«Крещение тюркоса»

Присев на километровый столбик и положив винтовку системы Шассо на раздвинутые и слегка отклоненные в сторону колени, тюркос наблюдал жалкое зрелище: французская армия отступала по дороге на Орлеан.

Африканец был в феске, надвинутой на уши, в недлинной куртке небесно-голубого цвета, из ворота которой торчала его голая шея. Руки солдата свисали вдоль туловища. Не чувствуя морозного ветра, что дул ему прямо в лицо и кусал за щеки, он смотрел, как проходили войска, героически оборонявшиеся в течение трех дней, а теперь отступавшие под натиском численно превосходящего неприятеля.

Пехотинцы, моряки, стрелки, солдаты национальной гвардии, измотанные, изнуренные, отчаявшиеся, шли, согнувшись под тяжестью вещевых мешков и волоча ноги по дороге, покрытой снегом, а справа и слева по полям, по затвердевшим от мороза колеям двигались пушки, монотонно стуча ступицами; их с трудом тянули истощенные лошади с заиндевевшими гривами. Вдали на флангах маячили, как красные призраки, немногочисленные спаги[1] в широких плащах; эти конники устремлялись на помощь тем отступавшим группам солдат, на которые особенно наседали вражеские кавалеристы.

По обеим сторонам дороги в удручающем беспорядке тащились раненые солдаты: одни — с трудом волоча израненные ноги, другие — согнувшись в три погибели, третьи прятали искалеченные руки под шинелями, у некоторых головы были обвязаны носовыми платками, многие шли, опираясь на винтовку, как на костыль. Время от времени они оглядывались назад с выражением ярости и тревоги на лицах.

Изредка над полем призывно звучали фанфары, но вскоре затихали, хотя все же придавали немного бодрости несчастным солдатам и не давали им чувствовать себя совершенно брошенными на произвол судьбы.

Вот прозвучали краткие приказы командиров рот и взводов:

— Сомкнуть ряды!.. Сомкнуть ряды!..

Миновав деревню Сен-Лие, армия углубилась в лес…

Тюркос, неподвижно, словно окаменев от холода, сидевший на километровом столбике, смотрел большими черными глазами на сильно поредевшие батальоны, на молчавшие пушки, на изнуренных людей, на задыхающихся лошадей и яростно скрежетал зубами.