«Кровь баронов»

«Однако, если Герард не идет на мой настоятельный зов,　— продолжала она про себя,　— он, значит, не получил моего письма. Мне теперь помнится, что Фриц смешался, что ему стало как будто совестно, когда я его расспрашивала!.. Я хочу знать правду, во что бы то ни стало… Но кого послать?..»

—　Филипп,　— заговорила она снова после минутного молчания,　— ты мне предан?

—　Всей душой!　— отвечал он восторженно.

—　Ну, так завтра я дам тебе важное поручение, от которого зависят, быть может, моя честь и жизнь… Ты меня не выдашь?

—　Я охотно отдал бы жизнь, чтобы отвратить от вас малейшее огорчение, добрая госпожа,　— проговорил он взволнованным голосом.

—　Знаю я это, Филипп. Завтра я тебе объясню… но сегодня вечером… не смотря на все, я еще надеюсь… Зачем ты ушел с перекрестка?

—　Баронесса, вы приказали мне оставаться там только до пятого часа.

—　А пробило шесть: ты прав.

—　К тому же…

—　Ну?

—　Вполне ли вы уверены, что барона нет дома?

—　Он сказал мне, что поедет к своему другу Талакеру, чтобы попытаться вместе сделать нападение на нюренбергцев. Разве ты не видел, что он уехал на той неделе со своими людьми?

—　Видел, сударыня; а между тем… боюсь я, что он где-нибудь поблизости.

—　Почему тебе так думается?

—　Крестьянин, которого я расспрашивал, сказал мне, что он видел человек двенадцать ландскнехтов под предводительством какого-то великана: это, наверное, разбойник Кернер, которого барон недавно взял к себе на службу.

—　Где же этот крестьянин встретил их?

—　Сегодня утром, в девять часов, на опушке леса.

—　Они ехали к замку или от него?

—　Они углублялись в лес.

—　По направлению к перекрестку?

—　Да, сударыня.

—　Господи, Господи!　— вскричала несчастная баронесса, с отчаянием ломая руки.　— Это верно засада!

—　Боюсь, что так, сударыня… тем более, что раза два или три мне невдалеке слышались звуки, похожие на звяканье оружия.

—　Но ты только это и слышал, не правда ли? Криков, борьбы не было слышно?

—　Нет, сударыня; если эта засада была устроена против кавалера, которого вы ожидаете, то она не удалась, потому что он не проезжал.

—　О, теперь я благодарю Бога за это!