«Морской наёмник»

Разным Котятам посвящается

Все люди делятся на живых,

мёртвых и плывущих по волнам.

Океан лопнул как кусок гнилого сукна, что рвут в разные стороны жадные руки, как натянутая парусина палатки, в которую угодило крупнокалиберное ядро. И этим ядром явился владыка глубин морских, символ непостижимости замыслов Творца, огромная рыбина[1]. Йост, правда, утверждал, что китов Господь сотворил, исключительно помня нужду людскую и тягу к свету[2].

Непостижимо, чудовищно огромный китище. Его ждали, но он явился столь неожиданно и страшно, что Михель толком не разглядел ни глаз, ни пасти, ни головы, ни плавников, а только нечто живое и огромное. Змееподобное тело, мокрой дугой выгнувшееся над бездной. Казалось, телу этому не будет ни начала, ни конца. Оно выглядело бесконечным: словно кит, играясь, схватил под водой себя за хвост, да так и собрался вертеться колесом — на страх китобоям — вплоть до второго пришествия.

Михель вернулся из мира страшилищ оттого, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо.

— Прекрати орать! — строго гаркнул ему в самое ухо Питер. — ОН тебя всё равно не услышит, а наши уши не заёмные и не покупные — оглохнем ведь.

— Боже, ведь всё то дерьмо, что я делал до этого, гроша ломаного не стоит в сравнении с таким величием, — едва не заорал в ответ Михель. — Где тут у вас ближайшая суша или, на крайний случай, корабельная палуба?

— Это делается так, — раздался спокойный, ровно с небес, голос, и Йост, как-то без особого замаха, отчасти даже лениво, послал свой снаряд проверить наличие сердца у живой горы.

Михель, осознавший наконец, что всё здесь, в шлюпке, будет делаться — даже если и пойдёт как надо — без малейшего его, Михелева участия, едва подавил мощнейший позыв броситься помешать Йосту: «На кого он руку поднял, безумец?!»

Глухой стук слился со сдавленным «Йохо!» гарпунёра. Только Виллем осмелился подать голос:

— Вляпался, голубчик ты наш синенький!