«Последний зов»

Вениамин Семенович Рудов

Последний зов

Документальная повесть

Автор этой книги - бывший пограничник, в течение многих лет (1936-1962) нес службу на различных участках рубежей нашей Родины. Его книгу составили роман "Черная Ганьча": о буднях советских пограничников, о боевых делах солдат и офицеров, о крепкой солдатской дружбе и личной жизни командного состава; документальные повести "Последний зов" и "Вьюга" также посвящены славным пограничникам.

1

"...И я сказал: "Жона, ты мне голову не морочь, побереги

глотку. Нужно отправляться. Кричи не кричи - пойду. Мне Советы не

причинили зла: хату не отобрали, в морду кулаками не тычут,

снаряды не заставляют возить. Ну, чем мне Советы насолили?.. А

фашистовцы, пся кошчь, всех перебьют. Нет, жона, тебя слушать

себе хуже. Слезами не поможешь. Пойду - и все".

Вот я, панове-товажыше, спрашиваю, пшепрашем панство: вы не

видите, что под самым боком у вас, под самой граничкой враг стоит?

У них все готово, холера тому Гитлеру в самую печенку и еще

глубже!.. Я, пшепрашем панство, простой хлоп, как думаю, так

говорю. Вот спрашиваю по темноте своей: чего ждут Советы?.. Пока

Гитлер войну начнет, снарядами вас закидает... Откуда знаю?.. Имею

глаза и уши. Третий день вожу снаряды на артиллерийские позиции

фашистовцев. Для чего им снаряды под вашей граничкой? Танки у них

подтянуты - опять же под граничкой. Понтоны готовы. Всех хлопов

отселяют подальше от границы. Разве сюда не слышно, как голосят

наши бабы?.. Нет, шановное панство, ошибаетесь... Гитлеру верить

нельзя".

(Свидетельство Яна Богданьского)

Дважды подряд негромко, как щелчки, прозвучали автоматные выстрелы, и эхо негулко покатилось в душной июньской ночи над примолкшим, затаившимся пограничьем, но не успело еще заглохнуть, раствориться в близлежащих полях, а вдогонку ему раздался пронзительный женский вопль.

- В районе часовни, - шепотом сказал Новиков, на слух определив пункт, где стреляли.

На сопредельной стороне, неподалеку от реки, где в нескольких метрах от берега смутно угадывались очертания трехбашенной деревянной часовенки, снова дурным голосом вскрикнула женщина и мгновенно умолкла - будто в рот ей забили кляп; раздались слова резкой, как брань, команды. И опять стало тихо.