На счастье, или несчастье, на одной из полок нашей библиотеки мне попалось полное описание путешествий Дюмон-Дервиля. Сначала меня очень заинтересовал атлас рисунков, а затем сами описания. Вероятно, не малую роль играло и то сознание, что все здесь было «истинная правда». Я принялся читать путешествия с обычным безмерным увлечением. Теперь, вместо какого-нибудь графа Монте-Кристо, я воображал себя великим исследователем, цивилизатором и благодетелем целых стран, искренне забывая при этом, что сам цивилизатор, который собирался благодетельствовать, не умел найти страны на карте.
Я окончательно уединился от сестер и взрослых в семье, по-прежнему ленился, но мечтал уже не лежа, а выделывая ножом разные штуки наподобие оружия дикарей. Эта новая затея заставила меня свести дружбу со старым столяром Михайлов и сыном камердинера моего отца, Васей.
Вася рос вместе е нами и впоследствии сыграл важную роль в моей жизни. Отец его был раньше крепостным человеком моего отца, но и после освобождения крестьян они на всю жизнь остались и господином, и слугой, и взаимна преданнейшими друзьями. Мать Васи умерла, когда ему было пять лет. Отец мой тотчас же велел взять его «в горницы». Его стали одевать в наши поношенные платья, кормить остатками от нашего стола и допускать играть с «барчуками». По тогдашнему мнению взрослых людей, это была великая милость и честь для сына крепостного человека. Но мы, дети, к счастью, не замечали ни размеров этой «милости», ни той разницы, какая существовала между нами и Васей. Для нас он был просто товарищем игр, а иногда и предметом зависти, потому что пользовался большей свободой, чем мы.
Мы смиренно сидели в классе, а Вася до хрипа кричал в хлебных сараях, загоняя птиц в силки, которые плел и расставлял по крышам с великим мастерством. Мы, скромно стоя на плоту, удили мелкую рыбу, а Вася бойко разъезжал по озеру в челноке, забирался в тростники и возвращался с крупными лещами, плотвой и язями. Как же было не завидовать детскому умишке такой блаженной свободе.
Между мной и Васей была огромная разница. То, что у меня было робкой мечтой или неясной фантазией, у него тотчас же обращалось в дело. На разные мелкие ручные поделки он был великий мастер. Если где-нибудь в селе появлялась замысловатая скворечница, или чучело с ветряной трещоткой в огороде, или шумливая водяная мельница на ручье — нечего было и спрашивать, кто это сделал.
Комментарии к книге «Робинзон в русском лесу», Ольга Качулкова
Всего 0 комментариев