«Том 16. Сакрамента. Гамбусино»

Путешественник европеец, который после продолжительной стоянки у острова Куба попадает, наконец, на рейд Веракрус — порта на побережье Мексиканского залива, испытывает чувство невыразимой тоски при виде невзрачного, совершенно лишенного зелени города, выросшего на песке среди болотистых лагун.

Когда же его взору предстают неказистые, мрачные, кое-как наспех сколоченные дома, всем своим видом отвергающие хоть какое-то подобие вкуса или причастность архитектора; узкие и кривые улицы, заваленные всевозможными отбросами, и эти отвратительные черные коршуны, на которых, видно, самой природой возложена забота о санитарном состоянии города, с пронзительным криком вырывающие друг у друга добычу буквально под ногами прохожих, то становятся понятными те ужасные опустошения, которые причиняет в этом несчастном городе черная оспа.

Поэтому иностранец даже с некоторым страхом, впрочем скорее инстинктивным, решается, наконец, ступить ногой в эту своего рода мрачную Иосафатову долину.

Выйдя из города и пройдя под жгучими лучами полуденного солнца около пяти миль по болотистой почве, покрытой низкорослым кустарником, достигаешь, наконец, истинно тропического рая с его величественными лесами. Здесь, под сенью густых деревьев, словно зябкая птица, притаилась деревушка Медельен, обязанная своим основанием дону Гонсало де Сандовалю, одному из соратников Кортеса. Во время эпидемий черной оспы, регулярно обрушивающихся на Веракрус, в Медельене находят убежище и знатные граждане Тьерра-Калиенте.

Медельен — прелестный оазис среди унылой пустыни, окружающей Веракрус. Здесь все предусмотрено для желающих отдохнуть и повеселиться, а великолепный деревенский воздух возвращает здоровье больным, расстроенное слишком продолжительным пребыванием в злополучном городе Веракрус.

В одну из пятниц второй половины июня 1860 года, между двумя и тремя часами пополудни, два типа весьма подозрительной наружности сидели друг против друга в одной из харчевен Медельена и, покуривая тонкие маисовые сигаретки, не спеша пили ананасовое вино. Эти подозрительные типы шепотом о чем-то разговаривали, то и дело воровато озираясь по сторонам, хотя в харчевне не было ни души и, следовательно, никто не мог их услышать.

Было время сиесты.