«Охотница за скальпами»

Охотница за скальпами (fb2) - Охотница за скальпами (пер. Михаил Константинович Первухин) (Смертельные враги - 2) 3660K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эмилио Сальгари

Эмилио Сальгари Охотница за скальпами

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I. Охота за бизонами

— Эй, Гарри, Джордж! Вы не чувствуете запаха дыма? Или у вас носы поотваливались?!

Те, кого спрашивали, — двое типичных бродяг, скитальцев охотники великих американских прерий, — рослые, здоровые, костлявые молодцы с бронзовыми лицами и зоркими орлиными глазами, озабоченно оглядывались по сторонам, шумно втягивая ароматный степной воздух.

— Должно быть, тебе померещилось, Джон, — отозвался старший из трапперов, Гарри.

— Померещилось? — начавший этот разговор гигант охотник, словно вылитый из стали, усмехнулся. — Слава Богу, ребята, мне шестьдесят лет, сорок с лишним из них я брожу по прериям, но до сих пор, если голова не кружилась от виски, мне ничего не мерещилось и никогда не обманывало обоняние. Держу пари, попахивает дымом, и странно, что вы этого не чувствуете.

Четвертый спутник, до сих пор молчавший, вмешался в разговор:

— Что вы болтаете? Я нанял вас не для болтовни, а для охоты на бизонов.

Эти слова, произнесенные высокомерным тоном, вызвали немедленный резкий отпор со стороны старшего траппера:

— Это в дряхлой Европе, милорд, вы можете кого-нибудь нанять. Таких вольных птиц, как мы, приглашают, милорд! Мы обязались сделать свое дело — и сделаем его, будьте спокойны, но командовать здесь вам не придется. Ответственность за свою и вашу шкуру здесь несем мы, уж извините, милорд. Так дайте нам самим позаботиться о деле: что вам кажется пустой болтовней, может быть чрезвычайно серьезно. Вы не в своем поместье, где за вами шляется толпа наряженных попугаями ливрейных лакеев, вы на Дальнем Западе. Гоняться за бизонами и добывать их шкуры не шутка, но за стадом бизонов может оказаться целое племя краснокожих, которые с удовольствием сдерут шкуру с нас с вами, милорд. Кстати, у вас, милорд, грива уж очень приметная, редкого в прериях рыжего цвета. Если попадетесь в руки краснокожим, эти черти будут очень рады, потому что из вашего скальпа, а может быть, и из вашей рыжей бороды какой-нибудь шутник сделает себе великолепное украшение.

— Какое украшение, мистер Джон? — заинтересовался тот, кого траппер назвал милордом.

— Воинский значок, — ответил Джон. И скомандовал: — Стой! Право, откуда-то тянет дымом, и это меня беспокоит,

Четверо всадников, затерявшихся в беспредельных просторах великих девственных степей Дальнего Запада Северной Америки, остановились, внимательно оглядываясь по сторонам.

Трое из них, охотники, сидели на великолепных мустангах, оседланных по-мексикански. Четвертому принадлежала крупная лошадь явно английских кровей. Да и сам он резко отличался от своих спутников, в которых с первого взгляда можно было безошибочно признать сыновей Северной Америки; милорд же был типичным уроженцем туманного Альбиона. Очень высокий, неимоверно худой, он обладал водянисто-голубыми глазами и большим ртом с выпятившимися вперед зубами, остроте которых позавидовала бы любая акула. Его тощее неуклюжее тело было облачено в костюм из белой фланели, совсем неподходящий для путешествий в прериях, а на голове красовался пробковый шлем, обмотанный голубой москитной сеткой.

После пятиминутного молчания англичанин спросил старшего траппера:

— Ну что, мистер Джон, где же ваши хваленые бизоны? Я уже начинаю раскаиваться, что поверил вашим рекомендациям и поручил вам организовать эту экспедицию. Кроме усталости, я ничего пока не испытываю. Бизонов, оказывается, очень мало, и вместо охоты на них вы угощаете меня россказнями про краснокожих, хотя всему миру известно, что нынешние краснокожие — это жалкие трусы, убегающие без оглядки при виде белого.

Траппер презрительно усмехнулся.

— Век живи, век учись, а дураком непременно помрешь, милорд. Должно быть, вы получили сведения о трусости индейцев от больших умников. Если верить вам, то краснокожие похожи на кроликов. Чуть на них кухарка топнет, они улепетывают под печку. Жаль, что нам с Гарри и Джорджем не довелось ни разу встретиться с такими кроткими индейцами. Если бы было время, мы могли бы порассказать вам о встречах с индейцами совсем иное. Жалко, что нет времени, — меня очень беспокоит этот проклятый запах дыма: не иначе где-то горит прерия. А это такая штука, что как бы нам самим не превратиться в кроликов, которых кроткие и трусливые краснокожие собираются зажарить живьем. Так что помолчите покуда, милорд!

С этими словами старый охотник, приподнявшись в стременах, снова вгляделся в горизонт.

Близился вечер. Огненный шар солнца скатывался за зубчатые пики величественной горной цепи Ларами, пересекающей штат Вайоминг, один из центральных штатов Северной Америки, и в наши дни отличающийся дикой природой и малой населенностью.

Спокойствие царило вокруг. Не было слышно ни единого звука, кроме пофыркивания четырех лошадей. Великая степь казалась безжизненной: поблизости не было ни зверя, ни птицы. Куда-то исчезли койоты, следовавшие за экспедицией в надежде поживиться остатками охотничьей трапезы, — мелкие степные волки, трусливые и вместе с тем наглые, хитрые и глупо алчные.

Что-то случилось в степи, но что именно? По большому количеству следов трапперы опытным глазом определили, что всего несколько часов тому назад здесь прошло большое стадо могучих обитателей прерий. А теперь, как ни всматривался в даль Джон, бизонов не было видно на всем пространстве, которое мог охватить взгляд.

— Не нравится мне это, — угрюмо ворчал он. — Что-то творится вокруг, а что — никак не разберу. Тишина эта подозрительна. Хоть бы кто-нибудь голос подал.

Словно в ответ на ворчание старого охотника издалека, с расстояния не менее полукилометра, до всадников донесся отчетливо слышный звук ружейного выстрела. Джон вздрогнул и пробормотал какое-то проклятие.

— Может быть, — обратился к трапперу англичанин, — здесь еще кто-нибудь охотится? Может, нам присоединиться к этим людям?

Не отвечая на вопрос милорда Джон обратился к младшим трапперам:

— А вы, ребята, что скажете?

— Надо бы посмотреть, — отозвался Гарри. — Пока мы не выясним, кто тут шляется, располагаться на ночлег рискованно. Ведь это территория сиу. А с ними не шутят.

— Вперед, ребята! — скомандовал Джон и дал шпоры своему мустангу. Лошади, утопая по грудь в густой и сочной, но уже начинавшей заметно подсыхать под беспощадным солнцем степной траве, понеслись в том направлении, откуда донесся звук ружейного выстрела. Через пять-шесть минут всадники остановились, повинуясь крику скакавшего впереди Джона. С земли поднялась целая стая мелких и крупных крылатых хищников, коршунов и воронов, закружившая над головами охотников, оглашая криками безмолвный простор степи, словно хотели отпугнуть их от места своего пиршества. Но, видя, что охотники продолжают путь в том же направлении, трусливое воронье разлетелось со зловещим карканьем в надвигающемся ночном сумраке.

— Слезай с лошади, ребята, ружья наизготовку! Здесь что-то случилось. Не я буду, если мы не наткнемся на труп.

Ведя лошадей в поводу, охотники сделали еще несколько шагов.

— О, кровожадные дьяволы! — вырвался гневный крик у Джона. — Я это предвидел: это — знак войны. Сиу вырыли топор войны, и Сидящий Бык вышел на тропу войны. Вот их первая жертва!

Шедшие за Джоном трапперы и даже эксцентричный англичанин не могли справиться с охватившим их ужасом при виде открывшегося кровавого зрелища. В центре вытоптанной полянки стоял невысокий столб, к которому был привязан совершенно голый человек. По телу струилась кровь, стекала с изуродованной, лишенной волос головы. Три стрелы торчали в левом боку бедняги, чуть ниже сердца.

Джон спешился и, бросив повод дрожавшей всем телом лошади, подошел к обезображенному трупу и отпрянул, увидев на груди несчастного характерный знак — нарисованную кровью птицу с расправленными крыльями.

— О, это знак Миннегаги, кровожадной дочери Яллы, женщины-сахэма! Если проклятая индейская змея, неосторожно выпущенная однажды из рук, теперь здесь со своими воинами — мы пропали.

— Мстит всем белым за смерть брата, расстрелянного нами в Ущелье Смерти по приказу полковника Деванделля во время первого восстания пяти индейских племен, — отозвался один из трапперов, угрюмо глядя на залитое кровью тело скальпированного.

— Не в добрый час отдал Деванделль свой приказ, — сказал Джон. — Нам дорого пришлось заплатить за расстрелянного индейца. И сам Деванделль потерял свой скальп. Кто только жив остался?

В этот момент раздался слабый, глухой стон. Охотники испуганно переглянулись. Первым опомнился Джон и бросился к скальпированному, голова которого неожиданно зашевелилась.

— Он жив! — воскликнул Джон. — Гарри! Помоги мне отвязать его.

Джон выхватил длинный мексиканский охотничий нож, чтобы перерезать веревки, привязывавшие несчастного к столбу, как вдруг новый крик вырвался у него из груди:

— Великий Боже! Или мои глаза меня обманывают? Гарри, Джордж, смотрите! Ведь это Гильс, почтальон из Кампы. Ах, несчастный!

В мгновение ока оживший был освобожден от веревок и уложен на одеяло, снятое с лошади Джона. Траппер поднес к его губам фляжку с виски. Жгучая жидкость словно гальванизировала умирающего: его глаза раскрылись, мутный взгляд устремился сначала на Джона, потом на его спутников.

— Индейский агент… Это ты, Джон? И, как всегда, с тобой Гарри и Джордж? А я… умираю. Поймали-таки меня краснокожие и… Конец моим странствованиям. Миннегага…

— Я так и знал! — пробормотал вполголоса Джон. — Это она мстит за смерть Яллы и Птицы Ночи.

— Я был тогда с вами в отряде Деванделля, — чуть слышно шептал умирающий Гильс. — Тогда удалось дешево отделаться, а теперь вот не выкрутился.

— Миннегага поклялась скальпировать всех, кто принял участие в той кровавой бойне, — сказал взволнованный индейский агент, вытирая капли пота, выступившие на лбу. — Эх, на кой черт меня понесло в это проклятое место, где на каждом шагу грозит гибель? Сумасшедший англичанин, от сплина гоняющийся за бизонами, мог бы и без меня организовать свою дурацкую экспедицию. А теперь гляди, как бы без скальпа не остаться, да и без головы в придачу.

— Умираю я, Джон, — глухим, чуть слышным голосом произнес скальпированный. — А ты спасайся, Джон. Скачи, несись. Найди генерала Честера. Скажи: Гильс сообщает, что Сидящий Бык вырыл топор войны. Поднялись все сиу… Бэд Тернер, должно быть, убит. Он был со мной, когда на нас напали. Доберись до Честера, Джон. Его лагерь на берегу Хорс-Крика. Скажи: краснокожие ловушку ему гото…

Гильс не закончил. По его истерзанному телу пробежала судорога, глаза закрылись, рука, лежавшая на груди, тяжело упала.

— Кончено! Одним добрым малым и храбрым траппером в прерии меньше, — произнес печально Джон, обнажая голову.

Англичанин, молча наблюдавший эту тяжелую сцену, тронул за рукав индейского агента.

— Мистер Джон! — сказал он гнусавым голосом. — Вы отвлекаетесь от ваших обязанностей. Вы, кажется, забыли, что обязались устроить мне охоту на бизонов, а вместо этого возитесь с человеком, даже не сказавшим, видел ли он тут бизонов, сколько и куда они пошли… Впрочем, это ваша вина, мистер Джон: вы должны были, прежде чем этот человек умрет, спросить его обо всем. Может быть, он еще жив? Налейте ему в рот водки и если он очнется, то спросите его о бизонах.

Индейский агент с негодованием стряхнул со своего плеча руку англичанина и закричал:

— К черту! Если вам нужны бизоны, милорд, так отправляйтесь искать их сами! У меня теперь есть дело поважнее, чем гоняться за животными!

— Но я вам заплатил вперед! — возмутился милорд.

— Что? Заплатили вперед? Я хоть сейчас верну вам деньги! Берите и убирайтесь с ними на все четыре стороны!

— Вы нарушаете наш контракт, мистер охотник! — возмутился англичанин. — Я отправлюсь в Вашингтон, сообщу о вашем поведении нашему послу, и вас посадят в тюрьму.

— Если угодно! Пожалуйста, садитесь на вашего коня и скачите к послу или хоть к самой королеве Виктории, — презрительно засмеялся траппер, пожимая плечами. — Только вот сердца у вас нет, да и в чердаке вместо мозгов, кажется, дряни какой-то понасыпано, но я все-таки должен вас предупредить, что мы со всех сторон окружены индейцами, и если вы двинетесь без нас, то берегите свою шкуру. Попадетесь в руки Миннегаги, пощады вам не будет, хоть вы и знатный иностранец.

— А кто эта Миннегага? — высокомерно осведомился англичанин, обращаясь к Джону. — Джентльмен или леди?

— Леди? — горько засмеялся траппер. — Я бы, скорее, назвал ее тигрицей в образе женщины.

— О! Это интересно! Я знал много светских львиц в Лондоне и Трувиле. Там были преопасные женщины, уверяю вас, мистер Джон. Но меня они никогда не могли покорить. И я думаю, что ваша мисс или миссис Миннегага окажется ничуть не опаснее, чем эти леди. Может быть, вы можете представить меня этой особе? У меня есть рекомендации из нашего посольства в Вашингтоне. Если потребуются какие-либо издержки, я не замедлю оплатить счет.

Тут траппер не выдержал и рассмеялся.

— Убей меня Бог! — воскликнул он. — Видел я чудаков и юродивых, но такого, как вы, милорд, еще не приходилось. Да поймите вы — эта «леди», которой вы так хотите быть представлены, два-три часа тому назад скальпировала несчастного Гильса.

— Но он был американец, — невозмутимо отозвался милорд, — а я — англичанин.

— Миннегага не спросит, откуда вы: прирежет или пристрелит — вот и все. Не будьте чудаком, милорд! Да и нам некогда возиться с вами. Лишь бы удалось свои скальпы спасти и предупредить Честера.

— А это кто? — осведомился англичанин. — Какой-нибудь родственник пресловутой мисс Миннегаги?

— А ну вас в болото! — не выдержал траппер. — Мистер Честер вовсе не краснокожий, а генерал на службе Северо-Американских Соединенных Штатов. Он здесь с небольшим отрядом, и, если мы его не предупредим, он может здорово вляпаться, На лошадей, ребята! И на поиски генерала!

Индейский агент взялся за узду своей лошади, но тотчас же резко остановился.

— Где моя голова, ребята?

— Разве ты ее потерял? — невольно рассмеялся кто-то из трапперов.

— Не до шуток, ребята! — рассердился Джон.

— Да что случилось? — спросил Гарри.

— Я говорю о Тернере. По словам Гильса, он был тут и если его не убили, то, возможно, и сейчас прячется где-нибудь здесь. Понимаете? Один-одинешенек, со всех сторон окруженный опасностями. Как-никак нас тут четверо, и стыдно было бы бросить товарища на произвол судьбы. Попытаемся выручить его.

— Попытаемся, — отозвались трапперы в один голос.

II. Прерия

Из-за горного хребта выплыла светлая луна, и ее призрачные голубоватые лучи осветили прерию,

С наступлением ночи степь оживилась; правда, ни людей, ни животных охотники не встречали, но пространство вокруг них пело и рассказывало сказки ночи миллионами голосов насекомых, скрывающихся в густой траве. Время от времени доносился зловещий и жалобный вой койота, выбравшегося в сумерках из своей норы на поиски добычи.

Трапперы ехали в угрюмом молчании, охваченные чувством близкой опасности. Иногда они обменивались короткими замечаниями по поводу увиденного в пути.

Англичанин, на которого никто больше не обращал внимания, сначала ворчал что-то о недобросовестности проводников, о непременном желании сейчас же заняться охотой на бизонов, но, сообразив наконец, что и его огненной шевелюре грозит опасность украсить мокасины какого-нибудь краснокожего вождя, покорился своей участи и последовал за трапперами.

Впереди маленького отряда, прокладывая ему дорогу, ехал старый индейский агент Джон, держа под рукою бьющую без промаха винтовку. Думы странника были мрачны: его беспокоила участь Бэда Тернера.

Если Тернер не попал в руки сиу, а на это можно было надеяться, ибо этот охотник славился своей храбростью, ловкостью и находчивостью на всем Дальнем Западе, то можно было предположить, что он, скорее всего, где-нибудь поблизости, укрывается в густой траве.

— Такого старого хитреца, — бормотал Джон, — не так-то просто захватить врасплох. Держу пари, он и на этот раз благополучно удрал от смерти, надув зубастую ведьму, как надувал уже тысячу раз. Мы поищем его.

Прошло несколько минут в этих блужданиях, как вдруг Джон круто повернулся к Гарри и сказал:

— Что-то происходит. Может, у тебя уши заложило, хоть ты лет на двадцать моложе меня, но я-то слышу отлично: впереди нас несется большое стадо бизонов. Сам знаешь, ночью бизоны не любят передвигаться, разве что уходят от какой-нибудь опасности.

— Может, индейцы за ними гонятся? — предположил Гарри.

— Черта с два! — выругался индейский агент. — Если гонятся сиу, то не за четвероногими, а за двуногими. Будь я проклят, если наше присутствие осталось до сих пор незамеченным для краснокожих ищеек Миннегаги или Сидящего Быка.

— Что же нам делать? — спросил Джордж. — Если мы пойдем навстречу бизонам, как бы они нас не растоптали!

— Дудки! — кратко отозвался Джон. — Во-первых, от копыт бизонов легче удрать, чем от лассо или стрелы индейцев. А во-вторых, очень возможно, что Бэд Тернер воспользуется случаем, чтобы замести следы, и пойдет за бизонами, тогда нам легче будет его разыскать.

— Боюсь, — тихо сказал Гарри, — если этот англичанин увидит поблизости бизонов, он не удержится и примется палить по ним. И одного выстрела будет достаточно, чтобы целая шайка индейцев бросилась по нашим следам.

— Верно! — отозвался Джон. — Ну, это можно уладить. Подъехав к англичанину, не слышавшему ни единого слова из этого разговора, Джон попросил его дать посмотреть охотничий карабин, ссылаясь на близость бизонов. Не подозревая подвоха, англичанин передал ружье индейскому агенту. Завладев карабином, Джон сказал:

— Вот что, сэр. Хоть бизоны и очень близко, но ружье я вам отдам только тогда, когда найду это нужным. А покуда обойдетесь без него.

Трудно представить, что произошло с англичанином, увидевшим себя безоружным.

Сначала он осыпал трапперов всеми известными английскому языку ругательствами, но, видя, что это на них не действует, соскочил с лошади, засучил рукава и стал вызывать на кулачный бой всех трех трапперов по очереди, обещая научить их деликатному обращению при помощи бокса. Но и это не произвело на охотников никакого впечатления.

— Если бы я был помоложе, милорд, — процедил сквозь зубы Джон, — да голова у меня была бы набита глиной, как кое у кого из нас, не во гнев будет сказано вашей милости, — то я был бы не прочь обменяться с вами парочкой ударов, чтобы испытать крепость ваших благородных костей. Но теперь не до пустяков. Делайте что хотите. А если у вас чешутся кулаки, то через пять минут вам представится отличный случай — бизоны очень близко: выберите вы себе какого-нибудь бугая и попробуйте подраться с ним. Если же вам дорога ваша шкура, то бросьте заниматься ерундой, садитесь на лошадь и гоните следом за нами. Ни ждать, ни нянчиться с вами у нас нет ни времени, ни охоты.

С этими словами охотник тронул своего мустанга. Гарри и Джордж последовали за ним, не обращая внимания на англичанина, который топтался на одном месте, неистово ругаясь и размахивая кулаками словно ветряная мельница.

— Неудобно оставлять его, — сказал Гарри.

— К черту все, — отозвался Джон. — Таков закон степи: если грозит опасность, нельзя терять время, тем более из-за фантазий этого полоумного. Он скоро опомнится и присоединится к нам. А если нет и если индейцы не оскальпируют его, мы вернемся сюда, когда пройдут бизоны, и возьмем его с собой. Но хватит болтать! Бизоны уже близко. Держите крепко своих лошадей, не разрешайте им поддаваться панике, а то будет плохо.

И в самом деле, гигантские четвероногие были уже рядом. В неверном свете луны можно было уже различить передовые ряды могучих бизонов, мчавшихся по степи. Дорогу прокладывали старые быки, с огромными, все сокрушающими рогами. На близком расстоянии за быками, тесно сбившись в кучу, мелкой трусцой двигались самки и телята. По бокам от основной массы животных тоже шли наиболее крепкие быки, должные защищать стадо с боков при нападении степных хищников.

Стадо состояло из нескольких сот животных.

В то время, к которому относится этот рассказ, на Дальнем Западе бизоны уже не водились в таком количестве, как раньше, когда нередко в стаде было три, четыре и даже пять тысяч голов. Беспощадное истребление на протяжении многих десятилетий девятнадцатого века этих великолепных животных, не столько со стороны индейцев, живущих охотой, сколько со стороны алчных американцев, сократило поголовье бизонов. Но иногда, как в данном случае, еще встречались остатки огромных стад.

Наблюдая с расстояния в несколько десятков шагов могучий живой поток, опытный траппер становился все более мрачным.

— Не пойму, — ворчал он, — что творится. Единственной причиной этого бегства бизонов может быть лишь степной пожар. Запах дыма все усиливается.

— Но огня не видно, — отозвался кто-то из молодых трапперов.

— Это ничего не значит, — отозвался индейский агент. — Пока ветер слаб, мы не скоро увидим огонь. Но степь впереди нас горит.

— Что же, Джон, придется возвращаться? Подберем этого полоумного англичанина и махнем к генералу Честеру. Бэда Тернера уже не разыщешь.

Индейский агент не отвечал. Приподнявшись на стременах, он упорно глядел куда-то в сторону, сжимая дуло неразлучного карабина.

Минуту спустя он крикнул:

— Будь я неладен, если это не Бэд Тернер! Он улепетывает во все лопатки от шести или семи краснокожих. Бац! Одним красным червяком меньше. Нет — убита только лошадь, а всадник подымается.

С небольшого пригорка, у подножия которого уже показались первые ряды бизонов, трапперам было отлично видно, как за одиноким всадником в белом плаще гналась группа индейцев.

— Вперед, ребята! — воскликнул Джон.

Повинуясь его приказанию, трапперы пришпорили своих лошадей и ринулись прямо в живой поток из нескольких сот бизонов. На скаку всадники неистово кричали и стреляли из револьверов не целясь, с единственным намерением испугать бизонов и заставить их расступиться. Рискованный маневр удался блестяще, и, словно переплыв через черные волны ревущего потока, маленький отряд несколько минут спустя уже выбрался на простор, откуда еще яснее открылась сцена погони индейцев за беглецом.

Преследователей было пятеро. Время от времени они стреляли по беглецу, но дикая скачка не давала возможности хорошо прицелиться и пули безрезультатно сверлили воздух.

Увидев охотников, Бэд поспешил изменить направление, чтобы скорее присоединиться к ним. Индейцы тоже заметили, что к нему идет помощь, но это их не остановило. Слишком ценной была добыча, чтобы отказаться от нее без боя, тем более что на стороне индейцев был небольшой численный перевес. И в эту голубую, полную очарования ночь по просторам девственных степей две группы людей мчались навстречу друг другу, неся в груди не мир и любовь, а ненасытную, неугасимую ненависть двух рас.

— У них, должно быть, винчестеры, — сказал Джон, придерживая своего мустанга. — Стой, ребята! Наши карабины бьют дальше, и нам надо этим воспользоваться. Цельтесь вернее! Ты, Гарри, бери кого-нибудь левее, я буду бить в середину, а тебе, Джордж, — правая сторона. Ну, разом!

Три выстрела почти слились в один. Три огненных меча рассекли воздух. Когда голубоватый пороховой дым рассеялся в душном ночном воздухе, трапперы увидели, как беглец, освободившись от погони, галопом приближается к своим спасителям. Двое индейцев, завернув лошадей, унеслись в ночную мглу. Остальных не было видно — пули охотников остановили их стремительный бег, поразив или всадников, или лошадей.

— Джон! Индейский агент! — радостно кричал, приближаясь к трапперам, спасенный. — Как раз вовремя! Я уже думал, что мне не уйти от этих зверей.

— Здорово, Бэд! — Индейский агент протянул пришельцу свою могучую длань. — Рад, что мне удалось оказать тебе маленькую услугу! Только боюсь, что опасность, грозящая нашим скальпам, не исчезла. Дела у нас неважные. Ну, да об этом еще подумаем.

III. Бэд Тернер

Ныне Бэд Тернер — полулегендарная фигура. Вокруг его имени, как и вокруг имени другого героя Дальнего Запада, Буффало Билла, создана целая литература, в которой нагромождены горы самой фантастической лжи. На самом деле Бэд Тернер отнюдь не выдумка досужих романистов: он умер в глубокой старости, в 1908 году, в городе Тантоне, на Миссури. Его жизнь — это пестрая и, к сожалению, часто кровавая сказка. Похождениями этого человека, не выдуманными, а настоящими, часто кажущимися более фантастичными, чем любая сказка, можно исписать несколько десятков томов. Достаточно сказать, что на Дальнем Западе, где не удивить храбрецами, вся жизнь которых соткана из кровавых приключений, Бэд Тернер ухитрился выделиться и приобрести особую репутацию.

Бэд Без Промаха, Кровавый Бэд — таковы прозвища, данные Тернеру народом.

Но пусть наш читатель не думает, что Бэд Тернер был кровожадным молодцом типа тех многочисленных степных бродяг Северной Америки, для которых чужая жизнь — игрушка, безнаказанное злодеяние — приятная забава. Ничего подобного.

Правда, Бэд Тернер на своем веку пережил множество приключений и едва ли был в состоянии сказать, сколько человек пали от его руки. Тут были и мексиканские ковбои, и золотоискатели гамбусино, и европейские переселенцы, и охотники-янки, и еще большее число краснокожих. Но никогда Бэд Тернер не осквернил рук, охотясь за индейскими скальпами, за которые, как известно, «гуманное» мексиканское правительство еще недавно выплачивало убийцам премию в пятьдесят долларов,

Храбрый, но сдержанный, по существу, добродушный, но и самолюбивый, Бэд Тернер никогда ни на кого не нападал, никого не трогал, не искал приключений. Но горе тому, кто оскорбил или вызвал этого человека: Бэд Тернер не знал, что такое пощада. Кроме того, он был непримирим и беспощаден к той человеческой накипи, что хлынула потоком на Дальний Запад при первых сообщениях о золотых и серебряных россыпях этого сказочно богатого края. Как-то само собой получилось, что Бэд Тернер стал истребителем конокрадов, грабителей больших дорог и насильников, отравлявших жизнь населения приисков.

Услышав о кровавых подвигах какого-нибудь бандита, державшего в страхе всю округу, или обращенную к нему просьбу о помощи ограбленного поселенца или золотоискателя, Бэд Тернер являлся на место и не успокаивался, пока не свершалось правосудие. И не его вина, что в этой местности среди одичалого, предоставленного самому себе населения господствовал единственный закон: око за око, жизнь за жизнь…

Популярность Бэда Тернера была такова, что население округа Голд-Сити избрало его шерифом. Старожилы и теперь еще вспоминают, как Тернер без пощады истреблял грабителей поездов и прочих бандитов с большой дороги.

Между прочим, к этому времени относится и нашумевший поединок Тернера с одним из знаменитых злодеев Дальнего Запада, бандитом Кроуфордом, наводившим панику на многочисленные поселки у серебряных рудников Колорадо. Борьбу с бандитом вели отряды американской милиции, причем экспедицией руководил знаменитый Буффало Билл; но на этот раз прославленному герою Дальнего Запада не везло: Кроуфорд, словно заколдованный, непостижимым образом исчезал из самых хитрых ловушек. Услышав об этом, Бэд Тернер прибыл за несколько сот километров к месту кровавых подвигов Кроуфорда и явился в лагерь Буффало Билла со странной и страшной ношей: он держал человеческий труп поперек седла.

— Доброе утро, Коди! — сказал он, когда Буффало Билл вышел из своей палатки ему навстречу. — Кажется, ты искал именно этого человека. — И он сбросил с седла на траву к ногам Буффало Билла изуродованный труп.

— Джек Кроуфорд? — невольно попятился Буффало Билл, узнав прославленного бандита.

— Как видишь! — хладнокровно ответил Тернер. — Он прятался в непроходимых зарослях. Ты его совсем затравил. Ну, я поехал к нему и предложил испробовать, чей револьвер лучше. Оказалось, что этот молодчик стреляет недурно, но слишком горячится, и вот я привез показать его тебе…

— Какого черта вы делаете здесь, Тернер? — осведомился индейский агент Джон, пожав руку спасшегося от индейцев шерифа. — Разве вы не знаете, что это — территория сиу?

— Именно потому, что я знал об этом слишком хорошо, вы меня встретили в приятной компании, — смеясь, отозвался Тернер. — А вот какая нелегкая принесла сюда вас, когда весь край вот-вот будет охвачен огнем восстания?

— В том-то и штука, что я ничего не знал о восстании, — несколько смущенно отозвался индейский агент. — Мы с товарищами взялись сопровождать сюда одного полоумного англичанина, чтобы устроить ему охоту на бизонов, а попали в осиное гнездо. Только два или три часа назад мы узнали, что Сидящий Бык и Миннегага, дочь кровожадной Яллы и Красного Облака, вырыли топор войны. Мы узнали это от вашего товарища Гильса.

— Значит, он спасся? Где он?

— Увы, нет. Миннегага скальпировала несчастного. Проклятие сорвалось с губ Бэда Тернера.

— Судьба! — произнес он глухо. — Но это закон прерий. Помолчав немного, он заговорил снова:

— Ну, господа, что ж вы думаете предпринять? Сами видите, какая тут заваривается каша. Единственное спасение — удирать отсюда как можно быстрее. Самое лучшее — следовать за бегущими бизонами, если ваши лошади еще в силе.

— Я и сам так думаю! — ответил индейский агент. — Кстати, по дороге придется поискать отставшего от нас англичанина.

— А это что еще за фигура? — осведомился Бэд Тернер.

— Поедем, а по дороге я все расскажу. И маленькая группа галопом тронулась в путь, идя по следам убегавших к югу бизонов.

Часа полтора или два до полуночи и еще часа два после длился этот бег. Лошади заметно устали, но еще бодро держались на ногах. Индейцы не показывались, но никто из охотников не сомневался, что они где-то рядом. Впрочем, не эта опасность смущала индейского агента: с каждым часом по мере приближения рассвета он все сильнее чувствовал запах гари, наполнивший душный воздух прерий. Короткая ночь миновала, забрезжила утренняя заря, потом заблестели лучи всплывшего на горизонте солнца.

— Вот они, бизоны! — воскликнул Джон.

В самом деле, огромная черная масса, живой поток, образованный многими сотнями, может быть, даже тысячами степных колоссов, чернел на горизонте, двигаясь к берегам Хорс-Крика. Там, как знали трапперы, находился отряд генерала Честера, оберегавший поселения белых от возможного нападения индейцев. Отряду за последнее время немало досталось — среди индейцев шло серьезное брожение, и пять великих племен, принимавших участие в первом кровавом восстании, со дня на день готовились выйти на тропу войны.

Немного спустя Джон разглядел одинокую человеческую фигуру, двигавшуюся параллельно стаду бизонов: это был эксцентричный англичанин.

Едва охотники приблизились к милорду, как он набросился на Джона с упреками, осыпая его всевозможными ругательствами.

— Вы дерзко и нагло обманули меня! — кричал он. — Это грабеж и разбой! Это позор! Целая тысяча бизонов прошла мимо меня, а я не мог стрелять в них, я не мог убить ни одного. Я расскажу все нашему послу в Вашингтоне!

— Сколько угодно! — хладнокровно ответил Джон.

— Я напечатаю письмо в «Тайме»!

— Хоть десять! — ответил Джон. — Я вам уже говорил, милорд: не глупите. Тут не до бизонов. Впрочем, вот ваш карабин. Можете охотиться сколько вам будет угодно. Бизоны рядом.

— Да! Я буду охотиться! Я для этого приехал из Англии!

— Хорошо. Делайте что хотите. Но должен вас предупредить еще раз, что всем нам грозит смертельная опасность и надо отсюда удирать.

— Если вы струсили, то можете удирать! — высокомерно махнул рукой англичанин, внимательно осматривая полученное назад драгоценное оружие.

Лицо индейского агента потемнело, глаза сверкнули, но внимательно следивший за переговорами Бэд Тернер положил руку на его плечо со словами:

— Оставьте этого человека в покое. Он вовсе не эксцентричен, а просто помешан. Пусть делает что хочет.

Четыре траппера вновь погнали лошадей, покидая место, где оставался англичанин. Гарри крикнул ему:

— Эй вы, как вас там зовут! Бросьте заниматься ерундой! Индейцы церемониться не будут, а просто перережут вам глотку!

— Не ваше дело! — ответил англичанин, заряжая карабин. Отъехав на полкилометра, охотники услышали выстрелы карабина англичанина: милорд принялся за истребление бизонов.

— Пропадет ни за понюх табаку! — проговорил, пожимая плечами, Джон.

— Да, наши дела неважны, — озабоченно отозвался Бэд Тернер. — Смотрите — дорога к реке для нас отрезана: там бушует степной пожар.

— Придется ехать в горы, — сказал Гарри.

— Едва ли мы спасемся там от пожара, — заметил Тернер, вглядываясь в дымную даль. — Впрочем, ничего другого не остается, как испробовать этот путь. А что вы думаете, Джон?

— Думаю, что самое лучшее — следовать за бизонами, — сказал охотник. — Авось они проложат себе и нам дорогу через пылающую равнину.

IV. Ужасное зрелище

Прошло около четверти часа, и четверо всадников снова встретились с передовыми колоннами бегущих бизонов. Среди животных царило беспокойство, — по-видимому, они уже почуяли запах гари и сознавали, какая опасность грозит им. Бизоны мчались галопом, оглашая воздух мычанием и глубокими вздохами. Этот концерт производил ошеломляющее впечатление. Земля гудела и дрожала под копытами сотен и сотен массивных ног, стоял такой гул, словно сто локомотивов мчались по бесконечной равнине.

— Смотрите! — воскликнул индейский агент, показывая на мелькавшее вдалеке другое животное среди бизонов: это была лошадь, в которой зоркий глаз охотника узнал коня эксцентричного англичанина, но всадника в седле не было.

— Что с ним сталось, с этим полоумным? — сказал Гарри.

— Должно быть, какой-то бизон сбил его рогами с седла, — отозвался Джордж. — Туда ему и дорога. Авось после этого он излечится от своего сплина. Или одним полоумным на свете станет меньше. Убыток невелик.

— Так-то так, — вмешался в разговор Джон, — а все же дорого бы я дал, чтобы точно знать, какая участь его постигла. Может быть, и в самом деле его затоптали бизоны, но он мог попасть и в руки краснокожих. Ведь эти звери, несомненно, будут продолжать погоню, чтобы захватить нас живыми и порадовать душеньку Миннегаги.

— Это уж точно! — улыбнулся Гарри. — Миннегага с пребольшим удовольствием собственноручно будет пытать нас, а потом оскальпирует,

— Что вы все толкуете о Миннегаге? — осведомился Тернер, поглядывая вопросительно на старшего из трапперов. — Или вам с ней приходилось сталкиваться раньше?

— Долго рассказывать, а у нас нет времени, — отозвался Джон, пожимая плечами. — Но что нам делать теперь? По-моему, надо бы дать лошадям немного передохнуть. Они еле на ногах держатся. Беда, если индейцы налетят.

Трапперы, следуя совету и примеру Джона, отпустили поводья, переводя лошадей с галопа на легкую рысь. Они продолжали двигаться по степи, зорко поглядывая по сторонам в надежде отыскать англичанина: как-никак его великолепный карабин, если бы пришлось столкнуться с индейцами, мог оказаться весьма полезным. Но напрасно: англичанина не было видно, а его чистокровный жеребец по-прежнему двигался среди бизонов, которые, по-видимому, не обращали никакого внимания на неожиданного спутника.

Трудно сказать, что именно случилось с англичанином, но если бы он был жив и свободен, то, вероятно, дал бы знать о себе выстрелами из карабина, а выстрелов не было слышно. Значит, он или погиб, или схвачен индейцами.

Тем временем запах гари становился все сильнее и дымные тучи, поднимавшиеся на востоке, становились явственнее, словно вырастали на глазах. Временами уже можно было разглядеть целый лес дымных столбов, колыхавшихся под напором ветра, огненные потоки, бежавшие по беспредельному простору степи. Их было множество, они мчались со сказочной быстротой прямо на путников, гонимые поднявшимся с востока ветром, не зная препятствий. Одно могло удержать разлившийся по равнине пожар — вода. Но трапперы знали, что надеяться на воду не приходилось. Здесь на протяжении многих километров не было не то что реки, но и мало-мальски приличного ручья.

Бизоны с каждой минутой становились все беспокойнее: громче мычали, поднимаясь на дыбы, и бестолково толпились на одном месте или мчались тесно сомкнутыми рядами, а потом вдруг рассыпались во все стороны, чтобы через минуту снова собраться вместе. А беспощадный огонь гнался за ними по пятам, как бы наслаждаясь злой игрой с охваченными ужасом животными.

Около трех часов пополудни четверо охотников, лошади которых окончательно выбились из сил, были вынуждены остановиться и дать отдых верным животным. Кстати подвернулось небольшое и неглубокое болотце, которое помогло утолить жажду измученных людей и коней.

Едва трапперы снова двинулись в путь, как увидели, что с севера поднимаются те же зловещие столбы дыма. Свободным оставался путь на юг и юго-запад, то есть в глубь территории индейцев сиу, но кто мог гарантировать, что степь не вспыхнет там раньше, чем белым охотникам удастся добраться до безопасного места?

— Наверное, индейцы поклялись испечь нас заживо в этой огненной печи. Пожалуй, генерал Честер получит мой рапорт о начавшемся восстании индейцев на том свете, — обескураженно пробормотал Бэд Тернер.

— Да, наше дело табак! Ничего не могу придумать для спасения, голова совсем не работает. Дурак дураком сделался. Пожалуй, почище нашего милорда, — отозвался Джон. — Не придумаете ли вы чего-нибудь, шериф?

— Трудно придумать, — ответил Тернер. — Впрочем, попробовать можно. Очень кстати вот те болотца. Трава здесь не будет гореть так сильно, как в других местах.

В этот момент мимо находившихся в огненной ловушке трапперов проходила небольшая группа бизонов. По команде Тернера охотники пристрелили несколько великолепных животных, выбирая наиболее крупные экземпляры. Затем в мгновение ока они выпотрошили туши бизонов, работая так, словно огненный поток не приближался к ним, грозя пожрать их. Было видно, что огонь кольцом подбирается к тому месту, где работали охотники.

— Понимаю! — догадался Джон. — Вы думаете, Тернер, что, забравшись в туши бизонов, мы не изжаримся?

— По крайней мере попытаемся, — ответил шериф. — Я однажды уже пробовал это: проклятые арапахо подожгли степь, чтобы выкурить меня; я убил своего коня, выпотрошил, спрятался в его брюхе, скорчившись в три погибели, и, как видите уцелел. Когда смотришь смерти в глаза, и в брюхо клячи заберешься, чтобы улизнуть от нее. Кстати: порох! Давайте сюда весь порох и вообще все заряды. У меня есть непромокаемый мешок, попробуем все то, что может взорваться, положить в эту неглубокую лужу. Туда же бросайте седла и ваши лассо. Лошадей пускайте на волю. Жалко терять их, но ничего не поделаешь…

— Уф! Становится жарко! Я задыхаюсь! А ты, брат Джордж? — спросил Гарри.

— Уже задохнулся, — отозвался тот.

— Не торопитесь, задохнуться всегда успеете! — прикрикнул на них Тернер. — Экие неженки, подумаешь! А еще трапперы.

— Да мы…

— Не болтать! Каждый в отдельности влезайте в брюхо любого из убитых нами бизонов, предварительно окунувшись в ближайшее болотце! — скомандовал Тернер.

И люди исчезли в окровавленных тушах животных. Кругом творилось что-то ужасное.

Огненное кольцо сжималось все теснее и теснее, оставляя пока нетронутым лишь крохотное пространство, на котором толпились не успевшие уйти от беспощадной стихии и осужденные на гибель бизоны. Искры и раскаленный пепел падали на животных дождем, нанося им мучительные раны, поджигая волнистые гривы. Дым, такой густой, что в нескольких шагах ничего не было видно, носился волнами. Казалось, горит воздух.

Прошло время, и огненный ураган, пожрав все живое на этом месте, умчался дальше, оставляя за собой обгоревшие стволы степных растений и обугленные туши нескольких сот бизонов и четырех лошадей.

Воздух был еще заполнен жаром и местами огненные струйки бежали по почерневшей земле, когда из одной туши вылезла покрытая копотью и кровью человеческая фигура. Это был Бэд Тернер.

— Джон, Гарри, Джордж! Вы живы или изжарились? — закричал он.

Послышались глухие голоса. Три ближайшие туши бизонов, словно ожив, зашевелились, и через минуту показались остальные охотники, измученные, задыхающиеся, но все же чудом спасшиеся от гибели.

Если бы кто-нибудь заглянул сюда через полчаса, то нашел бы наших знакомых за самым прозаическим занятием: как ни ничтожно было количество воды в ближайшей луже, тем не менее трапперы, едва избавившись от опасности, немедленно выкупались и выстирали свою одежду, которая моментально высохла. Затем, осмотрев груды погибших в огне бизонов, они без труда нашли несколько таких, которые буквально изжарились заживо, и вырезали из туш наиболее сочные куски мяса. Расположившись на кочках, зелень которых была не совсем уничтожена пожаром, охотники мирно беседовали. Теперь времени было достаточно: раньше наступления ночи нечего было и думать, чтобы отправиться в путь и не попасть к индейцам, и поэтому индейский агент воспользовался случаем, дабы рассказать шерифу из Голд-Сити о прошлом и о событиях, с которыми было связано имя Миннегаги.

Не будем передавать подробно содержание его рассказа, в общих чертах совпадающего с тем, что узнал читатель из нашей повести, названной «На Дальнем Западе».

Бэд Тернер с большим вниманием выслушал историю приключений и бедствий злополучного полковника Деван-делля, который поплатился за ошибку молодости, брак со свирепой Яллой, разбитой жизнью и имел несчастье, не зная, что молодой индеец Птица Ночи — его родной сын, расстрелять юношу. Затем, попав в руки Яллы, был ею скальпирован и лишь случайно спасен третьим полком добровольцев Колорадо 29 ноября 1864 года на берегах Сэнди-Крик, где под штыками разъяренных американцев полегли лучшие вожди пяти племен, участвовавших в великом восстании индейцев.

— А какое отношение к этому имеет Миннегага? — осведомился Бэд Тернер, выслушав печальную повесть Джона. — Я что-то смутно припоминаю… Кажется, она была дочерью этой самой тигрицы в образе человека, Яллы. Неужели же Деванделль был и ее отцом?

— Нет, — ответил индейский агент. — Этот ядовитый змееныш рожден Яллой много лет спустя после того, как Деванделль покинул индианку. Ялла вышла замуж за вождя Воронов Красное Облако. Он, кажется, жив и сейчас.

— Конечно, жив, проклятый пьяница! — с гневом отозвался Тернер. — Они с Миннегагой не разлучаются. Так вот какая история! Я и не подозревал, что в это дело намешано столько личного. А история, признаюсь, презанимательная.

— Будь она проклята, эта история, со всей ее занимательностью! — выругался индейский агент. — Только мы трое, не считая семьи Деванделля и самого полковника, уцелели из всего отряда, сопровождавшего полковника в злополучной экспедиции к Ущелью Смерти. Было еще несколько человек, но всех их постигла необычная судьба: одни странным образом пропали без вести в прерии, другие убиты индейцами в таких местах, где, казалось, им не грозила ни малейшая опасность. Я думаю, что их гибель — дело рук Миннегаги. Я хорошо знаю эту гремучую змею, достойную дочь свирепой Яллы! Она тогда была еще ребенком, но уже отличалась беспощадностью и кровожадностью пантеры, а теперь превратилась в настоящее чудовище. Несколько раз и нам с Гарри и Джорджем чудом удавалось выкарабкаться из беды, неожиданно обрушивавшейся на наши головы, причем всегда были доказательства, что кто-то специально подстраивал эти штуки.

— Миннегага? — спросил Тернер удивленно.

— Больше некому, — кивнул головою Джон.

— Так как же вы рискнули сейчас забраться в эту область?

— А кто же знал, что вспыхнет восстание? — ответил сердито Джон. — Состояния у нас нет. Хоть Деванделль и предлагал нам поселиться в его поместье и дать землю, да какие скваттеры из нас? Мы — прирожденные охотники, степные бродяги и будем бродить по прерии до самой смерти. Ну а тут еще, как на грех, подвернулся этот полоумный англичанин и уговорил нас отправиться на охоту за бизонами. Конечно, если бы знать, что такая ерунда выйдет… Но кто же знал?

— Э! Да что толковать…

— Конечно, если мы попадем в руки нашей приятельницы Миннегаги, то пощады нам не будет. Ну а если эта змея подвернется нам, черти в аду тоже порадуются. Я вот этими самыми руками сначала подстрелил мамашу Миннегаги, краснокожую красавицу Яллу, потом разбил ей череп прикладом моего карабина и, как водится, снял скальп… Много на своем веку мне пришлось снять скальпов, но никогда ни одну женщину, кроме Яллы, я не скальпировал. Но это была не женщина, а настоящий демон. Миннегага же еще свирепее и злее, так что и с ней, если удастся, церемониться не буду.

Наступило молчание.

Казалось, тени прошлого носились вокруг погруженных в задумчивость охотников. Внезапно Тернер, словно боровшийся сам с собой, заговорил взволнованным голосом:

— Ну ладно! Придется выкладывать начистоту. О Джордже Деванделле вы, Джон, не знаете? Слышали, что он стал лейтенантом разведчиков третьего полка?

— Он писал мне об этом из Сент-Луиса. А что?

— Часть этого полка входит в состав отряда Честера, и лейтенант Деванделль не так давно был здесь.

— Джордж? Ну, дальше! Говорите же, Бэд!

— Плохо, Джон. Молодой Деванделль с небольшим отрядом разведчиков отправился исследовать горные проходы цепи Ларами и…

— И что же? Да говорите же, не томите!

— И пропал без вести вместе со всеми своими солдатами.

— Господи Боже! — воскликнул, бледнея, Джон. — Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Нет, я ничего не знаю. Честер послал меня на разведку, узнать, что сталось с Деванделлем. Это еще не все, дружище. По слухам, лейтенанта провожала какая-то молодая девушка, которая тоже исчезла. Боюсь, что это была его сестра.

Индейский агент сидел в позе безнадежного уныния, тупо глядя прямо перед собой. Казалось, неожиданная весть сломила его. Но минуту спустя он вскочил и закричал как безумный, потрясая огромными кулаками:

— Так! Сколько раз мучила меня мысль, правы ли мы, янки, истребляя краснокожих, словно это не люди, а звери! Ну и миссионеры много хороших слов наговорили. Люди — братья! Любите друг друга! Если кто-нибудь вас ударит по правой щеке, не суйте вы ему нож в ребра, а подставьте левую щеку. И так далее. И становилось мне стыдно, что сам я не раз в индейской крови купался. А теперь… Будь я проклят! Если мне скажут, что за одного краснокожего мне десять лет в огне гореть, все равно не успокоюсь, пока не задушу еще несколько красных змей. Знаю, чьих это рук дело! Помни же, Миннегага!

Он упал на еще дымящуюся землю, закрыв лицо руками. Его огромное тело сотрясалось от рыданий. Остальные в молчании сидели вокруг.

Ночь прошла. Под утро охотники покинули свое убежище и тронулись пешком к горам Ларами, намереваясь покрывающими предгорья лесами добраться к Чегватеру, в воды которого впадает Хорс-Крик.

В этом путешествии прошел целый день.

Под вечер, измученные, голодные и изнуренные жаждою, они добрались наконец до манивших тенью и прохладой первых деревьев, но вдруг Бэд Тернер испустил предупреждающий крик:

— Берегитесь! Индейцы!

V. Лорд Вильмор

Странная, даже фантастическая и, более того, кошмарная сцена происходила в степи, где беспомощно метались охваченные паникой бизоны, почти со всех сторон окруженные огненным кольцом степного пожара, где воздух был насыщен едкой гарью и носились столбы дыма: два человека, белый и красный, выбрав небольшую площадку, вели по всем правилам боксерский поединок, осыпая друг друга тяжелыми ударами, налетая друг на друга и разбегаясь, сходясь снова и снова.

В воздухе мелькали кулаки, раздавались глухие удары, временами сопровождаемые невольными стонами дерущихся.

Одним из боксеров был лорд Вильмор, эксцентричный охотник за бизонами. Но кто же был его соперником? Вернемся немного назад.

Лорд Вильмор, заполучив обратно свое драгоценное оружие, с усердием, достойным лучшего применения, истреблял бизонов, благо охваченные паникой животные совершенно не обращали внимания на в упор расстреливавшего их англичанина.

В самый разгар охотничьих подвигов лорда Вильмора рядом с ним словно из-под земли вынырнул обнаженный до пояса индейский всадник, покрытый боевой раскраской. Индеец довольно долго наблюдал за англичанином, потом, по-видимому поняв, с кем имеет дело, выждал, когда Вильмор разрядил свой карабин, и приблизился к нему со словами:

— Мой белый брат достаточно натешился. Пусть отдаст мне свое ружье и все, что у него есть в карманах.

Несколько удивленный, но ничуть не растерявшийся лорд Вильмор высокомерным тоном посоветовал своему краснокожему брату «отправляться к дьяволу». Они встали друг перед другом, обмениваясь подобными любезностями, причем индеец говорил на чистом английском языке. Переругивание закончилось тем, что лорд Вильмор попытался смять противника натиском и ускакать прочь. Но краснокожий был начеку, его томагавк мелькнул в воздухе и ударил коня милорда в бок. Раненый конь взвился на дыбы, сбросил с себя всадника и умчался в степь. Лорд вскочил на ноги и бросился на индейца, со смехом глядевшего на него.

— Я покажу тебе, краснокожий бандит, что такое лондонский бокс! — кричал Вильмор, задыхаясь от гнева.

— Ладно! А я тебе покажу, как дерутся в Чикаго! — хладнокровно ответил индеец.

— Ты изучал бокс в Чикаго? — удивился лорд. — Но ведь ты — индеец?

— Ну, не совсем. Видишь ли, мой добрый белый брат, янки называют меня Сэнди Гук, прибавляя титул «грабитель железных дорог». Но для краснокожих я — Красный Мокасин. В наше время, оказывается, выгодно быть рожденным от белого тигра и красной обезьяны, каковою была моя почтенная мамаша. Но вы, милорд, кажется, обещали дать мне урок бокса.

— В Англии благородные люди не дерутся с такими, как ты! — возразил Вильмор высокомерно. — А в случае нападения зовут ближайшего полисмена.

— Ну, у нас нравы демократичнее, — с явной насмешкой ответил индеец. — Полисменов здесь нет. А я не прочь поразмять кости и получить удовольствие, своротив кое-кому скулы хорошим ударом. Впрочем, может быть, вы струсили, мой высокорожденный белый брат?

Насмешка подействовала: лорд Вильмор, заревев, как раненый бык, ринулся на своего противника, нанося удар за ударом. Но он встретил достойного противника: индеец, хотя и вынужденный попятиться под натиском костлявых кулаков лорда Вильмора, тем не менее с большим искусством парировал их, нанося в свою очередь удары.

И наконец ему удалось ударить лорда в щеку с такой силой, что тот едва не опрокинулся навзничь. Щека моментально вздулась, и лорд выплюнул на траву два выбитых зуба.

— Признает ли себя побежденным мой благородный белый брат? — осведомился злорадно Сэнди Гук.

— Глупости! Двумя зубами меньше или больше — разница невелика!

Лорд сполоснул рот глотком виски и снова стал в позицию. Минуту спустя ему удалось нанести противнику страшный удар головою в живот. Индеец как громом пораженный покатился на траву, но раньше, чем истекли по правилам бокса пять минут, снова стоял на ногах, хотя и не очень твердо.

— Хуг! — сказал он. — У моего белого брата лоб крепче, чем у бизона.

— У всех Вильморов крепкие черепа, — согласился милорд. — Будем продолжать?

— Разумеется! Только я попросил бы поделиться со мною вашей водкой, милорд.

Англичанин рыцарски протянул противнику свою фляжку. Тот одним духом почти осушил ее и отдал со словами:

— Спасибо! В сущности, вы — добрый парень, хотя и чудак. Слушайте, какого черта вы здесь?

— Я охочусь на бизонов. Эмоции охотничьей жизни излечивают от сплина.

— Не знаю, что это за штука. Но дело в том, что степь горит и вы здесь изжаритесь, как гусь на вертеле. Бросим эту канитель! Конечно, я не могу отпустить вас, не очистив ваших карманов. Но я тоже добрый парень: ручаюсь, что я вас не подстрелю, а доставлю в лагерь индейцев целым и невредимым. Вам будет нетрудно отделаться от бедняков краснокожих небольшим выкупом, и вы будете свободны. Тогда можно будет опять охотиться за бизонами, но, разумеется, в других местах. По рукам, что ли?

— Я никогда не вхожу в сделки с жуликами, будь они белыми, красными или красно-белыми. Вы, мистер красно-белый бандит, получив удар головой в живот, кажется, струсили и не хотите больше драться?

— Я струсил?! — взревел Сэнди Гук. — Плохо же вы знаете единственного сына моей матери! Драться так драться! Начинайте!

И опять замелькали кулаки, опять послышались удары. Тем временем прерия все больше и больше окутывалась дымом, огненные потоки заливали все большее пространство-Исход поединка долго оставался неясным. Неожиданные соперники оказались равны по силе и искусству, и их страшные удары, похоже, могли продолжаться без конца. Но вот лорд Вильмор, зрение которого несколько ослабло от выедавшего глаза дыма, сделал неверный выпад, оставив открытой грудь. Сэнди Гук не преминул воспользоваться случаем, и его кулак со страшной силой обрушился на левый бок англичанина, который опрокинулся навзничь и лежал с закрытыми глазами. Сэнди Гук вынул из кармана часы и подождал, пока прошло пять минут.

— Ну, победа моя! — сказал он по прошествии пяти минут. — Парень дерется, право, молодцом, и жаль будет, если я ухлопал его.

С этими словами степной рыцарь склонился над поверженным в прах врагом и с поразительной, свидетельствовавшей о многолетней практике ловкостью очистил карманы своей жертвы.

— Мой чудак, оказывается, жив, только в обмороке, — бормотал себе под нос Сэнди Гук. — Попробую отвезти его в лагерь индейцев, моих краснокожих братьев. Может быть, этот чудак пригодится им на что-нибудь. Не оставлять же его жариться тут?..

И с этими словами метис взвалил казавшееся безжизненным длинное тело англичанина на спину своего мустанга, вскочил в седло сам и дал лошади шпоры. И вовремя: прерия пылала, и только на юге еще оставался не залитый огненным потоком уголок, по направлению к которому и двинулся Сэнди Гук, увозя побежденного врага.

Когда незадачливый охотник за бизонами очнулся и открыл глаза, он с удивлением увидел себя в странной обстановке: кругом не было и следа степного пожара. Воздух был свеж и чист, земля покрыта яркой и сочной зеленью, кругом в живописном беспорядке стояли индейские типи и вигвамы. Возле лежавшего на земле Вильмора сидел пожилой индеец с малиновым носом, явно свидетельствовавшим о пристрастии «краснокожего брата» к продуктам водочных заводов бледнолицых. Тут же находился и Сэнди Гук. Бандит хлопотал о том, чтобы привести в чувство своего противника, и, раздобыв где-то фляжку тафии, водки, специально сбываемой белыми торговцами индейцам, вливал в рот Вильмору эту огненную жидкость.

Англичанин машинально проглотил несколько глотков ядовитой смеси, в состав которой входят, как известно, купорос и серная кислота, добавляемые для крепости. Как ни привычен был к спиртным напиткам его организм, не выдержав испытания тафией, лорд Вильмор поперхнулся, раскашлялся, расчихался.

— Дьяволы! Вы хотите меня отравить! — закричал он.

— Ничего подобного, мой белый брат, — злорадно ухмыляясь, отозвался Сэнди Гук. — Это, видите ли, некого рода ликер, изготовляемый янки для краснокожих. Правда, мухи дохнут, нализавшись этой штуки. Но люди пьют и… и тоже дохнут, хотя не всегда и не сразу. У вас удивительно крепкая натура, милорд, так что несколько глотков тафии вам не повредят. Поднимайтесь.

— Где я, мистер бандит?

— У моих краснокожих братьев, милорд. Сейчас я познакомлю вас с одной милой женщиной, которую зовут охотницей за скальпами. Приободритесь, оправьтесь. Очень может быть, что ваша оригинальная шевелюра понравится этой мисс.

В словах бандита явно звучала насмешка, но англичанин не обратил на нее никакого внимания. Он, казалось, о чем-то думал.

— Кажется, вы свалили меня с ног ударом в грудь, мистер красно-белый жулик?

— осведомился он.

— Если быть точным, милорд, мой кулак попал вам ниже левой ключицы. А что?

— Удар был не совсем правильным. Во-первых, дым разъедал мне глаза. Во-вторых…

— Что вы этим хотите сказать, милорд?

— А то, что я не признаю победу за вами!

— Вот как? — удивился Сэнди Гук.

— Разумеется. И если вы не струсили, то я не прочь доказать вам это. Мы можем начать хоть сейчас. Дайте только мне хлебнуть еще вашего ликера для истребления мух.

И оригинал, выпив несколько глотков ядовитой жидкости, приподнялся на ноги и стал оглядываться вокруг, выискивая удобное местечко для нового боя.

Но возобновить поединок не удалось. Из ближайшей большой палатки вышел какой-то молодой индеец и сказал Сэнди Гуку, что сахэм Миннегага ожидает его и его пленника.

— Если любезная и кроткая Миннегага, — сказал Сэнди Гук, обращаясь к англичанину, — не прикажет, милорд, снять с нас шкуру или перерезать для краткости горло, я не прочь доставить вам это удовольствие и показать, что в Чикаго умеют драться не хуже, чем в Лондоне. Но теперь не до этого. С Миннегагой не шутят. Идемте к ней, и молите вашего Бога, чтобы мы застали эту мисс в добром расположении Духа.

Англичанин, насколько мог, привел в порядок свой костюм. Очистил от пыли пробковый шлем, обтянутый белым полотном, аккуратно расправил и перевязал заново голубую сетку, пригладил длинные шелковистые баки. Затем он последовал за Сэнди Гуком, не выказывая ни малейшего признака смущения или робости, словно отправляясь выпить чашку чая в приятной компании, устроившей пикник где-то в поле. В его душе жила непоколебимая уверенность, что ему не грозит никакая опасность. Разве он не был сыном Альбиона? Разве Англия не величайшая держава мира? И разве она не умеет защищать своих детей, в каком бы глухом углу земного шара они ни находились?

Милорд Вильмор вошел в палатку женщины-сахэма, мстительной и кровожадной Миннегага, твердыми шагами и с высоко поднятой головой. Увидев же Миннегагу, одетую в живописный полумужской костюм воинов сиу, англичанин отвесил ей поклон, словно перед ним стояла не индианка, а фрейлина двора ее величества королевы Англии, императрицы Индии всемилостивейшей Виктории.

Странный вид чудака заметно удивил Миннегагу, которой до этих пор не приходилось сталкиваться с людьми такого типа. Но в глазах девушки по-прежнему горел злой огонек, выдававший ее ненависть ко всем бледнолицым.

Наши читатели, расставшиеся с дочерью неукротимой Яллы на берегах Сэнди-Крик, во время знаменитой «Кровавой бани» 1864 года, едва ли бы узнали свою старую знакомую, спутницу индейского агента Джона и его товарищей Гарри и Джорджа — маленькую Миннегагу. За истекшие годы Миннегага выросла и похорошела, превратившись в настоящую красавицу. Она была так стройна, что любой скульптор желал бы сделать ее своею моделью для изображения в мраморе или бронзе символа молодости, силы, грации, здоровья и красоты. Лишь несколько красноватый оттенок кожи да что-то в чертах лица выдавало индейское происхождение сахэма. Живописный костюм из оленьей кожи, расшитый разноцветными шелками, удивительно шел девушке, подчеркивая красоту ее юного и стройного тела со стальными мускулами и бархатной кожей. И как-то не бросалось в глаза, что за поясом, обвивавшим мягкими складками стройный стан Миннегага, красовался целый арсенал, а ее мокасины были украшены коллекцией скальпов, в числе которых были скальпы белых женщин и детей, безжалостно убитых этим вампиром в образе очаровательной девушки.

Миннегага сидела около разложенного прямо на полу небольшого костра, наполнявшего типи едким смолистым дымом. Рядом с ней, на таком же сиденье — выбеленном солнцем огромном черепе бизона — словно фантастическая статуя сидел уже знакомый нам индеец с малиновым носом. Это был наш старый знакомый лжегамбусино, муж свирепой Яллы, вождь Воронов Красное Облако, отец Миннегага. Красное Облако овдовел в тот памятный день, когда воины пяти племен и почти все их вожди полегли под штыками американских солдат на берегах Сэнди-Крик. Годы не прошли бесследно для вождя Воронов: хотя он и был по-прежнему прям, а мускулы его крепки, точно стальные канаты, но в волосах уже просвечивали серебряные нити, глаза были мутны, а лицо с резкими чертами изрезали глубокие морщины.

Сидя рядом с дочерью, Красное Облако не выпускал изо рта длинного чубука своего калюме, наполняя легкие едким дымом «морики», табачного зелья, смоченного водкой. К окружающему Красное Облако относился с каким-то каменным равнодушием и, казалось, не обратил внимания на появление в типи лорда Вильмора, фигура которого вызвала любопытство у Миннегага.

— Это тот человек, которого ты нашел в прерии? — спросила Миннегага у стоявшего рядом метиса. — А где же другие?

— Не знаю, — смущенно ответил Сэнди Гук. — Ты же знаешь, сахэм, подожженная по твоему приказу прерия превратилась в огненный океан, и те люди затерялись в волнах огня. Этот человек был с ними. Я подумал, что он может тебе пригодиться…

— На что именно? — усмехнулась Миннегага.

— А хотя бы на то, чтобы получить точные сведения об остальных.

— Чего стоят эти сведения? Мне нужны сами люди. Главным образом индейский агент Джон, за которым я бесплодно гоняюсь столько лет. Ведь это он снял скальп с моей матери!

— И с моей жены, — глухо отозвался из угла старый вождь Воронов.

— Где же индейский агент Джон? — упрямо твердила Миннегага, сверкая глазами. — Где его спутники?

— Я не мог ничего поделать, — пожал плечами Красный Мокасин. — Равнина пылала, трапперы затерялись в огне. Скорее всего, они сгорели, и ты можешь быть довольна, что без особого труда избавилась сразу от трех врагов.

— Быть довольной, что эти люди погибли и я не могла насладиться их мучениями? Довольствоваться тем, что они сгорели, когда за скальп одного Джона я согласна была отдать полжизни?

— Что делать? Говорю, спроси этого человека, сахэм. Он был вместе с трапперами и, может быть, наведет на их след.

— А сам он что из себя представляет?

— Англичанин, знатный человек, лорд. Как тебе это объяснить? Скажем так: один из сахэмов племени бледнолицых, живущего за Великой Водой.

— Хорошо. Я поговорю с ним. Выйди, но будь рядом с моим типи и держи наготове несколько воинов.

Повинуясь приказу женщины-сахэма и оставив пленника, метис направился к выходу. Но что-то шевельнулось в душе у этого дикого субъекта.

— Жаль будет, если эта ядовитая змея покончит с моим белым братом, у которого такая крепкая голова и такие здоровые кулаки, — пробормотал Сэнди Гук. — Он парень ничего себе. Кроме того, если он уцелеет, можно было бы еще разок-другой устроить бокс. Хотя я и отдубасил его, но он лихо дерется и знает несколько ловких ударов, которые я не прочь бы изучить. Всякое познание — благо, и всякое искусство — благородно. Так когда-то вбивали в мою голову в школе. А тут, когда есть возможность кое-чему научиться, я рискую тем, что с моего учителя снимут скальп. Право, жаль.

Бандит обернулся к Миннегаге со словами:

— Слушай, сахэм. Не торопись убивать этого человека.

— Почему я должна щадить его? Его скальп будет как раз на месте на моих мокасинах.

— Так-то так. Скальп у него великолепный. Я и сам мог снять скальп с его головы там, в прерии. Но я недаром доставил тебе этого человека живым: один Великий Дух знает, как обернутся наши дела. Я человек осторожный. Всегда люблю назад оглянуться и приготовить себе лазейку на случай неудачи. Говорю тебе: этот человек, хотя и кажется полоумным, тем не менее — великий сахэм своего племени. Если нам не повезет, ты всегда сможешь взять за него большой выкуп.

— На что мне деньги? — презрительно усмехнулась Миннегага.

— Да, у тебя много золота, я знаю. Но представь, что в руки янки могут попасть наши братья. Кто гарантирует, что в плену не окажутся даже сахэмы? Тогда за свободу одного этого англичанина янки охотно отпустят на свободу десятки простых воинов или парочку вождей. Подумай об этом. По моему мнению, живой осел всегда стоит дороже, чем мустанг, с которого содрали шкуру. Впрочем, поступай как знаешь.

С этими словами оригинальный бандит вышел, оставив Миннегагу, казалось совершенно не слушавшую его советы: она упорно глядела на желтовато-серебристые волосы лорда Вильмора полными мрачного огня глазами, словно изучая, где лучше сделать надрез, чтобы сорвать с головы злополучного туриста его оригинальный скальп.

— Кто ты, белый? — обратилась к Вильмору Миннегага. — Ты не янки? Не солдат?

Молодая индианка говорила на ломаном языке, но лорд Вильмор без труда понял ее вопрос.

— Я никогда не имел ничего общего с американцами, — ответил он, отвешивая легкий поклон Миннегаге. — Я — англичанин.

— А велика ли та страна, где ты рожден, и где она находится?

Кровь бросилась в лицо гордого сына Альбиона. Как? Эта женщина ничего не знает о великой Англии? О той самой Англии, имя которой с трепетом произносят негры Центральной Африки, дикие индейцы Гран-Чако, эскимосы, обитатели пещер и джунглей Индостана, похожие на обезьян аборигены пустынь Центральной Австралии, обитатели Огненной земли — словом, весь мир!..

Он задыхался от негодования, вызванного оскорблением национального достоинства Великобритании.

Красному Облаку удалось подлить еще масла в огонь:

— Я знаю англичан, — сказал старый вождь Воронов. — Они живут на севере от страны Великих Озер и говорят языком френчменов.

Красное Облако путал Канаду с Великобританией… Канадцев с чистокровными англичанами! Предполагал, что англичане говорят по-французски. Последнего оскорбления благородный лорд не мог перенести. Ругательства полились из его уст:

— Красная обезьяна! Пьяница из Уайт-Чепеля! Рогатый осел! Суринамская жаба! Сам ты — френчмен, и даже еще хуже! Мало тебя колотили в школе. Твой учитель географии и истории — старая резиновая калоша! А ты сам — испанский мул!

— Какая ядовитая муха укусила этого белого идиота? — не выпуская трубки изо рта и не меняя выражения лица осведомился Красное Облако у своей дочери, с любопытством следившей за беснованиями англичанина.

Лорд Вильмор обратился к Миннегаге со словами:

— Но неужели, мисс, вам в пансионе не объясняли, что такое Великобритания?

— Я знаю, — ответила Миннегага, — что это страна, в которой живут белые люди, такие же, как и янки, наши враги. Этого с меня довольно.

— Я еще раз говорю вам, мисс, что у вас в пансионе никуда не годные учительницы! Как?! Разве они не объяснили вам, что те самые канадцы, которых вы путаете с англичанами, принадлежат, правда, к великой белой расе, но являются непримиримыми врагами всех янки?

— Я знаю только одно: что белые — враги краснокожих. Для меня каждый белый

— хуже ядовитой змеи. Он — враг!

— Вы невежественны, мисс, как… как ирландская деревенская девка. Говорю же вам…

— Отвечай только на вопросы, бледнолицый! Зачем ты попал в наши земли?

— Охотиться на бизонов, чтобы избавиться от сплина.

— Что такое сплин?

— Нервная болезнь. Говорят, зависит от нашего туманного климата.

— А климат тоже болезнь? Понимаю: должно быть, врачи твоего племени посоветовали тебе натираться жиром бизонов, чтобы выгнать из костей этот самый климат.

Лорд Вильмор возмущенно пожал плечами, но промолчал. Он понимал, что любые попытки объяснить разницу между климатом и сплином этой невежественной индейской мисс будут бесполезны.

Немного помолчав, женщина-сахэм продолжила допрос:

— У тебя были спутники. Одного из них звали Джон, индейский агент. Куда он делся? Почему они покинули тебя?

— Это бесчестные жулики, трусы, бабы! Я не знаю, где они. Я их нанял для охоты на бизонов, а они, вместо того чтобы помочь мне убивать животных, стали возиться с каким-то подстреленным человеком, который потерял свои волосы.

Злобная улыбка показалась на губах Миннегаги. Она выпрямилась и энергичным жестом показала на висевший на стене типи круглый щит, украшенный свежим, еще окровавленным скальпом.

— Вот скальп этого человека! Это я сорвала волосы с его головы! — торжественно заявила индианка.

— Вот как? — поднял брови милорд. — Вы очень похожи на азиатскую тигрицу, мисс. Напрасно вы гордитесь таким мерзким делом. Ни одна английская мисс не позволит себе ничего подобного.

— Я должна отомстить! И я отомщу! Моя мать была скальпирована. И знаешь, белый человек, кем именно? Твоим же братом, бледнолицым, тем самым индейским агентом Джоном, с которым ты был здесь. Но в моих руках ты, а его нет. Ты должен сказать мне, где я его найду.

— Но я решительно не знаю, куда он девался. Я был занят охотой на бизонов и не следил, куда поехали эти негодяи.

— Ты не хочешь сказать мне, где их искать? Ты становишься между моей местью и ими? Но я заставлю тебя говорить!

Миннегага, охваченная гневом, вскочила и, казалось, была готова броситься на пленника. Ее глаза блистали, рука судорожно сжимала рукоятку заткнутого за пояс кривого мексиканского ножа.

Как ни хладнокровен был англичанин, но и его поразило выражение чисто звериной злобы, исказившей красивые черты Миннегаги.

— Моя маленькая пантера, — сказал он успокаивающим тоном, — мне не нравится видеть вас такой взволнованной. Вы, старичок с красным носом, кажется, папаша этой девицы? Вы должны успокоить ее нервы.

— Хуг! — отпустил неопределенное восклицание Красное Облако не меняя своей позы.

— Бросьте свою трубку и поговорите с этим маленьким бесенком, который готов задохнуться от злости, — апеллировал к отцовскому авторитету англичанин.

Но индеец, пожав плечами, продолжал спокойно курить. Миннегага, гнев которой возрастал, дрожа всем телом, выкрикивала проклятия и угрозы прямо в лицо лорду Вильмору.

— Будешь ли ты говорить, бледнолицая собака?! — кричала она.

— Я не привык разговаривать с сумасшедшими. И мне нечего сказать вам, грубая молодая мисс.

— Так я заставлю тебя развязать язык! Твой скальп пригодится для моей коллекции.

— Мой скальп? — нахмурился Вильмор. — Не советую допускать какое-либо насилие над моей персоной. Не забывайте, мисс, что я — англичанин и наследственный член палаты лордов. Правительство Великобритании заставит вас дорого заплатить за каждый мой волосок. Предупреждаю вас: воздержитесь от насилия надо мной.

Резкий свист иккискота, инструмента, сделанного из берцовой кости человека, всколыхнул воздух типи. Это был сигнал, данный женщиной-сахэмом. В одно мгновение типи наполнился воинами сиу, предводимыми Сэнди Гуком. Лорд Вильмор был сбит с ног, вытащен из типи. Несмотря на отчаянное сопротивление, с него содрали одежду, обнажив до пояса, и привязали к врытому в землю столбу.

Особенно усердствовал при этом метис, которого лорд осыпал всевозможными ругательствами. Когда Вильмор был привязан к столбу, он принес горшок с красной краской и своеобразную кисточку из птичьих перьев. Этой кисточкой Гук старательно нарисовал на белой груди Вильмора три концентрических круга и, закончив свою работу, любовался ею, прищурив глаза.

— Ей-богу! Лопни мои глаза, я лихо умею рисовать! Какая жалость, что мои милые родители сделали меня бандитом. Конечно, это тоже достойная уважения профессия, но лично я предпочел бы быть художником и только ради развлечения изредка кого-нибудь грабить. Мне кажется, что во мне погибает истинный артист.

Он снова, прищурив глаз, с удовольствием посмотрел на дело своих рук — резко выделявшиеся на груди пленника кроваво-красные круги.

VI. Столб пыток

Едва метис закончил разукрашивать злополучного лорда Вильмора, как из типи вышла Миннегага в сопровождении своего почтенного отца — Красного Облака, не расстававшегося со своим калюме. Одновременно с ними к столбу пыток, где был привязан Вильмор, подошло с полдюжины старых, очень безобразных, одетых в грязные пестрые тряпки индианок. При одном взгляде на них становились понятными средневековые легенды о ведьмах. В руках старух были факелы из смолистых ветвей. Они с криком размахивали факелами, разбрасывали искры. Их крики послужили сигналом для сбора пятидесяти или шестидесяти воинов, закинувших за плечи свои ружья, окруживших столб пыток широким кругом и приготовившихся начать пресловутый «танец смерти».

Четверо музыкантов с барабанами расположились около англичанина. Присев на корточки, они принялись с усердием, достойным лучшего применения, терзать свои инструменты, время от времени прерывая монотонный гул тамбуринов заунывными свистками иккискотов.

Шесть мегер, прорвав хоровод воинов, ринулись к столбу пыток, словно хотели растерзать пленника, но ограничились размахиванием над его головой факелами, осыпая англичанина дождем искр. Потом, образовав круг, они понеслись в неистовой пляске, состоящей из диких прыжков, сопровождаемых нечеловеческим визгом.

Все это вместе взятое — топот ног, губ барабанов, свистки, визгливые крики

— создавало неимоверную какофонию,

Шедшие хороводом воины не отставали от старух: они выплясывали с таким усердием, что почва дрожала и гудела под их ногами. Индейцы позванивали своеобразными кастаньетами, колокольчиками и бубенчиками и оглашали воздух монотонным криком: «Хуг, хуг!»

Женщина-сахэм Миннегага расположилась несколько в стороне от пляшущих, полулежа на разостланной шкуре бизона. Красное Облако присел рядом с ней на корточки. В этой позе он напоминал костлявого и свирепого гризли, серого медведя Скалистых гор, и по-прежнему отравлял воздух едким дымом смоченного в водке табака.

Пока шло представление у столба пыток, назначенные в караул часовые оберегали покой индейцев. Сидя на неподвижных мустангах, они всматривались в окрестности лагеря, уделяя особое внимание еще дымящейся после пожара прерии.

Странный и нелепый танец продолжался около получаса. Затем последовала смена декораций: появился совершенно нагой индеец, который принялся выделывать прямо-таки фантастические пируэты, кружиться волчком и, наконец, испустив пронзительный крик, растянулся во весь рост на земле. Эта фигура должна была изображать смерть человека, телом которого овладел Мабойя — злой дух индейской мифологии. Едва комедиант упал, как кружившиеся у столба пыток воины с гиканьем рассыпались, а ведьмы вновь схватили свои факелы и замахали ими над головой злополучного пленника.

Они то подскакивали к лорду Вильмору вплотную, словно желая выжечь ему глаза или спалить длинные баки, то с диким визгом отскакивали от него. Искры, падая дождем на обнаженный торс англичанина, причиняли ему мелкие, но болезненные ожоги, заставлявшие несчастного извиваться всем телом и орать благим матом.

Словарный запас лорда Вильмора оказался настолько обширен, что познаниям аристократа позавидовал бы любой извозчик. К сожалению, из всех присутствующих здесь красоту его выражений мог оценить только метис, понимавший английский язык, но неистовый крик и особенно гримасы англичанина, грозившего старым ведьмам наказанием от имени Великобритании, были понятны всем. Воины и старухи буквально катались по земле, задыхаясь от смеха. Этот смех еще больше выводил из себя несчастного охотника за бизонами.

Эта игра продолжалась недолго, — возможно, истязая Вильмора, индейцы боялись зайти слишком далеко и сжечь роскошную золотисто-рыжую шевелюру, которая обещала дать редкий по красоте скальп.

Шесть ведьм, утомившись, наконец прекратили свое издевательство над Вильмором, но на прощание каждая из них по очереди ткнула пылающим факелом в тело англичанина. Тогда на сцену выступил Сэнди Гук, или Красный Мокасин. Он подошел к страшно ругающемуся лорду и поднес к его губам фляжку с отвратительным джином, от которого за версту несло серной кислотой, сказав;

— Ну-ка, глотните, ваша светлость! Откройте пошире пасть и валяйте сколько влезет. Напиточек хоть куда! Подкрепитесь, чтобы достойно выдержать второе испытание.

— Как, разбойники? Неужели вы не кончили терзать меня? — простонал лорд.

— Что вы! Комедия только еще начинается.

— Убийцы!

— Эй, эй! Вы неважно себя ведете, милорд! — издевался Сэнди Гук. — Такой храбрый охотник за бизонами, а держит себя перед благородным обществом словно школьник. Плохое представление о выносливости подданных ее величества королевы Виктории вынесут мои краснокожие братья. На вашем месте любой индеец пел бы во все горло какую-нибудь песню, хвастаясь тем, сколько врагов он зарезал, сколько снял скальпов. И такой индеец дал бы сжечь себя живым не моргнув глазом. А вы хнычете как ребенок.

— Но я — не индейская собака!

— Ну, разумеется. Вы — человек белой расы… Ну же, валяйте! Пейте джин и начинайте петь! Предположим, вы споете нам «Боже, храни королеву». Но я давно не слышал, как поют «Правь, Британия, морями!». Голос у вас есть, вот насчет слуха — не знаю. Да тут и нет строгих критиков…

— Чтоб ты сдох, негодяй! Чтоб вы все провалились сквозь землю!

— Да пейте же джин! Неужто не хотите?

— Не хочу, разбойник!

Сэнди Гук пожал плечами и отошел в сторону со словами:

— Вот упрямец. Ну ладно. Джин я сберегу. Вы еще запросите его, когда станет невмоготу.

Едва закончились эти переговоры, из толпы вышли шесть индейских воинов, вооруженных луками и тонкими стрелами. Они расположились шеренгой в сорока или пятидесяти метрах от столба пыток и опустились на левое колено.

Эти дикари, давно променявшие лук, верного друга своих предков, на винчестеры и кольты, сегодня собирались вспомнить старое искусство и показать, что и они метко умеют стрелять из лука.

Индейцы не собирались убивать англичанина, поэтому они заменили стальные наконечники стрел колючками какого-то кустарника. Эти стрелы могли нанести более или менее глубокие уколы, но отнюдь не смертельные раны.

Наблюдать за стрельбой в живую мишень собралась большая толпа воинов. Они сидели на корточках и оживленно разговаривали. Здесь же был Красное Облако, казалось полностью поглощенный раскуриванием своего калюме. Рядом с ним на шкуре бизона лежала Миннегага. Она равнодушно ела какие-то фрукты и лишь изредка поглядывала на привязанного к столбу пыток англичанина злыми глазами.

Видя жуткие приготовления стрелков из лука, лорд Вильмор бесновался и кричал диким голосом. Это только доставляло удовольствие кровожадным дикарям.

Вот послышался характерный свист летящей стрелы — и следом за ним вопль англичанина: стрела угодила почти в самый центр нарисованных Гуком кругов и впилась в мускулы, нанеся совершенно неопасную, но болезненную рану.

— Негодяи! Звери! Янки правы, истребляя вас, как гадюк! Да сгинете вы все до последнего человека! — кричал Вильмор, дергаясь всем телом.

Снова свист, снова вопль боли — новая стрела впивается в тело несчастного. И снова, и снова…

Казалось, этой пытке не будет конца, но неожиданно Миннегага подала знак и стрельба прекратилась. Сэнди Гук с неизменной фляжкой джина приблизился к англичанину. Тот встретил его неистовыми ругательствами и проклятиями. Метис хладнокровно выждал, пока у англичанина не перехватило дух, и тогда сказал:

— Послушайте, милорд. Клянусь моей честью — пусть это будет честь бандита, — что я вовсе не желаю вам зла. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы спасти вас от смерти. Ей-богу, вы — парень ничего, и как-никак в моих жилах гораздо больше крови белых, чем индейцев. Я чувствую себя солидарным с вами.

— Что ты хочешь от меня, разбойник?!

— Не упрямьтесь и расскажите Миннегаге, куда девался ваш конвой. Эта индианка рвет и мечет, потому что от нее ускользнул ее злейший враг — индейский агент Джон. Его голову она сменяла бы по весу на золото.

— Но я ничего не знаю!

— Говорю вам, не упрямьтесь! Серьезно. Вы думаете, что вы уже подверглись пытке? Это грубая ошибка. На самом деле то, что вы испытали, только цветочки. А ягодки будут впереди. В вас постреляют еще с четверть часика, потом примутся загонять под ногти заостренные кусочки дерева. Вы вытерпите это — индейцы обвяжут каждый ваш палец в отдельности насыщенным серой трутом и потом подожгут его. Кончится тем, что вас разложат на земле и на вашей груди разведут костер. Я не знаю точно, чем это кончится. Но если вы и выживете, то дышать вам придется уже не легкими, которые будут совершенно испорчены, а жабрами.

— А еще что вы придумаете, звери?

— О, после этого сама Миннегага займется приведением в порядок вашей прически. Из нее вышел бы прекрасный парикмахер, как из меня — настоящий художник. Конечно, работать она будет не гребешком и ножницами, а ножом. То есть, милорд, Миннегага в мгновение ока избавит вас навсегда от забот о прическе, содрав ваш скальп. Уверяю вас, она — большая мастерица по этой части и притом большая любительница скальпировать именно белых. Что делать? Каждый развлекается как умеет. Вы любите охотиться за бизонами; я когда-то не без успеха очищал карманы неосторожных путешественников. Вы и я, мы оба

— любители бокса. А маленькая индианка всему на свете предпочитает пополнять свою коллекцию скальпов новыми экземплярами… От одного миссионера я слышал, как язычники, должно быть из итальянцев, истязали Иисуса. Но вам придется вытерпеть еще больше. Не будьте же упрямцем, развязывайте язык, пока еще не поздно. Тем более, между нами говоря, это пустой каприз женщины. Если вы и скажете, куда отправились трапперы, то этим вы ничуть не повредите им — с того момента, как они вас оставили, прошло немало часов. Беглецы давно затерялись в беспредельном просторе прерии и раз десять успели изменить направление; кроме того, в степи бушевал пожар, убравший все следы. Сомневаюсь, чтобы они уцелели в этом пекле. Им вы не поможете, а отказом сказать пару слов ставите на карту собственную жизнь, которая и без того висит на волоске.

— Я буду говорить! — сдался англичанин.

— Давно бы так! Умные речи приятно и слушать! Итак, где вы расстались с вашими провожатыми?

— В прерии, почти на том самом месте, на котором потом встретился с вами, бандит.

— Ладно! А куда они направились после?

— Я видел, что они шли к северу.

— Значит, направлялись к горам Ларами? Хорошо! Но скажите еще: степь в это время уже горела?

— Мне кажется, пожар был уже близок.

— Ну вот и все, что нам нужно было знать! Ей-богу, не стоило упрямиться столько времени. Сказали бы раньше и не испытали бы таких неприятностей. Эх, милорд! И какого черта вас понесло сюда? Денег у вас, вероятно, куры не клюют. Страна ваша, говорят, очень богатый край. Жили бы себе там и не испытывали бы таких треволнений. Подождите: пока что я попытаюсь несколько облегчить ваши страдания. Думаю, теперь Миннегага оставит вас в покое. Ей будет не до вас: отправится в горы разыскивать индейского агента Джона. Тем временем мне, может быть, удастся устроить для вас что-нибудь.

С этими словами метис ловко вытащил из тела англичанина стрелы, смыл запекшуюся кровь, смазал ожоги и ранки медвежьим жиром и заставил-таки лорда Вильмора выпить несколько глотков жгучей жидкости. Потом Сэнди Гук махнул рукой державшим наготове свои стрелы воинам, чтобы те прекратили упражнения в стрельбе, и направился к Мин-негаге с докладом о результатах переговоров.

Минуту спустя возле столба пыток не было никого из индейцев, потому что, получив какие-то указания Миннегаги, они разошлись, явно собираясь в дорогу.

Гук вернулся к лорду Вильмору и стал освобождать его.

— Слушайте, милорд! — сказал он вполголоса. — Я не очень-то верю вашим словам. Может быть, вы соврали? Это неважно. Важно другое: если Миннегага сама примется переспрашивать вас, то вы уж стойте на своем, не сбивайтесь. Твердите одно: трапперы направились к горам Ларами. Если Миннегага погонится за ними в том направлении, мне легче будет дать вам возможность удрать.

— Вы устроите мне побег?! — изумился англичанин.

— Разумеется! Все-таки вы — белый. И что, честно говоря, я выгадаю, если с вас заживо сдерут шкуру? Нет, я не люблю таких фокусов.

— Вы поступите благородно! Если я спасусь, я похлопочу, и английское правительство наградит вас медалью с дипломом за спасение погибающих.

— Медаль? Диплом? Нет, я, знаете ли, человек скромный. Мне, право, будет совестно носить такую медаль. Между нами, я удовольствуюсь гораздо меньшим. Например, ваши золотые часы я мог бы взять себе на память о приятном знакомстве с вами.

— Но это грабеж!

— Что вы, милорд! Просто мне хочется почаще вспоминать вас. Выну часы, посмотрю на них и вспомню о нашем знакомстве. А чтобы не соблазниться и не пропить их, я некоторое время свои расходы буду покрывать тем золотом, которое я выгреб из ваших карманов.

— Вор всегда останется вором!

— Зачем бросать хорошие привычки, милорд? — засмеялся бандит, фамильярно похлопывая по плечу англичанина. — Вот вы, например, ни за что не откажетесь ежемесячно взыскивать с ваших арендаторов арендную плату, хотя то золото заработано ими, а не вами. Зачем же мне быть умереннее и отказываться от возможности ограбить вас, как вы грабите своих арендаторов? Потом, я нашел в вашем кармане такую хорошую чековую книжку! Вы любезный человек, а я, признаться, давно уже думал заняться собиранием автографов выдающихся современников. Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии — дадите посмотреть, как вы подписываете чеки. Уверяю вас, я немедленно отправлю их на сохранение в банк.

— Разбойник! Бандит!

— Милорд! Что будешь делать? Я сам оплакиваю свою участь: глубоко убежден, что из меня вышел бы прекрасный пейзажист или портретист. И если бы я унаследовал от моих родителей парочку миллионов, как вы, то ни в коем случае не стал бы заниматься разбоем — приятного в этом занятии, скажу по совести, мало. Куда лучше, подобно вам, понемногу обирать своих арендаторов. Но будет болтать! Пора собираться в путь.

Отряд индейцев с поразительной быстротой снял типи, навьючил весь багаж на лошадей и приготовился в путь.

Сэнди Гук привел двух лошадей, усадил на одну из них лорда Вильмора, руки которого оставались связанными за спиной. Сам он уселся на другого коня и поехал рядом с пленником, держа в руках отличный винчестер.

Отряд возглавляла Миннегага на великолепном снежно-белом мустанге, закутанная в прекрасно расшитый плащ. Рядом с ней скакал, не выпуская изо рта неразлучный калю-ме, ее молчаливый отец.

Отряд несся по степи, покрытой толстым слоем пепла. Воздух был насыщен гарью, временами из-под копыт лошадей вылетали искры догорающего уже бессильного огня.

Индейцы направлялись к горам Ларами.

Было около восьми часов утра, когда отряд достиг того места, где на земле грудами лежали обгоревшие туши погибших бизонов.

Здесь Миннегага распорядилась устроить привал. Воины набросились на приготовленное пожаром лакомое блюдо — горбы и языки бизонов.

Насытившись и отдохнув, индейцы снова тронулись в путь к горам Ларами, двигаясь именно в том направлении, куда несколько часов назад ушли беглецы: лорд Вильмор, сам того не зная, указал верный след…

VII. Лес Гигантов

Племя индейцев сиу и в наши дни остается самым многочисленным, самым могущественным и неукротимым из племен, населяющих Соединенные Штаты Северной Америки. В те же дни, к которым относится наш рассказ, то есть в семидесятые годы девятнадцатого века, это племя было самым воинственным и опасным для американского владычества. Несмотря на истребление индейцев, шедшее полтора или два века, сиу, загнанные в леса и на недоступные кручи, не были покорены до конца.

Трудно сказать, что значит данное этим индейцам имя «сиу» — в их языке этого слова нет. Сами индейцы называют себя дакота, что означает «объединенные». В свое время в союз дакота входил добрый десяток племен, в том числе чейены, янкони, понкас и другие. Большинство племен ассимилировались, утратив особенности языка и обычаев, другие вымерли, подвергаясь беспощадному истреблению со стороны бледнолицых.

Любопытно, что, по мнению некоторых американских исследователей, имя «сиу» означает обидное прозвище, данное индейцам в дни, когда в прерии проникли торговцы спиртными напитками и привезли сюда яд под видом ликеров, рома, джина, виски и прочего.

Пристрастившиеся к пьянству племена были презрительно названы «сиу», что якобы на одном из индейских наречий значит «пьющие огненную воду», или попросту пьяницы.

Так или иначе, но в истории борьбы против колонизации Америки племенам сиу, или дакота, принадлежит выдающаяся роль. Эти племена или, лучше сказать, этот конгломерат племен оказывал американцам отчаянное сопротивление, препятствуя заселению прерий не только с запада, но и с востока. Полвека тому назад сиу насчитывали около тридцати тысяч человек, причем владели гигантским пространством девственных, богатейших земель, равным по территории Англии, Франции и Германии, вместе взятым. Дакота с давних пор были в смертельной вражде с племенами гуро-нов и чипевайев, жившими на территории современной Канады. Между краснокожими шла непрерывная война, сопровождавшаяся взаимным истреблением, иногда принимавшим характер настоящих побоищ, в которых не щадились ни женщины, ни дети. Но стоило враждующим племенам, почти истребившим друг друга, прекратить войну, и через двадцать лет племя дакота увеличилось настолько, что насчитывало уже около пятидесяти тысяч человек.

Именно в этот период — в 1854 году — дакота, сознававшие свое усиление и опиравшиеся на союзных с ними команчей и арапахо, вырыли томагавк войны и объявили священную войну бледнолицым, чьи пионеры, привлеченные рассказами о богатствах Калифорнии, двинулись в прерии, прокладывая дорогу на Дальний Запад.

Надо сказать, что индейцы были вынуждены защищаться: белые оседали на их исконных землях и распахивали прерии, превращая их в пшеничные поля, где не оставалось места для индейца-номада. Кроме того, в прерии хлынул поток белых охотников, занявшихся массовым и беспощадным истреблением бизонов. Для индейцев же именно бизоны были основой жизни. Из поколения в поколение краснокожие охотились на этих гигантов, дававших им пищу, одежду и жилье. Истребление бизонов обрекало индейцев на гибель, и они решили бороться не на жизнь, а на смерть.

Индейцы, по крайней мере их наиболее опытные вожди, отлично понимали, что в лице янки они имеют смертельно опасных врагов. Не обманывались индейцы и в оценке сил: они знали, что янки будут все прибывать и прибывать, что они храбры и жестоки и никому не будет пощады.

В самом деле, история борьбы белых с краснокожими полна кровавых эпизодов, в которых трудно было решить, кто из двух соперников, белый или краснокожий, способен на большие зверства.

Белые смотрели на индейцев как на диких зверей, они буквально охотились на них, истребляя всех подвернувшихся под руку. Даже когда правительство Штатов заключало мир с вождями индейцев, белые трапперы и скваттеры не прекращали истреблять краснокожих, не щадя ни женщин, ни детей.

Генералу Гарнею, посланному правительством Соединенных Штатов, удалось нанести жесточайший урон индейцам сиу, и на время они притихли, но в 1863 году поднялись снова, вступив в союз с чейенами и арапахо. Восстание 1863 года, некоторые эпизоды которого описаны в романе «На Дальнем Западе», несколько утихло после знаменитой кровавой бойни, устроенной полковником Чивингтоном, командиром третьего полка волонтеров Колорадо. Но затем ужасная борьба вспыхнула с новой силой, потому что индейцы мстили за погибших на берегах Сэнди-Крик женщин и детей. «Великая война» закончилась в октябре 1867 года подписанием мирного договора в Канзасе. Но мира не было, так как не была устранена причина, вызвавшая войну, то есть заселение прерии белыми пионерами продолжалось. В 1873 году снова началось восстание: индейцами руководил вождь, известный под именем Сидящего Быка.

Память о Сидящем Быке, главном герое кровавых сражений, сохраняется и в наши дни. О нем рассказывают, что еще десятилетним мальчиком он был знаменитым охотником на бизонов, что в четырнадцать лет его оскорбил белый траппер, Сидящий Бык убил и оскальпировал обидчика и с тех пор у бледнолицых не было более беспощадного врага.

В 1877 году Сидящий Бык был признан сахэмом дакота. Миннегага, дочь погибшей Яллы, первого сахэма-женщины, узнав о начале восстания, привела в лагерь Сидящего Быка индейцев сиу, из племени своей матери, и Воронов, индейцев племени своего отца. Предчувствие говорило ей, что она встретится с теми, кто некогда погубил ее мать. Инстинкт мстительной индианки не обманул ее: судьбе было угодно, чтобы индейский агент Джон, убивший и оскальпировавший Яллу, оказался в прерии именно в тот момент, когда там уже рыскали разведчики индейцев…

— Индейцы! Берегите ваши скальпы! — воскликнул шериф из Голд-Сити Бэд Тернер, едва чудом спасшиеся от огня беглецы добрались до первых деревьев в предгорьях Ларами.

Джон, Гарри и Джордж, услышав предостерегающий крик шерифа, моментально спрятались за гигантским сосновым стволом, схватившись за свои ружья.

Оглянувшись, Джон ничего не заметил.

— Где ты видишь их? — спросил он.

— Далеко! Они еще не добрались до предгорья, идут по сожженной прерии. Так что в данный момент нам не грозит никакая опасность. Слава Богу, в этом лесу из гигантских пиний, каких не найдешь и в Сьерра-Неваде, нам будет легко найти убежище, потому что отваживаться на открытую схватку с краснокожими было бы чистым безумием: вон их сколько! Видишь, Джон?

Проклятие сорвалось с губ индейского агента. То, что он увидел, его не обрадовало. Глаза теперь ясно различали вдали целый отряд индейцев, впереди которых вихрем неслась женщина в белом плаще.

— Миннегага! — севшим голосом произнес Джон. — Она надела плащ своей матери.

— Так, значит, за нами гонится знаменитая индейская охотница за скальпами?

— сказал шериф, не выказывая особого волнения. — Признаюсь, я ничего не имел бы против встречи с этой женщиной с глазу на глаз, с револьвером или ножом в руке. Но встречаться с ее свитой, в которой не меньше шестидесяти человек, — благодарю покорно. Вся компания будет здесь не более чем через полчаса. Смотрите, Джон, приготовьте ваш скальп в подарок прекрасной краснокожей охотнице.

— Не шутите так, Тернер! — отозвался Джон. — Мне и без того чудится, что нож проклятой тигрицы прикасается к моей коже.

— Я не знал, Джон, что вы так чувствительны. Но не падайте духом. Я же говорю, что они доберутся сюда не раньше чем через полчаса, а за полчаса многое может случиться. Горы Ларами богаты пропастями и пещерами — если мы припустим, то, надеюсь, успеем найти какое-нибудь убежище. Что вы думаете на этот счет, трапперы?

— Я лично предпочел бы быть за сто верст отсюда. Или хотя бы вместе с волонтерами генерала Честера, — пробормотал, почесывая затылок, Джордж.

— Фью! — присвистнул шериф. — У тебя губа не дура, парень! Но только генерал с его волонтерами так далеко отсюда, что думать о нем совершенно бесполезно. Нам придется выкручиваться самим, не питая надежды на помощь со стороны. Ну, ребята, берите ноги в руки и дуйте во все лопатки!

Трапперы не заставили себя упрашивать, каждый из них отлично сознавал, что единственной надеждой на спасение было быстрое бегство. Идя по покрытой слоем свежего пепла прерии, беглецы оставили многочисленные следы, и было бы чудом, если бы индейцы, непревзойденные следопыты и разведчики, не определили до сих пор направление, в котором они ушли.

Теперь, чтобы скрыть следы, было бы неплохо отыскать какой-нибудь ручей.

По мере того как беглецы поднимались по склону, лес становился все более величественным. Шериф был прав, говоря, что в этом лесу найдутся деревья такой гигантской величины, которым позавидуют и прославленные на весь мир великаны Южной Калифорнии.

Знаменитые баобабы Центральной Африки и те резко проиграли бы в сравнении с пиниями Ларами: баобабы низки, приземисты, в то время как пинии отличаются удивительной стройностью и напоминают уносящиеся в поднебесье поразительно стройные башни.

Сколько лет насчитывает такой лесной великан?

По обрубкам некоторых лесных гигантов, сваленных алчным и беспощадным человеком, можно определить, что многие из них достигли весьма почтенного возраста в две, три и пять тысяч лет. Американские ботаники уверяют, что в горах Ларами имеются деревья, которым более восьми тысяч лет. На них нет ни малейшего следа дряхлости и усталости. Они растут, зеленея в своих родимых горах, и проживут еще, может быть, много тысяч лет, если их не погубит лесной пожар или, что более вероятно, топор промышленника. В Сьерра-Неваде среди многих десятков таких великанов, видевших, может быть, зарождение человечества, особенной популярностью пользуются четыре дерева: «Гигантский гризли», «Генерал Шерман», «Старый Мафусаил» и «Колумбия». Любое из этих деревьев превышает сто двадцать метров в высоту, а в обхвате от тридцати восьми до сорока метров.

Чтобы дать понятие о величине этих лесных гигантов, достаточно сказать, что через сделанную в стволе одного из них арку пролегает почтовая дорога. Самые громоздкие экипажи свободно проходят по этому единственному в мире туннелю. Под корнями некоторых из этих величественных деревьев вырыты настоящие пещеры, в которых эксцентричные янки задают банкеты. На одной из всемирных выставок красовался обрубок пинии такой величины, что на нем могли танцевать одновременно двадцать пар. Однажды миллиардер Астор, прославившийся своими причудами, устроил парадный обед на сто персон за столом, представлявшим собой не что иное, как пень гигантского дерева.

Наши беглецы находились именно в таком лесу. Преследуемые Миннегагой и ее воинами, они, разумеется, не могли восхищаться красотами природы, торопясь разыскать где-нибудь хоть нору, способную укрыть их от индейцев.

Не обращая ни малейшего внимания на великолепные пинии, трапперы искали ручей или реку, думая только о том, как бы скрыть свои следы. Им повезло — довольно скоро они оказались на краю большого каньона с бешеным горным потоком на дне, украшенным белой пеной.

— Ну, слава Богу, добрались! — Тернер вздохнул с облегчением. — Может, теперь нам удастся замести следы. Как вы думаете, Джон, далеко ли индейцы?

— Думаю, довольно далеко. Они ведь верхом на лошадях. По степи мустанги, конечно, шли с большей быстротой, но в горах они никуда не годятся. Бросить лошадей индейцы вряд ли решатся. Думаю, в нашем распоряжении не меньше часа, — ответил индейский агент.

Беглецы быстро спустились в каньон и вошли в поток, воды которого, к счастью, не были глубоки, так что продвигаться по дну можно было без особых затруднений.

Не опасаясь попасть в руки индейцев, охотники не преминули бы воспользоваться случаем вознаградить себя за усталость маленьким пиршеством. Воды горного потока буквально кишели рыбой, напоминающей нашу форель. Но беглецам было не до рыбы: поднявшись вверх по ручью, они добрались до берегового выступа и снова поднялись в горы, покрытые густой зеленью и гигантскими секвойями. Немного передохнув, они снова собирались тронуться в путь, как вдруг Джон, самый опытный из них, которому Бэд Тернер передал командование отрядом, неожиданно наклонился, разглядывая какой-то след.

— Дьявол! — пробормотал он.

— Что вы там отыскали, Джон? — осведомился Тернер, хватая ружье.

— Здесь очень недавно прошел гризли.

— Пожелаем ему счастливого пути.

— Не торопитесь, шериф. Смеяться нечего. С этими зверюгами не до шуток. С ними одним ножом не справишься: наткнись мы на гризли, нам бы пришлось стрелять, а это отдало бы нас в руки индейцев. Но делать нечего, надо идти вперед. Будем надеяться, «отшельник в серой шубе» уже наелся где-нибудь фруктов или лакомых ягод и отправился восвояси.

Беглецы продолжили путь, стараясь не шуметь и не привлечь к себе внимание свирепого медведя Скалистых гор, встречи с которым приходилось опасаться не меньше, чем встречи с индейцами.

Пройдя немного, они остановились перед гигантским стволом горной сосны, не менее сорока метров в обхвате. Дерево это, казавшееся великаном даже среди других колоссов деревьев, по-видимому, имело огромное дупло. Охотники увидели почти квадратное отверстие в стволе, явно вырубленное топором. Неподалеку от дерева на земле валялся большой кусок коры, очевидно служившей съемной дверью для оригинальной пещеры.

— Ну, нам везет! — воскликнул Тернер весело. — Лучшего убежища нарочно не придумаешь! Желал бы я знать, кого мы должны благодарить за устройство этой беседки.

— Должно быть, здесь обитал какой-нибудь бандит, — высказал предположение Джон. — Их здесь было немало, когда золотоискатели разрабатывали прииски в горах Ларами несколько лет тому назад. А может, здесь обитала какая-нибудь любящая уединение индейская семья. Но мы сейчас узнаем все по тому, что внутри, если…

Индейский агент, намеревавшийся без церемоний полезть в дупло, неожиданно отскочил назад и направил в него дуло своего карабина. Инстинктивно остальные охотники сделали то же самое.

— Что ты там увидел, Джон? — спросил Гарри.

— А ты ослеп, что ли? — вполголоса ворчливо отозвался Джон. — Разве не видишь явный отпечаток лап гризли, который шел именно к дуплу. Может быть, он сейчас там и сидит вместо бандитов или индейцев.

— Вполне возможно! — отозвался Тернер. — Самый капризный серый медведь едва ли нашел бы для себя убежище лучше. Но надо посмотреть, действительно ли он там, и, если это и так, ничего не поделаешь: не отказываться же нам от спасения только из-за гризли, который любит пожить с комфортом. Попросим его перевезти мебель на другую квартиру.

— Да ведь придется стрелять. Индейцы услышат.

— Известный риск, конечно, есть. Но лишь бы прогнать медведя. Тогда мы закроем дупло валяющейся дверью, и вряд ли индейцы легко откроют наше убежище. Что, ребята, готовы ли ваши ружья?

— Разумеется! — в одно слово ответили Джордж и Гарри. Но Джон все еще недоверчиво осматривался вокруг, и его спутники отлично понимали, что старый, опытный охотник, прославившийся своей храбростью, имеет причины для беспокойства. Вряд ли дело касались только возможной схватки с медведем: как ни свиреп и крепок на лапу грозный медведь Скалистых гор, едва ли Джон побоялся бы стычки с ним, тем более что на помощь ему не замедлили бы прийти остальные товарищи, отличные стрелки.

— Что вы ищете там наверху? — осведомился Тернер.

— Думается мне, — ответил индейский агент, — что хозяин квартиры, которую мы хотим захватить, сидит не в дупле, а, скорее, где-нибудь на ветвях этого или другого дерева.

— Тем лучше! Легче будет завладеть его берлогой! — весело откликнулся Гарри.

— Попробуем по крайней мере, — закончил совещание Джон. — Гарри и Джордж, тащите этот кусок коры. Узнаем, подходит ли он к отверстию. А мы с вами, Тернер, пойдем вперед. Не зевайте, ребята!

С этими словами траппер шаг за шагом стал двигаться к дереву, пока не остановился у самого дупла.

— Берлога абсолютно свободна! Старый когтистый Джонатан где-то в другом месте, — сказал индейский агент, — и мы можем сейчас же занять его квартиру. А когда он вернется, мы ему скажем, что он опоздал и, если хочет, пусть повесится с досады. У кого, ребята, есть в запасе лучина? У тебя, Джордж? Ну так зажигай! Вступаем во владение нашим дворцом!

VIII. Медвежья берлога

В стволе колоссального, очевидно, насчитывающего не одну тысячу лет дерева имелась настоящая пещера, настолько обширная, что при нужде в ней свободно разместилось бы добрых две дюжины людей. Стенки были покрыты наплывами и лишаями, а потолка при слабом свете лучины не было видно.

Надежда найти внутри какие-либо предметы домашнего обихода, по которым можно было бы определить, кто был последним обитателем гигантского дупла, не оправдалась. По-видимому, люди давно, уже много лет тому назад покинули пещеру, которая стала логовом медведя. От него-то было немало следов: пол пещеры буквально оказался завален костями обитателей лесов Ларами, попавших в зубы гризли. И хотя не было ни одной кости, которая не была бы обглодана дочиста, в берлоге стоял запах гнили.

— Смотрите! Ведь это лестница! — изумленно воскликнул Джон, первый обративший внимание в одном углу на массивное сооружение из двух бревен с перекладинами.

— Судя по тонкости и изяществу работы, я бы не удивился, если бы эту лестницу соорудил мистер Гризли! — засмеялся Бэд Тернер. — Хотел бы я знать, однако, на кой черт служила лестница обитателям пещеры?

— Расследуем после! — отозвался нетерпеливо Джон. — Бросьте, теперь нам не до лестницы. Лучше помогите пристроить дверь, чтобы, когда вернется гризли, он не мог проникнуть внутрь.

— Не слишком ли ты торопишься, дружище? Ты не подумал, что у нас нет никакой провизии и если придется отсиживаться тут, то долго мы не высидим, — сказал предусмотрительный Бэд Тернер.

— Уж не собираетесь ли вы, шериф, заняться охотой? — удивился Гарри.

— Нет, — ответил шериф, — об охоте, разумеется, нечего и думать. Но вокруг нас должны валяться сотни шишек кедра. На безрыбье и рак рыба, и когда нет ничего другого, то и кедровыми орехами можно пропитаться отлично. Так приспосабливайте же дверь, да подоприте ее чем-нибудь, чтобы гризли не мог свалить ее лапой.

Гарри и Джон, держа ружья наготове, выскочили из пещеры и прежде всего собрали значительный запас- мясистых лепешек кактуса, мякоть которых настолько пропитана водой, что может отлично утолять жажду. Затем без малейшего труда они собрали огромное количество богатых орехами шишек горной пинии, и тут индейский агент остановился, услышав подозрительный шорох. Прислушавшись, он со всех ног бросился к убежищу, Гарри — без оглядки за ним, будто их преследовал злой дух. Вскочив внутрь берлоги, охотники немедленно закрыли выход и схватились за ружья.

— Что вы обнаружили, Джон? — осведомился шериф.

— Сам не знаю еще, что именно, но ясно слышал приближающийся к нам шум, — ответил встревоженным голосом индейский агент. — То ли наши друзья индейцы, то ли добродетельный отшельник, косолапый хозяин. Может, он уже знает, что мы перебрались сюда, и хочет нанести нам визит и потребовать плату за квартиру.

— Поцелует пробой и отправится домой! — засмеялся Джордж. — Мы с шерифом так забаррикадировали вход, что в одно мгновение можно запереть его, и гризли напрасно обломает себе когти, пытаясь пробраться сюда.

В разговор вмешался Бэд Тернер.

— А меня, — сказал он, — уж очень занимает эта лестница. Посмотрите, Джон, где она кончается. Хотя очень темно, но можно различить расселину. Надо быть дураком, чтобы пристроить лестницу, по которой некуда подниматься. Ведь не вздумалось же бывшим обитателям этой берлоги ради развлечения соорудить гимнастический снаряд. Я думаю, что над нашей пещерой имеется, так сказать, второй этаж. Надо бы обследовать…

— Вот я сейчас…

Младший из трапперов, словно кошка, забрался по лестнице на самую верхушку, по пути раза два или три стукнувшись головой о выступы стен. Эти толчки, впрочем, доказывали только, что у охотника череп был гораздо прочнее, чем истлевшая древесина дупла. Сверху на оставшихся внизу охотников посыпалась целая туча древесной пыли, большие куски высохших древесных грибов и кучи столь же сухой плесени.

Едва пыль рассеялась, стало возможным разглядеть, что в потолке имеется отверстие, прикрытое сделанным из досок щитом. Гарри без труда сдвинул щит в сторону и оказался на втором этаже новой квартиры, то есть в верхней части дупла. Это помещение было значительно меньше нижнего, но достаточно просторно и к тому же освещено некоторым подобием двух окон.

Последовавшие за Гарри охотники увидели, осматривая новое помещение, что по стенам, на полках, стояли готовые развалиться большие сундуки. Кроме сундуков, они нашли четыре старинных ружья и топор, покрытый толстым слоем ржавчины, большие бизоньи рога, в которых по всем признакам должен был находиться запас пороху.

— Как вам все это нравится? — заговорил Бэд Тернер. — Должно, мы и впрямь попали в разбойничье гнездо.

— Бандиты, говорят, ограбили золотоискателей Ларами на колоссальные суммы, — вмешался Джордж. — А что, если эти сундуки полны золотых самородков?

— Не жадничай! — отозвался Гарри. — За хороший окорок и свежеиспеченную лепешку я охотно бы отдал сейчас целый кошелек золота, а чтобы быть подальше отсюда, в лагере генерала Честера, я отдал бы, пожалуй, и целый пуд.

— Все-таки посмотреть надо бы!

Трапперы приступили к осмотру имущества прежних обитателей жилища. Сбить крышки с ящиков не представляло ни малейшего труда. Но тщетно Джордж переходил от сундука к сундуку: в первых шести из них нашлось только порядочное количество полуистлевшего тряпья, большие сапоги, употребляемые рудокопами, масса пустых бутылок из-под виски, кое-какие инструменты, несколько мешков пороху и свинцовых пуль. И только в седьмом под грудой тряпок отыскалось то, о чем мечтал Джордж: там было около тридцати сравнительно мелких кусочков самородного золота, по весу несколько больше килограмма. Имея в виду, что эти самородки должны были стоить не менее тысячи долларов, охотники могли быть довольны столь неожиданно попавшим в их руки кладом. Но радость находки отравляло сознание того опасного положения, в котором пребывали беглецы, каждую минуту ожидавшие появления на сцене индейцев.

— Поделим поровну! — тоном безапелляционного судьи решил судьбу клада Бэд Тернер. — Во-первых, это бесхозное имущество, если не считать хозяином гризли. Но ввиду постоянно совершаемых им злодейств я объявляю его лишенным состояния и всех имущественных прав. Во-вторых, те, кто спрятал это золото, добыли его явно противозаконным путем, ограбив золотоискателей. Ну, словом, ребята, долго разговаривать нечего! Бери каждый свою долю и прячь как кто умеет. Если вывернемся, то это золото может нам очень пригодиться. Кстати, Джон, взгляните-ка на эти ружья. Что скажете?

— Скажу, что теперь таких ружей в прерии не найти. Даже индейцы запасаются магазинками. Но, насколько я могу судить, сохранились эти ружья великолепно, пороху, пуль и пистонов достаточно, бьют они на двести пятьдесят и даже триста метров, так что, если нас откроют индейцы, то, право же, эти ружья окажутся для нас полезнее, чем золото, с которым ничего не сделаешь. — Джон прервал свои слова неопределенным восклицанием, выдававшим его тревогу:

— Ух! Странно! Вы ничего не слышите? Что за шум?

— Покуда ничего. А что?

Не отвечая старый охотник прильнул ухом к стволу дерева и прислушался.

— Я не ошибся, — прошептал он, давая знак товарищам сохранять полное молчание. — Наш косматый хозяин, как я и думал, должно быть, совершал увеселительную прогулку по поднебесью, забравшись на самую верхушку дерева. Теперь, чем-то обеспокоенный, он спускается вниз.

— Но ведь все говорят, будто взрослые медведи настолько тяжелы, что не могут вскарабкаться высоко?

— Не верьте бабьим сказкам, шериф. Нет в мире бестии более ловкой, чем гризли. Они так лазят по деревьям, что им любая обезьяна позавидует. Я лично застрелил одного, когда он находился на высоте добрых шестидесяти метров на ветвях секвойи. Вот и наш хозяин, должно быть, большая лакомка и лазил на верхушку дерева в поисках молодых шишек. Он уже близок, и, кажется, его можно будет увидеть в одно из наших окошек.

В самом деле, минуту спустя, осторожно выглядывая сквозь узкую расселину, беглецы могли отлично видеть находившегося на одной из гигантских ветвей их дерева медведя. Это было великолепное животное больше двух с половиной метров длиной, с густой и курчавой шерстью темно-серого цвета. Медведь очень быстро спустился и стал возиться около забаррикадированного входа в свое логово. Он свирепо рычал, работал зубами и когтями с таким усердием, что даже строитель баррикады шериф Голд-Сити стал сомневаться, долго ли дверь выдержит напор медведя.

— Эх, какого дурака мы сваляли! — ударил себя по лбу Джон.

— В чем дело? — осведомился Бэд Тернер.

— Да если бы мы теперь впустили медведя в нижнюю пещеру, втащили сюда лестницу, то медведь был бы для нас совершенно безопасен, с ним мы могли бы справиться в любой момент. И в то же время присутствие медведя в дупле совершенно отведет подозрения индейцев, если бы они добрались до берлоги, что весьма возможно.

— Да кто же знал, — возразил шериф, — что дупло имеет два этажа? Но, собственно говоря, я нахожу идею очень резонной, а осуществить ее нетрудно и сейчас. Втащим наверх всю нашу провизию, а я ослаблю нашу баррикаду настолько, что через пять минут наш почтенный домовладелец восстановит свои законные права. А когда нам удастся избавиться от индейцев, мы всегда сумеем всадить и в его упрямую башку пару свинцовых шариков. В самом деле, такой медведь, как наш, даст добрых четыреста килограммов мяса.

— А какие у него окорока! — с явным восхищением отозвался Гарри.

Сказано — сделано. В одну минуту весь небогатый запас провизии был перетащен наверх, а тем временем шериф Голд-Сити торопливо разбросал кости животных, которыми был загроможден вход, и отодвинул в сторону засовы и подпорки, поддерживающие дверь.

Едва Бэд Тернер поднялся по лестнице на второй этаж и помог втащить лестницу, как медведь, справившийся наконец с дверью, испустил, должно быть в знак удовольствия, протяжный рев и кубарем вкатился в свою берлогу. Там, почуяв близкое присутствие людей, он заметался из стороны в сторону, поминутно становясь на дыбы и даже пытаясь залезть наверх. Гризли, поднявшись на полтора-два метра, каждый раз срывался и гулко шлепался на пол.

Разумеется, все эти манипуляции топтыгин сопровождал свирепым рычанием и ударами могучих лап по стенам пещеры. Но единственным результатом его усердия было то, что нижняя пещера оказалась буквально засыпана древесной гнилой пылью и эта пыль заставила медведя раскашляться и расчихаться.

Тем временем находившиеся в полной безопасности беглецы, давно почувствовавшие голод, принялись за скромную трапезу, не обращая никакого внимания на возившегося внизу неугомонного «домовладельца». К полному удовольствию, у трапперов оказался в достаточном количестве табак, и, насытившись, они принялись преспокойно курить. Потом они устроили из принесенных с собой одеял и найденного в сундуках тряпья постели и расположились на отдых, как будто были за тысячу километров от разыскивающих их индейцев.

Должно быть, и гризли утомила возня. Он скоро затих и, по-видимому, последовав примеру своих квартирантов, улегся отдыхать.

Заглянув сквозь люк вниз, Бэд Тернер увидел могучее животное прямо под собой. Медведь лежал, прикрыв передними лапами нос.

— Ну, — промолвил, улыбаясь, Бэд Тернер, — если мне понадобится нанимать сторожа, я не возьму этого лодыря. Он спит так спокойно, как будто мы не поручали ему сторожить наш дом от индейцев…

Шериф прилег, и скоро дремота одолела и его. Товарищи давным-давно уже спали. Через четверть часа Бэд Тернер приподнялся на локте, к чему-то прислушиваясь.

В это мгновение в непосредственной близости от убежища трапперов прогрохотал ружейный выстрел.

— А, дьяволы! — выругался Бэд Тернер. — Не дадут подремать как следует…

IX. Осада

При звуке ружейного выстрела трапперы вскочили на ноги. Каждый из них первым делом схватился за свой карабин.

— Индейцы! — в один голос вскричали они.

— Ваша догадливость граничит с гениальностью! — улыбнулся шериф. — Это что-то сверхъестественное! Как это вы догадались, не могу понять, что стрелял не медведь, а индеец?

— Эко вас разбирает охота шутить и смеяться! — с неудовольствием отозвался Гарри. — Может, наша жизнь на волоске висит, а вы шутите.

— Дурень! Ты хотел, чтобы я, старый степной волк, расхныкался как баба при мысли, что вблизи шляется какой-то шалый индеец? Но я, мой милый, уже так много раз видел свою жизнь висящей, как ты выражаешься, на волоске, что имел возможность убедиться — этот волосок покрепче иного корабельного каната. Но будет болтать! Послушаем, что скажет мистер Джон по этому поводу.

— Что я скажу? — задумчиво вымолвил индейский агент. — Во-первых, я скажу, что, насколько я понимаю, выстрел дан с берега каньона. Во-вторых, проследив нас до спуска в каньон, что, конечно, не представило для этих ищеек никаких затруднений, они послали вверх и вниз по течению разведчиков. Если кто и стрелял, то даю голову на отсечение, что это один из разведчиков. Зачем он стрелял? Единственное объяснение: разыскал наши следы и выстрелом оповестил об этом своих товарищей. Таким образом…

— Таким образом, — перебил индейского агента шериф, — вся эта компания через десять минут будет возле нашего убежища! В каком университете вы учились логике, Джон?

Не отвечая на шутку приятеля, индейский агент задумчиво пробормотал:

— Странное дело. Смерти я не боюсь, хотя и на рожон не лезу. Я бывал в переделках столько раз, что и не счесть. И, по совести, никогда до сих пор не испытывал того, что испытываю теперь…

— Зубы болят, что ли?

— А ну вас, Тернер! Побей Бог, мне не до шуток! Спать лег и во сне видел, будто проклятая Миннегага мой скальп сдирает. Я так ясно увидел эту картину, что даже и сейчас чувствую боль в том месте, где надрезал кожу нож индейской гадюки. Нет, будь я проклят, старый дурак! Нужно же было мне соблазниться принять предложение этого полоумного англичанина и забраться в эти места, куда мне и носа показывать не следовало, по крайней мере пока жива Миннегага.

— Будет вам, Джон! Ваш скальп еще держится на вашей голове. Что же вы заранее его оплакиваете? — прикрикнул на приятеля Бэд Тернер. — Лучше посмотрим, что поделывает наш почтенный толстокожий домовладелец.

Все четверо принялись наблюдать сквозь люк, какое впечатление произвел грохот ружейного выстрела на медведя.

— Старый Джонатан проснулся, — шепнул Гарри.

— Принюхивается. Что-то чует, — добавил Джордж.

— Ребята! Вы помоложе меня, побыстрее. Ну-ка, спуститесь к мистеру Гризли и вежливенько расспросите его, что именно он предполагает делать и как отнесется к визиту индейцев, — пошутил неисправимый Тернер.

Дружный смех всех четверых раздался под сводами странного жилища в дупле лесного гиганта. Но сквозь смех невольно прорывались тревожные нотки: угрожавшая опасность была слишком велика, и каждый очень хорошо понимал это. Они предпочли б, если на то пошло, скрываться от преследований индейцев в степном просторе, мчаться по прерии на быстрых конях, а не сидеть в темном дупле и пассивно ожидать появления врага.

— А что мы будем делать, — осведомился Гарри, — если индейцы, несмотря на присутствие внизу гризли, все же откроют наше убежище?

— Не знаю, что будешь делать ты, парень. А я возьму свое ружье и попробую, не разучился ли я стрелять, — пошутил шериф.

— Самое главное — потянуть время, — отозвался Джордж. — Вот мы все толкуем о генерале Честере. Все говорим, что его лагерь далеко. А мне кажется: да неужто Честер будет сидеть в лагере, словно мы в дупле, и ожидать, пока индейцы придут к нему на обед?

— Браво, парень! — откликнулся Джон. — Ты не так глуп, как кажешься! В твоей голове есть кое-что… В самом деле, если Честер узнал о начале восстания, вероятнее всего, он попытается разбить индейцев прежде, чем их силы соединятся. А тогда ему не миновать этих мест. Подождем, увидим, что будет. Но смотрите, смотрите, что выделывает гризли! Право, он может подать жалобу в суд на то, что нарушено его священное право собственности и посторонние субъекты вторгаются в пределы его жилища, хотя он и протестует весьма настойчиво.

Медведь, явно почуявший приближение индейцев, свирепо зарычал, поднялся на дыбы, потом опустился и застыл в выжидательной позе, оскалив зубы и смотря на вход, к которому приближались враги.

Потом, видимо поддавшись овладевшему им гневу, гризли стал преуморительно раскачиваться на одном месте, причем его уши нервно дергались, а шерсть стала дыбом.

Старый Джонатан, не привыкший отступать перед опасностью, готовился к смертельному бою, собираясь наказать дерзких пигмеев, которые осмелились приблизиться к его жилищу.

— Представление начинается! — предупредил товарищей наблюдавший за каждым движением медведя Бэд Тернер. — Теперь в теле нашего серого приятеля сидит добрая сотня чертей. Скоро там наберется их целая тысяча, и тогда он сам превратится в дьявола.

— Нам это только на руку, — отозвался Джон. — Если бы он мог передушить, как мышей, всех краснокожих, я бы ему только спасибо сказал. Но на это надеяться не приходится. Надо отдать должное индейцам: они тоже мало чем уступают дьяволу. Смотрите, гризли таки собирается покинуть свою берлогу.

В самом деле, медведь выбрался из берлоги и стоял перед нею, ожидая приближения врагов. Потом неторопливо стал отходить от дерева. В это время из ближайших кустов прогрохотали два выстрела, на которые медведь ответил громоподобным ревом. Видимо, животное не было еще полностью охвачено бешенством или было знакомо с пулями и не решалось на открытую борьбу. Так или иначе, но Старый Джонатан, быстро пятясь, вернулся в свою берлогу. Едва он скрылся в тени, как стрелявшие по нему индейцы выбрались на поляну. Это были молодые и статные воины, вооруженные карабинами, томагавками и длинными ножами. Шагов за сто от дерева краснокожие приостановились, как будто совещаясь о том, что следует предпринять, но потом решительно двинулись к берлоге. По этому можно было заключить, что они опирались на солидную поддержку: идти вдвоем на гризли было бы даже не храбростью, а просто безумием.

— Ну, дружище Джон! — сказал Тернер. — Нет никакого сомнения, что эти краснокожие джентльмены нас выследили. Не будь этого, они не посмели бы думать об охоте на медведя. Теперь они явно собираются уничтожить гризли, чтобы потом заняться нами.

— Да, ухлопают Старого Джонатана, а потом придет и наша очередь, — глухо пробормотал Джон.

Тем временем число индейцев на поляне значительно возросло: один за другим краснокожие выскакивали из кустов и присоединялись к разведчикам.

Ожидавший нападения медведь спрятал туловище в дупло, а голову оставил снаружи. Он глядел на приближавшихся врагов налитыми кровью глазами, сопел и время от времени рычал.

Не обращая на него внимания, разведчики медленно подходили к логову медведя, идя по следу беглецов. Иногда они останавливались и совещались, тревожно поглядывая вокруг: их явно озадачивало то обстоятельство, что следы вели прямо в берлогу медведя. Индейцы никак не могли понять, каким образом свирепое животное могло оказаться союзником белых. Единственно разумным предположением было бы, что беглецы погибли в схватке с гризли. Но, с другой стороны, краснокожие знали, что все четверо — храбрые и опытные охотники, борьба с ними дорого бы обошлась медведю. А между тем, судя по бодрому виду зверюги, этого не было.

Приостановившись на минуту, двое из индейцев одновременно выстрелили по медведю, который ответил им свирепым ревом и стремительно спрятался в свою берлогу. Судя по всему, он получил одну, а то и две пули. Причиненная ранами боль одновременно и испугала и разъярила его.

— Мистер Джонатан пошел за карабином или револьвером, чтобы достойно ответить на выстрелы визитеров, — пошутил Тернер.

Осторожно выглядывая в щель, Гарри отозвался со своего места:

— Господи ты мой Боже! Сколько этих краснокожих!

На поляну поминутно прибывали новые и новые индейцы, явно привлеченные трескотней выстрелов.

Краснокожие охотники, видя, что медведь спрятался в берлоге, подошли к ней почти вплотную и стреляли наугад, не имея возможности целиться. Чаще пули впивались в дерево, но иногда задевали медведя, нанося ему мелкие раны. Получив рану, гризли оглашал воздух неистовым ревом.

Потом медведь забился в берлогу так, что пули больше не достигали его, и если краснокожие хотели покончить с ним, то им ничего не оставалось больше, как рискнуть взять приступом берлогу. Узнав о приготовлении к этому отчаянному шагу, Джон спросил у друзей, поглядывавших наружу, не видят ли они самой Миннегаги и Сидящего Быка. Получив отрицательный ответ, индейский агент немного успокоился.

— Так ты говоришь, Гарри, — сказал он, — что их всего человек пятнадцать? Ну, если они и узнают, что мы сидим в мезонине, я думаю, им справиться с нами будет трудновато. Поглядим, что из этого выйдет, а пока любопытно посмотреть, как индейцы справятся с медведем.

В самом деле, приближался последний акт драмы: видя, что медведя не удается выманить, один молодой воин решился проникнуть в берлогу. Остальные расположились у входа, держа в руках томагавки, которым, очевидно, доверяли больше, чем ружьям.

Доброволец с ружьем в руках быстро вскочил в пещеру. Он, словно обезумев, стрелял в разные стороны, рассчитывая хоть случайно попасть в медведя, которого в темноте невозможно было разглядеть. Гризли как будто ожидал этого. Едва прогрохотал последний выстрел, как несчастный смельчак почувствовал себя в железных тисках: Старый Джонатан подкрался сзади и всей своей тяжестью рухнул на индейца, обхватив его лапами. Воин испустил душераздирающий крик, который сейчас же оборвался — смельчак превратился в исковерканный труп. Вслед за этим гризли вылетел из берлоги и бросился на индейцев, стороживших выход. Одного или двух ему удалось зацепить ужасными когтями, наносящими неизлечимые раны. Но это было последним успехом лесного гиганта: его расстреливали в упор, рубили томагавками, кололи и резали ножами, колотили тяжелыми ружейными прикладами. Медведь метался из стороны в сторону, оглашая лес гневным, яростным ревом, кровь лилась из ран, силы покидали его, тогда как силы индейцев с каждым новым ударом словно удесятерялись.

Еще раз злополучный медведь сделал попытку спастись и с ревом бросился на ближайшего индейца, подмяв его под себя. Но смерть сторожила бедного лесного зверя. Он испустил дух, вытянувшись во всю длину своего огромного тела. Индейцы же, словно обезумев, продолжали молотить труп медведя.

— Наш домовладелец окончил свое существование, — пробормотал Бэд Тернер. — Как только индейцы успокоятся, они сейчас же примутся за нас. Но не все еще потеряно. Может быть, они и не догадаются о существовании второго этажа и, осмотрев дупло, уберутся восвояси. Во всяком случае, надо бы прикрыть люк досками, тогда там, внизу, будет темнее и, быть может, враги не увидят нашего убежища.

— А если догадаются? — испуганно спросил Гарри.

— Тоже вопрос, — пожал плечами шериф. — Во всяком случае, им не удастся взять нас голыми руками. В сущности, наше убежище — это настоящая крепость, и, чтобы выбить нас отсюда, понадобились бы пушки. На наше счастье, пушек у индейцев нет. Вот разве попытаются поджечь дерево. Ну, и это не так-то легко сделать, потому что мы тоже зевать не будем.

Пока шло это совещание, окончательно расправившиеся с гризли индейцы снова принялись осматривать окрестность гигантского дерева, внутри которого спрятались беглецы. Только через некоторое время они проникли внутрь берлоги, которую подвергли самому тщательному осмотру. Обыск длился не менее четверти часа. Его производила половина отряда, в то время как вторая половина сторожила снаружи.

— А что, дядя Джон, — шепотом обратился к индейскому агенту Джордж, — а что, говорю я, если бы мы начали стрелять по этим красным чертям, копошащимся под нами? Выход так узок, что ни один из них не успел бы выскочить и мы перебили бы их мгновенно.

— Помешался ты, что ли? — отозвался чуть слышно Джон. — Снаружи стоят человек десять, которые тотчас обнаружат наше убежище, а именно этого-то надо избежать во что бы то ни стало. Смотри, кажется, они уходят?

В самом деле, обыскав пещеру и перерыв все кости, но не догадавшись взглянуть наверх, индейцы покинули дупло и выбрались наружу. Там, с шумом и гамом, они рассыпались вокруг дерева в тщетных поисках следов. Казалось, загадочное исчезновение бледнолицых, граничащее с чудом, пугало их и приводило в бешенство. Скоро гвалт прекратился: на поляну из густых зарослей выехал новый отряд краснокожих, прибытие которого временно положило конец поискам.

— Смотрите, Джон! — прошептал шериф, наблюдая за новоприбывшими. — Ваша приятельница Миннегага изволила пожаловать. С ней кто-то из родственников, старый индейский мокасин, физиономия которого похожа на печеное яблоко.

— Это ее отец. Красное Облако, — мошенник, каких на свете мало.

— И тот самый полоумный англичанин, у которого вы были проводниками, — продолжал шериф. — Значит, он таки не сгорел в прерии вместе с бизонами, как вы предполагали. У него руки связаны за спиной.

— Хорошо, что жив остался! Я, признаться, думал, что мы несем ответственность за его гибель. Но меня удивляет, что индейцы до сих пор не сняли с' него скальпа. Ба! Около него крутится Сэнди Гук. Что это может значить?

— Кто это? — осведомился шериф. — Уж не тот ли самый Сэнди Гук, который так долго…

— Который занимался грабежом и вместе со своей шайкой, состоящей из отъявленных молодцов, дошел до такой дерзости, что не раз останавливал и дочиста обирал пассажирские поезда. Потом ему перестало везти, его шайка была почти перебита в нескольких схватках, а сам Сэнди Гук сбежал к краснокожим.

— У которых находит себе приют всякая дрянь!

— Да, шериф. Добавьте только, что индейцы принимают к себе только исключительно храбрых людей, а Сэнди Гук является именно одним из таких. Говорят, среди краснокожих он пользуется отличной репутацией, и я этому охотно верю.

— Похоже на то, Джон, что вы лично знаете этого субъекта? — спросил товарища Бэд Тернер.

— Да, разумеется. Не раз мы вместе распивали рюмочку-другую. Если сказать по совести, то он — парень ничего: добродушный, весельчак, и шутник, и надежный товарищ; разумеется, я не стану его оправдывать: грабитель всегда остается грабителем. Но грабил он со своими дружками только тех господ, что по прерии пролетают в поездах. Я никогда не слышал, чтобы Гук причинил зло какому-нибудь трапперу. Наоборот, мне, да и другим трапперам доводилось от Сэнди видеть немало добра, а когда он начинал кутить, то швырял золото пригоршнями. В общем, жаль, что он связался с индейцами. Перебесившись, он мог остепениться, заняться каким-нибудь делом, и тогда из него вышел бы совсем порядочный человек. Я думаю, шериф, вы сами знаете не одного такого перебесившегося молодца?

— Конечно, знаю, кто их не знает. А знаете что? Вы меня навели на одну мысль. Про этого Сэнди Гука рассказывают, что он только хвастается, якобы в его жилах течет половина индейской крови. На самом же деле он — чистокровный белый, сбившийся с пути парень, без роду и племени. По опыту знаю, что такие люди не отличаются свирепостью индейцев. Если бы нам удалось перетянуть его на свою сторону…

— Я и сам уже думал об этом. Да как это сделать? Что касается меня, я пока предпочитаю сидеть здесь притаившись, — отозвался Джон.

— И мы тоже, — поддакнули младшие трапперы. Тем временем вокруг дерева продолжались поиски беглецов. Индейцы, разделившись на небольшие отряды, объезжали вокруг гигантского дерева, тщательно разыскивая и рассматривая малейшие следы. Эти поиски приводили, разумеется, только к одному результату: краснокожие убеждались, что беглецы не могли покинуть поляну, то есть что они нашли убежище именно на дереве. Отсюда нетрудно было прийти к выводу, что бледнолицые скрываются где-нибудь в густой древесной кроне. После ничего не давшего осмотра берлоги никому не приходило в голову искать трапперов внизу. Искали наверху, чуть ли не у самой макушки. Не заметив никого, индейцы принялись обстреливать дерево, надеясь, что шальная пуля зацепит кого-нибудь из бледнолицых.

Скоро стрельба прекратилась. Однако убеждение, что беглецы рядом, что им было некуда уйти, не покидало индейцев. Они решили расположиться лагерем около пинии, выставив караул. Сэнди Гук, который довольно равнодушно относился к поискам вокруг дерева, почти все время не отходил от берлоги, частенько поглядывая на нее. Наконец, как будто решившись на что-то, он позвал с собой шестерых или семерых воинов и отправился в берлогу.

— Черт меня побери! — бормотал он. — Что птицы могут улететь по воздуху — это я допускаю. Но чтобы у людей отросли крылья и чтобы они удрали куда-нибудь за облака — в это я, признаться, верю плоховато. По крайней мере никто еще в мире не видел, чтобы человек летал, разве что на воздушном шаре. Воздушного шара у трапперов быть не могло. Значит, сидят они себе преспокойненько где-нибудь здесь. Надо заглянуть в берлогу, хотя мои краснокожие друзья и обыскивали ее. Признаюсь, я уважаю этих храбрых воинов. Но ума у них…

Сэнди Гук оборвал фразу и полез в берлогу..

X. Открыты

Если поискам краснокожих не суждено было увенчаться успехом, то гораздо больше шансов имел принявшийся за это дело Сэнди Гук; он, как говорится, прошел огонь и воду, медные трубы и чертовы зубы, да и сам добрую половину жизни провел скрываясь от преследователей в разных норах и логовищах, когда за ним по пятам гонялись пограничные войска. В конце концов у него выработался какой-то особенный нюх, безошибочно выдававший ему то, что скрывается от глаз других. Пройдясь два раза по берлоге медведя и убедившись, что дупло выело почти всю сердцевину колоссального дерева, Сэнди Гук все же несколько раз принимался простукивать стенки, думая, нет ли рядом с первым дуплом второго или какой-нибудь трещины, в которую могли бы забиться беглецы, но убедился, что искать их надо в другом месте.

— Наверное, — бормотал он, — это дерево напоминает огромный бамбук и пещера имеет продолжение наверху. Во всяком случае, эти беглецы — ловкачи, ну да и я не дурак! Будь я дураком, койоты давно обглодали бы мои кости или господам судьям пришлось бы разориться на двадцать центов и купить веревку, для того чтобы подвесить меня поближе к звездам. Нет, им негде быть, кроме как наверху!

С этими словами он взглянул наверх, но сейчас же опустил глаза, и если бы стоявший рядом с ним индеец в это время не был занят лежавшими на полу костями, то заметил бы, что бандит вздрогнул.

— Нет, воин! — произнес Сэнди Гук равнодушно. — Здесь мы ничего не найдем. Пойдем еще посмотрим снаружи.

И он не торопясь направился к выходу.

Беглецы, затаив дыхание, следили за каждым движением бандита.

— Слава Богу, и этот ничего не нашел! — прошептал Гарри.

— Наоборот, будь он проклят, все нашел! — выругался Бэд Тернер. — У него нюх потоньше, чем у индейцев. Он перехитрит целый десяток краснокожих. Ну, ребята, теперь держись крепче!

— Плохо дело! Говорил я, что Миннегага сдерет с меня сегодня скальп, — глухим, полным тревоги голосом отозвался Джон.

— Эй, Джон, тебя, право, кто-то подменил! Я тебя совсем не узнаю. Разве у тебя не останется в карабине одной пули, чтобы покончить с собой раньше, чем примутся сдирать с тебя скальп? — удивился шериф из Голд-Сити.

— Да не время мне помирать-то, — ответил Джон. — Молодой Деванделль в плену у индейцев, и было бы бессовестно с моей стороны, если бы я помер, не выручив его.

— Против судьбы не пойдешь, дружище…

Охотники замолчали в волнении, которое было вполне понятно, учитывая их безвыходное положение. Молчание было нарушено совершенно неожиданно: прогрохотал выстрел, и пуля влетела внутрь убежища, едва не зацепив плечо стоявшего ближе всех к естественному окошечку Гарри.

— Начинается! Берись за ружья, ребята! — скомандовал шериф. — Проклятый бандит выдал нас! Теперь остается только отстреливаться.

Повинуясь его призыву, трапперы взялись за ружья, но стрелять не начинали, потому что, осторожно выглянув в расщелину, они увидели, что индейцы отошли с простреливаемого пространства. Джон сходил с ума от злости.

— Полжизни отдал бы за то, — сказал он, — чтобы под мою пулю подвернулась Миннегага.

— А я отдал бы всю мою долю золота, — откликнулся Гарри, — чтобы мне удалось ухлопать этого Сэнди Гука.

— Умного человека сразу видно! — иронически отозвался шериф. — Именно Сэнди Гука убивать не следует ни в коем случае, потому что он — единственный человек, с которым можно было бы договориться.

— Да ведь он выдал нас! — запротестовал траппер.

— Так что же? Он добросовестно исполняет свою роль усыновленного индейцами бродяги. А вот индейцев рекомендую не щадить. Чем больше мы их уложим, тем большее уважение к себе внушим остальным, и чем меньше их останется, тем больше шансов на спасение будет у нас.

Речь Бэда Тернера была прервана выстрелом. Пуля влетела на этот раз в дупло с другой стороны.

— Вот вам доказательство, что наше присутствие здесь обнаружено, — заговорил Тернер. — Значит, будем драться. Я беру на себя медвежью берлогу, буду обстреливать пробравшихся туда индейцев. Вы, Джон, займите пост справа, а вы, молодежь, — слева.

Пока осажденные распределяли свои роли, индейцы не дремали. Они дружно обстреливали пинию, и так как древесина оказалась довольно трухлявой, то пули часто сквозь щели залетали в дупло. Это не давало возможности всем, кроме шерифа, выполнять свои обязанности, потому что они рисковали быть убитыми, едва приблизившись к окну. Трапперам пришлось лечь на пол и стрелять, соблюдая исключительную осторожность. Первыми выстрелами осажденным удалось уложить индейцев, показавшихся вблизи дерева. Со своей стороны шериф тоже не терял времени даром: какой-то отчаянный краснокожий рискнул пробраться в берлогу, но был немедленно проучен за это Бэдом Тернером.

Неправильно оценившие положение дел индейцы были больше раздражены, чем напуганы таким оборотом. Несколько человек сразу бросились поднимать трупы и подставили себя под выстрелы осажденных. Опять загремели карабины, засвистели пули. Индейцы подняли нечеловеческий вой и разбежались во все стороны. На поляне у корней гигантского дерева валялось несколько трупов, двое или трое раненых, оставляя кровавые следы на траве, пытались отползти в сторону. Вскоре и они были убиты выстрелами.

С полчаса обе стороны обменивались выстрелами. При этом осажденные не несли потерь, индейцы же потеряли убитыми и ранеными несколько человек, хотя и стреляли прячась за стволами деревьев. Это научило их осторожности.

И теперь они вели стрельбу только из зарослей, почти не подставляясь под выстрелы противников. Увидев это, Бэд Тернер распорядился прекратить огонь.

— Ребята, перестаньте даром тратить порох и пули! Боевые припасы нам еще пригодятся. Предоставьте индейцам развлекаться бесполезной стрельбой, сами заботьтесь лишь о том, чтобы не подвернуться под шальную пулю.

— Шериф, вы думаете, — спросил его Гарри, — что индейцы все-таки попытаются атаковать нас?

— Если среди них много таких умных, как ты, — ответил Бэд, — то, конечно, попытаются. Но вернее предположить, что дураков среди них мало, а те, которые были, валяются на поляне. Нет, дружище, на приступ индейцы не пойдут. Они предпочтут взять нас измором.

— Значит, нам придется здесь сидеть Бог знает сколько? От голода и жажды мы не помрем, пока не кончатся наши запасы. Что же, сидеть так сидеть.

— Браво! Ты делаешь успехи, парень! Посидим, авось что-нибудь высидим.

— Вы на что-то надеетесь?

— «Надежды юношей питают и сердце старцев согревают!» — с пафосом продекламировал шериф, который никогда не упускал случая блеснуть своей школьной ученостью. — Я не теряю надежды, приятель, на приход генерала Честера. Если к нему даже не подошло подкрепление, то у генерала и так под командой восемьсот бравых солдат. К тому же Честер не из тех, кто сидит сложа руки, когда индейцы собираются перебудоражить весь край.

На несколько минут воцарилось молчание. Его прервал Джон, наблюдавший сквозь узкую щель за происходящим вокруг.

— Наши враги, — сказал он, — окружив постами наше убежище, собрались на второй полянке, и будь я проклят, если у них не происходит заседание генерального штаба. Любопытно, к какому решению они придут?

— Подожди, дружище, полчасика, тогда увидишь. В самом деле, примерно через полчаса индейцы приступили к исполнению нового плана, грозившего осажденным серьезной опасностью: краснокожие тащили к месту боя охапки сухих веток.

— Я так и знал! — сказал Бэд Тернер. — Эти господа принимают нас за куропаток, а сами вошли в роль поваров и собираются изжарить нас, даже не потрудившись ощипать. По-видимому, нам ничего не остается, как предпринять вылазку и проложить себе путь с оружием в руках или хотя бы дорого продать свою жизнь.

— Я на все готов! — с мрачной решимостью отозвался Джон.

Трапперы уже приготовились спуститься вниз, в медвежью берлогу, но перед этим Джон еще раз решил глянуть, что творится снаружи.

— Сколько тут знакомых! — со злостью воскликнул он. — Все старые приятели. Вот хитрая лисица Окровавленный Череп, а там не прячась шляется сам милорд. Собственно, из-за него мы и влипли в эту переделку.

— Бросьте, Джон! — перебил его шериф. — Не до того нам, чтобы рассматривать старых знакомых. Индейцы совсем близко.

Охотники поставили лестницу и спустились в берлогу. Индейцы тем временем обстреливали дерево со всех сторон, всаживая в рыхлую древесину огромное количество свинца.

— Друзья! Мне в голову пришла одна идея! — воскликнул шериф, когда осажденные заняли свои места. — Правда, дело довольно рискованное, легко можно наткнуться на шальную пулю, но не останавливаться же перед этим?

— Выкладывайте, шериф, вашу блестящую идею. Надеюсь, вы не назовете блестящей идею прорваться отсюда: все индейцы будут у нас за плечами через две минуты, причем верхом.

— Не считайте меня таким идиотом, Джон. Я думаю использовать труп нашего почтенного домовладельца, покойного гризли.

— Хотите забаррикадировать им выход из берлоги?

— Разумеется! Он лежит близко, дотащить его будет не трудно.

По данному шерифом знаку все четверо выскочили, схватили огромную тушу убитого зверя и быстро подтащили ее к выходу из берлоги. Маневр удался блестяще, так как индейцы были заняты обстрелом верхней части дерева, а когда они опомнились, было уже поздно. Спрятавшись за огромную тушу медведя словно в траншее, охотники осыпали нападающих меткими выстрелами, выводя из строя ближайших врагов.

Авангард индейцев терпел такие потери, что не выдержал и разбежался, преследуемый пулями и насмешливыми криками белых.

— Смотрите, в шкурах ягуара сидели самые обыкновенные зайцы, которые показали свою настоящую натуру, когда пришлось туго, — издевался шериф.

— Не смейтесь! Смельчаков среди них немало! — отозвался Джон. — Вот хотя бы тот молодец, что так и лезет под пули.

Он показал на индейца большого роста, что, бравируя, держался на расстоянии полутораста метров, пренебрегая возможностью спрятаться за дерево. Свирепо размахивая томагавком, он пытался увлечь разбежавшихся товарищей на приступ.

— Он был, и его уже нет! — со злым смехом ответил Тернер, спуская курок.

Индеец свалился на землю, выронив из могучих рук томагавк. Пуля шерифа пробила ему череп. Другой индеец, друг или родственник убитого, бросился к нему на помощь, но, словно споткнувшись, упал сначала на колени, потом лицом вниз и замер не выпустив из рук ружья.

— Вы по-прежнему стреляете весьма недурно! — одобрил меткий выстрел Джона Бэд Тернер.

— Ничего особенного, каждый делает что может, — скромно ответил Джон. — Этот краснокожий отправился в пределы Великой Небесной Прерии, где теперь займется охотой на бизонов без помехи со стороны бледнолицых.

— Ну, хотя они и много рассказывают о блаженствах своего рая, но не особенно торопятся отправиться в дальний путь, чтобы лично представиться Маниту, — вмешался Гарри.

Пять или шесть минут враги обменивались выстрелами. Теперь индейцы держались за прикрытием и избегали высовываться, так что трапперам лишь изредка удавалось подстрелить кого-нибудь из них. В свою очередь, их стрелки, стрелявшие без перерыва, тоже не имели особого успеха. Одна шальная пуля прострелила шляпу Джона, другая слегка оцарапала щеку Джорджа, третья едва не уложила Терне-ра, но, к счастью, наткнулась на солидную медную бляху шерифа. Но при таком неравенстве сил перестрелка не могла затянуться. Распоряжавшиеся осадой вожди, Миннегага, Красное Облако и Сэнди Гук, двинули на бледнолицых две колонны молодых воинов, по двадцать человек в каждой. Осажденные отчаянно отстреливались, но наступил момент, когда туша гризли уже не защищала их от пуль врагов.

— Отступай! — скомандовал шериф.

В мгновение ока все четверо вновь очутились в верхней половине дупла, и на индейцев опять посыпались пули, они снова были вынуждены отступить. Однако, отступая, индейцы почти завалили выход из берлоги принесенными охапками хвороста. Стоило бросить горящую ветку, и тогда осажденные изжарятся заживо. Они ясно видели положение дел, но успех первого выигранного боя воодушевил их, вдобавок они надеялись, что генерал Честер придет на выручку.

— Можно немного отдохнуть! Воспользуемся случаем и подкрепимся! — скомандовал шериф.

XI. На волосок от гибели

Как ни печально было положение осажденных, организм требовал своего. Охотники оказали честь той незатейливой пище, которая была в их распоряжении. Впрочем, подкрепляясь, они не забывали и о собственной безопасности, при малейшем признаке тревоги были готовы взяться за оружие. Вдруг Гарри, наблюдавший за противником, крикнул:

— Какой-то индеец идет к нам, тащит белый флаг! Все кинулись к расщелинам.

— Да это Сэнди Гук! Какого черта ему нужно от нас?! — сказал Джон.

— Ваш старый приятель, Джон? — засмеялся шериф. — Он пришел пожелать нам доброго утра. А может быть, его послала ваша приятельница Миннегага. Ей не терпится получить ваш скальп, и она поручила Сэнди Гуку просить вас передать этот скальп через него.

— Да будет вам чесать язык, шериф! — отозвался Джон.

— Почему бы и нет? Может быть, нам скоро придется замолчать навеки, так давайте наболтаемся теперь.

Тем временем Сэнди Гук, не торопясь и не выказывая ни малейшего беспокойства, словно совершая прогулку, приближался к осажденным, таща на плече ружье с подвязанной к нему грязной тряпкой, которая должна была изображать парламентерский флаг. Он безмятежно покуривал свою трубку, словно и в самом деле шел на свидание с приятелем.

Не дойдя до берлоги шагов пятнадцать, он выбил пепел из трубки, положил на землю карабин и крикнул:

— Добрый день, джентльмены! Не правда ли, какая прекрасная погода стоит? А я к вам… Знаете, хочется по-дружески поболтать немного!

— Какого черта надо тебе, жулик?! — довольно неприветливо отозвался Джон.

— Что за неприятная манера встречать так старых знакомых? — возмутился бандит. — Узнаю ваш голос, мистер индейский агент, но не узнаю манер. Ваши манеры стали удивительно грубыми. Очевидно, Джон, вы теперь вращаетесь в сомнительном обществе.

— Ладно, ладно! Не болтай попусту! Говори что нужно и убирайся.

— Ай-ай, старый товарищ! Право, вы сильно изменились к худшему. Сколько раз, бывало, мы с вами распивали дру-желюбнейшим манером. А теперь вы обращаетесь со мной как с врагом. Между тем я к вам явился с самыми дружескими намерениями. Кстати, джентльмены, не помешал ли я вам завтракать? Сам-то я, признаться, уже перекусил, но мои приятели в лагере еще завтракают, и я воспользовался свободной минутой, чтобы возобновить старое знакомство с вами.

— Довольно, Сэнди Гук! — нетерпеливо прервал его болтовню Джон. — Правда, иной раз мне приходилось выпивать с вами, но теперь я об этом сожалею. Я был и остался простым траппером, а вы и раньше делали глупости, но можно было надеяться, что когда-нибудь возьметесь за ум, теперь же вы связались с индейцами и между нами не может быть ничего общего. Говорите, что вам нужно, и убирайтесь к своим приятелям индейцам. Лучше было бы, если они прислали какого-нибудь честного человека и настоящего индейца.

Эти слова больно укололи Гука. Он покраснел, и его кулаки сжались.

— Напрасно вы так относитесь ко мне! — сказал он глухо. — Судить, конечно, очень легко, но я не обращался к вам с просьбой об аттестате благонадежности. Впрочем, без шуток: я пришел сюда не как враг, а как посредник между вами и краснокожими.

— С дельным предложением?

— Да, с предложением от Миннегаги.

— От души могу пожелать, чтобы ее черт взял! — от всего сердца выругался Джон.

— Не знаю, на что мистеру дьяволу могла бы пригодиться эта милая молодая дама, — улыбнулся бандит, к которому вернулось его обычное насмешливое настроение. — Между нами, джентльмены, хотя я и нахожусь в большой дружбе с указанной особой, но это не мешает мне справедливо оценивать кроткий характер Миннегаги. Если она попадет в ад, то я глубоко убежден — оттуда все черти разбегутся. Но, джентльмены, будем выражаться осторожнее — я не уверен, что нас не подслушивают, и какое-либо неделикатное слово может оскорбить мисс Миннегагу. Итак, я приступаю к делу…

— Выкладывайте, что угодно от нас Миннегаге! Вместо ответа бандит смущенно почесал затылок.

— Ну, или у вас язык прилип к горлу? Должно быть, приятное поручение дала вам Миннегага! — засмеялся шериф.

— Я затрудняюсь передать вам требование моей приятельницы, — признался Сэнди Гук. — Не знаю, как вы к этому отнесетесь…

— Да чего же она хочет? Чтобы мы сдались, что ли? — осведомился Джон.

— Этого ей маловато, дружище!

— Хочет мою шкуру?

— Этого многовато! Она вполне удовлетворится вашим скальпом. Собственно говоря, я со своей стороны нахожу, что требование Миннегаги отличается умеренностью: она могла бы потребовать четыре скальпа, а обещает удовольствоваться одним, оставив в покое ваших товарищей.

— Передайте ей: пусть придет и возьмет! Но предупредите: за мой скальп заплатят жизнью еще многие ее соплеменники. Я буду защищаться, пока у меня останется хоть пригоршня пороху.

— А что будет потом? Большого запаса пороха и пуль у вас не может быть, еды тоже нет. Помощи вам ждать неоткуда. По существу, сопротивление совершенно бесполезно и бесцельно. Согласитесь, в моих словах есть резон: ну, удастся вам уложить еще десяток краснокожих, и все же дело кончится тем, что вы попадете в руки Миннегаги. Численный перевес на нашей стороне, вы это отлично знаете, а в нескольких километрах отсюда находится Сидящий Бык и с ним четыре тысячи воинов. Что значит при таких условиях потеря какого-нибудь десятка людей? Кроме того, я напоминаю вам, мистер Джон, что как порядочному человеку вам надо же когда-нибудь заплатить по счету.

— Это еще что за новости? Я никому ни гроша не должен!

— Деньгами — да! Но натурой?

— К черту вашу болтовню! Говорите без обиняков!

— Ну, ладно! Послушайте, Джон! Все говорят, что это именно вы ухлопали добродетельную и кроткую мамашу Миннегаги, почтеннейшую Яллу. Так?!

— Я этого никогда не скрывал! Дальше?

— Ну-с, уложив Яллу, вы по традиции сняли с ее головы скальп. Так?

— Так! Дальше!

— Вы, конечно, знаете индейские предрассудки. Эти дети природы серьезно убеждены, что ни один порядочный воин не может попасть в царствие небесное, если сам он скальпирован, а тот, кто исполнил эту деликатную парикмахерскую процедуру, сохранил свой собственный скальп. Так вот, целая почтенная коллегия индейских колдунов сиу и Воронов, долго занимавшаяся гаданием на кофейной гуще, пришла к выводу, что убитая вами Ялла до сих пор тщетно мечется перед воротами индейского рая и ее благородная душа невыносимо страдает. Это будет длиться до тех пор, пока ваш собственный скальп не попадет в руки единственной дочери Яллы, моей приятельницы Миннегаги. Миннегага — образец семейной добродетели, и ее душа полна дочерней любви. Неужели у вас, как у мужчины и притом джентльмена, хватит духу отказать кроткому существу в таком пустяке, как ваш скальп?

— Послушайте, как говорит этот жулик! — смеясь воскликнул шериф из Голд-Сити. — Ей-богу, Сэнди Гук, вы напрасно избрали себе карьеру бандита. Из вас бы вышел отличный адвокат или проповедник.

— Благодарю за признание моих скромных достоинств, — раскланялся Сэнди Гук. — Я сам давно пришел к этому убеждению. Но я предпочел бы, уж если на то пошло, отдать мой досуг благородным искусствам. Видите ли, в моей душе горит священный огонь благородной любви к природе. Я с удовольствием занялся бы живописью. Между нами, я вчера уже сделал небольшой заем у одного благородного лорда и, если только не пропью этого благоприобретенного имущества, поступлю куда-нибудь в малярную мастерскую или в академию, что мне кажется равнозначным.

Индейский агент не выдержал: он разразился ругательствами в адрес Миннегаги и ее посланца, задыхаясь от злобы.

— Остановитесь на минуточку! — крикнул Сэнди Гук. — Я вижу, вы хотите отвести душеньку, ругая меня на чем свет стоит. Я, признаться, давно не слышал такого виртуоза по части проклятий и не прочь послушать, как вы заливаетесь соловьем. Но я привык курить. Разрешите мне сначала зажечь мою трубку, а тогда прошу вас, продолжайте в том же духе, пока не выполните всю программу.

Этого бесстыдства не мог перенести даже сохранявший хладнокровие Бэд Тернер. Он оттолкнул Джона и сам просунул голову наружу.

— Довольно болтать! — крикнул шериф. — Говорите толком, что вам нужно, потом убирайтесь!

— Ба! Кого я вижу! Не обманывают ли меня мои глаза? В какой почтеннейшей компании я удостоился находиться, даже не подозревая о том?! Пусть перешибут мне хребет, если это не мистер Бэд Тернер, знаменитый Истребитель Бандитов! Был бы сердечно рад пожать ваши копыта, джентльмен.

— Отложите до другого раза! — хмуро отозвался Тернер. — Говорите же, что вам нужно?

— Во-первых, я хочу засвидетельствовать вам свое нижайшее почтение. Прошу принять мои искренние уверения в полном к вам уважении и готовности быть вам полезным. К сему письму Сэнди Гук руку приложил. И так далее. Во-вторых, предлагаю вам, заметьте, совершенно бескорыстно и бесплатно, дружеский совет: не тратьте даром пуль и пороха, не нарушайте Священного Завета. Это, знаете ли, относительно «не убий» и всего прочего, тому подобного…

— На каких условиях предлагает нам сдаться Миннегага?

— Э, Господи Боже!.. Самые пустяки, не стоит об этом даже и говорить! Миннегага поручила мне, зная мое искусство и легкую руку, снять скальп с головы мистера Джона и принести ей. Вот и все! Уверяю вас, что мистер Джон даже не почувствует, когда я стану сдирать с него волосы.

Вместо ответа шериф из Голд-Сити схватился за карабин.

— Я не выстрелю, пока не сосчитаю до двадцати пяти! — сказал он. — Поняли, мистер бандит?

— Разумеется, понял! — хладнокровно отозвался Сэнди Гук. — По моему мнению, это означает, что вы категорически отказываетесь от переговоров. Дело ваше!

С этими словами он поднял свой карабин и не торопясь отправился восвояси. Осажденные следили за каждым его шагом, пока он не затерялся в зеленой поросли.

— Может быть, мне следовало согласиться на это условие? — пробормотал угрюмо Джон. — Миннегага против вас ничего не имеет, и было бы неудивительно, если бы она удовлетворилась одним моим скальпом. Наконец, я лично знаю немало людей, подвергшихся скальпированию и тем не менее оставшихся живыми. Может быть, она оставила бы меня в живых?

— Замолчи! — резко одернул его шериф. — Противно слушать, что ты тут говоришь! Мыслимая ли вещь, чтобы честные трапперы согласились предать товарища в руки краснокожих дьяволов? С какими глазами показались бы мы после этого людям?

— Мы думаем точно так же! — отозвались в один голос Гарри и Джордж.

— Потом, — продолжал шериф, — ты что, впал в детство, Джон? Разве краснокожие считают себя обязанными держать данное слово? Они клянутся чем угодно, обещают что хочешь, лишь бы заполучить нас в свои руки. А затем мы подвергнемся таким пыткам, что небо покажется нам с овчинку. Нет, слуга покорный! Погибать — так в бою! К тому же, загородив выход из берлоги медвежьей тушей, мы имеем под рукой четыреста кило прекрасного мяса, — значит, с голоду не умрем. Будем драться! Давайте-ка пока что подготовим наше убежище к осаде.

Час проходил за часом, наступила ночь, а индейцы не подавали признаков жизни.

После полуночи лес загудел, откуда-то налетел ветер и зашумел в вершинах лесных гигантов.

До этого осажденные не подвергались опасности внезапного нападения: луна ярко освещала окрестности, и краснокожие не могли пробраться к дереву незамеченными. Но теперь, когда небо стало заволакиваться тучами, для нападения наступил благоприятный момент. И в самом деле, четверть часа спустя снова закипел бой: под покровом темноты индейские воины, не обращая внимания на выстрелы бледнолицых, подобрались к медвежьей берлоге, оттащили в сторону тушу гризли и проникли внутрь дерева.

— Близок конец! — пробормотал шериф из Голд-Сити. — Эти негодяи добились своего и теперь выкурят нас в пять минут.

Опасения Бэда Тернера оказались как нельзя более обоснованными: индейцам удалось поджечь хворост, сваленный у подножия лесного гиганта. Наполнявшие берлогу сухие ветви уже пылали, образуя огромный костер, и едкий дым наполнял верхнюю часть дупла.

— Берите топоры! Рубите! — скомандовал шериф, который первым и подал пример: осажденным не оставалось ничего больше, как попытаться выбраться из дупла уже горящего дерева и силой или хитростью пробиться сквозь ряды врагов.

Трапперы, задыхаясь в дыму, схватились за топоры.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. В когтях тигрицы

Задыхаясь от невыносимой жары, с легкими, отравленными едким дымом гигантского костра, почти ничего не видя, четыре человека, нашедших себе убежище в дупле гигантского дерева Ларами, были осуждены заживо сгореть, если бы им не удалось быстро прорубить достаточной величины отверстие в рыхлой древесине дерева.

— Прыгай, ребята! Будь что будет! Авось кривая еще вывезет! — скомандовал шериф из Голд-Сити и показал пример товарищам, которые не замедлили за ним последовать.

Для охотников прерий, закаленных в постоянной борьбе с разнообразными препятствиями, прыжок с высоты не более пяти-шести метров не представлял особой опасности, тем более что у подножия гигантского дерева почва состояла из толстого слоя мягкой и эластичной хвои и полуистлевшей коры.

Конечно, прыгуны не удержались на ногах, но они моментально вскочили и, оглядевшись вокруг, бросились бежать к лесу, не выпуская из рук драгоценных ружей.

Несколько секунд спустя до трапперов долетел свирепый крик, ясно показывавший, что их бегство открыто.

— Шабаш, ребята! От этих дьяволов не уйдешь! — остановился, задыхаясь, Джон. — Вы делайте что хотите, воля ваша! А я так просто не сдамся!

— Мы с тобой! — ответили остальные, сжимая свои карабины.

Обнаружив бегство трапперов, индейцы послали за ними в погоню целый отряд всадников, и те мчались теперь, оглашая воздух яростными криками и размахивая лассо: Миннегага желала во что бы то ни стало захватить белых живьем. Воины повиновались ей беспрекословно, рискуя дорого заплатить за четверых врагов.

Первый налетевший на беглецов индеец едва не свалил шерифа своим лассо, но пуля индейского агента поразила смельчака. Индеец, выпустив из рук конец лассо, сам свалился на землю бездыханным. Следом неслись другие всадники. Произошла яростная, но короткая схватка. Разрядив свои карабины и револьверы, белые отбивались ножами и прикладами. Индейцы наскакивали на них, пытаясь затоптать копытами коней или набросить лассо.

Схватка кончилась именно так, как и следовало ожидать: четверо белых были сбиты с ног и опутаны по рукам и ногам петлями лассо.

Разъяренные индейцы набросились было на обезоруженных врагов с ножами и томагавками, но руководивший нападением Сэнди Гук закричал:

— Вы, идиоты! Не испортите этого скальпа, иначе Мин-негага расправится с вами!

Он указал на Джона. Но индейцы, оставив в покое Джона, не решились притронуться и к остальным пленникам и оставили всех лежать на земле.

Метис не торопясь подошел к индейскому агенту и ножом разрезал опутавшие его петли лассо. Когда Джон, оглушенный падением и сильно помятый, с трудом приподнялся, бандит протянул ему фляжку с жгучей жидкостью, говоря:

— Хлебните-ка, кум! Угостил бы вас настоящим виски, да кабачок далеко отсюда. Это хотя и дрянной напиток, но все же несколько освежит вас. Вот только если вы вздумаете после этого петь, сделать это будет довольно трудно, потому что эта штука здорово обжигает горло.

Индейский агент, руки у которого тряслись, а бледное лицо было покрыто холодным потом, машинально выпил несколько глотков ядовитой жидкости, перевел дыхание, посмотрел вокруг мутным взглядом, потом опять отхлебнул виски.

— Ну, как вам нравится эта штука? — иронично осведомился Сэнди Гук. — Говорят, очень помогает от расстройства желудка, зубной боли, черной и белой меланхолии, выпадения волос, насморка, мозолей на пятках и прочего…

— Будь ты проклят, предатель! — вместо ответа пробормотал индейский агент.

— Удивительно скверные манеры у вас! — изумился бандит. — Я к вам всей душой, а вы нос воротите. Где это вы научились так ругаться? Я должен вас предупредить, что вы только даром порох тратите. Шкура у меня толстая, и ваши ругательства от меня отскакивают. Блохи и те доставили бы мне больше неприятностей, чем вся ваша ругань. Лучше успокойтесь. Послушаем, что скажут ваши товарищи.

Минуту спустя трое остальных пленников присоединились к Джону. Освободив их от лассо, индейцы ограничились тем, что отобрали оружие и скрутили руки за спиной, лишив таким образом возможности оказать какое-либо сопротивление.

— О Господи! — воскликнул Джон, увидев товарищей. — Бедняги! Вот видите, чем все кончилось? Напрасно вы не дали мне выполнить мое намерение: Миннегага удовлетворилась бы одним моим скальпом и оставила бы вас в покое, а теперь…

— Будет ныть, Джон! — отозвался шериф. — Во-первых, рано или поздно, а помирать надо. А во-вторых, ободрав ваш скальп, Миннегага захотела бы увеличить свою коллекцию и нашими шевелюрами. В конце концов, то на то и вышло бы. Правда, мистер бандит?

Сэнди Гук вместо ответа только пожал плечами.

— Молчание — знак согласия! Так, по крайней мере, говорят у нас. Мои подозрения, Джон, как видите, были довольно основательны. Этот лжекраснокожий уклоняется от прямого ответа, но его можно понять и без слов.

Сэнди Гук снова пожал плечами и, быстро взглянув на шерифа Голд-Сити, сказал:

— Вы, шериф, драгоценная добыча! Думаю, что мои приятели, джентльмены прерий, были бы очень довольны, узнав, что вы пойманы индейцами. Очень может быть, что они открыли бы, так сказать, международную подписку в мою пользу, чтобы преподнести мне почетный диплом и позолоченный карабин. Ведь вы всегда были злейшим врагом нашей братии.

— Могу только гордиться этим! — сурово ответил шериф. — Я делал то, что мне подсказывала моя совесть и чего требовал от меня мой долг.

— А я разве говорю что-нибудь против? — удивился Сэнди Гук. — Одни грабили и убивали, другие ловили этих грабителей и убивали их. Каждый делал свое дело. Но, между нами говоря, должен признаться, что мне очень жаль видеть вас в плену, шериф.

— Правда?

— Ей-богу! Клянусь честью…

— Честью бандита?

— Эх, Боже мой! Не потребуете же вы, чтобы я клялся честью порядочного человека, когда я и в самом деле являюсь бандитом? — сказал Сэнди Гук глухо. — Нет, право, хотите верьте, хотите нет, но мне очень жаль, что все сложилось так.

Сэнди Гук, который казался серьезно взволнованным этим разговором, угрюмо махнул рукой. Потом обратился к индейцам, окружавшим пленников:

— Ну, идем! Сахэм вас ожидает.

Спешившиеся индейцы окружили пленников живым кольцом и повели их в лагерь Миннегаги. В это мгновение раздался чудовищно громкий взрыв: взорвался порох, остававшийся в большом количестве в дупле, где прятались трапперы. Огромное дерево, прожившее несколько тысяч лет, тяжело рухнуло на землю, застонавшую при его падении. Удар был так силен, что даже люди, находившиеся на значительном расстоянии от упавшего великана, с трудом удержались на ногах. Дерево пылало гигантским костром, распространяя вокруг себя нестерпимый жар. К счастью, оно легло вдоль поляны и потому пожар не мог распространиться по лесу.

Не обращая внимания на пылающее дерево, индейцы привели своих пленников в лагерь Миннегаги, состоявший из полудюжины вигвамов.

Миннегага, уже знавшая об удачном завершении погони, ожидала пленников на полянке перед вигвамами, сидя верхом на белой лошади. Охотница за скальпами была подобна бронзовой статуе. Она закуталась в знаменитый белый плащ Яллы, так что пленникам были видны только ее лицо, обнаженные руки да мокасины, богато расшитые красным и синим шелком и украшенные несколькими скальпами.

Увидев ее, Джон невольно остановился и вздрогнул: Миннегага до того была похожа на свою покойную мать, что показалась трапперу призраком Яллы, вставшим из могилы на берегах Сэнди-Крик, где похоронили ее окровавленный труп после Чивингтонской битвы.

Позади Миннегаги, взгромоздившись в седло высокой черной лошади, курил свой неразлучный калюме молчаливый старик, ее отец.

Увидев перед собой пленников, Миннегага устремила свой горящий взор на невольно побледневшего индейского агента. Угрюмая и злая улыбка играла на ее губах.

— Давно мы не встречались с вами, мистер Джон! — сказала она медленно и насмешливо. — Сколько раз приходила и уходила из прерии весна, а нам все не доводилось увидеть друг друга.

Индейский агент угрюмо опустил глаза и не отвечал ни слова.

— Где скальп моей матери? Он не украшает твоих мокасин, Джон?

— Я — не индейская собака! Белые убивают своих врагов, но не украшают своих сапог их скальпами,

— Однако ты оскальпировал мою мать?! — вскричала Миннегага полным ненависти голосом.

— Я не сделал ничего сверх того, что требует закон, господствующий в прерии. Если бы я не победил твою мать, она не пощадила бы меня и теперь мой скальп украшал бы твой вигвам.

— Да, но моя мать была индианка и она следовала заветам предков, тогда как ты — бледнолицый и в ваших краях нет обычая скальпировать своих врагов.

— Это верно, когда речь идет о наших краях, где нет таких зверей, как вы, краснокожие. Но мне-то пришлось всю мою жизнь провести в прериях, и поневоле сам я превратился в подобного вам, по крайней мере, наполовину стал индейцем.

— Хорошо! Мы и будем на тебя смотреть как на подобного нам! — ответила Миннегага, делая угрожающий жест рукой.

— Эх, я знаю, что меня ждет! — глухо пробормотал Джон. — И, однако, ведь это тебя, Миннегага, еще ребенком я провез на своей лошади от Ущелья Смерти до берегов Соленого озера, это тебя я оберегал» защищал от стаи степных волков! Если бы тогда я оставил тебя в степи, хищные звери растерзали бы тебя, у твоего племени не было бы женщины-вождя и ты не стала бы знаменитой охотницей за скальпами. Если бы кто-нибудь сделал столько же для меня, сколько я сделал в свое время для тебя, я помнил бы это и был бы благодарен такому человеку.

— Благодарность! — засмеялась Миннегага. — Во-первых, тебе платили за службу и ты был обязан делать то, что тебе приказал твой вождь, полковник Деванделль. Во-вторых, разве не ты убил мою мать? Разве не ты снял с ее головы скальп? И теперь великая Ялла осуждена скитаться печальной тенью у ограды небесных полей Маниту, не смея вступить туда, где охотятся на бизонов ее предки, пока в моих руках не будет твоего скальпа.

— Мой скальп? Так бери же его! Ты не услышишь ни единого стона, когда твой нож коснется моей кожи.

— Око за око! Таков закон прерий! За скальп моей матери ты заплатишь мне своим скальпом! А чем ты заплатишь за ее жизнь, отнятую тобой?

— Ага! — воскликнул Джон. — То ты довольствовалась моим скальпом, а теперь тебе понадобилась еще и моя жизнь?

Он напряг все силы, чтобы освободить связанные руки и броситься на Миннегагу, но попытка не удалась. Узел на веревках, которыми были связаны руки Джона, оказался затянут слишком туго. Он стоял беззащитный, безоружный перед глядевшей на него свысока индианкой.

— Мой отец, Красное Облако, и другие вожди нашего племени будут судить тебя, бледнолицый, — промолвила Миннегага.

— К черту эту гнусную комедию! — закричал индейский агент. — Я знаю, что такое ваш суд! Вы привяжете меня к столбу пыток, подвергнете невыносимым истязаниям, а потом ты меня оскальпируешь. Так нечего ломать комедию и даром тратить время. По лицам твоих воинов я уже вижу, каков будет приговор…

— Напрасно! Разве ты способен читать в сердцах? Наш закон велит, чтобы воины моего племени судили тебя свободно, и никто не прикоснется к тебе раньше, чем совершится суд.

— Будь по-твоему! Пей мою кровь! Но зачем ты взяла в плен моих товарищей?

Миннегага горящими глазами поглядела на Гарри, потом на Джорджа.

— Лица этих двух, — сказала она, показывая сначала на Гарри, потом на Джорджа, — напоминают мне о той ужасной ночи в Ущелье Смерти. Тогда пал от вражеской руки мой брат, Птица Ночи, молодой вождь сиу, и его смерть пока еще не отомщена. Тогда шестнадцать бледнолицых спаслись бегством от нашей мести. Скальпы четырнадцати храню я в своем вигваме, но двух скальпов там еще нет.

— Мистер Тернер! — сказал Гарри. — Вы говорили правду, что нельзя доверять этой твари. Она добирается и до наших скальпов. Видите?

— А ты чего ожидал? — обратился к Гарри его брат Джордж, который отнюдь не казался взволнованным, услышав приговор. — Может быть, ты думал, что в нашу честь эта индейская мисс устроит праздник с фейерверком? — И он беззаботно рассмеялся. Невольно рассмеялся и Гарри.

Эти люди, всю свою жизнь прожившие в прерии, привыкшие ежеминутно подвергаться опасности, отлично знали, как расправляются со своими пленниками краснокожие. Они давно уже сроднились с мыслью, что, попав когда-нибудь в плен к индейцам, погибнут от их руки, как погибали многие и многие их товарищи. Одно только не могло не волновать их: сознание того, что кровожадные краснокожие, раньше чем нанести смертельный удар, подвергнут их жестоким пыткам.

Миннегага, насладившись видом плененных врагов, наконец обратила свое внимание на их спутника, шерифа из Голд-Сити, и, по-видимому, собиралась допросить его, как вдруг на сцене появился новый персонаж. Это был белый, обнаженный до пояса. На его груди, раскрашенной черными и красными кругами, виднелось несколько еще сочившихся кровью ранок или, точнее сказать, царапин.

— Держите их! Позовите полисмена и арестуйте их! Это те жулики, которые обобрали меня! Я их нанял, чтобы они устроили охоту на бизонов и охраняли мою персону. Они не выполнили принятых на себя обязательств, охоты не устроили и допустили, чтобы индейцы взяли меня в плен. Отберите у них прежде всего мои деньги…

Как читатели, конечно, уже догадались, это был эксцентричный англичанин, лорд Вильмор. Он и до сих пор не мог успокоиться и наконец нашел удобный момент, чтобы свести счеты с Джоном и его спутниками.

Услышав его крики, Джон возмутился до глубины души.

— Браво! Отлично! — воскликнул он. — И вы против нас? Английский лорд и американский бандит в союзе с краснокожими против честных людей! Однако у вас тоже белая кожа, как и у нас!

— Не имею ничего общего с такими проходимцами, как вы! Вы все бесчестные люди! — кричал, размахивая кулаками, англичанин.

— И я, по вашему мнению, бесчестный человек? — задал вопрос эксцентричному лорду шериф из Голд-Сити.

Вильмор медленно и презрительно осмотрел его с ног до головы, потом высокомерно сказал:

— Вы не были мне представлены. Я не знаю, кто может вас рекомендовать, но раз вы находитесь в компании с этим сбродом, то, я думаю, вы одного поля ягода. В прерии нет честных людей.

— Благодарю за лестное мнение о жителях прерии! — иронически поклонился англичанину Бэд Тернер. — Однако, милорд, должен вам сказать, что я — шериф из Голд-Сити и как представитель законной власти могу подтвердить, что мои товарищи — Джон, индейский агент, и оба траппера — безусловно честные люди, пользующиеся всеобщим уважением. Советую вам воздержаться от оскорблений, а кроме того, рекомендую понять, что вы позволяете себе возводить на честнейших людей тяжкие обвинения без малейших к тому оснований. За это вы можете поплатиться.

Лорд Вильмор сделал такую высокомерную гримасу, так презрительно посмотрел на шерифа, смерив его взглядом, что все окружающие невольно расхохотались. Не удержалась даже сама Миннегага, которую, казалось, очень забавляла эта сцена.

— Ао! — воскликнул лорд Вильмор, делая характерный жест рукой. — Имеете вы какие-либо бумаги, удостоверяющие вашу личность? Покажите мне хотя бы вашу визитную карточку.

— Вместо запаса визитных карточек, милорд, я привык, носить с собой добрый запас пуль, которыми и угощаю тех, кто слишком интересуется моей личностью. Если бы я не знал, кто вы на самом деле и сколько мозгов находится в вашей башке, то я при случае угостил бы вас моими свинцовыми визитными карточками! — серьезно ответил Тернер, стараясь сдержать свой гнев.

Но на шального англичанина его слова не произвели никакого впечатления.

— Я не дерусь никогда с янки. Я просто колочу их! — сказал он. — Тут, в Америке, похоже, не найдешь никого, кто заслуживал бы имя джентльмена. Поэтому если у вас чешутся зубы, то я не прочь дать вам хороший урок бокса…

В эту дикую сцену вмешался Сэнди Гук, который положил руку на плечо лорда со словами:

— Ваша светлость! Вы — иностранец! Вам простительно не знать многого. Но я должен вас предупредить, что этот человек действительно шериф.

— Мне наплевать!

— Очень хорошо! Если у вас слюны так много, то, пожалуй, плюйте. Но вот еще что: у нас в прериях этого человека зовут Истребителем. Он на своем веку отправил на тот свет гораздо больше людей, чем вы когда-нибудь отправите бизонов. Мы все знаем, что он расправлялся без пощады и с теми, кто обращался к нему с гораздо большим уважением, чем вы.

— Меня это не касается! Вы — бандит, Джон — бандит, вы все — бандиты! И больше ничего!

Он был великолепен в своем высокомерном презрении. И хотя его поведение вызывало невольное раздражение, тем не менее окружающие понимали, что его надо признать положительно невменяемым. Сэнди Гук и Бэд Тернер молча пожали плечами, а Джон пробормотал:

— Что разговаривать с полоумным!

Миннегага положила конец этому нелепому объяснению, махнув рукой своим воинам. Индейцы, грубо подталкивая, погнали пленников к одному из вигвамов. Белые не оказывали никакого сопротивления, да, в сущности, и не могли оказать его, потому что руки у них были туго связаны. Кроме того, они боялись вызвать раздражение и ухудшить свою и без того незавидную участь, попав в новую переделку.

Приведя пленников в отведенное для них место, индейцы не развязывая им рук просто втолкнули их в вигвам. Бедняги уселись на шкуру бизона, а у входа вокруг вигвама расположились шестеро молодых воинов, вооруженных с ног до головы. Ясно было, что при таких обстоятельствах нечего- было и думать о попытке спастись бегством.

— Ну, ребята! — промолвил хладнокровно Тернер, — мне кажется, что мы попали в хорошую переделку. Боюсь, никакое страховое общество не согласилось бы теперь застраховать наши шкуры даже по полдоллара за штуку. Выкрутиться будет довольно трудно. Генерал Честер не подает никаких признаков жизни. Возможно, нам следует заняться составлением своих завещаний. Эх, черт бы побрал этого генерала Честера! Я начинаю думать, что он глух, слеп и нем. Кругом все горит, а ему и горя мало. К примеру, пожар: ведь дым должен быть виден за сто километров. Теперь еще нет засухи, довольно далеко до сезона степных пожаров. И будь на его месте мало-мальски опытный траппер, он бы поинтересовался тем, что происходит в прерии. В распоряжении генерала имеется немало разведчиков, и он должен был бы выяснить, что тут творится.

— А вы, шериф, еще надеетесь на помощь Честера? — осведомился Джон. — Напрасная надежда. Никому мы не нужны, никто к нам не придет на выручку. Я знаю, что спасения нам нет.

— Джон, я вас не узнаю! Зачем падать духом? Если бы я был таким малодушным, каким оказались сейчас вы, то мои кости давно бы белели где-нибудь в прерии. Человек должен надеяться, пока в его жилах есть хоть капля крови.

— Дорогой шериф! — вмешался траппер Гарри. — Я думаю, что на этот раз правы не вы, а Джон, не во гнев вам будет сказано. Здорово мы вляпались, как никогда. Не в человеческих силах вырвать нас из когтей этих краснокожих дьяволов, родных братьев ягуара и гризли.

— И ты туда же? Хвост поджал? — засмеялся шериф. — А я повторяю снова: хотя мы и сидим в западне, но мы еще живы. Никто из нас не ранен. Все кости наши целы. А вы вспомните, скольких индейцев мы отправили на тот свет за это время. А ведь это те самые краснокожие, которых ты, Гарри, считаешь такими страшными…

— Слабое утешение! Завтра и мы узнаем, чем угощают добрых людей на том свете.

— Завтра? Что будет через двадцать четыре часа? Нам это не дано знать, приятель. За двадцать четыре часа мало ли что может случиться? Всемирный потоп, землетрясение, которое заставит провалиться половину Америки, да мало ли еще что.

— За двадцать четыре часа и генерал Честер может пожаловать, не так ли, шериф?

— Почему бы и нет? Знаешь, есть такая песенка, которую я люблю напевать при подобных обстоятельствах. Постарайся запомнить ее: «Все может быть, все может статься, и ни за что нельзя ручаться»…

В это мгновение закрывавшая вход в вигвам шкура бизона отодвинулась в сторону и на пороге появился Сэнди Гук, за которым следовало двое индейцев. Они внесли несколько подносов, заставленных излюбленными кушаньями индейской кухни. Тут были свежеиспеченные лепешки, великолепная вареная рыба, икра, какая-то каша и еще кое-что. Ко всему этому прилагалась порядочная бутылка виски.

— Добрый день, джентльмены! — раскланялся бандит. — Как вам нравится помещение? Жаль, наш водопровод испортился: вам не придется принять горячую ванну. А если вы вздумаете побриться, то придется обойтись без парикмахера: каналья в стельку пьян.

Как ни грубы были шутки Сэнди Гука, но пленники невольно улыбнулись и как-то приободрились.

Бандит поставил перед ними еду и подмигнул.

— Не правда ли, наша маленькая Миннегага — удивительно гостеприимная хозяйка! Ей очень неловко, что она больше ничего не может вам предложить. Но Миннегага рассчитывает, что вы окажете честь ее угощению. Кушайте на здоровье, не стесняйтесь. Вам надо подкрепиться до того, как вы предстанете перед вашими судьями.

— Вы удивительно любезны! — отозвался Тернер. — Мы очень благодарны мисс Миннегаге. Разумеется, она права: если мы свалимся от слабости раньше, чем нас привяжут к столбу пыток, господа краснокожие не получат никакого удовольствия, пытая нас.

— Зачем такие черные мысли, джентльмены? Зачем вы забегаете вперед? Вас ведь еще не судили?

— Будет вам! Знаем мы, чем кончаются эти суды. Комедия, и больше ничего. И чем скорее кончится вна, тем лучше.

— Мне было бы очень приятно насладиться нашей поучительной беседой, джентльмены, но, к сожалению, человек — раб своего долга и я должен покинуть вас. Примите выражение моего искреннего сожаления.

С этими словами бандит раскланялся и вышел, сопровождаемый двумя индейцами, не обращая внимания на ругательства, которые посылали ему вслед Гарри и Джордж.

— Перестаньте, ребята! — успокоил их шериф. — У этого человека такая толстая шкура, что словами его не проймешь… Подумаем лучше о том, как мы будем есть? Ведь руки у нас связаны, а ногами ничего не сделаешь.

Словно услышав его слова, в вигвам вошли четверо вооруженных индейцев, которые сначала связали пленникам ноги, а потом освободили им руки. После этого краснокожие удалились, дав бледнолицым возможность расправиться с завтраком.

— Нет, какова любезность? — засмеялся Бэд Тернер, с аппетитом принимаясь за еду. — Ей-богу, не будь этого маленького недоразумения, а правильнее сказать

— этой чисто женской капризной настойчивости в желании пополнить свою коллекцию скальпов нашими шевелюрами, Миннегагу можно было бы признать образцовой хозяйкой. Ее любезность превышает все, что я мог ожидать. Начинаю подозревать, что тут дело не обошлось без поэтического чувства: если индейская мисс приложила массу усилий, чтобы заполучить нас в свои ручки, то это вызвано не чем иным, как романтическими наклонностями молодой особы. Бьюсь об заклад, она влюбилась в кого-то из нас. Но в кого? Ты, Джон, слишком стар, годишься ей в дедушки, а вы, ребята, к сожалению, умеете только ругаться и не обладаете хорошими манерами. При всей моей скромности вынужден предположить, что именно моя эффектная наружность произвела такое грандиозное впечатление на краснокожую красотку…

Трапперы, забыв о своем незавидном положении, дружно расхохотались,

— За чем дело стало, шериф? — толкнул его в бок индейский агент. — Делайте предложение, женитесь! Мы будем шаферами. Миннегага устроит пир на весь мир и угостит нас на славу.

— Ладно! Надо подумать сначала! А чтобы хорошо подумать, надо наполнить свои желудки тем, что имеется в нашем распоряжении. За дело же, джентльмены!

Пленники дружно налегли на принесенное в вигвам угощение. Нескольких глотков виски хватило для того, чтобы заставить несчастных почти совершенно забыть об ожидавшей их участи. Трапперы отдали должное угощению и, покончив с ним, начали непринужденно разговаривать. Примерно через полчаса в вигвам вошел Красное Облако, сопровождаемый шестью вооруженными воинами.

— Совет уже собрался и ожидает вас, бледнолицые! — сказал он. — Смело предстаньте перед лицом ваших судей!

— Ух ты, старый шут! — выругался Гарри, поднимаясь на ноги.

Четверо пленников вышли под конвоем индейцев. Бэд Тернер прихватил бутылку, в которой оставалось еще порядочное количество виски.

— Если нам придется слишком много болтать, — сказал он, — у нас найдется чем промочить горло.

II. Пещера мертвецов

Великий совет избрал для заседания типи самой Минне-гаги. Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших забавные имена: тут были Тяжелые Мокасины, Белая Птица, Горбатый Бизон и Проворные Ноги.

Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, не входила в состав суда.

При появлении пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. После этого приветствия судьи и обвиняемые расположились друг против друга на бизоньей шкуре. Вход в вигвам был занавешен, а по кругу разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.

Суд приступил к разбору дела.

Красное Облако набил табаком свою трубку, взял прямо пальцами уголек из горевшего посредине костра, наполнявшего типи едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал соседу, то есть Сэнди Гуку. Тот в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал трубку Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.

Пленники ожидали, что придет и их очередь, но они не удостоились такой чести, и даже Миннегага не получила трубки. Когда ритуал закончился, Красное Облако обратился к своей дочери:

— Обвиняй!

Миннегага поднялась со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая собой покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:

— Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахэма сиу!

Потом, повернувшись к трапперам Гарри и Джорджу, она продолжала:

— Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи, в Ущелье Смерти. Я жду, что вы отомстите за погибших.

— Хорошо! — произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свою трубку и целиком погрузился в ее раскуривание. — Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!

Джон, к которому были обращены эти слова, неуверенно махнул рукой, словно отказываясь говорить. Но потом сказал:

— Правда, я скальпировал мать Миннегага, но только потому, что я должен был отомстить ей: вначале Ялла скальпировала моего командира, а своего бывшего мужа полковника Деванделля. Я ничего не сделал против обычаев, царящих в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только одно могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Вы можете убить меня, но помните, что настанет час и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близко!

— Длинные Ножи с востока еще далеки, — промолвил равнодушно Красное Облако, — если белый человек надеется на их помощь, то он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.

— Что говорить-то! — отозвался Гарри. — Ну да, я принимал участие в расстреле этого самого, как его, — Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если ему приказывает вождь? Я только исполнил мой долг. Вот и все!

— Питал ли ты ненависть к Птице Ночи? — спросил Красное Облако.

— Разумеется, никакой ненависти! Тогда я его видел в первый и в последний раз в жизни.

— Что имеет сказать твой товарищ?

— То же самое! — ответил Джордж. — Брат сказал все, мне нечего добавить.

— Пусть говорит четвертый! — обратился к Бэду Терне-ру Красное Облако. — Зачем ты явился в наши степи?

— Охотиться на бизонов!

— Разве в твоем родном краю нечего есть, что ты пришел на наши земли истреблять бизонов, которых Великий Дух предназначил исключительно для нас?

— А разве вы не слышали? — вызывающе ответил шериф. — В Арканзасе наводнения. Посевы погибли. Я — человек семейный, и у меня мягкое сердце. Чтобы не видеть мою жену и детей умирающими с голоду, я отправился в прерию охотиться на бизонов.

— И попутно служить разведчиком у великого вождя Длинных Ножей?!

— Кто тебе это сказал, старик?

— Дети прерии хитрее, чем ты думаешь, бледнолицый!

— Ты — великий человек, старикашка! — засмеялся Бэд Тернер.

— Почему ты говоришь так? — удивился индеец.

— Хочу выдать тебе диплом великого… дурака! Если бы я был разведчиком американского генерала, то явился бы сюда не в одиночку, а с целым отрядом! Наконец, если бы я действительно вел разведку, то постарался бы не попадаться на глаза моим краснокожим братьям.

— Хуг! Твой язык ворочается хорошо! Но глаза краснокожих видят лучше, чем глаза бледнолицых.

— А язык краснокожих создан для того, чтобы говорить чепуху. Не городите ерунды! Вам нужен мой скальп, так берите его, не тратя времени на ненужные церемонии.

Потом Бэд Тернер обратился к Сэнди Гуку:

— Хотя бы вы, мистер Сэнди, указали моему дражайшему краснокожему брату, что он напрасно тратит время.

Сэнди Гук молча улыбнулся, а Красное Облако обратился к дочери со следующим вопросом:

— Что ты еще хочешь сказать? Миннегага мрачно ответила:

— Белый человек всегда был и будет врагом краснокожего. Этого довольно.

Судьи, которым, по-видимому, пришелся по душе довод Миннегаги, ответили на него одобрительными восклицаниями. Слушая эти восклицания, Бэд Тернер пробормотал:

— Ей-богу, нравятся мне эти краснокожие обезьяны. Что бы они ни услышали, на все они одинаково отвечают своим «хуг!». Попробуй разберись, что оно означает!

— Что ты говоришь, бледнолицый? — обратился к нему Красное Облако.

— Я высказал пожелание, чтобы Великий Дух поскорее отправил вас всех к чертям!

Индеец молча затянулся и следя за кольцами дыма промолвил:

— Пусть белые возвратятся в свой вигвам! Суд решит их участь!

Красный Мокасин, иначе Сэнди Гук, поднялся со своего места, позвал стражу и повел пленников в их тюрьму. По дороге Джон обратился к нему:

— Эх вы, Сэнди! Как вам не стыдно? Как-никак вы такой же белый, как и мы, а связались с этим краснокожим сбродом и не произнесли в нашу пользу ни единого слова!

— А на кой черт! Будто вы знаете индейцев хуже, чем я? Сделав несколько шагов, он вдруг неожиданно прошептал на ухо Джону:

— Надейтесь!

— На что? — вздрогнул от неожиданности Джон.

— Генерал Честер приближается!

— Ты не врешь?

— Хотите, чтобы я вам давал честное слово?

— Я боюсь верить.

— А вы попробуйте! Скажу вам еще одно. Вы, Джон, меня еще не знаете. Оправдываться не буду, но вспомните пословицу: не так страшен черт, как его малюют. И представьте, я никогда не забывал, что я — белый. Я только не люблю суетиться без толку.

Джон со вздохом ответил:

— Боюсь верить… Во всяком случае, что толку от прибытия Честера? Пока он сюда доберется, ваши краснокожие приятели уже сдерут с меня шкуру и снимут скальп.

— Не так скоро. Не падайте духом. Я думаю, все еще уладится. Но будет болтать.

Тем временем стража довела пленников до их вигвама, а когда они вошли внутрь, Сэнди Гук аккуратно расставил часовых и возвратился в типи Миннегаги, чтобы принять участие в прениях суда.

Едва затихли шаги удалявшегося бандита, как взволнованный полученными сведениями Джон рассказал все своим друзьям. Нечего и говорить, какое впечатление произвела на пленников сенсационная новость о приближении отряда генерала Честера. Трапперы оживленно заспорили по этому поводу, обсуждая все доводы за и против возможного спасения. И странно: в то время как Бэд Тернер оставался скептиком и относился недоверчиво ко всей этой истории, ссылаясь на свое отношение к Сэнди Гуку, Джон словно ожил и, окрыленный надеждой, готов был признать Сэнди Гука милейшим человеком. Правда, при этом он не отрицал, что Сэнди «немного эксцентричен». Индейский агент говорил:

— В сущности, у него доброе сердце.

Кончилось тем, что и остальные пленники прониклись надеждой на помощь Сэнди Гука. Шериф из Голд-Сити подвел итог:

— Черт его знает! Все может быть! В самом деле, кто согрешит да покается, из того иногда очень порядочный человек может выйти. Признаюсь, он почему-то внушает мне самому некоторую симпатию. Но подождем — увидим. Скоро суд решит нашу участь.

— Наша участь решится не раньше чем завтра на рассвете: вы же знаете, что у индейцев принято давать приговоренным к смерти хорошо отдохнуть, прежде чем подвергнуть их пыткам и скальпированию. Подождем…

В это мгновение поблизости от тюрьмы-вигвама ясно послышался топот копыт быстро скачущей лошади.

Джон, не закончив начатой фразы, прислушался, потом сказал взволнованным голосом:

— Гонец! Должно быть, вести о генерале Честере.

— Слава Богу! — воскликнул Гарри.

— Не торопитесь радоваться! — остановил его Бэд Тернер. — Как бы нас не прикончили именно потому, что приближается Честер.

Джон потихоньку подошел к выходу из вигвама и приподнял закрывавшую его шкуру бизона. Он увидел, как вихрем промчался всадник на белом мустанге, покрытом пеной. Оставив коня у типи Миннегаги, он говорил что-то, оживленно жестикулируя, подбежавшим к нему индейцам. Даже члены суда прервали заседание и вместе с Миннегагой слушали доклад гонца.

— Явно речь идет о приближении наших войск! — прошептал индейский агент. — Ох, в самом деле боюсь, как бы краснокожие не поторопились расправиться с нами, узнав о приближении отряда Честера. Хоть бы этот проклятый Сэн-ди Гук сжалился над нами.

— А что он может сделать? — спросил Гарри. — Все равно бежать некуда! Сторожат нас, как волков в зверинце.

— Да хотя бы развязал нам руки и притащил сюда наши ружья или револьверы.

— А что мы с ними будем делать? — стоял на своем Гарри. — Разве мы не были вооружены, когда покинули дупло? Все равно нас перехватали, словно накрыли шапкой стайку воробьев. Кончится тем, чем кончилось и раньше.

Пока пленники переговаривались, весь лагерь индейцев охватила тревога. Всадники носились туда и сюда. Пешие индейцы торопливо разбирали вигвамы и нагружали запасных вьючных лошадей. Некоторые молодые воины собирались в группы и обсуждали что-то.

— Ну, так и есть! Наши братья близко, иначе индейцы не суетились бы так! — бормотал Джон. — Собираются удирать, значит, — не надеются на свои силы, чтобы дать отпор. А ведь их немало тут. Значит, не иначе как весь отряд Честера идет сюда. А мы вынуждены сидеть и ждать, когда придут нас резать как баранов.

В это мгновение из типи Миннегаги вышел старый вождь Воронов в сопровождении нескольких молодых воинов и быстрыми шагами направился к пленникам. Одновременно другая группа воинов под предводительством Сэнди Гука пошла по направлению к каньону, причем лошади были тяжело навьючены какими-то тюками. Не зная еще, о чем пойдет речь, Джон почувствовал, как мороз разлился по его спине и на лбу выступил холодный пот.

— Что-то будет, что-то будет? — тревожно бормотал он. — Эх, я желал бы, чтобы все было кончено. Хуже нет сидеть и ждать, что с тобой случится. И что эти краснокожие дьяволы копаются? Когда нам приходилось расправиться с кем-нибудь из их братии, мы долго не тянули…

Шаги быстро идущих людей послышались совсем рядом, и на пороге вигвама показался Красное Облако, сопровождаемый шестью или восемью воинами.

— Не шевелитесь, если вам дорога жизнь! Следуйте за мной, бледнолицые! — скомандовал он.

— Что? Суд уже закончился? — осведомился Тернер.

— Не твое дело! Твое дело повиноваться, — сухо ответил индеец.

В мгновение ока вошедшие в вигвам индейцы вытащили пленников и, скрутив им руки за спиной, усадили на коней. Маленький отряд тронулся в путь, и пленники заметили, что Красное Облако ведет их по тому же направлению, по которому ушел раньше отряд Сэнди Гука.

Все происходящее вокруг живо интересовало несчастных пленников. Они дорого заплатили бы за то, чтобы наконец узнать, что происходит. Но единственный человек, который мог им что-то рассказать, Сэнди Гук, был далеко. Обращаться с вопросами к индейцам пленники не решались, как не решались и переговариваться друг с другом, боясь недвусмысленных угроз угрюмого любителя курения Красного Облака. Минут через тридцать отряд добрался до берега каньона, на дне которого шумел бурный поток. Берега каньона представляли удивительное зрелище. Когда-то, должно быть, поток был намного богаче водой, она источила берега, прорыв бесчисленное множество ходов в толще скал и образовав, таким образом, целый лабиринт.

Отряд прошел вдоль берега каньона еще пятьсот или шестьсот метров, затем остановился у подножия одной высокой скалы, где виднелась темная трещина, напоминавшая вход в пещеру. Здесь к отряду присоединились Сэнди Гук и его товарищи. Казалось, Сэнди Гук чем-то раздражен: его лицо было мрачно, как ночь, и он нервно постукивал по скалам прикладом своего карабина, рискуя раздробить ложе драгоценного оружия.

— Ну что, готово ли? — спросил его Красное Облако.

— Да, готово! — сердито ответил Сэнди.

— Так поскорее!

Индейцы стащили с лошадей беспомощных пленников и понесли их в пещеру. Пройдя двадцать шагов, они без всяких церемоний швырнули пленников на землю. Этой операцией руководил прибывший вместе с отрядом Красного Облака Горбатый Бизон.

— Что вы делаете? — закричал прерывающимся голосом Бэд Тернер, которому тоже изменило его привычное хладнокровие.

— Исполняем то, что решено судом! — ответил индеец.

— Что будет с нами, проклятая краснокожая собака?

— Зачем так волнуется бледнолицый? Вы пока побудете здесь, потому что у нас нет времени привязать вас к столбу пыток и-послушать, как вы будете петь песню смерти. Потом, если нам повезет, мы вернемся, чтобы взять вас отсюда и предать казни.

— Негодяи! Убийцы!

— Успокойтесь, бледнолицые! Здесь вам не грозит никакая опасность. Сюда не заберется никакой медведь. Змей тоже нет, — отвечал хладнокровный индеец.

— Где Красный Мокасин? Пришли его к нам! Мы должны сделать важное признание! — пустился на хитрость Джон, но эта хитрость не удалась.

— Красный Мокасин занят! — ответил индеец. — Ему не до вас. Спите спокойно!

С этими словами он повернулся и быстро вышел из пещеры, не обращая ни малейшего внимания на проклятия, которыми осыпали его бедняги. Вслед за тем послышался глухой гул падающих камней и последний слабый луч, проникавший в глубь пещеры, исчез — индейцы завалили выход из пещеры глыбами. Пещера потонула во мраке.

Бэд Тернер, которому усердно вторил Джон, не переставал проклинать индейцев на все лады.

Выждав момент, когда истощились их силы, Гарри попробовал успокоить их, говоря:

— А ведь так никакого толку не будет, шериф! В самом деле, что вы так волнуетесь? Никогда в жизни я не слышал, чтобы индейцы отказались от скальпов своих врагов. Конечно, они нас оставили тут, но не с тем, чтобы похоронить заживо, а просто так…

— Как это «просто так»? Что ты городишь, парень?

— То самое… Знаете, как добрая хозяйка, поймав кроликов, которых надо приготовить к обеду в воскресенье, возьмет да и посадит их в ящик, чтобы они не удрали. Держу пари, краснокожие отнюдь не собираются заморить нас голодом. Как люди аккуратные, они любят делать все с чувством, с толком, с расстановкой. Сами знаете, что, привязав пленника к столбу пыток, они истязают его иногда несколько дней подряд. Теперь им не до нас: вероятно, генерал Честер очень уж близко и у них полно других забот. Когда они отобьют нападение генерала, тогда займутся нами.

— А если генерал Честер, что гораздо более вероятно, разнесет их в пух и прах? — задал Гарри вопрос шериф из Голд-Сити.

Вместо ответа Гарри глубоко вздохнул. Потом, видя, что никто не решается заговорить, упавшим голосом высказал гнетущую всех мысль:

— Ну что же? Я, собственно, не знаю, что хуже: помирать ли с голоду или под ножом какой-нибудь краснокожей гадины, желающей снять наш скальп. Кроме того, я слышал, что некоторые охотники выдерживали муки голода и жажды пять, а то и шесть суток. Правда, мы связаны по рукам и ногам. Но я могу достать до одного узла зубами. Зубы у меня, слава Богу, крепкие и острые. Не могу поручиться, но, может быть, через час я перегрызу веревку и освобожу руки. Попробуйте и вы сделать то же. А когда мы будем свободны, возможно, нам удастся сделать что-нибудь.

— Что можно сделать? — угрюмо возразил Джон. — Индейцы поумнее тебя! Если они завалили выход из пещеры, то, будь уверен, не какими-нибудь камешками, а целыми глыбами. Пришлось бы поработать добрую неделю, чтобы проложить дорогу, да и то при помощи ломов. А у нас, кроме голых рук, ничего нет.

— Вы, дядя Джон, раньше сами на меня всегда ругались, говоря, что нельзя падать духом, не испробовав всех средств. А теперь, когда нам действительно ничего не остается делать, только то, что я советую, вы относитесь так странно…

Джон ничего не ответил. Через минуту во мраке прозвучал голос Бэда Тернера:

— Что за черт! Я буквально задыхаюсь. Здесь пахнет гнилым мясом! Что тут такое?

— Кто знает! — меланхолично заметил Джон. — Вероятно, пещера служит жилищем какому-нибудь зверю, который натаскал сюда разных костей и, может быть, зарыл в землю часть своей добычи про запас.

— Что вы думаете, Джон, об этом? Помните, мы видели, как один отряд индейцев повез к каньону какие-то длинные тюки. Что в них могло быть?

Подумав немного, индейский агент неуверенно ответил:

— Не знаю, что и сказать. По-моему, эти тюки здорово смахивали на то, как будто в бизоньи шкуры были завернуты человеческие тела. А почему вы спрашиваете это, шериф? Ведь мы с вами уложили в лесу немало краснокожих. Ничего не будет удивительного, если индейцы отправили куда-нибудь для погребения трупы своих убитых товарищей.

— Вот именно! Но куда? Подумайте-ка, Джон! Разве мы шли не по следам того самого отряда, который увез эти странные тюки? Ну? Догадались, откуда идет этот ужасный запах?

— О Господи! — испуганно воскликнул Джон. — Уж не хотите ли вы сказать, Бэд, что…

— Мы находимся в пещере, в которой индейцы хоронят своих покойников. Если хотите, то скажу определеннее: мы, живые, похоронены здесь вместе с трупами убитых нами индейцев.

— Господи, Господи! — простонал Джон. — Неужели же человек, да еще женщина, может придумать такую штуку?

— Вот именно: человек, то есть мужчина, никогда не додумается. А женщина… Вы, Джон, должно быть, не знаете, на что способна женщина. А ведь нам-то приходится иметь дело не просто с женщиной, а с мисс Миннегагой, которая кровожаднее и свирепее, чем самый лютый зверь. Но нам надо все это выяснить. Для этого прежде всего освободиться от веревок. Вот что, Гарри: так как ты хвастался, что у тебя острые зубы, то не попробуем ли мы сделать такую штуку. Подкатывайся-ка ты ко мне и попробуй перегрызть мои веревки. Это будет проще и быстрее, чем если ты попробуешь перегрызть свои собственные. А потом, когда я буду свободен, я моментально освобожу остальных.

Сказано — сделано. В течение пяти или шести минут кипела лихорадочная работа, потом освобожденные от пут пленники, облегченно вздыхая, поднялись на ноги. Еще через несколько минут во мраке пещеры робко затеплился слабый огонек: в карманах у запасливого шерифа отыскался трут с огнивом и кресалом, а у Джорджа — остаток смоляного факела.

Как ни был слаб добытый огонь, его было достаточно, чтобы ознакомиться с пещерой, в которую они были заключены. Эта пещера оказалась просто щелью в толще скалы, но в ней могли поместиться двадцать и даже тридцать человек. Стены и потолок пещеры были влажными, и время от времени тяжелые капли воды гулко шлепались на пол.

Бэд Тернер первым обнаружил, что в углу пещеры лежат странные продолговатые тюки.

— Надо посмотреть, что это такое, — сказал он. Гарри, не говоря ни единого слова, направился к странным тюкам, развернул один из них и отпрянул с криком:

— Мертвый краснокожий!

— Значит, я не ошибся! — сказал Тернер.

III. Заживо погребенные

В пещере, слабо освещенной мерцающим огнем факела, происходила странная сцена: освободившись от связывающих их веревок, четверо заживо погребенных, увлекаемые таинственным чувством, почти не сознавая, что они делают, начали рассматривать трупы индейцев.

Да, это были те, кто погиб во время осады медвежьей берлоги. Еще так недавно трапперы видели их полными сил, здоровья и дикой энергии, слышали их воинственные крики. А теперь они лежали неподвижно, глядя мертвыми, остекленевшими глазами на своих врагов…

И, Боже, какими ужасными казались полученные ими в бою раны… В этом климате, летом, в жару, трупы не могли долго сохраняться Видно было, как противные белые личинки копошились в ранах, а невыносимый запах наполнял всю пещеру.

— Ужас! Ужас! — бормотал Джон, не сводя испуганного взгляда с лица одного молодого воина, погибшего именно от его пули.

— Да, Джон, ваша приятельница, мисс Миннегага, отличается изобретательностью, надо отдать ей должное, — сказал, отходя от трупов, Бэд Тернер. — Признаюсь, хотя я и многое пережил и побывал в разных переделках, но ничего подобного мне еще переживать не приходилось. Даже в голову не приходила мысль о возможности оказаться в такой компании, как эти уложенные нами в бою краснокожие… Но будет вам, ребята, глазеть на трупы! Мы тратим даром время, а ведь факел скоро догорит и тогда мы останемся в кромешной темноте. Пойдемте-ка посмотрим, нельзя ли выбраться отсюда.

— Мало надежды на это, шериф! — отозвался угрюмо Джон.

— Все же попробовать надо.

Осмотр показал, что снаружи в пещеру вел ход длиной от семи до восьми метров, достаточно широкий, чтобы можно было проходить сразу вдвоем.

Тщательно осматривая стены галереи, Бэд Тернер, к своему удивлению, обнаружил на них следы от кирок и молотов, а на полу черную пыль, в которой нетрудно разглядеть частицы блестящего каменного угля.

— Что за дьявольщина? — сказал шериф. — Выходит, что эту пещеру в толще скалы создали не воды потока, а людские руки. Уголь показывает, что это — какое-то отделение угольной шахты. Неужели это одна из галерей какого-нибудь рудника, находящегося в недрах гор Ларами?

Вместо Джона ответил Гарри:

— Вы говорите правильно, шериф! Я сам, когда еще был мальчишкой, работал на шахтах и могу подтвердить, что это действительно галерея. Послушайте моего совета: хотя индейцы и завалили выход камнями, мы можем попробовать отвалить эти камни. Потушим наш драгоценный факел и попробуем…

Сказано — сделано! Потушив факел, пленники неожиданно увидели, что в галерею откуда-то пробивается слабый рассеянный свет. Но когда они попробовали справиться с закрывавшими выход камнями, выяснилось, что эта задача им не по силам. Оставалось искать другой выход: раз они имели дело не с созданной природой пещерой, а с проложенной человеком в недрах скал галереей, можно было надеяться, что удастся отыскать какой-нибудь боковой тоннель. И в самом деле, такая галерея скоро отыскалась, но не на радость: проникнув вглубь, заживо погребенные наткнулись на стену из кирпича и цемента.

— Что за стена? Кто и для чего ее тут мог выстроить? — удивился Бэд Тернер. — Не объяснишь ли нам, Гарри?

— Кто его знает? — ответил молодой траппер. — Наверное, в шахте когда-то возник пожар и, чтобы воспрепятствовать распространению огня, шахтеры замуровали эту галерею, прекратив таким образом доступ воздуха.

— Но пожар-то давным-давно уже потух?

— Разумеется!

— Значит, если бы нам удалось проломить эту стену, мы могли бы проникнуть внутрь шахты, а оттуда, может быть, выбраться и на свободу? Эх, если бы какое-нибудь орудие было в нашем распоряжении: кирка, лом, хоть молоток… Неужели же нам придется возвращаться в эту проклятую могилу, где гниют трупы индейцев?

— Не торопитесь, шериф! — отозвался, оглядываясь вокруг, Гарри, словно ища чего-то. — Эти стены не должны быть особенно солидными! Надо попробовать…

Оборвав на полуслове свою фразу, Гарри наклонился и стал рассматривать валявшиеся на полу галереи камни.

— Вот эта штука, — сказал он, — при нужде может заменить нам лом и мотыгу. Правда, для работы понадобится много времени. Но что же делать? Времени-то у нас достаточно. — И он, подняв средней величины камень, принялся колотить им по кирпичной стене.

— Постой, постой! — остановил его Джон. — А что, если пожар в шахте еще продолжается? Может так быть? Я слышал, что где-то там за океаном, в Европе, одна каменноугольная шахта горит и двадцать, и тридцать лет. Ведь надо подумать и о том, как бы не изжариться.

— В Бельгии одна огромная шахта горит уже триста лет! — отозвался Гарри. — А только по мне лучше изжариться, чем умереть голодной смертью в компании с мертвыми индейцами. Разобьем стену, тогда видно будет.

И он опять принялся за работу, а все последовали его примеру. При этом им пришлось заменить чем-нибудь догоравший уже факел. Как ни тяжело было возвращаться снова в пещеру, где лежали трупы индейцев, и прикасаться к этим трупам, охотникам пришлось прибегнуть к этой неприятной мере. Они были вынуждены снять с мертвых тел тряпки и одежду, чтобы использовать этот материал для изготовления импровизированных факелов. Эти факелы, правда, отравляли воздух ядовитой гарью и нестерпимой вонью, но зато дали возможность вести работу при свете.

Вопреки предположению Гарри стена оказала серьезное сопротивление. После целого часа тяжелой работы удалось разрушить только передний ряд кирпичей, за которым, однако, вместо предполагаемой пустоты оказался еще один ряд кирпичей. Обескураженные, павшие духом трапперы, словно сговорившись, одновременно прекратили работу и уныло опустились на пол. Но через минуту Джон снова схватился за камень со словами:

— Нет, не могу! Я буквально задыхаюсь от этой ужасной вони. Здесь нестерпимо жарко, трупы индейцев разлагаются все больше и больше, я чувствую себя отравленным. Пусть шахта пылает — я предпочту погибнуть в огне, чем оставаться тут!

И он с отчаянием снова принялся колотить камнем по кирпичной стене; остальные последовали его примеру.

Собственно говоря, было почти чудом, что у этих несчастных хватало сил работать. Помимо нестерпимой вони от разлагающихся трупов, воздух галереи был отравлен чадом и гарью от зажженных тряпок. Кислорода в этом воздухе уже почти не было. Каждый чувствовал, что конец близок. Сердце билось неровно, голова невыносимо болела, свинцовая тяжесть сковывала руки, но призрак смерти стоял за плечами и понуждал к работе. И они работали, забывая о времени.

И вот под тяжкими ударами Джона и Гарри стена вдруг задрожала и целый кусок кладки рухнул внутрь с глухим шумом.

— Проход открыт! — закричал Джон, но в то же время отпрянул от пробитого в стене отверстия, потому что оттуда вдруг пахнуло горячим воздухом, заставившим его задохнуться.

Джордж и Бэд Тернер за несколько минут до этого прекратили работу и уныло опустились на пол галереи. Теперь они вскочили на ноги, задыхаясь.

Казалось, их легкие горят…

Однако мгновение спустя они почувствовали себя легче: бывший внутри шахты жгучий воздух вытеснил из пещеры весь наполнявший ее дым и прогнал куда-то миазмы.

— Стена разбита? — умирающим голосом спросил товарищей Бэд Тернер. — Но что же значит эта невыносимая жара? Или каменный уголь еще горит внутри?

На эти вопросы дал ответ Гарри, сказав:

— Может быть, горит одна из галерей, а другие уже выгорели или еще не тронуты. Кроме того, оттуда ведь тянет не дымом, а довольно чистым воздухом, хотя и горячим, словно из печки. Пустите меня вперед. Как-никак я ведь бывший шахтер.

Он решительно направился к открытому входу. Его товарищи последовали за ним. Гарри нес предусмотрительно сохраненный остаток факела, но не зажигал его, пользуясь тем слабым светом, который давали догоравшие тряпки. Остальные, не привыкшие к пребыванию в недрах земли, продвигались за ним ощупью, держась друг за друга. Потом исчез и последний луч света. Они остались в полной мгле и шли, гонимые страхом.

Галерея шла вниз, временами образуя настоящие залы. Путь часто преграждали глыбы каменного угля, но Гарри находил дорогу с безошибочным чутьем. Пройдя еще немного, он вдруг остановился и неверным голосом попросил Бэда Тернера зажечь факел.

— Что вы тут отыскали, Гарри? — осведомился удивленный шериф.

— Да зажгите поскорее! — вместо ответа почти крикнул Гарри.

Когда колеблющийся, неровный свет факела тускло осветил шахту, невольный крик ужаса сорвался с губ Бэда Тернера: на полу галереи у их ног на грудах каменного угля лежал человеческий скелет. Но Гарри, не обращая внимания на скелет, торопливо шарил около него и потом поднялся с радостным возгласом:

— Да она почти полна маслом! Как только она сохранилась в этой нестерпимой жаре?

— Что ты нашел, Гарри? — спросил Джон.

— Шахтерскую лампочку. В ней еще сохранилось масло. С ее помощью нам, возможно, удастся отыскать настоящую дорогу. Зажигайте скорее фитиль, шериф! Так! Теперь тушите факел. А то как бы нам не вызвать взрыва рудничного газа.

В самом деле, пламя факела последние секунды словно расплывалось в воздухе и казалось окрашенным в синий цвет.

Моментально тускло светившая лампочка была закрыта, а факел потушен. С новыми силами странники двинулись в путь. Но, сделав несколько шагов, остановились по знаку, данному Гарри.

— Посмотрите, — сказал тревожным голосом траппер, — под потолком собираются клубы дыма. Положительно не понимаю, почему нет взрыва?

— Пусть эти каменноугольные копи провалятся сквозь землю, как только мы из них выберемся! — воскликнул Бэд Тернер.

— За что это вы на них так рассердились? — спросил Гарри.

— Позади — индейцы со своими томагавками. Здесь — рудничный газ, который грозит взорвать шахту и нас с ней вместе. Что за несчастная фантазия была у меня бросить Голд-Сити и принять службу при генерале Честере? — сердито ворчал Бэд Тернер.

— Теперь вы начинаете хныкать, шериф! — засмеялся приободрившийся Джон. — Не падайте духом! Авось выберемся!

И они продолжили путь.

С каждым шагом дышать становилось труднее и труднее от нестерпимой жары. Ясно было, что беглецы приближались к тому месту, где бушевал подземный пожар. По дороге взгляду странников являлась жуткая, почти фантастическая картина: по-видимому, как и предполагал Гарри, пожар начался из-за взрыва рудничного газа, застав врасплох и погубив много рабочих. Работы были остановлены моментально, внутри шахты брошены не только вагонетки, но и инструменты. Это было на руку беглецам. Конечно, они предпочли бы найти какие-нибудь ружья или револьверы, но за неимением таковых известную пользу могли принести и найденные в шахте ножи, топоры и ломы. Охотники поторопились вооружиться чем попало. То, что они подобрали, было не нужно законным владельцам — погибшим в этой пылающей шахте рудокопам, чьи скелеты попадались то здесь, то там.

Некоторое время спустя Гарри объявил:

— Ну, вот и ротонда!

— Что это такое? — спросил Тернер.

— Центральная часть шахты. Ее сердце, так сказать.

— Полное дыма!

— Что делать? Пока все же мы можем дышать. Идемте дальше.

И опять они побрели из галереи в галерею, непрерывно спускаясь. По временам им приходилось пробираться буквально ползком, когда они натыкались на груды обломков, загромождавших проход. Иногда, видя уходящие в сторону ходы, Гарри не останавливаясь кричал товарищам:

— Не туда! Это тупики! Оттуда выхода нет! Наконец они добрались до какой-то широкой галереи, правильнее сказать, настоящей подземной залы, загроможденной обломками, среди которых можно было различить исковерканные рельсы, опрокинутые вагонетки с разбитыми колесами, обрушившиеся подпорки и многое другое.

— Стой! Ни с места! — скомандовал Гарри. Все замерли.

Гарри осторожно поднял лампу вверх, потом опустил руку и сказал упавшим голосом:

— Рудничный газ! Им наполнена вся пещера! Не могу понять, каким образом еще не произошел взрыв.

— Ну тебя в болото! — раздраженно отозвался Джон. — Что там толковать? Понимаешь или не понимаешь, от этого нам не легче…

IV. Неожиданное нападение

— Гарри, — тронул траппера за рукав Бэд Тернер, — не собираетесь ли вы тут заснуть? Ведь от того, что мы будем здесь стоять и толковать о возможности взрыва, опасность, очевидно, не уменьшится. Не лучше ли нам убираться подобру-поздорову? Что вы тут ищете? Не рассчитываете ли вы найти здесь автомат для продажи бутербродов и шоколада?

— Нет, шериф! Я обдумываю, куда направиться нам теперь. Не думайте, что этот вопрос так просто решить. Не обижайтесь, шериф! Но лучше бы было, если бы вы предоставили мне действовать на свое усмотрение. Я же вам сказал, что я провел молодость в шахтах. Доверьтесь мне, авось как-нибудь вывернемся.

— Разве я возражаю? — отозвался Тернер. — Я тебе только напоминаю, что нет смысла долго здесь оставаться. Веди же нас.

Гарри, снова тревожным взглядом осмотрев дым, клубами собиравшийся под мрачными сводами пещеры, повел товарищей в другой конец зала. Отсюда по всем направлениям разбегалось в виде веера несколько боковых галерей, в некоторых из них были проложены рельсы. Одну из таких галерей, заваленную обломками вагонеток и кучами угля, и выбрал проводник. Пройдя небольшое расстояние, путники оказались перед дверью, на которой еще красовалась грубо нарисованная цифра семь.

— Идемте сюда! Мне кажется, тут воздух чище, — сказал Гарри.

— Ох, Господи! — вздохнул Джон. — Надоело мне до смерти бродить по этим трущобам! Хоть бы поскорее выбраться наружу.

— Куда ты так торопишься, дружок! — засмеялся Бэд Тернер. — Разве ты уверен, что там, наверху, будет лучше? Или ты забыл свою милую приятельницу, мисс Миннегагу?

— Будь она проклята! Я думаю…

В это мгновение Гарри неожиданно крикнул:

— Ложитесь на землю! Скорее, скорее! Закрывайте глаза руками! Прижмитесь лицом к земле!

Не понимая, в чем дело, все трое повиновались ему и улеглись на землю за огромной кучей угля.

Прошло несколько секунд. Вдруг все вокруг затряслось, задрожало, загрохотало. Словно огненный вихрь пронесся над головой беглецов. Куски каменного угля просвистели в воздухе.

— Лежите! Затаите дыхание! — снова крикнул Гарри. И опять прогрохотал взрыв, опять заколебалась земля. Опять пронесся огненный вихрь.

— Мы горим! Одежда горит! — душераздирающими голосами кричали бедняги.

— Терпите! Тушите руками, срывайте горящие тряпки, но не поднимайте головы! Галерея полна ядовитых газов! Только внизу сохранилось немного воздуха! — отвечал Гарри.

Прошло несколько секунд, но эти секунды показались вечностью.

Проносившийся дважды над лежавшими на земле людьми огненный вихрь действительно зажег их одежду, хотя она и была сшита из оленьей кожи. Люди смогли кое-как сорвать с себя горящую одежду не поднимаясь с земли. Прошло еще немного времени, и им удалось справиться с неожиданным бедствием. Правда, они очень пострадали: их затылки и спины покрылись жестокими ожогами, на обожженных руках появились волдыри. Но зато теперь воздух галереи совершенно очистился и охотники могли дышать полной грудью.

— Поднимайтесь! — скомандовал Гарри. — Опасность миновала! Можем идти дальше.

— Слава Богу! — вздохнул Тернер. — Но я весь покрыт ожогами.

— Что делать? Рудокопы переживают еще и не такие штуки.

— Покорно благодарю, Гарри! Пусть себе рудокопы переживают что им угодно, я-то никогда не претендовал сделаться примерным рудокопом…

— Пойдемте же, пойдемте! — почти кричал Джон. — Будет, довольно с меня пребывания в этой печи. Будь что будет, но я снова хочу оказаться в прерии.

— Если только найдем выход, — остановил его Гарри.

— Что такое? — завопил Джон вне себя. — Выход? Какой выход? Раз огненный ураган пронесся над нами, а назад не вернулся, значит, этот поток нашел себе выход? Почему же нам не последовать его примеру?

— Да, огонь-то нашел себе выход, конечно, — ответил Гарри задумчиво. — Но это был. именно огонь! Кто поручится, что он не разрушил все на своем пути?

— Не каркай, пожалуйста! Без тебя тошно! Ай!

— Что случилось, Джон?

— Какая-то бестия укусила меня.

— Что такое? Змея, что ли?

— Нет, не змея! Я знаю, как кусают змеи. Это что-то другое. Может быть…

— Спасайтесь! Надо бежать! — прервал его повествование Гарри.

— Куда? Что случилось?

— Крысы! Пещерные крысы! — кричал Гарри, неистово размахивая фонарем.

— С ума ты сошел, что ли, парень! — раздраженно отозвался Джон. — Где это слыхано, чтобы порядочный траппер так боялся каких-то жалких крыс? Вот я их…

С этими словами он вырвал доску из обшивки стены и принялся колотить ею по полу. Тернер и Джордж, следуя его примеру, вооружились обломками досок и несколькими меткими ударами уложили десятка полтора копошившихся вокруг них грызунов. Но едва они справились с этими, как из какой-то трещины в стене словно накатилась серая волна острозубых тварей. Крысы двигались плотной массой, перескакивая друг через друга, наполняя воздух неумолчным писком. Они грызлись, карабкались по стенам, копошились, прибывая с каждой минутой. Казалось, галерея сразу заполнилась ими.

По всей вероятности, после того как каменноугольные копи были покинуты людьми во время катастрофы, оставшиеся там крысы завладели шахтами и беспрепятственно размножались десятки лет, питаясь брошенными запасами. Взрыв поколебал всю шахту, выгнал грызунов из их убежища, а может быть, до них добрался пожар. Так или иначе, но мириады крыс мчались по галерее. Четверо беглецов имели несчастье попасться на их пути, и крысы набросились на них как на желанную добычу.

Тернер, Джордж и Джон без устали молотили крыс, истребляя их десятками. Но на смену одной убитой крысе недра изрыгали целую сотню. Крысы лезли буквально со всех сторон и сейчас же кидались на людей в атаку.

— Ради Бога, бросьте это! — кричал Гарри не своим голосом.

— Вот еще! — отвечал рассвирепевший Джон. — Только этого недоставало, чтобы я, старый охотник, бежал от крыс! Да будь я проклят! Бей их! Так! Отлично!

Гарри кричал, упрашивая товарищей прекратить сражение. Он понимал, какая опасность им грозит, и видел бесполезность их занятия. Но остальные, увлеченные бойней, не слушали. Однако скоро и в помраченное сознание Джона проник луч света: десятки крыс, пробравшись между его ног и ускользнув от его сокрушительных ударов, набросились на него сзади, впиваясь острыми зубами в его кожаную одежду, взбираясь ему на спину и плечи. Оглянувшись кругом безумными глазами, Джон закричал:

— Да тут этого зверья миллионы, ребята! Их не перебьешь! Гарри-то прав! Надо удирать!

Следуя за показывавшим дорогу Гарри, они помчались вперед, затаптывая буквально сотни копошившихся под их ногами крыс. Среди тварей воцарилось замешательство, но крыса не так-то легко отказывается от своей добычи: тысячи и тысячи животных с кровожадным визгом бросились вслед убегавшим.

Сколько времени продолжался безумный бег людей, уходивших от прожорливых острозубых врагов, сказать трудно. Но вот Гарри остановился, тяжело дыша, и воскликнул:

— Дорога перекрыта! Взрыв вызвал обвал!

— А крысы тут как тут! Они сожрут нас в мгновение ока. Ты завел нас сюда, Гарри, так придумай же что-нибудь для нашего спасения! — обратился к нему Бэд Тернер.

— За мной! Сюда!

И Гарри бросился к небольшому помосту из досок, опиравшихся на четыре высоких столба. Этот помост чудом уцелел после потрясения, вызванного взрывом, но беглецам было не до долгих раздумий, как и почему он уцелел. Моментально они вскарабкались на помост и устроились наверху. Не прошло и минуты, как авангард крыс столпился уже у помоста.

Маленькие, но свирепые хищники не собирались отказываться от надежды добраться до своей добычи.

Громкий писк возвестил беглецам, что осада продолжается.

В самом деле, наиболее дерзкие из крыс немедленно полезли по столбам, карабкаясь с изумительной ловкостью.

— Э, да они и тут нас в покое не оставляют! — изумился Бэд Тернер, который только теперь начал понимать, с каким ужасным врагом приходится иметь дело.

— Не зевайте, дядя Джон! — крикнул Гарри. — Тут придется работать не языком, а руками!

И беглецы снова взялись за свое оружие — обломки досок, которыми сбивали со столбов ползущих наверх крыс.

Воздух в пещере, и без того душный и насыщенный миазмами, скоро пропитался острым запахом крови. А когда убитые крысы падали на землю, раздавался характерный хруст разгрызаемых острыми зубами костей. Уцелевшие крысы набрасывались на своих погибших сородичей и моментально пожирали их.

Трудно сказать, сколько времени длилась эта фантастическая борьба людей с грызунами. Вскоре люди начали выбиваться из сил, и, казалось, близится тот момент, когда крысам удастся овладеть помостом…

— Бейте, бейте, дядя Джон! — кричал время от времени хриплым голосом Гарри.

В свою очередь Бэд Тернер тоже не переставал подстрекать злополучного индейского агента, напоминая ему, что со стороны крыс его скальпу грозит не меньшая опасность, чем со стороны многоуважаемой Миннегаги.

Но вот, казалось, натиск крыс несколько поутих. Возможно, что наиболее голодные или наиболее смелые хищники были убиты в жестокой схватке, другие утолили свой голод их же телами, третьи были слишком напуганы. Так или иначе, но через пять минут авангард грызунов обратился в бегство и до безумия уставшие люди получили возможность хоть немного отдохнуть.

За рассеявшимся авангардом серой лавиной прокатились, уходя куда-то, тысячи и тысячи крыс, составлявших основное ядро колоссальной армии. Но эти уходили, не обращая на людей никакого внимания, и только немногие пытались забраться на помост. Тогда их сбрасывали вниз меткими ударами.

Шествие крыс продолжалось не менее получаса.

— Уф! — перевел дыхание Джон. — Ей-богу, у меня голова кружится, когда я гляжу на эту нечисть.

Прошло еще полчаса, и около помоста воцарилась тишина: крысы исчезли, и от них ничего не осталось на память беглецам, кроме нескольких довольно-таки болезненных укусов.

— Ну, будем слезать, что ли? — спросил нетерпеливый Джордж.

Но Гарри отсоветовал: он опасался, что крысы могут находиться неподалеку и тогда заново придется ввязываться в борьбу с ними, а все четверо чувствовали себя настолько усталыми, что едва ли были способны оказать хищникам серьезное сопротивление.

Гарри и Джордж, поддаваясь усталости, воспользовались случаем немного вздремнуть, оставив сторожить Джона и Бэда Тернера, которые не могли сомкнуть глаз.

Спустя некоторое время, убедившись окончательно, что крыс поблизости нет, Джон и Тернер разбудили дремавших товарищей, и все четверо снова пустились в скитания по подземным галереям брошенной шахты.

Час проходил за часом, одну галерею за другой обследовали скитальцы, ища выхода, но — увы! — все не находили. По большей части они натыкались на тупики или так называемые слепые галереи — без сообщения с поверхностью земли. А раз или два, когда им уже казалось, что спасение близко, что они сейчас окажутся на свободе, им приходилось испытывать горькое разочарование, увидев перед собой обрушившиеся колоссальные глыбы породы.

Свинцовая усталость мало-помалу овладела путниками. Их терзал голод, мысли мутились и путались. То, что окружало их, начинало казаться кошмарным сном. И наоборот, рождавшиеся в воспаленном мозгу образы, дикие и нелепые, казались реальной действительностью. Особенно страдал Джон. Ему то казалось, что он видит свет, что он дышит воздухом прерии, то вдруг начинали чудиться какие-то призраки. Он видел ожившие трупы погребенных индейцев, ему мерещилась беспощадная Миннегага, которая глядела на него полными злорадства и ненависти глазами.

И остальные тоже находились в состоянии, похожем на бред.

Отдохнув, они немного приходили в себя, но ужас гнался за ними по пятам и гнал их все дальше и дальше по подземным галереям, из одного конца покинутой шахты в другой.

— Шабаш! — произнес Гарри, останавливаясь перед грудой перемешавшихся с землей обломков бревенчатой обшивки какой-то галереи. — Шабаш, говорю я.

— Что случилось? — поинтересовался Бэд Тернер.

— Больше шляться нет надобности: мы обследовали всю неразрушенную часть шахты. Выхода нет!

— Что же будет? — спросил Бэд Тернер.

— Ничего не будет! Осталось помирать!

— Помирать? — переспросил Бэд Тернер. — Гм! Собственно говоря, я не испытываю ни малейшего желания сделать эту глупость. Но если ничего другого не остается, то я от компании не отстану. Во всяком случае, времени у нас, должно быть, еще достаточно, и…

Пошарив у себя в карманах, он озабоченно спросил Гарри:

— А как насчет газа? Есть он тут или нет?

— Судя по пламени лампочки, — отозвался усталым голосом траппер, — нам нечего опасаться. А что?

— А то, что я хочу курить! — хладнокровно отозвался Бэд Тернер и, переходя от слов к делу, немедленно принялся набивать табаком свою трубку.

V. Еще одна партия бокса

— Нет, я не сделаю больше ни шагу! Вы меня надули, мистер бандит! Вы заставили меня отправиться в прерию под предлогом, что устроите-таки для меня настоящую охоту на бизонов. А вместо этого, когда я вижу бизонов и показываю их вам, вы отказываетесь пуститься за ними в погоню. Это новое надувательство, но с меня хватит прежнего, я не сделаю ни шагу дальше.

— Не порите чепухи, милорд! Поймите, тут не до охоты на бизонов. Мне с величайшим трудом удалось вывести вас из лагеря индейцев, которые каждую минуту могут спохватиться и, заподозрив неладное, броситься по нашим следам. Где уж тут думать о бизонах.

— Мне до этого нет никакого дела! Я хочу охотиться на бизонов. Больше знать ничего не желаю.

— Так вы последуете за мной или нет?

— Я уже сказал: нет!

— Послушайте, милорд! Еще раз я попробую говорить с вами как с разумным человеком. Дело в следующем: четверо знаменитых охотников прерии, среди которых находится Бэд Тернер — понимаете ли вы это: сам Бэд Тернер, — погребены здесь заживо. Они еще живы, но, если через сутки мы их не освободим, — они погибли. Ради этого я поставил на карту мою собственную шкуру. Вы думаете, мне было легко бросить индейцев, изменить им? Думайте что хотите, но у меня сердце лежит к краснокожим. Изменить индейцам с легкой душой я не могу. Но ради Бэда Тернера и его товарищей я на это пошел. Я направляюсь к генералу Честеру. И для этого нужно, чтобы вы сопровождали меня.

— Мне нет никакого дела до ваших приятелей, таких же бандитов, как и вы. Я приехал в Америку не для того, чтобы заботиться о каких-то охотниках. Тем более речь идет именно о тех трапперах, которые обманули меня. Я возвращусь к индейцам и попрошу их устроить для меня грандиозную охоту на бизонов.

— Нет, вы не вернетесь в лагерь индейцев!

— Кто мне может запретить? Я — свободный человек!

— Не совсем, милорд. Если пошло на то, я категорически заявляю, что не позволю вам вернуться к индейцам. Опомнитесь, и поедем вместе к генералу Честеру. Иначе…

— Что иначе?

Взбешенный нелепым сопротивлением эксцентричного англичанина, экс-бандит неожиданно поднял свою лошадь на дыбы, а потом дал ей шпоры. Лошадь рванулась и грудью сбила с ног коня лорда Вильмора. Но англичанин не растерялся, и Сэнди Гук, к своему удивлению, увидел его сейчас же в полной готовности дать отпор хотя бы при помощи кулаков. Тогда американец в свою очередь соскочил с седла.

— Вот как, милорд? — закричал он. — Очевидно, вы уже забыли, как я вас вздул! Не хотите ли попробовать еще моих кулаков?

— Хочу заставить вас попробовать это же самое кушанье! — ответил лорд Вильмор.

— Ладно. Значит, снова устроим маленькую партию бокса?

— Ничего не имею против! Начинайте!

— Сейчас. За этим дело не станет. Но мне пришла в голову одна мысль. Из-за чего, собственно, будем мы драться?

— Из-за чести.

— Нет, я старый воробей, и меня на этом не проведешь! Подраться я всегда готов, но было бы из-за чего! Условимся так: если победите вы, то мы с вами вернемся к индейцам, я как-нибудь улажу все и даже устрою для вас охоту на бизонов. Если же вы окажетесь побежденным, то тогда вы обязуетесь беспрекословно следовать за мной. По рукам, что ли?

Подумав несколько мгновений, англичанин кивнул головой.

— Согласен, но с одним условием! — сказал он. — Вы у генерала Честера уладите свои дела, а потом устроите для меня охоту на бизонов!

— Будь по-вашему. Начинайте!

— Начинайте вы!

И снова в прерии разыгралась странная, нелепая сцена: два человека набросились друг на друга, размахивая кулаками. Слышались тяжелые удары, вздохи и стоны.

На этот раз Сэнди Гук встретил гораздо более серьезное сопротивление, чем раньше. Лорд Вильмор, по-видимому, собрал все свои силы, призвал на помощь весь свой богатый опыт. Он держался крайне осторожно, не переходя в атаку, а только обороняясь и подстерегая, не сделает ли какой-нибудь ошибки Сэнди Гук.

После пятиминутной схватки, окончившейся вничью, соперники разошлись и отдохнули.

— Ну что же, милорд? — заговорил Сэнди Гук. — Может быть, вы одумались и теперь согласны ехать к генералу Честеру?

— Могу предложить вам тот же вопрос, мистер бандит: может быть, вы уже одумались и согласны вернуться со мной к индейцам?

— Значит, милорд, будем продолжать?

— Значит, будем продолжать!

И они снова набросились друг на друга.

Вторая схватка затянулась. Несколько раз Сэнди Гуку пришлось отступить перед наседавшим на него англичанином. Приходилось круто, и он это хорошо сознавал. Но лорд Вильмор тоже заметно устал, он тяжело и неровно дышал, глаза его помутились.

Еще несколько выпадов — и вдруг, парировав удар лорда Вильмора, направленный в грудь, Сэнди Гук нанес англичанину два жестоких удара по голове.

Лорд Вильмор рухнул на землю и пришел в себя только тогда, когда сердобольный бандит влил ему в рот порядочную порцию виски.

— Ну, как дела, милорд? — осведомился Сэнди Гук.

— Благодарю вас, очень недурно, но, кажется, вы мне разбили череп!

— Нет, едва ли, милорд! Череп у вас, надо отдать ему должное, словно из чистейшей меди отлит! Голова у вас поболит, это верно. Но головная боль — вещь неопасная. Итак, вы довольны?

Вильмор молча кивнул головой.

— Может быть, вы настолько оправились, что мы можем продолжать наш путь?

Лорд посмотрел вокруг мутным взглядом, потом заявил:

— Хорошо. Но вы, мистер бандит, не забудете своего обещания и устроите мне охоту на бизонов?

С этими словами он попробовал приподняться, но со стоном снова опустился на землю, пройдя лишь два шага: полученный им от Сэнди Гука урок был слишком солиден даже для его крепкой головы.

Увидев печальное положение своего компаньона, Сэнди Гук снова прибег к всеспасительному средству — фляжке с виски, а когда и это мало помогло, американец попросту втащил лорда Вильмора на спину мустанга.

— Можете ли вы держаться в седле? — спросил он.

— Попробую! — ответил англичанин.

И они тронулись в путь.

Время от времени Сэнди озирался по сторонам: он опасался, что его бегство уже открыто индейцами и началось преследование. Но даже одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в отсутствии близкой опасности. Краснокожие или не заметили бегства, или не имели возможности заняться преследованием. Так или иначе, но беглецы могли беспрепятственно продолжать свой путь.

Сэнди Гук гнал лошадей без жалости, давая им передышку, лишь когда они выбивались из сил и были готовы упасть.

Так прошло несколько часов.

— Стой! Кто идет? Ни с места! Руки вверх! Не шевелись! — неожиданно прозвучала команда, и в двадцати шагах от странников заблестели дула трех винтовок.

— Друзья! Не стреляйте! — отозвался хладнокровно Сэнди Гук.

— Брось карабин! Сойди с коня! — продолжал командовать незнакомый голос.

Сэнди Гук повиновался и снял с седла лорда Вильмора. Через несколько минут они были окружены маленьким отрядом американских волонтеров. Это были солдаты генерала Честера.

— Мы должны немедленно видеть вашего командира. Ведите нас к генералу! — сказал Сэнди Гук командовавшему сержанту.

— Не торопись, дружище! Генерал ближе, чем ты думаешь. Смотри, как бы он не подарил тебе хорошую веревку! — ответил сержант.

Но Сэнди Гука трудно было смутить.

— О веревке не беспокойся, мой милый! — ответил он солдату хладнокровно. — Смотри, как бы генерал не снял с тебя галуны за то что ты задерживаешь таких важных персон, как мы.

— Ого! — засмеялся сержант. — А что ты за птица? Раскрашен ты под индейца, но меня не надуешь: ты такой же краснокожий, как я негр.

— Генерал Честер знает, кто я! — высокомерно ответил бандит.

— А твой спутник? Может быть, тоже какая-нибудь знатная штучка?

— Разумеется! — ответил Сэнди Гук. — Это настоящий английский лорд.

— О-о! Почему не китайский император?

— Китайский император слишком занят: он чистит свои сапоги. Ну, довольно болтать! Веди нас!

Солдаты, отобрав винтовку и револьвер у Сэнди Гука и убедившись, что лорд Вильмор без оружия, повели их.

Через четверть часа Сэнди Гук и лорд Вильмор были в большой походной палатке, где сидя за грубо сколоченным столом рассматривал какие-то документы и карты человек лет пятидесяти со стальными глазами, широким лбом и квадратными челюстями бульдога.

Это был генерал Честер.

Заметив вошедших, которых сопровождал сержант с револьвером в руке, генерал Честер круто повернулся и устремил свой взгляд в лицо Сэнди Гука.

— Белый, наряженный индейцем! — сказал он сухо. — Что вы за люди? Что вам нужно? Откуда вы? Сэнди Гук выступил немного вперед.

— Позвольте, генерал, рекомендовать вам его светлость лорда Вильмора! — произнес он.

— Этот субъект — англичанин? — удивился генерал, разглядывая странную фигуру злополучного охотника на бизонов.

— Я вовсе не субъект! — надменно возразил лорд Вильмор. — Я действительно подданный ее величества королевы Великобритании. Меня зовут Джеймс Патрик Мария Дункан Этельред Жозеф, лорд Вильмор, виконт Леннокс, барон Тоуорд, граф Виндов. Я наследственный пэр Англии, кавалер ордена Подвязки, Святого Патрика и Святого Дунстана. С кем имею честь?

Генерал Честер, оглушенный этим потоком имен и титулов, невольно засмеялся.

— Меня зовут Вильямом Честером! — сказал он. — Я — генерал на службе Северо-Американских Соединенных Штатов. Прошу присесть, милорд! Теперь узнаем, кто вы, замаскированный индеец. Может быть, у вас тоже имеется в запасе несколько титулов и ваше имя звучит гордо?

— Разумеется! — ответил не смущаясь Сэнди Гук.

— Ну так выкладывайте ваши титулы и имена!

— Я, видите ли, генерал, пока вынужден путешествовать инкогнито! — важно произнес бандит. Генерал вытаращил глаза.

— Вот что, генерал! — перешел на серьезный тон Сэнди Гук. — Я, конечно, скажу вам мое имя и все прочее. Но у меня есть серьезное основание поставить одно условие. Сначала я вам скажу, что привело меня к вам. Дело это очень серьезное. Вы же дайте слово, что если и вы признаете это дело таким же серьезным, каким считаю его я, то тогда вы не… не повесите меня, узнав мое настоящее имя и титулы.

Удивлению генерала не было конца. Но он не растерялся.

— Не проще ли будет, — сказал он, — мистер Неизвестный, приказать повесить вас теперь же, как явно подозрительную личность, к тому же являющуюся к нам с индейской стороны?

— Совершенно согласен, генерал. Но только, повесив меня, вы этим подпишете смертный приговор некому Бэду Тернеру.

— Бэду Тернеру? Моему лучшему разведчику?

— Да. И с ним погибнут бравые трапперы — Джон, известный под именем индейского агента, много лет служивший разведчиком полковнику Деванделлю, и два его неразлучных спутника, трапперы Гарри и Джордж. Все четверо находятся в руках индейцев. Освободить их без моей помощи нет возможности, потому что только я один знаю, в какую дыру засунули их индейцы. Собственно говоря, я делаю большую глупость: ради того, чтобы спасти этих людей, я ставлю на карту свою репутацию!

Генерал Честер, заметно волнуясь, шагал по палатке, бросая испытующие взгляды на стоящего в непринужденной позе «мистера Неизвестного».

— Скажите мне ваше имя! — коротко промолвил он.

— С величайшим удовольствием. Но только тогда, когда буду иметь ваше слово, что вы меня не повесите.

— Да что, черт возьми, у вас на совести несколько убийств, что ли? Ну, ладно! Даю слово!

— Благодарю. Убийств на моей совести, генерал, нет. Но несколько железнодорожных поездов имеется.

— На вашей совести имеется несколько железнодорожных поездов? Ничего не понимаю!

— Я — Сэнди Гук!

— Ах, дьявол! Вы — Сэнди Гук? Знаменитый грабитель поездов?

— К вашим услугам!

— Да вас надо немедленно повесить!

— А ваше слово, генерал?

— Я дал слово не вешать? Хорошо. Тогда я прикажу вас расстрелять. Таким образом, мое слово не будет нарушено…

— А в то же время Бэд Тернер, Джон и его спутники погибнут!

Генерал сердито стукнул кулаком. Помолчав немного, он прошелся из угла в угол, потом остановился перед Сэнди Гуком, заглянул ему пытливо в глаза, пожал плечами, отошел, сел у стола, покрытого картами, и сказал:

— Ну, ладно. Ни вешать, ни расстреливать вас я не буду. Бэд Тернер дороже какого-нибудь… Он не докончил.

— Бэд Тернер в десять раз дороже Сэнди Гука! — кивнул головой бандит. — Именно поэтому, генерал, я и рискнул порвать с индейцами и явиться к вам в лагерь, зная отлично, чем это может окончиться.

— Вы не робкого десятка, мистер Гук!

Сэнди с довольной улыбкой принял комплимент, не ожидая приглашения взял свободный стул и сел рядом с генералом Честером.

— Итак, генерал, — сказал он, — дело в следующем. Я обнадежил Джона, индейского агента, что я постараюсь спасти его и его спутников. Знаете ли, было бы ужасно неприятно, если бы знаменитый шериф из Голд-Сити, которого в прерии называют Грозой Бандитов, погиб от руки краснокожих. Ну да и Джона, индейского агента, было бы жаль. Он тоже славный парень! Все они попались в руки отряда индейцев, сахэмом которого является знаменитая Миннегага.

— Как — Миннегага? Дочь Яллы?

— Вот именно, генерал. Я рассчитывал, что у меня найдется время устроить побег пленникам, но на беду разведчики донесли, что вы приближаетесь к горам Ларами. Миннегага распорядилась похоронить пленников заживо в одной пещере, куда брошены также трупы нескольких индейских воинов, павших в бою вчера. Думаю, пленники выдержат еще несколько часов. Сам я не мог ничего уже сделать для их освобождения и потому решился бросить все и направился к вам. Если вы лично не пойдете на выручку, то дайте мне пятьдесят ваших солдат: я думаю, этого будет достаточно…

— Слушайте, мистер Гук! Пятьдесят солдат могут попасть в ловушку и потерять свои скальпы. Вы меня понимаете?

— Отлично! Вы хотите сказать, что боитесь, как бы Сэнди Гук не оказался предателем и не погубил несколько десятков ваших подчиненных. Распинаться и уверять вас я не стану. Конечно, я — бандит. И я много лет якшаюсь с краснокожими. Но, генерал, подумайте: очищать карманы путешественников или ограбить хотя бы почтовый поезд, как это не раз проделывал я, — это одно, а повести на убой полсотни моих же соотечественников, моих братьев, генерал, — это совсем другое.

— Правда. Я об этом не подумал. Извините. Хорошо. Вы получите в свое распоряжение целый отряд, мистер Гук. Постарайтесь спасти Бэда Тернера и его товарищей. А я постараюсь выхлопотать вам полную амнистию и забвение ваших грешков.

— Будем говорить! — отозвался спокойно Сэнди Гук, придвигая свой стул к креслу генерала.

VI. В лагере генерала Честера

Объяснения Сэнди Гука с генералом Честером затянулись на добрых полчаса. Генерал очень охотно сделал бы все для спасения Бэда Тернера и его спутников, но предприятие, которое затевал Сэнди Гук, казалось настолько рискованным, что невольно в душу Честера закрались сомнения. По временам он был близок к тому, чтобы признать дело безнадежным и отказаться направить в распоряжение Сэнди солдат. Но когда он вспоминал, какие муки должны испытывать в своей страшной могиле заживо погребенные бедняги, какие ужасы они переживают, его сердце сжималось тоской и решимость довериться Сэнди Гуку крепла.

Итак, все было обговорено, Честеру оставалось только сделать распоряжение о командировании солдат, как вдруг в его голове блеснула мысль.

— Послушайте, мистер Гук, — сказал он, обращаясь к экс-бандиту. — Может быть, в вашем распоряжении имеются какие-либо сведения об одном из лучших моих офицеров? Он отправился на рекогносцировку в эти проклятые горы несколько дней тому назад и словно в воду канул.

— Должно быть, — отозвался Сэнди Гук, подумав, — это молодой поручик полка волонтеров Колорадо?

— Да, да! Он был с мундире этого полка. Где он? Что с ним?

— Его взял и держит в плену Сидящий Бык, вероятно в расчете взять за него выкуп или воспользоваться им в размене пленных.

— Так, значит, молодой Деванделль жив? — радостно воскликнул генерал. — Слава Богу, а я считал его уже погибшим.

Очередь изумиться была за Сэнди Гуком.

— Молодой Деванделль? — спросил он. — Сын несчастного полковника Деванделля, заживо скальпированного Ял-лой, матерью Миннегаги?

— Да! Именно, сын моего старого товарища, злополучного Деванделля, так жестоко поплатившегося во время последнего восстания краснокожих. Может быть, вы знали полковника?

— Нет, генерал! Но историю его злоключений знает в прерии каждый ребенок. Будем надеяться, что он еще не открыл своего имени Сидящему Быку, генерал.

— Зачем ему скрывать свое имя?

— О Боже! Вы забыли о существовании достойной наследницы Яллы, Миннегаги, которая своей свирепостью перещеголяет самого свирепого индейского сахэма. Ведь если бы Миннегага узнала, кто пленник Сидящего Быка, она перевернула бы и небо и землю, лишь бы заполучить Деванделля в свои руки. А тогда ничто не спасло бы его: Миннегага не отдаст его ни за какой выкуп, разве только предварительно оскальпирует его, как когда-то ее мать оскальпировала его отца.

Генерал взволнованно прошелся вокруг стола, обдумывая что-то. Потом он остановился перед собеседником.

— Послушайте, Сэнди Гук. Скажите, откуда вы родом? По лицу экс-бандита пробежала легкая тень. Взгляд стал мрачным. Сначала он потупил голову, потом встряхнулся и произнес глухим голосом:

— Я из Мэриленда. Но… почему вы спрашиваете это, генерал?

— Вы и там натворили что-нибудь? Вам нельзя было бы возвратиться на родину?

Вместо ответа Сэнди Гук посмотрел на Честера долгим взглядом, в котором ясно читалось страдание.

— Там я родился, там могила моего отца и моей матери. Но если я покажусь там, меня ждет веревка. Зачем вы напоминаете мне об этом, генерал?

— Значит, я не ошибся? Слушайте, Сэнди! Освободите молодого Деванделля, и я ручаюсь, что, когда вы вернетесь в Мэриленд, вас не только не будут травить, как дикого зверя, а, наоборот, встретят радушно. Мало того. Вы вернетесь к себе на родину совершенно независимым человеком, потому что, когда вы приведете в мою палатку поручика Деванделля, я собственноручно отсчитаю вам пять тысяч долларов.

Глаза Сэнди Гука то загорались, то потухали. Его могучая грудь ходила ходуном, огромные кулаки то сжимались, то разжимались…

— Мэриленд… родная земля… Мой родной край… — шептал он. — О благословенный край! Там стоят зеленые леса, по тропинкам которых я бегал, когда был ребенком. Там журчат потоки, по берегам которых бродил я юношей. И там прошла моя светлая юность. Вернуться туда? Вернуться не украдкой, а при свете дня, получить право смотреть прямо в глаза всем и каждому!

Он смолк, потом забормотал снова:

— Сидящий Бык — это человек, которого боятся даже индейцы. Попытаться освободить Деванделля из рук Сидящего Быка — это равносильно тому, что попытаться голыми руками вырвать ягненка из пасти гризли. Но… Мэриленд, Мэриленд!

Сэнди Гук круто повернулся к генералу и произнес:

— Деванделль будет освобожден или я сложу свои кости в лагере индейцев.

— И получите пять тысяч долларов.

— Ни одного гроша! Мне не нужны деньги! Мне нужен мой родной край.

Совершенно неожиданно из угла, в котором до этой поры сидел молча лорд Вильмор, послышался его скрипучий и гнусавый голос:

— В Америке все странно! Даже бандиты оказываются джентльменами. Я начинаю чувствовать, что мой сплин проходит от удивления. А я истратил несколько десятков тысяч фунтов стерлингов на докторов и лекарства совершенно безрезультатно. Мистер Гук! Я обещаю вам вознаграждение, но не за освобождение молодого американского офицера, до которого мне нет никакого дела, а за то, что вы излечили меня от сплина. Вы получите от меня тысячу фунтов стерлингов. Насколько я понял, вы намерены отправиться в горы к индейцам? Я желаю сопровождать вас.

— Да что вы будете делать там, милорд? — удивился генерал Честер. — Вас могут убить.

— О нет! Ведь я — англичанин.

— Едва ли они будут справляться о вашей национальности.

— Ничего не значит! У меня крепкий череп. Сэнди Гук пробовал убить меня ударами кулака по голове, но из этого ничего не вышло.

— Что такое, мистер Гук? — спросил удивленно генерал. — Вы хотели убить этого человека? За что?

— Нет, генерал. Мы просто устроили пару раз маленький чемпионат по боксу. Разумеется, при этом не обошлось без пары тумаков. Англичанин ударил меня головой в живот так, что я думал, что мои кишки порвались. В свою очередь мне пришлось вразумить его парой крепких ударов по голове. И, как видите, мы остаемся добрыми приятелями и милорд, чтобы не разлучаться со мной, готов снова отправиться к индейцам.

Англичанин утвердительно кивнул головой и произнес кратко:

— Да! Пара ударов в голову. Он хорошо дерется! Он вышиб у меня два зуба. Это был ловкий удар! Я доволен! Он почти перебил мне одно ребро. Я доволен! Он обещал мне устроить охоту на бизонов. Надеюсь, я буду доволен.

Произнеся эту краткую, но весьма содержательную речь, лорд Вильмор хладнокровно принялся ковырять в зубах поднятой на полу палатки соломинкой. Генерал и Сэнди Гук обменялись взглядами, потом, не обращая внимания на эксцентричного сына туманного Альбиона, приступили к обсуждению вопроса, как надлежит организовать экспедицию для спасения сначала Бэда Тернера и его товарищей, а потом уже молодого поручика Джорджа Деванделля, которому, по крайней мере сейчас, пока Миннегага не узнала его имени, не грозила опасность быть оскальпированным.

По-видимому, Честер все еще не мог подарить полного доверия экс-бандиту. Во всяком случае, сообщая ему о своем согласии предоставить в его распоряжение отряд из пятидесяти волонтеров. Честер сказал откровенно:

— Вот что, мистер Гук! Не обижайтесь, но я отвечаю за жизнь моих солдат. Сержант получил приказание не спускать с вас глаз.

— Как вам будет угодно! — пожал плечами Сэнди Гук.

— Да! И если мои солдаты окажутся в ловушке, то…

— То ваш сержант всадит мне пулю в лоб? — засмеялся Сэнди Гук, а потом добавил: — Не беспокойтесь, генерал! Пули я не испугаюсь, и поверьте, если бы речь шла о ловушке, то я всегда сумел бы ускользнуть. Но, с одной стороны, речь идет о спасении таких людей, как шериф Бэд Тернер, а с другой стороны, вы мне обещали реабилитировать меня и дать мне возможность вернуться на родину. Можете принимать какие угодно меры предосторожности. Это ваше право, я обижаться не стану. Позаботьтесь только о том, чтобы в голове вашего сержанта было хоть чуточку мозгов, и дайте ему такие инструкции, чтобы он ничего не напутал и не связал меня в самый нужный момент по рукам и ногам. Больше мне ничего не надо.

С этими словами Сэнди Гук покинул палатку генерала Честера. Лорд Вильмор раскланялся и вышел вслед за ним, заверив на прощание генерала, что в случае удачи в охоте на бизонов он не замедлит снабдить генерала парочкой-другой рогов.

VII. На плоскогорье Ларами

Брезжил рассвет, прерию огласил заунывный вой койотов, закончивших ночные скитания и торопившихся возвратиться в свое логово до наступления дня. Иные из этих трусливых хищников прерий, заслышав издалека топот лошадиных копыт, припадали к земле и беззвучно ползли по ней в волнах предрассветного тумана, пока не оказывались в непосредственной близости к отряду всадников. Это и были волонтеры генерала Честера, отправившиеся с Сэнди Гуком в рискованную экспедицию в горы Ларами.

Отрядом командовал уже знакомый нам сержант, а в состав отряда входило пятьдесят отборных молодцов, в которых без труда можно было узнать ковбоев, этих несравненных всадников, едва ли не лучших кавалеристов в мире, и притом великолепных солдат для партизанской войны, где требуется исключительная выносливость, почти звериная хитрость и великолепное знание местности. Все волонтеры были вооружены прекрасными автоматическими винтовками, и лишь у нескольких человек имелись карабины, тоже бившие далеко и метко. Помимо винтовок, разумеется, не было недостатка в револьверах системы «кольт» и страшных длинных ножах, столь популярных на Дальнем Западе, где даже дети часто решают свои споры смертельными поединками на ножах. Кроме волонтеров и Сэнди Гука, здесь находился и незадачливый охотник за бизонами лорд Вильмор, который вез с собой прекрасный карабин, подаренный ему генералом Честером, и сгорал от нетерпения, ожидая, когда представится случай пустить оружие в ход.

Часа полтора всадники мчались вверх по течению горного потока, добрались до устья большого каньона и там сделали небольшую остановку, чтобы дать немного отдохнуть лошадям. Потом они снова пустились в путь и наконец добрались до той местности, в которой еще недавно бродили разведчики отряда Миннегаги.

Несколько раз сержант приподнимался в седле и пытливо осматривал окрестности, но его взгляд не находил ничего подозрительного, однако он не успокаивался.

— Что вы все нюхаете воздух? — поинтересовался Сэнди Гук насмешливо.

— Пусть осел лягнет меня в затылок, если здесь не пахнет индейцами! — ответил бравый сержант.

— Обоняние у вас удивительное! Любовь к копытам осла — еще больше. Я ставлю сто долларов против одного, что на этот раз ваш нюх вам изменил, — отозвался Сэнди Гук. — Я знаю, о чем вы говорите: там, где пройдет отряд моих краснокожих приятелей, действительно в воздухе долгое время остается запах, потому что индейцы словно пропитываются им в ужасной атмосфере своих вигвамов. Но на этот раз здесь пахнет только дымом, и больше ничем. И, признаюсь, это меня беспокоит, потому что пожар в степи давно закончился, лес не горит и я решительно не понимаю, откуда доносится запах дыма, да притом же запах горящего каменного угля…

В это мгновение до слуха говорящих долетел звук, напоминающий звук выстрела из тяжелого орудия. Сержант встрепенулся.

— Стреляют! — крикнул он, хватаясь за свой винчестер. — Вот видите, индейцы-то близко, хотя вы почему-то уверяете в обратном. Смотрите в оба, ребята! Как бы нам не влипнуть!

— Я вижу, что тот осел, которого вы упрашивали лягнуть вас в затылок, уже угостил вас однажды, но вместо затылка попал копытом в лоб! — сказал Сэнди Гук, тревожно озираясь вокруг. — Кто вас научил верить подобной глупости, будто у краснокожих есть пушки. Пушек у них от сотворения мира никогда не было, да они и не умеют с ними управляться.

— Так что же тогда грохнуло? Может быть, взорвалась мина? — почесал затылок сержант.

Лицо Сэнди Гука побледнело и руки задрожали.

— На этот раз ваши мозги вам не изменили! — ответил он угрюмо. — Боюсь, что вы угадали. Произошел какой-то взрыв. Но в чем дело? Вот уже в двух шагах от нас вход в пещеру или, правильнее, в ту шахту, куда индейцы запрятали шерифа и его спутников. Грохнуло как будто из-под земли, но ведь у Тернера и его товарищей не было ни щепотки пороха и устроить взрыв они не могли никоим образом. Что же взорвалось? Стойте! Сейчас мы узнаем. Спешивайся, ребята!

— Однако вы, мистер Гук, так командуете, как будто на самом деле отряд поручен не мне, а вам, — обидчиво заметил сержант, но тем не менее и сам спешился, подобно всем своим подчиненным, исполнившим распоряжение Сэнди Гука без всяких возражений.

— Будет нам препираться! — отозвался примирительно Сэнди Гук. — Ведь речь идет о том, чтобы выручить попавших в страшную беду храбрых ребят. Вот тут они замурованы. Видите, какими глыбами индейцы завалили вход в шахту? Давайте-ка попробуем отодвинуть эти камни.

Человек десять или двенадцать бросились к указанному месту, но через пять минут обескураженно отошли в сторону: вход в шахту оказался завален такими огромными обломками скал, что не было никакой возможности пробраться внутрь, не прибегнув к помощи разных инструментов и приспособлений. В то же время сквозь щели между камнями пробивались струйки дыма с характерным запахом.

— Газ! — воскликнул испуганно Сэнди Гук. — Так вот где произошел взрыв! Но я не поверю, что мои друзья погибли при взрыве, пока не увижу их тел! Здесь нам делать нечего. Я знаю другой вход в шахту. Дайте мне десяток ваших людей, и мы попытаемся пробраться туда.

Сержант сначала заколебался, но сами солдаты, зная, что речь идет о спасении знаменитого шерифа из Голд-Сити и его товарищей, были готовы на какой угодно риск, и таким образом дело уладилось. Под руководством Сэнди Гука маленький отряд прошел некоторое расстояние и добрался до целой группы давно заброшенных и обветшалых зданий, в которых с первого взгляда можно было узнать типичные для большой каменноугольной шахты постройки. Солдаты с любопытством поглядывали на эти здания и держались наготове на случай неожиданного нападения спрятавшихся в засаде среди развалин индейцев. Но кругом царила тишина и полное спокойствие, нигде не было видно никаких следов краснокожих.

— Сюда! Вот где есть вход! — скомандовал Сэнди Гук. Солдаты, робко озираясь, последовали за ним в какую-то галерею, сплошь заваленную обломками деревянной обшивки.

Воздух этой галереи был насыщен запахом гари и зноем. В некоторых местах раздробленные куски досок и балок еще тлели, а по обвалам стен и потолка, которые обнажили свежую породу, Сэнди Гук безошибочно определил, что взрывная волна прошла именно по той галерее. Казалось, здесь еще пахнет газом.

— Стойте смирно! — отдал приказ Сэнди Гук сопровождавшим его волонтерам. — Не шевелитесь, затаите дыхание!

— Индейцы? — осведомился шепотом сержант. Не отвечая экс-бандит приложил палец к губам, потом с расстановкой ударил несколько раз прикладом карабина по загородившей дорогу глыбе камней, явно недавно свалившихся с потолка, и снова прислушался. И свершилось чудо: из недр земли донесся звук человеческого голоса, откликнувшегося на зов Сэнди Гука.

— На помощь!.. Помогите! — чуть слышно прозвучали слова под землей.

— Слышали? — повернулся Сэнди Гук к спутникам.

— Слышали, слышали! — отозвались волонтеры.

— Будь я проклят, если это не голос Бэда Тернера! — воскликнул обрадованно Сэнди Гук. — Я так и знал, что они пробрались сюда раньше взрыва. Должно быть, кто-нибудь из трапперов работал когда-то в каменноугольных копях и сообразил, что надо делать.

— Да не болтайте вы! — прервал его сержант. — Пусть осел лягнет меня в затылок! В самом деле, это мистер Тер-нер, приятель генерала Честера. Мы должны его выручить! Я не побоюсь того, что своды галереи могут обвалиться на мою голову. Ведите нас!

И они бросились разыскивать проход внутрь шахты, чтобы добраться до заживо замурованных.

Поиски увенчались весьма сомнительным успехом: Сэнди Гуку удалось разыскать продолжение той галереи, в которой находились беглецы, но, к несчастью, взрыв завалил часть галереи, и теперь между беглецами и пришедшими им на выручку людьми находилась толстая пробка из огромных глыб каменного угля.

— Мистер Тернер! Где вы? Отзовитесь! — кричал Сэнди Гук.

К общему удивлению, Бэд Тернер отозвался проклятиями в адрес Сэнди Гука.

— Презренный бандит! — кричал он полным бешенства голосом. — Ты пришел полюбоваться делом твоих рук, насладиться нашими мучениями? Я отдал бы полжизни, чтобы только расплатиться с тобой!

— Успокойтесь, мистер Тернер!

— Чудовище! Предатель! Проклятие тебе и всем тебе подобным!

— Да успокойтесь же, Тернер! Клянусь, я желаю вам добра!

— Оно и видно! Лучше пожелай нам зла, только сам провались в преисподнюю!

— Послушайте наконец! Будьте разумным человеком! Я пришел выручить вас.

— Сначала сам похоронил нас в одной могиле с индейцами, а теперь издеваешься? Бандит! Разбойник!

— Да будет вам, Тернер! Не будьте ослом! Клянусь вам чем угодно, что я хочу вас выручить!

— Не верю тебе, змея!

— Тогда поверьте хоть постороннему. Со мной сержант Билл из отряда генерала Честера.

Глубокое молчание наступило в недрах шахты. Потом раздался глухой голос Бэда Тернера:

— Пусть говорит.

Сержант Билл, которого лично знал шериф Голд-Сити, в свою очередь начал переговоры с охотниками, и ему наконец удалось убедить несчастных, что товарищи пришли к ним на помощь и что привел их именно Сэнди Гук.

— И все-таки до конца не поверю, пока не увижу света Божьего! — отозвался Бэд Тернер нерешительно.

— За этим дело не станет, — засмеялся Сэнди Гук. На самом же деле освободить заживо замурованных было не так легко. Помимо того, что они находились за настоящим бруствером из огромных глыб каменного угля, загромоздивших галерею, взрыв привел всю шахту в такое состояние, что можно было ежеминутно опасаться новых и новых обвалов. Галерея оказалась настолько узкой, что подойти к барьеру и работать на разборке завала мог только один человек. Этот человек должен был избегать лишних и неосторожных движений, чтобы не вызвать нового обвала в штольне. Даже смелые ковбои в смущении остановились, когда выяснилось, что надо делать. Но неожиданно для всех Сэнди Гук воскликнул:

— Да кто вас просит браться за это? Я никому не уступлю этой чести! Вот разве что меня пришибет каким-нибудь камнем, ну, тогда беритесь вы.

С этими словами он начал разбирать глыбы каменного угля, с поразительной быстротой прокладывая дорогу к пленникам. Те тоже без устали работали, разбирая отделявшую их от мира стену. Они соперничали в усердии, хотя последние силы были надломлены всем пережитым раньше, и, по собственному признанию Бэда Тернера, они чувствовали, как голод терзает их.

Глядя, как неутомимо и вместе с тем осторожно работает Сэнди Гук, видя, какие огромные глыбы каменного угля он ворочает, волонтеры изумленно переглядывались, а сержант Билл почесывал затылок и бормотал:

— Это не человек, а настоящий дьявол! Эка силища-то какая! Экие руки! А мускулы-то, мускулы какие? Не хотел бы я попасть к нему в лапы, хотя и меня самого Бог силой не обидел, кажется. Поневоле с такими руками бандитом сделаешься, когда можешь человека, как цыпленка, пальцами задавить.

Оригинальные рассуждения сержанта были прерваны криком Бэда Тернера:

— Свет! Слава Богу, мы спасены!

В самом деле, работавшему без устали и не думавшему о подстерегавшей его опасности Сэнди Гуку удалось своротить в сторону несколько глыб каменного угля, и слабый луч света проник наконец в глубь шахты. Но прошло еще немало времени, пока проход был расчищен настолько, что, протянув руку, Сэнди Гук смог коснуться руки Бэда Тернера. А потом потребовалось еще больше времени для того, чтобы пленники смогли с величайшим трудом выбраться наружу по извилистому и узкому выходу. Но вот Сэнди Гук, шатаясь, словно пьяный, с помутившимся взором, отошел в сторону и в изнеможении лег на пол галереи. В то же мгновение сквозь пробитое в баррикаде отверстие проскользнул какой-то человек. Десятки рук протянулись к нему навстречу. Десятки голосов приветствовали его появление.

— Ура! Бэд Тернер! Шериф из Голд-Сити!

Да, это был он, но в каком виде… Родная мать вряд ли узнала бы его. Его одежда за время подземных странствий превратилась в лохмотья. Лицо и все тело словно пропитались угольной пылью, смешавшейся с сукровицей, сочившейся из ран и ожогов. Но он был жив, были живы и его верные спутники. И находились среди пришедших им на помощь братьев…

Оглядевшись, шериф из Голд-Сити заметил державшегося в стороне экс-бандита.

Твердыми шагами Бэд Тернер направился к Сэнди Гуку и протянул ему руку со словами:

— Простите меня, мистер Сэнди! Я был слишком взволнован и не сознавал, что говорю.

— Не стоит вспоминать об этом! — улыбнулся Сэнди Гук.

— Вы не хотите пожать мне руку, Сэнди?

— О Господи! Я считаю, что я недостоин вашего рукопожатия, шериф. Вы же знаете, кто я?

— Да, знаю! Я знаю, что вы рисковали собственной шкурой для нашего спасения. При таких обстоятельствах не очень многие и среди честных людей нашли бы в себе достаточно мужества, а вы это сделали. Вот вам моя рука, и я протягиваю вам ее от всей души, как лучшему парню в мире.

— А я от всей души жму эту руку! — ответил взволнованно экс-бандит.

— Если вы, Сэнди Гук, — продолжал серьезно Бэд Тернер, — найдете, что вам пора угомониться, прекратить глупости и сделаться мирным гражданином, вы будете знать, к кому обратиться, чтобы уладить ваши дела. Бэд Тернер кое-что значит на Дальнем Западе. И если я только буду жив, то я обещаю вам в присутствии всех этих свидетелей, что в обществе честных людей всегда найдется местечко и для вас, как для моего спасителя и друга!

— От всей души спасибо, шериф! — отозвался глубоко прочувствованным голосом Сэнди Гук. — Я и сам так думаю, что наглупил я достаточно и что пора мне угомониться. Да все не было удобного случая. Знаете сами: разойдешься, а остановиться трудно. Так тебя и тянет выкидывать новые и новые фокусы. Но теперь мне и самому все это надоело. Вы мне протянули руку. Я считаю это за великую честь, и вот вам моя рука, Тернер: моя жизнь переломилась, я начинаю жить заново, вы же мне помогите в этом. Первые шаги сделаны, но это только начало.

Неожиданно для всех представитель закона и власти, знаменитый истребитель бандитов Бэд Тернер и не менее знаменитый бандит Дальнего Запада Сэнди Гук обнялись, словно родные братья, встретившиеся после долгой разлуки. Рядом стояли с суровыми, взволнованными лицами измученные долгим пребыванием в подземной могиле Джон, индейский агент, и трапперы Гарри с Джорджем. Казалось, они не верили своим глазам, не верили, что им удалось выбраться из недр земли, спастись из ужасной могилы, в которой их погребла беспощадная и мстительная Миннегага.

VIII. В горах

Если бы кто-нибудь спустя десять минут после описанной нами сцены заглянул во двор покинутой шахты, он увидел бы, с какой жадностью спасенные уничтожают немудреные съестные припасы. Они расположились для завтрака на маленькой полянке, покрытой свежей и сочной зеленью, среди брошенных вагонеток, подъемных кранов и куч угля.

Джон, Тернер, Гарри и Джордж, чувствовавшие себя наверху блаженства, сидели в центре, а вокруг них расположились пятнадцать человек из отряда сержанта Билли. Другие солдаты были оставлены сержантом внизу, у той самой пещеры, куда Миннегага бросила пленников. За ними был послан гонец, а в ожидании их прихода между волонтерами и спасенными шла оживленная беседа.

— Триста тысяч чертей! — воскликнул Тернер. — Кто бы подумал, что мы вместо кусков угля или в лучшем случае кожи собственных сапог будем еще объедаться техасской колбасой и галетами?

— Я сам своим глазам не верю, — отозвался Джон. — Вот все поглядываю на солнце, все думаю, не обманывают ли меня мои глаза…

— А кому мы обязаны этим, Джон? Человеку, которого мы еще вчера считали форменным негодяем. Вы не обижайтесь, Сэнди Гук. Сами знаете, что иначе относиться к вам мы не могли.

— О Господи Боже мой! — ответил, улыбаясь, Сэнди Гук. — Я отлично понимаю и ничуть не обижаюсь. Не думайте, что я так глуп. Я отлично сознаю, что мне много еще придется потрудиться, если я захочу добиться уважения от людей.

— Нет, Сэнди Гук! Вы не совсем правы. Вам стоит только навсегда порвать с прошлым, а там все пойдет как по маслу. Не многие на вашем месте поступили бы так, как вы. Другие попросту предоставили бы нам погибнуть в этой проклятой дыре, куда нас загнала Миннегага, чтоб ей пусто было!

— Кстати, — вмешался Джон, — скажите нам, Сэнди, куда девалась Миннегага?

— Думаю, — отозвался экс-бандит, — что Миннегага уже присоединилась к отряду Сидящего Быка на высотах Ларами. А на что вам?

— Так! Я дал себе клятву не покидать прерии, раньше чем не добуду скальпа этой змеи. Я уже снял скальп с ее матери — теперь очередь за дочкой.

— Хотите увидеть ее? — улыбнулся Сэнди Гук. — За этим дело не станет. Если только пожелаете, я предоставлю вам эту возможность… Я отправляюсь по пустяковому делу в лагерь сиу. Знаете, для меня речь идет об амнистии, о праве возвратиться на родину, если только мне удастся выполнить поручение генерала Честера.

— Убить Сидящего Быка?

— Нет, освободить одного пленника. Вероятно, вы его знаете. Это некий поручик Джордж Деванделль.

Сэнди Гук еще не успел договорить, как Джон уже вскочил на ноги.

— Джордж Деванделль? Сын моего старого командира? Неужели верно, что он в плену?

— Вернее верного! Сам генерал Честер убежден в этом! — ответил экс-бандит.

— Вы что, с луны свалились что ли, Джон? — вмешался в разговор сержант Билл. — Все знают, что Джордж Деван делль пропал без вести пятнадцать дней тому назад, и разведчики сообщили, что он в плену у Сидящего Быка.

Взволнованный индейский агент ходил взад и вперед, сжимая кулаки. Он бессвязно твердил:

— Джордж, тот самый Джордж, которого я когда-то вырвал из рук краснокожих. Сын моего старого командира… О несчастный! Подумать только, что он попал в руки Минне-гаги! Ее мать была идеалом доброты по сравнению с ней. Что делать, что делать? Миннегага оскальпирует его…

— Не торопитесь так, Джон! — сказал серьезно Сэнди Гук. — Во-первых, очень может быть, что Миннегага задержится в пути и мне удастся попасть к Сидящему Быку раньше, чем ей. Во-вторых, сам вождь индейцев отнюдь не такой человек, чтобы легко расстаться со своей добычей. Да известно ли индейцам имя Джорджа Деванделля?

— Если только Миннегага увидит Джорджа Деванделля, она узнает его.

— Не спорю, Джон! Но Сидящий Бык едва ли согласится пожертвовать пленником в угоду этой ядовитой змее в образе красивой женщины.

— Стойте, Сэнди Гук! Вы, кажется, сказали, что вы обязались перед генералом Честером попытаться вырвать Джорджа Деванделля из рук краснокожих?

— Это условие получения мной амнистии.

— Погодите! Джордж, Гарри, помните ли вы, как мы уже один раз спасли Джорджа и его сестру? Боялись ли мы тогда смерти? Неужели же теперь струсим и предоставим Сэнди Гуку делать это трудное дело в одиночку?

Джордж и Гарри переглянулись, потом Гарри произнес решительным тоном:

— Пока я могу держать в руках карабин, я всюду пойду за тобой, Джон, хотя бы к черту в пасть.

— И я не отстану! — отозвался Джордж.

— А про меня не забыли? — вмешался Бэд Тернер. — Нечего сказать, хорошо вы цените своих друзей!

— Неужели вы пойдете вместе с нами, мистер Тернер! — воскликнул обрадованный Джон.

— Само собой разумеется! За кого же вы меня принимаете? Надеюсь, мой карабин может пригодиться в крутую минуту.

— Ого! Еще и как может пригодиться ваш карабин! — отозвался Сэнди Гук. — Если вы только согласны завербоваться к нам, шериф, добро пожаловать!

Этот разговор был прерван громким ржанием встревоженных лошадей — животные почуяли приближение всадников. Это был остаток отряда сержанта, прибывший от Пещеры Мертвецов. Увидев своих солдат, сержант приподнялся со словами:

— Вот и мои ребята! Ну, джентльмены, моя миссия теперь закончена! Пусть первый попавшийся осел лягает меня в затылок, если я не нахожусь в затруднительном положении…

— Вы думаете, сержант, что ваш четвероногий приятель таким образом научит вас, как выйти из затруднения? — засмеялся Бэд Тернер.

— Не шутите, джентльмены! — ворчливо ответил сержант. — Дело серьезное. Вот я говорю положа руку на сердце: с дорогой душой примкнул бы я к вам, чтобы отправиться выручать поручика Деванделля. Но, вы сами знаете, солдат не может распоряжаться собой. Освободить мистера Тернера — вот это было моей задачей. Теперь я должен возвратиться к генералу. Надеюсь, что мы скоро с вами увидимся снова. Пока же вот еще что: генерал сказал, что я должен оказать вам всяческое содействие. Чем я теперь могу помочь вам?

— Нам понадобятся четыре хорошие лошади, четыре карабина, столько же револьверов и боевые припасы к ним. Можете ли вы дать нам все это? — ответил Бэд Тернер.

— Разумеется! Запасных лошадей с нами много, выбирайте любых. Оружия запасного, правда, мы не захватили, но добраться до лагеря сумеем и в том случае, если среди нас будет четыре безоружных человека.

Пока шли эти переговоры, присутствовавший лорд Виль-мор занимался тем, что расчесывал пальцами свои длинные баки, терпеливо ожидая, когда представится случай снова заговорить об охоте на бизонов. Увидев случайно, чем занят этот молчаливый спутник, сержант спохватился:

— А что вы с этим чудаком будете делать? Ведь он вас может связать по рукам и ногам. Хотите, я заберу его с собой? Если он мне уж очень будет надоедать, я посажу его в какой-нибудь колодец.

Против всех ожиданий за лорда Вильмора вступился Сэнди Гук:

— Предоставьте ему ехать с нами! — сказал он. — Он нам еще пригодится.

Сержант сделал гримасу, явно показывавшую, как он оценивает благородного английского вельможу.

— В самом деле, — вмешался Джон, — пусть лорд едет с нами. Хотя он и большой чудак, но стреляет прекрасно и его карабин может нам пригодиться.

— Делайте как хотите! Я умываю руки! — порешил возникший вопрос сержант.

Как только спасенные закончили завтракать, для них были отобраны лошади, необходимое оружие, боевые и съестные припасы. И они могли сейчас же пуститься в путь. Сэнди Гук подошел к англичанину и сказал ему:

— Ну, милорд, я с товарищами отправляюсь в горы Ларами охотиться на бизонов!

Словно электрический удар пронизал тело англичанина. Он вскочил как пружина, воскликнув:

— Бизоны? Отлично! Я отправляюсь с вами!

— Но, милорд, мы можем попасть в переделку, придется, может быть, даже подраться с индейцами.

— Я не боялся никогда ни белых, ни красных, ни черных! — высокомерно ответил англичанин. — Но, мистер бандит, кажется, вы намерены охотиться на бизонов в компании этих людей?

Он величественно показал пальцем на Джона и его спутников, а потом произнес не допускающим возражения тоном:

— Эти люди — большие мошенники!

— Эх, милорд! — возразил, смеясь, Сэнди Гук. — Это вы просто вбили в голову, больше ничего! Вот представьте, вы этих людей считаете мошенниками, а они вбили себе в голову, что вы — полоумный.

— Меня это не касается! Впрочем, я не протестую против того, чтобы они сопровождали нас в охоте на бизонов. Но предупреждаю: они уже ограбили меня достаточно, и я не дам им больше ни гроша.

— Будьте спокойны, милорд! Никто с вас не спросит ни одного гроша, если даже вам удастся уложить целую сотню бизонов.

— В таком случае я готов следовать за вами. Пять минут спустя маленький отряд, состоявший из Сэнди Гука, Бэда Тернера, двух трапперов, Джона — индейского агента и чудака англичанина, распрощавшись с сержантом и его волонтерами, тронулся в путь, направляясь к горам Ларами.

Час проходил за часом, местность становилась все более дикой и угрюмой, а шестеро всадников продолжали свой путь, не изменяя принятого в начале пути порядка: Сэнди Гук и Бэд Тернер ехали впереди, Джон и трапперы образовывали центр, а лорд Вильмор — арьергард. Раз решив, что Джон и трапперы — мошенники, чудак не удостаивал их ни единым словом и только поглядывал на них высокомерно, но на это никто не был в претензии. После полудня всадники вступили в область, где было гораздо холоднее, чем в прерии. Вершины горного хребта были окутаны туманом, подул свежий ветер, и, как только зашло солнце, сейчас же опустилась глубокая тьма, так что продолжать путь оказалось невозможным. Поэтому решено было расположиться на ночлег. Лошадей расседлали и пустили на коротких привязях пастись на небольшой лужайке. Люди тоже расположились на ночной отдых.

— Скверная ночь будет! — сказал Сэнди Гук, оглядываясь по сторонам. — Если только краснокожие с какой-нибудь вершины заметили нас, то они обязательно устроят ночное нападение. Знаю, вам очень хочется покурить. Но лучше отказаться от этого удовольствия и пожертвовать трубкой, чем пожертвовать собственными шкурами.

Разумеется, возражений не последовало, и скоро в маленьком лагере все смолкло, потому что большинство отряда заснуло.

Нельзя сказать, чтобы сон этот был спокоен и крепок, потому что каждый из них кожей чувствовал опасность внезапного нападения индейцев. Более выносливый Джон почти не спал, хотя и лежал с закрытыми глазами. Кругом шумели деревья и раздавался шорох высоких трав, сгибаемых порывами ветра. Время от времени издалека доносился вой шакала или крик какой-то ночной птицы. Тогда Джон приподнимался, прислушивался, но, убедившись, что спящим не грозит никакая опасность, укладывался снова рядом с Бэдом Тернером, подумывая о том, что близок момент, когда ему можно будет передать дежурство кому-нибудь другому. Так прошло два или три часа. Вдруг Джон сбросил с себя покрывало и схватился за карабин. Как ни тихо двигался он, тем не менее Бэд Тернер оказался разбуженным и сам схватился за ружье, спросив товарища шепотом:

— Что случилось, Джон? Индейцы, что ли? Надо будить всех?

— Я слышал какой-то подозрительный шум и потому пойду на разведку. Вы же держитесь настороже! — ответил Джон и с этими словами, скользя, как тень, удалился от лагеря. Бэд Тернер с карабином в руках остался сторожить покой товарищей.

Прошло, должно быть, около десяти минут. Гудел ветер в вершинах деревьев, тревожно шептала о чем-то трава, но напрасно Бэд Тернер всматривался во мглу, напрягая зрение: ничего не было видно. И вдруг послышался яростный рев какого-то зверя, потом сухой треск револьверного выстрела, заглушенный новым ревом, а через несколько секунд — ружейный выстрел, эхо которого замерло в горах.

В мгновение ока Сэнди Гук, оба траппера и даже лорд Вильмор присоединились к Бэду Тернеру, осыпая его вопросами, что случилось. Через минуту словно из-под земли вырос Джон.

— Угораздила нелегкая! — сказал он взволнованно. — Довольно большой черный медведь бродил около нашего лагеря. Проклятый зверь облапил меня, и я едва не поплатился жизнью, Хорошо еще, что мне удалось вывернуться и ухлопать его.

— Жаль, конечно, — отозвался Сэнди Гук тревожно, — что вам не удалось обойтись без выстрелов. Держу пари, эти выстрелы поднимут на ноги краснокожих и не пройдет и часа, как они будут тут. Если мы не хотим подарить им свои собственные головы, то надо немедленно удирать отсюда.

— Не ошибаетесь ли вы, Сэнди? — спросил Бэд Тернер. — Вот-вот разразится гроза. Буря уже очень близка. Не лучше ли нам оставаться здесь, на полянке?

— Ни в коем случае, говорю я вам! Надо удирать! В мгновение ока лошади были оседланы и навьючены, и маленький отряд тронулся в путь. Тем временем черное небо стали бороздить молнии. Загрохотал гром, предвещая близость урагана.

Прошло, должно быть, минут двадцать. Блеснула молния, озаряя бледным призрачным светом окрестности, и шедший впереди отряда Сэнди Гук воскликнул:

— Стойте! Мы на краю пропасти!

В то же мгновение из арьергарда отозвался голос Джона:

— Ружья наизготовку! Нас выследили!

IX.Охота за бледнолицыми

Отчаянно смелое предприятие Сэнди Гука и его спутников грозило окончиться трагически: беглецы находились на краю пропасти, на дне которой ревел горный поток, сзади по их следам гнался неумолимый и беспощадный враг, а к тому же над их головами с минуты на минуту должна была разразиться гроза. Тьма была так глубока, что беглецы не видели ничего в двух шагах от себя. Это делало почти невозможной любую попытку спастись бегством, всадники рисковали на каждом шагу сломать себе шею. Но что же оставалось делать?

Выждав, когда снова блеснула молния, Сэнди Гук направил своего коня в сторону.

— Идите за мной! — прошептал он. — Здесь есть трещина, по которой мы можем спуститься на дно каньона. Дело опасное, но возможное. Положитесь на своих лошадей, инстинкт не обманет их.

В то время как маленький отряд приготовился к опасному спуску, лорд Вильмор остановил Сэнди курьезным вопросом:

— Разве там, внизу, мы найдем бизонов?

— Десять тысяч голов! — нисколько не смущаясь, ответил экс-бандит.

— Вам, милорд, останется только хватать их за рога! — поддержал товарища Гарри.

Англичанин успокоился и молча последовал за охотниками. Как и предвидел Сэнди Гук, спуск оказался мучительно трудным. На каждом шагу попадались зияющие провалы, тропинка временами становилась настолько узкой, что только чудом лошади ухитрялись проходить по ней. К тому же ураган несся по каньону и жестокие порывы ветра иногда грозили сорвать и увлечь в пропасть всадников вместе с их лошадьми.

Прошло, должно быть, минут пятнадцать, как вдруг после яркой вспышки молнии, на несколько мгновений залившей призрачным голубым светом окрестности, наверху послышался какой-то гул, который возрастал с каждой секундой. Еще миг — и какая-то черная масса, круша на своем пути стволы деревьев, увлекая за собой целую лавину обломков, пронеслась мимо беглецов и с грохотом рухнула на дно потока.

— Камень, должно быть, сорвался! — промолвил Бэд Тернер.

— Нет! — отозвался тревожно Сэнди Гук. — Камень не сорвался, а сброшен на наши головы.

— Вы думаете, что индейцы нас видят?

— Видеть не видят, потому что и у них глаза не кошачьи. Но слышать, надо полагать, слышат и бросают камни наудачу, по звуку.

В самом деле, едва только Сэнди Гук произнес эти слова, как новый огромный камень скатился сверху на дно потока. Он пролетел несколько в стороне от беглецов. А это подтверждало предположение Сэнди, что индейцы бросают камни наудачу.

— Хоть бы на четверть часа прекратились молнии! — пробормотал Сэнди Гук. — Мы вот-вот доберемся до дна ущелья, и тогда индейцы смогут буквально засыпать нас камнями, если молния выдаст, где мы находимся.

Пожелание Сэнди Гука исполнилось: беглецам удалось наконец добраться до дна каньона, а еще десять минут спустя первые всадники приближались к противоположному берегу, когда новая вспышка молнии, к тому же довольно слабая, озарила дно пропасти.

— Гоните, гоните лошадей! — закричал, обернувшись к отставшим товарищам, Сэнди Гук. — Сейчас начнется каменный град!

В самом деле, сразу же после его слов на дно каньона покатилась каменная лавина.

— Где же обещанные вами бизоны? — нашел время заняться своим делом лорд Вильмор. И как ни печально было положение беглецов, все одновременно расхохотались.

— Знаете что, милорд, — обратился к англичанину Сэнди Гук, — бизоны, надо полагать, уже окончили водопой и забрались на тот берег пропасти. Придется и нам отправиться туда же.

— Я согласен! — отозвался англичанин.

— Слышали вы когда-нибудь, милорд, — продолжал Сэнди Гук, — про кость белого бизона, который жил до потопа?

— Нет, не слышал. Расскажите, что это такое.

— Вот этим и объясняется, что вы до сих пор не имели удачи в охоте на бизонов. Ни один индейский вождь не отправится стрелять бизонов, если не запасется хоть крошечным кусочком этой чудесной кости. Я, знаете ли, большой скептик и не верю ни в сон, ни в чох, ни в собачью голову. А вот могущество этого талисмана я изведал на своем опыте. Если бы вы знали, сколько бизонов удалось мне уложить при его помощи, вы не поверили бы.

— В каком магазине можно купить эту знаменитую белую кость и сколько она стоит? — осведомился лорд Вильмор.

— В магазине? Там вас непременно надуют, милорд! Вам всучат самую обыкновенную ослиную или баранью косточку и при этом прямо-таки ограбят. Нет, уж если на то пошло, я из дружбы к вам пожертвую моим собственным талисманом. Конечно, это огромная драгоценность и мне больно расстаться с ней…

— Ао! Драгоценность? Я дам вам десять фунтов стерлингов.

— За такую-то редкость, милорд? — тоном горького упрека, но явно еле сдерживая душащий его смех ответил Сэнди Гук. — Лучше возьмите талисман даром. Другой потребовал бы с вас сто фунтов стерлингов,

И с этими словами экс-бандит протянул лорду Вильмору случайно подвернувшуюся ему под руку во время последней остановки какую-то обглоданную койотом кость.

— Вы говорите, что вы продали бы эту вещь за сто фунтов стерлингов? — заговорил, пряча «драгоценный талисман», лорд Вильмор. — Я не могу ничего принять от вас в подарок. Считайте, что я вам должен сто фунтов стерлингов.

— Ваше великодушие выше горного хребта Ларами. Благодарю вас, милорд, — рассмеялся, покончив с этой курьезной сделкой, экс-бандит. И тут же обратился к отдыхавшим после трудного перехода спутникам: — Ну что же, готовы ли вы? Пора нам начать восхождение. А то как бы индейцы не нагнали нас.

И началось восхождение на противоположный берег каньона, сопровождавшееся еще большими трудностями, чем спуск. К счастью для беглецов, опасения Сэнди Гука о возможности преследования пока не оправдывались. Индейцы, по-видимому, еще не обнаружили, что бледнолицые успели перебраться через поток. Они надеялись уничтожить отряд градом камней и с усердием, достойным лучшего применения, еще добрых полчаса бомбардировали дно каньона.

Было два часа ночи по хронометру лорда Вильмора, когда совершенно выбившиеся из сил беглецы выбрались наконец на противоположный берег каньона. Джон — индейский агент настаивал на немедленном продолжении пути, но против этого возразил Сэнди Гук, заявив, что лучшего места для отдыха и защиты в случае нападения не найти.

— Кроме того, — сказал он, — утром наше положение не будет вовсе таким опасным, как вы все думаете. Вы позабыли, что я до сих пор не разжалован и остаюсь одним из са-хэмов с правом носить на голове настоящую корону из перьев индюка, а кроме того, еще два пера сокола?

— Что вы этим хотите сказать? — спросил Бэд Тернер.

— Наше положение очень серьезно, шериф. Правда, нас шестеро и у нас имеются хорошие карабины. Но индейцы все поголовно вооружены винтовками с магазинами, а это дает им известное преимущество. Надо будет выяснить, сколько человек преследует нас. Очень возможно, что для победы над ними придется прибегнуть к хитрости. Что сказали бы вы, если б завтра, когда индейцы настигнут нас, я представился бы им в качестве их товарища, известного вождя, имя которого — Красный Мокасин?

— А мы?

— А вас представил бы в качестве моих пленников.

— Вы с ума сошли, Сэнди?!

— Ничуть не бывало! Подумайте только: с помощью этой хитрости мы можем немедленно отвязаться от преследующих нас краснокожих, сберечь наши патроны, сберечь наши силы. Согласитесь, игра стоит свеч.

— Куда денется наше оружие?

— Разумеется, я заберу его себе в качестве военного трофея. Беглецы переглянулись смущенно. После минутного молчания Бэд Тернер заговорил серьезно:

— Слушайте, мистер Сэнди Гук! Я понимаю, что таким образом можно одурачить индейцев. Но, с другой стороны, ведь одураченными можем оказаться и мы сами. Что, если…

— Если я выдам вас индейцам? Бросьте, шериф! Если бы я был тем самым Сэнди Гуком, каким знала меня прерия раньше, то кто же заставил бы меня скакать сломя голову в лагерь генерала Честера, потом возвращаться в горы, рыться в шахте с риском быть заживо погребенным? Бросьте, говорю я вам! Я дал бы вам честное слово джентльмена, но я пока не считаю себя вправе давать такое слово, я только говорю: поверьте мне, если бы я хотел вашей гибели, я просто не хлопотал бы о том, чтобы вытащить вас из шахты. Я хочу возвратиться на родину, хочу стать порядочным человеком и поселиться там, где прошло мое детство. Не думайте же об измене!

Лорд Вильмор, который и тут не отыскал желанных бизонов, давно уже спал сном праведника, а пятеро охотников все еще совещались, вырабатывая план действий на завтра.

Едва рассвело, как зоркий глаз Сэнди Гука обнаружил, что индейцы рядом. Пересчитав приближавшихся краснокожих, экс-бандит пробормотал:

— Я так и знал. Краснокожих не менее полутора десятков. Положим, с ними мы бы справились, но будь я проклят, если они не успели отправить гонцов за подкреплением. Придется хитрить, иначе едва ли выскочишь.

В это время индейцы, идя гуськом, спустились на дно каньона, перешли поток и стали взбираться на ту сторону, где в кустах расположились беглецы. Подпустив их шагов на двести, Сэнди Гук высунулся из-за скрывавшей его скалы и крикнул повелительным голосом:

— Стойте! Перед вами вождь Красный Мокасин! Увидев довольно-таки внушительную фигуру экс-бандита, краснокожие остановились, но держали в руках ружья, готовясь стрелять при первом подозрительном движении. Потом из их рядов выдвинулся высокий и мускулистый индеец, над головой которого развевались два пера черного сокола. Сделав несколько шагов, он остановился и крикнул:

— Я — Желтая Рука! Что делает здесь мой брат? Зачем он подвергся опасности быть убитым этой ночью, когда мы бросали камни в пропасть, куда скрылся мой брат Красный Мокасин?

— Я нахожусь здесь, исполняя поручение Миннегаги, великого сахэма сиу и Воронов. Вы гнались за мной этой ночью, но я думал, что преследуют меня бледнолицые. Что касается опасности быть убитым, то разве я не воин? Но говори, что тебе нужно от меня?

— С тобой были еще люди. Мы приняли их за врагов и решили овладеть ими. Я уже послал гонца к Сидящему Быку, чтобы он прислал мне пятьдесят человек на помощь.

— Я так и знал! — пробормотал Сэнди Гук. — Мы могли здорово вляпаться.

Потом, обращаясь к парламентеру, он сказал надменно:

— А теперь потрудись отправить еще одного гонца к великому вождю сиу — известить его: Красный Мокасин своими руками взял в плен пятерых бледнолицых и ведет их в лагерь Миннегаги.

— Пятерых бледнолицых?! — удивился краснокожий.

— Ну да, что же тут удивительного?! — гордо отозвался экс-бандит. — Разве я

— не знаменитый воин? У меня хватит силы, чтобы голыми руками взять десяток бледнолицых. Если ты мне не веришь, то иди сюда, взгляни на моих пленников.

Индеец приближался довольно неуверенными шагами. Подойдя к Сэнди Гуку, он вымолвил:

— Ты — великий воин.

— Разумеется! — скромно согласился принять комплимент Сэнди. — Ты сказал, что к тебе скоро подойдет подкрепление?

— Да! Пятьдесят человек должны прийти. Пожалуй, раньше, чем зайдет солнце. Сейчас они еще далеко.

— Пожалуй, будет лучше, если они не отделятся от главных сил: Длинные Ножи приближаются сюда. Но иди ближе, мне нужно поговорить с тобой.

— Повинуюсь! И я, и все мои люди — в твоем распоряжении! Ты станешь когда-нибудь великим сахэмом и вспомнишь обо мне.

— Разумеется, вспомню! — громко сказал Сэнди Гук, а про себя пробормотал насмешливо: — Краснокожий джентльмен желает заручиться моей протекцией. Гм! Когда я буду великим сахэмом… Держи карман шире! Лишь бы выполнить поручение генерала Честера, и я улепетну отсюда в родной край, в Мэриленд, где меня тогда с собаками не сыщешь.

Пять минут спустя пятнадцать индейцев с удивлением рассматривали пленников Красного Мокасина. В ожидании прихода краснокожих Сэнди забрал у своих спутников оружие и связал им руки запасным лассо. Таким образом, даже и тень сомнения не могла зародиться в душах индейцев, но их удивлению перед подвигом Сэнди Гука не было конца.

— Это чудесно! — восклицал Желтая Рука. — Никто в прерии не совершал еще такого подвига! Ты — величайший воин и счастливо племя, что усыновило тебя!

Сэнди Гук отвечал иронической и высокомерной улыбкой на эти комплименты. Но скоро улыбка исчезла: Желтая Рука, долгим и алчным взором осматривавший мнимых пленников, швырнул в сторону свой боевой томагавк, схватился за нож и двинулся с угрожающим видом к связанному Джону.

— Что хочет сделать мой брат? — остановил его Сэнди Гук.

— Этой ночью оторвался один из скальпов, украшавших мои мокасины. У твоего пленника такие же волосы, какие были на потерянном скальпе.

— Ни с места! Эти люди — мои пленники, и с их головы не упадет ни один волос, потому что их скальпы принадлежат мне, и никому больше. У меня есть собственный вигвам, моя жена ждет, что я принесу трофеи победы ей. Этого мало: я веду пленников в лагерь Миннегаги, которая не откажется от удовольствия собственноручно оскальпировать моих пленников. Понял ли мой брат?

Индеец молча вложил нож в ножны и отошел в сторону. Потом, видимо поборов свое недовольство, обратился к Сэнди Гуку со словами:

— Что же желает от меня мой брат, великий вождь?

— Я не спал три ночи, сторожа пленников. Не может ли Желтая Рука со своим отрядом отправиться вместе со мной в стан Сидящего Быка?

— Сидящий Бык находится у входа в Ущелье Смерти. Мой отряд является его авангардом, и я не смею покидать эту местность. Но, как я уже сказал, скоро сюда придут пятьдесят моих воинов, я поручу им сопровождать тебя, вождь. Кроме того, я могу отдать в твое распоряжение теперь же двух моих молодых воинов.

Легкая тень пробежала по лицу Сэнди Гука. Ни то, что он услышал, ни предложение Желтой Руки снабдить его парой краснокожих воинов не совпадало с планами экс-бандита. Но отклонить предложение Желтой Руки было более чем неосторожно, и Сэнди Гуку ничего другого не оставалось, как продолжать начатую игру в надежде, что потом удастся как-нибудь вывернуться и избавиться от навязанных спутников.

Перед глазами индейцев разыгралась маленькая комедия: Сэнди Гук свирепым криком заставил пленников подняться с земли и при помощи индейцев усадил их на мустангов. Пленники в свою очередь осыпали его ругательствами и угрозами, причем лорд Вильмор, который не был посвящен в игру, бесновался, кричал, призывая на голову Сэнди Гука все кары, какие только можно было придумать. Кончилось тем, что Сэнди Гук был вынужден напомнить англичанину о возможности снова испробовать тяжесть его кулаков, и тогда лишь лорд Вильмор угомонился.

Оставив в помощь Сэнди Гуку двух молодых воинов, Желтая Рука с остальными двенадцатью индейцами отправился вниз, чтобы произвести разведку на случай приближения генерала Честера.

Теперь экс-бандиту оставалось, во-первых, решить вопрос, куда направиться, чтобы не попасть в новую переделку, а во-вторых как избавиться от навязанных ему краснокожих спутников.

X. Военная хитрость

Маленький отряд, усиленный двумя стражами, довольно быстро продвигался по берегу каньона. Шествие открывалось самим Сэнди Гуком, за ним следовали мнимые пленники, а в арьергарде шли оба краснокожих. Придержав немного своего мустанга, экс-бандит поехал рядом с Джоном.

— Вот что, мистер агент! — сказал он вполголоса, убедившись, что индейцы не покидают своего поста. — Уверены ли вы в том, что, когда придется стрелять, вы не промахнетесь? Ведь этим вечером нам таки придется расправиться с двумя краснокожими, и упаси Боже, если им удастся удрать, — они навяжут на нашу голову Целую сотню своих соплеменников.

Вместо ответа Джон только блеснул глазами. Сэнди Гук продолжал вполголоса передавать свой план:

— Я думаю, самое лучшее будет поступить так: расправившись с индейцами, я оставлю вас в каком-нибудь удобном местечке, чтобы уже в одиночку направиться в лагерь краснокожих. Согласитесь сами: если я введу вас туда под видом пленных, то помимо серьезного риска для вас же самих дело осложнится еще тем, что после мне же придется заботиться о вашем освобождении. С другой стороны, оставив вас в тылу, я таким образом буду иметь возможность, устроив побег Деванделля, рассчитывать на вашу помощь в качестве прикрытия. Потом, я как-никак все же рассчитываю на свое влияние на индейцев. Вы видели, каким уважением среди них я пользуюсь? Действительно, я мог бы сделать хорошую карьеру и со временем подставить ножку самому Сидящему Быку. Но к черту! Мне по горло надоели сами краснокожие, их кровожадность, надоело вечное бродяжничество, я предпочитаю быть каким-нибудь фермером в Мэриленде, чем великим сахэмом сиу или Воронов… Итак, сегодня вечером будьте наготове: я дам знак, передав сначала вам ваш карабин, и вы застрелите одного индейца, а я покончу с другим. По правде сказать, мне не очень нравится эта штука: как-никак, а бедняги не подозревают, что мы собираемся отправить их на тот свет. Это пахнет настоящим предательством.

— Знаю! — коротко и угрюмо ответил Джон. — Но у меня не дрогнет рука. Сами индейцы не останавливаются ни перед каким предательством. Да я, грешным делом, давно уже отвык их за людей считать. Не перепутайте только и дайте мне именно мой карабин… Я спроважу одного краснокожего в райские поля так быстро, что он даже испугаться не успеет.

Сэнди Гук кивнул головой и отъехал в сторону.

Подъем в горы требовал большого напряжения сил со стороны мустангов. Поэтому после полудня маленькому отряду пришлось сделать остановку, и только незадолго до захода солнца странники добрались до начала Ущелья Смерти. Вершины горного хребта Ларами, где должны были находиться главные силы краснокожих, ожидая прихода войск Честера, находились на расстоянии всего нескольких миль от этого места. Надо было решаться и действовать немедленно.

Воспользовавшись приближающимися сумерками, Сэнди Гук снова подъехал к Джону и поинтересовался, может ли тот без посторонней помощи освободить свои руки. Получив утвердительный ответ, он незаметно для индейцев передал агенту его карабин, потом отъехал несколько в сторону и, вскинув свое ружье к плечу, крикнул:

— Готово?

Оба краснокожих, ничего не подозревая, беззаботно ехали почти по самому краю пропасти. Один дремал на ходу, другой мурлыкал какую-то песенку. И вдруг две огненные линии прорезали воздух, два выстрела слились в один. Лошади индейцев взвились на дыбы и рухнули со страшной высоты в пропасть, увлекая за собой безжизненные тела всадников. Минуту спустя все «пленники» Сэнди Гука были на свободе и поторопились вооружиться. Лорд Вильмор не отстал от товарищей и с серьезным видом завладел своим карабином.

— Я надеюсь, — сказал он, — мы скоро наткнемся на бизонов?

— Долго ли мы будем таскать его с собой? — спросил Бэд Тернер Сэнди Гука.

— Разве он вам так надоел? Ничего нет проще, как отделаться от него. Стоит сказать ему, что в тот самый каньон, откуда мы выбрались, к полночи придет стадо бизонов на водопой, и мой милорд избавит нас от своей почтеннейшей персоны. Хотите? — отозвался Сэнди Гук.

Но против ожидания за англичанина вступился Джон, индейский агент:

— Нет, джентльмены, так не пойдет! Правда, один раз я его бросил в прерии, но для этого были серьезные основания. Все же, как ни верти, я принял на себя ответственность за него. Поэтому предоставьте его в мое распоряжение.

Против предложения Джона никто не возражал. Но не так легко оказалось справиться с англичанином, который очень рассердился, узнав, что бизонов поблизости нет, и снова пустил в ход весь свой запас ругательств по адресу Джона и обоих трапперов.

Глядя на эту сцену, Сэнди Гук покатывался со смеху:

— Нет, джентльмены, вы не умеете разговаривать с этим чудаком! Дайте-ка я поговорю с ним! — сказал он. И, подойдя к лорду Вильмору, напомнил ему о том, что уже два раза англичанин потерпел поражение в поединке на кулаках.

— Да, — согласился лорд Вильмор, — вы боксируете превосходно!

— Все, что я делаю, — согласился Сэнди Гук, — я делаю артистически! Ну так вот что, милорд: долго разговаривать с вами некогда. Или повинуйтесь нам, или слезайте с коня и возобновим партию бокса. Будем драться, пока мне не удастся кулаками сделать то, что не удается сделать моим товарищам при помощи слов, то есть убедить вас.

Против ожидания лорд Вильмор весело улыбнулся, показывая свои лошадиные зубы.

— Вы уже меня убедили, мистер бандит! Этим джентльменам я не верю. Вас же, хотя вы и бандит, я считаю за отличного парня и охотно исполню все, что вы от меня потребуете. Но только с одним условием.

— Ну, вываливайте ваше условие! — заинтересовался Сэнди Гук.

— Вы должны снабдить меня еще какой-нибудь драгоценностью вроде кости белого бизона допотопных времен.

— О, за этим дело не станет! — засмеялся Сэнди Гук. — Вы еще меня не знаете, милорд! Я вам таких драгоценностей добуду, что вы только ахнете. Что вы скажете, например, если я достану ключицу дракона, жившего в этих горах за три тысячи лет до сотворения мира?

— Дракона? Настоящего?

— Уж конечно, не поддельного! Я, знаете, держусь того мнения, что лучше совсем не связываться с человеком, чем надувать его, как делают некоторые мошенники. Так по рукам, милорд?

— По рукам! — отозвался англичанин. Когда Сэнди Гук отъехал в сторону, Бэд Тернер спросил его вполголоса:

— Собственно говоря, Сэнди, ладно ли то, что вы так дурачите бедного лорда?

— Вот еще! — отозвался Сэнди Гук. — Послушайте, как он рассказывает о тех фокусах, которые проделывают его управляющие, чтобы выжать лишнюю тысячу фунтов стерлингов в год с его беззащитных арендаторов. Он грабит арендаторов — я граблю его, А подвернусь я кому-нибудь похитрее меня — тот ограбит меня.

И разговор был прекращен.

— Скоро мы расстанемся! — заговорил через четверть часа Сэнди Гук. — Здесь я знаю одно местечко, где сам черт понапрасну отобьет себе копыта, если вздумает отыскать того, кого я спрячу. Там вы меня и будете дожидаться. Следуйте за мной. Старайтесь шуметь как можно меньше, и пусть никто на зажигает трубок.

Ночь спустилась на землю, но слабого света звезд было достаточно, чтобы Сэнди Гук мог провести своих спутников в обещанное убежище. На минуту они все остановились перед отдельно стоящей скалой, имевшей почти правильную форму пирамиды с усеченной вершиной. Сэнди Гук показал на едва заметную тропинку, спиралью поднимавшуюся на вершину скалы.

— Смело идите по этой тропинке! — сказал он. — По ней вы доберетесь до самой вершины. Там вы отыщете вполне приличную площадку, на которой может с удобством разместиться целый отряд. Там есть и вода, и трава. А главное, о существовании этого убежища индейцы не подозревают. Можете заснуть себе спокойно и проспать хоть двадцать лет, вас никто не побеспокоит. Впрочем, я надеюсь скоро вернуться, а теперь — спокойной ночи и всего хорошего. Вам же, милорд, еще раз напоминаю о моих кулаках. Сидите здесь и будьте тише воды, ниже травы.

Четверть часа спустя, когда удалявшийся от товарищей Сэнди Гук уже завидел огни лагеря индейцев, его бывшие спутники добрались до вершины пирамиды и с удовольствием предались давно заслуженному отдыху.

За два часа до рассвета Сэнди Гук благополучно добрался до аванпостов краснокожих и был допущен в типи знаменитого предводителя индейцев Сидящего Быка, имя которого и сейчас памятно на Дальнем Западе. Войдя в жилище вождя, Сэнди Гук непринужденно промолвил:

— Красный Мокасин приветствует своего брата, великого вождя.

Сидящий Бык радушно приветствовал пришельца по обычному ритуалу, потом задал вопрос, откуда явился и что видел Красный Мокасин.

— Я сейчас возвращаюсь из американского лагеря, — непринужденно заявил Сэнди Гук.

Сидящий Бык подпрыгнул от удивления, но, сообразив, что Красный Мокасин, представитель белой расы, мог действительно без особого труда проникнуть к американцам, подавил свое любопытство и молча выждал, пока Сэнди Гук не дал объяснений, сказав:

— Я был приглашен туда четырьмя знаменитыми охотниками прерии. Ты, вероятно, знаешь их хотя бы по имени. Это шериф из Голд-Сити Бэд Тернер, знаменитый разведчик Джон и его неразлучные спутники, трапперы Гарри и Джордж.

— Да, я слышал об этих людях! — отозвался Сидящий Бык. — Это великие воины и великие охотники. Если бы они попались мне в плен, то я не скальпировал бы их. Было бы жаль погубить таких людей. Храбрые должны уважать храбрых. Но скажи мне, зачем они пригласили тебя?

Сэнди Гук отвечал деловым тоном:

— Три сахэма чейенов, Короткая Нога, Белый Орел и Ягуар Прерий, услышав о начатом тобой восстании, хотели присоединиться к тебе, но неосторожно наткнулись на бледнолицых. С ними было всего только сто воинов. Бледнолицые разбили этот отряд и захватили в плен сахэмов после отчаянного сопротивления.

— О, горе мне! — воскликнул опечаленно Сидящий Бык. — Я хорошо знаю этих храбрецов и дорого дал бы за то, чтобы видеть их возле себя.

— Нет ничего легче! — ответил Сэнди Гук. — Если я не ошибаюсь, у тебя в плену находится один молодой офицер, захваченный тобой несколько недель тому назад. Жив ли он?

— Да, хотя Миннегага и очень добивалась, чтобы я отдал его ей, не знаю почему, это — каприз. Вождь должен быть хладнокровен. За пленного офицера всегда можно получить в обмен одного или двух краснокожих воинов.

— Ты — великий вождь! За этого офицера ты можешь получить обратно твоих трех друзей, пленных сахэмов.

Глубокое волнение охватило Сидящего Быка. Он заметался по типи, словно раненый ягуар. Временами он бросал на Сэнди Гука испытующие взоры. Сэнди видел это отлично, но сидел и курил свою трубку, не обращая никакого внимания на волнение краснокожего.

— Итак, ты явился сюда от имени генерала Честера с предложением обменять молодого офицера на трех сахэмов? — заговорил после молчания Сидящий Бык. — Но кто мне поручится, что Честер действительно отпустит на свободу моих соплеменников?

— Генерал дал слово! Ты знаешь, я отрекся от моих единоплеменников, я сам стал индейцем, если не по крови, то по духу. Но в данном случае я могу поручиться! Отпусти офицера, и три сахэма будут свободны.

— Но могу ли я довериться тебе самому?

— Это уже дело твое! Мне, в сущности, на все это дело наплевать. Хочешь — верь, хочешь — нет. Сомнения Сидящего Быка почти исчезли.

— Пусть будет так! — сказал он угрюмо. — Я отдам тебе пленника. Но берегись: если ты окажешься предателем, я разыщу тебя, где бы ты ни спрятался. И тогда — горе тебе!

Не изменяя своей позы Сэнди Гук сначала затянулся дымом трубки, потом ответил равнодушно:

— Зачем так много слов? Меня это дело ничуть не интересует. Я подумал только, что три славных вождя индейцев могут оказаться гораздо полезнее, чем какой-то пленный молокосос. Если ты думаешь иначе, то я умываю руки. Мое дело сторона. Попрошу тебя только теперь же отправить к генералу Честеру гонца и предупредить его, что ты отказываешься от обмена.

Вместо ответа Сидящий Бык хлопнул в ладоши. На зов вошли два воина.

— Приведите сюда пленного офицера! — распорядился вождь. И через несколько минут в типи уже появился молодой человек, в котором наши читатели без труда узнали бы своего старого знакомого, Джорджа Деванделля, сына полковника Деванделля. Пленник, которого, по-видимому, никто раньше не тревожил, проникся убеждением, что пришел его смертный час, но тем не менее он стоял, гордо выпрямившись, и бесстрашно глядел на присутствующих.

— Вот человек, которого ты желал получить! — произнес угрюмо Сидящий Бык, обращаясь к Сэнди.

Джордж Деванделль оглядел экс-бандита презрительным взглядом и вымолвил:

— Белый, перерядившийся в индейца? Неужели же вы согласились принять на себя роль палача?

Сэнди Гук молча пожал плечами. Сидящий Бык отозвался вместо него:

— Ты смел! Это мне нравится! У тебя в жилах течет хорошая кровь!

— И тебе не терпится перерезать мне горло, — засмеялся офицер.

Индеец блеснул глазами.

— Кто из нас более кровожаден? — сказал он угрожающим тоном. — Разве на берегах Сэнди-Крик краснокожие убивали женщин и детей?

Кровь бросилась в лицо пленнику. Взволнованно он ответил:

— Мой дед и мой отец были солдатами и дрались с твоими предками. Но они не запятнали себя кровью женщин и детей. Побоище на берегах Сэнди-Крик устроил полковник Чивингтон, но ты сам знаешь, что все честные люди от него отвернулись и мой отец первый назвал его негодяем, хотя именно ему мы все были обязаны жизнью, потому что именно он вырвал нас из рук Яллы.

Черты лица Сидящего Быка смягчились.

— Ты говоришь хорошо! Мы знаем твоего отца, и хотя у индейцев не было более непримиримого врага, чем полковник Деванделль, но мы привыкли уважать его как храброго воина и честного человека. Ты можешь гордиться тем, что ты носишь его имя. Если бы ты носил имя Чивингтона, то твой скальп давно уже украшал мои мокасины. А теперь…

Круто оборвав свою речь, Сидящий Бык обратился к Сэнди Гуку со словами:

— Лошади готовы! Помни, что я тебе говорил! Сэнди Гук не торопясь вытряс пепел из трубки, потом, положив руку на плечо Джорджа Деванделля, сказал ему:

— Иди за мной! И помни: я никогда в жизни еще не давал промаха, когда приходилось стрелять в человека. Если ты вздумаешь только попытаться бежать, то я раздроблю тебе череп раньше, чем ты успеешь сделать хоть один шаг.

Джордж Деванделль презрительно пожал плечами и вышел из палатки, не удостоив ни единым взглядом Сидящего Быка.

XI. Скальп Джона

Джордж Деванделль был полностью убежден, что его спутнику поручено или покончить с ним, или в лучшем случае увезти его в какую-нибудь чащобу, чтобы его не могли освободить американцы. Он ехал со связанными за спиной руками и когда оглядывался, то видел, что неизвестный ему краснокожий, то есть Сэнди Гук, следует за ним на расстоянии пяти или шести шагов, готовясь при малейшей попытке к бегству исполнить свою угрозу.

Неожиданно за его спиной послышалось характерное американское проклятие. Джордж Деванделль вздрогнул и невольно обернулся. К своему удивлению, он увидел, что его спутник подъезжает к нему, опустив ружье.

— Ну, как вы поживаете, мистер Деванделль? — сказал Сэнди Гук.

— Что такое? Кто вы?

— Я? Об этом поговорим после. Кстати, я забыл передать вам привет от ваших друзей.

— Мои друзья могли поручить такому… такому человеку, как вы, ренегату и предателю, передать мне поклон? — с горечью ответил молодой человек.

— Та-та-та! Зачем так торопиться? Представьте, что именно ваши лучшие друзья оказали мне такую честь. Впрочем, быть может, вы не знаете Джона — индейского агента и его двух товарищей, трапперов Гарри и Джорджа? Тогда я просто-напросто прошу меня извинить…

— Джон — индейский агент? И с ним Джордж и Гарри? Вы их видели? Где они? Что с ними?

— Опять-таки не торопитесь, молодой человек. Во-первых, разрешите мне разрезать проклятую веревку, которой стянуты ваши руки. Так, готово! Потом, мой любезный друг, Сидящий Бык, великий вождь, подарил мне один винчестер. У меня уже есть карабин, и я думаю, вы не откажетесь взять в руки винтовку? Вот и заряды к ней.

Не веря своим глазам, Джордж Деванделль машинально взял винтовку и надел на себя пояс с патронами.

— Винтовка заряжена! — продолжал Сэнди Гук. — И прошу вас, если вы только заметите на расстоянии ружейного выстрела какого-нибудь краснокожего, пожалуйста, постарайтесь всадить в его череп пулю, не ожидая специального приглашения. Иначе… иначе нам с вами не удастся добраться до Джона и его товарищей, не потеряв по дороге собственных скальпов.

Вне себя от изумления, Джордж Деванделль обратился к своему загадочному спутнику с вопросом:

— Ради Бога, скажите же наконец, кто вы? Вы, кажется, освободили меня?

— Кажется! — подтвердил, улыбаясь, Сэнди Гук.

— Но почему? Или вы действительно ничего общего с индейцами не имеете? Кто же вы?

— Индейцы называют меня Красным Мокасином, хотя, уверяю вас, ни разу мой мокасин не был украшен ничьим скальпом.

— А белые? Как зовут вас белые?

— Видите ли… У меня нет, положим, причин скрывать моего имени. Среди американцев я больше известен под именем Сэнди Гука, или…

— Или Потрошителя Поездов. Сэнди Гук весело рассмеялся.

— Вот что значит популярность! — сказал он. — Да, По-трошитель Поездов — это один из моих титулов. Но, признаться, мне надоела такая популярность. Знаете, иногда чувствуешь, как это неудобно — быть знаменитым. Я надумал остепениться, ликвидировать все свои предприятия, вернуться на родину и зажить мирным гражданином. Признаюсь вам по секрету, я чувствую, что я — артист в душе. Питаю непреодолимую склонность к живописи. Поэтому, может быть, займусь искусством. Если только нам с вами удастся выбраться отсюда живыми. Дело в том, что я только что заметил явно следившего за нами с приличного расстояния краснокожего, который опрометью бросился в лагерь Сидящего Быка. Но, как я узнал, вчера в этот же лагерь явилась прелестная мисс Миннегага.

Джордж Деванделль вздрогнул и даже чуть побледнел.

— Я знаю, что эта индианка почему-то упорно добивалась моей выдачи у Сидящего Быка.

— О, это очень просто! Ее матери нравился скальп вашего отца, маленькой змейке нравится ваш собственный скальп…

Снова дрожь пронизала молодого офицера.

— Но куда мы едем? — приостановился он.

— Не останавливайтесь! Гоните своего мустанга! — повелительно крикнул Сэнди Гук. — В скорости — наше единственное спасение. Мы во что бы то ни стало должны постараться добраться вон до того пика. Там ждут нас Джон, трапперы и знаменитый шериф из Голд-Сити Бэд Тернер. И там в случае нужды мы сможем выдержать настоящую осаду в продолжение двух или трех дней. Но я надеюсь, что гораздо раньше ваш собственный командир, генерал Честер, подойдет сюда со своим отрядом. По совести сказать, я настойчиво отсоветовал ему втягиваться в горы: боюсь, как бы он не попал в ловушку. Индейцев слишком много, у них отличная позиция, а отряд Честера далеко не так велик, чтобы без риска вступить в открытый бой. Но генерал упрям как бык, и мне осталось только умыть руки…

— Сидящий Бык отпустил меня? Сэнди Гук засмеялся:

— Да, отпустил! Я, собственно, надул бедного малого. Я знал имена трех его приятелей, индейских вождей, преспокойно разгуливающих на свободе, и сказал, что они попали в плен и что Честер предлагает отпустить их на свободу, если Сидящий Бык отпустит вас. Но об этом фортеле мой краснокожий брат и великий вождь узнает, когда, как говорится, мы с вами будем уже вне пределов досягаемости для его воинов… Но я боюсь не Сидящего Быка: вы должны признаться, что с вами этот краснокожий обращался как настоящий джентльмен, и нам нечего опасаться предательства с его стороны.

— Тогда что же значит преследование?

— А это, надо полагать, маленькая шалость со стороны Миннегаги. Держу пари, в лагере Сидящего Быка у нее были свои соглядатаи, которые доносили ей ежедневно обо всем, о каждом вашем движении. Теперь она узнала, что я увез вас, и сейчас же погонится за нами. Будьте уверены, что она ни за что не откажется от удовольствия скальпировать вас собственноручно. Погоняйте же, погоняйте своего мустанга! Если вам дорог ваш скальп, то мне не менее дорога обещанная мне амнистия: я хочу снова вернуться в Мэриленд.

Прошло еще около получаса. За это время Сэнди Гук успел посвятить молодого офицера во все, что произошло за время его плена.

Гора-пирамида, окутанная густыми облаками тумана, была уже не так далека, как вдруг Сэнди Гук вскрикнул тревожно:

— Я так и знал! Вся эта свора гонится за нами! Оглянитесь и посмотрите!

Одного беглого взгляда было достаточно для Джорджа Деванделля. Он увидел на расстоянии не более полукилометра отряд из пятидесяти или шестидесяти всадников, мчавшийся бешеным галопом. Впереди отряда вихрем неслась молодая женщина, за плечами которой развевался белый плащ, а рядом с ней на великолепном черном мустанге скакал высокий, жилистый старик.

— Узнаете ли приятелей? — засмеялся Сэнди Гук.

— Миннегага?

— Да! А рядом с ней ее почтенный папаша. Жулик и выжига, каких на свете мало. Они хотят отрезать нам дорогу. Но Сидящий Бык — великолепный человек! Он подарил мне пару лучших мустангов, и нам пока удается держаться на достаточном расстоянии от преследователей. Глядите в оба: правда, пока мы держимся на расстоянии полукилометра, едва ли индейцам удастся подстрелить нас, тем более что стрелять бы им пришлось на ходу. Но не дай Бог допустить, чтобы лошадь споткнулась и упала. Тогда нас ничто не спасет.

— Знаю! — коротко ответил Джордж Деванделль. — Я не новичок в верховой езде…

Погоня принимала все более неблагоприятный для беглецов оборот. Краснокожие разделились на два отряда. Одним руководила Миннегага, другим — Красное Облако. Они, неистово улюлюкая, без жалости били мустангов пятками по бокам и пытались обойти беглецов с двух сторон. Время от времени Сэнди Гук оборачивался и привычным взглядом измерял расстояние.

— Гм! Дела наши не из блестящих! — бормотал он. — Надеюсь, однако, что нам все-таки удастся добраться до пирамиды на десять минут раньше них, и готов прозакладывать голову, что Джон и его товарищи уже обратили внимание на нашу скачку с препятствиями и приготовят хорошую встречу моим краснокожим братьям, чтоб они все провалились сквозь землю. Но если нас и будет семь человек, да еще в хорошей позиции, все же нельзя забывать того, что мы будем сидеть как в ловушке, пока не подойдет генерал Честер, если он только подойдет. Это может затянуться на несколько дней.

— Ну что же? Отсидимся…

— А как у вас с аппетитом? — осведомился экс-бандит.

— Ничего! А что? — удивленно спросил молодой человек.

— И у меня аппетит слава Богу! Ваши знакомцы, Джордж и Гарри, способны в этом отношении любого едока за пояс заткнуть. Да и Джон недолго высидит с пустым желудком…

— Что вы этим хотите сказать?

— О Господи! Самую простую вещь! Видите ли, припасов у нас очень мало, а нас семь человек, и боюсь, что нам придется съесть наших лошадей.

Джордж Деванделль не отвечая погонял своего мустанга. Теперь краснокожие время от времени осыпали беглецов выстрелами, но эта пальба не приносила никаких результатов. Прошло еще четверть часа, и перед беглецами словно из-под земли выросла скала в форме пирамиды. В то же мгновение несколько человеческих фигур появились на вершине скалы, загремели выстрелы карабинов, засвистели пули, и индейцы рассыпались во все стороны. Еще минута, и Джордж Деванделль был в объятиях Джона — индейского агента. Почти в то же самое мгновение послышались громовые залпы, раздававшиеся у входа в большой каньон.

— Что случилось? — спросил Деванделль.

— Боюсь, что это волонтеры генерала Честера! — отозвался угрюмо Сэнди Гук.

— Как вы странно выражаетесь, мистер Гук! — удивился Деванделль. — Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Ничего я не хочу сказать! Но у генерала не будет и тысячи человек, и, насколько я могу судить, он рискнул на отчаянную штуку: прошел по руслу каньона. У индейцев же около трех тысяч воинов. Ему не удастся застать их врасплох, а это был бы его единственный шанс на победу. Ну да посмотрим…

В самом деле, генерал Честер выполнил свой фантастический план: вопреки советам опытных офицеров, знавших, каким опасным врагом являются индейцы, он ночным маршем продвинулся к горам Ларами и перед рассветом добрался до большого каньона. Его офицеры и тут предупреждали его, что индейцы приготовили засаду. Окрестности были спокойны и молчаливы, и самоуверенный Честер вообразил, что ему удастся застигнуть краснокожих врасплох. Теперь совершалось то, чему суждено было совершиться.

Едва последний солдат вошел в каньон, как впереди загремели выстрелы, по берегам каньона показались малочисленные и плохо вооруженные индейцы. Они явно не могли оказать серьезного сопротивления, и Честер ликовал, отдавая приказ идти вперед и вперед. Но вот над ущельем пронесся пронзительный свист. В мгновение ока оба берега покрылись тысячами краснокожих воинов. В то же время в тылу отряда Честера раздался грохот: это рушились в пропасть настоящие лавины из камней и стволов деревьев, загромождавшие выход из каньона. Такие же лавины скатывались и с боков и погребали под собой злополучных солдат.

Весь отряд Честера находился в ловушке, из которой не было выхода, и со всех сторон его окружали индейцы, засыпая буквально градом пуль.

С первого же момента янки стали нести ужасные потери. Индейцы стреляли сверху, по большей части из-за прикрытия, в то время как американцам приходилось отстреливаться находясь на совершенно открытом месте. Несколько раз волонтеры с мужеством отчаяния кидались в атаку, взбираясь по крутым откосам каньона, чтобы ударить врага в штыки, но ни разу дело не доходило до рукопашной схватки. Глыбы скал и стволы деревьев, заранее приготовленные индейцами на краях каньона, обрушиваясь, сметали смельчаков, калеча и дробя их тела.

Все слабее и слабее становились залпы американцев. Все громче и громче слышны были ликующие вопли краснокожих. Горы трупов громоздились на дне каньона, и кровь потоком бежала по ущелью.

Сэнди Гук, Джордж Деванделль, Джон и остальные их товарищи с замиранием сердца наблюдали за ужасной картиной с вершины своей пирамиды, словно из ложи театра.

— Ну что, джентльмены? — обратился к спутникам экс-бандит.

— Ужасно! — отозвался глухим голосом Джордж Деванделль.

— Боюсь, ни один американец не выйдет живым из этого проклятого ущелья. Краснокожие с лихвой отплатили за устроенную Чивингтоном бойню! — промолвил бледный как полотно Бэд Тернер.

В это время оставшиеся еще в живых американцы сделали отчаянную попытку спастись и пошли в атаку, но индейцы, уже уверенные в своей победе, ринулись им навстречу, оглашая воздух яростным воем, словно превратившись в бешеных волков. Завязалась схватка. Ружья замолчали.

Четверть часа спустя Сидящий Бык спустился на дно каньона. Двое молодых воинов вытащили из груды трупов еще теплое тело генерала Честера, покрытое бесчисленными ранами, и швырнули его к ногам своего вождя.

Сидящий Бык ударом томагавка разрубил грудь генерала Честера, вытащил сердце и сожрал его под оглушительные крики четырех тысяч своих соплеменников…

— Ребята! Пора уносить ноги! — произнес испуганно Сэнди Гук.

Словно пробудившись от кошмарного сна, прятавшиеся на вершине скалы беглецы огляделись. Они забыли о собственной безопасности, наблюдая разыгравшуюся в Кровавом Каньоне ужасную трагедию — гибель генерала Честера и всех его солдат.

При первых залпах американцев Миннегага и ее воины прекратили преследование беглецов и присоединились к главным силам Сидящего Быка. Таким образом, наших приятелей никто не потревожил в течение добрых двух часов, пока индейцы не одержали полную победу. Но теперь, когда в стане краснокожих шло ликование и воины Сидящего Быка занялись добиванием немногих попавших живыми в их руки пленников и скальпированием всех павших, у мстительной дочери Яллы, принявшей самое активное участие в побоище, были развязаны руки. С минуты на минуту она могла явиться к пирамиде, чтобы покончить с ненавистными врагами.

Сэнди Гук хватался за голову, упрекая себя в допущенной грубой неосторожности — надо было бежать гораздо раньше, тем более что исход боя был ясен с самого начала…

— За мной! Не теряйте ни одного мгновения! — скомандовал Сэнди Гук.

Пять минут спустя семеро беглецов покинули гостеприимную скалу и понеслись стремглав вниз по склонам Ларами, рассчитывая спастись на просторе прерии. Но едва они сделали несколько сот шагов, как из-за скал вылетел отряд краснокожих воинов.

Нападение было столь неожиданным, а беглецы были еще настолько под впечатлением гибели генерала Честера и его солдат, что они не дали никакого отпора нападающим, а только бросились врассыпную. Последним ехал Джон — индейский агент.

Две секунды спустя загрохотали выстрелы. Лошадь Джона споткнулась и рухнула. Старый траппер вылетел из седла и упал на землю без чувств. Всадница на белом коне, в белом плаще, вихрем подлетела к тому месту, где лежал злополучный индейский агент, беспомощный и беззащитный.

Паника беглецов продолжалась несколько секунд. Потом они опомнились, увидели, что творится сзади них, и с яростными криками бросились на краснокожих, осыпая их выстрелами.

Паника охватила теперь индейцев, не ожидавших отпора. Трое или четверо всадников грузно свалились со своих коней. Остальные не думая о сопротивлении бросились наутек. Среди них был старый вождь, Красное Облако, которому чья-то пуля перешибла правую руку. Следом за ним скакала Миннегага.

Пули белых жужжали вокруг нее, но она казалась словно заколдованной — ни одна пуля ее не тронула.

Вылетев галопом на гребень горы, индианка на мгновение остановила своего коня и с криком торжества взмахнула в воздухе своим трофеем. Это был окровавленный скальп Джона — индейского агента. Дочь отомстила за мать: дух Яллы мог теперь успокоиться на просторе небесных полей Маниту. Мгновение спустя Миннегага исчезла, словно тень. В отчаянии охотники окружили тело лежавшего на земле Джона.

— Он жив! — воскликнул Бэд Тернер. — Эта тварь не убила, а только скальпировала его.

Два дня спустя шесть всадников на измученных лошадях добрались до форта Каспера.

— Ради Бога! Позовите поскорее доктора! — крикнул один из всадников, в котором читатели без труда узнали бы Джорджа Деванделля. — Мы привезли человека, заживо скальпированного индейцами. Он еще жив! Может быть, его можно спасти!

И его спасли.

Крепкая натура закаленного в боях и странствиях траппера помогла Джону пережить последствия скальпирования. Прошло несколько дней, и он стал оправляться. Его окружили самым внимательным уходом. Доктор находил, что ему нужен только покой и отдых. Но Джон — индейский агент заботился только об одном: как бы поскорее выйти из больницы.

— Между мной и Миннегагой не закончен счет! — твердил он. — Земля тесна для нас двоих! Правда, я потерял мой скальп. Но я чувствую, что силы возвращаются ко мне, и я не успокоюсь, пока не расплачусь с Миннегагой.

— Мы поможем вам, Джон! — успокаивал его Сэнди Гук. — Я раздумал возвращаться в Мэриленд. Это еще успе-ется. Как вспомню о судьбе генерала Честера, сам становлюсь как помешанный. Подождите, подождите, правительство уже направило подкрепления, чтобы расплатиться с Сидящим Быком за бойню.

— И мы не покинем тебя, Джон! — отозвались одновременно трапперы.

Не было слышно только голоса лорда Вильмора: незадачливый охотник на бизонов нашел, что его сплин совершенно излечен кровавым зрелищем в горах Ларами. В то время, пока Джон отлеживался в лазарете форта Каспера, англичанин находился уже далеко, возвращаясь на родину. Он увозил с собой целый музей: Сэнди Гук не терял времени даром и успел сбыть ему удивительную коллекцию всяких редкостей, за которые лорд Вильмор расплатился чистым золотом. Читатель может сам без труда представить себе, каковы были купленные англичанином редкости…

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  I. Охота за бизонами

  II. Прерия

  III. Бэд Тернер

  IV. Ужасное зрелище

  V. Лорд Вильмор

  VI. Столб пыток

  VII. Лес Гигантов

  VIII. Медвежья берлога

  IX. Осада

  X. Открыты

  XI. На волосок от гибели

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  I. В когтях тигрицы

  II. Пещера мертвецов

  III. Заживо погребенные

  IV. Неожиданное нападение

  V. Еще одна партия бокса

  VI. В лагере генерала Честера

  VII. На плоскогорье Ларами

  VIII. В горах

  IX.Охота за бледнолицыми

  X. Военная хитрость

  XI. Скальп Джона Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg