«Пари виконта»

Чтить прекрасный пол есть первый закон рыцарства – закон, хорошо уяснённый беспутными гуляками, сидевшими вокруг щедрого стола comte (графа – франц.) де Сент-Обана; ибо в течение нескольких коротких часов мы засвидетельствовали должное верноподданническое почтение к женщине провозглашением тостов в честь каждой красавицы при французском дворе и, коли на то пошло, при каждом европейском дворе.

Я был молод тогда – пусть это будет мне извинением – и, боюсь, был тщеславен и безрассуден. Во всяком случае, я знаю, что моя репутация была не совсем такой, какой должна быть репутация молодого человека.

А в ту ночь у Сент-Обана тот малый разум, что дали мне боги, должно быть, помутили винные пары.

Беседа приняла направление, которое я не могу точно вспомнить, но которое имело в своей сути спор о женской красоте – вполне подобающий и пристойный предмет для десятка праздных молодых щёголей, которые не знали никаких занятий, кроме штудирования моды, галантных манер и парфюмерии. Поинтересовались моим мнением по вопросу о женских чувствах, и с дерзостью, вызванной лишним бокалом под рукой, я ответил крикливой и бойкой похвальбой, что ещё не родилась женщина, которая бы устояла перед моим шармом и искушённостью в любви.

Взрыв хохота, которым встретили это замечание, вместо безмолвного благоговения, на которое, как я полагал, имелось право, отчасти смутил меня; но когда шевалье де Бриссак, наклонившись над столом, громко объявил, что он мог бы найти даму, которая была бы не более тронута моей красотой или изысканными манерами, чем одна из мраморных статуй Лувра, я рассердился. Не будь слава де Бриссака как фехтовальщика способна сделать его в какой-то степени уважаемым и заставить любого дважды подумать перед тем, как сказать ему то, что другому было бы сказано без колебаний, я не сомневаюсь, что произошёл бы обмен изощрёнными остротами, и только. Но я смыл свою досаду ещё одним бокалом анжуйского и снисходительно попросил, чтобы он назвал имя этой современной Пенелопы.

– Выпьем за неё! – вскричал он, встав на ноги и высоко подняв свой фужер слегка дрожавшей рукой. – За сверкающие глаза маркизы де Гранкур!