«Грех»

Грех (fb2) - Грех 1210K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Патрисия дель Рока

Патрисия дель Рока Грех

Глава 1 Сексуальный маньяк с внешностью кинозвезды

«Сучка! Тварь!» – слышится голос, похожий на шипение гигантской змеи. Он раздается издалека, словно из другого мира.

Страх накатил удушливой волной, словно лицо закрыли подушкой.

Женщина заметалась на широкой кровати, но проснуться не смогла. Сон не выпускал ее из своих черных безжалостных лап.

Во сне все повторялось. Ей четырнадцать лет. Она снова взбирается на забор заброшенного дома. Рите жутко интересно, какие призраки здесь живут. Чем-то этот дом притягивает ее.

Острый гвоздь снова вонзается в ляжку, и тонкий ручеек крови стекает вниз, по длинной, тонкой, чуть загорелой ноге.

Она закусывает губу от боли, но ее взгляд по-прежнему покорен, почти загипнотизирован домом.

Старым и немного страшным.

Но это даже возбуждало.

Она перелезла через забор – как когда-то – и очутилась в запущенном саду.

Девочка подошла к дому и осторожно заглянула в разбитое окно, представлявшее собой кусочек стекла и перекосившуюся раму.

Она попыталась рассмотреть помещение, отчего-то до безумия притягивающее ее. Инстинкт еще не оперившейся репортерши.

Неожиданно чьи-то холодные руки обхватили ее сзади. Одна сжала рот, вторая стиснула талию.

И не вырваться. Слишком силен тот, кто ее держит.

– Отпусти! – мычит она, пытаясь ударить локтями или, как учили в книжках по самообороне, каблуком по голени. Правда, каблуков нет – вьетнамки. Да и те начинают соскальзывать с ног, пока она пытается разыграть супер-героиню боевика. Смешно! Пистолет, конечно, есть – когда-то отец подарил, заметив вскользь, что она – слишком красива, чтобы ходить без оружия. Матери они об этом ничего не сказали. Только в выходные, когда она иногда уезжала к дальним родственникам, папа учил ее стрелять на дальнем участке сада. Но пистолет остался дома. Как раз сегодня она забыла взять его с собой.

Чужая рука освобождает ее рот, и она кричит. Но вокруг никого нет. Сама видела, пока сюда лезла. В радиусе пяти километров – пустота. Ни одного человека, даже животных нет.

Только она… одна. И страшный КТО-ТО сзади. Напавший на нее.

Рука освобождается, чтобы… скользнуть на грудь, сжать.

Она впервые в жизни пожалела об отсутствии лифчика. Раньше ей нравилось демонстрировать почти женскую, идеальную фигурку всем. Показывать – да, но трогать она никому не позволяла.

Чужая ладонь до боли сжимает грудь, тискает ее. Вторая рука медленно скользит по спине вниз, переходит на тонкую талию, затем опускается еще ниже, по округлому бедру на… то самое интимное место.

– Нет, пожалуйста, нет! – она мотает головой так, что ее длинные золотисто-русые волосы с чуть красноватым отливом разлетаются во все стороны, стекают по спине шелковым плащом.

– Раздвинь ножки, сучка! Или тебе нежить! Мерзкая тварь!

Мужской голос вызывает такой жуткий страх, что она невольно подчиняется.

Рука протискивается под слишком короткую юбку и забирается в нижнее белье. Длинные пальцы пытаются проникнуть внутрь.

– НЕЕТ! – крик звучит еще жалобней, еще отчаянней.

Она пытается сопротивляться, собирая все свои силы, но…

Тело и руки. Они словно железные. Ее разворачивают и швыряют прямо на траву. Так внезапно, с такой силой ударяя головой, что перед глазами сверкают золотые точки. Юбка разорвана, кружевные трусики тоже откинуты в сторону. Сильные пальцы раздирают ее топик.

– Хм, а ты красива! – звучит оценивающе, но немного небрежно и презрительно. – Ты пыталась залезть в МОИ дом! И за это я тебя накажу! Мне кажется, – голос звучит почти ласково, – что на самом деле ты – шлюха. А они обожают раздвигать ножки!

Она с трудом сфокусировала взгляд на мужчине, лежащем на ней, худощавый, но с развитыми мускулами, белой кожей и красивым, чувственным лицом. Особенно ее поразили синие глаза.

– Ты изнасилуешь меня? – шепчет она пересохшими от страха губами.

– Да, моя дорогая. Ты счастлива? Моя порочная девочка…

Он быстро расстегивает ширинку потертых джинсов и, закинув ее ноги себе на плечи, входит в нее, неотрывно глядя на ее лицо.

Она вдруг понимает, что ему нравятся боль и страдание, он наслаждается этим, смакует ее переживания. И становится страшно. Как никогда.

– М-м-м, так ты девственница… Это приятно.

Молодой мужчина наклоняется так, что его волосы щекочут ее обнаженное тело. Кусает за грудь, почти вгрызаясь в нежную плоть. – Как бы я хотел тебя съесть!

Она снова кричит, запрокидывая голову, ощущая сильную боль внутри. Там, где огромный член разрывал ее узкое отверстие.

– Пожалуйста! – шепчет она, впиваясь в него длинными пальцами, пытаясь оттолкнуть, сбросить с себя. Тщетно.

– Не надо было лезть туда, куда не стоило! Не будь такой любопытной, сучка!

Незнакомец сильно и резко движется. Его одежда царапает нежную фарфоровую кожу.

Она кричит, кричит, стонет, умоляет, выгибается в его стальных объятиях. Видя только чистое наслаждение на его лице и исковерканные гримасой чувственные губы.

В последний момент он выходит из ее тела и выплескивает на плоский живот белый фонтанчик спермы.

– Не хочу, чтобы ты от меня залетела! Нечего всяким тварям от меня рожать! – поясняет он ей. Совсем молодой, оказывается, парень. Или он просто кажется таким молодым, потому что глаза… Они страшные. И слишком жестокие, они полны нечеловеческой мудрости и хитрости. Словно у змеи, наделенной интеллектом.

– Запомни меня, тварь! – он проводит ладонью по ее лицу, затем гладит по волосам. Она ощущает его сперму внизу, стекающую по животу, словно отвратительная белая гниль. – Я был твоим первым мужчиной! А теперь переворачивайся! Я хочу попробовать твою упругую попку!

Она дрожит и съеживается, вдруг понимая – осознание приходит изнутри, древний инстинкт самосохранения, – что ему следует повиноваться. Хотя и безусловное повиновение – отнюдь не гарантия выживания.

Она послушно становится на четвереньки и почти сразу же ощущает в себе его вновь вставший член, который снова разрывает, причиняя сильную боль, теперь уже разрывая анус. Она тихо стонет, кусая себя за руку, чтобы не кричать.

Он хватает ее за грудь и больно сжимает в такт своим сильным толчкам. Он мучает ее еще несколько часов так, что она близка к глубокому обмороку.

Мужчина кажется каким-то полукентавром с невероятной силой. Синеглазый брюнет не знает усталости. В какой-то миг, когда его лицо снова слишком близко, она вдруг понимает, что в другой обстановке… Да, она бы с ним флиртовала. И даже подралась бы с другими девчонками. Ради такой красоты, такого невероятного совершенства!

Но интуиция подсказывает, что он может любить только так. Насилуя, жестоко, до боли и крови, до синяков и царапин. Наслаждаясь криками, мольбами и слезами жертвы. Только так – и никак иначе!

Закончив свое грязное дело, он отошел, насмешливо рассматривая поверженное ниц тело, почти превращенное в грязную тряпку.

Рите часто снится этот взгляд.

– И что мне с тобой теперь делать? Может, убить? У меня в кармане нож. Ношу на всякий случай, знаешь ли. Но, пожалуй, я оставлю тебе жизнь. Мне нравится думать, что ты до конца своих дней будешь видеть меня в своих кошмарных снах!

Мужчина хмыкает и уходит, медленно, вразвалочку, словно после обычной прогулки.

«Газовый баллончик! У меня где-то он был!» – бьется в голове настойчивая мысль, которая пересиливает боль и стыд. И почему она оставила сумку возле забора?

Мозг радостно ухватывается за цель, лишь бы не вспоминать, не переживать заново весь этот кошмар. Она ползет к своей сумочке и начинает лихорадочно в ней рыться.

Она слышит шаги – ОН возвращается! Наверное, все-таки решил, что безопаснее – убить. Нет, потому что ему НРАВИТСЯ убивать. Особенно, когда перед ним – беззащитная жертва.

Она рыдает, вытряхивая все содержимое сумочки на траву. Наконец, в дрожащих руках оказывается баллончик. Так сложно вспомнить, как он работает, повернуть его в нужную сторону, положить палец на специальный выступ-кнопочку.

И девушке удается обезвредить противника, и, пока он, ругаясь, протирает глаза, побежать изо всех сил, теряя вьетнамки, задыхаясь от сильного бега, почти теряя сознание.

И вот уже она – совершенно голая и грязная, в крови, грязи и сперме – посреди гостиной. Мама устроила званный ужин, пригласив к столу самых почетных гостей, старых друзей дома. К своему ужасу, словно сквозь пелену тумана, Рита Свои видит, что за столом, кроме отца и матери, сидит подруга матери, уже немолодая Мишель Браун и… Антуан де Вилл, уже немолодой, с седеющими длинными волосами, мужчина, который уже много лет был другом-покровителем их семьи. Она всегда немного робела в его присутствии: как же, директор частной школы для «избранных», куда берут лишь детей очень состоятельных англичан.

У всех шок. Из опрокинутых бокалов плавно вытекает вино… как темно-красная кровь. Ее мать – стройная шатенка – страшно бледнеет и близка к обмороку. У отца появляется совершенно страдальческое выражение, глаза наполняются ужасом, недоумением и болью. Мишель вытаращила глаза, застыв с поднятой кверху вилкой, на которой нанизан кусок мяса.

Антуан сориентировался первым. Резво вскочил с места и кинулся к шторе, сорвал ее с окна и бросился к Рите, обернув вокруг нее тяжелую атласную ткань. Ее трясет от новых рыданий, унижения и стыда.

В какой-то момент приходит в голову мысль, что лучше б ее убил тот страшный незнакомец.

– Тише, девочка, тише! – мужчина осторожно гладит ее по волосам. И ей почему-то не противно, хотя ее снова касается мужчина. Она приникает к нему всем телом, дрожа словно от озноба.

Мужчина не отстраняется, хотя ему, наверное, очень неловко, так как ее грудь выпирает из ткани, рвется наружу, вжимается в его худую грудную клетку.

Она снова плачет, уткнувшись лицом в его плечо.

– Мишель, ее нужно вымыть. А потом съезди к мадам Жастине – моему личному врачу. Думаю, в больницу обращаться не стоит, не так ли, Ролан? – обращается он к ее отцу.

– О, Боже, что случилось? Что сделали с моей доченькой?! – рыдает ее мать-красавица, бывшая ученица де Вилла.

Рита еще сильнее вжимается в теплое, такое уютное тело уже немолодого человека. Рита почему-то чувствует себя в безопасности. Ей тепло и спокойно, словно в коконе из теплых одеял.

– Не кричи, Мэри! – глухим, сорванным голосом командует отец. – Не усугубляй ситуацию. Но я хочу знать, КТО это сделал!!! А все из-за твоего нездорового любопытства, Рита! Вечно ты лезешь во всякие опасные места!

– Перестань говорить глупости, Ролан! – голос Антуана звучит неожиданно сурово и непреклонно. – Не надо внушать ей чувство вины! Ей и так изрядно досталось, – в его голосе звучит жалость и боль. Он крепче прижимает ее к себе, тихонечко поглаживая по волосам и спине. – Все прошло, детка, все уже прошло!

… Следующие несколько часов стали адом. Мишель с мадам Жастиной кудахтают над ней, как наседки над раненым цыпленком. Ее бережно отмывают в душе, затем смазывают какими-то мазями, заставляют выпить какую-то гадость. Ей становится лучше, но только телесно. И совсем плохо – душевно.

Глава 2 Аристократы и журналистка – секс или интервью?

Сон. Это был еще один кошмар. Прошлое никак не желало ее отпускать из своей паутины. Рита Свои, довольно известная репортерша, очаровательный корреспондент довольно гламурного журнала «Женские штучки», встала с кровати и, шатаясь, отправилась на кухню. Отточенными движениями, отрепетированными годами – не одного лишнего жеста, – приготовила себе успокаивающий чай. Села на удобный стул и уставилась в окно, превращенное ночью в зеркало. Мягкий свет светящегося шара, прикрепленного на потолке, подчеркивал тонкие черты красивого лица и длинные ноги. Ночная рубашка мягко струилась вдоль стройного тела.

Женщина обхватила изящными, тонкими пальцами с длинными ногтями, выкрашенными в алый цвет, чашку тонкого фарфора и немного отпила, пытаясь отогнать ночные кошмары. Она поправила несколько пышных прядей, спускающихся на лицо.

Пытаясь забыть, сосредоточиться на том, что она имела. На своей славе, пусть и скандальной, красивой внешности – ей всего двадцать четыре года, самый расцвет, уютном особняке на окраине Лондона, значительном счете в банке.

Но… слишком многое надо было забыть. И то, чего она добилась, не могло перекрыть всех ужасов, которые она пережила.

Воспоминания снова накатили. Как волны, разрушающие города. Она не могла бороться с призраками прошлого.

И женщина смаковала их вместе с глотками чуть терпковатого, горького чая.

… В больничном крыле частной школы «Дауэртс» тихо, ведь сейчас каникулы.

«И никто никогда не узнает о моем позоре!» – пытается хоть как-то утешить себя девушка. Ее раздражали оханья и аханья мадам Жастины и Мишель Браун. Женщины вели себя так, словно ее жизнь окончена. Будто она уже никогда не сможет стать прежней.

По ее просьбе никто не сообщил в полицию о случившемся. Она не хотела, чтобы кто-нибудь смаковал ее боль. К тому же… они все равно бы не смогли ей помочь. Ей не хотелось проходить через унижения допросов, а, тем более, суда. Чтобы ее фотография появилась в газете?!! И оборвала ее карьеру навсегда? Она всегда мечтала стать известной, скандальной журналисткой, как ее мама, Мэри Вэллоу, в свое время работающая на телеканале «Мэджик Фэрроу». Довольно давно, еще до ее рождения и даже зачатия, Рита это знала, мама была очень известным скандальным репортером. И ее очень даже ценили на телеканале.

До сих пор в гостиной хранились многочисленные награды и дипломы, а также вырезки из пожелтевших газет в рамочках.

Рита знала, что ее мама гордилась прошлым успехом. Но никогда не рассказывала, отчего вдруг однажды забросила такую отличную карьеру – и стала обычной домохозяйкой, ни разу больше не написав ни строчки, и отклоняя все предложения, которые приходили и до сих пор от других телеканалов, так как уже немолодая женщина была по-прежнему красива. И, как считала сама Рита, все также талантлива. Однако, несмотря на то, что мать забросила свою карьеру, она очень хотела, чтобы ее дочь продолжила семейную традицию – и тоже стала журналисткой.

Известной и скандальной, конечно же.

Но, когда Рита попыталась поступить на факультет политической журналистики, мать неожиданно отговорила ее и приказным тоном посоветовала подать документы на обычную, газетную журналистику.

«Я хочу, чтобы ты работала в каком-нибудь женском журнальчике. Сейчас это престижно, а также… безопасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала, моя девочка! Журналистов по-прежнему убивают во всем мире. И в каждой из стран есть доска памяти, на которой написаны их имена и названия изданий, на которые они работали. Я вовсе не хочу, чтобы ты стала смертницей, дорогая! Поверь мне, жизнь дороже сенсаций! Лучше уж занимайся звездами и гламуром».

«Я не могу позволить этому изнасилованию превратить меня в жалкое ничтожество, в посмешище!» – твердила она тогда, сжимая одеяло, глядя на потолок, где расходились трещины.

Лежа на узкой больничной койке, она попыталась забыть весь этот кошмар, но в ее сердце навсегда поселилась боль. В глубине души девушка надеялась, что кто-то прикончит этого ублюдка.

Отомстит и за нее.

Но она ничего о нем не услышала. Да и кто бы стал его ловить, если она не подала на него в полицию? Не написала заявление, не дала показания? Не позволила соскрести с себя пробы его спермы. А, значит, дала ему огромную фору и позволила убежать, оставшись безнаказанным.

Тогда она пыталась проанализировать свое поведение. Что это, страх? Неужели она, та, которая собиралась стать скандальной журналисткой желтой прессы, испугалась настолько, что побоялась пойти в полицию?

Да, и страх тоже. Он выглядел настоящим психопатом, несмотря на молодую и красивую внешность. Что-то в нем было настолько глубоко фанатичное и демоническое, что Рита не хотела даже помыслить о том, чтобы когда-нибудь с ним столкнуться, встретиться взглядом.

Пусть даже через пуленепробиваемую стену в комнате опознания полицейского участка.

Нет, нет и еще раз – нет!

Каждый нерв содрогался от ужаса.

К тому же, она знала, что про ее изнасилование напишут все газеты.

Как же, такая «вкусная» тема. Юная красота, девственница, жестко изнасилованная, едва неубитая. К тому же, начинающим маньяком с внешностью кинозвезды.

К тому же жертва – дочь известной в прошлом, скандальной журналистки. Тоже явно с темным прошлым, учитывая настойчивое замалчивание матерью объяснения того, почему она ушла с телеканала, и бросила все, включая свою популярность. Потеря известности и статуса. А также огромной зарплаты.

Замуж за довольно состоятельного английского бизнесмена Мэри Вэллоу вышла только через три года после того, как осталась без работы.

Рита это точно знала, так как однажды подслушала разговор родителей. Отец снова интересовался, отчего его жена в свое время ушла с перспективной работы.

Мать же отмачивалась, сухо сообщив, что не хочет ворошить прошлое.

И зачем, если работа оказалась настолько ужасной, мать тянет в эту сферу ее?

Тогда, лежа без сна на узкой койке, ощущая тупую боль во всем теле, несмотря на уколы обезболивания и проведенную операцию – в интимных местах пришлось даже зашивать, – Рита впервые осознала, насколько мало она знает собственную мать.

«Что ж, в каждой семье есть свои тайны. Надеюсь, она хоть никого не убила…» – подумалось ей тогда.

Кривая улыбка рассекла высохшие губы. Даже радоваться тогда ей было больно.

Когда она окончательно выздоровела и даже немного успокоилась благодаря антидепрессантам, в палату к ней пришел… сам Антуан де Вилл. Мужчина с длинными седыми волосами, с неправильными, но симпатичными чертами, сухопарый, что подчеркивалось возрастом (ему было уже шестьдесят лет), был непривычно смущен, а его голубые глаза блестели сочувствием.

Он приветливо и несколько смущенно улыбнулся:

– Рита, твои родители попросили, чтобы ты пока пожила у меня дома. Ты не против?

Она снова вспомнила ясный взгляд директора и, по совместительству, владельца частной школы: казалось, что из его глаз исходили солнечные лучи, освещающие все вокруг.

Девушка слабо улыбнулась и кивнула:

– Да, я буду рада… если не причиню вам неудобств.

– Что ты, никаких неудобств! В моем особняке три служанки. Им и так часто нечем заняться, так как я почти все свое время провожу в «Дауэртсе». Ты пока собирайся, твой отец уже отослал мне твои вещи, которые пригодятся в моем доме. Только, извини, но я не смогу уделять тебе много времени. Ты сама все понимаешь…

– Я понимаю. Вы очень заняты, – девушка вызывающе уставилась на мужчину. – Не думаю, что это меня будет особенно беспокоить.

– Я зайду к тебе через час, будь готова. Мой шофер уже ждет нас. Хотя, я знаю, что ты любишь мотоциклы, – он лукаво улыбнулся. – Знаешь, когда-то я и сам ими увлекался. Ветер, скорость – лучшее средство, для того, чтобы забыться.

Она невольно представила себе солидного профессора на мотоцикле, в кожаном «прикиде», и чуть не рассмеялась, но вовремя прикусила губу.

– А вы уверены, что не свалились бы с него, профессор?

Мягкая ответная улыбка:

– Я очень старался. Как видишь, цел и невредим.

Всю дорогу ее смешил образ уже седеющего мужчины на мотоцикле. Это было забавно. Особенно вкупе с его всегда серьезным видом и сдержанностью. Правда, в этой личности чувствовалась власть, а не незаметность. Власть серого кардинала.

На душе стало легко. А может, всему причиной ярко-голубое небо и по-летнему радостное солнце?

Особняк Антуана де Вилла казался совершенно незаметным, хотя имел четыре этажа, так он зарос вьющимися растениями, мхом и плесенью. Темно-серый камень стен даже на фоне голубого неба, подсвеченного солнцем, выглядел, как унылые стены гробниц. Ее охватила тоска, неожиданно сменившая восторженное настроение.

Они опустились возле крыльца. Антуан рассеяно пошарил в своих безразмерных карманах и выудил изогнутый ключ. Помахав им с торжеством, он отпер двери.

Три немолодых, но резвых служанки выбежали их встречать, долго и нудно приветствовали, а потом позвали кушать.

Рите очень понравилась ее комната – светлая, с изящной, старинной мебелью.

Она прошлась по всему помещению, потрогала ладошкой деревянную мебель, немного пыльные обои, шершавые гобелены, хрустальные вазы с искусственными розами – почему-то белыми, фарфоровые статуэтки. Все хранило странное тепло, будто законсервированное, застоявшееся в веках прикосновение чужих нежных, теплых, ласковых ладоней.

Ночью Антуан де Вилл проснулся от ощущения касания женского тела. Резко открыв глаза и моментально проснувшись, он, несказанно удивившись, обнаружил рядом с собой в постели… обнаженную Риту.

Соблазнительное тело вжималось в его худощавую плоть, и ночная рубашка совсем не помогала бороться с искушением.

Слабый свет ночника подсвечивал ее удивительные глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от переполнявших ее эмоций. Обычно глаза были бирюзовыми, но иногда становились темно-синими, когда ей было страшно или больно, а иногда – изумрудными, когда ее переполняли положительные эмоции. Пышные волосы подчеркивали тонкое, идеальное, почти кукольное личико. Она казалась неземным созданием. Директор снова вспомнил, что ее бабушка была первой красавицей среди аристократок. А одна дальняя родственница – сводила мужчин с ума одним взглядом и до самой смерти обладала множеством восторженных поклонников.

Поначалу он пришел к ошибочному выводу, что девушка страдает лунатизмом и не осознает своих действий.

– Антуан, – томно прошептала она, прижимаясь еще сильнее.

– Девочка… уходи, – тихо ответил он, ощущая противную дрожь. Он впервые за много лет снова ощутил себя… мужчиной. Живым. О, эти сказочные глаза, в которых так легко было утонуть, как в ядовитом омуте. Мужчина ощутил ее боль.

– Нет, – Рита прикусила губу, протянула тонкую руку и погладила его по седым волосам. – Я не хочу уходить. И я не уйду. Пожалуйста, – в ее голосе было столько мольбы и печали. – Не прогоняй меня! Мне так плохо!

Ее тело начала бить дрожь.

– Люби меня! Пожалуйста!

– Но… тебе всего четырнадцать! А я – уже почти старик!

Мягкий смешок прирожденной соблазнительницы. Лунный свет серебрил ее роскошные волосы. В глазах вспыхнул огонь, которому не мог противиться ни один мужчина.

«О Бог мой, я должен сопротивляться, предотвратить это!»

Но… белые пальцы скользят по его телу… вниз. Чары юности. Он оказался неподготовлен – она застала его врасплох.

Словно удар молнии прямо в сердце, он мгновенно и слишком чувственно ощутил сразу ВСЕ: высокая грудь, прижавшаяся к его груди, теплое, ароматное дыхание, тонкие, длинные ноги, обхватившие его тело, стройную, гибкую талию. Эти грешные глаза.

– Давай же! – шепчет соблазнительница. – Я хочу! Хочу тебя!

Серебристое сияние луны окутывает их обоих.

* * *

Рита слабо улыбается. Антуан снова не остался у нее ночевать. И словно трещина появляется в ее спокойствии, она не может уснуть без него. Потому что страх душит ее. И ночные кошмары оборачиваются жуткими воспоминаниями.

Женщина взглянула на золотистые часы, похожие на макет луны, – всего три часа ночи. А ей не спится.

Рита откинула голову, помассировала виски. Завтра – отвратительнейший день в ее жизни. И снова она ничего ЕМУ не расскажет. Антуану необязательно знать, какой тварью она бывает. Хотя… иногда ей кажется, что он читает ВСЕ ее мысли. Но никогда не упрекает. И от этого становится так больно!

Ей надо выспаться. Завтра нужно быть во всеоружии. Покорить этих гребаных аристократов де Ноблэ!

Она резко вскочила и кинулась к шкафчику, где хранилось снотворное. Взяла таблетку из бутылочки, запила ее водой и отправилась в кровать.

Рита Свои застыла перед зеркалом. Ее широко распахнутые, пустые глаза, казалось, ничего не видели. Бледно-розовый деловой костюм, легкий слой макияжа, изящные золотые часики с крошечными бриллиантиками, бриллианты в ушах, золотое кольцо с изумрудом.

Все ее естество противилось визиту к де Ноблэ. Интуиция просто кричала об опасности. Но… начальник послал именно ее взять интервью у семьи состоятельных аристократов, сохранивших древнее, огромное поместье с большим участком земли. И она не могла отказаться. К тому же, это интервью не было сложным – все в стиле «женского журнальчика». «Какие фасоны платьев предпочитает леди де Ноблэ? Когда будет следующий бал в особняке?» Ну и так далее.

И все-таки она побаивалась. Странные слухи ходили об этой семейке в узких журналистских кругах. Хотя написать об этом никто не осмеливался – так как ни одному журналу или газете не хотелось судиться с миллионерами.

Накинув легкий плащ, женщина стиснула сумочку и отправилась к выходу, где ее ждал розовый лимузин, заказанный редакцией, чтобы отправиться к поместью де Ноблэ, где ее уже ждали.

Возле красивого озера и ухоженного парка счастливая семейная пара Леопольд и Элеонора де Ноблэ смотрелись, как красочная картина с изысканным фоном. Вокруг них бегал десятилетний мальчик с тонкими чертами лица, конечно же, натуральный блондин, как и оба родителя. Он срывал цветы и швырял их в воду, стараясь попасть в лебедей.

– Рита, мы так рады вас видеть, – чопорно улыбнулась красавица в белом платье, обвешанная золотом и бриллиантами, сверкающими под лучами солнца так, что глазам становилось больно.

Леопольд поднес руку Риты к губам, уставившись прямо в глаза:

– Рита Свои, лучшая репортерша нашего любимого журнала, какая честь!

Впрочем, его голос звучал язвительно и холодно. А глаза… Ей сразу же захотелось убежать.

Сыночек остановился и поглядел на нее так, словно прикидывал, как поудобнее схватить и утопить в озере.

– Сучка! – крикнул он, тыкая в нее пальцем.

– Простите его, Ритуля, вы понимаете… наш сынок просто много читает, и случайно прочел статьи про вас из враждебных вашему журналу газет, – улыбнулась Элеонора. – Вы же не обижаетесь на ребенка?

Ее прозрачный взгляд прожег молодую женщину насквозь.

– Конечно же, нет, – мило улыбнулась Рита. – У вас очень красивый сын.

Оба супруга немедленно просияли.

«Но держите этого малолетнего выродка от меня подальше!» – про себя добавила она, жалея, что не может сказать это вслух.

– Тогда прошу вас, – женщина по-свойски взяла ее под руку, и они двинулись по посыпанной гравием дорожке вдоль клумб с яркими, изысканными цветами.

Рита поднесла бокал к губам, чувствуя себя приговоренной. Все ее чувства вопят, что в вино что-то подмешено!

– Дорогая? – Леопольд наливает жене из той же бутылки. У Риты немного отлегло от сердца – ну не стал бы он травить свою жену! Значит, яд исключается!

И что у нее за странные мысли? Не следовало снова на ночь смотреть фильмы ужасов.

Вкус вина показался ей немного странным, но она мужественно пила, стараясь еще при этом не кривиться, и даже улыбалась.

– Сегодня нам позвонили из вашего журнала, – продолжал вести непринужденную беседу де Ноблэ, наклоняясь к Рите. Она почти ощущала его дыхание, видела каждую черточку идеального хищного лица, блеск страшных серебристых глаз. Нет, сами по себе глаза были очень красивы, но взгляд… Жестокость, надменность, властность и вспыльчивость. И все это подернуто изморозью. Словно ледяные окошки сумасшедшего дома. – Нашей семье предлагают выбрать постоянного репортера для освещения различных светских мероприятий, которые мы курируем. И вообще, «Женские штучки» всегда ставит статьи про нашу семью на первую страницу. Так что… возможно, мы захотим выбрать вас.

Его взгляд полоснул по ее лицу, как бритвой:

– Что вы думаете по этому поводу, Рита?

Сердце стукнуло и упало вниз.

«Это ж такой шанс! И я наконец-то смогу достигнуть высшей точки в моей карьере!»

– Я была бы… очень рада, – искренне ответила женщина.

– Для вас ведь это важно, Рита? – он еще ближе наклонился к ней. Неожиданное ощущение пронзило сознание – чувство полета. Кровь словно превращалась в фейерверки, в бурлящее шампанское, которым выстрелили в воздух.

– Да, – шепнула она в ответ, ощутив, что губы перестали ее слушаться. Все вокруг словно стало иным. Оно завораживало, сияло, гипнотизировало, дарило ощущение счастья и раскованности. Изящные очертания мебели, горшки с цветами, несколько статуй.

«Чем они меня опоили? Зачем?!» – последняя связная мысль умерла с легким писком.

Леопольд схватил ее за руку и помог встать из-за стола.

– Элеонора, куда? – повернувшись к жене, улыбавшейся с выражением экстаза на нежном лице, уточнил он.

– В мою спальню, – ответила белокурая женщина.

Рита с трудом осознавала реальность. Ей казалось, что она не идет, а мягко плывет по воздуху. И все вокруг – совершенно.

Спальня Элеоноры де Ноблэ была одновременно нежной, женственной и немного аскетической. Ничего лишнего, но то, что есть, идеально и безукоризненно. В изысканном дизайне преобладает цвет слоновой кости и золота.

– Ритуля, тут все свои, думаю, тебе можно снять костюм, – вкрадчиво обратился к ней Леопольд.

Она машинально повиновалась, расстегнув пару пуговиц пиджака. Аристократ, стоявший сзади, помог расстегнуть остальные, и медленно повесил его на спинку стула.

– О, вот это фигурка! – произнес он, обходя вокруг высокую, стройную женщину. – Неплохо, очень даже неплохо!

Она стояла и смотрела, как они рассматривают ее. Как какую-то вещь. Нет, как породистую вороную кобылку, на которой оба собираются проехаться.

Оба.

Проехаться.

Страх липкой волной сжал сердце.

Но возбуждающее средство (или какой-то наркотик), подлитое в вино, снова заставило сознание вспыхнуть множеством золотых искр – словно ветки, горящие в огне, пнули ногой.

– Думаю, что вы можете снять с себя… все, – шелковым голосом произнес мужчина. Он взял свою трость, с которой любил щеголять (хотя по ее мнению трости устарели еще два века назад) стоявшую возле стены, и провел ею – очень чувственно – по ее ноге вверх, затем набалдашником, углубляя, надавливая, усиливая касание. Словно хотел изнасиловать ее этой штукой. Затем поднял выше, задирая короткую юбку.

– Ах, какие красивые трусики! – произнес он цинично. Но в его сузившихся глазах уже проявилась страсть. Словно отражение пламени костра.

– Элеонора, как тебе? – Леопольд обернулся к жене, которая стояла, тяжело дыша, с покрасневшими губами и порозовевшими щеками. Под действием того же наркотика. Ее высокая грудь вздымалась. – Простенько… но мне нравится.

Трость проникла под лифчик. И разорванная деталь женского туалета оказалась на полу.

– Замечательно, – со вкусом произнес мужчина, поглаживая головой змеи ее грудь. – Совсем как у девочки. Тебе нравится? – с нескрываемым интересом спросил блондин, поднимая руку к своим длинным волосам и распуская хвост. Длинные платиновые пряди растеклись по сильным плечам.

– Нет, да… – прошептала женщина, полузакрыв глаза. Потому что желание пронизывало насквозь, увлажняя шелк нижнего белья.

Леопольд швырнул трость в строну, на пол, схватил Риту и опустил на стол. Быстро содрал всю оставшуюся одежду с них обоих, расстегнул штаны, схватил ее за обе ноги и потянул на себя. Устроив ее так, чтобы длинные ноги обнимали его талию. Затем запрокинул ее ноги себе на плечи.

– Иди сюда, Элеонора, – мягко шепнул он.

Та покорно кивнула и приблизилась.

– Поласкай ее, приготовь для меня!

Леди наклонилась над распростертой на беломраморном столе женщине. Нежно поцеловала, лаская обнаженное тело золотыми волосами, которые освободила из прически. Длинные пальцы с безукоризненным маникюром обхватили грудь, потеребили соски. Нежные губы сосали уста, язычок проник внутрь и стал ласкать язык несчастной, одурманенной жертвы.

Рита ответила – она не могла не ответить. Наркотик вспенил кровь. К тому же, женщина боялась, что это не только наркотик, но и желание!

Тем временем Леопольд раздвинул ее ноги и проник внутрь двумя пальцами, поглаживая другой рукой ее интимное место, надавливая на чувствительный бугорок. Ритмично, умело.

Губы Элеоноры спустились вниз, лаская и облизывая ее соски. Пальцы ласкали ее плечи, шею, грудь, спускались на тонкую талию.

Она была нежна и очень умела.

Леопольд вошел в Риту одним мощным толчком.

Элеонора поймала ее стон своим алым ротиком, массируя и сжимая ладонями ее грудь.

Мужчина грубо трахал ее, проникая до самого конца, словно желая разорвать на части.

Он глухо, сквозь зубы, стонал, продолжая вбиваться в нее.

Его чувственные, хищные губы приоткрылись: он стонал и ругался, обзывая ее последними словами. Странно, но в этой ситуации отнюдь не джентльменский лексикон вызывал у нее грубое, животное возбуждение.

Она ощущала в себе его громадный член.

«Кажется, его орган даже толще его знаменитой трости!» – промелькнула в голове шальная мысль.

Ласки его жены становились все более чувственными, но немного грубоватыми. Она почти кусала ее нежную кожу, покусывала соски, грудь, шею, плечи.

Затем Леопольд резко вышел из нее, перевернул и поставил на четвереньки. Рита похолодела, сразу сообразив, что он хочет с ней сделать.

Нагнувшись, мужчина начал ласкать языком анус. От шока она чуть не забыла, как дышать. Затем он отодвинулся и вошел в нее резким движением. Женщина застонала от боли, перед глазами засверкали золотые искры. Элеонора тем временем ласкала ее грудь, целовала спину, успокаивающе гладила по волосам, перебирая густые золотисто-рыжие пряди. На какое-то время де Ноблэ остановился, а потом продолжил «таранить» ее, громко постанывая и сжимая ее бока и изящные, округлые ягодицы.

Кончая, Леопольд вошел в нее до предела, чуть не разорвав. Тяжело дыша, он вышел из женщины.

Элеонора перевернула Риту на спину и наклонилась над ее интимным местом, лаская язычком и губами. Женщина вставила ей во влагалище несколько пальцев и начала ритмично двигать ими, задевая чувствительную точку.

Рита застонала и кончила, чуть не потеряв сознание от наслаждения.

Почти как сквозь сон она ощущала, как Леопольд сгружает ее в ванную, как тонкие, изящные ручки Элеонора моют ее, лаская, скользя по груди, животу, опускаясь ниже, снова доставляя наслаждение, доводя до оргазма.

Вскоре Элеонора и Леопольд полностью разделись и тоже залезли в ванную. Аристократ уселся на дно ванной, вытянув длинные сильные ноги, развел ее ножки и посадил на себя, насадив на вновь вставший член, не знающий усталости и жалости, заставляя двигаться.

«Интересно, а ОН какой наркотик принял?! Виагру?»

Рита уже ощущала изнеможение, словно умирала. Ласки красавицы Элеоноры, которая прижималась к ней своим нежным, красивым телом, грубые проникновения, и поцелуи-укусы аристократа с пошлейшим выражением надменного лица, – все это доводило до точки кипения.

Ей понравилось чувствовать себя грязной шлюхой.

Вода струилась по тонкому лицу женщины, увлажняя и делая тяжелыми и темными длинные волосы.

… – Надеюсь, вам у нас понравилось, – на прощание светским тоном произнесла Элеонора, мило улыбаясь. – Мы будем рады сотрудничать с вами. Думаю, мы напишем в «Женские штучки», что хотим именно вас, да, дорогой?

Леопольд кивает.

Рита Свои испытывала странное ощущение, будто все произошедшее с ней – просто страшный сон. Изящная хозяйка провожает ее к выходу, а хозяин молча улыбается, глядя отсутствующим взором. Просто красочная иллюстрация к учебнику по этикету. И только влажные волосы и боль в интимных местах напоминают о том, что с ней сделали. Как ее использовали.

Странное ощущение нереальности заставляет ее ответно улыбаться, хотя глаза – совершенно пусты и безумны.

Она садится в громадный лимузин и называет водителю свой адрес. В редакцию ей сегодня не хочется, а статью можно написать и дома.

Женщина очень долго моется в душе, но все равно ощущает себя грязной. Затем облачается в халат, закутав волосы в полотенце. Она задумчиво пьет кофе в постели. Ей не хочется думать про произошедшее, но воспоминания запутывают в паутине, как полудохлую муху.

«И все-таки я многого достигла сегодня», – Рита пытается сосредоточиться на выгоде. На деньгах. На повышении, которое она, несомненно, получит.

От этих мыслей на душе стало еще противнее. Ее буквально трясло от омерзения, стыда и шока. И все же она не могла забыть красоту и страстность двух белокурых аристократов. И от этого действительно хотелось выть волком на луну. Потому что она начала ненавидеть и презирать саму себя.

– Добрый вечер, – Антуан вошел к ней в спальню. – Как прошла твоя беседа с де Ноблэ? Я слышал, что они – очень много о себе мнят. Впрочем, они хотят отдать на обучение в мою школу своего сына, так что, наверное, не такие уж они плохие, – уже старый, но хорошо сохранившийся мужчина ей озорно подмигивает.

Мужчина присел на край кровати. Его глаза буквально впивались в ее лицо, словно пытаясь проникнуть в душу. На этот раз слишком многое было написано на ее лице: боль, стыд, страсть, страдание. Детская обида на судьбу и шок. Глаза казались пустыми и почти стеклянными.

– Рита, что-то случилось? – он пододвинулся поближе к лежащей ничком женщине и погладил ее руку. – Я же вижу, что ты не в себе. Они… обидели тебя?! Унизили?

Она тяжело вздохнула:

– Знаешь, я чувствую себя очень плохой. Я всегда удивлялась, как ты можешь меня терпеть. Такую стерву как я!

– Перестань, в каждом живом существе есть что-то хорошее. А ты так вообще шедевр! – усмехнулся мужчина, продолжая гладить тонкую, нежную руку. – На самом деле, в глубине души, ты очень хорошая.

– Быть плохой – моя работа, да? – хмыкнула в ответ она, искривив губы в язвительной усмешке. – Хорошо, я тебе все расскажу.

Повисло долгое молчание.

– Такого я не ожидал, – прошептал мужчина, застыв, сгорбившись. Словно внезапно сломленный, как поваленное бурей дерево.

– Ты не ожидал, что я – развратная шлюха?! – с нотками агрессии и боли выкрикнула она. Свои поставила чашку на прикроватную тумбочку, села на кровати, сложив руки на груди и уставившись ему в глаза. – Да, меня изнасиловали. Да, мне понравилось! Но… я себя ненавижу и презираю за это! Мне противно! И все это перемешалось… Мне так больно. – Она всхлипнула. – Теперь ты действительно будешь презирать меня! И ненавидеть.

Антуан притянул тонкое тело к себе, обнял хрупкую, как фарфоровая статуэтка, женщину. Прижал, поглаживая по голове, стройной спине.

– Нет, никогда. Я люблю тебя! И буду любить любой. Я не буду врать – я ревную и мне больно. Но больно больше за тебя, чем за себя. Бедная, бедная моя девочка! Рита, – он немного отстранил ее от себя, серьезно посмотрев через стекла очков. – Я не собираюсь на тебя давить, но я бы очень хотел… чтобы ты бросила свою работу. Я серьезно. Я могу найти для тебя должность в нашей школе. Или в другом месте. У меня много друзей. Я не могу позволить, чтобы с тобой так поступали! У меня болит сердце за тебя, дорогая. К тому же, – он тяжело вздохнул и попытался улыбнуться. Засунул руку в карман и вытащил небольшую изящную бархатную коробочку.

Рита затаила дыхание, забыв обо всем, осторожно касаясь подарка.

Коробочка открылась, нежный розовый свет внутренней атласной обивки озарил золотое кольцо с большим бриллиантом.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

– Антуан, – голос женщины стал нежным и страстным. – Я тебя тоже очень люблю. Но я не могу. Ни бросить работу, ни выйти за тебя замуж. Я недостойна этого. Я не хочу, чтобы все издевались над тобой – моя репутация известна многим. Мой путь ведет в пропасть, и пусть я разобьюсь сама!

– Но кольцо… я хочу, чтобы ты его носила! – он буквально насильно надел ей украшение на указательный палец правой руки. – Я подожду. Я всегда буду рядом с тобой.

Рита улыбнулась и нежно поцеловала мужчину, привлекая к себе.

Глава 3 Игрушка для аристократических оргий

– Завтра начнется новый учебный год, – пробормотал Антуан, когда она всунула ему в руки чашку горячего шоколада. Рита любила готовить его. И, по словам любимого, шоколад у нее получался просто фантастический. Впрочем, даже если б она ему подавала яд, он бы и его хвалил.

– Это я помню, – хмыкнула женщина, растягиваясь рядом с ним на кровати. В шелковом синем халате она выглядела обворожительно. Золотисто-рыжие волосы красивыми, пышными волнами струились вдоль нежного, правильного личика. Сейчас взгляд ее бирюзовых глаз не был злобным, жестоким и пронзительным, как на работе. Работу она на дом не брала. – И что ты хочешь, чтобы я сделала по этому поводу? Торт испекла? Заказывай – я сегодня добрая.

– Нет, просто… Понимаешь, этот год будет самым лучшим для моего колледжа! – тихо произнес мужчина, сверкая глазами. – Невероятно особенным! Потому что в этом году в нашу школу поступает сам ГАРРИ ДЖОНСОН! Сын известной кинозвезды Голливуда. Впрочем, его отец, Адам Джонсон, снимается и в Англии. Он миллиардер!

– О, какая великая честь, – она скептически приподняла бровь. – Не думала, что ты гонишься за Звездами, как приходится это делать мне. На самом деле все они очень противные. Даже более мерзкие, чем я, – женщина тихо рассмеялась. – Я, конечно, имею в виду свой рабочий образ.

Мужчина кивнул, серьезно уставившись на нее:

– Это очень большая честь! Теперь наш колледж станет еще известней. Хотя, конечно, переизбыток внимания не всегда идет на пользу. Помню, как нас однажды посетила принцесса Диана… Просто пресса попытается найти против нас компромат.

Ладно, это не проблема. В конце концов, у меня есть связи, – и он поцеловал ее в лоб.

– Хм, теперь-то я точно жажду его увидеть. Только… сам понимаешь… боюсь, мое начальство захочет статью. И статью скептическую, а возможно, даже злую, – Рита виновато глянула на него, прижавшись к его боку. – А язычок у меня остренький, – в доказательство она приоткрыла вишневый ротик и продемонстрировала язык.

– Если хочешь, приходи в колледж, – улыбнулся де Вилл, поглаживая ее по волосам и плечам.

– Ну да! – она хмыкнула. – Преподаватели будут просто счастливы меня видеть! Но я приду, – быстро добавила она. – И не надейся, что пропущу такое зрелище!

Рита Свои стояла в стороне в гордом одиночестве. На людях они с Антуаном решили разыгрывать поверхностные отношения. Точнее, это ОНА так решила, а он, повздыхав, согласился. Актовый зал, как обычно, казался ей мрачным и навевал тоску. Полная отстраненность от других, словно провели невидимую черту. Она – никто для них. Досадная помеха. Соринка в глазах.

Невольно ее взгляд отыскивал Джонсона. По привычке ее тянуло лицезреть знаменитость.

Наконец, она отыскала его взглядом.

Мальчик. Худой, темноволосый. Полное отсутствие прически на голове, словно он никогда даже не знал слова «расческа». Исхудавший, словно детдомовец. Опрятная, дорогая одежда. Единственное, что казалось необычным – громадные зеленые глаза. Как у дикой кошки. Злобной и неуправляемой.

«Неприятный мальчик!» – решила женщина, переводя взгляд на маленького де Ноблэ. Виктор скорчил хитренькую рожицу, высунул язык и незаметно для остальных продемонстрировал ей неприличный жест.

Она отвернулась… чтобы наткнуться на взгляд Гарри Джонсона. Громадные глазищи, смотрящие на нее с таким восторженным изумлением… Словно он увидел нечто прекрасное.

Женщина тяжело вздохнула. Почему-то от этого наивного, восторженного, такого детского взгляда на душе стало особенно тоскливо.

Она обернулась к Антуану, тот подбадривающе подмигнул ей. Женщина еле заметно улыбнулась, поправив костюм.

Ведь ей нужно написать очередную гадость про школу, и про… Антуана. Ее любимый понимал, что все это – только работа. Но… легко ли было смириться ей самой? Простить себя? Правда, она стала кем-то вроде шпиона, докладывая де Виллу все, что она узнавала из разных источников. Чем-чем, а уж «источниками» «Женские штучки» действительно могли похвастаться. И все-таки это не уравновешивало ее предательства. По крайней мере, в ее глазах.

Взгляд Гарри снова притягивал, как магнит. Скоро, очень скоро, этот мальчик возненавидит ее. А пока… Он смотрел с восторгом и восхищением, видя перед собой красивую женщину с волосами оттенка осеннего заката.

* * *

Очередной рождественский бал. Все ученики, да и учителя безумно счастливы. Потому что очередной год окончен, подведена невидимая черта итогов. Оценки, взросление учеников, да и сам новогодний праздник, когда весь мир словно окутан невидимым волшебством загаданных желаний.

Рита Свои не хотела признаваться даже себе, до какой степени она была рада оказаться среди приглашенных. Негромкий смех, радостные улыбки, огромная елка, украшенная яркими фонариками и затейливыми игрушками. И, главное, она знала, что у Антуана – все хорошо. Закрытая школа процветает, никаких финансовых проблем, все просто великолепно – идет, как по маслу.

Она верила любовнику, а де Вилл часто делился с ней своими секретами и планами, и ни одна фраза из их ночных разговоров не попала в печать. Рита совершенно серьезно умоляла его взять с нее страшную клятву молчания, чтобы, если она проговорится, с ней случилось бы нечто ужасное. Он долго смеялся, но все же сделал это. И ей стало легче, хоть это и была всего лишь игра.

И все же женщина ощущала какую-то пустоту. И кошмары про изнасилование, преследующие ее с того ужасного дня, не прекратились. Ей снилось, что насильник возвращается с острым ножом (иногда с пистолетом), чтобы зверски убить ее.

Женщина старалась не думать о плохом. О своем первом мужчине, который словно выжег в ее душе огненное клеймо, о черноволосом психе с завораживающей внешностью, придающей ему сходство с демоном.

Получалось плохо, словно она постоянно носила невидимый плащ дурных мыслей. Тень, от которой невозможно убежать.

Ей нравилось эпатировать публику, создавать сенсации одним своим появлением. Поэтому она явилась на рождественский бал в… прозрачном платье. И красивом нижнем белье.

Рита с удовлетворением заметила, как у многих отвисала челюсть, когда их взгляды останавливались на ней.

– Дорогая моя, ну ты совсем уже распоясалась! – хмыкнул Антуан, проходя мимо и пожирая ее глазами.

– Но это же бал-маскарад, дорогой, – шепнула она ему.

– Хм, и кого же ты изображаешь? Оригинал какой-нибудь старинной картины? Помню, был один художник… Любил рисовать рыжих и голых. Правда, они были страшными и толстыми.

Они специально отошли подальше, чтобы их беседу никто не услышал.

Когда поток комплиментов иссяк, и он отошел, ей стало скучно. И даже возмущенное, покрасневшее лицо старой женщины, преподавателя литературы, которая, казалась, готова была вышвырнуть ее в ближайшее окно, Риту не развлекло.

Она заметила, что еще один мужчина странно на нее поглядывает. Сделав вид, что рассматривает золотистое содержимое бокала, женщина рассматривала его в ответ, ощущая дрожь во всем теле. Отчего-то он напомнил ей того насильника. Высокий худощавый брюнет с резким, орлиным профилем, одет в темный деловой костюм, несмотря на то, что даже самые старые учителя оделись в маскарадные костюмы. Уступка празднику – платиновая булавка с крупной жемчужиной, небрежно воткнутая в середину галстука и крупное кольцо-печатка, тоже из платины, с несколькими брильянтами. Рита вспомнила его имя – Аврелий Ламборджи. В его внешности ее поражала дьявольская смесь чего-то итальянского, жгуче-мрачного, как черный перец.

Аврелий еще пару раз глянул демонстративно-презрительно, а затем удалился в глубину зала.

«Небось, подрочить!» – язвительно подумала Рита, допивая шампанское. Женщина схватила первый же попавшийся бокал вина со стола и отпила, почти не ощущая вкуса.

«Возможно, это последние спокойные деньки, ведь если мой начальник вернется из отпуска в плохом настроении, то мне точно будет не до вечеринок!»

Начальник был еще одной больной темой для Риты. Вроде бы с одной стороны он поддерживал ее имидж деловой стервы, жестокой журналистки-профессионалки, не брезгующей ничем для того, чтобы достать первоклассный материал для первой полосы, а с другой… Ему очень хотелось сломать ее, увидеть на коленях – и, желательно, перед этим расстегнуть ширинку.

Ее же это не устраивало. Уже четыре года репортерша должна была постоянно доказывать Майклу Камеру, что она – не продажная тварь. По крайней мере, не в этом плане. Их противостояние напрягало, вызывая регулярные нервные и срывы и постоянное напряжение на рабочем месте. Поэтому последние годы она предпочитала работать на дому. А так как в ее материалах нуждались, ей это прощалось. До поры до времени, конечно.

Она слишком хорошо знала мужчин, чтобы не понимать, как же Майкл мечтает ей отомстить – пусть даже во вред себе и журналу! Лишь бы наказать сучку за то, что она ему не дала.

Депрессия накинулась на нее, как голодный зверь, поэтому она едва обратила внимание на голодный взгляд Виктора де Ноблэ, который, танцуя с самыми красивыми девочками, старался разворачивать их так, чтобы оказаться лицом к ней. В его взгляде сквозила жадность и похоть.

* * *

Этот ужин в семье де Ноблэ проходил, как всегда, безупречно. С подтекстом сексуального напряжения. Она старалась как можно реже у них бывать, но… иногда приходилось. Потому что де Ноблэ были по-прежнему нужны ей… и «Женским штучкам». Почти единственная возможность оставаться на работе вопреки ненависти собственного начальника.

Свои мечтала, чтобы когда-нибудь «Женские шутчки» достался ей, стал ее личным гламурным журналом. Иногда женщине казалось, что она слишком сильно любит свою работу, слишком мало уделяет времени Антуану. А друзей у нее вообще не было. Нормальные, даже дружеские отношения с коллегами дали ощутимую трещину после того, как ее возненавидел Майкл – никто не хотел потерять свою работу в престижном журнале.

А отношения с другими мужчинами были зачеркнуты ее четырнадцатилетием и пыткой, которую она перенесла. Ей никто не был нужен, кроме Антуана, конечно. С ним всегда было легко. А другие… они бы ее не поняли. Или осыпали бы насмешками, издевками, упрекая в холодности, называя фригидной. Или жалели бы. А ей не хотелось получить печальную известность женщины с отклонениями. Все-таки она ведь была публичным человеком. И Рита постепенно научилась держать дистанцию между собой и остальными. Пожалуй, ее даже начали ненавидеть. Риту это устраивало. Лучше ненависть, чем сочувствующие взгляды! Тогда бы она на всю жизнь получила репутацию жертвы, и с ней бы перестали считаться.

По той же причине женщина отдалилась и от родителей. Она очень редко навещала их. Даже Антуан несколько раз мягко журил ее за редкие родственные визиты. И Рита научилась притворяться. Мило беседовать с отцом и матерью во время недолгих «визитов вежливости». Улыбалась и рассказывала про свою работу ничего не стоящие пустячки.

Де Вилл, скорее всего, так и не понял, почему она стала ТАКОЙ. Но не пытался ее изменить, принимая и любя такой, какой она СТАЛА. И она была ему благодарна за это. Поэтому, каждый раз участвуя в очередной оргии с семейством де Ноблэ, Рита ощущала себя… тварью. Низкой и подлой. Особенно потому, что ее тело испытывало наслаждение и бурные оргазмы под умелыми руками и губами аристократической четы. Рита не могла лгать самой себе, что не испытывает безумного, сводящего с ума наслаждения. Что ей не нравится ощущать Леопольда в себе, почти насилующего, вбивающегося в ее плоть. Что она не влюблена в невыносимо сладостную пытку – изысканные и порочные ласки Элеоноры. Это была почти наркотическая зависимость.

– Дорогая, – рука де Ноблэ заскользила вверх по ее ноге к интимному месту. Теперь она всегда снимала верхнюю одежду, как только оставалась с ними наедине, а перед визитами под нее надевала короткую юбку и полупрозрачную кофточку. Серые глаза привычно впились в нее, как два острых кинжала в мягкое масло. – У меня к тебе просьба. Сделай для нас… маленькое одолжение. Тебе будет несложно. – Пальцы аристократа нашли дырочку ее влагалища и вонзились внутрь. Ему нравилось причинять ей боль, граничащую с наслаждением.

Женщина охнула и откинула голову.

– Что… что я должна сделать?

– Лишить невинности нашего сына, Виктора.

– Что?! – она попыталась отодвинуться, но его вторая рука крепко ухватила ее за руку.

– Или ты хочешь, чтобы я тебя держал?!!

– Прекрасно, – женщина вырвала свою изящную ладонь из его руки. – Значит, ты уже все решил, да, Леопольд? Ты спросил меня просто так… Ведь это был даже не вопрос, а утверждение, не так ли?

– Естественно, моя дорогая, – хмыкнул красивый мужчина. Его глаза блеснули. Рита неожиданно ощутила окружающую его темную ауру.

Почему-то вспомнилась уверенность Антуана в том, что Леопольд занимается темными делишками. Возможно, даже вложил свои деньги в тяжелые наркотики или в проституцию. Или даже содержит собственных наемных убийц. Ее снова передернула предательская дрожь.

«Только бы он ничего не заметил!» – промелькнуло в голове. Все-таки она была счастлива, что ее ПОКА не собираются втравливать в эти гнусные мафиозные делишки. Ей использовали только для постели, а она получала эксклюзивные интервью и репортажи – читать про эту загадочно-красивую, состоятельную, аристократическую семью никому не надоедало.

Женщина сглотнула.

– Тогда… зачем тебе мое согласие? – она пожала плечами.

– Для проформы, милая, – хищно улыбнулся красивый аристократ. – Тем более, я уверен, что тебе это понравится. Мой сын – очень красивый мальчик. А ты у нас – порочная женщина. И я обожаю тебя за это, – он продолжал ласкать ее пальцами, медленно, но неуклонно доводя до оргазма.

Одновременно он целовал и слегка покусывал возбужденные розовые соски ее белоснежной груди.

В этом платье она чувствовала себя просто ужасно. Мало того, что ее заставили нацепить прозрачное одеяние, так еще и запретили надевать под него нижнее белье.

Вокруг шеи ей повязали розовый бантик, так что она сама себе напоминала какого-нибудь пуделя. Женщину, естественно, накрасили – постаралась Элеонора. А волосы накрутили, что сделало ее еще больше похожей на дурную домашнюю собачку, которых любили носить с собой гламурные блондинки.

«Какой-то идиотский у меня вид. Жуткая помесь Барби, болонки, пуделя и манекена», – с раздражением думала Рита, поднимаясь по лестнице. Леопольд с Элеонорой стояли внизу, наблюдая за ней, точнее, рассматривая во всех ракурсах.

Впервые в жизни Свои пожалела, что у нее идеально красивое тело и нежное лицо.

«Если бы я выглядела, как де Вилл, меня б никто не попытался завалить! А уж раздвинуть мне ноги точно никому не пришло бы в голову!»

Виктор – уже подросший четырнадцатилетний мальчик – поджидал ее возле своей кровати, нетерпеливо кусая бледно-розовые губки. Она критически осмотрела его: еще слишком худенький, но, естественно, красивый, как мама с папой – порода обязывает. Как и каждый урожденный де Ноблэ. И такой же порочный.

От его издевательски-торжествующей ухмылки ей стало не по себе. А от злобного взгляда – еще хуже.

Да, Леопольд тоже был опасен, но он хотя бы мог себя контролировать. Свою тьму. На первом месте у него всегда стояла выгода: зачем причинять вред красивой игрушке, если ею еще можно насладиться?

А этот ребенок… Он мог и сломать «куклу», прекрасно зная, что ему тут же «купят» новую. Достанут. Чтобы и эта игрушка была сломана безжалостными пальцами и выброшена на свалку.

Усилием воли женщина заставила себя не дрожать.

«В крайнем случае, я могу попытаться сбежать – и плюнуть на свою ужасную работу», – пыталась убедить себя Рита. Но воображение подкинуло красочную картинку, и она ясно представила, как Виктор насилует ее с восторженным выражением своего прелестного личика. Она неожиданно вспомнила статьи из их газеты про детей-садистов, обожающих мучить животных. Маленьких, беспомощных котят. Или щенков.

А ведь она была для него никем – подстилкой, которая ложится под всю богатую семью исключительно ради выгоды.

Она сглотнула еще раз, с трудом выдерживая взгляд серых глаз. Стараясь не опускать глаз, не показывать ему своего страха.

– Иди сюда! – приказал Виктор капризным тоном избалованного ребенка.

Рита подошла к нему, радуясь, что на этих чертовых каблуках неизмеримо возвышается над аристократом и смотрит на него сверху вниз. Постаралась, чтобы ее лицо ничего не выражало… как у любимого папочки мальчика. Невозмутимая маска игрока в покер, шулера.

Глава 4 Изнасилование, о котором я всегда мечтала

Жадный взгляд де Ноблэ скользил по ее телу, и Рита ощутила холод, словно ее касались ледяные пальцы. Сам по себе взгляд был жутко непристойным.

В ней снова что-то надломилось. Внутренняя боль грозила затопить сознание, разрушить показную холодность и самообладание. Страх, что этот «малыш» попытается сделать с ней… нечто совершенно ужасное.

– У тебя классная грудь! – Виктор протянул обе руки и сжал нежные полушария. – Как у девчонок на обложках порно журналов!

– Хм, наследник древнего аристократического рода читает непристойную литературу? – хмыкнула Свои, очень жалея, что не посмеет опубликовать подобное откровение, хотя очень хотелось.

Виктор покраснел, на миг отвел взгляд, затем снова принялся разглядывать ее, с той же похотью и нахальством:

– Да, ну и что? А ты этим занимаешься. И я хочу ЭТОГО с тобой. Раздевайся!

Хрупкий мальчик, только-только начавший превращаться в юношу, убрал руки, до боли стискивающие грудь, и отошел, начав стягивать с себя верхнюю одежду, под которой ничего не было.

Она тоже начала медленно снимать прозрачное платье.

– Ложись, – снова приказал Виктор, тыкая пальцем на расстеленную кровать.

Женщина кивнула и легла. Виктор взгромоздился на нее, тяжело дыша, упираясь в обнаженное тело вставшим членом.

– Я читал, как это делается, но… Сделай это сама! – приказал он, смотря на Риту с некоторой долей беспомощности и даже опаски.

Снова кивок – последние слова Виктора, полные нерешительности и затаенного страха «облажаться», сняли ее страх и напряжение. Она потянулась к нему и поцеловала в розовые губы. Виктор застонал, снова начиная сжимать ее грудь.

«У меня останутся синяки! Прекрасно! И что скажет Антуан? Наверное, как всегда, промолчит. Но о многом подумает».

– Так не следует делать. Женская грудь очень нежная и чувствительная, – произнесла она, отстраняя его руки. Женщина взяла его ладони и положила себе на грудь. – Ласкай нежно, понятно? Осторожно, пожалуйста!

Виктор сморщил нос, но неохотно подчинился.

Рита поняла, что он вот-вот кончит.

Она оседлала его, осторожно обхватила член мальчика и направила его в себя, постепенно начиная насаживаться.

Чистое, незамутненное удовольствие, словно в жару погружаешься в прохладу лесного озера. Виктор двигал бедрами, пытаясь войти как можно глубже, громко постанывая.

Она начала двигаться, нависая над ним, опускаясь на его член.

Виктор продолжал мять ее грудь, в его глазах была страсть и растерянность, шок от необычных ощущений. Он быстро кончил, снова до боли стиснув ее ягодицы. Затем перевернул, оказавшись сверху, но не выходя из нее. Член Виктора быстро вставал, снова твердея.

– Теперь сверху буду я! – заявил он с видом победителя, собравшегося «пронзить» своего врага «мечом». – А мне это нравится! – глаза парня горели фанатизмом дорвавшегося до наркотика наркомана.

Виктор закинул длинные ноги женщины себе на плечи и начал грубо трахать ее, вбивая в кровать. Наклонялся, кусая ее губы, затем – нежную грудь. Почти до крови, до боли. Потом неожиданно ласково целовал. Чередовал грубые укусы с нежными поцелуями, поглаживал язычком появившиеся – и начавшие кровоточить – царапины.

Рита ненавидела саму себя за то, что испытывает удовольствие от секса, мало отличимого от изнасилования.

«Я снова предаю сама себя, снова ломаю то, что потом не склеить». Оргазм накатил неожиданно. Она кончила, извиваясь под Виктором, который овладевал ею, как маньяк-насильник – своей жертвой.

Она быстро вскочила, накидывая прозрачное платье, взяла свою сумочку, ранее брошенную возле постели, и торопливо оделась. Дрожащие руки промахиваются по пуговицам, не могут застегнуть молнию на юбке. Трусы, прилегая к влажному лону, тоже становятся неприятно мокрыми.

Глаза Виктора округлились – он даже приподнялся на кровати.

– Ты это куда? Я, кажется, тебя не отпускал! – его голос звучит удивленно, зло и повелительно. Так говорит избалованный ребенок, считающий, что мир создан только ради его удовольствия.

– Я не хочу, чтобы ты меня прогнал, как паршивую собаку, – вырывается с неожиданной искренностью.

Виктор смотрит заинтересовано, как на препарированную зверюшку, чуть склонив голову. Светлые волосы падают на его лоб, слегка прикрывая глаза.

Она на мгновение приостановилась, пытаясь понять, кто из двоих де Ноблэ к ней хуже относится. Да, для обоих мужчин репортерша была меньше, чем мусор под ногами. Просто красивое, удобное, всегда доступное тело. Разновидность служанки, появляющейся по щелчку и раздвигающей ноги в нужный момент. Принимающая любую позу, как женщины-жертвы из романов де Сада – и зачем она, на ночь глядя, читала эту отвратительную литературу?

– Ты же все равно утомился. И больше ничего не можешь… Ты бы в любом случае сказал, чтобы я убиралась, не так ли? – она пожала плечами, продолжая невольно сравнивать отца и сына. Элеонора в ее мыслях представляется просто какой-то мизерной частью де Ноблэ старшего. Как пятая колонна этого богатого особняка. Или шестая дверь. Либо еще одна красивая кукла для ублажения Леопольда. Да, де Ноблэ-старший не оскорбляет ее… ну, почти. Разве что во время секса. Он холоден, одновременно развратен и равнодушен, как кирпич. А Виктор… ему нравится… играть. Как кошке с мышкой.

Его ладонь совершает молниеносное движение – и ее пышные волосы оказываются в плену его сильных пальцев.

«О, боги! Скоро хватка как у отца будет!»

Рита ощущает, как ее тянут, – и падает на кровать.

Ее глаза встречаются с прищуром серых глаз. На нее падают золотым дождем его волосы. Хищные черты еще нежного, почти детского личика. Губы презрительно кривятся:

– Теперь ты будешь делать все, что я захочу, сучка! Можешь убираться, тварь, я тебе разрешаю!

Пальцы разжимаются, отпуская волосы на волю. По крайней мере, он не стал ее скальпировать. Достижение века!

Она пытается уйти, сохранив остатки достоинства. Но глаза почему-то на мокром месте, а во рту – привкус горечи. Она ощущает себя гадко использованной. И понимает, что пала. Снова. Оказалась почти в самом низу бездны. И почти потеряла себя, превратившись в полубесчувственную куклу, у которой из всех органов еще работает, и может чувствовать только тот, что находится между ног.

Изо всех сил пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, стыд и боль, Рита Свои спустилась вниз.

– Ну, как все прошло? – поинтересовался поджидавший ее Леопольд. Он сидел недалеко от камина, развалившись на кушетке. Блеклый свет свечей от двух канделябров, один из которых стоял на узком черном столе возле окна, а другой – на втором, тоже черном, в глубине комнаты, подсвечивали волосы и глаза, превращая извращенца в подобие ангела. Сходство с неземным существом ему придавали белые тонкие штаны и шелковая белая же рубашка.

– Нормально, – устало бросила женщина, пожав плечами. – Я, пожалуй, пойду.

– Что, мой сын был так сильно плох? – Леопольд вглядывался в ее лицо. – Он обидел тебя? – немного помолчав, добавил он.

– Да нет, все было хорошо, – она подняла голову, заглянув в его прозрачные глаза. Странное чувство охватило ее: словно их связывали почти дружеские чувства. Сообщники – вот кем они всегда были. И это связывало больше, чем просто сексуальные отношения.

– Хочешь домой?

– Да.

Де Ноблэ медленно кивает:

– Боюсь, моему сыну до меня далеко.

– О, да! Но в постели он просто зверь! – хмыкает она, а губы сами собой растягиваются в кривой гримасе. – Поверь, Леопольд, скоро ты будешь им гордиться!

– Если б он только не был таким… чрезмерно чувствительным и нервным. Надо уметь держать себя в руках, – продолжал он рассуждать на темы воспитания детей.

– Ой, да ладно! Кто бы говорил. Ты сам приходишь в неистовство по любому поводу и без повода, – улыбнулась женщина. – Особенно, когда видишь Гарри Джонсона. Кстати, я его тоже ненавижу.

– А ты-то почему? – его испытывающий взгляд погрузился в ее бирюзовые глаза. – Лично я, потому что этот ужасный мальчишка постоянно обходит моего сына! ВО ВСЕМ! Ну, кроме хороших манер, естественно, и красоты. Да и по экономике, но лишь потому, что Аврелий Ламборджи, учитель экономики, – наш друг и крестный Виктора. – Кулак аристократа впечатался в ближайший столик.

Рита подпрыгнула, несколько раз испуганно моргнув.

– Если б я мог… я бы избил его! – с ненавистью выдохнул мужчина, сощурившись.

– Кого, сына?

– Да нет, дура, Джонсона! Тоже мне, великая цаца! Все в этой чертовой школе ему кланяются, лишь потому, что его папочка кривляется на съемках очередного, как их называют, блокбастера. А мой сын всегда мечтал быть первым среди одноклассников. Кстати, благодарю за милые статейки! – мужчина мерзко захихикал. – Думаю, наш чудный мальчик из-за твоих талантливых унижений и потрясающий язвительности уже готов из окна выброситься. По крайней мере, настроение ты ему испортила, надолго обеспечив депрессией. – Еще один смешок. – Ладно, иди, дорогая, в свою одинокую постель.

Рита отправилась в свой особняк, размышляя над тем, что произошло. Вспоминая, вспоминая…

* * *

– Привет, милая! – Антуан легко поцеловал ее руку. – Как прошел день?

Она медленно убрала ладонь:

– Это было ужасно, Антуан! Мне пришлось… – она начала плакать, затем забилась в истерике.

Де Вилл быстро вытащил из кармана заранее припрятанное успокоительное. Последнее время его запасы постоянно иссякали. Но мужчина никогда не забывал купить новую упаковку.

– Рита, дорогая, любимая, – он с трудом удерживал бьющееся в его руках тело, как какого-нибудь зверя, подстреленного охотниками и уже погибающего. – Что опять случилось? Может… тебе перестать работать для этого жуткого журнала? Пожалуйста, бросай это ужасное место! Что с тобой, радость моя?

С нежной заботой он гладил повлажневшие от пота волосы.

– Почему ты позволяешь им себя мучить?

Вопрос, оставшийся без ответа. Возможно потому, что она сама боялась признаться, что на самом деле ей нравится, когда ее мучают.

Глава 5 Смерть любимого – дешевая сенсация

– Я не знаю, почему все так происходит, – она обреченно покачала головой, высвобождаясь из объятий его все еще сильных рук, несмотря на возраст. Впрочем, для нее он всегда был мужчиной, а не стариком. – Быть может, я сумасшедшая мазохистка, – красавица искривила губы в пародию на усмешку.

Поправила пышные волосы, начала раздеваться, швыряя вещи в шкаф.

Мужчина целомудренно отвернулся, хотя много раз видел ее голой. Но он чувствовал, что сейчас на интим она не настроена, и не хотел раздражать ее еще больше жадными взглядами. – Быть может, меня сломал тот парень, который изнасиловал меня возле заброшенного дома… В любом случае, так уж сложилось. И мне ни за что не выбраться из порочного круга. Еще одна кривая усмешка. – В любом случае, я уже добилась многого… и, по крайней мере, могу не считать себя пустышкой.

Женщина торопливо скрылась в ванной. Вернулась уже с влажными волосами, которые подчеркивали красоту ее лица, и в длинном халате. Ее взгляд стал более холодным и уже не таким несчастным, как раньше.

– Спасибо, что переживаешь за меня, Антуан. Но я пока не хочу бросать свою работу.

Мужчина кивнул, чувствуя некоторое разочарование: ведь ее ответ подразумевал, что она также отказывается прекращать свои сексуальные «игры» с семейством де Ноблэ. И он не мог ничего с этим сделать – Антуан знал, что он уже старик, и, конечно же, не может сексуально удовлетворять свою прекрасную любовницу. Да и с самого начала в их отношениях было больше дружбы, чем сексуального влечения, ведь даже тогда он уже был слишком стар для нее. Но мужчина знал, что согласиться остаться с ней на любых условиях, лишь бы она от него не ушла. Этого бы он не пережил. Она была тем, кто еще держал его среди живых, возвращал радость молодости и свежесть первой любви.

Рита прижала пальцы к вискам и мученически глянула на него.

– Давай лучше поговорим о поднятии рейтинга популярности твоей замечательной школы.

– Насчет популярности – у нас ведь теперь учиться Гарри Джонсон! – торжественно произнес Антуан, сжимая ее в объятиях. – Его присутствие в стенах школы поднимает наш рейтинг на неизмеримую высоту!

Женщина недоверчиво хмыкнула.

– Да, я согласна, это очень даже неплохо. Понятия не имею, как тебе удалось его заполучить.

– Да я тоже не знаю, – улыбнулся мужчина. – Возможно, его знаменитый папаша настолько занят, что просто нашел нашу школу по телефонному справочнику? В любом случае, я с ним лично почти и не знаком. Я видел Адама лишь несколько раз, когда он навещал своего сына в школе. Правда, к нему всегда очень трудно пробиться через толпу его охранников, репортеров и прочих прихлебателей. Просто король и его свита!

– Согласна. Его папочка – противное и высокомерное создание. Хотя красив, как греческий бог. Интересная помесь Аполлона и лощеного идеального красавчика с обложки модного журнала для геев, – она хихикнула.

– Ну, судя по тому, что у Адама есть сын, вряд ли он гей, – засомневался де Вилл, усмехаясь. – Какая ж ты все-таки злая, моя Ритуля!

– Стараюсь, дорогой, стараюсь! Все-таки это моя работа. Быть стервой – моя профессия. И иногда это даже приятно, когда твоя работа совпадает с тайными желаниями. И все-таки на душе как-то паскудно, словно я стала под душ, а на меня полилось дерьмо с запахом лучших французских духов. Но дерьмо – это дерьмо, сам понимаешь, как бы оно ни пахло. – Рита снова начала дрожать, и де Вилл успокаивающе поглаживал ее изящные, хрупкие плечи, шепча на порозовевшее ушко милые глупости. – Все-таки ты неисправимый романтик, – шепнула она прямо в его суховатые тонкие губы. – Но за это я тебя и люблю!

– Я тебя тоже, Рита Свои.

– Ага, прямо такой, какая я есть? Злобной и циничной стервой? Берешь в нагрузку к шикарной внешности мой нелегкий характер?

– Я люблю тебя… целиком и полностью. Ты – моя звезда, самый драгоценный бриллиант на свете… Моя пустыня и мой оазис.

* * *

Рита Свои почему-то ужасно нервничала перед этим интервью. Можно подумать, что она собиралась брать интервью у какого-то местного каннибала, который неумело, но активно подражает небезызвестному Ганнибалу Лектору. Хотя на самом деле это был обычный мальчик.

«Возможно, это потому, что меня поставили в жесткие рамки. И мой отвратительный начальничек потребовал, чтобы я делала то, что ОН хочет, писала лишь то, что мне скажет Гарри – эта юная звезда! Правда, знаменит он скорее благодаря своему отцу. Так сказать, подхватил эстафету. Все возвращается на круги своя?

Рита вздрогнула, стараясь внушить себе, что это ощущение внезапного холода появилось из-за ранней весны. Когда зелени еще почти нет, почки вот-вот собираются превратиться в листья, но еще медлят, наслаждаясь покоем и защищенностью.

«Что ж, на сей раз приказ моего начальника полностью совпадает с моим желанием. Так что я ничего не потеряю», – решила она для себя, улыбаясь немногочисленным посетителям кафе, находящегося на территории школы, в котором она пила кофе, поджидая героя своего очередного опуса. Женщина уже давно положила на столик блокнот с ручкой и любимое «орудие труда», диктофон.

Почему-то в этот день ей хотелось быть… более объективной. Рита сама не знала, отчего вдруг ее настигло это неожиданное благодушие. Обычно ей нравилось смешивать очередную жертву с грязью.

Красавица подперла подбородок тонкой рукой, постукивая пальчиками другой руки, точнее, длинными кроваво-красными ногтями, по гладкой поверхность стола, и не могла оторвать взгляд от двери.

Однако репортерша все же на пару минут отвлеклась от созерцания двери – уж очень интересная пара сидела за одним из столиков, красивые и беззаботные, словно на свете не существовало Зла. Молодые и легкомысленные, и, главное, влюбленные. Она это увидела в их глазах – отражения друг друга.

Остальной мир для них не существовал, пока они держались за руки и смотрели друг другу в глаза, нежно улыбаясь и щебеча легкомысленные глупости.

Рита проглотила ком в горле и постаралась придать своему лицу еще более неприступное и ледяное выражение, чем обычно. Однако сложнее всего оказалось убрать «вселенскую» тоску из глаз и превратить их в два бирюзовых камешка. Не к месту вспомнились родители. Точнее, тот период жизни, когда они начали отдаляться от нее. Или… она от них? Когда они впервые назвали ее жестокой, холодной. Особенно после первых публикаций ее ядовитых статей.

Вспомнилось интервью с коллегами из «Женских штучек», когда ее улыбающуюся фотографию с белозубым оскалом поместили на обложку. Тогда центральный разворот заняло то ужасное интервью. Ее премировали «Золотым пером», как лучшую журналистку года. Хотя, стоит заметить, что в конкурсе не принимал участия ни один серьезный журналист, пишущий про политику, только репортеры из различных женских изданий и желтой прессы.

– Рита Свои, говорят, что у вас нет сердца. Это правда?

– Конечно (стеклянный смех, словно звон бокалов). Еще в детстве я продала его за доллар.

Брр! Рита тряхнула головой, чтобы отогнать неприятные воспоминания, от которых начинало тошнить. Пышные пряди упали на лицо. Откинув их, она замерла, прищурившись.

В кафе как раз входил «Мистер Знаменитость» – Гарри Джонсон собственной сиятельной персоной.

Быстро отыскав ее глазами, парень направился к ней с выражением страдания и муки в изумрудных глазах и явным нежеланием находиться с ней в пределах одной Вселенной.

– Привет, Гарри, – произнесла она, открывая блокнот. – Садись.

Он кивнул и сел напротив.

Она отметила, что он напряжен и скован. А в глазах за модными солнечными очками – одновременно вызывающее и затравленное выражение. Сняв очки, он нервно швырнул их на столик, едва не разбив.

– Давайте сразу к делу. У меня нет никакого желания с вами общаться, – почти выплюнул он с ненавистью. – Меня моя девушка ждет.

Изящно изогнутая бровь.

– Хм, полагаю, это мисс Лесли? Или Генриетта Браун? Либо кто-нибудь, о ком я не знаю? Какая-нибудь супер-модель? Или начинающая голливудская красавица, которая благодаря связи с такой знаменитостью, как ты, мечтает сделать собственную карьеру? Возможно, какая-нибудь дурочка, которая после секса обязательно попросит у тебя твои трусы, чтобы хранить их возле сердца? А те части тела, которых ты коснешься во время секса, она больше никогда не будет мыть?

Джонсон раздраженно тряхнул торчащими как попало волосами, машинально попытавшись их пригладить. Впрочем, это было также невозможно, как изменить профиль без пластической хирургии.

– Кажется, по предварительной договоренности с этим идиотским журналом, вы не должны лезть в мою личную жизнь! Я этого не потерплю.

– Знаешь, мне не нужно твое разрешение, чтобы хорошо выполнять свою работу, – она пронзила его испытывающим взглядом. Хорошо, расскажи про учебу, про друзей, про свои увлечения – которые не касаются секса.

– О, вас так интересует тема секса? Синдром острого недотраха? – ухмыльнулся парень, разваливаясь на изящном стульчике. Она невольно отметила его идеальное телосложение – и когда из мальчишки успел вырасти такой сексапильный подросток? Тело развитое – он явно увлекается тренажерами и физкультурой, черты лица практически идеальные, очень красивые глаза, которые, как и его хорошее телосложение, достались ему от отца.

Рита поймала себя на том, что откровенно залюбовалась им.

«Мальчишка! Для меня он – просто малолетка».

Женщина замолчала, затем продолжила, стараясь собрать разбегающиеся мысли:

– Поделись с нашими читателями своими увлекательными приключениями в школе! Кто, например, пытался тебя втайне побить, с кем и за что ты соперничаешь. Насколько я знаю, тебе почти нет равных в школе, кроме Виктора де Ноблэ, конечно. Ну, Виктор происходит из древнейшей аристократической семьи, которых все меньше остается в Англии. И, хотя его родители не так богаты, как твой отец, но у них есть класс, а это дар, который может быть только врожденным. В какой-то миг ей показалось, что сейчас он ударит ее… По лицу. Или схватит за волосы и вышвырнет в окно. Или скинет со стула на пол и начнет нещадно пинать ногами прямо в живот. Его глаза потемнели, а губы сжались, превратившись в тонкую бледную линию.

– Да как вы смеете! Я же предупреждал ваш отвратительный журнальчик, что не собираюсь говорить о личном! Вы и так вылили на меня кучу грязи, когда издевались надо мной, моим отцом, моей умершей матерью в своих жалких писульках! Вы бы радовались даже смерти собственных родителей… если бы вам заплатили за статью про их похороны! – его голос, возросший до крика, сорвался. – Я же просил вашего редактора, чтобы мне прислали на интервью кого-нибудь другого! Или те, кто варится в этом дерьме, слышат лишь то, что им выгодно?

Ей ни с того, ни с сего захотелось попросить прощения. Особенно про ту действительно гадкую статью о смерти его матери, которая покончила с собой в огромном особняке. Пока Адам Джонсон резвился на Багамах с очередной красоткой-моделью, а их практически интимные фотографии оказывались во всех развлекательных изданиях, его жена Люси страдала от одиночества и от ревности, которую искусно разжигали журналисты. Рита понимала, как ему было тяжело, тогда еще совсем маленькому, сначала пережить эту смерть, затем… простить отца (если он его простил, конечно), а потом еще и жить дальше. И переваривать всю ту грязь, что многие годы лились на него и на его отца. Большинство журналистов (не только Рита), смаковали странное самоубийство, которое под определенным углом могло бы даже сойти за убийство или за попытку доведения до самоубийства. Смаковала и она, хотя и без особой радости. Смерть красивых женщин никогда не вызывала у нее особого восторга. Наверное, сказывалась редкая женская солидарность.

Журналистка тонула в этих зеленых глазах, которые наполнились слезами. Ей вдруг отчаянно захотелось обнять его, утешить. Но… на них все смотрели! Да и не позволил бы он ей к себе прикоснуться, а кроме того, не могла же она разрушить тщательно взлелеянную репутацию безжалостной стервы.

– Держите себя в руках, мистер Джонсон! – ненавидя сама себя, произнесла она чеканным сухим голосом. – Вы же, как-никак, будущая звезда! А теперь, если не возражаете, продолжим. Или вы решили сбежать? Может, вы боитесь меня? – ехидно добавила она.

Слезы в зеленых глазах высохли, словно первые капли росы на весенней листве. Он поднял подбородок, принимая ее вызов, хотя не мог ни понимать, что в словесной дуэли журналистке нет равных.

Она заметила, что Гарри уставился на нее с опаской и с любопытством одновременно.

– Наверное, ты хочешь сказать мне какую-то страшную гадость? – парень откинулся на стуле, чуть прищурив изумрудные глаза. – Давай же, не стесняйся – после множества репортеров, которые каждый день рвут меня и отца на части, меня уже сложно напугать. Да и не скажу, чтобы я кого-то из вас боялся. Он снисходительно улыбнулся, беря себя в руки.

– Просто мне неприятно… как различные ничтожества, вроде нищих журналистов, гавкают на меня и отца, потому что они сами – никто. Конечно, проще оскорбить тех, кто чего-то добился, чем самому добиться успеха. Для этого же надо потрудиться! А ваша работа – это просто изливание желчи. Да и язык у репортеров, как говорится, без костей. И все-таки, я думаю, наше интервью пора закруглять.

– Почему?

– Устал от всяких сучек, – он ослепительно улыбнулся, развалившись на стуле. – А если серьезно – может быть, потому что слишком много знаю про ваши методы. В некотором роде я тоже профессионал. Я ведь стал известным с момента моего рождения. Что большинству журналистов, конечно же, не светит никогда. Ваш брат для меня – это духовный калека с множеством комплексов и проблем.

Рита фыркнула:

– Ты считаешь себя психологом, чтобы ставить кому-то диагнозы? А тебе не приходит в голову, что мы просто выполняем свою работу? Ведь все-таки профессия репортера вторая по важности… – она хмыкнула, – после проституции. И такая же древняя. И, несмотря на прошедшие века, до сих пор актуальная и модная.

– Вы все только пытаетесь приобщиться к талантливым людям, Рита, – ледяной взгляд шокировал ее, как и бесконечная боль, отразившаяся в глазах. – Только смерть – лекарство от всех подонков этого мира. А лекарство от глупости, к сожалению, никогда не придумают.

– На всех подонков у тебя силенок не хватит, – она тяжело вздохнула и потерла виски. Кажется, ее должно было как-то поразить, шокировать или, даже обрадовать их непринужденное общение с нотками философии и психологизма, странного в устах столь юного существа. Ведь мальчику было только шестнадцать!

Как-то поразить.

Может быть, даже обрадовать…

Но за последние годы мир для нее утратил прежние краски. Словно на женщину упала каменная плита-надгробие – и придавила, задушив на корню все чувства, все эмоции, все искры жизни. Словно она была свечей, которую задул резкий порыв ветра. Так что даже их соперничество, обличенное в форму почти вежливого общения, было для нее чем-то серым и скучным. По крайней мере, она пыталась себя в этом убедить.

Рита опустила голову и вздрогнула, ощущая себя загнанной зверушкой, которая оказалась в тупике. А в нескольких ударах сердца от нее затаился охотник.

– Тебе ведь приходилось ощущать неотвратимость бесконечности? – тихо прошептал он, коснувшись ее ладони, распластавшейся на столе, как дохлая медуза.

– Да, – она подняла на него обезумевший взгляд. – Неужели ты постоянно это чувствуешь? Как ты еще не сошел с ума?!

– Вот поэтому многочисленные читатели различных изданий считают меня психом. Хотя они всех звезд считают сумасшедшими, не понимая, что оригинальность – это признак белой вороны. А белая ворона – это редкая птица, и почти такая же желанная, как и синяя птица счастья. Просто остальные черные вороны слишком завидуют невиданному оперению – и стараются извести тех, кто выше их. Для этого даже твоих остреньких, ехидных статей не надо. Они пытаются поставить себя на мое место и, естественно, делают соответствующие выводы, что на Олимпе места только для избранных, а не для ничтожеств с острыми язычками.

– Ладно, мне пора статью писать, – она резко вскочила и направилась к выходу.

– Счастливо! – Гарри небрежно поднял руку и помахал ей вслед.

* * *

Приехав к своей возлюбленной, Антуан де Вилл не нашел ее в спальне, хотя постель была разостлана, а лампа горела.

Он обнаружил женщину в кабинете. Сидя в одной комбинации за письменным столом темно-коричневого дерева, она уставилась немигающим взором змеи на экран ноутбука.

– Антуан? – она подняла голову, заслышав его легкие шаги, отрываясь от экрана.

Он с грустью заметил темные синяки под ясными глазами и какое-то неживое выражение прелестного личика. Волосы казались чересчур яркими на фоне поблекшего лица. Она потерла лоб.

– Ложись спать, уже поздно.

– А тебе еще много?

– Да нет, я редактировала. Уже все.

Она сохранила статью и отправила электронное письмо.

– Bcel Я закончила с этим кошмаром, – она попыталась выдавить из себя улыбку. – Давай лучше спать.

– Ты поругалась с Гарри? – тихо поинтересовался мужчина, обнимая ее. Она уткнулась носом в его подбородок. – Твое идиотское начальство снова захотело крови несчастного мальчика?

– Да, что-то этом роде, – она отстранилась, нахмурившись. – Но я постаралась написать не такую гадость, как обычно. Все-таки он молодец. Даже будучи сыном голливудской знаменитости, он не сломался, хотя обычно детки богачей очень избалованы и просто скоты, – она невольно вспомнила Виктора, – а он неплохо держится! Я его даже зауважала. Знаешь, мы с ним впервые нормально поговорили, даже странно, – она пошла в спальню, потянув его за собой. – Я ведь уже пару раз брала у него интервью, после которого жутко его очернила, а ведь в первый раз он смотрел на меня обожающими глазами и был предельно откровенен. А я обманула его ожидания.

Во время второго интервью он меня едва не побил, а на третье вообще не явился.

И я думала, что теперь он меня возненавидел на веки вечные. Правда, наша нормальная беседа длилась всего пару минут.

– Гарри – хороший мальчик. Конечно, ему приходится очень тяжело – быть в центре внимания не всегда лестно и приятно. Да и порой опасно. Этому надо учиться с детства – скрывать свои эмоции. Гарри же – слишком искренен. Вот Виктор де Ноблэ – он должен был бы уметь себя сдерживать. Но, насколько я вижу, он еще больший истерик, чем Гарри.

– Ой, не напоминай мне про него! – Рита тяжело вздохнула. – Он просто садист. Его папочка – вот кто истинный аристократ! Хотя и сволочь редкостная.

Она хихикнула, когда почувствовала руки на своем теле. Бирюзовые глаза засветились. Свои игриво хлопнула его по руке.

– Мы еще до постели не дошли, а ты уже приставать начал! Что дальше-то будет! Мне и представить страшно!

* * *

– Все-таки мне кажется, что мы должны пожениться, – тихо произнес Антуан де Вилл, обнимая за талию свою медноволосую любовницу.

– Ты серьезно? – женщина накручивала на палец прядь длинных, пышных волос.

Последнее время, к ее счастью, де Ноблэ оставили ее в покое. Может, нашли кого-нибудь помоложе? В принципе, ее это устраивало. Ни с кем из них, кроме разве что Элеоноры, она общаться не хотела. Правда, иногда, когда неугомонные гормоны начинали бушевать, она желала того бурного секса, который превращался в безумие, в грозную стихию. Но эта буря ломала все в ее душе, и она понимала это.

– Последнее время твои статьи получаются все лучше и лучше. Видно, что ты стараешься быть более объективной, а не плюешься ядом в кого попало, как взбесившаяся змея. Теперь ты иногда даже замечаешь, что у знаменитостей есть и достоинства, а не только лишь недостатки. А некоторые даже жертвуют на благотворительность…

Они тихо рассмеялись.

– Я почему-то вспомнила ту свою статью о гибели матери Гарри Джонсона, – прошептала Рита, по-прежнему глядя в пустоту. – Тогда многие писали гадости об этой смерти. Все-таки уж слишком скандальной она была… Как и смерть принцессы Дианы. Ты понимаешь – сложно удержаться от такого лакомого кусочка. Но я вдруг поняла, что есть пределы, за которые я не хочу ступать. Одно дело – работа, а другое – полностью сгноить душу.

– Не думай, я понимаю, как тебе было сложно удержаться от соблазна написать про Адама Джонсона и его молоденьких любовниц, – мужчина поглаживал ее по бедру. – Так что я тебя не осуждаю. В конце концов, журналистика, как и политика, – это весьма грязная работа. Любимая, почему ты такая изможденная? Может, тебе отпуск взять? Что тебя беспокоит?

Их взгляды встретились.

– Да ничего особенного, просто… я боюсь за свою душу, только не вздумай смеяться! – она приподнялась, пронзив его раздраженным взором. – К тому же, мне бы хотелось, чтобы ты мной гордился, а не терпел мои ужасные выходки. Пожалуй, мне пора подумать о своем поведении.

– Я безумно рад, что я так тебе нужен, – улыбнулся Антуан. – Может, тогда ты в конце концов выйдешь за меня замуж?

– Да! – неожиданно громко воскликнула Рита, кидаясь к нему на шею. – Сейчас это будет правильно. Это придаст мне силы верить в то, что я смогу измениться. Что все будет хорошо.

Но по ее глазам было видно, что она сама в это не верит, хотя и очень старается.

* * *

Она не могла поверить. Ее широко распахнутые бирюзовые глаза казались стеклянными. А она – сама себе – статуей, поставленной на этом кладбище. Все стояли вокруг так, словно смерть Антуана де Вилла – само собой разумеющееся событие. Будто так и должно быть.

Рита Свои не замечала чужих слез, потому что не могла выплакать свои. Ей казалось, что ее сердце умерло, а душа – истлела.

Впервые в жизни она поняла, что ей не нужно ничего, кроме этого человека, но… он умер от банального сердечного приступа.

Ей самой хотелось умереть.

Самая большая ирония на свете: «Женские штучки» ожидал от нее пафосной статьи про похороны директора знаменитой закрытой школы, в которой училось аж две знаменитости: Гарри Джонсон и Виктор де Ноблэ. Желтоватый привкус гнили должны были добавить статье и их близкие отношения, о которых все-таки узнали. Журналисты умеют раскапывать информацию, особенно если это касается их конкурентов. И сразу после гибели Антуана в различных газетах и журналах появились псевдо-скорбные статьи, а в особо «желтых» – фотографии импозантного пожилого мужчины рядом с моложавой красавицей-репортершей – их, оказывается, несколько раз тайно сняли в их любимом кафе, куда они иногда ходили. А то, что он ее целовал и нежно прижимал к себе, не позволяло выдать эту интимную встречу за обычное интервью. Появились слухи, что она расплачивается за интервью с некоторыми особенно «важными клиентами» собственным красивым телом.

А ведь еще за день до этого страшного события, в реальность которого она до сих пор не хотела верить, они валялись на кровати и, громко хохоча, придумывали текст пригласительных на свадьбу. Продумывали меню – Антуан серьезно подходил к разным развлекательным мелочам, поднаторев в праздничных вечеринках своей школы. Он казался ребенком, который предвкушает рождество или день рождения.

Что-то такое светлое было в его глазах.

Она вдруг тогда поверила, что все будет хорошо.

А теперь…

Надежда умерла – теперь очередь за ней.

Собственная жизнь вдруг показалась никчемной и ненужной. Пустой. Черно-белой, словно негатив.

Словно ее душе выкололи глаза – и остался лишь мрак.

А она стояла, совершенно позабыв, что надела в этот ужасный день, не видя никого и ничего, кроме гроба. Не замечая испытывающих, полных ненависти и презрения, взглядов остальной толпы «активных участников похорон». На похороны пришли журналисты, выпускники и ученики его школы, родители Риты, которые старались стать подальше от опозорившей их дочери, учителя. Но ни у кого из них не было в глазах столько боли. Хотя остальные, кто видел застывшее лицо репортерши, воспринимали ее «кривляния» за притворство. Некоторых удивляло, что она не взяла с собой фотографа – несколько особенно ушлых представителей желтой прессы все-таки засняли парочку удачных ракурсов.

Гарри Джонсон неожиданно решил вернуться и побыть в одиночестве возле могилы де Вилла. Юноша очень уважал и ценил старого директора, который к тому же вел у них историю, делая свой предмет поучительным и интересным. Большинство учеников его просто боготворили, понимая, какой умный и светлый человек встретился им на их юном пути, когда появление подобных личностей оказывает положительное влияние на формирование детской психики, сотворяя первое понятие об идеалах.

«Классный был учитель! И всегда защищал меня от репортеров», – с этими тоскливыми, гложущими душу мыслями, юноша вернулся к могиле, где уже никого не было. Таинство смерти, и по совместительству балаган, уже закончилось.

Однако, подходя к надгробию, он неожиданно увидел хрупкую женскую фигурку, стоящую на коленях перед могилой. Странным образом среди мраморных статуй она казалась еще одной. Само олицетворение скорби.

Подкравшись поближе, юноша услышал рыдания. Темно-фиолетовый, неприлично яркий плащ и огненные волосы с коричнево-кровавым оттенком, обнажившаяся белая шея с золотой цепочкой. Он сразу узнал женщину – и кулаки сжались автоматически.

«И здесь эта сучка! Никуда мне от нее не деться».

– Как ты мог! Почему ты меня покинул, почему?! Как я буду дальше жить! Моя жизнь бессмысленна! – причитала она, почти лежа на земле.

Гарри поискал глазами фотографа, который, естественно, обязательно должен был заснять эту «трагическую» сцену.

«Какая дешевая реклама! Неужели у «Женских штучек» уже закончились сенсации? Да ни один читатель, даже псих, не поверит, что эта сука может страдать и плакать по Антуану де Виллу! Это же просто… смешно! И гадко. Хотя, я читал, что они спали вместе. Ну да, она же на все пойдет ради своих гадких статеек».

– Что ты здесь вытворяешь! – вне себя от бешенства закричал он, рывком поднимая ее за плечи. – Что это за дешевый цирк?! Да как ты посмела делать рекламу своей мерзкой газетенке на смерти де Вилла! У тебя что, не только совесть закончилась, но и мозги отказали?

Неожиданно она обмякла в его руках и сильно побледнела, закрыв глаза.

– О, как неожиданно! Как театрально! Изобразить обморок в объятиях звезды! – выкрикнул он, яростно тряся хрупкое тело и одновременно все же пытаясь найти взглядом притаившегося фотографа.

Но… никого не было.

А обморок казался до ужаса настоящим.

Матерясь про себя, он положил ее на землю, борясь с искушением просто швырнуть, подложив под голову ее же собственную сумочку. Гарри подождал – женщина не приходила в себя. Он с удовольствием хлестнул ее по щеке – никакого эффекта.

Не зная точно, что помогает при обмороке, он на всякий случай решил сделать искусственное дыхание.

И впервые хорошенько рассмотрел ее… вблизи. Очень красивое, тонкое лицо, только чересчур бледное. Побелевшие губы красивого, изящного рисунка. Длинные коричнево-золотистые ресницы, тонкие светло-коричневые брови.

«Великолепная картина: прекрасная дама в обмороке, а над ней – верный рыцарь! Кошмар какой. Надеюсь, репортеры нас не сфотографируют».

Глава 6 Однажды назвав себя лисой…

– Это твой дом? – Гарри неловко переминался с ноги на ногу, пока Рита, скинув пальто, готовила им кофе на кухне. – А где куча слуг?

– Живут у родителей. Двое, – она слабо улыбнулась. – Мне и так проблем хватает. Тебе сколько ложек сахару?

– Две.

– Лимон, сливки?

– Лимон.

Они оба чувствовали себя неуютно, но разойтись было бы еще более неловко. К тому же Гарри ощутил, что странным образом успокаивается на этой большой, красивой кухне. Женщина в плотно облегающих штанах и свободной рубашке совсем не казалась той страшной, злобной стервой, к которой он привык. Впрочем, раньше он никогда не пробовал пить чай на кухне со скандальной журналисткой журнала «Женские штучки».

– Почему ты плакала, там, на кладбище? – вдруг напрямик спросил юноша, забирая из ее рук большую кружку.

Она прямо и твердо посмотрела ему в глаза:

– Потому что любила. Он хотел на мне жениться. Мы много лет были любовниками.

Джонсон чуть не упал со стула, широко распахнув глаза.

– Правда что ли? Нет, я, конечно, читал сплетни о вашей связи, но не думал, что у вас были длительные отношения. Это странно!

– Зачем мне врать? – с горечью и болью спросила она, садясь напротив, стискивая чашку. – Ради чего… вообще жить? Это у тебя есть великий смысл – твое предназначение. Стать известным актером, как отец. Настоящей знаменитостью. Чтобы твоя звезда появилась на Алее славы. Есть к чему стремиться, не так ли?

– Ты и про это знаешь?! – Гарри был шокирован и во второй раз чуть не свалился со стула. – Ты что, мысли читаешь?

– Это было несложно, – спокойно отозвалась она. – Ведь это же очевидно, – Рита пожала плечами. – Раз ты тоже начал актерскую карьеру, а не стал, допустим, продавцом обуви.

– Большинство детей голливудских знаменитостей… и вообще знаменитостей… идут по проторенным родительским тропкам только потому, что за это больше платят. И эти деньги легче заработать. На любой другой работе пришлось бы доказывать свой профессионализм, а тут – просто потрясти регалиями предков. Хотя, конечно, многие завидуют, и будут обвинять в том, что мы – бездарности. Но широкой публике на это наплевать! Можно подумать, великие эстеты!

Кривая усмешка появилась на его лице.

– Да, я тебя понимаю. Хотя свою карьеру я делаю как раз вопреки моим родителям. Моя мама сперва меня очень поддерживала, а потом отдалилась. А потом мы с ними вообще перестали общаться. Они даже не подошли ко мне на похоронах, не утешили, хотя ЗНАЛИ, что я люблю… любила Антуана.

Челюсть Гарри отпала.

– И почему ты мне все это рассказываешь? – поинтересовался он, наконец справившись с шоком. – Ты же вроде как железобетонная.

– Потому что мне все равно. ОН покинул меня. Мне плохо. И мне безразлично, что ты обо мне думаешь! Я вовсе не железная леди, а обычный человек.

Ее голос звучал тускло, безжизненно, как старая запись на пленке.

– Я тоже очень плохо лажу с отцом, – отозвался Гарри, словно выполнял свою часть сделки – правда за правду. – Но я как-то привык. И ты привыкнешь. Своих родителей невозможно перевоспитать. Мой отец всегда отвечает, что яйцо курицу не учит. И всегда поступает по своему. По крайней мере, открытой конфронтации у нас нет. Обычное равнодушие. Ну, он хотя бы мне деньги давал, когда я еще не зарабатывал сам.

Она только фыркнула.

– Я не мазохистка, как ты! Неужели тебе не хочется нормальной семьи? Вырваться из порочного круга: работа-дом-работа?

– Иногда хочется, – признался Гарри, глядя в пустоту, совсем как Рита. – Просто… ну да, я очень боюсь. Многих вещей.

Я даже расстался со своей девушкой из-за моих страхов. Я не хотел открывать ей свою душу, а девушки отчего-то любят вывернуть тебя наизнанку. Наверное, чтобы потом удачнее манипулировать.

Взгляд женщины стал заинтересованным.

– Это она тебе так сказала? Или ты сам придумал? Почему-то все мужчины считают, что видят женщин насквозь. А когда те совершают нечто выходящее за рамки их скудных представлений о женском поле – сразу же обижаются или ведут себя агрессивно.

– Для всех моих девушек я выступал в роли Прекрасного принца, то есть, своей общественной версии, в которую я перевоплощаюсь на публике и перед камерой. Поверхностное очарование – и никаких внутренних проблем, никаких комплексов, – юноша невольно увлекся, а женщина затаила дыхание, чтобы не спугнуть его откровенность. И на самом деле не ради газеты, а ради самого процесса «облегчения души». Сейчас ей нужен был кто-то, кто мог ее хоть как-то отвлечь, ибо рана была слишком свежа и ужасно болела. А так она могла думать не о себе, а об этом парне, который, оказывается, не только красив, но и умен. – Я не хотел с ними связываться. Потому что они либо оказывались такими же пустышками, как и я, играющими в разные ролевые игры, либо хотели знать все мои тайны, а я этого не хотел. К тому же, некоторых из них просто подмывало после первой же ночи прибежать в редакцию какого-нибудь журнальчика, вроде твоего, и «покаяться». За большие деньги, конечно же!

Она сочувственно покивала.

– Ну, думаю, что многие красавицы не отказались бы тебе помочь в решении твоих личных проблем, – немного язвительно заметила женщина, пододвигая к нему тарелочку пирожных. – Стоит только их попросить «спасти» тебя от этого ужасного-ужасного мира!

Гарри отрицательно покачал головой.

– Нет, я бы не смог им довериться. Как они могли решить мои проблемы, если я не хотел об этом рассказывать? А если б захотел… да, многие сделали бы вид, что они меня понимают, попытались бы стать для меня лучшим психиатром на свете, но это тоже была бы игра. Ради моих денег. Ведь ты, как опытная журналистка, скорее всего, видишь всех насквозь. И я видел. Особенно бросалось в глаза, что эти девушки не стоили моих откровений. Да их мало интересовал мой внутренний мир.

– Ты не смог никому довериться?

– Да.

– Жалеешь?

– Что могу умереть одиноким Казановой? Кактебе сказать… больше всего я жалею, что не смог спасти свою мать. Хотя я был тогда слишком маленьким, чтобы хоть как-то повлиять на нее или на отца.

– Сука-судьба, – прошептала она. – Ладно, – Рита решительно встала. – Думаю, теперь нам надо рассла-биться.

Она решительно потянула его в спальню.

– Но я… я не пытался давить на жалость… – лепетал парень, широко распахнувшимися глазами глядя, как она раздевается. – Я вовсе не стремился уложить тебя в постель!

– Перестань. Нам обоим нужно забыться. Или мы сойдем с ума от боли, а это глупо. И не бойся, я не буду тебя использовать. Никто не узнает.

– Ты так говоришь, словно секс – какая-то постыдная тайна, – Джонсон потихоньку раздевался.

Пожатие точеных плеч:

– Секс со мной – точно. Я тебя на двенадцать лет старше, мне двадцать восемь, а тебе только шестнадцать, пусть даже и выгляжу хорошо. Хотя сейчас, наверное, хреново.

– Нет, ты… красивая.

– Спасибо. Комплименты необязательны. Я и так… настроена на интим.

Обнаженная, она подошла к дрожащему худощавому парню с уже сформированной, красивой фигурой.

«Эта его бывшая девушка – просто идиотка! Упустить ТАКОЕ! Да на ее месте я бы его из кровати не выпускала! И уж точно научилась бы его слушать. Неужели это так сложно?»

– Ну, я не знаю, что тебе нравится. Как ты хочешь? – засуетился парень, пытаясь выглядеть гением от Камасутры.

– Ничего особенного: просто засунь его в меня! Я сейчас не настроена на длительные ласки. Я просто хочу, чтобы меня жестко отымели – и это все.

– Тебе не будет больно? У меня большой.

– Как-нибудь переживу. Не волнуйся, все хорошо. Ты очень красивый.

– Правда?

– Правда.

Быстрые, резкие движения. Они хотят только одного: забыться в водовороте низменных страстей. Чтобы не помнить даже свое имя. И забыть о собственном страхе перед жизнью. Сначала он был сверху, выплескивая все свои негативные эмоции, тайные страхи, боль, вбиваясь в нее.

А потом, когда, обессилев, Гарри свалился с нее, весь в поту, она долго гладила его по лицу, обнимала, целовала, ласкала, пока его член снова не встал.

У Риты появилось странное ощущение, мистическая иллюзия, что ей снова шестнадцать, и она – со своим первым парнем. И все хорошо. И куда-то пропал тот первый мужчина, изнасиловавший ее тело и душу. И она словно впервые смотрит в глаза мужчины в момент страсти.

Насаживаясь на его член, она ощущала нежность и покой, да и страсть тоже. Вот черноволосый мальчишка с такими яркими изумрудными глазами запрокинул голову, словно пытаясь увидеть звезды на небе. Ему хорошо. Ей тоже.

Она ощущает проникновение, достающее, казалось, до самого сердца. И знает, что в этой нереальной полутьме, в игре вечернего света с тенями, она прекрасна. Возможно, именно так чувствуют себя женщины, когда хотят зачаровать так, чтобы ее запомнили навсегда?

– Извини, – он краснеет, но не отводит взгляда в сторону, за что она ему искренне благодарна – не слишком приятно, когда тебя стыдятся после ночи любви.

– Почему ты извиняешься? – спросила Рита, передавая ему рубашку.

– Я не должен был… использовать тебя.

– Перестань, – хрупкая женщина качает головой, – ты мне ничего не должен.

* * *

Новая вечеринка в особняке де Ноблэ стала для нее очередной рабочей неприятностью. Рита еще не отошла от смерти своего любимого. К тому же, секс с молодым красавчиком привел к очередному всплеску вины: она ведь занималась грязным сексом в день похорон Антуана! Она даже боялась представить, как бы ее назвала общественность (на которую ей, впрочем, всегда было плевать), узнай она об этом гнусном эпизоде ее биографии.

Рита ощущала некоторое оцепенение, сковавшее душу и тело, когда она стояла в огромной зале, где собрался весь цвет английского общества. Сэры, лорды, просто миллионеры и миллиардеры. В общем-то общество показалось ей невыносимо скучным, да и каждое слово этих людей можно было заранее предугадать, словно они играли давно выученные роли в пьесе, которая шла много сезонов подряд.

Женщины в откровенных вечерних платьях, обвешанные драгоценностями, мужчины во фраках. Прием с налетом чернобелых голливудских фильмов.

Риту старались не замечать, хотя некоторые здоровались и кивали. Однако, она не переживала из-за недостатка внимания – наблюдая из своего угла за ними и постепенно поедала закуски, расставленные на многочисленных столах. В одной руке она держала бокал шампанского – отчаянно хотелось напиться, но она не могла себе этого позволить. Так как боялась, что не сдержится, и вывернет наизнанку свою несчастную душу перед непрошенными, неприятными свидетелями.

А потом подробности ее срыва появятся в газетах конкурентов – спасибо, если без фотографий!

Как фотографии пьяных в стельку звезд, демонстрирующих всем подряд свое нижнее белье, или его полное отсутствие.

Красивая, высокая женщина до боли сжимала бокал занемевшими от усилий пальцами, рассеянным, расфокусированным взглядом уставившись на очередное сборище, собранное де Ноблэ.

Сам Леопольд, как обычно, встретил ее перед началом вечеринки, вежливо поздоровался, и даже не попытался залезть под юбку – впрочем, она подозревала, что ее взгляд и выражение лица отпугнут кого угодно. Да и информация о ее связи с покойным директором закрытой школы уже появилась в различных изданиях – эти мерзкие подробности усугубляли ее боль от утраты, но она понимала, что, однажды назвав себя лисой, следует ожидать постоянного нападения других хищников, особенно получив кровавую рану: на запах крови сбегаются не только хищники, но и гиены.

Неожиданно ее взгляд привлек невероятно красивый мужчина: высокий брюнет с тщательно уложенными волосами, в черном фраке, с дорогими платиновыми часами на руке, сверкающими крупными брильянтами. Но его большие синие глаза сверкали ярче брильянтов.

Женщина нахмурилась, прокрутив в уме «рейтинг» аристократов, богачей и Звезд. Определенно, она его не знала.

Когда их взгляды встретились, Рита побледнела и шарахнулась, вылив немного шампанского на темно-синее атласное платье, облегающее идеальную фигуру. Ее глаза расширились, а из губ вылетел полузадушенный вскрик. Впрочем, с ней никто не стоял рядом – она привыкла наблюдать за «жертвами» издалека, поэтому никто ничего не услышал.

Незнакомец сначала недоуменно нахмурился, заметив столь явный ужас на ее лице, затем злобная улыбка медленно искривила чувственные губы.

Он тоже вспомнил.

«Какая ты узенькая… тебе нравится?»

«У тебя замечательные сиськи! Как бы мне хотелось их увидеть, когда ты вырастешь».

Ее персональный кошмар с четырнадцати лет. Ее насильник.

Поставив бокал на первый попавшийся столик, Рита кинулась к выходу, стараясь хотя бы не бежать, ощущая, как стучит сердце, словно пытаясь выпрыгнуть из груди. На миг ей почудилось, что она снова там, в своем детстве, мокрая от спермы насильника, пытается убежать, чтобы не оказаться убитой.

Уже оказавшись дома, она услышала звонок мобильного. Схватила его, пытаясь одной рукой стащить платье с мокрым пятном от пота, прилипшее к телу, пока она мчалась домой, по дороге едва не врезавшись в несколько машин, а потом – и в собственные ворота.

Раньше Рита радовалась, что ее небольшой особняк находится на природе, далеко за пределами Лондона. И первые соседи – на большом расстоянии. Впереди – поле, которое заканчивается полоской густого леса.

Теперь же возникает ощущение, что этот простор давит на нее, замыкает в себе, как крысу в крысоловке. Словно вот-вот в ее дом ворвутся маньяки-насильники-убийцы. Хотя и охранные системы были самыми современными, высокий забор и ворота, с проволокой, по которой шел ток. К тому же, дома было несколько пистолетов, с которыми она отлично управлялась. Иногда стреляла по неживым предметам или ходила в тир.

– Да? – нервно проговорила она в трубку, ощутив прилив панического ужаса.

– Дорогая, это я, Леопольд, – вкрадчиво произнес знакомый мужской голос. – Ты так быстро умчалась… Что-то случилось? Тебе стало плохо? Надеюсь, ты хоть не беременна?

– Да нет, просто… Так получилось. Я вылила на себя шампанское, и не хотела в таком виде шокировать ваших высококультурных гостей, – язвительно и зло заявила она, наконец-то сдирая с себя платье и с отвращением выбрасывая его в корзину для грязного белья.

– Может, тебе все-таки нужна помощь? – произнес мужчина, как ей показалось, с нотками искреннего участия.

– Нет, благодарю, как-нибудь справлюсь, – она глянула в зеркало, где отражалось ее изможденное, перепуганное лицо, словно у маленькой девочки из какого-нибудь фильма ужасов. Она попыталась взять себя в руки, напомнив, что ее карьера, которая все-таки была еще ей дорога (собственно, это все, что у нее осталось), напрямую зависит от этого манерного псевдо-джентльмена. Даже больше, чем от ненавистного начальника.

– Ну, и хорошо. Завтра я снова хочу тебя видеть. Приватно, так сказать. Ты меня понимаешь… Еще будет один наш друг, он тебе понравится, красивый мужчина. К тому же, очень богатый! И я недавно узнал, хотя это пока закрытая информация, он перекупил ваш журналу бывшего владельца, и с первого числа вступит в должность, так сказать. Ты мне когда-то говорила, что ненавидишь своего начальника. В общем, познакомишься с новым начальником в приватной обстановке, и, скорее всего, тебя повысят. И над тобой не будет никаких других начальников, кроме него.

– Как его зовут? – Рита ощутила неимоверную усталость. Еще раз жалко взглянув в глаза своему измочаленному отражению, она показалась себе истасканной проституткой.

– Джон Вейд, он коренной англичанин, но учился в Еермании, где и жил вплоть до недавнего времени. Сколотив капитал, вернулся на родину, – тоном учителя, втолковывающего материал глупцам, произнес Леопольд.

– Понятно, – вздохнула она и задумалась.

Повисла напряженная пауза.

– Ты, конечно, извини, но зачем вам я? Что, на свете перевелись молоденькие и красивые шлюшки? – ядовито произнесла женщина.

– Ты прекрасна, моя дорогая, – пропел мужчина. – К тому же, не каждой шлюхе можно доверять – а скандалы нам ни к чему. Все мы уважаемые люди.

– Вас бы не уважали, если б знали ваши мерзкие секреты! – не выдержала Рита.

– Быть может, – холодно ответил он. – Хотя у каждого есть свои секреты. Только одни их скрывают лучше, чем другие. К тому же секреты серой массы никому не интересны… Так ты придешь завтра?

– Во сколько? – она снова потерла виски и поежилась – в комнате было прохладно, а она осталась в одном нижнем белье. Рита машинально начала рассматривать свою внешность: несмотря на несчастный вид, фигура у нее была по-прежнему великолепна: стройная, подтянутая, с очень тонкой талией и грудью третьего размера, которая выглядела просто превосходно: словно белоснежное лакомство, увенчанное «клубничками» сосков. Она начала поглаживать себя по талии, крутясь перед зеркалом. Становясь то в анфас, то в профиль.

– В девять вечера, – уже ласковей добавил он снисходительным тоном доброго дядюшки. – Приезжай, мы с женой и Джоном будем тебя с нетерпением ждать!

– Хорошо, – выдавила Рита, и тот час же швырнула телефон на пол, отчего он разлетелся на мелкие части.

* * *

Одеваясь к интимному вечеру, она поймала себя на том, что ужасно нервничает. Хотя выглядела она безупречно, как при свете дня, так и при интимном освещении ночных игр сладострастия. Она выглядела младше своих двадцати восьми лет, несмотря на бурную жизнь.

Безупречная кожа, огромные глаза, тонкие, правильные черты лица, идеальная фигура, хрупкая, с женственной грудью. Медово-рыжие волосы спадают мягкими волнами, подчеркивая беломраморное совершенство.

Нет, дело было не в том, что она чувствовала себя недостаточно красивой.

Сама мысль о том, что сегодня вечером к ним присоединится еще один мужчина, доводила до рвотных спазмов. Так как интимные игры между ними троими давно стали для нее просто сексом. Да, это была ее плата за возможность иметь эксклюзивные права на репортажи с модных вечеринок семейства де Ноблэ. Но она с самого начала воспринимала Леопольда, как безумно сексуального мужчину, да и против его жены Элеоноры она ничего не имела. Та была столь податлива и прекрасна, что казалась безусловным и нужным дополнением их секса. Порочная, но удивительно нежная и чувственная женщина.

Но вот этот Джон Вэйд… Сама мысль, что она опять вынуждена продаваться только за то, чтобы иметь возможность работать, делать свое дело, и работать хорошо, без халтуры, доводила ее до бешенства.

Пришла даже мысль, что с этим необходимо кончать, пока это пагубное болото ее не засосало. К тому же, секс с де Ноблэ уже стал не столько платой, сколько удовольствием (и ей не хотелось врать, что эти гнусные оргии не были ей приятны. Даже лишение девственности красавчика Виктора было порочно-искушающим).

Предлагая ей переспать с Джоном, Леопольд ткнул ее носом в то, что она на самом деле является шлюхой.

И ей было больно. Очень больно.

В одночасье исчезло все очарование порочных, но все-таки игр.

Рита с трудом удержалась от слез, чтобы не испортить наложенный макияж: почти незаметный, но очень подчеркивающий большие бездонные глаза.

Тонкое, почти незаметное, словно нити паутины, нижнее белье. Поверх – короткое платьице из струящегося шелка. Волосы скреплены в высокую прическу, но ее легко разрушить: лишь выдернуть несколько шпилек и расстегнуть заколку.

Надушившись своим любимым Кензо, она спустилась вниз, села в не менее любимый джип, вездеходность которого буквально спасала, когда дорогу к дому заливали ливни, женщина резко вырулила на асфальтовую дорожку.

Ей приходилось совершать над собой неимоверные усилия, чтобы не вернуться назад.

Она с удивлением подумала, как это раньше покорно подчинялась Леопольду.

«Я меняюсь. Смерть Антуана, единственного, кто любил меня такой, какая я есть, подкосила меня. Я уже больше никогда не смогу быть прежней. Боюсь, с имиджем «крутой сучки» придется расстаться. Впрочем, эта маска и раньше очень плохо прилегала к моему лицу», – эта мысль невольно успокоила ее, хоть и не до конца.

«Сегодня будет последний раз. Мне нужно все-таки попытаться удержаться на своей работе, для этого я пересплю с будущим хозяином нашего журнала. А потом – завяжу со всем этим. Как – еще не знаю, но завяжу».

Рита усмехнулась, крепче сжимая руль и нажимая ногой на педаль газа. В уютной и теплой машине играла приятная мелодия – она всегда включила свое любимое радио.

«Я думаю о сексе, словно о наркотике, с которым борюсь и пытаюсь бросить», – она криво усмехнулась.

Дорога закончилась быстрее, чем ей бы хотелось.

Женщина медленно въехала на территорию частных владений и отстраненно засмотрелась на огромный особняк, который казался ей белой глыбой мрамора в наступившей тьме.

Ранняя весна придавала ощущение свежести, приятной прохлады, когда женщина выходила из машины, продолжая глядеть на сияющие янтарным светом окна. Насколько она помнила, этот дом всегда был полон огня. Приемы, вечера, деловые беседы, просто гости, или слуги, работающие допоздна, наследник, явно включающий громкий рок и яркую иллюминацию на полночи. Вспомнив Виктора, она невольно улыбнулась. Несмотря на то, как он жестко ее отымел, она все равно воспринимала его, как мальчишку. Возможно из-за разницы в возрасте.

Рита с удивлением поняла, что не испытывает к нему негативных чувств, даже несмотря на его избалованность и грубую наглость.

Почти успокоившись, она подошла к черному входу, который любила больше, чем главный. Практически незаметная серая дверь на кодовом замке. Код она, конечно же, знала.

Подняться вверх по узкой винтовой лестнице, пройти в хозяйскую спальню, где ее уже должны были ждать.

Рита, едва лишь оказалась в огромной спальне, неожиданно ощутила шок – и резкий приступ страха скрутил желудок, перед глазами помутнело, ее шатнуло.

На кровати рядом с Леопольдом сидел тот самый мужчина, который являлся ей в кошмарах долгие годы, насилуя и оскверняя ее так, как это он уже делал однажды наяву, лишив ее не только невинности, но и способности быть нормальной, радоваться и любить.

Она вдруг поняла, что это и есть пресловутый Джон Вейд, о котором ей сообщил де Ноблэ. Нервно поискав глазами Элеонору, она ее не обнаружила.

«Ага, значит делить свою красавицу-женушку с этим ублюдком он явно не собирается! Зато они оба решительно настроены на то, чтобы трахнуть меня».

Рита застыла, ошеломленная волной ужаса, неожиданно накатившего на нее. Она стояла, словно парализованная.

Джон встал, улыбнулся, держа ее на прицеле горящего взгляда, подошел, держа в руках бокал с какой-то выпивкой.

– Дорогая, я рад наконец-то оказаться с тобой в спальне. Держи, надо отметить наше сотрудничество! Ведь теперь владелец вашего жалкого журнальчика – я. И ты будешь мне подчиняться. Насколько я помню, покоряться ты умеешь.

Кривая, жестокая улыбка исказила красивое лицо.

Еще более шокированная, она машинально взяла бокал и начала пить, залпом глотая жгучий алкоголь. Ей хотелось придти в себя, чтобы убедиться, что это не очередной кошмар, а всего лишь развертывается сценарий очередной сексуальной встречи с аристократом… И ее новым шефом.

– Молодец, хорошая девочка! – похвалил ее Джон. – Мне нравится твоя покорность. Думаю, я даже тебя повышу. Собственно, мне этот журнальчик не так уж особенно и нужен. Меня заинтересовала ты, – он отобрал у нее пустой бокал и медленно провел пальцем по шее, по вене. – Такая яркая, наглая, самоуверенная. Я был уверен, что сломал тебя навсегда. Люблю срывать яркие цветы и втаптывать их в грязь. В этом есть своеобразное блаженство. Но вообще-то я пришел сюда не разлогольствовать, а отдохнуть с искусной шлюхой.

Мужчина подошел к столику, взял распечатанную бутылку вина и налил ей еще, а затем лично поднес, наблюдая, как она пьет.

– Спасибо, Леопольд, за эту красивую игрушку. Быть может, я на самом деле подпишу с вами взаимовыгодный контракт. Ценю тех, кто умеет доставить мне удовольствие.

Он не спускал глаз с женщины, буквально пожирая ее взглядом.

– Раздевайся! – приказ прозвучал, как удар хлыста по голой коже. – Хотя нет, – он схватил двумя руками края ее платья, сильно дернул, обнажая белоснежную кожу, разрывая платье на части. – Вот так мне нравится больше.

– Потому что ты – ничтожество, которое любит разрушать? А, может, тебя самого когда-то изнасиловали? Это был мужчина? Или даже твой отец? – маска стервы с остреньким язычком, огромный опыт в качестве скандальной журналистки, – все это не дало ей молча сносить издевательства.

– О, нет, дорогая, – широкая ухмылка на красивом лице. – Я это делаю только потому, что МОГУ. И мне нравится насиловать. Считай это моим маленьким недостатком в идеальной внешности. Как говорится, и бриллианты бывают с изъянами. У меня всегда была прекрасная жизнь… быть может, слишком великолепная… – с этими словами он притянул ее к себе, швырнул на кровать, порвал остатки платья и презрительно отшвырнул лоскутки в разные стороны.

«А я-то думала, что ткань крепкая! Наверное, подсунули подделку», – мелькнула в голове женщины неуместная мысль.

Она отвернулась, не желая смотреть ему в лицо, видеть жадный и торжествующий взгляд, пока он терзал ее тело: до боли сжимал чувствительную грудь, прикусывал кожу чуть ли не до крови, оставлял засосы на нежной шее, заставляя ее невольно дрожать и всхлипывать.

Картина прошлого снова встала перед ней во всей своей яркости: четырнадцатилетняя девочка, все еще невинная, лежит в руках сильного парня, который разрывает своим членом нежное влагалище, чувствуя стыд и боль, и думая лишь о том, останется ли она в живых.

Оказывается, одна ее часть умерла тогда.

И поэтому Рита лежала под ним, словно загипнотизированный удавом кролик, повернув голову в сторону и бессмысленно уставившись в окно, мечтая стать маленькой птичкой и улететь куда-то далеко.

А насильник снова грубо овладевает ею, так, что ей больно почти также, как и в тот, самый первый, раз.

Но душе намного больнее. Ее словно разрывают на куски. Джон насиловал не только ее тело, но и душу, разрушая остатки крепкого панциря, благодаря которому она всю жизнь пыталась защититься от мира, вторжения в собственную целостность.

Он убивал ее, наслаждаясь каждым мгновением.

Когда он кончил, буквально впечатав ее в кровать, она ощутила, что прокусила губу до крови: одновременно со струйкой крови из глаз потекли слезы.

Встав с нее, мужчина даже не взглянул на уничтоженную жертву, лишь презрительно ухмыльнувшись, ушел, закрыв за собой дверь. Словно его и не было.

Рита жалела, что у нее недостаточно воображения, чтобы представить, будто она просто-напросто побывала в одном из своих кошмаров, а не испытала весь этот ужас наяву.

– Рита, что с тобой? – она услышала страх и сожаление в голосе Леопольда. – Прости, я не знал, что он сделает с тобой такое… Иначе я бы никогда…

– Не беспокойся! – почти закричала она, с трудом вставая, морщась от боли. – Я не буду никому жаловаться. Не мне ли, как журналистке, знать, во что может вылиться скандал?! Он разрушит и мою, и вашу репутацию. Конечно, мне не привыкать к всеобщей ненависти, но, в этом есть нечто личное. То, чего бы я не хотела касаться. Иногда призраки прошлого все-таки возвращаются – и пытаются тебя убить. Но это уже признак того, что они слабее тебя. Иначе занимались бы своими, более приятными делами, чем пытались сломать тех, кого они и так считают ничтожеством, слабее себя. У тебя есть снотворное? – женщина вытерла тыльной стороной ладони кровь и уставилась на смущенного мужчину.

В серых глазах шагнувшего ей навстречу аристократа явственно проявился испуг. Он резким жестом снял с себя халат.

«Неужели и он собирается?! Впрочем, пускай, какая мне уже разница. Ощутить себя павшей еще ниже просто невозможно», – мысли мелькали в голове со скоростью летящего самолета.

Но аристократ лишь накинул ей на плечи собственный халат и обнял, прижимая к себе, словно пытаясь утешить.

Этот простой жест ошеломил ее, заставил разрыдаться, изо всех сил цепляясь в единственную устойчивую опору, что оказалось рядом – в сильное мужское тело.

Подняв ее на руки, когда она от него более-менее отцепилась, Леопольд понес журналистку в ванную, где оставил одну, но тщательно следил через полупрозрачную занавеску, чтобы она не порезала себе вены, чем, судя по выражению ее лица, она была вовсе не прочь заняться.

Затем, накинув на нее большое полотенце, в которое укутал, как в простыню, он понес ее в спальню, но в другую, в свою личную.

Там его уже ожидала Элеонора. Глаза жены расширились, когда она увидела, как муж несет Риту: их семейное ложе всегда было неоскверненным, священным. Но, увидев, как дрожит стройная красавица, какие безумные у нее глаза, Элеонора смягчилась.

– Что-то случилось? Вечер прошел не так, как ты планировал? Этот Джон Войн причинил ей боль?

Вдвоем супруги напоили ее успокоительным. Вызвав по телефону служанку, Леопольд потребовал немедленно вышвырнуть Джона Война из своего поместья, а если тот будет недоволен – подключить к этой операции самых сильных охранников.

– Расскажи мне, если хочешь, – тихо произнес белокурый мужчина, заглядывая в по-прежнему обезумевшие глаза женщины. Она уже не дрожала, только иногда вздрагивала, ее время от времени словно било в конвульсиях. – Почему ты не сказала, что не хочешь с ним спать? Я бы выгнал его немедленно, я бы не позволил!

Рита округлила глаза, испытав искренне и глубокое изумление.

– Что?! Ради меня?! Ведь он же ваш партнер в каких-то сделках?!

Мужчина бросил на нее долгий взгляд.

– Рита, ты почти член нашей семьи. Мы уже четыре года делим друг с другом постель. Неужели ты думаешь, что я позволил бы ему надругаться над тобой? Тебе стоило сказать слово – и я бы вызвал каких-то проституток… Или вообще просто выгнал бы его еще раньше! Я просто подумал, что ты сама захочешь воспользоваться случаем, ради своей карьеры…

Задыхаясь, Рита рассказала им все. Она просто больше не могла держать ужас прошедших лет в себе.

– О, Боже! – прошептала Элеонора, в ужасе прижав ладошку к губам. – Рита, бедная ты моя! – и женщина заключила ее в объятия.

Леопольд побледнел, даже губы его посерели.

– И я принимал этого насильника в своем доме!

– Неужели наши оргии так сильно отличались оттого, что он сделал со мной? – почти заорала Рита, отталкивая красавицу. – Вы тоже использовали меня… Правда, я в ответ использовала вас ради карьеры. Мы квиты, не так ли?

– Но мы привязались к тебе, Рита, это правда, – серьезно ответил мужчина. – Мы никогда не хотели причинить тебе боль. Да, то, чем мы занимались, многие назвали бы извращениями… Особенно те, кто в глубине души мечтает о еще более грязных вещах. Но причинять страдания – это не для нас.

– Я знаю, – устало прошептала Рита, ощущая, как дрожь постепенно утихает, как начинает действовать успокоительное. – Я сама не знаю, зачем отдалась ему снова. Наверное, хотела побороться со своими страхами вживую. И мне это почти удалось, – она жалко улыбнулась. – Я осознала, что он обычный мужчина с комплексами, отвратный любовник, несмотря на свою презентабельную внешность, и просто ничтожество. Наверное, я все-таки победила… если не сойду с ума от всего этого.

Журналистка почти потеряла способность удивляться – от этого отучала сама жизнь, сделав ее циничной и черствой. Но в эту ночь де Ноблэ изрядно удивили Риту. Они положили ее между собой, долго гладили по голове, шептали что-то успокоительное, пока она не заснула.

Несмотря на произошедшее, она действительно смогла ощутить защищенность. И заснула, чувствую теплые тела, лежащие по обе стороны, словно двух защитников своего сна.

Глава 7 Я хочу тебя любой ценой

Утром Рита попрощалась с Леопольдом и Элеонорой, и отправилась обратно к себе домой. Ей хотелось все обдумать, так как последние события выбили Риту из колеи. Так много жуткого и странного в ее жизни.

Сначала умер ее любимый, затем на приеме она встретила кошмар всей своей жизни, Джона Вэйда. Брюнета с удивительно яркими синими глазами и потрясающе красивой внешностью.

Расскажи она кому-либо, что он ее изнасиловал, ей просто не поверят. Во-первых, потому что она – скандальная журналистка с устоявшейся репутацией стервозной гадины, которая ради выгодного скандала пойдет на все.

Во-вторых, он, судя по всему, миллионер, и к тому же – очень красивый, импозантный мужчина.

На первый взгляд ничего в нем не выдавало маньяка. Вздохнув, Рита Свои нажала педаль газа, поворачивая джип к воротам своих владений. Открыв пультом ворота, она въехала на территорию своего земельного участка.

Большой, полностью современный, но отчего-то такой угрюмый трехэтажный дом. Оставив машину прямо перед домом, даже не удосужившись завезти машину в гараж, она устала, шатаясь, отправилась к себе в комнату.

Пронзительный, ледяной воздух марта стискивал лоб стальным обручем. Ей казалось, что она задыхается – и никак не может вдохнуть достаточно воздуха, будто вдыхала ледяные иголки.

Косо надетое платье, которое ей пожертвовала Элеонора (от ее собственного не осталось почти ничего), туфли натерли ноги. Налице не осталось ни капли косметики. После почти бессонной ночи на лице проявились морщинки, словно ее было не двадцать восемь, а все тридцать восемь лет. Усталая, изможденная, серая. Словно тень прежней «крутой сучки», вращающейся в самом престижном обществе. Правда, лишь в качестве наблюдателя.

Рита вдруг подумала, что работа журналиста тем хороша, что можно смотреть на мир, отгораживаясь от него объективом. И, писать о других гадости. За что тебе никогда ничего не будет. Ну, разве что в суд подадут на газету. А если работаешь в совершенно «желтом» журнальчике, то и риска почти никакого. Сплетни, светские новости, интервью со звездами, изрядно сдобренные ее фирменным ядом и сарказмом.

Некоторое время Рита бродила по дому, уставившись в пустоту, затем поймала себя на том, что ходит, сама не зная, что ей нужно, – и постаралась взять себя в руки.

Неожиданно хрупкая женщина ощутила, настолько одинокой она себя тут чувствует. Дом сразу же показался ей непозволительно огромным.

«Интересно, а как живут владельцы замков? Ведь такую территорию очень сложно проконтролировать. В какой-нибудь заброшенной башне может проживать целый цыганский табор, а ты об этом никогда и не узнаешь», – женщина нервически хихикнула. Затем буквально затряслась от смеха, переходящего в сдавленные рыдания, облокотившись спиной о стенку в коридоре, а затем медленно съехав по ней на пол.

Закрыв лицо руками, она плакала, ощущая, как стекают по щекам слезы, проникая сквозь тонкие пальцы.

Она ощущала ужасную тяжесть на душе и пустоту в мыслях. Словно все ее ощущения застыли, замороженные, и она ничего не может решать, пока не разберется с тем, что произошло.

– Но я не могу, – тихо шепнула она, чувствуя себя маленькой девочкой, которая не может решить, что ей делать, пока не прикажут родители или не даст совет кто-то более старый и мудрый.

«Но Антуана уже нет. А он лучше всех умел тебя утешить и дать дельный совет. Только я к его советам никогда не прислушивалась», – искривив губы в улыбке, полной горечи, она встала и отправилась в кухню.

По пути взглянула в зеркало, висевшее на стене, и поморщилась: настолько ужасно она выглядела.

Но на данный момент собственная внешность была у красавицы на последнем месте.

«Хорошо, что сегодня только суббота. Я могу отдохнуть и подумать над тем, как жить дальше», – криво усмехнувшись, она заварила кофе в кофеварке и устроилась на кухонном мягком уголке с большой чашкой любимого напитка, цвет которого, по ее мнению, отражал все горести этого мира, подсластила жидкость оттенка мазута двумя кусочками сахара и уставилась в окно.

Желудок заурчал, требуя чего-то более актуального в это раннее утро, чем кофе, особенно после вчерашних переживаний. Да и от кофе он только заболел.

Тяжело вздохнув, она отправилась готовить себе яичницу с колбасой и салат. Эти привычные действия успокаивали.

Позавтракав и закинув посуду в посудомоечную машину, она отправилась в гостиную, где обстановка была нарочито-официальной, но отправляться в свою комнату ей совершенно не хотелось.

Слишком много там было непрошенных воспоминаний.

Ведь последние годы Антуан практически жил у нее, так как она переезжать к нему отказывалась, мотивируя это тем, что это шокирующе и неприлично. Но на самом деле хотела сохранить свою самостоятельность. Словно ее дом был формочкой, а она застыла в нем, как желе. Чтобы только не меняться.

– Я бы сейчас изменилась, Антуан, застыв, опустив голову, на золотистом диване, проговорила она, глядя перед собой застывшим взглядом. – Правда, я бы сломала себя ради того, чтобы только лишь быть с тобой. Ты меня всегда поддерживал, ты всегда был моей опорой. Только сейчас я поняла, насколько мне необходима твоя поддержка, твоя любовь, – она застонала и облокотилась спиной о диван. Мягкий и одновременно упругий, он привычно подстроился под ее тело.

Ее большие глаза, сейчас ставшие темно-голубыми, потемнели от боли, сохраняя свою недавнюю влажность, как земля после дождя.

Она чувствовала, что вот-вот снова заплачет.

– Как жестоко и несправедливо, что я только сейчас это поняла!

Женщина встала и прошлась по большой комнате. Мягкий ковер приглушал ее шаги.

– Ну, вот, я уже разговариваю сама с собой!

Неожиданно раздался звонок. Вздрогнув, Рита несколько раз оглянулась, пока не заметила брошенную на столик сумочку.

Лихорадочно порывшей в нее, она обнаружила мобильный, молясь, чтобы это не оказались де Ноблэ. Разговаривать с ними сегодня ей совершенно не хотелось, особенно, конечно же, с Леопольдом.

Номер оказался незнакомым. Пожав плечами, она поднесла трубку к уху.

– Доброе утро, моя красавица! – прозвучавший голос заставил ее застыть и словно потеряться в этом ужасном мгновении. – Ты меня узнала? Думаю, что узнала…

– Джон Вэйд, – прошептала она, сама чувствуя, каким испуганным стал ее голос. Словно она опять превратилась в хрупкого подростка, очутившегося перед безжалостным насильником.

– У тебя прекрасная память, моя крошка, – глумливо продолжил он. – Хотя, должен сказать, я удивлен. Судя по твоему образу жизни, у тебя должно быть так много мужчин, что ты просто обязана их путать! Впрочем, возможно я тебя и недооценил.

Рита собрала остатки своего самообладания, заставив себя снова заговорить с ним: – Чего ты хочешь?

– О, я много чего хочу, – многозначительно произнес он, хмыкнув. – Но звоню я тебе лишь по одному поводу. Видишь ли, теперь я владелец «Женских штучек», этого тупого и похабного журнальчика.

– Если он такой плохой, зачем было его покупать? – Рита с радостью убедилась, что уже почти взяла себя в руки.

«Все-таки я уже больше не та девушка, которую он… Теперь я способна дать ему отпор, такой, какой ему даже и не снился!»

– Потому что сейчас этот бред довольно неплохо покупается, – охотно пояснил он. – Так вот, я хотел поинтересоваться – в понедельник ты явишься на работу?

– Я всегда вовремя прихожу на работу и редко ее пропускаю, – зло отозвалась она, не понимая, к чему он клонит.

– Я уволил твоего бывшего начальника. Теперь вместо него некоторое время начальником побуду я. Пока не смогу убедиться, что журнал не развалится. Затем, если меня удовлетворит твоя компетентность, сделаю тебя главной. Точнее, дам тебе полную свободу действий – и ты больше ни перед кем не будешь отчитываться. Также у тебя появится свободный график работы. Да и зарплату я тебе повышу… Если ты меня удовлетворишь… – совсем не прозрачный намек в его вдруг севшем голосе. – Как я вчера убедился, ты это прекрасно умеешь делать. Жаль, что это стоило мне ссоры с де Ноблэ. Хотя они были мне не слишком нужны. Иначе за такую подставу мне пришлось бы тебя убить, моя дорогая. – Он говорил ровным, каким-то даже отрешенным голосом. – Так как, я могу рассчитывать на твое присутствие на рабочем месте? Учти, в любом случае с журналом ты связана контрактом еще на три месяца. Попробуешь сбежать – я устрою грандиозный скандал и подам на тебя в суд. И тогда на своей дальнейшей карьере сможешь поставить крест. Могильный.

– Я приду, – сглотнув, стараясь говорить так же холодно и спокойно, произнесла она, чувствуя, как дрожат и холодеют руки.

– Умница! Кажется, ты нравишься мне все больше и больше! – ехидно проговорил мужчина. – Хорошо, приходи на десять, все равно раньше я и не приду. Если задержусь, жди. До встречи, моя сладкая красавица с узенькой дырочкой! Интересно, как ты добиваешься, чтобы в твоем возрасте под тридцать у тебя по-прежнему оставалось не растраханное влагалище? Вагинальными шариками его тренируешь или упражнения специальные делаешь, как проститутки Таиланда?

Засмеявшись, он швырнул трубку. Ей в ухо ударили гудки.

Скривившись, она швырнула мобильный на диван, вспомнив, как уже разбила один вчера. Этот был последним.

– Господи, за что мне это! – патетически воскликнула она, закрывая голову руками. – Нет, я этого не выдержу!

Некоторое время Рита металась по комнате, затем решила принять успокаивающую ванную.

Огромная джакузи с несколькими каплями иланг-иланга и розмариновой солью для ванн, подарили ей ощущения покоя.

Она долго отмокала, хотя понимала, что грязь, налипшую на душу, невозможно будет смыть.

Рита постаралась отрешиться от всех мыслей, которые ее беспокоили.

Отчасти ей это даже удалось.

Выйдя из ванной, женщина намазалась кремом, смазав и лицо, и тело. Любовно расчесав длинные густые волосы, она завернула их полотенцем, и также накинула халат.

Посвежевшая, репортерша отправилась отдохнуть: почитать что-нибудь перед сном и посмотреть телевизор.

Убрав остатки крема с лица, она заплела волосы в две косички, чтобы они не путались, как делала каждый вечер, неважно, в каком она была состоянии и уже потянулась за пультом, развалившись на своем диване в комнате, когда услышала звонок в дверь.

Удивленно нахмурившись и ощутив тревогу (сразу же пришли в голову мысли насчет Джона Вэйда), она нервно глянула на пульт сигнализации, но все было в порядке. Увеличив изображение на экране, она со вздохом облегчения и с некоторым удивлением увидела, что ее навестил Гарри Джонс.

Подняв трубку, Рита раздраженно произнесла: – Сейчас открою! И нажала кнопку, автоматически открывающую ворота во дворе.

Затем кинулась к себе, надела другой халат, более яркий и, плюнув на все, накрыла полотенцем голову, так как на улице было еще очень холодно.

Она подошла к входной двери и открыла ее. Парень уже нетерпеливо переминался на пороге, просительно глядя на нее яркими зелеными глазами.

Рита изумилась, увидев его в обычных джинсах, рубашке и небрежно расстегнутой черной кожаной куртке. Хотя и была уверена, что эти на вид «обычные» вещи были куплены в самых дорогих магазинах и стоили бешеных денег. Впрочем, без видимых глазу ярлыков журналистка обычно плохо разбиралась, что именно от Армани, а что, например, Прада.

– Привет, входи, – Рита была настолько усталой, что совершенно не было сил его выгонять.

– У тебя чудесный дом, правда, мрачноватый и очень сильно на отшибе, – заметил он, снимая туфли и надевая пододвинутые нею большие тапочки.

– Можно подумать, ты тут раньше не был, – фыркнула она.

Парень слегка покраснел:

– Да, был, только в первый раз я на дом не обращал внимание.

– Ну-ну, – Рита оценивающе глянула на него, затем устало поморщилась, отшвырнула куда-то полотенце и быстрым шагом направилась в гостиную. Гарри следовал за ней, стараясь не отставать.

Краем глаза, оборачиваясь, она заметила, что он пялится на ее ножки, но вместо какой-то гордости, ощутила лишь пустоту и усталость.

– Ты плохо выглядишь, – заметил он, садясь на мягкое кресло возле окна. Она включила свет – и большая люстра с хрустальными подвесками многократно отразила яркий электрический свет. – Ты в косметике и без – это два совершенно разных человека! Прямо испугаться можно.

– Ты пришел сюда ради того, чтобы наговорить мне гадостей? – агрессивно воскликнула Рита. – И ради этого столько шел пешком от ближайшей автобусной остановки? Кстати, почему ты не на машине? Ты ж у нас как-никак Звезда! – ядовито добавила она, сверля его ставшими ярко-зелеными глазами. – Тебе по статусу Мазерати положен. Или, на худой конец, Феррари или Лимузин.

– Мне ж только семнадцать, у меня еще прав нет. А показывать своему водителю, куда я еду, я не хотел. Я оставил машину с водителем возле вашего супермаркета, так что я шел всего минут тридцать. Хотя дорога, ведущая к твоему особняку, совершенно ужасная!

– Знаю, – вздохнула женщина, – все никак не соберусь починить, хотя этим должно государство заниматься, но и у них, я так понимаю, руки никак не доходят… Подожди, дай угадаю! Ты пришел ко мне поговорить о качестве моей дороги? – язвительно заметила она. – Или чайку попить? Сомневаюсь, что ты снова захочешь давать мне интервью.

– Упаси меня Бог! – истово перекрестился парень с отличной фигурой, подчеркиваемой даже этой незамысловатой одеждой. Он улыбнулся мило и обезоруживающе.

– Извини, что сказал тебе эту глупость.

Рита недоверчиво приподняла бровь, затем отправилась в кухню готовить чай, чтобы успокоиться. Хотя ее и подмывало добавить туда стрихнина. Риту остановило лишь то, что стрихнина у нее как раз и не было. Пришлось ограничиться сахаром.

С трудом удержавшись от желания плюнуть ему в чай, Рита красиво сервировала поднос, положила вазочку с печеньем – и отнесла его в гостиную.

Гарри улыбнулся и сразу же взялся за чашку – она только понадеялась, что он обожжется.

Они молча пили зеленый чай. Поставив чашку на поднос, где уже стояла его пустая чашка, Рита утомленно откинулась на спинку дивана, провела ладонью по лбу: – Чего ты хочешь? – наконец вырвалось у нее. – Кажется, я тебя в гости не звала!

Гарри словно бы смутился, опустив взгляд, глядя на одну точку в полу.

Женщина раздраженно фыркнула и, придвинувшись к нему, подняла пальцами его подбородок: – Почему ты на меня не смотришь? Смотри мне в глаза!

Он глянул на нее, покраснел и отодвинулся, затем отвернулся, глядя в сторону. Потом снова уставился на нее со странным выражением, почти обожествляя: – Я хочу… Я пришел. Я хотел бы, чтобы мы встречались, – путано, но под конец твердо заявил он.

– О чем ты?! Ты только ребенок! А мне уже двадцать восемь лет! Ты вообще думаешь, о чем говоришь?

– Да ладно! Когда ты спала со мной, ты не заглядывала в мой паспорт! Только мне между ног, – раздраженно прошипел он.

– Я спала с тобой только из жалости! – презрительно процедила она, буквально трясясь от ярости.

– Да ну? И часто ты проводишь подобные благотворительные акции? Бомжам и жертвам политических репрессий – скидка?

Вскочив, Рита накинулась на него, ударяя кулачками в грудь, но мгновенно очутилась под сильным парнем. Стискивая ее руки, подняв их вверх, он буквально улегся на нее. Яркие глаза горелым зеленым пламенем.

– Если бы тебе было хотя бы двадцать один… – прохрипела она, пытаясь если не вырваться, то хотя бы устроиться поудобнее.

– Мне когда-нибудь еще будет двадцать один. А тебе уже нет.

– Да как ты смеешь?! Врываешься ко мне, обсыпаешь гнусностями, поливаешь дерьмом, и еще считаешь, что это – лучшее средство соблазнения?! – буквально заорала она, пытаясь пнуть его коленом в пах. Но парень ловко увернулся. Перехватив ее запястья одной рукой, второй он начал развязывать ее халат, затем откинул его и, тяжело задышав, уставился на восхитительную грудь и тонкую талию.

Раздвинув ее ноги коленом, он с лихорадочной быстротой расстегнул ширинку, высвободил уже ноющий от возбуждения член и грубо вошел, снова перехватив ее руки своими руками.

– Отпусти! – она дико сверкнула глазами и начала извиваться под ним. – Какой же ты все-таки подонок!

– Да ну?! – он ухмыльнулся, двигаясь над ней с ярко блестевшими глазами, растрепавшимися волосами и заалевшими губами. – А почему ты стала вдруг такой влажной?

Склонившись, он освободил ее руки, но мгновенно схватил за грудь, начав ласкать ее круговыми движениями.

Она застонала, сдаваясь, двигаясь ему навстречу, обхватывая его ногами.

Ей действительно хотелось забыться, хотя бы таким образом. И почему-то действия Гарри совершенно не ассоциировались у нее с изнасилованием, пусть даже она поначалу и пыталась сопротивляться. В то же время как когда она спала с Джоном совсем недавно, не сопротивляясь, его движения вызывали у нее лишь страх и отвращение.

Опустив одну руку, он начал стимулировать ее клитор, другой продолжал ласкать ее грудь, точнее возбужденный сосок. Он ускорил движения – и вскоре они оба кончили, содрогаясь от блаженства, выплескивая друг в друга свою боль.

Они лежали рядом, отдыхая от бурного секса, и постепенно успокаиваясь.

– Зачем ты это сделал? – проговорила Рита, поворачиваясь к нему.

– Потому что хотел. Я постоянно о тебе думаю, – признался он. – С тех пор, как мы переспали. Раньше я тоже часто о тебе думал, но скорее о том, как хорошо было бы тебя придушить. А теперь все иначе.

– Гарри, ты чересчур молод для меня! Это ненормально, – снова попыталась она его образумить.

– Да перестань! – взорвался он. – Сколько можно талдычить одно и то же! Ты только что показала, что я тебе нравлюсь! Хотя бы как любовник. Я вовсе не требую от тебя страсти навеки. Да и сам не слишком верю в длительные чувства.

Глаза женщины потемнели, став темно-серыми.

– Прекрасно! Ты хочешь использовать меня, пока я тебе не надоем?

Он отвел взгляд.

– Я просто хочу быть с тобой. Неужели это так сложно понять? – забормотал Гарри.

– Я не хочу таких отношений! И, повторюсь, ты слишком юн для меня.

– Гели ты не будешь со мной, я подам на тебя в суд. За совращение. Я ведь несовершеннолетний! – глядя на нее почти обезумевшим взглядом, с яростью проговорил он. Он буквально пылал от гнева.

Риту передернуло.

– И что, ты на это пойдешь?! На скандал? Мало вашему семейству скандалов…

– Любой скандал – популярность, – заметил он, не открывая от нее взгляда. – И, да, я на это пойду. Ты мне нужна, – его губы с неожиданной нежностью коснулись ее щеки.

– У меня совершенно нет времени разыгрывать для тебя родную мамочку, – дернувшись, чтобы избежать поцелуя в шею, сказала Рита.

Молниеносно протянув руку, он стиснул ее шею, его глаза сощурились.

– Не смей упоминать мою мать! Именно такие как ты довели ее до самоубийства! И ты тоже писала про нее гадкие статейки!

– Перестань, ты задушишь меня! – женщина дернулась, но его пальцы только сжались сильнее.

С нарастающим ужасом Рита поняла, что он действительно может ее придушить. Кислорода не хватало, шея болела, перед глазами появился темно-серый туман, сознание постепенно отключалось.

Неожиданно он разжал пальцы и подхватил падающее тело.

– Рита, очнись, Рита, прости меня! Я не хотел. С тобой все в порядке? – сбивчиво приговаривал он, бережно кладя женщину на диван. Затем, вспомнив где находится кухня, набрал трясущимися руками стакан холодной воды, вернулся и вылил его ей в лицо.

Содрогнувшись так, что она едва не свалилась с дивна, Рита протестующе замахала руками.

– Перестань, что за гадость?! Теперь мне диван придется сушить…

Она с трудом поднялась и взялась за шею. Поморщившись, направилась к ближайшему зеркалу, находящемуся возле двери. Скривившись, разглядывала шею, на которой уже начали проявляться чудовищные синяки – ее нежная кожа покрывалась синяками даже тогда, когда она не ударялась, это было странным свойством ее организма. А уж когда ее пытались душить… Черно-синие синяки опоясывали стройную шею.

– Как ты мог?! – повернувшись к виновато опустившему голову парню, воскликнула она. – Ты совсем с катушек съехал! А если б ты меня убил?!

– Прости! Я не хотел тебя убивать…

– Слушай, уходи, пожалуйста! Пока я не пошла в полицию.

– Мы еще увидимся? – возле двери он оглянулся и уставился на нее просящими глазами.

Рита от неожиданной гротескности происходящего даже рассмеялась.

– Ну, ты даешь! Подобной наглости я почти не у кого не замечала. Или ты считаешь, что, если ты – Звезда, то тебе можно все?

Гарри упрямо глядел на нее, не желая уходить.

– Хорошо, увидимся, – процедила женщина. – Доволен?! Теперь – убирайся!

Захлопнув дверь прямо перед его носом, она проследила, чтобы он покинул ее участок – и, заперев ворота, отправилась на честно заслуженный отдых.

Глава 8 Настоящая знаменитость – мертвая знаменитость

Но она не успела даже сделать себе чашечку кофе. Едва она заправила кофеварку и устало уселась на кухне ожидать, пока черный, как беззвездная ночь, ароматный напиток будет готов, как услышала звонок.

Вслух выругавшись, она резко вскочила и потянулась за мобильным.

– Ну?! – проворчала она в трубку, даже не глядя на номер. Ей было наплевать, если это снова позвонил ее полусумасшедший директор, Джон Вэйд. Сейчас она была готова нагрубить даже самому Тому Крузу. Конечно, если представить, что он сам, лично, позвонил бы ей.

– Привет, киска! – отвратительно жизнерадостный голос ее давнего знакомого и сотрудника их газеты, репортера Фрэда Даглоса, заставил ее поморщиться. Уж он-то всегда выглядел таким свежим, словно только что родился, даже если перед этим три ночи подряд провел в ночном клубе или в публичном доме в Голландии.

Рита как наяву вспомнила его худую, высокую фигуру, мелкие, совершенно незапоминающиеся черты лица, отвратительную одежду и вечно стоящие дыбом короткие красные волосы. У него была серьга в носу, не считая множества дырок в ушах, и, по слухам, кое-что железное в пенисе, но Рита никогда не собиралась проверять это лично.

Любитель дешевого пива и дорогих шлюх он каким-то непонятным для всех образом часто оказывался в гуще всех звездных скандалов и узнавал все горячие новости за день или два, а в самых критических случаях – за час раньше, чем остальные.

Впрочем, несмотря на эти плюсы, у него был крупный минус – Фрэд совершенно не умел писать, и ненавидел общаться с людьми, особенно по работе. Он гордо именовал себя мизантропом и сообщал всем желающим выслушать его биографию о том, что общение с голливудскими и другими звездами эстрады и кино очень вредит его здоровью, а при виде миллионеров и миллиардеров уровень сахара в его крови, опять же, по его словам, мгновенно и опасно повышался.

Так что Фрэд получал очень крупную зарплату за свои «вынюхивательные» способности, но всегда работал с кем-то в паре, чаще всего выбирая Риту, либо ее единственную подругу на работе, Трэйси Ливси, очаровательную брюнетку. Всем, кто ее видел, приходила на ум одна и та же ассоциация: гиена в сиропе. Мило улыбаясь интервьюируемым знаменитостям, Трэйси потом так поливала их грязью, что даже Рита ей иногда завидовала.

Однако все уже и так привыкли, что «Женские штучки» – это сборище сошедших с ума, незамужних, истерических феминисток.

В этом и была фишка их журнала, так что, никто, кроме осмеянных и уничтоженных Звезд на них не обижался, а читатели – такте вообще бурно радовались, прыгая до потолка от восторга, что кто-то опускает тех, кто неизмеримо выше них.

Это было таким искренним наслаждением, за которое подписчики «Штучек» не жалели никаких денег!

– Доброго утра тебе! Надеюсь, ты хорошо выспалась, или, как обычно, натрахалась вчера до потери пульса, чести и совести? Или напилась в жопу?

– Какой ты милый, – скривилась Рита, однако, уже привыкшая к его поведению. – У меня сегодня был паршивый день. Высокая и стройная женщина, прижимая трубку к уху, отправилась налить себе кофе.

Добавила сахара и, захватив маленькую серебряную ложечку и, забрав с собой чашку, отправилась обратно на диван.

– У тебя все дни какие-то паршивые. Ты просто не умеешь наслаждаться простыми радостями жизни. Тем же сексом. Кажется, ты встречалась с этим старым сморчком, который умер? Ну, ты даешь, подруга! А то я думал, чего ты вечно с такой кислой рожей ходишь?! Недоеб – страшное дело!

– Ага, ты еще напомни мне, что я не замужем – и я упаду на пол и буду рыдать и биться в истерике, – меланхолично заметила она, уже зная, что ругаться с Фрэдом бесполезно. Да и на самом деле он был не таким уж плохим парнем, несмотря на неудержимый поток пошлостей, который постоянно слетал с его губ, стоило ему вообще раскрыть рот. Он не пошлил, только когда ел. – В общем, ты по делу звонишь, или так, потрепаться о моей нелегкой жизни? А то я не в духе. Ты в курсе, что у нас начальник поменялся?

– Да, что-то слышал, – рассеяно пробормотал он. – Мне как-то без разницы. Что один придурок, что другой.

– Ага, между прочим, новый владелец нашего журнала будет теперь сидеть у нас в офисе! – подчеркнула она.

– Ну, и пусть себе сидит. Кто нас-то заставит там сидеть? Всегда можно придумать повод куда-то отправиться. Желательно – в другую страну. То Оскар, то Эмми, то еще какая-то подобная гламурная хрень… Где без нашего светлого лика, конечно же, не обойтись. Вот туда я и буду сваливать.

– Оптимист ты! – завистливо воскликнула она, отпивая глоток черного, как деготь, кофе, и чувствуя, как мозги постепенно прочищаются. Правда, она знала, что потом опять у нее от кофе будет болеть сердце. Но без кофе она уже вообще почти не могла соображать по утрам.

– А то! – гордо заметил он. – Чего и тебе советую. В общем, я вообще-то по делу.

– Что?! В выходной?! Имей совесть! – простонала она, хватаясь за голову. – Я только настроилась как следует побездельничать.

«Так как вчера отрабатывала свою первую, так сказать, зарплату, на рабочем месте с новым директором. И устала ужасно», – про себя проговорила женщина. Кривая усмешка перекосила ее лицо.

– К сожалению, жаренные новости не происходят строго по расписанию, иначе мы бы и полицейские были бы просто счастливы, – она почти видела, как он жизнерадостно ухмыляется. – А политиков вообще было бы раза в два меньше. В общем, дорогая, поднимай свой очаровательный задик – некогда тут разглагольствовать! Я забил нам неплохое интервью! Заметь, я опять на шаг впереди всех! – радостно похвастался он. – В общем, интервью на двенадцать, а сейчас уже одиннадцать.

– Что ж ты мне раньше не сказал?! – буквально взвыла Рита, вскакивая со стула, чашка с кофе полетела на пол, попутно обляпав и обжигая ей ноги. – Ой, я и кофе на себя вылила! Ну, ты даешь! Ты что, назло что ли?

– Нет, просто тут не слишком далеко. По крайней мере, от тебя. Я, кстати, направляясь к автобусной остановке возле твоего супермаркета. Ты живешь на отшибе, а это произошло в поселке «Лайт хаус», в получасе езды от твоего особняка. Так что успеем.

– Хм, в этом поселке живут очень богатые люди, но уж никак не наши английские, а, тем более, не голливудские звезды, – нахмурилась Рита, уже постепенно успокаиваясь.

Нагнувшись, она подобрала осколки и выбросила их в мусорное ведро. Почетную обязанность вытереть пятно она оставила домработнице, которая приходила каждые два дня на три часа уборки. – Разве там может случиться что-то для нас интересное? Только не говори, что в «Лайт хаус» каким-то образом прибыла Наоми Кэмбелл и кого-то снова ударила кофейником по голове? А еще лучше – русским самоваром – для экзотики и экстрима.

– Бери выше! – присвистнул Фрэд. – В общем, ты одевайся, причеши перышки, хотя, на самом деле, в этот раз на твое платье никто и внимания не обратит, даже если ты оденешься в шмотки из самого дешевого магазина. Не до того им сейчас. А потом мне перезвонишь. Только поскорее!

– Да уж ладно, – она сбросила звонок и с телефоном в руке помчалась в свою комнату, на ходу ругая своего нерадивого коллегу на все лады: чего он отнял у нее столько драгоценного времени на тупые беседы ни о чем, хотя им, судя по всему, требовалось спешить. Тем более, чтобы конкуренты не пронюхали.

Качая головой и продолжая ругать Фрэда, женщина быстро облачилась в изящный брючный костюм от Гуччи, черного цвета, он одновременно облегал фигуру и не казался чрезмерно вульгарным, а еще позволял двигаться, что давало ему допустимый бонус в ее глазах. Так как довольно часто на различных церемониях или приемах ей приходилось бегать от одной знаменитости к другой на высоких шпильках, в исключительно неудобных для быстрого перемещения, и для движения вообще вечерних платьях. Но этого требовала обстановка, а когда появлялась возможность, она предпочитала одеться шикарно, но и более удобно для «бегов по гладким и скользким поверхностям с препятствиями». Желательно, без риска сломать ногу или шею. Или запутаться в платье и свалиться у всех на глазах на радость конкурентам и завистникам.

Времени укладывать шикарные волосы оттенка меди не было, и она просто заколола их шпильками. Легкая косметика – на полноценный макияж тоже времени не оставалась.

Продолжая поминать нерадивого сотрудниками всеми неласковыми словами, которые она только могла вспомнить, Рита закончила подводить губы, схватила сумочку, швырнула туда цифровой диктофон и блокнот с ручкой и снова схватилась за мобильный.

– Ну, что, Фрэд, я уже закончила переодеваться. Куда бежать?

– К своему супермаркету. Оттуда наш штатный розовый – кстати, ненавижу этот ужасный цвет! – лимузин доставит нас по адресу.

– Ладно, я уже выбегаю, – она схватила сумочку, затем задумчиво глянула на свой джип, но решила, что нет смысла его брать с собой – все равно до остановки недалеко, а оставлять потом свою машину непонятно где ей не хотелось. У Риты уже давно была паранойя, что ее вечно подкарауливают недоброжелатели, которым только дай волю – и брошенная машина Звезды желтой прессы станет для них подарком судьбы – и они тут же либо угонят ее, либо разобьют стекла, или нацарапают на ней какое-то неприличное слово.

Добравшись до супермаркета почти бегом, женщина сразу же заметила Фрэда, маячившего возле длинного розового лимузина с всегда послушным и молчаливым водителем, Полом, который всегда во время езды надевал огромные наушники с плеером – и постоянно «отлетал» в только ему ведомые заоблачные миры.

– О, ты быстро! Давай, садись быстрее, я Пола уже проинструктировал куда ехать, хотя он знает весь Лондон и всего его окрестности, – приветливо заявил двадцатилетний парень, открывая перед ней дверцу.

Рита изумилась его галантности, но решила, что он сделал это по рассеянности.

Они поудобнее устроились в длинном салоне. Рита с тоской посмотрела на бар с самыми дорогими спиртными напитками, но понимала, что пить следует после, а не до интервью. Если вообще, будет что праздновать или придется напиваться с горя.

– Итак, слушай, – Фрэд уселся напротив нее, просто подрагивая от нетерпения, как гончая, взявшая след добычи. – В поселки «Лайт Хаус», находящемся довольно далеко от Лондона, как ты помнишь, полчаса на электричке или на машине. Он немного вдалеке от тебя.

– Помню, – красавица кивнула. – Я сама сначала хотела поселиться в нем, но в итоге выбрала этот дом. Он очень большой, там надежная сигнализация и я люблю жить на отшибе.

«Любила. Теперь я просто боюсь, и не знаю, сумею ли когда-нибудь побороть эти страхи. Наверное, это все связано с моим проклятым директором, Джоном Вэйдом!»

Она постаралась отбросить ненужные вещи и взять себя в руки, стать тем холодным профессионалом, которым всегда становилась во время работы. Просто ледяной робот, нечувствительный ни к брани, ни к жалости. Вообще без чувств.

Сейчас же ее мысли хаотически перемешивались, словно в голове работал миксер, не желая остановиться. Да и эмоции постоянно зашкаливали за отметку «вменяема».

Рита смогла лишь кое-как обуздать свою мимику, сделав привычное неподвижно-ледяное лицо с хрустальными «пуговицами» глаз.

– Так вот, как ты правильно заметила, в «Лайт хаузе» нет никаких миллионеров, а, тем более, знаменитостей, и вроде бы как они к нашим мишеням не относятся. Да и спец-заказы мы на этот район не получали.

Рита невольно скривилась, вспомнив эти ужасные заказы. Впрочем, многие журналисты желтой прессы их просто обожали! Так как подобные заметки и статьи не требовали ни ума, ни фантазии.

Все продумывалось заранее, и отнюдь не репортерами.

Например, если интерес к какой-то Звезде стремительно падал, а ей это очень не нравилось, придумывались гнуснейшие истории – чем ужаснее, тем лучше.

И заранее нанятый журналист «случайно заставал» пьяную знаменитость в своей крутой тачке, без трусов, и отчаянно это демонстрирующую. Или фотограф якобы случайно снимал «горячие кадры». Вот Звезда шествует к «преследующим» его журналистам, желая прибить их на месте, устроить грандиозную потасовку или просто словесную перепалку. За отдельную плату некоторые фотографы соглашались, чтобы им давали по лицу и разбивали «орудия труда».

Способов и историй было масса – менеджеры Звезд обладали неисчерпаемым воображением.

Рита тоже занималась подобным, но все-таки любила личные, независимые расследования. Ей нравился эффект внезапности и возможность действительно унизить какую-то знаменитость.

Ритуля любила настоящую охоту, а не браконьерство.

– Но в «Лайт хаузе» находится двадцатый по счету личный дом дочери испанского миллионера, разбогатевшего на сети доходных ресторанов, разбросанных по всей Испании. Ее зовут Шарлота Кристи Блимм. Кстати, она – блондинка, и это, хм, многое объясняет, – издевательски хохотнул Фрэд. – Потому что дура она редкостная. Еще глупее, чем Пэрис Хилтон, а это надо уметь!

– Да, я ее помню, – напрягла воображение Рита Свои. – Лично не встречалась, но кое-что о ней читала и слышала.

Естественно, так как я постоянно изучаю соответствующие странички в Интернете и бумажных гламурных изданиях. – И что она натворила? – она напряглась, как перед прыжком.

– О, там случилась целая история! – Фрэд закатил глаза – как гурман редким блюдом, он наслаждался каждым своим словом. – Шарлота обычно отдыхает в Калифорнии, но там сейчас пожары, и она решила навестить этот давно забытый и заброшенный ею дом. Недаром даже ты не знала, что она живет почти по соседству, так как девица там никогда раньше и не бывала, а домик ей купил папочка, который считает выгодным вкладывать деньги в недвижимость. Так вот, она приехала, притащила с собой своего жениха, кстати, ничем не примечательного танцора. Выделывается в какой-то моложенной группе на заднем фоне и несомненно мечтает об очень выгодном браке с дочерью миллионера.

Рита невольно вспомнила про Бритни Спирс, но промолчала, чтобы не перебивать Фрэда, который и так любил растягивать удовольствие надолго. Говорить он не умел так же, как и писать.

– А вместе со своим лощеным, накаченным красавчиком с лицом не обезображенным интеллектом и пока еще даже пластикой, Шарлота пригласила с собой отдохнуть одну престарелую актрисульку, Аманду Паксли. Она всю жизнь играла в одном долгоиграющем сериале, который шел сорок лет: «Все дороги ведут в ад». Какой-то кошмар из жизни миллионеров дикого запада. Что-то в этом духе, я его не смотрел из принципа. Не люблю подобную чушь.

Рита напрягла память и вспомнила несколько случайно увиденных ею серий.

– Ты имеешь в виду молодящуюся, но явно годящуюся кому угодно в бабушки блондинку с огромной силиконовой грудью, и постоянно красящую глаза ярко-голубыми тенями на пол-лица, а губы – ярко-розовым? – припомнила она, хмыкая. – Да, вот это кошмар просто! Уродина века! До сих пор мне интересно, кто ее туда протолкнул? Ведь она, мало того, что уродина и старуха, она еще и играть совершенно не умеет! Да, я помню, она начинала играть в двадцать лет в этом сериале, а сейчас ей должно быть… ммм – шестьдесят?

– Где-то так, – радостно кивнул Фрэд. – Зато она может быть счастлива – семьдесят ей уже никогда не наступит! Кстати, ее собирались выгонять из сериала. Там сейчас массово происходит омоложение играющего состава. Так как, либо все уже поумирали, либо выглядят уже просто страшно. Просто мумии ходячие! Хоть сейчас в саркофаг клади и подарочной бандеролью в Египет отсылай. В общем, убили старушку. Жаль, тела нам не оставили, но мой знакомый в этом полицейском участке, Билл Хоггартс пообещал добыть для нас фотки. Хотя зрелище, я так понимаю, будет совершенно не гламурным, брр! Бабушку задушили. И, знаешь кто это сделал?! – с триумфом выкрикнул Фрэд, буквально подпрыгивая на сидении. – Бойфренд Шарлоты, Эд Деймонд! А знаешь, в чем основная изюминка этого дела?! За что Эд ее прикончил? Она ему не дала! Представляешь?!

– Мне сложно это представить, – честно ответила женщина, вспомнив страшный, но шлюховатый образ женщины. Та даже в свои шестьдесят в сериале одевалась в полупрозрачные и короткие вещи, очень ярко красилась и вела себя более чем вызывающе, чем настолько шокировала молодых актеров, что они косяками сбегали из сериала, предпочитая лучше остаться без карьеры, чем стать объектами ее престарелых домогательств. Рита вспомнила пару забавных анекдотов про Аманду, когда-то рассказанных ей Трейси.

– Все, я поняла в чем суть интриги, – Рита рассмеялась. – Бедная старая кикимора! С чего вдруг она решила отказать очередному красавчику? А вообще, ужасно, конечно, – внезапно погрустнела она. – Все-таки он ее убил… Так что мы с тобой конкретно будет делать в доме Шарлоты?

– Я уже договорился с ней об интервью, – важно заявил Фрэд. – Она рвет и мечет, просто вне себя от ярости, так и мечтает полить своего Эдда грязью. Так что стоит схватить ее, пока она тепленькая, пьяная и злая. О, вот мы и приехали! – радостно возвел он.

Они вышли из лимузина, остановившегося перед трехэтажным изящным домиком, построенным на летний лад: белый камень стен, огромный бассейн возле дома, несколько чахлых пальм, которым явно не нравился английский климат и ярко раскрашенные беседки.

Подойдя к выходу, Фрэд нажал кнопку домофона. Они стали так, чтобы их лучше смогла охватить камера.

– Кто это? – раздался совершенно несчастный женский голос.

– Мисс Шарлота, это я, Фрэд и Рита, корреспонденты «Женских штучек», – быстро отрапортовал парень. – Мы пришли взять у вас интервью.

– Что, интервью? Какое интервью?! Мне сейчас не до всяких глупостей, хотя… А, ладно, заходите. Хуже уже все равно не будет, – как-то обреченно завершил голос.

Замок щелкнул, и Фрэд с облегченным вздохом протиснулся внутрь дворика, подавая руку Рите.

Они быстро прошли во двор, где их «обстреляли» подозрительными взглядами несколько рослых охранников.

Рита покосилась на их внушительные орудия, висевшие на поясе, и решила пока что не лезть в сумочку за диктофоном. Мало ли, что придет в их огромные, судя по лицу, явно пустые головы?

Еще застрелят, решив, что она достает пистолет или миниатюрную бомбу.

Возле лестницы им встретился еще один охранник, сухо поинтересовавшись, к кому они, и, еще раз перезвонив наверх, он сухо бросил: – Второй этаж.

Затем он быстро, но тщательно обыскал их. Рите это было безразлично, лишь бы пройти. Привычный азарт охватил ее.

Они почти побежали вверх по широкой мраморной лестнице и очутились в широком холле, обвешанном ужасными, как для них, картинами современных абстракционистов.

Как-то сориентировавшись, они направились в один из коридоров и почти сразу же наткнулись на полуотворенную дверь.

В огромном помещении, буквально набитом псевдо-старинной мебелью и украшенной просто огромным аквариумом, размеры золотых рыбок в котором просто ужаснули Риту, они заметили хрупкую, уже изнемогшую от плача и истерики фигурку.

Они сразу же узнали в сломленной девушке миллионершу, чье лицо не раз мелькало на экранах телевидения, когда снимали различные вечеринки и мероприятия знаменитостей, и кинулись к ней, как коршуны к добыче.

Это была изрядно помятая блондинка с красным лицом и со следами потекшей туши на пол-лица. Помада была размазана по всему подбородку и Рита только пожалела, что им нельзя сделать снимок. Несмотря на то, что Фрэд протащил с собой фотоаппарат, вряд ли Шарлота согласится, чтобы ее фото в подобном виде появилось в журнале.

Несмотря на явно невменяемое состояние, привычный эгоизм миллионерши явно не покинул ее, и свои интересы она будет блюсти до последней капли крови.

– Итак, дорогая, что же с вами случилось? – бархатным голосом произнесла Рита, быстренько доставая из сумочки диктофон и включая его.

Шарлота затряслась в очередных рыданиях, слезы потекли как из испорченного крана.

– Случилось ужасное! – кое-как вытерев слезы краем блузки, экзальтированно воскликнула она. – Мой парень, мой жених Эд… Какого черта! – закричала она, топнув ногой. – Мы ведь собирались пожениться! А он… он все разрушил из-за какой-то старой шлюхи, которая набивала себе цену, не желая привычно раздвинуть ноги! Зачем я пригласила с собой эту старую сволочь?! Она разрушила нам все!

Рита с Фрэдом переглянулись.

– Но ведь ваш жених, Эд, насколько я поняла, задушил Аманду Паксли? Или я что-то неправильно поняла? Пострадала-то ведь она?

– Пострадала! – язвительно фыркнула Шарлота, размазывая слезы по лицу. – Да эта тварь, что она из себя корчила?! Что, уже в проститутки заделалась на старости лет, никак себе цену сложить не могла! Эд… он никогда бы в жизни не обратил внимание на подобное пугало, так как у него есть я! Красивая, молодая и богатая! И сексуальная, вот! – она немедленно задрала юбку, продемонстрировав действительно красивые ноги в ажурных чулках. Изящная юбка с красивыми чулками на подвязках странно и даже дико контрастировала с зареванным, измазанным косметикой лицом. – Он напился, у него иногда «едет крыша». Об этом все знают, что бедняжку нельзя нервировать! А она его довела! Отказала ему, после того, как весь вечер крутила хвостом и чуть ли не на руки ему садилась! А я, дура, не обращала на это внимания, так как и не подумала, что эта старая кошелка может ему понравится. Но он же был пьян! И у него был нервный срыв. В общем, он ее задушил, – девушка со светлыми волосами мрачно глянула на них, словно это они подослали старую актрису в ее дом. – так ей и надо, этой кривляке! Строить из себя секс-бомбу в шестьдесят – это уже чересчур! Я и забрала ее с собой только в качестве клоуна. А она, эта старая сука, разрушила мою жизнь и жизнь Эдди! Представляете, его забрала полиция! Моего котика могут посадить из-за какой-то старой, вышедшей в тираж шлюхи! Какая я несчастная!

Она снова затряслась в рыданиях.

Рита воспользовалась ее невменяемым состоянием и даже уговорила Шарлоту попозировать Фрэду. Та согласилась, даже не проверив, как она выглядит, забыв даже хотя бы глянуть в зеркало.

Рита развлекалась на полную катушку, глядя, как Фрэд с совершенно серьезным лицом фотографируют страшную, как атомная война, миллионершу, которая снова и снова повторяет свою грустную историю.

Наконец, они закончили, увидев, что Шарлота начинает потихоньку трезветь.

Сбежав, пока не поздно, они уселись в лимузин и помчались вон из «Лайт хауса».

– Сегодня же я отпечатаю фотографии! – мечтательно заметил молодой мужчина. – Это будет хохма! То есть, бомба.

– А я сегодня же наваяю статью. Отправлю ее Трэйси. Все-таки она по совместительству еще и главный редактор, и решает, какие статьи пойдут в номер. Но, думаю, против такого соблазна она не устоит. Ты молодец, Фрэд, – она потрепала его по плечу. Тот польщено улыбнулся:

– Спасибо, Рита, стараюсь. Надеюсь, новое начальство тоже меня оценит.

«По крайней мере, тебе не придется раздвигать перед ним ноги, в отличие от меня. Если он, конечно, не гей вдобавок ко всему».

– И все-таки я не пойму, – решила перевести она тему, слишком для нее неприятную. – Как же это так могло произойти? Молодой, как я поняла по фоткам, что продемонстрировала нам Шарлота, красивый мужчина лезет под юбку какой-то старой уродине, которая просто смешна, если забыть о том, какая она страшная. В то время как его дожидается молодая и симпатичная, – в любом случае, гораздо лучше, чем эта старуха, – женщина! К тому же, богатая наследница, которая сама хочет за него замуж. Загадка века.

– Ну, не знаю. Может, он действительно был пьян или временно сошел с ума? – пожал плечами Фрэд. – Нам-то какая разница? Мы не присяжные, и не его личные психологи.

– Да, ты прав. – Рита уставилась в окно. – В мире много гнусности.

Глава 9 Когда в твоем доме насильник

Домой она вернулась в отвратительнейшем настроении. Почему-то возникло ощущение, что ее вываляли в дерьме. Хотя вроде как она давно уже должна была привыкнуть к подобной гадости, в которой ежедневно барахталась. Конечно, ей не всегда перепадали такие «жаренные» детективные истории, но все же…

Вернувшись домой, она устало разделась, долго мылась в душе, словно действительно соприкоснулась с чем-то нечистым, а затем завязала волосы в хвост и накинула халат на еще влажное после вытирания тело.

«Ну и отдых у меня получается!» – фыркнув, подумала женщина, устало глядя на свое отражение в зеркале.

Глаза запавшие, на этот раз они были свинцово-серыми, словно тоска изменила их цвет на оттенок грозового неба или грязной лужи. Даже волосы словно бы потускнели, а кожа туго обтягивала лицо, словно ей было шестьдесят лет, и она недавно сделала себе неудачную пластику.

Проходя мимо телефона, заметила на автоответчике несколько записей, нажала кнопку и застыла, вслушиваясь.

Это оказалось восторженное послание от Трэйси – Фрэд, оказывается, уже позвонил ей и вовсю похвастался новой статьей. Значит, придется сразу же за нее садиться, а она так хотела сначала поваляться в кровати, с пультом от телевизора, бездумно клацая по каналам, развалившись на огромной кровати, зарыться поглубже под теплое одеяло. Значит, не судьба.

Она чуть слышно застонала.

Плюс к странному чувству глобального отвращения, она ощущала дикую усталость, начавшуюся головную боль и банальное нежелание садиться за ноутбук и заниматься привычным, банальным графоманством.

Хотелось лежать в постели, пытаясь согреться от весенней прохлады, а не дрожать от холода в больших комнатах поместья – когда-то ее даже радовало, что комнаты такие огромные – можно понаставить кучу мебели, везде развесить свои любимые фото-картины, и придумать для каждой комнаты собственный дизайн, выдержанный в едином стиле. У нее почти получилось, только каменная кладка стен превращала ее дом весной, летом, осенью и зимой – практически в бесплатный холодильник. Да и почти все окна находились отнюдь не на южной стороне. А еще перед окнами кабинета и спальни, как назло, росли громадные деревья, спилить которые у нее рука не поднималась: она почти влюбилась в эти два огромных дуба, корни которых оплели весь сад. Пришлось бы не только пилить громадное дерево, а еще и корчевать весь сад, чтобы избавиться от корней. Конечно, это делала бы не она, а специалисты, но Рита ненавидела, когда на нее личной территории долго находятся чужие люди, тем более – грубые мужчины, рабочие.

Нет уж! Лучше мерзнуть и постоянно находиться в тени от их больших ветвей.

Передернувшись от холода, она направилась в кабинет, чтобы, наконец-то поработать, и заодно включить камин.

И… застыла на месте, переступив порог кабинета.

На ее столе сидел Джон Вейд. Еще и курил, с презрительной усмешкой превосходства стряхивая пепел прямо на клавиатуру ее открытого ноутбука. Включенного.

Значит, он еще и рылся в ее личных документах!

Женщина ощутила, как панический страх смешался с дикой яростью.

– Как ты здесь очутился?! – закричала она, на всякий случай застывая на месте и краем глаза поглядывая на дверь. – Это мой дом!

– Я знаю, – молодой, где-то лет тридцати-тридцати пяти, мужчина изящно спрыгнул со стола. И она снова ощутила вспышку страха: сильное, будто специально тренированное для борьбы, тело. Легкие, даже грациозные движения, как у охотившегося дикого зверя, например, пантеры.

Несмотря на прохладу, он надел черную рубашку с коротким рукавом и облегающие черные штаны. Почему-то она не могла оторвать взгляда от широкого черного пояса с железной пряжкой. Что-то в этом было нацистко-садистское. Или ей просто так казалось?

Густые черные волосы были тщательно пострижены, обрамляя кажущееся неправдоподобно идеальным лицо, на котором выделялись глубоким цветом синие глаза.

– У тебя было открыто. Знаешь, двери в частном доме следует закрывать! А ты забыла закрыть не только ворота, но и двери в дом, – хмыкнув, заметил он. – Вот я и вошел, – мужчина миролюбиво развел руки, словно демонстрируя, что в них нет оружия. Но Риту от его взгляда бросало в дрожь – и отнюдь не из-за его привлекательности. Словно она действительно стояла перед пантерой – красивой, изящной, с бархатной шерстью и яркими глазами – которая вот-вот могла на нее накинуться.

Он затушил сигарету об ее стол, проигнорировав стоявшую рядом пепельницу. Рита заметила, что и сигареты он курил ее, лежащие возле ноутбука. Правда, курила она очень редко, но метко. Если уж на нее находило, то женщина могла месяцами курить по пачке в день. А потом опять ни курила ни одной, пытаясь бросить.

– Ненавижу эти жеманные тонкие женские сигаретки! – Джон скривился.

– Тебя никто не заставлял брать мои сигареты! Неужели ты не заметил, что они розовые и гламурные? – резко отозвалась она. Даже испуганная, она язвила на автомате.

Мужчина приподнял бровь, ухмыляясь.

– Да, ты права. Но я так долго ждал тебя, к тому же, сторожил дом, так что, решил покурить пока твои. Не мог же я оставить открытым особняк с кучей такого дорогого барахла? – он с интересом глянул на ее черно-белую большую фотографию, висевшую на стене. Там она была снята на новогоднем празднике в колледже де Вилла.

– А тебе идет полупрозрачный наряд, – разглядывая фото с видом ценителя высокого искусства, произнес он, прищелкнув языком.

Рита лихорадочно пыталась вспомнить, действительно ли она убежала, забыв закрыть все двери? Вроде бы никогда раньше с ней не случалось ничего подобного…

Хотя сегодня был действительно безумный день. Особенно учитывая появления в ее кабинете ненавистного начальника. Мало ему было доканывать ее по телефону… После того, что он сделал с ней совсем недавно.

– Не приближайся ко мне! – крикнула она, отходя.

Джон насмешливо глянул на женщину, изображая издевательское сочувствие: – Да что с тобой, моя дорогая? Ты больна? Я же тебя не трогаю…

Рита кинулась к небольшому шкафчику, где среди прочих мелочей хранился пистолет. Банально – в хрустальной вазочке. Она навела его на мужчину дрожащими руками.

– Пистолет-то заряжен? – кивнул мужчина на оружие, не проявив на лице ни капли беспокойства.

Рита ощутила еще больший страх. Ведь… должен же он проявить хоть каплю страха! Хотя бы от мысли, что пистолет, дрожащий в руках непрофессионалки, вполне мог бы быть заряженным. А она случайно могла бы выстрелить и даже попасть в него!

– Да, заряжен! – закричала она снова. – Пожалуйста, уходи! – уже умоляюще добавила репортерша.

– Да, пожалуйста. Я пришел только напомнить, чтобы ты пришла в понедельник. И, да, мне пару часов назад позвонил какой-то там Фрэд – телефон ему дала моя новая секретарша, Лиза, и сообщил, что вы сегодня взяли какое-то грандиозное интервью. Я, собственно, и пришел, чтобы его прослушать, так как ваш мобильный, мадам, был выключен.

– Я всегда отключаю мобильный, когда работаю, – машинально добавила она, медленно опуская оружие. Не хватало еще его действительно пристрелить!

Женщину буквально трясло, она почувствовала, как под мышками вспотело, а руки начали трястись, буквально ходили ходуном, как у бывалого алкоголика или психопатки во время приступа эпилепсии.

Копание в воспоминаниях ничего не дало. Утро вспоминалось галактической черной дырой, особенно тот момент, когда она с лихорадочной быстротой выбегала из дома, чтобы успеть на такое важное интервью.

«Черт его знает, может я и на самом деле забыла закрыть двери!» – мелькнуло у нее в голове. Ее снова прошиб пот, когда она представила, что случилось бы, если бы ее поджидал сейчас не один Джон, а несколько грабителей…

– Так как, я могу услышать интервью? – властным тоном, словно она и не пыталась наставить на него оружие, поинтересовался мужчина.

– Д-д-да, – пролепетала она, затем снова положила пистолет в вазочку, отчего Джон, не сдержавшись, хмыкнул и, почти заставив себя, приблизилась к нему. На безопасное расстояние, конечно.

Она сбегала за сумочкой и принесла диктофон, который и включила.

Рита во время прослушивания буквально не находила себе места, мечась по комнате, а мужчина внимательно слушал, облокотившись о стол.

– Неплохо, – он одобрительно улыбнулся. – Должен признать, что ты умеешь не только раздвигать ножки и подставляться, как последняя шлюха.

– Может, я и шлюха, зато ты – насильник! Что, никто не давал, что ты напал на четырнадцатилетнюю девочку, которая не могла сопротивляться?! – почти закричала она, сжав руки в кулаки и на миг остро жалея, что он не дал ей повода застрелить его. Ненависть, давнишняя боль, пережитое унижение, многолетние кошмары. То, что мучило ее все эти годы, обступило ее, словно жуткие призраки, тянувшие к ней руки.

– Кажется, у тебя, Ритуля, галлюцинации. Наверное, от недотраха, – он снова выгнул бровь, насмешливо улыбаясь. Но его глаза потемнели и полыхали так, что она снова ощутила ужас. На какой-то миг ей даже показалось, что он сейчас накинется на нее и просто убьет. – Интервью мне понравилось, – как ни в чем не бывало, продолжил мужчина своим тягучим, размеренным голосом. – Можешь писать статью, пойдет в номер.

– Спасибо, что разрешил! – ядовито прошипела она, буквально трясясь от страха и ярости.

– Всегда пожалуйста, крошка! – он хищно улыбнулся ей в ответ. – Хотя, не думаю, что захочу снова когда-либо тебя трахнуть. Ты уже слишком старая… Найду себе девочку лет восемнадцати.

– А может четырнадцати? Чтобы она не могла сопротивляться?

Он окинул ее долгим взглядом.

– Спасибо, я подумаю над твоим предложением. Ты, как всегда, полна креатива и чудесных идей. А теперь, я, пожалуй, пойду. У меня свидание. И не с какой-то кикиморой в халате и без косметики. Кстати, не накрашенная ты страшная, аж жуть! Просто совершенно два разных человека.

«Да они что, сговорились, что ли?!»

От жуткой, сюрреалистической нелепости происходящего, которое, наверное, оценил бы Сальвадор Дали, она истерически расхохоталась.

– К тому же, моя девушка – не психопатка, – не преминул заметить он, выходя из комнаты. – Кстати, закрой за мной дверь, чтобы тебя случайно не убили в собственном доме. После того, как ограбили, изнасиловали и долго пытали, пытаясь выбить код сейфа. Ты живешь отдаленно… даже слишком. Это все очень серьезно, – он покачал головой.

Затем спокойно вышел из комнаты, а потом – и из ее дома.

Рита совсем не возражала бы, если б таким же образом Джон покинул и ее жизнь, но у него, кажется, были совсем другие планы.

Никогда она еще не писала статью с таким отвращением и головной болью. Ее буквально трясло. Комната казалась более холодной, чем обычно, несмотря на работающий во всю мощь обогреватель.

Почти механически перенося данные с диктофона на статью, кое-что сразу правя на ходу, добавляя и удаляя строки, Рита старалась не думать о потрясшем ее визите начальника и, по совместительству, насильника в далекой юности.

Она пыталась логически понять, чего ему от нее нужно, но так ничего и не смогла решить. Уж слишком нелогическими были его поступки.

«Или я чего-то не знаю!» – мелькнуло в голове. «Интересно, он специально объявил на меня охоту, или ему просто понравилась идея постоянно мучить и унижать меня? Ведь я для него – лакомая и довольно легкая жертва. Он знает, что я никому и никогда не расскажу об изнасиловании, тем более, не подам на него в суд, ибо не хочу превращаться в посмешище и вредить своей карьере! К тому же, прошло слишком много времени… Да и никто бы мне не поверил, зная, что я – скандальная журналистка. Присяжные просто решили бы, что я повздорила со своим новым начальником и хочу ему таким образом отомстить. Тем более что он настолько красивый мужчина, что мало кто поверит, что он мог бы меня изнасиловать! Да я и сама не могу понять, зачем я ему сдалась. Неужели он просто обычный маньяк? Да нет, тогда бы он меня просто убил… Хотя, возможно, когда он меня изнасиловал, то потом собирался убить, но я смогла вовремя убежать».

В любом случае, она понимала, что не может не только работать с ним, но даже находиться в одном помещении.

«Три месяца! Только три месяца – и я буду от него свободна! Если не сойду с ума за этот срок… Я должна, должна все стерпеть, выдержать! Я не могу выбросить в урну свою карьеру, над созданием которой я трудилась так долго. Только потому, что из-за глупой случайности я очутилась под властью своего насильника. Но, неужели я действительно могу быть ему интересной? Именно сейчас, когда, по его словам, я стала для него отвратительной. И слишком старой? Может он еще немного поиграет со мной, а потом ему это дело надоест и он переключится на другой объект?» – с надеждой думала она, допечатывая статью.

Затем пробежала ее глазами, сделала необходимые правки, и со вздохом облегчения отправила ее факсом Трэйси, дописав внизу, что статью уже одобрил их новый начальник.

Выключив и закрыв ноутбук, она отправилась на кухню, где сделала себе просто огромную чашку успокаивающего чая с имбирем и мятой.

Устало подперев голову ладонью, Рита уставилась в окно, задумавшись, стоит ли ей рассказывать Трэйси о том, насколько опасен их новый начальник?

Попивая обжигающий зеленый чай, Рита вызвала в своей памяти образ подруги: высокая, стройная, с потрясающими формами, резким заливистым смехом и глубокими, бархатными черными глазами. Она одевалась в яркие, либо в угнетающе-черные цвета, и всегда мечтала когда-нибудь распрямить свои угольно-черные кудрявые волосы, хотя до практики дело так никогда и не доходило.

Как женщина, Трэйси никогда не была дурой, и понимала, что эти кудри придают ей изюминку и очарование, хотя и придают ее красивому личику какую-то безбашенность, совершенную несерьезность.

Для нее Трэйси была единственной подругой. С другой коллегой по работе, холодной, шведской красавицей Линдой она почти совершенно не общалась частным образом, только по работе, хотя они и не ссорились. Просто работали вместе.

Трэйси никогда не лезла ей в душу, быть может, потому что это ей было совершенно безразлично, но зато часто рассказывала о себе. О своей жизни, работе, мужчинах. Они часто любили вместе обедать в уютной кафешке и общаться на разные темы.

Она вдруг пожалела, что Трэйси никогда не была ей настолько близка, чтобы можно было доверить ей кошмары прошлого. Все-таки это было слишком личным, болезненным, обнажающим душу. Делающем ее слабой и уязвимой. А это она ненавидела! К тому же, Рита привыкла думать наперед. Ведь существовала же какая-то вероятность, что они могли поссориться. А своим возможным врагам она не хотела давать против себя козырей. Профессиональная осторожность.

Допивая чай и грея ладони о чашку, она вдруг подумала, что никому в мире не сможет довериться. Потому что у нее никого нет.

Совершенно усталая, она отправилась в спальню, где, едва заставив себя почистить зубы и переодеться в ночнушку, мгновенно погрузилась в наполненный давними эксклюзивными кошмарами сон.

Бегство, которое не приводило ни к какому результату. Настигающий ее прекрасный демон. И давнее изнасилование, которое память в очередной раз прокручивала во всех подробностях, добавив еще более зловещие детали.

Боль и покорность судьбы, и ужасное осознание того, что кошмар неизбежен, что ей его не избежать, не скрыться…

* * *

Яркие лучи солнца пробивались в комнату даже сквозь ветви дуба, который постепенно обрастал листочками.

Распростертая на кровати женщина в шелковой рубашке казалась прекрасной. Разметавшиеся по кровати густые медно-рыжие волосы оттеняли бледность тонкого, аристократичного лица. Она казалась идеальной куклой, изображающей принцессу.

Спящую или мертвую.

Этим ранним утром ее глаза были ярко-голубыми, с легкой примесью зеленого, оттенка нефрита.

Уже проснувшись и открыв глаза навстречу солнцу, она ощутила явное нежелание вставать. В постели было так уютно и безопасно.

Она свернулась калачиком, вжимаясь в мягкую перину, не желая открывать глаза. Огромное, почти во всю стену, окно, дарило ей весеннюю картину во всем ее восхитительном своеобразии: дрожащие от легкого ветерка, трепещущие изумрудные листочки, ярко-голубое, словно сапфир, небо с легкими, почти прозрачными облачками.

Не было никаких ни моральных, ни физических сил подниматься. К тому же, сегодня было воскресенье. Но Рита уже с утра каким-то шестым чувством ощущала, что и сегодня ей не дадут покоя.

«Только лишь бы не этот психопат, Джон Вейд!» – даже сквозь сон с ужасом подумала женщина.

Самой ужасной для нее мыслью было то, что теперь ее давние страхи снова вернутся, причем, усиленные появлением реального источника кошмаров.

И ей, наверное, оставалось лишь сойти с ума.

Просыпаясь, она ощутила приступ ярости, что пережитое ею в юности настигло ее снова.

Рита буквально заставила себя встать с постели, понимая, что лежать в кровати ей уже не хочется.

Прохладный душ, большая чашка чернильно-черного кофе с кусочком лайма. Мысли немного проясняются, и уже не кажутся ленивыми корабликами, едва покачивающимися на застывшей, почти стеклянной глади моря.

Жизнь кажется не такой уж ужасной, хотя по-прежнему тяжела утрата. Она понимает, чувствует, что рядом с Антуаном ей было бы намного легче. Даже просто с эгоистическим желанием переложить свои проблемы на чужие плечи, поделиться горем – ведь он был единственным, кому она доверяла, кому выговаривалась, жаловалась, перед кем не боялась показаться слабой.

Теперь же все исчезло.

И Рита осознала, что она, скорее всего, все-таки хрупкая женщина, а не боксер, привыкший держать удар.

Держать удар она не слишком хорошо умела. Но раньше все было намного проще. Она научилась не подпускать работу близко к сердцу и переживать из-за какого-то начальства, или из-за тех кровавых или просто неприличных ситуаций, в которые попадали известные личности.

Раньше у нее было четкое разделение: дом и работа. Работа, даже несмотря на дикие оргии с де Ноблэ, была скорее игрой, хоть отчасти даже опасной. Игрой, дарящей ощущение своей силы, необычности, власти над другими. Возможностью выплеснуть свой негатив.

А теперь она чувствовала, что весь ее мрак, вся та гадость, что накопилась в ее душе, течет обратно в нее же, затопляет, вызывает тошноту, словно испорченный водопровод.

– Я ничего больше не хочу! – внезапно вырвалось у нее. Решив немного отдохнуть, она перешла в гостиную и включила телевизор, развалившись на диване и пытаясь ни о чем плохом не думать. Но на киноэкране она внезапно заметила своего дорогого Гарри Джонсона. Юноша делал вид, что жутко смущается, понимая, насколько ему идут ямочки на щеках, когда он улыбается, и как соблазнительно он выглядит с невинным видом.

Рядом с ним позировала, рисуясь, его новая партнерша очередного фильма. Стройная, хрупкая красавица-блондинка с кукольным личиком и огромным бюстом.

Рита каждый раз удивлялась, когда видела, что девушки ходят на огромной шпильке, и ни разу не падая, превращая свою поступь в произведение искусства.

Девушка обнимала красивого парня за талию, эффектно улыбалась, и делала вид, будто он – ее собственность, ее трофей.

«Хорошо, что я туда не попала, – мелькнуло в голове Риты. – А то я бы чувствовала себя жалкой. Особенно после его слез насчет того, что я для него слишком старая. Наверное, он больше ко мне не вернется. За мальчика взялась очередная силиконовая красотка».

Эта мысль невольно вызвала у нее приступ острой тоски и почти физической боли. Она даже удивилась столь бурной реакции, но поспешила ее списать на ужасное настроение и нервные срывы последних дней.

«Я просто одинока! Мне не может нравится какой-то глупый мальчишка! И на его звездные «регалии» мне совершенно наплевать!»

Фыркнув, она выключила телевизор, с трудом удержавшись от того, чтобы не запустить пультом в телевизор. Прямо в исчезающую нахальную рожу Гарри, разросшуюся на весь экран.

«Нет уж, пусть лучше будет работа, чем сидеть и переживать, скулить, как побитая собачка!» – решительно подумала она.

Стоило позвонить Трэйси и Фрэду.

Может, они ей что подкинут?

Глава 10 Ничто так не красит блондинку, как жуткая смерть

– Привет, – приведя себя в порядок и увидев в зеркале нечто больше, чем среднестатическое огородное пугало, Рита почувствовала себя намного увереннее. – Есть что-то интересненькое? – она зажимала трубку изящным белоснежным плечом, с удовольствием разглядывая себя в зеркале: волосы, уложенные в замысловатую прическу, яркая косметика, тональный крем и пудра, скрывающие почти не заметные морщинки и, увы, огромные синяки под глазами. Хрупкая фигура в очень короткой атласной юбке и короткая кофточка, почти топ, из того же материала, темно-синего цвета. Туфли она надела на высоких каблуках, которые страстно ненавидела, но благодаря им ее длинные ноги казались вообще умопомрачительной длины.

– Хм, смотря что ты имеешь в виду, – Фрэд искренне удивился. – Подруга, насколько я помню, тебя в воскресенье и пушечным ядром, запуленным прямо в кровать, с постели не подымешь! Что-то случилось? Ты нашла в постели ежа, укололась об него, и решила, что это – знак, – надо идти на работу? – дурачился он, искренне изумленный. Она почти видела, как его глаза расширяются до невообразимых размеров, а коротко остриженные красные волосы становятся дыбом, и почти слышала мелодичный звон множества сережек, когда он от изумления шевелил ушами. И представляла, как дергается его серьга в носу, когда ноздри расширяются. – Только не говори, что все-таки решила заняться со мной сексом! Я этого не переживу.

– Почему это? Я что, такая страшная и старая? – на миг его слова укололи ее, заставив вспомнить оскорбления, выслушанные сначала от малолетнего «гения» кино, а потом от полусумасшедшего садиста-начальника с личиком популярных в последнее время геевско-женственных пластмассовых куколок, которые считались писком сезона.

«Анимэшные мальчики наступают!» – мрачно подумалось ей. «Вокруг одни сплошные гееподобные импотенты. Впрочем… мне грех жаловаться на внимание красивых мужчин», – девушка самодовольно улыбнулась.

Собственное настроение обрадовало ее, словно вместе с откровенным нарядом из какой-то совершенно новой коллекции, соединяющей абсурд с женственностью, и с ярким макияжем она вернула часть себя.

Себя прежнюю. Сучку Риту Свои, безжалостную репортершу, совершенно равнодушную к чужим бедам. Пожалуй, если б она в подобном настроении случайно оказалась в толпе журналистов, штурмующих Мерседес принцессы Дианы и ее любовника-араба, то тоже даже и не подумала бы оказывать им помощь, с наслаждением снимая на камеру их последний вздох и принимая ставки насчет того, сколько они еще протянут.

– Да нет, просто потом бы у тебя снова поменялось бы настроение и ты бы меня убила. А я люблю себя живого, – паясничал он. Но она слышала в его голосе улыбку. – Так что ты имеешь в виду, детка? Чего твоя душенька желает от старика Фрэда?

– Тоже мне старик! – хмыкнула она. – Ты же меня младше. А судя по мозгам, то ты вообще ребенок. Ладно, так и быть, скажу: я хочу поработать! Сегодня, если можно. Есть хоть какое-то место, где мы можем появиться? Только, пожалуйста, не надо снова тащить меня в частный самолет нашего журнала и снова перелетать океан, чтобы целый день снимать пустую яхту какой-то посредственной знаменитости! Или вечеринку на этой яхте. А потом – спускать трап и едва не топиться, так как пара каких-нибудь жалких актеров обязательно напьется и прыгнет за борт. Конечно, это была бы очередная сенсация – особенно я в мокром, облегающем платье, висящая над водой и пытающаяся выудить из воды здоровяка с мускулатурой Арнольда Шварцнейгера… Я предпочту что-то более спокойное. Воскресенье все же. Так как, это реально?

– Вообще-то я обычно пропускаю мероприятия на выходных, так как знаю, что ты отдыхаешь. Обычно по выходным работает Трэйси или Линда. Ты же обычно отсыпаешься…

– Угу, потому что я в другие дни обычно рулю, – заметила она, поправляя синюю туфлю. – Так что? Ты сможешь мне что-то предложить? – настаивала Рита, уже начиная сердиться. – От этой твоей манеры тянуть кота за хвост я скоро с ума сойду!

– Да, есть у меня кое-что на примете, – он зашуршал бумагами. – Вот! – он обрадовался. – Нашел. Один небольшой прием. Точнее, одно мероприятие.

– Интересно, где? В Кембридже, Оксфорде, Ричмонде или Кью? – задумчиво протянула она.

– В Ричмонде. Неподалеку от парка с оленями, – добавил Фрэд, обожающий все детализировать. Там очень интересный особняк… Когда-то это была большая конюшня. Участок земли сохранился почти в первозданном виде, но лошадей там больше нет. Сегодня там соберутся Звезды. И американские тоже, – добавил он. – Вручается премия от молодежного журнала «Оксфорд для интеллектуалов». Будешь смеяться – самым сексуальным актерам и актрисам года.

– Очень мило, – она хмыкнула. – Такой вроде бы умный журнал, и такая дурацкая премия.

– Ну, они тоже люди… Понимают, что без секса сейчас – никуда, – она чувствовала, что он усмехается. – Даже интеллектуалы хотят размножаться.

– Судя по тем, кто сейчас преобладает, получается у них не слишком, – ухмыльнулась она в трубку. – Ладно… Идея интересная, хотя сам журнальчик ни о чем мне не говорит. Я вообще первый раз о нем слышу!

– Да он недавно открылся. Вот они как бы и совмещают презентацию второго номера и награждение. Чтобы привлечь к себе внимание, – охотно объявил парень. – Будешь смеяться, почти вся редакция состоит из эмигрантов!

– Эээ, беженцев? – уточнила она, поправляя прическу.

– Ну, можно сказать и да. Все очень просто, – затараторил он. – Они приезжают к нам из стран третьего мира якобы учиться… А потом остаются. Кто замуж выходит за кого попало– сгодятся даже нищие и калеки, кто на работу устраивается – аналогично, хотя бы подметать улицы. А вот самые активные начинают пробиваться более решительно. Вот видишь, журнал открыли! Глядишь, к пятидесяти годам уже известными станут. В общем, мы, естественно, идем с тобой вместе. Я хватаю свою незабвенную камеру, сейчас быстренько во что-то гламурное переоденусь, хоть и не люблю этот стиль. Хотя, если у них прием в бывшей конюшне, то можно натянуть костюм лошади. Или – по-ковбойски. Рваные джинсы, главное – шляпу и высокие кожаные сапоги со шпорами! О, даааа! – в экстазе протянул он. – Я буду крутым! Я буду очень крутым! Все станут от меня кончать!

– А у тебя есть такой костюм? – заинтересованно поинтересовалась она.

– Конечно! Слушай, я понял, какого сорта там будет вечеринка! – возбужденно воскликнул он. – Типа одного клипа… Там у девушки волосы, как солома, и у всех парней тоже. Желтые – а в них крысы. А еще там девчонка скачет на искусственном коне, с такими движениями, ну, ты меня понимаешь! И все это в баре, похожем на сарай! Здорово! И масса пива. Вот такое дело я люблю! А не этот гламур, эти постные рожи и приклеенные улыбки. Да, завидую я нам! И на парк поглазеем, оленей половим, пока никто не видит. И напьемся на халяву!

– Ну, ты и трепло! Ладно, хватит болтать. Я уже закончила собираться, где тебя подобрать?

– Я к тебе на такси доеду, а потом пересядем в твой симпатичный джип. Люблю большие машины. Туда много в багажник помещается, например, спиртное, которое никогда не бывает лишним.

* * *

Рита кивнула вальяжно поджидавшему ее возле ворот Фрэду и прыснула от смеха, не в силах сдержаться. Конечно же, он с полной серьезностью на лице демонстрировал яркий псевдо-ковбойский костюм. Любой настоящий ковбой навел бы такой ужас лишь на своего врага. Во-первых, он был, конечно, кожаным, но ярко-розового цвета. Сапоги вообще какой-то неимоверной длины, доставали голенищами почти до бедер. Шляпа неимоверного размера, напоминающая мини-вариант НЛО ярко-розового цвета с длинной бахромой по кругу. Пояс был украшен поддельными драгоценными камнями, а на сапогах имелись громадные шпоры, что затрудняли и так трудное в сапогах такой длины движение.

Кое-как извернувшись, он добился того, чтобы большая часть шляпы очутилась у него над головой, а не закрывала лицо, важно улыбнулся и развел руками: мол, зацени, какой я гламурный!

– Да уж, ты мне даже настроение поднял! – она истерически расхохоталась, так, что даже слезы полились из глаз. Но Рита была совершенно спокойно за свою водостойкую тушь. – Ты точно уверен, что это не юмористический карнавал будет?

– Спокойствие, только спокойствие! Журналисты никогда не выглядят смешными, даже если одеты, как последние бомжи! – хмыкнул Фрэд.

Радостно затолкав в ее багажник свою огромную сумку, Фрэд с чувством исполненного долга уселся на двух задних сидениях, развалившись, как падишах на троне.

– Хорошо, что нам недалеко ехать, а то я бы заснул, – он слегка зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Что, ты тоже иногда хочешь спать? – удивилась Рита. – А ты всегда такой свеженький… На наркоте сидишь, что ли?

– Да нет, давно было… Завязал. Карьера дороже. А я себе именно свеженьким нравлюсь. На энергетических напитках. Но в выходные я их не принимаю из принципа. А то так точно сердце может остановиться. Хотя, оно и так рано или поздно остановится, – он пожал плечами.

– Слишком ты молод, чтобы о смерти думать.

– Не скажи, не скажи. А у тебя иногда такое лицо, словно ты сама – смерть ходячая. Как-то мне сон приснился: типа я домой возвращаюсь, а возле моей двери Смерть стоит. С косой. И меня ждет. Так вот, обычно ты с таким же выражением лица на работу ходишь. И с работы тоже. Только иногда оно у тебя меняется. С мизантропически-тоскливого на зверски-злобное. Из серии, два вида выражений: либо «когда я сдохну», либо «когда вы, суки, сдохните!»

– С каким выражением хочу, с таким и хожу! – немного резко ответила Рита, досадуя, что кто-то заметил ее активное нежелание жить. Точнее, получать от жизни хоть какое-то удовольствие.

– Да я ж не против, – миролюбиво ответил он, просто, как мне кажется, тебе бы больше подошло другое выражение: «Я – королева мира!»

– Даже у нас в Англии королева – не я, – отозвалась репортерша. – Что уж говорить про весь мир!

Природа была просто великолепной. Если не считать множество отдыхающих, либо устраивающих шумные пикники с громко вопящими магнитофонами или другими средствами для уничтожения тишины в отдельно взятом тихом пригороде, то толпами выходили и заходили в уютные пивнушки на берегу реки.

Они проехали мимо элегантного Хэм Хауса, затем некоторое время проблуждали, пока не уткнулись в большие ворота парка с оленями. Правда, оленей видно не было.

«Попрятались, от отдыхающих», – подумалось Рите. «И я их вполне понимаю».

– Так, подожди, – Фрэд порылся в своих многочисленных карманах кожаного пиджака, и выудил на свет божий смятый лист бумаги, торжественно расправил его. – Да, этот особняк находится где-то между Хэм Хаусом, руслом реки и Хэмптон Кортом… Ага, вот и дворец! Так, теперь направо, то есть, налево. Чуть-чуть сверни, – командовал Фрэд, явно распалившись и предвкушая вечеринку. Ага, вот самое оно!

Рита прищурилась и уставилась в стекло, обозревая широко распахнутые большие деревянные ворота, украшенные цветными лентами.

Несмотря на внешнюю хлипкость ворот, возле них находились суровые охранники, мало отличимые от росших в окрестностях старинных дубов. Они придирчиво проверили их документы и приглашения, затем все-таки позволили им проехать.

Она осторожно въехала внутрь, затем направила машину по дороге, стараясь не въехать в какую-нибудь из припаркованных машин. Людей было не так много, как следовало, и не так мало, как хотелось бы. Известных Звезд не было, ни французских, ни американских, ни английских.

Вокруг каждой машины толпились репортеры. Рита автоматически фиксировала в памяти роллс-ройсы, бентли, мерседесы, мазерати и даже лимузины, хотя эти длинные чудовища едва вписывались в пейзаж.

Возле ярко-желтого Феррари Рита заметила стройную фигуру Гарри Джонсона. Она невольно восхитилась, с каким достоинством и смелостью он позировал окружившему его плотному кольцу журналистов и репортеров. Яркие вспышки на фоне не менее яркого солнца, не смогли заставить его даже поморщиться.

Парень стоял в обычном джинсовом костюме, хотя, конечно, эксклюзивном. Риту совершенно восхитил этот его на вид самый обычный костюм и кроссовки. Словно мальчик с улицы, а не звезда. Впрочем, он все равно выглядел достаточно красивым, чтобы покорить не одно женское сердце. К тому же, сражало наповал его обаяние, которое являлось его визитной карточкой.

Их взгляды встретились, но Рита быстро отвернулась и повернула машину совершенно в другую сторону, заодно и приглядывая место для парковки. Хотя, судя по хаотично разбросанным машинам, парковаться можно было везде. Наконец, кинув машину где-то возле кустов, Рита вместе с Фрэдом, прихватившим свой фотоаппарат, оттягивающий руки из-за громадного объектива, направилась к самому особняку, по пути кивая или громогласно здороваясь с коллегами и делая вид, будто она узнает всех без исключения.

Мало-помалу ее охватывала паника.

– Мне страшно! Я почему-то никого не узнаю из знаменитостей, это нормально? Я что, уже настолько сошла с ума? – обратилась она к Фрэду.

– Ты просто отстала от жизни. Да и в любом случае, ни один живой человек, будь он даже трижды журналистом, не в состоянии запомнить всех молодых звездулек. Хм, хотя эту я помню! Еще недавно была обычной фотомоделью, потом снималась в порно, затем – в рекламе. А теперь в каком-то молодежном сериале сиськами трясет. А что, вполне престижная работа! Было бы чем трясти. Но силикон всем поможет!

– Да, я ее тоже знаю. Я когда-то смотрела американскую передачу «Уикенд с порно». Там можно было наблюдать в прямом эфире за съемкой порно. Только некоторые места закрывались квадратиками. То есть, интимные места на телах, так сказать, актеров. Да, теперь буду знать, что порно уже у нас – великое искусство!

– А сиськи показывали? – жадно поинтересовался Фрэд. – Вот я дурак! А я думал, что смотреть телевизор – это слишком интеллектуальное занятие и мне не по зубам. А там, оказывается, такое показывают! А я смотрю только канал с клипами. Чтобы мозги не напрягать. Кстати, а от кого у тебя костюмчик? – заинтересованно осмотрел он ее длинные ножки и высокую грудь, облегаемую блестящей синей тканью.

– Не помню. То ли от Тиффани, то ли от Живанши.

– А что, Тиффани разве производят одежду? – удивился Фрэд.

Рита злобно уставилась на него.

– Молчу-молчу! – тот час же исправился парень. – Я и сам не знаю, от кого мой костюм. Если спросят, скажу, что от Кардена.

– Мы с тобой не о шмотках пишем, – сквозь зубы проговорила Рита.

– Да уж! Тут самое тяжелое, определить, что надето на очередной знаменитости, которая перед тобой выпендривается и скалится в камеру, – подхватил он.

– А что тут определять? – пожала плечами Рита, улыбаясь. – Да они сами говорят, главное спросить. И про туфли тебе расскажут, и про верхнюю одежду, и про косметику, и даже про нижнее белье, если будешь уж очень сильно настаивать.

– Да, а некоторые так даже его тебе покажут! Для рекламы! Или продемонстрируют, что его у них в данных момент нет. Хм, я понял! Знаменитостям известные дизайнерские фирмы дарят одежду из новых коллекций бесплатно, чтобы те их рекламировали! Поэтому они на любом мероприятии всегда назубок продекламируют от кого какая деталь одежды.

– Где-то так, – отозвалась Рита. Ее взгляд был прикован к бывшей порно-звезде. Саламандра Андерсон тоже стояла в окружении репортеров, хотя и не в таком большом количестве, которые окружали Гарри Джонсона. Она была в очень коротеньком платье. Если не знать о размерах ее гонорара, можно было бы подумать, что она экономила на материале. Огромнейший вырез демонстрировал великолепнейшую (для любителей зашитых в женщину надувных шаров) грудь. Белоснежные волосы отражали солнце сияющим нимбом, ниспадая до самой талии. Личико было совершенно ненастоящим, бесплатно рекламируя талант пластического хирурга, поработавшего над ней.

Рита втайне порадовалась, что у нее ноги длиннее. Хотя грудь вовсе не такая объемная. Но зато настоящая.

«Но зато и морщины у меня настоящие», – уныло подумала она. «А у этой куклы личико гладкое, как попка у младенца! Нет, все-таки у пластики много плюсов! Стоит над этим подумать».

Рита глазела на нее, радуясь, как родной. Ибо это была единственная знаменитость, которой она могла задать хоть пару вопросов, так как ее хотя бы немного знала.

К ее искреннему удивлению, Саламандра тоже ее узнала, улыбнулась и направилась к женщине, когда их взгляды встретились. Рита едва не утонула в той морской пучине, которая была в глазах красавицы – линзы были очень яркими.

– Рита Свои, очень приятно вас тут встретить, – мило заулыбалась красавица, демонстрирую превосходную коллекцию фарфоровых зубов и хлопая накладными ресничками размером с крылья какой-нибудь тропической бабочки.

«Интересно, а зубы у нее от кого?» – съязвила про себя Рита. Хотя девушка ей скорее нравилась, чем нет. Особенно было приятным, что та ее сразу узнала. – Вам тут нравится? – продолжала актриса порно-жанра.

– Да, очень. А вам? Кажется, это все-таки моя работа – задавать вопросы, – улыбнулась в ответ журналистка.

– Вы выглядите просто потрясающе! – из девушки, как фонтан шампанского из открытой бутылки, просто извергалось восхищение. – Я очень люблю читать журнал «Женские штучки!», хотя читать я, в общем-то, не люблю.

Рита автоматически вынула из сумочки диктофон и включила, подсунув его под ее фарфоровую улыбку, ответно улыбаясь и кивая. – А еще и эти награды, – девушка расплылась в счастливой улыбке. – Конечно, я буду рада, если получу премию, как самая сексуальная актриса года, по мнению читателей это газеты… забыла, как она называется. Что-то умное, раз я забыла. Но, если не буду, то тоже ничего. Тут много интересных людей. Они все очень милые. Особенно вы! Хотя у вас, конечно, перченый характер. Точнее, очень необычное сочетание, – она задумалась. – Ванильное мороженое, посыпанное перцем.

– Спасибо! – терпение Риты истощилось. – Была очень рада вас видеть! – солгала она. – Буду надеяться, что вы выиграете сегодняшнюю премию.

– Даже если нет, подумаешь! – блондинка легкомысленно махнула рукой, демонстрируя по кольцу с огромным бриллиантом на каждом пальце. – Все равно какая-то глупая статуэтка и никаких денег. Это несерьезно. Я пришла сюда только для того, чтобы пообщаться с приятными людьми. С такими, как вы, например.

Неловко пятясь от озадачившей ее красотки, – Рита немного видела людей, которые, зная ее, были бы искренне рады ее видеть, – она едва слышно чертыхалась.

– Только не говори, что девушка тебе не понравилась! – Фрэд во время их короткой беседы сделал массу снимков, и теперь пылал энтузиазмом.

– Мне она совершенно безразлична, – пожала плечами журналистка. – Боюсь, что нашим читателям тоже. Силиконовыми сиськами и пластикой всего тела сейчас никого не удивишь. Нужен какой-то скандал, а его здесь нету.

– Боюсь, это мероприятие будет ужасно скучным, – Фрэд пощелкал несколько знаменитостей, с очень занятым видом проходивших мимо вместе со своими телохранителями, менеджерами и прочими прихлебателями. – По крайней мере, напьемся, как я тебе и обещал. Кстати, – он торопливо глянул на часы, – скоро будет время запуска в зал. Пошли, – сцапав женщину за руку, он буквально вприпрыжку помчался вперед, нюхом отыскивая парадный вход.

Рита галопом поскакала за ним, уже привыкнув к беготне на высоких каблуках. Ее прическа немного растрепалась, но она знала, что стойкая косметика выдержит и не такое, чуть ли не удар атомной бомбы прямо в лицо. А с растрепанными волосами она тоже выглядела вполне неплохо. Они даже как-то оживляли ее вечно ледяное лицо.

Они с Фрэдом застряли неподалеку от входа, вместе с другими журналистками, навострившими диктофоны и фотоаппараты. Операторы снимали несколькими камерами, делая жутко серьезное лицо, словно прямо сюда, на импровизированно выложенную прямо на землю красную дорожку, спустятся инопланетяне.

– Красная дорожка! Какая пошлость. Им мало Оскара? – прошипела Рита на ухо Фрэду. Тот лишь пожал плечами и ухватился обеими руками за свой огромный фотоаппарат, мысленно уже пребывая в другой галактике, охваченный азартом и вдохновением. Риту он совершенно не замечал, его объектив был нацелен на алую дорожку.

Женщина хмыкнула и достала из сумочки небольшую камеру. Все равно снимать она тоже умела, а брать интервью пока было не у кого.

Профессиональная совесть долго и нудно начала мучить ее по поводу того, что она упустила такой шанс, не затесавшись в толпу интервьюирующих Гарри Джонсона, но в глубине души она знала – ни за какие коврижки. Хватит ей уже его беганий за ней, грубого секса и оскорблений. Хотя, если бы была возможность оставить только грубый секс и убрать все остальное…

«Да, вот так вот из-за личных отношений я потеряла возможность сказать очередную гадость Гарри Джонсону. Ну, ладно, будем считать этот день просто неудачным. Хотя уже одно то, что я тут нахожусь подальше от своего полусумасшедшего директора – уже величайшее достижение», – пришла она к утешительному выводу.

Вокруг суетились журналисты, полные такого искреннего энтузиазма, словно присутствовали на самом настоящем Оскаре или другом награждении высокого ранга. Впрочем, разглядывая их счастливые физиономии, Рита пришла к выводу, что все было дело в бесплатном фуршете, который был заявлен в программе мероприятия.

Из бывшей конюшни, выглядевшей, впрочем, не так плохо, как можно было ожидать, довольно модернизированной, так, что даже Фрэд в своем розовом ковбойском костюме вполне вписывался в его обстановку, торжественно вышло несколько человек, явно сами изумленные той шумихой, которую им удалось создать.

Хотя, наверное, они понимали, что первобытный хаос получается сам собой, тут главное – начать.

Рита прищурилась и ловко работая локтями, очутилась на самом краю барьера из нескольких алых шнурков, привязанных к изящным столбиками, врытым в землю на равное расстояние друг от друга. Она высунула голову, пытаясь разглядеть устроителей этого дурацкого награждения. Впрочем, ей все награждения казались дурацкими, особенно в Америке, где победителей на некоторых подобных издевательствах в качестве приза могли облить какой-то зеленой слизью из огромного аппарата, похожего на душ, но куда хуже. Но те, по крайней мере, были эффектными. И как журналистов, так потом и зрителей, наблюдающих церемонию с широкого дивана, заваленного крошками от сэндвичей и попкорна и залитого колой, привычно радовали набившие оскомину всегда узнаваемые лица настоящих знаменитостей.

Благодаря пластической хирургии, многомиллионным тиражам и тщательной заботе о своем внешнем виде, знаменитости старели совершенно незаметно. И увидев однажды вместо какой-то Звезды дряхлого, но бодрого старичка, зрители дружно изумлялись. Хотя затем ловили себя на том, что и этот старичок все еще ничего… А молоденькие девушки и замужние дамы все равно мечтали увидеть их у себя в постели, так как слишком много лет привыкли их вожделеть, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как возраст.

«По крайней мере, эти начинающие звездульки еще довольно молоды», – подумала Ритуля, разглядывая основателей журнала «Оксфорд для интеллектуалов». Это была одна плотненькая, сбитенькая китаяночка с жгуче-красным цветом волос, одна девушка с длинными русыми волосами и славянскими скулами. Она то и дело нервно поправляла очки длинными холеными пальчиками, хотя одета была в серые, совершенно не модные вещи. Наверное, считала, что умным людям не пристало гоняться за модой, а, тем более, знать такие страшные слова, как Кельвин Клян, Прада, Версаче и прочие. Рядом с ними стояла высокая, рыжая, долговязая девушка, чье происхождение было затруднительно определить. Скорее всего, ее ближайшими родичами был телеграфный столб и морковка. Она выглядела еще более странной, чем все остальные представители умного журнала. Вся обвешена самодельными бусинками, на руках и ногах – множество фенечек. Длинное несуразное то ли платье, то ли сарафан. Совершенно никакой косметики – и поток длинных ржаво-рыжих волос.

Рита сразу же ощутила, как настроение улучшается и выставила вперед свою маленькую, но очень дорогую и многофункциональную камеру. Фрэд яростно начал фотографировать. Однако она знала, что не смотря на крутую камеру, профессионал съемки среди них один – он. Снимала она на всякий случай, чтобы Фрэд случайно не упустил важного кадра. Например, если какую-нибудь Звезду стошнит прямо на церемонии.

Еще сильнее прищурившись, она обнаружила среди девушек одного мальчика. У него был такой отсутствующий взгляд, словно прямо сейчас он контактировал с Высшими силами. Но красивая, почти кукольная внешностью заставила Риту заподозрить, что он либо гей, либо извращенец еще похуже. Например, крадет собак и раскрашивает их в виде радуги, которую геи приватизировали и сделали известным на весь мир знаком гомосексуалистов. Волосы у мальчика были ярко-синими, зато одежда – полностью облегающая и такая блестящая, что глазам было больно. Его невозможно было заметить даже при желании.

Рите стало интересно, из какой он отстающей страны. По виду он вполне напоминал среднестатистического лондонца.

«Наверное, Россия или Украина, там сейчас бум на геев. И на сладких яойных мальчиков», – уныло подумала она. Всеобщая мода на геев ее почему-то не радовала и она не понимала женщин, которые приходили от нее в восторг. Это ж все равно, что пилить сук, на котором сидишь!

Хотя репортерша пришла к выводу, что, возможно, это как раз те женщины, которых мужчины просто достали. И они сами готовы дать взятку психиатру, чтобы тот поменял их мужьям ориентацию, или хотя бы помог увлечься чем-нибудь другим кроме секса. Например, машинами или покосом лужайки по пятницам.

Наконец, всеобщее напряжение накалилось. Владельцы журнала взволновались и уставились на дорожку, одновременно с почти благоговейным ужасом и восхищением. Наверное, они и сами не подозревали, что те начинающие звездульки, которым они разослали приглашения, все-таки придут. Кажется, для них это было величайшим сюрпризом века.

Вальяжно движущиеся и застывающие в привычных парадных позах красивые девушки радовали взгляд одной только внешностью – а большего от них все равно никто и не требовал. Какое умение играть?! Зачем?!

Также на девушках радовали глаз дорогие украшения – в основном взятые на прокат, либо подаренные самыми первыми спонсорами и любовниками. А также наряды от известных дизайнеров и домов моды и великолепнейшая обувь.

Рита вошла в ритм, ощутив привычную атмосферу. Шоу началось.

Звезды двигались по красной ковровой дорожке, затем застывали, скалились в одинаковых улыбках, пока кидавшиеся к слабым заграждениям журналисты щелкали их и пытались перекричать друг друга, задавая Звездам бессмысленные или наводящие вопросы, и ослепляя их яркими вспышками.

Если бы не строгие охранники, у каждого из которых явно в дальних родственниках имелся один танк и один самолет-истребитель, то журналисты попросту прорвались бы на дорожку и сели Звездам на голову.

Операторы деловито слонялись, находясь чуть ли не под ногами актрис. Актеров почти не было. Из всех приглашенных Рита заметила только двух доходяг жуткого вида и отвратительно одетых.

«Наверное, их роль в кино и по жизни – школьные неудачники!» – презрительно подумала она, созерцая очередного выпендривающегося очкарика, рядом с которым трусил розово-белыми телесами молоденький, но жутких размеров толстяк. Да еще и одетый в гавайской расцветки яркие шорты и футболку.

Появление же Гарри Джонсона вызвало настоящую радость у журналистов. Рита с щемящей болью в груди осознала, что он действительно по-настоящему красив. И на самом деле харизматичен. И не просто сын Адама Джонсона, а уже вполне созревшая для всеобщего растления знаменитость.

«Мне он не светит!» – с внезапной горечью подумала женщина. «Никогда».

Ее движения были автоматическими, хотя она рефлекторно постаралась оказаться как можно дальше в толпе журналистов, а Фрэд, напротив, рьяно вырывался вперед.

Когда он прошел по ковровой дорожке и скрылся в украшенном здании, Рита вздохнула с облегчением.

– Смотри, вот Саламандра! – выкрикнул Фрэд, наклоняясь к ней, едва не оглушив ее.

– Да, вижу, – Рита кивнула и направила на нее камеру. – Кажется, это уже последняя.

– Точно! Затем будет короткая – я это специально узнавал! – церемония – и фуршет! – с удовлетворением добавил Фрэд. – Как же хорошо все-таки быть репортером!

– Только не специальным корреспондентом где-нибудь в горячей точке, откуда есть огромная вероятность вернуться по частям в запечатанном черном ящике, – отозвалась Рита, глядя на Саламандру.

Совершенно случайно она очутилась почти вплотную к шнуру, так как большая часть журналистов реагировали на бывшую порно-красотку довольно вяло. Ведь она не была личной девочкой хозяина Плейбоя! И Хью Хэфнера тоже рядом не наблюдалось…

Саламандра приветливо кивнула Рите, выделяющейся на фоне всеобщего журналистского равнодушия.

Она остановилась, чтобы не отстававший от коллеги Фрэд сфотографировал ее еще пару раз. Впрочем, тот был только счастлив – вне всякого сомнению, красотка ему приглянулась. Хотя он, конечно же, понимал, что шанс пригласить на свидание саму Саламандру Андерсен у него не больше, чем ему самому получить Нобелевскую премию.

Девушка в открытом платье снова отправилась по красному ковру, нервно спеша, так как она оказалась последней.

Неожиданно она громко закричала. Рита почувствовала, как руки сами собой сжались на камере, едва не сплющивая ее. Фрэд что-то пролепетал, продолжая яростно снимать на автомате, но его лицо становилось все более багровым, а глаза выпучивались.

Рита ощутила, как мгновенно покрылась потом, а руки словно бы принадлежали не ей, продолжая сжимать камеру.

Саламандра загорелась. Почти моментально. Все ее части тела загорелись одновременно, а шикарные золотистые волосы превратились в яркий пылающий факел.

Девушка дико кричала, хаотично мечась, и почему-то не сходя с дорожки.

Платье, кожа, волосы – горело все.

Это продолжалось не слишком долго, и возле входа в здание вскоре лежал черный обугленный труп.

Дико закричав, устроители церемонии награждения позорно разбежались в разные стороны.

Из здания, привлеченные дикими воплями сгорающей знаменитости, выбежали почти все приглашенные, и почти сметая небольшую кучку охранников и журналистов, кинулись к выходу. Кто-то вспомнил, где находится его машина, кто-то ринулся удирать пешком.

Рита почувствовала, что ее куда-то несет сомкнувшаяся вокруг нее толпа, сдавливая все сильнее. Она понимала, что, если остановится или замешкается – это верная смерть. Ее просто затопчут.

Рука Фрэда сомкнулась на ее талии. Парень с невероятным усилием вытащил их обоих из толпы.

Охранники возле входа уже успели вызвать полицию, и возле забора всех поджидали привычные полицейские машины с мигалками. Как всегда, явившиеся уже после того, как все прошло.

Глава 11 Если твой босс – маньяк…

Рита вся дрожала, чувствуя, как прыгает пластмассовый стаканчик с кофе в длинных пальцах.

Тошнота то подкатывала почти к самому горлу, то снова возвращалась в желудок, чтобы сделать его тяжелым. А потом накатывала снова – словно равнодушно-жестокие океанские волны.

Тело под облегающим костюмом было потным, руки казались одновременно тяжелыми и ватными, периодически вообще отнимались, как и ноги, словно затекали.

Она почти не осознавала, что сидит в золотисто-коричневом бентли Гарри Джонсона возле какого-то кафе, куда не решились зайти из-за своей популярности, которая в этот момент мешала им, как некогда.

Кондиционер в машине неожиданно сломался, и в ней было душно, как в постепенно нагревающейся печке.

С ними находился только молчаливый водитель и одновременно – телохранитель Звезды. Он и сбегал в кафе и принес им кофе, не обидев и себя.

– Я очень благодарна, что ты подобрал меня после того, как все это закончилось, – она вздрогнула всем телом, едва не пролив остаток кофе себе на голые колени. Ей повезло, что, несмотря на ее тошноту и общую слабость, кофе был почти выпит.

Полузакрыв глаза, Рита вспомнила, как Фрэд без всяких угрызений совести одолжил у нее машину, сообщив, что сейчас же едет в офис, где его лично ждет их главный начальник (и владелец по совместительству) и Трэйси, которую также срочно вытащили из постели.

Тогда она уже мало что соображала, но лишь кивнула, поддерживая эту мысль. Да и остальные журналисты и репортеры, прихватив фотографов и операторов, рвались в свои родные офисы, несмотря на выходной день. Причем, с великим энтузиазмом и радостью. Сенсация все-таки.

Тогда она просто растерянно стояла неподалеку от выхода этого уже прославившегося поместья (приобретенного редакцией журнала почти по смешной цене, которая теперь явно утроится), и пыталась расшевелить мозг, находящийся в полном ступоре. Она потерянно ходила кругами, пытаясь вспомнить, где тут ближайший автобус или электричка. Да хоть что-нибудь!

Возникла нелепая мысль дойти до прямой автотрассы, ведущей к Лондону и поймать попутку. Или, если случится чудо, появится возможность каким-нибудь образом отловить водителя, который едет в ее район.

И тогда, когда она с самым ошарашенным и задумчивым видом, лишенная сумочки – камеру она отдала Фрэнку вместе с сумкой, себе оставив только кошелек с наличными и ключи с дистанционным управлением ворот своего поместья, – шла вдоль дороги, то рядом с ней резко затормозила машина Гарри. Тот буквально втащил ее внутрь, не слушая ее невнятных возражений, что, мол, вокруг полно журналистов и их кто-то может даже увидеть.

На что юноша резонно ответил, что те, кто увидит, просто подумают, что он решил из галантности помочь женщине в тяжелой ситуации.

На что Рита, злобно глянув, предложила ему в рамках благотворительности переводить через дорогу слепых старушек…

Мальчишка по-прежнему раздражал ее. Хотя бы тем, что был очень популярным – и очень несовершеннолетним. Из-за него она реально могла попасть в крупные неприятности. И это еще мягко сказано!

На миг она представила, что сказал бы Адам Джонсон, если бы узнал, что его семнадцатилетний сын время от времени спит с двадцативосьмилетней журналисткой… Уж она-то знала, что такое становиться поперек дороги очень богатым и влиятельным в Голливуде персонам! Конечно, сама она ни разу не становилась им настолько сильно поперек, чтобы ее за это убивали, но иногда все же откапывала информацию, которую никто не осмеливался опубликовать.

Например, о гибели молодого, быстро взлетевшего на пик популярности актера, которого нашли без признаков жизни в номере его отеля, где он остановился, снимаясь на Кубе. Даже то, что одновременно в этом же элитном отеле остановились две еще более известные и богатые актрисы – сестры-близнецы, снимающиеся в ужасно тупых фильмах – которые совсем недавно заимели против красавчика зуб, за то, что он перехватил у них Оскар, на которого они полностью рассчитывали и даже давали наводящие интервью газетам и телекомпаниям, – никого не заставило насторожиться. Даже та информация, что за полчаса до смерти горничная и курьер видели, как из номера актера выходит гориллаподобный охранник обеих сестричек – тоже никого не навела ни на какие мысли.

Когда же Рита пришла брать интервью у сестричек, основавших свою кинокопорацию, которая снимала исключительно фильмы, где красотки играли главные роли, те с милыми улыбками почти напрямую популярно рассказали ей, что бывает даже с очень известными журналистками, которые лезут не в свое дело. После мутных угроз последовал пряник – сестрички пообещали ей подробное и эксклюзивное интервью, если она забудет, по какому именно поводу к ним пришла.

И ей пришлось согласиться.

После этого интервью – сестрички выполнили свое обещание, и их рассказ был живым, длинным и красочным, не лишенным простецкого американского юмора, ей очень долго снились адские создания с милыми личиками двух одинаковых американских красоток.

Еще ее бесило в нем то, что она не понимала, что он, собственно, хочет от нее.

Ведь, по его словам, она была для него слишком старая, без косметики выглядела ужасно, и несколько раз писала про его семью отвратительные статьи.

Секс? Этот товар в последние пятьдесят лет стал таким дешевым, что не стоило и заморачиваться. К тому же, если ты – Звезда. Тогда стоило только продавать билеты поклонницам, которые сами станут в длиннющие очереди – и выбирать из них самых красивых, составив для них график.

А неопределенность всегда раздражала Риту Свои.

Но вот сейчас, она сидит с кумиром миллиарда девушек по всему миру, попивая дешевый кофе и понимая, что его красивая физиономия и прекрасное тело в данный момент ей так же безразличны, как льды Северного полюса.

Постепенно начиная приходить в себя, Рита глянула на юношу. Тот тоже был бледен, почти синего цвета. Ярко-зеленые глаза лихорадочно блестели, он тяжело дышал, постоянно облизывая губы, которые от этого становились совершено сухими.

Рита вдруг вспомнила, что он так ничего и не ответил на ее слова благодарности. Кажется, даже вообще их не услышал. Его взгляд был почти безумным.

А водитель-охранник застыл за рулем в монументальной позе каменной статуи, явно не умеющий даже думать без приказа своего юного начальника.

Рита решила брать дело в свои руки, пока кто-нибудь на самом деле не сошел с ума. Или не задохнулся в этом автомобиле, ставшим филиалом адского пекла, хотя на улице было всего лишь плюс двадцать.

– Так, думаю, будет лучше отвезти тебя домой, – Рита открыла окно и с радостью вдохнула свежий воздух. – Но по дороге завезите меня, пожалуйста. Она четко сообщила водителю свой адрес, сделав вид, что Гарри его, конечно же, не знает.

Слегка дрожащим голосом юноша поддержал ее инициативу – и почти полностью отключился на все время поездки.

Уже выходя из машины, она заколебалась. Ей хотелось как-то ощутимее поддержать впавшего в ступор юношу. Но понимала, что если она на глазах охранника обнимет, или, не дай Бог, поцелует его, это будет немедленно доложено «высшему начальству», то есть, самому Адаму Джонсону. А он был все-таки миллионером, и ссориться с таким богатым человеком Рита не собиралась.

Вздохнув, она сдержала порыв, невнятно что-то пробормотала, должное обозначать благодарность, и просто пошла по дороге, ведущей к ее дому.

Не оглянувшись.

* * *

Совершенно незаметно наступил вечер, пронзивший холодом весь дом. Она даже не стала включать обогреватель, так как боялась, что от тепла ее может стошнить. Сама мысль про огонь и тепло вызывала у нее дрожь отвращения.

А еще по очереди позвонили Фрэд с Трэйси и сообщили, что фотографии готовы и даже придуманы душераздирающие надписи к ним.

А ей осталось только написать статью.

Голос Трэйси был, пожалуй, сочувствующий. Ну, конечно же, она ведь видела фотографии. А Фрэд лучился восторгом и экстазом – ему все было нипочем.

Напившись успокоительным и поставив перед компьютером большой стакан и бутылку с минералкой, она стала писать, глядя в синеющее небо, почти закрытое ветвями дерева.

Ей хотелось бы писать механически, отстраненно, но образы получались слишком яркими. Намного ярче, чем ей бы хотелось.

И картины, словно ожившие образы, вставали перед ее внутренним взором. А произошедшее прокручивалось, словно повторяющиеся пытки в древних застенках Инквизиции.

К концу статьи ее снова стало мутить. Отправив ее факсом все еще сидящей в офисе Трэйси, для завтрашнего номера – его решили спешно выпустить завтра, хотя до пятнадцатого апреля было еще две недели, – она расслабилась, словно обмякнув на удобном вертящемся мягком стуле.

Ей показалось, что из нее выпили все соки.

«По крайней мере, надеюсь, что начальник будет доволен. Вампир он редкостный», – с невеселой кривой улыбкой подумала она. «Может, попьет моей кровушки – и успокоится? Ага, как же! Ему это слишком нравится. Три месяца… Мне кажется, я сойду с ума! А ведь я еще не просидела с ним ни дня в офисе! И мне почему-то кажется, что он не позволит мне сидеть дома и писать статьи, даже при наличии домашнего компьютера, факса и других технических прелестей. Слишком уж он жаждет видеть меня», – ее передернуло.

Вздохнув, она буквально поползла на кухню, отнесла чашку и поставила ее в раковину. Затем долго мыла, почти не замечая, что делает. Струи почти ледяной воды, скользящие по коже рук, как-то успокаивали.

Затем она отправилась в ванную и долго мылась в душевой кабинке, стараясь забыть и забыться.

После дневного нервного срыва она чувствовала, как постепенно накатывает усталость.

Женщина чувствовала себя совершенно истощенной.

* * *

Несмотря на то, что она была вымотана, всю ночь ей снились кошмары. Как следует уснуть она смогла только под утро – и через два часа ей уже пришлось вставать.

Первый рабочий день с новым шефом. Уже от одной этой мысли можно было сойти с ума и покончить с собой в приступе утренней депрессии.

С трудом поднявшись, она поплелась в душ, где зеркало продемонстрировало ей привычные уже синяки под глазами и мятую физиономию.

«Прекрасно! У Джона Вэйна теперь появится еще больше поводов меня унижать и тыкать моим потрепанным видом!» – с тоской подумала она, залезая в душевую кабину.

Прохладный душ немного привел ее в чувство. Она всегда успокаивалась, глядя, как стекает вода по пластмассовым стенкам душевой кабины. Ароматный гель с запахом вишни придавал коже необходимую мягкость, а телу – легкость. Возможно, это была лишь сладкая иллюзия самовнушения – но почему бы и нет?

Этот сладостный наркотик, по крайней мере, был безопасен, хотя и вызывал привыкание.

Рита никогда не думала, что тема собственной внешности когда-нибудь будет для нее столь болезненной. Раньше в юности, сразу же после изнасилования, она мечтала стать уродиной, чтобы на нее никто никогда больше не покусился. Но с возрастом женское начало, оказавшееся в ней неожиданно сильным, взяло свое. И ей понравилось быть красивой, привлекать внимание, ухаживать за своей внешности. Благо, собственные отнюдь не маленькие гонорары и те деньги, которые регулярно поступали на нее счет со счета отца, позволяли отдаваться этому занятию со всем пылом и изобретательностью. Да и постоянное общение со знаменитостями приучило ее к определенному стилю в одежде и собственной внешности.

Теперь же… с одной стороны она по-прежнему хотела оставаться моложавой и привлекать внимание мужчин. А с другой… если было страшно снова представить себя в объятиях бывшего насильника.

Но Рита должна была признать перед самой собой, что второй раз это было уже не так разрушающе, как в первый.

Возможно потому, что к разврату она уже привыкла, да и навидалась в жизни достаточно, чтобы считать себя самой несчастной на свете.

Как показал опыт – к счастью, чужой, – бывает и хуже. Гораздо хуже.

Насколько хуже – показал опыт Инквизиции и дерзкое перо Маркиза де Сада. Да и подвиги современных маньяков.

Она вытерлась, закуталась в халат и вышла в коридор.

– Мне осталось три месяца! – вслух воскликнула она, и неожиданно для самой себя ударила кулаком по стене, едва не попав в большую фото-картину. – Я совсем уже с ума схожу, вот, уже сама с собой разговариваю, – печально резюмировала она, потирая ушибленный кулак. Затем, обнаружив, что картина, на которую упал ее взгляд, изображающая стаю серебристо-черных березок, словно тонувших в нереально серебристо-белом свете – она выпросила эту картину у Фрэда, который иногда фотографировал «для себя» – висит криво, поправила. – Три месяца – и я совершенно свободна!.. Осталось только в это поверить, – тихо проговорила она и направилась на огромную кухню, чтобы наконец-то сварить себе утренний кофе, без которого она чувствовала себя плохо оживленным мертвецом.

Кофе показался ей гадким и черным, как беззвездная ночь, как абсолютная мгла смерти, как ее ночные кошмары.

Она снова сегодня видела ЕГО во сне. Неумолимо-жестокий взгляд, сильные руки, из которых невозможно вырваться, как из стального капкана.

И во сне она снова принадлежала ему, и снова с привкусом предчувствия смерти. Мир вокруг был темным, словно фон готической картины. Заброшенный двухэтажный дом с разбитыми стеклами, деревянный, покосившийся забор. Дом, словно из страшной старой сказки. Разросшиеся сорняки и старые деревья.

Небо в ее сне тоже было черно-белым, как в старом кино, а солнце казалось блеклым белым шариком, проигрывающим серым теням, обступающим весь этот маленький мирок.

Тряхнув головой, так что волосы хлестнули ее по лицу, она, прищурившись, глянула в окно. Большие евроокна, вокруг которых белым кружевом пенились легкие занавески чуть подрагивая от ветерка, демонстрировали далекую полосу леса – или это был какой-то парк? Ее никогда не тянуло отправиться так далеко и проверить лично. Слишком много у нее всегда было дел, чтобы еще и интересоваться окружающим ландшафтом. Поэтому она понимала ньюйоркцев, которые выживали в бетонных высотах своих многоэтажек, ходили по сплошному асфальту и лишь иногда отдыхали в единственном, но огромном парке, где водилась зелень.

Сплошной бетон, удушающий загрязненный воздух – но кому это интересно, когда повсюду кипит жизнь? И ты не замечаешь ничего вокруг, витая в собственных облаках?

Еще же жизнь была еще менее реальна. И ей вполне нравилось жить в этом уютном, хоть и удаленном от других особняке. К тому же, от Лондона было достаточно близко, а если немного проехать – то можно было увидеть один из рукавов Темзы.

Иногда она ездила в Лондон не в офис, а просто прогуливаясь, пытаясь затеряться среди множества диковинок, иногда даже каталась на самом большом чертовом колесе мира, названным Глаз Лондона.

Ей нравилось сидеть в ярких пабах, пить пиво, иногда просто глитвейн или какой-нибудь алкогольный коктейль, слушать музыку.

Чувствовать себя среди людей – и одновременно быть наедине с собой, безучастной к окружающей ее толпе. Ей очень нравился мрачный Тауэр, в которой в свое время пролилось немало крови, даже королевской.

Решив, что лучше она все равно выглядеть не будет, хоть из кожи выпрыгни, она надела яркий сиреневый костюм, в котором было больше игривого, чем делового. Юбка напоминала бутон распускающегося цветка, а жакет плотно облегал тело, но не сдавливал грудь, напротив, выставляя ее напоказ. Сиреневато-серебристые тени с легкими блестками и яркая помада.

И легкое ожерелье из белого золота с сапфиром и кольцо с тем же камнем, а также сережки из этого же набора.

Распустив волосы, она с удовлетворением заметила, что выглядит куда лучше – все-таки косметика – страшная сила. Страшней, чем атомная война.

Особенно ужасно ее отсутствие.

Маленькая сумочка неожиданно показалась тяжелой, как чемодан, набитый слитками золота. Или хотя бы обычными кирпичами.

Выйдя из дома, она тщательно заперла дверь и несколько раз проверяла, включила ли она сигнализацию.

Зайдя в темный гараж, она неожиданно для самой себя ощутила страх – темный и подсознательный. Будто в этом темном, закрытом помещении может таится некто.

Кто хочет ее убить.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, она дрожащими руками всунула ключ в замок дверцы своего черного джипа – и постаралась выехать как можно скорее. А главное – не оглядываться, чтобы не почудилось то, чего нет.

Всю дорогу до Лондона Рита кляла себя за странные фантазии.

– Антуан, как же ты мне нужен! Я не могу жить одна. Мне страшно, я схожу с ума! – говорила она, уже не заботясь о том, что говорит вслух.

Всхлипнув, она ударила кулачком по рулю. Слезы потекли по щекам, но ей было плевать на косметику, плевать вообще на все.

Больше всего на свете хотелось вернуться обратно домой, забиться в свою огромную спальню, где так красиво сочетались больше фото-картины, изображающие природу, иногда цветную, иногда призрачную, черно-белую, словно из других, монохромных миров, где на длинном столике стояло множество мягких игрушек и рамочек с фотографиями. Фотография, где она была с отцом и матерью, стояла позади всех. Словно она хотела забыть, что у нее когда-то была семья.

Почти не глядя на дорогу, управляя машиной механически, интуитивно, но удивительно хорошо, словно все эмоции отступили – и остался один лишь холодный рассудок, она вспоминала свое детство.

Их поездки всей семьей в Голландию, эту вечно затопляемую страну, где стояли уникальные плавучие дома-корабли. Страну, плоскую, которую от постоянных наводнений спасали только дамбы. Страну, ставшую самой терпимой в мире для проституции, легализации легких наркотиков, жизни втроем и порно.

Или поездки в сказочную Прагу, которая казалась чудом сохранившейся во всей своей старинной красоте – настоящие замки, где жили владельцы, которым вернули их вотчины, старинные улочки, кажущиеся ненастоящими, настолько они были чудесны.

Ей нравился их открытый бассейн, сделанный на голливудский манер в форме человеческой почки, с подогревом. Она часто плавала там, даже когда шел снег. Часть бассейна находилась прямо в доме, и поэтому, проплыв по освещенному лапочками, вделанными в стены туннелю, можно было выплыть в маленький бассейн дома, а оттуда попасть в большой открытый бассейн на улице.

Странное сочетание серого, туманного неба, падающего белого крошева – словно одинокая старушка в парке кидает крошки белого хлеба голубям, – и прозрачно-хрустальной воды, все равно прохладной, несмотря на подогрев.

И она плавает, не смея выйти на берег и подойти к лежакам, которые зимой холодны, словно сделаны не из пластмассы, а изо льда.

Но в такие моменты она ощущала удивительную гармонию с природой, мысли текли так же медленно и вяло, как падал снег, а в душе возникало ощущение затерянности в тумане и чистоты.

Словно каждый раз, выходя из бассейна, рождаешься заново, уже немножко другой.

Ей всегда нравились картины с надменными красавицами, которые выглядели, как Таинственные незнакомки, таящие в едва уловимой улыбке и блеске глаз какие-то свои личные, интимные тайны.

Особенно ей нравились женщины под вуалью. И она жалела, что сейчас мода на вуаль прошла – зато на востоке паранджа не потеряла своей актуальности.

Лучше всего, по ее мнению, вуаль носили старинные русские красавицы и парижские модницы. Одни Хэпберн в фильме «Как украсть миллион», ярко накрасившись, надев черное, скрыв лицо вуалью – преобразилась, став не просто красавицей, а настоящей волшебницей чувственности и затаенной, темной страсти.

Ей бы сейчас точно не помешала вуаль. А еще лучше – паранджа, чтобы полностью скрыть от людей следы слез на лице.

Это было бы особенно актуальным, хотя бы потому, что в их громадном здании находилось еще несколько редакций, как правило, соперничавших между собой журналов. Правда, имелась еще политическая газета, которой было наплевать на гламур с высокой колокольни.

Правда, с тремя красивыми журналистками из «Женских штучек» они пытались флиртовать за обедом в кафе. Трэйси им корчила гримасы, Линда обдавала арктическим холодом, а сама Рита просто рассеяно улыбалась. Так как даже на обеде у нее в голове крутились обрывки ее новых статей, образы, которые требовалось сначала поймать из космоса, затем слепить вместе, а потом попытаться понять, что за картинка вообще получилась.

К тому же, у нее тогда был Антуан… и вся семья де Ноблэ, включая из несовершеннолетнего сына. Правда, Виктору уже было семнадцать, как и Гарри Джонсону. Но это не давало ей право их развращать. Хотя бы потому, что до совершеннолетия они все еще не дотягивали. А когда они станут вполне зрелыми, ей уже по любому будет тридцать.

А когда женщине тридцать, она как бы уже умерла. А эти два красавчика некрофилами явно не были.

Рита вздохнула, машинально лавируя между машинами и двухэтажными лондонскими автобусами. Несколько раз она едва не врезалась в черные такси, которые ехали так, будто опаздывали на конец света.

Наконец она увидела их офис. Высокое здание из стекла и бетона, напоминающее ей аквариум, где они все были золотыми рыбками. Строение казалось ей очень неудачным. Во-первых, очень неустойчивая конструкция, держащаяся на многочисленных несущих колоннах. Затем, стены, в которых было больше стекла, чем бетона – и зимой в здании было безумно холодно, а летом – невыносимо жарко и душно.

Да и ей не нравилось, что окна были такими прозрачными и большими. Открывались очень приятные виды, особенно из ее кабинета на далекую Темзу. Хотя ее кабинет находился на самом последнем, двадцатом этаже, но ей все равно чудилось, что в ее окна кто-то заглядывает.

Только она еще не определилась: марсиане или пилоты самолетов.

А если закрывать жалюзи – становилось очень темно. А если открывать – слишком яркий свет резал глаза и выделял тоненькие морщинки на лицах присутствующих, словно злорадно помечал их возраст.

Оставив свой джип на стоянке, она приветливо кивнула охраннику и прошла в большие вертящиеся стеклянные двери. Самым большим для нее кошмаром было то, что однажды она застрянет в этой двери, и ее будет крутить там, пока она не умрет от разрыва сердца.

А если она застрянет каблуками в мягком ковре, или ее платье угодит в щель, то либо она будет крутиться в нижнем белье, так как с нее сорвет платье, либо останется без ног.

По крайней мере, так ей казалось.

Охранники в холле, как обычно, потребовали ее удостоверение, делая вид, что не узнают, глядя холодно и неприступно, пока в тысячный раз не сравнили оригинал с копией.

И только затем приветливо заулыбались.

Рита прошла дальше, как обычно, останавливаясь возле небольшого бассейна с огромными рыбками, которые, как всегда, завидев живого человека, кинулись наверх, жадно разевая рты. В бассейн вливалась вода из сложной системы водяного лабиринта. Вода проходила через множество искусно сделанных лондонских достопримечательностей: Тауэра, Вестминстерского аббатства, Букингемского дворца, Тауэрский мост и другие.

Словно крошечный Лондон, состоящий из одних достопримечательностей и залитый водой.

Женщина поднялась на свой этаж на стеклянном лифте, напоминающим ей какую-то капсулу для инопланетян, и там тоже небрежно продемонстрировала удостоверение охраннику, сидящему на их этаже. Тот махнул ей рукой, даже не отрываясь от маленького телевизора.

Ковер очерчивал весь коридор их этажа. В конце имелся большой открытый балкон, где некоторые работники курили, но она туда не выходила даже в моменты сигаретного бума – так как безумно боялась высоты. А на не застекленном балконе она ощущала себя незащищенной. К тому же, ходили слухи, что когда-то с этого же балкона выбросилась чья-то беременная секретарша.

Ей иногда казалось, что, если она постоит подольше на этом балконе, то тоже захочет выброситься.

Правда, пару раз она выходила туда вместе с Трэйси, но стояла возле двери, да еще держась за дверную ручку.

Шествуя по кроваво-красному ковру, напоминающему ей пресловутую красную дорожку для знаменитостей, она раздумывала, куда зайти сначала. Но решила, что лучше всего не тянуть кота за хвост, а навестить нового босса. Все равно рано или поздно придется это сделать.

Вдохнув побольше воздуха, словно она ныряла на опасную глубину, где водились акулы, она постучала в дверь кабинета бывшего начальника.

– Войдите! – послышался резкий, такой знакомый и такой неприятный ей голос Джона Вэйда. От одного только голоса у нее участился пульс и появилось головокружение.

Рита вошла с чувством приговоренной к обезглавливанию.

Моложавого мужчину она увидела сидящего на удобном мягком кожаном кресле, положившего ноги на стол. Невольно она отметила безукоризненные черные ботинки и черные же носки. Костюм у него тоже был черным, рубашка – жемчужно-серой, а в галстуке булавка из платины и с крупной черной жемчужиной.

Его рука с безукоризненным маникюром отстукивала медленный ритм на гладкой поверхности стола, на котором стоял только телефон-факс, ноутбук и лежал небрежно раскрытым деловой ежедневник из змеиной кожи.

Возле окна стояли разноцветные вазочки, в которых имелись темно-синие орхидеи.

От кондиционера по комнате распространился почти арктический холод.

Мужчина глянул сначала на нее, затем перевел взгляд на платиновые часы с бриллиантами.

– Удивительно, Рита, ты даже не опоздала.

Взгляд синих глаз, таких же темных, как и ее сапфиры, медленно заскользил вдоль ее тела, словно пробуя на вкус, оценивая холодным взглядом ценителя.

Его красивые губы сжались:

– Не знаю, чем ты там занималась ночью, но выглядишь ты ужасно, просто отвратно! И столь яркая косметика тебе не идет – ты ведь уже далеко не девочка. Да и эти украшения выглядят вульгарно – словно дешевая пластмассовая подделка. Словно наивная девушка с фермы, которая пытается подражать известным моделям, насмотревшись модных журналов, но ничего в них не сообразив.

Рита едва удержалась, чтобы не снять с себя туфлю – и не швырнуть ему в лицо.

– Зато вы выглядите просто отлично и свежо, – ядовито ухмыльнувшись, отозвалась она. – Наверное, в эту ночь были один-одинешенек, никому не нужный? Или вы спали с любимой плюшевой игрушкой?

Глаза Джона сузились, и она быстро захлопнула рот, чтобы не наговорить лишнего.

– Молодец, отвечаешь ударом на удар, – неожиданно произнес он, одобрительно кивнул. – Постарайся все-таки в следующие разы высыпаться. Все-таки ты общаешься с известными людьми, и не стоит быть похожей на престарелую потрепанную проститутку неопределенного происхождения.

– Постараюсь, – ледяным тоном отозвалась она, чувствуя, как неудобно ей стоять на высоких каблуках.

Естественно, сесть он ей не предложил.

– Это все? – продолжила она, переминаясь с ноги на ногу, и перекладывая сумочку из одной руки в другую.

Мужчина потянулся за распечатанными листами, лежащими на маленьком круглом столике, где стояла большая коробка швейцарского шоколада, вручную покрытого тончайшим слоем золота, который рекомендовалось употреблять внутрь вместе с самим шоколадом.

«Интересно, а почему сверху нет алмазной крошки? Это было бы круче!» – ехидно подумала она, вспоминая свою мать, которая обожала этот шоколад и увлеклась хризотерапией, убеждая ее в том, что лечение золотом омолаживает кожу и лечит кучу заболеваний.

Мужчина нарочито медленно стал перебирать бумаги, которые, как она поняла, являлись копией ее вчерашней статьи.

– Неплохо, мы уже дали ее в номер. И фотографии. Хотите их просмотреть?

– Нет, спасибо! – она отшатнулась от фотографий, лежащих между страницами.

Мужчина усмехнулся, откидываясь на кресле и поворачивая его к ней:

– Фрэд рассказал мне, как мужественно ты себя вела. Когда прибыли эксперты, снова вернулась к сгоревшему телу Саламандры Андресон и стояла в первых рядах, снимая все на камеру. А потом тебя рвало в кустах, но после того, как ты дождалась результата экспертизы. А Фрэд держал тебя за волосы. Мне нравится, что у нас такой дружественный коллектив.

Перед внутренним взором Риты снова появилось сожженное тело – и тошнота подкатила к горлу.

Мужчина, не спускающий с нее глаз, кивнул на мини-бар со стойкой:

– Можешь выпить воды.

Она буквально кинулась к бару и достала холодную минералку, затем плеснула в бокал и жадно выпила.

– Спасибо, – выдавила она.

– Да пожалуйста. Вот только я не могу понять, – мужчина резко встал и быстрым шагом направился к ней. Взяв в ладони лицо женщины, он приблизил свое лицо к ней. – Почему ты не сгорела тогда? Это ж было самовозгорание, тебе удалось заснять редчайшие кадры! Это явление очень редкое и неизученное. Многие считают, что заживо сгорают грешники. Некоторые же считают, что это какое-то странное природное явление. Вот была бы сенсация для нашего журнала, если бы корреспондентка сгорела при исполнении, получив сполна за свои грехи. Рейтинги взлетели бы мгновенно!

– А ты святой, да? – она резко оттолкнула его и отошла, поставив на стойку бокал. – По крайней мере, я сняла эту сенсацию, раздобыв ее для нашего журнала. А большинство журналистов и операторов просто сбежали. Так что свою зарплату я отрабатываю – и с лихвой.

– Думаешь? – его губы искривила ехидная ухмылка. – А я так не считаю. Он резко потянул ее за руку, так, что хрупкая девушка упала на него. Он обнял ее за талию и потянул на себя. Его руки обвели контуры ее тела, остановившись на груди и бедрах. – Придешь ко мне на обед. Только сними трусики – я проверю. Можешь взять их с собой – потом наденешь. И не вздумай не придти! Иначе я сам приду к тебе и трахну тебя прямо на глазах двух остальных твоих коллег. Да еще и охранника позову, чтобы помаструбировал. Поняла?

Он приблизил свое лицо к ее, а затем неожиданно склонился и больно укусил за нижнюю губу.

– Давай, иди работать, куколка, – шлепнув ее по заду, он подтолкнул Риту к двери. – В каждом офисе должна быть хоть одна шлюха, чтобы у шефа было превосходное настроение, и он выписывал всем премии, а не штрафовал! – припечатал он, когда она закрывала за собой двери.

Глава 12 Ты сможешь уснуть после этого?

На ватных ногах, все еще ошеломленная, она отправилась дальше по коридору, почти не соображая, что происходит.

А она-то ведь считала, что ее уже мало что может взволновать! Она полагала, что стала закаленной, сексуально раскрепощенной и неуязвимой.

Только потому, что несколько лет она занималась сексом одновременно с двумя партнерами – мужем и женой. Да еще и переспала с двумя несовершеннолетними парнями, можно сказать мальчиками.

Можно подумать, это ее от чего-либо защитит.

Сучка. Стерва. Дрянь.

Очень долго она сама себе внушала, что это не оскорбления, а скорее признание остальных в том, что она – непробиваемо сильная, полностью бесчувственная стерва. Та, которая сможет вытереть о любого ноги, сделать все, что угодно ради своих целей. А уж кому-то «дать», как она считала, – вообще не проблема.

Да, но своему бывшему директору она ведь не давала никогда! Да и не планировала.

А семейство де Ноблэ… Можно сказать, это была ее маленькая сердечная слабость. Уж слишком они были красивыми. Да и секс с женщинами ей не был неприятен. Просто она к этому не стремилась. Но Элеонора де Ноблэ – это было совсем другое. Она была настолько изысканной, мягкой и одновременно развращенной – что полностью выбивалась из людской толпы. Казалась скорее красивой куклой, манекеном, чем живой женщиной. Да и Леопольд очень сильно возбуждал ее. Именно ради него она пошла на секс с его сыном Виктором.

А еще потому, что сама себе пыталась доказать, насколько она беспринципна.

Что она легко может залезть в штаны к кому угодно. Потому что для нее это не должно ничего значить. Совершенно.

Рита с грустью подумала, что намного сложнее продолжать быть сильной, когда тебя все пытаются сломать.

Особенно, когда на ее жизненном пути вновь встал тот, кто однажды чуть не сломал ее окончательно. Страх превратился в постоянного спутника ее дней и ночей. То, что она ощущала постоянно, день за днем, каждую минуту. Мгновения тянулись, как китайская пытка водой, мучая, выпивая жизненную энергию, доставляя немыслимые страдания.

Она могла думать только об этом. Ни на что другое у нее не оставалось сил. И это изматывало, отдалило ее от всех других. И только Антуан был тем, кто помогал ей удержаться на грани, не сойти с ума. Стал тем якорем, который помогал удержать на плаву бьющийся в сдавливающих волнах корабль ее жизни.

Помог ей научиться просто жить.

Любые проблемы на работе и сложные задания после произошедшего с ней в четырнадцать лет казались просто детскими игрушками. Поэтому ей так легко было надевать на лицо маску холодной безучастности и включать разум, автоматически отключая сердце.

Ибо самое страшное всегда находилось у нее внутри, и, сравнивая все мелкие рабочие неурядицы, скандалы и другие неприятности с тем, что с ней сделали когда-то давно, она понимала, что это – цветочки. И никогда не переживала по поводу работы. К тому же, несмотря на то, что она очень редко видела отца, его бизнес продолжал приносить большую прибыль – и на ее счет всегда поступало достаточно денег, чтобы вообще не работать.

Но работать ей нравилось, хотя бы потому, что напряжение помогало отвлечься. Забыться.

Днем – загрузить себя работой, а ночью получать утешение и любовь от любимого Антуана. Когда же ей нужен был просто секс – то под рукой всегда были де Ноблэ. В этом плане они удовлетворяли ее на все сто процентов.

Теперь же… Рите не хотелось подводить итоги. Но мысли всегда текут сами собой, и перекрыть эту реку не удавалось еще никому. Разве что сумасшедшим – да и то не до конца.

Антуан умер как раз накануне их свадьбы. Как раз тогда, когда она в корне решила изменить всю свою жизнь, излишне оптимистически решив, что теперь у нее уже все будет хорошо.

Что пора бы уже забыть о столь давнем кошмаре – и жить настоящим, а не ужасами прошлого.

Не получилось. Судьба решила отнять у нее последний шанс стать счастливой.

В жизнь снова вошел ее персональный Злой гений. Джон Вэйд – бывший насильник, а теперь еще и начальник. Превосходно! Кажется, она автоматически победила в конкурсе «Мазохистка сезона». Если она даже и не на первом месте в столь сомнительных достижениях, то уж явно входит в первую десятку.

И она не может никуда ни скрыться, ни вырваться из порочного круга. Ведь ее держит контракт! Нарушение которого будет стоить ей слишком дорого. Во всех смыслах. А за работу она почему-то держится, как бультерьер, подвешенный за дерево на зажатую в его мощных челюстях тряпку.

Работа, это, пожалуй, все, что у нее осталось.

Родители… с ними у нее больше нет никаких отношений. Пустота.

Иногда она сама не понимала, как это случилось. Ведь она была их гордостью, они восхищались ею с детства, ее умом и красотой, хвастались единственной дочерью перед друзьями и знакомыми.

Мать шумно радовалась, что дочь растет похожей на нее – это говорилось во время каждого дня рождения хорошенькой девочки. Множество подарков, всегда изысканный и роскошный стол, за которым они садились только втроем, так как других родственников у них не осталось, кроме самых дальних, с которыми сознательно были порваны все связи.

И тосты, говорившиеся под бокалы с гранатовым или вишневым – ее любимыми – соками.

Мать, улыбаясь и сияя, всегда повторяла, какая Рита необыкновенно умная. И как она, Мэри Вэллоу, этим несказанно гордится.

Отец же всегда гордился ее внешностью и был счастлив, что дочь унаследовала красоту его обворожительной супруги, которую он обожал всю жизнь и почти боготворил.

«Возможно, они решили, что я стала бесчувственной?» – внезапно озарило Риту. Она поймала себя на том, что стоит возле приоткрытой балконной двери и держится, как всегда, за ручку двери, боясь переступить порог, и не то, чтобы даже глянуть, а чтобы не дай Бог хотя бы приблизиться к этой ужасной пропасти!

Ветер, который резко бьет по щекам и треплет волосы, как неистовый и яростный любовник.

Словно кто-то хлещет по лицу ее собственными волосами.

Рита вновь ухватилась за последнюю мысль.

«Быть может, они почувствовали мое отчуждение после того… как Джон Вэйд разрушил мое детство, сделав меня седой старухой в душе? Они видели, что я отдаляюсь. И, возможно, также ревновали к Антуану, так как я доверилась ему, а не им. И посчитали, что они мне больше не нужны? Но Антуан единственный, кто правильно отреагировал на то ужасное событие и мое позорное возвращение домой. И почему я должна была чувствовать себя пристыженной или виноватой?! А они относились ко мне, как к позорной тайне, которую нужно скрыть. И делать вид, что ничего не случилось. Ровным счетом ничего. По прежнему жить, улыбаться, зарабатывать и тратить деньги, вести неспешные семейные разговоры за семейным же столом… Так было для них проще. Но я не могла притворяться, так как мое сердце было разбито, а душа – исковеркана. Я не могла улыбаться и делать вид, что все хорошо. Что я все забыла и пережила. Именно поэтому я окончательно переехала к Антуану, сначала просто цепляясь за него, и, да, используя. Но потом… потом я поняла, насколько это ценно, когда рядом с тобой человек, который принимает тебя такой, какая ты есть. И всегда на твоей стороне, какие бы глупости ты не вытворяла. Даже когда ты делаешь просто гнусные вещи… Он всегда считает тебя хорошей и безупречной. И это не ослепление, а просто любовь. Так как он, естественно, знал все обо мне и не мог не замечать моих недостатков. Даже если бы очень хотел закрыть глаза. Я ему всегда все рассказывала. Я не хотела лжи, такой, как между мной и родителями».

Вдох-выдох. Можно жить дальше. И даже придти на обед к сексуальному маньяку, и даже придти без трусиков.

Рита почувствовала, что ей удалось взять себя в руки, правда, все равно до конца преодолеть свой животный страх перед синеглазым ублюдком она не могла.

Слишком много лет она прожила с этим тяжким грузом памяти и сердца. Слишком часто он снился ей в кошмарных снах. Теперь он словно бы въелся в ее кожу, влился в кровь, стал доминирующим в ее воспоминаниях.

Немного придя в себя, она отправилась к кабинету, где они работали втроем.

Кабинет всегда казался ей огромным, просторным, светлым. Даже чересчур светлым. Она не слишком любила эту пугающую яркость.

Открыв дверь, она обнаружила Трэйси, тщательно что-то печатающую. Хотя, с таким же умным видом она могла просто лазить по всему Интернету. Поправив вьющиеся черные волосы, девушка весело улыбнулась.

– Привет, героиня ты наша! Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

– Привет, – красивая, очень высокая девушка с пышными, цвета спелой пшеницы волосами и глубокими янтарными глазами легко улыбнулась, оторвавшись от своего компьютера. – Слышала, тебе вчера особенно повезло!

– Всем привет! – Рита легко улыбнулась. Впрочем, общаться с девочками и Фрэдом для нее всегда было приятным времяпровождением. Словно сговорившись, они решили свой яд приберечь для знаменитостей. Чтобы им жизнь медом не казалась. А для самих себя устроить приятную атмосферу на рабочем месте.

У них даже появилась возможность каждой работать в своем собственном кабинете, но они прикинули, что все равно придется постоянно бегать друг к другу в гости, к тому же, все равно приходилось все статьи сверять друг с другом, и решать, кто на какое мероприятие пойдет, и кто у кого будет брать интервью. Правда, такое дело, как сенсация, всегда появлялось неожиданно, так как было совершено непредсказуемо.

– Ты молодец, хорошо поработала! Я от твоих и Фрэдовых снимков вчера полвечера провела на коленях перед фарфоровым другом, – фыркнула Трэйси.

– Ну, а представь, каково это было мне! И я не считаю, что гибель молодой девушки является сенсацией, – проворчала Рита, садясь за свой письменный стол и положив сумку на тумбочку.

– Все равно бы кто-то сделал из ее смерти сенсацию, – пожала плечами Линда.

Рита обратила внимание, что высокая красавица с пышной грудью была в облегающем ярко-голубом платье и в голубых туфлях на высоких каблуках. Туфли еще и были украшены голубенькими атласными бантиками и яркими стразами. Великолепные плечи и верх груди были очень сильно обнажены, а на шее таинственно мерцало брильянтовое ожерелье. В ушах же покачивались брильянтовые сережки стоимостью всего их этажа.

– С женихом ужинать собираешься? – догадалась Рита, желая перевести тему. Чтобы не вспоминать о черном, обгоревшем теле. О тех диких криках, которые издавала умирающая красавица. И том, что никогда даже и не думал ей помочь, желая лишь избежать подобной участи. Или заснять подробности ее смерти, словно это было какое-то специально заказанное огненное шоу.

Линда торжествующе улыбнулась и кивнула. Солнечные лучи, свободно проникающие в огромные стеклянные окна, отразились от брильянтов, заставив их так ярко блеснуть, словно это загорелись звезды на небосводе.

Трэйси только хмыкнула, продолжая печатать.

– С каких это пор, дорогая подружка, тебя стали волновать столь банальные вещи, как чужие трупы? – небрежно поинтересовалась она.

– Да, такими делами надо интересоваться как можно меньше. Некрофилию мы тут разводить не будем, – с готовностью подхватила Линда, поигрывая длинными пальчиками гамму на столе. Этим она привлекала внимание к нескольким очень дорогим кольцам на руке.

Вообще, в последнее время Рита замечала, как Линда навязчиво и настойчиво рекламирует им своего суженого. Так как обе они, и Рита, и Трэйси были незамужними, эти выпендрежи их ужасно бесили. Иногда им даже хотелось накинуться на нее и вышвырнуть в окно. Но перед этим, конечно же, отобрать и поделить драгоценности.

К тому же, Линда задирала нос, так как ее избранником был самый настоящий мультимиллионер. Но обе девушки держались и стойко прощали ей поддразнивания, так как догадывались, что вскоре после свадьбы Линда, скорее всего, уволиться и вообще забудет дорогу в их офис. Ее жених, Джастин Дэвис, твердо сообщил своей будущей жене, что та больше никогда в жизни не будет работать. Самой сложной умственной деятельностью для нее теперь станет разглядывание страничек в модных каталогах. После свадьбы он хотел получить стандартный джентльменский набор: жена-домохозяйка плюс детки. Конечно же, мальчик – будущий наследник всего состояния, а потом и девочка.

– Не то, чтобы меня волновала эта умершая актрисулька… – Рита облокотилась о спинку удобного вертящегося кожаного кресла. Включила компьютер и уставилась на заставку плоского экрана. – Просто, – ее взгляд невидяще уставился в пространство, остановившись на белых стенах, увешанных несколькими фотографиями в рамках из стекла – тоже работами Фрэда. На одной были ярко-алые маки на фоне нестерпимо голубого неба, на другой – красивый тропический пляж безлюдного острова. Третья, висевшая позади нее, изображала идиллическую красоту Новой Зеландии. Она почти влюбилась в эти зеленые холмы. – Это все как-то неправильно, – наконец выдала она.

– Только потому, что такие вещи случаются крайней редко, это еще не значит, что им нет рационального объяснения, – осторожно заметила Трэйси, уже догадываясь, что мучает подругу.

– Признайся, ты ведь тоже подумала о грехе? – тихо произнесла Рита.

– М-м-м, да, – протянула Трэйси, взъерошив волосы тонкой ладонью. – Это действительно жутко. Даже по фотографиям и снятым тобой кадрам. Представляю, каково было тебе.

– Да уж, – поежилась Рита. Ее передернуло. – Запах сгоревшего тела… это ужасно! Наверное, я еще очень долго не смогу даже смотреть на жареное мясо. Смрад сгоревших волос, кожи, плоти. Кошмар!

– Настоящая инквизиция наяву, – жизнерадостно заметила Линда.

Обе женщины повернулись к ней и сердито уставились на безмятежное, красивое личико. – А что такого? – защищаясь, произнесла она. – Почему, собственно, меня должна волновать смерть какой-то белобрысой сучки? Я даже рада, что она погибла – моему жениху, видите ли, нравилось порно с ее участием! И ту программу про съемки порно, когда там была эта Саламандра, он тоже смотрел не отрываясь. Одной конкуренткой меньше – всегда приятнее, – она тряхнула пышными и густыми волосами.

– Всех блондинок все равно не перебьешь, – хмыкнула Трэйси. – Да, действительно, Рита, с чего это ты стала такой чувствительной? Часом, не ждешь кого? – она покосилась на ее живот.

– Не хватало еще! – ее снова передернуло.

Двадцатипятилетняя Трэйси глянула на нее осуждающе.

Линда покосилась неодобрительно. – Ну, да, не хочу я детей! – вырвалось у нее. – Так что, это преступление? И вообще, я не хочу говорить ни о детях, ни об умершей девушке!

– Кстати, – примирительно заметила Трэйси, получается, что именно тебе она дала предсмертное интервью! И мы имеем на него эксклюзивное право! Так здорово! Тебе на самом деле повезло.

– Да я это понимаю, – она поморщилась и потерла лоб. Кажется, головная боль скоро станет привычным фоном ее жизни. – Как-то все это странно… Словно предупреждение какое-то. Знак судьбы.

– О, Господи! С тобой, Рита, сегодня невозможно! – Линда всплеснула красивыми руками, стараясь продемонстрировать не только ценные кольца на обеих руках, но и не менее дорогие браслеты. – То грехи, то знаки какие-то… Знаешь, если уж говорить про грехи, то тогда сгорели бы все, кто там был. Так что я уверена, что это какое-то природное явление, а не божья кара. Иначе сгорали бы намного чаще!

– Мне просто страшно. Я не могу даже представить себе, как это ужасно! И больно наверно… – Рита никак не могла успокоиться.

Линда только раздраженно фыркнула и углубилась в свою статью.

– Да уж, – Трэйси невольно поежилась. – Мало приятного, наверное.

– Может, сменим пластинку? – предложила Линда. – А то вы мне аппетит испортите. А мы с моим любимым идем в очень дорогой ресторан!

– Солнце, не переживай ты так! Тебе удалось снять прекрасный материал, – попыталась успокоить ее Трэйси. – Про этот случай показывали сюжеты чуть ли не по всем каналам телевидения. И ты тоже героиня дня. После умершей, конечно же.

– Я очень счастлива, – пробурчала журналистка, впервые в жизни, наверное, не ощутив азарта и радости победы.

– Статья пойдет на первую страничку! – дразнила ее Трэйси. – Это самая настоящая сенсация!

– Сенсация – это развод Тома Круза с Николь Кидман и рождение ребенка у очередной звезды, – отрубила Рита. – Эта же новость вскоре перекочует в многочисленные анналы необъяснимых явлений, которые иногда показывают ночью в каких-нибудь программах про призраков и экстрасенсов. Они никому не интересны хотя бы потому, что их невозможно разгадать. А люди не любят ломать голову, ибо ломать там почти нечего. И напрягать мозги – ибо и их почти не осталось.

– О, наша Ритуля снова вошла в колею! – улыбнулась Линда.

– Угу, – Рита кивнула. – Давайте мне какую-нибудь работу, а то совсем взбешусь.

– Хорошо, сейчас скину тебе материал. Надо склепать статейку. Ничего оригинального, это про косметику, которой пользуются знаменитости. В общем, это рерайтинг. Особо думать тебе не придется.

– Тогда это к Линде, это она не любит думать, – усмехнулась Рита.

Линда подняла голову и вяло показала ей язык, а затем снова углубилась в работу.

– Линде есть чем заняться, давай, работай! Мы выпускаем новый номер намного раньше, чем собирались. Приказ нового босса. Да и хотим подать новость с самовозгоранием пока она еще свежая, – пояснила Трэйси.

Кивнув, Рита углубилась в работу, стараясь не думать о времени. О том, с какой неизбежностью стрелки часов приближаются к обеду.

Работа захватила ее целиком, но даже в эти напряженные моменты творчества она время от времени ощущала, будто ее окатывают ледяной водой. Тогда она резко поднимала голову и смотрела на белые часы с черными циферблатом.

– Что так влюблено на часы смотришь? Кушать хочешь? – заботливо спросила Трэйси. – Пойдем на обед в наше кафе? Линда ведь обедать не будет, чтобы не дай бог ее животик не увеличился. И чтобы сохранить место в желудке для вкусного ужина.

– Нет, я занята. Босс просил зайти, – как можно небрежнее ответила Свои.

– О, босс! – Трэйси дурашливо закатила глаза. – Он такой красивый, правда? А я-то думала, что такие красавчики водятся только в голливудских фильмах, да и то лишь в избранных. И вроде как он даже милый. Хотя вчера заставил меня приехать в офис чтобы заниматься твоими материалами. Но, так как это сенсация, то я была не против. К тому же, он обещал доплачивать за сверхурочное время и если придется работать в выходные.

– Я в любом случае в выходные занята, – ледяным тоном отозвалась Линда. – У меня есть жених… в отличие от некоторых, – она окинула их пренебрежительным взглядом. – И не просите меня познакомить вас с друзьями Джастина! Я сводничеством не занимаюсь.

– Можно подумать, мы собирались тебя об этом просить, – холодно заявила Трэйси.

– Ну, вот и хорошо, что не просили. Я бы и не стала, – высокомерная красотка продолжила работать с таким видом, словно оказывала вселенной огромное одолжение.

Рита с Трэйси переглянулись, обменявшись понимающими взглядами. Затем продолжили работать.

* * *

Когда до обеда осталось пять минут, Рита вскочила с кресла и кинулась к выходу, не обращая внимания на недоуменные взгляды коллег.

Она заперлась в кабинке туалета и дрожащими руками сняла с себя трусики, затем положила их в сумочку, которую прихватила с собой.

Поправив юбку, женщина направилась к двери, ведущей в убежище босса.

Постучав дрожащими пальцами, она вошла.

Мужчина уже ждал ее. Кресло было развернутым к дверям, а он сам сидел в нем с хищным видом кота, поджидающего дрессированную мышь.

Увидев ее, он удовлетворенно улыбнулся и весь как-то подобрался.

– Дверь закрой, – приказал он. – Да, правильно, на замок. Теперь иди сюда.

Прижав подошедшую почти вплотную женщину, он медленно поднимал ее юбку, скользя по ногам, пока не задрал полностью.

Он внимательно рассматривал ее обнаженное интимное место, пока Рита не покраснела. Ее начала бить дрожь.

– Хорошо, иди сюда.

Отодвинув ее, он встал и направился в другую комнату, поманив ее за собой.

Пропустив ее перед собой, он тщательно запер вторую дверь. От одного этого жеста ей хотелось закричать.

Она с трудом взяла себя в руки, продолжая себя чувствовать, как кролик перед удавом.

Улыбаясь, явно наслаждаясь ее дрожью и страхом, он неожиданно быстро приблизился к ней и, схватив, резко толкнул, так, что она упала коленями на кожаную кушетку.

«Кушетка словно на приеме у психоаналитика», – неожиданно подумала она, рухнув на нее.

Сознание куда-то начало ускользать. Все двигалось, как в замедленной съемке. Она с трудом осознавала, что он снял с себя галстук и связал ее руки, которые затем привязал к холодной батарее.

Рита почувствовала, как сквозь кошмарный сон, как ее юбку задирают еще выше, а ноги грубо расставляют в стороны.

– А у тебя неплохая задница, мне нравится. У тебя действительно потрясающее тело.

Чуть повернув голову, она увидела, как он, с уже приспущенными штанами и трусами достает из кармана расстегнутого пиджака упаковку презервативов и достает один. – Любишь супер-тонкие? – заметив ее взгляд, поинтересовался он.

Она ничего не ответила, лишь отвернулась к стене.

Неожиданно она увидела, как перед глазами закачалась тонкая полоса еще одного галстука черного цвета. Он помахал этим галстуком у нее перед носом:

– Как ты думаешь, зачем мужчине запасной галстук?

– Не знаю, – выдавила она.

– На всякий случай, – с явной усмешкой отозвался он. – Например, если ему захочется удушить какую-нибудь тупую сучку.

Похолодев, Рита ощутила, как ее шею охватывает мягкая, но такая крепкая, гладкая ткань. Словно живая змея.

Она вскрикнула и дернулась, но ощутила, как лента впивается в горло, а ее руки надежно привязаны к прочной батарее.

Резкая боль, тошнота, темные пятна перед глазами… Она с ужасом поняла, что это может быть ее смерть.

Внезапно ее шею перестали сдавливать. Но, не успела она ощутить облегчение, как почувствовала острую боль. Взвизгнув, она услышала его смех:

– Что, тебя никогда не кололи булавкой от галстука в задницу? Или никогда не делали уколы? Ты так забавно визжишь… – он несколько раз уколол ее булавкой, а затем она почувствовала, как он резко входит в нее…

– Ты что, возбуждаешься только от этого? – вырвалось у нее, когда он развязал ей руки. – Я очень сочувствую твоим любовницам.

– Да нет. Просто это у меня на тебя почти не встает, – ухмыльнулся он.

– Так зачем было так себя утруждать? – ядовито, все еще ощущая страх и боль, поинтересовалась она.

Потирая покрасневшие запястья, женщина подняла с пола свою сумочку, достала трусики и надела их.

– Я могу идти?

– Да, на сегодня все.

– Больше этого не будет, – Рита гневно уставилась в его лицо, вспоминая ощущение жуткого страха. – Я не мазохистка! Меня не интересуют подобные игры.

– Зато я садист, дорогая, – склонившись к ней, прошептал мужчина. – А кто ты – меня не интересует. Когда женщина кричит, это так возбуждает. Недаром весь хентай основан на насилии и на криках. Ты любишь японское анимэ? Там все так… натурально. Так, как оно в идеале и должно быть. Когда женщина испытывает боль – мужчина наслаждается.

– Неполноценный мужчина, – уточнила Рита, на всякий случай прислонившись спиной к двери и рукой нащупывая замок. – Наверное, у всех японцев комплексы по поводу своих маленьких размеров. И они рисуют такие отвратительные мультфильмы. Лично мне это не кажется возбуждающим. А так как я лицо заинтересованное, я отказываюсь.

Джон шагнул к ней – она напряглась.

– А если я сокращу контракт на одну неделю? Ты ведь хочешь от меня поскорее освободиться? И напишу для тебя хорошие рекомендации?

– Нет, я не хочу, чтобы меня душили! – дрожащим голосом отозвалась она.

– А булавка, значит, тебе понравилось? – ехидно поинтересовался он.

– Разумеется, нет! – возмущенно воскликнула она. – Просто это меньшее из зол. Но и на это я не согласна.

– Хорошо, договоримся так: я больше не причиняю тебе боли во время секса – и мы продолжаем трахаться. Идет? – настойчиво предложил он. – И я сокращаю срок твоего контракта.

– Зачем тебе это? – устало произнесла она, ощущая противную влагу на трусиках. Она чувствовала непреодолимое желание принять душ. А так как у них на этаже была душевая кабинка, то она собиралась в нее сходить.

– Просто хочется, – неопределенно ответил он, продолжая прожигать ее горящим взглядом.

– Хорошо. Если ты завтра же напишешь новый контракт! И мы его подпишем, – решилась она. Рита любой ценой хотела как можно скорее закончить работать на этого психопата. Даже таким путем. И ведь он обещал больше не причинять ей боли.

– Тогда, дорогая, иди работать или чем ты там еще занимаешься на рабочем месте. Если будешь смотреть порно, позови меня.

Рита буквально пулей вылетела из комнаты, быстро открыла вторую дверь и выбежала в коридор.

Тяжело дыша, она кинулась в душевую кабинку.

Но даже вся вода мира не могла заставить ее ощутить себя чистой.

Глава 13 Вечерние развлечения знаменитостей

– Где ты была? – накинулась на нее Трэйси, как только Рита почувствовала, что уже достаточно взяла себя в руки, чтобы войти в кабинет с обычным непроницаемым выражением лица.

«Трахалась с начальником-садистом, который едва не задушил меня и колол булавкой для галстука в задницу», – хотелось ответить ей.

– Принимала душ, – холодно ответила она. – А что? Начался Конец света, и я должна была взять интервью у Николь Кидман по поводу того, что она об этом думает?

– Нет, не все так ужасно, – губы Трэйси растянулись в улыбке. – Просто к нам заходили из газеты «Новая свобода для женщин» и слезно просили, чтобы ты передала своей матери, что ее приглашают на послезавтра в их редакцию. Кажется, вручать ей какую-то премию.

Риту передернуло.

– Мне кажется, я уже ненавижу все эти премии! К тому же, они невыносимо скучны и пафосны. Да и победители для журналистов всегда предсказуемы. Газеты и журналы можно печатать и даже выпускать заранее – не ошибешься. Различаются разве что наряды – да и марки одежды часто повторяются: Гальяно, Живанши, Версаче, Нина Риччи, Дольче и Габбано и так далее. Ладно, не в этом суть. Так что им конкретно надо от моей матери?

– Вручить премию как самой скандальной журналистке, – пожала плечами Трэйси.

– А что, моя мама была самой скандальной журналисткой? – искренне удивилась Рита. – Да, я знаю, что она работала на телевидении, была репортером. Но вообще-то она почему-то не любит рассказывать о своей работе, – протянула женщина.

– Может, ей есть что скрывать? – насмешливо фыркнула Линда, прислушивающаяся к разговору. – Например, роман с негром? В те времена это еще была бы сенсация.

– Не думаю, что моя мама родилась во время войны Севера с Югом, – задумчиво отозвалась Рита, рассеяно улыбаясь.

– Они оставили визитку с телефоном, – брюнетка встала со стола и подошла к ее столу с бумажкой. – Знаешь, я удивлена, если честно, – возвращаясь на свое место, проговорила Трэйси. – Обычно конкуренты к нам не заходят. Это ж надо сначала дозвониться, попросить разрешение зайти на наш этаж, договориться, чтобы кто-то забрал их и провел через охранника… Целая история.

– Какие они нам конкуренты! – хмыкнула Линда, поправив волосы холеной рукой. – У них же там одни уроды работают! Книжные черви и старые девы. Разве их кто-то пустит в приличное гламурное общество, где тусуются знаменитости? Да какую-нибудь силиконовую блондинку просто стошнит на такую уродину!

Девушки рассмеялись, с удовольствием оглядев себя.

– Да, мы, конечно, вполне ничего… – задумчиво протянула Трэйси, погладив себя по бокам.

– Высший сорт! – подтвердила Линда.

И даже Рита кивнула.

– В наше время быть умной – этого мало. Быть красивой, но тупой – тоже недостаточно, – наставительно заметила Линда. – Надо быть и умной, и красивой!

– Пластика всем поможет, – заметила Рита.

– Ну, у тебя же все натуральное? У меня тоже, – заявила Линда.

– Да и я вся из себя такая натуральная, что аж самой иногда тошнит, – подтвердила Трэйси.

– Вывод – мы сэкономили кучу денег! – заметила Линда.

– В общем, я имела в виду, что, раз из этой газетенки приперлись к нам, преодолев все трудности, и перетерпев мрачный взгляд нашего охранника, который звереет, если его оторвать от экрана, то у них действительно что-то очень важное к твоей матери. Я так думаю, ей собираются вручить какой-то приз, – на одном дыхании затараторила Трэйси.

– Угу. Мерзкого вида статуэтку, которая интересна лишь тем, что собирает много пыли? – заметила Рита.

– Думаю, твоя мама такую вещь оценит, – серьезно сказала Линда. – К тому же, ты ничего не потеряешь, если ей скажешь. Или у вас настолько плохие взаимоотношения?

Рита раздраженно глянула на белокурую красавицу. Как же ей осточертели эти постоянные женские разговоры по душам! Когда каждый настойчиво лезет в душу, чтобы найти самое уютное местечко и потом со всей душой туда плюнуть.

– Да нет, – Рита пожала плечами. – Скорее, уже нет почти никаких. Ладно, – не желая и дальше развивать эту слишком болезненную для нее тему, она забрала визитку и положила в сумочку. – Я вечером ей позвоню.

… Когда закончился рабочий день, Рита схватила сумку и кинулась к выходу.

Трэйси, запыхавшись, едва успела ее догнать.

– Почему ты так стремительно убежала? – обиженно проговорила она. – Мы же всегда идем до наших машин вместе. А иногда вместе ужинаем, прежде чем разъехаться.

Рита покачала головой:

– У меня сегодня ужасное настроение, да и матери позвонить надо, что вовсе не прибавляет энтузиазма.

– Что, настолько все плохо? – посочувствовала Трэйси. – Я и сама, ты знаешь, своих родных вижу только по выходным. И то, если нет срочной работы. Девушка вздохнула. – Такова реальность этого мира. Если не жить с родителями в одном доме, то, при нашем графике работы, можно их вообще почти никогда и не увидеть. А также детей и свою вторую половинку. Так что, нам еще повезло, что мы не замужем и без детей. Тогда пришлось бы бросать работу. Иначе отношения в семье будут неполноценными. Ну, или писать книгу – ее писать можно долго-долго. Либо подрабатывать фрилансом. Или, если шеф хороший попадется и позволит работать дома… Тогда да. В творческой работе это возможно. Хотя, насколько я тебя знаю, ты работаешь отнюдь не ради денег. У тебя их и так полно.

– Да, – Рита кивнула, подходя к лифту и нажимая кнопку вызова. Они стояли совершенно одинокими в большом холле, по краям которого, возле стен, росли большие пальмы в огромных кадках. – Отец мне дает достаточно денег. Раньше я работала ради карьеры.

– Раньше? – Трэйси изумленно приподняла бровь. – Подруга, я тебя знаю уже пять лет! И ты всегда была просто помешана на своей карьере журналистки и на популярности! Что могло измениться за два выходных и за один понедельник? Или тебя действительно настолько впечатлила сгоревшая девушка? – задумчиво пробормотала она, когда они вошли в лифт. – Дорогая, если б самовозгорались исключительно журналисты, то вместо этой Саламандры сгорел бы кто-то из нашей журналисткой братии, кто тусовался там в тот день! Так что перестань грузить себя этим бредом!

Рита покачала головой.

– Дело не в этом. На самом деле… – она задумалась, затем взглянула в лицо подруге. – Наверное, когда закончится срок моего контракта, я уже не буду работать. Не могу. Выдохлась. Скажем так: с меня хватит! – последние слова она чуть ли не прокричала в лицо изумленной девушки.

– Ты твердо решила? Уйдешь? – спокойно спросила Трэйси.

Рита кивнула, немного смущенная своей слишком резкой реакцией.

– Наверное, так будет лучше. Уйти хотя бы на время. Деньги у меня есть. Я могу вернуться, а могу и не возвращаться в эту круговерть.

– Не боишься, что потеряешь смысл жизни?

Их взгляды встретились, души отразились в глазах, как луна в темной реке.

– Трэйси, ты считаешь, что смысл жизни – это работа? Любая работа. Особенно такая бессмысленная, как у нас?

– Не правда, – Трэйси показала язык. – Наша профессия – вторая самая древнейшая в мире. После проституции. Собственно, чтобы обслуживать проституцию и возникла журналистика. Как я понимаю, местные граждане жаждали пикантных скандальных историй из жизни гетер.

– Ага, а теперь в роли соблазнительных гетер – высшей касты проституток – выступают наши любимые знаменитости? – ехидно уточнила Рита, двигая бровями.

Трэйси захохотала и согласно кивнула.

Весело смеясь, они вышли на улицу, где вечерний Лондон горел яркими огнями и казался неземным, нереальным. Одновременно – и очень грязным, и необыкновенно аристократичным.

Они вдыхают воздух, чуть влажный, – явно дует с реки.

– Давно мы с тобой не гуляли по набережной. Не катались на катерах по Темзе, – тихо говорит Трэйси. – Да, вот так и проходит жизнь в одной лишь работе, без всех маленьких радостей.

– Согласна, это неправильно, – Рита прикрыла глаза ресницами и наслаждалась прикосновением к лицу влажного, прохладного воздуха, в котором есть такая необыкновенная свежесть, которая свойственна или ранней весне, или ранней же осени. – Но иногда работа заполняет нас целиком. Если она нам нравится. И мы просто не можем думать ни о чем другом. Это заводит.

Стройная женщина тряхнула волосами.

– Но иногда я думаю, что пусть лучше заводит красивый мужчина.

– Иногда я тоже, – тяжело вздохнула Трэйси. – Но мне еще и деньги нужно зарабатывать. Или выйти замуж за какого-нибудь миллионера, а они нарасхват. Это только Линде пока повезло.

– Да кто ж тебе мешает, красавица! – засмеялась Рита. – Попытайся встать в очередь за миллионерами. Может и повезет когда-нибудь.

– Скорее всего, нет, – покачала головой Трэйси. – Ладно, пока работа меня полностью устраивает. Правда, как представляю, что будет, когда вы обе – ты и Линда – вдруг сразу свалите и оставите меня одну… Я сразу начинаю представлять кошмар из серии: «журнал закрылся – и меня уволили».

– Да перестань! Ты и без нас прекрасно справишься! Такая молоденькая – а уже главный редактор известного гламурного журнала, – дурачась, обняла ее женщина.

– А ты где в себе старушку нашла? Тоже молодая, а такая уже известная.

– Ага, все прочие знаменитости нам отчаянно завидуют и платят колдунам, чтобы наводили на нас порчу.

Они стояли, обнявшись, прямо на стоянке, безумно хохоча.

– Думаю, что ты сможешь даже открыть свой собственный журнал, даже если этот закроется.

«В чем я ни капельки не сомневаюсь! С таким-то психом-начальником! Конечно, если б он был психом-гением, то это одно дело. Но, кажется, он гениален лишь в умении шикарно выглядеть», – мелькнуло у нее в голове.

Вечерние яркие огни, темно-синее звездное небо и видневшееся очень далеко колесо обозрения «Око Лондона» неожиданно доставили ей острое наслаждение. Ощущение какой-то иррациональной свободы.

– А я всегда смогу у тебя подрабатывать в качестве свободного журналиста, – добавила Рита. – Иногда даже продавать тебе статьи совсем недорого. По дружбе, так сказать.

Еще немного подурачившись, они решили разойтись. Трэйси отправилась в свою квартиру на окраине Лондона, усевшись в свой любимый бентли, подаренный родителями. Машина темносерого цвета казалась одновременно мощной и изящной, как диковинный дикий зверь.

Она же уселась за руль своего джипа – и отправилась к себе домой.

Неожиданно ее охватило щемящее чувство одиночества.

А ведь совсем недавно она считала одиночество скорее благом, чем досадной помехой.

Но все равно даже тогда она надолго никогда не оставалась одна. Ее любимый, работа, семейство де Ноблэ. Все они занимали ее, как могли. А она развлекала их. Благодаря чему между ними возникла редкостная гармония.

На какой-то момент она едва не поддалась порыву, чтобы позвонить Леопольду де Ноблэ. Собственное малодушие подзуживало ее совершить этот звонок. Но она понимала, что, если она решила закончить их отношения, то лучше сделать это прямо сейчас. Пока они не перешли во что-то отвратительное и гнусное.

Ужаснее того, что у них было.

Рука, тянувшаяся за мобилкой, лежащей в раскрытой сумочке на соседнем сидении, нерешительно остановилась и вернулась на руль. Золотистая тонкая трубка призывно блестела стразами, словно маленький, диковинный, нетерпеливый зверек, который жаждет ласки.

Ей так хотелось разрушить свое одиночество. Так как, когда она одна, она вспоминала и вспоминала то, что произошло в четырнадцать лет.

Конечно, когда она с кем-то, воспоминания иногда врываются в мозг и причиняют боль, словно длинные острые иглы, забираясь так далеко.

Но это хотя бы не происходит постоянно.

Сворачивая на дорогу, ведущую к своему участку – ей принадлежит и дом, и участок земли, так что за аренду земли она не платит ренту – уже почти в полной темноте, она видит тени от двух фонарей и деревьев. Сам дом кажется угрожающей громадой средневекового замка.

Пугающее место, которое может одарить только кошмарами, а не покоем.

Но Рита отчетливо осознает, что ей больше некуда деться. Так как она никому не нужна в этом мире.

* * *

Рита обходит пять комнат на первом, и четыре на втором этаже – четвертая комната – это большая светлая студия, в которой она когда-то хотела рисовать, но в основном просто приходит и составляет паззлы, покупая их с различными картинками, и просто смотрит в большое окно, куда не дотягивались ветви деревьев, где всегда было светло. Эта комната напоминала ей ее кабинет в офисе. Но сделать тут свой кабинет она почему-то не захотела.

Почти пустая комната с уютным белым диваном, несколькими изящными стульями и коробками с паззлами, валяющимися по всему залу.

Постояв здесь, она снова отправилась по комнатам, большая часть из которых были гостевыми. Комнаты Антуана она заперла и не входила туда.

Даже взобралась на чердак, где не было ничего, никакой старой мебели или прочего мусора. Просто пустое помещение с деревянными балками, где иногда жили совы, и чувствовался сильный запах дерева.

Внутренне беспокойство снедало ее.

Наконец, тряхнув головой, она отправилась в кабинет, где, взяв трубку радиотелефона, набрала номер своего прежнего жилища, которое она оставила так давно. Ей пришлось даже свериться с записной книжкой – она его почти забыла.

– Мама, – услышав спокойный, уравновешенный голос матери, произнесла Рита. Она попыталась говорить спокойно. Словно не происходит ничего особенного.

– Рита? – кажется, женщина искренне изумлена. – Что-то случилось? – осторожно спросила она. – Ты беременна? Или замуж выходишь? Хотя, ты же жила с Антуаном, а он умер. Кстати, прими мои соболезнования. Мне жаль, что я узнала про его смерть из газет, ведь он был и моим другом тоже. Хотя последние годы наши отношения сошли на нет. Каким бы он не был замечательным раньше, мне было неприятно, что человек, годящийся в отцы мне, спит с моей дочерью.

– Мама!

– Нет, ты меня послушай! – взрывается всегда такая уравновешенная женщина. – Когда-то я потеряла работу, потом – тебя. А потом умер мой бывший друг, который, как мне всегда казалось, воспользовался той ужасной ситуацией с тобой для своей пользы. Может, ему так понравилось, когда он увидел тебя голой – в чужой сперме и крови? Все мужчины – животные. Так как ты тогда была очень уязвима, на тебя легко было повлиять… Да, кстати, а почему ты мне звонишь сейчас? Дай угадаю, – женщина невесело, резко засмеялась, – по делу, не правда ли?

– Правда, – честно ответила Рита, изумляясь всему тому, что, оказывается, накипело на сердце матери. А ведь она, эгоистка, думала только о себе. О своих проблемах. На какой-то момент ей стало легче, от мысли, что мать не безразлична к ней, пусть даже злится – но, по крайней мере, ей не все равно. Словно огромный камень свалился с души. – Но, конечно, не только поэтому.

Мать недоверчиво фыркнула.

– Правда… Мы так редко видимся. А папа… я вообще скоро забуду, как он выглядит.

– Прекрасно он выглядит, – уже более спокойно отвечает Мэри Вэллоу. – И никак не хочет завязывать со своими бизнес-операциями. Впрочем, ему это только идет на пользу. А ты там как?

Рита медлит с ответом. Врать не хочется, говорить правду – еще больше. Не хватало еще, чтобы родителей хватил удар, если б они узнали, кто теперь ее новый начальник. Да и не привыкла она делиться с родителями своими личными делами.

– Да более-менее, – наконец отвечает она, выбирая нейтральную формулировку. – У нас владелец журнала сменился, теперь он, кстати, мой непосредственный начальник, так как решил какое-то время контролировать процесс выхода журнала.

– А в личной жизни как?

– Да так… Только одна левая связь. Даже две, – она с невольной дрожью вспомнила секс с Джоном Вэйдом.

– Ну, хорошо, хоть одна не сидишь. Ладно, увидимся, конечно, но по какому делу ты мне звонишь?

– Тебя в газету «Новая свобода для женщин» приглашают. Насколько я поняла, там тебе собираются вручать какой-то приз. За твои журналистские достижения вроде как.

– Неужели? – женщина хмыкает. – И зачем я им понадобилась, такая старая и давно вышедшая в тираж?

– Никакая ты не старая! Кстати, у тебя дома полно наград. Почему бы тебе не поставить на эту полочку еще одну? – предложила Рита. На самом деле она подумала, как здорово будет увидеть маму. А потом попытаться наладить отношения. Все возможно, если как следует постараться.

– Хм, почему бы и нет? А ты там будешь?

– Конечно, мама! На карточке они написали, что это событие будет в шесть вечера. Как раз после моей работы. Я просто задержусь – вот и все. Мне это не сложно. Потом мы сможем куда-нибудь сходить. Я знаю один замечательный паб. Или выберем классный ресторан и затеем грандиозную вечеринку по поводу твоей награды. И позвоним папе, чтобы он потом к нам присоединился.

Мама молчала. Рита почти читала ее мысли. Кажется, той хотелось сказать что-то вроде: «Я рада, что ты наконец-то одумалась, перестала вести себя, как законченная стерва и наконец-то вспомнила о своей семье». Но она молчала, сдерживаясь, боясь порвать хрупкую нить их отношений. И Рита была ей за это безмерно благодарна. Так как ссоры сейчас в ее состоянии были бы просто ударом топора по шее.

– Хорошо, – наконец проговорила женщина. – Отлично, что ты позвонила. И когда будет это мероприятие?

– Послезавтра. Я еще у них уточню время и место – но это точно будет в нашем огромном здании. Тебе как раз туда недалеко ехать.

– Я помню.

– Тогда спокойной ночи, мама.

– Спокойно ночи.

С ощущением какого-то просветления и почти покоя Рита отправилась на кухню, наскоро поужинала, выпила стакан сока, а затем отправилась в душ.

Очень скоро, уже почти засыпая, она оказалась в своей кровати, обнимая подушку, ибо больше ей обнимать было некого.

Она почти заснула, когда услышала музыкальный звонок мобильного.

Вздохнув, потянулась за лежащим на прикроватной тумбочке мобильном и нажала кнопку вызова, даже не глянув на номер. Джон Вэйд – так Джон Вэйд.

Но это оказался Гарри Джонсон.

– Привет, – его голос звучал немного неуверенно. – Я тебя не разбудил? Ты не спишь?

– Еще не сплю, – она зевнула в трубку. – Ты что-то хотел?

– Да. Я скучал.

– С каких это пор красивые молодые знаменитости скучают? – хмыкнула Рита, открывая глаза и поглаживая мягкого тигра, развалившегося рядом с ней. Его пластмассовые желтые глаза чуть блестели, ловя отблеск ночника – она никогда не ложилась спать совсем без света. И на случай повреждения линии электропередач, у нее под рукой всегда имелось множество свечей, и даже керосиновая лампа. – Или тебе скучно, потому что у тебя слишком много развлечений, и ты никак не можешь выбрать?

– Да нет, я скучал по тебе, а не просто скучал, – она чувствовала, как он улыбается. – Кстати, спасибо, что поддержала меня тогда… Когда сгорела эта бедная актриса. Правда, актрисой она была неважной – но зато какая грудь! Вот грудь жалко.

– Иди к пластическому хирургу – и он сделает тебе точно такую же!

– Спасибо, я предпочитаю видеть грудь на ком-то, а не у себя. Тем более, женскую, – отпарировал он. – Мне почему-то кажется, что ты даже во сне язвишь.

– Не знаю. Мне не сообщали, чтобы я разговаривала во сне. И, пожалуйста, мне не жалко. К тому же, я в основном молчала. Я ж не могла говорить с тобой по душам, когда рядом были чужие уши. Пусть даже это твой водитель-охранник-нянька и кто он там тебе еще.

– Ну, ты была рядом. Хотя тебе самой было плохо – ты ведь была вынуждена еще все это снимать. И дожидаться экспертов, чтобы они зафиксировали смерть от сверхъестественных причин.

– Что это на тебя нашло? – искренне изумилась Рита. – Ты какой-то подозрительно хороший.

– М-м-м, не знаю, – задумчиво проговорил он. – Вот, лежу в кровати, не могу заснуть. Почему-то ужасно захотелось позвонить тебе. Подумал вот… Секс по телефону – это может быть интересно. К тому же, раз ты уже записалась в мои ангелы-хранители…

– Я?! Упаси боже! Это твоим телохранителям платят за охрану твоей жизни. Я же не волонтер. Но ладно, у меня сегодня хорошее настроение. Что я должна сделать? – бархатным тоном спросила она, невольно ухмыляясь.

– Проведи рукой по своей груди, жаль, что вторая занята… Да, так, теперь ниже, проведи по талии и по бедру, ниже, положи ее себе между ног. Задери рубашку. Поласкай себя там, да, о, да! Это здорово!

Рита едва сдерживала хохот.

– Но ты же не видишь, что я делаю!

– Да мне плевать! Хоть комиксы читай. Не мешай мне фантазировать! – раздался уже возбужденный голос Гарри.

– Ну, ладно, – прошептала Рита, на самом деле лаская игрушечного тигренка, почесывая его за ушком.

– Погрузи палец в себя, еще один, подвигай им! О, да-а-а! Вот так! Трахни себя пальцами!..

Раздался долгий, чувственный стон – и телефон выпал из его пальцев.

Пожав плечами, Рита зевнула, снова повернулась на бок и обняв подушку, постепенно начала засыпать.

Глава 14 Удар невидимого великана

Проснувшись утром, Рита первым делом сладко потянулась и выглянула в окно. Непроницаемо-серое небо с темными тучами и пронзительным ветром сразу подпортило настроение. Хотя она любила утренний туман, столь частый в Англии, в этот день ей хотелось бы солнца. Да и апрель уже наступил, и она ожидала чего-то большего, чем студеный ветер, проникающий в дом сквозь незаметные взгляду щели. В такие дни дом пропитывался сыростью, а снаружи камень стен обрастал плесенью.

«Сегодня я увижу маму», – подумала она, пытаясь это осознать. В памяти всплыло строгое, с излишне резкими чертами красивое лицо матери с большими темно-зелеными глазами. И волосы тусклого оттенка, которые она иногда подкрашивала, но чаще всего нет, просто закручивая или делая из них хвостики и косички.

И одевалась Мэри Вэллоу всегда просто и элегантно в неброские длинные платья с бледным цветочным орнаментом. Еще она часто любила прогуливаться в саду, нацепив огромную шляпу и не менее громадные, как колеса, солнечные очки.

Она часто любила оставаться одна, листая какие-то яркие журналы по садоводству с красочными иллюстрациями, хотя садом занимался старый садовник с женой, которые жили совсем рядом, в маленьком домике, арендуя участок земли.

Рита хотела бы разозлиться на мать, понимая, что их давняя разлука была следствием испортившихся отношений в семье, но не могла. И вовсе не потому, что простила ее, а потому, что все уже отмерло, превратилось в пепел.

В ее душе теперь был только холод, пепел от сгоревших эмоций и равнодушие.

И Рита не знала, как ей дальше быть. Она предполагала, что единственным вариантом все же остается лишь вежливо-холодная, ничего не значащая, официальная беседа.

В любом случае, уже хорошо, что встреча с матерью не вызывала у нее отрицательных эмоций и резкого неприятия, как было раньше, когда Антуан пытался затащить ее к родителям домой, на обеды и ужины, стараясь всех помирить. Но во время таких чаепитий в гостиной дома царило неловкое молчание, перемежающееся редкими репликами из серии: «Передайте мне соль, дайте мне вон тот кетчуп, какая хорошая погода сегодня».

Рита нахмурилась, стараясь не думать о прошлом.

Обычные утренние процедуры протекали в атмосфере рассеянности и отсутствия внимания. Все ее движения были механическими.

Зная, что мама любит, когда она в красном, считая, что этот цвет идет к ее медно-золотистым волосам, Рита выбрала красивое красное платье из атласа, надеясь, что обогреватели на рабочем месте будут хорошо работать – иначе до конца рабочего дня она превратится в нечто синее, с заиндевевшими губами. На всякий случай она взяла с собой теплую шерстяную шаль цвета красного вина, вышитую золотыми нитями.

Красные туфли на шпильках, золотые украшения с рубинами.

Нарядившись, Рита тщательно накрасилась и уложила волосы в красивую прическу, распустив и накрутив свои шикарные волосы.

Красивая оболочка всегда заставляла ее ощутить себя по-другому, более сильной. Словно орех с крепкой скорлупой.

Разглядывая собственные длинные ногти ярко-красного цвета, Рита усмехнулась, решив, подходит ли она под определение женщины-вамп.

На самом деле она уже давно безумно устала от этого образа, пусть даже это давало обманчивое ощущение собственной неуязвимости.

Словно костюм Супермена, который сам по себе никого сверхчеловеком не сделает.

Чашечка кофе, от которой болезненно заныл желудок. Поесть она снова не успевала, предпочитая лучше выспаться.

Садясь в машину, Рита понадеялась, что сегодня ее начальник не будет к ней приставать: она так волновалась, что была не в настроении.

Во время поездки начался дождь. Капли стекали по стеклу, хоть и вовремя стираемые дворниками. Почему-то возникло ощущение нереальности происходящего. Лондон показался ей невероятно прекрасным, словно галлюциногенное видение наркомана.

Красивые старинные и современные здания в хрупкой оболочке из темно-серых туч.

Оставив машину на стоянке, она стремглав кинулась к входу, так как не взяла зонтик, а дождь превратился практически в ливень.

Войдя в холл, она почувствовала, что платье и чулки прилипли к телу.

Волосы влажными прядями липли к щекам.

К ее неприятному удивлению Джон Вэйд поджидал ее, прислонившись спиной к двери собственного кабинета. Безукоризненный темно-серый костюм и черный галстук с платиновой булавкой с крупным брильянтом. Она постаралась не смотреть на булавку, так как сразу же появлялось воспоминание о пережитой острой боли. Также ей не нравился и сам галстук.

А уж начальника она не любила по определению.

Его темные глаза горели, а сам он улыбался, что Риту уже заранее насторожило.

К тому же, от созерцания «высокого начальства» уже пострадавший от утреннего кофе желудок сжался еще сильнее, вызвав болевые спазмы.

– Привет, дорогая, – огорошил он ее, улыбнувшись, как чеширский кот.

«Да, теперь я поняла этот символ из сказки про Алису в Зазеркалье. Когда самого человека нет, а существует лишь его неискренняя, фальшивая улыбка», – мелькнула у нее в голове дурацкая мысль.

– Доброе утро, – отозвалась она, стараясь спокойно реагировать на его присутствие. Но она ощущала разъедающий душу страх и неконтролируемую дрожь тела. – Почему вы здесь? – задала она совершенно глупый вопрос. При виде его она всегда теряла не только достоинство, но и последний ум.

– Жду тебя, – осклабился он. – Видишь ли, всю ночь я грезил о тебе, и очень жалел, что тебя, моя дорогая Ритуля, нет рядом.

«Еще один идиот, – с тоской подумала Рита. – Интересно, какой инструкцией пользовался Бог, когда создавал мужчин?..»

– Почему ты сегодня такая красивая? – он подошел и коснулся ее волос.

– Сегодня я встречаюсь с мамой, она придет на вручение какого-то приза от газеты «Новая свобода для женщин», – неохотно ответила Рита.

– Понятно. Что ж, желаю вам обеим удачи. Да, и не забудь зайти ко мне на обед, – сообщил он, когда она направилась к своему кабинету.

– На обеде я хотела бы поесть, я не успела позавтракать, – обернувшись, заявила она.

– Пообедаешь – и сразу ко мне.

Рита кивнула и ускорила шаг.

Кажется, она с утра считала, что у нее плохое настроение? Сейчас ей стало намного хуже. Волнами накатывал страх при воспоминаниях о том, что он с ней делал раньше. И каждый раз она чувствовала себя такой же беспомощной, как и тогда, когда столкнулась с ним в далекой юности.

И, кажется, она никогда не привыкнет к ощущению беспомощности и постоянно нарастающего нервного напряжения – словно Джон Вэйд – ходячий пороховой склад или бомба с совершенно непредсказуемым временем детонации.

– Как ты?! – Трэйси едва не выпрыгнула из своей короткой черной юбки. Белая блузка с кружевами и длинным рукавом была бы вполне целомудренной, если бы не глобальная прозрачность.

Линда с равнодушным видом рассматривала свои ногти, нахмурив брови. Весь ее вид олицетворял девиз натуральной блондинки: «Если сломается ноготь, как мне жить?!».

– Ты с мамой поговорила? – продолжала вещать Трэйси трагическим шепотом. Впрочем, Линда и так все слышала, но даже не повернулась в их сторону. – А ты сама идешь на вручение? Там интересный народ соберется. И я тоже буду. Шеф дал задание написать заметку или статью про это сборище. Его, как он мне сообщил, всегда интересовали женщины. Особенно по-новому свободные. Трэйси хихикнула, но, увидев выражение лица Риты, замолчала.

– Только не говори мне, что ты сочувствуешь феминисткам и лесбиянкам! – воскликнула она.

Рита, садясь за стол, едва не опустилась мимо стула.

– Что?! Какие феминистки, какие лесбиянки?! Мама меня убьет… – трагически вещала она, ударив кулаками по столу. – Она же терпеть не может ни тех, ни других. Хотя раньше, как я поняла, была как раз феминисткой. Если я правильно поняла…

– Если она была скандальной журналисткой, то явно не домашней курицей, – подхватила Трэйси.

– Да, но моя мама уже много лет в счастливом браке с моим папой! Она его безумно любит и оторвет голову любому, кто при ней о нем плохо скажет.

– Вряд ли все феминистки страны знакомы с твоим отцом, чтобы плохо о нем говорить, – резонно заметила Трэйси. – К тому же, я думаю, там будет конференция по другому поводу. А насчет лесбиянок… нам, нормальным девушкам, стоит быть им благодарными за отсутствие конкуренции. И так слишком много шикарных силиконовых баб развелось.

– А ты, Линда, что сегодня вечером будешь делать? – поинтересовалась Рита, не желая больше участвовать в скользкой теме. Откуда-то появилась предательская мысль о том, как бы отреагировала ее мать, узнав про ее роман с Элеонорой де Ноблэ. И, не важно, что ее мать этого не знает. Она сама будет об этом думать, сидя с лесбиянками за одним столом.

«Вот почему они ничего не рассказали подробно, когда сообщали про награду! – со злостью подумала она. – Приз от лесбиянок и феминисток! Мама будет счастлива… А потом выместит это на мне. Ох, чего я только не наслушаюсь этим вечером за ужином!»

– Я? Как обычно, буду гулять со своим мужчиной, – гордо задрав подбородок, сообщила Линда и снова ушла в прострацию, медитируя на свои ногти.

– Все нормально? – подруга наблюдала за ней. – Если хочешь, можешь перезвонить маме и рассказать. Ну, не придет она – подумаешь. Может, занята была.

Рита усмехнулась:

– Да ничего, Трэйси. – Матери это только пойдет на пользу. Пусть это будет моя маленькая месть.

– С каких это пор журналистки, тем более – скандальные, боялись представителей сексуальных меньшинств? – язвительно заметила Линда. – Детский сад какой-то, честно слово!

– Вот смотри, станет это меньшинство большинством, посмотрим, что ты запоешь! – хмыкнула Трэйси.

– Их проблемы, – ледяным тоном отозвалась Линда. – Я и тогда бы все равно делала бы то, что хочу. А точнее – спала бы с мужчинами… Хотели бы они этого или нет, – она неожиданно ухмыльнулась. – Тогда, девочки, переквалифицируемся в амазонок, будем ловить женоподобных мальчиков и зверски их трахать в кустах, прямо жопой на кактусах!

Они рассмеялись, атмосфера разрядилась сама собой.

– Волнуешься? – Трэйси стала рядом, наблюдая, как их драгоценный директор уходит к лифту под покровом вечера. Он обернулся и помахал им, ухмыляясь.

Рита невольно вспомнила, как в обед он поставил ее раком и отимел так, что у нее до сих пор болело между ногами. И даже то, что она была более чем равнодушна в его объятиях, совершенно его не волновало и на уровень эрекции и на оргазм никак не повлияло.

Единственное, что оказалось положительным в этот раз, это отсутствие попыток ее удушить, уколоть булавкой в зад и других садистских штучек.

– Немного, – призналась Рита. – Наверное, я пойду, спущусь вниз – надо ведь провести маму через охрану.

– Все будет в порядке, – ободряюще улыбнулась подруга. – Ладно, я пойду в конференц-зал, подожду тебя там. И заодно начну прощупывать почву для будущей статьи. Она пойдет в следующий номер. Кстати, надеюсь, ты не слишком злишься, что статью заказали написать мне, а не тебе? – осторожно уточнила она.

Рита рассмеялась мягким смехом:

– С каких это пор ты такая моралистка, Трэйси? Кажется, мы всегда придерживались убеждения, что дружба – дружбой, а служба – службой. К тому же, нет, я не обижаюсь и не злюсь. На сегодня мне моей мамы хватит. А если бы я еще за всеми бегала и интервью брала… Совсем бы умом тронулась. Так что так даже лучше, – она улыбнулась ей, втайне испытывая признательность за то, что Трэйси попыталась пощадить ее чувства.

Рита спускалась на лифте, ощущая, как ускоряется биение сердца. Она волновалась, но пыталась этого не показывать. Несколько раз глянула в зеркало, чтобы убедиться, что она выглядит «на все сто». Что тушь не потекла, а тени не осыпались, а помада не размазалась по передним зубам. Так как мама всегда выговаривала ей, если, по ее мнению, Рита не следила за собой.

В свое время ее отучили грызть ногти, ударяя по рукам, а также буквально всучивали модные журналы и заставляли смотреть передачи, посвященные косметике и новым линиям одежды.

Рита вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая изо всех сил пытается угодить матери. Когда-то она всерьез задумалась, а что было бы, если бы ее внешность не соответствовала материнским понятиям об идеале? Наверное, мама отправила бы ее на «свидание» к пластическому хирургу. К тому же, даже когда их общение почти полностью сошло на нет, мать все равно оплачивала ее визиты в салоны красоты и занятия фитнессом. Когда-то та даже выдумала, чтобы Рита ходила на йогу, но она отказалась, доказав, что не обладает необходимой гибкостью и желанием в зрелом возрасте учиться садиться на шпагат.

Тогда они в очередной раз разругались.

Вздохнув, Рита попыталась представить, изменилась ли мать хоть немного за то время, пока они не виделись. Но, в конце концов, пришла к выводу, что люди в таком возрасте уже никогда не меняются. Да и зачем?

Лифт остановился, и она с бьющимся сердцем отправилась к выходу.

Как оказалось, Рита успела вовремя: мать как раз выходила из своего изумрудного роллс-ройса.

Мать, как всегда, отвез шофер, так как она сама не любила водить. Он же и вежливо отворил дверь перед элегантно одетой женщиной.

Та лишь едва ему кивнула, и со снисходительной усмешкой направилась навстречу дочери.

Рита отметила, что мать выглядит потрясающе, как и всегда. Стройная, подтянутая, одета в золотисто-коричневый деловой костюм. Изящные туфли из крокодиловой кожи. Ее волосы были на этот раз выкрашены в темно-каштановый цвет.

– Привет, хорошо выглядишь, – Рита заметила как всегда придирчивый взгляд матери. – Только слишком бледна. И этот тональный крем не слишком подходит к тону твоей кожи. Он слишком темный. Тебе надо было брать тональный крем на два тона светлее, и, наверное, не эту марку.

– Да, мама. Конечно, мама, – ведя женщину к посту охранников, терпеливо отвечала она, по опыту зная, что переспорить мать совершенно невозможно. А, тем более, полностью ей угодить.

Когда проверили ее документы и их обеих впустили внутрь, Рита немного расслабилась. Предстоял разговор на деловую тему. А уж в этом плане они обе были профессионалками и просто были обязаны найти общий язык.

– Я им перезвонила и уточнила, что они от меня хотят, – голос матери звучал отстраненно и сухо. Выражение ее лица тоже было холодным. – Знаешь, они меня просто взбесили! Я бы ни за что не пошла, если бы мы с тобой не договорились встретиться.

Рита ощутила укол совести и одновременно раздражение.

– Извини, мама.

– Да ничего. Переживу. И не такое видала, – женщина почему-то тяжело вздохнула, удивив этим дочь. Кажется, впервые в жизни она видела на лице матери виноватое выражение, а в глазах – что-то похожее на сожаление и печаль.

Они некоторое время молча шли клифту. Возле лифта никого не было. Они зашли в кабинку в полном молчании. Наконец женщина заговорила снова, явно с неохотой, выдавливая слова:

– Однажды из-за меня погибло больше десяти человек. Вернее, одиннадцать. Это было ужасно. Я никогда этого не забуду!

Глаза Риты расширились, она открыла рот, застыв.

– Ты… ты серьезно? – наконец выдавила она. Рита не могла в это поверить.

– Да! – резко ответила женщина, сжав ручку сумочки. – Неужели ты думала, что я просто так, без всяких причин бросила отлично оплачиваемую работу на телеканале, разом похоронив и свою карьеру, и свои амбиции?!

– А я думала, что ты ушла с работы из-за моего отца. Ну, любовь – и все такое прочее… – она почувствовала себя одураченной, что все годы верила в эту сказку.

– Ролан, – женщина горько улыбнулась. – Он всегда был таким милым… И всегда меня поддерживал. Но я познакомилась с ним позже. Уже после всех тех ужасных событий. Я не хотела тебе об этом говорить. И вряд ли когда-нибудь расскажу подробности. Но… просто я хочу, чтобы ты поняла. Работа и карьера очень важны для любой женщины. И я рада, что ты делаешь прекрасную карьеру, – быстро добавила она, заставив Риту еще больше изумиться.

Дальнейший путь они проделали молча.

В конференц-зале, который резервировала то одна, то другая редакция журналов и газет, арендующих офисы, царила свободная атмосфера. Официальная церемония еще не началась.

Журналисты и приглашенные гости разбивались на парочки или стояли группками, увлеченно что-то обсуждая.

Трэйси с некоторой нервозностью проверяла свой цифровой диктофон и что-то одновременно пыталась посмотреть в ноутбуке.

На мгновенье оторвавшись, она помахала им, а затем полностью углубилась в свои дела.

Рита заметила, как взгляд матери становиться все более неодобрительным и презрительным. Проследив ее взгляд, она заметила несколько групп женщин, одни из которых явно напоминали лесбиянок, а другие – не менее явно – феминисток.

Впрочем, их ориентация и жизненная позиция отчетливо рекламировалась на бейджиках.

– Какой ужас! В наше время такого кошмара не было… И негры вокруг не ходили, как у себя дома, – заметив очаровательную длинноногую негритянку, явно флиртующую с невысокой полной блондинкой, почти прошипела женщина и отвернулась. – Ладно, дождусь окончания этого фарса – и отправимся ужинать. Надо будет как следует напиться, чтобы забыть этот кошмар. Женщина криво ухмыльнулась. – Да, пожалуй, я тебе могу только посочувствовать. Сейчас быть журналисткой – это сплошное смертоубийство и грязь.

– А раньше что, грязи не было? – подколола ее Рита.

Они уселись за столик, дожидаясь начала церемонии. Увидев их, невысокая и худощавая женщина в огромных очках, теряя бумаги, кинулась к ним.

– Была. Она всегда была. Просто за время, когда я не работала, мне удалось про это забыть. Почти удалось.

– О, вы ведь Мэри Вэллоу?! – воскликнула женщина, добежав до них. – Я очень, очень рада, что вы все-таки пришли! Потому что награждать знаменитостей без их присутствия как-то не слишком увлекательно. Это не то. Ну, вы ведь меня понимаете… В общем, не волнуйтесь, ничего сложного не будет. Мы просто вспомним список ваших заслуг, а потом вручим вам статуэтку. Мы ее специально заказали для вас. Она такая… особенная.

– Надеюсь, не в форме вибратора? – пробурчала женщина.

Незнакомка в очках вытаращилась на нее, затем хрипло рассмеялась.

– Да нет, что вы! Хотя, знаете, сама идея заслуживает внимания…

Мэри Вэллоу закатила глаза, смирившись с неизбежным, но стараясь не обращать внимания на происходящее.

Что-то еще сказав, но, заметив, что ее совершенно не слушают, женщина удалилась.

– Как бы нам это поскорее пережить и смыться, – пробормотала Мэри. Она взглянула на часы. – Ладно, еще немного посидим – и уйдем. Дальше пусть распинаются без меня.

– Извини, мам, – покаянно произнесла Рита.

– Да перестань, – женщина махнула рукой. – Оно всегда так. Если жизнь, это – дерьмо, то работа журналиста – как раз копаться в этом дерьме.

– А я думала, что это – работа сантехника, – хмыкнула Рита.

– И сантехника тоже, – улыбнулась в ответ Мэри. – Хотя, если у нас дерьмо гипотетическое, это не значит, что менее вонючее.

Вскоре все остальные тоже нашли себе места за столом – и расселись.

Возле Мэри торжественно поставили табличку с ее именем, чтобы все точно знали, где именно сидит приглашенная гостья.

Одной из приглашенных гостей также была толстая чернокожая лесбиянка, которая сидела с таким обиженным видом, словно готова была на всех подать в суд за дискриминацию, потому, что ей было обидно, что вокруг столько красивых и стройных. Да еще – неслыханное оскорбление! – белокожих.

Еще одной гостьей была мужеподобная феминистка, сидевшая с выставленной вперед широкой челюстью. С нее можно было тут же рисовать какого-нибудь героя-мужчину для комиксов.

– Начинаем! – радостно провозгласила женщина в очках, приблизившись к микрофону. – Наша газета «Новая свобода для женщин» поддерживает свободных женщин нового поколения, которые доказали, что они ничем не лучше мужчин… То есть, ничем не хуже, – она запнулась, покраснела, покрутила и так, и эдак лист с распечатанной речью. – Я хотела сказать, что многие современные женщины Америки… ну, и Англии, конечно же, стали гораздо терпимее относиться к нетрадиционным сексуальным экспериментам. То есть, к ориентации. И теперь у нас очень много геев. По проценту геев наши страны лидируют в списке стран третьего мира. То есть… В общем, мы молодцы! Скоро лесбиянки, феминистки и геи будут лидирующей расой на нашей планете! И их будет уже не 1 процент, как писал Фрейд, а как минимум 50 %! И это хорошо, потому что свобода слова и вероисповедания должна свято блюстись, иначе наступят темные дни, как это было во времена инквизиции, когда всех инакомыслящих сжигали на кострах только за то, что они отличались от других. От тех жалких моральных норм, которые считались основой ячейки общества, то есть, семьи. Зачем нам семья? У нас много банков спермы, и мы умеем искусственно оплодотворять даже лесбиянок. А если наша культура и искусство шагнут вперед, то наши ученые, которые ищут воду на Марсе, так как свою мы уже почти полностью испоганили, вскоре научатся делать беременными и мужчин. И тогда геевские пары тоже станут полноценной ячейкой общества. Хотя, повторюсь, зачем нам семья? Сейчас и мужчины, и женщины, и даже представители этнических меньшинств зарабатывают достаточно, чтобы не нуждаться в постоянном половом партнере! К тому же, муж или жена лишают нас права на измену и на выбор, а ведь права отдельно взятого индивидуума – это основа конституции Америки. И нашей, конечно же! Мы ведь тоже развитая страна. Мы шагнули далеко, не побоявшись очутиться на краю пропасти. И вскоре мы сделаем только один, но самый главный шаг вперед!

Постепенно ораторша увлеклась, покраснев, потрясая кулаками, и уже даже не заглядывая в листы подсказки.

Брови Трэйси ползли все выше и выше. Она даже перестала конспектировать, положившись на включенный диктофон.

Они с Ритой несколько раз переглянулись, едва сдерживая дикий хохот. Мэри Вэллоу откровенно наслаждалась происходящим.

Неожиданно Рита почувствовала вибрацию мобильного, лежащего в сумочке.

Осторожно вытащив его, стараясь не привлекать к себе внимания, она глянула на номер и поморщилась, узнав мобильный Гарри Джонсона.

– Я сейчас, мам, – шепнула она ей и помчалась к выходу. Впрочем, все внимали торжественно глаголющей ораторше, и ее дезертирства никто и не заметил.

– Да?! – раздраженно воскликнула она в трубку, очутившись в пустынном коридоре.

– Привет. Я очень хочу тебя видеть, – голос парня был жаждущим и манящим. – Очень хочу! Со вчерашнего вечера я только о тебе и думаю.

– Слушай, я сейчас очень занята. Нахожусь на пресс-конференции. Моей маме должны вручать какую-то награду.

– Ну, ты же находишься в своем офисе, не так ли? – поинтересовался он.

– Да, а что?

– Ты можешь выйти хотя бы на пару минут? Я специально сбежал от папы и охранника! И жду тебя под твоим офисом. И все ради тебя!

– Ага, конечно. Скорее ради своего несчастного страдальца – члена, – сухо отозвалась она.

Задумавшись, Рита все-таки решила, что перспектива быстрого секса с красивым парнем намного интереснее, чем идиотская речь полностью сошедшей с ума бабы. – Ну, ладно. Я сейчас спущусь. Только недолго.

– Конечно! – радостно возопил он, отключаясь.

Вздохнув, Рита помчалась к лифту, пару раз едва не споткнувшись на шпильках.

Выйдя в холл, она с удивлением обнаружила отсутствие охранников. По крайней мере, внизу.

– Прекрасно! Это их всех распустили из-за конференции, – раздраженно подумалось ей.

Рита вспомнила, что недавно слышала от всезнающей Линды, что несколько редакций, арендующих офис, перессорились между собой насчет оплаты охраны, заявив, что не собираются тратить столько денег на бездельников, и что их вообще-то вполне устраивает надежная сигнализация.

«Наверное, охранникам не заплатили за следующий месяц, и они, конечно же, разбежались», – с грустью подумала Рита.

Выйдя на улицу, она покрутила головой, и обнаружила серебристый лимузин. Его дверца открылась, и наружу высунулась голова темноволосого юноши с блестящими зелеными глазами.

Невольно улыбнувшись такому пылу, она подошла к нему.

Гарри нетерпеливо затащил ее в машину и начал освобождать от платья, повалив на сиденья.

Рита смеялась, помогая ему расстегивать рубашку и штаны.

– Не раздевайся полностью, я еще хочу успеть на конференцию, – пробормотала она.

– Тебе так сильно нужна эта конференция? – остановившись, поинтересовался он, шаловливо улыбаясь. Его волосы торчали под неимоверными углами, что развеселило Риту. Она провела пальцами по его волосам, пытаясь их пригладить.

– Ничего не получится, – он коснулся губами ее пальцев. – Над моей прической часами бьются парикмахеры и стилисты, и хором требуют увеличения зарплаты и доплаты за моральный ущерб.

– Тебе даже торчащие волосы идут, – улыбнулась она в ответ. Затем провела рукой по оголенной груди и погладила его уже возбужденный член через трусы. Расстегнутые штаны уже упали к лодыжкам.

Гарри нетерпеливо фыркнул и стащил штаны полностью. Затем уложил женщину поудобнее, полностью стащил с нее платье и швырнул его подальше.

Рита обняла его, ощущая себя как никогда расслабленной и одновременно возбужденной.

Она растворялась в нем, забывая себя, ощущая только нарастание страсти и уход от реальности. Его руки, губы, горячее тело.

Все, что помогало ей забыться. И это лекарство отнюдь не было горьким.

Неожиданно она ощутила жуткий толчок, будто неведомый великан изо всех сил ударил по их машине, словно мальчишка по мячу, и их подкинуло в воздух, а затем перевернуло. Словно издалека она услышала свой крик, который потонул в жутком шуме.

Рита потеряла сознание.

Очнувшись, она немедленно поползла к выбитому окну машины и выглянула из него. В темноте она ничего не увидела, поэтому вернулась обратно, растолкала тоже явно невменяемого, но зато не потерявшего сознание Гарри. И они вдвоем, помогая друг другу, вылезли наружу, изрядно порезавшись об осколки. Только очутившись снаружи, Рита с запозданием подумала, что можно было бы обернуть руку их снятой одеждой и выбить оставшиеся стекла, а потом уже вылезать.

В одном нижем белье они неловко оглядывались, трясясь всем телом и цепляясь друг за друга.

Наконец глаза Риты привыкли к тьме – и она сжала руку Гарри, застыв на месте и не веря своим глазам.

Громадное здание, где раньше находился ее офис, сложилось, словно карточный домик, осев и превратившись в груду осколков и разбитых бетонных плит.

– Что, началась третья мировая? – прошептала она в ужасе, чувствуя, как течет по телу кровь из порезов. – Мама! Там моя мама! – закричала она на всю улицу.

Глава 15 Красивый и беспощадный

Гарри с силой сжал ее руку, с ужасом уставившись на груду обломков – частей из стекла и бетона, оставшихся от огромного здания.

– Наверное, его взорвали, – пробормотал он, трясясь всем телом.

Рита зажала себе рукой рот, чтобы не закричать. Ибо тогда она кричала бы до тех пор, пока ее не увезли бы в психлечебницу.

Она изо всех сил попыталась взять себя в руки, хотя мозг окутал туман – отрицание и непонимание происходящего.

Ей очень хотелось бы верить, что произошедшее – просто очень яркий сон. Обычный кошмар из тех, которые преследовали ее много лет. Только… немножко другой. И для разнообразия ей приснился не только Джон Вэйд, а и гибель матери…

Трясущаяся женщина глянула на стоявшего рядом парня. «Он – знаменитость, ему нельзя светиться…» – мелькнуло у нее в голове. «Я и так попаду на страницы газет, но он… Нет, этого я не хочу».

Стараясь не задаваться вопросом, с каких это пор ее так волнует судьба Гарри Джонсона, она схватила его за руку и кинулась к роллс-ройсу матери.

Испуганный и шокированный мужчина вышел из машины и застыл столбом, явно не зная, что предпринять.

– Ален! – крикнула она прямо ему в ухо и подергала за рукав. Уже не молодой, но еще мощный мужчина встретился с ней взглядом. В его глазах плескалась паника. – Отвези парня как можно скорее домой. Это срочно.

– Но миссис Вэллоу… – растеряно протянул он.

– Я сейчас позвоню 999, – Рита сама едва соображала, что несет. – Быстрее, ему нельзя тут светиться! И никому не говори, что видел его здесь, ясно?! Да, и отдай мне свой мобильный. Мой остался в машине, а я обратно ни за что не полезу! По закону подлости эта дрянь может взорваться, когда я окажусь внутри. Да и снова резаться об осколки я не хочу, – с этими словами она протянула руку и бесцеремонно вытащила мобильный из кармана его пиджака.

Кивнув уже более осмысленно, шофер без лишних вопросов затолкал окровавленного парня в машину, и вскоре, набрав скорость, изумрудный роллс-ройс скрылся из виду.

Рита схватила телефон.

Может быть… ее мать еще можно спасти? Вытащить из-под обломков. Маму… Трэйси… Хоть кого-нибудь из них, а лучше всего – обеих.

Она старалась не думать о том, что они могут быть мертвыми. Что они, скорее всего, умерли.

Не думать, главное – не думать, а действовать. Превратиться в машину, лишенную чувств. Просто нажимать клавиши и говорить ледяным тоном, спокойно пояснить, где и что произошло, чтобы спасатели быстрее приехали.

Зеваки… Несмотря на поздний час, вокруг собралось достаточно людей, чтобы можно было организовать пикник.

Риту всегда изумляло, что в Лондоне, который считался одним из самых больших городов мира (правда, вроде бы, Москва считалась больше, но лишь по народонаселению), можно было встретить представителей всех народов мира. Словно гордая Великобритания стала приютом для всех беженцев планеты Земля.

Только здесь можно было встретить евреев чуть ли не в обнимку с арабами. Множество русских, негров и других представителей чужих стран.

При виде подобной смеси Рите всегда приходили на ум не такие уж давние события в Париже и величайший погром, совершенный арабами. Которым, мало того, что позволили жить во Франции, да так, что самих французов уже было трудно встретить на улице без окружения шоколадных мальчиков и девочек, так они еще и начали качать какие-то права.

Полиция, скорая помощь, спасатели.

Довольно шустро разрушенное здание оцепили, осветили. А вскоре начали прибывать пожарные машины. Затем притащили огромный подъемный кран.

Как пояснили Рите, к которой снизошли, как к участнице произошедшей трагедии, обломки следовало поднимать очень медленно и осторожно, чтобы здание не рухнуло полностью.

Точнее, не рухнуло то, что может упасть еще ниже. И не погребло под собой тех, кто, может быть, выжил.

Также пригласили экспертов, чтобы определить причину, отчего рухнуло здание. Так внезапно.

И, конечно же, прибыли репортеры. Многие знали Риту, некоторых знала она, другие интересовались ею исключительно, как свидетелем происшествия.

Но она никаких комментариев не давала, так как не чувствовала для этого ни желания, ни сил.

Риту за ночь даже несколько раз допросили. Кажется, твердолобые полицейские уверились, что она не имеет никакого отношения к происходящему, только лишь из-за того, что под обломками очутилась ее мать. Да и то, уверились не до конца, что она хоть как-то к этому не приложила руку. Например, ради сенсации.

В общем-то, она была слишком уставшей и измученной, чтобы адекватно реагировать на обвинения. К тому же, как скандальная журналистка, Рита уже привыкла к грязи. Правда, оказалось, что когда грязь льют прямо на тебя, ощущение совершенно другое. Довольно экстремальное. И очень тяжело к этому относиться равнодушно и абстрагироваться.

Ее порезы залечили, хотя в глубине души у Риты бился в мозгу страх, что она может получить заражение крови и умереть. Но она старалась про это не думать.

Перемежая кофе с успокоительным, которым ее щедро поили в больничной палате, Рита пыталась жить дальше. Получалось как-то плохо. Словно все события ее жизни вдруг отошли на задний план. В чем-то это было даже хорошо, потому что страх перед Джоном Вэйдом и воспоминания о далеком изнасиловании стали не такими яркими. Скорее всего, по контрасту.

И все же полностью избавиться от травм прошлого ей не удалось. Так как новые травмы – это отнюдь не возможность залечить старые. А лишь добавить еще одну – острую боль – к более приглушенным, уже почти забытым страданиям.

«Я выдержу! Я это переживу!» – вновь и вновь твердила она самой себе, неловко кутаясь в больничное одеяло своей одиночной палаты.

Страховка, деньги – все играло свою роль. Она бы не пережила, если бы находилась в палате еще с кем-то. Устроила бы грандиозную истерику. Ей этого безумно хотелось. Хоть как-то выплеснуть свое отчаяние, свою боль. Но… Нельзя. Ибо это ее ослабит. А от этого станет хуже только ей.

Несмотря на успокоительное, она не могла заснуть. И постоянно выходила из палаты, покупая в аппарате горячий кофе.

Стоило ей закрыть глаза, как она видела собственную мать, погребенную под обломками. Еще живую, заживо похороненную, сдавленную обломками бетонных блоков.

Женщину, которая кричит, не в силах оттолкнуть самый страшный кошмар своей жизни, так как это кошмар – ужасная реальность.

И она тоже кричала и вскакивала, ощущая на своей груди жуткую тяжесть каменной плиты, чувствуя, что задыхается.

Когда же ей все-таки удалось уснуть, то пробуждение было отвратительным.

Рядом с ее больничной койкой на стуле, стоявшим почти вплотную к изголовью кровати, сидел Джон Вэйд.

Он выглядел похожим на призрак – осунувшийся, с темными тенями под глазами и небрежно причесанный. Пожалуй, его торчащие в разные стороны черные волосы можно было смело сравнить со старым веником… или прической Гарри Джонсона.

– Привет, – он улыбнулся, увидев ее напряженный взгляд. Кажется, ему понравилось затравленное выражение бледного лица. – Как ты?

– Ужасно… А что случилось? – промямлила она, чувствуя, как режет глаза яркое солнце из ближайшего окна.

Его бровь вопросительно поднялась.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался он, лениво потягиваясь.

Она заметила, что, несмотря ни на что, он был, как всегда, элегантен в черном костюме, несмотря на небрежно расстегнутую рубашку и распахнутый пиджак.

Рита невольно отметила, что при ярком свете дня его красота казалась практически неземной, нечеловеческой. Словно рядом с ней стоял робот из какого-нибудь фантастического фильма.

Красивый и беспощадный. Холодный, как айсберг.

Впервые ей стало интересно, что таится за ледяной маской его лица. И есть ли там вообще хоть что-то…

– Что такое? – его брови иронично приподнялись, а красиво вырезанные губы искривились. – Я забыл побриться?

– Н-нет, – пролепетала она.

– Так что ты имела в виду своим странным вопросом? Это я должен спрашивать у тебя, что именно случилось. Он развел руками. – Все-таки это ты у нас в курсе событий, а не я.

– А ты что тут делаешь? – спросила она, усаживаясь поудобнее. Все тело болело, ломило, перевязанные раны ныли. Да еще и в голове словно бы одновременно стучало множество молотков.

– Я узнал обо всем от полиции. Меня любезно допросили, – хмыкнул он. – Интересовались, где именно я провел вечер после работы. Да… боюсь даже представить, о чем бы они подумали, если б я не провел его с одной очаровательной блондинкой в шикарном ночном клубе. На глазах множества людей… Кстати, а у тебя лично есть алиби?

– Ты серьезно? – Рита уставилась на него в шоке. – И ты тоже думаешь, что я могла бы убить мать и лучшую подругу из-за сенсации?! Плюс множество невинных людей?!

Он пожал плечами:

– Я не знаю. Я не слишком хорошо с тобой знаком, чтобы судить. И вообще, сейчас там работают эксперты.

– Это был взрыв, да? – задала она давно мучивший ее вопрос. Хотя на самом деле даже этот вопрос был всего лишь возможностью заглушить другие волновавшие ее вопросы. Например, выжила ли ее мать и Трэйси. На остальных ей было глубоко наплевать. Она их совершенно не знала. А собственный опыт в журналистике показал, что у каждого взрослого человека в жизни было достаточно отвратительных поступков… Из-за которых каждый из них возможно и заслуживал смерти. Невинными были только дети, но, насколько Рита знала, тем вечером детей в конференц-зале не было.

А значит… абсолютно невиновных тоже.

– Взрыв? – мужчина нахмурился. – Говорят, что нет. Это само здание, понимаешь ли. Полночи эксперты рассматривали план дома, брали пробы бетона и так далее. В общем, оказалось, что владелец напортачил с планом, выгнав строителей, которые первоначально должны были строить здание по плану, так как захотел заплатить дешевле. В общем, это бетонное строение держалось на несущих колонах. Их сделали не так, как следовало, чтобы сэкономить. А еще совсем недавно на пятнадцатом этаже решили построить сразу три ресторана: французский, китайский и итальянский. И что-то там опять напортачили, – он покачал головой. – Я не слишком в этом понимаю, если честно. В общем, по плану нельзя было вносить изменения в первоначальный проект и утяжелять здание. В общем, на некоторых этажах уже давно появились трещины… Но должного внимания на них не обратили. Несколько основных несущих колон были в аварийном состоянии. Кстати, их собирались основательно ремонтировать или даже заменять через два дня. Не успели, – он развел руками.

– Не взрыв? – Рита никак не могла осознать случившееся. – Значит, это не была диверсия?

– Эксперты почти уверены, что это была… трагическая случайность, – произнес он.

– Ужасно! – она стиснула одеяло.

– Почему ужасно? Из-за того, что из трагедии не получилось сенсации? – с яростью, мелькнувшей в синих глазах, спросил он. На какой-то момент ей почудилось, что он вопьется ей в горло, возможно, даже зубами, и растерзает, как дикий зверь свою добычу.

Он резким жестом наклонился и сжал ее подбородок, приподняв, так, чтобы их взгляды встретились:

– Такие сучки, как ты, готовы из всего сделать сенсацию. Даже из трагической гибели собственной матери! Лишь бы прославиться! Неважно, что на чужой боли, страданиях, крови. Вы пойдете на все ради мерзкой славы! Заодно вываляв в дерьме и себя, и других. Самых близких.

Ей показалось, что он сейчас просто сломает ей кости.

Слезы покатились по ее щекам:

– Нет… никогда. Моя мама… Там моя мама, ты понимаешь?!

Она ударила его по руке: – Надеюсь, что она умерла быстро и не страдала. Когда я закрываю глаза, то мне снится, что она еще жива. И кричит под землей, под тоннами обрушившегося здания. И не может выбраться. Даже пошевельнуться. Заживо похороненная.

Мужчина медленно разжал пальцы, выпуская ее подбородок.

Рита вскользь подумала, что наверняка останутся синяки. Но ей это было безразлично.

Он убрал руку.

– Что ж, на этот раз я, возможно, ошибся, – негромко проговорил он, обращаясь сам к себе. Затем внимательно глянул на женщину. – У тебя с матерью были настолько хорошие отношения, что ты так о ней скорбишь?

Этот вопрос «в лоб» заставил Риту на какое-то время потерять дар речи. Она просто не знала, что ему ответить.

– А что, разве с матерью обязательно должны быть идеальными отношения, чтобы… скорбеть о ней?

– Значит, отношения у вас были отвратительными, – задумчиво проговорил он.

– Ну, во-первых, тебя это никак не касается, – разозлилась Рита, постепенно выходя из ступора.

– Возможно, не касается, а возможно, что и касается, – туманно заявил он. – По крайней мере, мне это интересно.

– Беспокойся лучше о своей матери! – сердито заявила Рита. Увидев его взгляд, она заткнулась, едва не подавившись собственными словами.

Ей почудилось, что перед ней стоит какой-то монстр, вроде Ганнибала Лектора. Но, увы, совершенно настоящий.

Не отделенный от нее экраном.

– Я и беспокоюсь, – угрожающе произнес он. Затем криво усмехнулся.

– Мучают угрызения совести, что ты чего-то там не досказала матери, не сказала, что ты ее любишь – бла-бла-бла? Заезженная тема для журналистки, не так ли?

– На этот раз это касается меня! – воскликнула Рита.

– И это все меняет, не так ли? – он сверлил ее внимательным взглядом. – Одно дело – поливать грязью других, не думая о последствиях, а другое – когда это же происходит с тобой. А когда дело касается жизненных трагедий… все люди становятся эгоистами… Знаешь, я буду молиться, чтобы твоя мама была жива.

Рита недоуменно уставилась на него, не в силах определиться, кто из них сошел с ума. Возможно, они оба?

– Да, я вообще-то к тебе по делу, – спохватился он, ударив себя ладонью по лбу. – Чуть не забыл. Мы же переезжаем в новый офис!

– Мы? – недоуменно протянула она. – Кто это – мы? Что, еще кто-то остался? – невесело усмехнулась она.

– Остался я, ты, этот, как его… Фрэд, Линда, кстати, тоже осталась. Она бы и рада уйти, но у нее тоже контракт. Хотя ее женишок уже звонил мне и сообщал, что выплатит мне любую неустойку. На что я ему резонно ответил, что меня в данный момент интересуют сотрудники, а не деньги. В общем-то, мы потеряли одну только Трэйси. Невелика потеря, как мне кажется, – он пренебрежительно скривился. – Таких цыпочек везде полно.

– Хм, вроде какжених Линды, – Рита тщетно пыталась вспомнить его имя, – миллионер. Разве он не настоял на своем?

Джон кровожадно ухмыльнулся, став похожим на пантеру. – Зато я – миллиардер.

– Серьезно?! – Рита захлопала ресницами.

– Абсолютно. Так что мы с ним в разных весовых категориях. Не дорос он еще, чтобы со мной спорить… Или судиться. Да и с контрактом все в порядке. Развалившийся офис – не повод для увольнения. К тому же, я уже арендовал целый этаж в другом здании. Кстати, почти рядом с этим, так что привыкать к новому адресу не придется. Для вас же стараюсь! – хмыкнул он, изящно вставая. – Кстати, заодно из окон этого здания ты можешь наблюдать за ходом спасательных работ. Или, если даже захочется, вовсю фотографировать. Для какой-нибудь эпатажной статьи из серии: «Жива ли моя мать и коллега под обломками? Что они чувствуют, если живы? В каком состоянии их вытащат, если их успеют спасти?». Как видишь, все для тебя, моя прелесть.

Хищно ухмыльнувшись, он развернулся и направился к выходу.

– На тумбочке я оставил новый адрес, – уже возле выхода бросил он, не оборачиваясь. – Когда врачи позволят – изволь вернуться на рабочее место.

…Рита была безумно рада, что Джон Вэйд ушел, пусть даже последнее слово осталось за ним.

Перевернувшись на бок, она сжалась в комочек. Ей было плохо. Как физически, так и морально.

– Привет, красавица, – приятный голос Линды показался ей ударом тяжелым предметом по голове.

Поморщившись, Рита перевернулась, встретившись лицом к лицу со своей сотрудницей.

Впервые в жизни она увидела Линду не накрашенной и одетой не элегантно, а как попало, в длинном платье, с небрежно наброшенным плащом и с плохо причесанными, распущенными по плечам волосами.

Рита отметила, что у женщины – золотистые ресницы и почти невидимые брови, и уже появились первые морщины. Но все равно она казалась настоящей красавицей, даже в таком виде.

– Как ты? – пододвинув стул, Линда присела рядом с ее кроватью, участливо глядя на нее.

– Не знаю, – честно ответила она. – Скорее плохо, чем как-нибудь иначе. Сама понимаешь…

– Да уж, – та покачала головой. – Дня не проходит, чтобы наш журнал не впутался в какую-то ужасную историю.

– Ну, вообще-то это наша работа, – Рита силилась улыбнуться.

– Я действительно тебе очень сочувствую, – взгляд Линды был участливым. – Я надеюсь, что твоя мама и Трэйси – живы.

– Я слышала, что ты хотела уйти, – Рита постаралась перевести тему.

– Хотела, – блондинка кивнула. – Но наш новый начальник сказал, что мой контракт он разрывать не станет. Впрочем, я даже рада. Так как сбегать при первых признаках опасности – это трусость.

– Или инстинкт самосохранения, – пробормотала Рита. – Я действительно тронута, что ты пришла, – искренне сказала она.

Линда поправила упавшую на глаза прядь пшеничных волос и улыбнулась.

– Я тоже рада. Все-таки, мы уже давно с тобой работаем.

– Четыре года.

– Для меня это много. Я же женщина, – усмехнулась она.

– Ну, да, – в тон ей ответила Рита.

– Так что, приходи в себя, мы переезжаем в новый офис. Пока серьезной работы не будет, так как новый номер уже готов – раньше, чем мы думали. А к майскому номеру мы еще успеем приготовить материалы. Ты извини… – Линда замялась. – Мне кажется, что стоит сделать с тобой интервью. После вчерашних событий… Сама понимаешь. Журналисты захотят твоей крови. Что я тебе рассказываю? Сама знаешь. Поэтому, как мне кажется, будет лучше, если мы сделаем статью, а уж потом все, кто захочет, просто сможет ее перепечатать, указав нас, как источник. Апрельский номер вот-вот выйдет. И мы еще успеем впихнуть тебя туда. Еще осталось местечко – рекламой больше, рекламой меньше – все равно ее никто не читает. Джон уже согласился.

– Джон? – Рита приподняла брови, насмешливо улыбаясь. – А твой жених знает, что ты называешь владельца журнала по имени? – лукаво поинтересовалась она.

– Джастин этого не знает, – ослепительно улыбнулась Линда. – Ты только никому не говори, но вчера мы вместе с Джоном были в отличнейшем ночном клубе «Звезды Лондона». Он прекрасно танцует и вообще, очень милый, – женщина покраснела.

– Ага, значит это ты – та самая очаровательная блондинка, с которой он вчера гулял? – усмехнулась Рита, про себя пожелав Линде удачи. Она даже эгоистично подумала, что было бы неплохо, если бы Джон Вэйд перекинулся на Линду и оставил ее в покое.

– Я так поняла, он уже тебя навещал, – в глазах Линды не было ревности. – Да, это была я.

– А я-то думала, что ты вчера со своим горячо любимым гуляла, – поддела ее Рита.

– Да ну его, – дернула плечиком женщина. – Он мне надоел. А когда мы поженимся – надоест еще больше. Так что, надо гулять, пока молода и не замужем. К тому же, с Джоном у меня все равно ничего не было, – с оттенком сожаления продолжала она. – Мы просто пили отличное итальянское вино, танцевали, разговаривали, ели устриц.

Рита подняла бровь:

– И даже несмотря на устрицы у вас ничего не было?! Кошмар! Может, устрицы были поддельными?

– Да ну тебя! – отозвалась Линда. – К сожалению, он даже и не пытался ко мне приставать.

Женщина внимательно глянула на сидящую на кровати журналистку:

– Как мне кажется, он любит рыжих.

– Ага, я поняла, ты пришла ко мне лишь за тем, чтобы выведать, не сплю ли я с начальником…

– Вот уж не дождешься! – засмеялась Линда. – Ты слишком много о себе мнишь, красавица. Хотя Джон, – ясные глаза женщины наполнились восторгом, – на самом деле один из самых красивых мужчин, которых мне приходилось встречать. Еще и миллиардер.

– Это точно? – усомнилась Рита. На самом деле она поняла, что Линда пыталась разузнать побольше о понравившемся ей мужчине. И хотела узнать, что той удалось накопать.

– Да, – Линда серьезно кивнула. – Я немного порылась в Интернете. Как ты понимаешь, там можно нарыть все, что угодно. Но… про него я узнала слишком мало. Состоит во многих благотворительных организациях, – женщина прикусила нижнюю губу. – Много жертвует. В фонд раковых заболеваний, в фонд изучения СПИДа и так далее.

– Может, он сам чем-то болен? Неизлечимым? – с надеждой спросила Рита.

«Надеюсь, что не СПИДом!» – с ужасом подумала она про себя.

– Вот этого я так и не узнала, – пожала плечами Линда. – И так странно… Я ничего не нашла ни про его отца, ни про его мать. В одной статье про него писалось что он, видимо, сирота. Да и статья это была одна, что удивительно. Все-таки, такой лакомый кусочек для светских хроник: красив, молод, миллиардер, в конце концов! И даже источник его состояния неизвестен. Возможно, он даже специально поменял имя и фамилию, чтобы никто не догадался, – Линда ухмыльнулась. – Впрочем, что бы не считали мы, журналисты, каждый имеет право на приватную жизнь. Жаль, конечно, что он мной не заинтересовался, – погрустнела Линда. – Я бы с удовольствием променяла его на своего жениха. Но, как я поняла, мне это не светит.

– А может попробуешь? – с надеждой предложила Рита. – Если он тебе так нравится?

– А почему сама не хочешь попробовать?

– Он не в моем вкусе, – пробормотала Рита. Ей не хотелось рассказывать Линде про то, какой он на самом деле садист. Во-первых, она была уверена, что Линда ей не поверит. Еще и решит, что Рита специально все выдумывает. Из ревности. Во-вторых, в глубине души у Риты дремала слабая надежда, что Джон все-таки оставит ее в покое и перекинется на кого-то другого. Ей не было жаль Линду или другую его жертву – ей было жаль себя.

– Да ну?! – недоверчиво проговорила Линда. – Вот в это я в жизни не поверю! Он такой красавчик! Да еще и богат!

– У меня есть на примете кое-кто другой. Который богат почти также. Да еще и моложе. И тоже красавчик.

– Куда уж моложе! Нашему начальнику всего тридцать пять лет! – воскликнула Линда. – Для нас с тобой – в самый раз. Мы ведь тоже уже не девочки… Особенно ты.

– Вообще-то я старше тебя всего лишь на четыре года! – обиделась Рита. – К тому же, мне нравятся помоложе.

Линда покосилась на нее с уважением.

– А кто он, не скажешь? – с жадным любопытством поинтересовалась она. – Не для печати, – быстро добавила блондинка.

На мгновение Рита испытала огромное искушение рассказать ей всю правду про отношения с Гарри Джонсоном. Но потом вспомнила, какой Линда была сплетницей, да еще и журналисткой. Да она бы сама на ее месте не удержалась и постаралась хоть как-то использовать сенсационный материал.

«И зачем я тогда отправляла несчастного, всего в крови мальчишку домой, чтобы на него, точнее, на нас с ним не наткнулись журналисты? – мелькнуло у нее в голове. – Чтобы теперь так просто сдать его Линде? Не дождется! Он – мой!»

Рита невольно усмехнулась. Если она может думать про мужчин, то ей уже явно лучше.

– Не скажу, – она снова показала ей язык. – Вот если мы с ним вдруг поженимся… Что вряд ли. Тогда и так узнают все.

– Значит, он знаменитость, раз узнают все, – прозорливо заметила Линда.

– Почему ты так думаешь? Может это я знаменитость, а не он!

– Ладно, не хочешь говорить – не говори.

– Как там спасательные операции? – быстро спросила Рита.

– Продвигаются. Но пока еще никого не вытащили. Ведь конференц-зал был внизу. Сама понимаешь.

– Понимаю. Шансов, что кто-то уцелел – мало, – тихо произнесла Рита. – Мне надо смириться. Но я не могу.

– Твой отец как? – спросила Линда, сочувственно глядя на нее.

– Приезжал. Но я так плохо себя чувствовала, что почти не могла с ним говорить. Ему тоже стало плохо. С сердцем. Его тут же отправили в палату. Думаю, что он все еще там.

– Сочувствую. Это действительно ужасно – такой удар. Он ведь очень любил твою мать?

– Да, очень. Даже странно. Обычно в браках такое редко бывает. Особенно после стольких лет совместной жизни.

– Бедненькая, – Линда протянула руку и погладила ее по руке, лежащей поверх одеяла. – Держись! Знаешь, мне бы очень хотелось сказать банальную фразу: «Все будет хорошо»… Но я не могу. Так как не слишком в это верю.

– Я надеюсь что мама… – Рита сглотнула. – И Трэйси умерли быстро, и ничего не почувствовали, не страдали. Сама мысль о том, что они лежат внизу, придавленные грудой бетона и кричат, тщетно зовя на помощь…

Рита почувствовала, как губы кривятся, а по щекам снова текут слезы. Силуэт Линды размазался, словно она смотрела на нее сквозь выпуклое стекло.

– Может быть, они еще живы… И их смогут спасти, – совсем неубедительно произнесла Линда.

Рита только устало покачала головой: – Мне бы тоже очень хотелось в это верить, но… не получается.

Рита кивнула на маленький телевизор в углу. – Я постоянно смотрю новости, там часто показывают ход спасательных работ. Даже сами спасатели говорят, что вряд ли кто-то уцелел. К тому же, спасательные работы идут медленно. Потому что подъемный кран должен медленно и осторожно поднимать обломки, чтобы они не обрушились снова и не придавили тех, кто возможно выжил. Даже если кто-то и не погиб сразу, то они не успеют раскопать их вовремя. Так что, надежды нет.

Они помолчали.

– Ладно, я не хочу тебя тревожить, тебе и без меня плохо, – наконец сказала Линда. – Давай, я быстро возьму у тебя краткое интервью без всяких душещипательных подробностей – обойдутся. А потом я побегу на работу, обживать наш новый офис.

Она вытащила из сумочки диктофон. Рита кивнула, понимая, что без этого никак не обойтись.

Глава 16 Лучшее средство от душевных терзаний

Как бы Рите не хотелось подольше задержаться в больнице, чтобы избегать своего директора, но через три дня женщину уже выписали, признав ее состояние удовлетворительным.

Рита уже дошла до такого состояния, что уже была не в силах бороться с Джоном или даже пытаться ему сопротивляться.

К тому же, она чувствовала его силу, понимала, что не ей, мелкой журналисточке, сражаться с миллиардерами. А особенно – с сошедшими с ума миллиардерами, чтобы там не говорилось в Конституции насчет всеобщей свободы и равенства…

Рита всегда знала, что одни люди более свободные, чем другие.

Поэтому она предпочла бы его избегать, чем бороться с ним. К тому же, рядом с ним она давно уже чувствовала себя проигравшей.

«Только три месяца! Даже меньше», – подбодрила она саму себя, выходя из здания больницы.

Отец вышел из больницы днем раньше и заперся, насколько она знала, в их с мамой поместье. И даже пообещал с головой уйти в бизнес, чтобы как можно скорее прийти в себя.

«Она бы этого хотела, – глядя в пустоту, сообщил ей все еще привлекательный, импозантный мужчина. – Она не терпела, когда я погружался в депрессию. Считала ее напрасной тратой времени».

Рита согласно кивала, поддерживая мужчину за руку. Она никогда не видела его настолько сломленным. Он так сильно любил свою жену, что после трагедии оказался полностью наедине сам с собой, словно никого больше в мире не существовало. Даже дочери.

Рита терзалась еще и оттого, что практически ничем не могла ему ни помочь, ни утешить.

Женщина винила себя в том, что их отношения настолько испортились, охладели, что теперь она не может найти кратчайшего пути к его сердцу, чтобы хоть как-то помочь. Залечить душевные раны.

Но, даже встречаясь с ней в больничном коридоре – их палаты были соседними – им почти нечего было друг другу сказать. Да и в гости они друг к другу не ходили под предлогом плохого самочувствия.

Поправив спутанные волосы – она даже не удосужилась расчесаться перед уходом из больницы – она спустилась вниз в простом легком костюме, слегка дрожа от прохладного воздуха.

Ее джип был уже в полном порядке – он не слишком пострадал, а те небольшие вмятины и царапины, которые появились на машине во время трагедии – уже полностью были заделаны. Неожиданно черный цвет машины навеял ассоциацию с погребальным катафалком прошлого.

Ее передернуло.

Рита немного покаталась по Лондону, наслаждаясь его красотой и стараясь не замечать человеческого многообразия. Сегодня существовало только двое – она и город.

Таинственный, древний, с действующими подземельями, куда водили туристов, с прекрасными мостами, иногда напоминающими ей мосты Праги и Будапешта. Город, словно застывший в прошлом, и при этом неуклонно стремившийся в настоящее.

Чудесная Великобритания, соединяющая Англию и Уэллс. И все еще обладающая громадным влиянием на Шотландию, несмотря на появившийся у них парламент и пафосное отделение, попытка проявить самостоятельность.

Впрочем, насколько Рита знала, жили они прекрасно. Что под Англией, что без нее.

Сегодня был последний день, когда она могла наслаждаться больничным. С завтрашнего утра она должна была отправиться на работу в новый офис.

Домой она вернулась усталая, поставила машину в гараж и вошла в дом.

Пожалуй, она жалела, что не может подольше остаться в больнице, где за ней ухаживали, кормили, давали снотворное и успокоительное и несли хоть какую-то ответственность за ее жизнь, потому что у нее есть страховка.

По крайней мере, там она могла расслабиться.

Не думать ни о чем, расслабляясь в блаженной истоме от успокоительных лекарств и снотворного.

Быть не человеком, а почти растением.

Дома же надо было действовать. Готовить, принимать решения, говорить с кем-то по телефону.

Рита заметила на чисто прибранной кухне, где все буквально блестело, красивую открытку на видном месте и большой, вкусно пахнущий яблоками и корицей пирог.

Взяв открытку, Рита с бледной улыбкой прочла: «Поздравляю с выздоровлением! Нэнси».

Вспомнив милую, кругленькую, темноволосую домработницу, женщина улыбнулась шире. Кажется, хотя бы некоторые проблемы от нее ускользнули.

Открыв по очереди холодильник и подвесные шкафчики, она убедилась, что запаса продуктов ей хватит надолго. И все было свежим или быстрого приготовления – оставалось только разогреть в микроволновке.

Нэнси, мать троих детей, очень неодобрительно относилась к такой вот еде, считая ее вредной, но понимала, что Рита все равно не будет готовить, а быть под рукой хозяйки слишком часто она все равно не могла.

Рита понимала, что ей следует поесть. Она и так в больнице почти ничего не ела, так как больничная еда в нее не лезла – она была совершенно безвкусной, хотя возможно и полезной. Но посмотрев на множество еды в заманчиво сверкающем лампочками холодильнике, лишь скривилась и ушла в свою комнату.

После душа и быстрого переодевания в ночную рубашку, она устроилась на кровати, сжавшись и завернувшись в одеяло.

Хотелось покоя.

Зевнув, она почувствовала, что сон накатывает на нее, настойчиво унося с собой.

Она не протестовала, так как хотела только спать. И желательно – не видеть никаких снов.

Отдохнуть немного от реальности и от своих переживаний.

…Сны были тревожными, мрачными, темными. Наполненными болью и удушьем. Несколько раз она в ужасе просыпалась, не понимая, где находится. Тьма казалась ей замкнутым пространством, где нечем дышать.

Один раз ее даже начало жутко тошнить, словно бы от головокружения.

Под утро она ощутила, что вся взмокла от пота. Потянувшись за градусником, лежавшим неподалеку в шкатулке из резного дерева, измерила температуру, и обнаружила, что она повышена.

Но поняла, что на этот раз отсидеться дома не получится. Джон и так уже три раза ей звонил за время ее отсутствия и очень настойчиво намекал на то, что хочет ее видеть. Просто жаждет.

А она слишком его боялась, чтобы игнорировать.

Кое-как встав с кровати, она также медленно, почти не чувствуя тела, помылась и оделась, почти не замечая, что именно одевает, и что потом ест на кухне.

Да и то, к завтраку она почти не прикоснулась.

Все вокруг было в тумане.

Рита даже подумала, что в таком состоянии может на кого-нибудь наехать или въехать в ближайшее дерево или столб. Но ей уже было все равно.

Машина двигалась словно бы сама собой, Рита вела машинально, почти не видя ничего перед собой и с трудом пытаясь хоть как-то сконцентрироваться.

Случайно она доехала до своей бывшей стоянки и ощутила настоящий шок, увидев огражденные развалины и спасательные машины.

Сразу все вспомнив, она медленно уехала прочь и, взяв визитку с адресом, нашла новое здание.

Огромное здание, словно бы полностью сделанное из стекла, оно показалось ей каким-то сюрреалистическим.

Охрана внизу проверила ее документы и пропустила внутрь.

Ее охватило ощущение дежа вю. Просторные холлы, почти безмолвные, словно заброшенные пещеры, залы. Большой лифт с зеркалами и яркой подсветкой.

В лифте ей внезапно стало плохо, появилось сильнейшее желание изо всех сил бить кулаками в стены и дверь, чтобы выпустили.

С трудом удержав себя в руках, она вышла на восемнадцатом этаже. Мягкий ковер белоснежного цвета, словно шкура полярного медведя довел ее до кабинета начальника.

Она невесело усмехнулась, убедившись, что табличка выглядела совсем новой.

Постучавшись, женщина вошла.

Мужчина развернулся в вертящемся кресле, положил руки на подлокотники и иронически ухмыльнулся, разглядывая ее с подчеркнутым презрением.

– Так-так, наша королева пера пришла. Как здоровье? Хотя, судя по тому, как ты выглядишь, не очень.

– Я немного приболела, – произнесла Рита, вновь ощущая инстинктивное желание очутиться по ту сторону двери.

– Ну что же ты так?! – с притворной, ехидной заботой произнес он. – Бедняжечка, надо же себя беречь.

Рита только кинула на него хмурый взгляд, но ничего не ответила, по опыту зная, что спорить с ним не только бесполезно, но может быть и весьма болезненно.

– Ты из-за мамы так переживаешь? Или из-за подружки? – поинтересовался он, показывая ей на кресло, стоявшее рядом с его креслом.

Рита осторожно села, с трудом сдержавшись, чтобы не отодвинуться как можно дальше.

А лучше всего на тех же колесиках выехать в коридор. И угнать кресло как можно дальше.

Джон смотрел на нее так, словно бы его на самом деле интересовал ее ответ.

– Из-за мамы и подруги. И из-за отца тоже. Он переживает, – неожиданно для самой себя честно ответила она. Впрочем, боль так переполняла ее, что хотелось хоть с кем-то поделиться.

– Мне кажется, это глупо. Во-первых, ты им ничем не поможешь. Во-вторых… я могу понять твои чувства из-за матери, – серьезно проговорил он. – Но вот переживать из-за какой-то подружки… Знаешь, если бы ты как-нибудь пришла к ней домой, а она бы, допустим, вела бы дневник… Я уверен, что ты нашла бы в нем про себя много интересного.

– Почему это? У Трэйси нет никаких причин думать обо мне плохо. У нас всегда были хорошие отношения. Наверное, это только ты не знаешь, что это такое… Нормальные отношения, – резко отозвалась она обиженно.

– Да что ты говоришь?! – гнев отразился на его лице. – Ты же вроде как журналистка, моя дорогая. Я не думал, что эффект гламура мог тебя испортить, превратив из умной и циничной женщины в конфетно-сладкую дурочку, любящую розовый цвет и верящую, что все люди – настоящие милашки! Женщины не любят друг друга, хотя со стороны кажется иначе. Обе подружки могут делать друг для друга практически все и казаться связанными узами дружбы навеки. Пока, банально, между ними не встрянет мужчина. Или хотя бы у одной из них не появится поклонник. Тогда… если подруга будет не замужем или хотя бы без кавалера – то ее бросят, забыв о ее существовании. Чтобы, не дай Бог, не отняла честно отвоеванное сокровище!

Он фыркнул:

– Словно я женщин не знаю! Они в каждой, даже в лучше подружке, видят соперницу и готовы сожрать ее целиком, если им вдруг покажется, что ее мужчина кинет на нее хотя бы один взгляд. Или скажет хоть одно хорошее слово. Лучший способ понравиться женщине – это сказать, что ее подружки – редкие уродины и тупые дуры. Он мило ухмыльнулся:

– Где-то так. Будешь спорить? Или ты судишь о женской дружбе по сериалам, которые показывают по выходным? Так это все фантастика.

Рита медленно покачала головой:

– Не буду я спорить. Ты ужасный циник. К тому же, не думаю, что, лежа под обломками, если она еще жива, Трэйси может ненавидеть меня за то, что, допустим, у меня ноги длиннее. Или грудь больше.

Мужчина хмыкнул:

– А что, это на самом деле так?

– Да нет, – Рита бледно усмехнулась. – На самом деле ноги у меня действительно длиннее, зато у нее грудь больше.

– Что ж, если эту цыпочку выковыряют из бетона, то я постараюсь проверить. Если, конечно, от этой груди после случившегося хоть что-нибудь останется.

Риту передернуло.

– Ладно, дорогая, кажется, пришла пора продемонстрировать тебе твой новый кабинет.

Женщина вопросительно глянула на него.

– Да, теперь у тебя будет собственный кабинет. Но и кабинет Линды – смежный с твоим, так что вы сможете часто общаться. Я же не собираюсь запрещать вам бегать друг к другу в гости. Просто, как мне кажется, личное пространство – это всегда приятно.

Он встал и изысканным жестом открыл перед ней дверь.

Они прошли по коридору, затем дошли до двери светлого дерева с позолоченной табличкой, где черным были выгравированы буквы ее имени.

– Правда, в этом есть что-то… иметь свой кабинет, – он хищно улыбнулся. – Ни за что в жизни не поверю, что ты не карьеристка.

– Угу, – пробормотала она. – Но сейчас меня это мало интересует, если честно.

Он толкнул дверь и продемонстрировал ей большой и светлый кабинет, с белыми жалюзи на окнах. Стол, стоявший неподалеку от окна, обширный белый кожаный диван. Удобная мебель.

Даже полки шкафа были забиты какой-то новой литературой – в основном женскими романчиками и глянцевыми журналами. А также справочниками. Также имелся превосходный бар. Правда, кроме нескольких бутылок шампанского там больше ничего не было.

– Думаю, больше всего тебе понравится вид из окна, – жизнерадостным тоном заявил Джон Вэйд и подскочил к окну. Одним движением он раздвинул жалюзи. – Прошу, посмотри. Кстати, думаю, твой новый кабинет – как и чудеснейший вид из окна на Лондон – следует отметить. С высоты птичьего полета все выглядит другим – настолько мелким и незначительным. Очень красиво, правда? Чувствуешь себя властелином мира. Или ангелом, сидящем на облаке и плюющим вниз, на грешное человечество.

Он подошел к ней, схватил за руку и буквально поволок к окну.

Рита недоуменно подошла к огромному окну, ей даже стало страшно. Казалось, если споткнешься, то вместе с осколками стекла упадешь вниз. И падение твое будет долгим.

Правда, стекло выглядело достаточно толстым.

– Так как тебе вид? – промурлыкал он ей на ушко, – окна выходят прямо на наше бывшее здание. Так легко можно наблюдать за спасательными работами… если взять за аксиому, что там еще есть кого спасать.

Рита с ужасом, почти не мигая, уставилась на то место, где когда-то находился их офис.

Множество людей, один большой высотный кран, поднимающий обломки, заградительные сооружения. На какой-то миг ей показалось, что она видит пятна крови – и ей стало дурно. Закружилась голова еще и от высоты.

– Мне плохо, – она пыталась освободиться.

– Не так быстро, милая. Надо же отпраздновать твой переезд!

Мужчина задрал ее короткую юбку и провел ладонями по длинным ногам в белых чулках до почти незаметных трусиков-танга.

– Мне нравится, когда старые шлюхи одеваются, как молоденькие девственницы. В этом есть что-то извращенное, – он стянул ее трусы и заставил перешагнуть через них. – Давай, расставляй ноги, – ударяя по лодыжкам, он заставил ее принять нужную ему позу. – И нагнись.

Рита ощутила, как ее толкают, почувствовала жуткий приступ тошноты и ужаса, когда увидела, как стекло буквально качнулось к ней, максимально приблизив вид из окна.

Взвизгнув, она уперлась ладонями в стекло, молясь только об одном – чтобы оно выдержало.

– Так здорово, правда? Опасность возбуждает. Пока я буду тебя трахать, ты смотри на развалины. И думай о своей драгоценной мамочке. Как она лежит там, мертвая. А если это тебя возбуждает мало, подумай о своей подружке, Трэйси. И об остальных, кто погиб там. Разве это не замечательная картина? Так свежо, так оригинально. И не банально, – его голос стал хриплым и задыхающимся, она услышала звук расстегиваемой ширинки и вскоре ощутила мощный толчок его громадного члена. Когда он входил в нее, она всегда инстинктивно сжимала мышцы влагалища, и ей было еще больнее. Иногда ей даже представлялось, как она сожмет мышцы до такой степени, что их смогут потом разъединить лишь врачи. Правда, ей не хотелось бы, чтобы он в ней был так долго.

– Давай, шлюха! – он буквально разорвал ее блузку, дернув. Пуговицы разлетелись по комнате. Джон схватил ее грудь, нетерпеливо освобождая ее из лифчика, стискивая, сжимая до боли.

Рита вскрикнула, ощутив, как его ногти впились в нежную кожу груди, как пальцы сжимают белоснежные полушария. Затем его руки переместились на ягодицы, тоже сжимая и царапая.

Она вскрикивала, стараясь не смотреть перед собой. Чувствуя, как ее мутит, как кружится голова, как ужас подступает к горлу при каждом его толчке, когда она упирается в стекло, и ей чудится, что оно вот-вот разлетится вдребезги – и она рухнет вниз, с высоты восемнадцатого этажа. И почувствует то, что ощутила ее мама, падая в неизмеримую бездну ужаса. Правда, следом за матерью падали бетонные блоки и острое стекло.

Жестокие, безжалостные толчки, она чувствует, как его ногти все глубже впиваются в нежную кожу ее ягодиц, ощущает, как сжимаются внутренние мышцы, готовые захватить его член в капкан.

Наконец, с финальным толчком и громким вскриком он почти впечатал ее в стекло. Не удержав равновесие, она упала лицом в стекло, успев подумать, что вот и все – сейчас она выдавит стекло и разобьется насмерть. Но стекло выдержало. И Рита, поскуливая, как побитый щенок, по нему съехала вниз, прямо на ковер, ощутив между бедрами неприятную влагу. Это была его сперма и ее кровь, смешанная с потом.

Чувствуя неимоверное облегчение, она растянулась на мягком ковре, тяжело дыша. Волосы растрепались, казались слишком жарким одеялом, покрывающим вспотевшую кожу. Она чувствовала, что температура снова поднялась, а голову стискивает боль.

Ей казалось, что она умирает.

Повернув голову, Рита увидела, как Джон тяжело дышит, как он бледен, словно призрак. Будто и из него тоже это отвратительное соитие высосало все силы. Он добрался до дивана и упал на него, подтянув штаны, но не застегивая их.

– Пожалуй, стоит выпить чего-нибудь прохладительного, – не оборачиваясь к ней, произнес он. – Да и тебе тоже… Нечего валяться, как дохлая псина!

Рита не удостоила его ответа, слишком сильный шок она пережила, и ей было так плохо, что она даже не подумала поправить одежду, чувствуя, как ковер щекочет ее окровавленную задницу, которая почти онемела.

Рита краем глаза видела, как он достал мобильный из кармана и кому-то позвонил, приказав принести два холодных лимонада.

Через некоторое время в дверь, не постучав, вошла Линда. Рита видела, как глаза женщины округлились, а зрачки – расширились, когда она увидела своего начальника с расстегнутыми штанами, лежащего на диване в потрепанном виде, и Риту, которая распласталась возле окна в еще более жалком состоянии.

Большие янтарные глаза женщины сузились, став похожими на глаза ревнивой тигрицы. Поднос в руках начал дрожать, расплескивая лимонад в высоких бокалах.

– Иди сюда, – поманив женщину в коротком вечернем платье цвета перламутра, с большим вырезом, обнажавшим красивую грудь, Джон протянул руку. Когда она приблизилась, он схватил бокал и начал жадно пить, игнорируя соломинку.

– А второй отнеси Рите, – потребовал он, оторвавшись.

Сжав губы, Линда направилась к своей коллеге. Став на корточки, окинула ее невыносимо презрительным взглядом и подала ей бокал, поставив на ковер. Затем встала и отвернулась, скривившись.

– Я могу идти? – ледяным тоном осведомилась Линда. Она явно с трудом сдерживалась, чтобы не прокомментировать ситуацию. – Или вам еще что-нибудь надо?

– Нет, спасибо, можешь идти и работать, – Джон, ухмыляясь, махнул рукой, совершенно не стесняясь, что из не до конца натянутых трусов торчит его вялый член.

Линда гордо повела плечами и ушла, высоко подняв голову.

– Ишь, сучка, корчит из себя невесть что! – хмыкнул Джон. – Наверное, забыла, как в ночном клубе пыталась залезть ко мне в трусы чуть ли не в мужском туалете. Да, я ей сказал, что буду с ней спать, если она подержит мой член, пока я отливаю. И она это сделала. Правда, было трудно писать, когда тебя возле писсуара за член держит красивая женщина. Но я справился. Кстати, тогда в мужской туалет зашел молодой парень. Ты бы видела его глаза! – Джон расхохотался.

Рита добралась до бокала, постаравшись сесть, но так, чтобы не опираться спиной о стекло, начала потихоньку пить, отползая от опасного места. Стекло по-прежнему внушало ей ужасный страх.

– Ты что, высоты боишься? – поинтересовался Джон. – Стекло, между прочим, пуленепробиваемое. Так что тебе совершено ничего не грозило. Да и не стал бы я подвергать свою жизнь опасности – ведь в окно вылететь могли мы вдвоем! Так что незачем было так орать! У меня до сих пор уши болят, – он поморщился. – И голова.

Рита сконцентрировалась только на холодном лимонаде, стараясь придти в себя. Вскоре ей стало лучше, и она почувствовала такое облегчение, что не умирает, что ей было безразлично все остальное.

Когда ей стало лучше, она поправила одежду, скривившись, ощутив влагу между ног. Ей не мешало бы вытереться салфеткой, а еще лучше – подмыться. Но не при Джоне же? Больше всего ей хотелось, чтобы он ушел, так как его дикие эксперименты пугали ее. Но он не спешил уходить, отдыхая на белом кожаном диване, блаженно попивая лимонад с кубиками льда.

Она же оставалась на ковре, так как все еще чувствовала себя слишком слабой, да и все тело ныло и болело, будто ее избили.

– Грязный секс – лучшее средство от душевных терзаний! – поучительным тоном заявил Джон.

Рита только тяжело вздохнула, вспомнив, как все мужчины любили поучать и давать советы. Впрочем, некоторыми недурно было бы и воспользоваться.

– Так что, считай, что я оказал тебе услугу.

Рита фыркнула.

– Да-да! В тот момент ты явно не думала о своем горе. Знаешь, каждый должен найти свой способ избавляться от ненужных мыслей и навязчивых страданий. Иначе это может разрушить и сломать.

Рита лежала на ковре, чувствуя сильнейшее облегчение, что ей стало лучше, и болезненный секс уже закончился. Его приятный голос доносился словно из другой реальности, она почти не слышала, что он говорит, и едва ли воспринимала. Только некоторые фразы вонзались в мозг, как острые кинжалы, пробуждая ее от забытья. – Некоторые предпочитают мучить других. Например, я. Но я не захожу слишком далеко, я ведь не маньяк.

– Да ну?! – язвительно вырвалось у Риты. – А если вспомнить тот «милый» случай возле старого дома, куда я забралась в четырнадцать лет? Разве ты не подстерегал какую-нибудь девчушку, чтобы изнасиловать? А, может, потом и убить?! – Рита не смогла сдержать гнев. Держать язык за зубами она никогда не умела, даже во вред себе.

– Это другое, – ответил он, запнувшись на какое-то время. – Позже ты все узнаешь, дорогая моя. И, нет, я не хотел тебя убить, – он рассмеялся. – Подумай, я – миллиардер. Такие никогда не сидят в тюрьмах! А если и сидят, то только когда их сажает тот, кто богаче и сильнее. У кого больше власти. Если бы я хотел тебя убить, то давно убил бы.

Рита ощутила что-то странное. Страх, пронзивший душу, плюс мысль о том, что Джон почти признался в том, что хотел изнасиловать именно ее, а не кого-то незнакомого. Значит… он подкарауливал ее? Зачем? Почему? Что она ему сделала? Тогда, в четырнадцать лет!

– Я не понимаю, – женщина повернула голову, откинув пышные волосы, чтобы они не лезли в глаза. Впервые в жизни ей захотелось обрезать их, чтобы они ей не мешали. – Ты хотел сказать… что знал меня тогда?

Джон усмехнулся.

– Так я и раскрыл тебе сразу все карты. Это неинтересно. Ты все узнаешь… когда закончится твой контракт. Как раз в июле. И мы за это выпьем, я думаю, – он ухмыльнулся настолько хищно, что мороз пробрал ее до костей. – Думаю, мы отметим окончание твоего контракта абсентом. Он подходит под цвет твоих прекрасных глаз, милая! – от этих слов ей стало еще хуже. А от невысказанных обещаний, горевших в синеве его глаз, словно множество огненных комет в ночном небе, ей захотелось пойти и сразу же повеситься, чтобы не мучиться ожиданием того, что он намеревался с ней сделать. А она была уверена, что это – что-то ужасное.

Глава 17 Персональный палач

Рита продолжала смотреть на него глазами затравленного, совершенно пришибленного существа. Джон неторопливо допил лимонад, поставил пустой стаканчик в бар, легко поднялся, поправил одежду и улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Что ж, приступай к работе. Кажется, Линда придумала написать еще один интересный материал… Постарайтесь не поубивать друг друга за меня, пока будете над ним работать, – самодовольно заявил он, выходя из кабинета.

В глубине души Рита была разочарована и даже обижена, так как надеялась, что, сделав скидку на болезненное состояние, он отпустит ее домой, позволив этот день проваляться в кровати. Ага, как же!

Его интересовали только собственные желания.

Вздохнув, Рита встала, чувствуя, что ее шатает, а перед глазами все плывет, либо заволакивает мутным туманом.

С трудом сориентировавшись, она обнаружила ключ от кабинета, лежащий прямо на ее столе.

Закрыв кабинет со своими вещами, Рита вышла и прошлась по коридору, очень надеясь, что и в этом здании будет душ. Ей просто необходимо было вымыться!

Но она обнаружила даже больше, чем надеялась. Одна из дверей вела в великолепный бассейн. Сперва она насладилась одной из нескольких душевых кабинок. Ощущение чистоты позволило ей почувствовать прилив сил и даже душевный покой. Текущая вода ее всегда успокаивала и настраивала на мирный лад.

Затем она прошла в лягушатник, а после него очутилась в обширном бассейне.

Множество окон, из которых состояла одна стена, позволяли голубой воде сверкать, словно она была бриллиантовая. Будто жидкий драгоценный камень.

Женщина ощутила странное чувство пустоты и одиночества, которое охватило ее от созерцания абсолютно пустынного большого пространства. Несколько вышек, удобные лесенки, ведущие прямо в воду, двери в две раздевалки – мужскую и женскую.

Она взобралась на первую из вышек, самую низкую, и солдатиком прыгнула в воду, наслаждаясь ее приятной прохладой.

Запах хлорки никогда ей не нравился, поэтому она старалась нырять, не открывая глаз, так как они не были защищены специальными очками.

Неожиданно, нырнув, она почти воочию увидела картину, как пол бассейна трескается, внизу появляется огромная пропасть, в которую выливается вся вода, и падают части бассейна и верхних этажей, раскрошенные, словно пирожное в руке ребенка.

Вынырнув, Рита долго плавала на одном месте, пытаясь сориентироваться, наглоталась воды, мгновенно забыв, что умеет плавать, ощущая судорогу, пронзившую тело.

Отдышавшись, она немного пришла в себя и вышла из бассейна, дрожа всем телом.

Она спросила сама себя, сможет ли она когда-нибудь спокойно находиться в любом многоэтажном здании без опаски?

Рита вытерлась чистым полотенцем, высушила волосы специальной сушилкой и вышла, освеженная.

По дороге решила зайти к Линде, хотя ей и было неприятно, что та видела ее в таком жалком состоянии, лежащей на полу. А, судя по ее ревности, блондинка будет лишь злорадствовать, да еще и желать ей зла.

В любом случае, в своей жизни она не привыкла быть жертвой чьей-то жалости и объектом заботы. Разве что только в далеком детстве. Поэтому негативные эмоции Линды, хоть и были неприятны, но не слишком волновали ее. И все-таки ей бы хотелось выяснить между ними отношения и поставить все необходимые знаки препинания, если придется, даже точку.

Больше всего она ненавидела недоговоренность и недопонимание.

Постучав, она вошла в кабинет Линды, который оказался почти таким же, как и ее собственный, только был в голубых и розовых тонах, а не белого цвета, как у нее.

Яркий диван с чудовищными голубыми и розовыми полосками стоял на том же месте, где и ее белый диван. Да и бар тоже имелся, хотя тут выбор напитков был гораздо больше. Линда уже явно обжила свое новое рабочее место.

– Привет, – Рита решительно вошла и уселась на диван, находящийся в некотором отдалении от стола женщины, находившегося напротив обширного окна.

Линда подняла голову от компьютера и скривилась: – Кажется, мы сегодня уже с тобой виделись, – язвительно заметила она.

С неприступным видом красавица распрямилась в кресле.

– Знаешь, вчера ты утверждала, что тебе совершенно безразличен Джон Вэйд, – начала Рита. – А теперь ты готова меня прибить за то, что я с ним, видите ли, сплю. Можно подумать, это доставляет мне удовольствие!

– А почему бы и нет?! Красавец-миллиардер! Дай подумаю: может ли подобный мужчина доставить удовольствие? – язвительно произнесла она.

– О, да! – раздраженно и зло воскликнула Рита. Затем, разозленная, повернулась к ней спиной и подняла юбку, а затем спокойно сняла трусики, продемонстрировав ей глубокие царапины и синяки.

Затем, услышав пораженный вздох, привела себя в порядок и снова упала в кресло.

– По-твоему, подобное поведение во время секса может доставить удовольствие?! Да и при чем тут его деньги? Он что, дает их мне, что ли?! Никогда не могла понять девушек, которые бегают за мужчинами, только если они богаты. Ради того, чтобы их покатали в крутой тачке или сводили в дорогой ресторан. Даже проститутки куда больше знают свою цену и извлекают намного больше выгоды, чем эти дурочки. Никакая машина, даже самая дорогая в мире, никакие яства и даже никакие шубы и бриллианты не могут компенсировать половой акт с неприятным тебе человеком. Если женщина хоть немого уважает себя и свое тело. По мне, так уж лучше быть проституткой, чем шлюхой!

Линда обалдело уставилась на нее, явно пытаясь придти в себя от шока. Затем встала и налила им обеим ледяной минеральной воды.

– Вообще-то, нам не помешало бы кое-что покрепче, но нам, увы, сегодня еще работать, – с грустью заметила она. – Мне безумно жаль… Он всегда так с тобой обращается? – блондинка сочувствующе посмотрела на сидящую напротив красивую женщину, которая даже без косметики смотрелась сногсшибательно.

Рита кивнула.

– Поверь, я не испытываю ни малейшего удовольствия от секса с ним! Так что, и тебе не советую. Радуйся, что ты с ним не спишь! К тому же, у тебя есть жених, и он тоже довольно богат.

– К сожалению, у него не такая красивая мордашка и фигура, – вздохнула Линда. – Все-таки красота – это великая вещь. И она всегда безумно возбуждает. А у моего жениха довольно обыденная внешность. Впрочем, не будем о нем говорить. Я терплю его лишь потому, что хочу выйти замуж. Даже если мы разведемся, я получу шикарный кусок его состояния. К тому же, я считаю, что мне уже пора заводить детей. Хотя, поверь мне, сама мысль о том, что придется портить фигуру и здоровье, да еще и терпеть родовые муки мне не нравится. Ее лицо исказилось в гримасе. – Хотя вроде бы сейчас модно усыновление детей из слаборазвитых стран. Хотя я считаю это более чем глупым. Помнишь одну полубезумную актрисульку, которая таким же образом, как и многие современные звезды, удочерила китаянку, которая потом без зазрения совести отбила у нее мужа, бесстыдно забравшись к нему в постель, кажется, еще в двенадцать лет?! Поэтому на это я никогда не пойду! Лучше уж держать в доме хищников или крыс. Их всегда можно посадить в клетку.

Они обе рассмеялись.

– Так над чем ты сейчас работаешь? Наш начальник попросил меня помочь тебе, – сказала Рита деловым тоном.

– О, это настоящая сенсация! – воодушевленно отозвалась та, поерзав на кресле от возбуждения. – Но, к сожалению, не для печати, – сразу же поникла она. – Есть вещи, которые раскрывать опасно не только для своего здоровья, но и для самой жизни. Можно потом тихо и незаметно умереть.

Рита кивнула, соглашаясь с этим утверждением.

Линда встала, и, добыв из холодильника две бутылки джин-тоника, протянула одну из них Рите, а другую взяла себе. В ее глазах горел тот огонь, который вспыхивает при рассказах о различных извращениях.

– Все-таки по этому поводу стоит выпить. Слушай меня внимательно: в Шотландии есть очень красивый старинный замок. Он полностью реконструированный, так что очень похож на тот, каким он был в свое время, – начала она издалека. – Какой век – не помню, я в этом плохо разбираюсь. Быть может, шестнадцатый или восемнадцатый. Блондинка пожала плечами. – Но дело, конечно, не в самом замке. Хотя вроде бы это достаточно эффектное строение. Хотя сейчас знаменитости скопом скупают замки в Англии и Шотландии. Это сейчас модно. Хотя, ты знаешь, я бы боялась жить в замке, – изящную женщину передернуло. – Представь себе, там столько громадных помещений, что мне бы вечно чудилось, что там живет еще полно народу, а я их могу никогда даже не встретить. Например, целый цыганский табор… А насчет призраков я вообще молчу! В таких громадных помещениях постоянно чудятся шорохи и различные звуки. Можно умереть просто от собственной впечатлительности, – она увлеклась собственными мыслями и продолжила речь, блестя глазами, напоминающими медовый янтарь, – если не иметь под боком множество слуг и телохранителей. Я, конечно, люблю готику, но не до такой же степени…

Рита уже достаточно пришла в себя, чтобы слушать ее внимательно. – Но дело тут, конечно, не в замке. Замок – это дело десятое. Просто фон. Главное, – что в этом замке собираются члены одного очень интересного клуба. Или сообщества? В общем, его организовали довольно известные звезды кино и современной эстрады. Их не так много, как хотелось бы, – вздохнула Линда. – Но даже и те, что туда входят, достаточно известны и красивы собой.

– И они там собираются и занимаются сексом? – с горящими глазами поинтересовалась Рита, отхлебывая свой напиток, слегка отдающий горечью. Она чувствовала, что ей становится все лучше и лучше. Она с удивлением заметила, что еще даже способна возбуждаться, несмотря на то, что с ней сделал и продолжает делать Джон Вэйд – ее персональный кошмар и палач.

Линда кивнула с таким же заговорщицким видом и горящими глазами. Ее щеки зарделись и губы заалели.

– Дело даже не в сексе… Кого сейчас удивишь сексом? Взять хотя бы Редклиффа, показывающего свою «сосиску», хотя я лично на пьесу не ходила. Я членов в своей жизни навидалась, ничего нового уже не увижу. Тем более, у мальчишки, который мнит себя богом секса, но на самом деле ничего не умеет. Но он настолько известен, что об этом ему никто не осмелиться даже намекнуть. Да и почти каждая звезда хотя бы раз в жизни снялась голой. Правда, многим дублировали определенные части тела. И сидишь, смотришь на чужие ноги, губки, груди… и думаешь, за что этой сучке платят миллионы? Если части тела – чужие. Но ладно, что-то я отошла от темы. В общем, это сообщество – тайное. Конечно, кто имеет доступ к засекреченной информации, тот найдет. К тому же, мы с тобой все-таки вращаемся в определенных гламурных кругах. А фишка их клуба даже не в сексе, а в различных выдумках.

– Извращениях? – подсказала Рита.

– Aral – радостно кивнула Линда. – Знаешь, у меня часто бывали фантазии, когда я смотрела порно. Хотелось на месте никому не известных и часто страшных порно-актеров видеть известных личностей. Но, повторюсь, у них, насколько я поняла, дело не только в сексе. Это как игра в фанты. То есть, каждый придумывает ту сценку, которая ему или ей нравится. А потом бросают жребий. И, тот, на кого попадет, должен эту фантазию воплотить.

– Хм, – пробормотала Рита. – Очень интересно! И насколько далеко заходит их фантазия?

– Я слышала, что довольно далеко. Но… меня, к сожалению, они не пригласили, – печально заметила Линда. – А я бы хотела. Знаешь, так хочется иногда встряхнуться. Адреналинчику прямо в кровь! А звездам – так тем более! Представь себе – мозгов почти нет, а денег куча! Которые им платят буквально ни за что. Какой-то фильм у нас стоит в миллионы раз дороже, чем любая человеческая жизнь. Да что я говорю про фильм! – воскликнула она. – Голая задница или сиськи на экране у нас стоит дороже, чем лечение больного ребенка! Так что, когда знаменитостям нечем заняться – туши свет и молись. Вот они и придумывают разные… разности. То есть, гадости. Но я с удовольствием бы поучаствовала! – оживилась красавица. – Ради секса со знаменитостью я готова на все!

– У тебя же жених – миллионер!

Линда раздраженно махнула рукой.

– Это не то. Дело совсем не в деньгах. Многие девушки спят с богатыми мужчинами ради их состояния, но не значит, что они от этого кончают! Но вот когда держишь в объятиях того, на кого молится полмира… В этом есть что-то возбуждающее! Стадный эффект, что тут поделаешь. Эффект рекламы. Когда тебе в миллион пятый раз скажут, что тот или та, кого показывают на экране – эталон красоты, ума, чувственности – то поневоле начнешь реагировать, как собака Павлова – на электрический свет – слюноотделением. В общем, что-то я сегодня философ на полставки, – ухмыльнулась она, отпивая свой джин-тоник. – Но, ты знаешь… Тебя они приглашают.

Линда испытывающее взглянула в лицо Риты, проверяя, как подействовала на нее эта новость. – Что ты об этом думаешь?

– Даже не знаю, – растерялась женщина.

– Я бы на твоем месте поехала, развеялась бы. Тебе это полезно, как никому другому из нашей конторы. Все равно Фрэд сейчас простудился и болеет, так что, новых тем он не ищет, а ты знаешь, что он – основной поставщик сенсаций. У него на них нюх.

– Это да, – улыбнулась женщина, поправив растрепавшиеся пышные волосы. – Талантливый мальчик.

– Так вот, – гнула свою линию Линда, – ты съездишь туда и развеешься. Заодно и проведешь приятную ночь, – женщина усмехнулась и подмигнула.

– Это интересно, – осторожно заметила Рита.

– Конечно! – воодушевилась Линда. – К тому же, нам нужна статья на целый разворот и с рекламой на первой страничке. А известнейший актер, который будет твоим партнером – фант выпал ему – пообещал потом дать тебе интервью. Не про ваше с ним… эээ… близкое общение, конечно же. Но интервью со знаменитостями никогда не наскучивают нашим читателям. Так что подумай, дорогая.

– Почему ты так уверена, что я с любым готова лечь в постель? – с нотками враждебности поинтересовалась журналистка.

– Детка, мы же с тобой не малютки из детского сада, – порочно ухмыльнулась Линда. – Давай не будем обсуждать и так известные нам тайны нашей профессии. К тому же, для нас это скорее бонус, чем что-то тягостное, не так ли? Многое в нашем мире добывается через постель, – она пожала точеными плечами. – Что в этом такого? Это проще, чем, допустим, работать в поле или в шахте. Ничего страшно нет в том, чтобы раздвинуть ноги перед нужными людьми. Особенно – перед знаменитостями. Об этом многие мечтают. Но я тебя ни в коем случае не уговариваю. Мне-то без разницы. Все равно я скоро, скорее всего, брошу работу. У меня контракт заканчивается так же, как и у тебя, – в июле. Как я говорила, мой будущий муж вряд ли захочет, чтобы я работала. Так что, сама понимаешь, мне нет смысла горбатиться ради карьеры. Люди ж работают не ради удовольствия, а ради денег. И мне нет смысла тебя на что-то сподвигать, сама понимаешь.

– Хм, – протянула Рита задумчиво. – А кто конкретно будет моим партнером, если что?

– Алонио Булинго. Очень известная звезда мировой величины, выходец из Мексики, но та-а-кой мужчина! – Линда закатила глаза и облизнулась. – У него еще жена – отвратная старая блондинка! Он тоже, конечно, уже далеко не мальчик, но еще о-го-го! Линда принялась жестикулировать: – Жгучие черные глаза, густые черные волосы, смуглая кожа истинного испанца… или мексиканца. Словно персонаж, сбежавший из фильма Квентина Тарантино. Хотя, кажется, он у него даже и снимался. Так что, дорогая, мой тебе совет: садись на самолет – и лети в Шотландию! Адрес я тебе дам, деньги на командировку, я думаю, наш шеф тебе выделит.

– Ты полагаешь? – недоверчиво поинтересовалась Рита. – Вряд ли он меня отпустит, – со вздохом произнесла она, все больше вдохновляясь этой идеей. Хотя, ей больше всего на свете хотелось хоть какое-то время побыть подальше от Джона Вэйда. А все остальное плюс всякие извращения было на втором месте.

– Я думаю, отпустит, – заговорщицки улыбнулась Линда. – Я с ним уже говорила об этом, если хочешь знать. Еще утром, когда тебя не было.

– Я поняла, – Рита ухмыльнулась, – ты хочешь попробовать с ним переспать, пока меня не будет. Отослав меня подальше.

Линда слегка порозовела:

– Ну, ты же сама сказала, что Джон тебе не нужен… Или ты просто так сказала? Чтобы я не лезла в ваши отношения?

– Да нет, я правду тебе сказала. Забирай его – я буду только рада!

– Что ж, тогда – поезжай. Я тоже буду счастлива, – искренне и широко улыбнулась женщина. – Хочу погулять, пока Джастин не сделал мне официальное предложение. То есть, предложение он мне сделал… Но дату мы еще не назначили.

– Я поняла, – Рита быстро вскочила, поставив бутылочку с недопитым джин-тоником на барную стойку. – Побежала тогда отпрашиваться у начальника!

Буквально на крыльях она помчалась по коридору, затем почти влетела в кабинет Джона.

– Да? – он повернулся к ней, но без удивления, словно ожидал.

– Я могу поехать в Шотландию для проведения интервью с Алонио Булинго? – выпалила она.

Мужчина медленно кивнул: – Да, конечно. Вот, держи чек – обналичь его в банке. Можешь начинать собираться прямо сейчас, – обольстительно улыбнулся мужчина.

Про себя Рита решила, что Джон также мечтает остаться наедине с Линдой, как и она – очутится подальше от него. В любом случае, если Линда пренебрегла ее рассказами о том, что Джон – садист, разве она виновата в ее глупости? В любом случае, почему она должна думать о Линде, если намечается ее визит в древний шотландский замок, где собираются знаменитости, один из которых хочет ее. Это уже само по себе лестно – да еще, что намного важнее, дать интервью для журнала!

Покупка билета на самолет, обналичивание чека, прощание с отцом – впрочем, довольно равнодушное, по телефону, – все это заняло много времени. Рита села в лондонский аэропорт Хитроу, где летела внутренним рейсом до Эдинбурга.

Полет в самолете прошел почти незаметно, так как она была занята своими мыслями и размышлениями о том, что ее ожидает. Линда перезвонила ей перед отъездом и с укором заметила, что она не получила никаких инструкций, куда ей отправляться. В итоге Рита оказалась обладательницей точного адреса.

Из Эдинбурга она направилась поездом, петляющим между необжитой сельской местностью и девственным побережьем, прямо к нужному ей замку, стоявшему на одном из туманных, хмурых и неприветливых на вид холмов.

Впрочем, она взяла с собой свой ноутбук и время от времени, когда глаза уставали от горных ландшафтов и сосен, отражающихся в зеркальных озерах, залезала в Интернет или просто делала наброски будущего интервью со знаменитостью, подбирая те вопросы, которые ей бы хотелось ему задать.

Улыбаясь, она думала, будет ли это до или после постели.

Ей было холодно, так как в Шотландии оказалось чуть ли не еще холоднее, чем в Англии.

Серый туман на фоне темно-серого неба, мрачные окрестности, все навевало не самые приятные ассоциации. Сразу же ей вспомнились прочитанные произведения, в конце которых именно поезд был символом смерти, последнего пути. Например, «Театр доктора Страха» и самое последнее произведение в цикле «Хроник Нарнии».

Ей еще припомнилось, что в этих произведениях герои умирали в поезде, но считали, что еще живы и куда-то едут. Если бы Рите пришлось срочно придумывать для какого-то готического произведения или сюрреалистического ужастика долину между миром живых и мертвых, она предложила бы северную, горную часть Шотландии.

Отбросив неприятные ассоциации, она настроилась на радостные мысли о том, что самого гадкого среди знакомых ей людей человека с ней рядом нет. Отсутствие рядом начальника уже было достаточным поводом для радости.

Выдвижной столик, удобные, «самолетные» кресла с высокой спинкой, достаточная скорость состава – все доставляло ей настоящее удовольствие, ощущение отдыха. Она действительно словно зависла в пустоте, между прежним миром, ее прошлым, и будущем, которое всецело зависит от настоящего.

Осталось только сделать тот самый важный шаг, который поможет перешагнуть через пустоту-пропасть, наполненную туманом.

Глава 18 В компании с Мэрилин

Ей показалось, что она ненадолго заснула. Ударившись головой об окно, Рита резко подняла голову, приходя в себя и потирая ушибленное место.

«Кажется, кошмары не идут мне на пользу! Я начинаю засыпать днем, и так дело дойдет до галлюцинаций», – мелькнуло у нее в голове.

Она покачала головой и прошла в вагон-ресторан, где села за прекрасно сервированный стол. Журналистка заказала легкую закуску, так как от волнения почти ничего не могла есть, апельсиновый сок и чашку кофе.

Несколько довольно приятных на вид мужчин украдкой разглядывали ее, улыбаясь, особенно многообещающе, когда их взгляды встречались. Ей строили глазки даже женатые джентльмены в деловых костюмах и даже те, кто сидели рядом с красивыми подругами.

Это льстило ее самолюбию, но Рита думала только об Алонио Булинго. Она иногда любовалась им в разных фильмах, где он получал довольно значительные гонорары и даже мог считаться мировой звездой, так как был известен на всем земной шаре. Примерно также, как и Николь Кидман.

Она начала понимать мужчин, которых вдохновляла и возбуждала сама мысль заняться любовью с кем-то красивым, известным и необычным.

Постеры с красавицами-актрисами или с сексуальными фото-моделями, висящими в практически любой комнате подростка, стали для нее куда более понятными.

Ей же предназначался не постер, а живой, известный, очень сексуальный актер.

Неожиданно в голове женщины мелькнула мысль про Гарри Джонсона. Ей очень хотелось позвонить ему на мобильный, но она очень боялась наткнуться на его отца.

К тому же, раз он не звонил ей больше, значит, и не хотел видеть.

Внезапно ее прошиб холодный пот, а сердце сжалось.

«А если с ним что-то случилось? А если Гарри получил заражение крови, когда порезался о стекло моей машины? А если он… умер?»

Ей стало так плохо, что Рите показалось, что она вот-вот испытает все прелести сердечного приступа.

«Нет, нет!» – поглаживая себя по груди, чтобы усмирить отчаянно забившееся сердце, попыталась уговорить себя она. «Если бы с ним что-то случилось, я бы узнала! Да все бы узнали. Он же знаменитость! Такие не исчезают бесследно. Об этом бы во всех газетах написали!»

Некоторое время Рита нерешительно смотрела на мобильный, который положила на стол, возле фарфоровой тарелки, на случай, если будет звонить отец или полусумасшедший начальник или вдруг решит осчастливить Линда. Например, пожаловаться, какой Джон Вэйд психопат. Но пока никто ее не тревожил.

Затем решила, что позвонит ему, но позже, когда вернется в Лондон. А до этого будет внимательно изучать газеты и слушать новости по телевизору. Так, на всякий случай.

…Когда поездка подходила к концу, уже достаточно сонная женщина едва не пропустила свою станцию.

Когда она вышла, то станция показалась ей почти пустынной, что настораживало. Клубы тумана казались фоном для какого-то ужастика.

– Дурная готика! – пробормотала она, вцепившись в сумочку.

Неожиданно мобильный завибрировал и разразился приятной мелодией из последнего альбома Мадонны.

Выхватив его, она услышала приятный, слегка хрипловатый женский голос, предлагающий ей подойти к опрятной дороге, которая была такой чистой, словно ее вылизывали языком. Возле дороги стоял восхитительный серебристый порш каррера, будто выглядывающий из витрины, такой он был чистый и сияющий.

За рулем сидела только что звонившая ей женщина. Она была в белом. Кожаная курточка, широкий шарф, охватывающий шею и изящно спадающий двумя неровными концами, большие солнечные очки в широкой белой пластмассовой оправе.

Рита рассматривала изящную, стройную фигуру женщины, белые кудряшки, которыми играл ветер, как и концами шарфа.

Улыбнувшись бледно-розовыми губами, женщина театральным жестом сняла очки и уставилась на нее, заранее улыбаясь вполне ожидаемому эффекту.

Рита застыла. Клубы тумана, холмы и горы на заднем фоне – все казалось ей подходящим фоном для внезапного появления призрака.

Ибо перед ней очутилась точная копия Мэрилин Монро, которая до сих пор считалась самой сексуальной блондинкой XX столетия.

Красавица насладилась ее шоком, затем открыла дверцу и приглашающим жестом руки в белой перчатке показала на соседнее сидение.

Рита нерешительно уселась рядом, пытаясь прийти в себя и хоть что-то изречь.

– Э-э-э? – пробормотала она, глядя, как лихо незнакомка нажимает педаль газа и везет их куда-то.

– Да, я знаю, что похожа на Мэрилин, – самодовольно заметила красавица. – Но пугаться не стоит. Я — ее двойник, плюс – пластика. Настолько подчеркнуть сходство – стоило мне очень дорого, добиться подобного потрясающего эффекта помогло лишь мое природное сходство с самой красивой женщиной прошлой эпохи! Иначе ничего бы не получилось, и пластическая операция бы не помогла.

– А-а-а! – протянула Рита. – Тогда понятно. Она постепенно приходила в себя, все еще не в состоянии оторвать взгляда от кокетливой красавицы.

– Здорово, правда? – щебетала она. – Я даже сыграла в одном фильме, жаль, что не роль Мэрилин. Но я там тоже была прекрасна! В золотом платье, жертва таинственного убийства, точь-в-точь как она! Ее ведь тоже непонятно кто убил. Хотя, если валандаешься с самим президентом, да еще и с его братом, которых тоже потом убивают… Да, странная тенденция, явно работа спецслужб! Они всюду свой нос суют. Правда, им за это и платят.

– Зачем это было делать? Становиться кем-то, кем ты не являешься? – поинтересовалась Рита.

– Ну, это очень выгодно. Одно дело, когда ты сама по себе что-то из себя представляешь… Например, у тебя – очень богатые или известные родители. Или тебе самой удалось чего-то добиться в жизни. Стать известной. А если нет? Предпочитаю быть бледной копией Мэрилин, чем никому не нужным оригиналом. К тому же, знаешь, сколько у богатых людей фантазий?! Особенно – касающихся Мэрилин Монро! – кокетливо и порочно усмехнулась она. – Недаром многие ее личные вещи, выставляемые на аукционе, покупают неизвестные коллекционеры, предпочитающие сохранять инкогнито. Только представь, что они делают с ее платьем или нижним бельем?! Да даже обычными сумочками и туфельками!

Рита представила. Ее замутило.

– Вот-вот! – незнакомка правильно интерпретировала ее гримасу. – Так что, я никогда не остаюсь без выгодных предложений. Естественно, я не проститутка! Я обслуживаю только очень богатых людей, – быстро добавила она. – Кстати, я тоже член общества «Ядовитой розы», – улыбнулась женщина. – Кстати, меня зовут Мэрилин, как ты, наверное, уже догадалась. – Мэрилин Монро, естественно. И это не псевдоним! Я официально сменила имя и фамилию. Чтобы еще больше соответствовать моей богине, моему кумиру.

– Кстати, я вроде бы видела фильм, в котором ты снималась! – возбужденно воскликнула Рита. – Он называется «Тайные страсти в ночи». Правильно?

– Да, – улыбнулась Мэрилин, похоронившая свое старое имя и внешность в недрах прошлого.

– Там ты еще умирала на снегу в золотом платье. Ночью, в парке старинного особняка, – вдохновенно вещала журналистка. – Это было потрясающе! А еще подумала, почему главная героиня так похожа на Мэрилин! Думала, что это у меня глюки.

– Никаких галлюцинаций! – твердо заявила та. – Я настоящая, спроси у моих любовников. Некоторые из них заявляют, что даже слишком. Трахаюсь я – как сумасшедшая, – женщина захихикала. – Иногда мои любовники говорят, что у них возникает мысль о некрофилии, когда они со мной спят. Но это их личные проблемы, не так ли?

Рита согласно кивнула, хотя и ее пробрала дрожь, когда она представила себе это зрелище.

– Кстати, тот фант, который вам с Алонио придется разыгрывать, придумала я! – улыбнулась она всеми своими ненастоящими зубами. При взгляде на ее зубы сразу почему-то вспоминался драгоценный фарфор эпохи Мин. – Честно говоря, я вам немного завидую. Алонио – очень красивый мужчина. К тому же, безмерно верен своей жене Орнелле, которая подарила ему единственную дочку. Только для наших игр он делает исключения. И то, они ведь проходят только два раза в году – слишком мало, чтобы доставить истинное наслаждение, – платиновая блондинка огорченно покачала головой. – Но, увы, чаще нам нельзя собираться. Просто не получается. Так как мы все заняты: съемки, концерты, кто на что горазд. Да и то, даже на наши постоянные сборища не всегда все члены клуба могут прилететь или приехать. В основном они предпочитают свои собственные самолеты или вертолеты. Прекрасный замок, которым официально владеет очаровательная певица Спарки, обладает своей собственной взлетно-посадочной полосой, находящейся в нашем аэропорту. Так же у нас около десятка обширных ангаров для частных самолетов. Как ты сама понимаешь, это все для того, чтобы члены нашего общества могли прилетать конфиденциально. Официальная версия – очередной праздник Спарки: ее день рождения или день ангела. Это – версия для журналистов, увы, они иногда пытаются пробраться на нашу территорию, – красавица внимательно глянула в лицо Рите. – Мы редко делаем исключение, моя дорогая.

– Я понимаю, что это – не для печати! – резко ответила Рита. – И свою выгоду я тоже ценю! Нет смысла душить курицу, которая несет золотые яйца – я это прекрасно понимаю.

– Ну, да. Потому что потом могут задушить и тебя, – с милой улыбкой, шутливым тоном ответила та. – Впрочем, за тебя поручились два наших члена – семейство де Ноблэ. Точнее, Леопольд и Элеонора, – женщин снова обезоруживающе улыбнулась.

Рита отметила, что красавица любит корчить гримаски – хлопать ресничками и выпячивать губки, подражая своему кумиру, а также строить из себя дурочку.

– А что, де Ноблэ – тоже члены вашего общества? – искренне удивилась Рита. – Да, недаром же говорят, что мир – тесен.

– Да, – мечтательно улыбнулась Мэрилин. – Для них сделали исключение, хотя они – не актеры и не певцы. Исключения у нас есть, но не слишком много. Например, я. А теперь и ты. Де Ноблэ – потрясающе красивые, аристократы с длиннющей родословной – многие это ценят, представь себе! А также они очень состоятельны. Да, и еще развратны, – по кошачьи улыбнулась женщина. – У нас это тоже ценят.

– Интересно, – протянула Свои. – А меня же за что оценили? Просто интересно, – поспешно добавила она, боясь, что эти привилегии у нее заберут до того, как успеют вручить. Не то, чтобы ей уж очень хотелось переспать с Алонио Булинго, но было интересно познать что-то новое, нестандартное, экзотическое. Попытаться хотя бы на какое-то время забыть про то, что с ней произошло. Рита понимала, что это эгоистично, думать только о себе, но не могла и дальше терпеть боль, грызущую изнутри.

– У тебя очень интересная мать, – улыбнулась Мэрилин. – Она многого достигла. И то, что она сделала… это просто уникально! Не у каждого журналиста получается окунуться в такую грязь, стать центром жутких событий, и, можно сказать, очутиться в эпицентре грандиозной шумихи, скандала. Жаль, конечно, что она ушла с работы, но я ее тоже могу понять, – вздохнула женщина. – Если бы из-за меня погибло около двадцати человек – я бы тоже постаралась от этого как-то отойти. Ей еще повезло, что она такая твердолобая. Другая бы на ее месте мучилась бы угрызениями совести или даже сошла бы с ума. Да и ты сама – достаточно интересная персона. Тебя нам де Ноблэ советовали, как я уже говорила, – Мэрилин улыбнулась вполне доброжелательно.

– Моя мама… – Рита чувствовала себя очень странно, словно получила удар обухом по голове. – Она… Сейчас. Я даже не знаю, жива ли она, – наконец закончила женщина. – Моя мама находится под обломками моего бывшего офиса, – с трудом проговорила Рита, даже сама не зная, зачем она заговорила про это с совершено незнакомой ей женщиной.

– Да, я читала. Ужасно, – кивнула Мэрилин. Впрочем, довольно равнодушно.

– А что такого сделала моя мама? – решилась спросить Рита. – Я об этом ничего не слышала.

– Действительно?! – блондинка, чьими кудряшками играл ветер, даже на миг оторвала взгляд от дороги. – Хм, интересно. Значит, она тебе не рассказывала, – пробормотала женщина.

Рита напряженно вслушивалась в тихие слова, чувствуя себя как на иголках.

– Тогда и я не имею права тебе ничего говорить, – огорошила ее Мэрилин. Увидев, как расстроилась женщина, красавица продолжила:

– Ты всегда можешь покопаться в старых газетных вырезках примерно тридцатилетней давности. Дату я точно не помню. Про это кошмарное происшествие тогда газеты чуть ли не всего мира писали! Западные – так точно все. Но только для начала реши, нужно ли тебе это знать, – очень серьезно проговорила женщина, заглядывая в ее глаза. – Не все тайны наших родственников стоит узнавать. Даже если тебе кажется, что ты, как журналистка, готова к любым откровениям. Если бы Мэри Вэллоу захотела, чтобы ты знала об этом, то рассказала бы все сама. С другой стороны, ты и сама могла бы узнать, если бы захотела… Кто из нас журналистка в конце концов.

Из-за того, что Мэрилин постоянно отрывалась от дороги, а скорость была приличная, едва ли не гоночная, порш чуть не съехал с дороги. Но поглощенные беседой и своими мыслями женщины этого даже не заметили.

Рита ушла в себя, потеряв желание о чем-либо ее расспрашивать. В ее памяти всплыли слова матери, сказанные в тот роковой вечер. Про смерть множества людей.

Рита попыталась отвлечься от тяжелых дум, вспоминая все, что знала про шотландские замки. Первым на ум пришел прекрасный Балморал, который до сих пор служит официальной дачей для королевского семейства Великобритании. Прекрасная летняя резиденция. Кроме того, что это был один из обжитых замков, хотя и не из самых древних строений, он был известен своими охотничьими угодьями и превосходными лесами. Другие замки, которые до сих пор служили резиденциями для многих аристократических фамилий, тоже поражали воображение, даже когда она о них только читала. Или те, которые были переделаны в отели и где номера продавались намного дороже, из-за якобы живущих в нем привидений. Хотя, как на вкус Риты, она предпочла бы провести ночь без такого «довеска». Призрачные соседи были не в ее вкусе. Она скорее перепугалась бы до смерти и предпочла бы скоротать ночь на какой-нибудь дискотеке в местном пабе, чем в комнате, куда могут вломиться беспринципные и ужасные духи, которым больше нечем заняться, как пугать туристов.

Рита усмехнулась, представив себе, как владельцы замков-отелей доплачивают призракам, чтобы они проявляли активность. Так сказать, доплата за вредность. Хотя в их случае – скорее, за полезность.

– Вот мы и приехали, – голос Мэрилин разбудил ее. Рита вздрогнула и буквально подпрыгнула на сидении дорогой серебристой машины, поражающей очень изящными линиями.

– А, что? Мы где? – женщина подняла голову, выглядывая, поворачиваясь во все стороны. Затем она вышла из машины, немного пошатываясь и ощущая сонливость. Рита почти не чувствовала своего тела, покалывания от неудобной позы превращалось почти что в боль.

Огромный замок, глядя на который ей хотелось задрать голову, чтобы увидеть его полностью, но все равно возникало досадное ощущение, что большая его часть находится высоко, в недосягаемости для любопытных глаз.

Темно-серый камень старинных стен. Четыре башни, окружающие его, подчеркивающие внутренние строения. Множество светящихся окон.

Рита заметила справа густой лес, который тянулся до одной из башен, почти касаясь стены замка.

А сзади был аэропорт, она заметила часть взлетно-посадочной полосы и ангары для самолета. Также с левой стороны обнаружилось огромное поле для гольфа, а за ним – несколько высоких холмов, за которыми продолжался тот самый лес.

Сада не было, только перед парадным входом росло несколько клумб с какими-то незнакомыми ей цветами.

– Величественно, правда? – Мэрилин тоже вышла из машины, снова нацепив солнечные очки с независимо-отстраненным видом кинозвезды.

Тут же к ним поспешил шофер в роскошной форме, кивнул женщинам, приложив руку к фуражке, сел на место водителя и направил машину к огромному гаражу.

– Он действительно прекрасен, – Рита продолжала задирать голову, замирая, разглядывая его. Красивый, со строгими линиями, скорее похожий на добротное английское поместье, чем на готический замок. Это было достаточно простое строение, но все равно, на эти линии хотелось смотреть и смотреть. Рита даже не могла себе представить, сколько там, внутри, комнат.

– В нем можно заблудиться, – мечтательно заметила она.

– О, да! – не менее мечтательно ответила Мэрилин. – Мне тут очень нравится. Замок – словно огромный муравейник, но для небольшого количества избранных. В нем чувствуешь себя особенной. Недаром венгерский парламент имеет вид готического замка, – она улыбнулась. – Им тоже хочется почувствовать себя особенными. Сопричастными старине. А внутри – много старинных штучек, вплоть до мелочей! Красивая мебель, правда, я не знаю, какого она века. Там, внутри, множество раритетов, собранных с разных концов земли. Когда люди зарабатывают миллионы, появляются разные грязные фантазии, – женщина ухмыльнулась. – Да и излишество тоже. Что ни говори, а эпикурейцем побыть приятно, хотя бы иногда.

– Это да, – Рита ошеломленно пялилась на замок и на аккуратные дорожки, обрамленные тщательно подстриженными зелеными кустами.

– Идем, думаю, нас уже заждались. Хотя, фант, который выпал тебе и Алонио, будет разыгран вечером, нужно еще подготовиться к нему. Расслабься, тебе готовиться не придется. Ты будешь, как бы это так лучше выразиться, пассивным участником этого масштабного действа.

– Подожди… как я поняла, мы с Алонио Булинго… будем заниматься сексом? – поинтересовалась Рита, идя по выложенной гравием дорожке.

– Только не говори, что только сейчас об этом узнала! – фыркнула Мэрилин. – Отступать уже поздно. Хотя… никто тебя, конечно, силой держать не будет, – исправилась она, увидев, как вытянулось лицо журналистки. – Это дело исключительно добровольное.

– Да нет, я не слишком комплексую. А что, на нас будут многие смотреть? – с опаской поинтересовалась она, едва не врезавшись в каменную статую, как ей показалось, укоризненно смотрящей на нее греческой богини. Рита сразу определила, что богиня греческая по мужекоподобному телу, почти полному отсутствию груди и воловьим пустым глазам. По правильным, но грубым чертам лица и роскошным волосам. Фигура была едва прикрыта каменной же туникой, выставляя главные свои прелести напоказ: грудь и задницу.

– Ну, не совсем на вас и не слишком много, – туманно начала Мэрилин, быстро шагая, чтобы поспеть за ускорившей шаги репортершей. Рита на нервной почве всегда начинала быстро двигаться. Иногда это даже спасало ей жизнь. – Точнее, там будут камеры. А зрителями будет не вся страна – это ж не реалити-шоу! А всего лишь члены нашего общества «Ядовитая роза». Нас всего пятьдесят человек. Ты не беспокойся, тебе понравится мое задание! Я долго себе ломала голову, чтобы выдумать что-нибудь особенное, экзотическое, модное! И придумала! – радостно подытожила она. – А потом будет представление-бонус! – с воодушевлением продолжала красотка. – Это вообще будет нечто невероятное! Такого ты не увидишь больше никогда и нигде. Самая настоящая сенсация, но только для избранных! Кстати, из замка нельзя уносить записи вечеринок. Они остаются там, в тайной комнате, защищенные кодовым замком. Защита почти такая же, как в банковских хранилищах.

– А разве сама певица Спарки не раздает их направо и налево?.. А то и в Интернет засовывает… Почему-то множество интимного видео знаменитостей так или иначе оказывается в сети. Пэрис Хилтон, Памэла Андерсон с бывшим мужем – и другие.

– Мир несовершенен, – Мэрилин с философским видом пожала плечами. – Но на самом деле Спарки не владеет замком. Это сказочка для прессы. Владельцев несколько и они – старожилы Голливуда, и, конечно же, основатели клуба «Ядовитая роза». Код к хранилищу пленок знают только они. Да и не то сейчас время, чтобы кого-то из знаменитостей можно было шантажировать интимным видео, – Мэрилин снова пожала плечами. – Почти все они во многих фильмах снимались голыми в откровенных интимных сценах. Тебя беспокоит, что пленка с сегодняшнего интимного вечера попадет в Интернет? – напрямую поинтересовалась блондинка.

– Не очень, – призналась Рита. Это на самом деле мало ее волновало. В конце концов, она что, знаменитость, чтобы ее голое тело кого-то интересовало? В Интернете полным полно фотографий и видео голых женщин и мужчин. Плюс – масса откровенного гей-порно и порнухи с лесбиянками. На их фоне ей стесняться было нечего, неважно, что произойдет этим вечером. – Это Булинго надо волноваться. Кажется, у него жена – ревнивая мегера.

– Мы все тут повязаны, – серьезно заметила женщина. – А старожилы не допустят разглашения наших тайн. Им важнее, чтобы клуб продолжал принимать новых членов и совершать привычные вечеринки, чем какой-то скандал. Скандалы для них нежелательны. Для всех нас, – поправила она. – Так что, я не советую тебе болтать об этом. Для пользы твоего здоровья и долголетия, – обернувшись, она даже сняла очки, чтобы ее кровожадный взгляд смотрелся еще более внушительно.

Рите почудилось, что на нее смотрит ядовитая кобра. А сходство неизвестной с умершей Мэрилин Монро до сих пор повергало ее в шок и панику. Особенно на фоне унылого серого неба и огромного замка. Словно два кошмарных сна слились воедино.

Рыжеволосая женщина сглотнула и кивнула.

– Я… я уже говорила, что буду молчать. Я даю слово. И я прекрасно понимаю, на что иду.

– Вот и хорошо, – Мэрилин приятно улыбнулась. – Мне нравится общаться с теми, кто все понимает с полуслова. Особенно некоторые прописные истины вроде: больше молчишь – дольше живешь. Запомни, даже заруби себе на носу: наши тайны стоят очень дорого! И жизни одной репортерши – тем более. А если у тебя с собой сейчас включенный диктофон – советую его выбросить, а запись стереть. Все равно тебя при входе обыщут. Знаешь, рентген – как в аэропортах. Не важно, что у тебя есть: жучки, обычный диктофон – это все у тебя заберут.

– Диктофон у меня есть, – призналась Рита. – Но он не включен, – вытащив цифровой диктофон из сумочки, она продемонстрировала его спутнице. – Мне ведь было обещано интервью с Алонио Булинго! Для меня это важно! Я не собираюсь исполнять чьи-то прихоти, играть в чужие игры без всякой для себя выгоды, – откровенно призналась женщина. – Думаю, ты меня понимаешь, – она заглянула в красивые ярко-голубые глаза женщины.

«Цветные линзы, – подумала Рита. – Она вся искусственная, но, какая разница, если она настолько прекрасна?»

– Это уже будет потом. И не на территории замка. Алонио на собственном самолете подкинет тебя до Лондона, он все равно собирается туда в гости к королевской семье. Кажется, принц Чарльз обожает его роли и хочет лично пожать ему руку. Или даже Алонио возведут в рыцарское звание? Кто знает. В любом случае, его пилот довезет вас до Англии, затем актер даст тебе интервью, и вы оба отправитесь по своим делам, – пояснила Мэрилин. – Диктофон тебе отдадут на выходе, естественно, стерев все записи – у нас такие правила. Тебе это подходит?

Рита задумалась, затем кивнула.

– Отлично! – сразу же засияла Мэрилин. – Кстати, а вот мы и пришли.

Они очутились перед парадным входом, где лакеи в белоснежных одеяниях и париках отточенными движениями открыли перед ними двери и поклонились.

Глава 19 Рай для богатых

Немного оглушенная, словно во сне, Рита Свои вошла в огромный зал. Это было еще одним ударом по ее сознанию. Уходящий в небытие потолок, словно в старинных церквях, высокие окна с разноцветными стеклами, отчего тени на полу казались разноцветной мозаикой.

Все было удивительно роскошным, но не теряло обаяния старины, хотя явно было видно, что старинные предметы были в основном реконструированы из современных материалов.

– Подделки? – кивнула Рита на изящный столик, где лежали визитные карточки на серебряном блюде.

– Да, почти все. Это же прихожая. Но сделано искусно и очень дорого, – небрежно отозвалась Мэрилин. – Не думаю, что тебя это должно как-то волновать.

– Как скажешь, – Рита пожала плечами. – Но обстановка действительно необычная. Она крутила головой, созерцая странное хитросплетение мебели различных веков и явно современных украшений.

Они прошли несколько обширных залов, возле каждых дверей стояли лакеи, что начало ее нервировать, так как она не привыкла к неподвижно стоявшим слугам. И вообще предпочитала приходящую домработницу. Она просто не могла себе представить, каково это – постоянно находиться с кем-то в одном помещении. Тем более – с чужим человеком, у которого неизвестно что на уме. Тем более, если они стоят неподвижно и похожи на каких-то маньяков или статуи, которые вот-вот оживут, как в каком-нибудь кошмаре.

Однако лакеи, одетые в стилизованные под старину белые с серебряной вышивкой ливреи, только открывали перед ними двери и больше ничего не делали, даже не разговаривали.

– Они похожи на роботов, – пробормотала Рита, когда они прошли очередную залу. Она чувствовала себя неуютно, словно в каком-то склепе.

– Да ну, это просто слуги, – презрительно улыбнулась блондинка. – Не стоит вообще обращать на них внимание. К тому же, они получают достаточно, чтобы благословлять свою работу и молиться на нее. Хирурги не получают столько, сколько эти разряженные клоуны!

– Угу, – пробормотала Рита.

Они стали подниматься по белой мраморной лестнице, покрытой алым ковром, которая напоминала ей лестницу в самых дорогих отелях. Ковер крепился позолоченными прутьями.

– Так, нам сюда. Тут твоя комната, – проговорила Мэрилин, показывая ей на дверь в коридоре. – Это третий этаж, – пояснила она ей. – До семи вечера можешь делать все, что душе угодно. Сидеть в комнате или гулять по замку – это не запрещено. Если другие гости не хотят показываться, то они просто запираются в своих комнатах. Если же комната открыта – в нее с полным правом можно войти. Только на первом этаже особенно делать нечего – там помещения для прислуги, опять же, кухня, где готовится наш ночной банкет, – женщина облизнулась. – Мне нравится здешняя кухня. Вряд ли где-то еще готовят так замечательно!

– Так ты меня покидаешь? – спросила Рита, чувствуя себя немного потерянной и взволнованной на пороге комнаты, которая предназначалась ей.

– Да, мне надо отдохнуть и приготовиться к вечернему празднику. Да и тебе советую выспаться. Осмотреть замок, если у тебя появится такое желание, можно и вечером. К тому же, если ты уже стала членом клуба, то будешь получать приглашения два раза в год. Тебя найдут, даже если ты переедешь. Конечно, ты сама решишь, стоит ли тебе приезжать снова или нет. Тут нет никакой обязаловки. Думаю, ты это уже сама поняла. Наоборот – многие мечтают стать членом нашего закрытого клуба! Но мы, даже среди знаменитостей берем не всех. Некоторые чересчур капризны, другие – слишком глупы. А нам тут истерик и шума не надо. Иногда нужно уметь проявлять послушание, а не звездность, чтобы доставить удовольствие другим. А те, в свою очередь, затем доставят удовольствие тебе же, но в другой раз. Замкнутый круг, но вполне приятный, – широко улыбнулась женщина. – Ладно, в семь за тобой придут. И не смотри на меня такими глазами! Придет служанка, а не два амбала с оружием массового поражения!

Женщина рассмеялась.

– Мы тут, конечно, извращенцы – в основном от нечего делать, – но не маньяки! К тому же, как я говорила, ты всегда можешь отказаться, но только не тогда, когда ты уже придешь на церемонию. Двери замка всегда открыты. Если вдруг передумаешь, иди к гаражу, любой водитель доставит тебя до ближайшей станции поезда или даже до самого аэропорта. Им хорошо платят за услужливость. Если захочешь, иди к ангару, там есть два самолета, которые как раз предназначены для развоза гостей, если они выбирают именно этот вид транспорта, и у нас всегда есть свободные пилоты. Так что тебя даже могут подкинуть до Англии. Поэтому ни в коем случае не чувствуй себя пленницей! Здесь место для развлечений. И только для них!

– Хорошо, – Рита кивнула и взялась за позолоченную ручку двери. – Буду иметь это в виду, если захочу сбежать.

Мэрилин равнодушно улыбнулась и направилась к двери, ведущей к лестнице.

Рита напряженно вглядывалась в тонкую, стройную фигурку, прикидывая, насколько правдивы слова этой блондинки, весь облик и даже имя которой были сплошной ложью.

Затем решив, что все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать, она вошла в комнату.

Это оказалась просторная спальня с большой кроватью, на которой трогательно лежало поверх одеяла беленькое атласное сердечко, украшенное кружевами. В нем Рита заметила небольшой кармашек, из которого торчали какие-то аккуратные беленькие листики, похожие на визитки.

Также Рита обратила внимание на широкие, французские окна, начинающиеся, казалось, от самого пола. Ее стало мутить заранее, и она даже не подошла к ним полюбоваться видом, а быстро задернула сначала легкие газовые, а затем и плотные белые шторы, стараясь не смотреть в окна.

Вздохнув с облегчением, когда стекла оказались зашторенными, Рита прошлась, разглядывая мебель, тоже белого цвета, с изящными ножками, но довольно-таки массивную. Поинтересовавшись остальными тремя дверями, она обнаружила вход в шикарную ванную комнату с настоящими золотыми кранами и обширной ванной-джакузи, туалет с несколькими массажными ванночками для ног и других частей тела, а также вход в кабинет с множеством техники. Рита подключила ноутбук к розетке и уселась за удобный новый стол, который никоим образом не напоминал старинные столы, но зато был гораздо удобнее.

Немного поработав над будущим интервью с Алонио Булинго, Рита вернулась в спальню. Там она поставила мобильный на подзарядку и растянулась на постели, только скинув туфли. У нее даже не нашлось сил, чтобы раздеться.

Закрыв глаза, она наслаждалась чувством покоя. И тем, что за многие часы поездки, когда ей приходилось только сидеть, ей наконец-то удалось вытянуться во весь рост. Мягкая кровать только усиливала удовольствие в ноющих мышцах.

Немного повалявшись, Рита ощутила, что ее деятельная натура не хочет и дальше просто валяться.

Привстав, она подтянула к себе сердечко и заглянула в кармашек. Первый же лист оказался инструкцией: «Здесь оставили свои пожелания про дальнейшие интервью с тобой те члены нашего клуба, которые были в этом заинтересованы. Это дополнительный бонус. Подпись: Мэрилин».

Заинтересовавшись, Рита просмотрела визитки со сделанными от руки краткими пометками. Актеры и несколько известных певиц хотели, чтобы она взяла у них интервью. На визитках писались примерные даты и время, а также личные телефоны звезд, чтобы она затем могла с ними связаться. Безмерно обрадованная журналистка была готова пуститься в пляс. Она невольно подумала, что ее работа могла бы стать для нее истинным наслаждением… Если бы не отвратительный босс…

«Но всегда есть какие-то минусы, и они всегда будут, – с грустью подумала женщина, настраиваясь на философский лад. – Зато у меня есть теперь целая коллекция личных телефонов знаменитостей, новые связи сделали свое дело. А еще меня ожидает горячий секс с Алонио Булинго». Впрочем, последняя мысль почему-то ее не слишком сильно вдохновляла, скорее, казалась очередной секс-обязаловкой.

Примерно как секс сначала с дэ Ноблэ, а затем с Джоном Вэйдом. Рита удивилась, обнаружив, что Гарри Джонсона она почему-то считает именно любовником, а не очередным мужчиной, с которым она вынуждена была совершить половой акт. Он, в отличие от других, не казался ей насильником.

«Осторожнее! А то еще привяжешься ненароком. А сейчас это чувство тебе будет только мешать», – подумалось ей. Она постаралась отогнать не во время подступившую нежность, как назойливую муху.

Рита всегда злилась на себя, стоило ей начать впадать в сентиментальность. Ее работа требовала в первую очередь холодности и отстраненности, а потом уже и всего остального.

Чтобы ненужные мысли хоть ненадолго прекратили осаждать мозг, она развила бурную деятельность. Схватив визитные карточки, она спрятала их в сумочке, которую положила возле кровати, прямо на ковер.

Порывшись в ящиках ближайшего шкафа, Рита обнаружила потрепанный экземпляр Джейн Остин. Листая и рассеяно читая некоторые места, Рита изумилась, обнаружив кроме многочисленных пометок карандашом, корявую строчку напротив очередной реплики Марианны: «Ну, и как я должна ЭТО играть?!».

Ощутив почти благоговейный трепет, Рита положила книжечку на место и бережно закрыла дверцу шкафа, словно она была стеклянной.

Соскучившись, Рита вспомнила, что ей разрешили пройтись по замку.

Решив воспользоваться случаем, женщина открыла дверь своей комнаты, оставив все свои вещи внутри. Затем, обнаружив в замочной скважине непонятно откуда появившийся ключ, она заперла дверь, вспомнив, что в незапертую комнату может вломиться кто угодно. И пусть это будет даже сам Антонио Бандерас, ей не хотелось, чтобы он лазил в ее сумочке.

Спрятав ключ в карман длинной юбки, Рита направилась вдоль по коридору, пробуя открыть какие-то двери. Несколько ей поддались, но она ничего интересно в них не обнаружила. Да, совершенно другая мебель, возможно даже другой эпохи – она в этом не разбиралась – другие цвета, но никого в них не было. А осматривать пустые комнаты было совершенно не интересно. К тому же, делая это, она бы чувствовала себя воровкой. Как журналистка, она обожала копаться в чужих чувствах, но вещи других людей ее мало интересовали.

Фыркнув, она вспомнила фильм «Возьми меня за руку», где несколько фантов группы «Битлз» каждый своим путем пробрались в номер знаменитостей и сходили сума, копаясь в их вещах. А видя их ноги, лежа под кроватью, одна девушка постоянно теряла сознание от восторга, граничившего с бешенством и последней стадией психоза.

Лично Рита никогда не ощущала подобного трепета ни перед кем. Возможно только потому, что ее мать была в свое время известной журналисткой и много рассказывала ей про мир знаменитостей, про их закулисные игры. И она сама довольно рано начала заниматься репортерской деятельностью, чтобы стать обычной восторженной девчонкой, которая по ночам мечтает о телесах какого-нибудь экранного плейбоя. К тому же ей, как никому другому, было известно, что вблизи все эти кичливые актеры почти ничего не стоили. А некоторые были откровенно уродливыми.

Множество лестниц, разные этажи, все это сначала вызывало восхищение, подобное тому, которое она испытывала в музеях, а потом даже начало утомлять. Особенно когда она третий раз подряд очутилась на какой-то башне, где кроме пыли и запаха плесени ничего интригующего не было. Башня как башня. Выделялась разве что закрученная штопором винтовая лестница… К тому же, вид с высоты башни не впечатлял, а заставлял ее голову кружиться, а желудок – подбираться к горлу в настойчивом желании выпрыгнуть изо рта.

Окончательно заблудившись в лабиринте этажей, коридоров и комнат, Рита ощутила, что у нее кружится голова.

Неожиданно она вышла на великолепную террасу. Вид с нее почему-то не заставлял испытывать тошноту, быть может, потому что это были не окна.

На открытом внешнему миру пространстве на кушетках лежали почти полностью обнаженные женщины и совсем молоденькие девушки. Их было десять. Вокруг них сновали темнокожие служанки, которые казались выходцами из Индии или Таиланда. Они натирали им все тело какими-то ароматическими веществами или даже устраивали спа-массаж. Широко распахнутыми глазами Рита смотрела на красивых темнокожих девушек, которые казались почти голыми – те «веревочки», которые прикрывали роскошные тела, достойные лучших фото-моделей мира, явно одеждой можно было не считать. Тщательно выбритые интимные места можно было рассмотреть почти без помех, появись у нее подобное желание.

Рита прикусила нижнюю губу, отметив, как красавицы-брюнетки с глубокими темными глазам и чувственными губами нежно и властно массажировали лежащих на кушетках женщин с помощью белых мешочков, в которых, как она догадалась по аромату, находились лечебные травы.

На террасе явно находились обогреватели, она ощущала струи теплого воздуха, и даже в легкой одежде ей не было холодно, несмотря на довольно прохладную погоду и тучи, почти полностью закрывающие апрельское солнышко.

Ощутив, как сзади к ней прикоснулись теплые руки, она едва не взвизгнула, резко оборачиваясь.

– Госпожа желает императорский спа-массаж? – с приятным акцентом произнесла очень привлекательная, на вид лет шестнадцати, девушка с очень красивыми формами и темно-каштановыми, отливающими золотом, густыми волосами до плеч. Глубокие глаза газели смотрели на нее, не отрываясь. Легкая приветливая улыбка касалась свежих, словно бутон нераспустившейся алой розы, губ. Глядя на нее, Рита почувствовала себя старой и некрасивой.

– Я буду рада сделать его для вас, – слегка склонившись, так, что женщина ощутила нежное дыхание, произнесла девушка в очень смелом золотистом купальнике и легких шлепанцах.

– Э-э-э, хм, – забормотала Рита. Почувствовав, как руки девушки коснулись ее тела, легко и приятно, словно крылья бабочки, она засомневалась. К тому же, ей все рано нечем было заняться.

«Да и потом можно будет спросить у кого-нибудь дорогу!» – эта мысль стала решающей. Рита нерешительно кивнула.

– Тогда прошу вас, – красавица, похожая на юную Венеру, только что вышедшую из пены морской – если посчитать, что эта Венера имела восточные корни, – провела ее в шикарную ванную комнату, находящуюся рядом с не менее шикарной сауной.

Следуя указаниям девушки, Рита смущенно разделась, помылась, служанка ее вытерла мягким полотенцем, что показалось Рите чудовищной непристойностью, если принять во внимания нежные и умелые прикосновения тонких пальчиков. Затем Рита надела совершенно новый купальник своего размера и вновь отправилась на террасу.

Как раз солнце выглянуло из-за туч. Теплый воздух обволакивал ее тело, что в сочетании со свежим воздухом давало ощущение райского пляжа на одном из карибских островов.

Рита улеглась на большую кушетку, покрытую очень мягкой тканью. Она сама себе показалась избалованной кошечкой, лежащей на мягком одеяле.

Рита расслаблялась, ощущая удивительное спокойствие, ощущая, как мешочки с теплыми травами скользят по телу, как красивое тело девушки чувственно скользит по ее телу, нажимая в нужных местах.

Рита очень ясно осознала, что массаж напрямую связан с сексуальными ощущениями. Ге тело словно парило и одновременно набиралось сил. Словно растение, наливающееся соками по весне.

Одновременно отдохнувшая и возбужденная, Рита дождалась окончания массажа, поблагодарила чувственно улыбающуюся куколку – и отправилась в ванную, где переоделась в совершенно другую одежду, которую предложила ей зашедшая вместе с ней массажистка.

Дорогое, изящное белье – юбка и почти невесомая рубашка – понравилось ей. В них она чувствовала себя легко и свободно. К тому же, девушка еще и расчесала ей волосы, а затем заплела косу, заколов ее серебристой заколкой.

– Так вам будет легче гулять, – улыбнулась она. Затем склонилась и поцеловала Риту в губы. – Буду с нетерпением ждать вечернего действа, – интимным шепотом сообщила она. – Некоторым слугам разрешают смотреть, – подмигнув ошеломленной Рите, пояснила та.

Кивнув, пребывая в ступоре, журналистка покинула террасу, даже забыв, что просто хотела отдохнуть и узнать дорогу обратно.

«В любом случае, это было приятно. И выбило лишнее беспокойство из моей больной головы», – хмыкнув, подумала она.

Глянув на часы, висевшие в коридоре, Рита обнаружила, что уже пять вечера.

«Через два часа у меня будет секс Алонио Булинго, – лениво подумалось ей. – Интересно, чем меня сможет удивить эта знаменитость? Вообще-то, я пришла к выводу, что все мужчины очень похожи между собой. Особенно когда дело касается постели. К тому же, эта пародия на Мэрилин сообщила, что это будет не просто секс, а какое-то представление. Да ну, стоит ли заморачиваться по этому поводу? Если кому-то не понравится то, что я буду делать, то и пускай. Не слишком жалко. В любом случае, я очутилась здесь, чтобы забыться и сделать паузу, а все остальное – только бонус».

С этими словами Рита снова начала ходить по замку, стараясь далеко не заходить, чтобы снова не устать. Она инстинктивно чувствовала, что вечером ей понадобятся все силы.

«Мне надо где-то присесть. Вряд ли события вечера покажутся мне интересными и возбуждающими, если я буду зевать и мечтать только о том, лишь бы где-нибудь уснуть», – мелькнуло у нее в голове. К тому же, после массажа тело ослабело и казалось тяжелым, двигаться вообще было лень.

Рита толкнула еще одну дверь – лакеев за ней не оказалось, чему она была несказанно рада – и увидела двух красивых женщин. В костюмах сексуальных горничных, проще говоря, в изысканно-откровенном нижнем белье, чулках и фартучках, и в белых заколках в волосах, те о чем-то весело переговаривались, помахивая метелками с пушистыми кончиками. Красотки явно не собирались убирать или смахивать пыль, а вся их одежда была явной бутафорией.

Массивная старинная мебель темного дерева, блестя лакированными боками, покрытая вышитыми салфетками и изящными часами, старинными флакончиками для духов, резными шкатулочками и другими мелочами, составляющими роскошь любого дома прошлых времен, навевало ощущение провала во времени.

Плюс красивые горничные, которые явно не были горничными. Хотя Рита пока видела их только со спины, невольно пялясь на округлые ягодицы, тоненькие талии и длинные ножки, она была почему-то уверена, что они – тоже какие-то знаменитости.

Одна из них была то ли негритянкой, то ли мулаткой. Вторая – стройной блондинкой с длинными волосами.

– Кхм, – прочистила она горло.

Женщины резко обернулись, а затем заулыбались ей. Рита едва не упала в обморок, узнав в них известных на весь мир фотомоделей.

– Привет, заблудилась? – мило улыбнулась ей блондинка. – А мы тут играем в горничных. Не хочешь присоединиться? – взахлеб говорила она.

Мулатка улыбалась, хотя Рита настороженно смотрела на нее, вспомнив по многочисленным газетным статьям, что она страдает неадекватным поведением и повышенной агрессивностью. Впрочем, красавица с тонкими, что странно для негритянки и даже для мулатки чертами, не предпринимала по отношению к ней никаких враждебных действий.

– Да, я заблудилась, – призналась Рита. – Тут очень много помещений.

– Это точно! – улыбнулась мулатка, сверкая черными глазами. – Зато так приятно иногда расслабиться! Отдохнуть от этих чертовых репортеров.

Рита сглотнула и дернулась, панически глянув на дверь.

– Не волнуйся, я не о тебе. Ты же теперь наша, – мило захлопала та ресничками. – Хотя скандалы всегда идут на пользу популярности, – глубокомысленно добавила она. – Просто иметь роскошное тело недостаточно, – она провела по стройным бокам, – главное, чтобы его кто-то хотел.

– Да, и как можно сильнее! – сверкнула голубыми глазами блондинка. – Кстати, ты ведь будешь выполнять задание! И тебе нужно покушать. Ведь сначала будет два представления, а потом только банкет.

– Ну, я не против, – оглушенная Рита едва соображала, что говорит. Появление стольких знаменитостей в таких странных видах буквально доконало ее. – Только я не знаю, где тут едят.

– Очень просто. Спустись вниз по боковой винтовой лестнице и пройди на второй этаж. Там столовая. Пока мы здесь гостим, официанты и повара работают весь день, – охотно пояснила красавица-блондинка. – Тебе дадут меню, и, поверь, там есть из чего выбирать!

Больше не обращая на нее внимания, женщины, которым было уже далеко за тридцать, но выглядевшие просто превосходно и по-прежнему аппетитно, побежали «обживать» мебель. Валялись на шикарных диванах, затем перебирались на кровати, облокачивались о столики или разваливались на стульях и диванах. Они томно поглаживали себя и друг дружку метелками.

Чувствуя, что при виде этой нарочито-сооблазнительной картины, у нее просыпается голод другого порядка, Рита поспешно ретировалась.

Немного проплутав, она все же нашла столовую. Это был громадный зал с высоким потолком, ярко горящими массивными люстрами, сияющими так, словно на них висели не хрустальные, а алмазные подвески. Множество уютных ниш, колон, огромные окна, выходящие на поле для гольфа, легкие газовые шторы.

Столики были изыскано сервированными и казались только что сворованными из лучших ресторанов мира.

К ней тут же подскочил красавчик-официант, смуглый, как итальянец, с безупречными чертами лица и красивой фигурой. Получив меню и обольстительную, почтительную улыбку, Рита выбрала французскую еду и получила свою порцию довольно быстро. Все было свежим, отлично приготовленным и горячим. Только напитки были холодными. Спиртное она решила не заказывать, решив, что вечером она должна держать себя под контролем.

В столовую зашла пара, которую Рита сразу узнала: она часто видела этих актеров на экране, но никогда в жизни не подумала бы, что они встречаются. Но, судя по обхождению и явному кокетству, это было именно так.

Покачав головой и ответив на их улыбки, Рита принялась за свою еду.

Почему-то мысль, что в этом замке полно разных знаменитостей, неожиданно успокоила ее.

Глава 20 Мистерия с тигром

Доев, она немного посидела за столом, к тому же, фоном к красивым «декорациям» столовой служила прекрасная, ненавязчивая музыка.

Ей трудно было решиться сделать еще что-нибудь. Все внутри нее говорило, что с нее, пожалуй, хватит. По крайней мере, до вечерних развлечений. Которые, возможно, будут самого сомнительного свойства. Вроде веселого времяпровождения с ней Джона Вэйда.

Отбросив неприятные мысли, она просидела в столовой почти до семи вечера.

В полшестого ее нашла очаровательная служанка с каштановыми волосами и действительно выглядевшая, как служанка, а не как ряженная. Она проводила Риту в ванную комнату, где той довелось снова помыться и переодеться.

Буквально краснея от смущения, хотя этого с ней уже давно не водилось, она переоделась в полупрозрачную короткую тунику, выгодно подчеркивающую ее длинные ноги и стройную фигуру.

И даже в ванной комнате Риту не оставили в покое. Несколько очень красивых и умелых девушек набросились на нее, как дикие звери на добычу.

Постепенно она начала ощущать себя жертвой парикмахера и стилиста.

Ее волосы накрутили и уложили, распустив, так, что длинные тяжелые пряди доставали почти до стройной талии. Все ее тело намазали какими-то аромомаслами.

Рита поочередно ощущала себя то полной идиоткой, играющей роль в какой-то нелепой комедии, то весталкой, которую садисты-маньяки собирались принести в жертву, то нелепой куклообразной красоткой из произведений Маркиза де Сада. Из тех, которых собирались сначала хорошенько отыметь, затем пытать, а потом убить.

Постаравшись отогнать эти мысли, она приняла рюмку коньяка, которую ей вручила одна из улыбающихся девушек. Глоток коричневого, и на ее вкус, отвратительного пойла, помог ей справиться с шоком. Особенно этому поспособствовало ощущение раскаленного тепла от крепкого спиртного.

С ней осталась одна из служанок – стройная блондинка с очень пышными белыми волосами и серыми глазами. Одетая в строгую одежду, девушка безмолвно провела ее к одной из дверей, затем бесшумно скрылась.

Риту окружала полутьма. Она чувствовала все движения воздушных потоков в своей почти невесомой, тонкой как паутина, светло-серой тунике.

Чувствуя, как снова напрягаются нервы, словно корабельные канаты во время бури, женщина осторожно толкнула дверь и вошла.

Ее окружила почти полная тьма, только едва уловимые образы, которые она не могла досконально рассмотреть, возникало ощущение какого-то кошмарного сна или фантасмагории.

Вдруг включается свет, звуки – громкое рычание, от которого стынет в венах кровь, а волосы встают дыбом. Мурашки появляются на коже, словно ей холодно. Но это страх, а не холод.

Замирает сердце, возникает мысль, что она сделала ошибку, очутившись в замке, где сходят сума от безделья знаменитости, получающие миллионы буквально ни за что. Люди, которые изначально чувствуют себя не такими, как все. Современной компьютерной версией олимпийских богов.

Рита нервно оглядывается и едва не теряет сознание от страха.

Несколько ужасных потрясений сразу: звук закрываемой двери и щелчок замка. Возможности для бегства больше не существует.

А также под не слишком пронзительным, но достаточно ярким светом, вспыхнувшим, как оказалось, в довольно обширном зале, она видит… диких зверей. В первые ужасные минуты ей чудится, что они – на свободе. И сейчас сожрут ее.

Только через пару минут она замечает цепи и ошейники. Несколько тигров, кажущихся ей огромными, пятнистые леопарды и несколько пантер.

Звери лежат на мягких подстилках и некоторые нетерпеливо и раздраженно бьют хвостом по полу, так как им явно неприятна эта внезапная вспышка электрического света.

Их глаза сверкают, как драгоценные камни. Ей чудится, что их взгляды направлены исключительно на нее. Что она – их жертва. Ее снова прошибает холодный пот.

– Иди по дорожке, они до тебя не дотянутся, – раздался высокий мужской голос.

Она вскинула голову и прищурилась, наконец, разглядев, что на некотором возвышении, словно статуя какого-то древнего божества, высится мускулистая мужская фигура, задрапированная в тигриную шкуру.

Пapy мгновений ей чудится, что мужчина – просто искусно сделанная статуя из бронзы. Но он делает ей повелительный знак рукой – и она понимает, что он – живой.

«Алонио Булинго!» – наконец догадалась она, не сразу узнав кумира многих женщин.

– Иди сюда, другого пути нет, – вновь раздается такой знакомый голос. Раньше она слышала его только по телевизору.

Рита машинально кивает и начинает идти, дрожа всем телом.

– Не сворачивай с ковровой дорожки! – резко восклицает мужчина. – Иначе очень сильно пожалеешь.

Рита снова машинально кивает и идет, дрожа всем телом и молясь, чтобы ошейники выдержали, и чтобы расстояние оказалось правильно отмерянным. Женщина видит, как некоторые из диких животных поднимаются на лапы и принюхиваются, когда она проходит мимо. А двое даже пытаются прыгнуть, отчего она вскрикивает и бежит, не оглядываясь. Ей чудится, что она слышит смрадное дыхание, чувствует потоки воздуха и слышит, как они движутся, пытаясь до нее дотянуться.

Рита слышит только оглушающий шум крови в ушах и стук сердца, свое прерывистое дыхание.

Когда она добегает до ступенек мраморного возвышения, словно громадный трон или холм, она немного успокаивается и даже оборачивается, чтобы убедиться, что звери за ней не последовали.

И видит, как несколько из них хрипит, пытаясь двинуться дальше, чем это позволяют железные цепи.

Ей чудится, что какой-то ошейник не выдерживает, и животное его рвет, вырывается на волю и кидается на нее, за считанные минуты превращая в обглоданный труп.

Не в силах сопротивляться кошмарному и чересчур яркому видению, Рита вскрикивает и кидается наверх по ступенькам, где она инстинктивно чувствует себя в большей безопасности.

На самой высокой точке возвышения она видит атласный матрас, лежащий прямо на небольшой площадке. Возле него стоит, белозубо скалясь, известный актер. Мощный торс, облаченный в шкуру тигра, красивые, чеканные черты лица, черные, жгучие глаза и черные же волосы. Настоящий соблазнитель в полуголом виде.

Но ей хочется только оттолкнуть его и бежать дальше, повинуясь ужасу и инстинкту самосохранения.

Мужчина усмехается, легко перехватывает ее мощными руками и валит на матрас, не снимая шкуры, а, напротив, пытаясь ее нацепить как можно больше, чтобы прикрыть даже голову. Рита видит, как, словно маска, над ее лицом покачивается тигриная морда с неживыми стеклянными глазами. Чучело головы сделано так искусно, что кажется, будто у Алонио две головы: одна человеческая, другая – тигриная.

Рита едва не кричит, ее удерживает только бьющаяся в мозгу мысль, что диким зверям внизу – настоящим зверям – могут не понравится ее крики, и они будут пытаться выбраться из ошейников.

Поэтому она молча, стиснув зубы, терпит вторжение мужского члена в свое сухое влагалище.

Мужчина рычит, как дикий зверь, кусает ее за шею и сжимает ладонями грудь, яростно вонзаясь в нее как кинжалом.

К ее счастью это продолжается не слишком долго – Алонио быстро кончает. Затем поднимает ее на руки и несет в противоположную сторону от входа, спускаясь с возвышения с другой стороны, где уже нет животных.

– С тобой все в порядке? – обеспокоено поинтересовался Алонио, склоняясь над Ритой, которую положил на кушетку. Одна из симпатичных служанок тут же поднесла ей прохладного питья и щедро накапала туда успокоительного. Рита выхватила стакан и буквально залпом осушила его, едва не захлебнувшись.

Рита, не обращая внимания на стоявшего рядом мужчину, словно он – мебель, с отвращением стаскивает с себя тунику. Какая-то девушка провожает ее в ванную, где журналистка яростно трет себя мочалкой, затем надевает новое нижнее белье, чулки с резинками на силиконе и длинное, очень красивое алое платье. Закончив одевание и наспех всунув ноги в туфли на невысоких каблуках, женщина выходит из ванной и вспоминает, что Алонио ее о чем-то спрашивал. Напрягая память, она выуживает оттуда бессмысленные слова, и удостаивает его ответа.

– Да, – резко ответила она, с ненавистью и страхом глядя на мужчину. – И сними, пожалуйста, с себя эту мерзкую шкуру! – закричала она, тыкая пальцем на все еще свисающую с его тела шкуру тигра.

– Ах, эту, – он мельком глянул на шкуру и передал ее другой служанке. – Только не повреди ее! Она стоит дороже, чем вся твоя семья! – закричал он вслед служанке. – Отнеси ее в мою комнату и положи на кровать. Красивая шкура, правда? – с улыбкой хвастается он. – Мне сделали ее по личному заказу. Правда, для одного фильма, где я играл оборотня, перевоплощающегося в тигра. Это был ужастик. Мне так понравилась эта роль, что задание, придуманное этой милой стервой Мэрилин, мне безумно понравилось. И я даже забрал эту шкурку. А тебе она понравилась? Правда, я в ней похож на настоящего тигра?

Рита едва сдерживалась, чтобы не плюнуть ему в лицо. Каким-то чудом она держалась из последних сил, будучи на грани настоящей истерики.

– Не слишком, – процедила она. Сейчас она была не в состоянии лицемерить после пережитого. – Я ужасно испугалась!

После ее признания Алонио засиял, как зеркало, отражающее солнечный свет.

– Да, жутко, правда? Совершенно потрясающий эффект! Тигр выглядит почти настоящим, а когда я надеваю эту шкуру, то чувствую себя Тарзаном! Настоящим сверхчеловеком! Человеком-зверем!

Рита с опаской смотрела на мужчину. Он казался ей психом, который сбежал из психушки. При воспоминании об этом отвратительном, животном, диком соитии у нее к горлу подступала тошнота.

Больше всего на свете ей хотелось прийти в себя, обрести силы, подняться и уйти, исчезнуть раз и навсегда из этого вертепа разврата и стереть в собственном мозгу все воспоминания о том, что здесь произошло. С нее было достаточно экзотики на всю оставшуюся жизнь.

К счастью, Алонио решил, что с нее довольно его звездного внимания, поэтому перевел взгляд на часы, висевшие в комнате, и чуть не подпрыгнул.

– О, это же еще не все! – воскликнул мужчина.

– Что?! Еще не все?! Я больше не хочу! – возмутилась Рита, готовая действительно его убить.

– Да не между нами! Я о другом! Будет очень интересная сцена! Тебе, как творческому человеку, должно быть интересно. Пойдем! – схватив Риту за руку, он заставил ее встать и пойти вместе с ним.

Пожав плечами, Рита последовала за ним практически добровольно, успокоенная тем, что ей не придется больше ничего делать. Она была далека от спокойствия, но успокоительное уже начало понемногу действовать, и журналистка решила, что глупо будет пропускать представление, подобного которому она, возможно, никогда в жизни больше не увидит.

Поэтому, собрав себя в одно целое, насколько это было возможно в ее состоянии, Рита уже почти хладнокровно зашла в одно помещение, похожее на какое-то ночное кафе.

Удобные столики, кресла, несколько больших экранов, возле которых все собрались, но таким образом, чтобы никому не заслонять видимость.

Рита сглотнула, обнаружив множество таких знаменитостей, к которым раньше не могла даже близко подойти на различных церемониях; их всегда защищали охранники. Эти люди были настолько высокого уровня, что казались ей греческими полубогами.

Одеты они были весьма просто, хотя одежда была высочайшего качества и сделана из натуральных материалов. Почти никакой косметики, все по-домашнему, отчего она еще больше ощутила восторг сопричастности, словно наблюдала в щелку за приватной жизнью знаменитостей. И это было куда круче любого реалити-шоу, которое в последнее время устраивали знаменитости более мелкого калибра, чтобы привлечь к себе внимание публики.

Звезды же этого уровня до подобного не опускались.

Сидящие на удобных диванчиках или за столиками никакого внимания на вновь пришедших не обратили, жадно уставившись на экраны. Рита ярко представила себе, как они пялятся на то, что делал с ней этот ужасный Алонио – и ей стало плохо. В неподвижных фигурах, уставившихся на экран, было что-то нечеловечески жуткое.

Алонио уселся на одно из свободных кресел, Рита выбрала стул и поставила его так, чтобы быть как можно дальше от своего мимолетного любовника.

Она была рада тому, что на нее никто не пялится, особенно после того, что с ней произошло. Она до сих пор никак не могла опомниться. Ей все это казалось страшным сном. На миг ей даже почудилось, что вместо известных на весь мир актеров и нескольких певцов и певиц она видит кукол, посаженных за столиком, манекенов, наряженных в человеческую одежду.

Встряхнув головой, она взяла бокал красного вина, который перед ней поставила очаровательная официанточка, передвигающая так тихо, что казалась почти призраком. Особенно со своей удивительно хрупкой, буквально растворяющейся в воздухе фигуркой и платиновыми локонами, выбивающимися из строгой прически.

Вино было кстати, Рита жадно выпила залпом целый бокал, постепенно приходя в себя. Этому способствовала и полутьма в зале, как при просмотре кинофильмов в кинотеатрах.

То, что на нее не смотрели и не тыкали пальцами после грандиозного «спектакля» с ее участием, помогало собраться с духом.

Рита видела тот самый зал, где ее буквально изнасиловал Алонио в тигриной шкуре. Женщину передернуло.

Она смотрела, как множество умелых слуг и дрессировщиков убирали животных, загоняли их в клетки, которые потом уносили с помощью специальных приспособлений, чтобы не подходить к разъяренным хищникам слишком близко. Затем убрали мягкие одеяла, на которых лежали животные, и вообще, зал быстро начали прибирать.

Рита удивилась, задумавшись, почему уборка так заинтересовала всех сидящих в зале.

«Что это – новый вид экзотики?» – мелькнуло в голове женщины.

Она отвернулась от экрана и уставилась на свой бокал. Рассматривать соседей ей не хотелось, было банально стыдно. Одно дело – секс. Да и то неприятно, когда на тебя глазеют столько зрителей. Вполне можно ощутить себя активным участником съемок в порнографии. А уж то, что она бежала и вопила как будто ее травили дикими зверями – а это почти так и было – приводило ее в ярость и заставляло щеки гореть от стыда.

Рита знала, что современные порно-актрисы были вполне уважаемыми членами общества, собирались на собственные фестивали, еще их снимали в передачах о съемках самых «вкусных» фильмов подобного жанра в частных особняках, на фоне природы. Никто вообще ничего не стеснялся. Как и куколки Хью Хефнера, которые тоже снимались прямо в его доме, демонстрируя, как весело и хорошо жить развратным силиконовым блондинкам.

Но она себя такой, как они, почему-то не чувствовала.

Задумавшись, журналистка пила отличное выдержанное вино и на какое-то время выпала из реальности.

– Начинается! – восторженный голос рыжеволосой высокой красавицы, чьей фанаткой Рита была долгое время, заставил ее уставиться сначала на нее, а потом на экран.

Зал был уже другим. Теперь его украшали красивые ткани в качестве ярких драпировок.

В середине комнаты, под возвышением, на обширном мягком матрасе из яркого атласа, возлежала очень красивая молодая женщина.

Рита пригляделась к этой жгучей брюнетке, пытаясь ее идентифицировать, но поняла, что совершенно ее не знает, и явно нигде не видела, так как память у Риты была хорошей, особенно – на знаменитостей.

Рита невольно залюбовалась девушкой. Она была в похожей тунике, которая тогда красовалась на ней. Рита бросила взгляд на длинное алое платье, невольно сравнив его с тем полупрозрачным одеянием, которое было на ней чуть раньше, в той самой зале, где сейчас резвится юная красавица.

Девушка с красиво вьющимися волосами была ярко накрашена, ее фигура казалась совершенно идеальной. Она то и дело принимала соблазнительные позы, словно позировала какому-то женскому журналу.

«Интересно, и что это будет? Что, второе представление – стриптиз? Посмотрим», – Рита допила вино и поставила бокал на столик. Одна из официанток моментально забрала его и унесла на блестящем подносе.

Рита увидела еще одну девушку с полным подносом белого вина и, подозвав ее к себе знаком, взяла себе сразу два бокала.

Когда ее взгляд упал на экран, женщина потеряла дар речи. Краем глаза она видела, как замерли все зрители, словно действительно превратились в пластмассовых кукол или окаменели. Многие подались вперед, с жадностью уставившись на экран.

Рита видела, как прямо к девушке, вставшей во весь рост, и уже полностью обнаженной, шествует тигр. Самый настоящий. Без цепей и ошейника.

Женщина, застыв, видела вкрадчивые движения его сильного оранжевого тела с черными полосками. Ее начала бить дрожь – она ясно представила себя на месте несчастной.

– Что происходит?! – воскликнула она, быстрым движением пересев за столик уже немолодой, но шикарной блондинки. Она почти обожествляла эту актрису, но сейчас Рите было не до этого. – Ее же сейчас сожрут! – склонившись к коротко стриженой блондинке, с яростью прошептала журналистка.

– Да нет, – та даже не обернулась к ней, уставившись на экран. Она раздраженно махнула холеной ручкой с блеснувшими на нее золотыми часами с холодно сверкнувшими брильянтами. – Ее же с ног до головы обмазали специальным веществом, имитирующим секрет самки тигра. Этой жидкостью обычно мажут капканы для тигров.

Рита увидела, как язычок блондинки облизал чувственные губы, явно набитые силиконом.

Рита снова уставилась на экран, дрожа всем телом, понимая, что ни за что не уйдет, пока не увидит все, что произойдет дальше. Ей хотелось знать, чем закончится это необыкновенное зрелище.

Рите стало плохо, но не давало оторваться порочное любопытство, заставляющее смотреть самые кровавые сцены очередного ужастика.

Рита неосознанно прижала ладонь ко рту, увидев, как тигр медленно приблизился к девушке, повел носом, явно ошеломленный.

Молниеносное движение мощной лапой – Рита ахнула, увидев, как девушка упала на пол. Незнакомка встала на четвереньки, в самой что ни на есть животной позе, широко развела ноги, уперлась ладонями в пол, выставляя зад. Тело красавицы действительно было смазано каким-то маслянистым веществом. И еще она отметила странное, неуверенное поведение хищника. Его явно чем-то опоили. Ибо животное двигалось слишком медленно. Тигр вел себя слишком спокойно для хищника.

Рита невольно вспомнила про тигров в Таиланде, которых специально чем-то поят, чтобы они спокойно лежали, пока туристы подходят к ним, гладят, даже ложатся на них, используя в качестве то ли половичка, то ли кровати. А тигры в это время ведут себя как меланхоличные философы.

Рита увидела и услышала, как тигр зарычал. Ей показалось, что все ее волосы встали дыбом, а сердце забилось, как сумасшедшее. Схватив бокал, она залпом выпила его, даже не заметив, что забрала его у прекрасной в полутьме блондинки. Впрочем, той явно было не до бокала. Она уставилась на экран, беспрестанно облизывая губы. Ее ладони внезапно сжали собственную грудь и начали поглаживать ее, сдавливая соски.

Репортерша просто не знала, куда смотреть.

Уставившись на экран, она с ужасом ожидала кровавой бойни. Если, конечно, тигра не усыпят спрятанные, как она надеялась, снайперы.

Напряженная, как струна, Рита кусала губы, глядя на тигра, который был готов…

Она вытаращилась, не веря своим глазам. Камеры показывали именно то, что… животное было возбуждено.

Его чем-то опоили? Или это секрет самки тигра?

Но Рита не могла отвести взгляд от возбужденного члена тигра. Она откуда-то вспомнила, что орган тигра должен быть никак не меньше тридцати сантиметров.

– Разве ТАКОЕ можно засунуть в живую женщину?! – воскликнула она, до боли укусив себя за руку.

Рита видела, как зверь запрыгнул на девушку вполне определенным животным движением.

Камера крупным планом показала лицо девушки. Рита отметила, что зрачки ярких голубых глаз были расширены до такой степени, что глаза казались почти черными.

«Черные космические дыры, – подумалось ей. – Значит, она обколота! И тигра чем-то опоили! Чертовы извращенцы».

Какие-то звуки, похожие на урчание довольной кошки, только более сильные, донеслись до почти потерявшей сознание журналистки.

Схватив полный бокал, она выбежала из помещения и уселась в каком-то зале прямо на пол, на ковер. Трясущиеся руки пролили почти все вино. Ей осталось совсем немного, на донышке.

Отдышавшись, она старалась выкинуть из головы тигра, запрыгивающего на девушку, как на самку. Ей становилось плохо, так как воображение разошлось не на шутку и устраивало в голове прокрутку этой сцены снова и снова.

Рита некоторое время бездумно блуждала по замку, пока не обнаружила где-то ведро со льдом, где стояло восхитительное шампанское. Рита тут же уволокла его вместе с ведром, с трудом, по наитию, нашла свою комнату, открыла шампанское, налила шипучую золотистую жидкость, похожую на жидкое, вспененное золото в бокал, обнаруженный в баре, и бездумно пялясь в окно, где чернела звездная ночь, пила и пила, пока полностью не отрубилась.

Она даже не помнила, как упала на кровать и заснула, а упавшая бутылка разливала тоненькой струйкой шампанское по полу, распространяя по комнате удушливый запах алкоголя.

Поэтому и сны ей снились тревожные, кошмарные, наполненные ужасными событиями, которые произошли и с ней, и с той девушкой, и с бедным, несчастным тигром.

Глава 21 Приз за боль

Рита просыпалась с трудом, словно выныривала из очень глубокого океана.

С трудом разлепив веки, она краем глаза заметила уборщицу с фигурой, как у любой мисс Вселенная. Красотка с русыми волосами ласково улыбнулась ей.

Рита отметила, что окна распахнуты, отвратительного запаха алкоголя в комнате не было, зато во рту сохранялся еще неприятный привкус.

Шевельнувшись, женщина с трудом уселась на кровати, чувствуя себя преотвратно.

– Позвольте, госпожа, – к лицу Риты приблизилась хорошенькая ручка со стаканом какого-то напитка. – Это антипохмельное средство, – услужливо прошептала служанка.

– А почему так тихо? – прошептала в ответ Свои.

– У вас же голова болит после вчерашнего, – тихо проговорила в ответ девушка.

Журналистка кивнула, тотчас схватила стакан и начала жадно пить. Вскоре ей стало лучше, голова прояснилась.

Она даже смогла пройти в ванную, принять прохладный душ, который еще больше освежил ее, помыться, высушить волосы феном и неторопливо порыться в шкафу – служанка уже ушла, чтобы не смущать ее.

Рита из чистой одежды, которая была даже упакована, выбрала простой светлый костюм и обычное, совершенно не эротичное, нижнее белье.

Глянув на себя в зеркало и убедившись, что она – бледная, как смерть, Рита слегка подкрасилась, но немного, используя лишь бледные оттенки.

Почти сразу же как она закончила одеваться, нырнув ногами в легкие удобные туфельки, к ней в комнату вошла Мэрилин.

– Привет, как себя чувствует наша дебютантка? – улыбнулась ей красавица.

Рита с завистью уставилась на нее. В легком белом платьице, с легкой же косметикой, Мэрилин казалась свежей, как белоснежная майская роза.

– Ничего себе так. Живая – а это главное, – силилась улыбнуться Рита.

– Тогда пошли завтракать, – Мэрилин вышла из комнаты и Рита последовала за ней, взяв с собой сумочку. Интуиция подсказывала ей, что в эту комнату она уже не вернется.

Они спустились вниз на лифте, который Рита вчера не заметила. Затем очутились в столовой.

Рита была шокирована тем, что многие знаменитости, члены клуба «Ядовитой розы», подходили к ней, жали или целовали ручку, рассыпались в любезностях, восхищались, словно она сделала что-то невероятно полезное для общества, например, изобрела средство от рака или СПИДа. Или придумала, как пополнить истощавшиеся мировые запасы нефти.

Шокированная, Рита все же нашла в себе силы «держать лицо». Ей даже удалось пополнить свой запас визиток с контактами знаменитостей, просто жаждущих, чтобы именно она взяла у них интервью.

Понемногу обычный азарт овладел ей, и она уже чувствовала себя в своей тарелке, почти забыв про вчерашние ужасы, точнее, отодвинув их в самый дальний угол мозга.

Улыбающаяся Мэрилин тоже принимала комплименты, как вдохновитель вчерашней сцены. С Алонио же многие женщины просто не сводили глаз – его слава соблазнителя еще больше укрепилась, по крайней мере, в их глазах.

По лицам присутствующих тут известных продюсеров Рита поняла, что вскоре этот уже не молодой, но все еще огненный мексиканский красавчик получит новые роли.

В общем, довольны были все.

– Ну, как ты все это пережила? – уже серьезно, скинув маску очаровательно дурочки, поинтересовалась Мэрилин, когда группа обожателей рассосалась, и они смогли спокойно приступить к легкому завтраку.

– Я схожу с ума, или сама великая Мэрилин записывается мне в подруги? – хмыкнула Рита.

– Перестань! – деланно сердито отозвалась красавица, махнув на нее серебряной вилкой. – Просто у тебя необычная внешность. Знаешь, а ты очень похожа на Николь Кидман! Если сделать пластику, то вас никто не различит! – глаза блондинки воодушевленно заблестели. – Представляешь, как это будет круто?

– Представляю, – мрачно заметила Рита. – Особенно настоящая Николь оценит. Это твоя копия, то есть, оригинал, умерла. А моя живет и здравствует. И это хорошо, так как она мне нравится.

– Поэтому ты мне и нравишься, люблю тех, кто похож на знаменитостей, это моя маленькая слабость, – пожала точеными плечами женщина. – Поэтому и интересуюсь.

– Пережила я все ужасно. Но… так как теперь у меня масса контактов знаменитостей, которые просто умоляют меня взять у них интервью, то… Можно считать, что я в плюсе, а не в минусе, – фыркнула Рита. Она пыталась казаться бодрее, чем есть, так как привыкла считать, что открывать свои истинные чувства, а, тем более, слабости незнакомцам – непозволительная роскошь, особенно для журналистки. И не всегда можно отделаться лишь легким испугом от очередного предательства.

– Вот и хорошо! – по глазам Мэрилин было видно, что она ей не верит, но копать глубже не собирается. – Чем собираешься заняться после завтрака?

– Даже не знаю. Мне еще нужно поймать Алонио и взять у него интервью, но он вроде бы спешит?..

– Спешил, – ослепительно улыбнулась Мэрилин. – Кажется, он решил остаться тут еще на один день, пообщаться с продюсерами. Но он лично сообщил мне, что готов встретиться с тобой после завтрака. То есть, где-то через час, так как завтракает он долго.

– Класс! – Рита изо всех сил изображала восторг, хотя ей самой казалось, что ее широкая улыбка смотрится как приклеенная. – Кстати, кто та девушка, что вчера трахалась с тигром?

– Это было оригинально, правда? – снова заулыбалась Мэрилин. – Дафна, очень интересная молодая леди. Она с самого детства занималась балетом, примой так и не стала, но постоянно была занята в различных постановках. Затем ей неожиданно привалило громадное наследство от дальнего родственника. И она, наверное, слегка тронулась, – блондинка покрутила пальцем у виска. – Ну, ты понимаешь… Всю жизнь натирала кровавые мозоли на ногах, чтобы хоть чего-то добиться. Уже смирилась, что ничего ей в карьерном плане не светит, а тут – миллионы. Плюс – свой собственный остров на Карибах. В общем, красотка просто обожает тигров. У нее на острове их полно. Поэтому ее мало кто навещает. И все ждут, когда же ее сожрет очередной любимец. Не знаю, как она выдрессировала этого тигра, чтобы он стал ее любовником – и, ты знаешь, даже не хочу знать, – Мэрилин схватила стакан с соком со стола и залпом осушила его, не удержавшись от гримасы отвращения. – Но зрелище действительно было… шокирующим. А в наше время мало кого и чем можно шокировать. Тем более, сексом! Сейчас масса сериалов с откровенным геевским сексом, реалити-шоу со съемок порнографии и борьбой за сердце красавицы двадцати претендентов. Точнее, десяти претенденток и десяти претендентов. И на камеру откровенно показывают поцелуи и зажимания, а также личные беседы этих несчастных, которые по ходу реалити-шоу мечтают забраться в постель этой требовательной красотки.

Да, это все уже не интересно и никого не шокирует. Но тигр… это даже для зоофилии круто! – блондинка покачала головой, неверяще глядя в пространство. – Честно говоря, я была уверена, что тигр ее просто сожрет. То, что она выжила, стало для меня настоящим сюрпризом!

Рита принужденно рассмеялась: – Да, я тоже ощущала себя героиней шоу «Ключи от форта Боярд». И еще одного шоу, где герои боролись с кидающимися на них собаками… А потом ложились в ящик, где их засыпали живыми змеями. Правда, в защитной маске.

– Вот-вот! Ты меня понимаешь! Но тигров даже там так близко от людей не было. Да, Дафна полностью сошла с ума, – женщина сокрушенно опустила голову. – Мне действительно жаль эту девочку. Ради того, чтобы поразить чем-то с детства обожаемых знаменитостей, она рисковала жизнью!

– Ее никто не заставлял, – Риту передернуло от отвращения, когда она снова вспомнила эту отвратительную сцену. – Я никогда не жалею знаменитостей, которые сходят с ума от обилия миллионов. Могла бы тратить свои деньги на что-то полезное. Например, на то, чтобы спасать больных детей! А не на то, чтобы дрессировать тигра, чтобы он ее трахал! Ведь рано или поздно он ее сожрет. Многих дрессировщиков съедали их собственные питомцы. Ведь диких зверей все равно невозможно приручить до конца. Они могут убить хозяина просто играючи, ведь их силы несоразмерны с силами человека.

– Да уж. Никак не могу отойти после вчерашнего. Пожалуй, некоторые вещи даже для меня чересчур! – Мэрилин встала. – В общем, ровно в одиннадцать Алонио ждет тебя в комнате номер тринадцать. В правой башне. Он, кажется, без ума от замкнутых помещений, напоминающих темницы, – хмыкнула женщина. А я тебя покидаю. Возьми мой телефон и скайп, – она протянула ей визитку. – Вдруг когда-нибудь понадоблюсь. Твои контакты я знаю.

Еще раз ослепительно улыбнувшись, красавица ушла соблазнительной походкой, явно снова входя в привычный образ Монро.

… Рита устало прислонилась к иллюминатору. Частный самолет Алонио Булингоуже приближался к Лондонскому аэропорту Хитроу.

Рита чувствовала себя выжатой, как лимон. Не хотелось ничего – даже жить. Просто лечь и спать, спать, пока не пройдет эта ужасная усталость.

По крайней мере, у этого чувства был свой плюс – немного скрадывался шок от того, что с ней случилось в замке.

Для себя Рита уже решила, что больше ни за какие коврижки не полетит в это ужасное место, даже за очень большие деньги!

Внутри нее что-то надломилось, и она не хотела оказаться сломанной окончательно.

Эту историю она хотела забыть, как страшный сон, отправить ее в прошлое без права на возвращение в сознание.

Интервью с Алонио добило ее окончательно. Она поймала себя на том, что раньше гораздо спокойнее воспринимала звездную болезнь и манию величию знаменитостей, считающих себя пупами земли и смыслом всей вселенной.

Рита удивлялась сама себе – никогда раньше ей не было так трудно скрывать собственные чувства за ледяной маской. Она только молчала и записывала его хвастливую речь на диктофон, изредка задавая вопросы. Но о себе Алонио мог говорить часами.

Из аэропорта, вяло попрощавшись с Алонио и с трудом выдавив из себя улыбку, женщина отправилась прямо домой. Почему-то собственный дом показался ей унылой гробницей. Но чистой, так как домработница явно работу терять не хотела и наведывалась в дом, несмотря на долгое отсутствие хозяйки.

Убедившись, что в доме все чисто и свежие продукты лежат в холодильнике, Рита с трудом нашла в себе силы, чтобы переодеться, отключить все телефоны и завалиться в постель.

Проспала она около двадцати часов, почти не дыша, не видя никаких снов.

Проснулась она все еще ослабевшей, но хотя бы с желанием жить дальше. Неспешно позавтракав, она взглянула на часы и вздохнула – стрелки часов настойчиво намекали на то, что ей уже пора на работу.

Вздохнув, она отправилась одеваться. Темно-серый, чуть блестящий костюм, почти незаметный макияж, который, как ни странно, придал ей свежесть. Удобные туфли на высоких, но прочных каблуках. Выбирая украшения из шкатулочки, она достала кольцо из белого золота с маленьким бриллиантиком и серым жемчугом и такого же типа сережки.

Волосы она уложила в строгую прическу, из которой выбивались пряди, придавая лукавство и чувственность образу деловой леди.

Еще раз перед уходом глянув в зеркало, Рита обнаружила, что ее глаза стали темно-серыми. Улыбнувшись сама себе, она отправилась за машиной.

По дороге она замечала черные лондонские такси и красные телефонные будки. Ей нравилось подобное сочетание цветов. Словно жизнь и смерть.

«Пожалуй, одежда придворного шута в подобных оттенках раньше пользовалась популярностью».

Ее мысли витали где-то далеко, словно до сих пор оставались в густом тумане Шотландии, рядом со старинными замками.

Встряхнувшись, она оставила джип на стоянке, постаравшись придать своему лицу непроницаемое выражение. Словно привычная защитная маска на карнавале всеобщего абсурда.

Еще на улице, когда она нежились под нежными лучами солнца и все еще прохладным воздухом, ей на мобильный позвонил босс и приказал зайти к нему в кабинет.

Рита тяжело вздохнула: «Опять! Не успела я приехать, а моя жизнь снова пошла наперекосяк».

Она направилась к двери его кабинета и, постучав, вошла.

Мужчина выглядел таким довольным, что у нее мороз прошел по коже. Словно она видела разлегшуюся на обширном кресле пантеру.

– Привет, садись! – он показал ей на диван, покрытый искусственной шкурой леопарда. Увидев шкуру, хоть и ненастоящую, Рита ощутила, как ее прошиб холодный пот.

Женщина медленно села, стараясь взять себя в руки.

«Он не мог знать. Это просто совпадение! Шкуры есть везде, тем более, искусственные. Просто украшение интерьера».

– Как тебе тигр? – мужчина кивнул на шкуру, усмехаясь.

– Э? – она еще раз осмотрела шкуру, на которой сидела. – Это же вроде как леопард… она ведь пятнистая.

– Я не про эту шкуру, – еще шире ухмыльнулся тот.

Рита побледнела:

– Откуда ты…

– Я там был, – отозвался он, удовлетворенно наблюдая за ней. – Мне очень понравилось. Ты – настоящая шлюха! В этом я никогда не сомневался.

– Но как ты туда попал?! – она не обратила внимания на привычное оскорбление.

– Обычно – на самолете. Почти также, как и ты, – он пожал плечами. – Неужели ты думаешь, что миллиардеру откажут, когда он захочет попасть в любой закрытый клуб? Ты серьезно так думаешь? – издевательски поинтересовался он.

– Понятно. Ты за мной подсматривал? – обреченно проговорила Рита.

– Ну, зачем же?! Меня куда больше интересовал тигр.

– Вот сам бы с ним и забавлялся! – выпалила она, чувствуя смущение и неприятное чувство гадливости. Словно ее вывалили в дерьме. Она ведь так хотела сохранить эту историю в тайне!

– Чего ты так бесишься? Ты выглядела обворожительно.

– Ага, как достойный член общества! – буркнула она. – Пора отливать мою статую в бронзе и устанавливать на центральной площади.

– Было бы вполне в духе нашего времени, – подхватил он. – Но я, собственно, позвал тебя не для этого.

Рита с опаской взглянула на него.

– А для чего? – осторожно поинтересовалась она, сжимаясь.

– Не для того, о чем ты подумала, – хмыкнул он. – Я хотел тебя обрадовать! Твою подругу, Трэйси, вытащили из-под обломков. Ты рада?

Рита ощутила, как голова закружилась. Ей стало плохо, зрение заволок густой черный туман с золотыми искрами.

– Она… она мертва? – с трудом выдавила женщина.

Мужчина изучал ее, не сводя с нее глаз.

– Почему же. Живая. Только ноги раздроблены. Хирурги целые сутки трудились над ней, спасая ее жизнь. Ей едва не пришлось отнимать ноги – гангрена. Но она отделалась, на мой взгляд, довольно легко – ей просто отрезали пальцы на правой ноге. Но ноги удалось собрать в единое целое. И даже есть небольшая надежда, что Трэйси когда-нибудь сможет снова ходить.

– Ох! – Рита почувствовала, как сознание и силы почти ушли из тела. Женщина обмякла на диване.

– Ты рада? – настойчиво спросил он снова, глядя в ее полузакрытые глаза.

– Да… конечно, – удивилась Рита, пытаясь прийти в себя, хотя сердце билось, как обезумевшая птица в руке.

– Действительно? – голос мужчины был полон сарказма. – И тебя совершенно не гложет мысль, что, быть может, твоя мать уже мертва, а твоя подруга – жива? Неужели ты не испытываешь к ней ненависти за это? И ты не хотела бы, чтобы на ее месте была твоя мать?

Рита хотела возмутиться, но неожиданно задумалась над его словами. Почему-то перед ним ей хотелось быть честной.

– Немного есть. Я действительно подумала об этом, если хочешь знать. Мне больно, что моя мама, скорее всего, мертва. Но я действительно рада, что Трэйси выжила! – ответила Рита.

Эти слова положили конец его красноречию. Он уставился на нее тяжелым взглядом.

– Ладно, можешь идти. В обед мы с Линдой собираемся навестить Трэйси. У меня есть для нее сюрприз, думаю, тебя он тоже заинтересует. Если хочешь, можешь поехать с нами.

Рита настороженно глянула на него. Все его «сюрпризы» оказывались бомбами в подарочных упаковках. Но, возможно, к Трэйси он не будет таким жестоким? Учитывая, что она и так пережила…

По дороге в свой кабинет Рита решила заглянуть к Линде. В первую очередь ей хотелось убедиться, что их отношения вновь стали ровными. Она очень надеялась, что Джон Вэйд уже не стоит между ними. Честно говоря, это напрягало ее.

– Привет, – Рита с обычно несвойственной ей скованностью, улыбнулась, заглядывая в кабинет златовласой коллеги. – К тебе можно?

– Ну, конечно! – Линда улыбалась. – Мы с Джоном собираемся навестить Трэйси, а ты что про это думаешь? Ты ведь хочешь ее увидеть?

– Естественно! Она – моя лучшая, и, пожалуй, единственная подруга, – сказала Рита, переступая порог и подходя к белому дивану. Она села на краешек, явно вскоре собираясь вскочить и убежать.

Шатенка краем глаза разглядывала сияющую блондинку, пытаясь на глаз определить, было у той что-нибудь с Джоном или нет. Рита еще не потеряла надежду когда-нибудь избавиться от настойчивого начальника, и была полна надежд. Особенно при виде счастливого лица высокой красавицы в очередном откровенном исчадии гламура: платье, больше всего похожее на комбинацию, которые еще носили некоторые старые леди. – И как у тебя дела с Джоном? – наконец словно кинулась в ледяную воду с обрыва Рита.

– Так прямо, – Линда улыбнулась. – Ладно уж, скажу. Мне не жалко. Да, было. Ничего особенного, если честно, – она понизила голос. – Буднично, серо и скучно. Словно ему не хватало огонька. Линда задумалась. – Наверное, что-то есть в том, что он любит мазохизм… Судя по твоей искалеченной заднице, которую ты мне демонстрировала перед отъездом. Так что, я в очередной раз убедилась в полезности Джастина. И мы с ним наконец-то назначили дату! Это будет август, как раз после окончания моего контракта и после отдыха. Мы назначили дату, и он подарил мне еще одно колечко. Кажется, у меня скоро будет целая коллекция бриллиантов, – Линда продемонстрировала ей кольцо с огромным бриллиантом, окруженным маленькими сапфирами и изумрудами. Кольцо выглядело шикарным и претенциозным.

– Значит, ты все-таки решила бросить работу и стать домохозяйкой? – это все, что смогла выдавить из себя Рита. А она-то надеялась, что Линда и Джон теперь вместе!

– Ну, почему сразу домохозяйкой?! – засмеялась Линда, явно пребывая в отличнейшем настроении. – Буду светской дамой. Приемы, новые платья от самых модных кутюрье, драгоценности, отдых на различных курортах. Поверь мне, с деньгами я найду, чем заняться, даже без работы! Да и тебе неплохо бы про мужа подумать. Пока ты еще относительно молода и красива. Янтарный взгляд Линды сочувствующе прошелся по ней. – Ты выглядишь так, словно отдых тебе не повредит. Насколько я помню, у тебя достаточно денег, чтобы вообще никогда не работать. У тебя ведь благодаря родителям внушительный счет в банке? Так что тебя тут держит?

– Контракт, – отпарировала Рита, чувствуя ужасную усталость. Она поняла, что ненавидит, когда ей читают лекции по поводу того, что ей следует делать.

– Понятно. Но после окончания контракта ты задумайся о своей жизни, – очень серьезно произнесла Линда.

– Обязательно, – слегка язвительно пообещала Рита. – Хорошо, – она встала. – Тогда я иду к себе. Буду обрабатывать интервью с Алонио Булинго. Перенесу с диктофона на компьютер, затем буду править. А потом отошлю тебе для шлифовки. В обед я к тебе зайду, чтобы идти к Трэйси, – официальным, отстраненным тоном говорила она, затем быстро направилась к двери. Ей было очень неприятно общаться с Линдой.

«Кажется, последнее время я стала ужасной нервной. Это и неудивительно. Приятно, что я еще с ножом ни на кого не бросаюсь. Впрочем, еще не вечер», – пронеслось в ее голове.

Рита уселась за стол и притянула фотографию родителей в красивой рамочке в виде сердечка. Рита не помнила, когда она поставила эту фотографию на рабочий стол. Долгое время она ее совсем не замечала, как привычную мебель, на которой никогда не останавливается взгляд.

С болью в сердце Рита рассматривала красивое лицо матери, едва тронутое морщинами, несмотря на возраст. Отец рядом с ней казался удивительно счастливым, его глаза сияли внутренним светом.

Вздохнув, она отодвинула фотографию, ощущая выступившие на глазах слезы.

«Джон прав, будь он трижды проклят! Я действительно готова возненавидеть свою лучшую подругу лишь за то, что она – выжила! А моя мать, скорее всего, погибла».

Чувства переполняли ее. Рите казалось, что она отравилась сразу несколькими разными ядами.

Стараясь отвлечься, она вынула диктофон с интервью, и начала работать, прослушивая их беседу с Алонио, затем останавливая, и перенося по памяти текст на экран.

Работа была кропотливой и долгой, она продолжалась до самого обеда, что позволило ей сосредоточиться на интервью, и не думать больше ни о чем.

Когда часы показали час дня, к ней заглянула Линда с Джоном.

– Мы уже собрались. Давай, выходи, если идешь с нами.

Кивнув, Рита быстро накинула пиджак, который сняла во время работы, и взяла сумочку.

Вниз они спустились в полном молчании, затем сели в синий Феррари Джона.

До больницы они также доехали, не сказав друг другу ни слова.

Врач позволила им зайти только на пятнадцать минут, чему Рита в глубине души была рада. В данный момент она испытывала слишком много противоречивых чувств, и хотела сначала разобраться в них, прежде чем вешаться на шею Трэйси. Иначе бы это ей самой показалось лицемерием.

Прежде чем войти, Рита «нацепила» милую улыбку.

– Привет! Я так рада вас всех видеть! – лежащая на кровати, и от этого кажущаяся еще более беспомощной девушка силилась улыбнуться. Рита с ужасом увидела, что ее подруга напоминает живой труп. – Мне сказали, что мне очень повезло, – продолжала она, когда они вошли и столпились вокруг нее.

Рита уселась на край постели, Линда выбрала стул. Джон же задумчиво маячил за их спиной.

– Мне сказали, что я чудом не потеряла ноги. И что я еле выжила во время ночной операции, – дрожащим голосом продолжала она. Ее глаза казались глазами испуганного олененка, на которого охотник наставил ружье. – И что я, может быть, когда-нибудь снова смогу ходить!

Слезы покатились из глаз очень бледной и выглядевшей еле живой девушки: – Хорошо, что у меня есть страховка… Я до сих пор не верю, что жива. Иногда меня охватывает ужасная мысль, что все это – сон. И что я опять проснусь под обломками, где мне чудом удалось выжить.

Слова выплескивались из нее, словно грязная вода сточных вод. – Это было ужасно! Я лежала словно в гробу… живая. В каменном гробу. И слышала, как кричат те, кто еще жив. И как постепенно, день за днем, их крики затихают.

– Да, из-под обломков уже вытащили десять трупов, – спокойно заявил Джон. – Ты первая, кого вытащили живой.

Трэйси затряслась и заплакала.

– Но я решил сделать тебе подарок, – улыбнулся Джон. – Помнишь разные реалити-шоу, вроде «Форта Боярд?» Когда нужно преодолеть множество препятствий, на самом деле ужасных, чтобы получить в итоге вожделенный приз? Так вот, я решил, что ты, как выжившая, заслуживаешь подарок. В июле заканчивается контракт наших двух красавиц, – он перевел взгляд на Риту с Линдой. – В июле я тоже уйду. Думаю, что до этого времени я разберусь со всеми своими делами. И поэтому… – он вытащил из кейса папку. – Я решил подарить тебе журнал «Женские штучки». Ты будешь не просто директором, а владельцем. И совершенно бесплатно.

Он продемонстрировал девушке контракт, дал ей ручку и помог сесть, чтобы она подписала. Затем снова помог улечься.

Трэйси ошарашено уставилась на него, Линда и Рита тоже едва языки не проглотили от изумления.

– Надеюсь, это подтолкнет тебя к желанию выжить, – сухо произнес Джон, словно ему было неприятно демонстрировать хоть какие-то человеческие чувства. – Документы я положу в сейф в своем кабинете, а когда буду уходить, скажу тебе пароль. Тогда пошлешь кого-то, кому ты доверяешь, чтобы их для тебя забрали. Или лучше постарайся, чтобы твое состояние позволило тебе каким-то образом появиться на своем новом рабочем месте. Инвалидные коляски ведь никто не отменял. В общем, это все, что я хотел сказать, у меня дела, – с этими словами он быстрым шагом покинул комнату.

Не успели Линда с Ритой раскрыть рот, чтобы прокомментировать произошедшее, как суровая медсестра выставила их из палаты.

– Ничего себе! – завистливым тоном произнесла Линда, когда они спустились вниз и вызвали такси. – Ну и подарочек! Журнал стоит огромные деньги! И за какие такие заслуги он сделал Трэйси такой подарок?! Я бы еще поняла, если бы тебе – ты все-таки с ним спала. Мне-то журнал не нужен, – поспешила добавить Линда. – Я и так в деньгах жениха купаюсь.

Рита ничего не ответила, чтобы опять не поссориться с Линдой. Да и сама она была ошеломлена.

Ей вспомнилось, как она когда-то мечтала стать главным редактором этого большого и известного глянцевого журнала, ее мечты никогда не заходили так далеко, чтобы представлять себя владелицей «Женских штучек». Она знала, что у нее вряд ли когда-нибудь появится столько лишних денег.

И все-таки то, что Джон так просто подарил совершенно незнакомой ему девушке журнал, которому она посвятила столько лет, ей было неприятно.

«И все же нечего завидовать Трэйси! Она пережила кошмарные события, лишилась пальцев на одной ноге, и ей понадобится много лет, чтобы снова научиться ходить, если это вообще когда-нибудь произойдет! И ты еще смеешь ей завидовать», – одернула себя Рита. Сев в такси, они вернулись на работу.

Глава 22 В двух шагах от пропасти

Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, буквально взрывающих мозг, как петарды, Рита решила сходить в ближайшую библиотеку, где давно была записана, хотя редко бывала, так как книги предпочитала покупать, заказывая в Интернет-магазине, а всю новую информацию брать из того же Интернета – все равно она там гораздо новее, чем в библиотеке.

Рита вспомнила о странных словах Мэрилин про ее мать, и о последних словах матери о смерти множества людей.

«Должна ли я тревожить память матери? Быть может, уже умершей…» – эта мысль почти остановила ее у дверей библиотеки, находящейся в одном из красивых старинных зданий. Потемневший камень стен, удлиненные готические окна.

Но Рита все-таки решила идти до конца, понимая, что иначе будет думать об этом не переставая, пока опять же не пойдет в библиотеку.

Тяжелая дубовая дверь, яркие лампы, горевшие под самым потолком, множество стеллажей с книгами, целый книжный лабиринт, непередаваемый запах бумаги и пыли.

– Мне нужны старые газеты, – обратилась Рита к молоденькой девушке, одетой, как старая дева.

– Газеты, которым больше пяти лет, все уничтожены, – огорошила ее девушка. – Но все материалы отсканированы и внесены в компьютеры, – поспешила добавить она, увидев расстроенное лицо женщины.

Рита радостно отправилась в длинную полутемную комнату, где за рядом компьютеров сидели несколько человек с чрезвычайно серьезным и сосредоточенным видом, словно смотрели фильм в кинотеатре.

Она уселась за свободный компьютер, получила нужные инструкции от хрупкой девушки, затем углубилась в материалы старых газет…

Рита не могла придти в себя от шока, подобного которому уже давно не испытывала. Пожалуй, его можно было сравнить лишь с давним изнасилованием.

Горло сдавливало, слезы катились по щекам, ее буквально мутило.

Она никогда не могла представить, что ее мама… могла пойти на такое ради карьеры!

Неожиданно Рита ощутила сильную ладонь, надавившую на плечо.

Резко обернувшись, она с ужасом заметила Джона Вэйда, ее «прекрасного» начальника.

– Развлекаемся? – он показал глазами на экран компьютера, где можно было прочесть давнюю статью.

– Не слишком это весело, – тихо проговорила она.

– Да ну?! – его брови поднялись. Он взял стул и уселся рядом, вплотную к ней. Но сейчас ее мало заботило их вынужденное соседство.

– Я никогда не думала, что мама… – всхлипнула Рита.

– А что, разве тебе это не кажется забавным?! – его голос былжестоким и ледяным, а взгляд почти убивал. – Твоя любимая мамочка решила сделать рывок в карьере, сразу превратившись в знаменитость.

– Не надо, – Рита закрыла лицо руками.

– О, да! Она придумала гениальный план! Хотя, можно сказать, что она просто воспользовалась удачным случаем. Однако, в этой статье, – он взглянул на экран, – все описано довольно неточно. Я знаю все об этой истории. Пошли к тебе, я расскажу тебе ее полностью. Тебе ведь интересно?

Их взгляды встретились.

– Интересно… и страшно, – призналась Рита, но послушно встала.

Они молча вышли из библиотеки. Рита уселась в его серебристый порш и мельком подумала, что он меняет машины, как презервативы.

Напряженное молчание разделяло их по пути к ее дому. В голове Риты все смешалось, она не могла понять, осознать происходящее. И больше всего она не хотела верить в правдивость той истории, которую успела прочесть.

Наконец, они подъехали к ее дому.

Когда они очутились в гостиной, он с удобством развалился на диване, а Рита нерешительно застыла перед окном. Затем, решившись, уселась в кресло – неподалеку от Джона. Ее сердце колотилось, ей казалось, что вот-вот она узнает какую-то отвратительную, мерзкую тайну.

– Ты действительно хочешь это знать? Знать все? – еще раз спросил он. – Хотя, ты же у нас – крутая журналистка. Беспринципная стерва и дрянь. Тебе это даже понравится! Наверное, ты будешь мысленно аплодировать своей мамочке! – в голосе мужчины слышалась такая злоба и боль, что Рита с ужасом уставилась в его искаженное лицо.

Его лицо побледнело, а расширившиеся зрачки делали его синие глаза черными космическими дырами, провалами в бездну.

– Я хочу это знать, – дрогнувшим голосом проговорила Рита. – Даже если теперь всегда будут презирать собственную мать.

– Как пафосно! – хмыкнул он, пытаясь взять себя в руки. – Сомневаюсь, что вы друг друга возненавидите. Вы – змеи из одного гадюшника. Хорошо, я расскажу. Тем более что я – лицо заинтересованное.

Рита изумленно уставилась на него.

– Когда-то одна маленькая глупая девушка по имени Брэнда Роулиз, вдруг решила, что она хочет управлять своей жизнью. Мне кажется, все было именно так. Иначе непонятно, отчего вдруг дочь миллиардера бросила все деньги, всех слуг и охранников и одна, в простенькой одежде, отправилась гулять по Лондону. Возможно, ей хотелось почувствовать себя свободной. Вся эта блажь про золотую клетку, кажется, ударила ей в голову. Быть может, родители чересчур перестарались, пытаясь исполнить все ее желания. Ведь она была их единственной дочерью! К тому же, ее мать в результате несчастного случая стала инвалидом вскоре после ее рождения, а ее отец был настолько глуп – или влюблен, – что решил не покидать жену до самой смерти. Детей ей иметь больше было нельзя.

Отец Брэнды владел несколькими нефтяными скважинами, ну, или всю жизнь занимался торговлей наркотиками, – Джон криво ухмыльнулся. – Какая теперь разница, как он нажил свои миллиарды?! Такое богатство автоматически оправдывает все прошлые грехи. Люди с такими деньгами автоматически становятся властелинами мира – и делят его между собой как вкусный торт. Но на старости лет Джулиан любил только свою жену и дочь. Хотя жена уже была на пороге смерти – она последние годы уже не выходила из клиники, изредка, когда ей становилось лучше, ее перевозили в шикарный санаторий. Домой она уже так и не вернулась.

Брэнда была милой девочкой, ничего особенного из себя не представляла, не была светской львицей – для этого она была слишком застенчива и погружена в себя. У нее были странности в поведении. Если б она не была настолько богатой, то в школе и колледже стала бы девочкой для битья, белой вороной, мишенью для всеобщих насмешек. Однако деньги родителей помогли ей этого избежать. Она обучалась на дому, а учителя были крайне вежливы, так как одного ее слова было достаточно для их увольнения, а платили им просто шикарно. Джулиан ничего не жалел для любимой дочери. Правда, ее желания были несколько странными…

И однажды она решила удрать из дому и прогуляться по Лондону. Оделась она очень просто, чтобы не выделяться в толпе, не одела ни одного украшения. Взяла с собой немного денег и убежала из дому через черный ход, предназначавшийся для прислуги.

Сначала ее прогулка была чудесной, двухэтажные лондонские автобусы, которые она просто обожала, музеи, множество магазинов. Обычно она все это видела лишь из окна лимузина или роллс-ройса, когда изредка ездила с родителями.

Родители совершили огромную ошибку. Посчитав, что их особняк роскошен, а угодья – обширные, они посчитали, что ей этого более чем достаточно для прогулок. Плюс – собственный остров в Карибском бассейне, куда они летали на собственном самолете, и где тоже было уединенно. Изредка они бывали и на других курортах, но Брэнду держали под постоянным наблюдением, так как боялись похищения. Детки миллиардеров – это лакомые кусочки для преступников. Особенно такие наивные и доверчивые, как Брэнда. Она была милой, хоть и слегка заторможенной девушкой.

Итак, ей было тридцать, но по развитию не больше двадцати. И когда она совершала очередной круг по автобусу, его захватили террористы. О, нет, они не знали, что она находится среди заложников! Ведь Брэнда ничем не выделялась из толпы, она была серенькой мышкой в простенькой одежде, и без драгоценных украшений. А террористы редко увлекаются светской хроникой.

Итак, они захватили заложников и перевели их в один пустующий дом, который специально сняли для этих целей. Кстати, о целях… Самая большая ирония заключалась в том, что у них не было особенных требований. Самолет и пять миллионов долларов – они понимали, что вряд ли их получат. Наверное, им просто нравилось мучить и убивать. Каждые два дня они расстреливали одного из заложников, начав с мужчин.

Джон вскочил, стал нервно расхаживать по комнате, погруженный в себя, его взгляд был ужасен.

Рита трепетала, пытаясь осознать то, что услышала, и морально подготовиться к тому, что она еще узнает.

– Конечно, эта история наделала шуму. Заинтересовался этой историей и канал «Мэджик Фэрроу». Так как террористы регулярно отсылали журналистам пленки, на которых расстреливали заложников, и даже съемки всех заложников, запертых в зале одной из комнат старого дома, то и Мэри Вэллоу получила доступ к пленкам. Она единственная догадалась, кем была одна из заложниц. К тому же, семейство Роулиз пыталось найти дочь и обратилось в полицию. Они им передали, естественно, и фотографию дочки, но попытались надавить на прессу, чтобы не наделать шумихи. Но Мэри удалось получить информацию о пропавшей девушке. И она узнала ее на пленке, так как наизусть помнила всех состоятельных людей Великобритании, потому что она вела модные новости на телеканале, но всегда мечтала о большем. Наверное, мечтала стать не просто хорошенькой куколкой, улыбающейся с экрана… В общем, Мэри решила воспользоваться ситуацией, – зловещая улыбка Джона напугала Риту. – И она, недолго думая, выпросила у начальства позволения влезть в криминальные новости. Начальство решило рискнуть – они были охочи до сенсаций! И прямо с экрана, на всю страну, хорошенькая, как никогда, Мэри Вэллоу сделала сенсационное заявление, что в руках террористов, захвативших автобус, находится дочь миллиардеров, Брэнда Роулиз.

В комнате повисла звенящая тишина.

– И что случилось дальше? – не выдержала напряжения Рита, чувствуя, что ее руки дрожат. Она сжала подлокотники кресла.

Джон уставился на нее тяжелым взглядом, в котором было так много различных чувств: ненависть, боль, страдание.

– Террористы тоже смотрели телевизор. А они ненавидели всех богачей, хотя бы потому, что сами такими не являлись. И Брэнда, которую до этого не трогали, а только морили голодом, как и остальных, подверглась всевозможным издевательствам. Ее избивали, – лицо Джона потемнело, – насиловали, все тридцать ублюдков! Я не хочу даже представлять, что они с ней делали. Пытали. Наверное, мисс журналистку интересуют подробности? – издевательски заметил он. – Они тушили об ее обнаженное тело сигареты, вставляли между пальцами ног спички и поджигали их.

Рита все больше бледнела, чувствуя, как подкрадывается тошнота к горлу, как пот выступает на теле, а голова начинает кружиться.

– Ее пытали так долго, что она, вероятно, сошла с ума. Когда-то почти единственным любимым развлечением Брэнды был тир, ей позволяли стрелять в домашнем тире столько, сколько она захочет. Точнее, она сама сбегала и проводила там много часов, пока отец не понял, что отговаривать или запрещать совершенно бесполезно – и официально запретил ей это увлечение. Охотой она не увлекалась, так как не могла поднять руку на живое существо. Но, доведенная до крайности, однажды ночью, когда террористы перепились, а ее оставили в своей комнате, так как постоянно мучили и держали под рукой, как любимую игрушку, – она забрала их пистолеты. Сошедшая с ума Брэнда легко перестреляла их всех, спящих и пьяных. Затем, отперев дверь заложникам – ключ она вытащила из кармана мертвого главаря – она направилась прямо на телеканал «Мэджик Фэрроу». Джон неприятно улыбнулся. – Как ты понимаешь, милая Рита, когда над ней издевались, ей не преминули сообщить, как именно они узнали, кто она такая – при ней же не было документов.

Перед тем, как туда отправиться, она переоделась в платье одной из женщин, так как ее собственное было в крови – в чужой крови – спрятала оружие в сумочку, куда положила и запасные патроны. Так как при ней оставались деньги, таксист довез ее до телеканала, не узнав – у нее была слишком блеклая внешность, поэтому ее вряд ли бы кто узнал, даже несмотря на растиражированные по городу новости.

На телеканале тогда не было особенной охраны, а старый охранник легко пропустил такую милую девушку и даже провел ее на нужный этаж. Как ты понимаешь, она искала Мэри Вэллоу, – ухмыльнулся Джон. Но его ухмылка отдавала горечью. – Но твоей сучке-мамочке на этот раз повезло – в этот день ее не было на работе, так как она отправилась в командировку, сразу после скандала став очень востребованной журналисткой. Брэнда рассказала, кто она, и сделала вид, что собирается дать интервью.

Когда вокруг нее собралась съемочная группа и все застыли, ожидая сенсации, предвкушая гнусные подробности пережитого ею кошмара, она вытащила револьвер сорок пятого калибра и всех их расстреляла. А затем позвонила на другой телеканал, и попросила их, чтобы они немедленно прибыли на «Мэджик Фэрроу» – их ожидает сенсация. Она даже честно сказала, что только что была расстреляна съемочная группа телеканала. Как ты понимаешь, репортеры молниеносно прибыли… И она стреляла, пока не закончились патроны. И каждая пуля находила свою цель. Живую цель. Стрелять – это единственное, что она умела делать идеально.

– И скольких она убила? – прошептала Рита, вытаращив глаза от ужасных подробностей.

– Если считать террористов, то почти пятьдесят человек, – отозвался Джон. – И все из-за твоей шлюхи-матери, которая жаждала прославиться! – буквально прошипел он, сжимая кулаки. – Кстати, Брэнда жива, – улыбнулся он хищной улыбкой дикого зверя. – Ее удалось захватить живой. И она до сих пор находится в психлечебнице. Самой лучшей, конечно, но все же в запертом помещении без окон. Ее мать умерла вскоре после этих событий, отец прожил еще пятнадцать лет. Ему было ради кого жить… В плену Брэнда забеременела. И родился… я.

Рита с ужасом вытаращилась на него, потеряв дар речи. Ей казалось, что она сходит с ума.

– Да-да, моя дорогая Ритуля! – его взгляд стал совсем обезумевшим. – Я – сын тихой, скромной женщины, ставшей убийцей, потому что ее свели с ума многодневные пытки и издевательства. А мой отец был один из тех скотов, которые надругались над ней, потерявший человеческий облик отброс общества. Но… я оказался единственным наследником миллиардов своей семьи. И дед пытался вырастить меня достойным членом общества, – Джон с размаху упал на диван. Он выглядел едва ли лучше мертвеца. – Конечно же, я узнал эту историю. Я взял девичью фамилию своей бабушки, Вэйд. Сначала учился в закрытом колледже, затем – в Оксфорде. Потом много путешествовал. Зарабатывать деньги, как ты понимаешь, не было необходимости. Мой дед умер, и я должен был решить, чем я хочу заниматься дальше. И я решил, что не смогу спокойно жить, пока не отомщу сучке, превратившей жизнь матери в кошмар, сломивший ее и едва не стоивший ей жизни. Кстати, то, что Мэри Вэллоу бросила работу, спасло ей жизнь… На некоторое время. Я решил, что она хоть немного страдает, что ее мучает совесть, что она плохо спит по ночам. Но, убедившись, что она счастлива в браке, а ее дочь, почти моя ровесница, – он глянул на Риту, – избалованная стерва, я решил взять их судьбу в свои руки. Ведь справедливость существует, но только когда ты достаточно богат, как граф Монте-Кристо, чтобы самолично и изощренно отомстить своим врагам. И я следил за тобой, и заметив, что ты также любишь убегать из дому, как и моя несчастная мать, я подкараулил тебя возле того старого нежилого дома. Мне тогда было только двадцать лет. Да, мне тридцать четыре года, – ослепительно улыбнулся Джон, продолжая следить за каждым ее движением, как кошка за мышкой. – Затем я некоторое время занимался своими делами, развлекался, так как боль душила меня, и я не хотел сойти с ума, подобно матери. Не желал думать об этом постоянно. Но отвлечься я так и не смог, Ритуля. И я, как ты теперь понимаешь, не случайно выкупил этот глупый журнал. Да, и назло тебе я подарил его Трэйси – для меня эти деньги – копейки. Они для меня ничего не значат. Гораздо приятнее было видеть твою кислую физиономию, когда я при тебе подарил его Трэйси, твоей вроде бы лучшей подруге. Которую ты готова была удушить за то, что ей достался журнал, на который ты угробила так много времени. В этот момент ты жалела, что Трэйси выжила, не правда ли, черное сердечко?

– Неправда! – возмутилась Рита. Но, встретившись с ним взглядом, заткнулась, словно ей в рот воткнули кляп.

– Ты, наверное, еще не догадалась, – его улыбка стала ослепительной, – это я устроил ту катастрофу. Это было легко. Здание действительно было аварийным, мне даже не пришлось ничего особенного изобретать. Нанятые мною специалисты сделали все за меня. Пришлось разрушить несколько основных несущих колон. За деньги можно купить все. Да, моя дорогая, именно благодаря мне твоя мамочка очутилась под обломками. Я даже мечтаю, чтобы она была еще жива, – мечтательно жмурясь, как кот при виде сливок, проговорил он. – Мне нравится представлять ее живой, заживо замурованной, страдающей. Чтобы она осознала, каково было моей бедной матери в лапах насильников и убийц.

– Но вместе с мамой пострадала Трэйси! И много других ни в чем не повинных людей! – вскричала Рита.

– Невинности не существует, моя драгоценная. Думаю, у каждого из погибших был свой список грехов. Полагаю, среди них не затесалось ни одного святого. А если даже и так, то этот святой сразу же очутился в раю.

– Ты – чудовище! – воскликнула Рита, дрожа от страха.

– Как и твоя мамочка, моя сладкая. Так что, можно сказать, что мы с тобой почти родственники. У меня отец был чудовищем, а у тебя – мать.

Рита чувствовала, как ее сердце разрывается от боли. Слишком много всего, слишком много негатива. Словно черное облако сгустилось в этом доме.

– И что теперь? – прошептала она, глядя ему в глаза. – Ты убьешь меня? – со страхом спросила женщина.

– Я мог бы много раз убить тебя. Кстати, я рассчитывал, что ты тоже окажешься под обломками. Но, к сожалению, ты спаслась. В замке я мог все устроить так, чтобы один из ошейников какого-то из леопардов оказался слишком слабым. Меня остановило лишь то, что тогда ты бы погибла, но не узнала, почему.

Риту начала бить сильная дрожь, словно конвульсии. Сердце словно сжимала ледяная рука.

– Но теперь ты все знаешь. И я думаю, что нам незачем ждать до июля, чтобы разорвать наш контракт, – с этими словами он полез в карман пиджака и вытащил револьвер.

– Кольт, сорок пятый калибр, в память о маме, – с этими словами он наставил на нее черное дуло пистолета.

– Пожалуйста… – Рита не могла даже шевельнуться от шока.

– Я буду благороден и дам тебе шанс. Иди к бару, только не вздумай делать глупости, иначе расстреляю. А потом подстрою нападение грабителей, денег у меня много, и я знаю, как ими пользоваться. Как ты думаешь, я первый раз попал в твой дом? Нанял специалиста-взломщика сейфов.

Рита медленно встала и подошла к бару, ощущая, что голова стала пустой, а она едва соображала, находясь в ступоре.

– Возьми мартини. Налей в бокал. Можешь добавить льда, если хочешь. Я же говорю, что я сегодня решил поиграть в благородство. Выпей. Отлично. Налей еще…

После шестого или седьмого бокала – Рита потеряла счет, быстро опьянев на пустой желудок – Джон приказал ей остановиться. Она едва держалась на ногах.

– А теперь, моя красавица, возьми стул и стань на подоконник.

Рита безмолвно выполнила приказ, сотрясаясь от ужаса и стараясь не смотреть в окно, а главное – вниз. Высоты она по-прежнему отчаянно боялась, но мужчина с револьвером был куда убедительнее.

– А теперь стань на него.

Подойдя к застывшей женщине, которую продолжала бить дрожь, мужчина убрал стул, хотя ей казалось, что он сейчас столкнет ее вниз.

Джон вернулся на диван, устроился поудобнее, продолжая направлять на нее револьвер.

– Пять часов. Если ты продержишься столько и сама не свалишься в окно, то я тебя отпущу. Во всех смыслах.

Рите чудилось, что каждая минута становится вечностью, ее личным бесконечным адом. Она дрожала, ясно представляя за своей спиной бездну.

Рита чувствовала, как ее шатает. От алкоголя, от того, что она только что услышала, от самой мысли, с каким чудовищем она находится рядом. И все-таки это чудовище было порождением ее прошлого, как кошмары детей – это порождение их разума.

В какой-то момент Рита начала яростно ненавидеть свою мать, из-за которой очутилась в таком страшном положении, и была вынуждена пережить все издевательства, которые придумал для нее Джон Вэйд.

– Знаешь, многие люди делают те же самые или даже более жуткие вещи с другими людьми не потому, что те этого заслуживают, а просто потому, что им это нравится, – проговорил Джон. Его голос зазвучал глухо, как с того света.

Рита тратила последние силы, чтобы стоять прямо, не шататься, не свалиться вниз.

– Мне тоже тяжело держать этот револьвер, детка, – улыбнулся Джон. – Так что можешь считать, что страдаем мы оба.

Время шло. Она сквозь огненный туман перед глазами, заметила, что Джон положил руку с револьвером на диван, но не решилась даже шевельнуться. Она понимала, что он быстрее сможет поднять руку, чем она – спрыгнуть с подоконника и добежать до двери.

Тем более, что все тело настолько одеревенело, что казалось неживым, словно у статуи.

Рита уже почти не чувствовала ни рук, ни ног.

Время растянулось, замкнувшись само в себе.

– Ты молодец, – словно сквозь многочисленные слои ваты услышала Рита мужской голос. Чьи-то руки стащили ее вниз, не особенно церемонясь.

Закричав от боли в затекших ногах, которые показались ей деревянными, она упала на пол, ощущая, как ноги покалывают многочисленные иголочки.

– Ты выдержала. Что ж, – Джон глянул на распростертую, выглядевшую жалко женщину у своих ног. – Я сдержу свое обещание. Я оставлю тебя и твою семью в покое. Даже если твоя гребаная мамочка выживет, она достаточно настрадалась. Я не хочу переходить границу. Считай, что контракт я уже порвал. Можешь больше на работу не приходить. Да, ты уволена, – с этими словами мужчина спокойно направился к выходу. Перед дверью обернулся. – Надеюсь, тебе хватит ума не пытаться меня посадить? Иначе мне придется нанять киллера. Который увлекается де Садом. Намек понятен?

Дождавшись судорожного кивка Риты, Джон вышел из комнаты, и вскоре Рита услышала звук отъезжавшего автомобиля.

Глава 23 Погребенная заживо

Рита ощутила, как ее всю колотит, а в ушах звенит. Тело окатывали то раскаленные, то ледяные волны. По крайней мере, ей так казалось.

Ужас парализовал мозг, ей казалось, что от невыносимого страха она вот-вот умрет, а ее сердце разорвется на мелкие кусочки.

Невыносимые страдания оборвал долгий обморок.

Лежа в неудобной позе на полу, женщина не шевелилась. Легкий ветерок, врывавшийся сквозь распахнутое окно, играл тонкими прядками волос возле ее лица. И не было понятно, дышит она или это просто ветер. Такой ее и застал Гарри Джонсон.

Сквозь глубокий обморок, почти на грани смерти, абсолютного безмолвия и космической пустоты она ощутила чьи-то теплые руки. Затем – прохладную, увлажненную ткань, которую положили ей на лоб.

Через какое-то время ей удалось открыть глаза. Она увидела невиданную картину – по ее спальне метался, роняя все, на что успевал натыкаться, красивый зеленоглазый юноша в стильных джинсах и легкой рубашке.

– Гарри? – ее голос был хриплым и даже ей самой казался противным. – Это ты? Как ты зашел?

– Да, это я. Дверь была открыта. Причем, везде. Все двери, – сбивчиво пояснял он. Затем снял ткань, покрывающую ее лоб, усевшись на край кровати и опустив платок в таз с ледяной водой, а затем снова водрузив его ей на лоб. – Может, врача вызвать? Я совершенно не знаю, что мне делать, – его голос звучал совершенно потерянно.

– Со мной все в порядке, – проанализировав свое состояние, она с изумлением поняла, что так оно и есть. Жар, слабость, даже боль в теле – все практически исчезло, остались лишь слабые отголоски пережитого. – А ты как?

Красивый парень непонимающе уставился на нее большими глазами.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, после того ужаса, когда здание обрушилось. Я боялась, что ты можешь получить заражение крови из-за своих ран. Извини, я не хотела тебе звонить, думала, ты в шоке. И что ты не хочешь меня слышать и видеть, – прошептала она, чувствуя свою вину. – Но я о тебе думала. Не знаю, зачем я это все тебе говорю.

– Мне приятно это слышать, – он улыбнулся. – Да нет, все было в порядке. Пришлось рассказать отцу большую часть правды, или он бы все равно вытряс из меня все.

Глаза Риты округлились.

– Ты рассказал ему о нас?!

«Только этого мне еще не хватало! А я только поверила в то, что все мои проблемы решились одним махом. Раз и навсегда. Ага, сейчас!» – пронеслось в ее голове.

– Да. Ты знаешь, папа спокойно все воспринял. Сказал, что я могу спать с кем захочу.

– А как же то, что тебе лишь двадцать?! – окончательно офигела женщина. Она даже села в кровати, нетерпеливо скинув влажный платок на пол.

Юноша пожал плечами.

– Он сказал, что я все равно буду со всеми спать. Так как я все-таки звезда. В общем, ему без разницы, с кем я тусуюсь, – с некоторой горечью произнес он. – Наверное, его бы не взволновало, окажись я геем. Или даже импотентом. Да хоть трансвеститом! Лишь бы продолжал сниматься в фильмах и делать кассу. В общем-то, наверное, он и прав. Деньги важнее всего. На самом деле.

– Ты пришел ко мне, так как не нашел другого места, чтобы пофилософствовать? – раздраженно произнесла она.

– Нет, я соскучился, – искренне произнес он, глядя ей в глаза. – Думаю, что ты – ведьма. Ты меня заворожила.

Он склонился к ней, чтобы поцеловать, но Рита резко отвернулась и оттолкнула его.

– Я должна принять душ! – выпалила она, чтобы сгладить свою грубость. Стараясь не смотреть на расстроенное и обиженное лицо парня, она кинулась в душевую кабинку.

Через какое-то время, когда нервное напряжение немного спало, она заметила его, маячившего перед дверцей. Гарри явно стеснялся подойди ближе, и не мог оторваться от зрелища красивой женщины, которую ласкали водяные струи.

Улыбнувшись, Рита дотянулась до двери пластмассовой кабинки и распахнула ее.

– Иди сюда! Только разденься сначала.

Радостно улыбаясь, словно ему подарили мороженное, юноша быстро стащил с себя одежду и кинулся к ней.

Рита ощутила удивительное умиротворение, когда сильные, но нежные руки обняли ее. Его поцелуи вызывали в ней дрожь, но не ту, не от боли, а от постепенно нарастающего наслаждения. Его кожа, словно коричнево-золотистый атлас, развитые мускулы, тонкая талия и правильные черты лица, как и большие глаза с длинными ресницами – все вызвало в ней ощущение восторга, прикосновения к сказке. Словно она видела яркий эротический сон.

«Подумать только! В моих объятиях кумир множества девушек!» – мелькнуло в ее голове, словно фейерверк.

Оргазм накрыл их с головой, и она уже ни о чем не думала, лишь ощущала…

Они забрались в постель после душа. Риту забавляли их обмотанные полотенцем головы и махровые халаты, почти одинаковые, что у нее, что у него. Это выглядело так… по-домашнему.

– Ты не должен больше ко мне приходить, – неожиданно вырвалось у нее.

– Почему? – вытаращился на нее Гарри. – Мне нравится к тебе приходить. Мне нравишься ты, – он потянулся и поцеловал ее. Затем вернулся на свое место, развалившись на кровати. – Только не нужно про мой возраст! – простонал он. – Мне уже надоело – ты повторяешь одно и то же. Если меня это не волнует, то почему должно волновать тебя?

– Быть может, я не хочу калечить тебе жизнь? – агрессивно начала она.

– О, да! – саркастически заметил он. – Ты говоришь таким тоном, словно кормишь меня наркотиками. К тому же, что поделать, если мне нравятся женщины постарше? Если бы не ты, это была бы другая. И, поверь, мало у кого бы были угрызения совести по поводу растления малолетних. Так что, не думай про это.

Рита хотела ему сказать – очень твердо – что устала, что сегодня у нее был тяжелый день, сказать, чтобы он уходил. Но не смогла. В конце концов, она действительно затихла.

Они провели вместе весь день, затем он отправился домой.

Рита не понимала сама себя. Но впервые в жизни ей расхотелось анализировать мотивы собственного поведения. Хотелось просто жить, наслаждаться жизнью.

* * *

И она продолжила с ним встречаться. А через три дня узнала, что ее мать вытащили из-под обломков. Живую и почти невредимую, что посчитали почти чудом. После десяти дней, проведенных без еды и практически без воды (она пила дождевую воду – те капли, которые проникали сквозь щели), ее спасение казалось невероятным.

Рита, сжимая пальцы матери, которая лежала на больничной койке, напоминая мумию или жертву секты, проповедующей голодную смерть, как метод воссоединения с Богом, – все еще не верила, что та – реальна.

Мать ей ласково улыбалась, тоже глядя и не веря своим глазам, на дочь, на сидящего рядом мужа, у которого тряслись руки и губы, а слезы текли по щекам.

– Словно я очистились, – прошептала она. – Я побывала в чистилище – и очистилась. Знаете… как йоги, которых заживо хоронят, а потом вытаскивают, а они живы! Наверное, мне повезло, что у меня взрывной волной сорвало всю одежду и часы, и я не знала, сколько прошло времени. Думала, что только три-четыре дня.

Рита молча обняла ее, не в силах ничего сказать, так сжал горло спазм. Где-то на краю сознания мельтешила, мешая жить, мысль про Джона Вэйда. О том, как он отнесся к спасению ее матери. Но вроде бы он пообещал ее больше не трогать…

Она решила ничего не рассказывать матери, чтобы к грузу вины за сумасшедшую Брэнду и множество убитых той людей, не прибавилась еще боль от того, что пережила она по вине сына сумасшедшей.

«В любом случае, он ушел, я думаю, навсегда. Зачем мне ее тревожить?» – думала Рита.

Теперь она практически поселилась в больнице. Она почти не отходила от койки матери, все еще пытаясь осознать, что та жива и почти невредима. Главное, что жива. Иногда же Рита выходила из палаты, чтобы подняться этажом выше и навестить Трэйси.

Когда мать вытащили живой из-под обломков, Рита по-настоящему смогла порадоваться спасению своей подруги, и тому, что та получила в свое полное владение их журнал. Сама она решительно отказалась продолжать в нем работать, и твердо сообщила сначала родителям, а потом Трэйси, что ставит крест на карьере. Линда за нее только порадовалась, мать посмотрела странно, испытывающее, а Трэйси огорчилась, так как рассчитывала сделать Риту своей помощницей, но приняла ее решение.

Из-за того, что она дневала и ночевала в больнице, ее отношения с Гарри постепенно сошли на нет. К тому же, он тоже был занят: съемки нового фильма, которые должны были длиться не менее года, различные турне, фестивали, награждения, фотосъемки, интервью.

Впрочем, Риту его дела интересовали мало. В данный момент она была поглощена осознанием того, что мать оказалась жива. Остальное ей было безразлично.

Свою беременность Рита обнаружила уже на таком сроке, что делать аборт было бы опасно. Да она и не хотела. К тому же, отец и мать поддержали ее, выразив горячую радость.

Рита заставила себя связаться с Гарри Джонсоном и попросить его поучаствовать в анализе по определению отцовства. Она отчаянно боялась, что забеременела от Джона, либо от Алонио.

Юноша согласился, но не проявил ровно никаких эмоций во время анализа. Результаты показали, что он и есть отец близнецов, которых носила Рита.

Неожиданно для Риты Гарри согласился признать свое отцовство даже без малейшего давления с ее стороны. Да она и не собиралась на него давить.

Эпилог

Рита Свои сидела на скамейке детского парка. Тут гуляли в основном мамочки с детками. Ее близнецы, прелестные мальчик с девочкой резвились под присмотром расторопной няни. Детям было уже по пять лет. Рита, улыбаясь, смотрела поверх книжки на длинные, золотисто-русые кудри девочки. Миловидное личико, огромные бирюзовые глаза. Она казалась маленьким ангелом. Мальчик же был темноволосый и зеленоглазый, уже сейчас очень напоминая своего отца.

Женщина глубоко вздохнула, осознав, что вовсе не ощущает себя тридцатитрехлетней. Она знала, что выглядит чудесно в простом длинном сарафане с распущенными по плечам волосами.

Рита уже собиралась вернуться к своей книжке, но тут вдруг увидела Гарри с молоденькой девушкой – и ее сердце сжалось. Девушка была хорошенькая, с густыми черными, блестящими волосами и темными глазами. Это была японская или китайская красавица.

Он поймал ее взгляд, неожиданно тепло улыбнулся и направился к ней.

– Рита, а я тебя искал! Позволь представить мою партнершу по новому фильму – Ли Андерс. Она наполовину японка, – пояснил он.

Они все обменялись вежливыми приветствиями.

– Я немного поиграю с детьми, ладно? А ты пока развлеки Ли, – предложил он, и, не дожидаясь ответа, направился к детям, которые с веселым визгом кинулись на шею папочке, хотя знали его больше по фильмам и постерам, чем по редким визитам.

Женщины явно не знали, о чем разговаривать. Рита видела, что Ли явно ревнует, даже не пытаясь этого скрыть. По тому, как они держались за руки, бывшая журналистка догадалась, что они с Гарри – любовники. Впрочем, предыдущая его партнерша, красивая блондинка двадцати пяти лет, тоже спала с ним. А потом перекинулась на его отца, закрутив долгий роман с Адамом Гаррисоном.

Эти редкие визиты рвали ей сердце. Хотя запретить отцу видеться с детьми она не могла, так как дети очень любили его. Да и она никогда не говорила Аннете и Джорджу ничего плохого про их папу. Ей хотелось сохранить хрупкую атмосферу гармонии и счастья в ее семье. Хоть и половинчатой.

«Но все должно скоро измениться», – напомнила сама себе Рита.

– Я читала твои статьи, – заметила Ли, садясь рядом. – И как тебе в роли домохозяйки? – с явным желанием поддеть, поинтересовалась красотка.

Рита разглядывала идеальное тело в почти полупрозрачном платьице, чувствовала аромат дорогих духов, схожих с восточными пряностями, отметила искусственный загар и свежесть лица.

– Мне нравится. Меньше забот и проблем, – честно ответила Рита, глядя на детей и Гарри. Затем она перевела взгляд на Ли и ее ярко-голубые глаза с зеленоватым оттенком засияли триумфом. Медленно и с расстановкой Рита произнесла:

– Кстати, на следующей неделе мы с Гарри собираемся пожениться. Интересно, тебя он пригласил? Хотя я вряд ли захочу видеть какую-то начинающую актрисульку у себя на свадьбе.

Рита наслаждалась, видя замешательство и ярость на лице брюнетки.

– Но ведь он… Мы с ним. Он ничего мне об этом не говорили!

Рита только пожала плечами. Ей было безразлично, что Гарри Джонсон имеет каждую свою партнершу по фильму. Ведь женится он на ней!

Им по-прежнему было хорошо вместе, несмотря на то, что они редко виделись. Их любовь была легкой, ненавязчивой, не нагружающей. Не требующей отчета и безумной страсти.

Хотя их ночи по-прежнему были горячи.

Рита вспомнила, как получила ответ на посланное свадебное приглашение Мэрилин.

Красотка поздравляла их и сообщала, что Гарри Джонсона приняли в клуб «Ядовитая роза». В обход его отцу, который так и не удостоился подобной чести, хотя очень хотел.

В качестве свадебного подарка Мэрилин предлагала им придумать один фант на двоих.

И самым приятным впечатлением во время покупки обручальных колец была их беседа на тему того, кто же будет исполнять их задумку. Их идея заключилась в сексе двух красивых актрис, который должен случиться в гамаке, подвешенном над бассейном, где плавали акулы.

Совсем недавно Рита узнала, что актрисы согласились на этот опасный трюк, но только если акулы будут не слишком опасными.

Снова поймав взгляд Гарри, Рита помахала ему письмом – он узнал печать в виде ярко-алой розы. В распечатанном конверте находилось приглашение в замок – это и будет их свадебное путешествие. Для начала. Потом они оба снимутся в милой романтической комедии – Гарри выбил для нее роль.

Гарри ответил ей улыбкой, и, посадив на плечи мальчика, взял на руки девочку и направился на детскую площадку с качелями и каруселями.

Няня побежала за ним, больше ради удовольствия насладиться созерцанием известного актера, чем ради детей.

– Гели хочешь, приходи на нашу свадьбу, – улыбнулась Рита расстроенной девушке. – Мы будем тебе рады.

Ли ничего не ответила, только надулась еще сильнее. Рита подставила лицо солнцу и подумала, что жизнь все-таки прекрасна. Особенно, если у тебя молодой муж, и ты умеешь приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам, какими бы они не были, и обладаешь извращенным воображением. С этим набором тебе никогда не будет скучно. А грехи… за все свои грехи она уже заплатила сполна и теперь может позволить себе просто быть счастливой.

Оглавление

Глава 1 Сексуальный маньяк с внешностью кинозвезды

Глава 2 Аристократы и журналистка – секс или интервью?

Глава 3 Игрушка для аристократических оргий

Глава 4 Изнасилование, о котором я всегда мечтала

Глава 5 Смерть любимого – дешевая сенсация

Глава 6 Однажды назвав себя лисой…

Глава 7 Я хочу тебя любой ценой

Глава 8 Настоящая знаменитость – мертвая знаменитость

Глава 9 Когда в твоем доме насильник

Глава 10 Ничто так не красит блондинку, как жуткая смерть

Глава 11 Если твой босс – маньяк…

Глава 12 Ты сможешь уснуть после этого?

Глава 13 Вечерние развлечения знаменитостей

Глава 14 Удар невидимого великана

Глава 15 Красивый и беспощадный

Глава 16 Лучшее средство от душевных терзаний

Глава 17 Персональный палач

Глава 18 В компании с Мэрилин

Глава 19 Рай для богатых

Глава 20 Мистерия с тигром

Глава 21 Приз за боль

Глава 22 В двух шагах от пропасти

Глава 23 Погребенная заживо

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg