Квадратноголовый темнолицый человек сидел на койке. Лежали куски черного тюленьего мяса. Стояла бутылка. Я посмотрел на его лицо и сразу понял, что передо мной сидит чугунный неудачник. Бывают неудачники лимонные. Это желчные, завистливые люди, при виде которых вспоминаешь о язве двенадцатиперстной кишки. Они желчны, потому что завистливы, а завистливы, потому что желчь и удача несовместимы. Чугунных неудачников толкает по жизни неизвестная злая сила. Этим мрачным, тяжелым людям боязливо подчиняются ремесла и вещи. Но, овладев ремеслом и удивив мир, они охладевают, как холодеет чугунная болванка, и в этом холодном состоянии становятся так же, как и она, черны и самоуглубленно бездумны. Я знал нескольких людей, которые, казалось, были заняты только тем, чтобы задвинуть тяжелыми шторами светлую силу сидящего в них таланта. Знал одного парня из тундры, который писал об этой тундре литые, как гантели, стихи, был хорош в дружбе до тех пор, пока не начинал творить глупости, как специально сконструированный для этой цели великолепно безмозглый робот.
...Он, видимо, был здорово пьян, наш чугунный неудачник. Долю времени мы все молчали.
- Я Анкарррахтын! - вдруг рявкнул он с раскатом через "р" и гулко хлестнул себя по груди.
Мы молчали, и тогда он, юродиво протрезвев лицом, вдруг улыбнулся почти любезно и протянул руку. Мы церемонно представились и сели за стол. Я вспомнил все, что знаю о чугунных неудачниках. "Надо содрать честное слово, - подумал я. - Чугунные неудачники всегда держат честное слово, если им об этом напоминать".
Мы просидели до рассвета, и это была действительно тяжелая ночь.
Сидящий перед нами человек был нам нужен - именно в нем заключался наш шанс на восемьсот километров, и он знал, что он нам нужен: я чувствовал хитроватые всплески его мыслей, которые он тщательно прятал за темной завесой опьянения. Он хитрил, так как не знал, как решить, и, может быть, не будь он пьян, он думал бы тяжело, но прямо.
- Я моторррист, - говорил он с раскатом через "р". - Никто не знает мотор лучше меня. Так?
- Так, - соглашался я.
- Я байдарный капитан. А?
- Верно.
Он молча сопел некоторое время в темный угол комнаты, потом говорил:
- Я умею класть печи, и я плотник. Ты умеешь класть печи?
- Нет, - честно отвечал я.
- Печи класть трудно.
- Я слыхал, что трудно.
Комментарии к книге «ВН-740», Олег Михайлович Куваев
Всего 0 комментариев