«Тайна пирамиды Хирена»

Летчик лихо положил старенький скрипучий «остер» на крыло, и все передо мной закружилось, как в бешеной карусели: мертвая желтизна пустыни, черный, угрюмый конус пирамиды Хирена, смятые и навеки застывшие красноватые складки гор, широко разлившаяся река с пальмами, торчавшими из воды. Потом на миг все замерло, снова встало на место; мы стремительно начали снижаться, едва не задев за крону пальмы. Летчик обернулся и что-то весело крикнул. Но я не слушал, жадно всматриваясь в приближавшийся берег, где быстро вырастали перед нами такие же серые, как пески вокруг, глиняные кубики домов.

«Странное чувство, словно возвращаюсь домой», — подумал я. Но анализировать свои ощущения было некогда. Самолет коснулся колесами земли, резво подпрыгнул, словно надеясь снова взмыть в небо, затрещал, заскрипел и остановился в густой туче удушливой пыли. А когда пыль осела, нас уже успела окружить толпа горластых ребятишек. К самолету подбегали сотрудники экспедиции. Мелькнуло украшенное роскошными усами улыбающееся лицо Ахмета, раиса наших рабочих.

Я с трудом выбрался из тесной кабины на крыло, десятки дружеских рук помогли мне спрыгнуть на землю.

— Ахлан ва сахлан, йа эфенди![1] — несколько раз кланяясь и прижимая руки к белой галабии, сказал подошедший раис. — Мабрук! Мабрук![2]

Перебрасываясь на ходу отрывистыми вопросами, мы пошли в лагерь, окруженные почетным эскортом любопытных мальчишек.

— Бензин достали, Алексей Николаевич?

— Ну, как там в Каире?

— Пиотровского видели?

Наш лагерь разбит на окраине селения, возле самой реки. Квадрат из шести палаток, а в центре на высоком шесте — родной алый флаг. Рядом с ним особенно странно выглядит экзотический штандарт с изображением женщины в длинном клетчатом одеянии, с причудливыми украшениями из перьев на голове. Она нарисована так, как принято было у древних египтян: голова в профиль, плечи и грудь — анфас. Это изображение древней богини истины и точности Маат стало эмблемой всех археологов, занятых раскопками на берегах Нила.

Рядом с палатками стоял у берега наш флот — два катера с парусиновыми тентами.