«Приключения воздухоплавателей»

Приключения воздухоплавателей (fb2) - Приключения воздухоплавателей (пер. Т. Е. Мельникова) 1135K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Луи Анри Буссенар

Луи Буссенар ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЕЙ

Часть первая МАЛЕНЬКАЯ КОРОЛЕВА

ГЛАВА 1

Пищевой бунт. — Король репортеров. — Полет на дирижабле. — В поисках информации. — Мясной город. — У бунтовщиков. — Разграбление поезда. — Свежее мясо. — Обвинение в шпионаже. — Суд Линча. — Интервью приговоренного. — Кульминация репортажа.

Задребезжал долгий, пронзительный, словно режущий ухо звонок беспроводного телефона.

— Алло!.. Алло!

— Алло!..

— Это редакция газеты «Инстентейньес»?[1]

— Yes![2] С кем я говорю?

— С корреспондентом под номером двадцать семь!

— Что у вас?

— Бунт рабочих!

— Значительный?

— Похоже на то!

— Где?

— Во Флэштауне!

— У Мясного Короля?

— Yes!

— Отлично! Это сенсация!

— Приезжайте! И поскорей! Будете первыми!

— Есть убитые… раненые?

— Не знаю, но шуму… sterling![3]

— Причина?

— Сильные отравления.

— Значит, бунт животов?

— Возможно.

— All right!..[4] Обещаю премию в сто долларов.

— Thank you![5]

Этот отрывистый, бессвязный разговор произошел на двадцать третьем этаже одного из небоскребов, столь любимых американцами. Он принадлежал иллюстрированной газете «Инстентейньес», которая вполне оправдывала свое название и ставила себе в заслугу быстроту публикования новостей из Старого и Нового Света.

В просторной комнате, насыщенной светом и воздухом, находились три человека. Хранивший молчание клерк неистово стучал на пишущей машинке, двое мужчин разговаривали по телефону. Последние были компаньонами. Один, крупный, тщательно выбритый молодой человек лет тридцати, с ясным взглядом и быстрыми движениями, работал заместителем редактора «Инстентейньес»; его речь была четкой и отрывистой. Другой, также хорошо выбритый, выглядел не старше двадцати четырех. Его большие серые глаза блестели, а взгляд, открытый, но дерзкий, делал их похожими на острие шпаги. Казалось, этому порывистому и мужественному молодому человеку, с веселым и решительным лицом, среднего роста, великолепно сложенному, в кровь подмешали селитру[6].

Он едва выслушал сообщение, улыбнулся белозубой улыбкой, кивнул и воскликнул:

— That’s a good job!..[7] Превосходное дельце! Вы ведь именно мне его доверите, не так ли?

— Да уж! Это как раз по вашей части. Не вы ли играете первую скрипку в нашем оркестре?

— Спасибо! Тогда я еду.

— Yes!.. И как можно быстрее! Кстати, возьмите «скорый номер три», там все готово.

— Счастливо!

— Дикки! Подождите… Раскройте глаза! Ведь если мы прижмем Мясного Короля, у вас могут быть большие неприятности.

— I don’t care!..[8] Плевать я хотел! Газетчик — великолепное ремесло, самое прекрасное в мире, а риск… без него неинтересно жить.

— Будьте хотя бы осторожны!

— Ерунда!.. Меня же называют королем репортеров!.. Нужно всякий раз подтверждать это высокое звание.

— До скорой встречи!.. Желаю потрясающего репортажа!

— На этот раз я превзойду самого себя!

Человеку, далекому от репортерской работы, этот краткий, отрывистый диалог мог показаться малопонятным, но за отсутствием лишних слов скрывалась профессиональная привычка экономить время. Это была своего рода стенография, выраженная не символами, а словами.

На прощанье молодые люди столь крепко пожали друг другу руки, что едва не вывихнули суставы, и заместитель редактора снова погрузился в работу, принявшись что-то диктовать клерку. Репортер быстрым шагом вышел из комнаты и устремился к лифту.

Проехав два этажа вверх, Дик очутился на громадной террасе. Слева и справа располагались ангары с крышами из оцинкованного железа. Подобно автомобилям в гаражах, в ангарах размещались аэростаты[9]. Это были не совсем обычные летательные аппараты. Вытянутые в длину, они имели веретенообразную форму, суженную на концах. Такая существенная деталь, как корзина для воздухоплавателей, у них отсутствовала. Точнее, кабина, предназначенная для двигателя и экипажа, составляла одно целое с корпусом, таким образом, аэростат походил на гигантскую пузатую рыбу, которая покоилась на двух деревянных рельсах.

В нижней части летательного аппарата, справа и слева от центра, можно было заметить окна — иллюминаторы, закрытые изнутри кожаными шторами. У каждого из бортов воздушного корабля находился огромный винт, почти касавшийся лопастями стен ангара. Помимо этого, в кормовой части судна имелись еще два винта меньших размеров, выполнявшие функции руля. Наполненные воздухом упругие оболочки аэростатов были выкрашены в красивый лазурный цвет. На этом фоне великолепно смотрелось выведенное крупными золотыми буквами название газеты «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». Под каждой надписью стоял порядковый номер аэростата.

Неподалеку от ангаров Дик заметил троих мужчин в узких пиджаках и велосипедных каскетках. Лениво покачиваясь в креслах-качалках, они читали газеты.

— I say, Dicky!..[10] Вы летите? Когда?

— Немедленно!

— Тогда я буду вашим механиком.

— Я полечу один.

— Тем хуже! У вас могут быть проблемы!

Беспечно махнув рукой, репортер подошел к своему аэростату, открыл дверцу люка и, согнувшись в три погибели, проник внутрь. В кабине он окинул взглядом приборы и механизмы. Удовлетворившись осмотром, Дик сел за штурвал, представлявший собой рычаг, способный плавно перемещаться в пределах градуированного полукруга. Левой рукой газетчик нажал на кнопку. Послышался короткий свист. Словно подталкиваемый некой таинственной силой, дирижабль скатился по рельсам и внезапно оторвался от земли. В ту же минуту все его винты пришли в движение. С приглушенным гулом, быстро набирая высоту, аэростат растаял вдали.

Дик управлял дирижаблем, как опытный автомобилист управляет машиной. Оставляя за собой холмы и равнины, дома и реки, заводы и железные дороги, аэростат несся все дальше и дальше на юг. Чудо-машина разрезала воздух с фантастической скоростью, достигавшей, быть может, даже 100 километров в час! Сначала внизу простиралась широкая равнина, окаймленная на западе горным хребтом. Затем стали попадаться пастбища со стадами и всадниками, а чуть позже появились линии железных дорог. Внезапно Дик заметил гигантское черное облако, которое буквально расплылось над каким-то городом.

Дирижабль мчался подобно метеору. Наконец под ним появился промышленный массив, своим видом напоминавший крепость. Обнесенный пятнадцатиметровой железобетонной стеной, он выглядел крайне мрачно. Около сотни гигантских труб, извергавших дым, высились среди беспорядочных нагромождений зданий и улиц, железнодорожных путей и вагонов. Весь этот хаос напоминал громадный муравейник, где копошились, казалось, внезапно обезумевшие люди. Они бегали, орали, громили дома и лавки и даже избивали друг друга. В объятом пламенем городе творилось невообразимое: рушились здания, летели обломки, ревущий скот вырывался из загонов.

Шум и гам внизу обрадовали Дика. Репортер предвкушал сенсацию. Несколькими ловкими приемами он повел дирижабль на снижение.

— Судя по всему, в столице мясной империи развлекаются вовсю, — шептал пилот. — Хотелось бы знать, что думает мистер Шарк по поводу этого народного гуляния!

Но вот бунтовщики заметили дирижабль. Он привлек их внимание, как капризных детей новая игрушка. Послышались крики:

— Эй, на дирижабле!.. Эй!..

Какое-то время Дик планировал над толпой, стараясь запомнить наиболее впечатляющие моменты, затем стал спускаться. Когда дирижабль оказался в пятидесяти метрах над землей, люди смогли разобрать его название.

— Это из газеты «Инстентейньес»!.. Ура!.. Ура!.. Эй вы, на дирижабле, спускайтесь! — завопили в толпе. — Вам не сделают ничего плохого!.. Да здравствует «Инстентейньес»!

Не колеблясь ни минуты, Дик достал тонкий канат с якорем-кошкой на конце, зацепился за одну из крыш, затем опустил аэростат почти до самой земли и ловко выпрыгнул из него. Оставив неуправляемый дирижабль подниматься вверх насколько позволял канат, репортер смело ринулся в гущу событий. Всегда и всюду чувствовавший себя в своей тарелке, газетчик непринужденно поздоровался с собравшимися:

— Всем привет, джентльмены! Спасибо за теплый прием… Завтра вы получите подробную информацию на роскошных страницах иллюстрированной газеты. Хотите этого? Тогда поработаем вместе!

Его слова вызвали в толпе хохот. Забыв на минуту о своей разрушительной деятельности, бунтовщики ответили криками:

— Это точно!.. Поработаем… потрудимся на заводе-отравителе старины Шарка![11]

Завод-отравитель! Это слово стало зацепкой, за нее и ухватился репортер. Он так и стал сыпать вопросами:

— Вы жалуетесь на отравления?.. Почему?.. Как…

Рыжеволосый гигант, измазанный бычьей кровью, с севшим от виски голосом, перебил его:

— Вы действительно хотите знать?.. Хорошо!.. И сообщите всем, как здесь с нами обращаются. Старина Шарк использует нас на своем мясном заводе. И имечко у него подходящее! Мы — это пятьдесят тысяч человек, которым он дает жилье и еду… Дрянное жилье и еще более дрянную еду.

— Однако марка его консервов самая распространенная в мире.

— Ну да! Проклятые консервы! Настоящая тухлятина, сэр!.. Сейчас мы вам докажем. Правда, мы долго довольствовались ими, но нас к этому принуждали. Позавчера мы узнали, что в чан, где варилось десять тысяч фунтов мяса, упал человек…[12] Труп так и остался там. Потом он попал на разделочную доску, и его порубили на мелкие кусочки… мясо, кости, одежду… Все это разложили по консервным банкам. Каково? По-вашему, этот жуткий случай — не причина для возмущения? Неужели вы не признаете, что наш протест, даже бунт, вполне оправдан?

Не переставая торопливо делать в блокноте короткие пометки, репортер ответил:

— Действительно мерзко!.. Но, по крайней мере, ваш протест заставит задуматься мистера Шарка.

— Его-то?! Ха! Вы не знаете Мясного Короля. То, что происходит здесь, пустяки! Он бы только посмеялся. Ведь мы заперты на этом заводе, и половина дневной смены — двенадцать тысяч человек — все еще работают на него! Но посмотрите вон туда! Видите впереди огонь и дым? Там происходит настоящее восстание… и оно дорого обойдется мистеру Шарку.

— Мне необходимо туда попасть.

— Отсюда невозможно выбраться.

— Но есть дирижабль…

— Ах!.. Сэр… какое несчастье!.. Смотрите!

Крики вперемежку со взрывами хохота на какое-то время заглушили шум восстания. Причиной тому стал аэростат. По странной случайности канат оборвался, освобожденный от пут дирижабль взмыл вверх, а якорь, прикрепленный к одной из крыш, с бряцаньем упал на мостовую.

— Счастливого пути! — невозмутимо сказал журналист. — Но я все равно доберусь до бунтовщиков!

— Здесь стена в сорок пять футов[13] высотой, и ворота забаррикадированы.

— При помощи якоря и каната я преодолею вашу проклятую стену! И немедленно!

Смотав канат и взвалив на плечи якорь, Дик добавил:

— Вы проведете меня через эти улицы, здания, железнодорожные пути?.. Я боюсь заблудиться.

— All right! — коротко рубанул гигант.

Добрых десять минут они пробирались через гудящую толпу и наконец оказались перед огромной стеной, серой и гладкой, как скала.

— Попробуйте перебраться здесь! — посоветовал проводник Дику.

— Прекрасно!.. Огромное спасибо! Жму руку, и до встречи!

— До свиданья, сэр. Желаю удачи!

Не теряя времени, журналист размотал канат и закинул якорь, который с первой же попытки зацепился за край стены. Подтягиваясь при помощи рук и ног, Дик, как заправский гимнаст, полез вверх. Забравшись на самый край, он перекинул канат на другую сторону ограды и быстро соскользнул вниз.

Перед ним раскинулось сплетение железнодорожных путей, забитых вагонами, где ревели и хрюкали тысячи и тысячи быков и свиней. Никем не охраняемые, непомерно длинные составы растянулись на сотни метров. Вдруг отчаянно вопящая толпа ринулась к ним с факелами и принялась крушить вагоны. Неподалеку уже горели несколько поездов, распространяя вокруг отвратительный запах гудрона и жареного мяса.

С записной книжкой в руке и фотоаппаратом наготове, репортер смешался с погромщиками.

«Настоящий бунт… — подумал он. — Но отнюдь не стихийный! Я не раз наблюдал подобные выступления, и у меня слишком большой опыт, чтобы сразу не заметить профессиональную организацию восстания и руку провокаторов. Ох уж эти народные агитаторы!»

Между тем многотысячная толпа мужчин, женщин и даже детей в необычайном исступлении громила вагоны. Действиями их явно руководили вожаки и подстрекатели, неизменные участники любой забастовки.

Слившись с самого начала с бунтовщиками, Дик вскоре оказался перед гигантским составом, двадцать четыре вагона которого по странной случайности еще не были раскорежены.

— By jove![14] Ходячий бифштекс! — прокричал кто-то.

Сотня разъяренных зубоскалов подхватила:

— И ромштекс!.. И филе!.. И ветчина!

— Свежее мясо!.. Мы его никогда не ели! Оно не отравлено Акулой!

Было ли это безумием разгоряченной толпы или голодным бунтом? Праведным гневом или искусно разжигаемой подстрекателями ненавистью? Неизвестно. Ясно было одно: эти люди пришли в дикую ярость.

Крики становились все громче и громче, перейдя наконец в жуткий, воистину дьявольский вопль:

— На мясо их! На мясо!

Из карманов выхвачены ножи. В сжатых кулаках сверкнула освобожденная от ножен сталь. Беснующиеся люди со всех сторон ринулись к вагонам, где в клетках содержался скот. Сотни рук вцепились в решетки, со скрипом отворились двери… В мгновенье ока схваченные за рога, ноги и хвосты быки были изрезаны на части. Отчаянно сопротивлявшихся свиней постигла та же участь: повалив на землю, им вспороли животы, выпустили кровь и разрезали на куски. Это была жуткая картина: опьяненные резней люди и полумертвые животные, пытавшиеся подняться на ноги и сбросить с себя убийц, а затем все же валившиеся в лужи крови.

Какое зрелище для жаждущего сенсации репортера! Какое обилие впечатлений!

В то время как одни резали скот, другие громили вагоны. Разбросанные повсюду обломки становились очагами внезапно возникавших быстро растущих костров. Облитые гудроном щиты, доски и бревна загорались как солома, распространяя вокруг себя клубы черного зловонного дыма. Такова была неповторимая по дикости сцена, которую репортер пытался запечатлеть на фотопленке.

Пока Дик записывал и фотографировал, к его персоне начали проявлять интерес. Мало-помалу люди принялись спрашивать друг у друга, кто этот элегантно одетый незнакомец в белоснежной рубашке и что он делает в нищем районе. Бунтовщики не видели, как он прилетел на воздушном шаре, а ремесло журналиста было им явно незнакомо. На Дика смотрели с недоверием, которое очень скоро переросло во враждебность. Репортер же, целиком поглощенный работой, ничего не подозревал. Впрочем, сама профессия обеспечивала ему полную безопасность, особенно в Америке, где газетчики — баловни общества.

Пока мясо, потрескивая, жарилось на костре, Дика окружили люди, и один из бунтарей бесцеремонно и грубо спросил:

— Эй! А вы кто такой? Что здесь делаете?

— Сотрудник газеты «Инстентейньес».

— Это еще нужно проверить… Скорее, вы шпионите за нами!

— Повторяю: я — сотрудник «Инстентейньес», а не шпион.

— Тогда докажите!

— Это несложно: у меня есть удостоверение личности с фотографией, редакторское удостоверение, пропуск журналиста…

— Валяйте, показывайте!

Дик порылся во внутреннем кармане пиджака, но ничего не нашел… Он полез в другой карман… в третий… Ничего! Репортер вновь принял беспечный вид:

— Очевидно, я потерял бумажник со всеми документами… Подумайте только, мне удалось выбраться с территории завода, преодолев проклятую стену!

Замечание явно было неудачным и произвело весьма прискорбный эффект. Крики усилились:

— Вы не журналист!.. Вы — детектив, шпион Акулы!

Со всех сторон сыпались оскорбления:

— Обманщик!.. Шпион!.. Доносчик!

— Идиоты!.. Шпион прятался бы! Неужели вы не видите, что я репортер! Доказательства?.. Пожалуйста!

С присущим ему потрясающим хладнокровием Дик принялся записывать в блокнот короткие, отрывистые, похожие на телеграфные сообщения фразы:

«Обвинение в шпионаже… Документы утеряны… Личность не удостоверена… Брань… Угрозы… Толчки… Сжатые кулаки… Размахивают ножами… Ай!.. Пустяк… Удар ослаблен ремнем фотоаппарата… Гнев толпы нарастает… Ай!.. Ранение плеча!.. Невозможность обороны или бегства… Давка мешает мне писать… Я пойду до конца… Вам нужна головокружительная информация… Мой долг — добыть ее!»

Прервавшись на мгновение, он крикнул звонким, вибрирующим голосом:

— Вы собираетесь убить меня… Я пишу последний репортаж… Дайте же его закончить!

— Мы не убийцы!

— Как же! Добрая сотня набросилась на меня! Я ранен, у меня течет кровь!

— Ладно! Будем вас судить по закону Линча[15].

— По так называемому закону… Знаем, знаем! Известное дело, смерть без промедления!

Дорожа каждой секундой, репортер вновь взялся за карандаш, сразу же забегавший по страничкам блокнота.

«Раздражение нарастает… Толпа не хочет упускать добычу… Желает видеть во мне „шпиона“ Мясного Короля… Начинается импровизированный суд… Ну, давайте!

Эти горе-судьи ревут, орут, вопят… Их беспристрастие по меньшей мере сомнительно… Угрозы нарастают… Хорошо еще, что без рукоприкладства… Можно писать…

Удивительны впечатления человека, приговоренного к смерти!.. Хотя моя невиновность бросается всем в глаза…

Да! Смертный приговор… Уличен в шпионаже! А я еще сомневался… Малыш Дик уличен в шпионаже! Король репортеров приговорен к повешению!

Между тем на гигантских кострах готовятся чудовищные блюда… Нет ни хлеба, ни соли, ни вилок… только ножи…

Они смотрят, как я пишу… даже спрашивают, чем помочь… Милость палачей по отношению к жертве! Прошу разрешения дописать репортаж до конца… до конца веревки… Согласие получено! Любезней быть трудно!

Значит, меня повесят… Неужели это правда?

Да! Это правда! Ужасная, жестокая правда!

Уже начинается подготовка к казни… Толпа жаждет ее! Голодная толпа! Голодное брюхо… глухо не только к учению, но и ко всему на свете… Возможно, после ужина, даже такого мерзкого, палачи станут гуманнее… Моя казнь как раз станет дополнением к аперитиву[16].

Не очень-то приятно интервьюировать самого себя! Я как бы раздваиваюсь, стараясь поверить, что не меня, а кого-то другого собираются повесить. Где и когда? Сейчас же! На верхушке опоры семафора.

Мне на шею хотят накинуть петлю из телеграфного провода… Я отказываюсь… Никто не имеет права мучить меня… Чем же вместо провода?.. Шейным платком и обрывком цепи… Очень ловко придумано, господа палачи-любители… На мне как раз такой платок…

Дело сделано… Все это напоминает… попытки дрессировщика заставить медведя танцевать… Что ж, подергивания повешенного действительно походят на танец.

Подвергнуться такому оскорблению! Но хотя бы не мучили… А вот и палач!.. Надо попросить его переслать этот блокнот в редакцию, когда все закончится… Предъявителю заплатят гонорар за мой последний репортаж… Тогда они наконец поймут, что… Но слишком поздно!

Это конец!.. Смелее!.. Я спокоен… к тому же я по-прежнему как бы наблюдаю со стороны и думаю, что я — не я, а кто-то другой.

Семафор снабжен ступеньками, по которым поднимаются железнодорожники, чтобы зажечь на верхушке огни…

Палач поднимается первым… я следую за ним… потом взбирается человек, помогающий мне переставлять ноги… Оба учтивы… услужливы… часто делают остановки… Я продолжаю писать… Слабое равновесие удерживает лишь цепь, соединяющая меня и палача…

Мы наверху! God Lord!..[17] Сколько народу!.. Костры… дым… искаженные лица… судорожные движения, словно бесноватых… вопли… оскорбления… проклятия…

Осталось несколько секунд!

Палач крепко привязывает конец цепи к поперечной перекладине… Виселица готова!

Неожиданно замечаю в небе огромный аэростат… На большой скорости он летит сюда… Какие же счастливцы те, кто парит в вышине! Аппарат уже совсем близко… В иллюминаторе восхитительное женское лицо… божественный голос кричит: „Мужайтесь!“

Как сжимается сердце! Глаза наполняются слезами…

Помощник палача спрашивает: „Вы готовы?“ Сейчас он собьет меня со ступеньки, я потеряю равновесие и повисну в петле…

Палач кричит: „Go!“[18] — я отдаю ему блокнот и вручаю Господу мою душу!»

ГЛАВА 2

Современная крепость. — На высоте ста сорока метров. — Сказочная терраса. — Мясной Король и его дочь. — Миллиардные доходы. — Новый секретарь. — Его величество случай. — Воздушный корабль. — В дорогу!

Посреди равнины высилась гигантская башня, еще более неприветливая и надменная, чем средневековая крепость. Это циклопическое сооружение, это нагромождение железа, стекла и бетона, а лучше сказать, настоящий «шедевр» уродства и дурного вкуса, имел в высоту сто сорок метров. В основании конструкции лежал железобетонный куб, размером метров в пятьдесят в длину, ширину и высоту. В целом сооружение напоминало современную тюрьму, эдакую Бастилию[19], очень прочную и неприступную. Архитектор придал своему творению форму башни и снабдил ее стены зубцами, которые окружали просторную террасу.

Площадь террасы, расположенной на высоте в половину Эйфелевой башни[20], составляла более двух гектаров, что превосходило площадь Люксембургского дворца с его галереями и парадным двором. Почти как сад Пале-Рояля[21] в Париже!

Несмотря на свою головокружительную высоту, этот колосс из колоссов, с коим не сравнится ни одно здание в Америке, имел всего двадцать пять этажей. Нижняя часть башни, высотой в двадцать метров, представляла собой сплошную каменную кладку с прорубленными бойницами. Выше, с каждой из сторон, располагались многочисленные проемы. Некоторые из них были громадными, подобно окнам соборов, другие — круглыми или стрельчатыми, с низкими сводами. Вероятно, жилые помещения находились где-то в глубине. Не поддавалось сомнению существование гигантских помещений, предназначенных для каких-то таинственных целей.

Внутри башни разместился целый мир из множества комнат, гостиных, столовых, библиотек, ванных, отопительных систем и холодильников… Там были также учебные и спортивные залы, склады, кухни, лаборатории, мастерские, бронированные бункеры… даже свои часовня и типография, где выпускали местную газету. Повсюду непрерывно работало множество лифтов, то опускаясь в шахту, то поднимаясь вверх. Движущиеся тротуары позволяли без всяких повреждений и лишней тряски перевозить грузы и людей. Одним словом, это был гигантский живой организм, без устали функционирующий, экономящий силы, упрощающий жизнь и приносивший колоссальный доход при минимальных затратах.

Но, бесспорно, чудеснее всего была терраса, возносившаяся над этим грубым и не эстетичным человеческим муравейником. Сделанная из бетона и окруженная зубцами стен, она могла выдержать даже воздушные налеты. На террасе находились легкие конструкции, поражавшие своей роскошью и служившие, очевидно, для отдыха в дневные часы. Там же, в огромных ангарах, расположился целый флот дирижаблей, знаменитых воздушных кораблей!

Это славное имя, абсолютно справедливо унаследованное аэростатами, родилось в эпоху, когда человек, научившись управлять воздушными шарами, начал осваивать пространство.

Содержавшиеся в ангарах летательные аппараты были снабжены непонятными на первый взгляд приборами. Но уже после беглого осмотра не оставалось сомнений в том, что их использовали в качестве приемопередающих устройств и для ведения боя.

На южной стороне террасы виднелось еще одно сооружение, не менее роскошное, чем все остальные. Внутри, в просторном помещении обитали шесть великолепных телок с ясными глазами, розовыми мордами и лоснящимися шкурами. Коровник на высоте ста сорока метров! Разве не оригинально?

В одном из углов северной части террасы была установлена мачта, на которой развевался огромный красный флаг. На его полотнище блестела золотыми буквами надпись: «Et Ego Imperator!»[22] Всего три слова, но как много они говорят об образе мыслей человека, избравшего их своим девизом!

Условия американской демократии вполне допускают одновременное существование в обществе нескольких промышленных магнатов, но быть королем может лишь один из них. Впрочем, американцы немало гордятся созданной им империей.

Мистера Фредерика А. Шарка, мясного магната, богатейшего из миллиардеров, называли королем. Именно ему принадлежала описанная выше крепость Флэшмэнор, расположенная в двадцати пяти милях от промышленного гиганта Флэштауна.

Но вернемся снова к сказочной террасе. Восхитительные растения превратили ее в великолепнейший из садов. Апельсиновые деревья, усыпанные золотистыми плодами, соседствовали с величественными пальмами. Бананы покачивали широкими атласными листьями рядом с загадочными орхидеями, изящными ажурными мимозами и множеством других редчайших и прекраснейших экземпляров тропической флоры. Под деревьями раскинулся цветник, самый пестрый и самый ослепительный из существующих. Цветы!.. Цветы!.. Снова цветы! Их краски отличались таким разнообразием, что глазам делалось больно. Это безумное многоцветие, переливавшееся подобно драгоценным камням, обрушивало целый ливень упоительных запахов, пронизывавших чистый живительный воздух, в котором купалась терраса. Среди этого благоухания что-то неуловимое указывало на присутствие молодой утонченной и, вероятно, сентиментальной женщины. Ею была мисс Эллен Шарк, дочь Мясного Короля, или Little-Emperess, Маленькая Королева, как ее там называли с уважительной фамильярностью.

Светловолосая, с нежной розовой кожей, она полулежала в сетчатом гамаке из тонких шелковых нитей. Красивая негритянка в блестящих украшениях и роскошных одеждах медленно раскачивала гамак, в то время как кресло-качалка, где расположился Мясной Король, колыхалось быстрыми рывками.

Заканчивался второй завтрак. Для Маленькой Королевы он состоял из сочных фруктов, необычных для Флэштауна. Перед Королем стоял стакан молока. У его величества был больной желудок. Либо вследствие предыдущих злоупотреблений своими собственными продуктами, либо испытывая ужас перед содержимым сногсшибательно рекламируемых банок, мистер Шарк сидел на молочной диете. Эта особенность и объясняла по меньшей мере необычное присутствие на террасе телок, живших в роскошных, как дворцы, стойлах.

Небольшая передышка от гигантской лавины дел подходила к концу. Лишь четверть часа мог выделить на нее неутомимый бизнесмен, которого вновь ожидали совещания и приемы. Стремительно летели минуты. Раздавшийся удар колокола известил о начале переговоров.

— Уже! — с сожалением воскликнула девушка. — Нам было так хорошо, папа!

— Пора, детка! — коротко ответил Мясной Король, и присущая его голосу сухость мгновенно исчезла.

— Дорогой папочка, когда наконец вы перестанете убивать себя работой?

— Но работа — моя жизнь!.. К тому же я не так богат!

— Вы?! — изумилась Эллен. — Миллиардер, по европейским меркам?!

— Миллиардером, моя девочка, называется человек, обладающий миллиардным доходом. Между тем самое большее, что мне удастся получить в этом году, вряд ли превысит сто шестьдесят миллионов долларов, или восемьсот миллионов франков… как говорят в вашей любимой старушке-Европе.

— Но это же чудесно!

— Пфф!.. По сравнению с доходами европейских монархов — конечно. В общем, коронованные особы с их сметами и ведомостями выглядят довольно жалко рядом с нами, финансовыми и промышленными королями. Николай[23] имеет лишь двенадцать миллионов долларов, что составляет шестьдесят миллионов франков… У Эдуарда[24] всего восемь миллионов долларов, или сорок миллионов франков, а Вильгельм[25] тянет только на семь миллионов, то есть тридцать пять миллионов франков… Что же касается Эммануила[26] и Альфонса[27], так они с трудом наскребут по двадцать миллионов франков каждый. Таким образом, суммарные доходы этих великих правителей не превышают тридцати пяти миллионов долларов. Для нас подобное означало бы нищету!

— Нищета купающихся в золоте!.. Но почему все же вы хотите быть еще богаче?

— Во-первых, мне нравится испытывать опьянение от победы… Во-вторых, и это главная причина, я хочу сделать вас королевой всего мира и найти Прекрасного принца, героя ваших грез.

— Моих грез!.. Героя грез неугомонной американки, готовой в любую минуту отправиться за сотню миль на аэростате!.. Ах, папочка, вы не знаете свою дочь. И потом, что за Прекрасный принц!.. Наверное, из сказки?.. Не смешите меня!

— Что поделать, я слишком сентиментален!.. Я, человек-доллар, как никогда раньше, мечтаю о Прекрасном принце, идеале всех молоденьких девушек, что бы вы там ни говорили!

— Вы чудесный отец!.. До свидания!.. Я бегу переодеваться.

В этот момент непонятно откуда зазвучавший гнусавый голос объявил:

— Мистер Жан Рено!

Чуть поодаль поднялась панель, образующая стену, и показалась платформа лифта. Она с легким шумом остановилась. На ней стоял молодой человек. Тонкая металлическая решетка, окружавшая платформу, превращала лифт в клетку.

Находившийся внутри незнакомец обратился было с приветствием к мистеру Шарку, как вдруг тот резко и сухо скомандовал:

— Hand up! — Руки вверх!.. И не двигаться!.. Вы же знаете приказ!

— Да, сэр, — держать руки поднятыми вверх, в знак того, что у меня нет дурных намерений.

— Ладно, довольно… за вами наблюдают скрытые камеры, многочисленные орудия держат вас на прицеле… моя безопасность гарантирована… знайте это!.. И не забывайте… Малейшее подозрительное движение — и вы будете мгновенно уничтожены… Я всегда смогу сказать, что это была самозащита.

Подчиняясь приказу, молодой человек смотрел Мясному Королю прямо в лицо. Оно было выбрито, с землистым, вероятно, от несварения желудка, оттенком, длинным тонким носом и мертвенно-бледными сжатыми губами. Из-под огромного лба на посетителя смотрели отливавшие желтизной тусклые глаза. Большие, налитые кровью, они казались неподвижными. На выпуклый лоб спадали седеющие волосы, жесткие и непокорные. Несмотря на пятидесятилетний возраст мистера Шарка, на его лице отсутствовали морщины. Высокий рост, прямая осанка, широкие квадратные плечи и длинные костлявые руки — все говорило о незаурядной силе этого человека.

Одного взгляда безжизненных глаз магната хватило, чтобы оценить незнакомца. Среднего роста, хорошо сложенный молодой человек выглядел не старше тридцати. У него были густые вьющиеся волосы каштанового цвета и небольшие усики. Обращали на себя внимание энергичный подбородок и выразительные карие глаза, огромные, с мягким и добрым, а лучше сказать, застенчивым и немного мечтательным взглядом. Простая, даже бедная одежда посетителя говорила о скудости его средств.

В целом молодой человек был очень симпатичен и сразу же располагал к себе.

— Итак, вы — Жан Рено! — сразу приступил к делу мистер Шарк. — Француз, не так ли?

— Yes, sir! — ответил молодой человек.

— Рено… из…

— Из Монтобана, если вам угодно, сэр.

— Пфф!.. Вы, конечно, маркиз?.. А может быть, граф?.. Или всего лишь барон?

— Не угадали! Я чистейший простолюдин.

— Never mind!..[28] Хотя в должности французского секретаря мне хотелось бы иметь титулованную особу. Но вас настойчиво рекомендовал французский посол. Он ручается за вас, как за самого себя, и утверждает, что вы умны. Кроме того, он говорит, что вы ученый… выдающийся изобретатель… Поскольку место французского секретаря вакантно, я беру вас на испытательный срок… Плачу двести долларов в месяц… Можете сейчас же приступить к своим обязанностям…

— Благодарю от всего сердца…

— Ваше сердце здесь ни при чем… Итак, вы согласны?

— Напротив, мое сердце в данном случае значит очень много, потому что именно чувства заставили меня просить работу у вас.

— В чем дело?.. Быстро и коротко!

С этими словами мистер Шарк нажал на пружину. Дверь решетки, окружавшей платформу лифта, открылась, и Жан Рено оказался на свободе. Сделав несколько шагов по террасе, он вдруг остановился, не в силах совладать с неописуемым волнением.

— Я пришел, чтобы… я хочу… просить руки вашей дочери… единственной, несравненной мисс Эллен Шарк, в которую я безумно влюблен.

Просьба прозвучала так внезапно, что по эффекту могла бы сравниться с выстрелом из револьвера. Будь на месте Мясного Короля кто-либо другой, он бы по меньшей мере отшатнулся. Но этому дьяволу доводилось и не такое слышать и видеть! Насыщенная беспощадной борьбой жизнь, которую мистер Шарк вел вот уже многие годы, закалила его настолько, что он даже бровью не повел. Не соизволив отпустить какую-нибудь колкость, хотя это было так легко, Мясной Король спросил самым естественным тоном:

— Вы, вероятно, богаты?

— У меня в кармане последний доллар.

— Моя дочь, без сомнения, разрешила вам предпринять сей демарш?[29]

— Мисс Эллен меня даже не знает! Впервые я увидел ее шесть месяцев назад во Франции. Ваша дочь была королевой Парижа. Да-да, королевой по своему обезоруживающему обаянию, несравненной грации и этой ликующей красоте, которая делает ее существом исключительным… божественным созданием! Я затерялся в толпе ее поклонников. Боль, пронзившая мое сердце, была мучительной и сладостной одновременно… Что-то восхитительное и безумное заставило меня содрогнуться и забыть обо всем на свете! С тех пор я вижу только ее! Мои мысли заняты только ею… Я жил только ради нее… воспоминания о мгновении нашей встречи, определившей мою дальнейшую жизнь, стали для меня радостью и печалью. Я часто видел вашу дочь издали… не осмеливаясь подойти… не требуя ничего, кроме возможности любоваться ею… украдкой… во время случайных встреч. Когда мисс Эллен уехала, меня охватила столь жестокая тоска, что я понял: я умру вдали от нее. Переплыв океан, я прибыл сюда… чтобы видеть ее вновь… как тогда… редкими мимолетными мгновениями, когда…

— Остановитесь, юноша… Stop your jaw…[30] Вы уже перешли границы обычной аудиенции.

— Но это не обычная аудиенция!

— Yes!.. И поэтому я все еще слушаю. Но ваш случай не единственный. Того же жаждут и десять миллионов молодых американцев, страдающих от любви к Маленькой Королеве… и вообще, довольно!.. Всего хорошего!

— Еще одно слово!.. Умоляю!

— Два слова! И скажу их я! Вы либо мистификатор, либо ненормальный… Разговор окончен! Уходите!

— Мясных Королей не мистифицируют.

— Ответ хорош! Значит, безумец?

— Нет, земляной червь, влюбленный в звезду… Но я хочу завоевать ее, поднявшись на ту же высоту… Разве это безумие?

— Высшая степень сумасшествия!

— А вот увидите!.. Но подождите, попробуйте на время забыть о французском секретаре…

— By James! [31] Чего вы еще хотите?

— Я — ученый, изобретатель… Попытайтесь выслушать меня в этом качестве.

— Говорите!.. У меня нет возможности тратить время на пустяки… Болтая с вами, я потерял добрых десять минут… Надеюсь, вы скажете что-нибудь дельное, чтобы возместить мне потерю, ведь время — деньги!

Никогда прежде Мясной Король не уделял столько внимания посетителям. Обычно их вопросы оценивались, обсуждались и решались положительно или отрицательно в течение двух минут. Но на этот раз мистер Шарк не узнавал самого себя. Впрочем, его терпение в достаточной мере сопровождалось любопытством. Будучи прожженным дельцом и, кроме того, стопроцентным американцем, привыкшим во всем искать выгоду и умевшим превращать мысли, вещи, людей и даже чувства в деньги, мистер Шарк решил воспользоваться случаем.

Этот незнакомец, Жан Рено, страстно любит Эллен. В его искренности Мясной Король не сомневался. Учитывая данное обстоятельство, прекрасный отец и блестящий бизнесмен сказал себе:

«Я окружен завистью, предательством и ненавистью… Француз будет предан мне из-за любви к Эллен… Преданность — товар, который нигде не купишь… Приблизив юношу к себе, я совершу выгодную сделку! Что ж, попробуем! В конце концов, это не помешает мне найти для моей дочери Прекрасного принца!»

Вновь пристально посмотрев на своего странного собеседника, мистер Шарк спросил:

— Так вы инженер?.. С ученой степенью?.. Профессор?.. Доктор?

— Естественно! У меня есть все эти дипломы… простые корочки из ослиной кожи, не доказывающие абсолютно ничего. Диплом стоит ровно столько, сколько стоит его обладатель. И я вам сейчас это докажу, если вы позволите мне показать одно изобретение… замечательное и в то же время страшное.

В эту секунду его слова были прерваны каким-то жутким звоном. Затем послышались резкие, немного гнусавые голоса:

— Во Флэштауне бунт… внезапный, как взрыв бочки с порохом… Завод может защищаться своими силами, но город… Положение очень серьезное… Что делать?

Не выказывая признаков волнения, Мясной Король холодно заметил:

— Парни решили позабавиться… и поэтому портят мою собственность… Я сейчас же иду в аудио- видеозал. Надо выяснить, что они натворили.

— Срочно! — вновь раздался голос. — Город в опасности!

— Ладно!.. Мои милые fellows[32] могут и подождать… Они знают, с какой спички я зажигаюсь… Отправим в город на разведку воздушный крейсер, а когда он вернется, подумаем, что делать дальше. A вы, молодой человек, останьтесь!

— Напротив, позвольте мне сопровождать разведчика.

— Зачем?

— Подавление бунта имеет отношение к моему изобретению… Думаю, что смогу быть вам полезен.

— Хорошо!.. Летите!.. Мои приборы позволяют видеть и слышать отсюда все, что происходит на заводе… Город, к сожалению, ускользает из поля зрения… Проверьте, что там происходит, и быстро возвращайтесь.

В эту минуту вошла мисс Эллен.

Она равнодушно взглянула на незнакомца. Молодой человек сначала побледнел, затем покраснел, но все же справился с собой и почтительно ее поприветствовал.

— Папочка, до свидания, — сказала Маленькая Королева, улыбаясь. — Я отправляюсь в ежедневную аэропробежку. Аэростат под номером один уже подготовлен. По дороге собираюсь залететь во Флэштаун и…

— Сегодня это невозможно, детка. На заводе бунт. Я распорядился послать туда разведывательный крейсер. Останьтесь! Лететь опасно…

Не терпящим возражений тоном, с чисто женской логикой, мисс Эллен тотчас же заявила:

— В таком случае я вылетаю!

— Повторяю: это смертельно опасно… Разведчика могут атаковать… Пока неизвестно, что стоит за этим мятежом!

— Все уже решено! Я лечу.

— Хорошо! Пусть будет по-вашему. В конце концов, у меня есть связь с крейсером, и в случае нападения я смогу прийти к вам на помощь!

Обратившись вновь к невидимому собеседнику, мистер Шарк громко спросил:

— Эй, Николсон, вы готовы к вылету?

— Да, сэр! — донесся голос откуда-то из-за ангаров.

— Отлично! Тогда, all a board! Всем подняться на борт, и go ahead![33]

Мисс Эллен подставила отцу лоб для прощального поцелуя, одновременно вопросительно указывая взглядом на незнакомца, который все еще находился во власти переполнявших его чувств.

— Познакомьтесь… Мой новый французский секретарь, мистер Жан Рено. Он будет сопровождать вас.

— Очень хорошо! Обожаю говорить по-французски!

— К вашим услугам, мадемуазель! — с трудом выдавил из себя бедняга, опьянев от счастья. Сейчас он был не способен придумать ничего более оригинального, чем эта пустая, достойная сожаления банальность.

— Go![34] — сказал Мясной Король. — Go on![35] Время не ждет!

Маленькая группа быстро пересекла террасу и остановилась у ангара под номером один.

Под действием несложных механизмов аэростат соскользнул с рельсов и наполовину оторвался от земли. Огромный, мощный крейсер внушал страх своей способностью легко преодолевать гигантские расстояния.

Высокий человек в униформе цвета морской волны с золотыми пуговицами открыл люк, расположенный в нижней части дирижабля. Почтительно поприветствовав девушку, он бросил на француза холодный, почти враждебный взгляд. Состоялось новое знакомство.

— Мистер Жан Рено, секретарь… Мистер Николсон, инженер и командир аэростата под номером один.

Мужчины обменялись коротким сухим приветствием. Поцеловав отца, мисс Эллен решительно полезла внутрь дирижабля.

— Ваша очередь, сэр! — сказал инженер.

Жан Рено машинально последовал за Маленькой Королевой. Николсон, вынужденный согнуться, чтобы попасть в аэростат, закрыл за собой дверцу люка.

Маленькая Королева уселась сзади, а Жан Рено занял место в центре, около инженера. Николсон включил мотор, крейсер дернулся и задрожал.

— Мисс Эллен, вы готовы? — спросил командир.

— Да! Вперед!

Николсон нажал на рычаг, и аэростат взметнулся ввысь.

ГЛАВА 3

Полет на воздушном крейсере. — Маленькая Королева. — Героический поступок застенчивого человека. — На виселице. — Счастливое избавление. — На борту аэростата. — Беседа по беспроволочному телефону. — Враг!

Описав в небе изящную дугу, аэростат определил направление ветра, поднялся на высоту триста метров и взял курс на Флэштаун.

При любых других обстоятельствах Жан Рено, увлеченный механикой, пришел бы в восторг от того, что он находится внутри этой чудо-машины, замечательного образца воздухоплавательного искусства. В целом и в деталях дирижабль действительно был великолепен. Он поражал своими приборами, устройством и принципом действия. Удивляли также точность его движений и подъемная сила. Размеры дирижабля были колоссальны: не менее семидесяти пяти метров в длину и восемнадцати в ширину. Выкрашенный в молочно-белый цвет, он выглядел мощным и одновременно немного неуклюжим. Гладкая, без единой морщины, оболочка воздушного крейсера крепилась к гондоле при помощи жесткого каркаса. Таким образом создавалась особая, обтекаемая форма аэростата, благодаря которой он мог рассекать воздух так же легко и свободно, как подводная лодка преодолевает волны. Огромные иллюминаторы позволяли видеть бескрайние небесные просторы, облака, землю и на ней различать города, уменьшенные до размеров рельефной карты. Посмотрев за борт, можно было заметить вращавшиеся с безумной скоростью винты, приводимые в движение гениально простым механизмом.

Воздушный корабль поднимался и опускался с легкостью птицы. Подчиняясь безукоризненно точным командам мисс Эллен, державшей штурвал, дирижабль ловко обошел грозовую тучу и продолжал двигаться в выбранном направлении.

Существование подобных аэростатов служило прекрасным подтверждением того, насколько далеко продвинулось человечество на пути освоения воздушного пространства. Это был пример полного покорения человеком стихии, еще более капризной, коварной и опасной, чем вода.

Какое упоительное чувство охватывало на борту воздушного крейсера! Какой восторг вызывало движение без толчков и ударов, без бортовой и килевой качки, на головокружительных высотах! В таких условиях даже самые слабонервные ощущали себя в полной безопасности. Бодрящий воздух и торжественная тишина, царившая на борту и нарушаемая только легким, как жужжание пчел, шумом винтов, обеспечивали пассажирам аэростата полный комфорт. Не чувствовалось никакого запаха газа, бывшего сущим наказанием для воздухоплавателей в прежние годы. Не было ни запаха гари от перегретых машин, ни испарений горючего. Впрочем, на воздушном крейсере не нашлось бы топлива, электричества или аккумуляторов. Таким образом, основная причина зажигания и воспламенения изначально устранялась. Мощнейший механизм приводился в движение и непрерывно функционировал под действием некой таинственной силы, природа и необычные свойства которой будут описаны позже. К сожалению, удовлетворить вполне понятное любопытство читателя здесь не представляется возможным. Подробности станут известны по мере развития событий в романе.

Итак, Жан Рено оставался совершенно равнодушен к окружавшим его чудесам. Завороженный присутствием Маленькой Королевы, он ничего не видел и не слышал. Ее появление привело молодого человека в восторг и одновременно смутило его. Бедняге казалось, что все это сон, восхитительный, но, увы, обманчивый. Жан Рено как зачарованный, широко открыв глаза, с каким-то фанатичным упорством смотрел на девушку. Между тем Маленькая Королева и не подозревала об истинной причине смятения нового секретаря. Она говорила себе: «У этого джентльмена довольно странные манеры. Для француза он слишком молчалив… Хотя, быть может, у него закружилась голова…»

— Эй, Николсон, на какой высоте мы находимся?

— Девятьсот пятьдесят футов, мисс Эллен.

— Какова скорость?

— Тридцать миль[36] в час!

— Всего лишь?

— Yes! Через пять минут мы будем на месте.

— All right!

Затем Маленькая Королева обратилась к Жану Рено:

— Вам плохо?

Помимо сострадания в ее голосе прозвучала легкая насмешка. Вздрогнув, будто очнувшись ото сна, молодой человек пролепетал:

— Нет… спасибо… я не болен… большое спасибо, мисс Эллен.

Злясь на самого себя и отвернувшись в сторону, он пробормотал:

— Черт возьми, мне следовало бы дать самому себе пощечину! Нельзя же быть таким идиотом!.. Ах, мисс Эллен, мисс Эллен, зачем вы меня околдовали!

Боясь увидеть на лице девушки насмешливую улыбку, он опустил глаза. Сердце бедняги билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Машинально прижав руку к сердцу, молодой человек почувствовал под пальцами бумажник. Жан Рено всегда носил его с собой. В бумажнике хранилось самое дорогое, что было у несчастного влюбленного — великолепная фотография Маленькой Королевы, купленная на одном из парижских бульваров. На обратной стороне снимка была прикреплена вырезка из светского журнала. Сколько раз несчастный влюбленный любовался этой фотографией! Молодой человек изучил ее до мельчайших деталей. Он помнил также каждую букву хвалебной статьи, написанной после большого праздника в «Континентале». Все еще находясь во власти своих фантазий, влюбленный бедняга беспрестанно повторял про себя запомнившиеся фразы, напыщенность и восторженность которых не казались ему ни смешными, ни преувеличенными.

«…Те, кто сегодня видел ослепительно прекрасную восемнадцатилетнюю мисс Шарк, наверное, уже никогда не забудут эту сказочную красавицу с именем, созвучным орудийному залпу. Ее роскошные светлые волосы с медным оттенком, столь любимым старинными флорентийскими мастерами, скрепленные черепаховым гребнем, обрамляли высокий, с нежной розовой кожей лоб. Влажные, сверкающие, как сапфиры, глаза девушки были наполнены теплом и лаской. Маленький гордый рот с коралловыми губами улыбался, обнажая жемчужно-белые зубы. Юная и восхитительная американская королева высоко держала голову, величественной посадке которой позавидовали бы даже самые царственные из прекраснейших римских императриц. Высокая, с лебединой шеей, плечами Фринеи[37] и грудью Дианы[38], она обладала гибким и сильным телом превосходной спортсменки. Впрочем, Маленькая Королева сама провоцирует все эти описания. Даже самые смелые метафоры кажутся бесцветными, когда речь идет о ее несравненной красоте, живом воплощении идеала…»

Несмотря на приподнятый тон статьи, наиболее хладнокровные поклонники нашли бы нарисованный портрет абсолютно схожим с оригиналом.

Продолжая предаваться воспоминаниям, Жан Рено не слышал нараставшего гула, который по мере приближения воздушного корабля к Флэштауну становился все страшнее. Он не заметил также гигантский человеческий муравейник, копошившийся под брюхом аэростата. Молодой человек не обратил внимания даже на то, что воздушный корабль начал молниеносно снижаться. Возглас мисс Эллен заставил его содрогнуться до глубины души:

— Смотрите! Человек в опасности! Бедняга, его хотят повесить… Мы должны его спасти!

Жан Рено в свою очередь склонился над иллюминатором. Внизу, не более чем в пятидесяти метрах от дирижабля, он увидел репортера. Неумелые палачи пытались повесить его на верхушке опоры семафора. Призыв девушки преобразил Жана Рено. Сердце молодого человека бешено колотилось, глаза горели. Глядя прямо в лицо Маленькой Королеве, он решительно сказал:

— Я спасу его!

Надо сказать, что все воздушные корабли, как и морские, обычно снабжены по меньшей мере двумя якорями. Закрепленные на концах тонких, но прочных веревок, они служат для швартовки. Их хранят обычно в специально отведенных местах, таких, чтобы в любой, даже самой непредсказуемой, ситуации якоря были под рукой.

Жан Рено между тем продолжал:

— Я прошу предоставить мне полную свободу действий. Положитесь на меня. Можно воспользоваться якорем?

— Конечно! — ответила Маленькая Королева, сраженная его уверенностью и мужественным взглядом.

С видом человека, до тонкостей изучившего устройство аэростатов, молодой человек прошел в килевую часть судна и с силой толкнул ногой скользящую дверцу. Она скрывала люк, через который вполне мог пролезть человек. Рядом с ним лежал якорь и сложенный кольцами канат. Схватив то и другое, Жан Рено сказал:

— Есть только один способ спасти несчастного: снизиться и, удерживая аэростат на нужной высоте, сбросить якорь, затем спуститься по канату, подцепить беднягу и улететь.

— Это опасно, — заметила мисс Эллен.

— Для спасателя — может быть. Важно то, что для аэростата нет никакой опасности.

— Ну хорошо! Я вам доверяю. Николсон, вы все поняли?

— Да, мисс Эллен.

— Тогда вперед!

Дирижабль завис на высоте не более тридцати метров над семафором. Сброшенный якорь повис в воздухе, и Жан Рено, обхватив руками канат, собрался было соскользнуть вниз. Внезапно Маленькая Королева сорвала с шеи кружевной шарф и протянула его молодому человеку. С удивительным спокойствием она объяснила:

— Вы пораните руки. Оберните их вот этим.

Сказать и сделать такое в столь тревожную минуту!

Жан Рено покорно взял пронизанный тонким ароматом шарф и обмотал его вокруг каната. Затем, крепко обхватив канат руками, молодой человек легко соскользнул вниз.

Невозможно описать ярость толпы, у которой пытаются вырвать добычу!

Мясо только что забитых животных, распространяя зловоние, все еще жарилось на гигантских кострах. Из облака смрада вырвался жуткий вопль. Обезумевшая человеческая масса стала напирать со всех сторон. Сжав кулаки, с искаженными дикой злобой лицами, люди выкрикивали оскорбления и угрозы. Негодяи быстро разгадали дерзкий план воздухоплавателей. Стремясь помешать им любой ценой, бунтовщики стали кидать вверх камни, деревяшки, пылающие головешки. Некоторые бросились к семафору, горя желанием разорвать несчастную жертву на части.

В эту минуту Жан Рено, сидя верхом на якоре и раскачиваясь на нем подобно гигантскому пауку на конце паутины, выжидал благоприятный момент. Достойные помощники отважного спасателя, Маленькая Королева и инженер, управляли воздушным кораблем с непревзойденным мастерством. Полностью подчиняясь их командам, аэростат приблизился к месту казни и завис в воздухе. В тот момент, когда мятежники начали штурм семафора, якорь дирижабля зацепился за его верхушку.

Между тем палач уже успел закончить свою жуткую работу, и повешенный репортер в предсмертных судорогах схватился за сдавливавшую его шею петлю. Несчастный все еще боролся за жизнь.

— Мужайтесь! — крикнул ему Жан Рено.

Палач попытался схватить спасателя за ноги, потерпел неудачу и заорал:

— Ты явился слишком поздно!

С поразительной ловкостью Жан Рено ответил негодяю великолепным ударом ноги прямо в лицо, насмешливо добавив:

— Shut up![39]

Раскинув руки, палач с разбитым в кровь лицом ничком повалился на землю. Зацепившись ногами за якорь, чтобы не упасть, Жан Рено наклонился над семафором и схватил отчаянно бившегося в конвульсиях повешенного.

Приникнув к иллюминатору, смертельно бледная Маленькая Королева едва дышала. Не имея возможности вмешаться, она прокричала прерывающимся голосом:

— Cheer up!.. My friend…[40]

«Мой друг»… Эти слова удесятерили силы Жана Рено. Рывком подняв репортера, он посадил беднягу на якорь рядом с собой.

Между тем вопли усилились. В спасателей со всех сторон летели камни и горящие головешки. Взбиравшиеся на семафор люди тянули руки, чтобы схватить беглецов за ноги. Казалось, еще мгновение — и их поймают. Настоящая трагедия разворачивалась в эти минуты, тревожные и яростные.

В это время аэростат стал медленно подниматься, потащив за собой на канате Жана Рено и спасенного репортера.

Вы, вероятно, видели на бульварах ошеломленные и расстроенные лица детишек, у которых улетел воздушный шарик, хрупкая и недолговечная игрушка, с любовью носимая на веревочке. И вы, наверное, слышали слетавшие с детских губ удивленно-горестные восклицания: «Ах!.. Ах!..» Ручонки малышей тянутся за шариком, головки поднимаются вверх, ребятишки встают на цыпочки. Ах, как хотелось бы им вырасти, чтобы догнать беглеца! Но все их усилия напрасны! Освобожденный от пут шарик поднимается все выше и выше… Он улетает навсегда, оставляя позади лишь горькие и бесполезные сожаления.

С бунтовщиками произошло то же, что и с детишками. Толпа была не в силах вернуть ускользавшую жертву. Только у этих людей изумление переросло в ярость, а разочарование — в смертоносное безумие.

Воздушный корабль набрал высоту, и ему стали не страшны угрозы, вопли, злобные выпады и смятение разъяренной толпы. На какое-то мгновение аэростат остановился, а затем начал быстро развивать скорость. Под ним, на конце болтающегося каната, верхом на якоре сидели два человека.

— Смелее, джентльмены! Держитесь! — крикнула им Маленькая Королева, и в голосе ее слышалось ликование.

— Спасибо, мисс Эллен! С нами все в порядке! — ответил ей весело Жан Рено.

Пожалуй, это «все в порядке» было слишком уж оптимистичным. Между тем до сих пор пребывавший в полуобморочном состоянии и хватавший ртом воздух репортер неожиданно пришел в себя. Его взгляд, еще минуту назад ничего не выражавший, остановился на Жане Рено. Тот улыбнулся и крепко пожал репортеру руку.

— Вы спасли меня! — воскликнул еще не совсем окрепшим голосом молодой человек. — Я вам бесконечно благодарен…

— Оставьте на некоторое время вашу благодарность: я предпочел бы разделить ее с теми, кто сейчас над нами. Лучше держитесь крепче за якорь, воистину спасительный, стоит отметить! У вас не кружится голова?

— Нет! К тому же что значит головная боль по сравнению с тем, что я перенес!

— Справедливо замечено.

— Клянусь честью, в этом ошейнике я похож на сорвавшуюся с цепи собаку. Вообще-то меня зовут Дик, или попросту Дикки. Я — репортер из газеты «Инстентейньес», заблудившийся в этом аду.

— А я — Жан Рено, кандидат на должность секретаря мистера Шарка, Мясного Короля и владельца этого прекрасного аэростата.

— Мистер Жан Рено, я предлагаю вам свою дружбу. Отныне и навсегда, вместе с моей вечной признательностью. Я буду предан вам до гробовой доски! Располагайте мной!

— Дружба в наши дни — большая редкость и ценится на вес золота. Я с радостью принимаю ваше предложение, а также, надеюсь, вы и меня будете считать другом.

— Спасибо… Боже, как быстро летит наш аэростат! Какой здесь чистый и прохладный воздух! Благодаря ему я окончательно воскрес. Но куда мы мчимся?

— Очевидно, подальше от города, в сторону равнины, чтобы наконец приземлиться. Не будем же мы подниматься на борт крейсера по канату!

— Смотрите! На горизонте еще один аэростат! Его почти не видно…

— Возможно, это кто-то из вашей репортерской братии.

«Если так, то ты опоздал, my old chap![41] — подумал Дикки. — „Инстентейньес“ будет первой. Я сделаю потрясающий репортаж!»

С момента дерзкого побега дирижабль преодолел более пяти миль. Внизу простиралась унылая равнина, покрытая жухлой, поникшей травой. Несколько железнодорожных линий пересекали пустыню. Внезапно аэростат начал снижаться. Благодаря полному безветрию и точным движениям воздушного крейсера якорь едва коснулся земли, что избавило Жана Рено и Дикки от малейших неудобств. Молодые люди с огромной радостью тут же покинули крюк и, стоя на земле, принялись разминаться. Это было очень кстати, потому что, несмотря на всю свою выносливость, они чувствовали ужасную ломоту в ногах.

Между тем гондола аэростата продолжала опускаться. Превосходная балансировка и умелый пилотаж позволили воздушному кораблю мягко приземлиться. Дверца кабины открылась, и инженер быстро скомандовал:

— Come aboard![42]

— Мой ошейник возьмем с собой! — весело воскликнул мистер Дикки. — Я подарю его «Инстентейньес». Он будет выставлен в зале репортерских трофеев, и все коллеги умрут от зависти.

Наконец-то молодые люди поднялись на борт аэростата! Краткое знакомство сопровождалось волнующими словами благодарности. Минуту спустя воздушный крейсер снова взмыл ввысь.

Инженер по-прежнему находился в машинном отделении, а аэростатом управляла мисс Эллен. Одной рукой держась за руль, другой она подносила ко рту небольшой металлический предмет. С его помощью Маленькая Королева разговаривала с Флэшмэнором:

— Да, дорогой папа, все закончилось благополучно. Спасенный джентльмен, целый и невредимый, у нас на борту.

Отчетливый, хорошо знакомый голос, преодолев гигантское расстояние, ответил:

— Молодец, дочка, прими мои поздравления!

Мясной Король лично поддерживал связь с аэростатом.

Что за чудо, эти беспроволочные телефоны! На какое-то время наступила тишина, затем вновь прозвучал голос мистера Шарка:

— А теперь летите на завод, но не снижайтесь…

Почти сразу после этих слов послышался сдавленный крик, скорее, даже вызванный ужасом вопль. Все вздрогнули.

— Эллен, детка, немедленно возвращайтесь! Николсон!

— Слушаю вас, мистер Шарк.

— Назад, во Флэшмэнор! Отвечаешь головой, my lad![43]

— Папочка, что случилось? — озадаченно спросила мисс Эллен.

— Нашим патрулем замечен неизвестный аэростат. Говорят, его видели в районе завода еще до бунта, потом он куда-то исчез, а сейчас опять появился. Я уверен, те, кто в нем находятся, — наши злейшие враги… бандиты, жаждущие моей гибели! Нельзя терять ни минуты! Вам угрожает смертельная опасность! Назад!.. Или будет слишком поздно… Я лечу на помощь!

Мясной Король не был человеком впечатлительным, но на этот раз в его голосе, обычно резком и отрывистом, прозвучала такая тревога, что Маленькая Королева и инженер вновь вздрогнули.

— Слушаюсь, мистер Шарк! Положитесь на меня, — бросил Николсон.

Аэростат поднялся ввысь и на высокой скорости устремился в сторону Мэнора.

С момента получения тревожного сообщения воздухоплаватели не проронили ни слова. Тягостное молчание нарушалось лишь приглушенным гулом бортовых винтов. Жан Рено, немного бледный, украдкой любовался Маленькой Королевой, которая, казалось, была неустрашима. Узнав о смертельной опасности, грозившей мисс Эллен, молодой человек стал испытывать страшную тревогу за судьбу девушки. Горячая преданность и невыразимая жажда самопожертвования переполняли его сердце. Мистер Дикки, прирожденный репортер, сиял от удовольствия. По правде говоря, он действительно испытывал эгоистичное ликование, вспоминая об удивительных, выходивших за рамки мыслимого и немыслимого, событиях, произошедших с ним после вылета из редакции. Подумаешь, опасность, тумаки, ножевые удары, казнь, наконец! Подумаешь, угроза новой опасности! Малыш Дикки забыл обо всем в предвкушении следующего приключения, обещавшего быть самым странным, самым драматичным и самым загадочным из всех приключений, о каких только может мечтать репортер!

В бесконечной, томительной тревоге пролетела минута. Воздухоплаватели не отрывались от иллюминаторов. Все взгляды были устремлены к горизонту. Внезапно вдали мелькнула черная точка. С каждой секундой она становилась все больше и больше, постепенно приобретая очертания аэростата.

Это был небольшой воздушный корабль веретенообразной формы. И было в его облике нечто странное и угрожающее. Сначала его бросало из стороны в сторону, затем он стал подниматься, как будто хотел перерезать крейсеру дорогу.

— Это враг, — глухим голосом проронил Жан Рено.

— Похоже, — добавил репортер.

— В любом случае его действия очень подозрительны. Неужели он осмелится напасть на нас? Какая дерзость!

Проявляя в большей степени любопытство, чем тревогу, Маленькая Королева воскликнула:

— Какая скорость! Какая точность движений! Мы можем добиться того же, Николсон?

— Попробуем, мисс Эллен.

Неожиданно раздался пронзительный свист. Шум быстро нарастал, потом вдруг уменьшился. Подобные звуки могли быть вызваны только летящим снарядом.

— Нас атакуют, — невозмутимо сказала Маленькая Королева. — Значит, это враг.

ГЛАВА 4

Новые машины и новый склад ума. — Воздушные пираты. — Битва в воздухе. — Пневматическое орудие. — Абордаж. — Высший пилотаж. — Ядовитый газ. — Побеждены. — Король стервятников. — Кондор.

Поразительно, как в стране с высокоразвитой культурой, в мирное время, в самом сердце промышленного района, возможно варварское нападение на дирижабль с мирными пассажирами! Почему подобное разбойное действие, осуждаемое законом, гражданскими правами и элементарной гуманностью, остается безнаказанным?! Прежде чем ответить на этот вопрос и трезво оценить совершаемое преступление, относящееся скорее к пережиткам прошлого, чем к временам сегодняшним, будет полезно немного ознакомиться с психологией людей.

Еще вчера страсть к автомобилям охватывала даже самых благоразумных, а самых спокойных превращала в ярых поклонников скорости. Впрочем, опьянение от быстрой езды было не единственным предметом этой страсти. Выжимая сто двадцать километров в час на автомобиле ценой в тридцать, пятьдесят или сто тысяч франков, богатые водители основали новую аристократию, которая только из презрения не давила представителей смиренной касты пешеходов. Автомобиль был роскошью, недоступной огромному большинству людей. Эта роскошь указывала на состоятельность ее владельца, не всегда, правда, высокопробную, но зато реальную. Она разделяла людей на категории, ставила каждого на свое место. Таким образом, между хозяевами дороги и покорными пешеходами с самого начала легла пропасть.

Такое разделение существовало недолго. Вскоре повсеместное распространение автомобилей стало в порядке вещей. Сначала появились дешевые экипажи, затем — машины для перевозки грузов с платформами, грузовики, омнибусы, дилижансы. Автомобили вдруг перестали быть достоянием привилегированной публики. Тогда шикарный водитель, влюбленный в скорость сноб, почувствовал, как падает его престиж. Старая аристократия дороги стала страдать от внезапного тесного соседства с простонародьем, чьи громыхавшие развалюхи позорили дорогие марки. В этот непростой для всех автомобилистов период были созданы аэростаты.

Хвала Господу за то, что он творит такие чудеса! Долой обветшалый хлам и безумства былых времен! Да здравствуют новые монстры! Они легче воздуха! Да здравствуют новые моторы! Ура новому обмундированию! Вперед, покоряя пространство!

Вслед за увлечением скоростью пришла страсть к высоте. Не превышая ста десяти — ста двадцати километров в час, аэростаты поднимались на высоту в две, четыре, шесть тысяч метров над башнями Нотр-Дам, над Альгамброй, Бруклинским мостом, водопадами Замбези или Северным полюсом!

Автомобиль умер! Да здравствует аэростат!

Изо дня в день скорость воздушных кораблей возрастала. Эта быстрота передвижения опьяняла и зажигала больше, чем автомобиль. Новоявленные короли воздуха с презрительным сочувствием смотрели на смиренных париев[44], ходивших по земле. Таким образом, появление аэростатов основательно поколебало жизненные устои, некогда созданные автомобилями. Совершенно неожиданным и странным стало то, что хорошо известный припев из «Корневильских колоколов»[45] «Я смотрел на небо…» человечество избрало своим девизом. По поводу и без повода, кстати и некстати люди запрокидывали головы, морщили лбы, щурились, прикладывали руку к глазам наподобие козырька. Взгляды в небо стали потребностью, навязчивой идеей, болезнью. И не без основания. По земле, где обитала большая, «тяжелая» часть человечества, проносились тени, то туда, то сюда ложились пятна геометрической формы. Причиной тому были аэростаты, которые фланировали в небе, парили в облаках, напоминая чудовищ, и внезапно исчезали в лазурной дали.

Но не только любопытство заставляло простых смертных поднимать головы вверх. Главным образом, люди боялись. Увы! Постоянный страх вполне оправдывался слишком частыми падениями. Везде и всюду с высоты в огромном количестве падали личные вещи, приборы и даже люди. От этого, казалось, ничто в мире не могло бы уберечь. Последствия, естественно, были ужасны. Трудно понять и оценить отвагу небесных гонщиков, не ценивших свои жизни и жизни других. Воздухоплаватели окончательно помешались. Безумие было вызвано манией высоты и жаждой простора. Слова «подъем», «спуск» стали неподходящими и устаревшими. На аэростатах больше не поднимались — они взрывались, как бомбы, и не опускались — воздушные корабли обрушивались!

Днем небо заполняли монстры всевозможных окрасок и форм. Они передвигались с разными скоростями и на разных высотах. Ночью начиналось беспорядочное перекрещивание во тьме лучеобразно расходящихся световых потоков. В результате астрономы не могли больше наблюдать за предметами своих исследований, фотографировать звездное небо стало также невозможно.

Когда появилась мода на дирижабли, каждый захотел иметь свой летательный аппарат. Разориться на его приобретение считалось хорошим тоном. Хотя подобные глупости были позволительны лишь богатым людям. Поскольку любой из этих снобов отлично владел мастерством грабежа, взяточничества и вымогательства, постепенно появился новый вид афер — воздушное пиратство. Дерзкие, неустрашимые джентльмены, лишенные предрассудков, фрахтовали легкие, быстрые, хорошо вооруженные аэростаты и пиратствовали в небесах. В итоге воздушное пространство вскоре превратилось в бесконечный лес Бонди[46].

Поскольку пиратские дирижабли почти не оставляли следов, разбойники действовали абсолютно безнаказанно. Несмотря на то что полиция в равной степени снабжалась такими же кораблями, автомобильно-воздушная Пандора[47], подобно опереточным карабинерам, всегда прибывала с опозданием. Таким образом, процветавшее пиратство и наводивший ужас бандитизм стали характерными чертами эпохи воздухоплавания.

Растущая безнаказанность воздушных преступлений прибавляла разбойникам наглости и делала их промысел еще более прибыльным. Аэростаты в большинстве своем были вооружены как для войны. А перспектива воздушной стычки, добавляясь к обычным опасностям длительных прогулок в надземном пространстве, только сильнее притягивала тех психопатов, что непрестанно ищут новых ощущений.

Итак, читатель наш хорошо осведомлен. Теперь он может со знанием дела оценить внезапное нападение таинственного дирижабля на крейсер под номером один.

Пролетевший снаряд не причинил никакого вреда, хотя еще немного — и он пробил бы обшивку.

Инженер отрывисто бросил:

— Джентльмены! Вы умеете стрелять?

— Я — нет! — ответил Жан Рено.

— Посредственно! — отозвался репортер.

— Тогда стрелять придется мне, — сказал пилот. — Мисс Эллен, примите, пожалуйста, управление.

Будучи прекрасной спортсменкой, девушка заняла место Николсона и со знанием дела взялась за рычаг.

Инженер посмотрел на металлическую трубу, прикрепленную болтами рядом с люком. Ее длина составляла примерно метр, диаметр ствола — шесть сантиметров. От нижней части трубы под прямым углом ответвлялась другая труба, почти таких же размеров. Наконец, на одном из концов первой трубы была нарезка. Из небольшого отсека, находившегося на расстоянии вытянутой руки, Николсон быстро достал сосуд, форма которого очень напоминала бутылку из-под шампанского. На самом же деле это был снаряд. Его конец также имел нарезку с накрученным на нее никелевым краном. Умелыми движениями инженер прикрепил снаряд к трубе.

Кррр… ссс! Снова раздался свист снаряда. Затем послышался треск: кормовой люк крейсера разлетелся вдребезги. Оболочку дирижабля пробило насквозь буквально в шести метрах от воздухоплавателей, но никто из них даже бровью не повел.

Николсон нацелил орудие на вражеский аэростат. Жан Рено побледнел и воскликнул:

— Мисс Эллен, неужели вам не страшно?!

Девушка ответила с некоторым высокомерием:

— Что вам дало основания предполагать, будто мне должно быть страшно?

— Но ведь нам угрожает опасность! Даже, может быть, смертельная!

— Спасибо, вы очень заботливы. Наша судьба зависит от Провидения, поэтому, кроме него, я не боюсь ничего! И никого!

— Поднимайтесь, мисс Эллен! Быстрее поднимайтесь! — внезапно закричал инженер.

В ту же секунду он резко открыл кран и нажал на пружину в вертикальной трубе. Все услышали свист, а потом треск, будто ломали доски.

— Вот мой ответ бандитам! — рявкнул Николсон.

Действительно, конструкция из двух труб представляла собой пневматическую пушку, а свист издал выпущенный из нее снаряд.

Когда со стороны противника прогремел третий выстрел, крейсер, подчиняясь умелым командам мисс Эллен, легко подскочил вверх метров на триста.

— Мистер Дикки!.. Быстрее!.. Несите баллоны с газом! — крикнула мисс Эллен.

Внимательно следя за показаниями манометра, она вдруг заметила, что давление стало падать. Репортер все понял. Не тратя времени на разговоры, он быстро ответил: «Есть!» — и бросился выполнять приказ.

Из складского отсека Дикки вытащил баллон, по форме похожий на тот, которым Николсон зарядил пушку. Он был сделан из прессованного картона, покрытого тонким слоем хромированной стали. Внутри него под высоким давлением содержался сжиженный газ — душа дирижабля, так как с его помощью заряжают пневматическую пушку, он же заставляет работать мотор и он же наполняет оболочку, не говоря уже о том, что его применяют и в других случаях. Итак, репортер поспешно привинтил новый баллон вместо почти пустого. Есть запас еще на 200 километров!

Между тем инженер продолжал стрелять. Приводимые в движение мощной пружиной снаряды передвигались по вертикальной трубке снизу вверх и автоматически поступали в жерло пушки. Таким образом орудие функционировало, как мощный, бесшумно стреляющий пулемет.

— Эй, Николсон, каков результат? — спросила мисс Эллен.

— Не знаю, мисс Эллен. Я делаю все, что в моих силах, но задержать их пока не удается. Должно быть, этим кораблем управляет сам дьявол.

— Смотрите, он поднимается! — воскликнул репортер. — God bless![48] Судя по всему, бандиты собираются атаковать нас сверху!

— Нас возьмут в плен! — прервала его Маленькая Королева. — Поднимемся! Поднимемся и мы!

В воздушном сражении в девяноста процентах победителем выходит тот, кто обладает преимуществом в высоте. Это напоминает прежние бои парусных судов, когда на море господствовал тот, кому благоприятствовал ветер. Вот почему экипаж воздушного крейсера так стремился получить перед противником преимущество в высоте. Но нет! Все усилия были тщетны! Напрасно Мясной Король вложил в дирижабль под номером один безумную сумму. Напрасно конструктор, мечтая сделать этот корабль уникальным по боеспособности и скорости, снабдил его самыми совершенными механизмами. Он потерпел позорное поражение от ничтожного противника, который предвидел все его движения и, казалось, играл с ним.

— Побеждены! Мы побеждены! — вскричала мисс Эллен. В ее голосе слышалась скорее досада, чем страх. — Какой стыд!

— Прежде всего, это опасно, — сказал инженер. — Где же Мясной Король? Он должен был спасти нас…

— От этого… комара! — добавила девушка, краснея от гнева.

— Жало этого комара может уничтожить нас.

— Вы ли это, Николсон? Я не думала, что вы такой… трус.

— Я отвечаю за вас перед вашим отцом, мисс Эллен… и впервые в жизни мне действительно страшно.

— Я освобождаю вас от всякой ответственности, мой друг! Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня боялись или чтобы мне сострадали. В особенности же мне не нужна нянька! Как и вы, я нахожусь здесь на свой страх и риск. Ни больше, ни меньше, не так ли? И я не трусливее всех остальных! Предоставьте мне действовать, и я совершу невозможное, чтобы спасти нас. Итак, с этой минуты командую я! Всю ответственность беру на себя!

— By James! Вот это мужской разговор! — ответил с поклоном инженер. — У вас умелые руки, и вы мастерски владеете пилотажем. Я в вашем распоряжении, мисс Эллен.

— Мы тоже! — в один голос воскликнули Дикки и Жан Рено.

Мисс Эллен в тот момент была великолепна. Ее глаза горели, ноздри трепетали. Она казалась живым воплощением мужества, соединенным с необычайным хладнокровием. Трое мужчин смотрели на нее как завороженные.

Остается узнать, оправдались ли заверения Маленькой Королевы.

Пока происходила эта короткая беседа, враг успел скрыться. По крайней мере, его не было видно из дирижабля. На самом же деле он планировал теперь над крейсером и походил на ястреба, который готовится схватить добычу.

Увидев вдали силуэт Флэшмэнора, мисс Эллен заставила аэростат спикировать на бешеной скорости, чтобы приблизиться к крепости. Уже через двадцать минут они могли бы укрыться за ее стенами. Но едва ли противник собирался оставить им хотя бы двадцать секунд на передышку. На мгновенье воцарилась мучительная тишина. Затем воздухоплаватели отчетливо почувствовали быстрый и легкий толчок, который, однако, до основания потряс аэростат.

— Абордаж! — прорычал инженер, сжимая кулаки. — Стройте после этого воздушных монстров за двести тысяч долларов, чтобы они впоследствии были раскорежены лодчонками, не стоящими и десяти тысяч!

— Все та же история линкоров и миноносцев, — прошептал Жан Рено.

В ту же минуту острые крюки впились в бока аэростата, подобно корабельному якорю, цепляющемуся за морское дно. Лишь безумная скорость нападавшего дирижабля позволила ему осуществить отчаянный маневр, который мисс Эллен и ее спутники не могли ни предвидеть, ни предотвратить.

— God Lord! — воскликнул репортер. — Эти негодяи нас просто-напросто подцепили!

Скорость крейсера заметно уменьшилась, он резко покачнулся, и все приборы, несмотря на прекрасную балансировку воздушного корабля, сильно встряхнуло. Кто бы мог подумать, что эти гиганты столь чувствительны! Маленькая Королева слегка побледнела, но все же сумела сохранить спокойствие.

— Мы на высоте тысяча восемьсот футов, — быстро сказала она. — Единственный для нас способ спастись — самый опасный, можно даже сказать, безнадежный.

— Я понял, мисс Эллен, — заговорил Николсон. — Нам остается пробить аэростат и падать отвесно, используя лишь парашют.

— Верно! А на земле мы дадим сражение, будем неумолимы и беспощадны. Око за око! У нас есть подходящая площадка для спуска?

Инженер склонился над иллюминатором.

— Да, и к тому же отличная!.. Равнина, покрытая травой… пустынная… ни деревца… и вокруг — ни души.

— Хорошо! Приготовьте оружие.

— У нас есть револьверы и сабли… Берите, джентльмены.

— А теперь внимание! — смело скомандовала девушка.

Во время этого короткого диалога враг не терял времени даром. Таинственный дирижабль уже зацепился якорем за оболочку воздушного крейсера, в одно мгновенье опустился на его уровень и прочно там закрепился.

Из вражеской гондолы выбросили веревочную лестницу, по которой осторожно, но в то же время с удивительной отвагой стал спускаться какой-то человек. Черная маска тщательно скрывала его лицо. Очевидно, у незнакомца были веские причины оставаться неузнанным. На спине человека в маске висел аппарат, похожий на те, что надевают водолазы, когда спускаются на глубину. От аппарата отходила гибкая трубка с согнутым под прямым углом широким раструбом. Последняя ступенька лестницы не доставала до воздушного крейсера, и поэтому увидеть, что происходит внутри корабля, не представлялось возможным. Человек поставил ногу на последнюю ступеньку и, ухватившись рукой за лестницу, воткнул раструб в пробоину аэростата. Затем, примостившись на конце лестницы, он открыл кран обтюратора[49].

Эта предательская процедура, совершенная абсолютно бесшумно, требовала исключительной силы, отвага и ловкости. Все происходило на редкость удачно до того момента, пока мисс Эллен не произнесла слово «внимание». В ту же секунду гигантский поток освобожденного газа вырвался из отверстия трубки и стал стремительно распространяться по гондоле. Не прошло и секунды, как внутри воздушного крейсера образовался густой пар молочного цвета, настоящий осенний туман. Его горьковатый запах не напоминал ни одно из известных летучих веществ.

Между тем Маленькая Королева и ее спутники ничего не видели, не слышали и не чувствовали. Свист газа заставил их вздрогнуть. Мужчины инстинктивно сжали оружие. Девушка попыталась проткнуть оболочку аэростата, чтобы заставить его падать, но было поздно. Все четверо уже вдохнули ядовитые испарения, от которых невозможно было укрыться. Действие дьявольского наркотика оказалось мгновенным. Вдохнув его всего один раз, человек терял силы, энергию и даже переставал соображать. Мисс Эллен выпустила из рук саблю, которую она успела вонзить в дно лишь наполовину, и откинулась назад. Умирающим голосом она пролепетала:

— Господи, мне кажется, я умираю…

Видя, как Маленькая Королева сползает на пол, инженер, самый выносливый из членов экипажа, рванулся, чтобы помочь ей, но внезапно силы оставили и его. Падая, он успел выругаться:

— Трусы!.. Они нас отравили!

Ближе всех к отверстию находились Жан Рено и Дикки. Они первыми вдохнули ядовитые испарения. Эффект оказался молниеносным: молодые люди даже не успели пошевелиться. Их охватил страшный озноб, и в ту же минуту они застыли как каменные.

Удостоверившись, что проделанная операция привела к желаемому результату, человек в маске торжествующе воскликнул:

— Они убиты!.. Остается лишь спрятать их в надежном месте и забрать крейсер. Сегодня у нас хорошая добыча.

Неожиданно странный треск прервал его слова. Незнакомец тотчас закрыл кран и начал подниматься, ворча:

— Это еще что за чертовщина? That bloody thing?

С оболочкой воздушного крейсера происходило что-то странное. Шелковая ткань трещала по всем швам, то надуваясь, то снова спускаясь, и в конце концов начала рваться, выбрасывая потоки газа. Маленькой Королеве все же удалось пробить аэростат, но, по известным уже причинам, лишь наполовину.

Освобожденный от воздуха аэростат сжался и, вращаясь вокруг своей оси, начал медленно падать. Ему вдогонку понеслась яростная брань:

— Hell damit![50] Мы теряем прекрасный крейсер!

Вибрирующий, но в то же время мелодичный и бархатистый голос, несомненно принадлежавший женщине, властно произнес:

— Что нам за дело до вещей, когда в наших руках люди!

— Но мы же падаем! Крейсер нас тащит за собой! Поднимайтесь! Быстрее!

— Я обрублю канат, чтобы освободиться от груза, а затем попробую посадить наш дирижабль.

— Прекрасно! Мы приземлимся раньше и возьмем их внизу.

— На горизонте ничего подозрительного?

— Ничего.

Тем временем вот уже некоторое время высоко в небе парила гигантская птица, единственный свидетель разыгравшейся трагедии. Она прилетела откуда-то с севера. Ее огромные крылья двигались быстро, но в то же время с трудом. Это был кондор, обитатель Анд, гигантский стервятник. Кондоры всегда соперничали с аэростатами, которые не могли сравниться с ними ни в скорости, ни в достижении тех невероятных высот, где эти хищные птицы были истинными властителями.

Между тем птица принялась описывать над таинственным дирижаблем большие круги. Казалось, будто тупые мозги хищника внезапно осветились разумом. Мало-помалу круги перешли в скручивающуюся спираль. Птица явно снижалась, пожалуй, можно было бы сказать, что кондор вел себя весьма агрессивно.

Целиком поглощенные своими грязными делами, бандиты не обратили внимания на маневр птицы. Впрочем, если бы они даже и заметили смену настроения хищника, то не придали бы этому особого значения: кондоры быстро привыкли к дирижаблям, а случаев нападения птиц на воздушные корабли не наблюдалось. Тем не менее поведение этого кондора было действительно странным, и даже слишком.

В эту минуту разбойники обрубили канат, связывавший их с воздушным крейсером, и попытались приземлиться. Вдруг кондор испустил протяжный крик, похожий на мучительный стон, а затем камнем упал на снижавшийся аэростат. С вытянутой шеей, загнутым клювом, свирепым взглядом и дрожавшим от возбуждения телом под иссиня-черным опереньем, птица выглядела великолепно. Особенно же поражал снежно-белый воротник на шее и пятиметровый размах крыльев. Когти, острые и цепкие, как у тигра, впились в шелковую ткань обшивки, которую хищник тотчас с неописуемой яростью принялся рвать клювом. Кондор расправлялся с дирижаблем так, как будто потрошил пойманное животное, и, несмотря на свист вырывавшегося из прорех газа, стервенел все больше и больше.

Итак, раздираемый на части с возраставшим неистовством аэростат начал падать. Члены экипажа, не зная причины аварии, сохраняли полное хладнокровие и стали спешно предпринимать меры к спасению.

Через какое-то время им удалось замедлить падение.

В эту минуту на горизонте внезапно появились три больших аэростата. Выстроившись полукругом, они на высокой скорости приближались к месту трагедии.

— Проклятье! — проревел мужской голос. — Истребители Мясного Короля! Все пропало!..

ГЛАВА 5

Ошибка. — Это не он! — В бегах. — Неожиданное спасение. — Погоня. — Прибывшая помощь. — Удушье. — Возвращение к жизни. — Тайна проясняется. — Заботы Маленькой Королевы. — Ночной праздник. — В целях излечения. — Букет. — Билет. — Пир Валтасара.

Теперь, совершая судорожные движения, падали оба приведенных в негодность аэростата. Нет ничего плачевнее агонии этих гордых покорителей высот. Еще недавно они были королями воздуха, а теперь оседали, подобно гигантским лоскутьям.

Несмотря на то, что справедливость восторжествовала и положение бандитов резко ухудшилось, философствовать им было некогда. Тот же голос, что произнес «все пропало», со злостью добавил:

— Бегство невозможно! Нас схватят, как крыс в западне! Но почему же все-таки произошла такая страшная авария?

Вопрос был вполне естественным. Хотя для разбойников он, вероятно, так и останется загадкой. Кондор уже оставил жертву и вновь продолжил свой величественный полет. Выместив приступ бешенства на дирижабле, он быстро удалился в сторону приближавшихся аэростатов.

— Хватит! — возразил женский голос. — Нечего обсуждать то, что уже случилось.

— Как вы можете так говорить! Нас вот-вот схватят!

— У нас есть заложник, и, когда мы окажемся на земле, его жизнь будет целиком зависеть от нашей безопасности!

— Может быть, это и так, но я бы предпочел видеть его связанным по рукам и ногам на борту нашего корабля. Его!.. Этого проклятого…

В эту минуту дирижабль разбойников коснулся земли, и через несколько секунд из него быстро вылезли три человека в масках. Двое были высокого роста, крепкие и сильные. Третий, одетый в элегантный костюм из черного бархата, был гораздо ниже ростом. Грациозная походка и изящные движения явно выдавали в нем женщину.

Между тем крейсер под номером один также опустился на землю, метрах в пятидесяти, и остался лежать на пожухлой траве. Таинственные воздухоплаватели, не говоря ни слова, тотчас бросились к нему. Прильнув к иллюминаторам, они с жадностью заглянули внутрь. То, что увидели там бандиты, вызвало у них крик гнева и разочарования. Перед ними предстала страшная картина: мисс Эллен лежала с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, около складского отсека распластался на полу инженер, и ближе всех к люку застыли Жан Рено с репортером.

— Проклятье!

— Мы ошиблись!

— Его там нет!

Затем заговорил один из мужчин:

— Все было так хорошо задумано! Почему он сам не отправился на завод, где наши люди подняли мятеж? Мы проиграли!

— Да, причем постыдно, — добавил его товарищ. — Нас скоро поймают. А это равносильно смерти, ведь он неумолим. К тому же, куда бежать? Где спрягаться? Они уже здесь и сейчас схватят нас, как обыкновенных разбойников.

Мелодичный женский голос, в котором слышалось ликование, прервал его:

— Нет, помощь придет!

Глаза таинственной женщины, блестевшие через прорези маски, заметили нечто странное: почти над самой землей медленно скользил великолепный аэростат, подгоняемый легким ветерком. Движения корабля были мягкими и осторожными, он едва касался земли. Казалось, им никто не управлял.

Завороженные страшным зрелищем приближавшихся на огромной скорости крейсеров, чьи размеры увеличивались с каждой секундой, мужчины ничего не замечали. Они даже решили, что их спутница сошла с ума, когда она неожиданно воскликнула:

— Смотрите! Да смотрите же!

На какое-то мгновение мужчины оторвали взгляды от крейсеров, посмотрели вниз и тут же испустили радостный вопль. Теперь и они увидели неизвестный аэростат, находившийся уже всего лишь в пятидесяти метрах от них.

Воздухоплаватели кинулись к кораблю, догнали его и схватились руками за гондолу. Удерживаемый изо всех сил дирижабль остановился. Внутри него никого не было. Но на первый взгляд все приборы были в полном порядке.

— Никого! Тогда он наш!

— Слава бродяге, обрубившему его якорь!

На лазурном боку аэростата красовалась надпись, выведенная большими золотыми буквами: «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

Итак, беглецом оказался личный дирижабль репортера Дикки! Улетев с завода при уже известных обстоятельствах, он скитался по небу, пока — будто подобное следствие бессвязностей было в порядке вещей — его не поймала подле законного владельца троица пиратов!

Мужчины сразу же ринулись внутрь корабля.

— Влезайте! Быстрее! — крикнул один из них женщине.

— Не сейчас. Я вернусь через две минуты. Включайте пока двигатель.

— Это безумие!

Не говоря больше ни слова, она побежала назад к своему аэростату, залезла внутрь и почти сразу же вылезла. В ту же минуту оттуда вырвались клубы дыма, а затем пламя охватило весь корабль.

Возвратясь к «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», женщина в маске холодно заметила:

— Вы забыли что по меньшей мере неблагоразумно оставлять следы нашего пребывания здесь. Аэростат — отличная улика. Я его уничтожила, а обломки никому ничего не скажут. А теперь вперед! Мы должны взять реванш.

Приведенный в движение мощными механизмами, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» быстро поднялся в воздух и помчался в сторону города. Между тем раздался вой сирен: истребители Мясного Короля были всего в пятистах метрах!

Когда они на огромной скорости подлетели к месту катастрофы, внизу виднелись лишь горящие обломки, оставленные после себя пиратами. Пока сирены продолжали выть, аэростат, находившийся посредине полукруга, начал отвесно снижаться. Это послужило сигналом. Два других дирижабля, не останавливаясь, помчались дальше. Они бросились в погоню за удалявшимся на огромной скорости «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». Началось отчаянное преследование. Захват бандитов был ставкой в этой игре.

Истребители обладали самыми совершенными двигателями, позволявшими развить немыслимую скорость. Но и аэростат «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» вполне заслуженно носил свое славное имя. В гонке за новостями, без которых немыслимо ни одно информационное издание, очень важно быть первым. Ремесло репортера обязывает. Вот почему устройства, которыми газеты снабжали свои дирижабли, были действительно великолепны. Вследствие этого, несмотря на гигантскую скорость преследователей, расстояние между ними и беглецами не уменьшалось. А через некоторое время «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» и вовсе затерялся среди туч, надвигавшихся со стороны горизонта.

В это время Мясной Король находился на том истребителе, что остался на месте аварии. С трудом дождавшись момента, когда корабль коснулся земли, мистер Шарк выскочил из него и бросился к обломкам аэростата под номером один. Бледный, с искаженным от ужаса лицом и трясущимися руками, он не переставал повторять:

— Господи, сделай так, чтобы не было слишком поздно!

Мясного Короля сопровождал какой-то человек. Уже немолодой, высокий и сухопарый, он казался немного неуклюжим. Его добродушное лицо с большим и мясистым носом, где сидели очки в золотой оправе, отличалось мягким, но усталым взглядом. На плече у него висел маленький саквояж. Весь вид этого человека говорил о его крайнем беспокойстве.

В ту же минуту раздался крик, скорее даже — вопль отчаяния, слетевший с губ потрясенного мистера Шарка. Среди неподвижных, похожих на трупы людей он заметил дочь. Ее прекрасное лицо было белым как мрамор.

— Эллен! Дитя мое! Она мертва! О, бандиты…

Голос изменил ему, взгляд затуманился, плечи опустились, и безжалостный господин, перед которым трепетали сотни тысяч рабов, жестокий бизнесмен, неутомимый карьерист, человек-акула почувствовал, что каменное сердце в его груди сейчас разорвется. Он затрясся в безудержных рыданиях и, наверное, впервые в жизни из его налитых кровью глаз выкатились две слезинки и поползли по щекам. Спутник мистера Шарка не стал унимать этот страшный приступ, вызванный глубочайшей скорбью. Продолжая сохранять хладнокровие, он решительно полез внутрь дирижабля. Увидев четыре неподвижных тела, он прошептал:

— Вероятно, удушье.

— Доктор, спасите мою дочь! — простонал Мясной Король. — Я обеспечу вас до конца жизни.

— Забудьте о деньгах, я — врач и выполню свой долг до конца.

Он подошел к девушке, нащупал пульс и внимательно послушал удары сердца. Затем, взглянув на ее закатившиеся глаза и побелевшие губы, сказал:

— Чувствительность полностью отсутствует. Кровообращение нарушено. Дыхание остановлено. Что же это может быть? Отравление? Каким ядом? Наверное, газом. Но ведь газ, заполняющий оболочку аэростата, абсолютно безвреден. На борту корабля также нет яда. Значит, речь идет об огромной дозе какого-то неизвестного отравляющего вещества. Ладно, будем действовать!

Пока мистер Шарк ошеломленно смотрел на врача, тот достал из набора инструментов шприц, наполнил его содержимым маленького флакона и быстро впрыснул лекарство в холодную как лед руку девушки.

В ожидании реакции доктор обследовал троих мужчин.

— Те же симптомы! — заключил он. — Все это очень странно.

Между тем подкожное впрыскивание не дало никаких результатов.

— Попробуем сделать кислородную ингаляцию, — сказал врач. — Быстрее! Быстрее! Держите…

Необходимо пояснить, что некоторое количество кислорода всегда имеется на борту аэростатов. Без него дирижабли не в состоянии достичь высот, где воздух разрежен.

Сознание того, что жизни мисс Эллен грозит ужасная, почти неотвратимая опасность, вернуло Мясному Королю частицу его обычного хладнокровия. Он схватил ингалятор и попытался ввести трубку между стиснутыми зубами девушки. К счастью, ему это удалось. Доктор надавил на ее грудную клетку, а затем резко ослабил давление, чтобы дать возможность кислороду проникнуть в легкие. Процедура походила на искусственное дыхание. Через минуту, в течение которой все умирали от беспокойства, щеки Маленькой Королевы слегка порозовели. Мистер Шарк испустил радостный крик:

— Смотрите, она жива! Теперь нам удастся спасти ее!

— Кислород творит чудеса. Да, мы спасем ее.

— Я выпишу вам чек на двести тысяч долларов, доктор!

— Еще раз повторяю: забудьте о деньгах. Так, очень хорошо, сердце бьется, хотя и слабо. Я ручаюсь за жизнь мисс Эллен. Но необходим хороший уход, поэтому очень важно срочно переправить ее в Мэнор. Прежде всего вынесем мисс Эллен из аэростата. Давайте я вам помогу… Выход здесь.

— Не нужно! — ответил Мясной Король. Он поднял дочь на руки и осторожно, как ребенка, понес к выходу.

Наконец доктор смог заняться мужчинами, холодными и неподвижными. Кислород оказал на них такое же благотворное воздействие, как и на Маленькую Королеву. Несмотря на то, что аэронавты все еще не могли пошевелиться, жизнь возвратилась к ним. Инженер-пилот истребителя, друг Николсона, помог быстро переправить больных к себе на корабль.

Перегруженный дирижабль не смог подняться, и воздухоплаватели были вынуждены оставить за бортом несколько ненужных приборов. Только после этого истребитель стал медленно подниматься, оставляя внизу, около остатков пиратского судна, крейсер под номером один.

Спустя час после утомительного перелета корабль прибыл в Мэнор. Он опустился на террасу в тот момент, когда мисс Эллен пришла в себя.

Через некоторое время девушка, разбитая и подавленная, уже сидела в своих шикарных апартаментах. Как будто сквозь туман Маленькая Королева увидела прямо перед собой отца, с обожанием смотревшего на нее. Заметив, что девушка очнулась, он улыбнулся и прошептал:

— Я не знал, что такое боль. Пытка, что я перенес при мысли о вашей смерти, показала мне, насколько велика моя любовь к вам, моя девочка.

Мистер Шарк говорил, как всегда, отрывисто, но присущая его голосу сухость исчезла, сменившись восторженным умилением и бесконечной нежностью. Маленькая Королева ответила ему слабым голосом с интонацией заболевшего ребенка:

— Счастье, которое я испытала, когда увидела вас, мне также показало, как я люблю вас, отец.

Не способная произнести больше ни слова, она погрузилась в тот восстанавливающий силы сон, что обычно следует за пережитыми потрясениями.

За жизнь больных можно было уже не беспокоиться: выздоровление шло успешно, и совсем скоро все жертвы таинственного нападения были уже на ногах. Мистер Шарк вновь обрел обычную для него ясность ума, а с ней и неутомимую активность.

Однако с самого начала его мучил один неразрешимый вопрос: кем были враги, напавшие на аэростат под номером один, и почему они объявили ему, Мясному Королю, войну? Самым неприятным было то, что этим людям удалось скрыться, не оставив после себя ни малейшего следа. Напрасно мистер Шарк привлек к работе весь штат частных полицейских и своих лучших сыщиков. Результатов не было. Впрочем, вскоре произошло странное событие, которое вместо того, чтобы упростить задачу, еще больше ее усложнило. А произошло следующее: ночью, как раз после трагических событий, аэростат «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» был возвращен редакции газеты. При этом осталось непонятным, кто и как это сделал. Охранник ничего не видел и не слышал. Был ли он пьян, или же сигнализация не сработала — неизвестно. Во всяком случае, на следующее утро сбитый с толку заместитель редактора увидел аэростат на обычном месте. Еще и этот внезапный бунт рабочих на мясном заводе. Он угас так же неожиданно, как к начался. Настоящая минутная вспышка! Мясного Короля, для которого подобные выступления не были в диковинку, слишком быстрая покорность масс скорее встревожила, чем успокоила.

— Я им не доверяю, — сказал он управляющему. — У меня есть подозрение, что за этим бунтом стоит мощная организация, которая сейчас лишь испробовала свои силы и средства. Судя по всему, перед нами генеральная репетиция мощного восстания. Посмотрим, что будет дальше!

Поглощенный невеселыми мыслями, он отправился к дочери.

— Мне кажется, вы чем-то серьезно озабочены, дорогой папочка, — игриво сказала она.

— Yes, и даже слишком! А посему пребываю в нерешительности…

— И это говорит человек, привыкший разом решать все проблемы?! Вы меня удивляете! Могу я узнать, в чем причина вашего беспокойства?

— Пожалуйста! Я не знаю, что сделать, чтобы окончательно усмирить неугомонных рабочих во Флэштауне. Применить карательные меры? Меня будут называть жестоким. Меня и так называют бандитом. Попробовать действовать мягко? Тогда нас просто-напросто сожрут живьем. Так что же делать?

— У меня есть идея!

— All right! Слушаю вас, моя королева.

— Флэшмэнор — почти военная крепость. Никто не может сюда пробраться. Мы живем как в башне из слоновой кости, скорее даже из железобетона. Моя идея заключается в том, чтобы позволить людям войти сюда.

— Но это же опасно! Я боюсь не столько за себя, сколько за вас. Оснований для беспокойства предостаточно. Вспомните хотя бы о нападении на крейсер под номером один. Вы чуть не погибли!

— Но никто тогда не мог предвидеть опасность.

— Совершенно верно.

— Так вот, ваше добровольное заточение — ошибка! Если правитель, ограниченный конституцией, не боится вмешательства в свои дела… несмотря на некоторый риск…

— Скажите лучше, смертельную опасность!

— Я думаю, что промышленный магнат должен поступать точно так же. Положение обязывает, не так ли?

— По-вашему, нужно было бы открыть двери Флэшмэнора и сделать вход свободным для «моего доброго народа»?

— Не для всех, лишь для некоторой части. Лучшей и наиболее образованной. Например, для заведующих мастерскими и мастеров.

— Решено! Придется выказывать этой элите доверие, которое вовсе не испытываешь. По крайней мере, можно будет показать, что я их не боюсь, и, как истинному янки, сыграть ва-банк. Возможно, это поможет предотвратить ту опасность, что кажется мне близкой, неизбежной… и ужасной.

— Правильно!

— Тогда остается найти повод, чтобы всех собрать.

— Можно организовать большой ночной праздник в честь моего счастливого избавления и благополучного выздоровления. Устроим роскошный пир на террасе.

— Отлично! Блестящая идея! Хотя и есть профессиональный риск, но ничего, мы заранее примем меры предосторожности. Положение обязывает, как вы говорите.

— Выберем приглашенных из рабочей аристократии. Сколько их будет?

— Около тысячи.

— Замечательно! Вместо аперитива положите в каждую салфетку тысячедолларовую купюру.

— У тебя ум, дочка, как у дипломата, а такт — как у хорошего бизнесмена. Когда праздник?

— Послезавтра в девять вечера. А теперь за работу!

Через тридцать часов после этого разговора приготовления к торжеству завершились. Приглашения были приняты с восторгом. Все предвещало сказочное веселье.

Но вот наступила ночь, на которую был намечен праздник. Лифты безостановочно работали, подобно клапанам гигантских машин. Группы приглашенных, по сто человек в каждой, поднимались на лифтах на террасу, где во всю длину вытянулись столы, заставленные вазами с цветами и фруктами, хрустальными бокалами, серебряными приборами и блюдами, являвшимися произведениями искусства. Рединготы[51], пиджаки и фраки перемешались. Королевский протокол был очень демократичным, но все гости выглядели как настоящие джентльмены.

Светясь красотой и молодостью, Маленькая Королева была превосходной хозяйкой бала. Девушку постоянно сопровождали Жан Рено, мистер Дикки и Николсон, разделившие с ней опасное приключение. Мясной Король захотел, чтобы они также были героями праздника.

Угощение конечно же было изысканным и обильным, напитки — крепкими, а обслуживание — безупречным. Пышно убранная терраса освещалась волшебным светом. Ловко замаскированные под деревьями сада музыканты исполняли спокойную музыку, время от времени заглушавшую разговоры, звон бокалов и мирные выстрелы бутылок с шампанским. Мало-помалу голоса зазвучали громче, а люди становились все развязнее, как это всегда бывает в кругу, где отсутствуют женщины. Подогреваемое прекрасными французскими винами самых знаменитых марок и особенно сухим шампанским, веселье грозило перелиться через край. Обладая лужеными желудками, джентльмены отдали должное искусству кулинаров Мясного Короля и высоко оценили аперитив, придуманный Маленькой Королевой.

Веселье нарастало и нарастало, чтобы наконец достичь того момента, когда пришла пора произносить тосты. В ту минуту, когда началось всеобщее излияние чувств и воцарилась так называемая «банкетная» теплота общения, все увидели в небе великолепный букет. Огромная охапка дивных орхидей парила в воздухе над террасой без какой бы то ни было поддержки. Затем она стала медленно опускаться и в конце концов упала к ногам изумленной мисс Эллен. Послышались одобрительные возгласы, аплодисменты, крики «Ура!». Гости восхищались таким деликатным и очаровательным знаком уважения к королеве праздника, выраженным столь необычным способом.

Между тем от принесенных на крыльях легкого ветерка и подаренных неизвестно кем цветов исходил странный запах, заставлявший думать не столько о ловком трюке, сколько о волшебстве. Это происшествие, изрядно развлекшее собравшихся, потрясло Жана Рено до глубины души. В то время как все восхищались, молодой человек начал нервничать. Букет орхидей небывалой стоимости не показался ему хоть сколько-нибудь ценным. Инстинктивно он почувствовал страшную опасность, нависшую над его любимой. Жан принялся всматриваться в ночное небо, но ничего подозрительного не заметил. Однако недоверие молодого человека возрастало, побуждая его к действиям. Поэтому, когда Маленькая Королева, очарованная прекрасным подарком, протянула к букету тонкую ручку с розовыми ноготками, Жан Рено побледнел и каким-то полупридушенным голосом воскликнул:

— Мисс Эллен, умоляю, не дотрагивайтесь до него!

Его голос и бледность поразили девушку. После нападения на дирижабль, едва не стоившего ей жизни, отвага Эллен явно пошла на убыль. У нее уже не было той самоуверенности, что заставляла отвечать отказом на предложение помощи и даже на мольбы отца. Рука Маленькой Королевы застыла в воздухе, в то время как Жан Рено схватил цветы и стал их внимательно и осторожно разглядывать, будто боялся обнаружить ловко спрятанные орудия смерти. Но его пальцы нащупали лишь записку, приколотую булавкой к стеблю.

— Как видите, ваши опасения напрасны, — насмешливо произнесла Маленькая Королева, быстро успокоившись. — Отдайте цветы! Я хочу разгадать эту воистину упавшую с неба загадку.

Обеспокоенный еще больше, молодой человек тщательно осмотрел бумажку и, не найдя ничего подозрительного, подал ее девушке. Мисс Эллен взяла записку и, улыбаясь, принялась ее читать. В ту же минуту улыбка слетела с ее лица, а взгляд стал растерянным. Маленькая Королева так сильно побледнела, что окружающим показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Девушка испустила тяжкий вздох, затем огромным усилием воли заставила себя перечитать записку еще раз. В ней содержалось всего несколько строк, смысл которых, судя по реакции мисс Эллен, был ужасен. Маленькая Королева судорожно скомкала листок. Ей хотелось заплакать, закричать от страха и горя. Она озадаченно посмотрела на Жана Рено, мистера Дикки, Николсона и стоявших поблизости гостей. Всех обеспокоило ее смущение. Девушка не могла ни говорить, ни двигаться. Она в третий раз прочитала послание. Теперь уже никто не сомневался в том, что мисс Эллен страшно напугана. Как будто сквозь туман она смотрела на окружавших ее людей, на сверкавшие хрусталем столы и на гостей, шумно аплодировавших кому-то.

Судя по всему, происшествие с букетом для большинства приглашенных осталось незамеченным. Вновь послышались разговоры, разгорелись споры — бич официальных приемов.

Мясной Король лично открыл парад речей. Он говорил громко, уверенно, сопровождая свои слова выразительными жестами. Его лившиеся бесконечным потоком высокопарные фразы прокатывались по всей террасе. Мистер Шарк рассказывал о своих усилиях, направленных на благо отечества, превозносил свое великодушие, чуть ли не пел о своей горячей любви к своим работникам, клеймил позором преступные действия главарей мятежа. Затем, изобразив на лице с трудом сдерживаемое волнение, он заговорил о предстоящем подавлении бунта. Выступление Мясного Короля завершилось провозглашением его силы и всемогущества:

— Что бы ни говорили, что бы ни делали и что бы ни случилось, я буду суров и безжалостен. Здесь я хозяин, и никто не сможет взять надо мной верх.

Внезапные раскаты грома, сопровождаемые вспышкой молнии, прервали его слова. Грохот больше походил на орудийный залп, чем на разгул стихии. Все посмотрели на небо. И в ту же минуту в воздухе появились огненные линии, начертанные будто бы на облаках. Постепенно линии преобразились в гигантские буквы, и они составили три слова, пылавшие на небосводе. Это были вещие слова с Валтасарова пира:

«Мене! Текел! Фарес!»[52]

ГЛАВА 6

Печаль и откровение. — Два преданных сердца. — Военный совет. — Тайны и недомолвки. — Страшная тайна. — Бедность миллиардера. — Фурия и Террор. — В клетке. — Охотники за аэростатами. — Кусок обшивки. — Неудавшийся вылет. — Осадное положение. — Безрассудный поступок.

— Эй! Мистер Жан Рено, мистер Дикки, где вы?

Уютно расположившись в огромных мягких креслах, два новых друга беседовали и курили.

— Это голос Маленькой Королевы, — сказал репортер и тут же ответил девушке: — Мы к вашим услугам, мисс Эллен!

— Идите скорее сюда! Мне необходимо с вами поговорить.

— Через несколько секунд мы будем у вас, мисс Эллен, — в свою очередь отозвался Жан Рено.

Молодые люди устремились к лифту, и он мгновенно доставил их на террасу. Там их уже ждала негритянка, служанка Маленькой Королевы. Она сейчас же проводила друзей в салон-будуар, где находилась мисс Эллен. Девушка была бледна, глаза ее лихорадочно блестели.

— Садитесь, и давайте поговорим.

Девушка начала без предисловий, как будто нечто непредвиденное, трагическое и непреодолимое заставляло ее говорить. Она промолвила каким-то надломленным голосом:

— Господа, я очень несчастна!

Озадаченные молодые люди вскочили с мест и в один голос воскликнули:

— Как! Вы, мисс Эллен?!

— Увы! Ужасно несчастна! Трудно себе представить, как я страдаю со вчерашнего вечера… О, этот злополучный банкет, невольной вдохновительницей которого мне довелось стать!

— Это не так, мисс Эллен! Это не может быть серьезно, — заговорил репортер ободряющим тоном. — Вы — единственная и любимая дочь человека, более могущественного, чем любой из монархов. Вы — королева в обществе, которое вами восхищается, завидует вам, заискивает перед вами, видя в вас прекраснейшее воплощение молодой американки! Ваша жизнь — сплошное веселье. Вам подвластны любые расстояния, вы можете наслаждаться дальними полетами. Стоит вам чего-нибудь захотеть, и желание будет немедленно исполнено! Ваша жизнь — словно сон, что всегда сбывается. Вы имеете все, о чем человек может только мечтать. Кроме того, вы молоды, красивы, грациозны, умны… Так в чем же дело?!

— Прошлой ночью все рухнуло. Мои силы, моя энергия будто испарились, ум притупился. Я в полном отчаянии. Меня пугает небытие, куда я боюсь погрузиться.

— Вот оно что! Теперь понятно, откуда у вас такие мысли, — прервал ее Жан Рено. — Причина кроется в таинственном мистификаторе, бросившем вам предательский букет орхидей, да в пиротехнике с дурным вкусом, который спроецировал огненные буквы на облака. Подумаешь, слова Валтасарова пира! Всего лишь небольшая фантасмагория[53]. Над ней сегодня смеются все реалисты двадцатого века. Вспомните, как отреагировал Мясной Король и его приглашенные. Ребячливый мистификатор потерпел жалкое поражение и был просто-напросто смешон.

— Если бы только это, я бы первая начала смеяться. И все же, говоря откровенно, отец и гости испытали некоторую неловкость. Видите ли, обычно такими вещами безнаказанно не шутят, особенно когда непонятно, кто автор подобной шутки. В сущности, нет ничего наивнее и доверчивее могучих умов… В этом происшествии было что-то ужасное. Я не могу вам объяснить что… Но оно меня страшно мучает, будто в сердце вонзился отравленный кинжал. Я так страдаю! И рядом нет никого, кому я могла бы довериться, крикнуть о своей боли, попросить совета и поддержки. Отец должен знать как можно меньше, а опасность, которую я чувствую, растет с каждой минутой! И нет никакой возможности предотвратить несчастье!

— И тогда вы вспомнили о нас, не так ли, мисс Эллен? — спросил Жан Рено, не в силах больше сдерживаться. — И это очень хорошо! Мы не обманем ваших ожиданий, правда, Дикки?

— By James! У нас в запасе сокровище неиспользованной преданности. Все это в вашем распоряжении.

— Рассчитывайте на полную, фанатичную преданность.

— Слепую, глухую, немую!

— Еще два дня назад мы не были знакомы, но пережитая вместе опасность сблизила нас. Именно поэтому я решила просить у вас такую редкую и драгоценную вещь, как преданность, которую невозможно купить даже за миллиарды Мясного Короля. Вы предлагаете мне то, что моя слабость, мое одиночество и моя беда не позволяют мне требовать.

— Если я жив, то только благодаря вам, мисс Эллен, — заговорил с присущей ему живостью журналист. — Я по достоинству ценю то, что вы сделали для меня. Моя жизнь принадлежит вам! Поэтому располагайте мной так, как вам заблагорассудится. Иначе мне никогда не расплатиться с вами.

— Вас спасла не я, а мистер Жан Рено.

— Фактически это так, и я, несчастный сирота, люблю за это Жана Рено как брата. Но ведь вы сами и вдохновили его на этот героический поступок.

— А сейчас вы предлагаете мне разделить с вами эту братскую любовь?

— О, мисс Эллен, я никогда бы не осмелился просить вас о такой благосклонности!

— Я от всего сердца принимаю ваше предложение! Что же касается вас, мистер Жан Рено, то по какому праву я могу рассчитывать на вашу преданность? Почему вы предлагаете мне эту драгоценность, что обычно так щедро дарят беднякам, но в которой отказывают богачам?

Молодой человек восторженно посмотрел на нее. Если бы в эту минуту Жан Рено был наедине с Маленькой Королевой, он наверняка раскрыл бы ей свой секрет. Но сейчас он воскликнул, запинаясь:

— Потому что… потому, что я — француз!

— Понимаю, вы имеете в виду традиции рыцарства.

— Это слишком высокое понятие, мисс Эллен. Я всего лишь смелый парень, которого вы привлекли к участию в спасении Дикки.

Затем, добродушно улыбаясь, он добавил:

— Во мне нет ничего от книжного героя, скорее, я в душе — первооткрыватель.

Непоказное простодушие произвело на девушку благоприятное впечатление. С другой стороны, Эллен уже видела, как действовал в минуту опасности этот сдержанный, почти робкий молодой человек, которого она знала лишь по имени, женское чутье подсказывало ей, что под этим умышленным обезличиванием скрывается высокая душа и исключительный ум.

После всех этих пылких заверений девушка расслабилась, к ней снова возвратилось доверие. Присутствие Жана Рено и мистера Дикки, полностью посвятивших себя ей, делали страдания мисс Эллен менее жестокими, а ее одиночество — менее ощутимым.

Девушка грациозно протянула руки молодым людям и сказала:

— Спасибо. Я в вас не ошиблась. С этой минуты мы — друзья и союзники! Втроем нам удастся одержать победу. А теперь за дело!

— Хорошо сказано, мисс Эллен! — с воодушевлением ответил Дикки. — Итак, за дело! Для начала нам нужно провести военный совет. Обрисуйте, пожалуйста, ситуацию.

— Повторяю, моему отцу и мне угрожает неизвестная, но ужасная опасность. Существует некая группа людей, обладающая колоссальным могуществом, и эти люди делают все, чтобы погубить нас. Речь идет не только о нашем состоянии. Это вопрос жизни и смерти. За жуткими угрозами, высказанными врагами, не замедлят последовать действия. Здесь не может быть иллюзий. Поэтому я предлагаю выяснить втайне от Мясного Короля и его полиции, кто и как поднял бунт во Флэштауне, кем был атакован наш аэростат и какова разгадка таинственного букета из орхидей и огненных слов, которые вы расценили как дурной вкус пиротехника. Но я подчеркиваю: отец ничего не должен знать.

— Все ясно, — сказал репортер. — Суть дела изложена коротко и четко. Ваш план прекрасен, линия поведения хорошо обозначена, остается лишь следовать ей. Я — репортер, и всевозможные расследования для меня не редкость. Положитесь на меня! Вы увидите, что…

— Вам, конечно, понадобятся деньги, — прервала его Маленькая Королева. — Много денег.

— Деньги — движущая сила любой войны.

— К сожалению, у меня их нет. Когда мне нужно что-нибудь купить, я подписываю чеки, оплачиваемые открытой кассой. Таким образом, мне придется брать деньги у отца. А это невозможно сделать, не вызывая подозрений.

— О деньгах не беспокойтесь, — заверил девушку Дикки. — Я возьму их у принцессы.

— У принцессы?

— Да, у «ИНСТ…» У моей газеты. Работать на миллионера, не имея ни единого цента в кармане, было бы столь же забавно, сколь и парадоксально.

— О! Я совсем забыла о драгоценностях! Вы с легкостью их продадите.

— Невозможно, мисс Эллен. Ваши драгоценности занесены в каталоги и при попытке продажи мгновенно будут опознаны. Мясной Король тотчас же узнает об этом, или же, что еще хуже, меня обвинят в воровстве. Видите, у нас нет другого выхода, кроме как воспользоваться кассой принцессы. Кстати, эта касса довольно солидна.

— Я вижу, мистер Дикки, вы умеете находить выход из любого тупика, — сказала Маленькая Королева, к которой постепенно стали вновь возвращаться надежда и силы.

— Таким образом, как только решится финансовый вопрос, мы начнем действовать. Но прежде хотелось бы прояснить несколько важных моментов.

— Слушаю вас, мистер Дикки.

— Сейчас уже бесполезно восстанавливать в памяти те трагические события, что чуть было не стоили нам жизни. Но мне непонятно, почему враг не воспользовался своей победой, несмотря на то, что мы находились в его власти.

— Вражеский аэростат был пробит. Это и спасло нас, потому что Мясной Король прилетел слишком поздно.

— В таком случае, прошу вас ответить, мисс Эллен, кому мы обязаны спасением.

— Разве вы не видели Террора и Фурию? Тогда пойдемте, я покажу вам замечательных, уникальных в своем роде помощников. Ничего подобного в воздушном флоте, наверное, не существует.

Последовав за девушкой, Жан Рено и Дикки вышли из комнаты и быстро пересекли террасу.

На южном конце площадки, совсем рядом с коровником, размещалась гигантская клетка, сделанная из прочных железных прутьев. Вокруг нее распространялся резкий запах. В клетке на насестах сидели две огромные птицы с черным оперением и белыми воротниками. Когти птиц напоминали тигриные, а загнутые вниз острые клювы походили на стальные крючки. Большие кожаные колпаки полностью закрывали головы хищников, как у соколов во время охоты в стародавние времена.

— Кондоры! — изумленно воскликнул Жан Рено.

— Да. Одного зовут Террор, а другого — Фурия.

— Потрясающе! За какими же монстрами они охотятся?

— За дирижаблями. Тот, что слева, — Террор. Это он продырявил вражеский корабль и спас нас.

— Я все понял! — торжествующе закричал репортер.

— А я не совсем, — сказал Жан Рено, любуясь великолепными птицами.

— Идея использования кондоров для охоты на дирижабли принадлежит Мясному Королю, человеку очень практичному, как вы уже поняли, — принялась объяснять мисс Эллен. — Кондоры — властелины воздушных просторов. Никто и ничто не сравнится с ними в скорости и выносливости[54]. Всем известны кровожадность и необычайная зоркость этих птиц. Мясному Королю пришла в голову мысль сделать из них телохранителей. Он купил у горцев в Андах лучших представителей породы, и обошлись они ему буквально на вес золота. Для выучки кондоров из Европы пригласили сокольников. Они натаскивали птиц по старинным охотничьим традициям с той лишь разницей, что вместо цапель, сорок или куропаток их учили нападать на аэростаты.

— Но каким образом, мисс Эллен?

— Существует один любопытный и верный способ — прятать под обшивку аэростата корм.

— Я начинаю понимать… Кондоры стремились захватить добычу и поэтому разрывали когтями и клювом оболочку воздушного корабля. Позднее они стали действовать по команде. Но ведь и ваши аэростаты могли точно также подвергнуться нападению?

— Корабли нашего воздушного флота окрашены в молочно-белый цвет. Кондорам заранее внушили непреодолимый страх перед этим цветом.

— Вы предусмотрели все! Я не перестаю восхищаться.

— Теперь несложно догадаться о произошедшем. Когда Мясной Король понял, что прийти к нам на помощь вовремя невозможно, он на всякий случай выпустил Террора. Заметив незнакомый аэростат, кондор набросился на него, разорвал обшивку в клочья, что и привело к аварии.

Жан Рено с нескрываемым удовольствием внимал объяснениям девушки. Очарованный звуками ее голоса, он хотел бы и дальше продолжать этот разговор, в котором репортер с некоторых пор участия не принимал.

Дикки и в самом деле перестал слушать. Какое-то время он не отрываясь смотрел на неподвижно сидевших кондоров, затем принялся внимательно разглядывать клетку, насесты, зловонные подстилки. Казалось, он надеялся обнаружить нечто невероятное. Внезапно он вскрикнул:

— God Lord! Я должен удостовериться… Возможно, я ошибаюсь, но все же… Если бы это было так!

— В чем дело, мистер Дикки? — удивленно спросила Маленькая Королева.

— Мисс Эллен, можно мне войти в клетку?

— Конечно! Достаточно нажать на кнопку, скрытую за столбом. Пройдя через первую дверь, вы попадете в небольшую переднюю. Вторая дверь, ведущая непосредственно в клетку, открывается автоматически в тот момент, когда закрывается первая.

— А это не опасно? — заволновался Жан Рено.

— Нисколько, до тех пор пока на головы кондоров надеты колпаки. Иначе они бы растерзали всякого незнакомого человека.

Между тем репортер уже зашел в клетку и прямиком направился к Террору. Ловкими движениями Дикки раздвинул перья птицы. Грозный хищник слабо зашевелился, переступил лапами, взмахнул крыльями и издал трубный крик. Ухватившись за насест, репортер стал копаться в оперении. Прошло несколько секунд, прежде чем он воскликнул:

— Нашел! Я все-таки был прав!

Дикки пересек клетку, прошел через обе двери и вскоре вновь оказался на террасе, радостно чем-то размахивая. Как только он подошел ближе, Маленькая Королева и Жан Рено заметили у него в руках кусок материи не больше десяти сантиметров в длину и двух в ширину.

— Это кусок обшивки аэростата, — пояснил репортер. — Мне удалось отыскать его в оперении Террора. Он принадлежит пиратскому кораблю.

— И только-то? — разочарованно спросила девушка.

— Однако находка очень важная! И вы очень скоро убедитесь, что умело и с умом организованное расследование может дать хорошие результаты. Я и надеяться не смел на такую удачу!

— Кусок материи — слишком слабая улика, мистер Дикки. Меня восхищает ваш оптимизм, но я его не разделяю.

— Мисс Эллен, надейтесь! Видите ли, один рядовой репортер стоит двух хороших полицейских. А меня — не буду скромничать — называют Королем Репортеров. Менее чем через неделю я узнаю, кому принадлежал пиратский аэростат.

— Да поможет нам Бог!

— Сейчас, поскольку время уже поджимает, я хотел бы проститься с вами. Мне нужно возвращаться к принцессе.

— А я пойду к Мясному Королю, чтобы отказаться от должности, в которой я не состоял.

— Постараюсь урегулировать ваши отношения с отцом. Он сделает все, что я захочу. Но мне кажется, вам лучше уйти не прощаясь. Таким образом удастся избежать неприятных объяснений.

— Тогда, мисс Эллен, расскажите нам, как отсюда выбраться.

— Крейсер под номером два доставит вас, куда захотите.

Молодые люди вновь пересекли террасу и подошли к ангарам. Однако двери были наглухо закрыты.

— Странно, — сказала девушка и позвонила по телефону.

— Алло! Инженерная служба?

— К вашим услугам, мисс Эллен.

— Это вы, Николсон?

— Да, мисс Эллен.

— Подготовьте крейсер номер два к немедленному вылету. Полетите с мистером Дикки и мистером Жаном Рено.

— Извините, мисс Эллен, но это невозможно.

— Я вам приказываю! И я никогда не повторяла приказов дважды!

— Позвольте обратить ваше внимание на то, что вылет аэростатов запрещен. Кроме того, никто не должен покидать Флэшмэнор.

— Я приказываю! Вы слышите?! Я приказываю!

Инженер спокойно возразил:

— Категорически запрещено даже отправлять послания. Согласно распоряжению Мясного Короля, Мэнор переведен на осадное положение. Любое общение с внешним миром может осуществляться только по личному распоряжению мистера Шарка.

Эта новость ошеломила Маленькую Королеву. Побледнев, она воскликнула:

— Он сошел с ума! Действуя таким образом, он окончательно погубит нас… Безвозвратно! Впрочем, я с ним еще поговорю. И все же, господа, каким-то образом вам необходимо отсюда выбраться.

Дикки перегнулся через край террасы и посмотрел вниз. Под ним зияла бездна.

— Отвесная стена в пятьсот футов, — заключил он. — Красивый был бы прыжок! Тем не менее можно попробовать.

— Но каким образом?! У нас нет ни аэростата, ни парашюта! Неужели вы отважитесь на столь безумную авантюру?

— Конечно! И притом не один, а с Жаном Рено. Мы же обещали служить вам, мисс Эллен.

ГЛАВА 7

После ужина. — Маленькая Королева. — Полная свобода действий. — В клепке. — Веревочная лестница. — Над пропастью. — Головокружительный прыжок. — Тяжелее воздуха. — Безумный бег. — Тщетные поиски. — На подножке. — Пистолет «проводника».

— Прощайте, господа!

— До свидания, мисс Эллен!

— Да, скорее, до свидания. Последняя просьба: постарайтесь связаться со мной лично. В обход отца и его полиции.

— Положитесь на меня, — ответил Дикки. — Я найду какой-нибудь способ передать вам весточку и заодно сообщу, как послать ответ.

— Значит, несмотря на смертельную опасность, вы уже точно решили покинуть крепость?

— Это необходимо, мисс Эллен. Настал подходящий момент. Сейчас десять часов. Мэнор ярко освещен, но у его подножия — непроглядная тьма.

— Ночь — самое благоприятное время для побега, — подтвердил Жан Рено. — Надеюсь, она будет способствовать успешному осуществлению нашего предприятия. Мисс Эллен, не могли бы вы сесть за пианино и что-нибудь сыграть, как будто мы находимся рядом с вами? Да играйте погромче, с чувством!

— Конечно, господа. Но при одной мысли о спуске, на который никто никогда бы не решился, меня бросает в дрожь. Еще раз от всего сердца благодарю вас! Моя жизнь и жизнь моего отца в ваших руках, и вам не придется называть меня неблагодарной.

Маленькая Королева обменялась с молодыми людьми крепкими рукопожатиями и со стесненным сердцем проводила их.

В это время Мясной Король находился внутри крепости, особого мира, столь же многонаселенного, как настоящий город, и снабженного различными хорошо централизованными службами. Запершись в зале для просмотров среди огромного количества приемопередающих и просто воспроизводящих устройств, мистер Шарк выслушивал сообщения, отдавал приказы, размышлял и… нервничал. Он, могущественный повелитель, которого все боялись, чувствовал себя совершенно измученным невидимым врагом, бесстрашным, неуловимым и ненасытным в своей жажде мести. Его дочь со свойственной ей американской простотой изъявила желание пригласить на ужин двух своих друзей. Загруженный до одурения, почти до безумия всевозможными делами, он легко согласился. Мясной Король винил себя в том, что не мог уделить дочери достаточно внимания. Корректные, умные, образованные молодые люди были неплохой компанией для мисс Эллен. Поэтому мистера Шарка очень обрадовала возможность дать дочери развлечься в приятном обществе. Очень быстро Мясной Король забыл о Жане Рено и Дикки. Мысль о том, что они решатся на немыслимый побег, даже не приходила ему в голову.

Между тем друзья медленно, как будто прогуливаясь, пересекли террасу. Встретив по пути охранников, они с беззаботным видом проследовали мимо них. Время от времени останавливаясь под фруктовыми деревьями, молодые люди, казалось, наслаждались благоуханием сада. Их действия не вызывали ни малейших подозрений. Продолжая таким образом фланировать, Жан Рено и Дикки приблизились к клетке с кондорами.

Здесь освещение было гораздо слабее. В полумраке с трудом можно было различить сидевших на насестах птиц.

— Наконец-то пришли, — тихо, почти шепотом, сказал репортер.

— Да, — откликнулся Жан Рено.

— Нам нужно войти в клетку вместе. Мы потратим меньше времени, если каждый будет заниматься своей птицей.

— Тогда вперед!

Дикки нащупал за железной опорой уже знакомую кнопку и нажал на нее. Первая дверь мгновенно отворилась, и молодые люди проникли в переднюю. Послышался щелчок, первая дверь закрылась, и одновременно повернулась на петлях вторая. Друзья вошли в клетку. Кондоры даже не шелохнулись. После обильного ужина, состоявшего из сырого мяса, на их головы снова надели колпаки. Это обстоятельство облегчало выполнение плана, безрассудство которого превосходило все ожидания. Репортер быстро расстегнул куртку и принялся вытаскивать два длинных шелковых шнура, обмотанных вокруг его туловища. Прежде на них держались драпировки в покоях Маленькой Королевы, и мистер Дикки украл их с мастерством профессионального вора.

Протянув один из шнуров Жану Рено, Дикки сказал:

— Действуйте быстро и тихо. Старайтесь не делать лишних движений. Главное — схватить кондора за ноги и держать как можно крепче.

Для начала репортер сделал из шнура скользящую петлю. Затем, приблизившись к одной из птиц, он запустил руку в перья и тут же ловко затянул петлю на птичьих ногах. Как только кондор почувствовал путы, он зашевелился, слабо взмахнул крыльями, но сопротивляться не стал, так как ничего не видел. Улучив минуту, Дикки надел на птицу вторую петлю. И вот гигантская птица, чья лапа по толщине могла бы сравниться с запястьем крепкого мужчины, уже не в состоянии двигаться.

— Жан, дорогой, у вас получилось? — спросил репортер, в то время как кондор, распластав крылья, упал на дно клетки.

— Все отлично! Такой способ свалил бы и быка.

— All right! Берегитесь ударов крыльев и когтей кондора. Теперь нам предстоит сделать самое трудное — вынести этих чудовищ из клетки.

— Предлагаю взять их в охапку. Тогда они не смогут шевелить крыльями, а когти будут понапрасну хватать воздух.

— Вы абсолютно правы! Кстати, другой конец шнура закреплен у вас под мышками?

— Да, на два узла.

— Прекрасно, я беру птицу, как вы сказали, и иду рядом.

— Тяжело?

— Больше тридцати фунтов![55]

— Ничего, все в порядке.

Казалось, хищная птица, не имевшая возможности видеть, пойманная человеком и крепко прижатая к его груди, не осмеливалась сопротивляться. Она позволила вынести себя из клетки, сделав лишь несколько слабых движений крыльями и лапами, но в целом ее поведение оставалось неопасным. Двери поочередно открылись и закрылись, не нарушив тишины. Два летающих монстра покинули клетку на человеческих руках.

Выбравшись наружу, Жан Рено и Дикки положили птиц на платформу, что находилась рядом с клеткой. Эта платформа представляла собой нависший над пропастью выступ. Именно отсюда по обыкновению выпускали кондоров. Благодаря ловкости, энергии и удивительному хладнокровию друзей до сих пор все шло как нельзя лучше. Теперь настала решающая минута. В партии, которую им предстояло разыграть, ставками были их жизни.

В этот момент крылья птиц зашевелились, делая неуклюжие, неловкие движения. Кондоры инстинктивно пытались нащупать насест, но натыкались лишь на путы, крепко связывавшие их лапы. Произведенный птицами шум усиливали железные листы, покрывавшие платформу. Появилась опасность, что эти необычные звуки привлекут внимание охранников.

— Осторожно, Жан, — тихо сказал репортер. — Проверьте еще раз крепление шнура у вас под мышками.

— Все в порядке. Дикки, дорогой, из дружбы ко мне вы собираетесь совершить нечто ужасное!

— Не говорите глупости! К тому же нам некогда сентиментальничать.

Жан Рено почувствовал, как большая слеза скатилась у него по щеке, и тяжело вздохнул. Ему с трудом удалось не расчувствоваться. Затем он одной рукой крепко обхватил шею птицы, а другой сорвал колпак с ее головы. Вновь обретя зрение, кондор начал свирепеть. Чем резче становились движения его освободителя, чем больше они причиняли боль, тем больше стервятник приходил в ярость. Загнутый вниз острый и режущий, как сталь, клюв хищной птицы открывался и закрывался, пытаясь схватить человеческую руку. Но кондор не успел. Жан Рено решительно, с потрясающей отвагой оттолкнулся от края платформы и устремился в бездну. В ту же минуту кондора, соединенного с Жаном Рено шнуром, один конец которого был обмотан вокруг туловища молодого человека, а другой связывал лапы птицы, повлекло в пропасть.

Жан Рено падал, сердце у него бешено колотилось, ноги и руки свело судорогой.

Репортер повторил тот же самый маневр, таща за собой второго кондора.

Сначала необычные летательные аппараты летели по какой-то головокружительной спирали, затем, сделав резкий скачок, стали камнем падать.

«Сейчас мы разобьемся!» — подумали друзья одновременно. Без сомнения, они пролетели больше половины расстояния, отделявшего их от земли. Неужели отважный прыжок окончится смертью? Завершатся ли их жизни чудовищным ударом?

Внезапно кондоры как будто очнулись. Широко раскинув мощные крылья, они попытались сделать привычные им летательные движения. Первое время птицы, а вместе с ними и люди продолжали падать, хотя теперь уже гораздо медленнее. Кондоров непреодолимо тянуло к земле. Сопротивляясь падению, столь несвойственному их природе, птицы напряглись и взмахнули крыльями. Мало-помалу у друзей исчезло страшное ощущение надвигающегося краха. Это было уже не падение, а настоящий спуск!

«Уф! Наконец-то!» — подумал Жан Рено, подвешенный на веревке словно марионетка.

До земли оставалось еще метров двадцать. Уже виднелось утопавшее в кромешной тьме основание Флэшмэнора. Окон в этой части башни не было. Обе пары постепенно опускались в зону полной темноты. В двадцати пяти — тридцати шагах от них высилась отвесная стена. Дикки и Жан Рено едва дышали, так как находиться в подобном положении было и неудобно и больно.

В ту минуту, когда мучения и переживания молодых людей достигли предела, их затекшие ноги наконец коснулись земли. Удар-то, конечно, был, и немного сильнее, чем следовало, но зато какое неизъяснимое счастье испытали друзья, когда вновь почувствовали под ногами твердую почву.

— Режьте веревку! Режьте! — закричал репортер прерывающимся голосом.

Сам же он, спотыкаясь и пошатываясь, бежал за кондором, бившим его крыльями по лицу. Дикки показалось, что земля уходит у него из-под ног. Тем не менее репортеру все же удалось достать из кармана перочинный нож. У Жана Рено нож давно уже был в руках. Несколько коротких ударов по веревке — и молодые люди обрели долгожданную свободу. Между прочим, очень кстати, потому что кондоры начали яростно нападать на них. Но, внезапно освободившись от груза, птицы взметнулись ввысь. В это время друзей потянуло в другую сторону, и они, потеряв равновесие, рухнули лицом вниз. Однако тут же вскочили и подняли головы вверх: в ярких лучах света, отбрасываемых Мэнором, с трудом можно было различить гигантских птиц. Кондоры удалялись на огромной скорости, явно чем-то напуганные.

Как никогда раньше Дикки и Жан Рено почувствовали радость жизни. Они крепко пожали друг другу руки, так крепко, что едва не переломали друг другу кости, и репортер воскликнул слегка дрожащим голосом:

— Жан, my dear fellow[56], мы совершили самый выдающийся в истории аэронавтики прыжок!

— Да, дорогой Дикки, это незабываемо.

— Жаль, что рядом не оказалось кого-нибудь из редакции «Инстентейньес», чтобы увековечить наш полет на страницах газеты. Была бы сенсация! By Jove! Я никак не могу успокоиться.

— Хватит болтать! Пора двигаться дальше. Теперь уже на своих двоих…

— Yes. Способ передвижения, к сожалению, медленный и неудобный. Не думаю, что нам удастся уйти далеко.

— Ничего, полегоньку-помаленьку…

Итак, короли воздуха превратились в черепах. Какое падение!

Опасаясь, что, как только их исчезновение будет обнаружено, Мясной Король устроит погоню, друзья быстро зашагали прочь от Флэшмэнора.

Они прошли около километра, когда Дикки, не в силах больше хранить молчание, сказал:

— Ну вот и все… Мы ввязались в странную и опасную авантюру. Теперь нам придется идти до конца.

— Вы правы. Да, до конца… Что бы ни случилось…

— Тем более что у вас на то есть более веские основания. Я бы даже сказал — священный долг. Мне известен ваш секрет. Разгадать его не составило труда. Жан, дорогой, вы любите мисс Эллен?

— Да, Дикки, всей душой!

— Вы, конечно, хотите завоевать ее расположение.

— Да! Пусть я умру, но… Моя жизнь невозможна без нее, она просто ничто без Эллен!

— Рассчитывайте на меня. Я готов приложить для этого все силы и весь свой ум. Раз уж Король Репортеров берется сделать вас мужем Маленькой Королевы, то, будьте уверены, так и случится!

— Вы столь же добры, сколь энергичны, осмотрительны и отважны!

— Ну-ну! Расточать похвалы мне, после того как вы же и спасли меня, находясь в условиях, где требовалось нечто большее, чем вышеперечисленные качества!

— Я сказал то, что думаю.

Немного погодя Жан Рено добавил:

— Разумеется, я прекрасно отдаю себе отчет в невероятной трудности затеи, а лучше сказать, в ее невыполнимости. А она так высоко!

— На высоте пятисот футов.

— Вы смеетесь!

— А что, мне плакать, что ли? В наше время, мой дорогой, можно добиться всего. Между нами говоря, Мясной Король на самом деле — колосс на глиняных ногах. Его прошлое покрыто мраком. Он нажил состояние на разорении других. Не сомневаюсь, мистер Шарк из тех, кто для достижения своих целей не гнушается ходить по трупам. День расплаты скоро наступит, и тогда, быть может, он обратится за помощью к нам.

Дикки замолчал и вдруг удивленно воскликнул:

— God Lord! Это еще что за новости! Вряд ли фейерверк в нашу честь, my dear Johni[57].

Внезапно небо озарилось, и повсюду замелькали ослепительно-яркие вспышки. Беглецы оглянулись: Мэнор был освещен так, что казался центром феерического представления. Пронзая тьму, по равнине блуждали длинные лучи, и каждая складочка местности была видна как днем.

— Наше отсутствие замечено, — сказал Жан Рено. — Нас разыскивают, чтобы вернуть.

— Какая глупость со стороны мистера Шарка! Вот и спасай людей, если они этого вовсе не хотят!

— Лично у меня нет никакого желания возвращаться в Мэнор.

— И у меня тоже.

— Куда же, черт возьми, нам спрятаться?!

— Нас преследуют! Смотрите, это аэростаты с прожекторами!

— Как назло, здесь нет ни одного укрытия, ни одного кустика. Окрестности Мэнора пустынны, как и подступы к нему.

— Тысяча чертей! Что же нам делать?!

В эту минуту послышался протяжный гудок, отличающий все американские локомотивы. Затем — стук колес по рельсам. Звуки раздавались где-то впереди, в той части равнины, куда лучи прожекторов еще не успели добраться. У друзей зародилась слабая надежда.

— Поезд! — воскликнул Дикки. — Бежим к нему!

— Верно! Он идет нам наперерез, — отозвался Жан Рено. — Нужно успеть вскочить на ходу!

Изо всех сил работая локтями, стиснув зубы и вытянув шеи, беглецы ринулись вперед. Их еще не успели заметить, хотя они то и дело попадали под лучи прожекторов. Перепрыгивая через ямы и кочки, друзья вслепую неслись на звук поезда, пока наконец не увидели, а точнее сказать, не почувствовали проходившие мимо них вагоны.

— Вот он! Добежали! Еще одно, последнее усилие!.. — выдохнул запыхавшийся репортер.

Вдруг над их головами раздались отчаянные крики. Беглецов обнаружили. Дирижабли были так близко, что Дикки и Жан Рено различали даже голоса преследователей, уже предвкушавших легкую победу.

— Как бы я хотел угостить их несколькими фунтами свинца! — рявкнул Дикки.

Между тем воздушные корабли приближались со свойственной им ошеломляющей быстротой. Задыхавшиеся от безумного бега, бедные Жан Рено и Дикки чувствовали себя загнанными в угол и припустили из последних сил.

— Поезд здесь! Совсем рядом!

— Да! Скорее!.. Прыгаем!..

Наконец они достигли черной движущейся громады, что грохотала, дрожа и сотрясаясь. Тяжело нагруженные ревущим скотом вагоны почти задевали измученных беглецов. Состав тащили два огромных локомотива, выбрасывавшие пар и языки пламени.

— Хватайтесь за подножку! — крикнул Жан Рено репортеру.

Первая попытка не увенчалась успехом: корявая железка выскользнула из судорожно сжатых рук, оцарапав беднягам пальцы.

— Попробуем еще!

— Раз!.. Два!

Встречный ветер бил в лицо. Оглушенные адским шумом, ничего не видя и не слыша вокруг, друзья предприняли еще одну попытку.

Дикки ринулся вперед, ухватился за подножку, повис на ней и, выполнив поистине акробатический трюк, вскочил в поезд.

— Спасен! — радостно воскликнул репортер.

Жану Рено снова не повезло. Выругавшись, он метнулся к вагону, наткнулся на выступ, почувствовал сильный удар и неожиданно для самого себя оказался на последней ступеньке маленькой лестницы.

— Спасен… Я тоже спасен, Дикки!

— Браво, мой друг! Теперь держитесь крепче.

Из-за страшного шума друзьям с трудом удалось обменяться несколькими словами.

Между тем состав мчался на высокой скорости прочь от Флэшмэнора. Несмотря на неудобство своего положения, молодые люди чувствовали себя несказанно счастливыми. Пока они приходили в себя, вдыхая полной грудью ночной воздух, аэростаты продолжали лететь следом. Преследователи решили, что Жан Рено и Дикки раздавлены проходящим составом. Действительно, трудно было представить, что беглецы отважатся вскочить в поезд, и тем более трудно было вообразить, что этот головокружительный трюк удастся. Освещая прожекторами рельсы в поисках бесформенных останков, аэростаты стали медленно снижаться. А состав продолжал нестись вперед, увозя отважных друзей все дальше и дальше.

Немного отдохнув, молодые люди принялись искать способ улучшить свое положение. Прежде всего они захотели оказаться поближе друг к другу, чтобы объединить усилия в случае нового происшествия. Оснований опасаться аэростатов больше не было, и теперь речь шла о продолжении путешествия. Встреча же с проводником могла испортить все.

С последней ступеньки маленькой лестницы Жан Рено перебрался на служебное место, расположенное наверху позади вагона. Именно здесь обычно находился проводник, следивший за порядком и отвечавший за безопасность состава. С ловкостью и отвагой, которые, казалось, были неотъемлемой частью его натуры, Дикки быстро присоединился к другу. Пытаясь перекричать шум механизмов, грохот вагонов и рев скота, он воскликнул:

— Здесь нельзя оставаться!

— Но куда же нам деться?

— Нужно добраться до следующего вагона! Видите вон тот отсек? Там наверняка находится проводник с револьвером и электрическим фонариком. Этот «проводник» — настоящий головорез, или, попросту говоря, убийца!

— Вы его знаете?

— Лично — конечно же нет, но он, как и любой из его собратьев, без колебаний прикончит таких бродяг, как мы. То есть всякого, кто путешествует таким образом. Теперь понятно?

— Но это же не пассажирский поезд!

— Тем более! В данной ситуации всякий незнакомец — враг! Единственный выход — добраться до соседнего вагона и спрятаться там.

От волнения Дикки постепенно повышал голос. Не успел он закончить, как вдруг яркий луч света ослепил его, осветив с головы до ног. В ту же секунду незнакомый голос произнес насмешливо:

— What?![58] Двуногие путешественники?! Вам здесь не место!

Внезапно Дикки заметил около своего лица дуло пистолета. Над фонарем с отражателем показалось угрюмое, заросшее рыжей щетиной лицо со злыми глазами. Репортер попытался решить вопрос мирным путем:

— Господин проводник, можно вас на два слова… Не стреляйте! Это в ваших же интересах! Мы хорошо заплатим.

— Руки вверх! И закрой пасть! Мы перевозим только четвероногих. У тебя что, четыре ноги? Нет? Так убирайся, пока я не спустил курок!

По тому, как исказились черты лица «проводника», по подрагиванию его руки Дикки понял, что вот-вот раздастся выстрел.

ГЛАВА 8

Проводник обезврежен. — Город Синклер. — Нищета. — Последний доллар. — Продажа часов. — Поездка на поезде. — С одним долларом в кармане. — В редакции «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». — Жестокое разочарование. — Мистер Морис Элдженон Пенивос, шериф. — Именем закона! — Похищено полтора миллиона!

Скорее инстинктивно, чем умышленно, репортер быстро пригнулся. В ту же секунду прогремел короткий выстрел, слившийся со стуком колес.

— Dam you![59] — прорычал проводник, зверея. — Подожди у меня, негодяй!

Опустив пистолет, он замахнулся, рассчитывая ударить Дикки по почкам, в то время как последний попытался схватить его за ноги. Внезапно кто-то железной хваткой сдавил запястье проводника, скрутил, как тростинку, его руку и вырвал оружие. Затем последовал страшной силы удар ногой, перебросивший головореза через еще не успевшего распрямиться Дикки. Голос Жана Рено насмешливо произнес:

— Зачем же четыре ноги? Достаточно и одной!

Удар был настолько силен, что проводник пролетел по ступенькам лестницы вплоть до подножки! Не удержавшись на ней, человек с фонарем, описав крутую дугу, кубарем скатился на землю.

Между тем поезд шел все дальше и дальше, под аккомпанемент стука колес, скрежета металла, рева скота и пыхтения паровоза.

— Hello! John, my old chum[60], — весело воскликнул Дикки. — Вы во второй раз спасли мне жизнь… и, кстати, очень ловко. Впрочем, у вас, наверное, это уже вошло в привычку. В прекрасную привычку, следует отметить!

— Видите ли, бандит, который в вас целился… Но почему он это делал, я все время себя спрашиваю?

— Потому что он выполнял распоряжение начальника состава… Как матрос выполняет команды капитана корабля.

— Миленькое распоряженьице!

— Оно выполняется этими пьяными кровожадными скотами с особым рвением. Я предупредил вас, а сам попался.

Затем Дикки добавил, называя Жана Рено на американский манер:

— Джонни, дорогой, как мне выразить признательность за такую услугу?!

— Забудем об этом. Впрочем, спасатель — мое призвание. Что мы теперь собираемся делать?

— God bless, мы расположимся на наблюдательном пункте. Там наверняка хватит места для двоих, и, кроме того, можно найти съестные припасы. А если нас вдруг обнаружит другой проводник…

— Я заставлю его совершить полет по той же самой траектории. А для вящей убедительности моих слов пистолет останется у меня.

— Вот это правильно! All right!

Друзья поднялись по маленькой лестнице, на ощупь пробрались на наблюдательный пункт и довольно неплохо расположились там, несмотря на тесноту и отсутствие удобств.

Бесконечная череда вагонов, откуда доносился неумолчный рев скота, сопровождаемый резким запахом, продолжала двигаться вперед. Без сомнения, поезд направлялся во Флэштаун и, судя по всему, не должен был останавливаться в пути. Путешествие проходило без происшествий. Проводники крепко спали, как это часто бывает с людьми, которым вменяется в обязанность проявлять бдительность. Покой утомленных путешественников больше ничто не нарушало.

Поезд, куда вскочили беглецы, шел с северо-запада. Полностью обеспеченный углем и водой, он следовал безостановочно уже двенадцать часов.

Под ящиком, служившим стулом, Дикки быстро нашел провизию. Друзья подкрепились большими бутербродами с маслом и ветчиной, запив их хорошим калифорнийским вином. А состав все мчался и мчался, неудержимо, без передышки…

На рассвете следующего дня молодые люди почувствовали, что поезд замедляет ход. Через некоторое время он вошел в зону железнодорожных путей и вскоре остановился в самом центре Флэштауна. Не дожидаясь полной остановки, Дикки и Жан Рено соскочили с поезда. Они прошли мимо пепелищ от костров, где накануне бунтовщики жарили мясо, и Дикки вдруг показалось, что он видит семафор, на котором его чуть было не повесили.

— Пойдемте отсюда, — сказал репортер другу. — Мне неприятна эта картина.

— Понимаю… Но куда?

— У вас есть деньги?

— Один доллар, а у вас?

— Ни цента. Перед казнью мои карманы тщательно обчистили, и теперь я беднее самого последнего нищего. Я смогу достать деньги только в Синклере. Кстати, Синклер расположен в ста пятидесяти милях отсюда. Боюсь, что за неимением аэростата нам придется преодолеть это расстояние пешком.

Синклер! Не ищите его на карте: это город будущего, одно из последних достижений американцев. Такие города называли «бумами». Они возникали и развивались крайне быстро и уже через несколько лет становились первыми по количеству головокружительных успехов и столь же стремительных падений. Появление «бумов» зависело во многом от времени, среды, потребностей, мыслей и многочисленных случайностей. У каждого из новых городов была своя судьба. Сначала строили железные дороги, затем прокладывали улицы и возводили административные здания. Только что отстроенные дома заселяли добровольцами. Часто такой прием оказывался удачным. Город-«бум» рос, усиливался и расширялся. Но часто случалось, что «бум» терпел крах.

В отличие от Флэштауна, промышленного города, Синклер был столицей знаменитого штата Стейкед-Плейн[61], полностью принадлежавшего Мясному Королю. Задуманный лет десять — двенадцать тому назад мистером Шарком, Синклер стал торговым, финансовым, интеллектуальным центром, а также центром науки и развлечений. Этот город отличался надменностью, скептицизмом и задиристостью. В Синклере проживало более трехсот тысяч человек, съехавшихся туда отовсюду и ничем не отличавшихся от своих сограждан из других штатов. Кстати, они от всего сердца ненавидели отца-основателя города. Быть может, они были менее лощеные, чем жители старых больших городов, но это уже вопрос одного поколения. Для людей, которых толкнули в теплицу скороспелой цивилизации, жизнь в городе-«буме» представляла собой бесконечную борьбу за выживание. Здесь господствовали бешеная спекуляция и отъявленный карьеризм, сумасбродная роскошь соседствовала с ужасающей нищетой, и над всем этим — поразительный контраст самого рафинированного модернизма и отвратительнейшей дикости.

Наступал рассвет, друзья брели по улицам, спрашивая себя, смогут ли они покрыть пешком триста километров, отделявшие Флэштаун от Синклера.

Наконец Дикки и Жан Рено оказались в центре города. Вдоль зловонных, кривых улиц длинной вереницей тянулись грязные хижины, больше похожие на норы, чем на дома. Вокруг не было ни души, лишь несколько открытых баров напоминали о том, что в городе есть жизнь. Внезапно из-за утла показались три человеческие фигуры. Подойдя ближе, друзья увидели женщину с двумя маленькими детьми. Нищенка и ее дети копались в отбросах и, найдя, по-видимому, что-то съедобное, принялись с жадностью поглощать какие-то жалкие остатки чьей-то трапезы.

— Смотрите, Дикки! — воскликнул уязвленный до глубины души Жан Рено. — Душераздирающая сцена, не правда ли?

— Бедная женщина! Бедные малютки! — ответил репортер.

Жан Рено инстинктивно сунул руку в карман. Заметив это, женщина прижала к себе детей и крикнула глухим голосом:

— Мы ничего у вас не просим!

В ее восклицании прозвучало столько непримиримости и мучительного отчаяния, что молодой человек почувствовал невольное уважение к несчастной. Поддавшись порыву, он поклонился и растроганно прошептал:

— Мадам, прошу вас, возьмите, ради детей… Вам не должно быть стыдно, потому что мы так же бедны, как и вы.

Достав из кармана единственный доллар, который у него был, Жан Рено почти насильно вложил его в руку женщины.

— Можно даже сказать, беднее, — с улыбкой добавил репортер. — Но мы мужчины, и к тому же совсем скоро у нас будет работа.

Еще очень молодая, с красивым, несмотря на следы жесточайшей нужды, лицом женщина смотрела на друзей с невыразимой признательностью и смущением. Перед сдержанной и одновременно почтительной настойчивостью она не могла устоять. Это больше походило на оказанную с превосходным тактом услугу, чем на милостыню. Пролепетав слова благодарности, она перевела грустный взгляд на бледные худые лица малышей.

— God Lord! — пробормотал Дикки. — Как бы мне хотелось быть сейчас богатым!

— Так мы же действительно богаты! — воскликнул Жан Рено, хлопнув себя по лбу. — Дикки, я — последняя скотина!

— Вы так считаете? Однако это утверждение не сделает нас миллионерами.

— Сейчас объясню. Когда я полез в карман за деньгами, мне попались под руку часы, а я о них и думать давно забыл. За них дадут не меньше тридцати долларов, хотя они стоят все сто пятьдесят. Такие часы наверняка прельстят какого-нибудь бармена.

— Неплохая идея.

Друзья находились неподалеку от бара, у дверей которого стоял, ожидая клиентов, keeper[62].

— Мадам, — снова обратился к женщине Жан Рено, — пожалуйста, подождите немного.

Затем, подойдя к keeper, он сказал:

— I say, сэр! Не хотите ли оказать услугу двум парням, оказавшимся в затруднении?

Мужчина смачно сплюнул, но все же ответил:

— Валяйте!

— У меня есть великолепные часы. Они стоят сто долларов. Предлагаю купить их за двадцать.

Keeper взял часы, внимательно осмотрел, потер корпус о свой башмак и проворчал:

— Можете не расхваливать ваш товар… Я знаю в этом толк… Часы-то ведь краденые! Ладно, так уж и быть, я дам вам за них десять долларов. И не будем торговаться. Иначе каждое ваше слово снизит цену еще на доллар.

— Что ж, согласен, — ответил Жан Рено.

— Не бойтесь, не прогадаете! Больше вам все равно никто не даст. В следующий раз, когда подвернется хорошая работенка, не забудьте про меня.

— Уж не думаете ли вы, что мы воры?! — смеясь, воскликнул репортер.

— What a fun![63] Отличная шутка! В этом никто с ходу не сознается. Но ничего, я уверен, мы еще встретимся. А пока берите деньги! Кстати, могу вас угостить стаканчиком виски, или же вы предпочитаете что-нибудь покрепче?

— Нет-нет! Тысячу благодарностей! Мы оба трезвенники.

— При вашей профессии это правильно. Здесь важна не только ловкость рук, но и ясность мысли. Тогда до свидания, my lads! До свидания!

Вернувшись на прежнее место, они нашли женщину там же, посередине мостовой.

— Послушайте, Дикки, вы знаете, сколько стоят железнодорожные билеты от Флэштауна до Синклера?

— Около трех долларов.

— Отлично! Значит, на двоих нам потребуется шесть долларов.

Подойдя к женщине, Жан Рено вновь поклонился ей и тихо сказал:

— Мадам, ради ваших малышей, окажите нам честь, примите эти четыре доллара.

— Так много… Правда, слишком много, — прошептала она, поднимая на Жана Рено большие красивые глаза, наполненные нежностью и грустью.

— Прощайте, мадам. Пусть отныне всем вашим несчастьям наступит конец.

— Прощайте, господа. Будьте счастливы! Вы этого достойны!

Между тем уже наступило утро, и улицы понемногу начали заполняться народом. С шестью оставшимися долларами друзья поспешили на Центральный вокзал. Им повезло: поезд вот-вот должен был отправиться. Жан Рено купил в табачном киоске два билета и две сигареты, после чего у него в кармане осталось двадцать пять центов.

Поезд тронулся, и меньше чем за пять часов триста километров, отделявшие Флэштаун от Синклера, были преодолены. Ровно в одиннадцать утра молодые люди сошли с поезда на Центральном вокзале города Синклера.

Съев по сандвичу[64], друзья подсчитали деньги и обнаружили, что у них остался один доллар и двадцать центов.

— Пять золотых су Вечного жида![65] — воскликнул, смеясь, Жан Рено.

— Yes! Достойный капитал для освобождения заключенной в высокой башне Прекрасной Принцессы, победы над злыми духами и завоевания Империи! Go ahead!

— Что в вольном переводе означает: идем туда!

— Сначала в редакцию «Инстентейньес», в мою дорогую газетку. Она такая богатая и щедрая, а я — ее любимое дитя. Вы увидите, my dear Джонни, как, сказав у дверцы сейфа: «Сезам, откройся!», я легко и быстро получу две тысячи долларов в счет будущих репортажей.

Продолжая обсуждать эту тему, друзья сели в трамвай, который доставил их прямо к небоскребу, где находилась редакция.

На нижних этажах здания размещались многочисленные ателье, магазины, мастерские. По мере роста этажей появлялись различные службы, а также квартиры, тем шикарнее, чем выше они располагались. С появлением дирижаблей аристократия предпочитала селиться на верхних этажах, оставляя пролетариям нижние.

Войдя в помещение редакции, Дикки вновь окунулся в знакомую атмосферу. Оглушенный шумом, вдыхая едкие запахи бумаги, типографской краски и разогретого металла, репортер почувствовал себя родившимся заново.

— Честное слово, я здесь как у себя дома! — воскликнул он. — Теперь, мой дорогой, вы сами видите, что такое журналистика.

С единственным долларом в кармане, друзья сели в лифт, мгновенно доставивший их прямо в кабинет главного редактора. Обладая правом свободного доступа в святая святых редакции в любое время суток, Дикки по привычке вошел без стука. С видом победителя, уверенно протягивая руку для приветствия, репортер фамильярно воскликнул:

— Привет, старина! Да, это я, собственной персоной, после самых невероятных приключений, которые…

Внезапно он осекся. Казалось, все осталось по-прежнему: та же комната, та же обстановка, только человек, сидевший перед ним, был другим. Дикки никогда его раньше не видел. Посмотрев растерянно по сторонам, репортер узрел на месте молчаливого, непрерывно строчившего на машинке тощего секретаря пухленькую девушку.

Незнакомец был средних лет, высокий и сухопарый. Его бегающие глаза холодно смотрели на Дикки из-под очков в золотой оправе. Этот человек больше походил на священника, юриста или даже на полицейского, чем на главного редактора популярной газеты. Он заговорил резко и сухо:

— Кто вы? Что вам здесь надо?

— Так вы меня не знаете? — произнес с обычным апломбом Дикки. — В таком случае вы — единственный, кто меня не знает! Кстати, с кем имею честь? Я состою в штате редакции и имею полное право узнать, кто вы такой.

— Я — новый редактор «Инстентейньес». Удовлетворены?

— Значит, теперь у «Инстентейньес»…

— …новый владелец.

— Кто же?

— Это вас не касается!

— А что с редакцией?

— Старые сотрудники уволены, а на их места набраны новые.

— В таком случае я тоже уволен?

— Мы с вами еще не знакомы, и я думаю, что настала ваша очередь отвечать на вопросы.

— Yes! Спрашивайте.

— Кто вы?

— By James! Что вы скажете, если перед вами тот, кого все знают под именем Дикки? Малыш Дикки, гордость Принцессы… Я хотел сказать «Инстентейньес».

— Так вы и есть знаменитый Дикки?

Репортер, казалось, заметил иронию, с которой незнакомец произнес эпитет «знаменитый». Впрочем, такое же впечатление сложилось и у Жана Рено, до сих пор не принимавшего участия в разговоре. Дикки был явно раздосадован крахом своих надежд. Но, вспомнив, что у них в кармане практически пусто, он вновь принял независимый вид и гордо выпятил грудь:

— Именно знаменитый! А почему бы и нет? Меня называли так еще до вашего появления здесь, и я могу по праву гордиться услугами, оказанными мной «Инстентейньес».

— Вам за них платили.

— Да, но гораздо меньше, чем они того стоили.

Главный редактор нажал на кнопку звонка, посмотрел репортеру прямо в лицо и, немного помолчав, сказал:

— Вы не отличаетесь скромностью, мистер Дикки.

— За скромностью часто прячется ничтожество.

В эту минуту послышались звуки остановившегося лифта, потом быстрые шаги, и дверь в кабинет редактора распахнулась настежь. Обернувшись, Жан Рено и Дикки увидели двух господ. Их вид был до того пристоен, что с первого же взгляда можно было понять, кто они. Непонятно почему, друзья испытали безотчетную тревогу. Между тем тонкие губы редактора еле заметно скривились в злобной ухмылке.

— Вы украли свою репутацию, мистер Дикки. И не только ее, — сухо сказал он.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что хороший репортер сто́ит двух полицейских. Однако вы глупо попались в мышеловку, поставленную на вас еще со вчерашнего дня.

— Я вас не понимаю!

— Сейчас поймете.

Повернувшись к незнакомцам, редактор скомандовал:

— Господа, приступайте к вашим обязанностям!

При этих словах один из них достал из кармана листок, протянул его Дикки и спросил:

— Вас действительно зовут Дикки? Вы работаете репортером?

— Yes!

— А вы, — обратился незнакомец к Жану Рено, — действительно Жан Рено, называющий себя инженером?

— Yes! Я — Жан Рено, дипломированный инженер.

— Тогда ошибки нет.

— Что вам от нас нужно?

— Именем закона и во исполнение данного мне предписания я, Морис Элдженон Пенивос, шериф[66] города Синклера и штата Стейкед-Плейн, арестую вас.

— Обоих? — спросил Жан Рено, подойдя к редакторскому столу.

— Yes! Обоих.

— Но это же безумие! — возмущенно воскликнул Дикки. — Нас арестовать? Но за что?!

— Прекратите обсуждение и не вздумайте сопротивляться! Иначе мы будем вынуждены применить силу.

Услышав угрозу о применении силы, друзья впервые переглянулись, а затем одновременно подмигнули друг другу. Они все поняли!

— В чем нас обвиняют?

— В краже тысячи тысячедолларовых банкнот, иначе говоря, в краже миллиона долларов.

— Боже мой! У кого же мы их украли?

— У Мясного Короля.

— Какой идиотизм!

— Вас обвиняют также в краже драгоценностей мисс Эллен, Маленькой Королевы, которые оцениваются в полтора миллиона.

— Чудовищная ложь! — возмутился Жан Рено.

— Look here![67] Вдруг мы унесли в карманах весь Флэшмэнор?

— Заметьте, я обращаюсь с вами как с джентльменами и прошу вести себя пристойно! Иначе мне придется вызвать из вестибюля четырех полицейских, чтобы они привели закон в исполнение.

— Go!

Эта команда послужила сигналом. Одним прыжком Жан Рено вскочил на стол и без лишних слов нанес страшный удар ногой редактору прямо в лицо. С разбитыми очками, сплющенным носом и сломанной челюстью тот рухнул, не успев даже вскрикнуть. В ту же секунду Дикки заметил на столе плошку, наполненную песком. С потрясающим хладнокровием он схватил ее и запустил в лицо мистеру Морису Элдженону Пенивосу. Шериф принялся тереть глаза и собрался было позвать на помощь, но едкая пыль забила ему рот, вызвав приступ душераздирающего кашля.

Маленький спектакль длился не более пяти секунд. Несмотря на быстроту происшествия и природную заторможенность сопровождавшего шерифа полицейского, последнему все же хватило времени, чтобы позвать на помощь. Сильнейшим ударом кулака в челюсть Дикки заткнул ему рот. Вряд ли когда-нибудь ранее наносили такой удар по физиономии какого-либо янки! Затем, как бы поясняя, репортер бросил:

— Put it in your pipe and smoke![68]

Полицейский покачнулся, пошатываясь двинулся вперед, но Дикки ловко дал ему подножку, и парень упал.

— Браво, Дикки! — восторженно воскликнул Жан Рено.

Однако крик полицейского все же был услышан. Снаружи послышались тяжелые шаги. Они стремительно приближались. Репортер быстро закрыл дверь на засов и накинул еще сверху цепочку.

— Стол! — крикнул он Жану Рено.

— Правильно! Нужно построить баррикаду!

Друзья принялись опрокидывать мебель и подтаскивать ее к двери. Когда полицейские подбежали к кабинету редактора, за дверью выросла довольно мощная преграда.

— В нашем распоряжении не больше двух минут, — сказал Дикки Жану Рено. — Мы славно поработали! Оставим джентльменов приходить в себя, а сами удираем. Следуйте за мной!

С этими словами репортер побежал к лестнице, ведущей на террасу. На ходу он поинтересовался:

— Пистолет проводника все еще у вас?

— Да! — ответил Жан Рено.

— Отдайте его мне!

Взлетев, как вихрь, на платформу, где размещались ангары с аэростатами, друзья увидели, что охрана воздушных кораблей состоит только из одного человека. Дикки подошел к охраннику, приставил к его груди пистолет и скомандовал:

— Руки вверх и ни слова! Иначе я вас убью! А сейчас убирайтесь отсюда! Живее! У нас нет времени!

Напуганный сторож, дрожащий и бледный, покорно подчинился. На ватных ногах он проскользнул на лестницу и облегченно вздохнул, когда за его спиной опустилась панель, закрывавшая вход на террасу.

— Теперь быстро в дирижабль! — крикнул репортер. — Для осуществления нашего плана нельзя терять ни секунды!

Друзья бросились к ангарам.

— Номер три! Мой старичок! — радостно воскликнул Дикки.

— И он наверняка готов к отправлению, — добавил Жан.

— Как всегда! Полезайте внутрь!

Пока репортер открывал люк, снизу донеслись яростные удары.

— Господа из полиции пытаются вломиться в кабинет редактора, — холодно сказал Жан Рено.

— Ничего, чтобы подняться в аэростат, нам хватит и тридцати секунд!

Как только друзья оказались в гондоле, Дикки четкими, уверенными движениями наскоро проверил приборы.

Между тем удары, доносившиеся снизу вперемежку с жуткими ругательствами, усилились. Внезапно раздался грохот.

— Баррикада пала! — воскликнул Жан Рено.

Репортер схватился за рукоятку рычага и описал им четверть круга. Дирижабль дернулся, задрожал, и его бортовые винты начали вращаться, жужжа, словно улей. В этот момент друзья услышали, как поднимается лифт. Через несколько мгновений панель лифта медленно поползла вверх, выпуская на террасу полицейских.

— Остановитесь! Негодяи! Воры! Остановитесь, или мы откроем огонь! — кричали они, размахивая пистолетами.

В ответ на угрозы и оскорбления раздался лишь взрыв смеха. Дирижабль уже оторвался от земли, когда из гондолы донесся насмешливый голос:

— Прощайте, господа! Желаем удачи!

Подобно метеору, аэростат за считанные секунды взмыл вверх и одним гигантским прыжком оказался в ста метрах от террасы. Увидев, что преступникам удалось скрыться, полицейские в бессильной злобе разрядили пистолеты в воздух. Но ярость блюстителей порядка для беглецов была просто смешна, поскольку дирижабль под номером три давно находился вне досягаемости для выстрелов.

Находясь в полной безопасности на борту удалявшегося с огромной скоростью аэростата, Жан Рено весело воскликнул:

— Дикки, вы были великолепны! Славное имя Короля Репортеров принадлежит вам по праву!

— Не испытывайте мою скромность! Ах, дорогой Джонни, вы мне грубо льстите!

— Я всего лишь плачу справедливую дань восхищению и дружбе.

— Спасибо! А теперь поговорим на серьезную тему.

— То, что я сейчас сказал, очень серьезно.

— Тогда поговорим о другом.

— Хорошо! Куда мы летим?

— Не знаю. Главное — как можно дальше отсюда.

— Правильно! Дальше на многие-многие километры.

— Затем мы выработаем план действий.

— Сначала нужно подвести итоги и осмыслить ситуацию.

— Yes! Это будет несложно. Нас пытались арестовать, обвинив в воровстве. Сбежав от полицейских, мы фактически поставили себя вне закона. За нами гонятся три группы преследователей: сыщики Мясного Короля, ищейки его врагов и представители правительства, полицейские. Но нельзя забывать, что мы выполняем трудную, опасную, но в то же время благородную миссию.

— Замечательно, Дикки!

— Для того чтобы одержать верх над людьми, предметами, злобой, ненавистью и многочисленными врагами, объединившимися против нас, у нас есть…

— Несколько центов! Что равно… одному су!

Конец первой части

Часть вторая КОРОЛЬ РЕПОРТЕРОВ

ГЛАВА 1

Новый газ. — Гелион. — Подъемная и движущая сила. — Энергия внутри сосуда в отсутствии генератора, топлива, зубчатой передачи и привода. — Преследование. — На расстоянии в четыреста метров. — Первый враг. — Пушечные выстрелы. — Главная задача плохого пулеметчика. — Среди облаков.

Самым необычайным из всевозможных достижений человечества стало освоение воздушного пространства. Впрочем, люди не извлекли из этого события почти никакой пользы, хотя подобным открытием следовало бы гордиться. Ситуация напоминала историю с паром и электричеством, которые, прежде чем потрясти мир, были известны лишь как предметы лабораторных исследований.

Покорение высот, начатое еще совсем недавно, стало возможно благодаря открытию нового газа и упрощению механизмов аэростатов. Этот газ был поистине замечательным: он служил одновременно и подъемной и движущей силой. Впервые о существовании подобного газа и о его необычайных свойствах заговорил французский ученый Поль Комб, упорно и методично работавший над периодическим законом Менделеева. Затем, после сложных дорогостоящих испытаний, длившихся месяцы и даже годы, газ удалось выделить видному ученому, директору Энциклопедического института. Поль Комб смог основательно изучить полученный химический элемент, определить его свойства и особенности. Поскольку в спектроскопе новый газ давал линии, аналогичные солнечному газу, Поль Комб назвал его гелионом[69].

Гелион обнаруживает некоторое сходство с водородом, но при этом обладает удивительной особенностью быть в три раза легче[70]. Между тем водород весил в четырнадцать с половиной раз меньше воздуха. Таким образом, гелион оказался гораздо легче всех известных веществ. Этот факт и позволил использовать его в воздухоплавании.

Себестоимость гелиона была очень высока, потому что для его получения использовались редкие и дорогостоящие химические вещества, с которыми требовалось произвести целый ряд сложных операций, чтобы в результате химической реакции получить новый газ. Промышленное производство гелиона считалось практически невозможным, когда Поль Комб сумел добыть газ из пирита, воздействовав на него водяными парами, озоном и электричеством. С тех пор гелион стали производить в огромных количествах и применять в самых различных областях. Приведем простой пример. Однажды выделенный, гелион сжимается до бесконечности, и его без особых трудностей можно перевести не только в жидкое, но даже и в твердое состояние[71]. Возникла идея использовать расширение гелиона при переходе его из твердого состояния в газообразное как движущую силу. Многочисленные опыты привели к положительным результатам, и вскоре родилось новое направление в промышленности — гелио-динамическая индустрия.

Началось настоящее производство газа или, скорее, энергии, заключенной в сосуд. Способ получения сжатого газа состоял в следующем: гелион вводили под большим давлением в переносные резервуары с известным заранее сопротивлением. Представьте себе сифоны, сделанные из прессованного картона, твердые и пронизанные, как цемент, стержнями из хромированной стали внутри. Сверху на сосуд надет тонкий каркас, выполненный также из хромированной стали. Такие баллоны продавались повсюду, легко перевозились, широко использовались, а когда газ, помещенный внутри, заканчивался, их можно было сдать, как сдают бутылки из-под содовой воды, на завод, где сосуды заново наполняли. Кроме того, эти резервуары обладали повышенной прочностью и водонепроницаемостью, были довольно легки и никогда не взрывались.

Сосуд плотно закрывался металлической пробкой с резьбой на конце, позволявшей прикреплять резервуар к различным устройствам, имевшим тот же шаг резьбы. Это соответствие обозначалось буквами и цифрами. Наиболее распространенными были шаги Е.В.14 или L.H.17. Впрочем, появилась тенденция унифицировать систему на основе образца, принятого международной конференцией за эталон.

Освобождающиеся атомы газа несут в себе огромную силу. Таким образом, в сосуде, называемом гелио-динамиком, заключалась колоссальная энергия. Прибор срабатывал мгновенно. Достаточно было десять раз повернуть кран, чтобы затвердевшее вещество вновь стало газообразным. Вообразите сифоны, внутри которых содержится сгусток энергии, способной привести в движение автомобиль, лифт, насос, станок, завод, — иначе говоря, любой двигатель, от самого маленького до самого большого, промышленного.

Кроме того, использование гелиона было вполне безопасно. Возгорание газа предотвращалось добавлением в него небольшого количества азота в виде паров аммиака.

Таким образом, будучи в сорок пять раз легче воздуха, гелион обладал гигантской подъемной силой. Подумать только! Один баллон гелиона емкостью в тысячу кубометров был способен поднять тот же груз, что и воздушный шар, наполненный тремя тысячами кубометров водорода. Коэффициент полезного действия подъемной силы увеличивался настолько насколько оболочка аэростата весила меньше при равном объеме и насколько уменьшалась нагрузка, создаваемая приборами и механизмами.

Новая оболочка мало чем отличалась от предыдущей. Веретенообразная форма, более или менее вытянутая, сохранилась, но размеры стали крупнее. Дирижабли теперь не имели корзины — оболочка соединялась твердым каркасом с платформой, находившейся внутри, составляя с ней единое целое. Это позволило избежать боковых движений, и аэростат бороздил воздушные просторы так же легко, как подводная лодка бороздит морские.

Каркас состоял из очень легких полых алюминиевых трубок. Заполнявший полости гелион значительно облегчал остов корабля. Прообразом такой системы стал летательный аппарат птиц, у которых внутри костей находится воздух, делающий птичьи скелеты более легкими[72]. Каркас крепился на платформе, где располагались места воздухоплавателей, навигационные приборы, двигатель, баллоны с газом, а также, если хватало места, провизия, багаж и оружие. Эта платформа служила палубой воздушного корабля. В противоположность морским кораблям палуба дирижабля была опрокинута, поэтому корпус судна размещался не под, а над ней. Сделанная из прочного прессованного картона, она обладала водонепроницаемостью и невозгораемостью, так же как и тонкие, изящно выгнутые стенки обшивки.

Мебель внутри дирижабля была очень простая. Ажурные плетеные кресла и диваны отличались удобством и легкостью. Что касается провианта, то небольшие запасы еды и питья обеспечивали воздухоплавателей лишь самым необходимым: приземление не требовало особых усилий. Впрочем, на крайний случай всегда имелись консерванты — таблетки и капсулы, содержавшие кислород, водород, азот и углерод. Конечно, такое питание было неестественным, но на короткое время его вполне хватало.

Пора перейти к описанию двигателя, настоящему чуду техники, поражавшему своей простотой и оригинальностью. В его основе лежало открытие, сделанное давным-давно, которое долгое время не признавали, которым пренебрегали и вот наконец стали использовать. Этот двигатель позволил избавиться от генератора с камерой сгорания и горючим, а также от приводов, рычагов, цепей и ремней. Он был упрощен донельзя и, следовательно, был избавлен от огромного мертвого груза.

Двигатель, закрепленный в нижней части корпуса, состоял из поршня, цилиндра, привода и маховика. Поршень толкал шатун во время прямого хода возвратно-поступательного движения. На шатуне находился большой металлический выступ, составлявший с ним единое целое. Этот выступ механики называют бобышкой. Поршень был поднят так, чтобы шатун располагался как можно ближе к цилиндру, сделанному также из металла и закрепленному на приводе, содержащем маховик. Понятно, что поршень и цилиндр не могли сместиться относительно друг друга.

В цилиндре были сделаны глубокие прорези в форме двух латинских букв «V», расположенных противоположно друг другу и продолжавших друг друга. Бобышка, того же размера, что и прорези, легко входила в них. Будучи составной частью шатуна, она совершала вместе с ним возвратно-поступательное движение. При этом бобышка давила на стенки прорезей, заставляя цилиндр поворачиваться. Что же касается прорезей, то они были сделаны так, чтобы прямой ход поршня приводил к повороту цилиндра на пол-оборота. Обратный ход завершал оборот. Естественно, чем больше была скорость возвратно-поступательного движения, тем быстрее вращался цилиндр, приводя в движение маховик, на котором крепился винт. Таким образом, движение поршня во время прямого хода преобразовывалось во вращательное без участия рычагов и эксцентриков, а лишь за счет трения. Странное дело: несмотря на трение, двигатель совершенно не изнашивался.

Как известно, для того чтобы привести в движение поршень, не требовалось ни пара, ни бензина, ни электричества. Достаточно было взять в хозяйственном отсеке один из баллонов с гелионом с прикрученной отводной трубкой. Затем оставалось открыть два крана, один из которых располагался на резервуаре, а другой — на отводной трубке. Содержавшийся под высоким давлением гелион, найдя выход, стремился ускользнуть из сосуда. Расширение газа производило колоссальное воздействие. Попав из сосуда в цилиндр, газ выполнял те же функции, что и пар, то есть сообщал непрерывное возвратно-поступательное движение поршню, а тот в свою очередь приводил в действие винты.

Таков был принцип работы двигателя — устройства до гениальности простого, потрясающе легкого, придуманного с удивительной изобретательностью.

Настало время сказать несколько слов о механизме, приводившем в движение весь корабль — о винтах. Каждый дирижабль имел по крайней мере два винта, обычно же их было три и даже четыре. Винты делали из дерева или металла, и они служили для совершения дирижаблями воздушных маневров. Винты должны были быть подвижными в вертикальной плоскости и ориентированными либо к небу, либо к земле. Естественно, что между этими крайними положениями существовало множество промежуточных — от 0 до 90 градусов. Величина угла зависела от направления движения воздушного корабля — «снизу-вверх» или «сверху-вниз». Аэростату больше не требовалось сбрасывать балласт или выпускать газ для подъема или спуска. Иногда, правда, воздушному кораблю приходилось отвесно опускаться, выбрасывая потоки газа через два огромных клапана и тотчас же подниматься, надув оболочку содержимым одного из баллонов. Однако такой прием был довольно опасен и поэтому применялся крайне редко.

Итак, для того чтобы спуститься или подняться, винты, ориентированные под некоторым углом, заставляли аэростат скользить по более или менее наклонным плоскостям. Это позволяло как использовать попутный ветер, так и идти против бриза[73] или лавировать. При движении воздушного корабля вперед или назад его винты занимали горизонтальное положение и работали либо одновременно с обоих бортов, либо поочередно, обеспечивая таким образом почти мгновенный поворот. Подобные маневры совершались с необыкновенным изяществом, быстроту и точность им придавали значительные размеры и высокая скорость вращения винтов.

Важно отметить, что сами дирижабли передвигались чрезвычайно быстро. Например, в безветрие или при благоприятном ветре они развивали скорость от ста до ста двадцати километров в час. Так, покорив высоту, люди покорили и расстояние.

Таковы общие принципы управления дирижаблем.

Между тем, лететь куда угодно и когда угодно не всегда было возможно. Если в старину ветер сильно мешал морским судам, даже самым большим и быстроходным, то теперь он во многом ограничивал возможности воздушных судов. Как и корабль, аэростат не мог двигаться навстречу грозе. Во время шторма, когда волны величиной с гору преграждали кораблю путь и возникала угроза потерять управление и даже быть потопленным, судно отклонялось от курса и ложилось в дрейф. Аэростату же приходилось бежать как можно быстрее от урагана, уходить с его дороги и, в случае необходимости, подниматься и опускаться, как бы прощупывая атмосферу в поисках более спокойных слоев. Не было ни малейших колебаний, когда подъем на головокружительную высоту представлялся единственным способом спасения.

Именно в такую ситуацию попали Дикки и Жан Рено после дерзкого побега. Жан Рено выяснил, что на выполнение более чем сложного поручения у них осталось одно су. Этот факт только рассмешил репортера.

Между тем дирижабль, мчавшийся на высокой скорости не разбирая дороги, внезапно был подхвачен сильным вихрем.

— В чем дело?! — воскликнул Дикки.

— Аэростат летит…

— Как никогда ворованный аэростат еще не летал.

— Вы все шутите!

— Плакать мне, что ли?

— Ни в коем случае!

— Что же теперь?

— Хочу обратить ваше внимание на то, что нас уносит бешеным ветром.

— Спасибо этому ветру!

— Да, спасибо.

— Он помешает нашим преследователям, которые сейчас наверняка снаряжают погоню.

— Представляю, как воют сирены, трезвонят телефоны, все носятся как сумасшедшие, и целый эскадрон дирижаблей охотится на нас.

— Кстати, куда мы летим?

— Прямо. До тех пор, пока не выдохнемся или пока не наступит ночь.

— Правильно, там посмотрим. А пока, дорогой Джонни, следите за обстановкой.

— Был бы у меня бинокль!

— Отличный морской бинокль лежит в маленьком ящике на корме.

— Вот это вещь! Прекрасно!

— Что на горизонте?

— Три гигантских аэростата! Они поднимаются из густого тумана, в котором исчез Синклер. Честное слово, эти дирижабли похожи на мыльные пузыри, а еще больше — на воздушные шары.

— Всего три?

— А вот и остальные. Шесть… Восемь… Десять… Но пока они еще очень далеко.

— Мы летим уже десять минут, значит, у нас преимущество в десять миль.

— Нужно сохранять эту дистанцию!

— Да, любой ценой! Если бы можно было приземлиться… Хоть ненадолго… Мы бы перекрасили аэростат, дали ему другой номер и затерли знаменитое имя «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», прославившее как меня, так и его.

— Увы! Это невозможно. Нас разыскивают в радиусе ста миль, выслеживают биноклями, высматривают в подзорные трубы. Сведения об «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» будут тотчас же переданы по телефону.

— Да еще наши приметы с обещанием кругленькой суммы за поимку разосланы повсюду.

— Слава Богу, мы пока еще не в их руках! Кстати, какая у нас скорость, дорогой Дикки?

— Шестьдесят две мили в час.

— Сто двадцать километров…[74] Неплохо! А высота?

— Тысяча двести футов.

— Четыреста метров… Слабовато. Вам не кажется, что нам следовало бы подняться выше?

— Мы потеряем время. Нет, лучше попытаемся укрыться среди облаков.

— Странная тактика, Дикки! Разгуливать в облаках, как в лесу, чтобы спрятаться… Еще восемь лет назад такое невозможно было даже представить.

— Да, прогресс налицо. И все же я все время себя спрашиваю, выиграло ли человечество от этого.

— Черт возьми!

— В чем дело?

— Огромный аэростат только что оторвался от земли и сейчас взмывает вверх столь стремительно, словно пробка вылетает из воды. Судя по всему, он попытается перерезать нам дорогу.

— Бросайте якорь!

Легкий толчок, и якорь, привязанный к концу металлического троса, полетел вниз.

— Сделано! — сказан Жан Рено. — Теперь вы видите аэростат? Внизу, над группой домов.

— Честное слово, этот корабль похож на полицейский. Ну подожди у меня, мошенник! Я пролечу над тобой и продырявлю до самой селезенки!

Бросив эту угрозу, Дикки повел дирижабль так, чтобы его якорь зацепил оболочку противника и рассек ее надвое.

Крак! Послышался треск, сопровождаемый коротким свистом, и «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сделал крутой поворот, как будто собирался лететь в другую сторону.

— Be hanged![75] Бандит! — воскликнул разъяренный репортер. — Он выстрелил в нас и пробил винт!

— Это схватка не на жизнь, а на смерть!

— Эй, Джонни, помнится, недавно, на крейсере номер три, вы сказали, что почти не умеете стрелять.

— Да, к моему большому сожалению, я стреляю очень плохо.

— И все же попытайтесь! Быстрее! Нужно дать им отпор! Позади вас находится небольшой пулемет «Гатлинг». Прицельтесь и стреляйте! Перед вами цель гигантских размеров, так что промахнуться трудно.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Чтобы избежать перебоев, репортер попытался запустить третий винт, но тщетно. Теперь, когда у аэростата работали только два винта, его скорость уменьшилась на треть. Однако поломка, которая, казалось, должна была добить беглецов, помогла им. По крайней мере, в тот момент.

Новоявленный пулеметчик Жан Рено открыл люк, расположенный прямо напротив ствола пулемета. Внизу, через узкое отверстие показалась полоска земли. Молодой человек повернул пулемет на четверть круга, так, чтобы его ствол смотрел в амбразуру. Внезапно гигантский аэростат перерезал «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» путь. Последний поневоле замедлил ход. Судя по всему, враг хотел соразмерить свою скорость со скоростью «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», чтобы затем остановить беглеца.

Некоторое время монстр оставался неподвижным, словно дразня неопытного стрелка. Между тем Жан Рено кое-как навел орудие и прицелился.

— Стреляйте! Да стреляйте же! — завопил Дикки, топнув от нетерпения ногой.

Жан склонился над выпуклым, как фляга, затвором, к которому был прикручен баллон с газом, и инстинктивно повернул кран, перекрывавший вытяжную трубу. Кррра-ак! Послышался треск ломающейся подпорки. Затем — короткий пронзительный свист. Почти одновременно величественное безмолвие головокружительных высот было нарушено жуткими человеческими криками, явственно доносившимися до «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Готов! Мошенник! — воскликнул безжалостный репортер.

— Похоже, что так.

— Браво, Джонни! Браво! Вы изрешетили эту паршивую собаку, как сито!

Все произошло в течение нескольких секунд, на бешеном, сметавшем противников ветру. Однако, поскольку дирижабли находились в равновесии и ветер нес их с одинаковой скоростью, оба оставались неподвижными относительно друг друга. Таким образом аэростаты пронеслись несколько сотен метров. Наконец крики стихли. Казалось, вражеским аэростатом никто не управляет. Он начал медленно подниматься, затем лег в дрейф, и его винты перестали вращаться.

— Странно, — проговорил Дикки. — Неужели вы перебили весь экипаж?

— Боюсь, что да, — ответил Жан Рено, закрыв люк и возвратив «Гатлинг» в исходное положение.

— Каким тоном вы это говорите!

— Да, боюсь, что уничтожил их.

— Если бы вы не убили их, они убили бы нас. Мы же просто защищались!

— Вы правы… Но так уж я устроен…

Продолжая разговаривать, молодые люди не спускали глаз с подбитого аэростата… Благодаря исправно работавшим винтам, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» удалось приблизиться к нему на довольно близкое расстояние.

— Наша взяла! Мы победили! — закричал Дикки.

— Надо быть поосторожнее, возможно, это хитрая уловка.

— Бросьте! Во-первых, я — американец, во-вторых — сорвиголова.

— Что вы хотите сказать?

— Вместо того чтобы сидеть и выжидать, я предпочитаю действовать, идти ва-банк, как говорите вы, французы.

— В таком случае, я такой же янки, как и вы. Итак, рискнем!

— На абордаж!

— Тысяча чертей! Подождите, Дикки! — воскликнул Жан Рено, посмотрев в бинокль. — Мы здесь не одни.

Пока он наблюдал за горизонтом, Дикки, по-прежнему старательно управлявший аэростатом, сказал:

— Я забыл о погоне! Гонки с препятствиями между человеком и аэростатом! Прогулка с риском для жизни! Что нового на горизонте?

— Двенадцать аэростатов, выстроенных полукругом. Они приближаются с каждой секундой и совсем скоро будут здесь. Какой ужас!

— By Jove! Нас пока еще не поймали.

В эту минуту сильный толчок встряхнул «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», сбив молодых людей с ног.

— Дикки, что, черт возьми, вы сделали?

— Я пытаюсь подняться отвесно и зацепить переднюю часть кабины вражеского аэростата. На абордаж!

— Но нам же придется тащить за собой страшно тяжелый балласт!

— При подъеме он не помешает, поскольку легче «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Хорошо, а на случай бегства?

— Когда выведен из строя один из винтов, это равносильно бегу собаки на трех лапах. Нас сразу поймают. Поэтому мы больше не будем спасаться бегством.

— Не понимаю.

— Возможно, я не совсем понятно выразился. Мы ускользнем от них, поднявшись вверх. Чувствуете, какое давление? А головокружение?

— Правильно! Через пять минут мы будем среди облаков.

— Среди девственных паров поднебесья нам удастся лучше спрятаться, чем среди самых густых кустов.

— Согласен, но почему вы все же вцепились в эти обломки?

— Очень просто: я надеюсь найти в них разгадку того, над чем мы ломаем себе голову.

ГЛАВА 2

Сумка Жана Рено. — Таинственный прибор. — Молния в гранулах. — Пленный аэростат. — Над облаками. — Двадцать градусов ниже нуля. — Подъем. — Отвесный спуск. — Ночью. — Встреча с собакой и человеком с фонарем. — Изумление. — Полная неразбериха. — Необычайное открытие.

— Вы так выразительно и точно описали наше бегство в поднебесье, дорогой Дикки! Черт возьми, настоящее вознесение!

— Еще несколько минут, и мы окажемся среди облаков…

— Избавимся хотя бы на время от преследующих нас псов.

— Иначе говоря, от аэростатов, которые несутся с огромной скоростью благодаря исправно работающим винтам. Вы любите употреблять метафоры. Лично мне больше понравился бы фунт ростбифа с пинтой[76] пива.

— Вы, оказывается, гурман!

— Да, гурман, и, кстати, любознательный.

— Кстати?

— Мне не дает покоя один вопрос. Я задавал его вам раз десять или двадцать, но так и не получил ответа. Странное дело, как только возникал подходящий случай спросить вас, что-то обязательно мешало, и я откладывал наш разговор в долгий ящик.

— Так спрашивайте!

— Для чего, черт возьми, вам кожаная сумка с никелированными застежками, которую вы всегда носите с собой, никогда не открываете и бережете как зеницу ока? Если мой вопрос слишком нескромен, так и скажите, и мы раз и навсегда оставим эту тему.

— Нет, Дикки, в вашем вопросе нет ничего бестактного. В этой маленькой сумке, удобной настолько, что кажется слившейся со мной, содержится все мое состояние. Что же касается остального багажа, то он остался у хозяина гостиницы, которому я не смог заплатить. Бог с ним! Итак, прежде всего, в сумке лежит зубная щетка.

— Оказывается, вы — опытный путешественник! С зубной щеткой и парой воротничков можно объехать вокруг света.

— Кроме зубной щетки, там еще находятся два воротничка.

— Одолжите мне один, когда мы снова окажемся в обществе.

— Я вам его подарю.

— Благодарю вас, о, благороднейший из друзей!

Между тем Жан Рено неторопливо открыл сумку и достал из нее продолговатую коробочку.

— У меня в сумке лежит еще и это.

Коробочка содержала тщательно завернутый в вату никелированный прибор странной формы. Он походил на миниатюрный граммофон размером от двенадцати до пятнадцати сантиметров. Это ювелирное изделие имело крошечный рупор с маленьким диаметром раструба, под которым блестело такое же крошечное, не больше пятифранковой монеты, металлическое зеркальце. Жан Рено нажал на скрытую пружину, и зеркало завертелось с головокружительной быстротой. Затем он нажал на другую пружину — зеркало перестало вращаться, и из рупора донесся низкий продолжительный звук, похожий на дрожание струны виолончели.

— Какое чудо! — воскликнул заинтересованный репортер, в то же время не отрываясь от управления дирижаблем. — Что это? Для чего предназначено?

— У моего прибора пока только рабочее название. Оно слишком длинное и сложное, но зато прекрасно объясняет его назначение. Я называю свое изобретение гелиофонодинамиком.

— Так вы изобретатель?

— Да.

— Естественно, это открытие относится к разряду выдающихся, поскольку его автор — вы, my dear Johnny.

— Если бы мой прибор оказался в руках нечестного человека, последствия были бы ужасны. Говоря откровенно, это могло бы обернуться катастрофой. Что же касается меня, то я использую его на благо человечества. Теперь в случае моей смерти вы станете единственным, кто знает тайну этого изобретения. Вы даже не можете представить, что я имею в виду. Нет, не пытайтесь угадать. Речь идет о всемогуществе! Как в плохом, так и в хорошем смысле этого слова. Выбор должен сделать человек.

— Вы меня заинтриговали. У меня уже начинает возникать навязчивая идея. Можно даже сказать, болезненное ощущение.

— Понимаю! Дикки, друг мой, я посвящу вас в тайну прибора, как только мы приземлимся. Ах да! Нужно сказать, что существуют еще два футляра. Они сделаны из хрусталя и закрыты завинчивающейся крышкой. Внутри содержатся гранулы микроскопических размеров — почти невидимые частицы некоего вещества. Вы увидите… молнию в форме пылинок! Я дам вам ключ к знакам и словам формул, записанных в тетради, и тогда вам все станет ясно.

— Вы необыкновенный человек, Джонни. Я совсем не знал вас, даже не подозревал ничего подобного. Меня в самом деле восхищает ваше доверие, и я горжусь дружбой с таким человеком, как вы. И потом… Что? Больше ничего? Света не будет? Белые сумерки?

Внезапно в кабине «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» стало темнее, свет сделался каким-то тусклым, а затем и вовсе померк. Сквозь мглу не проникал ни единый лучик света. Казалось, друзья оказались в клетке из матового стекла. Оба дирижабля окунулись в море испарений, затопивших, а лучше сказать, поглотивших их.

— Вот и облака, — сказал Жан Рено, закрывая сумку. — Хуже, чем туманным днем в Лондоне. Дикки, я вас не вижу.

— Я сам вижу с трудом кончики пальцев и руль. Испарения окутывают нас, словно пух.

— Вы верно выразились, назвав это белыми сумерками.

— Ну и рожи же будут у этих поганых псов!

— Нам бы несколько часов продержаться!

— Да, до ночи. Тогда мы могли бы попробовать спуститься.

— Кстати, что нам делать с пленником?

— Он послушно следует за нами на якорном тросе. Думаю, будет полезно подтянуть его к «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Но каким образом?

— Очень просто: надо обвязать якорный трос вокруг приводного вала. С тех пор как два наших винта неподвижны, появился большой излишек силы, поэтому пленный аэростат сможет без труда приблизиться к нам.

— Господи! Как же раздражает движение вслепую сквозь непроницаемую пелену, что превращает все вокруг в какую-то вату! От нее глаза устают больше, чем от пещерной тьмы. Мы поднимаемся или опускаемся? Летим вперед или назад? Продолжается ли ураган? Хотелось бы получить ответы на все эти вопросы!

Между тем якорный трос быстро намотался на трансмиссионный вал, заменивший лебедку. Постепенно Дикки стал уменьшать скорость дирижабля. Наконец он почувствовал небольшое сопротивление, а затем — легкий толчок.

— Есть! — радостно воскликнул репортер. — Теперь, когда оба аэростата прижаты друг к другу, мы могли бы посмотреть, что творится у соседей.

— Остается лишь ждать, пока мгла рассеется.

В белом безмолвии медленно текли минуты. Тишина преследовала и страшно надоедала, давила на глаза и уши, притупляла ум и омрачала душу, делала тело тяжелым и безвольным. Скоро друзья стали испытывать муки голода. Как ни странно, они готовы были благословить это новое испытание, вырвавшее их из состояния отупения. Более двадцати часов молодые люди ничего не ели.

— Черт побери! — сказал Жан Рено, скрытый от Дикки густыми парами. — Этот внезапный голод — настоящее мучение. Но зато он порядком встряхнул меня.

— Да, иногда неприятности могут сослужить хорошую службу, — послышался приглушенный голос репортера, находившегося в эту минуту у руля. — Однако хватит вкушать прелести страданий, лучше поищем что-нибудь поесть.

Чтобы иметь возможность свободно перемещаться по дирижаблю, Дикки закрыл кран распределителя газа, и двигатель тотчас заглох. Дабы не привлекать внимание врагов, репортер не стал зажигать свет и проник в складское помещение на ощупь. Внутри он нашел бутылку шерри, твердый, как кирпич, бисквит и банку мясных консервов. Дикки откупорил бутылку, понюхал и протянул ее вместе с куском бисквита Жану Рено.

— Высококачественный шерри. Попробуйте! Сухарь, конечно, заплесневел, но все же есть можно. Что же касается консервной банки, то на ней марка Флэштауна и ее лучше выбросить. Ведь это настоящая отрава!

Жан Рено отхлебнул несколько глотков и вернул бутылку репортеру:

— Вы правы, шерри просто превосходный, а бисквит еще никогда не казался мне таким вкусным.

— За ваше здоровье, Джонни!

— И за ваше, Дикки!

Пока они ели и разговаривали, по-прежнему оставаясь невидимыми друг для друга, в кабине дирижабля стало темнее. Солнце скрылось за горизонтом, и вскоре наступила ночь.

— Наконец-то мы сможем спокойно спуститься, — сказал Дикки, возвратив пустую бутылку в складское помещение. — Внизу, наверное, непроглядная тьма.

— Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, где мы находимся. Да и вы тоже, не так ли?

— You bet![77] Впрочем, через полчаса все станет ясно.

Внезапно аэростат словно подпрыгнул и сделал резкий поворот.

— В чем дело?

— Да, в чем дело?! — воскликнул оступившийся в темноте Жан Рено. — Вы почувствовали удар и сильную встряску? Меня едва не сбило с ног.

— Надо думать! Я и сам ударился о руль.

— Дикки, дорогой, разумней было бы отпустить нашего пленника. Таскать его за собой становится опасно.

— Ни за что! Я хочу во что бы то ни стало узнать его тайну.

Прошло несколько минут. Вдруг, неожиданно для друзей, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» вышел из моря облаков. Теперь над ним на бархатном, темно-синем, почти черном небосводе сверкали звезды.

— Звезды, конечно, прекрасны, — сказал Жан Рено, — но у меня зубы стучат от холода. Бррр! Вам не холодно, Дикки? Ничего не понимаю, честное слово!

— Я тоже промерз до костей, но, кажется, могу предположить, что происходит. Мы потеряли одним махом триста фунтов балласта и поэтому поднимаемся на немыслимую высоту.

— Но каким образом? Вы уверены?

— Нужно в этом убедиться.

Пренебрегая опасностью быть замеченным, репортер повернул выключатель, и кабину аэростата мгновенно залил свет.

— Посмотрите на барометр! — воскликнул Дикки.

— Что там?

— God Lord! Мы несемся вверх со скоростью свободного падения! Это ужасно!.. Пятнадцать тысяч футов… пятнадцать тысяч двести… пятнадцать тысяч четыреста… Слышите, как вытекает газ через предохранительный клапан? А термометр! Четыре градуса ниже нуля по Фаренгейту![78]

— У меня усы в инее, а у вас изо рта идет пар. Здесь настоящая Сибирь!

— Мы продолжаем подниматься.

— Но почему?

— Потому что нас поднимает пленный аэростат.

— Еще раз спрашиваю: почему?

— Не знаю.

— Так избавимся от пленника!

— Нет!

— Его соседство меня пугает.

— Тем хуже!

— Не забывайте о смертельной опасности!

— Нужно, чтобы «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» оседлал пленника.

— Вы настоящий сорвиголова, Дикки!

— И горжусь этим, недаром я — янки.

— Что вы делаете?

— By Jove! И вы еще спрашиваете! Я открываю все клапаны, чтобы выпустить газ. Не до Луны же нам подниматься!.. «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» опустошается, словно бурдюк… Мы больше не поднимаемся… Наш дирижабль круто пошел вниз…

Жан Рено подошел к барометру и тут же воскликнул:

— Мы же падаем!

— Можно сказать, что так. Вероятно, скорость «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сейчас не меньше ста двадцати футов в минуту. Go!.. Go down! А вот и облака! Джонни, теперь вам не так холодно?

— У меня мурашки бегают по коже от вашей смелости.

— Мы проскочили слой облаков, как цирковая лошадь бумажный круг. Те, кто нас сейчас видит, наверное, принимают «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» за падающую звезду.

— Вам не кажется, что наше приземление будет не слишком мягким?

— Не беспокойтесь, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сядет на землю, как на пуховую перину. Именно поэтому я закрываю клапаны, наполняю оболочку газом и уравновешиваю дирижабли. Теперь остается включить винты и взяться за руль.

— Падение действительно замедлилось.

— Я же вам сказал, что мы приземлимся на пуховую перину. Перестаньте смотреть на барометр, откройте лучше люк и посмотрите вниз. Что вы видите?

— Множество беспорядочно разбросанных огней… Это город… Большой город…

— That’s good job! Хорошенькое дело!

— Слышен шум поезда… Огни приближаются…

— Свет электрический или газовый?

— Не разберу пока. Эй, Дикки! Помягче, мой друг, помягче!

— Да-да! Чтобы доставить вам удовольствие!

— Я все время себя спрашиваю: куда, черт возьми, и как мы приземлимся?

— Какая разница куда! Смотрите: улицы, площади, перекрестки, дома… Мы ведь приближаемся к ним?

— Да! Мне кажется, огни движутся нам навстречу.

— Тогда я выключу свет. Пусть вокруг нас снова станет темно.

— Помягче! Прошу вас… туда… я вижу большое свободное поле… Это, наверное, пустырь.

Вдруг внизу раздался отчаянный собачий лай. Земля была совсем близко.

— Внимание! — воскликнул Жан Рено и сжался в комок, чтобы избежать удара.

От резкого толчка молодой человек упал, перекувырнулся через голову и налетел на перегородку. Металлические трубки задребезжали, и все стихло.

— Вот мы и приземлились, — невозмутимо сказал Дикки.

Между тем, пока репортер открывал клапаны, через которые со свистом вырывались потоки газа, лай собаки становился все яростнее.

— Отлично! Аэростаты приведены в равновесие, и теперь мы можем выйти.

Вокруг царила непроглядная тьма. Друзья с трудом различили в темноте собачью конуру. Заливаясь отчаянным лаем, с цепи рвался огромный дог. Молодые люди, утомленные стремительным подъемом и не менее стремительным спуском, сгорая от любопытства, спустились на землю.

— Наконец-то мы узнаем, чем закончится наше необычайное приключение, — сказал репортер. — Мне не терпится заглянуть в пойманный аэростат, чтобы увидеть трупы воздухоплавателей.

Его слова прервал чей-то хриплый голос. Дверь какого-то дома с грохотом распахнулась, и на пороге появился человек, по виду настоящий гигант. В одной руке он держал пистолет, а в другой — фонарь.

— Кто там еще?

Поскольку ответ потонул в яростном собачьем лае, человек заговорил вновь:

— Тихо, Плутон! Тихо, собачка! Эй, отвечайте, кто вы, или я стреляю!

— Не стреляйте. Мы — друзья, — очень спокойно ответил Дикки.

— Тогда руки вверх! Сейчас посмотрим, какие вы друзья.

— Мы — воздухоплаватели. Нам пришлось приземлиться здесь, потому что наш дирижабль потерпел аварию. В знак добрых намерений мы готовы встать с поднятыми руками под свет фонаря.

Незнакомец осветил лица друзей и внезапно залился таким неудержимым смехом, что, казалось, этот смех заразит кого угодно. Гигант отбросил револьвер с фонарем в сторону и схватился руками за живот. Охваченный безумным весельем, он заговорил прерывавшимся от хохота голосом:

— Вы! Так это вы, my lads! Ха-ха! Я же вам сказал… Ха-ха! Да, я вам сказал: «Вы еще вернетесь!» Итак, ха-ха, добро пожаловать! Дайте же мне посмеяться как следует!.. На этот раз, я вижу, вы продаете аэростат…

— Я вас не понимаю, — возразил сбитый с толку Дикки. — Где мы? Кто вы?

— Вы во Флэштауне, my boy[79], а я — ваш друг, хозяин бара. Прошлой ночью вы продали мне золотые часы.

— Не может быть! — изумленно воскликнули в один голос друзья. — Какая приятная встреча! Мы счастливы, что случай привел нас именно к вам!

— Да уж, прямиком ко мне. Уил Мотли к вашим услугам. Ворота моего дома крепко заперты, и он прекрасно скрыт от посторонних взглядов. Располагайтесь… Чем могу быть вам полезен?

— Дорогой мистер Уил, раз уж вы так хорошо к нам относитесь, дайте, пожалуйста, нам ненадолго ваш фонарь и поскорей соорудите самый лучший ужин, который вы только способны приготовить. Окажете нам честь отужинать с нами? Кстати, который сейчас час?

— Половина первого ночи.

— All right! Максимум через полчаса мы хотели бы сесть за стол, если не возражаете.

— Конечно, конечно. Положитесь на меня. Или вы поужинаете как миллиардеры, или грош мне цена.

С этими словами хозяин бара отдал свой фонарь Дикки и пошел в дом, приказав молчать все еще ворчавшей собаке. Наконец друзья вновь оказались одни.

— Философствовать бесполезно, не правда ли, Джонни? — сказал вполголоса репортер. — Мы живем в каком-то хаосе. Невероятные приключения стали нормой нашей жизни. В любую минуту с нами может произойти все что угодно.

— Да, все что угодно…

— Что ж, продолжим!

Репортер сделал два шага к дирижаблям, чьи гигантские туши занимали половину двора, и осветил их фонарем. Затем он поднес фонарь к одному из люков плененного дирижабля, заглянул внутрь и воскликнул:

— God by! Дорогой мой, для новоиспеченного пулеметчика вы мастерски выполнили довольно сложную работу. Посмотрите, пулеметная очередь попала прямо в центр аэростата. Его обшивка превратилась в гигантское сито! Что же касается внутренней части, то приборы и механизмы, должно быть, выведены из строя.

— Увы, не говоря уж о людях.

— Вы гуманист. Пойдемте, нужно посмотреть на трупы тех, кто пытался нас убить. Мы победили их в честном бою.

Дикки открыл дверцу люка, совсем не пострадавшую от пуль, и добавил:

— Приступим к серьезному осмотру. Эти джентльмены нам не помешают. Прошу вас следовать за мной.

Держа фонарь в вытянутой руке, он проник через широкий проем внутрь дирижабля. Оказавшись в гондоле, репортер посмотрел по сторонам, протер глаза, еще раз огляделся и, несмотря на обычное хладнокровие, испустил сдавленный крик.

— Что? Что там? — спросил оставшийся снаружи Жан Рено.

— Клянусь Богом! Здесь… здесь никого нет!

— Вы уверены?

— Аэростат пуст.

— А те, кого я убил?.. Трупы?

— Их не больше, чем у меня в кармане.

— Что за идиотизм? Абсурд какой-то!

— Невероятно, но это факт.

— Но куда же делись воздухоплаватели? Те, что атаковали нас выстрелом из пневматической пушки и вывели из строя винт?

— Понятия не имею, так же, как и вы.

— Невозможно же сбежать из аэростата, находящегося на высоте более двух тысяч метров! Особенно если он крепко-накрепко пришвартован к «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС»…

— Не знаю! Но необходимо узнать. Или я раскрою эту тайну, или я не Король Репортеров.

Дикки принялся осматривать каждую пядь обшивки, и в конце концов ему удалось обнаружить довольно большие пятна запекшейся крови. В нескольких местах ему попались настоящие алые лужи. Не оставалось сомнений в том, что хозяева захваченного аэростата были смертельно ранены. Жан Рено, молча смотревший на эти страшные следы, услышал, как его друг прошептал:

— Однако люди, получившие столь серьезные ранения, не смогли бы убежать…

Затем Дикки порылся в разбросанных по сторонам обломках, но обнаружил лишь самые обычные вещи, что встречаются как в кабинах дирижабля, так и в каютах кораблей, и в купе железнодорожных вагонов. Ничего такого, что могло бы принадлежать загадочным аэронавтам, чье исчезновение походило на фантасмагорию.

— Как бы мне хотелось увидеть личные вещи воздухоплавателей! — сказал репортер, упорствуя в своих поисках. — Шапку, носовой платок или даже пуговицу от штанов. Но, как назло, ничего нет! В полном смысле слова… Вот это-то меня и раздражает больше всего на свете. Клянусь честью, кажется, они уничтожили или унесли с собой все, что могло бы их как-то выдать.

Между тем время, отведенное мистеру Уилу на приготовление ужина, истекло. Друзья услышали его грубый голос, весело прокричавший с другого конца двора:

— Эй! Джентльмены, прошу за стол! Ужин готов!

— Ладно, пойдемте ужинать, — сказал раздосадованный безрезультатными поисками Дикки. — Но как только мы поедим, клянусь, я вернусь сюда и не оставлю ни одной неисследованной пяди в проклятой машине.

Но, наверное, свыше было предопределено, чтобы в эту памятную ночь друзья испытали весь набор самых безумных и невероятных приключений. Поклявшись вернуться после ужина, Дикки резко повернулся, чтобы закрыть дверцу люка. Внезапно свет фонаря упал на ноги Жана Рено, который медленно продвигался, чтобы не споткнуться об обломки. В ту же секунду Жан испустил отчаянный крик и остановился как вкопанный. Луч света упал на какой-то предмет у него под ногами, и этот предмет так ослепительно засверкал, что молодой человек растерялся. Опомнившись, он нагнулся и поднял вещицу, заблестевшую еще сильнее. Когда Жан Рено увидел, что у него в руках, он вновь не удержался от крика.

— Что случилось? — спросил репортер, уже переставший чему-либо удивляться.

— Колье! Дикки, роскошное бриллиантовое колье! Оно стоит не меньше тридцати тысяч долларов! Украшения прекрасней нет даже у Маленькой Королевы!

ГЛАВА 3

Соучастник или простак? — Нет выхода. — «Покупайте „Инстентейньес“ и читайте о преступлении репортера!» — Изменение внешности. — В гриме. — Таинственные незнакомцы. — Слежка. — О пользе добрых дел. — Дом 505. — Доктор. — Удар кинжалом.

Сбитые с толку необычайной находкой, друзья сели за стол. Еда была если и не изысканной, то обильной. Молодые люди, не мешкая, принялись с жадностью есть, что привело хозяина в восторг.

— Мистер Уил, — говорил Дикки с набитым ртом, — вы — Король Барменов!

— Э-э-э, мой мальчик, — развязно протянул хозяин бара. — Кажется, вы приняли хорошо приготовленный аперитив.

— Лично я голоден как волк, — с трудом вымолвил Жан Рено, заглатывая разом полфунта ростбифа.

— Вы правы, — продолжал репортер. — Я принял крепкий аперитив. Представьте, мы были на высоте более двенадцати тысяч футов над землей.

— Что вы там делали, черт возьми?

— Прогуливались, мистер Уил. Правдивость моих слов доказывает пойманный нами сломанный аэростат, который до этого блуждал по небу, покинутый экипажем.

— А вы знаете, my lads, что обломки тоже кое-чего стоят?

— You bet, мистер Уил. Вы могли бы их купить?

— Что ж, потолкуем… Но только утром. Завтра будет день — завтра и будет видно.

— Золотые слова, дорогой мистер Уил! Кстати, будет лучше, если остаток этой бурной ночи, насыщенной переживаниями и физическими перегрузками, мы проведем в постели.

— Не беспокойтесь, my old fellow[80], у меня есть для вас миленькая комнатка с двумя отличными кроватями и уборными.

— От такого предложения трудно отказаться. Вы — Король Барменов Америки и Европы. Но прежде надо выпустить из аэростатов газ и поставить их в укрытие от непогоды и от…

— …подозрительных взглядов, не так ли?

— Вы все понимаете с полуслова.

— Можете ни о чем не беспокоиться — мои помощники не из болтливых. Это отличные ребята, готовые работать за умеренные чаевые.

— Которым вы бы хотели дать задаток…

— Я как раз собирался сказать вам об этом. Мои парни прекрасно справятся с хорошо знакомой им работенкой и меньше чем через час наши аэростаты будут в укромном месте.

— Вы сказали «наши аэростаты». Это мне нравится. За ваше здоровье, дорогой мистер Уил!

— За ваше, мистер…

— Дикки, к вашим услугам.

— Отлично! Дорогой Дикки, поскольку нынче время — деньги, я немедленно провожу вас в комнату и дам одну-две бутылочки из старых запасов на сон грядущий.

— Спасибо! Родной брат бы не сделал большего. Кстати, не могли бы вы достать несколько патронов для моего револьвера? Мне нечем его перезарядить.

— Револьвер фирмы «Смит-и-Вессон» тридцать второго калибра… Превосходное оружие… У меня есть то, что вам нужно.

Странный человек засунул руку в карман жилета и достал оттуда пригоршню медных патронов.

— Держите! — сказал он. — У вас нет другого оружия, кроме этого?

— Нет! — ответил молчавший до сих пор Жан Рено. — Нам и его вполне достаточно.

— Возьмите тогда мой револьвер. Это тоже «Смит-и-Вессон», того же калибра. Вернете потом.

Продолжая болтать, хозяин дома засунул оружие в карман Жана Рено, взял за горлышко пару запылившихся бутылок и повел друзей на второй этаж. Наверху он показал молодым людям просторную комнату, обменялся с ними крепкими рукопожатиями и на прощание добавил:

— До завтра! А дела отложим до утра.

Оставшись одни, молодые люди прежде всего заперли дверь и убедились, что из комнаты нет другого выхода. Затем они осмотрели окно, сели друг к другу поближе и заговорили шепотом.

— Дикки, дружище, — сказал Жан Рено, — по-моему, будет лучше, если мы как можно быстрее сбежим отсюда через окно.

— Бежать? Пожалуй… Но куда?

— Не знаю.

— Нас повсюду разыскивают. Как только мы высунем нос, полиция тут же нас схватит и арестует. И потом, не забывайте, ведь у нас нет денег.

— Что же делать?

— Во-первых, нам нужно прийти в себя. Для этого придется, хотя бы на некоторое время, остаться здесь. Во-вторых, мы должны раздобыть крупную сумму денег и попытаться изменить внешность. Последнее, впрочем, мне хорошо знакомо, ведь это азбука моего ремесла.

— А как поступить с прекрасным колье?

— Мы работаем на Маленькую Королеву, и я расцениваю это украшение как случайно полученный аванс. Позже мисс Эллен возместит издержки. К тому же мы не знаем, принадлежит ли оно ей вообще! Дайте мне несколько часов на распутывание этого запутанного клубка.

— Мудрое решение!

— Мне кажется, нам стоит разделить колье на три части. Вы возьмете одну часть, я — другую, а третью, наш резерв, мы спрячем здесь, в этой комнате.

— У вас на все есть ответ, Дикки. А что с нашим хозяином, мистером Уилом?

— Он — слабое звено в запутанной цепи событий. Действительно ли мистер Уил — скупщик краденого? Неужели он принял нас за воров? Если так, то все идет нормально, и нам страшно повезло. В этом случае мы в полной безопасности, поскольку хозяин бара нас никогда не выдаст.

— Ситуация становится все более и более странной.

— Когда-нибудь все разъяснится… Вы хотите спать?

— Я так перенервничал, что, боюсь, не сомкну глаз.

— Отлично! Тогда возьмите револьвер и ложитесь не раздеваясь. Подежурьте хотя бы два часа. А я за это время хорошенько высплюсь, чтобы завтра с новыми силами приступить к разработке дальнейших планов.

Впрочем, опасения друзей оказались напрасны. Ночь прошла без происшествий. Молодые люди проснулись довольно поздно, потому что Жан Рено, сломленный усталостью, в конце концов уснул. Обнаружив с изумлением, что уже десять часов, отдохнувшие и посвежевшие молодые люди вскочили с постелей и занялись обсуждением своего положения. Сразу же было условлено, что Жан Рено останется в комнате, а более находчивый Дикки отправится на разведку. Затем друзья разделили бриллиантовое колье на три части и спрятали одну из них в едва заметной трещине в стене. Пообещав вернуться через три часа, репортер собрался уходить.

— Я попрошу, чтобы завтрак принесли сюда, — сказал он Жану Рено. — А заодно скажу, чтобы вам прислали утренние газеты.

Молодые люди пожали друг другу руки, и Дикки спустился в бар. Внизу он встретил как всегда приветливого и предупредительного мистера Уила, который тут же поинтересовался:

— Вы уходите, мой мальчик?

— Да, надо уладить кое-какие неотложные дела.

— Черт! С вашей стороны покидать убежище весьма неблагоразумно. Хочу дать вам хороший совет: измените внешность.

— Но мне нечего скрывать, — гордо и дерзко заявил репортер.

— Не пытайтесь провести старого лиса, мистер Дикки.

— Я вас не понимаю, мистер Уил.

— Вчера вы сказали, что вас зовут Дикки.

— Да, и сегодня могу повторить то же самое.

— Дикки… Иначе говоря, Малыш Дик… Неистовый репортер из «Инстентейньес», которого хотели повесить во время бунта…

— Это правда.

— Вы необыкновенный человек, my lad! Я всегда вами восхищался, а особенно после истории с похищением у Мясного Короля миллиона долларов и драгоценностей Маленькой Королевы. Улов в полтора миллиона!

— Нет! Нет! Тысячу раз нет!

— Клянусь Богом! В таких поступках не сознаются первому встречному, но вот в чем штука — я, Уил Мотли, не только не первый встречный, но кое-кто поважнее.

Сказав это, хозяин бара быстро нарисовал в воздухе на уровне груди таинственный знак, который Дикки не понял или сделал вид, что не понял. Все еще продолжая защищаться, репортер возразил:

— Вы ошибаетесь, мистер Уил! Честное слово, эта изумительно проделанная работа — не моих рук дело.

— Ладно! — сказал хозяин бара, на вид слегка раздосадованный. — Позднее, когда они скажут пароль, вы проникнетесь ко мне доверием.

— Да-да, позднее так и будет, — торопливо ответил Дикки. Настойчивость бармена отчасти развеселила, но отчасти и напугала его.

Распрощавшись с мистером Уилом, репортер собрался было выйти на улицу, как вдруг доносившиеся снаружи крики заставили его остановиться. Торговавшие газетами мальчишки пронзительно вопили:

— Покупайте «Инстентейньес»! Самую толстую и дешевую иллюстрированную газету! Лучший в мире источник информации! Читайте о краже двух с половиной миллионов долларов! О преступлении репортера! Гениальный вор Малыш Дик и его сообщник! Читайте «Инстентейньес», и вы узнаете о краже аэростата, о смертельной схватке с полицией и бегстве преступников! Газета сообщает особые приметы похитителей!

— Камень в мой огород, — заметил Дикки с потрясающим хладнокровием.

— Вы — мужественный человек, — восхитился мистер Уил. — Теперь-то можно сознаться?

— В том, что мы взяли аэростат, чтобы спастись? Да, это правда. В том, что мы нанесли поражение полиции? Это тоже правда.

— В добрый час! Остальное расскажете потом. А сейчас лучше не высовывайтесь, спрячьтесь, затаитесь! Ни шагу из комнаты. Я принесу вам еду и свежие газеты. Не появляйтесь на улице раньше вечера, или же, прежде чем выходить, измените внешность.

— С удовольствием принимаю ваш совет, мистер Уил. Не думайте, что мы неблагодарны.

Вернувшись в комнату, он нашел Жана Рено у окна. Молодой человек слушал пронзительные крики мальчишек, а те орали как ненормальные:

— Читайте «Инстентейньес»! Король Репортеров — Король Воров! Покупайте «Инстентейньес»!

Хорошо отдохнув и плотно позавтракав, друзья заперлись в комнате, обложились газетами и принялись разрабатывать дальнейший план действий. Молодые люди понимали, что такое положение дел долго длиться не может. Странная доброжелательность мистера Уила целиком основывалась на недоразумении, которое с минуты на минуту могло раскрыться. Когда это произойдет, с ними будет покончено. Следовательно, необходимо действовать, и как можно быстрее. Прежде всего, воспользовавшись добрым расположением мистера Уила, следовало раздобыть денег, а затем, изменив до неузнаваемости внешность, уйти от бармена.

Для человека с такой изобретательностью, как у Дикки, загримироваться — вещь несложная. Мистер Уил притащил целый ящик принадлежностей для грима, которым мог бы позавидовать любой артист, но репортер пожал плечами и сказал:

— Все это годится только для сцены. Парики, фальшивые бороды и яркая раскраска сразу же привлекут внимание любого детектива, и нас арестуют. Достаточно нескольких штрихов мягким карандашом, чтобы полностью изменить внешность. Видите, одна бровь стала толще и кажется более искривленной. Можно затемнить веки и добавить несколько черточек у рта. Теперь я наложу тени вокруг ноздрей и у основания носа, опущу уголки губ. Затем надеваю монокль, приподнимаю плечи при помощи двух полотенец, и… я уже совсем другой человек!

— Вы изменились до неузнаваемости! — воскликнул Жан Рено, увидев, как его друг на ходу преобразился.

— Отлично! А теперь ваша очередь. Через десять минут, посмотрев на себя в зеркало, вы спросите: «Что стало с Джонни?!» Вы не против, если я приклею вам рыжие усы?

— Мне все равно.

— Тогда продолжим.

Между тем проделанная с поразительной ловкостью работа была быстро закончена.

— Готово! — сказал наконец репортер, радостно улыбаясь. — Да вы и сами можете посмотреть.

— Изумительно! — воскликнул Жан Рено.

— Великолепно! А сейчас я пойду к мистеру Уилу просить денег в долг.

— Вы надолго уходите?

— В нашем положении трудно загадывать. Будущее неясно и полно опасностей. Никто не знает, что с нами будет в следующую минуту. Возможно, неожиданный поворот событий заставит меня исчезнуть на время…

— Вы невыносимы!

— Нет, я всего лишь логичен. Если вдруг со мной что-нибудь случится, продолжайте действовать в одиночку.

— Но как мы найдем друг друга?

— Во-первых, во Флэштауне, как и в Синклере, есть почта до востребования. Я буду писать вам на имя Джонни. Кроме того, вы сможете найти сообщение на то же имя в газете «Лайтнин»[81], соперничающей с «Инстентейньес». Но это все в случае крайней необходимости. Мое отсутствие не должно продлиться более получаса. Итак, до скорого свидания, дружище!

Бесшумно ступая на цыпочках, Дикки стал спускаться в бар. Репортеру пришла в голову мысль предстать перед мистером Уилом загримированным и попытаться выдать себя за посетителя, только что вошедшего в бар через главный вход. Ему хотелось посмотреть, узнает его хозяин заведения или нет. Молодой человек направился по темному коридору, как вдруг приглушенные голоса заставили его остановиться. Говорили тихо, но достаточно отчетливо, чтобы Дикки мог расслышать некоторые слова. В эту минуту он заметил щель между портьерами, скрывавшими стеклянную дверь. Прильнув к щели, Дикки увидел четырех человек, сидевших за круглым столом. Это были удивительной красоты женщина, двое мужчин, один из них — с перевязанной рукой, и хозяин бара, который оживленно говорил:

— Да, надо перекрасить дирижабль… замазать буквы… убрать название… «Инстентейньес» в превосходном состоянии… трех часов будет достаточно…

«By Jove! — подумал Дикки. — Это интересно… Послушаем, что они еще скажут…»

— Второй дирижабль изуродован… отвезти на ночь к «Бэрроу и Куку» для серьезного ремонта…

Женщина прервала его:

— Таким образом, флотилия будет полностью восстановлена!

Ее звонкий голос отличался мелодичностью и приятным тембром.

— Тише, мисс Долли! Тише! — воскликнул мистер Уил.

— Что же касается их, — вновь заговорила женщина, — то я категорически настаиваю на том, чтобы им сохранили жизнь. Вы слышите?

— Но они нам мешают и могут все испортить, — проворчал сквозь зубы человек с перевязанной рукой. — Я считаю, их нужно убрать.

— Я тоже так думаю, — решительно высказался четвертый собеседник.

— Повторяю: я категорически запрещаю! Командую здесь я, не так ли? Мы не должны делать ошибок. Сейчас расходимся в разные стороны. Встретимся у Остина. Чтобы не вызвать ни у кого подозрений, уходим поодиночке с интервалом в двадцать пять — тридцать минут. А с вами, мистер Уил, мы увидимся сегодня вечером в десять часов.

Сердце Дикки учащенно билось. Не успев прийти в себя от изумления, он заметил, что незнакомцы поднимаются с мест. Времени предупредить Жана Рено у репортера не оставалось. Увиденное и услышанное было настолько из ряда вон выходящим, что нуждалось в немедленном разъяснении. Главное — не упустить слабую искорку света, на мгновение осветившую до сих пор непостижимую тайну. Дикки быстро вышел из бара, на ходу размышляя:

«Они расходятся… Надо следовать за ними… узнать, куда они пойдут… кто они… Не сомневаюсь, между этими людьми и нашими злоключениями есть какая-то взаимосвязь».

Репортер перешел на другую сторону улицы и стал наблюдать за баром. Первой в дверях показалась женщина. Внимательно посмотрев по сторонам, она вышла на улицу. Внезапно Дикки увидел трамвай, который в эту минуту подходил к остановке. Репортер испугался: ему пришла в голову мысль, что незнакомка может уехать, в то время как у него самого даже нет денег на проезд! Между тем трамвай был переполнен.

«Слава Богу! Повезло», — подумал молодой человек.

Мисс Дол[82] едва заметно пожала плечами и с решительным видом отправилась пешком. Судя по всему, долгая ходьба ее не пугала. Ловко соблюдая все правила конспирации, Дикки последовал за ней. Опасаясь с самого начала слежки, женщина несколько раз оглянулась, но среди сновавших туда-сюда людей ничего подозрительного не заметила.

Надо сказать, что репортер великолепно владел сложнейшим искусством, которое на полицейском жаргоне называется слежкой. Детектив-профессионал проводит слежку с изумительной ловкостью, оставляя преследуемого в полном неведении. Сыщик движется то прогулочным шагом зеваки, разглядывающего витрины, то быстрым шагом спешащего человека, то волоча ноги, сгорбив спину и опустив голову, то выгнув грудь колесом, иначе говоря, меняя осанку и поведение, даже иногда опережая объект преследования, чей след он, впрочем, никогда не теряет.

Однако дорога была длинной, и вскоре уличное движение стало менее интенсивным. Появились улицы с разбитыми мостовыми, отвратительными домами-хибарами и вонючей грязью, где барахтались десятки и сотни оборванных ребятишек.

«Нищие кварталы, — подумал Дикки. — Слежка становится все сложнее и сложнее. И все же у меня есть предчувствие, что конец не за горами».

Репортер замедлил шаг и сделал вид, будто прогуливается, разглядывая от нечего делать грязные хижины. Таким образом он позволил незнакомке удалиться от него на некоторое расстояние. Вскоре из его груди вырвался вздох облегчения:

— Уф! Наконец-то пришли! Признаться, давно пора!

Дикки увидел, что мисс Дол остановилась у одной из самых жутких лачуг. В очередной раз посмотрев по сторонам, женщина толкнула дверь и вошла внутрь. Молодой человек подождал несколько минут, затем обошел вокруг дома, посмотрел на номер и записал его в одну из ячеек своей воистину непогрешимой памяти.

— Итак, дом номер шестьсот шесть по улице Королевы. Ирония судьбы! Теперь-то я его точно никогда не забуду.

Метрах в двадцати от дома 606 находился такой же жалкий домишко; дверь была полуоткрыта, и на пороге стояла какая-то женщина. Худая и бледная, с признаками анемии[83], она показалась Дикки довольно молодой. Ее одежда была бедной, но чистой. Репортер поприветствовал женщину и обратился к ней с подчеркнутой вежливостью, которую внушает благородному человеку глубокая нужда:

— Мисс, могу я поговорить с вами наедине?

Женщина удивленно посмотрела на него. Казалось, голос Дикки вызывает в ней смутные воспоминания. Несколько секунд она колебалась, затем пристально посмотрела на репортера и вдруг воскликнула:

— Неужели это вы, сэр?! У вас совсем другое лицо, но голос… к тому же я видела вас так недолго… рано утром… Входите, пожалуйста, сэр! Я так счастлива, что могу быть вам полезной!

— Разве мы знакомы, мисс?

— Я вас узнала, — сказала женщина, слегка покраснев. — Вчера благодаря вам мои малыши, вечно плачущие от голода, получили еду. Я — та несчастная, которой вы и ваш друг великодушно помогли.

Молодой человек поклонился и прошептал:

— Благодарю судьбу за то, что она послала мне вас. Вы можете оказать нам большую услугу.

— О, с огромным удовольствием! Только я не мисс, сэр… я недавно овдовела…

Дикки вошел в лачугу. Внутри царила ужасающая нищета, потрясшая репортера до глубины души: голые грязные стены в трещинах, убогая лежанка, два продавленных колченогих стула, холодная печь, тарелки с отбитыми краями. Маленькие окна, вместо стекол заклеенные бумагой, выходили на пустырь, заваленный черепками, консервными банками и горами мусора. Дикки снова пожалел, что у него нет денег.

«Я обязательно вернусь сюда», — подумал он.

— А теперь, сэр, — сказала женщина, — объясните, чем я могу быть вам полезной.

— Очень просто, миссис. Вы знаете, кто живет в доме под номером шестьсот шесть?

— Вы имеете в виду дом, в который вошла молодая дама?

— Именно! — воскликнул Дикки, сгорая от любопытства.

— Там живут безработный по имени Остин и его семья. Он — честный, трудолюбивый человек, но уж очень вспыльчивый. Месяц назад дирекция мясного комбината уволила его за участие в заварушке. Остина занесли в черный список, и теперь он не может никуда устроиться. Говорят даже, что он — один из руководителей рабочего движения. Но это не делает его богаче — семья Остина живет в страшной нужде. Кроме того, Остин тяжело болен, поэтому-то мисс Салливан и приходит к нему.

— Мисс Салливан? — переспросил Дикки, обрадованный поворотом разговора.

— Да, мисс Долли Салливан, врач.

— Вы с ней знакомы?

— Я видела ее всего два раза. Первый раз это было две недели назад в доме Остина. Я иногда хожу туда, чтобы помочь его жене, когда та сильно устает.

— Значит, мисс Долли приходит лечить Остина? Она что же, практикует здесь?

— Не думаю, но должна вам сказать, что по тому, как она ухаживает за моим соседом, можно сказать, что она — преданный своему делу и умелый врач.

— А откуда взялась эта мисс Салливан? Где она живет?

— Я больше ничего не знаю… но…

— Не волнуйтесь, миссис, я не полицейский. Даю вам честное слово. Я — журналист. Меня интересует все, что касается рабочего движения и жизни рабочего класса. Уверяю вас, сведения, которые вы мне любезно предоставили, никому не повредят. Впрочем, я узнал все, что хотел. Сейчас я должен идти, но вы позволите прийти сюда завтра?

— Конечно, сэр!

— Вы, вероятно, безработная?

— Увы! Овдовев, я тщетно пытаюсь найти работу. Мой муж работал на фабрике, там он и умер. Теперь у наших детей не осталось никого, кроме меня.

— Я и мой друг хотим предложить вам несложную работу. Оплата — по всей справедливости.

— О, благодарю вас, сэр!

— Не торопитесь меня благодарить — пока еще мы у вас в долгу. До завтра, миссис.

— До свидания, сэр! Я с превеликим нетерпением буду ждать вас.

Во время этой короткой беседы репортер не заметил, да и не мог заметить, что за ними следят. Приложив ухо к выбитому и закрытому картоном окну, стараясь не пропустить ни слова, их подслушивал какой-то человек. Видел ли он, как Дикки входил к вдове, выслеживал ли на улице в то время, когда репортер наблюдал за мисс Салливан, а может быть, незнакомец и раньше шпионил за домом Остина — остается загадкой.

Между тем репортер в сопровождении бедной вдовы направился к двери. Поняв, что разговор окончен, человек отпрянул от окна, в несколько прыжков обогнул дом и притаился у входа. Ничего не подозревая, Дикки распахнул дверь, сделал шаг вперед и вдруг увидел занесенную над собой руку с кинжалом. Почувствовав смертельную опасность, молодой человек инстинктивно попятился, но было уже поздно. С неимоверной быстротой незнакомец опустил руку, и Дикки почувствовал сильный удар в грудь. Холодный клинок кинжала по рукоятку погрузился в тело. Репортер вскрикнул, покачнулся и упал как подкошенный на руки насмерть перепуганной женщине.

ГЛАВА 4

В ожидании. — Тревога. — Необыкновенный тайник. — Полиция! — Именем закона! — Образцовая тюрьма. — Способы общения. — Жан Рено не забыт. — Положение заключенного обязывает. — Тайны, тайны, тайны… — Угрозы. — Заявление узника о предстоящем побеге.

Оставшись один, Жан Рено погрузился в чтение газет. Но несмотря на все старания молодого человека увлечься этим занятием, его ум был не в состоянии воспринимать ни информацию, ни сплетни. Мало-помалу буквы поплыли перед глазами Жана, его взгляд стал туманным и бессмысленным. В памяти Жана возник образ нежной и гордой девушки с золотистым нимбом над головой. Расплывчатое изображение словно витало в воздухе над газетными листками, машинально смятыми руками француза. С губ молодого человека слетело прекрасное, мелодичное имя, заставлявшее его сердце биться сильнее:

— Эллен! Дорогая, дорогая моя Эллен!

Все последние события, казалось бы, не связанные между собой, трагические и тесно переплетенные с судьбой Маленькой Королевы, пронеслись в его голове, как восхитительный и одновременно ошеломляющий сон. Какой пройден путь! С трудом верится в реальность событий, превративших его, серьезного и уравновешенного ученого, в настоящего героя романа! Больше того — в героя приключенческого романа! Он думал о прошлом, еще очень недавнем, но уже порядком стершемся из памяти. Он вспомнил об упорной борьбе в далекой Франции, на родине, которую покинул в поисках счастья. Внезапно мысли Жана вернулись к настоящему, к событиям бурным и странным, приближавшим, однако, его к той, кого он, быть может, поведет по длинной дороге жизни. Женское лицо в обрамлении роскошных золотистых волос стояло перед глазами влюбленного, и он снова и снова восторженно шептал дорогое имя:

— Эллен! Дорогая Эллен! Когда я снова вас увижу?

Минуты текли в сладостных мечтаниях и в каком-то дивном экстазе, заставлявшем Жана забыть о яростных сражениях, опасностях и угрозах.

Прошел час. Бой часов заставил молодого человека очнуться. Волшебство было нарушено двенадцатью гулкими ударами. Прелестное видение исчезло.

«Полдень! Как, уже?! Но куда исчез Дикки?!» — подумал Жан Рено.

Его друг не вернулся, хотя должен был вернуться уже полчаса назад. Что же произошло? Почему он задерживается?

Внезапно Жан Рено ощутил страшное беспокойство. Он ежеминутно поглядывал на часы. Ему казалось, что время, отмеченное тревогой, течет ужасно медленно.

Прошел еще час! Жан ходил из угла в угол, не находя себе места. Помимо воли ему в голову лезли и, что еще хуже, там укреплялись самые дурные мысли. Жан хотел было броситься на помощь репортеру. Но перед ним тут же вставали вопросы: куда бежать? у кого спрашивать? Молодой человек машинально нажал на кнопку электрического звонка. Ему хотелось кого-нибудь увидеть, с кем-нибудь поговорить. Спустя несколько минут вошел мистер Уил. Он смотрел на Жана холодно, почти подозрительно, но, заметив поразительные изменения, произошедшие с лицом постояльца, чуть было не расхохотался.

— Очень удачно, мой дорогой, — без предисловий сказал хозяин. — Да, очень удачно! Тем более что этот грим очень скоро вам пригодится. Послушайте, а куда делся мистер Дикки?

— Как! Разве вы его не видели? Он ушел более двух часов назад, тогда как обещал отсутствовать не больше получаса! Я ужасно беспокоюсь.

Хозяин бара с легкой досадой возразил:

— Это невозможно! Как он сумел проскользнуть мимо меня? Вот ловкач!

— Но что могло случиться, мистер Уил?

— Я думаю, my dear lad, что ваше убежище известно полиции.

— Тысяча чертей! Мы говорим совсем не об этом! Я хочу узнать, что стало с моим другом.

— Этот ваш Дикки — малый не промах. Должно быть, он обнаружил детективов, что окружили дом.

— Но тогда я у них в руках!!! Надеюсь, что только я. Если мой друг на свободе — еще не все потеряно.

— Хотя здесь полным-полно полицейских, я все же попытаюсь помочь вам скрыться. А впрочем, удастся ли мне?

С этими словами мистер Уил повернулся на каблуках и стал быстро спускаться по лестнице. Привыкший к веселому нраву хозяина бара, Жан Рено был неприятно удивлен, заметив на лице мистера Уила насмешливое и даже жестокое выражение. Казалось, сейчас с нашим героем говорил совсем другой человек. Это обстоятельство немало встревожило Жана.

«Нас предал мистер Уил, — подумал он. — Кто, как не он, привел сюда полицию? Меня вот-вот схватят! Что же делать? Сопротивляться? Бесполезно… Бежать подобно зверю, на которого устроена облава? Но тогда я навсегда потеряю мою дорогую Эллен… О нет! Ни за что на свете! Главное сейчас — не сделать какую-нибудь глупость. Лучше оставить все как есть».

Чтобы избавиться от малейшей мысли о сопротивлении, Жан вытащил из кармана револьвер, который дал ему бармен, и положил на виду около часов. Одновременно его пальцы наткнулись на одну из частей бриллиантового колье, оставшуюся у него после раздела найденного украшения. Какое-то время Жан колебался. Камни изумительной красоты стоили целое состояние, и именно на них делалась ставка в хитроумной игре, предпринятой в интересах мисс Эллен. Следовательно, колье необходимо было сохранить любой ценой. Тогда напрашивался вопрос, куда и как его спрятать. Жан знал наверняка, что арестованных обыскивают, но в ту минуту он был не в состоянии придумать что-нибудь путное. О каком импровизированном тайнике могла идти речь, если под угрозой находилась его свобода и, возможно, даже жизнь! Оставался единственный способ — положить украшение в самое избитое место. И в ту же секунду Жану пришла в голову безумная, абсурдная и одновременно гениальная мысль. Он увидел на столе два больших сандвича, оставленных мистером Уилом ему на завтрак. Жан быстро схватил один из них, снял ветчину и бросил под кровать, затем затолкал колье в толстый слой масла, накрыл сверху ломтем хлеба и пришлепнул, соединив наилучшим образом два ломтя.

— Бедняга Дикки был бы мною доволен, — с грустной улыбкой пробормотал Жан.

Между тем на лестнице послышались тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появились двое полицейских с револьверами в руках.

— Сдавайтесь! — крикнул один из них. — И не вздумайте сопротивляться! Нас четверо, и мы хорошо вооружены.

Жан Рено совершенно спокойно посмотрел на них и ответил:

— Я готов следовать за вами, господа. Вот мой револьвер. Другого оружия у меня нет. Вы позволите мне взять с собой сандвичи? Моя совесть чиста, и я ужасно голоден.

— Что у вас в сумке?

— Прибор для физических исследований. Он не представляет никакой опасности. Да вы и сами можете убедиться. Гранулы в пузырьке — лекарства, и они также совершенно безвредны.

— All right! Идемте!

Жана посадили в экипаж, запряженный двумя крепкими лошадьми, и уже через час он подъезжал к флэштаунской тюрьме.

Это заведение, остроумно прозванное его обитателями Stone Jug[84], обладало поистине американским комфортом. Представьте себе просторные, хорошо освещенные камеры с раковинами и ванными, с горячей и холодной водой. Кроме того, там стояли отличные кровати с чистым бельем и прекрасная, если не сказать роскошная, мебель. В тюрьму регулярно привозили свежие газеты, заключенные могли посещать библиотеку… Одним словом, тамошняя жизнь отличалась невиданной для бедняков из рабочего города роскошью. Ко всему прочему, в тюрьме существовал внутренний дворик, где заключенные прогуливались в тесноте, богатой различными сюрпризами, имелись разнообразные игры, читальные залы, была даже предусмотрена ежедневная пачка сигарет или порция жевательного табака на выбор. Короче говоря, местная тюрьма могла бы служить отличным местом отдыха, где человеку была предоставлена возможность наслаждаться всеми прелестями жизни за исключением свободы. Действительно, из Каменного Мешка немыслимо было убежать. Один вид его железобетонных стен заставлял угаснуть всякое желание побега.

Жана, по-прежнему сжимавшего драгоценные сандвичи в руках, препроводили в комнату под номером двадцать семь. Комнату! Эти янки так любят употреблять эвфемизмы[85]. Молодому человеку сразу же предложили раздеться и принять душ. Предупредительный и вежливый, почти любезный сторож унес одежду, чтобы произвести тщательный обыск. Новоприбывший заключенный с удовольствием погрузился в горячую воду и засунул в рот один из сандвичей. Положив второй на расстоянии вытянутой руки, Жан предложил сторожу осмотреть содержимое сумки, среди которого, впрочем, не было ничего запрещенного или опасного. В самом деле, ни в одежде, ни в сумке не обнаружили ничего подозрительного, и их тотчас же вернули владельцу.

Оставшись в одиночестве, заключенный извлек бриллианты из масла и положил их во внутренний карман жилета. Таким образом, благодаря своей сообразительности и хладнокровию Жану удалось сохранить сокровище, которое он сможет продать после выхода из тюрьмы. Когда? Разумеется, скоро. Задерживаться в Stone Jug Жан Рено не собирался. Меньше чем через двадцать четыре часа об аресте одного из похитителей королевских миллионов стало известно всей Америке. Естественно, эта новость наделала немало шума. Впрочем, Жан не сомневался, что так оно и будет. Удобно устроившись в кресле-качалке, предусмотренной в каждой камере, он закурил сигару и принялся обдумывать способы побега.

Внезапно пронзительный телефонный звонок заставил молодого человека вздрогнуть. Разве не чудо? Каждый заключенный флэштаунской тюрьмы имел право пользоваться отдельным телефоном!

— Алло! Господин Жан Рено?

— Да! С кем я говорю?

— С известным адвокатом, мистером Кеннеди. Я хочу заняться вашим делом, хочу защищать ваши интересы в суде.

— Очень рад.

— Тогда я приду завтра в полдень, чтобы обсудить с вами некоторые вопросы.

— Отлично!

— Алло! Господин Жан Рено?

— Да! С кем я говорю?

— С редактором «Лайтнин». Я прошу вас дать нам интервью из расчета двадцать центов за слово и автограф — доллар за букву. Это не слишком мало?

— Считайте, что мы договорились.

— Я прилечу на аэростате!..Чтобы быть первым!..

— Алло! Алло!

— Кто там еще?..

— Фотограф из «Илестрэйтид стар»[86]. Настоятельно прошу позволения сфотографировать вас. Плачу сто долларов. Устраивает?

— Yes!

— Я прилечу на аэростате. Номер моей очереди?

— Два.

— Алло! Алло! Господин Жан Рено?

— Алло! Кто это?

— Вы не простой заключенный. Может, напишете статью для «Траст»?[87] Скажем, в двести строк… По доллару за строку.

— Согласен! Только оплата вперед. Я сделаю сообщение о побеге, который произойдет в ближайшее время.

— Чудесно! Чек вы получите завтра утром.

— Алло! Алло! Вы господин Жан Рено?

Стандартный вопрос, заданный в стандартной форме, на этот раз заставил Жана Рено сначала покраснеть, а затем побледнеть. Сердце его бешено забилось, горло сдавило… С первых же звуков он узнал этот божественный голос, доносившийся до него с удивительной ясностью.

— Да, мисс Эллен, это я! Какое счастье слышать вас!

— Я возмущена чудовищным обвинением, выдвинутым против вас! Ваш арест привел меня в отчаяние. Я очень одинока и несчастна. Среди всей этой роскоши, окруженная злейшими врагами, я чувствую себя узницей в золотой клетке. А мне так хочется вновь обрести спокойствие от сознания вашей преданности!

— О, мисс Эллен! Я благословляю эту тюрьму! Здесь у меня появилась драгоценная возможность общаться с вами, узнать о ваших планах, о вашей участи…

— К несчастью, боюсь, у нас не будет этой возможности. Мой отец порвал все связи с внешним миром. Ах! Если бы вы знали… Мужайтесь, дорогой друг, и надейтесь на лучшее!

— Мисс Эллен! Вы тоже мужайтесь! Через два дня я буду на свободе и сразу же прилечу к вам на помощь. Я узнаю, что случилось с Дикки и… Мисс Эллен! Вы меня слышите?..

Но ответа не последовало. Всемогущий хозяин Мэнора неожиданно прервал разговор.

«Мисс Эллен! Дорогая, любимая! Она не забывает меня! Ее первая мысль обо мне… О! Никогда прежде я не был так счастлив!» — думал Жан. Не изведанные прежде чувства переполняли молодого человека. Ему хотелось погрузиться в свои мысли, насладиться нежданным счастьем, таким коротким и таким полным. Но в эту минуту снова раздался звонок. Самые разнообразные просьбы и предложения сыпались одно за другим. К нему обращались со всех сторон в надежде заполучить то, что могло бы до конца удовлетворить ненасытное любопытство публики.

— Алло! Алло! Господин Жан Рено? Вам нужен адвокат?..

— У меня уже есть адвокат.

— Только одно интервью!..

— Еще? Но я уже даю интервью…

— Дантист?..

— Педикюрша?..

— Портной?..

— Публичное выступление?..

— Вы дадите пресс-конференцию после освобождения?

— Будете подавать апелляцию?

— Восхищены взломом сейфа Мясного Короля!..

Заключенный уже не знал, кого слушать и за что приниматься.

— Алло! Алло! Мистер Жан Рено, послушайте, это очень важно! Такой ловкач, как вы, наверняка спрятал ценности и украшения в надежном месте… Мы готовы купить бриллианты… По очень высоким ценам… Если вы предпочтете иметь дело с нами… Нас устроит разумная прибыль… О процедуре покупке договоримся… Гарантируем полную конфиденциальность и безопасность…

Услышав столь неожиданное предложение, Жан Рено не смог удержаться от смеха. На всякий случай он ответил:

— Хорошо! Там видно будет.

«Судя по всему, в типовых тюрьмах молодой Америки можно найти все, даже скупщиков краденого, — подумал Жан. — Кроме того, какая реклама! Какой блеф! Какое прославление! И кого! Простого вора in partibus[88], да и то ненастоящего! Здесь даже Джеку-Потрошителю[89] воздали бы наивысшие почести и еще при жизни поставили памятник».

Телефонные звонки обрушивались лавиной, не давая молодому человеку ни опомниться, ни передохнуть. Весь этот шум настолько утомил Жана, что в конце концов он сам решил прервать переговоры, попросил телефониста больше ни с кем не соединять, закурил сигарету и принялся мечтать.

Между тем флэштаунская тюрьма подверглась налету аэростатов, приносивших жадных до сенсаций репортеров, желавших сфотографировать знаменитого заключенного или взять у него интервью. Жана позвали в большую приемную с неприветливыми решетками на окнах, напоминавшими посетителям, куда они пришли. Находясь под неустанным надзором сторожей, Жан отвечал на вопросы, позировал перед фотокамерами. Кроме того, молодому человеку приходилось выдерживать натиск осаждавших его со всех сторон людей, наперебой предлагавших свои услуги, рекламу и даже еду. Впрочем, усилия Жана мало-помалу компенсировались. Каждое его интервью щедро оплачивалось. Молодой человек без всякого стеснения рассовывал по карманам хрустящие бумажки. Когда же, устав от надоедливых посетителей, он спровадил последних, то обнаружил, что стал обладателем довольно кругленькой суммы.

«Положение заключенного поистине обязывает, — подумал Жан. — Это дело сложное, но зато выгодное. Вырванные у американских ротозеев деньги будут с пользой потрачены сразу же после моего освобождения».

Ночь прошла спокойно. Хорошенько выспавшись и отдохнув, молодой человек с аппетитом позавтракал и отправился в читальный зал. Надо сказать, что после тщательного умывания с его лица исчезли остатки грима, и он снова стал самим собой. Что же за этим последовало? Жана Рено перестали узнавать! Как он забавлялся, увидев в утренних газетах свои фотографии и читая невероятные истории, рассказанные им репортерам с потрясающей серьезностью!

В читальном зале Жан обнаружил, что за ним наблюдает какой-то человек, явно из числа заключенных. Незнакомец был в расцвете лет, с умным, волевым лицом, крепкий и энергичный. Улучив минуту, он подошел к молодому человеку и быстро начертил на уровне своей груди таинственный знак.

— Меня зовут Хэл Букер, — вполголоса сказал странный человек и протянул Жану руку.

Последний, казалось, не заметил или не понял знака, однако протянутую руку все же взял и крепко, как принято у американцев, пожал.

— Очень приятно! — ответил Жан. — Чем могу быть полезен?

— Как! Разве мое имя вам ни о чем не говорит?

— Абсолютно ни о чем. Может, объясните, о чем оно должно говорить?

— Невозможно, чтобы вы его не знали!

— Извините, я — иностранец.

— Пусть так! Но его знает любой из рыцарей!

— Я не рыцарь и даже не подозреваю, кто они такие.

— Как, сэр, вы мне не доверяете?! После того как я без колебаний назвал вам мое настоящее имя?.. А ведь я нахожусь здесь под именем Джошуа Мидвэя… Если бы только полиция знала, что в ее руках сам Хэл Букер, один из главарей…

— Тише! Молчите! Вы принимаете меня за кого-то другого. И должен признаться, что вы не единственный. Поймите меня правильно, несмотря ни на что, я порядочный человек, и совесть не позволяет мне продолжать этот разговор. Я не имею права вмешиваться в чужие дела и тем более злоупотреблять вашим доверием.

— Полноте! Вы — человек, укравший миллион долларов у Мясного Короля и драгоценности Маленькой Королевы в придачу!

— Это не совсем так! Я — человек, которого обвинили в краже… Но, уверяю вас, это ложь.

— Да-да! Вы слишком осторожны… Насколько я понимаю, даже находясь здесь, вы не признаетесь в содеянном.

— By God! Я никогда ни в чем не признаюсь. Ни здесь, ни в другом месте. По той простой причине, что я не вор.

— Берегитесь! Вы обязаны сказать нам правду.

Все более заинтригованный, Жан Рено пожал плечами и ответил с оттенком иронии:

— Дорогой мой, я только что сказал вам правду, и от этого моя скромность, поверьте, не пострадала.

— Еще раз повторяю: берегитесь! Вы украли деньги и драгоценности, повинуясь приказу, и теперь обязаны перед нами отчитаться.

— Беречься? Кого? Чего?

— Чудовищного могущества, которое вы по недомыслию не признаете. Мой долг — предупредить вас. Это вопрос жизни и смерти! Если вы не скажете, куда спрятали деньги и драгоценности, можете прощаться с жизнью.

— Мистер Хэл Букер! Вы говорите обиняками, да еще вздумали читать надо мной надгробную речь. Между тем ваши друзья, так же как и правосудие, ошибаются. Чтобы закончить этот разговор, хочу еще раз заверить, что я не ваш человек и тем более не вор.

— А вы в свой черед хорошенько поразмыслите над тем, что меня не случайно арестовали вчера вечером, сразу после вас. Я должен был напомнить вам о долге и поставить следующий ультиматум: послушание или смерть!

— Вы говорите возмутительные вещи, приятель! Не могу же я превратиться в преступника только для того, чтобы сделать вашим компаньонам приятное! Я не боюсь никого и ничего, поскольку знаю, что невиновен.

— Разве вы не знаете, что вам грозит смертная казнь? Вы убили полицейского в редакции «Инстентейньес», а американский закон беспощаден.

— Очень может быть. Но успокойтесь, я пока еще не сижу на электрическом стуле, при помощи которого ваши любезные сограждане осуществляют казни.

— Не бахвальтесь! Мы достаточно могущественны, чтобы вытащить вас отсюда и даже гарантировать свободу. Но услуга за услугу, не правда ли? В тот день, когда вы стали одним из нас, у вас появился целый ряд прав, но вместе с тем и определенные обязанности.

— В последний раз говорю: я вас не знаю, и у меня нет никаких обязательств перед вами. И давайте остановимся на этом!

— Значит, война?

— Нет, просто я оставляю вас в покое, а вы меня.

— В таком случае вы, и только вы, будете виноваты в том, что с вами произойдет.

— Я не принадлежу к людям, которых можно запугать. К тому же я всегда сумею себя защитить.

— Вы будете гнить в тюрьме, в то время как я вам предлагаю свободу! И притом в ближайшее время!

— Как вы добры! Но через два дня я и сам собираюсь выбраться отсюда.

— Из Stone Jug сбежать невозможно.

— Позвольте с вами не согласиться. Послезавтра около двенадцати я выйду отсюда, если только мне не взбредет в голову быстрее покинуть сие гостеприимное местечко. Каким образом? Не скажу: это будет мой маленький сюрприз.

— Вы сошли с ума.

— Добавлю только, что мое освобождение наделает много шума. Путь будет свободен, если захотите воспользоваться — не стесняйтесь. Видите ли, я не эгоист, поэтому на всякий случай предупреждаю вас. Итак, до свидания, дорогой мистер Хэл Букер! В ожидании дня освобождения я напишу статью для «Траст», поскольку мне нужны деньги.

ГЛАВА 5

Неожиданная помощь. — Врач. — Серьезное ранение. — Перевязка. — Опасения. — Таинственный знак. — Деньги. — Преданность. — Напрасные ожидания. — В отсутствие новостей. — Страх. — Жар. — Бред. — Кошмар или реальность. — Человек с ножом. — Безнадежный призыв.

Увидев, что Дикки падает, женщина испустила крик ужаса и гнева:

— Боже всемогущий! Убит! Бедный молодой человек! Кто посмел это сделать?!

Сильная и смелая, она подхватила беспомощное тело, не дав ему упасть на землю, затем, задыхаясь и согнувшись в три погибели, поволокла его к убогой лежанке. Уронив раненого на тюфяк, женщина запричитала, отчаянно и громко всхлипывая:

— Что же делать? Где найти помощь? Ведь он же умрет! Господи! Защити его! Наставь меня на путь истинный!

Побледнев от ужаса, она растерянно смотрела на своего безымянного благодетеля. Внезапно ее словно осенило:

— Врач!

Женщина быстро открыла дверь, бросилась к дому соседа и забарабанила в окно, громко крича:

— На помощь! Мисс Долли! На помощь! Быстрее! Умоляю!

Дверь открылась, и на пороге появилась удивленная мисс Долли. Женщина схватила ее за руку и решительно потащила за собой, бормоча как безумная:

— Мисс Долли! Человека закололи ножом… Там… на пороге… Помогите! Он спас моих детей от голодной смерти… Он такой добрый! Ах! Это ужасно!

— Иду, иду, дорогая, — мягко ответила мисс Долли. — Я сделаю все, что в моих силах. Не беспокойтесь.

И женщины поспешили войти в лачугу, где на грязном соломенном тюфяке лежал бедный Дикки. Раненый не потерял сознание. С той минуты, когда репортер повалился на постель, он еле дышал, но в его полузакрытых глазах светился ум и еще не погасли искры энергии. Неожиданно Дикки увидел в комнате незнакомую девушку. Широкий луч света, падавший через остаток стекла в верхней части окна, позволял молодому человеку хорошо разглядеть ее. Лицо незнакомки, смотревшей на него с горячим любопытством, смешанным с жалостью, поразило Дикки. Он узнал в таинственной посетительнице ту самую девушку, что он видел в баре у мистера Уила и преследовал до соседнего дома. Привыкшему в силу своей профессии к немедленному изучению людей и вещей репортеру достаточно было одного взгляда на человека, чтобы получить о нем верное представление. Он сразу же понял, что склонившаяся над ним женщина — существо необыкновенное. Таких, как она, называют выдающимися личностями.

Несмотря на свой серьезный вид, незнакомка выглядела еще очень молодой. Репортер подумал, что ей не больше двадцати двух — двадцати трех лет. Была ли она красива? Бесспорно! Но не просто красива, а как-то по-особому привлекательна. При этом девушка не проявляла никакого кокетства, явно не стремилась нравиться и тем более не ставила перед собой цель выглядеть так, чтобы ею любовались. Ее лицо с бледной, матовой, как у креолов[90], кожей, отличалось тонкими чертами. Чувственный рот придавал лицу чудесного видения поразительное выражение, представлявшее собой необычное сочетание энергичности и мягкости. Совсем другое выражение было у ее черных глаз, больших и блестящих, то задумчивых, то насмешливых и своенравных, но всегда нежных и добрых, излучавших свет и тепло. Темные, почти черные волосы незнакомки не могли не вызывать восхищения, но она была далека от того, чтобы по достоинству ценить их, а потому скрутила из них тугой пучок и спрятала под фетровую шляпу, с чуть загнутыми полями и украшенную скромным белым пером. Роста немного выше среднего, гибкая и очень подвижная, незнакомка обладала развитым телом с великолепными формами, где за видимой хрупкостью угадывалась сила.

На девушке, естественно, не было никаких украшений: ни в прелестных ушах, ни на гордой шее, ни на тонких пальцах, ни на скромном костюме из недорогой ткани серого цвета, который она носила с удивительной грацией. Она действительно выглядела очень элегантно, хотя, казалось, этого не осознавала.

Незнакомка внимательно посмотрела на Дикки. Ее изучающий взгляд был взглядом врача. Репортер попытался приподняться, запекшиеся губы прошептали какие-то слова, но девушка решительно остановила его:

— Молчите и не двигайтесь! Вы ранены, и я собираюсь осмотреть рану.

Увидев у молодого человека огромное пятно крови с левой стороны груди, она расстегнула пиджак, жилет и рубашку. Открывшаяся ее глазам рана имела очень четкие края и находилась на уровне третьего межреберного промежутка, недалеко от грудной кости. Сомневаться не приходилось: удар был нанесен ножом, а не кинжалом. Из раны непрерывно сочилась теплая ярко-красная кровь.

Несмотря на запрет, губы Дикки вновь зашевелились, и он заговорил низким прерывающимся голосом:

— Я… ранен… смертельно? Скажите правду… Умоляю вас, мисс… Я не боюсь смерти…

— Тихо! Сейчас посмотрим, что у вас… Легкое в порядке. Свистов нет, пузырьков воздуха в крови — тоже. Но на самом деле я не очень-то понимаю…

Врач достала из маленькой сумочки для инструментов, висевшей у нее сбоку, зонд с резиновым наконечником, тампон и пузырек с прозрачной бесцветной жидкостью. Затем она вытащила из другого отделения сумочки кусок ткани, смочила его жидкостью и протерла им свои пальцы и зонд. Проделав эту процедуру, девушка мягко и осторожно стала зондировать рану.

— Я примитивным образом продезинфицировала рану, — пояснила она. — Но все идет превосходно, так что не волнуйтесь!

— Я вам полностью доверяю…

В ту же минуту врач вытащила зонд, погрузившийся в рану на несколько сантиметров.

— Это чудо, что вы живы! Удар был очень силен и направлен в самое сердце. Но лезвие наткнулось на что-то твердое, возможно, на пуговицу. Нож коснулся грудной кости и прошел немного наискосок. Кстати, лезвие вошло очень глубоко, и я беспокоюсь, не задета ли плевра[91]. И все же, если не будет других осложнений, я счастлива вам сообщить, что ваша жизнь вне опасности.

— От всего сердца благодарю вас!

— Тихо! Молчание — золото, особенно для раненых. Сейчас я продолжу дезинфекцию раны, а затем попробую ее зашить.

Сказано — сделано! Девушка тут же достала из сумки тонкую, немного искривленную иголку и кусочек кетгута[92], затем вдела нитку в иголку, капнула на них несколько капель антисептического раствора и, проколов края раны, сделала несколько стежков. После этой процедуры она наложила на рану повязку, застегнула рубашку, жилет и сказала:

— Ну вот и все. Маленькая импровизированная операция закончена. Но вы должны избегать резких движений, и, поскольку вас нельзя перевозить, я приду завтра сама. Вам следует быть очень осторожным, и, что самое главное, вам необходим хороший уход.

— Что касается ухода и преданности, то можете не беспокоиться, мисс Долли, — неожиданно промолвила хозяйка дома. — Я беру все на себя и обещаю не отходить от больного ни днем, ни ночью. Вы еще увидите, какая я хорошая сиделка. А за моими малышами пока присмотрят соседи.

— Замечательно, дорогая! Теперь я спокойна. Но мне уже пора. Проводите меня. По дороге я расскажу вам о режиме и о лекарствах. До свидания, сэр! Помните: главное — режим и тишина. До завтра!

Последние слова врача успокоили Дикки, вселили в него надежду. После ухода мисс Долли молодой человек долго оставался под впечатлением ее красоты и грации, что так прекрасно сочетались с кипучей энергией и профессионализмом.

Как только мисс Долли переступила через порог, ее лицо помрачнело, и она вновь стала серьезной и озабоченной.

— Ни на минуту не оставляйте его одного, — сказала девушка хозяйке.

— О, мисс Долли, не беспокойтесь! Неужели опасность настолько велика?

— Я говорю не о его ране, а об опасности совсем другого рода.

— Вы боитесь возвращения убийцы?

— Да, может быть! В любом случае, дежурьте круглосуточно. Попросите кого-нибудь из соседей посидеть с детьми и помочь вам, если понадобится. А сейчас берите рецепт и бегите в ближайшую аптеку. Зайдите в магазин и попросите, чтобы вам доставили белье, одеяла, стулья, продукты, а также предметы первой необходимости.

— Мисс Долли, видите ли…

— Я поняла. Возьмите эту двухсотдолларовую купюру и постарайтесь не экономить. Кстати, у меня появилась идея… Принесите кусочек угля!

Женщина быстро вошла в дом и почти сразу же вернулась со словами:

— Возьмите, дорогая мисс Долли!

Девушка взяла уголь и быстро начертила на стене, на косяке двери и в правом ее углу странный знак — 4/6.

— Сохраните любой ценой эти цифры, — сказала мисс Долли. — А если они вдруг исчезнут, восстановите. До свидания!

Не успела она попрощаться, как в небе появился аэростат. Корабль приближался на огромной скорости и вскоре оказался над домом Остина. Аэростат завис, а потом стал медленно опускаться. Если бы Дикки не лежал в это время в хижине, он узнал бы корабль, так как то был тщательно замаскированный стараниями мистера Уила «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». В ту же минуту из дома Остина вышел человек с рукой на перевязи. Заметив мисс Долли, он подошел к ней и сказал:

— Дело сделано!

— Хорошо, — ответила она.

— Тогда, несмотря на наши расхождения во мнениях, соблаговолите подняться на корабль.

Девушка кивнула, а человек крикнул:

— Эй, там, внутри! Открывайте!

Дверца люка поползла вверх, открывая вход в гондолу. Мисс Долли и ее спутник вошли внутрь, и аэростат взметнулся ввысь.

Шли часы, и вскоре операция, великолепно сделанная врачом, сотворила чудо. Боль прошла, и раненый стал дышать спокойнее. Если бы не страшная слабость, Дикки подумал бы, что он проснулся после обычного ночного сна. Бедный Дикки был действительно очень слаб. Только теперь вялость, вызванная шоком, сменилась некоторым приливом энергии. Репортер отчаянно цеплялся за жизнь. Ему хотелось жить, хотелось как можно быстрее вылечиться, найти друга, продолжить борьбу и победить, размотав запутанный клубок тайн.

Между тем перед глазами Дикки все время стоял загадочный и прекрасный образ врача. Неотступные мысли о ней вызывали в его душе изумительное чувство, где смешивались благодарность, восхищение и зарождающаяся симпатия.

«Как бы я был счастлив вновь ее увидеть!» — подумал молодой человек, пребывая в состоянии полусна, в который он погрузился после пережитых потрясений.

В это время новоявленная сиделка проявляла большую активность. То здесь, то там появлялись новые вещи, купленные за короткий промежуток времени, пока Дикки спал. К растущему удивлению молодого человека, лачуга понемногу заполнялась мебелью, преображалась и становилась вполне пригодной для жилья. Женщина то уходила, то возвращалась. Она бесшумно, без лишних движений передвигалась по комнате, умело и ловко, как опытная хозяйка, расставляла только что приобретенные вещи. Раненый растроганно смотрел на нее, и мало-помалу его глаза наполнились слезами признательности и нежности к своей преданной сиделке. Дикки попытался было выяснить у хозяйки, откуда взялись эти богатства, но, счастливая и гордая собой, она уклончиво, с женским тактом ответила:

— Это не моя тайна, сэр. Позже вы все узнаете. А теперь, дорогой мой, расслабьтесь и ни о чем не думайте. Кстати, как вас зовут?

— Дикки. Фамилию я предпочел бы не называть… по крайней мере, сейчас… А вас как?

— Кэти Мэтлэнд.

— Дайте мне вашу руку. Я хочу пожать ее в знак искренней признательности и крепкой дружбы, которая, надеюсь, продлится вечно.

— О, дорогой сэр, я так рада!

— У меня нет родителей, нет семьи, есть только друг. Позвольте мне называть вас Кэти, как сестру. Вы приведете ко мне ваших детей?

— Да, конечно! Если бы вы только знали, какие они милые, красивые и умные!

— Я буду счастлив с ними познакомиться.

— Хорошо, только не сейчас. Вам нужен отдых, а я беспокою вас своей болтовней.

— Не говорите так! От вашего присутствия мне становится легче. Я с огромным удовольствием слушаю вас. Кстати, не могли бы вы оказать мне еще одну услугу? Я уже стольким вам обязан…

— Забудьте об этом. Так что нужно сделать?

— У вас найдутся бумага, перо и чернила?

— Я заранее попросила, чтобы все это доставили, меня словно озарило…

— Напишите, пожалуйста, ДЖОННИ… Так… Подчеркните два раза… Хорошо… Добавьте к этому: «608, ул. Королевы, Флэштаун, cavere…» Теперь идите на почту и передайте эти пять слов по беспроводному телефону. Пусть их публикуют в течение четырех дней на четвертой странице газеты «Лайтнин», которая издается в Синклере. Когда будете диктовать, обязательно прочтите по складам последнее слово и попросите подчеркнуть два раза имя ДЖОННИ. Это будет стоить не более четырех долларов. К сожалению, у меня сейчас нет такой большой суммы…

— Не беспокойтесь, сэр, деньги найдутся!

— В течение четырех дней, начиная с сегодняшнего, приносите мне «Лайтнин».

— Хорошо! До свидания!

Женщина быстро ушла и уже через час вернулась. Она бесшумно вошла на цыпочках и застала Дикки спящим. Стараясь не нарушить сон молодого человека, Кэти тихо села и стала терпеливо ждать ночи. Ей удалось договориться с одной из соседок, что за скромное вознаграждение та придет ей помочь. Под вечер Дикки проснулся. У него все еще был жар, и ему страшно хотелось пить. Неутомимая Кэти дала молодому человеку освежающий целебный настой, и он снова уснул. Несмотря на опасения врача, ночь прошла без происшествий.

На следующий день раненому стало лучше. Он дышал свободнее и чувствовал себя довольно бодрым. Его энергия, воля, все внутренние силы организма были направлены на выздоровление и в конце концов сотворили чудо. К сожалению, день прошел в бесполезных ожиданиях: врач не пришла. Дикки все время казалось, что дверь вот-вот откроется и покажется благородное и гордое лицо мисс Долли. Но напрасно! Ни единого слова или знака от той, что привязала его к себе чувством бесконечной благодарности и постепенно стала смыслом всей его жизни! Репортер был разочарован вдвойне, потому что от Жана Рено он также не получил никаких известий. В трех номерах «Лайтнин», вышедших один за другим, Дикки прочел свое объявление, но не нашел ни строчки от Жана Рено. Постепенно нервное возбуждение переросло в страшную тревогу, и у нашего героя вновь начался жар.

Прошла еще одна ночь. Она была ужасной! Жар — бич раненых — вызвал бред. Дикки сумел заснуть только благодаря большой порции микстуры. На другой день репортер попытался взять себя в руки и успокоиться. Если бы только ему удалось узнать, что случилось с его другом и мисс Долли! Молодой человек с жадностью просматривал страницу объявлений, но ничего нового не находил. К сожалению, Дикки не приходило в голову поинтересоваться содержанием газетных статей на первой полосе, тем более что в те дни чтение его сильно утомляло. Иначе он бы наверняка наткнулся на опубликованное накануне интервью Жана Рено, в котором тот рассказывал о своем аресте и о пребывании в тюрьме. По непонятной забывчивости Джонни не поместил в газетах объявление, служившее паролем. Надо сказать, что рана Дикки быстро заживала. В то же время в душе он жестоко страдал. Это только усиливало у молодого человека жар, и следующая ночь была тяжелее предыдущей. Среди ночи у него начался бред, и этот бред с каждым часом становился все сильнее. Слова безостановочно слетали с губ раненого, и преданной Кэти никак не удавалось его успокоить.

— Мисс Долл!.. Где вы?.. Я боюсь за вас! Я боюсь… уберите кинжалы… Жан!.. Мой дорогой Джонни… не покидайте меня… на помощь!.. Снова кинжалы! Они угрожают мисс Дол… Тот человек!.. Он хочет ее убить!.. На помощь!.. Джонни!.. Помогите!..

Соседка, падавшая с ног от усталости, осталась у себя дома. Впрочем, вдове, проведшей у постели раненого более сорока восьми часов, присутствие соседки казалось совершенно бесполезным. Итак, Кэти была одна.

Последние слова Дикки произнес почти шепотом. Молодой человек умолк, и Кэти, как это часто случается с сильно уставшими людьми, незаметно уснула. Находясь в состоянии полубреда-полусна, когда галлюцинирующий мозг уже перестает отличать реальность от кошмара, Дикки увидел, как входная дверь тихо отворилась и на пороге появилась человеческая фигура. В мерцающем свете ночника, отбрасывавшем на стены лачуги дрожащие тени, человек казался настоящим гигантом. Двигаясь бесшумно, словно призрак, незнакомец медленно и осторожно проскользнул в комнату, а затем направился к кровати. Сидевшая спиной к двери и мирно клевавшая носом Кэти ничего не почувствовала.

Лицо незнакомца скрывала большая широкополая фетровая шляпа. В одной руке он держал сложенное пополам одеяло, в другой был зажат нож. Дикки увидел, как блестит в свете ночника сталь. В ту же секунду он услышал дыхание человека и шуршание одеяла, конец которого волочился по полу. Репортер хотел закричать, но голос отказал ему. Он попытался привстать, вытянуть руки, чтобы отогнать кошмарное видение, но тело будто налилось свинцом.

Между тем незнакомец медленно и бесшумно приближался. Внезапно он молниеносным движением набросил одеяло на голову Кэти. Бедная женщина не успела даже пошевелиться или закричать. В одно мгновение человек с поднятым кинжалом подскочил к Дикки. Чары были разрушены! Страшное видение оказалось реальностью. Из груди Дикки вырвался душераздирающий крик:

— На помощь! Убийца!

ГЛАВА 6

Добрая весть. — Удивление янки. — О том, как Жан Рено выбрался из Каменного Мешка. — На свободе. — Рыцари Труда. — Время, проведенное с пользой. — Капиталист Жан Рено. — На аэростате. — В сторону Флэштауна. — Ночной полет. — Крик. — Жан Рено приходит вовремя.

Жан Рено внимательно просматривал сообщения, напечатанные в «Лайтнин». Молодой человек по-прежнему содержался в камере под номером 27 образцово-показательной тюрьмы города Флэштауна.

Потратив на газеты массу времени, Жан остался разочарован. Заветного сообщения не было! Он уже почти отчаялся, когда вдруг у него вырвался радостный возглас. Среди самых разнообразных сообщений, странных и даже экстравагантных, но всегда неожиданных и пикантных, Жан увидел наконец то, что искал.

«Ага! Вот оно! Эврика! — как сказал бы старик Архимед…[93] ДЖОННИ. Шестьсот восемь, улица КОРОЛЕВЫ. ФЛЭШТАУН. CAVERE… Коротко, но ясно как день… Здесь есть даже предупреждение… Слово CAVERE в переводе с латинского на французский означает «быть бдительным»… Дикки хорошо образован… Я все понял! Разыскивая его, нужно быть осторожным… Прежде всего мне необходимо сбежать отсюда. Я не хочу заставлять Дикки ждать, поэтому устрою побег. А уж шуму-то будет! Это его порадует. О моем сенсационном побеге еще долго будут говорить! Итак, за дело!»

Жан зажег сигарету, проверил содержимое своей сумки, рассовал по карманам разбросанные по столу деньги и с решительным видом направился в читальный зал. Там он встретил Хэла Букера, как всегда мрачного и похожего на злодея из мелодрамы.

— Hello! Мне необходимо с вами поговорить, — сказал ему Жан. — Будьте любезны, пойдемте со мной.

— All right!

Не тратя времени на пустые разговоры, мужчины отправились во внутренний двор тюрьмы. Когда наконец они остались одни, Жан Рено заявил:

— Мистер Букер, я ухожу отсюда!

Он сказал это так спокойно, как будто речь шла о чем-то обыденном. Несмотря на свое обычное хладнокровие, Букер так и подскочил как ошпаренный.

— Как?! Вы собираетесь покинуть Каменный Мешок? — ошеломленно переспросил он. — Но ведь это невозможно!

— Возможно! И к тому же не позднее чем через полчаса.

— Вы сразили меня наповал! Но каким образом? Дело против вас прекращено?

— Ну-ну, мой дорогой! Вы клевещете на американское правосудие. Во мне упорно хотят видеть опасного и жестокого преступника. Меня крепко держат… и хорошо охраняют…

— Так, значит, вы бежите отсюда?

— Естественно! Меня лишили свободы, и теперь я собираюсь ее вернуть.

— Среди бела дня? Через полчаса?

— Да! Больше того, я это сделаю благодаря сегодняшнему яркому солнцу!

— Вы шутите!

— Клянусь вам, я серьезен, как никогда.

— Почему вы мне все рассказали?

— Потому что, несмотря на ваше заблуждение и угрозы в мой адрес, я испытываю к вам симпатию. По той же причине я предлагаю вам бежать вместе со мной.

— Вы смеетесь! Нет, вы просто издеваетесь!

— Мистер Хэл Букер, я прекрасно разбираюсь в людях. Вы не из тех, кто позволяет безнаказанно над собой смеяться! Еще раз спрашиваю: вы согласны?

— Но каким образом вы собираетесь преодолеть прочную и гладкую стену в шестьдесят футов высотой? Она же неприступна! И часовые на всех углах!

— Пожалуй, вы даже гордитесь Каменным Мешком.

— Это не гордость, а всего лишь осторожность и… ненависть.

— Ладно! Сейчас я у вас на глазах разобью Каменный Мешок, как горшок с маслом. Мы выйдем отсюда через образовавшуюся брешь.

— Боже милостивый! Так сотворите же чудо, my dear fellow! Если вам это удастся, то, клянусь, у вас не будет почитателя более страстного и друга более преданного, чем Хэл Букер.

— Почитание — это уж слишком, а вот дружбу я ценю. Тем более такого человека, как вы. От всего сердца принимаю вашу дружбу. Вот вам моя рука!

— А вот моя! Рассчитывайте на меня, потому что отныне я рассчитываю на вас. Идемте!

Они покинули внутренний дворик и, сделав вид, что прогуливаются, направились к стенам тюрьмы.

— Видите тот угол на стыке двух стен? — спросил Хэла Букера Жан. — Мы покинем тюрьму именно в этом месте. Вы знаете, что находится за тюремными стенами?

— Да! Заваленный мусором пустырь… Городская свалка… Jug не случайно построили здесь. В этом районе самая дешевая земля. Понимаете?

— Великолепно! Мы легко удерем отсюда. Нам даже не придется беспокоиться о прохожих. А сейчас оставайтесь здесь и не двигайтесь. Я скоро вернусь.

Заговорщики были совершенно одни. Как правило, заключенные не заходили в эту часть тюрьмы, а караульные совершали обход только ночью. Жан быстро направился в угол и, не дойдя до него одного метра, остановился. Открыв сумку, молодой человек достал флакон с коричневыми гранулами, теми самыми, что при аресте он назвал лекарствами. Затем Жан нагнулся и бросил щепотку гранул к основанию стены. Доза была поистине гомеопатической[94]. Выполнив эту странную процедуру, он спрятал флакон и возвратился к Хэлу Букеру. Тот издали с живейшим любопытством следил за приготовлениями Жана.

— А теперь, дорогой Хэл, отойдем как можно дальше, — сказал молодой человек.

Они удалились метров на сто, в противоположный угол, и Жан добавил:

— Нам нужно сесть на корточки, иначе нас собьет с ног воздушная волна.

Затем молодой человек вытащил из сумки никелированный прибор с металлическим зеркальцем и трубкой, расширенной в раструбе.

— Внимание! — скомандовал Жан глухим голосом и нажал на пружину.

В ту же минуту зеркало стало быстро вращаться, отражая, словно гигантский бриллиант, солнечные лучи. Жан нажал на другую пружину. Раздался щелчок. Неожиданно из раструба донесся низкий звук, будто заиграли на виолончели. Молодой человек направил аппарат на стену, вблизи того места, где были разбросаны гранулы. Хэл Букер, чувствуя, что должно произойти нечто из ряда вон выходящее, остался сидеть на корточках, обхватив голову руками. Его сердце бешено колотилось. И не зря!

Это длилось не больше десяти секунд и походило на чудо. Казалось, что вращение зеркала и звук детской дудки вызвали бурю. Внезапно появилось ослепительно-яркое белое пламя, и раздался страшный взрыв. Одновременно часть стены рассыпалась, будто стертая в порошок, а ее осколки разлетелись в разные стороны. При первой вспышке пламени Жан Рено с криком «Ложись!» повалил компаньона на землю, и сам растянулся рядом. Не успели они улечься, как над ними пронеслась взрывная волна, сравнимая по силе с настоящим ураганом.

Молодой человек быстро вскочил на ноги и радостно воскликнул:

— Вставайте! Опасность миновала! Путь свободен!

Американец, белый как полотно от ужаса, не переставая трястись, пролепетал:

— Вы — бог! Вы… вы… страшный человек! Я одинаково уважаю и восхищаюсь вами. Не скрою… я даже боюсь вас…

Жан, уже успевший убрать прибор обратно в сумку, повел приятеля к образовавшейся в стене бреши.

— Быстрее! Нужно искать Дикки, — прошептал молодой человек. — Как бы мне хотелось показать ему чудеса гелиофонодинамики!

Гигантская дыра зияла не только в самой стене, но и на земле метров на двадцать перед оградой. Создавалось впечатление, что мощная железобетонная стена, служившая тюремщикам прочным оплотом, буквально улетучилась. И что самое удивительное — вокруг не было никаких обломков, ни дыма, ни пламени.

Приятели легко перелезли через яму и оказались на пустыре, прежде чем их отсутствие успели заметить.

Взрыв небывалой силы взбудоражил весь город. После жуткого грохота, потрясшего тюремные корпуса, наступила минута оцепенения. Затем все забегали, завопили, принялись друг друга опрашивать, разыскивая место чудовищного взрыва, в результате которого вылетели все стекла. Но довольно долго ничего не могли обнаружить, так как ни дыма, ни огня не было. Когда же наконец стражники нашли брешь в стене, беглецы уже давно смешались с толпой любопытных.

Хэл Букер все еще находился под впечатлением от страшного и необъяснимого явления. Этот ультрасовременный американец, повидавший множество чудес науки и техники, сменявших друг друга почти ежедневно, тщетно пытался найти причину произошедшего, ибо сей феномен превосходил возможности человеческого разума.

«Мой новый друг — человек необыкновенный, — подумал Хэл. — Его гениальность граничит со сверхъестественностью. Кто же он? Чего добивается? Мне необходимо это выяснить! Важно, чтобы он был на нашей стороне. С таким союзником мы станем всемогущими, а это означает мировое господство».

Тем временем беглецы выбрались из толпы, что собралась у стен тюрьмы, и очень быстро оказались в центре города.

Молчание нарушил Хэл Букер:

— Послушайте! Я — ваш друг и умею хранить тайны. Может, все-таки скажете, кто вы?

— Охотно! Меня зовут Жан Рено. Я родом из Франции, по профессии я изобретатель. Все, чего я добиваюсь, — жениться на любимой женщине. Моя отличительная черта — порядочность.

— Теперь я в этом не сомневаюсь.

— Вы наконец поняли, что я не вор?

— Я очень ошибался. Впрочем, секрет, которым вы владеете, делает вас могущественным, как король. Даже мистеру Шарку не хватило бы состояния купить его!

— Спасибо! Однако кража денег и драгоценностей нанесла Мясному Королю серьезный ущерб.

— Да!

— Вы сказали мне, что кражу совершили по вашему приказу или по приказу ваших таинственных друзей, не так ли?

— Сказал! Но не судите так быстро! Вы иностранец и многого не знаете…

— Я не осуждаю, но и не приветствую подобные деяния. Меня это не касается.

— Видите ли, среди всех преступлений иногда встречаются такие, которые человеческая совесть оправдывает… Например, кража того, что некогда было утрачено. Иначе говоря, это насильственный возврат ранее утраченного. Поборники справедливости объявили бы его законным… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Я верю вам на слово!

— Тогда еще один вопрос.

— Спрашивайте.

— Вы знаете Рыцарей Труда?

— Нет. Клянусь честью, я их не знаю.

— Это люди честные, самоотверженные и, самое главное, высоконравственные. Они создали мощную организацию, стоящую над предрассудками, условностями и законом нашего общества. Общества алчного, извращенного, несправедливого и жестокого!

— Очень интересно! А какова цель этой организации?

— Цель в высшей степени гуманная! Она заключается в помощи бедным, спасении слабых, охране труда и, особенно, в разоблачении тщательно скрываемых просчетов безнаказанных преступников, которым удалось избежать правосудия, оказавшегося бессильным или даже причастным к их преступлениям.

— В таком случае это что-то вроде секретного трибунала, аналогичного трибуналу Комиссии Бдительности, применяющей Закон Линча. Вы так же легко отправляете преступников на тот свет?

— Бдительные образуют одно из отделений Рыцарей… Оно занимается уголовными делами.

— И много их, этих рыцарей?

— Более ста тысяч! Среди них есть представители различных классов общества, различных слоев. Должен добавить, что Комиссия Бдительности обладает огромной властью.

— Не сомневаюсь. Но почему вы рассказываете мне вещи, не представляющие для меня никакого интереса, кроме простого любопытства?

— Вы иностранец. Вероятно, без поддержки и состояния. У вас есть цель, но на пути ее достижения вы уже начали испытывать некоторые трудности. Представьте себе, что сто тысяч преданных людей вдруг пришли вам на помощь.

— Понимаю. Другими словами, вы предлагаете мне стать членом организации Рыцарей Труда. Очень польщен. Но, к моему великому сожалению, я вынужден отказаться.

— Жаль! Ваше решение окончательно?

— В настоящую минуту — да! Окончательно и бесповоротно.

— Может быть, потом вы передумаете.

— Вряд ли.

— Позвольте вам не поверить. Как бы то ни было, вы оказали мне хорошую услугу. Ваши достоинства покорили меня. Если вы когда-нибудь попадете в беду, вспомните о Хэле Букере.

— От всего сердца благодарю вас! Я не забуду о вашем предложении.

— Стоит вам только прийти на биржу труда и сказать: «Я — Жан Рено, мне нужен Хэл Букер» — и вы увидите, что Хэл Букер — человек слова.

— Еще раз благодарю! Я вам очень признателен.

— У вас есть деньги?

— Около тысячи двухсот долларов.

— Этого мало!

— Мне хватит.

— Выходит, я ничего не могу сделать для вас?

— Пока ничего.

— Тогда нам пора расстаться… Крепко жму вашу руку и желаю удачи.

— Вам также удачи, дорогой Хэл! Мне тяжело расставаться с вами, но я обязан выполнить свой долг… А знаете, ради одного удовольствия видеть вас я приду на биржу в ближайшие дни!

— Спасибо! Я буду иметь это в виду. До свидания!

— До свидания.

С этими словами приятели разошлись в разные стороны. Первым делом Жан Рено отправился в магазин готового платья. Там он приобрел легкую накидку, доходившую ему до пят и полностью скрывавшую фигуру. Молодой человек купил также пенсне, фетровую шляпу, дорожный картуз, который он временно засунул в карман, и подробную карту Флэштауна. Сделав покупки, Жан зашел в первый попавшийся бар, где, потягивая шерри, принялся изучать карту. Он быстро нашел бесконечно длинную улицу Королевы с указанием номера каждого десятого дома.

«Судя по всему, Дикки находится где-то здесь, — подумал Жан. — Но идти к нему прямо сейчас было бы по меньшей мере неосторожно. Слово CAVERE в послании Дикки указывает на возможную опасность. Лучше всего дождаться ночи. В моем распоряжении около восьми часов. Чем же мне заняться?»

Он еще немного посидел в баре, затем расплатился и, убедившись, что за ним нет слежки, вышел. Жан решительно зашагал в сторону Центрального вокзала. Поезд до Синклера был готов к отправлению. Только бы успеть купить билет! Сделав это, Жан вскочил в вагон и три часа спустя оказался в столице. Молодой человек тотчас же подозвал водителя припаркованного около вокзала такси и сказал ему адрес. Автомобиль помчался по городу и вскоре остановился около шикарного ювелирного магазина. Жан решительно распахнул дверь и спросил мистера Андерсона. Маленький старичок невзрачного вида, но с острым, пронзительным взглядом ответил:

— Это я!

Он провел Жана в заднюю комнату, где молодой человек вытащил из жилетного кармана часть бриллиантового колье.

— Сколько может стоить это украшение? — спросил без обиняков Жан.

Старичок изучил при помощи лупы каждый камень, затем положил колье на весы и ответил:

— Двадцать восемь тысяч долларов. Бриллианты просто превосходны!

— Сколько вы за них даете?

— Пять тысяч долларов.

— Сойдемся на шести тысячах — колье ваше.

— Откуда у вас камни?

— Я продаю их по поручению мистера Жана Рено. Вы звонили этому джентльмену во флэштаунскую тюрьму и предлагали свои услуги.

Мистер Андерсон улыбнулся и сказал:

— Шесть тысяч… Хорошо! Но при одном условии.

— Каком?

— Вы продадите мне и остальное.

— Решено!

— Вот двенадцать купюр по пятьсот долларов.

— Спасибо! До свидания.

— До свидания, сэр! Не забудьте о нашем уговоре! Я рассчитываю на вас.

— All right!

Жан снова сел в автомобиль и подумал:

«Тридцать тысяч франков здесь и более шести тысяч, которые я заработал, сидя в Каменном Мешке, — вот что мне позволит ловко провернуть дело. А теперь вперед!»

Он дал водителю другой адрес, найденный в справочнике, и такси помчалось через весь город на окраину. Когда автомобиль наконец остановился, Жан увидел перед собой высокую гладкую стену, за которой находились громадные сооружения с ангарами на крышах.

— Это здесь! — сказал он.

Щедро заплатив таксисту, Жан прошел через галерею, ведущую к одному из зданий, пересек застекленный двор и оказался в какой-то конторе. Повсюду по стенам были развешаны фотографии и чертежи аэростатов. На столах стояли модели дирижаблей, лежали образцы обшивок, моторов, винтов, короче говоря, всего, что связано с аэронавтикой.

— Мне нужен аэростат, — сказал Жан с американской лаконичностью после короткого приветствия.

— Каких размеров? Какой скорости? По какой цене? — спросил его человек средних лет, не поднимаясь с места.

— Маленький, весом не более восьмисот фунтов, способный развивать максимальную скорость.

— Новый или подержанный?

— Подержанный. Сколько это будет стоить?

— Десять тысяч долларов. У нас есть один в запасе. В превосходном состоянии.

— Отлично! Я возьму его на пять дней на пробу, а там видно будет.

— Сто долларов в день плюс тысяча долларов залога из расчета стоимости аэростата.

— All right! Вот полторы тысячи долларов. Кроме того, я хотел бы нанять механика. По возможности молодого, энергичного, немного даже отчаянного. Обещаю удвоить жалованье, если останусь доволен его работой.

— Все к вашим услугам! Когда вы собираетесь забрать аэростат?

— Через десять минут. Это не слишком быстро?

— Достаточно и пяти минут.

Человек поднял телефонную трубку и произнес несколько коротких фраз. Раздавшийся вскоре вой сирены означал, что аэростат готов.

— Пойдемте, я провожу вас к лифту, — предложил служащий Жану.

Они довольно долго поднимались, пока перед ними не появилась платформа. На ней находился красивый светло-коричневый аэростат. Около входного люка стоял молодой человек лет двадцати. Его взгляд был искренним и одновременно решительным.

— Боб! — окликнул его провожатый Жана. — Этот джентльмен берет вас с собой на пять дней. Об условиях он сам потом скажет. А сейчас приступайте к выполнению своих обязанностей! Поднимайтесь на борт и go ahead![95]

Три минуты спустя аэростат мчался на огромной скорости, поднимался, опускался, поворачивал, следуя безукоризненному управлению Боба. Механик, казалось, был рад предоставленной возможности показать и свое умение, и качества дирижабля. Между тем молодые люди познакомились и сразу же понравились друг другу. Опробовав аэростат и установив между собой теплые отношения, они запаслись продуктами и полетели в сторону Флэштауна.

Наступила ночь. Прошел еще час. Приближаясь к городу, Боб выключил опознавательные огни. Жан Рено был счастлив, думая о том, что скоро вновь увидит друга:

«Милый Дикки! Какой сюрприз для него! Какая радость встретиться с ним! И как приятно свалиться ему на голову вот так, без предупреждения!»

Жан попытался сориентироваться и, после того как аэростат сделал несколько кругов, узнал длинную улицу Королевы. Тем временем воздушный корабль продолжал лететь вперед, к окраине города, где светились лишь редкие огоньки. Вскоре аэростат начал снижаться. Прошло еще немного времени, и он поравнялся с крышами домов. Боб включил ламповый прожектор и прошелся световым лучом по фасадам. Жан успел заметить номера 204, 206. Совсем рядом вырисовывались очертания 208-го.

— Осторожно, приземляемся! — скомандовал Жан.

Как только нижняя часть корабля коснулась земли, он открыл люк и спрыгнул на землю. В эту минуту послышался страшный крик:

— На помощь! Здесь убийца! Убивают!

Жан Рено вздрогнул и бросился вперед. Через распахнутую дверь одного из домов он увидел человека с ножом. Великолепным ударом ноги он отбросил убийцу в сторону и с криком: «Дикки! Дорогой Дикки, это я, Джонни!» — подскочил к кровати.

— Джонни! Ах, я спасен!

Жан обнял друга, подхватил на руки, как ребенка, и быстро вынес из дома. Аэростат был готов к отлету. Жан поднялся на борт, закрыл за собой люк и крикнул:

— Go up! Go!

Боб только и ждал этой команды. Он до отказа нажал на рычаг, винты завертелись с бешеной скоростью, и аэростат взметнулся ввысь.

ГЛАВА 7

После спасения. — В Синклер! — Идея! — Отказ. — В чужом доме. — Та, которую не ждали. — Хорошо начать — не значит хорошо закончить. — О бриллиантах. — Оскорбительные сомнения. — Вынужденная самозащита. — Растерявшийся человек.

Аэростат уносил молодых людей все дальше и дальше от места трагических событий, но Жан Рено ничего не замечал вокруг. Он находился в каком-то оцепенении, был не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Торопясь на встречу с Дикки, он был готов ко всему, но только не к тому, чтобы найти друга при смерти, да еще и в ту минуту, когда на его жизнь вновь покушались. В смятении Жан только повторял каким-то глухим, безжизненным, беззвучным голосом:

— Вовремя… Слава Богу! Как вовремя!

Боб, молодой механик, изумленно смотрел на него и думал:

«Джентльмен выглядит таким растерянным… Что же, черт возьми, все-таки произошло?»

Между тем Дикки, мысли которого путались от жара, неожиданно пришел в себя. То, что случилось, не было кошмарным сном. Дикки отчетливо вспомнил лицо незнакомца, бросившегося на него с ножом, вспомнил про одеяло на голове преданной Кэти и про то, что его дорогой Джонни вмешался в тот момент, когда убийца готов был нанести удар. Дикки помнил также, как Джонни вынес его из хижины, затем наступила тишина… И эту благословенную тишину нарушало только жужжание винтов… На Дикки с тревогой и участием смотрели знакомые добрые глаза.

Осознав наконец случившееся, Дикки растроганно прошептал:

— Джонни, вы снова спасли меня…

Лицо Жана Рено засветилось от радости, и он весело сказал:

— Я сделал то, что должен был сделать.

— Послушайте, дорогой друг, а не взять ли мне абонемент? — сострил репортер. — Наверное, вы не раз еще будете проделывать нечто подобное…

Эта шутка показалась Жану настолько смешной, что заставила его расхохотаться и тем самым лишила остатков хладнокровия.

— Значит, вы не слишком пострадали, дорогой сумасшедший? — спросил он со слезами на глазах.

— Д-да… пожалуй, что так. Дайте же мне вашу руку! Я хочу по-братски, от всего сердца пожать ее. Моя душа переполнена словами благодарности к вам, дорогой Джонни.

— Услуга за услугу, и не будем об этом больше говорить.

— Напротив, мы должны об этом говорить!

— Нет, у нас и так дел хватает.

— Ладно, но сначала скажите, где мы находимся.

— На борту дирижабля, который я взял на пробу.

— Отлично! Поздравляю.

Внезапно впервые за все время, проведенное на дирижабле, Дикки вспомнил о механике. Его присутствие требовало осторожности со стороны друзей, и Дикки решил, что все разговоры следует отложить на потом. Кроме того, репортер был еще очень слаб, и его рана могла послужить хорошим предлогом, чтобы оставшееся время хранить молчание. Дикки потянулся, зевнул и как бы невзначай сказал:

— Кажется, я переоценил свои силы. Отдав законную, но слишком малую дань благодарности и дружбе, я предпочел бы отдохнуть.

Жан прекрасно понял уловку друга и с жаром одобрил:

— Правильно, дорогой Дикки, спите. А как только мы приземлимся, я разбужу вас.

Между тем Жан Рено со все возраставшим беспокойством спрашивал себя:

«Что делать дальше? Куда лететь? Где укрыться?»

Но напрасно молодой человек ломал голову — выхода он не находил. В то же время он понимал, что время не ждет. Ведь нельзя же бесконечно оставаться на борту аэростата, не имея продуктов, лекарств и даже самого простого матраса для раненого. К тому же больной срочно нуждался в квалифицированном уходе.

«Ах, если бы бедный Дикки был здоров! — думал Жан Рено. — Куда приземлиться, имея на борту раненого, а на хвосте — самых лучших полицейских ищеек?!»

В эту минуту в голову Жана пришла совершенно безумная мысль. Хэл Букер! Имя товарища по тюрьме внезапно выплыло из глубин его памяти и чуть было не сорвалось с губ. Правильно, Хэл Букер! Почему бы не обратиться к нему? Да, действительно… Почему бы нет, в самом деле?

«Терять все равно нечего, — размышлял Жан. — Не лучше ли довериться этому таинственному, страшному и в то же время преданному человеку?»

Отважный француз еще немного подумал, трезво взвесил, что могла им дать эта безумная затея, и решительно сказал себе: «Надо отыскать Хэла Букера!»

— Послушайте, мистер Боб, где мы сейчас находимся? — спросил Жан механика.

— На полпути между Синклером и Флэштауном.

— Постарайтесь добраться до Синклера как можно быстрее.

— All right!

Спустя час дирижабль планировал над огромным, залитым ярким светом городом.

— Это Синклер, джентльмены, — сказал механик.

— На какой высоте мы летим?

— Пятьсот футов.

— Который час?

— Полночь.

— Можете показать, где находится биржа труда?

— В трехстах ярдах отсюда… Это высокое здание со стеклянной крышей, похожее на склад.

— На борту дирижабля есть телефон?

— Конечно! И к тому же в превосходном состоянии. Вы можете сами в этом убедиться.

— Хорошо! Спасибо.

— Алло! Это биржа труда? Я хочу как можно быстрее связаться с Хэлом Букером!

К великой радости Жана, Хэл Букер был там. Через несколько секунд Жан услышал резкий голос:

— Алло! Кто это?

— Жан Рено. Я обращаюсь к вам за помощью, которую вы мне обещали.

— Где вы?

— На борту дирижабля неподалеку отсюда. Со мной мой единственный друг, можно сказать, брат. Он тяжело ранен.

— Вы правильно сделали, что обратились ко мне. Летите за город, к мастерским Кука Бэрроу. Я приеду туда за вами на машине.

— Спасибо! Уже летим.

Жан отдал короткий приказ, винты завертелись быстрее, и аэростат понесся вперед. Вскоре он вновь замедлил ход, затем остановился совсем и опустился на землю. Спустя несколько минут примчался, словно вихрь, огромный лимузин, и из него выскочил Хэл Букер. Увидев Жана Рено, он быстро пошел к нему.

— Вы — настоящий мужчина! — воскликнул взволнованно Жан.

— Тихо! Ни слова больше! Нужно действовать быстро… Боюсь, что эти чертовы ищейки идут за мной по пятам… Давайте вашего раненого!

Дикки с огромными предосторожностями извлекли из дирижабля и перенесли в автомобиль. Жан Рено хотел было отдать механику новый приказ, но аэростат неожиданно поднялся в воздух и на глазах у изумленного молодого человека исчез вдали.

— Не удивляйтесь, — сказал Хэл Букер, берясь за руль. — Вы сможете найти свой дирижабль в гараже. Понятно? Тогда поехали!

— Вы знакомы с механиком?

— У меня повсюду есть друзья.

Автомобиль тронулся и помчался по пустынному предместью. Будто пытаясь запутать след, он долго кружил по пустырю, затем вернулся обратно другой дорогой, сбавил скорость, повернул, проехал несколько улиц и наконец остановился. В ту же минуту дверь одного из домов, неприметного с виду, но довольно большого, открылась.

— Ну вот мы и приехали, — сказал Хэл Букер. — Давайте вынесем вашего друга из автомобиля. Пусть он обопрется одной рукой о мое плечо, а другой — о ваше. Пошли… Идите все время прямо…

Войдя в дом, они прошли по коридору и попали в уютную спальню. Дикки уложили в постель, и Хэл Букер добавил:

— Чувствуйте себя как дома. Вы в полной безопасности. Судьба снова свела нас. Не знаю, друзья вы или соперники, но в любом случае — добро пожаловать!

Резкий, но искренний голос Хэла, его грубоватые манеры, его великодушие, его измученное честное лицо, пронизывающий, но открытый взгляд — все это настолько взволновало Жана, что он протянул гостеприимному хозяину руку и воскликнул:

— Спасибо! Вы мне очень нравитесь. Простите, что не раскрываю перед вами душу и вынужден умалчивать о многом, так как это не моя тайна.

— Дружище! У каждого из нас есть свои тайны. Храните ваш секрет и живите спокойно под крышей этого дома.

Слова Хэла прервали стоны Дикки. Многочисленные передвижения с места на место, волнения и переживания, связанные с ними, снова вызвали у раненого жар. Не оправившись окончательно от горячки, Дикки внезапно оживился и заговорил, как говорят обычно возбужденные спиртным люди, чья словоохотливость не знает границ:

— Ай-ай-ай! God Lord! Посмотрите-ка! Я разнежился словно ребенок! Джонни! Дорогой мой! Знаете, какая была у мерзавца хватка?! Удар ножа пришелся точно в цель. Вы можете и сами в этом убедиться. Я чувствую покалывание в области раны… Но голова у меня отлично работает! Не думайте, что я несу чушь! Я вас отлично вижу, впрочем так же, как и джентльмена, что нас так любезно приютил… Так! Я болтаю без умолку, как попугай! Стаканчик воды был бы для меня как раз кстати.

— Полноте, Дикки! Будьте благоразумны! Старайтесь не слишком много двигаться. Сейчас я посмотрю вашу рану и перевяжу ее.

— Я и забыл, что вы тоже великий медик! Но мне уже лучше. Видите ли, за мной ухаживали как за миллиардером. Жаль только, что мисс Дол больше не пришла.

Услышав это имя, Хэл Букер вздрогнул и воскликнул:

— Вы сказали «мисс Дол»?!

— Да, мисс Дол. Она — просто ангел! Вы не ослышались — ангел! И к тому же такая же ученая, как Джонни. Она меня спасла, и я готов за нее отдать жизнь. Но, быть может, я больше никогда ее не увижу, и эта мысль приводит меня в отчаяние.

— Вы говорите о мисс Дол Салливан? — снова спросил Хэл Букер.

— Да, сэр. Вы ее знаете?

— Конечно! А когда вас ранили?

— Три или четыре дня назад. Точно сказать не могу — время тянулось ужасно медленно. Умоляю вас, скажите, где я могу найти мою спасительницу?

Хэл три раза нажал на кнопку. Раздались три звонка различной длительности. Между тем Хэл пробормотал:

— Странно!

Через несколько минут дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась молодая женщина удивительной красоты. Ее правая рука была забинтована и висела на перевязи. Большие темные глаза лихорадочно блестели, подчеркивая бледность ее лица. Одета она была в простое домашнее платье, наброшенное, видимо, наспех.

Жан Рено почтительно поклонился вошедшей, а Дикки от волнения подскочил и воскликнул:

— Мисс Дол! Господи! Вы здесь! Вы ранены?!

В его возгласе послышалось ликование, смешанное с удивлением и болью. Хэл Букер вынужден был прервать репортера для того, чтобы познакомить Жана Рено и мисс Дол.

— Мой друг Жан Рено, — сказал он коротко. — Мисс Долли Салливан, моя приемная дочь. Извини, детка, что побеспокоил тебя, но появилось неотложное дело. Сейчас ты все поймешь.

— Отец! Позвольте мне в свою очередь вам представить моего пациента. К сожалению, я не смогла навестить его еще раз. Но у меня были на то причины, — сказала девушка, указывая на свою руку. — Дорогой сэр, уверяю вас, только чрезвычайные обстоятельства помешали мне продолжить лечение.

— С вами произошло что-то серьезное, мисс Дол?

— Да, очень, — ответила она довольно странным тоном.

Наморщив лоб и сурово сдвинув брови, Хэл Букер добавил:

— Это случилось на следующий день после вашего ранения.

— Вам не кажется, что между двумя событиями есть какая-то связь?

Хэл промолчал и в упор посмотрел на Дикки.

— Лично я не вижу никакой связи, — сказала девушка. — Поскольку вы здесь, я выполню свой профессиональный долг и осмотрю рану. Господа, помогите мне, пожалуйста! У меня только одна рука.

— Не беспокойтесь, мисс Долли, — ответил до сих пор молчавший Жан Рено. — Я сам врач и попытаюсь заменить вас, насколько это возможно.

— Так вы мой коллега? Очень рада!

Жан поклонился, затем расстегнул жилет Дикки, рубашку, обнажил грудь и с удовлетворением констатировал, что рана затягивается.

— Вы превосходно провели операцию, — отметил он. — Примите мои поздравления!

Покачав головой, Жан добавил:

— Вам повезло, Дикки! Еще немного, и вы были бы убиты наповал.

— Я тоже об этом подумала, когда увидела рану, — сказала врач. — Лезвие ножа отклонилось, наткнувшись на что-то твердое.

Предположение, высказанное мисс Долли, заставило Жана ощупать жилет Дикки. Стоило ему коснуться маленького карманчика, расположенного на уровне груди, как его руки нащупали какой-то твердый предмет. Надо сказать, что Дикки, будучи человеком предусмотрительным, всегда застегивал этот карманчик булавкой. Итак, расстегнув булавку и засунув два пальца внутрь кармана, Жан извлек оттуда… часть бриллиантового колье.

— Вот этот таинственный твердый предмет! — воскликнул он. — Он имеет двойную ценность, потому что помимо своей стоимости он еще и спас вам жизнь. Бриллианты в качестве брони! Замечательная идея, мой друг!

Шутка была встречена ледяным молчанием. Мисс Долли побледнела и озадаченно взирала на Хэла Букера и Дикки. Хэл Букер, нахмурившись, смотрел то на репортера, то на Жана Рено, все еще сжимавшего в руке сверкающие камни.

— Удивительно, не правда ли? — продолжал Жан, показывая Хэлу изуродованные ударом ножа драгоценности.

Хэл внимательно осмотрел колье и воскликнул:

— Пусть меня повесят, если это не часть украшения Маленькой Королевы!

Затем он с горечью добавил:

— Другого такого нет! Это точно королевские драгоценности.

Дикки, счастливый от возможности видеть мисс Долли, окончательно пришел в себя и весело сказал:

— Признаться, мы об этом догадывались! Правда, довольно смутно… Что же, приятно убедиться в том, что мы были правы. А добыча хороша, не так ли? Когда подвернулся случай, мы им без зазрения совести воспользовались.

— Как! Значит, вы воры?! — горестно воскликнула мисс Долли.

Этот возглас заставил Дикки вздрогнуть, а Жана Рено побледнеть.

— Ах, мисс Дол, неужели вы думаете, что мы способны на такое? — простонал репортер.

— Тогда объясните, каким образом колье попало к вам! — рявкнул Хэл Букер.

— Подобное подозрение, сэр, — возразил Жан Рено дрожащим от негодования голосом, — слишком высокая плата за гостеприимство! Я считал… что вы были искренни, когда предлагали мне дружбу и помощь!

— Ваше подозрение ранит больше, чем удар ножа! — перебил его Дикки. — После удара ножом еще можно оправиться, в то время как такие вещи никогда не забываются. Джонни, друг, расскажите все, что сочтете нужным, посвятите их частично в тайну, которую мы храним. Увы! Это не наша тайна, так что…

— Неужели мне придется опускаться до оправданий?

— Молчите! — воскликнула врач. — Я не верю!.. Нет! Я не верю! Это было бы чудовищно… Извините меня!

— Говорите! — приказал Хэл Букер. — Нам необходимо все выяснить.

Жан Рено тяжело вздохнул, посмотрел Хэлу Букеру прямо в глаза и принялся рассказывать:

— Нас обвинили в краже, но нам удалось сбежать от полиции. Когда мы выбрались из редакции «Инстентейньес», за нами гнались несколько аэростатов. Они попытались перерезать путь нашему дирижаблю, но нам удалось ускользнуть от преследователей. Потом еще один аэростат нас грубо атаковал. Мы стали защищаться. Пулеметной очередью я вывел врага из строя. Затем мы зацепили вражеский дирижабль якорем и пришвартовали к нашему кораблю. Решив, что надо спасаться бегством, мы помчались вперед, не разбирая дороги, пока наконец не приземлились глубокой ночью во Флэштауне, у бара Уила Мотли.

Если бы репортеру захотелось «эпатировать»[96] слушателей, ему оставалось лишь воскликнуть: «Да вы же это знаете не хуже нас!» Но из осторожности он промолчал, предоставив другу рассказывать дальше.

— К нашему величайшему изумлению, — продолжал Жан Рено, — вражеский дирижабль оказался пуст. На борту не было ни души. Зато, обследуя кабину, мы обнаружили это колье и позднее разделили на три части. Одну взял Дикки, другую — я, а третью мы спрятали. Все было сделано без колебаний, без малейших угрызений совести, во имя священной миссии, которую мы выполняем… даже если нужно будет возмещать убытки законному владельцу. Клянусь честью, это чистая правда! А теперь, сэр, нам придется вас покинуть. Вы прекрасно понимаете, что после оскорбительного подозрения в наш адрес мы не можем больше оставаться под крышей вашего дома. Тем более что это уже не в первый раз. Только там, в тюрьме, я не был вашим гостем. Сейчас я ухожу и, несмотря на огромный риск, увожу с собой друга. Мы найдем убежище в другом месте.

— Сэр, вы не сделаете этого! — воскликнула мисс Долли.

— Послушайте! — воскликнул в свою очередь Хэл Букер. — Если я вас и подозревал, то только потому, что вокруг меня все рушится! Раз вы невиновны, позор должен пасть на других… На кого? Господи! Я даже не осмеливаюсь об этом подумать!..

ГЛАВА 8

Сюрприз. — После выздоровления. — Странное пробуждение. — Любителей чая принимают за закоренелых пьяниц. — Кэти исчезла! — Снова в бегах. — Враг. — Бесполезное бегство. — Над равниной. — Поломка. — Хижина. — Обстрел. — Погребок. — Гроза не разразилась. — Под обломками.

Незаметно прошло пять дней. Как и следовало ожидать, Дикки и Жан Рено остались в доме Хэла Букера, так как он сразу же признал жестокую несправедливость унизительного подозрения. Кроме того, мисс Долли со своей восхитительной деликатностью и грубоватый, но искренний Хэл сумели загладить нанесенную друзьям обиду. Надо сказать, им это удалось без труда. После длительного откровенного разговора все пришли к дружескому согласию. Впрочем, по-другому и быть не могло, потому что с самого начала между этими людьми возникла глубокая симпатия. Постепенно симпатия перешла в относительную близость. К сожалению, обстоятельства мешали этой близости стать полноценной. Каждый из четверых хранил свою тайну и, возможно, опасался ненужных конфликтов. Так или иначе, в их отношениях всегда чувствовалась некоторая сдержанность.

Не стоит говорить о том, что раненый Дикки все время находился под наблюдением врача и ему был обеспечен отличный уход. Репортер поправлялся прямо на глазах, энергия и жизнерадостность вновь возвращались к нему. Очень скоро он стал прежним Дикки, человеком необычным, даже исключительным. Его неистощимое, воистину дьявольское остроумие приводило девушку в восторг. Дикки рассказывал ей о своих невероятных приключениях, осторожно пропуская то, о чем он не имел права говорить. Между тем новая знакомая репортера, разделившая с ним затворничество, с каждым днем становилась ему все ближе и дороже. Иногда Дикки вспоминал преданность бедной Кэти и удивлялся, что до сих пор не получил ответа на письмо, переполненное словами благодарности и любви, которое он отправил в первый же день.

Друзья проводили время в полной изоляции, сидя в глубине дома, где все время кипела какая-то таинственная работа. Под внешним спокойствием скрывалась бурная жизнь. В дом приносили зашифрованные письма, непонятного содержания депеши, регулярно происходили встречи с различными людьми, приезжавшими неизвестно откуда. Они заходили в дом, как в крепость, назвав пароль и пройдя через ряд формальностей. Затем эти люди уезжали, чтобы уступить место следующим.

Вечером шестого дня, тепло попрощавшись и крепко пожав друг другу руки, друзья разошлись по комнатам. Репортеру вдруг показалось, что девушка чуть дольше обычного задержала его руку в своей, чуть нежнее улыбнулась и чуть ласковее взглянула на него. Комната Дикки располагалась рядом с комнатой Жана. Быстро раздевшись, он лег на кровать и, мечтая о своей очаровательной подруге, уснул. Внезапно во сне ему послышался негромкий разговор… и столь знакомый рев винтов. В ту же минуту рядом с его ухом раздался голос друга:

— Hello, Дикки! Что мы здесь делаем, черт побери?!

Дикки открыл глаза и увидел Жана Рено.

— Джонни! Здравствуйте, дорогой друг! — сказал, потянувшись, репортер. — By God! Мне снилось, что я лечу на аэростате.

— Мне тоже!

— Ну и что?

— Но, черт возьми, мы на аэростате и находимся!

— На аэ… ростате?

— Yes, sir!

Бедный Дикки вскочил, ударился обо что-то лбом, увидел, что день в разгаре, узнал кабину дирижабля и ошеломленно прошептал:

— Джонни, дорогой, ущипните меня, окатите водой, говорите со мной, разбудите меня, побейте… Я теряю голову, у меня плавятся мозги… Ах, Джонни, я ненормальный… Я полный идиот!..

— Я тоже! Но мое безумие отличается от вашего проблесками разума. Мне пока что удается наблюдать, рассуждать и оценивать.

— Но вы не сможете объяснить необъяснимое…

— Наш друг, мистер Боб, поможет подобрать ключ к этой загадке.

Узнав механика, который буквально покатывался со смеху, Дикки почувствовал, что окончательно сходит с ума.

— Да!.. Боб… my dear… ключ! — простонал он. — Прошу вас… Быстрее!.. Проклятый ключ!

— Чем я могу вам помочь, мистер Дикки? — с трудом выговорил механик, умирая от хохота.

— Скажите, черт возьми, как мы оказались в этом дирижабле?

— В вашем дирижабле, господа. Он куплен вчера вечером.

— Мы заплатили?!

— Кажется, да! Вы оплатили также мое месячное жалованье и вдобавок сделали мне хороший подарок, за что, кстати, я вам бесконечно благодарен.

— Прелестно! Кто же тогда нас перенес на борт дирижабля?

— Я! Мне помогли два служащих из бара-террасы, что на Пятой улице.

— Когда это произошло?

— Больше четырех часов назад.

— А что мы делали глубокой ночью в баре?

— Вы там спали, господа!

— Так крепко, что ничего не видели, не слышали и не чувствовали?

— Yes! Среди бутылочных осколков и груды бутылок из-под бренди и шампанского.

— Час от часу не легче! Вы конечно же думаете, что мы…

— …Что вы полностью утолили жажду!

— Скажите лучше, что мы были навеселе…

— Вы, с позволения сказать, были мертвецки пьяны!

— Вот и будьте трезвенниками! Пейте только бурду из заваренных листьев под названием чай и утоляйте жажду чистой водой, чтобы…

— Aqua fontis… pompissima![97] — прервал его Жан Рено, которому до сих пор не удалось вставить ни слова.

— А вас потом обвинят в том, что вы пьете как сапожник!

— Знаете, в багажном отсеке есть все необходимое, чтобы приготовить содовую воду, — отсмеявшись, доброжелательно сказал механик. — Отличное средство от головной боли и изжоги после обильных возлияний.

— Вы очень любезны, мистер Боб! — ответил Дикки, бросая на Жана Рено красноречивый взгляд.

Друзьям одновременно пришла в голову одна и та же мысль:

«Хэл Букер подсыпал в еду снотворное, чтобы отделаться от нас. В этом нет сомнений. Что касается механика, то он либо ничего не знает, либо не хочет говорить».

Таким образом Хэлу Букеру удалось избежать объяснений и возможных упреков. Не приходилось сомневаться в том, что причиной столь экстравагантного поступка явилось какое-то срочное дело, выполнению которого мешало присутствие посторонних.

Теперь, когда друзья наконец поняли, что произошло, у них возник вопрос: как быть дальше? Не вдаваясь в особые рассуждения по данному поводу, репортер вспомнил о своей преданной сиделке и, преисполнившись чувством глубокой благодарности, воскликнул:

— Давайте навестим Кэти! Мы в два счета доберемся до Флэштауна.

— Слушаюсь, господа! Беру курс на Флэштаун.

Пока они летели, Дикки из любопытства выглянул в иллюминатор и посмотрел по сторонам. Светлая оболочка аэростата блестела на солнце и потрескивала под напором ветра. Неожиданно репортер заметил на обшивке странный знак. По форме он напоминал цифру четыре с закорючкой снизу в виде перевернутой в обратную сторону запятой. Загадочный знак был прямо-таки гигантских размеров. Дикки перешел к противоположному борту дирижабля и увидел там точно такой же знак, начертанный коричневой краской. Репортер подозвал Жана Рено, показал ему загадочный символ и спросил:

— Послушайте, Джонни, что за тарабарщина намалевана на борту нашего аэростата?

— Понятия не имею, — пожал плечами Жан Рено. — Может быть, это опознавательный знак? Амулет? Какой-то символ? Или просто-напросто реклама? При покупке я ничего такого не заметил. Мистер Боб! Вы случайно не знаете, что это за знак?

— Я ничего не знаю, как и вы, господа.

— И все же он что-то означает, — не мог успокоиться репортер. — Интересно, что? Принадлежность к какой-то организации? Этот знак нас защищает или, наоборот, выдает?

— Все возможно! Ясно одно: это не украшение, а потому лучше от него избавиться.

— Правильно! Тем более что он отлично виден, черт побери! Моя знаменитая скромность не позволяет мне сообщать окружающим о своем присутствии. Я предпочитаю инкогнито. И вы тоже. Не так ли, Джонни?

— Я скромен не меньше вас, мой друг.

Их разговор напомнил механику о бдительности. Будучи настоящим профессионалом, он привык быстро и точно оценивать обстановку. Боб мог видеть краем глаза сразу несколько аэростатов, летевших на различных высотах в различных направлениях. Точно таким же умением обладает на морском судне вахтенный, что с высоты своего мостика наблюдает за встречными кораблями, изучает их маршрут и следит за их маневрами. Между тем Боб заметил на горизонте дирижабль, поведение которого показалось ему подозрительным. В то время как все остальные аэростаты спокойно пролетали мимо, этот с какой-то странной настойчивостью следовал за дирижаблем Боба. Чтобы в этом убедиться, механик резко изменил направление. Сделав несколько больших кругов, молодой человек с досадой отметил, что подозрительный аэростат повторил его маневр. Боб поделился своими наблюдениями с Дикки и Жаном Рено и добавил:

— Я не знаю, что это. Чья-то шутка? Простое любопытство? Соревнование на короткую дистанцию? Розыгрыш? Пиратство? Трудно сказать. Я счел своим долгом сообщить вам о самом факте.

— Спасибо, — ответил Жан Рено, разглядывая незнакомый дирижабль в бинокль. — Попробуйте на всякий случай увеличить скорость. Надо попытаться оторваться…

Боб выполнил приказ, но расстояние между дирижаблями не изменилось.

— Скотина! — взорвался репортер. — Вы только посмотрите, как он летит! Можно не сомневаться: этот дирижабль охотится за нами!

— Подумаешь! — беспечно возразил механик. — В окрестностях города мы оторвемся от него. Смотрите, господа! Уже видны городские трубы!

Безумная гонка продолжалась около двадцати минут. Наконец Жан Рено коротко скомандовал:

— Нам нужна улица Королевы, мистер Боб. Вы должны приземлиться у того дома, откуда я на прошлой неделе вынес Дикки.

Механик выполнил приказ с потрясающей точностью. Друзья вылезли из дирижабля в пятидесяти метрах от убогого жилища доброй Кэти. Сердце репортера отчаянно забилось. Не в силах справиться с охватившим его волнением, Дикки со всех ног бросился к дому преданной сиделки. К огромному удивлению репортера, дверь оказалась запертой. Расспросив соседей, друзья выяснили, что Кэти с детьми уехала шесть дней назад в неизвестном направлении. Перед отъездом она выглядела вполне счастливой. Ее положение неожиданно улучшилось и, раздав немудреные вещи беднякам-соседям, Кэти покинула дом. Никто не знал, вернется она когда-нибудь или нет. Обрадованные и одновременно удрученные, друзья вернулись на корабль.

— Что с пиратским дирижаблем? — спросил Дикки механика, когда тот заводил двигатель.

Боб улыбнулся в ответ:

— Не обращайте на него внимания, мистер Дикки. Вы преувеличиваете опасность.

— У нас с приятелем есть множество причин, чтобы опасаться мести воздушных грабителей. Подумать только! Лазурное небо и бесконечные голубые просторы стали пользоваться дурной славой!

— Настоящие джунгли, столь же опасные, как и городские трущобы! — серьезно подтвердил Джонни. — Кто знает, может, бандиты укрылись за дымовой завесой завода и поджидают нас в засаде, словно разбойники с большой дороги.

Между тем аэростат взметнулся ввысь. Одновременно над огромными клубами черного дыма показался вражеский корабль. Расстояние между дирижаблями не превышало одного километра.

— Вы были правы, Джонни! — воскликнул репортер. — Это пираты!

— Есть верный способ улизнуть от них, — вставил механик.

— Какой?

— Приземлиться в городе и там спрятаться. Я знаю надежное место.

Дикки и Жан Рено, у которых имелось достаточно оснований, чтобы не показываться в большом городе, в один голос воскликнули:

— Нет!

— Тогда нужно удирать отсюда! И как можно быстрее!

Винты дирижабля завертелись с бешеной скоростью, и в один миг воздушный корабль исчез вдали.

Вскоре беглецы достигли обширной равнины, поросшей порыжелой травой. Вдалеке виднелся расплывчатый силуэт Мэнора. Держась на высоте 500 метров, дирижабль спикировал вправо, оставив крепость слева. Через четверть часа Боб с возмущением обнаружил, что враг не только не отстает, а, совсем напротив, приближается. Расстояние между аэростатами быстро сокращалось. Издали вражеский дирижабль походил на большую хищную птицу, что приготовилась наброситься на свою жертву.

— Мошенник! — проворчал Жан Рено. — Он собирается нас догнать.

— Дадим сражение! — зычно крикнул Дикки.

— Но у нас на борту нет орудий, — заметил с сожалением Боб.

— Тем лучше! Это будет схватка врукопашную! Бой беспощадный. И без правил! Око за око!

— Браво! За неимением пулемета воспользуемся нашими револьверами. Я хочу взять реванш за удар ножом. У меня такое чувство, что мы имеем дело с теми же людьми.

Враг между тем продолжал приближаться, а Мэнор совсем скрылся из виду. Подумать только! Скорость дирижабля превышала сто километров в час! Под ним простиралась безлюдная равнина. Да, то были прерии! Неподалеку друзья заметили одинокую хибару со скотным двором. Впрочем, ни животных, ни людей видно не было.

— Нужно приземлиться около хижины и дать бой, — спокойно сказал Жан.

Его слова были прерваны резким свистом.

— Ясное дело, снаряд! — воскликнул Дикки. — Теперь-то, Боб, вы видите, что это пираты?

Свист сменился треском рвущейся ткани. Механик в ужасе вскрикнул:

— Негодяи! Они нас обстреливают!

— Бандиты!

— Центральный отсек пробит! Из него выходит воздух! Мы падаем!

— Старайтесь направить аэростат к хижине! Go, дорогой Боб! Go down!

Пораженный прямо в корпус, дирижабль стал снижаться под острым углом к одинокой хижине. Килевая качка, присущая выведенному из строя аэростату, затрудняла приземление.

— Вы можете починить обшивку? — спросил Жан Рено Боба.

— В принципе, да!

— На месте?

— Да!

— Хорошо! Проведите дирижабль близ хижины… Осторожно… Я открываю выходной люк и бросаю якорь… Дикки! Спускайтесь первым! Когда мы окажемся на земле, вы, мистер Боб, посадите аэростат в трехстах ярдах севернее.

— Есть!

Пока друзья переговаривались, враг снова приблизился. Только теперь он приближался медленно, крадучись. Очевидно, разбойники боялись получить отпор. В эту минуту пробитый аэростат находился не более чем в двадцати метрах от земли.

— Спускайтесь, Дикки! — крикнул Жан Рено.

Репортер быстро соскользнул вниз и укрылся в густых зарослях травы.

— Вы уже внизу? Превосходно! Теперь моя очередь… Быстро прячьтесь в хижине, а я займусь приготовлением особого сюрприза для наших врагов. Это будет настоящий реванш, Дикки! Скоро вы сами убедитесь!

Не задавая лишних вопросов, репортер повиновался. Жан Рено быстро открыл свою знаменитую сумку и вытащил из нее флакон с гранулами. Затем он направился к скотному двору, где трава была вытоптана копытами животных. Дикки, наблюдавший за Жаном Рено через распахнутую дверь хибары, увидел, что его друг стал вести себя довольно странно. Сначала он куда-то побежал, потом вдруг остановился, нагнулся, выпрямился, снова побежал, снова остановился и нагнулся, и так далее через каждые пятьдесят шагов. Столь необычные действия совершались по дуге радиусом около ста пятидесяти метров. Враг в то же время осторожно приближался. Через десять минут совершенно запыхавшийся Жан Рено вернулся к Дикки. Репортер стоял у входа в хижину и с великим изумлением смотрел на друга. Вражеский дирижабль был уже в пятистах метрах и почти касался земли. Едва Дикки и Жан успели спрятаться в хижине, как один из углов крыши разлетелся вдребезги.

— Смотрите-ка! Нас обстреливают, — хладнокровно сказал репортер.

— Ложитесь, Дикки! Быстро ложитесь!

— Перестаньте! Убежище надежное! Посмотрите, какие здесь крепкие бревна! Такие дома мы называем loghouse[98].

Ба-бах! Следующий удар пришелся чуть ниже и переломил поперечную перекладину, словно спичку.

— Снаряды не разрывные, а обычные… Это не очень опасно… Они проходят сквозь дерево, как сквозь масло…

— Вы сказали «не очень опасно»? Конечно! Но только в том случае, если они летят мимо нас.

— Дикки! Кажется, нам повезло! Взгляните на люк в полу… Я уверен, под ним есть погреб.

Жан Рено откинул крышку люка и увидел дыру метра два в длину и ширину. Из дыры сразу же пахнуло плесенью. Друзья спрыгнули в погреб и присели на корточки, оставив дверцу приоткрытой. Надо сказать, они спрятались вовремя. По домику палили из газовой пушки. Стреляли метко, без промаха! Это был настоящий шквал огня! Выстрел следовал за выстрелом! Осколки летели во все стороны! Уже через пять минут хибара была превращена в сито. Если бы не ниспосланный Провидением погреб, друзей разнесло бы в клочья, потому что в самой хижине не оставалось и двадцати квадратных сантиметров, не задетых осколками. Тем не менее в эти страшные минуты Дикки позволял себе шутить:

— Look here![99] Что вы делали, черт возьми, на скотном дворе? Честное слово, можно было подумать, что вы сажали там кукурузу или фасоль!

— Не сердитесь, дорогой друг! Я просто посеял молнии.

— Почему же они не сверкают? Что-то долго они заставляют себя ждать!

— Терпение, мой друг!

Не успел француз договорить, как один из снарядов пробил кровлю, она разлетелась на куски, и обломки с ужасным грохотом рухнули вниз. Теперь от хижины остались лишь покосившиеся стены, готовые обвалиться при малейшем толчке.

ГЛАВА 9

Максимальный результат при минимальных затратах. — Молния! — Greased thunder. — Опустошение. — Страшный итог. — Несгораемые жилеты. — Временная починка. — Аэростат с дополнительным грузом. — Телефонный звонок. — На террасе. — Руки вверх! — Говорит Мясной Король.

Чего только не добьешься в жизни, если у тебя есть энергия, отвага и хладнокровие! Этими качествами, присущими действительно сильной личности, обладают, разумеется, далеко не все. Однако любое качество можно воспитать в себе и развить при наличии сильной воли. Энергия, отвага и хладнокровие — ценнейшие качества, они позволяют ясно видеть и правильно оценивать опасность, заставляют сразу же замечать средства спасения, чтобы в критической ситуации воспользоваться ими.

Таким образом, по законам логики следовало, что после падения крыши друзья должны были оказаться замурованными в погребе. Погребенные под грудами обломков, они были лишены возможности защитить себя и, более того, были обречены на гибель. Именно так рассуждали нападавшие. Выполнив свою задачу, они захотели убедиться в результатах. Но Дикки и Жан Рено предусмотрели все. Даже в те минуты, когда для них решался вопрос жизни и смерти, они не растерялись и не совершили непростительной ошибки. Прыгнув в погреб, друзья, вместо того чтобы плотно закрыть за собой дверцу и забиться как можно глубже, наоборот, делали все, чтобы люк оставался открытым. Решение простое, но в то же время гениальное! На тяжелую дверцу погреба упало множество обломков. Приподнятые дверцей, подобно коньку на крыше сруба, они не закупоривали выход. Таким образом друзей не задавило и не завалило на веки вечные, да и воздуха хватало. Двигаться, конечно, было трудновато, однако вполне можно было выбраться из погреба. Через отверстия, образованные приподнятой дверцей, спокойно мог пролезть человек.

Между тем шум снаружи прекратился.

— Кажется, обстрел закончился, — сказал вполголоса Дикки. — Надолго ли?

— Да, черт побери! Они, наверное, считают нас мертвыми! Надо выбираться отсюда.

Не теряя ни секунды, Жан Рено полез в одну дырку, а Дикки в другую. Затем оба поползли под обломками, сдирая кожу с рук и разрывая одежду.

Выбравшись наружу, Дикки зарядил револьвер и воскликнул:

— Бежим!

— Не двигайтесь, — быстро проговорил Жан Рено. — Это вопрос жизни и смерти. Остальное — мое дело. Очень скоро вы сможете понаблюдать за осуществлением одного любопытнейшего эксперимента.

— Вы выбрали неподходящий момент, чтобы…

— Замолчите! Заткните уши, если боитесь сильного шума, и смотрите, что сейчас произойдет!

— Подумаешь! Для меня даже выстрел морского орудия — все равно что детская петарда.

Жан Рено пожал плечами и приблизился к изрешеченной снарядами перегородке. Посмотрев через дыру, он открыл свою знаменитую сумку. Дикки также подошел к перегородке, заглянул в одну из дыр и сразу же заметил вражеский аэростат. Чтобы вести прицельный огонь, дирижабль был вынужден остановиться. Теперь, когда нападавшие полагали, что цель поражена, аэростат вновь начал двигаться вперед. Прижимаясь к земле, касаясь винтами травы, вражеский дирижабль медленно приближался к развалинам хижины.

В небе ярко светило солнце. На горизонте не было видно ни одного аэростата. Тихо шелестели травы. Покой и полное уединение!

Как тогда, в тюрьме, в присутствии Хэла Букера, Жан Рено вытащил из сумки небольшой никелированный прибор. Репортер, удивленно взиравший на друга, заметил, что тот быстро нажал на невидимую постороннему глазу пружину. Раздался щелчок, и зеркальце на приборе принялось вращаться, ослепительно вспыхивая под лучами солнца. Жан направил рукотворный луч на землю, туда, где находился аэростат-убийца. Это длилось несколько секунд. Между тем вражеский дирижабль продолжал приближаться и вскоре оказался не более чем в ста пятидесяти метрах от хибары.

— Внимание! — скомандовал Жан Рено спокойным до странности голосом.

В это время вдали послышался шум, и молодой изобретатель добавил:

— Дикки, молния!

Среди развалин послышался низкий звук виолончели. Не прошло и пяти секунд, как впереди взметнулось гигантское ослепительно-яркое пламя белого цвета, слегка отливавшее желтизной. Тотчас раздался страшный взрыв, затем еще один, и еще, и еще… Взрывы следовали один за другим, безостановочно, словно серия громовых раскатов. Впрочем, ни дыма, ни пламени не было. Дикки всплеснул руками, широко разинул рот, глаза у него округлились от ужаса. Впервые в жизни репортер от страха не мог вымолвить ни слова. Он глубоко вздохнул и наконец, заикаясь, пробормотал:

— Гром и молния… Да!.. Это ужасно!

Жан Рено, наслаждаясь испугом товарища, спокойно произнес:

— А сейчас посмотрите прямо… Что вы там видите?

— God Lord!.. Ничего… Аэростат исчез…

— Уничтожен!

— Джонни, вы просто волшебник!

— Перестаньте! Это всего-навсего обычный эксперимент.

— Я не могу опомниться… чувствую себя полным идиотом… Вы сразили меня наповал… Мне кажется, я сплю! Но о каком эксперименте вы говорили?

— Распад материи… Это очень сложно. На досуге я вам объясню. Идемте… и вы все сами увидите.

— Значит, нам больше нечего бояться?

— Абсолютно нечего!

В ту же минуту к ним подбежал механик Боб, взволнованно крича:

— Ах! Джентльмены… Джентльмены!.. By Jove!.. Прошу вас, пожалуйста, скажите мне, что здесь происходит!

— Пойдемте с нами, мистер Боб, и вы узнаете.

Они пересекли равнину, которая вновь стала молчаливо-спокойной, и подошли к месту взрывов. Это было ужасное зрелище! Чуть дальше того участка, где прежде планировал вражеский дирижабль, находилась теперь гигантская воронка метров в тридцать в диаметре и глубиной метров в пять. Она напоминала карьер, образовавшийся после взрыва десяти килограммов динамита. Прямо напротив хижины, на краю воронки, лежала бесформенная груда каких-то обломков. Среди них можно было разглядеть скрученный штопором металлический остов, спутанные канаты, пластины из прессованной бумаги, раскореженные до такой степени, что походили на кучу тряпья. Все, что осталось от вражеского дирижабля! Увидев, что произошло, Дикки наконец вышел из состояния оцепенения и завопил:

— Вы правильно сказали, Джонни! Это действительно молния!

Потом, вспомнив вдруг американское выражение, несколько, правда, странное, гиперболизированное, но весьма точное, репортер добавил:

— Настоящий Greased Thunder![100]

— Хм, хорошо сказано! Очень подходит! Тем более что у моего изобретения пока нет названия… Итак, Дикки — вы крестный отец этой штуки. Отныне она будет называться Greased Thunder.

— Кстати, поговорим еще об этом кошмаре, что вы тут сотворили, ведь он оказался для нас воистину спасительным. Кажется, я слышал семь или восемь, а может быть даже десять взрывов…

— Их было и в самом деле десять. Именно поэтому вы видите здесь десять беспорядочно разбросанных в пределах полукруга эпицентров взрыва. Знаете, когда вы сравнили меня с человеком, сажающим фасоль, вы не очень ошибались, ведь я разбрасывал гранулы вещества, свойства которого вы теперь можете оценить по достоинству.

— Понимаю! Не зная точно, над каким участком равнины проследует вражеский аэростат, по пути к хижине вы рассыпали взрывчатые вещества по определенной линии. Таким образом, вам удалось создать своеобразное заграждение, и дирижабль, пролетая над ним, должен был неминуемо погибнуть.

— Правильно! Затем при помощи прибора, устройство которого я вам объясню позже, мне удалось вызвать в нужный момент первый взрыв, а за ним потом последовали и другие. Детонация, сами понимаете… Но сейчас не время и не место для показа, у нас есть дела поважнее, чем научные дискуссии. Мистер Боб, как идет ремонт дирижабля?

— Все в порядке, сэр!

— Отлично! Тогда возвращайтесь к нему и как можно быстрее заканчивайте. Нам пора улетать. А мы, дорогой Дикки, тем временем осмотрим обломки.

Оставшись одни, друзья приблизились к тому, что еще недавно было страшным и таинственным врагом. Волнуясь и сгорая от любопытства, не в силах произнести ни слова, они принялись искать какую-нибудь трещину или стык. Неожиданно Дикки заметил торчавший из-под обломков скрученный провод. Репортер схватился за него обеими руками и потянул изо всех сил на себя. Провод выдернулся целиком, без особого труда, и Дикки от неожиданности упал на спину. В то же самое время Жан Рено с удивлением увидел, что задняя часть корабля рассыпается прямо у него на глазах.

— Все рушится! — воскликнул репортер, поднимаясь на ноги.

— Действительно! Здесь нет никакого соединяющего звена, это просто груда мусора. Продолжаем!

Друзья подергали наугад в разных местах и заметили, что обвалы увеличиваются. Внезапно оба молодых человека вскрикнули от ужаса. Через дыру в оболочке вражеского дирижабля они увидели трупы. Их было четыре. Два, страшно изуродованные, представляли собой лишь отвратительную бесформенную массу. Два других, прикрытые частями двигателя, сохранили человеческий облик.

— Что будем делать? — спросил, содрогаясь, репортер.

— Надо вытащить трупы и обыскать их, — твердо сказал Жан Рено.

— Но это ужасно!

— Да, ужасно, но необходимо!

— Если бы вы только знали, до чего мне отвратительна подобная процедура! Вы — врач, у вас есть профессиональная привычка, а у меня…

— А у вас — воля! Ну же, Дикки! Давайте, друг мой! Это нужно сделать!

Друзья с бесконечными предосторожностями взялись за один из ближайших трупов и потащили его на себя.

— У него раздавлена голова, — констатировал Жан Рено, после того как труп был положен на землю. — Черты лица совершенно невозможно различить.

— А, черт!.. Это-то меня и смущает…

— Смотрите! Дикки, да посмотрите же!

На галстуке, прикрывавшем почти всю грудь мертвеца, была приколота золотая булавка; и эта булавка представляла собой… таинственный знак 4/6, точно такой же, как тот, что был начертан коричневой краской на обшивке аэростата.

— Господи! Можно сойти с ума! Мы все больше и больше запутываемся!

— Мы давно запутались. Черт возьми! Это еще хуже.

Несмотря на свое хладнокровие, Жан Рено побледнел. Продолжая беседовать с Дикки, он снял с мертвеца пиджак из голубого мольтона[101] и такой же жилет со множеством внутренних карманов. Очень большие, застегнутые на крючки, они размещались друг под другом по два с каждой стороны. Быстро и ловко француз принялся ощупывать карманы. В одном из них хранились какие-то бумаги. Он расстегнул крючок, вытащил оттуда толстую пачку банкнот и подал ее ошеломленному Дикки, а затем сказал, изо всех сил пытаясь говорить уверенно и твердо:

— Дикки! Не кричите и не дергайтесь! Мы должны сохранять спокойствие и хладнокровие. Посчитайте, сколько здесь.

— Да! Я чувствую, что во мне просыпается зверь, но постараюсь его укротить.

С ловкостью счетовода репортер загнул пальцем угол пачки долларов и мгновенно перелистал ее. В это время Жан Рено обыскал остальные карманы и достал из них три такие же пачки.

— Двести пятьдесят! Ни больше, ни меньше! Купюры по тысяче долларов. Считать оставшиеся не имеет смысла. Даю голову на отсечение — здесь миллион долларов! Ни один джентльмен, Джонни, не имеет обыкновение прогуливаться с миллионом в кармане. Даже здесь, в Америке.

— Из этого можно заключить…

— Что мы поймали нашего вора.

— Вы хотите сказать, того, кто обокрал мистера Шарка, Мясного Короля.

— Пусть я буду рассеян по ветру вашим Greased Thunder, если это не так!

— God by! Что вы делаете?

— Как видите, возвращаю джентльмену банкноты.

— Ненормальный!

— Мне пришла в голову одна интересная мысль… Хватит болтать, нужно взглянуть на тело четвертого бандита.

Когда труп был извлечен, друзья в который раз содрогнулись от ужаса. Вид мертвеца с раздробленным черепом, лишенным кожи лицом и переломанными конечностями был страшен и трагичен. Будто предчувствуя что-то, Жан Рено сразу же полез в карманы жилета мертвеца. Жилет как две капли воды походил на тот, что несколько минут назад обыскал Жан. Такие же карманы, такие же застежки, с той лишь разницей, что в этом жилете было два дополнительных кармана, пришитых на спине. Жан Рено засунул руку в нагрудный карман и вытащил из него горсть украшений, завернутых в бумагу. Не имея сил побороть любопытство, молодой человек развернул сверток, и из него выпало великолепное колье из жемчуга.

— А вот и драгоценности! — воскликнул Дикки.

Из второго найденного свертка были извлечены звезды и лилии, усыпанные бриллиантами, кольца, броши, бриллиантовые ожерелья, гребни, браслеты, серьги, пряжки — сказочно-прекрасные украшения, явно принадлежавшие миллиардерше.

Жан Рено вновь завернул драгоценности, разложил их по карманам жилета, заодно отметив, что в результате взрыва несколько украшений получили повреждения.

— Что вы думаете по поводу второй находки? — спросил он друга.

— Джонни, мне хочется кричать, прыгать, надавать себе оплеух, пустить кровь, чтобы она не затуманивала мне мозги, словом, как-то избавиться от помешательства, которое на меня нашло. Мне кажется, что все произошедшее с нами было не чем иным, как бредом, вызванным жаром, и я снова скоро проснусь в хижине Кэти.

— Еще раз прошу вас успокоиться, большой ребенок! Смотрите, дневник! В нем полно записей! Я беру его с собой, чтобы полистать на досуге. Быть может, тут мы и найдем разгадку…

Беседу друзей прервал мистер Боб. Он подбежал к ним, радостно крича:

— Господа, оболочка более-менее восстановлена! Мне пришлось с ней здорово повозиться. Я вновь наполнил ее газом, и мы можем лететь. Жду ваших распоряжений.

— Браво, дорогой Боб! Я очень доволен и от всей души благодарю вас. Вы получите хорошее вознаграждение. Летите сюда и заберите нас.

— All right!

— Ах да! Я проявил непростительную забывчивость! Скажите, наш аэростат способен выдержать перегрузку? Иначе говоря, мы можем взять с собой дополнительный груз?

— Каков вес этого груза?

— Прикиньте сами: я собираюсь взять два трупа, что лежат перед вами.

— Думаю, это вполне возможно. Впрочем, мы можем сбросить кое-какой балласт.

— Превосходно!

— Хочу вас предупредить: скорость аэростата не превысит тридцати — тридцати пяти миль в час.

— Не важно! Расстояние невелико. Идите, дорогой Боб, и возвращайтесь как можно быстрее.

Не прошло и пяти минут, как показался аэростат. Он летел очень низко, почти касаясь земли. Друзьям удалось поднять трупы на высоту гондолы, а Боб помог погрузить их на борт. Затем механик подал своим пассажирам руки, и вскоре посадка завершилась. Аэростат поднялся с трудом, однако полетел довольно свободно, не слишком опускаясь, несмотря на утечку газа.

— Куда мы направляемся? — спросил мистер Боб, держа руку на штурвале.

— Во Флэшмэнор! — ответил Жан Рено.

Услышав название, механик подскочил как ошпаренный и переспросил:

— Вы сказали «Флэшмэнор»? Я не ослышался? Вы именно это хотели сказать?

— Да, именно это.

— Вам, наверное, неизвестно, что Флэшмэнор в настоящее время находится на осадном положении. Никто не может войти туда или выйти оттуда. Любого, кто оказывается поблизости, безжалостно расстреливают.

Жан Рено, не говоря ни слова, подошел к телефонному аппарату, который, к счастью, не пострадал при нападении, и позвонил.

Прошло несколько минут, прежде чем из трубки раздался голос:

— Алло! Кто вы? Что вам надо?

Жан Рено ответил по-французски, чтобы мистер Боб не понял, о чем идет речь:

— Свяжите меня с Мясным Королем.

— Мясной Король у телефона. С кем я говорю?

— Со своим секретарем Жаном Рено и мистером Дикки, Королем Репортеров.

— Вы — наглецы! Мошенники! Воры! Убийцы!

— Давайте обойдемся без оскорблений, патрон. Не стоит тратить время на ругань.

— Чего вы хотите?

— Получить свободный доступ к Флэшмэнору. Дайте слово, что вы не устроите перестрелку. Примите меры безопасности, если считаете, что они необходимы. Впрочем, у нас на борту нет оружия. Вы будете рады, очень рады нас видеть, потому что у нас хорошие новости, уверяю вас. Мы вам кое-что привезем.

— Хорошо. Я даю вам слово.

— Мы передвигаемся очень медленно. Наш аэростат летит с трудом. Он наполовину выведен из строя. Мы вывесим белый флаг.

— All right!

Больше двух часов понадобилось друзьям, чтобы добраться до знаменитой индустриальной Вавилонской башни[102]. Несмотря на починку аэростата, газ продолжал вытекать из него через заплаты, кроме того, взятые на борт трупы заметно отягощали воздушный корабль. Но вот наконец отдан короткий приказ. Несколько минут искусного пилотажа, и дирижабль приземлился в самом центре террасы.

Мясной Король был уже там. По бокам стояли вооруженные до зубов охранники. На учтивое приветствие молодых людей мистер Шарк ответил:

— Руки вверх!

После того как друзья подчинились приказу, Мясной Король добавил:

— А теперь показывайте, что вы привезли! Быстро! Я жду!

— В кабине дирижабля лежат два мертвеца, — сказал Жан Рено. — Пусть их оттуда вытащат. Думаю, вам будет интересно на них взглянуть.

Мясной Король отдал распоряжение, и четверо слуг мгновенно устремились к аэростату. Когда изуродованные тела были извлечены, мистер Шарк с отвращением проворчал:

— Это все, что у вас есть?

— Да, все! Но этого вполне достаточно. Пусть их обыщут.

Поняв, что с ним не шутят, что происходящее имеет решающее значение, Мясной Король сказал:

— Я сам обыщу их.

С этими словами он снял с трупов перепачканную кровью одежду, запустил руку в один из карманов и достал из него целую горсть украшений.

— Драгоценности Эллен! — воскликнул мистер Шарк, побледнев. — Ах, God Lord!

Обшарив другие карманы, Мясной Король вытащил пачки банкнот. Он скомкал деньги, бросил их на пол и растерянно прошептал:

— А вот и мой миллион!

Окружающие с изумлением смотрели на разбросанное богатство — банкноты, перевязанные кожаным шнурком и рассыпавшиеся при падении, подобно страницам книги, сверкавшие на солнце бриллианты…

Между тем мистер Шарк внимательно осмотрел трупы, покачал головой и глухо прошептал:

— Они… Да, это они… Вокруг меня все рушится… Господи! Кому же тогда верить?

Его взгляд медленно оторвался от человеческих останков и перенесся на молодых людей. Мало-помалу выражение желтоватых глаз Мясного Короля смягчилось, на его тонких губах появилась улыбка. Он протянул друзьям руки и с достоинством добавил:

— Господа, я получил доказательства вашей невиновности. Воры, обокравшие меня, лежат перед вами. Теперь я у вас в долгу. Я был несправедлив к вам, постарайтесь забыть обо всех причиненных мною неприятностях. Отныне мы — друзья!

Молодые люди крепко пожали протянутые руки, счастливые и гордые устроенной ими развязкой.

— Вы увидите, чего стоит моя дружба, — продолжал Мясной Король. — Вы оказали мне огромную услугу, и я не останусь в долгу! И это не пустые слова! Мое состояние так велико, что возврат похищенного — лишь пустяк, зато смерть воров — гарантия моей безопасности!

Конец второй части

Часть третья В БОЙ ВСТУПАЮТ ДАМЫ

ГЛАВА 1

Король-всезнайка не знает многого. — Среди предателей. — Кто напал на крейсер под номером один? — Кем были воры? — Могущество Мясного Короля. — И снова волнения на заводе. — Бунт? — Восстание? — Революция? — Черное знамя. — Мисс Долли и Кэти.

Флэшмэнор. Аудитория. Зал для просмотра представлял собой огромное помещение в длину и ширину по сорок метров и высотой в десять. Его голые гладкие стены казались сделанными из стекла. Вернее сказать, из матового стекла, мягкая опаловая белизна которого растворялась в полутьме, что окутывала гигантское пространство. В центре зала на широких диванах разместилась небольшая группа увлеченных беседой людей. Прежде всего это был сам мистер Шарк, Мясной Король. Около него сидела мисс Эллен, Маленькая Королева. Напротив них — Жан Рено и его неразлучный друг, репортер Дикки.

После необычного возвращения друзей в Мэнор прошло всего двадцать четыре часа. Вымотанные последним сражением, падая с ног от усталости, друзья приняли успокоительное и заснули как убитые. Проспав двадцать часов кряду, молодые люди проснулись отдохнувшими и посвежевшими, с ясной головой, готовые к борьбе не на жизнь, а на смерть.

Беседа шла своим чередом. Речь держал Мясной Король.

— Я не хочу вновь говорить о моей признательности. Вы ее заслужили. Благодарность Мясного Короля пропорциональна оказанной услуге. Это значит, что за все ваши труды вы получите достойное вознаграждение.

Друзья едва заметно поклонились. Между тем мистер Шарк продолжал:

— Мне не составило никакого труда опознать трупы. Подлые воры были моими доверенными людьми. Один — заместитель директора завода, другой — начальник секретариата. Не сомневаюсь, что кража денег и драгоценностей представляла для них своеобразную детскую игру, забаву! Остается выяснить, на кого они работали. На себя или на кого-то еще? Я не нахожу ответа на этот вопрос так же, как и не нахожу объяснений случившемуся. Моя полиция сбилась с ног, но так ничего и не узнала.

— Скажите лучше, что она вас предала, — решительно прервал его Жан Рено.

— Вы действительно так считаете?

— Да, сэр!

— Но почему вы так уверены?

— Во-первых, потому что полиция сразу же навела вас на ложный след, убедив в нашей виновности.

— Возможно!

— Во-вторых, она должна была знать Рыцарей Труда, а не делать вид, будто не догадывается об их существовании.

— Вы хотите сказать, что кражу организовали Рыцари Труда?

— Именно!

— У вас есть доказательства?

— Да, и к тому же бесспорные. И сказал мне об этом сам Хэл Букер. Ваши воры были посвящены в Рыцари. Руководство поручило им совершить кражу, но они предали организацию, решив оставить деньги и драгоценности у себя.

— Это чистая правда, — отчеканил Дикки.

— Допускаю! Но какой был смысл детективам предавать меня? Я платил им по-королевски!

— Смысл в том, чтобы получать ваши деньги, а работать на тех, кто больше нравится.

— Может быть! Впрочем, меня ненавидят…

— Вас хотят уничтожить, для этого была создана мощная коалиция.

— Наплевать! Я расправлюсь с ней, как с вредным насекомым. Но вы не преувеличиваете?

— Мистер Шарк, поверьте, недавние волнения во Флэштауне, когда Дикки чуть не повесили, были не просто одной из акций рабочего движения, а настоящим восстанием, за которым последует революция.

— Кто же организовал это восстание?

— Рыцари Труда. В дневнике, найденном у одного из похитителей, все очень подробно описано. Почитайте его на досуге, и вы получите неопровержимые доказательства моих слов.

— Дайте, пожалуйста, дневник.

— Возьмите.

— Спасибо.

— Теперь о другом. Знаете ли вы, кто напал на крейсер под номером один? Помните тот случай, когда мисс Эллен, инженер Николсон, Дикки и я были отравлены газом?

— Конечно, помню! Но кто же напал тогда на вас?

— Рыцари Труда. Дерзкие, неустрашимые, хорошо организованные и обученные, они атаковали крейсер, думая, что на его борту находитесь вы. В их планы входило похитить вас. Об этом ясно сказано на первой странице дневника.

Мясной Король мельком взглянул на исписанный листок и скрипнул зубами:

— Вы правы! Проклятые Рыцари…

— А знаете, кем были те таинственные воздухоплаватели, что охотились на нас, когда мы сбежали из редакции «Инстентейньес»?

— Даже не подозреваю.

— Не кто иной, как похитители ваших денег и драгоценностей! Между прочим, уведомленные вашей же полицией, мистер Шарк!

— Они нашли себе достойных партнеров, не так ли?

— Да уж! Мы атаковали их аэростат и зацепили якорем. Но бандитам каким-то образом удалось улизнуть, оставив дирижабль на высоте трех тысяч футов.

— Как такое могло произойти?

— Очень просто. Они воспользовались парашютами. Пока преступники совершали головокружительный маневр, пока они камнем падали вниз, не ведая, где приземлятся, наш аэростат, в одно мгновение освободившись от груза, взлетел на немыслимую высоту. Это происшествие описано в дневнике. Загляните в дневник.

— Совершенно верно!

— Наше подозрение, а затем и убежденность основывались на необычной находке, сделанной нами на борту покинутого дирижабля. Я говорю о бриллиантовом колье, украденном у мисс Эллен. Но и это еще не все. Вы знаете, кто дважды пытался убить Дикки?

— Догадываюсь! Все те же воры, не так ли?

— Верно! Преступники, осведомленные вашими детективами, хотели убрать Дикки. Он слишком смел, слишком ловок, слишком умен, и это их пугало.

— Господи! Какая запутанная история!

— И в то же время совершенно ясная…

— Да! Я с удовлетворением констатирую, что вы во всем разобрались, вникли во все и прекрасно объяснили нам. Я начинаю отдавать себе отчет в происходящем, и именно поэтому мы собрались сегодня здесь, в этом превосходном зале для просмотров. Итак, мы проводим сейчас что-то вроде военного совета… И правильно делаем, поскольку то, что вы сегодня рассказали, помогло мне разобраться в событиях прошлого. Теперь мы сможем понять, что происходит сейчас, и подготовиться к будущему.

— Не предвещающему ничего хорошего, дорогой папочка, — прервала Мясного Короля до сих пор молчавшая мисс Эллен.

Удивленный этим внезапным высказыванием, мистер Шарк вздрогнул. Затем, выпрямившись во весь свой гигантский рост, Мясной Король воскликнул:

— Что?! Моя дочь боится? Неужели это говорите вы, типичная молодая американка, воплощение всего самого современного, горячая, решительная и смелая до безрассудства? Я не узнаю вас! Как! Вы воспринимаете ситуацию трагически?!

— Не трагически, а реально, папа. Вы прекрасно знаете, что очевидная опасность меня скорее притягивает, чем пугает. Я боюсь тайной войны, с ловушками, засадами и изменами, со лжедрузьями, которые улыбаются вам в лицо, а за спиной строят козни.

— Вот уже тридцать лет, как я веду эту войну! Да, слабые гибнут, но в огне ее повседневных сражений сильные личности только закаляются!

— Отец, а вам не кажется, что вокруг нас образовалась пустота? И от этой пустоты становится страшно! И с каждым днем пропасть все углубляется! От нас уходят люди. Я чувствую себя покинутой и одинокой. Пройдет еще немного времени, и мы останемся совсем одни… И будем вынуждены, быть может, просить помощи у государства, у правительства!

Мясной Король разразился хохотом, а затем заревел:

— Так вот в чем дело! Вы, оказывается, сомневаетесь в моем могуществе? «Государство — это я», как говаривал Людовик Четырнадцатый![103] Да-да, это я, Фредерик А. Шарк! Я олицетворяю созданное мною государство! Это моя земля! Мои города! Мой народ! Знаете ли вы, дочка, и вы, молодые люди, что в моей собственности находится сто двадцать тысяч квадратных километров?.. Ну, каково, по вашим французским меркам, господин Рено? Территория, по площади превышающая европейские государства!.. Гигантский кусок земли посреди американских просторов длиной в четыреста километров и шириной в триста! По площади моя собственность в четыре раза больше площади Бельгии, а ведь она составляет двадцать девять тысяч триста квадратных километров, и в три с половиной раза больше площади Голландии, насчитывающей тридцать три тысячи квадратных километров, и, следовательно, в два раза превосходит общую площадь владений короля Леопольда и королевы Вильгельмины. Я — владелец двадцати пяти городов и двухсот деревень. У меня два миллиона подданных и почти миллиардный доход. И вы хотите, чтобы я умолял о помощи! Чтобы я просил поддержки у Великой Американской Родины?! Чтобы умолял о вмешательстве blue-jackett[104] для усмирения нескольких дюжин крикунов?! Да я стал бы всеобщим посмешищем! Я бы перестал себя уважать! Слава Богу, здесь я хозяин. Я никого и ничего не боюсь и сумею усмирить любое восстание, даже если мне придется погибнуть под руинами Мэнора.

Мистер Шарк говорил очень резко, впрочем, его слова не убедили ни мисс Эллен, ни молодых людей. Между тем Мясной Король, разгорячившись, жестикулировал, ходил взад-вперед и его неровные шаги отдавались эхом в громадном пустом зале. Наконец он остановился, пожал плечами и добавил:

— Ей-богу! Я разволновался как ребенок, впадающий в отчаяние при малейшем отпоре. Честное слово! Кажется, я испытываю потребность убеждать самого себя в собственном всевластии. А впрочем, к чему пустые слова! Разве я не хозяин всего, что здесь есть? Разве кому-нибудь придет в голову оказать мне сопротивление? Вступить со мной в противоборство?

— Однако последний бунт во Флэштауне свидетельствует обратное, отец!

— Ерунда! Это была всего-навсего шутка загулявших рабочих! Сегодня я как никогда крепко держу Флэштаун. Я провел на заводе чистку и пресек всякие попытки сопротивления. Там теперь все трясутся, поскольку знают, что старина Шарк безжалостен. Пусть зачинщики только попробуют объявиться! Горе им, если они посмеют хотя бы пикнуть!

Не успел Мясной Король закончить, как раздался бой часов, заполнивший все гигантское пространство зала. Внезапный вой сирены заглушил этот звук, как пушечный выстрел заглушает беспорядочные ружейные выстрелы. Мисс Эллен тотчас же вскочила с места.

— Завод! Только этого нам не хватало, — выдохнула она каким-то непривычно глухим голосом. — Сигнал тревоги! Отец, что там могло произойти?

— Ничего страшного, дитя мое! Сейчас вы и сами в этом убедитесь.

Мистер Шарк подошел к прозрачной как стекло перегородке и последовательно нажал на ней несколько кнопок, походивших на первый взгляд на разноцветные гвозди. В ту же минуту колокол ударил двенадцать раз. Мясной Король усмехнулся и воскликнул:

— Во Флэштауне полдень! У моих дорогих ребятишек обед. Они будут прохлаждаться еще несколько минут.

В это время голые и гладкие стены зала засветились, словно гигантские экраны, и стали полупрозрачными. Казалось, на них светит волшебный фонарь. Затем на стенах появились какие-то неясные очертания, они разбегались в разные стороны с удивительной скоростью. Вдруг до Мясного Короля и его собеседников донеслись разнообразные звуки. Можно было подумать, что крики людей, проклятья, яростные удары, рев скота, лязг механизмов, гул толпы, короче говоря, этот чудовищный шум разразился по команде, отданной ударами колокола. Очень скоро хаос очертаний и звуков стал приобретать некоторую упорядоченность. На стенах появилось изображение. Неясный шум, доносившийся из установленных на потолке рупоров, стал более отчетливым. Наконец звук совпал с изображением. Настройка была превосходной!

На прозрачной светящейся стене мистер Шарк, мисс Эллен и молодые люди увидели мясной завод. Его изображение в виде быстро и непрерывно сменявших друг друга моментальных фотоснимков было необычайно четким.

— Ну, молодые люди, что скажете? — спросил Мясной Король.

Жан Рено буквально задохнулся от восторга:

— У вас, мистер Шарк, самый замечательный аппарат передачи звука и изображения из тех, что я когда-либо видел! Это последнее слово телефотофонной техники!

— Господи! Какая информация! — воскликнул пораженный репортер. — Да она важнее той, из-за которой меня чуть было не повесили! Я потерял «Инстентейньес», ведь они меня выгнали, неблагодарные! Мистер Шарк, давайте создадим газету… «Флэш ревю», например!

— Почему бы нет, мой мальчик! Я могу вам дать на столь доброе дело двести тысяч долларов и даже больше.

— Спасибо! Вы — благороднейший, добрейший, умнейший человек! И вы не прогадаете! «Флэш ревю» займет первое место среди американских газет! О! Вы только посмотрите, что там творится!.. Вы только послушайте!.. Какой стоит гвалт!.. Какие разрушения!.. Сейчас они убьют друг друга!.. А меня там нет!.. Я бы сделал столько набросков для будущих статей! Столько фотоснимков! Ах, если бы у вас была типография! Я бы за час наскоро создал газету!

— У меня есть типография. С линотипией, фототипией и станками, которые печатают двести тысяч знаков в час.

— Да здравствует Мясной Король! — закричал обрадованный репортер.

— Смерть старику Шарку! — завопила разъяренная толпа, словно услышав восклицание Дикки.

— Все это — одни слова, — сказал, скептически усмехаясь, Мясной Король.

Между тем светящийся экран показывал все, что творилось в ту минуту на мясном заводе. Огромная толпа разгневанных людей стремительно двигалась вперед. Они отчаянно жестикулировали, вопили, выкрикивали угрозы и уничтожали все, что попадалось им на пути. И снова раздались вызывающие возгласы, сыпались оскорбления, проклятья и угрозы.

— Смерть инженерам! Смерть мастерам! Смерть старику Шарку! Бей, круши, ломай!

Происходящее выглядело настолько реальным и близким, настолько впечатляло, что Мясному Королю, его дочери и молодым людям показалось, что они находятся на мясном заводе среди доведенных до бешенства людей. Еще немного — и они бы явственно ощутили на себе удары кулаков, толчки сведенных судорогой тел и почувствовали, как их уносит стремительный людской поток, который тотчас же разбивается о заводские стены. Одним словом, события были такими захватывающими и страшными, что все, кто находился в зале, за исключением Мясного Короля, содрогнулись.

— Настоящий кинематограф! И к тому же не затасканный! — воскликнул в ужасе Жан Рено. — Такого нигде не увидишь!

Дикки с сожалением добавил:

— Какой заголовок для будущих подписчиков «Флэш ревю»! Ах, если бы это было возможно!

Между тем все, что происходило в те минуты на заводе, являлось лишь прелюдией к более грозным событиям. Над толпой развернулось большое черное знамя. Мрачным полотнищем — страшным символом нищеты — размахивала какая-то растрепанная женщина. Угрозы становились все более устрашающими. Людской поток разрастался и напирал. Это походило на массовый психоз, помутнение разума, бешенство, наконец!

Мясной Король абсолютно спокойно наблюдал за происходящим, в то время как мисс Эллен, несмотря на свою испытанную храбрость, явно была напугана.

— Честное слово! Никогда еще мои ребятишки не забавлялись так сильно! — проворчал мистер Шарк.

— Это настоящая революция, папочка… Ничего подобного прежде никогда не было…

— Неужели мои милые приятели действительно намереваются нас уничтожить, дорогая Эллен? Пока ясно одно: that bloody thing — эта кровавая штука — набирает обороты. Мне не нравится, что манифестанты объединяются под черным флагом. Он напоминает флаг пиратов, разбойников и анархистов. Я, Фред Шарк, государь по воле Господа и по своей собственной воле, никому не позволю угрожать моему благополучию и тем более моей власти. Клянусь Богом, если так пойдет и дальше, я приму такие крутые меры, что еще через сто лет помнить будут!

Его слова прервал изумленный возглас репортера. Смертельно побледнев, молодой человек, не отрываясь, смотрел на группу людей под черным знаменем. Казалось, Дикки страшно взволнован. Внезапно он сдавленно пробормотал:

— Эта женщина… что размахивает black rad…[105] Это же Кэти! Моя сиделка! А около нее. Да, это она, мисс Долли! Ей я обязан жизнью!..

ГЛАВА 2

Средства защиты. — Предпримет ли Мясной Король крутые меры? — Прервавшаяся связь. — Голос восстания. — Будем сражаться! — Победа восставших. — Дерзкий ультиматум. — Восставшие в клетке. — Рухнувшие двери. — Мистер Шарк не хочет опрокидывать мировой котел. — Спасайся, кто может!

Возглас Дикки заставил Мясного Короля подскочить, Жана Рено — побледнеть, а мисс Эллен — тревожно-вопрошающе посмотреть на репортера.

— Это уже слишком! — сурово произнес Мясной Король. — Вы что, их знаете?

— Да! — твердо ответил Дикки.

— Вы знакомы с этими подстрекательницами?! С этими ведьмами?! С этими волчицами?! Что ж, поздравляю, мистер Дикки!

— Я даже скажу больше, мистер Шарк. На свете нет более благородных и великодушных людей, чем они!

— Пожалуй, мой мальчик, вы выбрали не самое подходящее время, чтобы произносить в их честь панегирик![106]

— Мистер Шарк, я обязан этим людям жизнью! Неужели вы не понимаете?

— Тем лучше для вас! Но лично я ничем им не обязан. Вы можете убедиться в этом сами. Кроме того, я не из тех, кто любит приносить себя в жертву, и поэтому собираюсь наказать этих негодяек и их сподвижников. И притом очень сурово. На крупные беды — крутые меры!

Крутые меры, о которых вот уже несколько раз упоминал мистер Шарк, давно стали среди рабочих предметом многочисленных слухов и домыслов. Окруженные ореолом тайны, они приводили в ужас даже самых закоренелых скептиков. Никто не сомневался, что крутые меры являются чем-то очень страшным, хотя прежде их ни разу не применяли. Надо сказать, что слухи о крутых мерах достаточно умело поддерживались. Ходили неясные толки об индуктивном токе гигантской силы, способном мгновенно уничтожить весь город. Мясной завод, выстроенный из железа, стекла и бетона, казалось, только подтверждал эти ужасные пересуды. Говорили также, что в распоряжении Мясного Короля имеются приборы, позволявшие без риска для него самого вызывать смертоносную электрическую бурю. Все знали властолюбивый до тирании характер мистера Шарка, его суровость, доходившую порой до жестокости. Поэтому Мясного Короля считали человеком, который во имя собственных интересов не остановится ни перед чем, даже перед кровопролитием. Всех этих разговоров было достаточно, чтобы обуздать рабочих и держать в страхе и послушании. По той же причине никто не верил в возможность серьезного выступления против Мясного Короля. Разумеется, время от времени происходили рабочие волнения, но они никогда не имели особых последствий. Сам магнат сравнивал их с беспомощными прыжками посаженных на цепь собак, что лают и бьются, но укусить не могут. Мясной Король только презрительно смеялся и вел себя как человек, уверенный в своем всесилии и непобедимости.

И вдруг обычный, казалось бы, бунт перерос в настоящую революцию. Авторитет Мясного Короля больше не признавался, его власть находилась под угрозой, а его собственность была приведена в негодность, да к тому же с ловкостью, за которой просматривались научные знания. Только теперь мистер Шарк понял, что гигантский завод — настоящий промышленный город — находится в опасности. Это больше не были проказы его «дорогих ребятишек». Это была настоящая вакханалия! Разрушительное безумие! Гладковыбритое лицо мистера Шарка пожелтело от злости, он грозно засверкал глазами, сжал кулаки и заскрежетал зубами.

Медленно, но решительно Мясной Король направился к клавиатуре, расположенной под круглыми эбонитовыми выключателями. С его губ, ставших внезапно мертвенно-бледными, сорвались слова:

— С этим нужно кончать!

Дикки и Жан Рено вздрогнули. Маленькая Королева, никогда прежде не видевшая отца в таком состоянии, поняла, что он собирается сделать что-то ужасное и непоправимое. Девушка бросилась к нему и стала умолять:

— Отец, не делайте этого! Пожалуйста, отец! Пожалуйста!

Мясной Король резко возразил:

— Замолчите, Эллен! Я буду абсолютно бесстрастен и стану обращаться с ними так, как они того заслуживают, то есть как человек, что топчет муравейник.

— Вы совершаете преступление! Это позор! Бесчестие!

— Я имею право защищаться!

— Защищаться, а не устраивать бойню!.. Вас осудит весь мир!

— Я еще раз повторяю, что защищаюсь!

— Вы можете хотя бы подождать?

— Нет!

— Несколько минут…

— Ни секунды! Впрочем, я бы все равно не смог больше ждать… Даже если бы я был слишком слаб или слишком глуп, чтобы согласиться. Попытайтесь понять меня! Это схватка не на жизнь, а на смерть… Беспощадная борьба между ними и нами! Минутная слабость — и с нами все кончено!

— Это жестоко!

— Но необходимо!

Мясной Король уже сделал едва заметное движение, которое должно было все уничтожить… Разгромить оборудование, разрушить здания, убить людей и разбросать повсюду обломки и трупы.

Вдруг, в эту трагическую минуту, снова раздался оглушительный вой сирены. Несмотря на твердую решимость, Мясной Король на секунду дрогнул и заколебался. Неожиданно сменявшие друг друга картины мятежа исчезли, экран перестал светиться и потускнел. Казалось, телефотофонный аппарат испортился. Разглядеть что-нибудь на экране было уже невозможно. Звук тоже куда-то исчез. Мистер Шарк в ярости выругался:

— Hell damit![107]

Сирена умолкла, и в огромном пустом зале воцарилась трагическая тишина. Внезапно тяжелое молчание нарушил восхитительный женский голос:

— Алло! Алло! Жители Мэнора, вы меня слышите?

«Какое счастье! Этот маневр оттянет кровавую расправу! Хотя бы на несколько минут!» — обрадовалась Маленькая Королева.

Ей не хотелось думать о возможности гибельных последствий для ее отца и для нее самой. Девушка находилась во власти переполнявшей ее сердце жалости, человеческой жалости к несчастным. Она приблизилась к одному из расположенных над клавиатурой из слоновой кости отверстий, по форме напоминавшему воронку, и сказала:

— Алло! Мэнор вас слушает! Кто вы?

— Я говорю, судя по всему, с мисс Эллен?

— Да, это я.

— У меня дело не к вам, а к мистеру Шарку. Я хочу поговорить с ним. Немедленно!

— Еще раз спрашиваю: кто вы? где находитесь?

— Во Флэштауне. Я — Голос Восстания!

— Ах, by heavens![108]

— Да, Голос победоносного и карающего Восстания. Я требую Мясного Короля!

С первых же секунд Дикки узнал этот голос. Всегда мелодичный и волнующий, он звучал теперь повелительно и даже жестоко. Из глубин памяти репортера выплыло дорогое его сердцу имя, и губы молодого человека прошептали:

— Мисс Долли… Неужели это вы? О, дорогая Долли… Вот чего я опасался больше всего на свете…

Огромным усилием воли Мясной Король подавил приступ бешеного гнева, иронически посмотрел на дочь и насмешливо произнес:

— Так-так, Маленькая Королева… Сочувствуете? Клянусь Господом! Хорошенькое дельце вы заставили меня сделать! Пришло время строго наказывать… По вашей вине несколько секунд упущено, потрачено напрасно. Теперь бунтовщики, считая себя победителями, начнут диктовать нам условия. Естественно, эти условия будут жесткими, оскорбительными и невыполнимыми. Черт бы побрал вашу излишнюю сентиментальность! К счастью, я здесь и сумею предотвратить катастрофу! Да, катастрофу, ужасную катастрофу, что может привести к падению вашего трона! Но будем терпеливы!

Мисс Эллен высоко подняла голову и с достоинством возразила:

— Я не раскаиваюсь в том, что испытала жалость к людям, которых считала невинными жертвами. Однако, если мы действительно потерпели поражение во Флэштауне, если те, кого я молила вас пощадить, хотят нас убить и обесчестить, я готова к отчаянному сопротивлению. Во имя нашей чести, вперед, отец! В бой!

— Браво, дочка! Наконец-то я вас узнаю!

Между тем Голос Восстания повелительно объявил:

— Я жду!

— Я к вашим услугам! — ответил Мясной Король. — Чего вы добиваетесь с такой настойчивостью, храбрая леди?

— Перестаньте иронизировать! Сейчас не самый подходящий для этого момент. Завод в наших руках!

— Отлично! Оставьте его у себя! — сказал Мясной Король, зло усмехаясь.

— Хочу добавить: весь персонал завода на нашей стороне. Душой и телом!

— Очень лестно для души и тела персонала.

— Хватит насмехаться!

— С какой стати? И не думаю!

— Сейчас нас более пятидесяти тысяч, и все полны решимости. Завтра нас станет уже сто тысяч.

— Поздравляю вас, дорогая. Простите за любопытство, скажите, а что вы собираетесь делать, когда вас будет сто тысяч?

— Скоро узнаете.

— Почему не сейчас?

— Сначала я хочу изложить вам ряд условий.

— Раз уж вы так уверены в победе, излагайте, дорогая, излагайте.

— Мы хотим, чтобы вы сдались, — сказал решительно и твердо Голос Восстания.

— Сдаться? Мне? Стать вашим пленником?

— Да! Вы должны сдаться нам на милость!

— God Lord! Ишь куда хватили!

Насмешливо отвечая на дерзкий ультиматум, Мясной Король нажал на одну из кнопок клавиатуры. Одновременно бо́льшая часть других клавиш мягко опустилась до предела, как у сломанного пианино. Остальные клавиши, казалось, сопротивлялись давлению. Мясной Король улыбнулся. Его желтоватые, с красными прожилками глаза загорелись. Он торжествующе посмотрел на дочь и тихо добавил:

— All right! Я отвечаю за все… Мы по-прежнему хозяева положения.

Затем, отвечая Голосу Восстания, мистер Шарк сказал:

— Хотелось бы знать, почему вы требуете, чтобы я сдался?

— Мы хотим судить вас, а потом вынести приговор.

— Если я приговорен заранее, то не имеет смысла меня судить.

— Вашим преступлениям нет оправданий!

— Приказываете, судите, приговариваете… Вы меня оскорбляете! Я не привык к такому обращению и поэтому говорю вам: «Довольно! Иначе мне придется забыть о том, что вы — дама».

— А мне — напомнить себе, что имею дело с бандитом.

— За оскорбления вы мне отдельно заплатите. Позвольте напомнить, дорогая: радоваться пока еще рано. Вы вывели из строя мои аудио- и видеоустройства и думаете, что я безоружен? Ошибаетесь! Сильно ошибаетесь! Напротив, это вы, бунтовщики, находитесь в моей власти!

— Пустая бравада! Перестаньте пускать пыль в глаза! Вы нас не обманете! Если вы сдадитесь, удастся избежать катастрофы. Разве вы этого не хотите?

— К сожалению, я не могу удовлетворить вашу просьбу.

— Дело ваше! Но предупреждаю: завтра у стен Мэнора будет более ста тысяч человек, и мы не оставим камня на камне!

— А я при помощи одного замечательного прибора запру вас во Флэштауне!

С этими словами Мясной Король с силой нажал на клавишу. Маленькая Королева и молодые люди озадаченно посмотрели на него.

— Готово! — сказал мистер Шарк с пугающим спокойствием. — Двери заперты! Главные двери! Теперь все, кто находится во Флэштауне, стали моими пленниками! Вы сможете выйти только тогда, когда мне этого захочется. Настала моя очередь диктовать условия. Эй! В чем дело? Почему вы молчите?

Действительно, из Флэштауна не доносилось ни единого слова. Минута прошла в тягостном молчании.

— От страха их бросило в холод! — снова заговорил Мясной Король. — Наверное, вы хотите знать, что произошло? Все очень просто! Когда устанавливали приборы, соединяющие Мэнор с Флэштауном, я приказал иностранным рабочим в строжайшей тайне создать особые отводы. Об этих отводах не знает никто, даже мои инженеры и директора. У меня на то были веские причины. Иностранным рабочим хорошо заплатили, и они разъехались по домам, даже не подозревая о важности выполненной ими работы. Отводы ведут к клавиатуре, управляющей приборами, которые находятся во Флэштауне и известны только мне. Вы слышите: только мне! Я всегда боялся предательства, и, как видите, не без оснований. Один из этих приборов приводит в движение двадцать дверей завода, которые я могу одним нажатием кнопки закрыть или открыть. Итак, дело сделано! Массивные двери из хромированной стали наглухо закрыты, и сломать их невозможно. Им не страшен даже пушечный выстрел. Они не хуже бронированного бункера. Что же касается другого способа защиты…

— Вы собираетесь вызвать бурю? — прервала Мясного Короля мисс Эллен. — Электрическую бурю? Флюидные потоки обрушатся на людей со всех сторон? Я много о ней слышала, дорогой папочка. Но вы почему-то всегда делали из этого тайну. Осмелюсь надеяться, что вы все же не будете применять это ужасное средство…

— Посмотрим! Однако, в качестве примера, я могу заставить танцевать по кругу cake-walk…[109] Целый сектор…

Вой сирены прервал разговор уже в третий раз, и Голос Восстания заговорил еще более властно:

— Алло! Мистер Шарк! Что вы скажете, если увидите, как восставшие открывают ваши стальные двери?

«Никогда прежде я не упускал случая, когда речь шла о такой информации, — подумал Дикки. — Мисс Дол просто великолепна! Но как они собираются отпереть эти проклятые двери?»

Внезапно экран в зале замерцал и засветился. Восставшие наладили связь, решив показать Мясному Королю, что происходит. На гигантской стене, служившей экраном, показались закопченные верхушки заводских труб. Затем стали видны здания, улицы, проспекты, железнодорожные пути. Наконец, будто на расстоянии вытянутой руки, появилась огромная толпа людей. Они истошно вопили и суетились вокруг двух поездов. Сцена была настолько живой и захватывающей, что, казалось, она происходит в нескольких шагах от зрителей, позади светящегося экрана.

— Странно! — удивился Жан Рено.

— Страшно! — уточнила Маленькая Королева.

— Занятно! — сказал Дикки, сгорая от любопытства.

Держа палец над клавишей из слоновой кости, мистер Шарк с невозмутимым видом смотрел и слушал. Время шло, а Мясной Король оставался неподвижен. Чем была вызвана его нерешительность? Равнодушием? Колебанием? Любопытством? Состраданием? Неизвестно! Возможно, всем вместе. Так или иначе, но палец Мясного Короля все еще был поднят. Он как будто угрожал, готовый в любую секунду опуститься и вызвать этим простым движением катастрофу.

— Yes! Я с интересом понаблюдаю за вами, — ответил мистер Шарк своей далекой собеседнице.

Между тем мисс Долли, держа в руках переговорное устройство, подошла к стоявшим под парами локомотивам и заговорила с машинистами. Их разговор, начало которого зрители зала для просмотров не услышали, был следующим:

— Итак, джентльмены, вы думаете, что ваши локомотивы способны вышибить стальные двери? — спросила мисс Долли.

Перепачканные углем лица машинистов расплылись в улыбке, и один из них уверенно, весело ответил:

— Еще бы! Да наши локомотивы пройдут сквозь ворота, как цирковые лошади через бумажный круг!

— Отлично! И вы согласны это сделать?

— By Jove! Чтобы освободить попавших в клетку товарищей, мы готовы хоть сейчас!

— Тогда вперед, друзья мои! Выполняйте свой долг!

— Go ahead! Разобьем, как стекло, проклятую железку старика Шарка!

— Неплохо придумано! — сказал Мясной Король, одобрительно кивая головой. — Идея довольно оригинальная. Судя по всему, эта молодая леди здесь не случайно… Она — отличный организатор восстания! Но откуда, черт побери, столько ненависти ко мне?

Удивленный отвагой девушки, Мясной Король с интересом наблюдал за происходящим.

— Посмотрим, что будет дальше, — сказал он. — Интересно, выдержат ли мои двери? Хорошее испытание на прочность!

Развитие событий не заставило себя долго ждать. Раздался удар колокола, затем — свисток, и локомотивы тронулись с места. Для того чтобы увеличить разбег и набрать скорость, машинисты отогнали состав назад. Таким образом, они выехали за пределы территории завода, почти к самой бетонной стене. Отъехав на шестьсот метров, машинисты отцепили вагоны и заклепали клапаны. Кочегары бросили по четыре ведра угля в каждую топку и спрыгнули на землю. Машинисты открыли до отказа заслонки и тоже соскочили вниз. Запущенные локомотивы помчались бок о бок, подобно двум смерчам. Никем не управляемые, они неслись вперед со страшным грохотом, в то время как толпа исступленно вопила:

— Гип-гип, ура!

Через триста метров локомотивы разъехались в разные стороны, обогнув вершину треугольника, основанием которого служила стена, соединявшая стальные двери. Скорость локомотивов продолжала расти. Два метеора, в сотню тонн каждый, приближались к дверям с головокружительной быстротой и ужасным ревом. Раздались два страшных удара, а затем два мощнейших взрыва. Гигантские монолиты из хромированной стали на глазах у всех буквально разлетелись на части. Разбитые локомотивы поднялись на дыбы, вновь упали, съехали с изуродованных рельсов и покатились, подскакивая на шпалах, к земляной насыпи, окружавшей завод. Там они опрокинулись и развалились, превратившись в груду раскаленного добела металла, окутанную клубами дыма, откуда вырывались языки пламени.

Возбужденные, взволнованные и потрясенные до глубины души восставшие в едином порыве зааплодировали и ринулись к зияющей дыре.

— Хорошо сработано! — сказал Мясной Король, нарушив тишину в зале для просмотров. — Отныне каждая такая дверь будет снабжена подъемным мостом, под которым я прикажу выкопать ров в двадцать пять футов глубиной. А теперь моя очередь!

— Отец! — воскликнула мисс Эллен. — Вы хотите катастрофы? Разве нет другого средства, настолько же эффективного, но более гуманного?

— Может быть, и есть, но мне оно не известно. К тому же у меня нет времени его искать. Промедление, равно как и нерешительность, означает потерю богатства, славы и могущества. Кроме того, я поставил перед собой важную задачу — накормить человечество, каждый день наполнять его живот, дать возможность жить в сытости, и к тому же недорого. Нельзя допускать, чтобы завтра человечество осталось голодным! Сегодня Флэштаун является мировым котлом, и я не позволю, чтобы его разрушили.

С этими словами Мясной Король нажал на клавишу из слоновой кости и безжалостно добавил:

— Эй вы, бунтовщики! Спасайся, кто может!

И в ту же минуту изображение мятежного завода на экране сменилось картиной страшного пожара. Послышались взрывы, треск, а затем внезапно наступила гробовая тишина.

ГЛАВА 3

Удивление Мясного Короля. — Воздушная бомбардировка. — Дурное предзнаменование. — Прерванная связь. — Эвакуация Мэнора. — Ловкость Мясного Короля. — Помешать возвращению. — В одиночку. — Меры предосторожности. — Возвращение и наступление. — Сто тысяч врагов снаружи. — Враги внутри.

Прошло шесть часов. Несмотря на многочисленные попытки, наладить с заводом связь не удалось. С каждой минутой отсутствие известий беспокоило Мясного Короля все больше. Он переминался с ноги на ногу и с трудом сдерживал нетерпение. Мисс Эллен боялась узнать об ужасных последствиях безжалостной акции Мясного Короля. Жан Рено тревожился за Дикки, а тот, в свою очередь, испытывал смертельное беспокойство за судьбу мисс Дол.

Между тем в Мэноре, где еще утром все шумело и гудело, словно в улье, внезапно воцарилась мертвящая, кладбищенская тишина. Все обитатели Мэнора, численность которых равнялась численности любой супрефектуры, казалось, жили теперь под давлением какой-то неясно навязчивой идеи, но вместе с тем сохраняли странное спокойствие, очень напоминавшее так называемое «затишье перед бурей».

Завтрак проходил в узком кругу. За роскошным столом вновь встретились Мясной Король, его дочь, Дикки и Жан Рено. Трапеза была на редкость мрачной, к еде почти не притронулись. Мясной Король рассеянно выпил кружку молока, разбавленного минеральной водой. Никогда прежде мистер Шарк не страдал так сильно от отсутствия новостей. Наконец он не выдержал и коротко бросил:

— Надо кончать! Я еду туда. Вы, Эллен, остаетесь здесь. Вы — тоже, джентльмены.

Мистер Шарк нажал на кнопку, вызвав настоящий трезвон, и скомандовал:

— Алло! Николсон, мы вылетаем на крейсере под номером два. Будьте готовы.

К удивлению Мясного Короля, инженер, обязанный в это время находиться на посту, не ответил. Краска залила лицо мистера Шарка. Он привык к сиюминутному, слепому подчинению, а потому не мог даже представить себе подобное пренебрежение служебными обязанностями. Мясной Король снова позвонил и сказал:

— Николсон уволен! Смит! Вы на месте?

Ответа не последовало.

— Эббот! Сименс!

Молчание.

— Черт возьми! У них там что, забастовка, что ли? Я и так плачу им по пятьсот долларов в месяц! Неужели они хотят больше? А я-то думал, что они преданы мне.

Мощным ударом кулака по клавише Мясной Король вызвал лифт, который мгновенно перенес его на этаж, где размещался инженерный пост. Ни одного из инженеров на месте не было. Повсюду валялась сломанная мебель и разбитые приборы. Все говорило о том, что в комнате произошла жестокая схватка. Мясной Король забеспокоился не на шутку. Его лицо стало мертвенно-бледным.

«Их похитили! — подумал он. — Увезли насильно! И откуда! Из моего дома! Судя по всему, здесь не обошлось без предательства. В таком случае существует опасность и для нас. Тысяча чертей! Необходимо это выяснить».

Прыгнув в лифт, мистер Шарк поднялся на террасу. Через несколько секунд он уже был около ангаров. Вокруг не было ни души. Совсем рядом, в коровнике, мычали телки. Мясной Король попытался найти ковбоя, но его поиски ни к чему не привели. Взгляд мистера Шарка скользнул по зарослям экзотических растений, окнам роскошных апартаментов, зубчатой стене, образующей парапет, и остановился на гигантском флаге, водруженном на вершине башни. На пурпурном полотнище сверкал золотыми буквами гордый девиз. Мясной Король медленно вслух прочитал его:

Et… Ego Imperator!..

Затем он промолвил, все более возбуждаясь:

— Я тоже король! И останусь королем во что бы то ни стало. А теперь в бой, как сказала Эллен!

С этими словами мистер Шарк направился к ангарам. Странное дело! Скользящие электрические двери ангаров были открыты. Магнат приблизился к аэростату под номером один, и из его груди вырвался крик бессильной ярости: задняя часть аэростата была буквально выпотрошена, и осевший корабль напоминал огромный пустой бурдюк. Из-под складок оболочки как-то беспомощно и жалко торчали металлические трубки и деревяшки остова.

— Бандиты! — выругался Мясной Король. — А моя дочь еще умоляла их пощадить!

Он быстро осмотрел аэростаты под номерами два, три и четыре. Везде была одна и та же картина: загадочное, хорошо продуманное разрушение. Все четыре воздушных корабля были повреждены и стали абсолютно непригодны для полетов. Мясной Король побледнел и сжал кулаки. Пожалуй, впервые он по-настоящему осознал, сколь велика опасность. Более того, Мясной Король почувствовал, что предательство гнездится в его ближайшем окружении.

— Кто они? — прошептал хрипло мистер Шарк. — Что им от меня нужно?

Короткий свист, последовавший за звуком выстрела и яркой вспышкой, прервал ход его мыслей. На террасу упал снаряд. По странной случайности один из его осколков задел мачту, на которой развевался королевский флаг. Какое-то время полотнище еще удерживалось на вершине, а затем вместе со сломанной мачтой рухнуло в пропасть. Для Мясного Короля это был удар в самое сердце.

— Какое предзнаменование для суеверных! — воскликнул он, явно бравируя. — Я, слава Богу, не знаю, что такое страх или малодушие.

Однако вновь раздался пронзительный свист, за ним грянул взрыв. Мистер Шарк вздрогнул. На террасу Мэнора упал второй снаряд. На этот раз он попал в коровник, где мирно жевали свою жвачку телки. Напуганные и искалеченные животные громко заревели. В ту же минуту третий и четвертый снаряды уничтожили великолепный цветник.

— Нас бомбят! — изумленно воскликнул Мясной Король.

Несмотря на опасность, он остался стоять на бетонной платформе, отважно вглядываясь в лазурную даль. Наконец ему показалось, что высоко в небе он видит три неподвижные желтые точки. По размеру они были не больше мухи, но тренированный глаз мистера Шарка без труда распознал в них аэростаты, а лучше сказать, настоящую воздушную батарею, которая с поразительной точностью вела огонь по Мэнору. Выстрелы следовали один за другим, снаряды падали каждую секунду. Удивительно, но Мясной Король не только не был убит, но даже не задет! Между тем все, что находилось на террасе, уже превратилось в руины. Только бетонное покрытие террасы все еще не поддавалось. Испугавшись за свою жизнь, мистер Шарк, подобно простому смертному, поспешно ретировался.

Лифт доставил его в комнату, где находились Маленькая Королева и двое ее друзей, также, впрочем, напуганные обстрелом. В нескольких словах Мясной Король рассказал им о том, что произошло, и в заключение добавил:

— Перед тем как принять решение, нам нужно пройти по всему Мэнору, поговорить с людьми и наладить связь с Синклером.

— Прежде всего необходимо восстановить связь, отец, — сказала мисс Эллен. — Не может быть, чтобы в Синклере ничего не знали.

— Вы правы, дитя мое!

Не теряя времени, Мясной Король включил один из беспроволочных телеграфных аппаратов, которые находились в каждой комнате Мэнора. Маленькая Королева в свою очередь попыталась дозвониться до Синклера:

— Алло! Синклер! Алло!

Никакого ответа. Раздосадованная и обеспокоенная, она попыталась связаться еще раз:

— Алло! Синклер! Алло!

Мясной Король привык получать ответ в течение секунды, но на сей раз отцу и дочери пришлось многократно повторять вызовы. Впрочем, их усилия были тщетны — телеграф и телефон не издали ни звука.

Дикки не находил себе места. Он не знал, что сказать, и, храня молчание, размышлял.

«Инженеры исчезли, аэростаты выведены из строя, терраса подверглась бомбардировке, связь повреждена… — думал репортер. — Честное слово, если я не ошибаюсь, здесь происходит настоящая революция! Узнаю́ почерк мисс Дол и особенно Хэла Букера. Для себя, но только для себя, отмечу: организовано просто превосходно! Но, увы, я во вражеском лагере! Еще немного — и начнется страшное столкновение интересов, любви и ненависти. Хотелось бы знать, чем все это кончится».

Что же касается Мясного Короля, то новая напасть, вместо того чтобы окончательно его доконать, напротив, прибавила ему хладнокровия и энергии. Покачав головой, он задумчиво проговорил:

— Сегодня я потерпел самое сокрушительное поражение в моей жизни. Я чувствую, что это решающая партия. Не стоит щадить себя, будем хорошими игроками. Впрочем, лучшие козыри пока еще у меня на руках.

— Что же нам делать, папочка?

— God by! Защищаться!

— Гарнизон Мэнора, по крайней мере, надежен?

— Увы, нет, могу признаться в этом, дитя мое.

— Тогда с нами все кончено!

— Фью! Они знают, что я могу их уничтожить… Они не посмеют…

— Мистер Шарк! — воскликнул Жан Рено. — Бомбардировка закончилась!

— Правда? А почему же тогда слышны крики и шум?

Действительно, откуда-то снизу доносился гул толпы и неясные восклицания. Мясной Король выглянул в окно, наклонился над страшной бездной, посмотрел вниз и сказал:

— Очень любопытно! Однако именно это я и подозревал. Идите сюда, моя девочка, и вы, джентльмены, полюбуйтесь-ка на весьма занятное зрелище!

Жан Рено и Дикки подошли к окну и тоже посмотрели вниз.

— By heavens! Что это значит?! — воскликнула мисс Эллен, присоединившись к отцу.

— Вы спрашивали, дитя мое, предан ли нам гарнизон Мэнора? Смотрите сюда. Он сам ответит на ваш вопрос.

— Боже мой! Это же рабочие, служащие, прислуга, доверенные люди… Друзья, которым мы так щедро платили. Они убегают! Скоро мы останемся совсем одни!

— И слава Богу! Не стоит сердиться на них за массовое бегство. Они не осмелились посягнуть ни на нашу жизнь, ни на нашу свободу. Им известно, что Мэнор набит хитрыми приспособлениями не хуже самого лучшего театра. Они знают также, что в моем распоряжении находятся страшные и таинственные оборонительные средства и по одному моему жесту крепость станет их могилой. Вот почему эти люди второпях покидают Мэнор.

Здесь необходимо дать читателю некоторые пояснения. Как уже известно, в крепости Флэшмэнор внизу, примерно до тридцатиметровой отметки, окон не было. Основание цитадели представляло собой монолит. Для того чтобы обеспечить перемещение обитателей крепости вверх и вниз, а также для снабжения продовольствием и всем необходимым, в Мэноре безостановочно работали четыре огромных лифта. Они находились снаружи башни и были снабжены шестью большими платформами каждый. И всякая из платформ вмещала пятьдесят человек. Таким образом, за один прием на одном лифте поднимались или опускались триста человек. Каждая платформа при подъеме или спуске достигала довольно большого проема в стене. Это было единственное отверстие в основании башни, через которое осуществлялся вход и выход. Итак, при работе четырех лифтов из здания за один заход могли выйти тысяча двести человек. Для эвакуации жителей Мэнора потребовалось три захода. Поскольку каждый занял не более шести минут, вся операция прошла очень быстро.

Вышедший из повиновения, но совсем не агрессивный гарнизон Мэнора покинул крепость при помощи лифтов. То, что увидели Мясной Король, мисс Эллен и ее друзья, было завершающей стадией массового бегства.

— Теперь я понимаю! — воскликнул Мясной Король. — Бомбардировка прикрывала массовый исход моих служащих. В задачу мятежников входило отвлечь наше внимание градом снарядов и помешать мне принять меры. Похоже, все было заранее очень тщательно продумано.

— Что вы собираетесь делать, отец? — спросила Маленькая Королева.

— Прежде всего вывести из строя лифты.

— Зачем и каким образом?

— Чтобы уничтожить любую возможность общения с внешним миром и помешать наступлению на Мэнор. Что же касается способа действия, то он очень прост, и я вас сейчас с ним ознакомлю. С одной стороны, это довольно любопытно, а с другой — полезно, потому что вы узнаете один из секретов обороны крепости.

— Я готова слушать! — воскликнула мисс Эллен.

— Мы тоже, — одобрительно кивнули двое друзей.

Все быстро последовали за Мясным Королем, который привел их к стальной двери. За ней находился длинный коридор. Казалось, его стены были также стальными или по меньшей мере железными.

— Честное слово, оказывается, мы живем в сейфе, — заметил репортер.

— Yes, и я бы не позавидовал тому, кто попытался бы его открыть. Идите следом за мной и постарайтесь не касаться стен. Во-первых, потому что они заминированы и при малейшем толчке произойдет взрыв. Во-вторых, потому что к ним подведено высокое напряжение, одно неосторожное прикосновение — и нас убьет током. Кроме того, нас может просто-напросто засыпать песком.

— Засыпать песком? Что это значит? — спросила заинтригованная, но нисколько не напуганная мисс Эллен.

— Местами в своде есть полости, заполненные песком. При необходимости полость можно опорожнить, и весь песок мгновенно высыплется вниз, заполнив собою весь проход и образовав непреодолимую преграду. А сейчас берегитесь! У вас под ногами люк со скрытым рычагом, скрывающий яму глубиной в сто пятьдесят футов.

— Вы — гений оборонительного искусства, мистер Шарк! — прервал Мясного Короля Жан Рено.

— Это вызвано необходимостью, — ответил мистер Шарк с безразличным видом.

— Действительно, феодалы в средние века не умели делать такие ловушки, чтобы обеспечить себе безопасность.

— Жизнь на земле, мой дорогой, есть вечное возвращение на круги своя, и человечество не стало от этого лучше!

Коридор заканчивался большим залом, где сходились узкоколейные железнодорожные пути. На рельсах стояли маленькие вагонетки с удобными сиденьями.

— Узкоколейная железная дорога! — воскликнул Жан Рено. — Вот это да! Но почему вы не использовали автомобили или движущийся настил?

— Вагонетки служат не только для перевозки людей, но и для перевозки грузов, которые очень легко туда укладываются и крепятся. Кроме того, такие простые механизмы, как вагонетки, почти никогда не выходят из строя. Впрочем, они электрические. Смотрите, я поворачиваю выключатель, и готово! Мы помчались со скоростью сто двадцать ярдов в секунду[110]. Вот мы уже на другом конце Мэнора.

— Точно!

— Смотрите, вагонетка останавливается без малейшего толчка и шума. Прямо над кабиной лифта. Видите бронированную панель? За ней выход, через него-то и сбежал весь наш гарнизон. По две шашки панкластита в каждую кабину, и, когда фитиль догорит, все будет кончено!

Подкрепляя свои слова действиями, Мясной Король достал из ящика, расположенного в передней части вагонетки, взрывчатое вещество и поджег фитили. Едва он успел бросить взрывчатку в каждую кабину, как прогремели четыре страшных взрыва, и в одно мгновение от четырех лифтов остались лишь обломки.

— Хорошо сработано! — воскликнул репортер. — Но ваш панкластит не обладает и миллионной долей мощности Greased Thunder.

— Как вы сказали? Greased Thunder?

— Да, именно! Его носит в своей сумке Джонни. Это гранулы величиной с булавочную головку, и с их помощью он, если захочет, сможет уничтожить весь Мэнор.

— Вы говорите правду?

— Уверяю вас! Мэнор — гора железобетона — разлетелся бы на кусочки, как стеклянная бутылка от удара молотка.

— Вы мне ничего об этом не говорили…

— Не кто иной, как Джонни разнес на куски Каменный Мешок в Синклере и уничтожил дирижабль похитителей драгоценностей.

— В таком случае, это чудесное оружие делает нас непобедимыми! — воскликнул, сверкая глазами, Мясной Король.

— Я тоже так думаю, — спокойно сказал Жан Рено.

— Быстро возвращаемся, мне не терпится узнать, в чем секрет вашего прибора.

— Я всегда к вашим услугам.

Теперь Мэнор был полностью отрезан от восставших, чьи яростные выкрики с каждой минутой усиливались, перемешиваясь со свистом и выстрелами. Впрочем, эти выстрелы не могли причинить осажденным никакого вреда, точь-в-точь как если бы по крепости палили горохом из трубочек.

Легкая вагонетка тотчас тронулась с места и вернулась в зал с той же быстротой, что и покинула его. На обратном пути Мясной Король, весело насвистывая, тщательно закрыл за собой и своими спутниками все двери и панели, которые отныне полностью изолировали их от внешнего мира.

— Боже мой, папочка, к чему теперь такие предосторожности, — сказала с грустной улыбкой мисс Эллен.

— Лишняя предосторожность никогда не помешает, дочка. Видите ли, я не уверен, что кто-то из этих бандитов не остался здесь, чтобы потом внезапно напасть на нас.

— Сомневаюсь.

— Подумайте лучше о том, что могут с нами сотворить решительные, отчаянные люди. Даже ценой собственной жизни. Особенно если им случайно удалось узнать какой-нибудь из моих секретов. На войне нужно всегда быть бдительным и предвидеть худшее. Именно так я и поступаю.

— Но нас всего четверо против трех тысяч! — вновь возразила Маленькая Королева.

— Для неприступных стен Мэнора и прибора мистера Жана Рено — это всего лишь стая мух. Они выдохнутся раньше нас!

Между тем возгласы, доносившиеся снизу несмотря на огромную высоту, становились все сильнее. Жан Рено подошел к окну и посмотрел вниз.

— Вы сказали три тысячи, мисс Эллен? Число восставших удвоилось! А может быть, даже утроилось, по сравнению с тем, что было четверть часа назад! Мистер Шарк, слышите, собравшаяся у стен Мэнора толпа угрожает вам смертью.

— God Lord! И правда… Откуда взялись эти люди?

Внезапно очень далеко, почти на линии горизонта, появилась еще одна толпа. Издали она напоминала армию на марше. Это была гигантская людская волна, она приближалась с каждой минутой, словно готовясь нахлынуть и затопить Мэнор. Плотное кольцо доведенных до отчаяния людей было настолько велико, что его едва можно было охватить взглядом. К этому часу вокруг крепости собралось более двадцати тысяч человек, и толпа все еще продолжала расти. Со всех сторон, как будто из-под земли, появлялись люди.

Мясной Король следил через бинокль за происходящим и, несмотря на свое обычное хладнокровие, все больше нервничал.

— Это же весь Флэштаун, — протянул он, не веря своим глазам. — Рабочие и служащие, с женами и детьми… Я вижу погонщиков быков, мясников в красных фартуках и многих других… Они нагружены, словно мулы… Должно быть, продовольствием. А за ними движутся локомотивы, вагоны, нагруженные платформы… Люди взялись за работу, снуют, суетятся… Что, черт возьми, они там делают?

Вдруг Мясной Король вздрогнул и воскликнул:

— Я всего ожидал, но только не этого!

— Что там еще? — поинтересовалась мисс Эллен.

— Представьте себе, они строят железную дорогу!

— Не может быть! — воскликнули в один голос девушка и ее друзья.

— Но это так! Дорога будет связывать Мэнор с Флэштауном. По ней мятежники будут привозить сюда людей, провизию и материалы для осады.

— Следовательно, они проводят настоящую стратегическую операцию?

— Думаю, что да. Эта операция дорого нам обойдется, — сказал Жан Рено.

— И им тоже, my dear lad[111].

— Всемирный котел перевернулся, — высказался Дикки.

— Увы! Я очень огорчен. Но, на нет…

— …и суда нет.

— В этой ситуации лучше всего заняться неотложными делами. Например, выяснить, одни мы здесь или тут есть кто-то еще.

— Это сделать довольно сложно, потому что в Мэноре огромное количество углов и закоулков.

Не говоря ни слова, мистер Шарк подошел к прибору, состоявшему из стеклянного блюда, металлического диска и четырех вертикальных стержней. Эти стержни, длиной около тридцати сантиметров, были сделаны из стали и служили осями для тоненьких дрожащих стрелок. Мясной Король осторожно нажал на маленький рычажок сбоку и с любопытством посмотрел на стрелки. В ту же секунду одна из них приподнялась, затем вновь упала, потом поднялась еще выше и осталась неподвижной, сохраняя угол в сорок пять градусов.

— В Мэноре кто-то прячется! Я в этом не сомневаюсь, — сказал Мясной Король. — Мой прибор зарегистрировал излучения, которые испускает живое существо. О телках речь не идет — их коровники изолированы. Поскольку других животных в крепости нет, я делаю вывод, что излучения испускают спрятавшиеся люди. Судя по всему, их много — и они, естественно, наши враги.

ГЛАВА 4

«Детектив» Мясного Короля. — Тайна Жана Рено. — Материя и эфир. — Явление радиоактивности. — Бесконечное производство энергии. — Звук и свет. — Возбудители. — Член Французской академии. — Предупреждение.

В Мэноре прячутся какие-то люди! Это зафиксировал прибор, подтвердив подозрения Мясного Короля. Безусловно, речь шла о злоумышленниках. Иначе с какой стати им прятаться? Теперь уже никто не сомневался: присутствие неизвестных в крепости представляло страшную опасность для осажденных. Однако эта новость сама по себе не сильно их взволновала. Маленькая Королева, не моргнув глазом, вопрошающе посмотрела на отца, Дикки не сводил глаз с восставших, а Жан Рено, как истинный ученый и исследователь, во все глаза уставился на интересный прибор.

— Что вы думаете о моем «детективе»? — спросил молодого человека Мясной Король.

— У него очень подходящее название. Кроме того, это действительно ценный помощник, особенно в данных обстоятельствах.

— К несчастью, ему недостает одного: точно указывать место, где находятся люди. Он обозначает… ну, как это сказать, район. Да, именно район. Мэнор для «детектива» как бы разделен на четыре части, соответствующие четырем сторонам света. Видите, южная стрелка поднялась и дрожит — значит, с юга идут излучения. Вот все, что я могу узнать.

— Но это уже немало, мистер Шарк. Я восхищен гениальностью вашего устройства.

— Между тем все очень просто. Излучение передается постепенно, колебаниями, благодаря железному каркасу Мэнора. Достигнув прибора, колебания воздействуют на него. Прибор немного напоминает гальванометр. Я не буду подробно описывать его устройство, потому что это займет слишком много времени. При желании на досуге вы сможете сами его изучить. Кстати, вы поймете, какой удивительной чувствительностью нужно обладать, чтобы зарегистрировать колебания. Но оставим мой прибор. Мне не терпится узнать, что такое ваш Greased Thunder. Смею надеяться, что он не устроит здесь пожара, как это получилось у меня на заводе.

— С удовольствием ознакомлю вас с принципами его действия. Меня беспокоит только то, что это может продлиться слишком долго и покажется скучным мисс Эллен.

Девушка тут же запротестовала:

— Нет, нет! Напротив! Неужели вы считаете меня легкомысленной и ветреной?

— Что вы, мисс Эллен! Как вы могли так подумать!

— Когда-то это действительно было… Но сейчас совсем другая ситуация. К моему огромному сожалению, я стала воином. Кроме того, мне кажется, вы сумеете сделать демонстрацию занятной.

— Я сделаю все, что в моих силах. Впрочем, демонстрационный объект сам по себе довольно любопытен.

— Может, устроить демонстрацию в форме оперетты? — предложил со всей серьезностью Дикки. — Соло для флейты у нас уже есть.

— Дикки, не мешайте! Итак, с вашего позволения, мисс Эллен, под сопровождение подвывающих у стен Мэнора джентльменов, я начинаю. Вы знаете, что такое эфир?

— Yes! Отвратительный наркотик. Пахучий и легко испаряющийся, которым злоупотребляют наши дамы. Я права, не так ли?

— Нет, мисс Эллен. То, о чем вы говорите, — обыкновенный омоним. Я имею в виду совсем другой эфир. Он вовсе не служит эликсиром для эфироманов. Эфир, мисс Эллен, — это нематериальная основа Вселенной, абстракция и сущность одновременно, то, что существует реально, но не может быть охарактеризовано. Это бесплотное вещество не обладает ни весом, ни плотностью, и оно заполняет собой Вселенную. Именно в нем происходят явления жизни миров, вращающихся во Вселенной. Например, такие, как теплота, свет, электричество и так далее.

— Это звучит странно и загадочно.

— Но это факт, поскольку доказательств существования эфира более чем достаточно. Итак, мы живем в нематериальной среде. Тем не менее, более твердой, чем сталь. Мы сообщаем ей движение, скорость которого более чем в сто тысяч раз превышает скорость полета пушечного ядра. Этот фактор движения и развития, который мы всегда ощущаем и можем при желании измерить, невозможно изолировать.

— Кажется, я поняла. Что же тогда Greased Thunder?

— Я называю его гелиофонодинамиком. Это название объясняет как его происхождение, так и его назначение.

— Мне больше нравится Greased Thunder. По крайней мере, оно что-то говорит.

— Чтобы доставить вам удовольствие, я оставлю это название. Мы к нему еще вернемся. Но прежде позвольте объяснить, что такое материя, поскольку Greased Thunder есть не что иное, как освобождение или, если хотите, уничтожение материи.

— Yes, объясните.

— Я рассказывал об эфире, потому что именно он, и только он, служит для распространения на расстояние электромагнитных волн, как, впрочем, и других сил. Таким образом объясняется принцип действия телеграфа, телефона, телединамика, которые могут работать без проводов на тысячи и тысячи километров.

— Быть может, это позволит даже передавать сообщения с одной планеты на другую!

— И такое возможно. Достаточно найти устройство и жителей, чтобы отвечать.

— Прошу вас, продолжайте.

— Только после того, как поблагодарю вас за внимание. Итак, в эфире в виде различных форм существует материя, состоящая, как известно, из атомов. Раньше ее ошибочно считали инертной и неспособной восстанавливать энергию, которой она изначально обладала.

— Действительно, инертность материи нам преподносилась как догма.

— Это большое заблуждение. Совсем напротив, материя — колоссальный источник энергии, которую она может расходовать без пополнения ее извне. Эту энергию мой знаменитый соотечественник Гюстав Лебон назвал внутриатомной. Явление радиоактивности доказывает справедливость этой теории. Что такое в действительности радиоактивность? Не что иное, как очень медленный расход энергии, заключенной в атомах. Итак, радиоактивность черпает только у самой себя силу, которую она накапливает в течение веков. Износ при этом не превышает нескольких миллиграммов вещества. Предположим, что энергию, накапливавшуюся в течение веков, освобождают одним махом. Что произойдет?

— Я отлично понимаю! Это очень интересно. Я думаю, что произойдет страшный выброс энергии. Аналогичное будет иметь место, если бросить в бочку с порохом горящую спичку, вместо того чтобы сжигать содержимое бочки по крупицам.

— Браво, мисс Эллен! Браво! Превосходное сравнение. Удивительно, с каким изяществом женщина может сделать понятными и прелестными даже самые скучные в науке вещи!

— А вы, господин ученый, — мастер создавать красивые мадригалы[112]. И что же дальше?

— Я добавлю, что теоретически освобождение материи, а если говорить более точно, мгновенное уничтожение, произвело бы силу, превосходящую, возможно, миллион лошадиных сил на кубический сантиметр[113].

Мясной Король подскочил и воскликнул:

— Вы серьезно?!

— Я в этом уверен, мистер Шарк. Должен сказать, что я умышленно использовал слово «уничтожение». Более того, я настаиваю на этом слове, поскольку уничтоженная материя пропадает навсегда. Она растворяется или, скорее, уничтожается в эфире, формально опровергая старый афоризм: «Ничто не создается, ничто не исчезает». До сегодняшнего дня никому не удавалось воспроизвести этот феномен уничтожения. Или же его получали в самых малых пропорциях. Я оказался счастливее своих предшественников, работы которых мне очень помогли. После многочисленных опытов, удач и неудач мне удалось освободить достаточное количество материи. Если вам интересно, позже я расскажу, какие вещества использовал. Они необычайно отличаются друг от друга, и одно только их перечисление будет для вас настоящим сюрпризом. А сейчас мы рассмотрим общие случаи. Главным для меня было найти практические способы освобождения энергии. Мисс Эллен, вы, наверное, знаете, что равновесие материи может быть нарушено лишь определенными возбудителями. Чтобы добиться желаемого эффекта, мне необходимо было найти нужный возбудитель. Однако очень часто возбудитель бывает невероятно слаб и мал по сравнению с выбросом энергии, который он вызывает.

— Я не очень хорошо понимаю, — заметила девушка.

— Позвольте привести несколько хорошо известных примеров, они пояснят вам, в чем дело. Эффект аналогичен взрыву склада с порохом при контакте обычной искры с щепоткой угля в раскаленном состоянии.

— Очень точно.

— Подобно этому слабый звук определенной частоты иногда заставляет звенеть камертон или даже колокол, хотя самый сильный взрыв или самый мощный удар грома оставляет их немыми.

— Я поняла! Поняла! Действительно, это великолепно!

— Чтобы привести в движение молекулы стальной балки, нужно подвергнуть ее гигантским механическим воздействиям. Однако достаточно слегка нагреть эту балку, даже просто подержать ее в руке, чтобы она заметно вытянулась. Наконец, никакая механическая сила не изменила бы ориентацию молекулы железа. Но нужно лишь приблизить к куску железа магнит, чтобы это сделать. Итак, я искал возбудитель, необходимый для освобождения вещества, для его уничтожения. Теплота и электричество разочаровали меня. Тогда я стал искать возбудитель среди звуков и различных источников света. Опустим описание длинной и нудной серии бесплодных попыток. Мне потребовалось не просто упорство. Наконец после многочисленных опытов, которые чуть не свели меня с ума, мне удалось найти то, что я искал. Однажды комбинацией очень слабого звука и игры света я смог освободить атомы хлопкового волоконца. Вы мне не поверите… Меня едва не убило! Путем полного согласования периода колебаний звука и света я нашел единственный и подлинный возбудитель. Какое сродство гранулы моего вещества и двух соединенных между собой феноменов — акустического и светового! Сквозь воздушное пространство осуществилось тесное соединение, и тогда произошло освобождение вещества, его уничтожение, что повлекло за собой мощный выброс энергии.

— Это все очень хорошо, мистер Жан Рено. Ваше открытие призвано перевернуть мир. А как оно было встречено у вас на родине?

— Сначала меня назвали шарлатаном. Тогда я представил доказательства, наделавшие, поверьте, много шума. После этого мне присудили «Фиолетовую ленту» как члену муниципального совета, окружному делегату. Представляете, я был увенчан академическими лаврами! Видите, мне до сих пор смешно.

— Как! Член Французской академии?! Какая честь! Это весьма значительное вознаграждение! А где же зеленая униформа, которая, я уверена, была бы вам очень к лицу, где шпага и роскошная шляпа, как у генерала, префекта или посла? Вы отказались от всего этого?!

В то время как Жан Рено улыбался, забавляясь простительным для иностранки недоумением, девушка продолжала:

— Еще один вопрос. Ваше взрывчатое вещество, будем так его называть, не опасно?

— Никоим образом, мисс Эллен. По нему можно бить молотом, дробить, бросить в огонь — с ним ничего не произойдет, иначе говоря, оно останется целым и невредимым. Чтобы его уничтожить, нужна лишь маленькая флейта и свет. Этого вполне достаточно. Ничего больше и ничего другого.

— Я бы очень хотела его увидеть, прикоснуться к нему.

— Сию минуту, с огромным удовольствием.

С этими словами Жан Рено открыл свою знаменитую сумку и достал из нее флакон с металлической пробкой. Флакон содержал частицы серого вещества в форме чечевицы, не более полумиллиметра в диаметре. Этот флакон, высотой около шести сантиметров, был почти полон. Открывая его, Жан Рено сказал:

— Здесь то, что одним ударом может уничтожить Мэнор. Стереть его в порошок.

— Ах, Боже мой! Мэнор? Эту гору из железобетона?

— Да, мисс Эллен. А вместе с ним и завод во Флэштауне.

Жан Рено высыпал несколько крупинок в руку девушки.

— Значит, при помощи этих гранул вы могли бы уничтожить броненосец или даже большую египетскую пирамиду? — спросила Маленькая Королева. — Вы понимаете, что это ужасно?

— Да, это ужасно.

— Скажите, а пользоваться вашим прибором мог бы любой?

— Да, но при условии, что он знает, как работает устройство, воспроизводящее звук и свет. Вот оно.

Молодой человек показал Маленькой Королеве небольшой аппарат, похожий на манометр, снабженный, как уже известно, рупором и зеркалом, способным вращаться на двух боковых стержнях.

— Скорость вращения этого зеркала огромна, — пояснил Жан Рено. — Важно отметить, что она была установлена с математической точностью. Поверхность зеркала имеет легкую вогнутость, определенную при помощи точных расчетов. Зеркало приводится в действие скрытой пружиной, а инструмент, воспроизводящий звук — язычком гобоя. Этот язычок дает ноту, которая не является чистым «ля», как вы сможете это сейчас обнаружить. Итак, передаваемые в эфире колебания, синхронные колебания язычка, и отблески вращающегося зеркала производят высвобождение энергии моего вещества.

Ошеломленные, а лучше сказать, заинтригованные донельзя, Мясной Король и Дикки молча слушали, предоставив мисс Эллен задавать вопросы. Она действительно тотчас же с любопытством спросила:

— Тогда вам необходим солнечный луч?

— Мне вполне хватает дневного света, мисс Эллен. Пусть даже на очень короткое время. Больше того! Мой прибор работает даже при свете звезд.

— Поразительно!

— Но мне не известно, какие лучи передаются при вращении зеркала.

— А если сильный шум перекроет звук, производимый язычком гобоя?

— Невозможно! Звук передается мгновенно, несмотря на грохот грозы или сражения.

— Вы ответили на все мои вопросы. И все же остался еще один. Он будет последним. Направляя на свой Greased Thunder в гранулах звук и свет, вы не рискуете освободить одновременно и те частицы вещества, что остались в вашем флаконе?

— Нет, мисс Эллен. Гранулы находятся в закрытом сосуде, и этого вполне достаточно, чтобы они оставались нетронутыми. Таковы вкратце принцип действия и применения моего гелиофонодинамического изобретения, получившего благодаря Дикки и вам звучное имя Greased Thunder.

Налитые кровью глаза Мясного Короля засверкали странным блеском, и он тоже наконец задал вопрос:

— Все это, мой дорогой, просто неслыханно. Ваш прибор относится к вещам, которые лежат за гранью человеческого понимания. Не хотите ли продать мне ваше изобретение?

— Нет! Но я собираюсь использовать его в ваших интересах.

— Назовите цену!

— Деньги для меня ничего не значат.

— Ах да! Знаю! Я вспомнил! Ну ладно, там видно будет… Сейчас я прошу вас устроить демонстрацию работы вашего прибора.

— Каким образом?

— Очень просто. Удар грома по толпе восставших, что уж слишком сильно орут. Как предупреждение.

— Хорошо. Но при условии, что не будет жертв.

— Смерть! Смерть! — вопила тем временем собравшаяся у стен Мэнора толпа, все сильнее воодушевляясь.

Мясной Король рассмеялся:

— Вот видите! Вы — гуманист, а мои парни не знают угрызений совести.

— Это доказывает, что у меня иной склад ума… что я достиг более высокого уровня мышления.

— Однако, не в обиду будет сказано, вы совершенно спокойно уничтожили воров, чьи жалкие останки мы недавно видели.

Жан Рено с достоинством ответил:

— Если бы я их не убил, они убили бы нас. Мы всего лишь оборонялись.

— Сейчас мы находимся точно в таком же положении.

— Я так не считаю. Вопящая внизу толпа абсолютно беспомощна. Нам нечего опасаться ее ярости. Мэнор прочен и неприступен, а армия безоружных нищих, не имеющая средств нападения, только обломает ногти и зубы о стены крепости.

— Иными словами, вы отказываетесь применить прибор в качестве предупреждения? Как пушечный выстрел для бунтарей и пиратов?

— Нет, почему же! Но только при одном условии: никого не убивать.

Жан подошел к окну и увидел, что толпа стала еще больше. Теперь она окружала Мэнор со всех сторон и как будто действительно боялась какой-нибудь чертовщины со стороны старика Шарка.

Неподалеку от северного угла башни между стеной и первыми рядами толпы образовалось расстояние около 300 м.

— Можно попробовать здесь, — сказал Жан Рено.

Он снова открыл сумку, достал из нее одну крупинку вещества, однако, решив, что она слишком велика, разделил ее перочинным ножом еще на четыре части, затем положил три части обратно во флакон, а четвертую, величиной с половину булавочной головки, бросил на свободное от толпы место. После этого молодой человек взял фотофонодинамический аппарат и произвел уже знакомую читателю операцию. Зеркало принялось вращаться, раздался звук флейты, и внезапно между Мэнором и восставшими вспыхнуло белое пламя. Почти сразу же прогремел страшный взрыв. На том месте, где это произошло, образовалась глубокая впадина. Несмотря на то, что толпа находилась довольно далеко, сотни, а может быть даже тысячи, восставших были сбиты с ног взрывной волной. Поднявшись, они в ужасе разбежались. Мэнор содрогнулся и зашатался, как при землетрясении. Из всех окон повылетали стекла. Пока мисс Эллен растерянно смотрела на беспорядочное бегство обезумевших от страха людей, Мясной Король, иронично усмехаясь, воскликнул:

— Молодец, мой дорогой! На наше предостережение им ответить нечем! Благодаря вашему прибору у нас теперь есть нейтральная зона, границу которой не осмелятся пересечь даже самые отчаянные бунтовщики. Поскольку враги снаружи дали нам небольшую передышку, можно заняться врагами, так сказать, внутренними.

ГЛАВА 5

Осада. — Осажденные. — Ответ на удар «грома». — Парламентеры. — На террасе. — Лицом к лицу с врагом. — Первое столкновение. — Жестокая правда. — Безнаказанные преступления. — Несчастное дитя. — Во имя искупления. — Страшное обвинение. — Последняя угроза.

— Пять дней, мисс Эллен! — воскликнул Дикки, пожимая руку девушке, выходившей из своей комнаты.

— Здравствуйте, мистер Дикки. Здравствуйте, мистер Джонни. Да, уже прошло пять дней с тех пор, как мы находимся в осаде. А где же мой дорогой папочка?

Жан Рено, в свою очередь пожимая руку Маленькой Королевы, ответил:

— Мясной Король, мисс Эллен упорно пытается восстановить связь. Правда, тщетно.

— Значит, полная блокада?

— Точно такая же, как в средние века, когда крепости осаждали стотысячные армии.

— Какая мука обладать самыми совершенными средствами связи и не иметь возможности ими воспользоваться! О, телефон… о, беспроволочный телеграф! О, сказочные аэростаты и головокружительные полеты на них!

— Сейчас это никому не нужный железный лом, мисс Эллен…

— Для меня, — решительно прервал друга репортер, — отсутствие новостей равносильно поджариванию на медленном огне. Мне кажется, что я сижу, скорчившись, в запаянной консервной банке. Пять дней без новостей! За свежую газету я отдал бы жизнь!

— А как же «Флэш ревю»?

— Задушена в колыбели… Проникнуть в типографию невозможно. Запрещено! Категорически!

— А, понимаю. Внутренние враги, как говорит мой отец.

— Невозможно точно узнать, где они прячутся. «Детектив» все время указывает на их присутствие. Это не дает покоя.

— А что делается внизу? Чем занимаются парни Мясного Короля?

На треножнике около окна была установлена подзорная труба с сильными линзами. Репортер посмотрел в объектив и ответил:

— Их число увеличивается. Кажется, будто Мэнор подвергся нападению стаи саранчи. Джонни, вы только что говорили о ста тысячах человек… Так вот! Их там еще больше. Чем они занимаются? Роют траншеи, воздвигают брустверы и даже настоящие крепостные стены, за которыми творится бог весть что! По недавно проложенным железнодорожным путям непрерывно снуют поезда, они привозят продукты, воду и какие-то механизмы.

— Неужели нам оказывают честь осадой?

— Да, это очевидно. Осада, судя по всему, продлится очень долго.

— Как осада Трои[114].

— Нет! Нас же четверо! — перебил их репортер по-французски.

— Дикки, вы еще более подчеркиваете ужас нашего положения каламбуром.

— Ах так! Скажите еще, что я вступил в сговор с врагом.

Все трое разразились смехом, но он тут же замер у них на губах. С восточной стороны, на расстоянии не более ста метров, внезапно возникло гигантское облако зеленоватого дыма. Затем из-под земли вырвалось зеленоватое пламя. Грянул сильнейший взрыв. Все затряслось, задрожало, зашаталось, и летевшие с неслыханной силой осколки тяжело упали у основания Мэнора. В этот момент в зал с озабоченным видом вошел Мясной Король. Его лицо было мертвенно-бледным. Увидев дочь и молодых людей, еще не пришедших в себя от изумления, он подошел к окну и тотчас заметил огромную яму, над которой вились зеленоватые клубы дыма.

— Мина! — сказал он глухим голосом. — Да, мина, напичканная взрывчатым веществом.

— Это ответ на мое предостережение! — всплеснул руками Жан Рено.

— Еще один Greased Thunder, — добавил репортер.

Маленькая Королева нахмурила бровки и прошептала:

— Наверное, они хотят показать нам, что могут заминировать Мэнор, чтобы потом диктовать свои условия.

— Клянусь Господом! Это мы еще посмотрим, — злобно проворчал Мясной Король.

Несмотря на ликующие возгласы и угрозы, доносившиеся снизу, он добавил:

— Мистер Жан Рено, вы обладаете потрясающим секретом разрушения. В ответ на их удар молнии дайте хороший разряд вашего грома. Они увидят, что мы сильнее! Вам стоит только шевельнуть пальцем. Ну же! Давайте! Вызовите бурю, которая раздавит этих проклятых бунтарей, как насекомых!

— Отец! Смотрите, отец! Аэростат! — воскликнула мисс Эллен, прерывая Мясного Короля. — Смотрите, он медленно поднимается. Его нос направлен в нашу сторону. Он приближается!

Действительно, из вражеского стана поднялся воздушный корабль средних размеров. Красивого жемчужно-серого цвета, превосходно оснащенный, он маневрировал с потрясающей точностью. В трехстах метрах он остановился, и в ту же минуту под ним развернулся большой белый флаг.

— Я же вам говорила! — воскликнула Маленькая Королева. — Белое знамя! Это парламентеры.

— Наглецы! — проворчал Мясной Король. — Думая, что мы здесь одни, они уже считают себя победителями! Пока мистер Жан Рено готовит для них сюрприз, я вышибу дух из этого разбойника. У меня наверху, слава Богу, еще есть пушки в хорошем состоянии. Сейчас мы посмеемся!

— Отец! Отец! Не делайте этого!

— Почему же, можно узнать?

— Во-первых, потому что парламентеры неприкосновенны. Во-вторых, потому что я хочу их увидеть. И в-третьих, потому что я прошу вас дать мне возможность общаться с ними без помех.

Не дожидаясь ответа отца, девушка выглянула из окна и принялась размахивать платком в знак согласия и мира. Мясной Король выругался, но протестовать не стал.

Очень медленно, принимая меры предосторожности, дирижабль вновь двинулся вперед. Вскоре он коснулся носом зубчатой стены Мэнора. Затем аэростат замедлил ход, повернулся боком и завис, слегка покачиваясь, прямо у того окна, где находились четверо осажденных. Люк во всю ширь открылся, и в проеме показалось восхитительное женское лицо. Сердце репортера вдруг так сильно забилось, что бедняга чуть не задохнулся. Дикки узнал докторшу. Дрожа от волнения, не находя слов, Дикки с почтительным уважением ей поклонился, сопроводив поклон взглядом, в который он вложил всю душу. Жан Рено поприветствовал девушку с признательностью друга, в то время как Мясной Король метнул на врага гневный взгляд налитых кровью глаз.

Докторша заговорила красивым мелодичным голосом, и Мясного Короля буквально перекосило, когда он узнал в нем Голос Восстания.

— Я — Долли Салливан, — сказал она, обращаясь главным образом к Маленькой Королеве. — Я здесь вдвоем с механиком. Мы без оружия. Даю вам честное слово.

— Чего вы хотите? — спросила девушка.

— Поговорить наедине с мисс Эллен Шарк. И немедленно.

— Я — Эллен Шарк и готова выслушать вас.

— Спасибо. Скажите, когда мы могли бы побеседовать?

— Как можно скорее.

— Тогда прямо сейчас.

— С удовольствием. Прошу вас подлететь к террасе. Там уединенно и безопасно. А я поднимусь на лифте.

— Хорошо! Еще раз благодарю вас и повторяю: этот разговор — в ваших интересах, равно как и в наших.

Затем докторша отдала короткий приказ, винты дирижабля начали вращаться, и воздушный корабль поднялся вверх. Мисс Эллен направилась к лифту.

Несколько минут спустя обе девушки стояли лицом к лицу на разбитой террасе. Аэростат остался в пятидесяти метрах от них. Они были совершенно одни и сначала долго смотрели друг на друга. Удивительно, но в их взглядах отсутствовали гнев и ненависть, напротив, в них было любопытство и даже симпатия.

Странное дело! Несмотря на абсолютное различие их типов внешности, между девушками было что-то общее.

Высокая, стройная, светловолосая, с голубыми глазами мисс Эллен обладала тонкими чертами, присущими большинству англосаксов. Маленькая, подвижная, темноволосая, с горящим взглядом черных глаз Долли отличалась мужественной бледностью креолов. Однако кроме явного различия существовало и какое-то реальное сходство, которое внимательный наблюдатель нашел бы в отдельных чертах лиц, в некоторых жестах и даже в некоторых интонациях двух прелестных созданий.

— Значит, вы — Маленькая Королева?

— А вы — мисс Долли, врач?

— Да!

— Благородная профессия, позволяющая больше, чем какая-либо другая, творить добро, помогать несчастным, исправлять, устранять несправедливости судьбы, перевязывать раны на теле и облегчать страдания души! Прекрасная миссия, мисс Долли.

— Апостольство[115], мисс Эллен! Вечное самопожертвование и бескорыстное служение людям. Но сейчас мне придется остановиться лишь на одной из перечисленных вами гуманных целей концепции врачевания.

— Какой же, можно узнать?

— Той, что касается исправления несправедливостей. Потому что именно она привела меня сюда.

— Объяснитесь!

— Вам не кажется, что этот принцип вынуждает иногда карать преступников, а ведь любой апостол осудил бы акт возмездия?

— Да, конечно, если эти поступки отличаются свирепой жестокостью, которую возвышенные слова прощения не уменьшили бы.

— Случается на свете и такое, что невозможно простить, мисс Эллен. Преступления бывают настолько отвратительны, а жестокость достигает такого предела, что нужно быть Богом, чтобы отпустить преступнику грехи и обо всем забыть.

— Однако, мисс Долли, вам не кажется, что для возвышенных душ слова прощения гораздо более важны и сладостны, чем месть?

— Да, может быть, если виновный признает свои действия преступными и молит о милосердии. А если, напротив, он бросает вызов? Если он оскорбляет? Если он не признается в преступлениях и, более того, постоянно совершает новые?

— Тогда его нужно уничтожить.

— В этом и состоит идея грядущего возмездия! Это, как видите, не только моя доктрина, но и ваша, и всех честных людей! Тогда, перед тем как говорить об уничтожении, позвольте мне рассказать вам одну трагическую историю.

— Я слушаю вас, мисс Долли, с огромным интересом и со всей почтительностью, к которой обязывают ваши большие достоинства…

— Я недостойна таких похвал, мисс Эллен.

— Это не похвалы, а выражение искреннего уважения, мисс Долли. Но соблаговолите, наконец, рассказать вашу историю. Я уверена, что вы бы не доверили мне ее, если бы на то не было оснований.

— Может быть! Впрочем, я буду краткой. Более двадцати одного года тому назад два бедных, честолюбивых, честных, упорных и трудолюбивых друга объединились, чтобы найти удачу. Их звали Фред и Том. Два простых парня. Оба были женаты на прекрасных женщинах. Том в то время уже был отцом двух девочек, одной было два года, другая еще лежала в колыбели. Эти два человека по-братски любили друг друга, делили все пополам: нужду, работу, надежду! Между ними давно существовал договор о крепкой дружбе, любви и преданности. Однажды, после отчаянной и беспощадной борьбы, страшных мучений, тяжелых болезней, безнадежного отчаяния и жестоких разочарований, они нашли невероятно, сказочно богатую золотую жилу. Она могла принести целое состояние, а лучше сказать, осуществление самых безумных и неосуществимых мечтаний. Друзья должны были разделить это сокровище, не так ли, мисс Эллен?

— Сомневаться в этом — значит оскорбить этих отважных людей.

— Да! Страшно оскорбить. Однако Фред, воспользовавшись сном компаньона, друга, брата, убил его, чтобы украсть принадлежавшую тому часть состояния.

— Какой ужас!

— К стыду человечества, есть такие существа. Естественно, вдова и сироты убитого были одним ударом ввергнуты в самую жестокую нужду. Вскоре вдова от горя умирает, а во время бури из колыбели исчезает младенец. Что стало с ребенком — до сих пор никто не знает. Вероятно, бедняжка погибла или стала нищенкой. Старшая дочь выжила и выросла благодаря людскому милосердию. Она познала все душевные и физические страдания маленьких обездоленных сирот. Девочке не довелось испытать добрые отцовские ласки, и она не получила ни одного из нежных материнских поцелуев, что так нужны ребенку. Она жила одна, в нищете, не находя никого, кому можно было бы излить любовь и нежность, переполнявшие ее маленькое сердце. Вы понимаете, о чем я говорю, мисс Эллен? Это было заслужено?

Не в состоянии вымолвить ни слова, Маленькая Королева тяжело вздохнула и не смогла сдержать слез. Между тем докторша невозмутимо продолжала:

— Девочка много работала, испробовала все ремесла маленьких нищих сирот. Затем она была ученицей на заводе, работницей, официанткой… и еще Бог знает кем. Чего только бедняжка не испытала, прежде чем достигла независимого положения. Ее мать, умирая, рассказала одному старому другу о преступлении и назвала имя преступника. Этот друг, сам слишком бедный, чтобы обеспечить сироту всем, в чем та нуждалась, помогал ей, насколько ему позволяли средства, и никогда не терял ее из виду. Это был человек действия, один из тех вожаков толпы, что не тратят много слов и становятся мучениками во имя идеи. Он много ездил по стране, а еще больше сидел в тюрьмах. Когда девочка выросла, друг раскрыл ей во время одной из коротких встреч ужасную правду. В чем поклялась себе эта девочка, как вы думаете, мисс Эллен?

— Вероятно, она поклялась отомстить за отца?

— А вы на ее месте дали бы такую клятву, мисс Эллен? Или вы поступили бы иначе?

— Да! — уверенно ответила девушка. — Я тоже стала бы мстить!

— Хорошо. Я продолжаю. Пока дочь Тома с трудом прокладывала себе дорогу в жизни, у Фреда, убийцы, все шло очень гладко. Обладая украденными миллионами, он удвоил, утроил, увеличил в сотню раз свое состояние и стал одним из королей великой американской спекуляции. Наделенный неутомимой энергией, он был ярым карьеристом, бездушным и бессердечным ростовщиком. Расчетливый и бесчестный, он сеял на своем пути к вершине руины, отчаяние и смерть. В бешеной погоне за долларом он познал опьянение утоленной жажды, удовлетворенных амбиций и неограниченное могущество. Ему завидовали, его боялись, им восхищались, перед ним заискивали, но более всего — ненавидели.

Любопытство. Маленькой Королевы все возрастало, так же как и ее волнение. Она побледнела, дыхание у нее участилось, на лбу выступили капельки пота. Девушка съежилась и глухо прошептала:

— Дальше, мисс Долли! Что было дальше? Говорите, прошу вас!

Мисс Долли с пламенным взглядом, не менее бледная, чем ее слушательница, сделала паузу и с ужасающим спокойствием прошептала:

— Спустя двадцать три года нищая, обездоленная сирота нашла всемогущих союзников. С ними она долго преследовала преступника, и наконец минута искупления пришла. Месть будет неумолимой и безжалостной, тем более что человек, сделавший много зла, опасен для общества.

— Да! — ответила Маленькая Королева еще более глухим голосом. — Но, может быть, жертва, будучи и истицей и судьей, не сможет быть беспристрастной…

— Виновный предстанет перед трибуналом, состоящим из множества судей, умных, честных и неподкупных. Они вынесут справедливый приговор.

— О, конечно… но почему вы мне все это рассказываете, мисс Долли? — спросила Маленькая Королева. Ее побелевшие губы с трудом выговаривали слова.

— Потому что дочь убитого человека, сирота, выросшая без матери, лишенная радости и счастья, — это я, Долли Салливан.

— Ах, Боже мой!

— А убийца, палач… Вы помните, мисс Эллен, таинственное послание, то самое, что вам бросили сверху, в букете орхидей во время знаменитого банкета?

— Довольно! Довольно!

— В этом послании говорилось:

«Мисс Эллен, на каждой вашей банкноте запеклись капли крови, на каждом долларе — слезы, на каждом украшении — грязное пятно, потому что позорное состояние, которым вы владеете, нажито на крови, слезах и грязи. Сегодня ради приумножения вашего проклятого богатства гибнут мужчины, женщины и дети. Но всему приходит конец, для вора и убийцы пришла минута возмездия! Око за око». И хотя не следует обвинять отца перед его ребенком, мисс Эллен Шарк, но я все равно скажу: вор и убийца — ваш отец.

— Вы лжете! — воскликнула Эллен. Страшное и категоричное обвинение вернуло ей силы.

— Я никогда не лгу! Вот доказательства, написанные рукой моего умирающего отца. Он подписал эти разоблачительные строки своей кровью.

— Я не хочу… я не могу в это поверить.

— Как хотите! Вы отрицаете и пытаетесь оспорить очевидное. Но расплата близка, и она свершится! Речь идет не только о моем убитом и ограбленном отце. Речь идет о сотнях и тысячах жертв неутомимого, ненасытного палача. Они взывают к мести голосами вдов и сирот.

— Чего вы хотите?

— Мы требуем, чтобы виновный предстал перед судом.

— Я даже не хочу говорить об этом! Что бы ни случилось, мы будем защищаться.

— Не стройте иллюзий! Вас всего четверо, и вы окружены.

— Мы будем сопротивляться до последней капли крови!

— Почти все ваши средства атаки и защиты уничтожены! Завод — в наших руках, несмотря на электрическую бурю, которая привела к огромному числу жертв. Ваши приборы не работают, а аэростаты выведены из строя. Ваш удар грома только воробьев распугал. Вы видели, как мы на него ответили. Сейчас ведется подкоп галерей и прокладка подземных железнодорожных линий. Мы поместим туда тысячи фунтов взрывчатки. Вскоре Мэнор будет полностью заминирован и провалится в преисподнюю. Вы уже получили доказательства…

— Да! То была генеральная репетиция… Теперь я жду премьеры…

— Не пытайтесь надеяться на чудо. Сдавайтесь!

— Никогда!

— Тогда в новых страшных разрушениях вините только себя.

— Себя? Может быть… Но в первую очередь вас!

— Я мщу за моего отца!

— А я защищаю моего! Прощайте!

— Прощайте! Мы больше не увидимся.

Мисс Долли круто повернулась и быстрыми шагами пошла к аэростату, в то же самое время мисс Эллен с высоко поднятой головой решительно направилась к кабине лифта.

ГЛАВА 6

Исчезновение Мясного Короля. — Эффект, несоизмеримый с действием. — Никакой капитуляции! — Мины и бомбардировка. — Мясной Король за работой. — Первый ответ. — В кабине лифта. — Сокровище Мясного Короля. — Пушечный выстрел стоимостью в 125 тысяч франков. — Второй ответ.

Очень бледная, с твердостью во взгляде и решительной складкой между бровей, мисс Эллен возвратилась в зал. К удивлению девушки, Мясного Короля там не оказалось. Его отсутствие вызвало у девушки и беспокойство и облегчение. После ужасного обвинения, брошенного Долли Салливан, Маленькая Королева боялась вновь встретиться с отцом, не успев определить свое отношение к нему. Теперь же, не увидев Мясного Короля, она опасалась безумного шага с его стороны.

— Отец! Господа, где мой отец? — воскликнула девушка дрожащим от волнения голосом.

— После того как вы ушли, мисс Эллен, Мясной Король тоже вышел, — ответил Жан Рено. — Мы не знаем, где он.

— Странно!

— Впрочем, он вряд ли задержится, — сказал в свою очередь репортер, тщетно пытаясь ее успокоить.

Между тем Жан Рено, напуганный бледностью девушки, осторожно осведомился:

— Обстановка ухудшилась?

— Я расцениваю ее как безнадежную, — ответила Маленькая Королева прерывающимся голосом.

— Несмотря на встречу с мисс Долли Салливан?

— Особенно после этой встречи. Теперь о возможности мирного соглашения не может идти речи. Отныне между нами лежит бездонная пропасть! Над нами нависла смертельная опасность, и с каждой минутой она все ближе!

— Значит, это все-таки революция!

— Да! Революция с ее грубым, жестоким гневом, слепой ненавистью, кровавыми безумствами и, что главное, с непреодолимой силой народных масс. Ловко разжигаемые в течение многих лет злопамятность и ярость достигли предела. На этот раз они прорвались, подобно стремительному потоку, и их уже невозможно остановить. Видите, какая катастрофа! Сами вожаки, если бы и захотели, были бы бессильны!

— Такова действительно жестокая правда, — ответил задумчиво Дикки. — Профессиональные агитаторы, профсоюзные активисты, отдельные моралисты и — увы! — газеты раскалили головы несчастных добела. В конце концов, массы вышли из подчинения, и вожаки, как вы уже сказали, не могут совладать с бедствием, которое они сами так неосторожно спровоцировали.

— Тогда я не боюсь утверждать, что мисс Долли Салливан и Хэл Букер, несмотря на те неоценимые услуги, что они вам оказали, господа, являются основными зачинщиками восстания и виновниками всего произошедшего!

— Что вы говорите, мисс Эллен?! — воскликнул с жаром Дикки.

— По одной, абсолютно личной причине, из-за удовлетворения одного, законного с их точки зрения, требования, из-за цели, которую они считают священной, эти люди выступили от имени всего народа, не побоявшись принести в жертву миллионы жизней! Разве они имели право втягивать ради личных интересов всю рабочую братию в войну, не спрашивая себя даже, не будут ли эти несчастные ее первыми жертвами? Вам не кажется, что этот массовый подъем, эта лавина людей несоизмерима с серьезным уроном, причиненным одной семье? Пусть даже с преступлением, совершенным против этой семьи?

Услыхав эти слова, друзья озадаченно посмотрели на Маленькую Королеву. Страшные обвинения, выдвинутые когда-то намеками против Мясного Короля, начали приобретать в их головах более ясные очертания.

— Да, мисс Эллен, я разделяю вашу точку зрения, — серьезно сказал Жан Рено. — Мне не следует искать причину ярой ненависти, что призвала ваших рабочих к мести. Но я считаю, что последствия этой мести несоотносимы с самой причиной, поскольку жертв и разрушений слишком много.

— А вы что думаете, мистер Дикки?

— Я готов с болью в сердце повторить, что вожаков увлекло туда, куда они вовсе не хотели идти. Они, быть может, в глубине души и раскаиваются в содеянном, но никогда этого не призна́ют, да и обратной дороги у них нет.

— Вы правы. Ваш вывод совпадает с моим. Вот почему, чтобы отомстить за мисс Долли Салливан, эти одержимые хотят взять современную Бастилию в виде крепости Мэнор и убить ее защитников.

Наступила глубокая тишина, едва нарушаемая воплями разъяренной толпы, что снова и снова обрушивалась подобно гигантской волне на железобетонные стены Мэнора и тут же разбивалась о них.

Друзья молча воскресили в памяти страшное лицо Мясного Короля — бездушного спекулянта и безжалостного карьериста, презирающего людей. Этот циничный, неспособный на великодушие, сострадание или жалость человек выражал свою мораль словами: «На производстве — как на войне: всегда есть жертвы», с возмутительной бесстрастностью завоевателя заставляя гибнуть смиренных солдат современной индустрии. Обладая фантастической властью, он был горд, груб, суров и вместе с тем велик и удивителен.

«Это неизбежно должно было случиться, — подумали Дикки и Жан Рено. — Неприступный Мэнор символизирует жестокий режим правления Мясного Короля, его непоколебимую власть и скандальное богатство. Он возвышается словно дерзкий вызов всеобщему горю и отчаянию. Цитадель ненавидят так же, как и самого Мясного Короля. Потому что они похожи и дополняют друг друга. Однажды вся ненависть, вызванная жестокой борьбой за жизнь, наконец вспыхнула. Для того чтобы вызвать этот взрыв, было достаточно лишь искорки, от которой мгновенно взлетел на воздух весь пороховой склад».

Как бы дополняя их общую мысль, Жан Рено добавил:

— Впрочем, все было прекрасно подготовлено, организовано и реализовано.

— Мы ввязались в безумную и необычную войну, и теперь нам остается лишь погибнуть, — сказал Дикки. — God Lord! Какая потрясающая информация! Но, к сожалению, она безнадежно потеряна.

— Однако, господа, — прервала их с достоинством девушка, — может, вам лучше сдаться и тем самым спасти свои жизни?

Жан Рено гордо выпрямился и с жаром воскликнул:

— Вы говорите серьезно, мисс Эллен? Это было бы бесчестьем для нас! Нашим позором! Да я бы не пережил…

— Мы сгорели бы потом со стыда, — прервал его Дикки. — Да нас бы это и не спасло! Знаю я этих «старых товарищей» Мясного Короля. Не они ли хотели меня повесить на семафоре? Мы будем защищаться! У нас, как и у них, нет выбора!

Словно подчеркивая слова репортера, внезапно прогремел ужасающей силы взрыв. За ним последовала целая серия беспорядочных взрывов, сотрясших Мэнор до основания. Густое тяжелое облако зеленоватого дыма нависло над террасой и окутало верхние этажи. Снова началась воздушная бомбардировка. Внезапно оглушительный взрыв раздался где-то внизу. Затем послышался второй, третий… Такое же зеленоватое облако окутало основание крепости и истошно вопившую толпу. Мэнор заминирован! Подобно насекомым, грызущим гору, вооруженные долотами и буравами люди набросились на стену и принялись ее долбить, отбивая крошечные кусочки. Одновременно мощные толчки изнутри заставили осажденных вздрогнуть. Казалось, что удары молота по наковальне заставляют дребезжать металлические и стеклянные перегородки.

— Видите, господа, — бесстрастно сказала Маленькая Королева, — нас атакуют с трех сторон.

— Но как выбить врага изнутри? — спросил Жан Рено.

— Не рискуя попасть в моего отца…

Ее слова прервал звонок, и спокойный голос Мясного Короля произнес:

— Алло! Это вы, Эллен?

— Да, отец!

— Все в порядке! Я восстановил цепь защиты. Прибор работает. Что делать дальше? Подождите минутку. Я нахожусь в южной части. Здесь огромная трещина в стене, но ничего страшного. Главное — отбросить мятежников. Проконсультируйтесь у «детектива» насчет злоумышленников внутри Мэнора.

— Стрелка указывает на присутствие врага в северной части.

— All right! Нажмите на клавишу номер два в третьем ряду.

— Что произойдет?

— Вам будет больше нечего опасаться.

Дрожание кованого железа под стремительно наносимыми ударами усиливалось. Опасность нарастала. В эту минуту вновь раздался голос Мясного Короля. На этот раз он был более настойчивым, почти раздраженным:

— Алло! Дочка, чего вы ждете? Go! Go ahead!

Девушка подошла к клавиатуре из слоновой кости. Но ее рука задрожала, тело одеревенело, и она пролепетала:

— Я не могу! О нет! Я не могу убить!

— Будет слишком поздно! — проворчал Мясной Король. — Мистер Жан Рено, помогите ей!

Молодой человек побледнел и одним прыжком подскочил к клавиатуре. Он посмотрел на обессиленную Маленькую Королеву, нажал до упора на клавишу и воскликнул:

— Это необходимо!

В ту же минуту грохот металла разорвал внезапно воцарившуюся мучительную тишину.

— Браво! — раздался голос, вновь ставший насмешливым. — Old chums[116] канули в вечность. А вы, my lad, оказывается, замечательный парень! Может, все-таки пальнете своим Greased Thunder по воздуху?

— Невозможно доставить туда гранулы вещества, но я найду какой-нибудь выход.

— Хорошо! А пока ответьте на воздушную бомбардировку ударом пушки.

— Пушки?

— Зайдите в шахту лифта под номером семь. Под платформой находится стальной контейнер. Заставьте платформу лифта отойти вбок. В контейнере заключена очень мощная пушка. Она стоит вертикально. Очень простой механизм позволяет легко наводить ее на цель во всех направлениях. Вперед! Выполняйте свой долг! А вы, дочка, наберитесь мужества! Что касается меня, то я буду работать во имя нашего спасения.

Мистер Шарк был матерым волком, прожившим тяжелую жизнь, полную мучительной и трагической борьбы. Если бы Мэнор защищали хотя бы пятьдесят человек, восставшие никогда не смогли бы его одолеть.

— Идите, господа! — скомандовала Маленькая Королева.

С этими словами она открыла дверь в огромную комнату, служившую одновременно салоном и библиотекой. В глубине находилась другая дверь, а за ней — спальня, смежная с туалетной комнатой. Это были личные покои Мясного Короля. Затем все трое попали в просторную бронированную ротонду[117], оснащенную по окружности гигантскими металлическими панелями.

— Честное слово, — воскликнул Дикки, — чувствуешь себя на броненосце. A! God James! Сколько золота!

— Это, собственно, и есть сокровища моего отца, — равнодушно уронила Маленькая Королева. — Меня вид золота давно уже не веселит…

Действительно, комната была заполнена грудами золотых монет. Из драгоценных россыпей торчали медные лопаты. В полу были проделаны два круглых отверстия в форме люков.

— Здесь деньги сгребают лопатами и бросают в люки, через которые по наклонным плоскостям они падают в кассу, где затем распределяются по назначению, — пояснила девушка. — Но сейчас это не имеет никакого значения.

Вдруг друзья услышали щелчок, и, как по волшебству, одна из металлических панелей отошла в сторону. Сильная струя воздуха хлестнула им в лицо, а шум просто-таки оглушил. Бомбардировка с воздуха усиливалась, снаряды сыпались градом. Над их головами появилось нечто вроде гигантской дымовой трубы. Через нее был виден кусочек голубого неба.

— Лифт номер семь! — указала рукой на цифру на стене мисс Эллен.

— С контейнером, о котором шла речь, — сказал Жан Рено. — Здесь две ручки! Тащите, Дикки, платформу на себя, я буду подталкивать сзади.

В ту же минуту платформа лифта заскользила с едва заметным шорохом, и появилась короткая, широкая и приземистая пушка. Она напоминала по форме старинные орудия. Справа и слева находились ящики, содержавшие снаряды и баллоны со сжатым газом. Между тем лифт, приведенный в действие Маленькой Королевой, мало-помалу поднимался.

— Пушка готова к бою, мисс Эллен, — шутливо откозырял Жан Рено.

— Но где цель? Куда и в кого стрелять? — воскликнул Дикки.

— Посмотрите вверх, и вы сразу поймете, — ответила девушка.

К Мэнору приближался, с каждой секундой увеличиваясь, гигантский аэростат. Еще немного, и он, казалось, упадет прямо на террасу крепости.

— Давайте! Давайте же! — заорал репортер.

Жан Рено нагнулся и быстрым движением открыл клапан, который закрывал баллон. Крак! Послышался треск и свист снаряда. Однако аэростат продолжал снижаться.

— В нем дыра, и больше ничего, — сказал Жан Рено с досадой. — Можно подумать, что мы палим по киту сухим горохом.

— Идея! Быстрее! Я не хочу вам давать указания, мисс Эллен, но не могли бы вы спустить лифт?

Платформа лифта вновь коснулась пола ротонды, где были свалены в кучу золотые монеты. Дикки схватил лопату и зачерпнул огромную порцию старинных монет достоинством в 20 долларов. Затем репортер быстро заполнил деньгами жерло пушки.

— Молодец! — воскликнул Жан Рено. — Получится шрапнель!

— Выстрел из пушки будет стоить Мясному Королю сто двадцать пять тысяч франков. Но моя идея ему бы понравилась.

В это время гигантская махина крейсера, казалось, закрыла шахту лифта. Он находился уже не далее чем в ста метрах от террасы.

— Fire![118] Джонни… Fire!

Послышались ликующие крики людей, готовых высадиться на уцелевшую террасу. Их было более пятидесяти, вероятно, выбранных среди самых смелых и решительных. Услышав вопль друга, Жан Рено выполнил смертоносный маневр. С дерзостью, достойной любого янки, он до отказа открыл баллон со сжатым газом, рискуя, впрочем, взорвать всех и вся. Треск, вызванный расширением объема газа, усилился в десять раз. Но вместо знакомого свиста снаряда послышался скрежет изуродованного и выброшенного с небывалой силой металла. Выброс воздуха при этом был настолько силен, что троих новоявленных артиллеристов едва не сбило с ног.

Но то, что произошло в это время в воздухе, не поддается описанию!

— Клянусь Господом, это нужно видеть! — воскликнул, ликуя, репортер. — Go up!.. If you please[119], мисс Эллен!.. Go up!

Лифт мгновенно поднялся на террасу, заполненную обломками. Жан Рено в полном восторге, несмотря на свои протесты филантропа, не мог не зааплодировать.

— Клянусь Святой Барбарой, покровительницей канониров у меня на родине, вы совершили что-то страшное, мой друг.

— Страшное, но необходимое.

— Бедняги, — вздохнула Маленькая Королева, отводя глаза.

Посланный наугад, без прицела, дьявольский выстрел шрапнелью пришелся в самый центр дирижабля. Град из металлических кружочков, брошенных со страшной силой, подействовал как заряд свинцовой охотничьей картечи. В ту минуту, когда необычные снаряды попали в дирижабль, их разброс составлял 5 метров. Резкий удар двадцатидолларовых монет буквально разворотил корабль. Теперь от Короля Воздуха остались лишь жалкие лохмотья. Его изуродованная оболочка превратилась в обрывки, откуда стали тотчас же вытекать потоки газа. Из разбитой кабины падали приборы, оружие и человеческие тела. Толпа ликовавших у стен Мэнора людей замолкла, внезапно охваченная ужасом. Выпучив от страха глаза и сжав беспомощно кулаки, они следили за катастрофой. Страшное безмолвие нарушилось отчаянными криками. Их издавали несчастные жертвы. Они доносились из жалкой развалины, что летела вниз. Остатки дирижабля несколько раз перевернулись в воздухе, едва не упали на террасу, но скользнули вдоль стены и тяжело рухнули на землю.

— Бог знает, что я только не делала, чтобы избежать этого кошмара, — прошептала мисс Эллен, вытирая слезы. — Пусть Господь нас простит!

Друзья вышли на террасу.

— Катастрофа! — воскликнул репортер. — Какой кошмар! Смотрите, Джонни, каковы последствия ужасной воздушной бомбардировки!

— Сейчас они перестали нас бомбить… Вероятно, это делалось только для того, чтобы прикрыть высадку.

— Я тоже так думаю!

— Они решили, что мы безоружны. Это жестокий, но поучительный урок для них. Мы получили несколько часов передышки.

— К несчастью, наступает ночь, а у нас есть все основания опасаться темноты.

— Я тоже так думаю, мой дорогой Дикки, и хочу добавить: берегись ночного нападения!

ГЛАВА 7

Консервы из Флэштауна. — Мясной Король снова действует. — Расчистка. — Жана Рено мучают угрызения совести. — Нежное пожатие руки. — Последние выстрелы пушки. — Точное попадание. — Убитые. — Сильное беспокойство. — Решение Жана Рено. — Исчезновение фотофонодинамика. — Замурованные.

Ночь наступила быстро, окутав мглой страшную картину. Что ждало этой трагической ночью троих осажденных, затерявшихся среди руин гигантской крепости, которая медленно, но неумолимо продолжала разрушаться: Впрочем, люди не чувствовали усталости или слабости. Решительные и бесстрашные, они готовились к новой яростной схватке.

Решив перекусить, Дикки открыл консервные банки с красивыми этикетками, рекламировавшими первоклассный продукт, изготовленный во Флэштауне. Все трое с большим аппетитом принялись поглощать съестные припасы Мясного Короля.

— Восхитительно! — воскликнул оптимистически настроенный репортер. — Неужели из-за этих консервов и произошло первое восстание? Невероятно! Никогда не ел ничего вкуснее! Что же в них пришлось не по нраву жителям Флэштауна?

— Это наши собственные запасы, — сказала с меланхоличной улыбкой Маленькая Королева. — Как вы понимаете, они самого высокого качества. Специальный заказ…

— Yes! Лучшие марки для стола их величеств.

— Свергнутых величеств! Мой бедный отец лишился даже скромной чашки молока, которая была ему просто необходима…

— Между нами говоря, мисс Эллен, не стоит жалеть вашего отца, если в его распоряжении в любых количествах эта амброзия в банке. Но хватит болтать! Шум снова усилился. Судя по всему, old chums хотят подкинуть нам работенку.

— Господа, или я очень ошибаюсь, или нам придется выдержать массированную атаку.

— Что же, мисс Эллен, будем защищаться! — воскликнул Жан Рено.

— Сейчас больше, чем когда-либо, я собираюсь защищаться. Для этого нужно разделить наши силы.

— Мы составим три армейские группировки.

— Тогда я остаюсь здесь, чтобы держать связь с отцом, нашим главнокомандующим.

— Хорошо! А что делать мне? — спросил репортер.

— Вы отправитесь на террасу и будете дежурить около пушки.

— И стрелять по воздушному флоту.

— Решено!

— Что касается вас, мистер Жан Рено, то вы останетесь в бронированной ротонде, чтобы поддерживать артиллерию.

— Замечательно! Но там темно, как в чулане.

— По мере необходимости будете светить себе электрическим фонарем. Постарайтесь как можно реже его зажигать.

— Правильно! Я думаю, этого будет достаточно, чтобы маневрировать, не привлекая внимания и не указывая на наше присутствие.

— Кроме того, я рассчитываю на отца! Вероятно, он собирается применить неизвестные мне таинственные приборы.

По удивительному совпадению зазвонил звонок.

— Алло! Это вы, моя девочка?

— Да, отец. Как вы?

— Неплохо. Знаете, борьба — это моя жизнь! Вы отлично обезвредили крейсер… Молодцы! Но время поджимает. Ах, если бы меня не предали инженеры! Тогда бы мы точно одержали победу!

— Как? И они тоже?

— Они сломали электродинамические аппараты, устройство которых известно только им одним. Но они уже заплатили за свое вероломство. Притворившись, что ведут бой со своего поста, инженеры объединились со злоумышленниками, что находятся внутри крепости. Впрочем, они просчитались. Я только что нашел их трупы в коридоре, ведущем во внутренние помещения. Теперь нужно действовать. Мистер Жан Рено!

— Я к вашим услугам, мистер Шарк!

— Вы сказали, что ваш прибор функционирует даже при свете звезд.

— Да. Этого света достаточно, чтобы привести его в действие.

— Отлично! Используя Greased Thunder, очистите подступы к Мэнору. Давайте! На крупные беды — решительные меры. Теперь наша жизнь в ваших руках.

Молодой человек побледнел, его голос задрожал, и, глядя на Маленькую Королеву, он пролепетал:

— Но ведь один удар Greased Thunder убьет тысячи людей… Они будут уничтожены мной… Горы трупов… Моя душа восстает даже при одной мысли об этом.

— Алло! Чего вы ждете? — недовольно спросил Мясной Король.

— Мисс Эллен! Одно слово… Я вас умоляю! Вы можете это сделать?

Девушка твердо ответила:

— Нет!

— А вы, Дикки?

— Да! Вас никогда не привязывали за шею железной цепью. Вы не были среди одержимых яростью людей. Точно таких же, как и те, что стоят под стенами Мэнора, можете мне поверить. Они не грозили разорвать вас на части. Вы не испытали предсмертные муки в предчувствии страшной смерти, уготованной мне этими бандитами. С того дня в моем сердце появились презрение и ненависть к этой гнусной, подлой и жестокой толпе, к этому скоплению озверевших людей, жаждущих пыток, крови и смерти. By Jove! Были минуты, когда я чувствовал в себе душу римского императора… или янки.

— Вы, Дикки! Неужели это говорите вы? Человек благородный и великодушный!

Репортер резко оборвал его:

— Неужели вы настолько слепы, чтобы не видеть, что нас ждет смерть и дикие пытки перед казнью. Крики этих варваров напоминают вой людоедов при дележке добычи. Только по ним можно судить о том, что с нами будет. Непоследовательный филантроп, не вы ли их обстреляли только что? Вспомните долларовую шрапнель.

— Дикки! Неужели вы смогли бы направить на них молнию, чтобы разом всех уничтожить?

В ту же минуту раздался голос Мясного Короля:

— Да замолчите же вы, мокрые курицы! Вы кудахчете вместо того, чтобы действовать. Вы не мужчины! Я сам сделаю все, что требуется! Черт меня побери, если я не спасу вас, несмотря ни на что!

— По местам, господа! — скомандовала Маленькая Королева. — Выполним свой долг!

Она крепко пожала каждому из молодых людей руку, и вдруг Жану Рено показалось, что ее пожатие было более нежным и продолжительным, чем того требовали приличия. Теряя голову, еще не смея поверить в свое счастье, молодой человек с восхищением посмотрел на девушку. Ему не хотелось отпускать руку мисс Эллен, а она, впрочем, и не собиралась ее отдернуть. Девушка не сводила с него глаз, и в ее взгляде появилось какое-то новое выражение. Что-то бесконечно нежное и мягкое таилось в этом взгляде. Немую ласку, глубокую привязанность и сожаление излучали глаза Эллен, в которых отражалась ее душа. Будучи человеком мужественным, но в то же время робким, Жан Рено никогда бы не осмелился признаться мисс Эллен в любви, той любви, что переполняла его сердце и побуждала к действию. Осознание общей опасности и неограниченная преданность Жана Рено мало-помалу установили между ним и девушкой глубокую душевную близость. Маленькая Королева сумела прочесть, как в открытой книге, все, что таилось в отважном, честном, преданном и добром сердце молодого человека. Впрочем, она не была бы женщиной, если бы давно не догадалась о секрете своего бескорыстного и внимательного друга. Дрожа и волнуясь, с бешено бьющимся сердцем, он наклонился к руке мисс Эллен, коснулся ее губами и отправился навстречу смертельной опасности.

Слыша, как стучат каблучки девушки по железному полу, опьяненный мимолетным, но огромным счастьем, он тихо сказал себе:

— Боже мой! Слава тебе, Господи! Она меня любит! Я хочу жить… Жить, чтобы спасти ее.

Между тем атака началась. Враг, в распоряжении которого было большое количество взрывчатки, разбрасывал ее с неслыханной щедростью. Кроме того, противник имел преимущество в численности, и огромное преимущество.

И вот, благодаря прочности и высоте Мэнора, произошло событие действительно ошеломляющее — четыре человека пытались остановить огромную армию. По темному, усеянному звездами небосводу быстро двигались яркие огни. Перекрещиваясь, они чертили в небе гигантские огненные знаки. Это был воздушный флот! Дикки направлял наугад пневматическую пушку и безостановочно стрелял. Впрочем, наверняка безрезультатно. Он тщетно набивал орудие золотыми двадцатками. Цель находилась слишком высоко, чтобы шрапнель давала эффект. Спотыкаясь о горы разбросанных по полу монет, к Дикки присоединился Жан Рено. Лихорадочно маневрируя орудием, репортер воскликнул:

— Эй, филантроп, вы собираетесь, наконец, избавить нас от этих мерзавцев!

Будто очнувшись ото сна, Жан Рено вздрогнул и глухим голосом ответил:

— Купить счастье по такой цене!

— Ну же, Джонни! Чего вы ждете? Петлю себе на шею… мне?.. Мисс Эллен?

— Нужно решиться, Дикки! Действительно! Нужно! Да, вы правы, я подчиняюсь.

— God Lord! Пока еще не слишком поздно! Смотрите, огни приближаются… Снаряды падают градом! By James! Какой адский грохот! Моя бедная пушка не выдерживает! Господи! Что там еще? Неужели мы слишком долго ждали? Ложись! Ложись!

Один из снарядов, которые решетили террасу, пройдя через вертикальную шахту лифта, попал прямо в пушку. Это было то, что артиллеристы называют точным попаданием. Снаряд тотчас взорвался. Взметнулось зеленоватое пламя, и во все стороны так и брызнули осколки. Друзья инстинктивно бросились на пол, но было уже поздно. Взрывная волна разбросала их в разные стороны, и они остались лежать без движения в полной темноте.

В это время снаружи радостные крики извещали о легкой победе. Теперь враг мог высадить десант. После того как терраса была беспрепятственно захвачена, началась агония крепости. Прошло десять минут, а друзья все еще не подавали признаков жизни. Погибли они или всего лишь потеряли сознание? Неизвестно! Прошло еще пять минут. Мисс Эллен от волнения не могла найти себе места. Ее тревога с каждой минутой нарастала. Приняв решение в конце концов выяснить, что происходит, девушка поднялась и открыла дверь. В ту же секунду у нее вырвался страшный крик. Взору Эллен предстала страшная картина: около полуоткрытой двери, залитые электрическим светом, неподвижно лежали, вытянувшись, тела ее дорогих друзей. При виде этого зрелища девушке показалось, что мир вокруг нее рушится. Она упала на колени, приподняла голову Жана Рено и зарыдала:

— Жан! О Жан! Мой дорогой друг! Я этого не переживу!

Между тем репортер очнулся. Он быстро открыл глаза и попытался приподняться на локте, снова упал, оперся об пол и в конце концов сел на корточки. Растерянный, с трудом вспоминая, что произошло, он увидел лежавшего на полу бледного и неподвижного Джонни, а рядом склонившуюся над ним горько плакавшую Эллен. Собравшись с силами, Дикки поднялся, наконец, на ноги и прошептал:

— Мисс Эллен, мужайтесь! Таких парней, как мы, не убивают…

— Дикки, мой добрый Дикки! Смотрите, он не дышит!

— Надейтесь! Видите, я же очнулся!

Человек энергичный и находчивый, он наклонился над другом, быстро разорвал тесный воротничок рубашки, расстегнул жилет и наткнулся на большой металлический осколок. Туго набитый бумажник помешал ему пройти дальше.

— Ах вот в чем дело! — сказал Дикки, облегченно вздохнув. — Солидный осколок снаряда угодил бы прямо в область сердца. Смотрите, как пострадал бумажник. Еще немного, и бедный Джонни был бы убит. Но какой страшный удар!

Позабыв о себе, внимательный и преданный Дикки ощупал грудь друга и добавил:

— Мисс Эллен! Не могли бы вы брызнуть ему в лицо водой? Осторожно придерживайте его…

Раненый еле заметно вздрогнул и понемногу стал открывать глаза.

— Смотрите, дорогая мисс Эллен! Смотрите!

— Он жив! Слава Богу! — воскликнула девушка, переходя внезапно от самого жестокого отчаяния к самой бурной радости.

Восторженно улыбаясь, Жан Рено прошептал, с трудом выговаривая побелевшими губами, дорогое его сердцу имя:

— Эллен! О милая Эллен… Я не надеялся вас вновь увидеть.

Сверху, а потом и снизу через открытые окна донеслись возгласы толпы и звуки взрывов, заглушившие слова Жана Рено. Молодой человек безуспешно попытался подняться.

— Я помню снаряд, затем удар, — сказал он уже окрепшим голосом. — Лифт с распахнутой кабиной… Большие панели подняты… Враги проникли сюда!

— Ах! Боже мой! Я и забыл об этом! — вскричал репортер.

— Мы думали только о вас! — лепетала Маленькая Королева, не сводя прекрасных глаз с Жана Рено.

— Нужно их найти, опустить панели, спустить вниз лифт, если, конечно, у нас еще есть время. Кроме того, мне хотелось бы знать, каким образом, потеряв сознание около пушки, мы оказались здесь.

— Да, это действительно странно! Кому-то понадобилось нас сюда притащить, — ошеломленно заключил Дикки.

Между тем Жан Рено несмотря на слабость, отлично все помнил и продолжал:

— Теперь, что бы там ни было, больше никаких колебаний! Я хочу послушаться Мясного Короля, одним ударом подавить революцию и вырвать вас отсюда! Я устрою катастрофу, потому что хочу, чтобы вы остались в живых.

Пока он говорил, ему удалось наконец подняться. По привычке Жан Рено машинально поднес руку к сумке, и тотчас с его губ сорвался крик отчаяния. Бесценная сумка, с которой он никогда не расставался и где хранилось последнее средство осажденных, исчезла!

— Проклятие! Теперь мы безоружны, беспомощны и находимся во власти кровожадных зверей. Я опоздал!

— Но, дорогой Джонни, ваша сумка должна была пропасть в тот момент, когда мы лежали без сознания, — заметил репортер. — Значит, вероятно, она осталась там, в бронированной ротонде. Я в этом уверен. Через минуту я ее принесу.

— Я с вами!

— В таком состоянии?

— Если очень хочется, но нельзя — то можно… Я пойду. Вы не против, мисс Эллен?

— Я тоже пойду с вами! — твердо сказала девушка. — Впрочем, мы не должны больше расставаться, что бы ни случилось!

Через дверь, оставшуюся полуоткрытой, Дикки первым проник в очень широкий коридор. Его длина составляла примерно двадцать пять метров. Обычно коридор освещался электрическим светом, но сейчас почему-то оба светильника, один из которых располагался в центре, а другой — на выходе, были потушены. Тем не менее Дикки, не колеблясь, двинулся в темноту, сгущавшуюся по мере удаления от двери. Репортер сделал десять шагов с вытянутыми вперед руками и вдруг столкнулся с преградой, полностью закрывавшей проход.

— Стойте! Стойте! — закричал Дикки, ощупывая преграду. — Что за идиотизм! Полный идиотизм! Нам мешает пройти какая-то чертовщина! Ни одной щели! Гладкая стена! Монолит! Дальше дороги нет!

— Но кто и как сумел перекрыть коридор? Фантастика!

Дикки стукнул кулаком и ногой по гладкой, как металлическая панель, стене — никакого эффекта. Раздался глухой звук, без какого-либо резонанса.

— Невозможно пройти, — сказал ошеломленно репортер. — Даже мина или пушка не могли бы пробить здесь брешь.

— Как вы только что сказали, мой друг, это идиотизм! Однако мы столкнулись с необъяснимым фактом. Итак, я больше никогда не найду свой аппарат. Нас может спасти только чудо, иначе все кончено.

— Нам остается только одно, — грустно заключила девушка, — вернуться туда, откуда мы пришли, и ждать конца.

Они снова оказались в покоях, где обрели относительную безопасность. Но, увы! Надолго ли? На несколько минут, несколько часов? Возможно, только на ночь. Кто знает! Впрочем, у них не было ни минуты передышки от ужасающего грохота атаки. Крики восставших безостановочно нарастали, сопровождаясь взрывами, которые заставляли Мэнор содрогаться до основания. Повсюду с грохотом падали, подскакивая, камни. Тонны обломков летели в бездну под аккомпанемент оглушительного «Ура!». Сколько переживаний для троих несчастных, приговоренных к пытке пассивного ожидания! Как страшно чувствовать себя безоружными, беспомощными и беззащитными! Быть словно скованными невидимыми узами, не позволяющими бороться, сдерживающими отчаянные порывы и не дающими спастись бегством! Это длилось всю ночь, пока чудовищной силы взрыв не приветствовал восход солнца, чьи яркие лучи осветили неописуемую сцену.

ГЛАВА 8

Катастрофа. — Конец. — Возвращение Мясного Короля. — Среди руин. — В центре Мэнора. — Восемьдесят пять железных ступеней. — Радостное изумление. — Аэростат! — Предусмотрительность Мясного Короля. — Бегство и отчаяние. — Взрыв. — Вихрь. — Враг. — Поломка. — На земле. — Неожиданная встреча.

Услышав звук взрыва, Дикки вскочил, подбежал к окну и увидел, что стекло сильно потрескалось.

— Джонни, вы слышали! — воскликнул он.

— Да! Взрыв такой силы, что чуть не вытряхнуло душу! Всколыхнувший воздух страшный удар! Я узнал его. Это…

— By Jove! Это грохот Greased Thunder.

— Увы! Мой аппарат не был потерян, его у меня украли.

— Однако, мой дорогой Джонни, никто, насколько я знаю, не умеет им пользоваться, не знает его свойств и еще меньше — его принцип действия.

— Кроме одного человека… В Каменном Мешке я пользовался Greased Thunder в присутствии Хэла Букера. Он видел, что я делал, когда разрушал стену.

— Вы думаете, что Greased Thunder в его руках?

— Боюсь, что да.

— Тогда это самое страшное, что могло случиться, потому что руководитель Рыцарей Труда нас не пощадит. Хотя, возможно, аппаратом завладел кто-то другой.

— Что вы хотите этим сказать, мой дорогой друг?

— Другим, кого я подозреваю, может быть…

— Кто?

В эту минуту взрыв новой силы заглушил голос репортера. Удар был настолько силен, что девушку и ее товарищей сбило с ног. Мебель в покоях затрещала, развалилась и рухнула. Казалось, еще немного, и эта часть Мэнора разрушится, заживо похоронив людей под горой обломков. Маленькая Королева и ее друзья понимали, что бегство невозможно, поскольку все пути к отступлению отрезаны. К тому же куда идти? Где спрятаться? Что предпринять, чтобы избежать смерти? Мисс Эллен вскрикнула от ужаса и прижалась к Жану Рено, смотревшему на нее с невыразимой любовью и нежностью.

Теперь Мэнор выглядел одновременно удручающе и страшно. Четыре угловые башни, те, что прежде как будто бросали вызов атаке, обрушились. Сверху донизу цитадель избороздили глубокие трещины. Вокруг крепости лежали груды обломков, словно осколки скал, вырванные землетрясением или мощным извержением вулкана. Везде виднелись многочисленные выбоины от взрывов, а на железобетоне проступали черные и зеленые пятна. На северном и южном фасадах Мэнора части стен обвалились большими кусками, и из них торчали остатки скрученного металлического остова, словно кости скелета мифического левиафана[120]. Разрушение цитадели не прекращалось ни на секунду. Затем неожиданно наступили минуты затишья, похожие на ту мучительную тишину, что иногда устанавливается в самый разгар грозы.

Взрывы прекратились, дым рассеялся, но крики восставших усилились. Начался штурм крепости! Тысячи и тысячи людей, словно безумные, лезли на обломки, цеплялись за выступы, взбирались на глыбы, и все это напоминало миграцию насекомых, которые непрерывно движутся к вершине. Вскоре груды руин стали черными от смешения лиц, рук, ног и тел. Между тем восставшие поднимались все выше и выше. Первые этажи и то, что осталось от центральной части, были захвачены. Люди методично разрушали все, что пощадили взрывы. Это было целенаправленное уничтожение того, что когда-то называлось Флэшмэнором — индустриальным дворцом и одновременно городом, неприступным жилищем владельца Флэштауна.

Мисс Эллен, Дикки и Джонни почувствовали, что это конец.

— Неужели никто не придет нам на помощь?! — воскликнула девушка. — Можно подумать, что мы живем в дикой стране — в центре Австралии или Африки, — а не в могущественном государстве, граждане которого гордо называют себя первой нацией в мире!

— Мисс Эллен, Мясной Король по доброй воле поставил себя вне закона, — сказал репортер. — Он провозгласил себя главой государства и отказался от помощи американской нации, а в ответ она сегодня его игнорирует или делает вид, что игнорирует. Кроме того, он был слишком могущественным, поэтому вчерашние льстецы будут только рады его падению. Они только и ждут того часа, когда можно будет без особого риска поживиться остатками его империи!

В эту минуту дверь в зал отворилась, и голос Мясного Короля произнес:

— Хорошо сказано, мой мальчик! Но мое падение наделает много шума. Оно потащит за собой и тех, кто будет настолько безумен, что осмелится его вызвать, и тех, кто будет ему радоваться. Вот увидите.

— Отец! Ах, отец! Наконец-то вы вернулись!

Действительно, это был Мясной Король, окровавленный, истощенный, но все еще грозный, словно живое олицетворение яростной борьбы. Что делал в течение 48 часов этот поверженный гигант, чья агония приберегла, вероятно, для его врагов страшные сюрпризы?

— Идемте со мной, дочка. И вы тоже, друзья, сохранившие нам верность в смертный час! — сказал с достоинством мистер Шарк.

С этими словами он вытащил из кармана маленький электрический фонарик, брызнувший яркой полосой света, и вышел из зала в сопровождении мисс Эллен, Жана Рено и Дикки. Они пошли по коридору с низким сводом. Казалось, он почти не пострадал от взрывов. Минут через десять Мясной Король повернул направо и стал двигаться с большой осторожностью. Затем он остановился около круглой дыры в полу, по форме напоминавшей колодец. Здесь мистер Шарк повернулся к дочери и тихо сказал:

— Эллен, дитя мое, вы ловкая и сильная. Вам незнакомо головокружение, поэтому вы не побоитесь отвесного спуска вниз по железным скобам.

— Дорогой отец, я стала закаленной спортсменкой благодаря вам. Скажите, что нужно делать, и я без колебаний выполню любой приказ.

— Хорошо, дитя мое. Я знаю, вы человек решительный, и рассчитываю на вас. Впрочем, ваша судьба теперь зависит только от вашего личного мужества. Вы должны делать то, что буду делать я.

Сказав это, Мясной Король прицепил к одной из пуговиц пиджака фонарь и приблизился к краю колодца. Затем он нащупал ногами невидимые ступеньки и добавил:

— Здесь точно восемьдесят пять ступенек. Следуйте за мной и не забывайте о том, что малейшее проявление слабодушия повлечет за собой падение, что неминуемо окончится смертью.

С этими словами он начал хладнокровно спускаться в бездну.

— Не беспокойтесь за меня, папочка, — прошептала Маленькая Королева в тот момент, когда он исчез во тьме.

Девушка в свою очередь наклонилась над металлическим краем колодца и шаг за шагом решительно стала спускаться вниз. Жан Рено со сжавшимся сердцем в тревоге наблюдал за ее изящным силуэтом, который красиво вырисовывался в зыбком свете электрического фонаря.

— Теперь ваша очередь, мистер Джонни! — крикнула задорно девушка. — Спускайтесь! Это просто!

Жан Рено также нащупал ступеньку и сказал:

— И вы, Дикки, go! Go down!

— Да-да!

Изнурительный спуск проходил в полном молчании, методично и медленно. Инстинктивно каждый считал в уме ступени. В темноте вертикального коридора, образованного огромной трубой, было слышно лишь дыхание, которое мало-помалу учащалось. Минуты текли. Пальцы рук с трудом сжимали металлические перекладины, ноги дрожали, плечи немели, но все держались бодро и двигались энергично. Шестьдесят пять… восемьдесят… и наконец восемьдесят пять!

— Вот мы и добрались! — сказал Мясной Король со вздохом облегчения. — Вы не слишком устали, дитя мое?

— Совсем нет, dear папочка! Если было бы нужно, я повторила бы движение снизу вверх.

— В таком случае вы — настоящий герой! Само олицетворение отваги!

Четверо беглецов оказались на просторной лестнице, напротив находилась вращающаяся вокруг оси дверь. Мясной Король нажал на пружину и, как в сказке, дверь бесшумно отворилась. В ту же минуту Эллен испустила крик, и в этом крике смешались удивление, восхищение и радость. Ошеломленные молодые люди тоже изумленно вскрикнули. Перед ними был просторный зал, похожий на зал для просмотров. Он освещался огромной электрической лампой, расположенной на потолке. В центре зала находился аэростат. Красавец дирижабль, выкрашенный в красивый бледно-голубой цвет, восхитительно смотрелся под ярким электрическим светом. Средних, скорее даже маленьких размеров, он казался чудом аэронавтики и создавал удивительное впечатление элегантности и надежности. Настоящий воздушный торпедоносец, он, как можно догадаться, был быстрым как молния! Должно быть, он обладал потрясающей маневренностью. Кроме дирижабля, в огромном, походившем на храм зале ничего больше не было. Серые матовые стены зала не имели ни углублений, ни украшений, ни выходов, словно всем пожертвовали ради самого истребителя.

Разинув рот от восхищения, девушка и два ее спутника разглядывали воздушный корабль, в то время как у Мясного Короля на бледных губах проскользнуло подобие грустной и ироничной улыбки. Эллен бросилась к отцу, прижалась к нему и сказала:

— Ах, дорогой папочка, вы — чародей, волшебник!

— Вы мне льстите, дорогое дитя. Я вовсе этого не заслуживаю. Просто-напросто я добрый малый, очень недоверчивый и довольно осторожный. Недоверчивый, потому что предвидел предательство моих парней, а осторожный — потому что предотвратил последствия их предательства.

— Именно поэтому здесь находится этот превосходный крейсер?

— Да! Этот шедевр Бэрроу и Кука должен помочь нам скрыться.

— Значит, мы спасены? О отец! Как я счастлива! Подумать только! Ускользнуть от этих монстров! Больше не чувствовать страшной угрозы, которая вот уже несколько дней висит над нами! Вновь насладиться жизнью, когда, казалось бы, все надежды потеряны! О отец! Отец! Ваша дочь вас очень любит и от всего сердца благодарит!

— Эти слова меня радуют, дочка, — ласково ответил Мясной Король, и его налитые кровью глаза вдруг увлажнились. — Но, для того чтобы мое счастье было полным, нужно, чтобы вы как можно быстрее выбрались отсюда.

— Кстати, как же отсюда сбежать?

— Сейчас увидите. Побег не займет много времени. Но, несмотря на могильную тишину, заставляющую нас забыть об опасности, не стоит терять времени.

— Верно! За этими стенами не слышно шума снаружи. Кажется, будто мы находимся в глубине какого-то таинственного подземелья.

— Мы — под землей, на глубине ста футов. Это убежище через несколько мгновений станет последним укрытием от ударов восстания.

Мясной Король открыл дверь в кабину дирижабля, наспех осмотрел приборы и сказал:

— Крейсер готов к отправлению. Возможно, путешествие продлится долго. Кто знает, не правда ли! На борту дирижабля находятся продукты, вода, оружие, боеприпасы и значительный запас сжатого газа для нормальной работы двигателя. Кроме того, вы найдете там большой ящик, ключ от которого я вам вручаю. В этом ящике содержится самое ценное, что у нас есть. Берегите его!

— Отец, вы говорите с нами так, будто мы видимся в последний раз. Но раз мы улетаем все…

— Со мной может произойти все что угодно, — перебил девушку Мясной Король. — Поэтому самая элементарная предосторожность заставляет меня все предвидеть. Мистер Дикки, располагайтесь за штурвалом.

— Отец, а вы?

— Я должен распахнуть дверь. Этой ночью я заставил ее функционировать, и она вела себя чудесно. Держитесь крепче. Панель останется открытой. Через несколько минут я поднимусь на борт.

Мясной Король нажал на рычаг, раздался щелчок, панель перед кораблем заскользила, прогнулась и рухнула. На месте серой стены образовалось огромное отверстие, через которое ворвались потоки солнечного света и донесся невыносимый шум восстания. Уже ничему не удивляясь, мисс Эллен взялась за рычаг и воскликнула:

— Идите сюда, отец! Быстрее! Идите к нам!

Но, вместо того чтобы подняться на борт дирижабля, Мясной Король с силой захлопнул дверцу крейсера и в несколько прыжков бросился назад.

— Отец! Отец! Я тоже не поеду! Что вы делаете? Я хочу…

Свист и щелканье, производимые при расширении сжатого газа, прервали ее слова. Это был характерный, совсем особенный шум, что бывает при пуске торпеды. Вероятно, приведенный в действие аналогичным механизмом, аэростат с неслыханной силой был выброшен наружу через зияющее отверстие. Все длилось не более четырех секунд! Падение дверей, закрытие дверцы люка, последний маневр Мясного Короля… да, всего четыре секунды! Крейсер устремился вверх, в гущу воздушных слоев, словно торпеда под воду, прошел словно болид над бесноватыми молодчиками, проскользнул сквозь зеленоватый дым и одним махом преодолел добрую полумилю. Ничто больше не могло остановить его движение, сообщенное воздушным залпом, превратившим аэростат в настоящий снаряд. Мисс Эллен испустила страшный крик:

— Отец! Отец! Ах, Боже мой! Что вы сделали?!

Несчастное дитя! Она страшилась ужасной правды, боялась осознать, что произошло! Она, как никто другой, знала Мясного Короля. Задетый в своей неизмеримой гордости, особенно в тот момент, когда рушится дело всей его жизни, он не захотел пережить свое падение. Тогда мистер Шарк принял страшное решение — погибнуть под обломками крепости. Эти мысли стрелой пронеслись в голове Маленькой Королевы, и, не посоветовавшись со своими товарищами, она скомандовала:

— Мистер Дикки! Поворачивайте назад. Мы возвращаемся в Мэнор. Нужно любой ценой спасти отца. Любой ценой! Даже вопреки его желанию!

— Хорошо, мисс Эллен! — воскликнули в один голос молодые люди.

— Можете на нас рассчитывать!

Пока репортер поворачивал штурвал, мисс Эллен с силой нажала на пусковой рычаг. Этим движением она скинула гигантский балласт, прикрепленный к кабине. В ту же минуту освобожденный аэростат взмыл вверх, влекомый непреодолимой подъемной силой. Одновременно один из дирижаблей, что планировали над Мэнором, отделился от остальных и бросился за ним в погоню. Вероятно, преследователи решили, что внутри крейсера находится Мясной Король, и хотели любой ценой поймать беглеца.

Внезапно короткая вспышка белого пламени с синими отблесками озарила руины Мэнора и нахлынувшую на них толпу восставших. Беглецы увидели, как огромная железобетонная масса рушится, оседает вниз, а затем рассыпается на части, и во все стороны летят обломки, словно при извержении вулкана. С замиранием сердца следили они за этим крушением. Вдруг мисс Эллен схватилась за грудь, испустила стон и упала без чувств. Прошло секунд пять, а может быть, и десять, и неожиданно беглецы услышали страшный грохот. По силе он напоминал гул пятисот морских орудий, ударивших одновременно во время грозы на экваторе! Даже вообразив себе такое неправдоподобное сочетание, читателю было бы трудно представить себе этот шум.

Жан Рено бросился на помощь девушке и в ужасе простонал:

— Ах, Боже мой! Это же Greased Thunder!

— Именно этого я и опасался, — в отчаянии еле вымолвил Дикки. — Значит, Мясной Король похитил сумку во время нашего обморока.

Но на этом испытания беглецов не закончились! Гигантский циклон — этот катаклизм, это освобождение могущественных сил природы, производящих колоссальное сотрясение воздуха, — внезапно разбушевался под давлением атмосферных слоев. На воздухоплавателей налетел неистовый шквал. Вражеский аэростат, захваченный вихревым потоком, по удивительной случайности попал в воздушную струю за кормой крейсера. Потеряв управление, корабль начал вертеться, описывая якорем на конце веревки огромные круги, центром которых был он сам. Вихрь продолжал уносить дирижабли, словно перышки, пока наконец якорь вражеского корабля не зацепился за обшивку крейсера. Треск разорванной ткани раздался в тот момент, когда мисс Эллен начала приходить в себя. Из-под обшивки пробитого аэростата стали вырываться потоки газа.

— Мы падаем! Падаем! — воскликнул Дикки.

— Проклятье! — выругался Жан Рено. — Но пусть не думают, что мы уже в их власти! У нас есть оружие и храбрость, и мы будем сражаться до последней капли крови!

Теперь уже оба дирижабля были неподвластны самим себе и, делая неловкие движения, продолжали опускаться. Наконец они коснулись земли. При посадке дверцы люков с грохотом распахнулись. Первыми выпрыгнули на землю мисс Эллен, Жан Рено и Дикки. У каждого в руках было по револьверу. Из второго дирижабля вылезли вооруженные до зубов мисс Долли, Хэл Букер и механик Боб. Увидев и узнав друг друга, те и другие вскрикнули и выронили оружие.

ГЛАВА 9

Лицом к лицу. — Слова фанатика. — Диверсия. — Содержимое ящика. — Последняя воля Мясного Короля. — Кто украл фотофонодинамик? — Мольба. — Перемирие.

Воцарилась мучительная тишина. Долли и Хэл Букер удрученно посмотрели друг на друга. Они преследовали беглецов с упорством и безжалостной ненавистью, надеясь на триумф, купленный слишком дорогой ценой. Им уже представлялся побежденный враг, находящийся в их власти, искупление преступления и свершившаяся наконец месть. И вот Мясного Короля среди беглецов не оказалось! Сколько яростных сражений, сколько разрушений, сколько загубленных жизней — и все напрасно!

Хэл Букер в конце концов собрался с силами и прервал напряженную тишину. К нему вновь вернулось хладнокровие фанатика, и для него самые ужасные катастрофы и даже сама смерть были лишь незначительными обстоятельствами по сравнению с великой целью, во имя которой он боролся. Низкий, хорошо поставленный голос трибуна странно прозвучал в уединенном месте, куда забросило противников кораблекрушение:

— Я огорчен, мисс Эллен, ошибкой, совершенной по отношению к вам, а также тем, что мы подвергли вашу жизнь опасности. Совершенно непреднамеренно! Постарайтесь поверить мне и примите самые искренние и самые горячие сожаления. Мисс Долли Салливан, моя приемная дочь, их разделяет.

— Да, да! От всего сердца! — прервала его докторша.

Хэл Букер продолжал с великодушием записного оратора:

— Вы не ответственны за ошибки Мясного Короля. Поскольку Шарк представлял собой опасность для общества, мы объявили ему, но подчеркиваю: только ему, жестокую войну. Нам был нужен только он.

Эллен слушала Хэла, сверкая от гнева глазами и с трудом сдерживая слезы. Она с возмущением прервала фанатика:

— И вы говорите это именно мне, его дочери!.. Той, что безутешно его оплакивает!

— Как, мисс Эллен! Разве Мясной Король умер?

— А вы что, не знали? Вы, его убийцы!

— Мне и в голову не приходило вас оскорбить, а еще меньше надругаться над вашим горем. Но в душе и по совести я всего лишь поборник справедливости и готов взять на себя ответственность за произошедшие события.

— Да, поборник справедливости! — вновь заговорила с горечью Маленькая Королева. — Применяя свои человеколюбивые теории, вы посылаете на смерть тысячи невинных людей. Они похоронены вместе с моим отцом под руинами Мэнора! Мисс Долли, разве это не та цель, которую вы преследовали? Вы, посвятившая делу мщения лучшие годы вашей жизни, ваш ум, ваши знания, поставившие вас в ряд самых замечательных людей!

— Я мстила за своего отца! — прервала ее докторша глухим голосом.

— Тогда дайте мне возможность оплакать моего! Упивайтесь вашей кровавой победой! Теперь у вас стало легче на душе? Вы удовлетворены?

Дикки и Жан Рено молчали. Они были удручены, так как не знали, как прервать этот мучительный для обеих девушек разговор, который могло обострить любое неудачно сказанное слово. Внезапно в голову Жана Рено пришла спасительная мысль, и он тут же уверенно и решительно приступил к делу. Молодой человек приблизился к Маленькой Королеве и мягко, с горячей мольбой в голосе, сказал:

— Мисс Эллен, я не раз доказывал вам свою преданность. Позвольте мне, ссылаясь на нее, действовать вместо вас.

Девушка подняла на него прекрасные, полные слез глаза и смело ответила:

— Я не знаю, каковы ваши намерения, мой друг, но моя вера в вас и вашу преданность безгранична. Действуйте! Так будет лучше.

— Мисс Эллен, мне кажется, что в центре всей этой драмы лежит какая-то страшная тайна, и ее нужно непременно раскрыть. Таится здесь, без сомнения, и жестокая ошибка, которую непременно надо исправить. Не могли бы вы доверить мне ключ, тот самый, что оставил ваш несчастный отец. Предчувствия заставляют меня действовать. Разгадку ужасной тайны мы должны найти в ящике, что остался в дирижабле, и с вашего разрешения я его открою.

Девушка молча отдала ключ другу и, вдохновленная его уверенностью, кивнула в знак согласия. Жан Рено устремился к искалеченному крейсеру и проник внутрь через оставшийся открытым люк. Дрожащими руками он открыл ящик. На толстых пачках банкнот и бумаг, тщательно собранных и надписанных, он увидел большой запечатанный конверт. Молодой человек быстро прочел:

«Для Жана Рено: Он должен ознакомиться с содержанием письма после уничтожения Мэнора, которое сопроводит мою смерть, а затем передать его мисс Эллен Шарк».

Молодой человек без колебаний сломал печать, разорвал конверт и пробежал глазами первый, испещренный записями лист. Внезапно он побледнел, руки у него задрожали, глаза округлились. Он чувствовал, что строчки так и плывут перед глазами, а потому перечитал еще раз, как будто сомневаясь в написанном. К мисс Эллен Жан Рено вернулся в состоянии полной растерянности.

— Мисс Эллен! Мужайтесь! — воскликнул он. — Призовите на помощь всю вашу твердость. Произошло самое ужасное, самое необычайное и самое странное из того, что можно было ожидать. Необходимо немедленно ознакомить всех с содержанием письма мистера Шарка. Я имею в виду вас, мисс Долли, и вас, Хэл Букер.

Отерев со лба пот, молодой человек набрал в легкие побольше воздуха и решительно принялся читать, в то время как девушки и мужчины смотрели на него с изумлением.

«Моя дорогая Эллен! Я подслушал ваш разговор с Долли Салливан, когда та пришла в роли парламентера делать вам наглое предупреждение… Именно это стало для меня основным мотивом для исчезновения. Но все по порядку, иначе говоря, начнем с конца детальные объяснения, которые я должен и хочу Вам предоставить, пока мои „ребятишки“ окончательно не разрушили Мэнор.

Наш друг Жан Рено — Джентльмен с большой буквы. Я глубоко его уважаю. Этот француз отличается большим человеколюбием, но не обладает размахом Хэла Букера или Шарка, будь то возбуждение ведущих к революции настроений, будь то ее подавление. Вот почему, воспользовавшись обмороком Жана, я ловко стащил у него Greased Thunder, это гениальное орудие уничтожения, которое он не хотел и не осмелился бы использовать по назначению, как я того от него требовал. Я не испытываю угрызений совести, поэтому спокойно взял сумку вместе с ее содержимым… Сначала я потренируюсь, убив нескольких крикунов, а затем, зная принцип действия прибора, рассыплю повсюду гранулы и буду ждать момента, чтобы напустить бурю на мой бедный Мэнор и на моих дорогих пареньков и все окончательно уничтожить. Таким образом, я подготовился к похоронам, которые будут достойны меня, американского Мясного Короля… Похороны, которым позавидовал бы даже римский император! Для того, кто хорошо меня знает, легко понять, что я не перенесу падения с вершины власти!

Боже! Мои собратья — короли и царьки нашей демократии стали бы смеяться! И как смеяться! Да они бы умерли со смеху! Но шутить над памятью человека, погибшего в подобной катастрофе, никто себе не позволит…

Aut Cesar! Aut nihil![121] He правда ли, моя дорогая Эллен?

Раз уж я теперь не могу сказать: Et Ego Imperator! Итак, с этим вопросом покончено.

Но вернемся к тому, что касается вас. Итак, подслушав ваш разговор с мисс Долли Салливан, я не захотел встречаться с вами иначе как для того, чтобы вас спасти. Прежде всего, мне хотелось избежать разговора на одну тему, деликатную и одновременно жестокую. Я не буду защищаться от обвинений, выдвинутых против меня этой девушкой. Зачем ворошить прошлое, оно навсегда останется для вас неясным и таинственным. Моя совесть чиста! К сожалению, я не могу вдаваться в разъяснения. Итак, вам придется поверить мне на слово! Да, моя дорогая Эллен, это необходимо! Поскольку я не хочу потерять вашу любовь. Для меня все же важно сохранить, вопреки всему, ваше уважение, вашу дочернюю любовь, ведь я так горячо и нежно любил вас. Между тем вы — не моя дочь!»

— Ах! Господи! — воскликнула мисс Эллен ошеломленно.

«Но это правда! Я вас любил всей душой, как будто в ваших жилах текла моя кровь. Маленькая Королева! Да! Я хотел сделать вас властительницей империи, но теперь могу лишь проклинать рок, перевернувший трон, на который вас возвела моя любовь! Зачем я все это говорю вам? Не знаю! Возможно, это потребность в первый и последний раз излить душу! И к тому же почему бы не открыть вам полную и волнующую правду? Да! Я должен это сделать, чтобы избежать новых осложнений, несправедливой ненависти, быть может, новой мести, что, того и гляди, обрушится на головы невиновных. Наконец, я хочу, чтобы вы были если не богатой, то хотя бы не бедной. Вне зависимости от того, справедливым или несправедливым будет ваше решение отказаться от моего состояния. Итак, подготовьтесь к сильному потрясению. Вы — дочь моего старого компаньона!»

— Моя сестра! Вы! — воскликнула Долли, пораженная прямо в сердце.

— Вы! Моя сестра! — пролепетала, почти теряя сознание, Эллен.

Но девушки не раскрыли друг другу объятий, их руки не переплелись, их губы не обменялись поцелуями мира, прощения и любви. Придя в замешательство от столь потрясающей новости, сестры растерянно смотрели друг на друга.

Между тем Жан Рено твердым голосом продолжал:

«Эта история похожа на роман… В ней много непоследовательного и нереального, однако это — чистая правда. В ящике, в отдельном конверте, вы найдете ваше свидетельство о рождении, свидетельство о рождении вашей сестры и все бумаги вашего отца. Там находятся также свидетельства о рождении моих детей. Сына, который составил бы радость всей моей жизни, и дочери, которую я бы обожал, не обделяя любовью и вас, поскольку я, старая акула, — что там говорить! — обладал выдающимися способностями быть отцом. Мои дети исчезли во время бури, той самой бури, что разбила две наши семьи и принесла неизлечимую боль. Эта буря… Я пережил ее! Но, как и все остальные, я стал ее жертвой. Хотя, зачем ворошить прошлое! Итак, вы — сестра этой отважной мисс Долли, которая меня, собственно, и победила. Любите ее, дитя мое, умоляю вас. Будьте действительно ее сестрой. Видите ли, нет ничего лучше семьи! Забудьте об этой ужасной драме и даруйте лучше небольшое местечко в вашей памяти мне. В этом пресловутом ящике, как в романах, хранится наследство вашего отца. Оно составляет два миллиона долларов. Жалкие гроши! Но я возвращаю их вам в чистом виде, без законных коммерческих процентов, ибо вы их, вероятно, не приняли бы. Естественно, вы разделите деньги с вашей сестрой. Таким образом, каждая из вас станет обладательницей миллиона долларов. Эти деньги позволят вам обеим скромно существовать и, возможно, найти свое счастье».

В этом месте Жан Рено остановился, покраснел до ушей, что-то пролепетал, а затем воскликнул:

— Нет! Честное слово! Мисс Эллен, я не могу читать дальше.

— Прошу вас, читайте все. Это совершенно необходимо.

— Невозможно! Я вас уверяю.

— Тогда пусть продолжит мистер Дикки, — сказала девушка.

Репортер взял листок, отыскал строку, где остановился его друг, улыбнулся и принялся читать:

«Выходите замуж за этого милого Жана Рено, который вас уже долгое время безумно любит. Впрочем, вы это и сами с удовольствием отметили, не правда ли?»

Жан Рено в эту минуту страстно хотел бы провалиться сквозь землю. Бедняга не знал, как себя вести. Он опустил голову, не осмеливаясь взглянуть на мисс Эллен, а та просто и в то же время с большим достоинством подошла к нему и взяла за руку.

И тут Дикки очень кстати продолжил чтение письма:

«А теперь прощайте! Спасайтесь! Бегите как можно быстрее и будьте счастливы. Главное — не пытайтесь вернуться. Спешить мне на помощь уже бесполезно. Да вы и не сможете. Я сплутовал с дирижаблем. Выброшенный разрежением сжатого газа, он будет подниматься в результате автоматического сброса балласта, о существовании которого вы не подозреваете. Как только вы окажетесь вне досягаемости, я уничтожу Мэнор, мои расчетные книги, мои документы на собственность, мои сокровища! И сам погибну под руинами крепости!»

В течение нескольких минут никто не смел нарушить тягостное молчание. Все были подавлены. Тогда мисс Эллен, не выпуская руку Жана Рено, протянула другую руку докторше и проникновенно сказала:

— У меня нет задних мыслей, и я не хочу вспоминать злополучное прошлое. Мое сердце открыто для любви и нежности. Поэтому я охотно подчинюсь последней воле того, кого оплакиваю. Долли, вы хотите быть моей сестрой? Скажите! Вы этого хотите?

При этих словах, высказанных с таким невыразимым благородством, Долли Салливан почувствовала, что ее сердце готово растаять. Ослепленная слезами, не способная произнести ни слова, окончательно побежденная, она бросилась в объятия Маленькой Королевы и разразилась долгими, безудержными рыданиями.

Конец третьей части

ЭПИЛОГ

В бумагах Мясного Короля, иначе говоря, в королевском архиве, обнаружились не менее интересные сведения и удивительные сюрпризы, касающиеся остальных участников драматических событий. Спустя несколько дней после трагедии все документы мистера Шарка были разобраны, внимательно изучены и описаны. Во время этих процедур открылись потрясающие факты.

Разбор бумаг происходил в Синклере, в том самом загадочном доме, куда Хэл Букер когда-то поселил скрывавшихся от преследователей Жана Рено и Дикки. На этот раз, поместив друзей в безопасное место, где они могли бы переждать, пока их отношения с американским законом не наладятся, бунтовщик незаметно исчез. Он знал, что его присутствие вызывает у Эллен горестные воспоминания. Зато к друзьям присоединилась вместе со своими детьми добрая и преданная Кэти — сиделка Дикки.

Мисс Эллен и Жан Рено, которым посчастливилось ускользнуть из лап восставших, почти сразу же объявили о своей помолвке. С самого начала они задались благородной целью — отыскать во что бы то ни стало бедных детей Мясного Короля, невинных жертв давней трагедии. Жених с невестой от всего сердца хотели посвятить себя этому, по существу, безнадежному предприятию. Прежде всего им необходимо было ознакомиться со всеми документами мистера Шарка. Для этого Жан Рено применил свой особый, безошибочный метод ученого и аналитика.

Однажды вечером, шесть дней спустя после катастрофы, Жан сидел дома и расшифровывал старые рукописи Мясного Короля. Большинство листов были смяты и полустерты, поэтому работа продвигалась очень медленно и требовала кропотливого труда. Рассевшись за столом с чаем, Эллен, мисс Долли, Кэти и репортер присутствовали при расшифровке и с горячим интересом ловили каждое слово Джонни, как теперь на американский лад называли Жана Рено.

— Смотрите! Свидетельство о рождении! И не одно, а даже два! — воскликнул вдруг молодой человек.

— Читайте, прошу вас! Читайте же! — закричала с живостью мисс Эллен.

«В присутствии нас, Джеймса А. Брэдфорда, мирового судьи Колорадо-Сити, Фредерик А. Фэррагат, золотоискатель, находясь под присягой, заявил о рождении его законного ребенка женского пола, появившегося на свет от его законного брака с Дженни-Кэти Лэнг, и дал ему имя Кэти-Джейн. Признавая вышесказанное, я подписал вместе с отцом ребенка сие заявление, зарегистрированное в нашем реестре под номером 228.

Колорадо-Сити, месяца…»

Как только Жан Рено стал зачитывать эту бумагу, Кэти страшно разволновалась. Внезапно она вскочила и воскликнула:

— Мистер Джонни, эта дата… Я ее знаю! Двадцать четвертого мая тысяча восемьсот тридцатого года!

— Вы абсолютно правы, мисисс, — ответил молодой человек. — Но откуда она вам известна?

— Это свидетельство о рождении… мое!

— Не может быть!

— До замужества меня звали Кэти Фэррагат. Я почти не помню мою бедную мать и совсем не знаю отца. Но я прекрасно помню нашу жизнь в нищете, до того как мою мать убили индейцы аррапагосы. Меня и моего младшего брата они увели с собой.

Услышав эти слова, Дикки, в свою очередь, вздрогнул и перебил Кэти:

— Я… Я тоже воспитывался у индейцев аррапагосов, они потом подбросили меня в повозку колониста, когда тот остановился около Форт-Лиона в Арканзасе.

Тогда Кэти, с трудом переводя дыхание, заговорила вновь:

— А я оставалась у индейцев, пока мне не исполнилось восемь лет. Их вождя звали…

— Молчите, дорогая Кэти! Я тоже начинаю вспоминать… Туман в моей памяти как будто рассеивается и светлеет… Вождь индейцев был высоким и сильным. Он носил красную рубаху и хромал.

— Правда, Дикки! Это правда!

— Мне на память приходит его имя… Его звали Джо Криппл. Так?

— Да! Таким было его английское имя.

— Индейцы звали вождя Катунгой. Еще я помню, что у меня была маленькая подружка, которую я считал своей сестрой. Не знаю, были ли мы в действительности братом и сестрой, но она любила меня всем сердцем, а я ее просто обожал. Ее звали… Я вспомнил!..

— Голубой Цветок Прерий! Так меня звали индейцы.

— Кэти, сестра!

— Дикки, брат!

Потеряв голову от счастья, они бросились, рыдая, друг другу в объятия. Растроганные мисс Долли, Эллен и Жан Рено не могли сдержать слез.

— Ах, Кэти! С самого начала я испытывал к вам глубокую симпатию. Подумать только! Моя сестра!

— И я с первой нашей встречи почувствовала к вам то же самое!

— Слушайте дальше! — прервал их Жан Рено, успевший просмотреть второе свидетельство. — Этот документ очень важен!

«В присутствии нас, Уильяма Д. Кеннеди, мирового судьи Канзас-Сити, Фредерик А. Фэррагат, золотоискатель, состоявший в законном браке с Дженни-Кэти Лэнг, заявляет о рождении их ребенка мужского пола и дает ему имя Ричард-Эндрю.

Удостоверяю сей документ своей подписью и подписью отца ребенка. Регистрационный номер документа — 124.

Канзас-Сити, 20 января, 1833 года Подписи: Уильям Д. Кеннеди… Фредерик А. Фэррагат».

— Все сходится! — воскликнул Жан Рено. — Ричард — это полное имя от уменьшительного Дик. Я уверен, что здесь говорится о нашем Дикки.

— Почему же тогда бумаги, касающиеся меня и моей сестры, составленные на имя мистера Фэррагата, лежат среди бумаг мистера Шарка? — спросил репортер.

— Потому что Фредерик А. Фэррагат и Фред А. Шарк — один и тот же человек. Теперь понимаете? Здесь ниже написано… Фэррагат, называемый также Фредом А. Шарком!

Слова Жана Рено произвели эффект, подобный грому среди ясного неба. Выходило, что настоящая фамилия Мясного Короля была Фэррагат, а Шарк оказалось лишь прозвищем, заменившим настоящее имя из каких-то важных соображений. Больше в этом сомневаться не приходилось. Две подписи, поставленные на документах, служили тому подтверждением. Фредерик А. Фэррагат называл себя Фредом А. Шарком!

— Тогда получается, что Кэти и я — дети Мясного Короля, — пролепетал Дикки.

— Да, брат! Мы, несчастные сироты, выросшие в нищете, привыкшие с малых лет бороться за жизнь, оказались детьми поразительно богатого человека, который оплакивал нас всю свою жизнь. Помилуй его, Господи!

— Мир его праху!

Итак, пришла пора заключительного слова нашего повествования. Нет сомнений в том, что проницательный читатель заранее предвидел, чем закончится эта история.

Мисс Долли, конечно же, давно догадалась о страстной любви к ней Дикки и разделила ее с первой же встречи. Поэтому в тот день, когда Маленькая Королева вышла замуж за Жана Рено, мисс Долли стала женой репортера. Это счастливое событие положило начало прочному миру и окончательному успокоению.

Конец

Примечания

1

«Инстентейньес» в переводе с английского означает «немедленный», «одновременный». (Примеч. перев.)

(обратно)

2

Да (англ.).

(обратно)

3

Полным-полно (англ.).

(обратно)

4

Отлично! (англ.)

(обратно)

5

Спасибо! (англ.)

(обратно)

6

Селитра — просторечное название нитрата калия; сравнение подвижного, деятельного человека с селитрой характерно для французского языка.

(обратно)

7

Добрая работенка! (англ.)

(обратно)

8

Мне все равно! (англ.)

(обратно)

9

Аэростат — летательный аппарат, поддерживаемый в атмосфере благодаря подъемной силе заключенного в оболочке газа. Аэростаты делятся на неуправляемые и управляемые (дирижабли).

(обратно)

10

Послушайте, Дикки! (англ.)

(обратно)

11

Шарк в переводе с английского означает Акула. (Примеч. автора.)

(обратно)

12

Аналогичный чудовищный случай произошел в Чикаго. (Примеч. автора.)

(обратно)

13

Фут — старинная английская мера длины, равная в метрической системе 30,48 см.

(обратно)

14

Вот это да! (англ.)

(обратно)

15

Суд Линча («закон Линча») — безотлагательная казнь подозреваемого без предварительного расследования и судебного процесса; этот вид самосуда назван по имени плантатора и общественного деятеля из Виргинии Чарльза Линча (1736–1786), впервые предложившего подобный способ внесудебной расправы; первоначально применялся в войне американских колоний Англии за независимость; позднее использовался главным образом по отношению к беглым рабам.

(обратно)

16

Аперитив — слабый спиртной напиток для возбуждения аппетита.

(обратно)

17

Господи Боже мой! (англ.)

(обратно)

18

Пошел! (англ.)

(обратно)

19

Бастилия — средневековая крепость в Париже, которая долгие годы использовалась как государственная тюрьма для самых именитых преступников.

(обратно)

20

Высота Эйфелевой башни в Париже равна 300 метрам.

(обратно)

21

Люксембургский дворец, Пале-Рояль — дворцовые ансамбли в Париже, принадлежавшие различным ветвям династии Бурбонов.

(обратно)

22

И я — император! (лат.)

(обратно)

23

Николай — имеется в виду русский царь Николай II, правивший в 1894–1917 гг.

(обратно)

24

Эдуард — британский король Эдуард VII (1901–1910).

(обратно)

25

Вильгельм — германский император и прусский король Вильгельм II (1888–1918).

(обратно)

26

Эммануил — итальянский король Витторио-Эммануэле (Виктор-Эммануил) Третий (1900–1946).

(обратно)

27

Альфонс — испанский король Альфонс XIII (1902–1931).

(обратно)

28

Не имеет значения! (англ.)

(обратно)

29

Демарш (фр.) — поступок, действие.

(обратно)

30

Заткни глотку (англ.).

(обратно)

31

Ей-богу! (англ.).

(обратно)

32

Парни (англ.).

(обратно)

33

Вперед! (англ.)

(обратно)

34

Пошел! (англ.)

(обратно)

35

Давай-давай! (англ.)

(обратно)

36

Английская сухопутная миля равна 1609 м.

(обратно)

37

Фринея — греческая куртизанка, послужившая знаменитому скульптору Праксителю моделью для статуи Афродиты (Венеры).

(обратно)

38

Диана — древнеримская богиня, покровительница животных и охоты, позднее — также покровительница женского целомудрия.

(обратно)

39

Заткнись! (англ.)

(обратно)

40

Смелее!.. Мой друг… (англ.) (Примеч. автора.)

(обратно)

41

Приятель (англ.).

(обратно)

42

Поднимайтесь на борт! (англ.) (Примеч. автора.)

(обратно)

43

Парень (англ.).

(обратно)

44

Парии («неприкасаемые») — одна из низших каст в традиционном индийском обществе; здесь — наиболее забитые и бесправные слои общества.

(обратно)

45

Корневильские колокола — оперетта французского композитора Р. Планкетта (1848–1903), впервые поставленная в 1877 году.

(обратно)

46

Бонди — местность во Франции, в департаменте Сена; тамошний лес с давних пор служил убежищем убийцам и грабителям; вошел в пословицу как место, кишащее опасными преступниками.

(обратно)

47

Пандора — прекрасная женщина, посланная, согласно древнегреческой легенде, на землю богами с сосудом, содержавшим всевозможные бедствия; Пандора из любопытства раскрыла сосуд, и эти беды, таким образом, распространились среди людей.

(обратно)

48

Сохрани Господь! (англ.)

(обратно)

49

Обтюратор — здесь: герметическое устройство, препятствующее утечке газа.

(обратно)

50

Черт побери! (англ.)

(обратно)

51

Редингот — длинный сюртук особого покроя, первоначально применявшийся для верховой езды.

(обратно)

52

Валтасар (евр. Белшаццар) — по Библии, старший сын и соправитель последнего властителя Нововавилонского халдейского царства (убит в 539 г. до н. э.). В Книге Пророка Даниила рассказывается, что во время одного из пиршеств этого тирана невидимая рука начертала на стене, находившейся пред очами царя, слова, будто бы предвещавшие падение как самого Валтасара, так и его государства (что вскоре и случилось). Традиционно эта фраза передавалась в русской транскрипции как «мене, текел, фарес»; однако более точная передача пророчества несколько иная: «мене, мене, текел, упарсин» (примерный перевод: «ты взвешен на весах Господа, Бог положил конец твоему царству и разделил его»).

(обратно)

53

Фантасмагория — здесь: причудливые, бредовые видения.

(обратно)

54

В отношении скорости кондоров автор не прав: грифовые птицы вообще летают медленно, да им особая скорость и не нужна, потому что питаются они преимущественно падалью.

(обратно)

55

Фунт — старинная мера веса, в разных странах имевшая различное значение; во Франции в конце XIX века фунтом назывался полукилограммовый вес; в англо-американской системе весов фунт был равен 453,6 г.

(обратно)

56

Дружище (англ.).

(обратно)

57

Дорогой мой Джонни (англ.).

(обратно)

58

Что?! (англ.)

(обратно)

59

Будь ты проклят! (англ.)

(обратно)

60

Эй, Джон, старина (англ.).

(обратно)

61

Стейкед-Плейн (точнее: Стейкед-Плейнз) — «Огороженные равнины», английское название полупустынного плато Льяно-Эстакадо, на Среднем Западе США, на пограничье штатов Техас и Нью-Мексико.

(обратно)

62

Здесь: владелец кафе (ресторанчика) (англ.).

(обратно)

63

Как смешно! (англ.)

(обратно)

64

Бутерброд (англ.).

(обратно)

65

Вечный жид — мифический персонаж, олицетворявший печальную судьбу изгнанного с родины еврейского народа; согласно позднему средневековому сказанию, так назывался иудей, отказавший Иисусу Христу в отдыхе, когда Сын Божий нес свой крест на Голгофу; за этот проступок он был осужден на вечные скитания.

(обратно)

66

Шериф — старший чиновник судебно-административной системы в США, осуществляющий свои полномочия в пределах графства, небольшого города или городского района.

(обратно)

67

Посмотрите сюда! (англ.)

(обратно)

68

Засуньте это в свою трубку и раскурите ее! Аналогично французскому: положите это в свой карман, а сверху прикройте носовым платком. (Примеч. автора.) Намотай это себе на ус. (Примеч. перев.)

(обратно)

69

Гелион — автор использует схему действительного открытия газа гелия, впервые обнаруженного французом Жюлем Жансеном и англичанином Джозефом Локьером в солнечном спектре; в 1881 году Л. Палмьери обнаружил линию гелия в спектре газов вулкана Везувий, а в 1895 году Уильям Рамзай впервые получил гелий в лабораторных условиях. Стоит добавить, что в современном французском языке слово «гелион» означает альфа-частицу, то есть ядро атома гелия.

(обратно)

70

Атом водорода является простейшим из теоретически возможных веществ; никакого химического вещества легче водорода в природе быть не может.

(обратно)

71

Разумеется, свойства выдуманного Л. Буссенаром вещества обсуждать бессмысленно, однако стоит напомнить читателю сопоставимые значения близких к «гелиону» веществ: у водорода температура плавления составляет минус 259 градусов, у гелия — минус 272,2 градуса.

(обратно)

72

Заблуждение автора.

(обратно)

73

Бриз — французы так называют всякий слабый или умеренный ветер.

(обратно)

74

Поскольку одна сухопутная английская миля составляет 1609 метров, то скорость несколько ниже указанной автором: чуть меньше 100 километров в час.

(обратно)

75

Будь проклят (англ.).

(обратно)

76

Пинта — англо-американская мера жидкостей; в США пинта составляет 0,47 литра.

(обратно)

77

Конечно! (англ.)

(обратно)

78

Около минус 15,5 градуса по шкале Цельсия.

(обратно)

79

Мой мальчик (англ.).

(обратно)

80

Старина (англ.).

(обратно)

81

Молния (англ.).

(обратно)

82

Уменьшительное от Дороти. (Примеч. автора.)

(обратно)

83

Анемия (малокровие) — группа заболеваний кровеносной системы; проявляется общей слабостью организма, одышкой и т. д.

(обратно)

84

Каменный Мешок (англ.). (Примеч. автора.)

(обратно)

85

Эвфемизм — более мягкое слово или выражение, употребляемое вместо грубости или непристойности.

(обратно)

86

Иллюстрированная звезда (англ.).

(обратно)

87

Здесь: доверие, вера (англ.).

(обратно)

88

На чужбине (лат.).

(обратно)

89

Джек-Потрошитель — псевдоним знаменитого лондонского убийцы, который за четыре месяца 1888 г. лишил жизни не менее семи женщин (все они были проститутками); преступник так и не был пойман; неизвестно также его настоящее имя.

(обратно)

90

Креол — потомок европейских колонистов в Латинской Америке; преимущественно испанского происхождения.

(обратно)

91

Плевра — тонкая соединительная оболочка, выстилающая легкие и внутреннюю поверхность грудной клетки.

(обратно)

92

Кетгут — нити, вырабатываемые из кишок мелкого рогатого скота; применяются в медицине как материал для внутренних швов.

(обратно)

93

«Эврика!» («Нашел!») — так будто бы воскликнул Архимед, открыв закон гидростатики, получивший впоследствии его имя.

(обратно)

94

Гомеопатия — метод лечения болезней ничтожно малыми дозами тех веществ, которые в больших дозах вызывают у здорового человека явления, сходные с симптомами данной болезни.

(обратно)

95

Вперед (англ.).

(обратно)

96

Эпатировать — поражать, удивлять скандальными выходками, нарушением общепринятых норм и правил.

(обратно)

97

Чистейшую воду из источников (лат.).

(обратно)

98

Бревенчатый домик (англ.).

(обратно)

99

Смотри-ка (англ.).

(обратно)

100

Масляный Гром (англ.).

(обратно)

101

Мольтон (фр.) — шерстяная или хлопчатобумажная ткань с начесом с одной или двух сторон.

(обратно)

102

Вавилонская башня — исполинское сооружение, которое будто бы возводили, согласно Библии, древние люди в районе города Вавилона; замысел предусматривал, что башня достигнет небес, однако Господь счел его слишком дерзновенным, разрушил неоконченную башню, а ее строителей рассеял по разным странам.

(обратно)

103

Людовик Четырнадцатый — король Франции (правил в 1643–1715 гг.).

(обратно)

104

Матрос военно-морского флота (англ.).

(обратно)

105

Черное полотнище (англ.).

(обратно)

106

Панегирик — восторженная и неумеренная похвала.

(обратно)

107

Пошел к черту! (англ.)

(обратно)

108

Боже мой! (англ.)

(обратно)

109

Кекуо́к (танец) (англ.).

(обратно)

110

Около 110 метров в секунду.

(обратно)

111

Мой милый друг (англ.).

(обратно)

112

Мадригал — здесь: льстивая похвала, комплимент.

(обратно)

113

Эту, возможно, гениальную теорию развивает ее создатель г-н Гюстав Лебон в книге, озаглавленной на удивление завлекательно: «Развитие материи». (Примеч. автора.)

(обратно)

114

По-французски Троя и три звучат одинаково. (Примеч. ред.)

(обратно)

115

Апостольство — здесь: ревностная проповедь какого-либо учения, идеи; миссии милосердия.

(обратно)

116

Старые друзья (англ.).

(обратно)

117

Ротонда — в архитектуре: круглая постройка, перекрытая куполом, часто с колоннами.

(обратно)

118

Огонь! (англ.)

(обратно)

119

Вперед!.. Пожалуйста! (англ.)

(обратно)

120

Левиафан — крупное морское чудовище, упоминаемое в Библии.

(обратно)

121

Либо Цезарь, либо никто! (лат.)

(обратно)

Оглавление

Часть первая МАЛЕНЬКАЯ КОРОЛЕВА

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

Часть вторая КОРОЛЬ РЕПОРТЕРОВ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

Часть третья В БОЙ ВСТУПАЮТ ДАМЫ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg