«Восток»

Посвящается моему отцу, который так любил сказки, и моей матери за любовь и поддержку

Я нашла этот ящик на чердаке одной старой фермы в Норвегии. Он был большой – размером с сундук для обуви, и на нем были какие-то надписи. Как я узнала потом, руны.

Когда я открыла крышку, мне сперва показалось, что там одни бумаги – куча листов, исписанных разными почерками на нескольких языках. Там были карты, дневники и даже судовые журналы.

Я стала разбирать бумаги и нашла под ними клубки шерстяных ниток, крохотные сапожки из мягкой кожи, стопки нот, перевязанные выцветшей лентой, длинные тонкие деревянные дощечки с пометками, похожими на географические карты, сушеные грибы, тканые ремни и даже бледно-желтое платье.

Потом мне попалось нечто напоминающее мундштук очень старого музыкального инструмента. Я поднесла его к свету, льющемуся сквозь маленькое чердачное оконце. Как только на него упал луч вечернего солнца, случилось нечто необычное: я ясно услышала высокий голос флейты.

Звук доносился из сундука.

Потом послышались другие звуки: тихим роем они закружились у меня в голове. Колокольчики на санях, собачий лай, треск льда. И голоса. Я слышу голоса – это странно, подумалось мне.

Не выпуская из руки старинный мундштук, я достала из сундука лежавшую сверху страничку, исписанную неровным почерком.

Они хотят, чтобы я все это записала – не знаю зачем.

Казалось бы, хватит и того, что отец и Недди записали свои истории. Особенно Недди – ведь он всегда был главным рассказчиком в семье. У меня никогда не вышло бы так складно. На это требуется больше терпения, чем у меня есть, точнее, чем у меня было. Да, в этом путешествии я узнала, что значит терпение. Хотя, конечно, мне лучше было бы все записать. Что я, собственно говоря, и делаю.

Мне нелегко сейчас возвращаться к началу этой истории и даже думать о том времени, когда она началась на самом деле. Рассказывать – это как сматывать в клубок крученые нитки – так просто запутаться.

Я отправлялась в путь, желая лишь все исправить. Говорят, что потерять любимого человека так же больно, как потерять часть собственного тела. На самом деле, намного больнее, особенно когда ты сама во всем виновата.

Но я уже забегаю вперед. Все началось с пары крохотных мягких сапожек.

Жил-был бедный крестьянин, у которого было много детей.