«Росас»

День двадцать седьмого июля 1840 года выдался мрачный и холодный. Теплота и блеск солнечных лучей задерживались массами желтоватых облаков, насыщенных водяными парами и гонимых ветром с головокружительной быстротой. Жители Буэнос-Айреса, дрожа от холода и закутываясь по самые глаза в свои плащи, спрашивали друг друга, уж не вернулась ли опять зима, бывшая весьма суровой и окончившаяся всего несколько недель тому назад.

Около пяти часов вечера в гостиной богатой кинты в Барракасе находились двое — молодой человек и молодая женщина. Женщина, прекрасная и мечтательная, сидя на софе возле камина, слушала молодого человека, который, почти склонившись к ее ногам, переводил ей одну из самых прекрасных страниц «Собора Парижской Богоматери», этого образцового произведения Виктора Гюго.

Временами прелестная мечтательница склонялась вперед, слегка опираясь своей рукой о плечо молодого человека, тогда его щек нежно касались шелковистые пряди ее роскошных волос, а она, застыв в этом грациозном положении, отдавалась своим мыслям, убаюкиваемая мелодичным голосом человека, которого она любила.

Молодой человек и молодая женщина питали друг к другу чистую, святую любовь. Его звали дон Луис Бельграно, ее — донья Эрмоса Сайенс де Салаберри.

Уединение молодых людей вскоре было прервано — послышался стук подъехавшего к дверям кинты экипажа, и минуту спустя в гостиную вошли мадам Барроль и ее дочь, их хорошие знакомые.

Донья Эрмоса и дон Луис еще сквозь жалюзи увидели приехавших, но так как у молодых людей не было тайн от них, то дон Луис просто бросил книгу на подоконник и сел в кресло.

В то же самое время вошел, или лучше сказать, вбежал в гостиную, по своему обыкновению, дон Мигель, кузен Эрмосы, живой, ласковый и веселый юноша. Этот бравый молодой человек, находился ли он в обществе своей кузины или доньи Авроры Барроль, к которой питал глубокую любовь, забывал все свои дневные заботы, не думал более о своих честолюбивых планах и вполне давал волю своему веселому характеру.

— Кофе, кузина, кофе! — вскричал он. — Мы умираем от холода, мы нарочно встали из-за стола, чтобы прийти сюда пить кофе, впрочем, это благое намерение принадлежит мне всецело, и нашим визитом, кузина, ты не обязана ни мадам, ни ее дочери, а лишь одному мне!