«Литературная Газета, 6630 (№ 06/2018)»

Литературная Газета, 6630 (№ 06/2018) (fb2) - Литературная Газета, 6630 (№ 06/2018) 1517K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Литературная Газета

Пусть светит зелёная лампа!

Пусть светит зелёная лампа!Самый большой читальный зал в Европе открылся после реставрации

Литература / Первая полоса / Событие

Фото: Евгений Федоровский

Теги: Российская государственная библиотека , Ленинка , открытие , ремонт , реставрация

Даже если вы никогда не бывали в читальном зале № 3 Российской государственной библиотеки, всё равно его видели. Помните, в оскароносном фильме Владимира Меньшова «Москва слезам не верит» героиня Ирины Муравьёвой приходила туда в поисках потенциального жениха. Длинные ряды специально спроектированных столов, зелёные лампы с медной арматурой и склонившиеся над книгами читатели… Теперь посетители только что открывшегося после многолетней реставрации самого большого читального зала в Европе (более 1200 кв. метров, 464 посадочных места, высота потолка более 14 метров) могут воспользоваться беспроводным интернетом – компьютер на обновлённых столах просто необходим. А если у посетителя с собой ноутбук или планшет, то гарантируется подключение к библиотечной компьютерной сети. Легендарный зал 60 лет назад архитекторы мастерской Владимира Гельфрейха спроектировали в традициях коронационных залов итальянских палаццо: грандиозные потолки, мебель, галереи и лестницы из дуба, бронзовая скульптура и монументальная живопись.

Рэп против Чёрного Карлиса

Рэп против Чёрного Карлиса

Политика / Первая полоса / Вас беспокоит «ЛГ»

Сухомлинов Владимир

Рэпер Рэй Рижский – один из тех, кого слушает и за кем идёт молодёжь

Теги: русские школы , Латвия , политика , общество

Движение в защиту русских школ принимает в Латвии неожиданные формы

Латвийские власти намерены полностью перевести основное и среднее образование страны на латышский язык. План поэтапный и должен быть реализован к 1 сентября 2021 года. О новом движении «Рэп – за русский язык», о том, как русское сообщество в Латвии противодействует планам дерусификации, рассказывает нашей редакции один из лидеров Русского мира Латвии Руслан Панкратов.

– Итак, наступление на русские школы в Латвии получило новый импульс. Но с этим явно не все согласны. И новое молодёжное движение именно об этом.

– Вопрос о языке обучения в школах и детских садах остаётся самым острым спустя 26 лет после восстановления независимости Латвии. Сначала закон об образовании предусматривал, что с 1 сентября 2004 года все предметы с 10-го класса будут на латышском. В прошлом году Сейм утвердил поправки, и теперь все предметы будут только на латышском с 2020-го. Но работа тут уже начата властями. Министр образования Карлис Шадурскис не проводил предварительных консультаций или исследований. Ему это неинтересно. Он решает политические задачи. Этот плевок нарушил хрупкую стабильность в отношениях между правительством и русским сообществом. «Русский» мэр Риги Нил Ушаков попытался сгладить остроту межэтнического конфликта, предложив дополнительные факультативы и кружки, но это не спасает русский язык. К тому же накануне митинга в защиту русских школ всем школьным директорам Риги была разослана директива: не участвовать в «никчёмных акциях». На бумаге – как совет, на деле – угроза увольнения. Кстати, при правлении Ушакова было закрыто почти два десятка русских школ. Реформа Шадурскиса аннулирует необходимость изучения русского языка и литературы. Здесь открыто стремятся к тому, чтобы получить русских, которые не читают и не пишут по-русски. Чем не безмолвная обслуга для латышских нацистов?

– Штаб защиты русских школ (его поддерживают даже многие латышские учителя и руководители учебных заведений) организует акции протеста и готовит Вселатвийский референдум против планов Чёрного Карлиса*. Сейчас в реку протеста вливается новый поток – молодёжно музыкальный. Что он собой представляет?

– Рэп – сегодняшний язык молодёжи. На нём к ней и надо обращаться. На фоне проведения официальными властями Латвии неонацистской политики по отношению к русским суть проекта заключена в активизации талантливой молодёжи. И не только в Латвии. Идеологически это акция «No Russia No Games» («Нет России – нет Игр!»). Через соединение субкультуры братства рэперов с актуальной политической повесткой можно показать свою силу и мощь в противостоянии неофашистской политике. Активисты движения надеются, что если власть увидит на уличных акциях русскую молодёжь, и не только её, то одумается и отступится от плана ликвидации образования на русском языке.

– Это кажется маловероятным... Но есть ли поддержка со стороны России?

– Для начала замечу, что США, по сути, открыто поощряют официальную русофобию в Латвии. Нам нужна административная, информационная и финансовая поддержка всех, кто готов на деле и жёстко биться за русские интересы, расширение и укрепление Русского мира. Но в России, похоже, это далеко не все понимают. В 2017 году в помощь Русскому миру зарубежья выделили 6 миллиардов рублей, мы же в Латвии не получили ни одной копейки. И многие у нас задаются вопросом: а почему так? И многие вспоминают принцип Примакова: нет решения русского вопроса – нет экономических преференций.

Беседу вёл

Владимир Сухомлинов

* «Чёрный Карлис» – название песни защитников русских школ, которое представляет собой соединение слов песни «Чёрный ворон» и музыки группы «Пинк Флойд» из альбома «Стена». Теперь защитники русского языка так называют министра образования ЛР Карлиса Шадурскиса.

Двадцать три письма от Пруста

Двадцать три письма от Пруста

Книжный ряд / Первая полоса / Книга недели

Теги: Марсель Пруст , Письма соседке

Марсель Пруст. Письма соседке. СПб: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2018. 104 с. 3000 экз.

Автора цикла романов «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста по праву называют создателем «самой французской книги ХХ века». Выход впервые на русском языке его «Писем соседке» дополняет своеобразным штрихом портрет писателя, за что хочется поблагодарить питерских издателей.

В основе книги – 23 письма, адресованных соседке Пруста, и три – её супругу, проживавшим в Париже в начале прошлого века на четвёртом этаже дома № 102 на бульваре Османн. Кабинет мужа-дантиста располагался прямо над кабинетом писателя, которому из-за болезни тяжело выходить из дому. И ему панически мешает постоянный шум, доносящийся от соседей. Как пишет автор предисловия Михаил Яснов, «шум – главный персонаж переписки, он становится художественным приёмом, метафорой общения, он порождает целый мир аллюзий и цитат, литературных ассоциаций и бытовых деталей». Переписка длится годы, соседи никак не могут встретиться. «Письма Пруста к госпоже Уильямс – это прерывистый путеводитель по целой исторической и литературной эпохе».

Читатели не имеют возможности прочитать письма соседки, но Пруст считал их поистине восхитительными своим остроумием и сердечностью. Настоящим романом называет эту переписку один из главных французских прустоведов Жан-Ив Гадье, являющийся вместе с Эстель Годри автором примечаний и предисловия к французскому изданию. «Красота диалога подобна тем полуразрушенным статуям, фотографии которых Пруст должен был вернуть своей соседке и чьи прекрасные образы он воскрешал по памяти, упоминая о Реймсском соборе».

Звёзды и «звёзды»

Звёзды и «звёзды»

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Макаров Анатолий

Теги: Владимир Высоцкий , личность , культура , общество

Отметили восьмидесятилетие Высоцкого, отвспоминались, отгоревали, отшутились, отвели душу. Теперь возвращаемся к своим баранам, то есть к обычной тематике повсеместных развлекательных ток-шоу, а именно, к сплетням, слухам, скандалам и, естественно, к их героям, пребывающим в массовом сознании под термином «звёзды». (Термином настолько привычным, что явного нарушения логики никто будто и не замечает. Хотя звезда – это символ некоего особого высшего качества, которого немногим дано добиться.)

Между прочим, Владимир Высоцкий звездой не был в нынешнем прочтении слова. Он был легендой, а легенды не зажигаются по чьей-то прихоти, не творятся ни глянцевыми обложками, ни ежедневным мельканием в эфире, ни демонстрацией своих загородных вилл.

Легенда создаётся судьбой. Судьба же – это противостояние: обстоятельствам, среде, общепринятым взглядам и нормам. Причём противостояние отнюдь не политическое, но какое же? Экзистенциальное, что ли, проще говоря, объяснимое самим фактом существования яркой творческой личности. Выскажу неполиткорректную мысль. Высоцкий, пожалуй, не стал бы Высоцким, если бы не пробивал лбом стену непонимания, неприятия, эстетического пренебрежения, профессиональной спеси, чиновничьих запретов. Это не оправдание цензуры, но, если хотите, ироничная признательность тому идейному регламенту, преодолеть который можно только талантом, художественным порывом, новаторством, расшибанием головы, то есть всё тем же сотворением судьбы, а не светским круговращением и не тщеславными интервью.

Конечно, о Высоцком, как о всяком легендарном персонаже, ходила масса слухов, газетчики стремились побеседовать с ним, но вот по телеканалу «Культура» повторили давнее, не вполне легитимное интервью с артистом, и стало очевидно, что в герои светской хроники он не годился, а ощущал себя советским шестидесятником, которому важна была связь не с бомондом, а со своим народом. Которому важно было перед ним исповедаться, а в стихах дойти «до самой сути».

Буквально на следующий после юбилея, а может, и в тот же день, посмотрел по другому каналу иную программу. Битый час длился диспут, способный пробудить нечто вроде «ярости масс». Разговор крутился вокруг «звезды». Правда, непонятно чего. Ни актрисой, ни певицей, ни балериной эта милая молодая женщина не является. Лет 15 назад была какое-то время «телеведущей», хотя, что очевидно, заметного вклада в развитие телевидения не внесла. Зато засветилась в столичной тусовке. И вот десятки активистов и теоретиков российской «сладкой жизни» со знанием дела и с неподдельной страстью обсуждают проколы и просчёты этой неизвестно кем зажжённой, а ныне полузатухшей «звезды», её мужей, бойфрендов, покровителей, обсуждают её растерянность на перепутье – то ли к Богу, то ли к Лазурному берегу. И миллионы телезрителей приглашены внимать этой чуши!

По силам ли настоящему новому барду, а они, думаю, есть, пробиться сквозь вязкий, чавкающий бред подобного гламура? Как преодолеть всемогущую пошлость? Очень трудно – сколь ни напрягай жилы, сколь ни рви сердечные струны и паруса души. А если вдруг кто-то и появляется, то, как Джигурда, в виде карикатуры на Высоцкого.

Разложение, понижение уровня мастерства, исполнительства, таланта гибельнее для творчества, чем грубый запрет. Не потому ли невообразим ныне бард, поэт, артист – мессия, которому повсюду открыты двери, сколь ни могуч интернет, сколь ни многочисленны авторы-исполнители якобы обличительных, но пустоватых песен. Им не приходит в голову или не ложится на душу очевидная вещь: любое противостояние, как и любое обличение, начинается с любви. И с боли. А без любви, как и без сострадания, самые дерзкие инвективы оказываются лишь искрами, непременно гаснущими на ветрах времени.  

Фотоглас № 6

Фотоглас № 6

Фотоглас / События и мнения

Фото: Александр Иванишин

10, 15 и 26 февраля Студия театрального искусства под руководством Сергея Женовача показывает премьеру спектакля «Заповедник». На афише два автора – Сергей Довлатов и Александр Пушкин. Режиссёр и автор исценировки повести Довлатова Сергей Женовач, художник Александр Боровский. Помимо старожилов студии в этом спектакле задействованы 11 выпускников «Мастерской Сергея Женовача» 2017 года. Для многих из этих молодых артистов «Заповедник» является первой самостоятельной работой.

Без искры божьей

Без искры божьей

Литература / Новейшая история / Заметки несогласного

Поляков Юрий

Теги: Юрий Поляков , искусство , культура , театр

Коммерческий эпатаж как современное искусство

…Читая книгу иного современного автора, глядя фильм или спектакль какого-нибудь «золотомасочного» режиссёра, невольно вспоминаешь строки Евангелия от Матфея: «Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тогда тьма?» Есть такая точка зрения, будто искусство подчиняется лишь своим особым законам, и если крупный художник считает нужным вместо иконы повесить в красном углу «Чёрный квадрат», пусть вешает. Искусствоведы потом всё объяснят и оправдают. Это, по-моему, лукавство.

Подлинный талант никогда не борется с моральными табу и нравственностью. Он может жёстче других выразить ужас морального падения, глубже проникнуть в душу, тронутую тленом зла, тоньше исследовать анатомию греха. Но истинный талант всегда чувствует ту грань, за которой начинается хаос вседозволенности, ведь сохранение выработанных столетиями нравственных ценностей – это то же самое, что поддержание ядерного паритета в геополитике. Лишь ослабни – и окажешься посреди радиоактивной пустыни. А зло, как известно, никогда не станет разоружаться.

Человек, пришедший в искусство без искры божьей, – за славой или заработком, – действительно вынужден постоянно, имитируя новизну, прибегать к эпатажу, переступать границы допустимого, отвергать мораль как преграду для самовыражения и сиюминутного успеха. Нецензурная надпись на заборе тоже ведь привлекает внимание, хотя бы на секунду. Подобные произведения, а точнее, производные от бесталанности, я бы не рискнул называть искусством, тут нужен какой-то специальный термин, обозначающий это явление, увы, распространённое ныне. Могу предложить: коммерческий эпатаж или провокативно-коммерческая деятельность. Кстати, называя «современным искусством» исключительно экспериментальное направление, мы впадаем в заблуждение и невольно становимся участниками мутных игр арт-дилеров. Сегодняшний реализм куда более современен. А пробирка, увеличенная до размеров домны, металла никогда не даст.

К тому же новизна, и об этом тоже помалкивают искусствоведы, бывает обогащающей и обедняющей. Сегодня мы чаще имеем дело с обедняющей новизной. Так, нынешняя наша литература за редкими исключениями во многом утратила многоплановую сложность смыслов, художественную выразительность и вербальное богатство дореволюционной и советской классики. Она стала нищей духом не в аллегорическом, а в буквальном смысле. В этом её новизна. Но нужна ли такая новизна? Культ самовыражения тоже ничего особенного не дал, ибо в искусстве выразиться можно только через мастерство. И никак иначе.

Особенно остро ощущается утрата нравственного авторитета в сфере детского и юношеского искусства. Прежде всего исчез без целенаправленной поддержки государства мощный некогда цех литераторов, пишущих для подрастающего поколения. А поскольку литература в нашей традиции – базовый вид искусства, питающий и театр, и кино, возник дефицит фильмов и спектаклей для «юношей, обдумывающих житьё». Многие забыли, что ТЮЗ – это Театр юного зрителя, а не зона для болезненных режиссёрских экспериментов, требующих иной раз маркировки 18+. В павильонах некогда знаменитой и плодовитой Киностудии детских и юношеских фильмов им. М. Горького ещё недавно снимали всё, что угодно: шоу о маньяках и сериалы о бандитах, – только не ленты для тех, кто вступает в жизнь. Кстати, за качеством собачьих консервов в магазине «Пушистый друг» у нас надзирают строгие органы, а вот за качество телепередач и фильмов, идущих в прокате, а также выставок не отвечает, кажется, никто.

Тем временем в обществе есть запрос на искусство, обращённое к сложным духовным проб­лемам. Сошлюсь на пример из собственного творческого опыта. Когда недавно во МХАТе имени М. Горького, которым руководит народная артистка СССР Т.В. Доронина, ставили мою новую пьесу «Золото партии», я опасался: будет ли интересна зрителям одна довольно продолжительная сцена. Не заскучают ли? Ведь, как известно, все жанры хороши, кроме скучного. В этой сцене почти столетний персонаж, в прошлом партийный руководитель крупной области, спорит о вере, атеизме, земной и вечной жизни со своим внуком, ставшим священником. Но именно этот спор оказался особенно интересен зрителям.

Слава богу, мы отошли от навязанной нам в 1990-е годы концепции, когда театры оказывали потребителям «зрелищные услуги», а консерватория – «музыкальные». Возвращается во многом благодаря Православной церкви традиционное понимание воспитательной функции искусства, не отменяющей, конечно, и эксперимент, и самовыражение. В известной степени искусство – это особое зрение, которое необходимо человеку, чтобы понять себя и осознать своё место в обществе, истории, мироздании. И снова на память приходят строки евангелиста: «Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно…».

Из выступления на Рождест­венских чтениях в Совете Федерации РФ

Последний бой пилота СУ-25СМ

Последний бой пилота СУ-25СМ

Политика / Новейшая история / Подвиг

Теги: Сергей Ефимов , ветеран СОБР «Рысь»

Сергей Ефимов, ветеран СОБР «Рысь»

Горит на склоне сбитый 25-й,

Осколок Родины среди сирийских скал.

Три магазина, АПС, граната –

И это весь мой грозный арсенал.

Очередями лупят, не прицельно,

Патронов, видимо, им некуда девать,

Но невдомёк врагам, что офицера

Живого в плен они не смогут взять.

Я огрызаюсь выстрелом и матом,

Такая тактика, минутный перекур.

Уже готова на подрыв граната –

Успеть бы только выдернуть чеку.

Обидно, да... греха таить не буду,

Хотелось многое ещё бы совершить,

Но здесь сейчас, за каменистой грудой,

Я знаю точно, братья, будем жить!

Мелькает ближе свора бородатых,

Нюх потерявшие споткнутся невзначай.

Вот и настал черёд моей гранаты...

Обратно в небо... Родина, прощай!

Пилот сбитого в Сирии штурмовика Су-25 Роман Филипов

представлен министром обороны России Сергеем Шойгу

к званию Героя Российской Федерации посмертно.

Бедный, бедный Гриша

Бедный, бедный Гриша

Общество / Новейшая история / Тенденция, однако

Мазурова Людмила

Теги: МОК , допинг , олимпиада , скандал , расследование

Родченкова теперь охраняют как настоящего мафиози

Если верить немецкому журналисту Хайо Зеппельту, снявшему очередной разоблачительный фильм о допинге в российском спорте, сбежавший от правосудия в Штаты главный осведомитель (или обвиняемый, пошедший на сделку со следствием?) теперь находится под программой защиты свидетелей. А в неё, как известно, попадают в основном бандиты и мафиози.

Начинается фильм с уже набившего оскомину фейка про дрель и дыру в заборе, через которую передаются допинг-пробы, а далее действительно сенсация. Дырявить заборы, оказывается, совершенно ни к чему. Как и царапать банки. А если вы помните, именно царапины стали причиной отстранения от участия в Олимпийских играх целого ряда наших спортсменов. Злосчастные банки можно просто подменить или открыть и закрыть, не оставив и следа. Якобы уникальные сосуды и крышки к ним, доказал после подсказки Родченкова Зеппельт, может изготовить любой стекольщик за углом.

Возникает вопрос: за каким углом заказывал новые крышки сам Родченков и что он лично вытворял с пробами? Вполне возможно, бывший руководитель российского Антидопингового центра грязнил пробы наших спортсменов, а спрятавшись за океаном, учил американцев скручивать крышки и менять «грязную» мочу на «чистую». А почему нет?

В телефонном интервью Зеппельту сидящий на конспиративной квартире господин Родченков заявил, что руководил безобразием лично Путин, а осуществляли задуманное агенты ФСБ. Кто б сомневался. Накануне выборов президента и самая безобразная ложь, что называется, в строку.

Нехорош и МОК с Томасом Бахом во главе. Обижен на него Григорий Михайлович – рассчитывал, что всех российских спортсменов пожизненно лишат права участвовать в олимпиадах, а МОК часть из них в Пхёнчхан допустил. Непорядок. Что скажут новые хозяева главного разоблачителя?

«Америка превыше всего» сообщил миру в Давосе Дональд Трамп. Трепещите, мол, смерды. Вздумаете с нами конкурировать, не только «Кремлёвский список» появится, но и «Версальский», и «Бундестагский», и «Пекинский». А если победите в спорте – лишим всех наград. Или всех «забаним». Как ведущих российских спортсменов, даже ни в чём никогда не замеченных, с идеальными пробами.

«Америка превыше всего». В этой формуле Родченков – пыль. Если будет мешать дышать – смахнут. Не зря Григорий Михайлович боится за свою жизнь. Только не в ту сторону оглядывается. Мы-то как раз очень заинтересованы в его безопасности. Бояться Родченкову надо тех, кто его охраняет (или стережёт?). Он уже так запутался в показаниях, что ненароком и правду скажет. А она может и противоречить интересам тех, кто превыше всех.

На прошлой неделе Спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне признал чистыми и полностью восстановил в правах 28 российских спортсменов из списка пожизненно отстранённых от Олимпиады. Однако в Пхёнчхан они, скорее всего, не поедут. МОК уже отказал в приглашении 15 спортсменам и тренерам из числа оправданных.

Одновременно разгорается новый допинг-скандал. К британским и немецким репортёрам попала конфиденциальная база данных 10 тысяч тестов крови, якобы свидетельствующих о нарушениях в лыжном спорте. Лидируют в «кровяном допинге», естественно, россияне.

С чего начинается Родина

С чего начинается Родина

Политика / Новейшая история / Дискуссия

Бузгалин Александр

Крымский мост, всё ещё мост мечты и надежд

Фото: Информцентр «Крымский мост»

Теги: Александр Бузгалин , патриотизм , общество

Истинный патриот – каков он в наше время?

Многие знают песню на слова Михаила Матусовского «С чего начинается Родина» из кинофильма «Щит и меч». Да, она начинается именно с таких песен и фильмов (смотрел его вместе с мамой), с того, что тебе рассказывали мать и отец, с книжек, которые прочёл в детстве, с дел и поступков, которые совершали твои товарищи вместе с тобой, чтобы стало лучше не тебе даже, а другим, которые живут не только в соседнем дворе. Моим первым маленьким патриотическим поступком была организация в нашем – тогда Куйбышевском районе – помощи вьетнамским детям (отправили им свои и купленные на средства от сбора металлолома велосипеды). Это стало уроком единства патриотизма и интернационализма, поскольку любовь к Советскому Союзу для нас состояла в том, чтобы сделать наш СССР ещё чуточку лучше в глазах тех, кому тогда было тяжело.

Разная любовь

Не так давно в выступлении на канале ТВЦ мой партнёр по передаче Людмила Булавка заметила: патриотизм может быть разным. Вроде бы простовато! Однако патриотизм заметен и в любви нациста к Третьему рейху, и у бандеровца к Украине, и даже в добрых чувствах нувориша к правительству РФ, которое позволило ему удачно использовать госбюджет или выгодно продать что-то из национальных ресурсов.

Иным содержанием наполнена любовь к Родине у тех, кто строил города, учил детей или выращивал хлеб, стремился, чтобы жизнь не прошла даром. Оттенков много. Патриотизм может быть разным, и для различий есть основания.

Родина – это общеисторическое, общекультурное и даже природное единение тех, кто родился, рос и жил (живёт и будет жить) в общем историческом, культурном, природном пространстве-времени, несмотря на существующие подчас внутренние антагонизмы – экономические, социальные, политические или идеологические. Сбрасывать их со счетов так же неправильно, как и забывать о первом.

Это не философская заумь, а отражение реальности. Есть Россия большинства, получающего зарплату в 10, 20, 30 тысяч рублей в месяц. И есть узкого меньшинства – у них на счетах многие миллиарды. Первые о патриотизме не болтают, а честно работают – на заводе, в поле, школе, больнице. Вторые всё чаще находят повод засветиться в своём патриотизме – зачастую для того, чтобы получить от государства очередной транш или выгодную сделку.

Кто-то возразит: почему исключается вариант, когда человек, у которого вилла в Лондоне, в случае, если завтра война, пойдёт защищать Родину?

Отвечу: не исключаю, хотя сомневаюсь, что кто-то из владельцев заграничных вилл и офшорных состояний поступит именно так. С другой стороны, иные из «рядовых» россиян тоже не кинутся в добровольцы. Исключения будут и там, и там. Но, думаю, представители современного российского капитала, вернее, той его части, которая паразитирует на распродаже природных ресурсов, защищать Родину не будут. Скорее подумают о защите своей собственности в России, да и то в разрезе того, когда больше проиграют: при победе России и потере собственности на Западе или при ином варианте.

Что касается небогатых россиян, не уверенных в завтрашнем дне, то многие тоже десять раз подумают, прежде чем отдавать свою жизнь: кого защищать – Родину или собственность нуворишей и власть чиновников?

Если расклад ляжет так, что на кону будут история, культура, природа страны, всё наше общенациональное достояние, то, уверен, будем защищать Родину, кто бы ею ни правил. Но если позовут на фронт, как в 1914-м, ради интересов корпораций и коррумпированного чиновничества, то не появится ли, как в 1917-м, у рабочего, крестьянина и «рядового» интеллигента желание повернуть штыки и сменить власть?..

Патриотизм проверяется не только готовностью жертвовать собой. Патриотизм – это и каждодневная жизнь, когда общие интересы считаешь собственными. Интересы Родины, страны, а не государства, ибо оно – это прежде всего аппарат управления и насилия, и этот смысл термина «государство» в современной России также известен.

Наличие у тебя собственного интереса сделать что-то для того, чтобы твоя страна стала лучше, и есть патриотизм.

Проблемы с осознанием понятия решены?

Отнюдь. Они лишь начинаются. Вопросов немало: а в чём они состоят, интересы Родины? Кто их представляет? При каких условиях большинство граждан станет считать их собственными, а не интересами казнокрадов, нуворишей и всяких болтунов? Наиболее сложен вопрос: как интересы твоей страны связаны с интересами социального прогресса и развития человечества не в сторону самоуничтожения, и не может ли оказаться, что твоя Родина – страна, несущая зло?

Откуда быть единству?

Деятельный патриотизм начинается, когда человек видит, что Родина – это реальное экономическое, социальное, политическое единство граждан, народов, культур. Когда практика, а не слова показывает большинству «рядовых» граждан, что единство есть и что оно собой представляет. И есть гарантии – на труд, здоровье, образование. Когда человек видит, что сограждане, как и он, на деле стремятся сохранить историческое и культурное наследие, природу, язык (включая национальные языки). Когда убеждается, что государство защищает прежде всего его интересы – интересы большинства, а не 1% населения.

Много и обоснованно критиковали и критикуют СССР, но у его защитников во время войны, у строителей новых городов и космодромов в период мира, у тех, кто работал до изнеможения, а потом читал стихи и пел песни, Родина была. Мы ругали на чём свет стоит бюрократов и мещан, проклинали головотяпство и произвол, но не Родину. Сегодня у многих чувство Родины как минимум притупилось.

И неслучайно: объективные основания для патриотизма формируются в той мере, в какой развивается реальное единство нас как граждан единой страны, уверенность, что она несёт ощутимый прогресс и нам, и всему человечеству.

Субъективно эти основания осознаются по-разному, в немалой степени под влиянием господствующей идеологии и образования, СМИ и культуры.

Я думаю, каждый из нас может сам для себя ответить, какова мера реального единства граждан РФ. И если его мало, «патриотическое» воспитание будет формировать или лицемеров, говорящих (как те, кто держит сбережения в офшорах и отправляет детей на учёбу в Лондон) одно, а делающих другое, или националистов, шовинистов и даже фашистов.

Разговоры о патриотизме обычно ведутся в плоскости общих, абстрактных, далёких от экономических и политических реалий пространствах. Между тем мы – граждане РФ начала XXI века – живём в условиях капитализма. Причём такого, где главная власть принадлежит олигархам и сращенному с ними высшему чиновничеству. Это важно понимать.

Рынок и частная собственность везде и всегда неизбежно отчуждают человека от человека, рождая отношения жестокой конкуренции, превращая деньги в критерий успеха, максимизацию прибыли – в цель жизни. И тогда ориентация на общий интерес страны возникает лишь в той мере, в какой защита национального рынка от внешних конкурентов оказывается выгоднее свободной торговли. В условиях позднего капитализма вообще и его бюрократически-оли­гархической российской разновидности, в частности, это единство подорвано и даже разрушено социально-экономическими и политическими антагонизмами, неравенством, ущемлением социальных и гражданских прав.

Напрашивается вывод: в антагонистических обществах интересы Родины и интересы её властных элит, как правило, не совпадают. И потому тем, кто считает интересы Родины главными, т.е. подлинным патриотам, в таких системах часто приходится выступать с критикой властвующих элит.

Страна и государство

Вот почему патриотизм – это жизнь и деятельность ради интересов Родины, но не обязательно государства, представляющего ныне прежде всего интересы правящего экономико-политического класса.

Критически мыслящий патриот понимает: государство может защищать и реализовывать общие интересы граждан, а может выступать против них. Тогда он должен уметь возразить и сказать «нет» вождям, действующим против страны. Если же исходить из того, что критика вождей не совместима с патриотизмом, то в патриотизме надо отказать всем, кто, как и автор этого текста, доказывает вопреки сегодняшней практике, что образование и медицина должны быть общественными, богатые должны платить высокие налоги, а бедные получать достойную поддержку. Как и то, что без активного общественного регулирования наша экономика будет стагнировать, что свихнувшийся на прибыли шоу-бизнес разрушает культуру и т.д. Я утверждаю: нелояльность к определённым действиям власти в тех случаях, когда политика государства идёт вразрез с интересами основной части граждан, не является отрицанием патриотизма.

В истории масса примеров, когда государство и его вожди были врагами своей Родины, подчас – главными, более страшными, чем внешние. В этом чудовищном противоречии нужно разбираться всякий раз конкретно, чётко, без страха и упрёка.

Просто же говорить, что я люблю царя потому, что он русский царь и если я живу в России, то должен его любить, – нельзя. Царь может быть недругом России. У нас были такие «цари». Мы их хорошо знаем...

Есть примеры других стран. Вспомним немецких антифашистов, которые выступали против «своего» фюрера. Кем они были: патриотами или врагами своей Родины? Для меня ответ ясен: именно они, люди, помогавшие поражению нацистского государства, и были патриотами Германии, ибо защищали кажущиеся абстрактными, но во время войны ставшие конкретными интересы гуманизма, солидарности народов, интересы мира и справедливости.

Не верить пропаганде, риторике, посулам (особенно – предвыборным), судить по делам – вот задача настоящего, а не квасного патриота.

Сегодня едва ли не главная проблема – проблема лжи, двуличия, когда под видом патриотизма, любви к Родине те или иные лидеры борются за усиление своей власти и контроля над общественными средствами.

Патриот тем отличается от лицемера и националиста, что любит страну не за счёт других, а для блага всех. И в мире, где живут по волчьим законам, он предлагает иную повестку дня. С этим пунктом стоит разобраться особо.

С кем и против кого?

Если мы, граждане России, хотим видеть свою страну, как, например, сегодняшние США, экономической и военной силой, навязывающей остальным правила игры, подчиняя этих других, то тогда они будут ненавидеть нас так же, как многие ненавидят США. Мы хотим, чтобы нашу Родину ненавидели?

Когда Россия действовала или может действовать вопреки интересам социального прогресса и человека (подобное случалось в нашей истории), то люди, будучи патриотами Родины, борясь за её доброе имя в прошлом, сейчас и в будущем, должны выступать против подобных действий российских «царей». И – скажу, может быть, крамольное – даже любить свою армию и своих генералов в этом случае нельзя. А нужно оставаться защитником человека.

Именно его развитие и благополучие, общественный прогресс, гуманизм – не абстракции, а критерий выбора гражданской позиции. Так было почти 200 лет назад, когда русские войска подавляли восстание в Польше, и многие патриоты России выступали на стороне поляков, а не царской армии. Так было и в 1917-м в ходе Первой мировой войны. В 1941-м выбор встал перед русскими эмигрантами и немецкими патриотами.

Настоящий патриот всегда интернационалист, поскольку сущностные интересы его Родины едины с глубинными, стратегическими интересами любой другой страны, ибо это интересы социального прогресса, гуманизма, разот­чуждения. Но в современном мире, когда власть и собственность принадлежат не гражданам и уж тем более не трудящимся, а в итоге крупному капиталу и бюрократии, всё обстоит иначе. Здесь интересы государств (напомню о различии понятий «государство» и «страна») конкурентны, а то и антагонистичны.

Геополитическая борьба за выгодный передел сфер влияния, рынков и т.п. является правилом, а совместное решение общих проблем – исключением.

Весь вопрос – в критериях. В том, с чем должен соизмерять свой выбор патриот. Ответ напрашивается в духе современного марксизма: этот критерий – действие, противостоящее отчуждению и ведущее к социальному освобождению и развитию человека. Разотчуждение – общий критерий социального прогресса.

Думаю, многие читатели не будут довольны этим ответом. Хотя философская категория «разотчуждение» содержит понятный каждому смысл: сделать мир своим, родным, не чужим, не чуждым. Таким, где на работе и дома тебя встречают не как заклятого соперника; где ты не наёмный раб, а полноправный и уважаемый работник; где государство – не чуждые тебе по интересам и образу жизни начальники-казнокрады, а представители твоих интересов.

Образы и категории требуют конкретизации.

Вот пример. Отечественная война 1812 года. Догматик-марксист занял бы позицию нейтралитета: «вожди» обеих сторон – и Наполеон, и Александр I – были лишь вершинами антагонистических социальных систем, причём наполеоновская Франция была тогда относительно более прогрессивной, нежели Российская империя с её крепостным правом и абсолютизмом. Но выбор – «чума на оба ваши дома!» – для патриота-гуманиста (и не только России, но и Франции) был не оправдан. Почему? Да потому что Наполеон нёс народам России не освобождение от крепостничества и абсолютизма, а будущий двойной гнёт, порабощение не только социально-экономическое и политическое, но и культурное, личностное. Нёс (вспомним наш философский критерий) новый рост отчуждения. И нёс на штыках.

И потому был подлинно патриотичен ничего не знавший о марксизме крепостной, который вместе с дравшим с него ещё вчера три шкуры барином защищал Родину.

Но классовое и сословное неравенство вышло на первый план, когда война закончилась и выяснилось, что у помещиков и крепостных – разная Родина. Что императорская власть губит её. И герои войны 1812 года – декабристы – вышли 25 декабря 1825 года на Сенатскую площадь с протестом против абсолютизма, а потом были повешены или сосланы на каторгу царём.

Сегодняшний пример – Крым. Я люблю и неплохо знаю его. Решение крымчан быть вместе с Россией крайне отрадное. И это решение народа, а не насильственный акт государственного аппарата. Но я не могу гордиться тем, что есть немало сигналов, говорящих: там уже также действует знакомый, вороватый, наполненный бюрократическим произволом капитализм. Из этого не следует, что надо «вернуть» Крым Украине – решать судьбу малой родины должны крымчане, и они её решили. Из этого следует, что у нас должна развиваться общественная система, которой мы будем гордиться, а наши соседи – завидовать и проситься: возьмите нас к себе, у вас лучше, чем в ЕС или США…

Так ли сейчас? На этот вопрос каждый должен ответить сам. Ответить, гордясь достижениями граждан страны, и после распада СССР создававших шедевры науки и искусства, защищавших справедливость, строивших новые заводы и аграрные предприятия, мосты, но помня обо всех проблемах и противоречиях постсоветской России.

Патриотизм и «патриоты»

У Ленина есть важный, но полузабытый тезис: дискредитировать коммунистов могут только сами коммунисты. Это относится и к патриотизму. Более всего его дискредитируют «патриоты», путающие любовь к Родине с русским национализмом или великодержавным шовинизмом. Они, по разным причинам, талдычат, будто русские превосходят других, поскольку они, русские, презрительно относятся к более слабым («инородцам»), ненавидят тех, кто сильнее (в этой роли ныне «англосаксы»).

На место понятия «Россия» может быть поставлен термин «держава» или «империя», и тогда русский национализм обернётся великодержавным шовинизмом, а смысл мало изменится.

Кто-то скажет, что я нарисовал карикатурный портрет русского националиста. С радостью бы согласился, если бы значительное число не просто одураченных пропагандой обывателей, но и «интеллектуалов» не проповедовало всё более активно именно такой, пещерный национализм и шовинизм, выдавая их за патриотизм.

Мы не докатились до массового превращения национализма в фашизм, что происходит в среде украинцев, прорастает в Прибалтике и Западной Европе. Мы, кстати, часто ругаем Запад как рассадник зла, забывая, что проблема не в географии и не в национальности, а в природе общественного строя, который господствует там, – строя, где человек подчинён тотальной гегемонии рынка и капитала. Это не врождённые и «естественные» черты «западной цивилизации», а результат воздействия власти производственных отношений капитализма, в том числе господства частной собственности и рынка. Именно это превратило американцев и англичан, немцев и французов в рациональных экономических эгоистов. Увы, и у нас сегодня «исконно» соборный, якобы от природы коллективистский и «духовный» русский человек стоит подчас дальше от реальных солидарных действий, чем француз или англичанин. И это случилось за четверть века! Поэтому есть немало оснований для неприятия человеком труда и совести олигархически-бюрократической власти, центры которой действительно расположены в Вашингтоне и Брюсселе.

А вот оснований опасаться американского народа или классической английской культуры, великих достижений западной науки и техники нет. Притом что наши представители «новой номенклатуры» успешно ведут к деградации нашу промышленность, проводят бессмысленные подчас эксперименты в сфере науки, медицины, образования.

Что в определённом итоге? Патриотизм – это, конечно же, любовь к Родине. И потому патриот – это тот, кто действует в её интересах, в интересах большинства её граждан. А в основе действий находится общая борьба за разотчуждение, движение по пути социального и культурного прогресса к обновлённому социализму.

Александр Бузгалин, родился в 1954 году в Москве. Окончил экономический факультет МГУ им. Ломоносова, где с 1991 года по настоящее время – профессор кафедры политической экономии. В начале 1994 года стал инициатором создания новой общественной структуры, – движения «Учёные за демократию и социализм». Представитель неомарксизма, экономист, теоретик и публицист «левого» фланга общественной мысли, директор Института социоэкономики Московского финансово-юридического университета. Автор большого числа научных работ, книг, публикаций в печати.

Полный текст статьи – в журнале «Альтернативы», 2018, № 1 (весна).

Приглашаем авторов и читателей «ЛГ» подключиться к дискуссии.

Допушкинское наше всё

Допушкинское наше всё

Общество / Настоящее прошлое / Неизвестное об известном

Токарева Лидия

Сергей Салмин

Теги: Сергей Салмин , интервью

В «Михайловском» хранятся уникальные экспонаты

Музей-заповедник «Михайловское», конечно, в первую очередь – музей Пушкина и его века. Однако и собрание археологических находок здесь – уникальное. Об артефактах «Михайловского», коллекциях военных экспонатов, какими не могут похвастаться ни Исторический музей, ни Музей артиллерии в Петербурге, рассказывает реставратор, старший научный сотрудник Псковского археологического центра, эксперт по культурным ценностям Министерства культуры РФ Сергей Салмин.

– Сергей Анатольевич, насколько велико собрание и как оно формировалось?

– Пока я просмотрел около пяти с половиной тысяч предметов. Часть коллекций – находки местных краеведов, доброхотов, то, что собрал первый послевоенный директор музея-заповедника Семён Степанович Гейченко. Многое происходит из раскопов, которые вели на Савкиной горке и на Ворониче Василий Дмитриевич и Сергей Васильевич Белецкие. Плохо, что в значительной мере находки депаспортизированы (судя по всему, ещё на стадии формирования коллекций). Или, скажем, в отдельных документах указана привязка очень условная: например, «усадьба «Михайловское». А территория усадьбы – это далеко не «точка» на карте.

– Как можно датировать находки?

– Временной срез впечатляющий – возможно, от позднего неолита или эпохи бронзы. Многое, конечно, ещё нужно уточнять, и это – дело музейщиков и привлечённых со стороны специалистов. Столь далёкая древность – не моя специализация. Но могу с уверенностью сказать, что ещё за два тысячелетия до рождения Александра Сергеевича здешние места уже были цветом Псковской земли.

Выражается это просто – скоплением крепостей. На севере и на западе их практически нет, они все концентрируются здесь: Воронич, Выбор, Врев, Велье – сплошной укрепрайон, как сказали бы сейчас. И это во многом объясняет особенности археологических коллекций, которые вот так, стихийно, сложились в музее, главный герой и главная тема которого всё-таки Пушкин.

Вот, например, топор, сделанный из лосиного рога. По «лезвию» идёт прорезь, чтобы вставлять вкладыши, которыми можно наносить удар. Вкладыши для топора – кремнёвые. Технология отжима от кремнёвого желвака ровных, аккуратных пластин возникает в позднем палеолите и держится примерно до начала бронзового века, а на наших территориях и вовсе до начала железного, потому что бронзовый век на территории русского северо-запада был, простите уж за каламбур, в основном каменным. Сделана вещь явно в подражание бронзовому топору. То есть налицо желание иметь топор «как у богатых соседей», притом что материалов для его изготовления нет. Для Псковской области такая находка – уникальная, для Европы – штучная.

Или, посмотрите, – вот, казалось бы, просто керамические шары. Они датируются очень точно. На Руси они появились после 1607 года. Это хорошо известное голландское изобретение.

Голландия, если помните, в XVI–XVII веках ведёт войну на истощение с Испанией, а у испанцев гораздо более мощные экономические ресурсы. И тогда голландцы придумывают способ сильно удешевить производство ядер. До этого времени ядра использовали либо каменные, которые надо было вытёсывать, либо чугунные, которые стоили бешеных денег и которые можно было отлить только в специальных условиях.

Музей-заповедник «Михайловское»

– То есть голландцы изобретают глиняные ядра?

– Обожжённые глиняные ядра. При полевом сражении, когда не надо ломать стены, они так же разрушительны, как и любые другие, более того, при ударе обо что-то твёрдое разлетаются

шрапнелью и начинают поражать уже осколками – людей, лошадей… Их можно производить в любом месте, где делают горшки, и легко перевозить. В отличие от каменных ядер или железного лома, который царапает пушечный ствол, они не повреждают орудие. И самое главное – они легче примерно втрое, и для того, чтобы выстрелить ими из пушки, надо в три раза меньше пороха. А при тройном заряде они, соответственно, летят намного дальше.

На сегодняшний день ни в хранилище Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Петербурге, ни в Государственном историческом музее настоящих, XVII века, глиняных ядер нет. А вот на территории пушкинской усадьбы – нашли. Да не одно – кусками, фрагментами и десять полных наберём.

– А откуда они тут, у Александра Сергеевича?

– Трудно сказать. Известно, что в начале XVII века по югу Псковщины ходит литовский шляхтич Лисовский, происходят постоянные стычки. Тогда ведь отряды в 30–40 человек при одном орудии носились не хуже, чем во времена атамана Булак-Балаховича, все воевали со всеми, и лёгкая пушка заменяла тачанку. Может, какая-то подвода застряла на русских дорогах, одинаково скверных в любые столетия, и пришлось это всё бросить… Вот если бы, – вернусь к началу нашего разговора, – если бы мы знали конкретное место, откуда эти ядра происходят, можно было бы что-то предполагать. Может, это дальним навесом достреливали с Воронича, испытывали, пристреливали. Мы, собственно, что угодно можем предполагать вплоть до того, что Александр Сергеевич спустя двести с лишним лет, как раз работая тут над «Борисом Годуновым», заинтересовался и откуда-нибудь принёс в усадьбу несколько таких вот «осколков Смутного времени», но это всё будут только наши предположения.

Много в коллекции и интересных находок, не имеющих отношения к военному делу. Вот, например, роговой крюк, который позволяет предположить, откуда пришли люди в район Воронича, к какой культуре они относились и что в принципе здесь ещё можно найти. Крюк вырезан из лосиного рога, кончик его опалён для твёрдости. Таким багром – рыбаки знают! – подцепляют щуку за жабры. Это классический образец находки, происходящей из озёрных поселений. В Псковской области их в основном связывают с районом современного посёлка Усвяты, но, видимо, и за двести километров от тех мест, здесь, под Вороничем, кроме бродов, которые манили всех, можно ожидать следы подобного, свайного озёрного поселения.

Или, например, отдельные предметы свидетельствуют о том, что поселение – и, скорее всего, укреплённое – на Савкиной горке, несомненно, существует уже в Х веке, когда Псковская земля ещё не входит в состав древнерусского государства.

Таким образом, не исключено, что дальнейшая работа с археологическими коллекциями, собранными в музее, подробное их изучение ещё приведут к серьёзным открытиям. А отдельные предметы после реставрации вполне могут сложиться в одну из самых интересных в регионе исторических экспозиций.

Вечер длиной в полвека

Вечер длиной в полвека

Литература / Библиосфера / Юбиляция

Камышев Владимир

Яков Гордин

Теги: «Вечер творческой молодёжи Ленинграда» , литература , культура

Праздник новой культурной среды

О «Вечере творческой молодёжи Ленинграда» 30 января 1968 года существует множество воспоминаний, которые пестрят знаковыми именами в ленинградской-петербургской литературе и не только в ней: Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Владимир Марамзин, Александр Городницкий, Елена Кумпан, Татьяна Галушко, Валерий Попов, Владимир Уфлянд.

Инициатором вечера был Борис Вахтин, который вёл обсуждение выставки художника-авангардиста Якова Виньковецкого, а ведущим литературной части – Яков Гордин.

В тот вечер ленинградская творческая молодёжь – художники, поэты, писатели – вели себя так, как будто власти, давящей, запрещающей, не существует, а свобода творчества – их естественное состояние.

Приведём здесь воспоминания участника того вечера Бориса Иванова, наиболее ярко характеризующего, на наш взгляд, атмосферу, царившую в зрительном зале: «В Доме Маяковского все этажи были заполнены дружественными лицами, а если попадались незнакомые – то у кого ещё встретишь такое выражение глаз, такую улыбку, то спокойное достоинство, с которым только и может прожить интеллигенция в тоталитарном обществе. Казалось неправдоподобным, что нас так много.

Здесь я не встретил сокурсников по университету или коллег по газетной работе. Господь Бог сортировал нас иначе. Он сперва создал, а потом собрал однажды вечером творческую интеллигенцию Ленинграда.

В названии вечера всё было правдой, а правда хотя бы немного изумляет. Ощущение нашей силы привело всех присутствующих в несколько восторженное состояние. Никакой чинности, никаких начальственных фигур. Для чужих это было чуждое мероприятие, и никто из чужих не пришёл, тем более что ни Юрского, ни Смоктуновского уговорить на участие в вечере не удалось.

Вечер имел героев, но по существу он стал праздником совершенно новой культурной среды».

Наверняка подобное состояние испытали и выступающие со сцены литераторы, читавшие свои тексты.

Бродский читал «Остановку в пустыне» («Греческая церковь»), Городницкий – «Маршала» и «Петровские войны», Довлатов – «Чиркова и Берендеева», Владимир Уфлянд – поэму «Прасковья», Валерий Попов – «Гардеробщика»… Не уступали им в смелости самовыражения и раскованности другие участники.

На излёте хрущёвской «оттепели» творческая молодёжь позволила себе большую степень свободы, причём в этом культурном движении не было притязаний на власть; это скорее было движением людей, осознающих своё право быть личностями.

Люди сидели на подоконниках и толпились в проходах, все спешили услышать то, что как-то отличается от принятого официально, то, что свежо и по-новому открывает советскую действительность, говорит на новом, простом и понятном языке…

Прошло около двух месяцев, и «грянул гром», т.е. начались преследования как организаторов вечера, так и его участников.

Как выяснилось позже, руководитель литературной секции Ленинградского клуба «Россия» при обкоме ВЛКСМ В. Щербаков и члены литсекции В. Смирнов и Н. Утехин направили следующее письменное заявление в адрес зам. заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС Мелентьева, зав. Отделом культуры Ленинградского ОК КПСС Александрова и председателя Комитета молодёжных организаций Ленинградского ОК ВЛКСМ Тупикина: «Дорогие товарищи! Мы уже не раз обращали внимание Ленинградского ОК ВЛКСМ на нездоровое в идейном смысле положение дел в среде молодых литераторов, которым покровительствуют руководители ЛО СП РСФСР, но до сих пор никаких решительных мер не было принято. Такое пассивное отношение со стороны ОК ВЛКСМ привело к тому, что факты антисоветских и особенно сионистских выступлений в Ленинграде становятся всё чаще и чаще».

Далее в тексте этого заявления следовали идеологически окрашенные комментарии подписантов по поводу творчества Якова Виньковецкого, других участников и самой организации вечера.

Венчала заявление результирующая часть: «Мы убеждены, что паллиативными мерами невозможно бороться с давно распространяемыми сионистскими идеями со стороны определённой группы писателей и литераторов в Ленинграде. Поэтому требуем: ходатайствовать о привлечении к уголовной, партийной и административной ответственности организаторов и самих участников этого митинга, полном пересмотре состава руководства Комиссии по работе с молодыми литераторами ЛО СП РСФСР, пересмотре состава редколлегии альманаха «Молодой Ленинград», который не выражает интересы подлинных советских ленинградцев…»

Доносом в его истинном значении это заявление назвать нельзя, ибо само состоявшееся мероприятие было открытым и публичным – это событие было в первую очередь явлением культурным. И тем не менее заявление вышеупомянутой «тройки», поступившее в определённые инстанции, имело для участников и организаторов вечера весьма неприятные последствия. Многие были вынуждены эмигрировать, а кто-то ушёл в андеграунд и неофициальное искусство.

Прошло 50 лет. И вот 30 января текущего года по инициативе Якова Гордина в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме собрались участники того памятного вечера в Ленинградском Доме писателей, чтобы вспомнить…

Из девяти участников в живых осталось лишь четверо. Вёл вечер воспоминаний, как и 50 лет назад, нынешний соредактор журнала «Звезда» Яков Гордин, рядом с ним за столом сидел председатель СП Санкт-Петербурга Валерий Попов. Владимир Марамзин сейчас живёт в Париже, а Александр Городницкий – в Москве, откуда прислал видеообращение.

Яков Гордин,

историк, публицист, литератор:

– Главным моим ощущением, которое, конечно же, никогда не повторится, было то, что за стенами того белого зала на улице Войнова советской власти нет. Все люди вели себя так, как они считали нужным себя вести. Вообще 1968 год был годом переломным: уже были студенческие волнения в Варшаве, практически начиналась Пражская весна, в этом же году произошло вторжение в Чехословакию…

И потому нынешний вечер – вечер особый. То, что здесь произошло сегодня, – парадоксально: состоялся вечер памяти вечера, произошедшего день в день, час в час 50 лет назад. На том вечере в последний раз в СССР публично выступал Иосиф Бродский и первый раз публично выступал Сергей Довлатов.

Я рад, что сегодня нам в какой-то степени удалось воспроизвести атмосферу того вечера, когда и люди в зале, и люди на сцене чувствовали себя свободными людьми.

10 февраля – День памяти поэта

10 февраля – День памяти поэта

Литература / Библиосфера / Пригласительный билет

Теги: Пушкин , день памяти , 10 февраля

27 января (8 февраля по новому стилю) 1837 года было суждено стать роковым днём в истории русской культуры. В этот день в 5 часов пополудни за Чёрной речкой, возле Комендантской дачи стрелялись двое: Александр Пушкин и Жорж Дантес. Два дня спустя, 29 января (10 февраля) 1837 года, сердце раненного на дуэли поэта остановилось...

10 февраля в Государственном музее А.С. Пушкина в Москве пройдёт День памяти великого поэта. По традиции в этот памятный день Музей А.С. Пушкина (Пречистенка, 12/2) и его филиалы – Мемориальная квартира А.С. Пушкина на Арбате (Арбат, 53), Дом-музей В.Л. Пушкина (Старая Басманная, 36), Выставочные залы ГМП (Арбат, 55/32, вход с Денежного переулка) будут работать в режиме «открытых дверей» (вход бесплатный).

В программе Дня памяти в музее А.С. Пушкина на Пречистенке:

Экспозиция и выставочные залы ГМП

С 10.00 в зале Научной библиотеки ГМП – показ новой выставки «Сказки А.С. Пушкина. Эскизы и иллюстрации из собрания ВГИК им. Герасимова».

В залах экспозиции «Пушкин и его эпоха» работают научные консуль­танты.

Конференц-зал

12.00 – Показ документального фильма «Душа пушинка»

Режиссёр – Мария Линдер. 2017 год

Пушкин – «наше всё». Он один на всех и у каждого свой...

Молодой режиссёр, выпускница ВГИК Мария Линдер проинтервьюировала за полгода более 50 человек: людей знаменитых, известных на всю страну – актёров, писателей, режиссёров, художников, а также рядовых горожан, представителей «немедийных» профессий, состоявшихся в жизни и юных, только начинающих свой путь... Из их сокровений и размышлений автор «соткала» современный портрет «нашего» Пушкина.

Гостями показа станут многие герои этого фильма.

Фондовые хранилища музея

13.45 – Экскурсия в Открытые хранения ГМП (по предварительной записи)

Усадебный двор

14.45 – Минута молчания

Слово директора Государственного музея А.С. Пушкина Е.А. Богатырева

Слово министра Правительства Москвы, руководителя Департамента культуры Москвы – А.В. Кибовского

Концерт мастеров искусств

с участием российских поэтов (Сергей Алиханов, Владимир Вишневский, Сергей Таратута); тележурналистов (Александр Москвитин, Владислав Флярковский); артистов театра и кино (Дарья Мороз, Вадим Цаллати, Наталья Лесниковская, Юрий Ампилогов) и Московского государственного академического камерного хора (худ. руководитель – Владимир Минин).

Фотофакт

Фотофакт

Искусство / Библиосфера

Фото: Евгений Федоровский

Теги: Аркадий Пластов , художник , 125-летие , памятная доска , Москва , Ульяновск

В Москве и в Ульяновске отметили 125-летие со дня рождения классика советской живописи Аркадия Пластова. Родился он в селе Прислониха, более тридцати лет проработал в знаменитом Доме художника на Верхней Масловке, 92 в Москве. Сюда и пришли к мемориальной доске, выполненной академиком РФХ Михаилом Переяславцем, известные художники, руководители представительства Ульяновской области в Москве, внук мастера Николай Пластов. 

Посмотрите на нас – мы разные!

Посмотрите на нас – мы разные!

Литература / Библиосфера / Журнальный вариант

Бушуева Мария

Теги: Марина Кудимова , Павел Басинский , Туктарова Гульсара , Александра Николаенко , проза

О женских образах в прозе 2017 года

* * *

«Нева», № 2, 2017

Марина Кудимова

Бустрофедон. Повесть

Собственно говоря, название повести – «Бустрофедон» («способ письма, при котором направление письма чередуется в зависимости от чётности строки, то есть если первая строка пишется слева направо, то вторая – справа налево») тонко и точно отражает характер главной героини новой повести Марины Кудимовой, которая за два года к своему литературному статусу известного поэта прибавила новую ипостась «молодого прозаика»: прозаик сразу оказался со своим стилем, в котором некоторые из профессиональных читателей усмотрели недостаток – статичность, которую я отнесла как раз к своеобразию прозы Кудимовой, к её достоинствам. И вот почему: самое главное, что создаёт писательница в своих двух ретроповестях, – это атмосфера прошедшего времени. В повести, опубликованной в «Неве», это середина ХХ века и дореволюционные годы: главная героиня Геля названа в честь подруги её бабушки, учившейся в Тамбовском институте благородных девиц. Институт был закрытым образовательным учреждением, давал превосходное образование, полноценной была и система российского дореволюционного женского гимназического образования (в частности, Мариинские гимназии, одну из которых окончила другая героиня журнальной прозы-2017 Лиза Дьяконова).

Марине Кудимовой именно благодаря статичности, то есть созданию некоего поэтического, не движущегося, зависшего над текстом облака из ощущений, воспоминаний и деталей, облака, в которое невольно попадёт читатель, удаётся создать у последнего иллюзию погружения в прошлое, – и это, повторяю, самая сильная сторона двух повестей Кудимовой: «Большой вальс» (о повести подробно в сетевом журнале Веры Зубаревой «Гостиная») и «Бустрофедон». Неторопливость интонации рассказчицы и как бы приглушённость освещения – создаётся порой впечатление, что пишутся повести при свете керосиновой лампы, – прерываются порой чёрными вспышками страшных событий: институт благородных девиц большевики уничтожили, жизнь лучшей подруги бабушки героини сделала трагический виток и оборвалась, погибли многие... Бустрофедон характера девочки, главной героини, становящийся траекторией её судьбы, отражает не только силу её души, но, наверное, имеет и защитное свойство: каждый раз, когда судьба подводит к опасной черте, можно сделать ход назад и начать жить в другую сторону, и, главное, что эта цепочка «делает текст связным, а не прерывистым. Воловья пахота. Бустрофедон. И притом это красиво».

Вол – символ силы, упорства и трудолюбия, но есть в главной героине и унасле­дованные от бабушки тонкость и впечатлительность, потому, проведя Гелю сквозь туннель боли и мертвящих душу впечатлений, Марина Кудимова радует читателя внезапным быстрым золотистым дождём из зависшего над читателем облака: «У неё теперь была морская миля, мёртвая волна и вернувшаяся душа».

* * *

«Новый мир», № 7, 2017

Павел Басинский

Тайная история Лизы Дьяконовой. Невымышленный роман. Главы из книги

«Иногда создаётся впечатление, что Дьяконова словно поставила над своей жизнью какой-то жестокий эксперимент. На что способна женщина как личность, оставаясь при этом женщиной. Не женой, не матерью, не феминисткой, не революционеркой, не писательницей и не учёной дамой. В конце концов она задавала себе один и тот же вопрос. «Для чего я, вот такая, как я есть, появилась на этом белом свете? Для чего мой ум, моя душа и мои страдания? Посмотрите на меня!» – журнал «Новый мир», способствуя читательскому спросу на новый документальный роман Павла Басинского «Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой», предлагает главы из книги. В интернете можно прочитать роман полностью. Лизе Дьяконовой, автору «Дневника русской женщины», не пришлось увидеть его опубликованным: она трагически погибла в двадцать семь лет в Австро-Венгрии (Тироль): «Тело погибшей Елизаветы Дьяконовой было найдено пастухом в мелком болоте одного водопада (…) Тело было совсем не одето». У обнажённой были травмированы при падении (или прыжке вниз) обе ноги. Именно тайной её смерти увлекает читателя П. Басинский, упорно задаваясь вопросом: почему Лиза оказалась голой, хотя никаких следов насильственной смерти на теле обнаружено не было, к тому же стояла холодная погода, и что привело к трагическому концу.

Прочитавший дневник Лизы Дьяконовой вправе спросить: внёс ли Павел Басинский что-то новое в понимание причин её гибели и её характера? Соединил ли он воедино страшный сон Лизы о падении с высоты и крови, ссору с матерью и дальнейшее? Продвинулся ли автор глубже сознательных, пусть и достаточно интересных, трактовок? Проник ли в подсознательные мотивы, связав Лизу не только с движением женской эмансипации, но и с её новой парижской приятельницей Кларанс, оккультисткой, провозгласившей сексуальную свободу, разрешение на которую она как бы получила благодаря тому, что страдала патологией ног? И обратил ли внимание на это совпадение: Лизу нашли со сломанными ногами? И предположил ли, что возможным ключом к Лизиной гибели служили её собственные слова в дневнике – «заснула вся чистая и холодная»?

На эти вопросы пусть ответит читатель. Павел Басинский и статьи пишет «с изюминкой», и документальный материал подаёт увлекательно, к тому же приводит много исторических фактов, в частности, об упоминавшихся выше дореволюционных женских гимназиях, система образования в которых «превосходила все европейские аналоги. И не только потому, что основы её закладывали такие выдающиеся теоретики и практики педагогической науки, как Н.И. Пирогов, К.Д. Ушинский и Н.А. Вышнеградский, но и благодаря финансовой поддержке, которую оказывало российское государство образовательным учреждениям Мариинского ведомства».

Надо признать, что незаурядный, яркий характер образованной и умной русской девушки Лизы Дьяконовой – ярославской феминистки, в голове «которой на равных правах поселились бабушки и Наполеон, Толстой и Иоанн Кронштадтский», Павелу Басинскому удалось воссоздать. Конечно, её образ в его тексте не подлинник, а копия, но копия, дополненная собственным чувством и интересными размышлениями. У Басинского своя кардиограмма литературного поиска; написав ставшую бестселлером книгу «Лев Толстой: бегство из рая», он обращается к ещё одной «убежавшей», причём страстной почитательнице Толстого, к Лизе Дьяконовой, записавшей в своём дневнике: «Единственное, чем мы можем гордиться, что мы создали действительно своего за это столетие – это наша литература. Она – наша слава, наша гордость, и Толстой явился миру как мощное проявление народного русского духа, как совесть русского народа, которая, расширяясь и отбросив национальные рамки, стала всемирною совестью».

* * *

«Аргамак». Татарстан, № 2, 2017

Туктарова Гульсара

Два берега. Роман.

Сильный характер и у ногайской девушки Мариам, дочери мурзы, главной героини исторического (и очень кинематографичного) романа Гульсары Туктаровой, действие которого происходит в далёком прошлом – это эпоха завоевания Русью Казани. Далёкое степное ханство не могло не воспринять это известие как драматическое: «пришла ещё одна дурная весть: урусы взяли Казань», ведь казанские татары были связаны с ногайцами родством: «Старший брат ногайского бия Исмаиила, Юсуф-бий, был отцом прекрасной Сююмбике, казанской царицы». Чуть позже придут утешительные вести: «Сююмбике жива, царь Иван забрал её с сыном в Москву, держит в большом почёте». Но «Юсуф-бий считал пленением жизнь дочери Сююмбике в Московии» (по иронии судьбы от Юсуф-бия, наиболее упорного противника Руси, пошли русские дворянские роды Юсуповых и Урусовых).

Лаконично характеризует писательница отношение ногайского аула к происшедшему: участились казацкие набеги на аулы ногайцев, ощутивших «ужас вчерашней казанской войны». Но роман вовсе не антирусский, как может показаться на первый взгляд, – он прощающий и примиряющий – именно в этом огромная заслуга Гульсары Туктаровой. «Хочешь жить в мире – уважай чужой мир», афористически говорит она. Потому острый вопрос, который мучает ногайскую княжну Мариам, самый важный и для романа: «почему все так жестоки друг к другу? Бабушка не любила маму, Марья не любит Настю, русские не любят татар, татары не любят русских!», почему так мало в жизни сострадания? А его редкие крупицы так ценны: свершавшие набеги казаки, узнав «про великий мор ногайский», теперь «жалели бусурман», а главную героиню романа русские просто спасли от гибели, и сама Мариам потом спасёт русскую деревню. Войны и трагедии вскоре разбросали по свету ногайцев, но многие из них связали в один узел свои судьбы с судьбой России: так, сестра Мариам Мадина вый­дет замуж за боярина Колычева, а дочь Мадины – Сания–София станет женой боярина Салтыкова...

Художественная сторона повествования, созданного в крепком традиционном стиле с элементами сказа, вполне на уровне: характеры живые, очень достоверны именно женские образы: бабушки и матери Мариам, образ Марьи. Исторические зарисовки в романе отчётливы, а лейтмотив «Двух берегов» – любовь Мариам и Ивана – читателя не сможет оставить равнодушным, особенно женщин. Некоторые сказовые мотивы напомнят плач Ярославны: «Говорят, что неоплаканные души не находят себе покоя в иных мирах: это их тени дрожат над сухою степью в гулкий тёмный час перед грозою. (...) Плачьте, женщины. Плачьте, матери, плачьте, дочери над телом убитого воина! Передайте вместе с молитвой его имя в вечное забвение!»

Роман почвеннический в том лучшем смысле, который выразила сама писательница: «человеку никогда не оторваться от корней: нечто невидимое привязывает его к отчему дому». Но жизнь – не только родной дом, но ещё и дорога, и она сама «находит своего путника и больше никуда не отпускает его от себя»... И конечно, самая главная мысль романа: любовь выше распрей, выше предрассудков.

* * *

«Новый свет» (Канада)

№ 4, 2017 (180)

Александра Николаенко

«Муравьиный бог»

Александра Николаенко

«Убить Бобрыкина. История одного убийства». – М.: Русский Гулливер, 2017.

В журнале «Новый свет» опубликован небольшой рассказ Александры Николаенко «Муравьиный бог». Короткая прозаическая форма – тема отдельная, но мне придётся рассказ процитировать, потому что «Муравьиный бог» тесно связан с романом автора, получившим в 2017 году престижную премию: «огарки тысячи «помилуй» прихрамовая служка сбросит в таз. За вековесь зайдя, как дедушка мороз фальшивый, толстяк иерей серебряную ризу снимет, и кровь Его допьёт, кроша просфору на наперсный крест». Если в двух словах, рассказ в «Новом свете» о том, как мальчик поджёг муравейник и, погубив жизнь муравьиного государства, ощутил себя богом. После прочтения сразу возникают два вопроса, один, так сказать, теологический: почему автор полагает, что за разрушением, катастрофами, массовой гибелью людей стоит сила божественная, а не противоположная? Второй – психологический, инициационный: сумел ли автор перейти черту духовного взросления? Ведь не старинный нигилизм, не современная антиправославная пропаганда за строками рассказа «Муравьиный бог», – за снятием идеального покрова всего лишь тоска об идеале, о чистоте веры, о романтическом соответствии ритуала и содержания и протест против выхолощенности ритуала, превращения его в обыденность. Детский взгляд воспринимает реальность через чистоту форм. Так и здесь. Александра Николаенко – метафорический поэт по складу своего характера, по строю души, потому ей трудно разглядеть за обмирщением формы её вечную символическую суть – священник всего лишь инструмент, который может упасть и запачкаться, но поднятый инструмент всё равно сыграет небесную мелодию...

Ещё сильнее этот романтический разрыв между цветными и вкусно пахнущими иллюзиям детства и реальностью взрослой мы обнаружи­ваем в премиальном романе,

который, несмотря на то что А. Николаенко больше поэт, всё-таки состоялся именно как роман, причём особый, непохожий на другие премиальные книги, немалая часть которых просто высокопрофессиональная синтетика. Роман Александры Николаенко – живой и волнующий. Конечно, с аннотацией трудно согласиться: роман совсем не напоминает Сашу Соколова ни стилистически, ни даже тематически: у Соколова несчастливое детство, а здесь детство – синоним изумрудного счастья в стиле Анри Волохонского, и совсем далёк текст от Венедикта Ерофеева. Влияния, конечно, есть: Олеша с «Завистью», Сологуб с «Мелким бесом» (вся линия матери героя – сологубовская), подмигнули обэриуты («Шишин снова посмотрел в трельяж. «Врёт, думал он, язык так не сломаешь!» – и, высунув язык, до носа кончиком достал проверить, нельзя ли будет так сломать его»). Конечно, мелькал Андрей Белый (проза), но сильнее всего проявился ранний Борис Пастернак. В романе много ветра, много очень талантливых образов городской зимы и весны. Из современной прозы ближе всего к роману повесть Дмитрия Гаричева «Река Лажа», о которой я уже писала достаточно подробно (см. «Лиterraтура» от 19.06.2016).

Главный герой романа Саня Шишин. Романтическая ассоциация с «Двумя капитанами» автором не сокрыта, но это образ-перевёртыш: антикаверинский Саня – никакой. Единственная его интенция «убить Бобрыкина» и то инспирирована Таней – вот она и есть главная героиня романа, так сказать, сахарно запудрившая слабую голову своему другу детства. Её письма ему – ностальгия о детстве, о несбывшемся, о разрушенном мире цветов, ароматов и красок, когда «казалось, мир придумал добрый сказочник, волшебник». Она зовёт вернуться туда, где «пахнет мёдом осень, а весна дождём, и где сосульки все, как леденцы. Туда, родной, где суп из одуванчиков, а чай из лужи. Где клад зарыт за школой, птица золотая и звезда над башней». Там «часы волшебные придворного кота Степана воскресят. Корабль нас дождётся. Будет чай из лужи. Солнце. Лакричная карамель и сны», «Ты помнишь, Сашка, мы всему смеялись? Нам только палец покажи, и всё! (...) Мне только счастья, Саша, только счастья, Саша... Я счастья, счастья, Саша, так хочу остаться...».

Тоска об уходящем детстве связывает Таню с безликим Саней, он всего лишь белая страница авторского «я», на которую героине с другой страницы легко проецировать свои ностальгические фантазии и печали (подробнее о проекциях: М. Бушуева «Димон и Димон», «Сибирские огни», № 10–12, 2017).

Но, увы, взрослый мир не таков. Любовь, похожая на крылья стрекозы, осталась в детстве, рядом с Таней нелюбимый муж Бобрыкин (замужество, похоже, прагматичное, в любовь к нему, даже после Таниного признания, верится слабо): вот как пишет Шишину Таня: «Не заменит никогда, любимый, Бобрыкин ненавистный мне тебя. (…) боюсь его. (...) Он раздражён и беспокоен. Карточку завёл, считает всё какие-то проценты, говорит про ипотеку, про кредит, размен», последние слова Тани о любви к мужу вряд ли убеждают). Взрослый мир придуман «злым колдуном», погрузившим его в мёртвый сон, как Спящую красавицу. Не спасёт, не разбудит сомнамбуличный Саня. Потому образный ряд «взрослого мира» мрачен: «на площадке детской ветер заупокойную качелями играл, как будто мертвеца баюкал»;

«колыбель скрипела, будто по стеклу удавленники пальцами водили»;

«Что смотришь, как удавленник на свадьбу?!»;

«Спала за письменным столом консьержка баба Люба, с открытыми глазами, как мертвец»;

«и ветер тряс троллейбусные провода, а те гудели, отчётливо и скучно. – Как мёртвые гудят, – сказала Таня». И так далее.

Драма романа не любовная, а возрастная. Болезненная инициация взросления – вот её стержень. Причём сологубовская линия мне представляется наиболее сильной. Поэтическая ностальгия об ушедшем детстве заденет у всех читателей старые струны, но она всё-таки достаточно типична (вспомним сетевую поэзию), хотя и выражена экспрессивно, лирично (не без уклона в «сахарную вату»). Но вот линия Шишиных – настоящая удача Николаенко. Серая моль – недотыкомка до такой глубины выела содержание жизни несчастной старой женщины, живущей на скудную пенсию, по сути, убитой временем, что даже вера с её православными молитвами и псалмами, красивой службой и светом свечей не просто не могут закрыть образовавшейся душевной ямы, но и сами проваливаются в неё, поглощённые тьмой суеверий. Фактически семья Шишиных – приговор тем, кто обрёк их на нищету и вымирание, физическое и духовное. Сквозь текст проглядывает вопрос: не жалкая ли нищета Шишиных заставила Таню выбрать Бобрыкина? Вряд ли сознательно Александра Николаенко ставила задачу социальной критики, думаю, она просто писала роман о детской дружбе и любви, об ушедшем, беззаботном цветном и вкусном детском

счастье, заставив героиню, вовсе не сильную (в отличие от предыдущих женских характеров), но очень эмоциональную и порывистую, фактически манипулировать в романе сознанием героя, а получилось то, что получилось – контраст между счастливым детством (по деталям – советским ) и мёртвым миром несчастных нищих Шишиных.

Написанный ритмической прозой оригинальный роман Александры Николаенко может оказаться единственным в её творческом арсенале, трудно представить дальнейшее развитие такого стиля, но сологубовская линия Шишиных даёт аванс – автор может пойти в этом направлении, отказавшись от острой тоски по детской сказке ради более глубокого взгляда на обыденность, под тканью которой скрываются смыслообразующие составляющие бытия. С другой стороны, оставшись верна волшебной иллюзии детства, Александра Николаенко может выбрать другой путь – и, вполне возможно, порадует российского читателя рождением ещё одного Гарри Поттера...

Империя не может умереть

Империя не может умереть

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги: Владимир Шемшученко , Как земля и трава

Владимир Шемшученко. Как земля и трава. Книга стихотворений. СПБ. Бизнес – Остров, 2017. 168с.

Возможно, обижу многих, но после безвременного ухода из жизни Михаила Анищенко Владимир Шемшученко остался, пожалуй, единственным лидером русской партии в российской поэзии – поэтом такого калибра и такой темы на поле литературы. «А что за тема?» – возможно, опять спросит иной читатель. Да всё та же, Россия, её судьба. Так что и новая книга – это продолжение давно заявленной поэтом темы.

Автор, он же лирический герой, всегда стоек перед всеми вызовами жизни и судьбы, никогда не сожалеет о прошлом. И главное – с надеждой смотрит в будущее:

…Пусть звякнет цепь,

пусть снова свистнет плеть

Над теми, кто противится природе...

Имперский дух неистребим в народе,

Империя не может умереть!

                  («Империя не может умереть…»)

Книга состоит из циклов. Всего их девятнадцать: «Степное», «Соловки», «Родине», «Мысль превращается в слова», «Заполярье», «Здравствуй», «Дорожное», «Над Кубанью» и др.

Самый большой цикл посвящён жене, он так и называется – «Марине».

Удивляет яркость чувств и свежесть эмоций. Вот и не говори после этого, что «любви все возрасты покорны».

Смахнул снежинки

с тёмной шубы

И сразу понял – опоздал!

Тебя в обветренные губы

Мороз уже поцеловал.

Глаза в глаза и – задохнулся,

И растворился...

И пропал...

Ненужным словом поперхнулся

И поражение признал…

                      («Смахнул снежинки с тёмной шубы»)

Шемшученко – патриот России, государственник. Не в том утилитарном духе, свойственном многим пишущим, когда с добрыми намерениями они строчат барабанные строки о силе духа, вере, могуществе, непобедимости, борьбе и т.п. Хотя и это тоже имеет право на существование, только, правда, если написано в нужном месте, в нужное время. Какие претензии могут быть к авторам текстов, например, «Марша защитников Москвы»? Или «Шумел сурово Брянский лес»? Всякое лыко в строку. А попробуй сохранить любовь к стране в эпоху безвременья и распада, когда не страна, а государство, её олицетворяющее, тебя совершенно не любит. Вот тогда и проявляется та истинная, глубинная любовь к своей земле, что помогает пережить сложные времена и поддерживает исторический оптимизм.

О, Родина, – ковыльная, льняная,

Кленовая, берёзовая – вся! –

Любимая навеки и родная…

Как истинный христианин, автор прощает в итоге в общем-то всех: и врагов, и дураков. Прощает, как христианин, но не оправдывает, как гражданин и человек.

Владимир Шемшученко – продолжатель классической русской поэзии. Продолжатель, но не подражатель. В его стихах, хотя он и затрагивает многие тяжёлые темы, всегда присутствуют свет и воздух: они светлы, за деревьями читателю виден и лес, ими легко и возвышенно дышится...

Разбежались круги по уснувшей воде.

Темнота навалилась

на вспыхнувший бакен.

Я читаю стихи утонувшей звезде

И лежащей у ног остромордой собаке.

Никому, кроме Бога,

мы здесь не нужны.

Утром в путь. Остаётся лишь

самая малость –

Зачерпнуть котелком

отраженье луны

И в рюкзак уложить

тишину и усталость.

                          («У реки»)

Юрий Иванов,

д. Бардово, Псковская область

Основа образования будущего

Основа образования будущего

Литература / Библиосфера / Люди и идеи

Замшев Максим

Анастасия Гачева с книгами философов

Фото: Евгений Федоровский

Теги: Анастасия Гачева , интервью

К юбилею Музея-библиотеки Н.Ф. Фёдорова

Четверть века назад на юго-западе Москвы усилиями энтузиастов был создан общественный музей-читальня, посвящённый памяти Николая Фёдорова, «идеального библиотекаря», московского Сократа, идеями которого вдохновлялись многие писатели и поэты: от Достоевского и Толстого до Брюсова и Маяковского, Пришвина и Горького, Платонова и Пастернака. Теперь это Музей-библиотека Н.Ф. Фёдорова, работающий в биб­лиотеке № 180. Одна из востребованных культурных площадок современной столицы.

Главный редактор «ЛГ» Максим Замшев побеседовал с одним из создателей музея-библиотеки, филологом и библиотекарем Анастасией Гачевой.

– По официальному статусу музей-библиотека – всего лишь структурное подразделение библиотеки № 180. По реальной значимости – востребованный культурный, научный, просветительский центр, известный не только в России, но и за рубежом. Здесь выступают с лекциями известные учёные и деятели культуры, проходят семинары, круглые столы, конференции, собирающие участников из разных стран мира...

– Вижу в этом говорящую аналогию с Фёдоровым: по должностной музейской шкале он – всего лишь дежурный чиновник при читальном зале, по реальным обязанностям – заведующий каталогом и уникальный библиограф, а Леонид Пастернак, автор знаменитого портрета московского Сократа, в своих воспоминаниях называет его даже заведующим «огромной Румянцевской библиотекой», имея в виду масштаб духовного влияния мыслителя на служащих библиотеки и её читателей.

Музей-библиотека Н.Ф. Фёдорова действительно небольшой. Но как сказал при его освящении известный пастырь XX века протопресвитер Александр Киселёв, красота здесь не обязательна, хотя и желательна. Согласитесь, тайна того впечатления, которое Фёдоров производил на своих современников, была не столько во внешности (хотя его

одухотворённый лоб, прямая, благообразная фигура в скромной, почти что бедной одежде, привлекали и притягивали многих), а прежде всего в содержании его мысли, проекта общего дела, обращённого к каждому землянину и к каждому смертному. Вот и наш музей-библиотека интересен прежде всего содержанием деятельности. Мы пытаемся сделать реальностью тот образ библиотеки, который отстаивал Фёдоров. Библиотеки как открытого, всевмещающего, дружелюбного, творческого пространства, где любой человек, вне зависимости от своего возраста, социального статуса, профессии, убеждений и платёжеспособности, обретает доступ ко всей полноте знания, где он прикасается к наследию, воплощённому в книгах, за каждой из которых, как писал Фёдоров, «стоит человек», где, наконец, он сам становится «живым деятелем», и не в обособленности, а во взаимодействии с другими людьми, в умном и добром соработничестве с ними.

– Хотите сказать, что библиотека – это нечто вроде народного университета?

– Фёдоров мыслил ещё смелее. Для него библиотеки – это основа образования будущего, не элитарного, а открытого для всех. Он говорил, что высшие учебные заведения должны стать факультетами библиотеки, что учёные специалисты, которые не добились бы никаких результатов без библиотеки и структурированного в ней знания, должны, в свою очередь, ей помочь. Как? Собственным бескорыстным участием. Руководя читателями, давая им научные консультации, уча их быть исследователями, т.е. не поверхностно-приблизительно знать тот или иной предмет, а стремиться к точному, объёмному, фундаментальному знанию, которое даёт возможность не только мыслить о мире, но и совершеннолетне действовать в нём. Проецируя эту модель на современность, увидим, что она созидает человека-творца, самосознающее, растущее, ответственное за мир существо. Такой человек радикально отличается от «квалифицированного потребителя», которому, как говорил Достоевский, лишь бы «чай всегда пить».

– Юбилей обязывает задуматься о перспективах...

– Мы и задумались. И начинаем создание в библиотеке Центра самообразования «Циолковский».

– А почему «Циолковский»?

– Центр самообразования «Циолковский» в Библиотеке имени Н.Ф. Фёдорова – это по-настоящему символично! Циолковский ведь «автодидакт», самоучка. В отличие от элитарных учёных, получивших образование в университетах, он… учился в библиотеке. И знаете какой? Библиотеке Румянцевского музея. А «идеальный библиотекарь» Фёдоров был его наставником, причём таким, который, по воспоминаниям самого Циолковского, смог заменить юноше «университетских профессоров», более того, вдохновил его идеей освоения космоса. Вот и мы, задумывая данный центр в библиотеке, хотим, чтобы каждый человек, приходящий сюда, ощущал себя Циолковским, верил в то, что невозможное сегодня в результате усилий личности завтра станет осуществимым.

– Вы сказали, что центр самообразования будет создан «в биб­лиотеке имени Н.Ф. Фёдорова». Это не оговорка?

– Нет, не оговорка. Это проект. Биб­лиотеку № 180, в которой создан музей, в Москве давно называют ласково Фёдоровкой (по аналогии с Некрасовкой, Тургеневкой, Лосевкой, именными городскими библиотеками). Очень надеемся, что в юбилейном году имя Фёдорова будет наконец уже официально присвоено ей.

– Как вы собираете ваши фонды?

– Николай Фёдоров не раз говорил о долге авторов и издателей перед публичными библиотеками. Весь наш фонд – а это более 10 000 экземпляров – собран без единой бюджетной копейки. Это дары учёных, писателей, издательств, друзей музея. Основа коллекции – книги, пожертвованные Светланой Семёновой, выдающимся исследователем наследия Фёдорова, издателем его сочинений. Есть у нас и книжные собрания известных учёных – геронтолога Льва Комарова, историка Михаила Панфилова. Помимо современных изданий библиотека хранит раритеты, такие, как первое издание «Философии общего дела», вышедшее тиражом всего 480 экземпляров «не для продажи» с автографом его составителя В.А. Кожевникова, или экземпляр второго издания, посланный Сетницким Марине Цветаевой, а затем оказавшийся в коллекции евразийца П.Н. Малевского-Малевича. За каждой книгой – история «некалендарного» ХХ века… Кстати, недавно мы сделали выставку из таких книг с «историей».

– Идеи Фёдорова стоят у истоков русского космизма. Многие мотивы русской литературы XX века находят своё начало в его «Философии общего дела». Его видением искусства будущего вдохновлялись художники русского авангарда. Вы как-то затрагиваете эту связь в работе музея-библиотеки?

– Да, разумеется. На конференциях и семинарах, в открытых лекциях и выставках. Одна из больших наших удач – выставка «Колыбель человечества. Философия космизма», которую мы сделали совместно с московским Музеем космонавтики. Есть и планшетный её вариант – он уже побывал в нескольких городах. В мае 2017-го, на «Ночь в музее», устроили однодневную выставку к 80-летию художественного объединения «Маковец» вместе с потомками С.М. Романовича, А.М. и Н.М. Чернышёвых, П.А. Флоренского и Р.А. Флоренской. Теперь мечтаем о выставке-реконструкции, которая бы представила нашим современникам проект «Собора Воскрешающего Музея», звезды русского авангарда Василия Чекрыгина.

– За плечами музея – ряд крупных научных проектов: четырёхтомное собрание сочинений Н.Ф. Фёдорова, двухтомник «Н.Ф. Фёдоров: pro et contra», Международные научные чтения памяти Н.Ф. Фёдорова. Теперь вы замахиваетесь на создание «Фёдоровской энциклопедии».

– В 2019 году – 190-летие Н.Ф. Фёдорова. Не за горами 200-летний юбилей со дня рождения философа, который, по словам Сергия Булгакова, поистине «опередил своё время». Пора дать целостный и авторитетный свод знаний о Фёдорове, создать научный путеводитель по его творческому наследию и фёдоровиане XX–XXI веков. Формат энциклопедии – а она планируется с онлайн-версией – для этого подходит лучше всего.

Ремиссия

Ремиссия

Литература / Библиосфера / Поэзия

Баранов Юрий

Теги: Юрий Баранов

Подводя итоги

В таинственных, волшебных городах –

В Санкт-Петербурге, Суздале, Коломне,

В Перми, в Смоленске и в других местах

Бывал – и с благодарностию помню.

Москву, конечно, где я был рождён,

Я исходил бессчётными шагами,

И Ярославлем был я покорён,

И очарован курскими садами.

Деревня Мельниково, городок Ирбит,

Владимир, Пенза, Киев и Саратов,

Рязань и Брянск – никто не позабыт.

Ах, боже мой, как жизнь была богата!

…И вот сегодня глобус я вращал

(Привязан к дому, старый стал, болею) –

Найду-ка место, где я не бывал,

И так теперь об этом сожалею.

Нашёл – среди шести материков!

Пусть я не пил ни в Копенгагенах,

ни в Ниццах,

Но вот Великий Новгород и Псков

Не видел я – и это не простится.

Верую

Н.Б.

Пускай зима, снега, морозы,

На озере – метровый лёд,

Звучат печальные прогнозы

Да иностранные угрозы,

Но – Китеж всё-таки всплывёт.

Нам слали столько похоронок

За все прошедшие века!

Писали – при смерти ребёнок,

А слой озоновый так тонок!

Гуд бай, Россия. Всё. Пока.

Нам запрещали то и это,

Учили по-чужому жить,

Давали ложные советы,

Ссылаясь на «авторитеты»:

Нет, нет, не сможет Китеж всплыть.

Из-за границы привозили

Паскуднейших профессоров

И те нам головы дурили,

Мол, миф о Китеже сложили

Агенты вражеских штабóв.

Нам географию меняли,

За бред платили гонорар,

Пожар бензином заливали,

Из книг страницы вырывали,

Где было слово Светлояр.

Нам говорили: «Глуповатый

И простоватый вы народ.

Для вас всё кончено, ребята,

Прошли вы точку невозврата».

…Нет, Китеж всё-таки всплывёт!

Русский пейзаж

Н.Б.

I

Березняк, и сосняк, и осинник,

И речушки скрипичный изгиб;

Натюрморт завершает в корзине

Крупный белый ядрёнейший гриб.

Шелест леса, по-русски певучий…

Всё настолько прекрасно вокруг,

Что нельзя ни насколько улучшить

Даже силой божественных рук.

Но – нашёл добавленье к картине

Безупречной, к осенним полям:

Вот сейчас бы да в дымчатой сини

Надо мною лететь журавлям.

Так я думал – и стало мне стыдно:

Впрямь старуха из пушкинских строк –

Всё мне мало и всё мне завидно,

Всё-то мне недовешивал Бог.

II

У нас, как водится, идёт за далью даль,

И незаметно тает в дальней сини,

Благословляя светлую печаль,

То березняк, то ельник, то осинник.

А здесь росли когда-то мощные дубы;

От дуба русичи дубины так назвали

И разбивали их о печенежьи лбы,

Потом о черепа монголов разбивали.

За дубняком, ещё нарядней и светлей,

Стоял величественный и несокрушимый

Сосновый бор – как раз для русских кораблей

«Времён Очаковских и покоренья Крыма».

А нынче что осталось? Липа. Хороша

Она для пчёл, а также для чертёжных досок –

А с них взлетали в космос, ватманом шурша,

Стеречь границы наши, ядерные осы.

III

Я так люблю наш лес от Гришина до Пчёлки,

Конечно, в сторону не трассы, а реки.

Сюда не добрались промышленные волки,

А для коттеджей наши вёрсты далеки.

Здесь только русское – ни пальм, ни скорпионов,

Ни баобабов нет, ни скунсов, ни горилл.

А чтоб не завелись – досмотр ведёт бессонный

У нас Лесной спецназ, что Леший учредил.

Он палку кое в чём порой перегибает,

Готов гнобить любой неведомый народ;

Прогнал залётного недавно попугая –

Уж больно громко и противно тот орёт.

Зато царят здесь преимущества иные,

Которых нет среди людей уж много лет,

Что полноценные права имеют коренные,

А толерантности у нас, простите, нет.

Здесь всё нормальное, как дóлжно быть в природе,

На первом месте, как и дóлжно быть, – свои.

И птицы певчие здесь конкурсы проводят –

Здесь голосистейшие в мире соловьи.

2017–2018

Поздравляем нашего доброго друга и многолетнего верного автора «ЛГ» с 85-летием и желаем исполинского здоровья и творческого долголетия!

Время вспоминать о юности

Время вспоминать о юности

Литература / Библиосфера / Поэзия

Агальцов Сергей

Теги: Сергей Агальцов

 

* * *

Холодает к декабрю.

В тёмном небе

мгла безлунности.

Сам себе я говорю:

Время вспоминать о юности.

Выйду в поле. Ночь тиха.

Тени движутся неверные.

Кто из нас не без греха? –

В жизни нет таких, наверное.

В сердце думы затаю.

Жизнь летит стрелой, меняется.

Вспомнить юность бы свою,

Да никак не вспоминается.

Может, многого хочу,

И желаю слишком много я? –

Вот один стою, молчу,

Струн души своей не трогая.

Если тронуть их – беда!

Если тронуть их – мучение!

…Замерла в реке вода –

То мороз сковал течение. 

* * *

Речка. Берег. Камыши.

Даль сквозистая, немая.

Я живу в своей глуши,

Всё на свете принимая –

От родившейся луны

До былинки в чистом поле.

Стали вечера длинны –

Затоскуешь поневоле.

Поневоле загрустишь

У родимых побережий.

Оттого стоишь, стоишь…

Дует ветер снежный, свежий.

Снег украсил берега.

Снег осыпал всю округу.

Забывая про врага,

Рад в минуты эти другу.

Рад безудержно всему,

Принимая неслучайно

Всё, что сердцу и уму

Снова веет светлой тайной. 

* * *

На закате у реки

Не грусти о прошлом…

Пóлно!

Как темны и глубоки

Набегающие волны!

В камыше густом свистит

Ветер, волны нагоняя.

В час заката грустен вид,

Грустен лик родного края.

Пышно по волнам разлит

Свет закатный, свет чудесный.

Как пленяет душу вид, –

Этот лик земно-небесный!

Как раскрылась надо мной

Голубого неба бездна!

Весь небесный, весь земной, –

Через миг я в ней исчезну.

Пропаду… Куда? – Бог весть! –

Без следа и без остатка…

О, душа! Как перенесть

Всё, что будет… Всё, что есть, –

В этот миг прощанья краткий?! 

Из далёкого

Миг разлуки… Прощания жест…

Воет ветер… Тоску накликает…

Поезд тронул… В окне – тихий шест,

Столб косой, мост и будка мелькает.

Что ж! Прощай, мирный край полевой!

Миг разлуки мне сладок и горек.

Вдалеке проскакал верховой,

Русый мальчик взбежал на пригорок.

Как мне близко всё это – до слёз!

Как всё дорого! – Я чуть не плачу.

Средь берёз мне взрасти довелось

С грустной верой в любовь и удачу.

В даль щемящую мчи, паровоз!

Вейся, дым, из трубы паровозной!

Впереди – сонмы бурь, сонмы – гроз,

Сонмы звёздных ночей и беззвёздных.

Сонмы солнечных дней – впереди!

И не страшен мне ветер ненастья.

И щемит отчего-то в груди,

И поётся, и верится в счастье. 

* * *

Дикий берег, жёлтый-жёлтый,

Синим тёрном весь порос.

– Отчего сюда пришёл ты? –

Задаю себе вопрос.

Тёрн печальный, тёрн колючий –

С давним-давним детством связь –

Над рекою виснет тучей,

В голубой воде клубясь.

Эта туча, эта туча

Отразилась в глубине,

Вся сквозиста, вся летуча,

В предзакатном вся огне.

Над обрывом, под обрывом

В бездне сумрачной, речной

В сочетании счастливом

С высотой и глубиной, –

Словно сизый дым клубится,

В даль простёртую спеша.

И недаром с нею слиться

Хочет бедная душа. 

* * *

Падают с деревьев

Листья за окном.

Тихая деревня

Спит глубоким сном.

И опять ей снится

Лето, сенокос.

Речка, что струится,

И речной откос –

В кружеве ромашек –

Белом, снеговом.

А за речкой машет

Ива рукавом.

Тихая деревня

Спит глубоким сном.

И летят с деревьев

Листья за окном. 

* * *

Над домом вновь

промчались журавли,

Печальные с небес роняя клики,

И скрылись, мимолётные, вдали…

Простор их принял, вольный и великий.

А мне высокий клин в небесной мгле

Осенними ночами долго снился,

Как будто прямо в сердце мне вонзился,

Чтоб не забыл его я на земле.

Дар бесценный

Дар бесценный

Искусство / Искусство / Штрих-код

Севастьянов Александр

Теги: искусство , живопись

Василий Суриков реконструировал прошлое с верностью учёного

До В.И. Сурикова (1848–1916) в нашем искусстве не было такого масштаба и дарования художника, писавшего картины на темы русской истории.

Карл Брюллов, взявшийся было за «Осаду Пскова», работал над ней без энтузиазма и оставил неоконченной. Его вечный соперник Александр Иванов не внял голосу императора Николая, неоднократно советовавшего ему обратиться к русской истории. Он так и не взялся за изображение Крещения Руси Владимиром, хотя царь и рекомендовал сделать это в параллель «крещению евреев» (так Николай называл «Явление Христа народу»).

Отдельные исторические эпизоды, время от времени избиравшиеся художниками академии (можно взять для примера картину «Подвиг молодого киевлянина» Андрея Иванова или «Княжну Тараканову» Константина Флавицкого), не были обращены к значительным, поворотным событиям и к наиболее выдающимся личностям русской истории.

Батальная тема стала очень востребованной в связи с Отечественной войной 1812 года, но не ей, ориентированной на вкус высочайших заказчиков (картины Зауэрвейде, Гампельна и др.), было суждено сделаться событием для русского зрителя.

Именно Василий Суриков – внук атамана Енисейского казачьего войска, славившегося непомерной физической силой и отвагой, – стал настоящим основоположником русского исторического жанра.

Он прибыл в Санкт-Петербург с обозом, как некогда Ломоносов в Москву. Сразу поступить в Академию художеств у юноши-сироты из далёкого Красноярска не получилось, но он не сдавался. В 1875 году Суриков всё-таки окончил академию у знаменитого преподавателя Павла Чистякова, получив за годы учёбы четыре серебряные медали, несколько денежных премий и звание классного художника первой степени.

Вскоре молодой художник получил заказ на создание четырёх фресок на темы вселенских соборов для храма Христа Спасителя и переехал в Москву. Здесь с ним, как впоследствии с Виктором Васнецовым, произошло настоящее преображение, он открыл своё истинное предназначение. Отныне у него появляется главная цель: раскрытие русского национального характера во всей его полноте и сложности. Того самого русского характера, который и позволил нашему народу создать Россию – великую державу, не похожую ни на одну другую страну мира.

Через год после переезда в Москву Василий Иванович начал работать над картиной «Утро стрелецкой казни», которую завершил в 1881 году.

Этот шедевр сразу привлёк к себе восторженное, любовное внимание публики и заставил говорить о Сурикове как о выразителе народного духа и ясновидящем толкователе родной истории.

Один за другим перед восхищённым и взволнованным взглядом зрителей представали поворотные события русской истории, возникали истинно русские неповторимые характеры, так многое обусловившие в нашем историческом бытии: Пётр Первый и боярыня Морозова (здесь средствами живописи решалась сложнейшая и колоссального значения тема противостояния старой Руси и новой России), покорение Сибири Ермаком, вольные и грозные казаки Степана Разина, суворовские чудо-богатыри, дерзко и весело «сигающие» в снежную бездну Швейцарских Альп…

И даже такая лирическая картина, как «Меньшиков в Берёзове», или жанровое, весёлое и лихое полотно «Взятие снежного городка» были навеяны и пропитаны русской стариной, русским духом!

Мы не можем понять наше настоящее, не зная, не понимая нашего прошлого. Без этого мы даже не можем быть сами собой. И тут картины Сурикова, гениального ясновидца нашей русской истории, значат для нас порой больше, чем школьные учебники. Что бы нам ни говорили, к примеру, сегодняшние радетели политкорректности о русско-татарском симбиозе, но только сцена покорения Сибири Ермаком, внутренним взором увиденная Суриковым, своей ошеломляющей правдой доносит до нас подвиг русских воинов-первопроходцев во всём его величии и размахе. А в дерзких русских солдатах, съезжающих на «пятой точке» с головокружительно смертельных высот, мы, как и сто лет назад, узнаём себя…

Сурикову очень повезло в том отношении, что расцвет его творчества пришёлся на годы правления Александра Третьего, великого русского царя, прекрасно понимавшего как значение русской истории, так и значение исторической живописи и искусства вообще в воспитании русского человека. Именно Александр Третий стал покровителем учреждённого при нём Русского исторического общества, именно он основал Исторический музей в Москве и Русский музей (а также и Музей народов России) в Петербурге. Именно при Александре Третьем в России расцветает так называемый стиль «историзм» в искусстве. При нём в архитектуру возвращаются древнерусские мотивы (можно показать храм Спаса на Крови в Санкт-Петербурге или Николаевский собор в Ницце, а также здание Исторического музея, Московской думы и французского посольства в Москве). Покровительством царя пользуются русская опера и русские художники, пропагандирующие родную историю.

Суриков всколыхнул огромную волну исторической живописи на русскую тему. Он поставил феномен русского духа в центр внимания современных живописцев – и в этом его непреходящее значение, и в этом – его завет новейшим поколениям русских художников. Следом за Суриковым темой русской истории (и особенно русской военной истории) увлеклись и сделали её нашим драгоценным достоянием такие прославленные во всём мире мастера, как Виктор и Аполлинарий Васнецовы («Вечер после побоища Игоря Святославича с половцами», «Три богатыря», «Алёнушка», «Гонцы»), Василий Верещагин («Панихида», «Скобелев под Шипкой», «Нападают врасплох»), Михаил Нестеров («На горах», «Великий постриг», «На Руси (Душа народа)»), Павел Корин («Русь уходящая», «Александр Невский»), Евгений Лансере («Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе»), Александр Бенуа, Валентин Серов и другие.

Историческая живопись на русскую тему продолжала мощно звучать и после Октябрьской революции, свидетельствуя: русский народ жив!

Здесь можно вспомнить работы Сергея Герасимова («Мать партизана», «Кутузов на Бородинском поле»), Александра Дейнеки («Оборона Севастополя), Александра Герасимова (иллюстрации к «Тарасу Бульбе»), Митрофана Грекова («Первая конная»), Ильи Глазунова на древнерусскую тему.

Особое значение имела школа батальной живописи имени М.Б. Грекова в Москве.

Традиции русской исторической живописи мы видим и в Музее-панораме Бородинской битвы, и в мемориале на Поклонной горе и в Музее Вооружённых сил в Москве и во многих других музеях нашей Родины.

Художник Василий Суриков не был трагической фигурой, он избежал мучительных творческих борений с самим собой, он избежал конфликтов с эпохой. Напротив, его творчество – пример удивительной цельности, внутренней гармонии художника, полного раскрытия собственного внутреннего содержания в своём творчестве. Напряжённый интерес Сурикова к русской истории, к загадке русского характера оказался в высшей степени созвучен времени. Суриков сразу, с первой же исторической картины стал любимцем публики и пользовался благосклонным вниманием двора. Он пребывал таковым до конца жизни и будет любим всегда…

Татьяна Ясникова. Суриков. М. Молодая гвардия, 2018, 455 с. 3000 экз.

Знаменитому художнику, полотна которого давно стали классикой, посвящена новая книга легендарной молодогвардейской серии.

Василий Суриков был человеком «широкой палитры» – упорным, рисковым, деловым, озорным, брутальным, сентиментальным, прижимистым, великодушным – но никогда – мелким! И это многое объясняет в его профессиональной успешности. Автор книги – сибирский искусствовед Т. Ясникова не отодвигает повседневную жизнь художника на второй план, что придаёт жизнеописанию объёмность и живость, пусть даже иные авторские мнения и воззрения весьма полемичны. Судить, считает издательство, читателю. 

Неженская хватка Галатеи

Неженская хватка Галатеи

Искусство / Искусство / Театральная площадь

Семёнова Дарья

Элиза Дулиттл – Наталья Палагушкина, Мистер Хиггинс – Игорь Костолевский (на нижнем фото)

Фото: Театр им. вл. Маяковского

Теги: искусство , театр

Элиза Дулиттл – вовсе не жертва бесчувственного профессора

Спектакль Леонида Хейфеца, поставленный как традиционная комедия, утверждает, что отсутствие у современных молодых людей чувства благодарности за внимание и новые знания куда опаснее бесцеремонности старого поколения.

Премьера Театра им. Маяковского «Пигмалион» – классика от корифея режиссуры Леонида Хейфеца. Одна из самых известных пьес остроумца Бернарда Шоу повествует о встрече бедной цветочницы (Наталья Палагушкина) с хамоватым профессором Хиггинсом (Игорь Костолевский), превратившим замарашку в элегантную леди, дабы доказать свои таланты в области фонетики. Привлекательность истории – в блестящих диалогах, юморе и занимательном сюжете. Постановщик сосредотачивается на личных качествах героев, лишь вскользь касаясь симпатии Элизы к своему творцу и учителю.

Сценограф Владимир Арефьев превращает основную сцену Маяковки в комфортабельный, хотя и не для всех, Лондон, в центре которого красуется обрамлённая красным витрина с матовыми стёклами, напоминающая одновременно традиционный автобус и не менее традиционную телефонную будку. Есть в нём и изысканная гостиная, где пьют чай английские снобы, и уютный профессорский кабинет с необыкновенным аппаратом, записывающим звуки, и даже куча коробок, скрывающая обитательницу неблагополучных кварталов продавщицу «фиялочек» мисс Дулиттл.

Первый акт спектакля сделан очень живо, второй традиционно для постановочных решений «Пигмалиона» затянут. Игорь Костолевский представляет своего героя вспыльчивым, хотя и отходчивым хамом, не умеющим вести себя в обществе, но вызывающим симпатию благодаря непосредственности и увлечённости наукой. Его матушку играет Ольга Прокофьева, много моложе своего сценического сына, но этот неожиданный кастинг остроумно обыгран: пришедший в гости Хиггинс застаёт родительницу спящей в кресле немощной старушкой, разительно преображающейся в преддверии приёмного дня. Строгая экономка миссис Пирс (Людмила Иванилова) точнейшим образом воплощает каноническое представление об английской домоправительнице.

Игровой рисунок Натальи Палагушкиной в первом акте сводится к подчёркиванию речевых особенностей её героини. Актриса не интересуется характером Элизы, увлёкшись звукоподражанием и смешным коверканием слов. Развития образа не происходит, зато случается визуальная метаморфоза: «отмытая до красоты» клуша в бесформенной одежде превращается в симпатичную девушку. Но перемена не влияет на громогласность мисс Дулиттл и её бешеную энергию: сшибая всё на своём пути, продавщица носится по сцене, издавая дикие пронзительные звуки. В такой трактовке роли новая Галатея кажется скорее дурочкой, нежели невоспитанной, но бойкой представительницей социальных низов.

Вульгарным и разбитным предстаёт её папаша (Юрий Соколов), выведенный в пьесе меланхолическим парадоксально мыслящим философом. Глядя на хама-мусорщика, трудно понять американского миллионера, завещавшего ему три тысячи годового дохода за чтение лекций в Лиге моральных реформ: никакого своеобразия и оригинальности мысли в Дулиттле не ощущается. Присутствие же в спектакле полковника Пикеринга (Анатолий Лобоцкий) оправдывается только текстом, но не внутренней необходимостью. Герой говорит мало, ведёт себя скромно, учтивость проявляет по случаю. Не ясно, за что ему так благодарна Элиза: разве что на фоне безапелляционного Хиггинса его приятель производит впечатление человека благородного и образцово-показательного.

Внимание постановщика в основном сосредоточено на двух главных героях, причём их потенциальная симпатия не подчёркивается. Чудаковатый профессор – убеждённый холостяк, и обаяние Элизы на него не действует. Но всё же девушка интересует его не только как объект исследований или помощница по хозяйству. Хиггинсу комфортно рядом с милой услужливой мисс Дулиттл, внёсшей в дом уют, порядок и собственную молодую привлекательность. Потому и демарш Галатеи после блистательно выигранного пари вызывает у персонажа такое бешенство: ему по-человечески обидно, что мнимая герцогиня пренебрегла его хорошим отношением, пусть и проявляемым весьма своеобразно.

Когда и каким образом продавщица с улицы, вопящая по любому поводу и не понимающая элементарных правил человеческого общения, превращается в тонко чувствующую леди, из спектакля неясно. Формально следуя тексту, не уделявшему внимания психологии, Наталья Палагушкина внезапно впадает в драматизм, играя женщину, потерпевшую жизненный крах, вот только выполнен этот рисунок будто не к «Пигмалиону» Леонида Хейфеца.

Впрочем, в его режиссёрской трактовке мисс Дулиттл предстаёт не такой уж и жертвой. Да, её творцы Хиггинс и Пикеринг не слишком интересовались её чувствами, но так ведь и не было их у энергичной необразованной девушки! Зато после интенсивного воспитания проявилась её женская натура: понимая, что её уход причинит боль незлобивому профессору, Элиза с удовольствием делает всё, что может задеть учёного мужа. Она мстит, причём абсолютно сознательно. И её размышление о будущем – мол, не выйти ли мне замуж за Фредди? – не бравада, не жест отчаяния, а трезвый расчёт: устроиться в жизни можно в том числе благодаря красоте и очарованию. Так даже надёжнее – не то что по любви.

А Хиггинсу это открытие доставляет душевную муку: он ведь и в самом деле привязался к подопечной, а оказалось – пригрел на груди змею. Может, это и хорошо, что она уходит: там, в кружевных белоснежных гостиных, где важно лишь мило болтать о погоде, и найдёт своё место не по-девичьи хваткая Элиза, которой мало возможностей, полученных благодаря счастливому стечению обстоятельств, – нужны ещё и светская любезность и мужское восхищение. Эта молодая леди, казавшаяся такой недалёкой в начале своего обучения, проявляет истинную сущность и выпускает маленькие, но острые коготки. Близок тот день, когда Галатея не просто забудет о доброте своего Пигмалиона, но и спокойно перешагнёт через него, чтобы скорее дойти к традиционному английскому благополучию среди будок, автобусов и тумана.

Поющий день календаря

Поющий день календаря

Искусство / Искусство / Событие

Тёмин Д.

Фото: Дмитрий Розенбаум

Теги: романсиада

Свершилось! Идея, впервые обнародованная на страницах «ЛГ», давно активно сотрудничающей с Домом русского романса и его хозяйкой Галиной Преображенской, получила поддержку на высоком планетарном уровне. И теперь Международный день русского романса, который отмечается в последнюю субботу января, проходит под патронатом ЮНЕСКО!

Тысячи поклонников романса пришли в Государственный Кремлёвский дворец на встречу с любимыми исполнителями, число которых в разных странах мира растёт с каждым годом. Концерт впервые проходил в статусе Международного дня русского романса, и к названию «Звёзды «Романсиады» в Кремле» были добавлены слова «Лучшие голоса мира».

И это действительно так. В сопровождении двух замечательных коллективов – Государственного академического ансамбля

«Россия» имени Л. Зыкиной и Центрального пограничного ансамбля ФСБ России романсы блистательно исполняли Тилек Найманбаев (Киргизия), Калина Дихамова (Болгария), Гаяне Бабаджанян (Ставропольский край), Игнат Изотов (Казань), Ирина Крутова (Москва), Евгений Южин (Санкт-Петербург), Сергей Волчков (Москва), Владимир Дмитрук (Белоруссия), Рамиз Усманов (Узбекистан), Карл Джеймс Дамон (США) и другие.

Романсы, конечно, можно и нужно петь не только в этот поющий день календаря. Он прекрасно звучит в гостиной, небольшом зале. Но Галина Сергеевна Преображенская и её единомышленники давно доказали – романсу подвластен и огромный зал Кремля. И международное признание заслужил!

Сериалы – в жизнь!

Сериалы – в жизнь!

ТелевЕдение / Телеведение / Премьера

Елена Яковлева, Мария Куликова и Андрей Ильин в сериале «Склифосовский»

Теги: Склифосовский

Опять «Склифосовский» – уже шестой сезон

Здоровье человека – тема, волнующая абсолютно всех. Потому из «производственных» тем больничная – самая благодатная. И надо сказать, тут наши «мыловары-сериалоделы» достигли серьёзных успехов. Сделано много, и многое из сделанного – хорошо.

Признаюсь, не ожидала от себя, что стану поклонницей «Склифосовского», но сама не заметила, как подсела на этот сериал. И давно бы надо охладеть, разочароваться – стартовал-то он в далёком 2012 году – но режиссёр Юлия Краснова, сценаристы Екатерина Тирдатова, а также Валентина Шевяхова, Марика

Девич и коллектив прекрасных артистов во главе с Максимом Авериным опять умудрились чем-то зацепить, увлечь, и вот сижу у телевизора уже шестой сезон, смеюсь и плачу, плачу и смеюсь. В чём причина? Не только в том, что я такая сентиментальная.

Во-первых, в правдоподобии передачи больничных реалий, хотя врачи наверняка найдут множество несоответствий, но тут веришь и хочешь верить. Да и специфика работы Института скорой помощи не даёт соскучиться, в большом городе постоянно что-то случается, в том числе фантастическое: то кому-то стрела в лоб залетит, то кто-то с 23-го этажа упадёт, да так удачно, что останется живой, то драка, то теракт, то авария. Ну и, конечно, видеть хороших людей, врачей, которые самоотверженно спасают попавших в беду, в наше прагматичное время для истрёпанной нервной системы телезрителя очень здорово. Полезно, даже если на самом деле в Институте Склифосовского не все такие выдающиеся хирурги-подвижники, как Брагин.

Кажется, в девятой серии врачи принимали пострадавших после теракта в метро, и подвигу врачей был посвящён большой эпизод. Это было так эмоционально, так мощно, что я и гордость чувствовала, и слёзы текли из глаз от профессионализма и слаженности действий всех медицинских работников.

Во-вторых, причина успеха в плотности действия и в стремительности развития сложных, разнообразных отношений внутри коллектива. И производственных, и семейных и, конечно, любовных. Чтобы зритель не заскучал, они раскручиваются неожиданно и очень прихотливо. И, так сказать, на любой вкус. Для всех возрастов.

Отдельно стоит поблагодарить создателей за появление нового ухажёра у заведующей отделением (Елена Яковлева). И надо же такому подарку случиться, что его играет Андрей Ильин – исполнявший роль мужа главной героини в сериале «Каменская», который актёров сделал всенародно известными. А артисты они очень хорошие, и дуэт их очень «освежил бутерброд», да и «легенда» у Ильина интересная и неожиданная, тридцать лет назад этот «отщепенец» сбежал от невесты в Израиль, и вот теперь вернулся, а отца его, убеждённого коммуниста, играет – ещё один подарок! – замечательный Юрий Назаров.

В-третьих, хорошо, что появляются новые, неожиданные темы и персонажи, например, реаниматолог Анна из провинции, которой наплевать на больных. Такие люди приближают сериал к действительности. Сколько их развелось равнодушных карьеристов в наших клиниках, поликлиниках, сколько хороших врачей уходит в платную медицину, а на их место кто только не приходит: и не только из провинции...

Хорошо, что в сериале создаётся некий идеальный облик нашего здравоохранения, это лучше, чем чернуха и понты, как в «Интернах» и «Докторе Рихтере», но ещё было бы лучше, если бы не в сериалах было бы, как в жизни, а чтобы клиники по всей России быстрее становилось такими, как в сериале «Склифосовский».

Софья Игнашевич

Недоросли

Недоросли

ТелевЕдение / Телеведение / Телебрюзга

Чижов Михаил

Наталья Варлей, Александр Демьяненко и их «ремейки»

Теги: Наталья Варлей , Александр Демьяненко , «ремейки»

Зачем снимать ремейки?

Информационное пространство кажется не просто наполненным всякой ненужной всячиной, а переполненным ею, льющейся через край, как кипящее молоко. Но льётся оно не в песок и не без следа, а обжигает мозг, делая его не восприимчивым к истинной культуре и красоте. И на этом фоне совершенно бессмысленными представляются всё новые и новые повторы (ремейки) теле- и художественных фильмов, спектаклей.

Создатели их лепечут о якобы новой трактовке классических произведений, об их, «аффтаров», личном мироощущении, при этом начисто забывая, что классика на то и классика, что современна без учёта времени, то есть всегда. И всё чаще прочитывать её «но-новому», значит, порочить её и обманывать зрителей. Например, режиссёр Бутусов из Санкт-Петербурга надел на Гамлета юбку и сделал из принца принцессу. В этом новизна, «личное миро­ощущение»? Нормального человека затошнит от таковой «новизны», причём произведённой за государственный счёт.

В новом году можно было увидеть ремейк «Кавказской пленницы» и телефильм о том, как он создавался. Один из актёров пояснил «непосвящённым» зрителям, что мы-де вынуждены снимать ремейки, потому что современная молодёжь не любит смотреть советские фильмы. Мало того что это ложь, это заведомая обработка сознания тех, кто любит советские фильмы, а иначе бы в предновогодние вечера их не крутили бы на всех каналах ТВ. И при этом тот же актёр честно признался, что их вариант «Кавказкой пленницы» ждал сокрушительный провал. И неудивительно, так как резко помельчали идеи (нажива – разве идея?), а соответственно, и люди (режиссёры, актёры, операторы и т.д. и т.п.). Да не обидятся на меня актёры, но нет среди них подобных Шукшину, Ефремову, Бондарчуку, Леонову, Вицину, Никулину... Почему провалился очередной ремейк

телевизионного сериала «Тихий Дон»? Две главные роли (Аксиньи и Натальи) исполняли актрисы, удивительно похожие друг на друга своей серой, невнятной, незапоминающейся внешностью, не говоря о внутреннем мире. Вспомним Быстрицкую, Хитяеву, Кириенко!!! Вот они личности. И пока не будет таковых – нечего тратить средства на очередной ремейк.

На днях вышел на телеэкраны с помощью Государственного фонда кино очередной повтор «Джентльменов удачи». Какое-то поветрие, право, чума какая-то спустилась на наших режиссёров, не способных придумать ничего своего, авторского. И конечно, опять провал. Сегодняшнюю ситуацию в культуре точно выразил известный классик XIX века: «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения».

Есть же героические истории, есть реальные сюжеты, есть у нас уникальные люди, о которых стоит и нужно снимать фильмы. Экранизируйте произведения Валентина Пикуля, Николая Задорнова, Юрия Казакова, Виктора Лихоносова, Бориса Пильняка. Или снимите фильм по пьесе Дениса Фонвизина «Недоросль». Покажите современных недорослей, коих число заметно превосходит количество «героев» века XVIII. Дерзните показать нынешний «продукт» ЕГЭ, для которого в вузах введены факультеты довузовской подготовки для обучения первокурсников русскому языку и другим элементарным знаниям. Кстати, тесты, аналогичные российскому ЕГЭ, были впервые введены в США для умственно отсталых детей, плохо владеющих разговорной речью. Чтобы они, молча, выбирали правильные ответы, а не задавали вопросы типа: «Кака? Котора дверь?» (это цитата из фонвизинского «Недоросля», если кто забыл).

Впереди собственного визга

Впереди собственного визга

Искусство / Киномеханика / Пересмешник

Трубицын Александр

Теги: «Смерть Сталина» , кинофильм

Наш ответ Ианнуччи

Кипят страсти вокруг англо-французского фильма «Смерть Сталина», вываянного британским режиссёром Ианнуччи по мотивам французского комикса. Тема горячая. Два члена нашего президентского совета по правам человека даже подрались из-за Сталина в прямом эфире.

Фильм же, конечно, паскудный – что видно по нескольким кадрам. И не надо выкапывать убогую шуточку про «не видел, но осуждаю». Напомню, почему имя Хама стало нарицательным. Когда старый Ной однажды напился и лежал голый и непотребный, его сын Хам хорошо его рассмотрел и осудил. И тем вошёл в историю – как первый хам. А два других сына, Иафет и Сим, смотреть не стали на непотребство, а, отвернувшись, принесли платье и укрыли тело. Так что далеко не всё следует рассматривать.

Но надо ли этот фильм запрещать? Не надо. Но обязательно, в пандан, как говорят французы, срочно снять свою комедию, свой ответ – примерно по той же тематике и тем же временам.

И чтобы в нашей комедии английская королева была дамочкой с пониженной социальной ответственностью. А её мужик – тупой и прикольный, поменявший своё родное имя с Альберта (Алика) на Георга (Жору). А предыдущий король, его братец, Эдуард (Эдик) на… на… наплевал, выразимся мягко, на королевский трон ради секса с американской разведёнкой. А поскольку Гитлер собирался сменить Жору на своего друга Эдика, вернув ему трон, то Жора послал своего братца на Багамские острова – пусть в багамской глуши губернатором поработает! Ведь какой двойной образ можно было бы создать – старшее поколение помнит пару карикатурных стиляг – Алика и Эдика!

А Жора сговорился с французами напасть на Россию, уже и приготовления все закончил, и дату назначил – но Гитлера не предупредил. Потому облом вышел – за пять дней до нападения англо-французов на Россию не знавший об их планах Гитлер задал им такую трёпку, что бежали они в Дюнкерк впереди собственного визга. И Черчилля их этаким дружеским шаржем показать: свинообразный дурак, пропойца и обжора. И чтобы английские министры приглашали Гитлера покрасоваться с королём на балконе королевского дворца (исторический факт, кстати). А Чемберлен – проигрывал Гитлеру Чехословакию на спор, кто выпьет больше пива. И чтобы де Голль валялся в ногах у Сталина, слёзно умоляя считать Францию не союзницей, а противницей Гитлера (тоже весьма близко к истории). И показать, как галантные потомки отважных мушкетёров сначала доблестно сдавали парижских мамзелей в немецкие бордели – а потом героически издевались над этими мамзелями, брили им головы и водили по Парижику в голом виде…

И – главное – ведь весь сюжет построен на совершенно реальных исторических фактах, никаких домыслов и фантазий, разве что чуть-чуть «авторского взгляда»!

А если англо-французы начнут обижаться – посмотреть на них большими-большими голубыми глазами: «Вы шо, мусью и сэры, шуток не понимаете? Чувства юмора у вас совсем-таки нет?».

Нежно о мерзком

Нежно о мерзком

Искусство / Киномеханика / Премьера

Кондрашов Александр

Теги: «Форма воды» , «Золотой глобус» , Оскар , Титаник

На экранах России всплыл будущий оскароносец

У «Формы воды» уже два «Золотых глобуса» и 13 номинаций на «Оскар», всего на одну меньше, чем когда-то у «Титаника». Нет ничего странного в том, что у «Дюнкерка» и «Тёмных времён» – соответственно 8 и 7 номинаций, но «Форма воды» удивила. И сама картина, а ещё больше – то, до каких высот её вознесли американские киноакадемики.

Давно работающий в Голливуде мексиканец Гильермо дель Торо – большой мастер в создании лент в жанре фэнтези, и «Форма воды» это подтверждает, но этим жанром картина не ограничивается, здесь и мелодрама, и детектив, и фильм ужасов, и социальная драма, и что-то ещё непривычное, неприятное, нечистое – непонятное.

Многих ввёл в заблуждение рекламный трейлер, отсылающий к советскому шлягеру 60-х годов «Человек-амфибия». Да, и там и там есть некая амфибия. Существенная разница в том, что в фантастической повести Александра Беляева Ихтиандр – человек, которого отличает от других только то, что в лёгкие ему были вживлены жабры акулы. Он – красавец, в него естественным образом влюбляется юная Гуттиерес, но эксплуататор-мироед хочет её отнять и заодно использовать Ихтиандра в своём жемчужном бизнесе. В 20-х, когда была написана повесть, писатели Советской России много фантазировали о чудесных возможностях современной науки (кроме Беляева – Толстой, Булгаков, Маяковский…). Конфликт в этих произведениях строился на столкновении мечтаний и открытий учёных с реальной жизнью и современниками с их недостатками и пороками. В «Человеке-амфибии» всё кончается крушением любви.

В «Форме воды» принципиальное отличие: любовь возможна, даже, если «Ихтиандр» не человек. Здесь он – какое-то человекообразное пресмыкающееся типа игуаны, найденное якобы в амазонских болотах. Американские спецслужбы хотят его выдрессировать и использовать для диверсий против СССР. Наша резидентура (а именно агент Дмитрий, работающий на этом секретном объекте) хочет этому помешать. Однако не борьба спецслужб в фильме главное, а, разумеется, любовь. Но не обычная, не человеческая, которая с отвращением и ненавистью показана во взаимоотношениях с женой монструозного руководителя охраны Стрикленда (Майкл Шеннон), как нечто механическое, мерзкое, лишённое какой-либо поэзии, а – необыкновенная, сказочная. Но сказка для взрослых. 18+.

Здесь очень точно угаданы герои, которые, видимо, и очаровали целевую аудиторию «Оскара». Бедная Элиза – немая, некрасивая женщина (Салли Хокинс), когда-то подвергавшаяся насилию – несчастная, немолодая, незамужняя, неимущая. По утрам она, принимая ванну, занимается мастурбацией (зачем нам это видеть и знать?), потом спешит в бункер, где располагается некий разведывательно-научный центр, в котором она моет полы. Всегда опаздывает, но её выручает коллега-негритянка (Октавия Спенсер), про которую мы узнаём, что она добрая и что у неё муж сволочь (мотаем на ус: с семейными ценностями здесь совсем плохо). Живёт Элиза в одной квартире с несчастным, немолодым, некрасивым, не имеющим работы художником нетрадиционной ориентации. Он влюблён, но его любовь грубо отвергают. Драма одиночества маленького человека в несправедливом мире.

В бункере Элиза видит болотное пресмыкающееся, похожее на человека, и жалеет его, окровавленного, он (оно?) тоже проникается к ней какими-то чувствами – не все люди такие монстры, как Стрикленд, которому это не поддавшееся дрессировке существо отхватило два пальца. С этими пальцами странная история: моя пол, их находит Элиза, отдаёт Стрикленду, пальцы пришивают назад, но они… гниют, потом владелец их с хрустом отламывает. Вообще он любит похрустеть, с хрустом раскусывает сосательные конфеты – мерзкий, мерзкий человек.

Элизе при помощи негритянки, соседа и агента Дмитрия удаётся вывезти пресмыкающегося друга из бункера к себе домой. Он как бы очеловечивается, но не сразу, поначалу сжирает кошку, но потом всё больше понимает Элизу, которая сердечно полюбила его, а он – её. Полюбить можно и собачку, и кошечку, но чтобы так? Элиза вступает с пресмыкающейся тварью в половой контакт, а потом рассказывает чёрной подруге об особенностях его, так сказать, органа…

Стрикленд разрушает идиллию, преследует влюблённых беглецов до самого моря, стреляет в пресмыкающегося, но любовь сильнее пуль Стрикленда, которого под наши аплодисменты убивает-таки сосед-гей, и влюблённые ныряют в океан, где «Ихтиандр» оживает, а Элиза – в мутной воде – дышит, как рыба. Вот и сказке конец.

Почему я всё это досмотрел до конца? Хорошо снято, очень стильно, хотя много воды и в прямом и в переносном смысле. И она всё время нечистая, болотная, кажется, что ряской покрыт объектив камеры. Много необязательного: например, сцены, в которых наши резиденты смешно говорят на ломаном русском, зачем-то сцена покупки шикарной машины, но всё это почему-то хорошо смотрится. Оператор хороший, музыка, звучат шлягеры 40-х. Ностальгия по ностальгии.

Некоторые зрители сигнализировали об открытых в сериале окнах Овертона и пропаганде зоофилии, но, послушайте, Голливуд осудил грубые сексуальные домогательства с использованием служебного положения, а не секс между людьми вообще. Хотя…

Все они не вернулись…

Все они не вернулись…

Политика / Настоящее прошлое / Истфакт

Литвиненко Владимир

«Зимние грозы» обернулись для фашистов разгромом и пленом

Фото: Максим Гончаров

Теги: Сталинградская битва

Сталинградская битва на весах потерь

Она завершилась 2 февраля 1943 года разгромом и пленением войск 6-й немецкой армии.

Командир 376-й немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенант Александр фон Даниэль (тоже пленённый) так оценивал потом действия советских войск: «...операция по окружению и ликвидации 6-й немецкой армии является шедевром стратегии...». Но и на это пытаются бросить тень. Борис Соколов в книге «Чудо Сталинграда» утверждает: потери наших войск в 9,8 раза превышали потери вермахта. Это не так. Корректное сравнение людских потерь возможно лишь при единой трактовке понятия «безвозвратные потери в сражении». А они – это число военнослужащих, погибших, попавших в плен и пропавших без вести, а также раненых и больных, отправленных в тыловые госпитали. Так что же было?

Воевало меньше, чем погибло?

О масштабах потерь Красной армии в этой битве в отечественной литературе есть разные мнения.

Борис Соколов, даже не пытаясь что-то подсчитывать, просто говорит: «…официальные данные обычно занижали потери примерно втрое». И приводит цифру: два миллиона погибших, попавших в плен и пропавших без вести. Это глупость! Общее число наших воинов, участвовавших в Сталинградской битве, по корректным подсчётам Б.И. Невзорова, не превышало 1 мил­лиона 920 тысяч человек.

Свою оценку даёт коллектив военных историков под руководством Г.Ф. Кривошеева (книга «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь»): число погибших, попавших в плен и пропавших без вести – 479 тыс. чел., а санитарные потери – 651 тыс. чел. С этими цифрами согласно большинство авторитетных историков.

Однако для точной оценки потерь Красной армии и вермахта необходимо к числу погибших, попавших в плен и пропавших без вести советских воинов добавить из санитарных потерь ту часть раненых и больных, которая была отправлена в тыловые госпитали. Н. Малюгин в статье, посвящённой тыловому обеспечению войск («Военно-исторический журнал», № 7, 1983), пишет, что в ходе Сталинградской битвы в тыл эвакуировали 53,8% раненых и 23,6% больных – примерно 301–321 тыс. чел. Это значит, что безвозвратные потери Красной армии в Сталинградской битве – 780–800 тыс. человек.

«Сталинград – могила для немецких солдат...»

Так в ноябре 1942 года обречённо писал родителям обер-ефрейтор Йозеф Цимах. Немцы понесли тяжёлые потери, но их количественные оценки в документах вермахта существенно отличаются. По 10-дневным донесениям гитлеровцев можно подсчитать, что безвозвратные потери наступавшей на Сталинград группы армий «Б» с июля по декабрь 1942 года – около 85 тыс. чел. А вот обобщённая справка вермахта об убыли сухопутных войск с 1 декабря 1941 года по май 1944 года содержит в 2,5 раза более высокую цифру безвозвратных потерь группы армий «Б» за тот же период – 219 тыс. чел. Но и эта цифра не полно отражает потери вермахта: по архивным документам немецких дивизий группы армий «Б», реальные потери были существенно выше, чем указано в справке вермахта.

Отсюда простой вывод: сведения о потерях немецких войск, содержащиеся в 10-дневных донесениях войск и в справках вермахта, не обладают необходимой достоверностью. Но именно ориентируясь на данные 10-дневных донесений немцев, в книге «Чудо Сталинграда» Б. Соколов «подсчитал», что безвозвратные потери вермахта в Сталинградской битве составляли 297 тыс. чел., что в 1,8 раза меньше даже цифры (532 тыс. чел.), значащейся в заниженной обобщённой справке вермахта. Эти соколовские цифры не могут быть приняты во внимание.

В силу недостоверности сведений о потерях немецких войск, содержащихся в 10-дневных донесениях войск и в справках вермахта, проведём оценку немецких потерь расчётным путём. А они включают потери в ходе наступления на Сталинград (17.07. – 18.11.1942); потери в ходе окружения 6-й немецкой армии (19–23.11.1942); потери окружённой 6-й немецкой армии (24.11.1942 – 2.02.1943) и потери войск, действовавших вне кольца окружения (24.11.1942 – 2.02.1943).

Оценку вражеских потерь в ходе наступления на Сталинград можно получить по балансу численности войск 6-й немецкой армии на начало и конец операции с учётом пополнения. На начало операции (17.07.1942) в 6-ю армию входило 16 дивизий, а её численность, как определил Алексей Исаев в книге «Мифы и правда о Сталинграде», составляла 430 тыс. чел. В конце операции (18.11.1942) в армии было 17 дивизий, хотя она сократилась на одну охранную и одну пехотную дивизии. Зато в её состав вошли три танковые дивизии, и численность армии выросла на 15–20 тыс. чел.

Кроме того, как отмечал участник битвы генерал вермахта Ганс Дерр (статья в сборнике «Роковые решения»), к Сталинграду «…со всех концов фронта… стягивались подкрепления…», общая численность которых была около 10 тыс. чел. Наконец, в июле – ноябре 1942 года на пополнение групп армий «А» и «Б», по данным генерал-майора вермахта Бурхардта Мюллера-Гиллебранда (книга «Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., т. 3. Война на два фронта»), поступило более 230 тыс. чел. маршевого пополнения. Его большая часть, как пишет бывший адъютант генерала-фельд­маршала Фридриха Паулюса полковник Вильгельм Адам (книга «Свастика над Сталинградом»), поступила в 6-ю армию – это примерно 145–160 тыс. чел. В итоге в 6-й немецкой армии в ходе Сталинградской оборонительной операции воевало 600–620 тыс. чел.

Сам генерал-фельдмаршал Паулюс в 1947 году сообщал, что на момент окончания Сталинградской оборонительной операции в составе 6-й армии оставалось в живых ориентировочно 280 тыс. чел. Выходит, безвозвратные потери армии к 19 ноября 1942 года – 320–340 тыс. чел.

Конец «Зимней грозы»

Помимо 6-й армии на сталинградском направлении действовали ещё 11 немецких дивизий. Из них 7 дивизий боевых действий не вели, их потери незначительны. Остальные дивизии большую часть Сталинградской оборонительной операции вели боевые действия в составе 4-й немецкой танковой армии. Даже по заниженным 10-дневным донесениям немецких войск осенью 1942 года 4-я танковая армия потеряла около 20 тыс. чел. Можно говорить, что общие безвозвратные потери немецких войск в Сталинградской оборонительной операции – примерно 340–360 тыс. чел.

Ещё уточнение. Когда шло окружение 6-й немецкой армии (19–23.11.1942), основные потери понесли румынские вой­ска, хотя и потери немцев были ощутимы. Вот что пишет военный корреспондент 6-й армии Хейнц Шретер (книга «Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942–1943»): «…во время прорыва русских в период с 19 по 21 ноября потери составили 34 000 человек…»

По численности войск 6-й армии, окружённых, ликвидированных и пленённых под Сталинградом, имеются разные оценки. Они содержатся в работах генералов и офицеров вермахта Б. Мюллера-Гиллебранда, Ганса Дерра, Курта Типпельскирха, Вильгельма Адама, Хейнца Шретера, немецких историков Пауля Карелла и Манфреда Керига. Их анализ показывает: реальный диапазон численности немецких войск (без союзников и «хиви», добровольных помощников вермахта из числа местного населения), оказавшихся 25 ноября 1942 года в сталинградском «котле», – 230–260 тыс. чел.

Потери немцев, участвовавших в боях вне окружённой группировки 6-й армии, Б. Мюллер-Гиллебранд характеризует так: «…вне сталинградского котла были, кроме того, уничтожены две пехотные (298-я, 385-я), две танковые (22-я, 27-я) и две авиаполевые (7-я, 8-я) дивизии…». Суммарная численность – не менее 30–35 тыс. чел.

Кроме того, при попытке разблокирования войск 6-й армии в декабре 1942 года (операция «Зимняя гроза»), как утверждают британские журналисты Аллен и Муратов в книге «Русские кампании германского вермахта. 1941–1945», «…части Манштейна потеряли 25 000 убитыми и пленными…». В ходе же боёв за сохранение всего южного крыла немецкой армии в группах армий «Б» и «Дон» до 2 февраля 1943 года были уничтожены одна дивизия и одна бригада, а также разгромлены 6 дивизий и одна бригада. Потери войск – не менее 15 тыс. чел.

Таким образом, безвозвратные потери немецких войск групп армий «Б» и «Дон» в Сталинградской наступательной операции составляли 360–390 тыс., а суммарные потери вермахта в Сталинградской битве равны 660–710 тыс. человек.

В ходе Сталинградской битвы людские потери Красной армии (780–800 тыс. чел.) оказались выше, чем у вермахта (660–710 тыс. чел.), в 1,1–1,2 раза. Но если учесть потери румынских (175 тыс. чел.) и итальянских (75 тыс. чел.) войск, то потери Красной армии оказались меньше на 10–20 процентов.

Дилетанты или таланты?

Дилетанты или таланты?

Спецпроекты ЛГ / Литературная ярмарка / Письмо в редакцию

Я очень старая женщина, мне 81 год, я русская, отношусь к небогатой русской интеллигенции, живу в Москве. Я никогда не участвовала в каких-либо политических партиях. Как и все люди России, пережила и переосмыслила богатую событиями эпоху последних полутора веков. Как и все возмущалась тем, как мы трудно и плохо живём, сколько кругом несправедливости и обмана, так же верила очередным обещаниям разных харизматических лидеров и разделяла общий энтузиазм.

Но сейчас, когда Россия оказалась в тяжёлом положении, я призываю вас не забывать пережитых нами уроков. Сколько политиков спекулировали на наших бедах, объявляя себя защитниками интересов народа, лишь бы вы поддержали их и привели к власти. Но всё это кончалось в итоге очередными бедами и гибелью миллионов людей. Не надо наступать снова на те же грабли, не надо позволять обманывать себя и использовать в политической борьбе разных эгоистических элит.

Я довольно регулярно слушаю политическое телешоу Владимира Соловьёва, и у меня сложилось грустное впечатление, что в нашей интеллектуальной элите, по крайней мере среди тех её представителей, которых приглашает Соловьёв, нет действительно умных людей, хотя все они достаточно начитаны и эрудированы. Вся беда нашей мыслящей высшей интеллигенции в том, что она сформировалась по наследственному или партийному принципу: талантливые и выдающиеся отцы пристраивали после себя своих довольно заурядных сыновей или удобных людей, а также партийных активистов.

Я вспоминаю опыт Сталина, который при всех его ужасных злодеяниях был, несомненно, гениальным человеком. Он прежде всего отказался от прежней интеллигентской, интеллектуальной верхушки, сохранив несомненно выдающихся её представителей, и создал свою научную, культурную и техническую интеллигенцию, призвав талантливых людей из низов, свежих, незашоренных, не связанных с коррупцией. Эти люди своим талантом и блестящими умственными способностями на довольно длительный период истории обеспечили успехи страны. К сожалению, они не создали себе достойных преемников, а стали продвигать своих достаточно заурядных детей и внуков. В результате мы получили то, что имеем сейчас: вырождение научных и учебных институтов и Академии наук, бегство из страны талантливой молодёжи, достаточное число способных людей, которым не дали реализоваться.

По моему мнению, нам необходимо снова обновить состав нашей мыслящей элиты, заменив на всех постах «авторитетов», доставшихся в наследство от прежних времён, как в науке, искусстве, так и в экономике, политике и организаторской деятельности. Без этого нам никогда не найти решения того, как организовать наше общество таким образом, чтобы его развитие не привело к социальному взрыву.

Хочу добавить: этот мой вывод подтверждает тот факт, что единственными умными и интересными людьми на этих телешоу Соловьёва оказались политолог из Израиля и политический аналитик из США. По-видимому, такое замещение выдающихся умов на более посредственных потомков происходит и на Западе. США выигрывают в этом отношении благодаря постоянному притоку талантов из других стран.

21 декабря 2017 года состоялось заседание Совета при Президенте РФ по культуре и искусству. Среди многочисленных выступлений меня заинтересовало выступление депутата Госдумы Елены Ямпольской. Она заявила как о большой современной проблеме о засилье в нашем искусстве дилетантов. В связи с этим хотелось бы напомнить, что всё наше великое искусство XIX века и более раннее создавалось «дилетантами». Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни другие великие русские поэты и прозаики, как Лев Толстой, Чехов, Горький, Аксаков, Фет, Достоевский, Бунин и многие другие, которые стали гордостью России, не кончали литинститутов, а были гениально одарёнными людьми, просто хорошо образованными. То же касается и многих литераторов XX века. Та же картина наблюдается и среди композиторов – все великие композиторы XIX века и более ранние – были «дилетантами». Интересно, что когда они возглавили созданные ими консерватории, то быстро забыли о том, что они консерваторий не кончали. Вследствие этого Римский-Корсаков отказался признать и поддержать необыкновенно талантливые чисто русские симфонии Калинникова по той причине, что он «дилетант».

Хочу напомнить также, что все великие русские актёры и режиссёры XIX и начала XX века были «дилетантами». Беда наша не в дилетантах, а в обилии малообразованных неталантливых людей, попавших в искусство.

Сейчас, когда в престижных кино- и театральных вузах, в Литинституте и на филфаках штампуют многочисленных «не дилетантов», среди которых большинство оказалось в этих вузах не по таланту, а по родственным связям или ходатайствам влиятельных людей, почему-то не появилось обилия заметных артистов, режиссёров, композиторов, поэтов, прозаиков и пр.

Что касается литературы, с чем я столкнулась лично, то и газеты, и престижные московские литературные журналы публикуют только своих поэтов. У каждого издания существует своя обойма авторов, которые отличаются не талантом, а близостью к редакторам и их взглядам.

Огромное количество неталантливых сочинений попадает на страницы газет и журналов, в результате каких-либо тематических кампаний, причём в отношении многих авторов указывается, что они окончили Литинститут.

Сейчас существует спрос на поэзию и прозу с социальным, политическим и протестным подтекстом, а также увлечения различными экспериментами с поэтическими текстами. Поэзия лирическая, написанная в традициях русской классической литературы, у них не только не ценится, но вызывает пренебрежительное название «традиционная». Ну и, конечно, как всегда в нашей культуре, всё решают родственные и другие связи.

В связи с выступлением кинорежиссёров хочу сказать, что заметных успехов современного художественного российского кинематографа в последнее время не отмечалось. Существует пара-тройка режиссёров, работающих для международных кинофестивалей, но не для российского массового зрителя.

Что касается основных ТВ-каналов, то там пропагандируются пошлость, сплетни и похожие друг на друга бездарные сериалы, стремящиеся убедить молодёжь иметь детей, в которых «Золушки» выходят замуж за миллионеров, хотя я уверена, что эти сериалы молодёжь не смотрит. Также экраны заполняют милицейские детективы. Канал «Культура», который обычно смотрят образованные телезрители, очень содержателен, но замкнут на уже признанных культовых фигурах и не знакомит с современными талантами, если у них нет влиятельных покровителей. Следует также отметить, что все действительно интересные и содержательные передачи, по крайней мере в Московском регионе, почему-то идут в ночное время, а днём зрителя «кормят» в основном пошлятиной.

В последнее время телевизионщики открыли для себя новую жилу, чтобы привлечь зрителей. Они эксплуатируют шоу-соревнования талантливых детей, что вряд ли полезно для их психики. Таланты, конечно, необходимо искать во всех уголках страны, но не надо заставлять детей соревноваться перед телекамерой. Непредсказуемо, как это отзовётся в дальнейшей жизни этих ребят, скольким искалечат в будущем судьбу. Тем более что нет никакой уверенности, что кроме этих детей, специально натасканных их родителями и педагогами, за бортом не остались другие талантливые ребята, о которых некому было позаботиться.

Наша художественная элита в значительной своей части отличается кастовостью и презрением к людям. Она совершенно недемократична и претендует на автономное существование, не связанное с интересами общества. Национальные традиции русской культуры презираются, образцом для подражания являются только все «зигзаги» культуры Запада и США. «Российский менталитет» не принимается во внимание. Это даже не «искусство для искусства», а какое-то рабское презрение к своим корням. Среди этих потомков великих фамилий и их окружения теперь приветствуется гомосексуализм, и на своём сайте наиболее «продвинутые» интеллектуалы объявляют: «Я – активный гей». Скоро действительно дойдёт дело до гомосексуальных браков.

Всё это очень грустно и не видно перспективы, к чему всё это придёт.

Примечание. Китайская «культурная революция», которая происходила, конечно, в дикой форме, но, по моему мнению, в значительной степени обеспечила теперешние успехи Китая.

Сейчас у нас в стране сложился «неофеодализм», и если мы его не сломаем, у страны нет будущего.

Эмилия Болтянская

«Нам всем надо научиться говорить правду»

«Нам всем надо научиться говорить правду»

Литература / Библиосфера / Писатель у диктофона

Александр Куприянов в офисе «Вечерней Москвы»

Теги: Александр Купер

Александр Купер (Куприянов) совместил документальное и вымышленное

Главный редактор «Вечерней Москвы» рассказал «ЛГ» о необычном проекте газеты, её грядущем юбилее и самом необычном и страшном романе из всех, что он когда-либо писал.

– Александр Иванович, в этом году «Вечёрке» 95 лет, подготовка к солидному юбилею уже началась?

– Поскольку наша газета все годы своей жизни была именно городской, то и юбилей её, как мне кажется, для города значим. Подготовка идёт, конечно: на нашем сайте, например, в рубрике «95 лет «ВМ» регулярно печатаются интереснейшие материалы из истории газеты, мы вспоминаем любопытные «вехи» её пути. Газета-то, правда, уникальная была. Да и, надеюсь, остаётся такой.

– Авторами «Вечёрки» в разное время становились знаменитые люди, в том числе писатели и поэты – от Маяковского до Нагибина. Вы вот тоже писатель. Но хватает ли времени на это сейчас, при таком количестве дел?

– Только что закончил новый кинороман. У него два рабочих названия – «Истопник» или «Тоннель в конце света». Это серьёзная история, которую я написал достаточно быстро – за год, только подходил к ней очень много лет. Все происходит на БАМе, это 1947–1953 годы. Суть: два сталинских лагеря – мужской и женский – бьют навстречу друг другу тоннель длиной 1852 метра. Очень долго считалось, что такого не было, что это легенда. Но это было – роман документально-художественный, в нём огромное количество «нарытых» мной документов переплетаются с художественным вымыслом. Два главных героя – Костя Ярков, лейтенант СМЕРШа, вернувшийся в родные края и ставший тем самым истопником, что подогревал выдолбленный тоннель кострами, позволяя ему сохнуть, и Сталина Говердовская, командир женского лагеря. Но чистый вымысел – только их имена. На самом деле у героев были пусть не доскональные, но прототипы.

– А откуда вы вообще о нём узнали, о Дуссе-Алиньском тоннеле? Я вот только «погуглив» о нём узнала, к стыду своему.

– Первый раз я побывал там ещё в 1974 году, совсем молодым репортёром. В это время строился БАМ, жизнь кипела в тех местах, и мы прилетели к тоннелю. Он, когда-то пробитый зэками за два года, уже полностью зарос льдом. Потом солдаты, брошенные на стройку, совершили там свой подвиг – они достали из тоннеля 33 тысячи кубометров льда.

– Представить невозможно…

– Представить невозможно, как его зэки пробивали. Правда, тоже по легенде, а теперь я знаю об этом совершенно точно, им за проходку гулаговским начальником Нафталием Френкелем была обещана ночь любви… Но это был подвиг, конечно. Так вот в 1974 году были видны ещё остатки бывших лагерей: покосившиеся сторожевые вышки, ограды, бараки, в которых даже валялись оставленные зэками предметы и вещи. Я был молодой дурак, честное слово: фотоаппарат с собой был, и сохранились фотографии на фоне этого тоннеля, но найденное я по дури не фотографировал. А там, например, такая картина была – самая жуткая: на западной стороне тоннеля высоко на деревьях болтались тачки проходческие… Страшная картина – на фоне неба. Исторический факт – незадолго до закрытия лагеря туда привезли эти тачки, и их, уходя, просто бросили. Деревья, хоть там и вечная мерзлота, выросли, и подняли их в небо.

– Какая картина страшная… Такое не сочинить, правда. А Френкель – тоже персонаж придуманный или…?

– Нет, что ты, это личность легендарная. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе» называет его одним из главных подручных Сталина и Ягоды, одним из шести наёмных убийц, винит в гибели десятков тысяч людей. Именно Френкель придумал идею «большой пайки»: зэкам давали «заманки», вроде выполнишь норму – получишь спирта. Он был финансовый гений, бухгалтер дьявола и палач – да. Но при этом внедрил раздачу заключённым горячих пирогов с картошкой и лично следил сам, чтобы подгоревших не раздавали! Он знал в лицо тысячи зэков, и в отдельно взятом «государстве в государстве» – ГУЛАГе – было абсолютно всё, от рыболовецких бригад до производства обуви, которая поступала на продажу в магазинчик на Кузнецком Мосту… Что доставалось самим заключённым – это другой вопрос…

– Сейчас одни говорят, что пора ставить точку, нечего там копаться в прошлом. Другие, наоборот: давайте всё расследовать, возвращаться. Лагерная проза так называемая «полыхнула» после «Одного дня Ивана Денисовича»… Так вот вы конкретно – зачем пошли туда?

– Честно – никаких высоких целей я себе не ставил. Иногда говорят, мол, «я хотел просветить», всё такое, «видел впереди вечность». Никакой я вечности не видел, а просто писал это, потому что хотел написать. Мои внучки не знают этого, и когда я рассказываю им что-то подобное, они широко открывают глаза. Прочесть толстенные тома Солженицына они вряд ли уже смогут – у них просто другое сознание. И я придумал форму киноромана, достаточно современную и лёгкую, как мне кажется, для восприятия, при всём том, что лёгким это чтение, конечно же, не назовёшь.

– Тем не менее я не исключаю, что даже если вы в роман и не включали «высокие цели», их ему, что называется, сообщат без вас. Обвинят в остром антисталинизме, например. У нас же люди о фигуру Сталина сейчас бьются, как волны о волнорез.

– Понимаю. Там, знаешь, тема, наверное, есть ещё более острая, но она не раскрыта до конца, есть лишь моя попытка подойти к ней. Вот дед мой всегда говорил – «всем сестрам по серьгам». Я никогда не понимал этого выражения. А дед, понимаю теперь, просто считал, что каждый народ достоин своей власти. Его реабилитацией занималась моя мать, он сам не просил ни о какой справедливости, у него была иная философия – он полагал, что если так случилось, не с ним даже лично, а со всем народом, то это заслуженно. И так говорят многие. Недавно вот Сокуров высказался в том плане, что мы – страна, в которой всё время винят кого-то, но не говорят, мол, народ виноват. Это неприятное признание, согласись.

– Неприятное. Но похожее на правду… Тема власти и народа вечна.

– Пророк Исайя первым изрёк, что всякая власть – от Бога. Соответственно, народ заслуживает того правителя, который им правит, и того, что с ним происходит. Я с этим тезисом согласиться полностью не могу, но в новом романе пытаюсь подойти к этой теме, раскрывая какие-то вещи, до нынешнего момента многим не известные. Вот, скажем, очень часто идёт спор о том, а были ли на самом деле разрешены пытки. Никто толком ответить не может… Сохранились документы, даже рисунки, о пытках, что применялись в лагерях. Они были разными – от пытки бессмысленным трудом, когда, скажем, заключённых заставляли переливать воду из одной полыньи в другую на лютом морозе до усмирения непокорных женщин «комарями» – мошкой, буквально съедающей заживо, или «распалкой» – погружением их мягких мест в муравейник. Но архивы, как тебе известно, не открыты до сих пор. Да и единой правды во всех этих болезненных темах нет, мне кажется. Истина некая, высшая, есть, но правда у каждого своя. Как до неё долезть, доползти? Было всё – и то, и это. И человек, чья тень до сих пор многим видится, который всё это устроил, по определению не мог быть мелким и ничтожным. Другое дело, что в те времена совершались такие преступления, которые, на мой взгляд, нельзя оправдать ничем, никакими великими свершениями.

– Что это получилось жанрово?

– Не знаю… Кинороман. Неореализм. Я люблю всякие завороты, там тоже они есть. Скажем, на митинге, посвящённом освобождению тоннеля от льда, в 1977 году появляется на трибуне «человек из великого прошлого» – Сталин. А до этого возникает фигура «человека из великого будущего», которого зовут Владимир, да и внешне он чем-то похож на нашего президента… Мне кажется, это всё облегчает чтение именно молодым людям, которые привыкли и к смешению жанров, и к таким вот сюжетным «замесам».

А вообще я документалистику никогда не писал. Это был для меня новый опыт совмещения документального и вымышленного. Виртуозно это делал Валентин Пикуль, у него никогда не поймёшь, что правда, а что – нет.

– Как вы полагаете, современный человек смог бы вынести всё, что выпало на долю поколения, отсидевших в сталинских лагерях?

– Нет, конечно. Люди в возрасте от пятидесяти и старше – может быть. Молодёжь – нет. Было разное, конечно, и тогда были «доходяги» и «фитили», не имевшие шанса на выживание в застенках – тот же несчастный Мандельштам. Время и условия сформировали тех людей. Кого-то сломали, кого-то нет.

– Ну, тогда последний вопрос – а вы-то в романе есть, Автор?

– Нет. Но есть некто Йорик – человек, похожий на автора… Я понял, что, не пережив всего этого, нельзя подобное написать. И поэтому ввёл этого героя, которому позволил в определённый момент говорить от первого, то есть моего лица. Он – и я, и не я. Он пишет повесть обо всём этом и прячет её в черенок лопаты, выдолбленный внутри… Может быть, суть написанного и задуманного кроется в его словах: «От века мы – язычники. Верить учимся. И всей правды сказать я не умею. Но, может быть, ещё научусь…»

Беседу вела Ольга Кузьмина

Истопник

ИстопникФрагмент из романа

Литература / Библиосфера / Портфель «ЛГ»

Купер Александр

Прогулка в детском ГУЛАГе

Теги: Александр Купер

Затемнение. Флэшбэк. Лагерный пункт Акур. Весна 1947 года

Сталина Говердовская грудью кормит ребёнка. Мальчик почти лысенький, с жидкими вьющимися волосами. Сталина по-прежнему белокурая. Только мы уже замечаем серебристые пряди в её голове. А мальчик чёрненький. В отца, наверное. Ребёнку месяца три. А, может, четыре. Сталина в офицерской гимнастёрке, той самой, в которой и была арестована. Края рукавов и воротничка уже замахрились. Потрёпанная юбчонка, кирзовые стоптанные сапоги. Офицерские у неё давно отобрали уголовницы- марухи . Поверх гимнастёрки на плечи наброшена вязаная кофта, какая-то на вид несуразная. История появления у зэчек этих самовязаных кофт такова. Рядом расположен лагерь японских воен­нопленных. У японцев сохранилось хорошее нательное бельё. Шерстяные рубахи и кальсоны. Зэчки бегают к ним на свидания. Японцы расплачиваются за любовные утехи своими ценными кальсонами. Женщины кальсоны распускают на нитки.

Вяжут себе кофты, а своим детям комбинезончики.

Барак, в котором сейчас происходят события, особенный. В нём содержатся маленькие дети. Они ещё не зэки, конечно. Потому что очень маленькие. Но обязательно ими станут. Другой судьбы у них нет. Кто-то родился в тюрьме. Или на этапе. Кого-то вместе с матерью, изменницей родины или воровкой, отправили в неволю. Кто-то понёс уже в лагере, от охранника… В проходах между нарами детские ясельки. Странное гуканье стоит в бараке. Оно доносится из кроваток. Дети в лагерных приёмниках долго не могут научиться говорить. До четырёх лет они гукают и тревожно воркуют, как голуби. По проходам снуют неопрятные тётки – няньки, набранные из числа лагерных старух. Няньки не любят детей. Разве что пелёнку поменяют. Целый день груднички лежат на спине. Матерей допускают в барак на кормление детей грудью два раза в день. В разных лагерях время на кормление отводилось по-разному. От 15 до 40 минут. Не успела докормить – надзирательницы отбирали у матерей малюток.

Так что Акур – типичный мамочный лагерь.

Таких яслей, детприёмников и детских домов в стране оборудованы тысячи.

Органы НКВД столкнулись с жизненной проблемой: среди врагов народа оказались беременные женщины и матери с маленькими детьми на руках. Куда их девать и как содержать?!

23 октября 1940 года Приказом № 194 за подписью заместителя Народного Комиссара Внутренних дел СССР Чернышева объявлена «Инструкция по санитарной службе тюрем НКВД СОЮЗА ССР». Её четвёртый раздел назывался «Содержание детей заключённых».

Это обширный и чудовищный по лицемерию и фальши документ.

Приведём лишь отдельные строки инструкции.

Из Общего положения:

При поступлении в тюрьму заключённых матерей, имеющих грудных детей, дети принимаются и содержатся в тюрьме в возрасте до полутора лет, т.е. до того возраста, когда ребёнок перестаёт нуждаться в материнском молоке… ( После полутора лет ни в чём материнском, помимо молока, ребёнок уже не нуждается?!).

Содержание детей в тюрьме должно быть организовано так, чтобы они могли нормально расти и развиваться. Все помещения для детей должны быть сухими, тёплыми, с хорошим доступом солнца и воздуха… ( особенно – солнца !).

Игрушки допускается иметь резиновые, целлулоидные, костяные, не портящиеся при мытье и кипячении.

Для детей, имеющих кожные заболевания: пиодермии, фурункулы и др., выделяется особая ванночка. Перед купанием детей все ванночки тщательно моются и дезинфицируются…

Он (ребёнок) должен иметь отдельную детскую кроватку, обеспеченную постельными принадлежностями…

Подглавка 2. «Содержание детей в тюремных яслях»:

Детские ясли для грудных детей заключённых матерей организуются при одной наиболее крупной тюрьме НКВД-УНКВД области (республики)…

Ясли должны иметь спальные комнаты с площадью пола не менее 3 кв. метров на каждую детскую кроватку (если помните, то на одного зэка полагались нары, пло­щадью 2 кв. метра. Меньше, чем для груд­ничка!)

Кормление производится в течение 20–30 минут по расписанию, составленному врачом яслей. В эти часы надзирательницы выводят заключённых матерей из камер в детясли. Поэтому комната для кормления должна больше отвечать требованиям тюремных помещений, иметь на окнах решётки, матовые стёкла в рамах, двери с «глазками» и на запоре и т.д.

Туалетная комната служит для высаживания детей на горшки…

Для прогулок детей используются веранды, садики и прогулочные площадки…

Дети, в возрасте до года, размещаются вместе со своими матерями в просторных, светлых, хорошо проветриваемых камерах…

Господи, на всё воля Твоя! Даже про комнату с горшками не забыли. Интересно, а там-то были предусмотрены решётки и «глазки»?! Кто-то же сочинял эту иезуитскую инструкцию про светлые и просторные камеры, про садики, где так хорошо гулять с младенцем на руках, и про то, что в тюрьмах дети должны нормально расти и развиваться.

Существовали и многочисленные (секретные) инструкции о методах допроса несовершеннолетних. Только две цитаты:

В качестве свидетелей могут допрашиваться не только несовершеннолетние, но и малолетние, т.е. дети в возрасте до 12 лет. УПК не устанавливает минимального возраста малолетнего, ранее которого он не может быть допрошен в качестве свидетеля (то есть он ещё не говорит, а только гукает, но его уже можно допрашивать?!)

Никакие тактические правила допроса несовершеннолетних и малолетних не могут подменить творческой инициативы следователя, вдумчивого и чуткого отношения к допрашиваемому, установления с последним психологического контакта …

Две последние выписки – из «Настольной книги следователя». Методические указания прокуратуры СССР о ведении допроса несовершеннолетних свидетелей». Здесь надо вспомнить, как следователь ломал тяжёлой подставкой пальцы мальчишке-подростку на глазах у матери. Такой была его творческая инициатива .

Тяжёлые воспоминания о содержании детей в неволе приводит Энн Эплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора». Вот цифры:

– в 1943–1945 годах через детприёмники прошло 844 142 бездомных ребёнка. 52 830 стали потом малолетними преступниками и оказались в исправительно-трудовых колониях.

Детей рожали в тюрьмах, на этапах, да и в зонах тоже. Женщины беременели в основном от охранников. Некоторые залетали специально, чтобы попасть под амнистию. В 1949 году Сталину была направлена докладная записка: в лагерях находится полмиллиона женщин. Из них беременны 9300. 23 790 имеют при себе маленьких детей до семи лет.

Опять цифры…

Никуда нам не деться от них. Они, как клопы, которые сыпятся и сыпятся на тельца младенцев с верхних балок бараков. Целыми ночами мамки по очереди дежурят у кроваток, обирая напившихся кровью паразитов.

А ещё ведь и вши.

Содержание детей было ужасающим в лагерях во все времена. Начальник ГУЛАГа Матвей Берман (1933 год) пишет – и тоже Сталину, только, в отличие от Энн Эплбаум, совершенно секретно : «Питание детей неудовлетворительное, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны. В отдельных детдомах (их также называли деточагами) наблюдаются массовые заболевания детей туберкулёзом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров 1. В Широковском – Каргосокского района – из 134 детей больны: туберкулёзом – 69 и малярией – 46».

Матвей пожалел Сталина. Он привёл не самые страшные примеры детского геноцида в лагерях. Ребятишки искали объедки на помойках, собирали крапиву и лебеду. Есть воспоминания о том, как обезумевшие от голода детки ели кал и землю . В записках бывших воспитанников таких учреждений обнаружились воспоминания Натальи Савельевой о детдомовском лагерном меню: «В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий чёрный хлеб, иногда суп из капусты».

Удивила корюшка.

Массово корюшка водится в нескольких местах. На Неве, в Балтийском море, на Камчатке и на Сахалине. И совершенно точно на Нижнем Амуре. Помогли архивы. Оказалось, что Савельева была воспитанницей деточага в посёлке Маго.

Порт Маго на Амуре!

В 60-х годах прошлого века автор воспитывался в школе-интернате № 5 посёлка Маго. Факт не специально придуманный и подогнанный под сюжет. Так совпало. Из-за корюшки. Мы спали тогда уже на чистых простынях, ели вкуснейшую рыбу-кету с картошкой – главную еду в здешних местах, рис с мясом, пироги. У нас бывали яблоки и мандарины, конфеты «Ласточка». Никто из нас не болел туберкулёзом. Повариха тётя Зоя, женщина с лицом, исполосованным морщинами, как шрамами, однажды рассказала: «Здесь когда-то был страшный детдом. Содержали под охраной маленьких преступников, детей врагов народа. Я работала истопницей, а потом – нянечкой… Что творилось!»

Тётя Зоя доверяла мне. Я помогал ей носить дрова на кухню. Став постарше, любил колоть тяжёлым колуном витые еловые чурки.А со сталинских времён тогда ведь прошло всего ничего: каких-то от силы десять лет.

Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.

Большая история только кажется Большой. А встретишься с ней глаза в глаза, копнёшь чуть глубже, и она окажется твоей личной историей…

Моего деда, сахалинского каторжанина и партизана из отряда анархиста Тряпицына, потом организатора первой на Амуре рыболовецкой артели, репрессировали и сослали всё на тот же Сахалин. Уже как троцкиста и японского наймита. Я, внук врага народа, то есть чесир в чистом виде, член семьи изменника родины, мог бы лазить по помойкам, собирать лебеду, а скорее – дикий лук, растущий на скалах. Так не случилось только потому, что я родился на десять лет позже описываемых в романе событий. Мне было два года, когда умер Сталин.

Примерно в то же время дед вернулся с Сахалина второй раз.

Свою песню про чёрного ворона он пел до самой смерти.

Фотошип

Фотошип

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

В Швеции женщинам разрешили ходить по улице топлес, то есть голыми по пояс. При этом отмечается, что, согласно опросам общественного мнения, около 61% шведов выступают за предоставление женщинам такого права.

Кто в Европе видит пасторали,

пусть оставит сладкие надежды:

В Швеции так бабы обнищали,

что уже нет бабок на одежды!

Аристарх Зоилов-III

Краткость - мачеха гонорара

Краткость - мачеха гонорара

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

В Сети

Уважаемые родители, прось­ба следить, на какие сайты ходят ваши дети, ведь название и содержание это – две большие разницы. Постарайтесь, прежде чем на сайте окажутся дети, сами на них заглянуть.

Ведь на сайте Весёлые картинки.ru вам могут показать такие весёлые картинки, что они потом долго будут стоять у вас перед глазами, а ваш ребёнок замучит вас просьбами объяснить, что же именно в них весёлого.

На сайте Занимательные игрушки.ru вдруг окажутся такие игрушки, что у детишек головы распухнут от размышлений, как в такие можно играть.

А на сайте Краснаяшапочка.ru вы неожиданно наткнётесь не на одну, а на много совершенно сказочных девочек, предлагающих за умеренную цену скрасить вечер в своём обществе, причём на фото из всей одежды на них будут исключительно и только красные шапочки…

Зато зайдя, предположим, на сайт ПОР.ru, вы вместо ожидаемой клубнички запросто можете окунуться в чудесный и незабываемый мир путешествий по России.

В общем, смотрите, запоминайте и думайте, а то в этой Всемирной сети, как мухе в паутине, так легко запутаться!

Александр Брюханов, СПб

Непростой папа

– Папа, надуй мне шарик.

– Ты что, дочка! Я же чиновник. Люди увидят и скажут: вон, тренируется, потом нас надувать будет. Нельзя.

– Папа, тогда давай с тобой построим домик.

– Ты что, дочка! Я же чиновник. Люди увидят и скажут: вот без году неделя чиновник, а уже дом строит.

– Папа, тогда родите мне с мамой сестричку, чтобы я могла с ней играть.

– Ты что, дочка! Я же чиновник. Родим, люди скажут: вот чиновники расплодились…

Виталий Будённый, Воронеж

О любви

Жил-был сыр. В холодильнике. И все его очень любили. И мама, и папа, и дочка. Буквально дня не могли прожить без своего любимого сыра.

Мама прямо так и говорила, отрезая себе кусочек:

– Ой, как я его люблю.

И дочка всё время признавалась сыру в любви:

– Любименький ты мой сырочек, – говорила она, тоже отрезая от сыра кусочек.

И папа, приходя с работы, первым делом не о маме вспоминал и не о дочке, а о своём любимом сыре.

– Где тут мой сырок любимый? – говорил он, заглядывая в холодильник.

И сыр был такой счастливый, такой пресчастливый от того, что все его так любят.

«Это прямо сказка ка­кая-то», – ликовал сыр, становясь всё меньше, меньше, меньше... «Ну и что, что меньше, – думал сыр, – зато меня все любят». И становился ещё меньше, ещё меньше, ещё меньше... Пока вообще его не стало.

Вот и вся любовь.

Валерий Роньшин, СПб

Кто сказал «мяу»?-2

Кто сказал «мяу»?-2

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Филиппов-Юдин Дмитрий

* Бумага всё стерпит (производители туалетной бумаги) .

* Дыма без огня не бывает (пироманы) .

* Не всё то золото, что блестит (фальшивомонетчики) .

* Дураков работа любит (сотрудники службы занятости) .

* Солдат спит – служба идёт (полковые батюшки) .

* Глаза боятся, а руки делают (воры-карманники) .

* В каждой избушке – свои игрушки (продавцы интим-салонов) .

* Дело пахнет керосином (заправщики авиалайнеров) .

* Жар костей не ломит (инквизиторы) .

* Левая рука не знает, что делает правая (люди с нарушенной координацией движений) .

* Любовь зла – полюбишь и козла (одинокие дрессировщицы) .

* Даром – за амбаром (обнаглевшие амбарные крысы) .

* Милые бранятся – только тешатся (обитатели «Дома-2») .

* Дарёному коню в зубы не смотрят (родители, подарившие сыну игрушечного коня, хотя тот просил айфон) .

* Вот тебе, бабушка, и Юрьев день (граждане СССР про 12 апреля после полёта Гагарина в космос) .

* Надежда умирает последней (однопартийцы про Н.К. Крупскую) .

8 х 4

8 х 4

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Подводные камни стирки

В стирке всяких скрытых смыслов много.

Лучше делать всё без фанатизма.

Белое отдельно от цветного?!

Так недалеко и до расизма.

Страсти по Малевичу

Вы видели уголь крадущего негра,

Проникшего ночью на угольный склад?

Художник, создатель такого шедевра,

Назвал полотно своё «Чёрный квадрат».

Владимир Кузьмичёв, Уфа

Сделавшему карьеру

Он задирает нос всё выше,

Друзей старинных позабыл.

Как говорится, в люди вышел.

А раньше – человеком был!

 

О крупных денежных купюрах

Я купюр не имею таких,

А поэтому вывод мой краток:

Чем достоинство выше у них.

Тем заметнее их недостаток

Сергей Миронов, Мариуполь 

Пожелание

Что пожелать тому мужчине,

Который стал рогат? – Живи,

Поскольку пользы в пантокрине

Гораздо больше, чем в любви!

Евгений Гусев, Ярославль

О власти

Из рук одних в другие руки

Передаётся власть, увы.

А если б жили по науке –

То к голове б от головы.

Валерий Румянцев, Сочи

Ноу смокинг

Спрятав за прочною дверцей,

Зло с никотином и смолами,

Бросил курить с лёгким сердцем.

С лёгкими, правда, тяжёлыми…

Каждая погода – благодать

Стояла мерзкая погода:

Дождь, грязь и прочая фигня…

И я в гармонии с природой

Не просыхал четыре дня.

Станислав Овечкин

Издательские очепятки

Издательские очепятки

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Тоцкий Владимир

* Кинокомедия «Гусарская баланда».

* Драма Ибсена «Пур Ген».

* Песня «Моль моя, ты покинь меня…».

* Романс «Я ВАЗ любил, любовь ещё, быть может…».

* Картина «Хвастовство майора».

* Магазин «Тысяча сволочей».

* Комедия «Много шума – и ничего».

* Город Ростов-на-кону.

* Скульптура «Мегера Милосская».

* Фильм «Нитраты Карибского моря».

* Издательство «Геодезия и порнография».

* Телеканал «Хрен-ТV».

* Полотно «Витязь на распутнице».

* Штат Южная Икота.

* Повесть «Трое в лодке, не стесняясь собаки».

* Колыбельная «Одеяла и подружки ждут ребят».

Прислал Владимир Тоцкий

РазГоВоРчиКи

РазГоВоРчиКи

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Кнышев Андрей

* «Так низко пасть!» – презрительно усмехнулся динозавр, увидев крокодила.

* «Меня так просто не проведёшь!» – гордилась прямая линия.

* «С удовольствием поменяла бы шило на мыло…» – вздыхала задница.

* «Я что, зря кровь проливал?!» – бил себя в грудь медбрат донорского отделения.

* «Будь пособраннее, не разбрасывайся!» – советовали мусору.

* «Я весь такой белый и пушистый!..» – приговаривал снег, лавиной сходя на горный посёлок.

* «Хочется уже, наконец, какой-то стабильности!» – говорил маятник.

* «Ну что ж, прекрасно! Будем теперь работать вместе, в одной связке!» – сказала правая рука левой.

* «Всё возвращается на круги моя…» – говаривал старый унитаз.

* Ложь хвасталась своим генеалогическим древом: «А это – моя пра-пра-пра-пра-правда!..»

Из новой книги «Корточки и цыпочки»

Мысли по поводу и без

Мысли по поводу и без

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

* Улыбки бывают искренние, деланные и недоделанные.

* Чаще всего, чтобы спасти голову, надо всего лишь ноги унести.

* Лучшая подушка безопасности от ударов судьбы – не тугая мошна, а изворотливые мозги.

* У невежд собственная гордость: «Мы университетов не кончали!..»

* Ученье, конечно, свет. Но скорость распространения его, увы, отнюдь не световая.

* Склеротики – люди весьма приятные в общении: они никогда не помянут старое.

* Джентльмены удачи не живут в ожидании её улыбки.

* Пропив рубашку, в которой родился, на судьбу не пеняй.

* Афоризмы заставляют думать. Если, конечно, есть чем.

* Без царя в голове раба из себя не выдавить.

* Время работает не на нас и не на них, время работает на пластических хирургов.

* Жизнь – игра, в которой побеждают играющие не по правилам.

Анатолий Канашкин, Тольятти

Бестиарий "Клуба ДС"

Бестиарий "Клуба ДС"

Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев

Валерий Тарасенко

Андрей Рыжов

Мгновение каждое – дар и потеря

Мгновение каждое – дар и потеря

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Аварская Поэзия

Ахмедов Мурад

Теги: Аварская Поэзия

Поэт, переводчик, издатель и публицист. Родился в 1977 году в Харькове. В 1998 году с отличием окончил исторический факультет Дагестанского государственного университета.

В 2003-м окончил аспирантуру ДГУ по специальности «История Отечества». Член Союза журналистов России. Член Союза писателей России.

С 2006 года – директор Литературного музея имени Расула Гамзатова, исполнительный директор издательства «Дагестанский писатель». В настоящий момент – главный редактор объединённой редакции республиканских литературных журналов «Литературный Дагестан» и «Соколёнок». Автор поэтических книг «Разорванное время», «Белые мысли, чёрные сны...» и публицистического сборника «Нашествие варваров».

* * *

Я никому не верю в этом мире...

Все клятвы – словно линии в пунктире,

Прерывистые, тонкие, рябые...

Вопросы без ответов непростые...

За шумом слов – разорванное время,

Минуты, проведённые не с теми,

Колонны лет, что стали просто пылью,

И сила, превращённая в бессилье...

И всё же нам необходима вера –

Защита от плута и лицемера,

Чтобы идти на ощупь в этой жизни,

Не прибегая к вечной укоризне.

* **

Белые домики, белые мысли,

Белою пеной искрится вода...

Я без тебя – будто слово без смысла,

Ты – моё завтра, вчера и всегда.

Ты отражаешься в зеркале века,

Ты говоришь языком глубины...

Сколько б ни длилось дыханье разбега –

Дни без тебя мне совсем не нужны.

Чем будет путь наш нежданный отмечен?

Как изогнётся судьбы нашей вязь?..

Жизнь, как дорога от встречи до встречи,

Между которыми – тайная связь.

* * *

К дальнему берегу мысли стремятся,

Прежним уже никогда не остаться...

Море надежды – песком оказалось,

Душу к земле нагибает усталость.

Хочет душа побрататься со всеми,

Лезвием ржавым надрезано время,

Судьбы мелькают – слепящие блики,

Стало ничтожным, что было великим...

* * *

Ранний поезд, морозное утро,

Внук бабулю встречает с отцом.

В этом мире – всё просто и мудро,

Стоит лишь оглядеться кругом.

Споры все, и тоска, и обиды –

Всё пустое, и, как ни крути,

Потеряться не может из виду

Смысл жизни, судьбы и пути.

Я его, как всегда, принимаю

И иду за звездой по тропе,

Ничего в этой жизни не зная,

Как всегда, доверяюсь судьбе.

Горизонты звенят и трепещут,

Как натянутая тетива...

Ценим мы только мёртвые вещи,

А бессмертны – дела и слова.

Наваждение

Ты ни в чём мне не стало опорой:

Ни в судьбе, ни в словах, ни в делах,

Искажая мой дух до упора

Отраженьем в кривых зеркалах.

Ты сулило мне ложное счастье,

Сладкий яд подсыпая в слова,

И отравлена этой напастью

Закружилась моя голова.

Мне привиделись всполохи света

Там, где уголь остывший лежал.

Я увидел обманное лето,

Хмель соблазнов мне волю сковал.

Я бежал за тобой без оглядки,

Здравый смысл потеряв, в никуда –

Ты играло в безумные прятки,

Где ценою удаче – беда.

Чёрный сумрак кипел наважденьем,

Мрак небесный пуская в сердца –

Я забылся в хмелящем смятенье,

Но очнулся по воле Творца.

* * *

Я так тебя обнять хочу всегда,

Как дымка обнимает города,

Как солнце обнимает небосвод,

Как море даль в объятия берёт.

Я так тебя любить хочу всегда,

Как любят путь далёкий поезда,

Как любят океаны корабли,

Как путник – цель, светящую вдали.

Я так тебя беречь хочу всегда,

Как небо сберегает высота,

Как море охраняет глубина,

В дозоре от поверхности до дна.

Единственная есть в году весна,

И для меня на свете – ты одна.

* * *

Ты – земля, я – вода,

Ты надёжна, как щит,

От тебя даже след

Никуда не сбежит...

Ты и почва, что всходы

Земные даёт,

Ты и глина, что вечно

Очаг бережёт.

Ты – как берег спокойна,

Я – зыбкая рябь,

Что собой прикрывает

Бездонную хлябь.

Но в моей глубине,

Что таится на дне, –

Бездна волн о тебе

В ледяной тишине.

Я волною бегу

К земляным берегам,

Чтобы душу свою

Разорвать пополам.

В миг, когда ты восходишь

Упрямым ростком,

Я на землю спускаюсь

Небесным дождём!

* * *

Звезда утонула, и буквы, и цепь

В зелёной воде растворились навеки.

Судьба, как дорога в солёную степь,

Где бродит, как дервиш, измученный ветер.

Кристаллы солёные режут ступни,

Лежит океан белоснежного мрака...

Ты только судьбу ни за что не брани

И ей не выбрасывай белого флага.

Пустыня раскинулась соли земной...

Найду ли щепоть долгожданного смысла?..

А жизнь торопливо бежит под луной,

Где время секирой на небе повисло.

* * *

Ты, меня провожая в дорогу,

Не забудь помолиться вослед,

Чтоб унять в моём сердце тревогу,

Защитить от печали и бед.

Твоё слово мне будет лекарством

И однажды, как громоотвод,

От бесчестия, лжи и коварства

В этой жизни меня сбережёт.

Истончённые времени струны

Зазвучат о бессмертной любви

И, как будто бы древние руны,

Приоткроют нам тайны свои.

Мы во время уходим корнями

И цепляемся за миражи,

Обнимая друг друга ветвями

И блуждая в пространстве души.

И листочком-мгновением каждым

Мы несёмся в грядущую новь,

Утоляя прекрасную жажду

Этой жизни, чьё имя – любовь.

* * *

Я забыл твоё имя...

Ты часто меняешь

имена и пути,

и названия дат...

Часто ты и себе

и другим изменяешь,

Не меняется только

твой призрачный взгляд.

Перепутались мысли

во тьме проводами,

Током бьют моё сердце

пустые слова...

Всё, что в мире под небом

случается с нами,

Увядает со временем,

будто трава.

И в холодную полночь,

и в светлое утро

Пробуждается вновь

сожалений гроза...

Не всегда на пути

мы ведём себя мудро,

Не всегда посмотреть

можем правде в глаза.

Сквозь предательства мрак,

маеты безысходность

Сожаления наши

Бредут, как рабы...

Каждый смертный способен

на новую подлость,

Чтоб покаяться вновь

на исходе судьбы...

* * *

С тобой люблю на волны я смотреть –

В них жизни соль и ожиданий сеть,

В которой плещут рыбины надежд

И запах моря так целебно свеж.

Прибоя жернова мельчат тоску,

И мука превращается в муку,

И заглушает слово шум воды,

Что, будто невзначай, шепнула ты.

По водной глади рябь ползёт змеёй,

Показывая злой характер свой...

Недолговечно всё, что видим мы, –

Нам этот мир всего лишь дан взаймы.

* * *

Порою и белое кажется чёрным –

Как кляксами чайки в белёсых лучах.

Несётся судьба на колёсах проворных,

То радость даря, то безудержный страх.

Подчас своему отраженью не веря,

Щипаем себя, чтобы правду понять.

Мгновение каждое – дар и потеря,

Из прошлого нам ничего не забрать...

И в будущем тоже всё мутно и зыбко,

Как будто бы на запотевшем стекле,

А целая жизнь, может статься, – ошибка

На этой огромной и тесной земле.

* * *

Скажешь исчезнуть – исчезну,

Скажешь явиться – приду.

Вновь перейду через бездну,

Словно по тонкому льду.

Скажешь: забыла – напомню,

Посохом стану в пути.

Будто бы каменоломни

Вехи, что ждут впереди.

Скажешь: будь сильным – я буду,

Жизни и снам вопреки,

И появления чуда

Вновь попрошу у строки. 

Дыхание родного очага

Дыхание родного очага

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Нетелефонный разговор

Ермакова Анастасия

В Музее Расула Гамзатова

Теги: литературный процесс

Настоящий национальный писатель должен чувствовать пульс родной земли и целой страны

Главный редактор литературных журналов «Соколёнок» и «Литературный Дагестан» Мурад Ахмедов  верен принципу Расула Гамзатова: «Предпочитать сомнение самомнению».

– Мурад, расскажите, пожалуйста, поподробнее о возглавляемых вами журналах.

– На самом деле мы выпускаем не два журнала, а сразу 15 и выходят они на девяти языках народов Дагестана, включая русский. «Литературный Дагестан» – это общее название литературно-художественных и общественно-политических журналов, выходящих на шести языках дагестанских народов – на аварском «Гьудуллъи» («Дружба»), на даргинском «Гъалмагъдеш» («Дружба»), на кумыкском «Тангчолпан» («Утренняя звезда»), на лакском «ЦIубарз» («Новолуние»), на лезгинском «Самур» и «Байтерек» («Древо жизни») на ногайском языке. На каждом языке журналы имеют не только своё название, своё уникальное наполнение, но и свои отдельные редакции. Прошло уже больше 60 лет со дня основания этих изданий, в своё время их открытие стало значимой вехой в литературной жизни народов нашей республики, в нелёгкие для страны и для Дагестана послевоенные годы появление этих журналов было событием огромной важности.

Тогда, в 1951 году, только что избранный председателем Союза писателей Дагестана и совсем ещё молодой поэт Расул Гамзатов серьёзно задумался о создании литературных журналов, без которых национальная литература не могла полноценно существовать и развиваться. Инициативу нового председателя писательской организации горячо поддержало тогдашнее руководство нашей республики, и в 1952 году был создан печатный орган Союза писателей Дагестана – литературный альманах «Дружба», который стал выходить на пяти языках народов Дагестана. А уже через 30 лет, в 1981 году, также по инициативе Расула Гамзатова был основан детский литературный журнал «Соколёнок», выходящий сейчас на девяти языках – «Лачен» на аварском, «Лачин» на даргинском, «Къарчыгъа» на кумыкском, «Кард» на лезгинском, «ЧIавалачин» на лакском, «Ппази» на табасаранском, «Лашын» на ногайском, «Лачын» на цахурском, а в этом году «Соколёнок» стал выходить и на русском языке. На страницах этих журналов публикуются богато иллюстрированные произведения дагестанских писателей, сказки народов Дагестана, материалы из фольклорной сокровищницы.

Хотя в далёком 1952 году писательская организация республики насчитывала всего 18 членов Союза писателей СССР, выход альманаха «Дружба», преемником которого стал наш «Литературный Дагестан», был не только настоящим праздником для профессиональных писателей, но и мощным толчком для развития молодой дагестанской литературы.

Первым главным редактором альманаха «Дружба» стал известный литературовед и критик Камиль Султанов. В разные годы его главными редакторами работали такие известные писатели и поэты, как Магомед-Султан Яхьяев, Рашид Рашидов, Анвар Аджиев, Камал Абуков, Магомед-Загид Аминов, Буба Гаджикулиев, Газим-Бег Багандов, Абдула Даганов. Редакторами выпусков на родных языках трудились такие мастера слова, как Муса Магомедов и Машидат Гаирбекова (аварский), Ахмедхан Абу-Бакар и Сулейман Рабаданов (даргинский), Шах-Эмир Мурадов и Меджид Гаджиев (лезгинский), Бадави Рамазанов и Нуратдин Юсупов (лакский),

Анвар Аджиев и Камал Абуков (кумыкский) и другие.

Многие произведения, которые вошли в золотой фонд дагестанской литературы, прежде чем выйти отдельными книгами, сначала публиковались на страницах альманахов. Именно на страницах этих альманахов читатели республики впервые познакомились с произведениями, считающимися ныне классикой нашей литературы.

Сегодня в литературных журналах публикуют свои произведения известные дагестанские писатели, учёные, педагоги, люди разных профессий. Их произведения и материалы о богатой истории и культуре Дагестана, традициях и сегодняшнем дне республики – значимая часть литературного процесса, они способствуют духовному развитию молодёжи и популяризации литературного труда, незаслуженно отодвинутого современностью на задворки.

Народный поэт Дагестана Расул Гамзатов не зря говорил, что настоящий национальный поэт, писатель, драматург и критик должен чувствовать дыхание родного очага, родной земли и целой страны. Только тогда народ поймёт его и примет его творчество всем сердцем.

– А что за Литературный музей создан при Союзе писателей Дагестана? Какая там экспозиция?

– 8 сентября 2008 года, в день 85-летия со дня рождения народного поэта Дагестана Расула Гамзатова, в Махачкале был торжественно открыт Литературный музей его имени, являющийся филиалом Национального музея Республики Дагестан. Музей разместился в кабинете поэта, расположенном в легендарном здании Союза писателей республики по улице Буйнакского, 4, где знаменитый дагестанец проработал председателем правления более 50 лет. Музей существовал на общественных началах при Союзе писателей и до этого в качестве мемориального кабинета поэта и был открыт для посещения сразу же после его ухода из жизни.

В музее собрано свыше 300 уникальных фотографий, на которых Расул Гамзатов и писатели его плеяды запечатлены в разные периоды жизни, начиная с юных лет до времени достижения всесоюзной известности.

Этот музей – краткая летопись истории дагестанской литературы, в нём демонстрируются различные литературные реликвии, рукописи, личные вещи и фото основоположников современной дагестанской литературы Гамзата Цадасы, Сулеймана Стальского, Абуталиба Гафурова, Эффенди Капиева. По снимкам, собранным здесь, можно изучать историю страны и республики, всей дагестанской литературы и Союза писателей Дагестана, долгий путь, пройденный писательской организацией республики за 80 с лишним лет её существования.

Среди уникальных экспонатов, собранных в Литературном музее, находится свидетельство о присвоении имени Расула Гамзатова одной из далёких звёзд во Вселенной и трудовая книжка поэта с единственной записью: «1 ноября 1951 года на конференции писателей Дагестана избран председателем Правления Союза советских писателей Дагестана». Это свидетельство того, что Расул Гамзатов проработал на посту председателя Союза писателей республики рекордный срок, по праву достойный Книги рекордов Гиннесса, – 52 года и два дня. Более 40 лет из них он трудился именно в том кабинете, где сегодня расположился музей.

В огромном кабинете представлено множество интереснейших фото Расула Гамзатова с его отцом, народным поэтом Дагестана Гамзатом Цадасой, матерью Хандулай, супругой Патимат, дочерьми Заремой, Патимат и Салихат. На отдельном стенде размещены фотографии, где Гамзатов запечатлён с друзьями, коллегами, выдающимися государственными и общественными деятелями страны и мира, деятелями культуры и искусства СССР и зарубежных стран: знаменитыми поэтами – Александром Твардовским, Сергеем Михалковым, Константином Симоновым, Мирзо Турсун-Заде, Ольгой Берггольц, с легендарными лидерами – Фиделем Кастро, Эрнесто Че Геварой, Индирой Ганди и многими другими личностями мирового масштаба.

Смысл музея – показать, что литература не имеет границ и обладает мощнейшей созидательной силой, что она способна не только налаживать связи между людьми, но также и строить мосты между государствами и эпохами.

Гамзатов побывал в десятках стран мира и повсюду этапы его интереснейшего жизненного пути фиксировали фотографы. Сегодня по этим снимкам можно сложить воедино картину творческой и человеческой судьбы одного поэта и целого литературного поколения. Кроме снимков 60-х, 70-х и 80-х годов ХХ века в коллекции музея представлены фотографии последних лет жизни поэта, его встречи с Президентом России, руководством республики, снимки с вечера, посвящённого последнему прижизненному юбилею поэта – 80-летию, и фотографии его торжественной встречи в аэропорту Махачкалы после получения из рук Владимира Путина высшей награды России – ордена Святого апостола Андрея Первозванного.

Наградам Расула Гамзатова в музее вообще посвящена отдельная витрина. Здесь собраны удостоверения и дипломы поэта, свидетельствующие, что он в разные годы за выдающиеся достижения в области

литературы был удостоен множества премий (среди которых Сталинская и Ленинская премии) и почётных званий Дагестана, России, Советского Союза и мира. Помимо этого, есть в собрании музея и множество личных вещей поэта, в том числе его чернильница и печатная машинка, а также рукописи, книги Гамзатова на родном аварском языке и в переводе на языки множества народов мира.

– Вы родились в литературной семье: ваш отец, Магомед Ахмедов, известный поэт, председатель СП Дагестана, мать, Марина Ахмедова, поэт и переводчик, которая долгие годы переводила на русский язык стихи дагестанских поэтов. Это помогает как-то в вашей работе? Есть ли у вас какие-то совместные культурные проекты?

– Я благодарен родителям за то, что рано ощутил чувство очарования словом, стихотворным слогом. При той библиотеке, которая была у нас дома, не полюбить литературу было просто невозможно. Для меня было настоящим откровением, что эти в рифму сложенные строки созданы не кем-то далёким, а самыми близкими моими людьми. Поэзия всегда была особенно близка мне, и именно с неё началась моя сознательная жизнь.

Долгие годы, с 2001 по 2013 год, мы вместе издавали республиканский аналог «Литературной газеты», ежемесячное литературное приложение к газете «Дагестанская правда», страницы которого стали настоящей трибуной для современных дагестанских писателей. Время издания газеты стало временем нашего сотворчества, совместного литературного труда, жарких споров и дискуссий. Газета стала отражением объёмного периода в развитии дагестанской литературы. По инициативе Союза писателей Дагестана с 2002 года также стал издаваться новый общественный и литературный журнал «Дагестан», существующий до сих пор.

– Вы сами пишете стихи. Какова сегодня ситуация с поэзией в республике?

– Сегодня для поэзии, может быть, не самые лучшие времена. Никто уже ею не зачитывается. Уходит традиция, все гоняются за ультрамодной формой и подачей стихов. Но главное, что поэзия жива! Когда я начал писать стихи, то поначалу вольно и невольно пытался подражать многим поэтам, в том числе родителям. Пробовал переводить стихи отца, других известных дагестанских поэтов. Авторитет родителей в поэзии для меня всегда был планкой, примером, он не угнетал, но довлел, конечно же, немного надо мной. Я понимал, что мои поэтические опыты в чём-то несовершенны, рано научился смотреть на себя очень критично, в этом тоже заслуга родителей. Я пытался экспериментировать, подражать, отходил от поэзии на месяцы, иногда даже на годы, но неизменно возвращался к ней. Сейчас меня больше всего волнуют в поэзии философская направленность и лирическая тема, я уверен, что словом можно лечить наш больной мир.

А ещё мне всегда нравилась человеческая, творческая, поэтическая формула Расула Гамзатова – в литературном труде предпочитать сомнение самомнению. Мне кажется, всегда и во всём необходимо следовать этому принципу. Самоуверенность творчеству вредит, хотя и излишние сомнения тоже вредят, так что надо выбирать золотую середину.

У нас часто начинают путать стихотворение и стихосложение... Сказано ведь, что «есть строка на пока, есть строка на века...» Поэзия – это высшая форма существования языка, это голос вечности, его заглушить невозможно, ведь людям всегда очень не хватало простых слов для того, чтобы выразить своё восхищение этим прекрасным и вместе с тем очень сложным миром, поэтому им и была дарована поэзия как способность признания в любви, к миру, к людям, к Всевышнему. Даже священный Коран написан стихами.

Поэтов в Дагестане всегда было много, и сейчас очень много молодёжи, ищущей себя на путях литературы, пишущей стихи и прозу, с успехом участвующей в различных всероссийских фестивалях. Центром притяжения для таких младолитераторов стал республиканский Государственный театр Поэзии, кстати, первый подобный в России, открытый в 2015 году по инициативе тогдашнего главы Дагестана Рамазана Абдулатипова. Это один из самых активных театров в республике. При театре существует молодёжный литературный клуб, регулярно проводятся мастер-классы, творческие встречи, поэтические вечера, спектакли и выставки художников.

– Если коснуться темы перевода, тем более что вы сами занимаетесь этим благородным делом, то можно ли сказать, что переводческая школа возрождается?

– Для Дагестана, где живут десятки народов, разговаривающих, читающих и пишущих на разных языках, художественный перевод литературных произведений на русский язык – насущная необходимость и единственная возможность для национальных писателей выйти на большой литературный простор. Кроме того, наши писатели и поэты активно переводят произведения друг друга на свои родные языки, обогащая тем самым собственные литературы. Популяризируем мы и русскую классику, например, постоянно реализуем такой проект – переводим на все языки народов Дагестана одно из знаменитых стихотворений русских классиков и издаём отдельной книгой.

Я с детства уважал и высоко ценил писательский труд. Хорошо помню, как мама переводила знаковую и трагическую поэму Расула Гамзатова «Ахульго» о событиях Кавказской войны, мне было тогда всего 10 лет. Срочно готовилась новая книга «О бурных днях Кавказа», и эта поэма была в ней ключевой. Я смотрел на кипы материалов о событиях тех лет, старые репродукции, картины, перечёркнутые строки черновиков и тогда впервые ощутил, насколько это сложно – работать со словом. Перевод – это ведь не только переложение смысла слов, это взаимопроникновение культур, знание предмета, он не допускает небрежности и поверхностности.

Даже в самые трудные для страны и литературы 90-е годы в Дагестане не прекращалась традиция творческого содружества дагестанских и русских поэтов, которые переводили стихи друг друга на свои родные языки. Ключевую роль в этом сыграл литературный фестиваль «Дни Белых журавлей». Он проводится на земле Дагестана уже более 30 лет и привлекает в республику творческих людей со всей России, ближнего и дальнего зарубежья. Поэтов и писателей, ставших гостями фестиваля, годами связывает творческая дружба с их дагестанскими коллегами, благодаря чему возрождается почти утраченная в 90-е годы прошлого века школа художественного перевода. Сейчас постоянно выходят поэтические книги, ставшие результатом сотворчества дагестанских и российских поэтов.

– Современный литературный процесс в республике – что можно в общих чертах сказать о нём?

– В центре внимания творческих поисков дагестанских писателей сегодня и прошлое, и современность, больная тема – утрата национальных корней, языков, традиций. Всё меньше читают на родных языках, ещё меньше пишут, но, как сказал Расул Гамзатов, язык языку не враг и нам непременно необходимо сохранить в Дагестане это уникальное многоцветье языков и многообразие литератур. Сегодня дагестанская литература создаётся на 14 основных языках народов Дагестана: аварском, даргинском, кумыкском, лезгинском, лакском, русском, табасаранском, чеченском, ногайском, татском, рутульском, цахурском, агульском, азербайджанском. Эта литература выросла из глубин устного народного творчества, впитала в себя энергетику народного духа, стала воплощением богатых культурных и эстетических традиций народов, населяющих наш горный край, словесно выражавшихся в долитературный период в форме масштабных героических и лирических народных песнях.

В Дагестане такое богатое литературно-поэтическое наследие, начиная с фольклора, сказаний, легенд и заканчивая произведениями классиков давнего и недавнего прошлого, – это настоящая неисчерпаемая сокровищница, и грех, находясь рядом с ней, не учиться, не черпать что-то из неё и не приумножать это наследие. Оглядываясь на то, что сделано великими мастерами слова в Дагестане, просто нельзя себе позволить быть слабым в творчестве и в жизни. Наш известный писатель Эффенди Капиев как-то даже провозгласил такой литературный лозунг: «Да здравствует зрелость и никаких скидок!»

– Что для вас самое важное в искусстве? И возможно ли совместить подлинность в нём с коммерческой составляющей?

– Вопрос о сочетании коммерции и искусства в чём-то подобен вопросу о сочетании гения и злодейства. Слово – это прежде всего таинство, магия, содержание, смысл, но иногда, увы, и всего лишь пустой звук. Недаром ведь считается, что само слово «слово» произошло от глагола «славить» в значении «почитать». То есть изначально в этом термине была заложена возвышенность, почтительное отношение к жизни и миру. Важно прислушиваться к слову, к его значению.

Обратите внимание на значение и звучание слова «сеть». Это то, что затягивает, ловит, блокирует, убивает. При всём благе современных коммуникаций сегодняшние социальные сети превратились в мощный поставщик негатива. Разжигатели ненависти и вражды чувствуют себя там намного комфортнее, чем позитивно мыслящие люди. Эту тенденцию надо менять. Понятно, что в капиталистическом мире исключить коммерческую составляющую из литературы уже не получится, но она не должна быть мерилом оценки. Вот я, например, не люблю слово «бестселлер». Это ведь буквально означает «хорошо продаваемый», ну или «продажный». Как же мы так можем оскорбить, скажем, любую книгу наших классиков?

Нужно уметь ценить слово, наслаждаться им, чувствовать его значимость и ценность...

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» – так сказано в Евангелии. Аллах говорит в Священном Коране: «Мы сотворили человека и знаем, что нашёптывает ему душа. Мы ближе к нему, чем яремная вена. Двое ангелов сидят справа и слева и записывают деяния. Стоит ему произнести слово, как при нём оказывается готовый наблюдатель». Так говорится в 50-й суре Священного Корана. Неслучайно и само слово «Коран» означает «чтение вслух», а некоторые из сур начинаются со слова «скажи».

Это означает, что праведное слово должно быть живо, произносимо, читаемо, так как оно не только носитель смысла, но и его защитник! Как эритроцит в крови переносит кислород от лёгких к мышцам, сердцу и мозгу, так живое слово питает дух человека, если, конечно же, оно несёт истину, а не ложь.

Беседу вела Анастасия Ермакова

Налью кувшин водой до края

Налью кувшин водой до края

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Кумыкская поэзия

Теги: Кумыкская поэзия

Шейит-Ханум Алишева

Поэт, переводчик и публицист. Пишет на кумыкском и русском языках.

Родилась в 1947 году в селении Бамматюрт Хасавюртовского района ДАССР. Окончила Буйнакское женское педучилище и Литературный институт им. А.М. Горького. В настоящее время – секретарь Правления Союза писателей РД, руководитель секции кумыкских писателей. Член Союза писателей СССР. Член Союза журналистов России. Автор поэтических сборников: «Тепло ладони», «Песня в дороге», «Качели», «Я танцую», «Звёздное эхо», «Горянки», «И мои сказания» и др. Лауреат Государственной литературной премии Республики Дагестан имени Расула Гамзатова за поэтическую книгу «Между светом и тьмой». Заслуженный работник культуры Республики Дагестан, народный поэт Дагестана, кавалер ордена «За заслуги перед Республикой Дагестан».

Молю

Вот аул мой. Он чуть в стороне от дорог.

Чья рука его держит,

как праздничный рог?

И усталые звёзды, покоя не зная,

серебристою влагой его наполняют.

Звук молитвы качается мерно в ушах,

красный след оставляя на сжатых губах,

и кусочком сколупленной глины летает,

и над глиняной крышей потом исчезает.

Вижу – мама на камне сидит.

Вся седая и чем-то похожа на птицу,

в волосах её ветер едва шевелится,

луч, проткнувший туман, её лоб золотит.

И безмолвна она, только взгляд говорит:

«Отчего этот мир так сияет, горит?»

И заплачет душа от великой любви.

«Мама, мамочка! Только живи!..»

В кругу огня

Мне снился стол,

большой, как берег,

на нём – букет чернильных перьев

и пузырьки цветастой туши.

Мне снилось:

пламя жжёт меня

и гребни жёлтого огня,

в дым превращаясь, душат, душат...

Кусками мокрого картона

я стала их сбивать со стоном,

и тут догадкою простой

меня как светом осенило:

железный циркуль я схватила

и обвела себя чертой!

И тут же за чертой проснулась,

и там, где маков цвёл пожар –

остался круг, как чёрный шар.

Я поняла, что я сама

огнём была. Что я горела,

сгорали мысли, как дома,

и дымом извивалось тело.

Что я с тобою до зари,

закрывшись, гневно говорила,

кричала, плакала, молила...

Сорвались с языка слова,

от них остались только пятна,

на след обугленный похожи.

Кричит трава зелёной кожей:

«Все кончилось! Конец! Конец!»

Я полотенцем лоб мочила,

сама с собою говорила,

пророчил рот, кричали губы,

что не сойти мне больше с круга,

гореть, в огне постылом жить –

и говорить! И говорить!..

Дом в ожидании

Ты слышишь, как ворота плачут,

травой задушен, двор лежит,

и ветер, как душа собачья,

пустою цепью дребезжит,

и лает над пустым корытцем,

и просит у него напиться.

Резной узорчатый карниз

на бездну окон смотрит вниз,

он грезит краской и вздыхает

и в чудном сне всю ночь вдыхает

олифы сладкий аромат.

Ступени чёрные дрожат.

Шагов прекрасное лицо

забыло старое крыльцо.

В полу, меж досок, узкий паз

глядит, как удивленный глаз,

и глины спёкшаяся кровь

на старом плинтусе крошится.

Очаг печальный не дымится.

Там головня во тьме томится,

воздевши к небу две руки

и вся седая от тоски.

А сверху, на резном столбе,

висит кумуз. Вот ветер дунет –

и затрепещут слабо струны,

и заискрятся в темноте.

Душа покинула жильё –

и дом мертвеет в ожиданье.

Так пусть живёт о нём преданье –

стихотворение моё.

Кувшин

Он вылеплен из чёрной глины,

он красным жаром обожжён,

он полон смехом, эхом синим,

он зев и зов, он звон и стон.

Налью кувшин водой до края –

и он замолкнет без труда,

лишь глины свежий дух вдыхая,

резвится, светится, играет,

переливается вода.

Фотография

Вот к дому девочка бежит.

Срывает гроздь дождя руками

и в глине вязнет башмачками.

Вот фото. Не лицо, а лик

в оправе тусклого металла.

Частица света. Отблеск. Миг.

Что было до? Что после стало?

...Она вбежала как вода,

босая, с мокрою косичкой,

и ты сказала: «Иди сюда.

Гляди, как вылетает птичка!»

И вечно девочка глядит.

Всё, как тогда, на этом снимке:

поднос, халва и хлеб в обнимку,

и дождик где-то шелестит.

Травы мать собирает

Травы мать собирает –

мята, шалфей, душица,

в коричневатых пальцах

трава искрится.

Запахи лягут тенями,

вспыхнут соцветья шалфея;

будет летать кругами

пчёлка – цветочная фея.

Травы всё утро мать собирает...

Шепчет и шепчет горько,

бессмертнику говорит:

«Видишь, там, на пригорке,

сын мой лежит».

Срывает лист придорожный,

складывает в суму,

«Сыночек мой, подорожник», –

говорит ему.

Травы до полдня мать собирает.

Оденут наряды ночи

мята, душица, шалфей,

уснут, затворивши очи,

сонмы цветочных фей.

Кузнечик, от ночи синий,

вдруг застрекочет.

Голос родного сына

глухо окликнет из ночи...

Перевод Нины Орловой-Маркграф

Вот уже и жизни середина

Вот уже и жизни середина

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Табасаранская поэзия

Теги: Табасаранская поэзия

Сувайнат Кюребекова

Поэт и публицист. Пишет на табасаранском и русском языках. Родилась в 1965 году в Табасаранском районе Дагестана. Окончила Избербашское педучилище и Дагестанский государственный педагогический институт. Автор поэтических сборников «Годекан звёзд», «Обитель любви», «Паруса судьбы». Редактор табасаранского выпуска журнала «Женщина Дагестана», руководитель табасаранской литературной секции Союза писателей Республики Дагестан. Член Союза писателей России. Член Правления Союза писателей Дагестана. Заслуженный работник культуры Республики Дагестан.

* * *

О, Дагестан!

Ты столько вынес боли,

Но это не сломило твоей воли –

Непокорённым дух остался твой,

И честь твоя всегда была с тобой!

О, Дагестан мой!

Ты – не поле битвы…

Пускай все материнские молитвы

Тебя хранят от горя и беды –

Не для войны, для мира создан ты!

У памятника Матери в Дербенте

По каменному лику твоему

живые слёзы катятся незримо…

И шёпотом невольно говорим мы,

когда к ногам твоим по одному

цветы кладём в тоске невыразимой.

А над тобой клин белых журавлей –

стремятся в небо бронзовые птицы…

И в камне сердце, кажется, стучится,

которое оплакивать стремится

по-прежнему погибших сыновей.

Им никогда уже не прилететь,

не вырваться из вязкого тумана,

и ноет твоя каменная рана,

но знаешь ты, что поздно или рано

сынов отвага побеждает смерть.

Беременная женщина кладёт

к твоим ногам пылающие маки…

Тревожно ей – земля опять во мраке

безумия, и траурные флаги

беснуются над будущим дитём.

Где сделает он первый свой шажок,

неужто по земле, залитой кровью?..

И на тебя с надеждой и любовью

глядит она, закутавшись в платок,

переживая долю твою вдовью.

О Мать, как твои слёзы горячи,

они, как будто угли из печи,

и тяжелее пуль тех окаянных

которые сынов твоих сердца

пронзили смертной тяжесть свинца,

чтоб долететь к тебе до Дагестана.

Сквозь камень ощущаю эту боль

и сквозь года

плач материнский слышу…

Ладони ты протягиваешь ближе,

и в них моря бездонные я вижу

горючих слёз, что пролиты тобой.

* * *

Когда-то ходила и я босиком,

заноз и колючек совсем не страшилась…

И раны мои заживали легко,

и не было непоправимых ошибок.

Я запросто землю могла обойти

и к небу, как будто к мечте, приближалась…

И всё, что встречала на этом пути,

необыкновенным тогда мне казалось.

А нынче боюсь выйти я за порог –

годами теперь раны не заживают,

как будто уходит земля из-под ног,

и я равновесие сразу теряю.

Хоть день не прошёл, в сердце вечер уже,

и небо несбыточно стало далёким –

занозы не в теле теперь, а в душе,

и кажется сердце таким одиноким…

* * *

Свеча горит, кромсая тьму,

как остриё кинжала…

А за окном, где вечер хмур,

как нищенка, надев суму,

зима бредёт устало.

Она с навязчивостью злой

опять мне лезет в душу

и что-то о любви былой

нашёптывает в уши.

Но где минувшая любовь,

что от неё осталось?..

Лишь ливень, леденящий кровь,

гром, молния, усталость…

Когда-нибудь пройдёт гроза,

хочу я верить в это,

и засияют вновь глаза

и сердце ярким светом.

Любовь я, как кувшин в пути,

опять взвалю на плечи…

Коль пуст он – тяжело нести,

коль полон – то не легче.

* * *

Моей юности маленький город –

берег моря и чувства прибой…

Столько нежных уроков и горьких

зазубрила я вместе с тобой.

Сон девичьих мечтаний безгрешных,

я пришла, но не тот уже ты…

Лишь гора Пушкин-тау, как прежде,

вдохновенной полна чистоты.

Здесь когда-то была я невинной,

а сегодня ошибок не счесть…

Стал ты, Изберг, мудрей, я – наивней,

но мне дорого то, что ты есть.

* * *

Всё есть в тебе –

и взгляд волнующий.

и нежность, ласковей цветка,

и голос голубя воркующий,

и мужественная рука.

Мне лишь одно в тебе не нравится,

и сердце оттого болит,

что с каждой встречною красавицей

твой взгляд безмолвно говорит. 

* * *

Состарилось моё село

и стало серым…

Но только всё, что там прошло

осталось в сердце.

В развалинах стоит мечеть

и лес редеет…

И я пока не знаю, чем

помочь сумею.

Могилы предков заросли

и покосились…

Прощенья у родной земли

мы не просили.

Когда-то зрячие сердца

вдруг стали слепы…

Но нет у родины конца,

как и у неба.

* * *

Казалось,

только вышла за порог,

А вот уже – и жизни середина…

Так мало ещё пройдено дорог,

А первые проклюнулись седины.

Не ожидала рано их, но вот

Они пришли незваными гостями…

Унёс надежду дней водоворот

И выпил юность жадными горстями.

Казалось,

до мечты рукой подать,

Но только зря до крови сбила ноги…

Мечта недосягаема опять,

А мне уже видать конец дороги.

* * *

Кизиловый куст нарядился в кораллы,

колышутся серьги его на ветру…

И все им любуются, все ему рады,

когда мимо сада идут поутру.

Как будто красавица-табасаранка,

накинув на плечи зелёную шаль,

кивает кизиловый куст спозаранку

прохожим и смотрит в туманную даль.

Похож на невесту он, что за оградой

стоит, дожидаясь желанных сватов…

Кизиловый куст – украшение сада,

и тополь седой молодеет с ним рядом,

не чувствуя тяжести прошлых годов.

Кизиловый куст, как осеннее чудо,

мой взор восхищённый ты приворожил,

как будто мне только семнадцать

покуда,

и там впереди –

ещё целая жизнь!

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной

Покинутый аул

Покинутый аул

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Лакская поэзия

Теги: Лакская поэзия

Гасан Курухов,

(1954–2017)

Поэт. Писал на лакском языке. Окончил филологический факультет Дагестанского государственного педагогического института и Литературный институт им. А.М. Горького. Автор пяти стихотворных сборников: «Фиалковые кони», «Звёздная радуга», «На границах света и тьмы», «Очищение огнём», «Час аксиом». Заслуженный работник культуры Республики Дагестан.

* * *

Я опишу покинутый аул:

Здесь в тишине звенящей тонут звуки

И слышится порой лишь ветра гул…

В мольбе напрасной здесь тропинок руки

Протянуты ушедшим людям вслед,

Но никого давно уже здесь нет.

Хоть здесь ещё мечетская стена

Хранит арабской вязи письмена –

Священного Корана изреченье,

Что только в смерти истина видна,

А жизнь – обман, без преувеличенья…

Тень ястреба над крышами скользит

Бесшумно, как смычок парит над скрипкой,

Под игом тени бледный стебель спит,

Он как дитя со старческой улыбкой.

Здесь осеняют тленья торжество

И хаоса разрухи естество

Лишь облака, бегущие по небу…

В домах, что много лет не пахнут хлебом,

Зерна не отыскать ни одного.

Здесь сумасшедший ветер от тоски

Проносится по каменным ступеням,

В которых отпечатаны шаги

Наверное, десятков поколений.

Но до сих пор здесь древний минарет

Всё грезит о больших и белых птицах,

Что перестали уже много лет

На кладке его каменной гнездиться.

Покинутый аул я опишу,

Но никому ни слова не скажу

Про то я, что в душе моей творится.

Час грозы

Небо, как будто бы чёрный дракон,

Пасть разевает в ужасном оскале,

Молнии мечет, как дротики, он

В оцепеневшие серые скалы.

Мир разбивается вдребезги вдруг,

Ужас хватает округу за горло,

Как в преисподней на страшном пиру,

Сходят с ума помертвевшие горы.

Полчища молний вгрызаются в твердь

Из сердцевины небесного мрака,

Мутный поток, неизбежный, как смерть,

Грозно грохочет, как цепью собака.

Чудится мне, будто где-то поэт

В городе диком сейчас умирает…

Всеми забыт – под забором, в трамвае

Или в постели… Да разницы нет…

* * *

А теперь прочти свои стихи…

Только знай, словесная бравада

Может вызвать грохот камнепада,

Как лавину снежную шаги…

Здесь, в горах, где вечера тихи,

Быть нам осмотрительнее надо.

Если ты уверен в том, что есть

То в стихах, что хочешь ты поведать

Человечеству всему и свету,

То не бойся участи поэта

И рискни стихи свои прочесть.

Слушать их тогда почту за честь! 

* * *

А деревья из нашего сада

оказались вернее меня –

не покинули старой ограды

на закате осеннего дня.

Свои ветки, как плечи, сомкнули,

словно горстка лихих храбрецов,

будто насмерть стоять присягнули

на земле наших с вами отцов.

Моя горная родина стала

молчаливым приютом давно

на угрюмой земле Дагестана,

оживая лишь поздней весной.

Ветер-всадник несётся по маю

в мыле яблоневых кобылиц,

нежно-розовый цвет осыпая,

в гнёзда к лету вернувшихся птиц.

И потерянный в детстве мой мячик

ещё грустно маячит в углу,

не надеясь уже на удачу, –

что я с ним побегу по селу.

Да дожди ещё ищут тропинки

на своих журавлиных ногах,

что мои позабыли ботинки,

навсегда утонув в лопухах.

Да ещё здесь ночная прохлада

чьё-то имя читает легко,

что на ясене старом когда-то

вырезал я ножом глубоко.

А деревья за сельским забором

оказались вернее меня

и застыли безмолвным укором

на закате осеннего дня.

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной

В крови моей весенняя сумятица

В крови моей весенняя сумятица

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Даргинская поэзия

Теги: Даргинская поэзия

Аминат Абдулманапова

Поэт. Пишет на даргинском языке. Родилась в 1946 году в селении Харбук Дахадаевского района ДАССР. Окончила физико-математический факультет Дагестанского государственного педагогического института и Литературный институт им. А.М. Горького. В настоящее время работает редактором даргинского выпуска детского журнала «Соколёнок». Член Союза писателей СССР. Член Союза журналистов России. Автор десятков поэтических сборников: «Когда сыновья седеют», «Живое лицо земли», «Завещание сыну», «Любимые люди мои», «Материнский очаг», «Беспокойство», «В снах моих детских», «Чужой судьбы не бывает», «Ключ от солнца» и др. Заслуженный работник культуры РД, народный поэт Дагестана, лауреат Международной премии «Филантроп» за книгу «Мы растём». Награждена именными часами президента РД.

Весна

В крови моей весенняя сумятица,

Но никому о ней не расскажу…

Опять надену

Ситцевое платьице

И лёгкую косынку повяжу.

Зима, казалось,

Никогда не кончится...

А вот ведь снова свищут соловьи,

И вечерами ласковыми хочется

Писать стихи

И думать о любви.

Ещё вчера овечьими папахами

Щетинились сугробы за окном...

А нынче,

Точно дверь, душа распахнута –

И всё в ней

Перевернуто вверх дном.

Ещё вчера

В мучительном отчаянии

Черновики на части я рвала...

А нынче

Даже образы печальные

Я на язык любви перевела.

В крови моей весенняя сумятица,

Но никому о ней не расскажу…

Надену лучше

Ситцевое платьице

И лёгкую косынку повяжу.

Старик

Застыв, как незыблемый камень,

Обветренный камень гранит,

На шумном всегда годекане*

Старик молчаливый сидит.

Морщин неразборчивый почерк

Чело его избороздил.

Сынов своих старших и дочек

Давно уже дед пережил.

Сидит в гимнастерке линялой,

На посох ладони сложив,

Как будто бы смерть обвиняет

За то, что здоров он и жив.

Глаза его застланы влагой,

Но лихо под буркой горят

Простая медаль «За отвагу»

И славных Георгиев ряд.

Сидит молчаливый свидетель

Двух огненных бурь мировых...

А рядом

Аульские дети

Гарцуют на палках своих.

Пластмассовым машут оружьем

И пыль

Поднимают столбом,

Пока их не кликнут на ужин

Усталые матери в дом,

А хмурый старик

Не уходит,

Сидит он в сгустившейся мгле

И посохом медленно водит

По бурой родимой земле.

А что он там пишет —

Не знаю,

Мудрец-аксакал нелюдим...

Я с крыши своей наблюдаю

С тоскою щемящей

За ним.

О, как бы понять я хотела

Арабские те письмена!..

И, может быть, жизнь

До предела

Вдруг стала проста и ясна.

Но тайна останется тайной...

Молчание старец хранит,

Как будто бы

На годекане

Он сам превратился в гранит.

_________________________

* Годекан – центральная площадь у народов Кавказа, место общинного схода.

Родник

Отец мой не читал мудрёных книг,

Да и писать, как следует, не мог.

Но за аулом

Откопал родник,

Суровой жизни подводя итог.

Сложил он арку из простых камней

И кружку у подножья закрепил,

И нацарапал гвоздиком на ней:

«Благословен,

Кто жажду утолил».

С тех пор прошло уже немало лет,

А всё звенит студёная струя...

И парень молодой,

И древний дед

Сюда приходят так же, как и я.

И девушки с кувшинами спешат,

Им лет по двадцать,

Только и всего...

Но время не замедлило свой шаг –

Они отца не помнят моего.

И малыши горластою гурьбой

Под ругань перепуганных старух

На хворостинах

Скачут за водой

И надпись по слогам читают вслух.

И запоздалый путник в поздний час

Сидит под аркой,

Голову склоня,

Не в силах отвести печальных глаз

От трепетного лунного огня.

Не иссякает чистая вода,

Её питают недра отчих гор,

Где мой отец, остался навсегда...

А кажется,

Что жив он до сих пор.

Камни

О, камни,

Ваши судьбы так разнятся:

Одни горят в оправе золотой,

Другие на обочинах пылятся,

А третьи

Крепостной хранят покой.

Да, и в камнях безмолвных,

Как ни странно,

Невидимая мощь заключена.

Вот уголь мирный,

Вот кусок урана,

В котором дремлет страшная война.

Вот малахит,

Как сочная осока.

Вот чистая, как небо, бирюза,

А вот хрусталь,

Как озеро глубокий.

А вот агат,

Как чёрные глаза.

О, камни,

Вас красавицы лелеют,

И подлецы за пазуху кладут...

Из вас сооружают мавзолеи,

Торгуют вами,

Хвастают

И бьют.

Но ни о вас

Моё стихотворенье...

Оно о тех

Великих и простых,

Что на краю родимого селенья

Оберегают прадедов моих.

Ещё о тех,

Что в вечном карауле

С суровой непреклонностью солдат

И в городе огромном,

И в ауле,

Не ведая усталости стоят,

В них наша боль

И горестная память

Соединились, времени назло.

До них порой дотронешься руками

И чувствуешь

Ответное тепло.

О, камни,

Ваши судьбы так различны,

Но я желаю только одного:

Чтоб правнуки

По горскому обычаю

Склонились возле камня моего.

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной

Свободных предков гордый дух

Свободных предков гордый дух

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Аварская поэзия

Теги: Аварская поэзия

Гамзат Изудинов

Родился в 1981 году в селении Средний Арадирих Гумбетовского района ДАССР. Окончил с отличием филологический факультет ДГУ. Первый поэтический сборник стихотворений и поэм «Горский дух» вышел в 2010 году. Поэмы «Короли воюют – народы страдают», «Горский дух», «Медный всадник в папахе», «Красная поляна», «Хоспис» и другие произведения получили положительный отклик читателей и литературного сообщества. В настоящее время – руководитель РИО «Гумбет», член редколлегий газеты «Миллат» и литературного журнала «Дружба». Член Союза писателей России. В 2013 году стихи Изудинова в переводах Сергея Соколкина вышли в Москве в поэтических сборниках «Живут в Дагестане горцы-аварцы» и «Молитвы в дагестанском небе». Лауреат премий Магомеда Шамхалова и Юсупа Хаппалаева. В 2016 году принял участие в IX Совещании молодых писателей Северного Кавказа, которое прошло в Республике Адыгея под патронажем Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Российской Федерации.

Салам, Арадерих!

Салам, родной Арадерих,

Дороже нет земли…

Ты – мой очаг, мой вечный стих,

А я твой муталим1.

С утёса смотришь как орёл,

Ты зорко на меня –

Не поздно ли к тебе пришёл

Я на закате дня?

Свободных предков гордый дух,

Орнамент золотой,

К тебе всю жизнь свою иду,

Чтоб встретиться с тобой.

Великих поколений след

Запомнил отчий дом,

Что создавали тыщу лет

Орлиное гнездо…

Салам алейкум, горный край,

Источник мой Земзем2…

Что для меня ты свят, как рай,

Об этом знают все.

Утёса скрученного ус

С Крыши-горы висит,

Он помнит каждый шаг и звук,

И каждый мой визит.

И среди грозных этих скал,

Родной Арадерих,

Красуешься ты, как кинжал,

На поясе горы.

Прими же ты мою тоску,

Сыновнюю любовь…

Жить без тебя я не могу

И возвращаюсь вновь.

Ты – государство красоты,

Я без тебя умру…

Я все альпийские цветы

Тебе лишь соберу.

Привет вам, сочные луга,

Террасные поля…

Сюда я в детстве убегал

И здесь трудился я.

Хоть годы юности прошли

Отсюда далеко,

Но горный дух родной земли

Забыть мне нелегко.

Пусть город ласков был ко мне,

Покой не для мужчин –

По нраву ветер мне и снег,

Слетающий с вершин.

И годекан, где чинно в ряд

Сидят столпы села…

Арадерихский джамаат3,

Салам, тебе, салам!

Иман4 твой непоколебим,

Ты – умма5 этих гор…

Вовек я головам седым

Не принесу позор.

Сельчане, ваших рук тепло

Я вдалеке храню…

И эту никакое зло

Не прошибёт броню.

Салам, родной Арадерих,

Дороже нет земли…

Ты – мой очаг, мой вечный стих,

А я твой муталим.

________________

1 муталим – ученик (араб.);

2 Земзем – святой источник в Мекке

3 джамаат – общество (араб.)

4 иман – вера (араб.)

5 умма – община (араб.)

Песня и трон

Живёт чиновник в здании прекрасном,

Блестит его рабочий кабинет…

А вот поэт… Мечты его напрасны –

Порой и крыши в доме его нет.

Дворцы царей, как золото, сияют,

Подвал поэта же серей свинца…

Цари указом страны покоряют,

Поэт пленяет песнею сердца.

Но даже императору, возможно,

Роскошней кабинета не найти…

Бесценен он, как дар бесценен Божий,

Как сердце у поэта он в груди.

Бегут цари из замков, и чинуши

Теряют кабинеты навсегда…

И лишь поэт судьбе своей послушен,

Не изменяя сердцу никогда.

Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной

* * *

Лишь миг смотрел на солнце.

Навсегда

Теперь внутри глухая вспышка боли.

Тебя увидел, пронеслись года,

Но образ твой глаза не позабыли.

Склонюсь над книгой, не могу читать,

На всех страницах лишь тебя я вижу.

Включаю телевизор и опять,

Как солнца жар, на всех каналах – ты же…

Куда ни посмотрю, – слепит глаза.

Глаза закрою, – Ты!

И нет спасенья!

И сон мой – Ты.

И нет пути назад.

И жизнь моя, –

Как мука вдохновенья.

Свадьба Махмуда и Муи

Свадьба идёт,

Распевает и пляшет.

Наши влюблённые в страсти сгорают.

Тех, кто булыжник за пазухой прячет,

Тут на высокий порог не пускают.

Лирик счастливый в роскошной папахе

С радостью трон жениха занимает.

В платье невесты Муи, словно сахар…

Лето в глазах у обоих гуляет.

Песню Махмуд о любви запевает,

Вторит ему вся земная округа.

Вторит округа и ввысь улетает

Вместе с Махмудом –

Из круга, из круга.

Время стоит,

Нет ни сроков, ни даты.

Свадьба уж вечность идёт.

Что за чудо? –

Время,

Поняв, что ошиблось когда то,

Вдруг отдало бетлиянку Махмуду.

Перевод Сергея Соколкина

Поединок

ПоединокРассказ

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Дагестана

Теги: Проза Дагестана

Алибек Джаватханов

Родился в 1954 году в селении Цуриб Чародинского района Дагестана. Автор путевых заметок и рассказов. Окончил филологический факультет Дагестанского государственного педагогического института. Работал в школе, затем трудился на рыболовных судах на Каспии, был старшим егерем охотничьего хозяйства. Пишет на русском языке. Автор книг «Невыдуманные истории» и «Гороч».

В начале ноября в нашем ауле необычно многолюдно. Съезжается почти вся молодёжь, в основном студенты, всеми правдами и неправдами вырвавшиеся в горы. Начинается заготовка мяса на долгую зиму, а так как трудоспособных мужчин в ауле раз-два и обчёлся, каждая пара лишних рук – большое подспорье. Тем более что львиная доля сушёного мяса и колбасы отправлялась в город студентам. Приехал и я выполнять, так сказать долг, хотя ленивее и бестолковее помощника, чем я, трудно сыскать. Мне больше по душе была охота. Окрестность вокруг аула изобиловала кабанами, косулями, выше в горах паслись туры, а мелочи вроде лис, зайцев, куропаток было не счесть.

Отец горько упрекал меня, что у других сыновья как сыновья: и работящие, и хорошо учатся, и вовремя заканчивают институты, а не болтаются на каждом курсе по два года. Бедный отец прекрасно понимал, что я слушаю вполуха – я больше прислушивался к перекличке куропаток в горах. Одна заводила призывную песню, и через минуту к ней присоединялся целый хор горных певцов.

Потупив голову, я молчал. Врать, что буду хорошо учиться, что меня не будут искать преподаватели института по полгода, брошу охоту и рыбалку и буду для всей молодёжи аула примером, было не в моих правилах. Излив душу, отец, плюнув, в пол, разумеется, уходил. Так было и на этот раз. Молодёжь втихаря отмечала приезд, не брезгуя прикладываться к стаканам с бузой, а я тем временем заряжал старые латунные гильзы, на глазок отмеряя порох и дробь.

Ещё не рассвело, как я уже взбирался в гору по узкой тропе. Пламенная речь отца всё-таки задела меня, и я решил пораньше пойти на охоту, чтобы успеть вернуться и оказать посильную помощь в заготовке мяса.

Я был уже высоко в горах над аулом, когда в очагах начали разводить огонь. Сизый дым, струившийся из коротких и длинных труб, вплетался в предрассветную синеву. Сверху были видны даже искры, вылетавшие из труб и моментально исчезающие в воздухе. Но любоваться панорамой не было врцемени – надо было спешить. Я поднялся повыше и очутился на небольшой поляне. Посреди поляны возвышалась огромная груда камней. Раньше здесь было поле. Здесь сеяли ячмень и пшеницу, а камни с поля убрали и сложили в кучу наши трудолюбивые предки. Теперь поле было заброшено и заросло бурьяном. Да разве оно одно? Некому работать. В этих камнях и окрестных скалах обычно держались куропатки. Неожиданно в кустах слева раздался шорох. Я резко повернулся, вскинув ружьё. Здоровенный заяц, белея маячком хвостика, прыжками уносился в гору. Заряд дроби настиг его в прыжке, и он скатился вниз, почти вплотную к кусту, откуда так необдуманно выскочил. Обычно можно почти наступить на зайца, и он не пошевелится, если уверен, что его не заметили. Так что напрасно говорят, что заяц трусливый, его выдержке может позавидовать и человек. Этот попался какой-то нервный, вероятнее всего, за ним охотилась ночью лиса, и он ещё не пришёл в себя.

Грохот выстрела эхом раскатился по горам и словно взорвал окружающий мир. Разом с окрестных скал заквохтали куропатки, с утёса взмыл орёл и начал широкими кругами набирать высоту. Куропатки выдали своё месторасположение. Теперь добыть их было делом техники. На какие только хитрости не пускаются приезжие охотники, чтобы добыть куропаток. И одеваются в камуфляж, и несут перед собой маскировочные щиты, иные даже нашивают на них зеркальца. Солнце отражается в них, а куропатки весьма любопытны. Вытянув шеи, они толпой идут к заманчивым предметам и в награду получают заряд дроби. Потом охотники хвастаются количеством убитых куропаток.

Мне вполне достаточно и пары куропаток, и я не прибегал к таким уловкам. Охота на куропаток довольно проста. Если ты находишься ниже их, они никогда не поднимутся на крыло, а будут перебежками уходить в горы. Если они ниже нас и заметят опасность, то вспархивают и планируют обычно вниз и не очень далеко. В любом случае ты не останешься без добычи. Не остался и я. Скоро пара куропаток немного потеснила зайца в рюкзаке. Пора было возвращаться домой.

В хорошем настроении я возвращался домой, и, казалось, ничто не могло его испортить. Я успевал помочь сельчанам, сверху было видно, как мужчины кучкуются на площадке, где уже стояли отобранные быки, в гору, в моём направлении поднимались пастись другие, очередь которых превратиться в колбасу и сушёное мясо наступит позже.

Хоть один раз в жизни отец, если и не похвалит, то хоть не поругает меня, думал я. От радужных мыслей меня отвлекли крики тёти Зухры, выгонявшей быков на пастбище. Два громадных быка сцепились в яростной схватке на небольшой полянке. Тётя Зухра воробушком прыгала вокруг, стараясь палкой разогнать их. Остальные быки с интересом следили за поединком. Опасаясь, что тёте Зухре может не поздоровиться от разъярённых быков, я поспешил вниз. К счастью, тётя Зухра осталась невредимой, но один бык бездыханным валялся на полянке. К нему по очереди подходили быки и, боднув рогами, отходили в сторону. Совсем как у людей, подумал я. Пока ты в силе, с тобой считаются и уважают, а чуть споткнись, тебе помогут упасть. Бедная тётя Зухра причитала возле быка и попросила меня прирезать его, чтобы мясо не пропало. Делать было нечего, и я вытащил из-за голенища сапога плоский немецкий штык, неведомо как оказавшийся в нашем ауле. Он с успехом заменял мне охотничий нож. Так как у нас не хватило сил развернуть быка куда положено, тётя Зухра попросила меня хоть прочитать молитву, прежде чем прирезать быка, чтобы окончательно не осквернить мясо. Из молитв я знал только «Бисмиллахим рахманил рахим». Специалисты, когда резали быков, читали молитвы подлиннее. И я, чтобы успокоить тётю Зухру, громко произнеся то, что знал, прирезал быка, продолжая бубнить себе что-то под нос, что наивная тётя Зухра приняла за продолжение молитвы. Потом я поинтересовался, чей это бык, оказалось, что Хамидовых. Тётя Зухра сообщила, что сегодня у них собираются резать быков, и попросила меня поскорее бежать в село, чтобы объявить амнистию одному из быков, так как за него одного я уже прирезал. Но только я собирался отправиться выполнить поручение, как вдруг бык, которого только что я прирезал, стал силиться подняться на ноги. Мы с тётей Зухрой остолбенело смотрели на эту картину, потом тётя Зухра тихо опустилась на землю. Я бросился к ней, но, убедившись, что она только в шоке, вернулся к быку и, схватив за рога, стал удерживать его. Хоть с трудом, но мне это удалось, мало того, я умудрился развернуть быка в положенную сторону, так что он испустил дух по всем канонам. Тётя Зухра пришла в себя, и я поспешил в село. Но по всем законам жанра я немного опоздал. Быков уже зарезали. Мало того, тётя Анисат попросила прирезать и яловую корову, от которой не было ни молока, ни телят.

Радостное известие, которое принёс я, ошарашило её. Три быка и корова были слишком даже для многочисленного семейства Хамидовых. Я не стал рассказывать всего, что произошло, только сказал, что бык почему-то вздумал умереть, но тётя Зухра позвала меня, и я успел зарезать его. Дотошная тётя Анисат спросила меня, прочёл ли я молитву, прежде чем зарезать быка. Я, не моргнув глазом, ответил, что сделал всё, как положено, про себя подумав, что если моим куропаткам и зайцу хватило «Бисмиллахил рахманил рахим», то почему этого не хватит быку.

Так я стал героем дня. Отец даже улыбнулся, посмотрев на меня. Это было высшей наградой. Только я боялся, что тётя Зухра проболтается, хотя я просил её не рассказывать всей истории. Так как бык, который нокаутировал быка Хамидовых, принадлежал тёте Написат, а между ней и тётей Анисат периодически возникали скандалы, обычно по мелочам, то лучше было умолчать о происшедшем.

Я часто замечал, что характер животных удивительно схож с характером хозяев, хотя не знаю, чем это объяснить. Вот и сегодня из целого стада подрались именно быки тёти Написат и тёти Анисат. Только обычно ссоры между двоюродными сёстрами, в которых верх обычно одерживала тётя Написат, быстро заканчивались примирением, поединок их быков имел другой финал. Но я сам проболтался вечером, когда после трудового дня мясо было засолено в длинных деревянных корытах, а колбаса готова совместными усилиями всех женщин села и был накрыт стол. Молодёжи стол накрыли в отдельной комнате, чтобы не мешали старшим. Тамадой сам себя выбрал старший сын Хамидова Магомеда Джамалутдин. Язык у него хорошо подвешен, и хотя он был на несколько лет младше нас, уже уверенно держал стакан с бузой. По витиеватости и продолжительности тостов он дал бы фору любому грузинскому тамаде. Я же люблю короткие тосты, и мне иногда хотелось запустить стаканом во вдохновлённое лицо тамады. Но вместо этого я стал выпивать два стакана вместо одного, как будто принимал секундную передышку оратора за окончание тоста, потом, укоризненно глядя на него, наполнял свой стакан. Вот эти-то лишние стаканы развязали мне язык. Под хо­хот окружающих я рассказал всё, как было, только попросил никому другим не говорить. Двоюродный брат Магомед, который учился в мединституте, начал подшучивать надо мной, говоря, что надо было пощупать пульс быка и сделать ему искусственное дыхание «рот в рот» и что он непременно расскажет тёте Анисат, что я угробил её быка. Я не отличаюсь ангельским характером и сказал ему, что я не медик и чтобы он сам как специалист делал искусственное дыхание «рот в рот» или ещё куда, а ему я могу сделать точечный массаж кулаком в рот, если он не заткнётся, и ему никакое искусственное дыхание не поможет.

Двоюродный брат был не менее вспыльчив и бросился на меня. Хотя мы и любим друг друга, как никак братья, но с самого раннего детства расквашивали друг другу носы и зажигали фонари под глазами. Нас еле растащили и заставили помириться, что мы весьма неохотно сделали. Совсем же примирил нас тамада Джамалутдин, заявив, что бык их, и чем больше быков зарежут, тем больше мяса нам пришлют в город. И он поднял тост за быка тёти Написат, сыном которой являлся Магомед, за меня, что вовремя успел зарезать быка, и за нас всех, чтобы у нас хватило сил и здоровья совместными усилиями в весёлой компании съесть всё мясо, которое нам скоро пришлют в город. Так что благодаря этому болтуну одним поединком в ауле стало меньше. ¢

Выживший

ВыжившийИз серии «Тайная тетрадь»

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Дагестана

Теги: Проза Дагестана

Магомед Бисавалиев

Писатель и публицист. Пишет на аварском и русском языках. Родился в 1973 году в ауле Салда (расположен в верховьях реки Джурмут в горах Дагестана). Окончил с отличием факультет востоковедения ДГУ. Автор книги «Записи на полях блокнота». В настоящее время – главный редактор художественно-публицистического русскоязычного журнала «Дагестан» и учредитель популярного еженедельника «Миллат» на аварском языке. Дагестанское книжное издательство готовит к изданию новую книгу М. Бисавалиева «Тайная тетрадь». Заслуженный работник культуры Республики Дагестан.

Это была поздняя осень 1946 года. Жители Джурмута через перевал спускались в Алазанскую долину, в Джаро-Белоканы, чтобы привезти оттуда пропитание на зиму, пшеницу везли, кукурузу. Поехал туда вместе с женой один тлебелав (житель Тляратинского района). В пасмурное осеннее утро он вышел с женой на базар в Белоканах, чтобы купить кукурузную муку для семьи. На базаре один джарский старик показал ему на облака, которые затянули небо, и сказал:

– Ожидается снегопад. Если тебе в горы надо, то вряд ли успеешь, никто не успеет в такую погоду…

Между Белоканами и Джурмутом Большой Кавказский хребет, где снега бывают почти до лета. К словам старика молодой человек не прислушался. Рискнул пойти в горы. Там, в горах, семья, маленькие дети, которые ждали родителей. Нельзя было не идти.

Они с женой шли пешком, каждый на спине нёс больше половины мешка кукурузной муки и разную мелочь. Когда приблизились к перевалу, уже шёл снег, усиливался ветер. Горец с женой остановились и посмотрели на оставшиеся внизу Белоканы.

– Если за три-четыре часа успеем перейти самую вершину, то по ту сторону будет легче, – сказал мужчина молодой жене.

Она плакала и умоляла:

– Вернёмся обратно. Мне всё хуже становится, я не смогу больше километра пройти, а снег и буря всё усиливаются!

На подъёме от Белокана они встретили всадника, спускавшегося с гор. Он объяснил молодому человеку, что перевал практически закрыт и они не смогут перейти.

– Тем более женщина не сможет, видно, что она совсем слабая, – сказал он.

Жена сказала, что не пойдёт дальше. Горец бросил на неё суровый взгляд и, не повысив голоса, сказал:

– Ты хочешь вместе с падарав (азербайджанцем) вернуться?

Она поняла упрёк и молча последовала за мужем. Ветер бил им в лица. Азербайджанец ещё помедлил, глядя, как теряются в начинающейся снежной буре два тёмных силуэта, и продолжил свой путь.

На следующее утро во дворах Белоканов были метровые сугробы. И азербайджанец сказал белоканцам, что один тлебелав с женой пошёл в горы против бури. Судя по снегу, вряд ли он дошёл до дома, скорее достанутся их трупы волкам на перевале. Узнать о его судьбе невозможно – тогда не было никакой связи гор с Цором. Оставалось дожидаться весны и открытия перевала.

Прошла зима, наступила долгожданная весна. Два джурмутца, дядя моего отца Али и его друг Шамсудин, отправились в Белоканы, чтобы забрать лошадей, оставленных там на зимовку. Почти полдня прошло, пока они добрались до перевала. Вытащили мешочек с толокном и сыром, пообедали и прилегли чуточку отдохнуть. Али почти задремал, а Шамсудин всё не мог успокоиться, время от времени с тревогой оглядывая окрестности. Вдруг он вздрогнул, оглянулся и крикнул Али:

– Ты слышал?!

– Что?

– Какой-то шум…

– Где?

– Где – не знаю, появляется и исчезает.

– Кажется, это шум куропаток, нет?

– Не знаю… нет!!! Нет!!! – крикнул он и побледнел. – Я слышу зикру, зикру это!!!

Али потом рассказывал моему отцу, а тот передал мне.

«Вокруг не было ни души. Только скалы, снег и будто из-под земли шёл голос. Мы побежали на звук. С каждым нашим шагом этот хриплый, слабый голос, читающий зикру, становился отчётливей и больше походил на человеческий. Мы обогнули обломок скалы, спустились чуть ниже и оказались перед громадным сугробом. На его белом боку темнело отверстие. Мы заглянули туда. Спиной к нам лежал человек и читал молитву. Худой, как скелет, полуживой, он читал без остановки и слегка кивал головой то в одну, то в другую сторону.

– Ле-е!!! – крикнул я.

Лежащий не повернулся. Я запрыгнул внутрь и шлёпнул его по плечу. Он вздрогнул, медленно, тяжело повернулся и тут же закрыл глаза от резкого солнца. Его лицо бледное, заросшее бородой, было таким измождённым, что глаза казались огромными. Он всё время мелко дрожал и не мог говорить. Я схватил его под мышки, вытянул наружу и потащил по снегу дальше от сугроба, на солнце.

– А с ней что будем делать? – спросил меня Шамсудин.

– С кем это, с ней? – спросил я.

– Ты там женщину не увидел? Она мертва, – сказал Шамсудин.

Я кинулся обратно, и только тогда почувствовал сладковатый трупный запах. Она лежала в уголке снежной пещеры. Недалеко от неё, там, где лежал мужчина, был почти пустой мешок. Когда я поднял его, оттуда высыпалась горстка кукурузной муки…

Они с женой вырыли эту нору, чтобы переждать бурю. Но, когда буря кончилась, оказалось, что перевал завалило. Не было дороги вперёд, к дому. Не было её и назад, в Белоканы. Через месяц жена умерла. Пять месяцев он провёл рядом с её трупом, питаясь кукурузной мукой, которую они не донесли своим детям. Выжил.

– Я помню его, он приходил в гости к дяде Али, человеку, который нашёл его и спас ему жизнь, – рассказывал мой отец. – Мне казалось сперва, что он передвигается на корточках. Оказалось, безногий. Сначала обморожение, потом началась гангрена, пришлось ноги отрезать до бедра. «Ходил» он так: выбросит руки вперёд, обопрётся на них и подтягивает туловище с культями. Дожил почти до 70 лет».

Эту историю я рассказывал много раз и каждый понимал её по-своему.

Одни думали, что она о легендарном горце, которому хватило крепости духа, чтобы выжить в холоде, голоде, во мраке. Ни звери, ни стихия, ни голод не сумели забрать у него жизнь. Другие считали, она про то, как вера во Всевышнего и молитва спасли человека. А третьи говорили, что это всё про упрямство и гордыню. Из-за них горец не остался в Белоканах, погубил жену и сам чуть не погиб. Ещё есть такие, кто точно знает: история о том, какой тяжёлой и опасной была раньше жизнь горцев.

И они все спорят и ругаются между собой. Я тоже спорщик, но тут молчу. Если кто и знал правильный ответ, так только сам этот горец. И не тот, молодой и сильный, что шагал к перевалу, не оглядываясь на жену. А безногий старик, который каждую ночь ждал, что смерть, белая как сугроб, встанет у его постели. ¢

Цивилизация богинь

Цивилизация богиньРассказ

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Дагестана

Теги: Проза Дагестана

Анастасия Дзали Ани

Родилась в Грузии, живёт в Дербенте. Окончила биологический факультет ДГУ. Пишет под псевдонимом на русском языке. В 2014 году вышла первая книга «Мне снится», в 2017-м – вторая «Ловондатр – истории больше нет».

– Андрей Парамоныч, – не скрывая священного трепета в голосе, подозвал руководителя экспедиции один из лаборантов. – Взгляните, какой мы могильник откопали.

– Да-да, – немедленно откликнулся академик Смирнов, отрываясь от разглядывания раскопа Николая Спиритского. – Что там у вас?

– Женская могила, но какая! Очевидно, женщины в этой цивилизации занимали доминирующее положение. Посмотрите.

– Ну что ж, посмотрим. Николай, идёмте.

Николай Спиритский слегка поморщился, взревновав свой раскоп, но профессиональное любопытство взяло верх, и он последовал за учителем.

Пыжась от гордости, лаборант проводил их к участку, огороженному пластиковыми колышками и верёвкой. Аспирант замер, прикусив губу, едва взглянул вниз. Смирнов же, напротив, широко раскрыл глаза, всплеснул руками и полез вниз по крутым ступенькам, вырубленным в известняке.

– Это же открытие века! Ну, или, во всяком случае, десятилетия! – забормотал он, перебегая от одной вещи к другой.

Спиритский спустился следом и сразу понял, что академик прав. Раскоп могилы вождя не шёл ни в какое сравнение с этим погребением. Вождю в могилу скадерные соплеменники положили телефон, фонарик, ключи непонятно от чего и кожаный кошель, забитый кредитными обязательствами. А тут…

Посреди могильника стоял трон, на котором величественно восседала мумия женщины в богатых одеждах. Роскошная ткань давно сгнила, но осталась паутинка тончайших золотых нитей, которые были вплетены в узоры. Мумия была сделана так искусно, что сохранилось даже выражение её лица: надменное, со слегка выпяченной нижней губой. В одной руке у женщины лежала пластиковая коробочка с экраном в пять вершков. В другой – розовая сумочка.

– Очевидно, какой-то древний умнофон. – Пояснил академик, вытягивая пластиковый девайс. – Отличная сохранность, сколько ей, интересно… я имею в виду женщину, – пробормотал Спиритский, пытаясь осторожно раздвинуть края пластиковой сумки.

– На плите у входа в некрополь мы нашли даты рождения и смерти. Ей было около семидесяти пяти.

– Вы ошиблись, наверное? – не поверил Смирнов. – Взгляните на лицо, максимум тридцать.

– Нет нет… – Спиритский склонился над сумочкой и принялся выуживать из неё самые противоречивые артефакты.

Мужчины молча наблюдали, как академик выкладывает на поднос различные тюбики, коробочки, тубы. И не было им конца. Наконец Андрей Парамоныч вытащил прозрачную коробку, в которой покоилась вставная челюсть.

– Вот, пожалуйте, и доказательство! Разве тридцатипятилетняя женщина будет таскать с собой в сумке зубной протез?

Они собрались внимательно исследовать содержимое сумки, но тут подбежал ещё один лаборант и сообщил о находке нового женского некрополя. Потом ещё и ещё. Всего на раскопе было обнаружено двадцать могил представителей сильного пола и семнадцать женского.

– Очевидно, что тут мы видим перед собой типичное поселение времён матриархата, где женщина стояла на вершине социальной лестнице. – Тут же стал излагать свою теорию Николай.

Не он откопал, так хоть теорию подбить надо.

– Неужели? – сощурив глаз, улыбнулся Смирнов. – Аргументируйте, коллега.

– Мужские захоронения чрезвычайно бедны. Что мы видим в мужских могилах? Бедную комплектацию вещей, предназначенных для загробного мира, простые могилы. У женщин всё наоборот: богатые наряды, умнофоны, сумки, наполненные сакральными предметами. Ну, и конечно же главное – факт мумификации. Я полагаю, что женщины в этом обществе приравнивались к богиням. А?! Представьте себе, великие и прекрасные богини правят миром! А мужчины скромно возносят их на пьедестал. Цивилизация богинь!

– Отличная гипотеза! – воскликнул Смирнов. – Вот вы и займитесь подготовкой доклада на конфе­ренцию.

* * *

Николай в десятый раз перечитал результаты экспертизы препаратов, найденных в сумочках женщин, и тяжело вздохнул.

Чуда не случилось. Не было никакой цивилизации женщин-богинь. Не было никаких пьедесталов, не было мудрых прорицательниц. Ничего этого не было. Был крем от морщин: «Би-би-минералы». Да-да самый обычный крем от морщин, который имел побочный эффект. Тела тех, кто им пользовался, не подвергались разложению. Вот тебе и богини…

Аспирант посмотрел на свой доклад. Выступление через час. Он физически не успеет переделать выступление.

– Первое правило робототехники – не навреди. А кому я наврежу? – решился вдруг он. Скомкав отчёт об экспертизе, аспирант выбросил его в мусорку, взял доклад и отправился на конференцию. 

Оглавление

Пусть светит зелёная лампа! Рэп против Чёрного Карлиса Двадцать три письма от Пруста Звёзды и «звёзды» Фотоглас № 6 Без искры божьей Последний бой пилота СУ-25СМ Бедный, бедный Гриша С чего начинается Родина Допушкинское наше всё Вечер длиной в полвека 10 февраля – День памяти поэта Фотофакт Посмотрите на нас – мы разные! Империя не может умереть Основа образования будущего Ремиссия Время вспоминать о юности Дар бесценный Неженская хватка Галатеи Поющий день календаря Сериалы – в жизнь! Недоросли Впереди собственного визга Нежно о мерзком Все они не вернулись… Дилетанты или таланты? «Нам всем надо научиться говорить правду» Истопник Фотошип Краткость - мачеха гонорара Кто сказал «мяу»?-2 8 х 4 Издательские очепятки РазГоВоРчиКи Мысли по поводу и без Бестиарий "Клуба ДС" Мгновение каждое – дар и потеря Дыхание родного очага Налью кувшин водой до края Вот уже и жизни середина Покинутый аул В крови моей весенняя сумятица Свободных предков гордый дух Поединок Выживший Цивилизация богинь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg