«Драгоценности Парижа [СИ]»

Император Российской империи приложил к выгнутой брови подзорную трубу, покрутил блестящий окуляр. Тонкомордый ахалтекинец под ним перебрал точеными ногами с белыми повязками и всхрапнул, заставив седока бряцнуть шпорами. С невысокого пригорка хорошо просматривалась как бы подвешенная в сыроватом весеннем воздухе столица Франции город Париж. На дворе был теплый туманный март 1814 года, предстоял последний рывок, чтобы добить врага в его же затейливых дворцах, и самодержец пристально оглядывал редуты неприятеля, выискивая слабые места. Их было много, единственное, чем остатки армии Наполеона грозились, это непредсказуемым броском умирающего зверя, поэтому Александр Первый не спешил посылать в бой доблестных гвардейцев, надеясь на скорую безоговорочную капитуляцию. Но ставка врага молчала уже несколько дней, она затаилась, оттуда несло опасностью. Император опустил трубу, чуть развернулся к сопровождавшей его свите из боевых со штабными генералов и офицеров:

— Господа, я думаю, ждать больше нечего, — твердым голосом произнес он. — Парламентеров неприятель не выслал, белых флагов не выкинул.

— Ваше императорское Величество, Наполеон Бонапарт рассчитывает на то, что коалиционные войска не посмеют нанести удар по центру мировой культуры, — откликнулся кто-то из генералов. — Прикрываясь этим, да еще занявшими места в боевых порядках горожанами, он полагает, что мы первые предложим ему мирный договор.

Самодержец покривил украшенную рыжим бакенбардом правую щеку, почмокал губами. Затем вскинул голый подбородок и властно обозрел окрестности:

— Вот и не станем оттягивать знаменательного момента, мы знаем, что мир достигается только лишь через войну, — сложив трубу, император натянул белые перчатки и взмахнул рукой. — К бою!