«Знание-сила, 1999 № 01 (859)»

Знание-сила, 1999 № 01 (859) (fb2) - Знание-сила, 1999 № 01 (859) (Знание-сила, 1999 - 1) 3576K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Журнал «Знание-сила»

Знание-сила, 1999 №01

Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи

№ 1(859) Издается с 1926 года

ЗНАНИЕ – СИЛА. ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 70 ЛЕТ!

IV стр. обложки: Макс Билл. «Энергия белой поверхности»

10 главных научных достижении ушедшего года, по мнению издателей журнала «Science»

Это только в нашей многострадальной державе науке совсем не повезло, а во всем мире она живет и удивляет прогрессивное человечество своими достижениями. По традиции в конце декабря издатели ведущего научного журнала «Science» выбрали десять самых значительных научных достижений уходящего года. Стоит познакомиться с ними, чтобы представлять, сколь широк и мощен фронт наступления на неизведанное.

1. Вывод о том, что наша Вселенная будет расширяться вечно со все увеличивающейся скоростью, был признан самым важным научным открытием года. Две группы астрономов, тщательно исследуя свет, приходящий к нам от самых удаленных звезд, пришли к выводу, что вещество во Вселенной разлетается все быстрее и быстрее. Мало того, этот разлет будет продолжаться вечно. В работах принимали участие американские астрономы из университетов Вашингтона, Сиэтгла и Берклиевской национальной лаборатории в Калифорнии. Позднее их результат был подтвержден и другими группами. Впервые за весь прошедший век сделано ясное утверждение о сценарии развития Вселенной на экспериментальной основе. До сих пор теоретики рассматривали все возможные варианты: бесконечный разлет, сжатие, неизменная Вселенная.

«Давно уже наука не получала ответа на столь фундаментальный вопрос», – подчеркивает Флойд Блюм, главный редактор журнала «Science». В своей колонке издателя, открывающей журнал, Блюм обращает внимание на то, что полученный результат возрождает очень популярную в начале века идею (активно опровергавшуюся Альбертом Эйнштейном) о том, что есть сила расталкивания между массами вещества, работающая против гравитационной силы притяжения. Наличие такой силы могло бы помочь объяснить открытый разлет Вселенной.

Вот девять других открытий, признанных журналом научными прорывами ушедшего года.

2. Находка во фруктовых тлях, мышах и бактериях генов, ответственных за контроль времени. Наличие таких генов может помочь объяснить, почему многие живые организмы (в том числе и человек) просыпаются по утрам и засыпают к ночи.

3. Открытие структур в нервной системе, которые позволяют химическим сигналам передвигаться со скоростью сто ионов в секунду от одного иона к другому. Открытие позволяет лучше понять механизм работы нервной системы.

4. Японские экспериментаторы доказали, что неуловимая элементарная частичка нейтрино имеет вес. За ним гонялись уже не одно десятилетие, но никак не могли поймать. Открытие противоречит большинству современных теорий элементарных частиц. Оно означает, что существенная часть массы Вселенной сосредоточена в нейтрино, которых в космосе очень и очень много.

5. Составление полного генетического портрета одного из сложных живых существ – кольцевого червя Caenorhabdits elegans. Генные карты составлены и для целого ряда микробов, в том числе тифа, туберкулеза и сифилиса.

Это последнее из открытий года: ученые сообщили о нем 10 декабря, поэтому о нем чуть подробнее.

Червяк совершенно крошечный – размер его менее миллиметра. Живет он во всяческой грязи и питается еще более мелкими бактериями. «Перед нами лежит сложенный из миллионов кусочков червяк, – образно описывает результат своего труда Роберт Ватерсон из университета штата Вашингтон. – Теперь нам предстоит разобраться, как все это работает». Директор американского Национального института здоровья Гарольд Вармус более категоричен: «Это водораздел в истории биологии».

Восемь лет ученые из Вашингтонского университета в США и Кембриджа в Англии определяли и сшивали друг с другом около двух тысяч генов, составляющих ДНК вышеупомянутого червячка (расшифровано более ста миллионов химических соединений). Интересно, что около сорока процентов из них аналогичны генам других живых организмов. И хотя червяк (при некотором сходстве) достаточно сильно отличается от Homo sapiens, ученые считают, что он очень поможет им в понимании самых разных аспектов жизни и болезней человека.

Джеймс Энсор. «В консерватории»

«У червяка есть мускулы, он реагирует на прикосновение, перед ним встает множество непростых проблем, связанных с борьбой за существование», – считает Ватерсон. Полностью зная устройство червяка, можно будет проследить, какой ген за что отвечает и чем заведует. «Червяк может помочь родителям заранее знать о генетических болезнях их ребенка, больным – предвидеть опасность генетической предрасположенности к раку, старикам – знать, сколько им еще осталось жить», – считает Френсис Коллинз из Национального института здоровья. Есть надежда выделить ген, ответственный за болезнь Альцхеймера.

На сегодня ученые выделили шесть процентов человеческих генов и надеются полностью составить карту генома человека к 2003 году. У человека в тридцать раз больше ДНК, чем червячок C.elegans, поэтому работа предстоит сложная.

6. Ученые в Соединенных Штатах Америки и Великобритании показали, что квантовая информация о частице может телепортироваться от атома к атому. Нечто подобное уже много лет использовали фантасты на страницах своих рассказов для мгновенного переноса с одной звезды на другую. Конечно, современные исследования пока не могут переносить не то что человека, но и комара (и еще долго не смогут), но с их помощью может быть сделан первый шаг в направлении сверхбыстрых квантовых компьютеров.

7. Существенный прогресс в создании биомикросхем – микромашин, которые могут совершать сложные биологические действия, например брать пробы крови на рак или выделять ДНК из образца. Биомикросхемы в будущем могут использоваться для компенсации генетических болезней или выполнять сложные анализы в больницах.

Ведущую роль в работах по созданию биочипов сыграл коллектив отечественных ученых из Института молекулярной биологии РАН под руководством Андрея Мирзабекова, работавший одновременно в России и в Аргонской лаборатории (США).

8. Существенные продвижения в химии позволяют теперь проверять миллионы химических комбинаций за очень короткое время. Новая технология, которая называется комбинаторной химией, существенно ускоряет создание и проверку лекарств.

9. Открытие лекарств, способных предотвратить рак или атаковать заболевание новыми способами. Издатели «Science» пишут, что «этот ужасный враг человечества теряет почву под ногами». Тамоксифен предотвращает рак груди у женщин с высокой группой риска. Найдены два сорта антител, успешно сражающихся с раком груди.

10. Обнаружено, что некоторые формы автоиммунных заблеваний, таких, как артрит, могут быть обусловлены борьбой организма против инфекций, вызванных бактериями и вирусами.

Итак, десять главных научных прорывов 1998 года. Три относятся к физике (Вселенная, нейтрино, телепортация), одно – к химии (комбинаторная химия), два – к медицине (предотвращение рака, артрита) и четыре – к биологии (гены времени, геном червяка, движение нервного импульса, биомикросхемы). По-моему, очень показательное распределение. Закрыты две главные физические проблемы последних десятилетий – масса нейтрино и сценарий развития Вселенной; на мой взгляд, ничего особо существенного там происходить уже не будет. Центр научного интереса перемещается в область биологии, физиологии, генетики. Почему-то совсем ничего не происходит в гуманитарных науках. Кто знает, почему? Будем разбираться!

По материалам журнала«Science» подготовил Александр СЕМЕНОВ.

ВО ВСЕМ МИРЕ

Зачем всаднику компьютер

Наверное, многим из вас хотелось бы научиться ездить верхом на лошади- А что? Красиво и для здоровья полезно. Но – такая незадача – при зтом вы панически боитесь лошадей. Они же кусаются, лягаются, пахнет от них иногда… В Англии для таких бедолаг открыли специальную школу виртуальной верховой езды. Конягу здесь заменяет компьютер. который подключен к тренажеру-муляжу лошади. Садитесь на нее, выбираете программу и – вперед! При зтом перед вами на экране проносятся великолепные пейзажи. Но это вам не какой- нибудь аттракцион в парке культуры и отдыха, поэтому не расслабляйтесь. Компьютер следит за вами не хуже самого строгого тренера и все ошибки фиксирует, а потом устраивает вам «разбор полетов». Между прочим, после занятий на такой «лошадке» многие ученики с удовольствием забывают прошлые страхи и приходят в настоящие конюшни. Потому что компьютер все же никогда не заменит живого, умного и преданного друга.

Храните лекарства в гусеницах

Американский биотехник Уильям Бентли из Мэрилендского университета путем генетических манипуляций изменил организм гусениц так, что подопытные особи стали в довольно большом количестве выделять интерлейкин 2, эффективное противораковое средство. Оно, например, стимулирует появление Т-клеток, истребляющих клетки опухоли.

Чтобы наладить производство интерлейкина, Бентли ввел гусенице человеческий ген, а дабы контролировать «ход работ» – использовал особый ген медузы. По его команде организм медузы выделяет зеленое светящееся вещество. Чем больше интерлейкина накапливает тельце гусеницы, тем ярче она светится. Самые крупные личинки содержали до пятидесяти микрограммов лекарства.

Теперь Бентли собирается создать автоматизированную ферму по разведению гусениц. Сенсоры примутся измерять яркость окраски гусениц. Как только личинка выработает нужное количество лекарства, она тут же будет сброшена в жидкий азот. Труженица погибнет, а тельце ее – этакий фармацевтический склад- надежно заморозится.

На смену таблеткам

Американские фармацевты уверены, что в будущем все витаминные препараты будут попадать в организм только в виде спрея, который разбрызгивается в полости рта из пульверизатора.

Дело в том, что при употреблении таблеток полезный эффект составляет лишь десять процентов, а при новом способе приема витаминов организм усваивает девяносто процентов полезных веществ.

ПРЕДЧУВСТВИЕ «БОЛЬШОГО СЛОМА»

Сергей Смирнов

Как ее доказывали…

Вряд ли хоть один год в жизни нашей редакции проходил 6%з того, чтобы она не получала добрый десяток доказательств теоремы Ферма. Теперь, после тпобеды» над ней, поток поутих, но не иссяк.

Конечно 9 не для того чтобы его высушить окончательно, публикуем мы эту статью. Мне в свое оправдание – что, мол, вот почему мы отмалчивались, сами не доросли еще до обсуждения столь сложных проблем.

• Пьер Ферма (1601 – 1665) – автор теоремы, которая была доказана лишь в конце XX века

Но если статья действительно покажется сложной, загляните сразу в ее конец,. Вы должны будете почувствовать, что страсти поутихли временно, наука не окончена, и вскорости новые доказательства новых теорем направятся в редакции.

Кажется, XX век прошел не зря. Сначала люди создали на миг второе Солнце, взорвав водородную бомбу. Потом они прогуливались по Луне и, наконец, доказали пресловутую теорему Ферма. Из этих трех чудес первые два у всех на слуху, ибо они вызвали огромные социальные последствия. Напротив, третье чудо выглядит очередной ученой игрушкой – в одном ряду с теорией относительности, квантовой механикой и теоремой Геделя о неполноте арифметики. Впрочем, относительность и кванты привели физиков к водородной бомбе, а изыскания математиков наполнили наш мир компьютерами. Продолжится ли этот ряд чудес в XXI веке? Можно ли проследить связь между очередными учеными игрушками и революциями в нашем быту? Позволяет ли эта связь делать успешные предсказания? Попробуем понять это на примере теоремы Ферма.

Заметим для начала, что она родилась гораздо позже своего естественного срока. Ведь первый частный случай тесуемы Ферма – это уравнение Пифагора X² + Y² = Z² , связывающее длины сторон прямоугольного треугольника. Доказав эту формулу двадцать пять веков назад, Пифагор сразу задался вопросом: много ли в природе таких треугольников, у которых оба катета и гипотенуза имеют целую длину? Кажется, египтяне знали лишь один такой треугольник – со сторонами (3, 4, 5). Но нетрудно найти и другие варианты: например (5, 12, 13), (7, 24, 25) или (8, 15, 17). Во всех этих случаях длина гипотенузы имеет ввд (А² + В² ), где А и В – взаимно простые числа разной четности. При этом длины катетов равны (А² – В² ) и 2АВ.

Заметив эти соотношения, Пифагор без труда доказал, что любая тройка чисел (X = А² – В² , Y = 2АВ, Z = А² + В² ) является решением уравнения X² + Y² = Z² и задает прямоугольник со взаимно простыми длинами сторон. Видно также, что число разных троек такого сорта бесконечно. Но все ли решения уравнения Пифагора имеют такой вид? Ни доказать, ни опровергнутьтакую гипотезу Пифагор не смог и оставил эту проблему потомкам, не заостряя на ней внимание. Кому охота подчеркивать свои неудачи? Похоже, что после этого проблема целочисленных прямоугольных треугольников лежала в забвении семь столетий – до тех пор, пока в Александрии не появился новый математический гений по имени Диофант.

Мы мало знаем о нем, но ясно: он был совсем не похож на Пифагора. Тот чувствовал себя царем в геометрии и даже за ее пределами – будь то в музыке, астрономии или политике. Первая арифметическая связь между длинами сторон благозвучной арфы; первая модель Вселенной из концентрических сфер, несущих планеты и звезды, с Землею в центре; наконец, первая республика ученых в италийском городе Кротоне – таковы личные достижения Пифагора. Что мог противопоставить таким успехам Диофант – скромный научный сотрудник великого Музея, давно переставшего быть гордостью городской толпы?

Только одно: лучшее понимание древнего мира чисел, законы которого едва успели ощутить Пифагор, Евклид и Архимед. Заметим, что Диофант еще не владел позиционной системой записи больших чисел; но он знал, что такое отрицательные числа и, наверное, провел немало часов, размышляя о том, почему произведение двух отрицательных чисел положительно. Мир целых чисел впервые открылся Диофанту как особая вселенная, отличная от мира звезд, отрезков или многогранников. Главное занятие ученых в этом мире – решение уравнений; настоящий мастер находит все возможные решения и доказывает, что других решений нет. Так поступил Диофант с квадратным уравнением Пифагора, а потом задумался: имеет ли хоть одно решение сходное кубическое уравнение X3 + Y3 = Z3 ?

Найти такое решение Диофанту не удалось; его попытка доказать, что решений нет, тоже не увенчалась успехом. Поэтому, оформляя итоги своих трудов в книге «Арифметика» (это был первый в мире учебник теории чисел), Диофант подробно разобрал уравнение Пифагора, но ни словом не заикнулся о возможных обобщениях этого уравнения. А мог бы: ведь именно Диофант впервые предложил обозначения для степеней целых чисел! Но увы: понятие «задачник» было чуждо эллинской науке и педагогике, а публиковать перечни нерешенных задач считалось неприличным занятием (только Сократ поступал иначе). Не можешь решить проблему – молчи! Диофант умолк, и это молчание затянулось на четырнадцать веков – вплоть до наступления Нового времени, когда возродился интерес к процессу человеческого мышления.

Кто только и о чем не фантазировал на рубеже XVI – XVII веков! Неутомимый вычислитель Кеплер пытался угадать связь между расстояниями от Солнца до планет. Пифагору это не удалось. Кеплер добился успеха после того, как научился интегрировать многочлены и другие несложные функции. Напротив, фантазер Декарт не любил длинных расчетов, но именно он первый представил все точки плоскости или пространства, как наборы чисел. Эта дерзкая модель сводит любую геометрическую задачу о фигурах к некой алгебраической задаче об уравнениях – и наоборот. Например, целые решения уравнения Пифагора соответствуют целым точкам на поверхности конуса. Поверхность, соответствующая кубическому уравнению X³ + Y³ = Z³ , выглядит сложнее; ее геометрические свойства ничего не подсказали Пьеру Ферма, и тому пришлось прокладывать новые пути сквозь дебри целых чисел.

В 1636 году в руки молодого юриста из Тулузы попала книга Диофанта, только что переведенная на латынь с греческого оригинала, случайно уцелевшего в каком- то византийском архиве и привезенного в Италию кем-то из беглецов-ромеев в пору турецкого разорения. Читая изящное рассуждение об уравнении Пифагора, Ферма задумался: можно ли найти такое его решение, которое состоит из трех чисел- квадратов? Малых чисел такого сорта нет: это легко проверить перебором. А как насчет больших решений? Не имея компьютера, Ферма не мог поставить численный эксперимент. Но он заметил, что по каждому «большому» решению уравнения X4 + Y4 =Z4 можно построить меньшее его решение. Значит, сумма четвертых степеней двух целых чисел никогда не равна той же степени третьего числа! А как насчет суммы двух кубов?

Вдохновленный успехом для степени 4, Ферма попытался модифицировать «метод спуска» для степени 3 – и это ему удалось. Оказалось, что невозможно составить два малых куба из тех единичных кубиков, на которые рассыпался большой куб с целой длиной ребра. Торжествующий Ферма сделал краткую запись на полях книги Диофанта и послал в Париж письмо с подробным сообщением о своем открытии. Но ответа он не получил – хотя обычно столичные математики быстро реагировапи на очередной успех их одинокого коллеги-соперника в Тулузе. В чем тут дело?

Очень просто: к середине XVII века арифметика вышла из моды. Большие успехи итальянских алгебраистов XVI века (когда были решены уравнения-многочлены степеней 3 и 4) не стали началом общенаучной революции, ибо они не позволили решить новые яркие задачи в сопредельных областях науки. Вот если бы Кеплеру удалось угадать орбиты планет с помощью чистой арифметики… Но увы – для этого потребовался математический анализ. Значит, его и надо развивать – вплоть до полного торжества математических методов в естествознании! Но анализ вырастает из геометрии; арифметика же остается полем забав для досужих юристов и прочих любителей вечной науки о числах и фигурах.

Итак, арифметические успехи Ферма оказались несвоевременны и остались неоцененными. Он не был этим огорчен: для славы математика довольно впервые открывшихся ему фактов дифференциального исчисления, аналитической геометрии и теории вероятностей. Все эти открытия Ферма сразу вошли в золотой фонд новой европейской науки, меж тем как теория чисел отошла на задний план еще на сто лет – пока ее не возродил Эйлер.

Этот «король математиков» XVIII века был чемпионом во всех применениях анализа, но не пренебрегал и арифметикой, поскольку новые методы анализа приводили к неожиданным фактам о числах. Кто бы мог подумать, что бесконечная сумма обратных квадратов (1 + 1/4 + 1/9 + 1/16+…) равна π²/6? Кто из эллинов мог предвидеть, что похожие ряды позволят доказать иррациональность числа я?

Такие успехи заставили Эйлера внимательно перечитать сохранившиеся рукописи Ферма (благо, сын великого француза успел их издать). Правда, доказательство «большой теоремы» для степени 3 не сохранилось; но Эйлер легко восстановил его по одному лишь указанию на «метод спуска», и сразу постарался перенести этот метод на следующую простую степень – 5.

Не тут-то было! В рассуждениях Эйлера появились комплексные числа, которые Ферма ухитрился не заметить (таков обычный удел первооткрывателей). Но разложение целых комплексных чисел на множители – дело тонкое. Даже Эйлер не разобрался в нем до конца и отложил «проблему Ферма» в сторону, торопясь завершить свой главный труд – учебник «Основы анализа», который должен был помочь каждому талантливому юноше встать вровень с Лейбницем и Эйлером. Издание учебника завершилось в Петербурге в 1770 году. Но к теореме Ферма Эйлер уже не возвращался, будучи уверен: все, чего коснулись его руки и разум, не будет забыто новой ученой молодежью.

Так и вышло: преемником Эйлера в теории чисел стал француз Адриен Лежандр. В конце XVIII века он завершил доказательство теоремы Ферма для степени 5 – и хотя потерпел неудачу для больших простых степеней, но составил очередной учебник теории чисел. Пусть его юные читатели превзойдут автора так же, как читатели «Математических принципов натурфилософии» превзошли великого Ньютона! Лежандр был не чета Ньютону или Эйлеру, но среди его читателей оказались два гения: Карл Гаусс и Эварист Галуа.

Столь высокой кучности гениев способствовала Французская революция, провозгласившая государственный культ Разума. После этого каждый талантливый ученый ощутил себя Колумбом или Александром Македонским, способным открыть или покорить новый мир. Многим это удавалось; оттого в XIX веке научно- технический прогресс сделался главным движителем эволюции человечества, и все разумные правители (начиная с Наполеона) сознавали это.

Гaycc по характеру был близок к Колумбу. Но он (как и Ньютон) не умел пленять воображение правителей или студентов красивыми речами, и потому ограничил свои амбиции сферой научных понятий. Здесь он мог все, чего хотел. Например, древняя задача о трисекции угла почему-то не решается с помощью циркуля и линейки. С помощью комплексных чисел, изображающих точки плоскости, laycc переводит эту задачу на язык алгебры – и получает общую теорию выполнимости тех или иных геометрических построений. Так одновременно появились строгое доказательство невозможности построения циркулем и линейкой правильного 7- или 9- угольника и такой способ построения правильного 17-угольника, о котором не мечтали самые мудрые геометры Эллады.

Конечно, такой успех не дается даром: приходится изобретать новые понятия, отражающие суть дела. Ньютон ввел три таких понятия: флюксию (производную), флюенту (интеграл) и степенной ряд. Их хватило для создания математического анализа и первой научной модели физического мира, включающей механику и астрономию. laycc тоже ввел три новых понятия: векторное пространство, поле и кольцо. Из них выросла новая алгебра, подчинившая себе греческую арифметику и созданную Ньютоном теорию числовых функций. Оставалось еще подчинить алгебре логику, созданную Аристотелем: тогда можно будет с помощью расчетов доказывать выводимость или невыводимость любых научных утверждении из данного набора аксиом! Например, выводится ли теорема Ферма из аксиом арифметики, или постулат Евклида о параллельных прямых-из прочих аксиом планиметрии?

Эту дерзкую мечту Гаусс не успел осуществить – хотя продвинулся он далеко и угадал возможность существования экзотических (некоммутативных) алгебр. Построить первую неевклидову геометрию сумел только дерзкий россиянин Николай Лобачевский, а первую некоммутативную алгебру (Теорию Групп) – француз Эварист Галуа. И лишь много позже смерти Гаусса – в 1872 году – юный немец Феликс Кляйн догадался, что разнообразие возможных геометрий можно привести во взаимно-однозначное соответствие с разнообразием возможных алгебр. Попросту говоря, всякая геометрия определяется своей группой симметрий – тогда как общая алгебра изучает все возможные группы и их свойства.

Но такое понимание геометрии и алгебры пришло гораздо позже, а штурм теоремы Ферма возобновился еще при жизни Iaycca. Сам он пренебрег теоремой Ферма из принципа: не царское это дело – решать отдельные задачи, которые не вписываются в яркую научную теорию! Но ученики Гаусса, вооруженные его новой алгеброй и классическим анализом Ньютона и Эйлера, рассуждали иначе. Сначала Петер Дирихле доказал теорему Ферма для степени 7, используя кольцо целых комплексных чисел, порожденных корнями этой степени из единицы. Потом Эрнст Куммер распространил метод Дирихле на ВСЕ простые степени (!) – так ему сгоряча показалось, и он восторжествовал. Но вскоре пришло отрезвление: доказательство проходит безупречно, только если всякий элемент кольца однозначно разлагается на простые множители! Для обычных целых чисел этот факт был известен еше Евклиду, но только Гаусс дал его строгое доказательство- А как обстоит делос целыми комплексными числами?

Согласно «принципу наибольшей пакости», там может и ДОЛЖНО встретиться неоднозначное разложение на множители! Как только Куммер научился вычислять степень неоднозначности методами математического анализа, он обнаружил эту пакость в кольце для степени 23. Гаусс не успел узнать о таком варианте экзотической коммутативной алгебры, но ученики Гаусса вырастили на месте очередной пакости новую красивую Теорию Идеалов. Правда, решению проблемы Ферма это не особенно помогло: только стала яснее ее природная сложность.

На протяжении XIX века этот древний идол требовал от своих почитателей все новых жертв в форме новых сложных теорий. Не удивительно, что к началу XX века верующие пришли в уныние и взбунтовались, отвергая былой кумир. Слово «ферматист» стало бранным прозвищем среди профессиональных математиков. И хотя за полное доказательство теоремы Ферма была назначена немалая премия, но ее соискателями выступали в основном самоуверенные невежды. Сильнейшие математики той поры – Пуанкаре и Гильберт – демонстративно сторонились этой темы. В 1900 году Гильберт не включил теорему Ферма в перечень двадцати трех важнейших проблем, стоящих перед математикой XX века. Правда, он включил в их ряд общую проблему разрешимости диофантовых уравнений. Намек был ясен: следуйте примеру Гаусса и Галуа, создавайте общие теории новых математических объектов! Тоша в один прекрасный (но не предсказуемый заранее) день старая заноза выпадет сама собой.

Именно так действовал великий романтик Анри Пуанкаре. Пренебрегая многими «вечными» проблемами, он всю жизнь изучал СИММЕТРИИ тех или иных объектов математики или физики: то функций комплексного переменного, то траекторий движения небесных тел, то алгебраических кривых или гладких многообразий (это многомерные обобщения кривых линий). Мотив его действий был прост: если два разных объекта обладают сходными симметриями – значит, между ними возможно внутреннее родство, которое мы пока не в силах постичь! Например, каждая из двумерных геометрий (Евклида, Лобачевского или Римана) имеет свою фуппу симметрий, которая действует на плоскости. Но точки плоскости суть комплексные числа: таким путем действие любой геометрической группы переносится в безбрежный мир комплексных функций. Можно и нужно изучать самые симметричные из этих функций: АВТОМОРФНЫЕ (которые подвластны группе Евклида) и МОДУЛЯРНЫЕ (которые подчиняются группе Лобачевского)!

А еше на плоскости есть эллиптические кривые. Они никак не связаны с эллипсом, но задаются уравнениями вида Y2 = АХ3 + ВХ2 + СХ и потому пересекаются с любой прямой в трех точках. Этот факт позволяет ввести среди точек эллиптической кривой умножение – превратить ее в группу. Алгебраическое устройство этой группы отражает геометрические свойства кривой; может быть, она однозначно определена своей группой? Этот вопрос стоит изучить, поскольку для некоторых кривых интересующая нас группа оказывается модулярной, то есть она связана с геометрией Лобачевского…

Так рассуждал Пуанкаре, соблазняя математическую молодежь Европы; но в начале XX века эти соблазны не привели к ярким теоремам или гипотезам. Иначе получилось с призывом Гильберта: изучать общие решения диофантовых уравнений с целыми коэффициентами! В 1922 году молодой американец Льюис Морделл связал множество решений такого уравнения (это – векторное пространство определенной размерности) с геометрическим родом той комплексной кривой, которая задается этим уравнением. Морделл пришел к выводу, что если степень уравнения достаточно велика (больше двух), то размерность пространства решений выражается через род кривой, и потому эта размерность КОНЕЧНА. Напротив – в степени 2 уравнение Пифагора имеет БЕСКОНЕЧНОМЕРНОЕ семейство решений!

Конечно, Морделл видел связь своей гипотезы с теоремой Ферма. Если станет известно, что для каждой степени n > 2 пространство целых решений уравнения Ферма конечномерно, это поможет доказать, что таких решений вовсе нет! Но никаких путей к доказательству своей гипотезы Морделл не видел – и хотя он прожил долгую жизнь, но не дождался превращения этой гипотезы в теорему Фальтингса. Это случилось в 1983 году – в совсем иную эпоху, после великих успехов алгебраической топологии многообразий.

Пуанкаре создал эту науку как бы нечаянно: ему захотелось узнать, какие бывают трехмерные многообразия. Ведь разобрался же Риман в строении всех замкнутых поверхностей и получил очень простой ответ! Если в трехмерном или многомерном случае такого ответа нет – нужно придумать систему алгебраических инвариантов многообразия, определяющую его геометрическое строение. Лучше всего, если такие инварианты будут элементами каких-нибудь групп – коммутативных или некоммутативных.

Как ни странно, этот дерзкий план Пуанкаре удался: он был выполнен с 1950 по 1970 год благодаря усилиям очень многих геометров и алгебраистов. До 1950 года шло тихое накопление разных методов классификации многообразий, а после этой даты как будто накопилась критическая масса людей и идей и грянул взрыв, сравнимый с изобретением математического анализа в XVII веке. Но аналитическая революция растянулась на полтора столетия, охватив творческие биографии четырех поколений математиков – от Ньютона и Лейбница до Фурье и Коши. Напротив, топологическая революция XX века уложилась в двадцать лет – благодаря большому числу ее участников. При этом сложилось многочисленное поколение самоуверенных молодых математиков, вдруг оставшихся без работы на исторической родине.

В семидесятые годы они устремились в сопредельные области математики и теоретической физики. Многие создали свои научные школы в десятках университетов Европы и Америки. Между этими центрами поныне циркулирует множество учеников разного возраста и национальности, с разными способностями и склонностями, и каждый хочет прославиться каким- нибудь открытием. Именно в этом столпотворении были, наконец, доказаны гипотеза Морделла и теорема Ферма.

Однако первая ласточка, не ведая о своей судьбе, выросла в Японии в голодные и безработные послевоенные годы. Звали ласточку Ютака Танияма. В 1955 году этому герою исполнилось 28 лет, и он решил (вместе с друзьями Горо Шимура и Такаудзи Тамагава) возродить в Японии математические исследования. С чего начать? Конечно, с преодоления изоляции от зарубежных коллег! Так в 1955 году три молодых японца устроили в Токио первую международную конференцию по алгебре и теории чисел. Сделать это в перевоспитанной американцами Японии было, видимо, легче, чем в замороженной Сталиным России…

Среди почетных гостей были два богатыря из Франции: Андре Вейль и Жан- Пьер Серр. Тут японцам крупно повезло: Вейль был признанным главой французских алгебраистов и членом группы Бурбаки, а молодой Серр играл сходную роль среди топологов. В жарких дискуссиях с ними головы японской молодежи трещали, мозги плавились, но в итоге кристаллизовались такие идеи, и планы, которые вряд ли могли родиться в иной обстановке.

Однажды Танияма пристал к Вейлю с неким вопросом насчет эллиптических кривых и модулярных функций. Сначала француз ничего не понял: Танияма был не мастер изъясняться по-английски. Потом суть дела прояснилась, но придать своим надеждам точную формулировку Танияма так и не сумел. Все, что Вейль мог ответить молодому японцу, – это что если ему очень повезет по части вдохновения, то из его невнятных гипотез вырастет что-то дельное. Но пока надежда на это слаба!

Очевидно, Вейль не заметил небесного огня во взоре Танияма. А огонь-то был: похоже, что на миг в японца вселилась неукротимая мысль покойного Пуанкаре! Танияма пришел к убеждению, что каждая эллиптическая кривая порождается модулярными функциями – точнее, она «униформизуется модулярной формой». Увы, эта точная формулировка родилась много позже – в разговорах Танияма с его другом Шимура. А потом Танияма покончил с собой в приступе депрессии… Его гипотеза осталась без хозяина: непонятно было, как ее доказать или где ее проверить, и оттого ее долгое время никто не принимал всерьез. Первый отклик пришел лишь через тридцать лет – почти как в эпоху Ферма!

•На протяжении многих веков умы математиков волновало решение этой теоремы. Вот они перед вами…

Лед тронулся в 1983 году, когда двадцатисемилетний немец Герд Фальтингс объявил всему миру: гипотеза Морделла доказана! Математики насторожились, но Фальтингс был истинный немец: в его длинном и сложном доказательстве не нашлось пробелов. Просто пришло время, накопились факты и понятия – и ют один талантливый алгебраист, опираясь на результаты десяти других алгебраистов, сумел решить проблему, которая шестьдесят лет простояла в ожидании хозяина. В математике XX века это не редкость. Стоит вспомнить вековую континуум-проблему в теории множеств, две гипотезы Бернсайда в теории групп или гипотезу Пуанкаре в топологии. Наконец и в теории чисел пришла пора собирать урожай давних посевов… Какая вершина станет следующей в ряду покоренных математиками? Неужели рухнут проблема Эйлера, гипотеза Римана или теорема Ферма? Хорошо бы!

И вот через два года после откровения Фальтингса в Германии объявился еще один вдохновенный математик. Звали его Герхард Фрей, и утверждал он нечто странное: будто теорема Ферма ВЫВОДИТСЯ из гипотезы Танияма! К сожалению, стилем изложения своих мыслей Фрей больше напоминал невезучего Танияма, чем своего четкого соотечественника Фальтингса. В Германии Фрея никто не понял, и он поехал за океан – в славный городок Принстон, гае после Эйнштейна привыкли и не к таким визитерам. Недаром там свил свое гнездо Барри Мазур – разносторонний тополог, один из героев недавнего штурма гладких многообразий. И вырос рядом с Мазуром ученик – Кен Рибет, равно искушенный в тонкостях топологии и алгебры, но еще ничем себя не прославивший.

Впервые услыхав речи Фрея, Рибет решил, что это чушь и околонаучная фантастика (вероятно, так же реагировал Вейль на откровения Танияма). Но забыть эту «фантастику» Рибет не смог и временами возвращался к ней мысленно. Через полгода Рибет поверил, что в фантазиях Фрея есть нечто дельное, а через год он решил, что сам почти умеет доказать странную гипотезу Фрея. Но оставались некоторые «дырки», и Рибет решил исповедаться своему шефу Мазуру. Тот внимательно выслушал ученика и спокойно ответил: «Да у тебя же все сделано! Вот здесь нужно применить преобразование Ф, тут – воспользоваться леммами В и К, и все примет безупречный вид!» Так Рибет совершил прыжок из безвестности в бессмертие, использовав катапульту в лице Фрея и Мазура. По справедливости, всем им – вместе с покойным Танияма – следовало бы считаться доказателями великой теоремы Ферма.

Да вот беда: они выводили свое утверждение из гипотезы Танияма, которая сама не доказана! А вдруг она неверна? Математики давно знают, что «из лжи следует все, что угодно»; если догадка Танияма ошибочна, то грош цена безупречным рассуждениям Рибета! Нужно срочно доказывать (или опровергать) гипотезу Танияма – иначе кто-нибудь вроде Фальтингса докажет теорему Ферма иным путем. Он и выйдет в герои!

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, сколько юных или матерых алгебраистов накинулось на теорему Ферма после успеха Фальтингса или после победы Рибета в Г 986 году. Все они старались работать в тайне, чтобы в случае неудачи не быть причисленными к сообществу «чайников»-ферматистов. Известно, что самый удачливый из всех – Эндрю Уайлз из Кембриджа – ощутил вкус победы только в начале 1993 года. Это не столько обрадовало, сколько напугало Уайлза: что если в его Доказательстве гипотезы Танияма обнаружится ошибка или пробел? Тогда погибла его научная репутация! Надо же аккуратно записать доказательство (но это будут многие десятки страниц!) и отложить его на полгода-год, чтобы потом перечитать хладнокровно и придирчиво… Но если за это время кто-нибудь опубликует свое доказательство? Ох, беда…

Все же Уайлз придумал двойной способ быстрой проверки своего доказательства. Во-первых, нужно довериться одному из надежных друзей-коллег и рассказать ему весь ход рассуждений. Со стороны все ошибки видней! Во-вторых, надо прочитать спецкурс на эту тему смышленым студентам и аспирантам: уж эти умники не пропустят ни одной ошибки лектора! Только надо не сообщать им конечную цель курса до последнего момента – иначе об этом узнает весь мир! И конечно, искать такую аудиторию надо подальше от Кембриджа – лучше даже не в Англии, а в Америке… Что может быть лучше далекого Принстона?

Туда и направился Уайлз весной 1993 года. Его терпеливый друг Никлас Кац, выслушав долгий доклад Уайлза, обнаружил в нем ряд пробелов, но все они оказались легко исправимы. Зато принстонские аспиранты вскоре разбежались со спецкурса Уайлза, не желая следовать за прихотливой мыслью лектора, который ведет их неведомо куда. После такой (неособенно глубокой) проверки своей работы Уайлз решил, что пора явить великое чудо свету.

В июне 1993 года в Кембридже проходила очередная конференция, посвященная «теории Ивасава» – популярному разделу теории чисел. Уайлз решил рассказать на ней свое доказательство гипотезы Танияма, не объявляя главный результат до самого конца. Доклад шел долго, но успешно; постепенно начали стекаться журналисты, которые что-то почуяли. Наконец, грянул гром: теорема Ферма доказана! 06- шее ликование не было омрачено какими- либо сомнениями: кажется, все чисто… Но через два месяца Кац, прочтя окончательный текст Уайлза, заметил в нем еще одну брешь. Некий переход в рассуждениях опирался на «систему Эйлера» – но то, что построил Уайлз, такой системой не являлось!

Уайлз проверил узкое место и понял, что тут он ошибся. Хуже того: непонятно, чем заменить ошибочное рассуждение! После этого в жизни Уайлза наступили самые мрачные месяцы. Прежде он вольно синтезировал небывалое доказательство из подручного материала. Теперь он привязан к узкой и четкой задаче – без уверенности, что она имеет решение и что он сумеет его найти в обозримый срок. Недавно Фрей не устоял в такой же борьбе – и вот его имя заслонилось именем удачливого Рибета, хотя догадка Фрея оказалась верна. А что будет с МОЕЙ догадкой и с МОИМ именем?

Эта каторжная работа тянулась ровно год. В сентябре 1994 года Уайлз был готов признать свое поражение и оставить гипотезу Танияма более удачливым преемникам. Приняв такое решение, он начал медленно перечитывать свое доказательство – с начала до конца, вслушиваясь в ритм рассуждений, вновь переживая удовольствие от удачных находок. Дойдя до «проклятого» места, Уайлз, однако, не услышал мысленно фальшивой ноты. Неужели ход его рассуждений был все-таки безупречен, а ошибка возникла лишь при СЛОВЕСНОМ описании мысленного образа? Если тут нет «системы Эйлера», то что тут скрыто?

Неожиданно пришла простая мысль: «система Эйлера» не работает там, где применима теория Ивасава. Почему бы не применить эту теорию напрямую – благо, самому Уайлзу она близка и привычна? И почему он не испробовал этот подход с самого начала, а увлекся чужим видением проблемы? Вспомнить эти детали Уайлз уже не мог – да и ни к чему это стало. Он провел необходимое рассуждение в рамках теории Ивасава, и все получилось за полчаса! Так – с опозданием в один год – была закрыта последняя брешь в доказательстве гипотезы Танияма. Итоговый текст был отдан на растерзание группе рецензентов известнейшего математического журнала; годом позже они заявили, что теперь ошибок нет. Таким образом, в 1995 году последняя гипотеза Ферма скончалась на трехсотшестидесятом году своей жизни, превратившись в доказанную теорему, которая неизбежно войдет в учебники теории чисел.

Подводя итог трехвековой возне вокруг теоремы Ферма, приходится сделать странный вывод: этой геройской эпопеи могло и не быть! Действительно, теорема Пифагора выражает простую и важную связь между наглядными природным объектами – длинами отрезков. Но нельзя сказать то же самое о теореме Ферма. Она выглядит скорее как культурная надстройка на научном субстрате – вроде достижения Северного полюса Земли или полета на Луну. Вспомним, что оба эти подвига были воспеты литераторами задолго до их свершения – еще в античную эпоху, после появления «Начал» Евклида, но до появления «Арифметики» Диофанта. Значит, тогда возникла общественная потребность в интеллектуальных подвигах этого сорта- хотя бы воображаемых! Прежде эллинам хватало поэм Гомера, как за его лет до Ферма французам хватало религиозных увлечений. Но вот религиозные страсти схлынули – и рядом с ними встала наука.

В России такие процессы начались полтораста лет назад, когда Тургенев поставил Евгения Базарова в один ряд с Евгением Онегиным. Правда, литератор Тургенев плохо понимал мотивы действий ученого Базарова и не решился их воспеть, но это вскоре сделали ученый Иван Сеченов и просвещенный журналист Жюль Верн. Стихийная научно-техническая революция нуждается в культурной оболочке, чтобы проникнуть в умы большинства людей, и вот появляется сперва научная фантастика, а за нею научно-популярная литература (включая журнал «Знание – сила»).

При этом конкретная научная тема совсем не важна для широкой публики и не очень важна даже для героев-исполнителей. Так, услыхав о достижении Северного полюса Пири и Куком, Амундсен мгновенно изменил цель своей уже подготовленной экспедиции – и вскоре достиг Южного полюса, опередив Скотта на один месяц. Позднее успешный полет Юрия Гагарина вокруг Земли вынудил президента Кеннеди сменить прежнюю цель американской космической программы на более дорогую, но гораздо более впечатляющую: высадку людей на Луне.

Еше раньше проницательный Гильберт на наивный вопрос студентов: «Решение какой научной задачи было бы сейчас наиболее полезно»? – ответил шуткой: «Поймать муху на обратной стороне Луны!» На недоуменный вопрос: «А зачем это нужно?» – последовал четкий ответ: «ЭТО никому не нужно! Но подумайте о тех научных методах и технических средствах, которые нам придется развить для решения такой проблемы – и какое множество иных красивых задач мы решим попутно!»

Именно так получилось с теоремой Ферма. Эйлер вполне мог ее не заметить. В таком случае кумиром математиков стала бы какая-нибудь другая задача – возможно, также из теории чисел. Например, проблема Эратосфена: конечно или бесконечно множество простых чисел-близнецов (таких, как 11 и 13, 17 и 19 и так далее)? Или проблема Эйлера: всякое ли четное число является суммой двух простых чисел? Или: есть ли алгебраическое соотношение между числами я и е? Эти три проблемы до сих пор не решены, хотя в XX веке математики заметно приблизились к пониманию их сути. Но этот век породил и много новых, не менее интересных задач, особенно на стыках математики с физикой и другими ветвями естествознания.

Еще в 1900 году Гильберт выделил одну из них: создать полную систему аксиом математической физики! Сто лет спустя эта проблема далека от решения – хотя бы потому, что арсенал математических средств физики неуклонно растет, и не все они имеют строгое обоснование. Но после 1970 года теоретическая физика разделилась на две ветви. Одна (классическая) со времен Ньютона занимается моделированием и прогнозированием УСТОЙЧИВЫХ процессов; другая (новорожденная) пытается формализовать взаимодействие НЕУСТОЙЧИВЫХ процессов и пути управления ими. Ясно, что эти две ветви физики надо аксиоматизировать порознь.

С первой из них, вероятно, удастся справиться лет за двадцать или пятьдесят…

А чего не хватает второй ветви физики – той, которая ведает всяческой эволюцией (включая диковинные фракталы и странные аттракторы, экологию биоценозов и теорию пассионарности Гумилева)? Это мы вряд ли скоро поймем. Но поклонение ученых новому кумиру уже стало массовым явлением. Вероятно, здесь развернется эпопея, сравнимая с трехвековой биографией теоремы Ферма. Так на стыках разных наук рождаются все новые кумиры – подобные религиозным, но более сложные и динамичные…

Видимо, не может человек оставаться человеком, не свергая время от времени прежних кумиров и не сотворяя новых – в муках и с радостью! Пьеру Ферма повезло оказаться в роковой момент вблизи от горячей точки рождения нового кумира – и он сумел оставить на новорожденном отпечаток своей личности. Можно позавидовать такой судьбе, и не грех ей подражать.

1. Горо Шимура

2. Кен Рибет

3. Барри Мазур

4. Слева направо: ЮТамагава, Ж.-П. Серр, Ю. Танияма, Эндрю Уайлз

5. Эндрю Уайлз

6. Герд Фальтингс

7. Герхард Фрей

ВО ВСЕМ МИРЕ

Миф о похотливых тюленях

Принято считать, что 90 процентов всех видов млекопитающих склонны к «многоженству», то есть самцы в течение всей жизни имеют множество половых партнеров. Английский генетик Билл Эймос не ожидал, что серые тюлени окажутся исключением. Но изучая их колонии на северо-западе Шотландии, он обнаружил, что от 60 до 100 процентов детенышей, рожденных любой из самок, являются потомством одного-трех самцов. Оказалось, что самцы обычно из года в год спариваются с одними и теми же самками.

Почему же у серых тюленей не превалирует многоженство? По мнению Эймоса, преданность своим партнерам предотвращает нежелательные в мире животных родственные «браки» в колониях., К тому же, это ведет к уменьшению смертности среди детенышей, которые часто гибнут при ожесточенных сражениях самцов за обладание самкой.

«Термояд» катится на Восток

Национальный флаг Японии – Страны восходящего солнца – давно носит на себе символ термоядерной реакции. В самом деле, Солнце это и есть такой источник энергии, света, частиц. И закономерно, что в Японию перемещается первый международный экспериментальный термоядерный реактор – ИТЕР.

Начавшись с концепций европейских физиков, этот процесс слияния ядер дейтерия и трития обещает выделение громадной энергии. Опыты показали устойчивость реакции в течение нескольких секунд (сейчас идет счет на минуты) в магнитном поле при температуре около ста миллионов градусов. Но проект не мог быть обеспечен финансированием странами Европейского Союза и России, а сокращение на треть ядерного бюджета США отвело их заявку. В этих сложных условиях Япония, чтобы спасти давно начатую разработку, взяла на себя семьдесят процентов пятимиллиардной (в фунтах стерлингов) стоимости реактора.

Европейские специалисты не теряют надежды иметь свой «пай» в этом деле в случае, если Японии будут не по плечу такие расходы.

Примерные супруги

Морские коньки – еще один вид морских животных, которому грозит исчезновение. Дело в том, что в мире растут промысел и продажа морских коньков. В Юго-Восточной Азии их используют для приготовления лекарств. Потери из-за вылавливания морских коньков могут оказаться невосполнимыми, так как эти симпатичные существа – единственные в мире моря, кто создает семью раз и навсегда. Таким образом, особи, оставшиеся в результате вылова без своей пары, обречены на одиночество и не могут дать новое потомство.

Для тех, кто плохо слышит

Только в одной Германии от дисфункции внутреннего уха страдают 12 миллионов человек: они плохо слышат. Но лишь два миллиона из них носят слуховой аппарат. Их число может быть теперь увеличено. Ученые тюбингенской университетской клиники совместно с фирмой «Имплекс» разработали слуховой аппарат, который в достаточной мере компенсирует нарушения функции внутреннего уха и при этом имплантируется в голову пациента. Его ядро – пьезоэлектрический преобразователь. Сигналы, записываемые на микрофон, он преобразует в колебания и переводит их через среднее ухо во внутреннее.

ТЕМА НОМЕРА

Группа риска

Американские ученые обнаружили: причина алкоголизма и наркомании – в поврежденных генах. Мутирующий ген порождает склонность к химической зависимости. Природа болезненного переедания такова же, как и природа наркомании. Людей из «группы риска» можно обнаружить еще в роддоме. Скоро медицина будет работать не с больными, а с теми, кто может заболеть: с группами риска.

Самая крупная исследовательская программа XX века в биологии (возможно, вообще в науке) в основном должна быть завершена к 2005 году: к этому времени расшифруют геном человека. Каждый из сотни тысяч генов получит имя, адрес в хромосоме, что и будет заложено в единый мировой банк данных.

Программа движется очень быстро: когда мы начинали собирать материалы для этой темы номера, было расшифровано три – четыре тысячи генов; накануне сдачи номера в типографию – пять – десять тысяч. Сколько новых имен появится в каталоге генов человека к тому времени, когда вы будете читать эти строки?

На Западе открытие нового гена патентуют, поскольку оно может быть связано с революционными перспективами в медицине и биотехнологиях. У нас, конечно, никто ничего не патентует – мы люди щедрые. Захватывает дух не только от перспектив технологического прорыва, который, несомненно, начнется сразу по завершении этапа исследований. Ведь знание того, как действует новый ген, заставит совершенно иначе взглянуть на человека вообще, на природу его привычек, пристрастий, его образа жизни. Именно таково открытие американских ученых, установивших генетическое происхождение склонности к алкоголизму и наркомании, которые всегда считались сугубо социальными болезнями. Понимание того, каким образом работают расшифрованные геномы, приведет к возможности диагностировать не болезни, а предрасположенность к ним.

Тогда центр всей медицинской работы переместится на группы риска.

Виктор Вазарели. «Причина и следствие»

Ирина Леонова

Обретение независимости

Исследования американских генетиков произвели революцию во взглядах на химические зависимости. Из их работ следует, что причины алкоголизма и наркомании – в генетических дефектах. Открыт общий генетический и биохимический механизм для алкоголизма , наркомании и множества других патологических состояний, трактовавшихся раньше как самостоятельные заболевания, а ныне признанных разными проявлениями одной болезни. «Группы риска » можно выявить еще в младенчестве.

Эдуард Вийральт. «Опьянение»

Итак, поговорим о наркомании, токсикомании, алкоголизме, курении, а я добавлю еще – о пристрастии к кофе и крепкому чаю, об «обожании» шоколада, переедании, когда «ем, ем и просто не моо' остановиться»… Не случайно я перечислила все эти на первый взгляд разные состояния в одном ряду: все это проявления одной болезни, называемой в современной медицине химической зависимостью. Это – не порок и не вредная привычка, не злоупотребление, а именно жестокая зависимость, человеческое страдание. Речь пойдет о болезни, которая ставит перед нами множество трудных вопросов.

«Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал…»

Почему у нормальных родителей в нормальных семьях вырастают дети с отклоненным поведением? Как поведение и индивидуальные особенности личности связаны с болезнью? Заданы эти вопросы уже давно, а вот вразумительные ответы на них – одно из величайших достижений нашего «века генетики».

Множество типологий и классификаций пытались связать телесные признаки с особенностями душевной организации. Поистине гениальное решение предложил Гиппократ, обогативший науку понятием «темперамент». Сам термин выбран удивительно точно, ведь в переводе с древнегреческого он означает «смешиваю в определенной пропорции». Четыре темперамента, описанных Гиппократом, известны сегодня всем: холерик, сангвиник, флегматик и меланхолик. Минуло две с лишним тысячи лет, изменились количество и список «смешиваемых ингредиентов». Сегодня биологи понимают темперамент как совокупность устойчивых характеристик поведения, таких как интенсивость, скорость, темп и ритм психических процессов, как активность и эмоциональность человека. Из сочетания всех этих «ингредиентов» сегодня выводят уже не четыре, а девять основных типов темперамента.

Оказывается, определить темперамент человека можно еще в палате для новорожденных. Каким образом, описали Стелла Чесс и Александр Томас в книге «Темперамент и нарушение поведения у детей». В роддоме, понаблюдав за младенцами, мы могли бы увидеть проявления всех девяти типов темперамента и в том числе очень реактивного, вспыхивающего ребенка-«спичку»; «улитку», склонную замыкаться при изменении ситуации; с большим трудом приспосабливающуюся к переменам «черепаху»; «нытика», у которого все время плохое настроение, и, конечно же, обаятельных здоровых крепышей, живо реагирующих на происходящее, активных, но в то же время управляемых. Спору нет, среда наложит свой отпечаток на формирование личности ребенка, но уровень активности, ритм цикла «сон – бодрствование», реакция на новые предметы, количество энергии, используемой при выражении эмоций, скорость изменения поведения, порог реагирования – целый ряд характеристик в основном сохранится на всю жизнь.

Так вот «спичка», «улитка», «черепаха» и «нытик» будут крайне подвержены I стрессам, особенно при завышенных родительских ожиданиях, это – «трудные» дети, именно их в первую очередь подстерегают все мыслимые и немыслимые опасности. Чесс и Томас разработали цифровые критерии для оценки темперамента новорожденных, что и позволило определить, какие дети уже родились «трудными». Потом исследователи сравнили, как развиваются дети с разными темпераментами, и выяснили, что хотя тип родительского ухода, социальное окружение влияют на их судьбу, но не определяют ее всецело. Темперамент остается неизменным, поскольку складывается из врожденных, генетически закрепленных признаков личности. Работа Чесс и Томаса дала в руки врачей и детских психологов метод, с помощью которого в раннем возрасте можно выявлять детей из «1руппы риска» и, что не менее важно, в большой степени снять обвинения в педагогической несостоятельности с родителей, воспитывающих «трудных» детей.

Будучи детскими психиатрами, а не медицинскими генетиками, они лишь установили связь между врожденными свойствами личности и некоторыми особенностями поведения детей, но не выяснили механизма этой связи. Как узнать, какие гены «ответственны» за темперамент и каков биохимический механизм проявления тех или иных психических особенностей? Как доказать связь между врожденными особенностями поведения и склонностью к химической зависимости?

Голландский художник XVII века. «Курильщики»

Участки хромосом, на которых четко видны генные локации

Голос генома

В обычных школах Америки начали наблюдать за детьми, которые отличались от остальных неспособностью сосредоточиться, сконцентрировать внимание, непослушанием, импульсивностью и повышенной тревожностью. Когда вы разговариваете с ними, создается впечатление, что они вас не слушают. Для них просто пытка долго сидеть на одном месте. Такие дети не могут ждать, будь то очередь в буфете или вопрос учителя на уроке. Бегали и прыгали маленькие пациенты чрезмерно много, суетливо и неловко и даже играть подолгу были не в состоянии. Все их игры представляли собой импульсивные, разрушительные действия. Неудивительно, что им было очень трудно учиться, а отношения с учителями, да и сверстниками оставляли желать лучшего.

Дети страдали заболеванием, которое называется «синдром дефицита внимания и гиперактивности». Это самое распространенное отклонение в детском возрасте, оно бывает, как установили исследователи, у пяти – восьми процентов мальчиков и двух – четырех процентов девочек. У половины из них болезнь сохраняется всю жизнь, хотя и в ослабленной форме. Ждалось выяснить, что синдром дефицита внимания распространен и среди родственников этих детей, он имеет семейную, генетическую природу. Оказалось также, что в таких семьях значительно выше среднего процент алкоголиков и людей, страдающих другими видами химической зависимости. Это заставило предположить, что синдром дефицита внимания и гиперактивности и алкоголизм обусловлены одним и тем же геном, действие которого проявляется в детстве в виде синдрома дефицита внимания, а в зрелом возрасте – в виде алкоголизма и депрессии.

Предположение окрепло после того, как детально было изучено другое заболевание – синдром Туретга (ТС), классическая генетическая патология, раньше считавшаяся достаточно редкой. Она проявляется как в двигательных тиках (быстрое мигание, подергивание или кивание головой, гримасничанье, пожимание плечами, открывание рта и т.п.), так и в вокальных – прокашливание, прочищение горла, непроизвольные звуки вплоть до громких криков или визжания. Особенно исследователей поразило, что у пятидесяти – восьмидесяти пяти процентов пациентов обнаружились все признаки синдрома дефицита внимания и гиперактивносш. И наоборот, оказалось, что в семьях с синдромом дефицита внимания до пятидесяти процентов родственников имеют хроническую моторно- или вокально-тиковую патологию. Среди больных ТС и их родственников опять-таки обнаружились алкоголики и наркоманы, особенно среди мужчин, и непреодолимое переедание с тучностью у женщин. Заболевание встречается в среднем у одного мальчика из девяноста.

Вывод напрашивался сам собой: мутантный ген, вызывающий синдром Турегга, вызывает и остальные нарушения. Но это опять было только предположением. А еще выяснили, что дети алкоголиков, отнятые у родителей сразу после рождения, гораздо чаще становятся алкоголиками, хотя о влиянии среды в таких случаях говорить не приходится. Одним из пионеров в этой области был Дональд Гудмен. Он обнаружил, что сыновья отцов-алкоголиков в три раза чаще становятся алкоголиками, чем потомки здоровых родителей. Разница проявлялась даже тогда, когда детей алкоголиков воспитывали здоровые приемные семьи. Генетическая природа алкоголизма представлялась бесспорной. А все результаты в целом ясно свидетельствовали о генетической природе не только алкоголизма, но и наркомании и других химических зависимостей.

Эдгар Дега. «Абсент»

Дэвид Бэили. «Вчера»

Поиск виновного

Вскоре из ткани мозга больных тяжелыми токсическими формами алкоголизма два других ученых – Блюм и Нобл – выделили мутантный ген, активность которого приводила к нарушениям в клеточных рецепторах («приемниках») дофамина – вещества, работающего «связным» между разными отделами нервной системы. В частности, дофамин играет ключевую роль в работе центров удовольствия. Генетический дефект, связанный с поломкой рецепторов дофамина, установили у шестидесяти девяти процентов тяжелых алкоголиков и лишь у двадцати процентов здоровых люлей из контрольной группы.

Но и это оказалось еще не победой. Обнаруженный ген выступал лишь в роли модификатора, усилителя активности другого, еще не известного гена, мутация которого и могла быть первопричиной болезни. Взгляды исследователей обратились к системам, связывающим нервные клетки с соматическими, телесными.

Мозг отдает команды на языке электрических импульсов, а внутри клетки действует другой язык – химический. Переводчиком служит структура, которая связывает нервные клетки с соматическими (телесными) и между собой. Эта структура получила название «синапс» («соединение»). А перевод она осуществляет с помощью специальных веществ – посредников или передатчиков. Один из ведущих передатчиков головного мозга- серотонин. Его действие связано с настроением, эмоциями, мотивациями, целенаправленным поведением, вниманием, думанием перед тем как что-то делать… Если обмен серотонина нарушен, изменен баланс серотонина и дофамина, все эти важнейшие психические функции пострадают, а организм начнет искать способ устранить неприятные ощущения: возникнет тяга к алкоголю, наркотикам, сладостям, сигаретам… Разными биохимическими путями никотин, наркотики, алкоголь, глюкоза могут на время снизить или даже полностью компенсировать эмоциональное напряжение, плохое настроение, отвлечь от ощущения невозможности достичь какой-то цели, и здоровые люди на себе это испытывали.

Оказалось, что уровень серотонина стабильно снижен у больных синдромами Туретга и дефицита внимания. Дальше началось поистине детективное расследование, поиск биохимических виновников нарушения серотонинового обмена.

Предшественником серотонина служит незаменимая аминокислота – триптофан, которую мы получаем с пищей. В ее обмене участвует фермент триптофаноксигеназа. Мутация гена триптофаноксигеназы приводит к повышению активности фермента, а значит, к снижению уровня триптофана в организме. Это, в свою очередь, ведет к уменьшению количества серотонина, и его оказывается просто недостаточно для выполнения всех возложенных на него задач. Все это и было выявлено у людей с уже известными нам синдромами.

Клонирование генатриптофаноксигеназы позволило установить его адрес – длинное плечо четвертой хромосомы. А затем метсщ анализа связей показал, что и ген раннего алкоголизма находится там же, в том же локусе, это один и тот же ген.

Революция во взглядах медиков

Сомнений не осталось; мутация открытого гена связана с целым веером тяжелых поведенческих отклонений, в том числе с наркоманией и алкоголизмом. Их всегда считали разными болезнями, имеющими разные причины. Теперь возникла принципиально новая концепция химической зависимости: представление о ней как о спектральной патологии. Сам феномен спектральной патологии, когда один мутантный ген вызывает множество клинически регистрируемых нарушений, в медицине известен давно, но его никогда раньше не связывали с химическими зависимостями. Результаты последних исследований буквально произвели революцию во взглядах медиков на алкоголизм и наркоманию и породили новые концепции лечения. Сегодня ключ к решению проблемы – биохимическая коррекция, возмещение недостающих веществ и регуляция их взаимодействий в организме. Помимо лекарств серотониноподобного действия уже разработаны и специальные пищевые добавки, заместительные рационы. К сегодняшнему дню открыто уже семь генов, повреждение которых связано с возникновением химической зависимости. Проблема все усложняется.

Игорь Гневашев. «Воскресенье»

Совет непостороннего

А теперь вернемся к темпераменту. Ведь в его основе, как мы уже говорили, лежат именно активность и эмоциональность. И основные черты темперамента видны уже у новорожденных; заметны и признаки отклонения от того, что лежит в рамках нормальных индивидуальных особенностей. Те самые «трудные» темпераменты, которым призывали уделять особое внимание Чесс и Томас, как раз и служат сигналами тревоги, предупреждениями о том, что некоторые «индивидуальные особенности» могут обернуться серьезными метаболическими нарушениями, в основе которых – мутации генов.

Само по себе выявление «неблагополучного» темперамента не должно пугать, это лишь предупреждение, но не замечать его все равно не удастся. Такие дети требуют много сил и терпения. И лучше всего сразу попытаться без паники выяснить причины их «трудности», помня о том, что они, конечно, не могут быть разными. Анализы, определяющие уровень триптофана и серотонина, не так уж сложны, и, проделав их, родители или вздохнут с облегчением, или вовремя смогут начать лечение, давая возможность ребенку нормально развиваться и уберегая его от опасного шанса химической зависимости в будущем.

Темперамент – основа для формирования характера. По словам Канта, в отсутствии характера поведение человека подобно туче комаров. Биохимическая коррекция и духовный рост должны идти параллельно, и сегодня в России уже есть центры, службы и профессионалы, готовые и умеющие оказать такую помощь. •

Вряд ли кто-нибудь из нас выбирал профессию, принимая в расчет «профессиональные заболевания». Да и об их существовании люди узнают, обычно проработав на одном месте не один десяток лет. Скоро современная наука сможет выявлять «группы риска» в профессиональной сфере – здоровых людей, которые тем не менее имеют генетические противопоказания для той или иной специальности, они больше других подвержены риску «профессиональных болезней». Ощутимую пользу в этой области уже приносит экологическая генетика человека. Она изучает взаимоотношения генома человека с окружающей средой и представляет собой удивительный сплав фундаментальных исследований с грубой реальностью нашей жизни. Виктор Алексеевич Спицын, доктор биологических наук, заведующий лабораторией экологической генетики Медикогенетического научного центра, рассказал нашему корреспонденту Екатерине Павловой о том, какие исследования проводила их лаборатория. Его рассказ – еще одна иллюстрация к практическому применению знаний генетики человека.

Екатерина Павлова

Кем быть, где жить?

Буквально каждый месяц, каждый квартал накапливается все больше информации о колоссальном генетическом разнообразии вида Homo sapiens, оно необычайно велико. В основе этого лежит генетический полиморфизм – различные состояния одного и того же гена. Даже однояйцевые близнецы не идентичны. Благодаря полиморфизму наш вид устойчив в целом, он лабилен в окружающей среде. В условиях современной цивилизации генетический полиморфизм человека проявляется в разной устойчивости людей к вредоносным производственным воздействиям.

В нашей стране существуют такие производства, которые в цивилизованных странах давно уже запрещены, например производство асбеста, от которого везде отказались именно из-за слишком «грязного» производства. На этих заводах занято огромное количество людей, многие из них заболевают сначала пылевым бронхитом, потом – асбестозом, тяжелой профессиональной легочной болезнью, способной в конце концов привести к гибели. Но, к счастью, такая участь постигает не всех, часть рабочих таких предприятий не болеют ничем, несмотря на то, что дышат той же асбестовой пылью.

– Коллаж Юрия Сарафанова

В лаборатории экологической генетики задались вопросом: как связана реакция людей на заведомо мощные повреждающие воздействия среды с их генетической структурой? В качестве объекта исследования выбрали это самое производство асбеста и стали изучать людей, больных асбестозом, контрольную группу (людей со стороны) и тех, кто много лет проработал на этом производстве и абсолютно ничем не заболел. В генетической структуре этих групп обнаружилась существенная разнниа. Были выявлены люди с разными состояниями генов, то есть с разными аллелями. Одни состояния генов предрасполагают человека к асбестозу. Люди, носители такого аллеля, имеют очень низкий уровень белка альфа-аминодит- рипсина и в результате склонны к развитию легочной патологии. Если такой человек курит, он погибает в среднем на двадцать пять лет раньше, это известный факт. Напротив, есть другие состояния генов, которые делают людей устойчивыми к этому заболеванию. В Егорьевске на асбестовом производстве обнаружили тех, кому категорически противопоказана эта работа. В нормальных условиях, не соприкасаясь с пылевой нагрузкой, такой человек будет себя прекрасно чувствовать.

Подобные исследования лаборатория экологической генетики проделала и на других вредных производствах. И теперь прн сомнительных случаях ее сотрудники, проведя генетический анализ, могут указать причину того или иного профессионального заболевания. Проблема устойчивости илн, наоборот, предрасположенности к профессиональным заболеваниям в значительной степени решена, и это, конечно же, большое достижение. «Я думаю, – говорит Виктор Алексеевич, – что в будущем создадут специальную генетическую службу, которая будет давать рекомендации по поводу возможной профессиональной деятельности с точки зрения предрасположенности к профессиональным заболеваниям».

Среди нерешенных проблем одна нз самых острых – исследование устойчивости к СПИДу. Над ней вместе работают ученые разных стран, здесь уже силами небольшого коллектива, понятное дело, не справиться. И вот что уже известно. Существуют мутации, которые приводят к защите против СПИДа. Это факт, и данных накапливается все больше. Люди с таким состоянием генов могут быть инфицированы, но не заболеют. СПИД был распространен, возможно, тысячи лет, во всяком случае в Африке, откуда и пошло его проникновение по всему миру. В таких странах, как Танзания, Уганда, среди женщин легкого поведения инфицированность доходит до 60 – 80 процентов, тем не менее онн не только не умирают, но и дают здоровое потомство. Виктор Алексеевич продемонстрировал генно-географическую каргу, на которой показано распределение частот этой мутантной формы в Европе. Мутация достаточно широко распространена. На карте видно, что очень высока частота ее среди угро-финского населения, она достигает, например, в Финляндии 16 процентов, в Мордовии – 14 процентов; все это люди, которые невосприимчивы к развитию СПИДа. Гибель от этого недуга всему человечеству не грозит.

Но даже существуя в нормальных условиях, человек может быть генетически абсолютно неадекватен среде. Виктор Алексеевич исследовал и обычные человеческие популяции в обычных условиях. Он работал в районе Байкала, изучая пришлое население и коренное бурятское. Оказывается, если мы разобьем популяцию на так называемые группы здоровья, в первой нз которых – люди, ничем не болеющие, в пятой – глубокие инвалиды, а остальные – промежуточные, то окажется, что эти группы различны по совокупности генетической информации. Однако лучше приспосабливались к условиям непривычной географической среды те переселенцы, которые имели генетические особенности, сходные с индивидуальными наследственными особенностями аборигенов. На основании генетического анализа сегодня можно оценить степень благополучия конкретного человека в той или иной экологической обстановке.

Может быть, в будущем результаты таких исследований будут учитываться и в миграционной политике. Убедительно показано, что люди с разными генотипами по-разному реагируют на воздействие даже нормальной среды. Миграционная активность населения в нашей стране сейчас очень высока, н проблема ицдвидуальной биологической адаптации к новым условиям стоит в общем ряду со всеми остальными трудностями. Это всего несколько примеров того, как реально, практически можно использовать знания о геноме человека. А что еще впереди!

Ирина Прусс

Страна полусирот?

Наркомания и алкоголизм уже осознаны как национальное бедствие. Генетическая их природа, недавно открытая учеными, диктует новую стратегию государственной политики и общественной деятельности, направленную против этого бедствия. Но предрасположенность, даже генетическая, – не предопределенность. Она лишь обозначает границы так называемой группы риска. Удастся ли кого-то остановить на грани срыва, даже не допустить к этой грани (что, по мнению биологов, вполне возможно), или группа риска окажется намного больше этих границ, определяемых только генетикой?

Добросердечные бездетные американцы приезжают к нам, чтобы усыновить (удочерить) сироту из дома ребенка. Выпив у них ведро крови, выдрав взятки и намекнув при этом на прозрачность их замысла: обогатить свой заплесневевший генофонд нашим, наилучшего качества, их в конце концов отпускают восвояси с драгоценным грузом. Дома родители-добровольцы обнаруживают, что подопечный российского дома ребенка резко отстает от своих семейных сверстников физически и психически, недоверчив, склонен к агрессии и/или безмерно пассивен, не умеет общаться с другими людьми. Все это классические симптомы госпитализма, результат младенчества, лишенного любви и заботы взрослых.

Детский сад московской типографии «Красный пролетарий», тридцатые годы

Джорджоне. «Читающая Мадонна»

О том, что подобные истории повторяются с удручающим постоянством, недавно писал в «Московских новостях» корреспондент газеты в США Дмитрий Радышевский. Читать было грустно и стыдно; хотелось, чтобы это оказалось не про нас, а про какую-нибудь Африкундию.

Но что такое госпитализм в нашем российском исполнении, мне объяснили очень давно, в 1979 году, на Всесоюзной конференции со скучным названием «Психологические основы формирования личности в условиях общественного воспитания», где серенькие, похожие на училок психологини и их юные помощницы суконным языком излагали совершенно убойные факты об элементах госпитализма (так это осторожненько звучало) в разных учреждениях системы общественного воспитания. Материалы конференции даже не пришлось секретить: изданные тиражом 500 экземпляров на ротапринте, они не вызвали интереса ни психологов, ни чиновников исследуемой системы, ни журналистов. О конференции помянул только наш журнал.

Но убойные факты справедливы до сих пор. И до сих пор их никто знать не хочет.

Стасис Красаускас. «Дитя и война»

Ясли

Госпитализм, как вы уже поняли, – это про детские приюты. Это один полюс. На другом – счастливые дети любящих родителей, выросшие в семье и пошедшие в школу, в подготовительную группу, в особый детский сад с небольшими группами примерно в шесть лет (плюс-минус до года, в зависимости от индивидуальных различий). И на том, и на другом полюсе меньшинство детей страны. Остальные – между ними; вопрос в том, к какому полюсу они ближе.

«Известно, что на первом году жизни решающее значение для правильного психического развития ребенка имеет количество и качество его контактов с окружающими взрослыми людьми»,- говорила на конференции Г. Мазитова из Узбекистана. Она сравнивала развитие питомцев дома ребенка, сирот, питомцев того же дома ребенка, к которым время от времени приходят сдавшие их туда родители, и семейных детей – выходило, что даже тень присутствия лично малышу принадлежащего взрослого благотворна.

«Дети в домах ребенка,- докладывала на конференции Э.Фрухт,- лишены разностороннего, индивидуального, частого общения со взрослым, объем впечатлений ограничен, дети находятся постоянно в условиях коллектива и т.д. Все это приводит к нарушениям поведения, быстрому возникновению утомления. Они трудно привыкают к новому. Уровень нервно-психического развития детей ниже возрастной нормы. Отмечается невысокий темп обучения, что связано с медленным закреплением умений, с неразвитой способностью обучаться. Дети недостаточно активны в самостоятельной деятельности. Их поведение часто неадекватно. Все это можно считать определенными проявлениями госпитализма».

Мне хотелось бы, чтобы слова эти дошли до страстных сторонников коллективного воспитания детей («не отдашь ребенка в ясли-сад – эгоистом вырастет»). Конечно, речь иет о детях, круглосуточно живущих в приюте. А где грань между ними и теми, кого берут домой на субботу-воскресенье из пятидневок? Теми, кого усталые матери ежевечерне отводят домой спать и утром выдергивают из сна, чтобы отвести обратно? Разница, несомненно, есть – но ведь есть, согласитесь, и сходство…

Пабло Пикассо. «Мать и дитя»

«Для детей, воспитывающихся в доме ребенка,- продолжает Э.Фрухт,- характерно раннее формирование зрительных, слуховых, эмоциональных и двигательных реакций в первые три месяца жизни и постепенное замедление темпов их формирования, особенно во втором полугодии. Наибольшая задержка отмечается в развитии зрительных и слуховых ориентировочных реакций (дифференцировок), в развитии понимания и активной речи, а также действий с предметами». По сути, перечислена вся интеллектуальная деятельность первого года жизни, а она чрезвычайно активна, ведь годам к шести ребенок усваивает 80 процентов информации всей своей жизни. Еше важнее поражение базовой способности общаться и обучаться: уже к году приютский ребенок, чтобы сравняться с семейными сверстниками, нуждается, по утверждению психологов, в долгих систематических занятиях со специалистом; будут ли эти занятия – догадайтесь сами. Дальше отставание наматывается на отставание, отклонение на отклонение; несколько докладов были посвящены дотошному описанию того, как гаснет в ребенке врожденное любопытство, страх вытесняет интеллект, как главным становится чувство незащищенности…

Но это все о приютских. Что же с другими, мамиными- папиными бабушкиными?

Других в год приносят в ясли.

Джина Лоллобриджида «Радость жизни»

К этому времени они уже многое знают и умеют. Знают, что они – мамино солнышко, что их любят и потому мощный тыл всемогущих взрослых им обеспечен. Поэтому они, в отличие от приютских детей, после мгновенного испуга тянутся к страшной маске, пробуя ее на вкус и на ощупь (приютские отворачиваются и стараются не замечать источник тревоги); они давно уже перешли от бессмысленного гуления к лепету, «предречи»; они хватают, бросают, стучат, машут ручкой, стремятся немедленно выяснить, съедобно ли все, что попало в поле их зрения, что с ним можно делать, зачем оно. А главное – они внимательно всматриваются, вслушиваются в поведение взрослых, «их», лично им принадлежащих, обеспечивающих им защиту и поставляющих множество образцов для подражания.

Всему этому в яслях приходит конец. Резко подскакивает доля адреналина в крови – верный биохимический показатель стресса. Оставшись без мамы, ребенок забивается в угол манежа (чтобы хоть спина была защищена) и орет благим матом при попытке приблизиться к нему другого ребенка, неведомого и опасного существа (действительно опасного: освоившись, дети со временем начинают интересоваться живыми игрушками, которых никак не в состоянии соотнести с собой,- у них пока и о себе никакого понятия нет; не доглядят – кто-нибудь попробует вынуть другому глазик). Долгое время новичка не будут интересовать никакие предметы, самые яркие; нарушатся сон и аппетит; от лепета ребенок вернется к гулению, на предыдущую стадию развития, да и то только когда успокоится. Он хочет только одного: к маме.

Сколько времени это будет продолжаться? Авторы пятнадцатилетнего (да!) исследования, психологи-педиатры А.Мышкис и Л.Голубева в докладе уклонились от ответа на этот вопрос, но в кулуарах мелькнуло: до полугода. Это так называемая тяжелая адаптация; есть еще «средняя» и «легкая». Легкость может быть обманчивой: иногда уже после месяца пребывания в яслях вдруг – снова сильный выброс адреналина в кровь, и все начинается заново. Сколько детей, тяжело адаптирующихся? В докладе не сказано и об этом (наши тетеньки, и так вполне героические, все же были людьми достаточно осторожными, чтобы не выносить приговор гордости социалистического строя – системе младенческих учреждений). Но есть косвенные данные: известно, что примерно 20 процентов людей любого возраста очень трудно переносят смену условий жизни, от кратковременных (пионерский лагерь, дом отдыха) до тем более кардинальных перемен – переезда в другой город, другую страну.

Разумеется, к этой же гpynne «тяжелых» младенцев принадлежат и дети с поврежденным геном, с врожденной предрасположенностью к наркомании и алкоголизму. Они явно «не ясельные». Впрочем, исследование убедительно демонстрирует, и любой честный педиатр это подтвердит, что «ясельных» детей не бывает. Сколько детей, прошедших через ясельный стресс, потом пополнят группу риска, хотя с генами у них все в порядке?

Но даже если ваш младенец на удивление легко (по крайней мере внешне) перенес перемещение центра жизни из семьи в ясли, не надейтесь на полноценное его развитие: для этого, как и прежде, ему необходим свой личный взрослый. Поэтому как только дети учатся осознавать и выражать свои желания, они начинают не прекращающуюся все их дошкольное детство битву за воспитательницу – за иллюзию ее любви, за ее внимание. В другом исследовании психологи подсчитали, что в яслях воспитательницы обращаются к отдельному ребенку от двух до одиннадцати раз (это хорошо подготовленный воспитатель) или от нуля до пяти раз. Чаще всего с директивами: сядь, брось, ешь, отойди – что трудно назвать общением, тем более развивающим. Исследователи, конечно же, отметили, что чаще всего воспитатель общается с ребенком доброжелательным, активным, которому, разумеется, это тоже необходимо, но все-таки меньше, чем его замкнутому, нервному, пассивному соседу.

С. Красаускас. «Бессмертие»

Детский сад и далее

Принципиальных сторонников яслей мне, честно говоря, видеть не приходилось: контраргументы сводились обычно к «я же прошел ясли сад и ничего живой остался» или к ссылкам на экономическую необходимость (при ближайшем рассмотрении не выдерживавшим критики). Яростные схватки всегда начинались вокруг детского сада. Моя убежденность тут меньше подкреплена научными фактами могу сослаться на одно общее положение, прописанное во всех учебниках по психологии: ребенок психологически готов сотрудничать с другими детьми примерно в шесть лет, плюс-минус до года, до этого он без специальных усилий взрослого играет не вместе, а рядом с ними. Еше могу сослаться на результаты одного исследования. Зато крупного (несколько тысяч детей) и международного (если бы не это, его бы, наверное, вообще не было: инициаторами выступили психологи ГДР).

Итак, учеников начальной школы разделили на три группы: прошедших ясли-сад; с трех лет посещавших детский сад; пришедших в школу из дома.

Измеряли, кажется, все мыслимые показатели здоровья, умственного развития, психического благополучия, контактности, способности правильно вести себя с другими людьми.

По всем параметрам решительно отставали дети, прошедшие ясли-сад, и столь же решительно лидировали семейные. Они уступили первенство лишь в контактности и умении правильно себя вести с людьми – но, заметьте, уступили они не тем, кто отслужил весь детский сад от трех лет до школы, а тем, кто пришел из дома только в подготовительную (или просто старшую) группу в шесть лет. К концу первого класса семейные уравнивались с ними.

С Красаускпс. «Весна»

На самом деле, отношения родителей с системой дошкольного воспитания довольно разнообразны. Бывает, пятилетнего ребенка приводят в сад на два-три часа и постепенно приучают (мама приучает лично) оставаться там на некоторое время. Бывает, мамы кооперируются и отпускают друг друга по делам, имитируя детский сад, в котором, правда, группы не превышают, как правило, трех человек, а «воспитательницы» – знакомые тетеньки. А бывает, детей сдают на пятидневку, есть у нас и такая институция.

Чудовищные результаты принесло проведенное в начале восьмидесятых исследование психолога В. Щур: выяснилось, что половина детей старших групп садов-пятидневок уверена, что «мама меня не любит», – и это лишь дети, способные к такого рода рефлексии: существенная часть другой половины просто не в состоянии это сформулировать.

Ребенок, и даже подросток, не в состоянии сам себя оценивать как бы со стороны; он просто заимствует оценку близкого взрослого. Раз мама его не любит – значит, он недостоин любви, он плохой, хуже других, кому это знать, как не маме. Прежде всего исчезает чувство защищенности и почти вся жизненная энергия уходит на самозащиту. Позже это обернется заниженной самооценкой, предвестником и показателем серьезного психологического неблагополучия (часто – психической патологии). Исследование А.Прихожан, о котором тоже можно было услышать на конференции, именно это и зафиксировало: самооценка подростков – воспитанников детских домов оказалась существенно ниже, чем у подростков из обычных массовых школ.

С. Красаускас. «Опекунство»

Прибавьте к этому неумение строить отношения с другими людьми.

Статистика свидетельствует, что число разводов у людей, выросших в детских домах, значительно выше, чем в среднем в их возрастной группе. Это, конечно, не значит, что все они обречены на одиночество, «трудный характер», конфликты с детьми, как не значит и того, что все прочие застрахованы от такой судьбы. Просто есть такая предрасположенность. И хотя она явно социального происхождения, она передается по наследству.

Когда-то я возмущалась несправедливостью Книги Книг, сулившей за серьезные прегрешения проклятие «до седьмого колена»: ну чем же пра-пра-правнуки виноваты?! А это была не педагогическая строгость, но лишь констатация факта: некоторые поступки, принося вам облегчение и удовольствие, оставляют неизбежный и глубокий след в ваших детях, и детях ваших детей, и внуках ваших внуков. Порок самовоспроизводится, и не вполне понятно, как выскочить из круга.

Которое мы сегодня имеем поколение, прошедшее ясли-сад, огонь-воду и медные трубы? Сколько среди них было людей, которых, вопреки их генетической предрасположенности, можно было спасти от наркомании и алкоголизма? Сколько пополнило пресловутую группу риска, не имея к тому никаких генетических предпосылок?

Ганс-Руеди Гигер. «Дельфина с биомеханоидом»

Далее везде?

Конечно, становление системы общественного воспитания дошкольников в том виде, в каком она сложилась, было бы невозможно без руководящей и направляющей роли партии, идеологически обосновавшей и материально обеспечившей раннее изъятие детей из семьи: когда ГУЛАГ съежился, людские резервы из деревни для нужд великих строек коммунизма были практически выкачаны, к станкам и лопатам осталось поставить только матерей малых ребятишек. Однако власть властью, а решение каждый раз принимала лично каждая мать. Кто из них умирал с голода в конце семидесятых, когда шла та конференция? Невозможно было прожить без еще одного ковра, мебельной стенки, хрустальной вазы?

Детей-то отдали сами, своими руками…

Ну хорошо, все это – дела минувшие, теперь мы живем в другой стране. Вроде бы должна грянуть (или наползти) безработица – вот и повод оставить поле профессиональных игр мужьям и устремиться к собственным детям. Конечно, если бы мужьям платили двойную-тройную зарплату… Но ведь всегда придется между чем-то выбирать и чем- то поступаться.

Разумеется, и бывала, и бывает ситуация, когда мать вынуждена идти работать, потому что иначе семья просто не выживет. Но отдать дите чужим равнодушным теткам, двадцатым в группу – это не может и не должно восприниматься как норма, только как вынужденное ее нарушение, не так ли?

1990 год. один из последних всесоюзных социологических опросов ВЦИОМа. На вопрос, что для женщины важнее, семья или работа, большинство и мужчин, и женишн (54 процента) ответили: семья важнее. И то, и другое одинаково важно – 37 процентов. Работа гораздо важнее семьи – 3 процента. (Характерно само противопоставление: растить детей и обустраивать дом – не работа; работа – только служба, за которую платят деньги. Плоды советского воспитания…)

Уже к 1992 году число сторонников «естественного предназначения» женщины, как пишет в очередном номере «Мониторинга общественного мнения» социолог В.Бодрова, сократилось до 37 процентов, а число тех, кто считает работу и семью одинаково важными, выросло до 49 процентов.

В 1996 году сторонников того, чтобы мать сама растила и воспитывала своих детей, оказалось еще меньше: 30 процентов. За равную важность семьи и работы высказались 46 процентов, а из женщин – каждая вторая. Тех, кто считает, что для женщины работа скорее более важна, чем семья, в общей сложности 15 процентов.

Это не значит, что каждая вторая женщина готова отнести своего младенца в ясли, – может, у отвечавшей и детей- то нет или они выросли, и внуки выросли, и нуждаются они в помощи скорее деньгами, чем домашними хлопотами. Но опросы свидетельствуют о вполне определенной идеологической установке, которая с уходом советской власти покачнулась, однако, кажется, выстояла. Выстояла не только по причинам экономическим, в решающую роль которых я не верю, но и по общемировой атмосфере упадка семейных ценностей, агрессивного феминизма и почти невозможности чувствовать себя человеком современным, не отдавая дани этим веяниям.

Рафаэль. «Мадонна Конестабиле»

Правда, последнее время в Америке все чаще педиатры и психологи считают нужным напоминать освобожденным женщинам Запада, что ребенок нуждается в их любви и заботе. Их ребенок.

К счастью, и у нас, на самом деле, все складывается не так просто, как отвечается социологам. Сорок процентов учащихся дневных учебных заведений твердо заявили, что женщине все-таки стоит семью ценить выше, чем работу. Почему? Потому что их мамы сидели дома, когда они были маленькими, чаше и дольше, чем их бабушки сидели с их мамами.

Из женщин, которые в 1996 году были старше 54 лет, со своими детьми-дошкольниками сидела дома каждая четырнадцатая; из 40-54-летних – каждая десятая; из женщин до 24 лет – каждая шестая; из 25-39-летних – каждая пятая.

Мы не знаем, что скажут эти старшеклассницы и студентки, когда через сколько-то лет им придется практически решать, как жить дальше им и их ребенку Все-таки есть надежда, что они откажутся от услуг яслей и если уж и прибегнут к помоши детского сада, то в самом щадящем варианте.

Конечно, это не будет одновременно решением и проблемы наркомании, алкоголизма и прочая: проблемы пересекаются, но не накладываются друг на друга полностью.

Но наркоманов и алкоголиков стало бы меньше.

Мы говорим Новгород – подразумеваем Янин, Мы говорим Янин – подразумеваем Новгород.

В 1929 году происходят два события, никак не связанные друг с другом: в семье Яниных рождается мальчик, нареченный Валентином, а археолог Артемий Арциховский начинает свои раскопки, вскоре ставшие раскопками Новгорода.

Но позже Судьба вмешивается в ход событий, связывая несвязанное, но созданное друг для друга. Янин оказывается в экспедиции Арциховского, а затем возглавляет ее, и Новгородская экспедиция на многие десятилетия становится Янинской, а ее блистательная слава, добытая им, славой Янина. Потому-то мы и говорим Новгород, подразумевая Янин.

А сейчас В. Янин – несколько слов о прошлогодних раскопках.

- На сегодняшний день в Новгороде найдено девятьсот берестяных грамот, половина из них относится к домонгольскому времени, то есть пополнение фонда источников раннего времени невероятное. Из них девяносто два документа найдены в 1998 году. Девяносто две грамоты XII века! Это придает, конечно, раскопкам этого года небывалое значение, потому что такого громадного числа грамот не находили еще ни разу со времени раскопок в Новгороде.

- Троицкий раскоп. Здесь найдено на сегодняшний день триста сорок шесть берестяных грамот, и 75 процентов-документы домонголького времени.

- В этом году Андрей Анатольевич Зализняк составил словарик имен, встреченных в берестяных грамотах XII века (от 1110 года до 1190). Там оказалось… около двухсот имен.

- Сейчас раскопана усадьба, которая отличается от всех остальных, – ее площадь раза в два с половиной больше стандартной усадьбы. На всем ее протяжении – деревянный настил, сооруженный из плах длиной в четыре метра, а в настиле – отверстия, основания столбов; иными словами, над настилом был навес на случай плохой погоды.

- Усадьба эта входит в административный комплекс и имеет отношение к судебным делам. Но что за судебные дела в середине XII века?

- Грамота № 893: «…когда вы промышляете по дому, нужно рано вставать и поздно ложиться». В ней сходство не только с наставлениями Домостроя, но и с некоторыми поучениями Владимира Мономаха детям. Это речение придает частному письму характер литературного произведения.

- Оказывается, слово «колбаса» относится к еще праславянскому фонду, то есть очень раннему времени. Оно есть в разной огласовке и в польском, и в чешском языках, и в сербо-хорватском. «Колбаса» давным- давно известна всем славянским народам.

В следующем номере Русской Трое – Новгороду и ее исследователю Валентину Янину будет посвящен большой разговору выступит сам Валентин Лаврентьевич и его ученики.

РЕПОРТАЖ НОМЕРА

Канцлер АЛ. Безбородко

Александр Алешин

«Последнее, чем может гордиться Россия…»

Один из уголков Музея истории связи

Мы попали во Всероссийский музей истории связи непреднамеренно, зайдя в его здание совсем по другим делам. Пришлось подождать. Прогуливаясь по старинным коридорам, набрели на кабинет директора. Разговорились с ним и с главным хранителем музея, в этой беседе и прозвучали печальные слова, вынесенные в заголовок. Пока слушали рассказы в кабинете, а потом и ходили по музею, я размышлял: кому и зачем вообще нужны музеи? По их нынешнему состоянию – выходит, что никому. Но ведь музей – это история жизни, собрание фактов и документов. Мало того. Только в нем можно наглядно почувствовать и ощутить движение времени, темп технологического развития, прогресса. Да и просто интересно прослеживать биение мысли человеческой. Музей – это машина времени, переносящая тебя в любые страны и эпохи. Почему власть предержащие не понимают, что это не менее важная часть жизни, чем храмы и памятники? Нисколько не хочу принизить важность истинной веры, но для меня музей – это тоже храм. Храм науки и искусства, место, где можно прикоснуться к великим мыслям и чувствам.

В общем, достаточно случайный визит в Музей связи расшевелил в моей душе разнообразные эмоции, которыми я и хочу поделиться. Собственные замечания «по ходу» буду выделять курсивом.

Начинает наш разговор директор музея Наталья Николаевна Курицына:

– Центральный музей связи только что отметил свой юбилей: нам исполнилось 125 лет Столько лет патриоты связи, почтовые и телеграфные чиновники создавали это уникальное учреждение. В итоге их кропотливой работы собраны совершенно замечательные фонды, они богаты не только количеством, но и своим содержанием. Почтовый фонд, к примеру начинается с почтовых карт середины XVIII века, рисованных рукой. У нас есть материалы по любой почтовой станции, которая действовала тогда на территории России. Аппаратурный фонд содержит приборы электросвязи, радиосвязи и космической связи. Эти коллекции насчитывают более двенадцати тысяч единиц хранения.

Мы – старейший научно-технический музей мира, богатство наших коллекций сравнимо с британской королевской коллекцией, с коллекцией принца Монако Ренье Третьего. На последней филателистической выставке мы показали феноменальные веши, которые поразили и соотечественников, и зарубежных гостей. По любому разделу связи мы можем представить редчайшие экспонаты. Если говорить о телеграфе, то наша коллекция начинается с самых первых электромагнитных аппаратов. У нас хранятся оригинальные устройства, созданные изобретателем телеграфа Шиллингом. Еще – подлинники стрелочных механизмов, первых пишущих аппаратов, сделанных его последователем Якоби. И все эти коллекции продолжаются естественным образом до сегодняшнего дня.

В телефонном разделе вы увидите первые коммутаторы Санкт-Петербургской телефонной сети, первые междугородные коммутаторы России, первые автоматические телефонные станции, первые телефонные справочники. Если говорить о радио, то здесь практически полностью представлено творческое наследие его изобретателя Александра Степановича Попова, начиная с его опытов по физике – повторения опытов Герца.

Чрезвычайно интересна история телевидения. Она тоже представлена и документальными материалами, и аппаратурными фондами. Очень любопытны записные книжки Розинга – изобретателя телевидения.

Директор музея Н.И. Курицына

Один из первых телефонных аппаратов

Коллекция космической связи менее объемна, часть экспонатов представлена в виде макетов, но есть и примечательные подлинники, например, дубль первого приемника Гагарина. Один утрачен вместе с аппаратом в космосе, а дубль у нас.

К беседе присоединяется главный хранитель музея Владимир Константинович Марченко:

– У нас есть первая спутниковая система связи «Орбита», созданная в 1967 году, – антенны, усилители и все прочее. Далее, первая система спутникового телевидения «Экран». Я хочу отметить, что многие из современных западных разработок появились у нас уже в 1977 году, а наземное оборудование устанавливалось в совхозах Сибири, Урала и других удаленных районов.

Конечно, из последних достижений у нас есть далеко не все. Это естественно: любой музей отстает на одно-два поколения аппаратуры. Дорогостоящую технику никто и никогда не будет отдавать в музей, она должна отслужить свой срок и только после списания попадает к нам. Поэтому здесь нам особо нечем похвастать, но вся история сохранена, скажем, есть копия телевизионной системы со станции «Луна- 3», которая облетела наш спутник и сфотографировала его обратную сторону. По ее снимкам был составлен первый атлас обратной стороны Луны. И конечно, мы гордимся тем, что наши экспонаты – это раритеты, подобного нигде больше нет.

После этого вступления мы в сопровождении директора музея отправились в краткую экскурсию по музею, которую провел Владимир Константинович. Он продолжал:

– Здание, где расположен сегодня музей, в конце восемнадцатого века принадлежало секретарю императрицы Екатерины II, а затем канцлеру Александру Андреевичу Безбородко. (Строил его архитектор Кваренги. Так получилось, что в Ленинграде – никак не привыкну называть этот город по-новому – немало зданий, построенных этим великим зодчим, но все они были заняты либо режимными, либо правительственными учреждениями. Поэтому стиль Кваренги любители архитектуры познавали в основном именно по этому дому.) После кончины Безбородко здесь помещалось министерство связи – то, что перебралось затем в Москву В этих же залах представлены все виды связи – этим музей выгодно отличается от аналогичных музеев мира, которые не могут себе позволить такую широту. (Музей ведет обширную переписку с хранителями зарубежных коллекций, а тамошние корреспонденты всегда восхищаются богатством наших экспонатов. Но в гости приглашать не торопятся, чтобы не уронить собственный престиж…).

Такие собрания обычно посвящены некоторому определенному разделу связи. Наше государство прежде всегда заботилось о музее, потому что он был единственным в России, включающим все, что касается связи. И нам есть чем гордиться – это наше славное прошлое. Государственная почта – старейший вид связи в мире после римской почты. Ведь во всех европейских странах она зарождалась как частная, а у нас уже с девятого – десятого веков почта стала государственной. Так что ей уже более тысячи лет. (А вот пример того, как буквально голодающий музей пытается заработать себе на хлеб. Один из богатых людей, связанных с почтой, решил заиметь альбом с изображением почтовых станций прошлого века. Только в Музее связи есть такая коллекция. Ее изображения были подобраны, прокомментированы и изданы. Любитель старины был в восторге…).

С девятнадцатого века почтовый департамент стал тщательно собирать все, что относилось к области связи, поэтому сохранилось много экспонатов именно прошлого века. В 1848 году появился первый почтовый ящик, и с тех пор ведется их коллекция. Примерно в то же время возникли знаки почтовой оплаты – «штемпельные куверты», и они тоже начали скапливаться. С 1857 года стали собираться марки – все коллекции, затрагивающие связь тем или иным путем, копились сначала в почтовом департаменте и по наследству перешли к нам. Сегодня в музее находится государственная коллекция знаков почтовой оплаты – это восемь миллионов единиц хранения. В них заключена история российской почты, но есть и множество зарубежных почтовых знаков.

Наш музей был основан в 1872 году после того, как в Москве прошла политехническая выставка. Почтовый департамент представил на ней свои коллекции, а телеграфный – свои. По инициативе телеграфного департамента в лице его директора Людерса был организован музей телеграфной техники. С почтовым решили повременить, поскольку у его департамента не было помещения, и коллекции передали на хранение в Московский исторический музей. Телеграфные экспонаты были привезены в Петербург на Почтамтскую улицу, дом 17, в особняк графини Гендриковой. С тех пор музей существовал и разрастался, а в 1884 году, после объединения почтового и телеграфного департаментов, почтовая коллекция из Москвы прибыла в Петербург. После этого музей стал называться почтово-телеграфным музеем.

Главный хранитель музея В.К Марченко

Коллекция первых телевизоров

В 1923 году, когда музей переехал в бывший дворец князя Безбородко, ему было присвоено новое название – «Музей народной связи». Современное название «Центральный музей связи имени Александра Степановича Попова» он получил в 1945 году, в честь пятидесятилетнего юбилея радио.

К сожалению, наше здание нас подводит, оно, попросту говоря, рушится. Нам пришлось перевести большую часть экспонатов в хранилише и лишь малую толику выставлять в семи комнатах. По ним мы водим экскурсии школьников, специалистов и просто интересующихся.

Мы останавливаемся у странного предмета, чем-то напоминающего деревянную ступку. Марченко поясняет:

– Вот, скажем, прибор, который вы вряд ли могли встретить где-либо – устройство для разламывания сургучных печатей. Особенно полезно оно было там, где их приходилось ломать постоянно.

Кстати, смотрите, это первый международный коммутатор. Хотя телефоны и были изобретены в Америке, наши инженеры внесли немалый вклад в их развитие.

Например, Павел Михайлович Голубицкий предложил ввести централизованное питание телефонных аппаратов со станции – эта система применяется и теперь во всем мире. В те далекие годы были начаты опыты по дальней связи – передаче телефонных сигналов по телеграфным линиям. Все эти аппараты представлены в нашем музее.

А вот и первый приемник Попова. Нет никаких сомнений в том, что именно он на тринадцать месяцев раньше Маркони (7 мая 1895 года) провел прием радиоволн. Ведь передатчик был известен давно, а приемник-то изобрел Попов. К сожалению, об этом несомненном приоритете не все знают. У нас есть его приборы, и мы можем повторить все его опыты. Есть дневники, отчеты и архивы. (Здесья привожу лишь малую толику из сердитой речи хранителя. Видно, что это его любимый конек и больная мозоль одновременно. Он так и сыплет цифрами, фактами, грозит показать дневники и тетради. Директору приходится его успокаивать.)

Ящик для сортировки почты

Прибор для разламывания сургучных печатей

Интересно, почему Маркони получил патент в Англии: прежде всего потому, что тогда не было принято проводить патентный поиск, а то сразу были бы найдены публикации Попова. Кроме того, «островные» традиции Англии позволяли ее экспертам свысока относиться ко всему «континентальному». Франция и Германия до сих пор патент Маркони не признали. (Чтобы отвлечь разгоряченного хранителя, директор проводит нас через два оставшихся зала в реставрируемую часть здания. Эксперт продолжает возмущаться несправедливостью, а я успеваю заметить, что мы проходим через зал первых телевизоров; среди которых есть и механические образцы. Мало кто помнит, но первые телевизоры обладали не электрической, а механической разверткой. Очень интересно посмотреть на эти шкафы с крошечными экранами, но – нет времени.)

В заключение слово вновь берет директор музея.

– Еще немного истории. Когда-то рядом были почтовая больница, почтовое училище, и здесь Безбородко решил возвести себе дворец. Он приобрел монастырские земли с какими-то строениями и заказал перестройку. Безбородко был сыном полкового писаря и выдвинулся при Екатерине II благодаря своим личным качествам, скорее всего – памяти. Он быстро освоил языки, бюрократические процедуры и в конце концов стал канцлером. Разбогатев на своей должности, он стал собирать различные коллекции, в основном – живопись и бронзу. По ее количеству дворец даже называли бронзовым.

Безбородко прямых наследников не имел, и после его смерти дворец попал к двоюродным племянникам, людям небогатым. Содержать дворец они не смогли, поэтому сначала стали распродавать коллекции, а в 1829 году продали и дворец почтовому департаменту. Купчая лежит в нашем архиве.

Мы стараемся сейчас с помощью сбереженной документации и технических средств выявить, что сохранилось, и восстанавливать первоначальный облик здания и его убранства. Парадный зал должен быть окончательно отреставрирован к концу года. В здании еще множество прекрасных залов. Беда наша в том, что на реставрацию, да и на составление ее планов необходимы огромные деньги, а их нет. Наш главный реставратор Андрей Гунич работает просто без заработной платы. А у сотрудников она не превышает 300 рублей в месяц. Но мы не теряем надежды… •

Коллекция почтовых ящиков

Почтовый ящик XIX века

ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ

В узком проходе толпа замедляет движение, а давка усиливается.

По мнению знаменитого физика-теоретика Арнольда Зоммерфельда, вода ведет себя «разумнее»: в узком месте скорость потока возрастает, а давление уменьшается (закон Бернулли).

Юлий ДАНИЛОВ

НАУКА: ШАГ В XXI ВЕК

Александр Алъстер

Масса проблем с массой

В физике есть немало сложных понятий – таких, как «спин», «спиральность», «солитоны». А есть простые, ясные и всем вроде бы доступные, к примеру – «масса». Что может быть проще? Она есть у каждого предмета, как живого, так и неживого. Ее всегда можно потрогать и взвесить. Первое, что изучают школьники по физике, – это законы Ньютона, которые как раз связаны с массой. Если приложить к любому свободному телу силу, то оно начнет двигаться. Чем больше сила, тем больше ускорение, а коэффициент пропорциональности между ними называется массой- Так назвал его еше сам Ньютон.

Если же никакая сила на тело не действует, то оно продолжает свое движение или остается в покое. Чем больше масса тела, тем труднее его остановить или заставить двигаться. Тело обладает свойством сохранять скорость, то есть инерцией. А про массу говорят, что она мера инертности тела.

Можно попытаться определить массу и по-другому. Когда мы берем в руки предмет, то сразу чувствуем его тяжесть. Проще говоря, тело имеет вес. Но стоп: тело-то не движется, значит, это не инертная масса, а какая-то другая – гравитационная. Она характеризует притяжение тела к Земле. Вот как получается: у каждого тела есть две массы – инертная и гравитационная. Причем в большом числе экспериментов было установлено, что они эквивалентны друг другу. Странное это равенство двух физических характеристик, но к нему ученые постепенно привыкли и перестали задумываться.

А вот Альберт Эйнштейн много размышлял о массе. Сначала он думал о неизменности скорости света, затем пришел к знаменитой формуле: Е = тс2 . Из нее следует, что масса может «превращаться» в энергию и наоборот. Частицы аннигилируют и вместо них появляются электромагнитные волны. Именно на этом принципе основано устройство атомной и водородной бомб.

Наверное, одной из самых главных граней таланта великого Эйнштейна была смелость: он снова и снова задумывался о простых, очевидных вещах. После массы инертной пришел черед массы гравитационной, и она открылась Эйнштейну совершенно с неожиданной стороны. Оказалось, что гравитация связана со свойствами пространства. Чем больше его кривизна, тем больше притяжение. А масса как раз и создает кривизну. Всем известна наглядная аналогия этого эффекта: тяжелый бильярдный шар на поверхности растянутого полотна проминает в нем ямку, и катящиеся по полотну горошины волей-неволей в нее скатываются.

Теория Эйнштейна была неоднократно подтверждена опытами, и казалось, что «от добра добра не ищут». Но, слава Богу, время смелых голов еще не прошло. Три американских физика – Хаиш, Руеда и Путхоф – прислали в один из авторитетнейших журналов «Physical Review» статью о том, что массы вообще не существует – как таковой. Редакция не решалась печатать столь революционные мысли, пока пять вполне уважаемых рецензентов не порекомендовали материал к публикации. Я думаю, они- таки вспомнили слова Нильса Бора о том, что настоящая физическая теория должна быть достаточно безумной. А вот этого работе Путхофа с коллегами было не занимать. Спасибо рецензентам – статью напечатали.

Уместно отметить, что Гарольд Путхоф – директор Института перспективных исследований в американском городе Аустин, штат Техас. Не надо путать со всемирно известным институтом с таким же названием в Принстоне, где долго работал Альберт Эйнштейн. Техасский институт не так известен. Но место вполне серьезное. Это я к тому, что работу в «Physical Review» прислали совсем не «чайники»-дилетанты.

Идею авторов изложить совсем несложно: массы нет. А есть только поля и их энергия. Точнее – одно-единственное поле, «точечно-нулевое» – ТНП. То, что вы щупаете руками, – это комбинация полей, создающих ощущение поверхности тела. Поле ТНП заполняет и весь космический вакуум, оно абсолютно однородно и изотропно по всем направлениям. Когда тело движется через него, оно искажает полную симметрию этого поля, причем искажает тем больше, чем больше ускорение тела. Деформированное поле взаимодействует с электрическими зарядами тела и этим препятствует его ускорению – в точности так, как «препятствует» этому ускорению инертная масса из второго закона Ньютона. Вот это взаимодействие искажений поля с зарядами тела мы и ощущаем как инертность, или массу самого тела. Так что никакой массы самой по себе нет.

У человека, мало-мальски знакомого с физикой, сразу возникнет вопрос: а как же быть с гравитационной массой? Авторы новой теории уверенно отвечают: нет и ее. Гравитационное же притяжение объясняется все тем же полем ТНП. Объяснение это впервые предложил еще в 1968 году Андрей Дмитриевич Сахаров, а Путхоф с коллегами лишь развили его идеи.

Сахаров был первым, кто выдвинул идею всепроникающего поля ТНП, только называл его иначе. Он тогда предположил, что это поле непрерывно флуктуирует, его интенсивность в каждой точке колеблется. Эти колебания раскачивают заряды вещества, заряды испускают электромагнитные волны, которые бродят по Вселенной, – возникает вторичное поле, которые авторы называют полем Сахарова – Путхофа. Это поле приводит к тому, что любые две частицы притягиваются друг к другу. Ньютон назвал этот эффект гравитацией и полагал, что она пропорциональна массе тела.

По Эйнштейну, любая масса эквивалентна некоторому количеству энергии. А Путхоф с коллегами считают, что раз массы нет – ни инертной, ни гравитационной, – то есть только поле ТНП, вкрапленные в него электрически заряды, которые мы называем «частицами вещества», и энергия. Вот энергия – это и есть, если хотите, масса. Все прочее – от лукавого.

В заключение своей революционной статьи авторы утверждают, что пришло время ревизии фундаментальных основ современной физики. Будущий век они называют веком тщательного изучения ТН П. Мало того, в один прекрасный день человек, возможно, сумеет манипулировать полями, и тогда, может быть, удастся создать антигравитационные двигатели- Дожить бы до этих счастливых дней!

НА ПОРОГЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Автохронная информационная система: наш ответ Оруэллу

Многими достижениями в области науки, культуры и философии человечество обязано Руси – России – СССР. Однако состояние научно-промышленного комплекса, библиотек, музеев, архивов, кладбищ таково, что наша страна стоит на пороге информационной катастрофы. Россия не обладает информационной индустрией, гибнет н уничтожается память о людях, их достижениях, образе жизни.

Чтобы страна жила и развивалась, она должна обладать огромной высокоорганизованной памятью.

Если мы не будем помнить своих предков, то и нас скоро забудут. Это память – обычная, человеческая: письмо с фронта, фотография в семейном альбоме, первые слова ребенка, записанные на магнитофоне…

Нужно бережно хранить книги, картины, фильмы – иначе наши потомки никогда и не узнают, как выглядела их Родина, о чем думали ее люди.

Наша страна – это н огромные научные знания, технологии – мирные и военные, эти знания надо хранить, развивать, передавать новым поколениям.

Необходимо разработать и осуществить такую долгосрочную программу, которая навсегда обеспечит информационную независимость и безопасность страны. Эта программа должна быть понятна любому, а ее отдельные этапы – давать быстрые и конкретные результаты. Уровень развития нашего общества, огромный человеческий, научно-технический и организационный потенциал пока позволяют приступить к разработке и созданию варианта так называемой Автохронной информационной системы (АИС). Это такой человеко-машинный комплекс, который способен существовать при любых социально-экономических, общественно-политических и других условиях. Размещение элементов этой системы, кроме Земли, в ближнем и дальнем Космосе сделает ее фактически «независимой» от времени.

Информационные» космические, медико-биологические и другие технологии радикально меняют мир.

1. Современные информационные технологии позволяют хранить и осуществлять доступ к огромным массивам информации, а дешевизна и достаточная долговечность носителей информации позволяют при периодических процедурах перезаписи хранить эту информацию в существующих условиях на Земле, в принципе, весьма долго. При этом стоимость такого хранения блока информации (например, из десяти страниц и трех фотографий) доступна практически любому жителю России. Наличие нескольких симметричных «информационных бункеров», расположенных на значительном расстоянии друг от друга, и особый режим доступа делают такую систему практически неуязвимой в обычных условиях.

2. В настоящее время, как уже отмечалось, Россия не имеет собственной информационной индустрии. Что может произойти с импортными компьютерами и программами при определенных условиях, мы не знаем, а ведь в этих компьютерах могут быть знания о сотнях миллионах наших граждан, библиотеках, музеях, технологиях и тому подобное. Следовательно, необходимо создание отечественной информационной индустрии, особых методов расширенного воспроизводства информационных технологий. Конечно, такое производство должно организовываться в тесной кооперации с мировым информационным сообществом.

3. На Земле происходят геологические и техногенные катастрофы, войны и террористические акты. Наша планета – не самое надежное место для бессрочного хранения информации. Значит, необходимо создание космической группировки, возможно – интернациональной, которая будет нести информацию о России и человечестве. Одновременно эта группировка будет поддерживать функционирование наземной части АИС и обеспечивать ее безопасность.

4. Разрабатываются и другие подходы к «технологическому» и «гуманитарному бессмертию», прежде всего это касается медико-биологических и трансперсональных исследований. Необходимо координировать работы, касающиеся различных аспектов такого «бессмертия», постоянно смиренно помня, что человек не Бог, используя данные нам возможности с огромной осторожностью и ответственностью перед лицом вечности.

Оргкомитет проекта АИС

Сергей Петров

Два шага к вечности Народный цифровой архив

Народный архив был создан в 1989 году стараниями тогдашних преподавателей и студентов Московского государственного историко-архивного института. Ими разработаны научные методики архивирования разнородной личной информации, собраны обширные фоцды, опубликовано множество статей и книг в России и за рубежом. За десять лет деятельности архив прошел вместе с гражданами своей страны путь надежд и разочарований, существуя иногда «по ту сторону экономики». И тем не менее архив живет, поскольку цдея, заложенная в его основание, понятна и близка практически любому человеку – право на бессмертие имеет каждый. Одна из главных привилегий сильных мира сего должна стать достоянием всех. Так же как право на полное забвение. Впервые у человека и здесь появляется свобода выбора.

Интернет-центр Российской биржи, существующей с 1990 года, организован людьми, которые непосредственно создавали Биржу, ее информационную структуру. Этот центр в кооперации с ведущими организациями Российского космического агентства, Минатомпрома и МГУ, проектирует, создает, эксплуатирует телекоммуникационные сети и информационные системы. В последние два года созданы десятки баз данных и услуг, распространяемых через интернет и на CD- ROM. Учитывая тенденции развития информационных технологий, Интернет-центр более года работал над проектом системы бессрочного хранения цифровой информации. Система проектируется с поэтапным выходом на хранение информации о сотнях миллионов людей. С 1998 года координатором работ является Центр управления полетами и мониторинга. Финансово- экономические расчеты показывают, что стоимость услуг по потенциально неограниченному по времени размещению небольших блоков информации будет доступна практически любому гражданину России.

6 февраля 1998 года в интернет на сайте «Vivos Voco!» была опубликована статья из журнала «Знание – сила» о чрезвычайно тяжелом положении, в котором оказался Народный архив. Через несколько часов эта статья была обнаружена службой мониторинга сетевых изданий, созданной Интернет- центром. После ряда рабочих встреч в марте появился совместный проект «Народный цифровой архив».

Был сделан шаг к бессмертию, шаг ииформаци онио-техио логический… Вне зависимости от материального, социального, национального, конфессионального и другого положения каждый человек имеет право хранить в Народном архиве письма, фотографии, дневники, аудио- и видеозаписи, официальные документы, личные коллекции и так далее, то есть все то, что позволяет воссоздать образ личности, историю семьи или рода.

Прикосновение к документам, предметам, другим материалам создает удивительное ощущение непосредственной сопричастности к судьбам людей, к истории. Однако возможность доступа в Народный архив всегда будет ограничена. В основном с его фондами будут знакомиться специалисты, родственники, жители данной местности. Но самое главное: лучшие сорта бумаги живут до тысячи лет. Следовательно, необходимо, во-первых, перенести информацию о материалах архива на цифровые носители (живущие сейчас до двухсот лет), организовав периодическую процедуру регенерации данных, и, во-вторых, обеспечить доступ к этим данным практически из любой точки Земли.

Современное состояние информационных технологий и социальной организации российского общества пока позволяет решать эти задачи. Слово «пока» написано не случайно – следует учитывать возможные угрозы научно- технической деградации и прихода к власти сил, которые в очередной раз захотят переписать историю, отнять ее у нашего народа.

В целом выработана следующая структура технологических блоков «Народного цифрового архива» (НЦА):

– пункты оцифровки, в которых сотрудники НЦА, а также любые граждане с их помощью могут ввести тексты в компьютер, отсканировать документы и фотографии, оцифровать аудио- и видеоматериалы. Предполагается н возможность мобильной работы;

– центры записи и регенерации цифровой информации, в которых первоначально полученная информация переносится на долгоживущие носители, например, на CD-ROM. В этих центрах происходит и перезапись информации с носителей, у которых истекает плановый срок хранения;

– информационные бункеры – особо защищенные объекты, в которых осуществляется хранение долгоживущих носителей, поступающих нз центров перезаписи;

– узлы сетевого доступа – серверы н средства связи, обеспечивающие передачу информации в телекоммуникационные сети, например, в интернет;

– средства коллективного отображения (СКО) – специальное оборудование, позволяющее отображать информацию НЦА на достаточно больших поверхностях. Это позволит создавать особые эмоциональные состояния сопричастности и коллективных переживаний, связанных с воспроизведением памяти о людях, исторических событиях.

МИНИ-ИНТЕРВЫО

Год 1998 ушел. Каким он был для ученых?

Валерий ГОЛУБЕВ, сотрудник лаборатории палеогерпетологии и палеоорнитологии Палеонтологического института РАН

Как ни странно, 1998 год – один из самых удачных в моей научной жизни. Мне удалось обнаружить, можно сказать, наших предков.

Июнь я провел в низовьях реки Мезень (Архангельская область), где вместе с моим коллегой Юрием Михайловичем Губиным проводил сбор остатков земноводных и пресмыкающихся пермского периода (260 миллионов лет назад). В этом районе мы работаем уже четвертый сезон, и каждый год – находки! Пожалуй, одно из самых уникальных пермских местонахождений в мире – именно Мезенское. Здесь на огромной площади (тысячи квадратных километров) захоронены целые скелеты мелких (в среднем размером с домашнюю кошку) пермских животных. В этом году мы нашли фрагмент черепа нового примитивного мелкого терапсида, предшественника млекопитающих. Безусловно, это большая удача.

Они обитали на территории Европейской России в пермском периоде, но до последнего времени были хорошо известны только по крупным представителям. Сейчас мы начинаем находить и мелких терапсид.

Кроме того, наконец удалось выяснить условия обитания и захоронения мезенских животных. Мы установили, что мезенская фауна – фауна маршей, низменных выровненных морских побережий, затопляемых во время морских приливов. Здесь практически нет растительности, но зато полно пзязи, в которой можно найти много вкусного. Однако можно и завязнуть, и остаться в этой грязи навсегда.

С 27 июля по 4 августа я принимал участие в международном симпозиуме «Верхнепермские стратотипы Поволжья». Симпозиум проходил на борту теплохода, совершавшего круиз по Волге и Каме в пределах Татарской республики. В первой половине каждого дня шли геологические экскурсии, а вторая половина была посвящена докладам.

Из важных достижений года нужно отметить и выход книги по пермским и триасовым четвероногим Европейской России, подводящей итог сташестидесятилетним исследованиям в этой области. Я – один из ее авторов. Так что в уходящем году удалось очень плодотворно поработать.

Игорь ДАНИЛЕВСКИЙ, историк

Думаю, можно сказать, что именно в этом году выкристаллизовывается новое направление в исторической науке, и мы сами четче определяемся в нем. Исследования эти становятся даже не просто новым направлением, но направлением основополагающим, тем, на котором в дальнейшем должны основываться все остальные исследования. О чем идет речь? Посмотреть на историю через человека – вот о чем. У нас же всегда была история государств, политическая история, экономическая, а как человек себя чувствовал, что ощущал, почему и как он поступал в разных ситуациях – все это для нас пока в значительной степени загадка. Вот до этого-то мы и пытаемся докопаться.

Мы заняты разработкой программы по истории этнологии Руси. Даже не одной, а нескольких программ. Начинаем мы с описания антропологической истории России. Понятно, что это научный проект, рассчитанный на несколько лет, а мы лишь закладываем основу. Мы – это рабочая группа, историки Бессмертнов, Муравьев, Румянцева, Юрганов и я.

А нет у нас истории «с человеческим лицом» вовсе не потому, что у нас бедная источниковая база, просто мы использовали ее очень своеобразно. Конечно, у нас меньше источников, чем в Европе, но при том, что у нас остались доли процента от книжного наследия домонгольской Руси, девять десятых текстов мы не использовали вообще. Почему? Потому что в основном это тексты богослужебные, святоотеческая литература, агеография (переводные тексты); но ведь это переводные тексты, фиксирующие понятия, которые нас интересуют.

Другие тексты – это в значительной степени акты, законодательные материалы. Вот здесь у нас очень слабая база, не сравнить с Европой. У них много текстов более личных, письма прежде всего. И актов там тоже гораздо больше, и они значительно шире наших и специальней, это десятки тысяч актов.

Но даже имея много, мы почти совсем не использовали правовые памятники, церковные и государственные. До революции не очень поощрялась такая работа, в советское время она была совершенно неактуальной. Между тем церковное законодательство в значительной степени регулировало жизнь древнерусского человека, так как все были христиане и, естественно, хотели жить в соответствии с христианскими канонами.

Сегодня ситуация резко изменилась, и можно лишь порадоваться такому повороту дела. Ведь наша история всегда была очень канонизирована, без граней, в одной плоскости; кажется, эти времена уходят навсегда. Итак, историческая антропология России. С будущего, 1999 года будет работать постоянно действующий семинар, им будут руководить Бессмертнов и я. Работа – в самом начале, а перспектива – на много-много лет вперед. Уже есть и студенты, которые готовы идти по этому пути, есть и преподаватели, готовые этим заниматься.

И для меня лично этот год был плодотворным. Вышла моя книга «История Древней Руси»; вышла книга, сказал бы даже – солидный труд по источниковедению с моей главой по источникам Древней Руси с XII по XVIII век. Опубликовано несколько статей.

НЕИЗВЕСТНАЯ РОССИЯ

Александр Янов

В ее земле закопанные клады…

«Наша история снова лежит перед нами, как целина, ждущая плуга.. Национальный канон, установленный в XIX веке, явно себя исчерпал. Его эвристическая и конструктивная ценность ничтожна. Он давно уже звучит фальшью, новой схемы не создано. Нет архитектора, нет плана, нет идеи. Между тем, вполне мыслима новая национальная схема,., в которую факт русской революции вошел бы не как непредвиденная катастрофа, а как отрицание отрицания, восстановляющее древнюю правду». Это – завет Георгия Федотова, который мы безнадежно забыли. Именно поэтому и должны мы заново, говорил Федотов, «изучать историю России, любовно вглядываться в ее черты, вырывать в ее земле закопанные клады», чтобы восстановить «древнюю правду».

Декабристское поколение, о котором речь шла в прошлой статье3*, не с неба свалилось. Петр Струве пишет, например, в 1918-м в сборнике «Из глубины», что истоки российской трагедии восходят к событиям 25 февраля 1730 года, когда Анна Иоанновна на глазах у потрясенного шляхетства разорвала «Кондиции» Верховного тайного совета (по сути: конституцию послепетровской России).

Между 19 января и 25 февраля 1730 года Москва действительно оказалась в преддверии решающей политической революции. Послепетровское поколение культурной элиты России повернулось, подобно декабристам, против самодержавия. «Русские, – доносил из Москвы французский резидент Маньян, – опасаются… самовластного управления, которое может повторяться до тех пор, пока русские государи будут столь неограниченны вследствие этого они хотят уничтожить самодержавие». Подтверждает это и испанский посол герцог де Лирия: русские намерены, пишет он, «считать царицу лицом, которому они отдают корону как бы на хранение, чтобы в продолжение ее жизни составить свой план управления на будущее время… твердо решившись на это, они имеют три идеи об управлении, в которых еще не согласились: первая – следовать примеру Англии, где король ничего не может делать без парламента, вторая – взять пример с управления Польши, имея выборного монарха, руки которого были бы связаны республикой, и третья – учредить республику по всей форме, без монарха. Какой из этих трех идей они будут следовать, еще неизвестно».

На самом деле, не три, а тринадцать конституционных проектов циркулировали в том роковом месяце в московском обществе. Здесь-то и заключалась беда этого, по сути, декабристского поколения, вышедшего на политическую арену за столетие до декабризма. Не доверяли друг другу, не смогли договориться. (Заметим, что у декабристов конституционных проектов было три и противоречия между ними опять-таки оказались непримиримыми.)

Но не причины поражения российских конституционалистов XVIII века нас занимают. Ясно, что деспотизм не лучшая школа для либеральной политики. Занимает нас само это неожиданное и почти невероятное явление либерального, антисамодержавного поколения в стране, едва очнувшейся от смертельного сна деспотизма.

Оказывается вдруг, что драма декабризма – конфронтация имперского Скалозуба с блестящим, европейски образованным поколением Чацких, единодушно настроенным против самодержавия, против крепостничества, против империи, – вовсе не случайный, нечаянный, изолированный эпизод русской истории. Ибо у послепетровских шляхтичей тоже были предшественники, целое поколение предшественников. Слов нет, они куда менее блестящи и образованны. Их было легче обмануть, им было труднее договориться. Но поколение допетровских, боярских, если хотите, конституционалистов существовало в России еще за столетие до шляхетских. Оно-то откуда, спрашивается, взялось?

Профессор Пайпс, с которым мы схлестнулись в Лондоне на Би-би-си в августе 1977 года, говорил, что российский конституционализм действительно начинается с послепетровских шляхтичей. И происхождение его очевидно: Петр прорубил окно в Европу-вот и хлынули в патримониальную державу европейские идеи. Но как, спросил я, объясните вы в этом случае конституцию Михаила Салтыкова, принятую и одобренную Боярской думой в 1610 году, то есть во времена, когда конституционной монархией еще и в Европе не пахло? Откуда, по-вашему, заимствовали эту идею российские реформаторы в такую глухую и безнадежную для европейского либерализма пору?

Элементарный, в сущности, вопрос, мне и в голову не приходило, что взорвется он в нашем диспуте бомбой. Оказалось, что профессор Пайпс, автор «России при старом режиме», не только не мог интерпретировать этот факт в выгодном для своей позиции смысле, он просто не знал, о чем я говорю. А речь ведь шла не о какой- то незначительной исторической детали. Если верить Василию Осиповичу Ключевскому, конституция 4 февраля 1610 года – «это целый основной закон конституционной монархии, устанавливающий как устройство верховной власти, так и основные права подданных». Даже Борис Чичерин, уж такой ядовитый критик русской политической мысли, что до него и Пайпсу далеко, вынужден был признать; документ «содержит в себе значительные ограничения царской власти; если б он был приведен в исполнение, русское государство приняло бы совершенно иной вид».

Одного этого факта достаточно, наверное, чтобы опровергнуть «национальный канон», на который при всей его очевидной архаичности опирается тем не менее вся современная историография России. Суть его в том, что русская политическая традиция имеет неевропейский характер. Тойнби уверен в ее византийском происхождении. Тибор Самуэли вслед за Марксом считает, что она по природе татарская. Но во всех случаях одно и тоже: Россия унаследовала традицию восточного деспотизма. Однако канон этот решительно неспособен объяснить такой неожиданный политический прорыв, явившийся вдруг, «как беззаконная комета в кругу расчисленных светил», в непроглядной мгле восточной деспотии. На самом деле, ничем, кроме древнего, устоявшегося в России симбиоза европейской и деспотической традиций, объяснить его невозможно.

Струве, как известно, как и его поколение славянофильствующей российской интеллигенции, уверен был, что все либеральное, конституционное, парламентарное, гражданское привнесено в Россию из Европы, ЗАИМСТВОВАНО через петровское «окно». До Петра лежала она бесплодной политической пустыней или, во всяком случае, нераспаханной целиной. «Бессловесной» называл Московскую Русь даже такой сильный и независимый мыслитель, как Федотов, который уж наверняка был на две головы выше Струве.

«Она похожа, – писал Федотов, – на немую девочку, которая так много тайн видит своими неземными глазами и может поведать о них только знаками. А ее долго считали дурочкой только потому, что она бессловесная… Лишь благодаря Западу Россия могла выговорить свое слово. В своей московской традиции она не могла найти тех элементов духа (Логоса), без которых все творческие богатства останутся заколдованной грезой».

На таких (или подобных) идеях выросли последекабристские поколения русской интеллигенции- Именно их и передали они, как эстафету, уже после катастрофы, в эмиграции молодым тогда западным историкам России. Не знаю, как было с другими, но в случае Пайпса или братьев Рязановских, например, это несомненно, что они и демонстрируют. Вот почему не было, не могло быть для них в допетровской России никаких конституций, никаких политических прорывов. Они их не ожидали, не искали и, соответственно, не находили, работая на антикварный «национальный канон», на Парадигму. Как объяснить иначе, что даже в указателе «Русской истории» Николая Рязановского, ученого редчайшей тщательности и объективности, на учебнике которого воспитывались поколения американских студентов, можно найти даже какого-нибудь Сипягина, но не автора первой русской конституции?

Наше путешествие в глубину российских политических традиций не закончилось. Все, что мы покуда видели, были лишь либеральные всполохи, можно сказать конституционные протуберанцы, неожиданно и со странной регулярностью вырывавшиеся из темной толщи автократической истории в первой четверти каждого из трех столетий – XIX, XVIII и XVII. Конечно, это серьезные признаки того, что европейская традиция жила в ней – и в петербургские, и в московские времена. Но все-таки не более чем признаки. Чтобы добраться до истоков этой сложной двухкорневой структуры политической традиции. надо, следуя завету Федотова, копать глубже, идти действительно до корней – к началу государственного существования России. Самые драгоценные «клады» должны быть зарыты именно там.

Парадигма гласит, что вышла Москва из-под ига Золотой Орды, в котором изнемогала на протяжении столетий, преемницей этой орды, свирепым «гарнизонным» государством, военной деспотией. Или, как выражается на своем туманном политическом жаргоне Карл Витгфогель, «одноцентровым… полумаргинальным деспотизмом».

Факты, однако, это опровергают. Согласно им, вышла Москва из-под ига обыкновенной, нормальной североевропейской страной, причем во многих отношениях куда более прогрессивной, нежели ее западные соседи. Во всяком случае, эта «наследница Золотой Орды» первой в Европе поставила на повестку дня своей текущей политики самый судьбоносный вопрос позднего средневековья, церковную Реформацию. Религиозная и политическая терпимость была в ней в полном цвету. И цвела она столь пышно, что по крайней мере на протяжении одного поколения, между 1480 и 1500 годами, можно было даже говорить о «Московских Афинах». В царствование основателя московского государства Ивана (Великого) III на Руси и в помине не было казенного монолога власти перед безмолвствующим народом. Был диалог, была идейная схватка – бурная, открытая и яростная.

Вот лишь одна цитата из письма Иосифа Волоцкого, лидера российских контрреформаторов в этом первом их поколении, по имени которого они, собственно, и были названы иосифлянами. «С того времени, – писал Иосиф, – когда солнце православия воссияло в земле нашей, у нас никогда не бывало такой ереси – в домах, на дорогах, на рынках все, иноки и миряне, с сомнением рассуждают о вере, основываясь не на учении пророков, апостолов и святых отцов, а на словах еретиков, отступников христианства, с ними дружатся, учатся у них жидовству. А от митрополита 5* еретики не выходят из дому, даже спят у него».

Это документальное свидетельство, живой голос участника событий. Я хочу показать, как горячи, как массовы были тогда московские споры – «в домах, на дорогах, на рынке». Похоже это на безгласную пустыню восточного деспотизма?

Нет сомнения, что великий князь, как и его коллеги в других североевропейских странах, в Дании, Швеции или в Англии, покровительствовал еретикам и протестантам. Всем им одинаково нужно было отнять земли у монастырей. В этом – в секуляризации монастырских имуществ – суть церковной Реформации для них и состояла. Но ведь в отличие от своих царственных коллег на Западе, своих диссидентов-контрреформаторов Иван III не преследовал тоже! Соратник Иосифа, неистовый Геннадий, архиепископ Новгородский, своей волей инкорпорировал в церковную службу анафему на «обидящие святыя церкви». Все отлично понимали, что именно великого князя кляли с новгородских амвонов священники. И – ничего, не разжаловали Геннадия, даже анафему не запретили.

В 1480-е единомышленники Иосифа опубликовали трактат, известный в литературе как «Слово кратко в защиту монастырских имуществ». Авторы «Слова» открыто поносят царей, которые «закон порушите возможеть». И трактат не был запрещен к распространению, и ни один волос не упал с головы его авторов. Короче, страна жила, спорила, отчаивалась, бурлила идеями. Похожи эти Московские Афины на федотовскую «бессловесность»? Или на «одноцентровый деспотизм» Витгфогеля?

Нет сомнения, срок их был отмерен. Уже два поколения спустя будут иностранные наблюдатели ужасаться азиатскому безмолвию Москвы. Но именно поэтому важно помнить, что начинала она не так. Что первые ее поколения умели жить по- европейски. Достаточно ведь просто послушать великих протестантов этих поколений России – Нила Сорского, Вассиана Патрикеева, Максима Грека, чтоб не осталось сомнении, откуда взялись в ней столетия спустя и конституция Михаила Салтыкова, и поколение шляхетских конституционалистов, и декабристское, и даже диссидентское поколение «шестидесятников», которому мы сами были свидетелями. Здесь семя, из которого все они выросли.

Есть, конечно, и масса косвенных доказательств, что ничего похожего на «гарнизонное государство», как выражается Тибор Самуэли, не явилось в Москве на смену татарскому игу. Недостаток места не позволяет мне сослаться здесь даже на часть этих доказательств. Остановлюсь поэтому лишь на одном. Велик ли, скажите, шанс, чтобы стремились в «гарнизонное государство» люди из более благополучных и менее милитаризованных мест? Мыслимо ли, допустим, представить себе массовую эмиграцию из Западной Европы в советскую империю? Бежали, как мы знаем, из нее. Даже рискуя жизнью бежали.

Посмотрим теперь, как обстояло с этим дело в европейское столетие России, о котором мы ведем речь. Из нее бежали или в нее? Западная ее соседка Литва была в конце XV века на вершине своего могущества. И вольности литовских бояр не шли тогда ни в какое сравнение с устойчивым, но все-таки скромным положением московской аристократии. Были у Литвы свои неприятности – у кого их не было? – но во всяком случае назвать ее «гарнизонным государством» даже у Самуэли язык бы не повернулся. Но бежали-то тем не менее из нее. Рискуя жизнью бежали. В Москву.

Кто требовал наказания эмигрантов- «отъездчмков», кто – совсем как брежневское правительство – называл их изменниками, «зрадцами», кто угрозами и мольбами добивался юридического оформления незаконности «отъезда»? Литовцы. А кто защищал гражданские права и, в частности, право человека выбирать себе отечество? Москвичи.

Цвет русских фамилий, князья Воротынские, Вяземские, Одоевские, Вельские, Перемышльские, Новосильские, Глинские, Мезецкие – имя им легион – это все удачливые беглецы из Литвы. Были и неудачливые- В 1482-м, например, большие литовские бояре Ольшанский, Оленкович и Вельский собирались «отсести» на Москву. Король успел: «Ольшанского стял да Оленковича», убежал один Вельский. Удивительно ли, что так был зол литовский властелин на «зраду»? В 1496-м он горько жаловался Ивану 111: «Князи Вяземские и Мезецкие наши были слуги, а зрадивши нас присяги свои, и втекли до твоея земли, как то лихие люди, а ко мне бы втекли, от нас не того бы заслужили, как той зрадцы». Королевская душа жаждала мести. Я бы, грозился он, головы поснимал твоим «зрадцам», если б «втекли» они ко мне. Но в том-то беда его и была, что не к нему они «втекали».

А московское правительство, напротив, изощрялось тогда в подыскании оправдательных ар|ументов для королевских «зрадцев», оно их приветствовало и ласкало, королю не выдавало и никакой измены в побеге их не усматривало. В 1504-м, например, перебежал в Москву Остафей Дашкович со многими дворянами. Литва потребовала их депортации, ссылаясь на договор 1503-го, якобы обусловливавший «на обе стороны не приймати зрадцев, беглецов, лихих людей». Москва хитроумно и издевательски отвечала, что в тексте договора сказано буквально: «Татя, беглеца, холопа, робу, должника по исправе выдати», а разве великий пан – тать? Или холоп? Или лихой человек»? Напротив, «Остафей же Дашкевич у короля был метной человек и воевода бывал, а лихого имени про него не слыхали никакова… а к нам приехал служить добровольно, не учинив никакой шкоды».

Как твердо стояла тогда Москва за гражданские права! И как точно их понимала: раз беглец не учинил никакой шкоды, то есть не сбежал от уголовного преследования, он для нее политический эмигрант, а не изменник. Принципиально и даже с большим либеральным пафосом настаивала она на праве личного политического выбора. Разумеется, Москва лицемерила. Разумеется, оба правительства были в равной мере жестоки. Средневековье оно средневековье и есть. Но у нас-то речь о другом. О том, что магнитными свойствами, притягивавшими к себе людей из других, вполне благополучных западных земель, обладала тогда именно Москва, что бежали с Запада в нее, а не наоборот.

Конечно, могут сказать, что просто православные бежали с католического Запада в православную Москву Но как же объяснить тогда, что, едва свершилась в России самодержавная революция Ивана Грозного, стрелка миграции тотчас повернулась на 180 градусов и те же православные потекли вдруг из Москвы на католический Запад?

Все переменилось словно по волшебству, во мгновение ока. Теперь уже Вильно видит в беглецах из Москвы не «зрадцев», а вполне почтенных политических эмигрантов, а Москва, напротив, кипит злобой, объявляя их изменниками. Теперь уже она провозглашает, что «во всей вселенной, кто беглеца приймает, тот с ним вместе неправ живет». А король, преисполнившись вдруг либерализма и гуманности, снисходительно разъясняет Грозному царю, что «таковых людей, которые отчизны оставили, от зловоленья и кровопролитья горла свои уносят», пожалеть нужно, а не выдавать деспоту. И вообще, оказывается, выдавать политических эмигрантов, «кого Бог от смерти внесет», недостойно христианского государя…

Что же такое непоправимое случилось вдруг в середине XVI века в Москве? Что внезапно перевернуло с ног на голову культурную и политическую традицию, которую мы только что описали? Да то же примерно, что в 1917-м. Революция. Гражданская война. Беспощадное уничтожение накошенного за столетия интеллектуального потенциала страны. Конец ее европейской эры. Установление «гарнизонного государства». Цивилизационная катастрофа. С той лишь разницей, что та, первая катастрофа была еще страшнее большевистской. В ней при свете пожарищ гражданской войны и в кровавом терроре самодержавной революции рождалась империя и навсегда, казалось, гибла досамодержавная, доимперская, докрепостническая – европейская Россия.

Естественно, что, как и в 1917-м, новая империя нуждалась в новой идеологии. В результате и явились на свет мечты о «сверхдержавностп», о «мессианском величии и призвании», о «первостепенной роли в мире» (или «першей государственности», как тогда говорили). Те самые мечты, что так очаровали столетия спустя Достоевского и Бердяева.

Ирония истории заключалась, однако, в том, что даже террор опричной революции 1565 года, так же. как и красный террор семнадцатого, оказался не в состоянии доконать европейскую традицию. Опять и опять, как мы видели, поднимала она голову в конституционных поколениях XVII, XVIII, XIX и, наконец, XX столетия. Но ведь ничего больше и не пытался я здесь, собственно, показать. Кроме того, что, говоря о европейской традиции России, говорим мы не о чем-то случайном, эфемерном, невесть откуда в нее залетевшем, а напротив, о корневом, органическом, о чем-то, что даже в огне тотального террора не сгорело, что в принципе не могло сгореть, пока существует русский народ. Не могло, потому что Европа – внутри России.

На том и следовало бы, наверное, закончить наше путешествие в глубь политических традиций России. Если б не одно очевидное обстоятельство. Оно вроде бы должно было бросаться в глаза всякому, кто хоть сколько-нибудь знаком с особенностями ее средневекового политического уклада. Должно было, да вот почему-то не бросалось. Состоит оно в том, что симбиоз европейской и деспотической традиций НЕ МОГ не родиться в России. Ибо еще в самом начале, в темные догосударственные свои времена страна не могла без него функционировать. Знаменитая переписка Ивана Грозного с князем Курбским, одним из многих беглецов в Литву после опричной революции, о которых мы только что говорили, не оставляет в этом никаких сомнений.

Как следует из нее, в древней Руси существовали ДВА совершенно различных отношения сеньора, князя-суверена (или, если угодно, государства) к подданным. Первым было его отношение к своим дворовым служащим, управлявшим его вотчиной, к холопам и кабальным людям, пахавшим княжеский домен. И это было вполне деспотическое отношение господина к рабам. Таков был исторический фундамент одной из политических традиций в России, и неудивительно, что именно его так яростно отстаивал в своих посланиях Иван Грозный. «Все рабы и рабы и никого больше, кроме рабов», как описывает их суть В.О. Ключевский.

Но и второе отношение было ничуть не менее древним – вполне европейское отношение князя-воителя к своим вольным дружинникам, к боярам-советникам. Отношение, как правило, договорное, во всяком случае нравственно обязательное и зафиксированное в нормах обычного права. Его-то как раз и отстаивает Курбский. Традиция эта уходила корнями в обычай «свободного отъезда» дружинников от князя, обычай, служивший им вполне определенной и сильной гарантией от княжеского произвола. Они просто «отъезжали» от сеньора, посмевшего обращаться с ними, как с холопами. Сеньор с деспотическим характером не выживал в жестокой и перманентной между княжеской войне. Лишившись бояр и дружинников, он быстро терял военную, а стало быть, и политическую силу. Таким образом, политическая независимость княжеских бояр-советников имела под собою надежное, почище золотого, обеспечение – конкурентоспособность сеньора.

Таков был исторический фундамент европейской традиции в России.

Еще интересней, однако, то, что происходило дальше – в процессе превращения Руси из конгломерата княжеств в единое государство, когда «уехать из Москвы стало неудобно или некуда». Тогда и образовалось то, что не могло не образоваться, – симбиоз двух политических традиций, то есть «абсолютная монархия, но с аристократическим, по словам Ключевского, правительственным персоналом». Появился «правительственный класс с аристократической организацией, которую признавала сама власть».

Княжеский двор в догосударственное время был устроен куда примитивней. Там, как мы помним, были либо холопы, рабы, либо вольные дружинники, причем именно холопы и управляли хозяйством, были, как бы парадоксально это ни звучало, правительственным классом. Дело бояр-советников князя было воевать. Они участвовали в принятии политических решений только, так сказать, ногами. Если их не устраивал деспотический сеньор, они его покидали. Теперь, когда право свободного отъезда себя исчерпало, они обрели взамен нечто гораздо более ценное – привилегию выхода на политическую арену. Другими словами, они превратились в правительственный класс.

Уже в XIV веке первый победитель татар Дмитрий Донской говорил перед смертью своим боярам: «Я родился перед вами, при вас вырос, с вами княжил, воевал вместе с вами на многие страны и низложил поганых». Он завещал своим сыновьям:

«Слушайтесь бояр, без их воли ничего не делайте». Долгий путь был от этого к статье 98 Судебника 1550 года, налагавшей юридический запрет на принятие государем законов без согласия бояр. Два столетия потребовалось вольным княжеским дружинникам, чтобы его пройти, но справились они с этим успешно. Они заставили власть считаться со своей аристократической организацией, превратились, по сути, во вполне европейский парламент московского государства. Они научились сосуществовать с новым исполнительным аппаратом власти – с приказами (министерствами) и дьяками (министрами), наследниками холопов-управляющих княжеских вотчин.

Как видим, в середине XVI века московская политическая машина продолжала обе древние традиции, ухитрившись скомбинировать то, что шло от уклада княжеской вотчины (единоличное лидерство в сфере власти исполнительной), с тем, что шло от вольных дружинников (ограничение власти в сфере принятия политических решений, то есть законодательной). Дело совершенно очевидно шло к либеральной, европейской конституции, к тому самому, что два поколения спустя предложит стране боярин Михаил Салтыков и за что будут ломать копья послепетровское поколение шляхтичей и еще столетие спустя декабристы.

Только не суждено оказалось этому сбыться – ни в московском, ни в петербургском, ни в советском периоде русской истории. Деспотическая традиция восстала против европейского симбиоза – и сокрушила его. «Все рабы и рабы» – провозгласила она голосом Ивана Грозного. «Першего государствования» она потребовала, что в переводе на современный язык «сверхдержавность» как раз и означает. И она, увы, всегда до сих пор побеждала свою европейскую соперницу – в шестнадцатом, семнадцатом, восемнадцатом, девятнадцатом и, наконец, в двадцатом столетиях. Победит ли она ее снова в двадцать первом – вот в чем вопрос. •

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Извержение, которого не было

В середине сентября 1997 года один американский еженедельник, посвященный природным явлениям, поместил заметку, рассказывающую о страшной катастрофе, только что произошедшей на филиппинском острове Минданао. Автор статьи подробно описывал, как над вершиной вулкана Пинукис, находящегося в двухстах километрах к востоку от города Замбоанга, внезапно вырос столб черного дыма и пепла, своей грибообразной формой напоминающий об атомном взрыве. Испуганные взрывом крестьяне, побросав свои дома на склонах горы, толпой бежали в долины.

Сообщение обошло газеты и сводки радионовостей во многих странах мира. Только тогда было замечено, что впервые оно появилось еще на страницах мало кому известного «Манила бюллетеня», выходящего в филиппинской столице. Правда, там событие выглядело куда менее драматичным. Ссылаясь на начальника местной полиции, «Бюллетень» сообщал, что дремавший доселе вулкан начал проявлять некие признаки активности. Обнаружив это, двенадцать семей предпочли на время переселиться к родственникам, проживающим у его подножия. Повинуясь служебному долгу, научные сотрудники Филиппинского Института вулканологии и сейсмологии поспешили из уютного правительственного Кесон- сити в дебри Минданао. Прибыв в Замбоангу, они обнаружили, что никаких «беженцев от стихийного бедствия» в округе нет.

Следствие установило, что хитроумный местный политикан, прознав о якобы открытом в горах месторождении золота, чтобы избавиться от возможных претендентов на его обладание, распустил слухи о происходящей там катастрофе. Официальное сообщение о том, что извержения не было, вызвало уныние у тамошних нечистоплотных дельцов и неописуемую радость у прочего населения.

Тем временем специалисты искали в своих архивах свидетельства прежней активности этого вулкана. Сперва им показалось подозрительным названное газетами его местонахождение: двести километров к востоку от Замбоанги – эта точка лежит далеко от берегов в заливе Моро, при выходе в открытое море. Но даже и подводных вулканов в этой части Целебесского моря, очевидно, нет.

Последовали поиски в известном всякому специалисту справочнике Т.Симкина и Л.Зиберта «Вулканы мира», изданном Смитсоновским институтом в Вашингтоне. Но ни в нем, ни в интернетовском перечне географических имен, содержащем более трех миллионов названий, относящихся к территориям вне США, ничего подобного обнаружить не удалось.

Словом, кому-то пришло в голову «изобрести» не только извержение, но и саму «огнедышащую гору», которой в природе не существует. На что только не подвигнет человека блеск золота, хотя бы и весьма смутный…

Древние обезьяны с достоинством прогуливались по итальянской земле

До сих пор считалось, что только человек – первым из приматов – перестал расхаживать на четвереньках и горделиво зашагал по земле на своих двоих.

Испанские ученые Майке Келер и Сальвадор Мойя Сола опровергли это мнение. Изучив скелет ореопитека – доисторической обезьяны, жившей еще восемь миллионов лет назад, они заметили некоторые анатомические особенности, которые можно объяснить лишь прямохождением. Так, нижние поясничные позвонки оказались несколько крупнее верхних, поскольку им приходилось выдерживать большую нагрузку. Кроме того, судя по их профилю, поясничный отдел позвоночника, как и у человека, был изогнут вперед. Это смягчает толчки и удары, ощущаемые при ходьбе на двух ногах. Предплюсна и плюсна видоизменились так, что ореопитекам стало удобнее передвигаться на задних конечностях.

Почти полный скелет Ореопитека был обнаружен еще в конце пятидесятых годов, но по разным причинам так и не был тщательно исследован. Нашли его в одной из угольных шахт Тосканы.

Восемь миллионов лет назад этот район Италии был островом. Хищные животные здесь не водились; бояться обезьянам было нечего. Выбор пищи был ограничен. Поэтому тот, кто лучше приспосабливался к скудному ассортименту, оказывался в выигрыше. Двигаясь прямо, ореопитек затрачивал меньше энергии, нежели занимаясь гимнастическими кульбитами под кронами леса. Впрочем, эксперимент, начатый эволюцией, быстро оборвался. Море обмелело, и остров, населенный двуногими обезьянами, соединился с сушей. Приматам снова пришлось прятаться на деревьях.

Думала бы голова да работали руки

Однажды хорошо известный на Аляске скрипач Док Саут решил совершить «небольшое» путешествие: из штата Аляска в Канаду, а оттуда в Сан-Франциско, только и всего-то. Разумеется, для поездки нужна была машина (хорошо бы небольшой грузовичок), да автомобильные дороги. С дорогами в Америке вроде бы неплохо и машину можно купить любую. Но тут требовалась особая, точнее, особо оборудованная, а такая стоит довольно дорого. И Док решил сделать ее сам.

Скоро на одной из свалок он увидел старую пожарную машину. Вернее, то. что от нее осталось. Вы тоже можете взглянуть на это «чудо» техники. Не знаю, как вам, а Доку она понравилась. Это было в мае.

Чтобы вернуть машине способность двигаться, пришлось потратить лучшую часть года – лето, затем нужно было ее покрасить, привести в порядок кабину и построить жилое помещение – салон. На это ушла зима. Наконец он смог опробовать ее в деле. Семьдесят миль в час! Не так уж плохо для «старушки». Вот только гремела она…

Дошло и до отделки жилого салона, причем тут использовалась не просто доска, а доска из дуба и красного кедра. Экипировка машины продолжалась в течение всего следующего лета. Но вот машина готова! Почти готова. Осталось закончить внутреннюю отделку и навести лоск и блеск. Но это оказалось не таким уж сложным делом. Были бы доллары и хорошие друзья. У Дока были.

Вот теперь все сделано. Можно трогаться в путь, что и произошло в апреле. Как выглядел салон внутри? Посмотрите сами. В нем множество полочек, и шкафчики, и мягкая мебель, и отличная печка, и даже коврик.

Хотите сделать такую машину? Ну что же, думала бы голова да работали руки. Вот только свалок машин у нас что-то не видать.

Карл IV с папой Урбаном V. Изображение на так называемом урбанском кресте (после 1368года).

Все иллюстрации заимствованы из книги «Карл IV. Автобиография».

РОЖДЕНИЕ ЕВРОПЫ

Наталья Басовская

Золотая булла

Из какого материала, из каких глубин и корней пришло в европейскую политическую жизнь понятие «национальное государство»? Какой путь прошло, прежде чем оформилось? Вот вопросы, в которых интересно разобраться. И Германия привлекает наше внимание, потому что ее модель государственности – особая, отличительная от других и замечательная. Замечательная не в смысле образцовая и прекрасная, а интересная. Она непременно должна быть замечена в силу своей необычности и неоднозначности. Это модель государства, которое всеми силами не стремится к централизации. Советская историадрафия, выросшая в тоталитарном государстве, такую модель считала неправильной. По мнению советских историков, единственно верный прогрессистский путь развития лежал через централизацию. На самом деле, в обеих моделях есть и свои плюсы, и свои минусы.

Модель, которая сложилась в Германии, была политически и юридически оформлена документом под названием «Золотая булла»6*. В1356 году Золотая булла была подписана императором Священной Римской империи и королем Германии из Люксембургской династии Карлом IV. Думаю, что этот юридический документ – шедевр средневековой юридической мысли. Но поскольку Маркс довольно ругательно назвал его символом немецкого самовластия, золотым документом немецкого самовластия, отношение к булле было и невнимательным, и несправед ливым.

Что же это за документ? Карл IV был избран, как и все его предшественники на германский престол, а затем коронован короной императора после долгой смуты в германском королевстве, естественной при недостаточно жесткой централизации, после борьбы крупных группировок феодалов, князей. Он пришел на смену этой смуте, ктому же имея для себя и еще одну, несомненно полезную позицию. Он одновременно был королем Чехии. По наследству у него оказался еще и чешский престол. Позиции были сильны, и папой он был поддержан. И вот у этого человека появилась возможность юридически урегулировать свои отношения с князьями и на будущее постараться предотвратить смуту. Так что, думаю, «золотой закон немецкого самовластия» – несправедливый ярлык.

Попробовать в будущем избежать смут – разве не достойная, разве не важнейшая задача думающего правителя? В этом уже значение документа. К тому же, заметим, он действовал и считался одним из главных юридических регуляторов в Германии вплоть до 1806 года, до конца существования Священной Римской империи. Только когда Наполеон Бонапарт прекратил существование этого государства, перестала юридически действовать Золотая булла.

• Печать Карла IV- в бытность его маркграфом, 1334 год

Золотая булла Карла IV-римского и чешского короля. Аверс. 1347год

Золотая булла начинается словами обращения к Господу, как положено в средние века, затем формулируется цель документа. Он создан для того, чтобы не позволить немецкому народу (король не хочет позволить своему народу) направить стоны свои туда «…где правит Ириния, властвует Алекто и судит Мегера»… Все эти ужасные существа, считавшиеся в античной мифологии возбудителями мести, раздора и безумия, в документе поименованые – Античная Римская империя, никогда не уходили из сознания средневековой Западной Европы, продолжая жизнь свою – духовную, политическую, кулыурную.

А дальше в нем строго юридически закреплялась практика выборности королей в Германии. Впервые в официальном документе был сформулирован состав тех, кто его избирает, – семь курфюрстов. Закреплялся состав: архиепископы Майнца, Кельна и Трира, король Чехии, Рейнский фальшраф, герцог Саксонии и маркграф Бранденбурга. Был закреплен принцип выборности – простое большинство. Были отмечены возможные обстоятельства, которые мигу г помешать, и предусмотрено, чтооы выоорам ничто не помешало. Например, голос неявившегося или опоздавшего не учитывался. Если есть простое большинство, значит избрание состоялось.

Были даны обязательства всем князьям поддерживать курфюрстов, направляющихся на выборы. Даже если это был их личный враг, они были обязаны дать курфюрстам сопровождение и охрану для участия в выборах короля. Пропустить через свои земли и охранять. Курфюрст ставился персоной грата. Более того, было записано, что курфюрсты являются советниками короля и не менее раза в год он должен призывать их на Совет. Это плохо соблюдалось. Но ведь нам важна история юридической мысли, история политических идей, потому что она влияет на сознание и на реальную политическую жизнь.

Обратная сторона Золотой буллы Карла IV. Реверс со схематическим изображением Рима. 1347год

Итак, Золотая булла императора Карла IV отразила в себе противоположные тенденции одновременно. Короля избирали всего семь человек в государстве. Но – его избирали, власть не передавалась династическим путем, как это было в Англии и Франции. Закреплялся сам принцип выборности. Факт, который трудно переоценить.

И еще одна очень важная вещь. В Золотой булле есть попытка предотвратить растущую власть крупных князей и возможности раздоров. Каким образом? В Германии действовал рейхстаг, который был не таким же органом сословного представительства как, допустим, Генеральные штаты во Франции или парламент в Англии. Он преимущественно был собранием князей, но это и было попыткой противсхггоять усилению знати крупнейших имперских городов. То есть вводился элемент коллегиальности, восходящей, конечно, не к идеям демократии, допустим афинской, но к каким-то принципам полисной системы.

Справедливости ради надо сказать, что эта тенденция была во всех странах Западной Европы. Во Франции – собрание пэров, в Англии в какой-то критической ситуации тоже собиралась знать, и парламент отрешал от власти короля, который сочтен был недостойным (Ричард II в IV веке). Но тенденция в этих странах шла к укреплению централизации, вылившейся затем в политические мерзости абсолютизма. А в Германии это вылилось в непростую систему, которая сохранила традицию выборности и закрепила ее на новом уровне зрелого средневековья. Например, до сих пор среди всех германских земель – и старых, и новых – существует вольный город Бремен.

Эти славные традиции действительно продолжали какую-то идею, может быть, античного полиса, соединяя не сословия, а политические и территориальные структуры.

Бюст королевы Анны фон Швайднитц. Прага, 1375- 1378 годы

Но давайте проследим, что вытекало из Золотой буллы, которая действовала юридически несколько столетий. Англия и Франция, как страны классического средневековья, твердой поступью, шаг за шагом, двигались к жесткому классическому абсолютизму, который достиг своего расцвета во Франции со времен Людовика XI, Франциска 1, а зенитом считается время Людовика XIV. Это известно. И часто, особенно благодаря литературе, романам Дюма, например, все выглядит достаточно привлекательно. Королевский двор, интриги, любовные страсти. На фоне этом бесконечно казнимые жены Генриха VIII в Англии выглядят как английский перегиб. А так, в целом, – все хорошо, у власти мудрая Елизавета I, мудрость которой состояла в том, что абсолютизм при ней не был таким жестким, как во времена Ришелье во Франции. Но абсолютизм – всегда абсолютизм. Он непременно предполагает подавление личности, сведение ее до уровня рабства, незащищенность личности. Вчерашний, допустим, всевластный Фуке оказывается в Бастилии (может быть, это он – Железная маска?). Или понравившаяся фаворитка вдруг начинает властвовать умами. При Ришелье во Франции был грандиозный сыск, доносительство, шпионаж, каждый чувствовал себя подконтрольным – вот те крайности и отвратительные черты абсолютизма, которые приводят Францию к грандиозной революции в конце XVIII века. В Англии это случилось в XVIII веке и продолжалось двадцать лет.

А рядом – вот эта рыхлая структура. Конечно, у нее свои недостатки. Германия в XVII веке становится ареной кровопролитной тридцатилетней войны, ее рвут на части более сильные централизованные соседи. Но ведь именно Германия становится интеллектуальным центром Европы. Никак не случайно, что именно в Германии университеты становятся духовными центрами на несколько столетий, и именно в Германии в 1517 году состоялось первое выступление Мартина Лютера, здесь родились его 95 тезисов несогласия, выраженного письменно. Несогласия с тысячелетним официальным духовным правлением католической церкви.

Вот – революция. Мы думаем, революция – это баррикады, кровь и расстрелы у стены. Но есть иные революции, революции духовные, менее кровопролитные, но, может быть, более значимые для человечества.

Что значила предложенная Лютером реформа церкви и взглядов на отношения человека и Бога? Это прежде всего попытка предоставить человеку, личности, каждой личности больше самозначимости, возможности прямого общения. И с кем? С самим Богом! Достаточно истинной веры, посредники тебе не нужны, Бог тебя услышит. Лютеранство, а затем родственный ему кальвинизм стали знаменем нон-конформизма и, думаю, более глубокого переворота, чем действия на баррикадах, революция. В сущности, здесь, в Германии, формировалась личность, нетипичная для средневековья. Это не было случайным в Германии. Если бы Мартин Лютер, умнипа, богослов, ученый, не рассчитывал на то, что от папского гнева он укроется за крепкими стенами то одного, то другого княжеского замка, если бы он не знал, что среди князей Германии, воинственных и могущественных людей, есть уже разные взгляды, разве мог он здесь появиться? Но откуда эта роскошь – иметь разные взгляды на религию? Под железной ладошкой Ришелье, например, если кто их и имел, то Бога молил, чтобы это не было заметно.

Бюст Карла IV Прага, 1375- 1378 годы

Конечно, мир не совершенен, и в Германии выступление Лютера не воспринималось всеми одинаково. В 1555 гсшу был принят Аугсбургский религиозный мир. Но давайте вспомним, какой это был мир. Его принцип – «чья власть, того и вера»-давал возможность из одного княжества, где князь католик, перейти в другое, где религия иная, но язык-то один и культура одна.

И значит, получается, что политически оформленные возможности выбора, раздумья, самостоятельного интеллектуального маневра отдельной личности, выбора не без изъянов, не без издержек, но все-таки приводят к условиям более толерантного поведения и мироощущения. И не случайно поэтому дальше, в течение XVIII века, Германия крепнет как интеллектуальный центр. Немецкая классическая философия – Гегель, Кант, Фихте-вписывает золотые страницы в историю человеческого мышления.

XIX век стал расцветом либерализма, либеральной мысли в Германин, либерализации политического режима. И Веймарская республика была образцом конституционной юридической попытки сформулировать принципы либерального государства. Как хотелось бы здесь поставить точку! Но нет. Не получается. Уже в самом конце XVII – начале XVIII веков в Бранденбурге появляется достаточно значительная германская сила, про которую можно сказать, что это – прусский милитаризм.

Поразительное явление! Таково, видно, несовершенное устройство нашего мира, и политического, и духовного: расцвет либерализма, либерализация режима, основательная или даже частичная, способствует появлению самых реакционных – фашистских сил. Ибо они пользуются теми же свободами, что и все. Конечно, мир разнообразен, его политическая культура – тоже, и расставлять оценки «плохо», «хорошо», наверное, ни в коем случае не надо. Главное – извлечь из всего этого пищу для размышлений сегодняшних и для сознательного выбора позиций в нем ради дня завтрашнего.

МИНИ-ИНТЕРВЬЮ

Год 1998 ушел. Каким он был для ученых?

Маргарита ЖАМКАЧЬЯН, психолог

Мое главное «свершение» в 1998 году – перевод и подготовка издания лучшего из нам известных учебника по психологии личности – Лоуренса Первина и Оливера Джона «Психология личности: теория и исследования». В самостоятельную науку у нас психология личности оформилась недавно. До последних лет даже на психологических факультетах ведущих университетов – Москвы и Петербурга – кафедры такой не было. Очень мало велось исследований. Личность у нас недооценивалась не только в психологии, но и в психологии в том числе. Сейчас, в ответ на общественную потребность, интерес к ней возник, психологию личности читают на всех психологических факультетах страны. Кто читает? Специалистов почти нигде не готовят, исследований как не было, так и нет.

И вот учебник, который прослеживает психологию личности, ее концепции и практические применения в самом современном варианте: здесь говорится даже об исследованиях, датированных 1996 годом, – для нас вещь немыслимая.

Профессиональное событие года для меня – книга Льва Марковича Веккера «Психологические проблемы познания». Мне кажется, нашей науке катастрофически не хватает высоких ориентиров. Академическая психология варится в собственном соку и, боюсь, почти разучилась выбирать и ставить значимые цели. Лев Маркович всегда это умел. Последние пятнадцать лет он одержим одной проблемой: как мы познаем мир. Конечно, многие всю жизнь копаются на одной и той же грядке; я не знаю, как объяснить: вот есть Высокая Мода – а вот просто женшина умеет шить; не сразу объяснить разницу, но ее все чувствуют. Когда-то таких людей, как Веккер, была целая когорта; все они куда-то подевались – ушли в практику, закопались в мелочах…

От редакции: В ближайших номерах журнал познакомит читателей со Львом Марковичем Беккером – крупным ученым и прелестным человеком.

Сергей ПОПОВ, заведующий отделом научных исследований Московского зоопарка

Год был неплохим. Уже не первый год мы пытаемся найти ответ на вопрос: почему одни животные формируют тесные сообщества, все члены которых хорошо знают друг друга и живут как единое целое, а другие виды, очень схожие с ними и по облику, и по особенностям экологии, ведут одиночный образ жизни? Проблема оказалась достаточно сложной, поскольку и по поведению, и по рисунку взаимоотношений зачастую такие виды разделить невозможно. Разобраться, почему одни и те же действия у одних видов приводят к формированию постоянных связей, а у других нет, до сих пор не удалось, несмотря на то, что многие исследователи пытались это понять.

Исследования мы ведем на модельной группе видов семейства песчанок. У этих пустьГнных грызунов в рамках семейства существует большое разнообразие социальных структур при весьма сильном и морфологическом, и экологическом сходстве животных.

Мы получили интересные материалы полевых исследований в Калмыкии, которые я проводил весной в составе экспедиции ИПЭЭ РАН под руководством Светланы Александровны Шиловой, а в июле я работал в экспедиции на Таймыре, на плато Путоран, где мы изучали пищух – представителей семейства зайцеобразных.

По нашим результатам, пока еще предварительным, но получающим все больше и больше подтверждений, традиционное деление животных на «социальных» и «одиночных» неточно. Сейчас мы начинаем делить животных, условно говоря, на «социально зависимых» и «социально независимых», причем в ipynny «социально зависимых» входят и одиночные животные, активно охраняющие территорию, и собственно социальные. Исследования 1998 года способствовали развитию именно этой точки зрения.

Мы работаем и в виварии зоопарка. Более чем для тринадцати видов семейства песчанок много лет кропотливо собираем материалы об особенностях их полового, агрессивного, исследовательского и других форм поведения. И прошедший год принес интересные результаты.

Наши, казалось бы, далекие от нужд зоопарка работы, на самом деле, имеют большое значение для содержания животных. В конечном счете мы подойдем и к решению вопроса о механизмах адаптации млекопитающих к условиям неволи, результаты этого года еще на шаг приблизили нас к этой цели.

Светлана КЛИМОВА, социолог

По какой причине один человек становится лидером, а другой уклоняется от обшения? Много лет ученые ломают голову над тем, что именно, какой из множества факторов в конечном счете определяет поведение человека. Мы решили использовать в такой работе логико-математический ДСМ-метод профессора В.К.Финна, метод известный, но никогда прежде не применявшийся в обработке социологических данных.

Результаты – самые первые, промежуточные – замечательны!

Вроде бы получается, например, что из множества социальных личностных переменных лидерское поведение определяет склонность человека ценить коллектив, некое солидарное сообщество, и ясное представление о том, что «правильно», «важно», а что – нет. А из переменных, определяющих уход от людей, уклончивое поведение (эскапизм), наибольший вес получают чувство социального одиночества (при недостатке ресурсов) или стремление опираться только на свои силы.

Сотрудничество наше с математиками только начинается, но уже очень плодотворно – настолько, что начало работы в этом интереснейшем проекте и стало для меня главным событием года.

Владимир МАГУН, заведующий сектором исследований личности ИС РАН

В прошлом году мы завершили долгий исследовательский проект. Нам удалось показать, что за бурное десятилетие 1985 – 1995 годов в России и на Украине резко выросли притязания молодежи на определенное положение в обшестве, на уровень жизни – произошла настоящая революция притязаний. Изменились и жизненные стратегии молодых людей. Отказываться от удобств они не хотят даже на время. Так что, их притязания – только маниловские мечты? Нет, молодые люди готовы много работать, чтобы накопить «человеческий капитал»: приобрести высокую и пользующуюся спросом квалификацию. Они верит, что квалификация будет оценена по достоинству, готовы преодолеть трудности, только трудности другого рода.

Еще одно событие: под эгидой института «Открытое общество» нам удалось выпустить в 1998 году книгу «Общественное животное. Введение в социальную психологию» выдающегося американского психолога Эллиота Аронсона.

У нас ведь теперь взамен старых идеологических барьеров возникли новые – методологические, которые эта книга помогает преодолеть. Теперь модно рассуждать о том, что «позитивистские» подходы к изучению сложной и тонкой человеческой психики неприменимы; о различии между «объяснением» (применимым якобы лишь к объектам физического мира, к вещам) и «пониманием» (претендующим на монополию познания антропологических и социальных феноменов), о преимуществах «качественной» методологии по сравнению с «количественной» и т.п. Лучший ответ на подобный методологический скепсис, как и на попытки заменить науку мистикой, – демонстрация силы. Один из ведущих социальных психологов мира, Аронсон описывает реальные успехи строгой науки в анализе материй самых тонких и сложных; сразу выступают преимущества такого анализа перед обыденными, житейскими формами познания. Книга вышла в издательстве «Аспект-пресс» (переводчик М.А. Ковальчук).

ВСЛЕД ЗА ВЕРНИСАЖЕМ

Александр Колызин

Деньги, деньги, всюду деньги…

В Москве в Государственном Историческом музее в апреле открылась выставка «Десять веков российских денег». Выставка основательная и любопытная. Интересная не только специалистам, историкам и нумизматам, но и просто людям любознательным.

Для нас же она показалась привлекательной еще и тем, что позволяет наглядно, на монетах, увидеть, как русские… вели тайную войну с татарами.

Об этом и пойдет речь.

Монеты в средневековье – не просто деньги. Это и престиж, и независимость, а для Руси монеты еще и «глашатаи» княжеской политики. И наверное, понятно почему. Денежное дело никогда не оставалось в стороне от происходивших событий, монетная чеканка всегда была одним из способов заявить князьям о своих идеях. А с конца XIII века идеей московских князей, да не просто, а идеей-фикс, было объединение русских земель и создание централизованного государства.

Самостоятельная чеканка монет начинается в XIV веке. Эта важнейшая прерогатива государств-княжеств именно с этого времени распространяется на Москву. Почему?

Во-первых, к этому времени трижды (в 1368, 1370 и 1372 годы) Москва успешно противостояла агрессии литовского князя Ольгерда, который, в итоге, заключил с Дмитрием мирный договор.

Затем в 1377 году московская рать вместе с нижегородской предприняла очень удачный поход на столицу волжских болгар – город Булгар. В результате русские князья получили с города выкуп пять тысяч рублей (1 тонна серебра), большая часть которого (4/5) досталась Дмитрию Ивановичу Московскому.

В 1378 году на реке Воже в Рязанской земле московское войско под предводительством самого великого князя Дмитрия наголову разгромило большой ордынский отряд мурзы Бегича, посланный Мамаем в грабительский поход. Эта победа имела огромный резонанс на Руси и, конечно, в Орде. Мамай жаждал покарать Русь, и прежде всего Москву. Москва не дремала тоже.

Зимой 1379/1380 годов московская рать, предводимая внуком Калиты (двоюродным братом Дмитрия) и совладельцем Москвы Владимиром Андреевичем Серпуховским, чтобы обезопасить княжество с запада, совершила успешный поход на земли великого княжества Литовского.

И вот, наконец, в 1380 году происходит знаменитая Куликовская битва. Объединившись, войска двух княжеств под предводительством Дмитрия Московского и Владимира Серпуховского наголову разбивают татар. Победа, такая долгожданная и жизненно необходимая, дает импульс и новые силы. Но чтобы осуществить чеканку, военных успехов было недостаточно. Нужны были развитая экономика, торговля и, конечно, серебро, много серебра. Поэтому существенным обстоятельством в данном случае явилось то, что Дмитрий Донской, будучи великим князем владимирским и собирая дань с Руси, практически прекратил выплату ее в Орду с середины шестидесятых годов XIV века. Он ограничивался лишь дарами хану. Но и это было не все.

Очень существенным для Москвы и Московского княжества был приток людей из южных областей Руси. Московское княжество для них было удобным местом для мирной жизни – здесь можно было заниматься ремеслами, сельским хозяйством и промыслами. Почему? Дело в том, что верховная власть над всеми землями Северо-Восточной Руси юридически принадлежала великому князю владимирскому – это закреплялось ярлыками, выдаваемыми золотоордынскими ханами на великое княжение владимирское. И у владимирского князя была существеннейшая привилегия – русская дань стекалась именно к нему, а лишь затем переправлялась в Орду.

1. Раковины каури – деньги безмонетного периода (XII – третья четверть XIVвеков). Их поднимали со дна Индийского океана в районе Мальдивских островов

В 1328 году владимирским князем сумел стать Иван Данилович Калита – князь московский. Удалось ему это ценой больших усилий, стараний, а главное – благодаря тонкой и хитрой дипломатии по отношению к золотоордынскому хану Узбеку. Получив же ярлык на владимирское княжение, Калита обрел все вытекающие из этого преимущества и прекрасно ими воспользовался. Именно в княжение Ивана Калиты Московское княжество стало крупнейшим в Северо-Восточной Руси. В это время почти полностью прекратились татарские набеги на Русь. Летописец так сообщает об этом: «И бысть оттоле тишина великая на 40 лет и пересташа погани воевати Русскую землю…». Русские княжества получили столь долгожданную «передышку» и взялись за работу – за хозяйство, за промыслы. Сюда и потекли для мирной жизни люди, уставшие от набегов.

Но вернемся к деньгам, монетам.

В так называемый безмонетный период, а это XII – вторая половина XIV веков, на Руси в качестве денег «ходили» крупные серебряные слитки * – гривны серебра и рубли, а также полтины (половина слитка). При мелкой торговле пользовались меховыми и кожаными деньгами (беличьими и иными шкурками), шиферными пряслицами (грузики для веретен), бусинами, раковинами каури.

Но в XIV веке совершенно осознанно важнейшими в московской торговле становятся юго-восточные связи, а это – Волжская Болгария и Золотая Орда. И понятно почему – волжским путем в Москву шло серебро, столь необходимое для монетной чеканки. Своих рудников по добыче серебра на Руси не было, а потребность в благородном металле была велика, поэтому-то Москва для пополнения запасов и использовала восточную торговлю.

Сегодня можно уверенно говорить, что собственная монетная чеканка в Москве началась, как это ни покажется странным, сразу после того, как золотоордынский хан Тохтамыш сжег Москву, то есть в 1382 году. Потому что самые первые московские монеты (а правильное название – «денга») имеют на одной стороне надпись с именем хана Тохтамыша, воспроизведенную арабскими буквами. Хоть сожгли и разорили Москву (и не только ее) войска Тохтамыша, а считаться с силой н властью великого князя Дмитрия Донского ему все-таки пришлось. И вот Тохтамыш дает Дмитрию право монетной чеканки, но ставит условие – на одной стороне денги должно быть ханское имя. А на другой стороне помещались изображение вооруженного воина (как считают – князя) и круговая легенда: «Печать князя великого».

По мнению академика Валентина Лаврентьевича Янина, первые московские монеты были равны 1/200 части серебряного рубля-слитка, обращавшегося в Низовских княжествах в конце XII – XIV веков и весили один грамм. Ближайшим соседом Москвы на пути к восточным торговым партнерам было Рязанское княжество, а там с середины шестидесятых годов XIV века обращались золотоордынские дирхемы, вес которых бьы равен полутора граммам. И значит, три первые московские денги по весу были равны двум золотоордынским дирхемам.

В 1380 году при хане Тохтамыше в Орде была проведена денежная реформа, в результате которой вес дирхемы был понижен до 1,4 грамма. В Москве, конечно, заметили снижение веса дирхема и, чтобы восстановить удобное, существовавшее до этого соотношение равенства, проводят денежную реформу. В результате вес денги Дмитрия Донского понижается до 0,93 грамма, и три пореформенные московские денги опять оказываются равными весу двух пореформенных ордынских дирхем Тохтамыша.

Но одновременно с изменением веса денги Дмитрий Донской решается на важный шаг на лицевых сторонах московских пореформенных монет помещает он свое имя – имя великого князя. Смело, что и говорить. Обратит ли на это внимание Тохтамыш? И как поведет себя? Где это видано, чтобы имя ханского вассала на монете соседствовало с именем правителя улуса Джучи – золотоордынского хана! Но Тохтамыш вообще никак не отреагировал на это самовольство.

2. Золотая Орда. Серебряный дирхем хана Тохтамышс, отчеканенный в Хорезме в 1386году. Аверс. (Увеличено в четыре раза, 67 х 61 мм)

3. Реверс этой же монеты

4. Именная монета хана Тохтамыша

10. Медаль, посвященная 600-летию Куликовской битвы. Автор А. Королюк. 1980год. Аверс

И вот шаг за шагом Дмитрий Донской, поощренный таким невниманием, укрепляет свою независимость, постепенно разрывая путы, связывающие Москву с Ордой. Зная, что теперь его старшему сыну Василию, наследнику великокняжеского стола, ничто не угрожает (в 1385 году тот, будучи заложником хана, совершает побег и через Европу добирается до Москвы), и, получив в результате военного похода на Новгород кучу серебра – восемь тысяч рублей7*, московский князь принимает крайне важное решение: начинает чеканку монет вообще без имени золотоордынского хана.

На оборотных сторонах московских денег вместо арабской надписи, восхваляющей восточного правителя, помещаются самые разные изображения – Иоанн Креститель, воин с саблей и боевым топором, кентавр, четвероногое существо, композиция из звездочек и цветов и так д алее.

Однако, заботясь о том, чтобы гнев хана не достиг русских земель, Донской благоразумно сглаживает свой неуважительный политический шаг, слишком недвусмысленно намекающий Тохтамышу на попытку Руси избавиться от ордынской зависимости. Одновременно с ханским именем Дмитрий убирает с монет и свое собственное. На аверсе вновь остается лишь титул великого князя.

Герой Куликовской битвы оказывается и дальновидным, и мудрым политиком. Но после его смерти старший сын и наследник Василий I вынужден вернуть на монеты арабскую надпись с именем золотоордынского хана Тохтамыша. Связано это было с тем, что Василий получал великое княжение по завещанию отца, вопреки существовавшей в то время традиции передачи великокняжеского стола старшему в роде. А старшим был его дядя – Владимир Андреевич Храбрый, князь Серпуховским.

Но, воплощая в жизнь замыслы своего отца, Василий при первом же удобном случае (каковым явился разгром Тохтамыша среднеазиатским правителем Тимуром (Тамерланом) в 1395 году) отказывается от ханского имени на монетах и помещает вот такие слова: «Князь великий Василий», добавляя – «всея Руси». Чтобы это написать, надо быть очень уверенным в себе и в своих силах. Но, похоже, у Василия были к тому основания. Именно в это время его войско под предводительством брата Юрия совершило успешный поход на города Среднего Поволжья. Русь крепла и ширилась, втягивая, подчиняя и завоевывая все новые земли.

Понятно, что денежное дело не остается в стороне от столь важных событий. Монетная чеканка в это время на Руси – проявление силы и власти, пропаганда княжеских идей и замыслов, одно из средств достижения главной цели политики московских князей – объединения русских земель в единое централизованное государство.

5. 6. Древнейшая русская денга без имени князя Дмитрия Донского. Чекан 1382- 1384годов.

7. Денга с именем князя Дмитрия Донского. Чекан середины восьмидесятых годов XIV века. Аверс. (Увеличено в четыре раза, 49x49мм) На реверсе – имя хана Тохтамыша. (Увеличено в три раза, 51 х 40 мм)

8, 9. Денга Дмитрия Донского без имени князя. Отчеканена в конце его княжения

РАКУРС

Ирина Прусс

Обратный билет

Помню физическое ощущение железного занавеса в аэропорту Шереметьево-2, у барьерчика, за которым начиналась заграница. Мы провожали американских друзей, увозивших в разных частях туалета письма, и глаза у них были тоскливыми, как и у нас: мы не знали, увидимся ли. Провожали друзей, уезжавших «на постоянное место жительства»; и провожавшие, и уезжавшие были совершенно уверены, что больше не увидятся никогда. За барьером, где проверяли документы, простиралась пустота, пожиравшая тех, кого мы любили. Мы возвращались домой, грустно пили чай и обсуждали, был хвост или показалось…

А там, за барьерчиком, складывался – и теперь, похоже, сложился – мировой рынок трупа. К началу 1996 года в мире насчитывалось 125 миллионов людей, образовавших своеобразную «нацию мигрантов»; по сравнению с 1960 годом число трудящихся- мигрантов выросло более чем в десять раз. Очередной номер журнала «Социс» цитирует видного западного ученого В.Бенинга, заметившего, что международная трудовая миграция сегодня является «одним из наиболее существенных аспектов интенсивной глобализации мировой экономики, который заметно влияет на экономику и рабочую силу более чем в ста странах».

Страны, более других использующие труд мигрантов (так называемые страны иммиграции) – США, Канада, Австралия, Западная и Северная Европа, аравийские монархии на Ближнем Востоке, Венесуэла, Аргентина, Бразилия в Южной Америке, ЮАР, Заир и Кот-д‘Йвуар в Африке, Сингапур, Япония и Гонконг в Азии. Убежавшие от войн, политических преследований или нищеты согласны почти на любую работу, демпинговую зарплату и поначалу оккупируют нижние ступеньки лестницы социальных статусов. Они не склонны к участию в классовых и экономических боях местных тружеников. Приняв важнейшее для себя и своей семьи решение, они готовы работать не покладая рук, чтобы отвоевать себе место под солнцем. По всем статьям они очень удобны для работодателей, но вызывают ревность и раздражение у тех, кому становятся конкурентами, особенно в условиях безработицы.

Интересно, что большинство так называемых экономических эмигрантов из бедных аграрных стран северной Африки, например, мечтают вернуться домой, подкопив денег, и купить там вожделенный кусок земли. И хотя чаще всего семья застревает на новых местах, дети и внуки пускают там корни, все равно родственники в далекой деревне из месяца в месяц, из гола в год получают денежные переводы, прикупают-таки землю, встают на ноги. Высланные в миграцию решением семейного совета, мигранты остаются посланцами семьи, ее экономической опорой. «Получение валютных средств от своих граждан, выезжающих на работу за рубеж, сумма которых превысила в девяностые годы 70 миллиардов долларов в год, стало для отдельных стран эмиграции одной из первых статей валютных поступлений», – пишет в «Сошсе» В.Ионцев, автор статьи о международной миграции. Сколько долларов передали оставшимся в России родственникам наши эми фанты, никто не знает и никогда не узнает; наше государство считает прибытком только деньги в своей казне, а никак не в семейных бюджетах.

Говорят, последние десятилетия качественно изменили поток мигрантов, резко увеличив в нем долю людей с высоким уровнем образования и квалификации. В.Ионцев пишет:

«“Утечка умов“ – не что иное, как ограбление научно-технического и культурного потенциала менее развитых стран более богатыми». Это звучит в высшей степени странно: до сих пор я полагала, что ограбление связано с некими насильственными действиями, в результате которых некто претив своей воли расстается с чем-то, ему по праву принадлежащим. Как это применить к свободному решению взрослых людей, имеющих право жить там, где им хочется, если есть такая возможность? “Ограбленные страны“ рассчитывали на них как на принадлежащий им ресурс? Как-то вновь пахнуло Юрьевым днем и барьерчиком со стражем, полномочным решать, кто куда может и не может ехать…

Россия, кстати, принадлежит одновременно и к странам эмиграции, и к странам иммиграции. К нам едут навсегда и на время, подзаработать. Из примерно трехсот тысяч иностранных граждан, легально работавших у нас в 1996 году, более половины – рабочие и специалисты из стран ближнего зарубежья: Украины (львиная доля), Белоруссии, Молдавии, Грузии и так далее. Украинские строители в Москве получают в семь-десять раз больше, чем у себя на родине (но наверняка меньше, чем москвичи). Интересно, как изменит их положение наш экономический кризис.

Безвозвратная и маятниковая миграции, кажется, обратно пропорциональны, и преобладание одной или другой зависит от политической и социальной стабильности государства. Мы это почувствовали на собственном опыте. Последние годы были, несмотря на все привычные инвективы в адрес правительства и президента, годами стабильными почти во всех отношениях – и вот вам динамика безвозвратной миграции: в 1994 году Россию навсегда покинуло 910,7 тысяч человек; в 1995 – 610,4; в 1996 – 444,5 тысяч человек. Как только начались очередные экономические и политические неурядицы, пошатнулась уверенность в ближайшем своем будущем и в отдаленном будущем детей – начали вздыматься новые волны миграции.

И с билетом в один конец, то есть безвозвратной, и миграции на время, чтобы, избежав тяготы безработицы, безнадежья, нехватки продовольствия, обрести заодно новый опыт на мировом рынке труда, узнать себе цену «по мировым стандартам», а потом вернуться при первых же признаках экономического роста.

Прежде сказали бы пренебрежительно и враждебно: они бросили страну в трудный для нее момент. Дезертиры. Теперь вряд ли хоть кто-нибудь бросит в них камень: обшественное сознание изменилось гораздо сильнее, чем это порой кажется, и право человека ехать туда, где есть хорошая работа и где семье будет лучше, по крайней мере признают, даже если еще не научились уважать.

Ионцев считает, что такие поездки «на промысел» могли бы стать еше одним источником пополнения государственного бюджета;

«Россия обладает пока огромным научным и производственным потенциалом, высококвалифицированной и в то же время очень дешевой рабочей силой. Вопрос лишь в разумном распоряжении этим капиталом, способным сегодня принести гораздо большую прибыль, нежели другие виды экспортной деятельности. По ряд> оценок, экспорт российской рабочей силы в настоящее время может быть в пять раз выгоднее экспорта других товаров, конкурентная способность многих из которых на мировом рынке остается довольно низкой (за исключением, возможно, оружия). Одним из главных сдерживающих факторов в развитии трудовой эмиграции, на наш взгляд, является малоэффективная эмиграционная политика».

Жаль, конечно, что автор не поделился методами подсчета выгод от торговли мозгами на экспорт и не объяснил, как должна строиться эффективная эмиграционная политика. Но, наверное, такая в принципе возможна.

НАРОДНЫЙ АРХИВ

При чтении этих воспоминаний приходят в голову слова апостола Павла: «Я не могу вам дать то, что вы хотите, а только то, что естьж Воспоминания называются: «Оперная певица Мария Сергеевна Аллина (Севастьянова)».

Их написал ее сын – ныне здравствующий С.С. Балашов. «Приметы времени да еще имя Станиславского», – ответила бы я, если бы спросили, почему я оказалась около них. Дело в том, что Мария Сергеевна – младшая дочь потомственного почетного гражданина Москвы, коммерции советника Алексеева, родная сестра К. С. Станиславского. Она пела в Питере Травиату; но… Шла зима 1918 – 1919 годов.

Именно это последнее обстоятельство, а не музыка, определило тональность ее жизни в то время.

Пассажирский поезд в 1917 году

Степан Васильевич Балашовотец автора воспоминаний. Снят 4 ноября 1914 года, когда приехал с фронта в Петроград

Валерия Шубина

Документы назывались «провизионками»

Степан Степанович Балашов, автор мемуаров. Фото 1938 года, Ленинград

«Уже много дней, едва темнело, в квартире наступала кромешная тьма – электричества не было. Водопровод и канализация замерли. Трубы разорвало.

Сначала освещались стеариновыми свечами, сохранившимися с дореволюционного времени; керосиновыми лампами, пока удавалось достать керосин, а позднее коптилками – фитильками, опущенными в керосин или масло.

Кафельные печи нашей шестикомнатной квартиры давно уже бездействовали, холод в квартире был невероятный, в иной день хуже, чем на улице. Жили сгрудившись все в одну комнату, бывшую детскую, в которой стояла круглая железная печь «буржуйка», натопить ее было легче, чем кафельную. Когда дрова кончались, отапливались тем, что было под рукой и могло гореть, включая мебель».

Неприятная картина. Увы, и теперь люди следуют тому, что давнее их. За пределами нашего понимания есть и более некомфортные вещи, из них запомнился рассказ о ереванском стороже, который, не имея дома керосина, приготовил во вверенном ему парке на братском огне хаши. Но в воспоминаниях интересна подробность:

Мария Сергеевна Севастьянова, оперная певица, мать С. С. Балашова. Фото 1917 года

«В городе властями организовывалась разборка (слом) деревянных домов силами населения. Сразу уже доски и даже балки растаскивали те, кто посмелее, а в массе все разобранное (балки, доски, двери, окна) складывалось вместе и потом, по какой-то норме, раздавалось по ордерам».

Ордера, талоны, карточки, приглашения на распродажу – это все так знакомо, вечные спутники быта, которые в иные времена только называются благороднее, например, «лимит».

А сидящий перед «буржуйкой» малыш время от времени подкладывает щепки и попадающиеся изредка небольшие поленца, ворошит кочергой в печке и терпеливо ждет; когда закипит чайник и мама заварит «кухаркин» фруктово-ягодный чай. Так его и запомним, а еще запомним этот чай в плитках, обернутых цветастой бумагой.

«Государственные власти практически уже никого ничем не снабжали, остались отдельные частные магазины, кое-что еще продававшие, например кофе «Мокко», сушеную воблу. Петроград был полон оборотистыми спекулянтами…»

Эта деталь напрямую ведет к сегодняшнему дню, полному поисками выгоды и комфорта, а вовсе не смысла жизни.

Дети М.С. Севастьяновой от разных браков: Женя, Сережа, Марина Оленины (начало 1913 года, Москва); Алла, Котя и Тиса Севастьяновы и Степа Балашов (сентябрь 1915 года)

А дальше – интересная деталь:

«Всегда хорошо сплоченные, организованные, инициативные евреи стали открывать общественные столовые для еврейского населения, где подкармливали и русских. Приготовляли, как говорится, ни Бог весть что, но вполне приемлемое после почти несъедобной государственной дуранды. Готовили чаще всего форшмаки из селедки и супы на рыбьих, тоже вероятно селедочных, головах».

А что же городские партийные власти со своей политэкономией?..

«Они стали разрешать самим жителям поездки в провинцию, где можно было раздобыть муки, пшена, а если повезет- гречихи, мяса, творога, масла… Для таких поездок организовывались специальные продовольственные эшелоны, в которые можно было попасть строго по специальному документу, так называемой провизионке. Они выдавались только на одно лицо с указанием фамилии, имени и отчества и, кажется, с указанием года рождения и наименования организации, выдавшей провизионку».

В этом забытом слове слышится что-то родное… За ним – привычные картины. Да все те же «колбасные» поезда, автобусы… Только ездили, и сейчас еще ездят, не из столицы в провинцию, а наоборот.

«Эшелоны обычно формировались из дачных железнодорожных вагонов, реже – из товарных, оборудованных нарами. Места, конечно, не были нумерованы и брались «с боем», народу набивалось «до отказа» и нужно было считать за удачу, если удавалось занять третью багажную полку. Обычно объединялись парами или по трое, чтобы пробиться при посадке занять места поприличнее и чтобы оберегать вещи от многочисленных воров».

Описывать подробности таких экспедиций – значит вступать в соперничество с М.М.Зощенко, что бессмысленно. Его гражданин, который спал в обнимку с чемоданом и даже ходил с ним в уборную, показал относительность всяких предосторожностей и тотальное торжество воровства: чемодан все-таки украли, когда герой кинулся спасать стягиваемые с ног сапоги.

«Когда продовольственный эшелон возвращался в Петроград, провизионки повально проверяли, сверяя с документами, – так «вылавливали» спекулянтов и тех, кто ехал по чужой провизионке.

Рядовым питерским жителям провизионок не выдавали, но, конечно, находились «обходные пути»: по знакомству или «за мзду». Чаще всего приходилось ездить под чужой фамилией. Если при проверке обнаруживался подлог, продукты отбирали, а человека арестовывали до выяснения личности».

Так экономика доказывала, что она политическая.

А как же оперная певица Аллина, дочь потомственного почетного гражданина? Оказывается, и она ездила в Бежецк по чужим провизионкам.

«Приходилось заучивать все данные провизионки, а иногда и какие-то побочные сведения о человеке, по документам которого ехали. Приходилось и одеваться в поездку под стать личности, указанной в документе.

Воспоминания об этих поездках сохранили смешные и печальные случаи. Сереже (ее спутнику), как инвалиду с одной ногой, было трудно слезать со второй и третьей полок. Он больше смотрел за вещами и чтобы не заняли мамино место, когда она отлучалась: то на остановках – купить пирожков, добыть кипятку, то по естественной надобности, то на верхней полке становилось душно. Мама была в юбке; так что однажды сидящие внизу мужики крикнули ей: «Перестань шастать туцы – сюды, надоело твою панораму глядеть!»

Другой раз мама с перрона, наслушавшись народного говора, закричала Сереже в окошко вагона: «Говори скорее, с чем тебе пирожки? С кашам или с грибам?»

Семейную хронику расцвечивает воспоминание о целой бараньей туше.

«…Но везти ее было не в чем – ни мешка, ни рогожи. Все же удалось купить мешок. Когда дома извлекли тушу, она, к общему огорчению и даже ужасу, оказалась коричнево-грязного цвета. Выяснилось, что мешок был из-под цикория. В большом оцинкованном корыте старались отмыть жирную баранью тушу, да не тут-то было, до товарного вида баран не отмывался, и намерение Сережи «спекульнуть» на редком товаре, чтобы хоть частично оправдать расходы на поездку, оказалось невыполнимыми. К общему семейному удовольствию злополучного барана пришлось съесть самим».

Один из самых популярных продуктов – яйца – также присутствует в семейной истории.

Оперный певец Степан Васильевич Балашов. На обороте фотографии Мария Сергеевна написала: «9/22 декабря, 1921, г. Петроград. Снят в память 10-летия нашей свадьбы…»

Мария Сергеевна Оленина (Севастьянова), оперная певица (колоратурное сопрано). Сезон 1909- 1910годов

«Как-то маме повезло купить две или три сотни яиц, которые она бережно уложила в плетеную корзину размером с небольшой чемодан. Всю трудную дорогу мама оберегала корзину и, когда в Петрограде на вокзале наняла мужика, попросила быть особенно осторожным именно с нею. Мужик же, дойдя до трамвайной остановки, сбросил тяжелые веши и, отдуваясь, оперся коленом как раз на злополучную корзину. И тут с криком: «Осторожно, яйца!», мама непроизвольно дернула ногой в сторону мужика и нечаянно ударила его по «причинному месту», отчего бедный взвыл и стал материться! Мама стала извиняться и с трудом уломала, чтобы он ее не бросал, а, как обешал, довез до дома».

В этой сценке есть что-то опереточное. Что хоть как-то роднит ее с профессией героини. Отсюда уже рукой подать к другим артистам – мира животных: кошкам. Невозможно говорить об Аллиной, не упоминая этих великих четвероногих виртуозов. Любой пустяк, всякая ерунда: скомканная бумажка, скорлупка, орех – превращается под их лапами в предмет игры. Достаточно взглянуть на пробежку какой-нибудь полосатой-усатой за бабочкой, как вспоминаются Пеле и Яшин в свой звездный час. Да что там! – батман Улановой и трепетанье ножки Семеновой.

Так вот:

«Нас одолели крысы. Надо было искать кошку, что оказалось не просто, так как за послереволюционные годы почти всех собак и кошек горожане съели.

Наконец, кто-то из знакомых удружил, и мама купила за миллион рублей котенка трехцветной масти (по народному поверию – счастливой), которого за его кругленькое брюшко назвали Пузатиком, но, оказалось, что это Пузатиха.

К нашему огорчению, она мирно уживалась со все более наглевшими крысами, по 15 – 20 штук за раз вылезавшими по вечерам на кухню.

Через некоторое время я и Тиса подобрали тоже трехцветного котенка, которого соседи выкинули из окна пятого этажа; и этот котенок оказался кошечкой с прелестной хорошенькой мордочкой, чем-то напоминавшей маме дочь Марину, за что кошечка и была наречена Мариной.

Со временем Пузатик и Марина народили столько котят, что кошки стали одолевать нас пуще крыс. Лишь лет через восемь – десять нам удалось избавиться, вернее – почти избавиться от наших кошек; мы отыскали женщину, которая собирала бездомных кошек и получала дотацию от общества охраны и защиты животных. И умолили взять наших кошек к себе. Было это уже где-то в середине тридцатых годов. Но кошку Марину, которую за почтенный возраст стали называть Старухой, мама не отдала».

М.С. Севастьянова. 9 января 1913 года, Москва

Знаменитый портрет эпатажного Марселя Дюшана в 1917 году поразил воображение современников упятерением героя; оказывается, еще до Дюшана то же самое проделал безвестный фотограф- экспериментатор с портретом М. С. Севастьяновой. Фото 23 марта 1916 года

Упоминание об охране и защите животных достойно внимания. Особенно, если речь о 37-м годе.

«Мама и я были в Москве, и однажды пришло письмо из Ленинграда от Тисы, в котором она сообщала, что кошка Старуха, видно, серьезно заболела, ничего не ест, очень похудела. Мама сильно разволновалась, взяла бумагу и стала что-то писать. Потом сказала мне: «Пожалуйста, сходи на почту у Никитских ворот, пошли эту телеграмму». Придя на почту, протянул листок; телеграфистка прочитала и как-то странно посмотрела на меня, как будто с возмущением и даже презрением, потом сказала: «Однако!», и тут, заглянув через окошечко, я прочитал: «Старухе постелите мягко лежать, позовите ветеринара, кормите фаршем». «Это о кошке» – сказал я и улыбнулся. В глазах девушки промелькнуло недоверие, потом они чуть потеплели, потом она недоуменно передернула плечиками, но, отдавая квитанцию, все же посмотрела сурово, строго и недоверчиво…».

В этих деталях время говорит о себе с присущей ему отстраненностью, вне истории – этой дани человеческого воображения. Попутно они свидетельствуют о том, что мы живем в мире, который синтезирован у нас внутри, и что он – совсем не тот, который на самом деле.

Этот эпизод хорош еще тем, что в нем мальчик, оставленный у печки-буржуйки, сам заявляет о себе. Как в 1918 году его образу сопутствует дрожание огня в печке и отблески на стене, так теперь – ветер времени. Но все по порядку.

•Два портрета Константина Сергеевича Станиславского, дяди С. С. Балашова по матери: вверху -1937год, внизу -1916 год

«Недалеко от школы, где я учился, была церковь. Однажды кто-то из нашей дирекции пришел в класс с предложением проголосовать за то, чтобы послать прошение о снятии с этой церкви колоколов, звон которых якобы отвлекает от занятий.

Я не хотел кривить душой, мне колокольный звон совершенно не мешал, мне даже казалось, что он вносит какое-то успокоение, гармонию, поэтому я проголосовал против и, конечно, попал на заметку как ребенок с отсталой интеллигентской идеологией.

К тому же показалось, что наша милая, пожилая интеллигентная классная руководительница Юлия Петровна Струве как-то не очень уверенно проголосовала за снятие колоколов, и лицо у нее при этом сделалось печальное и какое-то отрешенное.

В перерыве между уроками я догнал Юлию Петровну в коридоре и тихо спросил, верит ли она в Бога. На долю секунды, приостановив шаг, она со скорбным, печальным лицом тихо ответила: «Верю!». «Тогда зачем же вы голосовали за снятие колоколов?» – спросил я с детской прямолинейностью и жестокостью. Продолжая идти, с секундной паузой Юлия Петровна тихо ответила; «Так было нужно!», и я почувствовал, что сделал ей больно.

В следующем учебном году Ю.П.Струве в школе не оказалось. Ушла она сама или ее уволили, заболела или была здорова, я так и не узнал, а совесть за допущенную жестокую нетактичность продолжала меня мучить».

Если вернуться к проблеме деспотии, навеянной упоминанием о 37-м годе, то эта сценка всего лишь вариация на тему диктатуры и вялости массы. На фоне ее простоты замечательный ответ: «Мы не знали!» заставляет спросить: «А если бы знали?..»

Остается напомнить, что семейство героев – в близком родстве со Станиславским, стало быть, неизбежны фамильные сцены, и одна из них – встреча Нового года-любопытна своими подробностями.

«Встреча предполагалась скромная, недолгая, стариковская; из посторонних будет только Лидия Михайловна Коренева (находившаяся в дружеских отношениях с женой Станиславского Марией Петровной Лилиной)».

Имя Лидии Михайловны обращает на себя внимание. Едкий М.А.Булгаков превратил ее в Пряхину, чтобы издеваться на лучших страницах своего незаконченного «Театрального романа». Блестящие старики Художественного театра не делали из этого тайны.

«Через короткое время в дверях появился Константин Сергеевич, в домашней пижаме (мне запомнилось – в серо-голубой, с широкими полосами), и за ним медицинская сестра Любовь Дмитриевна, несущая теплый плед для своего подопечного, что было совсем не лишним, так как в комнате было прохладно.

Константин Сергеевич поздоровался со всеми присутствующими общим поклоном, несколько смущенно извинился за свой домашний, непарадный вид, сел в кресло, и Любовь Дмитриевна тут же накинула на его спину и плечи принесенный плед».

Такого Станиславского – в домашней пижаме – нет даже у насмешливого Булгакова.

•М.С. Севастьянова. 1939год

•Анатолий Кторов, талант которого одна из немногих высоко оценила М.С. Севастьянова еще в самом начале его сценической карьеры.

«Константин Сергеевич говорил о том, что Париж и Франция пели и танцевали, забыв тяжкие последствия и уроки первой империалистической войны… Дело начинает оборачиваться нешуточной подготовкой новой мировой войны, пока Франция и другие страны изъерничавшейся (как сказал Константин Сергеевич) Европы танцуют и развлекаются.

А ты, Маня, обратился он к маме, живя с семьей в Ленинграде, фактически живешь на границе и вам нужно перебираться сюда.

Затем заговорили тоже на всех волнующую, животрепещущую тему выпуска в МХАТе спектакля «Страх» по пьесе AJLАфиногенова, премьера которого только-только состоялась в последней декаде декабря.

Интерес и переживания присутствующих, и прежде всего Константина Сергеевича относились к неприятному, всех глубоко разволновавшему факту – на последних репетициях Константин Сергеевич вынужден был снять с роли старой большевички Клары Спасовой Ольгу Леонардовну Книппер- Чехову, из которой так и не получилось старой питерской пролетарки, несмотря на персональные упорные занятия с ней Константина Сергеевича. Пришлось передать эту роль актрисе Н.А.Соколовской.

Для Марии Петровны, дружившей всю жизнь с Ольгой Леонардовной, и, конечно, для Константина Сергеевича был болезнен сам факт произошедшего – вынужденное отстранение от исполнения роли старейшей актрисы, которая, естественно, очень переживала это».

На этом, думаю, и надо закончить, но прежде чем распроститься с приметами минувшего времени, сказать им: «Здравствуйте». И пусть, если это возможно, апостол Павел с первой страницы передаст привет Экклезиасту. •

ИСТОРИЧЕСКОЕ ЧТЕНИЕ

•Екатерина II- Гравюра Н.И. Уткина по картине В.Л-Боровиковского

Игорь Андреев

Каприз

Историки, как известно, люди ученые, и мысли свои привыкли излагать строго научно в статьях и монографиях, что, конечно, правильно, но… Чего греха таить? Трудно бывает продираться сквозь научные дебри. Однако литературно-художественным даром владеет далеко не каждый историк, и потому рассказ, а не статья о реальном историческом событии – вещь редкая. И все-таки такое случается. Доказательство – «Каприз» Игоря Андреева.

По своему обыкновению Екатерина II проснулась рано, до боя каминных часов, из года в годе механическим равнодушием отсчитывающих время императрицы. Следом поднялась любимая собачка, сэр Томас, принявшаяся с недовольным видом обнюхивать свою подушку. Подушка эта была преподнесена сэру Томасу Григорием Потемкиным взамен прежнего коврика, связанного самой императрицей, и вызывала у левретки по временам глухое раздражение: золотая канитель царапалась, чуткий нос улавливал неистребимый табачный дух, въевшийся в атлас. Но стоило сэру Томасу сбросить подушку с софы, как ее туг же водворяли на место. Не помогало ни повизгивание, ни злобное ворчание – спокойствие собаки было принесено в жертву Потемкину, быстро входящему в фавор.

Екатерина, подшучивая над Потемкиным, как-то пригрозила передать дело о «краже» собственности сэра Томаса самому генерал-прокурору Вяземскому.

– Боже упаси! – замахал руками Григорий. – Засудит, государыня, непременно засудит! Уж лучше сразу вели отправить навечно в крепость, потому как рукоделье твое сэру Томасу все одно не отдам и готов с ним биться. Ежели не на саблях – по причине видимых недостатков сего славного кавалера, то на зубах.

…Екатерина которую неделю, поглядывая утром на взъерошенного сэра Томаса, припоминала этот шутливый разговор и улыбалась: остер на язычок Григорий, как остер!

Но сегодня, против обычного, спокойное и ровное расположение духа – неизменное счастье ее утренних часов – было нарушено. Причиной тому был маркиз Пугачев и все, что вокруг него оказалось навязано и напутано.

Маркизом она окрестила Пугачева в письме к Вольтеру Тот подхватил прозвище и, говорят, насмешил им многих. Ей это и нужно было: пускай не думают, что это все так серьезно. Но вольно было Вольтеру шутить за тысячи верст от разбоев самозванца. Кабы взять да посадить его в самую Казань, на которую наскакивал Пугачев с ордами башкирцев? А?

Императрица усмехнулась парадоксальности своей мысли. Вольтер в Казани! Как бы он тогда заговорил? Право, она дорожила своими корреспондентами хотя бы потому, чтобы показать свой ум. Но что они понимают в настоящей политике? Для Вольтера политика-средство излить свою неиссякаемую желчь, для барона Гримма… С тех пор как бедный барон безуспешно пытается возвратить благоразумие своему желудку на карлсбадских водах, политика для него стала обыкновенным слабительным! Между тем политика – бурное море с мелями и подводными рифами, через которое она ведет свой корабль, и название того корабля – Российская империя. И на том корабле команда – сто тысяч людей благородного звания, с обходительной наружностью и варварской душой. Что ж тут удивляться, что после бури, устроенной маркизом Пугачевым, ее варвары алчут крови?

…Екатерина потрепала сэра Томаса за ушком. Во всей обширной державе это было единственное существо, снисходительно принимавшее ее ласки. Сегодня же сэр Томас был совершенно не в духе.

– Ах, сэр Томас, сэр Томас, это совсем не умно – рычать на руку дающего, – усовестила собаку императрица.

Левретка осталась равнодушной к хозяйским поучениям и продолжала рычать.

– Э, да какой с тебя, глупой собаки, спрос, ежели у меня среди людей таких скалящихся с избытком!

Брошенная в сердцах фраза адресовалась уже не сэру Томасу, а братьям Паниным опять же в связи с делом злодея: младший Панин, генерал-аншеф Петр Иванович, был послан на его усмирение и, усмирив его, принялся интриговать не без помощи своего брата Никиты Ивановича. У Паниных, видит Бог, эта дурная наклонность в крови. Она помнит, как граф Никита после переворота, когда она наконец-то освободилась от своего полоумного супруга, вознамерился посадить на престол сына Павла, ее сделать регентшей и утвердить нечто вроде конституции, в которой ей была уготована роль ярмарочно раскрашенной декорации. Его, видите ли, коробила сила персон более силы закона! Она тогда скоро раскусила графа, хотя отстранить его, воспитателя наследника, от дел не удалось и пришлось таиться…

Императрица была не из трусливых: она врагов не боялась, а уж сэра Томаса, даже рассерженного, и подавно. В наказание за ворчание собака была согнана с софы, а сама Екатерина направилась в «малую туалетную». Здесь императрица, вытерев куском льда лицо, внимательно оглядела себя. Кожа на лице чуть покраснела, оставшись, однако, совершенно гладкой и чистой. Лишь в углах холодных глаз чуть приметным лучиками сходились морщинки, но не от дряблости – многодумия. Так приучила себя и других считать Екатерина, и, право, ей действительно не нужно было больших усилий, чтобы казаться лет на десять моложе.

Вошедший на звон колокольчика парикмахер Козлов принялся убирать волосы в «малый наряд». Императрица ревниво проследила, сколько волос осталось на гребне. Волос было не больше обычного, и Екатерина, оставшись довольной такой ревизией, вернулась к прежним мыслям.

Внутренне императрица гордилась этим свойством своего ума: размышлять всегда и везде по-мужски, без сантиментов и женской бестолковости. Политика не терпит суеты и признает лишь три довода: разума, логики и – самый предпочтительный – силы. Вот почему Никита Панин оказывается не у дел: только слепец может надеяться на слабого, безвольного наследника.

Екатерина вспомнила, каким предстал несколько месяцев назад в ее кабинете Павел. Выбившаяся из-под парика прядка волос, округлившиеся в испуге пуговичные глаза, вздернутый, как у сэра Томаса, нос с дрожащими ноздрями. И наконец, изморщенные, кирпичного цвета, ни на минуту не смыкающиеся губы! Павел тогда много и слезливо говорил, спасая себя и открещиваясь от планов своей партии. Потом он протянул бумагу с именами заговорщиков. Она брезгливо кинула ее в камин и, обернувшись, поймала торжествующий всплеск в глазах сына. И поняла: он обрадовался, что она бросила бумагу, не разворачивая. Это огорчило ее. Ему наследовать престол? Прост, совсем прост! Неужто не догадывается, что в ее секретере лежит копия этого списка и все тайные мечты Панина – посадить Павла, а ее отставить, давно ей ведомы?

Панины, Панины! Ведь это Никита Иванович вселил наследнику сумасбродную, истязающую мысль о власти. Власть с конституцией – он и на это готов, лишь бы скорее, лишь бы на ее место! И даже использовали для того злодея, едва тот объявил себя Петром III! Ей ведомо, что Петр Панин стал исподволь намекать, что при императоре, а не императрице, такое было б совершенно невозможно. Какое коварство!

Утренний туалет был закончен, капот сменен на светлое с широкими рукавами платье. Екатерина отправилась в свой рабочий кабинет пить кофе и писать. Она любила и умела писать и порой ловила себя на мысли, что все ее проекты, наказы, письма, пьесы, записки, а не громкие победы над турками, станут истинным памятником ее царствования. И ничего не уязвляло ее более, чем пренебрежительные, тем паче язвительные отзывы о ее занятиях. А Панины посмели высказаться в тесном кругу, что на престоле устроилась не императрица, а приказной стряпчий. Неумная аналогия. Из тех, что не забывают…

И она не забыла. Сначала вырвала ядовитые зубы у младшего брата Петра. Благо и повод нашелся – нездоровье: жестокая лихорадка с волнением во всем корпусе и летучая подагра. Ах, как злобился отставной генерал-аншеф! На всю Москву злобился, да так, что тайный надзор над ним пришлось учинить. Потом настало время Никиты Ивановича. Нет, она умерила его не опалой. Это совсем неумно – множить врагов опалой. Она просто отставила его от повзрослевшего, женившегося наследника, предварительно щедро наградив. Обидам обласканного воспитателя кто поверит? Конечно, было 6 куда лучше совсем избавиться от братьев, и видит Бог, она так бы и сделала, если б не проклятый Пугач. Тут он, как одна масть в рокамболь, все ей спутал. Злодей побил дурака Кара, пережил несчастного генерала Бибикова и слухами идти на Москву так всполошил дворянство, что дворяне заставили ее вспомнить про отставного генерал-аншефа. Когда требовало дело, она могла переступить через обиду. Хороших генералов у нее отобрала война с турками, а посылать против разбойников плохих – значит множить несчастье. Она вернула после четырех лет отставки Петра Ивановича на службу, вернула сама, но никто не знает, чего ей стоило вновь поднимать Паниных. А за все, что ей дорого обходилось, она щедро расплачивалась – кому добром, кому злом…

Екатерина выдвинула один из ящичков секретера: здесь хранились черновики писем к генералу Панину, которые с усмирением злодея по ненадобности нужно было убрать. Нынче это уже хлам, предмет истории! Однако прежде чем это сделать, она с истинно немецкой аккуратностью перебрала письма. Сплошные комплименты! Словно не боевому генералу писаны! Такая у нее манера – хвалить тех, кого более всего опасалась. А опасаться Панина приходилось; ну да она всех провела: генерал Панин усмирил Пугачева, а ныне она усмирит их обоих – одного отставкой, другого… другого…

Вот в этом-то и крылась истинная причина утреннего расстройства императрицы. Вот-вот в Москве должно было начаться слушанье дела Пугачева и его сообщников. Чем все кончится – ясно. И умерщвленные, и разоренные взывали ко мщению. Это ее совсем не смущало: крови она никогда не боялась. Но ведь поговаривают, будто Пугача надо казнить особо – четвертованием. Допустить же такое – все одно что вогнать нож в сердце. В Европе про нее тогда скажут: азиатка, в крови купающаяся. И никакой барон Гримм с Вольтером не спасут. Да, впрочем, станут ли спасать? Но ведь и казнить просто нельзя – заропчут злодеем обиженные, а у этих роптателей – родня и знакомые, и пойдет, и покатится молва про ее излишнее милосердие, женской натуре, может быть, и позволительное, однако ж с верховной властью никак не совместимое. А кто молву эту подогревать примется, она наперед знает – Панины. Они уже это делают. Это их месть, месть тонкая, жалящая. Вот и получалось: как ни поступи – все плохо.Однако ж для того и ум дан, чтоб находить пути из лабиринтов и тупиков, злокознями недругов устроенных.

Екатерина мелкими глотками допила крепчайший кофе, который только и признавала, и спросила у камердинера Зотова:

– Прибыл ли Александр Алексеевич?

– Ждет.

– Просите.

Генерал-прокурору князю Александру Алексеевичу Вяземскому шел сорок восьмой год. Но выглядел он старше, с обрюзгшими щеками, глубокими – полумесяцами – складками вокруг рта и крупным подбородком, может быть, и свидетельствовавшим о твердости характера, но отнюдь не красившим его. Впрочем, не имея видов на генерал-прокурора, императрица это даже ценила: внешность Вяземского не отвлекала от дел, с ним можно было говорить без любования и с твердостью в глазах.

Князь Вяземский считался сотрудником чрезвычайно полезным: был он умен, образован и к тому же сдержан, исполнителен и честен, что, однако, одновременно было и плохо, ибо известно: недостатки – продолжение достоинств. Иной раз ему приходилось поручать дела, в которых исполнителю лучше быть горячим, безрассудным и нечестным. Вот и сейчас Екатерина прикидывала, как лучше повести с ним разговор, чтобы, не выдавая всего, заставить генерал-прокурора поступить так, как будто ему про все ведомо. Нет, конечно, она могла открыться ему, но зачем князю знать о ее слабости – уязвленном честолюбии? Это неразумно, ибо слабые и сильные стороны ее характера для подданных – та же политика и даже большее…

– Садитесь, Александр Алексеевич, – пригласила Екатерина. – Уж не знаю, с чего начать… Я в растерянности. Не сегодня-завтра сенаторы соберутся в Москве решать участь злодея, преступления которого ужасны и смерти достойны, но того, чего хотят московские дворяне и Петр Иванович?..

Императрица не договорила, посмотрела на Вяземского, приглашая вступить в разговор.

– Ваше величество, вас смущают слухи о четвертовании? – прямо спросил генерал-прокурор, показав свою осведомленность. – Что ж, в этом есть свой резон: всякий за содеянное злодейство соразмерное наказание принять должен.

– Но отчего казнь с мучительством сопряжена должна быть? Это милосердию моему совершенно противно.

– Ежели так, то одного желания вашего величества достаточно…

– Нет, – перебила князя Екатерина. – Я вручаю судьбу злодея в руки своих подданных, и пусть каждый удовлетворится этим. Какое бы ни было решение суда, я противиться ему не стану.

– Тогда я правом председателя суда заставлю… повесить злодея.

– Возможно, вы и заставите, да только Панины по всей Москве разнесут, кому этим счастьем обязан Пугач! – с неудовольствием выговорила Екатерина.

– Так-так, значит… – от напряжения лицо Вяземского покрылось потом: он наконец начал уяснять всю щекотливость положения, хотя ему, хоть убей, покуда был не ясен тайный мотив, каким руководствовалась императрица, – значит, злодея надо казнить люто… без лютости?

– Совершенно верно!

– Но зачем, ваше величество?

Екатерина удивилась странности этого вопроса из уст генерал-прокурора. Кажется, он должен был уже знать ее! Императрица пожала полными в пене кружев плечами:

– Не спрашивайте, Александр Алексеевич! Пусть это будет… мой каприз!

От Петербурга до Торжка дорога выдалась скверная. Снегу накидало мало, и полозья скребли мерзлую, оголенную ветром землю. И это декабрь! Вяземский в сердцах прислонился к оконцу возка, стал топить теплым дыханием обледенелые стекла в оловянных переплетах. Продышав насквозь морозную завись, припал к отверстию и заскучал глазами – голо, пустынно и необъятно.

Ему вдруг припомнилось, как десять лет назад императрица, только-только сделав его генерал-прокурором, читала свои наставления. Был такой же унылый денек, морозный и бесснежный, за окном царскосельского дворца стучали ветви голых деревьев, а она читала и читала своим ровным, бесстрастным голосом, старательно выговаривая окончания слов, а он, взопревший от усердия, никак не мог уразуметь, зачем императрице все это было нужно: сначала обязательно писать, затем обязательно читать? Потом она дошла до самого главного, и он удивился: неужто можно мыслить иначе? «Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государства всякая другая форма правления вредна ей». Ну, конечно, обширна – вон тянется за окном, бескрайняя и унылая, рассеченная лесами и полями, и ничего, кроме самодержавства, не годно и не угодно ей…

Генерал-прокурор откинулся на подушки, поглубже утопил озябшие руки в соболью муфту. Воспоминания не отпускали его, да и он сам не желал того: в них он черпал силу. Императрица тогда еще сказала: «В чем вы будете сумнительны, спроситесь со мной и совершенно надейтесь на бога и на меня, а я, видя ваше угодное мне поведение, вас не выдам». О, это он крепко, как Отче наш, запомнил. В этих словах – его взлет и падение. И не надо никаких прожектов, никаких интриг, заискивания или конституций, какими Никита Панин собирается огородиться от своеволий и капризов монархов. Угодное ей поведение. Как все просто! Только поди угадай, какое ей угодно…

Возок тряхнуло так, что Александр Алексеевич едва не прикусил язык. Он даже собрался обругать скотину-ямщика, ну да вовремя остановился, вспомнив, что сам велел гнать лошадей без пощады и роздыха. Надо было поспеть в Москву раньше сенаторов и обговорить все с князем Волконским. Да, матушка-императрица загадала ему загадку! Казнить люто без лютости! Положительно, он в полной растерянности! Это же все одно, что приказать, чтобы огонь морозил, а мороз сжигал. С такого каприза волосом поседеешь, а исполнить надобно.

1- Указ Екатерины II о казни Е- И. Пугачева

2. Аллегория, изображающая царствование Екатерины II

3. Граф Григорий Александрович Потемкин. Гравюра Джеймса Уолкера

4. Емельян Пугачев. Популярная гравюра по портрету Топфера

5. Граф Никита Иванович Панин

6. Павел I на поле битвы. Гравюра Цаффонато

7. Екатерина II

Вверху стукнула дощечка. Вместе с упругой струей морозного воздуха в возок ворвался застуженный голос ямшика:

– Ваше сиятельство, Торжок! Бог даст, завтра и первопрестольную увидим…

Генерал-губернатор Москвы князь Михаил Николаевич Волконский пребывал в великом сомнении.

– Помилуйте, Александр Алексеевич, да как же можно удержать дворян от законного возмездия? У меня одна половина Москвы на Пугача кипит, вторая собственноручно разорвать его готова – вот как поворачивается. Когда его к Воскресенским воротам, как зверя в клетке, привезли, уж и не чаял, что живым на цепь посажу. Хоть и караул крепкий учинили – камнями в него кидались. Благородного звания! А как генерал Петр Иванович у нас объявился, совсем покою не стало: поведал он про такие злодейства Пугача, что у меня, грешного, кровь стыла. Дела такого свойства, что без ужаса слушать совсем нельзя. Нет, Александр Алексеевич, я право не знаю, как тут об милосердии язык повернуться может?

Волконский на мгновение остановился, посмотрел на генерал-прокурора. Тот сидел в мягком кресле, устало развалившись, с вымученным дорожной тряской посеревшим лицом, и упорно отмалчивался. Это молчание насторожило генерал-губернатора – неспроста же он завел речь про милосердие? Однако ж твердость характера заставила его кончить начатую мысль.

– Я вам по чести скажу, любезный Александр Алексеевич! В рассуждениях генерал-аншефа много разумного. Лучше, говорит, сейчас сто душ безвинных наказать, спасая впрок тысячи от соблазнительного примера, чем потом силой их усмирять. Жесточь к Пугачу не токмо воздаяние за его поступки, но и предостережение всей черни, к злодейству природную наклонность имеющую.

– Оно, может, и так, однако нам с вами не рассуждать, а исполнять волю императрицы надо. А воля ее такая… – Вяземский раскрыл лежавшую на коленях сафьяновую папку и выташил бумагу.

Волконский начал было читать с пункта первого, но генерал-прокурор не утерпел, ткнул пальцем в самый конец листа.

– Тут читайте!

«При экзекуциях чтоб никакого мучительства отнюдь не было и чтоб не более трех или четырех человек» – внятно прочел Волконский и запнулся: стреляный воробей, он в мягкосердечие императрицы никогда не верил. Да и какое мягкосердечие, если она собственного мужа, императора, охранять так велела, чтоб его удавили!

– С тем и приехал, – наставительно произнес Вяземский, не смягчая выражения.

Он ждал вопросов, но Волконский не спешил задавать их, ломая голову над тем подлинным, потаенным, упрятанным за словами императрицы. Всем известно: для того и слова существуют, чтобы скрывать за ними истину. Олнако же тайный смысл поступка Екатерины ускользал покуда от генерал-губернатора, и он спросил с великой осторожностью:

– Вы правы, князь, нам надо исполнять и делать противу всего, что в сердце императрицы скорбь вселить может.. Значит, токмо двух-трех казнить и без мучительства?.. Так не проще ли самозванца… повесить?

– Проще не значит умнее… Вы же сами сказали – Москва кипит.

– Ах вот оно что! – воскликнул Волконский, нутром почувствовав в этих словах ключ ко второму смыслу. – Так надо, чтоб каждый получил удовлетворение? И волки сыты, и овцы целы!

– Вы совершеннейшим образом правы!

– Но позвольте, Александр Алексеевич, как можно насытить наших волков без мучительства? Вы же знаете их!

– Князь, как на духу скажу, ответ на сие мною не сыскан. С тем к вам и пришел, надежду имея на ваш разум и опыт. Императрица, посылая, сказала, что это ее каприз.

– Каприз-каприз, – бессвязно повторил Волконский. – Экий заковыристый каприз, прямо оторопь берет!

– Дело такого свойства, что нужен нам человек ловкий, оборотистый, который… милосердие с топором совместит. У вас тут, князь, все люди на виду – назовите.

Волконский думал недолго:

– Есть, есть такой. Обер-полицмейстер полковник Архаров.

Генерал-прокурор Вяземский принял Николая Петровича Архарова в кабинете Волконского (сам хозяин сидел в глубине, за столом) и долго не начинал с ним разговора, сверля обер-полицмейстера Москвы всепроникающим взглядом, отчего тот оробел, утратил фрунт и стал думать черт знает о чем: о беспорядке в мундире, вскрывшихся провинностях и недозволительном вольнодумстве в лице. Архарову и невдомек было, что князь обеспокоил его нарочно, для сотрясения. Известно, что сотрясенный человек – старательный человек, кожей чувствующий зыбкость бытия и ветренность игривой фортуны. С таким можно было общаться без опаски, тут каждое слово, как в могилу. А дело было именно такое, с могильным холодком, ибо разгласи желание императрицы по Москве – конец всему. Матушка-императрица ко многому была снисходительна и о многом говорить дозволяла, но только не о том, что ее персоны касательно было…

Архаров Вяземскому понравился. Было в нем что-то монументальное, укрощающее. Он еще слова не сказал, а ясно было, что из такой широкой груди исходить может только рокот, любое буйство пресекающий. «Да он самой природой заложен для полицейской службы» – с невольным восхищением подумал генерал-прокурор.

– Князь Михаиле Никитич хвалил вас за вашу усердность и понятливость, – наконец произнес Вяземский.

– Рад служить по мере своих слабых сил, – ответил Архаров тем громоподобным голосом, которого и ожидал князь.

– Ведома ли вам, сударь, какая мера самозванцу уготована?

– Это справедливое воздаяние ждет вся Москва, – политично ответил обер- полицмейстер.

– Так-то оно так, однако сколько чернь не секи, ума не прибудет.

Архаров подумал, что раз заговорили про розги, то, должно, господа сенаторы живут в опасении волнений во время экзекуции. Потому ответил бодро, внушая уверенность всем своим обличием.

– Как сечь, ваше сиятельство. У меня секут, что и дурак умнеет.

Вяземский почувствовал раздражение от такой недогадливости. Волконский в ответ досадливо крякнул и, собираясь с мыслями, сыпанул на ноготь понюшку табака. Понюхал, сморщился, не чихнул и сказал в раздражении:

– Вот что, сударь, быть тебе на экзекуции распорядителем!

– Слушаюсь!

– И чтоб было все пристойно, без буйства.

– Не извольте беспокоиться.

– Со злодея глаз не спускай.

– Так точно.

– В сентенции (приговоре. – И.А.) сказано будет ему четвертование Так чтоб сделано все было скоро, без мучительства.

Архаров с недоумением посмотрел на генерал-губернатора.

– Простите, ваше сиятельство, я, кажется, изволил ослышаться. Четвертование, скоро и…

– Без мучительства! – закончил Волконский.

– Но?..

– Никаких но, сударь мой! Мы вам сейчас великую тайну откроем. Честь вам великая… Императрица по милосердию своему к умеренности взывает. Не должны мы быть лихими из-за того, что с варварами дело имеем! Ясно, милостивый государь?

– Совершенно ясно! Только как же… четвертование и без мучительства?

– А это ваше дело. Думайте, а проговоритесь кому – не языком, головой ответ держать станете, потому как дело это государственное – каприз.

Архаров был грешен пристрастием к ерофеичу. Но по необыкновенной крепости своей никогда с ног не валился, здравомыслия не терял и только грубел голосом. Однако ж после объяснения с Вяземским и Волконским обер-полицмейстер в рот ничего не брал и все думал: как это можно четвертовать без лютости? Генерал-губернатор дважды на день справлялся о том, что Архаров надумал, и тот каждый раз только руками разводил. Наконец, совсем отчаявшись, Николай Петрович призвал к себе палача, назначенного к экзекуции. Разговор из-за душевного смятения Архаров повел с ним без всяких замысловатостей – поднес для острастки под нос здоровенный кулак и, увидев, как у ката в глазах расплылось уважение, пояснил:

– Надо, чтоб Емеля казнен был без лютости.

– Такое никак невозможно, – прямодушно ответил палач.

Архаров еще раз кулак ему подсунул и произнес голосом генерал-губернатора:

– Сам знаю, но чтоб без лютости! А не сделаешь, так на себя пеняй.

И тут палача осенило:

– Разве с головы начать?

– Это как?

– Ее отсечением прервать мучительство.

Обер-полицмейстер задумался.

– А ты… голова!

– …Не поверите, ваше сиятельство, три дня сам не свой ходил, а потом как обушком по голове и – просветление! — проникновенно закончил рассказ о замысле палача Архаров.

Волконский не смог скрыть своего облегчения.

– А ведь верно, совсем просто – с головы начать! Никакого страдания.

– Точно так. Какое ж страдание, коли тело без головы.

Волконский, не мешкая, помчался на собрание в Кремль, где должно было состояться первое заседание суда. Генерал- прокурор уже сидел на председательствующем месте, озабоченный и даже хмурый из-за неразрешения тайного дела. Волконского он встретил сердито, совсем не замечая возбуждения, но выслушал с великим вниманием.

– Вы находите, что это выход?

– Именно так! Благородные от сентенции будут в полном удовлетворении, а что случится все без мучительства, одним отсечением, то вина будет палача. А какой с него спрос? Кротостью злодеев прежде увещевали, вот и отвыкли, перепутали. Ну, позлобятся на него наши волки, да и отстанут.

Вяземский понизил голос – в залу уже входили сенаторы.

– Значит, и волки сыты, и овцы целы?.. Неужто Архаров такое надумал?

– Признаюсь, нынче меня в санях эта мысль ушибла. Еду, смотрю – мальчишки снежную бабу рушат, с головы начиная. Вот, думаю, наше спасение…

Вяземский подвинул поближе серебряный шандал, посмотрел перо на свет: так ли очинено, не налипли на кончик волосок, каким бумагу замарать можно? Марать никак нельзя – донесение с эстафетой надо слать государыне.

Три дня назад слушан ье дела было окончено и сентенция составлена, но генерал-прокурор до сих пор в себя прийти не мог. Благодаря стараниям генерала Панина крику было много. Сенаторы уже не на четвертовании – колесовании Пугача настаивали, чтоб отличить от прочих и легкой казни не воздать. Насилу на прежнем настоял. Первых разглашателей самозванства Емельки опять же хотели казнить отсечением голов. Едва уговорил наказывать на теле. И то потому, что пригрозил пойти с протестом к императрице.

Да, выполняя высочайшую волю, умерил генерал-прокурор и число, и меру наказания, а все одно не чувствовал себя прочно. Как к государыне приговор придет на утверждение, а 0 на возьмет и осерчает? У Вяземского от одной только мысли об этом озноб по спине пробегал. Потому, подвинув бумагу, он торопливо принялся писать донесение, имея тайную мысль оправдаться и выказать свое старание.

«Всемилостивейшая государыня!

Приступая с сердечным содроганием к донесению того, что человеколюбивейшему вашему сердцу принесть может соболезнование о человечестве, и ободряюсь токмо тем, что самое спасение многих и на будущее время примера сего требует. Человечество же останется без мучения, ибо как в сентенции сказано глухо, чтоб четвертовать, следовательно, и намерен я секретно сказать Архарову, чтоб он прежде приказал отсечь голову, а потом уже остальное, сказав после, ежели бы кто ево о сем спрашивать стал, что как в сентенции о том ничево не сказано, примеров же такому наказанию еще не было, следовательно, ежели и есть ошибка, она извинительна быть может. А как Архаров, сколько я наслышался, да и сам приметить мог, человек весьма усердной, расторопной и в городе любим, то все сие тем удобнее зделано быть может, иначе по незнанию и непроворству тех людей, коим бы производить следовало…»

Вяземский еще немного поводил пером, потом, перечитав написанное, подумал, что надобно оправдаться попроворнее и покрепче, припугнув императрицу. И приписал: « Из следующей при сем сентенции ваше величество усмотреть изволите, что сколько можно уменьшено число казне нареченных, да и прочие телесные наказания облегчаемы до самой крайней возможности, ибо известная лютость и безчеловечие злодея и сообщников его столько всех противо их вооружила, что всякое уменьшенное против сего положения принято бы было предосудительно…»

Тут генерал-прокурор прикинул, что перегнул с предосудительностью. Однако ж марать строчки не стал, а «подсластил»: «Закон мой всегдашней есть высочайшее вашего величества соизволение, почему и осмеливаюсь всеподданнейше просить оного».

Фраза легла на бумагу лито, к удовольствию князя. Он даже зажмурился, почувствовав, как его отпустила тревога. Нет, это он к месту ввернул? Это как раз то, о чем сама императрица ему писала: «Видя ваше угодное мне поведение, вас не выдам!»

Получив на утверждение сентенцию, Екатерина не изменила ни одной строчки. Памятуя о письме генерал-прокурора, подписала все как есть. 10 января в одиннадцать часов дня на Болоте Пугачев был казнен, а неделю спустя в столицу въехала императрица. Волконский расстарался – встреча была пышности необычайной. На следующий день поутру Екатерина изволила инкогнито – в закрытой карете – проехаться по улицам города.

Императрица никогда не жаловала Москву с ее строптивым дворянством, обиженными сановниками и отставленными фаворитами. Москва – не Петербург, здесь не притопнешь, не осадишь грозным окриком – половина не служила, а усердно занималась тем, что проживала свои имения. Таких просто не приструнишь. Оттого шло из Москвы одно ворчание, для ушей прискорбное. Вот и с Пугачевым московское дворянство больше иных старалось, однако ж старание это было налицо, когда самозванец сидел в клетке, а не гулял на воле. До того ж не старание было, а стенания. Счастливо, что ныне все эти злосчастные беспокойства кончились.

Карета свернула к Москве-реке, на льду которой перед Екатериной предстала странная картина – десятка два мужиков под присмотром двух будочников грузили на розвальни снег.

– Посмотрите, Александр Алексеевич, неужто в Москве снежным извозом промышляют, – воскликнула заинтригованная императрица, обращаясь к Вяземскому.

Генерал-прокурор, взятый Екатериной для досмотра столицы, был крайне озадачен.

– Уж и не знаю, что и думать.

– А у нас великое стеснение в казне. Может, на снег надобно налог утвердить? – рассмеялась императрица. – Не будем гадать, поедем следом да посмотрим на этого московского креза, снегом промышляющего.

Ехать пришлось недолго. Розвальни остановились на Болотной площади, одна половина которой чернела пепелищем, другая белела свежим снегом. Мужики под грозным окриком осанистого человека в полковничьем мундире проворно забросали торчавшие головни снегом и принялись утаптывать его. Туг уж Екатерина все поняла: это же сожженный эшафот злодея, остатки которого по бесснежной зиме привезенным снегом от нее прячут. Ай да князь Волконский! Вот усердие так усердие!

Вяземский, который тоже сообразил, что к чему, и теперь проклинал про себя ничего не сказавшего ему генерал-губернатора, собрался было приказать ехать дальше, но Екатерина остановила его.

– Постойте, нельзя ли позвать полковника?

– Архарова? Сейчас, ваше величество.

Вяземский открыл дверь и уже было высунул ногу в поисках подножки, но дальнозоркий Архаров успел углядеть царицу и подлетел молодцом – треуголка сорвана, из ноздрей пар.

– Вы полковник Архаров? – приветливо улыбнулась императрица. – Мне давеча Александр Алексеевич рассказывал про вашу… промашку на экзекуции. Нехорошо, сударь, совсем нехорошо. Сказывают, будто через эту оплошность достойного генерала Панина едва удар не хватил.

– Во всем виноват палач, – ответил Архаров. – Уж я его разругал.

– Как же вы, сударь, ругались? Не стесняйтесь!

Архаров и не стеснялся, зная, что своим усердным голосом монаршью благосклонность обрести сможет. Обер-полицмейстер вобрал своей могучей грудью побольше воздуха и гаркнул на всю площадь:

– Что же ты, каналья, голову с руками путаешь?! Да тебя за такое самого надо на плаху!

Екатерина поднесла ладони к ушам.

– Чисто ерехонская труба, оглушил… А что дворяне?

– Вместе со мной ругались, ваше величество. Только голову назад злодею не приставишь. Тем и удовлетворились.

– Удовлетворились? Дай-то Бог! А нынче что делаете?

Обер-полицмейстер обернулся на мужиков и, хитро прищурившись, ответил:

– Можно сказать, каприз, ваше величество. Неистребимое влечение к порядку, чтоб, значит, белое, когда оно белым быть положено, черным не было.

– Да вы философ, сударь! – рассмеялась императрица. – Ну, так… капризничайте дальше.

Архаров почтительно закрыл дверцу кареты, поклонился низко. Екатерина, все еще улыбаясь ему через стекло, сказала Вяземскому:

– Вот, Александр Алексеевич, видимый образец моей политики – добиваться своего не грозой, а милосердием.

Вечером она писала барону Гримму: «Маркиз Пугачев – случайный эпизод, о котором уже все забыли. Во всей стране царит спокойствие, земледелие процветает. Власть без народного доверия ничего не стоит. Свобода, душа всех вещей, без тебя все мертво».

Это была истинно екатерининская свобода, когда, приговорив к четвертованию, рубили голову, а потом уже все остальное, а не наоборот. Прогресс был налицо.

ЛИЦЕЙ

Intel для студентов и школьников

• Алеша Прошин у стенда со своей работой

• «Наши» в Форт-Уорте

2 июня 1998 гола в московском представительстве корпорации Intel состоялась пресс-конференция участников Международного смотра научного и инженерного творчества учащихся (International Science and Engineering Fair, ISEF). Это самый крупномасштабный конкурс юных талантов, который проходит ежегодно, начиная е 1950 года. С прошлого года его генеральным спонсором стала корпорация Intel – разработчик и производитель современной компьютерной архитектуры.

Достаточно сказать, что на финал смотра, проходивший в середине мая в техасском городе Форт-Уорт, съехались около 1200 учащихся из 34 стран, а общая сумма призов превысила 2 миллиона долларов США. Престижность наград, вручаемых на ISEF, такова, что их сравнивают с Нобелевскими премиями. На церемонию награждения были приглашены семь нобелевских лауреатов, а победителей конкурса – Карен Мендельсон и Джеффри Шмидта – пригласили на очередное вручение Нобелевских премий в Стокгольм.

Российские н украинские школьники участвовали в ISEF впервые, но очень удачно, н подучили целую серию наград. Их участие стало возможным благодаря академической программе Intel, осуществляемой с 1997 года представительством корпорации в странах СНГ и Балтии. В конце прошлого года под эгидой представительства был сформирован оргкомитет по проведению регионального отборочного конкурса «Юниор-98».

Наиболее успешно в Форт- Уорте выступил Алексей Ерошин (научный руководитель – кандидат физико-математических наук, методист Дома научно-технического творчества молодежи А.Канель-Белов). За свою работу «Некоторые свойства периодических дробей» ученик одиннадцатого класса московского химического лицея № 1303 удостоился второй премии по секции «Математика», а также награды, учрежденной Американским математическим обществом. По секции «Информатика» специальным призом Института инженеров по электронике и радиоэлектронике США (IEEE) была отмечена работа учащихся московской школы № 1511 Михаила Кострюкова, Антона Мясникова и Олега Ищенко (руководитель – кандидат технических наук, старший преподаватель МИФИ В.Грибач) «Интерактивное взаимодействие с трехмерными объектами в сети».

Все это позволило российским школьникам завоевать в ISEF-98 почетное третье место в неофициальном командном зачете* Первое и второе места соответственно заняли представители США и Канады. Юные киевляне Юлия Грищенко и Дмитро Микитеико получили вторую премию в разряде коллективных работ за исследование безвредных для окружающей среды способов стимулирования роста растений с помощью сложных химических соединений.

А первый приз – премию Гленна Сиборга – всемирно известный палеонтолог Ричард Лики вручил шестнадцатилетней Карен Мендельсон из американского штата Массачусетс за работу «Оптический способ измерения гемоглобина на кончиках пальцев без прокалывания». Разработанное девушкой устройство позволяет быстро и безболезненно провести анализ, ие подвергая пациента угрозе заражения. Оно может быть использовано в донорских и сельских медпунктах развивающихся стран.

Тема работы другого победителя – Джеффри Шмидта из американского штата Арканзас – «Определение видимости поверхностей трехмерной компьютерной графики путем иерархического отсечения лучевого древа по границам определенной области». Его программа обработки компьютерных изображений способна формировать более крупные и сложные трехмерные объекты быстрее самых современных коммерческих программных средств.

Вот что рассказал на пресс-конференции Камиль Исаев, представитель корпорации Intel, сопровождавший школьников в Форт- Уорт: «Фииал этого международного смотра научного творчества учащихся – грандиозное событие с 1122 участниками. Подавляющее большинство из них представляли Соединенные Штаты. Из европейцев участвовали Ирландия, Германия н Швеция. Подобные конкурсы очень популярны в Америке, они проводятся в каждом штате, а в некоторых- даже по несколько конкурсов. Большой опыт дает американцам своеобразную фору: они знают, как «подать» результаты, какие темы выбрать и многое другое. Одна из сложностей, с которой столкнулась наша команда, – незнание некоторых важных мелочей, к примеру, строгостей в оформлении стендов для представления работ. Их пришлось переделывать в пожарном порядке.

Мероприятие было организовано буквально как праздник жизни для молодых интеллектуалов. Сам смотр проводился в огромном спортивном зале, где обычно проходит родео. Его посетили и губернатор штата Техас Джордж Буш-млад- ший и Гордон Мур – один из основателей компании Intel, ее почетный президент и автор «закона Мура», а также ведущие ученые. Все они обратились к школьникам с короткими, ио очень интересными выступлениями. Гордон Мур, к примеру, рассказал, как ои в детстве увлекся химией и начинал со всевозможных взрывов. Во многих выступлениях звучала мысль, что в нынешних условиях эффективно проводить научные и технологические разработки смогут только молодые люди с новыми подходами и стилем работы. Поэтому так важен смотр ISEF, выявляющий и поощряющий молодые таланты.

Конкурсные работы оценивали более тысячи арбитров, они были разделены на множество жюри, которые совершенно независимо оценивали все работы. Каждая из них могла получить несколько разных призов. К стендам участников подходили судьи и задавали вопросы. Все было организовано очень четко: 15 минут на один стенд. С Алексеем Ерошиным, кстати, беседовали около двадцати человек. Хоть и трудное это было время, но очень приятное. Мы надеемся, что в следующем году нам удастся развить успех».

Intel – спонсорская деятельность

В 1997 году ее размеры превысили 96 миллионов долларов. В основном они были направлены на поддержку системы образования. «Мы обязаны предоставить нашей молодежи надежные инструменты, дать ей самое лучшее образование и воспитание с тем, чтобы новое поколение продолжило наши традиции новаторства, подхватило эстафету научного поиска», – заявил президент и главный исполнительный директор корпорации Крейг Баррет.

Спонсорские программы Intel ориентированы на достижение четырех целей:

– развитие системы преподавания математики и научно-технических дисциплин;

– содействие выбору научно-технических специальностей женщинами и представителями других слоев, которых еще мало в этой сфере;

– развитие интереса широкой общественности к технологическим достижениям, понимания их роли в современной жизни вообще и в системе образования, в частности;

– повышение уровня жизни в тех регионах, где расположены крупнейшие предприятия Intel.

Львиная доля благотворительности Intel в прошлом году пришлась на поддержку высшей школы. Пожертвования корпорации колледжам и университетам составили 70 миллионов долларов. Они заключались в стипендиях, оборудовании для университетов, программах технической подготовки н специальных программах для женщин и представителей национальных меньшинств.

Один из новых проектов Intel – программа «Технологические достижения в интересах образования – 2000». По этой программе 26 американским университетам безвозмездно были предоставлены высокоскоростные мультимедийные компьютеры, рабочие станции, серверы и программные продукты.

23 миллиона долларов было выделено на поддержку системы начального и среднего образования. В октябре 1997 года Intel выпустила третью версию своего бесплатного комплекта наглядных пособий «Компьютер без тайн» для преподавателей научно-технических дисциплин и математики в пятых-девятых классах. Он состоит из вводного видеокурса для преподавателя, видеокурса для показа в классе, плаката для вывешивания в классе и набора макетов микросхем.

Александр СЕМЕНОВ

Ума не приложу!

Назовите год, когда это случилось

1. Открылся Большой зал Московской консерватории.

2. Изобретен первый пылесос. Его возят по улицам Лондона и, засовывая шланг в окна, чистят ковры.

3. В германском городе Вуппертале начала действовать первая подвесная железная дорога – с тех пор по ней перевезено более миллиарда пассажиров.

4. Лев Николаевич Толстой отлучен от православной церкви.

5. Австралия получила независимость.

6. Присуждены первые Нобелевские премии. В.К. Рентген, Германия (физика), Я.Х.Вант-Гофф, Нидерланды (химия), Э.А. фон Беринг, Германия (медицина), Р. Сюлли- Прюдом, Франция (литература), А.Дюнан, Швейцария, и Ф. Пасси, франция (премия мира) – первые лауреаты.

7. Антон Павлович Чехов написал пьесу «Три сестры», а Максим Горький – «Песню о Буревестнике».

8. Убийство президента США У. Мак-Кинли, смерть королевы Виктории и конец викторианской эпохи.

Назовите год, когда это случилось

1. Появилась инфракрасная фотография, позволяющая снимать нагретые предметы в темноте.

2. Фирма «Шик» выпустила первую в мире электробритву.

3. Вышли первый в истории фильм ужасов – «Франкенштейн» и первый советский звуковой фильм «Путевка в жизнь». Чарли Чаплин снял свой последний немой фильм «Огни большого города».

4. В штате Невада легализованы азартные игры, в связи с чем оперативно сооружен город Лас-Вегас.

5. Осужден самый заметный деятель американской мафии Аль Капоне.

6. В Нью-Йорке достроен небоскреб «Эмпайр стейт билдинг», а в Москве разрушен храм Христа Спасителя.

7. Вышла книга Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок».

8. Началось строительство Беломорско-Балтийского канала.

Назовите имя этого человека

1. Этот человек работал плотником по найму. Когда его бригада строила церковь, он упал с колокольни и не разбился.

2. За это он получил прозвище Ермак Тимофеевич.

3. Его Знаменитого на всю страну помощника звали Петр Семенович Исаев.

4. Был настроен весьма миролюбиво по отношению к властям, пока не казнили его старшего брата.

5. Этот человек бежал из Москвы, из Генерального штаба.

6. У него было трое детей, старшего он возил с собой на войне.

7. Никто никогда не видел его мертвым. Долгое время в степи появлялись люди, которых принимали за него и которые себя за него выдавали.

8. В свою первую атаку его часть шла с палками вместо ружей против вооруженного до зубов противника.

9. Народная любовь к нему, если судить по фольклору, имеет немного аналогов.

Кто это сказал?

1. В воде всякий похож на депутата, даже если он убийца.

2. Собака – верное животное… но только в хрестоматиях и учебниках. Дайте самому верному псу понюхать жареную сосиску, и он погиб.

3. Криминалистика – это искусство быть хитрым и вместе с тем ласковым.

4. Честный человек сам собой доволен и чувствует себя как новорожденный, когда, ложась спать, может сказать: “Сегодня я опять был честным".

5. Порядочный человек и на кухне может сделать себе карьеру. Интеллигентных людей нужно назначать именно на кухню для большего богатства комбинаций.

6. Каждый солдат украден из своего дома.

7. Каждый со/щат должен знать, что чем больше по нему даст выстрелов неприятель, тем меньше у противника останется боеприпасов.

8. Не будь дисциплины, вы бы, как обезьяны, по деревьям лазили.

9. Кто из вас умер, пусть явится в течение трех дней в штаб корпуса, чтоб труп его был окроплен святой водой.

Правильно ли бы ответили на наши вопросы в десятом номере?

• 1987 год.

• 1988 год.

• Пифагор.

• Это сказал Генрих Гейне.

Михаил ШИФРИН, дежурный сфинкс радиостанции “Эхо Москвы”

Ответы в следующем номере

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ, И НЕ ТОЛЬКО О НИХ

Виктор Литвин

«Третья жизнь» или животные в доме

Разделявшим со мной «третью жизнь» – ее радости, и заботы, и тревоги

Почему, собственно, «третья жизнь», и что это значит? Попытаюсь объяснить, хотя, наверное, не все меня до конца поймут: есть вещи, осознать которые дано лишь на своем опыте.

Все мы живем собственной, человеческой жизнью, охотно, безразлично или по необходимости общаясь с себе подобными. Привыкнув к этому миру – сложному сплетению натур, отношений и обстоятельств, многие из нас вполне довольствуются одной этой жизнью – назовем ее «первой». Иные осознанно или подспудно ищут отдохновения в мире общения с собаками или кошками – это «вторая жизнь», как бы параллельная чисто человеческой, но совершенно особая, со своими заботами и радостями.

Живущие этой второй жизнью не просто получают от нее удовольствие – они обогащаются эмоционально и интеллектуально: ведь общение с собакой всегда взаимно. Подсознательно мы тянемся к качествам собачьей натуры, все более дефицитным в нашей первой жизни, преданности, искренности, доброжелательности… Недаром говорят, «чем больше наблюдаю людей, тем больше люблю собак». Впрочем, довольно: державшие хоть раз собаку сами вкусили этой второй жизни и не нуждаются в объяснениях.

«Третья жизнь» наполнена общением с дикими животными при домашнем их содержании, и она столь же отлична от второй, как вторая – от первой. Дело в том, что собака рабски покорна нашей воле, для нее человек – хозяин в буквальном смысле, некое божество, и все ее привычки, манера и формы поведения подчиняются требованиям человека. Более того, многое в собачьей натуре скопировано с нас самих и, увы, часто не самое лучшее. Психика диких зверей в корне отличается от собачьей: не будучи продуктом многовекового воздействия человека и сохранившись в естественном, первозданном состоянии, она совершенно независима, индивидуальна, весьма сложна и далеко не столь понятна. Вместе с тем даже звери, выращенные с младенчества и сильно привязанные к человеку, напрочь лишены слепой покорности, имеют свои твердые привычки, независимы в поведении и полны достоинства – в общем, это всегда яркие личности. Для них человек – не всесильный хозяин, а равный партнер в сообществе, товарищ по общению и играм.

Итак, три жизни, такие непохожие, текут себе как бы параллельно и независимо – но, на самом деле, они тесно переплетены, взаимно дополняют и обогащают одна другую, создавая неповторимую гармонию и скрашивая наше бренное существование. Впрочем, все это не более чем представления автора – каждый вправе принять их, отвергнуть или просто пожать плечами…

Сказать про такого «ручной зверь» – значит ничего не сказать

В почти полувековой коллекции моей третьей жизни накопилось немало разных животных, каждое из которых оставило свой, больший или меньший след.

Здесь собраны лишь отдельные зарисовки из жизни «звезд» на сцене третьей жизни, на мой взгляд, самые необычные, забавные и интересные.

Сразу прошу поверить: все описанное – истинная правда, ни один факт или эпизод не выдуман и не приукрашен- Скорее, наоборот – память не смогла удержать очень многие из давних событий, отобрав лишь некоторые. Время не только стирает факты, но и размывает детали и обесцвечивает воспоминания. Лишь в одном я могу повиниться – в том, что не сумел в полной мере отразить яркое сияние всех граней моих героев, – в палитре нашего богатого языка не хватает красок!

И еще одно, может быть, самое важное. Чем дольше и теснее общаешься с высокоорганизованными животными, тем отчетливее понимаешь, сколь поверхностны, стереотипны и убоги наши представления о них. Мы часто не в состоянии понять их поведение, не говоря уж о внутренней мотивации их поступков, нам малодоступен язык их поз и звуков, мы не улавливаем нюансов их состояния и настроения, почти не знаем правил и запретов, которыми они руководствуются, – короче, их сложная психика для нас – тайна за семью печатями. А теперь сравните, хотя бы на примере собаки, сколько наших слов и жестов понимают те, которых мы свысока называем «меньшими братьями по разуму», сколь богата их интуиция – как они предугадывают порой наши желания и безошибочно определяют намерения, как тонко чувствуют наше настроение … Не надо пытаться измерить этот разум, ибо он не меньше и не больше нашего – он просто другой! И еще: не надо «ломать» психику зверей, стремясь подчинить их свой юле, — гармония сосуществования с животными (как и с природой вообше) может быть достигнута только на основе взаимного доверия, уважения и компромиссов. С этим отсылаю читателя к скромным зарисовкам из третьей жизни.

Нет зверей милей хорей

Хорь – один из старейших прирученных человеком животных: в Древнем Египте любимцами фараонов были ручные фуро-белые африканские хори-альбиносы. Массовыми домашними и к тому же священными животными у египтян были, однако, кошки. В последующие века кошки, потеряв ореол святости, заполонили весь мир, обитая в жилищах человека и на помойках. Одомашнивая тех или иных животных, человек руководствовался, конечно, прагматическими соображениями, и кошки были предназначены для истребления крыс и мышей. Однако и в утилитарном плане это было ошибкой: хори, как и другие куньи – профессиональные мышеловы высшего класса, – справились бы с этой задачей куда успешнее кошек, нередко ленивых и равнодушных. Плодясь в неимоверных количествах, кошки со временем совершенно вытеснили своего аристократического конкурента из сознания людей. А жаль: ведь хори гораздо богаче и интеллектуально, и эмоционально, их сложная психика куда более разнообразна, гибка, реактивна, а взаимоотношения с человеком несравненно теснее и глубже. Живя вместе, мы постоянно ощущаем, что нужны хорям, и такое редко можно сказать об эгоистичных кошках.

Конечно, понять и оценить все достоинства хорей можно лишь при домашнем их содержании: клеточные звери, даже вполне ручные, но лишенные постоянного общения с человеком, – другие звери. В ряде цивилизованных стран уже началась реабилитация хорей: как-то в одной из телепередач показали бульвар или парк, где люди прогуливали их на поводках. Все же хори дома – явление весьма редкое, по крайней мере у нас, чему, наверное, способствует стойко укоренившийся стереотипный образ «злобного» и «вонючего» хорька. Между тем эти неприхотливые в содержании, очень смышленые, веселые и ласковые звери заслуживают лучшей участи, чем тешить своими шкурами наше безграничное тщеславие. Кто хоть раз держал этого очаровательного зверя, не может равнодушно взирать на целые их кладбища – шапки или манто из шкур красавцев, каждый из которых был неповторимой личностью…

Виктор Литвин с Татькои

В моей жизни хори занимали совершенно особое место.

В начале девяностых годов на птичьем рынке можно было без труда купить молодых хорей или норок из частных хозяйств. Мы не преминули этим воспользоваться: в один из визитов на «птичку», оказавшись возле звериных рядов, моя благоверная буквально прилипла к женщине, на груди которой лазала пара отличных молодых хорей. Выяснив, что обаятельным братьям по четыре месяца от роду, она дрожащими руками схватила одного из них.

Дома у нас жили крупная взрослая собака – дратхаар Даша и большой кот с экзотическим именем Васька, злобный и капризный. Связанные с этим опасения, однако, оказались напрасными, и развеял их сам хорьчонок с первых минут пребывания в доме. Спущенный на пол, он, нимало не смущаясь, смело направился прямо к собаке и коту, которые изумленно взирали на неведомого храбреца. Хорь с достоинством обследовал лапы огромной собаки, понижался с ней нос к носу, затем со всех сторон обошел и изучил кота. Полагая, что ритуал знакомства соблюден, он спокойно заковылял по квартире, с полной уверенностью в себе исследуя все углы и предметы. Наблюдая за невозмутимым и любознательным малышом, мы вспомнили киплинговский девиз мангуста: «Пойди и узнай», очень подходящий и хорям. Через день-два Митька, как мы назвали хоря, безраздельно хозяйничал в доме – казалось, он живет здесь всю свою жизнь.

Митька был очень активным зверем – он без устали трудился в квартире и, хотя объекты и формы его деятельности были разнообразны, некоторые занятия хорь особенно любил. В их числе – веселые игрища с собакой и побоища с котом. Собака, припадая на передние лапы, игриво взлаивает, а хорь резкими выпадами наскакивает на ее морду, беззлобно хватая за брылья. Дашка отдергивает голову, трясет ею, шутливо ворчит, затем, входя в раж, валяется на спине, переваливаясь с боку на бок, а Митька с боевым кличем атакует ее с разных сторон. Утомившись от возни, хорь вытягивается на брюхе, по- собачьи положив морду на короткие свои лапы, – перерыв…

Если с огромной для него собакой Митька играл на равных, то кота он ни в грош не ставил – тот годился только на роль добычи. Побоища проходили по такому сценарию: хорь прыжками направляется к Ваське, подбадривая себя бормотанием, – в хорьчиной атаке оно, видимо, означает «Банзай?» или «Ура!» – и с ходу берет кота «по месту», вцепляясь в загривок или шею. Массивный кот, раз в пять больше и тяжелее хоря, ничего не может поделать с висящим на нем маленьким храбрецом. Дальше следует вокальный дуэт: васькины неистовые вопли прорываются сквозь торжествующее фортиссимо «Ко-ко-ко!». Следующая фаза напоминает вольную борьбу чемпиона с зеленым новичком: резким приемом хорь заваливает противника-тяжеловеса на бок и волоком тащит его в санузел, под ванну. Схватка завершается с неизменным результатом, участники спокойно расходятся – удовлетворенные и благодушные, без малейших признаков ожесточения или злобы на мордах и в позах.

Другое любимое развлечение Митьки было связано с уборкой квартиры. Жена, ползая на четвереньках, протирает полы, вполне серьезно полагая, что наводит в доме необходимый порядок. Какое наивное заблуждение: ведь на самом деле она просто приглашает хоря к увлекательной игре. Митьку не надо упрашивать – он стремглав набрасывается на мокрую тряпку, азартно и все с тем же бормотанием хватает ее зубами, треплет, тянет. Попробуй отогнать хоря – он ругается, отскакивает, заходит с другой стороны и вновь атакует. К сожалению, и эта интересная игра заканчивается, и Митька отправляется искать другое приключения. Поиски обычно бывают недолгими: ют на пути попался мамин тапок – это непорядок и, взяв тапок в зубы, хорь с высоко поднятой головой тащит его под ванну. Обувь вообще должна находиться под ванной, будь то тапочки, босоножки или большие ботинки, но странные люди, то ли не понимая таких простых вещей, то ли из вредности, извлекают их оттуда и раскладывают по разным местам. Время от времени приходится вновь наводить порядок – как будто у хоря мало других дел. Митька был довольно ловким зверем – легко влезал на стулья, со стула мог прыгать на «стенку», как- то сиганул на газовую плиту, а в другой раз забрался на подоконник, где нашел весьма увлекательные занятия. Обнаружив горшки с растениями, хорь энергично рыл землю сильными передними лапами, разбрасывая ее во все стороны. Однажды, выбрав горшок побольше, хорь стал двигать его по подоконнику, работая головой и лапами. Когда горшок вдруг рухнул на пол, с грохотом разбившись и разметав вокруг комья земли, Митька, свесив голову, с большим интересом наблюдал за этим новым явлением – весьма удивительным для хоря, незнакомого с законами Ньютона…

Официальная резиденция Митьки находилась в совмещенном санузле, где под ванной была его опочивальня – низкий яшик с теплым спальным мешком, сшитым на заказ. Впрочем, спал он там далеко не всегда: то прикорнет на кровати или диване, то в кухне, то летом на раскладушке в лоджии. Однако самым любимым из всех нелегальных мест отдыха было рабочее кресло: покрытое оленьей шкурой и задвинутое под письменный стол, оно представляло собой идеальное укрытие, где никто не тревожил сладкий сон. Да и люди под боком – лежа вечером на диване, смотрят свой телевизор, выход из кресла удобен – по тумбе стола – прямо на спину дивана. Но одно место отдыха Митьки стало для нас полной неожиданностью – унитаз! Нам всегда казалось, что его предназначение совсем иное, но звериная логика непостижима для человека (как, впрочем, и наоборот). Митька часто взбирался на полочку шкафа и, дотянувшись до унитаза, с интересом следил, что там происходит, недоумевая, отчего он вдруг начинает громко урчать. Нередко он забирался внутрь, пил из «колодца» свежую водицу, а в жаркие дни можно было застать хоря безмятежно спящим в прохладном унитазе.

Леонардо да Винчи. «Дама с горностаем». Кстати, и хорь, и горностай относятся к семейству куньих.

Два года прожил у нас Митька, когда – надо же такому случиться – подцепил аденовирусную инфекцию от собаки. Дашка поправилась, а хорь болел тяжело и спасти его не удалось… Не стану описывать, как мы переживали эту утрату, – было ясно, что без хоря никак нельзя, к тому же, как известно, клин клином вышибают.

В ближайшие выходные мы уже бродили по птичьему рынку, где тогда продавали немало хорей разного возраста, окраса и состояния – дело было в июне 1993 года. Ни на ком так и не остановив свой выбор, мы вдруг увидели женщину с корзиной в руках. В корзине лежали пять коричневых хорьчат – совсем крохотных, размером с ласку, каких обычно еще не продают. Хорьчатам от роду было полтора месяца – гладкие, с блестящей шерсткой, живыми глазами, активные, они выглядели вполне здоровыми ребятами. Взяв одного из них, мы посадили его в сумку и бросили туда кусок мяса, выданный хозяйкой, – хорьчонок жадно накинулся на него и, пока мы доехали до лома, никаких слслов еды в сумке не было. Звереныш был очень мал – умещался на ладони, и пускать его сразу на вольное содержание в квартире было опасно, поэтому я отгородил для него высокой доской часть лоджии. Хорьчонок был, конечно, еще диковат – он шипел и покусывал пальцы, когда брали его в руки, но уже на следующий день все это прошло. Маленький зверек, завидев нас, бегал вдоль перегородки, всем своим видом показывая, как ему одиноко в заточении и как он нуждается в общении. Мы часто брали хорьчонка на руки и пускали гулять по комнате под присмотром-даже в столь нежном возрасте это был уже настоящий хорь, который нимало не страшился гигантских неведомых тварей – собаку и кота. Малыш вскоре с безбоязненным любопытством обследовал всю квартиру, после чего сидеть в своем закутке ему стало совсем невмоготу: едва заслышав наши голоса, он начинал метаться вдоль перегородки, пытаясь перелезть в этот интересный мир. Очень скоро хорьчонок уже мог, подпрыгивая и цепляясь за край доски, переваливаться через ненавистную преграду. Доску пришлось наращивать, но примерно к двум месяцам юный хорь вышел из этой борьбы победителем, получив долгожданную свободу.

Помня разбойничьи проделки Митьки, мы авансом назвали хорьчонка «Тать», в обиходе – «Татька». Молодой хорь, однако, никак не оправдывал бандитскую кличку: он рос тихим, смирным и патологически ласковым. Взятый в очень раннем возрасте, Татька, как это всегда бывает, буквально «прилип» к своим новым родителям, с детства постоянно искал контактов с ними, испытывая очевидную потребность в общении с людьми. При этом для каждого из нас у него была своя манера общения: приходя ко мне, он разваливается на руках или на груди и млеет от удовольствия, пока его гладишь, жена же существует для разных игрищ, ее можно трепать, покусывать, всячески задирать. Буйные игры обычно бывают утром и вечером, конечно, при настроении – это так называемая бесиловка. Татька кудахчет, пятится задом, приглашая к игре, наскакивает, затем стремглав прячется в укрытие, вновь нападая оттуда. Другие любимые игры – катание на пледе, куца он вскакивает на ходу, пока волочишь плед по полу, хватает его зубами, трясет либо горделиво оглядывается по сторонам, пока едет через всю комнату. Иногда хорошо поиграть с мячом – побегать за ним, азартно догоняя и хватая зубами, а то схватить в лапы и валяться на спине, прижимая мяч к себе. Особенно хорош теннисный мяч, принадлежащий Дашке, – хоть и велик, но волосат, можно ухватить зубами и унести к себе в укрытие, главная его ценность – что чужой!

Когда выходишь с собакой на прогулку, Татька, отлично зная, сколько времени отведено на это, уже поджидает, терпеливо лежа у входной двери. Встречает он и с работы, если не спит, и, соскучившись за день, лижет руки, лицо и уже не отходит ни на шаг. При этом вовсе не кормежка его интересует, а именно общение – оно в отношениях с людьми всегда на первом месте. Хорь вообще зорко следит, где кто находится, и все перемещения людей и четвероногих по квартире находятся в зоне его внимания – он постоянно «контролирует ситуацию». Стоит, например, исчезнуть из вида – прилечь на диван или зайти в ванную – Татька тут же тебя найдет. Особенно приятны для него встречи после походов за продуктами: Татька немедленно обследует сумки или пакеты, залезая в них, и с упоением роется, изучая содержимое. Им движет вовсе не чревоугодие, а неуемное любопытство да тайная страсть к уютным и новым убежищам, где так хорошо повозиться или даже просто полежать.

При всем этом Татька – большой гурман, его любимые лакомства – масло и сметана, которые он с наслаждением слизываете пальца, кряхтя и зажмурив глаза. Не откажется он и от кусочка хорошего сыра, а из мясных продуктов явно предпочитает курицу. Безошибочной и неподкупной экспертизе хоря подвергается любой принесенный продукт, и мы всегда знаем, насколько он качественный и свежий. Жидковатая сметана, незрелый или полежавший сыр не годятся – наш эксперт, понюхав, трясет головой, пятится и оскорбленно уходит. Жадность к еде вообще отсутствует у хорей, как, впрочем, и у других зверей: они едят ровно столько, сколько им нужно, всегда знают, когда надо остановиться, и с недоверием относятся к неизвестной пище. Пару недоеденных лакомых кусочков, конечно, лучше припрятать, для верности приткнув их носом к плинтусу, либо отнести подальше. От остатков плебейской пищи вроде каши или супа можно просто попятиться – благо кот с собакой уже дежурят рядом. Питаясь одновременно с котом и справедливо полагая, что своя порция никуда не денется, Татька сначала бежит к васькиной миске, бесцеремонно оттесняет кота, проверяя, что тому дали. Даже если пища та же, хорь быстро выбирает лакомые куски, после чего спешит к своей миске. Когда голоден, он упорно ходит за хозяйкой, пристает к ней, выжимая положенную по времени кормежку – то валяясь на спине, то ведя в кухню и вставая «столбиком» у своего места. Не пропускает хорь и наши трапезы – подходит к столу, ждет, пока возьму, и сидит на коленях, заочно обедая,- ему; как правило, ничего и не надо – так, просто приятная традиция, да и любопытно, что сегодня подают. Иногда за завтраком он выклянчивает кофе со сгушенкой, с удовольствием лакая его из ложки, а то отказывается, возмущенно тряся головой и сразу уходя на пол.

Нельзя оставить без внимания столь расхожие эпитеты, как «злобный хорек» или «вонючий хорек». Ну, с первым, наверное все уже ясно, а со вторым? Действительно, у хорей есть специальные железы, выделяющие секрет с очень резким запахом: это и метка территории, и орудие защиты. Однако хорь, взятый маленьким, вовсе не пользуется железами – если Митька «метил» всякие новые предметы, проползая по ним брюхом, то Татька вообще лишен этой привычки. Не «подпускают» струю запаха домашние хори и при испуге, лишь очень редко слегка пованивают от удовольствия. Если подмывать ему брюхо, запахов в квартире не будет вовсе.

У Татьки строгий распорядок дня, который выглядит примерно так. Подниматься следует за полчаса или час до людей, дабы обежать все свои владения, покудахтать всласть, гоняя кота, и потом терпеливо дожидаться радостного момента. Как только заметишь, что кто-то открыл глаза, можно тут же залезть на диван, полизать руки или лицо, приложиться, чтобы погладили и почесали, ну а там хорошо и под одеяло забраться, пощипать пальцы ног, побродить. Если же эти бестолковые создания спят дольше положенного или сам встал пораньше, никакого хорьчиного терпения не хватит – придется активно привлекать внимание, используя запрещенные приемы: поскрести обои, дверцу шкафа или ковер на полу. Ясно, конечно, что делать этого нельзя, туг же последуют окрики и придется пятиться, бросая эти занятия, но ведь именно это и нужно, цель достигнута! Вот и началось долгожданное общение, а там, глядишь, они и встанут, можно будет погоняться за ногами, потрепать за носки. Дальше лучше всего – попытаться выманить партнера на лоджию, где играть куда приятнее. Потом хорошо поскакать на диване и, пока убирают постель, похватать ее зубами, а затем заранее отправиться в ящик, где, развалившись на спине, ждать, когда тебя завалят спальными принадлежностями. Все, однако, надоедает, да и в кухню уже пора – дверь холодильника хлопнула.

Дальнейшее хорьчиное расписание тесно связано с нашим: если люди уходят на работу – что ж, придется завалиться спать, среди дня можно погонять кота, оставив неопровержимые улики – клочки белой шерсти на полу, да там, глядишь, они вернутся. Если же выдался выходной, можно еще часок- другой побеситься, и на покой. Приходится, конечно, пару раз вставать по нужде, дотерпев «до упора», стремглав бежать в свой туалет, откуда обратно возвращаться лень – благо, собственное ложе рядом.

Вечером, когда люди готовятся ко сну, надо лежать, терпеливо поджидая традиционный вечерний ритуал. Наконец, хождения окончены, свет погашен – несколько минут нужно подремать на груди у хозяина, пока тебя ласкают, затем, встрепенувшись – забыл что-то очень важное, – спрыгнуть с дивана и бегом на свое место-спать до утра.

Вот так или примерно так живет Татька в нашем сообществе.

Хори как звери с весьма высоким интеллектом испытывают постоянный «информационный голод», и именно его утоление – одна из основных потребностей зверя. Все уже знакомое ему быстро приедается – отсюда и регулярная смена мест отдыха, и стремление к новым играм и забавам, и жадное любопытство к любым новым предметам, и непременное желание проникнуть в места, где еще не удалось побывать, – сумки, ящики стола, шкафы, тумбочки. Любопытство и полное бесстрашие – наиболее характерные черты хорей: «Пойди и узнай!». Никто не может его смутить – он не просто член семьи, а хозяин в доме.

Если надо пройти, а собака разлеглась во весь диван, Татька с достоинством и решительно идет, спокойно перебираясь через лапы и не реагируя на рык.

Хорь вырос с собакой и котом, прекрасно знает обоих, понимает, что можно себе позволить с каждым из них (да и из нас!), и ведет себя вполне адекватно – потому и хозяин. Затевая игру с Васькой, он стремительно вцепляется ему в шею или загривок – кот, вытаращив глаза и истошно вопя, пытается вырваться, но Татька с громким кличем «Ко-ко-ко!» держит его еще крепче, пока кот, наконец, не сумеет прыгнуть куда-нибудь повыше. Татька, правда, не заваливает его и не волочит по полу, подобно своему предшественнику, но кот, похоже, не сожалеет об этом. Коварный и раздраженный старик позволяет хорю все, ни разу всерьез не затеяв драку. Больше того, нередко Васька сам заигрывает с хорем, приглашая его побегать: скачет козлом мимо Татьки, задрав хвост трубой и игриво помуркивая. Хорь немедленно принимает приглашение и со своим кличем бросается вдогонку за котом – бежит вперевалку, косолапо и с видимой неуклюжестью. Васька сигает повыше – и раунд заканчивается, если же не успеет – хорь в клинче. И что дальше – вы уже знаете.

И все же в ломе водится настоящий враг – хорь никак не может увидеть его, хотя слышал его визгливый крик. Когда жена моет оконные стекла, проводя по ним тряпкой, раздается резкий, всем известный звук, и Татька стремительно бросается на непонятного, противно визжащего зверя, с остервенением и каким-то особым воплем хватает зубами тряпку, тянет, рвет ее – только успевай пальцы убирать. Такие агрессивные наскоки продолжаются, пока не закончится мытье стекол – отогнать хоря никак не удается: это уже настоящая битва маленького смелого зверя.

Вот так и живет шестой год Татька – ласковый, обаятельный, веселый и умный зверь, доставляя какую-то особую, светлую, ни с чем не сравнимую радость. Сказать про такого «ручной зверь» – значит ничего не сказать…

ПОСЛЕДНЯЯ СОКРОВИЩНИЦА

Мировой океан предлагает человеку полезные ископаемые и продукты питания, лекарства и источники энергии. Но прежде чем добывать их из этой сокровищницы, необходимо просчитать все экологические последствия такого вмешательства.

Над этой землей никогда не развевался государственный флаг

Пионеры прошлого века, открывавшие Дикий Запад, остановились возле береговой линии. Здесь закончился их путь. Впереди лежал Океан – «земля» ничейная и неизведанная. Первозданный мир, не тронутый вплоть до наших дней.

Попадая в морскую стихию, современный человек снова превращается в древнего охотника и собирателя. Он не обращает внимания на энергию, таящуюся в волнах, приливах, теплых тропических морях, зато выуживает из воды все, что плавает и ползает, – невзирая на уровень их поголовья. Дверь же в «морскую аптеку» и вовсе закрыта для него на засов, хотя полки ее ломятся от лекарств.

Лишь в последние годы люди начинают думать об Океане как об огромном хранилище сокровищ. В 1991 году вступил в силу закон, регулирующий разработку морских полезных ископаемых. Впрочем, большинство подводных месторождений руды все еще остается нетронутым, так как осваивать их нерентабельно.

Как зачерпнуть пригоршню алмазов

Зато когда прибыль очевидна, инженеров не могут отпугнуть ни огромные морские глубины, ни сложная технология добычи. Это видно на примере нефти: сейчас каждый четвертый баррель добывается со дна моря. Несколько лет назад англичане начали осваивать даже месторождение, расположенное к западу от Шетландских островов на глубине около шестисот метров.

В настоящее время помимо нефти и газа океан поставляет нам алмазы и касситерит (оловянный камень), а также строительные материалы, такие как песок и гравий. Около двенадцати процентов всех мировых запасов касситерита добывается из приливных вод – прежде всего у берегов Индонезии, Малайзии и Таиланда. Мощные насосные установки, размещенные у побережья Южной Африки и Намибии, поднимают на поверхность моря песок, содержащий крупицы алмазов. Помимо того, с материковых отмелей ежегодно добывают около ста миллионов тонн фосфоритных конкреций. После переработки они идут на удобрения для сельского хозяйства.

Рудокопы спускаются к рыбам

Вслед за нефтяными концернами и другие добывающие компании хотят попытать счастья на дне морском. Правительство островного государства Папуа – Новая Гвинея предоставило компании «Наутилус минерале корпорейшн» права на разработку двух подводных участков общей площадью 5112 квадратных километров. Они находятся близ побережья острова Новая Ирландия, к востоку от Новой Гвинеи. Здесь, на глубине около полутора километров, на периферии горячих вулканических источников австралийские ученые обнаружили обширные запасы железа, цинка, меди, золота и серебра.

Как показали исследования, руды этого подводного месторождения отличаются очень высоким содержанием металлов. Согласно оценкам, стоимость здешних запасов исчисляется многими миллиардами долларов, поэтому – несмотря на огромные затраты – морские рудники оправдают вложенные в них инвестиции.

В эту кладовую люди еще ворвутся

И все-таки большинство месторождений пока никак не используется. Марганцевая кора, минералы, рудоносные и/ы – все эти сокровища ждут своего часа. Море напоминает богатейший рудник. Волны в устьях рек сортируют приносимые течением осадочные породы и – наподобие золотоискателя, вооруженного своим решетом, – обогащают их (в том числе золото и платину); образуются россыпи. В морских глубинах встречаются железомарганцевые конкреции – скопления округлых минеральных образований, – а также марганцевая кора, богатая кобальтом. Ее слои – сантиметровой толщины – обволакивают поверхность многочисленных подводных гор на глубине от 1100 до 2600 метров.

Наиболее изобилуют полезными ископаемыми подводные срединноокеанические хребты — горная цепь длиной около 60 тысяч километров, протянувшаяся через все мировые океаны. Здесь морское дно раздвигается и из недр вырывается магма. При этом вода проникает в расселины, вымывает минералы из горячей породы и снова пробивается наверх, образуя термальные источники. Вырываясь из-под земли, вода охлаждается, и минеральные вещества оседают в виде коры или ила. В этих образованиях обильно представлены цинк, медь, железо и другие металлы.

Во многих океанических рудах содержание металла очень высоко. На суше в таком случае немедленно начинают разработку месторождения. Так, в рудных илах из Красного моря содержится 29 процентов железа, 1,3 процента меди и 1,4 процента цинка. Стоимость одного этого месторождения составляет около 2,5 миллиардов долларов. Залегает оно на глубине всего (!) 2100 метров, поэтому разрабатывать его будет сравнительно нетрудно. Рано или поздно морские сокровища будут подняты наверх.

В краю непуганых морских огурцов

В глубоководной части океана любое изменение экосистемы может привести к серьезным, долго не проходящим последствиям. Ведь из-за низких температур и скудных запасов питания жизнь здесь едва теплится. Единственным источником пищи являются органические останки отмерших обитателей моря, которые оседают на дно из верхних слоев воды.

Разработка железомарганцевых конкреций кажется делом тем более разрушительным, что сами залежи и живые организмы связаны друг с другом, друг от друга зависят, – по крайней мере так считает немецкий геолог Ульрих фон Штакельберг. По его словам, животные, обитатели морского дна (прежде всего морские огурцы и черви), блуждая в поисках пищи, вновь и вновь переворачивают эти сгустки минералов, и потому осадочные породы не заносят, не засыпают их. Конкреции вызревают миллионы лет. Крупицы металлов – марганца, меди, никеля и кобальта, – содержавшиеся в морской воде, постепенно укрывают крохотное начальное включение (чаще всего это небольшой камешек).

Немецкие ученые попробовали просчитать последствия будущей добычи руды. В 1989 году они перепахали участок морского дна площадью два квадратных километра, расположенный в районе Перуанской котловины, и стали ждать.

Результаты экспедиции 1996 года, сообщает Штакельберг, оказались неожиданными. Как показали фотографии, перепаханный участок дна весьма интенсивно заселяется. Некоторые виды организмов размножились так стремительно, что ученый говорит об «эффекте удобрения».

Впрочем, время экологических экспериментов скоро пройдет. Лет через двадцать – тридцать, считает Штакельберг, руду начнут выкачивать насосами. Ведь глубоководные железомарганцевые конкреции содержат столько никеля, кобальта и меди, сколько все месторождения на суше, вместе взятые.

ЗАГАДКИ КУЛЬТУРЫ

Марио Корти

Моцарт и Сальери Зависть

Марио Корти: – Поначалу Пушкин предполагал назвать свою пьесу о Моцарте и Сальере – «Зависть». Легенда пустила корни8*. Она повторяется и в драме Петера Шеффера, и в картине американского режиссера Формана. Но это – анахронизм. В отличие от Пушкина и от музыкального обывателя наших дней, Моцарт не мыслил в категориях романтизма. Времена другие были. Зависть, конечно, была, но не зависть к гению, а зависть к положению. Моцарт все время говорил о заработках, о постоянном месте при дворе» которого он всю жизнь упорно добивался. Естественно, что и Сальери не мыслил в категориях романтизма. Но – в отличие от Моцарта – он имел все то, о чем Моцарт только мечтал, – положение и деньги. Итак – кто кому завидовал?

Восемнадцатый век любил соревнования. И вот 6 февраля 1786 года состоялось состязание между Моцартом и Сальери. В одном конце Оранжереи императорского дворца Шенбрунн ставилась итальянская опера Сальери «Prima la musica, poi le parole» – «Сначала музыка, потом слова», в другом – зингшпиль Моцарта «Der Schauspieldirektor». Обе оперы были сочинены по заказу императора Иосифа II для представления по случаю приема Генерального губернатора австрийских Нидерландов. Опера Сальери была встречена аплодисментами восторженной публики. Опера Моцарта провалилась. Говорят, что причина успеха Сальери и провала Моцарта состояла в том, что у Сальери автором либретто был знаменитый поэт Джованни Баттиста Касти, а у Моцарта – немец Стефани. Это было не просто состязание между двумя композиторами, это было соревнование между двумя жанрами – итальянской оперой и неменким зингшпилем.

Успех Сальери был огромный. И вообще его оперы ставились гораздо чаще, чем оперы Моцарта. Чем это объяснить? Вот что говорит об этом чешский музыковед Камила Халова:

Халова: – В восемнадцатом веке музыку, в частности оперу, воспринимали иначе, чем воспринимают ее в наше время. Это нужно учесть, если мы хотим понять, почему, например, творчество Сальери воспринималось в свое время с восторгом и почему в наше время это не происходит. Оперные зрители того времени имели совсем другой музыкальный опыт, и эстетические критерии, эстетические требования, предъявляемые к опере, были другие. Было иное ощущение времени и, следовательно, темп жизни был другой.

Современный оперный зритель знаком не только с оперой XVIII и предыдущих веков. Но и с оперой последующих двух столетий, то есть XIX и XX веков. Он также знаком с музыкой в кино, в рекламе, с сильными звуковыми эффектами и разнообразным шумом. Ничего подобного у слушателя XVIII века не было. Он воспринимал совершенно иначе даже освещение, которое в театрах того времени создавалось при помоши свечей, ламп и систем зеркал. Мы не можем утверждать, что театральная обстановка того времени создавала у придворных зрителей впечатление чего-то чудодейственного – они ведь были знакомы с великолепием барочных дворцов, красками роскошных платьев, величием и красотой храмов. Однако все же театр, музыка, вся окружающая атмосфера производили впечатление более сильное, чем театральная обстановка наших дней, на современного слушателя, в какой-то степени «отупевшего» от обилия впечатлений.

В те времена аудитория требовала все новых и новых музыкальных переработок одних и тех же текстов, которые она, собственно говоря, знала уже почти что наизусть. Кроме того, структура отдельных драматических произведений почти не менялась: у персонажей могли быть разные имена в разных операх, но их количество всегда было одинаковым. Интриги были разные, но мотивации поступков почти всегда идентичны. В сущности, аудитория требовала постоянного повторения того, с чем была уже хорошо знакома. Этот подход весьма далек от современного вкуса. Для раскрытия закономерностей эстетического восприятия XVIII века недостаточно знать и исследовать несколько лучших произведений Моцарта. Необходимо изучать весь спектр творчества той эпохи, причем в широком культурно-историческом контексте.

Корти: – Летом 1773 года придворный композитор и первый капельмейстер императорской капеллы Флориан Леопольд Гассман оказался при смерти. Возник вопрос о преемственности. В Вену, в сопровождении отца, поспешил из Зальцбурга очень серьезный кандидат – Вольфганг Амадей Моцарт. Моцарт-отец надеялся, что его сын получит хотя бы одну из должностей Гассмана, когда она окажется вакантной. Отец и сын получили аудиенцию у императрицы Марии Терезии. Об этой встрече Моцарт-отец писал: «Императрица вела себя очень мило, но не более того». Моцарт-отец и Моцарт-сын, осознав, что шансов на получение какого-либо места нет, в октябре вернулись в Зальцбург. Гассман умер в январе 1774 года, и место первого капельмейстера императорской капеллы пока получил итальянский композитор Джузеппе Бонно, а должность придворного композитора досталась Сальери. Кроме того, император Иосиф II назначил Сальери капельмейстером итальянской оперы. Неизвестно, встретились ли в тот раз двадцатитрехлетний Сальери и семнадцатилетний Моцарт. Мы знаем, что Моцарт присутствовал на представлениях опер Сальери «Венецианская ярмарка» и «Трактирщица». Вот что мне рассказал австрийский музыковед Леопольд Кантнер об отношениях Моцарта и Сальери.

Кантнер: – В чем состояли претензии Моцарта к Сальери? К примеру, он пишет, что в глазах императора Сальери имел большой вес, а сам он, Моцарт, никакого. Не надо, однако, думать, будто дело обстояло так, что Сальери втерся в доверие к императору, оттеснив Моцарта. Было как раз наоборот. Это Моцарт пытался оттеснить Сальери, чего ему не удалось.

От своего отца унаследовал Моцарт вот эту фобию – «итальяшки» – и все валил на «итальяшек». Действительно, итальянцы были очень влиятельны в Вене, и это ему представлялось препятствием для собственного успеха. И именно Моцарт, несмотря на то, что произведения его заслуживают самой высокой оценки, пытался оттеснить от императора итальянцев ради собственного преуспеяния.

Что же такого Сальери сделал Моцарту? Из письма Моцарта: «Я потерял все доброе расположение императора ко мне… для него существует только Сальери». Что значит «потерял»? Разве он когда-нибудь пользовался расположением императора в такой степени, как Сальери? Сальери, Ригини, Аифосси чувствовали себя при венской опере, как дома. У них там были прочные позиции. А Моцарт свое место еще должен был обрести. За свою игру на фортепиано Моцарт удостоился нескольких комплиментов от императора, которые он переоценил, однако в опере он еще не мог преуспеть. Ему было нечего показывать, кроме оперы «Идоменео». А ее в Вене никто не знал. Поэтому дело обстояло совсем не так, как это представляет Моцарт: что итальянцы строили против него козни. Скорее, это он пытался делать карьеру за счет итальянцев. И это ему не удалось.

Корти: – Моцарт и Сальери сталкивались еще несколько раз в жизни. В марте 1781 года Моцарт окончательно поселился в Вене. В том же году при дворе решался вопрос о музыкальном образовании молодой княгини Елизаветы Вюртембергской, младшей сестры будущей российской императрицы Марии Федоровны. Ей было тогда пятнадцать лет. На пост преподавателя было два серьезных кандидата – Моцарт и Сальери. Выбор пал на Сальери. И не потому, что Сальери считался лучшим музыкантом или лучшим преподавателем. Нет. Дело в том, что у Моцарта была репутация легкомысленного и даже разнузданного молодого человека. Было опасение за честь и достоинство молодой княгини. Разочарованный Моцарт пишет своему отцу: «Император все испортил, для него существует только Сальери». Привожу несколько высказываний Моцарта о Сальери из его корреспонденции. Из письма от 31 августа 1782 года: «Сальери не в состоянии преподавать фортепиано». 7 мая 1783 года: «Да Понте обещал написать новый либретто для меня… но сдержит ли он слово… Господа итальянцы ведь очень милы лицом, а за спиной! … Мы-то их хорошо знаем. Если Да Понте сговорился с Сальери, либретто я никогда в жизни не получу, а я так хотел бы показать свое умение в области итальянской оперы». Замечу, что после этого Да Понте написал для Моцарта несколько либретто. Вся итальянская трилогия Моцарта написана Да Понте. В мае 1790 года Моцарт пишет письмо эрцгерцогу Францу: «Моя любовь к труду и сознание своего умения позволяют мне обратиться к Вам с просьбой о предоставлении мне положения капельмейстера, тем более что Сальери, хотя и опытнейший капельмейстер, никогда не занимался церковной музыкой.,.». Из письма от 18 апреля 1786 года: «Кто знает, как выйдет с постановкой «Свадьбы Фигаро», у меня есть сведения, что готовится большая интрига. Сальери и его сообщники из кожи вон лезут». И наконец, свидетельство, выданное Сальери одному из детей Моцарта: «Я, нижеподписавшийся, свидетельствую, что юноша господин Вольфганг Амадей (Франц Хавер. – М.К.) Моцарт, уже умелый исполнитель фортепиано, обладает редким талантом для музыки; что после изучения правил контрапункта в школе господина Альбрехтебергера перешел ко мне для усовершенствования и что я ему предсказываю успех не меньший, чем его знаменитого отца. Вена, 30 марта 1807 года. Антонио Сальери, первый капельмейстер императорского двора в Вене».

Слухи об отравлении уже ходили, а сын Моцарта стал учеником Сальери.

Кантнер: – Что Сальери завидовал гению Моцарта – это взгляд романтизма XIX века. Конечно же, Сальери сознавал, что Моцарт был гением. Себя с ним он вел всегда по-дружески. И Моцарт сам в последний год жизни добивался расположения Сальери. Он взял Сальери с собой на одно из представлений «Волшебной флейты». Он пишет; «Сальери все очень понравилось». Стало быть, радуется, что Сальери его похвалил. Для зависти к Моцарту у Сальери не было причин, у Сальери было вполне прочное положение.

Корти: – В романтической культуре гений, в отличие от мастерства, умения или ремесла, не может быть приобретен, он – дан, он – уникален. Он – от Бога. Отсюда противопоставление; Моцарт – гений, Сальери – ремесленник. Миф гения иногда уподобляется мифу Прометея, укравшего огонь у Богов, чтобы подарить его человечеству. В этом варианте гений борется с божеством и становится благодетелем человечества. Один из элементов романтизма – субъективизм. Искусство отражает внутреннее состояние, внутренний порыв художника; творческий процесс не рационален, а инстинктивен и интуитивен.

Итак, в романтической культуре гений предстает оторванным от остальных людей, от своего окружения, от социального, культурного контекста, от исторического процесса и часто даже от творческой среды. С этим подходом романтиков можно соглашаться или нет, но к Моцарту, во всяком случае, он не применим. Ибо Моцарт не был типичным гением в духе романтиков. Как пишет американский музыковед Уилльям Стаффорд, образ Моцарта как романтического гения создан писателями XIX века. Тем более закономерно в случае Моцарта говорить о контексте.

Халова: – С самого начала музыковедение попало под влияние характерного для романтизма культа гения. Изучалась в основном личность отдельных композиторов. Издавались огромные монографические работы типа «жизнь и творчество».

Чаще всего эти личности рассматривались в отрыве от культурно-исторического контекста – будто выросли они из ничего и не были составной частью исторического процесса, были просто гениями, существующими вне пространства и времени. Тем самым обесценивались и даже порицались многие композиторы, чьи произведения имели в свое время большой успех. В какой-то мере так случилось и с Сальери.

Сегодня ситуация меняется. В последнее время стал обновляться однообразный концертный и оперный репертуар, происходит переоценка менее известных композиторов, так называемых меньших. Эта переоценка дает нам более верное представление о значении этих композиторов для эпохи, в которой они жили, позволяет по- новому оценить их вклад, по-новому судить о новаторстве или традиционализме композиторов, так называемых великих. Таким образом мы получаем общую, исторически более верную картину о музыке прошлого.

Корти: – Музыковед Леопольд Кантнер, с которым в холодный ноябрьский день 1996 года я беседовал в одной из аудиторий Венского университета, автор статьи «Сальери: соперник Моцарта или образец для подражания?», приводит несколько примеров из оперы Сальери «Трактирщица», которые – цитирую – «Моцарт использовал несколько раз, начиная со “Свадьбы Фигаро“».

Кантнер: – В известной мере Сальери, вместе с Паизиелло, являлся музыкальным образцом для Моцарта. Не надо забывать, что после больших успехов Моцарта как вундеркинда в Милане в его карьере наступил определенный застой, и Зальцбург с точки зрения музыкальной жизни был скорее провинциальным. Был, конечно, Мюнхен, но и Мюнхен далеко не Вена. До Вены, до его венского периода, Моцарт сочинил, если отвлечься от его юношеских произведений, только один шедевр – «Идоменео».

В Вене Моцарт сразу попал под влияние последних достижений в области оперного творчества – Паизиелло, Сальери и Чимароза. Эти три композитора были хозяевами репертуара в Вене, все трое и стали для Моцарта-образцами.

Корти: – Недавно я ознакомился с рукописью американского музыковеда Джона Платова под условным пока названием: «Моцарт и опера-буффа в Вене». Труд этот готовится к публикации. «Книга, над которой я работаю, – говорит Джон Платов, – коренным образом пересматривает подход к пониманию моцартовских опер, определяя их место в общей картине оперной жизни Вены».

Вольфганг Моцарт с орденом, которым его наградил папа. Конец 1777 года. Моцарту двадцать один год.

Антонио Сальери. Приехал в Вену в 1766 году, в 1774 становится придворным композитором, а в 1778- капельмейстером.

Платов: – Влияние на творчество Моцарта оказывали не столько отдельные конкретные фрагменты или мелодии, сколько то обстоятельство, что Моцарт, регулярно посещая оперу, мог видеть, какие из произведений имели успех у публики. Сам он пытался работать в том же духе. Представим себе, что у нас появилось желание написать успешную телекомедию. С чего бы мы начали? Наверное, стали бы смотреть популярные телевизионные комедии, стараясь понять, в чем причина их успеха, а затем стали бы сочинять примерно в том же духе. Опера во времена Моцарта была достаточно шаблонной. Сюжеты – однотипными. Как правило, все закручивалось вокруг пары молодых влюбленных, браку которых ставятся препятствия. В конце оперы препятствия преодолеваются, и пара шагает под венец. Как, например, в «Свадьбе Фигаро», как во множестве других опер. Иногда среди персонажей появляется ревнивый приемный отец, как в «Севильском цирюльнике». Иногда возникает конфликт между молодым человеком, который хочет жениться на красавице, с его же отцом, влюбленным в ту же девицу. Но всегда все кончается благополучно – пара вступает в брак. Шаблон включает определенный тип персонажей. Тип голосов, тип мелодий и арий. Всему этому Моцарт научился у таких композиторов, как Сальери и Паизиелло. Эти два композитора и были, вероятно, самыми значительными среди соперников Моцарта.

Являясь директором придворной оперы, Сальери обладал ключевой позицией, которой Моцарт всегда завидовал. Я бы сказал, что Сальери оказал значительное влияние на Моцарта, он был ведущим композитором в Вене того времени. Но я бы добавил, что влияние это скорее общее, нежели конкретное. Моцарт прожил в Вене пять лет, пока получил возможность сочинить итальянскую оперу для двора и сочинил «Свадьбу Фигаро». Слушая музыку Сальери, Моцарт получал четкое представление о вкусах венской публики. Множество ходов обеспечивает их сюжетную и стилистическую связь. Гораздо труднее указать на конкретные точки соприкосновения. Причины в том, что часто, когда говоришь: вот у Сальери есть такой фрагмент, смотри, как он похож на этот момент у Моцарта, то можно, при желании, найти еще шесть таких фрагментов у других композиторов, которые делали буквально то же самое. Все это потому, что опера-буфф чрезвычайно шаблонна, и все композиторы пользовались теми же трафаретами.

Профессор Кантнер указывает, что увертюра к опере Сальери «Пещера Трофонио» начинается медленным адажио в минорном ладу, очень мрачным и очень драматичным, и это совсем непривычно для оперы-буффа. Два года спустя Моцарт делает то же самое в «Дон Жуане», где увертюра начинается медленной и мрачной музыкой. Кантнер также замечает, что и в том, и в другом случае этот мотив увертюры повторяется в важных эпизодах оперы. Сальери делает это в «Трофонио», Моцарт – в «Дон Жуане». Но не надо забывать, что в то время, когда Моцарт сочинял «Свадьбу Фигаро», у него было мало опыта в области оперы-буффа, потому, очевидно, он самым тщательным образом наблюдал за творчеством других композиторов.

Можно привести целый ряд примеров связей между отрывками из Паизиелло и фрагментами из Моцарта. В «Свадьбе Фигаро» есть по крайней мере два фрагмента, которые тесно связаны с аналогичными ариями в опере Паизиелло «Севильский цирюльник», сочиненной в Санкт-Петербурге в 1782 голу и пользовавшейся огромным успехом. Эта опера Паизиелло была написана до «Свадьбы Фигаро» и была очень популярна в Вене. Оба примера показывают, что Моцарт сознательно сочинял эпизод, напоминавший слушателям о предыдущей опере. Следовательно, здесь мы имеем дело не столько с примером влияния на Моцарта, сколько с сознательной попыткой Моцарта подчеркивать связи с образцами.

Корти: – В конце прошлого года я слушал «Свадьбу Фигаро» Моцарта и натолкнулся на один мотив, который отбросил меня далеко назад во времени. Я был глубоко тронут. Этот мотив я слушал в детстве. В прошлые времена в Италии была традиция: каждый год под Рождество пастухи спускались с гор, ходили по улицам и играли на волынках рождественские мелодии. Это – ломбардская рождественская песня. У меня нет точных данных о том, когда возникла эта мелодия. Ее знали мой прапрадед и прапрадеды моих ломбардских ровесников, значит, примерно сто пятьдесят лет тому назад она уже была, хотя я убежден, что мелодия еще более старинная. Представим себе, что Моцарт услышал ее в детстве в одном из путешествий по Северной Италии. Например, на улицах Милана, где, кстати, он и находился – как раз под Рождество – в декабре 1770 года. Можно себе это представить? Думаю, что можно. Во всяком случае, именно эта мелодия звучит в «Свадьбе Фигаро».

Платов: – Много писалось о том, откуда происходит сюжет оперы «Так поступают все женщины», откуда Да Понте позаимствовал фабулу для своего либретто. Правда, целый ряд опер так или иначе основан на подобном сюжете, но больше всего к этому сюжету приближается опера Сальери «Пещера Трофонио». Здесь выступают две пары любовников. Одна – очень серьезная, интеллектуальная, любит читать книжки, прогуливаться по парку. Другая – довольно фривольная, легкомысленная, они любят развлекаться, танцевать, бывать на вечеринках. Но как только жены входят вместе в волшебную пещеру Трофонио, происходит преобразование личностей. Легкомысленная жена становится серьезной, а серьезная – легкомысленной, и в результате они отвергают своих партнеров, как уже не соответствующих им по характеру.

Вот этот сюжет с обменом партнера и повторяется в «Так поступают все женщины». Так что, по крайней мере частично, в предположении, что идея эта заимствована из оперы Сальери, есть доля правды.

Корти: – Встретившись в Венском университете с австрийским музыковедом Леопольдом Кантнером, я спросил: в чем же все-таки Моцарт превосходит своих соперников?

Кантнер: – Романтизм ввел новое понятие о качестве. Речь идет о качестве вышестоящем, превосходном. Это следует из культа героя в романтизме. Повсюду можно прочесть: Моцарт намного более велик, чем Сальери. Но у меня есть любимое выражение: я не знаю композиторов, я знаю только произведения. У Моцарта есть сочинения, которые превосходят все, что написано его современниками. Но есть и такие, которые не исполнялись бы никогда, если б не были сочинены Моцартом. Моцарт демонстрирует более высокое мастерство в инструментовке и в развитии тем, в обработке и в масштабности развертывания – в этом Моцарт выше.

Платов: – Вот что я обнаружил, работая с моими студентами. Я им играю музыку Сальери и задаю вопрос: Моцарт это или нет? Ввести студентов в заблуждение легко. Музыка Сальери и музыка Моцарта стилистически настолько похожи, что только эксперт способен их различить. Конечно, чем чаще вы слушаете музыку Сальери и чем глубже знакомитесь с творчеством Моцарта, тем яснее становится разница между ними. Но она не столь очевидна. Я бы сказал так: музыка Сальери очень хорошо сконструирована. Чего в ней нет, так это того волшебного воображения, которое есть у Моцарта. Сальери, по-моему, не достигает уровня лучшей музыки Моцарта. Но большая часть музыки Сальери настолько же хороша, как и часть музыки Моцарта.

Кантнер: – История музыки – это не десяток имен, а сотни. И даже у самых великих есть несовершенные произведения. Сальери в любом случае относится к самым значительным, и ему дали бы совсем Другую оценку, если бы романтическое представление о Моцарте не требовало противостоящего образа – образа врага. Сальери в своих шедеврах-один из самых великих творцов как в области оперного творчества, так и в церковной музыке. Что касается музыки инструментальной, я бы, вне всякого сомнения, отдал предпочтение Моцарту.

Корти: – Образ врага, о котором говорил Леопольд Кантнер, помогали создавать поэты. Это делал Пушкин в своей маленькой трагедии «Моцарт и Сальери». Не иначе обстояло дело в Древней Греции, и тогда поэты занимались мифотворчеством, создавая свое поэтическое пространство, мало имеющее отношение к реальности. Платон считал мир, создаваемый поэтами, миром тотального мрака, тенью тени. И в своей идеальной Республике предлагал запретить поэтов: изгнать Гомера. Я не призываю изгонять Гомера или Пушкина, но на пороге XXI века пора научиться отличать мир поэзии от настоящего мира. Не отвергая кумиров нашей современной мифологии – Моцарта или Пушкина, все-таки очищать их в нашем сознании от всего грубого, безнравственного и фантастического – от черных человеков, мнимых интриг и отравлений.

ПСИХОЛОГИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Софья Тарасова

Аккуратность и навязчивость: балансируя на грани

Когда-то, на заре своего психологического образования, довелось мне работать секретарем в одной небольшой фирме. Начальник мне попался – вспомнить страшно. Папка с входящими – с левого края стола, с исходящими – с правого. Никак иначе. Ваза с цветами на строго определенном месте. И упаси боже что-нибудь на миллиметр сдвинуть. Сразу крик: «Ты же знаешь, я люблю порядок! Аккуратность должна быть во всем!». На работу мой босс приходил – можно было часы сверять. За два года ни разу ни на минуту не опоздал. В общем, натуральный педант попался. Сразу видно.

Откуда она у педантов, эта любовь к порядку? Психологи считают, что все дело в тревожности и постоянных сомнениях, смущающих человека. Они не дают ему спокойно принимать решения и действовать. Как Подколесин у Гоголя, помните:

Подколесин: – Помилуй, ты так горячо берешься, как будто бы в самом деле уж и свадьба.

Кочкарев: – А почему ж нет? Зачем же откладывать? Ведь ты согласен?

Подколесин: – Я говорил только, что не худо бы.

Кочкарев: – Ну, так что ж? За чем дело стало?

Подколесин: – Да дело ни за чем не стало, а только странно… все был неженатый, а теперь вдруг – женатый».

Недавно один мой знакомый, кстати, тоже очень порядколюбивый, этаким же порядком потерял любимую девушку: той надоело три года ходить в подружках, а знакомый испугался, все тянул и тянул с женитьбой, пока она не ушла.

Педантичный человек, по типологии немецкого ученого Карла Леонгарда, отличается прежде всего даже не любовью к порядку, а именно этим вот неумением принимать решения: уже все мыслимые сроки вышли, а он все в сомнениях. Как пишет немецкий психиатр, педант «не способен вытеснять сомнения, а это тормозит его действия». Помните мамашу, боящуюся прикоснуться к своему ребенку, дабы не причинить ему вреда? Конечно, сначала она всего лишь хотела убедиться, нет ли поблизости острых предметов, но никак не могла окончательно успокоиться, ее мучили подозрения, да так, что упустила из виду еще какую-то опасность.

Сальвадор Дали и Пабло Пикассо (оба испанцы) по-разному показали корриду. И какое разное отношение к деталям.

Конечно, речь идет о сверхпедантичности – свойстве болезненного характера. Когда, например, неспособность принять решение не дает человеку нормально работать. Достаточно ли хорошо сделана работа или надо что-то исправить? «Никак не может «расстаться» с рабочим местом; уходя, неоднократно возвращается, чтобы проверить, заперты ли ящики, закрыты ли все двери, все ли оставлено в полном порядке». Личной жизни тоже никакой. Казалось бы, после трудов праведных лечь в постель, что может быть лучше! И этот момент отравлен: педантическая личность еще раз подвергает скрупулезному анализу все, что было сделано сегодня, погружается в мысли о планах на завтра и не находит лишь одного – покоя.

К счастью, педантический характер не всегда выступает столь отчетливо. Если не выходить за пределы разумного, то добросовестность – не так уж плохо. Даже помогает продвинуться по служебной лестнице.

Аккуратному человеку всегда с радостью доверят ответственное задание. Обычно такие люди любят свою работу и не бросают ее без веских причин. Лучшее подтверждение тому – пример из книги Леонгарда «Акцентуированные личности». Конрад Н. – директор школы. Жизнь его вполне благополучна, с женой-педагогом всегда ладит. Конечно, ведь Н. – человек чрезвычайно добросовестный. «Он основательнейшим образом готовится к урокам. Многочисленные сверхплановые дела по школе, которые можно было бы поручить кому-либо из коллектива, он выполняет сам, чтобы быть уверенным в своевременном и четком исполнении». Ближе к вечеру Конрад обходит все помещение школы, проверяя, все ли в порядке. Как же тут не быть успеху!

Позвольте, но здесь нет никакой патологии – что ж на человека ярлыки вешать? А действительно, есть четкая граница между добросовестностью и «акцентуированным» педантизмом?

В каждом конкретном случае ответ приходится искать заново. Если, к примеру, домохозяйка часами моет руки, запустив все хозяйство, потому что «на него не остается времени», – это уже невроз навязчивых состояний.

А вот девятилетний мальчик категорически отказался ходить в школу: тихий, очень домашний, он однажды, вернувшись из школы позднее обычного, не застал дома маму, которая всегда его ждала. Потрясение было так велико, что он решил больше вовсе никуда не ходить. Каприз? Невроз?

Все-таки не каприз, а психологическая проблема. Леонгард помогает осознать ее.

СКЕПТИК

Планеты и наследственность?

В конце столетий (а тем более тысячелетия!) люди почему-то особенно увлеченно кидаются к астрологам, экстрасенсам, гадалкам. И наше время не стало исключением. Но среди гор литературы на астрологические сюжеты, к сожалению, очень мало заслуживающих внимания. Книга Мишеля и Франсуазы Гоклен «Досье космических влияний»- как раз из этого меньшинства. Она скоро выходит в издательстве «Крон-пресо>у а пока мы предлагаем нашему читателю предисловие к ней Дж.Аллена Инека, известного астронома.

Средневековый и современный астрологи – за работой

«Никто не должен бы считать невероятным, что из глупостей и кощунств астрологов может выйти полезное и священное знание…»

Иоганн Кеплер

Эти слова Кеплера вполне приложимы к трудам Мишеля и Франсуазы Гоклен. Вот уже четверть века, или около того, они работают в «запретной с научной точки зрения» области. Они преуспели не только в доказательствах «глупостей и кощунств астрологов», но и – это куда важнее – в подтверждении того, что даже за заблуждениями кроется порой некая истина, имеющая большую потенциальную ценность. Можно установить параллель между произведениями Кеплера и книгами Гоклена.

Кеплер известен своими законами движения планет, но гораздо реже вспоминают те мистические и извилистые пути, которые привели его к открытию этих законов. История их происхождения странная. В самом деле, они обязаны своим появлением на свет не совсем понятному желанию Кеплера установить связь между орбитами планет и пятью идеальными геометрическими телами, а также его исследованиям соотношения между орбитами планет и гармоническими сочетаниями музыкальной гаммы (он был вне себя от радости, когда обнаружил, что отношение между перигелием и афелием почти точно совпадает с гармоническими интервалами гаммы). В действительности между всем этим нет ни малейшей связи, но поиски Мишеля и Франсуазы Гоклен легли в основу научных результатов неоспоримого значения. Вот из таких странных мечтаний и родилась современная астрономия.

Следовательно, вполне законно, исходя из астрологических мечтаний Кеплера, задуматься над тем, не могли бы и они иметь научные «результаты», как в случае с астрономией. Потому что астрологическую мысль Кеплера так же невозможно отделить от его видения мира, как его идеи о соотношениях между орбитами планет, идеальными телами и нотами гаммы. Однако его «астрология» – это не популярное суеверие сегодняшнего дня. Он предупреждал некоторых теологов, физиков и философов отом, что «отбрасывая с полным основанием суеверия астрологов, они не должны выплескивать с водой и ребенка,… потому что в видимом небе ничего не существует и не появляется такого, что не ощущало бы на себе, хотя бы и неявно, возможностей Земли и Природы».

Работа, о которой идет речь, отражает очень долгие и очень серьезные исследования Гокленов. Параметры и научные результаты этих многолетних исследований собраны недавно в тридцати толстых томах9*. Я, как астроном, считаю своим долгом привлечь внимание к осуществленной Гокленами работе, результаты которой собраны в этих книгах, и отметить, насколько упорным и терпеливым должен был быть труд этих людей.

• Поль Дельво. «Фазы Луны»

•Астрологический человек

На этой диаграмме сплошной линией обозначено количество лейкоцитов в крови и (синхронно) пунктирной линией – солнечная активность. Связь очевидна.

Зодиакальные часы на площади Святого Марка в Венеции

В книге «Досье космических влияний» Гоклены исследуют часы рождения человека и позиции планет в это время, но авторы не больше разъясняют «астрологию», чем законы Кеплера-взаимоотношения между орбитами планет и пятью идеальными телами. Скорее, они опровергают и побеждают «астрологические глупости». Они ясно показывают ошибочность «массовой астрологии», этой каши из суеверий, которую мы во множестве примеров находим в ежедневных газетах, говоря о «трех астрологических рулетках», например, Гоклены предстаатяют статистику, относящуюся к тысячам рождений будущих военных, чемпионов спорта и так далее, в гороскопах которых, в полном соответствии с законами популярной астрологии, должны были знаменательным способом проявиться зодиакальные знаки Овна и Скорпиона (потому что этими знаками «управляет» Марс – планета «физической энергии, воинственности и агрессивности»). Но ничего подобного не происходит. Только случай распределяет моменты рождения этих тысяч военных и чемпионов по кругу знаков Зодиака. Короче, Гоклены не находят никакой истинности ни в одной форме популярной астрологии. Я – тоже.

Хотя я и астроном, астрология не чужда мне. Будучи уже много лет членом Комитета (его председатель – профессор Бард Дж. Бок из Гарварда), предназначенного для исследования астрологии, я собрат двадцать тысяч гороскопов американских ученых. Эти гороскопы снабжены множеством подробностей для того, чтобы можно было определить позицию в знаке и аспекты планеты Меркурий, которая рассматривается во многих учебниках астрологии как «планета духа и интеллекта». Тём не менее я не обнаружил с ней ни малейшей связи.

• Звезды воздействуют на человеческие органы. Средневековый рисунок

Важно, чтобы утверждения астрологов прошли серьезную научную проверку. Я не разделяю мнения тех ученых, которые объявляют астрологию лженаукой, основываясь исключительно на авторитарном принципе. Использование только лишь авторитарного принципа никогда не было научным методом, и надо, чтобы публика это знала. Научный метод в исследовании правильности и надежности популярной астрологии заключается в том, чтобы собрать как можно больше документации и подвергнул, результаты надлежащим статистическим тестам. Достоинство науки, слово ученого должны опираться исключительно на факты, а вовсе не на авторитарные принципы.

И все же я не без колебаний пишу это предисловие к книге Мишеля и Франсуазы Гоклен: для астронома иметь дело с астрологией, пусть даже и издалека, означает добровольно отстраниться от научной общественности. Действуя подобным образом, как я уже сказал, я ни в малейшей степени не поддерживаю популярную астрологию. Я ставлю акцент на факте важном в совершенно ином смысле: удивительным образом Гоклены в своей работе не показывают себя абсолютными негативистами. Они «не выплескивают с водой ребенка», и это дитя, возможно, станет однажды гигантом. Этот ребенок – «планетарный эффект в наследственности», демонстрация того, что рождение выдающихся личностей связано с неким привилегированным положением планет.

Кеплер придавал особое значение важности геометрических позиций в небе. Гоклены открыли, что две позиции планет, кажется, имеют первостепенное значение: в регионе, расположенном сразу же за горизонтом, и в том, что находится непосредственно за меридианом. Эго совершенно неожиданный вывод. Популярная астрология не позволяла даже приблизительно наметить его. На самом деле, их наблюдения, – а они с тех пор подтверждены независимо друг от друга многими исследователями, – не могут ни в каком случае оправдать практику гороскопов, даже если Гоклены показывают в своей книге, что совокупность образов и символов древности, связанных с планетами Сатурн, Марс, Юпитер и Луна, не лишена некоторой истинности. Потому что это факт: в течение веков Марс проявлял себя как планета энергии, агрессивности и мужества, и именно Марс, а не другие планеты, часто находился за горизонтом и меридианом при рождении чемпионов или великих военачальников, которым «марсианские» качества были явно необходимы для успеха, что и показывают Гоклены в своей книге.

Представляя свои статистические выкладки, авторы стоят – очень прочном основании (повторю еще раз, что более углубленные знания читатель может почерпнуть из тринадцати томного издания лаборатории Гокпена). Их статистические методы безупречны, и я бы хотел привести один из наиболее убедительных примеров их точности. В открытиях области «планетарного воздействия на наследствен ность» – дети рождаются по преимуществу при том же положении планет, которое когда-то наблюдалось при рождении их родителей, – конечно, этот эффект, рассматривается только при условии, что ребенок рожден естественным образом. Если же роды происходят в срок, установленный врачами, или по график)' больницы, сходство исчезает.

Открытия Гокленов ставят нас перед феноменом, который очень напоминает тот, что был связан с работами профессора Фрэнка А. Брауна о космическом контроле за ходом биологических часов. Он напоминает так же выводы о влиянии фаз Луны на дожди или на спаривание некоторых примитивных видов животных. Гоклен и Браун, оба выдвигают гипотезу, что их открытия могли бы объясняться влиянием неуловимых перемен, имеющих место в окружающих нас магнитных полях, на живую материю. Только время и множество других экспериментов могли бы утвердить нас в справедливости этой гипотезы. Но одно точно: Кжленам, как и Брауну, можно поставить в заслугу уже то, что они исследовали факты и привлекли наше внимание к области, о которой до сих пор наука оставалась в полном неведении.

Средневековое изображение планеты Юпитер, управляющей Стрельцом (в виде лучника) и Рыбами (в кругах).

Дж. Аллен ИНЕК Председатель Департамента астрономии, Нортвестернанский университет, Эванстон, Иллинойс (США)

МОЗАИКА

Не штрафа опасаясь, а чистоты ради…

Любовь швабов к чистоте традиционна. Причина, видимо, в том, что еще в 1492 году в Штутгарте был принят закон, который предписывал подметать улицу перед входом в дом «по крайней мере раз в неделю». Лентяям же угрожал штраф размером от пяти до тысячи марок. Лишь десять лет назад этот закон был отменен. Теперь подметать улицу перед домом требуется лишь «в случае необходимости». Это, однако, не повлияло на любовь швабов к чистоте, которая у них, видимо, уже в крови. А на тех, кто редко берет в руки метлу, соседи смотрят косо.

На фото: за метлой сам обер-бургомистр Штутгарта Вольфганг Шустер

Попробуйте угадать

Что изображено на этом снимке? Скорее всего, это может сделать только историк, изучающий древний Китай. На снимке – монашеские надгробные пагоды. Им не одна сотня лет. Обнаружили их в горах Цяньшань.Здесь в свое время нашли немало древних храмов, а в 1992 году группа изыскателей открыла каменную статую Будды, созданную самой природой. Ее высота 70 метров! Кстати, это только кажется, что надгробные пагоды невелики. Их высота 3-4 метра. Сегодня район Цяньшаньских гор активно посещают туристы.

Толстякам укажут на дверь

Около двух тысяч полицейских покинули более чем на месяц улицы одного из самых криминогенных районов мексиканской столицы – Истапапапы, уступив охрану правопорядка военнослужащим вооруженных сил. Причина в том, что каждый третий полицейский страдает излишним весом, причем многие превысили норму на 20 – 30 килограммов, что по медицинским показаниям относится уже к категории «болезненной полноты».

Тем, кому уд астся за время курсов по переподготовке сбросить лишние килограммы и успешно сдать все дисциплины, будет выплачена премия. Остальным укажут на дверь. Похоже, подобное трудное испытание ожидает и полицейских из других столичных районов.

Непоправимая ошибка

Владелица йоркширского терьера угрожает судом британскому Королевскому обществу защиты животных – принадлежащий к этой организации ветеринар совершил непоправимую ошибку. Хозяйка привела своего любимца в лечебницу, чтобы тому удалили молочный зуб. Однако вместо собаки по кличке Принц она получила назад Принцессу, и при этом все зубы у нее остались на месте. А вот символа сильного пола у кобеля не оказалось. «Накладка», как разъяснили расстроенной женщине, произошла потому, что были перепуганы документы двух собак; вследствие этого перспективный производитель был оскоплен. Тоща как дворняга, хотя и избежала кастрации, однако рассталась с зубом.

АКАДЕМИЯ ВЕСЕЛЫХ НАУК

Абсолютно бесполезные новости Том II

1. Пчелы чаще кусаются в ветреный день.

2. Комары очень любят запах бананов и охотней кусают тех, кто ест их или ел недавно.

3. «Чих» вылетает из вашего рта со скоростью 1000 километров в час.

4. Кости верблюда столь же прямы, как и у лошади.

5. Миллиард секунд – это всего-навсего 31,7 лет.

6.40 процентов своей прибыли ресторан «Мак-Дональд» получает от продажи детских пакетов «Хэппи мил» с игрушками.

7. В Амазонке живут розовые дельфины.

8. Слон – это единственное животное с четырьмя коленями.

9. Большинство дождевых капель имеет шаровидную форму или похоже на орех, но уж никак не на «каплю».

10. У жаб нет зубов, а у лягушек они есть.

11. «Кока-кола» вначале была зеленого цвета.

12. Наполеон Бонапарт боялся кошек.

13. Чтобы наполнить туманом чайную ложечку, нужно взять не менее семи миллиардов его капелек.

14. В лимоне содержится больше сахара, чем в клубнике.

15. Атлантический океан более соленый, чем Тихий.

16. Половина всех ограблений банков почему-то приходится на пятницу.

17. Средний ребенок съедает за год б килограммов каши.

18. Пятая часть всех японских книг – это комиксы.

19. За десять лёт у каждого взрослого мужчины на лице вырастает полкило волос.

20. В американском штате Вермонт женщина не может носить вставные зубы без письменного разрешения мужа.

21. Свиное сало – самый калорийный продукт.

22. Ногти на йогах растут в четыре раза медленнее, чем на руках.

23. Среди всех зверей только слоны не умеют прыгать.

24. В гавайском алфавите всего 12 букв.

3

* А.Янов. Грозит ли России «национальное самоуничтожение?// «Знание – сила». -1998. – № 9-10.

(обратно)

5

высший в те времена пост московской церковной иерархии, эквивалент сегодняшнего патриарха

(обратно)

6

* О ней написана не так давно прекрасная статья специалистом-медиевистом Михаилом Бойцовым.

(обратно)

7

* Для сравнения скажем, что в 1389 году московский князь платил «ордынскии выход» со всего великого княжения 5320 рублей в год.

(обратно)

8

* «Зависть» – это третья часть передачи Марио Корти, прозвучавшей на радио «Свобода», которую мы печатаем с небольшими сокращениями. Начало в номерах 9-12 «Знание – сила» за 1998 год.

(обратно)

9

* Серия А; шесть томов, посвященных данным о рождении шестнадцати тысяч профессиональных знаменитостей; серия В; шесть томов, где собраны сведения о двадцати пяти тысячах рождений, полученные в результате исследования влияния планет на наследственность, и тринадцатый том – синтез статистики (лаборатория изучения взаимоотношений между космическими и психофизиологическими ритмами, Париж).

(обратно)

Оглавление

10 главных научных достижении ушедшего года, по мнению издателей журнала «Science»

ВО ВСЕМ МИРЕ

Как ее доказывали…

ВО ВСЕМ МИРЕ

Группа риска

Обретение независимости

Кем быть, где жить?

Страна полусирот?

Мы говорим Новгород – подразумеваем Янин, Мы говорим Янин – подразумеваем Новгород.

«Последнее, чем может гордиться Россия…»

Масса проблем с массой

Автохронная информационная система: наш ответ Оруэллу

Два шага к вечности Народный цифровой архив

Год 1998 ушел. Каким он был для ученых?

В ее земле закопанные клады…

Извержение, которого не было

Думала бы голова да работали руки

Золотая булла

Год 1998 ушел. Каким он был для ученых?

Деньги, деньги, всюду деньги…

Обратный билет

НАРОДНЫЙ АРХИВ

Документы назывались «провизионками»

Каприз

Intel для студентов и школьников

Ума не приложу!

«Третья жизнь» или животные в доме

ПОСЛЕДНЯЯ СОКРОВИЩНИЦА

Рудокопы спускаются к рыбам

Моцарт и Сальери Зависть

Аккуратность и навязчивость: балансируя на грани

Планеты и наследственность?

МОЗАИКА

АКАДЕМИЯ ВЕСЕЛЫХ НАУК Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg