой маркировки нет. Зато появились «экомаркеты», готовые продать стопроцентно природные (неГМО) продукты. Правда, цены там в несколько раз выше рыночных. Но любителей здорового образа жизни они не останавливают. Удивительно, такие магазины процветают, продавая 135 грамм картофельного пюре за 157 рублей, несмотря на то, что вся картошка, выращиваемая в стране, не трансгенная.

Нападки на генную инженерию кажутся более чем странными, так как существуют и активно используются куда более опасные методы. Например, отдаленная гибридизация — метод, основанный на скрещивании разных видов или даже родов. «Гринпис» не смущает то, что изменению подвергается практически весь генетический материал, и происходит это абсолютно неконтролируемо. Никто почему-то не призывает запретить получение новых сортов методом радиационного мутагенеза, когда живой организм облучают сумасшедшими дозами радиации и смотрят, что получится. Все с удовольствием едят хлеб из карликовой пшеницы, полученной именно этим способом, а вот ГМО, где изменен всего лишь один ген, есть не хотят.

Если уж и говорить о безопасности еды, то, может быть, стоит посмотреть, что мы едим каждый день. Практически любой продукт содержит загустители, подсластители, эмульгаторы и прочие всевозможные добавки, которые стимулируют развитие диабета, рака, астмы и других заболеваний. Молодежь пьет «Фанту», которая по кислотности близка к желудочному соку. Список продуктов, потребляемых нами вопреки здравому смыслу, можно продолжать очень долго. Но дело не в этом. Как бы ни старались противники прогресса, как бы ни пугали доверчивое население, ГМО уже прорвались на наш стол. Довольно большое количество производителей активно использует их при производстве продуктов питания. Мы давно уже едим трансгенную пищу и одновременно боремся с ней.

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ

Петр Ростин

Караул! Потепление!

То ли люди хотят жить в постоянном страхе, то ли СМИ стремятся внушить его людям, но стоит исчезнуть одному пугалу, как появляется следующее. Сначала это был «Закат Европы», потом угроза атомной войны, потом перенаселенности планеты, сейчас — «экологический кризис». Часть страшилок вполне серьезна, хотя и очень общего характера.

Например, с пророчествами «экологов» о том, что хозяйственная деятельность создает самим людям трудности и опасности, нельзя не согласиться, да и, наверное, согласны все. Только мир из- за этого согласия не изменился. Все по- прежнему хотят завтра жить лучше, чем сегодня, а «лучше» означает потреблять больше — больше товаров, услуг, больше энергии. Нужно больше производить в большем количестве. Если где-то «замедляется рост производства», поднимается крик о «рецессии», о «кризисе» и прочих ужасах.

Некоторые конкретные страшилки вызывают скорее недоумение. Например, грядущее (настораживаемся), надвигающееся (уже страшно), глобальное (дрожь берет), потепление климата.

Изменение — основополагающее свойство географической оболочки. В ней меняется все время и все. Состав атмосферы и растительность, высота гор и фауна, глубина морей и температура воздуха, почвы...

Не будь этих изменений, обезьяна не спустилась бы с ветки и не принялась бы обтесывать камни. Да и обезьяны не появились бы, и млекопитающие тоже.

В формировании человечества климатические изменения сыграли педагогическую роль. Четыре ледниковых периода и три потепления, межледниковья воспитали в людях привычку к непривычному, готовность к неожиданностям, пробудили в них стремление к расширению своего ареала («охоту к перемене мест»). Научили не только приспосабливаться, но и приспосабливать.

Сегодня потепление приведет в первую очередь к расширению в северном полушарии полосы районов, которую сами люди считают благоприятной.

Но ведь растает лед Антарктиды, повысится уровень Мирового океана, затопит прибрежные районы!

За миллион лет уровень Мирового океана колебался метров на сто. Такого самые пессимистичные эксперты сегодня не обещают. К тому же не все прибрежные районы такие низменные, как Нидерланды.

И так ли уж сильно повысится уровень моря? Потепление вызовет не только таяние льда, но и повышение испарения воды. Больше будет пара в атмосфере, наверное, больше осадков, авось и в Сахаре будет не так сухо.

Но ведь выброс газов с парниковым эффектом!

Как-то стихли вопли по поводу фреона для холодильников и баллончиков с дезодорантом. Остались металлургические заводы и ТЭЦ. И много ли они выбрасывают зловещих газов по сравнению с действующими вулканами и лесными пожарами? Их доля такая уж определяющая? Прекратится потепление, если закрыть металлургические заводы?

Закрадывается скверная мысль: не распространяют ли эти страхи те, кто материально заинтересован в атомной энергетике и строительстве гидроэлектростанций?

Напрасно. Эксперты ООН — люди знающие, но не пророки. Они лишь констатируют изменения и указывают на их направленность. Как на это реагировать — это самим людям решать. И вполне вероятно, что страхи перед «газами с парниковым эффектом» и «глобальными климатическими изменениями» — признаки пробуждения общественного сознания по отношению к производственной деятельности, росту валового национального продукта и потребительского отношения к жизни. Пробудившись, люди поймут, к примеру, что торговля нефтью и газом приносит столько же добра, что и торговля табаком и марихуаной. При словах «атомная энергетика» вспомнят о Чернобыле.

Итак: «Да здравствуют Киотские соглашения и альтернативные источники энергии! Нет выбросам газов с парниковым эффектом! Глобальное потепление не пройдет!»

КОСМОС: РАЗГОВОРЫ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ

Казалось бы, совсем недавно отгремели фанфары по поводу полувекового юбилея космической эры. На какое-то время воспоминания о славной героико-романтической эпохе первых спутников заслонили происходившие тогда же события, о которых, правда, мало кому в ту пору было известно, как-то о военной составляющей в завоевании околоземного пространства, и несколько отодвинули обсуждение проблем современной космонавтики, накопившиеся за те же пятьдесят лет. Что ж, это не менее важные темы нашей рубрики, и именно им она сегодня будет посвящена.

Александр Голяндин

Марс и Луна: дубль первый

Мы уже не раз писали о грандиозных планах освоения Луны и заселения Марса. Как ни странно, на заре космонавтики эти планы еще более поражали воображение. Казалось, их творцы не знали преград.

Для них полет на Марс был чем-то вроде трансатлантического перелета.

Они хотели оперировать десятками ракет, сотнями ракет, целой армией космонавтов... Так, для пионера ракетостроения, выдающегося немецкого и американского конструктора Вернера фон Брауна, его триумф — «Лунная программа», увенчавшаяся в 1969-1972 годах серией экспедиций на Луну, — казался лишь бледным отсветом его же фантазий, ради воплощения которых он готов был заключить сделку даже с дьяволом.

Грозный лунный атом

В комментариях к памятной речи Буша, возвестившего в 2004 году о намерении вновь покорить Луну (см. «З-С», №8/2005, №10/2007), говорилось, что, возможно, еще одной целью программы станет создание на Луне постоянной американской военной базы.

Эта идея тоже не нова. Уже на заре космонавтики США и Советский Союз строили планы использования космоса в военных целях. Так, американские власти намеревались разместить на Луне — вне пределов досягаемости возможного противника — атомное оружие.

Темные то были времена, конец 1950-х годов. Космос еще никак не покорялся первооткрывателям. На Земле вовсю шло соперничество за право первым надеть скафандр космонавта. Споры раздирали и верхушку военных. Какое оружие лучше всего использовать в космосе? Кто будет отдавать приказы на Луне?

Так, командование сухопутных частей считало, что Луна станет плацдармом пехотинцев. Ни ВВС, ни ВМФ США не вправе претендовать на использование космической военной базы. «На Луне нет ни воды, ни атмосферы, поэтому там нечего делать морякам, да и летчикам тоже не о чем спорить», — вспоминает популярные тогда аргументы профессор космической техники Херман Келле, в то время помощник Вернера фон Брауна.

По словам Келле, в серой лунной пыли «американские военные намеревались использовать опыт строительства станций в снегах близ Северного и Южного полюсов Земли». Тогда, еще до создания НАСА, «они надеялись отхватить себе порядочный кусок пирога». В головах экспертов созрел неотразимый план: проект «Horizon», строительство постоянно действующей, обитаемой военной базы на Луне.

К этому времени американцы уже доставили на орбиту свой первый спутник «Эксплорер-1», уступив, правда, пальму первенства Советскому Союзу. Тогдашние руководители американской космонавтики должны были спешить: в СССР готовились встретить полувековой юбилей Великой Октябрьской революции в самом неожиданном месте: на Луне.

Поэтому первую высадку на Луну американцы первоначально наметили уже на весну 1965 года, а в конце 1966 года — наперекор всем коммунистическим торжествам — на Луне начнет действовать американская база, на которой будет проживать двенадцать человек. Эта база «станет наводить ужас» на потенциальных противников США, ведь тот же Советский Союз попросту не сумеет уничтожить размещенное там оружие возмездия, то бишь атомное оружие. Использовать Луну как главный арсенал армии США — весьма неожиданная мысль.

Проект «Горизонт» разительно отличался от принятой впоследствии программы «Аполлон», которая увенчалась подлинным покорением Луны. Авторы проекта решительно брались за дело, не мелочась в фантазиях в ту пору, когда один виток вокруг Земли в космической ракете казался верхом достижений космонавтики. Итак, согласно этому проекту, на околоземной орбите создается пилотируемая станция (создатели современной МКС могли бы лишь позавидовать тогдашней легкости в планах и делах). Эта станция превратится в «орбитальную бензоколонку», где корабли, следующие к Луне, будут запасаться топливом. В подобной схеме есть логика, которой конструкторы были бы рады следовать и теперь. Сама возможность заправиться топливом на орбите предполагает, что на борт ракеты можно будет взять гораздо больше грузов, раз уж не надо загружать излишки топлива до старта.

По расчетам Келле, для строительства самого дальнего «оплота свободы и демократии» — военно-лунной базы — потребуется доставить в космос 245 тонн груза. Для этого нужно более двухсот раз отправить в полет грузовые ракеты типа «Сатурн». База будет расположена, разумеется, под поверхностью Луны, чтобы защититься не только от резких перепадов температуры, но и от смертоносного космического излучения. Ядерные реакторы, размещенные во мраке лунной ночи, принесут на Луну свет. Найдется применение и пустым топливным бакам. Они превратятся в жилища и рабочие кабинеты астронавтов.

Однако на деле все оказалось иначе. «Президент Эйзенхауэр был настроен очень критично по отношению к тем, кого он причислял к военно-промышленному комплексу, — вспоминает Келле. — Космонавтика была для него, скорее, научным проектом». Поэтому завоевание космоса надо было передать в руки гражданских специалистов. Это «завоевание» должно быть мирным.

После этого решительного поворота в верхах американской администрации свой резкий маневр совершил и Келле. Вместе с командой Вернера фон Брауна он перешел под крыло НАСА. Разработка ракет типа «Сатурн», намеченная Келле по месту прежней службы, теперь также становилась прерогативой НАСА. Для этого космического ведомства настали «золотые времена», вспоминает Келле. «За короткое время численность команды Брауна увеличилась с двух до восьми тысяч человек. К тому же Браун был напрямую связан с шефом НАСА, а тот подчинялся лишь президенту».

Зато проект создания лунной базы, требовавший огромного напряжения сил, был благополучно забыт. Решено было ограничиться лишь отправкой людей на Луну — тем более что в подготовке этой экспедиции в НАСА могли использовать наработки американских военных. Проект «Горизонт» превратился в программу «Аполлон». Впрочем, сам Келле вскоре вернулся в Европу, в Западный Берлин, где возглавил университетскую кафедру.

Покорение «марсиан» поколением «марсолюбцев»

В годы зарождения космонавтики перед человечеством, казалось, уже не осталось преград. Все возможно: построить город на орбите, возвести военную базу на Луне, совершить путешествие на далекую звезду. Вернер фон Браун, например, мечтал о покорении Марса. Если бы его планы сбылись, люди ступили бы на Красную планету еще в начале восьмидесятых годов прошлого века.

Вернер фон Браун с детства читал истории о «таинственном Марсе». Обаяние этих романтических легенд определило выбор его цели жизни. Он начал строить аппараты, способные отправиться в космос — туда, в волнующую даль, населенную невиданными на Земле существами.

В годы Второй мировой войны молодой ученый, защитивший диссертацию, посвященную вопросам ракетной физики, стал техническим директором проекта V-2 — секретной нацистской программы «оружия возмездия», осуществлявшейся в Пенемюнде. Впоследствии недавний творец секретного нацистского оружия стал главным ракетным конструктором НАСА, а в 1970 году — заместителем директора космического ведомства США. Как видно из сего послужного списка, военное прошлое не поставило крест на карьере честолюбивого инженера: в конце Второй мировой войны американцы значительно отставали от Германии в области ракетостроения и проблему отставания решили просто — взяли на службу ведущих немецких специалистов в этой области. Всего через полтора десятилетия после «призыва на американскую службу» бывших светил нацистской науки и техники США стали космической державой.

В эпоху Холодной войны у Вернера фон Брауна было больше времени на мечты и раздумья. Так родился его план покорения Марса. Десять космических кораблей должны были проторить путь к Красной планете. В предстоявшей экспедиции Браун во всем хотел полагаться лишь на астронавтов и не скрывал своего скепсиса в отношении автоматических зондов. «Человек — это лучший компьютер на борту космического корабля, — говорил он с апломбом, — и, в принципе, он единственный компьютер, массовое производство которого можно наладить без особой на то подготовки». В покорении Марса должны были участвовать 70 человек.

Плацдармом для экспедиции стала бы околоземная орбита. По расчетам Брауна, потребовалось бы примерно 950 рейсов транспортных кораблей, чтобы прямо на орбите смонтировать эскадрилью пилотируемых аппаратов, которые повезут армию наемников к Марсу. Когда после многих месяцев флотилия достигнет Красной планеты, три крылатые ракеты высадят десант на поверхность Марса. Почти год астронавты будут исследовать планету, а затем отправятся в обратный путь. Всего же, как полагал Браун, экспедиция продлится почти три года.

Покорение Марса обойдется недешево, это было ясно Брауну еще в 1952 году, хотя он и утверждал, что затраты будут соответствовать расходам «на небольшую боевую операцию на ограниченном театре военных действий».

В последующие годы Браун не раз возвращался к излюбленному замыслу, привнося все больше экономии в план покорения соседней планеты. Так, в докладной записке президенту Никсону, написанной после успешной высадки на Луну членов экипажа корабля «Аполлон-11», он уверял, что всего за шесть-семь рейсов модифицированная лунная ракета «Сатурн-5» доставит на околоземную орбиту все необходимое для монтажа космического корабля, на котором небольшой экипаж мог бы отправиться к Марсу. Нужно лишь оснастить ракету «Сатурн-5», писал Браун, «третьей ступенью, оборудованной атомным приводом». В этом случае уже в 1982 году первый астронавт ступит на поверхность Марса.

Ричард Никсон, обремененный огромными расходами на Вьетнамскую войну, отказался санкционировать этот проект. Прошла треть столетия, прежде чем один из преемников Никсона, Джордж Буш, в 2004 году, аккурат в канун избирательной кампании, предложил НАСА отправить до 2020 года новую экспедицию на Луну, а затем и покорить Марс. Возможно, уже в ближайшие десятилетия давняя мечта Вернера фон Брауна станет явью. И, можно надеяться, что эта мечта не унесет жизни тысяч и тысяч рабочих и мирных людей, как было в годы Второй мировой войны, когда другой секретный проект Брауна становился явью, насыщался плотью и кровью.

Олег Губин

Когда с неба сыплется мусор

Очередное сообщение, пришедшее с ленты новостей в один из осенних дней, напомнило о проблеме, которая существует в космонавтике со дня ее зарождения. «Падение российской ракеты-носителя «Протон», запуск которой осуществлялся с Байконура, не рассматривается казахстанскими властями как единичный случай... В «Протоне» на момент падения оставалось порядка 218 тонн 978 килограммов гептила — токсичного топлива. Вещество растворилось в воздухе, и пока неизвестно, в какую сторону направится ядовитое облако».

Подобные выбросы сотен тонн ядовитого топлива — не единичный случай. И даже если бы старт прошел успешно, все равно часть вредных веществ попала бы в атмосферу. Так, каждый раз после запуска ракеты с космодрома Байконур над некоторыми районами Сибири и Алтая падают ракетное топливо и обломки стартовых двигателей. Если ракеты «Союз» работают на сравнительно безвредной смеси керосина и жидкого кислорода, то ракеты «Протон» — на гептиле, вдыхание паров которого может вызвать заболевания крови, печени и нервной системы. Количество гептила, падающего на землю, исчисляется многими-многими тоннами, а площадь загрязненной территории составляет, по оценке независимых экспертов, порядка 100 миллионов гектаров. Между тем, по данным Всемирной организации здравоохранения, «гептил является веществом первого класса опасности и даже в малых дозах вызывает тяжелые отравления».

С дальнейшим развитием космо - навтики проблема загрязнения окружающей среды становится все острее. Ведь даже то, что долетает до околоземной орбиты (к счастью, это большинство спутников и ракет) не вечно, и, отслужив свое, тоже должно куда- то падать, угрожающе лавируя среди исправных космических аппаратов и сгорая «в плотных слоях атмосферы». Или не сгорая?

Встреча болта со скобой на орбите

Во многих научно-фантастических романах и рассказах вновь, как кошмарный сон, возникает все тот же старый сюжет: ужас в глазах астронавтов, «какая-то глыба мчится на нас», отчаянные маневры, виртуозный пируэт корабля по мановению руки хладнокровного пилота и — о, чудо! — случайный космический снаряд, этакий «межпланетный айсберг», остался далеко позади. Но фантастический репертуар беллетристов скоро, пожалуй, пополнит реальную практику управления космическими кораблями — уж слишком много объектов кружит возле нашей планеты, и столкновения с этими «льдинками» далеко не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Речь идет именно о «льдинках» — не о крупных астероидах и кометах, которые ведь не пересекают околоземный «фарвакуум» кораблей и спутников. Речь идет о... следах нашего пребывания в космосе, о фрагментах конструкций космических аппаратов, которые давно вышли из строя, но все еще снуют вокруг Земли, угрожая действующим кораблям.

По подсчетам немецкого астронома Михаэля Освальда, «в настоящее время на околоземной орбите находится свыше 330 миллионов (!) объектов, созданных руками человека, если учитывать только объекты диаметром более одного миллиметра». В основном это — мусор: брошенные спутники, сгоревшие ракетные двигатели, потерянные инструменты, крышки и колпачки, всевозможные крепежные элементы — замки, скобы, болты, которые высвобождаются, например, при отделении ракетных ступеней, — шлаки, выброшенные из твердотопливных двигателей, и, прежде всего, множество обломков оставшихся после взрыва крупных объектов, скажем, отслуживших свое спутников или ракет. Размер подавляющего большинство «рукотворных объектов» не превышает одного сантиметра.

Причиной взрывов могут быть электрохимические реакции, протекающие в аккумуляторах спутников. Кроме того, порой взрываются и ракетные ступени, доставившие спутники на околоземную орбиту. Это случается, когда обветшают топливные баки и топливо неожиданно перемешается. Военные же спутники, спутники- шпионы, взрывают, как правило, намеренно. Место, где произошел взрыв, окутывают целые тучи обломков. Постепенно они обволакивают весь земной шар.

Все чаще мусор можно встретить на наиболее оживленных околоземных орбитах — в радиусе нескольких сотен километров от Земли, — а также на геостационарной орбите (ее радиус — 36 тысяч километров). Он представляет собой огромную опасность для искусственных спутников Земли, а также пилотируемых кораблей.

Кому платить по околоземным счетам?

Система радиолокационных станций США ведет постоянное наблюдение примерно за одиннадцатью тысячами объектами, которые подпадают под определение «космический мусор». На низких околоземных орбитах ведется слежка за обломками диаметром от десяти сантиметров, а на геостационарной орбите — за объектами диаметром более метра, тогда как обломки меньших размеров там не удастся разглядеть. Все известные нам объекты, относящиеся к категории «мусора», занесены в каталог, который издает North American Aerospace Defense Command (NORAD), Североамериканский штаб противокосмической обороны.

Плотность распределения небольших объектов пока фиксируется лишь эпизодически, например, по размеру и числу вмятин на деталях спутников, доставленных на Землю. Так, после замены солнечного паруса, которым был оборудован Космический телескоп Хаббла (площадь паруса составляла 40 квадратных метров), на нем были обнаружены 174 дыры и несколько тысяч вмятин.

Полученные данные вводятся в специальные компьютерные программы, что позволяет моделировать поведение «неопознанных летающих объектов». Эти модели помогают оценить опасность столкновения спутников и космических кораблей с различными объектами, бороздящими просторы космоса.

Так, перед каждым стартом космического «челнока» приходилось с помощью подобных программ определять, какие из бросовых объектов, кружащих возле Земли, могли бы помешать успешному запуску корабля или выполнению им задания. И все равно после столкновений с этими «НЛО» уже несколько раз пришлось менять иллюминаторы космических «челноков», пострадавшие от соударения с крупицами, снующими на орбите. На Международной космической станции предусмотрены даже двойные стенки, защищающие жилой модуль станции от нежелательной поломки после столкновения с каким- нибудь пикирующим кронштейном и т.п.

Впрочем, от соударения с крупным объектом — и краха — не уберечься. Не помогут даже двойные стены. В космосе эти обломки летят раз в двадцать быстрее, чем пули.

Однако самую большую опасность для космических кораблей представляют собой осколки диаметром от одного до десяти сантиметров. Их в космосе примерно 600 тысяч. Отслеживать их перемещения не представляется возможным. Между тем крупица диаметром в сантиметр без труда пробьет наружную обшивку космического корабля. Если подобная крупица будет двигаться со скоростью около 10 километров в секунду относительно корабля, то при ударе о его поверхность выделится та же энергия, что и при взрыве ручной гранаты. Спутник же, вероятнее всего, разрушится после такой коллизии. Ну а деталь весом в 80 граммов причинит такие же разрушения, как и килограмм тротила.

Опасны соударения даже с пылинками. Так, в 1983 году частица лака длиной всего 0,2 миллиметра, врезавшись в иллюминатор шаттла, пробила вмятину глубиной 2,4 миллиметра. Будь она потяжелее, проломила бы стекло насквозь. Сущий кошмар! Кабина пилотируемого корабля находится под давлением, поэтому крохотная трещина, появись она, мгновенно расползется по обшивке — подобно тому, как расстегивается молния на одежде.

Кто виноват в возможных бедах? В июле 1996 года французский спутник-разведчик «Cerise» столкнулся с неким металлическим предметом. От удара отлетела шестиметровая мачта стабилизатора. Потеряв управление, спутник стал бесцельно кружить по космическому пространству. Пользы от него уже не было.

Случай этот любопытен тем, что впервые удалось понять, откуда взялся «космический снаряд». Это был уцелевший обломок ракеты «Ариан». В 1986 году конечная ступень этой европейской ракеты разломилась на сотни обломков.

Теперь, когда причина поломки была ясна, начались юридические споры. Кто несет ответственность за инцидент? Кому платить по счетам? Требовать возмещения ущерба может лишь государство, запустившее спутник в космос. Но удовлетворить иск практически невозможно. Кто виноват? По крайней мере, ни одна страна не располагает суверенным правом на ту или иную часть околоземной орбиты. Да и никто пока не спешит создавать космическую полицию, которая раздавала бы уведомления нарушителям.

Наши головы посыпаны космическим пеплом

«Каталог небесного мусора» постоянно обновляют. Из него вычеркивают объекты, которые непременно упадут на Землю. Любые тела, приблизившиеся к нашей планете, уже не способны справиться с силой земного притяжения. Критическое расстояние не превышает четырехсот километров. Со временем космический мусор постепенно переходит на все более низкие орбиты и исчезает. Попав в плотные слои атмосферы, он сгорает, оставляя лишь пепел. На наши головы ежегодно падают сотни тысяч тонн космического пепла, а мы и не замечаем этого.

Но сколько раз случалось, что массивные глыбы, прилетавшие с орбиты, выдерживали сверхвысокие температуры и миновали воздушную оболочку нашей планеты, защищавшую ее словно щит! Сквозь этот «дырявый щит» на Землю уже низверглись тысячи и тысячи обломков. Только при падении американской космической станции «Скайлэб» в июле 1979 года на нас просыпалось 20 тонн металла.

Из космоса прилетают даже радиоактивные снаряды. Однажды, например, упал миниатюрный ядерный реактор российского спутника «Космос-954». Перед запуском в него загрузили сто килограммов обогащенного урана-235. Это чуть меньше той критической массы, что нужна для создания атомной бомбы. И вот в 1978 году спутник «вошел в штопор». Смертоносный объект, отправленный в космос, свалился на Канаду. Общая площадь, на которой рассыпались обломки, составила десятки тысяч квадратных километров. Среди этих «деталей и штуковин» имелся и радиоактивный блок емкостью 25 литров.

Если на очень низких орбитах мусор все же сгорает в течение нескольких недель или месяцев, то на орбитах радиусом более 800 километров он пробудет еще несколько столетий или даже тысячелетий. И уж совсем плохи дела на геостационарной орбите. Там трение не играет никакой роли, поскольку нет атмосферы. Объекты, попавшие туда, будут оставаться там вечно, если их не переместить на другую орбиту.

Однако для того, чтобы спутник по окончании срока службы мог перейти на другую орбиту, он должен располагать необходимым количеством топлива, которое следует сэкономить. Как правило, запас топлива строго ограничен. Его используют для стабилизации положения спутника на орбите. Для перевода его на другую орбиту потребуется примерно такое же количество топлива, какое он обычно расходует за полгода-год пребывания на рабочей орбите. В пересчете это означает, что срок его эксплуатации сокращается примерно на 7%, и общие потери исчисляются десятками миллионов долларов. Многие спутники попросту нельзя эвакуировать на отведенную им запасную орбиту, поскольку им не хватит топлива для подобного маневра. Они переходят на эллиптическую орбиту, которая, тем не менее, пересекает геостационарную орбиту, а значит, они по-прежнему представляют опасность для других аппаратов.

Картина вырисовывается мрачная. Если число объектов на околоземной орбите продолжит расти в тех же пропорциях, что и прежде, это может привести к трагической «цепной реакции». После взрывов отработанных ракетных ступеней и спутников количество обломков стремительно растет. Соответственно будет расти и вероятность их столкновений с крупными объектами, и значит, все больше будет космического мусора. Число соударений начнет увеличиваться по экспоненте. Град этой космической «шрапнели» изрешетит любой космический аппарат, превратит его в гору мусора. В конце концов, через несколько десятилетий, космос станет «непроходимым»: опасность столкновений с мусором будет так велика, что это может парализовать дальнейшее развитие космонавтики. Чтобы избежать неожиданного коллапса, нужно очистить околоземное пространство от мусора, и начать работы следует с геостационарной орбиты, где располагаются телекоммуникационные, метеорологические и научно-исследовательские спутники.

КАК МАЛО МЫ О НИХ ЗНАЕМ

Крысы-альтруисты

В институте зоологии университета Берна установили, что крысы способны помогать совершенно незнакомым соплеменницам, даже если те ранее не помогали им. Ученые не раз наблюдали у животных случаи взаимовыручки, которые были основаны на принципе «Ты мне — я тебе», так что исследователи относили их к категории «прямой взаимопомощи».

Это отличается от общего сотрудничества, при котором акты благодеяния индивидуума не зависят от того, помогал ли ему ранее одариваемый персонаж и поможет ли в будущем. Такой альтруизм ранее наблюдался, кажется, только у людей (возможно, также у человекообразных обезьян). Но впервые, как сообщают исследователи, отмечен у крыс.

В поставленных опытах крысы могли кормить своих соседей-крыс, нажимая на специальный рычаг. Подопытных животных поделили на две группы. Первой из них другие крысы выдавали пищу, второй такая помощь не оказывалась.

После этого у подопытных крыс появлялась возможность самим выдавать пищу другим животным. Причем в качестве одариваемых особей выступали уже другие крысы, не исполнявшие ранее роль дарителей.

Оказалось, что грызуны, которые на себе испытали помощь со стороны сородичей, на 20 с лишним процентов чаще сами также помогали получать пищу своим новым партнерам, притом, что видели их впервые. Те же крысы, которых ранее никто не одаривал, и сами не были склонны проявлять альтруизм.

Этот простой механизм может способствовать эволюции сотрудничества и у других животных между особями, не являющимися знакомыми и родственниками, предполагают авторы эксперимента. Очевидно, такая взаимопомощь способствует выживанию вида.

Орангутанги-изобретатели

Группа ученых из Института эволюционной антропологии имени Макса Планка в Лейпциге доказала способность орангутангов решать сложные задачи, требующие учета свойств субстанций. В ходе эксперимента приматы смогли добраться до лакомства (его роль исполнял арахис), находящегося на плаву в не заполненном доверху водой сосуде и недоступном для обезьян.

Чтобы заполучить лакомство, подопытные догадались зачерпывать чашкой воду из другого сосуда и наливать в сосуд с арахисом таким образом, чтобы лакомство всплыло на поверхность. Эксперимент был поставлен в соответствии с сюжетом аналогичной басни Эзопа.

Кстати сказать, решение этой задачи соответствует уровню изобретения «Способ извлечения предметов из труднодоступных мест».

Благородные пираньи

Вопреки устоявшемуся мнению об агрессивной и хищной натуре пираний, шотландские ученые пришли к выводу, что эти рыбы сбиваются в стаи вовсе не для того, чтобы поохотиться на других представителей подводного мира. Напротив, при помощи «коллективизма» пираньи пытаются защитить себя и сородичей от хищников.

Ихтиологи считают, что пираньи являются неким подобием санитаров речных просторов, а не кровожадными убийцами. Хищники поедают больную рыбу, насекомых и растения. По словам ученых, пираньи постоянно подвергаются нападениям со стороны речных дельфинов, кайманов и более крупных рыб, поэтому их поведение обусловлено стремлением не быть съеденными.

Кошкины бабушки

Все современные домашние кошки происходят от пяти особей женского пола, живших около 130 тысяч лет назад в районе так называемого Плодородного полумесяца — на территории современных Сирии, Турции и Ирака. Таковы итоги шестилетнего исследования ДНК почти тысячи домашних и диких кошек, проведенного в лаборатории геномного разнообразия при американском Национальном институте исследований рака.

В Евразии и Африке проживают пять подвидов диких кошек — европейская, ближневосточная, среднеазиатская, южноафриканская и китайская пустынная. ДНК этих подвидов распределяются по пяти соответствующим группам. ДНК всех обследованных домашних кошек попадает в ближневосточный кластер. ДНК животных из Израиля, ОАЭ, Бахрейна и Саудовской Аравии находит максимум соответствий с ДНК ближневосточных диких кошек.

Наличие у домашних кошек пяти «бабушек» указывает на неоднократные попытки одомашнить диких животных. Предполагается, что древние обитатели плодородного полумесяца целенаправленно пытались приспособить мелких хищников к защите зернохранилищ от грызунов. Принято считать, что именно район Плодородного полумесяца является древнейшим сельскохозяйственным центром Евразии.

Пингвины в тропиках

На территории Перу обнаружен древний гигантский пингвин, который предпочитал жить в тропиках, а не в холодных южных морях. Полутораметровый пингвин, живший приблизительно 36 миллионов лет назад, весьма отличался от своих современных сородичей. Он имел удлиненный череп и очень длинный клюв, напоминающий по форме копье.

Хорошо сохранившийся скелет животного был найден на южном побережье Перу наряду с останками четырех других неизвестных видов. Найденный вид жил в теплых широтах в то время, когда температура была намного выше, чем сегодня. Раньше ученые не предполагали, что пингвины добрались до этих областей.

Конечно, не все современные пингвины приспособлены к жизни в холодных странах. Африканские, или галапагосские пингвины предпочитают более теплый климат, чем их известные родственники из южных морей и Антарктиды. Но они прибыли в теплые районы сравнительно недавно по сравнению с обнаруженным гигантом.

Козий антидот

Зарин, зоман, табун, Vх и другие газы относятся к группе боевых отравляющих веществ нервно-паралитического действия. Зарин использовался, в частности, во время ирано иракской войны в 1980-х годах, а также при терактах секты Аум Синрике в Японии в 1994 и 1995 годах. Как правило, газы попадают в кровь при вдохе, после чего циркулируют с током крови, поражая нервную систему.

Компания, занимающаяся, в частности, защитой от химического и биологического оружия, заключила в 2006 году с правительством США контракт на 213 миллионов долларов, обязавшись разработать противоядие от газов типа зарина. Противоядие, созданное компанией, уничтожает отравляющее вещество, разлагая его на неактивные компоненты. Оно может использоваться как для непосредственной защиты, так и для профилактики и лечения отравлений.

Активным компонентом противоядия является бутирилхолинэстераза, трудно синтезируемый фермент, содержащийся в крови человека в очень малых количествах. В разное время этот фермент пытались синтезировать из насекомых, дрожжей, бактерий и других источников, но неизменно с ничтожно малым выходом. Исследователи модифицировали геном козы, используя ген человека, отвечающий за производство бутирилхолинэстеразы. Здоровье коз от этого не страдает, а из одного литра их молока можно получить от двух до трех граммов бутирилхолинэстеразы.

Рисунки А. Сарафанова

Я Вспоминаю

Виктор Шейнис

Сражение за «Сахаровский список»

Вы не так давно были (или не были) у избирательных урн. Выборы парламента, президента, местные выборы давно стали привычной политической рутиной. Может быть, мы действительно приблизились к стандартам благополучной Европы, где на выборы редко приходит больше половины граждан, наделенных избирательным правом?

А возможно, политическая жизнь у нас потеряла какой-то «нерв», делавший ее захватывающе интересной и важной в личной жизни миллионов, ходивших на выборы, как на митинг. Об этом кратком периоде всеобщего политического энтузиазма, о том, какими могут быть — и были! — выборы, рассказывает депутат Верховного Совета и Государственной Думы — российского парламента нескольких созывов, историк и политолог Виктор Шейнис.

С фотографий на этих страницах на вас смотрят прекрасные лица людей, с которыми связан краткий расцвет нашей демократии. Уже сейчас эти фотографии — редкость, их можно найти только в семейных альбомах. Спасибо Александру Дроздову, из личного архива которого мы взяли эксклюзивные иллюстрации к этой статье.

Выборы депутатов от Академии наук — один из самых ярких эпизодов весны 1989 года, пример четкой общественной самоорганизации, сражения, проведенного по всем правилам политической стратегии и тактики и увенчавшегося решительной победой демократов над академическим истеблишментом.

Академии наук СССР как общественной организации было выделено в Верховном Совете 25 мандатов, то есть вчетверо меньше, чем КПСС, профсоюзам и колхозам (кооперативам), втрое меньше, чем комсомолу, женским и другим организациям. По правилам, разработанным Центральной избирательной комиссией, которая тогда не только следила за их применением, но и многие из них учреждала, в выборах имели право участвовать все академики и члены-корреспонденты АН независимо от их места работы (их насчитывалось тогда около тысячи человек) и представители академических институтов (1 делегат от 100 сотрудников). Выборы надлежало провести на конференции АН. Ей должны были предшествовать собрания коллективов в институтах и лабораториях, где выдвигали кандидатов. Затем на заседании Президиума АН следовало отобрать из числа выдвинутых кандидатов тех, кто будет внесен в бюллетени для тайного голосования на конференции.

В декабре 1988 — начале января 1989 в академических учреждениях прошли собрания; среди выдвинутых на них «кандидатов в кандидаты» лидировали приверженцы демократических преобразований. Андрея Сахарова выдвинули 55 институтов, Роальда Сагдеева (одного из нескольких депутатов прежнего Верховного Совета, которые проголосовали против указов Президиума ВС, ужесточавших порядок проведения митингов) — 24, Дмитрия Лихачева — 19, Гавриила Попова — 16, Николая Шмелева — 11 и т. д. На собраниях были также избраны выборщики на конференцию АН. На собрании Института мировой экономики и международных отношений я предложил кандидатуру Сахарова и стал выборщиком от института.

18 января состоялось расширенное заседание Президиума АН, в котором приняли участи и члены бюро отделений, и директора институтов — весь начальствующий состав. Академия была, конечно, советским учреждением, но не совсем обычным. Значительную ее часть составляли люди, которых можно было назвать цветом советской науки, ученые с мировым именем. Они время от времени позволяли себе некоторую независимость: воспротивились исключению Сахарова, когда он был сослан в Горький, а при выборах в Академию тормозили или даже проваливали наиболее одиозных выдвиженцев власти. В 1964 году, когда усилиями А. Сахарова, И. Тамма и др. было заблокировано избрание лысенковца Н. Нуждина, Хрущев даже пригрозил разогнать Академию. Дух «вольнодумства» гулял и по академическим институтам.

Однако назначение на начальствующие посты и в Академии жестко контролировал отдел науки ЦК КПСС, одно из самых ретроградных его подразделений. Не удивительно, что 18 января ни один из ученых-лидеров общественного мнения не набрал при голосовании расширенного Президиума АН достаточного числа голосов; в списке для дальнейшего голосовании остались только начальствующие лица. Более того, на 25 мест, отведенных Академии, оставили 23 кандидата. Чтобы погасить скандал, ЦИК тут же сократил квоту АН до 20 мандатов, отдав 5 мест научным обществам и ассоциациям.

Такова предыстория. История академических выборов началась 2 февраля, когда по инициативе сотрудников АН Александра Собянина, Анатолия Шабада и Бориса Волкова (Физический институт), Михаила Мазо и Людмилы Вахниной (Институт химической физики), разославших информацию по институтам АН, состоялся митинг у стен Президиума АН. Более трех тысяч человек заполнили площадку и дорожки перед зданием. Академическое сообщество отвергло предпочтения Президиума АН.

В одной из принятых резолюций участники митинга предлагали повторить процедуру выдвижения кандидатов. В обращении к академикам говорилось: «Поведение большинства участников заседания представляется безнравственным. Воспользовавшись унаследованным от прошлого монопольным положением, они выдвинули людей, за которых высказались, как правило, одно — от силы два академических подразделения, по большей части те, которые возглавляют сами кандидаты. По сути дела, руководители Академии выдвинули самих себя и, мало того, оградили себя от избирательной борьбы с более достойными и более сильными кандидатами... Нет никакой уверенности, что в других ситуациях их решения будут отвечать необходимым этическим требованиям». Резолюция призывала переизбрать Президиум АН. Обращаясь к 23 выдвинутым кандидатам, участники митинга, отмечая, «что и в этом списке есть несколько кандидатов, пользующихся общественной поддержкой», призывали всех, «кому дорога честь своего имени, кому дороги идеалы перестройки, снять свои кандидатуры» и открыть тем самым путь к повторному выдвижению. Уважающим себя ученым, говорили ораторы, неловко стоять в списке, из которого исключен Сахаров. Научных работников страны митинг призвал повсюду и немедленно создавать демократические объединения ученых.

Подготовка к митингу у президиума АН СССР. В центре А. Шабад. Сентябрь 1990 г.

Так была обозначена программа действий. Но чтобы ее реализовать, следовало создать центр, способный предложить рациональную стратегию и тактику кампании, организовать поддержку академических институтов по всей стране. И такой центр возник сразу же после митинга: группа «За демократические выборы в АН», в которую помимо уже названных организаторов митинга вошли и другие.

Следовало бы поименно назвать всех участников нашей группы, представителей ведущих академических институтов, участвовавших в тех событиях; назову хотя бы часть: Давид Бериташвили (Институт молекулярной биологии), Владимир Вологодский (Физический институт), Михаил Гервер (Институт физики земли), Леонид Гордон (Институт международного рабочего движения), Эмиль Дабагян (Институт Латинской Америки), Марина Журинская (Институт русского языка), Алексей Захаров (Институт океанологии), Константин Куранов, Лидия Мягченкова (Институт физической химии), Юрий Мархашов (Институт международного рабочего движения), Евгений Савостьянов (Институт комплексного освоения недр), Марина Салье (Институт геологии и геохронологии докембрия, Ленинград), Николай Санько (Институт космических исследований), Григорий Сурдутович (Новосибирск), Евгений Хелимский (Институт славяноведения и балканистики), Валентина Холодова (Институт физиологии растений), Ше Мидон (ВНИИСХ ВАСХНИЛ), Юрий Шиханович (Институт научно-технической информации) и другие — в общей сложности 40-50 человек. Вошел в нее и я.

Два-три месяца эти люди, оставив все дела, занимались академической избирательной кампанией. Ничего подобного в истории Академии не было ни до, ни после. Инициатива эта вскоре вышла за рамки АН, она продемонстрировала возможности общественной самоорганизации, стала фактом политической жизни общества и оказала влияние на весь избирательный процесс в стране.

Самым простым решением было бы отменить результаты голосования 18 января и выдвигать кандидатов заново. К этому можно было бы придти, если бы Президиум согласился пересмотреть свои решения или если хотя бы четыре кандидата из 23-х взяли самоотвод: появились бы вакансии, на которые можно было бы выдвинуть неограниченное число дополнительных кандидатур. Инициативная группа начала переговоры с представителями Президиума и кандидатами, но они оказались безуспешны. Даже те члены Президиума, которые молчаливо признавали нашу моральную правоту (например, академик Владимир Кудрявцев), из соображений корпоративной солидарности утверждали, будто возврат к выдвижению нарушит закон. Что же касается кандидатов, то даже наиболее совестливые из них не решились на столь нетривиальный, нонконформистский шаг. Оставался единственный путь: провалить на выборах возможно большее число официальных кандидатов и тем самым сделать неизбежным второй тур.

Выступает Казанский. Сентябрь 1990 г.

Надо было удержать тот настрой, который проявился в академических институтах, когда выдвигали кандидатов, чтобы и дальше там голосовали единодушно, не уступая позиций. Инициативная группа постоянно рассылала в подразделения АН по всей стране информацию о том, как развивались события, что она предпринимала, как шли переговоры... Посылали рекомендации, проводили консультации. Посланцы из Москвы ездили по институтам (чаще всего на собственные деньги) на собрания. Чтобы добиться этого, инициативная группа развернула работу по двум направлениям. Так, по собственной инициативе и на собственный кошт объехал ряд уральских и сибирских институтов Евгений Савостьянов. Провели несколько собраний основных и резервных делегатов от институтов. Кульминационным пунктом стало состоявшееся 1 марта собрание, на котором присутствовало около 200 человек, представлявших 30 тысяч сотрудников академических институтов.

В институтах преобладали прежние настроения, была всеобщая решимость бороться за демократические выборы. Однако контрольный пакет голосов на предстоявшей конференции сохранялся не у выборщиков, а у академиков и членов-корреспондентов: на конференции 20-22 марта, их было зарегистрировано 901, а выборщиков от институтов — 554. Добиться своего можно было, лишь получив поддержку нескольких сот избирателей — членов Академии. Здесь нужен был гораздо более осторожный и выборочный, по сути, точечный подход.

Знаменем нашей избирательной кампании стал академик Сахаров. Выдвинутый и по московскому национально-территориальному округу, он уступил московский округ Борису Ельцину, чтобы самому баллотироваться только от Академии, хотя включение Сахарова в академический список было тогда еще под вопросом. Инициативная группа настойчиво искала и нашла союзников среди академиков и членов-корреспондентов, обсуждавших с нами каждый поворот кампании, участвовавших в разработке документов и передававших информацию своим коллегам. Среди них — Николай Николаевич Воронцов, Михаил Владимирович Волькенштейн, Александр Викторович Гуревич и другие. Гостеприимный дом Волькенштейна и его жены Стеллы Иосифовны стал одной из штаб-квартир инициативной группы.

20 марта во Дворце молодежи на Комсомольском проспекте открылась конференция АН. Райисполком сначала разрешил, но в последний момент под надуманным предлогом запретил проведение митинга, так что делегатов конференции встречали перед зданием пикетчики с плакатами. Фойе было увешано призывами обеих сторон — представления об избирательных процедурах были еще младенческими, и агитация накануне голосования не была запрещена. Лозунги инициативной группы провозглашали: «Без Сахарова горько!», «Решительное нет — наглому да!» «Народный депутат — это вам не народный академик!». Кто-то сочинил вирши: «Кто здесь лучше, кто здесь хуже — сморщив мозг, не думай, друже. Будет лучше, говорят, всех вычеркивать подряд». Кто-то обыграл присутствие в списке кандидата, уже побывавшего в «застойном» Верховном Совете: «Свободу академику Михалевичу, отсидевшему два срока в Верховном Совете!» Не оставалась в долгу и другая сторона. Ее призывы гласили: «Выборы — да! Бойкот — нет!», «Не доверяйте крикунам и демагогам! Они тормозят перестройку!», «Нет анархии! Голосуйте за законно выдвинутых кандидатов!»

М. А. Мазо

По сути, во Дворце молодежи заявили о себе два центра, вокруг которых шла политическая кристаллизация: Президиум АН вместе с представителями ЦИК с одной стороны, и инициативная группа — с другой. Соотношение сил до самого конца оставалось неясным. Поэтому демократы призывали не бойкотировать выборы, а голосовать против всех: при неизбежном рассеивании голосов «за» только это могло освободить достаточное число вакансий. Обсуждение началось утром и продолжалось до полуночи. Страсти накалились. Приведу по моим записям некоторые высказывания ораторов.

А.Сахаров: АН — это не управляющие структуры, а институты, где делается наука. Негодование вызвало не то, что не выдвинут Сахаров, а то, что была проигнорирована воля научных учреждений.

С.Шаталин: Мне было стыдно, что я член Академии. Уверен, что завтра появятся вакансии.

О.Богомолов: Решения, принятые 18 января, законны. Но нравственен ли выбор? Случаен ли характер отсева? В нем проявилась позиция верхушки АН.

Очень резкую телеграмму прислал из Новосибирска академик А.Д. Александров, попавший незадолго перед тем в автокатастрофу: «Операция 18 января — издевательство! Оно должно получить отпор. Надо сорвать комедию выборов, научить людей уважать свои обязанности».

Другие академики (В.Кабанов, Е.Примаков, В.Говырин и др.) призывали не раскалывать Академию. На заседании Президиума закон, хотя он и не совершенен, был соблюден, говорили они. Его надо изменить. Это смогут сделать те, кто выдвинуты и кого следует избрать. Не попавшие в список не отстранены от общественной жизни. Они могут выступать в печати, по радио... Не вычеркивайте всех! Итоги обсуждения подвел президент АН Марчук: он призвал голосовать, как подсказывает совесть. Иные пути незаконны или аморальны.

Голосовали на следующий день. Делегаты и наблюдатели от институтов контролировали каждое движение членов избирательной комиссии. По настроению в кулуарах можно было догадываться, кто выигрывает. Однако результаты превзошли самые смелые ожидания: из 23 официальных номинантов были «выбиты» 15 человек. Освободились 12 мандатов.

К вечеру инициативная группа подготовила список из 22-23 выдвиженцев на второй тур. Я немедленно позвонил Сахарову, сообщил итоги голосования и прочел новый список. Затем я показал его Кудрявцеву. «Пойдет!» — ответил Владимир Николаевич, по-видимому, понимавший, насколько скандальным было голосование 18 января. Расширенному Президиуму не хватило «аппаратного разума» Горбачева и его помощников, которые сбалансированно сформировали «партийную сотню». Ведь если бы академик В.Коптюг («Я голосовал и буду голосовать против Сахарова!», — сказал он) и ему подобные не дали волю своему озлоблению, если бы в список был включен хотя бы один Сахаров, а лучше еще два-три демократических номинанта, активисты из академических институтов вряд ли бы смогли так мобилизовать силы против чиновников Академии.

Но теперь уже наше влияние было зафиксировано в итогах голосования. Голосовали 1278 человек; проходной балл был 640. На стене висело изготовленное Александром Собяниным наглядное пособие «Как правильно голосовать». На листе был изображен избирательный бюллетень, в котором были аккуратно вычеркнуты все 23 кандидата. В качестве примера неправильного голосования был вывешен перечеркнутый крест-накрест бюллетень (опасались, что не задетые при таком перечеркивании кандидаты будут признаны получившими поддержку). Наибольшее число голосов получил А.В. Гапонов-Грехов («за» — 791, «против» — 487; это, видимо, был предел возможностей для противников официального списка). Замыкал список из 8 избранных депутатов Ж. И. Алферов (659 — «за», 619 — «против»). Бедолага В.С. Михалевич занял 23-е место. На конференцию пришло 15 обращений с возражениями против кандидатуры Сахарова, в том числе от военнослужащих Академии бронетанковых войск, действующих и отставных генералов.

В последний день конференции, переместившейся в актовый зал МГУ на Ленинских горах, делегации предложили около 80 кандидатур на второй тур выборов и приняли очень важное решение: в депутаты может быть выдвинут любой сотрудник АН, а не обязательно академик или член- корреспондент. Работа инициативной группы вступила в новую фазу, и цикл повторился: подготовка и рассылка обновленных информационных и рекомендательных материалов, представление «своих» кандидатов, обеспечение их поддержки возможно большим числом институтов. Вслед за списком, составленным Президиумом АН на основе всех предложений и включавшим 142 претендента, в подразделения Академии был разослан перечень кандидатов, которых просила поддержать инициативная группа. На сей раз кандидатуру А.Сахарова выдвинули 216 институтов, Р.Сагдеева — 181, Н.Шмелева — 149. 10 апреля для выдвижения кандидатов вновь собрался Президиум АН, но в узком составе. Руководители Академии сочли, что 37 академиков (а не 190, как в прошлый раз) проголосуют более ответственно. Так оно и получилось: в списке из 25 человек оказалось 12 номинантов инициативной группы.

Вторая избирательная конференция АН состоялась 19-21 апреля. На 12 свободных мест большинством голосов были избраны исключительно кандидаты, поддержанные демократическими силами Академии — известные ученые, активные «перестройщики», в большинстве своем люди, не занимавшие высоких административных постов: Николай Шмелев, Сергей Аверинцев, Вячеслав Иванов, Юрий Карякин, Геннадий Лисичкин, Андрей Сахаров, Николай Петраков, Роальд Сагдеев, Павел Бунич, Александр Яковлев, Георгий Арбатов, Виталий Гинзбург. Арбатову, выдвинутому в последний момент, невольно помогли антисемиты, которые выставили пикет против этого «сиониста».

Выборы в Академии наук, вместе с голосованием избирателей Москвы и Ленинграда, стали одной из самых значительных побед демократических сил на выборах 1989 года. Они позволили послать в первый перестроечный парламент плеяду ярких демократических политиков, наложивших заметный отпечаток на его работу, особенно в ходе I Съезда. Выборы показали, что можно сделать в нашей стране, когда активные люди начинают формировать ячейки гражданского общества, навязывают власти игру не по тем правилам, которые она установила. На волне этой первой кампании возник межинститутский Клуб избирателей АН, которому было суждено сыграть заметную роль во время следующих — российских выборов, а затем — в экспертной поддержке демократических депутатов.

А. Д. Сахаров, В. Л. Гинзбург. Выборы депутатов от АНСССР. 1989 г.

К сожалению, в последующие годы порыв этот ослабевал. Возникавшие связи и структуры оказались не в состоянии решать новые для ученых проблемы начала 90-х, распадались, а накопленный в эти годы политический капитал был в значительной мере девальвирован. Было ли это предопределено изначально? Не думаю.

Причин, по которым политические настроения в институтах Академии наук стали меняться, а сообщество ученых утратило самостоятельную роль в развитии событий, было немало. Но главным, на мой взгляд, было то, что реформаторы бросили фундаментальную науку на растерзание стихийным рыночным процессам. Конечно, в многолюдных академических институтах, типичном порождении командно-распределительной системы, накопилось немало балласта — неэффективных звеньев. Но во всем мире при финансировании фундаментальных исследований значительную, а часто и решающую роль играет государство. Отказавшись от этого, люди, пришедшие к власти, и депутаты, занявшиеся другими делами (а среди тех и других было немало выходцев из Академии), допустили непростительный просчет. Стратегический — ибо научные институты представляли собой неоценимый ресурс, оставшийся от советского общества. Тактически-политический — демократы отдали на слом важный компонент собственной социальной базы. Моральный — небрежение судьбами людей было расценено как предательство. Но и у академического сообщества не хватило сил ни защитить собственные интересы, ни оказать более существенное влияние на преобразование страны и власти.

«ЛИСА»У СКЕПТИКА

От каждого — по способностям, каждому — по потребности в детях!

Профессор Анатолий АНТОНОВ, заведующий кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета мгу им. Ломоносова, знает, что: «мигранты будут пополнять население России в ближайшие 30 лет, но не бесконечно. К 2050 году 148 стран будут малодетными, к 2080-му ни в одной семье — ни в Азии, ни в Африке — не будет больше двух детей. Весь мир идет к малодетности, и к концу XXI века можно будет говорить о депопуляции населения всего земного шара».

«Литературная газета»,

21 марта 2007 года.

Демоскоп знает больше. Нам кажется, что озабоченность скорым исчерпанием в мире людских ресурсов для пополнения населения России вполне обоснована, а предупреждение о грядущей депопуляции земного шара чрезвычайно своевременно.

В самом деле, население мира за последние сто лет увеличилось всего в четыре раза и лишь совсем недавно превысило 6,5 миллиарда человек. Этот рост, необыкновенно полезный для преодоления бедности, особенно в развивающихся странах, в которых он как раз и происходит, а также для ускоренного использования природных ресурсов планеты, которые повсюду имеются в избытке, для изменения климата, который уже стал утомлять нас своей бессмысленной устойчивостью, — этот рост начинает замедляться, что и вызывает наше беспокойство. После того, как к нынешнему населению добавится еще пара-тройка миллиардов человек, этот рост может и вовсе прекратиться, а там, глядишь, число людей на Земле начнет даже убывать.

И это не вымысел Демоскопа или профессора Антонова, подобное развитие событий рассматривается даже в качестве одного из вариантов долговременного демографического прогноза ООН. Несколько лет назад эксперты этой уважаемой организации составили прогноз населения мира до 2300 года. Сейчас, как известно, рождаемость во всем мире, в том числе и в большинстве развивающихся стран, снижается. Уже более чем у половины населения нашей планеты рождаемость опустилась ниже уровня, необходимого хотя бы для простого возобновления поколений. Но все же во многих регионах мира, а поэтому и в мире в целом рождаемость еще довольно высока (2,5-2,6 рождения на одну женщину) и мировое население продолжает расти.

Согласно «среднему» варианту трехсотлетнего прогноза ООН, сокращение мирового уровня рождаемости будет продолжаться, а затем — где-то в середине нынешнего века — почти прекратится, и постепенно этот уровень стабилизируется примерно на той высоте, какая необходима для простого воспроизводства населения. В этом случае число жителей планеты, достигнув 9 миллиардов человек (примерно в 6 раз больше, чем было в начале ХХ века), навсегда замрет на этом уровне, так что и в 2100, и в 2200, и в 2300 годах население Земли будет составлять все те же 9 миллиардов человек или близкую к тому величину.

Но не думайте, будто эксперты ООН так просты и не знают об обеспокоенности профессора Антонова (и, конечно, Демоскопа) возможностью грядущей всемирной депопуляции. Чтобы оценить ее последствия, они рассматривают «низкий» вариант прогноза, по которому среднемировой уровень рождаемости уже к 2050 году рухнет намного ниже уровня простого воспроизводства, и хотя потом несколько повысится, но так и не достигнет вожделенной планки 2,1 рождения на одну женщину, а застынет на уровне 1,85. Тут уж, конечно, депопуляции земного шара не избежать, и если эксперты ООН и отличаются чем-то от профессора Антонова, так лишь тем, что они скрупулезно посчитали, как эта депопуляция будет происходить.

Дело действительно серьезное. Если и впрямь оправдаются худшие опасения профессора Антонова, Демоскопа и ООН, то уже через 150 лет на Земле останется всего каких-то 3,4 миллиарда человек, а после 2250 года мир рискует вернуться к той жалкой численности населения, какая была на Земле в 1950 году (2,5 миллиарда).

Впрочем, нет худа без добра. Вглядевшись внимательно в прогноз ООН, мы немного успокоились по поводу того, что через 30 лет России уже неоткуда будет взять мигрантов. При самом быстром снижении рождаемости население мира все же увеличится за это время больше, чем на 1 миллиард человек, — нам столько не нужно.

Но ведь еще не факт, что с рождаемостью все пойдет так плохо.

«Однако я считаю (говорит профессор Антонов), что процессы рождаемости можно изменить! То, что сделано руками человека, человек может исправить... Если мы говорим о том, что нам нужно 50% трех-четырехдетных семей, чтобы через 30 лет прекратилась депопуляция (при всех раскладах, не раньше), нужно менять ситуацию, при которой с зарплатой в 500 долларов молодая семья вынуждена 30-40 лет копить деньги на убогое одно-двухкомнатное жилье. Нужны принципиально новые планировки квартир, а молодой семье с тремя-четырьмя детьми должен предоставляться дом».

Хотя цитированные слова идут сразу же после грозных предупреждений о депопуляции населения земного шара, мы все же не думаем, что профессор Антонов собирается предоставлять дома всем жителям Земли. Как ни глубока его озабоченность чрезвычайно актуальными проблемами глобального обезлюдения, в данном случае речь идет, видимо, о России. «Современная средняя зарплата — насмешка, а современная квартира — просто издевательство!» — восклицает он. И пусть даже нам встречались на протяжении нашей жизни и меньшие зарплаты, и худшие квартиры (при более высокой рождаемости), нам близок его обличительный пафос. Если кто и должен мириться со всеми этими насмешками и издевательствами, так только те, у кого нет детей.

Когда Демоскоп слышит такие яркие революционные речи, он даже начинает подумывать: а не пора ли вернуться к прекрасной идее о том, что каждый должен вносить в общую копилку по своим способностям, а получать из нее — по своим потребностям. И не только дом, а вообще все! Конечно, прямой связи между способностями и потребностями нет, она иногда может быть даже обратной. О возможностях же мы вообще не говорим, потому что такого члена нет в формуле. Тем не менее, звучит здорово. Мы бы только слегка освежили немного обветшавшую формулу, придав ей необходимую — в духе времени — демографичность: от каждого — по способностям, каждому — по его потребности в детях!

НОБЕЛЕВСКИЕ ЛАУРЕАТЫ

Наши компьютеры этого ждали

Кажется, решения Нобелевского комитета ждали все компьютеры мира, на экранах которых вдруг высветились фамилии «крестных отцов» современной цифровой техники. Ведь премия по физике была присуждена именно за разработку технологии, которая позволила значительно увеличить плотность хранения информации на жестких дисках.

Начиналось же все с фундаментальных исследований. Как известно, количество информации, содержащейся на магнитных носителях, будет тем больше, чем чувствительнее окажутся сенсоры, считывающие эту информацию. Именно разработкой особо чувствительных сенсоров и занимались двадцать лет назад немецкий физик Петер Грюнберг и его французский коллега Альбер Ферт.

В 1988 году они независимо друг от друга обнаружили, что электрическое сопротивление тонких магнитных слоев резко меняется при самом незначительном изменении внешнего магнитного поля, а потому подобные материалы могут служить идеальными сенсорами. Этот физический эффект — гигантское магнитосопротивление, или GMR-эффект, можно использовать, например, при разработке считывающих головок жестких дисков.

Открытие пришло не случайно. В конце 1980-х годов многие исследователи искали новые способы уплотнения информации, наносимой на магнитные носители. Грюнберг сразу же запатентовал свое открытие, опередив коллегу из Франции, а в 1997 году компания IBM начала выпуск по лицензии компьютеров, в конструкции жестких дисков которых использовался GMR-эффект. Благодаря этому емкость дисков стала исчисляться многими гигабайтами. В настоящее время созданы модели дисков, способные хранить уже 1000 гигабайт информации.

Принято считать, что именно данный эффект стал первым практическим применением нанотехнологии в современной электронной промышленности. Ведь он был открыт при исследовании так называемых «микроскопических сэндвичей», которые представляли собой два слоя ферромагнитного материала (железа или кобальта), разделенных тончайшей прослойкой немагнитного материала (хрома); толщина последнего составляла всего несколько рядов атомов.

В наши дни это чисто фундаментальное научное открытие приносит миллиардные прибыли. Жесткими дисками, изготовленными на основе GMR-эффекта, оснащены персональные компьютеры, МР3-плейеры, DVD-техника. Все пользователи современной цифровой аппаратуры должны быть благодарны Грюнбергу и Ферту за их открытие, так облегчившее нам повседневную жизнь.

В последние годы оба ученых были удостоены ряда международных премий, в частности в 2006 году Петер Грюнберг был назван «европейским изобретателем года». Грюнберг любит вспоминать один школьный эпизод, определивший всю его последующую жизнь. «Ребенком я заинтересовался, почему планеты вращаются вокруг Солнца». Школьный учитель объяснил Петеру, что все дело — в силе притяжения, и установил это Исаак Ньютон. Так в мальчике пробудился интерес к физике, к тому, как устроен мир, окружающий нас. Так знание стало силой.

Победа нокаутом

Нобелевской премии по медицине и физиологии 2007 года удостоены трое биохимиков, создавших в 1970-е годы метод изучения функций генов путем их нокаутирования — американцы Оливер Смитис и Марио Капекки и англичанин сэр Мартин Эванс.

Как нокаутировать ген? Гены находятся в молекулах ДНК, которые свернуты в виде хромосом. Хромосомы существуют попарно, одна от матери, другая от отца, и на хромосомах данной пары (кроме половых) набор генов одинаков, то есть хромосомы каждой пары «гомологичны». Эти гомологичные пары есть во всех клетках данного организма. Как же добраться до нужного единичного гена и выключить его? Чтобы полностью выключить какой-нибудь ген во всем организме, нужно добраться до каждой его клетки. Как это сделать?

Организм зарождается из встречи двух половых клеток, материнской и отцовской. Возникшая в результате их слияния первая эмбриональная клетка вскоре делится на две и потом еще на две, и еще, и еще. Образуется первоначальная стадия эмбриона — бластоциста. Часть ее клеток уже на этой стадии отделяется от остальных и откладывается «про запас», в виде так называемых эмбриональных стволовых клеток (ЭСК). ЭСК остаются настолько незрелыми, что сохраняют способность при необходимости трансформироваться в клетки любого органа или ткани взрослого организма.

Капекки, Эванс и Смитис придумали, как использовать ЭСК для целей нокаутирования генов. Если изъять одну ЭСК из бластоцисты в пробирку, нокаутировать в ней нужный ген, затем размножить получившуюся «нокаутированную» ЭСК и вернуть всех ее потомков в бластоцисту, то он получится «мозаичный». В части его клеток данный ген будет работать, в другой нет. Следующий шаг — бластоцисту подсаживают в «суррогатную» мышку-мать, там она развивается до состояния зародыша и рождается в виде «мозаичной мыши», у которой часть клеток имеет данных ген в активном состоянии, а часть — в нокаутированном. Третий шаг — знакомим мозаичную мышь с нормальным партнером и получаем их потомство.

Часть половых клеток мозаичной мыши будет нормальной и понесет с собой к потомкам работающий ген; другая часть понесет тот же ген, но нокаутированный. От второго партнера все половые клетки будут нормальные. Берем двух таких мышей и скрешиваем друг с другом. Часть потомков получится из слияния половой клетки мамы-мыши с нокаутированной хромосомой и отцовской клетки папы-мыша тоже с нокаутированной хромосомой — и вот тут-то, наконец, мы получим мышей, у которых нужный ген будет нокаутирован в обеих гомологичных хромосомах — и во всех клетках организма.

Осталось еще понять, как нокаутировать нужный ген в выделенной ЭСК. Эту часть «проекта» реализовали — независимо от Эванса — Капекки и Смитис. Они тоже использовали возможность, дарованную природой, и опять же — в иных целях. Природа, «стремясь» увеличить разнообразие особей внутри вида (чем они разнообразней, тем скорей среди них найдутся носители новых полезных свойств), «придумала» для этого так называемую «гомологическую рекомбинацию» хромосом (ГР). Этот процесс состоит в том, что перед делением клетки гомологичные хромосомы каждой пары переплетаются и обмениваются частями — генами. Гены материнской и отцовской хромосом слегка различны, поскольку предки матери и отца прошли долгий разный путь и могли обрести на этом пути несколько разные «генетические поправки», а то и мутации. Поэтому гомологическая рекомбинация (ГР) действительно создает потомка с несколько новыми свойствами сравнительно с отцом и матерью.

Капекки показал, что ГР — обмен участками между гомологичными хромосомами — может происходить не только между двумя хромосомами одной и той же пары, но также между одной из них и «внешней» молекулой ДНК, специально для этого введенной в клетку. Капекки экспериментировал с клетками млекопитающих, у которых один какой- то ген был испорчен мутацией. Вводя в клетку (в пробирке) «здоровую» ДНК, он создавал возможность обмена генами (то есть ГР) между этой ДНК и «больной» хромосомой, в результате чего больной ген переходил на «внешнюю» ДНК, а здоровый — на хромосому. Смитис обнаружил, что этот метод позволяет нокаутировать любой ген, не взирая на его функцию и степень активности. Однако и Капекки, и Смитис работали с клетками взрослых организмов, поэтому они не могли продвинуться к нокаутированию всех клеток, то есть к созданию «нокаутированного организма». И тут появились работы Эванса по эмбриональным стволовым клеткам, которые эту возможность открывали. В 1989 году Капекки и Смитис, соединив обе половинки пазла — ГР и ЭСК, — создали первую в истории нокаутированную мышь, то есть мышь, во всех клетках которой был выключен один и тот же ген. В дальнейшем Капекки усовершенствовал метод, придумав способ эффективного различения нокаутированных и не-нокаутированных ЭСК в пробирке (так называемых позитивно-негативный отбор).

ИСТОРИЯ НАУЧНОЙ МЫСЛИ

Сергей Смирнов

В год рождения Ландау (1908)

За последние три года обзоры по истории науки стали в нашем журнале обычной вещью. Нарушать эту традицию не хочется, тем более что каждый юбилей знатного события или персоны пробуждает уйму воспоминаний, ассоциаций и мечтаний о том, как все было, как оно могло обернуться и как оно намерено развиваться сейчас. Первая дата этого сорта в 2008 году — столетний юбилей вечно юного мальчишки Льва Ландау. Очень хочется понять: в каком мире возник этот несносный гений. Какая эпоха огранила его талант, и как он сам огранил свою эпоху?

В тот олимпийский год чудеса творились повсеместно. В Лондоне первым чемпионом по фигурному катанию стал россиянин Панин-Коломенкин. А в Стокгольме вторым нобелевским лауреатом России стал Илья Мечников — друг и наследник великого «виталиста» Пастера. Всякий иммунитет живых организмов вызывается их живыми компонентами — клетками либо органеллами! Таково кредо пастеровской школы в Париже, к которой охотно присоединился вечный романтик Мечников.

Немцы, вслед за Робертом Кохом, думают иначе. Прошлогодний нобелевский лауреат Бухнер доказал, что брожение сахаров можно вызвать чистым химическим ферментом — неким сложным белком, который пока умеют производить только клетки дрожжей. Но и химики этот рубеж одолеют! Не напрасно нобелевский лауреат 1902 года Эмиль Фишер разбирает на кирпичики-аминокислоты все доступные ему белки; он даже пытается воссоздать из этих кирпичиков нечто съедобное. Хотя бы для микробов! Кое-что синтетическое они уже едят... Значит, и человека эта участь не минует!

Другой нобелевский лауреат 1908 года — Пауль Эрлих, принципиальный оппонент Мечникова — старается не накормить людей, а вылечить их от очередных болезней. В основе его работы лежит простая химическая идея: новые лекарства должно составлять из старого яда и новых красок! Ведь химики-органики уже наработали огромное семейство пигментов, крепко сцепляющихся с органическими волокнами. То есть с какими-то органеллами клеток! Теперь надо выбрать краски, удачно схватывающиеся со знакомыми клетками возбудителей сифилиса, малярии, туберкулеза. Довесить к этим краскам бесспорно ядовитые атомы (ртуть или мышьяк) — и получить лекарства, смертельные для живых возбудителей. Потом нужно будет их модифицировать так, чтобы они не убивали хозяина-человека. Это трудно сделать, но Эрлих упорен, так что сонная болезнь и сифилис уже побеждены. То ли еще будет!

Так породистый физиолог и породистый химик делят в 1908 году Нобелевскую премию по медицине. Кому же досталась премия по химии? Породистому физику — Эрнесту Резерфорду! И поделом ему: ведь упорный новозеландец воплотил вековую мечту алхимиков с помощью радиоактивного излучения! Облучая альфа-частицами атомы разных легких элементов, Резерфорд научился превращать свои мишени в совсем другие элементы. Нет, пока не в золото — но и туда Резерфорд доберется, в этом нет сомнений.

Эрнест Резерфорд

Похоже, что со времен первых металлургов химики только переставляли атомы внутри молекул. Нынче физики освоили «арифметику» атомов, где сумма отлична от всех слагаемых. Что же будет, когда физики доберутся до атомной «алгебры», заглянут внутрь атомной кухни?

Ждать осталось три года — пока Резерфорд не обстреляет альфа-частицами атомы золота. От этих массивных тел альфа-частицы будут отскакивать, как горошины от стенки. Так Резерфорд поймет, что большая часть атомной массы сосредоточена в маленьком ядре. Как большая часть массы Солнечной системы заключена в самом Солнце...

Но уж если Резерфорд — не «самый главный» физик 1908 года, то кому в Стокгольме пожалуют это звание? И за что?

Очень просто: оптику Джорджу Липпману — за изобретение цветной фотографии. Годом позже «главным физиком» в Стокгольме нарекут Гульельмо Маркони — первого удачливого радиоинженера. Хотя Попов и Резерфорд раньше него построили радиоизлучатели и радиоприемники — но широкое радиовещание начал удалой итальянец, по запросам деловитых американцев. Мало совершить научный подвиг, нужно еще, чтобы он был признан показательным! Это умеют многие американцы.

Лев Ландау в дошкольном возрасте

Но и к западу от Атлантики водятся монахи от науки: те, кто готов и десять, и двадцать лет ставить все новые опыты ради постижения непослушной Истины. Существование ядра в атоме станет ясно Резерфорду через пару месяцев после первых экспериментов с золотой фольгой. Напротив, Томас Морган постигнет геометрию генома дрозофилы лишь за 20 лет, к 1927 году — и то в самых общих чертах!

По сути дела, такое различие сроков справедливо — хотя ни один физик не знает всех законов природной справедливости. Лишь в последней трети ХХ века, изучив код Большого Взрыва, физики поймут, что ядра первых атомов Природа сотворила в первые минуты бытия Вселенной. А геном дрозофилы она формировала миллиард лет! Вот и сравните длительность синтеза со сложностью постижения его продуктов...

Такое предзнание наверняка утешило бы не только природного американца Моргана, но и его российско-еврейского коллегу с популярной фамилией Левин. Но со странным, текущим именем. В черте оседлости мальчика звали Фишель; в русском городе он стал Федором, в немецком университете он был Теодор, а в США его зовут Феб. Значит, тезка Аполлона — губителя ахейцев!

Но русско-еврейский Феб Левин никого не губит. Он старается понять те черты строения нуклеиновой кислоты, которые не открылись даже упорным немцам.

Недавно Альбрехт Коссель впервые оценил снизу ее чудовищный молекулярный вес — и понял, что большая его часть приходится на совсем небольшой набор стандартных блоков. Аденин, Тимин, Гуанин, Цитозин, Урацил — пять простых ароматических оснований, с одним или двумя бензольными кольцами. И еще какие- то сахара, в которых Эмиль Фишер не сумел разобраться. Ничего, Левин разберется! Через год он выделит первый сахар — Рибозу, а вместе с ним — Рибонуклеиновую кислоту, РНК. Еще через 20 лет появится Дезоксирибоза — а с нею ДНК, чья биологическая или кибернетическая роль будет понята после смерти Левина. Коссель получит своего «Нобеля» в 1910 году; Левин его никогда не получит. Научная Европа все еще смотрит на Америку, как старый профессор на разбогатевшего студента: молодец парень, но разве он нам — ровня?

Почти так же смотрят германские профессора на Альберта Эйнштейна. Через три года после публикации теории относительности он все еще работает экспертом в патентном бюро тихого города Берна. В чем дело? Да в том, что ни одно предсказание первой теории Эйнштейна не удалось проверить на опыте! Дороговаты пока эти опыты — а до запуска первых ускорителей электронов остается еще 20 лет.... Но через год родной Политехнический институт в Цюрихе вспомнит о своем выпускнике; еще через пять лет волна понимания СТО достигнет Берлина.

Ибо только что в тихом Геттингене — математической столице Германии — молодой профессор Герман Минковский придумал математический аппарат для специальной теории относительности! Ту самую гиперболическую метрику в четырехмерном Пространстве-Времени, которая диктует фотонам или массивным телам правила их движения. Сам Эйнштейн был не в силах создать это несложное геометрическое исчисление: слишком плохо он успевал по математике в студенческие годы! Пришлось ему сначала стать гением в теорфизике, а уж потом отращивать необходимые математические мускулы.

Как жаль, что Эйнштейн и Минковский никогда не встретятся и не поговорят по душам! В январе следующего, 1909 года неудачная операция аппендицита оборвет жизнь Минковского, и математический аппарат общей теории относительности Эйнштейн будет изобретать в одиночку. Благо, осталось ответить на единственный вопрос: как Материя диктует Пространству-Времени его поведение в ее присутствии?

Покойный Георг Риман или его наследники — Минковский и Гильберт — ответили бы без долгих колебаний: через изменение метрики в пространстве, особенно через изменение кривизны в каждой его точке! Ибо плотность материи вполне определит кривизну пространства... В диалоге с Минковским Эйнштейн, вероятно, уразумел бы этот новый язык Природы за немногие недели или месяцы. Но в одиночку этот труд займет годы: ОТО оформится в уме Эйнштейна только в военном 1915 году. Жаль, что мировые содружества физиков и математиков пока взаимодействуют столь слабо.

Например, у математиков самое громкое событие 1908 года — доказательство давней гипотезы Варинга в теории чисел. Одолел ее Давид Гильберт — «математический папа» в Геттингене, где роль апостола Петра сыграл Карл Гаусс. Но тот был нелюдим, как Ньютон.

Напротив, Гильберт истово обучает новые поколения студентов своими спецкурсами и семинарами: каждый год на новую тему! В мире чисел Гильберт смолоду чувствует себя, как рыба в воде — и потому не торопится в новый мир многообразий, недавно широко распахнутый его соперником Пуанкаре.

Тот всего на восемь лет старше Гильберта — но возраст его главных открытий уже миновал. Поэтому гениальный полузнайка Эйнштейн опередил Пуанкаре в синтезе физических основ теории относительности, а молодой Минковский опередил французского мэтра в геометрическом осмыслении Вселенной. До рождения ОТО Пуанкаре вовсе не доживет — по той же причине, по которой Минковский не успел на встречу с Эйнштейном. Не всем математикам Природа жалует такое долголетие, как суровому Ньютону или въедливому Гильберту! Но и не всех обрекает узреть гибель доброго старого мира в двух мировых войнах подряд.

Стареющий Пуанкаре чувствует: жить осталось немного, а сделанных уже открытий довольно. Нужно еще успеть понять: КАК они ему удавались? Как работала его мощная интуиция со строгим знанием, накопленным прежде? Почему периоды расчетов и логических рассуждений, легко изложимых на бумаге, обязательно чередуются с эпохами кажущегося застоя, когда интуиция работает без контроля со стороны сознания? Как она ухитряется в этом режиме создавать замечательные гипотезы: всегда неожиданные, часто верные и обязательно красивые? Какую внутреннюю гармонию или симметрию человеческого разума отражает красота его нечаянных творений?

Этими вопросами задавались еще Пифагор и Платон — без явного успеха. Лагранж и Галуа описывали красоту фигур и чисел с помощью теории групп, регулирующей любые симметрии объектов. Но как и почему человеческий разум способен ИЗМЕНЯТЬ природные симметрии огромным напряжением своей воли? Эту тайну Анри Пуанкаре не успеет уразуметь — хотя он успел многое сделать для ее постижения, пока создавал алгебраическую топологию многообразий.

Именно Пуанкаре первый начал изучать бесконечномерное пространство петель, наводя в нем алгебраический порядок с помощью фундаментальной группы. Наследники Пуанкаре и Гильберта разовьют этот подход, представив весь спектр человеческой активности в виде алгебраической схемы: ее назовут топологической теорией квантовых полей.

Первое такое поле (электромагнитное) описал уравнениями Максвелл. Планк и Эйнштейн начали квантовать это поле, как газ: за этот труд они получат вскоре Нобелевские премии. Новорожденный Лев Ландау обретет Нобелевские лавры за изучение первой квантовой жидкости — жидкого гелия, первые капли которого только что получил Хейке Каммерлинг- Оннес. Но для этого открытия должна сформироваться личность Льва Ландау: многоступенчатый конденсат квантовых полей физики, математики и даже политики, порожденный воздействием других — ранее образовавшихся личностей.

Сперва Нильс Бор (ему уже 23 года) должен попасть в Манчестер, к Резерфорду, и влиться всей душою в коллектив молодых экспериментаторов, стать для них папой- теоретиком при императоре Резерфорде. Потом Бор должен основать свою теоретическую империю в Дании — и манить туда лучших теоретиков со всего света, пока на огонек не слетятся Гайзенберг и Паули, Шредингер и Дирак. А еще в империю Резерфорда должен прибыть Петр Капица — беженец из разваливающейся Российской империи.

Л. Ландау и С. Дзялошинский

Подобно Бору, Капица создаст свое графство в Кембридже — в рамках империи Резерфорда. Но потом император Сталин присоединит личность и хозяйство Капицы к своей коммунистической державе — а Ландау выкроит себе графский удел в Харькове, вдали от державной Москвы и покоренного ею Ленинграда. Затем сталинская машина сокрушит харьковский удел — и беглец Ландау прибудет в Москву, к Капице, как тот прежде прибыл к Резерфорду.

Только в таких условиях — максимально дискомфортных по риску и максимально манящих по надежде — расцветет гений двух лучших физиков России, нобелевских лауреатов 1962 и 1978 годов. Их общий друг Поль Дирак (лауреат 1933 года) с изумлением напишет в своих мемуарах: неужели столь великие открытия не могли бы состояться иначе, чем в обстановке столь великих страхов и великих надежд? Похоже, что не могли бы — потому что на дворе хозяйничал век-волкодав, вскормленный научно-технической революцией трех предыдущих столетий. Они ведь тоже были волкодавы! Можно ли укротить эту стихию в светлом будущем? Пока это — не решенная проблема Квантовой Физики Человечества. Есть, над чем поразмыслить

ЛЮДИ НАУКИ

Геннадий Горелик

«...никогда не поссорятся» Лев Ландау и Матвей Бронштейн

Оба героя этой статьи не однажды появлялись в «Знание - сила». Недавно их пути на страницах нашего журнала теснейшим образом переплелись — произошло это в Главной теме № 11 за 2005 год. Поскольку разговор в ней, прежде всего, шел о науке, многие детали их общения остались «за кадром», и мы договорились с автором материала вскоре вернуться к жизнеописанию выдающихся теоретиков, вскрыв и иные пласты их взаимоотношений. А тут подошел юбилей Ландау — и то, что мы приберегли, оказалось, на наш взгляд, как нельзя кстати. Перед вами — еще несколько страниц удивительной и драматической истории нашей науки и ее вершителей.

Джаз-банд глазами Жени Каннегисер и леди Пайерлс

«Дау совсем кислый и, кажется, очень скучает. ...Он ужасно избаловался за это время обществом хороших физиков и теперь ему, конечно, здесь не с кем говорить. Правда, они теперь с Аббатом в ужасной дружбе и, по-моему, никогда не поссорятся. Это значит, что Аббат гораздо умней, чем я думала, и гораздо мягче. Теперь, когда Дау скинул эту напускную браваду, с которой он приехал, сразу стало видно, как он вырос за это время и как помягчел», — написала 14 мая 1931 года Женя Каннегисер в письме своему мужу Руди — Рудольфу Пайерлсу. Поженились они за два месяца до того. И, как ни странно, произошло это без участия Ландау.

Странно — потому что с Женей Дау дружил с 1926 года, когда они и еще несколько друзей в Ленинградском университете составляли знаменитый Джаз-банд. А с Пайерлсом Ландау познакомился и подружился в 1929 году в Цюрихе, в начале его долгой командировки-стажировки по европейским центрам физики. Вернулся на родину он в марте 1931 года, уже после бракосочетания его друзей.

У Жени Каннегисер были особые права высказаться о дружбе Дау и Аббата — Ландау и Бронштейна, поскольку именно благодаря ей они познакомились весной 1927 года. Вот как она вспоминала об этом много лет спустя в письме из Оксфорда:

«Стояли лужи, чирикали воробьи, дул теплый ветер, и я, выходя из лаборатории на Васильевском острове, повернулась к маленькому ростом юноше, в больших очках, с очень темными, очень аккуратно постриженными волосами, в теплой куртке, распахнутой, так как был очень неожиданно теплый день, и сказала:

Свежим ветром снова сердце пьяно....

После чего он немедленно продекламировал:

«...Тайный голос шепчет: «Все покинь!»

Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь,

В каждой луже запах океана,

В каждом камне веянье пустынь»... и все вступление к этой поэме Гумилева. Я радостно взвизгнула, и мы тут же, по дороге в Университет, стали читать друг другу наши любимые стихи. И, к моему восхищению, Матвей Петрович прочитал мне почти всю «Синюю звезду» Гумилева, о которой я только слышала, но никогда ее не читала.

Лев Ландау

Матвей Бронштейн

Придя в Университет, я бросилась к Димусу и Джони — в восторге, что нашла такого замечательного человека. Все стихи знает наизусть и даже «Синюю звезду»! Вот как Матвей Петрович вошел в круг Джаз-Банда.

Джо, Димус и Дау были гораздо дальше остальных как по способностям, так и по знанию физики и разъясняли нам все новые увлекательные открытия квантовой механики. Аббат (Матвей Петрович) довольно быстро догнал Дау и Джо, он был очень хороший математик.

Матвей Петрович познакомил нас с Амбарцумяном и Козыревым, которые были на астрономическом факультете, и когда Димус уехал в Харьков, а Дау и Джо были за границей, мы (моя сестра и я) очень дружили с этой тройкой и часто ходили вместе в театры и концерты..

Я помню Матвея Петровича, смотрящего через очки, которые у него почти всегда сползали на кончик носа. Он был исключительно «цивилизован». Не только он все читал, почти обо всем думал, но для очень молодого еще человека он был необыкновенно деликатен по отношению к чувствам и ощущениям других людей, очень благожелателен, но вместе с тем непоколебим, когда дело шло о «безобразном поведении» его друзей.

Я не помню, кто его назвал Аббатом, но это имя к нему очень шло. Благожелательный скептицизм, чувство юмора и почти универсальное понимание».

Напомню непосвященным, что Джо (он же Джонни, Георгий Гамов, George Gamow, 1904-1968) и Димус (он же Дмитрий Иваненко, 1904-1994) были самыми первыми друзьями Ландау. А Бронштейну прозвище придумали его друзья-астрономы (с помощью Анатоля Франса, чей персонаж аббат Куаньяр отличался невероятной образованностью при остром уме и доброжелательной иронии)[1 Подробнее о М.П.Бронштейне см. Г.Е.Горелик, В.Я.Френкель. Матвей Петрович Бронштейн. 1906-1938. Москва: Наука, 1990.].

Джо, Димус и Дау именовались также тремя мушкетерами, а самое раннее вещественное доказательство их тройственной дружбы и, одновременно, веселого духа Джаз-банда — это научная статья, на первый взгляд, вполне серьезная. Эта единственная совместная статья трех мушкетеров была опубликована в Журнале Русского Физико-химического Общества, и называется учено, а одна из идей этой статьи даже спустя 70 лет всерьез обсуждается серьезными людьми[2 Гамов Г., Иваненко Д., Ландау Л. Мировые постоянные и предельный переход // ЖРФХО. Ч. физ. 1928. T 60. № 1. С. 13. Окунь Л. Б. Фундаментальные константы физики // УФН 1991. Том 161. № 9. С.177- 194.]. В чем же тогда несерьезность? Прежде всего непонятно, зачем понадобились утроенные усилия для статьи, которая не оставила никакого следа в дальнейших работах всех троих мушкетеров. И почему, наоборот, ее главная идея, дожившая до нашего времени, оставила заметный след в работах четвертого-лишнего — Аббата? Эта идея об особой роли трех универсальных постоянных — скорости света с, гравитационной константы G и постоянной Планка h, или cGh-точка зрения на теоретическую физику, — как минимум вводит емкие обозначения, заменяя эпитеты релятивистский, гравитационный и квантовый соответственно буквами с, G и h.

Дома у сестер Каннегисер, 1931.

Слева направо: Л. Ландау, Н. Каннегисер, В.Амбарцумян, (?), Е. Каннегисер, М.Бронштейн. Похоже, что Дау начал корчить рожу, чтобы нарушить буржуазность обстановки, но фотоаппарат его опередил. 

Мушкетеров вряд ли заботило, что они оставляют историкам трудную задачку (-) — (-) понять происхождение странной статьи. Но историку грех жаловаться, — только трудную задачку интересно решать. И вот найденное решение.

Статья родилась не из ученых дискуссий у доски, а за обедом в студенческой столовке. Кто-то вспомнил, что у одной из джаз-девушек грядет день рождения. И кто-то предложил в качестве подарка посвятить ей научную статью. Идею дружно одобрили, увидев еще и возможность повеселиться за счет «зубров», — так они именовали физиков, отставших от скорого поезда науки по возрасту или недостаточной скорости мысли. А то, что зубры называли физикой, Дау обзывал «филологией», «патологией» или просто ахинеей. Такого рода филология находила порой себе место в «Журнале Русского Физико-Химического Общества», уже от аббревиатуры которого — ЖРФХО — веяло чем-то дореволюционным, и в редколлегии которого терпели даже зубра, опровергавшего теорию относительности.

Подарочную статью мушкетеры смастерили, можно сказать, из окружающего их воздуха, в котором витали и трепались разные идеи — из физического трепа, сопровождавшего их обеды и все прочие времяпровождения. Треп хороших физиков соединяет сырые идеи с идеями здравыми и остроумными, хотя и не настолько определенными, чтобы их предлагать мировой научной публике. Но для поздравления с днем рождения годился и замшелый ЖРФХО. Ну, а точное авторство идей, из которых сложилась статья, для такого дела мало существенно. Почему Аббат не записан среди авторов? Быть может, в тот день его отвлекли какие-то другие дела, скажем астрономические. А скорее, он уклонился от участия в самой затее, — при полнокровном чувстве юмора он был человеком более серьезным, чем его друзья мушкетеры.

Редакция ЖРФХО благосклонно отнеслась к их вкладу в мировую науку, но поздравительное посвящение изъяли. Осталась только дата в конце статьи, совпадающая с днем рождения прекрасной джаз-дамы.

1928 год, когда статья вышла в свет, оказался последним годом Джаз-банда. Во-первых, Дау, с его сверхправдивостью, не простил то, что он назвал коварством Димуса (и что более взрослый человек мог бы назвать неполной искренностью). А во-вторых, летом 1928 года Гамов отправился на стажировку в Европу. Осенью 1929 года туда же и затем же отправился и Ландау.

Поэтому, когда полтора года спустя Ландау вернулся (согласно Жене Пайерлс, — избалованный обществом хороших физиков и выросший), впору было знакомиться заново.

«Новый кризис теории квант», или проблема ch-теории

В мире науки, однако, Ландау и Бронштейн по существу не расставались. По забавному совпадению, они, разделенные пол-Европой, в одно и то же время, весной 1930 года, решали одну и ту же задачу о квантовом поведении свободных электронов в магнитном поле. Своим решением — «диамагнетизмом Ландау» — молодой теоретик сделал себе имя в мировой физике, но сам он, в отчете о командировке, назвал ее лишь одной из частных задач, которыми занимался за границей. А центральной, по его мнению, была «узловая проблема современной теоретики (слово «теоретическая физика» неудачно, так как сюда относятся и всякие другие «теоретические» науки, например теоретическая химия, астрономия) — проблема объединения в одно целое двух наиболее общих современных теорий: принципа относительности и теории квант». Речь идет о сй-проблеме, или о поисках сй-теории.

Оставим пока в скобках смелость (если не наглость) 23-летнего теоретика, которому стало так тесно в теоретической физике, что он придумал себе науку более просторную. Лучше посмотрим внимательнее на центральный узел новой науки, поскольку именно вокруг этого гордиева узла драматически разворачивалась научная дружба Дау и Аббата, которая привела к одному из главных достижений Бронштейна.

Матвей Бронштейн

Лев Ландау

Прежде всего, последуем за Ландау в Копенгаген, где весною 1930 года у Нильса Бора собрался совет знатоков квантовой теории. Их собрал «Новый кризис теории квант», как назвал свою статью Бронштейн:

«Совет заседал в шутливо-торжественной обстановке, и в руках у Паули был рог, в который он трубил каждый раз, когда хотел отметить в разбиравшихся теоретических построениях непонятное место или новую трудность. К сожалению, ему приходилось трубить в свой рог слишком часто. Положение было признано безнадежным, что и было отмечено в шуточной резолюции, в которой все присутствующие зарекались впредь заниматься квантовой теорией (Паули якобы решил впредь заниматься математикой, Гейзенберг — музыкой, и только осторожный Бор заявил, что еще подумает)».

Физики шутят даже в нешуточных ситуациях. А тогдашняя ситуация была просто отчаянной, если сам Бор незадолго до того предположил, что в новой физике — в физике ядра — придется пожертвовать законом сохранения энергии, тем самым великим законом, который не давал построить вечный двигатель и за незнание которого в школе ставили двойки. У Бора для его гипотезы были основания — и экспериментальные и теоретические. Физика до того еще никогда не имела дело с такими объектами, как атомное ядро, в котором составлявшие его частицы были так плотно прижаты друг другу, что этого... просто не могло быть по тогдашним теоретическим представлениям. Похожим образом частицы сжаты и в центрах звезд, и поэтому, надеялся Бор, его гипотеза могла бы объяснить, заодно, и неистощимое свечение звезд по всему небу. Так что, заподозрив вечный микродвигатель в ядре (он же вечный мега-фонарь в звезде), Нильс Бор лишь проявил научную смелость. Вопрос был в том, оправдается ли эта смелость в полноценной теории или основания рассеются, и возникнет какая-то другая полноценная теория ядерных процессов.

В такой ситуации совершенно не осторожный Ландау не стал ждать, пока старшие товарищи выяснят, что делать. Тем более что он придумал, с чего надо начать, и увлек за собой Пайерлса. Горячие дискуссии шли иногда в присутствии Паули, но тот слушал с прохладцей. Как-то раз распаленный Дау спросил Паули, неужели он считает все, им сказанное, чушью?! Тот ответил остужающе: «О нет, что вы! Далеко от этого! То, что вы сказали, настолько сумбурно, что нельзя даже сказать, чушь это или нет!»

Это, однако, не остановило неукротимого Льва. Завершив выкладки, он отправился в Копенгаген к Бору. Ландау считал, что развивает идею Бора, написав в статье: «Следуя красивой идее проф. Нильса Бора, можно думать, что излучение звезд обязано просто нарушению закона сохранения энергии, который, как впервые указал Бор, не справедлив в релятивистской квантовой теории...». Тем не менее, Бор, вместо благодарности своим последователям, принял их результат в штыки.

Само по себе несогласие Бора не остановило молодого Льва (хотя он и записал себя в ученики датского теоретика). Он остался при своем мнении, статью отправил в печать и вернулся в Ленинград в приподнятом настроении. Это чувствуется по тону его отчета о командировке. В центре отчета — «узловая проблема современной теоретики», которая «привела к грандиозным затруднениям» и к статье: «в последнее время Peierls'y и мне удалось <> на основании анализа возможных экспериментов показать, что основные физические принципы [квантовой] механики <> не выполнены — при наличии предельной скорости распространения. Этим заранее обрекаются на неудачу все попытки непосредственного обобщения [квантово] механических методов на случай релятивистской теории квант, попытки, за последнее время ставшие весьма частыми в мировой литературе. С другой стороны, установленные нами неравенства, представляющие собой дальнейшее обобщение знаменитого принципа неопределенности Heisenberg'a, дают возможность понять основные положения и характер еще неизвестной нам полной теории вопроса. В частности, такой подход дает возможность объяснить существование при бета-распаде радиоактивных ядер непрерывного распределения скоростей вылетающих электронов, — явления, которое, в виду своего резкого противоречия закону сохранения энергии (N. Bohr), совершенно не могло быть истолковано с точки зрения современных теорий».

С таким пониманием ситуации был тогда согласен и Бронштейн, писавший:

«Анализ принципа неопределенности в квантовой механике, произведенный Л. Ландау и P Пайерлсом (Z. Physik. 69, 56, 1931), показывает, что в релятивистской теории квантов должны потерять смысл такие понятия, как импульс электрона, его координаты, энергия <> иными словами ни при каких условиях не может быть точно измерена, например, координата или же импульс электрона и т. д., а это означает, что сами понятия этих наблюдаемых величин теряют свой точный смысл. Как в шутку выразился Паули: 'Die Observable ist е^ Grosse, die man nicht messen kann'; принцип неопределенности обычной квантовой механики чересчур определен для релятивистской теории квантов. С точки зрения этих идей становится совершенно очевидной принципиальная обреченность на неудачу всяких попыток реформировать квантовую механику, не порывая с ее основными принципами».

Всерьез воспринимая попытку Бора и Ландау порвать с принципом сохранения энергии в микрофизике и астрофизике, Бронштейн попытался расширить эту подрывную гипотезу на космологию. Для этого он предположил, что космологический член в уравнениях гравитации зависит от времени. Так возникла первая физическая «константа», зависящая от времени и увязанная с расширением Вселенной.

Однако именно при обсуждении этой идеи Ландау обнаружил, что скрестить эйнштейновскую теорию гравитации с гипотезой Бора невозможно. В добавлении к статье Бронштейна «О расширяющейся вселенной» (датированном 13. 1.1933), читаем:

«Ландау привлек мое внимание к тому факту, что выполнение гравитационных уравнений эйнштейновской теории для пустого пространства, окружающего материальное тело, несовместимо с несохранением массы этого тела. Это обстоятельство строго проверяется в случае решения Шварцшильда (сферическая симметрия); физически это связано с тем фактом, что эйнштейновские гравитационные уравнения допускают только поперечные гравитационные волны, но не продольные...)

Гамов сообщил Бору неприятную для его гипотезы новость. Но у того было, чем утешиться, — к тому моменту устные доводы, по которым Бор в 1931 году не принял вывод Ландау-Пайерлса, воплотились в статью. Хотя статья Бора-Розенфельда устрашает своим объемом (более 60 страниц) и сложностью рассуждений, Бор был доволен и даже постарался смягчить свою новость.

Ландау, однако, в утешении не нуждался, поскольку все равно остался при своем мнении. Его расхождение с Бором, проявившееся в 1931 году (и оставшееся навсегда), касалось понятия «возможного эксперимента» и — вопреки своему экспериментально-физическому звучанию — имело философско-методологическую природу. Ландау рассматривал мысленные эксперименты, связанные с существенно квантовыми — «точечными», бесструктурными, элементарными — частицами. А Бор в понимании квантовой физики исходил из того, что макроскопический экспериментатор может иметь дело лишь с макроскопическими (классическими) приборами, измерять среднее поле в некоторой конечной области (размер которой можно и устремлять к нулю), и что мысленному экспериментатору разрешено все, не запрещенное теорией. Иными словами, Ландау рассматривал схему эксперимента, которую считал реализуемой, и не принимал во внимание, например, что могут быть открыты какие-то новые частицы, с иным соотношением заряда и массы (что в 1931 году выглядело, действительно, невероятным). А Бор относился к мысленному эксперименту, как инструменту внутритеоретического анализа, ограниченному лишь исходными постулатами самой теории.

Н. Бор и Л. Ландау на «Празднике Архимеда». 1961 г.

От узловой ch-проблемы к проблеме cGh-теории

После работы Бора-Розенфельда к «узловой проблеме» прямо подключился Бронштейн. Он высоко ставил Ландау, но в данном случае принял не его сторону. И он не просто принял результат Бора-Розенфельда, а, можно сказать, понял его лучше самих авторов. Весной 1934 года он опубликовал заметку, в которой упростил логику рассуждений Бора-Розенфельда, изложив ее на трех страницах вместо шестидесяти и, главное, прояснив их физическую природу. Попросту говоря, у мысленного экспериментатора, действующего в квантовой теории электромагнетизма, есть две «ручки» управления экспериментом: одна ручка меняет заряд пробного тела, другая — массу. И поскольку в ch-теории (электромагнетизма) нет ограничений на соотношение массы и заряда, у экспериментатора много измерительной свободы.

В самой заметке Бронштейна 1934 года о гравитации нет ни слова, но в его работах она присутствовала «физически» с 1929 года (а методологически — с незримого его соавторства в cGh-статье трех мушкетеров 1928 года), и это, вероятно, помогло ему увидеть «принципиальное различие между квантовой электродинамикой и квантовой теорией гравитационного поля», как он написал в следующем, 1935 году в работе по квантовой гравитации, ставшей предметом его докторской диссертации.

Бронштейн обнаружил, что в отличие от ch-теории (электромагнетизма), cGh-теорию (гравитации) уже не спасают ни исходное рассуждение Бора-Розенфельда, ни усовершенствованный им вариант. В гравитации нет двух независимых ручек для массы и заряда, а только одна, поскольку гравитационный заряд и инертная масса — это, по существу, одно и то же, как первым показал еще Галилей.

Анализируя измеримость гравитационного поля, Бронштейн обнаружил, что в области, где существенны и квантовые, и нелинейно-гравитационные эффекты, возникают неустранимые противоречия, устранение которых потребует «может быть, и отказа от обычных представлений о пространстве, и времени и замены их какими-то гораздо более глубокими и лишенными наглядности понятиями».

Такое предсказание требовало немалой силы духа не только потому, что оно прямо противоречило мнению высоких квантовых авторитетов Паули и Гейзенберга, которые (в 1929 году) уверенно заявили: «квантование гравитационного поля <> проводится без каких либо новых трудностей с помощью формализма, вполне аналогичного» электродинамике.

Существенно было и то, что к 1935 году испарился революционный настрой фундаментальной физики начала 30-х годов. Открытие нейтрона, позитрона и утверждение нейтрино вместе с теорией Ферми — все это обезвредило основные парадоксы ядерной физики. Настало время решения отдельных задач и новых экспериментов, а предсказания неизбежного слома ушли в прошлое.

«Митя и Лева» — глазами Лидии Чуковской

Вскоре после защиты cGh-диссертации М. П. Бронштейну исполнилось 29 лет. На его письменном столе, рядом с высоконаучными статьями, понятными считанным коллегам, в работе были детские книги — при редакторском соучастии его жены, Лидии Корнеевны Чуковской. «Солнечное вещество» и «Лучи Икс» вышли в Детиздате в 1936-м и 37-м, книжка «Изобретатели радио» успела выйти лишь в журнальном варианте, и начата была книга о Галилее. В те же полтора года Бронштейн успел завершить несколько научных работ, в том числе работу о (не)возможности спонтанного распада фотона, как обоснование реальности расширения Вселенной, — то было первое в истории реальное соединение ch-физики и cG-космологии. Кроме того, Бронштейн преподавал в Ленинградском университете и участвовал в разнообразной жизни физики. Особенно близкие отношения связывали его с Ландау.

Документальное свидетельство тому — конспект рукописи, которую получил от М.П. Бронштейна Я. А. Смородинский, тогда студент Ленинградского университета. Этот конспект — несколько школьных тетрадок, на обложках которых написано «М. П. Бронштейн и Л. Ландау. Статистическая физика. Конспект по рукописи». Обложки несут примету времени: столетие со дня смерти Пушкина в феврале 1937 года отмечено стихотворением Лермонтова «Смерть поэта».

Первая версия соответствующей части Курса теоретической физики Ландау и Лифшица, под названием «Статистика», была опубликована в 1935 году в Харькове «на правах рукописи». Книга и рукопись брали за основу подход Гиббса, но, судя по конспекту, различались предполагаемым уровнем читателя.

Эта рукопись Бронштейна не успела превратиться в книгу, как и другие его рукописи. Многие его замыслы не успели превратиться в рукописи...

Ближе всего, в домашней обстановке, дружбу Ландау и Бронштейна наблюдала Лидия Чуковская. Переселившись в 1932 году в Харьков (а в начале 1937 года в Москву), Ландау нередко приезжал в Ленинград и бывал у них каждый день: «расхаживая из угла в угол по Митиной комнате и неохотно отрываясь для обеда и ужина, [они] обсуждали физические проблемы. Я заходила, садилась на край тахты; из вежливости они на секунду умолкали; Лева произносил что-нибудь насмешливо-доброе. Но я видела, что им совершенно не до меня, уходила — и из Митиной комнаты снова доносились два перебивающих друг друга мальчишеских голоса и слова непонятного мне языка».

Это была дружба на равных — при всех различиях внутренних миров и стилей поведения. Быть может, слово «дружба» в данном случае слишком шаблонное — слишком самостоятельны были оба. Проще сказать об их различиях в объеме культурной жизни. Для Бронштейна гуманитарная культура во всей полноте была столь же важна, как и точное естествознание. Для Ландау это были несопоставимые сферы. Особенно ясно это видела Лидия Чуковская, для которой точное естествознание было лишь делом жизни любимого человека, а главным в ее жизни было точное слово — слово, точно выражающее чувство и мысль:

«Не знаю, как на семинарах или в дружеском общении с собратьями по науке, но с простыми смертными Ландау никакой формы собеседования, кроме спора, не признавал. Однако меня в спор втягивать ему не удавалось: со мной он считал нужным говорить о литературе, а о литературе — наверное, для эпатажа! — произносил такие благоглупости, что спорить было неинтересно. Увидя на столе томик Ахматовой: «Неужели вы в состоянии читать эту скучищу? То ли дело — Вера Инбер», — говорил Ландау. В ответ я повторяла одно, им же пущенное в ход словечко: «Ерундовина». Тогда он хватал с полки какую-нибудь историко-литературную книгу — ну, скажем, Жирмунского, Щеголева, Модзалевского или Тынянова. «А, кислощецкие профессора!» — говорил он с издевкой. (Все гуманитарии были, на его взгляд, «профессора кислых щей», то есть «кислощецкие».) «Ерундовина», — повторяла я. И в любимые Левой разговоры об «эротехнике» тоже не удавалось ему меня втянуть. «Кушайте, Лева», — говорила я в ответ на какое-нибудь сообщение о свойствах «особ первого класса» и клала ему на тарелку кусочек торта. «Лида! — сейчас же вскрикивал Лев Давыдович, — вы единственный человек на земле, называющий меня Левой. Почему? Разве вы не знаете, что я — Дау?»

— «Дау» — это так вас физики называют. А я кислощецкий редактор, всего лишь. Не хочу притворяться, будто я тоже принадлежу к славной плеяде ваших учеников или сподвижников.

Митя, придерживаясь строгого нейтралитета, вслушивался в нашу пикировку. Забавно! Его занимало: удастся ли, в конце концов, Ландау втянуть меня в спор или нет»[3 Лидия Чуковская. «Прочерк» // Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: «Арт-Флекс», 2001, с. 75].

Л.Д. Ландау читает поздравление с присуждением Нобелевской премии 

В августе 1937 года, когда Ландау возвращался из отпуска в Москву, на перроне в Харькове его поджидали физики из УФТИ:

«Они стали рассказывать. Фамилии исчезнувших людей, друзей и сотрудников назывались одна за другой. ... В конце перечисления было названо еще и имя ленинградского физика Матвея Петровича Бронштейна. . Дау был потрясен . Дау очень любил и ценил его и говорил, что «Аббат» — единственный человек, который повлиял на него 'при выработке стиля»[4 Пуриц Е.Ф. О Дау // Вестник, 3 марта 2004.] В апреле 1938 года «исчез» и Ландау, но всего на год. Выйдя из тюрьмы в конце апреля 1939 года, он через несколько недель приехал в Ленинград и пришел к Чуковской. Она записала тогда в дневнике:

«Он снял с моей души камень. А я и не знала, что камень был такой тяжелый. Мне казалось, я об этом и не думаю... Перед уходом спросил:

— Вам меня не больно видеть?

— Нет. Нет. Честное слово, нет.

— А если вам будут нужны деньги — вы мне напишете?

— Напишу. Честное слово».

Тридцать лет спустя она пояснила, что подумала, узнав об аресте Ландау:

«Кроме острой боли за него, я испытала дополнительную боль: а вдруг они по общему делу, — Митя и Лева — вдруг у Мити вынудили дать какие- нибудь показания против Левы? Камень этот был снят с моей души Левиным появлением и Левиным рассказом: его «дело» не было связано с Митиным».

А вопрос Ландау означал, не больно ли ей видеть его, когда ее Митя не вернулся.

Л.Д. Ландау принимает поздравление посла Швеции в СССР с присуждением Нобелевской премии. 2 ноября 1962 г.

О том, что Митя никогда не вернется, она узнала достоверно лишь в декабре 1939 года.

Двадцать лет имя М. П. Бронштейна публично не произносилось. Как только началась реабилитация памяти страны, Ландау всем чем мог помогал Лидии Корнеевне: написал письмо в прокуратуру в поддержку просьбы о реабилитации Бронштейна, написал предисловие к переизданию «Солнечного вещества».

Краткое суммарное определение содержит запись в дневнике Л.К. Чуковской 1962 года:

«3 дня назад в тяжелом состоянии отправлен в больницу Дау. Катастрофа с машиной. Дау, Митин брат, мой брат... Дау, всегда приходивший мне на помощь. Дау — независимый, пылкий, умный, гениальный, вздорный, добрый».

РАЗМЫШЛЕНИЯ У КНИЖНОЙ ПОЛКИ

Ольга Балла

Гибель и возрождение русского дворянина

Софья Чуйкина.

Дворянская память: «бывшие» в советском городе (Ленинград, 1920-1930-е годы).

— СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2006

Социолог Софья Чуйкина пишет об исчезновении русского дворянства: о межвоенном двадцатилетии, на протяжении которого оно, казалось бы, совершенно сошло с советской социальной сцены.

Революция 1917 года оставила перед бывшими дворянами три пути: гибель, эмиграция или приспособление к новой, откровенно враждебной им действительности, в самый замысел которой входило то, что никаким дворянам в ней не должно быть места.

На основе биографических интервью с петербуржцами дворянского происхождения, родившимися в начале ХХ века (она еще успела опросить людей 1905, 1906, 1908 годов рождения — материал собирался с конца 1990-х годов до самого начала 2000-х) и воспоминаний, написанных людьми этого поколения, Чуйкина реконструирует, что и как были вынуждены сделать с собой те, кто волей или неволей выбрал жизнь в СССР. Те кто, успели получить воспитание дворянского типа, должны были начинать себя в некотором смысле с нуля: все, бывшее до сих пор источником их личного достоинства, их образа себя, системы их ориентиров... — было утрачено или объявлено утратившим всякую ценность.

В работу адаптации втягивалось все, из чего строится повседневная жизнь: представления о себе и способы предъявления себя в обществе, выбор — для дворян жестко ограниченный — места учебы или работы, выбор круга и стиля общения, друзей и любимых, деление людей на «хороших» и «плохих», на «своих» и «чужих», воспитание детей, организация быта, домашние разговоры и праздники, даже семейные конфликты.

Кроме того, приходилось осваивать науку молчания и забвения. Настолько глубокого, что оно продлилось целое поколение: детям бывших дворян, рожденным в 1930-х, старались не рассказывать того, что касалось дворянского, «эксплуататорского» прошлого их предков, чтобы это, не приведи Господь, не погубило их в случае чего. Получилось «единственное подлинное советское поколение в советской истории» — унаследовавшее притом «страхи и страдания двух предшествующих поколений», тем более разрушительные, что не осознанные как следует.

Видимо, есть смысл говорить о «культурном естестве», «второй природе»: совокупности результатов культурной «выделки» человека, его образования и воспитания, которую он обычно не рефлектирует и никогда не контролирует вполне. Можно не востребовать в новой жизни ни одно (допустим) из тех знаний, которые в тебя были когда-то вложены; лишиться дома, уничтожить фотографии, письма, продать фамильные вещи и книги; уехать далеко от мест, где тебя знают; сменить имя и образ жизни. Но память неуничтожима: она воплощена в самом человеке. В повседневных привычках, жестах, интонациях. В манере держать спину, брать в руки чашку, поднимать глаза, поворачивать голову, выводить буквы на бумаге. И в том общем самочувствии, которым все это определяется. По таким неуловимым чертам, деталям, нюансам дворяне многие годы потом узнавали своих — без слов.

Книга — о том, что происходит с таким «культурным естеством» в условиях социального и цивилизационного слома. А происходит неожиданное: именно культурные навыки — донельзя, казалось бы, хрупкие, типа умения вести светские разговоры или музицировать — в такой ситуации берут на себя роль механизмов устойчивости и даже становятся ресурсами выживания.

Знания и умения, усвоенные дворянскими детьми, так или иначе, обязательно им потом пригождались. Общая начитанность и широкий кругозор могли в известной мере компенсировать нехватку высшего образования тем, кому в советских условиях так и не удалось его получить. Иностранные языки, музицирование, танцы, охота, коллекционирование, сочинительство, живопись, фотография — все, что входило в программу дворянского воспитания или заполняло время как приличествующее статусу хобби — помогало выжить. Иногда буквально: знания обменивались на еду; скажем, за урок французского языка или музыки давали тарелку супа. Такие знания можно было превратить и в профессию, а значит, в источник социального статуса.

Дворянские биографии эпохи перелома обнаруживают исключительную пластичность «навыкового материала» (способность его изменяться применительно к обстоятельствам, не утрачивая сути). Такое обнаруживается, может быть, только в ситуациях кризисных, если не катастрофических. Вообще, чего стоит некоторая модель построения человека, можно, наверно, вполне оценить только в таких ситуациях. Дворянская — сработала.

В самом составе человеческого типа, сформированного русским дворянством, сколько бы ни старался человек освободиться от унаследованного статуса, оставалось еще кое- что, в некотором смысле более важное, чем все знания и умения — условие успешного применения их всех. Не потому ли «бывшие» — которых раннесоветская пропаганда представляла не иначе как изнеженными и малополезными бездельниками- паразитами — обнаружили исключительный потенциал выживаемости, что к самой сути дворянского самочувствия принадлежало — с младенчества воспитывалось! — чувство собственного достоинства, умение владеть собой, жесткая дисциплина? Дворянин — во многом благодаря своей ритуализованной, полной условностями, «искусственной» жизни — был, пожалуй, самым дисциплинированным человеческим типом в предреволюционной России. В основе дворянской культуры — виртуозное искусство внешнего и внутреннего самоограничения и самоконтроля. Именно упорство дворянского естества, культивировавшегося в светских салонах, помогало выжить и сохранить человеческий облик в очередях и коммуналках, в лагерях и ссылках.

Дворянскому отношению к жизни в новых условиях пришлось, конечно, претерпеть известные метаморфозы. Если для традиционного дворянина «стимулом всей жизни» была честь, а ориентиром в поведении — «не результаты, а принципы», то при советской власти большую, чем раньше, значимость «приобрела профессиональная этика»: самореализация в профессии стала не только одним из немногих для дворян шансов на социальную полноценность, но и «одним из главных удовольствий, поощряемых своим кругом и вознаграждаемых обществом». Стали распространяться нетипичные прежде для людей этого круга и не слишком престижные среди них «ориентации на достижения, на стремление к статусным позициям и благосостоянию». Впрочем, это довольно легко истолковать как стремление к идеалу и вписать, таким образом, в исходные дворянские установки.

Старые навыки работы с собственным поведением пригодились даже при овладении типично советским, казалось бы, «искусством молчания». Именно это искусство оказалось «единственным элементом» дворянского воспитания, который при советской власти «стал более изощренным и сложным», умудрившись не утратить при этом «своих прежних форм»: ведь «молчание в дворянских семьях всегда было важным инструментом как светской, так и внутрисемейной коммуникации». При советской власти у него всего лишь «появилось еще больше тональностей и вариантов».

К концу войны дворяне — если, конечно, судить по отсутствию упоминаний о них в прессе — исчезли. «Бывшие» (как именовали представителей старых элит) в большинстве превратились в так называемую «старую», она же «настоящая», интеллигенцию. «Человек этический» сменился «человеком культурным»: сформировался тип, который в качестве идеала и ориентира унаследовала интеллигенция «новая» — образованные потомки рабочих и крестьян, которые в «застойные» годы так верили «культуре», так много и жадно читали, так упорно искали в театрах, музеях, концертных залах не просто эстетических впечатлений — ответов на насущные вопросы о смысле жизни.

Этический центр бытия — по- прежнему почитавшийся незыблемым, но избавленный от религиозных и сословных обертонов — сместился в «культуру», думается, именно вследствие адаптации в другой среде дворянских ценностных установок: «культура» стала универсальным иносказанием Идеала, на который жестко ориентировало человека дворянское воспитание. Культура дворян стала одним из основных источников интеллигентской культуры 1970-х — в которой сами дворяне, возможно, и не признали бы своей наследницы.

Сказано и о том, как дворянская память стала восстанавливаться после советской власти. Трансляция ее все же произошла — хотя, казалось бы, с изрядным отставанием от исторического расписания. На новом сломе культурных эпох именно «единственное советское» поколение пережило жестокий кризис социальной идентичности: советские модели и ценности, на которых они были воспитаны, утратили убедительность, казалось, окончательно, и опираться оказалось не на что.

И тогда у «беспамятного» поколения, дожившего до возраста подведения итогов — в начале 1990-х этим людям шел шестой десяток — появилась потребность в корнях. Ища своих корней, они, однако, часто вынуждены были искать сведения о дореволюционном прошлом семьи в публичных архивах; конструировать эту память из любого доступного материала: она снова стала условием — не так безусловно, как до революции, но все- таки — идентичности и социального статуса. Это совпало по времени с активной идеализацией дореволюционного прошлого в российском общественном сознании: спрос на дворянскую память возник тогда едва ли не на всех уровнях тогдашнего социума, искавшего себе ориентиров взамен утраченных.

Это тоже наводит на мысли о неуничтожимости памяти. Даже вытесняясь из актуального культурного оборота, она уходит в резерв, чтобы, когда потребуется, быть извлеченной оттуда. Рано или поздно потребуется обязательно. В истории сменяют друг друга — вернее, работают совместно, не столько соперничая, сколько сотрудничая друг с другом — механизмы памяти и забвения. А насколько соответствует исторической реальности то, что извлекается из резерва — предмет отдельного исследования.

НЕОПОЗНАННЫЕ ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ОБЪЕКТЫ

Анатолий Цирульников

Болотообразование

Когда-то мне пришло в голову, что один из неопознанных педагогических объектов — НПО — надо искать на болоте. Так полушутя-полусерьезно я называю для себя новые, неординарные явления в педагогике. Соображения у меня были такие: все мы, сограждане, думал я, в общем-то, завязли в болоте, и можно относиться к этому по-разному. Закричать «караул!» Осушить родное болото, попробовать превратить его в Швейцарию. Или плюнуть и уехать к черту на кулички.

Но можно поступить иначе: изменить свой взгляд на болото. Посмотреть на него что ли философски: вот, болото, бормочет, о чем-то думает...

И я подумал, что если бы удалось отыскать сообщество детей и взрослых, которое проживает на болоте (в прямом смысле) и использует его для благородных целей — это могло бы стать моделью и надеждой для других.

И я стал искать неопознанный объект, который, на первый взгляд, к педагогике отношения не имеет. Открыл карту страны, посмотрел — болот куча. И ученые имеются, называются болотоведы.

Позвонил в Фонд дикой природы, в органы народного образования.

Меня вежливо выслушали, но по тишине в трубке можно было догадаться, что они обо мне думают. Нужный объект — в данной местности не встречался, а если встречалось что-то интересное, то не на болоте.

Я махнул рукой.

Ученый-романтик А.И. Камберг

Между тем объект существовал, дожидался меня среди трясин Кировской области. Поселок назывался по- советски — «Юбилейный», но за трафаретным названием скрывалось другое — «Лугоболотная опытная станция»...Находилась она на Гадовом болоте (так именовалась местность) уже сто лет и была основана специалистом по культуре болот и лугов Вятского губземотдела А.И. Камбергом. Интересная личность, сказали мне, когда я заехал на это болото. Заехал совершенно случайно — был в командировке, смотрел разное, заехал куда-то под вечер, и вдруг. Тут вообще были интересные личности. Полвека назад во время войны сюда эвакуировали много ученых, сослали эстонцев, финнов.

Школа тоже называлась Лугоболотная и была построена директором станции Ириной Александровной Ветроградской (ее уже не было в живых, но все помнили и любили). Она построила все на станции, включая школу на осушенных торфяниках. Это была мечта.

«Мы хотели, — сказали мне, — чтобы это была школа для своих детей». «Что значит — своих?» Это значит, объяснили мне, чтобы отношения между учителями и детьми были родственными. «Детство дается один раз», — обронил директор этой школы. «Чтобы в учениках был дух, — сказала завуч, — пускай они в сельское хозяйство пойдут, но дух высокий».

У покойного директора станции Ирины Александровны была мечта построить жизнь в Вятке со всеми возможностями цивилизации. «Большой земли», как она выражалась. Она вообще, сказали мне, поднимала планку для себя и учеников...

Так вот мне объясняли урывками директор школы Василий Яковлевич Овчинников и завуч Татьяна Николаевна Смирнова в тот вечер, когда я впервые попал на их болото.

Лугоболотная полвека назад

Травы на Беломорканале

...Старое зеркало с трещинами, напоминающими растение. Кожаное кресло. Дореволюционный фотографический аппарат гармошкой.

Камберг был латыш, служил в Вятке губернским специалистом по луговодству и культуре болот. В начале прошлого века создал в земстве культурно-техническое бюро и провел с коллегой Кнаппе обследование, которое легло в основу опытного хозяйства. Идея обсуждалась давно: осушение болот — польза или вред?

Все же в обществе склонились к тому, что осушение — польза. Болото — гнус, а торф — горючее для топки.

Первые планы осушения «Гадового массива» были составлены еще в середине XIX века, в ведомстве генерал- лейтенанта И.П. Жилинского — основателя мелиоративных работ в России. Но Камберг пошел дальше: предложил на месте болота создать культурное пастбище, луг, на котором выпасать племенной скот, и распространять знания и приемы передовой агротехники среди населения.

Опытное учреждение как бы комбинировало науку и мелиорацию, сельское хозяйство и образование... Ставило задачу — научить крестьян использовать болото.

В четырнадцатом году разработали подробный план мероприятий.

В 1917-м, незадолго до революции, подобрали подходящий участок болота. В восемнадцатом на Спасо-Быстрицкой лесной казенной даче основали станцию. Камберг был ее научным руководителем до ареста в 1930 году, когда ему дали десять лет.

Это был вообще ученый-романтик. «Милостивый государь Александр Иванович», — обращались к нему в письме, с ятями, коллеги из Департамента земледелия. «Любимый дорогой оптимист и фантазер.», — надписывала фотографию жена.

Проект предусматривал создание мелкой сети каналов и регулирование уровня грунтовых вод шлюзованием.

Сохранились фотографии: люди, стоя по колено в воде, лопатами роют первый канал. Распахивают на лошадях осушенное болото... Технология, конечно, своего времени, но идея, теперь это ясно, была мирового уровня и принесла благосостояние Европе (осушение моря и создание фермерских поселений на «полдере» в Голландии).

Впрочем, со временем пришла техника, а Лугоболотная превратилась в серьезный опытный центр.

С тридцатых годов пошла торфодобыча. После нее оставались бросовые земли, техногенно нарушенные, мертвые ландшафты. Было не ясно, как их использовать, здесь ничего не росло. Стали делать первые опыты и обнаружили, что даже небольшое количество удобрений превращает бывшее болото в кормовые угодья.

В тридцатые годы стали обживаться. Поставили огромный ветряк — для выкачки грунтовых вод. Построили барак, в нем лабораторию с бухгалтерией, красный уголок и квартиры научных сотрудников. Электричество появилось только в пятьдесят шестом. Строили и отдельные бараки, самый красивый был директорский — мансарда со скошенной крышей и шпиль...

Атмосфера, напоминающая «Белые одежды» Дудинцева; правда, там генетики, а тут почвоведы, болотоведы.

В тридцать пятом году посеяли на болоте многолетние травы.

К сороковому начали распространять опыт, скоростное мелиоративное строительство, колхозы освоили 15300 гектаров болот, создали пастбища, которые давали высокие урожаи сена (потом, впрочем, выяснилось, что цена богатых урожаев — обеднение почвы...)

Изучали способы освоения выработок, испытывали десятки и десятки сортов и видов растений, из фрагментов вырисовывалась агротехника.

Станция находилась в составе Всесоюзного научно-исследовательского института болотного хозяйства, в Институте исследования трав и кормов им. Вильямса.

В сорок первом году на Лугоболотную эвакуировали ученых из Москвы и Ленинграда, доктора наук, члены- корреспонденты дали станции новый заряд энергии. Но прошло еще лет сорок исследований и опытов, прежде чем сложилась нынешняя картина — заповедник, болото, луг, многолетнее культурное пастбище.

За сто лет на станции сменилось два десятка директоров. Среди них встречались разные люди.

А один из последних директоров, Ирина Александровна Ветроградская, руководила четверть века. Приехала молодой аспиранткой, ходила босиком по полям, лугам. Что не мешало проводить тут международные конференции. И самим, случалось, ездить: на симпозиум по низинным торфяным почвам в Англию, на луговодческий конгресс в Японию.

Тема-то, которой занимались, имела мировое значение.

В болоте вовсе нет времени...

Интересная у них есть книжка, неопубликованная, составлена сотрудниками опытной станции и учителями. Называется: «Полюби эту вечность болот.» — слова Блока. Своеобразная энциклопедия навеянных болотом чувств и мыслей замечательных ученых, писателей и поэтов. Дополненная вятскими историческими документами и рассказами живущих на болоте людей. Вот, сижу и листаю.

Сначала, признаюсь, лезу в интернет.

Болото. «Избыточно увлажненный участок земли, на котором происходит накопление неразложившегося органического вещества, превращающегося в дальнейшем в торф.» По Далю: «непросыхающая грязь, низкое место, постоянно заливаемое родниками, отчего и образуется особая растительность и кислая». Болото, топь, топкое место, трясина, грязь, лужа. «Не ходи по мокру. Лысый, как черт в болоте» (Словарь синонимов).

Чаще встречаются в Северном полушарии. Общая площадь — около трехсот пятидесяти миллионов гектаров. Семьдесят процентов болот практически не затронуты человеческой деятельностью. .Сфагновые мхи... Болотные птицы, лягушки, пиявки, мошкара, комары. Болотные огни.

Сегодня в стране самая протяженная система болот. Треть болот мира — в России.

Первоначально Лугоболотная была чем-то средним между трясинным лесом и переходным болотом.

Удивительные просторы безмолвия, шаткая, отдающаяся тихими всплесками поверхность, редкие кусты, полная своеобразия жизнь.

Что такое болота: «легкие планеты», «кладовые солнца», аккумуляторы влаги, родники, бьющие из-под земли, клюквенные угодья, токовища, месторождения лекарственных и редких видов растений, гигантский музей, хранящий следы прошлого, сильные туманы, трещина в стене.

Лонгфелло, Уолл Уитмен, Паустовский, Булгаков — творчество...

Болота агрессивны, они активно наступают.

И они страшно медленно восстанавливаются.

Названия Вятских болот: Великое, Чистое, Светлое, Ясное, Журавлиное, Медвежье, Черное, Гибельное, Глубокое. Много болот и много удивительных, красивых имен.

У Пушкина и у Лермонтова есть о болоте, и у Майкова, и у Бальмонта.

Болотница-обольстительница, затягивающая в пучину. Старик-хохотун, болотнянник. Клочья тумана, тяжелый запах гнилых водорослей, сырых грибов. Крик выпи.

Образное есенинское: «Топи да болота, синий плат небес.»

И поразительная пришвинская догадка: «.И в ночных раздумчивых глазах общая вековечная и напрасная попытка всех болот что-то вспомнить.»

«.Понемногу и тебя втягивает болото в раздумье. И в болоте, кажется, тогда и вовсе нет времени, и время как-то уходит из-под души, и счет исчез.» (Пришвин).

Кулики, кроншнепы, вальдшнепы, дупеля, божий баран, бекас. Тургеневские «Записки охотника» тоже вышли из болота.

Поэт Н. Заболоцкий, репрессированный — из этих мест (кировских трясин).

Новелла Матвеева, «огонек блуждающий».

«Пой же, пой на болоте» (Уолт Уитмен).

Посвистывание кулика, уханье совы, гнусавое клохтанье влюбленной лысухи. Вдруг — пронзительный гогот гуся.

Из густых английских туманов, из болот — конан-дойлевская «Собака Баскервилей».

«Болото — это целый мир на земле, здесь свое особое бытие. а, главное, своя тайна.» (Г. Мопассан).

И мы вот ее разгадываем. Или не разгадываем. Мы, разведчики природных богатств.

«Все Блудово болото со всеми огромными запасами горючего, торфа, есть кладовая солнца. В этом запасе — тысячи и тысячи лет аккумуляции энергии солнца. А пропасть они могут просто в десятки лет» (М. Пришвин).

«Еще при Александре II генерал Жилинский решил Мещерские болота осушить и создать под Москвой большие земли для колонизации. Из этой затеи ничего не вышло», — рассказывает Паустовский.

Ему вторит историк болот: «В 19101920 годах высушивали болота центрального Висконсина, чтобы создать плодородные поля, а вместо этого создали лишь пепелища. И англичане, и американцы, и норвежцы прошли через это.»

Мы тоже в белорусском Полесье остановились у последней черты.

Впрочем, в стихотворении М. Чебышевой «Быль» старухи, бабы, девки ложились под трактор на дорогу, спасая верховые болота в деревне «Гарь».

Когда я очутился на станции, была зима, январь, поэтому что я мог увидеть? А летом — разноцветный ковер трав, идеально ухоженные участки, разбитые дорожками, таблички делянок, сортов, предшественников. Антропогенный ландшафт, как в Петербурге, по линейкам расчерчено.Академики, профессора, болотоведы...

Нужна ли борьба с заболачиванием или пускай природа сама решает свои проблемы?

В Норвегии 15% обрабатываемой земли — бывшие торфяные болота. В Швеции торфяники превратились в сенокосные и ягодные угодья, на них создают пруды и озера. В Финляндии на осушенных болотах — огороды, сады, пашни.

А у нас?

«Ход и направление почвообразовательных процессов зависит от мощности слоя торфа, оставшегося после прекращения добычи».

Сказано как будто о стране — об интеллигенции, о культурном слое

Встречаются болота глубиной до двенадцати метров. Но обычно — пять-шесть метров, иногда — два-четыре.

В болоте производство на порядок выше распада.

Получается, что болото — это необычайно продуктивная, творческая сила! И «болотный потенциал» хранит в себе мощь этой силы.

Море любви и пещера страха

Студия арттерапии — в здании детского сада. «Это даже лучше, что не в школе, — говорит директор Василий Яковлевич Овчинников. — Они сюда приходят себя достраивать».

Помогает детям в этом один из самых авторитетных в Вятке психологов — Светлана Сергеевна Коротаева. Она знакомит меня со средой студии. В ящике — принесенные детьми из дома игрушки, по ним уже можно что-то увидеть — серые игрушки или яркие, веселые или злые. Если ребенок хочет что-то делать, пожалуйста — шишки, бумага, обертки от конфет... Можно из теста вылепить фигуры (объемное рисование, развитие воображения). И одновременно релаксационные картины. Кто-то устал, смотрит на аквариум.

Психолог Светлана Сергеевна просвещает меня в песочной терапии.

«Мы объясняем ребенку, — говорит она, проводя по песку пальцами, — что это его планета, и он имеет право построить на ней, что хочет. На дне, под песком — голубое озеро или река. Куда она выходит — интересно? А тут разные фигуры можно поставить. И рисовать на песке леса, горы — что хочешь, пожалуйста.»

И ребенок рисует, строит.

У агрессивных, трудных детей, из семей, где пьют, говорит она, — сначала раздрай. Потом как-то упорядочивается. Ребенок построит свой мир и объясняет, что это. «Хорошо, а ты где?» Показывает фигуру. «А мама?» «Там». А он здесь. Проблема.

Паренек из поселка неподалеку от Лугоболотной заполняет «цветок желаний». «А вы меня, — спрашивает он Светлану Сергеевну, — не засмеете? А папа, мама не помешают?» Заверяет, что нет. Вот его желания. Первое — хочу быть сильным. Второе — хочу жениться. «Это хорошо, — говорит ему психолог. — Скажи, а у твоей невесты есть образование?» «Нет». «Саша, а кем ты будешь?» «Никем». «А барышня?» «Никем». «А родители старенькими станут, что будет?» «Умрут. «А ты с кем будешь?» «Ни с кем».

Не осознал еще, тычет пальцем в песок.

Работа с внутренним миром, техника профессора Т.Д. Зенкевич (Светлана Сергеевна, ее ученица) из петербургского Института сказотерапии. Путешествие по волшебной карте.

«Нарисуйте контуры карты, как руке хочется. Вот, отлично.» Один мальчик нарисовал в форме яблока... Ребенку дают цветные карандаши, и он раскрашивает карту. «И вы тоже раскрасьте, пожалуйста, — как хотите. А здесь — условные знаки, рельеф местности, по ней будем путешествовать». Дети подписывают: «Море любви», «пещера страха», «вулкан фантазии». Что там у вас — «болото познания»? — прекрасно. Значки — «цель», «вход» и «выход», как в игре. А сейчас, говорю, ребята, посмотрите на свои маршруты и поставьте звездочку там, где себя найдете. А после путешествия на обороте листа напишите: «Это путешествие научило меня... Завершите предложение».

Я побродил со Светланой Сергеевной по волшебной карте и завершил: «Это путешествие научило меня глубже вдумываться в болото, на котором мы живем». («Ну, вот видите.», — сказала психолог).

Дети лугов и болот

...Мука, масло, соль. «Ребята, с чем соль ассоциируется?» — «Соль жизни», «мы из солей этих минералов», «не можем жить без соли». «А мука?» — «Земля, символ плодородия» — «А вода? Ребята, мы на девяносто процентов состоим из воды. Как же мы без воды?» — «И не туды, и не сюды.»

Размешиваем в стакане смесь и наливаем ложечкой подсолнечное масло, это солнце, тепло.

«Пока размешивают, — говорит присутствующий при приготовлении колдовского зелья директор Василий Яковлевич, — агрессию гасят, да?

И еще добавим клея. Зачем клей в нашей жизни? Ну, как зачем, отвечают, чтобы крепче были узы, любовь.

А потом, смотрите, краски, цвета разные. И вы можете выбрать, какой нравится.»

«У вас, я вижу, рука легкая, — просит размешать меня смесь Светлана Сергеевна, — у ребят, бывает, загустевает».

По этой методике она работает с девочкой-суицидом и с другим учеником, тоже сложным. И вот он рисует. То есть льет потихоньку содержимое стаканчика, где таинственная смесь воды, цветов, солнца, соли жизни, плодородия, человека — да, да, человека обязательно, как же без него, — выливает все это на маленький холстик в рамке и получается.

Нет, еще — до этого. Просто рисунок.

«Кто ты?» «Капитан за штурвалом». «А в какую сторону идет корабль?» «В будущее». «О чем думаешь?» «Найти землю, на которую не ступала нога человека». « А какая она, эта земля?»

И ребенок ее описывает, очень сложная бывает картина. Или простая. Серый рисунок. Серый дом. «Мне надоело жить в аду, остановите землю, я сойду», — написала одна.

«Я ее, — говорит психолог про смесь с разноцветными красками, — в семьях показываю как образец другой жизни.»

«Вот, — показывает Светлана Сергеевна и льет смесь, застывающую в разных формах порой не в тех, что задумала рука. — Можно «фригийский василек» изобразить, которого на этом болоте много, клевер вот, если получится, камыши можно коричневым.»

Показывает уже застывшие картины ребят. Не все солнечные. «Ну, ничего, мы другую картину напишем. Здесь отколем, там добавим.»

И разговор наш идет в этой «текучей деятельности», в этом покое, и в то же время удивительной радости. Надо не бояться делать ошибок. Директор школы Василий Яковлевич добавляет: «Не замечать.»

Мне тоже дали «порисовать» волшебной смесью, я лил на холст, и у меня получилась станция Лугоболотная. По-моему, здорово получилось. Впрочем, дело не во мне, так застыли узоры.

Окончание следует. Маленькие детки - маленькие бедки

Младенцы умеют читать мысли

Тринадцатимесячные дети уже умеют ставить себя на место другого и таким образом предугадывать его поведение. К такому выводу пришла группа итальянских и французских ученых, которые провели эксперимент с участием 56 малышей.

Исследователи показывали детям короткие мультфильмы и следили за их реакцией. В одном из фильмов гусеница искала еду, и ей на выбор предлагались кусок сыра и яблоко. В этом ролике гусеница выбирала сыр, а затем детям показали следующий видеофрагмент, где она ползла уже к яблоку. Этот фильм дети смотрели гораздо внимательней и дольше, что, по мнению ученых, означало замешательство.

В другой серии роликов на экране появлялась рука, которая прятала кусок сыра за одной из двух высоких ширм. Как и дети, гусеница уже «знала», где находится еда, и ползла к нужной ширме. Когда в следующем ролике она ошиблась, дети были, как и в первом случае, удивлены и озадачены. Ее поведение не соответствовало той модели, которую они себе представили.

Каким образом люди умеют предсказывать чужое поведение, пока не установлено. Ранее считалось, что дети вырабатывают эту способность только к трем-четырем годам, накопив определенный жизненный опыт.

Лжецы-младенцы

Ваза разбилась сама. Игрушки по комнате раскидали случайно зашедшие в гости соседи. И когда только ребенок научился врать? Так вот психологи нашли ответ на этот вопрос: в младенчестве.

Эксперты в области поведенческой психологии полагают, что дети уже к шести месяцам обладают способностью обманывать взрослых, а с возрастом лишь совершенствуют это умение. Если раньше психологи были уверены, что с ложью дети знакомятся где-то в возрасте лет четырех, то сейчас им удалось выявить семь различных категорий уловок, используемых детьми в возрасте от полугода до трех лет.

По мнению главы кафедры психологии в Портсмутском университете профессора Редди, уже в возрасте от шести до восьми месяцев младенцы учатся притворным истерикам с целью получения дополнительного внимания со стороны родителей.

Старший ребенок — самый умный

Старший ребенок имеет показатель уровня интеллекта IQ выше, чем его младшие братья и сестры. В ходе исследования норвежские ученые исследовали 250 тысяч детей военнослужащих и пришли к выводу, что показатель IQ зависит от социального положения ребенка.

Единогласия среди ученых из разных стран мира по поводу причины более высокого показателя IQ нет. Некоторые исследователи утверждают, что это связано с биологическими процессами, так как при каждой последующей беременности в организме женщины вырабатывается все больше антител, которые могут повлиять на развитие плода.

Другие считают, что биологические процессы тут ни при чем, просто старший ребенок получал больше внимания родителей в детстве, и приводят пример, что рожденный от третьей беременности ребенок в случае, если он потерял старшего брата или сестру, будет иметь уровень, равный уровню IQ второго ребенка.

По мнению третьих, уровень интеллекта связан с размером семьи: исторически семьи с более низким IQ имеют больше детей, чем семьи с более высоким IQ. что более высокий уровень IQ может зависеть от роли ребенка в воспитании младших братьев и сестер, так как ребенок вынужден вести себя более дисциплинированно и осознанно.

Примером феноменально высокого уровня IQ у ребенка может служить Джорджия Браун из английского города Гемпшир, которую в возрасте двух лет приняли в британское общество Mensa, куда могут попасть только люди, обладающие наиболее высоким уровнем IQ в стране.

При прохождении теста маленькая Джорджия набрала 152 очка. Психолог Джоан Фриман, которая проводила тест, считает, что девочка могла бы набрать большее количество очков, если бы не понадобился перерыв после 45 минут работы. Концентрация на такое долгое для ребенка время тоже вызывает удивление.

Родители всегда отмечали способность Джорджии быстро обучаться новым вещам: уже в пять месяцев девочка ползала, в девять месяцев она начала ходить, а в возрасте полутора лет могла вести беседу.

В обществе Mensa подтвердили, что Джорджия на данный момент является самым молодым членом общества и первой женщиной, принятой в общество в таком раннем возрасте. В 90-е годы прошлого века в списки Mensa был включен мальчик, всего лишь на несколько дней младше Джорджии.

Интеллектуалы будущего

Способность к запоминанию и усвоению иностранных слов в частности и языков в целом проявляется в младенчестве. Ученые из Университета Нью-Йорка выяснили, что в семимесячном возрасте человек достигает пика интеллектуальной активности. Исследователи обнаружили также, что именно в этом возрасте малыш способен усвоить не только различия между иностранной и родной речью, но и «запомнить» некоторые правила грамматики.

Специалисты разработали экспериментальную методику подачи учебного материала и, обработав полученные данные, пришли к выводу, что семимесячный младенец в состоянии идентифицировать лингвистические правила родного и иностранного языка.

Ученые считают, что поскольку младенцы обычно с интересом прислушиваются к звукам, издаваемым взрослыми, то с большой долей вероятности можно предположить, что детский мозг может принять и проанализировать неизвестные речевые конструкции, которые воспринимаются им как сигналы.

Результаты, которые удалось получить американским психологам, доказывают ранее выдвигавшиеся предположения, согласно которым считается, что познавательная функция в развивающемся мозге достигает пика своей активности в самом нежном возрасте.

Отец как идеал красоты

Девушки могут не признавать, что их выбор партнера зависит от отношений с отцом, но новое исследование доказало справедливость этой теории. Исследователи из университета Дарема (США) нашли, что девушки, у которых были хорошие отношения со своими отцами, тянутся к похожим на них мужчинам.

По словам ученых, это исследование помогает понять, что влияет на наше притяжение к определенному типу людей. Исследователи попросили участниц эксперимента дать оценку фотографиям мужчин и отношений со своими отцами. Сравнение черт лица привлекательных, по мнению девушек, мужчин с фотографиями их отцов показало совпадение таких характеристик, как ширина носа и губ. Эта связь отмечалась только в том случае, если у девушек были хорошие отношения со своими отцами.

Светлана Еремеева

Приютинское братство

Мысль не выживает в одиночестве. Индивидуальный процесс думанья неизбежно оказывается коллективным: рано или поздно мысль одного требует проверки мыслью другого. Мыслящий человек нуждается в среде, способствующей мышлению. Такую среду можно искать — это путь миграции: в другой коллектив, в другой город, в другую страну. Такую среду можно создавать — это путь строительства: кружка, объединения, научной школы. Процесс обретения среды — почти интуитивный, но необходимый для интеллектуального выживания и долгой плодотворной интеллектуальной жизни.

В 1886 году группа студентов, оканчивающих или только что окончивших Санкт-Петербургский университет, образовала дружеский союз под именем Приютинского братства. Знакомы члены братства на самом деле были не первый год, вместе работали в студенческом Научно-литературном обществе, уже прежде не раз объединялись в многочисленные кружки «по изучению» народной литературы, Спенсера, текущих вопросов, постановки образования в зарубежных университетах и так далее. И быть бы этому новому образованию одним из тех, чье имя легион, если бы не два обстоятельства, которые, правда, выяснились впоследствии. Первое — необычная долговечность братства; оно просуществовало 60 лет, до конца жизни последнего из своих членов. Второе — некая очевидная общность жизненной стратегии его участников, позволившая им блестяще реализовать себя, несмотря на то, что жизнь их пришлась на тяжелейшее время войн и революций.

Тогда, в 1886, в братстве сошлись люди, которых мучил вопрос: чем заниматься? Почти никто не смог принять решения сразу. Около года все они, не порывая с университетом, вели своеобразную пара-студенческую жизнь, и можно было бы предположить, что новое объединение определялось поиском комфортной среды и было порождено страхом перед тем, что сами его участники называли «настоящей жизнью». Во всяком случае, вчерашние студенты сами точно не знали, зачем они это делают, просто в какой-то момент братство осозналось как насущная необходимость для правильной дальнейшей жизни.

Кем стали эти студенты?

Владимир Иванович Вернадский (1863-1945) — академик, естествоиспытатель, минералог и кристаллограф, основоположник геохимии, биогеохимии, радиогеологии, учения о биосфере и ноосфере, организатор многих научных учреждений, философ науки. Член кадетского ЦК, товарищ министра народного просвещения во Временном правительстве (август — ноябрь 1917), организатор и первый президент Украинской Академии наук.

Иван Михайлович Гревс (18601941) — профессор, историк-медиевист, педагог, один из основоположников семинарской системы и экскурсионного метода в русском университетском образовании, видный деятель женского образования в России, теоретик краеведческого движения в 20-е годы.

Александр Александрович Корнилов (1862-1925) — государственный служащий, секретарь ЦК партии кадетов в 1905-1908 и 1915-1917, либеральный публицист, историк, вернувшийся в науку на пятом десятке лет и написавший книгу о М. Бакунине и первый учебник истории XIX века, профессор.

Сергей Федорович Ольденбург (1863-1934) — академик, востоковед, руководитель археологических экспедиций в Восточный Туркестан, инициатор ряда русских научных экспедиций в Центральную Азию и Тибет, издатель международной серии «Bibliotheca buddhica». Член ЦК кадетской партии, депутат 4-й Государственной Думы, министр народного просвещения во Временном правительстве (июль-август 1917), непременный секретарь Академии наук в 1904-1929, все 20-е годы выстраивающий отношения науки и новой власти.

Федор Федорович Ольденбург (1861-1914) — земской и общественный деятель, педагог, активный член партии кадетов.

Дмитрий Иванович Шаховской (1861-1939) — земской деятель, один из создателей и член ЦК кадетской партии, член первой Государственной Думы, министр государственного призрения во Временном правительстве (май-июль 1917), организатор кооперативного движения. Вернувшись в науку в 60-летнем возрасте, обнаружил и подготовил к публикации все 8 философических писем П. Я. Чаадаева.

Эти успешные биографии содержат в себе неочевидные факты. На первый взгляд: им все удавалось. В свое время все они имели возможность заняться наукой — им было предложено остаться при университете для подготовки к профессорскому званию. Что не было случайностью: интерес к научной деятельности реализовался еще в студенческие годы, и они доказали свою дееспособность на этом поприще. Были данные, был интерес, было признание высокого статуса науки в системе жизненных ценностей, и была открыта дорога для того, чтобы двигаться по этому, казалось бы, желанному пути. Тем не менее, приоритеты были расставлены по-разному: братство поделилось пополам. Что мешало общему выбору? Как ни странно, идеалы — они были русскими интеллигентами с вечным чувством долга перед страдающим народом. Именно идеалы порождали у молодых людей соблазн реальных дел и практической пользы. Самый талантливый, по общему признанию членов кружка, Федор Ольденбург уезжает в Тверь, чтобы преподавать в училище, готовившем сельских учительниц. Энергичный, фонтанирующий мыслью Дмитрий Шаховской отправляется в Весьегонский уезд заниматься вопросами народного образования. Александр Корнилов, написавший магистерскую диссертацию «О значении общинного землевладения в аграрном быту народов», получает назначение комиссаром по крестьянским делам в Царстве Польском и отправляется проверять свои идеи на практике. Сергей Ольденбург, Владимир Вернадский и Иван Гревс выбирают академическую карьеру.

Дмитрий Иванович Шаховской

Иван Михайлович Гревс

Однако последующие события показывают неудовлетворенность ни тех, ни других — внутреннее ощущение недостаточности избранной деятельности как таковой становится почвой для развития идеи братства. Они были мыслящими людьми: баланс внутренней (интеллектуальной) и внешней (социальной) жизни оказался проблемой, вне решения которой им было сложно жить дальше. При этом Приютинское братство формировалось именно как структура для дальнейшей жизни, оно было ориентировано на будущее, здесь это будущее должно было вырабатываться.

Они не видели вокруг образца, которому следовало бы подражать. И чувствовали себя первооткрывателями: ощущение собственной особости возникло сразу. Причем в этом не было сознания избранности, а было стремление найти особый путь: то, о чем Шаховской писал, как о выделении «нас в нашем собственном сознании из среды всех других». Для этого, в отличие от всех их многочисленных прежних образований, нужна была не конкретная деятельность, а внутренняя работа. Хотя они и говорили о работе «по совместному осуществлению лучших форм жизни», но очень скоро стало понятно, что такие вопросы решаются внутри каждого: их объединил, в конце концов, общий опыт духовного и душевного строительства. Когда-то они мечтали о реальном Приютино — усадьбе, купленной на общие деньги, где они смогут отдыхать от житейских бурь. Теперь они пошли дальше: Приютинское братство стало местом прибежища идеалов. Именно общая жизнь, братское общение, по мнению Гревса, могло стать местом поддержки и утешения после жертвы жизни.

Но этот перенос акцентов в утопическое пространство идеалов постепенно менял и социальные приоритеты. Да и практика «служения народу» сильно отличалась от теории. «Несомненно, в жизни нужно самоотвержение, и оно должно быть направлено на служение идеям, а не людям; но какая из этого основания может возникнуть религия, такая ли, как христианство, которая сводится, в конце концов, к служению Богу для своей пользы, или гораздо более высокая религия духа, которая будет заключаться в страстном и постоянном стремлении познать назначение мира и научиться выполнять в нем выпадающую на тебя роль? Это зависит от человека и обстоятельств», — писал Гревс уже в 1896 году, подводя итог юношеским мечтаниям. То есть угадать замысел Божий о себе и соответствовать ему — такова была программа жизни.

Как они мечтали! Члены братства долго мучались по поводу своей неспособности соотнести мечту с реальностью, будущее с настоящим. Вернадский еще в 1888 году пытался обсуждать больной вопрос противоречия «между тем, что мы думаем, и что мы делаем». Приютинское братство в одинаковой степени родилось из мечты и из протеста против бессмысленности жизни, но постепенно иллюзия — внести смысл в социальную жизнь — рассеялась. Оставалось другое поле реализации себя, которое было общим у них — жизнь умственная. Все чаще и чаще именно эта сфера становится темой для обсуждения.

Федор Федорович Ольденбург

Владимир Иванович Вернадский

Вернадский пишет жене (и своему ближайшему другу) в 1890 году по этому поводу: «Искренность, цельность искания... это та сторона, которая наиболее плодотворно и живо действует на окружающих. Это чистая атмосфера, сопровождающая человеческую личность». А спустя еще несколько лет, размышляя о большей целесообразности жизни, он отдает приоритет умственной деятельности: так приходит понимание первостепенной важности того, что и как ты думаешь. Это оказывается той сферой, в которой человек более свободен и меньше склонен к компромиссам под давлением внешних обстоятельств. Осмысленность жизни члены Приютинского братства начинают видеть не в «деле», а в цельности духа.

Когда эта история только начиналась, в 1886 году окончивший университет Шаховской писал: «Мне ужасно страшно подумать, как вообще мы станем жить, когда кончится восторг мечтаний, споров, дум, где так много нового, интересного, увлекательного, и начнется время осуществления мечтаний на деле — настоящая работа, тихая, трудная, кропотливая, однообразная, без которой, однако, все наши мечтания — пустые звуки и глупый обман». И тот же Шаховской в 1894 году замечает: «Для меня политика сама по себе — совершеннейшие пустяки. Для меня важно (кажется) только одно: рост сознания». И это говорит гласный Ярославского уездного (1889), а затем и губернского (1895) земства! Член различных земских комиссий, общества для содействия народному образованию, соредактор газеты «Северный край», организатор оппозиционных сил, за свою энергичную деятельность на этом поприще получивший кличку «летучий голландец», готовящий издание русской оппозиционной прессы за границей, активный участник Вольного экономического общества, издатель брошюр по земской работе в России и в Женеве...

Обложка книги А. А. Корнилова с отчетом о помощи голодающим

Те, кто остался в науке, сначала, словно оправдываясь, выстраивают систему аргументации своего выбора. Лет через пять после окончания университета, в начале 1890-х, те, кто ушел «в жизнь», постепенно разочаровываются не в жизни, конечно, а в той деятельности, которую они для себя избрали: она оказалась не столь «духоносной», как они предполагали. Для них начинается поиск «правильной» деятельности, в чем им сопутствует и «академическая» часть братства. В какой-то момент возникает новая иллюзия: их идеалы, кажется, находят общественное выражение — все они в 900-х годах принимают активнейшее участие в либеральном движении. Но и этот выход оказывается временным и несовершенным.

Зоной свободы все больше осознается наука. Сохранился набросок речи Вернадского на первом заседании кружка по философии естествознания при Историко-филологическом студенческом обществе в Московском университете 30 ноября 1902 года. Эта речь весьма характерна для взглядов ученого времени зрелого братства. Выступая перед студентами, он начинает с необходимости развития «всем нам дорогой академической жизни, столь неразрывно связанной со свободной и полной умственной работой». Он говорит о необходимости коммуникации внутри науки: «В широком и гласном обмене мыслей, в обсуждении всех вопросов, которые составляют предмет интереса нашей секции, я вижу одно из основных условий правильного развития студенческого общества». Он говорит об ученом, как человеке «сознательно и вдумчиво относящемся к жизни». Он напоминает (не называя имени, но говоря о времени «зарождения нашего современного научного мировоззрения») бэконовскую формулу, определяющую смысл и цели науки — «помимо выяснения истины — цель приобретения Власти над природой, для направления этой власти, этого знания на пользу человечества». Но Вернадский идет дальше: в своей речи он говорит об этических проблемах науки — в основе ее должно быть высокое гуманитарное чувство, уважение к человеческой личности. «Мы часто говорим о значении успехов техники, об увеличении утилизации сил природы, об улучшении жизни человечества, но мы, кажется мне, недостаточно сознаем, что в основе этих успехов лежит сознательная деятельность, лежат идеалы и понимание тех лиц, работой мысли которых достигаются эти результаты». «Уважение к человеческой личности, чувство взаимной солидарности и связи всех людей» представляются Вернадскому качествами самой науки как таковой. Наука направлена в будущее, наука воздействует на будущее, формирует его, а потому ученые ответственны за будущее. «Здесь перед нами встают в разных формах, не совсем, может быть, обычных, встают вопросы добра и зла, блага и вреда — вопросы этические и общественно-этические».

Карточка члена благотворительного общества

Это уточнение формулы много значит. О том, что знание — сила, уже никто не спорит. Но о том, что процесс познания дает свободу, которой нужно уметь пользоваться, Вернадский заговорил едва ли не первым.

Он много думал об этом. И не только он — это круг размышлений Приютинского братства. Каковы условия работы мысли? Что нужно, чтобы родилась полноценная мысль?

Интересно, что в науку возвращались те члены братства, кто, казалось, в молодости распрощался с ней. В начале ХХ века оставил государственную службу Александр Корнилов и занялся историей России. Перед своей внезапной смертью в 1914 году начал читать лекции в Политехническом институте Петербурга Федор Ольденбург. Дмитрий Шаховской, который после подписания Выборгского воззвания попал под запрет политической деятельности, а после Октябрьской революции не имел возможности продолжать и многолетний труд по организации кооперативного движения, начинает работать с архивом П. Чаадаева. Эта возможность возвращения основана на том, что при высоком ценностном статусе приоритетом была не конкретная наука, а способность мыслить. Способность, которую в зависимости от склонностей и темперамента можно было оттачивать на конкретных науках.

Да и интеллектуальная сила ученых не убывала. Вернадский плодотворно работал и на девятом десятке лет, формулируя свои глобальные теории. Гревс на восьмом десятке возвращается к давно заброшенной (из-за внешнего недоразумения, прежде всего) докторской диссертации.

Непрекращающаяся мысль — вот чем было Приютинское братство для его участников. Опыт соединения строительства личности и интеллектуальной деятельности оказался питательной средой и для самовозрастания личности, и для постоянной тренировки способности.

Календарь «З-С»: январь

425 лет назад, 1 января 1583 года, в Москву, к Ивану Грозному, прихватив огромный ясак (дань), собранный с сибирского населения, отправились полсотни казаков во главе с атаманом Иваном Кольцо (приговоренным царским судом к смертной казни за разбой) с челобитной от Ермака и его воинства о включении завоеванного ими Сибирского царства в состав Русского государства. Грозный милостиво согласился принять Сибирь «под свою высокую руку», простил покорителям Сибири все их прежние грехи, щедро одарил посланцев, а для Ермака послал с ними дорогую шубу с царского плеча, «серебряный под золотом ковш», два дорогих панциря и 100 рублей денег.

40 лет назад, 8 января 1968 года, в Московском городском суде открылся так называемый «процесс четырех» — политический процесс над молодыми диссидентами-«самиздатчиками» Юрием Галансковым, Александром Гинзбургом, Алексеем Добровольским и Верой Лашковой, обвинявшимися в составлении и передаче на Запад «Белой книги» с материалами суда над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, а также в изготовлении и распространении самиздатовского сборника «Феникс». Галанскова осудили к семи годам лагерей (он умер в ноябре 1972 году в Мордовском лагере в результате неквалифицированно проделанной хирургической операции), Гинзбурга — к пяти, Добровольского (сыгравшего печальную роль провокатора) — к двум, Лашкову (машинистку, выполнявшую техническую работу) — к одному году.

90 лет назад, 9 января 1918 года, в Новочеркасске было обнародовано воззвание, объявлявшее о создании Добровольческой армии (более известное название «Белая армия») во главе с генералами Михаилом Алексеевым (верховный руководитель) и Лавром Корниловым (главнокомандующий) и провозглашавшее преследуемые ею цели: создание организованной силы для борьбы с анархией и «немецко-большевистским нашествием» и помощь русскому народу в деле государственного строительства свободной России.

130 лет назад, 11 января 1878 года, Петербург хоронил Николая Алексеевича Некрасова. С проникновенной речью, которая произвела на собравшихся огромное впечатление, у раскрытой могилы выступил Федор Михайлович Достоевский.

60 лет назад, 12 января 1948 года, по прямому указанию И.В. Сталина в Минске чекистами был убит (по официальной версии, погиб, попав под автомобиль) великий еврейский артист Соломон Михайлович Михоэлс.

195 лет назад, 13 января 1813 года, изгнав наполеоновскую армию из пределов России, предводительствуемая Михаилом Кутузовым русская армия начала свой заграничный поход 1813-1814 годов. Кутузов, впрочем, мало симпатизировавший плану Александра I русской кровью освобождать Европу от «супостата», обратился к армии с воззванием: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи. Россия приветствует вас сим именем! <...> Перейдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата... Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Справедливость и кротость в обхождении с обывателем покажут им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствий и угнетений даже самые те народы, которые вооружались против России».

75 лет назад, 13 января 1933 года, на Московском «полутюремном» авиационном заводе им. В.Р. Менжинского было основано Центральное бюро во главе с Сергеем Ильюшиным. Первой продукцией нового коллектива стал дальний бомбардировщик ЦКБ-26, на котором знаменитый летчик-испытатель Владимир Коккинаки в ноябре 1935 года установил первый советский мировой авиарекорд — достиг высоты 14 575 метров.

55 лет назад, 13 января 1953 года, было опубликовано сообщение ТАСС о «Заговоре убийц в белых халатах», в котором говорилось об аресте группы врачей-вредителей почти исключительно еврейской национальности, «стремившихся путем вредительского лечения сократить жизнь активных деятелей Советского Союза».

180 лет назад, 14 января 1828 года, будущий адмирал, а в ту пору капитан-лейтенант Федор Павлович Литке на шлюпе «Сенявин» открыл в регионе Новой Гвинеи группу коралловых островов, названную им островами Сенявина.

310 лет назад, 28 января 1698 года, Петр I прибыл в Англию. В середине XIX века крупнейший английский историк Томас Маколей писал: «10 января [1698 года] корабль, прибывший из Голландии, бросил якорь у Гринвича и был встречен с большим уважением. На корабле был Петр I, царь московский. Он с несколькими спутниками сел в шлюпку и поплыл на веслах вверх по Темзе до Норфолк-Стрит, где был приготовлен для него дом на самом берегу реки. Его путешествие — эпоха в истории не только его страны, но и в нашей, и всего человечества. Государство, которым он правил, до сих пор было для образованных наций Западной Европы тем, что для нас теперь Бухара или Сиам. Оно было тогда еще не так обширно, как теперь, но все-таки было обширнейшею из держав, когда-либо повиновавшихся одному государю».

70 лет назад, 20 января 1938 года, за «вредительство в сельском хозяйстве» был расстрелян академик (1932), вицепрезидент ВАСХНИЛ (1935) Николай Максимович Тулайков (р.1875), видный агроном и почвовед, разрабатывавший проблемы земледелия в засушливых зонах.

30 лет назад, 20 января 1978 года, в СССР был запущен первый космический транспортный корабль «Прогресс-1», доставивший на орбитальную станцию две тонны груза.

100 лет назад, 22 января 1908 года, в Баку родился академик Лев Давидович Ландау (ум.1968), блестящий физик-теоретик, Герой Социалистического труда, лауреат Нобелевской, Ленинской, Сталинских и множества других самых почетных научных премий, основатель одной из лучших в истории науки школы физиков-теоретиков.

65 лет назад, 26 января 1943 года, в саратовской тюремной больнице НКВД, согласно официальному медицинскому заключению, от воспаления легких, а на самом деле от тяжелой формы дистрофии умер Николай Иванович Вавилов (р.1887), один из корифеев отечественной науки, получивший мировое признание ученый- ботаник, растениевод, агроном, генетик, географ-путешественник, организатор науки, академик. В 1941 году Н.В. Вавилов как «вредитель в области земледелия, контрреволюционер, английский шпион и предатель Родины» приговорен к высшей мере наказания с конфискацией имущества, а спустя год Президиум ВС СССР заменил расстрельный приговор 20-летним сроком заключения — в связи с тем, что «он может быть использован на работах, имеющих серьезное оборонное значение».

Календарь подготовил Борис Явелов.

МОЗАИКА

Жвачка из неолита

Британская студентка, работавшая волонтером на раскопках в Финляндии в местечке Киерикки, обнаружила кусочек «жевательной резинки», которой около пяти тысяч лет. Она состоит из березового дегтя. В эпоху неолита березовый деготь использовали и как антисептик для полости рта, и как клей. На комочке жвачки из Киерикки хорошо видны следы зубов, и это представляет интерес для антропологов.

Сегодняшнее изобилие разных жевательных резинок вряд ли подвигнет современных деток жевать кусочки дегтя, но в 50-60-е годы прошлого века в СССР были отмечены случаи жевания детьми битума (возможно, такое можно увидеть еще и в наши дни). Правда, представляется очень сомнительным, что такую жвачку можно считать полезной.

Зачем чиновнику мозги?

Один француз обратился в клинику по поводу некоторых проблем с левой ногой. При обследовании (раз обследовать — так обследовать полностью!) по результатам компьютерной томографии мозга было установлено, что желудочки мозга — заполненные жидкостью полости — занимают основную часть черепной коробки. Сами же ткани мозга, серое и белое вещество, расположены тонким слоем на стенках черепа. Визуально мозг этого пациента оказался на 50-75% меньше, чем у обычных людей.

Дальнейшие тесты показали, что его IQ равняется 75 баллам, что ниже среднего показателя в 100 баллов, но выше, чем у умственно отсталых или неполноценных пациентов. Мужчина с необычайно маленьким мозгом живет нормальной жизнью, женат, имеет двоих детей и даже работает государственным служащим.

Домен в подарок

В США появилась мода: при рождении ребенка родители сразу же покупают ему персональный домен, а заодно заводят адрес электронной почты. Несколько специализированных компаний охотно предлагают свободные домены за умеренную плату. Родители беспокоятся, что к тому времени, как деточка вырастет и сможет сама купить личный домен, он окажется занят.

Сторонники новации полагают, что те родители, которые при рождении ребенка сразу покупают ему домен, поступают мудро, ибо жизнь современных людей в интернете становится все насыщеннее, и обладание своим доменом может сыграть важную роль.

Телевизор «спит», а счетчик крутится...

Англичане подсчитали и прослезились: из-за «спящего» оборудования, то есть находящегося в режиме ожидания (Stand-by), при котором светится маленькая красная лампочка, у них ежегодно впустую расходуется количество энергии, эквивалентное годовой выработке двух электростанций!

А сколько таких лампочек горит сейчас у вас дома?

Рисунки А. Сарафанова

Игорь Харичев

Сад Карла Миллеса

Музицирующие ангелы

Рука бога

Порой впереди всего идет удивление. Лишь потом приходят какие-то мысли. В эти благостные мгновения мы живем впечатлением, мы открыты необычному, новому для нас. Те немногие из наших соотечественников, кто, будучи в Стокгольме, попадают в MiLLes garden (Сад Миллеса), испытывают подобные ощущения.

Карл Миллес на самом деле поражает своей дерзостью, неуемной фантазией. Своими скульптурами и скульптурными композициями, столь не похожими на работы других авторов.

Он родился в 1875 году неподалеку от Упсалы, учился в Париже и Мюнхене, считал себя учеником Родена. Не получивший должного признания на родине Миллес в 1931 году уехал в США, где сделал себе имя и состояние. Многие американские города гордятся представленными в них работами скульптора, прежде всего фонтанами, в композиции которых важную роль играют мифологические сюжеты и необычно организованные водяные струи.

Иона и кит

Миллес мог остаться в США, но предпочел вернуться на родину. Приобрел кусок земли на высоком скалистом берегу, построил живописный дом, разместил скульптуры и фонтаны, посадил деревья. И жил там со своей женой-художницей Ольгой. А когда умер в 1955 году, завещал все народу Швеции.

Случится побывать в Стокгольме, загляните к Карлу Миллесу.

Не пожалеете.

Фонтан «Аганиппа»

Курьер

Музицирующие ангелы

Человек и Пегас

Читайте в следующем номере

Алкоголь: освобождение и и разрушение

Оглавление

Знание-сила, 2008 №1 (967)

Да здравствует..!

НОВОСТИ НАУКИ

ГЛАВНАЯ ТЕМА Тайные механизмы вселенной

  Мир наших законов

  Мир наших констант

  Пари профессора Смолина

Стоит ли спать

Михаил Фрунзе — террорист, полководец, политик 

ВО ВСЕМ МИРЕ

«Понаехали тут»...

Трансген — что за феномен?

Караул! Потепление!

КОСМОС: РАЗГОВОРЫ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ

  Марс и Луна: дубль первый

  Когда с неба сыплется мусор

КАК МАЛО МЫ О НИХ ЗНАЕМ

Сражение за «Сахаровский список»

От каждого — по способностям, каждому — по потребности в детях!

Наши компьютеры этого ждали

В год рождения Ландау (1908)

«...никогда не поссорятся» Лев Ландау и Матвей Бронштейн

Гибель и возрождение русского дворянина

Болотообразование

Окончание следует. Маленькие детки - маленькие бедки

Приютинское братство

Календарь «З-С»: январь

МОЗАИКА

Сад Карла Миллеса Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg