Скорый поезд «Красноводск-Ташкент». Визит в Особый отдел Управления полиции. Встреча с Джунковским. Санкт-Петербург. Управление Главного Штаба. Дзебоев и Джунковский у Жилинского.
Мая 7 дня, года 1912.
Скорый поезд «Красноводск-Ташкент».
Укладывая саквояж на багажную полку купе первого класса скорого поезда «Красноводск-Ташкент», Дзебоев наткнулся на забытую каким-то пассажиром книгу. Расположился за столиком у окна, заказал проводнику стакан чаю. Раскрыл книгу. Переплёт чёрной кожи, потёртое тиснение золотом. Страницы уже успели пожелтеть. На русском. Титульный лист за форзацем не первым. На первом листе реклама: «Первая в России фабрика исключительно турецкаго табаку «ОТТОМАНЪ». С.-Петербург, Колокольная ул., № 8». На следующем титульном: "Путешествiе по Средней Азiи въ 1863 году". А.Вамбери. Переводъ с англiйскаго. С картами Ср.Азiи. Цена 4 р. 25 коп. САНКТПЕТЕРБУРГ. Въ типографiи Ю. А. Бокрама на Большой Московской № 4. 1865».
Понятно, Арминий Вамбери – всемирно известный шпион австро-венгерской разведки. Сорок семь лет назад под личиной странствующего дервиша турка Решид-эфенди прошел тысячи вёрст от Турецкого Истанбула до Тегерана, из Персии через горы Эль-Бурса, Гурген, Атрек и пустыню Кара-Кумы добрался до Хивы. Был принят ханом, плавал по Аму-Дарье, побывал в Бухаре-и-Шериф. Возвращался в Тегеран через Карши, Самарканд, Керки. Не особенно торопился. Успел побывать и в афганском Герате, и в Хорасанском Мешхеде. Двенадцать месяцев странствий дали хороший этнографический и политический материал для книги. Книги, которая на долгие годы стала настольной для всех, чьи интересы лежали в знойных широтах Средней Азии, Ирана и Афганистана.
Впервые книга Вамбери попала в руки Дзебоева ещё в годы его учёбы в пажеском корпусе. На инглиш. Именно эта книга и стала мощным стимулом для изучения английского языка.
Поезд тронулся. Дзебоев наугад перевернул несколько страниц. Начал читать:
… «Какие чувства я испытывал 3 июня у ворот Хивы, читатель может себе представить, когда подумает об опасности, которой я подвергался из-за любого подозрения, вызванного европейскими чертами моего лица, сразу бросавшимися в глаза. Я очень хорошо знал, что хивинский хан, чью жестокость не одобряли даже татары, при таком подозрении поступил бы намного строже, чем туркмены. Я слышал, что хан всех подозрительных чужеземцев отдавал в рабство, что он совсем недавно проделал это с одним индусом якобы княжеского происхождения, и тому отныне суждено наравне с другими рабами таскать повозки с пушками…».
Зашёл проводник принёс чай. Стакан в серебряном подстаканнике, белая салфетка. Спросил:
– Водочки не желаете, ваше высокоблагородие?
Дзебоев оторвался от книги:
– Водки? Нет, не нужно. У вас, господин хороший, от прошлого рейса газет ташкентских не осталось?
– Есть, как же. Разнесу чай, принесу газеты!
Дзебоев пил чай, читал Арминия Вамбери. Хорошо, подлец, пишет, подробно, с деталями. Правда, в книге не хвастается, что за свою жизнь четырежды принимал ислам! Была, значит, необходимость. Что там дальше?
«… я с ужасом вспоминаю сцены, при которых присутствовал. На наружном дворе я увидел около 300 пленных човдуров; в лохмотьях, измученные многодневным страхом смерти и голодом, они выглядели так, словно встали из могилы. Их уже разделили на две группы: на тех, кто не достиг 40 лет и кого еще можно было продать в рабство или подарить, и тех, кто … должен был понести наказание, объявленное ханом. Первых по 10-15 человек, скованных друг с другом, уводили прочь, остальные терпеливо ожидали исполнения вынесенного им приговора и казались смирными овцами в руках палачей. … Мы должны заметить, что эта жестокость была возмездием за не менее варварский акт, который човдуры совершили прошлой зимой над одним узбекским караваном. Богатый караван в 2000 верблюдов подвергся нападению на пути из Оренбурга в Хиву и был полностью разграблен. Жадные туркмены овладели множеством русских товаров, но этого им было мало, и они отняли у путешественников (большей частью хивинских узбеков) все припасы и платье, так что некоторые умерли в пустыне с голоду, а другие замерзли, и из шестидесяти человек спаслись только восемь. … В Хиве, как и по всей Средней Азии, не знают, в чем состоит жестокость; такое действие считается совершенно естественным, потому что не противоречит обычаям, законам и религии. … Не проходит и дня, чтобы кого-нибудь не уводили с аудиенции у хана под роковое «Алиб барин» –«Взять его!».
Пришёл проводник, принес пачку ташкентских газет недельной давности. Услышав, «повторить!», забрал пустой стакан.
Дзебоев разулся, по удобнее, устроился на своей полке. Развернул газету. «Туркестанские ведомости». Издаётся и редактируется при канцелярии Туркестанского генерал-губернатора в Ташкенте. Первая полоса – сплошь одна реклама. Впрочем, нужно пробежать глазами. Вот, что-то новенькое. Пригодится. Не у первых же встречных получать информацию. Поездка-то – не официальная! Так, читаем:
«Отель «Регина». Прекрасно обставленные номера от 1 р. 50 коп. При гостинице ресторан - Зимний сад. Первоклассная кухня. Обеды на выбор из 15 блюд. Имеется всегда икра, сёмга, белорыбица и друг.».
Что ещё? Гастрономы Лившица, Косенковой, Филатова, Шнейдера… Господин Керер продает четырёх и шестицилиндровые автомобили «Студебекер» с электрическим освещением по цене три тысячи двести и четыре пятьсот рублей соответственно. Кражи, дебоши, грабежи, суициды, семейные скандалы, гастроли театральные, цирковые…
Это всё мимо!
Вот, наконец, информационные сообщения от имени администрации:
«На повестку заседания думы, имеющего быть сегодня, поставлен вопрос об ассигновании средств на сооружение памятника Императору Александру II в Ташкенте и о выборе для этой цели места. Городская управа в своём докладе в думу предлагает для постройки памятника два места. Одно – площадь Иосифо-Георгиевской церкви на углу Романовской и Кауфманской улиц, другое – площадка против Александровского парка».
Так, это тоже не то. Видно, не будет информации о работе санитарной службы города. Адреса нет. И нет – ни в канцелярии, ни в Управлении Полиции – ни одного лица, кому можно было бы задать такой простой прямой вопрос, не возбудив нездорового интереса: «Полковник Дзебоев из Закаспия полковника Джунковского разыскивает!».
Впрочем, вот, что-то есть. Общедоступная публикация, адрес-справочник:
«Управлении города Ташкента
Обуховская улица, д.2-9, телеф.292.
Начальник города – полковник Николай Клавдиевич Калмаков.
Помощник начальника города – коллежский советник Владимир Сергеевич Стреченевский.
Секретарь Управления - титулярный советник Гавриил Иоаннович Голубев.
Письмоводители: титулярный советник Дмитрий Дмитриевич Лавровъ, коллежский регистратор Петр Исаевич Голосков. Письменный переводчик коллежский регистратор Ишаев.
Полицейское управление русской части.
Шахрисябская улица, телефон 210.
Полицмейстер капитан Степан Осипович Кочан.
Городовой врач статский советник Григорий Георгиевич Феглер.
Полицейские пристава:
1-го участка – коллежский регистратор Владимир Петрович Ковдышев,
2-го участка – коллежский регистратор Федор Матвеевич Тушманов.
Помощники полицейских приставов: коллежский регистратор Сулейман Яушев, коллежский регистратор Павел Павлович Сорвин,
Секретарь полицейского управления губернский секретарь Вячеслав Африканович Самострелов.
1 участковый пункт, ветеринарный врач капитан Безуглый, 2 участковый пункт, - коллежский секретарь Александр Константинович Энглези.
Полицейское управление туземной части
Дусарагазешская часть, телефон 275.
Полицмейстер подполковник Владимир Павлович Колосовский.
Полицейские пристава: капитан Павел Афанасьевич Лундин, губернский секретарь Архип Михайлович Мочалов – ул. Шейхантаурская, дом Ишан-хана».
Да, не густо. Впрочем, Дзебоев другого и не ожидал. Адресов и телефонов Особого отдела Полицейского управления, охранных отделений никто публиковать не будет. А, собственно говоря, почему? Почему так сложилось, что добропорядочный подданный Российской Империи не имеет морального права не только перед обществом, но перед собственной совестью, сообщить в охранное отделение о готовящейся террористической акции, о возможном эксе? Такой поступок – для обывателя подвиг! Конечно, он реально рискует собственной жизнью, но более того – реальным остракизмом со стороны самого общества. Парадокс. Вся Россия – сплошной клубок парадоксов. В революцию и революционеров играют все. Все слои общества, все социальные группы жаждут немедленных перемен! Как реально улучшить своё положение мало кто знает. Но то, что сначала нужно низложить монарха, уничтожить самодержавие и систему сословий – уверены почти все! С вариантами, конечно, в соответствии с интересами групп и отдельных индивидуумов. Хотелось бы услышать, что скажет на эту тему подполковник Новиков, освободивший своим приказом полковника Дзебоева от должности заведующего Особым отделом Полицейского управления Закаспийской области.
Дзебоев так и доехал до Ташкента в одиночестве. В его купе первого класса больше не подсел ни один пассажир.
В Ташкенте взял авто, бросил шофёру рубль:
– На Романовскую. К Канцелярии генерал-губернатора!
Пока ехали, отмечал прошедшие за три месяца перемены в русской части Ташкента. Строится русский город! Улицы Куропаткинская, Шипкинская, Гоголя, Пушкинская, Романовская… Московский проспект, проспект фон Кауфмана Константина Петровича! Воскресенский рынок российских товаров, пассаж братьев Якушевых, Новые здания почтово-телеграфной конторы, мужской и женской гимназий, православные соборы, магазины, отели, рестораны. Арыки полные воды, зеленые газоны, платановые аллеи. Хороший город. Богатый. Красивый. Чистая публика. Дамы в белых кружевных летних нарядах, господа с тросточками в шёлковых чесучёвых костюмах, гимназисты, гимназистки, городовые в белых кителях с черными кобурами с русскими «Смит-энд-Вессонами». Постовых полицейских здесь еще не перевооружили. Бродячие коробейники с деревянными лотками, полными фруктов, на головах. Автомобили и велосипеды, фаэтоны. Изредка – одноосные арробы с высоченными колесами, влекомые верблюдами или осликами. Киоски с газированной фруктовой водой. Граммофонная музыка из раскрытых окон…
Вот и Романовская. Дворец Великого князя Николая Константиновича, младшего брата будущего российского императора Александра Второго. Доступа во дворец никому нет. Сам князь из дворца не выезжает. Дворец ли? Или тюрьма? Место ссылки полковника Романова, героя штурма Хивы, лишенного чинов, званий и наград, вычеркнутого из списков полка. Дело семейное, Романовское. Дело тёмное!
Электротеатр «Хива». За ним – Канцелярия генерал-губернатора. Приехали!
***
Мая 12 дня, года 1912.
Туркестанский Край Российской Империи. Ташкент.
В приёмной Канцелярии Генерал-губернатора Туркестанского края и Командующего войсками ТуркВО генерала от кавалерии Алексадра Васильевича Самсонова деловая суета. Полковники, подполковники, генералы, солидные господа во фраках либо в белых чесучовых костюмах, туземная знать в шелках и в бархате, с руками, унизанными золотыми перстнями с драгоценными камнями. Адъютанты, курьеры. Скрип стальных перьев, перестук «Ундервудов», телефонные звонки, стрёкот телеграфных аппаратов.
Полковник Дзебоев огляделся. Два-три знакомых лица по совместной службе в Санкт-Петербурге, по госпиталю в Благовещенске. Поздоровались, поговорили в полголоса. Джунковского в приёмной не было. Дзебоев не стал записываться на приём, хоть и был знаком с Самсоновым ещё по русско-японской.
Вышел из приёмной, прошел в дежурную службу. Представился. Оперативный дежурный незнакомый подполковник козырнул в ответ и молча протянул Дзебоеву руку ладонью вверх. Дзебоев протянул удостоверение.
Подполковник прочитал, пристально вгляделся в лицо Дзебоева, сверил личность с фотографией на удостоверении личности. Сделал отметку в командировочной. Обратился к Дзебоеву:
– Господин полковник! Желательно обновить удостоверение. На фото вы – брюнет! Прошу, на улице в третьем доме «Моментальное фото» господина Рабиновича. Через час подойдёте ко мне с фотографиями, а за мной дело не встанет, не задержу.
Зазвонил телефон. Подполковник кивком головы дал понять Дзебоеву, что разговор окончен и взял трубку:
– Дежурная служба канцелярии!
Несколько секунд слушал.
Дзебоев убрал командировочное во внутренний карман кителя. Застегнул большую латунную пуговицу с двуглавым орлом. Направился к Рабиновичу в «Моментальное фото». Из-за спины услышал:
– Господин полковник! Задержитесь на минуту!
Обернулся. Увидел: оперативный дежурный вытянулся во фрунт с отданием чести незнакомому полковнику, который быстрым шагом подходил к самому Дзебоеву. Остановившись, первым протянул руку:
– Господин полковник! Владимир Георгиевич Дзебоев?
Дзебоев пожал полковнику руку, представился:
– Адъютант Командующего войсками Закаспийской области.
После секундной паузы добавил:
– Экс-заведующий Особым отделом Полицейского управления области же.
Подошедший полковник, казалось, был чем-то смущён. Представился:
– Заведующий Особым отделом Полицейского управления Туркестана полковник Новиков. Зовите просто Валентин Николаевич! Пройдёмте ко мне, поговорим!
Кабинет полковника Новикова, мягко говоря, не впечатлил Дзебоева. Комнатушка на четыре канцелярских стола. На одном – телеграфный аппарат и три телефона. За вторым – стучит на машинке пожилой подслеповатый коллежский регистратор в статском однобортном мундире с алой ленточкой ордена Святой Анны в петлице. Обстановка самая тривиальная. Мебель времен императора Павла Петровича. Выгоревшим казённым зелёным обоям лет пятнадцать! Да, Ташкент, столица гигантского края. За великими делами в губернаторской канцелярии порядок навести некогда…
Полковник Новиков сел за свой стол у окна, жестом пригласил сесть напротив полковника Дзебоева.
– «Плохо сидит начальник», – подумал Дзебоев, – «свет с правой стороны, писать не удобно, тень от пера на бумаге всегда мешать будет. А сам я присел куда хуже. Плохо, когда спина от входной двери не прикрыта!».
– Ваше сиятельство, Владимир Георгиевич, дорогой, – начал Новиков. – Прошу принять мои самые искренние извинения! Поверьте, не только вы пали жертвой кадровой чехарды в нашем ведомстве. Не разобрались. Сожалею. Евгений Фёдорович Джунковский…
Дзебоев молча вполоборота покосился на коллежского регистратора, многозначительно глянул на Новикова.
Новиков понимающе улыбнулся:
– Не извольте беспокоиться. Это наш письмоводитель. Евграф Апполонович глух, как тетерев. Но грамотен, как учитель словесности. И почерк замечательный. Росчерки, вензеля, арабески, знаете ли… Евгений Фёдорович ему доверял. И в этом кабинете мы временно. Извините за беспорядок, если что…
Дзебоев понимающе кивнул головой. Не произнёс ни слова.
Новиков, несколько сбитый с мысли, помолчал, порылся в бумагах, кипами скопившимися на его столе. Протянул Дзебоеву синий лист с наклеенными обрывками бумажной телеграфной ленты.
Дзебоев вгляделся. Морзянка. Перевернул лист. Действительно, каллиграфия! Рука письмоводителя.
Расшифровка:
«ОСВОБОДИТЬ ОТ ЗАНИМАЕМОЙ ДОЛЖНОСТИ ЗАВЕДУЮЩЕГО ОСОБЫМ ОТДЕЛОМ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ЗАКАСПИЙСКОЙ ОБЛАСТИ ПОЛКОВНИКА ОТДЕЛЬНОГО КОРПУСА ЖАНДАРМОВ ВЛАДИМИРА ГЕОРГИЕВИЧА ДЗЕБОЕВА ТЧК ОБ ИСПОЛНЕНИИ ДОЛОЖИТЬ НЕМЕДЛЕННО. ПРИКАЗ ПИСЬМЕННОМ ВИДЕ ФЕЛЬДЕГЕРСКОЙ ПОЧТОЙ ТЧК
ЗАВЕДУЮЩИЙ ОСОБЫМ ОТДЕЛОМ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПОЛКОВНИК ОТДЕЛЬНОГО КОРПУСА ЖАНДАРМОВ ЕРЁМИН ТЧК».
Дзебоев вернул телеграмму Новикову:
– Теперь понятно. Мои телеграммы читали, Валентин Николаевич?
– Да, Владимир Георгиевич. Виноват, эту проблему с Закаспийским Особым отделом, как сами видите, мне не разрулить. И к Ерёмину мне доступа пока нет. Однако, есть у меня к вам предложение.
Дзебоев приподнял подбородок, изображая заинтересованность:
– Слушаю, Валентин Николаевич!
– Хотите на должность Заведующего Особым отделом Туркестана? Джунковский одобрил бы. Я зондировал почву: оказывается, вас знает лично Александр Васильевич Самсонов. Ерёмин не посмеет оспорить представление за подписью генерал-губернатора Туркестанского Края!
– А как же вы сами, Валентин Николаевич? Должность ваша – номенклатура шефа Отдельного корпуса жандармов!
– На покой, Владимир Георгиевич, на покой! Есть у меня усадебка на берегу Камы. Во сне каждый день родной дом вижу. Северянин я. Здесь всё чужое. И климат, и нравы. Сарта от узбека не отличу. Языков не знаю. И виноград с дынями не в радость. Бес попутал с переводом. Жену похоронил… Жара начнётся – и сам просто задохнусь в один прекрасный солнечный день. Напрасно дал себя уговорить.
– Я подумаю, Валентин Николаевич, – Дзебоев встал, заканчивая свою аудиенцию у бывшего начальника.
– В таком случае, Владимир Георгиевич, поставьте меня в известность о принятом решении до своего отъезда из Ташкента. Вы где остановились? Вам с жильём не помочь?
– Отель «Регина» на Московской. Будем прощаться? Спасибо за внимание, Валентин Николаевич. Желаю здравствовать!
В отеле «Регина» полковник Дзебоев снял «первый нумер для графьёв», как отрекомендовал комнату с удобствами во дворе гостиничный приказчик из казанских татар. Рубль с полтиной в сутки! Огляделся, проверил дверь, окна на предмет прочности запоров. Снял с кровати покрывало, внимательно осмотрел постельное бельё. Остался доволен – свежестираное и хорошо выглаженое. Предусмотрительность не лишняя. Не Париж – Средняя Азия! Переоделся в цивильное. Серый льняной лёгкий костюм. Белая сорочка, белый шейный платок. Шляпа, трость. Глянул в зеркало. Без мундира – чужой незнакомый человек! Свой саквояж в номере не оставил. Вышел, взял извозчика и прокатился на улицу Джизакскую в «Центральные бани». В общий зал не пошёл, заказал отдельный номер с душем, ванной, парной и берёзовым веником. Ах, ещё и с электрическим освещением! Всё удовольствие – тоже рубль с полтиной. Отмокал от дорожной пыли и пота в горячей мыльной пене, пока вода не остыла. В парную не пошёл, постоял под душем. Вернулся в отель.
В холле его встретил уже знакомый татарин.
– Ваше сиятельство! Вас в нумере посетитель дожидается. Говорит, ваш старый друг. Мне пятиалтынный дал! Богатый, наверное.
Дзебоев ждал посетителя, но, правда, не так скоро. Однако, не рискнул очертя голову встречаться один на один в своём номере пока неизвестно с кем.
– Передай господину, пусть подойдет в ресторан, чаю попьём!
Пять пополудни, дело к вечеру. Ресторан распахнул двери перед первым посетителем. Дзебоев вошёл в пустой ещё зал, выбрал себе место в дальнем уголке за столиком, так, что и в окно можно было посмотреть, и входную дверь взять под контроль. Заказал два стакана чёрного чая с лимоном и, не торопясь, принялся изучать меню.
С интервалом в пару минут в зал вошел среднего роста среднего возраста неприметный человек в сером пиджаке и тёмных брюках, заправленных в сапоги. Белая сорочка-косоворотка. Картуз с лакированным козырьком. Так, русский приказчик с лесоторгового склада. Спокойно прошёл к столику, за которым расположился Дзебоев. Присел. Поздоровался. Дзебоев ответил. Подвинул в сторону посетителя второй стакан с чаем.
– Благодарствую, – сказал человек, – я больше зелёный употребляю.
Дзебоев промолчал.
– Ваш друг с вами увидеться хочет, – продолжил человек. – Его позывной вам знаком – «Маскарад». Это старый, а новый он вам сам назовет.
– Вы меня ни с кем не путаете? – спросил Дзебоев.
– Никак нет, ваше сиятельство. Ваш друг видел вас, и наша встреча у него на контроле.
– Понятно. Хорошо. Дальше!
– Сегодня в двадцать ноль ноль местного подходите к бирже извозчиков, что у Воскресенского рынка. Найдёте фаэтон под номером пятнадцать. Молча сядете. Извозчик, Фома Матвеич, наш человек, привезёт вас к вашему товарищу.
– Хорошо, – сказал Дзебоев, – буду. Пообедаете со мной?
– До свидания, – сказал человек. Отвесил лёгкий поклон и ушёл.
***
Проспект Кауфмана. Гостиница «Новая Россия». Извозчик Фома Матвеич свой фаэтон под номером пятнадцать к парадному подъезду подавать не стал. Остановился загодя. Повернулся к своему пассажиру:
– Ваш бродь! Вам парадное без надобности. Пройдите двором. У левого крайнего входа вас знакомый встретит, проводит!
Дзебоев сошел с коляски, бросил извозчику полтинник серебром. Фома Матвеич поймал монетку и так же лихо, заставив её вертеться, как в «орлянке», вернул полтинник Дзебоеву.
Дзебоев вошёл во двор. Пусто. Ни людей, ни собак. Так... Со двора первая левая дверь? Вот она. Дверь закрыта, никто Дзебоева не встречает. Над дверью покосившаяся, выгоревшая на солнце, замаранная грязными потеками вывеска: «Купецъ 3-й Гильдiи Маратъ ЧоховЪ. Сухiя фрукты». Дверь отворилась. В проёме, не выходя во двор, стоял тот самый связной, что подходил к Дзебоеву в ресторане «Регина». Он поманил Дзебоева рукой, приглашая войти.
При входе Дзебоев успел заметить: дверь, со двора выглядевшая как старая ветхая калитка, на самом деле имела весьма внушительный вес и толщину. Изнутри запиралась на солидную систему нескольких засовов. Попав в узкий коридор, Дзебоев оглянулся: коридор автономен, с помещениями гостиницы не сообщается – глухая кирпичная перегородка. Четыре двери – четыре номера, узкая литого чугуна лестница на второй этаж.
На втором этаже полковника Дзебоева встретил сам полковник Джунковский. Слава Богу!
– С приездом, Владимир Георгиевич! Здравствуйте!
– Здравствуйте, Евгений Фёдорович! Далеко забрались. Не чаял с вами встретиться.
***
Беседа, полковников Дзебоева и Джунковского, начавшаяся поздно вечером, закончилась лишь под утро. Экс-помощник Адъютанта Начальника Войск ТуркВО и экс-Заведующий Особым отделом Управления Полиции полковник Отдельного Корпуса жандармов Джунковский Евгений Федорович рассказал о своём новом назначении коротко, буквально в двух словах. Дзебоев в своё время понял правильно: организация Военно-санитарной службы ТуркВО и перевод полковника Джунковского на должность начальника этой службы – прикрытие вновь созданного в ТуркВО отдела военной разведки, подчинённого Первому квартирмейстерству Главного Управления Генерального Штаба. Разумеется, военно-санитарная служба в своём изначальном предназначении существует и её сотрудники даже не догадываются, кто именно сотрудничает с ними бок о бок. Это не феномен. Таким взаимоотношениям помогает сложившаяся в этом ведомстве традиция секретности. Офицер, занимающийся вопросами захоронений, ответствен за сверхсекретную информацию по всем фактам, цифрам и мероприятиям, относящимя к его компетенции. Так же обстоит дело и по иным вопросам: эпидемиям, эпизоотиям… Сотрудники этих служб профессионально сдержаны, аккуратны, чистоплотны, не болтливы. И что делается в службах по соседству, их абсолютно не интересует. Здесь нет проблем групповых общений по типу кавалерийского или артиллерийского братства. Понимаете, о чём я. Ни к ним – никто, ни они – ни к кому! Нет разговоров о предмете – и сам предмет как бы не существует.
Дзебоев все понял. Обид на Джунковского не было. В свою очередь доложил обстановку, сложившуюся в Закаспии. По своему ведомству. Во-первых – о Кудашеве и его группе, в частности о жёнах Кудашева и Войтинского, оставшихся без жалования своих мужей на время командировки. Во-вторых – о генерал-майоре Ростов-Малыгине Андрее Андреевиче, начальнике Закаспийского Жандармского Полицейского Управления Средне-Азиатской железной дороги и об его заместителе – без вести пропавшем ротмистре жандармерии Иоганне фон Кюстере, переводом назначенном Заведующим Особым отделом на должность, занимаемой самим Дзебоевым. В-третьих – о подполковнике разведки Сергее Никитиче Калинине, начальнике группы Кудашева, убывшей в Персию. Калинине, устроившему пышные воинские похороны унтеру тюремной стражи, умершему в свою смену на службе от сердечного приступа.
О самом себе коротко: снят с должности Заведующего Особым отделом Закаспия приказом полковника Новикова согласно распоряжения полковника Ерёмина из Санкт-Петербурга. Под вопросом служба на должности Адъютанта Командующего войсками Закаспийской области. Генерал-майор Шостак хлопочет о своём переводе, а придет новый – приведёт с собой своего адъютанта. Пока Дзебоев в долгосрочном отпуске. Готовится к препровождению на пенсию.
Джунковский слушал внимательно, не перебивал Дзебоева ни вопросами, ни замечаниями. Изредка что-то записывал в блокноте стенографически.
Лишь убедившись, что Дзебоев закончил, начал говорить сам:
– Кудашев условно лишен воинского чина, чина Отдельного Корпуса жандармов, отчислен в резерв. Ему жалованья не положено, следовательно, и его супруга на него прав не имеет. Этот факт не оспорить. С предложением на государя императора вышел сам военный министр генерал от кавалерии Сухомлинов. Разумеется, оно было утверждено высочайшим распоряжением. Начальник Главного Штаба генерал от кавалерии Жилинский Яков Григорьевич был вынужден в присутствии императора озвучить своё собственное мнение по этому вопросу. Его аргументация была достаточно убедительной.
Джунковский заглянул в свой блокнот:
– «…военный агент-нелегал, осуществляющий свою деятельность вдали от своего Отечества, от родной земли, от своей семьи, на территории чуждой ему по культуре, климату, языку, вероисповеданию, под угрозой ежеминутного разоблачения, под угрозой допросов, мучительных пыток и смертной казни не должен быть лишён офицерского чина, равно, как и связанного с этим чином понятия – офицерской чести. Именно честь русского офицера – гарант того, что военный агент в свой самый трудный час взойдет на эшафот, неся в своем сердце честь, не запятнанную предательством своего Отечества. Военный агент, лишенный, пусть «условно», своего чина, не может чувствовать себя человеком военной чести».
Продолжил:
– Не удивляйтесь, Владимир Георгиевич, моей осведомлённости. Жилинский беседовал с моим родственником, жаловался на Сухомлинова… Понимаете, наша служба – не прогулка по садовым аллеям, усаженным розами, а военная тропа сквозь терновник, увешанный австрийскими самовзрывными гранатами! Вроде, избавились от интриг Ерёмина, тут же попали под гнёт Сухомлинова! Кстати, вам вопрос: от Кудашева никаких известий, случайно, не получали?
Дзебоев сделал отрицательный жест ладонью:
– Нет, не получал. Даже не жду известий. Кудашев – человек дисциплинированный. Дал подписку о неразглашении, держит слово!
– Тогда я продолжу. То, что знаю. С Войтинским дела обстоят ещё хуже, чем с Кудашевым: Войтинский и Караджа-Батыр – Карасакал – числятся в негласном розыске – по линии разведки и контрразведки… Побег из тюрьмы!
Дзебоев потрясён:
– О чём речь?! Тревога по тюрьме была, но ложная. Мне лично, как адъютанту командующего, был доклад начальника тюрьмы капитана тюремной стражи Кофмана. О том, что во вверенном ему объекте происшествий не случилось! Использование факта естественной смерти тюремного надзирателя, младшего урядника Василия Краснова, в качестве легенды его гибели на посту и побега заключённых – провокация, затеянная Калининым! Это неслыханно. Подлость, недостойная русского офицера! Карасакал даже в тюрьме не содержался, отсидел свой срок на гауптвахте Первого Таманского казачьего полка! Документы поднять можно…
– Нет уже никаких документов, Владимир Георгиевич. Калинин дождался вашего отъезда и всё изъял. Противостоять ему никто не осмелился.
– Выходит, Кудашев и его группа – смертники? В какую дьявольскую игру играет Калинин?
– Игра и проста, и сложна одновременно. Кудашев и его группа – фигуры не столько разведки, сколько большой политики. В зависимости от того, как развернутся события в европейском противостоянии мировых держав, Кудашев может быть либо принесен в жертву, либо вернется героем – подполковником Отдельного корпуса жандармов и кавалером орденов – там решат – «Станислава» или «Владимира»!
– Если так решил господин «кукловод» Калинин, то он уже глубоко ошибся, недооценив Кудашева. Кудашев никогда не станет провокатором ни по своей, ни по чужой воле. Погибнуть может, но совершить подлую акцию – никогда.
– Владимир Георгиевич! В большой игре совсем необязательно, чтобы кто-то что-то непременно делал. Достаточно и того, что Кудашев – фигура в этой «шахматной» партии. Которая может быть использована в операции прикрытия. Просто, как подстава!
Джунковский нервно, ломая спички, прикурил папиросу, продолжил:
– Повторяю, Владимир Георгиевич, лично я, Джунковский, эту операцию не разрабатывал, и её не курирую. Сам только-только новую должность осваиваю. Могу вас уверить, в сутках часов для работы явно не хватает. Сплю по три-четыре часа раз в двое, а то и в трое суток. Однако, готов принять на себя еще и этот груз.
Джунковский постучал карандашом по графину с водой. Убрал со стола бумаги. Дверь бесшумно отворилась. Вошли двое – уже знакомые Дзебоеву человек в сером и извозчик Фома Матвеич. Первый накрыл стол белой скатертью, второй – поставил на него кипящий посвистывающий самовар. Вышли, вернулись с чайной посудой, блюдом засахаренных фиников, леденцами «Мон Пасье», блюдцем нарезанного лимона. Бесшумно, как тени в синема, исчезли.
– Прошу вас, Владимир Георгиевич! Я помню ваш вкус – чёрный чай с лимоном!
– Благодарю, Евгений Фёдорович!
– Я слышал, наш новый особист полковник Новиков не в восторге от своего назначения. Не предлагал вам эту должность?
– Не далее, как сегодня утром. Жаловался на нездоровье, на климат…
– А вы?
– Вслух – обещал подумать. Про себя – посоветоваться с вами, Евгений Фёдорович.
– Это правильно. Любое умозаключение производится на основе полученной информации. Чем больше информации, тем обоснованней умозаключение. Недостаточная или недостоверная информация – умозаключение, позволяющее принять решение, которое может стать погибельным для лица, его исполняющего. Вы, знаток английского языка, Владимир Георгиевич. Знаете, как англичане называют свою разведку?
– Интеллижен сервис – Информационное обслуживание.
– Именно! Информационные услуги немыслимы без полного достоверного объёма сведений по интересующему заказчика предмету. В нашем случае заказчиком является Генеральный Штаб, Военное Министерство. Ну, это потом… А с каким объёмом информации по проблемам Туркестанскомго Края столкнулся полковник Новиков? С таким, какой ему и в кошмарнейшем сне не мог привидеться! Разношёрстное народонаселение такой плотности в городах, которую не знают в Европе. Под сотню национальностей. Не менее двух десятков языков, из которых минимум тремя должен владеть руководитель его ранга и должности. Средневековые обычаи. Дикие суеверия. Безработица. Нищета. Болезни. Безграмотность. Полный произвол местных баев, ханов, старейшин, судей-кази. Разбой. Брожение в умах. Самые фантастические сверхрадикальные идеи в умах не только туземных религиозных фанатиков и националистов, но и в умах представителей русскоязычной диаспоры: от ярых монархистов до анархистов, от эсеров до либералов… Подпольные склады оружия, типографии, крамольная литература, тайные сходки, террористические акции! Эта бурда бродит, временами вскипает и выплёскивается на улицы и площади городов. То на русском берегу, то на туземном. Хрен редьки не слаще. Кровь и там, и там одного цвета – красная!
Джунковский был неузнаваем. Такая эмоциональная тирада была не в его стиле поведения.
– «Видно, тоже нервы сдают», - подумал Дзебоев.
Джунковский откашлялся, сделал пару глотков чаю. Продолжил спокойнее:
– Наших внедрённых либо завербованных агентов достаточно быстро вычисляют и ликвидируют самым жестоким образом на страх иным членам революционных группировок. День ото дня активисты действуют всё более грамотно и профессионально. Наши тюрьмы переполнены. Увы, результаты весьма скромные. А мы с вами, Владимир Георгиевич, даже в глазах благонамеренных и верноподданных обывателей – царские сатрапы и душители «свободы»! После девятьсот шестого года нам удавалось и пока удаётся сдерживать процесс революционного брожения масс. Но, к сожалению, остановить его не в состоянии никто. Я предвижу великие политические катаклизмы при первом же экономическом кризисе в стране. Такой кризис неизбежен в случае войны. Без разницы, с кем начнётся война – с Германией ли, с Британией ли. Если выбирать из двух зол, предпочёл бы, как русский туркестанец, с Британией не воевать. Одно Королевство Британской Индии способно полчищами своих сипаев парализовать действия русских войск и, разумеется, русской администрации во всем Туркестане. При этом неизбежна националистическая резня. Британии прямая выгода выдавить русских из Туркестана. Возвратить Среднюю Азию к средневековью, к нищете и безграмотности. Бесконтрольно за бесценок качать из неё природные ресурсы. И быть спокойными за границы своих индийских колоний!
…………………………………………………….
* Интеллижен Сервис – Секретная разведывательная служба – Secret Intelligence Service, сокращённо SIS или MИ-6 – Military Intelligence, MI6 —внешняя разведка Соединённого Королевства Великобритании, Индии и Ирландии с 1909 года.
…………………………………………………….
Дзебоев молча покачивал головой.
Джунковский дождался, когда Дзебоев поднял на него глаза и продолжил:
– Вот почему я принял предложение работать над проблемами, лежащими за пределами границ Российской Империи. Над внешними проблемами безопасности России.
– Вопрос можно, Евгений Фёдорович?
– Да, конечно. Для того и встретились.
– Я не в курсе, существует ли на сегодня чёткая государственная военная доктрина?
– Что вы, Владимир Георгиевич! Какая может быть доктрина. Три державы со своими вечно изменяющимися союзниками на грани неустойчивого равновесия. На грани войны и мира.
– Понятно.
– Так сами что решили? Готовы ли вы сменить на посту Заведующего Особым отделом Туркестана полковника Новикова?
– Нет, чисто физически не потяну. Первые три-четыре месяца будут самыми тяжёлыми. Сердце не выдержит. Да и Ерёмин не оставит в покое. Обязательно начнутся провокации. Безвинные люди пострадают.
– Что ж, резонно. Могу предложить другой, более щадящий вариант. Погодите о покое думать. Мы вам и здоровье постараемся поправить, и нагрузку на сердце снизить. И никаких «условных» лишений чинов и наград не будет. Готовы ли вы работать со мной, ваше сиятельство?
– Безусловно, Евгений Фёдорович!
– Люблю обдуманные решения и лаконичные ответы. Тогда без иносказаний. Я добьюсь передачи операции, к которой участвует группа Кудашева в ведение разведывательного отдела ТуркВО. Будем действовать тонко, Николай Августович сам сделает нам такое предложение.
– Монкевиц?
– Монкевиц. Генерал-майор Монкевиц Николай Августович – помощник первого обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба, заведующий военно-статистическим делопроизводством части 1-го обер-квартирмейстера и особым делопроизводством Главного управления Генерального штаба.
Но нужен один инструмент – мощный компромат на подполковника Калинина. Не говорите, что у вас на него ничего нет, Владимир Георгиевич. Не поверю!
– Мощный, не мощный, но какой есть, смотрите сами, Евгений Фёдорович! – Дзебоев протянул Джунковскому тонкую картонную папку «Дело» без номера, без имени.
Джунковский раскрыл её и тут же негромко ахнул, не удержался.
– Вот это дааа, ваше сиятельство! Говорил я, не приведи Господь, попасть в число ваших врагов, Владимир Георгиевич! Где это вы так Калинина под объектив уложили?
– Фотографии легализованы. Их мне передал купец третьей гильдии из Красноводска Аббасов Али-мирза, подданный Персии, но уже лет двадцать живущий в России. У него свой керосиновый склад в порту. Калинин подловил его на мелкой контрабанде, потом взял с него подписку, затем официально провёл как своё доверенное лицо. Реально, просто «доил». Не только присваивал положенные секретному сотруднику Аббасову семьдесят пять рублей в месяц, но и получал с него ещё сотню за «прикрытие»! Читайте жалобу, на русском, Аббасов грамотный человек.
Джунковский минуты три читал жалобу. Потом подвел итог состоявшейся беседы.
– Если ещё пришлете мне подобную жалобу от начальника Асхабадской тюрьмы, мне будет достаточно этих двух документов для того, чтобы Калинин более не путался у нас под ногами. Фото этого «скаута» в постели со шлюхами использовать не будем. Не наш уровень. Однако, кто знает, может, ещё и пригодятся.
Дзебоев вынул из портфеля вторую папку. Протянул Джунковскому несколько листов.
– Вот подлинные документы, подготовленные начальником Асхабадской тюрьмы Кофманом. В его делах остались копии, заверенные самим Прокурором Окружной Асхабадской судебной палаты Лаппо-Данилевским. Из документов видно: Караджа-батыр, он же Карасакал, в тюрьме никогда не содержался. Поручик Войтинский был из тюрьмы освобождён официально на основании прекращения в отношении него уголовного дела. Побега заключенных из тюрьмы не было ни одного со дня её основания, с 1891 года!
– Нормально. Рабочие документы. По Калинину пока всё. Что касается вас, Владимир Георгиевич, есть приличное место в Русском Ссудном Банке, что в Тегеране. Заведующим отделом безопасности кредитных операций. Эта должность – прикрытие нашего человека, резидента, как говорят в Интеллижен Сервис.
– Простите, опыта банковской работы не имею.
– Ничего страшного. В курс дела войдёте быстро. Такая работа в банках велась и ведётся всегда, но на кустарном не профессиональном уровне. Отсюда – реальные потери, невозможность взыскать долги с лиц, получавших бланковый, либо недостаточно обеспеченный кредит. Информацией обеспечим. Кто лучше вас сможет проверить банковского партнёра?!
Дзебоев глубоко вздохнул. Помолчал. Повертел в пальцах свой стальной портсигар. Джунковский не торопил его. Отошел к своему столу, стал просматривать бумаги.
– Разрешите пару вопросов, Евгений Фёдорович!
– Хоть пять, Владимир Георгиевич. Наш разговор ещё далеко не окончен.
– А что будет с Особыми отделами Туркестана и Закаспия? Лично я не вижу кандидатов на должности их заведующих!
– Что случилось, то случилось. Будем надеяться, что верна поговорка «свято место пусто не бывает!». Эта проблема – головная боль полковника Ерёмина!
– Так, значит так. Второй вопрос: моя работа в Русском Ссудном Банке в Тегеране будет связана с работой Кудашева?
– Естественно. Мы возьмём под собственную юрисдикцию, минуя Закавказский Военный Округ, миссию русской военной разведки в Персии и в Афганистане. Напряжение между ведущими мировыми державами нарастает. Следовательно, задачи разведок усложняются. Прямая обязанность Туркестанского Военного Округа позаботиться о безопасности границ своих территорий. Разработанная вами, Владимир Георгиевич, и не понятая в верхах с первого раза, «Стратагема» будет основой для работы нашего военного агента в Персии. И резидентом этой группы должны стать вы, полковник Дзебоев. Местом его службы должна стать Персия, а прикрытием – незаметная должность банковского клерка, которая сама по себе уже будет являться мощным источником информации!
– Хорошо, – Дзебоев допил свой чай, поставил стакан на поднос со сладостями. – Я согласен, Евгений Фёдорович. Наверное, на сегодня всё? Уже утро.
– Нет, не всё, – улыбнулся Джунковский. – У вас есть сорок минут соснуть в соседнем номере, Владимир Георгиевич. Через сорок минут подъем. Садимся на фаэтон и скорой рысью отправляемся на вокзал. Там нас ждет литерный поезд с парой вагонов генерал-губернатора. Едем в Санкт-Петербург вместе с Александром Васильевичем. Правда, спать в одном купе с Самсоновым не придется. Потеснимся вместе с обслугой и охраной в другом вагоне, но место на полке я вам гарантирую. У всех у нас дела в Главном Штабе. Познакомлю вас с его начальником. Поговорим с Жилинским. Хорошо?
– Хорошо, только одна маленькая проблемка есть. У меня в Канцелярии дежурная служба удостоверение изъяла. Фото устарело, я на нём несколько моложе.
– Ерунда, заедем, заберём. В «Регине» у вас ничего не осталось? Мундир где?
– Здесь, в саквояже. Не доверился оставить в номере. А за номер в гостинице трое суток уже проплачены.
– Значит, едем. Давайте отдохнём, хоть и тридцать минут!
Джунковский начал расстёгивать на сорочке пуговицы. Дзебоев вышел из номера. В коридоре его ждал человек в сером. Проводил в соседнее помещение, отогнул на кровати уголок одеяла, взбил подушку. Затянул уже светлое окно бархатной шторой.
– Отдыхайте.
Увы, Дзебоеву не до сна. Плеснул из графина в стакан воды, накапал валерьянки. Выпил. Одна единственная мысль, как птица в клетке, билась в его голове:
– «Тегеран, Персия… Чермен, мальчик мой! Дай Бог встретиться нам с тобой!»…
Не заметил, как уснул.
Через двадцать минут человек в сером тронул его за плечо. Подъём!
***
Мая 12 дня, года 1912.
Санкт-Петербург. Управление Генерального Штаба.
Прежде, чем попасть на приём к Начальнику Генерального Штаба генералу от кавалерии Жилинскому Якову Григорьевичу, полковнику Дзебоеву пришлось потрудиться за столом секретаря генерал-майора Монкевица, подпоручика, не посчитавшего своим долгом представиться. Так, значит так. В каждом монастыре свой устав. И свои грехи. Прошение, анкета, подписки, свежие фотографии. А перо плохое. Дзебоев испачкал чернилами пальцы.
В кабинет к генерал-майору Монкевицу Августу Николаевичу Дзебоев вошёл в сопровождении Джунковского.
Представились, как положено.
Секретарь Монкевица подпоручик Прилежин коротко доложил суть рапорта, поданного полковником Джунковским с приложенными документами, подготовленными полковником Дзебоевым.
Монкевиц слушал подпоручика, но смотрел в глаза полковника Дзебоева. Внимательно смотрел. Спокойно. Без эмоций. По окончанию доклада спросил:
– Дополнения в устном виде?
– Никак нет, ваше превосходительство! – в один голос ответили Джунковский и Дзебоев.
Монкевиц прошёл за свой стол. Поручик положил перед ним уже раскрытую папку с документами. Вернулся на прежнюю позицию. Стоял по стойке смирно.
– «Разведка разведкой», – подумал Дзебоев, – «но строевой устав здесь тоже почитают!».
Монкевиц словно прочёл его мысли:
– Прошу, присаживайтесь, господа офицеры! Где вам удобно. Поговорим.
Полковники присели. Сабли между коленей, руки на эфесах. Секретарь занял место за малым столом, на котором стоял новенький «Ундервуд». Но придвинул к себе стакан с отточенными карандашами.
– «Будет стенографировать», – подумал Дзебоев.
Монкевиц быстро пробегал глазами страницы дела, на подлинных документах задерживался. Просмотрев, закрыл папку. С минуту молчал, смотрел, как ходит маятник в напольных часах. Полковники ждали.
Генерал-майор Монкевиц встал из-за стола. Встали во фрунт и полковники.
– Окончательное решение по вашему рапорту будет принято в срок не более, чем в три дня. Мне докладывать о нём по инстанции. С большой долей вероятности оно будет принято с учётом моей резолюции. А резолюция такова. Мы немедленно отзовём подполковника Калинина из Персии. Его судьба будет решена здесь, в этом кабинете. Полковник Дзебоев будет утвержден военным агентом-нелегалом в Персии, руководителем группы Кудашева с прикрытием должностью заведующего отделом безопасности кредитных операций Русского Ссудного Банка в Тегеране. Статус Кудашева менять не будем. Решение императора – закон. Супруга Кудашева Александра Георгиевича Елена Сергеевна Найдёнова будет получать материальную помощь из рептильного фонда, предназначенного на оплату услуг агентуры без отчетности. Об этом позаботится финслужба ГУГШ. Супруга поручика Войтинского будет получать жалованье своего мужа, как прикомандированного офицера к РО ТуркВО, переводом по месту своего жительства. Эта забота ляжет на плечи полковника Джунковского. Далее: персидскоподданный туркмен из племени афшар Караджа-батыр… Аналитики РО учитывают его интеллектуальный уровень развития, замечательную память, этнографические особенности характера. Жалованья получать не будет. Он единственный из группы остаётся на «вольных хлебах» - от доходов, приносимых построенными им каравансараями. Иные услуги оплачиваются из рептильного фонда. С прискорбием, должен довести до вашего сведения: подполковник Калинин трижды получал в финчасти квартирмейстерства деньги, предназначенные для госпожи Найдёновой. Далее: заграничная операция с задачами, возложенными на группу Калинина-Кудашева, со всей ответственностью за её исполнение передается в юрисдикцию РО Туркво. Готовы ли принять на себя ещё и этот груз, полковник Джунковский?
……………………………………………….
Рептильный фонд* - денежный фонд бездокумендарных отчётов, предназначавшийся для тайных операций МИДа, разведки и контрразведки, оплаты агентуры, подкупа чиновников, заказов журнальных статей и пр. Термин и сам фон, впервые, на государственном уровне, введен в деловой оборот канцлером Германского Рейха Бисмарком.
……………………………………………….
Джунковский, стоявший вытянувшись во фрунт перед генералом, выдохнул:
– Так точно, ваше превосходительство!
– Хорошо. В ближайшие десять-двенадцать дней фельдегерская служба доставит в Ташкент приказ, подтверждающий ваши полномочия и обязанности, новые расширенные задачи операции согласно изменившейся военной и политической обстановки в регионе. Если нет вопросов, полковник Джунковский свободен. Полковника Дзебоева прошу остаться ещё на несколько минут.
Полковник Джунковский покинул кабинет генерал-майора Монкевица.
Полковник Дзебоев остался.
Разговор продолжался. Поручик Прилежин продолжал стенографировать, время от времени меняя истёршийся химический карандаш на свежезаточенный из стакана. Очинивать карандаши у него времени не было. Благодаря поручику Прилежину сохранилась расшифровка беседы, отпечатанная на «Ундервуде».
Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Вопрос задаёт генерал-майор Монкевиц. Отвечает – полковник Дзебоев.
Ниже автор приводит выдержку из расшифровки.
Полковник Дзебоев:
– Ротмистр Отдельного корпуса жандармов Александр Георгиевич Кудашев, октября 22 дня 1881 года рождения в городе Кизил-Арват Закаспийской области, подданный Российской Империи, русский, православного вероисповедания. Потомственный оренбургский казак, русский офицер во втором поколении.
Генерал-майор Монкевиц:
– Из хорошей семьи?
– Его отец – Кудашев Георгий Александрович – ротмистр Отдельного корпуса жандармов. Ветеран русско-турецкой войны 1877-78-го, участник штурма крепости Денгиль-Тепе в Ахал-Текинском походе генерала Скобелева в 1881-м. Кавалер Ордена Святого Георгия четвёртой степени. Последнее место службы – начальник охранного отделения Красноводского уезда, погиб при исполнении своих обязанностей.
– Образование Александра Георгиевича?
– С последнего курса Казанского Университета в январе 1905 года ушел вольноопределяющимся на русско-японскую. Диплома Казанского университета так и не получил, хотя оставалось только защититься.
– Юношеские мечты о славе не обернулись полным нигилизмом к военным реалиям?
– Кудашев уехал сражаться в Маньчжурию, чтобы не участвовать в братоубийственных боях восстания 1905 года в самой Россие! Новоприбывший вольноопределяющийся был направлен во Вторую Маньчжурскую армию генерала Каульбарса. В аккурат, успел к боям под Мукденом. Несколько ранений. Два солдатских знака Креста Святого Георгия, медаль. Два года плена. По окончанию военных действий и освобождению служил уже в чине поручика переводчиком в штабе Гродекова.
– Хорошо. Далее более-менее понятно. Служба в Асхабаде офицером для особых поручений при адъютанте Командующего войсками Закаспийской области, потом помощником Заведующего Особым отделом. Фарси, туркменский, армянский в степени «свободное»… Предотвращение терракции в русском театре. Контузия. Операция по ликвидации летучего афганского отряда Гульбеддина, освобождение заложницы Елены Найдёновой. Разоблачение английского агента начальника Полицейского жандармского отделения станции «Кизил-Арват» Средне-Азиатской железной дороги ротмистра Архипова – убийцы отца самого Кудашева… Задержание полевого командира туркмена племени афшар из персидского Шираза. Задержание английского военного агента Мак’Лессона по кличке Гюль Падишах-Сейид. Однако… Замечательный послужной список! Его личные мотивы, побудившие принять предложение продолжить службу в качестве военного агента в Персии?
– Уточните, пожалуйста, ваш вопрос.
– Карьерный рост, личные материальные выгоды, новый уровень деловой активности, международные связи?
– Согласен, Кудашев за шесть лет службы Государю и Отечеству прошёл по лестнице чинов от вольноопределяющегося пехоты до ротмистра Отдельного Корпуса жандармов, от простого стрелка до помощника заведующего Особым отделом политической полиции Закаспийской области. На сегодняшний день он – офицер для особых поручений первого квартирмейстерства Управления Главного Штаба, военный агент-нелегал с не вполне определённым статусом и должностными обязанностями и полномочиями, условно лишённый чина. Его восхождение по служебной лестнице отмечено несколькими ранениями, полученными в бою. Последняя контузия – плата за спасения сотни жизней в русском театре Асхабада. Его орден и кресты – заслуженные награды! Кудашев не добивался ни наград, ни чинов, ни вышестоящих должностей. Ни интригами, ни искусственными протекциями. Кудашев меня самого некоторым образом озадачивает, он не проявляет инициативы в отношении каких-либо изменений в собственном положении. В грехах карьеризма его не упрекнуть. Он добрый сын своего отца, своего народа, своего Отечества. Разве этого мало?!
– Почти исчерпывающе. Впрочем, вопросы ещё имеются. Позволите?
– Столько, сколько нужно.
– Языки? Мы знаем, Кудашев был переводчиком с японского у Гродекова. Владеет английским. Ещё?
– Почти свободно говорит на туркменском, армянском и фарси. Изучением арабской письменности занимался не более месяца. По-армянски читает и пишет с юности, соседи были армяне, с друзьями по двору выучился.
– Хорошая память?
– Память феноменальная, врождённая. Основное достоинство. О верховой езде, умении владеть оружием даже не докладываю. Настоящий казак.
– Ваш прогноз на варианты поведения Кудашева при встрече с британским агентом Аланом Мак’Лессоном – Гюль Падишахом?
– По обстоятельствам. Уверен в одном, убивать Гюль Падишаха Кудашев не собирается.
– Откуда такая уверенность? Вы исключаете чувство мести? Кудашев-старший был убит по приказу Гюль Падишаха.
– Ротмистр Георгий Кудашев был убит по приказу начальника Полицейского жандармского отделения станции «Кизил-Арват» ротмистра Архипова. Кудашев-младший лично расследовал это дело. Имел возможность свести счеты с Архиповым. Предпочёл арестовать его. Архипова убил его собственный подчинёный чуть ли не на глазах всего Кизил-Арвата. Пытался скрыть личное участие в многочисленных тёмных делишках Архипова.
– Что ещё?
– Трудно добавить что-либо. В ротмистре Кудашеве я уверен, как в самом себе. На измену и предательство не способен. На подвиг – да. Для него чувства страха не существует.
– Безрассуден?
– Напротив, вдумчив, аналитичен, конструктивен. Однако, живёт в нём некое чувство сопричастности к высокой доле русского воина, такое, знаете ли… На уровне религиозной мистики. И вы, я, мы оба кавалеры ордена Святого Георгия. Он тоже. Но его отношение к братству кавалеров ордена Святого Георгия несколько иное. Он, как простой неграмотный казак, уверен всей душой, что в бою его ведет, защищает и дарует победу сам Святой Георгий!
– Хорошо сказали, Владимир Георгиевич!
Глава IV
Комментарии к книге «Там за Гиндукушем», Владимир Павлович Паркин
Всего 0 комментариев