«Похождения хулигана из класса Юзефовича»

Похождения хулигана из класса Юзефовича (fb2) - Похождения хулигана из класса Юзефовича 755K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Анатольевич Корешин

Алексей Корешин ПОХОЖДЕНИЯ ХУЛИГАНА ИЗ КЛАССА ЮЗЕФОВИЧА

Часть 1: Цветочки

Свободомыслие — Независимый и свободный образ мыслей

(Толковый словарь)

Авторские комментарии к Первой Части книги (эта часть написана весной 2016 года)

1. Насколько коротка наша жизнь начинаешь понимать уже в зрелом возрасте. Эту книгу я начал писать в 2010 году, после того, как увидел в интернете фотографию моего классного руководителя — Леонида Абрамовича Юзефовича, лауреата российской национальной литературной премии «Большая книга 2009». Седой мужчина с умными глазами, слегка улыбающийся, заставил вспомнить далёкие годы нашего знакомства.

В 2010 году, мною были написаны первые строки текста этой книги, но тогда она не была закончена.

Прошло 6 лет…

Недавно, уже в 2016 году, в связи со съёмками на киностудии «Ленфильм» в Кронштадте художественного фильма «Контрибуция» по мотивам повести Юзефовича, я снова увидел в сети его фото. Мой учитель постарел. Увы, время — оно течёт сквозь пальцы, как дождевая вода, стремительно и безвозвратно…

2. Моя книга, тоже является, в некотором роде, исторической. В ней есть главный герой, но это — не Л. А. Юзефович. Книга написана даже не об одном человеке: в повествовании отражена масса событий ушедших дней, достоверность которых может подтвердить лично мой классный руководитель и мои одноклассники. Я не говорю слово «бывшие», ведь Классные Руководители и Одноклассники бывшими не бывают. Они — часть моей жизни и будут всегда со мной в моих воспоминаниях…

3. В этой книге вы узнаете про мысли и умозаключения, возникшие в голове главного героя (школьника Лёши). Происхождение этих мыслей вполне объяснимо. Упрощённое восприятие действительности, плюс отсутствие жизненного опыта, плюс «дворовая романтика» — всё это наложило свой отпечаток на поведение персонажа книги. Сам школьник Лёша является «трудным» подростком, живущим своим умом.

Как вы уже поняли, школьник Лёша — это я сам…

Признаюсь честно, что значительную часть запомнившихся мне событий того времени и мыслей 40-летней давности — я вообще изъял и не публикую здесь из-за их полной абсурдности. Описывется реальность прошлых лет, но не всё подряд.

Однако, даже верхушка айсберга даёт представление о предмете в целом.

А вот «подводная» часть этой ледяной глыбы — останется навечно вне зрения широкой публики. «И все твои печали — под чёрною водой», — строка из известной песни характеризует то, что хотелось бы оставить в прошлом безвозвратно.

Вопросы взаимодействия «неправильного» школьника с окружающим миром, его рассуждения и поступки — есть содержание данной книги.

4. Знаю заранее, что некоторым читателям, размышления главного героя придутся не по душе.

«М-да! Какие неправильные мысли. Бывает же так…» — разочарованно подумают многие. Люди, которые с детства считают себя «правильными».

А почему-бы и не быть таким мыслям? Ведь все мы порой: спотыкаемся, идём на ощупь, делаем глупые ошибки. Формирование личности идёт у каждого по-своему.

Бог предлагает нам тысячу путей, каждый из которых является в конечном счёте верным, если в результате вызревает доброкачественный плод. У наивного паренька из конца 1970-х сегодня всё хорошо. Дом построен, дерево посажено, выросли дети, рождаются внуки, род продолжается и жизнь идёт своим чередом.

Возможно, кто-то сделает выводы для себя из этой книги. Но, не факт.

К сожалению, как говорил Бернард Шоу: «Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков». Поэтому я буду рад, если Вы, уважаемые читатели, просто прочитаете это произведение.

Ну а для тех, кто считает, что «если не нравится фотография, то во всём виноват фотограф» дам совет: закройте текст и выбросите всё это из головы. И внушите себе, что «ничего этого не было».

Отрицание действительности (бегство в грёзы), согласно трудам Анны Фрейд — это психический защитный механизм, являющийся потребностью для некоторых людей. Я отношусь с пониманием к данной категории читателей.

Преамбула из жизни главного героя

Началось всё с того, что родителям Лёши Корешина сильно не повезло с сыном. Но началась история, вполне обычно.

9 февраля 1964 года в г. Кунгуре стоял 43-градусный мороз. Трещали деревья, дымились печные трубы в каждом кунгурском доме. Не лаяли собаки, не шумели автомобили. Старинный уральский город замер в оцепенении. Лишь проходящие на большой скорости по Транссибирской магистрали транзитные поезда, изредка гудели низким басом в морозном тумане февраля.

Лейтенант РВСН Анатолий Корешин стоял с раннего утра под окнами роддома. Без букета цветов, зябко кутаясь в шинель с поднятым воротником и завязанными «ушами» зимней шапки.

Схватки у супруги начались рано утром и уже днём, в 11–30, медсестра доложила радостную весть:

— ОН родился! 3600, рост 54, глаза голубые.

Хорошая новость добавила адреналина в кровь отца ребёнка. «Первенец! Мы воспитаем его настоящим строителем коммунистического будущего!» — подумал про себя лейтенант Толя.

Ещё через день, роддом г. Кунгура оформил пополнение в семье военного и учительницы. Младенца выдали под роспись, сняли с запястья клеёнчатую бирку и перепеленали.

Затем всё и началось: встречи, поздравления, выписка и, единственная машина такси в городе, «Волга» 21-й модели, помчала счастливых родителей в барак общежития военного городка.

Мальчика назвали Алексей.

Позже появились проблемы.

У малыша в крови не хватало какого-то гормона: гормона спокайствия. Ребёнок громко плакал дни и ночи напролёт, доводя окружающих до отчаяния.

Бывало, что под утро, мама помещала орущее существо в платяной шкаф, чтобы хоть немного поспать. Из шкафа звуки плача доносились со значительно сниженными децибеллами и родители забывались коротким сном.

Это сейчас, учёные называют данное пожизненное состояние — синдромом хронического дискомфорта, а тогда, вид здорового, сытого, голубоглазого карапуза, орущего благим матом без всякой на то причины, вызывал всеобщее недоумение. Дело дошло до местной бабки-целительницы. Подержав на руках малыша, та смогла только сказать:

— Будет пьяницей. Ничего сделать нельзя.

Несмотря на бабкин приговор, родители, в коммунистическом духе того времени, начали интенсивно воспитывать ребёнка и перековывать данное природой. Возможно, без их усилий у Лёши вообще бы и не было никакого будущего. За своих родителей Лёша вечно будет благодарить Бога.

Ну а дальше, покатил экспресс-поезд дней, месяцев и лет.

Эпизоды сопливого детства Лёша помнил довольно расплывчато. Из ярких воспоминаний сохранились лишь несколько случаев.

Случай 1: Побег из детского садика

Лёшин садик находился во дворе 5-этажного дома, стоящего углом на перекрёстке Ленина-Комсомольский проспект. В этом доме располагалось кафе «Космос», а в его дворе, по адресу: Комсомольский проспект 20а, был детский сад, куда водили маленького Лёшу.

При детсаде имелись небольшие игровые площадки с деревянными верандами, для выгула детей, но иногда, в хорошую погоду, детишек выводили строем на прогулку в парк около Оперного театра, находящегося в одном квартале от садика. В парке росла экологически-чистая травка, не обгаженная ни одной собакой. Там был свежий воздух, лавочки и пространство для беготни детей.

И вот однажды после прогулки, в момент «всеобщего построения в обратный путь», Лёша спрятался за деревом и, в момент пересчёта воспитанников, он сбежал.

Хождение строем, держась за руку с не всегда приятным ему ребёнком, действовало на психику малыша угнетающе. Лёша любил ходить «сам по себе», без строя и «без руки».

«Плевать на детсад, съезжу я лучше к папе на работу, с папой весело», — подумал 6-летний беглец и потопал себе на трамвайную остановку. Папа работал в институте НИИУМС (Научно-исследовательский институт управляющих машин и систем), в двух остановках от его детского сада. Трамваи ходили по улице Ленина по одной прямой линии: от Цирка (по Северной дамбе) и до вокзала Пермь II, и папин институт был прямо у трамвайной остановки «ул. Попова» на улице Ленина.

Размышляя об этом, Лёша прошёл пешком два квартала до остановки «ЦУМ» и стал ждать трамвая.

В те далёкие времена, малоразмерные трамваи со складывающимися дверями ходили крайне нерегулярно… Лёше быстро надоело стоять в толпе пассажиров и тут, он увидел встречный трамвай.

«А ведь папа говорил, что трамваи ходят по кругу… И вообще: лучше ехать, чем стоять на остановке», — Лёша быстро перебежал рельсы и приготовился к посадке в трамвай, идущий в Мотовилиху.

Звон тормозов, лязг открывающихся дверей…

Лёша удивился лёгкости, с какой ему удалось беспрепятственно пробраться через безумно-плотную толпу пассажиров и даже сесть на внезапно освободившееся сиденье в первом ряду. Толпа в проходе надрывно гудела от натуги, но ему было тепло и уютно. Двери закрылись.

В момент начала движения трамвая, из толпы в проходе выглянуло знакомое лицо воспитательницы из «старшей» группы, прошлогодней для Лёши (сейчас он ходил уже в «подготовительную»).

— Ты что тут делаешь? — изумлённо спросила она.

— Я поехал к папе на работу, — важно ответил детсадовец.

— А ты с кем?

— Я сам по себе. Мама в школе, папа в институте.

Воспитательница, в течение нескольких секунд переваривала информацию.

— Так ты же в садике должен быть!

— Я потом приду, — кратко сообщил Лёша и посмотрел в окно.

Однако, его спокойствие было нарушено грубой физической силой. Схватив Лёшу за руку, с громкими воплями, воспиташка начала пробираться к выходу и, на остановке «Главпочтампт», они покинули салон.

В садике творилось невообразимое… В момент пересечения порога заведения парочкой беглец-воспитательница персонал садика впал в ступор, открыв рты, но не в силах чего-то произнести…

Лёшу моментально изолировали от остальных детей «до выяснения обстоятельств» и до конца дня. Пришедшая вечером мама получила от заведующей нокаутирующий удар «хук слева», от которого она ещё долго не могла отойти.

На следующий день Лёшу поставили на особый контроль и завели на него отдельную «тетрадь поведения».

«Окно возможностей для побега закрылось», — равнодушно думал впоследствии Лёша, накладывая совком песочек в ведёрко на огороженной со всех сторон детсадовской площадке с верандой.

Случай 2: Первое разочарование в людях

В лёшином детсаду, рядом с верандами, находились огороженные грядочки, типа «для цветов». Но, поскольку цветов под окнами здания было и так предостаточно, грядки на прогулочных площадках использовались воспитателями по личному усмотрению. На грядках-клумбах росла какая-то зелень. Многие сотрудницы детсада были деревенского происхождения (кто же из нормальных «городских» пойдёт работать за 60 руб/месяц?).

В тот майский день, детей, как всегда вывели на прогулку после завтрака.

Копошение, шум, беготня… В это время, воспитательница ушла чесать языком со своими коллегами. Внезапно, Саша Батуев, главный драчун в лёшиной группе, выдернул из «цветочной грядки» пучёк зелени. На хвосте пучка красовалась здоровенная красная редиска. Саша засунул редиску в рот и начал искать глазами вторую порцию. Дети мгновенно поняли, что эта грядка вовсе не «цветочная», а «пищевая», и тут началось…

Пользуясь отсутствием взрослых, детсадовцы начали дёргать всё подряд, в надежде найти свой «большой приз».

У Лёши получилось найти своё счастье. Немытая редиска перекочевала в его рот и, держа её за хвост, он начал неспеша облизывать добычу, наподобие леденца. В этот момент грядка с зеленью была уже полностью изничтожена и неудачники, с заметной печалью в глазах, смотрели на обладателей красных корнеплодов.

— Лёша, дай мне пососать редиску, совсем недолго — попросила девочка Люда.

Людкины глаза были настолько искренними и наполненными мольбой, что Лёша не устоял.

— На, только через минуту отдай назад, — он предполагал в людях честность и бескорыстие, свойственное ему самому.

Людка засунула редиску в рот, хрустнула зубами и съела её.

— На, — она протянула Лёше пушистый хвост зелёной травы.

Шок. Возмущение. Крушение идеалов…

— Ты что, её съела? — ошарашенно спросил Лёша.

— Ну да…

Вера в людей пошатнулась.

Людка Новосёлова была приятельницей Лёши, соседкой по спаренной кровати в детской спальне и Лёша относился к ней с большим доверием.

«Да уж, если лучшая подруга меня «кинула на редиску», то получается, что верить вообще никому нельзя?!» — подумал Лёша.

Больше, в своей жизни, он никому не давал «временно пососать», помятуя о человеческой непорядочности. Эта неприятность запомнилась надолго.

Случай 3: Мотоцикл

Был в лёшиной базе воспоминаний и мотоцикл, переехавший его во дворе собственнго дома, по ул. Революции, 30.

В тот вечер, как обычно, толпа детей наполняла двор. Старшие ребята играли в «пробки», кидая с определённого места пробку (от духов, одеколона, зубной пасты) в аналогичную мишень. Если везло, то пробка соперника перемещалась в кулёк победителя. Ввиду отсутствия других развлечений, эти дворовые игры (в пробки, в чику, в ножики) — были чем-то само собой разумеющимся.

Детей, в лёшином дворе, объединяющем два соседних дома: № 28 и № 30 по ул. Революции, было человек 150–200, а может быть и больше. Сами подумайте: в каждом из домов было по 58 квартир и, в каждой из них, жило по одному-два-три ребёнка. В некоторых квартирах были и многодетные семьи. В среднем подъезде дома напротив, жила семья Сидоровых с 5 детьми[1].

Главным «пробочником» во дворе был Слава Мальцев. В тот момент, когда большая толпа малолетних зрителей наблюдала, как Мальцев громит Грачёва (довольно противного мальчика, старше Лёши на 3 года) по всем фронтам, во дворе появился мотоциклист.

Ребята настолько увлеклись, что не заметили его появления. Наглый парень за рулём крикнул «Разойдитесь!» и медленно попытался проехать к третьему подъезду. Часть детей шарахнулась влево, другая — вправо, лишь только Лёша никак не мог выбрать оптимального решения. Шагнув вправо, он увидел плотную стену человечесих тел и решил прыгнуть налево, где народа было в два раза меньше.

В тот самый момент «обратного прыжка», половина Лёши уже успела оказаться на левой стороне, но, попавшийся под ногу камень стал причиной его внезапного падения в положение «плашмя». Лёша грохнулся посреди проезда и мотоцикл переехал его по уровню талии.

Сколько было слёз от испуга, когда сбежалась толпа народа… Однако, боли не было. В организме ничего не повредилось и даже уносясь домой на руках мамы, Лёша (сквозь слёзы) отметил своё прекрасное самочувствие. Иногда в жизни везёт…

Появление Юзефовича

Наполненное мелкими событиями детство пронеслось со скоростью курьерского поезда… В возрасте семи с половиной лет Лёша пошёл учиться в школу № 9, по месту его прописки.

Начальные классы…

1 «В», 2 «В», 3 «В»: они промелькнули, не оставив после себя сколько-нибудь заметных воспоминаний. В памяти, конечно, сохранились светлые эпизоды, связанные с первой учительницей — Розой Александровной: её кабинетом на 4 этаже и посвящением в октябрята. О доброте Розы Александровны в школе ходили легенды. Лёше попалась исключительная (!) первая учительница, с уникальной материнской заботой о детях, воспоминания о которой всегда вызывают добрую улыбку на лице… Прекрасный человек достоин пожизненного уважения и не иначе! Роза Александровна обаяла своей любовью всех, без исключения, своих учеников. Любой лёшин одноклассник может подтвердить это.

Лёша ЛЮБИЛ свою первую учительницу всем сердцем; жаль, что начиная с 4 класса, столь душевных классных руководителей ему больше не попадалось. После окончания начальной школы, в лёшин класс 4 «В» пришла новая классная руководительница: Валентина Михайловна Фалавеева, пожилая женщина с больным сердцем и безучастной душой. Разительное отличие от Розы Александровны бросалось в глаза и неприятно удивляло.

Возможно, что отсутствием взаимопонимания между учителями и учениками, и объясняются все произошедшие в дальнейшем события негативного характера. Эти события будут описаны немного позже.

Валентина Михайловна была их руководителем два года: с начала 4-го по конец 5-го классов.

Далее: так вышло, что начало «переходного возраста» у мальчиков лёшиного класса, одновременно совпало с появлением в 9-й школе Леонида Абрамовича Юзефовича, ставшего их новым классным руководителем.

В то далёкое время, Юзефович, только-только закончил университет и начал заниматься тяжёлым педагогическим трудом. Один из трёх мужчин, в коллективе центральной физико-математической школы г. Перми, он, значительную часть своего рабочего времени посвящал борьбе с «трудными» подростками из 6 «В» (а затем и 7 «В» ÷ 8 «В») класса.

С классом Леониду Абрамовичу не повезло, так же как с ребёнком лёшиным родителям. Мальчики из приличных семей: врачей, учителей, офицеров и инженеров, по непонятной причине начали превращаться в малолетних вредителей, вставших на извилистую дорожку правонарушений.

Директор школы, всеми любимая Зинаида Сергеевна Лурье, вместе со всеми нелюбимой завучем по воспитательной работе Баландиной, долго не могли вычислить источник снежного кома разного рода школьных неприятностей: они случались спонтанно и в разных местах. Однако, со временем, данный источник зла под названием «класс Юзефовича» был верно определён и угроза названа своим именем.

В итоге, добрейшей души человек и интеллигентнейший Леонид Абрамович, попав на несколько лет в мясорубку произошедших событий, забросил педагогику и занялся литературой. Может быть, так ему и было предначертано Судьбой.

Конец лета. 1977 год, 31 августа

Город утопал в зелени. Зелень растений ещё не успела приобрести жёлтый оттенок и от этого, всё окружающее пространство было заполнено какой-то вялой сонностью, благодушным настроением покоя последних тёплых летних дней. Одетый в мятые серые штаны и такую же невзрачную клетчатую рубашку с длинным рукавом, тринадцатилетний подросток Лёша Корешин бодро шагал на встречу с одноклассниками из 9-й школы накануне 1 сентября. Школа, в которой он учился первые пять лет, ставшая для него родной, манила и притягивала, как запах отчего дома.

Из прошлых воспоминаний

Весь прошлый год, сразу после переезда в другую квартиру, Лёша проучился в новой школе, находящейся прямо за окнами его дома на улице Борчанинова 7.

Школа № 9…, школа №  6… казалось бы, какая разница? Ну цифра перевёрнута… Но разница была.

Безысходная тоска от ежедневного пребывания в трясине овладела Лёшей во второй половине учебного года. На уроках в шестом классе, Лёша садился на последнюю парту и валял дурака.

«Неинтересные ребята, неинтересные учителя…», — вся его новая школа № 6, была стандартно никакой. Там, конечно, были и свои хулиганы, и свои симпатичные девчонки, и своя завуч по воспитательной работе, но всё это было не то. Хулиганы — скромные, завуч — незаметная, а симпатичные девочки — были отнюдь не идеалами красоты… Всё, что относилось к школе № 6 — было серым и унылым, как солдатская шинель.

Школьная жизнь текла вяло и размеренно: без мордобоев, облав курильщиков, массовых побегов с уроков и грозных криков школьного начальства.

По глубокому лёшиному убеждению, из болота 6-й школы, в принципе не могли вырасти креативно мыслящие люди, типа академика Ландау или конструктора Туполева.

«Да уж… Андрей Туполев, в будущем гениальный авиаконструктор, на своей выпускной гимназической фотографии ставил рожки из пальцев пожилому учителю с острой бородкой, сидящему на стуле, при этом, ехидно улыбаясь в объектив, — припомнил Лёша известное фото. — А академик Ландау, так тот вообще, в 1938 году сочинил антисоветскую прокламацию, в которой было написано следующее: «Товарищи! Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы. Разве вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот? Товарищи, организуйтесь! Не бойтесь палачей из НКВД. Вступайте в Антифашистскую Рабочую Партию».

Будущий академик и будущий нобелевский лауреат, Лев Ландау, намеревался лично разбрасывать листовку в праздник 1 Мая 1938 года, в колоннах демонстрантов. Но чекисты оказались шустрее… Льва Давидовича арестовали, а затем, после чистосердечного признания им своей вины, отпустили домой по личному распоряжению Сталина».

Креативные личности, как правило не очень законопослушны… Это факт. Но им прощается. Такие люди — штучный товар в любом обществе.

В 6-й школе, креатива и в помине не было…

«Инкубатор биороботов», — ловил себя на мысли Лёша.

С точки зрения общественной морали — это было хорошо. Выпускники из 6-й школы становились приличными и законопослушными людьми, но, рядом с ними было неинтересно жить.

«Отсюда выходят не люди, а премудрые пискари из сказки Салтыкова-Щедрина», — такой тип людей Лёша не уважал.

«Был он пискарь просвещенный, умеренно-либеральный, и очень твердо понимал, что жизнь прожить — не то, что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, а не то, как раз пропадешь!» — строки, написанные великим русским писателем, как нельзя точно отражали лёшино отношение к его новым однокласснкам — в частности, и ко всем скучным людям — в целом.

Жизнь, заполненная однообразными буднями, разрушала психику подростка. Натура требовала действий. А их не было. Не появлялись новые друзья, не происходило никаких интересных событий…

Не считать же интересным событием субботнюю эстафету 4 х 100 м? Или игру в крестики-нолики с Лёшей Снегирёвым, все уроки напролёт? Снегирь — был ничем не выделяющимся обычным ребёнком из обычной семьи. Стандартный «среднестатистический» пожизненный троечник, он оказался единственным лёшиным «условно другом» на весь год учёбы в 6-м классе.

То ли дело, была 9-я школа: проучившись в этом заведении с 1971 по 1976 год, Лёша обзавёлся множеством интересных знакомых и настоящих друзей. В 9-й школе жизнь бурлила, как вода в гейзере.

Лёшины родители, заметив аппатию ребёнка, потерю аппетита, а также ровный ряд троек в дневнике (чего раньше никогда не было!), решили не калечить психику сына и перевели его обратно в родную и любимую им альма-матер.

Родная школа

Вдалеке Лёша увидел свою школу.

Величественное 4-х этажное здание школы №  9, с обновлённым фасадом жёлтого цвета и 8-метровыми белыми колоннами по бокам, торжественно возвышалось на главной улице города, как раз напротив кинотеатра «Октябрь» и входа в парк им. М. Горького, имевшего в обиходе прозвище «Огород».

По центру школы, посередине квадратной клумбы, гордо стоял памятник В. И. Ленину, лысая голова которого была специально приспособлена для мягкой посадки сизых голубей, со всеми вытекающими последствиями. «Птицы мира» доставляли немало хлопот школьному руководству из-за постоянной необходимости умывать крышу вождю пролетариата.

Справа и слева, к школе подступали солидного возраста дикие яблони, усыпанные кисло-горькими гроздьями мелких красных яблочек, не съеденных до сих пор местной детворой: отчасти из-за вкуса, отчасти из-за шестиметровой высоты стволов и физической недоступности плодов. Под яблонями, с самым независимым видом и гордой осанкой, слонялись старшеклассники из категории вечных тусовщиков. Наиболее продвинутые, тайком перекуривали, прячась от взглядов педагогов и родителей за стволами деревьев.

Публика из средних классов весело щебетала в районе главного входа в школу между колонн правого крыла. Над детской массой возышались, внимательно озираясь по сторонам, головы классных руководителей, успевающих совмещать приём информации, её выдачу и наблюдение за окружающей обстановкой.

Лёша, ленивой походочкой, немного косолапя, приблизился к углу школы и быстро осмотрелся.

«Только бы не нарваться на чуваков из «слепухи», — подумал Лёша.

Невзирая на высокий статус, школе приходилось обучать детей из соседнего квартала, где находились три дома для слабовидящих инвалидов.

Их, полубеспризорные, наголостриженные и немытые дети, учились в физико-математической школе, так сказать — по месту жительства, наводя ужас на приличных учеников. Тем не менее, особого вреда образовательному учреждению они не приносили. Разборками со «слепухой» занималась милиция, а учителя, ввиду отсутствия малолетних бандитов на уроках, просто не принимали их во внимание. Проходило полгода-год, и очередной отмороженный беспризорник отправлялся в колонию или спецшколу. Его подельники, оставшиеся на свободе, просто не появлялись на уроках, предпочитая вольное существование на территории «Огорода» и задворках школы.

Леша вздохнул с облегчением: самых одиозных личностей в поле зрения не наблюдалось.

«Да и что им делать на официальной встрече перед учебным годом? — подумал Лёша. — Это потом, когда молодые бычки и тёлочки, стройными рядами, сверкая новыми портфельчиками, пойдут на учёбу, то будет кого доить и щипать… Пройдет всего неделя и сборная команда из несовершеннолетних урок «слепого двора», стоя на школьном крыльце, будет хищно улыбаться входящим ученикам, ища, чем бы поживиться. Но это будет после», — настроение у Лёши заметно улучшилось.

Толпа у школьного входа жжужала и хаотично перемещалась. Внезапно, из-за входной колонны показалась рыжая физиономия Сурикашки (Тани Суриковой), морально устойчивой и правильной, но, в то же время, общительной и незакомплексованной девочки. Изобразив на лице искреннюю радость, Сурикашка выпалила на одном дыхании:

— Привет, Лёша! Ты снова с нами будешь учиться? А у нас, почти уже год, как новый классный руководитель, мужчина, вот!

— А куда делась Валентина Михайловна? — медленно переваривая информацию, спросил Лёша.

— У неё случился инфаркт; вы (то есть мальчишки) её довели, — всё также невозмутимо и весело заявила Таня.

— И вы поучаствовали, как молчаливые свидетели — отмахнулся Лёша.

Инфаркт миокарда, как закономерный финал классного руководства в неуёмном 5 «В» классе, прогнозировался весь позапрошлый год самой Валентиной Михайловной. На уроках она периодически пила Валидол и тяжело дышала. Поэтому, всплеска эмоций в Лёшиной душе новость не вызвала. «От судьбы не убежишь бегом трусцой», — Лёша вспомнил фотографию бегущего академика Амосова, как образца здорового образа жизни, которого боготворили его родители.

Затем Лёша вспомнил, как мерзко пищал собранный им в 5-м классе портативный генератор высокой частоты, незаметно подброшенный в начале урока под стол классной руководительницы, вызывая нестерпимый звон, наподобие гудения комара (только громче) в ушах всего класса… И страдальческое выражение лица Валентины Михайловны… «Ну да, в чём-то Сурикашка права», — подумалось ему мимоходом…

— Ты мне лучше скажи любезная, где Артюшкин с Хоботом? — хмуро спросил Лёша, по-прежнему озираясь по сторонам.

— Хобота я не видела, а несколько твоих друзей в «Огород» двинули, занятия завтра с 8-30, - немного обиженая таким невниманием, произнесла Сурикашка.

Ну что ж, основная информация по началу завтрашних занятий была получена, координаты друзей отмечены и гул школьного двора стал потихоньку нервировать нежный слух завтрашнего семиклассника.

Поняв бесперспективность дальнейшего пребывания в данной точке пространства, Лёша отправился в парк Горького, то есть в «Огород». Кратчайший путь к цели, предполагал форсирование двух препятствий в виде чугунных заборов, ограждающих пешеходную аллею Комсомольского проспекта (Компроса) от проезжей части. Периодически, пострадавшие ученики 9-й школы (иногда и трупы учеников), пополняли своими фамилиями сводки ГАИ по ДТП, и поэтому, учителя прилагали неимоверные усилия по пропаганде безопасности дорожного движения. Бегать в «Огород» напрямую через заборы Компроса — было категорически запрещено под угрозой сдачи в милицию и вызова родителей.

Однако, стремительно взрослеющий Лёша, имел на сей счёт собственное мнение, которое не совпадало с официальными установками. Презрев наставления педагогов, он, в два подскока, оказался на другой стороне Компроса.

«Все правила — для лохов», — быстренько заглушил он угрызения совести. В столь юном возрасте и при отсутствии реального жизненного опыта, Лёшу порой ещё терзали сомнения о правильности поведения. Но с годами, муки душевного выбора случались всё реже и реже, становясь какими-то тускленькими, как последний уголёк в догорающем костре.

«Чё хочу, тем и верчу!» — пришла на ум глупая до идиотизма фраза.

В это время, лёшины ноги уже бодро шагали по тенистым аллеям «Огорода». Обогнув ровные ряды деревянных лавок с шахматистами, среди которых маскировалось некоторое количество граждан, распивающих водку, Лёша включил режим визуального поиска знакомых лиц.

Друзей-одноклассников Лёша нашёл на скамейке в центре парка, возле столов для настольного тенниса.

Рядом с теннисными столами тусовалась разновозрастная толпа, состоящая из не очень трезвых жителей окружающих парк районов.

«Все свои», — отметил про себя Лёша.

Чужаки из других районов, если и появлялись в Горьковском парке, то вели себя примернейшим образом, прогуливаясь с ангельским видом и стараясь не нарываться на неприятности.

Между различными районами города Перми шли нескончаемые войны, с индивидуальным мордобоем и массовыми побоищами. Порой, в схватке на нейтральной территории, сходилось по нескольку сотен подростков с каждой стороны. После завершения битвы, ратное место, обычно было усеяно цепями от мопедов и выбитыми зубами.

Органы милиции были не в силах пресекать это безобразие и оно продолжалось с завидным постоянством, умножаясь прежними обидами и жаждой реванша. «Огород» враждовал с «Зелёнкой», «Старый Плоский» с «Крохалями» и прочие-прочие — тоже враждовали.

В городских дворах «держали шишку» районные урки, уже отсидевшие свой срок на зоне, а то и два. Эти взрослые дяди и их несовершеннолетние подражатели, не давали установиться «миру во всём мире», превращая миллионный город в подобие банки со скорпионами.

В итоге, местные жители отдыхали компактно, на своих территориях и знали друг друга в лицо.

Вова Артюшкин, Лёва Шлыков и Кыпа (Серёжа Зацепурин) сидели ногами на лавке и курили одну сигарету на троих.

— Ух ты, вы совсем как взрослые, — удивился Лёша. Важный вид всей троицы подтвердил его высказывание. — Ну как вам, нравится новый классный? Я слышал он здоровый такой?

— В качестве закуски к пиву сойдёт — процедил Кыпа, сплёвывая с громким цыканьем сквозь щель в зубах.

— Пусть готовится к труду и обороне, — как-то неопределённо заявил Лёва.

— Пусть только попробует буровить в этоим году, мы ему харакири сделаем, — с угрозой в голосе произнёс Артюшкин.

— А чё, он уже начал себя плохо вести? — Лёша удивился.

— Ну да, в 3-й четверти, Рычу выбросил из класса. Вынес на руках до двери кабинета и с размаху кинул вон…, в полёт шмеля по неопределённой траектории.

Троица дружно заржала. Рыча (Витя Ромодин) — был мальчиком очень скромного телосложения, чего не скажешь о его выдающемся зловредном поведении. Видимо досталось Рыче сполна, за конкретный косяк.

«Интересные дела творятся в 9-й школе, нужно будет прижать хвост и осмотреться, по-крайней мере в начале года», — Лёша, несмотря на свободомыслие и показушную бесшабашность, был очень осторожным человеком.

Разговор с друзьями плавно перетёк на обсуждение девочек, межрайонных драк, блатных песен и непорядочного поведения авторитетного пацана Вити По?носова, накануне не скинувшегося на покупку Агдама, но напившегося больше всех.

Разговоры о летних каникулах и текущих делах перевели лёшины мысли в другую плоскость и школьная тема потеряла актуальность.

1977 год. Сентябрь. Юзефович

Нового классного руководителя звали Леонид Абрамович Юзефович. Высокий черноволосый красавец с аккуратно постриженной бородкой, с иголочки одетый в вельветовый бежевый пиджак и чёрные брюки, он, внешностью и темпераментом напоминал гордого жителя одной из южных стран. Впечатление усиливал орлиный пронзительный взгляд из-под густых бровей.

Леонид Абрамович оказался двойственной натурой: несмотря на всю его интеллигентность и образованность он был скор на физическую расправу: в случаях вызывающего поведения учеников. Классного уважали. В его присутствии школьники затихали, в разы снижая своё вечное броуновское движение.

Леонид Абрамович умел говорить. Уроки истории превратились в Зрелище с большой буквы. Громовым голосом, жестикулируя, он описывал исторические события так, как будто он сам был их участником.

«Блин, Маяковский… Вова…» — ощущение дежавю не покидало Лёшу. Навязчивое сходство с революционным поэтом вызывал высокий рост Леонида Абрамовича и его ораторский голос.

«Вот вырасту, я тоже научусь так красиво говорить, как Абрамыч» — мечтал Лёша. Дело было в том, что правильная речь давалась Лёше с трудом. Неудачно сформированные фразы, глупые сравнения и просто неуместные к теме слова вызывали насмешки окружающих, а порой и наезды взрослых товарищей.

Однажды (и это будет в очень короткой перспективе), неудачная шутка на уроке истории отправила Лёшу в полёт шмеля по траектории Рычи. Но это будет позже…

«Интересно, Лёнина баба, она тоже такая же беспутая, как Лиля Брик? — страдальческая участь Маяковского не давала Лёше покоя. — Ведь задушит её, как мавр Дездемону. Или наоборот. Такие люди, как Юзефович, ярко светят, но мало живут», — сделал он финальное умозаключение.

В некоторой степени, классный руководитель был ему симпатичен. Лёша любил абсолютно всех людей, но с одним важным условием. Как только начинались покушения на его личную свободу, любовь, как флюгер, поворачивалась на 180 градусов, сменяясь ненавистью к угнетателю.

Леонид Абрамович старался лёшину свободу не ущемлять. То есть вёл себя тактично и культурно. Негласный мир между учителем и учеником держался до самого последнего дня учёбы в школе. Юзефович был справедлив даже в гневе и не вызывал антипатии в лёшиной душе.

Наблюдая за классным руководителем, Лёша сделал несколько неожиданных для себя выводов: его классу попался совершенно особенный учитель, сильно отличающийся от двух других школьных мужчин-педагогов.

Трудовика и чертёжника Лёша не уважал. Нельзя сказать, что к ним была какая-то ненависть или презрение, совсем нет. Лёша не уважал предметы окружающей обстановки. «Как можно уважать стул или шкаф? — размышлял он. — Уважение — это признание достоинств личности». У двух мужчин-педагогов достоинств не было. Не было к ним и уважения учащихся.

«Одноглазый тюлень…», — равнодушно думал Лёша про трудовика, видя его растерянный вид в момент возгорания муфельной печи во время построения класса в начале урока.

«Это не мужик, раз рот разинул и в штаны наложил, — сделал умозаключение Лёша. — И поджигателю Кыпе, засунувшему в печь половую тряпку и включившему её в розетку, морду не набил», — добавилась итоговая фраза.

Трудовик, с косым левым глазом, был довольно безобидой личностью. Он не стучал школьному начальству и не вызывал родителей в школу, но мир подростков — довольно жесток. Чтобы заслужить уважение, нужно было уметь постоять за себя. Трудовик постоять за себя не мог.

Второй школьный мужчина-педагог, чертёжник, упитанный мужчина с крупным носом, так тот вообще, не имел своего мнения по поводу хулиганских выходок 7 «В» и, в основном молчал, как треска на засолке.

В отличие от них, Леонид Абрамович не работал, а творил. Творческая личность, кипучая натура. Его любили учителя, повиновались ученики, внимали родители учеников. Но, как это часто бывает, отсутствие педагогического опыта и манера решать все проблемы взмахом шашки с плеча не позволили классному руководителю наладить процесс воспитания детишек. Повиновение и воспитание — это понятия из разных категорий. Для воспитания подростков, исторического образования и темперамента Леониду Абрамовичу было явно недостаточно.

Как результат, поведение учеников 7 «В» начало медленно, но верно, дрейфовать в сторону правонарушений и анархии.

Об отношениях мальчиков и девочек

Ученики 7 «В» класса одновременно существовали в двух разных вселенных: «для мальчиков» и «для девочек». Вселенные находились в одном пространстве учебных кабинетов, но никак между собой не пересекались.

Что волнует девочек, о чём они думают и чем занимаются в свободное от учёбы время, никто из мальчиков не знал. Девочки держались обособленно: на переменах они жужжали в кучках о чём-то своём и смотрели на мальчишек с показным равнодушием и ироничными ухмылками. После уроков, не задерживаясь ни на минуту, девочки расходились по домам, полностью исчезая из поля зрения мальчиков.

Лёша знал домашние адреса некоторых девочек из его класса, но ни у одной из них дома он так ни разу и не побывал. Аналогичная ситуация была и у других мальчиков. Даже Дни Рождения школьников проходили по «раздельной схеме».

Причины этого явления Лёша не мог понять: социалистическим государством провозглашалось равенство полов, их прав и обязанностей, но на деле, гендерное воспитание было реализовано в довольно своеобразном виде, вследствие чего и происходило абсолютное отчуждение девочек от мальчиков.

Если сказать точнее, то к явлению разобщения одноклассников по половому признаку более всего подходило понятие «глубокая пропасть», характерное скорее для традиций мусульманских стран, чем для светских государств. Лёша слышал, что в республиках Средней Азии и на Кавказе, мальчики и девочки, хотя и учатся вместе, и ходят по одним и тем же улицам, но существуют абсолютно параллельно друг другу.

Но то мусульмане, они знать не знают про равноправие полов и у них вообще — всё по-другому…

Небольшое отступление, поясняющее молодёжную политику 1970-х

Еще одним неоднозначным вопросом в социалистическом обществе 1970-х была роль молодого мужчины в его отношениях с молодой женщиной, которая трактовалась весьма спорно.

Достаточно было вспомнить репертуар популярных песен про любовь.

Большинство лирических песен 1970-х исполнялись различными ВИА — вокально-инструментальными ансамблями. Творческая деятельность ВИА жёстко регламентировалась худсоветами, состоящими из «идеологически-правильных товарищей».

Государственная «культурная политика» тех лет осуществлялась с помощью всеобъемлющей цензуры: никакой самодеятельности и перефразирования утверждённых текстов, навроде «что хочу, то и пою», в государстве развитого социализма не было и быть не могло.

До студийных записей доходили лишь одобренные в нескольких инстанциях музыкальные композиции. Эти «лирические» песни были созданы и исполнены практически «под копирку»: нежно-елейным голоском, под грустную мелодию, солист ВИА начинал рассказывать про свою историю несчастной любви…

Был и другой вариант: про «его» преклонение перед своим «божеством» — молодой дамой, в глазах которой «калейдоскоп огней». Смысл большинства хитов был в том, что «я готов целовать песок, по которому ты ходила»…

Множество песен были про то, как «он»:

— стоял нерешительно в подъезде «напротив» (Ободзинский — «Восточная песня»);

— стоял за колонной на вокзале, с поникшим букетом цветов, обречённо наблюдая за происками конкурента («Добры Молодцы» — «Наташка»);

— боялся войти в её двор: «А я во двор войти боюсь, а вдруг с тобой и с ним столкнусь» («Весёлые ребята» — «Тебе всё равно»);

— сидел «тихонько в стороне», когда гости кричали «Горько», поздравляя с замужеством его ветреную «бывшую» («Синяя птица» — «Горько»).

Да и другие песни, где «он» уже не шухарился по подъездам «напротив», а просто тяжело дышал от восхищения перед «её неземной красотой», всё равно имели смысл подчинённости мужчины, его вторичности перед женщиной.

ВИА «Синяя птица» — «Прости».

ВИА «Красные маки» — «Если ты уёдёшь».

ВИА «Норок» — «О чём плачут гитары».

Порой, попадались и вообще, из ряда вон выходящие «хиты», где мужчина называл свою любимую на «Вы», по-видимому путая её с будущей тёщей («Лейся Песня» — «Стучит дождик).

Список песен из 1970-х, про коленопреклонённых мужчин — долог и однообразен. Все мы слышали эти «причитания слизняков» сотни раз.

А как же мужественность? Даже голоса солистов, были противно-одинаково-слащавыми.

А как же умение добиваться цели? Мужик — он на то и мужик, чтобы используя свой сильный ум, твёрдой рукой поймать личное счастье и, обуздав легкомысленную подругу со сквозняком в мозгах, создать крепкую семью…

Однако, в песнях тех лет, сильной мужской воли не наблюдалось, одни слюни. Унылый ухажёр терпеливо ждал, пока девушка сама образумится и, когда-нибудь, может быть, обратит внимание на его ничтожно-скромную персону. Да уж, как говорится, комментарии излишни…

Должна же иметься первопричина этого явления массовой культуры? Однако, логичных объяснений происходящего в музыке Лёша не имел, так же, как и поведения одноклассниц, забаррикадировавшихся в своей «женской вселенной». Он с радостью бы поближе познакомился с некоторыми из них, но дамы не подпускали мальчиков к себе на пушечный выстрел.

Ввиду изложенных обстоятельств, мальчики 7 «В» класса жили сами по себе, имея свои увлечения, а девочки — свои. Поэтому, дальнейший рассказ в этой книге пойдёт исключительно о жизни лёшиных друзей.

Эпизоды из школьной жизни мальчиков

Уже вначале учебного года началось массовое курение мальчиков.

Никита (Олег Никитин), уже в 7 классе, обладатель хриплого голоса и внешности взрослого мужика, осуществлял закупку сигарет в магазине.

В отделе «Соки-воды» гастронома по прозвищу «Стекляшка», с утра до вечера толпилась очередь страждущих чего-нибудь попить, либо выкурить. Замученная кассирша и издерганная продавщица, отбивали и продавали не глядя, успевая краем глаза только отметить рост покупателя и услышать его мужественный голос.

Двух рублей, выдаваемых лёшиными родителями на недельное питание в школьной столовой, хватало на покупку 8 пачек «Астры», либо 12 пачек «Примы». Правительство СССР скромно держало табачные цены на низком уровне. В результате, в школе Лёша питался бутербродами, сделанными из «нарезно?го» батона с маслом и мёдом, заготовленными дома и упакованными в хрустящую бумагу от сливочного масла. Никита, не заморачивался своими бутербродами и охотно поедал лёшины, что вызывало определённое лёшино недовольство, компенсируемое крепкой дружбой с добытчиком сигарет.

«Он у меня на крючке», — не без оснований думал Лёша каждый раз, когда голодная рожа Никиты заискивающе возникала на третьей перемене.

«В случае катаклизма, Никита, своей нечеловеческой силой спасёт меня от неприятностей. Я его кормилец», — в здравомыслии Лёше было трудно отказать. Действительно, напоминающий Илью Муромца Никита, ни у кого не вызывал желания связываться с ним. Даже у «слепых».

Лёша не был жаден от природы и делился сигаретами со всеми влиятельными людьми школы. За свою щедрость он имел хорошую репутацию у бандитов и старшеклассников, и никогда никем не был бит.

Процесс курения происходил в мужском туалете, в компании трудных подростков из «слепого» двора и «крутых» парней из старших классов. «Крутыми», старшеклассники были условно, так как ни самостоятельно купить сигареты, ни защитить Лёшу от наездов они не могли.

«Даже за самым красивым павлиньим хвостом скрывается самая обычная куриная жопа», — вспоминая хлёсткую фразу от известной актрисы, думал про себя Лёша, радостно улыбаясь и угощая халявщиков куревом. Халявщики, с надменным видом, позволяли себя угостить, вызывая у Лёши брезгливость.

«Если ты так крут, то почему с протянутой рукой? — гордых нищих Лёша не любил. — Кто платит, тот и танцует даму», — главное правило взрослой жизни в курилке 9-й школы почему-то не действовало. Видимо, всё дело было в разнице возраста.

Другое дело — ребята из «слепухи». Они реально крутые.

Вадик Максаев из «двора слепых», по прозвищу Вага, был отчаянным драчуном. Он был на год старше Лёши и дрался каждый день. Слово «дрался» не отражает сути: Вага бил всех подряд. Бил больно и в основном по морде. Не найдя жертвы в школе, Вага шёл в «Огород» и искал там чужаков.

— Эй, стоять, — кричал он незнакомому парню. — Ты откуда?

— Я с Компроса… — спотыкаясь отвечал парень.

Вроде бы наш район. Бить не положено… Но что же делать?

— А учишься где? — продолжал наезд Вага.

— В финансовом техникуме…

— Ах ты барыга!!! — кулак Ваги реактивно влетал в челюсть бедолаги. Падение тела сопровождалось мощным пинком под рёбра. Финансовых труженников и прочих спекулянтов, Вага не уважал.

Вот такая публика: Вага с друзьями, старшие ученики из «деловых» и лёшины одноклассники, сидели на подоконниках в мужском туалете на 3-м этаже физико-математической школы и на переменах смолили Приму. Сизый дым дешёвого табака распространялся по дальней лестнице и школьным коридорам. Дым лез на 4-й этаж, где располагались начальные классы, чем приводил в ярость школьное начальство.

Юзефовичу не повезло.

Борьба с курением в мужском туалете была совсем не тем занятием, ради которого уважаемый Леонид Абрамович пришёл работать в элитную школу. Однако, педагогический коллектив, облегчённо выдохнув, решил поручить нашему классному руководителю это сверхответственное дело.

До Юзефовича борьба также велась. Спонтанные набеги, напоминающие партизанские рейды Великой Отечественной войны, осуществляла лично завуч по воспитательной работе Баландина.

110- килограммовое тело Баландиной, как правило, материализовывалось в мужском туалете внезапно, будто бы из воздуха… Кабинет директора располагался на этом же, 3-м этаже. Нарушители доставлялись туда строем, для вынесения приговора и получения наказания.

Баландину боялись и ненавидели. Никто никогда не видел, как это существо женского пола улыбается. Застывшая свирепая маска лица, с маленькими злыми глазками очковой кобры — это был её образ, наиболее подходящий для осуществления функций завуча по воспитательной работе.

Леонид Абрамович, был не такой.

К поручению педагогов он подошёл ответственно, но без собачьего рвения. В среднем, один рейд за смену — это было вполне терпимо: и для курильщиков, и для отчётности по выполненной работе для педсовета. «И кот сыт и мыши целы», — известная поговорка подходила к данной ситуации как нельзя лучше.

Со временем, чтобы сохранить свои нервные клетки, любители сигарет начали ставить живую сигнализацию, состоящую из некурящих товарищей, стоящих цепочкой на лестнице. Обычно, Леонид Абрамович спускался в курилку с четвёртого этажа, где у него располагался кабинет истории.

В момент дальнего обнаружения Юзефовича с глухим шепением неслось кодовое слово «Абрам!!!» и окурки летели в распахнутые окна туалета… Вслед за окурками, в окно успевал улизнуть кто-нибудь из самых отчаянных «слепых». Он устраивался, стоя на выступе снаружи здания, между двумя окнами и, изнутри туалета — он был необнаружаем.

Снаружи, на уровне низа окон, здание 9-й школы опоясывают декоративные ступеньки в 10 см шириной. С улицы, вид стоящего на выступе в полкирпича и на высоте третьего этажа подростка вызывал дикий ужас у случайных свидетелей. Но в то же время, данный трюк позволял рисковому парню избежать пленения.

Остальные курильщики, оставшиеся в помещении, быстро делали писающий вид, причём случалось это очень потешно: очередь к унитазам с расстёгнутыми ширинками и прочими торчащими делами — от души забавляла Леонида Абрамовича, хотя он и не показывал вида…

Но порядок — есть порядок: Юзефович делал грозное выражение лица, закусывал нижнюю губу, отчего часть бороды на подбородке начинала топорщиться вперёд, как иголки у напуганного ежа…

Через пару минут, дождавшись последних зассанцев, он арестовывал их и препровождал к завучу для дальнейших репрессий.

А в это время, дождавшись ухода конвоя арестантов из туалета, малолетний герой, рисковавший жизнью за окном, залезал обратно в помещение, доставал другую сигарету и, как ни в чём не бывало закуривал, сидя на подоконнике и рассказывая вновь приходящим про свои подвиги и несчастную судьбу арестованных друзей.

Далее, в кабинете директора школы, где за ближним к входу столом располагалось логово завуча по воспитательной работе, шло написание объяснительных, в которых, главным виновником дымовой завесы назначался кто-нибудь из «слепухи», якобы за минуту до налёта ушедший из санузла.

«Это всё Назаров накурил», — синхронно валили вину на малолетнего беспризорника дети из приличных семей. В «Назарова» завуч не верила. Но доказать ничего не могла. Рыжий бандит из 5-го класса появлялся в школе крайне редко и подтвердить (или опровергнуть) слова арестованных он не мог. В итоге, борьба с курением имела переменный успех.

Со временем, завуч Баландина поняла неэффективность набегов Леонида Абрамовича и начала организовывать совместные рейды.

Бурная деятельность педагогов привела к рассредоточению курильщиков по различным укромным местам, включая лестницу в подвал и туалет для первоклашек, а сам процесс приобрёл слишком быстротечный характер, в результате чего обычные карательные акции перестали приносить какой-либо результат.

Как говорят социологи — явление ушло в тень. Курильщики с 3-го этажа исчезли, а табачный дым в школе остался, вместе с гадко пахнущими бычками, в нарушение всех пожарных правил распиханными за деревянные плинтуса лестниц и коридоров. И если бы 9-я школа однажды сгорела, то это стало бы закономерным итогом разгона курильщиков из помещения туалета в НИКУДА.

Но Бог хранил лёшину школу.

Учебный процесс в школе сопровождал звон монет.

Внезапно, осенью 1977 года, волной цунами, образовательные учреждения города накрыла беда под названием «игра трясучка».

Монеты тряслись одним из игроков, в сложенных горкой руках, и по команде «стоп» — они ложились между ладонями. Смотрящий называл: «орёл» или «решка», и ладони трясущего открывались для проверки результата. Трясущему доставались монеты не соответствующие прогнозу. Затем трясущий и смотрящий менялись ролями.

Бедой были поражены все школьники мужского пола. Среди учащихся 7 «В» класса, главным трясуном являлся Миша Хобот. Различные прозвища, начали приклеиваться к Мише в первом классе, когда его фамилию, Славнов, кто-нибудь вечно путал с фамилией Слонов. На «Слонова», Миша охотно откликался. Затем, прозвище сократили до краткой формы — «Слоник», в урезанном виде — «Слон», который трансформировался в «Хобота». И было в его характере что-то необъяснимо-соответствующее этому имени, да такое, что на всю жизнь Миша так и остался Хоботом.

Родители Хобота были врачами, кандидатами медицинских наук. Они постоянно торчали в своих клиниках, а в моменты редкого пребывания дома — строчили тексты для своих будущих докторских диссертаций. Хобот был вечно помят и нечёсан.

Хобот был удачливым игроком. Страсть к нетрудовому зарабатыванию денег материализовалась из своего латентного состояния в момент появления трясучки. Миша приходил в школу, задолго до начала занятий и располагался, сидя на подоконнике в школьном тамбуре, ничуть не смущаясь проходящих то и дело учителей. На замечания, Хобот реагировал хладнокровно, слезая вниз, и тут же, после ухода очередного преподавателя — залезая обратно.

Мимо Хобота, непрерывным потоком шли Деньги. Точнее, не сами шли, они проплывали в карманах учеников, и Миша физически ощущал их присутствие. Как кот, который не может оторвать взгляда от порхающих за окном птичек, Хобот сидел и изобретал способы лёгкого обогащения.

Миша, уже испробовал немало методов отъёма денег у учащихся. Начиная с самых примитивных, таких как «занять и не отдать» и заканчивая спекулятивными операциями с жевательной резинкой, сигаретами, либо многоходовками, с обещанием верной прибыли и наглым кидаловом на последнем этапе.

Игра в трясучку, благодаря ловкости хоботовских рук, превратилась в источник его постоянного дохода. Изучив принцип игры и проконсультировавшись с опытными специалистами из других школ, Миша начал мухлевать. Сразу ему это удалось или после изнурительных тренировок, но с помощью разнообразных способов зажимания монет в ладони, удача, как говорится «попёрла». Неискушённые в тонкостях игры школяры, всё несли и несли свои богатства, а Хобот, довольно потирая руки, всё сидел на входе, не желая пропускать ни одной возможности заработать.

«Из таких вот людей и получаются жертвы Раскольниковых», — вспоминая персонажей Фёдора Достоевского подумал про себя Лёша, переступив порог школы.

Лицо Хобота озарилось лучезарной улыбкой:

— Какие люди пожаловали! Ты должок принёс? А то на счётчик поставлю, — сразу взял быка за рога Миша.

Ещё вчера, Лёша неудачно проиграл Хоботу монету в 15 копеек, а затем сыграл в долг и снова проиграл. Дурацкий проигрыш злил Лёшу, так как 15 копеек — это был его шанс купить сто грамм конфет арахиса в сахаре, без дозы которых он не мог нормально думать и жить… Конфеты — это была его страсть и пожизненный крест. «Я — конфетно-зависимая личность», — удручающе думал Лёша, ежедневно покупая сладости или приготавливая дома леденец из жжёного сахара в столовой ложке.

В Лёшиной голове, веером пронеслись мысли по вариантам выхода из затруднительной ситуации. С одной стороны, денег было в обрез и расставаться с ними не хотелось. Он надеялся отсрочить выплату несчастных 15 копеек до завтра или ещё лучше — до понедельника. С другой стороны, будучи от природы осторожным и неуверенным в себе человеком, Лёша не мог устоять перед ураганным напором возбуждённого Хобота.

— Миша, ты богатый и добрый, у меня только на обед осталось в кармане. Завтра точно отдам, — пытался возразить Лёша.

— Не уверен — не занимай! — перефразировал Хобот одно из негласных правил дорожного движения. — Гони бабло, — улыбка на его лице мгновенно сменилась на самое свирепое выражение.

Хобот, обладатель природной наглости и изворотливого ума, сам в этой ситуации непременно бы выкрутился из проигрыша без финансового обременения, но Лёша был человеком другого склада.

В итоге, единственное лёшино богатство на этот день, его 15-ти копеечная монета, перекочевала в потную Хоботовскую ладонь и настроение у Лёши безнадёжно испортилось.

«Сегодня с конфетами, ты обломался, чувак», — корил себя Лёша за малодушие. Тут Лёша, с грустью и совсем некстати, вспомнил чудесные петушки на палочке, по 5 копеек за штуку, продающиеся в Центральном гастрономе. Подавив слюноотделение, он направился в раздевалку.

Эпизоды из личной жизни Лёши

Лёше катастрофически не хватало денег.

Денежные знаки, даже в те социалистические времена, когда народ стройными рядами шагал в светлый коммунизм, являлись отличительными чертами успешных людей. Коммунизм-коммунизмом, но чем больше у тебя в кармане, извините бабла, тем ты уважаемее становился в обществе и спокойнее в своём внутреннем мире. Отсутствие денег Лёшу нервировало.

Лёша был не такой, как большинство его сверстников. Многие ребята из класса (и абсолютное большинство девочек) относились к отсутствию наличности с олимпийским спокойствием.

«Нет денег на сигареты — покурим чужие, а не угостят, то и не будем курить», — с такой постановкой вопроса Лёша был в принципе солидарен.

Но вот потребности в сладостях… Их то куда деть?

Вопрос с конфетами стоял остро. 1 рубль в неделю уходил на покупку сосательных конфет: «Барбарис», «Дюшес» или «Карандашей», без которых жизнь ребёнка превращалась в страдания. Ну и, кроме сладостей, Лёша любил покупать горячие пирожки с печенью, с передвижных лотков перед ЦУМом; бегать вместо уроков в кинотеатр «Октябрь»; приобретать всякие красивые мелочи, навроде бензиновых зажигалок.

Часть денег уходила на покупку почтовых марок, которые он коллекционировал с детства. Лёша любил марки.

Магазин «Филателия», находящийся на ул. Карла Маркса, не мог похвастаться ассортиментом товара. Все марки там были гашёные и неинтересные. В магазин бегали начинающие собиратели коллекций, восхищённо разевая рты при виде гвинейских марок с декоративными рыбками, продающихся по недоступной цене (точнее — годами не продающихся). Возле магазина постоянно тёрлись мелкие спекулянты с парой кляссеров под мышкой, многозначительно и зазывно мотая головой выходящим из торговой точки простофилям. Но настоящих марочников в районе «Филателии» не наблюдалось: все серьёзные дяди встречались в клубе коллекционеров.

Клуб коллекционеров находился во Дворце им. Свердлова (ранее им. Сталина) непосредственно с момента его постройки в 1950 году. Клуб занимал две комнаты на 4 этаже, правого (от фонтана) крыла. В одной комнате сидели нумизматы, во второй — филателисты. Очень серьёзные люди, с лупами и пинцетами, они дотошно изучали раритеты в чужих кляссерах и порой, удивлённо поглядывали на Лёшу поверх своих сидящих на кончике носа очков. Полная тишина, чинность обстановки, действовали на Лёшу магически. Заглядывая в открытые альбомы, он поражался терпеливости тех людей, кто составлял эти коллекции. Иметь в колекции гашёную марку — считалось дурным тоном, за очень редким исключением, когда штамп гашения имел собственную историческую ценность.

Марки гипнотизировали Лёшу своей лаконичной констатацией великих событий. В почтовых марках он видел всю историю своей Родины, все достижения, всю гордость русской нации: любое знаковое историческое событие было отражено в миниатюрном сюжете на одной из почтовых марок СССР.

Станции метро, строительство 8-ми сталинских высоток (на одной из марок 1950 года изображена до сих пор не построенная высотка), экспедиции на Северный полюс, полёты в космос, Олимпиады… Великие события из жизни его страны притягивали лёшино внимание и возбуждали интерес к их изучению. Но, возможности никак не могли угнаться за потребностями…

Потребности ребёнка родителями, по большей части, игнорировались и деньги выдавались строго: на обеды (2 рубля в неделю), на фотопринадлежности (50 коп/нед), на воскресное кино (50 коп/нед).

Лёшины родители весь год усердно копили на летний отпуск: двухмесячный у мамы-учительницы и около того — у папы-инженера, учитывая заработанные им отгулы и положенные выходные для доноров (по 2 дня за каждую сдачу крови).

От жизни такой, в прошлом году, Лёша научился спекулировать жвачками. В его классе (в школе № 6) учился весь такой гладенький, в меру упитанный и в меру воспитанный мальчик: Лёша Леванов, по повадкам — вылитый еврей. Он обладал тихим вкрадчивым голосом, торговой хваткой и не был склонен к дурным привычкам, типа курения, алкоголя и задирания женских юбок. Как это не покажется странным, но наклонности большинства мальчиков, уже в возрасте 12 лет — были как на ладони.

Этот самый Лёша Леванов, каждые субботу и воскресенье ходил на балку (вещевой рынок, барахолка) и тёрся там среди взрослых спекулянтов. Результатом такого времяпровождения являлось наличие упаковок жевательных резинок в его карманах, которые он периодически пытался втюхать своему другу по завышенной цене.

Однако вскоре, Леванов понял, что Лёшу лучше использовать как источник клиентуры, а не как дойную корову. Ввиду добродушности Лёши и его открытости, он одинаково дружил со всеми вокруг: хорошистами, двоечниками, бедными, богатыми, маменькими сынками и отпетыми хулиганами — клиентура ему доверяла, а доверие — это половина успеха в любом бизнесе.

В итоге, на свет появился тандем из двух Лёш: преступное сообщество, в простонародье именуемое шайкой. Они начали вместе посещать балку и, стоя с самым невинным видом по разным сторонам от толпы меломанов с виниловыми дисками, они терпеливо ждали свою удачу.

Барахолка в выходные дни гудела как пчелиный улей. На рынке продавалось всё, что ввозилось в страну, правдами и неправдами: джинсы, микрокалькуляторы, японские кассетные аудиоплееры с наушниками, югославские сигареты и польские кроссовки.

У обеспеченных родителей детишки одевались, с головы до ног, во всю «фирму?».

По Компросу, мимо лёшиной школы № 9, периодически гулял спортсмен-штангист Лёша Сибиряков, одетый в белоснежные джинсы, аналогичную футболку «Adidas» и такого же цвета кроссовки. Гордо вышагивая в окружении свиты друзей, поигрывая накачанными бицепсами-трицепсами, Лёша Сибиряков снисходительно ловил восторженные взгляды девочек и вызывал приступы жгучей зависти у лиц мужского пола. Папа-Сибиряков был тренером по тяжёлой ателетике и ни в чём не знал нужды.

Во времена развитого социализма припеваючи жили: спортсмены, торгаши и коммунисты… Нефтяники, газовики, химики и работники финасового сектора — сосали лапу: это исторический факт.

Итак, балка.

Гудящая и хаотично-вращающаяся куча «меломанов», по большей части своей состоящей из барыг-спекулянтов, с виниловыми пластинками в дипломатах, располагалась на плотно-вытоптанной площадке у забора с калиткой, выходящей на остановку 12-го трамвая «ул. Пушкина» и на саму ул. Пушкина.

В 1977 году балка была обнесена сплошным забором, имея отдельную (от Центрального рынка) территорию. Между вещевым рынком и Центральным рынком пролегала улица Борчанинова, по которой ездили машины. Справа от ворот на Центральный рынок стоял киоск продажи разливного пива, с вечной очередью из любителей пенного напитка, держащих в руках 3-х литровые эмалированные бидончики, либо стеклянные банки.

Рядом с противоположными воротами (на вещевой рынок) — киосков не было. Сами ворота представляли собой двухстворчатую деревянную конструкцию, висящую ржавых петлях.

Так и вспоминается Александр Блок с его «Фабрикой»: «…Скрипят задумчивые бо?лты, Подходят люди к воротам…». Эти строки возникали в лёшиной голове каждый раз при виде доисторических ворот на барахолку.

Кроме этих ворот с Борчанинова и калитки с трамвайной остановки, других входов на балку не было. Случись что на территории барахолки (взрыв, возгорание, обрыв проводов с попаданием напряжения на землю и пр.) и несколько тысяч человек подавили бы друг друга в мясной паштет. Такое бывало в истории человечества не раз. Но слава Богу, балка пока работала без ЧП.

Простой народ предпочитал для прохода ворота с ул. Борчанинова, а все спекулянты, меломаны и барыги — калитку с ул. Пушкина.

В отличие от Центрального рынка, территория балки не была заасфальтирована и, в момент дождливой погоды, она превращалась в топкое глиняное болото, битком набитое стройными рядами граждан с дефицитными товарами, удерживаемыми в руках.

«Меломаны» топтались отдельно от торгашей. Чисто внешне, толпа любителей музыки выглядела благопристойно: коллекционеры дисков неспеша показывали свои пластинки для обмена друг другу. Торговые сделки проходили без свидетелей, так как все знали друг друга в лицо.

Порой, из кучи барыг-меломанов, неспешной походочкой выходил очередной «коллекционер» и проходя мимо Лёши, он шёпотом бросал невинную фразу:

— Резину надо?

«Резина» означало понятие «жевательная резинка».

Почему-то, открыто продающиеся в торговых рядах по завышенным ценам: импортные шампуни, косметика, кожаные перчатки, спортивные костюмы и модная обувь, поступающие со складов «Центроснаба», а также конфеты «Пермской кондитерской фабрики» — не вызывали особенных репрессий ОБХСС и МВД. Можно было недорого купить несколько блоков болгарских сигарет «БТ» в жёстких пачках у знакомого кладовщика на складе Роспотребсоюза и тут же, с большим наваром, продать их на балке… И ничего от этого не было бы.

«Подарили друзья, а я не курю», — был бы простодушный ответ спекулянта представителю власти. Многие люди так и делали.

Продажа подаренного не являлась спекуляцией. Спекуляция — это ПЕРЕПРОДАЖА.

Но, среди прочих товаров, жевательная резинка — была той позицией, которая приносила реальные проблемы продавцу, вплоть до посадки в тюрьму.

Почему у Компартии был принципиальный негатив против жвачки — до сих пор непонятно. У коммунистов, вообще было много всяких идиотских з@ёбов в идеологии и в повседневной жизни.

К примеру: творчество Владимира Высоцкого всячески замалчивалось, несмотря на всенародную любовь к нему и патриотичность его песен. Его выступленияя не показывали по телевизору и не крутили по радио, а некролог на смерть поэта, состоящий из 45 слов, осмелилась напечатать только ОДНА газета: «Советская Культура», да и то — на 8 полосе.

Следуя логике конспирации, барыга с жевательной резинкой уходил в сторону трамвайной остановки. Лёша следовал за ним, адресуя в спину попутчику интересующие вопросы:

— Чего и сколько?

— Пять пластов, Дэнди, три, — летело сквозь зубы по ходу движения.

Это был самый заурядный вариант: датская жвачка «Тутти-Фрутти», в ярко-жёлтых пачках по пять пластиков, хотя и обладала неповторимым «долгоиграющим» вкусом, но на спекулятивный товар она тянула с трудом: при продажной цене в 1 руб/пластик — она имела слабый спрос. Но делать нечего: отойдя на безопасное расстояние от балки, прячась в тени частного дома напротив, барыга останавливался. Лёша вкладывал ему в руку зелёную «трёшку», и немедленно, из рукава дельца выпадывала упаковка «Tutti-Frutti» фирмы «Dandy».

Мужик возвращался, не поведя ухом, в свою вотчину, в круг «виниловых меломанов» на балку, а Лёша поджидал своего подельника, порой наблюдая торговую операцию по второму разу, с участием Леванова.

Идеальным вариантом спекулятивной сделки являлась американская жвачка «Life Savers» («Лав Саверс»), доставляемая в СССР интуристами в различном ассортименте. Эта жвачка была упакована в 7-ми пластовые пачки, стоимостью 4 рубля (за 7 пластиков). Среди разновидностей «Life Savers» была одна, особо выдающаяся: «Ассорти», из семи разных вкусов, с радугой на пачке. Каждый вкус был идентичным названию фрукта: никаких там «мятно-лаймовых», либо вкусов «вишнёво-черешневой свежести». Эту туфту для потребителей изобрели уже в 1990-х годах.

Лёша был не в силах устоять перед двумя из них: лимонным (пластик резинки был жёлтого цвета) и вишнёвым (пластик бордового цвета). Эти жвачки выдёргивались Лёшей из пачки в первую очередь, невзирая на возмущёные вопли еврея-Леванова. Неповторимый вкус маленького кусочка от жевательной резинки держался во рту бесконечно долго, наводя мысли на размышления о никчёмности перспективы социализма-коммунизма, с его бесконечным дефицитом товаров, пустыми полками в магазинах и политическим пизд@больством кремлёвского руководства КПСС.

«Хотел бы я жить в той волшебной стране, где эти вишнёво-лимонные жвачки продаются в магазинах за 3 копейки…» — порой думал про себя Лёша.

Вообще, чисто вишнёвый вкус, немного терпкий и насыщенный, был присущ многим американским резинкам. Бесподобным вкусовым шедевром являлась жвачка фирмы «ADAMS», содержащая 5 вишнёвых пластиков. «Адамс» высоко котировался и среди покупателей.

И порой, очень редко, попадался эксклюзивный товар, на который тратились все наличные: голландская жевательная резинка «Дональд». Эта «резина» имела обалденный вкус Bubble Gum и могла надуваться в огромные розовые пузыри.

Со временем выяснилось, что потребители жвачки, больше всего на свете ценили даже не вкус, а визуальные эффекты: надувание в компании друзей огромного пузыря розового цвета — действовало на зрителей убойно. Поэтому, кубик «Дональда» уходил «влёт» по 1,50 руб., при входящей цене 1.00 руб., принося продавцу прибыль 50 копеек.

Надо отдать должное поставщикам, но жевательные резинки неходовых марок на балку не привозили.

Изредка (и не на балке) Лёша пробовал ДРЯНЬ.

Чаще всего это случалось так: кто-нибудь из школьных знакомых делал круглые глаза, отзывая Лёшу в сторонку и вытаскивал из кармана «эксклюзив», привезённый родственниками из турпоездки в Польшу, ГДР или Югославию. Все эти польские «Лёлики — Болики» и югославские «сигареты» (жвачка в виде сигареты с фильтром) — являлись жалкой пародией на настоящую американскую «резину», теряя вкус уже на второй минуте жевания, вызывая спазмы в скулах от своей жёсткости и огорчение от невозможности надуть пузырь даже размером с горошину. Как ни странно, но аналогичной дрянью была и японская жвачка с иероглифами на обёртке. К японцам Лёша относился с уважением, но вкусную жвачку они делать не умели.

Нельзя сказать, что торговля жевательной резинкой приносила большие барыши, но шла она уверенно и постоянно. Школа № 9 хотя и находилась в центре города, но её ученики, в отличие от Лёши, жили не в районе вещевого рынка, а в те времена (1977 год) совать нос в чужой район — было весьма рискованным мероприятием. Пару раз могло прокатить без последствий, но на третий÷пятый÷десятый раз, чужака непременно отлавливали «местные», снимали с него всё мало-мальски ценное и, получив от него клятвенное заверение «больше не светить здесь своей рожей», пинком отправляли по месту прописки.

К тому же, учащиеся 9-й школы не имели опыта приобретения жвачки и не знали правил конспирации, в связи с чем, у Лёши не было серьёзных конкурентов. Даже пройдоха Хобот, выторговав порой 20 копеек скидки, приобретал у него заграничное «жевательное чудо».

Сам Лёша, начал коллекционировать обёртки от пачек и вкладыши от «Дональдов», с комиксами из мультфильмов студии «Walt Disney Productions». А когда кляссер полностью заполнился, Лёша умудрился его продать за 8 рублей наивному приятелю из соседнего дома Лёне Еремееву.

Так или иначе, спекуляция жвачками, сдача излишка молочно-кефирных бутылок (из-под мойки на кухне) в молочный отдел «Стометровки», подворовывание денег из кошельков родителей и присвоение остатка мелочи при плановой закупке продуктов — приносило Лёше дополнительный (и неучтёный родителями) доход 2÷3 рубля в неделю. Для большинства лёшиных одноклассников, это были фантастические деньги.

1977 год. Поздняя осень

Время шло, на город медленно, но неотвратимо наступали холода. Листья на деревьях разом окрасились в осенние цвета, а колючий северный ветер за неделю сбросил их на землю. Парк Горького опустел, межсезонье разогнало уличных мальчишек и игроков настольного тенниса по квартирам. Дети из приличных семей разбрелись по кружкам и секциям, и лишь самые неприкаянные, околачивались по закоулкам родного учебного заведения, пользуясь отсутствием всякой охраны и свободным доступом в здание школы № 9.

Лёша медленно брёл домой из фотокружка во Дворце Пионеров, неся в кармане пачку свежих фотографий.

Фотокружок ему нравился своей творческой атмосферой: там собирались культурные ребята, слушали лекции по теории фотографии, про подсветку и экспозицию, про то, как поймать удачный кадр и сделать высокохудожественный снимок. Ведущими кружка были молодые супруги: семейная пара преподавателей. Причём, молодая женщина разбиралась в тонкостях фотографии ничуть не меньше своего супруга, что весьма удивляло Лёшу.

«Всё-таки фото — это не женское занятие, — ловил он себя на мысли, озираясь по сторонам и видя вокруг только мальчишек. — Взять любую девочку из класса: принципиально не хотят фотографировать, хотя у каждой из них в семье есть фотоаппарат. А если нет, то в «Спорттоварах», пошёл и купил: «Смена-8М» стоит 16 рублей. Прекрасный фотоаппарат, с хорошей оптикой ЛОМО. Даже руководители фотокружка к этому аппарату положительно относятся.

Нажать кнопку…, а всё остальное: помощь и советы, растворы реактивов, проявка, глянцеватели… — этот комплекс услуг здесь, во Дворце Пионеров, уже в готовом виде предоставляется, включая отдельное помещение. Никаких проблем. Вообще не понимаю, почему девчонки не увлекаются фото, — в этот момент Лёша вспомнил про филателию. — А также коллекционированием марок. И вообще: девочки — это непонятные существа с непонятной логикой», — продолжал размышлять Лёша по ходу своего продвижения к дому.

Одна из сделанных им накануне фотографий запечатлела Феодосьевскую церковь на углу улицы Борчанинова. Церковь располагалась в пятидесяти метрах от Лёшиного дома, её периодически пытались реставрировать, но каждый раз неудачно.

Последняя бригада реставраторов уже успела поднять леса до звонницы и добраться до купола колокольни… Затем, в очередной раз, объект обезлюдел.

Когда-то в здании церкви располагался хлебозавод. В начале 1970-х хлебозавод закрыли и городские власти решили сделать там органный зал. По слухам, даже орган заказали в Германии.

Бригада реставраторов начала работы снизу и тщательно отмывала, шпаклевала, красила каждый кирпичик дореволюционной кладки. Получалось красиво.

Ранее, Лёше с друзьями удавалось побегать по территории реставрируемого объекта и даже залезть на площадку колокольни.

На потолке звонницы виднелся открытый прямоугольный люк, ведущий внутрь самой высокой башни, с маковкой купола наверху. Встать на плечи другу, подтянуться, и можно было залезть на высшую точку… Но, до этого не дошло. Ребята поглазели на город с обзорной площадки бывшей колокольни и побежали вниз.

Кто же знал тогда, что там, в верхней башне, в нише между маленькими окнами, ещё во времена Октябрьской революции и массовых гонений на священников, кто-то из служителей храма спрятал казну? Со слов одного из друзей, папа которого работал в милиции, казна состояла из золотых монет царской чеканки: она была случайно найдена реставраторами и затем незаконно ими присвоена.

«Вот повезло людям! — продолжал про себя Лёша. — Если бы не было среди них стукача-предателя, то можно было бы всю оставшуюся жизнь не работать. Отдавать государству 75 % — это себя не уважать. Наше любимое государство проглотит монеты, как белая акула тюльку, и ничего не заметит. А для конкретных людей… Эх! — такое бывает раз в жизни! Казна большого храма — это солидный капитал. Да, тянуть им сейчас срок в местах не столь отдалённых. Надо быть поаккуратнее с разговорами. Люди, порой имеют свойство стучать на своих ближних, ради собственного удовольствия. То есть доносить абсолютно бескорыстно, удовлетворяя свои низменные духовные потребности», — сделал он правильный вывод.

Леша вспомнил свою первую любовь — Олю Горелик.

Тощая, маленькая, черноглазая девочка, похожая в профиль на стрелявшую в Ленина Фанни Каплан, училась с Лёшей в одном классе. Она имела одну пренеприятнейшую черту характера: стучала всем на всех. В тот момент, когда она рассказывала чью-нибудь очередную сокровенную тайну, порой даже интимного свойства, её глаза зажигались огнём, а голос начинал звучать особенно-торжественным тембром. Внешний вид Оли, в такие моменты, напоминал голодного, два дня некормленного котёнка, дорвавшегося до любимого корма.

«Тоже, наверное, мучается от своего словесного недержания, как я от пристрастия к конфетам», — предположил Лёша.

«В то же время, по её внешнему виду незаметно, что она сильно страдает. Наоборот, очень даже жизнерадостный внешний вид, — отметил он. — Видимо я ещё плохо разбираюсь в людях».

Интуитивно чувствуя опасность, Лёша, двумя годами ранее, перевёл отношения с Олей Горелик в категорию поверхностно-приятельских. И, забегая на 4 года вперёд, выяснилось, что не зря.

В 18 лет Оля вышла замуж за их с Лёшей общего одноклассника Юру Седых и родила ему дочь. Однажды, после рядовой семейной ссоры, закончившейся запуском летающих тарелок и синяком на руке, она накрапала заявление в милицию. Совершенно нормальный и адекватный парень Юра попал под каток очередной всесоюзной кампании борьбы с хулиганством и угодил в колонию на 3 года. Отсидев из них полтора, он вышел по помилованию, развёлся и уехал жить на Украину. Больше, свою личную жизнь, Оле Горелик устроить так и не удалось.

Лёша попытался думать о чём-нибудь приятном.

Скоро конец первой четверти, праздник 7 ноября и демонстрация.

Традиционным развлечением Лёши и его друзей, на ноябрьской и майской демонстрациях, являлась стрельба из рогаток по воздушным шарам демонстрантов. Рогатки и пульки изготавливались накануне. С каждым разом, в уме рождались всё более усовершенствованные модели, тем более, что мать-учительница, не одобрявшая его развлечений, успевала найти и обезвредить предыдущие изделия.

Леша усмехнулся.

«Фиг с два ты у меня больше их найдёшь!», — позлорадствовал он.

Совершенствовались не только орудия стрельбы, но места их хранения. Последний тайник Лёша оборудовал под жестяным наружным подоконником на балконе. Изъяв с помощью стамески из-под подоконника один силикатный кирпич и получив просторную нишу, Лёша довольно осмотрелся.

Добраться до этой заначки можно было только вытащив плоскогубцами крепёжный гвоздь и приподняв железяку. Зная мамину психологию и её несовместимость со слесарным инструментом, вариант с гвоздём прошёл в Лёшиной голове все стадии: одобрения, согласования и утверждения, как оптимально отвечающий требованиям конспирации. Все запретные мелочи немедленно перекочевали в новый тайник…

Лёша вошёл в свой двор.

На подходе к дому, ему навстречу попался озабоченный Саша Гусаров, по прозвищу Гусь, ученик вспомогательной (умственно-отсталой) школы № 23. Гусь был старше Лёши на 2 года, поэтому он уже успел попробовать на вкус различные алкогольные напитки и «подружиться» с участковым. Гусь вдруг остановился и призадумался. Наконец, приняв решение, осмотревшись по сторонам и почему-то шёпотом, он сказал:

— Пойдём в подъезд, дело есть.

Вместе, друзья пересекли двор и нырнули в подъезд пятиэтажки.

— Выкладывай дело, а то я очень спешу, — Лёша подозрительно глянул на Гуся из темноты входного тамбура.

— Да вот…, тут такое дело… — переминался тот с ноги на ногу. Видно было, что ему не терпится поделиться информацией, но его гнетёт страх перед последствиями.

— Клянись, что Кассяра не узнает, — наконец выдавил из себя он.

Кассярой звали Костю Тютикова, великовозрастного оболтуса, сына одного из руководителей научно-исследовательского института НИИУМС, где работал лёшин папа. Кассяра водил дружбу с гориллоподобным Вовой Сварщиковым из Лёшиного дома, поэтому разборки с ними могли закончиться сотрясением мозга.

— Клянусь! — без раздумий поклялся Лёша.

По глазам бедного Гуся было видно, что информация действительно представляет немалую материальную ценность.

Торжественность момента нарушила открывшаяся с улицы дверь в подъезд. Соседка с пятого этажа неодобрительно посмотрела на сборище заговорщиков и важно прошла мимо.

«Завтра маме доложит. Будь готов к домашнему задушевному разговору», — подумал Лёша.

В глазах соседей, семья Корешиных считалась эталоном, в отличие от Гуся, жившего в 2-х этажном «поповском доме» рядом с Феодосьевской церковью, с печным отоплением и имеющего общепризнанный социальный статус «шпана подзаборная».

Проводив соседку взглядом и вздохнув с облегчением, Гусь произнёс:

— Кассяра с Вовчиком у меня в дровянике настойку заныкали, на праздник, «Старка», два флакона. Что делать будем?

— А твой дровяник под замком? — деловито поинтересовался Лёша.

— Нет конечно, дрова кому нужны, а вот замок стырить могут, — провёл логическое умозаключение Гусь. — Подберут ключи и стырят, — добавил он.

— В таком случае, вперёд, пока они не перепрятали. У нас тоже праздник впереди. Скажешь, что уезжал к бабушке, когда вернулся — бутылок уже не было! — подвёл итог Лёша.

Вечером этого же дня, друзья пошли на дело. В результате, настойка была успешно экспроприирована и перенесена в другое укромное место.

— Горькая настойка «Старка», 43 градуса, — прочитал на витиевато-расписной этикетке Лёша. — Прекрасный вкус у твоих знакомых!

Гусь гордо приосанился.

Тут, Лёша открыл бутылку с коричневой жидкостью и отхлебнул глоточек.

— Фу, ну и дрянь! — начал отплёвываться он. Горечь колом встала у него в горле. — Не праздничный напиток, а лекарство для выведения глистов. — Лёша вспомнил, как он прочёл в журнале «Здоровье» статью про очищение организма травяными горечами пижмы и гвоздики.

— Закусывать надо — с видом знатока произнёс Гусь.

Про себя, Лёша отметил разительное несоответствие «антикварного» названия настойки и её дрянного вкуса. «Вот так бывает: в красивой упаковке завёрнута собачья какашка», — глядя на прекрасный дизайн этикетки пришла ему очередная мысль.

На следующий день выяснилось, что Лёша был прав: Кассяра с Вовчиком, нутром почувствовав измену, прямо с раннего утра явились перепрятывать бутылки. Гуся взяли ещё тёпленького, в собственном доме, состоявшего из маленькой комнатки в большой коммунальной квартире. Перспектива инвалидности заставила многострадального Сашу Гусарова расколоться и сдать награбленное.

Выйдя днём на проверку схрона, Леша пребывал в самом прекрасном расположении духа. Встав на колени, он долго и в большом недоумении шарил рукой в том месте, где ещё вчера вечером находилась его праздничная выпивка. «Продажная скотина!» — Леша озверел.

— Не виноватый я, — жалобно всхлипывал, вторично (за этот день) отловленный Гусь, после наезда Лёши и угрозы насилия. — Кто же знал, что они такие шустрые окажутся!

«С какой-то стороны Кассяра прав. Не зря же он — сын замдиректора института. За добром глаз да глаз нужен. Вовремя он подсуетился. Кто не шустрит, тот пролетает», — подумал про себя Лёша.

— Будешь должен, — сменил он гнев на милость.

Гусь согласно закивал головой.

Пришедший праздник не доставил Лёше удовлетворения. Погода, как всегда, накануне плаксивая и плюющаяся мокрым снегом, сменилась 13-ти градусным морозом. Выйдя из дома налегке, Лёша очень быстро понял, что ошибся и сегодня не его день.

«Какая тут нахрен рогатка, куры на лету дохнут, — думал Леша, растирая мёрзнущие уши. — Угораздило Владимира Ильича в такой дубак революциями заниматься!» — от холода он начал злиться на весь мир. Достав из кармана спрятанную сигарету «Прима», Лёша чиркнул спичкой.

По улице шагали стройные колонны трудящихся. Красные флаги, бравурные марши из динамиков, коммунистические лозунги — всё вокруг смешалось. Гирлянды воздушных шаров, для которых Лёша приготовил снайперскую рогатку с медными пульками, были покрыты инеем, и вызывали лёшино раздражение.

«Наверное, так смотрят азартные рыбаки на пойманный гандон», — злился Лёша.

«Вот ментам сегодня досталось, — посочувствовал Лёша, глядя ряды оцепления. — Нет-нет, вы как хотите, а я ухожу», — подытожил он. Единственным позитивом, было то, что семиклассников не принуждали в приказном порядке посещать данное политическое мероприятие и можно было валить на все четыре стороны.

Шла вторая четверть. Учёба в школе начиналась с 14–30.

Проснувшись однажды утром, Лёша занялся поиском сладостей в квартире. Инвентаризация ликвидного имущества, в виде кефирных бутылок и майонезных баночек, которые можно было сдать обратно в гастроном за наличные, выявила их отсутствие. В результате, ежедневная доза сахара, состоящая из 100 грамм сосущихся конфет, так необходимая его организму, осталась лежать в магазине.

Лёша с малолетства мучился от чуства неудовлетворённости. Постоянно, день и ночь, чего-то хотелось. Голова отказывалась последовательно соображать, тело не желало принимать удобных поз, ему всегда казалось, что можно сесть поудобнее, но конкретно это сделать — никак не получалось.

Неудобства дополнялись врождённым отсутствием координации движений, не позволявшей Лёше заниматься спортивными играми. Футбольный мяч — всегда отлетал от его ноги по непредсказуемой траектории, теннисный шарик — гарантированно летел мимо стола: эти и тому подобные конфузы вызывали насмешки окружающего общества и больно ранили лёшино самолюбие. Лёша даже немного завидовал «ботаникам» — за их усидчивость и самодостаточность, а спортсменам — за их ловкость.

«Ни ловкости, ни усидчивости, да ещё эта дурацкая зависимость от сахара…» — порой, он был обижен на весь мир.

«Как можно делать домашние задания, когда такой бардак в голове?» — мысли у Лёши, действительно были похожи на лихих скакунов, несущихся табуном и толкающих друг друга, постоянно меняющих направление движения.

Грустно изучив содержимое буфета, выявив полнейшее отсутствие в нём мёда, изюма и прочих заменителей конфет, он, вздохнув, достал большую столовую ложку и насыпал в неё сахар.

Изготовление самодельной конфеты из жжёного сахара занимало 15 минут, пять из которых уходило на непосредственно варку, остальные десять — приходилось тратить на очистку плиты от пригоревших чёрных сахарных брызг. Замести следы преступления — являлось делом чести подпольного сладкоежки. Мама не знала об устойчивой зависимости сына от сахара. Проблемы с зубами списывались родителями на природную особенность Лёшиного организма. К тринадцати годам, во рту у сына уже красовались две коронки и десяток пломб. Нестерпимые мучения в стоматологическом кресле и осознание причины данных мучений, тем не менее, не могли отучить Лёшу от зловредной привычки…

С наслаждением обсасывая самодельный чупа-чупс без палочки, Лёша включил телевизор. Чёрно-белый монстр занимал угол возле окна в большой комнате.

Перми транслировались только два канала, по обоим из которых — вечно показывали какую-то чушь. Весь утренний эфир занимали скучнейшие репортажи с комсомольских строек, показ достижений советского сельского хозяйства, обзоры прошедших пленумов ЦК КПСС, а также освещение самоотверженного труда Л. И. Брежнева — престарелого и неуклонно впадающего в маразм Генерального сектетаря.

Пропагандистская машина работала как часы, безостановочно промывая мозги гражданам СССР.

Лёшин папа тоже был зомбирован государственной идеологией. И в этом не было его вины.

Лёша не осуждал своего отца. Скорее жалел. Папа был умным человеком, закончившим среднюю школу с серебряной медалью (с одной четвёркой в аттестате). Работал папа старшим научным сотрудником в Институте Управляющих Машин и Систем (НИИУМСе). Его недостаток заключался в том, что он не умел фильтровать информацию, видеть где правда, а где под видом правды спрятана ложь. Обычный законопослушный гражданин…

Большинство людей имеют свойство попадать под влияние средств массовой информации, искусно навязывающих им официальную точку зрения. И не только в СССР.

Лёша знал, что его Родину не любят жители США и Европы, несмотря на то, что ничего не знают о ней. Американцев он тоже жалел, как и своего папу. Специалисты по оболваниванию населения в поте лица трудились в обоих противоборствующих лагерях сверхдержав.

Иногда, вторя официальным источникам информации, папа, с самым серьёзным видом спрашивал сына:

— Знаешь ли ты сколько у Брежнева инфарктов?

Сын делал самый заинтересованный вид.

— Не знаю…

— Три! А он всё работает. Сгорает человек на своем ответственном посту! — констатировал факты отец, делая в итоге определённый логический вывод.

Лёша нутром чувствовал какой-то подвох, но где его искать, он не знал. Ведь любая демагогия всегда содержит 99 % чистой правды…

«Что будет, если 99 % мёда смешать с 1 % говна? — спрашивал он себя. — Внешне, будет выглядеть, как мёд. По сути своей — говно. Так и с демагогией: смешав чистейшую правду и маленькую толику лжи, внешне всё будет казаться абсолютной правдой, а по сути — будет одной большой ложью…».

«Да работает, да инфаркты…» — с этим спорить было невозможно.

Факты налицо. А вот с логическими выводами, Лёша был не согласен. Насчёт «сгорает» — было под большим вопросом.

«Наверное водку жрёт, старый пердун, раз шамкает слова, читая по бумажке… И морда у него — постоянно опухшая от пьянства», — думал Лёша про себя, но выносить этот свой аргумент на дискуссию с папой он не решался. Папа был непреклонен в своей правоте. Лёшинго папу нельзя было победить в споре…

Для ответа на любой вопрос у папы всегда имелась наготове масса примеров, неоспоримо подтверждающих его правоту… В папином арсенале, также был заготовлен стройный ряд логически безупречных выводов, вытекающих из озвученных примеров.

«Логика и примеры… Очень много положительных примеров — это основа победы в любом споре», — думал Лёша.

Когда его морально пресовали без возможности адекватно отбиться, он переживал. Лёша был рождён свободным человеком и не терпел морального насилия над собой.

«Никогда не ввязывайся в споры со специально подготовленными льдьми, — думал он на перспективу. — Ввиду своей подкованности, агитаторы знают тему лучше и могут на сотнях примерах доказать, что чёрное — это белое и наоборот».

«А ведь некоторые люди ведутся и успешно зомбируются… И попадают затем, в сильнейшую психологическую зависимость от «учителя-просветителя». Одим словом в рабство, — размышлял Лёша. — Так появляются новые адепты. Любой идеологии нужна «свежая кровь». Закон самосохранения данной идеологии».

После включения телевизора у Лёши пробудился рвотный рефлекс. Смотреть было нечего.

«Если бы я был директором на телевидении, то в первую очередь, я бы увеличил время показа передачи «Спокойной ночи малыши», с 15 минут до 20», — озвучил он мечту всех детей Советского Союза.

«Непосредственно мультфильм — должен идти 15 минут, а общение притворно кривляющейся ведущей с говорливыми Каркушами и Степашками — это уже за отдельное время. Так было бы справедливо».

«Во-вторых: я бы отменил дурацкий обед на обоих каналах, с часу дня до пяти вечера. Какой идиот придумал обедать 4 часа подряд?».

Своими мозгами Лёша понимал, что директор телевидения — совсем не идиот. Просто командует в этой стране, идиотская по сути, всеми «уважаемая и любимая» Коммунистическая партия.

Что всего два канала — это, наверное правильно, с морально-эстетической и идеологической точки зрения… И дурацкий обед на телевидении, с 13 до 17 часов — тоже чем-то обоснован, но смириться навсегда с этим безобразием он не мог. Каждый раз рвотные позывы возвращались и даже усиливались по мере взросления самого Лёши.

Телевидение испытывало Лёшино терпение который год подряд. Особенно ему доставалось в периоды простудных заболеваний. Отсутствие домашнего телефона, интересных игр и других развлечений, делало домашнее одиночное времяпровождение просто невыносимым.

Хорошо, что их семья выписывала множество периодических изданий.

Журналы: «Наука и жизнь», «Вокруг света», «Здоровье». А также, газеты: «Правда», «Известия», «Литературная газета», «Комсомольская правда»: вал информации приходил с завидной регулярностью. Чтение периодики — стало основным занятием взрослеющего Лёши.

По получению «Литературки», он сразу открывал последнюю, 16-ю страницу и попадал в мир юмора. Завсегдатай страницы, Евгений Сазанов, «душелюб и людовед», был коллективным персонажем сатириков газеты. Прочитав последнюю страницу до последней буквы, отсмеявшись над фотоприколами и политическими карикатурами, Лёша залезал в основной массив газеты, где публиковались новости литературы.

Советская литература его не вдохновляла… Такая же муть, как и в телевизоре. Чтение «по диагонали» современных литературных произведений было скорее ознакомительным.

Из газет он вылавливал крупицы информации, мимоходом проскакивающие в актуальных репортажах.

Лёша знал все страны мира и их столицы, фамилии президентов (даже монгольского и зимбабвийского), фултонскую речь Черчилля и многое другое. Это — абсолютная правда.

Когда приодика заканчивалась, Лёша открывал наугад один из 30 томов Большой Советской Энциклопедии и снова начинал читать.

Из полученных обширных познаний, складывалась мозаика мироустройства.

Природа, история, произведения искусства — всё было интресно и познавательно. Потрясающе богатый в своём многообразии мир был плотно упакован в увесистые тёмно-красные книги. Однажды, Лёша наткнулся на «грязную» тему.

Открыв статью под названием «половые извращения», Лёша был поражён огромным списком предметов и существ, к которым, у некоторых представителей рода человеческого возникает половое влечение. Сам список и пояснения к нему занимали пару страниц микроскопического текста.

«Это же надо, любить козу! — лёшиному возмущению не было предела. — Конечно, общественного вреда такие действия не приносят. Разве что кто-нибудь пальцем у виска покрутит… Возможно, что человек, любитель интима с крупным рогатым скотом, таким от природы родился… Почему бы и нет? Да, родился таким. Как же иначе можно объяснить поведение взрослого мужчины, который ведёт себя как скотина?

Вполне вероятно, что и сама коза его тоже любит, то есть любовь взаимна и бескорыстна… Но всё равно, эта «любовь» не что иное, как врождённая психическая болезнь, которую нужно принудительно лечить. Вон, сколько психов рождается вокруг! Полная психушка пациентов», — рядом с лёшиной школой № 9, через дорогу, располагалась Центральная психиатрическая больница Пермской области, корпуса которой были разбросаны по площади 15 гектаров. Целый микрорайон для психов… И корпуса отнюдь не пустовали.

«Почему принудительно лечить? Да потому что все извращенцы считают себя психически здоровыми. И даже придумывают себе всякие отмазы, типа «природа ошиблась», чтобы как-то оправдать своё гадкое поведение…

Да-да, ошиблась природа, — хмыкнул про себя Лёша. — Если ты считаешь, что родился козлом, то тебя нужно подлечить и сделать обратно человеком!» — подумал Лёша про персонажа пьесы под названием «Жизнь», имеющего интим «на стороне животных», либо — с лицами одинакового с ним пола.

«Интересно, а педофилия — это извращение или нет? Наверное, это зависит от страны, в которой ты живёшь», — сделал очередное умозаключение Лёша.

Накануне он вычитал, что в Индии девочек выдают замуж с 11 лет и никаким извращением данный факт не является. Тысячелетняя традиция и ничего сверхестественного… В Индии, мужчины, женившиеся на 11-летних девочках — не педофилы, а законопослушные граждане.

Да уж: в каждой стране существует разное отношение людей к одним и тем же вещам…

«Наверное, понятие «педофил», появившееся только в двадцатом веке, было придумано теми же коммунистами, которые мутят воду со времён октября 1917 года, — размышлял Лёша. — Да и то с оговорками. Вот я, например, люблю свою тринадцатилетнюю одноклассницу Наташу Мошковскую и готов на ней жениться, и любить всю жизнь… я что, педофил?» — извращенцем себя Лёша не считал.

«А вот если бы мне было уже 18 лет, то за любовь к Наташе я бы уже считался педофилом. Как это несправедливо, я ведь внутри всё тот же, а наше коммунистическое общество меня уже готово посадить на нары за мои светлые чувства», — отметил он несправедливость социального восприятия очевидного факта.

«Чушь собачья! Любовь приходит, не заглядывая в Уголовный кодекс и Свидетельство о рождении любимой девушки!» — Лёша начал злиться на общественное устройство страны, в которой родился.

«Одни придурки вокруг!» — подытожил он череду своих мыслей.

Итак, надо начинать делать домашние задания. Но заставить себя, было нереально сложно.

«Что бы ещё придумать? Пропади всё пропадом», — Лёша начал нервно ходить вокруг письменного стола. Усевшись наконец и открыв дневник, он увидел в нём трояк по литературе. Посредственная оценка портила статистику. Несмотря на лень, вольномыслие и дружбу со всяким хулиганьём, учиться Лёша умудрялся на 4 и 5.

«Сначала здесь исправим, чтоб предки втык не дали, а затем и четвертную оценку выправим, литераторша, Нина Александровна, меня поймёт», — решение проблемы пришло без раздумий. Лёша любил тонкую работу.

Вооружившись обломком бритвочки и стирательной резинкой, он помыл руки с мылом и подшлифовал о шерстяное одеяло ноготь на указательном пальце. Ноготь служил для финишного прессования размахрившихся волокон бумаги. Опыт приходил с практикой, место, где будет выведена новая оценка, ни в коем случае не должно содержать жирных следов от отпечатков пальцев, всё должно быть обезжиренно и гладко.

Лёше не всегда удавалось проводить исправление оценок в дневнике. В некоторых случаях, учителя с такой силой изображали гадкую цифру, что удалить её не представлялось никакой возможности. В таких случаях Лёша не рисковал. В случаях стандартных, как сейчас, обнаружить лёшино исправление можно было только, взяв лист на просвет. Более тонкий слой бумаги мог выдать подделку, но родители до этого ещё не додумались.

«Меньше знают — спокойнее жить», — решил Лёша.

При каждом залёте дома начинался моральный прессинг.

Анатолий Борисович, Лёшин папа, мог говорить часами, а в случае неповиновения, он обещал немедленно физически разделаться с сыном, «как с врагом народа». Эта фраза произносилась столь грозным голосом, что Лёша опасался проверять результат конфликта на собственной шкуре и начинал «прогибаться» под папины требования.

В 1970-е годы, наказание «ремнём», либо подзатыльником — было самым обычным (и очень эффективным) воздействием родителей на непослушных детишек. А сами родители рассказывали, что способ «физического воспитания» был получен ими по наследству из древних времён и закреплён (отцами) — во время их службы в рядах Советской Армии.

Родители, поколение за поколением, лупили своих малолетних оболтусов, вправляя им мозги на нужное место. Уговоры, они увы — не имеют такой эффективности. На уговоры дети плевали с большой колокольни. Подростки уважают только «сильный авторитет»: как моральный, так и физический. К воспитательным же беседам, очень подходит поговорка: «А Васька слушает, да кушает»…

Откуда у папы взялось любимое выражение про «врагов народа», Лёша спрашивать стеснялся, однако подозревал, что пришло оно из тех трудных времён, когда его папа был комсоргом школы № 20 в славном русском городе Душанбе и жадно внимал речам товарища Сталина.

Папа рассказывал, что во время Великой Отечественной войны (и до неё), таджиков в Душанбе можно было пересчитать по пальцам одной руки.

И лишь к 1950 году, на окраинах столицы Таджикистана, в кишлаках по берегам реки Душанбинки, в глиняных хижинах без воды и электричества, стали селиться бомжевидные аборигены в тюбетейках и полосатых халатах. Где таджикские женщины мылись (и мылись ли вообще?) в обычную для Таджикистана 45-градусную жару, папа не знал.

Аборигены вели себя весьма экзотично: во время еды они не заморачивались вилками-ложками. Своими, немытыми руками (мыть-то было негде, если только в арыке, но там можно было подцепить гепатит) они кушали своё национальное блюдо «Курутоб» из смеси кусочков лепёшки: с луком, огурцами, помидорами и зеленью; обильно политое топлёным маслом; вытирая жирные руки после еды о те же халаты. Да ещё, они неприлично быстро размножались, заполнив к 1960 году своими тюбетейками уже все окраины и пригороды.

Но в центральных районах Душанбе, образование и культура — были на 100 % русскими. Великолепный оперный театр, учебные и медицинские учреждения, институты высшего образования — были укомплектованы людьми исключительно русской национальности.

Как и во всём государстве СССР: таджикское Управление НКВД арестовывало «врагов народа» для отчетности и отправляло их по этапам в ГУЛАГ. Как и во всём государстве, самой читаемой газетой в папином родном городе — была «Правда».

«Когда я вырасту, я тебе покажу «врага народа»!» — Лёша не представлял, как можно разделаться с собственным сыном, если только он не подлый пионер-предатель Павлик Морозов. «Да, серьёзно тебе, папаня, мозги в детстве промыли, — думал он в такие моменты. — До сих пор колбасит!». Лёша сочувствовал своему родителю, но старался сократить общение с ним до минимума.

Папа вел себя совершенно наоборот. Он ходил за сыном по пятам и выуживал из него информацию. Вид информации папу не интересовал, он желал быть в курсе всего происходящего. Учёба, друзья, учителя и даже Лёшины мысли по любому вопросу: всё представляло для папы жуткий интерес.

«Угораздило батю появиться на свет таким любопытным. На работе в институте, коллеги, тоже наверное вешаются», — Лёша тяжело вздыхал, но отделаться от назойливого фа?зера (англ.- father) было выше его сил.

Обилие мыслей в Лёшиной голове сильно мешало ему сосредоточиться. Домашние задания продвигались с натугой. То ему мешала хлопающая форточка на кухне, то стук молотка в соседней квартире.

Лёша встал со стула и постучал по батарее: «Мы тоже можем стучать. И заметьте, совершенно бесплатно! — фраза ему понравилась. — Надо будет запомнить», — он сложил тетрадки с недоделанными заданиями и пошёл одеваться в школу.

«Придётся списать у Плитышки», — пришла заурядная по своей обыденности мысль.

«Плитышкой» в классе называли Сашу Плиту; мальчика, как две капли воды похожего на Александра Демьяненко, то есть «Шурика» из кинофильмов. Светлые волосы, очки, взгляд и походка: всё это удивительно совпадало с главным героем гайдаевских комедий. Плитышка добросовестно тянул учебную лямку. Близких друзей у Плитышки не было, он жил «премудрым пискарём» и старался не нарываться на неприятности, «прогибаясь» в тот момент, когда на него начинали давить. Занимался Плитышка, с самого первого класса, на все пятёрки.

«Списать у Плитышки» — был аварийный вариант, в случае, когда никто из лёшиных друзей ничего не сделал дома. Бывало и такое.

Второй заядлой отличницей в классе — была Лена Маценко, по прозвищу «Мацеша».

Мацеша, в отличие от Плитышки, гнула пальцы веером и изображала из себя крутую.

Списать домашнее задание у Лены, не было ни возможности, ни желания. Как только Лёша приближался к ней, он сразу напарывался на высокомерный взгляд и независимую позу. Поскольку Мацеша была девочкой, угрожать ей (как Плитышке) не имело смысла. А также, её нельзя было: уговорить, подкупить, обаять лестью, либо предложить ей свою дружбу. Подруг у Лены (а тем более друзей) — в их классе не было.

Сама фамилия Маценко имеет украинско-еврейское происхождение: то ли от слова «маца», то ли от распространённого на Украине прозвища Мацак.

По рассказам лёшиной мамы, родившейся и выросшей в украинском Житомире, заносчивость и высокомерие — являются национальными чертами всех хохлов, к роду которых и принадлежала девочка-отличница Лена.

Насчёт «всех хохлов» или «не всех», Лёша ответить затруднялся. В таких щекотливых вопросах нельзя никому верить на слово, даже маме.

«Наверное, бывают среди них и приличные люди, — думал он. — Нельзя же всех подряд грести под одни грабли».

Правда, сугубо личное мнение мамы, подтверждалось и его личными наблюдениями.

В параллели на год младше, учился некий Проценко.

Как понимал Лёша, Серёжа Проценко был одного поля ягодой с их Леной Маценко. Очень крупный мальчик, с упитанным лицом и аналогичной нижней частью туловища, он имел цепкий надменный взгляд, который постоянно (и с раздражением) фиксировал на себе Лёша. Проценко не был хулиганом, не посещал курилку и одевался очень прилично. Но его взгляд и высокомерная походка… Да ещё эта неприятная ухмылочка… Как говорили приблатнённые лёшины друзья «гнилая ухмылочка»… Эти составляющие выделяли Серёжу из толпы малолеток.

Поскольку остальные школьники из младшей параллели, с фамилиями, типа Ивановых, Петровых и прочих Сидоровых, не обладали свойствами Проценко, Лёше ничего не оставалось, как отнести его манеру поведения на генетически-наследуемые признаки рода с украинской фамилией. «Родился таким. И будет таким всю жизнь» — подытоживал он.

«Судя по внешнему виду, из него вырастет ещё та гн… (для приличия, пусть будет панда)… — вертелась навязчивая мысль. — Люди, обладающие таким циничным взглядом, считают себя главнее других и всю жизнь смотрят на окружающих с презрением (и снисходительной усмешкой), как на мелких насекомых».

«И естественно, этот нехороший человек никогда не пойдёт работать на завод, стройку, шахту. Из «малой панды» вырастает большая вш… (тоже «панда»), которая, в силу своей природы, не способна принести пользу своей Родине и устраивает свою жизнь, питаясь чужими соками и плодами чужого труда».

Следует отметить, что однажды настал момент истины, когда Лёша со всего размаху врезал по соплям этому высокомерному малолетке, после того, как Проценко, возвышаясь над головами десятка своих приятелей и чувствуя себя в полной безопасности, ляпнул обидную фразу в его адрес.

Драка Лёши с компанией Проценко переросла в свалку на улице Революции, рядом с Пермэнерго. Находящийся невдалеке милицейский патруль не остался в стороне и немедленно доставил дерущихся в участок при парке Горького (маленькое здание с тремя окнами на фасаде у входа с ул. Революции).

Лирическое отступление про Горьковский сад

Участок милиции появился в Горьковском саду в начале 1950-х годов, одновременно с танцплощадкой, расположенной в «нижней четверти» парка (ниже Ротонды, ближе к ул. Карла Маркса). Сама танцплощадка была обнесена 3-х метровыми дощатыми стенами; она имела пьедестал и «ракушку» для ансамбля. Настил пола был также — из окрашенных досок. Вплотную к стенам площадки и сквозь танцпол — росли старые дубы (3 или 4 штуки), которые не стали спиливать при строительстве площадки и, осенью каждого года, Лёша ходил собирать туда упавшие жёлуди. Из жёлудей получались прекрасные поделки: грибочки, муравьи в шапочках, чайные сервизы и лошадки.

Танцплощадка Лёше нравилась своей натуральной естественной красотой: никакого железа и бетона; мощные дубы, растущие прямо из пола; даже воздух здесь был особенный…

По вечерам же, благопристойность этого места портили «междуусобные разборки» нетрезвой молодёжи: из-за девчонок, давних обид, места жительства, либо просто: возникающих на пустом месте. В тёплый летний вечер перед входом на танцплощадку собиралась большая толпа модно-одетых ребят и девушек, ведущих себя культурно: драки начинались уже в начинающихся сумерках, ближе к концу танцев, либо сразу после них.

Сам Горьковский сад, в те годы, представлял из себя плотно заросший кустами лес, где в радиусе 30 метров уже ничего не было видно. Асфальтированные дорожки вились среди зарослей, создавая определённый уют и комфорт для посетителей парка.

То, что мы видим сегодня: сквозная вырубка, при которой сад просматривается насковозь, от Компроса до Сибирской — это жалкие остатки от былого «Загородного сада», история которого уходит на 200 лет назад.

Для непосвящённых сообщу, что история Горьковского сада началась с указа пермского губернатора Карла Модераха, распорядившегося (в 1810–1811 годах) разбить на окраине Перми берёзовый бульвар, переименованный затем в «Сад общественного собрания», а после Революции — в «Красный сад».

На взгляд автора, сегодня испорчен не только внешний, исторически-сложившийся вид парка, но и сама его сакральная сущность, исключительная значимость и непреходящая ценность этого прекрасного места отдыха жителей города. Коммунисты ушли в прошлое, но бездушные чиновники, со своим пониманием красоты (точнее её непониманием) — остались. И вряд ли современные городские власти способны возвести в Горьковском саду хоть один памятник архитектуры, сравнимый с замечательной Ротондой. Сохранить бы созданное прошлыми поколениями…

Но даже это не сохраняют. По отношению к середине 1970-х, внешний вид парка изменился до совершенной неузнаваемости.

Танцплощадка в саду Горького просуществовала до 1974 года, а участок милиции закрыли позже, уже в середине 1980-х годов.

Здание бывшего участка, с капитальными кирпичными полуметровыми стенами, где сегодня можно было бы создать небольшой музей 200-летнего исторического парка — стоит с заколоченными окнами, всеми забытое и брошенное, рядом с таким же заброшенным общественным туалетом (видимо, никому больше не нужным)…

Убогое зрелище в центре миллионного города демонстрирует полную импотентность властей и меняющих друг друга мэров. Косвенный признак того, что видимо, на день сегодняшний: что-то неладно в государстве российском…

В участке драчунов рассадили по стульям и заставили письменно объяснить своё, неподобающее комсомольцам, поведение на улице.

Далее, Лёша с удовлетворением смотрел на ехидные улыбочки ментов, читающих объяснительные от десяти верных соратников наглого хохла про то, как он сам, проходя мимо компании из 11 человек, взял и «неожиданно на них напал». Действительно, со стороны ситуация выглядела забавно.

Хм-м-м, кто бы подумал, но больше всех гоношилась мелкая девка из этой компании по имени Ирина. Метр с кепкой, хотя и довольно симпатичная…, но дури в её голове было, как у соловья-разбойника. Устав слушать вопли этой малоразмерной «мадмузели», менты выгнали всех вон, пообещав «разобраться по существу»…

Но эта история произойдет в будущем, только через пару лет, когда Лёша уже не учился в 9-й школе.

Школьные будни

Лёша любил заниматься во вторую смену. Вставать спозаранку было ему невмоготу, Лёшу больше привлекал тот неспешный образ жизни, при котором уроки начинались в 14–30, а заканчивались самоволкой по собственному усмотрению. Довольно часто, на Лёшины самоволки соблазнялись другие ученики, а подуставшие за день учителя не особо рвались собирать беглецов обратно. Всех всё устраивало.

Семиклассникам не грозили выпускные экзамены, поэтому учёба не напрягала, а жизнь вне школы становилась всё интереснее.

В один из слякотных осенних дней, Лёва Шлыков где-то раздобыл магний и принёс его в школу. Даже название этого металла производило на Лёшу магическое впечатление.

Глядя на то, как Лёва неторопливо крутит в руках пузырёк с серебристым порошком, он заворожённо смотрел на её содержимое.

«Магний — это то вещество из которого получается яркая фотовспышка», — вспомнилось из лекции в посещаемом Лёшей фотокружке во Дворце Пионеров.

Руководитель кружка подробно рассказывал слушателям, как раньше велась фотосъёмка в затемнённых условиях.

— В 1887 году Адольф Митте анонсировал смесь магния с бертолетовой солью, получившую в английском языке название «flash-powder». Кроме бертолетовой соли в качестве окислителя использовались также азотнокислый аммоний и марганцевокислый калий, — вещал лектор.

Дети запоминали.

«Чтобы ярко вспыхнуло — нужны магний и марганцовка», — сделал вывод Лёша.

Вспышка, феерверк, а может быть и взрыв — это то, о чём Лёша страстно мечтал. И он, боясь спугнуть удачу, осторожно спросил у Лёвы:

— А там, где ты взял, ещё есть?

— Есть, но информация продаётся, — важно ответил Лёва.

— Сколько? — с тоской в голосе спросил Лёша. Денег, как всегда, хронически не хватало.

— Продаётся не за деньги. Гони пятьдесят грамм марганца и пойдём за магнием, — Лёва многозначительно посмотрел на своего друга Кыпу, стоящего неподалёку с самым безучастным видом.

«Блин, Лёва-то, откуда знает про фотовспышку? Он же ни в какие фотокружки сроду не ходил, — подумал Лёша. — Наверное его научил кто-то из старших товарищей».

— Зачем тебе марганец, сходи в аптеку да купи, — предложил Лёша.

— В аптеках продают по 1 грамму, в нашем районе 4 аптеки, я уже везде побывал. А магний без марганца не горит, — заключил Лёва. — У тебя мать училка, так пусть в своей школе химичку пошевелит, — внезапно предложил он.

Рациональное зерно в Лёвином предложении конечно было, не было только надёжной мотивации данной просьбы.

И тут, яркой кометой, Лёшу озарила светлая мысль: дома на антресоли валялась коробка с набором «Юный химик», привезённого папой из очередной московской командировки и подаренного сыну на какой-то праздник. Проделав ряд опытов, получив из кислоты и щёлочи поваренную соль, насмотревшись на выделение водорода и другие реакции, Лёша удовлетворил своё любопытство. Марганцовка (перманганат калия) в коробке была.

Правда, часть реагента, Лёша истратил на опыт с глицерином. Насыпав полпробирки марганцовки, он налил туда химически-чистый глицерин, использовавшийся мамой для умягчения кожи ног.

10 секунд ничего не происходило… Затем появился дымок, возник трескучий огонь и пробирка начала стремительно раскаляться. Поняв, что запахло жареным, Лёша рванул в сторону умывальника, но не добежал. Стекло пробирки успело расплавиться за доли секунды до финишной черты и, раскалённый стекло-глицериново-перманганатовый комок смачно шлёпнулся на деревянный пол рядом с лёшиной ногой. Вспоминая чью-то мать, Лёша в ужасе смотрел на увеличивающуюся горящую дыру в ДВП-настиле пола, на самом видном месте входа в кухню…

«Да, будет сегодня танец с саблями, Арама Хачитуряна, в исполнении предков», — подумал Лёша. Дело в том, что данный опыт не входил в программу набора «Юный химик» и был лёшиной импровизацией после изучения какой-то книжки с химическими опытами для любознательных.

Тяжёлый разговор с родителями действительно состоялся и закончился тем, что набор химреактивов был заброшен на антресоль и временно забыт.

Беседа с Лёвой продолжилась.

— Завтра идем смотреть твои залежи магния, ты серьёзный человек и я тоже. Будет тебе марганцовка. Наша сделка состоялась, — Лёша пожал руку не ожидавшему такого быстрого поворота событий Лёве и помчался домой.

На следующий день, Лёша торжественно вручил Лёве вожделенное количество перманганата калия. Вечером этого же дня, сбежав с поледнего урока, они отправились за добычей.

Магний находился на территории Пермского моторостроительного объединения им. Я. М. Свердлова. Каким образом Лёве с Кыпой удалось провести разведку и определить марку металла, остаётся тайной, но факт наличия магния на заводе был установлен и пробная партия была ими изъята. Успешно протиснувшись под воротами железнодорожного КПП завода авиадвигателей, ребята оказались на обширной территории подъездных путей.

Вдоль рельсов разновеликими кучками были сложены цветные металлы. Алюминий, медь, латунь… Темные, светлые, рыжие и серебристые металлы.

«Надо же, народ живёт в нищете, а здесь какой-то Клондайк, — подумал Лёша. — Полный ассортимент. Не хватает только кучки из урана-235 и кучки из золота».

Одна из этих пирамидок представляла собой бракованнные детали из мелалла белого цвета, лёгкого и очень прочного. Втулки, цилиндры и просто сложной формы изделия, валялись под открытым небом в отдельной горке.

— Вот, я свои обещания держу. Забирай сколько сможешь. Тут на всю оставшуюся жизнь хватит, — Лёва принял гордую позу щедрого дарителя.

Лёша, затаив дыхание смотрел: то на металл, то на Лёву; в его голове проносились мысленные варианты про то, как безопасно унести и надёжно спрятать свалившееся сокровище.

«Главное сейчас — нигде не запалиться», — Лёша знал, что в случае залёта и конфискации товара, он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Сам видишь, этого добра — вагон и маленькая тележка, а вот с марганцовкой, проблема так проблема, — продолжал разглагольствовать Лёва.

Лёша промолчал. С Лёвой он был в корне не согласен. «Перманганат калия есть в каждой квартире, в каждой поликлинике и в каждом кабинете химии, — выстроился ряд логических рассуждений. — А магний, это ПРОБЛЕМА!».

— Ладно, хватай тоже, сколько сможешь унести, и валим отсюда, — сказал он вслух. — Только учти, вся добыча моя, у тебя уже есть, — упредил он ход Лёвиных мыслей.

Замявшись, Лёва был вынужден согласиться.

Добыча весила 6 килограммов. Несколько мелких деталей Лёша засунул запазуху, чтобы в случае вынужденного бегства спасти хотя бы часть награбленного. Убегать не пришлось. Металл был изъят с территории оборонного предприятия, вывезен на троллейбусе №  7 и спрятан в кирпичных развалинах по соседству с недоотреставрированной Феодосьевской церковью. Помятуя об истории с Гусём, Лёша, дождавшись ухода подельника, немедленно всё перепрятал, распределив магний по трём отдельно зарытым кучкам.

«Нельзя держать все яйца в одной штанине», — удовлетворённо улыбаясь вспомнил он народную мудрость.

Начались эксперименты.

Проблема с марганцем была успешна решена путём ограбления кабинета химии в родной школе. В момент дневной пересменки, Никита с Вовой Артюшкиным (и группой поддержки), устроили дебош с криками под дверью кабинета химии. Выбежавшая на шум драки рыжая химичка Нина Ивановна кинулась разнимать драчунов и устанавливать виноватых. Пользуясь моментом, Лёша прошмыгнул в кабинет, а затем и в подсобку с химреагентами. За доли секунды, склянка с полукиллограммом перманганата калия была изъята со стеллажа и вынесена из помещения под полой школьного пиджака. Лёша был счастлив.

«Химичка переживёт. Ей этого добра… — тоннами возят… И что это у неё за сейф в углу стоит? — возник неожиданный интерес. — Нужно будет разузнать подробнее про химичкины сокровища…» — довольствуясь марганцовкой, Лёша оставил глобальные вопросы на потом.

Другая из проблем — получение мелких магниевых опилок, была гораздо серьёзнее. Проклятый металл никак не хотел пилиться напильником. Вернее, он поддавался, но ценой огромных усилий.

Для ускорения процесса, в кабинете труда был украден полуметровый рашпиль, с помощью которого от зажатой в тиски магниевой болванки отделялись микроскопические частички металла. Лёша впал в уныние.

«Какая зловредная железяка! Во-первых: не пилится. Во-вторых: норовит выпасть из тисков, а если крепче затягиваешь, то она с хрустом ломается. Хрусталь, с твёрдостью алмаза!» — он присел на стул и начал искать варианты выхода.

«Yes!» — пришла хитрая идея.

На подмогу, под обещание невиданного феерверка, был приглашён Никита, отличавшийся громадной физической силой и слабостью к зрелищам. Под тяжёлое пыхтение вспотевшего Никиты магний начал бодро крошиться и падать мелкой стружкой на расстеленную газету. Час работы и две горсти мельчайших опилок перекочевали в майонезную баночку, приготовленную Лёшей.

День спустя, на перемене, весь 7 «В» класс вывалил на улицу. На картонку, Лёша бережно высыпал часть напиленного и уже смешанного с марганцовкой магния. Далее, он воткнул в кучку смеси самодельный бикфордов шнур и вручил блюдо со взрывчаткой Васе Ерменкову.

— Вася, тебе поручается отнести подожжённый заряд и поставить вон на те кирпичи, — кивнул Лёша в сторону строящегося спортзала 9-й школы. — А мы будем здесь, на шухере стоять.

Вездесущий Хобот зажёг спичку и двинулся в сторону Васи. В этот момент, Вася, видимо решил ещё что-то уточнить: он сделал полшага в сторону, вышла заминка. И тут случилось непредвиденное. Спичка, догорев до Хоботовских пальцев начала их обжигать. Хобот в панике швырнул спичку на картонку…

Магниевая смесь воспламенилась гигантской вспышкой, сменившейся облаком чёрно-зелёного дыма.

«Тишина…, и мертвые с косами стоят», — подумал Лёша. Было тихо, как на поминках… и стояли неподвижные фигуры… с открытыми ртами.

Проморгавшись, одноклассники увидели впавшего в ступор Васю, покрытого сажей: всё с той же с картонкой, только уже дымящейся прямо в руках. Белки Васиных глаз таращились с чёрного как уголь лица.

Открывшуюся взору картину И. Е. Репина уже воплотил в своём фильме великий кинорежиссёр Гайдай.

Операция «Ы», где была снята сцена папуаса на стройке, покрытого битумной сажей и с копьём… — это то, что представлял собой несчастный Вася. Толпа начала падать с хохота.

— В нашей школе завёлся чукотский негр — сострил кто-то.

Вася, поняв что попал в категорию пострадавших, но незастрахованных, бросил картонку и начал нервно ощупывать своё лицо. Так появилась первая жертва лёшиных экспериментов.

Бывшая классная, Валентина Михайловна, была не в счёт. Немного попивши её крови, Лёша оставил пожилую женщину в добром здравии, выпускаясь из 5-го класса. К инфаркту, случившемуся через полгода, он был непричастен.

Но за Васю, Лёша переживал.

Вася Ерменков был безобидный человек. Не обладая какими-либо собственными выдающимися умениями, он предпочитал быть чьим-нибудь вассалом. В седьмом классе Вася находился под опёкой и покровительством Никиты и, сидя с ним за одной партой, развлекал патрона на свой манер.

Каждый раз, когда Вася совершал какую-нибудь мелкую пакость соседу, типа кражи авторучки во время письменной работы, либо заведомо неверной подсказки, Никита принимался его усиленно мять и трепать. Классный руководитель долго наблюдал за вознёй придурков и всё никак не мог понять, кто же там изначально виноват. Наконец его терпение лопнуло и Юзефович произнёс фразу, вошедшую в историю:

— Ты Вася, вижу, прямо добровольный пельмень!

Сказано было выразительно, с чувством и к месту. Класс упал от хохота.

«Добровольный пельмень», поняв что разоблачён, смутился и покраснел. Он нехотя прекратил доставать соседа на уроках истории, а Никита, в свою очередь — покушаться на его честь и достоинство. Порядок был восстановлен.

Васю было жалко. Обгоревшее лицо, без бровей и ресниц, пришлось лечить и мазать всякой дрянью в течение нескольких недель. К чести Васи, он не раскололся, придумав легенду про разлитый на улице бензин и свою безмерную глупость. «Поджёг ради прикола», — объяснял он родителям и завучу Баландиной.

Вася — был друг детства у Лёши. В первом и втором классах, Вася, пользуясь высоким ростом, любил покуражиться. Он подходил к другу и обнимал его за шею левой рукой. Затем, сжимая захват, заставлял Лёшу кряхтеть и нагибаться. Лёша долго терпел домогательства и, в начале 3-го класса, он записался в секцию самбо на стадионе «Динамо».

После двух месяцев занятий, во время очередной сцены насилия, он ловко подставил Васе подножку, повалил его на траву и сделал болевой захват на растяжку руки. Изумлённый Вася, тонким голосом начал просить отпущения грехов и был прощён.

«Любой хулиган, борзеет только до того момента, пока не увидит перед своим носом стальной кулак, — сделал вывод Лёша. — После предъявления кулака, хулиган сразу становится нежным и шелковистым. Даже стирать в машинке не надо».

Больше, силовых инцидентов с Васей не возникало. Ерменков быстро понял своё место в жизни и прекратил выпендриваться.

В отсутствие Васи, Никита перенёс своё внимание на женский пол. Теперь за его партой восседала улыбчивая и шебутная Наташа Крылова, по прозвищу Крылуха. Поначалу, Никита скромничал и оказывал Крылухе разнообразнейшие знаки внимания без участия рук. Вскоре, он осмелел и стал прямо на уроках задирать ей платье. Крылуха притворно сопротивлялась, округляя накрашенные глаза и строя из себя полнейшую невинность. Однако, спектакль ей похоже нравился и, спустя неделю, 7 «В» класс, уже внимал не преподающимся урокам, а наблюдал за развитием событий на второй парте. Дисциплина покатилась вниз.

Время шло к Новому году.

В домах и в школе начали появляться атрибуты предстоящего праздника: дождики, конфетти и ёлочные украшения. В один из дней, придя на учёбу, Лёша окунулся в атмосферу всеобщего возбуждения: в классе что- то происходило.

— Артюшкин сегодня фокусы показывает, — сообщил ему по секрету Витя Ромодин, по прозвищу Рыча. Прозвище «Рыча» происходило от фамилии его старшего брата — Гены Рычагова. Так было устроено в витиной семье, что каждый ребёнок носил фамилию очередного отца. — Красиво блин, только глаза потом болят, — добавил он.

Каким образом от фокусов могут болеть глаза, Лёша убедился чуть позже. Ученики 7 «В» класса, и в самом деле, развлекались необычным образом. Массовиком-затейником был Вова Артюшкин.

Засунув в одну дыру розетки гвоздь, он, во второе отверстие — запихивал ленточку новогоднего дождика; затем брал в руки щётку для подметания пола и замыкал ею оставшийся снаружи конец дождика с гвоздём. Получалась вспышка, похожая на дугу электросварки, визуальный эффект усиливали разлетавшиеся в разные стороны горяшие остатки дождика. Народу фокус нравился.

Отучившись четыре урока второй смены, фокус было решено повторить в новом исполнении. Лёша, совершенствуя изобретение, придумал, как сделать зрелище более фееричным. К тому же, с большой степенью вероятности, прогнозировался побочный эффект, позволяющий закончить учёбу и пойти домой.

После короткой оперативки в курилке и недолгих поисков был найден ещё один гвоздь. С большими предосторожностями он был воткнут во второе отверстие розетки. Количество дождика было увеличено до лохматого комка внушительных размеров. Комок нацепили на швабру и, на вытянутых руках, её приблизили к торчащим из розетки гвоздям…

Вуаля..!: кабинет черчения озарила вспышка чудовищной мощности и второй этаж элитной школы погрузился во тьму. Короткий зимний день уже закончился и, к началу пятого урока второй смены, на улице царила непроглядная темнота. На втором этаже школы остался единственный источник света: в звенящей тишине, ярким пламенем полыхала швабра, которую Вова Артюшкин сразу бросил на пол и принялся яростно топтать ногами. Спустившийся с 3-го этажа, из учительской, преподаватель черчения, никак не мог понять сути происходящего и уныло молчал, стоя в темноте.

— Мы ничего не видели, — дружно сообщили ученики 7 «В». — Свет сам погас.

К этому моменту, все следы преступления были на скорую руку убраны в ожидании страшного гнева школьного начальства.

Однако, фортуна благоволила нарушителям дисциплины: в конце рабочего дня школьного начальства на месте уже не было и учащихся второго этажа распустили по домам.

— Сколько приятных ощущений за бесплатно! Надо будет повторить, — радовался на улице Вова Артюшкин, размахивая портфелем от избытка чувств.

— Нельзя увлекаться! В следующий раз получим в глаз: вычислят! Да ещё: наши девчонки сдать могут, — мудро возразил Лёша. «Кто повторяет, тот залетает!», — добавил он мысленно сам себе.

Девочки 7 «В» класса, за исключением одной-двух, являли антагонистическую противоположность мальчикам. Они старательно учились и увлечённо занимались тем, что в качестве «развлечений» им подсовывали пионерия, комсомол и Коммунистическая партия, а также участвовали в мероприятиях, на лёшин взгляд, скучных и неинтересных.

«Есть вещи, в которых имеется оригиналная изюминка, а есть занятия, только чтобы «убить время», например: рисование школьной стенгазеты. Никому она не интересна, даже учителям, несмотря на их показушную радость и щедрые похвалы для создающих газету «творческих учеников». Для галочки учителям эта стенгазета нужна, для отчёта перед РайОНО, а девочки принимают всю эту пустышку всерьёз».

«Вот занятие фотографией — это действительно серьёзно. Это настоящий творческий поиск и радость от настоящих успехов. И где у нас в фотоискусстве, спрашивается, творческие девочки? В фотокружке их нет. Видимо все ушли в стенгазету: комсомольские лозунги по вечерам выводить каллиграфическим почерком. И считать эту чепуху за реальное творчество», — очень многого Лёша не мог понять.

Учёба-учёба…

«И вообще, как можно, задвинув личную жизнь и свою молодость на третий план, упереться рогами в учёбу? Ради чего? Чтобы в итоге стать серой мышью с красным дипломом?», — такая перспектива была Лёше не по душе. — «Жизнь надо прожить так, чтобы мир вокруг содрогнулся», — сформулировал он своё жизненное кредо.

Правда, от чего должен был содрогнуться мир, Лёша ещё не знал.

В лёшином возрасте каждый подросток представлял собой кусок пластилина, из которого может получиться: и ангел, и чёрт, и академик, и вор в законе…, но при одном важном условии, что этот комок пластичный.

А если человек закостенел в своих убеждениях уже к 13 годам, то из него может получиться лишь хороший исполнитель воли партии, без раздумий выполняющий программу, написанную в Кремле. Хороша программа, плоха, чем она аукнется лично для него: человек-исполнитель об этом не задумывается. Для этого его и «правильно воспитывали», чтобы он не думал своей головой, а кивающим китайским болванчиком ежедневно повторял мантры про наше «светлое будущее».

«Кстати, как мы себя в Новый год веселить будем?» — мысли Лёши быстро перескочили на другую тему.

Праздник приближался уверенными шагами. На улице наконец-то установились морозы: в парке Горького энтузиасты проложили кольцевую лыжню и школьники на уроках физкультуры, ежедневно, начиная с первого урока, наматывали по ней бесконечные круги.

Физкультуру Лёша не любил. Физкультура доставала Лёшу не меньше, чем родители и телепередачи: проблема была в быстрой утомляемости организма.

В абсолютно стандартных и, на внешний вид, даже накачанных лёшиных мышцах — не было запаса сил. Несмотря на хорошее питание и килограммы, в тайне от мамы, поедаемых конфет, его организм успевал мгновенно (и внешне, абсолютно незаметно) утилизировать полученные килокаллории.

Куда распылялись потоки поступающей энергии, в какое пространство и каким способом, Лёша не знал. Дело в том, что легкоусовояемые углеводы полностью всасываются в кровь и дилетантский подход к проблеме, с простым объяснением, типа «проскочило желудок и вышло обратно» — здесь неприменим.

Сахар, из лёшиного желудка, в огромном количестве поступал в кровь, затем он расщеплялся инсулином на моносахариды и усваивался клетками организма, выделяя энергию. Это аксиома. Куда эта энергия девалась дальше — оставалось загадкой.

«Может быть на мыслительный процесс? — думал он. — Ведь были исследования, утверждающие про то, что работа мозга сжигает 30 % калорий в организме, — Лёша вспомнил недавно прочитанную статью в журнале «Наука и жизнь». — А в моём случае, может быть, и гораздо больше».

Действительно, без очередной дозы сладостей, мозг отказывался нормально работать и наступала тотальная депрессия. «Радует только одно: у меня нет никаких шансов растолстеть. В остальном — одни минусы» — думал он.

То, что сын неспособен к физическим нагрузкам вследствие непонятных энергозатрат, родители понимать не желали и всё твердили про спорт, тренировки и тренируемую выносливость. За последние годы, Лёша, с родительской подачи, успел походить в секцию пловцов (в бассейн Комсомолец), в секцию самбо (ст. Динамо) и в конькобежную секцию (стадион Юность).

В бассейне Лёша мёрзнул.

Холодная (+19°) вода 25-метрового бассейна «Комсомолец» пробирала организм насквозь. «Нужно родиться тюленем, чтобы любить бассейн», — думал он стуча зубами и потирая синеющие конечности.

После первого посещения бассейна появился кашель. После второго — двухсторонняя пневмония.

6 уколов в день, страшно-больной, «калиевой соли» пенициллина — это была лёшина расплата за родительскую самоуверенность. После выздоровления, Лёшины родители ничуть не умерили свой пыл и заявили, что: «Нужно закаляться и ходить в бассейн, как все приличные дети, тогда и болеть не будешь! Дима Тумас, из дома напротив, уже успехов достиг: его тренер хвалит и в мастера готовит. Ты что, хуже Тумаса?» — провокационный вопрос не требовал ответа и лишь ущемлял лёшино самолюбие.

Лёшина мама работала учителем английского языка в спортивной школе № 93. В каждой параллели этой школы был плавательный спортивный класс. Спортсмены-пловцы ходили на тренировки по 2 раза в день, ездили на соревнования и улучшали репутацию школы. Лёшины родители постоянно ставили этих пловцов ему в пример. Как подозревал сам Лёша, родители смотрели на жизнь сквозь призму «обязательной необходимости» занятий спортом, без учёта всяких «мелких» нюансов. Однако, вся наша жизнь состоит из этих дурацких нюансов, игнорировать их глупо и опасно…

Спустя месяц после выздоровления, лёшины родители вновь отправили ребёнка плавать.

Граблями по лбу: дубль два…

Ещё через неделю, Лёша лежал в больнице со вторым за полгода воспалением лёгких. Сей прискорбный факт немного поколебал родительскую упёртость. Не изменив общего тренда в отношении спорта, от походов в бассейн, сына отстранили.

В нудных разговорах, безупречная родительская логика всегда подтверждалась с помощью многочисленных, а иногда Лёше казалось — бесконечных примеров «правильного» поведения его сверстников-одногодок и переспорить родственников он был не в состоянии. Несмотря на усердное посещение спортивных секций, он нигде долго не задерживался. Лёша с энтузиазмом занимался, но тренировки быстро выбивали его из сил. Отрицательные успехи приносили моральные страдания. Лёша патологически не любил быть аутсайдером.

Лёша был рождён с потребностями лидера. Однако, Бог, дав ему эти потребности, забыл подкрепить их, так сказать — материальной базой. Лёша не обладал ораторскими способностями Демосфена, мудростью Сократа, уникальной памятью шахматиста Александра Алёхина и ловкостью фокусника Игоря Кио.

С годами выявилась ещё одна неприятная особенность его организма: девочки не воспринимали Лёшу как объект любви. Между тем, в его классе, кроме недалёкой Оли Горелик было на кого посмотреть.

Лёша, давно и безнадёжно был влюблён в двух девочек: Наташу Мошковскую и Ирину Голенкову, не обращавших на него никакого внимания.

Из них: Наташа Мошковская была совершенно неприступна и закрыта для общения.

А Голенкова, будто назло Лёше, вовсю флиртовала с другими мальчишками из их класса, а особенно — с Никитой (Олегом Никитиным), строя ему глазки и увлечённо убегая от него между вешалками в школьной раздевалке. В конце концов, когда Никита ловил Иру в охапку, в ворохе чужой одежды, она истошно (и игриво улыбаясь) верещала.

«Прямо брачные игры орангутанов: он показывает ей, какой он ловкий, а она с радостью позволяет себя поймать», — с сожалением думал про себя Лёша. Ему самому: девочки глазок не строили и не проявляли к вообще никакого интереса.

Наташу Мошковскую, мальчики называли между собой «Машкой». У Машки были стройные ноги, ровная походка, прямой лоб и прекрасные, ярко-голубые глаза. Правда характер её не соответствовал Лёшиным идеалам, упрямый и ершистый, но Лёша был готов с этим поладить. Но к сожалению, Лёшу не желали замечать.

Смириться с судьбой и, как в дебильных советских песнях, «проводить ночи под её окном», дыша с через раз и давясь слюнями, Лёша был не готов. Поэтому ситуация не эволюционировала до каких-либо отношений и каждый из потенциально-близких людей остался на своих стартовых позициях.

«Зомбированные они все какие-то, — злился Лёша. — Любят кинозвёзд и тех, у кого язычок длинный, таких, как Хобот. А на приличных мальчиков с серьёзными намерениями — внимания не обращают. А когда ветренные Хоботы их бросают, то начинают лить крокодиловы слёзы, будто даже не предполагали, чем всё закончится…» — женскую логику Лёше было не понять. Он даже подозревал, что понимание этой логики недоступно самим девочкам. «Такие вот они противоречивые: полная башка сюжетов из женских романов и прекрасных принцев, каша-малаша в голове, чего с них взять», — Лёша удовлетворённо хмыкал, чувствуя своё моральное превосходство.

С родителями советоваться по этому поводу не было смысла. Они не понимали толк в женской красоте и любви с первого взгляда. Родители считали верхом совершенства тех дам, которые своё свободное время посвящали всяким глупостям: от изучения теории художественного постмодернизма, до заучивания стихов и вышивания крестиком.

Девушка должна быть:

1. Внешне привлекательна (внешний вид должен мужчине нравиться, и это — не обсуждается!);

2. Иметь добрый характер (ведь всем известно, сколько бультерьеров скрывается под привлекательной внешностью);

3. Относиться серьёзно к личным отношениям со своим парнем (ведь симпатичная и добрая девушка может оказаться гулящей натурой, а это — абсолютно недопустимо!).

Три составляющие лёшиной мечты об идеальной девушке сформулировались у него в голове. Вертихвосток с накрашенными глазами, типа Наташи Крыловой и её старшей подруги из 8 класса, Марины Тафинцевой — он на дух не переносил.

Комментарий от автора

Со временем, Лёша обнаружил четвёртое определение женской красоты; пожалуй самое ГЛАВНОЕ, место которому под номером один: перво-наперво, у девушки должна быть красивая походка, как это не покажется вам странным. Девушка (женщина), идущая походкой благородной пантеры, ступая грациозно и мягко — достойна внимания и желания, невзирая на красоту лица и другие внешние недостатки. Это удивительное открытие стало аксиомой для автора книги, обобщившему свои наблюдения за несколько десятилетий жизни.

Аристократичную женщину и женщину из низших социальных слоёв общества — всегда можно различить по походке, по взгляду, по мелким деталям общения… Одежда здесь — не имеет решающего значения: аристократку видно даже сквозь прикид из «Second hand», а быдло: хоть одень его в шмотки от Christian Dior — так останется быдлом.

Походка дамы — это первая (и главная) оценочная характеристика. Без красивой походки, всё остальное теряет смысл. Возможно для кого-то, этот факт и станет открытием, но от этого, он не потеряет своей непреложности.

Женщина-аристократ: изящно одетая, но без роскоши (роскошь — это признак дурного вкуса); сдержанная; горделивая и знающая себе цену — она притягивает взгляды мужчин; она любима и желанна в любом возрасте — как английская леди…

Всегда помните об этом.

Со временем, Лёша всё же надеялся обратить на себя внимание привлекательной девушки, убедиться в её добром характере и порядочности, а затем посвятить ей свою жизнь. Трудновыполнимый план был лучше отсутствия какого-либо плана, дело оставалось за малым: за реализацией.

«Я очень серьёзно отношусь к любви, — утвердительно констатировал он. — Я никогда не буду иметь никаких отношений с проститутками. Женщины, продающие своё тело любому похотливому уроду — это абсолютное зло».

Забегая вперёд, следует отметить, что эту свою твёрдую жизненную позицию, Лёша сохранил навсегда.

Лёша вернулся к мыслям о Новом Годе.

В школе, вовсю шли приготовления, а девчонки-активистки, под руководством Леонида Абрамовича, собирались после уроков и что-то там репетировали; клеили на окна бумажные снежинки и подвешивали блестящие «дождики» на потолок. Разве что на рисованного рыцаря в доспехах, находящегося на задней стене кабинета истории — ничего не налепили… Лёша мысленно представил снежинку, налепленную на причинное место средневекового рыцаря и, после этого, долго веселился над своими фантазиями…

Общего праздника для всей параллели семиклассников решено было не проводить. Каждый класс праздновал сам по себе.

Торжественный классный час, предполагающий поздравления и викторину, был назначен на 30 декабря.

За неделю до праздника, мальчики тоже устроили своё собрание: речь шла о горячительных напитках.

— Витя, — вкрадчиво обратился Вова Артюшкин к Рыче. — Твой брат, Рычагов, какое вино предпочитает?

— «Агдам», портвейн белый, 2 рубля 12 копеек за флакон 0,7 л, — ещё не въехав в то, что от него хотят, с готовностью выдал Рыча.

— Общественность тебе поручает комсомольское задание. Ты ведь уже подал заявление в комсомол? — язвительно продолжил Вова. — Ты должен организовать напитки на праздничный стол, как старший товарищ. Вот деньги. Он кивнул Лёше.

Общественный казначей Лёша вручил опешевшему от неожиданности, старшему товарищу и наполовину комсомольцу Рыче сумму, эквивалентную трём бутылкам Агдама.

Никита и Кыпа поочерёдно предупредили его о перечне репрессивных мер, возможных в случае утраты денежных знаков, и Рыча понуро удалился выполнять поручение.

Его брат, Гена Рычагов был старше Вити на 6 лет и славился всякими неожиданными закидонами. С братаном, у Рычи были не самые тёплые отношения. Но другого выхода не было.

— Ну что, где поляну раскатаем? — радостно поинтересовался Саша Романов, житель дома с магазином «Спорттовары» на первом этаже, лишь недавно примкнувший к коллективу любителей запретных удовольствий и уже начавшему привыкать к быстрому решению возникающих проблем.

Однако, на этот раз, вариантов не было. Существовала серьёзная неопределённость с местом принятия внутрь спиртных напитков, связанная с зимним временем года и отсутствием безлюдных помещений. В итоге, проблему оставили на потом.

В предпоследний день, так и не приняв решения, мальчики распределили доставленные Рычей бутылки по группам товарищей.

Группировки сложились в классе стихийно. Никита (Никитин), несмотря на хорошие отношения с Лёшей, водил тесную дружбу с Юрой Седых и Сашей Романовым. Сам Лёша — дружил с Вовой Артюшкиным, Васей Ерменковым и Сашей Двойниковым. Лёва Шлыков — с Кыпой, Рычей и Чаликом (Сашей Чаловым).

В лёшином 7 «В» классе было 35 учеников: 17 мальчиков и 18 девочек.

Хобот, не тяготел ни к кому. Как и все прохвосты, он вертелся в общем пространстве, предлагая свою дружбу лишь отдельным представительницам женского пола. В предпраздничные дни он усиленно обхаживал обворожительную Лену Беляеву, девочку с модельной внешностью, короткой юбочкой и пухлыми губками. По этой причине, Хобот, такие волнующие мальчиков предпраздничные алкогольные проблемы нагло проигнорировал.

У Кыпы дома

Утром 30 декабря 1977 года, Лёша с Вовой Артюшкиным явились домой к Кыпе. Кыпа жил в трёхкомнатной квартире, на втором этаже пятиэтажки, справа примыкающей к магазину «Дары Природы». В этой квартире он имел личную отдельную комнату, из-за чего ему все завидовали. Жилья в городе катастрофически не хватало и своя комната была, пожалуй, только у Саши Двойникова.

Своё прозвище «Кыпа», Сергей получил от фамилии Зацепурин. Как и в случае с Хоботом, его фамилию друзья сначала сократили до краткой формы — Зацеп, потом, до ещё более краткой формы — Цыпа, а в итоге — и вовсе перефразировали в Кыпу.

Прямо с порога квартиры Лёша почувствовал запах алкоголя. Выяснив, что кыпина мать ушла по делам и жилплощадь временно пустует, он поинтересовался:

— Чем это пьяненьким у вас тут попахивает?

— Ничем, наверное предки чего-то разлили. Неделю уже пахнет, — с безразличным видом ответил Кыпа.

Лёша удивился его наивности: запах был свежий, а длинный лёшин нос имел потрясающую чувствительность к разным запахам.

— А ну, давай-ка лучше поищем источник, — настоял он.

Кыпа пожал плечами и неопределённо махнул рукой в сторону комнат. Начался коллективный досмотр помещений. Двадцатилитровая банка с брагой нашлась в родительской спальне, в шкафу, под ворохом мятого белья.

— Много я в жизни видел простачков, но такого чилийского лошка — вижу впервые, — Лёша довольно потирал руки. Его глаза вожделённо смотрели на бутыль.

— Неси стаканы, кроила, — приказал он.

Мутная жидкость белого цвета, своим внешним видом напоминала молоко.

«Можно и на уроках пить без всякого палева. Типа кушать хочется, вот и пьём молоко из молочной бутылки с широким горлышком», — прикинул он один из вариантов.

«Надо будет освоить технологию: в Большой Советской Энциклопедии описание точно должно быть. В крайнем случае — в Горьковской библиотеке поищем», — он вспомнил про свой читательский билет в ящике письменного стола и бесконечные каталоги с названиями имеющихся в библиотеке пары миллионов книг.

Выпив по стаканчику за удачное начало праздника и разбавив оставшуюся брагу водопроводной водой, друзья, прихватив с собой бутылку Агдама, отправились в школу.

Перед выходом из квартиры они не выдержали и выпили ещё по полстаканчика из этой же бутыли, в результате чего их координация движений немного нарушилась.

— Как хорошо на свете жить, — произнёс Вова Артюшкин, вразвалочку шагая по хрустящему снегу.

— А хорошо жить — ещё лучше. Как мы их всех обставили, слюнями захлебнутся от зависти, — подтвердил Кыпа. От морозного воздуха, его лицо стало похоже на помидор астраханской породы.

— Вы там потише будьте, в школе. Нам засветка не к чему. На заднюю парту и дышите через раз, — попытался взять ситуацию под контроль Лёша.

— Да ладно, мы там ничем от других отличаться не будем, скажем что на горке катались, вот и весёлые такие, — начал проявлять непокорность Вова Артюшкин. Его свободомыслие Лёше не понравилось.

— Если что, то я вас не знаю, — сердито буркнул он и ногой открыл школьную дверь. Друзья ввалились в помещение школы.

Открытый классный час начался с раздвигания парт и расстановки дополнительных стульев. 35 учеников, плюс 8 членов родительского комитета, плюс Леонид Абрамович…, людей набилось — как сельдей в известную всем бочку.

Кабинет истории, украшенный гирляндами и снежинками, принял самый торжественный праздничный облик. Даже без украшений кабинет выглядел очень достойно. Задняя стена помещения была разрисована масляной краской, неизвестным Лёше художником и изображла рыцаря в полный рост: с мечом, щитом и грозным выражением лица, типа «всех порву!».

Внешний вид у лёшиных друзей и, почему-то, у Крылухи, которая не участвовала в мужской попойке, также отличался от обычного. «Как-то глаза у народа блестят неправильно, да ещё руками размахивают во время разговора. Не к добру это», — заметил про себя Лёша.

К началу торжества, они с друзьями успели «приговорить» Агдам в курилке и, зашвырнув пустую бутылку в окно, вернуться в класс. В голове заметно туманилось. Лёша уселся в дальнем углу, рядом со шваброй, прислонённой к стенке и приготовился к зрелищу.

У доски, увешанной поздравлениями и загадками к викторине, по очереди выступали: родители, Леонид Абрамович и девочки-активистки. Толпа зрителей довольно гудела и подскакивала с мест в напряжённые моменты, отвечая на загадки.

Лёша долго крепился, наблюдая из своего угла за праздничным действом. Его организм мужественно боролся со сном, который так некстати начал одолевать Лёшу. Во всём была виновата неимоверная жара в помещении и двойные штаны, одетые по случаю морозной погоды. В какой-то момент, во время раскачивания по сторонам, на Лёшу упала швабра, которую ему пришлось взять в руки и опереться на неё, как на посох. Во время хорового исполнения новогодней песни Лёше удалось немного поспать, после чего он вновь почувствовал себя бодро и оживился.

Вроде бы никто ничего не заметил: Лёша осторожно оглянулся по сторонам и успокоился. «Вот какое большое значение имеет 5-минутный сон! Я снова в форме и могу скакать кузнечиком ничуть не хуже остальных», — подумал он.

Всё шло прекрасно. Ученикам вручили дневники, подарки с конфетами и приглашения на районную «Ёлку» во дворец Свердлова, во время зимних каникул.

«За что я люблю Новый год — так это за вкусные подарки, — думал Лёша, смакуя 20-ти граммовую шоколадку «Алёнка». — И за веселье! Надо будет во дворце Свердлова дымовую шашку народу продемонстрировать, повеселимся. Будем ползать там, как ёжики в тумане», — вспомнил он название популярного мультфильма. Смесь для дымовой шашки состояла из калийной селитры и сахара, с добавлением соды на финальном этапе; она была недавно испытана во дворе и произвела на Лёшу неизгладимое впечатление.

«Кто же это Крылуху напоил? — он внезапно вспомнил неадекватное поведение одноклассницы в начале торжества. — Никита такой жмот, что снега зимой не выпросишь, остальные — тоже далеко не альтруисты, нет, это она сама где-то набралась», — заключил Лёша.

Он конечно не думал, что Крылуха замахнула сто грамм, прячась от мамы в спальне под одеялом. Одиночный алкоголизм в тринадцатилетнем возрасте не встречается. Скорее всего, тут были замешаны Наташины подруги.

Крылуха имела довольно специфических подруг: все они были из старших классов и выглядели весьма вызывающе. Куда смотрят Наташины родители Лёше было непонятно. «Куклы потрёпанные, из комиссионного магазина», — сформулировал Лёша своё отношение к данному типу девочек и довольный потопал домой, прижимая к телу коробку с новогодними угощениями.

Зимние каникулы. Январь 1978 года

Начало зимних каникул запомнилось Лёше сильными морозами. В новогоднюю ночь 1977–1978 г. столбик термометра опустился до температуры — 30° С. Зябко блин…

Выйдя на улицу, Лёша был поражён тишиной: ни тебе пьяных песен, ни музыки, вообще ничего. Редкие прохожие двигались какими-то мелкими перебежками, нелепо придерживая руками отмерзающие носы и другие части тела.

«Вот и праздник, а где же клоуны?» — задал себе риторический вопрос Лёша: он прошёлся два квартала вдоль улицы и как все, вприпрыжку, побежал обратно.

«Дома, хоть салаты поесть можно, — мысль о еде его немного согрела. — Ещё пять минут на улице и сам станешь салатом. «Тушканчик свежезамороженный», — пришло в голову подходящее название блюда. — В валенках», — добавил он подходя к дому.

Наконец, дверь в подъезд закрылась за Лёшиной спиной. Настроение улучшилось.

«Чтобы почувствовать себя счастливым, иногда достаточно попасть в некомфортные условия, а потом вернуться в обычное состояние», — думал он, поднимаясь по лесенкам на четвёртый этаж…

Дома, под ёлкой, Лёшу уже ждал новогодний подарок. Развернув яркую обёртку, он обнаружил внутри коробку с конфетами и электронную микросхему «К2ЖА372» оранжевого цвета, похожую на насекомое-сороконожку.

Эту микросхему Лёша недавно заказал папе, у которого на работе, в научно-исследовательском институте, был склад с дефицитными радиодеталями. Одна микросхема, в кругу научных сотрудников, была эквивалентом одной бутылки водки.

Коллектив инженеров-электронщиков (с первого этажа левого корпуса), пользуясь отсутствием надлежащего контроля, уже давно втихую попивал алкоголь, не отходя от рабочего места. Да ещё, этот спирт, выделяемый на протирку вычислительных машин…

Он употреблялся внутрь в слегка разбавленном виде. Не чурались научные сотрудники и прочих алкогольных напитков, списывая радиодетали со склада на производственные нужды и обменивая их потом на водку.

Лёшин папа не пил и не одобрял поведение коллег, но другого способа получения микросхем, чем натуральный обмен на пойло, по-видимому не существовало. Тяга сына к радиолюбительству толкнула папу на криминал.

«Бедный коммунист, наверное, после незаконной сделки, он неделю не спал; всё угрызениями совести мучился. Интересно, снился ему или нет дедушка Ленин, грозящий пальцем и произносящий свою знаменитую фразу: «Здесь, батенька, Вы неправы», — внезапно подумал Лёша.

«Теперь, будет чем на каникулах заняться», — Лёша достал листок со схемой мини-радиоприёмника и довольно потёр руки.

Радиолюбительством Лёша занимался с большой охотой, его всегда впечатлял конечный результат, когда из кучи железок, спаянных определённым образом, получалось что-нибудь поюще-говорящее. В соседнем доме жил ещё один радиолюбитель, с идентичной изобретателю радио фамилией Попов. Саша был известным хвастуном и балаболом, но прикладное значение одного из его изделий, не давало Лёше покоя.

Саша Попов, из пульта для радиоуправляемой машинки, смастерил карманный радиопередатчик. Передатчик работал в радиусе 15 метров, что в принципе, позволяло транслировать из школьного коридора подсказки человеку, сдающему экзамен в классном кабинете. Данное устройство — было пределом мечтаний Лёши, как и многих других советских учащихся.

У самого Саши, экзамены за 8 класс были уже не за горами и он усиленно работал паяльником, создавая, в пару радиопередатчику, радиоприёмник карманного размера. Причёски обоих приятелей позволяли легко спрятать в ухе микронаушник, закрыв его сверху волосами. Провод от наушника планировалось закрепить внутри волос с помощью женских заколок и, за воротом пиджака, пропустить его в карман с приёмником. Работа у Саши продвигалась медленно, он искал то одну деталь, то другую, то переделывал антенну.

Бывать в гостях у однофамильца изобретателя радио Лёша не любил. В поповской квартире, на 2-м этаже пятиэтажки напротив, жили клопы. Одолжив однажды у Саши электрический удлинитель, он обнаружил в розетке целый выводок этих мерзких насекомых. От удлинителя пахло клопами. В сашиной квартире тоже. В связи с этим, Лёша не общался со своим знакомым без крайней на то необходимости.

Лёша был созидательной натурой.

В то же время, его окружало великое множество приятелей-бездельников. Их времяпровождение Лёша не понимал. Одни подростки, с утра до вечера слонялись во дворе, другие сплетничали по телефону или в гостях друг у друга, третьи любили плотно поесть, а затем посмотреть по телевизору неважно что. Бездельников было много и заниматься созидательным творчеством никто из них не любил.

«Пустозвоны… и звать их никак», — думал он.

«Никакой пользы обществу от этих прожигателей свободного времени, нет и никогда не будет. Польза бывает только от тех, кто что-то создаёт».

«Может быть, повзрослев, эти люди изменятся? Трудно сказать заранее. Кто-то ведь должен работать, а не только голубей гонять?».

Лёша подумал про свою маму-учительницу: «Она ведь вкладывает в мозги детей знание английского языка. Значит создаёт».

Подумал и про папу, бывшего военного: «Кто-то ведь должен охранять покой страны, где работают создающие блага люди», — к профессии военного, он тоже относился с глубоким уважением.

Сам Лёша, любил делать что-нибудь своими руками.

Дома он научился жарить картошку. Нельзя сказать, что целью приготовления блюда было желание поесть, совсем нет.

Ему нравился сам процесс, когда невзрачные клубни, нарезанные на водянистые дольки, начинали превращаться в хрустящие ломтики деликатеса, наполняя ароматом не только лёшину квартиру, но и весь подъезд 5-ти этажного дома.

«Сейчас, все 14 соседских квартир слюнями давятся», — думал он, преворачивая на сковороде поджаристый слой картошки. Свою квартиру Лёша в расчёт не брал. «Буду давиться слюнями, когда помидорки положу», — осенние заготовки томатов скрашивали семейный стол Корешиных всю зиму.

«Особенно Рыжик завидует. У него нюх развит», — вспомнил он.

Рыжиком, звали небольшую собачку лисьего окраса с неестественно огромными ушами, обитавшую в подъезде, на коврике одной из квартир второго этажа. Рыжик яростно охранял свою территорию обитания, облаивая всех входящих в подъезд людей. «Как они там, на втором этаже живут? За одинарными фанерными дверями?», — Лёша удивлялся железной выдержке жильцов второго этажа. «Рыжик ведь, он и по ночам гавкает, и утром тоже..», — недоумевал Лёша.

Дело было в том, что Рыжика ЛЮБИЛИ. В те далёкие времена, граждане СССР обладали совершенно невероятной сплочённостью и толерантностью.

Это сейчас, в современное время, каждый любит только себя и свою личную собаку. Это сегодня, услышав из-за двойных бронированных дверей лай дворового пса в подъезде, мешающий им смотреть телевизор, жильцы без раздумий и угрызений совести, вызовут живодёрню, чтобы безобидную и смешную собачку увезли с билетом в один конец… Люди изменились, и не в лучшую сторону.

А тогда, лёшины соседи по подъезду, подкармливали пса и улыбались ему открытой улыбкой. Рыжик вставал на задние лапы и радостно вилял хвостом.

В минувшие времена жители дома могли совершенно спокойно прийти к другим жителям в гости, без приглашения и без особой причины.

Лёша вспоминал, как тётя Ида, соседка с 3-го этажа, приходила к ним на кухню, доставала из портсигара папиросу Беломор и спокойно закуривала, наслаждаясь разговором за чашечкой чая.

Помнил он и о том, как весь подъезд переживал, когда дочь тёти Иды, Леночка, рожала ребёнка в домашних условиях, под надзором вызванной бригады Скорой помощи.

Это было время всеобщего доверия и уважения. В газетах, Лёша читал про западные страны, где люди совершенно по-другому относятся друг к другу.

«Чтобы прийти в гости, нужно позвонить заранее. И даже, не столько поставить хозяев в известность, сколько нужно получить от них приглашение», — читал он правила хорошего тона в США.

«И детей своих, они выпинывают из родительского дома, как только у них наступает совершеннолетие», — по лёшиному мнению — это была совершенная дикость.

«Что там, за бугром, вообще за хрень творится? Может быть врут советские газеты?», — правду было узнать невозможно даже из газеты «Правда».

«Не может быть, чтобы люди специально гадили друг другу… И радовались сделанной гадости… Звонили в полицию, при виде курящего в неположенном месте соседа, либо неправильно припарковавшего свою машину, — думал Лёша. — Это невозможно, так как все люди — братья».

«Стучать на соседа — это подло. Да и с каким видом, потом с соседом будешь здороваться?» — с человеческой подлостью Лёша до сих пор не сталкивался и считал всех окружающих изначально порядочными людьми.

Зимние каникулы радовали Лёшу.

Во время каникул, созидательная деятельность ребёнка с паяльником в руках произвела на родителей самое благоприятное впечатление. Они бесшумно ходили по квартире, переговариваясь шёпотом и радуясь за сына. Лёшу даже, несколько раз, силой выгоняли на улицу, чтобы проветрить помещение от едкого запаха канифоли.

В результате ударной работы, мини-радиоприёмник был создан и упакован в пластмассовую мыльницу. Мелодичной трелью, каждые полчаса, из мыльницы раздавались позывные радиостанции «Маяк».

«Ни у кого такого радио нет!», — удовлетворённо думал Лёша. И он был прав. В 1978 году, самые продвинутые транзисторные радиоприёмники напоминали размерами увесистый том «Большой Советской Энциклопедии» и не содержали в себе микросхем.

Новогодняя «Ёлка» во дворце Свердлова проводилась для учащихся всех школ Свердловского района.

Отдельно, свой праздник отмечали школьники из младших, средних и старших классов. Лёша относился к средним классам.

Для старшеклассников, как слышал Лёша, вместо хороводов вокруг ёлки устраивались дискотеки со светомузыкой.

«На следующий год, точно будет круто!» — думал Лёша, без интереса наблюдая за тщетными попытками Деда Мороза зажечь ёлку. В центральном зале копошилась какая-то мелкая, не соответствующая Лёшиному возрасту публика. Ребята постарше, устав от приставаний упитанной Снегурочки и прочих затейников, сбежали с места событий и теперь дружно хохотали над анекдотами в курительной комнате со стеклянной стеной, ограждающей её от общего коридора.

В момент подхода Лёши, очередной рассказчик заканчивал очередной анекдот: «… представляете, Василий Петрович, — обратилась учительница к директору, — что сказал этот маленький хулиган, — она помотрела на Вовочку. — Ну и что он сказал? — спросил директор. — Он сказал дословно так: «А давайте за@уячим через потолок нарядную жёлтую ленточку… — Ну и что же Вы так расстроились, Вера Петровна, не нравится Вам жёлтая ленточка, за@уячьте красную…» — конец анекдота тонул в громовом хохоте семиклассников Свердловского района.

«Хорошо, что классных руководителей сюда не пригласили», — Лёша удовлетворённо отметил про себя отсутствие Юзефовича.

«Настоящий праздник — это когда: ни ментов, ни педагогов», — в окружающем пространстве также не наблюдалось и большинства его одноклассниц. Свобода действий без угрозы возникновения уголовно наказуемых последствий была открыта.

В огромного размера курительной комнате, предваряющей вход в мужской туалет и рассчитанной человек на сто, собрался народ со всего района, и даже из тех дворов, с которыми его друзья из «Огорода» традиционно враждовали.

«Вот эти парни — с «Зелёнки», а эти — с «Техаса», — Лёша выдёргивал из памяти места жительства тех или иных шапочных знакомых, из их общего Свердловского района города Перми.

«Похоже, бить сегодня никого не будут, ситуация спокойная», — сделав верное умозаключение, Лёша достал из кармана дымовую шашку.

— Все успели пописать? — спросил он, направляясь в туалетную комнату. Разговоры стихли и народ уставился на Лёшу.

— Сейчас будут новогодние чудеса, Вова поджигай, — обратился он к своему адьютанту Артюшкину. Тот, с достоинством чиркнул спичкой и поджёг запал из цепочки спичечных головок, засунутых внутрь шнурка от ботинок.

Толпа приготовилась к бегству.

— Не боись, подымит и всё, дворец Свердлова останется на месте, — успокоил Лёша и швырнул пакет, замотанный в алюминиевую фольгу в сторону унитазов.

Стена дыма, как майская гроза, стремительно начала надвигаться на зрителей, и те, не испытывая судьбу, мгновенно ретировались в вестибюль. Толпа наблюдателей стала быстро увеличиваться в размерах. Сквозь стеклянную стену курительной комнаты было видно, как помещение наполняет дым; как исчезают из видимости стулья и детали интерьера; как мелкие его струйки, весенними ручейками начинают просачиваться под дверь… Всё это зрелище вызвало всеобщее нездоровое возбуждение.

— Научи меня, друг, — один за другим начали подходить к Лёше восторженные зрители. Каждый из них хотел воспроизвести нечто подобное в своём узком кругу и поднять личный авторитет.

— Технология слишком сложная. При производстве можете взорваться и стать инвалидами, — важно отвечал страждущим Лёша. Инвалидами никто становиться не хотел: на Лёшу смотрели с завистью и восхищением, но с расспросами отстали.

— А теперь, все дружно идём на горках кататься. Пока шухера нет, — предложил он и толпа послушно потянулась в раздевалку. Быть в центре внимания Лёше было сказочно приятно.

Ледяные горки на площади у дворца Свердлова были лучшими в городе. «Сделал дело, можно и покататься», — стоя на верху горки, Лёша от души пнул ногой какого-то недотёпу на фанерке и понёсся вслед за ним в снежную кутерьму.

Всё хорошее когда-нибудь кончается, закончились и эти, полные ярких впечатлений зимние каникулы.

Открытием сезона стал для Лёши ледяной каток на стадионе «Динамо». Каток — являлся вечерним центром притяжения для большинства мальчиков из 9-й школы: на «Динамо» царил дух демократии.

Алла Пугачёва, через мощные динамики, каждый вечер исполняла свои знаменитые хиты: «Мага-недоучку», «Арлекина» и «Всемогущих королей». Видимо, теле-радиоэфир, заполненный Магомаевым, Вуячичем, Кобзоном, Зыкиной и Пьехой, обрыдл не только Лёше, но и руководству катка тоже. Про певца Вуячича даже ходила поговорка: имея в виду его глубокий грудной голос, люди с юмором говорили: «А сейчас придёт Вуячич и жопой песню про3,14здячит!».

Музыка на зимнем катке Лёшу радовала. Атмосфера праздника — тоже.

Непонятно было одно: куда делись все «правильные» ученики, ведь согласно логике, спокойное катание на свежем воздухе, да ещё и во время каникул — должно быть для них особенно привлекательно своей чистотой и непорочностью.

Удивительно, но это исторический факт: на катке упорно не появлялись отличники и девочки-активистки, так усердно готовившие новогоднюю викторину, рисовавшие стенгазеты и выполнявшие всевозможные комсомольские поручения. На зимнем катке принципиально отсутствовали лёшины одноклассницы: Голенкова, Маценко, Плешкова и даже вполне адекватная Таня Сурикова. Лёшино недоумение усиливал тот факт, что большая часть из них жила в пределах десятиминутной достягаемости катка. У Плитышки, гайдаевского Шурика, окна 5-го этажа, вообще выходили на каток.

«Наверное в запой ушёл Санчоус. В книжный. Интересно, а музыка за окном ему не мешает? А то поди: в санузел забился, с Лёвой Толстым напару», — Лёша ехидно оглядывал толпу катающихся, где отсутствовали, такие как Плитышка, «премудрые пискари».

Его мечта, Машка (Наташа Мошковская), жила в доме геологов, в полутора кварталах от катка и, как и все остальные «правильные ученики» — катание на коньках напрочь игнорировала.

Иногда, Лёша злился. Те вещи, которых нельзя было объяснить с точки зрения здравой логики — не укладывались в его модель восприятия мира и нервировали его своей непредсказуемостью.

«Как-то всё неправильно в жизни устроено, ведь должны же хоть в чём-то совпадать интересы «хороших» и «плохих» учеников, ан нет!» — размышлял Лёша, отдыхая на скамейке в зале для переодевания коньков. Ему так хотелось видеть на льду дам своего сердца, чтобы проявить к ним внимание и завоевать расположение, но видел он только вертлявую Крылуху, её непутёвых подруг и незнакомых девочек из других школ, подходить к которым он стеснялся.

На катке, не было даже Леночки Беляевой. «Видимо с Хоботом загуляла, — подумал Лёша, — Нашла себе говорливого петушка — золотого гребешка… Внешность — модельная, а мозги куринные».

Хобот на катке тоже не появлялся. У него всегда была своя «произвольная» программа.

Не зря же его дедушка был генералом милиции, который жил в Москве на Ленинском проспекте.

Второе полугодие. Январь 1978 года

Новое полугодие началось со смены расписания.

Теперь лёшин класс учился в первую смену, что означало раннюю побудку и плохое настроение, связанное с недосыпанием организма. Чтобы выспаться Лёше нужно было не менее 9÷10 часов.

Лёшин папа уверял, что всё это ему только кажется. Что человек привыкает ко всему, и что Наполеон, вообще, спал по 4 часа в сутки…

Но, к моменту неполных 14-ти лет, папин авторитет в глазах сына покачнулся: папиным монологам Лёша уже не верил. Да и как можно было продолжать ему верить после подставы с бассейном и непонимания особенностей его организма, закончившейся двумя пневмониями? После бесконечного восхваления компартии и самоотверженного труда её престарелых руководителей? После назойливых рекомендаций относительно дружбы с «серьёзными» девочками, без учёта их внешних данных? Воспитательные беседы и озвучиваемые папой логические выводы — всегда содержали какой-то смысловой подвох.

Лёша ложился в 23–30 и катастрофически не высыпался к 7-30. Наполеона он лично не знал и знать не желал. Одно ощущение было верным: первая смена — была в тягость.

Первый учебный день в новом полугодии не задался у Лёши с самого начала. Вроде бы не было ничего необычного: мама его вовремя разбудила, накормила яичницей и пожелала хорошего дня. Лёша, тяжело вздохнув, одел бежевое драповое пальто в клеточку, кроличью шапку-ушанку и отправился на учёбу.

Как грустен первый день учёбы: Лёша брёл, пиная грязный снег, неубранный, наверное, с прошлого года. На душе было тоскливо.

«Денег нет, счастья в личной жизни нет, вообще нихрена нет, — вздыхал Лёша. — Вот уснуть бы сейчас так, чтобы проснуться только летом. Ненавижу домашние задания, коммунистические субботники, уроки по физкультуре, а особенно Баландину — завуча по воспитательной работе!» — он вспомнил тучную фигуру и кровожадный взгляд главного школьного надзирателя. Лёша не без оснований полагал, что на орехи достаётся всем людям, которые имеют несчастье с ней контактировать.

Даже оптимист Юзефович, как-то необъяснимо менялся, побывав в кабинете у завуча.

«Завянет цветочек, сживёт его со света ведьма злобная», — Баландина была одержима жаждой власти и умудрялась смотреть свысока даже на почти двухметрового Леонида Абрамовича.

Лёша вспомнил высказывание Уинстона Черчилля про власть: «Власть — это наркотик. Кто попробовал его хоть раз — отравлен ею навсегда». Фраза уникально подходила к завучу Баландиной. По школе она ходила с видом директора и, наверное, в глубине души (хм-м-м…, насчёт души — не факт), мечтала подсидеть добрую и культурную Зинаиду Сергеевну Лурье, этим наркотиком не отравленную.

Школа встретила своего воспитанника привычным гомоном, толкотнёй в общей раздевалке и звоном трясучки. Лёша, наскоро пообщавшись с друзьями во время совместного перекура, немного успокоился и приготовился к получению знаний.

Внезапно, вместо ожидаемой литераторши, в класс ворвался Юзефович и направился прямо к Лёше. Глаза классного руководителя сердито сверкали, а бородка под нижней губой топорщилась вперед: ежовыми колючками. «Дурная примета, сейчас точно что-то будет», — констатировал Лёша и понуро опустил глаза в пол.

— Дневник давай, — Леонид Абрамович был немногословен.

Затихший класс перестал дышать. В гробовой тишине, преподаватель размашисто написал на чистой странице дневника которткую фразу: «Родители срочно вызываются в школу».

«Почему только я один? — Лёша быстро понял откуда дует ветер. Ветер дул со стороны новогоднего классного часа. — Пило пол-класса, а отдуваться мне?» — он потёр вспотевший лоб.

Как ни странно, в отношении Леонида Абрамовича злости не было.

«Кто же слил информацию? — ответа на этот вопрос Лёша не знал. — Всё-таки главное зло в жизни — это стукачи», — его настроение вновь испортилось. Домашние разборки намечались на завтра, а их отголоски, судя по прошлому опыту, будут тянуться ещё недели две.

«Хоть из дому беги», — пришедшая мысль была конечно же абсурдной.

Перед Лёшиными глазами возникли одичавшие рожи наголо-стриженных детей из «слепухи».

«Нет, только не это. Не мой стиль», — подумал он.

Делать было нечего: отмучившись учебный день, Лёша пошёл сдаваться родителям.

Подробности беседы с классным руководителем, сыну на следующий день поведал папа, ходивший на разбор полётов. Лёшин мирный сон со шваброй в руках во время празднования Нового Года, был конечно же замечен: как родительским комитетом, так и самим Леонидом Абрамовичем.

Оказывается, к этому моменту, виновного в пьянстве уже вовсю искали. На этот раз, роль предателя-стукача досталась спиртному запаху. Выпитое учениками класса количество вина создало в замкнутом пространстве кабинета истории атмосферу дешёвой пивнушки. Сивушные пары висели в воздухе и нервировали непьющих товарищей. Вот в такой ответственный момент Лёшу и угораздило заснуть.

«Что ж, и на старуху бывает непруха», — тут Лёша внезапно вспомнил, как он поучал методам конспирации Кыпу с Вовой Артюшкиным, перед заходом в школу… Ему стало досадно.

Члены родительского комитета, оставшиеся в тот злополучный день на послепраздничную уборку помещения, потребовали от классного руководителя немедленной расправы с нарушителем. Некоторые горячие головы предлагали даже исключить хулигана из школы, чтобы другим неповадно было. В том, что карательные меры были приняты весьма щадящие, Лёша должен был благодарить свои хорошие оценки, порядочных родителей и лично Леонида Абрамовича.

Классный руководитель тактично не стал выносить сор из избы, заручившись обещанием Лёши больше в стенах родной школы такого не допускать.

Неприятности неприятностями, но жизнь продолжалась и круговорот: школа-дом-двор-каток-друзья, вновь закружил Лёшу в своём нескончаемом танце событий.

Очередным его увлечением стал магнитофон. Катушечный аппарат «Яуза-206», весом восемь килограммов, был куплен в ЦУМе за сумашедшие деньги (215 руб.), составляющих полторы папиных месячных зарплаты.

Магнитофоны в СССР были в страшном дефиците. Достаточно сказать, что их не было практически ни у кого из лёшиных друзей, за исключением Саши Двойникова, который имел магнитофонную приставку «Нота», без встроенного усилителя и динамиков, компенсируемых «вертушкой» «Аккорд» с мощными колонками, через которые и подключали «Ноту».

Новый лёшин магнитофон был настоящим чудом, и это чудо могло записывать на невзрачную рыжую ленту всё, что заблагорассудится.

«Я имею свободу выбора, блин!» — Лёша физически почувствовал павшие оковы и размечтался.

Пределом Лёшиных мечтаний были песни Высоцкого и Пугачёвой, а также смешные куплеты про евреев, неизвестного исполнителя, впервые услышанные пару лет назад у Бочкарика.

Бочкариком звали Сашу Бочкарёва из выпускного класса лёшиной мамы. Однажды, вместе с мамой, Лёша зашёл к нему домой по учебным делам. Вдруг, из-за маминой спины, Лёша услышал совершенно немыслимую по тем временам песню: из открытой двери боковой комнаты, под бодрую гитарную аранжировку, звучал задорный припев: «Евреи, евреи, кругом одни евреи…». Песня запала в душу.

«Вошёл в трамвай антисемит: слева жид и справа жид, — крутился в голове один из десятков куплетов назойливой песни. — …себя в жопу целовать, чем еврея объ-бать…», — неслось вдогон.

«Переверну земной шар, но найду того, кто эту гадость про евреев исполняет», — пообещал он себе.

Воспоминания из будущего времени

….Уже в начале двухтысячных, автор-исполнитель той самой «гадкой» песни про евреев, Константин Беляев, стал лучшим другом взрослого Лёши. Константин Николаевич звонил Лёше на сотовый телефон в любой момент. Бывало, что звонки друга поступали к Лёше в Геленджик или Нижневартовск, в зависимости от того, был он на отдыхе или в командировке. Сам Лёша, бывая в столице ежемесячно, всегда находил время встретиться с кумиром молодости.

Друг Костя жил в маленькой квартирке рядом со знаменитой «Горбушкой» на Кутузовском. Исполняя шансон, он обожал джаз и имел огромную коллекцию джазовых исполнителей. В материальном плане, лёшин друг был не очень богатым человеком…

Следует отметить, что таких почитателей, как Лёша, у Константина Николаевича был миллион. Но дружба не возникает на пустом месте…

Когда Костя собирался на гастроли, он обычно звонил Лёше и слёзно просил предоставить ему микроавтобус «Мерседес», для разъездов его группы с аппаратурой.

— Не на Газели же ехать, — печальным голосом сообщал певец. — Да и там платить надо, а ты всё-таки друг. Друзья помогают…

Лёша послушно кивал головой и его московский экспедитор, Владимир Просвиркин из подмосковных Мытищ, бесплатно вёз шансонье Беляева на заработки в Тулу, Клин или Тверь. Друг Костя работал до последнего дня своей жизни…

Жаль, что жизнь скоротечна. 20 февраля 2009 года, у Константина Николаевича Беляева случился сердечный приступ и его не стало. В память о друге остались лишь компакт-диски и журналы с автографами певца, да мегабайты цифровых записей на жёстком диске.

Но это всё будет потом…

«Надо будет Кыпу записать, лихо он на гитаре научился бренчать. Особено — песню про Али-Бабу, живущего в Стамбуле», — вспомнил Лёша хит Кыпиного репертуара. «Али-Баба, ты посмотри, какая женщина-а-а…», — проникновенно пел Кыпа. Получалось клёво.

«Ведь может, когда захочет», — в школе, Кыпа учился на тройки и двойки, что отнюдь не являлось свидетельством его умственных способностей. У Кыпы был талант, но лень была на первом месте.

С появлением магнитофона у Лёши появилась очередная мечта — научиться играть на гитаре. «Я буду распространять кыпино творчество, а он меня — обучать игре на гитаре», — созрела бартерная схема. Оставалось только уговорить самого Кыпу записать своё «творчество» на плёнку.

Загвоздка с Кыпой заключалась в его нежелании играть без восторженных зрителей. Как и всякий лентяй, он выкладывался только в том случае, если была возможность показать себя публике. Показывать себя магнитофону Кыпа не желал и записи дворового шансона было решено перенести на май.

Лёшины мысли вернулись к Алле Пугачёвой.

«А ведь у Двойникова дома есть катушка с концерта Пугачихи в Перми», — вспомнил он.

Олег Иванович, отец Саши Двойникова, водил дружбу с сильными мира сего: пил с партийными боссами водку и возил их на охоту на своих военных УАЗиках.

В день концерта Пугачёвой, Олег Иванович, сидя в директорской ложе пермского Цирка, в личной компании директора цирка Юрия Александровского и одного из секретарей обкома КПСС, сделал магнитофонную запись с концерта Аллочки, посетившей Пермь осенью 1977 года. Об этом факте Двойников успел похвастаться на катке, наматывая круги под песни любимой певицы.

Подхватив тяжеленный магнитофон, Лёша отправился в гости.

Поход к Саше Двойникову был удачным. Пока шла запись, друзья отлили стакан спирта из папиных запасов, состоящих из двух трёхлитровых банок, хранившихся в буфете на кухне. Убытие спирта в банке было восполнено водопроводной водой, а добытый спирт — разбавлен смородиновым вареньем и удачно выпит. В качестве дополнения, друзья похитили из буфета пачку Беломора из высоченной папиросной стопки. В голове зашумело, настроение поднялось. «Приду домой, лягу поспать до 18–00, всё выветрится», — созрел в голове план для сокрытия преступления.

Перезаписывание Пугачёвой было продолжено в клубах табачного дыма. Курили прямо в детской комнате.

— Когда предки придут, я успею всё проветрить, — уверенно заявил Саша.

Запах табака являлся естественным для сашиной квартиры. Папа ленился ходить на лоджию и курил Беломор прямо на кухне, либо в большой комнате, развалившись на югославском диване перед цветным телевизором.

Друзья ещё немного потрепались ни о чём, и через час, Лёша ушёл домой: счастливый и не очень трезвый. Остаток дня прошёл гладко и без осложнений.

Полученная запись Пугачёвой содержала: как известные хиты, так и совсем неизвестные публике песни, типа: «Лодочка плывёт, а рядом бережок. Не пришёл ко мне любимый мой дружок…».

Убогость гастрольной музыкальной оранжировки компенсировал великолепный голос артистки.

«Надо же, ни одной отстойной коммунистической песни! — удивлялся Лёша. — Кто же ей репертуар согласовывал?». Он бережно спрятал магнитофонную катушку с записью в книжный шкаф.

«Раритет, блин» — подумал он про себя.

Из прошлых воспоминаний: Саша Двойников

Саша Двойников появился в лёшиной школе в конце 5-го класса. Валентина Михайловна Фалавеева, классная руководительница 5 «В», лично представила одноклассникам — не в меру упитанного, стеснительного и напуганного всеобщим вниманием мальчика. Его толстые щёки были похожи на щёки хомяка, торчащие «из-за ушей».

— Это Саша Двойников, он приехал в наш город с Новой Земли, — произнесла она в качестве вступления. — Будет учиться в нашем классе.

Сам Саша, не зная куда деться от тридцати шести пар оценивающих его глаз (в пятом лёшином классе и без Двойникова, было уже 36 человек — на двух больше, чем в 7 классе), неуклюже переминался с ноги на ногу, вцепившись руками в потрёпанный портфель рыжего цвета.

— Можешь садиться.

Саша проворно переместился на свободное место, расположенное на последней парте, рядом с Таней Немтыревой, и облегчённо плюхнулся за парту. Его соседка по парте, Таня, была крайне невыразительной личностью: Лёша даже затруднялся дать ей точную характеристику. Молчаливая троечница, Таня не имела никаких отличительных черт, и порой, Лёше казалось, что в случае её длительного отсутствия, этого факта никто бы не заметил.

Напротив, новый ученик, Лёшу весьма заинтересовал. Подойдя на перемене, он первым делом спросил, что тот делал в этой тьмутаракане — Новой Земле.

— Отец военнослужащий, его часть в Пермь перевели, всё просто, — ответил Саша.

За один урок, новый ученик уже успел освоиться, став более раскованным и общительным.

— Здесь всё хорошо, только я вашего города не знаю. Может быть рядом со мной кто-нибудь из класса живёт?

По стечению обстоятельств, рядом с Двойниковым жил только сам Лёша. Его дом находился в четырёх троллейбусных остановках от школы, а Сашин — в пяти. Домой они ехали уже вместе.

Сашин отец оказался полковником, командиром части морской авиации.

Что морская авиация собралась делать в Перми, Саша не знал. По-видимому, военную часть перевели поближе к цивилизации, чтобы сохранить дисциплину, так сказать — под присмотр начальства. На Новой Земле, после международного запрета на наземные испытания ядерного оружия, делать стало совершенно нечего.

По сашиным рассказам, офицеры на Новой Земле, всю полярную ночь маялись бездельем, глуша казёный спирт, закусывая его дефицитной тушёнкой, а летом, в полярный день, устраивали «вертолётные сафари» на уток и гусей, с ружьями и автоматами Калашникова. Солдаты-срочники, в свободное от караулов время, безвылазно сидели в казарме, развлекаясь чифиром, бренчанием на гитаре и художественной татуировкой на теле.

Офицерские дети вели малоподвижный образ жизни, имея при этом усиленное питание, что приводило к массовому ожирению подрастающего поколения.

Ситуация была знакомая. Лёшина мама-учительница рассказывала, что «северные дети» приезжают в Пермь маленькими и толстыми, но очень быстро худеют и вытягиваются в рост.

Лёша надеялся, что его новый друг тоже похудеет и вырастет, и он не ошибся.

В седьмом классе, Саша Двойников, внезапно вырос до 180 сантиметров. Слой жира на его щеках почти исчез. Одноклассники заметно реже стали его подкалывать и заняли выжидательную позицию. Сам Саша, тоже не особо жаловал своих одноклассников, относившихся к нему снисходительно-демонстративно весь прошлый год. Всех, кроме Лёши.

В седьмом классе, Саша Двойников, постепенно стал лёшиным другом № 1.

Лёша впомнил, как он первый раз попал к Двойникову в гости. Событие случилось в начале этого учебного года.

Сашина трёхкомнатная квартира, располагалась на 4 этаже пятиэтажного дома по ул. Крисанова 7. До этого момента Лёша никогда не видел такого уровня комфорта в городских домах: видимо здание было построено по спецпроекту, для большого начальства. В этом доме всё было устроено не так как у всех.

Лёша вспомнил, как у себя дома, он, вместе с другими жителями двора, бегал выбрасывать мусор в машину-мусоровоз, ежедневно приезжающюю к восьми вечера. Иногда машина опаздывала или вообще не приходила, что создавало одну из многих, досаждающих Лёше бытовых проблем.

Другой проблемой была плохая звукоизоляция. Фанерная входная дверь совершенно не задерживала звуки, идущие из подъезда. Лай Рыжика и топот ног по лестнице слышали: как лёшина семья, так и все остальные квартиры. Другие шумы, вроде храпа, пука, либо ора соседей во время бытовых конфликтов — доносились дословно, сквозь стены и перекрытия.

Так жил сам Лёша, жили все его друзья и одноклассники… А некоторые, жили ещё хуже: кто-то — в одной комнате с родителями, другие — в коммунальных квартирах, с одним на всех туалетом; этим и объясняется тот шок, который испытал Лёша, перешагнув порог Сашиного подъезда.

В пятиэтажке был мусоропровод. Окрашенная зелёной масляной краской труба, с аккуратными лючками, произвела на Лёшу сильное впечатление. Вторым потрясением, была двойная дубовая дверь, а когда, открыв её, Саша по телефону снял квартиру с пульта охраны, Лёша уже был близок к обмороку.

«Настоящая пещера Алладина», — думал он, осматривая шкуру белого медведя, лежащую в качестве коврика посредине девятиметровой прихожей и любуясь на своё отражение в громадном зеркале. В квартире пахло дорогим парфюмом. Паркетный пол матово отливал редкими сортами дерева, а из прихожей, в другие помещения вели шесть дверей. Саша по-хозяйски прошёл к одной из них и кивнул Лёше:

— Мой руки, сейчас посмотрим, что Риммка нам приготовила. Риммкой он называл свою маму — Римму Дмитриевну, ангела-хранителя и шеф-повара его семьи. Лёша, от избытка чувств находящийся как в тумане, проследовал за хозяином в помещение ванной комнаты.

— А где же унитаз? — удивился он. Никогда в жизни Лёша не видел санузла без унитаза. В комнате находилась только ванна с клеёнчатой шторкой и умывальник. Лёша отметил про себя, что мыться со шторкой, наверное гораздо приятнее, чем без неё.

«Додумался ведь кто-то: и брызги на пол не летят, и тряпку стелить не надо», — он озадаченно наморщил лоб.

— Унитаз в туалете, туалет рядом, — Саша просвещал своего друга с невозмутимым видом бывалого человека, будто там у него, на Новой Земле, всё это было привычно и доступно.

Действительно, открыв соседнюю с ванной дверь, Лёша обнаружил унитаз с пластмассовой крышкой. Сверху над ним — блестела полировкой дверца встроенного шкафа.

«А зачем унитазу крышка? — подумал он, вспомнив деревянный кружок у себя дома. — Наверное, чтобы молотки туда не падали». Драма с падением слесарного инструмента, расколовшего сантехнический прибор в квартире у одного лёшиного приятеля, оставила глубокий след в его памяти, а самого приятеля — на неделю, без комфортного отправления естественных потребностей.

«Мудрое приспособление — крышка унитаза», — мелькнула мысль.

Друзья прошли на кухню. Уютная кухня с большим холодильником и мягкими табуретками — сразу понравилась Лёше. Пока Саша разогревал на сковороде аппетитного вида котлетки, он открыл холодильник и осмотрел его содержимое. Вспоминая свои домашние продуктовые запасы, состоящие из пачки сливочного масла и трёх банок квашеной капусты, Лёша заворожённо смотрел на куски мяса, сыра, и ещё каких-то, несомненно сьедобных, но неизвестных ему продуктов.

— А что это у вас там в маленькой баночке? — несмотря на то, что Лёша успел прочитать этикетку, поверить в реальность он не мог.

— Чего-чего, икра красная, — буднично отозвался хозяин дома.

Красную икру Лёша видел в кинофильме «Иван Васильевич меняет профессию», а также слышал о её необыкновенном вкусе от родителей. Но, поскольку в магазинах она не продавалась и на семейных праздниках никем не выставлялась, поверить в её материальность он никак не мог.

— Откуда у вас всё это?

— Отец из обкомовского буфета таскает, там продуктов навалом и стоят они недорого — пояснил Саша.

«Так вот оно что: оказывается коммунизм, к которому нас ведёт родная партия и её Генеральный секретарь, уже давно построен. Правда, светлая жизнь ограничена стенами областного комитета Коммунистической партии и списком лиц, имеющих доступ к материальным благам! — Лёша почувствовал себя одураченным. Реальная ситуация стала для него открытием. — Значит не зря я плохо отношусь к этим демагогам с партийными билетами. Комсомольцев, стало быть — БАМ строить отправляют, в тайгу, а сами — в обкомовский буфет и, бочком-бочком — в свою пещеру Алладина, на персональной «Волге», — мысли понеслись со скоростью курьерского поезда.

Вслух однако, Лёша ничего не сказал, Саша ему нравился и никаких личных претензий к нему не было.

«Может быть и отец его, полковник, тоже приличный человек, во всём ведь проклятая идеология виновата и Система. Нет, с такой Системой — мы никогда лучше жить не станем. Всё Обком КПСС сожрёт», — и мгновение спустя, сообразив, что, в конечном счёте, от него ничего не зависит, Лёша прекратил размышления на эту тему.

Обед у Саши оказался отменным. Сначала котлетки «от Риммки», а затем, Лёша был удивлён вкусом мяса, отрезанного от огромного куска, вынутого из холодильника и обозванного хозяином дома словом «буженина».

«Конина — знаю, свинина… оленина… говядина — тоже знаю, что это ещё за буженина? Какое-то странное слово!», — размышлял Лёша, уплетая деликатес. Название зверя, из которого сделана буженина, Двойников тоже не знал.

— Буженина, да и всё тут! — поставил точку он.

После еды, Саша принялся показывать квартиру своему новому другу.

— Живут здесь три человека, я и родители, — объяснил Саша. — Здесь гостиная, в ней принимают гостей и смотрят телевизор.

Лёша, впервые в жизни увидел цветной телевизор. У телевизора был большой экран с перламутровым оттенком. Включив его, Лёша поразился достижениям науки: цветное изображение было подобием миниатюрного кинотеатра. Минут пять он смотрел на ведущего какой-то нудной передачи, оценивая телевизор, затем выразив своё восхищение, он двинулся дальше осматривать Сашино жилище.

Из гостиной друзья вышли на лоджию. Опять, как и при виде всех предыдущих предметов, Лёшино сердце учащённо забилось. Что такое лоджия, он знал, но опять же, был на ней впервые. Шестиметровой длины ниша, шириной метра в полтора, с видом на улицу, оно годилось для игры в футбол, такой была первая Лёшина мысль.

«Можно и продукты хранить», — подумал он, но, вспомнив огромный двухкамерный холодильник на кухне, решил, что вряд ли хозяева будут её использовать по этому назначению. «Скорее — оставят лоджию свободной: для перекуров сгодится, гостям же ведь — не в подъезде курить, — в том, что здесь бывают гости, много гостей, и с высоким социальным статусом, Лёша не сомневался. — Кстати, а не покурить бы нам?» — от избытка чувств Лёша начал волноваться.

Достав пачку Астры, он уверенно вручил одну сигарету Саше, а вторую взял сам. «Солнце, воздух, никотин — самый лучший витамин!» — Лёша чиркнул спичкой и протянул огонь с сашину сторону. Тот, опасаясь испортить имидж крутого парня, немедленно сунул сигарету в рот и прикурил.

— Твой батя курит, — утвердительно сказал Лёша, вспомнив россыпь упаковок «Беломорканала» на Сашиной кухне. — И до ста лет доживёт, а вот моя соседка с первого этажа, кстати, учительница английского языка из нашей, 9-й школы, Вера Нынь, — недавно умерла от рака желудка. Всю жизнь, эта тётя берегла себя, кашкой овсяной питалась, гуляла перед сном, по часу в день. От судьбы не скроешься под одеялом в спальне.

Саша закивал головой: его отец, в отличие от мамы, на здоровье не жаловался.

Друзья прошли в Сашину комнату. Лёша, уже уставший удивляться, только охнул, увидев на учебном столе магнитофонную приставку «Нота», вертушку для пластниок и мощные колонки с усилителем…

Рядом со столом стоял крутящийся стул, обтянутый красной кожей. Стул приятно пружинил и бесшумно вращался под усевшимся на него Лёшей.

Наконец Саша, довольный произведённым впечатлением, назвал своего гостя «лучшим другом» и предложил взаимопомощь в любых ситуациях, на что Лёша сразу согласился.

По сравнению с другими одноклассниками, Двойников выглядел в лёшиных глазах намного более солидным, основательным и одновременно, каким-то беззащитным. Видимо, до сих пор не исчезнувший без следа дефект внешности, связанный с северным ожирением, не добавлял ему уверенности в себе, и он интуитивно искал чьей-нибудь моральной поддержки.

С этого дня между ребятами возникла крепкая дружба. Остальные одноклассники никакого уважения Саше Двойникову по-прежнему не оказывали. Периодически, Лёше приходилось встревать в назревающие конфликты и разными методами разруливать ситуацию.

— Это мой друг, не смей его трогать, — внушал он Саше Романову, рослому и наглому, оставшись с ним наедине. Разговоры тет-а-тет имели гораздо большую эффективность, чем разборки при свидетелях. К тому же, по-существу, у одноклассников не было никаких претензий к Саше Двойникову.

— Надо же над кем-нибудь прикалываться, сам понимаешь, — оправдывался Романов.

— Над Буданихой прикалывайся, а от Шурика отстань, — Лёша хлопал собеседника по плечу и гордо удалялся.

Буданихой звали Свету Буданову (от авт. — фамилия изменена мною), повадками похожую на испуганную овцу престарелого возраста. У Светы, как и у названного домашнего животного, напрочь отсутствовало чувство собственного достоинства; своим поведением, она сама пробуждала в морально неокрепших душах Лёшиных одноклассников инстинкты охотников.

От абсолютно неправильного поведения бывает такой же эффект, как и от попытки: испуганно крича и растопырив в стороны руки — убежать от медведя в лесу. Даже самый миролюбивый Миха устроит погоню и растерзает в итоге… Закон природы: раз бежит — нужно ловить.

Лишь только Плитышка и Саша Баженов (в пару Плитышке отличник, пришедший в лёшин класс только в 1977 году) — хладнокровно не реагировали на провокационное поведение Буданихи.

Охотились на Свету группами и поодиночке. Главное, чтобы в итоге, всем было весело.

Приходя в класс, Буданиха тревожно озиралась, будто заранее подозревала подвох. В этот момент её ожидания, как правило, сбывались: кто-нибудь из ребят устраивал ей западлянку типа подножки, мокрого сиденья, либо кражи письменных принадлежностей.

Считалось в порядке вещей: пнуть её портфель, как футбольный мяч или залепить ей в ухо из плевательной трубочки комком жёванной промокашки.

После снайперского попадания, Буданиха хваталась за ухо, смешно дёргаясь всем телом, и, судорожным движением, пыталась куда-нибудь спрятаться, что вызывало всеобщий смех и нездоровое возбуждение. Тяжело ей жить на свете или нет, никто не знал. Проходили учебные четверти и полугодия. В конце концов, Лёша решил, что линия поведения, выбранная Светой, её саму вполне устраивает, а раз глобальные претензии отсутствуют (минутный скулёж не в счёт), то стало быть, всё происходящее является нормой.

«Такова селяви», — известное французское выражение, каждый раз услужливо всплывало из глубин его памяти.

«В конце концов, собственным поведением, каждый индивидуум сам формирует отношение к себе. Понятно, что любой человек, и даже Буданиха, втайне мечтает о всеобщем почитании и уважении. Спору нет. Но если ты сам ведёшь себя, как напуганная безмозглая курица, то смешно ждать от посторонних людей иного отношения, кроме насмешек».

«Хм-м-м, — продолжал свои размышления Лёша. — А если английская королева начнёт вести себя как безмозглая курица? Без всяких сомнений, её тут же сожрут. Не физически конечно… Заставят отречься от короны или в дурдом отправят… Есть немало методов уничтожить неправильно ведущего себя человека. Причем сожрут английскую королеву не наглые хулиганы из 8 «В» класса: королеву окружают аристократы, внешне, очень солидные и респектабельные… Серьёзные и порядочные… Выглядящие как коммунисты, сидящие на партсобрании, — пришло вдруг мысленное сравнение. — Вообще-то, они только внешне кажутся культурными, а на самом деле, значительная часть из окружающих нас людей — одинаковы по своей сущности, которая порой вылазит из человека — на показ всем.

И это не подлежит никакому сомнению: внешняя воспитанность человека имеет место лишь до первого конфликта интересов, далее — начинается свара без правил.

Все мы знаем, что происходит в момент дележа богатого наследства: даже кровные родственники внезапно превращаются в животных, далёких от вида «Homo sapiens» (человека разумного).

Воспоминания из будущего времени

В своей дальнейшей жизни, Лёша не раз наблюдал воочию баталии на собраниях очередников улучшения жилищных условий и прочих собраниях, аккуратно, но весьма щадяще обыгранных в фильме Э. Рязанова «Гараж» (в основе которого лежали реальные события), когда миф о порядочности воспитанных людей разбивается вдребезги и без остатка…

Всегда следует помнить о том, что добрая половина из респектабелных (с внешнего вида) граждан, умеющих правильно рассуждать и учить других правилам хорошего тона, способна совершать абсолютно аморальные поступки…

Да и что тут спорить: любой (абсолютно любой!) прокурор мгновенно опускается до лжи и обмана, спасая от тюрьмы своего непутёвого сына… Сыновья прокуроров (а также депутатов и прочих серьёзных людей), даже убийцы и насильники — никогда не сидят в тюрьмах… Вы смотрели кинофильм «Ворошиловский стрелок»? Там всё доходчиво показано. Абсолютно порядочных людей, в мире — единицы, остальные — ими только кажутся.

«Вся ситуация обыденная и неинтересная. Буданиха ведёт себя по-идиотски, вот её и топчут. А английская королева — ведёт себя правильно и её уважают. А если тоже начнёт себя вести по-идиотски, то её тоже начнут топтать. Всё логично и предсказуемо», — разложив понятия по полочкам, Лёша обрёл душевное равновесие и отпустил эту тему.

В отличие от Буданихи, Лёшин лучший друг Двойников на провокации реагировал спокойно. Если обидчик был Саше по силам, он мог прижать того на перемене к стенке и потребовать сатисфакции. Уверенное поведение, а также моральная защита со стороны лучшего друга, сделали своё дело: к концу 7-го класса нападки на Сашу постепенно сошли на нет и он был принят в общество лёшиных друзей. Поскольку с учёбой у Двойникова были масштабные проблемы, то через определённый период времени его начали называть просто и незатейливо — Двойкин.

1978 год, конец зимы

Конец февраля. Холода постепенно сходили на нет. Последние вздохи уральской зимы ощущались до конца февраля: по утрам звенел мороз, днём делалось чуточку теплее, а по вечерам, вновь начинал дуть ледяной ветер, загоняя в подъезды домов запоздалых прохожих.

Однако лёшина мама утверждала, что нынче зима выдалась «не очень», вот раньше, по её словам, «было гораздо суровее». Мамины рассказы совпадали с первыми лёшиными воспоминаниями, одно из которых относилось к его Дню рождения: 9 февраля 1969 года.

Из детских воспоминаний

День рождения, 5-й с момента появления на свет, пришёлся на воскресенье, 9 февраля. Ещё накануне, погода стояла, по уральским меркам терпимая: мороз под 30, день чудесный. Поэтому, встав следующим утром, вручив сыну подарки и позавтракав испечённым в духовке тортом «Наполеон», лёшины родители начали строить планы на культурную программу для развлечения именинника.

Надо сказать, что выбор был невелик.

Город Пермь, в конце 60-х, был похож на большую деревню, с сотнями деревянных домов вдоль главных улиц: Ленина, Карла Маркса и Комсомольского проспекта. Между трухлявых построек громыхали доисторические трамваи, в задних дверях которых, порой, стояли подростки хулиганского вида, зажав их ногой и поплёвывая сверху на редкие попутные машины, а иногда и покуривая на ходу.

Дворцов культуры было штук семь, кинотеатров — с десяток. Капитального здания цирка — ещё не существовало. Правда, в тёплый сезон года, приезжали залётные цирки-шапито, располагаясь в больших брезентовых шатрах: на Рыночной площади и на вершине Северной дамбы. Но где эти шапито находились всю зиму, одному Богу было известно. Парки отдыха, в феврале месяце, имели самый заснеженный вид и годились только для лыжных прогулок. Чем занимались люди? Люди уныло бродили по улицам, стояли в очередях за колбасой или пили по квартирам водку, благо водки в магазинах было много.

Дома, в день рождения, делать было определённо нечего. В однушке Корешиных не было даже телевизора. Чёрно-белый ящик «Темп» появился в лёшиной семье только год спустя, в 1970 году.

Обсудив варианты, Лешин папа изобразил на лице самое жизнерадостное выражение и торжественно объявил о походе на Диораму. Незнакомое слово ничуть не воодушевило Лёшу и он переспросил:

— На какую-какую раму?

— Диорама — это такой супер-музей, где в натуральную величину изображена улица у Мотовилихинских заводов, во время революционных событий 1905 года. В общем: полицейские бьются с восставшими рабочими.

Уличные бои в натуральную величину посмотреть было любопытно. «Интересно, а винтовки у них там настоящие, как в армии?» — подумал Лёша.

Мама, тем временем, пыталась определить температуру окружающей среды, но её постигла неудача ввиду сантиметрового слоя льда на стекле между оконными стёклами. Вздохнув, она одела на ребёнка все тёплые вещи, которые смогла найти, но этого ей показалось мало. Путь на Диораму был неблизкий. Словосочетание «микрорайон Вторая Вышка» вызвало в маминой душе бурный протест и она робко намекнула на возможность отмены культмероприятия, но упрямство второго родителя взяло верх. В последний момент, Лёша был насильно завёрнут в мамину пуховую шаль и стал похож на не в меру упитанного домового-барабашку. Для обзора внешнего пространства, ребёнку в шали была предусмотрительно оставлена щель-бойница. Удовлетворённая качеством упаковки, мама выдворила мужчин за пределы жилья.

Утром, 9 февраля 1969 года, на улице висел морозный туман. На папе было драповое пальто с шерстяным шарфом и кроличья шапка с опущеными ушами. Первые три минуты, папа хорохорился и изображал из себя моржа, в результате чего каждый волосок на его лице покрылся инеем. Быстро сообразив, что жизнь дороже, он, ловким движением правой руки вытащил шарф наружу и уткнул в него свой покрасневший нос.

Путь лежал мимо ряда пятиэтажек «хрущёвской» конструкции, туда где, возле танка Т-34 на постаменте, из времён Великой Отечественной, была трамвайная остановка «Дом офицеров». Подняв взгляд, Лёша привычно увидел ряды сеток с продуктами, свисавших из кухонных форточек.

В их кухне, за окном, тоже висела сетка: такой вот вариант хранения продуктов был придуман народом, когда не было холодильников. Лёша вспомнил, как у друга, в доме напротив, в момент отсутствия хозяев, вороны склевали через сетку кусок сала в бумажном кульке. «Сало — это вкусно, лучше бы меня угостили, недотёпы», — Лёша подумал, как это приятно: бутерброд с салом. Однако, его мысль не получила развития, так как лёшин папа узрел вдалеке трамвай и равнул сына за руку.

В салоне трамвая было совсем немного народу. Грустно глядя на ряды заиндевевших сидений, люди скучковались на площадках, переминаясь с ноги на ногу. «Что же это такое творится? В салоне дубак, разве только ветра нет». Лёша недовольно шмыгнул носом.

Сквозь грохот трамвая, пытаясь перекричать металлический лязг, соседние тётки пенсионного возраста обсуждали температуру окружающей среды.

— Вот не повезло, надо за картошкой ехать, а на улице -40° градусов, — пожаловалась упитанная дама в валенках. — Так я всё поморожу.

— Заверни в газеты, в 8 слоёв, может и доедешь, — вторила ей собеседница.

Что нужно было завернуть в 8 слоёв газеты, Лёша не понял. Может быть какой-нибудь отмерзающий при «минус сорок» орган тела? Нос или интимное место нижней части туловища — осталось без ответа. В памяти осталась лишь зафиксированная температура воздуха: — 40°.

Медленно, но верно, трамвай приближался к конечной остановке.

«Надо же, — 40 градусов, это тебе не пуп царапать. Вот, как не повезло родиться зимой», — не имея возможности разговаривать с отцом, продолжал размышлять Лёша. Судя по папиной унылой физиономии, он тоже услышал про градусы и был занят мыслями о путях отступления. Так ничего и не придумав, папа проковырял дырочку в замёрзшем окне и уставился ну улицу. На улице, была кладбищенская тишина и пустота.

Наконец, трамвай остановился, двери распахнулись и остатки пассажиров вывалились вон.

Ввиду вновь открывшихся обстоятельств, касающихся температурно-погодных обстоятельств, дальнейшая экскурсия — более походила на бег трусцой.

— Пока бежим — мы живы, — папа испуганно озирался по сторонам, по-видимому, боясь упасть и не встать.

«Да вроде ничего, тепло, в трёх штанах, шубе и пуховой шали», — думал Лёша, не разделяя папиной суетливости.

Путь на Диораму был весьма непрост. Музей находился на верхушке здоровенной горы. На гору вела длиннющая лестница, состоящая из четырёхсот ступенек. В середине подъёма пришлось остановиться передохнуть. Лёшу начали покидать силы. «Интересно, замерзал ли кто-нибудь на этом восхождении? Человек с больным сердцем может и сдохнуть, попросту коньки отбросить, и найдут его не скоро», — подбодренный грустными мыслями, он продолжил путь. «Вот будет хохма, если в музей не пустят», — Лёша быстрей зашевелил ногами, пытаясь проверить свои подозрения.

Однако в этот раз, Судьба была благосклонна двум экстремалам. Экспедиция закончилась благополучно: Вечный огонь у Диорамы горел, а музей работал. Послонявшись в полном одиночестве по помещению выставки, послушав революционные песни и отогрев конечности, отец с сыном отправились в обратный путь. Торжественная программа выходного дня была успешно завершена. Мама дождалась своих блудных попугаев и поставила галочку: «Ребёнок выгулян, День рождения справлен». В лёшиной памяти, остался лишь дикий мороз пермского февраля.

Действительно: зимы на Урале раньше были суровыми. Здесь мама была права.

Школьная жизнь шла своим чередом.

Лёше наконец стукнуло 14 лет. После наступления 14-летия, красный пионерский галстук был немедленно выброшен в мусорное ведро.

«Западло взрослому человеку в красном галстуке ходить. Пусть хоть на кол сажают, не надену! — он представил, как его усаживают на кол и как он мужественно терпит. — Я буду сопротивляться, как генерал Карбышев, пусть только попробуют на меня эту тряпку вновь одеть! Пусть салажня в галстуках ходит», — гордо подумал он.

Вскоре, Лёша подал заявление на вступление в Комсомол. К школьникам, с комсомольскими значками на пиджаках, учителя относились почти как к взрослым. Стать взрослым, как можно скорее — была лёшина заветная мечта.

Увы: торжественное вступление в ряды комсомольцев не запомнилось ничем. Вроде бы это случилось… «Не помню даты, блин!» — память не запечатлела столь яркого события. Вроде бы он в чём-то клялся… Значок нацепил… Так делали все школьники по достижении 14 лет. Вместе с Лёшей, в комсомольцы приняли даже «неудовлетворительного» двоечника Кыпу и его друга (такого же двоечника) Лёву Шлыкова…

«Ну и дела, — думал Лёша. — И эти двое, тоже «коммунистическая молодёжь»? Да они же развалят Комсомол изнутри, — вера в светлое будущее заметно покачнулась. Еще в КПСС их возьмите. Сразу к Брежневу в заместители. Тогда коммунизм в два раза быстрее придёт — ехидно заметил он про себя. — Кыпа ещё проявит себя, когда пропьёт свой комсомольский значок».

И действительно, не прошло и недели, как почувствовав себя взрослым, Кыпа решил добавить себе внешней «крутизны».

— Хочу быть похожим на «крутых чуваков из Слепухи», — заявил он. — Пусть меня все боятся.

Дело шло к весне и Кыпа, уговорив Лёву Шлыкова побыть тоже «крутым», отправился, в паре с ним, в парикмахерскую, подстригаться «под ноль».

Действительно, с бритоголовыми в школе не связывались. Растопырив пальцы, а иногда и руки от плеч (типа: горы мышц рукам мешают опуститься), данные личности позволяли себе поведение за гранью допустимого. Бритоголовым уступали место в столовой и угощали сигаретой по первому требованию. Большинство «лысых» были беспризорниками из «слепого двора». Учителя тоже, не особо домогаясь, ставили им тройки практически автоматически. Не учитывая моральных издержек, маленькие плюсики в «лысом прикиде» были.

И вот, Кыпа с Лёвой пришли на стрижку. Уже в парикмахерской, Кыпа подтолкнул Шлыкова к мастеру:

— Давай не робей! Я сразу за тобой.

Лёва, смущаясь, опустился в кресло. Начало обрезания Кыпа наблюдал из коридора. То, как округляется голова его друга, ему не понравилось…

«Да ну его нахрен! — вырвался вздох разочарования. — Я в этой авантюре не участвую», — Кыпа, не раздумывая, мгновенно оделся и пошёл домой.

Выйдя от парикмахера, Лёва никак не мог поверить своим глазам: преданный друг исчез не попрощавшись… И тут, Лёва понял, что он попал.

Наутро, в 7 «В» классе был аншлаг: смеялись все. Кто-то, над бильярдным шаром — Лёвой. Другие — над скромно сидящим в углу Кыпой.

— Какого хрена?? — истерил Шлыков.

— Да ошибся я. Даже ёжики ошибаются, — нагло оправдывался Кыпа. — Когда понял свою ошибку, ты был уже наполовину стриженный. Я не стал мешать…

Классный руководитель, тоже был, мягко говоря, огорчён.

— Ты что, Шлыков, в КПЗ (справ. — камера предварительного заключения) побывал? — домогался Юзефович. — С такой причёской: туда тебе и дорога. Если найдутся подражатели, — тут он грозно посмотрел в глаза публике, — лично оторву лысую голову. Вы меня поняли?

Публика испуганно потупилась. На что был способен классный руководитель в гневе, знали все.

«Голову не оторвёт конечно, но руки-ноги переломает, — подумалось Лёше. — Лучше не проверять Лёню «на слабо». Инвалидом останешься». По унылым лицам окружающих, он понял, что мысли сейчас — одинаковые у всех.

«Не надо будить в человеке зверя. Ему и за этот случай влетит от начальства», — пришла последняя мысль.

Леонид Абрамович переживал за свою репутацию. Появление ещё одного «бритоголового» в элитной школе — было неприятным событием. Несомненно, что старший надзиратель Баландина не оставит новичка без своего внимания. А заодно — и его классного руководителя.

С этого дня дела у Лёвы пошли из рук вон плохо. Никакого авторитета среди «слепых» он не заработал. Учителя смотрели на Шлыкова косо и ставили одни тройки-двойки. Ошибка вышла боком. Лёша его жалел, но, как-бы выразиться: «очень издалека». Ведь когда Лёва шёл на подстрижку, он не спрашивал лёшиного мнения… Лёша, никогда в жизни этого бы не одобрил.

«Нужно быть, а не казаться» — этот принцип был однажды озвучен лёшиным папой и был созвучен его собственным мыслям.

На улице медленно воцарялась весна.

Было ещё слякотно и зябко, но воздух (!) — воздух пах свежестью и дурил голову. Окрылённый хорошим настроеним, Лёша хотел заняться созидательной деятельностью. Его обуревала жажда творчества и, одновоременно, желание проявить себя. В голове, как обычно, крутился хоровод мыслей, к каждой из которых Лёша оценивающе присматривался. До поры до времени, ничего достойного не находилось, но он не унывал.

В один из дней, возвращаясь после первой смены, Лёша встретил рядом со своим домом Славу Синюка. Бывший одноклассник из школы № 6, Слава, был смышлёным парнем и нравился Лёше. Он жил на 5-м этаже в доме через улицу Борчанинова. Окна его квартиры выходили прямо на шумную улицу, по которой непрерывно грохотали трамваи. Леша вспомнил, как прошлым летом, они со Славой клали на рельсы коробки со спичками, и как раздавались пулемётные очереди взрывов в момент поочередного наезжания трамвая на каждый из коробков. Было весело. Славе тоже нравилось что-нибудь взрывать.

Переговорив о новостях, Леша спросил, что тот думает по поводу создания магниевой бомбочки.

— Какой такой «магниевой»? — не понял Слава.

— Ну, понимаешь, у меня есть смесь для фотовспышки, только она бабахать не желает. Нужно, чтобы громко взрывалась, а её поджигаешь, она ярко пыхает, но не шумит, — пояснил Лёша.

— Ну да, теперь понял. Снегирёв что-то такое делал из пороха, нужно уточнить технологию. Заходи завтра в гости, я всё узнаю.

Алексей Снегирёв из школы № 6 был известным поджигателем. Его родитель работал на пороховом заводе и периодически приносил с работы всякие огнеопасные штуки. Лёша вспомнил, как они, год назад развлекались в квартире Снегиря, вместо написания домашних заданий.

Из прошлых воспоминаний

Весной 1977 года, ученик 6-го «Б» класса школы №  6 Лёша Корешин, отправился в гости к другу Лёше Снегирёву «учить домашние задания». Тот жил в однокомнатной «хрущёвке» на улице Луначарского 131, балкон которой выходил во двор. Целью похода были конечно же не уроки, Снегирь чего-то темнил и скрытничал. Немногословный друг обещал «чего-то показать». Поскольку других развлечений не было, а погода стояла самая пакостная, Лёша отправился в гости.

Зайдя в квартиру, он осмотрел убогую обстановку.

«М-да, диван да шифоньер… Чего тут смотреть? Даже пожрать нечего», — оглядывая пустую кухню вопросительно подумал Лёша.

Снегирь, тем временем, ловким движением фокусника извлек из серванта связку «макарон», больше похожих на карандаши серого цвета, в которых отсутствовал грифель (вместо грифеля — сквозная дырка). Карандаши гнулись, как пластмасса, и не хотели ломаться.

— Это «артиллерийский порох» — важно заявил он. — Будем ракеты делать.

«Идиот, — думал про себя Лёша. — Я видел порох. Разве он может выглядеть как карандаш? Грифель вставить — и рисовать можно. Или в задницу засунуть, вместо ректальной свечи, весь запах из организма через центральную дырку выйдет», — поехидничал он.

Но внешне, Лёша принял самый заинтересованный вид и приготовился к презентации изделия.

Ничтоже не сумнявшеся, Снегирь всё-таки умудрился отломить 5-ти сантиметрвый кусок «макаронины», и, вставив в полую середину толстую иглу от швейной машинки, он ловко замотал обломок в фольгу от шоколадки. Когда он вынул иглу из обмотки, получилось нечто, похожее на сопло ракетного двигателя. Лёша удивлённо поднял брови.

«И что дальше?» — возник закономерный вопрос.

А дальше, Снегирь вынес изделие в фольге на балкон, положил на перила и чиркнул спичкой. Нагревшись на пламени, «макаронина» тонко взвизгнула и полетела прочь, наматывая спирали и оставляя белый дымный след.

«Вот нихрена себе!» — сказать, что Лёша был потрясён до глубины души — это было ничего не сказать. Настоящая ракета — это зрелище из фантастических фильмов… И она, только что стартовала с балкона 4-го этажа на его глазах.

«Порох или не порох, но это — действительно какая-то хитрая пластмасса. Типа прессованных теннисных шариков», — сломанные шарики от настольного тенниса, завернутые в фольгу, тоже жутко дымили, выделяя немыслимое количество газа. Правда, в отличие от снегирёвских «карандашей», дымящие теннисные шарики пахли очень отвратительно и едко.

«Карандаши» же, сгорая, пахли вкусно, даже немного сладковато.

Время для Лёши сжалось: начались запуски ракет. Каждый второй пуск был неудачным. Иногда, сопло «двигателя» распирало газами, и ракета, дымовой шашкой падала вниз. В другом случае, фольга прогорала, ракета воспламенялась и падала с 4-го этажа в виде огненного шара. Бывали случаи, что «макаронина» делала «круг почёта» и возвращалась в исходную точку: залетая на балкон к соседям или ударяясь о стену дома. А один раз, она влетела прямиком в форточку снегирёвской кухни и усторила задымление его квартиры.

Друзья пытались укрепить изделие, обмотав его изолентой, но из этого ничего не выходило: ракета становилась тяжёлой и с шумом пикировала в ближайшие кусты. Назапускавшись досыта, истратив все запасы, эксперименты было решено отложить до поступления новой партии «макарон» с папиного порохового завода.

Данное событие, ярким пятном отложилось в лёшиной памяти. В то, что за последний год Снегирь мог смастерить настоящую бомбочку, Лёша ни секунды не сомневался. «С таким-то папой — можно горы свернуть! — мечтательно размышлял он. — Вернее — взорвать горы».

На следующий день Лёше не сиделось и не училось. Мысли его, были далеко от школы. Едва прозвенел звонок последнего урока, он молнией помчался домой, кинул портфель и, прихватив «смесь для фотовспышки» (магний с марганцем), отправился к Синюку домой. Слава его ждал.

В те далёкие годы, никто не не имел понятия о пиротехнике. Никто не знал даже слово «петарда». Слово «пиротехника» — было отвлечённым понятием из романа А. Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», никак не соотносившимся с коммунистической реальностью. Коммунистическая партия полностью изьяла из жизни народа всякие «буржуазные штучки»: всё то, что красиво взрывается, летает, либо горит.

Петарды, ракеты, фонтаны… — запрет на них был одним из многочисленных з@ебов коммунистов, аналогичных безумному запрету жевательной резинки и песен Владимира Высоцкого.

В Новогоднюю ночь никто и никогда не наблюдал; не то, чтобы запуска феерверка, но и самой маленькой китайской ракеты. О том, чтобы кто-то «бахал», взрывая самодельные изделия, Лёша даже не слышал. Не зря же он половину своей жизни прожил на ул. Революции 30 с видом на Горьковский сад.

Запретный плод всегда сладок…

«Сейчас мы что-нибудь будем изобретать. Наяву или во сне, — Лёша вспомнил химика Менделеева, которому приснилась его периодическая таблица элементов. — Главное самому не пострадать!».

Принесённая смесь была аккуратно распределена по ровным кучкам, высыпанным на газету, разложенную на столе: каждая кучка составляла 2 чайных ложки.

Внезапно, сквозняк из форточки начал сдувать с кучек верхушки.

«Ап-чхи! Тьфу!» — в носу появился сладковато-едкий привкус марганцовки. «Чтоб тебя!» — недолго думая, Лёша кинулся спасать разложенные боезапасы, накрывая их другой газетой и подгребая кучки пальцем. «Какая зараза летучая!» — подумал он закрывая форточку.

Пока Слава мастерил пакетики из плотной бумаги, Лёша сходил в туалет.

«Ядрён корень!» — закричал он на выходе, когда интимную часть тела начало жечь и щипать. «Ё-моё, нужно было руки от марганцовки вымыть перед маленькой нуждой! Интимный орган такой нежный… И немного мокрый!!!» — он рванул обратно в санузел и начал отмывать пострадавшее сокровище. Отмывка облегчения не принесла. Въевшиеся в кожу чёрные точки химических ожогов, как стая жалящих насекомых, кусала и рвала плоть на куски. «Вот тебе и наизобретался!» — мелькнуло мимоходом.

Намазав зудящую часть тела «кулинарным жиром», нашедшимся у Славы в холодильнике и засунув в ширинку кусок льда в целлофановом пакете, Лёша немного расслабился. «Ещё ничего не поджёг, а уже пострадал», — констатировал он.

Слава, в это время, прилагал героические усилия, чтобы не засмеяться. Получалось не очень. Плотно сжатые губы и игривый узор глаз, выдавали его с головой.

«Зато Синюку, теперь всю квартиру нужно отмывать от этой дряни. Ветер раздул марганцовку по столам, стульям и кроватям. Потом посмеётся, когда родители в туалет сходят», — эта злорадная мысль утешила лёшино самолюбие и он начал загружать смесью первое изделие.

Первый блин вышел комом.

Пакетик из картона, перемотанный нитками вдоль и поперёк, был брошен из форточки с замедлителем из 5-ти спичечных головок. В течение нескольких секунд ничего не происходило. Затем, высунув головы, друзья обнаружили под окном облако дыма. «И это всё?», — разочарованию не было предела.

— Фигня какая-то, — резюмировал Лёша.

— Снегирь сказал, что нужно покрепче замотать, — оправдывался Синицын.

— Пошли смотреть.

Спустившись вниз, друзья обнаружили на тротуаре обгорелый клочок бумаги с прожжёнными нитями обмотки.

«Вот ведь незадача: спичечный замедлитель половину нитяной стяжки испепелил. Нужно подложть под спички что-нибудь негорящее, — сделал заключение Лёша. — И сделать запал покороче. 5 спичек слишком долго горят».

«И вообще, запал мог прожечь и бумагу, тогда бы вспыхнуло в руках», — мысли, одна за другой, накатывали морским прибоем.

Второй блин вышел тоже комом.

Подложив под запал синюю изоленту и сделав его всего из двух спичек, Лёша чиркнул свёрток о коробок и бросил в форточку. В одном метре от окна полыхнуло.

«Мама родная! — зажмурившись от ярчайшей вспышки перед собственным носом, вскрикнул Лёша. — Ещё не хватало повторить подвиг Васи Ерменкова, — подумал он. — Только орден не дадут. Ерменков — это же не Алексей Маресьев».

«И с замедлителем: 2 спички — это очень опасно: нужно запал из трёх головок делать. И нужно подумать, чем пакет вместо ниток обматывать», — отсутствие взрыва начинало раздражать.

Третья попытка была условно удачной. Замотанная синей ПВХ-изолентой «смесь для фотовспышки», громко хлопнула на уровне третьего этажа. Спустившись на улицу, Лёша нашёл перекрученный наизнанку синий шмоток обмотки, внутренняя часть которой стала наружной. «Слишком элластичная обмотка, как гандон вывернуло, — сделал вывод он. — Нужно что-нибудь нетянущееся».

В коробке с домашними инструментами ребята нашли моток чёрной матерчатой изоленты. «А почему бы и нет? «Пуркуа па», как говорят французы», — приунывший Лёша цеплялся за каждую идею.

Заряд, замотанный в черную изоленту, с сантиметровой толщиной слоя, произвёл фурор: стёкла в квартире звякнули, а по ушам ударила взрывная волна. «Вот нихрена себе, сказал я себе!» — адреналин хлынул в кровь бурлящим потоком.

— Сейчас будет шухер! — в ужасе прошептал он Славику. — У тебя под окнами толпы народа ходят. Вдруг кого-то прибило? Ведь прямо над головой у прохожих шарахнуло…

Друзья забились в дальний угол. В течение 20 минут ничего не происходило.

— Кажется пронесло. Почапали смотреть, — скомандовал Лёша.

Они на цыпочках спустились вниз по лестнице, обошли дом с дальней стороны и выглянули. Трупов на тротуаре не было. Милиции тоже. На тротуаре валялись отдельные фрагменты матерчатой изоленты. «Эк её расфигачило… Клочки по закоулочкам… Однако, эти клочки довольно компактно лежат… Это тебе не граната Ф-1, у которой осколки на 100 м улетают. Опасный радиус будет максимум в 10 метров», — произвёл анализ ситуации Лёша.

— Больше в окно не бросаем, не то попадём в человека и прощай свобода! — обозначил он линию поведения. — Крутим ещё две бомбы и идём испытывать к 6-й школе.

Слава не возражал.

15-00 часов, будний день. Взрослые на работе, дети на учёбе… Послонявшись в кирпичных развалинах с тыла Феодосьевской церкви, с видом на школу №  6, друзья заложили заряд, приспособив к спичечному замедлителю тлеющий шнур.

Изобретение шнура было несложным процессом. Однажды зимой, маясь от безделья, Лёша нашёл хлопчатобумажный шнурок от ботинок и замочил его в крепком растворе марганцовки. Доставши шнурок, он чиркнул спичкой. Мокрый шнурок гореть не хотел. Что и требовалось доказать. Раствор перманганата калия — это же не бензин. Положив его на батарею, Лёша дождался высыхания и повторил опыт.

Шнурок, который при высыхании, из чёрного цвета превратился в рыжий (и батарея тоже), начал тлеть. Вынеся его на балкон, на мороз, Лёша убедился, что сам по себе, шнурок никогда не погаснет, а от ветра, он разгорается ещё больше. Это был, конечно, не бикфордов шнур, но гарантию сохранения огня он давал на 5 с плюсом.

На 2-х минутное ожидание, было достаточно сантиметрового отрезка шнура.

Подожегши шнур, ребята спрятались за трансформаторной будкой подстанции и стали ждать. Через минуту, терпение лопнуло. Осторожно выглянув, Лёша дождался воспламенения спичечных головок запала и зажмурил глаза.

Ничего не произошло.

— Чё за фигня? — риторически произнёс он.

Подойдя со всеми предосторожностями к изделию, друзья убедились в полной его сохранности. Запал сгорел, взрыва не произошло.

— Пошли на разбор полётов.

И они отправились обратно, к Славику домой.

Причина несрабатывания выяснилась быстро. Дело было в несовершенстве технологии.

После круговой замотки матерчатой изолентой, экспериментаторы ковыряли гвоздём дырку в обмотке, для обеспечения проходжения огня внутрь бомбочки. Как только гвоздь доставали, дырка мгновенно сжималась до полной непроходимости. В итоге, огонь до заряда просто не дошёл.

— Быстро разматываем изоленту, пока твои предки не пришли! — грозно объявил Лёша.

— Чего ты ещё выдумал? — Синюку уже начала надоедать эта бесконечная возня.

— Сейчас увидишь! Гвоздь быстро! — у Лёши тоже начало кончаться терпение.

Бомбочка (точнее — обе бомбочки) была размотана до основания, а в бумажный пакетик, содержащий «смесь для фотовспышки», был воткнут гвозь. Затем, была произведена переобмотка с уже торчащим гвоздём.

Достав гвоздь из обмотанного изделия, друзья обнаружили готовую дырку, которая не затягивалась обратно. В дырку, были засунуты цельные спичечные головки, одна к одной: сверху и до самого заряда. Были вновь приделаны запал и шнур.

Вернувшись на место испытаний, друзья были огорчены потоком учащихся, потянувшихся в конце учебного дня из школы № 6. После окончания уроков, мимо торца лёшиного дома, кучками и поодиночке шли школьники, пользуясь проходным двором, выходящим на большую улицу.

— Нельзя при свидетелях, увидят и сдадут, — главное правило конспирации уже твёрдо засело в лёшиной голове. — Идём в подъезд.

— Только не в мой! — в отчаяньи крикнул Слава Синюк.

— Да какая разница… Вон, ближайший подъезд моего дома сойдёт, — уверенно ответил Лёша.

Левый подъезд лёшиного дома был соседним с его собственным подъездом.

На первом этаже левого подъезда, жил друг Ринат. На год младше самого Лёши, Ринат был хорошим и компанейским парнем. Правда особых талантов у него не было, в отличие от его папы.

Ринатов папа, с утра до вечера выстукивал на пишущей машинке свою кандидатскую диссертацию. Наверное папа где-то и работал, но чаще всего он был дома. Лишь только открывая подъездную дверь, Лёша постоянно слышал дурацкий звук нажимаемых клавиш пишущей машинки «Янтарь», раздававшихся на весь подъезд.

«Наверное, уже поперёк горла встала соседям эта диссертация», — думал Лёша.

В ринатовской квартире жила также бабка-татарка, постоянно чем-то недовольная.

Воспоминания из будущего времени

Уже потом, через много лет, взрослый Лёша узнал от одного своего знакомого, какая с ринатовской бабкой случилась жуткая истерика, когда она узнала, что чистокровный татарин Ринат собрался жениться на русской девушке из соседнего дома…

Лёша помнил эту девушку с первого этажа дома напротив. Экземпляр был зачётный, без вариантов. У девушки была грудь 4-го размера, изящная талия и густые русые волосы. Красавица.

Ринат не устоял перед чаровницей… После свадьбы ему пришлось уехать куда глаза глядят, испортив отношения с родительской семьёй. Ринатовские дети перестали быть породистыми потомками Чингисхана… Ну и что? Люди — это не лошади, породистость не имеет решающего значения, было бы лишь счастье. В жизни всякое бывает, а к добру это или нет — знает только Бог…

Бабкино дело было маленькое: любить своих потомков. Только любовь спасает душу человка, независимо от его вероисповедания. Бог свёл внука с любимой женщиной и благословил их, дав здоровых детей. Всё остальное вторично…

Многие люди этого не понимают.

Забежав в подъезд, друзья, не долго думая, разместили заряд на коврике ринатовской квартиры…

Здесь не было злого умысла, просто этот коврик был самым ближним к выходу из подъезда. Нижний пролёт лестницы из шести ступенек заканчивался входом именно в эту, правую квартиру…

Спичка…, огонь…, короткий шнур в полсантиметра…

Лёша со Славой уже успели удрать на ул. Борчанинова, за угол 2-х этажного «поповского» дома, где жил Гусь, когда грохнуло.

«Бах!!!» — звук взрыва был похож на грохот упавшего подъемного крана.

Что было дальше, друзья уже не видели. Сверкая пятками, они неслись прочь от места проишествия…

Сказать, что Слава Синюк был напуган — это будет мягко. Дрожащими руками он безропотно отдал Лёше оставшуюся вторую (из изготовленных последних двух) бомбочку и, на полусогнутых ногах, походкой краба, поспешил к себе домой.

Больше, Лёша со Славой Синюком никогда в жизни не встречался.

Взрывать бомбы в подъездах Лёше не понравилось.

«А вдруг с кем-нибудь из жильцов инфаркт случился?» — Лёша вдруг распереживался.

Он был рождён добрым и благожелательным человеком. К сожалению, логичные и последовательные мысли приходили в его голову, как правило, уже по факту свершившися событий. Так уж эта голова была неправильно устроена. Сначала делаем, потом думаем: «Ах, что же мы такое натворили?».

«Ну его нафиг, эти подъезды, так можно и инвалидом кого-нибудь оставить. Грех на душу я никогда не возьму», — твёрдо решил для себя Лёша.

Ввиду того обстоятельства, что Лёша: ни до, ни после этого дня, не был замечен соседями по дому (и их детьми) в качестве взрывателя-поджигателя, случившаяся неприятность была списана возмущёнными жильцами на пришлых хулиганов из других дворов. А Ринат, ещё долго потом вспоминал про крокодиловы слёзы своей бабки, причитающей над разорванным в клочья ковриком у входа в его квартиру № 4…

Апрельские этюды

Время шло. Зимние холода остались лишь в воспоминаниях. На улице уже вовсю цвела весна.

Запахи пробуждающейся природы дурманили голову пряным запахом свободы. «Какие сильные ощущения!» — думал Лёша, слушая по утрам свист певчих птиц под окном.

— Фьють-фьютььь!!! — спозаранку кричала безмозглая пичуга, мешая спать.

Однажды утром, топая в школу, Лёша напевал привязавшуюся спозаранку песню. Слов он не знал, там было что-то похожее на: «Журчат ручьи, скворчат дрозды..».

«А может быть не скворчат? А может не дрозды?» — в голове, как всегда, одна мысль наезжала на другую.

«Певчие дрозды, не полевые…», — мелодия плавно сменилась на голос Льва Лещенко и дрозды в песне остались.

«Тихо в лесу, только не спят дрозды. Знают дрозды, что получат…зды — вот и не спят дрозды, — Лёша вспомнил один из кыпиных хитов подзаборного шансона. Песня сама собой продолжала звучать в голове, но уже голосом Серёжи Зацепурина.-… Знает бобёр, что бобрёнок…флёр — вот и не спит бобёр».

«Тьфу, какая гадостная тема пошла, — подумал он. — И откуда взялись бобры? Ведь начало мысли — было про журчащие ручьи».

«Взять бы и в эту дурную голову залезть, и чего-нибудь там подправить», — подумал он напоследок.

Впереди показалась родная школа.

С ума сходил не только Лёша. Конец учебного года, конец апреля… Школьные уроки ушли даже не на второй, а на третий план. Весь мужской состав класса 7 «В» расслабился.

— Давайте завтра на уроки не пойдём! Все вместе, — предложил одноклассникам Лёша, во время перекура на свежем воздухе, сбоку от школьного крыльца. В столь чудесную погоду, курить в здании школы было неуважением к самому себе.

— А что, это здравая идея! — поддержал Вова Артюшкин.

— А что делать будем? — встрял Никита.

— Ну, посидим в гостях друг у друга… В кино сходим. Завтра, в 15–00 здесь встречаемся, я бомбочку принесу. Охренеете, — поставил точку Лёша.

До конца дня о принятом решении были оповещены все мальчики 7 «В». Юра Седых, Саша Романов, Чалик, Хобот…. - после краткого собеседования с каждым из одноклассников, они все согласились на прогул. Оставался лишь «последний из могикан»: Саша Плита — «Плитышка».

Поначалу, Плитышка упирался…

— Будешь бит Вагой, если придёшь на занятия. Изгоев бьют по морде. Увидишь Вагу — сразу снимай свои очки, чтобы потом новые не заказывать, — заверил отличника Лёша.

Страшные четыре буквы: «ВАГА», наводили ужас на любого здравомыслящего ученика 9-й школы, а Плитышка относился к здравомыслящей породе млекопитающих. Раскинув мозгами, он понурился и пообещал вести себя солидарно с большинством.

На следующий день в классе были только девочки. Наверное, они были шокированы ситуацией. Куда делись парни, в количестве 17 голов, никто из них учителям сообщить не мог.

В это время парни резвились на вольных хлебах. У кого были деньги — успели замахнуть по «рюмке чаю» для хорошего настроения. У кого денег не было — сидели у теннисных столов в «Огороде» и чесали языками.

Лёша находился в гостях у Вовы Артюшкина, в квартире на 3 этаже, в среднем подъезде по ул. Революции, 30, и он придумывал новые развлечения. У Вовы был домашний телефон… Это была большая редкость в 1978 году.

Вовин папа был крутым начальником на военном заводе, выпускающем ракеты. У него, единственного во дворе, был личный автомобиль «Москвич-412», хранившийся тут же, в личном гараже, встроенном в кирпичную трансформаторную подстанцию между 28 и 30 домами. Даже у живущего этажом выше полковника Симакина, военпреда (председателя приёмочной комиссии от Министерства Обороны) при Электроприборном заводе, личного автомобиля не было.

Сам Вова — единственный отпрыск Артюшкиных, был известным раздолбаем, согласным на любой кипиш, кроме драки.

Из прошлых воспоминаний

Порою Лёша вспоминал, как будучи учениками 2-го класса, они устроили обстрел детского садика, находящегося непосредственно под окном артюшкинской квартиры.

В кухне у Вовы стояла большая коробка с репчатым луком. Наверное, вовина мама имела на этот лук свои планы, но ей было не дано предусмотреть ходы логических мыслей двух восьмилетних мальчишек. Увидев гуляющих на площадке детей, малолетний Лёша предложил другу «обстрелять» их. Решение было принято на «ура».

Вова обладал высокой меткостью, в отличие от косорукого Лёши, поэтому у форточки встал именно он. Лёша подавал «снаряды», Вова запуливал их, пока в детсаду не началась паника. В этот момент, синхронно закончились и «снаряды».

— Прячься под кровать, — закричал Лёша, когда в дверь начали настойчиво звонить.

Друзья нырнули под двуспальную родительскую кровать в маленькой комнате. Звонок надрывался. Вова с Лёшей затаили дыхание….

— Кажется пронесло, — сообщил Лёша по прошествии часа.

Но не тут-то было…

Вечером, домой к Артюшкиным явился участковый. Был грандиозный скандал. Оказывается, Вова умудрился попасть луковицей в одного из детсадовцев, в результате чего, детей пришлось срочно эвакуировать под защиту кирпичных стен дошкольного учреждения.

«За меткость — тебе пятёрка, — оценил действия друга Лёша, — А на детский сад — мы больше не покушаемся. Сожрут за это». Быть съеденным Лёша не желал. Инстинкт самосохранения, блин…

Так вот, мучаясь ничегонеделаньем, Лёша открыл лежащий на журнальном столике телефонный справочник частных абонентов.

Все жители города Перми, имеющие домашние телефоны, в нём были прописаны пофамильно. Толстая книжка с зелёной обложкой, имела в составе около 300 страниц. Сначала, Лёша нашёл телефон самого Артюшкина (вернее, его папы).

— Круто, вообще! — выдохнул он.

Затем, Лёша начал читать названия фамилий в справочнике. Через пять минут друзья лежали на полу от смеха.

— Надо же, фамилию Козёл имеет 4 абонента! Коза- 15 абонентов. И как, интересно, это звучит: Пётр Николаевич Коза? — Лёша умом понять не мог. — Пётр Николаевич Нестеров (штабс-капитан, лётчик, выполнивший в 1913 году «мёртвую петлю») — это звучало гордо. А вот Коза — пошло и непристойно.

К Козе, больше всего подходила приставка «драная». Лёша не мог вспомнить ни одного выдающегося деятеля с фамилией Коза или Козёл.

— Представляешь, — говорил он Вове, — если бы у Ломоносова была фамилия Коза, то вряд ли бы он стал профессором. И в его честь, вряд ли бы назвали Московский государственный университет. Университет «имени Козы»… — Лёша снова грохнулся на ковёр, задыхаяясь от смеха.

«Бывают же дурные фамилии…» — мелькнула смешная мысль.

Чтение продолжилось: с фамилией «Комар» — было 20 человек, с фамилией «Дураков» — 5 человек.

Отсмеявшись от идиотских фамилий, Лёша предложил позвонить Двойникову и узнать, что он делает. Вова Артюшкин был не против:

— Конечно, звони сколько хочешь. Хоть 24 часа в сутки. Телефон стоит 1 рубль в месяц, — радостно предложил он.

В день массового прогула школьных занятий, Саша Двойников — определённо должен быть у себя дома. Куда же ему деться, если Лёша завис у Артюшкина? Его папа-полковник: естественно на службе; мама-медсестра: в своём медпункте, в ателье мод «Элегант», в Тополевом переулке.

У Саши Двойникова, как и у Артюшкина, тоже был домашний телефон, что выделяло его из числа рядовых граждан СССР в ряды элиты общества.

Звонок… На том конце сняли трубку… Саша Двойников важным голосом рявкнул: «Аллё?».

— Ну бл…дь у тебя и бас, мудила! — бодро сообщил в трубку Лёша.

На том конце воцарилось молчание… Через пару секунд Лёше стало не по себе и он положил телефон.

— Чего-то не то, — сообщил он Артюшкину.

Голос командира полка морской авиации, полковника Двойникова и голос его сына-двоечника были схожи. Саша, иногда, для солидности, мог сказать пару слов папиным басом…

«Похоже, я брякнул лишнее… — подумалось Лёше. — Какого хрена Олег Иванович оказался дома?». Расстроеный, он притих до выхода из артюшкинской квартиры.

К обеду, лёшина печаль быстро прошла. Телефон ведь не может идентифицировать звонящего… Ни отпечатков пальцев, ни других следов — устная речь не оставляет.

«Скажу, что ничего не знаю, я был в школе на уроках, — придумал себе отмаз Лёша. — Пусть перебирает варианты… На то он и полковник! А меня — вообще не было тут. И телефона у меня дома — тоже нет», — успокоился он.

Подойдя к школе ровно в 15–00, Лёша с Вовой обнаружили трёх болтающихся без дела друзей: Никиту, Чалика и Кыпу. Куда делись все остальные прогульщики, Лёша не знал.

— Где бомба? — требовательно спросил Никита.

— Не ссы, сейчас всё увидишь, — Лёша достал из кармана взрывное устройство, похожее на большой апельсин чёрного цвета. — Пристроим его за угол, чтобы в глаза ничего не прилетело.

Народ уважительно посмотрел на массовика-затейника и его изделие. В школе шли обычные занятия, мирный тихий будний день, умеренно тёплая погода, рядом со школой — никого нет…

Лёша достал коробок со спичками. И тут, его взгляд упал на окна первого этажа школы, справа от входного крыльца.

Первое окно — было из входного предбанника в школу. Сквозь него был виден тамбур с белым подоконником, на котором любил восседать Хобот.

Второе окно вело в комнатушку уборщицы, где хранились швабры, вёдра и прочие принадлежности для уборки помещений.

Третье окно: дефектное, с отсутствующим куском наружного стекла (выпавший уголок), вело, по-видимому, в подсобную комнату. Сквозь грязное немытое стекло была лишь видна старая заплесневевшая фанера сразу за стеклом.

«А может быть — это склад школьного барахла? В любой школе всегда находится на хранении куча всякого имущества: нужного и не очень. И всегда на первом этаже; чтобы грузить, вытаскивать-перетаскивать было легче», — размышлял Лёша, заглядывая в четвёртое окно.

За четвёртым окном — была такая же задрипанная фанера, изнутри прислонённая к оконной раме. И за пятым (крайним к углу школы) — опять же «картина дежавю»…

За 7 лет учёбы в 9-й школе, в этом помещении на первом этаже, за дверью без надписи, Лёша не был ни разу. Что там находится, не знали: ни Артюшкин, ни Никита, ни Кыпа.

— Крысы дохлые там живут, — высказал предположение Чалик.

— Ну, недолго им жить осталось… — Лёша, больше не доверяя столь ответственное дело всяким придуркам, чиркнул спичкой, поджёг шнур и аккуратнейшим образом просунул бомбочку в угол разбитого стекла, за окно, которое третье от входа.

— Главное, что там людей нет, — Лёша вспомнил про подъезд своего дома. — Дёргаем отсюда, — с энтузиазмом сообщил он.

Народ побежал наперегонки, метя в кусты центральной аллеи Комсомольского проспекта.

И тут шарахнуло.

«Ба-бах!!!» — грохот эхом прокатился по Комсомольскому проспекту.

Из школьного окна брызнули выбитые стёкла, вместе с какими-то ошмётками.

Выбитая створка рамы повисла наискосок из оконного проёма. Облако зелёного дыма, образовавшееся от избыточного количества сгоревшей марганцовки, плотно накрыло место проишествия…

Бег с препятствиями был продолжен. Отдышавшись, пять одноклассников, уже находясь в безопасности, договорились никому ничего не рассказывать о случившемся.

— Нам всем зона светит, если проболтаетесь. Как бандитам из «слепухи». Но мы ведь не такие? — Лёша вопросительно посмотрел на своих подельников. — И не вздумайте никому хвастаться. Насладились зрелищем и хватит. Хорошо всё, что хорошо кончается. Завтра в школе делайте вид, что ничего не было.

— Не беспокойся шеф, — натяжно ухмыляясь сказал тощий Саша Чалов.

Слово, обозначающее статус начальника, из кинофильма «Бриллиантовая рука», порадовало лёшино самолюбие.

«Молодец Чалик. Понял кто тут главный, — удовлетворённо подумал он. — Без начальника будет анархия. А нужна железная дисциплина! Не то пропадём», — подытожил Лёша.

Народ закивал головами. Внезапно, все прозрели и поняли серьёзность сложившейся ситуации.

Наутро в школе был полный штиль. Правда, в конце уроков, на горизонте нарисовался Леонид Абрамович и потребовал объяснительные, кто и где был вчера. Поскольку требование не было категоричным, а дело шло к первомайским праздникам, мальчики его нагло проигнорировали и, промеж себя, послав Юзефовича в лес за дровами, они разбежались по домам.

Возвращаясь домой и ожидая троллейбуса, Саша Двойников сообщил Лёше, что вчера, «какой-то мудак» звонил отцу. И что главный подозреваемый — это Лёша.

Командир полка весь вечер рвал и метал, пока не выпил свою «лечебную дозу» спирта и не лёг спать.

— Имей в виду: это предствление ещё не закончено. Всё начнётся по-новой, когда вы с папой встретитесь на арене. Завалит тебя, как матадор бычару, — простодушно сообщил Саша.

Лёша представил себе полковника Двойникова в шёлковом костюме тореро, расшитому золотыми и серебряными нитями… С пикой в руке… С тремя большими звёздами на погонах… «Ха-ха! Он похож на…, из ближайшего дурдома…», — улыбнулся он.

«А на кого похож я? Однако, нужно как-то выходить из ситуации…» — Лёша взял себя в руки.

«Надеюсь, до мордобоя не дойдёт… Извинюсь, покаюсь и впредь, буду вести себя прилично», — он уже понял, что его на 100 % вычислили и далее — отпираться не имеет смысла.

«Лучше встать в виноватую позу и положиться на судьбу, — своего друга Лёша терять не хотел. — Авось простят. В первый раз всегда прощают», — он знал, что случайно оступившимся людям дают второй шанс.

«И этот шанс нужно использовать» — подвёл итог Лёша.

Прошёл ещё один день.

На одной из перемен, подозвав Лёшу на разговор, его одноклассница Лена Плешкова, которую он страшно уважал за её отзывчивость и доброту, сообщила по секрету, что: «В день, когда вы не пришли в школу, хулиганы-старшеклассники взорвали «Музей школы» и что их сейчас — всех таскают на допросы».

— Какой такой «Музей школы»? — не понял Лёша.

— У нас в школе, оказывается, есть музей. Исторический. Понимаешь, в этот музей пускают только школьников с 8-го по 10-й класс. Мы там ещё ни разу не были. Там стенды с разными фотографиями, да ещё какие-то экспонаты в витринах выложены, — пояснила Лена.

«Вот нифига себе, — подумал Лёша. — Никогда бы на святое не покусился, если бы оно не выглядело снаружи так убого. И кто бы мог подумать, что задрипанная фанера за полуразбитым окном — это задняя часть музейного стенда?».

«И какого хрена нас, за семь лет учёбы, туда ни разу не пустили?» — Лёша почувствовал себя одураченным.

Лёша был сознательным учеником и с трепетом относился к исторической памяти.

В начальных классах, он прочитал все книжки про Ленина из школьной библиотеки, находившейся на первом этаже, прямо через коридор от входной двери в школу. После возвращения каждой книжки, описывающей жизнь Владимира Ильича, библиотекарша рисовала красной авторучкой красную звезду на верхнем поле карточки читателя. На лёшиной карточке было больше 10-ти звёзд. Историю страны он уважал. Свою Родину — любил.

«Идиоты те, кто семиклассников отстранил от истории школы, — подумал он. — Баландина должна была лично за руку, с первого класса, нас в этот музей водить. Дура, хоть и завуч.

Хм-м-м… Любой человек может оказаться дураком, независимо от занимаемой должности. Вот, для примера: во главе СССР стоит дурак», — тут Лёша вспомнил, как Леонид Ильич Брежнев прилюдно целуется со всякими продажными президентами европейских государств, с Ясером Арафатом и прочими потными бородатыми арабами. Ему стало противно.

«Он ещё и извращенец!».

Воспоминания из будущего времени

Спустя много лет, Лёша узнал, как на самом деле жил-поживал Генеральный секретарь ЦК КПСС.

Настоящая правда крылась в том, что Брежнев работал по 4 часа в день, 4 дня в неделю. Уже в пятницу утром (иногда днём), когда все люди СССР были ещё на работе, Генсек сваливал на своём ЗИЛе-114 в охотохозяйство «Завидово», где до конца выходных отстреливал кабанов и жарил из них шашлыки.

Порой бывало и так, что Генсек собирал совещания прямо за импровизированным столом, уставленном водкой и закуской. Кадры его «застольных совещаний», уже в начале двухтысячных, были многократно показаны по ТВ. Иногда, по правую руку от себя, он усаживал личную медсестру Нину, оказывая ей всяческие знаки внимания и не стесняясь обсуждать в её присутствии важнейшие государственные проблемы.

«То ли пьянка с бабами, то ли заседание Политбюро?» — трудно было понять логику Брежнева. По пьяной лавочке, можно таких дел наворотить… И как у него утром в понедельник, после трёхдневного пьянства, ещё голова соображала?

Да уж: «4 часа в день, 4 дня в неделю…» — это курам на смех, а не руководитель страны… Грустно. А ведь граждане СССР — очень уважали своего руководителя. Особенно лёшин отец.

По вопросу взрыва в Музее, у руководства школы и правоохранительных органов — к семиклассникам не было никаких претензий. Никто из учащихся 7-х классов даже не знал, о чём вообще идёт речь… О каком таком «Музее школы»? Из 100 человек семиклассников, а также прочих малолеток, о существовании «взрослого» музея не знал никто.

В результате, ситуация сама собой успокоилась. Поняв, что наскоком проблему не решить, органы милиции начали терпеливо ждать новых рецидивов, чтобы вычислить взрывателей. Но рецидивов не было. Проинструктированные ментами информаторы из числа сознательных комсомольцев, тоже не добыли для них никаких сведений.

Тишина и покой воцарились в учебном заведении, как на японских островах после сильного землятресения. Лёша, поняв, что накосячил, залёг на дно.

«Так: музеи мы больше не взрываем, как и подъезды. Ну их в ж…пу!» — твёрдо решил Лёша.

Летняя трудовая практика на стройке школьного спортзала

Весь май месяц прошёл у мальчиков из 7 «В» в неторопливом предвкушении летних каникул.

Учителя подустали за учебный год, а некоторые из них, особенно те, кто всегда накалял атмосферу в школе и усиливал общую нервозность, переключили свою энергию на прессование выпускных классов. От семиклассников временно отстали, хвала Господу!

Лёша начал ходить в школу с нескрываемым удовольствием, получая дополнительные эмоции от хороших оценок в дневнике. Жаль, что прекрасное майское время, с его незабываемым весенним очарованием, громовыми грозами и цветением черёмухи — быстро заканчивается…

Начало июня 1978 года ознаменовалось двухнедельной практикой «на рабочем месте». В том смысле, что уже бывшим семиклассникам поручили достраивать новый спортзал школы, расположенный сзади от основного здания. Естественно, под руководством любимого классного руководителя Юзефовича.

Ради такого случая Леонид Абрамович преобразился в поношенные джинсы цвета «индиго», видавшие виды кроссовки и несуразный свитер неопределённо-застиранного цвета.

«Действительно, не в вельветовом же пиджаке ему на стройке ворон пугать…», — думал про себя Лёша, одетый в такое же старьё.

Навздрюченный завучем Баландиной, Юзефович порхал птицей по кирпичным кучам и земляным канавам, зорко следя, чтобы его воспитанники не сачковали.

«Видимо, Лидия Ивановна его сразу предупредила, что если «не сможешь заставить работать детей, то будешь Лёня лично, как му…к (пусть это слово будет «мужик»), выполнять план с совковой лопатой в руках», — логически рассуждал Лёша.

Естественно, перспектива ручного труда ничуть не прельщала дипломированного историка: он привык работать мыслящими и говорящими частями тела.

Чего стоят устные художественные импровизации на уроках истории…, где, озвучиваемые Юзефовичем небылицы про подвиги всякого рода «революционеров»: от первых американских президентов, до деятелей Великой Французской революции 1789–1794 гг., не говоря уже о родных советских коммунистах, вызывали крайнее лёшино недоверие своим однобоким освещением темы. Лёша не зря изучал на досуге 30 томов Большой Советской Энциклопедии, в которой, порой, он натыкался на констатацию непомерной жестокости, вероломства и алчности этих господ…». Благодаря опыту разговоров со своим отцом, Лёша научился «затылком чувствовать» подвох в подаваемой информации.

В будущем времени, лёшино недоверие к школьным урокам истории получило множество новых подтверждений его правоты.

Экскурс в историю от автора:

В настощее время стали доступны дополнительные факты жизненных биографий множества «прогрессивных» исторических деятелей. Факты очень нелицеприятные.

Взять Владимира Ильича Ленина.

Ленин не любил русский народ. Являясь «вождём российского пролетариата», он являлся русофобом «по крови»: внимательные историки нашли множество косвенных доказательств этой истины. Да и что можно было ожидать от нерусского человека?

Мать его была немкой с примесью шведской и еврейской крови. Отец — наполовину калмык, наполовину чуваш. Мать постоянно твердила ему: «русская обломовщина, учись у немцев», «русский дурак», «русские идиоты»…

А ведь, как известно, Ленин — был очень нежен с матерью и сильно подвергался её влиянию.

Запредельная же жестокость Владимира Ильича подтверждена в ленинском документе от 1 мая 1919 г. № 13666 /2, адресованном Дзержинскому. Вот его содержание: «…необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше (выделено мною).

Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады».

«Душегуб» Дзержинский (каким его все считают), оказывается, был обычным исполнителем воли вождя пролетариата, и ничего личного… Рыба всегда гниёт с головы…

Исторические архивы хранят неприятные подробности и про первого американского президента, памятник которому установлен в г. Вашингтоне (столице США), считающимся образцом порядочности и бескорыстия.

На деле, Джордж Вашингтон, создатель государства США, оказался беспредельным коррупционером, о стяжательстве которого в архивах хранятся сотни документов. Женившись в 22 года на очень богатой вдове из штата Вирджиния, он, к концу жизни, стал самым богатым человеком в США, с состоянием (в пересчёте на сегодняшний курс) 100 млрд долларов.

Выписываемые самому себе госзаймы, скупка земли рядом с собственным поместьем и последующая её перепродажа правительству под строительство столицы США — сказочно обогатили «великого государственного деятеля». Особенно дорого Джордж загнал собственному государству Капитолийский холм… Кстати, подряд на строительство Капитолия, чудесным образом получила его фирма, а на стройке трудились 387 ему принадлежащих рабов, которых Джордж обещал освободить, но обманул их, включив в завещание только одного негра-камердинера (всех рабов Джорджа, уже после его смерти, освободила сердобольная супруга Марта). В течение жизни, генерал Джордж Вашингтон успел обмануть десятки тысяч простых людей; например, солдат из его армии, шотландцев и ирландцев, которым он обещал по 20 га земли, но не дал ничего, присвоив себе любимому 200000 гектаров.

Да и остальные американские президенты косячили, не покладая рук.

«Освободителю негров» Аврааму Линкольну было вообще плевать на негров. Своим указом, он «освободил» негров в неподконтрольных ему южных штатах лишь в порядке военной хитрости, когда северяне начали проигрывать гражданскую войну. В душе своей, и в исторических документах, он остался абсолютным расистом, сторонником сегрегации, автором идей о запрете смешанных браков и о высылке негров за пределы США. Северная и Южная Америки должны находиться под англо-саксонским управлением — считал он. Куда Авраам планировал переселить негров — до сих пор неизвестно; может быть, к индейцам в резервации? А может — в концлагеря?

Об этих и других неприглядных фактах, Юзефович наверное знал…, но скромно умалчивал, рассыпаясь в похвалах «революционным» свершениям этих господ на поприще свободы и прогресса человечества.

Сам Лёша, слушал историка вполуха, ухмыляясь про себя, а порою, размышляя во время выступлений Юзефовича на совершенно посторонние темы. Молодой организм играл гормонами и его мозги были заняты совсем не мировой историей. Вопрос был актуален для всей мужской половины учеников 7 «В» класса…

Продолжение про стройку

На взгляд современного человека, школьная трудовая практика выглядела дико.

Загнав семиклассников на стройку, заставив их таскать раствор на носилках, класть кирпичые перегородки и расчищать горы строительного мусора, никто даже не позаботился о малейшем инструктаже. Девочки и мальчики, в своей домашней одежде, без рукавиц и перчаток (хорошо хоть лопаты бесплатно выдали, а не то руками бы копали), трудились с утра и до обеда.

Во времена «развитого социализма» повсюду царили всеобщая бесхозяйственность и повсеместный бардак. Ни одного штатного строителя на строящемся объекте Лёша за время практики не увидел. На объекте не было: ни сторожа, ни забора; лишь только одинокие забулдыги, неприкаянно слоняющиеся то тут, то там, разнообразили унылый пейзаж строительной площадки.

«Каким вообще способом строятся в СССР новые здания? Стройотряды из таких деятелей, как я — много не настроят. А если настроят, то вкривь и вкось. А потом, однажды, потолок грохнется на головы играющих в баскетбол школьников», — думал он. Лёша не верил, что этот спортзал вообще будет когда-то достроен, с таким отношением к работе.

Недавно он услышал из уст школьного руководства мимоходом произнесённую фразу «Народная стройка», в отношении этого объекта.

«Народная» — это когда никто ни за что не отвечает… — пришла очередная мысль. — Кинул Обком КПСС нашу школу под красивые лозунги. «Народная стройка» — это когда родители, учителя, ученики; алкаши всякие, направленные из вытрезвителя по разнарядке (как в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика») начинают заниматься не своим делом…

«А сам Обком, своё личное жильё, наверное не методом «Народной стройки» возводит. Знают, засранцы, что «народная стройка» опасна для жизни будущих жильцов», — Лёша слышал, что недалеко от бассейна «Комсомолец», в тихом центре города на ул. Швецова, недавно началась стройка очередного жилого дома для сотрудников Обкома КПСС.

«Дурдом вокруг, — постепенно Лёша прекратил гонять взад-вперёд свои пустопорожние мысли. — Да плевать на всё! У меня другие проблемы».

Лёша желал дружить с девочкой. С этим — возникали сложности. Девочки, все как одна, были недотрогами. Даже общаться с Лёшей, «как с другом» — они не желали, поскольку такое общение подразумевает встречи в нейтральном месте и в неучебное время.

Исключением была Крылуха. Но это был частный случай, который лишь подтверждал общее правило.

Вульгарная девица, живущая на 5 этаже углового дома на Компрос-Пушкина (магазин «Прометей»), лишь только получив свой дневник с трояками за год и поведением «уд.», упорхнула на крыльях счастья в сторону веселья и свободы, наплевав на летнюю практику. Возможно, у себя дома, она рассказывала маме, как она усиленно трудится на стройке, потирая опухшие от пьянства мешки под глазами…

Наташа Крылова вообще не появлялась на практике. Увидев её однажды, проходящую по аллее Компроса, Лёша остолбенел от запаха «Тройного» одеколона. Ударная волна одеколоновой вони не позволяла приблизиться к Крылухе ближе, чем на метр.

— Чего уставился, — скривилась она в пьяной усмешке. — Видишь, из гостей иду, одеколоном меня сверху облили.

Лёша подозрительно осмотрел волосы одноклассницы: они были сухие. «Для такого запаха, на девку нужно вылить не меньше двух пузырей по 180 грамм каждый. Вообще с катушек съехала Крылуха: одеколон — это ведь напиток конченных алкашей… Однако, не зря пишут в журнале «Здоровье», что женский алкоголизм отличается от мужского тем, что полная деградации личности у женщины наступает уже через год-полтора усиленного пьянства. Да уж…» — Лёша автоматически кивнул Наташе головой в ответ и пошёл своей дорогой.

На стройке, круче всех выглядела Машка (Наташа Мошковская). Когда она проходила мимо, в своих, обтягивающих элластичных трико ярко синего цвета (под цвет глаз), все ребята замирали открыв рты. Двойников, так тот, в числе первых терял дар речи и начинал давился слюнями. Классный руководитель в это время делал вид, что все эти волнующие эмоции ему: как моржу холодная вода — по-барабану. Подозревая, что все мужчины устроены одинаково, Лёша отдавал должное его стойкости к соблазну и железной выдержке.

Стройные ноги «от ушей», безупречно-соблазнительная тазобедренная часть, грудь 2-го размера под тонкой футболкой, тонкая талия… — Машка мгновенно поднимала тонус (а если признаться честно, то и конус) у всех зрителей мужского пола.

«Мечта поэта, только похожа она на журавля в небе. На высоте 10 км», — констатировал Лёша, когда Мошковская, взирая ледяным взглядом на застывших как истуканы воздыхателей, важно шествовала мимо.

«Никаких эмоций, изваяние каменное, — приходила мысль. — Да плевать на неё. Найдёт еще своё счастье, только оно будет недолгим. С таким-то характером, когда на всех ей начхать», — после столь важного умозаключения, приходило спокойствие и возникал непредвзятый взгляд на жизнь.

«Я буду ждать свою удачу, время камень точит, — Лёша твёрдо знал, что его час придёт. Впадать в уныние — было не в его характере. — Не может быть, чтобы все бабы были такие дуры, как Машка!».

«И зачем это чучело на себя такие обтягивающие трико напялило? Наверное, чтобы мужиков привлечь. Что у неё с успехом и получилось.

Привлекла.

Своей цели добилась.

Можно поздравить: «Yes!». Аплодисменты…

А тогда, какой дальнейший смысл делать вид, что ты Пресвятая Богородица?» — вопросов в голове было больше, чем ответов. Лёша вспомнил образ Богматери, с головой, скромно покрытой платком… «Не святая Машка. Ох не святая… Только делает вид. Могла бы ведь одеться красиво, но без этой, притягивающей мужские взоры обтянутости, выставленой на всеобщее обозрение».

В любом действе должен быть какой-то смысл. В Машкином поведении — смысла не было. Лёша огорчённо вздохнул.

«Вот учителя говорят, что девочки взрослеют быстрее мальчиков. Может это и так, — Лёша подвёл мысленный итог своих наблюдений, — но при своём взрослении, дамы значительно глупеют. Взрослый человек имеет право быть глупым. Взрослость и глупость не взаимоисключают друг друга».

«Хм-м-м, вообще-то, вопрос этот непростой и он требует дальнейших наблюдений. В жизни много неоднозначных моментов. Надеюсь, со временем, всё встанет на свои места», — была финальная мысль в пронёсшемся вихре размышлений.

Скоропалительные выводы были не лёшином вкусе; по накоплению собственного опыта, предполагалось поступление дополнительной информации для окончательной расстановки всех точек над «i».

… В сторонке от стройки, под деревьями, росшими вдоль тротуара Компроса, стоял деревянный туалет типа «сортир». В это временное дощатое строение, площадью в половину квадратного метра, Лёша бегал курить с друзьями, разнообразя непосильный труд строителя.

Однажды, в момент одновременного выхода трёх одноклассников из этого заведения, с очередного перекура, на их пути возник Юзефович.

Леонид Абрамович имел вид нахмуренный и злой.

Никаких объективных причин для грозного вида преподавателя, вроде бы не имелось. Утреннее июньское солнышко ещё не успело нагреть атмосферу до африканской жары, ласковый ветерок шевелил листву над головой: природа была девственно-безмятежна. Воздух нёс запахи липы и цветущих одуванчиков… Лепота…

Лёша втянул свежий (после перекура) воздух обеими ноздрями: «Ну курнули разок, что за трагедия?».

— Кам ту ми! — проявив недюжиное знание английского языка, по-сержантски рявкнул Юзефович.

Двойников и Артюшкин скромно опустили глаза и двинулись навстречу классному руководителю. Лёша заволновался. От Леонида Абрамовича можно было ждать всякого: например, неконтролируюмую вспышку эмоций, способную привести к физическим увечиям. Лёша никогда в жизни не был бит кем-нибудь и не планировал этого допустить впредь.

— Какие-то проблемы, Леонид Абрамович? — как можно спокойнее произнёс он.

— Я ни за что не поверю, что вы там, втроём, в этой будке испражнялись. Вы там курили! — сказал, как припечатал классный.

«Надо же, какое авторское слово «испражнялись»… Нужно будет, когда-нибудь, озвучить авторство Юзефовича. В моём лексиконе, этого слова никогда не было. Леонид Абрамович это слово принёс в своём багаже…

Однако же, какой большой словарный запас у нашего классного руководителя!» — промелькнула стремительная мысль в лёшиной голове.

Следующая мысль была такой: «Он же мужик и должен своими мозгами понимать, что мы действительно курили. И что отучить нас насильственными методами — у него нет никакой возможности…».

Сам Юзефович так не думал.

Леонид Абрамович, в то время не курил. Или делал вид, что не курит.

Возможно, он искренне верил в порочность вошедшей в моду при Петре I привычки. О том, что советские люди, с папиросой Беломор в зубах: отстроили промышленность после войны, запустили ракеты в космос, покорили Арктику и сделали массу дел, относящихся к категории «невозможное», классный руководитель, наверное знал. Но, тем не менее — он гнул свою линию.

А вот моральное давление на себя, Лёша не одобрял.

«Не курит, ну и Бог с ним. Я же не заставляю его курить насильно, а он меня заставляет насильно не курить. Когда один человек (или группа людей) насилует другого — это отвратительно. Особенно прикрываясь заботой о морали. Он что, считает, что курящий человек хуже некурящего? — Лёша вспомнил курящую соседку с 3-го этажа, тётю Иду. — Она очень хороший человек!». Затем, он подумал про завуча Баландину: «Не курит ведь, а такая жучка!».

«Моральный облик человека никак не зависит от курения. Даже святой может курить, — Лёша подумал про великомученника царя Николая II. — Ведь уже давно идут разговоры о его канонизации как православного святого. Ну, курил человек, а святой… — Недопонимает эту тему наш классный руководитель».

«И вообще, пусть о своём здоровье беспокоится. Тоже мне, благодетель нашёлся, — тут Лёша вспомнил, как его прессует дома родной отец. — И этот туда же: в ту же парилку с тем же веником», — хлынул поток сердитых мыслей.

Леонид Абрамович хмуро посмотрел на своих воспитанников, подбирая слова. Однако, сегодня был явно не его день.

«То ли магнитная буря на него действует, то ли пмс, хотя… о чём это я?» — подумал Лёша. Очевидным был лишь тот факт, что хвалёное юзефовичевское красноречие — куда-то делось.

— Ещё раз увижу вас здесь вместе: изведу поодиночке. Так и знайте, — буркнул он и кивнул в сторону носилок с мусором. — Быстро взяли!

Саша Двойников с Артюшкиным бодро подхватили груз и рванули из пределов видимости.

Лёша оценивающе посмотрел Юзефовичу в его чёрные глаза; классный руководитель отвернулся и пошёл прочь.

«В этой жизни — каждый играет назначенную роль: спектакль да и только», — Лёша неспеша двинулся в сторону проводимых работ.

Так прошёл этот день, в конце концов — закончилась и короткая практика.

Впереди, Лёшу ждал летний отдых в пионерском лагере «Восток» и новые приключения…

Часть 2: Полёт шмеля

Мне снился сон: бегу в толпе я,

а позади — разлив огней,

там распростёртая Помпея,

и жизнь моя осталась в ней.

Игорь Губерман

Авторские комментарии ко Второй Части книги (эта часть закончена в июле 2017 г.)

… и вновь я вижу своего классного руководителя в списке лауреатов национальной литературной премии «БОЛЬШАЯ КНИГА».

Сезон 2015÷2016: Документальный роман «Зимняя дорога».

… и мне вновь звонят мои одноклассники с просьбой написать про дальнейшие «похождения хулигана Лёши», повзрослевшего и, после летних каникул, успешно перешедшего в 8-й класс.

… и хотя мне очень некогда, ведь я не писатель Юзефович и пишу только в моменты отдыха и хорошего настроения (у меня ведь есть и основная работа), я всё-таки решился на художественное воссоздание очередной главы из жизни главного героя.

«И покатилась жизнь: чем дальше в лес, тем больше дров…» — примерно так шло развитие дальнейших событий.

…и вот, перед Вами: 1978÷1979 годы. Физико-математическая школа, им. А. С. Пушкина, с памятником Ленину перед фасадом.

«Всё смешалось в доме Облонских…»: и точные науки, и поэзия, и коммунизм. Похоже на многослойный бутерброд Бургер…

Классный руководитель — всё тот же уважаемый Леонид Абрамович Юзефович. Имена и фамилии действующих лиц — настоящие (несколько изменённых фамилий специально выделены мною). Описываемые события достоверные.

1978 год. 31 августа

«Да уж, какая-то западлянка сотворилась с погодой…», — 14-ти летний Лёша Корешин, раскрыв мамин цветастый японский зонтик, пробирался под моросящим дождём в направлении родной школы.

В голове с раннего утра вертелась дурацкая песня: про природу и про плохую погоду, исполняемая унылым голосом Алисы Фрейндлих.

«У плилоды нет плохой погоды…», — голос в голове нагло картавил, каверкая произношение буквы «р», являющимся одним из врождённых лёшиных недостатков.

Сколько ни бились логопеды, но выправить произношение «рычащей» буквы, они не могли. Язык Лёши был не в состоянии выговорить «р-р-р», вызывая у окружающих людей улыбки, ассоциирующиеся с намёком на его еврейское происхождение, что также подтверждали большой нос и черные волосы.

«Да вроде не еврей я, — размышлял Лёша. — Хотя кто ж его знает? Прадед по фамилии Маевский — пришёл в украинский Житомир пешком из Польши, спасаясь от каких-то гонений. Прабабка Варвара, жительница Оренбурга — родилась в Одессе…».

Однако родительские рассказы подтверждали, что в его роду — одни только русские и один поляк: аж до 4 колена.

«Но внешность… и, самое главное, буква «р» — у меня точно еврейские», — грустно размышлял про себя Лёша. Ехидные улыбочки посторонних людей ему категорически не нравились.

Эти размышления, гадкая песня из кинофильма и такой же гадкий дождь портили радостное предвкушение встречи с друзьями после летних каникул.

В этом году август выдался и так «не очень», но в дне вчерашнем отсутствовала такая пакость, как непрерывный дождь. Значит, встречу одноклассников придётся проводить в подъезде у Кыпы: в пятиэтажке, рядом с магазином «Дары Природы». Такая роскошь, как пустая квартира, для встреч одноклассников, во времена развитого социализма — отсутствовала напрочь.

С другой стороны, ребятам было не привыкать. Подъезд, хоть и уступал по своим потребительским качествам городскому саду им. Горького (разг. — «Огороду»), но на худой конец годился и он. В подъезде можно было курить, петь песни под гитару и пить пиво из 3-х литровой банки. Жильцы домов были лояльны к шумным компаниям на лестничных площадках.

В кармане у Лёши лежала пачка «Беломора», купленная накануне в магазине «Табаки» на ул. Ленина: маленьком магазинчике в центре миллионного города. За лето он подрос и возмужал. Лёгкий чёрный пушок пробивался над верхней губой подростка, а папиросы «Беломорканал», отныне воспринимались как норма и эталон крепости табачных изделий.

Продавщицы уже не спрашивали лёшиного паспорта и молча отпускали товар новоиспечённому восьмикласснику, небрежно протягивающему денежные знаки для покупки табачных изделий.

После летнего отдыха в пионерлагере «Восток», детский организм уже не принимал никаких нежных изделий табачной промышленности вроде Примы, Астры, Новости или Лани. О болгарских сигаретах с фильтром, можно было вообще не говорить: две затяжки и уголёк — уже рядом с губами, тьфу…

Кубинские сигариллы, докуренные до мундштука, папиросы «Север», «Беломорканал» — вот это был выбор настоящего мужчины. Так считал Лёша.

Воспоминания о летнем отдыхе

Лагерь «Восток» — был для Лёши любимым и родным. В нём отдыхали: либо дети сотрудников «Электроприборного завода», либо дети педагогов из 93-й школы, над которой завод вёл шефство.

Лёшина мама, учитель английского языка из 93-й школы, каждый год пристраивала сына в летний лагерь «по блату» (еврейский жаргон: blat — «взятка»).

Взятки при коммунистах: не давали и не брали. По крайней мере, о таких случаях сам Лёша не слышал, хотя само это явление древнее, как окружающий мир, и в принципе своём — неистребимое.

В данном случае, «по блату» — означало то, что мама-учитель ежегодно записывала сына как близкого родственника одного из воспитателей лагеря. Каждый воспитатель мог взять с собой на смену родственника-ребёнка.

Из года в год, Лёша оказывался «родственником» то одного, то другого сотрудника лагеря «Восток». Заводской профком смотрел на такие фокусы сквозь пальцы.

Сам пионерлагерь — был прекрасным и удивительным, без всякой натяжки.

От автора

Сегодня, таких пионерлагерей как «Восток» в России уже давно нет.

Сегодня, на высоком берегу Сылвы, на месте былого великолепия, видны лишь замшелые деревянные развалины, заросшие бурьяном, хотя «отец лагеря», «Электроприборный завод», по-прежнему выпускает системы стабилизации для стратегических ракет и ещё кое-что. Процветает завод, а лагерь умер.

Жаль.

Да и в целом, по всей матушке-России, на местах былой «детской вольницы» пионерлагерей эпохи социализма, сейчас существуют лишь охраняемые территории для кормления и содержания подростков, с элементами дешёвой гостиничной анимации в стиле «All inclusive», «made in Турляндия»…

В современных лагерях не осталось даже десятой доли того ощущения восторженного полёта, которое было у ребят прошлых лет… История американских индейцев, насильно загнанных из родных прерий в тесные бесплодные резервации, в миниатюре… Эффект дежавю.

Автор и сам, уже с трудом может поверить в то, что за минувшие годы, летний детский отдых превратился из активного: с кострами до неба, горнами, играми в «Зарницу» и самоволками по собственному усмотрению — в тянучее времяпровождение под строгим присмотром воспитателей-надзирателей.

Хотя, для современного поколения, даже эта, нынешняя, дешёвая пародия на активный отдых кажется верхом совершенства; но лишь от невозможности сравнения с прошлым…

Современные детские лагеря обносят сплошными заборами и вешают видеокамеры на столбах освещения. Всё под контролем. Ни шагу за периметр.

К сожалению, жизнь изменилась и былое кануло в Лету навсегда…

Что и говорить: летние пионерлагеря времён социализма были чудесными островками счастья и свободы.

А самое удивительное — это то, что в лагерях минувшей эпохи практически не случалось серьёзных ЧП.

Никто из современников не может припомнить, чтобы ребёнок утонул, сломал шею, был отравлен некачественной едой. Происшествия конечно были, но все они — на уровне среднестатистичеких, не связанных с пионерлагерями. А если кто-то из отдыхающих детей и попадал в несчастный случай, то с такой же вероятностью, что и не находясь в летнем лагере. Школьники, на своих каникулах в городе, тонули в водоёмах чаще, чем на отдыхе в лагерях. Чаще ломали конечности и болели инфекционными заболеваниями.

Статистика, с которой трудно спорить.

Ну и конечно, любой свидетель вспомнит, как пионеры из советских времён безнадзорно бегали купаться в ближайших речках, плашмя падали на спину с деревьев и наступали голыми пятками на торчащие из досок ржавые гвозди…[2]

В летнем лагере, детишками проверялось на вкус всё подряд: стебли дикой редьки, непонятные ягоды, стручки от акации, грибы-сыроежки, а также грибы, внешне похожие на сыроежки, корневища валерианы, произрастающей на опушке леса, муравьи из муравейника и прочая дрянь. Естественно, всё это — в немытом виде.

За несколько лет лёшиных поездок в лагерь «Восток», самым серьёзным ЧП — был укус клеща, у одного мальчика, в июне месяце… Да ещё, побег воспитанника, уехавшего на электричке в Пермь, доставленного мамой обратно и немедленно исключённого из пионерлагеря.

Довольно необычные подробности для ознакомления молодёжи…

Пионерлагерь «Восток»

Лагерь «Восток» располагался в живописнейшем месте на берегу реки Сылвы, в паре километров выше по течению от деревни Куликовка.

К самой реке, с крутого 20-метрового склона, спускалась металлическая лестница, раскрашенная разноцветными красками и заканчивающаяся бассейном-купальней, с деревянным настилом вокруг огороженного пространства.

В купальне, после внешнего осмотра штатным медиком, «плавали» всех воспитанников лагеря в жаркую летнюю погоду. Поскольку в 1970-е годы, июнь месяц всегда гарантированно нёс тепло и блаженство, то в течение всего срока любимейшей Лёшей «Первой смены», купание детей в реке происходило каждый день.

Кроме официального купания, «неправильные» дети самостоятельно бегали к реке, в обход центральной лестницы, спускаясь вниз по «козьей тропке». Эта дорожка вилась змейкой по береговому склону, среди зарослей черёмух и берёз. Тропа была окультурена, плотно утрамбована и имела достаточную ширину. Лёша предполагал, что её проложили ещё в 60-х годах, когда металлической лестницы к реке и в помине не было, как и огроженной купальни.

«Козья тропка» завораживала и магнетически притягивала своей интимностью, сакральным таинством одного из чудес природы, своей тишиной и покоем. Выходя на спуск по «тропе», дети придерживали дыхание и говорили только шёпотом. Такая вот имелась особеность этого места. Кроме природного благолепия, по обеим сторонам от тропинки в изобилии росли красавцы грибы-красноголовики.

На середине спуска «козьей тропки» была маленькая полянка, куда предыдущие поколения «неправильных» детей умудрились притащить две добротных скамейки со спинками. Если ты передумал купаться, то можно присесть, насладиться тишиной леса и чистейшим воздухом, поиграть в картишки, а у кого была девушка: приобнять её за талию… Романтика блин.

Купались «неправильные» дети, вне зоны видимости с высоты лагеря. В любую погоду и в любое время суток. Ночью, купаться было гораздо интереснее и захватывающе, чем днём. Иногда, пробираясь ночью к реке, пионерам приходилось обходить стороной пьяных воспитателей устраивающих междусобойчик на площадке у спуска к Сылве.

Воспитателями были молодые учителя из 93 школы и студенты-старшекурсники из пединститута, сделанные из того же теста, что и все остальные советские граждане. Ночь — это время развлечений. Уложив детишек спать, сотрудники лагеря «Восток» отправлялись на пикник. Водка, магнитофон, лямур…

Весёлая компания педагогов располагалась на расставленных вкруговую скамейках, с видом на водные просторы. В сторонке, они зажигали костёр «от комаров», хотя никаких комаров на 20 метровой круче береговой гряды отродясь не водилось. В процессе гулянки, то один воспитатель, то другой, а то и сразу парочка голубков, стремительно срывались с места и бежали вниз, сходу забираясь на перила купальни и ныряя в прохладную глубину середины реки.

Порой, случалась неожиданная ночная встреча «никакого» воспитателя с воспитанником, совместно нарезающих зигзаги по голубым волнам. Утром следующего дня все делали вид, что ничего не было. «Померещилось», — читалось в глазах протрезвевшего педагога, мельком царапающего взглядом вчерашнего «товарища по заплыву».

Короче: всех всё устраивало.

Территория лагеря, площадью 20 гектаров, представляла собой зелёный перелесок, плотно заросший деревьями и кустами, с разбросанными там и тут корпусами деревянных построек, между которыми были проложены дощатые тротуары на случай распутицы во время летних проливных дождей.

Пространство лагеря плавно переходило в хвойный лес, с восточной стороны и в поле из-под давнишней вырубки, с западной. На этом двухкилометровом поле, между лагерем и деревней Куликовка, были живописно разбросаны трухлявые пни, где произростали целые плантации крупной земляники.

Ни от хвойного бора, ни от чистого поля, ни тем более, от реки Сылва, лагерь не был отгорожен забором. Забор с воротами имелся только со стороны парадного входа: классический пример фасадной архитектуры советской эпохи.

В лагере «Восток» было 8 отрядов. Самые «мелкие», с соответствующими названиями: «Чебурашка» и «Буратино», «взрослели» вместе с детьми, переходя в итоге — в «Алые паруса» и «Бригантину».

«Бригантина» — была тем отрядом, куда попал Лёша летом 1978 года.

«Серьёзный отряд», — констатировал он, когда во время утренней линейки хор хриплых мужских голосов озвучил басом название его отряда.

Линейка проводилась на огромной травяной лужайке, в непосредственной близости от столовой, с возвышающейся посредине трибуной для лагерного руководства.

Доставка детей в пионерлагерь «Восток» была незамысловата: на ж/д вокзале Пермь II, пионеров считали по головам и сажали в электричку до станции Сылва. Сумки и чемоданы — ехали на грузовых машинах и ждали своих хозяев, сваленные в кучи рядом со зданиями отрядов.

Сойдя на станции Сылва, пионеры и вожатые, дружной толпой шагали через Куликовку до пионерлагеря. Эту дорогу Лёша хорошо знал.

В деревне было 2 магазина, а у Лёши в кармане было 5 рублей: сэкономленных на обедах, вырученных от сдачи кефирных бутылок и доходов от мелкой спекуляции.

«Магазины — это источник конфет: вещества, необходимого для организма, — мысленно повторял Лёша. — Это то, чего мне точно будет не хватать в полевых условиях».

Запасы сладостей, выданные родителями, были довольно скромными. Они состояли из пары пачек вафель «Артек» и кулька мармелада «Лимонные дольки».

«На полдня голодного существования хватит, — Лёша уныло размышлял про своё пристрастие к проклятому дисахариду. — Вот ведь проблема, жить не могу без этой дряни… Придётся изворачиваться ужом и незаконно бегать в деревенский магазин. Других вариантов нет».

Утро первого дня

Прибыв со станции на территорию лагеря, разойдясь по лужайкам у отрядов, дети начали потрошить свои чемоданы.

Странность этого сезона заключалась в том, что воспитатели немедленно рассортировали воспитанников на мальчиков и девочек, разведя их в разные стороны. «В прошлые годы такого не было, — отметил про себя Лёша. — Ну да ладно, меньше внимания, больше свободы действий».

Он бегло осмотрелся по сторонам и быстро вынул свёрток со спичками. Зачем ему в лагере понадобятся 10 коробков, он и сам не знал. «На всякий случай положу», — решил он в последнюю секунду перед выездом и засунул их в чемодан.

Пока все копошились как муравьи, Лёша незаметно обогнул жилой корпус и нырнул в незапертую дверцу подполья, замаскированную в густых зарослях крапивы. В темноте, он разгрёб руками кучу строительного мусора и засунул туда свёрток, кинув сверху какую-то тряпку. Закрыв за собой дверцу, он вернулся на поляну перед жилым корпусом.

Привезённую с собой дымовую шашку, состоящую из сломанных теннисных шариков и горючих расчёсок, Лёша сунул в карман.

Распихав мыльно-рыльные принадлежности по тумбочкам, дети потянулись с чемоданами в Камеру хранения, занимавшую отдельное здание сзади от столовой. Лёша кинул свой чемодан на полку и поболтав с шапочными знакомыми, вернулся в отряд.

В ближайших зарослях калины, мальчики из его отряда жгли спички…

Лёша удивился. Откуда у них столько коробков?

— Вы где всё это раздобыли? — потребовал он ответа.

— Да это Вова, в подвале нашёл, — кивнул кто-то в сторону тощего мальчугана с хитрыми глазами. Вова напомнил Лёше: не в меру шустрого и зловредного Рычу из его класса.

— Отдавайте немедленно! Это мой личный запас. Я для дела привёз и спрятал там! — лёшиному возмущению не было предела: надо же, всего за полчаса, эти разбойники успели обежать и обшарить всю округу, включая подвал…

«Если хочешь сохранить вещь, то её нужно закапывать в землю, — сделал он железный вывод. — Естественно, с защитой от промокания. А зимой — в сугроб». Но в данном случае, поезд ушёл: герметичной упаковки для спичек у Лёши не было и вариант с закапыванием не подходил.

Остатки от спичечных коробков перекочевали в его карманы.

— Будут жить у меня под матрасом, — предупредил он. — Увижу вора — убью.

Озвученная угроза была единственной мерой для сохранения имущества. Когда все знают принадлежность вещи, то любая кража становится известна через свидетелей, так или иначе.

Да и корпоративная солидарность играла значительную роль; у каждого мальчика под матрацем имелись личные вещи, нежелательные для взора воспитателей. В основном — это были тетрадки с пошлыми стишками и рассказами самого порнографического содержания, тщательно переписываемыми вручную для целей дальнейшего хвастовства в кругу школьных друзей.

«Прямо Самиздат в миниатюре, — Лёша слышал про подпольно тиражируемые издания диссидентов, основными идеологами которых являлись Андрей Сахаров и Александр Солженицын. — Вот только мои друзья ещё не доросли до инкомыслия и с энтузиазмом переписывают вякую жуйню», — думал Лёша. Если ему нравилась песня, стих, рассказ, то он просто это запоминал для себя. «Информация лишней не бывает, а у человеческой памяти нет ограничений по объёму. Почему бы и не запомнить смешную пошлятину?».

Да и хвастаться перед своими друзьями — было не в лёшином стиле.

«На любого хвастуна можно вешать бирку «3,14здобол», а я не такой. Словами нельзя бросаться просто так. А иначе — можно переборщить, и получить за это люлей: моральных, либо физических. Фантазировать можно бесконечно долго, но вслух нельзя говорить всего, что думаешь», — размышлял про себя Лёша.

Что-что, а фантазия у него была невероятно богатой.

День и ночь, лёшин мозг прокручивал варианты развития различных событий, тех или иных, надоедая хозяину своей бесконечной вознёй и неуёмностью. Даже во сне Лёша видел события, которые могут произойти при определённом стечении обстоятельств.

Такое вот необычное устройство собственной головы было получено им в наследство от предков.

Открытие смены

В первый день начала каждой смены — происходила церемония открытия лагеря. В последний день — церемония закрытия. Эти праздники были одинаково великолепны.

Для проведения торжества, на бескрайнем лугу между деревней Куликовкой и лагерем, воспитатели сооружали гигантский пионерский костёр.

Собрав весь сухостой с окрестных перелесков, уложив его во внушительную трёхметровую пирамиду, пионеров собирали на общее построение.

— Равнясь! Смирно! — летело из мегафона.

Отряды пионеров застывали неподвижно с серьёзными лицами. Красные галстуки шевелил мягкий ветерок, а светло-голубые пилотки образовывали прямые линии от расположенных по росту воспитанников.

Начальник лагеря и старшая пионервожатая, произносили торжественную речь перед отрядами, звучал бравурный марш в исполнении Музвзвода, после чего неслась команда:

— Вольно, разойтись.

Официоз закончен… Начиналась потеха.

Кто-нибудь из воспитателей выплёскивал в пирамиду костра ведро бензина А-72 и издалека, снайперски швырял туда горящий факел. Трёхметровая куча дров воспламенялась с низким гудением сжигаемого кислорода.

Музвзвод вновь начинал дудеть что-нибудь жизнерадостное, дети неслись врассыпную по лугам и перелескам… Кто-то кого-то ловил в «цепи кованные»… Кто-то распускал руки в атмосфере полной безнаказанности, на радость дамам… Дамы довольно визжали… Кто-то подтаскивал свежие дрова. Третьи, смеялись над анекдотами, спрятавшись за пнями старой вырубки, в земляничных зарослях.

В отряде «Бригантина», гитаристом был Слава. Каким волшебным образом, сей 16-ти летний шалопай с «косой саженью» в плечах попал в пионерский лагерь, остается загадкой… Видимо как и Лёша, «по блату». Но на гитаре играл он виртуозно. Особенно душевно звучали в вечерней тишине пошлые куплеты на мотив известной песни «Шизгара» (Venus- англ. «Венера» — песня группы Shocking Blue из альбома At Home (1969):

— В каморке Папы Карло у камина,

— Валялся в жопу пьяный Буратино.

— К нему пришла развратница Мальвина

— И отдалась за пачку маргарина.

Народ падал от смеха. Среди народа присутствовало несколько девочек, любезно приглашённых «на концерт». Вот они-то и смеялись громче всех.

Лёша был немного удивлён: «Эти недотроги, нежные и прекрасные существа, оказывается, в соответствующей компании готовы с радостью слушать неприличную гадость. И чуть ли не подпевать хором. Такая вот фигня имеет место в жизни», — возникла утвердительная мысль. Песня продолжалась под радостный хохот детишек:

………………………..

— …Когда она дружила с Карабасом,

— Который слыл ужасным пид…расом.

4 аккорда знаменитой песни повторялись друг за другом, ритмично вводя народ в транс. Вместо «Венера, я люблю тебя Венера», неслось уже совсем невообразимое с точки зрения культуры:

— А там была ещё лиса Алиса,

— Разносчица всех видов сифилЗса,

— Любовников как тапочки меняла

— И страшную болезнь распространяла…

Всего несколько куплетов, а какой фурор! Выброс адреналина в организм…

Где-то через час, костёр догорал и начинались прыжки через угли. Кому не везло, тот подпаливал свою обувь. Или зад…

Такова селяви (франц.: C'est La Vie).

Неудачникам, наутро, медпункт намажет зад какой-нибудь гадкой мазью, а предки купят новые сандалии. Никаких предъяв Электроприборному заводу и 93-й школе. Народ 1970-х был скромен и незатейлив: всяк сверчок знал свой шесток.

В те времена не было «чокнутых» родителей и судебных исков к педагогам.

От автора: размышления по поводу излишней родительской опёки

Нынче, дети через костры не прыгают. Да и самих пионерских костров уже не жгут. Руководители лагерей боятся жалоб, исков и просто родительских понтов веером.

Ну подпалили задницу ребёнку, на пионерском костре… Вернее он сам свои силы не рассчитал. Чего за проблема?

Мы все (старшее поколение), прыгали через костры, портили обувь, порой и нижнюю часть туловища. Мелкая досадная неприятность, которых в прошлые годы было хоть отбавляй. Ерунда, если по-русски.

Сегодня всё не так.

Сегодня, российский народ уже впитал все пороки западного образа жизни и ныне, купив джип «Toyota Land Cruiser 200», любой беспородный Шариков начинает чувствовать себя всесильным Царём Египта, прямым потомком солнцеликого бога Ра. Порой, он указывает педагогам своего ребёнка — как нужно им правильно преподавать, а воспитателям — как воспитывать. А чуть что: бежит стучать на них в прокуратуру и Роспотребнадзор.

По рассказам одного ответственного работника из пермского ДЗОЛ «Нечайка», современные родители требуют от летнего лагеря комфорта, аналогичного 5-звёздочным отелям.

А неуёмные мамашки, на полном серьёзе считают, что температура +21° в жилом корпусе — это недопустимо, так как ребёнок может простудиться, идя из душа в спальню.

Эти родители видимо совсем подзабыли, что всегда и везде, в российских летних лагерях: туалеты были на улице; умывальники с холодной водой из ближайшего колодца — тоже. И ни у кого никогда не возникало вопросов по этому поводу.

А горячий душ, прямо в жилом корпусе, и очищенная вода, подаваемая от системы очистки стоимостью 2 миллиона рублей, с качеством горного источника из австрийских Альп: в кранах, душевых и унитазах — это настоящее извращение. Но о прошлом — уже никто не вспоминает. За последние годы в русском народе махровым цветом расцвели барские замашки.

В дальнейшем развитии событий осталось только закрыть собственные столовые в лагерях и завозить туда фасованную еду: полуфабрикаты, сделанные по «евро-американскому» типу (типа колбасок «Чева?пчичи» с горсткой гречневой каши в упаковке и зелёным листиком салата сверху). Такой дешёвой едой, покупаемой на спецпредприятиях массового приготовления пиши, кормят в США: школьников и студентов, детей в лагерях и пациентов больниц, вызывая их массовое ожирение из-за использования гормонального мяса и всяких вкусовых добавок.

В России (пока ещё) этой едой подчуют только пассажиров в самолётах.

Но не волнуйтесь, уважаемые читатели, скоро эта западная зараза доберётся и до школьных столовых, и до летних детских лагерей, так как неадекватные родители однажды скажут, что «столовым в лагерях они не доверяют» и детей там — «кормят неизвестно чем». Так пусть же детишкам накроют «шведский стол» из «проверенной» еды. Хочешь — курочку, хочешь говядинку, хочешь свининку: ожирение, в итоге, — детишкам гарантировано. Можно даже не фантазировать, а просто взглянуть на печальный опыт других стран…

А сейчас: давайте рассмотрим, какой же результат даёт усиленная родительская опёка.

В результате неустанной заботы о комфорте любимого чада, у господина Шарикова, ездящего на «двухсотом Крузаке», вырастает «рафинированный» ребёнок, не видевший ничего кроме ай-Пада, летнего безделья за бугром и двух÷трёх÷четырёх творческих внешкольных заведений. И однажды наступает такое время, когда этот образованный и творчески-развитый (по факту), но настоящей жизни ещё не нюхавший киндер-сюрприз, начинает себя плохо вести.

Ну, не то, чтобы совсем плохо (хотя попадаются и «плохиши» — ведь все мы наслышаны про «подвиги» мажоров), а так… Стать во взрослой жизни ничего из себя не представляющим «потребителем материальных благ», тоже — поведение не из хороших.

Родители, конечно, хотели сделать из него Ломоносова, маршала Жукова, доктора Лизу, космонавта Гагарина или спэйс-вумен Терешкову… но сами всё и испортили.

Есть и другое слово, обозначающее будущее опекаемых с детства инфантильных детишек — это слово «захребетник», воспринимающий цель жизни только как необходимость пиявкой присосаться к источнику финансирования своих непомерно-высоких потребностей.

Да уж, Ломоносовым становится только тот, кто сам пришёл пешком в Москву, из глухой деревни Архангелогородской губернии, учиться наукам… Учиться своим потом и кровью…

«… для того многократно я принужден был читать и учиться, чему возможно было, в уединенных и пустых местах и терпеть стужу и голод…» — писал академик Ломоносов в своих воспоминаниях.

Уж лучше бы современный ребёнок прыгал через костры и жил своим умом, чем привыкать к ситуации, когда за его «активный» и «независимый» образ жизни всегда платит кто-то другой… Ведь привыкнув с детства к постоянной опёке, жизненному комфорту и иномарке, подаренной на 18-летие, он теряет стимул к саморазвитию. А там, где нет саморазвития, там нет: ни Гагарина, ни Ломоносова.

А ушлые родители, в конечном счёте — пролетают, как фанера над Парижем, оставляя после себя неприспособленное к жизни существо.

…«Искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танца. Оно требует готовности и стойкости и в отношении к внезапному и непредвиденному». (Марк Аврелий: римский император и философ).

Продолжение основной темы

Праздник открытия смены продолжался до полного выгорания костра и наступления сумерек.

В процессе гуляний, воспитатели успевали «незаметно» замахнуть по «писярику» (а то и по два-три) алкоголя и светились счастливыми улыбками. Возвращался народ в лагерь вразброд: группами и поодиночке. Пионеры тянулись смешанной толпой, спотыкаясь о пни в густой траве и заткнув пилотки за пояс, а то и вовсе, потеряв их в беготне по лугам. Но лица у всех были довольными.

В итоге: детей считали по заполненным кроватям в корпусах. Недостач не бывало никогда.

Конец дня. Отбой.

После отбоя начинались ночные шатания.

Пока педагоги не успели сбежать на свой взрослый пикничок, дети делали вид, что засыпают. Через полчаса, кто-нибудь из них собирался «в туалет», расположенный на улице, выясняя по пути наличие взрослых в корпусе. Если в комнатах воспитателей были закрыты двери, а света не было, то можно было немного расслабиться.

Начинались хиханьки да хаханьки: дети вспоминали всё смешное, что они знали.

— Дети в подвале играли в Гестапо,

— Зверски замучен сантехник Потапов, — декларировался один из «садистских куплетов».

Все дружно хохотали. Эстафету перехватывал другой оратор:

— Маленький мальчик по стройке гулял.

— Маленький мальчик с крыши упал.

— В воздухе сделал он классное сальто.

— Долго его соскребали с асфальта… — те, кто не лежал в кроватях, падали на пушистый центральный ковер.

Сквозь смех, следующий чтец продолжал тему про стройку:

— Мальчик с друзьями по стройке гулял,

— Башенный кран плиту поднимал,

— Глухо лопнул натянутый трос,

— Мальчик ушами к ботинкам прирос.

Аншлаг и аплодисменты.

Возбуждённые мозговые извилины мальчишек начинало лихорадить: «Чего бы такого ещё сделать плохого?». Внезапно, кто-нибудь кидал свежую идею:

— А давайте к девкам сходим, будем их зубной пастой мазать.

Ребята заворачивались в простыни, брали в руки тюбики пасты…

Самой убойной зубной пастой времён СССР считалась паста «Поморин» — она разъедала всё, включая зубы. Измазанный «Поморином» человек, на полдня превращался в пятнистого оленя, только без пантов, на смех всем окружающим.

Прокравшись к женским аппартаментам, ребята тихо открывали дверь… Однако, там их уже ждали. Сюрприза не получалось… Снайперским выстрелом прилетала подушка-другая и неудачники с пастой в руках стремительно ретировались вон.

Так бывает. Удача — дама капризная.

День в лагере начинался с пионерского горна.

— Ту-ту-ту-ту! — рядом с жилым корпусом раздавался оглушительный звук трубы. Спящие дети вздрагивали от неожиданности. Самые опытные накрывали голову подушкой.

Назло врагам, музыкальный труженик старался отработать свою тему на мизерном расстоянии от окна спальни, чтобы эффект от испуга был максимальным. Вероятно, в момент дудёжки, он получал ощутимое удовлетворение в качестве компенсации за собственный ранний подъём.

Через десять секунд звук повторялся. Видимо, установка свыше была на то, чтобы «расшевелить мясо». Еще через мгновение, трубач исчезал в ближайших кустах.

«Эх, датчик бы какой-нибудь поставить, чтобы замаскированная бомба срабатывала у него между ног, при первых звуках дудёжки», — зло размышлял Лёша в моменты несладкого пробуждения.

Спустя некоторое время, его голову начинали посещать другие мысли.

«Однако, трубач должен обойти весь лагерь и у каждого под окном оттрубить! И вовремя смыться… — Лёша улыбнулся. — Пока не получил в репу. А в дождливый день — это ва-а-аще, неблагодарное занятие, ввиду огромного размера пионерлагеря. Как мудак, порхаешь по 20 гектарам: с зонтиком, дудкой и в галошах», — подумал он.

«С другой стороны: пусть отрабатывает «положняк», зарабатывает свой корм. Взялся дудеть, пусть не вертит хвостом, а дудит во всю дудку».

Слово «положняк» из тюремного жаргона, прицепилось к лёшиному словарному запасу после общения с великовозрастным лодырем Игорем из соседнего двора, отсидевшего один год на зоне по «бичёвской» статье «Тунеядство». После одсидки, тунеядец Игорь с гордым видом фланировал по району, с удовольствием показывая всем желающим чертей на пузе и прочие художества тюремной живописи.

«Надо же, всего год отсидел, а уже весь синий, с ног до головы, — размышлял Лёша. — А ведь те, которые серьёзные люди на зоне, бывает, что без единой наколки выходят… Даже отмотав десятку».

Он задумался: «Видать, только черти себя разрисовывают, не заботясь о последствиях. Чёрт, он и есть чёрт. Низшее существо в блатной иеархии. Даже ниже шестёрки». Людей с наколками Лёша искренне не уважал. «Жизнь идёт, человек меняется, умнеет, взрослеет… А дебильные наколки остаются. Нет-нет, всё это не для меня».

К взрослеющему Лёше всё быстро прилипало: и хорошее, и плохое. Со временем, ему удавалось отфильтровать «сильно плохое», изъять его из оборота, а «хорошее» оставить. Тюремные словечки были «условным злом» и Лёша иногда ими пользовался для разнообразия речи.

Как говорится: «Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой и воспитанной тварью». Фраза от великой русской актрисы уже стала народным фольклором и больше не нуждается в комментариях.

«У каждого человека должен быть свой стиль, а не «французский суп Бурде» из повести Воробьёва про Капризку, — искренне считал Лёша. — У меня тоже есть свой стиль. Кому не нравится — пусть не едят».

В лагерь «Восток», на всё лето, приглашали музыкантов-старшеклассников, в специальный отряд под названием «Музвзвод». Музыкальный взвод жил в отдельном корпусе и обеспечивал музыкой пионерскую жизнь: подъем, утреннюю линейку, приглашение в столовую, построение, награждение, а также вечерние танцы под живую музыку электрогитар.

Музвзводовцы жили припеваючи. Бесплатно отдыхали в лагере, прекрасно питались, гуляли куда хотели, крутили шашни с девочками из старших отрядов. Резвились, как панды в берлинском зоопарке. Все условия, включая бесплатное медицинское обслуживание. Сплошные плюсы.

Хм-м-м… Единственный минус, на взгляд Лёши, заключался в обязательстве музыкантов тянуть лямку подряд все три смены: с начала июня до конца августа. Может быть, для самих музыкантов — это и не было большой проблемой, но на взгляд Лёши…

У Лёши имелась своя точка зрения на свободу личности.

«Я не панда в вольере. Меня, в первую очередь, интересует отсутствие клетки. Что кушать — я и сам найду. Развлечься тоже. Нужно только извилинами пошевелить».

Рассуждения продолжались: «Вот эти, как их…»мудозвоновцы», живут и не жужжат. Винтики в мехзанизме. Шустрые такие, жизнерадостные винтики».

«А порой и наглые!» — он вспомнил прошлогодние обиды. Иногда, интересы мальчиков из старших отрядов и членов Музыкального взвода пересекались, на почве ухаживания за прекрасным полом…

«Ну что ж, сами подписались, пусть сами и пашут всё лето, а мы будем тихо посмеиваться. Как говорят немцы: «арбайтен унд копайтен, шнеля (schneller) шагом марш!».

Внезапно, Лёша представил себя на их месте и у него немедленно возникло ощущение нехватки кислорода.

«Одно дело, когда тебя насильно загнали за решку и вариантов нет… Шурши работу, как все шуршат, — вздохнув, Лёша впомнил тяжёло дававшуюся ему учёбу. — А другое дело, когда ты сам повесил на шею дополнительное ярмо. А ведь некоторые люди, за деньги, сами готовы пойти в рабство, — утвердительно хмыкнул он про себя. — А из добровольных рабов никогда не получится президент Шарль де Голль. Уровень мышления не тот».

Несмотря на множество врождённых недостатков, он имел светлую цель в жизни. Недостягаемую по ряду причин, но мечта-то, какая была мечта!

Утро в пионерлагере продолжалось.

Сразу после завтрака начинались культмассовые мероприятия. От спортивных соревнований Лёша умело косил. Благо, в лагере была солидная библиотека и несколько кружков по интересам.

Спорт не нравился по двум причинам.

1. Недостаток ловкости не позволял на равных играть с другими ребятами в спортивные игры. Бегать дистанцию — это было ещё «куда ни шло»… Однако, Лёша не любил, когда смеялись над отсутствием у него координации движений.

2. Он в принципе не понимал духа спортивных состязаний.

Кто и что хочет друг другу доказать?

Однажды Лёша вычитал, что попытка одного человека доказать другому, что он лучше него — есть Гордыня, то есть смертный грех, согласно христианскому учению, имея который нельзя попасть в Царство Божье. А что есть спорт, если не попытка доказать свое превосходство?

Лёша вспомнил про вечное соперничество Кембриджа — Оксфорда в соревнованиях по гребле на Темзе. Начиная с 1845 года, студенты двух университетов пытаются друг другу что-то доказать. «Ну и? Есть ли результат? Чего-то доказали? Счёт-то, побед и поражений, практически равный… Сегодня, одна команда истерически орёт, что она лучшая, и поливает всех шампанским. Завтра, орёт другая команда. То один петух клюнет другого в задницу, то наоборот», — Лёша саркастически улыбнулся.

«Да они похожи на глупую белку, бегущую в своём колесе… Виток, ещё виток, опять виток, снова виток… 133 года не могут ничего доказать друг другу, а всё бегут и бегут, вернее плывут.

С другой стороны, некоторым людям нравится не достижение результата, а этот бесконечный бег наперегонки, где движущей силой является Тщеславие — одно из проявлений Гордыни«…Утром рано два барана…», — неожиданно всплыл из памяти стих Сергея Михалкова.

— Помотал один рогами,

— Уперся другой ногами.

— Как рогами ни крути,

— А вдвоём нельзя пройти.

«Нет, я даже болельщиком никогда не стану, — Лёша вспомнил шумную толпу на трибунах и раскрасневшиеся лица зрителей. — Самые рьяные болельщики — похожи на заядлых рыбаков: им нужен повод выпить. Наверное, всё дело в алкоголе».

«Хм-м-м, а ведь есть и непьющие. У них должны быть другие причины. Может быть, им нравится купаться в лучах славы любимой команды? Скорее всего — да, и их поведение является одним из разновидностей Тщеславия. Грех многолик, имея несколько ипостасей. Болельщики команды-победителя начинают искренне гордиться тем, что они лучше болельщиков других команд.

Типа, вы все там: лохи и неудачники, а вот мы… — МЫ КРУТЫЕ!

И каким местом они «крутые»? Ведь крутыми бывают только яйца», — пришло на ум глупое сравнение.

«Возможно, я чего-то недопонимаю, но, в любом случае, это похоже на бесконечное передёргивание затвора. Похоже на…

М-м-да, есть тут одно слово…

И это слово очень подходит к гребцам из Кембриджа — Оксфорда. Пинг-понг какой-то. Порок одного библейского персонажа из Пятикнижия», — сделал Лёша финальное заключение.

Сам Лёша, от природы не был тщеславен и никогда не пытался что-то доказать (навязать) окружающим людям. За это, Бог, в которого он верил, прощал ему многие грехи.

Библиотека

Вместо утренних спортивных мероприятий, Лёша отпрашивался у воспитателя в библиотеку (что допускалось лагерными законами) и не спеша уходил по тропинке в сторону культурного заведения. Иногда, он брал с собой «в библиотеку» приятеля, Сашу Каменских, по прозвищу Кама. Приятель был на один год младше Лёши, но выглядел весьма солидно: упитанный и рослый 13-ти летний парень, внешне ничем не отличался от своего старшего товарища.

Заглянув на секунду в библиотеку и поздоровавшись с библиотекаршей, ребята сообщали, что «скоро придут» и двигали прочь, в сторону Куликовки.

Сигареты, в количестве 3-х пачек, которые выдала сыну в пионерлагерь мама Саши Каменского, быстро закончились.

Его мама работала на «Электроприборном заводе» простой станочницей. С папой, она была в давнем разводе и, как результат, Кама давно отбился от рук. В школу № 93, где он учился, Саша ходил нерегулярно.

Лёшина мама, будучи классным руководителем Камы, рассказывала, как он, в 7-м классе, несколько раз подряд придумывал басню про свою «умершую бабушку», чтобы оправдать прогулы…

С фантазией у Саши были определённые проблемы, с учёбой тоже. Его мать давно плюнула на этого оболтуса и потакала ему в вопросах курения. Три пачки сигарет «Кама» (ну и совпадение, Кама курит «Каму») в упаковках синего цвета, были выкурены отрядом Бригантина за 2 дня. У пионеров наступил никотиновый голод…

И вот: всего через полчаса после кратковременного посещения библиотеки, друзья уже сидели в засаде с видом на деревенский магазин.

«Еще не хватало на сотрудников лагеря напороться в торговом зале, — размышлял Лёша. — Они ведь тоже, в течение дня бегают за водкой. Ночью пьют, а утром запасы пополняют. Осторожность превыше всего».

Дождавшись входа очередного покупателя и его последующего выхода, методом логики, Лёша убедился в отсутствии посторонних в помещении торговой точки и поставил Каму «на шухер», на дальней окраине.

Сам Лёша, вразвалочку зашёл в заведение. Выбор товаров поражал своей убогостью.

«Какой идиотский ассортимент», — отметил про себя Лёша.

На полках лежали кирпичи чёрного хлеба, соль, снопы серых макарон и несколько ящиков липких конфет в мокрых фантиках. «Никогда в жизни не видел мокрых конфет в продаже, — удивился он. — Это где они так умудрились отсыреть? Бывают в жизни чудеса. Если бы своими глазами не увидел, не поверил бы».

На самой верхней полке, гордо стоял ряд бутылок «Водки» по 3,62 руб. и пара пыльных бутылок 5-ти звёздочного коньяка «Самтрест» по 8,12 руб.

«Видимо давно «Самтрест» на полке стоит, мхом уже порос. Однако не любят жители Куликовки Грузию. А я наоборот, Грузию люблю, только денег таких нет», — отметил про себя Лёша.

Целью похода был, конечно же, не алкоголь. Алкоголь стоил запредельно дорого.

— У Вас есть Прима? — приветливо улыбаясь, спросил он у помятой тетки за прилавком.

— Нет.

— Астра?

— Нет. Есть только «Север».

Лёшино настроение испортилось. Папиросы «Север», по 25 штук в пачке, с голубым солнцем, выглядывающим из-за голубых гор, были изделием «термоядерного калибра». Количество никотина в «Севере» было аналогично количеству огня в остром перце. «А какие ещё будут варианты? Курить листья берёзы? Чай? Ну я и попал…», — вихрем пронеслись грустные мысли.

— Продайте 4 пачки… И 200 грамм карамели «Гвоздика».

«Север» стоил 16 копеек за пачку, а «Гвоздика» — 14 коп. за 100 грамм. Денег у Лёши с избытком хватало на всё.

Неприветливая продавщица извлекла на прилавок курево и осторожно, двумя пальцами начала перекладывать мокрые конфеты из ящика в бумажный пакетик. Пакетик начал промокать.

— Такими их с базы привезли, — буркнула она, предвосхищая неприятный вопрос.

От автора

Уже потом, спустя время, Лёша узнал метод торговых махинаций, связанных со способностью сахара впитывать влагу из воздуха. Вечером, на конфетно-сахарном складе, кладовщик-товаровед ставила 10-ти литровый тазик с водой. Утром — воды в тазу уже не было…

Кладовщица спокойно перекладывала 10 кг конфет (либо сахара) в свою хозяйственную сумку и уносила домой. Оставшийся товар — отправляла по магазинам, согласно его весу. Молекулы Н2О незаметно распределялись между молекулами дисахарида, увеличивая его вес. Обычный процесс физической абсорбции и «никакого мошенничества», как говорил Аркадий Райкин.

Прорастающие зёрна — тоже абсорбируют влагу из воздуха, набухая при этом…

«У неё абсорбция, а у меня конфеты липкие», — спустя годы, с обидой в душе вспоминал повзрослевший Лёша.

Пионерлагерь

Набеги на деревенский магазин продолжались всю смену.

После воскресного «родительского дня», в середине смены, детишками вскладчину была куплена бутылка водки и распита на шестерых. Жизнь удалась.

Папиросы «Север», такие гадкие и ядрёные в первые дни, превратились в повседневный товар первой необходимости. Летними вечерами, с ужина и до отбоя, половина отряда «Бригантина» сидела на лавках в кустах, играя на гитаре, куря «Север» и периодически бегая в сторону клуба при звуках любимых мелодий.

……………………………………………..

— Прощай-прощай, и ничего не обещай,

— И ничего не говори…

— А чтоб понять мою печаль,

— В пустое небо посмотри… — душевно завывал в микрофон солист-гитарист из Музвзвода с причёской, косящей «под Джона Леннона».

Бас-гитарист, клавишник и ударник, ему усиленно аккомпанировали. Мощные колонки, выставленные как внутри клуба, так и снаружи, разносили мелодию по окрестностям лагеря и жилым корпусам.

Лёша поднимал голову и смотрел в начинающихся сумерках на темнеющее небо. Пустое, как в песне. На глаза наворачивалась слезинка. И только одинокая развратница Венера ярко сияла над горизонтом…

При исполнении песни «вживую», воспитанники пионерлагеря впадали в истому.

Салажня испуганно жалась к стенам клуба, похожему своими размерами на самолётный ангар и следила за танцующими парами. Тусклые лампочки накаливания едва освещали танцпол, порой создавая зоны пониженной видимости, в которых обжимались местные ловеласы с юными красотками.

Танцевать понравившуюся даму Лёша стеснялся. Нужна была взаимность… А с этим чувством, как всегда, были проблемы.

К тому же, весь «цвет» прекрасной половины был успешно обольщён (и вдобавок облапан) более шустрыми соперниками, уже в самые первые дни смены. А танцевать абы с кем, Лёша не хотел.

Он злился на своё косноязычие, картавость и неуклюжесть.

В его понимании, симпатичные дамы были похожи на безмозглых хариусов из горной речки, резво кидающихся на кусок красной изоляции от электропровода, висящий на крючке у опытного рыболова.

«Я ведь и умнее, и интереснее в общении… Я знаю всего столько, сколько спортсмену Серебрянникову, по прозвищу «Лёха Белый», даже не снилось», — думая об удачливом конкуренте, КМС по плаванию и натуральном блондине, успокаивал себя Лёша.

На «Лёху Белого» девочки «западали» пачками. Спортсмен, хотя и был компанейским парнем, щедрым и приветливым, но всё равно: он вызывал определённую долю зависти у мужской половины воспитанников пионерлагеря.

Лёша отчаянно понимал, что любовь его обходит стороной. Дурные мысли постоянно лезли в голову.

«Обидно, когда твои мечты сбываются у других!» — Лёша вспомнил крылатую фразу Жванецкого.

Плохое настроение накатывало океанской волной, но также стремительно и отходило.

«Ты одессит Лёшка, а это значит…» — хотя Лёша и не родился в Одессе (как Миша Жванецкий), он имел характер и манеры коренного одессита.

И был согласен с любым словом из знаменитой песни Утёсова, хриплый голос которого звучал в лёшиной голове:

— Ведь ты моряк Лёшка, моряк не плачет,

— И не теряет бодрость духа никогда!

«Большинство красивых девочек в лагере — это малолетние дуры, но не может быть, чтобы дурами были все дамы. Вот взять Наталью Бехтереву — она академик, известнейший нейрохирург. Ей не заморочишь голову красной изоляцией…», — то, что среди женщин попадаются исключительно умные личности, Лёша не сомневался. Наталья Петровна Бехтерева была достойным представителем знаменитого рода врачей. В лёшином альбоме для марок хранилась (от авт.: и хранится до сих пор) почтовая марка 1952 года с изображением её деда, тоже медицинского академика.

От автора

Медицинская тематика была актуальна и любима Лёшей по неизвестной причине.

«Видимо Бог поставил галочку на этом пункте», — думал он. В области лёшиных интересов лежала вся медицина.

Однажды, в конце 7-го класса, среди школ Свердловского р-на было решено провести Олимпиаду по биологии. По просьбе преподавательницы биологии Лёша вызвался защищать честь их школы.

Верно ответив на все вопросы, он творчески расширил один пункт, мимоходом упомянув среди врождённых болезней сердца — недостаточность митрального клапана, а среди врождённых болезней крови — серповидноклеточную анемию.

Сказать, что биологичка была удивлена — было бы ничего не сказать. Прибежав на перемене в лёшин класс, спустя 3 дня после Олимпиады, она имела самый испуганный вид. Сообщив, что Лёша занял 1 место, она попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. «Ты… ты…» — эмоции взяли верх над словарным запасом и она, стремительно развернувшись, убежала обратно. Естественно, что годовая пятёрка по биологии была поставлена автоматически. В дальнейшем (в 8 классе), на уроках биологии, Лёшу уже ни о чём не спрашивали, выводя в журнале 5, 5, 5…

Пионерлагерь

Как ни странно, но привезённые «на всякий случай» спички, пригодились для развлечений. Кто-то из друзей вспомнил, что селитра со спичек громко взрывается, если её зажать между двумя болтами. Лёша уже знал, что на спичечных головках находится никакая не «селитра», а бертолетова соль, но скромно молчал об этом. «Пусть будет «селитра», лишь бы грохнула».

На хозяйственном дворе были найдены два болта М10 и одна гайка. Гайку наживили на болт и насыпали в неё «селитру» с 5 спичек. Затем закрутили второй болт сверху. «Два конца, два болта, а посредине гвоздик…, вернее гайка. Сейчас мы эту конструкцию шмякнем об асфальт», — радостно потирал руки Лёша.

Единственной асфальтированной дорожкой в лагере «Восток» была дорожка вдоль столовой. На ней и было решено поставить эксперимент.

Выглянув из густых зарослей боярышника, Лёша убедился в отсутствии взрослых сотрудников лагеря. Взмах руки и железяка, повинуясь закону всемирного тяготения Ньютона упала на дорожку.

«Пук!» — звонко щелкнул взрыв изделия. Один из болтов вырвало из гайки и он валялся неподалёку. «Похоже на взрыв пяти пистонов. Как-то несерьёзно», — отметил про себя Лёша.

Опыт был повторён десять раз. В шести случаях изделие не взорвалось, когда момент падения приходился на положение «плашмя». Последний взрыв выкинул оба болта из зоны видимости в траву и найти их не представлялось возможным.

«Наверное, это — сигнал свыше, чтобы не заниматься ерундой, — пришла неожиданная мысль. — Нужно изготовить чего-нибудь посерьёзнее».

Среди нескольких строений хозяйственного двора имелся сарай, в котором хранился всякий автохлам: старые аккумуляторы, крышка блока цилиндров, колёса от сеялки и прочие неликвиды. Под верстаком стоял неподъёмный ящик с болтами и гайками.

Сарай открывали рано утром. Периодически, в него, туда-сюда шнырял механик в засаленных штанах и аналогичной майке. Морда у механика была помятая.

«Чего же он так шустрит? Всю работу в лагере не переделаешь, так куда торопиться? Какое-то несоответствие. Внешне: ответственный такой дядя, деятельный, только немытый и небритый. И сарай этот — как магнит механика притягивает. Может быть, в сарае находится источник вечной молодости? — Лёша вспомнил приключенческий фильм «Золотое путешествие Синдбада». — Но ведь такие источники бывают только в сказках… В жизни должно быть всё гораздо проще».

«А может быть, он бегает туда, чтобы из бутылки отхлебнуть? — этим всё легко и просто объяснялось. — Нужно очень быстро свои дела сделать, пока пьяный механик там, в прохладном сумраке сарая, спать не улёгся».

Дождавшись очередного выхода работяги из помещения, Лёша прошмыгнул вовнутрь. «Ого, какие здоровенные болты бывают! — его взгляд упёрся в изделие невероятных размеров. — Наверное, у моржа такой… (болт)». Диаметр резьбы составлял не меньше 2 см, а вес — не менее 200 грамм.

«Болт моржовый… В любой моржихе резьбу накрутит», — Лёша улыбнулся возникшему сравнению.

Нашлась и соответствующая гайка, и второй болт.

Чтобы заполнить пространство гайки, пришлось распотрошить целый коробок спичек.

Закручивали изделие, используя примотанные проволокой штапики в качестве воротков. Чтобы падение на асфальт было вертикальным, с одной стороны, к изделию прикрепили в качестве парашюта чьи-то найденные в обувных ячейках трусы.

— Теперь держитесь поварёшки за свои кастрюли, чтобы взрывной волной не сдуло, — вслух съехидничал Лёша.

Взлёт, парабола падения, шмяк об асфальт…

Пушечный выстрел из гаубицы: «Ба-бах!!!». Звон в ушах…

Рядом с Лёшей упала ветка боярышника, срезанная пролетающим болтом. Траектория полёта — была в сторону столовой, а боярышник — слишком густо разросся…

— Сматываемся!!! — команда к бегству была излишней. Группа ребят бросилась врассыпную.

«Блин, двухсотграммовая болванка, разогнанная взрывом до скорости звука, она ведь и фанерную стену столовой может пробить, и стёкла выщелкнуть, а не только ветку с куста боярышника… А за это, по головке не погладят, — мелькнула мысль во время спринтерского забега. — Однако, результат впечатляющий. Порадовал результат».

Оставшееся время отдыха в лагере, Лёша провёл спокойно, наслаждаясь природой и усиленным питанием. Имевшуюся у него дымовую шашку ребята использовали для борьбы с осами.

Осиное гнездо было обнаружено под деревянной трибуной на центральной поляне для торжественных построений. Утренние линейки руководство лагеря проводило, опасливо озираясь по сторонам: разозлённые осы наматывали круги вокруг начальства, невзирая на регалии. «Где-то у этих тварей поблизости свито жильё, — подумал Лёша. — Нужно поискать».

«Осиное жильё» обнаружилось прямо под начальственной трибуной. Деловито жужжа, десятки ос, каждую минуту залетали и вылетали из «помещения» под деревянным настилом. Одна доска услужливо оторвалась с гвоздя…

Завёрнутая в фольгу от шоколадки пластмасса, долго не хотела гореть. «Чё за фигня, — сетовал Лёша, зажигая третью спичку. — Какие-то неправильные теннисные шарики».

Наконец, его терпение было вознаграждено: вспыхнул столб пламени, который пришлось гасить подошвой ботинка. Из фольги повалил столб едкого дыма.

«Теперь, главное не лопухнуться. Может вновь вспыхнуть в руках так, что мало не покажется».

Он помнил, как вспыхивает плохо упакованный в фольгу артиллерийский порох, дома у приятеля Снегирёва.

«Трибуна деревянная, да и хрен с ней. А вот руки может поджарить». Лёша аккуратно взял дымящий свёрток и осторожно сунул под трибуну. Отбежав на расстояние, он и его друзья наблюдали, как из всех щелей постройки начали струиться облака белого дыма. «Прямо армейские учения по химзащите», — констатировал Лёша. Со слов уже отслуживших товарищей, он знал, что солдат в противогазах загоняют в тесную конуру и «включают» едкий газ. Кто высидит, тот прошёл испытание…

Осы противогазов не имели. Заглянув через 5 минут внутрь трибуны, Лёша обнаружил 100 % летальный исход у местной популяции.

«Конец осиного гнезда», — всплыло из памяти название приключенческой книги Георгия Брянцева. «Хоть одно доброе дело я в лагере сделал», — удовлетворённо подумал он.

Школа. Сентябрь 1978 года

Встреча с одноклассниками, накануне 1 сентября, прошла скучно. Сказывалась плохая погода и отсутствие предварительного плана действий. Поговорили, покурили и разошлись.

«Нет, это никуда не годится, — подумал Лёша. — Спонтанно можно только получить по морде: ляпнешь не ту фразу и не в том месте… и ты сразу попадаешь в разряд терпил (жарг. - потерпевший)», — он вспомнил кровожадность Ваги и всей братвы из «слепого двора».

«Свой досуг нужно планировать тщательно до мелочей, кто не планирует, тот курит бамбук», — сделал он вывод на будущее.

Зато, первый учебный день, 1 сентября, был полон впечатлений. Всего за каких-то три месяца летнего отдыха, школьные приятели сильно изменились.

Лёша шёл по коридорам любимой школы и с трудом узнавал знакомых. Если раньше, в 7 классе, взрослым человеком выглядел только Никита (Олег Никитин), то сейчас, уже добрая половина его друзей имели солидный вид: модные «патлатые» причёски, высокий рост, независимая походка…

«Серьезные изменения, — констатировал Лёша. — Интересно, изменились ли они внутри? Навряд ли. Человеческую натуру трудно изменить. Вон, даже Высоцкий поёт: «…но если туп, как дерево, — родишься баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь».

«Вместо слов «родишься баобабом», вполне можно подставить «родишься балбесом», «тыщу» лет будешь им. Балбесом и помрёшь, — сравнение понятий насмешило Лёшу. — Молодец Высоцкий, знает тему».

Школьные девочки изменились разнонаправленно.

Стройная и симпатичная Люда Женисова (от авт.: фамилия изменена мною), из «Б» класса — внезапно поправилась (ну да, только это мягко сказано).

Лёша рассеянно смотрел на её брюки-клёши, в крупную чёрно-жёлтую полоску, расцветкой напоминающие, то ли ткань матраца, то ли робу зека, в которых Людка явилась в школу. Брюки обтягивали чрезмерно-упитанный низ её туловища.

Он удивился капризам женской физиологии. Произошедшие с этой девочкой метаморфозы, неприятно удивили не только Лёшу. К Людке, сразу приклеилось одно, не очень культурное прозвище, начинающееся на первую букву её фамилии… Короткое, как хвостик у ротвейлера, слово из четырёх букв: «ЖОПА». Приклеилось на долгие годы, если не на всю жизнь…

Мгновенно: с максимума и до нуля, уменьшилось количество жопиных ухажёров. Отныне, начиная с восьмого класса, Люда Женисова «имела успех» только у всеядного ловеласа Марата Галямова, периодически тискавшего девичьи «прелести» на облезлом диване в её двухкомнатной квартире «трамвайчиком», с видом на кыпин двор. Остальные парни Людку игнорировали.

В отличие от Людки, многие девочки похорошели. Лёша с удовольствием разглядывал своих одноклассниц.

Машка (Наташа Мошковская) была по-прежнему стройна и прекрасна. Она магнитом привлекала внимание мужской половины «В» класса. При виде Машки, лёшин друг Саша Двойников начинал тяжело дышать и краем глаза коситься на самого Лёшу… «Что за мысли у него в голове?» — косой взгляд лучшего друга был подозрительно неприветлив.

«Ещё не хватало поссориться из-за бабы, — думал Лёша. — Машка ведь не будет: ни твоя, ни моя… Не та у неё порода. Ей ведь нужен супер-принц Монте-Карловский, а не двоечник Двойников, хоть и сын полковника».

Появились и прекрасные дамы среди семиклассниц. Расцвели девочки из параллельных классов.

В 9-й школе всегда был замечательный выбор красавиц. Если бы между школами устраивались не только Олимпиады, а ещё и конкурсы красоты, то 9-я школа была бы вне конкуренции.

А вот Крылуха (Наташа Крылова) — за лето подурнела. Низкая чёлка скрывала множество красных пятен у неё на лбу.

«Пьянство и блядство в чужих квартирах, в весёлом обществе старших подруг: мгновенно оставляет свой отпечаток на лице юной девушки», — сделал свой вывод Лёша.

Юзефович, увидев Крылуху, остолбенел. Пробегая мимо, он внезапно включил тормоз: колодки взвизгнули и задымились…

— Подними чёлку, — скомандовал он.

Чёрные глаза классного руководителя сверкнули молнией…

«Хм-м-м, Леонид Абрамович определённо разбирается в венерических заболеваниях. Сейчас на реакцию RW Крылуху отправит, — Лёша вспомнил название анализа на французскую болезнь. — Очень образованный человек Юзефович. И зачем только он педагогом стал? Из евреев-мужчин получаются лучшие в мире врачи и нобелевские лауреаты. А вот насчёт педагогики… — это ты, Абрамыч, погорячился».

Перелопачивая тонны информации, Лёша где-то вычитал, что среди лауреатов Нобелевской Премии имеются полторы сотни евреев и только два араба. Учитывая, в мировом масштабе, 40-кратный численный перевес арабского населения над количеством евреев, напрашивается интересный вывод…

При желании, можно подсчитать, во сколько тысяч раз у гарвардского студента Йоси, больше шансов на получение золотой медали Альфреда Нобеля, чем у его соседа по общаге, гарвардского студента Махмуда.[3]

И дело даже не в том, что «рука руку греет» и кто-то неизвестный насильно продвигает евреев в лауреаты (ха-ха! — тем более, такие известные снобы, как шведы). Совсем нет.

Ведь если вдруг однажды, туземец, родом из Папуасии (а в Гарварде учатся и студенты-папуасы) напишет Теорию Относительности, то он может спокойно лечь на диван и ждать приглашения в Стокгольм, на вручение именной медали из рук короля Швеции. Нобелевский комитет выбирает кандидатов не по национальности, а по результатам. У евреев, научных открытий больше всех и они неоспоримы, вот и весь их секрет.

При таких мозгах как у Юзефовича, стать педагогом — это лишить общество достижений своего таланта, данного Богом. С другой стороны, если педагог — твоё призвание, то почему бы и нет? Человек рождён свободным для собственного выбора и это достижение нашей цивилизации. Опять же, простая истина: всяка палка о двух концах…

Через пару недель Крылуха была отчислена из 9-й школы и отправилась спецрейсом в спецшколу. Естественно, не с математическим уклоном… Больше её никто и никогда не видел.

В 8 «В» классе остались только приличные ученики. Вернее те, кто хоть снаружи выглядел прилично. Комсомольские значки гордо красовались на синих пиджаках мальчиков. Что совсем не мешало им доставать своими выходками педагогический коллектив физико-математической школы.

Урок труда

Занятия по труду для мальчиков проводились в кабинете труда на 1 этаже левого крыла здания. В помещении стояли верстаки с тисками, токарные и сверлильные станки, муфельные печи и прочее заводское оборудование.

Первый урок был посвящён ремонту школьной мебели.

В дальнем углу помещения лежала пирамида из кучи сломанных стульев, принесённых из классных кабинетов.

Преподаватель объяснил задачу:

— Части от одного стула собираем, примеряем, а затем, отвалившиеся фрагменты намазываем столярным клеем и запиндюриваем на место. Клей высыхает, стул готов. Всё ясно? — спросил он.

— Конечно! — дружно ответил хор школьников.

Из кабинета труда, имелся прямой выход на улицу, сейчас он был открыт. На заднем дворе школы, другой класс осуществлял уборку жёлтых листьев и трудовик был назначен смотрящим. Сентябрьская солнечная погода шептала свои последние тёплые комплименты и преподаватель с радостью «подвис на природе». А зря.

Во время летних каникул Лёша изготовил очередную бомбочку. Изделие было маломощное, но довольно опасное, то есть при минимальном заряде получалась внушительная взрывная волна. Одна чайная ложка магния с марганцем была замотана слоем изоленты 2-х сантиметровой толщины. Для воспламенения, к бомбочке был приделан тлеющий фитиль из обработанного раствором марганцовки шнурка для ботинок.

Проследив за уходом преподавателя, Лёша заявил, что он «сейчас покажет, как нужно стулья ремонтировать». В установившейся тишине, он, гордо оглядев публику, поджёг фитиль и заложил бомбу в самую середину кучи стульев.

Три минуты ничего не происходило. Народ, в нетерпении начал роптать. Для выяснения ситуации, Лёша подкрался к куче и рукой достал дымящееся изделие. Шнур догорел практически до конца.

— Туши нахрен! — крикнул Кыпа.

— Поздно, — прохрипел Лёша и швырнул бомбу обратно в пирамиду. Зрители скрылись за верстаками…

Шаг в сторону.

«Бах!!!» — Помещение вздрогнуло.

Спинки и ножки стульев взрывная волна расшвыряла в стороны. Лёшу слегка оглушило. Невзирая на звон в ушах, он с видом героя, стоял на руинах мебельной кучи и удовлетворённо улыбался.

Зрители подняли головы.

— Мама родная… — коми-пермяцкие глаза Кыпы стали круглыми, как у морского окуня.

— Ну ты даёшь… — ошарашенно изрёк Артюшкин.

Рыча подбежал к окну и убедился в отсутствии трудовика на улице.

— Быстро складываем стулья на место! Делаем вид, что сильно работаем! Сейчас обязательно появится какая-нибудь Шапокляк с глупыми вопросами, — предупредил Лёша. — И руки не забудьте потом вымыть!

Народ кинулся собирать обломки. Что ещё можно было состыковать и склеить, начали усиленно склеивать. Ту часть стульев, которые окончательно доломались при взрыве — поместили в основание пирамиды. «Пусть другие классы эти пазлы складывают. Им предстоит творческая работа».

«Ха-ха, будет им и лёгкая примесь распылённой марганцовки, незаметная до момента похода в туалет, — хмыкнул Лёша. — Но мы здесь не при чём. Всё так и было».

В итоге:

1. По счастливой случайности, в кабинете английского языка, напротив кабинета труда, занятий не было.

2. На втором этаже левого крыла, в кабинете биологии, видимо уже привыкли к шуму снизу, а возможно, биологичка просто не любила устраивать разборки. Лёша очень уважал преподавательницу биологии за её не конфликтность. А может быть, в это время, там тоже не было уроков, как и в кабинете иностранного языка.

3. В кабинете директора школы (там же располагался завуч по воспитательной работе), вообще, вряд ли что-то поняли, так как находился он в противоположном крыле школы, и на третьем этаже.

4. Трудовик звуков взрыва не слышал, будучи на заднем дворе.

5. Дыма, от этой бомбочки было мало: при открытой уличной двери он рассеялся буквально за 3 минуты…

Лёша вздохнул спокойно.

Придя на рабочее место, трудовик был удивлён всеобщим рвением. Семь склеенных стульев стояло на просушке, школьники шуршали с небывалым энтузиазмом. Удивление на лице преподавателя сменил звонок с урока…

Залёт

Итак, урок черчения. Второй этаж, где в прошлом году Артюшкин устраивал «фокусы» с новогодним дождиком.

Большая перемена. Кабинет нараспашку. Носатого чертёжника на горизонте не видно.

8 «В» класс медленно втёк в помещение и начал располагаться. Внимание оживлённо болтающих мальчиков привлёк ряд криво-стоящих стульев у окна. «Гм-м-м, наверное, их к ремонту приготовили, для кабинета труда», — прикинул Лёша. Тем временем, Вова Артюшкин подошёл к крайнему из них и легонько пнул. Стул развалился. Эффект понравился. Народ оживился.

— А давайте поможем школе эти стулья разобрать? Перед склейкой их разбирают, — ухмыляясь, произнёс Юра Седых.

Народ радостно согласился с идеей и начал крушить изделия деревянной промышленности.

Рассохшиеся стулья разваливались с невероятной лёгкостью. Те из них, которые падали крупными фрагментами, приходилось повторно поднимать и швырять в образовавшуюся кучу. За этим занятием их и застала проходящая по школьному коридору математичка Царёва, приятельница завуча Баландиной.

В момент её появления, 10 молодых комсомольцев успешно «разбирали» последний стул…

«Пипец!» — красным индикатором тревоги полыхнуло в лёшиной голове. Это был конкретный залёт.

Царёва имела ряд особенностей поведения, свойственных младшему командному составу внутренних войск и на её уроках всегда была образцовая дисциплина. Как говорится: «Шаг вправо, шаг влево…».

— Вот значит как… — в установившейся недоброй тишине произнесла математичка.

Вова Артюшкин попытался спрятаться за широкую спину Двойникова, но было поздно.

Участники мероприятия были немедленно построены в шеренгу, пронумерованы и сопровождены в кабинет директора.

«Блин, Хоботу, как всегда, удалось извернуться и выкрутиться. Этот Хобот — как неуловимый Джо из анекдота про ковбоев. Наверное, в трясучку, очередного лошка сейчас нагибает, на школьном крыльце, — завистливо подумал Лёша. — Такого удачливого пройдоху нужно ещё поискать». Тем временем, колонна арестантов прибыла на третий этаж…

— Стоим здесь и ждём, — заявила Царева, заходя к школьному руководству.

Через минуту, внутрь был приглашён первый из провинившихся, Витя Ромодин (Рыча).

…Двойников, Седых, Артюшкин, Романов, Чалик, Кыпа, Лёва Шлыков, Вася Ерменков… Народ заходил и через две минуты, уныло покидал помещение. Дошла очередь и до Лёши.

За ближним к входу столом, облокотившись на него локтями, сидело чрезмерно-упитанное тело завуча Баландиной. Маленькие глазки-буравчики сверкали неподдельной ненавистью. Уголки губ были опущены вниз, как брылы (прав.: — брыли) у французского бульдога.

— Садись, — рявкнула завуч и кивнула на стул. — Пиши!

— Чего писать? — удивился Лёша.

— Объяснительную.

— Пиши, как ты стул сломал, а потом его обратно: собрал и поставил на место, — приторно-елейным голосом съязвила Царёва, расположившаяся напротив. Эта экзекуция, видимо, доставляла ей большое удовольствие и она, по ходу пьесы, позволяла себе разные подколочки, свойственные скорее операм, чем математикам.

— И не вздумай включать дурака. Я всё видела.

Баландина на нарушение субординации никак не прореагировала.

«Они похожи на двух товарок из вороньего племени, — проскочила мимолётная мысль в лёшиной голове. — Не зря же говорят, что ворон ворону глаз не выклюет. Поговорка из древности. Её перевели на русский с латыни» — вспомнил он.

В продолжение «вороньей» темы, из лёшиной памяти всплыли строки А. С. Пушкина:

— Ворон к ворону летит,

— Ворон ворону кричит:

— Ворон! где б нам отобедать?

— Как бы нам о том проведать?

— Ворон ворону в ответ:

— Знаю, будет нам обед;

— В чистом поле под ракитой

— Богатырь лежит убитый.

Александра Сергеевича Пушкина в 9-й школе боготворили. Учительница русского языка и литературы, Нина Александровна, которую ученики 8 «В» ласково звали «Нину?шка», уделяла много времени изучению творчества великого русского поэта, задавая на дом прочтение то одного, то другого произведения автора. Стихи А. С. Пушкина Лёша любил. Нину Александровну — искренне уважал.

Мысли вернулись к двум экзекуторшам: «Похоже этим дамам, как воздух, нужен повод для репрессий. Только угнетая других, они могут чувствовать себя бойцами, которых все уважают и боятся. На вроде товарища Сталина. Без постоянных репрессий в отношении своих подчинённых, Баландина будет обыкновенной упитанной тёткой, не первой молодости, с тяжёлым неприятным взглядом и причёской типа «бабетта» (*Прим.: народное прозвище причёски с волосяным клубком на затылке — «вшивый домик»).

А так — она знатный боец из «убойного» отдела.

Хм-м-м, скорее мучительница и душегубица Салтычиха», — очевидное сходство с Дарьей Николаевной Салтыковой, хрестоматийной вдовой с мерзким характером — было налицо.

Лёша вяло взял ручку и вывел: «… во время игры, я кинул стул на пол, а затем его поднял и поставил на место. Раскаиваюсь в содеянном».

Завуч, не глядя, взяла листок и швырнула его в стопку других объяснительных. Текст ей был не важен. Важна была волна репрессивных мер.

«Для сёрфингиста нужна волна. Нет волны — нет драйва», — Лёша мысленно обозначил жизненное кредо завуча по воспитательной работе.

— Свободен, — шипящим шёпотом произнесла Баландина.

В результате залёта, больше всех досталось Юзефовичу…

Неизвестно, тыкала ли завуч ему в лицо этими бумагами, топтала его ногами или подвергала сексуальному насилию, но когда молодой педагог ворвался в класс, вид у Леонида Абрамовича был самый очумелый.

«Немедленно родители вызываются в школу», — вывел он размашистым почерком в десяти дневниках. Взгляд искрил электрическими разрядами, а бородка под зажатой нижней губой топорщилась даже не ежом — дикообразом.

«Хорошо его отымели, возможно даже — в извращённой позе. А ведь он, вообще здесь не при чём. Барагозили-то мы, да и конечно: не со зла, не с целью навредить школе, а просто… — по молодой дурости.

И вообще: это Артюшкин и Седых, скоты такие, всех взбаламутили, — в лёшиных мыслях не было ни капли злорадства по отношению к классному руководителю, скорее искреннее сочувствие. — Леонид Абрамович, только после института, всего третий год в школе. Историю знает наизусть, классное руководство тянет, чего же они (Баландина и Царёва) к хорошему человеку прикопались?

Можно ведь было по-другому сделать: десять человек по одному стулу новому купят и закрыть эту тему. Так ведь об этом речи не идёт: Баландиной не нужны стулья, ей не нужны объяснительные, и даже — не нужны искренние раскаяния. Ей нужен вселенский кипиш. Жучка драная».

Чего Лёша вообще не понимал, так это непропорциональности совершённого «злодеяния» и сурового наказания со всех сторон невиновного Леонида Абрамовича.

«Если Баландина считает, что Юзефович по долгу службы должен надзирать за своими подопечными, то она сама, как завуч по воспитательной работе, ответственная за всю дисциплину в школе, должна первой получить по рылу… Рыба гниёт с головы. Пусть эту дисциплинарную чистку — сама с себя начнёт, — Лёша усмехнулся. — А то, все вокруг у неё виноваты, а она сама — как агнец Божий».

Одна мысль плавно перетекала в другую: «Лёня, конечно, некоторое время будет терпеть наезды неадекватного завуча, но это не может продолжаться вечно. В таких условиях работать нельзя. Добро и зло несовместимы».

В течение нескольких последующих дней в лёшиной жизни не произошло ничего положительного, только сплошные репрессии. А ведь как весело всё начиналось…

«Вот что бывает, когда ненужный свидетель оказывается в ненужном месте…», — понуро думал Лёша, лишённый свободы и запертый в четырёх стенах своей малогабаритной квартиры.

Эти стены, покрашенные колированной известью, замешанной на столярном клее (чтобы не пачкали одежду) — создавали эффект пещеры, своим гулким эхом и голым внешним видом. Бумажные обои, в брежневские времена были страшным дефицитом. В лёшином доме не было телефона, а телевизор, папа намеренно обесточил в воспитательных целях. Единственный источник новостей, радиоточка на кухне, выдавала местную блевотину (прим.: блевотина — масса, изверженная желудком при рвоте) про надои молока и пятилетние планы, вконец угнетая сознание 14-ти летнего мужчины.

Наказание за сломанный стул было чрезмерным и, своей суровостью, вызывало полнейшее отторжение в душе подростка. В то, что такая мера на кого-то действует должным образом, Лёша не верил. «Скорее наоборот», — думал он.

У Лёши дома

В конце сентября 1978 года, в лёшиной квартире появился новый жилец.

Из Свердловска, давнишняя мамина подруга тётя Люся, привезла своего единственного сына Диму. Фамилия у Димы была — Васильев, по фамилии матери (от авт.: фамилия изменена мною).

Разведённый 10 лет назад отец имел фамилию Силкин и лёшина мама, по старой привычке, продолжала называть свою подругу Люсей Силкиной.

В далёком детстве, они жили на одной лестничной площадке, на 5-м этаже дома по ул. Революции 30. Дима — был лёшин одногодок, но уже тогда, в конце 1960-х, он отличался своим врождённым интеллектом. В возрасте 4-х лет, Дима сходу повторял только что услышанные стихи, умиляя свою маму и напрягая Лёшину. Сам Лёша, не отличался особенными талантами, кроме выдающихся капризов, связанных с нехваткой в организме «гормона спокойствия».

Семейная жизнь тёти Люси продолжалась недолго: её муж, спортивный тренер, имел серьёзные психические отклонения, которые заключались в тяжёлой форме скупердяйства, на вроде знаменитого Плюшкина из «Мёртвых душ» Гоголя. Для любого психиатра, Плюшкин — это человек с больной психикой. Таким был и отец Димы.

Как говорила лёшина мама: «Люсе не повезло с мужем. У Люси есть только две пары нижнего белья: одно на ней, другое в стирке. На третью пару муж денег не даёт. Тренер копит на машину «Жигули» и каждую свою зарплату кладёт на сберкнижку. Он маньяк. Маньяк — это не тот человек, который насилует женщин и детей. Маньяк — это человек, имеющий «идею фикс» и с маниакальным упорством её добивающийся».

Люся, терпела мужа некоторое время, как Юзефович Баландину, но всему бывает предел. Настал день, когда соседи по площадке развелись, и тётя Люся уехала с сыном к маме в Свердловск.

Тренер Силкин остался в Перми, копить на «Жигули».

Жертвой развода стал Димочка, к восьмому классу окончательно отбившийся от рук.

«Ни при каких обстоятельствах нельзя бросать собственных детей. Вырастут недочеловеками. Ты родил, ты обязан дать им путёвку в жизнь», — порой думал про себя Лёша, глядя на своего нового знакомого.

Дима Васильев, путёвку в жизнь не получил и плавно катился по наклонной плоскости в бездну уголовного беспредела. Уже в 13 лет, Дима попался на кражах, затем на мошенничестве… Он заимел кучу «друзей» из уголовного мира и уже был готов отправиться в свою первую ходку. Если бы не Пермь.

Воспоминания из будущего времени

К сожалению, от предначертанной Судьбы очень трудно убежать.

Пребывание в Перми дало Диме Васильеву некоторую отсрочку от неизбежного. Он закончил 8-й класс, получил аттестат о 8-летнем среднем образовании и уехал обратно в Свердловск.

Но, уже через четыре года после описанных событий, Дима «гастролировал» по Союзу в компании с отпетым карточным шулером Франком (клич.).

Пару раз Дима заезжал в Пермь, ночевал на малинах, а утром, когда лёшины родители уходили на работу, он приходил к старому другу помыться и пообщаться.

В его дорогом кожаном дипломате, кроме пачки 25-ти рублёвых купюр, лежал томик «Золотого телёнка» (который Дима знал наизусть) и несколько упаковок носков-трусов-рубашек. После помывки, Дима выбрасывал грязное белье в мусор и доставал из целлофана новое. Решение проблемы было в его стиле: простое и эффективное. Откуда у неработающего Димы столько денег, Лёша не спрашивал: Дима был великим комбинатором с абсолютной памятью.

В конце концов, всё закончилось тюрьмой и последующей женитьбой на молодой сотруднице пеницитарного учреждения. Выйдя на волю по УДО, в самом начале лихих 90-х, Дима стал успешным директором коммерческой фирмы…

У Димы родилось два сына-близнеца, жизнь вошла в устоявшееся русло, но…

…но в один из дней, он вышел из дома в магазин за хлебом и исчез… Исчез навсегда.

Являясь прекрасным тактиком, Дима сделал фатальную стратегическую ошибку, затеяв игру с опасными людьми.

«Игра с хищниками, которые крупнее тебя, может закончиться летально», — основное правило безопасности, которым не следует пренебрегать.

Возврат к теме

Лёшина мама пристроила непутёвого Димочку в свою, 93-ю школу. Благодарная тётя Люся уехала, оставив средства на пропитание ребёнка.

«Надо же, какой чистоплюй», — думал про себя Лёша, глядя, как новый жилец их квартиры укладывает волосок к волоску перед зеркалом в ванной комнате. Первое впечатление было именно таким, как это слово: «Чистоплюй».

Шли дни. Дима плавно влился в коллектив нового класса и начал рассказывать всякие байки про новых одноклассников из 93-й школы.

Он оказался очень интересным собеседником и хорошим психологом. Его голос обладал уверенностью и энергией. «С таким голосом, можно стать религиозным проповедником или вообще, лидером парламентской партии. Этот голос ведёт народные массы в светлое будущее», — Лёша ловил себя на мысли о том, что вопреки своим принципам, он тайно завидует природным данным Димы Васильева.

Однажды, в выходной день, друзья пошли в кинотеатр «Художественный», на какую-то киномуру.

Мура шла и шла… Унылые персонажи совковой драмы выясняли свои «непростые» психологические отношения. Друзья щёлкали жареные семечки и плевали шкурки между рядами на пол. Скукотища…

Вдруг на заднем ряду раздался шум: по наклонному полу, в сторону экрана, покатилась пустая бутылка из-под вина. Видимо, кому-то из зрителей, данная кинокартина тоже осто3,14здела (прав. — надоела). И он, выпив содержимое, хотел поставить бутылку стоймя, но пол оказался с наклоном; рука дрогнула и пустой флакон — двинулся в свой последний путь, вызывая звуковые колебания…

«Пиджак упал», — твёрдым и уверенным голосом комментатора «Первого канала» в полной тишине зала констатировал Дима. Зал грохнул от хохота. Десятки взрослых людей ржали как кони, откликаясь на мгновенный экспромт 14-ти летнего школьника.

«М-м-да… У меня бы так не получилось, — с грустью подумал Лёша. — Для полного триумфа, недостаточно произнести определённые слова. Нужно их произнести определённым тоном и вложить в них определённую энергию. Для этого необходим природный талант».

Они стали друзьями. Общие желания и потребности необычайно быстро сблизили их с Сашей Двойниковым, и теперь, свободное время они проводили втроем.

После уроков, заканчивающихся в районе 13–30, Лёша с Сашей Двойниковым ехали на 7-м троллейбусе до остановки «ул. Борчанинова», где располагался «Универсам».[4]

В двух больших корзинах перед кассами, внавалку были уложены бутылки с «Сидром», по 98 копеек за 0,8 литра (бутылки из-под шампанского). «Сидр», по сути своей, и являлся яблочным аналогом шампанского: мгновенно пьянящим и быстро проходящим. По-видимому, «Сидр» был приравнен властями к пиву: все остальные алкогольные напитки (крепче 9°), продавались в специальном отделе, рядом с правым выходом из магазина.

Какой же это был замечательный напиток для школьников!

Саша, обладая ростом 1,80 м, покупал 2 (реже 3) бутылки «Сидра» и топал в свою «пещеру Алладина». Лёша ждал Диму дома, а тот, обычно задерживался, так как 93-я школа находилась на две остановки дальше, чем школа № 9 (и на два квартала дальше от остановки троллейбуса).

За время ожидания, Лёша успевал прочесть список домашних заданий и даже открыть некоторые учебники на нужной странице.

Дима, приходя домой, швырял портфель на подоконник и, хитро улыбаясь, шёл варить себе кофе. Смотреть домашние задания ему не было смысла: он и так всё помнил. Устные задания по литературе, географии и истории, Дима успевал «сделать» во время езды в общественном транспорте. Прочитав один раз, он умудрялся запомнить наизусть весь текст, воспроизводя его целиком или фрагментами — по первому требованию учителя. Чем, этого самого учителя, шокировал наповал.

Во время варки кофе, Дима мог убежать из кухни, из-за чего периодически получался переваренный напиток, обладающий дурным «горелым» вкусом; вдобавок к испорченной газовой плите — полностью залитой коричневой кофейной пеной.

«Раздолбай», — думал про него в такие моменты Лёша.

Дима очень не любил трудиться. Однако со временем, ленивый Дима стал приносить финансовую прибыль. Как говорится в народном фольклоре: «Чтобы дорог не строить, в России самолёт изобрели», — слова из песни Игоря Карташова, хорошо отражали суть происходящих событий.

Дима занялся мелкой торговлей. И дело было даже не в товаре, хотя признаться, товар был весьма ходовым.

«Товаром» являлись магнитофонные записи модных западных групп, которые Саша Двойников переписывал с иностранных виниловых дисков, добываемых путём честного обмена на «балке» (вещевом рынке). Обновлённая в этом году сашиным папой-полковником звукозаписывающая аппаратура, в его «пещере Алладина», могла в бесконечном количестве тиражировать записи современной рок-музыки, недоступные простым советским людям.

И конечно, дело было даже не в том, что песня «Pink Floyd 1977: Money», сама по себе являлась шедевром мирового искусства. Таким же, как и «Queen 1977: News of the World». В 1970-е годы: шедевров было много, а денег мало…

Финансовый успех Дима делал на простаках. Оказалось, что множество людей готовы делать покупки, исходя не из финансовой целесообразности, а из соображений «дружбы» с распространителем товара. Дима Васильев, гипнотизируя всех окружающих своим обаянием и уверенностью, мог позволить себе торговые операции с высшей рентабельностью.

На лёшин взгляд, самое странное заключалось в том, что обобранные простофили были несказанно счастливы тем, что их обобрали. Терпилы рассказывали окружающим про то, какой они выгодный гешефт провели, тем самым увеличивая димину популярность и его благосостояние. Сам новоявленный коммерсант, с юмором вспоминал о вожделенных взглядах и трясущихся руках покупателей, отдающих последние деньги за обычные магнитофонные плёнки и цветные фотографии поп-идолов, по 3 руб. за каждое фото.

«Вот перед нами Род Стюарт: лохматый пижон, похожий на петуха породы «Light Brahma» («Брама Светлая»), позируя фотографу поставивший ногу на белый куб в студии», — Лёша не понимал, что здесь может стоить целых 3 рубля? Эта глянцевая бумажка не годилась даже в качестве туалетной…

Однако: эти «фотошедевры» у Димы Васильева — реально покупали. За реальные деньги. Чудеса, да и только…

Самым «загипнотизированным» в димином классе 93-й школы был Андрей Орехов. Дима даже присвоил ему почётный титул «знатного покупателя». Начиная с осени 1978 года, все до копейки ореховские деньги немедленно перетекали в карман Димы и, на следующий день, весело пропивались в квартире Двойникова.

Три друга начали жить припеваючи. Учебные недели выщёлкивались как семечки: в пьянстве и музыке.

Те двое, которые обитали в квартире на Борчанинова 7, имели для досуга ещё и выходные дни.

Каждое воскресенье, Лёша с Димой отсыпались до 9 утра. Затем, убедившись в отсутствии лёшиных предков, они доставали заначеную накануне чекушку водки, и запивая её черничным морсом, включив «на полную» маг, выходили курить на балкон четвёртого этажа. Двухваттные стереодинамики «Яузы-206», за спиной восьмиклассников, озвучивали пространство двора и уши соседей хитовыми новинками западной музыкальной культуры.

В лёшином доме «брежневского типа» звукоизоляция отсутствовала как таковая, поэтому: разговоры обитателей жилья, «звуки» из туалетов и другие волновые колебания, были отчётливо слышны и доступны всем жильцам дома.

То, что магнитофон глушит соседей, мальчиков из 32-й квартиры нисколько не волновало.

«Если будут возникать, то мы ещё от Двойникова колонки притащим и врубим их на максимум», — думал Лёша, наслаждаясь выборочными песнями из дискографии группы «Deep Purple» и отсутствием взрослых.

«Предки человека», по воскресеньям, бегали в клубе любителей бега «Вита» в Балатовском парке. Парк представлял собой слегка окультуренный сосновый лес, заросший кустарником. По лесу в разных направлениях вились песчаные дорожки, из которых, только центральная аллея имела асфальтовое покрытие.

По соснам скакали белки. Периодически, со стороны реки Мулянки, в массив забредали лоси, шарахаясь в дебри зарослей от первого вида бегущих людей. Сами люди, иногда прекращали свой бег и подходили к соснам-берёзам, обхватывая их руками, закрывая глаза, стояли подолгу в состоянии «единения с природой». Члены клуба «Вита» где-то вычитали, что деревья обладают энергетикой: сосна и берёза — положительной, ель и осина — отрицательной.

«Ха-ха, — думал про себя Лёша. — Вполне может быть, что дерево и обладает собственной энергетикой. Только делиться ею со всякими чудаками, растению — никакого смысла нет. А сами чудаки, с таким же успехом могли бы обнять кипящий электрочайник (там же тоже энергетика есть), батарейку от фонарика, фикус на подоконнике, домашнего кота, собаку-овчарку, очень «положительную» соседку по площадке…

Правда, обнимание соседки (либо ещё более тесный контакт): ещё никому не помогло вылечиться от диабета или язвы желудка… А вот подхватить дополнительную заразу — это легче лёгкого…» — Лёша периодически посмеивался над повадками этих взрослых людей, озабоченных здоровым образом жизни.

«У них: то раздельное питание в моде; то облепиховое масло — лекарство от всех болезней; то травки всякие волшебные; то очередное реальное ЧУДО — «вьетнамский бальзам», покупаемый у спекулянтов за нереальные 15 руб.; то «бег от инфаркта» (впоследствии признанный кардиологами как вредный для сердца)…

Этим жизнерадостным выдумщикам нужно выступать не в клубе любителей бега, а в КВН, либо в «Петросян-шоу» 1970-х. Их бесконечные приколы вызывали у Лёши здоровый смех.

Лёшин папа бегал в клубе с 1977 года, а в 1982 году, он стал президентом «Виты». Клуб напоминал секту, имея в своём составе 300 адептов здорового образа жизни. Адепты встречались, разминались, а затем бежали свои дистанции: круг 3 км, либо круг 5 км, а «марафонская группа», «мотала» за каждую тренировку — аж по 3 больших круга (15 км). Затем сектанты шли пить чай в крытый комплекс «Спартак», где им было выделено несколько комнат. Каждый день у них кто-то справлял именины, кто-то уезжал, приезжал, и жизнь физкультурно-озабоченных граждан была наполнена текущими событиями.

Папа давно и безуспешно пытался заманить сына в свои сети, но Лёша упорно отказывался. Он на дух не переносил структурированные организации и был озабочен только своей личной свободой.

Воспоминания из будущего времени

Лёшин папа, Анатолий Борисович, был педантом. Он вёл записи хронологии развития своего клуба, с момента его образования. В клубе любителей бега имелись секции моржей, марафонцев, физкультурников и прочих повёрнутых на здоровье людей.

В 1988 году, папа издал в Пермском издательстве книгу «Клуб собирает друзей», где задокументировал историю «Виты» и достижения участников клуба.

Папина книга Лёшу не впечатлила.

В любой книге должен быть сюжет, вкусные изюминки (как в сдобной булочке), приколы, умные мысли… А эта книга, про клуб Вита, содержала лишь голые исторические факты, другим словом — хронологию. Для исторических изысканий книга годилась, для развлекательного чтения — нет. «Я никогда не буду писать подобных книг», — подумал Лёша.

Спустя 10 лет после издания своей книги, папа, по большому секрету признался сыну, что не понимает одной вещи: среди группы «марафонцев» фиксировалась повышенная смертность от онкологии. Люди, возрастной категории 40÷60 лет, неожиданно заболевали раком и умирали.

«Ведь всё правильно эти люди делают, — утвердительно говорил папа. — Тренируют выносливость, бегают на всяких международных марафонах: в Лондоне, Париже и Питере. Берут призы. Они не болеют ОРВИ и гриппом. Это доказанный факт.

Но, за два десятилетия, накопилась статистика. Очень тревожная статистика, заключённая в двух словах: онкологические заболевания.

Мрут вроде бы бессистемно, но один за другим, не доживая до старости. Не понимаю, что всё это значит? — признавался Анатолий Борисович. — И эту общую картину не видит ни один член клуба «Вита». Только я. Но я не хочу пугать народ: пусть бегают себе дальше».

Во время этого разговора Лёша вспомнил недавно умершего «марафонца» Борисова. Поджарый мужчина, лет 45-ти, вечно одетый в очень короткие спортивные трусы, чтобы не перегреваться при длительном беге. Карие, немного выпуклые глаза…

Борисова, Лёша знал ближе всех из папиного клуба и был страшно удивлён его скоропостижной смертью от рака желудка. Интересные дела…

«Наверное, в каждой «духовно-правильной, демократической и социально-ориентированной» организации имеется своя «неудобная статистика», которую не афишируют. Так было и так будет всегда. Озвучиваются исключительно успехи. Да уж, сказать нечего…

Поэтому, — подумал Лёша, — мне самому нужно много читать. Чем больше информации — тем лучше.

И нужно: как можно меньше верить тому, что тебе внушают официальные СМИ.

Наше общество — эта такая большая секта, со своей идеологией, структурой управления, правилами и… своими «скелетами в шкафу». (*Прим.: «Иметь скелет в шкафу» — это значит иметь плохую тайну (собственный поступок) и ничего с этим не делать, то, что грузом висит на душе).

Мне нужно анализировать факты и делать собственные выводы, не озираясь на общепринятую точку зрения. Тогда я буду — в гораздо меньшей степени бараном, чем все остальные», — размышлял Лёша.

Школа, октябрь 1978

Школьная жизнь неспешно продолжалась под звон трясучки, дым папирос и понты подросших малолеток.

Осенняя погода не радовала больше своим теплом, холодея с каждым утром. Листья диких яблонь одномоментно опали, и 4-х этажное здание элитной школы сиротливо стояло посреди голых стволов, выделяясь своей необычной архитектурой в «сталинском» стиле. Недостроенный за лето спортзал, «стройка века», как окрестил его Лёша: так и стоял позади от школы, зияя пустыми дверными проёмами, при полном отсутствии охраны и заборов. Любой желающий мог зайти в него и сломать себе шею, упав между пролётов лестницы, ведущей в подвал, либо с крыши этой «недостройки».

Уличный туалет-скворечник, к осени, был разобран на доски и сожжен лёшиными друзьями, добывающими свинец из старых аккумуляторов. Гора этих аккумуляторов лежала прямо за школьным забором, где располагался гараж какой-то конторы. Прыжок, ещё прыжок… — и вы с приятелем уже на автобазе. Поднатужились вдвоём… — и 10-ти килограммовый аккумулятор от «ЗИЛ -157» переваливается через бетонный забор на территорию «недоделанного» спортзала. Разбивая кирпичами крепкий корпус аккумулятора, ребята пачкали одежду в кислоте, которая превращала ткань в труху.

После одного случая, когда Лёша пришёл домой без носков и с химическими ожогами на тех местах, где раньше были носки, родители категорически запретили ему приближаться к месту добывания свинца. «Ещё не хватало без глаз остаться», — говорила лёшина мама. Сын внял предупреждению и на эти «кислотные» забавы больше не ходил.

Отсутствие отдельного туалета ничуть не огорчало прохожих с Комсомольского проспекта и все страждущие удовлетворяли свои потребности прямо в ближайшем правом углу главного помещения спортзала. Внушительная куча отходов жизнедеятельности свидетельствовала о популярности этого места.

«Сюда не зарастёт народная тропа…» — в голове Лёши возникли строки из далёкого 1836 года, от любимого русского поэта по поводу увиденного здесь безобразного «спортивного» пейзажа.

Бандит Вага и его лучший приятель Саша Попов, по прозвищу Шура Балаганов, из «слепого двора», больше не учились в лёшиной школе. И хотя они периодически появлялись на крыльце школы, либо на её задворках, в школьной курилке на 3 этаже — их больше не было.

Вага катился по своей кривой дорожке, не сопротивляясь и не осознавая этого. Впереди была только тюрьма. На взгляд Лёши, исчезновение главного возмутителя спокойствия — было бы благом, но как это выглядело для самого Ваги? Ведь любой человек рождён не для того, чтобы жить за решёткой. Жизнь — это ведь не зоопарк.

Со временем, Лёша понял, что он зря рассчитывает на спокойную жизнь: в «слепом дворе» подросло новое поколение бандитов. Один из них, семиклассник Вадик Петровских, по прозвищу «Дракончик Сладкоежка», занял место Ваги на входе в школу. Он бесцеремонно оглядывал входящих и не проявлял никаких знаков уважения к старшим товарищам. За спиной Дракончика периодически возникала физиономия его приятеля, Андрея Суханова, наглого втройне, как бы подтверждающая, что с Вадиком-Дракончиком лучше не связываться.

Конфликты со «слепухой» возникали также и на «лямурной» почве. В начале учебного года, в «слепом дворе» расцвёл прекрасный цветок по имени Марина Биринцева. Лёша не мог оторвать глаз от настоящей куклы Барби: с пышными локонами светлых волос, голубыми глазами, маленькими пухлыми губками и тонкой талией…

Однажды, дожидаясь Марину на окраине Горьковского сада, с видом на арку, ведущей в «слепой двор», Леша увидел ЕЁ.

Вслед за Барби-Мариной, на расстоянии 20 метров, с самым невинным видом перебирал ножками местный бандит из «слепухи», тот самый, «сверхнаглый» Суханов.

«Какая-то странная парочка, она делает вид, что его не видит, а он вроде бы сам по себе, типа домой идёт», — подумал Лёша.

Суханов мгновенно перехватил направление его взгляда и изменил маршрут движения в лёшину сторону.

— Даже не думай… Она за?бита, — сделал он ударение на первый слог.

— Да я так, просто жду друга, случайно здесь, — пришлось оправдываться Лёше.

— Ещё раз увижу и ты труп, — угрожающим тоном произнёс бандит и нервно прищурил глаза.

Лёша понял, что лбом оглоблю не переломить и, повернувшись, он ретировался прочь.

«Ага, ты подойди к НЕЙ и скажи ЭТО, насчёт «за?бита», — про себя позлорадствовал Лёша. — Диванный герой. Она тебя сразу пошлёт «туда». Скажет: «Пи…дуй ТУДА: жопа находится в той стороне, мудила».

Марина совсем не была простодушной дурой и могла послать. От того, бандит Андрюша и семенил неторопливо, в нерешительности, на безопасном расстоянии от объекта своей мечты.

Одно из развлечений

Ученикам из 8 «В» быстро надоел учебный процесс и они, каждый день, старались разнообразить свой досуг.

Ради прикола, Лёша приделал к плоскому конденсатору на ~220 В электрическую вилку и, подзарядив его в одной из школьных розеток, он, широко улыбаясь, подходил к своим знакомым. Незаметное касание штырьков вилки о чужую ладонь…, и человек с громким криком подпрыгивал на значительную высоту.

Интересным наблюдением являлось то, что в 90 % случаев, люди ужаленные разрядом тока, произносили одно и то же слово, начинающееся на букву Б: «б…..ь!!!» — кричали они. Остальные 10 % немедленно вспоминали про чью-то «епонскую» маму.

«С виду, все такие приличные, — удивлялся Лёша. — А в голове, по умолчанию, на первом месте стоят одни матюки…».

Вскоре, надоевшая игрушка была подарена Вове Артюшкину, который предал её в аренду Вите Ромодину.

Гиперактивный комсомолец Рыча устроил в коридорах школы настоящий террор, щёлкая электричеством всех подряд. Несчастная Света Буданова (фамилия изменена), к концу дня тряслась как суслик, при каждом приближении одноклассников поднимая руки вверх. Но это не всегда её спасало: раз руки недоступны, то разрядить конденсатор можно и в ногу.

Светка громко верещала, класс хохотал… Полнейший дурдом.

Наконец поняв, что ничем хорошим это не кончится, Лёша отобрал у Рычи своё изделие и спрятал его в портфель. Этот день закончился благополучно.

Ответный гол

Школьная перемена: шум, движуха и суета. Длительность 15 минут — это одна из «длинных» перемен, когда в столовой «питают» школьников.

8 «В» класс, всем своим численным составом из 35 человек, столпился в коридоре третьего этажа, напротив «Аудитории».

Этим дурацким и непонятным для всех школьников словом, математичка Царёва называла свои апартаменты: обычный школьный класс с доской, портретами математиков и формулами, типа «L=2πR», намалёванными на плакатах наглядной агитации. Вход в «Аудиторию» без хозяйки заведения был строго воспрещён, несмотря на гостеприимно распахнутую дверь.

«Над входом в «Аудиторию», нужно было написать фразу на немецком языке: «Arbeit macht frei» («Арбайт махт фрай»), что в переводе означает «Труд делает свободным», — Лёша вспомнил черные металлические буквы, аркой располагающиеся над воротами, вход в которые осуществлялся только в сопровождении конвоя.

«Ну и где же конвой?» — невыносимая толчея в коридоре начала угнетать…

Помаявшись немного, Лёша заглянул в пустой класс. Чистый пол, чистый стол, чистая доска… Образцовый порядок в помещении поддерживался силами неудачников, которых «старший сержант внутренних войск» Царёва назначала мыть «Аудиторию» по своему усмотрению.

«Если она так любит чистоту, то при чём тут мы? — спрашивал себя Лёша. — Пусть берёт тряпку и моет. Если у человека мания, то зачем пользоваться своим служебным положением и услугами безропотных учеников, целиком зависящих от неё?», — во всём здании школы № 9, казарменные порядки наблюдались только в этом кабинете.

«Мало того, что мы сами ей всё моем, так она, нас же самих и держит в тесном школьном коридоре всю перемену», — насмешка над справедливостью засела занозой в лёшиной голове.

На всех других предметах: можно было спокойно зайти на перемене в класс, усесться, разложить тетрадки, ручки и дневники, а порой и успеть списать недоделанные домашние задания… Но только не на математике.

Взгляд упал на деревянную швабру, стоящую рядом с ведром, слева от входа.

«А что будет, если швабру вставить в ручку двери, и, пока она держится в ручке, аккуратно захлопнуть дверь? Правильно: палка упадёт изнутри, заклинивая двухстворчатую дверь, и её невозможно будет открыть снаружи», — с математической точностью высчитал Лёша.

В детали плана был посвящён Никита, идея ему понравилась. Олег Никитин был не только любителем чужих бутербродов с маслом и мёдом, он обожал и красивые эффекты: так что, без всяких раздумий, он согласился стать соисполнителем диверсии.

Итак: Лёша установил швабру с нужным наклоном, Никита громко хлопнул дверью, и класс оказался закрыт изнутри. Будто там засели хулиганы. Прозвенел звонок…

Царёва, важно выплыла из учительской и пригласила всех внутрь. Но, не тут-то было.

«Ну-ну, а теперь, попробуем открыть дверь», — подумал Лёша.

Изнутри «Аудитории» кто-то заперся и не спешил открывать. С самым серьёзным видом, математичка начала стучать и угрожать тем, кто внутри. Затем — нервно дёргать дверь. В её взгляде читалась отчетливая мысль: «Сейчас, бл@ть, я всех порву, только доберусь до уродов». Так продолжалось несколько минут. Затем, Царёва, в замешательстве, остановилась в сторонке. И тут, у Никиты взыграла совесть: он тоже начал трясти дверь. Да с такой силой, что швабра с той стороны, не выдержав богатырской мощи, сломалась…

Yes!

Царёва вихрем ворвалась в свою вотчину. Её, ничего не понимающий взгляд сменился подозрительным прищуром, озирающим учеников…

На пару секунд дольше других, взгляд остановился на Никите… Поджав губы, Галина Самойловна начала урок.

«Ты хоть и математичка, да вокруг — тоже не дураки. Людей нужно любить, а иногда и прощать. Так учил Иисус. И даже если ты не веришь в Бога, то всё равно: нельзя на всех смотреть с высоты кабины асфальтозакаточного механизма, норовя подмять под себя любого, не вписывающегося в дрессированную массу активистов, тянущих руки вверх на уроках», — мысли неспешно формулировались и принимали законченный вид.

«Вот получи, уважаемая Галина Самойловна, свой ответный гол: за себя, за одноклассников в тесном коридоре, за поруганного Юзефовича… Отныне, в футбольном матче счёт 1:1, - подумал Лёша, уткнувшись в тетрадку и, только с помощью слуха, наблюдающий за происходящим вокруг… — Я тебе покажу «не включай дурака», — он вспомнил царёвскую реплику в кабинете завуча. — И вообще, наши взаимоотношения начинают напоминать турнир. А турнир — это игра в двое ворот, и ничего личного».

Сама акция со шваброй не принесла Лёше какой-то радости или удовлетворения…

Он вспомнил про политику безопасности Израиля, доктриной которой является гарантированный «ответный удар» в ответ на агрессию или теракт, который осуществляется не ради удовлетворения амбиций и не ради хвастовства, а лишь в целях сохранения природного равновесия, берущего начало в «Принципе воздаяния» («схар вэ онэш»), — одного из ключевых в иудаизме.

Против профессиональных навыков Галины Самойловны Царёвой, Лёша ничего не имел. Она была специалистом высочайшего класса. Но любила она — лишь ограниченный контингент учеников: старательно изучающих математику и активно работающих на уроках. Увы, бСльшая половина школьников была не из этой группы. Кто-то рисовал живописью в конце тетрадки, другие — не по делу улыбались, третьи философски предавались медитации. Таких учеников Царева раскатывала по трафарету, умудряясь обходиться без применения физической силы. Едких подколок и едва заметных издёвок, на её уроках всегда было хоть отбавляй.

Но больше всего, Лёшу раздражала дисциплина беспрекословного подчинения всех и вся её жёстким правилам. Некоторые люди патологически не терпят диктата: этим объяснялось всё.

Отступление от темы

Как-то однажды, в журнале «Наука и Жизнь», Лёша прочитал про порядки в фирме Рено (Renault).

Дисциплина высокого уровня, дресс-код, форменная одежда… Взыскание за минутное опоздание…

Но (!) всё это не относилось к отделу дизайнеров. Творческие личности, создающие облик перспективных моделей, приходили на работу в драных джинсах и от души выспавшись. Порой: непричёсанные и небритые. В офисе Рено они курили, иногда «незаметно» пили пиво, сидели на столах, спали в креслах, задерживались по ночам… И, вздумай кто-нибудь из совета директоров концерна сделать им замечание, то он был бы прилюдно послан по известному адресу, в придачу со звуком громко хлопнувшей двери…

С ситуацией смирились, ввиду отсутствия альтернативных вариантов и риска остаться без концепт-каров.

Такая история из жизни. Порою, творчество и дисциплина не уживаются друг с другом.

7 ноября 1978 года. Годовщина Великой Октябрьской Революции

Лёша с Димой Васильевым сидели на досках, отпиленных до высоты лавочек, внутри положенного на бок двухметрового ж/б кольца и пили вино «Волжское», крепостью 18°. Вино имело жёлтый цвет и вполне приличный вкус. «Гораздо лучше, чем «Вермут», — отметил про себя Лёша.

Среди гадких советских вин, имелись три вида особо выдающейся отвратности. Два белых: «Лучистое яблочное» и «Вермут», и одно красное: «Солнцедар». Красное вино, отличалось едким вкусом и несмываемым «кровавым» цветом. Им можно было «красить стены», — так выражались опытные алкоголики, брезгуя покупать эту Дрянь с большой буквы.

После первой бутылки «Волжского» в лёшиной голове приятно зашумело и тепло разлилось по организму. Вино было расфасовано в 0,5 литровые бутылки (а не в стандартные 0,7), поэтому, к празднику было куплено 2 бутылки.

Умеренно холодная погода, в районе -3…-5 градусов и без снега, позволяла наслаждаться уличной свободой и праздничными зрелищами. Правда, в момент распития вина, панорама была не очень праздничная: действие происходило на стройке нового Универсама, известного ныне, как «Семья на Борчанинова».

Ещё в прошлом, 1977 году, на площадке строительства, возвышались редкие руины от ранее расселённых дореволюционных жилых построек, и, в конце лета 1977, ребята бегали собирать малину и помидоры с бесхозных огородов, оказавшихся на месте будущей стройки.

И вот, спустя год, осенью 1978 года, на этом месте, уже был вырыт огромный котлован, забиты сваи и гигантскими египетскими пирамидами лежали бетонные изделия, в одном из которых нашли себе приют юные любители алкоголя.

В карманах у ребят лежали рогатки для стрельбы по воздушным шарам и сигареты «Астра».

В 1978 году, из продажи куда-то исчезли привычные сигареты «Кама» и «Пермские», имевшие тот же вкус, что и «Астра», но зато гораздо меньшую стоимость (14 и 16 копеек, по сравнению с 25 копейками «Астры»).

Да уж, ассортимент товаров в Советском Союзе был крайне скуден.

В конце 1970-х годов, из водочных изделий, самыми распространёнными были водки трёх типов: «Водка» по 3,62 руб. (в простонародье «сучок» — из гидролизного спирта), «Экстра» по 4,12 руб. и «Старка» по 4,72 руб.

Другие сорта водок: «Русская», «Пшеничная» и «Столичная» — конечно существовали, но особо не тиражировались, попадаясь изредка, и не в каждом магазине… Они появились в широкой продаже позже, где-то в районе 1981 года. Естественно, заменив старые виды водки своей более высокой ценой.

Но цифра «3,62» — осталась навечно в народном фольклоре, как и одесская цифра «7-40». Лёша на всю жизнь запомнил этот водочный ценник.

Не имея никакого выбора, и при отсутствии других развлечений, граждане СССР медленно и верно спивались. Лёшин папа следил за статистикой и с сожалением констатировал, что с 1964 года по 1978 год (за время жизни Лёши), потребление чистого алкоголя в СССР увеличилось с 3 до 10 литров на душу населения. Сразу же, на 3 года упала средняя продолжительность жизни.

«Нельзя злоупотреблять алкоголем, — думал Лёша. — Ведь коммунисты специально спаивают народ под свои патриотические лозунги. Они тоже знают статистику, ведь не дураки, но не афишируют её, и вредят: не специально конечно, а просто: ничего не предпринимая. Губят русский генофонд».

А народ — похож на стадо мелкого рогатого скота: пьёт с каждым годом всё беспробуднее.

«Видимо, коммунисты знают, что трезвые люди опасны. Стоит запретить алкоголь, как вся их коммунистическая система развалится сама собой, как карточный домик».

Советский народ, действительно, уже начинал тихо возмущаться скотскими жилищными условиями и отсутствием перспективы их улучшения, а также длинными очередями: за колбасой, за сыром, за автомобилями, холодильниками и стиральными машинами, билетами на поезда и самолёты, прочим-прочим. В конце 70-х годов началась эпоха тотального дефицита всего и вся.

Мяса в продаже не было в принципе: никакого и никогда, поэтому очередей за ним не было. Не было нормальной одежды и обуви (телогрейки и валенки не в счёт), других вещей, делающих жизнь комфортной.

Правда, всё красивое и модное: джинсы «Montana» и ментоловые сигареты «More», можно было купить на барахолке, но для этого были нужны деньги. Джинсы (за 240 руб.) имели стоимость 2-х месячной зарплаты инженера, а пачка дамских тонких сигарет «More» (за 10 руб.) — стоила, как 40 пачек сигарет «Астра», и, даже дороже бутылки 5-звёздочного коньяка.

Прошло уже 38 лет с момента окончания Великой Отечественной…

Жители Германии уже привыкли жить в индивидуальных коттеджах, пить коньяк «Hardy V.S.O.P.» (Прим.: VSOP — «Очень Превосходный Старый Бледный») и джин «Gordon's». Привыкли ездить в отпуск в Акапулько, а народ-победитель, всё ещё влачил жалкое существование в коммуналках и бараках, празднуя годовщину Октябрьской Революции стопкой гидролизной водки, сделанной из спирта древесных опилок…

«Обком всё сожрал, — Лёша вспомнил свою мысль прошлогодней давности. — У них-то всё есть: и вискарь и красная икра».

Добравшись до праздничных колонн, Лёша с Димой развлеклись стрельбой по разноцветным воздушным шарикам, спрятавшись за решёткой Горьковского сада. Шарики, большими гроздьями висели в вышине Компроса, едва не задевая троллейбусные провода.

В моменты точных попаданий, шарики громко бахали, подбитые пульками, сделанными из толстой медной проволоки, вызывая панику среди их держателей. Друзья веселились и радовались как дети, ведя подсчёт удачным выстрелам.

Y-образные пульки для рогаток были специально защемлены плоскогубцами с трёх внешних сторон, для полной колючести. Страшно подумать, если такая пулька попадёт в глаз человеку…

О нелепых случайностях, Лёша пытался не думать и стрелял только по высотным объектам.

«Нельзя брать грех на душу. В книгу Судьбы пишется всё: и хорошее, и плохое. Косяки человека, бумерангом, могут аукнуться многократно в дальнейшей жизни, — он был твёрдо убеждён в этом. — Всё должно быть соразмерно и справедливо. Ответная месть на агрессию должна иметь свой предел и не быть бесконечной, а шалости — должны быть беззлобными.

Именно беззлобность отличает «шалость» от «пакости».

Шалят, в основном — дети, чтобы развлечься. А вот пакостят, чаще всего — взрослые дяди, которым не хватает других способов самоутвердиться. И пакостных взрослых, радующихся тому, что «у соседа корова сдохла» — нисколько не меньше, чем шалящих «для прикола» детей.

А ведь многие этого не понимают…

Уже в свои 14 лет, Лёша понял, что многим людям удобно мыслить шаблонами, не разбирая нюансы и оттенки.

«Ведь на самом деле, так значительно проще воспринимать окружающий мир: в котором есть только чёрное и белое. Всё у этих людей разложено по полочкам, без всяких непоняток. Хорошее — это «very good», а плохое — это «very bad», — Лёша поморщился. — Однако упрощение действительности приводит к деградации личности. А, в конечном счёте: к Паркинсону и Альцгеймеру», — у него перед глазами возник образ старика с трясущимися руками и идиотской улыбкой человека, впавшего в детство.

«А может, эти люди, уже с рождения, и так, являются идиотами? Только не явными? Такое бывает, когда болезнь имеет латентное состояние (период инертности внутри организма) и незаметно прогрессирует с годами».

Настрелявшись из рогаток вдоволь и получив свою порцию адреналина, нетрезвые друзья пристроились к колонне Политехнического института и прошли под бравурные марши через Октябрьскую площадь.

— Ха-ха, как служивым сегодня весело! — хмыкнул Дима, глядя на оцепление улицы.

Шеренги военнослужащих живым щитом ограждали тротуары, дворы и переулки от поползновений «отбившегося быдла», направляя народ в правильное русло: на Октябрьскую площадь. (*Примеч: «Привык пан считать нас за скотинку, так и зовёт? «быдло». Н. А. Островский),

— А вот тех, — Дима кивнул на красные погоны ВВ, — у нас в Свердловске называют «карасями» или «краснопёрыми».

Начищенные до блеска сапоги оцепления не вызывали у ребят зависти, наоборот, в минусовою температуру, блеск хромовых сапог наводил на мысль о последующей (спустя сутки после демонстрации) двухсторонней плевро-пневмонии у хозяина блестящей обуви.

«Правда, если «карась» предварительно замахнул 200 грамм водки, то последствия будут легче: всего лишь ангина или бронхит, — справедливо рассуждал Лёша. — Но, у алкоголя, есть один недостаток: его мочегонность. После двухсот грамм, человек, в течение часа, должен три раза сбегать отлить. Чего в оцеплении не сделаешь. Куда ни кинь, везде засада».

На праздничной трибуне, в тёмной норковой шапке, возвышался первый секретарь Обкома КПСС Борис Всеволодович Коноплёв. Секретарь был на голову выше всех своих соседей и держался позитивно, как и положено человеку, ведущему народ в светлое будущее.

«Конечно, я бы тоже выглядел оптимистом, если бы жил в новом обкомовском доме по ул. Швецова 46, построенном нынешним летом за рекордные полгода, по индивидуальному чешскому проекту. С квартирами от 140 до 200 квадратных метров и с ментом в качестве консьержа…» — подумал Лёша, вспоминая свою убогую жилплощадь и кухню 6 м².

Ещё прошлым летом, на месте «обкомовской» девятиэтажки, стоял деревянный дом с печным отоплением и огромным малинником во дворе. Перелезая через забор, Лёша с друзьями объедали ближайшие кусты, ежесекундно рискуя нарваться на двух огромных псов, обитающих внутри дома и порой, вихрем проносящихся между фруктово-ягодными насаждениями. Территория тихой улочки в самом центре Перми, между Горьковским садом и бассейном Комсомолец, очень приглянулась местному руководству.

Так, под личным контролем сотрудников Обкома КПСС, в сжатые сроки и абсолютно бесплатно (для будущих жильцов), появился новый дом с замечательными большими квартирами. Коммунизм, в отдельно взятом учреждении был построен.

Правда, Никита Хрущёв обещал построить коммунизм для всех, но Партия решила начать с малого и построила для себя.

(Прим.: Первый секретарь КПСС Н. С. Хрущев, выступая 31 октября 1961 года на XXII съезде партии с докладом по проекту III Программы КПСС, заявил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Указывался и срок завершения «развернутого строительства коммунизма» — 20 лет).

«А ведь оказывается, они (коммунисты) прекрасно знают необходимые жизненные стандарты жилья для современного человека, раз построили себе просторные квартиры с трёхметровыми потолками, — лёшину голову осветило озарение. — Только прикидываются «незнайками», продолжая лепить для народа панельные клетки для обезьян. А обезьяны, ещё дерутся насмерть за эти клетки, потому что на всех не хватает…».

«Для Обкома, мы все — лишь электорат. После праздничной «демонсрации», они сядут в свои служебные Волги, с радиотелефонами системы «Алтай», радиусом действия 30 км от Дома Советов, и уедут праздновать свой междусобойчик, к кому-нибудь на дачу. Ну, например, к товарищу Лютикову, — Лёша вспомнил фамилию ученика из диминой 93-й школы, Вити Лютикова, сына второго секретаря Обкома.

«Будут шашлыки кушать, — в одном из кинофильмов Гайдая, был эпизод поедания шашлыка… У него возникло слюноотделение. — Я прям — как «собака Павлова». Близкий родственник… Только непонятно чей: слюнявой собаки или престарелого академика», — мысли, как всегда, путались и переплетались между собой: полнейший бардак в голове.

«Мне уже 14 лет, а шашлык я ещё ни разу не ел… И не мечтаю даже. Какие могут быть мечты, если мясо не продаётся в магазине? Если только украсть поросёнка в пригородном совхозе «Майский», так ведь поймают… И затем, посадят по 89-й статье Уголовного Кодекса, на срок: не меньше 3-х, не больше 8-ми… Вот такая жизнь в совке, — подумал он. — Ни украсть, ни поесть».

В лёшиной душе, вызывал протест тот факт, что в СССР говорилось одно, а делалось другое. Страной руководила «партия гегемонов», но каждый, отдельно взятый «гегемон» — жил в убогости, нищете и бесправии, по сравнению с теми же немцами.

«Это какое-то Зазеркалье, — думал он, вспоминая фразу Владимира Ильича Ленина, про то, что: «… в Коммунистической партии, мы видим Ум, Честь и Совесть нашей эпохи…».

«Может быть, коммунистическая партия, в момент написания статьи Ленина (1917 г.), была другой? Возможно и была, но теперь, она ведёт народ куда угодно, только не к коммунизму. Выродилась партия с годами, потеряла хватку, зажирела. А слова остались всё те же, что и были поначалу».

В мыслях, возник один из неподцензурных самиздатовских «гариков» Игоря Губермана[5]:

— Мне Маркса жаль: его наследство

— Свалилось в русскую купель:

— Здесь цель оправдывала средства,

— И средства обосрали цель.

— Добро, не отвергая средства зла,

— По ним и пожинает результаты;

— В раю, где применяется смола,

— Архангелы копытны и рогаты.

Школа, ноябрь 1978

Невероятно быстро пролетела одна неделя школьных каникул.

И вот, опять уроки…

Поздняя осень. Снег с дождём, темнота и сырость. Каша под ногами. Тоска.

Учёба начала напрягать.

Постепенно набираясь опыта, Лёша начал подходить к домашним заданиям творчески: выучив предмет на отлично, он рвался в бой на уроках и, получив хорошую отметку, забывал о домашних работах по этой дисциплине на ближайшую неделю. Учителя насиловали на уроках других учеников, и можно было расслабиться. Лёша наблюдал за общественной жизнью и размышлял.

В 8 «В» классе было 35 учеников. Много это или мало, Лёша не знал. Зато, в такой куче народа всегда было весело. Разнообразие личностей, их привычек и поведенческих реакций, значительно разбавляло унылый процесс накопления знаний и формирования коммунистического мировоззрения. В классе была тройка «рвачей», с десяток «зануд» и несколько «жертв наездов».

Всё как у всех.

Окружающая жизнь была устроена таким образом, что по факту, приходилось принимать её законы.

Так было и в шестом классе, когда Лёша учился в 6-й школе, так было и в диминой 93-й школе, так было и в старших отрядах пионерлагеря «Восток».

Везде и всегда (взять даже любой двор города Перми): имелись свои уважаемые люди, свои зануды и свои «пострадавшие от беспредела».

Чтобы стать уважаемым человеком, нужно было одновременно уметь две вещи: больно царапаться и как-то находить общий язык с авторитетными людьми. Не обязательно было «ложиться» под авторитетных людей: достаточно было иметь твёрдую волю и соблюдать дистанцию.

А вот с «неавторитетными человеками», типа Светы Будановой или Саши М., по прозвищу «Молодой» (был в лёшином классе и такой несуразный типчик, в пару Свете), можно было вообще не церемониться. Они молча сносили все подначки и откровенные издевательства. Они не уважали даже самих себя, раз за разом позволяя вытирать о себя ноги и затем, делая вид, что ничего не произошло.

«Чтобы тебя уважали, ты должен научиться всегда давать сдачу, — Лёша сформулировал очередное важное умозаключение. — И не факт, что способом натурального обмена. Ты можешь быть физически слабее, но иметь влиятельных друзей, либо знать, как отомстить. По ходу матча, нападающая сторона должна понять, что связываться с этим человеком — себе дороже. Это залог стабильности. Затевать открытую войну — вовсе не обязательно».

«Худой мир лучше доброй войны», — примерно так однажды выразился римский философ Цицерон.

А ещё лучше, когда, в ответ на наглый наезд, прилетает равнозначная по силе «ответная пиз…юлина». Такие случаи становятся известны всем и отбивают охоту связываться кому-либо с «жертвой наезда» на очень длительное время.

Кстати, Советский Союз, в своей международной политике, часто пользовался этим самым принципом, и работал он безотказно.

Воспоминания из будущего времени

Американский журналист, ныне редактор газеты «The Washington Post», Боб Вудвард в своей книге «Хиджаб» рассказал о подробностях одной антитеррористической операции КГБ СССР:

«30 сентября 1985 года в Бейруте были захвачены четверо сотрудников советского посольства. Один из них, при захвате был убит. В ответ, Комитет Государственной Безопасности (КГБ) захватил племянника лидера Хезболлы.

В исполнение принятого плана, сотрудники КГБ кастрировали его, запихнули отрезанные гениталии в рот, выстрелили в голову и отправили его тело террористической организации Хезболла. К трупу прилагался сопровождающий текст, поясняющий, что другие родственники лидера «Партии Бога» И. Муании, закончат свою жизнь таким же образом, если советские дипломаты не будут выпущены на свободу. В конце текста был полный список родственников с адресами проживания».

Вскоре после этого, Хезболла освободила оставшихся трёх советских заложников. Советские интересы в Ливане больше никогда не были под угрозой. Решительные меры отбили охоту связываться с СССР на десятилетия вперёд. И не только у Хезболлы.

Вот какое отрезвляющее действие оказывает неожиданный жёсткий ответ, позволяющий обозначить серьёзность намерений.

Всему в жизни нужно учиться, иначе тяжело будет плыть по её бурным волнам…

Изначально, Лёша относился ко всем окружающим людям с известной долей уважения. Ведь в детстве, его учили родители, что «все люди рождаются равными». Такая вот общественная мораль, берущая начало в окружающей всех коммунистической идеологии.

Вроде бы всё верно, но, как всегда, «было гладко на бумаге»…

Со временем выяснилось, что среди окружающих людей есть значительная прослойка тех, к кому нельзя относиться как к равному себе.

Среди этих людей:

— те, кто никогда не поддержит тебя в трудную минуту. «Своя рубашка ближе к телу», — цинично рассуждают они.

Среди них также:

— подлецы, готовые совершенно бесплатно напакостить своему ближнему в любой момент;

— … кто сам себя не уважает, сознавая это и не пытаясь каким-то образом это исправить (рассуждения падшего бомжа: да я бомж и меня устраивает это);

— … кто идёт к своей цели по чужим костям, делая успешную карьеру;

— … ну и конечно предатели. Те, кто предаёт близких. Павлики, бл…ть, Морозовы.

«Да, всё верно: люди рождаются равными, но уже к окончанию средней школы становится видно, кто стал человеком, а кто не прошёл проверку «на вшивость» и превратился в отстой», — это фундаментальное открытие было сделано Лёшей самостоятельно.

К сожалению, плохих людей в жизни много. И, если ты им мило улыбаешься при встрече, энергично пожимаешь руку, с интересом заглядывая в глаза, общаясь «на равных», то эти люди начинают считать своё поведение нормой, что на лёшин взгляд было недопустимо.

«Пусть коммунисты, со своей извращённой идеологией, сами их уважают, выбирают в секретари парткомов, поддерживают по жизни, считают равными себе…

А я буду относиться к таким людям с холодным равнодушием, если не с презрением, — размышлял Лёша. — Так будет справедливо и честно; без малейшей толики лжи самому себе и окружающим людям».

Миша Славнов

Среди мальчиков лёшиного класса сами собой сформировались «кружки по интересам».

В свободное время, разные группы мальчиков держались особнячком, обсуждая свои «тайные» секреты и индивидуальные наклонности. И хотя большинство одноклассников имели между собой много общего, различия между группами были. На лёшин взгляд, эти группировки существенно отличались по степени порядочности.

Отдельной от всех фигурой был лишь Хобот (Миша Славнов). Он заслуженно считался главным прохвостом в классе.

Славнов был потомственным учеником школы № 9. Его отец, уважаемый кандидат медицинских наук, в своё время, тоже учился в стенах этого прекрасного заведения. Учился очень хорошо. Его сын Миша обладал всеми талантами отца, но что-то пошло не так.

Находясь в многолюдном классе, Хобот жил сам по себе.

Этот «Фигаро тут Фигаро там», вечно лез во все разборки, занимал и не отдавал, обещал и не делал. Естественно, преданных друзей при таком образе жизни у Хобота быть не могло. Как только какой-нибудь наивный простачок сходился с ним поближе, происходило резкое ухудшение его (простачка) материального положения, с одновременным увеличением хоботовского капитала.

«Наши карманы, прямо, как сообщающиеся сосуды. Только с обратным клапаном посередине: имущество и наличность перетекают только в одну сторону», — размышлял Лёша на досуге, вспоминая про свою кратковременную «дружбу» с Хоботом в 4÷5 классе.

В восьмом классе Хобот стал модно одеваться и курить дефицитные болгарские сигареты с фильтром.

Лёша замечал это и раньше, но в начале учебного года, он снова обнаружил нездоровый интерес к Мише со стороны значительного количества представительниц женского пола.

«Вроде бы не похож он на прекрасного принца, и вообще, этот типчик не тянет на аристократа. Хам хамом: ни манер, ни титула, — размышлял Лёша провожая взглядом длинноногую Олю Кузнецову из «А» класса, с довольной улыбочкой дефилировавшую в компании этого пройдохи. — Он похож на Розарио Агро, мафиози из рязановского фильма «Невероятные приключения итальянцев в России», кричащего «Мафия бессмертна!» из тонущей в Неве телефонной будки.

«Ни за что не поверю, что стройная и симпатичная Кузя мечтает о большой любви и счастливой семейной жизни с Хоботом. Мечтает о том, что Хобот будет носить её на руках и, бежать после работы домой, чтобы заняться воспитанием хоботят.

Не верю! А если это действительно так, то под маской фотомодели скрывается самая обыкновенная деревенская, простите дура, первый раз в жизни увидевшая картинку из глянцевого журнала», — Лёша злился из-за невозможности логического объяснения идиотского поведения девочки с приличной внешностью.

За хоботовскими похождениями наблюдал не только Лёша. Совсем с другим интересом, с разной степенью вожделения и непонятными намерениями, на школьного плейбоя пялились девочки со всей параллели. Раз за разом, поведение симпатичных дам ставило Лёшу в тупик.

«Женщине нужен не умный и интересный мужчина, ей нужен брутальный[6] самец с волосатой грудью. А дальше — трава не расти. Ведь прожить долгую семейную жизнь с брутальным самцом, ещё ни одной даме не удавалось. А вот детей наплодить — это легко, как два пальца… Только потом, ей самой, придётся этих детей воспитывать. Без брутального мужа. Неправильно всё это, но факт», — думал Лёша.

В гостях у Машки

Как всегда внезапно началась эпидемия гриппа.

Пустые парты и пустые вешалки в раздевалке, лучше всяких слов свидетельствовали о масштабе заболевания: четверть класса заболела за первую неделю, ещё четверть — за вторую. «Оставшиеся в живых» ученики отдувались за болеющих бездельников на начавшихся во второй четверти контрольных и проверочных работах.

Машка (Наташа Мошковская) заболела во второй партии…

И вот, на одном из уроков, учительница физики раздала листы контрольных с выставленными оценками. Ребята расхватали собственные работы, а чужие — веером разбросали по учительскому столу. Взгляд Двойникова упёрся в контрольную Мошковской… Титаническая работа мыслей придала его лицу озабоченное выражение.

— А давай, Кореш, мы к Машке в гости сходим? Вот и повод появился: контрольную отдать, — его взгляд зафиксировался на пятёрке, выведенной красной пастой внизу листочка. — Она же недалеко живёт…

Лёша задумался.

Идти в гости без приглашения было не зазорно. В 1970-е годы все приходили друг к другу без приглашения. Но был один нюанс.

Наташа являлась совсем другим человеком, чем все его друзья. К предмету воздыхания просто так не вломишься, с голодной радостной улыбкой на лице, как например, к Вове Артюшкину.

— Неудобно мне как-то, — с трудом подбирая слова, ответил он.

— Да ты не очкуй, братиша, — уверенно улыбнувшись в ответ и, зачем-то оглянувшись вокруг, на блатной манер произнёс Саша.

«Чё-то сегодня он какой-то смелый… Непонятны мотивы. Ну, хочет сходить, так пусть идёт. Или боится, что Машка отправит его в лес, раз и навсегда? А нас вдвоём не отправит?» — хоровод мыслей пронёсся в лёшиной голове.

— Согласен, пошли, — вслух ответил он.

Выйдя из школы и спустившись на один квартал в сторону Камы, друзья свернули за угол «Дома Пионеров».

Отступление от темы

Давным-давно, сразу после Октябрьской Революции, этот «Дом Пионеров» на углу Компроса и Пушкина, назывался «Муравейник». В нём располагались десятки творческих кружков, включая тот самый фотокружок, где Лёшу научили изготавливать взрывчатую смесь из магния с марганцем.

Особой гордостью Дома Пионеров был кружок авиа моделирования. Десятки летающих моделей развешанных по стенам помещения кружка, видимых сквозь арочное окно с улицы, вызывали неподдельный восторг у всех мальчиков, проходящих по Комсомольскому Проспекту.

В те годы, модели самолётов летали на самодельных двигателях, которые вытачивались вручную на прецизионных станках военных заводов. Естественно нелегально. В качестве топлива использовался этиловый эфир, доставаемый «по блату» в отделениях хирургии и стоматологии. Промышленность таких моторчиков не выпускала, а импорт всего и вся — жёстко регулировался коммунистической партией. Естественно, «для блага трудящихся». Никаких индивидуальных покупок по каталогам. Да и за простое наличие долларов в кармане — сразу сажали в тюрьму на 10 лет.

«Всё для блага народа», — как издевательство над здравым смыслом звучал лозунг правящей партии.

В такое время, самодельные планеры с самодельными моторами, по-настоящему, являлись произведениями искусства.

Лёша завидовал авиамоделистам, но родители упирались и не пускали его дальше фотокружка.

Да, в авиамодельном спорте, тоже бывали свои несчастные случаи. И сын их близких друзей, Серёжа Згоржельский, пострадал в одном из них.

Но, в конце концов, мы все подвергаемся постоянной опасности. Даже та самая, «смесь для фотовспышки», не хуже полыхнувшего эфира могла изуродовать и лёшино лицо.

Но у каждого человека — своя Судьба. И, чтобы совсем оградить ребёнка от опасностей — его нужно посадить в отдельно стоящую клетку с поролоновой обшивкой, чтобы не ударился головой во сне… И не факт, что от этого будет толк.

Ведь в природе существует Закон Кармы.

Великий персидский философ и поэт Омар Хайям, 1000 лет назад написал такие строки:

Холодной думай головой.

Ведь в мире всё закономерно:

Зло, излученное тобой,

К тебе вернется непременно!

Грехи и аморальные поступки, бумерангом возвращаются к грешникам и их детям ещё при этой жизни, лишая их здоровья, благополучия и удачи.

И наоборот: детей душевных и порядочных родителей охраняет от бед индивидуальный ангел-хранитель: у каждого ребёнка свой.

Автор книги, на своём примере, сотни раз убедился в Истине вышесказанного.

Лёша, за свою жизнь много раз попадал в неприятности: тонул, горел, падал с высоты на острые предметы, задыхался от угарного газа, попадал под высоковольтное напряжение, взрывался, травился медикаментами, попадал в «лобовые» ДТП и прочее-прочее. Список неприятностей столь длинен и столь невероятен, что про все эти случаи можно написать отдельную книжку.

«Закон Кармы» существует и это утверждение — не подлежит никакому сомнению.

В качестве «железного» доказательства этой истины служит список из 638 неудавшихся покушенийна жизнь кубинского руководителя Фиделя Кастро.

Ну, неудачу одного-двух-трёх, спланированных заранее убийств человека — можно списать на случайности.

Но не 100÷200÷300÷400÷500… и далее. Цифры, уходящие в бесконечность…

А все 638 неудавшихся покушений на Фиделя, можно объяснить только вмешательством высших сил. Ангел-хранитель охраняет человека лучше любого агентства безопасности… ЦРУ и личные враги Кастро, прекратили попытки покушений только после того, как поняли: бесполезно пытаться убить человека, охраняемого Богом. Про эти покушения написано довольно много: можете сами взять и почитать.

Кто умный, тот сделает выводы из вышесказанного.

Несите окружающим людям добро — и с Вашим ребёнком никогда не произойдёт беды. Есть старая поговорка: «Добро возвращается сторицей». Помните об этом.

Возврат к Машке

И вот он: «дом геологов», пятиэтажка на ул. Пушкина 66. Правый угловой подъезд с высокой входной лестницей…

Уже в подъезде, Двойников замялся и сделал смущённый вид:

— Ты давай, Лёха, это… Сходи-ка к ней сам, а я здесь, на нижней площадке подожду, — внезапно заявил он.

«Ну, блин, даёт кентуха. Сам меня выманил, и быстро — прыг в кусты. А ведь в школе, на людях, он был супергероем Бэтменом. Фигня какая-то», — Лёша разочарованно посмотрел по сторонам и, не найдя моральной поддержки в пустом подъезде, побрёл на верхний этаж.

Звонок в квартиру. Дежурное: «Кто там?»…

— Это я, Лёша. Из школы, твою контрольную принёс, — собственный голос звучал пугающе нерешительно.

Сказать: «Это мы, с Сашей Двойниковым», — Лёша побоялся. Вдруг Машка скажет: «Заходите на чай!», — а Двойников, в это время, трусливо гасится где-то внизу, и не факт, что в подъезде… Придётся ещё бежать вниз за этим жердяем.

Пока Лёша размышлял, дверь немного приоткрылась.

Лёша протянул листочек контрольной и, появившаяся из-за двери рука, его ловко сцапала.

— Спасибо, — дверь захлопнулась, так и не успев открыться полностью.

Это было в её стиле: дерзкая, решительная — она была лишена всяких сентиментальных «розовых соплей» и ежедневно доказывала свою неприступность.

«Блин, что же это творится? — Лёша почувствовал обиду. — И где же этот придурок Двойников?».

«Придурок» ждал его в темноте нижней входной площадки. Он как-то неправильно улыбался, умудряясь при этом хмурить брови.

— Ну что? Сходил к своей мечте? — утвердительным тоном произнёс он. — А теперь, будем драться.

— Как это? — Лёша нерешительно остановился на несколько ступенек выше. — А если я не хочу?

— Твои хотелки меня не волнуют. Я требую дуэли! — он угрожающе выставил руки вперёд.

«Видимо начитался Санчоус романов Александра Дюма. Зачем балбеса только читать научили?» — подумал Лёша.

— Ах ты гад! — поняв, что драки не избежать, он по-петушиному, сверху-вниз, кинулся на своего обидчика, намереваясь сбить того с ног. Но не тут-то было. Попытка закончилась пропущенным ударом в ухо, после чего Лёша отскочил обратно наверх. В голове зазвенело.

— Идиот! Она меня послала! — крикнул Лёша и, пользуясь возникшим замешательством, повторил попытку нападения.

Они сцепились в рукопашной.

М-да, силы были абсолютно не равны. 85-киллограммовый Саша, обхватил своими руками-граблями значительно более скромного соперника и прижал его к стенке.

— Сдаюсь! — прохрипел Лёша.

Слово «сдаюсь» произвело на Двойникова отрезвляющее действие. Зачем продолжать душить человека дальше, если он уже и так признал себя побеждённым?

— Как это «послала»? — уже спокойным тоном переспросил он.

— Так и послала, ты не заметил, что я ходил-то всего 1 минуту?

Двойников задумался. Наконец, его выражение его лица подобрело.

— Да ты, это самое, не обижайся. Просто проверка была, — не вдаваясь в детали, произнёс он. — Мы же друзья навеки. Было бы, из-за кого ссориться…

Двойников кинул взгляд наверх и отряхнул одежду.

— Пошли ко мне. Олежек вчера свои запасы спирта пополнил. — «Олежеком» он называл своего отца Олега Ивановича, полковника в чёрном кителе командира части морской авиации, выведенной с Новой Земли.

Как ни в чём не бывало, друзья потопали на троллейбус.

«Да уж, на почве ревности, от лучших друзей можно ожидать любой западлянки, — сверкнула мимолётная мысль. — Гормональный сдвиг провоцирует сдвиг по фазе».

Бомбардировка «изделием № 2»

Тёмным ноябрьским утром унылые школьники нехотя, вялой вереницей втекли в школу.

Отсутствие дневного света действовало на психику угнетающе, подавляя волю, эмоции и заставляя некоторых учеников засыпать, едва тело коснулось парты.

Но в этот понедельник, всё пошло не так.

Первым уроком была физика, проходящая в кабинете левого крыла на 3 этаже. Кабинет был украшен портретами великих физиков, типа Марии Кюри-Склодовской, Исаака Ньютона и прочих знаменитостей. Сзади от трибуны преподавателя имелась дверь в подсобное помещение для хранения лабораторных приборов.

Кабинет физики Лёшу не впечатлял. К этому предмету он относился безразлично.

Другое дело — была Биология. Наука о живых организмах была его страстью и физической потребностью. Лёша был готов выбросить из головы все школьные предметы и, с утра до вечера, заниматься биологией. Увы, кабинет любимого школьного предмета располагался на один этаж ниже физического.

Хм-м-м… В это непримечательное понедельничное утро, в классе царило нездоровое возбуждение. Девочки сидели, дружно уткнувшись в тетрадки, а мальчики громко смеялись, поглядывая на пол возле задней парты.

На полу валялся рваный презерватив. Никто не решался взять этот предмет руками и лишь Саша Романов, разочек попытался дать футбольный пас изделием в сторону Артюшкина, но у него ничего не вышло. Гандон наэлектризовался, примагнитившись насмерть к покрашенному полу.

Прозвенел звонок и народ сел по местам. Но, во время всего урока, порою ещё было слышно сдавленное хихиканье. Ну и смущённые лица девочек, с розовеющими щеками, наводили на мысли об отсутствии в их головах мыслей по предмету физики.

Неизвестно, заметила ли преподаватель посторонний предмет в проходе между партами, но даже и если заметила, то держалась она стойко, не подавая виду и ведя свой урок.

На следующей перемене, всем открылась сермяжная правда происхождения резинового предмета.

Пять пачек гандонов, в упаковках по 2 штуки, принёс из дома Чалик (Саша Чалов). Своим друзьям, Саша объяснил, что «Изделия № 2» он нашёл дома, на верхнем ящике в антресоли, когда он, вставший на две поставленные друг на друга табуретки, решил заглянуть в «таинственную даль» домашних кладовых, в поисках чего-то необычного.

«Может быть, эти штуки родители положили и забыли?» — Чалик искренне верил в свою догадку.

«Ага, конечно забыли, — ехидно подумал Лёша. — И в результате их «забывчивости» родился Саша».

«А скорее всего, через девять месяцев после неожиданной находки, у Чалика появится братик. Или сестричка. Впрочем, это не моё дело. Нужно придумать, что мы с этим богатством делать будем?».

Ещё через урок, на 15-ти минутной перемене, все мальчики из 8 «В» собрались в курилке на 3 этаже. Руководил процессом Кыпа (Сергей Зацепурин). Он надел презерватив на кран и включил воду. Изделие начало надуваться. Больше-больше-больше… и, в момент набора 6-ти литров воды, гандон провис и лопнул.

«Да уж, предел прочности у советской резинки — впечатляет», — подумал Лёша.

В это время, Кыпа уже надувал второй шарик. Четыре, пять литров… и, чтобы не испытывать судьбу, шар с водой был снят с крана, завязан на узелок и выброшен в окно третьего этажа. «Шлёп!» — под окном курилки взметнулся фонтан брызг.

— Круто! — закричал Кыпа.

Народ радостно закивал головами. Тут, на глаза Лёше попался оцинкованный тазик, используемый уборщицей для мытья тряпки.

— А давайте, мы шар будем не на весу держать, а в тазик положим? Так больше воды войдёт, — предложил он. — Ну и третий этаж — это несерьёзно. Нужно с четвёртого кидать.

Прихватив тазик, ребята поднялись на этаж выше, в туалет для первоклашек. Действительно, при использовании тазика, в презерватив уже вместилось не менее 8 литров воды. Одноклассники с уважением посмотрели на Лёшу…

Открыв окно и подождав немного, Кыпа резко вытряхнул из тазика огромный пузырь с водой, прямо на головы проходящих внизу парочки пятиклассников с ранцами на плечах. Упав в метре от жертв, гандон лопнул об асфальт и обдал невинных детишек фонтаном холодной водопроводной воды. Группа комсомольцев в туалете согнулась от смеха.

Кыпа бросился наполнять водой очередное «изделие»…

За этим занятием их и застала «смотрящая» по 4 этажу уборщица тётя Валя.

— Вон отсюда! — задыхаясь от гнева, выкрикнула обычно спокойная и уравновешенная пожилая женщина. Комсомольцы бросились наутёк.

Полёт шмеля

Как говорят народные приметы: «Если третий день не хочется работать — значит, сегодня среда».

Ничем не приметный школьный день…

По неизвестной причине, урок истории, проходил не в кабинете Юзефовича, который располагался на 4 этаже, а на 2-м этаже, в кабинете русского языка и литературы, у Нины Александровны.

Звонок. В полной тишине, Юзефович произнёс дежурное «Здравствуйте» и внимательно оглядел класс.

Весь списочный личный состав был в наличии.

Леонид Абрамович облегчённо вздохнул. Сегодня, его не будет третировать завуч по воспитательной работе за пойманных в коридорах во время занятий учеников.

Кыпа, Лёва, Никита, Чалик, Рыча, Вася Ерменков, Вова Артюшкин, Андрей Алексейчук, Седых, Романов… — все лёшины друзья сидели по своим местам. Двойников возвышался на второй парте слева, рядом с Лёшей. «Полный комплект раздолбаев бывает только на уроках истории, — мимоходом отметил он. — Законченная коллекция», — Лёше вспомнились серии почтовых марок в домашнем альбоме. «Это ведь очень трудно — собрать коллекцию. Молодец Лёня, умеет».

Будто услышав его мысли, классный руководитель захлопнул журнал и начал урок.

— Итак, сегодня мы изучаем Великую Французскую революцию, — торжественно, как маршал Дмитрий Устинов на военном параде, произнёс классный руководитель.

И понеслись события.

Жирондисты, монтаньяры, Робеспьер… — всё смешалось в событиях конца 18-го века, положивших конец французской монархии. Артист Юзефович, творил своё искусство перед классной доской, наслаждаясь собственным красноречием и тишиной внимательно слушающего зала.

Совсем некстати Лёшу начало клонить в сон. Так бывает, когда сосредоточенно слушаешь оратора, который без единой запинки излагает свою точку зрения. «Хоть бы кашлянул, воды попил…», — назло Лёше, Юзефовича понесло. Чтобы окончательно не заснуть, он включил свой мозговой аппарат и начал думать параллельно сказанному, мысленно комментируя выхваченные из контекста отдельные фразы.

— Жан Поль Марат был лидером якобинцев, которые принимали активное участие в революции, а также журналистом газеты «Друг народа» («Ami du peuple»), — вещал лектор.

Он продолжил.

— Мария-Анна Шарлотта Корде, подлая убийца, 1 июля 1793 г. прибыла в Париж.

Тут, Лёша вспомнил краткую статью, прочитанную однажды в домашней Энциклопедии: «Шарлотта Корде, собираясь совершить покушение на жизнь революционного лидера, ещё колебалась в выборе между Робеспьером и Маратом; она остановилась на последнем, когда прочла в его газете: «Ami du peuple», что для упрочения завоеваний революции нужно убить ещё 200 000 человек (дословно из газеты: «нужно 200 тысяч голов» — головы тогда отрубали на гильотине, что снискало ей печальную славу «машины революционного террора»)».

«Ну и ну… Вот как ловко, слуга дьявола, садист и убийца Марат, надел шкуру журналиста и «друга народа». Хладнокровно планировать убить 200 000 человек — это, каким отморозком нужно быть? И ещё полмиллиона человек, которые являются жёнами и детьми назначенных к казни людей, нужно будет потом куда-нибудь утилизировать… Скоро, эта французская сволочь может додуматься и до создания концлагерей.

Хм-м-м, а может быть, в число этих приговоренных 200 000, уже входили жёны и дети? Да его самого, за такие слова, нужно в унитазе утопить! Как гадкого утёнка».

«Блин, а причём здесь гадкий утёнок?» — лёшин мозг был устроен столь странным образом, что вначале, мысли сами формулировались во фразы, и только затем, голова начинала анализировать их на глупость. С «гадким утёнком» — получался явный перебор.

«Ведь утята не тонут. Ни простые, ни гадкие. Их, наоборот, из воды силой не вытащишь. Это же не котята», — Лёша тут же сравнил гадкого Марата с котёнком и успокоился.

А Юзефович продолжал:

— 11 июля она просила у Марата аудиенции, чтобы сообщить ему о кознях жирондистов в Каене, но была допущена к нему лишь вечером 13 июля. В то время, когда Марат, сидя в ванне с тёплой водой, записывал с её слов имена заговорщиков, приговаривая: «Хорошо, через восемь дней они будут гильотинированы», Шарлотта Корде вонзила ему в сердце кинжал. Марат умер на месте.

Юзефович сделал эффектную паузу.

Лёша поёрзал на месте. Дела минувших дней его, конечно, интересовали, но душа требовала самовыражения.

«Сама попросила аудиенции наедине? У голого мужика, расслабленно сидящего в тёплой ванне? Ха-ха! Страшно представить, что о ней подумали окружающие люди».

— Шлюха, — громким шёпотом, иронично прокомментировал он эту историческую драму своему соседу.

Юзефович, услышав краем уха неприличное слово, замер в оцепенении. Он повёл кончиком носа, будто лиса на мышиной охоте. Крылья ноздрей напряглись, а глаза недобро прищурились. Стриженая бородка внезапно встопорщилась колючками. Такого комментария, историк меньше всего ожидал…

«Опасность! — взвыла сирена оглушающим рёвом. — Куда бы спрятаться?».

Лёша вжал голову в плечи.

Молча, Леонид Абрамович шагнул ко второй парте и, пользуясь физическим превосходством, схватил Лёшу за шкирку (укр.: шкирка — это шкура). Класс затаил дыхание.

Держа двумя руками непутёвого школьника, классный руководитель пинком открыл дверь… Глухо хрустнули пуговицы на пиджаке, ознаменовав очередной «полёт шмеля». Фирменный бросок и… «Рычин вылет, дубль намба ту…» — стремительно мелькнуло в лёшиной голове.

Полученное ускорение позволило пролететь пару метров вдоль коридора. Вслед за Лёшей, с мощным пинком, вылетел его портфель, упав на полметра дальше хозяина. В дверном проёме, из портфеля вывалился 3-й том собраний сочинений Пушкина. Третий том… третий пинок… третий день недели… какие бывают интересные совпадения!

Книга великого поэта в серебристой обложке, белокрылой чайкой вспорхнула ввысь. Хлопнула закрывающаяся дверь.

Уже сидя на полу, Лёша вспомнил анекдот про Вовочку:

Учительница нарисовала на доске огурец.

— Что это? — спросила она.

— Х@й, — простодушно ответил Вовочка.

В классе смех. Учительница в ярости, хватает Вовочку и вышвыривает его из класса. В это время, по коридору идёт директор. Поднимает плачущего Вовочку, заводит его в класс.

— Что у Вас, Марья Ивановна, здесь такое творится? — спрашивает. — Шум, хохот, дети в коридоре… — он посмотрел на доску. — Ещё и х@й, кто-то на доске нарисовал…

«Где же этот добрый директор? — риторический вопрос не подразумевал ответа. — Надо мотать отсюда, пока Баландина не появилась». Лёша вспомнил народную примету: «Баландина всегда появляется в самый ненужный момент», — это прописная истина, известная любому ученику 9-й школы.

«Однако, наверное, будет синяк», — он пощупал ушиб на правом предплечье (рука ниже локтя), на которое он приземлился в конце полёта, затем прибрал рваный томик Пушкина в сумку и двинул прочь из родных пенат.

На следующий день был очередной срочный вызов родителей в школу. Уже второй за неполное полугодие и третий в 1978 году.

Какое-то время родители пребывали в шоке. Затем, как всегда, домашний пресс включился на полную катушку, промывая ему мозги и лишая ребёнка тех куцых радостей в жизни, которыми он ещё пользовался.

«Нужно держать помело за зубами. Иначе будешь получать по зубам», — вал негатива вогнал Лёшу в депрессию на несколько следующих дней.

Урок химии

Лёша любил химию.

Химия, как волшебник Изумрудного города, могла творить чудесные превращения, не противоречащие законам природы, но от этого, не менее волнующие и удивительные.

К концу второй четверти теоретические познания, было решено подкрепить практикой. В начале урока, на каждый стол был поставлен набор из стойки, зажимов, пробирок и колбочек. Спиртовка в придачу.

Лёша понюхал спиртовку.

«Да, тут всё без обмана. Пахнет тем, что мы периодически пьём дома у Двойникова, — констатировал он. — Молодец химичка, Зоя Ивановна, растворителем не разбавляет. Видимо, ей выдают достаточно большое количество спирта, чтобы хватало и на учебный процесс и на личные нужды».

В то, что советский человек может сидеть на запасах спирта и не уносить часть из них домой, Лёша не верил. В условиях страшной дороговизны алкоголя, спирт являлся одновременно: и валютой, и палочкой-выручалочкой. На спирт обменивали дефицитные товары. За спирт, работали строительные рабочие, инженеры и грузчики. Лёша вспомнил двойниковскую квартиру…

Отступление от темы

Запасы этилового спирта на двойниковской кухне были неисчерпаемы и неистребимы, как птица Феникс. И вряд ли этанол входил в продуктовое довольствие командира части. Во всей стране спирт выдавался для технических нужд, таких, как протирка электрооборудования, приборов, станков с ЧПУ. И жители всей страны дружно воровали спирт для личного потребления, протирая дорогую электронику мыльной половой тряпкой, а порой, вообще задвинув это занятие на потом.

Но, одно дело простые граждане, чего с них взять…

Как же проявили себя в деле хищений члены партии «ума, чести и совести нашей эпохи»?

Лёша подумал про сашиного отца: «А ведь полковник Двойников — знатный коммунист с огромным стажем, допущенный до тела вождя….»[7].

«Однако, нарушений закона, у Олега Ивановича, будет поболее, чем у простого жителя СССР», — подумал Лёша.

На фотографиях в квартире Саши были запечатлены эпизоды с сотнями отстрелянных полярных гусей и уток, и, гордо стоящей рядом с пирамидой из их тушек группой коммунистов: командира (Олега Ивановича), замполита и, по словам Саши, одного «залётного» КГБшника из Москвы. На дальнем фоне виднелся вертолёт.

«Браконьерство + использование вертолёта в личных целях» — мысленно загибал пальцы Лёша…

В углу родительской спальни стояли три ружья неизвестного происхождения (одно из них — «вертикалка» большого калибра), нигде и никем не зарегистрированные. Как и ящик боеприпасов под кроватью.

«Нелегальное хранение оружия и взрывчатых веществ», — продолжал про себя Лёша.

Шкура убитого краснокнижного белого медведя, под ногами в прихожей — не в счёт. «Из зоопарка подарили», — будничной скороговоркой пояснял своим знакомым сын полковника.

«Ага, «из зоопарка»… — хмыкал Лёша. — Приехал майор на Новую Землю, с семьёй и чемоданом. А уехал полковником, с тремя «левыми» ружьями, взрывпакетами, ракетницами и шкурой «из зоопарка». Вся Новая Земля — как один большой зоопарк…».

«А ведь те, кто рангом повыше, генералы, уже стреляют не гусей, а архаров и снежных барсов в заповедниках. Чем выше ранг коммуниста, тем он больше позволяет себе незаконных действий. Страшно подумать, что позволяют себе члены Политбюро.

Что хочется, то и позволяют, абсолютно любой каприз», — Лёша вспомнил Лаврентия Павловича Берию и его усатого шефа…

«И эти перевёртыши ещё учат нас, как нужно жить», — обида, мельком задела лёшино сознание.

— Сегодня будем изучать взаимодействие кислоты и щёлочи, — произнесла химичка Зоя Ивановна давно заученную фразу и поправила свои очки без оправы.

Каким образом стекляшки держались на золочёной дужке, Лёша не знал. Видимо на «честном слове». «Как только выпьет лишнего, споткнётся и упадёт носом в сугроб — очки сразу и развалятся. Хреново иметь хреновое зрение», — возникла в голове посторонняя мысль.

Урок продолжился.

В соответствии с программой, были испробованы всевозможные простейшие опыты, такие как реакция рН на лакмусовой бумаге, а также получение поваренной соли из смеси растворов соляной кислоты и едкого натра.

Кристаллы соли вырастали прямо на опущенной в раствор из едких реагентов ниточке. Их можно было даже попробовать на вкус.

«Солёненькие кристаллы! А ведь смешали, друг с другом, такую редкостную гадость, — Лёша вспомнил про уничтожающее воздействие аккумуляторной кислоты на предметы его домашней одежды. — Просто невероятно! А теперь, этими кристаллами соли можно даже суп солить. И ничего тебе не будет».

Эксперименты понравились.

Они с Двойниковым сидели в центральном ряду, на третьей парте, а перед ними, на расстоянии вытянутой руки, сверкал красотой объект их обожания: Наташа Мошковская. Мысли, так или иначе, вертелись вокруг объекта.

— А давай, мы засолим Машку? Ты ведь любишь солёные деликатесы, ну, типа огурчиков, грибочков? — вкрадчиво предложил Двойников. — Давай друг, ты ведь головастый, изготовь-ка нам на бис ещё порцию раствора соли…

— Только лизать Машку я не буду, — изображая холодное презрение, хмыкнул Лёша.

Двойников ухмыльнулся.

Решено-сделано. Лёша небрежно плеснул в пробирку кислоты, немного щёлочи и вручил подельнику.

— Дальше сам. Показывай, как солить.

Недолго мучаясь сомнениями, Саша набрал приготовленный раствор в пипетку и незаметно провёл мокрым кончиком по машкиному загривку (верху спины). Совсем чуть-чуть. Наташа даже ничего не почувствовала. Последняя капля сорвалась с конца пипетки и покатилась вниз, по коричневому школьному платью в направлении поясницы…

Друзья приняли самый отстранённый вид, уткнувшись в тетради… Прошла минута.

Вдруг, машкина рука потянулась почесать спину. Одно касание, и… платье треснуло по мокрому месту.

«Вот нихрена себе!» — неожиданная развязка лишила друзей дара речи.

Как выяснилось позже, Лёша случайно переборщил с дозой соляной кислоты HCl.

В ужасе вскочив и держа стремительно расползающееся платье руками, Мошковская, с мгновенно покрасневшими щеками, рванула на выход, бросив портфель и тетрадки. Весь класс уставился на двух друзей. Лёша развёл руками: типа «ничего не знаю» и посмотрел на Двойникова. Тот сидел смирно и сосредоточенно что-то рисовал на листочке.

Что тут скажешь? На горизонте вновь сгустились тучи…

Одна лишь химичка, сделала вид, что ничего не заметила. Мало ли по какой причине девочки выбегают в коридор во время урока? Может что-то срочное…

Больше в этот день Машку никто не видел.

На следующий день хмурый Юзефович, без лишней огласки, уже организовывал рандеву, тет-а-тет, семейства Мошковских и Корешиных, для определения материального ущерба. Двойниковские родители, как мстители из известного кинофильма, оставались неуловимыми и в переговорах не участвовали.

— Как же ты так, умудряешься каждую неделю влипать в неприятности? — корила сына лёшина мама. — Уже вся 9-я школа знает, что я учительница и где моё место работы. — И в кого ты такой уродился? Какая-то противоположность папе…

Мало того, что лёшин папа был комсоргом своей школы и закончил её с серебряной медалью, так ведь на выпускной вечер, учителя послевоенных лет скинулись деньгами и купили ему в подарок командирские часы, с гравировкой на нижней крышке: «Дорогому Толику от учителей школы № 20. Душанбе». Эти часы до сих пор хранятся в родительском доме.

«Да, вот я такой: добрый, наивный, с длинным носом… — как Буратино. И как Буратино, я люблю приключения, — кардинальное отличие от папы сформировалось в лёшином мозгу. — Чего сейчас сделаешь? Родился я таким, и буду таким пожизненно».

Однако вслух Лёша ничего не ответил маме, грустно наклонив голову и тяжело вздыхая…

К чести наташиных родителей, они не стали устраивать грандиозного скандала и даже отказались от денег за испорченное платье…

Их благородное поведение Лёша оценил по достоинству, наложив табу на всякие козни вокруг Наташи.

«Нельзя дважды падать в грязь лицом перед хорошими людьми», — Лёша проникся благодарностью к семье Мошковских.

«А ведь завуч Баландина, в отличие от Леонида Абрамовича, специально бы сделала всё наоборот, подняв хай на весь мир и раздув пожар до невероятных размеров. И ещё вовлекла бы в него учительницу по химии.

Да ещё: написала бы докладную в РайОНО, — спрогнозировал Лёша дальнейшее развитие событий. — Прёт, как танк, подминая под себя: и правых, и виноватых, — внезапно, в лёшиной голове вместо танка возник образ катящейся под откос неуправляемой вагонетки с углём… — Как говорится: кто не успел спрятаться от завуча…».

Школа, конец декабря 1978 года

Следуя неизбежности законов природы, после ненастной осени наступила зима, и на горизонте замаячил Новый Год. Школьный процесс уже давно вошёл в устоявшееся русло: никому даже не верилось, что прошла половина учебного года. Ребята взрослели и набирались жизненного опыта.

Ученики восьмых классов начали позволять себе вольности в одежде.

Про 9 и 10-классников, речи вообще не было: если кто-то из мальчиков и продолжал носить форменный тёмно-синий костюм общесоюзного образца, с шевроном в виде раскрытой книги на левом рукаве, то старшеклассницы-девчонки, были сплошь одеты «не по уставу».

Однако к параллели 8-х классов, требования были гораздо строже.

В придачу к форменному костюму и значку комсомольца, Лёша носил папин галстук на резинке, неброской синей расцветки, с полосами «наискосок», выданный ему добрым родителем. Учителя были неравнодушны к галстукам у мальчишек: либо пионерский, либо гражданский, но он обязан был быть. Единственное исключение было сделано для октябрят.

По непонятной причине, у школьного начальства, предмет одежды под названием «галстук» свербел занозой в одном месте, не давая успокоиться и перейти к непосредственной передаче знаний. Хотя, какая им, впрочем, разница? В галстуке ребёнок, не в галстуке… Лишь бы в голове у него что-то было. Учитывая эту крайнюю учительскую озабоченность, Лёша подозревал, что когда-нибудь в будущем, сей дурацкий элемент одежды попытаются напялить и на первоклассников.

Труднообъяснимые вещи, всегда имеют место в жизни. Единственное объяснение может заключаться в стремлении вытравить из ребёнка индивидуальность, «причесав» его с малолетства под стандарт послушной массы учащихся. Как минимум — с помощью единообразных требований к школьной форме.

Послушная масса, живущая по стойке «смирно», доставляет педагогам намного меньше хлопот, чем сборище индивидуально-ярких талантов. Этот факт и обуславливает тактику работы учителей. Молчаливые и исполнительные зубрилки, с минимумом посторонних вещей в голове — это идеальный контингент обучаемых подростков. Всё абсолютно ясно и логично.

Только правильно ли?

Однажды по телевизору, Лёша увидел репортаж про Японию. Десятки тысяч выпускников японских школ, желающих продолжить учёбу в университетах, шли сдавать вступительные экзамены. Лёша был поражён до глубины сознания: все абитуриенты были одеты в чёрные брюки и белые рубашки. Это наваждение напомнило дисциплину на уроках Царёвой: «шаг вправо, шаг влево…».

«Теперь понятно, почему среди японцев нет Менделеевых и Курчатовых…Нация дисциплинированных, очень прилежных и трудоспособных механизмов. С детства загнанных в галстуки, униформу и беспрекословную дисциплину, — подумал Лёша. — Там, где нет индивидуальности, из выпускников школ получаются послушные солдафоны: без творческой мысли и личной инициативы. — Лёша уже знал про восточный менталитет: самое страшное должностное преступление — это посоветовать своему начальнику, как сделать работу лучше.

Вслед за таким советом, в Японии и Южной Корее, следует немедленное увольнение подчинённого. Инициатива — наказуема, в прямом смысле слова. — Хорошо, что Россия — не Япония. Русский человек, по причине царящего вокруг всеобщего раздолбайства, вырастает находчивым и изобретательным. И не дай Бог, если юные пробуждающиеся таланты, когда-нибудь начнут насильно загонять в общее стойло строгих правил, ради комфортного спокойствия педагогов… Это будет трагедией для нашей нации. Ведь великой целью учителя является раскрытие талантов ребёнка, а не формирование «заданного результата».

Выдающимся достижением педагога будет Альберт Эйнштейн, а совсем не руководящий менеджер «Лукойла», протирающий задницей кресло в офисе и скурпулезно составляющий годовые сводки и отчёты».

Лёша тоже был неравнодушен к галстукам, правда совсем с другой точки зрения, в корне отличающейся от учительской. Этот элемент одежды душил его и мешал вертеть головой.

Бывало, что он надевал ненавистный галстук только на урок истории, а затем, обратно снимал и прятал в сумку. То же самое делали и лёшины друзья. А в момент прохождения по школьному коридору завуча Баландиной, к ней просто поворачивались спиной, игнорируя это недружелюбное существо.

Напротив, с директором школы, Зинаидой Сергеевной Лурье, Лёша всегда охотно здоровался, искренне улыбаясь. Она была, без доли сомнения, очень ХОРОШИМ человеком. Это было видно по умным и добрым глазам, по манере разговора.

У директора была дочь, которая училась в десятом классе и постоянно привлекала лёшино внимание. Невысокий рост, стройная фигурка, чёрные кудрявые волосы… — очень изысканная и культурная девочка. Более тесному знакомству мешала 2-х летняя, «отрицательная» разница в возрасте, и Лёша лишь молча провожал взглядом девушку, которая ему очень нравилась.

Жаль упущенные возможности, но видимо, его время ещё не настало.

Лёше нравились умные люди. Ну и конечно, умная девочка должна иметь внешнюю привлекательность. Таня Лурье была такая.

От автора

За своим директором, Зинаидой Сергеевной, Лёша наблюдал со времени учёбы в начальных классах. Одновременно с этим, он наблюдал и за другими учениками школы № 9: их реакцией и мнением в отношении руководителя.

Очень интересным выводом стало то, что директор пользовалась глубоким уважением всех без исключения школьников: хулиганов, троечников, отличников… Плохих, хороших, дисциплинированных и не очень. Какая-то необъяснимая положительная аура всегда сопровождала любимую Зинаиду Сергеевну, в любой ситуации и при любых обстоятельствах.

Лёша не мог припомнить ни одного случая пренебрежительного отзыва о директоре, как и поведения самой Зинаиды Сергеевны, унижающего (прямо или косвенно) своих подопечных. А между тем, высокомерие, пренебрежение и невнимательность к внутреннему миру подростков — были свойственны большинству преподавателей этой школы.

Такие фразы, вроде: «Ты воспитуемый и будешь делать, как я скажу, иначе получишь наказание», — были просто немыслимы в устах директора.

Всеобщее уважение к Зинаиде Сергеевне было абсолютно ЗАСЛУЖЕННЫМ результатом её работы.

В процессе написания данной книги, автор намного ближе познакомился с Зинаидой Сергеевной Лурье (прав. отчество: Суиловна).

Настоятельно рекомендую посмотреть документальный фильм «Мы вышли из войны», созданный в 2015 году потомками Зинаиды Сергеевны и её друзьями из еврейской общины г. Перми.

Наберите в поиске: «любимая учительница русского языка Лурье» и Вы увидите потрясающий часовой фильм про удивительного Человека, чудом спасшегося от фашистов и бандеровцев, прошедшего весь ад военного времени, каторжного труда на послевоенных стройках и сохранившего достоинство и Любовь к людям.

На 45-й минуте фильма, я не удержался и взял ручку. Светлые мысли следует записывать на бумаге.

Речь Зинаиды Сергеевны, в возрасте, недалеко от её 90-летнего юбилея, своей эмоциональностью и образностью, напоминает Слово Святейшего Патриарха Кирилла. Глаза Зинаиды Сергеевны светились ясностью и искренностью.

— Долг людей моего поколения: внушить светлые моменты нашей жизни. Когда узнаёшь, что ЭТО есть, то всё остальное кажется каким-то ничтожным. Чем старше, тем глубже я чувствую.

— Лев Толстой, «Путь жизни» — у него всё про это написано, — Зинаида Сергеевна взяла в руки книгу великого классика российской литературы.

Она продолжила:

— Мироощущение — это вещь, которая подвергается динамике, меняется с годами. В это нужно погружаться с радостью. Это — возвращение к изначально высокому, значимому.

Автор был потрясён словами пожилой женщины. Любовь к людям — это красная нить повествования уважаемой Зинаиды Сергеевны Лурье.

Она любит людей, люди любят её. И будут любить и помнить всегда. Низкий поклон хорошему Человеку, посвятившему жизнь добру.

Школа

Предновогодняя суета, сдача контрольных… Дневники собрали для выставления четвертных оценок.

В 8 классе, оценки имели прямое влияние на итоговую цифру в аттестате и, следовательно, на будущее школьников после окончания 8-го класса. С тройками в аттестате было сложно продолжить учёбу в родном заведении. В девятые классы: в 9 «А» и 9 «Б», приходило много новых учеников из других школ города. Класс 9 «В» — формировался из «слабых» выпускников восьмых классов. Так что, для продолжения учёбы брали не всех восьмиклассников.

Лёша учился на «хорошо» и «отлично». За своё будущее он не беспокоился. В своей параллели он входил в 20 % наиболее успевающих учеников.

Даже Царёва, ставила Лёше только хорошие оценки… Алгебра и геометрия являлись весьма точными науками, поэтому ставить тройки, оценивая верный ответ или правильно написанную контрольную, математичка не решалась. Но это не мешало им двоим вести молчаливую «холодную войну». После математики, лёшино настроение всегда заметно портилось: было тут виновато биополе или что-нибудь другое, Лёша не знал. Беспричинные подколки и язвительные сравнения выводили Лёшу из душевного равновесия.

И вот он — последний день учёбы в 1978 году. Школьники 8-х классов, отпраздновали конец полугодия новогодней дискотекой в помещении столовой на первом этаже школы. Кроме убойного хита группы Boney M «Ma Baker» дискотека не запомнилась ничем. Потные лица и духота…

Общерайонная «Ёлка» для восьмиклассников во Дворце Свердлова, была назначена лишь на 5 января: ребятам выдали пригласительные билеты и отпустили по домам.

Сдерживая данное Юзефовичу обещание, Лёша больше не употреблял алкоголь в школе.

«Обещания — это святое. То, что ты сказал — ты должен исполнить, иначе грош тебе цена», — Лёша очень ценил уважение посторонних людей и тщательно исполнял все свои обещания, независимо от складывающихся жизненных обстоятельств.

Дома, с учётом всех произошедших событий, лёшины родители держали ухо востро и всячески препятствовали планам весёлого времяпровождения в дни наступающих каникул.

Диму Васильева, предусмотрительно отправили от греха подальше, к тёте Люсе в Свердловск.

— Когда Дима вернётся, мы сразу начнём подготовку к выпускным экзаменам, — пугал перспективой лёшин папа и призывал, не дожидаясь прессинга, самостоятельно начинать учить экзаменационные билеты.

На робкую лёшину просьбу отпустить его в новогоднюю ночь в гости к Марату Галямову из параллельного «А» класса, было получено категоричное родительское НЕТ. Лёша обиделся, но смирился со своей судьбой. «Когда-нибудь, наверстаю упущенное, жизнь длинная», — справедливо рассудил он и уселся перед телевизором.

«А ведь совсем не дураки у меня предки», — констатировал Лёша уже потом, после праздников.

Новый Год в квартире Марата Галямова получился действительно «веселым». По рассказам лёшиных знакомых из галямовского подъезда, живших на 1 и на 5 этажах, всю ночь из-за дверей квартиры был слышен визг пьяных дам. Порой, в подъезде появлялся невменяемый Хобот, разгуливающий в одних носках. Был и унитаз, в объятиях одного из участников, и звон бьющейся посуды…

Сюрреалистическая картина: Сальвадор Дали со своими полотнами — отдыхает.

«Хорошо, что хоть никто с балкона в сугроб не прыгал, — подумал Лёша. — Состояние у народа было вполне адекватное текущему моменту».

«Портвейн 777», крепостью 19° (именуемый в народе «очком» по сумме семёрок) мигом снёс детям крышу и, уже к московскому Новому году: кто-то рыдал в пьяных объятиях друзей; другие, хохотали в ванной комнате; а кое-кто — спал на ковре под праздничным столом, в луже разлитого лимонада. Где были в этот момент маратовские родители, Лёша не знал. И не было бы ничего удивительного, если бы «убойная» пьянка восьмиклассников закончилась парой трупов, либо пожаром.

По факту происшедшего, Лёша уже не жалел, что не попал на этот «праздник». Пьяных идиотов — он на дух не переносил. «Человек должен контролировать свои поступки в любом состоянии опьянения, иначе может случиться беда. И о последствиях, ты будешь сожалеть всю свою жизнь», — такое утвердительное заключение прочно заняло свое место в лёшиной голове.

Новогодняя ночь 1978–1979

Новый Год. Самый чудесный праздник в году…

Уже за неделю до его наступления поднимается настроение, а в квартире появляются запахи мандарин и шоколада. Да и хвойный запах лесной красавицы: он тоже присутствует всегда, доносясь; как из большой комнаты, так и из подъезда лёшиного дома. Лёшин нос всегда бы мог различить по запаху скорое наступление Нового Года.

Вечером 31 декабря в лёшину квартиру пришли гости: семейные друзья из соседнего дома. Супруги Антиповы (от авт.: фамилия изменена мною) работали в папином научно-исследовательском институте, занимая высокое служебное положение.

Тётя Света, со своей великолепной стройной фигурой, миндалевидной формой глаз, свойственной северным народам ханты и манси, и улыбчивым выражением лица — вызывала тихую ревность у лёшиной мамы.

— Тётя Света, иногда домогается нашего папу, — по секрету сообщала Лёше его мать. — Я к ней отношусь «не очень».

Что такое «домогается», Лёша не знал. Но, судя по маминому тону, это было не очень приличное понятие, и он не стал уточнять детали. В коммунистические времена вся «взрослая тема» была под строгим запретом: она не упоминалась ни в СМИ, ни в разговорах родителей с детьми. Приходилось постоянно домысливать самому, поскольку рядом не было человека, который бы всё доходчиво объяснил.

В семье Антиповых имелась и дочка Иринка, возрастом чуть младше Лёши.

По мере взросления, Иринку, её родители периодически пытались «сосватать» Лёше, лукаво улыбаясь и намекая на «давние планы». Дочка была на загляденье красавицей: она ходила на фигурное катание, имела обалденные стройные ноги и хорошо училась в школе. Глядя на Иринку было трудно отвести глаза, которые, независимо от сознания, автоматически фокусировались на модельной фигуре девочки.

Прямая спина, тонкая талия, стройные длинные ноги: если бывают на свете идеалы, то 13-ти летняя Ирина Антипова — была одним из них. Правда «северный» разрез карих глаз, доставшийся по наследству от мамы, наводил на мысли о наследственных манерах поведения, возможно ещё не проявившихся по-малолетству, но вполне возможно — ожидаемых в будущем. Это и была одна из двух причин неприятия Лёшей дружеского «сватовства». Другой причиной, являлся душевный протест против давления на него извне.

Лёша патологически сопротивлялся навязчивым советам со стороны.

Он одинаково шарахался прочь: как от родного отца, с его дурацким клубом любителей бега «Вита», так и от предложений руки и сердца единственной дочери от «лучших друзей Антиповых».

Лёша считал себя настоящим мужчиной, не выносящим морального давления, и яростно стремился отстоять собственную свободу принятия решений.

Так что, дружба Лёши с Ириной была весьма условной, такой же, как и с его одноклассницей Олей Горелик. И, как оказалось впоследствии — абсолютно не зря, в обоих случаях. Но это уже совсем другая история.

И вот, в квартире Корешиных наступил новый, 1979 год: бой курантов, звон бокалов, праздничный стол, заставленный шпротами в масле и салатами, сделанными из того что «Бог послал», и, Леонид Ильич Брежнев — в черно-белом ящике…

«Пока ещё в чёрно-белом, не украшенном красной рюшевой ленточкой, — мрачно констатировал Лёша, глядя на оплывшую физиономию Генсека. — И кто же будет после него?», — мысленно, он перебрал фамилии членов Политбюро.

«М-да, компашка собралась: пенсионеры-старпёры, все как на подбор. Вот что бывает, когда чиновников, принудительно, в 60 лет, на пенсию не выгоняют. Они уже и работать толком не могут; все их мысли — только о крышевании детей и внуков, сидящих на хлебных местах, когда страна уже катится под откос… Так и будут, до момента торжественного выноса вперёд ногами, в Кремле воздух портить…».

В экономике Советского Союза начались серьёзные проблемы, но этой престарелой банде заслуженных коммунистов, похоже — было плевать.

От былого, привитого с детства родителями уважения к правительству СССР, не осталось и следа.

«Какое, нахрен, уважение, если в магазинах нет продуктов? Одна водка», — думал Лёша.

В середине 1978 года, из магазинов внезапно исчезли шоколадные конфеты, сыр и консервы «Сельдь Иваси в масле». Колбасы и шпротов — не было уже давно, а как выглядит банка с говяжьей тушёнкой, либо со сгущённым молоком, Лёша знал только по полковничьим запасам в двойниковской квартире. Выстаивая длинные очереди в универсаме «Стометровка», за жидкой сметаной на развес, он каждый раз поминал недобрым словом: КПСС в целом и каждого члена Политбюро, в частности.

Вскоре, сидение за тесным столом Лёше стало надоедать. И тут, Иринка, хлопая сонными глазами, попросилась домой.

«Вот появился и повод свалить из дома, хоть на горках покатаюсь», — рассудил Лёша и вызвался проводить Иринку до квартиры. Супруги Антиповы радостно закивали головами. Трёхкомнатные апартаменты друзей семьи находились в аккурат напротив лёшиных окон, лишь одним этажом выше, поэтому проконтролировать прибытие ребёнка домой можно было по включившемуся свету в большой комнате.

«Однако на улице не май месяц», — Лёша натянул поглубже кроличью шапку с опущенными «ушами», шерстяные носки, варежки и только после этого, он вышел в подъезд. Одетая в обтягивающие фирменные американские джинсы и нарядную дублёнку малолетняя красавица, выпорхнула вслед за ним. Возможно, она чего-то ждала, и была морально готова к неожиданностям…

По крайней мере, блестящее выражение глаз и мамина улыбочка присутствовали в полном объёме. Иринка даже пригласила Лёшу «попить чай» перед сном, но не тут-то было. В момент открытия её двери, Лёша развернулся и, махнув рукой на прощание, побежал вниз по лестнице. К крайнему неудовольствию хозяйки квартиры.

«Видимо, Иринка уже смирилась с тем, что родители её «сосватали» за сына лучших друзей. И ей хочется законных семейных развлечений, нежных поцелуев, уютного мурлыканья при свечах», — с большой долей вероятности, Лёша подозревал, что так на самом деле всё и обстояло. У северных народов, девочки вступают во взрослую жизнь рано…

Лишь спустя годы, Лёша узнал из СМИ про классические методы «заарканивания» женихов; начиная от выходцев из «элиты» общества и заканчивая обычными, но перспективными мальчиками.

Метод оказался прост и стопроцентно совпадал с тактикой семейства Антиповых.

Назывался он «медовая ловушка». Против этой «ловушки» не смогли устоять: ни сотрудники американского посольства в Москве, ни наши советские разведчики в Западной Европе. А вот Лёша устоял.

«Странно, я конечно не дурак, но и не восходящая звезда советской эстрады, певец Юрий Антонов, — размышлял Лёша. — Видимо, есть во мне что-то такое, что я и сам разглядеть не могу. Ведь дядя Коля и тётя Света Антиповы — тоже не дураки. И отдавать свою дочь, абы кому в руки, с их стороны — было бы верхом глупости. М-да, руководители отделов в двухтысячном НИИ вычислительных машин не могут быть простофилями. И на кой ляд, я им сдался? Очень интересная ситуация».

Выйдя на улицу, Лёша направился в сторону «Стометровки».

Через дорогу от универсама (вдоль ул. Ленина), все три квартала: от агентства Аэрофлота до Дома Советов — были полностью расчищены бульдозерами и выровнены «под ноль».

Там, где ещё год назад стояли сотни разнокалиберных и ветхих домишек частного сектора, сегодня была лишь заснеженная равнина. Внезапно Лёша подумал про то, что всего за один год (!), городские власти умудрились освободить такое огромное пространство; и что возможно, лет через десять — в Перми вообще не останется ни одной дореволюционной развалюхи.

«Начало хорошее: может быть я зря — коммунистов не люблю? Ведь если Компартия расселит народ из бараков, снесёт шанхай-Разгуляй, да ещё вернёт в магазины продукты — то я первый из первых: буду голосовать за то, чтобы их всех наградили медалями».

«Престиж города — это очень важный момент, и, если в центре города стоят несуразные развалины, то это значит, что власти работают из рук вон плохо: и их нужно гнать в шею! А новым властям — первым делом заняться внешним видом. «Человека встречают по одежде…» — подумалось Лёше.

Поговаривали, что весной 1979 года, где-то тут, на ул. Ленина, начнут строить новый Драматический театр.

Но в данный момент, в пустынной белой равнине виднелся лишь одинокий снежный городок. Рядом с большой горкой, возвышалась ещё пара ледяных строений меньшего «калибра»[8].

За предыдущие 10 дней, компания лёшиных друзей, состоящая из сборища местной шпаны, гопников, спортсменов и прочей шушеры, уже «обкатала» эту горку. И привлекала данный контингент подростков совсем не классическая езда на картонках, увлекательная только для малышни…

«Суровые парни» развлекались, употребляя алкоголь, «истребляя» чужаков на своей территории и зарабатывая личный авторитет в моменты тусовок в угловом подъезде универсама «Стометровка», с жилыми квартирами, вход в который был со двора. Горка, как магнитом, притягивала народ своим удачным расположением и присутствием через дорогу алкогольного отдела, в правом крыле магазина самообслуживания.

Можно было купить вина, выпить, покурить в теплом подъезде, сходить покататься на горке, пнуть под зад (либо врезать экспромтом по лицу) парочке чужаков, затем снова покурить, пообщаться с блатными из микрорайона, либо барыгами с «балки».

Кстати, один из барыг-спекулянтов по имени Женя, жил на втором этаже в этом же подъезде. Поднимаясь к себе домой по лестнице, он мило здоровался с весёлой компанией, сообщал последние рыночные котировки на фирменные виниловые диски с рок-исполнителями и цены на югославские сигареты с фильтром.

Порой, Женя приглашал Лёшу к себе домой, где гордо предъявлял ему самодельную электрогитару, подключенную к усилителю с колонками. Нахватавшись азов игры на гитаре у Кыпы, а затем и в пионерлагере, Лёша с энтузиазмом исполнял шансон, состоящий, как правило, из трёх известных аккордов, изредка балуя хозяина квартиры песней про «Папу Карло» и куплетами «Взвейтесь кострами синие ночи…». Женя был благодарным слушателем, для которого не имели значения дефекты речи исполнителя песен. За это Лёша был ему благодарен.

Как раз перед Новым Годом, в вино-водочном отделе «Стометровки», появилась в продаже китайская рисовая водка. Водка была расфасована в прозрачные прямоугольные бутылки, по 0,5 л, без единой надписи на русском языке: сплошные иероглифы, на которые с недоумением пялились ошарашенные покупатели.

Но ввиду тех обстоятельств, что содержание спирта составляло 40°, а также, греющего уши прилагательного «рисовая» (всё-таки не «сучок» из опилок), народ, как говорится, «попёр». По три машины в день, и не только «водочных», но и инкассаторских… Государственный бизнес, основанный на спаивании русского населения, принял небывалый масштаб…

Как мухи на невиданный мёд, на китайскую водку слетелись жители всего города. Отирая углы «Стометровки» по выходным дням, Лёша и его друзья комментировали обстановку, внимательно осматривая страждущих алкоголя граждан.

— Вот тот, долговязый парень, в трикотажной спортивной шапке белого цвета — это Петя П…лов из 32-й школы, сын тренера, — сообщил Саша Двойников. — Очень деловой. Дружит с бандитами, но не бандит; общается с барыгами, но не барыга; порой выпивает, но не алкаш. Довольно наглый паренёк, я с ним знаком, ему палец в рот не клади — откусит.

— А где это, 32-я школа? — спросил Лёша.

— Там, — Саша кивнул в сторону Камы, — между Слудской церковью и стадионом «Энергия». Вышел из школы, под горку спустился, и ты уже в «Стометровке».

Выйдя из магазина, Петя подошёл к друзьям и поздоровался с каждым за руку.

«Немного младше нас, но держится уверенно», — отметил про себя Лёша. О чём они говорили, Лёша не помнил, но, уже при дальнейшем знакомстве, он понял, что с Петей П…вым, можно было говорить только о делах. Посторонние темы; вроде рыбалки, девочек лёгкого поведения или плохой погоды — Петра Юрьевича не интересовали.

«Блин, этот парень с рождения делец, далеко пойдёт, если за «спекуляцию» или «мошенничество» его не повяжут. Хотя, вряд ли… Он с любыми людьми быстро найдёт общий язык, — Петя, смутно напоминал Лёше одноклассника Хобота. — Такой же фокусник: выйдет сухим из воды при любом раскладе. Ещё и бабла себе намоет, пока из неприятностей выкручивается: одной рукой от наездов отбивается, другой — успевает под себя грести. Подобные люди — большая редкость: один на тысячу, — подумал Лёша. — Такие люди как Петя: не голодают и по тюрьмам не сидят».

— А вон, видишь, тот мужик с красной рожей, это — рецидивист Бекетов, держащий в страхе весь район, от «Коммунки» до «Телефонки». Говорят, что он — абсолютный псих. Живёт через два дома от меня. Его даже блатные боятся, — продолжил комментировать Саша. — Прибьют его когда-нибудь, причём свои же. Больно много на себя берёт…

Хоть Двойников учился и на двойки, но его талант коммуникабельности, умения находить общий язык с любым человеком — не подлежал сомнению. Саша знал всех «знаменитостей» района.

— Смотрите, вон те ребята похожи на братьев Кудиновых. Очень известные в определённых кругах личности, — подал голос Женя Иванов, в будущем, известный футболист из «Звезды», а в то время, ещё только перспективный спортсмен, с накачанными ногами и широченными плечами.

Из «Стометровки» вышли два высоких парня в одинаковых светло-серых плащах. На улице, конечно, была уже зима, но температура колебалась в районе — 5°, так что плащи были ещё уместны.

В стильных импортных плащах, братья Кудиновы смотрелись круто, особенно на фоне остальной, невзрачно-помятой массы советских граждан. В руках у братьев было две «водяры», одну из которых они разглядывали, удивлённо крутя в руках и не обращая ни на кого внимания.

— Тот, который чуть повыше — это Саша: главный в этой хулиганской семейке, — продолжил комментировать Иванов.

Кудиновы, наконец-то спрятали бутылки куда-то внутрь своей одежды и двинулись к трамвайной остановке.

«А плащи на них, похожи на плащ Марчелло Мастроянни, он тоже, предпочитает светло-серый цвет», — вспомнив рекламное фото с итальянским актёром, констатировал Лёша.

Он отчётливо запомнил их внешность: тонкие губы, вытянутое лицо и цепкий высокомерный взгляд. Братья были сильно похожи друг на друга.

В предновогодние дни, во время процесса приобретения китайской водки успели засветиться: как известные хулиганы, так и знатные спортсмены, чаще всего боксёры, проводящие свои выходные дни в районе «балки» (барахолки), находящейся всего в трёх кварталах от Стометровки.

Боксёры тоже покупали водку, опровергая аксиому, что все спортсмены — трезвенники.

«Абсолютными трезвенниками бывают только люди со странностями, — Лёша вспомнил всех выдающихся людей мировой истории, большинство из которых были не чужды зловредной привычки. Непьющим оказался только дедушка Ленин. Но у него: свои тараканы в голове… — Когда же, спрашивается, пить водку, если с утра до глубокой ночи, ты пишешь чернильной перьевой ручкой «Полное собрание сочинений» в 55 томах? И успеть дописать последний том, нужно к 53 годам… Даже с собственной бабой некогда переспать… Вот и детей у него нет, вследствие этого. Ненормальный, как его… графоман: вроде бы так называют денно и нощно пишущих граждан. Правда, был у него эпизод, когда он на субботнике бревно тащил… Но, в ночь после бревна, он наверное — вообще спать не ложился».

В толпе, выходящей из правого подъезда «Стометровки» засветилась даже завуч Баландина.

Лидия Ивановна жила всего на одну остановку дальше Лёши и ездила в школу на том же троллейбусе № 7, что и он сам. «Стометровка» была в квартальной близости от её жилья.

«А ведь на улице — она мышь серая… Да-да, такая серенькая, не в меру упитанная мышка, — сравнение завуча с грызуном немного развеселило Лёшу. — И тоже кушать хочет. Повоюет на работе, нервы всем попортит, а потом в свою норку, питаться бежит. Чтобы не исхудать».

Лёшины мысли плавно переключились на тему мордобития.

Три дня назад, Саша Двойников успел получить по морде из-за своей запоминающейся внешности.

Лёша почувствовал угрызения совести: это ведь он засунул горящий окурок в почтовый ящик с газетами, в крайнем подъезде «Стометровки». А когда там начало дымиться, сообщил, что: «Мне плевать, само потухнет».

На следующий день, придя с горки на очередной перекур, ребята обнаружили сгоревший почтовый ящик, и ещё два обугленных, по краям от него. Не успев даже прикурить, они услышали шум шагов сверху лестницы. Спускался мужик в спортивном костюме, лет 35-ти.

Мужик, недобрым взглядом, осмотрел компанию восьмиклассников.

— Ага, вот ты и попался! Мне вчера сказали, что когда ящик горел, из подъезда выходил высокий парень в белой дублёнке! — сказал, как отрезал он, и, с ходу, врезал Двойникову промеж глаз.

Саша попятился и выставил руки вперёд. Мужик наседал: «Ты, чмо уродливое… Ещё раз здесь увижу — готовь завещание!» — мужик снова замахнулся, но Двойников оказался шустрым на побег.

Вслед за Сашей, во двор «Стометровки» ретировалась вся компания.

— Бл..! Дурак какой-то… — Двойников приложил снег ко лбу. — Чё, только у меня белая дублёнка? — он посмотрел на друзей. Белая дублёнка была только у него. Саша, разочарованно замолк.

Прекрасно-выделанный белый тулупчик с кудрявым воротником принёс со своего военного склада папа-полковник. В лёшиной памяти сохранились изображения подобных изделий, надетых на бойцов-лыжников Советской Армии, ведущих наступление на Германию, зимой 1945-го года. Уникальная, лёгкая и тёплая шубка из овчины, была предметом зависти многих из сашиных друзей. Но не у всех ребят были родители, имеющие возможность распоряжаться военным государственным имуществом по своему усмотрению…

Сам Лёша, никогда в жизни и никому не завидовал. Дружба — это более значимое понятие, чем зависть. Сегодня — дублёнка у него, а завтра, у меня самого… И не одна, их может появиться сразу несколько штук. Жизнь — штука непредсказуемая, вся история человечества — тому подтверждение.

Ввиду драматических последствий от сожжения почтового ящика, весёлая компания друзей была вынуждена перебазироваться в подъезд № 2 «Стометровки». На крайний случай, оставались ещё и подъезды №  3 и 4, но лучше, чтобы до этого не дошло. Ребята стали вести себя несколько осмотрительней.

Продолжение Новогодней ночи

Выйдя из подъезда от Иринки Антиповой, по ул. Борчанинова 5, Лёша радостно улыбнулся: «Сейчас на горке встречу пару знакомых, которые, возможно нальют сто грамм. В праздник, все люди, даже малознакомые тебе, становятся добрыми волшебниками. И у меня дома всё будет «без шухера»: родители уже успели замахнуть по «шампунчику» и ни за что меня не унюхают. Почувствовать запах алкоголя, может лишь трезвый у нетрезвого. Если ты выпил хоть 10 грамм, то перестаёшь чувствовать алкогольный выхлоп у других», — известная всем истина грела и радовала перспективой безнаказанности.

Однако…

Пройдя до угла дома, Лёше стало не по себе.

Это чувство, было схоже с ощущением холода в прошлый Новый Год. Но, извините, — 30° в прошлом году значительно отличались от -45° в этом.

Разница ощущалась на лице. Уши, завернутые в мохнатую кроличью шапку с завязанными тесёмками, вроде бы не замерзали. Зато нос и щёки, уже спустя 2 минуты нахождения на открытом воздухе, стали неприятно неметь, сообщая о проблемах. Драповое пальто в клеточку, с цигейковым воротником, тоже начало стремительно промерзать.

Лёша вышел на ул. Борчанинова и посмотрел вдаль. Горка была на месте. Однако пустота окружающего пространства наводила тоску. «Какие знакомые, какие сто грамм?» — безумный холод новогодней ночи оставил Лёшу без выпивки и прекрасных воспоминаний. Он развернулся и бегом, держа шерстяными варежками отмерзающий нос, рванул домой.

Уже потом, спустя некоторое время, Лёша узнал, что этой ночью погода в Перми поставила абсолютный рекорд холода: -47,1° С. В центральных газетах, вышедших на следующий день, он вычитал, что аномальный холод накрыл не только Пермь, но и всю центральную часть СССР. Как писали газеты: «По некоторым данным в разных районах Москвы, 30–31 декабря 1978 года температура по ночам опускалась до -34°…-40°. В Московской области же, в те декабрьские предновогодние дни температура по ночам понижалась до -45°! Морозы стояли такие, что в период похолодания замерзла ртуть в термометрах».

«Твою мать! — грязно выругался про себя Лёша. — Да лучше бы я у Иринки на всю ночь остался, хоть бы «чайку попил» из рук прекрасной дамы, а может быть и не только чайку, — он усмехнулся краем губ, — чем на улице, в лютый холод, искать на свою жопу приключений».

Каникулы

Эти новогодние каникулы, не запомнились Лёше практически ничем.

Как обычно: сидение у телевизора, поедание остатков с новогоднего стола — это в первые дни. Затем — глухая тоска, с утра и до обеда, заканчивающаяся лишь вечерним походом на зимний каток стадиона «Динамо».

Лишь только 3 января, в день рождения Вовы Артюшкина (его 15-летия), была предпринята неудачная попытка повеселиться и погулять по зимним горкам. Но закончилось всё тем, что выпив «для согрева» в собственном подъезде бутылку «Агдама» и выйдя на улицу, юбиляр съехал с катушек… Вспомнив вдруг, что он «великий боксёр», Вова неожиданно начал кидаться с кулаками на прохожих, а затем и на своих друзей.

От автора

Да, действительно, в самом начале восьмого класса, Лёша с Вовой Артюшкиным записались в секцию бокса общества «Трудовые Резервы», рядом с кинотеатром «Искра». Три дня в неделю ребята ездили на трамвае № 7 в Мотовилиху и усердно занимались.

Фамилию тренера по боксу память не сохранила, но сами тренировки проходили в довольно необычном режиме: большая часть времени уделялась беготне по залу, вокруг ринга, с «падением на пол» по команде тренера и релаксацией: «сейчас вы находитесь на песчаном пляже»; затем подскок и дальнейший бег с элементами разминающих упражнений. И только последние полчаса тренировки посвящались спаррингам на ринге и разборам ошибок. Но, физическую форму ребята набрали быстро, тренер молодец, знал своё дело…

Походив до конца ноября, друзья научились «держать боевую стойку» и уклоняться от прямых ударов. На этом весь бокс и закончился. У Лёши дома появился новый жилец, а Артюшкин — повадился ездить на зимнюю рыбалку, периодически сбегая из дома, заставляя родного отца брать отгулы на своем военном заводе «ПЗХО» и скакать по льдинам реки Чусовой в поисках любимого сына.

Этот артюшкинский «юбилей» закончился для именинника в полдень: бездарно пропущенной «двоечкой» в солнечное сплетение и под глаз — подарком от Никиты, и мягкой посадкой дебошира в сугроб.

Спустя 20 минут отсидки, охладившегося Вову взяли под руки, отвели домой и втолкнули в квартиру. Увидев синяк под глазом, вовина мазер чуть не грохнулась в обморок. Одноклассники быстро пустились наутёк…

От автора

Вы не поверите, но я отчётливо помню ту сцену во дворе панельного 5-этажного дома по ул. 1-я Красноармейская 41, где, напротив правого подъезда, сидел в сугробе юбиляр Артюшкин, с лицом ярко-красного цвета и мутными глазами размороженной мойвы. Помню тот облом с приключениями, случившийся из-за неадекватного поведения близкого друга.

Господа, никогда не употребляйте алкоголь со случайными знакомыми. Если бы не два мощных удара богатыря Никиты, то натворил бы пьяный Артюшкин на ледяной горке дел…

На взгляд автора, к каждому десятому выпившему человеку применимо определение «пьяный дурак». Всегда имейте это в виду, садясь за стол неизвестно с кем.

Опять про каникулы

Скукота…

В городе Перми катастрофически не хватало развлечений.

Да уж… Школьнику из восьмого класса, в зимние каникулы, заняться было определённо нечем. Поход в кино — был конечно выходом, но не самым удачным.

В городе Перми было 13 кинотеатров, два из которых находились в Закамске. Были кинозалы и во Дворцах Культуры. Но само кино, которое крутили в кинотеатрах, не выдерживало никакой критики. И, если появлялся шедевр мирового уровня, то очередь за билетами была порою — длиною больше самого сеанса. А насладившись зрелищем длиною в полтора часа, можно было сразу на месяц — лечь спать, как медведь в берлогу…

На 10 % интересных фильмов приходилось 90 % полной туфты.

От автора

Это сегодня, люди с ностальгией вспоминают, какие были в СССР фильмы! Но, все воспоминания сводятся к нескольким картинам Гайдая, Рязанова, Татьяны Лиозновой, Георгия Данелия, Сергея Бондарчука и ещё нескольких, действительно талантливых кинорежиссеров.

Спросите у любого человека: «Сколько замечательных советских фильмов Вы знаете? Вышедших за 44 послевоенных года? (с 1946 по 1990)», — и среднестатистический гражданин России назовёт не более 30÷40 наименований. «Бе, ме, кукареку…» — скажет любой человек и будет прав. На самом деле их около сотни — фильмов, которые хочется смотреть снова и снова.

«Карнавальная ночь, Ирония судьбы, Джентльмены удачи, Бриллиантовая рука, Судьба человека, Кин-дза-дза!..» — в среднем, народ смотрел по 1÷2 шедевра в год. От остальных «фильмов» — натурально тошнило и кидало в сон. Пусть кто-то возразит, я лично готов выйти на ринг со статистикой в руках.

В Перми было три театра, с классическим репертуаром. Несколько спортивных заведений, понятно, что не для широкого круга населения, а чисто — для спортсменов. Никаких боулингов, бильярдов и караоке…

Ни компьютеров, ни домашних телефонов, ни развлекательных клубов. Выехать за город: было не на чем и некуда.

Вообще, доходило до того, что выйдя из дома, Лёша делал пеший круг по центру Перми, от «Стометровки» до ЦУМа, стреляя закурить у случайных прохожих, а затем возвращался домой и, после обеда, ложился спать.

Домашние книги были перечитаны по нескольку раз, включая все 200 томов «Всемирной литературы»: от античного «Золотого осла», с его сексуальными сценами, до «Гаргантюа и Пантагрюэля» Франсуа Рабле и «Жерминаля» Эмиля Золя.

…Жерминаль — это первый месяц весны, апрель, из недолго просуществовавшего французского республиканского календаря…

Франция, в воображении Лёши, была сказочной и недоступной страной: страной грёз, свободы, ласкового моря, изысканных женщин. Брижит Бардо, Мишель Мерсье, Катрин Денёв… — у каждого из нас в детстве была своя мечта…

Книги… Это была отдушина, развивающая воображение и заставляющая биться сердце чаще. Но порою, под руку попадались книги весьма серьёзного содержания. Против своей любимой «медицинской» тематики, Лёша устоять не мог.

Однажды, гуляя в выходной день по барахолке, Лёша купил книжку «Клиническая психиатрия». Он внимательно изучил все существующие виды расстройств психики, а также воспроизведённые в книге очень своеобразные рисунки, сделанные психами; особенности их мышления и поведения.

Хм-м-м… под понятие «псих» попадало множество из лёшиных знакомых…

«Был бы я психиатром, вроде академика Бехтерева, я бы плотнее занялся этой темой. Неужели так много «долбанутого» народа живёт рядом и не лечится?

Оказывается, у каждого человека, имеющего «небольшие странности», имеется вполне конкретное психическое заболевание, со своим названием, симптомами и эволюцией. Чуть ли не каждого пятого жителя СССР — можно смело в психушку отправлять…», — размышления были риторически-утвердительными.

Медицинская тематика, по-настоящему интересовала Лёшу, и, если бы не латынь, то путь жизни определился бы раз и навсегда.

Невероятное количество костей, из которых состоит человек, не укладывалось в лёшиной голове. Он помнил только, что позвоночный столб состоит из 33 (иногда 34) позвонков, а ведь кроме этого есть 23 кости черепа, рёбра, верхние и нижние конечности… Бесконечное безумие латинских названий и терминов ужасало молодого энтузиаста.

«Из-за латыни, я никогда не буду учиться в медицинском институте. Моя неусидчивость — это врождённый недостаток организма.

Там, в мединституте, отлично приживаются вовсе не таланты, а ж…седы (а может, правильно: ж…сиды?). Карьеристы, у которых нет призвания, но есть способность сидеть часами на задней точке опоры, изучая термины. Некоторые из врачей знают наизусть все латинские названия, но не понимают этиологии, фундаментальных процессов развития болезней в организме и методов их лечения. Лечат повышенное давление дибазолом, когда человеку нужно лечить почки, либо сосуды…

Отсюда: и низкий эффект лечения, и полное недоверие населения к врачам. Там, в медицине, на самом деле: весьма значительная часть специалистов — простые функционеры, паразиты на теле больных людей. Да ещё с охренительным самомнением…

…и профессиональным гонором, слова им не скажи: чуть что — заявляют, что «ты сам дурак»… Но стоит попасться этим людям в лапы, как начинаешь понимать всю их никчемушность», — Лёша, в очередной раз, обиделся на свой природный дискомфорт, мешающий ему учиться и найти своё место в жизни.

«А ведь у меня есть: и талант, и интерес, и любовь к медицине», — уверенно констатировал он.

Несколько воспоминаний из будущего (на медицинскую тему)

Воспоминание 1: Некомпетентность врачей, их холодное равнодушие к выбранной профессии, Лёша ощутил на своей шкуре, уже через год после описанных здесь событий.

Летом 1980 года, он тяжело заболел.

Всё началось на второй день после «дикой» туристической поездки на берег р. Чусовой.

2 июля 1980 г., в день выезда «на природу», погода внезапно испортилась. Северный ветер гнал по небу низкие лохматые тучи, и даже яркое солнце не могло согреть воздух до комфортной температуры. Выехав на речном трамвайчике из п. Лёвшино и причалив на другом берегу, в районе д. Гари, нетрезвая компания, состоящая из мальчиков и девочек 9-го класса школы № 93, разбила палатки и разожгла огромный костёр. Стало тепло.

Свежий воздух, наполненный ароматами трав; сказочный зелёный лес с маленькими полянками; тропинки, ведущие к берегу реки… Даже колючий северный ветер — в лесу не ощущался. Тишина и покой. Лепота…

Песни под гитару, огромное количество еды и алкоголя, взятые с собой, и ещё — одна бутылка портвейна, украденная мимоходом из ящика с вином, у такой же нетрезвой компании, члены которой валялись «в отключке» — всё это согрело душу и тело, развеселило народ и подняло общий тонус.

Сам момент, когда праздник закончился, Лёша не запомнил. Возможно, он ушёл спать в самый разгар веселья (есть варианты: «уполз в палатку», «унесли в палатку», «заснул у костра», «нашли бесчувственное тело в лесу»)…

Проснувшись утром, весь синий и стучащий зубами от холода, он вылез из палатки и обнаружил спящего на месте бывшего костра, завёрнутого в одеяло Хобота. Лицо Хобота было похоже на морду чёрта из преисподней.

«Ха-ха! Только хвоста и рогов не хватает… Однако, телу нужно согреться… — подумал Лёша. Он поискал бутылку водки, чтобы отхлебнуть, но ничего не обнаружил. Вокруг лагеря, веером, были разбросаны только пустые ёмкости. — Вот нифига себе! Они что, умудрились выпить за один вечер весь наш двухдневный запас?» — он вспомнил огромную тяжесть двух сумок с десятками бутылок вина и водки.

Разжечь костёр вновь, с ходу не получилось. Эти гады, сожгли за ночь все дрова, запасённые «с запасом». Рубить и пилить, у Лёши не было сил. Он засунул под футболку, поближе к телу, несколько газет, спереди и сзади, накинул ветровку на голову и брякнулся дальше спать. Невзирая на предпринятые меры, холод навалился с новой силой.

«Ну да, только идиоты ездят на ночёвку «в поле», одетые в футболку и ветровку. И без подстилок на землю», — вспоминал Лёша уже после случившегося.

Приехав домой, он ещё долго не мог прийти в себя…

А на следующий день, начались проблемы со здоровьем.

История болезни

День 1: Лёгкий насморк и лёгкий кашель.

День 2: Температура поднялась до 39° градусов, появились красные пятнышки сыпи на верхних и нижних конечностях, а также — сильная головная боль. Из-за головной боли, Лёшу немного подташнивало, а еда, не лезла ему в горло.

День 3: Температура увеличилась до 40°, сыпь прошла, кашель прошёл, но, когда головная боль, из сильной, превратилась в невыносимую, и появилась рвота, мама вызвала «Скорую Помощь».

Прибывшая бригада поставила диагноз «ОРВИ», вколола димедрол с анальгином и уехала. Лёше полегчало буквально на пару часов, в течение которых он немного поел. Спустя ещё пару часов, всё съеденное вернулось обратно, оказавшись в тазике у кровати. Температура поднялась до 40,5°.

Вызванная повторно «Скорая», в составе уже другой бригады, подтвердила первоначальный диагноз и выписала таблетки «Амидопирин».

День 4: Утром, Лёша начал бредить и выпадать из сознания. Боль…, страшная головная боль… Рвота… Температура 40,5°.

Третья за сутки бригада «Скорой», привычно вколола анальгин и укатила восвояси.

Всё понятно…

У каждой дежурной бригады: свой график, вызовы, а на больных — им плевать с большой колокольни. Ездят и ставят галочки в своём журнале. Винтики в большом механизме. Бездушные, безынициативные винтики, равнодушные к чужим проблемам…, а как ещё можно назвать людей, призванных спасать жизни, но стремящихся побыстрее «свалить» от проблемного больного?

И никому из этих «врачей» ничего не будет, если после их приезда человек умрёт… Будут и дальше «работать», как ни в чём не бывало. Будут и дальше — «спасать людей».

Через час после приезда третьей по счёту «Скорой Помощи», Лёша вырубился окончательно.

— Какое же это «ОРВИ»? Вы что там все, с ума посходили? — набрав «03» рыдала несчастная мать в трубку телефона-автомата. — Ребёнок при смерти, третий час без сознания!!! И третий день ничего не ел!

Диспетчер подстанции, выслушав мольбу, сжалостливилась и прислала четвёртую бригаду.

Приехавший, 30-ти летний, молодой парнишка-врач, сел на табуретку и 50 минут (! пятьдесят минут) смотрел на умирающего Лёшу. Затем он, что-то вспомнил и спросил:

— А сыпь была?

— Была, — ответила мама.

Врач встал и поднял лёшину ногу кверху, стараясь держать её прямой. Это у него не получилось. Нога не хотела выпрямляться. Он взял в руки лёшину голову и попытался коснуться подбородком груди. Не вышло. Шея не желала гнуться.

— Срочно в инфекционную, — скомандовал он и, под руки, вдвоём с водителем, они волоком дотащили Лёшу до машины «Скорой». Хорошо, что областная инфекционная больница была расположена в трёх кварталах от лёшиного дома… Хорошо, что в большом городе было много бригад «Скорой Помощи» и, среди равнодушных «винтиков», нашёлся хотя бы один врач, не забывший «клятву Гиппократа»…

Тяжелейший менингит, менингококковой этиологии…

Коварная болезнь. Заболевает только 2 % от инфицированных. Остальные 98 % людей, ходят с бактериями-менингококками в гортани и не знают об этом. В момент сильного переохлаждения, инфекция активируется мгновенным воспалением головного мозга.

В областной инфекционной больнице, на ул. Пушкина, Лёше сделали срочную люмбальную пункцию (прокол в область спинного мозга, между позвонками в пояснице, для забора спинномозговой жидкости), вкололи убойную дозу пенициллина и разместили в изолированной палате.

На следующий день, открыв глаза, Лёша разглядывал на белом потолке палаты меняющиеся картинки: лица людей и животных, деревья, здания, абстрактные фигуры… Воспаление и отёк мозговых оболочек — дают бредовые эффекты. Приходящая каждые четыре часа, днём и ночью, медсестра в маске, вкалывала пенициллин и оставляла его наедине с мамой. В ушах: звенело и разговаривало множество звуков. Леше казалось, что он сходит с ума. Возможно, так оно и было…

На всю жизнь Лёша остался благодарен своему спасителю: безымянному парнишке, во имя спасения человека наплевавшего на должностные инструкции по ограничению времени вызова, на свой обеденный перерыв, конец рабочей смены… и, коренным образом отличавшегося от приторно-правильных (а скорее всего: профессионально-некомпетентных) врачей из предыдущих трёх бригад «Скорой Помощи».

Низкий поклон и величайшая благодарность.

Воспоминание 2: Наша жизнь так устроена, что события идут по большому кругу, возвращаясь к одной и той же теме по нескольку раз.

Во время службы Лёши в армии, в их военном гарнизоне «Новый городок», при подмосковном аэродроме «Кубинка», произошёл трагический случай.

Однажды, весной 1986 года, придя утром на работу, офицеры лёшиной части начали обсуждать между собой местные новости, главной из которых являлась смерть десятиклассника из местной, «Новогородковской» средней школы. Ребёнок минувшим днём умер от менингита…

По рассказам очевидцев, приехавшая по вызову из райцентра Одинцово «Скорая Помощь», поставила мальчику укол и выписала таблетки…

Всё как всегда… Следующим утром школьник умер.

Вся радость, все труды и надежды, все бессонные ночи у детской кроватки, вся любовь матери, её счастье и будущее — разбились, рассыпались прахом, из-за преступной некомпетентности врачей, знающих множество всякой побочной дребедени, но не способных разобраться в элементарных симптомах смертельного заболевания.

«Мой взгляд на проблему — весьма поверхностный, но отсутствие в голове у врачей симптомов для диагностики смертельных заболеваний, означает, что в институте их учат не тому и не так, как надо; перегружая мозги студентов тоннами второстепенной информации, типа латыни», — подумал Лёша.

С другой стороны, латынь — тоже нужна: чтобы выписывать рецепты. Чтобы, с умным видом, сидеть на симпозиумах. Но кто же будет заострять внимание студентов-медиков на двух десятках опасных инфекций, приводящих к быстрой смерти человека?

А если их внимание заостряют, то, как же так получается, что бо?льшая часть врачей экстренной помощи не в состоянии разобраться с названием болезни? Диагноз «ОРВИ» — звучит, как «отъеб…тесь от меня».

Казалось бы, вот они, все на виду, стремительно прогрессирующие заболевания: менингит (серозный и менингококковый), энцефалит, дифтерия, пневмония, в её прослушиваемых и скрытых (прикорневых) формах, сепсис, перитонит, от начала которого до смерти человека проходит всего 2 суток… Ещё несколько инфекций и неприятных «сюрпризов», типа анафилаксии (анафилактического шока).

Но, вся проблема медицины — в кадрах. Попадая в ситуации, где стремительно решаются вопросы «жизни и смерти» человека, дисциплинированные, но бездушные врачи, знающие наизусть главы из учебников и тысячи терминов — пасуют…

Врач — это больше призвание, чем профессия. Медицину нужно любить и только тогда — ты будешь нести людям добро.

Воспоминание 3: У Лёшиной супруги, Татьяны, было три родных тёти.

Одна из них, тётя Аня (Анна Петровна Гизбрехт), являлась инвалидом. Паралич нижних конечностей. Нет смысла объяснять, что это значит для женщины…

Замужество, дети, дом, радость жизни… — всё это исчезло в одночасье. Ошибка врачей.

Вот что это значит — неудачно сделанная пункция, в районной больнице. Промах толстой стальной иглы, попавшей не в межпозвоночную жидкость, а в нервные волокна спинного мозга.

В этом состоянии, она прожила с 32 до 74 лет. Тётя Аня вошла в больницу на своих двух ногах, а уехала в инвалидном кресле… Для советской медицины: самый рядовой случай, когда «никто не виноват». Увы.

Развязка: В итоге: переболев менингитом, Лёше повезло остаться в живых и не стать паралитиком.

Но, с тех самых пор, он имел аргументированные вопросы к качеству и профессионализму советских врачей, 75 % из которых (три бригады «Скорой» из четырёх) — не смогли по явным признакам коварной болезни: воспалению гортани, сыпи на конечностях, «зашкальной» температуры, негнущихся суставов и бредового состояния, поставить правильный диагноз.

Лёша поймал 25 % удачи — это была его путёвка в жизнь, редкий лоторейный билет, дающий возможность продолжения рода, приносящий радость от каждого прожитого дня, улыбку счастья при рождении детей и внуков…

Жаль, что по вине системы медицинского образования и отбора кадров, счастливый билет достался не всем нуждающимся в спасении…

Катание на коньках

На стадионе «Динамо» было весело.

Прекрасное настроение возникало само собой в момент бесплатного перелезания забора, рядом с кассой и КПП, около парадных ворот, ведущих на стадион. Экономия 50 копеек, выданных мамой на входной билет, превращалась в купленные 2 пачки сигарет «Астра», которых хватало на 2 дня.

Перемахнуть 2-х метровый бетонный забор, школьникам ничего не стоило. Даже добавляло азарта…

И уже, вот оно: помещение для переодевания коньков, расположенное на 1 этаже центрального павильона стадиона «Динамо». В просторном зале стояли длинные лавки, имелась раздевалка, совмещённая с прокатом коньков.

Зимними вечерами, в тёмной нише лестницы, ведущей на второй этаж, сидя задом на стоящих вдоль стены батареях и ногами на скамейках, располагались местные бандиты. Бандиты курили дешёвый табак, отчего в зале висела завеса сизого дыма. Граждане, явившиеся на каток для укрепления здоровья, сначала попадали в дымовую завесу, и только затем, как следует надышавшись никотина, выходили на лёд. Посетители старательно отводили глаза от криминальных подростков, будто их не замечая, стараясь побыстрее завязать шнурки и свалить из помещения.

Шайка бандитов, также, дипломатично игнорировала поборников здорового образа жизни, кучкуясь в сумраке боковой лестницы, лишь мельком осматривая входящих в зал и покидающих его людей.

«Нехорошие ребята», оккупировавшие центральный павильон, состояли в основном: из жителей районов возле Огорода (Горьковского сада), с местными названиями: «Слепуха», «Техас», «Компрос»… под предводительством Ваги (Вадика Максаева).

Конкурирующая шайка, состоящая из жителей районов: «Куйбышева» и «Старый Плоский», расположенных по другую сторону от катка, имела меньшую численность и в центральном павильоне не появлялась. Они переодевали коньки прямо на улице, оставляя сменную обувь на видном месте заснеженных зрительских трибун.

Главарём «Куйбышевских» был парень с погонялом «Башка». Сей типчик, не отличался кровожадностью «слепых», вёл себя разумно и соблюдал негласный нейтралитет.

К огорчению всех «слепых» у Башки была «отпадная» подруга Лена, царской внешности: с ярко-синими глазами, розовыми щеками, густыми распущенными волосами пшеничного оттенка и завораживающе-стройными ногами, обтянутыми узкими джинсами фирмы «Levi Strauss & co», с тройной жёлтой строчкой по обеим сторонам штанин. При том, что сам Башка был похож на дегенерата: с выпуклым лбом и идиотской улыбочкой.

Вдвойне было обидно то, что Башка не привёл эту даму с собой: он «снял» её тут же, на катке. Ежедневные встречи молодых людей нервировали остальных хулиганов.

По честности, нужно признаться, что на льду Башка умел выделывать такие фигуры высшего пилотажа, что пируэты Родниной и Зайцева показались бы улыбочкой для начинающих. «Мастер, блин», — думал Лёша, наблюдая за стремительными финтами (скорее понтами) Башки.

Конкурирующие шайки, на ледовом поле вели себя независимо и транспарентно, стараясь не провоцировать межконфессиональных конфликтов, а в случаях непредвиденного кипиша с участием чужаков — мгновенно солидаризировались в единую банду.

Однажды, на территорию катка просочились пьяные «ненашенские» девки.

Юные красавицы, лет 13-ти, расположились на зрительской трибуне и громко ржали, обсуждая что-то своё. Компания из пяти нетрезвых и незнакомых девиц, очень заинтересовала местную «братву».

К ним ненавязчиво «подъехали». Слово за слово и «местные»: получили категорический отказ на своё любезное предложение продолжить знакомство в тёплом помещении…

После «тонких» намёков на «толстые» обстоятельства, прекрасные леди вконец оборзели.

— Да вы, вообще… знаете, кто мы такие? — в запале выкрикнула одна из дам. — Мы из «Кудиновского двора»!

Остальные товарки приняли самый гордый вид. Видимо, словосочетание «Кудиновский двор» обладало магическим воздействием на определённые категории пермских хулиганов и давало индульгенцию на отпущение любых грехов. И эти наглые малолетки решили прикрыться звучной фамилией всем известных авторитетных братьев с Площади Дружбы (из Мотовилихинского района).

Из братьев, Лёша знал в лицо только двоих, тех, которых видел за покупкой рисовой водки. Но, по слухам, их было пятеро: целое бандформирование… Внешность у братьев Кудиновых была уникальная.

«Хрен забудешь даже через 10 лет», — думал про себя Лёша.

Высокий рост, благородные черты лица…

Лица братьев Кудиновых напоминали лица королей вампиров из блокбастеров: своей бледностью, изысканностью и капризностью прищуренных глаз… Наглость братьев — тоже не знала границ и была известна далеко за пределами их района.

«Вот нихрена себе, куда девок занесло!» — едва подумал Лёша, как появились сопровождающие их «жентельмены».

Видимо, чуваки из «Кудиновского двора» немного задержались, приобретая водку в гастрономе «Стекляшка», находящимся в одном квартале от стадиона «Динамо». И вот, полный комплект из семи мужиков с наглыми рожами, нарисовался на трибуне рядом с пьяными малолетними леди.

«Прямо семь архангелов, из апокрифа «книга Еноха», — первое, что пришло на ум Лёше. — Гавриил, Рафаил, Уриил, Рагуил…» — он попытался вспомнить архангелов поимённо. — Ну и, конечно, во главе небесного воинства: архистратиг Михаил…».

Только вместо зелёной финиковой ветви, «архистратиг» держал в руках небольшую, но весьма увесистую спортивную сумку, по-видимому, с алкоголем.

Однако, «главного по разборкам», Саши Кудинова, в их компании не было.

«Ну и слава Богу», — Лёша уже знал наперёд, что там, где появляется Саша, с братьями или друзьями, всегда происходят крупные неприятности, прямо как у Булгакова:

…«Поступки Арчибальда Арчибальдовича совершенно логически вытекали из всего предыдущего. Знание последних событий, а главным образом — феноменальное чутье Арчибальда Арчибальдовича подсказывали шефу Грибоедовского ресторана, что обед его двух посетителей будет хотя и обилен и роскошен, но крайне непродолжителен»…

От автора

Лёша (в своём будущем времени) лично был свидетелем очень непродолжительного ужина одного из братьев Кудиновых в ресторане «Урал» при гостинице Центральная, закончившегося нокаутом гардеробщика, решившего подработать на две ставки: за себя и за привратника-вышибалу.

Перепивший Кудинов (и, почему-то в одиночку), закатил в зеркальной прихожей жуткий скандал, поимённо вспомнив про свои интимные отношения со всеми матерями гардеробщика-вышибалы до седьмого колена… А при попытке выдворения из заведения, врезал тому между рог. Какой из братьев «съехал с катушек»: Саша, Слава, Валерка, Юра… — до сих пор непонятно. Все они были похожи друг на друга и все любили выпить.

«Да уж, в каждом районе имеются свои Ваги, — вспоминая образ жизни главаря «Слепухи» подумал Лёша. — Но, видимо, так и должно быть: они — как волки в лесу, не дают «мясу» зажиреть и расслабиться. Ведь на одну и ту же вещь можно смотреть с двух сторон: для кого-то они — кровожадные хищники, а для других — санитары леса. Всяка палка о двух концах. Вся наша жизнь — бесконечное сравнение вариантов. А абсолютным злом является лишь человеческая подлость и предательство».

Предводитель «кудиновских», как его обозвал мысленно Лёша: «архистратиг Михаил», отличался квадратной рожей, широченными плечами и коренастым телосложением. По вероятностным лёшиным прикидкам, он мог «положить на мах», сразу трёх-четырёх бандитов из местной популяции. Противостоять амбалу мог только Вадик Угольников по прозвищу «Угол», но в этот день на катке его не наблюдалось. Жаль.

Чужаки, расположились рядом со своими да?мсами и не спешили переодевать коньки.

«Возможно, у них даже и нет коньков. Просто пришли попонтоваться, поржать, пальцы погнуть. В этом городе — идти всё равно некуда. Пустынная зимой, заснеженная набережная Камы и такой же унылый Огород; оперный и драматический театр; художественная галерея… Да уж: охренительный выбор для выгула малолетних девок. А здесь, на «Динамо» — хотя бы играет музыка и молодёжь катается», — подумал Лёша.

Спустя некоторое время, напротив трибуны притормозил Вага.

— Вы ху…ли тут шумите? — спросил он пришельцев, широко улыбаясь. Правда, улыбочка вышла весьма кривая, совсем не дружелюбная.

Вага слегка повернул голову. На недалёком расстоянии, уже тусили, изредка поглядывая в сторону трибун, человек двадцать, с Башкой во главе. Вага многозначительно кивнул Попову-младшему и тот, стремглав, погнал в сторону центрального павильона. Этот факт не укрылся от внимания пришельцев. Они переглянулись между собой, но ничуть не испугались.

— А ты кто будешь? — был встречный вопрос.

— Дед Пихто… — огрызнулся Вага. Убедившись в наличии группы поддержки, он начал наезд. — Мне пох…р, с какого вы там двора: «муд…новского» или «ху…новского», — схамил он. — Но сейчас вы на чужой территории, и приструните своих тёлок. Больно базарят много.

Вага отъехал недалеко и крутанулся на коньках вокруг своей оси.

Нетрезвые дамы обиженно поджали губы. Семь «архангелов», не в силах принять достойного решения, замолкли.

В это время, из тёплого павильона начали вываливаться «запасные игроки». Поняв, что местные имеют очень значительный численный перевес, «кудиновские» молча стерпели наезд, собрали монатки и, пропустив вперед обиженно надувших губы подруг, чинно удалились. Напоследок, главарь чужаков не удержался и прошипел что-то злобное, типа «мы ещё встретимся». Но, эта фраза, была уже, так сказать: для внутреннего потребления.

«М-м-да… не будь среди них «квадратного», уже лежали бы все эти «пришельцы» мордами в сугробе. И бабам ихним, тоже бы под жопу напинали. Вага ведь — патологический боец… И терять ему нечего. Но он — никак не самоубийца» — мелькнула здравая мысль.

На стадионе «Динамо», Лёша обычно появлялся в районе 18–00. Как правило, в компании Саши Двойникова.

Полчаса — на перекур с «братвой», затем — как получится. Во время перекура, «братва» хищно осматривала наличное имущество друзей.

Однажды, лёшина мама отобрала у ученика на уроке красивую зажигалку, в виде золотого ключика, которой тот чиркал, пряча её под партой. Принесённая домой зажигалка немедленно перекочевала в карман к сыну. Несколько дней Лёша не мог налюбоваться на красоту, пока не принёс её на «Динамо»…

Щелчок, эффектный огонёк… и, все сидящие на батарее бандиты уставились на лёшину драгоценность. Внезапно Лёша понял, что своим выпендрёжем он совершил непростительную ошибку. То, что много дней подряд прокатывало в обществе его друзей и одноклассников, не прокатило в гоп-компании «старших товарищей».

— Дай-ка взглянуть, — лениво протянул руку Вага. — Ты ведь не против её подарить мне? — спросил он, пару раз клацнув крышечкой.

— … ну да. Конечно, дарю, — проглотив обиду, ответил Лёша.

«Блин, надо же было вовремя не сообразить, что красивые вещи вызывают человеческую зависть и желание раскулачить хозяина при первой возможности… Однако нельзя светить своим имуществом напоказ, ничем хорошим это не кончается. Скромные люди дольше живут», — сделал вывод Лёша из случившегося.

Январь 1979. Конец каникул

Зимние каникулы закончились, как всегда неожиданно.

Лёша уже успел привыкнуть к статусу отдыхающего, как вдруг, вновь началась учёба.

Из своего Свердловска приехал Дима Васильев, с большой порцией рассказов, правдоподобных и не очень. Те, которые были «не очень» — относились к его любовным похождениям и похождениям его друзей[9].

Лёша внимательно слушал Димины «рассказы», согласно кивая, сквозь душащий его смех.

Однако, среди всяких баек, Дима привёз с каникул очень ценный химический рецепт, относившийся к получению взрывчатого вещества. Рецепт был удивительно прост…

Купив в аптеке маленький пузырёк раствора»…» за 4 копейки и пол-литровую бутылку раствора»…» за 19 копеек, ребята смешали эти вещества и дождались выпадения в осадок чёрного порошка. Отфильтрованный через промокашку и высушенный порошок, громко хлопал, взрываясь от малейшего прикосновения.

— Это так, цветочки, — хорохорился Дима. — Вот если найти кристаллический»…», то можно будет всех «на уши поставить». Только его не достать».

«Так, кристаллический»…», нужно поставить в уме галочку. В природе не бывает вещей, которых нельзя достать. Главное: твёрдо обозначить цель. Как говорят блатные: «врагу намазать лоб зелёнкой», чтобы затем не промахнуться…», — подумал Лёша.

Он имел одно «дурацкое» (в кавычках конечно) свойство: выполнять поставленные задачи до конца.

Воспоминания из будущего

В своём будущем времени, задача «доставания» кристаллического реагента была успешно решена. Вместе с другими задачами по доставанию «невозможного».

Всё, что хранилось на предприятиях и под большим замком, рано или поздно оказывалось в руках экспериментатора Лёши. Начиная с металлических натрия и калия, бертолетовой соли, красного фосфора и, заканчивая полным списком лекарств из первых пяти «психотропных» подразделов по Машковскому…

Сбылась даже мечта идиота о карманных радиостанциях. Уже через несколько лет, перед Лёшей лежали две рации военного образца, размерами с пачку сигарет «Ява 100», которых кадровые военные регулярной армии сами в глаза не видывали.

Чёрный порошок…

«Очень опасная штука, — одёргивая руки после резкого «БАХ!», думал Лёша. — Может и в руках шандарахнуть».

И вот: очередной поход в аптеку за тройной порцией реагентов. Резкий запах реагента № 2… Фильтрация… Чисто символическая сушка…

Для исключения неожиданностей, ещё чуть влажный порошок, ребята упаковали в плоский бумажный пакетик, по типу аптечной упаковки для аскорбиновой кислоты. Совсем небольшое количество: на дне чайной ложки. Пакетик был аккуратно положен на пол входного тамбура в подъезд, на сквознячок, напротив батареи. Порошок начал медленно подсыхать…

В течение следующего часа, Лёша с Димой расслабленно слушали группу «Pink Floyd» и пили кофе. Они даже успели забыть, что на нижних ступеньках подъезда кого-то ждёт засада…

Затем ГРОХНУЛО.

Ребята вздрогнули от неожиданности…

Видимо, кто-то из жильцов, в темноте не заметил «бумажку», а может быть, просто поленился перешагнуть её.

— Вот нихрена себе, сказал я себе, — произнёс Лёша.

«Я же зарекался взрывать бомбы в подъездах… Однако мною предполагался взрыв «пачки пистонов», а по факту, получился грохот от армейского взрывпакета. Промашка вышла, совсем незапланированная промашка», — Лёша представил себе ужас того человека, под ногой которого рвануло.

В отличие от Лёши, эмоции пострадавшего, Диме были не интересны. Он думал только о себе.

В испуге, друзья затаились в тишине дальней комнаты и, в течение часа, разговаривали только шёпотом. Но на этот раз, фортуна была на их стороне, вроде бы обошлось… Даже участковый вечером не появился.

«Однако ну его нафиг! — подумал Лёша и не стал больше повторять опасного эксперимента. — Самодетонирующая взрывчатка — детям не игрушка. Может и без пальцев оставить», — он слегка кивнул в такт своим мыслям.

Синички

Зима. Трескучий мороз. Из движения: только мелкие птицы за окном. Деревья покрыты инеем.

«Я тут сытый, дома сижу, а кто-то голодает», — думал Лёша, разглядывая перелетающих с места на места остроклювых синичек.

«А ведь четыре из пяти — не доживают до лета из-за бескормицы, смертность 80 %, - вспомнил он «статистику по синичкам». — И только высокая плодовитость, по 4÷6 птенцов за сезон, позволяет выжить синицам как биологическому виду. Им ведь нужен корм с высоким содержанием белка и жира. Рябина не подходит».

Он достал из «хрущёвского холодильника» (шкафчика под подоконником в кухне) шмоток слабосолёного сала и порезал его на толстые длинные полоски, не отделяя от кожи. С помощью медной проволоки, Лёша перевязал полоски по их центру и соорудил многоуровневую связку. Подвеску, полуметровой длины, со свисающими из неё ломтиками сала, он вывесил на лыжной палке за пределы балкона. По опыту его друга, Серёжи Рожкова, большого любителя «синичек», он знал, как быстро могут желтопузые чирикалки загадить окружающее пространство, если выложить корм прямо на балкон.

Наутро, случился птичий аншлаг. Не успел наступить рассвет, как обрадованная халявой птичья братва, слетевшаяся, похоже, со всего Ленинского района, набросилась на угощение, рассевшись боком на длинной скрутке, начав рвать и кромсать стиснутое в проволоке сало.

Лёша радостно наблюдал за вакханалией, думая про себя, что вероятно, он спас в голодном январе не одну птичью жизнь. Картина радовала.

«Хоть они и глупенькие, а всё же Божьи твари, — думал про себя Лёша. — Нужно будет хоть раз в неделю обновлять сало в скрутке. Птицы неприхотливы и каждый день кормить их — весьма хлопотно. Будем радовать пернатых по возможности».

Сало, в отличие от других продуктов питания, дефицитом не являлось. Поэтому выполнить своё обещание Лёше не составило труда. А балкон, по весне, всё равно пришлось отмывать. В основном — силами мамы. Такая у матерей судьба: дети радуются, а убирать приходится родителям.

Учёба дома

Световой день пошёл на прибыль и, не успеет он дойти до своего летнего солнцестояния, как случится катастрофа под названием «выпускные экзамены» за 8-й класс.

По крайней мере, так пугал Лёшу с Димой папа-Корешин.

А раз экзамены — это катастрофа, то к ним, нужно основательно подготовиться.

И начались домашние внеплановые занятия.

Каждый вечер, после ужина, Анатолий Борисович усаживался за раскладным «столом-книжкой», у балконного окна, а ученики-испытуемые, располагались на двух табуретках в глубине большой комнаты.

Экзаменов предстояло 4 штуки: русский язык (устно и письменно), математика (устно и письменно).

Список вопросов в билетах был известен заранее.

Папа, недолго думая, расписал план по изучению экзаменационных билетов на месяцы вперёд. Будучи мудрым человеком, папа перестраховался, и, если всё пойдёт по плану, то изучение билетов, должно было бы закончиться в конце апреля. Но в то, что папин пресс исчезнет в момент выполнения плана, Лёша верил слабо. Папа был двойным перестраховщиком и мог начать экзекуцию по второму кругу.

Поэтому, Лёша с Димой учили билеты спустя рукава.

«Бе, ме..», — Лёша с Димой изображали тугоумных дебилов, которые не в силах запомнить аксиомы и теоремы. Внутренне, Лёша лежал от смеха, зная феноменальную память Димы Васильева. Видимо, валяние дурака и созерцание серьёзно-нахмуренного Анатолия Борисовича, того сильно развлекало.

В первые дни «вечерних мучений», Лёша обнаружил, что в вечерней темноте за уличным окном, в доме напротив, происходят волнующие события.

Их квартиры располагались точно друг против друга, «окна в окна»: лёшина квартира по Борчанинова 7 и «однушка» на четвёртом этаже, в доме напротив, по Борчанинова 5, где, в угловой квартире, жили мать и дочь. Ещё в начале осени, «дочка»: тощая девочка, с абсолютно-круглым бледным лицом (как мысленно её Лёша называл: «девочка-Луна»), была абсолютно непривлекательным существом.

Однако, уже после наступления Нового года, у 13-летней «девочки-Луны» появилась женская грудь. По привычке, переодеваясь зимним вечером, девочка включала свет, но иногда, она забывала задёрнуть занавески. Ребёнок есть ребёнок. Через узкую щель не до конца задёрнутых штор, Лёша наблюдал за процессом хождения малолетней дамы топлес.

«Навряд ли она является продуманной эксгибиционисткой, просто малолетняя дура с большими титьками», — размышлял Лёша.

Чтобы всю картину было видно другу, Лёша немного сдвинул шторы за папиной спиной…

На следующий день, как всегда в 17–45, папа явился с работы. Он никогда не задерживался по вечерам: видимо, ничего увлекательного в нерабочее время, на папиной работе не происходило и, он дежурно хлопал дверью своей конторы, минута в минуту после окончания трудовой повинности.

Ровно один час на ужин и чтение свежей прессы… И вот, уже в 18–45, Анатолий Борисович торжественно приглашал будущих выпускников 8-го класса на проверочные занятия. В это же самое время, в окне напротив зажигался свет: девочка-Луна приходила домой после второй смены школьных занятий.

— Ну, расскажите мне, чем отличаются буквы от звуков, — папа торжественным тоном прочёл название вопроса в билете по русскому языку.

— Звуков много, а букв мало, — кратко пояснил ситуацию Лёша, держа учебник на коленях. — Каждая буква состоит из элементарных частиц: звуков.

— И? — вопросительно поднял бровь Анатолий Борисович.

— Понимаешь, буква «ё» состоит из двух звуков: «й» и «о», — прокомментировал сын.

— Ну уж нет, — сказал как отрезал отец. — Буква «ё» соответствует звуку «ё».

«Хм-м, возможно его так учили в детстве? Не зря же папа закончил школу всего с одной четвёркой и получил серебряную медаль. И я ведь в принципе согласен с ним, что «ё» — это отдельный звук. Но ведь отвечать на экзамене придётся не папе, а дотошному преподавателю».

Лёша продолжил размышлять: «У нас не язык, а сплошная казуистика, вероятно для того, чтобы превратить изучение русского языка: из очень сложного — в невыносимо сложное. И как это иностранцам всё объяснить? Умные люди говорят, что не только европейские языки, но и экзотические, типа языка хинди — гораздо проще нашего родного, «зашифрованного» сотнями правил».

Но, делать нечего. Лёша раскрыл книгу и обнаружил на соответствующей странице правильный пример: в слове «ёж», две буквы и три звука.

— Вот, папа, здесь чёрным по белому написано, что «ё» — это буква, состоящая из двух звуков.

— Ерунда, всё, что там написано. Слушайте лучше меня: в слове «Ёж» — две буквы и два звука, запомните это раз и навсегда.

Вдруг, папа запнулся на полуслове.

Его взгляд сфокусировался на синхронно-идиотских ухмылках двух друзей, смотрящих немножко мимо «преподавателя».

Папа озабоченно нахмурился и медленно повернул голову в сторону улицы. В окне напротив, разгуливала голая девка. Папа в ужасе вскочил со стула и нервным рывком задёрнул шторы.

Возникла неловкая пауза.

— Ёж, ёж, ёж, — как сомнамбула начал повторять Анатолий Борисович, стараясь сосредоточиться. — Запомните это и идите вы лучше учиться самостоятельно, — завершил он домашнее занятие.

То ли так на него подействовало эротическое шоу за окном, то ли дурацкая буква «ё», состоящая из двух звуков. Сегодня, уже никто не вспомнит…

Обрадованно-огорчённые приятели, захлопнули учебники и ушли в дальнюю комнату.

— Обломал Борисыч нас с твоей девочкой-Луной… — обиженно заявил Дима. — Сейчас он будет каждый раз, по отдельной программе, плотность штор контролировать…

Внезапно, он опустил глаза на выпирающий ниже лёшиного живота предмет мужской гордости…

— Уже пора успокоиться, а ты никак не уймёшься, — Дима недвусмысленно улыбнулся во все свои 32 зуба.

Лёша смущённо отвернулся: с этим явлением, он был не в состоянии совладать. Явление возникало само по себе: иногда на уроках физкультуры, а чаще всего — рано поутру.

«Очень интересно мужчины устроены: помимо воли, помимо мозга, этот орган живёт своей собственной жизнью… И неважно: у простых мужиков, или у знаменитого академика Петра Леонидовича Капицы (иначе бы на свет не появился телеведущий Капица-младший).

Хм-м-м, да и чего греха таить — у самого Иисуса Христа», — Лёша вспомнил святую Марию Магдалину, скрашивающую своей женской лаской трудовые дни и ночи Сына Божьего…

Ещё через день, Лёша заглянул вечером домой к Саше Двойникову.

Дверь открыл Олег Иванович.

Полковник имел рост под два метра и вес под 140 кг.; во рту он держал дымящую «Беломорину». На его лице застыло самое жизнерадостное выражение, видимо соответствующее «принятой на грудь» ежевечерней дозе казённого спирта.

— Здорово Лёха! Ну, как твои ЕЖИ поживают? — ехидно улыбаясь спросил он.

Лёша впал в ступор.

«Откуда??? — подумал он. — Видимо, Дима Васильев, каким-то образом слил информацию Санчоусу. Да ещё насочинял подробностей в три короба. А Саня, ещё и от себя кое-что приврал. Снежный ком… Так бывает в жизни».

— Хорошо поживают… — он натянуто улыбнулся.

— Ну, передавай своим ежам привет! — пробасил сашин папа и, пыхнув папиросой, пропустил его в прихожую, в сторону лежащей на дубовом паркете шкуры белого медведя.

С тех пор, и, на десятилетия вперёд, к лёшиным родителям прилипло почётное звание «Ежи». Это слово, из уст разных людей, произносилось с ухмылкой, позиционирующей фразу как шутку, но всё-таки, имевшую лёгкий обидный оттенок, отдававшийся где-то глубоко внутри.

Школа

После новогодних каникул, занятия в школе начали идти своим чередом.

Однако одно знаковое событие всё же произошло: Юзефовича отстранили от классного руководства.

В первый же учебный день, в 8 «В» класс явилась чернявая женщина средних лет, худая, неулыбчивая, с немного изогнутым вниз носом. Звали её Надежда.

Надежда сообщила, что отныне она будет одновременно: их классным руководителем и учителем по русскому языку. Всеобщий шок…

«Мымра» — мгновенно приклеилось к ней хлёсткое прозвище начальницы из кинофильма «Служебный роман».

Но, царствование Мымры оказалось недолгим: уже через месяц она ушла на больничный и, до конца мая — практически не появлялась в школе. Класс 8 «В» стал по факту бесхозным.

Русский и литературу продолжала преподавать любимейшая Нина Александровна, а выпускные характеристики ученикам, пришлось писать всё тому же Юзефовичу.

Учебный процесс набирал обороты.

Рвачи и жопоседы — зубами вырывали у учителей хорошие оценки; двоечники — плевались на уроках промокашками из трубочек; «угнетённый класс» (Света Буданова и Саша М. «Молодой») — ходили по струночке.

А у Лёши — были свои увлечения.

Однажды, он принёс в школу лекарство «Димедрол». Сей препарат «отжал» у своей матери лёшин приятель из 10-го класса Виталий Балахнин, явившийся к маме на работу и нагло потребовавший таблетки «для хорошего знакомого».

Ранее, интересуясь медициной, Лёша внимательно изучил купленный на рынке двухтомный справочник «Лекарственные средства» М. Д. Машковского.

«Имя Михаил Давыдович — это очень солидное и уважаемое словосочетание. Можно верить каждому его слову», — подумал Лёша.

«Интересно, а как лекарства действуют в реальности?» — Лёша, чисто из научного любопытства, решил это проверить. И тут, очень кстати подвернулся десятиклассник Балахнин.

Виталик был совершенно индифферентным мальчиком и, ввиду своей жизненной никчёмности, он находился в поиске интересных и креативных друзей, способных освежить новыми впечатлениями его скучную жизнь. Взаимная дружба возникла между Лёшей и Виталиком благодаря пересекающимся взаимным интересам.

«Каждому своё» («Jedem das Seine»), как сказал Фридрих Великий…

Мать Виталика работала через дорогу от школы № 9, по адресу: ул. Революции 56. На скромной должности заведующей специализированной аптекой при Областной Психиатрической больнице № 1.

Маргарита Александровна Балахнина имела классический недостаток всех матерей-одиночек: она чрезмерно любила своего единственного и ненаглядного сынулю. Она выдавала Виталику деньги на сигареты, покупала пиво на дни рождения и терпела до утра пьяные загулы ребёнка, прячась от шума под подушкой в дальнем углу небольшой комнаты, на втором этаже деревянного дома на Разгуляе.

Лёша вспомнил мать Гуся, из собственного двора; и мать Саши Каменских, его друга из пионерлагеря…

«Все матери-одиночки одинаково несчастны. Они запрограммированы под одно поведение: потакают хотелкам сына. И это совсем неправильно. Иногда, сыну нужно как следует настучать по башке, чтобы не борзел», — подумал Лёша.

Эта материнская фанатичная всепрощающая любовь, граничащая с нарушением психики, со временем (в дальнейшем развитии событий), позволила Виталику взять маму под полный контроль и вить из неё верёвки, заставляя идти на должностные преступления ради обеспечения лёшиных заказов любыми лекарствами строгой отчётности из групп: нейролептиков, антидепрессантов, психостимуляторов, транквилизаторов, снотворных и прочих средств. Причём абсолютно бесплатно. Но всё это будет потом…

Лёша думал про себя: «Однако это ещё один аргумент в пользу сохранения семьи. Бросив своего ребёнка, отец, спустя некоторое время, с неприятным удивлением обнаружит, что чокнутая мамаша полностью сгубила его ребёнка своей неправильной любовью. Нет, бросать своих детей нельзя, ни при каких условиях».

Итак, Димедрол…

Лекарство непонятного действия. С одной стороны, лёшина мама, однажды побывав в больнице, сообщила, что с Димедрола «все спят», и что даже утром, в холле у телевизора, некоторые «вкусившие» сего вещества вырубаются, прямо сидя в мягких креслах.

С другой стороны, по «Машковскому», Димедрол не относился ни к снотворным, ни к транквилизаторам.

«И где же истина?», — задавал себе Лёша, уже в десятый раз, один и тот же вопрос.

«Итак, истина нуждается в проверке», — он принёс упаковку Димедрола в кармане пиджака в школу и начал строить планы.

«А давайте-ка, мы разыграем лоторею: победитель получит крепкий здоровый сон», — само собой появилось решение проблемы.

Искать подопытную жертву не пришлось, она нашлась сама.

Перед экспериментом, Лёша посвятил в свои планы Вову Артюшкина. Не зря «групповуха» считается отягчающим обстоятельством… При предварительном распределении ролей, эффект превосходит все ожидания.

Третья по счёту, 15-ти минутная перемена. Народ ломанулся на обед в школьную столовую. Нагло выскочившие за минуту до звонка с какого-то урока, Лёша с Вовой, заняли диспозицию у дверей пищевого заведения, на первом этаже школы.

Предварительно, Лёша растолок таблетку Димедрола в порошок, размешал её в мизерном количестве воды, не больше 20 мл, находившемся в пузырьке из-под «Настойки Элеутерококка» в его руках.

Звонок. В коридоре показались школьники.

Лёша, первым заскочил в столовую, где, на отдельном столике, справа от входной двери, стояли стаканы с компотом. Одно мгновение, и раствор Димедрола оказался в ближнем стакане. Уровень компота поднялся на пол сантиметра, визуально увеличивая объем сладкой жидкости, по отношению к рядом стоящему стакану.

В это время, Артюшкин на входе усиленно «сортировал» толпу.

— Так, секундочку, — вещал он. — Сначала заходит 8 «В» класс, сегодня такой порядок.

Он пододвинулся, пропуская «наших». Ещё секунд тридцать продолжался этот цирк. Затем, толпа недовольных оттеснила беспредельщика и ворвалась в помещение. Но дело было уже сделано.

Увидев стакан с «повышенным уровнем компота», его незамедлительно сцапала Света Белоусова (от авт.: фамилия изменена мною) именуемая в простонародье «Белоуской».

«Стандартная хватательная реакция. У большинства людей руки устроены — как ковш у экскаватора: гребут только к себе. Никакой фантазии… — отвлечённо подумал стоящий в сторонке Лёша. — Жадность фраершу сгубила…».

Затем, Лёша издалека наблюдал, как его жертва съела котлету с макаронами и запила это блюдо компотом. Путём дальнейших наблюдений оставалось лишь подтвердить, либо опровергнуть «сонное» действие препарата.

Увы, опыт не увенчался успехом. Белоуска, хотя и находилась остаток дня в подавленном состоянии, но никак не хотела засыпать посреди уроков.

«Правильно написано в «Машковском», это — не снотворное лекарство. Мама, после больницы насочиняла», — констатировал Лёша.

В дальнейшем, не доверяя обманчивому внешнему виду посторонних людей, Лёша решил лично «пробовать на вкус» интересующие препараты. «Так можно выяснить все нюансы и побочные эффекты», — рассуждал он.

«И вообще, окружающие люди не виноваты в моём любопытстве, нельзя их подвергать испытаниям. Вдруг ещё кто-нибудь «копыта отбросит». Лекарства из «списка А» — это совершеннейшая отрава, взять тот же Циклодол: даже с одной таблетки человек на полдня превращается в совершеннейшего дегенерата…, - взыграла совесть в лёшином сознании. — Ведь в случае летального исхода в конце научного эксперимента, высшие силы мне предъявят счёт на оплату…» — такая перспектива его не радовала.

С этого дня опыты на окружающих были решительно прекращены.

Урок труда

Труд — являлся одной из основополагающих дисциплин воспитания коммунистичекой молодёжи. Неработающих «бездельников», власти сажали в тюрьму. В определённой степени — это являлось нормой социального равноправия.

Лёша не был оголтелым противником коммунистического режима: он соглашался с правильными постулатами и возмущался существующей несправедливостью. У него был свой, абсолютно независимый взгляд на окружающий мир.

Да, каждый человек обязан трудиться, если он живёт в обществе. Не хочешь трудиться — живи в лесу, как можешь: без отопления, электричества и медицинской помощи. Очевидно, что за «халявщиков» платят другие члены общества, которые их обслуживают: обеспечивают водой, светом, вывозят мусор, спасают от болезней. Проблема, актуальна и сегодня.

Неработающие паразиты — это зло. Что бы они там сами не говорили…

Но, со способами приобщения к полезному занятию, коммунисты явно переборщили.

Основными трудовыми навыками, изучаемыми в школе, являлись операции по ручной обработке металлов. Кабинет труда был оснащён рабочими местами с тисками, напильниками и зубилами.

В тот февральский день, комсомольская молодёжь из 8 «В» класса получила задание заострить один из концов у заготовки для молотка, с помощью его стачивания вручную, напильником.

Не стоит объяснять, насколько это дебильная работа: стругать зажатый в тисках кусок металла…

Вы можете представить себе нормального человека, в течение часа, тупо двигающего рашпиль взад-вперёд? За абсолютно бесплатно? И я не могу.

Результаты такой «работы» впечатляли своей никчёмностью.

Сам трудовик, устав за рабочий день от идиотского времяпровождения, тихо свалил из кабинета по своим делам, поставив перед учащимися задачу-максимум. И всё было бы хорошо, если бы в кабинете на первом этаже находился 8 класс: «А» или «Б».

Лёшин, «В» класс, отличался умом и сообразительностью.

Немедленно, после закрывшейся за спиной преподавателя двери, Саша Романов подскочил со своей заготовкой к наждачному кругу. Нажатие кнопки, и абразив начал резво снимать опилки с романовской заготовки, раскалив её докрасна.

О том, что такое «термический отпуск металла»*, Саша мог и не знать.

(*Примеч.: нагретый докрасна, то есть «отпущенный» металл, не будет обладать необходимой твёрдостью, превращаясь в пластилин при забивании обычных, более твёрдых, чем он сам гвоздей).

Но, как и всякий лентяй, Романов старался выполнить работу с наименьшими трудозатратами; включив «соображаловку» на полную катушку и наплевав на всё остальное. Держа заготовку клещами, Саша, всего за 3 минуты, сделал план часовых занятий. За Романовым выстроилась очередь…

В это время, Лёва Шлыков с Кыпой — ушли курить на 3-й этаж. Юра Седых, закурил сигарету прямо в дальнем углу кабинета, за муфельными печами, рядом с подсобкой.

В такой обстановке, желающих трудиться с напильником в руках, просто не осталось.

Походив из угла в угол, мелкий (168 см) Рыча, вытащил из тисков кыпин молоток и с криком: «Лови мяч!» — швырнул его в верзилу Двойникова. Тот ловко увернулся.

— Ах ты козёл! — Двойников в ярости поднял кусок металла с пола и, широко замахнувшись, запулил его по обратной траектории.

В этот самый момент, дверь кабинета открылась и появилась лысеющая голова с косым глазом.

«Вжик!» — над головой педагога просвистел стальной снаряд, врезавшись в плакат наглядной агитации и пробив его насквозь.

К тому моменту под потолком кабинета труда уже висел сизый табачный дымок, а народ столпился в очереди к абразивному кругу, с молотками в руках… Внезапно все замерли в испуге…

Трудовик удивлённо посмотрел на испорченный стенд с торчащим молотком, затем на Двойникова… В его голове что-то щёлкнуло:

— Ах ты…, - учитель в ярости схватил Санчоуса за воротник и потащил вон из класса. Экзекуцию в коридоре мальчики не видели. Обратно вернулся только один из ковбоев. Который лысый.

— Где его сумка? — грозно спросил трудовик.

Сумка была найдена, а в ней — дневник. «Родители вызываются в школу», — наивно написал учитель.

Он ещё не знал, что родителей Двойникова никто в глаза не видел за последние 2 года… И что в семье полковника, листы из дневника используют по назначению в моменты отсутствия туалетной бумаги. Мягкие рулончики, в 70-е годы были в страшном дефиците…

Урок математики

Спаренный урок алгебра-геометрия, в течение двух часов, с одной переменой…

Лёша сидел и аккуратнейшим образом записывал информацию с доски, а затем, не менее тщательно — решал задачи. Хоть он и не тянул руку вверх, но на любой вопрос Царёвой, он всегда мог дать грамотный ответ.

Нельзя сказать, что Лёша любил математику. Он трудился как все.

С понятием любви к учебным дисциплинам, дело обстояло гораздо сложнее.

Лёша любил всё НЕОБЫЧНОЕ. Математика, химия, биология и медицина интересовали его, прежде всего своими «изюминками». Совсем недавно, в журнале «Наука и Жизнь» он вычитал, что существует разновидность геометрии, где параллельные прямые могут пересекаться. «Не может быть! — подумал он. — Нужно будет прояснить ситуацию у специалиста».

С этим вопросом, на перемене, он подошёл к математичке.

Услышав про «пересекающиеся параллельные прямые», Галина Самойловна удивлённо подняла глаза из-за очков. Несколько секунд она разглядывала Лёшу, как разглядывают диковинных зверей в зоопарке.

«Видимо, ещё никто из учеников, за всю её длительную работу в школе, не интересовался такими узкоспециальными вопросами», — судя по выражению лица Царёвой, сделал свой вывод Лёша.

— Да, действительно, существует неевклидова геометрия Лобачевского, наряду с другими геометрическими теориями. Там есть аксиома про общую точку у параллельных прямых. Но, гиперболическую геометрию не изучают в школе.

Поняв, что этого краткого разъяснения ему хватит для начала, Лёша отправился по своим делам, провожаемый задумчивым взглядом преподавателя.

«Возможно, мой статус в глазах Царёвой немного поднялся», — подумал Лёша и начал очень прилежно относиться к заданиям по математике. Он, от природы, не был конфликтным человеком и был «двумя руками» за мир во всём мире, ненавидя вражду.

К сожалению, уже через полторы недели, он сам всё и испортил. Неприятная ситуация сложилась абсолютно случайно.

На одном из уроков алгебры, отлично ответив на вопросы преподавателя и, положив дневник на стол Царёвой, Лёша пребывал в самом прекрасном расположении духа.

На предшествующих алгебре, первом и третьем по счёту уроках, он умудрился уже получить две пятёрки. Так бывает не каждый день: иногда, в дневнике появлялись и раздражающие Лёшу трояки…

День обещал быть удачным. Лёша чувствовал эмоции, присущие заядлым рыбакам, несущим в свой дом богатый улов…

В конце урока, Галина Самойловна вывела красной ручкой в лёшином дневнике отметку «5» и расписалась рядом. Смотревшего на сие действо Лёшу, переполняли самые радостные чувства. И тут он брякнул:

— Какой замечательный день! Уже целых три пятёрки в дневнике. Сегодня все учителя добрые.

Из-за своего косноязычия, он не смог правильно сформулировать фразу: про то, что он сам хорошо потрудился и за это — получил заслуженные отличные оценки.

Царёву перекосило:

— Так значит, по-твоему, бывают «добрые учителя» и «злые»? — она сделала ударение на последнее слово.

Глаза математички, внезапно, сверкнули такой ненавистью, которую Лёша меньше всего ожидал.

— Конечно нет, я не имел в виду свойства преподавателей, — Лёша специально не произнёс слово «ЗЛЫЕ», так как мгновенно понял, что оно является, кодовым — для спуска собаки с цепи, — просто сегодня, у меня несколько пятёрок. Очень удачный день, — сделал неуклюжую попытку оправдаться он.

Молча, Царёва швырнула дневник Лёше и отвернулась.

«Какая неожиданная реакция… — подумал он. — И, слово «злые» — я не произносил и не произнесу никогда. И даже в уме не держал. Это слово — она сама придумала».

Да и какой бы ученик, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, позволил бы себе даже подумать (!), а не то, чтобы вслух сказать про «злых» учителей? Царёва — не тот человек, с которым шутят и откровенничают… Это очень серьёзный человек, с которым нужно держать язык за зубами, чтобы потом боком не вышло.

«Зря я расслабился. Это всё мой дурацкий тип мышления виноват: сначала говорю, а затем думаю, не ляпнул ли чего неправильного? — с огорчением подумал Лёша. — Серьёзные люди такого не прощают. Взять того же Вагу: он, за одно неправильное слово — сразу тебе харакири сделает, без общей анестезии… И объясняй ему потом, что ты имел в виду совсем другое».

Дальше было вот что: уже на следующий день, Царёва, в разговоре с Юзефовичем (в присутствии Лёши и всего класса) сообщила, что:

— Этот Ваш Корешин, делит педагогов на «добрых и злых». У него, оказывается, бывают «злые учителя», — лицо Царёвой, в очередной раз, перекосила злая гримаса.

Далее, она добавила, что: «Корешина — она презирает».

И всё бы ничего, если бы Царёва не начала ЭТО повторять на каждом шагу, в каждом разговоре с коллегами. Мнения самого Лёши — уже никто не спрашивал. Одноклассники — сочувственно смотрели на Лёшу, симпатизируя ему, но вступиться за него — никто не осмелился. Слишком неравным был расклад сил, слишком чудовищным было обвинение.

Он вспомнил фразу Йозефа Геббельса: «Чтобы в ложь поверили, она должна быть ужасающей», — это выражение, со временем, стало настолько крылатым, что лишь подтверждало аксиому про возможность массового воздействия на умы с помощью заведомой лжи.

Ситуация сложилась абсурдная.

Прокручивая ситуацию по десятому кругу, Лёша вспомнил термин из книжки «Клиническая психиатрия», обозначающий определённый вид психического расстройства.

Расстройство называлось «Паранойя» и заключалось в том, что абсолютно нормальный и адекватно мыслящий человек, однажды понимает, что в окружающей жизни не всё так просто: вокруг него существуют злые козни недругов, а в словах окружающих — есть тонкие намёки на сложные обстоятельства. Человек начинает «домысливать» за собеседника «невысказанные» вещи, опираясь на свою интуицию[10].

Как следствие, от придуманного Царёвой термина «злые учителя», на Лёшу начали недобро коситься отдельные преподаватели 9-й школы. Да и чего им было не коситься, если такая заслуженная и уважаемая, «в авторитете», Галина Самойловна Царёва, лично произносит это слово? Никто ведь не знал, что СЛОВО — было выдумано ею самой.

Такие вот подставы случаются в жизни, совершенно неожиданно портящие репутацию и дальнейший жизненный путь.

Лёша очень обиделся на своего преподавателя. Чувства, самого негативного оттенка, начали непроизвольно возникать в сознании подростка. Несправедливость, унижение, и, соответственно: отвращение к человеку, являющемуся источником плохих эмоций, переполняли душу восьмиклассника.

Избиение младенца или месть завуча

Март месяц, на улице царит ранняя весна…

Днём светит по-весеннему яркое солнце, радуя душу и волнуя сознание. Через неделю-другую начнутся весенние каникулы, новые впечатления и волнующие открытия…

«Как же неохота учиться!» — думал Лёша радуясь свету и солнцу. Избавление от зимней спячки всегда знаменует праздник на душе. Особенный запах воздуха пьянит поутру. Девочки в школе: стали красивее и интереснее. Лёше хотелось петь песни и веселиться. К душевному состоянию Лёши, лучше всего подходило понятие «мартовский кот».

Однако продолжается учёба. Самая длинная в году — третья четверть.

Опять эти надоевшие занятия по труду…

Дисциплина на данных уроках была ниже плинтуса. В тот момент, когда шумная толпа учащихся пилила, строгала и хаотично перемещалась по большому помещению, всегда было можно найти минутку, чтобы улизнуть на перекур.

Двумя-тремя учащимися меньше… Какая мелочь.

Трое друзей незаметно покинули занятия, направившись в курилку третьего этажа. Лёша, в компании с Никитой и Васей Ерменковым, пребывал в самом приподнятом настроении, обсуждая с друзьями свои планы по весенним каникулам.

Планы радовали: на каникулах, Лёша ехал в прибалтийский Светлогорск, в турпоездку от папиного НИИУМСа, для компании прихватив с собой Сашу Двойникова.

Вася Ерменков — отправлялся на самолёте в Белоруссию, в Гомельскую область, к родственникам.

А Никита…

Этот жулик, наконец-то снюхался с живущими в соседней квартире, по ул. Революции 30–57, сёстрами Черемных: Лилей и Светой — очень перспективными дамами, юными и привлекательными татарочками. Мать Черемных, тётя Вера, работала кладовщицей на продовольственной базе и, в её доме, всегда водились осётры, красная икра и венгерские томаты в собственном соку. Неизвестно, что Никита больше любил: юных девочек или вкусно покушать… Похоже — и то и другое: ловелас-обжора. Такой вот русский богатырь с примитивными инстинктами.

И вот, так прекрасно завершившийся перекур, имел неприятный финал. Уже на обратном пути, на лестнице, между 2 и 3 этажами, троица друзей нос к носу столкнулась с завучем Баландиной.

«Сейчас объясним ей, что у нас идёт урок труда и что мы пописать ходили. С разрешения преподавателя, — спокойно подумал Лёша. — Обычное дело. Даже она сама, периодически, во время работы, ходит в туалет. This is — естественная потребность организма».

Но не тут-то было…

К величайшему удивлению Лёши, Лидии Ивановне абсолютно не потребовалось ничьё объяснение, она сама всё знала заранее и, звуки, исходящие от ученика — ей были ничуть неинтересны.

Молча, грубо схватив Лёшу за руку, она потащила его в кабинет директора, в своё логово.

От такого хамства Лёша оторопел. А как же Никита и Вася? Этих двух, завуч напрочь проигнорировала, как большое пустое место…

В полном недоумении, не в силах произнести даже слово, он покорился Судьбе.

Зайдя в свой (единый, с уважаемой директором, Зинаидой Сергеевной Лурье) кабинет и плюхнувшись за ближайший к входу стол, Баландина сняла трубку телефона.

— Алло, это школа 93? — с хриплой одышкой страдающего от ожирения человека произнесла Лидия Ивановна в трубку. — Вам звонит завуч по воспитательной работе из школы № 9. Я хочу переговорить с директором.

Спустя пару мгновений, пока секретарь соединяла, завуч продолжила:

— Здесь, я только что поймала прогуливающего уроки Корешина. Ведь правда, что его мать работает учителем в вашей школе? Так вот: мы, этого отъявленного хулигана, вконец обнаглевшего, выгоняем из нашей школы по окончании 8-го класса. Имейте в виду, — она закончила разговор и кивнула Лёше на выход.

Да уж, Лидия Ивановна, была способна на аморальные поступки… Совершая их мимоходом, походя, не задумываясь и не терзаясь муками совести. Вечная ей память…

*От автора: всё этой истории — чистая и дословная правда. Не буду клясться на Библии, просто сообщаю, что так БЫЛО.

Удар ниже пояса… Подлость — это первобытное зло, с какой стороны его не рассматривай.

Ещё долгое время, Лёша пребывал в шоке. Абсолютно несоразмерное его сегодняшнему проступку наказание, замешанное на лжи (он ведь не прогуливал урок, а так, отлучился на три минуты, как отлучаются даже девочки) и несправедливости (почему его одного?) — это, конечно, было в стиле Баландиной, но всё равно, удивляло своим цинизмом и грубостью…

И так её учили воспитывать подростков? Интересный вопрос…

Ответом, здесь, могут быть два варианта:

Вариант 1: Лидия Ивановна прилежно училась в институте, усваивая уроки педагогики, но у неё были никчёмные преподаватели, сами ничего не понимающие в психологии подростков и их воспитании.

Вариант 2: Лидия Ивановна училась «спустя рукава» (а таких студентов — половина) и, всё важное, чему её учили — пропускала мимо ушей. В конечном счёте: выйдя из учебного заведения полным (и весьма упитанным) нулём, так ничего и не поняв за 5 лет своего высшего образования… (Хм-м-м, но как же она тогда попала в завучи?).

«Вообще, чего она хотела добиться своим поступком? Какого эффекта? Ведь какой-то воспитательный результат — всё равно должен был ею планироваться? Она же по «воспитательной» теме работает…

Однако, раз уж ею принято решение выгнать из школы хорошиста, сына учительницы и инженера, то единственным разумным объяснением произошедшего, было её желание просто…….», — в голове появилось одно нехорошее слово, относящееся скорее к кошкам.

Лёша, хоть и любил похулиганить, но вовсе не являлся тем отморозком, рамсы попутавшим и потерявшим человеческий облик, каким его нарисовала Баландина перед маминой начальницей. У него были ещё все возможности стать приличным человеком: ответственным, образованным, имеющим крепкую большую семью…

Лёша умел решать поставленные задачи, добиваться цели и имел волю к победе. Не каждому это дано.

Всё это — прошло мимо внимания «главного школьного воспитателя». Ни одной личной профилактической беседы, ни одного жеста доброй воли, ни одного шага навстречу…

Даже десятой части грамма заинтересованности в исправлении «отъявленного хулигана», на протяжении последних двух лет учёбы, Лидией Ивановной проявлено не было.

Выбрасывать «за борт» подростка, не сформировавшегося в принципе, имеющего в душе доброту и сострадание, было как-то не по-христиански. А тем более, не по-христиански: гадить ребёнку, заранее перекрывая ему вариант поступления в мамину приличную школу № 93, выгнав его из 9-й. Закрывая саму возможность исправиться и встать на Путь Истинный.

Какая же нормальная директор возьмёт сейчас к себе, в девятый класс, школьника с такой характеристикой? С такой характеристикой — только на кичу…

Воспитание детей — это очень деликатный процесс.

Мягкий кусок глины — он не терпит грубого давления. Изящное изделие получается у мастера только при нежном обращении. Нужно терпение и индивидуальный подход. И, в конце книги, этому воспитательному фактору будет посвящена отдельная история с участием другого преподавателя.

И что же Лёша? Если раньше, он просто недолюбливал методы воспитания от Баландиной, то отныне, она сама поставила на своей репутации жирную точку…

Отныне, определённое слово, сопутствовало образу Лидии Ивановны, в своем бесконечно разнообразном негативном значении. Не буду его здесь озвучивать, так как было бы весьма неэтично, грубо обзывать своего бывшего педагога, пусть даже нелюбимого и несправедливого.

Одно скажу точно: за очень короткое время, в направлении Лидии Ивановны Баландиной, вместе с лёшиными мыслями ушло такое количество негативной энергии, которого хватило бы на нескольких человек.

А ведь мысли материальны… К этому знаменателю пришло множество известных людей из истории человечества.

Особенно материальны мысли человека, обладающего силой воли и мощным воображением. Человека, которого несправедливо обидели, оболгали и втоптали в грязь. Его воображение и духовная энергетика — материализуют мысли, сокрушая ментальную защиту обидчика, оставляя в его ауре зловещие черные дыры, делая беззащитным перед негативными воздействиями, поступающими из окружающего пространства.

Старайтесь не допускать, чтобы окружающие о Вас плохо думали. Это чревато потерей Вашего здоровья и чередой неудач в личной жизни.

Делайте людям добро и воздастся вам добром!

От автора

«Делать добро» — это не значит быть добрым до бесконечности, подставляя вторую щёку, когда получил по первой. Соразмерность — это главное правило добра.

И, всегда нужно помнить, что любого человека окружает много негатива. От негатива нельзя уберечься: мы живём в окружении недобрых мыслей других людей. Как однажды сказал Вольф Мессинг своему другу, корреспонденту КП: «Понимаешь, Михаил, я слышу мысли окружающих людей. Если бы вы знали, чём они думают… Но, нормальному человеку — лучше об этом не знать…».

Поступая «по совести», помогая ближним по мере возможности, любой человек укрепляет свою защитную ауру, не позволяя негативным эмоциям других людей влиять на свою жизнь.

Основное правило доброго человека — отдавать обществу больше, чем от него получаешь. Прояви сочувствие, помоги обездоленному (в меру своих возможностей, на сколько — сам реши), дай человеку надежду: своим советом, участием и посильной помощью — и ты получишь иммунитет к негативному воздействию недружелюбных, завистливых и просто, морально-несостоятельных членов человеческого общества.

Весенние каникулы

Весенние каникулы были краткими. Всего 7 дней, но, в крайнем случае, можно было «незаметно прихватить» и 1 апреля. Что и было запланировано отъезжающей в Прибалтику группой.

Профком папиного института НИИУМС организовал для детей сотрудников турпоездку. Набрав всех желающих, оставшиеся несколько мест отдали «левым» детям, в число которых, по протекции лёшиного папы, попал Саша Двойников.

Предки Санчоуса с радостью снабдили его денежными знаками и продуктами в поезд. У Лёши же, со средствами — был полный швах.

«Ну что же это за туризм по Прибалтике, если у тебя в кармане всего 15 рублей?» — огорчённо думал он. В Прибалтике, в отличие от всей остальной территории СССР, было полно дефицитных товаров: косметики, шмоток, электроники и продуктов питания.

— Не боись, прорвёмся, — успокаивал его школьный друг. — Голодными не останемся.

Лёша успокоился. В случае необходимости, Саша обещал одолжить недостающую сумму.

Короткие проводы, поезд «Кама» до Москвы, вальс «Прощание славянки» по громкоговорителю и родители, дежурно помахали вслед уходящему составу.

«Свобода: и у меня, и у предков — от меня! Все счастливы и весело улыбаются, — подумал Лёша, стоя у окна плацкартного вагона. — Yes!!!».

Мимо окна поплыл Камский мост, Закамские микрорайоны… а из тамбура потянуло свежим запахом табачного дыма. Лёша заинтересованно принюхался: «Курить придётся через вагон, иначе свои же стуканут, для них это — пара пустяков; а воспиташка — моментально предкам доложит», — лёшины родители гарантированно впадали в истерику лишь при одном упоминании о сигаретах. Родительские нервы он старался беречь.

«По большому счёту, я своих родителей люблю. Они не вредные, не противные… — очень образованные и интеллигентные люди, со своим пониманием правды. Мама с папой имеют право на своё собственное мнение, и я их по-своему уважаю», — Лёша, в глубине души своей понимал, насколько он обязан в жизни своим родителям. Неожиданно, Лёша вспомнил свою бабушку…

Воспоминания о бабушке

Папина мама, бабушка Надя (Надежда Васильевна, дочь первого председателя коммуны из деревни Разномойка Оренбургской области), ныне живущая в Душанбе, относилась к Лёше с необычайной нежностью: каждый раз, по приезду в Таджикистан, бабушка обхаживала-облизывала, с головы до ног, своего единственного внука-мальчика. Боясь дышать, трогательно сдувала с него пылинки… Свою бабушку Лёша обожал. Он даже ловил себя на мысли, что НИКОГДА не смог бы доставить ей и малейшей неприятности, малейшего переживания, понимая, насколько сам он ценен для её жизни, для её очень нелёгкой судьбы. Подвести такого душевного человека, Лёша бы никогда, даже в мыслях бы не посмел.

У Лёши была Совесть, которая не позволяла ему многого, свойственного некоторым из его друзей…

Первым делом, пожилая воспитательница-сопроводительница распределила лежачие места.

— Те, кто из младших классов, ложатся на боковые полки. А то у старшеклассников — ноги не влазят, — полу в шутку, полу всерьёз, заявила она. — И, мальчики уступают лучшие места девочкам. Это закон вежливости.

«Длинные» ученики 10-х классов и девушки: закивали головами, типа «да, это справедливо».

«Вот какая хитрая тётя, нашла «объективный отмаз» для предоставления льгот старшеклассникам», — с огорчением подумал Лёша, располагаясь на верхней боковушке. Нижняя досталась Двойникову. И совсем не «по росту» (рост у него был свыше 180-ти), а по полному беспределу старшинства воспитанников.

Ну да, как же это: девочка-десятиклассница Света, ростом «метр с кепкой», будет спать сбоку у прохода, в тот момент, когда восьмиклассник, «салага» Двойников, с огромным ростом, займёт нижнюю полку в нормальном купе? Такое не должно быть…

На примере с Двойниковым, «фактор роста» почему-то не сработал. Увы, несправедливость сопровождает нас всю жизнь…

Как значительно позже высказался Билл Гейтс: «Жизнь несправедлива — свыкнись с этим фактом». Видать в детстве, все прочувствовали эту тему, и даже создатель империи Майкрософт.

В поезде, Лёша с Сашей познакомились со своими попутчиками. В основном, среди туристов были ученики 9÷10 классов.

В их число попали: как весьма порядочные ребята, типа очкарика Сергея Кобяка; так и не очень, навроде Кассяры (Кости Тютикова), известного шалопая. Был и «деловой» Андрей Якимов, завсегдатай «балки», по внешности кореец, а по повадкам еврей.

Были и девочки, некоторые из которых имели очень симпатичный внешний вид, стройную фигуру и соответствующей красоты тазобедренную часть. Среди симпатичных девочек выделялась одна: «королева красоты» Маргарита Зайцева, к которой сразу приклеилось «королевское» прозвище «Марго».

Но, Марго была недоступна. Она высокомерно смотрела на окружающих своим холодным взглядом, и лишь изредка улыбалась, весьма сдержанно, в ответ услышанным в отношении себя комплиментам.

«Губки бантиком и глазки — два огня, сердце сразу защемило у меня…», — всё присутствовало с избытком в этой девушке, как поётся в известной песне ансамбля «Одесситы». Одно только «но»…

«Красота мгновенно портит характер девушки, — сделал вывод Лёша. — Не зря же говорят: не родись красивой…». Характер у Марго был противный.

Та девушка, которая понравилась Лёше, десятиклассница Марина, поначалу не воспринимала его томные взгляды и лишь немного ухмылялась, при попытке с нею заговорить.

К Марине, уже на второй день, банным листом прилип Серёжа Кобяк. Сидя в своих светло-голубых джинсах на её нижней полке, у её ног, и глядя на Марину блестящим взглядом из-за толстых стёкол своих очков, он постоянно о чём-то рассказывал, либо пытался услужить даме. Разве только в туалет её не сопровождал…

«Надо же, ботаник-ботаником, клейма негде ставить. Тощий такой, морда бледная, видимо над учебниками по ночам сидит, а до баб, Серёга, ох как охоч! — размышлял Лёша, разглядывая эту рыбу-прилипалу. — Внешне, вроде культурный такой, а в мыслях своих, наверняка уже к Мариночке под юбку лезет и от вожделения слюнями давится. Самое первое впечатление, оно, как правило, и самое верное…» — Лёша грустно наблюдал за поползновениями конкурента.

«Ладно, я терпеливый и настойчивый. Пройдёт время и Мариночка обратит на меня внимание. Два года разницы в возрасте — это не критически. Вон, сам Карл Маркс, был моложе своей супруги Женни фон Вестфален на 4 года, что не помешало их счастливой любви… — внезапно, Леша вспомнил про собственного отца, который был моложе его мамы на 3 года. — В жизни случается всё».

В дальнейшем, прогнозы Лёши, в основном сбылись. Марина обратила на него серьёзное внимание, отвергнув приставания ботаника Кобяка. Лёша и Марина подружились и, ещё долгое время после поездки, они писали друг другу трогательные письма… К сожалению, ни у кого из них дома не было телефона.

В конечном счёте, не хватило лишь твёрдого окончательного решения с лёшиной стороны; встречи, закрепляющей серьёзность дружбы.

Лёша, ввиду своей неопытности, неуверенно колебался… Возможно, так было предначертано свыше: порой обстоятельства специально не складываются в успех, по причинам, известным только Богу.

А вообще, правило «семь раз отмерь» актуально всегда и везде. Нельзя поддаваться сиюминутным эмоциям, особенно под влиянием «конкуренции со стороны» и желанием заполучить свое, назло остальным претендентам. В ответственных решениях, определяющих дальнейший жизненный путь, должен преобладать холодный разумный расчёт.

Сутки до Москвы, метро, пересадка на Белорусском вокзале на другой поезд, и вот, спустя ещё некоторое время — из вечерней темноты появилась платформа станции «Светлогорск-1».

Светлогорск, Калининградской области, был очень маленьким курортным городом на берегу Балтийского моря. Основными его достоинствами являлись: близость к Куршской косе, мягкий климат и повсеместные залежи янтаря в окружающих районах. Сам янтарь, в буквальном смысле «плавал по морю», благодаря «отрицательной плотности» по отношению к воде; прибой ежедневно выбрасывал его кусочки на песчаный обрывистый берег. При условии ветра с моря.

Впрочем, в этой местности, «ветер с моря» дул 300 дней в году. Влияние Гольфстрима в непосредственной от него близости… Куршская коса, охраняемый ЮНЕСКО природный памятник, образовалась именно из-за дующего непрерывно западного ветра, образующего приливные волны, нагоняющие донный морской песок в восточном направлении.

Гостиница «Янтарь» в виде отдельно-стоящего стандартно-совкового 5-ти этажного корпуса, с балконами в каждом номере, встретила туристов равнодушными взглядами администраторов и громко звучащей из ресторана песней Лаймы Вайкуле «Листья жёлтые».

Кто-то из группы сострил: «Ну вот она, Прибалтика: иностранная шпионка Вайма Лайкуле поёт гимн китайских десантников «Лица жёлтые над городом кружатся…». Народ взбодрился.

Спустя десять минут произошло заселение в двухместные номера. Воспитательница дала команду спать.

— Ух, наконец-то приехали, — выдохнул Саша Двойников, закрывая дверь на ключ изнутри и доставая из сумки бутылку спирта. — Можно и расслабиться.

Лёша был не против. Разбавив алкоголь водой из кувшина, стоящего на столе, ребята вскрыли банку тушёнки и нарезали хлеба. Скромно и со вкусом.

Огорчало лишь одно: в номере на первом этаже была заколочена дверь на балкон. Закурив сигареты, друзья поняли, что здесь и погибнут; вентиляция в номере отсутствовала полностью. Лёша начал задыхаться.

Пришлось тайком покинуть апартаменты по направлению к туалету.

В коридоре они внезапно столкнулись с Кассярой.

Тютиков был злой и нервный. Видимо, все свои запасы алкоголя он выпил ещё в поезде, «за знакомство» с новыми друзьями.

«Говно быстро находит другое говно… Разные гСвна примагничиваются друг к другу без посторонних усилий. Большим куском — плыть легче», — вспомнив нехорошие взгляды в поезде от Кассяры и его новых друзей, подумал Лёша.

— Чё творим, куда идём? — с издёвочкой в голосе спросил великовозрастный оболтус. — Ба, да мы ещё не очень трезвые… — посмотрев на раскрасневшиеся лица приятелей произнёс он.

Оправдываться перед этим чмом, Лёше показалось бессмысленно.

Тут, подал голос Двойников:

— Иди, куда идёшь. Твое дело пятое… — с угрозой в голосе заявил он.

Кассяра смерил Сашу взглядом: роста они были одинакового. Решив до поры до времени не связываться, Тютиков только лишь произнёс:

— Ладно, на сегодня я вас прощаю, — он гордо отвернулся в сторону и ушёл вдоль по коридору.

«Такие козлы, как Тютиков, становятся беспредельщиками только в окружении свиты дружков. Сам по себе, Костя ничтожество, — подумал Лёша. — Но, если он перейдёт определённую черту и начнёт доставлять серьёзные проблемы, то я, уже в Перми, ему устрою сэпра?йз (англ.: surprise). Не своими руками конечно. Есть люди, которые размажут этого чепушилу по стенке лифта, как паштет из тресковой печени. В жизни не бывает недостижимых целей. Всё дело лишь в цене за услугу.

Ладно, на сегодня, я его тоже прощаю, — мысленно повторил Лёша кассяровскую фразу. — Клоун из балагана».

Друзья перекурили в туалете первого этажа, выпили спирт до половины бутылки и, довольные, легли спать. И, хотя душа требовала продолжения банкета, ей пришлось обломаться. Утром, Лёше предстояло одно ответственное дело.

Утро в Прибалтике — прекрасно в любое время года…

Лёша вышел из гостиницы ещё затемно. Сырой воздух был напитан запахами весны, хвойного леса и талого снега. Правда, самого снега, в Светлогорске уже не наблюдалось. Под ногами пружинила жухлая прошлогодняя листва, а вдоль мокрой песчаной тропинки, ведущей в сторону моря, стояли вековые сосны…

Лёша шёл за янтарём.

Встав в 6-00 утра, ещё затемно и, зная, что на завтрак их ждут к девяти часам, он выскользнул из здания гостиницы. По узкой дорожке, с кручи, Лёша спустился в сторону звуков прибоя и пенных волн. В лицо ударил влажный солёный ветер с лёгким йодистым оттенком. Ветер дул с Балтийского моря.

«Очень необычные ощущения», — поймал он себя на мысленном сравнении с родным городом.

*От автора: сегодня, спустя много лет, я отчётливо помню это утро, этот морской ветер и этот запах. Я помню своё прекрасное настроение и песню Джо Дассена «Et si tu n'existais pas», бесконечно играющую в голове: грустную и невероятно мелодичную, оставшуюся в памяти на всю жизнь, как память о Прибалтике 1979 года.

Многокилометровая полоса песчаного пляжа была обрамлена по всей видимой длине обрывистым, 10-ти метровой высоты берегом.

«Если цунами накроет, то даже и сбежать будет некуда: так и впечатает в береговые холмы. Так и останешься здесь висеть, как инкрустация из слоновой кости на троне Зевса в храме в Олимпии: достопримечательностью для будущих поколений под названием «скелет туриста». Впрочем, одноразовое двухчасовое гуляние, сводит вероятность цунами практически к нулю. Авось пронесёт. Ну да ладно, что у нас тут?», — подумал Лёша, пиная ногой песок и напрягая зрение в предрассветных сумерках.

«Однако, нихрена не видно. Но, если стоять на месте, то тогда точно — ничего не найдёшь», — он медленно побрёл вдоль накатывающих волн, перешагивая через валявшиеся там и тут крупные брёвна и спотыкаясь о более мелкие.

«А это кто? — подумал Лёша, заметив в темноте человеческий силуэт, шагающий навстречу. — Какой дебил может спозаранку по берегу гулять? На улице ведь не май месяц… — Лёша зябко поёжился. — Может быть это пьяный, ещё с вечера, дорогу домой не может найти? Или недоделанный спортсмен, место своей пробежки попутал?» — живой человек в это раннее время, его не на шутку озадачил.

Дело в том, что по дороге к морю, Лёша вообще никого не встретил: ни на центральной, ярко освещённой улице, ни на широкой площади, ни даже в гостинице. Везде был полный ноль: ни машин, ни людей.

Первый человек, встреченный этим днем, гулял в темноте морского берега.

Поравнявшись с «порождением тьмы», как Лёша мысленно окрестил незнакомца, он разглядел низко-надвинутую шляпу, драповое пальто и широкий вязаный шарф на шее пожилого мужчины. Сам незнакомец, нисколько не удивился встрече и, даже сделал вид, что Лёшу не заметил. Он брёл, смотря себе под ноги…

Лёша принялся размышлять:

«Вот взять меня: я — простой ту?рик из Перми, всего первый день здесь, но уже понял, что в темноте — носа своего не увидишь, не то, что янтаря. Иду, как чучело в потёмках, туда, не зная куда…

А этот мужик, он ведь совсем на туриста не похож. Какой-то местный «шизик»… — Лёша проводил взглядом неторопливого дядю. — И часто он здесь бродит? Очень возможно, что часто».

Размышления продолжились:

«Некоторым людям просто дома делать нечего. И, когда человек начинает дуреть в четырёх стенах, не в состоянии придумать себе никакого занятия, то он начинает шарахаться по окружающему пространству, туда-сюда, куда его несут собственные ноги. С чекушкой водки в кармане или без неё — это уже не важно. Главное — это побег из дома. Как сказал древнегреческий мыслитель Аристотель: «Движение — это жизнь».

…«А жизнь — это движение», — перефразировали сию умную мысль на свой лад современные поклонники ЗОЖ.

Если это Светлогорск, то человек выдумывает себе объяснение, что он янтарь ищет, если это Пермь, то он идёт «ловить рыбу» или «чинить машину в гараж», а если другой город, то чудак обязательно озвучит увлекательный рассказ: про встречу рассвета, общение с природой и прочую-прочую лабуду. Выдумки советских граждан бесконечны и многообразны. И не следует их рассматривать всерьёз.

Однако, это бесцельное утреннее шатание, всё-таки лучше круглосуточного безделья в опостылевшей квартире… Таких людей можно понять, и не стоит судить строго.

Воспоминания из будущего

Однажды, возвращаясь домой пешком с ночной гулянки, в 04–00 утра, Лёша встретил на углу улиц Мира и Леонова рыбака, с ящиком для зимней рыбалки на плече, бредущего в ледяной пустоте вьюжной ночи в направлении вокзала Пермь-2.

Обогнав того быстрым шагом, Лёша увидел вдалеке, ещё одного чудика в утеплённых сапогах и с таким же ящиком. Он очень удивился. Два человека за пять минут — это уже не случайность, а явление, которое требует логического объяснения.

«Массовое выползание рыбаков — имеет место очень ранним утром. Не удивлюсь, если на вокзале Пермь-2, их насобирается около полутысячи, уже к первой же электричке в сторону рек: Сылвы и Чусовой. Город ведь большой. М-м-м…рыбаков много».

Дело в том, что общественный транспорт до шести утра не ходит, а такси… Хм-м-м, денег за него, нужно будет заплатить столько, сколько не может себе позволить среднестатистический любитель подлёдного лова ершей.

*Примечание: до 90 % рыб, попадающихся на зимней рыбалке на Сылве — это «сопливые» ерши и лишь изредка попадается окунёк, длиной с сосиску. Вот так и сидят рыбаки целый день, ловя на подергушку мелких окуньков. Крупные окуни — зимой ловиться не желают. Это наблюдение основано на личном опыте автора, просидевшего два дня на льду Сылвы, в обществе ещё сотни таких же «любителей рыбалки» и впавшего после этого в депрессию — от никчёмности данного времяпровождения.

Лёша продолжил свои размышления: «К первой электричке, с отправлением в 05–45, рыбак, свою многокилометровую дистанцию до вокзала пройдёт. Когда сил у человека много, то он может даже целый день: идти и идти, со своим ящиком, наматывая километры. И вряд ли он, во время ходьбы, размышляет как буддийский монах: о Боге, и о законах мироздания… Если ему дома заняться нечем, то значит: его мозги устроены очень просто и он способен — вообще ни о чём не думать. Пока на лёд реки не выйдет.

Странные люди, рыбаки…

«Он же должен был встать в 3-00, побриться, под душем помыться, почистить зубы и попить чаю… Хотя, всё это — не факт.

Люди со странностями могут: и не бриться, и зубы не чистить. У них свои понятия: проснулся в 3-59, взял ящик и пошёл…

Главное — бутерброды не забыть (ну и сто грамм). Иначе выход на природу теряет смысл. И рыба здесь вовсе не причём. Даже если рыбак заранее знает, что сегодня клёва точно не будет (такое бывает при неблагоприятных погодных условиях), то он — всё равно поедет. Натура у него такая», — заключительная черта под логическими рассуждениями была успешно подведена.

Продолжение: берег Балтийского моря

Тем временем, в дальнем сумраке прибалтийского утра нарисовался ещё один силуэт.

И этот силуэт — совсем не сидел на камне, в позе роденовского «Мыслителя»: он также как и «шизик № 1», брёл навстречу Лёше, походкой зомби, по кромке песка и волн.

«А этот откуда? И куда? Его что, жена из дома выгнала?» — множество вопросов начали раздирать лёшину голову на части.

В это время, потихоньку начало светать. Лёша снова напряг зрение. Через несколько минут, среди пучка водорослей, он увидел невзрачный кусочек жёлтого цвета. Янтарь, размером с крупный миндальный орех, непрозрачный и слегка пористый — радовал глаз. Лёша поздравил себя с удачей.

Дальнейшие десять минут, он шёл, нагибаясь за ложными целями, пока совсем не рассвело. К огромному лёшиному огорчению, впереди себя, метрах в двухстах, он заметил третьего человека, двигавшегося уже в попутном с ним направлении.

«Дела принимают нежелательный оборот. Этот, блин, «попутчик» — идёт впереди меня и собирает все мои зачётные экземпляры. И, если я ещё что-нибудь найду, то только объедки с чужого стола», — Лёша задумчиво всмотрелся вдаль.

На краю поля зрения, далеко впереди «попутчика» он обнаружил очередного искателя сокровищ, четвёртого по счёту.

«Так тебе и надо! — злорадно подумал он в отношении третьего «попутчика», ближнего к нему. — Облом Петрович тебе с янтарём, хоть ты и вперёд меня влез», — Лёша, от души, пожелал счастья и удачи впереди идущему человеку.

«Однако столпотворение любителей халявы имеет место. Если бы я знал, что здесь, спозаранку, в темноте мартовского утра происходит первомайская демонстрация, то вообще бы не пошёл. — Лёша подумал про сладко спящего в уютной кровати Двойникова и недопитый спирт. — Но ведь их всех в предрассветных сумерках — не было видно. Кто же предполагал? Какое же гадство: бродят тут, аки тать в нощи. Без света и без звука».

Лёшины мысли переключились на тему карманных фонариков.

«Вот был бы у меня китайский фонарик, в который вставляются круглые, «373» элементы, то я бы всем этим «бродягам» нос утёр. Но, в магазинах, единственный вид карманных фонарей — это плоские, с одной батарейкой на 4,5 вольта. А такие батарейки — фиг где найдёшь. Даже в наш пермский ЦУМ, их два раза в год завозят. И распродают за 2 часа…

А «китайские» фонарики, под круглые батарейки — вообще не продают. Откуда они взялись у населения, одному Богу известно.

Почему длинные, похожие на переросшие огурцы фонари все называют «китайскими», Лёша не знал. Видимо, в Китае умели делать то, что Советскому Союзу было не под силу…

Сжимая в кулаке свою добычу, Лёша побрёл обратно в гостиницу. Его настроение, на некоторое время, было серьёзно испорчено.

Клайпедские впечатления

Завтрак. Наскоро проглотив отвратительно скользкий омлет и запив его стаканом какао, закусив это «великолепие» бутербродом с маслом, Лёша вышел на улицу.

Погода налаживалась: сквозь редкие облака начали проглядывать яркие солнечные лучи.

Едва они с Сашей Двойниковым успели перекурить за углом, как подъехал заказной автобус.

Сегодня, путь пермских туристов лежал через уникальную Куршскую косу по маршруту Зеленоградск-Клайпеда. Прямая трасса по 98-километровой «Куршской косе», в конце своём, имела универсальную паромную переправу в литовский город-порт.

Итак: тронулись.

Одна остановка автобуса на Куршской косе. Полный пакет впечатлений от дикой природы: белых дюн, солёной воды Балтийского моря и пресной воды Куршского залива, захватывающего ландшафта… Об этом, можно писать отдельную книгу.

И вот он: старинный портовый город Клайпеда, почти что заграница — встречает гостей.

Лёша с удивлением смотрел на бесконечные ряды островерхих черепичных крыш, на мощёные камнем улицы, на яркую толпу, состоящую из туристов и местных жителей — всё это, конечно впечатляло, но изголодавшимся от всеобщего дефицита жителям Урала нужны были товары первой необходимости.

Центральная улица Клайпеды была многолюдной и шумной.

Сопровождавший группу местный экскурсовод заранее предупредил, что литовцы — это очень культурные люди. Они любят порядок и чтят народные традиции. Из-за этих традиций, они не всегда ответят тебе, если ты спрашиваешь их на русском языке. Такие вот нюансы.

На чей-то вопрос из группы, относительно того: откуда в Клайпеде вообще взялись литовцы, когда этот край, даже в момент расцвета литовской государственности, никогда не входил в Великое Княжество Литовское, экскурсовод не ответил. Лёша отметил, что вопрос, оставшийся без ответа — тоже позволяет сделать определённые выводы.

Конец экскурсии закончился походом по магазинам. Экскурсовод оказался прав.

Действительно, некоторые продавцы делали вид, что не понимают русской речи. А стоящие в очереди местные жители, во время этого шоу, изображали брезгливость на лице и отворачивались в сторону.

«Вот это специфика… Они ведут себя так, будто литовцы чем-то лучше остальных граждан Советского Союза? И чем они лучше?» — Лёша шёл и размышлял. Он попытался вспомнить хотя бы одного учёного или артиста из Литвы. Ничего не вышло. Даже Раймонд Паулс, автор «гимна китайских десантников «Лица жёлтые» — и тот, был жителем соседней Латвии.

Ни Львов Толстых, ни академиков Сахаровых, ни шахматистов Карповых — в Литве не наблюдалось. Одни заносчивые выскочки, высокомерно поглядывающие на окружающих и воротящие нос от всего русского.

Лёша в очередной раз вспомнил про семь смертных грехов христианской веры: гордыня (тщеславие), алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие, лень.

«Возможно, в жителях Литвы эти грехи наиболее сильно пустили свои корни. И не зря, гордыня стоит в списке на первом месте».

Между тем, на пути пермских туристов возник отдельно стоящий киоск с большой очередью из 20 человек. В киоске продавали жевательную резинку «Ка?лев», с апельсиновым вкусом.

Чем была жевательная резинка в годы социализма — это совершенно отдельный разговор. Достаточно сказать, что бСльшая часть советских граждан — вообще ни разу в жизни не пробовала это чудо на вкус, икая от возбуждения при виде канадских хоккеистов в Монреале, во время «суперсерии-72» во главе с «жующим» Филом Эспозито.

Те крохи фирменной жвачки, которые попадали в СССР, имели цену золота. Сам Лёша, порой, проведя полдня на «балке» и добыв заветную пачку «Тутти-Фрутти», либо пару кубиков голландского «Дональда», дрожащими пальцами доставал пластинку и откусывал микроскопический кусочек, оглушающий орган обоняния своим превосходным запахом.

Чтобы окупить собственные труды, приходилось спекулировать жвачками в школе. Два пластика имели продажную стоимость два рубля. Это те деньги, которые школьники получали от родителей на недельное питание в столовой. Такую роскошь могли себе позволить лишь единицы из сотен школьников. Бывали случаи, когда не найдя покупателей по рублю, приходилось отдавать жвачку по 80÷90 копеек, а то и по себестоимости в 60 копеек за пластик. В этом случае терялся весь смысл субботнего хождения по «балке» и руки опускались от разочарования.

Бизнес — вещь переменчивая и непредсказуемая. Особенно учитывая риск залёта в органы милиции.

И вот он: заветный киоск в Клайпеде — источник жевательной резинки. Правда, первая советская жвачка имела вкус, совсем непохожий на апельсин: скорее, на лимонад с сиропом за 3 копейки, из уличных автоматов.

Кубики, в серебристых обёртках фольги, напоминали внешним видом конфеты-ириски. Но, в отличие от ирисок, цена кусалась: 15 копеек за кубик (у ирисок — 15 копеек за 100 грамм).

Однако был и плюсик: в кубике «Калев» было гораздо больше жующегося вещества, чем в стандартном пластике «фирменной резины». Ввиду этого факта, вкусом можно было пренебречь. Лёша вспомнил, как его друзья из двора, периодически жевали гудрон, доставая изо рта и растягивая его в руках, затем обратно засовывая в рот с самым довольным видом…

Он первым из группы подбежал к киоску и встал в очередь.

Спустя 15 минут ожидания настал торжественный момент подхода к прилавку. Продавщица уставилась на подростка с вопросительным взглядом.

— Сто штук, — взволнованным голосом сообщил Лёша и протянул все свои сбережения, 15 рублей.

— Аш юс несупранту… — пробормотала продавщица на литовском.

— На все деньги, — уточнил Лёша и пододвинул ей чирик и пятирублёвку. — Ван хандрид оф писес (англ: сто кусочков). Не зря же лёшина мама была учителем английского языка.

Продавщица опешила.

Может быть, фразу на английском языке она и не поняла, но до этого момента, она уже точно поняла фразу по-русски. После секундного замешательства, она начала со скоростью автомата отсчитывать жвачки, кидая их в плоскую картонную коробочку, размером с книгу. Сделка состоялась.

Осчастливленный, Лёша отошёл вбок, провожаемый задумчиво-завистливыми взглядами толпы из очереди. За его спиной уже стояла вся их туристическая группа в полном составе. Каким образом они собирались объясняться с продавщицей, Лёша не знал. Возможно на пальцах…

Полная порция экзотики, в этот день, пермяками была получена. Оставался только путь обратно, в Светлогорск.

Всю дорогу домой, Лёша ловил на себе изучающие взгляды, то одного, то другого одногруппника. И только Двойников, радостно чирикал над ухом всякую чушь, делясь своими новыми впечатлениями.

По приезду в гостиницу, начались неприятности.

1. Во-первых: при пересчёте жвачек оказалось, что продавщица обманула Лёшу на 5 кубиков. «Она как фокусник в цирке, швыряла кубики горстями в эту коробку, не позволяя проследить за количеством изделий, — вспомнил Лёша. — А сзади, ещё и очередь пыхтела в затылок».

«Никакие они не культурные, эти литовцы. Обыкновенные вороватые говнюки, одержимые гордыней, — он отметил про себя, что первый же близкий контакт с «почти европейской» нацией, закончился полным разочарованием. — Тьфу, как было противно смотреть на взрослую женщину, изображающую, что она не понимает по-русски. Лживая, алчная, литовская…», — цепочка слов начала принимать логически законченный математический ряд.

Воспоминания из будущего времени

Во время службы Лёши в армии, Лёша вновь столкнулся с жителями этой прибалтийской республики.

Срочников, родом из Литвы, по непонятной причине, брали служить исключительно в комендантскую роту, осуществляющую контрольно-надзирательные функции, включая охрану гарнизонной гауптвахты. Надо сказать, что получив некоторые преимущества из области власти над другими солдатами, литовцы проявили себя «во всей красе».

«Именно из таких бойцов, во времена Великой Отечественной, получались лучшие каратели, приписанные к батальонам «СС». Это они, с улыбкой на лице и с самыми положительными эмоциями, заживо сжигали в хатах русских (украинских, белорусских) женщин и детей», — Лёша не спеша сформировал свое отношение к этому вопросу.

2. Второй неприятностью этого дня стала вечерняя встреча Лёши с Кассярой и его друзьями. Где в этот момент отсутствовал Двойников, неизвестно, так как в момент появления банды, Лёша находился в номере совсем один.

Три человека молча зашли в комнату и закрыли за собой дверь. Все подельники имели рост свыше 180 см и казались Лёше гигантами.

— Есть разговор… — издалека начал Тютиков.

— Знаешь, приятель, — продолжил его друг, — мы тут подумали и решили, что ты слишком сильно жвачками затарился. — Продай половину и мы разойдёмся по-хорошему.

«Ах вот оно что… ВСвремя не подсуетившись и поняв, что теперь поезд ушёл, ребятишки решили внаглую подкатить к более умному, но менее защищённому товарищу».

— Ребята, я имел заказ из Перми от нескольких человек, теперь, я уже ничего поделать не могу. Сам пролетел, с этой воровкой-продавщицей, — Лёша вкратце поведал историю с недостачей оплаченного товара.

История была выслушана, но суть кассяровской просьбы не изменилась: подай и выложи, причём немедленно.

— А не то, мы расскажем руководительнице группы и твоим родителям в Перми, как вы с Двойниковым не просыхали здесь от водки… — Тютиков озвучил свою основную угрозу. — Я лично это видел. Дальше — решай сам.

Если честно, то Лёша испугался. Зная наперёд, что Кассяра способен на любую подлость, он задумался. «А может быть действительно, не дёргать тигра за усы и отдать половину? Тем более, деньги обещают заплатить немедленно, — подумал Лёша. — Только где она, половина? Да и жалеть об этом поступке — я буду ещё долго. Совесть по ночам замучает. Нет, прогибаться под этими уродами не имеет смысла».

Если бы существовала угроза немедленной физической расправы, Лёша, наверное бы сдался. Жертвовать здоровьем, зубами и сотрясением мозга, из-за дрянной советской жвачки — он был не готов. Каждый предмет имеет свою ценность по отношению к собственному здоровью.

Бывают на свете и ценности, за которые не жалко и жизнь свою отдать… Но это — далеко не жвачка.

— Я подумаю над предложением, — глядя прямо в глаза Костику, сообщил Лёша.

Посчитав, что «дело в шляпе», троица злобно зыркнула глазами и направилась к выходу.

— Тебе на раздумья — 1 час. Можешь начинать половинить товар, — напоследок предупредил Кассяра. Дверь за шантажистами захлопнулась.

Через пять минут в комнату вошла Марина. За пару последних дней они успели подружиться. Марина обладала живым умом, а рядом с Лёшей было интересно: он знал множество хохмочек из блатного фольклора, помнил содержание серьёзных литературных произведений и, благодаря журналу «Наука и Жизнь», мог рассказать свежие новости из разных областей науки.

И, что самое главное, от него исходила доброжелательная волна, которую мгновенно ощущали все позитивно-настроенные люди. Лёша любил позитивных людей и это чувство было взаимно…

— Привет, чего грустный? — участливо спросила Марина.

Она была одета в тонкую бежевую футболку и обтягивающие ноги тёмно-синие джинсы. Из-под футболки выпирали два волнующих воображение конуса…

На пару секунд больше положенного, лёшин взгляд сфокусировался на фигуре девушки. Фигура была, хоть и не модельной, но весьма достойной внимания: талия; осанка… Вес тела — он был немножко выше абсолютного идеала, но абсолютные идеалы попадаются редко… Походка девушки… — это самая важная составляющая внешней красоты: она была у Марины по-кошачьему ровная и мягкая.

Густые каштановые волосы струились по маринкиным плечам: от них исходил тончайший аромат совсем не дешёвых духов, ощущаемый на грани чувствительности лёшиного носа. Лёша глубоко вздохнул и скромно отвёл взгляд:

— Понимаешь, сейчас эти трое… так мне настроение испортили… — и он рассказал про события пятиминутной давности.

Марина задохнулась от гнева:

— Быстро пошли к Тютикову! Я знаю что делать, — она схватила упирающегося Лёшу за руку и потащила за собой.

Кассяра был один в своём номере. Лёжа в ботинках на кровати, он удивлённо выпучил глаза и даже открыл рот, намереваясь как всегда, съязвить какую-нибудь гадость. Но Марина его опередила.

— Ты знаешь, что шантаж является уголовным преступлением? — с ходу, она пошла в атаку на беспредельщика. Тютиков напрягся:

— Чего-чего?

— А вот чего: будь готов к заявлению в милицию, к суду и отъезду на «малолетку», которая на станции Балмошная. Ты ведь ещё несовершеннолетний? Очень хорошо. На «малолетке» — тебе весь Уголовный кодекс прочтут забесплатно. Если живой останешься после «прописки» и «примерки табуретки на голову».

Ушат новой информации подействовал на Кассяру самым неожиданным образом: он вскочил и замахал руками.

— Нет, нет, какой шантаж? Мы просто спросили, не продаст ли нам Алексей часть из своих запасов жвачки? Больше ничего и не было…

— Так вот, — ответила Марина, — я всегда буду рядом и, если вы нарисуетесь ещё раз, то пострадавшими уже окажетесь вы. Групповое преступление отягчает вину. Лёша накатает заяву, а я буду свидетелем.

Кассяра поник.

Лёша мысленно удивился: он-то прекрасно знал, что за устный наезд, а тем более от несовершеннолетнего, никакого уголовного преследования не бывает. «Однако ловко его Маринка на понт взяла!» — только и подумал он.

Развернувшись и не дав Кассяре очухаться, Марина потянула Лёшу на выход.

С этого момента поползновения тютиковской банды сошли на нет.

«Наглецы наглеют только при условии безнаказанности и абсолютного превосходства в физической силе, — подумал Лёша. — Это истина, не требующая доказательств. Получив отпор, наглые морды становятся похожи на обычных баранов «цигейской» породы: послушных и тупых».

Ситуация успокоилась.

Спустя несколько дней турпоездка подошла к своему завершению.

Съездив в Калининград, посмотрев на потрясающе-мощные форты Кёнигсберга, отдав дань памяти погибшим советским воинам, группа вернулась в Светлогорск, погрузилась на поезд и отчалила в сторону Москвы.

ВДНХ

В Москве, пермские туристы имели в запасе целых 4 часа свободного времени, в промежутке пересадок с поезда на поезд. Они сдали багаж в камеру хранения на Ярославском вокзале и, уже налегке, начали планировать свой культурный досуг.

— А давайте съездим на ВДНХ? — предложила руководитель группы.

Народ был не против. Тем более, на Ярославском вокзале — не было ни одного свободного «сидячего» места: полнейший аншлаг и мельтешение лиц, утомляющее не хуже тяжёлого физического труда.

Побродив ещё 15 минут по «Площади трёх вокзалов», купив в киоске у спуска в метро по мороженому Эскимо (а некоторые, в соседнем табачном киоске — и по блоку болгарских сигарет «БТ»), туристы спустились под землю и доехали до станции «ВДНХ» Калужско-Рижской линии.

Выставка Достижений Народного Хозяйства впечатляла своим размахом. Десятки зданий, тысячи людей: прямо муравейник на севере Москвы. На площади перед этим муравейником, возвышалась только что построенная по французскому проекту 25-ти этажная гостиница «Космос». Впечатления переполняли жителей далёкого Урала.

Всесоюзная выставка состояла из бесконечных рядов павильонов. Лёшина группа посетила экспозиции: «Машиностроение», «Радиоэлектроника», «Космос»; народ начал уставать…

Ещё до захода на территорию, на плакате перед входом, ребята прочитали, что на ВДНХ находится целых 78 выставочных павильонов с общей экспозиционной площадью 150 тыс. м² (15 гектаров).

«За месяц не обойдёшь эти 15 гектаров экспозиций, — прикинул Лёша. — И даже, просто на то, чтобы заглянуть в каждый из 78 павильонов, потребуется не один день. Так как расположены они вразброс посреди гигантского парка, вперемешку с кафе, аттракционами и служебными помещениями».

По-видимому, аналогичные мысли начали посещать остальных участников группы. В районе центрального фонтана «Дружба народов» с позолоченными фигурами женщин, они остановились и начали озираться по сторонам.

— Вон, смотрите, — кто-то из девочек кивнул в сторону большого круглого здания, торчащего из-за голых стволов деревьев — там написано «Круговая кинопанорама», давайте сходим туда.

Совет оказался дельным.

Купив билеты на 20-минутный сеанс, группа туристов зашла в круглый зал без кресел. Свет погас.

Такого «кина» Лёша ещё не видел: оно шло вкруговую по всем стенам зала. По стенам располагалось 11 экранов, на которые проецировалось изображение с 11 кинопроекторов.

200 зрителей «панорамного кинотеатра» стояли на своих двоих и вертели головами.

Лёша прикинул в уме аппаратуру для съёмки фильма: «Наверное, оператор находится внутри круга из 11 кинокамер, которые синхронно снимают пейзаж с одиннадцати сторон. И передвигается этот монстр — скорее всего по рельсам. Дело уникальной сложности, учитывая, что одну из плёнок можно при проявке случайно запороть… Дубль, придётся снимать снова на 11 аппаратах».

Фильм был цветной, красочный: про крымские горы. Мелькали пейзажи, ущелья… и вдруг, Лёша уставился на соседнего с ним человека. Рядом, вертел головой родной отец. Лёша не поверил глазам. Он отошёл на шаг, затем вбок, осматривая того со стороны. Наконец решившись, он тронул папаню за рукав:

— Ты… это, какого лешего на ВДНХ делаешь? Ты же в Перми мне платочком вслед махал… Вместе с мамой.

— А ты? — спросил опешивший Анатолий Борисович. — Ты же уехал в Прибалтику?

От автора

Да уж…

Если просчитать вероятность случайной (незапланированной) встречи двух пермяков в десятимиллионной Москве, один из которых находится здесь проездом всего на 4 часа (и второй раз в жизни), а другой, бывает в Главке (на другом конце Москвы) три дня в году, то получится результат 0,00000…

В этом огромном городе, встреча, даже коренных москвичей, знакомых друг другу, да так, чтобы нос к носу — практически исключена. Какие уж там отец с сыном, пермяки, даже не подозревающие о своём одновременном нахождении в столице.

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ и всё тут. Выиграть 100 миллионов в лотерею — и то больше шансов. Однако, это событие произошло в реале.

— Да так, у нас осталось время до отправления поезда в Пермь, вот и заглянули на ВДНХ, — сообщил Лёша. — Побродили там и тут, но надоели эти бесконечные хождения, вот и зашли сюда.

— А меня послали в командировку, уже после твоего отъезда. И вот, осталось три часа до встречи с начальством, решил походить по выставке… — парировал папа.

— Так это не выставка, а кинотеатр. Выставка — это 78 павильонов с площадью экспозиций 15 гектаров… Не туда, папочка, тебя занесло; кино любишь смотреть? — несмотря на свой язвительный тон, Лёша, внутренне очень обрадовался встрече с ближайшим родственником.

«Просто невероятно. Ни у одного человека, в жизни, такой ситуации не было и никогда не будет.

И мне — никто не будет верить. Но ведь есть свидетели, которые подтвердить могут.

Однако я без копейки денег, и сильно расстраиваюсь при виде народа, поедающего Эскимо. В отличие от товарищей, папу можно безнаказанно растрясти на бабло».

— Купи мне папа пожалуйста «Хрустящий картофель Московский», — уже выйдя после сеанса на улицу, попросил Лёша.

Папа безропотно купил две прозрачных целлофановых пачки, из которых радостно проглядывали разновеликие прожаренные ломтики картошки и вручил их сыну. Натуральные чипсы; не из картофельной муки, а из цельных долек; ароматные и аппетитные — стоили всего по 10 коп. за пачку. Таких шедевров кулинарии не было ни в одном городе Советского Союза, только здесь и сейчас: в столице государства.

— И ещё 3 рубля, мне очень необходимо. Сейчас по магазинам пойдём, — с удовольствием пережёвывая хрустящие кусочки, сообщил Лёша.

Папа помялся; на его лице появилась гамма непонятных эмоций, но трёшку он выдал без лишних вопросов о судьбе 15 рублей, уехавших с сыном в Прибалтику. Возможно, Лёша лишил папу запланированного похода в пивной бар «Жигули» на Новом Арбате: порой, папа любил испить небольшую дозу хмельного напитка, принося пару бутылочек «Жигулёвского» к себе домой и не спеша смакуя его после ужина. «Он и без напитка может легко обойтись, а я без денег — НЕТ!» — прозвучал мысленный приговор, оправдывающий экспроприацию родительской налички.

Три рубля! Лёша возликовал.

Поняв, что с фазера больше ничего путнего не взять, он мило попрощался с ним и поспешил за группой. Родитель радостно улыбался вслед…

На 3 рубля, Лёша, в последнюю секунду успел купить ликвидного товара: 8 пачек сигарет «Стюардесса» по 35 копеек за пачку и, на оставшиеся 20 копеек, он съел своё вожделенное Эскимо на палочке. На мороженое «Лакомка», за 28 копеек, денег уже не хватало, а просить деньги у окружающих Лёша не любил.

«Yes-yes-yes! Жизнь удалась! — ликовал он. — Продам сигареты в Перми Балахнину, по 50 копеек и получу прибыль. Мелочь, а приятно. Никогда не следует пренебрегать удачным стечением обстоятельств. Как говорится: курочка по зёрнышку…».

Пермь. Начало апреля

Как прекрасен этот город…

Лёша устал от Москвы и прибалтийской экзотики. Родина радовала своей неторопливой жизнью, весной и солнечной погодой. Снег таял, настроение ликовало. Уж если в Перми начиналось потепление, то никакими кознями врагов его невозможно было остановить. Опять (и как всегда): журчат ручьи, скворчат дрозды… — реинкарнация нового цикла жизни.

Однодневное опоздание в школу двух друзей (Лёши и Саши Двойникова) — никто не заметил. По крайней мере, так казалось. Учителя всегда радовались неполной наполняемости класса: меньше народа — больше кислорода, хотя вслух этого и не произносили.

«Нашим учителям, вообще бы понравилось, если 8 «В» класс, однажды, сгинул бы в полном составе. Хм-м-м…, ну, наверное, за исключением: Плитышки, Мацеши и Саши Баженова…» — Лёша вспомнил отличников учёбы из своего класса.

В первый же день он выловил в коридоре десятиклассника Балахнина. Лёшины ожидания полностью оправдались: Виталик действительно выкупил болгарское курево по завышенной цене; всё равно, в пермских магазинах такие сигареты купить было практически невозможно. А доставка из Москвы — должна оплачиваться по отдельному тарифу. Не хочешь, не бери. На балке, сигареты с удлинённым фильтром: «Стюардесса», «Опал», «ТУ-134», «Родопи», «Интер» — шли уже по 60 копеек/пачка.

Вместе с сигаретами, и за отдельную плату в 1 рубль, Лёша умудрился продать другу самодельную магниевую бомбу, с коротким запалом из 4-х спичек.

Получив устройство на руки, Балахнин долго не мог решить, куда же эту бомбу приспособить. Ему хотелось максимума впечатлений и минимум риска. Он ходил с утра по школе, весь такой задумчивый…

И, уже направляясь домой, на последнем перекрёстке «расходящихся путей» (Лёше налево, Виталику направо), на улице Пушкина, в одном из старых дворов ниже стадиона «Динамо», друзья увидели двух собак, «слипшихся хвостами».

Собаки представляли собой мифического зверя «тяни-толкай» и никак не могли разбежаться в разные стороны, после своей короткой апрельской любви.

— Вот: это то, что я искал, — обрадованно заявил Виталик, инстинктивно поправляя очки волнующимися руками и доставая из сумки чёрный «апельсин».

«Чирк» — «апельсином» по стенке спичечного коробка и увесистый моток изоленты вкатился во двор, оставляя по ходу движения сизый дым от горящего запала. Увидев перемещающийся в их сторону предмет, собаки синхронно шарахнулись в сторону сугроба.

Не докатившись до полной остановки, бомба взорвалась с ужасающим грохотом. Атмосфера дрогнула, а с крыши одного из домов рухнула тонна подтаявшего снега. Зелёный дым, грибовидным облаком взметнулся ввысь. Ребята зажмурились от резанувшей глаза вспышки.

Когда дым рассеялся, собаки бегали уже раздельно, испуганно озираясь по сторонам и пытаясь спрятаться в какое-нибудь укромное место…

Давясь смехом, друзья поспешили покинуть место преступления.

По пути домой, Лёша вспомнил один из «садистских» куплетов из пионерлагеря:

— Двое влюблённых по рельсам гуляли,

— Двое влюблённых на рельсы упали,

— Мигом промчался экспресс из Сибири,

— Было их двое, а стало четыре.

«Собаки живы. Виталик получил свой заказанный экстрим. Деньги в кармане», — думал он, жизнерадостно перепрыгивая через лужи, направляясь в сторону дома.

Каток «Динамо»

Каток «Динамо» закрылся внезапно. Ещё на прошлой неделе, там играла музыка и гуляла весёлая толпа.

И вот, в одну из суббот, придя в 18–00 на место своих развлечений, Лёша с Сашей Двойниковым, щурясь от непривычно яркого света, обнаружили лишь пустое поле и пару знакомых девочек, разочарованно озирающих залитое солнцем пространство. Каток таял, как мороженое на пляжу.

Уже не было, ни охраны, ни хулиганов… Друзья развернулись и пошли прочь, в сторону кинотеатра «Октябрь».

«Подтаявший» Горьковский сад представлял собой не менее унылое зрелище. Лёша окинул взором близлежащий Компрос: открывшаяся картина, также удручала своей грязью и слякотью.

«Надо чего-то делать. Этот паразит, Дима Васильев, где-то шляется; наверное, девочку-однодневочку у себя в 93-й школе снял, а мы… нам-то чем заняться?».

Зайдя в гастроном «Стекляшка» и купив вскладчину, на последние деньги, бутылку водки, ребята решили расположиться на какой-нибудь из скамеек Огорода, созерцая народ и имея возможность «стрельнуть» у прохожих пару-другую сигарет. У них самих — сигарет оставалось всего ничего, но это не имело значения: прохожие всегда выручали в трудную минуту и никогда не отказывали в просьбе «закурить».

Дома их ждали не ранее 22–30. Времени было навалом.

Обойдя половину сада в поисках знакомых, друзья оказались между Ротондой и «нижним входом» с улицы Газеты Звезда[11].

Вага (Вадик Максаев)

Между тем, наступили ранние сумерки. Огород мгновенно опустел.

Внезапно, ребята увидели «бой теней» вблизи ледяной горки у «нижнего входа». Тени резко перемещались, махая руками в полной тишине. Ситуация заинтересовала.

Подойдя поближе, друзья обнаружили двоих, где один персонаж по прозвищу «Вага», бил второго — «Башку», приговаривая:

— Ты что, сука, про меня сказал? — уже в который раз спрашивал Вага у оппонента, и в сторону окровавленного лица Башки летел ещё один стремительный удар.

— Ничего не сказал, — мычал избиваемый, пытаясь увернуться и постепенно пятясь назад.

— Ну, раз ничего не сказал, тогда получай ещё! — жестокость главаря «слепухи» зашкаливала. Расплющенный нос и подбитый глаз Башки «светили» сквозь размазанную по лицу кровь.

«Мама моя, и как это Башка умудрился оказаться в пятидесяти метрах от «слепого двора»? Он же тут не бывает и в принципе быть не должен… Может быть, его специально выманили?» — множество вопросов теснилось в лёшиной голове.

Заметив двух друзей, Вага сделал финальный выпад в сторону Башки и выдохнул напоследок: «Еще раз увижу и тебе кранты!» — он отвернулся от терпилы и направился к Лёше.

— Как дела? Откуда идёте? — дежурные вопросы, заданные совершенно спокойным тоном от злобного хулигана ввели друзей в замешательство.

Лёша подумал про себя: «Видимо, лишившись зимнего катка, Вага потерял свою путеводную звезду и никак не может найти себе достойного занятия, окромя привычного мордобоя. Ну и, конечно же, он совсем не против поживиться чужим имуществом, коли есть такая возможность».

Саша Двойников приветливо улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Вага первым протянул руку и засвидетельствовал почтение. Бутылку водки пришлось засветить в знак уважения к хозяину территории.

Вага жил рядом с «нижним входом» в Огород, в «доме слепых» по ул. Газеты Звезда 33, в третьем подъезде на 3 этаже, в микроскопической двухкомнатной квартире со смежными комнатами.

ДСма у Ваги находились два родителя: инвалиды по зрению (проще сказать — слепые), а также младшая сестра Лариса, которую Вага боялся и уважал. Кстати, само прозвище «ВАГА», от имени Вадик, придумала ему сестра. В своей квартире Вадик Максаев ходил тише воды ниже травы: он подметал полы мокрым веником и варил макароны на ужин.

Видимо, младшая сестра сумела найти нужные слова и мотивации, чтобы сделать из Ваги послушного и любящего брата.

Но эта квартира была Вадику тесна. На кухне, площадью 5 м², стояла двухкомфорочная плита и умывальник в углу. А на кухонном столе, где полагалось кушать, возвышался здоровенный ручной пресс с трёхручным воротком для изготовления пробок для пермского ликёро-водочного завода. Запас алюминиевой фольги и прокладки — находились на подоконнике кухни; коробка для готовой продукции — под столом.

Это занятие являлось основной работой для большинства инвалидов по зрению. В центре «слепого двора» стояло здание конторы, куда инвалиды сдавали готовую продукцию и где они получали зарплату. Иногда, перелезая через забор конторы, Лёша и его друзья воровали готовые алюминиевые пробки, используя их затем в качестве формочек для заливки свинца. Свинцовые «монеты» с рельефно-выдавленными буквами «Пермский ликёро-водочный завод» производили впечатление на окружающих.

В общем, дома это был один человек, а на улице — совершенно другой.

На улице, Вага внушал страх и трепет не только одиноким прохожим, но и некоторым друзьям, неосознанно опасающимся любых экспромтов предводителя; поскольку фантазия у него была богатая (как и словарный запас), а поведение — уголовно-наказуемое.

И то, что он стал преступником — была явная недоработка Инспекции по делам несовершеннолетних, относившейся к своим обязанностям халатно.

Естественно, что сам процесс антисоциальной деградации личности, был запущен ранее, ещё в младших классах школы № 9, где единственной воспитательной мерой являлся вызов родителей в школу. В случае с родителями Вадика — этот фокус не работал ввиду их физической слепоты.

Завуч-воспитатель Баландина грузила проблемой классную руководительницу; та, в свою очередь, писала вызовы в дневнике, а родители (бяки такие) не являлись по вызову. Такой вот педагогический пинг-понг под названием «чур не я» имел место.

Вадика предупреждали, чтобы тот, без родителей в школу не являлся — и он, действительно: неделю не появлялся на уроках, портя статистику посещаемости-успеваемости. Затем все делали вид, что «забыли» о вызове и Вага начинал посещать родное заведение, просиживая перемены в курилке, в компании себе подобных. Гнев начальства повторялся вновь, и вся ситуация шла по замкнутому кругу.

Так что, Инспекции по делам несовершеннолетних достался ещё тот «подарочек». Однако им, как и школьному руководству, было также плевать на этого человека. А если точнее, то не конкретно на Вагу: вся «работа» правоохранителей с подростками строилась по одному примитивному шаблону: угрозы, предупреждения, протоколы…

Хм-м… и чего пугать пуганного? Методы запугивания никогда не действовали на малолетних лидеров.

А какие методы должны быть?

Ответ: ДРУГИЕ.

Государство вам платит деньги за работу, которая подразумевает разность подходов. Ведь младшая сестра Ваги, каким-то образом нашла этот «ключик» к душе хулигана. Значит — ОН БЫЛ.

От автора

Справедливости ради сообщу, что не все сотрудники правоохранительных органов зря кушают свой хлеб.

В своей дальнейшей (взрослой) жизни, автор книги неоднократно пересекался с оперативниками КГБ, работающими «в народе». Что есть, то есть: эти ребята из службы государственной безопасности — легко могли «влезть под шкуру» и расположить собеседника к себе, мастерски используя психологию и доверие неопытного человека. Неспособных к тонкой работе с людьми, всяких балбесов: никчёмных и бестолковых — в службу госбезопасности не брали. Ведь в любой работе требуется результат; и если принять на службу дурака, то результат будет соответствующий. Методы работы сотрудников КГБ вызывали у Лёши определённое уважение, смешанное с другими, очень специфическими чувствами…

«Правда жизни» такова, что нельзя «влезть под шкуру» только к матёрому урке, к закоренелому преступнику: он уже не доверяет никому… А вот подростки — это контингент доверчивый и переубеждаемый. Весь опыт педагогической науки это подтверждает.

В результате: КГБэшники работали с молодёжью виртуозно и деликатно, пользуясь малейшими коммуникативными возможностями, которые даёт нормальное человеческое общение. Они не угрожали, не прессовали и не обещали «засадить пожизненно». Многих людей угрозы делают только злее. В итоге: «ключик к человеку» — они находили, в отличие от сотрудников милиции.

Почему ТАК не могли вести себя работники Инспекции по делам несовершеннолетних, когда им сам Бог велел спасать заблудшие души подростков, используя индивидуальный подход, нестандартные методы убеждения и психологии, автор не знает до сих пор. Тысячи загубленных судеб — на совести этих «служителей закона» на государственном обеспечении.

И до сих пор, автор книги не может понять этого диссонанса, вызванного столкновением в его сознании конфликтующих представлений о выполнении профессионального долга.

Вага (Вадик Максаев)

Вага не был психом.

Он не грабил магазины по ночам, не бил стёкла в школе и не тыкал никого «пером». Да и «пера» у него никогда не было, в отличие от многих других хулиганов, гуляющих по Компросу с «выкидухой» в рукаве.

Вагу можно было назвать «любителем кулачных боёв» и «неформальным лидером».

На лёшин взгляд и, согласно изученной им книги по клинической психиатрии, серьёзных отклонений психики у него не было. Парень как парень: лидер беспризорников.

От автора

В отличие от Ваги, отморозки, не расстающиеся с «перьями» — были натуральными психами. Этих ненормальных: нужно было лечить или закрывать в тюрьме пожизненно. Уже в ближайшие 2 года, от удара ножом пострадало два лёшиных одноклассника:

1. Лёва Шлыков, летом 1980 года, находился в дворовой компании кыпиного двора (сзади у Пермэнерго). Ребята играли в «буру» за деревянным столом, рядом с трансформаторной будкой. В какой-то момент, к компании подошёл житель этого же двора Горбун (Валера Горбунов). Он был одуревший с похмелья. Находясь в самом скверном расположении духа, в какой-то момент, Горбун грубо схамил собравшемуся народу (наехал на них), а в ответ — получил ответную реплику того же содержания…

Это ему не понравилось: Горбун щёлкнул выкидным ножом и вонзил стальное лезвие под сердце Лёвы Шлыкова.

Дурака свалили и связали. Лёву, на «Скорой», увезли в кардиохирургию, где ему вскрыли грудную клетку, и отпилив два ребра, зашили повреждённый правый желудочек. Лёва остался жить. Инвалидность. Горбун сел в тюрьму на 9 лет.

2. К сожалению, Васе Ерменкову повезло значительно меньше. Всего через год после случая с Лёвой, на дискотеке, Вася заступился за девушку. Он, фактически закрыл её собой от пьяного, вооружённого ножом хулигана. Удар в селезёнку… Вася умер на месте. Ему было 17 лет. Хулигана поймали, но что это могло изменить?

Вот так трагично иногда заканчиваются жизни близких друзей.

Глупо, но это реальность ушедшей эпохи: жизнь при социализме состояла не только из первомайских демонстраций и субботников в честь рождения Ильича… Негатива, тоже — хватало с избытком.

И наша память должна хранить все эти воспоминания: для объективной оценки прошлого и прогнозирования будущего. Игнорируя реальность и пряча голову в песок, никто из нас не сможет понять проблему, и, как следствие — её решить, не давая ей развиться в полный рост.

«Нет силы более могучей, чем знание: человек, вооруженный знанием, — непобедим», — говорил М. Горький. И он был абсолютно прав.

Кроме всего прочего, Вага отличался от других ребят своей выразительной внешностью.

Каплевидное лицо с острым подбородком, чуть раскосый (лисий) разрез глаз, высокие чёрные брови вразлёт, осанка аристократа, спортивная фигура: в семье Максаевых дети отличались необычной красотой и живым умом.

Его сестра, Лариса Максаева, на лёшин взгляд, была настоящей фотомоделью. Длинноногая, с ровной уверенной походкой, отменной фигурой; собственными природными, мелко кудрявящимися волосами; зеленоватыми глазами дикой кошки и интеллектом — она производила впечатление. И, в дальнейшей жизни, ей пришлось очень сильно постараться, чтобы занять достойное место под солнцем. «Болото слепого двора» («болото» — это её слово) так просто — не отпускает человека…

Увидев пузырь водяры, Вага оживился.

— Пойдём в тепло, негоже на улице мёрзнуть, — против этого предложения, Лёша с Сашей не могли ничего возразить.

Забежав к себе домой, вынеся кусок хлеба и луковицу, Вага преспокойно уселся на ступеньки лестницы у почтовых ящиков и протянул руку. Бутылка была вскрыта зубами в мгновение ока. Не зря же его родители денно и нощно прессовали пробки для этих бутылок.

В течение получаса шёл неспешный разговор ни о чём. Оказалось, что Вага не может дождаться открытия теннисного сезона. В нижней части его двора (ближе к ул. Пушкина) располагался стол для настольного тенниса, где он блистал мастерством все летние дни напролёт. При благоприятных условиях Вага мог бы стать чемпионом по настольному теннису, да и не только по этому виду спорта…

«Однако, этому подростку даны такие природные способности, как: ловкость, сила, ум, коммуникабельность, лидерские качества… А он пьет водку в подъезде, с двумя шапочными знакомыми, — Лёша удивлялся капризам судьбы Вадика. — Жаль, что общество «развитого социализма» списало этого мальчика со счетов уже в детстве. «Направило в отвал», как говорят бульдозеристы».

Государство строителей коммунизма, по сути своей, ничем не отличалось от общества эксплуататоров. Наверное, только лозунги были другие; другая идеологическая оболочка.

А внутри обёртки — всё та же собачья какашка: работай до седьмого пота и получай «фиг» в итоге. А на обездоленных от рождения — государству было на…рать: непослушных ждала тюрьма.

И хотя, всё законно, соблюдены все внешние приличия, но оставался очень неприятный осадочек на душе.

Школа, четвёртая четверть

Апрель 1979 года.

Чем дальше шло время, тем меньше дисциплины оставалось в 8 «В» классе.

Естественно, есть прямая зависимость уровня дисциплины от жизненной перспективы. Если учителя говорят, что перспективы нет, то ученикам становится безразлично, как себя вести.

И вот: Артюшкин — уже спал на уроках; Чалик, вместо занятий — играл в пинг-понг с беспризорными друзьями в «слепухе»; Рыча — харкал на стены школьных коридоров. В туалете на 3 этаже, вновь начали курить и, в момент появления Баландиной — ей только ухмылялись в лицо, не реагируя на команду «пройти в кабинет»; а кое-кто, сделав послушный вид, выйдя из туалета, сбегал от злобного завуча вниз по лестнице, зная, что упитанной женщине за ним не угнаться…

Лидия Ивановна поджимала губы и удалялась восвояси, а школьники хохотали ей вослед.

Свободный от классного руководства историк Юзефович в курилке больше не появлялся.

Так быть не должно, но так было, ввиду изначально неправильно поставленной методики воспитания «сложных» подростков в этой школе. По большому счёту, воспитание, как многогранный и сложный в психологическом плане процесс, в 9-й школе полностью отсутствовал. Завуч Баландина понятия не имела о методах, использовавшихся знаменитыми педагогами.

А ведь уважаемые советские педагоги: Н. К. Крупская, С. Т. Шацкий, А. В. Луначарский, А. С. Макаренко, разрабатывая принципы социалистической педагогики, обратили особое внимание на проблему взаимоотношений учителя и воспитанников. Они утверждали, что воспитание должно базироваться на глубоких товарищеских отношениях, на любви и уважении к детям.

А о таких фигурах мирового масштаба, как Конфуций (не все знают, но Конфуций прославился и как выдающийся педагог) — Баландина, возможно, и слыхом не слыхивала.

По крайней мере, внешнее поведение завуча по воспитательной работе выглядело именно так: безумное метание волкодава, кусающего всех подряд, и ничего кроме этого.

Бывает и такое…

От автора

История человечества сохранила немало имён деятелей, капризом Судьбы возвышенных до «вершителей судеб» миллионов. Характерный пример: конкистадор Франсиско Писарро, покоритель империи инков. В своём преклонном возрасте (он дожил до 66 лет), Писарро, так и остался безграмотным испанским свинопасом, который был не в состоянии даже прочесть лежащее у него в кармане «Requerimiento» от испанского короля Карла V Габсбурга: документа, официально разрешающего новые завоевания и делающего владельца этого свитка верховным правителем новых территорий…

Да уж, безграмотные свинопасы иногда могут менять судьбы миллионов людей; и что интересно, всегда в худшую сторону…

Школьное руководство, в лице Баландиной, загнало само себя в психологический тупик, в ловчую яму, заранее объявив, что «всех подряд отчислят и 8 «В» класс полностью расформируют».

Однако только не очень умные люди могут прямолинейно угрожать расправой, лишая надежды.

Умные, напротив, всегда предложат альтернативу: «фифти-фифти». Если будешь зайкой, то поступишь в 9-й класс, а если вдруг не получится, то мы, в знак уважения, похлопочем о трудоустройстве и профобразовании, написав тебе характеристику, как на зайку. Только веди себя хорошо.

Непослушных детей нужно мотивировать к хорошему поведению, а не пинать их под зад и чморить, при каждом удобном случае. Результат унижения подростка — всегда отрицательный, это следует помнить.

Директор школы, Зинаида Сергеевна Лурье, очень разбирающаяся в этих нюансах, была занята другими проблемами: планированием, отчётами, хозяйственной деятельностью. А вот все остальные…

Хотя нет: была одна учительница, принципиально отличавшаяся от своих коллег.

Учительница русского языка и литературы

Преподаватель русского языка и литературы, Нина Александровна, обладала природным тактом.

Миниатюрная женщина с умными глазами: она, некоторое время, молча терпела творящийся на её уроках бардак.

Затем, вконец распоясавшегося Кыпу, Нина Александровна усадила за свой учительский стол, отдельно от остальных. Так Кыпа и просидел лицом к классу, весь апрель-май 1979 года. Без участия Кыпы, обстановка на задних партах утихомирилась и нормализовалась.

Но остались метастазы. Поддавшись всеобщей движухе, Лёша тоже начал позволять себе лишние слова и лишние действия на уроках русского языка.

Однажды, после ожесточённой перестрелки из плевательных трубочек посреди урока, учительница попросила его задержаться на минутку после ухода класса.

К огромному лёшиному удивлению, Нина Александровна не стала его втаптывать в грязь и ругать за плохое поведение. Первый раз в жизни он почувствовал уважение со стороны учителя.

— Зачем ты уподобляешься своим друзьям, — тактично сказала преподаватель русского языка. — Ты же из культурной семьи и твоя дорога в жизни — она совсем другая, чем у того, кто сидит за моим столом. У тебя светлая голова, и нельзя допустить, чтобы этот дар у тебя пропал. Обрати внимание на своё поведение и пойми: ты должен уважать сам себя. Уважающие себя люди — так не себя не ведут.

Короткая фраза. Никакого запугивания и прессинга…

Эта фраза, как ножом, полоснула лёшино сознание.

«Действительно, что же я творю?» — именно этот вопрос возник первым в ряду подобных, уже после выхода Лёши из кабинета на втором этаже. Ему стало стыдно.

Когда к тебе хорошо относится посторонний человек — это нужно ценить.

Хороших людей — гораздо меньше на свете, чем просто равнодушных и откровенно плохих. И взаимоотношения с хорошим человеком должны цениться на вес золота, ибо: только он поможет тебе в трудную минуту; приютит и защитит — в моменты безысходности и жизненных штормов.

Любовь к людям творит чудеса: многие не понимают всей значимости этого понятия.

В результате этого короткого разговора, Лёша полностью пересмотрел своё поведение на уроках русского языка. Да и сидя на остальных предметах, он часто вспоминал мудрые слова от Нины Александровны и её искреннюю заинтересованность в светлом лёшином будущем.

В лёшиной душе вновь проснулась Любовь, чувство, утерянное вместе с окончанием начальной школы и с расставанием с любимой первой учительницей Розой Александровной. Очень светлое чувство…

Месяц май

Последний месяц учёбы в 9-й школе… Май. Вторая декада месяца. Самое насыщенное ощущениями и наполненное напряжённой подготовкой к экзаменам время.

В школе, нервное волнение нарастало по мере приближения экзаменов. Внезапно, даже хулиганы стали вести себя сдержаннее, поддавшись всеобщей озабоченности и угрозам «сдать экзамен на 2». Что будет в случае двойки — никто не знал, но все побаивались проверять это на своей шкуре. Уже было объявлено, что устный русский язык будет принимать строгая комиссия из 5-ти человек, с завучем Баландиной во главе. Каким местом относилась к приёму экзаменов завуч по воспитательной работе, было неизвестно. Ведь в школе имелась и обычная завуч по учебной работе, а у Баландиной: и своих, воспитательных проблем — было выше крыши.

А в это время…

…Прекрасная тёплая погода манила на улицу. Безветрие, тишина, заглушаемая щебетом птиц, ласковое солнце… Дворовые друзья: открыто улыбающиеся и доброжелательные. Месяц май — всегда неповторим и прекрасен своим непроходящим очарованием.

У Лёши дома, в чисто-прибранном дворе, в гордом одиночестве носился их подъездный Рыжик, издалека обгавкивая «ненашенских» собак. «Хранитель двора», — думал про себя Лёша; кроме Рыжика, других собак во дворе не жило.

От Рыжика, иногда, случался и негатив: Лёша вспомнил, как в период потепления и липкого снега, они с друзьями скатывали снежные шары для постройки крепости и как, совсем случайно, к одному из комков «прилепилась» собачья какашка. Очень неприятный и запоминающийся случай…

От автора

Да уж… Знал бы тот Лёша, из тех лет, в какие авгиевы конюшни превратятся городские дворы весной 2017 года! Где не то, чтобы снежные шары катать: даже ногу некуда поставить. Люди обзавелись собаками, но не обзавелись совочками и кулёчками, как это принято в цивилизованных странах. И после этого, мы ещё хотим, чтобы нас уважали немцы и поляки… Собаководы не уважают даже сами себя, экономя на копеечных предметах уборки за питомцами и гадя там, где сами и живут. Вытесняя из дворов играющих детей и загрязняя почву паразитами…

Лёшин двор на ул. Борчанинова 7, был вылизан дочиста в конце апреля, в день коммунистического субботника, и гуляющие под деревьями ребята (там, под рябинами и клёнами, не было травы), развлекались игрой «в ножички», отрезая себе территорию от участка соперника; или игрой в чику, на мелкие монеты. Прошлогодние детские забавы, повинуясь гормональному подъёму, вспыхнули непреодолимым желанием их повторения…

Жаль, что во двор Лёша стал выходить редко.

Папа, как и предполагаясь ранее, взялся повторять экзаменационные билеты по второму кругу. Лёша с Димой Васильевым, учились писать диктанты и решать геометрические задачи. Пьянство и музыкальные записи в квартире у Двойникова были отложены из-за недостатка времени.

— Потом будешь отдыхать, когда аттестат получишь, — говорила мама. — Тебя ещё могут взять в мою 93-ю школу, если трояков не будет. Наша директор — вполне вменяемая женщина.

Лёша упёрся рогами в землю и учил билеты. Для подстраховки, он написал шпаргалки по математике.

Заранее предполагая, что списать на виду у комиссии будет непросто, он просто взял и нацарапал геометрические формулы на стенках шестигранного автоматического карандаша. Для осуществления замысла, Лёша примотал нитками к палочке швейную иголку, заливши обмотку для прочности канцелярским клеем.

На каждой грани, получалось по 2 строки выцарапанных формул. Дополнительным плюсом было то, что в момент нацарапывания, Лёша успевал запомнить большинство информации.

Это уже потом, в институте, Лёша разработает уникальные шпаргалки собственного образца, которых он не видел ни у кого и никогда. С этих уникальных шпаргалок — он списывал безотрывно, даже в моменты прохождения преподавателя по рядам, и даже в момент его нахождения рядом с лёшиным столом.

Пока же, Лёша просто учился самостоятельно жить и решать проблемы, пользуясь собственной выдумкой и предприимчивостью.

Хомяк

В один из майских дней, Кыпа принёс в школу огромного хомяка. Возможно животное называлось и иначе, но рыжая «хомячья» раскраска, отсутствие хвоста, вороватые повадки и щёки, «торчащие из-за ушей» заставляли окружающих произносить слово «хомяк» вновь и вновь.

Здоровенный рыжий грызун занял всё пространство кыпиного ранца-портфеля с застёжкой «молния». Тетрадки и учебники Кыпе пришлось оставить дома, перебиваясь на уроках вырванными листочками из чужих тетрадей. Зато фурор, произведённый домашним животным было трудно с чем-то сравнить.

Первый урок хомяк смирно просидел в ранце, вероятно, пережёвывая подсунутую травку или просто спя.

Перемена прошла в бурном веселье: хомяком пугали девочек, пряча его под пиджаком и извлекая на свет Божий в самый неожиданный момент.

Вторым уроком была география.

Географичку звали Лилия Александровна. Спокойная и доброжелательная женщина средних лет, с подтянутой фигурой и подчёркното-тонкой талией. Её кабинет географии располагался на 4 этаже, рядом с кабинетом Юзефовича.

На географии, ребята из 8 «В» вели себя прилично, не опускаясь до плевательных перестрелок и непристойного хохота на задних партах. Несмотря на отсутствие репрессий со стороны учительницы и, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, народ вёл себя на удивление смирно и дисциплинированно.

И вот, спустя всего 10 минут от начала урока, кыпиному хомяку надоело сидеть в заточении. Он прогрыз дырку в портфеле и вырвался на волю. На партах, в ряду у окна, раздался девичий визг и дружный хохот: Лилия Александровна была вынуждена прервать урок. Животное бестолково носилось между ногами и школьными портфелями, исследуя новое для себя жизненное пространство.

Кыпа бросился ловить беглеца.

— Твой хомяк? — строго спросила Лилия Александровна.

Кыпа с виноватым видом признался в собственности нарушителя спокойствия.

— Ну, выходи к доске, вместе посмотрим. Не зря же я у вас раньше вела природоведение, — миролюбиво продолжила преподаватель.

Кыпа, с хомяком на руках, двинулся к доске.

— Как зовут? — последовал вопрос.

В это время хомяк заволновался, и Кыпа пересадил его на большой глобус, стоявший рядом с учительским столом. Открыв рот, Кыпа не успел ничего сказать, так как рыжий наглец, почувствовавший себя хозяином планеты Земля, внезапно открыл все кингстоны и одновременно написал-накакал на Северный полюс.

Кыпа медленно перевёл взгляд на географичку.

— Обосрали, обтекай, — заявил он.

Воцарилась тишина.

— ВОН отсюда! — Лилия Александровна, возмущённая такой наглостью, внезапно перешла на крик.

Кыпа схватил хомяка и рванул из класса.

С трудом дождавшись перемены, ребята вывалили в коридор. Под дверью стоял грустный Кыпа.

— Ты чего, с ума сошёл? Такое учительнице говорить… — риторически-утвердительно спросил Лёша.

Ответ был прост и по-детски наивен:

— Так это я не учительнице сказал, я с глобусом разговаривал…

Те кто стоял рядом, выпали от смеха в осадок до конца уроков. Да уж, «класс Юзефовича» состоял из таких редких экземпляров мужской породы, что расскажи кому — не поверят.

А кыпин хомяк — он стал легендой.

Последние дни учебного года

Этот месяц май прошёл незаметно, в стремительной суматохе перед экзаменами и последующим распределением в другие учебные заведения.

Слабые ученики — пытались выбрать соответствующие своим способностям ПТУ, ученики средних способностей — техникумы, а сильные, к которым относился Лёша — другую школу.

— Только не школа № 6!!! — категорично заявил он своим родителям.

Обратно погрязнуть в сером болоте среди безынициативных личностей — это было за пределами ожиданий творческого человека, к которым Лёша сам себя и относил.

Воспоминания из прошлого

Среди неинтересных учеников из школы № 6, имелись такие же неинтересные хулиганы. Лёша вспомнил конец мая прошлого (1978) года…

В последний учебный день прошлого года, в кирпичных развалинах, прилегающих к недоотреставрированной Феодосьевской церкви, расположенной позади от шестой школы, собрались местные «хулиганы». Лёша, хотя и закончил этот класс в своей 9-й школе, но их всех хорошо знал с 6-го класса.

Среди них был «Десон» — гиперактивный семиклассник, похожий на Рычу.

Был Дима Рязов — всем известный 3,14здобол и обманщик, обладающий большим самомнением, ученик 8 класса.

Был и «Шуля», лёшин одногодок, из бывшего лёшиного 6 «Б» класса в шестой школе.

Прозвище Шуля происходило от фамилии Вовы — Шульженко. Прозвище утвердилось в своём официальном статусе с подачи учительницы математики, после бездарно написанной им контрольной по алгебре. На сданом на проверку стерильно-чистом листе, в верхнем углу, красовалась надпись «Шулья», что видимо означало родительный падеж от негласного прозвища: «Вопрос: чья контрольная работа? Ответ — Шу?лья…».

Учительница долго смеялась над приколом, именуя Вову в дальнейшем учебном процессе не иначе, чем «Шулья?». Впрочем, Шуле было похрен.

Этот проходимец, однажды украл у Лёши очень ценную вещь. В подвале своей пятиэтажки, куда был вход только через узкий технический люк, Лёша хранил боевой трофей. Сей предмет был куплен «по случаю» у одного приятеля-радиолюбителя, дедушка которого воевал на фронте, откуда и привёз, качестве сувенира, миномётный снаряд калибра 50 мм. У мины отсутствовал взрыватель, но всё остальное было на месте: начинка и хвостовое оперение. За этот раритет было не жалко отдать 3 рубля…

И вот, зная лёшины повадки и массу спрятанных в подвале нелегальных предметов, Шуля решился на «кражу у своих».

«Крыса» — так называют на зоне подобных типчиков и топят их, связанных по рукам и ногам, в параше.

Но в возрасте 13 лет, зоновские понятия ещё не обрели силу негласного закона в умах раздолбаев, и Шуля, тайком пробравшись в подвал лёшиного дома, устроил там шмон. То, что было закопано в подвальный грунт, Шуля не нашёл. А вот миномётный снаряд, к сожалению, лежал в обрезке ржавой трубы, Ø76 мм, торчащей из стены под потолком…

«Какой козёл!» — думал Лёша, когда до него дошли слухи о бегающем по школе Шуле с миной в руках.

— Не я это был, — делал Шуля честные глаза, при дальнейших разборках о краже.

Авторитетных друзей в 6-й школе у Лёши не было и он, только молча злился на невозможность покромсать Шулю на колбасные обрезки. «Тьфу, как всё позорно вышло!» — думал он.

Но, эти события остались в прошлом…

И вот, компания из этих «недоучеников» 6-й школы, последним майским днём 1978 года, расслабленно перекуривала конец учёбы на задворках своей школы, рядом с лёшиным домом.

Лёша не претендовал на бутылку водки, торчащую у семиклассника Десона из портфеля: он не скидывался на неё и был только случайным прохожим, подошедшим поздороваться с собравшейся компанией.

Торжество началось со сжигания Десоном дневника с годовыми оценками, выданного ему полчаса назад на заключительном классном часе.

— Хрен вам всем, — обратился Десон в сторону родной школы и показал неприличный жест от низа пояса.

Он достал спички и, распушив дневник, неспеша его поджёг. Компания с удовлетворением наблюдала за действом.

Лёша мысленно пришёл в ужас: «Как же так? Дневник — это святое и сокровенное имущество школьника. ДОКУМЕНТ. И чего он будет своим родителям показывать?».

В этот момент раздались голоса одобрения от Димы Рязова и Шули.

— Пусть горит и место его — в глубокой ж…пе, — прокомментировал Десон разгоревшийся у него в руках факел.

Поболтав немного, три ученика школы № 6 начали спорить о дозе алкоголя. «На троих» — никак не получалось, так как Дима Рязов заплатил половину стоимости бутылки. Столь мелочные разборки, в торжественный день окончания учёбы, удивили Лёшу. Он сам никогда не опускался до такой мелочности: друзья — это люди, для которых ничего не жалко. А не с друзьями, Лёша не пил. Удивлённо, он смотрел на назревающий конфликт.

Первым не выдержал Шуля:

— Если ты такой крутой, — сказал он Рязову с едва скрытой иронией, — то выпей на спор всю бутылку. Мы с Десоном тебе стоимость оплатим. Да? — он взглянул на Десона. — Только залпом из горла.

Десон неуверенно кивнул.

Дима Рязов был на полголовы выше своих собутыльников и держался с видимым гонором. Но, как и все недалёкие люди, он повёлся «на слабо».

— Согласен на компенсацию. Смотрите и учитесь, — заявил он и протянул руку за бутылкой.

Десон достал из портфеля флакон водяры, а из кармана — складной нож. Он раскрыл лезвие и отколупнул водочную крышку.

После этого, Лёша и два его знакомых наблюдали, как Дима Рязов, запрокинув голову, выхлебал поллитра водки одним залпом. «Вот нихрена себе», — читалось в испуганных глазах Десона и Шули.

Занюхав выпитое рукавом школьного пиджака, Дима приосанился и потребовал дать ему закурить. Зажжённая сигарета немедленно была предоставлена 15-ти летнему выпускнику восьмого класса.

Дальше, было вот что.

В своих планах, после перекура, алчный Дима хотел потребовать с друзей денежной компенсации за «слабо», но, встав одной ногой на кривой кирпич, он пошатнулся, и, не успев схватиться за стену, грохнулся в обоссанный угол кирпичного строения. Попытавшись подняться, он снова упал…

Засуетившись, Десон с Шулей, начали решать: что делать дальше? Шуля побежал в школу, искать поддержки. Лёша просто стоял, равнодушно наблюдая за продолжением «торжества».

Через несколько минут, из 6-й школы прибежали какие-то старшеклассники, во главе со школьной медсестрой, и, подняв бесчувственное тело под руки, они, гурьбой утащили Диму в медпункт его родного заведения.

«Придурок на придурке», — подумал про себя Лёша, в отношении местных «хулиганов» и пошёл домой. «Банкет» по поводу окончания учебного года ему крайне не понравился.

«Дешёвка» — это стиль жизни некоторых людей», — он плюнул в сторону 6-й школы.

Стойкое неприятие этого учебного заведения, прочно заняло своё место в лёшиной голове.

Окончание учёбы

Всё на свете рано или поздно заканчивается. Так устроен мир. Лишь только душа добропорядочного человека живёт вечно, уходя в другие миры…

Суматошный месяц май пролетел внезапным вихрем урагана. Только что была первомайская демонстрация, показательные выступления на 9 мая, потепления, похолодания, грозы с молниями… И вдруг, уроки в школе: взяли и закончились. Страх перед такими ужасными вещами, как экзамены, немного притупился.

«Плевать, пусть будет то, что будет», — размышлял Лёша.

Последний звонок, и Мымра (Надежда Гилёва) наконец-то вышедшая со своего больничного, на торжественном классном часе пожелала удачи выпускникам.

Юзефович, лишёный классного руководства, успокоился. Он больше гонял курильщиков, не писал вызовы родителям в школу и не выслуживался перед завучем Баландиной. И лишь порой, он внимательно зыркал своими чёрными глазами на бывших подопечных, будто прицеливаясь и размышляя над одной, ему известной проблемой.

Ещё никто не знал, что он занят важной работой: написанием+ характеристик. И, как оказалось позже, хотелки Баландиной он всё же удовлетворил, справедливо рассудив, что «эти уйдут, а мне здесь ещё дальше жить».

Своя, пушистая поверхностная оболочка тела, понятно, что самая ценнейшая вещь для молодого педагога. С другой стороны, возможно, для Леонида Абрамовича — это был единственный выход из патовой ситуации. Не будем судить Юзефовича строго. Как говорят: хочешь жить — умей вертеться.

Юзефович, по ходу пьесы, действительно учился вертеться всё быстрее и быстрее. Лёша уважал своего учителя и считал, что тот относится к породе самых сообразительных людей на свете.

И вот они наступили: страшные-престрашные экзамены. Целых 4 штуки.

Хм-м-м… Череда экзаменов была похожа на театральный фарс. Не для всех конечно. Взять к примеру Лёшу: конкретно его — таскали взад-вперёд по полной программе.

А вот Кыпе повезло. Поскольку он абсолютно ни к чему не готовился и весь месяц май просидел в Огороде, бренча на гитаре в компании Лёвы Шлыкова и подобных ему, то он ничего и не боялся. С самым беспечным видом он зашёл на устный экзамен по русскому языку.

За сдвинутыми столами, накрытых серой скатертью и, с дежурным графином воды посередине, сидела УЖАСНАЯ КОМИССИЯ с Баландиной во главе.

Однако, лёгкая улыбка на губах Кыпы символизировала, что фундаментальных познаний от него ждать не следует.

— Так, — важно нахмурив брови грозно сказала завуч по воспитательной работе. — Скажи нам, Зацепурин, какие правила русского языка ты знаешь?

— ЖИ-ШИ пиши с буквой И, — ничтоже сумняшеся заявил Кыпа.

— Молодец! — похвалила его завуч. — Ты получаешь оценку три! Свободен, — заявила довольная кыпиными познаниями Лидия Ивановна.

Легким движением руки, похожем на жест фокусника Игоря Кио, отправляющего под купол цирка бутафорский полумесяц с живой девушкой внутри, Баландина махнула Кыпе в сторону выхода. Фокусы продолжились дальше:

— Следующий!.. оценка три, свободен.

… три, свободен.

… свободен.

Один за другим, как пробки из-под шампанского, вылетали из кабинета лёшины друзья.

— Пять… — внезапная гримаса неудовольствия перекосила лицо председателя комиссии.

Лёша ответил правильно на все вопросы и понуро стоял перед столом экзаменаторов, нервно теребя рукой полу пиджака. Баландиной ничего не оставалось, кроме как лично утвердить отличную оценку.

«Странно всё это: учителя ведь должны радоваться не тройкам выпускников, а пятёркам… — подумал Лёша про очевидный перекос в сознании отдельных педагогов 9-й школы. — Я ведь очень хорошо потрудился, чтобы получить эту пятёрку. Труд в нашей стране ценится превыше всего». Он отвёл глаза в сторону и пошёл прочь.

И лишь любимая учительница русского языка, Нина Александровна, улыбаясь одними глазами, провожала Лёшу при выходе из кабинета…

Эта, первая в жизни экзаменационная сессия, прошла под неусыпное ночное стремление «успеть всё выучить в последний момент». По совету друзей и знакомых, Лёша пил неумеренное количество натурального молотого кофе, доставленного папой из Москвы, где этого добра было навалом. Дома, родители считали кофе вредным напитком, портящим сердце и повышающим кровяное давление, но, в периоды «ночных бдений», они скромно помалкивали.

«Однако, враньё это всё, про возбуждающие кофейные свойства», — спустя некоторое время заключил Лёша.

Накануне, в час ночи, он выпил подряд две 300-граммовые кружки «бодрящего» напитка, после чего заснул прямо за столом. Проснулся он неожиданно, от нестерпимого желания сходить и отлить лишнюю жидкость, тонизирующую его организм во время крепкого сна…

«Всё в жизни необходимо перепроверять. Неприятно чувствовать себя дураком, поверившим в чужие байки и оставшимся в итоге, в этих самых дураках», — Лёша утвердительно кивнул головой в согласии со своими мыслями.

Так или иначе, экзамены он сдал. «Не так страшен черт, как его малюют. Больше нервотрёпкки было», — Лёша сделал вывод на будущее.

Уже потом, на старших курсах института, он не только перестал бояться экзаменов, но и наоборот, ждал их с интересом, пытаясь предугадать, ответит ли преподаватель на встречный, мимоходом заданный вопрос по специализированному предмету. В итоге, преподаватели строительного факультета Политеха, сами начали побаиваться Лёшу, молниеносно и дружно ставя ему одни пятёрки… Но всё это будет потом.

Торжественный момент выдачи тёмно-зелёных корочек, под названием «Свидетельство о восьмилетнем образовании» не запомнился ничем. Не было: ни общешкольной линейки, ни собрания трёх параллельных классов, ни родителей с букетами цветов… Через три дня после последнего экзамена, классная руководитель Гилёва заскочила в кабинет и раздала бывшим восьмиклассникам Свидетельства с оценками.

В лёшином Свидетельстве НЕ БЫЛО троек: были только оценки четыре и пять. Задача-максимум была выполнена успешно.

Что касалось Характеристик, то их выдача производилась позже, и только в руки родителей, совместно с приёмом заявлений на продолжение учёбы в 9-м классе.

В назначенный день, лёшин папа занял очередь на третьем этаже, под дверью кабинета директора, где засела завуч Баландина, единолично распоряжающаяся судьбами выпускников. Лёша тусовался неподалёку, с нетерпением ожидая своей участи.

На улице вовсю играло лето: в распахнутые настежь окна школьного коридора тёплый ветерок нёс ароматы утренней свежести, приятно обдувая лица стоящих в очереди людей. Из дальнего конца коридора, к уличному воздуху примешивался небольшой запах свежей краски. Начавшийся летний ремонт в школе, знаменовал собою обновление и подготовку жизни к её новому циклу.

В 1979 году, по Комсомольскому проспекту ещё не ездили автобусы. А для грузового транспорта, Компрос был закрыт изначально. И лишь изредка, гудящий электромотором троллейбус, либо одинокая «Волга» ГАЗ-24 нарушали девственную тишину центральной улицы Перми.

Между тем, в кабинет директора, один за другим входили родители и затем, выходили обратно, довольные полученным результатом зачисления ребёнка в 9-й класс. Они мило говорили остававшимся в очереди людям «до свидания» и неторопливо удалялись из поля зрения. Наконец, дошла очередь на вход и до лёшиного папы. За спиной Анатолия Борисовича закрылась дверь…

Зная про врождённую разговорчивость родителя и его разнообразные методы убеждения, Лёша предполагал дискуссию с завучем, не менее, чем на 15 ближайших минут. Но, не успел он это подумать, как дверь открылась обратно, и отец, с внезапно покрасневшим лицом, выскочил вон. Кратко кивнув сыну, папа быстро потопал вниз по школьной лестнице…

Пребывание в кабинете директора длилось всего 2 минуты.

От автора

Что же такое сказала Баландина в лицо отцу, автор книги не решается спросить у него до сих пор, дабы не калечить психику хорошего человека с больным сердцем этими дурными воспоминаниями.

Сам Лёша, уже давно привык к хамским выходкам завуча по воспитательной работе и воспринимал их с железным спокойствием. Для папы же, ситуация оказалась вновинку.

Как и чем, можно вогнать в краску взрослого человека, испортив ему настроение на несколько дней? По-видимому, завуч не дала отцу даже рта раскрыть, послав его по известному адресу из трёх букв, после чего дальнейший разговор потерял всякий смысл…

Кирпичная стена — даже она была мягче непробиваемой самоуверенности завуча 9-й школы, возомнившей себя верховным судьёй; прущей напролом в директора? школы и видящей себя, в своих грёзах, в мягком кресле у дальнего окна начальственного кабинета…

По выходу на крыльцо, папа сунул в лёшины руки сложенный пополам листочек.

«Характеристика», — прочёл сын название над текстом.

Ну что сказать… Возможно Юзефович и старался написать помягче, но вышло всё равно криво:

«Этот подросток имеет абстрактно-логический тип мышления…

…из-за ложного чувства товарищества он способен на серьёзные нарушения дисциплины…» — дословная цитата из этого литературного творения. Между строк читалось, что этот мальчик социально-опасен.

Спасибо, милый руководитель…

Но увы: хрустальный ключик в пройденном квесте достался не Вам.

Драматическая постановка закончилась, но не все персонажи поняли её глубинную суть: такое бывает. Претензий нет.

Лёша подумал: «Вообще-то, «товарищество» — это общечеловеческая нравственная категория: оно не бывает «ложным» или «не ложным». Фраза лишь имеет смысл, если вместо «ложный» поставить «искренний». Классный руководитель, по-неопытности, немного перепутал понятия. Товарищество, действительно, бывает абсолютно искренним, как и душа подростка.

Да и вообще: кто из действующих лиц не допускал «серьёзных нарушений дисциплины»?

Завуч Баландина?.. — эта дама точно допускала. Только её нарушения были более высшего порядка, относящиеся к основам нравственности и морали.

Когда у человека проблемы с Совестью и Честью, то его полное бездействие, как государственного служащего, обязанного заниматься воспитанием школьников, — приводит к тому, что ещё «зелёные» (незрелые) подростки остаются наедине с Улицей и неблагополучными родителями… Равнодушие такого человека ставит чёрный крест на дальнейшем жизненном пути множества ДЕТЕЙ. Это поведение нарушает христианский закон, делающий нас цивилизованными людьми, способными к сопереживанию и взаимопомощи.

И то, что в итоге, Лёша получил высшее образование; стал приличным человеком; главой благополучной семьи; нашёл (самостоятельно, без посторонней помощи) своё достойное место в жизни; сохранил веру в Бога и Любовь в душе — целиком и полностью заслуга его родителей. Доля участия в этом процессе «воспитателей» из школы № 9 — была бы близка к нулю…

…если бы не три человека, которых Лёша любил…

— Первая учительница: Роза Александровна;

— Преподаватель русского языка и литературы: Нина Александровна;

— Директор школы № 9: Зинаида Сергеевна Лурье.

Вечная благодарность этим замечательным учителям! Они не дали разочароваться в людях и смысле жизни.

Продолжим тему:

А может быть, нарушений дисциплины не имел сам Леонид Абрамович? Да полноте, господа…

А кто же вышвыривал на уроках учеников, в «полёты шмеля», пиная вместо мяча томик Пушкина… Кто рвал пуговицы на пиджаках, занимаясь рукоприкладством? Возможно, кроме «вылетов» Рычи и Лёши, были и другие интересные моменты в биографии молодого педагога, но мы о них не знаем, поскольку данные случаи, случившиеся в другие годы и в других параллелях, сознательно им не афишируются…

Лёша, хотя бы не грешил против Веры.

А вот кое-кто, поддавшись приступам ГНЕВА, четвёртого в списке из смертных грехов христианства — грешил. Ну да, вера бывает и не христианская… Но, в любом случае, господа: читайте Библию. Даже не христиане уважают эту Великую книгу.

«…Иисус, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось в нее камень» (от Иоанна, гл. 8, ст. 7).

Такие вот уроки истории…

Судьба некоторых персонажей книги

Вага (Вадик Максаев) из «слепого двора».

Сел в тюрьму в начале 80-х и, в середине 90-х, он всё ещё сидел. Как мне рассказывала его сестра Лариса: «Мы ему передачи носим, а из зоны, в обратную сторону, нам шлют извещения о продлении срока, в связи с очередной дракой». В конце концов, он освободился, сильно пил, умер в середине 2000-х годов.

Сама Лариса — сегодня, хозяйка бизнеса. Серьёзные дела, непререкаемый авторитет.

Саша Двойников: директор финансовой фирмы. Имеет две квартиры в центре Перми, объединенные в одну, усадьбу в Лобаново, автомобиль с номером «222», ну и всё остальное.

Отец Саши Двойникова, Олег Иванович, полковник, командир полка морской авиации: умер 11 сентября 2016 года, в свой день рождения, от воспаления лёгких. В возрасте 87 лет. «Левые» ружья, ранее, у него конфисковал наряд полиции, приехавший по ложному срабатыванию сигнализации и обнаружившему боевой арсенал, скромно стоящий в углу спальни.

Витя Ромодин (Рыча): работает водителем ведомственного автобуса.

Сергей Зацепурин (Кыпа): фермер в Кудымкарском районе. Выращивает лошадей и породистых баранов. Трёхкомнатную квартиру в Перми — оставил детям и внукам.

Вова Артюшкин: работает в ИП по изготовлению металлоконструкций. Имеет квартиру на пл. Дружбы, но сам живёт в собственном коттедже на 5-й Новгородской улице. Не пьёт алкоголь: ничего и никогда.

Саша Плита (Плитышка), круглый отличник: умер в возрасте 49 лет от рака. Был врачом.

Олег Никитин (Никита): занят частным торговым бизнесом. Много раз женат и столько же раз разведён.

Лёва Шлыков: перебивается случайными заработками. Сильно пьёт.

Миша Славнов (Хобот): директор консалтинговой фирмы. Уважаемый человек. Несколько квартир, коттедж, широкий круг знакомств.

Наташа Мошковская (Машка): инженер-проектировщик. Зарабатывает очень прилично. Имеет дочь и внучку Милану… Удивила меня: неожиданно, в июне 2017, взяла и вышла замуж, в возрасте «52». Я очень рад за Наташу.

Саша Чалов (Чалик): умер. Имел плохое здроровье из-за перенесённого в школьные годы гапатита С (желтухи).

Виталий Балахнин: утром 1 июля 2009 года, Виталик позвонил автору книги и поинтересовался: придёт ли тот на его день рождения (10 июля), а если не придёт, то не поможет ли он деньгами? Дело в том, что Лёша периодически помогал старому другу материально…

Повторный звонок был в 12–00. Незнакомый голос сотрудника полиции сообщил, что на Екатерининской, в районе Детского мира, лежит труп мужчины, и что лёшин номер оказался последним, с кем этот мужчина разговаривал. Сердце остановилось внезапно. Виталику было 47 лет…

Пара слов о себе

Слава Богу, у меня в жизни всё хорошо: дети, внуки, работа, дача, жильё. Есть всё, кроме автомобиля, нескольких зубов во рту и материальных средств (как и у всего народа — количество денег близко к нулю).

Для бумажного издания этой книги, я буду искать спонсоров.

Наверное, я пообещаю для щедрых людей бонус: подарочный экземпляр издания, на чистых листах в конце которого — я собственноручно допишу дополнительные подробности из жизни Лёши, на интересующую данного человека тему. Почему бы и нет? Издать книгу я решил: значит она будет издана.

Для обратной связи с читателями, сообщаю свой e-mail: water1997@yandex.ru (общий адрес фирмы, где я работаю), и свой личный адрес: koreshin123@yandex.ru

Чуть не забыл! Мои дорогие родители живы и находятся в абсолютно здравом уме. Нянчатся с правнуками и ведут здоровый образ жизни. Я желаю им счастья!!!

К Вам: с добром и любовью.

Алексей Корешин. Июль 2017.

Примечания

1

Для справки: только лишь на лёшиной площадке 5 этажа, в четырёх квартирах, имелось 6 детей…

(обратно)

2

Да и сам автор книги, порой падал на спину с деревьев и наступал на эти гвозди.

(обратно)

3

75 лауреатов Нобелевской Премии были связаны с американским университетом Гарвард — Harvard University.

(обратно)

4

Тогдашний «Универсам» сегодня известен всем пермякам, как здание магазина «Стометровка». В 1976–1979 годах, там был продовольственный магазин самообслуживания (с народным прозвищем «БАМ», происходившим от вида стоящих по центру торговых залов холодильных витрин, блестящие края которых напоминали уходящие вдаль рельсы).

(обратно)

5

Поэт Игорь Миронович Губерман, уже через год после описанных событий (т. е. в 1979 г.), загремел на зону по «притянутой за уши» уголовной статье, «за спекуляцию». Сегодня уже трудно объяснить подрастающему поколению «преступность» понятия «спекуляция», так как этим занимаются все, включая идейных коммунистов, но раньше за это реально сажали.

Все понимали, что реальная причина репрессий — стихи. Такие стихи — Компартией не прощались. Поэтов упекали в тюрьму, изгоняли в эмиграцию, лишали членства в Союзе писателей, что было равнозначно отлучению от профессии. Вспоминается трагическая судьба Александра Галича…

Сегодня поэт Губерман снова востребован российским народом, и его фото, в компании с близким лёшиным другом Аркадием Ютом, находится в отдельной папке с ценными фотографиями.

(обратно)

6

Брутальный — от французского brutal, что в переводе обозначает «зверский, жестокий».

(обратно)

7

Полковник О. И. Двойников входил в узкий круг товарищей, встречавших Генерального секретаря Брежнева на вокзале Пермь-II 30 марта 1978 года, во время его поездки по регионам Сибири и Дальнего Востока. Сашин папа здоровался за руку с маршалом Устиновым и, все три дня пребывания Брежнева в Перми, он находился недалеко от него. Видимо, высокий чин полковника с северного ядерного полигона, являлся в нашем городе аналогом генерала.

(обратно)

8

Зимой 1978–1979 года, ледяные горки находились там, где сегодня стоят три огромных подсвеченных флага. И только на следующую зиму: горки сместились через дорогу (Борчанинова), в сторону Агентства Аэрофлота, разместившись вблизи от подъемного крана при начавшейся стройке Драматического театра.

(обратно)

9

От автора: да и какие могли быть в 1970-х годах «любовные похождения» восьмиклассника, если 9 из 10 девочек, заканчивали, не то что 8-й, а даже 10-й класс, сохранив невинность?

(обратно)

10

Википедия: паранойя — это вид расстройства мышления. В классическом представлении, страдающие паранойей отличаются нездоровой подозрительностью, склонностью видеть в случайных событиях происки врагов, выстраивать сложные теории заговоров против себя, с сохранением в другом логичности мышления.

Во многих случаях, отдельные признаки паранойи развиваются в преклонном возрасте при дегенеративных процессах в головном мозге (например, при атеросклеротическом поражении сосудов мозга, болезни Альцгеймера, болезни Паркинсона, болезни Хантингтона и др.).

(обратно)

11

От автора: в те годы, Горьковский сад ещё не был обнесён по периметру 3-х метровым железным забором. «Нижний вход» — означал лишь промежуток для прохода людей, между низкими бетонными бортиками вдоль ул. Краснова, в полметра высотой, обозначающими границу парка.

(обратно)

Оглавление

Часть 1: Цветочки

  Авторские комментарии к Первой Части книги (эта часть написана весной 2016 года)

  Преамбула из жизни главного героя

  Случай 1: Побег из детского садика

  Случай 2: Первое разочарование в людях

  Случай 3: Мотоцикл

  Появление Юзефовича

  Конец лета. 1977 год, 31 августа

  Из прошлых воспоминаний

  Родная школа

  1977 год. Сентябрь. Юзефович

  Об отношениях мальчиков и девочек

  Небольшое отступление, поясняющее молодёжную политику 1970-х

  Эпизоды из школьной жизни мальчиков

  Эпизоды из личной жизни Лёши

  1977 год. Поздняя осень

  Лирическое отступление про Горьковский сад

  Школьные будни

  Комментарий от автора

  У Кыпы дома

  Зимние каникулы. Январь 1978 года

  Второе полугодие. Январь 1978 года

  Воспоминания из будущего времени

  Из прошлых воспоминаний: Саша Двойников

  Воспоминания из будущего времени

  1978 год, конец зимы

  Из детских воспоминаний

  Из прошлых воспоминаний

  Воспоминания из будущего времени

  Апрельские этюды

  Из прошлых воспоминаний

  Воспоминания из будущего времени

  Летняя трудовая практика на стройке школьного спортзала

  Экскурс в историю от автора:

  Продолжение про стройку

Часть 2: Полёт шмеля

  Авторские комментарии ко Второй Части книги (эта часть закончена в июле 2017 г.)

  1978 год. 31 августа

  Воспоминания о летнем отдыхе

  От автора

  Пионерлагерь «Восток»

  Утро первого дня

  Открытие смены

  От автора: размышления по поводу излишней родительской опёки

  Продолжение основной темы

  Библиотека

  От автора

  Пионерлагерь

  От автора

  Пионерлагерь

  Школа. Сентябрь 1978 года

  Урок труда

  Залёт

  У Лёши дома

  Воспоминания из будущего времени

  Возврат к теме

  Воспоминания из будущего времени

  Школа, октябрь 1978

  Одно из развлечений

  Ответный гол

  Отступление от темы

  7 ноября 1978 года. Годовщина Великой Октябрьской Революции

  Школа, ноябрь 1978

  Воспоминания из будущего времени

  Миша Славнов

  В гостях у Машки

  Отступление от темы

  Возврат к Машке

  Бомбардировка «изделием № 2»

  Полёт шмеля

  Урок химии

  Отступление от темы

  Школа, конец декабря 1978 года

  От автора

  Школа

  Новогодняя ночь 1978–1979

  Продолжение Новогодней ночи

  Каникулы

  От автора

  От автора

  Опять про каникулы

  От автора

  Несколько воспоминаний из будущего (на медицинскую тему)

  Катание на коньках

  От автора

  Январь 1979. Конец каникул

  Воспоминания из будущего

  Синички

  Учёба дома

  Школа

  Урок труда

  Урок математики

  Избиение младенца или месть завуча

  От автора

  Весенние каникулы

  Воспоминания о бабушке

  Воспоминания из будущего

  Продолжение: берег Балтийского моря

  Клайпедские впечатления

  Воспоминания из будущего времени

  ВДНХ

  От автора

  Пермь. Начало апреля

  Каток «Динамо»

  Вага (Вадик Максаев)

  От автора

  Вага (Вадик Максаев)

  От автора

  Школа, четвёртая четверть

  От автора

  Учительница русского языка и литературы

  Месяц май

  От автора

  Хомяк

  Последние дни учебного года

  Воспоминания из прошлого

  Окончание учёбы

  От автора

  Судьба некоторых персонажей книги

  Пара слов о себе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg