«Литературная Газета, 6608 (№ 30–31/2017)»

Праведник русского словаИсполняется 90 лет со дня рождения Юрия Казакова

Литература / Литература

Смирнов Владимир

Фото: РИА Новости

Теги: Юрий Казаков

При всей огромности и беспредельности времён, их страшной краткости в судьбе человека, его жизнь была отмечена любовью нескольких поколений. Да, любовью. По-другому не назовёшь. Тут дело в русском чувстве. Это не означает, что оно лучше чего-то другого. Так, слава Богу, уж устроен мир. Гармония всегда одна. Но она меняется во времени и пространстве. Таков ритм всего на свете. Это, по Георгию Ивáнову, «сияющее дуновенье божественного ветерка».

Давным-давно Юрий Казаков писал: «Коротко в России лето, но всегда, когда ждёшь его, предвкушаешь – таким бесконечным, жарким, светоносным кажется оно, а придёт – то погода никак не налаживается, то холода, то циклоны, ветры… Мелькнёт, и нет – это Пушкин заметил – оттого и грусть».

Кто-то подумает: да, Казаков замечательно писал о природе, но проза его как-то облегчена, якобы беспроблемна и бесконфликтна. Иван Бунин, которого обожал Казаков, однажды заметил: «Что значит природа? Всякое движение в природе есть движение нашей души, и наоборот».

Георгий Адамович, замечательный литературный критик и поэт, одна из самых значимых фигур эмигрантского мира 20–70-х гг. прошлого века, так писал Казакову в конце шестидесятых: «Как бывает изредка в настоящей невыдуманной литературе на трёх страничках всё сказано, больше дословного содержания, и нечего добавить». Это точно объемлет всё то, что было сделано Казаковым в русском художественном повест­вовании.

Друг Казакова, и сам превосходный писатель, Виктор Конецкий в свои поздние годы заметил, что самые значительные русские прозаики второй половины ХХ века – Виктор Курочкин и Юрий Казаков. Только у Курочкина стихии пронизаны светом, а у Казакова они по большей части мрачны и горьки.