«Белое проклятие»

Горы спят, вдыхая облака,

Выдыхая снежные лавины…

Утром, продрав глаза, я обычно отдергиваю штору и смотрю на небо и горы. У меня бывает все наоборот: в ясную погоду готов праздно валяться в постели, зато в плохую вскакиваю чуть свет. Сегодня я не тороплюсь — солнце пробило шторы и заливает комнату. Ночью телефон не звонил, спал я беспробудно, спешить никуда не надо — словом, день начинается хорошо.

Позевывая, я нежусь и благодушно поглядываю в окно. Снег на Актау искрится, на него больно смотреть. Настоящего снегопада давно не было, склоны укатанные, на канатках, небось, очередь на час. Не будь я таким отпетым лентяем, встал бы пораньше и прокатился со свистом по трассе; еще несколько лет назад я так и поступал, но теперь это для меня не удовольствие, а работа.

— Максим, ты сделал зарядку? — слышится голос мамы.

— Кончаю! — отзываюсь я, снимая покрывало с клетки.

— Доедай! — радостно орет Жулик. — Лентяй! Тебе пор-ра жениться!

— Не твое дело, пустобрех.

— Смени носки! — жизнерадостно советует Жулик. — Пр-рох-восты!

Провалявшись еще с минуту, я встаю, топаю ногами — имитирую пробежку — и выхожу.

— Умываться, бриться, завтракать! — командует мама.

На завтрак неизменная гречневая каша, в которой много железа, полезный для организма овощной сок и кофе. На мое ворчание мама внимания не обращает, она лучше знает, чем питать ребенка (тридцать лет, рост метр девяносто, вес восемьдесят два килограмма).

— Доедай! В последней ложке самая сила.

Давлюсь последней ложкой, пью кофе и делаю вид, что спешу.

— Ты ничего не забыл? — тихий, с этаким безразличием вопрос.

— Ничего, — по возможности честно отвечаю я и, не выдержав маминого взгляда, хлопаю себя по лбу. — Ах да!.. Может, потом?

— Потом — любимая отговорка лодыря!

Ничего не поделаешь, я сажусь за машинку. Я — мамин секретарь, печатать она не умеет, а «послания к прохвостам» ей нужны в трех экземплярах. Редактируя на ходу, я отстукиваю:

Тов. Ляпкину П. Н., копия: НИИ стройматериалов, председателю месткома.