«Клинок Судеб»

Клинок Судеб (fb2) - Клинок Судеб 1734K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владислав Юрьевич Глушков

Владислав Глушков Клинок Судеб

Глава 1

Огонь весело играл с угольками в горне, то облизывая их, то взвиваясь вверх и вновь падая. Угольки отвечали ему озорным перемигиванием, иногда они покрывались тёмной плёнкой и тогда старый Горазд брался за меха, поддувал в горн воздух, угольки вновь разгорались с новой силой.

Старым его называли не потому, что он был действительно стар и дряхл, нет, Горазд не смотря на свой возраст, был ещё очень крепок, но годы брали своё. Он давно уже жил в этой деревне, хотя и не был здесь коренным жителем. По крайней мере, так считали его односельчане. Как то давно забрёл в деревню человек, он искал работу, но в деревне работы не было, все были заняты в своих хозяйствах, обрабатывали землю, пасли скот, ходили на охоту. А по осени отправлялись на ярмарки в соседние, более крупные деревни и города. Семьи у сельчан были большими и люди вполне обходились без чужой помощи.

Деревенские, вообще не сразу поняли, как чужестранец смог к ним попасть. Деревня затерялась среди болот в верхнем полесье, так они называли свой край, и пройти к ней можно было, только лишь зная тропы в топях. Но здесь, вокруг деревни лес как бы расступался, болота отходили в сторону, образовывая своеобразный оазис с лугами и широкими полянами. Поляны издревле были расчищены и засеивались каждую весну хлебом. Возле каждого дома был огород, где росли овощи, а всё остальное, ягоды, грибы, мясо, рыбу, давали сельчанам лес да небольшой пруд на окраине села.

Поэтому и не понятно было людям, как незнакомец смог найти их и пройти через болота, но сельчанам стало жалко скитальца, вот они и предложили ему. Оставайся, мол, там, на краю села есть землянка, живи, удел земли мы тебе выделим, очистишь его от леса, засеешь, вот и будешь жить, а там, глядишь, жену подыщешь, детишки пойдут.

Человек согласился, но землю обрабатывать не стал, а наоборот, соорудил на окраине села небольшую кузнецу. Это был прадед Горазда, дело пошло, кузни в селе не было и многие лошади вообще не знали, что такое подковы, да и инструмент людям нужен был. Единственное, чего всегда не хватало, так это железа, но человек ходил в соседний город и покупал там заготовки. Так и прижился он в селе. Был чужестранец статен, красив, от местных жителей отличался высоким ростом, карими глазами и густыми чёрными волосами, которые стягивал на затылке тугим хвостом и завязывал кожаным ремешком. Местные девицы заглядывались на пришельца, многие ему оказывали всевозможные знаки внимания, но он обходил их стороной, занимался своим делом. А работы у него было много и летом и зимой. Но недолго ходил новый кузнец особняком, понравилась ему одна дивчина в селе, и он пришёлся ей по вкусу.

Так вскоре и свадьбу сыграли, хотя родители невесты и не одобряли этот выбор дочери. У молодых пошли детки, да вот одна беда, на взгляд односельчан, детки у него всё больше болезненные рождались и рано помирали, не прожив и года. Тут начали многие говорить, что проклят чужестранец. Хотя вслух в лицо молодым этого не высказывали, опасались, что покинет кузнец деревню, а с его помощью намного легче жизнь в селе стала.

Так прошло несколько лет, пока не родился у Беляны, так звали жену Кузнеца, его имени ни кто не знал, так Кузнецом и кликали, сын. Мальчик появился на свет на первый вид очень здоровеньким, с чёрными, как смоль, отцовскими волосами и голубыми, как у матери глазами. Это был последний и единственный ребёнок, оставшийся в семье, больше Бог им детей не давал.

Так появился на свет дед Горазда, которому его отец впоследствии и передал свой мастерство, потом был отец Горазда, а уж потом и сам Горазд, занял место в маленькой кузне на краю села. Да, вот видать проклятие так и весело над их родом. Не давал Господь ни кому детишек. Только лишь одного наследника, и все они были как две капли воды похожи на прадеда, пришедшего издалека в эту деревню. Но по одному ребёнку, мальчику всё-таки появлялось, и кузня не остывала ни на день.

Немного улыбнулась судьба самому Горазду. Семья у него была большая, все детишки рождались здоровыми, но у него было другое горе, ватага большая, а вот сына ни одного, всё дочери. Вырастил он их, а вот дело передать некому, пытался одного из зятьёв к кузнецкому делу приспособить, да ни как не получалось из них мастеров. Самые основы не схватывали. Только в подмастерьях и способны были ходить. Махал тогда Горазд на них рукой и отпускал к земле, к труду, привычному с издревле.

Начал было Горазд уже в деревне себе ученик, а присматривать. То одного мальчишку к кузне привадит, то второго, когда родила старшая дочь ему внука, да такого, что сразу понял Горазд, с этого толк будет. Малыш родился крепким черноволосым, ну точь-в-точь, как и сам Горазд.

И как только начал карапуз бегать, сам прибежал к деду на кухню, сел неподалёку от пылающего горна и заворожено так начал смотреть, как дед с огнём управляется, как искры летят из-под молотка, как шипит в бадье с водой металл, закаляясь. С тех пор не было и дня, что бы маленький Ядрей не прибежал к деду посмотреть, как железо горит. Набегается со сверстниками, вернётся домой возьмёт у матери краюху хлеба, да кружку молока и к деду в кузню, за работой смотреть, да сказы слушать.

А сказов тех, да присказок дед Горазд много знал, приносил он обычно их из своих походов. Ходил много, и заготовки покупать и свой товар продавать, искусным мастером был дед Горазд, не только коня подковать мог, да старый плуг направить. Из-под молотка его выходили всевозможные зверушки, цветы, а когда попадалась заготовка хорошая, то и меч получиться мог. Вот эти самые мечи и продавал он в городах, слух о мастере далеко разнёсся. В последнее время даже сюда в деревню к нему начали заказчики приезжать, хотя и было их немного. Мало кто мог проникнуть сквозь болота, обычно нанимали проводника, которого высылал им навстречу сам Горазд. Откуда он дознавался, что люди в болотах его ищут, ни кто из односельчан не знал, но нет, нет, да и вышлет кузнец кого-то из подростков за болота, а тот назад с заказчиком является. В походах и опыта, знаний набирался старый Горазд, а заказчики что приезжали, так больше не инструмент заказывали, а оружие, кольчуги, да другие доспехи. От них и деревне польза была, останавливались они обычно на несколько дней. А так как люди приезжали не бедные, то и сельчане могли на их постое заработать.

Огонь весло играл в горне с угольками, а старый Горазд никак не мог налюбоваться приемником. Вырос Ядрей, многому уже успел научиться, многое перенять у деда. Смотрел Горазд на него, и радовался.

«Справный, — думал, мастер будет. Ишь как лихо заготовку из горна выхватил, да молотком правильно работает, ласково с металлом обращается. Будет мне старому на кого деревню оставить, помру, не придётся сельчанам нового кузнеца искать, свой будет, да какой, такого не стыдно и людям показать. Да, скоро, совсем скоро парнишке пятнадцатый годок исполнится, нужно с родителями поговорить, как нарекать парня, имя настоящее должно быть, мастеровое».

— Ну, всё, внук, хватит молотком стучать, — прервал Горазд работу внука, — пойди, погуляй.

— Да, не хочу я, дед Горазд, мне здесь, у тебя в кузне нравится.

— Ну, нравится, не нравится, сердито произнёс дед, — а негоже молодому отроку денно и нощно в кузне пропадать, с девками-то, тоже погулять следует. Как, присмотрел, небось, уже невесту себе в деревне, или в соседнюю сватов засылать будем?

— Что ты такое дед говоришь? — Смутился парнишка.

— Ну, коль не присмотрел, так беги, присматривай, а мне делом надо заняться.

— А каким делом, дед Горазд?

— Это тебя покуда не касательно, мал ещё.

— Я не мал, мне вон по весне уже пятнадцать будет, я уже мужчина.

— Мужчина, мужчина, да только безымянный покуда.

— У меня есть имя.

— То имя ля людей, оно не настоящее.

— Дед Горазд, а у тебя есть настоящее имя?

— А как же, конечно есть.

— И какое?

— Тебе, что не ведомо, что истинное имя ни кому говорить нельзя?

— Ведомо, — с грустью ответил внук.

— Чего, тогда выспрашиваешь?

— Так, интересно же.

— Ишь, какой, интересующийся. Ну-ка, брысь отсюда, — прикрикнул дед на внука, — беги вон лучше со сверстниками поиграй.

— Что я мал совсем, в игры играть? — Обиженно ответил Ядрей. — Дед Горазд.

— Ну чего тебе ещё пострел?

— Ты мне обещал показать, как мечи ковать, настоящие.

— Коль я что обещаю, так завсегда исполняю.

— Так, может, я останусь?

— Нет, не сейчас, потом. Всё, беги.

Парнишка выскочил из кузни, а дед стал в дверях, присмотреть, куда он побежал. Осень переходила в зиму, этой ночью выпал первый снег, припорошил землю, и хотя морозов крепких ещё не было, но похоже он не собирался таять.

«Охота по первому снегу хороша, — подумал Горазд, — все следы видать, да и зверь ещё не осторожен, как зимой, к снегу не привык, но не время, нужно дело доделать».

К дверям кузни подошёл большой серый пёс, он, как и Горазд был уже не молод. Подошёл, поднял голову, глянул в глаза человеку, как бы спрашивая разрешения войти.

— Что, брат, не греет уже старая шкура? В тепло просишься? — Спросил Горазд у пса, тот в ответ кивнул хвостом, — Ну, заходи, укладывайся у горна, только гляди, не припали себе хвост, — пёс обрадовано вновь вильнул хвостом, и слегка оттолкнув хозяина, прошёл в кузню, — и одно условие, — остановил собаку Горазд, тот повернул голову, стараясь не упустить, что скажет хозяин. — Мне не мешать. Договорились? — Пёс согласно рыкнул, кивнул вдобавок головой и улёгся в стороне, так, что бы и тепло, шедшее от горна, до него доходило, но и жарко слишком не было.

Старый кузнец вернулся к горну, прошёл вглубь кузни, достал там заготовку, с которой работал очень давно и вернулся к наковальне. Эту заготовку, Горазд, купил года три назад, у какого-то мелкого купца. Металл ему сразу пришёлся по душе, он отличался от всего того, с чем приходилось работать, он даже звучал не так. Купец не знал настоящую цену этой заготовке, она валялась у него среди прочих, и валялась, видимо, очень давно, поэтому он несказанно обрадовался, увидев, что человек заинтересовался непонятной ему железякой. Назначил, совсем непонятную для Горазда цену и очень легко согласился с предложенной кузнецом. Так они, сторговавшись, остались вполне довольны друг другом. Торговец тем, что, наконец, избавился от непонятного куска металла, который вот уже, сколько лет лежал у него среди разного хлама и ни сколько за это время не поржавел. А Горазд, тем, что за совсем небольшую цену ему удалось купить диковинную заготовку, он чувствовал металл и сразу понял, что эта заготовка предназначена не просто для меча, каких он за свою жизнь изготовил немало, а для оружия достойного само высокого владельца.

Несколько лет пролежала заготовка у Горазда в дальнем углу кузни, он приглядывался к ней, всё раздумывал какой, и для кого меч из неё сделать. Он приглядывался к каждому заказчику, что приезжали к нему за оружием, но так и не выбрал того, кто, достоин, владеть, столь диковинным мечём. Он часто доставал заготовку, рассматривал её, примерялся, но вновь и вновь откладывал работу. Но прошлой осенью побывал в очередной раз на ярмарках, ездил и в соседние деревни, и в дальние края, там много узнал нового о работе с металлом, своим опытом поделился. Встретил одного старого кузнеца, который поведал ему о секретах работы с металлом, который плавился из песка, ещё в те времена, когда человек, только, только научился обрабатывать железо. И понял тогда Горазд, что речь идёт именно о таком металле, заготовка из которого лежит у него в кузне.

Сказал тогда этот старый кузнец, что к такому металлу особый подход нужен, что он несёт в себе магию людей нашедших его, и сумевших обработать, поэтому он никогда не ржавеет. А оружие из него особо прочное и особо острое, если конечно его правильно обработать, и сделать из него именно тот меч, для которого эта заготовка предназначена.

— А как понять, уважаемый, для какого меча предназначена такая заготовка? — Спросил тогда Горазд.

— Это ни кому не ведомо, утратили люди и навыки плавки такого металла, и секреты обработки, и тем более связь с ним. Только вот старые кузнецы сказывали, что меч сам должен явиться кузнецу.

— Это как?

— Не знаю, но так говорят.

Задумался тогда Горазд над словами старого кузнеца, и не давали они ему больше покоя. Этой осенью, сразу после сбора урожая отправился он в те места, где встретил старого кузнеца. Хотел вновь поговорить с ним, да не встретил больше, люди, с которыми разговаривал Горазд, сказали, что, мол, не местный он, так пришёл один раз неизвестно, откуда, товара особо с ним не было, распродал всё очень быстро и ушёл.

Вернулся Горазд домой ещё более озадаченный, достал заготовку и долго рассматривал её, так и заснул в кузне, за горном, на лавке. И приснился кузнецу сон, что, мол, пришёл к нему человек, хотя не совсем и человеком он был, веял от него холод какой-то. Так, что до самых костей пробирало, закутан он был в чёрный плащ, капюшон от плаща на глаза надвинут, так, что лицо совсем в тени скрыто, только глаза из-под него как два уголька светятся. Постоял этот человек над Гораздом, посмотрел на него, а потом сказал.

— Теперь ты знаешь, что делать, — развернулся и ушёл.

А вслед за ним пришёл другой, такой же, как и тот первый, отличался только тем, что плащ на нём был белоснежный, а глаза не красными угольками горели, а светились голубой бесконечностью. Он тоже постоял возле лавки, на которой спал кузнец, долго смотрел на него, потом молча, развернулся и пошёл.

— И, что ты мне ничего в напутствие не скажешь, странный человек? — Остановил его вопросом Горазд.

Человек в белом остановился в дверях кузни, повернулся. Посмотрел на кузнеца так, что тому показалось, будто он провалился в эту бесконечную синь его глаз, и стало ему так хорошо, так умиротворённо, и покойно, что и возвращаться, назад совсем не захотелось.

— Тебе решать, кузнец. Но помни, от твоего решения многие судьбы зависят. — Сказал и вышел прочь.

Горазд тряхнул головой, он сидел на лавке, не понимая, что это было, сон или явь. На улице уже светало, кузнец поднялся, вышел из кузни, небо на востоке серело, а земля вся была покрыта тонким слоем первого в этом году снега. Снег ещё шёл, лёгкий, пушистый. Крупные снежинки нехотя падали на землю, задерживались на ветвях елей, растущих неподалёку от кузни, укрывали мягким пушистым ковром крыши домов. Горазд глубоко вдохнул свежий, морозный воздух.

«Вот и зима пришла, — подумал он, — на охоту бы сходить, зверь не привычный ещё к снегу, не такой осторожный, как зимой, да и след хорошо виден по первому снегу. Но нет, не получится, работать нужно».

Он вернулся в кузню, достал заготовку, раздул горн, и принялся работать с диковинным металлом. Теперь он знал, какой должен быть меч. Отвлёк его от работы Ядрей, который принёс деду завтрак, да так и остался в кузне. Пришлось заготовку спрятать, а когда мальчуган побежал играть со сверстниками, вновь достать.

Глава 2

Лес так и не начал расти на территории старого городища, вообще это место с испокон веков у местного населения считалось проклятым. Вокруг лес, болота, зачастую непроходимые чащобы, а здесь большая поляна и на ней ни одного деревца, ни одного пенька, ни одного кустика. Кто говаривал, что здесь в совсем древние времена деревня была, и жили самые первые люди, которые освоили эту лесную местность, они и охотились и землю пахали, но было это так давно, что ни кто и не помнит. Говорят, что тогда ещё и истории не было. А люди эти в согласии жили с природой и поэтому лес даже после их смерти, не смеет на их территорию заходить, мол, договорённость у людей с лесом была, уважали они друг, друга, не обижали, заботились.

Другие говорили, что ни какая это не деревня. А жил здесь колдун, много лет жил, а потом его убили, прямо в центре этой поляны, разрубили на куски, чтобы не воскрес, и раскидали по округе, вот с тех пор и оберегает колдун свою могилу, не даёт расти здесь ни деревьям, ни кустарнику. И что все части его тела потихоньку сползаются друг к другу, а когда сползутся, то колдун встанет из земли и будет мстить тем кто его убил, а не найдёт их, будет мстить детям, внукам, правнукам. Что, мол, перед самой смертью он поклялся извести весь их род. Много говорят, с тех пор воды утекло, и у тех, кто убил колдуна, не одно поколение родилось и умерло. Так, что если это, правда, теперь у колдуна работы много будет, всех потомков-то отыскать.

Третьи, не соглашались ни с одной версией. Да, говорили, люди здесь жили, и колдун в деревне был. А как ему не быть, в те далёкие времена в каждой деревне колдун был, или шаман, или просто бабка ведунья, иначе люди просто жить не могли. Но ничего, такого страшного в этих местах не происходило. Просто пришло время и деревни не стало, а место осталось. Да мало ли чего за многие годы не стало, вон говорят, Атлантида когда-то была, а теперь нет.

Семён Трошин, в кругу друзей Саймон, не знал, кому верить, а кому нет. Он просто по крупицам собирал всякие легенды, всякие интересные истории, вот и в эти лесные края он забрёл несколько лет назад, в поисках разных легенд. Здесь от старых людей и услышал три версии о поляне. Попросил показать ему её. Согласился только один старик, который придерживался третьей версии. Провёл Семёна туда, но на саму поляну идти не стал.

— Ты, хлопец, теперь иди прямо, вон на ту излучину, — указал он Саймону направление, — здесь недалеко будет, сходишь, посмотришь, а я тебя здесь подожду. Только смотри не заблудись.

— А что же ты дед не хочешь со мной пойти? Боишься колдуна, или как? — Насмешливо спросил Семён у проводника. — Сам ведь говорил, что нет там ничего тайного и страшного.

— Ты, иди, главное не сворачивай, здесь одна дорожка, а по сторонам болота и топи, иди, а я тебя здесь подожду, — не ответил старик на насмешливый вопрос парня, а просто сел на пенёк и начал сворачивать самокрутку.

— Как знаешь, — согласился Семён, — но коль меня до вечера не будет, то не бросай, если долго идти, то я лучше там, на поляне заночую, а утром вернусь.

— Ну, так я тогда шалаш себе сооружу, вдруг дождь ночью будет. — Согласился старик.

— Значит не так это и близко?

— Да, нет, не далеко, к вечеру обернёшься, а ночевать всё одно в лесу придётся, так, что смотри, или там ночуй, или вертайся ко мне.

— Ладно, дед, жди, — Семён развернулся и пошёл в лес, к той излучине, что указал проводник.

Его стройная, высокая фигура с широкими плечами ещё некоторое время мелькала среди подлеска, а чёрные как смоль волосы, стянутые на затылке в тугой хвостик тои дело, при каждом шаге выглядывали над невысоким кустарником. Дед Макар, следил за ним, до тех пор, пока фигура окончательно не скрылась в лесу.

«Иди, парень, иди, коль интересно тебе. Только вот, что ты там найти хочешь, на поляне-то, в старом городище? Многие туда ходили, да не многие вертались. Может тебе повезёт».

Макар часто водил в эти места народ. Приезжали искатели, историки, археологи. Кто-то искал партизанские лагеря, времён последней войны, кто-то собирал легенды, старинные песни, в общем, фольклор, а кто-то и, прослышав легенду об этих местах, шёл искать старое городище. Да вот только не все возвращались из этих походов, особенно те, что городищем интересовались. Те, что искали партизанские лагеря, чаще интересовались закопанным оружием, и после их ухода в лес, зачастую слышались взрывы. Старое железо не любило, когда его тревожат, сопротивлялось. Тогда в деревню если и возвращались такие искатели, то некоторых приносили на носилках, а кого и там прямо в лесу хоронили. Местный участковый уже привык к таким событиям, и даже не выезжал на место взрыва, оформлял протокол со слов вернувшихся.

Но хуже всего было с теми, кто искал городище. Те, чаще всего пропадали в лесу бесследно, а если кто и возвращался, то смотреть на него было страшно. Люди в основном появлялись с полностью расстроенной психикой, несли всякую околесицу и ни за что не соглашались возвращаться и показывать где, в каком месте болота, или леса пропали их товарищи. Такие случаи с новой силой утверждали в своей правоте тех, кто верил в легенду о колдуне. Дед Макар в неё не верил, но и ходить в городище опасался.

«Коль им там чего надо, то пускай идут, — рассуждал он, — а моё дело их до сих пор довести, показать направление на излучину и ждать пока вернутся. А не вернутся, то и Бог с ними, они сами избрали свою судьбу. Недаром ведь старики говорили, что даже немцы в войну в эти места не ходили, да и партизаны в городище тоже не селились, хотя место очень удобное, вокруг болота, и лес».

Саймон в тот раз вернулся на следующее утро, он был несколько взволнован, но никаких признаков нервного расстройства, и тем более психики, Макар в нём не заметил. Просто парень был немного возбуждён. Такое состояние Макар объяснил тем, что парню пришлось ночь провести в лесу, а он к такому, по всей видимости, не привычный. Сам же Семён ничего рассказывать не стал. На вопрос где ночевал, ответил коротко.

— Там, — и махнул рукой в сторону городища.

— Нашёл, что искал? — Поинтересовался тогда Макар.

— Нашёл, следующим летом приеду вновь.

На том разговор и закончился. Но следующим летом Трошин не приехал, не появился он и через лето. Макар уж подумал, что ничего такого стоящего парень там не нашёл, и вернувшись домой в город, решил сюда не возвращаться. Но ошибся старик, на третье лето в самом его начале вернулся Семён, и вернулся не один. Вместе с ним приехали ещё трое. Все они были в деревне как белые вороны среди своего чёрного братства. Мало того, что сам Семён отличался высоким ростом, статной фигурой, чёрными, как смоль волосами и карими, почти чёрными глазами, в то время как местное население, едва дотягивало до среднего роста, русоволосые, с голубыми глазами они резко отличались от Семёна.

Второй его товарищ, так тот вообще был чернокожим. Деревенские уж подумали, что его из Африки к ним занесло, но нет, парень разговаривал на русском языке без всякого акцента, и вворачивал такие выражения, какие ни одному африканцу не то что понять, но и произнести невозможно. Русский, наш, с облегчением вздохнули селяне. Ну и что с того, что такой чёрный? Всякие видать люди у нас живут.

Третий наоборот был уж очень белым, создавалось впечатление, что он не то, что не загорает, а и на улице никогда не появляется. Хотя на труженика архивов он не очень был похож. Крепкая, хорошо развитая фигура, говорила о том, что занятия спортом для него не просто хобби, а скорее профессия, а сломанный нос, напрямую указывал, каким спортом он увлекается. Гладко выбритый череп имел правильную форму, а глаза прямо горели ярким голубым светом. Только вот смотрел он на мир, как-то из-подо лба, и улыбки у него на лице селяне не заметили ни разу.

Зато вот четвёртый оказался ему полной противоположностью, невысокого роста, щуплый, очень подвижный, весь как юла, с длинными светлыми волосами, как и у Семёна затянутыми на затылке в тугой узел. Он был весь как на шарнирах, а улыбка просто не сходила с его губ.

Четвёрка приехала в деревню на большом пикапе. На другой машине в эти места и добраться было тяжело. Проезжие дороги заканчивались далеко от села, а дальше шли только просёлки, да лесные дороги. Остановились парни в доме у Макара и несколько дней жили там, собираясь в дальнейший путь, до места им нужно было добираться пешком. Кое-куда можно было добраться, конечно, лошадьми с подводой, но и то недалеко, а потом всё равно пешком. Поэтому перебирали снаряжение, решали, что безболезненно можно оставить здесь в деревне, а без чего ни как не обойтись. Остановились на двух палатках, котелке, лопатах, мелком шанцевом инструменте и продуктах, в общем, на самом необходимом в походе. Подвезти их взялся тот же Макар, он в свою очередь пообещал и продукты приносить, но только до того места, куда провожал в первый раз Семёна, раз в неделю. Продукты они все привезли с собой, из расчета на три месяца, только вот хлеб не взяли, надеялись, что в деревне можно купить, но магазина в селе не было, хлеб в каждом доме пекли свой.

— Ничего, насчёт хлеба не переживайте, — успокоил их Макар, — я попрошу бабку Федотью, она будет печь для вас хлеб. Только вот заплатить ей нужно.

— Не вопрос, конечно заплатим. — Согласился Семён, — вот я тебе денег оставлю, здесь и тебе за работу и бабке за хлеб, думаю, хватит, — он положил на стол перед Макаром несколько стодолларовых купюр.

— Ты бы мне наши, оставил, где я тебе их менять буду? — Не стал брать Макар иностранные деньги.

— Извини, не подумал, — согласился Трошин, собирая доллары и меняя их на российские рубли. Выложил все, что у него были. — Но здесь меньше немного. У меня просто при себе столько нет.

— Ничего, тех, по правде сказать, и много было. Да и вы здесь, я вижу не в последний раз, следующим летом приедете, учтите, наши особенности.

Заканчивался третий день пребывания четвёрки в деревне, девчата местные их вниманием не обходили, так и крутились возле дома Макара, интересно им было всё, кто таковы, откуда приехали. Чем занимаются, да и парни не сторонились местной молодёжи, с удовольствием вечерами ходили на посиделки, рассказывали о своей жизни. Особо активно окунулся в деревенскую жизнь самый маленький и самый весёлый из них. Затерянная в лесах деревня, жила совсем обособленной жизнью, здесь время как будто бы остановилось. Когда-то давно, в советские времена к ним из района и агитбригады приезжали и кино привозили, и даже несколько раз артисты побывали из областного театра, но вот с переходом на рыночные отношения, совсем про деревню забыли.

Колхоз в соседнем селе давно прекратил своё существование и люди перешли полностью на натуральное хозяйство. Растили хлеб овощи, держали скотину, а по осени, как и положено, собирались группами и отвозили урожай в город, там сдавали всё это оптовым перекупщикам, и, купив то, что невозможно было произвести в своём хозяйстве, возвращались домой. Странно было такое их существование, но деревня, в отличие от более близких к городу, не вымирала, а наоборот даже. Рождались детишки, росли. Вот только до школы далеко было и зимой, да в распутицу осеннее весеннюю не добраться, так сельчане и эту проблему решили. Нашли в городе учителей, да и пригласили к себе, собирались, платили им деньги, обеспечивали продуктами, а те детишек учили грамоте, а большего в селе и не требовали. Так же и с врачом решили.

Поэтому, новые, городские люди были здесь в диковинку, и парни с удовольствием поддерживали такой интерес, за исключением Семёна. Он не ходил на посиделки, всё больше занимался снаряжением своей экспедиции и читал, какие-то старые книги. Ещё в детстве Семён увлёкся историей, и не просто историей, а больше фольклором интересовался всевозможными старинными сказаниями, легендами, и так этим увлёкся. Что поступил в университет, на исторический факультет, но долго там не проучился. Не понравилась Саймону официальная наука. Ничего в ней не говорилось про старые миры. Которые, жили совсем не по тем правилам, по которым живёт нынешний.

Бросил он историю, заинтересовался оккультными науками, но и там ничего не нашёл для себя интересного. И только после этого начал собирать материалы, про всевозможные непознанные места, и легенды, что с этими местами связаны. Вот и по эти болотистые леса услышал он когда-то легенду. Решил проверить, приехал сюда, сходил на место. После этого похода потерял он покой, так и тянуло в эти места, как будто что-то он здесь забыл. Начал тогда собирать Трошин все упоминания, связанные с этими местами, на что и ушло три года, а когда собрал все сведения, какие, только можно было собрать, решил ехать. Позвал с собой троих друзей, которые не однократно сопровождали его в поисках, таких же авантюристов, каким, был сам, и отправился.

В предыдущие годы, с друзьями неоднократно они бродили по разным лесам, копали, часто находили очень занятные вещи. Связанные, как с давней историей, так и с событиями недалёкого прошлого. Всё это хорошо продавалось, и парни могли очень безбедно существовать. Но всю жизнь мечтал Семён найти, что-то совсем особенное, и вот, кажется, в этот раз он нащупал ту тропу, которая должна была привести его к самой необычной и самой ценной находке во всей его жизни.

На дворе послышался смех и голоса друзей, перебиваемые девичьим хохотом, Семён выглянул в окно, там. У калитки стояли его товарищи в окружении местной молодёжи. Вик, Витька Чёрный, балагур и весельчак, развлекал компанию. Почему ему светловолосому парню досталась такая фамилия, было загадкой, но он действительно был Чёрным. Семён немного постоял у окна, а потом окликнул парней.

— Вик, хватит там народ веселить, идите все сюда, надо поговорить, да и спать пора, завтра рано вставать.

— Саймон, да что ты прямо как старшина в армии, отбой устраиваешь? — Отозвался парень, — надо будет встать, встанем.

— Идите сюда, дело есть, — прикрикнул Семён.

— Ладно, идём, — отозвался тот вновь, — всё, девочки, пока. Видите, какой начальник у нас строгий, но расстраивайтесь, мы скоро вернёмся, и уж тогда я от вас не отстану.

— Ой, зарекался наш теляти волка съесть, — ответила ему одна из девушек, — ты сперва вернись оттуда, а уж потом и посмотрим, какой ты приставучий.

— А что так, вы что леса здесь боитесь?

— Мы-то не боимся, да вот только мало кого видели, что бы из тех мест вертались.

— Ну, не видели, так увидите. — Ответил Вик, но в голосе у него уверенности и веселья поубавилось.

— Саймон, а что это за шняга такая, — спросил Семёна его бритоголовый друг.

— Ты о чём Лось? — Кличка лось к нему приклеилась от того, что очень в своё время любил Сашка Гурьев разнообразить свою речь иностранными словами, и если не расслышал заданный ему вопрос, обязательно переспрашивал «Вас ист лось?» Именно так и звучала эта фраза в его произношении, на что однажды ему ответили: «Сам ты лось». Ответивший, конечно пожалел о сказанном, потому, что Сашка моментально обиделся, а так как обиду подолгу носить с собой не привык, то тут же выбил обидчику два зуба. Но кличка моментально приклеилась к парню, и уж после этого ни кто его иначе и не называл.

— Что это девки лопочут, что живыми мало кто оттуда возвращался?

— Ты меня видишь?

— Вижу. И что?

— Да, то, что я там был, и как видишь, вернулся, а то, что бабы по селу болтают, так к этому только пацаны детсадовского возраста прислушиваются. Не хочешь, не иди, можешь хоть сейчас домой отправляться, но и дальше у нас с тобой никаких де не будет. Иди, дома побухаешь со своими друзьями, бабки закончатся, пойдёшь с ними лавку бомбанёшь, а может, кого и грохнешь, потом сядешь, вот и всё. Иди, твоя жизнь это твоя жизнь.

— Ладно, Саймон не кипятись, это я так из интереса спросил.

— У кого ещё есть интерес? — Товарищи молчали, — так вот и правильно. Я Вам уже говорил, что в этом поиске, я ничего вам не гарантирую, но если всё сложится так, как я предполагаю, если мы с вами найдём, то, что ищем, то на всю оставшуюся жизнь будем в полном шоколаде. Тут есть чем рисковать. А кто не согласен, то дорога домой, пока открыта, шагайте.

— Всё, Саймон, сняли тему. Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой везде пойдём, чай не первый год копаем. — Остановил Семёна третий друг, тот, что отличался от всех совсем неестественным, для этих мест цветом кожи.

— Ты «Африка», меня не успокаивай, я спокоен и я пойду туда не зависимо от того, вы со мной или нет. Здесь ваше решение, поэтому думайте, до утра, а с рассветом подъём и кто куда, я в лес, а вы решайте. Всё, сейчас спать, если вместе пойдём, то день завтра будет тяжёлый.

«Африка», а по паспорту Николаев Иван Кузьмич, не смотря на свой неестественный цвет кожи, был чистокровным русским, если конечно не брать в расчет его дедушку, выходца из одной Африканской страны. В те далёкие времена, когда советская страна очень плотно дружила со всеми развивающимися и идущими к ней навстречу странами. В Вузах в те времена училось очень много выходцев их тех самых развивающихся стран и девушки не обходили их вниманием. Бабушке «Африки» тоже не присущ был расизм, до тех пор, пока она не оповестила своего возлюбленного о том, что беременна. Услышав фразу: «Милый у нас будет ребёнок, я так рада. А ты?».

Милый ласково улыбнулся и растворился навсегда, срочно покинув эту страну с её, пускай красивыми, но очень наивными девушками. Аборт делать было уже поздно и бабушка «Африки» родила очень милого и очень белого мальчика. Скоро все историю с её чернокожим возлюбленным забыли, она вышла замуж, родив ещё двоих детей, так и жила в счастливом браке до того момента, пока не женился её старший сын, отец «Африки». И вот здесь, о Боже на свет появился чёрный ребёнок. Его отец впал в бешенство, он обвинял мать свою жену во всех смертных грехах, и даже не забрав малыша из роддома, бросил семью, сбежав на крайний север. Вернулся оттуда Кузьма Николаев лет через десять, когда его сын Иван подрос, но с семьёй так и не встретился. Отправился сразу к родителям, с которыми, надо сказать не общался на протяжении всего этого времени. Тут-то ему мать и покаялась в грехах своей молодости. Понял Кузьма свою ошибку, да было поздно, пришёл каяться к жене, да не приняла она его, так и растила Ивана одна.

Мальчик рос смышлёным, окончил школу с золотой медалью и поступил в тот самый университет, где уже учился Семён. Встретились они как-то в библиотеке, заинтересовались одной и той же книгой, на этой почве и нашли общий язык, а потом подружились. «Африка» тоже интересовался всякими легендами, немного оккультными науками, в общем, всем тем, что было интересно Семёну. Однажды летом. Трошин пригласил его в очередную «экспедицию», оценил по достоинству работоспособность нового члена команды и с тех пор ни один выезд на раскопки без нового друга не обходился. Надо сказать, что Иван был очень покладистым человеком, со многим соглашался. Единственное на чём обычно настаивал, так это на своей точке зрения, если был в ней полностью уверен. Уж здесь он не шёл ни на какие компромиссы. Он во многом подражал своему новому, старшему другу. Но вот университет не бросил, продолжал учиться и поэтому, на раскопки выезжал только летом.

На следующее утро, с рассветом старый мерин, запряжённый в гружёную телегу, покинул двор Макара, сам хозяин сидел на облучке, а вот гости шли следом за телегой, облегчая, таким образом, коню труд. Они проехали через деревню, которая уже просыпалась и зашли в лес, по старой, давно не езженой дороге. Несколько девчат, выгонявших коров на пастбище, увидели процессию и потом долго стояли, смотря вслед удалявшейся телеги. Мало кто верил в селе, что все они вернутся назад целыми и невредимыми.

Глава 3

Весна в этом году пришла рано. Ещё не успело солнышко, как следует подняться над елями, а уже побежали первые ручьи, зазвенела капель, появились первые проталины. Следом и лёд с пруда сошёл, трава зазеленела, настало время землю пахать. К этому времени селяне, обычно готовились заблаговременно, и работы у Горазда хватало, некогда было мечём заниматься.

«Ничего, — думал старый кузнец, — вот отсеются люди, огороды засадят, тогда немного передышки будет. Хотя? Там и время придёт Ядрея нарекать истинным именем, это большой праздник, надо парню подарок приготовить. Сделаю-ка я ему нож из того металла, заготовка длинная, меч не удобный выйдет, а вот если укоротить его немного, да хороший боевой нож выковать, то будет в самый раз».

Достал кузнец заготовку, с которой уже начал работать, ещё несколько раз примерился, и отрубил часть. Большую спрятал назад, а над меньшей принялся колдовать. Работа закипела, и покой окончательно покинул старого кузнеца. Он почти не отдыхал, днём работал над заказами односельчан, да внука к кузнецкому делу приспосабливал, а ночами ковал ему подарок, да такой, какого ни у кого не то, что в селе, а во всей округе не было. Не думал, тогда кузнец, что вместе с клинком куёт судьбу своего внука.

Закончил работу Горазд как раз к самому празднику. Кинжал вышел славный в меру длинный, хорошо сбалансированный, прочный и острый. С таким и на охоту и в бой можно. В последнюю перед днём нарекания именем горн не гас в кузне, заканчивал Горазд гравировку, украшал кинжал, а в последний момент, даже сам не знал отчего, ещё и девиз на нём начертал. Откуда взялись такие слова кузнец сам удивлялся. Как будто кто-то ему на ухо их нашептал. Он даже и не думал, что девиз гравирует, так узор делал, а когда закончил, и поднял кинжал с наковальни. Что бы посмотреть на него во всю красу, сильно удивился, прочитав среди узора: «Вкусивший крови не насытится».

Странные были слова, не понравились они Горазду, бросил нож на наковальню, собрался, было уничтожить его вместе со странным узором, взял молот, а рука не поднялась, ослабла в момент, и молот выпал из рук. Сел тогда старый кузнец возле наковальни и задумался. Понял, что не следовало ему этот кинжал для внука делать, да назад время не вернуть, что сделано, то сделано. Судьба парня предрешена, но вот какова она будет, этого ни кто не знал. Единственное, что можно было сказать с полной уверенностью, так это то, что с кинжалом он теперь связан, и не с простым кинжалом, а с таким, который свою судьбу имеет и свой характер. Сидел он так в задумчивости, склонив голову, а когда поднял её, вновь увидел перед собой существо в чёрном плаще и с надвинутым на глаза-угольки капюшоном. Смотрело существо на Горазда с укоризной, и понял, тогда кузнец, кто это к нему пришёл.

* * *

Когда то очень давно, тогда он был ещё совсем молодым Горазд на ярмарке, встретил старого кузнеца. Они долго сидели и беседовали со стариком. Кузнец с удовольствием делился с молодым парнем накопленным опытом. Рассказывал всякие небылицы, и вот тогда он сказал.

— Ты можешь не поверить мне, и посчитать старика выжившим из ума, но я тебе скажу следующее, и попрошу запомнить мои слова. Железо, как в прочем и все другие металлы, оно живое и имеет свою душу. Иногда добрую, покладистую, иногда злобную, но в наших с тобой силах эту душу изменить. Думай о добре, твори добро и тогда всё сделанное тобой пойдёт только на пользу людям. Но стоит тебе только лишь замыслить дурное, как сразу в твою работу вселится злобная, чёрная душа, и тогда много горя может принести созданное твоими руками.

— Но, отец. — Возразил тогда Горазд, — Я же могу переплавить сделанное мной, и уже потом сделать хорошую, добрую вещ.

— Конечно, можешь, но вот душа в этой новой вещи будет жить старая. Не возможно из меча, с которым разбойник убивал людей, только ради своей наживы, или просто ради потехи, сделать лемех для плуга. Пахать он, конечно, будет, да вот пашня та урожая никогда не даст. Запомни это сынок, и если придётся тебе оружие делать, то делай его для защиты.

Вспомнил эти слова Горазд, и вновь посмотрел на гостя.

— Что так глядишь на меня? Не доволен? Мечом хотел быть?

* * *

— А ты как думаешь? — Спросило в свою очередь существо.

— А мне плевать, доволен ты или нет, вот сейчас возьму и кину его в горн, да угля побольше подсыплю, и меха раздую. Что тогда делать будешь?

— Нет, — равнодушно ответило существо, — теперь уже не бросишь, дело сделано, и он теперь мой, хочешь ты этого или нет.

— Нет, не твой! — Выкрикнул Горазд, — он кузнецом рождён, кузнецом и будет, как я, как мои отец, дед и все кто до них были!

— А ты знаешь, кем они были?

Этот вопрос озадачил Горазда.

— Да, знаю, мой прадед жил здесь и ковал железо, а потом мой дед, потом отец, вот теперь я здесь работаю, и внук мой тоже будет.

— Прадед? Он да, здесь ковал железо, а его отец, где был? Знаешь?

— Нет. — Согласился Горазд.

— Вот лучше тебе не знать. Ладно, я пойду, а ты кинжал обязательно парню подари, глядишь, и ему судьба улыбнётся. Не придётся до конца дней своих в этих болотах гнить. Другая у него судьба. — Развернулся и вышел прочь.

А следом пришёл Белый, он, так же как и Чёрный встал и сначала долго рассматривал творение Горазда, тот не мешал ему, не задавал вопросов, как и зачем он пришёл, пока Белый сам не обратился к нему.

— И что ты намерен делать теперь?

— Переплавить его, — указал Горазд на кинжал.

— Увы, это невозможно, теперь возможно только одно.

— Что?

— Всякому яду нужно противоядие. Разве ты не знал этого? Ты стал только лишь инструментом в его руках, он добился своего, заставил тебя отделить его от меня и равновесие нарушилось. До этого мы были одним целым, жили в одной заготовке, и если бы ты просто взял и выковал меч, здесь ничего бы не произошло. Ведь это оружие. Оно может, как защищать слабых, так и быть орудием в руках тирана. Так оно может переходить из рук в руки много раз. В какое-то определённое время, кто-то из нас в нём главенствует, и это нормально. Но ты отделили часть и ОН теперь на свободе. Много горя может произойти. Спеши, кузнец, чем раньше ты обработаешь вторую часть металла, чем быстрее ты восстановишь равновесие, тем меньше прольётся крови.

— Чьей крови?

— Людей.

— А какое мне дело до крови каких-то там людей? Мы живём здесь много лет, и ни кто за это время не пришёл сюда, значит, и теперь не придут, значит, все мои родные и односельчане останутся жить, их кровь не прольётся.

— Но твой прадед пришёл именно сюда, ему ни кто не показывал дорогу. Так?

— Так.

— Значит и другие могут прийти. Так?

— Возможно.

— А значит, и кровь твоих родных может пролиться. А они крестьяне, не воины, и если придут настоящие воины, они никого не пощадят, а вы просто не в состоянии будете защищаться, у вас нет ни оружия, ни умения воевать. Вот и подумай, чья кровь прольётся в этом случае?

— Так что мне делать?

— Ковать, — коротко ответил Белый и вышел из кузни.

Задумался Горазд над словами Белого. Ему действительно не было дела до тех, кто жил в соседних деревнях. Он ходил по свету и знал, что войны в разных местах идут постоянно, что по лесам бродят племена, которые просто в поисках лёгкой добычи нападают на мирные деревни, грабят и убивают. Так было всегда с самого начала мира, и так, Горазд был уверен, будет всегда, до самого скончания мира. Именно для этого к нему приходили люди и заказывали оружие, именно для этого он его делал и потом продавал на ярмарках. Так почему теперь что-то должно измениться? Что такое равновесие? И почему изготовив всего один клинок, он его нарушил? Это Горазду было не понятно. Он понял это только на празднике наречения.

В этот год нескольким мальчишкам в селе исполнилось пятнадцать, и по старой традиции вся деревня весело отмечала этот день, день наречения. День, когда мальчишки становились мужчинами и ми давали истинное имя.

Люди веселились, жгли костры, жарили мясо, пили крепкое вино и устраивали соревнования между новыми мужчинами. Те, то бегали наперегонки, то прыгали чрез костёр, соревновались в меткости метания камней и стрельбы из лука. Но самое главное соревнование было впереди. Они должны были выбрать среди себя вожака, того, кто будет водить их небольшой отряд на охоту и в случае необходимости даже защищать от зверя. Для этого устраивалась борьба и тот, кто выходил победителем в этой схватке становился вожаком. Но он не только становился вожаком, он получал право выбора невесты. Девушки их возраста сидели тут же.

Конечно, у всех были свои симпатии, но иногда эти симпатии пересекались и вот тогда, право выбора невесты играло большую роль. Именно это право больше всего волновало молодых парней. Ведь, как и водится, в селе были девушки красивые и не очень, а иной год так и вообще их было меньше чем парней, и тогда тому, кто отставал в соревнованиях, приходилось ждать невесту до следующего года, или идти в соседние деревни искать счастья. Этот старинный обычай проходил каждый год, каждый год достигшие пятнадцатилетия становились в круг, бросали друг другу жребий и боролись, до тех пор, пока не оставалась всего одна пара. Именно среди них разворачивалось настоящее соревнование, которое могло продлиться несколько часов.

Так случилось и на этот раз, парни собрались в стороне от костра, и борьба началась, постепенно выбывали более слабые, они ступали место другим, и садились в стороне, ждать своего часа. Теперь и самой заветной мечтой было, что бы ни кому из более сильных товарищей не приглянулась понравившаяся именно им девушка. О и соревнование, конечно, было интересным. Кто в этом году станет победителем, кому достанется право выбора и повязка вожака? Все и взрослые, и дети с интересом наблюдали за поединками. Сидел в кругу семьи и Горазд, он внимательно следил за внуком, что-то ему подсказывало, нельзя спускать с парнишки глаз. Ядрей вырос высоким, статным и сильным парнем. Среди ровесников мало кто мог поспорить с ним в силе и ловкости, может потому, что с детства он был привычен к тяжёлому молоту, а может потому, что статью пошёл в деда, а тот в свою очередь в своего деда и прадеда.

Но был среди молодёжи ещё один претендент в победители, Беляй. Он приходился Ядрею двоюродным братом, а значит тоже взял, что-то от Горазда, да и отец у него был знатным охотником, постоянно брал сына с собой в лес. Вот и сошлись эти двое в последнем поединке. Ни один не хотел ступать, и хотя силы казалось, уже почти истощились на противники вновь и вновь нападали друг на друга. Беляй больше нападал, Ядрей чаще защищался, но вот казалось, Беляй совсем уже поборол соперника, и старики хотели прекращать бой, присуждая ему победу, но в следующее мгновение Ядрей невообразимым образом вырвался из цепких рук соперника, поднялся на ноги и сильным ударом свалил Беляя на землю. Тут же не давая опомниться, прыгнул ему на спину, прижал коленом к земле, схватил за волосы, потянув голову вверх, и выхватив из-за пояса кинжал, готов уже был перерезать тому горло, ну в точности как дикому зверю. Ни кто даже глазом моргнуть не успел, и только лишь Горазд, внимательно наблюдавший за внуком молнией метнулся к нему, перехватывая руку с кинжалом. Показалось ему в тот момент, что за спиной у мальчишки мелькнула чёрная тень.

— Не балуй сынок, — ласково сказал старик, так он иногда называл Ядрея, — это оружие с ним баловать негоже, я тебе его не для того дарил, что бы ты людей жизни лишал. Жизнь нам Богами дана и не нам ею распоряжаться. Вставай, пойдём, послушаем, что старики скажут. Ты всё же победил.

Парень поднялся с земли, сам не понимая, как такое могло случиться, подал руку Беляю, но тот шарахнулся от него как от прокажённого. В глазах у него читался страх.

— Да, прав был Белый, — пробурчал себе под нос Горазд, — равновесие нарушилось.

Победу по праву присудили Ядрею, но он от своего права выбора отказался, не выбрал ещё девушку себе по сердцу, может, подумал, на следующий год подрастёт, тогда и дня наречения дожидаться не нужно, можно просто заслать сватов.

Праздник закончился под утро, а с зарёй Горазд уже раздувал горн и доставал заготовку. Ему предстояла долгая и кропотливая работа. Пришёл в кузню и Ядрей.

— Дед Горазд, а почему это я вчера на Беляя с ножом кинулся? Я ведь не хотел его убивать, я вообще ни кого не хочу убивать.

— Это не ты внук, это кинжал сам тебя заставил.

— А разве такое может быть? — Ядрей достал кинжал и начал его рассматривать, — он же не живой.

— Я тоже так думал, но оказалось наоборот.

— Дед Горазд, а что ты сейчас делать будешь?

— Буду меч ковать, что бы немного этот кинжал утихомирить.

— А ты мне покажешь, как делать настоящее оружие? Ты же обещал.

— Конечно, покажу, этот самый меч мы с тобой вдвоём и сделаем. Беги, одевай фартук.

Глава 4

Осень, как и зима в этом году наступила рано. На ярмарку Горазд на этот раз не поехал. Не было готового товара, а не обработанных заготовок, наоборот оставалось очень много. Всё лето возился кузнец с заготовкой меча, но ни как не получалось него то, что задумал. Ни разу ещё такого не было. Он видел меч, представлял, как тот должен выглядеть, но всякий раз получалось немного не то. В его представлении это был тонкий, прямой серебристый клинок, но то балансировка подводила, а в следующий раз не вытягивался металл так, как было нужно. Да тут ещё и Ядрей, он просто не отходил от кузни, ловил, каждое движение Горазда, как губка впитывал всё, что старый кузнец ему рассказывал о ковке оружия и доспехов. Сам часто становился к наковальне, особо хорошо у него получались кольчуги.

Такой тонкой работы Горазд даже и не видывал ни когда, не понимал, где мог Ядрей научиться этому ремеслу, а может это такой талант у парня был, от природы. Он оказался очень усидчивым, и мелкая работа парню давалась легко. Правда, за большую работу он долго не брался, всё примерялся, то к материалу, то к технике плетения. Делал кольчужные рукавицы, подшлемники. Только к концу лета взялся за рубаху и к осени делал такую тонкую и такую прочную, каких Горазд ни разу и не видывал.

Время шло, немного позабылись события весны, старый кузнец всё реже вспоминал о сделанном им кинжале и о том дне наречения, на котором Ядрей чуть не убил своего товарища. Только временами нет, нет, да и приходили воспоминания. Но работу над мечом он всё равно не бросал. Закончил в основном только тогда, когда выпал первый снег. Всё это время кузнецы, старый и молодой редко покидали кузню, очень часто им даже еду приносили сюда. Когда приходила мать Ядрея и упрекала деда, в том, что он привязал к себе внука и не отпускает на воздух, Горазд возмущался. А сын успокаивал мать.

— Ничего он меня не привязывал, матушка, не беспокойся, мне самому это дело по душе, я ведь тоже буду кузнецом, как и дед Горазд. Ты даже не представляешь, как много я узнал за это время. Вот лучше посмотри, что я сделал, — и Ядрей показывал матери свою работу, та дивилась и оставляла мужчин в покое.

Иной раз прибегали товарищи, звали Ядрея то на озеро, рыбалить, то на охоту, но и от них парень отмахивался, мол, некогда мне пустяками заниматься. Сами, мол, потом спасибо скажете.

— Как помрёт дед Горазд. Кто тогда вам наконечья для стрел ковать будет, крючки для рыбалки, да лемеха для плугов.

— Да, ты погляди на деда своего, — не унимались парни, — он крепок ещё как тот столетний дуб, успеешь ещё многому научиться. Пошли в лес.

— Нет, не время, потом, как науку всю освою.

— Ну как знаешь, а мы пойдём. — Соглашались товарищи и убегали.

Осень пришла в этом году рано, выбрались однажды кузнецы на волю из кузни, а на земле же первый снег лежит, и старый серый пёс в нём кувыркается, шерсть чистит, да блох гоняет. Радуется снегу.

— Вот Ядрей, и зима не за горами, а мы с тобой и на ярмарку в этом году не ходили.

— Так не с чем было, дед Горазд.

— Как не с чем? А те рукавицы, что ты сделал? Это что не товар, по-твоему?

— Товар, да ведь они все разные и мало их.

— Разные, это точно, так ведь и люди разные, кому большие надобны, а кому и малые. Нет, негоже, ярмарки пропускать, негоже, — посетовал дед Горазд. — А зима точно ранняя, смотри уже и пруд ледком затянуло, видать суровая будет, как бы хлеба в деревне хватило до весны.

— Хватит, а не хватит, так грибов чай насобирали девки, да насушили. Репа в погребах лежит, капуста квашеная в бочках стоит, я видел, был в погребах, так, что перезимуем, не помрём с голоду, да и рыба в пруду водится, зверь в лесу.

— Так, то оно так, да вот без хлеба, без него никак нельзя, он всему голова. Коль есть краюха хлеба на столе, то и до хлеба будет, а коль в амбаре пусто, так и в животе не густо.

— Ты дед Горазд прямо присказками заговорил. Нет, не беспокойся в амбарах тоже не пусто, перезимуем. А ты когда меч закончишь?

— Теперь уже скоро. Осталось совсем немного гравировки сделать, да рукоять немного довести.

Но и эта работа продвигалась у старого кузнеца тяжело. Он быстро закончил рукоять, добившись идеальной балансировки клинка, но узор, который всё время стоял перед глазами, ни как не хотел ложиться на металл. Горазд даже иной раз задумывался, что кто-то специально держит его руку, сбивает. Наконец она закончил одну сторону, вышло очень красиво, по серебристому, тонкому клинку вниз от рукояти как бы стекая, вились чёрные нити узора. В середине просматривались какие-то неведомые Горазду буквы. Он понимал, что здесь что-то написано, но что разобрать не мог. Откуда появились они на клинке эти незнакомые буквы, складывавшиеся в слова, он не понимал. В специальном сундучке, у него в кузне, лежало несколько свитков, которые Горазд когда-то давно купил на ярмарке. В этих свитках рассказывалось о тонкостях закалки оружейного металла. Он достал их, начал рассматривать, но свитки были написаны на знакомом ему языке и таких букв. Которые вышли на клинке, он там не нашёл.

«Что же это за слова такие? — Подумал кузнец. — И откуда они взялись? Не иначе, как тот Белый, а может Чёрный их нашептали, хотя нет, скорее Белый. Чёрный уже не властен над этим клинком, он отделён. Значит слова правильные, — решил кузнец».

Осень уже давно перешла в зиму, мелкие речушки, болота и пруд сковал крепкий лёд. Люди готовились к празднику Солнцеворота. Когда заканчивается самая длинная ночь, и солнце начинает с каждым днём всё дольше задерживаться над небосклоном. С этого дня зима поворачивает в сторону лета, и хотя впереди ещё морозы и метели, но не за горами и Праздник солнцестояния, весёлые проводы зимы, с блинами и сжигаемыми соломенными чучелами. В этот период в селе обычно проходили свадьбы. Вот и Горазд решил прервать ненадолго свою работу, отвлечься, поучаствовать в общем веселье, да и Ядрея нужно было вывести на свежий воздух, а то совсем парень в кузне жить освоился. Не годится это для молодца.

Парень противиться не стал и с удовольствием окунулся в деревенскую жизнь, он ходил на охоту, рыбалил подо льдом, бегал с девчатами и хлопцами на горки, но и про работу не забывал, нет, нет, да вернётся в кузню, поглядеть, что дед Горазд делает, как у него работа движется.

Этой ночью, деревня рано легла спать, следующая ночь праздничная, стоило отдохнуть да сил поднабраться. Только в некоторых хижинах ещё горели лучины, девушки гадали на своих суженых. По старинному обычаю, в ночь перед праздником Солнцеворота.

Два десятка всадников подходили к деревне пешком, ведя коней в поводу. Они шли замёрзшими в зиму болотами, но всё равно опасались, трясины дело опасное, не всегда на них лёд прочен был, подогревались болота газами земными, нет-нет, да прорвётся лёд, а оттуда пузыри газа мутного, зловонного, так, что и дышать нечем. Несколько человек отряд уже потерял на этих трясинах, но в этом году зима особо лютая была, как не противились болота, но и им пришлось морозам покориться. Луна стояла высоко, пробиваясь сквозь ветви елей, покрытые снегом и освещая землю. Пар валил из лошадиных ноздрей, пар валил от вспотевших воинов, одетых в звериные шкуры. Шли тихо, обмотанные тряпками копыта лошадей мягко ступали по плотному снегу, подвязанное оружие и плотно пригнанные доспехи, под звериными шкурами не выдавали присутствие людей. Отряд вышел к опушке леса, и вожак поднял руку, давая команду остановиться. Воины затаились, они ещё долго стояли так, в ожидании пока в последнем окне не погасла лучина, пока последний прохожий не пробежал к своему дому. Когда деревня заснула, вожак дал команду двигаться дальше.

— Слушать всем, — прорычал он своим воинам, — я к кузнецу, вы все прячетесь по дворам, и молитесь своим чёрным Богам, что бы вас раньше времен не заметили.

— Да, что ты так осторожничаешь Рогдар? Это что первая деревня, которую мы грабим? Или ты думаешь, что эти скотопасы способны нас остановить? — Обратился к вожаку стоявший рядом с ним воин. Сейчас в момент вырежем всех, а кто покрепче, с собой заберём, там, в рудники и продадим. Что в первый раз?

Ни слова не отвечая на это замечание, Родгар выхватил меч и по самую рукоятку вогнал в живот разговорчивого советчика. Тот охнул и обвис на мече, вожак сильным ударом ноги отбросил тело в сторону, освобождая клинок, потом вытер его од одежду убитого.

— Кто ещё так думает? — Он злобно посмотрел на товарищей. Больше смелых высказываться не оказалось. — Вот и правильно. Пошли. Как только подожгу кузню, можете начинать. В живых не должен остаться ни один, парней и девок молодых забираем, всех остальных под нож.

Отряд двинулся через деревню в сторону окраины, где стояла кузня Горазда. Старый кузнец был единственным, кто не спал в эту ночь, он продолжал работу над клинком. Ядрей тоже не пошёл сегодня домой, что было впрочем, не диковинку. Он часто засиживался у деда допоздна и ложился тут же в кузне на лавке. Тревога этой ночи не покидала кузнеца.

«Странно, — подумал он, — завтра праздник, народ уже сегодня начал веселиться, а мне тревожно, может это связано с работой, хотелось до праздника закончить клинок, да, видать, не выйдет. Но что всё-таки так тревожит?»

Он отложил работу, сняв меч с наковальни и сложив в горн, чтобы металл не остывал, хотел, было, выйти на улицу, когда двери открылись сами собой. На пороге стоял большой человек в чёрных, звериных шкурах, с мечом в руках, большим кинжалом на поясе, его голову украшал железный шлем с рогами, надетый поверх мехового треуха. Лица незнакомца было не разобрать, но колючий взгляд близко посаженых маленьких глаз выдавал недоброе. Ростом гость был чуть пониже Горазда, но рост вполне компенсировался шириной плеч. Человек не стал останавливаться в дверях, а потеснив хозяина, прошёл в кузню.

— Что надо? — Спросил кузнец.

— Закончил работу? — В свою очередь вопросом на вопрос ответил Родгар.

— Какую?

— Над клинком.

— Тебе то, что?

— Значит, не закончил, это хорошо, вовремя мы успели. И где он?

— Ты-то кто таков и какое тебе дело до моей работы? — Возмутился Горазд.

— Дело то, что это мой клинок, и коль ты не успел никаких глупостей наделать, то я тебе сейчас подскажу, как сделать так, чтобы и ты и твоя деревня жили дальше. Ты сделаешь всё, и мы тихо уйдём, забрав только лишь клинок. Не сделаешь… — Он продолжать не стал, только пожал плечами, а в его глазах мелькнул зловещий огонёк.

— И что ты предлагаешь мне сделать?

— Нанести вот этот узор на клинок, — Родгар достал из-за пазухи свиток и, развернув, протянул Горазду, — потом как положено его закалить и отдать мне.

Кузнец взял в руки кусок тонко выделанной кожи с нанесённым на неё орнаментом, начал рассматривать. Рисунок в точности повторял, тот, что он нанёс на вторую сторону клинка, да только вот непонятные буквы были другими, а ещё он повторял тот рисунок, который он уже начал наносить на другую сторону, но и здесь буквы были другими. Это не понравилось Горазду. Ведь тот орнамент, что он наносит на клинок, не он придумал, он его просто видит, а значит это воля того, Белого, или может воля Богов. А вот этот, который принёс человек, пробравшийся в деревню тайно, среди ночи, да ещё и очень похожий на разбойника, этот рисунок, понимал Горазд, никак нельзя наносить на клинок.

— Нет, ответил Горазд, я этого наносить не стану.

— Как знаешь, — ответил Родгар, — Как знаешь, твоё решение, это твоё решение. Я тебе предложил, ты отказался, а я не привык упрашивать, не ты так кто-нибудь другой это сделает.

Он оттолкнул кузнеца, шагнул к горну, выхватил оттуда раскалившийся меч, и резко развернувшись, так, что даже сбил лежавший возле наковальни инструмент, вонзил клинок в тело кузнеца. Горазд не ожидал такого, он охнул, его глаза округлились, кузня наполнилась едким запахом жжёного мяса, клинок охлаждался, но не в воде, как положено, а в крови сделавшего его кузнеца.

— Вот и закалили, — пробурчал себе под нос Родгар, — а остальное доделает кто-нибудь другой, это не последний кузнец на свете.

Ядрей, спавший, позади горна, проснулся от тишины, до сих пор слышалось мелодичное постукивание, дед Горазд трудился над гравировкой, а сейчас всё затихло. Он приподнялся на лавке, повеяло холодом.

«Наверное, Горазд пошёл воздухом подышать, — подумал парень. Но двери с тихом скрипом закрылись, и в помещении послышался тихий, не разборчивый разговор. — Интересно, кто это к деду пришёл среди ночи?»

Сон совсем пропал, Ядрей поднялся и тихонько выглянул из-за горна, картина представившаяся парню, повергла его сначала в ужас, а потом волна необычайной ярости захлестнула парня, он вскочил, выхватывая свой кинжал, бросился на незваного гостя, тот не успел среагировать, и удар кинжала пришёлся как в бок, сзади и немного снизу. Спасло Родгара только то, что силу удара парень не рассчитал, и клинок остановился, увязнув в кольцах кольчуги, только лишь слегка оцарапав тело.

Это была совсем маленькая царапина, она не могла причинить вреда такому большому и сильному человеку, каким был Родгар. Но этой царапины оказалось достаточно для того, чтобы клинок вкусил крови, попробовал её солоноватый привкус и опьянел. Точно так, как было высечено на его лезвии. Этого оказалось даже больше чем достаточно. Потому, что он только лизнул, только пригубил этот пьянящий напиток, и жажда его стала мучить ещё сильнее. А ещё он навсегда связал себя с тем, кто впервые дал ему попробовать этот дурманящий напиток. И теперь он никогда не напьётся и никогда не забудет своего благодетеля, он будет с ним всегда и везде, как бы ни старались их разлучить, и будет просить, нет требовать удовлетворить его жажду, дать напиться вдоволь.

Родгар вывернулся, схватив парня за шиворот, второй рукой вырвал оружие у него из рук.

— Ты кто таков? — Ядрей только рычал, его глаза были наполнены ненавистью, — а, можешь не отвечать, ты его ученик. Вот ты и доделаешь работу, которую не захотел доделывать этот безумный старик.

Сказав это, Родгар бросил парня на пол, достал из кармана несколько кожаных ремешков, связал ему руки и ноги, после чего выволок на улицу и закинул на коня, впереди седла. Потом вернулся в кузню, выгреб лопатой из горна горящий уголь и бросил на крышу, расчистив её от снега. Крыша тут же начала разгораться, а заметившие это воины Родгара бросились в спящие дома, грабить и убивать.

До самого утра не смолкали в деревне крики ужаса, и стоны, уже пылали все хижины, воины сгоняли на окраину леса скот, нагруженные, награбленным добром повозки и взятых в плен молодых парней с девчатами. Стариков убивали на месте, женщин в возрасте насиловали и потом тоже убивали, а малых детей, просто бросали в огонь пылающих хижин. Родгар сидел на своём коне и безучастно наблюдал за происходящим. Он взял в этой деревне всё, что ему было нужно, и даже немного больше, теперь судьба деревни его не волновала.

Наблюдал за происходящим и Ядрей. Его глаза заливали слёзы, он видел, как гибнут его родные, как мучаются его младшие сёстры и братья, как издеваются над стариками и насилуют женщин, как кидают в огонь пылающих хижин малых детей. Слёзы ручьём вытекали прямо из его сердца, а вместо них оно наполнялось ненавистью и жаждой мщения.

С рассветом грабёж и убийства закончились, закончились и слёзы у Ядрея. В сердце поселилась пустота. Он больше не мог плакать, но он точно знал, что теперь он может убивать. Убивать всех тех, кто уничтожил его род.

Глава 5

Путь по лесу был долгий, да ещё и с поклажей за плечами, так, что пока четвёрка добралась до места, уже наступали сумерки. Макар, как и в прошлый раз на поляну не пошёл, остановился ровно перед болотами, сложил свою ношу на землю и развернулся идти назад.

— Макар, может, всё-таки поможешь добраться до места? — Остановил его Семён.

— Нет, там мерин остался, лес кругом, может зверь на него выйти, задрать. Что я тогда без коня делать буду? Вот до сих пор проводил и будет. Ровно через неделю, коль не явитесь обратно, сюда принесу хлеб.

— Ну, как знаешь, спасибо тебе и на этом.

Парни отправились дальше, а Макар вернулся в деревню. Лагерь они разбили быстро ещё до полного наступления темноты, соорудили на скорую руку ужин и легли спать. Сон у всех четверых был тяжёлый, им снились кошмары. Парни часто просыпались то от того, что привиделось во сне, то от испуганного крика соседа по палатке. Спокойнее всех эту ночь перенёс Смён, он уже ночевал в этом месте и в тот раз ему тоже снились эти сны. Жестокие и страшные, но в отличие от других сны как-то были связаны именно с ним. Он видел себя, то совсем маленького, то подростком, а то уже взрослым, зрелым мужчиной. Если детство он мог как-то связать с собой, то вот что касается взрослого возраста, так он просто ещё не дожил до тех лет, в которых являлся сам к себе во сне.

Наутро все четверо встали разбитыми, и почти не отдохнувшими, только немногим от остальных отличался Трошин.

— Что плохо спалось? — Спросил он у своих товарищей.

— Слушай, Саймон, это куда ты нас на этот раз привёл, что это за место? — Поинтересовался обычно невозмутимый «Африка».

— Это? — Семён окинул взглядом поляну, — это старое городище, на котором, по преданию похоронены артефакты, способные управлять миром. И вот именно за них нам с вами обещали такие деньги, что даже представить трудно.

— Ну, если именно такие деньги, тогда я, пожалуй, останусь, — заявил совсем неожиданно Вик.

— А, ты, что уже сваливать собрался? — Спросил у него «Лось».

— Честно говоря, подумывал, не понравилось мне всё то, что я сегодня ночью посмотреть успел, если такое кино каждый раз будут крутить, то я не выдержу, не люблю я эти ужастики.

— Да, — согласился с товарищем «Лось», — фильмы не из весёлых, хотя мне пофиг, пускай хоть Фреди Крюгера каждую ночь крутят.

— То-то ты полночи орал, как будто тебя самого режут, — не поверил товарищу Вик.

— Не пацаны, реально страшно было, — поддержал его «Африка», — вот только Саймон не кричал и не подхватывался среди ночи. Тебе, что кошмары не снились?

— Снились, пацаны, но я их уже в прошлый раз видел, привык маленько. Ладно, давайте о весёлом. Завтракаем и за работу.

— А где копать-то? — «Лось» оглянулся вокруг, — нигде ни бугорка, ни ямки, нет ни малейшего признака захоронения. Поляна ровная и почти круглая.

— Вопрос конечно интересный. Если честно, парни, то я и сам не знаю. Знаю одно, по легендам здесь была деревня, только вот была она толи в первом веке до нашей эры, толи в первом веке нашей эры, и то, это очень приблизительные даты.

— Насколько приблизительные?

— На пару веков туда, сюда.

— Класс, — воскликнул Вик, — мы даже не знаем, когда это было. — Саймон, а была ли деревня вообще?

— Вот перероем всю поляну, тогда наверняка скажем, — зло ответил Семён.

— А что до нас здесь ни кто не копал? — Поинтересовался «Африка», — в деревне говорили, что приезжали экспедиции.

— Что тебе ещё в деревне говорили? Не говорили, случайно, что из этих мест ни кто не возвращается? Нет? А, может, говорили, что тех, кто здесь решил копать, потом мёртвых находили? Нет, тоже такого не говорили? А, может тебе рассказывали, что те, кто живым выходил сразу на «дурку» попадали?

— Да успокойся ты Саймон, — невозмутимо прервал его «Африка», — в деревне много чего говорили, да разве можно верить этим бабьим сплетням?

— Слушайте меня внимательно, — терпение у Трошина заканчивалось, — или вы вместе со мной берётесь за лопаты, и мы начинаем копать, либо можете прямо сейчас собирать свои шмотки и валить по домам. Но запомните одно, если вы уйдёте, больше я вас ни на один раскоп не возьму. И вот, что ещё я здесь буду копать, до тех пор пока не найду то, что должен найти. Всё разговор окончен.

— Да не кипятись ты, сказали же, будем копать. Просто уточнить хотели где? — Решил успокоить Семёна Вик, — поляна то большая, всю перерыть сложно будет.

— Я и не кипячусь, — немного успокоившись, ответил Трошин. — Ладно, проехали. Копать начинаем по краю. Легенды говорят, что кузня, в которой хранится артефакт, стояла на краю деревни, значит копать начинаем по краям, расходимся по четырём сторонам и копаем шурфы по часовой стрелке, пока не найдём или не прокопаем полную траншею.

— А что найти должны?

— Развалины кузни.

— Ну, вот теперь понятно, ладно, братва, приступаем, — согласился с заданием Вик.

Они разошлись с лопатами по сторонам и приступили к работе. Первоначально нужно было снять приличный слой земли, пока не докопаешься до исторического слоя, а там, если повезёт, то и на развалины здания можно наткнуться. Но не факт, что это будет именно та кузня, которую они ищут. В деревне, скорее всего, было много хижин, раз даже кузня в ней имелась.

Так друзья трудились целую неделю, они уже прокопали полный круг, но так ни на что ещё и не натолкнулись. Работать было тяжело, люди не высыпались из-за постоянных кошмаров, хотя уже к концу недели и попривыкли к тяжёлым сновидениям.

Строго в назначенный день Семён отправился к месту встречи с Макаром, тот не обманул, принёс хлеб и кое-какие новости из деревни. Рассказал, что на следующий день после их ухода в деревне появились странные люди. Они не останавливались ни у кого, разбили палаточный лагерь на окраине. Всего их было около двух десятков. С селянами не общались, только тот, что был среди них за начальника, поинтересовался, были или нет Семён с товарищами, когда узнал, что были и ушли в лес удовлетворённо хмыкнул, и больше ничего не сказал. После этого разговора часть людей ушли в лес.

— Сдаётся мне, что они в лесу типа дежурят. — Сказал Макар. — Может вас оберегают?

— С чего ты взял?

— Одни в лес уходят, другие возвращаются, при оружии, вроде как военные, а вроде, как и нет. Да и видели их в лесу, как раз вокруг этих болот. Они, правда, хоронятся, но наши люди к лесам привычные, всё видят, всё примечают. Так, что это за люди?

— Не знаю, Макар, — Семёна самого удивили эти новости, — за нами ни кто не должен следить. По крайней мере, мне так кажется. Ты, пожалуйста, понаблюдай за ними и в следующий раз мне обязательно всё расскажи.

— Хорошо, расскажу, ты парень вроде справный. Ну, всё, мне в обратный путь пора, дорога дальняя, а в лесу я ночевать не люблю.

— Спасибо, тебе Макар за всё, до встречи через неделю.

— До встречи мил человек.

Макар ушёл, а Семён вернулся в лагерь. Его очень сильно удивил рассказ старика о военных, которые встали лагерем возле деревни и дежурят в лесу.

«Что это за люди? Друзья или враги, если друзья то откуда взялись, и почему напрямую не выходят на контакт, кто мог их послать? Конечно, — думал Трошин, — цена вопроса очень велика, и наверняка много заинтересованных лиц, кроме моих заказчиков. Поэтому вполне возможно, что нас охраняют. Но есть вероятность и того, что это конкуренты, которые ждут, пока мы найдём артефакт. Вот, что мне до сих пор так и не понятно, почему тот человек сказал, что найти, и взят его смогу только я?»

Этот вопрос волновал Семёна с самого начала его поисков. Легенду о древней деревне он нашёл сам в каких-то очень старых записях. Ещё кажется, задолго до революции кто-то из исследователей побывал в этих краях и записал эту легенду, потом он пытался найти древнюю деревню, но так и не нашёл, его в то время волновали рассказы о колдуне и его проклятии. Потом уже в советские времена НКВД, заинтересовалось этой легендой. Ни для кого не секрет, что Сталина очень сильно волновали всевозможные оккультные науки, до войны он даже лично посылал экспедицию в эти места, но опять ничего.

Немцы, в свою очередь, тоже стремились к этим места, но что самое интересное, не смогли они найти даже саму поляну, и говорят, что партизаны, тоже на ней не жили, хотя для партизанского лагеря место очень удобное. Вокруг болота, пройти можно только лишь одним путём, который очень легко перекрывается. Но партизаны всё равно обходили эти места. После войны как то всё забылось, не до артефактов было тогда, восстанавливали страну, и так папка со старыми исследованиями затерялась в архивах.

Вспомнили о ней только лишь в начале восьмидесятых. Вновь начали направлять экспедиции, да всё больше под присмотром КГБ. Но толку не было. Экспедиции то пропадали, то просто не доходили даже до болот. Только одной из них удалось найти поляну. Но там остался в живых всего один человек, начальник экспедиции, и тот после похода угодил прямиком в сумасшедший дом. По его рассказам всю экспедицию зарезал и съел какой-то толи одетый в звериные шкуры, толи просто поросший густой шерстью человек. Он приходил ночью убивал и уносил с собой одного из рабочих, а потом находили только его обглоданные кости. Первым кого он, почему то унёс, был представитель службы надзора, офицер госбезопасности. На этом исследования вновь остановили, у института, занимавшегося этой проблемой, закончились деньги на полевые экспедиции, да и времена настали смутные. Страна потихоньку развалилась, архивы растянули, институты закрыли и про науку вообще на многие годы позабыли.

Вспомнили неожиданно только лишь теперь, да и то не в научных и не в государственных кругах, а, как и положено, свитки, в которых рассказывались легенды, и на которые ссылался ещё тот профессор из университета Его Императорского Величества, оказались в частной коллекции. В общем-то, это была всеобщая тенденция по стране. Наука, как и прежде никому в государстве была не нужна, а вот частные лица, которые в лихие девяностые умудрились сколотить приличный капитал, на научные исследования денег не жалели, если конечно эти исследования сулили принести приличные дивиденды. Артефакт же, на который ссылались легенды, явно обладал силой и могуществом, если конечно он существовал на самом деле.

«Смотри-ка, — подумал Семён, — и Макар туда не ходит, говорит, что боится, а может просто не может попасть, или не может потом назад вернуться? А может правда это про колдуна? И нельзя тревожить его могилу? Но тогда где эта могила? Ведь тоже ни один человек не показывает, только говорят. А что ещё они говорят? Говорят, что извести должен тот колдун всё потомство того, кто его прикончил. Причём тогда здесь местные жители? Или они и есть тем самым потомством. Интересно ещё, почему Владлен Александрович не показал мне свитки. Знает ведь, что я читаю на древнеславянском. Но не показал, только сказал, что лишь мне дано, этот артефакт из земли достать, он даже не сказал, что это, похоже, что и сам не знает. Ладно, что голову ломать. Откопаем, там видно будет».

Размышляя так, Семён шёл по еле видной тропе в сторону лагеря, солнце уже садилось, в лесу начинало смеркаться, один раз ему показалось, что за ним кто-то следит. Даже, вроде и тень в стороне мелькнула, он попытался, было пойти туда посмотреть, но, только лишь сделав шаг в сторону от тропы, чуть не угодил в трясину.

«Показалось, — подумал Семён, но примерно минут через пятнадцать ходьбы он вновь мельком заметил в стороне белую тень, — так, ещё призраков нам здесь не хватало».

Но тень мелькнула и пропала, больше на всём протяжении пути до лагеря Семён её не видел. В лагерь он вернулся, когда сумерки уже совсем сгустились. Его бригада сидела костра, доедала ужин и обсуждала прошедший день.

— А вот и босс вернулся, — воскликнул Вик, он сидел лицом к тропе. — Что хлеб свежий принёс, не надурил нас этот старый прохвост?

— Нет, не надурил, вот принёс, — Трошин снял с плеч рюкзак, поставил его возле стола и достал буханку свежего хлеба.

— Класс, — Вик взял булку, отломал кусок, прямо так, глубоко вдохнул запах свежеиспечённого ржаного хлеба, — никогда не думал, что буду когда-то наслаждаться запахом. Есть будешь? — Спросил он Семёна.

— А что у вас?

— Каша, с мясом и чай.

— Каша, какая?

— Перловка, но я сегодня на кухне, так, что есть можно.

Вик, из всей честной компании к приготовлению пищи относился со всей ответственностью, и поэтому у него получалось, пускай не изысканно, но всегда вкусно.

— Ну, коль ты, тогда накладывай, только немного, устал, есть не хочется. Что у вас, накопали сегодня что-нибудь, или нет?

— Нет, ничего, — ответил на этот раз «Африка», — наверное, нужно глубже копать.

— Пожалуй да, ты прав, с завтрашнего дня тогда будем углубляться. — Семён доел кашу, она действительно была вкусная, потом склонился над кружкой чая. Горячий, крепкий, с дымком, совсем как в детстве, когда он с дедом ходил в лес. Что-то ещё такое, особенное Витька в чай добавил, интересно что.

— Вкусный чай? Я туда травки кинул, земляничные листья, ежевики, здесь её много. Но пока только листья. Земляника отцвела, скоро ягода будет, а ежевика только, только цвести собирается.

— Да, Витя, спасибо, всё очень вкусно, — Семён даже не заметил, как назвал товарища по имени, обычно они обращались друг к другу только по кличкам. — Всё, други мои идём спать, завтра снова в бой.

Парни разошлись по палаткам, уговаривать никого было не нужно, все уставали за день, а ночи в это время очень короткие, Трошин ещё некоторое время посидел у костра, и, подкинув в него дров, что бы хватило до рассвета, тоже отправился спать.

Глава 6

Отряд шёл лесами на юг вот уже шестые сутки. Люди ели на ходу, пили на ходу и останавливались только на короткие промежутки, что бы дать отдохнуть коням. Тяжелее всего было в этом походе пленным. Плохо одетые, наспех обутые они с трудом переносили тяжесть похода. Их связали и тащили вслед за конями пешими, практически не давая, есть и пить. За эти шесть суток уже несколько девушек умерли, обессилив. Над их похоронами ни кто не задумывался, даже не смотрели, живали ещё упавшие на снег, просто перерезали верёвку и шли дальше. Мальчишки ещё держались, но и им было не сладко, тем более что многие ещё даже не достигли пятнадцатилетнего возраста. Ядрей так и болтался на коне, впереди седла, связанный. Время от времени Родгар засовывал ему в рот кусок вяленого мяса, или подносил флягу с водой. Сначала он думал отказаться от еды, но потом решил, что коль судьба дала ему жизнь, он должен выжить, выжить и отомстить. Отомстить за село, за убитых родных, за деда Горазда. Вися так поперёк лошади, он поклялся, что убьёт всех, кто посмел прийти в его деревню с мечом.

К концу седьмого дня отряд подошёл к небольшой деревне. До этого они обходили все поселения, которые встречались на пути. Это было не трудно, деревни, разбросанные в лесах, жили своей отдельной, совершенно обособленной жизнью. Лес давал пищу и защищал их от набегов кочевников. Да и сами кочевые племена не особо стремились заходить в лес. Они жили в степи и боялись лесов, здешних духов. Но та деревня, в которую они пришли, отличалась от многих, она была значительно больше, обнесена высоким частоколом, с башенками по углам, к ней тянулись дороги с разных сторон. По сути это был небольшой городок, в котором наряду с обычным базаром существовал и невольничий рынок. Именно сюда спешил Родгар, у него не было времени заботиться о пленных, ему нужно было их как можно быстрее продать, пока они все не умерли, продать, получить деньги и отправляться к себе домой. Там, дома он должен заставить этого подмастерья старого кузнеца, закончить работу над мечом, и тогда он сможет собрать вокруг себя великое воинство и завоевать все земли, даже самые дальние, те, по которым скачут дикие кочевые племена.

Племя Родгара жило на краю леса, там, где заканчиваются деревья, и начинается снежная пустыня. Полгода они не видели солнца, и это было проклятием Богов, которое висело над его племенем с самого начала Мира. С этим проклятием или его дед и прадед, они покорялись воле Богов, и не искали для себя лучшей жизни. Но однажды, ночью к Родгару пришёл Чёрный человек, он сказал, что там, где солнце живёт, есть счастливые земли, в которых не бывает холодов, и где солнце светит круглый год. А ещё он сказал, что Родгар может снять проклятие Богов, и его племя навсегда забудет, что такое холод и вечная тьма, но только в том случае, если он, Родгар, остановит руку кузнеца, спешащую нанести на клинок очередное проклятие для его рода. Этот Чёрный человек протянул Родгару свиток, на котором был начертан узор, и сказал, что вот такой узор должен быть на том клинке, иначе племени ОРоР Родгара до конца времён суждено будет жить в проклятом Богами месте.

Родгар поверил Чёрному человеку, собрал воинов и на следующий день отправился искать деревню, в которой жил кузнец. Деревню он нашёл, и кузнеца остановил, да только вот не захотел мастер менять узор на клинке. Тогда пришлось его убить, никогда ещё Родгар не корил себя за убийство так, как в этот раз.

«Нельзя было давать волю чувствам, нельзя было убивать кузнеца, — думал Родгяр, — кто теперь доделает работу? Хорошо хоть подмастерья у старика был, парень уже не малый, может и успел старик обучить его своему ремеслу. Вот жалко только времени много потеряли когда в обратную сторону от дома пошли, да ничего не поделаешь, надо рабов продать, а потом можно и домой возвращаться».

Отряд остановился на большом постоялом дворе, возле самого невольничьего рынка. Люди, племён, из которых были воины Родгара, в этих местах редко появлялись, и это удивило торговцев на рынке, а ещё больше их удивило варварское отношение к товару, который они представили. Люди за двое суток пути были настолько истощены, что даже трудно было на первый взгляд определить их пол. К тому же почти у всех были обморожены либо ноги, либо руки.

— Что же это вы варвары с товаром сделали? — Возмутился управитель рынка. — Кто теперь таких у вас купит?

— Ты купишь, — прорычал в ответ Родгар.

— Мне они нужны нормальные и здоровые, я их дальше продать должен, а что бы этих в нормальный вид привести, знаешь, сколько денег потратить нужно?

— Не хочешь покупать, не надо, — равнодушно ответил Родгар. — Сигурд, отведи всех обратно в лес и там добей, — обратился он к одному из своих воинов.

— Подожди не торопись, — остановил его торговец, — дай я внимательнее их рассмотрю. Заводи всех в сарай и раздевай.

— Сигурд, делай, что велят, — вновь распорядился Родгар.

— Этого тоже? — Указал Сигурд на так и висевшего на коне Ядрея.

— Нет, этот мне нужен.

— Зачем? — Сигурд непонимающе пожал плечами.

— Не твоё дело, — огрызнулся Родгар.

— Как знаешь. — Ответил он и обратился к пленникам. — Пошли все в сарай! Сдерите с них все лохмотья, — приказал он своим воинам, лица тех расплылись зловещими улыбками, которые больше напоминали звериный оскал, и они моментально принялись выполнять команду.

Пленники не сопротивлялись, они же приняли свою судьбу, такой, какой она стала после той ужасной ночи в их деревне. Только лишь так и висевший поперёк коня Ядрей не мог смириться, но он остался снаружи и не видел всего того, что происходило в сарае. Торговец обошёл всех, перед ним в один ряд стояли пятнадцать девушек самого разного возраста от десяти и до двадцати лет восемнадцать парней того же возраста. Он внимательно рассматривал всех, придирчиво заглядывая в рот.

— Всех, всех лечить надо и откармливать, иначе не продать, — ворчал торговец, — всех лечить. Как можно так по варварски относиться к товару? Не понимаю.

— Ты не рассуждай, а говори, берёшь или нет. — Прервал его Родгар.

— Беру всех, кроме вот этой, и этой, — он вывел из строя двух молоденьких девчонок, это были сёстры Ядрея. — Можешь делать с ними что хочешь, они ещё слишком малы.

— Но ты посмотри, они самые свежие, они лучше всех перенесли путь.

— И что? Мне их, что до пятнадцати лет кормить, что бы потом продать? Я так разорюсь совсем.

— Хорошо. Сколько даёшь денег?

— По два серебряных за девок и по три за парней.

— Ты, что совсем надо мной решил поиздеваться?! — Взревел Родгар, — да они не меньше золотого стоят каждый.

— Не меньше золотого они будут стоить, когда я их вылечу и откормлю, да её довезу до солнечного моря, — невозмутимо ответил торговец, — а пока такая цена. Не нравится, можешь идти дальше, только ты их и до земель кочевников не доведёшь, сдохнут в пути.

— Ладно, забирай, — согласился Родгар, — накидывай ещё золотой сверху и забирай.

— Хорошо, будь, по-твоему, — согласился торговец, они уже выходили из сарая и Ядрей мог слышать этот разговор. Он также видел через открытые двери двух своих сестрёнок, которые стояли в стороне, прижимая к себе сорванную с них одежду, чтобы хоть как-то прикрыть голые тела. — А этих, что я отобрал, можешь сразу прикончить, у тебя их ни кто не купит, слишком малы.

— Я понял тебя торговец. А что ты скажешь вот об этом экземпляре? — Он стащил с коня Ядрея и поставил на землю перед торговцем.

— Этот? Этот намного лучше сохранился, и крепкий, такого можно хоть сейчас хорошо продать. Зачем он тебе? Я дам за него хорошую цену.

— Он ученик кузнеца, он мне нужен.

— Интересно? — Торговец подошёл к парню, взял его за подбородок и поднял голову, так, что бы можно было заглянуть в глаза. На него смотрели чёрные, полные ненависти глаза. Торговец не выдержал взгляда, отвёл, потом внимательно начал рассматривать руки Ядрея, — Хм, интересно. А почему он не такой как все?

— В смысле?

— Сам смотри, он совсем из другого племени. Те все белобрысые, а этот черноволосый, у тех глаза голубые, а у этого чёрные. Или сам не видел? Да и рост у него больше чем у всех остальных.

— Да кто же его знает, почему он такой? Кузнец, тот у которого он в подмастерьях был, тоже на него похож.

— Видать не из этих краёв они, выдал я таких людей там, в южных странах. Только вот, что они здесь делают? Не понятно.

— Мне-то какая разница, из каких он племён? Мне главное, что бы он работу сделал, а потом я его просто к праотцам отправлю, вот и всё.

— Как знаешь, только мой тебе совет, не оставляй его у себя, не принесёт он тебе счастья.

— Не тебе, торговец головами мне советовать, — рассердился Родгар, — ты получил своё, рассчитайся, и мы разошлись. Будет ещё товар, ещё приведу, а его у меня скоро очень много будет.

— Ладно, я сказал, ты услышал. Забирай тех девок, и иди дальше. Вот твои деньги, — торговец отсчитал Родгару положенные ему монеты, выгнал из сарая сестёр Ядрея и закрыл на засов двери, приставив к сараю стражника из своих подручных.

— Ну, что поехали дальше, — обратился Родгар к парню, — говорит торговец, много бед от тебя ждать нужно, не хорошо это. Надо значит за тобой получше присматривать. Сигурд, — позвал он помощника, — забери тех девок, отведи в лес и прикончи. Хотя, нет, зачем нам с ними возиться, брось здесь в городе, сами подохнут, через пару дней. Собирай людей идём домой.

— Может, здесь в городе переночуем? — Спросил на всякий случай Сигурд, — Люди устали.

— Те, кто устали могут здесь остаться, а у меня нет времени на отдых. Поехали, — он сел на коня, подхватил Ядрея, усаживая впереди себя, и направился к воротам из города.

Путь снова предстоял долгий, в два раза длиннее, чем ехали сюда, но Родгар торопился, ему нужно было получить меч. А Ядрей сидел, молча, только озирался по сторонам и всё запоминал. Он должен был запомнить всё, что бы отмстить, что бы найти сестёр и забрать их назад, в свою деревню, хотя и деревни уже как таковой не было, осталось только пепелище. Но всё-таки остались и люди, пускай немного, он да две его сестры, а ещё те, кого продали в рабство. Куда они попадут, и выживут ли, смогут вернуться в родные края или так и сгинут на чужбине? Все эти вопросы не давали парню покоя. Но самый главный вопрос мучил его постоянно. Как повести себя, что бы и выжить, и исполнить все те клятвы, которые дал сам себе.

Глава 7

Ядрею казалось, что этот зимний, заваленный снегом лес никогда не закончится, и они просто сгинут среди снегов и елей. Чем дальше продвигался отряд на север, тем становилось всё холоднее и холоднее. Порой даже костёр, разведённый на стоянке, не справлялся с морозом и не мог обогреть, продрогшего до самых костей паренька. Только людям Родгара всё было нипочём.

Покидая город, в котором были проданы его односельчане, Родгар решил позаботиться о парне. На рынке, соседствующем с невольничьим, он купил ему тёплую одежду и обувь. Но это не спасало, Ядрей просто был не привычный к таким морозам, он вырос, практически в кузне, возле горячего горна, и на улицу выходил, только лишь для того, что бы поиграть со сверстниками, а как только замерзал, моментально мчался к деду, посмотреть, как тот работает, помочь, и погреться у огня. Теперь же мороз проник в него настолько, что он не мог думать ни о чём, кроме тепла, он ничего не видел перед собой, даже забыл о своей клятве. Родгар видел муки парня, и, казалось, даже сочувствовал ему. Он развязал тому руки, и старался в пути, прикрыть его своими одеждами, так, что бы тому было хоть немного теплее.

Иногда, они заходили в попадавшиеся на пути деревни. Но на удивление Ядрея не нападали на них, не грабили и не жгли, а очень мирно, просили разрешения переночевать. Тогда, зайдя в выделенную для ночёвки отряда хижину, можно было устроиться у самого очага, и хоть немного отдохнуть от этого, пронзительного холода.

Спустя две недели, такого изнурительного похода, отряд вышел к краю леса, здесь деревья росли реже и не такие высокие, как там, где родился и рос Ядрей. Деревня Родгара, расположилась среди этих низкорослых деревьев, их встретили радостными криками. Воины тут же разъехались по своим хижинам, а Родгар направился на окраину деревни, здесь стояла кузня, он слез с коня, стащил следом Ядрея и, толкнув ногой двери, вошёл вовнутрь. Знакомый запах горящего металла защекотал ноздри парня, он увидел горн, наковальню и старого кузнеца, поднявшегося навстречу Родгару.

— Вот, Крохар, привез тебе помощника, — Обратился тот к кузнецу, — бери, учи его всему, что сам умеешь, а может и он тебя чему научит, как знать.

— А что он кузнецкому делу обучен? — Кузнец с недоверием посмотрел на Ядрея.

— Не знаю, обучен или только начинал обучение, жил в кузне у одного мастера, да вот на беду кузня сгорела, а мастер отправился в страну духов.

— Не ты ли поспособствовал его уходу?

— Может я, а может и не я, это не твоё дело. Я тебе обещал помощника, вот привёз. Теперь ты сможешь делать больше мечей и кольчуг для моих воинов.

— Смогу, если этот парень смышлёным окажется, а коль нет, то…

— А коль нет, мне придётся другого кузнеца искать, — с угрозой в голосе произнёс Родгар.

— Я понял тебя, — ответил Крохар, Родгар удовлетворённо кивнул и вышел, а кузнец обратился к Ядрею. — Ну, рассказывай, как звать тебя, чему обучен, и кто таков был тот кузнец, у которого ты учился нашему делу.

Парень уже успел немного отогреться возле горна и решил, что ему лучше начинать ладить с кузнецом, осмотреться, привыкнуть, а потом уже и думать о том, как сбежать отсюда, прихватив с собой жизнь того, кто привёз его сюда.

— Ядреем, — ответил он, — я только начал обучаться делу, у кузнеца Горазда, который живёт…, — тут он осёкся, — нет, жил, жил в лесной деревне, среди болот.

— Хорошо. И давно ты в обучении?

— Нет, не так давно, только с весны.

— Значит, мало чему научится, успел, — сделал вывод кузнец, — ничего, коль угодно Родгару, обучу я тебя кузнецкому делу, станешь у меня настоящим мастером, и мечи ковать сможешь, и кольчуги. Жить будешь, здесь, в кузне, там за горном лежак, на нём будешь спать. Кроме обучения, ты должен варить есть, убирать в кузне, топить горн, носить воду, мыть плошки, стирать мою одежду. Ты понял?

— Понял, — согласно кивнул Ядрей.

— Сколько тебе лет от роду?

— Пятнадцать этой весной исполнилось.

— Значит, тебя уже нарекли истинным именем?

— Да.

— И каково оно?

— Я не могу сказать тебе этого, извини.

— Ладно, не говори. Я вижу, ты слишком устал от дороги, поэтому сегодня можешь отдохнуть, а завтра приступишь к своим обязанностям. Иди.

Странные эти места были для Ядрея, солнце появлялось здесь на небосводе только на несколько часов, и то лишь чуть, чуть над горизонтом, оно даже не способно было разогнать ночные сумерки. Работы у кузнеца в этой деревне было мало, народ не сеял хлеб, не возделывал землю, а только охотился, и иногда люди уезжали к дальнему морю, откуда привозили больших морских рыб.

Жизнь в деревне во многом отличалась от привычной Ядрею, но скоро он начал свыкаться и с этой жизнью, тем более что кузнец, показавшийся на первый взгляд строгим, оказался очень покладистым стариком. Он не сильно нагружал парня, посторонней работай, старался научить всему, что умел сам, да вот только одна беда. Не был он хорошим мастером, и всё, чему обучал своего помощника, было тому давно известно. Сельскохозяйственного инструмента он не делал, потому, как и землю, здесь ни кто не возделывал, а ковал в основном только наконечники для стрел, да гарпунов, но чаще просто подводил их, что бы были острые. Пытался ковать мечи и кольчуги, но делал это очень неумело. Не правильно закалял железо, в результате из очень хороших заготовок, получались весьма посредственные изделии.

Так тянулись дни, Ядрей старался изо всех сил не показывать своего умения обращаться с металлом, но иногда забывался, и делал что-то вопреки учению весьма справно, в таком случае кузнец с недоверием смотрел на него. Из этого молчаливого взгляда Ядрей понимал, сделал ошибку.

— Ты, парень, что-то от меня постоянно скрываешь, — обратился однажды к нему кузнец, — сдаётся мне, умеешь ты намного больше, чем пытаешься показать. Почему скрываешь свои умения?

Ядрей не нашёлся, что ответить Крохару. И потупив взгляд, просто промолчал.

— Понятно, тебе не нравится, что привезли тебя сюда силой. А может тебе не нравится, что Родгар убил твоего учителя? Кем он тебе приходился? Отцом?

— Дедом, — ответил ученик.

— Понятно. Да, так иногда бывает в жизни, но поверь, Родгар, да и всё наше племя, не жестокие убийцы, они просо воины, нам надо как то жить на краю леса, и выживать. Вот иногда воины и отправляются в поход, чтобы не умер их род.

— А что, разве не убивая и не продавая в рабство нельзя выжить? Они же ходят на охоту, добывают рыбу, у них есть еда, есть шкуры, из которых они шьют одежды. Что им ещё нужно?

— Странный ты парень. Что твоё племя никогда не воевало с соседями?

— Нет, у нас были свои земли, где мы растили хлеб и пасли скот. Зачем воевать?

— Тогда, зачем твой дед делал мечи?

— Он продавал их, менял на заготовки, из которых потом делал лемеха для плугов, другой инструмент.

— Понятно. Да твой дед был великим мастером.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел тот меч, который привёз с собой Родгар, он показывал мне его, и предлагал закончить работу. Я отказался, я просто не умею так работать. Но вот, что я тебе скажу. Ты пришёлся мне по нраву, и я не хочу твоей смерти. Родгар будет ждать, пока ты сможешь закончить, работу старого матера, ему, зачем-то очень нужен этот меч именно в таком виде, как он хочет. Но как только ты его доделаешь, он тебя убьёт, убьёт только лишь потому, чтобы ты никогда не сделал больше ничего подобного. Поэтому, сынок, не спеши становиться мастером.

— Спасибо тебе Крохар. Но я не могу вечно быть у тебя в подмастерьях, Родгар догадается, что мы его обманываем, и тогда он убьёт тебя.

— Вечно, да, не можешь, но несколько лет, это возможно, кузнецкая наука не простая.

— Но там, в городе, остались мои сестрёнки, они погибнут там за это время, я просто должен вернуться и спасти их.

— Если ты доделаешь работу, ты уже никогда туда не вернёшься. Тебе лучше покориться судьбе, стать одним из этого племени, и тогда, кто знает, может тебе и удастся спасти своих сестёр.

— Нет! Я так не могу.

— Смотри сам, и выбирай сам свой путь. — Ответил кузнец. — Это твоя жизнь и тебе ею распоряжаться.

Ядрей конечно противился, но к совету старого кузнеца прислушался. Так текли дни за днями, Родгар почти никогда не приходил в кузню, о том, как идёт обучение и готов ли новый мастер, он узнавал у старого кузнеца, но в те моменты, когда он всё-таки приходил ярость просто вскипала в Ядрее, особенно, когда видел на поясе у того. Подаренный ему кинжал. Он готов был броситься на Родгара, но понимал, что сейчас он с ним не справиться, слишком мало опыта в драках, значит ему нужно вести себя так, что бы его действительно приняли за своего, в этом племени, войти в доверие, получить возможность свободно перемещаться по деревне. До сих пор, он если и выходил на улицу, то только под присмотром Крохара.

Но старый кузнец полбеды, он понимал Ядрея, хуже было то, что за ним постоянно следили юноши. Они не подпускали его к себе, но и не спускали с него глаз. Однажды Ядрей решил попробовать уйти из деревни в лес. Он не собирался идти далеко, и не собирался убегать, ему нельзя было убегать. Пока здесь, у Родгара его кинжал, и меч. Кованный дедом. Он хотел только проверить, дадут ли ему пойти в лес. Не дали, кто-то моментально доложил Родгару и воин догнал его, сильно отхлестал плетью, приговаривая: «Это тебе за то, что не ценишь добра».

С тех пор Ядрей не ходил, и даже не смотрел в сторону леса, но он решил для себя, нужно получить доверие, и в первую очередь своих сверстников. Как только старшие увидят, что молодёжь приняла его в свой круг, что он обжился здесь и принял своё существование как должное, что не пытается бежать, то и они будут с большим доверием относиться к молодому чужаку. И вот тогда он сможет беспрепятственно пробраться в хижину Родгара, выкрасть свой кинжал, и им же убить ненавистного вожака племени, а потом заберёт дедов клинок и сожжёт хижину Родгара, а пока в деревне будет полыхать пожар, он уйдёт. Таковы были планы Ядрея, зревшие в его голове.

Наконец и в этих краях наступила весна, солнце теперь вообще не покидало небосвода, хотя, как и раньше поднималось не высоко. Снег растаял, зазеленела трава в деревне, как и везде, готовились к празднику Наречения. Этот день отмечался здесь, как и в родной деревне Ядрея, очень широко. Всё племя собралось на небольшой площади в центре, собрался на праздник и Крохар, который обычно не приветствовал общие сборища, старался отсидеться у себя в кузне. Но сегодня он надел чистую сорочку и приказал то же самое сделать Ядрею.

— Зачем, — Не понял парень.

— Ты разве не знаешь, что сегодня день Наречения?

— Знаю. И что?

— Нужно идти на праздник. Это великий день, день, когда наступает лето, и мальчики становятся мужчинами. Они обретают истинное имя.

— Да, но я здесь пленник, даже скорее раб, мне не место на празднике.

— Знаешь, мальчик, — задумчиво произнёс старый кузнец, — когда-то очень давно. Я даже забыл, когда это было, дед Родгара привёз меня совсем ещё мальчишкой в село и бросил возле вот этой кузни, сказав её хозяину: «Вот тебе подмастерья, а заодно и прислуга, обучи его своему делу». Потом развернулся и ушёл, больше я его не видел. И я понял, что Боги дали мне шанс выжить, в то время как всё моё племя было уничтожено дедом Родгара.

— Так значит ты не из этого племени? Почему тогда ты отзываешься о них, как о своих родичах?

— Потому, что они стали мне родичами. И поэтому я до сих пор жив. Они не убивают своих родичей, своих соплеменников, и если у тебя получится добиться их доверия, получится сделать так, что они примут тебя в своё племя. До того, как ты закончишь работу своего деда, только в этом случае ты останешься жив. Так, что одевайся. Пойдём на праздник.

Ядрей ещё немного сомневался, но всё-таки взял протянутую старым кузнецом чистую рубаху, умылся, оделся и вышел вслед за своим учителем. Празднование уже началось, для этого дня охотники убили большого оленя, который сейчас и жарился на вертеле в самом центре площади. Люди сидели по кругу, за грубо сколоченными столами, каждый своим родом, они, время от времени подходили к костру, отрезали кусок мяса и возвращались на место. Ни у Ядрея, ни у Крохара родов в этой деревне не было, но у кузнеца имелся свой стол, он был совсем маленьким, всего на одного человека, но наличие такого стола говорило о признании его членом этого общества, соплеменником. Он заранее позаботился, о том, что бы возле этого маленького столика появилась ещё одна маленькая лавка, специально для его ученика.

— Вот и стол нашего с тобой рода, — обратился Крохар к Ядрею, указывая на столик с лавками, — а ещё, я бы посоветовал тебе не говорить, им, что тебе исполнилось пятнадцать, ещё прошлой весной.

— Почему?

— Скажи, что в этом году, и они дадут тебе имя, это может сблизить тебя с ними, а ещё ты сможешь принять участие в борьбе за право выбора. Да, не удивляйся. По законам ни кто не вправе отказать молодому человеку в праве получить истинное имя, и они соблюдают этот закон, но коль они тебя нарекут, значит, ты станешь их соплеменником. А, следовательно, и будешь иметь право выбора. Если конечно добудешь его.

— А тебя тоже они нарекли?

— Да.

— Но у меня же уже есть имя, это не правильно, Боги тогда запутаются, как меня звать, и перестанут оберегать. Потому, что не будут знать кого.

— А ты сложи вот так пальцы, — прошептал кузнец прямо на ухо парня и наложил средние пальцы на указательные, скрестив их, — и убери за спину, так, что бы ни кто. Кроме Богов не видел, и они поймут, что это имя, которое тебе дадут сегодня не твоё.

— Чему это ты здесь учишь его Крохар, — послышался за спиной Ядрея голос Родгара, — зачем ты вообще привёл мальчишку на праздник?

— Ему этой весной исполнилось пятнадцать, он должен получить имя.

— Это правда? — Вожак посмотрел в глаза Ядрея.

— Да.

— Хорошо, ни кто не вправе лишить тебя имени, мы дадим тебе его, пошли со мной.

Он взял парня за шиворот, приподнял и подтолкнул впереди себя, следом за ними поспешил и Крохар.

— Ты куда этого псёныша, Родгар? — Спросил вожака, встретившийся по дороге Сигурд.

— У него сегодня праздник, отведу в святилище, пускай слышат Боги его настоящее имя.

— Интересно. А мне казалось, что он уже назван.

— Это ты по чём определил?

— Не знаю, просто так казалось. Ладно, веди, да не задерживайся, сейчас самое интересное начнётся.

Они направились в сторону леса, там, чуть в глубине за родником и ручьём была поляна, на ней стояли кругом каменные столбы, а по центру камень лежал, на подобии стола. Камни были настолько древними, что поросли мохом, только лишь поверхность стола была чистой и хорошо отшлифованной, Ядрей удивился тому, как и каким инструментом можно было так ровно и качественно отшлифовать большой камень.

— Ложись, — приказал Родгар парню, указывая на стол, — лицом вверх, так, что бы Боги видели твои глаза.

Ядрей улёгся на стол так, что бы широкая, не по размеру рубаха накрыла его руки, и скрестил пальцы так, как показывал ему Крохар.

— Я только приготовлю его и потом выйду, — обратился вожак к кузнецу, — твой щенок, тебе и нарекать.

Он подошёл к мальчишке, достал кинжал и, оголив ему шею, сделал быстрый неглубокий надрез, над левой ключицей, Ядрей почувствовал, как струйка крови тут же потекла по плечу, а ещё он услышал возглас Родгара и звон падающего клинка.

— Вот леший, — выругался вожак, наклоняясь и поднимая кинжал, — да он горячий стал в мгновение. Интересно, что это за нож такой? Подойди Крохар, потрогай, он и теперь ещё горячий.

— Точно, — с удивлением в голосе, подтвердил кузнец. — Интересно почему?

— Ладно, не время гадать. Нарекай и пошли, люди ждут, праздник не начинают.

Старый кузнец склонился над парнем и начал шептать молитву. Нашёптывая то и дело новое имя Ядрея. Тот даже не понял того имени, которым его нарекли в этот раз, да оно ему было и не нужно. Боги всё равно видели его скрещенные пальцы и не могли называть его этим именем. Они знали его истинное имя, данное отцом и матерью год назад, и придуманное дедом Гораздом.

А потом был праздник, весёлый задорный почти такой же, как и у него дома, только вот соревнования за право выбора были намного жёстче, чем там. Ядрей тоже принял участие в борьбе, он не старался выиграть, и боролся не в полную силу, хотел, что бы все думали, что он слабее, чем есть на самом деле. Но на этих соревнованиях. Он поймал несколько взглядов, один принадлежал сыну Сигурда, Парень тоже в этом году получил имя, и явно метил в вожаки племени, тем более что у Родгара до сих пор не родился ни один сын. И по законам племени, если у вожака нет наследника, значит, следующим вожаком будет самый достойный, таким видел себя Вигорд, сын Сигурда. Но не столько заинтересовал Ядрея этот взгляд, как другой. На него с интересом смотрела дочь Родгара, её в этом году исполнилось только четырнадцать, она ещё не имела имени, и не могла быть невестой, хотя, Ядрей видел, как Вигорд нет, нет, да и глянет в её сторону. Девушка была не по годам развита и красива, она привлекала к себе взгляды многих парней.

Поединки, между молодыми мужчинами, длились долго, но Ядрей постарался выйти из борьбы примерно на середине, и теперь сидел возле Крохара, присматриваясь к молодёжи, к обычаям, к поведению людей. Ему интересно было всё, он всё запоминал, и тут же задумывался. Как то, или иное использовать себе на пользу. Закончился праздник только утром, хотя и утром это время назвать было трудно, сейчас в день начала лета, именно в этот день здесь проходил праздник Наречения. Солнце вообще не уходило с неба, оно всю, самую короткую в году ночь висело над горизонтом. Поэтому люди не спешили по домам, они разошлись только тогда, когда весь олень был съеден и выпито много крепкого северного вина.

Когда взрослые в основном разошлись, и на площади осталось молодёжь, к маленькому столику в отдалении подошла девушка, это была дочь Родгара.

— Что же ты не стал бороться за право выбора? — Обратилась она с вопросом к Ядрею. — Я же видела, ты поддавался им всем. Ты бы мог и Вигорда победить.

— Решил дождаться следующего праздника, — ответил Ядрей.

— А ты дерзок, мне такие нравятся, но не забывай, что ты раб моего отца, а значит и мой раб, прикажу, и тебя убьют.

— Я не раб, я свободный человек, у раба на руках кандалы, чтобы не сбежал.

— А у тебя, свободный человек на спине отметины, которые мой отец оставил, когда ты сбежать пытался, значит, ты раб.

Напоминание о плети Родгара всколыхнуло волну ярости в парне.

— Что же ты тогда решилась подойти ко мне без охраны? Коль я раб, то могу убить свою хозяйку и сбежать, вот в деревне все пьяные спят. Сама же сказала, что я сильный.

— Сильный, но убить не сможешь, особенно женщину, я вижу, та не Вигорд, тот может, кого угодно убить, даже родного отца, а ты, нет, ты как мой отец, убиваешь только врагов.

— Твой отец убил всё моё племя, хотя мы небыли ему врагами, — зло сказал Ядрей, — он убил всех, и стариков и детей и женщин.

— Нет, не правда, он убил только одного, твоего учителя, и только потому, что он был опасен для него, остальных убили люди Сигурда.

— Может быть, но возглавлял их твой отец, а значит вся вина на нём.

— О чём это вы здесь спорите? — Старый кузнец поднял голову, он выпил немного лишнего и заснул прямо здесь за столом, — убил, не убил. Все когда-то кого-то убивают. Пошли, мальчик домой, будем отдыхать, завтра много работы. — Он поднялся и, взяв Ядрея за плечо, подтолкнул в сторону дома.

— А ты ведь соврал, что тебе этой весной пятнадцать? — Крикнула им вслед девушка, — можешь не отвечать, я знаю, что соврал, — она догнала и, встав прямо перед парнем, прошептала ему в лицо, — но я никому этого не скажу, — развернулась и побежала к своей компании.

— Вот шальная девка, — с укоризной сказал Крохар.

— Откуда она узнала?

— Да, леший её знает. Она у нас с ведьмой, что на болотах живёт, дружна, может от неё? Ладно, не обращай внимания, её россказням мало кто верит.

Глава 8

Короткое северное лето промелькнуло как один день, за ним пролетела осень и, вновь задули ветра, неся с северного моря злой и колючий снег. С того вечера, точнее ночи, проведённой среди племени, после участия в дне Наречения и обретения уже здесь, нового имени, Ядрей почувствовал, что отношение к нему несколько изменились. Они ещё не принимали его за своего, но и не сторонились как прежде. Во многом способствовало такому изменению отношение к нему Синги, дочери Родгара. Девушка, сначала начала наведываться в кузню, смотреть за работой кузнецов, наблюдать, как обучается Ядрей, потом иногда приглашала его на молодёжные посиделки. Время шло, многие к нему относились по доброму, и у самого парня начало понемногу притупляться то чувство мести, которое он так тщательно взращивал в себе всю прошлую зиму.

Однажды Синга, как обычно прибежала в кузню, принесли мастерам мяса и рыбы, которые передал отец и, тихонько присела в уголке наблюдать, как они работают. Так она сидела долго и не спускала взгляда с рук Ядрея. Они, в то время как раз ковали кольчугу, и Крохан в который раз старался объяснить парню, как правильно составлять плетение и соединять кольца, так, что бы кольчуга была прочной. Дождавшись перерыва в работе, девушка поднялась и подошла к наковальне, подняла щипцами ещё горячую кольчугу и начала пристально её рассматривать, потом повернулась к Ядрею.

— Пойдём, погуляем? Дядька Крохар, ты же отпустишь нас?

— Отчего не отпустить? Конечно, отпущу, только ты егоза далеко с ним не ходи, отец сердиться будет.

— Нет, мы только на околицу, в лес точно не пойдём, нечего там зимой делать, разве, что к колдунье сходить, если тебе не страшно, — она пристально посмотрела на парня.

— Идите, идите, погуляйте, я здесь уже сам справлюсь.

— Одевайся. Пошли, — почти командным тоном сказала девушка, и вышла из кузни.

Ядрей оделся и пошёл следом, он никак не мог понять, что заинтересовало Сингу в кольчуге, которую они сейчас делали. Почему она начала её рассматривать? Ответы на вопросы пришли сами собой и очень быстро, как только он вышел на улицу, девушка потянула его в сторону от кузни, туда, где заканчивалась деревня, и начинался лес. Она подбежала к поваленному бурей дереву, где часто сидели вместе, забралась на ветку.

— Стой там, где стоишь, — Ядрей не успел дойти до дерева и остановился в нескольких шагах от него. — Сейчас я буду спрашивать, а ты отвечать, и только от твоей искренности зависит твоя дальнейшая судьба.

— Ишь, как строго всё. Ну, задавай. — Согласно кивнул Ядрей, останавливаясь в трёх шагах от дерева. — Что же в моей судьбе может измениться? Ты сказала, что я раб. Что может быть хуже.

— Хуже? Хуже может быть смерть. Но может быть и лучше.

— Ты меня освободишь из рабства? — Усмехнулся Ядрей. — В твоих ли силах это?

— Да, в моих, мой отец вождь племени, а я его любимая дочь, и он сделает всё, что я попрошу. Но речь сейчас не обо мне, а о тебе, вернее о твоей жизни. Да отец сделает для меня всё, и первое, что я попрошу его сделать, так это убить тебя.

— Он этого не сделает, по крайней мере, сейчас.

— Отчего ты так уверен? Что ты знаешь про моего отца, такого, чего не знаю я? Нет, ты не знаешь моего отца, если я попрошу, он сделает. Но я мог и спасти твою жизнь, в том случае, если ты мне расскажешь, кто ты такой и почему всё скрываешь о себе.

— Что же такое я скрыл?

— Ты сказал весной, что тебе только исполнилось пятнадцать, это ложь, ты старше, пускай не намного, всего на одну весну, но старше, и у тебя уже был день Наречения. Какое твоё имя? Но и это не всё, что ты скрываешь. Ты вправе не говорить никому своего истинного имени, ни кто не может этого потребовать. Я могу понять тебя, когда ты решился получить ещё одно, ты хочешь жить и выжить среди нас, кто-то тебе сказал, что мы не убиваем соплеменников, теперь ты хочешь стать одним из нас. Но почему ты скрываешь своё мастерство, ведь ты не ученик мастера, ты настоящий матер, я видела сегодня твою работу, ты тщательно пытался скрыть, от Крохара то, что умеешь намного больше чем он. Я долго присматривалась к твоей работе, к твоим движениям, как ты пытался испортить уже сделанное тобой. Крохар старый и слепой, он не видит этого, а я молодая и зоркая, я всё вижу.

— Ты, зоркая? И что ты видела? Ты видела, как на твоих глазах убивают твоего деда, как жгут твой дом и режут ещё сонных твоего отца и мать? Как малых детей живыми бросают в пылающие огнём дома? — Ядрей не выдержал, он делал шаг за шагом, приближаясь к поваленному дереву на котором сидела Синга, и говорил всё громче и громче, просто выплёвывая слова её в лицо. — Ты видела, как твоих родных ведут по снегу босиком, только лишь подгоняя кнутами, а тех, кто упал, просто бросают в лесу, на съедение волков? Ты видела, как твоих сестёр оставляют умирать в чужом городе не оставляя им даже шанса на спасение и жизнь, и в этот миг ты просишь Богов, что бы их просто зарезали у тебя на глазах, не заставляя мучится? Ты всё это видела?

Он подошёл вплотную к девушке и уже выкрикивал всё прямо ей в лицо, а она сидела, не двигаясь и пытаясь понять всю ту боль, которая жила в его сердце.

— И что ты теперь можешь мне сказать, чем меня испугать? Смертью? Да, я боюсь смерти, но только потому, что умерев, не смогу отомстить за свой род.

— Ядрей, я не знала всего этого, — только и нашла, что сказать Синга. — Мой отец, он честный воин, он не убивает детей и женщин.

— Это тебе хочется так думать, и верить в это. Честных воинов не бывает. Какая разница кого убивать, женщину, мужчину, ребёнка. Не ты даёшь жизнь и не ты вправе её отбирать. Только Боги властны над нами, и мы сами. Но есть убийства, освящённые Богами, это убийства возмездия. И только поэтому я до сих пор жив, потому, что меня охраняют Боги, именно им угодно, что бы я отомстил за свой род. И я исполню волю Богов.

— Значит, ты убьёшь меня? — Девушка в ужасе смотрела на Ядрея.

— Нет, — немного подумав, ответил парень, ты ничего плохого не сделала.

— Тогда кого? Моего отца, Сигурда, Крохара?

— Я ещё знаю. Но я должен отомстить за свой род, и спасти своих сестёр.

— Ты в этом уверен? А может у тебя совсем другое предназначение на этой земле?

— И какое? Ты что ли читаешь книгу предназначений?

— Нет, я не читаю, но я знаю, кто читает. Хочешь и ты узнаешь?

— Хочу.

— Тогда пошли со мной. Если конечно не боишься.

— Я мужчина, и я, ничего не боюсь, — зло ответил Ядрей.

— Тогда, завтра утром, я зайду за тобой, — девушка, спрыгнула с дерева и побежала в деревню, — будь готов, — крикнула она оглянувшись.

— Куда пойдём? — Крикнул Ядрей в ответ.

— Там увидишь, — отозвалась Синга.

Луна ярко освещала зимний лес. Синга пришла очень рано, в это время вся деревня ещё спала, она тихонько пробралась в кузню, разбудила Ядрея, протянула ему кусок холодного мяса.

— На, ешь и пошли, дорога у нас дальняя, да и не нужно, что бы кто-то видел, что мы с тобой в лес пошли.

И вот теперь они шагали по лесу, Синга впереди, Ядрей за ней следом.

— Не боишься, что заведу тебя и брошу? — Обернулась девушка к парню.

— Чего мне бояться? Я вырос в лесу, да не в таком, как у вас.

— А в каком же?

— У нас лес густой, часто совсем непроходимый. Ели растут высокие, не то, что ваши квёлые.

— Интересно, и что ты там, в лес ходил, что делал?

— Летом, грибы собирали, ягоды, охотились. Зимой, правда тоже охотились, но ещё и дрова заготавливали. Лес валили, на дома.

— И та всем этим занимался?

— Я нет, я только ягоду, грибы собирал, на охоту иногда ходил, а так я больше с дедом в кузне пропадал.

— Значит, права я была, умеешь ты много больше, чем наш дядька Крохар.

— Умею, да тебе какое до этого дело?

— А вот придём на место, тогда и узнаешь.

Девушка замолчала и дальше шли в полной тишине, только снег скрипел под ногами да похрустывали ветки. Дорога была тяжёлой, тропа среди болот, известная немногим почти не просматривалась, и Ядрей вообще не понимал, как Синга здесь ориентируется, как умудряется обходить, не замёрзшие зимой трясины. Наконец они выбрались из болот, впереди, на небольшом пригорке виднелся домик, больше напоминавший высокую землянку.

— Вот и пришли, давненько я здесь не была. Пойдём скорее, старуха раба будет нас видеть.

— Почему нас? Она меня даже и не знает.

— Нас, потому, что ты пришёл со мной, а она знает, я лихого человека не приведу, да и знает она тебя.

— Откуда?

— Она у нас в деревне бывала и прошлой зимой и этим летом. Она всех знает, и про всех. Пойдём, обогреемся возле очага.

Она пошла быстрее и вскоре они уже стояли у дверей хины, девушка без стука вошла в середину. Маленькие окна, насилу пропускали и без того тусклый свет, чуть поднявшегося над горизонтом солнца. В углу горела лучина, освещая комнату нереальным, мерцающим светом. Немного света добавлял огонь из открытого очага, над которым висел, казан, там кипела похлёбка. По всей комнате были развешаны всевозможные травы. Пучки свисали с потолочных балок, висели на стенах, и просто на верёвках, натянутых поперёк комнаты. Весь дом был просто наполнен ароматом сушеного разнотравья, и ещё чем-то совсем не знакомым Ядрею, от этого запаха слегка кружилась голова, и становилось покойно и радостно на душе.

В дальнем углу послышалось шевеление, оттуда появилась старуха. Она была худая, невысокого роста, сгорбленная от времени, но на морщинистом лице жили, казалось совсем отдельной жизнью молодые, полные задора и интереса к пришедшим глаза.

— Синга, молодец, что пришла, — произнесли скрипучим голосом старуха, — проходи, присаживайся, сейчас будем обедать, я грибную похлёбку варю.

— Я, тебе бабушка. Вот мяса принесла и рыбы, — сказала девушка, снимая с плеч мешок и ставя его на скамью, возле стола.

— Мясо, это хорошо, спасибо, а вот рыбу не нужно было нести, ты же знаешь, я ловлю сама, в пруду, позади хины.

— Так это рыба из белого моря, у тебя здесь не такая.

— Ладно, спасибо, что не забываешь старуху. Проходи, присаживайся и суженого своего приглашай.

— Что ты такое говоришь, бабушка, какой он мне суженый? — Смутилась девушка, — это я так его взяла, чтобы не скучно идти лесом было.

— Я говорю, то, что знаю. Ну, что стоишь, иль у тебя дело ко мне?

— Да, нет, нету у меня никакого дела, так пришла просто проведать.

— Коль просто проведать, тогда к столу, — категорично заявила старуха, — поедим, а уж потом и все дела.

— Проходи, садись за стол, — приказала Синга шёпотом Ядрею, — всё равно она не успокоится, пока нас не накормит.

— А зачем мы вообще пришли сюда? — Так же шёпотом спросил парень.

— Потом узнаешь, всему своё время.

— Что вы там шепчетесь, что от меня скрывать надумали, — заинтересовалась старуха.

— Нет, ничего бабушка, мы за стол садимся.

Они скинули верхнюю одежду и прошли вглубь дома, к столу, на котором уже стояли три миски. Старуха сняла с огня казан и поставила его в центре стола, налила каждому в миску густой, ароматной похлёбки. Здесь на севере люди не выращивали хлеб, да и не привозил ни кто сюда, ни зерна, ни муки. Поэтому и хлеб здесь не ели. Но к удивлению Ядрея, старуха достала и положила на стол булку свежего чёрного хлеба, отрезала несколько больших ломтей и раздала гостям, аромат моментально наполнил хижину, напоминаю парню родной дом. Он взял ломоть и, поднеся к лицу, глубоко вдохнул, закрыв от удовольствия глаза. Старуха внимательно наблюдала за парнем. Так он сидел некоторое время, вдыхая запах дома, пока старуха не прервала его воспоминания.

— Что задумался милок, кушай, не мечтай, мечтать потом будешь. Видать давненько ты хлеба свежего не едал?

— Да, давно, считай год уже. Здесь люди его не растят. Откуда у тебя, бабушка, среди болот свежий хлеб?

— Мне добрые люди приносят, кто муку, кто зерно, вот и пеку иногда, для гостей. Сегодня, к примеру, для вас испекла.

— А ты, что знала, что мы придём?

— Как не знать? Конечно, знала. Я всё знаю, и про всех. Вот ты, к примеру, хоть и молод, но уже мастерством богат, а ещё богат злобой, эта злоба, она не может жить рядом с мастерством. Погубит она тебя, если не расстанешься.

— Откуда тебе ведомо, чем я богат, а чем нет?

— Ты мало на свете живёшь, да ещё и сам свой век укоротил, пускай не намного, но укоротил. А я давно эту землю топчу, уж и забыла сколько годков. Я многое по человеку вижу, а многое мне вот травки рассказывают, птицы, да звери лесные. Они всё знают, всё видят, всё примечают. Один другому передают, так и до меня весточка доходит. А ещё я тебя вижу, не так, как вот она, к примеру, — старуха махнула в сторону Синги, — я вижу, что ты был, что ты есть, и что ты будешь.

— Интересно. И можешь сказать мне?

— Отчего не сказать, могу и сказать. Только хочешь ли ты знать всё?

— Хочу.

— А не страшно? Многие люди бояться прознать, что с ними будет.

— Нет, не страшно. Рассказывай.

— Хорошо, только сперва поешьте. — Ответила старуха, прихлёбывая похлёбку.

Синга в это время сидела, молча, ела и в который раз присматривалась к Ядрею, не понятен был ей этот парень. Он был статен, красив, мастеровит, но пугало её то, что пришёл в их края не по своей воле. Чувствовала она, силу в нём, причём силу, способную погубить и её саму и её близких. Но чувствовала ещё, что в её силах этому противостоять. Что может она спасти и себя и этого парня. Теперь только от старухи зависело как дальше повести себя, именно для этого и привела она сегодня сюда Ядрея. Втайне от отца, никому не сказав, даже старому Крохару.

Ядрей есть не спешил, он тщательно пережёвывал хлеб, наслаждаясь его запахом и вкусом.

Глава 9

Сон снился настолько явственно, что Семён даже подумал, что всё происходит на самом деле. Голос звучал очень естественно, правда, пока Семён не понимал ничего: «Но это из-за того, что я ещё не проснулся, подумал он, сейчас окончательно проснусь, и все будет понятно. Только вот откуда в палатке взялась женщина?»

Он открыл глаза, в хижине царил полумрак, от неровного света лучина по стенам плясали тени. Напротив него за столом сидела старуха с очень молодыми, нежно-голубыми глазами, рядом молодая девушка, совсем ещё ребёнок.

— Твой путь страшен даже для меня, видавшей много путей на этом и на том свете, — говорила старуха, глядя прямо Семёну в глаза. — Ты жаждешь мести? Ты будешь отмщён, но сам никогда не выпьешь эту чашу до дна. Твоё сердце рвётся на части между прошлым и будущим, ты пока этого не знаешь, но я вижу. Рядом с тобой она, та, которая заберёт его, захочет сберечь, но это сердце её и погубит. Ты будешь возвращаться к ней вновь и вновь, желая спасти и не в силах сделать этого. Чёрный уже стоит за твоей спиной, готовый поглотить тебя полностью, но Белый ещё не готов, и ты должен сделать так, что бы он стал тебе защитой и опорой в противостоянии Чёрному. Ты разделил их, живших в одном, и теперь они пытаются завладеть друг другом. Ты знаешь, что нужно делать, хотя пока не ведаешь пути. Она поможет тебе, она рядом, пока ты не убьёшь её. Ты мечтаешь вернуться туда, где твой исток, и это правильное желание, но только источник давно иссяк, и он не способен утолить твою жажду, но ты должен вернуться туда, потому, что только там, ты сможешь вновь соединить Чёрного с Белым и восстановить равновесие. Твоя сила в твоём мастерстве, помни это и, да помогут тебе Боги.

— Я ничего не понял, из того, что ты сейчас сказала, бабушка, — ответил Семён, только вот голоса своего он тоже не узнал. Нет, это бы его голос, но ему показалось, что так он говорил, пожалуй, ещё в девятом классе. — Кто такие Чёрный и Белый, кого я должен соединить, и почему я должен кого-то убивать?

— Странно, не показалось, что ты парень смышлёный. Кто такой Чёрный? Вон тот, что стоит у тебя за спиной. Тот, кому ты дал вкусить крови.

Семён оглянулся, действительно у него за спиной стоял человек в чёрном плащё, с капюшоном, накинутым на голову, из-под которого светились два глаза уголька. Ему стало страшно от вида этого человека, он попытался проснуться, но не смог.

— Страшно? — Старуха вновь смотрела ему прямо в глаза. Вижу, страшно, но это твоя судьба, хотя она может поменяться, смотри, Белый тоже здесь.

Трошин вновь оглянулся, рядом с первым гостем стоял второй, в белоснежном плаще, капюшон которого тоже бы накинут на голову и только два глаза, сверкали глубиной и безмятежностью.

— Теперь вспомнил? — Поинтересовалась старуха.

— Да откуда мне их помнить? Я их впервые вижу.

Ну и ладно, иди тогда себе своей дорогой. Только смотри не перепутай пути. Жизнь и смерть, они всегда рядом, стоит только немного оступиться, и вот жизни уже нет. А так, живи, конечно, если сможешь со всем этим жить, мне лишь девочку жаль, полюбилась она мне.

— Какую девочку?

— Да вот её, — старуха кивнула головой, в сторону сидевшей рядом с Семёном девчонки. — Хорошая она, заботливая, и добрая, а ты её на верную смерть обрекаешь.

— Да я её знать не знаю, пускай себе живёт.

— Судьбы людские переплетены, и не нам с тобой решать, кому жить, а кому нет. Ты жаждешь мести, ты её возжелал. Что же, чаша полна, стоит только пригубить, и тогда останется только выпить, или умереть. Но в чём повинна вот она? — Старуха вновь кивнула в сторону девушки.

— А в чём был повинен мой дед, мои мать, отец, мои сёстры и братья, все мои односельчане, соплеменники, в чём были повинны они, когда их убивали, живыми бросали в пытающие хижины, продавали в рабство? — Семён не понимал, что он кричал, и о чём вообще идёт речь, но этот крик вырвался прямо у него из души.

— Ты сам принёс это горе в свою деревню, когда купил на рынке кусок железа, а потом решил разделить его на меч и кинжал. Так кому как не тебе за это отвечать? Нет, мальчик не будет тебе покоя, покуда, ты не соединишь их вместе. Горе, боль и смерть будут окружать тебя, а меч, он уже занесён, скоро прольётся первая кровь, кровь, которой ты открыл путь. Радуйся, это кровь твоего врага, но теперь и друга, потому, что он будет защищать тебя.

— Чья кровь, бабушка? — Встрепенулась Синга.

— Я всё сказала, теперь можете идти.

Семён вскрикнул, подскочил и открыл глаза, он сидел в палатке, на улице начинало светать.

— Ты чего орёшь? Опять кошмары снятся? — Спросил его спавший рядом «Африка».

— Нет, спи, рано ещё, а я пройдусь.

— Ну, пойди, походи, может, полегчает.

Трошин вылез из палатки, солнце только поднималось над горизонтом и на поляне ещё сохранялись сумерки. На траве лежала густая роса, Семён с удовольствием разулся и ступил на мягкий, мокрый от росы ковёр. Постоял немного и пошёл в сторону небольшого пруда, который был на краю поляны.

* * *

Всё племя собралось в центре деревни, на площади, там, где обычно проходили деревенские праздники. Страсти кипели, Сигурд забрался на небольшой камень, это он собрал односельчан.

— Братья и сёстры, посмотрите на нашего вожака. Он обещал нам, что если мы будем слушать его, то наша жизнь измениться, что мы не будем вынуждены из поколения в поколение гнить в этих болотах, на краю леса. Он говорил, что стоит нам уничтожить то племя. Что живёт в лесах, и завладеть волшебным клинком, то мы сможем править всем миром, мы будем жить там, где живёт солнце. И что? Закончилось всё тем, что мы потеряли своих братьев. Ничего, он пообещал возместить нам их потерю, мы получили рабов, но этих рабов он заставил продать. Причём продать за бесценок. Хотя своего раба он не отдал. Вы спросите почему? Родгар тогда ответил, что этот раб, и ни кто другой, только он способен закончить работу над клинком и вдохнуть в него волшебную силу. Но где сегодня этот раб? Кто из вас видел его сегодня? Может ты, Крохар, сможешь дать ответ на этот вопрос? — Сигурд подбежал к старому кузнецу, — молчишь. Правильно молчишь, тебя обвели вокруг пальца, точно так же как и всех нас.

— Сигурд, — перебил пламенную речь соплеменника Родгар, — ты забываешься. Не ты вожак племени, и не твои деды и прадеды жили здесь, не они шаг за шагом вели племя к свету и достатку. Ты чужак нам, и должен радоваться, что наши отцы. Приняли твоего отца, как брата, когда он подыхал с голода в болотах, не зная куда идти, когда готов был съесть твою мать, только лишь для того, что бы остаться самому живым. Мы приняли их, дали им кров и пищу. Ты первый, среди них, кто получил имя и стал одним из нас. Ты не можешь судить не то, что бы меня, но даже моего раба.

— Слышите, люди, как он заговорил? Он своего раба ставит выше нас, его соплеменников. Может потому, что твой раб сбежал вместе с твоей дочерью? Или может это она увела его из деревни? А скоро и ты, со всем своим выводком отправишься вслед за ними? Может этот раб рассказал тебе дорогу в страну солнца. И ты теперь желаешь уйти туда один, без нас?

Толпа шумела, слышались возгласы, как в поддержку Сигурда, так и в защиту Родгара, среди толпы сновали сыновья Сигурда, они подначивали народ.

— Люди, опомнитесь, — Родгар занял место Сигурда на камне. — Сколько лет я вёл вас. Сколько лет до этого мои отец, дед и прадеды вели вас. Вспомните, всё, что мы обещали, всегда исполнялось, и на этот раз всё исполнится. Я обещал вам, что уведу вас в страну солнца, и что наш народ будет править там. Я исполню своё обещание. Нужно только лишь немного терпения. Ученик должен стать настоящим мастером, чтобы нанести на клинок недостающий орнамент, и вдохнуть в него силу. Только мастер на это способен, а иначе он может испортить всё.

— Так, где этот мастер? Почему тот раб, которого ты так уверенно выдаёшь за будущего мастера. До сих пор не обучился мастерству? Нет, люди, причина в другом. Просто Родгар не хочет осознавать. Что он уже ни кто, что у него уже не рождаются сыны, для продолжения рода. Именно поэтому, он решился этим летом дать имя тому рабу, он хочет сделать его одним из нас, только лишь для того, что бы выдать за него замуж свою дочь и хоть немного задержаться во главе племени. Но его род уже иссяк, это очевидно каждому. Нам нужно выбирать нового вожака, нового главу племени, такого, чей род ещё только в самом рассвете.

— Не тебя ли Сигурд!? — Родгар в ярости посмотрел на соперника.

— Может и меня, у меня в отличие от тебя рождаются только сыновья, это первый признак молодости рода.

— Не было во главе нашего племени ещё чужаков, и никогда не будет! — Воскликнул Родгар.

— Люди! — Закричал вновь Сигурд, — наш вождь, вновь хочет обмануть нас, он называет меня чужаком, меня, родившегося в этой деревне, меня, взявшего в жёны одну из ваших сестёр, а сам хочет выдать свою Сингу, за раба, и поставить его во главе племени, после себя!

— Родгар, это правда!? — Послышались возгласы из толпы.

— Родгар, где мальчишка и твоя дочь!? — Спрашивали другие.

— Люди, я не знаю, где они, но я знаю одно, никогда не станет во главе нашего племени чужак, не было такого и не будет.

— Это не ответ Родгар, на все вопросы, — Сигурд подбежал вновь к камню. — Где тот клинок, за которым мы ходили в лесную деревню? Может ты уже продал его?

— Да, Родгар, покажи его! — Закричали из толпы.

— Люди, это священный клинок. И он действительно сделает наше племя самым могущественным, среди всех племён поднебесья. С этим клинком мы завоюем страну солнца, и больше никогда не будем мёрзнуть в этих снегах, и гнить в этих болотах. Мы будем жить счастливо, и наслаждаться солнцем, так как жили наши далёкие предки. Только нужно закончить работу над ним, и вдохнуть в него силу.

— Так, покажи нам его, Родгар, — не унимался Сигурд.

— Хорошо, я сейчас покажу вам его, — согласился вождь, — Вильга, — обратился он к жене, — принеси сюда клинок.

Женщина кивнула головой и ушла, а через некоторое время вернулась с бережно завёрнутым в соболью шкуру мечом, передала его мужу, тот принял ношу, развязал тесёмки и достал клинок. Меч заиграл серебром в лучах висевшего над самым горизонтом солнца.

— Вот он, смотрите. — Родгар поднял клинок над головой.

— И что тут ещё не доделано? — Заискивающе спросил Сигурд, — дай-ка я поближе посмотрю.

— Возьми, посмотри, если ты что-то в этом понимаешь, — вождь протянул бунтовщику меч.

— Может, я и не понимаю, в технике нанесения узоров на клинок, но зато я хорошо понимаю, как с этим клинком нужно управляться! — Воскликнул Сигурд и, выхватив из рук Родгара меч, вонзил его по самую рукоятку в живот противника. — Вот так!

— Что ты наделал глупец? — Только и смог простонать Родгар, — ты пролил кровь соплеменника, значит, ты пролил собственную кровь. Я проклинаю тебя и весь твой род! — Выкрикнул он с последним вздохом, и, обмякнув, упал возле камня. Толпа замерла, а крик Родгара пронёсся над хижинами, всколыхнул воздух, невероятной силы порыв ветра, поднял столб снега, закрутил его, столб пронёсся по всей деревне, срывая крыши с хижин, поднимая и бросая на землю людей и унося вдаль мелкие вещи.

Лицо Сигурда исказила гримаса ненависти и злобы, он выдернул меч из тела, осмотрелся по сторонам, люди в ужасе разбегались с площади, смерч выхватывал из толпы детей и женщин, поднимал их высоко над землёй, и бросал назад. Мало кто оставался живым после такого полёта, над хижинами, с которых были сорваны крыши, поднимался огонь пожара. Занялись хижины Родгара и Сигурда. Рядом с бунтовщиком упало тело ребёнка, он подошёл к нему, хотел пнуть ногой, но остановился, в теле было, что-то знакомое. Мужчина склонился над ним, перевернул лицом вверх. На него смотрели широко открытые глаза его мёртвого младшего сына.

— Нет! — Взревел Сигурд, — Родгар, ты не смеешь так поступать со мной, я уничтожу весь твой род! — Сигурд оставил тело сына и бросился к дому Родгара.

Крохар быстро опомнился от ужаса, он увидел бежавшую к дому Вильгу, бросился за ней, схватил женщину, вместе с тремя дочерьми и потянул в обратную сторону, к кузне.

— Что ты делаешь Крохар?

— Туда нельзя, дом всё равно горит, но Сигурд на этом не остановится, нужно уходить, пошли ко мне, там быстро соберёмся и я поведу вас в лес, в болота, я знаю, как пройти к дому ведьмы, туда сегодня ушла Синга с Ядреем.

* * *

Синга торопилась назад в деревню, она почти бежала, таща за собой Ядрея. Последние слова старухи очень сильно напугали девушку, она, даже толком не одевшись, выскочила из хижины и побежала в сторону деревни. Ядрей пустился следом, несколько раз девушка оступалась на тропе и попадала в не замёрзшие полыньи трясины, парень вытаскивал её, и они бежали дальше. Внезапно налетевший смерч свалил их на землю, забросал снегом, а когда ветер утих, Ядрей подняв голову, увидел прямо перед лицом его кинжал. Его, видимо, принёс ураган, и бросил на землю, под ноги парню. Клинок легко прошёл сквозь толщу снега и задержался, не скрывшись полностью, только зацепившись гардой. Он упал в стороне всего лишь на несколько сантиметров от головы парня, умудрившись не проткнуть тому шею. Кинжал вернулся к своему хозяину.

Синга медленно поднялась с земли, села в снег и заплакала, она больше никуда не спешила.

— Ты, чего, поднимайся, побежали дальше, — попытался Ядрей взбодрить девушку.

— Нет, поздно. Я осталась совсем одна.

— Что ты такое говоришь? А твои родичи?

— Они убили отца, а значит, скоро убьют и мать с сёстрами. Всё, ты свободен, можешь идти куда хочешь. Ты свободен и отмщён.

— Нет, Крохар говорил, что они не могут убить соплеменника, значит, все живы, поднимайся, пошли! — Прикрикнул на девушку парень.

— Посмотри туда, — Синга указала в сторону деревни, там над лесом поднимались дымы пожарищ. — Уже никого нет, в деревне правит Сигурд, он никого не пожалеет, он не наш. Тебе тоже нельзя возвращаться, Крохар больше тебя не защитит, скорее всего, он тоже мёртв.

— Нет, не может быть, хорошо Сигурд не чтит обычаев, но он один. А как другие люди?

— Другие просто подчиняться силе. Разве у тебя в племени не так? — Девушка спросила и осеклась, вспомнив, что племени Ядрея уже не существует, и виноват в этом её отец, — извини, я хотела сказать, было не так.

— Не извиняйся, в том нет твоей вины. Лучше поднимайся и пошли, может, ещё живы твои сёстры, и мы успеем их спасти.

— Что ты, безоружный, можешь сделать с Сигурдом, у которого меч.

— Я теперь не безоружный, — Ядрей показал Синге кинжал. — Этот кинжал мне подарил дед, прошлой весной, когда мне исполнилось пятнадцать. Его принёс ветер. Вставай и пошли! — Приказал парень девушке. Она посмотрела на него как то странно, но поднялась и они направились вновь в сторону деревни.

* * *

Крохар пропустил вперёд себя Вильгу с детьми, захлопнул двери кузни и наложил изнутри тяжёлый засов.

— Но долго нам здесь не продержаться, они могут поджечь кузню, и тогда мы сгорим заживо, — предупредил старик, — сейчас я быстро соберусь и мы выйдем через задний лаз, у меня там сделан специальный, они будут думать, что мы внутри, а мы тем временем сможем уйти в болота. Тропу, к дому колдуньи не знает ни кто.

— Но мы можем не дойти, — возразила женщина. — Солнце уже почти совсем скрылось, ночью начнётся буран. Мы сгинем в болотах.

— Ты хочешь, что бы тебя вместе с детьми сожгли здесь?

— Нет.

— Тогда собирай то, что я буду давать. И быстро, — прикрикнул кузнец на женщину.

Они собрались очень быстро, пожитков у старика было немного, в основном инструмент, который он не хотел оставлять, немного мяса, и совсем мало одежды. Всё уместилось в трёх заплечных мешках, самый тяжёлый он надел на себя, тот, что полегче отдал Вильге, а самый лёгкий вручил старшей дочери.

— Всё, пошли за мной.

— Но они могут пойти по нашим следам.

— Могут, но ты сама сказала, что скоро начнётся буран, пускай думают, что мы сгинули в болотах. Пошли.

Старик, женщина и три девочки пролезли через небольшой лаз в задней стене кузни, со стороны леса, и уже в сумерках скрылись в лесу, ни кем не замеченные. В деревне продолжалась паника.

Глава 10

Семён стоял над небольшим озером и смотрел на воду, пар клубился над спокойной водой, иногда складывался в причудливые фигуры, они некоторое время стояли неподвижно, потом начинали шевелиться и пропадали, вновь превращаясь просто в клубы пара, из которых возникали новые фигуры. Вот возникла большая наковальня, потом возле неё появились люди, вдруг это всё распалось на кусочки и из пара возникли хижины охваченные пламенем. А сейчас вновь человек возле наковальни поднимает меч.

На мгновение в воздухе появилась надпись, её сменила другая, третья, и вот уже меч пронзает одного за другим двух людей, причём он убивает одного, потом кто-то его перехватывает и убивает того, кто держал клинок перед этим. Семён не мог оторваться от картинок, создаваемых туманом, они были настолько реальны, и настолько чудовищны, что современному человеку совсем не понятны. Череда владельцев мечом менялась одна за другой, и всякий раз следующий хозяин клинка убивал предыдущего. Потом вдруг вновь возникла пожары, большие люди кидали в огонь живых детей.

У Семёна тёк холодный пот, от ужаса, увиденного им, но он как зачарованный стоял над озером. Картины менялись одна за другой, среди пожаров и череды убийств очень редко вновь появлялась наковальня, работающий возле неё человек и надписи. Всё, что разобрал Семён, так это то, что слова складывались в латинский текст, написанный готическими буквами, и обрамлённый в изящный узор. Так, что буквы с трудом читались, сливаясь с узором.

Узоры пропали и над озером возникли два всадника, они медленно ехали по лесу, отпустив поводья, потом прямо над ними туман сбежался и разлетелся сетью, накрыв всадников. Следом большие глаза, они смотрели на связанных вместе, спина к спине людей. Семёну даже показалось, что он видит блеск горящих угольков в глубине этих глаз. Сколько прошло времени, с тех пор как он пришёл к озеру, Трошин не знал, ему казалось, что простоял здесь уже целый день, а картинки всё не заканчивались, всё меняли одна другую. И вот он внезапно увидел себя, только одежда была непонятной, а рядом девушку, ту, что была во сне. Его рука выхватила из-за пояса кинжал и вонзила ей прямо в грудь. Семён не понимал, что значит эта картина, но ему стало очень больно, и ещё страшнее, дальше картины просто неслись одна за другой. И в каждой он тем или иным способом убивал, убивал всё ту же девушку, менялось всё, одежды, возраст, местность вокруг, способ убийства неизменным было только оружие, один и тот же кинжал. Последняя картина словно застыла, она уже не менялась, и туман просто ждал ветра, что бы развеять его. Напротив Семёна стоял он в своей обычной, рабочей одежде, держа в руках всё тот же кинжал, с которого капала кровь, а возле его ног лежала девушка.

— Это озеро памяти, — услышал Семён голос за спиной, он резко обернулся, перед ним стоял человек в белом плаще.

— Чьей памяти?

— Твоей, ты же в него смотришь. Будет смотреть кто-то другой, это будет его память.

— Но я не помню ничего, что там показывалось.

— Это не удивительно, человек помнить только последние годы своей жизни. Разве ты можешь вспомнить то, что происходило с тобой, к примеру, когда тебе было пятнадцать?

Семён задумался, пытаясь вспомнить школьные годы. Всплывали какие-то нечёткие картинки, но к какому периоду они относились, сколько ему тогда было лет, пятнадцать, или тринадцать он сказать не мог.

— Действительно не могу.

— Вот видишь, тем более ты никогда не вспомнишь, что с тобой было сто, триста, а то и тысячу лет назад.

— Да меня тогда вообще не было, — удивлённо воскликнул Трошин.

— Ты ошибаешься. Ты был, просто ты этого не помнишь, а озеро помнит.

— Но последняя картинка, которая застыла, это был я сегодняшний, значит, я должен хорошо помнить, что произошло, но я просто уверен, что за несколько последних дней, я никого не убивал.

— Иногда, бывает так, что событие только должно произойти, а может оно произошло, но человек его не заметил, а может он на каком-то этапе изменил это событие. В твоём случае, это ближайшее будущее.

— Но я не знаю эту девушку, и тем более не собираюсь никого убивать.

— Люди не подвластны своей судьбе, но судьба подвластна человеку. Всё в этой жизни можно изменить, надо лишь найти причину, которая приводит к тому или иному событию. Найдёшь причину, сможешь, не найдёшь… Что же будет так, как должно быть.

— Но где мне искать эту причину? Я не хочу никого убивать! — воскликнул Семён.

— Вот здесь, — Белый указал на голову, — и здесь, — он указал на сердце, после чего просто растаял как развеянный ветерком сгусток тумана.

* * *

Скрип снега под ногами разносился далеко по зимнему, ночному лесу, хотя, разыгравшаяся метель и несколько заглушала его. Ядрей, шедший впереди остановился, прислушался, шаги слышались впереди, и приближались. Судя по звуку, шли несколько человек.

— Впереди кто-то идет, и, похоже, в нашу сторону, — прошептал Ядрей на ухо Синге. — Как ты думаешь, кто это может быть?

— Не знаю, эта тропа знакома только мне. Больше по ней ни кто не ходит, её мне показала моя бабушка, она была дружна с колдуньей.

— В таком случае нам лучше спрятаться и подождать, пока люди подойдут. Полезай вот на это дерево, — Ядрей указал девушке, куда ей лучше залезть и помог взобраться на нижние ветки.

— А ты? — Спросила она уже сверху.

— Я залезу вот на эту ветку, что нависает над тропой, отсюда будет удобнее напасть на непрошеных гостей. Ответил он, направляясь назад к тропе и к дереву, которое приметил.

Парень ловко вскарабкался на дерево, перебрался на толстую ветку, что нависала над тропой, улёгся на неё, достал кинжал, и приготовился ждать. Ждать пришлось долго, люди шли медленно, часто останавливались, видимо сильно устали, но вот сквозь пелену снега начали просматриваться фигуры. Первым шёл мужчина, за ним трое детей, разного возраста, и замыкала вереницу женщина. Кто это был, Ядрей не мог различить, но он понял, эти люди опасности им не представляют. Хотя, ради осторожности следовало подпустить их поближе, что бы рассмотреть.

— Мама! — Вдруг воскликнула Синга из своего убежища. Девушка кубарем скатилась с дерева и побежала навстречу людям. — Мама, сёстры.

— Синга! Ура, Синга нашлась, — закричали девочки и бросились навстречу старшей сестре.

Ядрей не спешил спускаться, всё же это были не те люди, встречи с которыми он искал в лесу. Да и кто такой тот мужчина, что шел впереди? Он начал присматриваться и наконец, разглядел, это был старый мастер Крохар.

«Интересно, почему это кузнец, вдруг, решил спасать жену и детей своего пускай не врага, но недруга? — Подумал Ядрей, — ведь он говорил, что его предков точно так же как и меня привезли сюда предки Родгара. И откуда ему известна тропа на болота, к дому колдуньи? Странно это всё. Но одно можно сказать с уверенностью, мне сейчас ничего не угрожает. Со стариком я справлюсь, а женщина так вообще не в счёт».

Поразмыслив так, он решил слезть с дерева и подойти к людям.

— Ага, вот и ученик нашёлся, — завидев парня, произнёс Крохар. — Ну, чего стоишь в стороне, подходи ближе.

— Здравствуй госпожа Вильга, здравствуй Крохар, — поприветствовал всех Ядрей.

— И тебе не хворать, парень, — ответил кузнец. — Что это ты меня, вдруг сторониться стал? Э парень, да у тебя нож в руке, — старик заметил кинжал, который ученик не успел спрятать. — Не на нас ли нападать думаешь?

— Нет, не на вас, просто не знал, кто это среди ночи по болотам бродить вздумал, вот и приготовился.

— Это правильно, — согласился кузнец. — А откуда кинжал взял? Покажи-ка.

— Где взял, там уже нет, это мой кинжал, и вернули мне его Боги.

— Да я не претендую на него, просто прошу показать, — старик протянул руку, Ядрей немного сомневался, но всё-таки передал ему клинок. — Ба, да это тот самый нож, что Родгар тогда вместе с мечом из похода принёс, — произнёс Крохар, рассматривая клинок. — Где ты его взял, Синга, что у отца стащила и тебе отдала?

— Нет, Синга честная девушка и она ничего у отца не крала, этот клинок мне Боги вернули, потому, что он принадлежит мне.

— Да, дядька Крохар, я сама удивилась, но на нас налетел ураган, свалил на землю, а когда мы подняли головы, то возле лица Ядрея. Из снега торчала рукоятка того самого кинжала, как только он в него не попал, не представляю, это настоящее чудо.

— Ну, коль чудо, то держи, владей, может он тебе пригодиться, что бы защитить свою семью, или своих друзей.

— Может и для этого пригодится, а может и для чего другого, — двусмысленно ответил парень.

— А вы куда шли? — Вдруг спросила Вильга.

— Мы? Мы шли в деревню, как только колдунья сказала, что отец в опасности, мы сразу побежали, но нас встретил ураган.

— Твоего отца, девочка больше нет, и тебе не стоит идти в деревню, да и тебе парень лучше вместе с нами ввернуться к колдунье, там мы все будем в безопасности, — ответил за женщину кузнец. — Так, что разворачивайтесь и пошли назад.

— А что в деревне? — Переспросила Синга.

— В деревне всё плохо, но лучше я обо всём по порядку расскажу вам в хижине, там, где тепло и сухо.

— Но мы все не поместимся там, да и не прокормить нас старухе, — возразила девушка.

— Поместимся, как говорится в тесноте да не в обиде, смастерим лавок, а пока и на полу переночуем. А насчёт, прокормить или нет, так мы, вон с Ядреем ещё ничего так, крепкие мужчины, так, что без мяса не останетесь. Да и озерко там есть возле края болот, рыба водится, ничего, перезимуем, а наступит весна, так можно и дальше пойти, в страну солнца. Мы мастера, и такие как мы там всегда нужны, так, что не переживай, прокормимся.

— Я не могу отсюда просто так уйти, — возразил Ядрей.

— Давай об этом поговорим позже, — не стал вдаваться в дискуссию старик. — Вон смотри с нами дети, они замёрзли и устали, дойдём до хижины, обогреемся, отдохнём, а там и планы обсудим.

— Хорошо, — согласился парень.

Старая колдунья встретила их на пороге. Ядрею даже показалось, что она снова их ждала.

— Вот и хорошо, что вернулись, да и ты Крохар молодец, что остальных привёл, негоже людям своих соплеменников убивать, хотя, какой Сигурд вам соплеменник, он хуже змеи подколодной. Предупреждала я ещё деда твоего Синга, но не послушал он меня, приютил змеёныша, вот и отплатил его выкормышь за добро. Ничего не приваживай всё встанет на свои места. — Она впустила гостей в дом, проходите, располагайтесь, здесь у меня тепло и сухо, похлёбка ещё с обеда осталась. Проголодались, небось, промёрзли? — Обратилась старуха к детям. — Ничего, сейчас я вас накормлю, обогреетесь и спать, а утром будем думать, как жить дальше. Утро оно от вечера мудренее.

Колдунья усадила всех за стол, поставила перед каждым миски с грибной похлёбкой, отрезала по ломтю хлеба, притянула каждому.

— Ешьте, не стесняйтесь, мне хлеба, если надобно будет, ещё люди принесут.

— Вот сколько знаю тебя, старая, а никак не могу понять, откуда у тебя хлеб берётся. Здесь же ни кто не знает, как его растить, да как печь, а у тебя в доме всегда свежий, — Крохар с удовольствием, так, же как и днём Ядрей вдыхал запах свежего хлеба.

— Я же говорю, люди добрые приносят. А откуда, так этого тебе знать не надобно, ты главное ешь, и поблагодарить не забудь.

— Ладно, не буду больше вопросов задавать, спасибо за угощение.

Гости быстро поели, после чего колдунья указала, где кому спать, взрослые уложили детей, да и сами устроились на ночлег, действительно день был длинным, тяжёлым, все устали и сытная еда вдобавок к теплу очага, быстро сделала своё дело. Люди согрелись и уснули.

Глава 11

«Странно как то здесь всё, — подумал Семён, пытаясь всё-таки разглядеть, куда делся тот человек, с которым он только что разговаривал. — А был ли он вообще, или может, это я уже начинаю говорить сам с собой?»

— Был, был, не сомневайся, — услышал он вновь сзади незнакомый голос. — Но ты его не слушай, он вечно всякий бред несёт.

Трошин вновь обернулся, теперь уже лицом к озеру, перед ним стоял человек в чёрном плаще, два уголька глаз пронзительно смотрели на Семёна, казалось, заглядывали в самую душу.

— Вы, кто такой и откуда здесь взялись?

— Я? Странно, что ты меня не узнал. Я твой самый преданный друг, а тот, Белый, он так, на него можно не обращать внимание.

— Я не знаю Вас, и мои друзья не прячут от меня лица.

— Это не важно, знаешь ты меня или нет, важно, что я знаю тебя, и очень давно. Я с тобой с самого моего рождения, ты дал мне жизнь, ты впервые напоил меня, даже не напоил, а так дал попробовать, вкусить самого опьяняющего напитка в этом мире, и с тех пор ты регулярно утолял мою жажду, которая становилась всё сильнее и сильнее, с каждым глотком. Мы с тобой связаны и не можем жить друг без друга, ты без меня, потому, что тебя некому защитить, я без тебя, потому, что меня некому напоить. Вот так и живём уже много, много лет. А этот, Белый, он только мешает нам постоянно. Вот и сейчас он пытался тебе внушить. Что всё можно изменить. Бред, самый настоящий бред. Ничего изменить нельзя, всё написано ещё в самом начале пути, и есть только одна дорога, по которой человеку суждено пройти. Всё, шаг вправо, шаг влево расстрел. Путь обрывается, и тебя вновь возвращают в самое начало, чтобы не делал глупостей и не сворачивал с предначертанного тебе пути.

— Как то загадочно ты говоришь, не могу понять я тебя, того, Белого не понял, и тебя понять не могу. Я живу свою жизнь, ни тебя, ни того, другого, знать не знаю и знать не хочу. И прекращайте все вот эти ваши штуки, надоели уже.

— Как знаешь, только вот от судьбы-то не уйти, как не старайся. Ты связан со мной, и я нужен тебе, точно так же как и ты мне. Подумай на досуге, зачем ты сюда приехал. Может и поймёшь. — Сказав это, Чёрный растворился точно так же как и перед ним Белый.

Семён оглянулся по сторонам, ему казалось что с того момента, как он пришёл на озеро прошло как минимум пол дня, но солнце как и прежде висело над самым горизонтом, пробиваясь сквозь деревья и пытаясь разогнать сумерки, туман продолжал клубиться над озером, но теперь уже не складывался ни в какие фигуры. Трошин сбросил одежду и с разбега прыгнул в озеро. Холодная вода обожгла тело, здесь было достаточно глубоко, но вода настолько чистая, что Семён прекрасно видел весь подводный мир. Удивительно, но в этой болотистой местности озеро имело чистейшее песчаное дно. Кое-где на нём лежали коряги и старые брёвна, росли кусты водорослей, среди которых пряталась рыба. Семён проплыл под водой, насколько хватило воздуха, вынырнул, сделал глубокий вдох и вновь погрузился под воду. Ему был интересен этот подводный мир, солнце уже поднялось немного выше и прекрасно пробивалось сквозь толщу воды, давая рассмотреть всё в мельчайших подробностях.

«Да здесь рыбы, оказывается, тьма, — подумал Семён, — нужно попросит Макара, что бы снасти раздобыл и привёз, всё же разнообразие в кухне будет».

Он вынырнул далеко от берега, развернулся и энергично поплыл назад, стараясь согреться. Выскочил на берег, растёрся прихваченным с собой полотенцем, оделся и пошёл в лагерь. Его товарищи уже встали, кто-то умывался, кто-то хлопотал возле костра, жизнь кипела в лагере.

— Ну, что Саймон, где сегодня копать будем, — поинтересовался за завтраком «Африка». — Есть какие-то конкретные намётки?

— Ты, считаешь, что они должны быть?

— Я не знаю, но ты сегодня всю ночь с кем-то разговаривал, а потом как ненормальный подскочил и унёсся на озеро. Там-то хоть что делал?

— Купался, — коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Семён.

— Совсем с ума спятил, там же вода ледяная. Да и прохладно утром было.

— Ничего, мне в самый раз.

— А ночью ты с кем разговаривал? — Поинтересовался в свою очередь Вик.

— Да ни с кем, так кошмар очередной приснился.

— Понятно. А вот мне уже кошмары не снятся, сплю как младенец.

— Да, у меня тоже прошло, — согласно кивнул «Лось», — теперь сон крепкий, наверное, это просто из-за нового места было.

— А мне сегодня вновь приснился, — сказал «Африка», — и сон такой противный, и кошмаром не назвать, гадко как-то.

— А что приснилось? — Поинтересовался Вик.

— Да понимаешь, что я пить хочу, просто умираю, кто-то мне протягивает чашу, в ней жидкость плещется и запах такой дурманящий. Я смотрю, а это полная чаша крови, а пить так хочется, что я прямо ощущаю себя на губах её солоноватый привкус, сил нет никаких, удержаться, я к чаше тянусь. А тот, кто протянул, назад её забирает, и не даёт мне, а я просто готов умереть ради этой чаши с кровью. Фу, гадость, какая. — «Африка» поморщился и сплюнул. — До сих пор привкус этой крови чувствую, настолько всё было реально. Я как встал, так, наверное, литра два воды за раз выпил.

— Это точно ужас, — согласился «Лось», — такое приснится, так и выблевать модно.

— Ладно, хватит болтовнёй заниматься, — прервал беседу Семён, — пошли работать. Копать сегодня будем вон в том углу, указал он в сторону противоположную тропе через болота.

— Так мы там уже копали, — возразил Вик.

— Значит глубже и шире надо копать.

— А, почему не в центре?

— Потому, что по преданию кузня стояла на окраине деревни.

— А мы что кузню ищем?

— Если не кузню, то её остатки точно. Всё встали, пошли.

Они быстро убрали за собой, сполоснули посуду после завтрака, и, взяв лопаты, направились в сторону, определённую Трошиным, для сегодняшних раскопок.

Весь день Семён работал без остановки, как будто кто-то его подгонял. Он, любитель перекуров и скорее руководства раскопами, чем личного участия, сегодня даже отказался от обеда. Почему-то он был уверен, что именно в этом месте надо искать старую кузню, стоявшую на этой поляне ещё в начале времён, как говорилось в легенде.

«В самом начале времён чужак пришёл в деревню среди леса на болотах, построил на окраине кузню. Там его потомки создали то, что управляет миром и войной вот уже сотни за сотнями зим, и то, что будет управлять ими ещё сотни за сотнями, пока создавший его не возьмёт вновь молот в руки, не разожжёт древний горн и не соединит белое с чёрным, пролив кровь одного на другого. Много раз возвращался создатель в кузню, и всякий раз откладывал работу на потом. Но ни что не вечно, не вечен и он, последний раз может он вернуться, в последний раз попытаться соединить не соединяемое, если до этого не даст вновь испить им напиток жизни и смерти. А коль напоит одного, то и второй напьётся, и силы их преумножаться и страх навеки поселится в душах живущих, и придёт вечная зима».

Он хорошо запомнил эти строки из древнего манускрипта, который ему показали. Хотя и прочёл их всего один раз. Он тогда не понимал о чём идёт речь, да и сейчас ещё не понял, но те два гостя, что посети его на озере и те видения, которые творил туман, наталкивали Семёна на самые мрачные мысли.

Солнце уже село за деревья, его товарищи закончили работать, а Трошин всё копал и копал очередной шурф в надежде натолкнуться на остатки хижины и он не обманулся в своих ожиданиях. Становилось совсем темно, и копать дальше смысла не было, но Семён решил немного ещё расширить шурф, он подтесал стенку, потом взял чуть глубже и внезапно вслед за лопатой обвалился большой пласт земли, открывая верхушку бревенчатой стены. Семён мер, пытаясь рассмотреть в темноте находку.

— Ты, долго ещё думаешь здесь копошиться, — услышал он со стороны голос Вика, тот подходил к нему с фонариком.

— Вик, иди скорее сюда, присвети, кажется, я нашёл.

Витька подбежал к Семёну и осветил то место, где обрушилась земля, действительно это была бревенчатая стена.

— Ух, ты, неужели это та кузня, которую мы искали?

— Кто знает, пока не раскопаем полностью, не узнаем.

— Так, что будем копать?

— Нет, сегодня не будем, поздно уже темно, в темноте можем, что-то не заметить, нарушить, или сами пораниться. Начнём завтра с утра. Но то, что мы нашли хоть какое-то строение, говорит, что мы на правильном пути. Ладно, пошли ужинать, что там у вас?

— Пойдём я картошки с грибами натушил.

— А грибы где взял?

— Странный вопрос, мы же в лесу. — Удивился Витька.

— Ах, да, что-то я не сообразил.

Они выбрались из шурфа и направились к костру. Там Семёна ждал ещё один сюрприз. Что-то возле стола было не так, как обычно, Семён пока не мог понять что, но скоро понял, за столом сидел лишний человек. Да, лишний, там должно было быть две тени, потому, что Витька вот тут, рядом с ним шёл, но там сидели трое.

«Кто бы это мог быть? — Подумал Трошин. — Кто-то из местных? Не должны, они сюда боятся ходить. Дед Макар? Тоже без вариантов, если он предпочёл в самый первый раз ночевать в лесу один, но не идти сюда, значит не он. Тогда кто?»

Они подходили ближе, и тут от стола донёсся весёлый девичий смех.

— Это ещё кто? — Обернулся Трошин к Витьке Чёрному.

— Да вот пришла, как стемнело, говорит, что внучка Макара.

— И, что не побоялась через болота по темноте идти?

— Говорит, что не побоялась, что она с детства здесь все тропы знает, и что на этой поляне частенько ночевать оставалась, это самое безопасное место в лесу, сюда не то, что бы люди, даже звери не заходят.

— Интересно девки пляшут. Ни кто в деревне сюда не ходит, а эта прямо героиня выискалась, — пробубнил Семён себе под нос.

— Так это ваш самый строгий и самый трудолюбивый предводитель, — девушка как будто почувствовала, что они подошли, — дай-ка я на тебя взгляну, — обратилась она к парню, поднимаясь и оборачиваясь. Но как только их газа встретились, улыбка моментально исчезла с лица девушки.

Семён тоже начал разглядывать девушку, хотел, что-то у неё спросить, о вопрос застрял в горле, мороз пробежал по коже, и он просто отшатнулся от неё.

Глава 12

Ядрей сидел за столом, нахмурившись, он не спал почти всю ночь, размышлял, как быть дальше, как поступить. Вот здесь, рядом с ним лежали жена и дети того, кто уничтожил его род, убил самого дорогого человека, прямо на его глазах, человека, который оставил на произвол судьбы, в незнакомом городе его малолетних сестёр. Как поступить теперь ему, ему, поклявшемуся отомстить? Но тот, кто был виновен во всём и так уже был мёртв. Его убил его же соплеменник.

«А эта женщина и эти девочки, разве они виноваты в том, что совершил их отец, — думал Ядрей, — но ведь и мои односельчане не были ни в чём виновны, когда их просто убивали. — Возражал он сам себе. — Но и Родгар не убивал лично, никого кроме деда, казалось, он вообще был против этого, и пошёл на уничтожение деревни под чьим-то давлением. Он и сестёр, которых, не купил торговец, решил не убивать, значит, дал им шанс на жизнь. Нет, — решил парень, — прежде чем принимать решение, жить этим людям, или умереть. Я должен всё разузнать, всё взвесить. Кинжал скор на расправу, но я не мясник, и не убийца, и если уж суждено испить чашу мести до дна, то и выпита она будет в честном поединке».

Так он решил, и заснул под самое утро, а сейчас сидел за столом и слушал рассказ Крохара, обо всём, что творилось в деревне. Как Сигурд начал подбивать людей, как собрал всех на площади и как убил Родгара.

— Я вот. Что хочу тебе сказать мальчик, — начала свой рассказ Вильга, после того как старый кузнец закончил, — ты конечно в праве убить нас, это будет честная месть, за всё сотворённое отцом вот этих девочек. Но прежде знай, что мой муж был честным человеком, и он никогда не пошёл бы в твою деревню, но однажды пришёл Сигурд, он начал рассказывать Родгару про страны солнца, и про то, что, он, Родгар может стать великим правителем, во всём поднебесье. Стоит только лишь найти кузнеца, который живёт в лесу, среди болот, найти и остановить его руку, пока тот ещё не закончил ковать меч. Заставить его сделать на клинке нужную гравировку, тем самым вдохнув силу в клинок, и тогда эта сила завоюет всё поднебесье, и он Родгар сможет увести своё племя с края земли в страну солнца, туда, где день длинен и жарок, а ночь коротка и тепла. Туда, где живут самые счастливые люди. Мой муж поверил Сигурду, и он не хотел никого убивать, но по дороге к вашей деревне, Сигурд не отходил от Родгара. Он постоянно ему нашептывал, что народ, владеющий великим клинком, просто так его не отдаст, и что их нужно всех уничтожить, а молодых продать в рабство, и купить на эти деньги заготовки для мечей. Потому, что завоевать всё поднебесье, можно будет только с сильный войском, хорошо вооружённым. Это рассказал мне мой муж, когда они вернулись, а ещё он говорил, что ты хороший мастер, но просил никому об этом не рассказывать, он и имя тебе разрешил дать, только лишь, для того, что бы ты обжился у нас, и смог стать нашим соплеменником. Он знал, что тебе исполнилось пятнадцать прошлой весной, и у тебя уже есть имя.

— Но как он мог знать это? — Удивился Ядрей. — Этого не знал ни кто.

— Не знаю. Может Крохар проболтался?

— Нет, я не говорил никому, что ты мастер, хотя конечно видел, как ты не старался это скрывать.

— Значит, мне нужно идти в деревню.

— Нет, никому из нас в деревню возвращаться нельзя, — возразила Вильга.

— Мне надо идти.

— Сигурд просто убьёт тебя, — попыталась остановить Ядрея Синга.

— Нет, не убьёт, я ему нужен. Вы говорите, что клинок ещё не закончен, что на него нужно нанести гравировку, да и закалить правильно, что бы он действительно стал клинком. Значит, Сигрду нужен мастер. Я должен идти в деревню.

— Да, ты прав, согласился Крохар, ему действительно нужен хороший кузнец. К тому, же кроме меча нужно ковать наконечники для стрел, кольчуги и другие мечи. У тебя будет много работы, но как только ты её сделаешь, он тебя убьёт.

— Но у меня есть кинжал, я смогу защищаться.

— Мальчик, ты не воин, ты мастер, ты не справишься с сильным, опытным бойцом.

— Значит, я тоже должен стать воином. Крохар, ты воин?

— Нет.

— Кто, тогда меня научит искусству войны?

— Я помогу тебе сынок, — неожиданно сказала старуха, всё это время сидевшая молча и слушавшая рассказ. — Я могу приходить в деревню, меня точно ни кто не тронет, и я буду тебя учить искусству убивать, но запомни, сейчас и навсегда, это искусство принесёт тебе боль и страдания, поэтому ты должен будешь применять его только лишь для защиты, и никогда не убивать, если только нет другого выхода. Ты мне должен пообещать это прямо сейчас.

— Обещаю, — ответил Ядрей вставая.

— И второе, ты сейчас и навсегда забудешь о мести. В твоём сердце должно поселиться добро, только оно может спасти тебя и твоих близких.

— У меня нет больше близких.

— Так ли это мальчик? Подумай хорошо, прежде чем отвечать.

Ядрей задумался. Он посмотрел по сторонам, здесь с ним за одним столом, сидел старый кузнец, который за последний год стал его учителем. Девушка, которая по непонятной пока ему самому причине, тоже стала ему дорога, он понимал, что не сможет никогда сделать ей больно, он посмотрел на Сингу, та улыбнулась и отвела взгляд. Рядом с ней сидели ей младшие сёстры. Они так были похожи на его сестёр. А эта женщина, их мать, разве она сделала, что-то плохое ему? Нет, но сейчас она беззащитна вместе со своими детьми. Ядрей, вдруг, понял, вся ответственность за их жизни лежит на нём. И только лишь проявляя заботу о них, он может надеяться. Что там, в далёком городе, кто-то так же позаботится о его сёстрах, а это значит, что они будут жить, и он их найдёт, найдёт и они вернутся в родную деревню.

— У меня есть близкие, извините, я был не прав. — Ответил он старой колдунье, прося прощения одновременно у всех присутствующих. — Но теперь мне нужно идти.

— Да, теперь мальчик иди.

— Но я буду приходить к вам, приносить еду.

— Это у тебя вряд ли будет получаться, — возразил Вильга, — Сигурд не даст тебе такой возможности, да и тропа на болота тебе малознакома, ты можешь просто не дойти. Но как бы там ни было, мы будем ждать тебя и молиться.

Ядрей встал, оделся, попрощался со всеми и вышел на улицу. Синга выскочила следом за ним.

— Ядрей! — Парень обернулся, девушка подскочила к нему и обняла, всего на мгновение, — спасибо тебе, — прошептала она ему на ухо.

— За, что? — Не понял парень.

— Я буду ждать тебя, возвращайся, обязательно возвращайся, и тогда мы пойдём искать твоих сестёр. Я буду ждать тебя. — Она ещё раз обняла парня, потом развернулась и побежала назад в хижину.

А Ядрей ещё несколько минут постоял, глядя ей вслед, и пошёл по направлению к деревне, ему предстоял тяжёлый путь, малознакомой тропой, и что ждало его в конце пути, не знал ни кто.

* * *

Семён стоял, глядя на девушку, и не мог поверить своим глазам, это была та самая, которую он видел во сне. Что сидела там, в старой хижине, только тогда она казалась на несколько лет младше, а потом он видел её в тумане, и последняя самая яркая картинка. Где она лежала возле его ног, а он стоял с окровавленным кинжалом. Эта картина испугала тогда Семёна больше всего, и теперь увидев её рядом, живой, Трошин вновь испугался, испугался в первую очередь за себя потому что, до незнакомой девушки ему не было никакого дела.

Алиса, дерзко глянула на Трошина, но как только встретилась с ним глазами, тут же отвела взгляд. Что-то её напугало в этом взгляде, но что она так и не поняла. Потом она уже более спокойно вновь посмотрела на парня. И на протяжении всего вечера, пока сидели, ужинали и болтали, она нет, нет, да и задерживала на нём свой взгляд. Было в нём, что-то особенное, в это молчаливом, и как её показалось суровом парне. Он тщательно скрывал от неё свой взгляд. Как будто пытался спрятать, что-то очень сокровенное внутри себя то, что ни при каких обстоятельствах, не должно стать известно именно ей. Она это видела, а ещё она несколько раз заметила страх, промелькнувший в его взгляде.

— Интересно, а почему это ваш суровый и строгий вождь всё время молчит? — Поинтересовалась Алиса.

— Да, кто его знает, обычно он у нас парень разговорчивый, — ответил за всех «Африка», — а вот сегодня с ним вообще, что-то невероятное творится, поднялся ни свет, ни заря, побежал на озеро купаться, а потом копал целый день, даже без остановки на обед.

— На озеро? Ах, да я вот вам и снасти принесла, не только свежий хлеб, — опомнилась девушка, — дед Макар совсем из ума выжил, даже не сказал вам, что здесь на озере замечательная рыбалка.

— А он, что ходил сюда рыбу ловить? — Спросил Семён.

— Нет, он сюда боится ходить, впрочем, как и все в деревне. А я бегала. Здесь клёв просто обалденный, такое впечатление, что рыба, не пуганная с самого рождения этого озера.

— Я это заметил, когда нырял, она не сильно от меня пряталась. Скажи, коль ты такой знаток здешних мест, почему в озере дно песчаное, вокруг болота, а в озере песок.

— Да, кто же его знает, отчего так. Так видать матушка природа задумала. А что вы здесь ищите? — В свою очередь поинтересовалась Алиса.

— Да, так, — уклончиво ответил Семён, — вчерашний день.

— Прошлое нельзя тревожить, ни давнее на вчерашнее, иначе всё может поменяться. — Очень серьёзно заметила Алиса.

— Да, брось, ты, — легкомысленно ответил девушке «Лось», — что там может поменяться. Мы вон с Саймоном. Сколько уже по раскопам ездим, столько всего накопали, что тебе и не снилось, и ничего у нас в жизни не поменялось.

— Так это потому, что вы искали не прошлое. Вы настоящее откапывали. Это предметы, которые пролежали свой век в земле, и теперь им пришло время людям показаться. Это совсем другое, а вот если бы вы хоть чуть-чуть прошлое затронули, то сразу увидели бы.

— Так мы и сейчас ищем то, что пролежало в земле не известно сколько.

— Нет, здесь такого нет, здесь можете не искать, а вот прошлое своё найти можете. Но я вам не советую.

— Почему это?

— Будущее измените.

— Так может мы, и хотим его поменять, надоело по раскопам ездить, а вот сейчас заказ выполним, и всё, больше никуда ездить не будем. — Усмехнулся «Лось», — будем только сидеть на берегу океана и «Текилу» хлестать.

— В будущем не так всё просто, там может вас вообще не быть, и ни на какой берег океана вы не попадёте, — очень серьёзно ответила Алиса.

— Это как не быть? Вот мы есть, значит и будем.

— Ага, точно, — подтвердил слова товарища Вик, — если мы сейчас есть, значит, мы и завтра будем и послезавтра.

— Это если у тебя, к примеру, вот сейчас сердечный приступ не случится, а до больницы здесь три дня лесом, пять дней полем, точно в реанимацию не успеть, — постаралась остудить пыл парня девушка. — Или, к примеру, пойдёте, завтра на озеро рыбу удить, да и утоните. Такое тоже может быть. В этом случае, конечно, завтра вы будете, но не долго.

— Слушай, Алиса, что это у тебя такие мысли мрачные, — спросил «Африка». — Ты часом не колдунья? Может порчу пришла на нас навести?

— Нет, я-то не колдунья, но знаю одно, что вот тот человек, который вас сюда отправил, он вам добра не желал, и ему совершенно наплевать, вернётесь вы отсюда или нет.

— Как это наплевать, он нам денег должен будет, да и находку ему нужно будет забрать. — Не понял замечания девушки «Лось».

— Находку он и здесь на месте может забрать, когда вас уже не будет, просто придёт и заберёт, а вы к этому времени будете уже кормом для червяков.

— Слушай, откуда такие мрачные прогнозы? Это тебя случайно не наш друг сюда прислал? Хотя нет. Ему не интересно, что бы мы поиск прекратили, — ответил сам себе Семён.

— Да ни кто меня не присылал, я сама приехала к деду на лето. Узнала, что здесь раскопки начались, вот и пришла посмотреть, тут много, кто хотел копать. Да мало у кого получалось.

— Мы это уже в деревне слышали. Ты нас этими сказками не напугаешь.

— Да я и не пугаю, так факты излагаю.

— Ничего, мы вот уже вторую неделю копаем, и ничего, даже кошмары сниться перестали, — сообщил Вик.

— Так вам и кошмары снились? — Удивилась девушка. — Тогда я на вашем месте точно собралась бы и уехала. Кошмары, это не хорошая примета.

— Чего это нам уезжать, если мы уже кое-что откопали, — не унимался Вик.

— Что откопали, — сразу заинтересовались остальные.

— Да вон Саймон на какую-то стену натолкнулся, завтра узнаем, сегодня уже поздно и темно.

— Ладно, вижу мне не переубедить вас, да я и не стремлюсь. Но вы хотя бы позволите мне побыть здесь с вами и посмотреть, что вы там нашли?

— Да, пожалуйста, — согласился Трошин, без долгих уговоров, — в раскопках, конечно, тебя использовать бесполезно, много не накопаешь, а вот рыбу ловить, да есть готовить, ты вполне могла бы. Это и нам даст дополнительные руки, не придётся отрываться на хозяйственные дела.

— Отлично, я согласна, — обрадовалась девушка.

— Так, хоть согласна, хоть нет, а идти тебе в ночь, всё равно некуда, — как то слишком равнодушно ответил Семён. — Так, что выбирай палатку и размещайся, у нас в каждой место найдётся.

— Класс, в таком случае я буду спать вон в той, — указала Алиса на палатку где жил Семён с «Африкой».

— Я так и знал, — досадливо произнёс Николаев, — тогда я перебираюсь к Вику с «Лосём». Не могу я спать в одной палатке с бабой, если только у нас постель не общая. Но тогда какой сон?

— Алиса, а может, всё-таки нашу палатку выберешь? — Поинтересовался на всякий случай Вик.

— Нет, я уже выбрала, но клянусь, я не знала, кто там живёт.

— Ладно, на том и порешим, — прекратил прения Трошин, — времени уже много, а работы завтра ещё больше, так, что разбредайтесь по палаткам. Ты Иван, коль решил перебираться, то перебирайся. А ты, — обратился он к Алисе, — можешь взять, вон там, в хозяйственной палатке запасной матрас и постель, и стелиться себе.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, и пошла к хозяйственной палатке, — мальчики, — позвала она оттуда. — Может кто-нибудь поможет мне его накачать?

— Сейчас помогу, — отозвался Вик, — хотя напрасно ты в нашей палатке жить не захотела, Семён он самый беспокойный, ему до сих пор, что-то снится.

— А может, я его успокоить хочу? — Загадочно произнесла девушка.

— Похоже, работы мы завтра вовремя не начнём, да и на завтрак от нового повара рассчитывать не приходится, — сделал глубокомысленный вывод «Африка», перебираясь в соседнюю палатку.

Девушка, хотела сразу, что-то ответить, но потом передумала.

* * *

Зимний день на севере короток, солнце только на короткое время поднимается над горизонтом, и вновь прячется, не балуя ни людей, ни зверей. Уже давно стемнело, и Ядрей подумал было, что он заблудился. Прошедшая ночью пурга изменила лес, и те ориентиры, которые он приметил вокруг тропы, когда шёл с Сингой, пропали. Он сам не понимал, как ему удалось пройти через болота и ни разу не попасть в трясину, которая здесь подогревалась подземными газами, и никогда не замерзала, даже в самые лютые морозы. Так, могла только покрыться тонкой корочкой льда, что делало её ещё опаснее.

Старые люди говорили, что это подземные боги топят свои печи, и греют болото. Они заманивают людей этим теплом в своё подземное царство, а уж потом никогда не отпускают. Если кто выслужится, то того ставят надзирателем над болотами, это водяные и всякая болотная нечисть. Которые в свою очередь оберегают болота от постороннего глаза, а заодно и за людьми охотятся, особенно за молодыми девушками и мастеровитыми парнями. Ядрей не особо верил в эти сказки, но болот опасался, и у себя дома, хотя там они были не настолько коварны, а здесь в незнакомом лесу и подавно.

Но сегодня Боги были на его стороне, он легко обошёл все топи и незамёрзшие полыньи, наконец, вышел в сухой лес, но здесь, похоже его начал водить Леший. Ядрей несколько раз ловил себя на мысли, что оказывается на одном и том же месте. Он страшно устал, давно уже съел взятые с собой краюху хлеба и кусок оленины, вода, бывшая в баклажке, замёрзла, хотя он и прятал её под одеждой. Ядрей хватал время от времени снег, но он не утолял жажду. Силы уже были на исходе, и он начинал понемногу замерзать, когда увидел сквозь редкие ветки деревьев огонёк, за ним ещё один, и ещё один, впереди была деревня.

Ядрей обрадовался огонькам и ускорил шаг, он уже почти бежал, но огни от этого не становились ближе, наконец, парень совсем обессилил и упал на снег, а впереди, как и прежде, сквозь редкие ветки деревьев светились огоньки деревни.

«Наверное, я совсем заблудился, — подумал Ядрей, — вот сейчас немного посижу под деревом, отдохну и пойду дальше. Я должен дойти до деревни, только надо хорошенько осмотреться по сторонам».

Так он сидел, и размышлял, сначала было тепло, разгорячённое быстрой ходьбой тело, отдавало тепло одежде, та в свою очередь вновь согревала тело, но потом он почувствовал, что понемногу начинает замерзать.

«Всё, нужно вставать и идти дальше, иначе замёрзну. Морозище-то смотри, крепчает, — парень поднялся на ноги и пошёл вперёд, но ноги слушались с трудом. Так он прошёл ещё немного вперёд к светившимся впереди огонькам и внезапно вышел на поляну. Точнее это была даже не поляна, а очередное болото, и это болото переливалось огоньками. — Это не деревня, это болотные огни, я заблудился окончательно, — решил парень. — Хотя постой, что это там впереди? Кажется хижина на болоте».

Он присмотрелся, действительно в центре болота, на бугорке стояла хижина, в одиноком окне горел свет.

«Мне всё равно кто там живёт, — решил парень, — если я не попаду туда, не обогреюсь и не отдохну, я окончательно замёрзну и тогда уж наверняка не доберусь до деревни. Так пускай там хоть сами демоны обитают. Я просто попрошусь обогреться у очага, но как добраться туда через болото».

Он оглянулся по сторонам, нашёл тонкую берёзку, что росла на краю болота, достал кинжал и начал её рубить. Промёрзшее дерево поддавалось легко, и не дорубив до конца, Ядрей легко сломал его, потом очистил от ветвей, слега была готова, и он, немного отдохнув, пустился в путь через болото. Он осторожно пробирался между призрачных огней к далёкому, и в тоже время близкому, но такому неизвестному огню. Это показалось странным Ядрею, но чем ближе он подходил к холму, на котором стояла хижина, тем, становилось теплее, снежный покров тоньше, местами из-под земли вырывался пар, но топи нигде не было. У самого склона холма снега вообще не было, и на самом склоне даже зеленела трава, а от земли исходило тепло, как от печки, парень даже расстегнулся.

«Здесь, наверное, живут подземные Боги, те которые топят землю, — подумал парень, — может мне и не стоит к ним соваться, но я могу отдохнуть и обогреться прямо здесь на холме, не просясь вовнутрь. Здесь в тепле я посплю до рассвета, а потом буду дальше искать дорогу в деревню. А с другой стороны. Чем я могу навредить Богам? Ничем, я простой смертный, зайду, попрошусь отдохнуть. А может там и добрые люди живут? Подскажут, как мне из леса выбраться, да до деревни добраться. Всё, будь, что будет, пойду в дом».

С этими мыслями он поднялся на вершину невысокого холма и постучал в двери хижины. На его стук ни кто не ответил, тогда Ядрей постучал ещё раз, вновь тишина и он потянул на себя двери, те оказались не запертыми.

— Мир дому Вашему хозяева, — проговорил Ядрей, слегка приоткрыв двери. — Позвольте войти? — Ни кто не ответил на вопрос. — Нет никого, или как? Ладно, войду, чай не выгонят.

Он ступил через порог дома, внутри горел жаркий огонь в очаге, над огнём висел казан, в котором, что-то кипело, по углам хижины горели лучины, а чуть в стороне от очага стоял стол с лавками, за ним друг напротив друга сидели два человека. Они, что-то попивали из больших деревянных кружек, и казалось, совсем не заметили гостя. В хижине было жарко натоплено, но, не смотря на это хозяева, одетые в теплые меховые одежды, казалось, чувствовали себя волне комфортно. Лиц их рассмотреть было невозможно, так, как головы украшали густые нечесаные волосы и бороды, по сути, виднелись только рты, которые открывались, когда их хозяева подносили кружки, над густыми бородами возвышались как холмики носы и широко открытые глаза, не мигая, смотрели друг на друга. Были они совершенно одинаковыми, только вот у одного нос был курносый, мясистый, такой большой картошкой, среди нечёсаных зарослей чёрных как смоль волос, и лицо, по всей видимости, было круглым, как блин. Второй же имел золотистые, цвета зрелой пшеницы волосы, тонкий, крючковатый нос. Приглядевшись получше, Ядрей понял, что и фигуры у людей были разные, тот, что с чёрными волосами, кажется, был широкоплечим, коренастым и невысокого роста, возле него на полу, прислоненная к лавке стояла большая булава. Второй же, золотоволосый был строен и высок, вооружения его парень не видел, но предположил, что ему больше подходит большой, двуручный меч.

— А ты, говорил не дойдёт, нет, дошёл, вот он в дверях стоит, — произнёс золотоволосый, обращаясь к своему товарищу и не обращая внимания на Ядрея.

— Да, ты оказался прав, парень упёртый, ну ничего жизнь обломает.

— А если не обломает? Если наоборот закалит?

— Не знаю, молод он слишком.

— Старого тем более не переделать. Другой бы давно уже в лесу замёрз, или в болотах сгинул, а этот дошёл. И не побоялся к нам прийти, через огни пограничные пройти.

— Да, не побоялся, — согласился черноволосый.

Разговор явно касался непосредственно Ядрея, поэтому парень набрался смелости и решил перебить собеседников.

— Прошу простить меня добрые люди. Не позволите Вы мне Вашего очага погреться, уж больно мороз сегодня крепок. Я только погреюсь, отдохну и с рассветом пойду дальше.

Мужчины одновременно повернули головы и посмотрели на парня, их глаза удивили его, у того, что крепкий и черноволосый глаза были как два горящих уголька, а у второго как два бескрайних небосвода. Они внимательно посмотрели на парня, потом тот, что золотоволосый поднялся, подошёл к нему. Преобнял за плечи и легонько подтолкнул к столу.

— Отчего нельзя, проходи, конечно, — разрешил он.

— Присаживайся с нами, небось, голоден. — Произнёс второй, доставая из казана кусок варёной оленины и кладя её прямо на стол, перед парнем, — вот ешь, а я тебе сейчас крепкого эля налью.

— Спасибо, добрые люди, от угощения не откажусь. Позвольте узнать, в чей дом я попал.

— Да это неважно парень, — произнёс черноволосый, — ты нас всё равно не знаешь, главное, что попал. А куда ты путь держишь и откуда?

— Я иду в деревню, что на краю леса, а был в хижине колдуньи, что среди болот.

— Эк тебя занесло, деревня то совсем в другой стороне, — сказал золотоволосый. Как выбираться думаешь?

— Хотел просить, чтобы Вы мне дорогу подсказали, коль знаете. Коль не знаете, то сам буду искать.

— Искать дорогу в незнакомом лесу? — Удивился золотоволосый, — да ты парен отчаянный. А что тебя потянуло в деревню на краю леса? Ты, кажется не из их племени.

— Верно, я не из их племени, да вот должок там кое у кого передо мной, хотелось бы забрать.

— Долги возвращать это правильное желание, — согласно кивнул черноволосый. — Тогда ешь, отдыхай, а утром отправишься дальше в путь.

— Спасибо добрые люди, — поблагодарил парень, достал кинжал, отрезал себе кусок мяса, откусил, начал жевать, потом взял протянутую ему кружку, отхлебнул незнакомый напиток.

Крепкая жидкость, пахнущая ржаным хлебом, согрела внутренности, и сразу стало так покойно и хорошо. Ядрей съел еще немного мяса, допил эль и прямо здесь за столом заснул. Мужчины посмотрели на парня, взяли его под руки и перенесли на широкую лавку, уложили, накрыли покрывалом и ушли прочь.

Глава 13

Семён проснулся как обычно рано, чуть только взошло солнце. Постарался как можно тише подняться, чтобы не разбудить соседку, но её не оказалось на месте. Постель была аккуратно застелена.

«Интересно девки пляшут, и как это она умудрилась всё сделать так, чтобы меня не разбудить? — Подумал парень, — да и встала рано, удивительно. Ладно, пойду, посмотрю, чем занимается, может уже домой, к деду Макару собралась?»

Алиса крутилась на их полевой кухне, костёр уже пылал, в казане закипал чай, а девушка дочищала крупных жирных карасей, часть из которых уже жарились.

— Вот это да? — Удивился Трошин. — И откуда такое богатство?

— С добрым утром, молодой человек, — вместо ответа, поприветствовала его девушка. — Как спалось?

— Ах, да, привет, извини, просто удивился, увидев рыбу. Спалось замечательно, знаешь, даже сны никакие не снились.

— Я же говорила, что умею успокаивать.

— А ты когда встала? Я даже не слышал.

— Да примерно за час до рассвета, вот на озеро сходила, рыбы наудила, скоро завтракать будем. Я правильно поняла, что день у вас рано начинается?

— Да, правильно, но всё равно не пойму. Как можно было так быстро столько рыбы поймать?

— Я же говорила вчера, что всё детство здесь рыбу ловила, я знаю все места, и все привычки местной рыбы. К тому же она здесь не пуганная, и её много. Правда мелкая мешала, часто на крючок цеплялась, но я ее обратно отпускала. Знаешь, если поймать несколько мелких рыбёшек и рассказать им, что они тебе не нужны, и ты ловишь так, ради удовольствия, а поэтому их отпускаешь, они тут же разнесут весть по всему пруду, и к тебе сразу подтянется крупная рыба, полакомиться свежими червяками. Тут-то уже нужно быть начеку, крупную отпускать нельзя. Вот так наловишь, сколько тебе надобно, что бы поесть, и в следующий раз на пруд идти можно только через несколько дней, пока забудется пропажа.

— Кем забудется?

— Родственниками, друзьями, стаей.

— Ничего не понял.

— Что тут не понять, рыба она как люди, тоже обществом живёт, только вот кланы у неё большие, а жизнь короткая, значит и память не долговечна. Мелкая рыба, это как дети, про них помнят долго, а вот взрослые, так что с взрослыми не бывает. Пошёл, к примеру, человек в лес, заблудился и пропал. Его, конечно, будут искать некоторое время, потом просто помнить, что пропал, помнить долго, пока родственники живы. А если их нет, то и память быстро проходит. У рыб приблизительно так же. Поплыл взрослый карась, а куда никому не сказал, потому, что скажи, и тебе червяка не достанется, тут-то его и выудили. Пропал он. Несколько дней вся стая его ищет, а потом просто забывает. Ну, был, и нету, всяко бывает, может щука съела, а может, куда под корягу забрался и спит себе. Конечно когда пропаж много за один раз, вот как сегодня, к примеру, то и искать будут долго. В это время главное на пруду не показываться, чтобы они не связали эти пропажи с тобой. А через несколько дней, когда волна поисков уляжется, можно вновь на пруд идти, только уже в другое место.

— Почему в другое?

— Потому, что там другой клан обитает, и они про эти пропажи, слыхом не слыхивали.

— Слушай, ты это сама придумала?

— Нет, это старые люди рассказывали.

— А они откуда знают?

— Им их деды рассказывали, а тем их деды, так их поколения в поколение и передаётся.

— Ну а самым первым, откуда известно стало?

— Так саамы первые они в гармонии с природой жили, не то, что мы. Они с рыбами говорить умели, и со зверями тоже.

— Так, как же они тогда их убивали и ели, если могли с ними разговаривать? Это всё равно, что мы теперь друг друга убивать будем и есть.

— Всяк знал своё предназначение, и всякий мирился со своей судьбой. Но и ни кто не убивал никого только ради развлечения. Строго по необходимости для того, что бы выжить. Кланы сами определяли особи, которых можно бить. Но всякому нужно было ещё доказать своё право на жизнь. Если человек не мог справиться со зверем, то он становился не охотником, а добычей. Звери и рыбы приносили свои жертвы людям, люди в свою очередь приносили свои жертвы Богам, а Боги заботились о том, что бы и людям и зверям было комфортно жить на земле и на воде. Вот так и жили в самом начале времени. Потом люди стали убивать самих себя, и не ради того, что бы выжить, а просто из собственной прихоти, и перестали приносить жертвы Богам. Они почему-то посчитали, что Боги могут обойтись без еды, но сами не стали меньше есть. Наоборот построили фермы, на которых стали выращивать зверей, только на убой. Они лишили их права выбора, и права на жизнь, права на борьбу за своё существование. Люди начали бивать ради удовольствия. Это не понравилось Богам, и они отвернулись от людей. С тех пор жизнь на земле и на воде стала опасна для людей. Но люди не поняли ничего, они продолжали убивать один другого, и радоваться новым убийствам. Чем дольше они жили, тем изощрённее методы убийства изобретали. Вот и дожились до того, что не осталось для нас места, ни на земле, ни на воде, ни в воздухе. Мы не живём, мы постоянно боремся за право жить и выжить.

— Интересная теория, никогда такого не слышал, — удивился Семён, — это ты наверняка сама придумала.

— Нет, это рассказывали старики. А ты что сам не замечаешь, что на земле становится с каждым годом всё опаснее и опаснее жить, что всякие ураганы, потопы, землетрясения, войны, теракты. Ты никогда не задумывался, почему так происходит?

— Нет, а зачем?

— Что значит зачем?

— Зачем задумываться? Всё равно мы ничего не в силах изменить. Всё идёт, так как идёт. Или ты думаешь, что от того, что ты сегодня поговорила с карасями, мир станет лучше? Я сомневаюсь.

— Значит, ты считаешь правильным то, что мы друг друга убиваем и сам готов убить только ради потехи?

— Нет, зачем сразу делать такие выводы, я не убийца.

— Ты когда-нибудь видел глаза коровы, которую ведут под нож?

— Нет.

— Так вот загляни в них, там увидишь много интересного, а потом попытайся представить, что это тебе накинули на шею петлю и ведут на эшафот, и загляни в свои глаза. Там ты увидишь столько же страха и ненависти, как и в глазах коровы. Хотя мы считаем её и низшим разумом.

— Значит, ты хочешь сказать, что мы не должны вообще есть мясо?

— Нет, мы созданы такими, что не можем полноценно жить без мяса, мы по своей природе хищники, но заметь, волк не растит для себя на ферме безропотных животных, а он тоже хищник. Он охотится и убивает ровно столько, что бы выжить и выкормить потомство. Он убивает только слабого, а сильный сам может убить волка, для того, что бы защитить себя, свою семью. Мы же убиваем ради удовольствия, убиваем животных, убиваем птиц, мы научились выращивать рыбу, только для убийства, и что самое страшное, мы убиваем друг друга, и тоже ради удовольствия, ради того, что бы похвастаться друг перед другом. Волк, никогда не убьёт волка, разве, что в честном поединке и только того, кто ослаб настолько, что уже становится обузой для стаи. И то они это делают в самых крайних случаях, а в основном стараются поддержать старика. Мы же убиваем своих стариков, только для того, что бы получить их имущество, и нам наплевать может он ещё жить или нет, хочет он уже умереть или нет.

— Я готов с тобой во многом согласиться, но согласись и ты, что если бы мы не разводили домашних животных, нам просто нечем было бы питаться, мы возделываем поля, растим скот, только для того, что бы жить.

— А сколько протухшего, недоеденного мяса мы просто выбрасываем на помойки, сколько туда же идёт выращенного хлеба и овощей. Это всё излишки, которые нам не нужны. Мы волне можем прожить без них, но куда их девать, если они уже выращены? Нет, природа всегда была самодостаточной, пока не появился человек разумный, как мы себя часто называем, а на самом деле мы паразиты на теле Земли. Мы захватили её и пытаемся навязать свои законы, которые полностью противоречат законам мирового равновесия. Заметь, живущее в джунглях амазонки племя живёт по своим законам на протяжении тысячелетий, и не вымирает, оно постоянно воспроизводится и численность этого племени постоянно находится в строгом балансе с его средой обитания, причём этот баланс поддерживается естественным путём. Как только в этом племени появляется современный человек, и пытается привнести в него свою культуру, всё, смерть, конец, племени больше не существует, оно вымирает. И это закон природы, иммунитет, организм Земли пытается бороться с заразой, так же как наш организм борется с вирусами, часто жертвуя здоровыми органами, ради спасения самого организма. Разве ты этого не знал?

— Ну, что-то подобное слышал о медицине. Что бы удалить раковую опухоль обычно удаляют часть органа, или весь орган.

— Вот именно, раковую опухоль, а мы этих самых опухолей наплодили на Земле видимо, не видимо.

— И где они?

— А наши города? Они громоздятся на Земле огромными новообразованиями, и как опухоль пускает метастазы во все органы, точно так и они распускают щупальца своих конгломератов. Они отравляют землю своим дыханием, убивая всё живое вокруг. Звери покидают свои дома, пытаясь спрятаться подальше в лесу, но ареалы ограничены, и они вынуждены бороться за чужие места обитания. Рыба не живёт в мёртвых морях и реках, отравленных продуктами жизнедеятельности наших городов. Птицы, пролетая над ними, просто падают замертво, не способные дышать тем смрадом, что мы испускаем. Вот и скажи, нужны мы на земле или нет? Приносим мы ей хоть какую-то пользу?

— Да эдак ты завернула. А сама, небось, живёшь в таком смрадном городе и радуешься жизни. В глухую деревню к деду не сильно-то стремишься ехать, так, только на каникулы, летом, погостить и обратно.

— Да, живу, но сюда всегда приезжаю на всё лето, приезжаю, что бы отдохнуть от города, побыть наедине с природой, найти себя. Это ведь я совсем недавно начала понимать, что нельзя так жить, как мы живём, а раньше, как и все тусила на дискотеках, гоняла на машине, и иногда вспоминала детские годы, как жила здесь в деревне у деда Макара, бегала на рыбалку. Меня родители сюда отправили, когда мне было три года, они у меня за границей работали, и девать меня было некуда. Так и прожила в деревне до десятого класса.

— А школу где заканчивала?

— Да в соседней деревне, там школа интернат, там мы и учились все. Мне повезло, я способная была, смога даже с таким образованием в Москве в университет поступить. Там сейчас и учусь, на экологическом факультете. Но, конечно без помощи предков не обошлось. Кстати только в универе я и увидела, явно, что не правильно мы живём. Стала вспоминать рассказы стариков, из нашей деревни, сопоставлять всё, и действительно, поняла, не нужны мы Земле, старается она от нас избавиться.

— Странные у тебя взгляды на жизнь, но мне нравятся. Я тоже на эти раскопы чаще езжу для того, что бы из города сбежать, но и конечно деньги они приносят, неплохие.

— А как ты сюда попал?

— Да, понимаешь, вышел на меня один «перец» пообещал много денег, заток хороший дал, и сказал, что я должен найти здесь деревню, на её окраине кузню, а в кузне то ли кинжал, то ли меч, он сам толком не знал. Показал какой-то старый манускрипт, в котором рассказано про эту деревню. Деньги сулил такие, что нам больше не пришлось бы ездить на раскопы. Вот мы и согласились.

— Понятно.

— Да, только вот я сам в последнее время часто стал задумываться над тем, что бы бросить эту поляну, уж больно странная она какая-то. Но аванс тогда нужно будет отдать, а он уже частично потрачен, в том числе на снаряжение этой экспедиции.

— А почему ты испугался, когда меня вчера увидел?

— Я, испугался?

— Да, испугался, я же видела.

— Понимаешь, — смущённо начал Семён, — видел я вчера тебя, утром, и до этого видел.

— Интересно где? — Она с интересом посмотрела на Трошина, — я вчера утром ещё в деревне была, а ты здесь, не могли мы с тобой видеться.

И тогда, Семён сам не понимая почему, рассказал Алисе все свои сны и то туманное представление, которое устроило ему озеро.

* * *

Сон Ядрея был беспокойные, он постоянно ворочался во сне и стонал, а двое мужчин так и продолжали сидеть за столом, и разговаривать друг с другом.

— Что он видит, что так ворочается? — Спроси черноволосый.

— Да, жизнь свою. — Ответил золотоволосый.

— Не уж-то она у него такая страшная, молод ещё.

— Прошлая, не очень, а вот дальше, дальше много путей, какой он выберет, только от него зависит. Ты знаешь, существует две надписи, вот от того, какую он выберет, и будет зависеть его жизнь. Да ты и сам это прекрасно знаешь. Чего спрашиваешь?

— Знаю, хитёр ты брат, как не крути, а любая из этих надписей тебе только силы добавит.

— Ну, ты, брат, не менее хитёр, чем я, ты вообще навеки связал его с собой, и надо сказать, что судьба тобой уготовленная, этому парню, значительно тяжелее любой из моих.

— Слушай, а если он решится, вновь соединить всё воедино?

— Не думаю, слаб он для этого, да и напугали мы его, сказав, что это невозможно.

— Так мы не этого пугали, того, кто разделил.

— А какая разница, это тоже он.

— Нет, брат у них, у людей немного не так, как у нас, они не помнят прошлых жизней, для них всё как в первый раз.

— Ладно, брат, что гадать, поживём, увидим, как говорят, эти люди. А коль решится вновь соединить, так не страшно, найдём нового, кто разделит.

— А если не найдём?

— Вот ты, какой неверующий, найдём. Смотри, заря уже разгорается, пора его будить, а то не успеет до деревни дойти.

— Да, пора, пойду, подниму.

Черноволосый подошёл к лавке, на которой спал Ядрей, легонько потрепал парня за плечо. Тот моментально открыл глаза и посмотрел в обрамлённые смолистыми волосами глаза угольки.

— Вставай парень, утро же на дворе, пора тебе в путь.

— Как спалось? — Поинтересовался золотоволосый.

— Спасибо, добрые люди, хорошо.

— Вот и ладненько, иди, поешь в дорогу и отправляйся.

На столе вновь лежал кусок дымящейся оленины, и стояли кружки с элем.

— А у вас нет простой воды? — Спросил Ядрей, — если можно конечно.

— Отчего нет? Конечно, есть, — сказал черноволосый и подал парню кружку с родниковой водой.

Мальчишка поблагодарил и принялся за завтрак, он отрезал кинжалом небольшие куски мыса, клал их в рот и тщательно пережёвывал, запивая холодной, ключевой водой. Съел немного и отодвинул от себя пищу.

— Что мясо не годится? Так олень совсем молодой был, — удивился золотоволосый.

— Нет, спасибо большое, мясо замечательное, просто дорога длинная, а на полный живот негоже в дальний путь отправляться.

— А откуда ты знаешь, что путь будет дальний?

— Так мне в окрестностях деревни не ведомо такое место, на котором Ваша хижина стоит.

— Ну, коль так, то ты, наверное, прав. Хотя, кто знает пути? Иной раз кажется, что вот до места рукой подать, а идти можешь несколько дней, а другой раз просто уверен, что в пути будешь не менее седмицы, а тут только сделал несколько шагов, повернул за изгиб тропы, взобрался на холм, и вот уже у тебя перед глазами твои родные края.

— Кабы так было, я только радовался бы, да вот только мои родные края далеко отсюда, и не скоро мне туда попасть суждено, сперва нужно здесь все дела уладить.

— Кто знает? Может не скоро, а может и скоро. Я же говорю, не ведомы людям пути. Ну, да ладно, не будем спорить, вот возьми в дорогу этот кусок оленины, да воды в баклажку набери, — золотоволосый протянул Ядрею недоеденный им кусок мяса, завёрнутый в холстину.

— Ладно, хватит рассуждать о делах мирских, пошли, мы тебя проводим немного, так, что бы ты вновь не заплутал в лесу, — черноволосый поднялся, взгромоздил на плечо себе свою, как оказалось огромную булаву, и направился к выходу.

— Да, пошли, — согласился золотоволосый.

Он вышли все вместе, спустились по склону холма. Ядрею было очень интересно, почему на этом холме нет снега, и даже растёт зелёная трава, но он решил, что попал в гости не совсем к людям, и не стал задавать лишних вопросов.

«Спасибо, — подумал парень, — и на том, что пустили обогреться, накормили, дали поспать, да ещё и мяса в дорогу не пожалели».

Они прошли по тропе, впереди черноволосый, за ним Ядрей, а следом золотоволосый. Вошли в зимний лес, сразу почувствовался мороз, снег заскрипел под ногами. Черноволосый шёл уверенный, широким шагом, не характерным для людей его роста, потому как, не смотря на свои внушительные размеры, был примерно на голову ниже Ядрея. Он прошёл некоторое время прямо через лес, не разбирая троп, и не разыскивая их, просто как большой медведь ломился через мелколесье и кустарник. Обогнул несколько холмов, пересёк небольшое болото и наконец, вышел совсем рядом от деревни.

— Вон, смотри, — указал он Ядрею направление, там деревня, в которую ты шёл, дальше тебе идти одному. Надеюсь, эти места тебе знакомы?

— Да, эти места мне знакомы, здесь я бывал не раз.

— Н, что же иди, — согласился золотоволосый, стоявший несколько в стороне, — надеюсь, воды и мяса тебе хватит, пока до деревни доберёшься.

— Вы шутите? — Удивился Ядрей, — да здесь совсем ничего осталось, я и моргнуть не успею, как буду в деревне.

— Как знать, пути даже нам доподлинно не ведомы, а тебе и тем более, откуда их знать? — Ответил тот.

— Да не шутите так, — весело произнёс Ядрей и обернулся в сторону золотоволосого, но того уже не было. Парень осмотрелся по сторонам в поисках провожатого, но и черноволосый уже пропал. — Чудно, — пожал он плечами. — Кто таковы, куда подевались? Но нет худа без добра. На ночь приютили поесть дали, значит добрые люди, хотя, кажется не совсем и люди. А кто? Боги? Да нет, не может такого быть. Что им делать у нас на земле?

Не углубляясь в дальнейшие размышления, парень пустился в сторону деревни, что ждало его там, какая встреча, было неведомо никому. В одном он мог быть уверенным, он нужен Сигурду, так же как и Сигурд нужен ему, а значит, их судьбы связаны, и убить он его не сможет.

Глава 14

— Это что вы здесь за беседы ведёте? Мы завтракать сегодня будем? — Семён обернулся, за спиной стоял «Африка». — Саймон ты меня пугаешь, солнце вон смотри уже где, а ты никого не будишь. Вчера ни свет, ни заря подхватился. А сегодня решил выходной устроить?

— Всё в порядке, идите завтракать, стол уже накрыт, — ответила за Семёна Алиса, — пойди, будь добр, позови остальных.

— Накрыт? Ух, ты точно накрыт, да ещё как накрыт, — парень стоял над столом и рассматривал жареную рыбу.

Та лежала кучками на двух больших тарелках. Сам стол оказался накрытым скатертью, возле тарелок лежали как в ресторане вилки, ножи и маленькие, чайные ложечки. Трошин за разговором даже не заметил, когда всё это Алиса успела сделать, и где она вообще взяла скатерть, у них в хозяйстве такого добра не имелось.

— Алиса, а как это всё? — Он указал на стол.

— Да всё очень просто, — улыбнувшись, ответила девушка, — ты сидел и слушал, иногда говорил, а я работала. Что не заметил?

— Нет, — честно признался парень, эта девушка нравилась ему всё больше и больше. Потом посмотрел на замершего над столом «Африку». — Ты, чего стоишь как удав над кроликом? Иди, буди лентяев, быстро завтракаем и работать.

— Чего сразу лентяев? — Раздался с боку голос «Лося», — мы между прочим уже давно встали, я даже успел сходить посмотреть, что ты там вчера, на ночь, глядя, нарыл.

— Вот и хорошо, садитесь, ешьте, а потом можете заниматься своими делами, до самого обеда, — пригласила всех к столу Алиса.

Парни с аппетитом позавтракали и пошли работать, а девушка занялась своими кухонными делами.

День был жарким, парни работали почти без перерывов, отвлеклись только на обед и вновь принялись за работу. За день им удалось снять только верхний слой земли, открылась двухскатная крыша, покрытая корой. Столько прошло времени, а она сохранилась на удивление. Нигде не просела и тем более не провалилась, как начало смеркаться, Семён остановил работу.

— Всё, парни, на сегодня достаточно, определились с размерами, теперь нужно обкапывать по сторонам. А это долгий труд.

— Так давай разберём крышу, и не будем копать, — предложил Вик. — Это уже сейчас сделать можно. Зачем нам весь дом?

— Нет, — уверенно сказал Семён, — нужно найти двери.

— Как скажешь, — согласился парень.

— Ладно, пошли, наверняка у Алисы ужин уже готов, да и устал сегодня как никогда, что-то знобит слегка.

— Это тебе-то купание в озере не прошло даром. — Упрекнул его «Лось», — хватило же ума лезть в ледяную воду.

— Лето на дворе, как было не искупаться? — Удивился Семён.

— Это что тебе южный берег Крыма? Да там температура воды чуть выше нуля.

— Ладно, чего вы завелись? — Остановил товарищей «Африка», — сейчас поужинает, чаю горячего попьёт и спать завалится, к утру как огурчик будет.

— И то верно, — согласился Саймон.

Ел он вяло и сразу после ужина, не задерживаясь у костра, отправился в палатку, закутался в тёплый спальный мешок и уснул. Уснул быстро, только лишь согревшись.

* * *

Огонь в печи пылал. От неё волнами в сторону Семёна плыл горячий воздух, который обжигал, но стоило только сбросить с себя овчинный тулуп. Которым он укрывался. Тут же морозный воздух подступал с другой стороны, от распахнутой настежь двери, за которой виднелось редкое мелколесье, покрытое снегом. Он никак не мог понять, откуда взялась эта печь и этот тулуп, и почему сейчас летом, вдруг лес завален снегом. Да и сама хижина, в которой он пытался согреться, откуда она, ложился ведь спать в палатке. Но мороз обрывал мысли, тело тут же покрывалось «гусиной» кожей, озноб пробегал от самых пяток до макушки, его начинало трясти, и он вновь с головой укрывался овчинным тулупом. Хотя иной раз ему казалось, что это вовсе не тулуп, а одеяло, сшитое из волчьих шкур. Но укрывшись его, вновь настигал жар из печи, и вновь тело обливалось потом.

Семён громко стонал, снова откидывал жаркое одеяло, но только стоило раскрыться, как опять ледяная волна захлёстывала. Семёну казалось, что эта пытка продолжается уже вот больше суток. Голова совсем отказывалась работать, и спасало от полного сумасшествия, только тихое нашёптывание, влажное полотенце, которое заботливые руки постоянно клали ему на лоб, да глиняная кружка, поднесённая к его губам и из которой он пил ароматный травяной настой. Чьи это были руки, Сёмен разобрать не мог, да его в данный момент это и мало интересовало, главное, что они облегчали страдания.

Иногда он поднимался с широкой лавки, подходил к печи, эта печь каким-то непонятным образом превращалась в пылающий горн. Семёну было жарко, он обливался потом, но не понятно для чего всё сильнее и сильнее раздувал горн. Становилось ещё жарче, он сбрасывал с себя тулуп, в котором стоял возле горна и моментально струи ледяного воздуха обвивали его. Казалось, что мороз проникает в самую середину, добирается до костей, начинался озноб, который переходил в сильную дрожь, но спасительного тулупа нигде не было, была только распахнутая настежь дверь, за которой, как и прежде виднелся засыпанный снегом лес. Семён бросался к двери, пытался закрыть её, но у него ничего не получалось. Наконец кто-то подходил сзади, набрасывал на него тёплый тулуп, давал в руки кружку с отваром, и укладывал вновь на широкую лавку возле печи. Семён начинал согреваться. А уже через несколько мгновений всё повторялось вновь.

Иногда он не выдерживал этой пытки и звал на помощь единственного человека, который мог ему помочь, свою мать. Тихую, спокойную и очень трудолюбивую женщину. Он знал, что только она любила его по-настоящему, никогда не требовала от Семёна ничего, кроме внимания. Она умерла всего три года назад. Пред этим долго болела, но не сдавалась и даже, будучи прикованной к койке старалась что-то делать, чтобы не быть обузой. Долго ждала внуков, но Семён так и не решился обзавестись семьёй. Говорил, что он ещё молод, что не нашёл той, которая достойна заменить её. Это были пустые отговорки, но мать принимала их и ничего не требовала от сына. Просто ждала, а когда заболела, и поняла, что внуков ей уже не дождаться, решила оставить им хоть немного своего тепла и заботы, она вязала шерстяные носки, сначала совсем маленькие, потом чуть больше, и больше, говорила сыну.

— Вот помру я, а для внучат останется работа. Будут носочки носить. Им будет тепло в них и уютно.

— Да, что ты мать, не выдумывай, дождёшься ещё внуков, — пытался успокоить её сын, но глядя, матери в глаза, понимал, она знает, что говорит.

Мать умерла тихо, так же как и жила, во сне, а Семёну ещё долго казалось, что она жива, даже там, на кладбище, когда уже все попрощались, и гроб начали закрывать крышкой, ему показалось, что закрытые веки чуть вздрогнули, что мать зашевелилась, и с губ сорвался вздох. А потом на них появилась лёгкая, добрая улыбка, такая, какой она всегда провожала сына в его походы, а потом встречала уставшего, но довольного. Она усаживала его за стол, и долго смотрела, как он ест, не задавая вопросов, а, только, слегка улыбаясь, и радуясь, что сын вернулся живым и здоровым. Мать, как бы прощалась с ним и хотела сказать: «Не печалься сынок, всё будет хорошо». В тот вечер, после поминок, когда уже давно все разошлись, и в доме наступила тишина, он взял гитару. Сел возле портрета матери и начал петь, тихонько, так, что бы слышала только она. Он пел песни, которые слышал от неё с детства, те которые она любила петь, и любила слушать. В этот вечер гитара звучала по-особенному, и Семёну часто казалось. Что мать сидит рядом, в своём любимом кресле, под торшером тихонько вяжет и слушает, как он поёт, а иногда даже чуть слышно подпевает.

Он звал её, просил помощи и защиты, совсем как в далёком, далёком детстве, когда Семён болел, а мать приходила, клала руку ему на лоб, и сразу становилось легче. Мать пришла, она, так же как и тогда села рядом, положила ладонь на лоб, Семён почувствовал ласковую руку, которая слегка поглаживала его по голове, успокаивая, забирая себе жар и холод, забирая болезнь, и ему сразу стало легче. Он открыл глаза, посмотрел, рядом с лавкой сидела старуха, незнакомые черты лица ни чем не напоминали его мать, но он точно знал, что это она. Семён вгляделся внимательно, да на незнакомом лице были такие родные и такие знакомые глаза, они смотрели на парня добро, с участием и заботой. Ему показалось знакомым это старушечье лицо, Семён попытался вспомнить, откуда знает эту женщину, но так и не вспомнил. За спиной матери мелькнула девичья фигура, она принесла кружку с отваром и подала Семёну, неяркий свет лучины осветил лицо девушки, это была Алиса, только вот одета она оказалась как-то странно, совсем не в те одежды, какие Семён привык видеть на девушках. Она улыбнулась парню и протянула отвар.

— Пей сынок, тебе легче будет, — прошептала мать, — пей и спи, сон придёт, хворь заберёт, — потом она встала и обратилась к Алисе, — Садись Синга рядом, и смотри, что бы всё выпил, всё до последней капли, а потом заснул, и не скидывал больше одеяло. Сейчас сынок легче станет, ты только выпей всё и засни, а проснёшься уже здоровым, — вновь обратилась она к Семёну. Потом встала, и ушла вглубь хижины.

Отвар был отвратительным на вкус, но Алиса заставила его выпить всё до последней капли, придерживая кружку и приговаривая: «Пей, милый, пей, сон придёт, хворь пройдёт, пей, милый. Пей». Семён выпил, потом взял в руки ладонь девушки, поднёс к лицу. Она пахла лесом, сушёными травами и ещё чем-то таким чуть уловимым и непонятным ему, но этот запах был настолько приятен, что он не мог оторваться от этой ладони, так и заснул, держа её возле лица.

* * *

Семён проснулся и открыл глаза, летнее яркое солнце пробивалось сквозь покачивающиеся на ветру еловые ветки, создавая на потолке палатки причудливый постоянно меняющийся узор. Солнце было высоко, он чувствовал себя превосходно, от начинавшейся вчера простуды не осталось и следа, вот только страшно хотелось есть. В палатке не было никого, постель Алисы, как всегда оказалась аккуратно заправленной. Семён потянулся, откинул спальный мешок, которым был укрыт, и с удивлением отметил. Что он совершенно голый, хотя помнил точно, что ложился спать не только в нижнем белье, но и в спортивном костюме. Он посмотрел по сторонам, его одежда, чистая и аккуратно сложенная лежала в головах. Семён оделся и выбрался из палатки, солнце стояло высоко, судя по всему, время уже перевалило за полдень.

— О, смотрите, кажется, наш босс оклемался, — услышал он со стороны кухни весёлый голос Вика, — Саймон иди скорее обедать пока ещё что-то осталось в котелке. — Парни сидели за столом и активно работали ложками.

— Действительно, Семён, поспеши, а то твои друзья, оставят тебя без обеда, — поддержала Вика Алиса, поднявшись из-за стола и направившись навстречу Трошину — Как ты себя чувствуешь? — Спросила она, подойдя поближе.

— Есть очень хочется, — ответил он, — привет.

— Привет, — улыбнулась девушка. — Ещё бы не хотелось? Почти трое суток в жару провалялся, только отварами тебя и спасали, думали уже деда Макара вызывать, да везти в город, в больницу.

— Сколько? Трое суток? — Не поверил своим ушам Трошин.

— Да, Саймон трое суток, — подтвердил подошедший к ним «Африка». — Вот Алиску благодари, она от тебя ни днём, ни ночью не отходила, всё отпаивала. Какие-то травки в лесу собирала, но и про нас не забывала, мы ей говорили, давай, мол, отдохни немного, есть мы и сами сварим. Но она упёртая девчонка, не подпускала нас на кухню.

— Да, ладно Ваня, что ты такое говоришь, не так уж много я и работала.

— Это точно, не много, даже на сон времени не хватало, вон за трое суток, на приведение похожа, стала, — поддержал товарища Вик.

— Да, что вы там болтаете, идите назад к столу, всё здесь и расскажите, — окликнул товарищей «Лось», так и не оторвавшийся от тарелки. Он в принципе никогда не отказывался от еды, а тем более от вкусной еды.

Щи, которые подала Алиса Семёну, были ещё горячими в тарелке лежал приличный кусок мяса, причём не тушёнки, к которой все уже давно привыкли, а настоящие, и похоже свиные рёбра, от этого щи были ароматными и наваристыми. Семён с удовольствием отхлебнул несколько ложек, откусил от краюхи свежего хлеба, потом подцепил ложкой рёбра и начал их рассматривать.

— Ты, что никогда свиных рёбер не видел, что так на них смотришь? — Удивился сидевший рядом Сашка Гурьев.

— Видел. Да вот только откуда у нас мясо, да ещё и свежее?

— Это Алиса раздобыла, где-то, а мы и не спрашивали где, сказала, что ты сегодня должен выздороветь, и негоже после такой болезни человека консервами кормить, в них нет силы жизненной. А она тебе очень нужна, — ответил за «Лося» Витька Чёрный.

— Алиса, откуда такой деликатес, в лесу среди болот?

— Дед предал, — отмахнулась девушка. — Что не нравится?

— Нет, нравится, безумно вкусно. Просто не понимаю, откуда взялось мясо. Но коль Макар передал, то понятно. — Он практически не отрывался от тарелки, съел всё, попросил добавки, но девушка не дала.

— Нет, нельзя, пускай это уляжется, тогда можно будет ещё поесть, а пока нельзя, вот на лучше чай выпей, он с травками, тебе сейчас нужно.

— Спасибо, — поблагодарил парень, — наверное, если бы не ты, то я давно помер бы здесь, этим олухам всё равно болеет, кто или нет. — Кивнул он в сторону товарищей.

— Не говори так, они сильно переживали. И, кстати работали без тебя очень усердно.

— Ладно, это я пошутил, я знаю, они у меня надёжные. А что успели сделать?

— Откопали всю хижину, или как ты там её называл, кузню, — вступил в разговор «Африка», — нашли двери, но решили без тебя не входить.

— Ха, решили! — Воскликнула Алиса, — да я их еле отогнала оттуда, всё порывались внутрь залезть.

— Молодцы, хорошо поработали, пошли, покажите всё, — похвалил Семён товарищей и поднялся из-за стола, — спасибо, Алиса, всё было очень вкусно. Ты пойдёшь с нами?

— Нет, нечего мне там делать, сейчас уберу, посуду помою. Потом, может быть, подойду.

Картина, открывшаяся глазам Семёна, когда они подошли к раскопу, завораживала, огромная яма, и посередине стояла совсем не тронутая временем хижина. Трошин спустился вниз, по сколоченной из тонких жердей лестнице и стал обходить строение, внимательно осматривая все детали. Деревянные, брусчатые стены, только потемнели от времени, но нигде не было видно ни малейших признаков трухи или гнили. Семён постучал по стене, она отозвались звонким гулом, похоже, брёвна просто окаменели.

— Это лиственница, — сказал «Лось», — непонятно откуда она здесь взялась, в лесу только ели и лиственные деревья, но стены явно построены из лиственницы, только она могла сохраниться, да ещё и окаменеть срой, болотистой местности.

— Похоже на то, — согласился Семён.

Он ещё раз обошёл строение, заглянул в маленькое окошечко, затянутое слюдой, но ничего в середине не увидел, дошёл до дверей, сколоченные из досок они были навешаны на примитивные железные петли, которые, тоже не пострадали от времени.

— Ну, что пошли? — Семён взялся за металлическое кольцо на двери и обернулся в сторону товарищей, как бы, не решаясь войти в древнюю хижину без согласия, пускай не хозяев, то хотя бы спутников.

— Да, чего ты? — Удивился «Лось». — Испугался что ли? — Он попытался отстранить Трошина от дверей и взяться за ручку, но товарищи остановили его.

— Не спеши, пускай Семён первым войдёт, — сказал ему Вик, придержав за руку.

— Ба, что вы парни? Как будто первый раз на раскопе.

— Ладно, пошли, — решился, наконец, Семён, он рванул на себя двери, де поддались легко, издав тонкий скрип.

Лёгкий ветер вырвался из хижины, пахнув на товарищёй сухостью, затхлостью и ещё чем-то непонятным. Луч солнца ворвался в приоткрытый проём и выхватил из темноты помещения нереальную картину.

Глава 15

Ядрей вышел на опушку леса, В том самом месте, где росло поваленное дерево, то дерево, на котором любила сидеть Синга. Он остановился, присматриваясь к жизни деревни. Вроде всё было как всегда, только вот над кузней Крохара не вился привычный дымок, да вместо некоторых хижин виднелись лишь пожарища, да людей на улице видно не было.

«Может мужчины ушли к ледяному морю, на охоту, а женщины по домам сидят? — Подумал парень. — Что делать, всё равно нужно идти, здесь пускай временный, но мой дом, до тех самых пор покуда не свершиться правосудие».

Решил и пошёл, быстро добрался до кузни, двери были заметены, прошедшей прошлой ночью метелью, Ядрей отгрёб снег и вошёл вовнутрь, там было темно, и холодно, горн, обычно обогревавший кузню, давно затух. Парень набрал мелких сухих щепок, бересты, достал кремень и разжёг огонь в горне, дров хватало, да и огненного камня возле кузни было запасено в достатке. Легкий дымок заструился над кузней, когда Ядрей подбросил в огонь сухие поленья. Парень разжёг лучину, осветив кузню, прошёлся, посмотрел, что осталось из запасов, потом пошёл в дальний угол, туда, где у старого Крохара был тайник и немного подумав, спрятал в него кинжал.

«Негоже рабу с оружием ходить, — прошептал парень, пряча клинок, — лучше полежи здесь до поры до времени».

За спиной скрипнула дверь, пахнуло морозным воздухом, Ядрей быстро закрыл тайник, бросив на него какую-то шкуру, и вышел в переднее помещение, там стоял Альгорд. Мелочный и подлый человечишка, он постоянно на кого-то жаловался, Родгар не любил его, да и ни кто в деревне Альгорда не привечал да вот Сигурду он пришёлся как раз ко двору. Он был никчёмны воином, и совершенно бесполезным человеком на охоте. Невысокого роста, худощавый, слегка сутулый с заострёнными, мелкими чертами лица он был похож на хитрого лиса. Постоянно что-то вынюхивал, постоянно, что-то подслушивал и постоянно пытался всё, что узнал кому-то продать. Но людям в деревне чужая жизнь была ни к чему, никому, за исключением Сигурда. Тот давно приметил нужные ему качества Альгорда и приблизил к себе. Теперь же после убийства Родгара Альгорд стал вторым человеком в деревне.

— А я иду и думаю, кто это в кузне огонь разжёг? — Он подслеповато вглядывался в темноту помещения после того как зашёл вовнутрь с яркого света улицы. — Как это ты раб вернуться решил? И где твой пастух?

— Не тебе, крыса меня рабом называть, — огрызнулся Ядрей, — тот, кому я принадлежал, насколько мне известно, мёртв, и наследников его в деревне нет, а значит, я свободен. Что тебе надо? Говори быстро и убирайся прочь, мне некогда, нужно ещё горн разжечь, как положено, да в кузне убраться.

— Ты мальчик во многом ошибаешься, — ехидно произнёс Альгорд, — твой хозяин был убит Сигурдом в честном бою, а значит, всё имущество побеждённого, его жена, дом и прочее принадлежит победителю.

— Подлый удар клинком ты, крыса называешь честным поединком?

— Спроси у кого угодно в деревне, все тебе подтвердят. Так, что не спеши убираться в кузне, пошли со мной, я тебя отведу к твоему новому хозяину. Теперь ему решать, жить тебе далее в нашей деревне, или нет.

— А ты не боишься, что я тебя вот здесь прикончу, и в этом самом горне сожгу твои вонючие останки, и уйду назад в лес?

— Нет, не боюсь. Ты же не напрасно вернулся, тебе, что-то нужно, иначе, зачем возвращаться в рабство?

— Да, ты прав, мне что-то нужно. Поэтому я пока сохраню тебе жизнь. Иди прочь, пока я добрый, ступай к своему хозяину и скажи, что я пришёл доделать то, что не доделал Крохар.

— И что это?

— Он знает, о чём идёт речь, а тебе, этого знать не следует, просто иди и скажи.

— Так ты не пойдёшь со мной к своему новому хозяину?

— Я тебе уже сказал, у меня больше нет хозяина, я свободен, по закону Вашей страны, а если это кому-то не нравится, то я могу сей же час уйти назад, и ни кто меня не остановит. Но коль я уйду. Твой хозяин будет ох как недоволен. Так, что иди к нему и скажи, что как только я сделаю все дела, тот час приду к нему, а коль ему не терпится, то может сам сюда явиться.

— Смотри парень, не перегни палку, господин Сигурд, конечно, добр, но не настолько, что бы идти на поводу у такого сопляка как ты.

— Я нужен ему, я это знаю, кроме меня ни кто не способен сделать то, что ему нужно, и он это знает. Иди.

Альгорд вышел, а Ядрей вернулся в закуток, что бы как следует спрятать тайник. Скучать в одиночестве Ядрею долго не пришлось, едва он успел закрыть, как следует тайник, только приступил к наведению порядка, как двери вновь распахнулись, на пороге стоял сам господин Сигурд, за его спиной маячили люд, но кто это был, Ядрей рассмотреть не мог.

— А ты смелый парень, мне такие нравятся, — произнёс незваный гость. — Что не приглашаешь пройти?

— Да не ждал я тебя Сиурд, но, коль пришёл, проходи.

— Как же не ждал? Альгорд, мне сказал, что наоборот ты меня приглашал.

— Твоя ручная крыса как всегда всё перепутала. Сказал, что как только управлюсь со всеми делами, сам к тебе приду.

— Это так? — Обернулся Сигурд, к своему служителю. — Он так сказал? Хотя, — новый вожак не стал дожидаться ответа, — это не имеет никакого значения. Ты вернулся в деревню, и это уже хорошо, значит, теперь ты всё мне расскажешь.

— И что тебя интересует?

— Меня интересует, где твоя подружка Синга, её мать и сестры, а так же и старик, который за тобой присматривал.

— А зачем они тебе? Вернулся я, тебе этого не достаточно?

— Ты наглец. А почему ты думаешь, что мне этого может быть достаточно?

— Потому, что Крохар не кузнец, вернее не тот кузнец, который тебе нужен. Ему никогда не справиться с той работой, которую ты хочешь ему поручить. Родгар это понимал, поэтому он и приволок меня сюда, и дал имя.

— Ты, волчёнок, хочешь сказать, что я глупее Родгара? — Взревел Сиурд, — сейчас я тебе покажу кто умнее, а кто глупее. — Он ухватил Ядрея за обшлаг одежды и выхватил меч.

— Ты, что решил меня убить? — Ни сколько не испугавшись, произнёс парень. Давай, только вот кто тебе в таком случае меч закончит? Или тебя уже не интересуют страны Солнца?

— Ладно, ты прав, — согласился Сигурд, отпуская парня, твоя жизнь ещё не подошла к последнему рубежу, ты ещё немного поживёшь, правда, не так, как ты себе это представляешь. Берите его, приказал он стоявшим за его спиной, волоките в сарай, там он нам сначала расскажет, где эти Родгаровы сучки, а потом мы подумаем, можно ли ему доверять такое дело, как меч судьбы.

Ядрея схватили и заломили руки, он даже не успел сообразить, что случилось, о сопротивлении не могло идти и речи. Двое молодых приспешников нового вожака, выволокли парня на улицу и потащили прочь от кузни, даже не дав, как следует одеться. Шли недалеко, всего на окраину деревни, к тому самому дереву, на котором так любили сидеть Синга. Ядрея подтащили к склонившемуся над землёй стволу, перекинули через него руки и привязали к дереву прочными кожаными ремнями.

— Так, что раб, ты всё ещё не понял, кто теперь в деревне хозяин, и кто твой хозяин? — Сигурд подошел к Ядрею вплотную, достал кинжал и, уперев его в щёку парня, легонько придавил, но этого было достаточно, что бы острое лезвие проткнуло кожу. По щеке потекла тёплая струйка крови. — Я тебя спрашиваю, волчонок. Понял или нет?

Парень молчал, злость накапливалась в нём, перерастала в ярость, он уже просто не мог говорить, глаза заблестели и парень оскалился, готовый просто перегрызть горло обидчику.

— Молчишь. Ишь как глазки то загорелись. Ну, ничего мы тебя сейчас немного остудим, что бы впредь был более понятливым.

Сигурд отошёл на шаг, медленно спрятал кинжал в ножны, а потом с разворота сильно ударил парня прямо в лицо. Удар был настолько сильным, что у не ожидавшего его Ядрея, даже потемнело на несколько мгновений в глазах.

— Сейчас научим, — приговаривал Сигурд, методично избивая, привязанного к дереву парня, — ты нам всё расскажешь, и куда тоя подружка делась, эта маленькая ведьмочка, и где твоего наставника искать, и как на болота пройти, к старой ведьме, наверняка всё это змеиное кубло там прячется.

— Ничего я тебе не скажу, можешь сразу убить меня, — еле слышно прошептал изнеможенный побоями парень. — Только кто тебе меч закончит? Крохар в деревню уже точно не вернётся.

— А это уже не твоя забота, найдём кузнеца. — Ответил, остановившись Сигурд, он уже сам устал от избиения, но видел, что парень ещё не сломился. — Что стоите, смотрите? — прикрикнул он на своих помощников, — продолжайте.

— Сигурд, посмотри, он и так уже чуть живой, не хорошо так, — попытался возразить вожаку один из них.

— Это не твоё дело! Он мой раб, и я делаю с ним всё, что хочу! — Взревел вожак. — Продолжай Вилах, то, что я начал, иначе рядом с ним висеть будешь!

— Я не твой раб, мне ты не можешь приказывать. — Возразил воин Вилах. — И он не твой раб. Он правильно говорил, его хозяин умер, наследники исчезли, значит, он теперь свободен, тем более мы весной ему имя дали, значит он теперь наш соплеменник.

— Ты всё сказал? — Сигурд выхватил меч и подошёл к Вилаху. Тот тоже взялся за меч.

— Осторожнее Сигурд, я не дам зарезать себя, как оленя на жертвеннике, ты это знаешь. И если сам хочешь остаться живым, то лучше держись от меня подальше. Я больше в твоём беспределе принимать участия не буду, а коль решишься на войну со мной, то будет тебе война.

— Ладно, Вилах, иди своей дорогой, — совсем неожиданно для других согласился Сигурд. Но помни, ты теперь живёшь отдельно от всей деревни, я знаю, у тебя есть сыновья, и есть родственники. Но в деревне я главный, значит и мне законы устанавливать, поэтому будет лучше, если ты прямо сейчас соберёшь свою родню и покинешь мою деревню.

— Твою Сигурд? — Удивился Вилах.

— Да, мою, потому что большинство на моей стороне.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — ответил Вилах, развернулся и пошёл прочь.

— А вы, что стоите? — Крикнул Сигурд на оставшихся, давайте, работайте, мне нужно узнать у него, — вожак указал рукой в сторону Ядрея, — всё, что он знает.

Больше ни кто не посмел ему противиться. Трое оставшихся, включая Альгорда, начали методично избивать парня. Время от времени Сигурд останавливал их, задавал Ядрею одни и те же вопросы, не дожидался ответа и приказывал продолжать, пока парень, полностью не обессилил и не потерял сознания.

— Всё, хватит, — остановил Сигурд своих помощников, — поберегите силы, нам ещё с Вилахом разбираться нужно. Этот уже ничего не скажет, пока в себя не придёт. Развяжите, пускай валяется здесь.

— Так он замёрзнет, что тогда с него взять? — Удивился Альгорд.

— Не твоё дело, собака, — оборвал его Сигурд, — делай, что говорю.

Ядрея отвязали от дерева, и бросили здесь же, ни сколько не позаботившись о том, что он действительно мог замёрзнуть, почти не одетый на лютом морозе.

Сознание вернулось не скоро, и то, только лишь для того, что бы парень понял, жизнь его заканчивается. Ядрей не чувствовал ни рук ни ног, всё тело била крупная дрожь, во рту было сухо и солоно от крови. Он захватил ртом немного снега и перевернулся на спину. Глубокое чёрное небо, усыпанное звёздами огромная луна, а на фоне это луны две головы. Парень не смог различить лиц, сознание вновь покидало его, картинка начала расплываться и меркнуть.

— Ты смотри, кажется живой ещё, — произнёс высокий золотоволосый человек, обращаясь к своему коренастому спутнику, — нельзя его бросать, окоченеет совсем, смотри, как мороз сегодня крепчает.

— Да, похоже, нужно нести к нам в хижину. — Согласился коренастый.

— Заметь, не я это предложил, — произнёс высокий.

— Ты хочешь сказать, что если я предложил, то и нести мне?

— Вот что мне в тебе всегда нравится, так это твоя сообразительность, — улыбнулся товарищу золотоволосый, развернулся и пошёл в сторону леса.

— Нет, ну ты посмотри на него, — пробурчал коренастый, поднимая со снега и взваливая себе на плечо, словно мешок тело Ядрея. Тот застонал. — Ничего, потерпи парень, попытаемся выходить тебя. — Попытался он успокоит потревоженного и поспешил вслед за своим товарищем, прочь от деревни, а за ним поднялась метель, засыпая снегом следы.

* * *

Ядрей очнулся от дикой боли и нестерпимой жары, он открыл глаза над ним совсем невысоко, так что казалось, протяни руку и дотянешься, был потолок из ткани, на которой играл причудливый узор, создаваемый солнцем и листвой деревьев. Солнце светило очень ярко сильно прогревая воздух в непонятном матерчатом помещении. Оно совсем не походило на то солнце, которое он видел в последние годы и парень подумал, что он умер, попав в страну мёртвых, и теперь ему будет вечная благодать, как невинно убитому. Он попытался перевернуться, но первое движение принесло невыносимую боль, Ядрей вскрикнул и оставил попытки встать. Руки и ноги страшно болели, а всё тело саднило, только теперь он почувствовал всё это.

«Значит, ещё жив, — подумал парень, — но где я и почему так невыносимо греет солнце?»

Ему действительно стало невыносимо жарко, парень попытался сбросить с себя одеяло, которым был укрыт, стало немного легче, но ненадолго. Буквально через мгновение потянуло свежим воздухом, и он начал замерзать. Створки полотняного шатра откинулись, и в него залезла девушка. Ядрей присмотрелся, это была Синга.

«Но во что она одета? — наряд девушки был очень необычен».

Синга, молча, дала Ядрею в руки кружку с каким-то отваром, а потом начала смазывать его раны, ссадины и синяки мазью. Всё это она делала, молча, закончив работу, вновь накрыла дрожащее от холода тело одеялом и удалилась. Выпитый отвар подействовал успокаивающе, а мази сняли боль и Ядрей заснул. Но ему вновь стало невыносимо жарко, он сбросил с себя одеяло и снова начал замерзать. Попытался позвать Синга, но голос не слушался его. Правда девушка пришла сама, она время от времени забиралась в небольшой шатёр, в котором лежал парень, укрывала его одеялом, давала пить отвар и продолжала обрабатывать раны. Молодой человек постоянно находился сумеречном состоянии. Он не понимал, что происходит, его мучила боль, жара и холод, он не мог понять, что это за шатёр, в котором лежит, и не может выбраться из него. Однажды вместо Синги появилась старая колдунья, она внимательно посмотрела парню в глаза, ему даже показалось, что старуха заглянула не только в глаза, а в прошлое и будущее юноши, потом положила свою сухую, сморщенную ладонь ему на лоб, что-то нашёптывая. Боль и жар сразу отступили и Ядрей впервые, за всё время заснул крепким, здоровым сном.

* * *

— Бабушка, смотри, он, кажется, вернулся.

Ядрей открыл глаза, освещённая неровным светом лучины хижина, тёмный потолок, завешанные пучками сушёной травы балки и сводящий с ума аромат, исходящий от кипящего котла в котором варилась оленина. Он повернул голову, рядом с лавкой, на которой лежал, укрытый звериными шкурами Ядрей, сидела Синга. Глаза девушки были заплаканные, вокруг виднелись чёрные круги. Она с любовью смотрела на очнувшегося юношу.

— Вот и хорошо, — услышал он из глубины хижины голос старухи, — теперь можешь и ты пойти поспать. А ты, обратилась она, подходя, к парню, — вставай, одевайся и к столу. Голоден, небось?

Ядрею, действительно хотелось, есть, да так, что желудок сводило судорогами, от одного запаха кипевшей в казане похлёбки. Он откинул шкуру и с удивлением обнаружил, что совершенно голый.

— А как ты хотел? — Спросила колдунья, заметив его смущение, — эти двое тебя принесли слово мешок с костями, на тебе ни одного живо места не было. Почитай с прошлой луны здесь пролежал, пока в чувства пришёл.

— С прошлой луны? — Удивился парень.

— Да, милок, с прошлой луны. Вот её благодари, ни на шаг от тебя не отходила. Кабы не она, то я тебя давно бы на помойку выбросила, не жилец ты парень был.

Двери хижины распахнулись, и в кубах морозного пара вошла, Вильга, мать Синги. Она принесла два ведра воды, а следом вбежали младшие сёстры с небольшими охапками дров. Только вот Крохара нигде не было видно.

— Он на охоту ушёл, — предупредила Старуха вопрос Ядрея, — скоро должен вернуться, если конечно со зверем спорить не станет.

— Так ты говоришь, я здесь с прошлой луны лежал? А как я вас появился? Я помню только, как Сигурд пытал меня, и больше ничего. Хотя нет, лето и какой-то странный шатёр, а в нём Синга, в непонятных одеждах. Она мне пить давала и раны обрабатывала.

— Сюда тебя Крон с Сивиллом принесли, они нашли тебя возле деревни, думали, что помер, да ты шевелиться начал. Вот и решили тебя сразу к себе отнести, а потом увидели, в каком ты состоянии и ко мне отправили.

— Кто это такие Крон и Сивилл? Я не знаю таких.

— Ой, ли? А у кого ты ночевал, когда от нас в тот день ушёл?

— Я не знаю, набрёл на хижину охотников, правда, они мне странными показались.

— Вот это и были Крон с Сивиллом. Они тебя нашли. Странно, конечно, что они тебя не бросили. Обычно они не вмешиваются в дела людей. Но, видимо, ты им нужен парень, коль не дали тебе сгинуть под тем деревом. Я вот тоже, сколько не смотрю на тебя парень, а всё не могу понять кто ты таков?

— Я, бабушка?

— Ты, парень, ты.

— Да, человек, я бабушка, простой человек, причём человек потерянный.

— Что потерянный, так это точно. И где искать себя намерен?

— Сперва в деревне, потом в других краях, коль там не найду.

— В дереве ты уже был. Что из этого получилось?

— Правда, твоя, был, да вот только дела все не сделал.

— Что за дела там у тебя стались?

— Месть, бабушка, это дело для меня самое главное.

— За кого и кому мстить, намерен, парень? Обидчик-то твой уже в могиле лежит, от него вон только вдова осталась, да дети сироты.

— Не он обидчик мой, как оказалось, другой. Родгар, сам не знал, что творил, и не его вина, что я здесь, а родные мои в земле не упокоенные. Выходит, другому, я отомстить должен и за своих, и за Сингу вон, с матерью да сёстрами.

— Не пойму я тебя парень. Но видать прав ты, коль Боги тебе жизнь даровали, а эти двое не бросили в снегу помирать. Ладно, потом поговорим, иди вон к столу, обедать будем.

Одежда Ядрея, тщательно выстиранная лежала рядом в аккуратной стопочке, возле его лавки. Он стал, оделся и подошёл к столу, в это время вернулся старый Крохар, он искренне обрадовался тому, что парень, наконец, пришёл в себя, долго обнимал его и тискал. Даже прослезился, как будто к нему вернулся его родной сын. А потом все долго сидели за столом, говорили, обсуждали, что было и что будет дальше.

Глава 16

Фонарный луч осветил глубину хижины, выхватил в стороне лежак, посередине горн, а перед горном наковальню. Но самое удивительное, что увидели люди это человека, стоявшего за наковальней. В призрачном свете фонарного луча невозможно было понять, кто это и что он там делает.

Парни остановились в дверях не решаясь войти, и побеспокоить хозяина. Первым опомнился, стряхнув с себя завороженость увиденным, Семён.

— Ну, что встали, как вкопанные? — Обернулся он к товарищам, — что мумию испугались? Несите сюда все фонари, нужно осветить хорошенько берлогу.

Парни кинулись в лагерь, а Трошин вошёл в кузню, не в силах стоять в ожидании света, он подошёл ближе к наковальне, в призрачном свете фонаря стоял человек. В одной руке он держал меч, который упирался в наковальню, но не просо в наковальню, под остриём меча лежал кинжал, Семёну показалось, что меч попытался пронзить кинжал и войти дальше в наковальню как в живое тело. Острия меча упиралось в лезвие кинжала и создавалось впечатление, что стоить только, слегка нажать, и меч тут же погрузиться, проткнув лезвие кинжала насквозь. Во второй руке кузнец держал молоток, она была поднята, так, как будто человек замахнулся для удара последнего, он продолжал работать, и именно в этот момент его застала смерть, не дав закончить начатое дело. Он застыл в этой позе на многие годы.

Семён поднял фонарь, осветив стоявшего за наковальней человека. Странно, но он не похож был не мумию, скорее на восковую фигуру. Лицо, обрамлённое аккуратно подстриженной бородой, чёрной с проседью. Такие же чёрные с сединой волосы, собраны в хвост и туго завязаны сзади. Чёлка подобрана кожаной лентой. Чистая, белая рубаха с закатанными рукавами, закрыта добротным кожаным фартуком. На живом лице сохранилось даже удивление от того, что его рука вдруг застыла, не способная завершить начатое дело, глаза не мигая, смотрели на наковальню и прижатый мечём кинжал. Семён направили свет фонаря непосредственно в глаза кузнеца. Вдруг веки задрожали, зрачки сузились от яркого света, и, оторвавшись от наковальни, поднялись, взглянув на непрошеного гостя.

Трошин от неожиданности даже выпустил из руки фонарь и отпрянул от наковальни, пытаясь вообще выйти из помещения, но больше не смог сделать ни одного шага. Ужас застыл в груди, ледяной холод пополз по всему телу, он попытался крикнуть, что бы позвать на помощь, но язык не слушался, Семён задрожал и начал падать, понимая, что сознание покидает его. В глазах начало темнеть, а его сознание улетало куда-то всё дальше и дальше, в бездонное и почему-то звёздное небо. Он ещё пытался удержаться за тонкий луч света, который проникал в кузню через щель, закрывшейся за Трошиным двери, не хотел отпускать его, но звёздное небо захватывало и уносило всё выше и выше, глубже и глубже. Ему стало так легко и хорошо, что Семён, наконец, отпустил лучик, за который держался, и полностью погрузившись в необъятную звёздную пропасть. Мимо него проносились миры и галактики, а он всё парил в бесконечности, начиная понемногу растворяться в ней.

Вдруг резкий крик вторгся в эту идиллию.

— Назад! Семён, не смей! Я сказала НАЗАД! — Трошин почувствовал сильную боль в области груди и открыл глаза, моментально зажмурившись от яркого солнечного света. — Слава Богу, вернулся, — услышал он голос Алисы. Семён лежал на траве, а девушка сидела над ним, положив ладони ему на грудь. — Ты это куда собрался? — Спросила она, увидев, что парень пришёл в себя.

— Слушайте, я вообще не понимаю, что произошло, — он оглянулся, за спиной девушки стояли его товарищи, и смотрели на него, испуг ещё не успел сойти с их лиц. — Вы что такие перепуганные все?

— Ты на себя лучше посмотри, — Пробормотал в ответ «Лось».

— Слушай, я так понимаю, тебя вообще нельзя оставлять одного? — Спросил у Семёна «Африка». — Нам стоило только на несколько минут отлучиться в лагерь, за фонарями. Как ты моментально куда-то влез. Скажи спасибо вот Алисе, она уже час пытается тебя в нормальное состояние привести.

— А что вообще произошло?

— Это мы у тебя хотели спросить, — ответила за всех Алиса, парни вернулись, а ты там лежишь, без признаков жизни, они выволокли тебя на воздух, тут я прибежала, а ты действительно не дышишь. Хорошо в универе научили искусственное дыхание делать, вот я и трудилась над тобой здесь целый час. Фу. Сил совсем больше нет.

— Парни, я не знаю, я только подошёл к нему, посветил, а он как глянет на меня, и потом только звёзды вокруг.

— К кому ты подошёл? Кого осветил? Кто на тебя глянул? — Не поняли товарищи.

— Да тот, что в кузне. Я не знаю, но мне показалось, что он живой.

— Понятно, — подвёл итог «Вик», — похоже, наш предводитель умом тронулся. Саймон, мы откопали дом, которому чёрт знает сколько веков. Кто там может быть живым?

— Сам ты умом тронулся! — Возмутился Семён, поднимаясь с травы, — иди и сам посмотри.

— Нет! — Вдруг резко возразила Алиса, — Ни кто один туда больше не пойдёт.

— Почему это? — Парни все одновременно посмотрели на девушку.

— Не знаю, — смутилась она от такого внимания, — но мне кажется, что там небезопасно.

— А мне кажется, — обратился к Алисе «Лось», — что ты нам что-то недоговариваешь, подруга.

— Что я могу вам недоговаривать?

— Не знаю, но мне кажется, что ты не случайно здесь появилась, есть у тебя какой-то свой интерес в нашем деле.

— Да плевать мне на ваше дело, — рассердилась девушка, — если бы не я, то и дела вашего давно уже не было бы.

— Это как?

— А кто, вон его, — она указала на Трошина, — уже второй раз с того света вытаскивает? Или ты думаешь, что я вам в ангелы хранители нанималась? Плевать мне и на вас и на ваше дело, да только если бы он загнулся от своей простуды, то и вы моментально отсюда свалили бы, и никакого дела у вас бы не было.

— Да, Саня, она права, — неожиданно поддержал девушку Иван, — если бы Семён в тот раз загнулся, а он бы загнулся, если бы она его травами не отпаивала, то мы точно ничего бы не стали делать. Да и не вытащили бы мы его отсюда. Выходит не она в нас нуждается, а мы в ней. Да и сегодня, смотри мы все стояли и думали, а она моментально сообразила что делать. И сделала.

— Ладно, Алиса, извини, вспылил немного, не обижайся, — согласился с доводами Гурьев.

— А я и не обижаюсь, просто, когда в следующий раз кто-то из вас снова помирать надумает, я ничего делать не стану, вот тогда и посмотрим, кто в ком нуждается.

— Алиса, но я же извинился, или мне ещё перед тобой на колени встать? — Вновь возмутился «Лось».

— Не надо, просто в следующий раз думай, что говоришь. — Девушка развернулась и пошла в сторону лагеря.

Конфликт вроде был исчерпан, но мысль Сашки Гурьева, о том, что Алиса, что-то им недоговаривает, застряла у Трошина в голове, и не хотела отпускать.

«Действительно странно, — подумал он Семён, — она не интересуется раскопками, принципиально не ходит сюда, но обязательно появляется в самый нужный момент. Вообще откуда она взялась в лагере? И кто она такая? Сказала что внучка Макара, ладно, можно поверить. Сказала, что принесла нам хлеба от Макара, что он теперь не придёт, и я не сходил, не узнал, приходил Макар или нет. Хорошо, тоже поверим, тем более что я болел, не смог сходить. Сейчас хлеб у нас на исходе, скоро вновь должен быть дед с его передачей, а вот и проверим, его это внучка или не его. Хотя нет, подожди Сеня, — остановил он сам свои размышления, — сегодня утром было свежее мясо, Алиса сказала, что дед передал. Как он мог передать и откуда он вообще узнал, что нам мясо нужно? Да и не просили мы его никогда о мясе, у нас тушёнки полно с собой. Нет, что-то здесь не то».

С этими мыслями Трошин направился к лагерю. Почему-то после того, что произошло с ним в кузне, не особо хотелось вновь лезть в раскоп, решил, что займутся этим после обеда, тем более что до него не так много времени и осталось. Он подошёл к импровизированной кухне, Алиса уже заканчивала хлопоты с обедом. На столе стояли чистые тарелки, лежали приборы, а по центру стола накрытая полотняным полотенцем хлебница. Он приподнял полотенце, взял в руки горбушку свежего хлеба, присел возле стола и начал жевать, продолжая размышлять над странностями появления в лагере Алисы. Он жевал и думал, мысли разбегались, Семён никак не мог уловить чего-то главного, и вдруг он остановился на том, что сейчас ест свежий хлеб. Но откуда ему взяться свежему, если Макар с провизией должен появиться на краю болота только через три дня.

Семён прекратил, есть, и с интересом начал рассматривать горбушку у себя в руке, потом приподнял полотенце, на столе в хлебнице лежала нарезанная большими кусками, по меньшей мере, одна булка хлеба, причём не старого, наполовину зачерствевшего, а свежего, чуть ли не горячего. Он оторвал взгляд от хлебницы и посмотрел на подошедшую Алису.

— И что такое необычное ты увидел вместо хлеба? — Поинтересовалась девушка.

— Откуда он?

— Кто он?

— Хлеб?

— Я принесла.

— Когда?

— Да тогда, когда пришла. У тебя, что и с памятью проблемы?

— Так это было давно.

— Да, давно. А что, собственно тебя так удивляет?

— Но он свежий.

— Ах, вот оно, что? — Алиса рассмеялась. — Да, конечно свежий, а ты хотел чёрствым питаться? Или не замечал, что он и утром свежий был, и вчера вечером. Хотя вечером вчера ты в палатке валялся ещё с жаром. Ладно, открою тебе страшную тайну, — начала Алиса заупокойным голосом, так, как обычно рассказывают всевозможные страшилки. — Я сама этот хлеб сотворила из воздуха и мышиного помёта.

— Из чего? — Не понял Трошин.

— Из воздуха и мышиного помёта, а потом… — на этом она не выдержала и рассмеялась, уж больно удивлённым и испуганным было лицо у парня. — Да не пугайся ты так, просто всё, держишь чёрствый хлеб над паром, а потом ещё немного подсушиваешь и всё, он как свежий. Это же деревенский хлеб, в нём нет ничего такого, кроме муки и воды, да ещё дрожжей. Это из городского, если он уже зачерствел, ничего сделать невозможно, потому, что там всякие разрыхлители, распушители и вообще всё кроме муки и дрожжей. А деревенский, домашний он всегда свежий. Его ведь пекут раз в неделю, а потом всю неделю только восстанавливают. Поэтому в домах на столе всегда свежий хлеб.

— А мясо?

— Что мясо?

— Мясо, что на завтрак было, тоже мышиное? — Не унимался Семён?

— Нет, мясо не мышиное.

— Но ты сказала, что дед передал. Как он мог передать?

— Ты, забыл парень, что я внучка охотника, и выросла в этих лесах. Да у нас в деревне каждый ребёнок умеет зайцев на петли ловить, это зайчатина была, вон там ещё в котле тушится, можешь заглянуть, а вон там, — она указала в сторону на деревья, — шкурки висят, сохнут, можешь пойти посмотреть и пощупать.

На дальних деревьях, действительно висели, растянутые и вывернутые наизнанку шкурки.

— Нет, я точно здесь с вами с ума сойду, — успокоившись, вздохнул Трошин, — «Лось», тот теории какие-то непонятные высказывает, вопросы ненужные задаёт, а мне потом сиди и думай.

— Думать, это иногда полезно, — философски заметила девушка, — ладно, хватит думать, иди братву свою к обеду кличь. После обеда ведь наверняка вновь в раскоп полезете?

— Конечно, полезем.

— Только сам не ходи, возьми ещё кого-нибудь, а то вновь померещится чёрт знает что, так больше не вытащить тебя будет.

— Хорошо, сам не полезу, — согласился Семён. — А ты со мной пойдёшь? — Вдруг неожиданно для самого себя спросил парень.

Девушка собравшаяся, было отойти, остановилась и очень внимательно посмотрела на него, Семёну даже показалось, что она заглянула куда-то очень глубоко, потом склонила голову, улыбнулась.

— А ты меня пригласи, может и пойду. — Трошин уже было собрался пригласить Алису, но она подняла руку, как бы предупреждая и останавливая его. — Только сначала очень хорошо подумай, хочешь ты этого, или нет, — опустила руку, развернулась и пошла к висевшему над костром казану.

Глава 17

Маленькая хижина на болотах была ярко освещена множеством лучин, старая колдунья сидела за столом, в окружении своих гостей, с некоторых пор, ставших для неё почти семьёй. Долгая северная зима подходила к концу. Это была уже вторая зима, которую провёл Ядрей в доме старой колдуньи, вместе с Крохаром, Сингой и её семьёй.

Жизнь на болоте была тяжёлой, особенно в зимнее время, вся тяжесть по содержанию теперь уже большёй семьи легла на плечи молодого парня и старика. Хотя, конечно Крохар ещё был достаточно крепок. Он ходил с Ядреем на охоту, учил его премудростям этого ремесла, как оказалось, старик был хорошим и очень опытным воином, именно у него парень научился драться по настоящему, он показал ему много секретов, как победить в схватке и остаться живым.

— Месть, это плохой советчик в делах, — любил говаривать Крохар, — месть очень часто застилает пеленой сознание воина, а оно должно быть всегда открыто, поэтому ты, если хочешь отомстить и остаться живым, должен забыть о мести. Ты должен спрятать её очень глубоко, только тогда ты сможешь победить любого врага, как бы он искусен не был.

— Но как я могу всё забыть?

— Не нужно забывать, наоборот нужно помнить, помнить своих отца и мать, деда, который научил тебя ремеслу, помнить братьев и сестёр, помнить всех, кого встретил на своём жизненном пути. Все они живы нашей памятью, и все они смотрят за тобой, одни веря, в твою силу и радуясь всякой твоей победе, другие, злорадствуя, над твоими поражениями. Для кого-то ты был всего мгновением в их жизни, про которое они готовы забыть, но ты, помня каждого, не даёшь им такой возможности. И если они принесли тебе зло, то память твоя возвращает им это зло с торицей, а если человек был добр к тебе, то и добра он в твоей памяти получит во сто крат больше. А месть, она притупляет память.

— Но как тогда я смогу отомстить за свою семью, за семью Синги? Памятью? Но что моя память для тех, кто живёт и радуется жизни, в то время как мои родные даже не похоронены по нашим обычаям? А значит их души не упокоены, и томятся где-то на распутье. Только моя месть может принести им упокоение.

— Я же не говорю, тебе, что ты не должен забыть о месте, ты должен просто не думать о ней во время схватки. Твоя месть должна сосредоточиться на кончике твоего клинка, тем самым делая его более острым и более длинным. Но твой разум в это время должен быть чист от ненависти и мести.

Так приговаривал и обучал старик Ядрея, каждый день, удаляясь в лес и обучая его искусству боя, сперва на мечах, потом на кинжалах, а когда эта наука была освоена, то перешли к рукопашной схватке, с безоружным противником, а затем и против вооружённого. Многому научился парень за эти полтора года. Он окреп и вытянулся ещё сильнее и из парня подростка превратился в настоящего мужчину, широкоплечего, рослого. Его лицо украсила пока ещё не очень густая, но аккуратно постриженная бородка, за которой он очень ревностно следил.

Не прошли даром эти полтора года и для Синги, девушка расцвела, превратившись из немного неуклюжего подростка в красивую молодую женщину. С Ядреем они время от времени убегали в деревню, поглядеть на тамошнюю жизнь, да разведать, что и как, но чаще это была просто отговорка, им хотелось провести время вдвоём, а ещё Синга просила Ядрея учить её тому, чему обучал парня Крохар.

— Зачем тебе это? Ты же женщина. — Спросил её Ядрей. — Ты не воин.

— Что бы ни бегать больше от таких вот Сигурдов, — зло ответила девушка. — Так будешь учить?

— Ты бы лучше Крохара самого попросила, больше пользы в обучении было бы, — попытался уклониться парень.

— Я просила, он наотрез отказался, сказал, что женщина должна рожать, а не убивать.

— Правильно сказал.

— Значит, и ты отказываешься?

— Нет, я не отказываюсь, конечно, буду тебе всё показывать.

Но, однажды, летом прошлого года, они решились на то, что бы пробраться в деревню и забрать спрятанный в кузне кинжал Ядрея.

Это было рискованное предприятие, но кузня стояла заброшенной с того самого дня, как соратники Сигурда выволокли оттуда парня и потащили в лес на расправу. С того дня деревня осталась без последнего кузнеца, а найти замену в этих краях оказалось не так-то просто, да и учеников у старого Крохара не было, если не считать Ядрея. Не спешил Родгар приставлять к кузнецу учеников, видимо ждал подходящего человека, таким человеком, по мнению Родгара, стал Ядрей, и получилась бы отличная замена старому кузнецу, если бы…

Время от времени молодые парни пытались разжечь горн, и сделать хоть что-то, но ремесло не давалось без науки. Это только на первый взгляд казалось, что тут сложного? Бери заготовку, суй в раздутый горн, потом побей её молотком, вот и получится меч или кинжал, а на самом деле не так всё и просто. Пробовали, они пробовали, да и закинули окончательно все попытки, приобщиться к кузнечному делу. Всего лишь один паренёк, совсем ещё молоденький смог выковать мало-мальски приличный нож, но такая работа для него была непосильной, уж больно тяжёл, оказался молот, да и меха не просто было раздувать, так и забросил он свои эксперименты. Но кузнецкое дело ему понравилось. Он частенько прибегал в заброшенную кузню и долго сидел возле остывшего горна, представляя себя взрослым кузнецом.

Парнишку звали Вилянд, хотя до четырнадцатилетия и наречения ему ещё было далеко. Он и раньше, когда здесь работал Крохар, а потом появился Ядрей, часто приходил на кузню, садился в уголке и наблюдал, как работают мастер с подмастерьем. Приглядывался к тому, какого цвета должен быть металл, как правильно держать молот и молоток, как и с какой силой, бить по наковальне. Мальчуган оказался смышлёным, и, не смотря на то, что кузнец с подмастерьем ему специально ничего не показывали, и не рассказывали, он ловил отдельные фразы, отдельные движения.

Вот и в этот день он прибежал в кузню далеко за полдень, сел в привычный для него угол и начал вспоминать, как работали Крохар с Ядреем. Вспоминал, вспоминал, да так и заснул в своём уголке.

Ядрей и Синга подошли к деревне ближе к полуночи, они пробрались на окраину, именно там, где стояла кузня и потом ещё долго лежали в кустарнике, на опушке леса, присматривались и вслушивались в тишину. Ночь на севере летом совсем короткая и не такая тёмная, как в родных краях Ядрея, поэтому нужно было спешить. Кузня, как и прежде, выглядела совсем заброшенной, за то время, пока они наблюдали ни огонька, не загорелось внутри. Ни кто не подходил к ней и, ни кто не выходил из неё. Наконец парень решился.

— Я пойду, а ты лежи здесь и жди, если что-то пойдёт не так, и меня поймают, уходи на болота, они за тобой точно не пойдут, да и дороги ни кто не знает. — Прошептал он на самое ухо девушке.

— Ядрей, а может не надо? Может ну его этот кинжал?

— Нет, я должен забрать его, пока они не развалили кузню и не нашли клинок.

— Но зачем он тебе? Ты же можешь сделать точно такой сам.

— Синга, он ко мне пришёл. Ты помнишь? Сам пришёл. Этот кинжал сделал для меня дед и подарил мне на совершеннолетие, я не могу бросить его здесь.

— Хорошо, иди, — согласилась девушка, — только будь осторожен.

— Я быстро, но ты, если что уходи.

— Хорошо.

Ядрей поднялся с земли и крадучись направился к кузне. Он постоянно останавливался и оглядывался, реагировал на каждый шорох и посторонний звук, а таких в летней ночи бывало множество. Но наконец, он добрался до дверей кузни, легонько потянул их, двери поддались и приоткрылись без скрипа, мысль о том, что петли кто-то постоянно смазывал, промелькнула, но не задержалась надолго. Парень лёгкой тенью проскочил в образовавшуюся щель и тут же направился в дальний угол кузни, за горн, туда, где он спрятал кинжал. Тайник оказался не тронутым, клинок лежал на месте. Ядрей достал его и присев на топчан, где провёл далеко не одну ночь, стал рассматривать нож. Лезвие отливалось холодным белым сиянием в тонком луче лунного света, проникавшем через небольшое окошко, над самым топчаном. Луч скользил по металлу, преломляясь на гравировке и отражаясь от неё.

— Что же такое дед Горазд, начертал на тебе? — Прошептал Ядрей, спрашивая скорее себя, чем клинок. — Ведь не просто узор это, слова здесь какие-то, да вот только не разобрать мне, что за слова, не наша это речь, а и буквы не наши. Откуда старый Горазд знал эти слова? А может и не ведал вовсе, что писал? Может так предвиделось ему это? — Тут Ядрею показалось, что на последние вопросы, клинок как-то по-особенному подмигнул ему лунным светом, как будто отвечал. — Что рассказать мне что-то хочешь? — Спросил он, обращаясь к кинжалу, тот вновь мигнул и как будто засветился уже не отражённым, а своим, внутренним светом. — Нет, брат, ты просто кусок железа, пускай хорошо сделанный, но всё-таки кусок железа и не можешь ничего мне говорить. — От этих слов кинжал обиделся, и стал совсем чёрным, теперь от него не отражалось ни единого блика. — Что не нравятся такие слова? — с удивлением в голосе спросил парень. Ладно, пускай, не стану с тобой сейчас спорить, пошли домой.

Он протёр клинок и положил его за голенище мягкого сапога. Поднялся, и собрался было, уходить, когда какой-то шорох в углу возле горна остановило его. Выхватив кинжал, он сгруппировался и медленно, крадучись пошёл в направлении звука.

Вилянд проснулся неожиданно, он заметил, что чёрная тень проскользнула мимо, не увидев его в темноте кузни, и направилась в дальний угол, за горн. Мальчишка замер, испугавшись и не зная, что делать. Тень очень походила на духа старого кузнеца, которого, как он полагал, убили в тот день, когда убили и Родгара. А ещё говаривали, что его не просто убили, а ещё и сожгли в этом самом горне. Он сидел, боясь не то чтобы пошевелиться, а даже дышать.

«Нужно просто дождаться рассвета, — решил мальчишка, — тогда дух уйдёт восвояси, и можно будет выбраться отсюда, что бы больше никогда не приходить в эту кузню. — Но тут парень услышал тихий разговор, — этот тихий голос не похож на голос Крохара, Или мертвецы говорят чужими голосами? Но я точно слышал этот голос с говором не нашим, — подумал парень, вслушиваясь в тихую речь, — да он немного изменился, но его можно узнать, это подмастерья Крохара. Но ведь люди говорили, что зимой его тоже убили и бросили на окраине леса, а потом труп куда-то пропал. Так вот значит, чей дух посещает кузню. Нет, — вновь подумал паренёк, — от этого мне точно не сдобровать, он ненавидит весь наш род, если Кохара ещё можно было уговорить, не причинять мне зла, то этот точно выпьет всю мою кровь. Нужно бежать, — решил парень, услышав, что Ядрей поднимается и собирается уходить».

Он поднялся, ноги были ватными и не слушались его, но паренёк решил уйти, во что бы то ни стало. Именно этот шорох услышал Ядрей, выпрыгивая из-за горна, он увидел тень, метнувшуюся к двери. Одним прыжком он настиг мальчишку, сбил с ног и навалился, сверху занося кинжал для смертельного удара. Щуплый мальчуган показался настолько маленьким, что Ядрей сразу даже не понял, кого поймал. Он перевернул паренька лицом вверх, на него смотрели округлившиеся от страха глаза, не способного сопротивляться ребёнка. Ему знакомы были эти глаза, только в те времена они были не испуганными, а любопытными, он частенько замечал парня в кузне, как тот приходил и сидел в уголке, внимательно наблюдая за работой мастеров. Тогда он вспоминал себя, маленького, как вот так же прибегал в кузню к деду Горазду и часами смотрел за его работой.

— Вилянд, ты? Что ты делаешь здесь ночью?

— Не убивай мастер, не пей мою кровь, я просто пришёл посидеть, и видать заснул. Я не делал ничего плохого, я наоборот следил за твоей кузней, я даже петли дверные смазывал, чтобы не скрипели, — дрожащим голоском ответил паренёк.

— Да не бойся, не стану я тебя убивать, а тем более кровь твою пить, поднимайся, — Ядрей освободил парня и дал подняться на ноги.

— Так ты не дух? — Спросил парень, его испуг сменился интересом.

— Нет, не дух, с чего ты взял?

— Говорили что тебя тогда убили, а потом тела не нашли, сказали, что чёрные боги забрали его с собой в преисподнюю.

— Кто это такое сказал?

— Сигурд.

— Значит, все думают, что я убит?

— Да.

— А я вот живой. Ну да ничего, это даже хорошо, что все так думают, значит, долго жить буду.

— Так ты меня точно не убьёшь?

— Нет, не бойся, но не убью я тебя только теперь, и если ты мне поклянёшься, что не расскажешь никому, о том, что меня здесь встретил.

— Я поклянусь, мастер Ядрей, конечно поклянусь, теперь даже если меня убивать будут, я никому не скажу.

— Ну, если будут убивать, то можешь сказать. Однако, думаю, что никто у тебя и пытать не станет, ежели, конечно ты сам не проболтаешься.

— Я не проболтаюсь, Вилянд умеет хранить секреты, я никому не проболтаюсь.

— Вот и молодец. Но учти, если только кто в деревне дознается, что я живой, не сносить тебе головы, найду и заколю, вот этим самым кинжалом, — Ядрей покрутил перед глазами парня клинком, отчего тот вновь зловеще сверкнул, а мальчишке снова стало жутко. — Всё, теперь сиди здесь, а я пойду, сиди и жди рассвета, можешь снова спать, больше в кухню ни кто не придёт и тебя не потревожит.

— Да, нешто, теперь заснуть, страху то понагнал ты на меня мастер Ядрей, теперь мне до самого утра не уснуть.

— Это уже дело твоё, самое главное, что бы ты из кузни не выходил, а я пойду, мне пора. Ночь уже скоро закончится.

— Ночь, почему ночь? — Не понимая, переспросил Вилянд.

— Потому, что днём нет мне пути, — зловеще произнёс Ядрей, решив напоследок ещё припугнуть паренька, — только ночью, как безжалостны и как коротки они летом.

Глаза на лице парнишки вновь округ лились от страха. А Ядрей тихонько рассмеялся и лёгкой тенью выскользнул из кузни.

— Ну, что там? — Встретила его вопросом Синга. — Забрал?

— Да, вот, — он достал и показал ей кинжал.

— А что так долго?

— Да собрался уже уходить, когда шорох…

— И что?

— Да не что, а кто. Представляешь, там, в кузне Вилинд был, он спал там.

— Ты его убил?

— Нет. А надо было?

— Он теперь нас выдаст.

— Нет, не выдаст, я его очень сильно напугал, не выдаст, да и парен он хороший, я его прекрасно помню, он часто в кузню приходил и смотрел, как мы с Крохаром работаем.

— Ты уверен? Времена-то изменились, Сигурд свои порядки ввёл, его все боятся. Может и этот напуган, сейчас же побежит докладывать, а если не доложит сразу, то сболтнёт кому-нибудь. От этого не легче.

— Да, уверен я, что он не побежит, а вот что сболтнёт, конечно, возможно, да только не сунутся они на болота, нас искать, боятся они болот и дорог не знают, пошли.

— А коль прознают дорогу? Нет, нужно вернуться и убить его.

— Синга, если мы его убьём, и труп найдут в кузне, сразу задумаются, кто был, что искал? Это тем более насторожит Сигурда. А так, если и сболтнёт парень ненароком, так ему мало кто поверит, его же в деревне считают немного ненормальным, блаженным, слегка. Так, что не нужно его убивать, он нам ещё пригодиться может.

— Возможно, ты и прав, — согласилась, наконец, девушка, — ладно пошли.

* * *

Было это прошлым летом. А теперь все собрались вокруг стола, за которым сидела старая колдунья, она позвала своих гостей, видимо, хотела сказать что-то очень важное.

— Что вы стоите, как вкопанные? — Спросила бабка скрипучим голосом, оглядев всех собравшихся, — чай не в гостях, присаживайтесь. Ты Синга чай подай, разговор нас с вами долгий будет.

— Да, сейчас бабушка, — девушка поставила на стол глиняные кружки, миску с лесным мёдом, а потом сняла с огня казан, в котором варился чай, и пристроила его на полу, возле своих ног. Большим деревянным черпаком разлила ароматную, заваренную на лесных травах жидкость по кружкам.

— Заканчивается зима, лето скоро, — начала колдунья, как только отар был налит в кружки, — Загостились вы у меня, хотя не скажу, что было мне хлопотно, наоборот, во многом помогли старухе. Но погостили, пора и честь знать.

— Ты прогоняешь нас бабушка? — Спросила одна из сестёр Синги, самая младшая.

— Молчи Непоседа, не перебивай меня, — строго сказала её старуха, — так вот, нет, вас я не прогоняю, скажу даже больше, мне удобно, когда вы здесь и спокойнее. Но у некоторых из вас есть дела поважнее, чем отсиживаться в болотах, — при этом она посмотрела на Ядрея.

— Я помню о своём долге, бабушка, — не выдержал парень взгляда.

— А я и не говорю, что ты не помнишь, конечно, помнишь. И я не торопила бы тебя, да вот только времена наступают тёмные. Лютует Сигурд, совсем в зверя превратился, если так дальше пойдёт, погибнет народ севера, превратится в зверей бессловесных, и не столько Сигурд в этом виноват, сколько клинок, которым он владеет.

— Это меч моего деда.

— Да, мальчик, это меч который ковал твой дед, но он не закончил его. Клинок должен был стать оружием добра, но совсем другие силы решили завладеть им, твой дед успел отделить от него чистое зло, но он не успел закончить гравировку, а именно в ней заложено предназначение оружия.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь о зле?

— Вот его, — старуха указала на кинжал, который Ядрей постоянно носил с собой.

— Почему он зло?

— Это написано на нём, ты разве никогда не читал гравировку на своём клинке?

— Нет, там написано языком, которого я не знаю, и не понимаю, как дед мог это написать.

— Ты забыл парень, а может и не ведал вовсе, что прадед твоего деда был не из тех мест родом. Язык, которым девиз начертан это его родной язык. За поколения многое утеряно, но всех учеников, кто к кузнецкому делу приставлен был, твои предки учили этому языку, должен был и тебя Горазд, научить, да вот видать не успел. Но нужно сказать, что не ведал кузнец, что писал, его рукой владели высшие силы, но когда закончил и прочитал, очень расстроился, хотел даже перековать кинжал, да вот не дали ему этого сделать, и принялся он тогда меч ковать, чтобы уровнять силы и нейтрализовать зло, которое сам принёс в этот мир. Но там, — старуха указала пальцем в потолок, — решили иначе. Родгар пришел остановить руку кузнеца и заставить записать другой девиз, он не понимал, что должно быть написано, ему просто показали, а вот твой дед знал и не стал писать, поэтому дальше произошло то, чему ты был свидетелем.

— Так, что всё-таки начертано на кинжале, и что должно быт на мече?

— Ты действительно хочешь знать это?

— Да, скажи, — Ядрей достал клинок и положил на стол перед старухой.

— «Sanguinem enim Gustate non satiatur», — прочитала старуха, все в непонимании подняли на неё глаза, — это значит: «Вкусивший крови не насытится». Ты уже убивал этим клинком? — Старуха пристально посмотрела на Ядрея.

— Нет.

Она перевела взгляд на клинок, тот лежал на столе и зловеще посверкивал, отражая свет множества зажжённых лучин.

— Не старайся обмануть меня парень, он уже вкусил крови.

— Когда Родгар пришёл к нам в дом Дед защищался этим кинжалом, и он порезал Родгара, правда, неглубоко.

— Вот это и плохо. Теперь его трудно будет остановить, но ты его хозяин тебе легче. Дальше слушай о мече. Владеющий этим мечём, владеет огромной силой, но меч незакончен он может стать как продолжение кинжала, и тогда соединившись вместе, у одного хозяина они овладеют всем миром, покорив себе и север и юг, но это будет тёмная, жестокая власть. Свет померкнет над землёй, придёт вечная ночь и будут литься реки крови, только что бы утолить жажду того, кто так и не сможет напиться. Именно к этому стремиться сейчас Сигурд, именно этого хотели те, кто прислал Родгара остановить руку кузнеца. Сигурд всего лишь пешка, он не властен над собой. Но его ещё можно остановить, а вместе с ним и то зло, которое разрастается над Миром. Сейчас Сигурд ищет кузнеца, способного закончить начертание девиза на клинке. И если он его найдёт, уже ни что не способно будет его остановить. Он переродится из человека в раба Клинка, он станет бессмертным и убить его можно будет, только убив клинок. Смотри сынок, та фраза уже начертана на одной стороне меча, — старух развела руками и в воздухе засветились огненные буквы: «Born imperaturi factum», — на нашем языке это значит: «Рождённый повелевать миром», но миром может править как зло, так и добро. Поэтому на другой стороне должна быть одна из вот этих надписей, — она одним движением стёрла огненную надпись и начертала другую, «Me occidit et exaltabor», «Me occidit, ego occidi», — читается это так, «Убивший мной мною возвышен будет» и «Убивший мной, мною убит будет». Понимаешь, теперь почему твой дед не согласился писать то, что ему предлагал написать Родгар?

— Кажется да. Думаю, что повелевать миром можно по разному, и если начертать первую надпись, то стремясь к величию, владеющий мечём, будет искать всё новые и новые жертвы, которые его и возвеличат. Это путь войны, именно этим путём идёт Сигурд. А вот вторая надпись это всегда предостережение для человека, который попытается возвеличиться через насилие и смерть. И Родгар уже поплатился за то, что убил моего деда этим клинком.

— Да, ты прав сынок, твой дед уже готов был начертать именно вторую надпись, поэтому она сработала, но не нанесённая на клинок, она не могла долго управлять им. Не закрепленная аура пропадает, развеивается, поэтому так необходимо её закрепить, нанести на меч нужную фразу. И сделать это можешь ты, потому, что теперь ты знаешь, что нужно делать.

— Да, что делать я понял, и готов, могу хоть сейчас отправиться к Сигурду и предложить ему свои услуги, в наших краях так трудно найти искусного кузнеца, способного сделать эту работу.

— Можешь, но не торопись, выслушай меня до конца. Силы неподвластные человеку уже владеют этими клинками, я, сколько могла, сдерживала их. Ты наверняка заметил насколько трудно было тебе удержаться и не заколоть того мальчишку, которого ты застал в кузне, когда пришёл за кинжалом. Да это он подталкивал тебя убить, и напоить его, утолив хоть на время жажду. Поэтому помни, чем больше он выпьет крови, тем сильнее и сильнее будет становиться с каждым разом. Пока ты ещё в силах сдерживать его, но наступит момент, когда даже ты, его хозяин этого сделать будешь не в силах. Поэтому, если возникнет необходимость убить, использую любое другое оружие и не зависимо от того, будет это человек, угрожающий твоей жизни или заяц, которого ты пытаешься приготовить себе на ужин. Даже срубленное молодое деревце, несущее в себе жизненные соки и то желанно ему. Режь этим кинжалом хлеб. Хлеб это добро, это солнечный свет, тепло домашнего очага, это то, что будет лишать кинжал власти над тобой. Это первая моя заповедь тебе. Вторая, дорожи жизнью, то, что нам дано Богами, не может быть отобрано человеком. Боги, только они вправе решать, кому жить, а кому умереть, но если и придётся тебе убить, то ты это должен сделать, лишь защищая свою жизнь и поняв, что другого пути уже просто нет. Крохар научил тебя многому, ты стал настоящим воином, и способен защитить свою жизнь и жизни своих близких, но занеся меч над головой противника, ты всегда должен помнить, зло порождает зло, смерть ненасытна и она влечёт за собой новые смерти. У всякого кого ты убьёшь есть родные, которые поклянутся отомстить тебе, значит, для того, что бы не испытать на себе их месть, ты должен будешь первым убить их всех. Это как большой снежный ком, чем больше ты убиваешь, тем больше тебе предстоит убить. Только добро способно разрушить этот замкнутый круг. Видишь, что жизни твоей ни что не угрожает, что противник повержен, останови свою руку, не давай воли клинку и смерть отступит. Помни это парень. То, что тебе ни за что не дадут сделать, но ты должен будешь сделать это. Ты должен вернуться к себе на родину, восстановить старую кузню своего деда и перековать эти два клинка, соединить их воедино, тем самым прекратив навечно их шествие по земле. На это могут уйти многие годы, а может даже и больше, они будут делать всё, чтобы не допустить этого, но только ты и только в дедовой кузне это может произойти. Это твой путь и проляжет он сквозь века.

— Как сквозь века, бабушка? — Удивился Ядрей, — люди не живут столько.

— Поживёшь, увидишь, — только и ответила старуха. — А теперь собирайся в путь.

— Я тоже пойду с ним, — неожиданно заявила Синга.

— Девочка моя, куда ты пойдёшь? — Всплеснула руками Вильга, — здесь твой дом. Разве дело для девушки скитаться по лесам и болотам?

— Я пойду мама, и не останавливай меня, Ядрею нужна будет помощь.

— Да чем ты девушка сможешь помочь?

— Не останавливай её Вильга, пускай идёт, всё равно не удержишь. Синга девушка уже взрослая, не её судьба в клетке сидеть, она будет хорошей спутницей этому парню.

— Как же так, а мы что без неё делать будем?

— Жить, как и прежде жили, а ещё молиться за них и ждать, что вернутся. А удержать, ты её все равно не удержишь, смотри, какими глазами она на него смотрит. Не отпустит одного. Иль ты не замечаешь ничего, что вокруг тебя творится?

— Хорошо, будь, как будет, — согласилась Вильга, встала из-за стола, подошла к детям, сидевшим рядом. — Да хранят вас Боги, — она сперва положила руки им на головы, а потом по очереди поцеловала в темя. — Я буду молиться за вас и ждать.

— Вот и молодец, — поддержала её старуха, — а теперь спать, завтра с рассветом в дорогу.

Глава 18

Лето в этом году выдалось жаркое, и в каменном городе находиться было просто невозможно. В раскалённом воздухе висел смог, временами его разбавлял дым от горящих в окрестностях торфяников и лесов. Вот уже полтора месяца на землю не пролилось ни капли дождя, и люди просто сбегали на выходные за город, к водоёмам, в лес, что бы хоть немного отдохнуть от невыносимого городского зноя. Но именно эти побеги несли угрозу, хватало малейшей искры, не затушенного окурка, что бы сухая как порох трава вспыхнула. Огонь распространялся мгновенно и вот уже горел не просто костерок, а пылал лес. В этих пожарах гибли звери и люди, лесничие и пожарные ставили заградительные посты на въездах в лес, и всё равно люди ехали, сбегая от раскалённого стекла и бетона.

В кабинете работал кондиционер, воздух с улицы проходил через несколько фильтров, очищался. Озонировался и только потом подавался вовнутрь, но лёгкий запах гари всё равно проникал в помещение. Хозяин кабинета, а заодно и всего высотного здания, взметнувшегося в небо почти в самом центре Москвы, стоял у большого, во всю стену окна и смотрел поверх крыш куда-то вдаль. Казалось, он видит что-то большее, чем видят остальные. А порой можно даже было подумать, что здесь возле окна его и нет совсем, только тело, застывшее вот уже больше часа в одной позе. А сам хозяин тела, где-то там, далеко не севере, там, куда устремлён его взгляд поверх Московских крыш.

Худощавый, чуть выше среднего роста, всегда подтянутый, с хорошо развитой фигурой и какой-то неуловимой, кошачьей грацией в движениях, пятидесяти пяти летний хозяин кабинета, Сергей Владимирович Вилянт, хозяин огромной корпорации, офис которой и располагался в этом высотном здании почти в самом центре Москвы. Некогда чёрные, а теперь с сединой, длинные прямые волосы, были привычно стянуты на затылке. Классический, всегда чёрный костюм идеально облегал фигуру. Человека немного старила седина, если бы не она, то ни кто не дал бы ему больше тридцати, но волосы побелели внезапно, года три назад, первое время Сергей Владимирович пытался скрыть её, постоянно подкрашивая волосы. Но корни всё равно очень быстро белели, и он решил больше не бороться. «Так даже лучше, — сказал он сам себе, глядя однажды в зеркало, — всё-таки годы. Да и солиднее как-то».

Что хотел увидеть, а, может, и видел господин Вилянт вдали, не знал ни кто. Кроме, пожалуй, его начальника службы безопасности, да и тот, наверное, только догадывался. Хотя сегодня утром его догадки подтвердились. Вообще, начальник службы безопасности считал, что примерно года три назад, после поездки его хозяина куда-то на юг, он точно не помнил, гуда тот ездил, Вилянтом полностью завладела бредовая идея правления миром.

Адам Маркович Шуйский был очень практичным человеком, в своё время, он служил в какой-то из спецслужб. И, не смотря на такие подозрительные для данной службы фамильные данные, дослужился до высоких чинов. Частенько бывал за границей, где выполнял не простые задания Родины, ездил по каким-то горячим точкам, чем он занимался конкретно, в своей прошлой жизни его нынешний хозяин не знал, да и не стремился узнать. Ему не нужны были тайны государства, которого уже давно не существовало. Его интересовали профессиональные качества господина Шуйского, а качества оказались очень даже подходящими. Он был прекрасным опером, обладал великолепным логическим мышлением, способен был организовать работу службы так, что мимо него в компанию даже муха не залетала, но говоря уже о том, что бы вылететь отсюда. А ещё Адам Маркович обладал очень обширными связями, как внутри страны, так и далеко за её пределами.

Так, вот несколько лет назад, господин Шуйский заметил, что из поездки, якобы на отдых, его хозяин вернулся немного не таким, каким был раньше. Куда-то пропала живость и интерес к жизни, он перестал баловаться коньяком. Который, к слову сказать, очень любил, и освободившееся от этого увлечения время посвятил совершенствованию своих боевых качеств, которые у него и так были достаточно хорошими. Зачем такому богатому и высокопоставленному человеку, как Сергей Владимирович Вилянт настолько глубокие навыки, Адам Маркович не понимал. В конце, концов, той охраны, которую ему обеспечивал господин Шуйский, хватило бы на десятерых. И уж наверняка ни кому не пришлось бы лично махать кулаками. Но хозяин не обращал никакого внимания на мнение своего начальника безопасности, он просто ходил в спортзал и занимался. Сначала занимался с каким-то корейцем, потом его сменил японец, затем был китаец и вот на этот раз, примерно месяц тому назад появился швед. «Почему швед? — Недоумевал Шуйский, — что у этих шведов может быть такого особенного? Чем они хороши? Не слышал я, что бы шведы были доками в боевых единоборствах?» Но швед приволок с собой несколько мечей, некоторые из них Шуйскому показались старинными. Теперь в спортзале постоянно стоял звон металла. Странным то показалось, да вот только задумываться над этим странностями Шуйский не стал. Для себя он решил так: «Хочется хозяину, пускай тешиться, а его, Шустова дело, что бы господин Вилянт был в полной безопасности и все его навыки в единоборствах пригодились только в спортзале».

Решить то он решил, и вроде перестал внимание обращать на все прихоти хозяина, да вот нет, нет, а вопросы вновь напрашивались. Не мог Шуйский по своей давней профессиональной привычке, оставить вопросы без ответов. Вот и мучился иной раз, как только появлялся в доме новый учитель вопросами, зачем это и почему? Что случилось с хозяином в том отпуске, в который он ездил один, и из которого вернулся практически другим человеком. Только вот где найти эти ответы? Несколько раз он пытался заговорить с Вилянтом на эту тему, но как только это происходило, Сергей Владимирович резко прерывал разговор и уходил, а если Шуйский только пытался проявить настойчивость, моментально резко обрывал его, ставя на своё место. Хотя отношения между ними были достаточно доверительными.

Вот и не получалось у Адама Марковича найти ответы. Но ещё одно заметил господин Шуйский. С каждым новым учителем в хозяине происходили некоторые перемены. Он становился с каждым разом всё более замкнутым и надменным. Уже не так просто можно было подойти к нему, завязать разговор. Взгляд стал холодным и колючим, и теперь господин Вилянт смотрел на всех, даже на самых своих приближённых подчинённых свысока. Он пока ещё снисходил до них, пускай нехотя, но продолжал отвечать на какие-то вопросы, лично давать какие-то указания, но начальник безопасности чувствовал, что это ненадолго, что скоро, его хозяин перестанет вообще даже на уровне начальник-подчинённый, общаться со всеми.

И этот момент наступил. В доме появился секретарь. Обычно, прежде чем принять кого-либо на работу, а тем более, настолько близкого ко всем делам человека, господин Вилянт требовал от Шуйского полной проверки кандидата. Следовало, узнать не только кем и где он работал, где учился, с кем общался и дружил. Но и проверить всех его родственников, вплоть до третьего колена, все связи, включая мимолётные. Шуйский помнил, как ему пришлось искать проститутку, с которой лет пять до прихода в компанию однажды пообщался кандидат на должность главного бухгалтера одной из компаний Вилянта. Да было и такое. И эту проститутку нашли. Она к тому времени уже распрощалась со своей «боевой» молодостью, вышла замуж, родила двоих детей и работала в какой-то уважаемой конторе. Конечно, женщина была шокирована, тем, что всплыло её прошлое, придя на беседу с Шуйским, много плакала и просила, никому не рассказывать. Естественно она не знала того человека, и не помнила его, поэтому никаких полезных для компании сведений от неё Адам Маркович не получил. А работа по её поиску была проделана не малая.

Вот так проверялись кандидаты в компаниях Вилянта, и тем более было непонятным, почему новый секретарь просо пришёл, его просто представили и он просто занял место возле хозяина. Теперь все распоряжения шли только через него. А личностью, на взгляд начальника безопасности он был очень неприятной. От него как будто веяло холодом. Высокий, светловолосый с очень тонкими чертами лица и неприятным, а точнее даже отпугивающим леденящим взглядом глубоких чёрных, как угольки глаз. Шуйский ещё не видел таких глаз. Радужка их была настолько тёмной, что практически сливалась со зрачком. Это выглядело очень страшно и неприятно. Но ещё более страшными эти глаза становились, когда Секретарь сердился. В них, в самой глубине загорались два ярко красных огонька. Эти два раскаленных уголька на чёрном фоне приводили в дрожь собеседника, стоило только их увидеть. Господин Шуйский посмотрел в эти глаза однажды и теперь молил всех известных и неизвестных ему Богов, о том, что бы больше никогда не заглядывать в эту огненную бездну.

А господин Вилянт, полностью отстранившись от внешнего мира, погрузился в своё одиночество, положив все дела на секретаря. Теперь он почти всё свободное время проводил вот так стоя у окна и заглядывая вдаль. Так и сегодня этим душным днём, наполненным удушливым дымом горящих далеко за Москвой торфяников он стоял на самой верхушке своей башни и смотрел в окно. А Адам Маркович, совершенно случайно зашедший сегодня в кабинет увидел необычно напряжённое лицо хозяина и, пожалуй, начал догадываться, что произошло то, зачем не так давно Сергей Владимирович профинансировал и направил в леса экспедицию по поиску чего-то неизвестного.

Про экспедицию самому Шуйскому стало известно случайно. Он по обыкновению проверял все крупные перечисления по счетам, заметил достаточно круглую суму, которая ушла неизвестному ему частному лицу, решил уточнить, кому именно и направился к хозяину. Забыв о предосторожностях, распахнул двери в кабинет, а там кроме самого хозяина находился молодой человек и Секретарь. Адам Маркович услышал только обрывок фразы.

— Твоя задача не вопросы задавать, а найти это место и этот меч, — сухо произнёс Вилянт, обращаясь к парню, — и всё дальше приходим мы и ты свободен.

— А если не найду? — Почему то спросил парень. — У меня нет денег, отдавать то, что Вы потратили на экспедицию.

— Они тебе уже и не понадобятся, — ответил вместо хозяина секретарь. — А тебе что нужно? — Обернулся он в сторону вошедшего Шуйского. Именно тогда Адам Маркович увидел эти раскаленные угольки в глубине глаз Секретаря, угольки которые моментально проникли в самую глубину сознания Шуйского, обжигая и выжигая там всё. — Пошёл вон.

Адам Маркович даже не попытался ослушаться, а тем более возмутиться таким бесцеремонным отношением к себе со стороны Секретаря. Он просто захлопнул двери и ментально покинул не только приёмную, но и этаж, на котором находился кабинет хозяина. Он готов был покинуть следом и здание, да и из Москвы не против, был бы выехать, лишь бы никогда больше не заглядывать в эти газа.

Да Сергей Владимирович чувствовал, что искомая им вещь найдена, он это чувствовал и вот теперь стоя у окна старался разглядеть её сквозь дымы торфяников и расстояние, которое отделяло его от места захоронения. Пытался, но не мог. Он ещё не достиг того уровня, когда сможет смотреть и видеть. И этот уровень ему даст только тот меч, который, наконец, спустя многие, многие годы вновь явится на свет, на этот раз для того, что бы вершить его волю, волю Сергея Викторовича Вилянта. Меч, который даст ему власть и деньги, деньги и власть, власть неограниченную ни временем, ни территориями. Именно таково предназначение этого клинка и его, Вилянта, потомка древнего рода, идущего от самого начала мира.

Меч увидел свет, солнечный свет, в этом Вилянт был уверен, он вдохнул свежий, лесной воздух, там, на северных болотах не было пожара, воздух был чист и свеж, не то, что здесь в Москве. Сергей Владимирович готов был сию минуту сорваться и лететь туда, лично освободить клинок из погребения, не дожидаясь пока это сделает посланный, но не мог. Таково было предначертание, именно поэтому он нашёл того парня, который и не представлял о своей миссии, он просто всё время что то искал. Но как говорилось, только он потомок кузнеца может взять клинок из рук сотворившего, и вынести его добровольно передав следующему. Так было предписано, а иначе, зачем было искать его, плести интриги, направлять парня незаметно подталкивать в те места. Всё можно было сделать гораздо быстрее и гораздо проще. Если бы не одно «НО». Пропадали в тех местах люди, не возвращались, а коль возвращались то не в себе. Выходило, что только одному и откроется место. Вот оно и открылось.

— Хозяин, что-то произошло? — В кабинет вошёл Секретарь.

— Да. Он нашёл его, мог уже взять, но что-то помешало. Что не пойму.

— Может не «ЧТО», а «КТО»?

— Ты кого имеешь в виду? Кто мог ему помешать? Его бригада? Нет, они не посмеют, они в полном его подчинении.

— Может ещё, кто появился?

— Не болтай глупостей. Кто мг появиться там на болотах? Сторонние, а тем более местные те места за версту обходят. Вон даже проводник только до болот доходит, а дальше ни ногой. Ладно, что гадать. Готовь вертолёт, как только прояснится, сразу вылетаем. Закажи коридор на несколько суток, вдруг сегодня так и не решится забрать.

— Всё сделаю, хозяин. — Секретарь удалился так же бесшумно, как и появился.

Вилянту самому не нравился этот человек с глазами угольками, он даже немного его побаивался. Иногда сам себе наедине он задавал себе вопрос. Как появился в его жизни этот Секретарь? Ведь он даже имени его не знал, и, тем не менее, допустил очень близко к себе, не задавая лишних вопросов. Но всякий раз эти вопросы оставались без ответа. Он просто не находил что ответить, а следовательно оставлял напоследок. «Сейчас, решил для себя Сергей Владимирович, — главное добыть клинок, найти его и убедить Трошина, так, кажется, именовали того парня, передать меч добровольно, если конечно начнёт сопротивляться. Но сопротивляться, он не должен. Контракт подписан, деньги авансом заплачены, найдёт, достанет, рассчитаюсь, и пускай дальше делает что хочет, — так думал господин Вилянт, — значит нужно дальше ждать».

И он продолжал ждать стоя у окна и вглядываясь вдаль.

Глава 19

На улице начало смеркаться, когда Синга с Ядреем вышли на околицу деревне, в которой девушка жила раньше вместе со своими родными. Прошло неполных четыре года, а некогда шумная и большая деревня изменилась, на улице не видно было никого, да и в свет горел только в редких окнах. Создавалось впечатление, что народ либо вымер, в большинстве своём, либо просто покинул свои дома, оставив здесь только стариков, которые не в силах были уйти.

Молодые люди некоторое время понаблюдали, а потом решили идти, подозрительного, кроме, что пустоты в деревне не было ничего.

— Что нам ждать, да гадать? — Спросил Ядрей у спутницы, — надо идти и узнать где сейчас Сигурд, всё равно нам просто необходимо с ним встретиться.

— Что ты задумал?

— Я напрошусь к нему в кузнецы, не думаю, что он нашёл мастера, а мастер ему нужен. В обмен на своё мастерство я поставлю условие, чтобы он не трогал тебя, и дал нам спокойно жить и работать в старой кузне. А потом, когда присмотрюсь ко всему, когда он начнёт мне доверять, вот тогда я и буду действовать дальше.

— А если он сразу не поверит тебе? Ты же уже один раз приходил в деревню, точно с таким же планом.

— Да, приходил, но тогда я был немного другим, тогда я просто был кузнецом, теперь я ещё и воин, Крохар научил меня многому, да и старая колдунья немало знаний дала. Теперь я не боюсь его и смогу постоять и за себя, и тебя защитить в случае необходимости.

— Ну, себя, положим, я и сама защитить могу, и никакие защитники мне не нужны, — возмутилась девушка, но в этом возмущении было столько желания защиты и именно от того, кто находился сейчас рядом, что Ядрей не поверил ни одному её слову.

— Ладно, не стану возражать, ответил он, с улыбкой глядя девушке в глаза. Что пойдём?

— Да.

Они вошли в деревню, со стороны противоположной той, в которой стояла кузня старого Крохара, специально, что бы пройти сквозь неё, и уже с близка, посмотреть, что к чему. Село, действительно стояло как вымершее, редкие огни в окнах, ещё реже можно было увидеть дым над крышами, не смотря на то, что ночами ещё стояли морозы и в домах должен был гореть очаг. Ядрей с Сингой шли открыто, ни от кого не прячась, но и ни кто не останавливал их, им вообще не попадались люди. Хотя парень очень хорошо помнил, что в это время, когда наступала весна, и первые лучи солнца отогревали землю, растапливали снег, молодёжь любила собираться в шумные компании и проводить время, веселясь самим и веселя всю деревню. Молодые люди подошли к дому в самом центре деревни, здесь когда-то жила семья Синги. Они вошли во двор, тот был запущенный, сразу стало видно, что в доме уже давно ни кто не живёт, покосившаяся калитка, даже не прикрыта, дверной проём в доме тоже зиял пустотой, двери, сорванные с петель, валялись недалеко от дома. Синга зашла на крыльцо и остановилась, не решаясь войти в дом. Ядрей не торопил её, понимал, что чувствует девушка.

— Нет, не могу, — она развернулась и сбежала с крыльца.

— Ничего, успокойся, завтра днём придём, сегодня, действительно уже поздно. Пошли до кузни дойдём. Или может, к кому зайдём?

— Не думаю, что Сигурд оставил кого-то из моей родни, или друзей отца живыми, скорее всего всех убил, поэтому заходить нам не к кому. Хотя подожди, — она выбежала со двора и вгляделась вдаль, — смотри, вон тот дом, что через четыре двора, мне кажется, там свет в окне горит.

Ядрей посмотрел в ту сторону, куда указывала Синга, действительно в окошке дома, светился огонёк, скорее всего, горела одинокая лучина, а может, в очаге не затушили огонь. Он поднял глаза чуть выше, над крышей вилась тоненькая струйка дыма. В доме были живые люди, им нужен был свет и тепло.

— Чей это дом?

— Как ты не знаешь? Да ладно, это дом дядьки моей матери, они жиле вдвоём с женой, дети уже давно выросли и имели свои семьи, а они доживали свой век. Дядька был намного старше моего деда, отца матери и сейчас уже очень старый. Может, поэтому его не тронули?

— Может быть, — согласился парень. — А он сможет нам помочь?

— Ты не думай, что если старый то ничего не соображает, — с лёгкой обидой в голосе произнесла Синга, — у деда светлая голова, руки и ноги слабые, это да, а вот голова светлая, так, что пошли. — И не говоря больше ни слова, Синга уверенным шагом направилась к дому родственников.

Девушка взошла на невысокое крыльцо, подошла к дверям, прислушалась, Ядрей в это время прошёл к окну, заглянул внутрь, но ничего, а точнее никого не увидел. Синга постучала, сначала тихонько, ни кто не ответил, потом она постучала немного настойчивее, затем ещё настойчивее, и, не услышав ответа на свой стук, толкнула двери, те оказались незапертыми. Она махнула спутнику рукой и сделала шаг в темноту сеней ничего, не опасаясь и не глядя рядом Ядрей или нет. Сильная мужская рука обхватила девушку, закрывая ей рот ладонью, и тут же у своего горла она почувствовала леденящий холод клинка, чуть слышный вскрик еле успел вырваться наружу, но её спутник услышал его. Ядрей рванулся на помощь подруге и тут же упёрся грудью в остриё меча, показавшегося из дверей, а сзади ему в спину упёрлись ещё три то ли меча, то ли копья, этого он определить не мог, не видел.

— Вот и голубки к нам пожаловали, — услышал парень язвительный голос Альгорда, правильно не верил Великий Сигурд, что сдохли вы, ждал и дождался, вот радость-то ему будет, вот радость-то. Ну, что проходи, щенок в дом, не стесняйся, только глупостей не делай, иначе твою подружку тут же зарежут, Сигурд велел, если, что, так только тебя живым оставить. Не понимаю, уж, зачем ты так нужен ему?

— А тебе и не понять, шавка, — огрызнулся парень, — твоё дело крысиное, только крохи за хозяином со стола подбирать, да пятки ему лизать. Что ты понять можешь.

— Молчи, щенок, — прикрикнул Альгорд, а то я могу и ослушаться, да прирезать тебя, прямо здесь.

— Ты, ослушаться? — Рассмеялся парень, — да не смеши ни меня, ни людей, хотя людей-то здесь похоже и нету. Ладно, пошли, только учти, если с Сингой, хоть, что-то случится, я тебе первому горло перегрызу.

— Да ты ещё и угрожать мне вздумал! — Возмутился Альгорд, он уже стоял не сзади, а прямо перед Ядреем. — Тогда не обессудь.

Ответить парень ничего не успел, Альгорд поднял глаза, глянул на кого-то за его спиной и тут же сильный удар обрушился на парня, от чего он моментально потерял сознание. Сколько пролежал он без памяти, Ядрей не представлял, ноги и руки, крепко связанные занемели, бок, на котором он лежал сильно застыл, пол в доме был холодный, да и вообще было не очень жарко натоплено, только так, чтобы вода не замерзала. Сильно болела голова, в том месте, куда пришёлся удар. В доме стояла тишина, темноту слегка разгоняла одинокая лучина. Ядрей полежал немного, не двигаясь, прислушался, не было слышно даже дыханья спящих, не то, что бы разговоров, потом огляделся, насколько это оказалось возможным из его положения, ничего, кроме ножек стола да лавок не увидел.

«Странно, куда это все подевались? Или бросили меня одного, решили, что прибили. Так нет, если бы подумали, что убили, зачем связывали? Не понятно, да не могли они приказа ослушаться, коль Сигурд велел меня живым брать, значит, я ему нужен. Только вот непонятно, как они узнали, что мы придём в деревню? Странно здесь всё. А может, не узнали? Может, просто караулили и ждали? Да, вопросов много, и ответов на них нет. Хорошо одно, то, что не только я ищу Сигурда, но и он меня, это значит, что нет у него кузнеца, способного выполнить работу. Ладно, что думать, да гадать, нужно попробовать подняться, а там видно будет. Куда, они Сингу дели? — Вспомнил он о подруге. — Очень неосторожно с их стороны, не должны были они её трогать, если хоть волосок с её головы упадёт, не получится у нас разговора с Сигурдом».

С этими мыслями Ядрей начал шевелиться, понемногу разминая затёкшие конечности и пытаясь встать. Этого у него не получилось, ноги оказались связанными очень хорошо, так, что у парня не получилось встать не только на ноги, но даже и на колени. Да и стянутые за спиной руки в локтях отнюдь не способствовали изменению положения на горизонтальное. Единственное, что ему удалось сделать, что бы хоть как то размять затёкшее тело, так это перевернуться на другой бок, потом на спину и сесть, в очень неудобную позу. Но, зато во время этих попыток Ядрей создал достаточно много шума, который и был услышан. Три пары шагов он услышал совсем рядом, видимо люди находились в соседней комнате, они подошли и встали напротив.

— Ну вот, видишь, пришёл в себя, а ты говорил, я его сильно по голове огрел, голос оказался незнакомым Ядрею, да он и не знал всех в деревне.

— Да, действительно очухался, — на этот раз Альгорд, Ядрей поднял голову и посмотрел на тех, кто пленил его. — Ну, что, небось, теперь посговорчивее будешь? — Спросил он у парня. — Ну а коль не будешь, так нам всё равно, к лошади привяжем и потянем как телка за собой, сильно мы с тобой возиться не станем, это пускай Великий Сигурд возится, коль ты ему так нужен. — В тоне Альгорда прозвучала какая-то скрытая насмешка, при упоминании имени своего хозяина, или это только показалось Ядрею. — Так, что утихомирился? Не станешь больше мне угрожать?

— Где Синга? — Вместо ответа спросил Ядрей.

— Тебя, что действительно волнует судьба этой блудливой ведьмочьки? Странный ты человек. Её отец прикончил всё твоё семейство, а ты так за неё переживаешь, да ты должен быть благодарен Великому Сигурду, за то, что он сделал половину твоей работы, зарезал Родгара, а ты вместо этого печёшься о судьбе его выкормышей.

Не понравились слова Альгорда Ядрею, его глаза сузились, на лице заиграли желваки, тело напряглось. Это моментально заметил собеседник.

— Где Синга, — сквозь зубы повторил свой вопрос Ядрей.

— Да ладно, не напрягайся ты так, верёвки крепкие, тебе их не порвать…

— Я у тебя, крыса спросил, где Синга, — В голосе Ядрея прозвучала угроза, причём так явно, что до этого насмешливое выражение лица Альгорда поменялось, оно стало серьёзным и парню показалось, что на нём даже промелькнула тень страха.

— Да жива, твоя ведьма, не волнуйся, сидит в чулане, правда связанная, уж больно прыткой оказалась, вот мы её связали и заперли.

— Веди её сюда.

— Что не веришь мне? Правильно, мне ни кто не верит, а потом жалеет об этом. Только вот Великий Сигурд поверил, хотя, как знать, может, и он пожалеет, — последнюю фразу Альгорд произнёс совсем тихо, скорее всего, он вообще хотел сказать её про себя, но слова вырвались наружу и Ядрей услышал их. — Притащите девчонку, — приказал Альгорд, поворачиваясь к своим людям, — да смотрите аккуратно, чтобы не покусала вас, слюна-то у неё, небось, ядовитая.

Шутка Альгорду понравилась, и он громко рассмеялся вслед тем, кто пошёл за Сингой. Девушку привели быстро, она выглядела уставшей, но в глазах сверкал огонёк ярости, понравился этот огонёк парню, очень понравился.

«Нет, — подумал Ядрей, — её так просто не сломать, она будет драться со своими врагами, пока будет жива, молодец Синга, но сейчас этот огонёк лучше спрятать, поглубже, они хотят видеть смирение, так пускай видят». — Он перевёл взгляд на Альгорда.

— Вот теперь всё хорошо, можешь развязать меня и её, мы будем себя спокойно вести, и вреда вам не сделаем. Правда, Синга? — Он посмотрел на девушку, и та поняла его взгляд.

— Да, — коротко подтвердила она.

— Вот и молодцы, обрадовался Альгорд, — не пришлось мне вас долго уговаривать, а некоторые сомневались, что вы вообще согласитесь идти с нами.

Он достал из-за пояса кинжал, и направился к Синге, Одним движением разрезал верёвки, стягивавшие её руки за спиной, потом повернулся к Ядрею, клинок только на мгновении мелькнул у того перед глазами, но этого оказалось достаточным, что бы парень узнал его, да, это был его кинжал. Он совсем забыл, что шёл не с пустыми руками, и вот теперь его нож оказался в руках Альгорда. Допустить того, что бы этот человек владел его оружием, Ядрей не мог. Он весь напрягся, сжимаясь как пружина, для мгновенного броска, как только будут свободны руки и ноги, и ему показалось, что вместе с ним, в такую же пружину сжалось время. Оно начало тянуться невыносимо медленно, а движения Альгорда стали очень плавными. Вот лезвие кинжала касается первой верёвки в области колен, она медленно разлетается в стороны, потом так же медленно разрезается верёвка на лодыжках, Альгорд заходит за спину, Ядрей уже не видит, а только чувствует, как освобождаются локти, лезвие только касается верёвки на запястьях, и та рвётся сама. Парень тут же падает на пол, делает перекат, оказываясь за спиной противника, замечает, удивление у того на лице. В следующее мгновение, невероятная подсечка, подбрасывает ноги Альгорда вверх. Его тело ещё в воздухе, а Ядрей уже на ногах, он хватает руку, сжимающую кинжал, выворачивает её так, что Альгорд переворачивается в воздухе и падает на пол лицом вниз. Причём само падение Ядрей ускоряет сильным ударом в спину, при этом удерживая руку Альгорда и выхватывая из неё кинжал. Слышится хруст выворачивающегося плечевого сустава и сильный грохот падающего на пол тела, а вместе с ними страшный крик боли, вырывающийся изо рта Альгорда.

— Всем назад, Синга, ко мне! — Кричит Ядрей, прижимая упавшее на пол тело коленом и поднося остриё клинка к горлу поверженного, — всем назад, иначе я его зарежу, а потом и всех вас, — на этот раз тихо и размеренно произносит парень.

Люди Альгорда, кинувшиеся было спасать своего коммандера, отступили назад и застыли в ожидании. Девушка наоборот подошла и встала рядом с головой рыдающего на полу от боли Альгорд а.

— Вот так будет лучше, — согласился с происходящим Ядрей. — Так ты, крыса хотел меня на привязи тянуть? — Обратился он к лежавшему на полу, поднимая его голову за волосы.

— Ты, ты что сделал, щенок? — Сквозь слёзы спросил Альгорд, — ты же мне руку сломал. Как я теперь без руки?

— Ну, кажется, не сломал, а только вывихнул, так нечего брать, то, что тебе не принадлежит. Ничего, если дальше вести себя будешь хорошо, то Синга вправит тебе руку, поболит, конечно, немного, но это пройдёт. А вот теперь слушай, что я тебе скажу. Не понял ты главного, не только я Сигурду нужен, но и он мне, и появились мы вновь в деревне, только лишь поэтому, иначе бы не пришли и не нашёл бы нас Сигурд никогда. Но коль он мне нужен, значит, я сам его ищу, и теперь ты мне поможешь в этом поиске. Я гляжу, уже светает, поэтому сейчас садимся на коней, и ты показываешь дорогу в логово своего хозяина, если, конечно жить хочешь. А жить ты хочешь, я вижу. Так, что показываешь?

— Да, покажу, только руку вправьте.

— Руку? Ах да руку, это мы, конечно, сделаем, коль обещали, обязательно сделаем. Вели коней седлать крыса!

— Делайте, что он говорит, что стоите, как вкопанные! — прикрикнул на своих людей Альгорд.

— Так у нас коней-то лишних нет, — засомневался один из воинов.

— Я тебя, что спрашиваю?! — Взбесился командир войска. — Своего им отдашь, а сам пешком пойдёшь, и не пойдёшь, а побежишь следом, и ты тоже! — Глянул он на второго, предупредив тем самым ещё один вопрос. — Быстро коней седлать!

— Люди выбежали из дома, а Ядрей поднялся с колена, затем поднял Альгорда и усадил его на лавку, предварительно забрав у того всё оружие. — Вот здесь и сиди. Сиди смирно, сейчас Синга твою руку в порядок приводить будет.

Девушка подошла к Альгорду, осмотрела руку, прощупала.

— Да, действительно вывих, молодец, что не сломал, — обратилась она к Ядрею, — посмотри, может там какая ложка есть или ещё что деревянное, в рот ему вставить.

— Зачем это? — Не понял Ядрей.

— Очень больно будет руку вправлять, что бы язык сам себе не откусил.

— А, понял, сейчас. — Парень быстро осмотрел дом, нашёл кухонную утварь, выбрал самую большую ложку и принёс Синге, — вот, держи, — протянул её.

Девушка вложила ложку Альгорду в рот, велела сильно закусить и ни о чём не думать, потом сняла с го руки всю одежду, некоторое время колдовала над плечом, что-то нашёптывала, а потом очень неожиданно и очень сильно дёрнула за руку. Плечо вновь хрустнуло, Альгорд закричал, на глазах выступили слёзы, а перекушенная ложка вывалилась изо рта.

— Вот и всё, — сказала Синга, теперь болеть не будет, и работать будет, но некоторое время придётся походить в повязке. Она нашла несколько старых тряпок и примотала руку Альгорда к телу, зафиксировав повреждённый сустав. — Вот так походишь несколько дней, и всё будет хорошо, а ещё спасибо вот ему скажи, — Синга кивнула в сторону Ядрея, — я бы тебе эту руку просто оторвала, и бросила бы собакам на съедение. А он добрый, решил тебя не калечить.

— Угу, — только и смог произнести в ответ Альгорд.

Тем временем люди Альгорда оседлали лошадей и, оставив двоих безлошадными, отряд во главе с слегка покалеченным предводителем отправился на запад, туда, где разбил свой лагерь Сигурд. Это показалось странным Ядрею, но Сигурд не останавливался ни в одной деревне, ни в одном городке, которые разорял. Об этом поведал во время пути Альгорд. Примерно в одном дне пути отсюда он нашёл небольшое ущелье, среди невысоких гор, а в ущелье целую сеть некогда обитаемых, а нынче давно заброшенных пещер. Именно там он и обосновался.

— Говорили, что эти пещеры создали сами Боги, для первых людей, — рассказывал Альгорд, — когда люди ещё не умели ничего делать. Боги лично отрыли эти пещеры и сказали людям, что бы те селились здесь, а ещё они сказали, что если люди не научатся добывать себе пищу, одежду, строить жилища и делать оружие, то они больше ничего для людей не сделают. Там, в этих пещерах люди жили очень долго, но понемногу начинали расходиться, строить деревни. Кто-то уходил дальше к солнцу, кто-то оставался в этих краях, а некоторые даже уходили дальше на север. Так люди и разошлись по всему свету, одни жили охотой и рыбалкой, так, как жили мы. Другие, те, что ушли в сторону солнца, в тёплые пределы они начали искать всякие растения, что пригодны для еды, потом выращивать их, и тем самым кормить свои семьи. А некоторые остались там, в пещерах, они не хотели ни охотиться, ни выращивать растения, они были сильными и знали, что им всё достанется без труда. Те, что остались в пещерах, начали бродить по миру и отбирать у тех, кто трудился сначала еду, потом дома, женщин, начали заставлять работать не для того, что бы прокормить семьи, а для того, что бы им не работать. Так зародился народ Сигурда. Но этот народ не мог жить вместе, и они постоянно расходились по миру, находя ещё не занятые ни кем города и деревни, там он сначала обживались, а потом становились главными и способы для этого искали самые разные. А ты, случайно не из этого племени? — Обратился Альгорд к Ядрею, чем-то ты похож на Сигурда, да и ищите вы друг, друга не напрасно.

— Нет, я не из этого племени, мои дед и прадед и многие до них были кузнецами, и я кузнец, я привык работать, и не люблю убивать, но это тебя уже не касается. Рассказывай дальше.

— Да, дальше. Так вот это племя покоряло людей, деревню за деревней, город за городом, не осталось на земле ни одного поселения, где бы ни правили, потомки этого племени, как они себя называли «Дети Богов».

— Почему «Дети Богов»? — Переспросила Синга?

— Они так считали, Говорили, что Боги не работают, а только ждут жертвоприношений, так и они не умеют и не могут работать, значит и они от Богов пошли.

— Но ты же сам говорил, что эти пещеры для людей Боги сделали.

— Да, говорил, так в легенде говорится.

— А откуда эта легенда? Почему я такой не слышала?

— Не знаю, мне её ещё моя бабка рассказывала, и приговаривала, что мол, недолго нашему роду жить осталось, придёт и к нам кто-то из этого проклятого племени.

— Почему проклятого?

— Не знаю, это она так говорила.

— И что пришёл? — Спросил на этот раз Ядрей.

— Да, пришёл, это Великий Сигурд.

— Ну, это мы ещё посмотрим, насколько он велик, — прошептал тихо, так, что бы слышала одна Синга, Ядрей, — Ладно, рассказывай дальше.

— А что дальше? Дальше всё вы и сами знаете, Сигурд пришёл, он захватил власть в нашей деревне, тех, кто не покорился ему, просто убил, потом начал захватывать новые деревни и города, даже те, где уже правили его соплеменники. Он говорит, что он главный среди «Детей Богов», и что он поставлен Богами править всем миром. Наверное, это так, потому, что ещё ни один не устоял против него. Мы уже захватили весь пограничный мир, теперь Сигурд хочет идти на север. Лето короткое и он хочет успеть покорить северные земли, до самого белого моря, пока не наступит ночь. А потом уже идти в страны солнца. А ещё он говорит, что многие искали деревню первых людей, но ни кто не мог её найти, только у него это получилось, и это знак того, что он избранный Богами.

— Что же посмотрим насколько он избранный. Что долго ещё ехать? — Спросил Ядрей.

— Да, мы же только полдня в пути, ещё столько же, а может и чуть больше. Надо бы привал сделать, поесть, лошадям дать отдых. Да и небо, смотри впереди какое, не ровён час буря будет нужно не только отдых, ещё и схрон искать.

— Хорошо, останавливаемся, — согласился Ядрей, взглянув в ту сторону, куда указывал Альгорд, там действительно небо набухало страшными чёрными тучами, которые неслись в их сторону, быстро увеличиваясь. Внезапный порыв ветра поднял и закружил прошлогоднюю листву вместе с клубами пыли.

— Привал! — Скомандовал Альгорд, — быстро лошадей вяжите, чтобы не разбежались, да ветви погуще рубите, шалаш строить, самим схорониться. Ой, не нравиться мне та туча, чем-то Богов мы разгневали, — обратился он к Ядрею, — может, попросишь свою ведьмочьку, пускай отведёт от нас беду, слыхал я, может она это.

— А чего тебе бояться, ты же самим избранным Богами послан, значит, ничего с тобой такого сучиться не может, — ответил Ядрей чуть насмешливо.

— Значит, не станешь просить, — зло переспросил Альгорд.

— Нет, не стану, видать что-то Боги задумали. А коль они что придумали, так разве их в том переубедить? Будь, как будет, а вот схрон хороший соорудить, это нужно, глядишь, и подпортим Бога маленько их планы. Да вот только не болтать надобно, а работать, буря совсем уж близко. — Ответив так, Ядрей уже больше не слушал Альгорда, пошёл помогать ветви таскать, да в шалаш их вязать.

Ветер усиливался, вырывая из рук людей еловые ветви, которые они старались плотнее уложить да связать между собою, но эти порывы только усиливали желание спрятаться от стихии. С трудом, но шалаш обретал устойчивость и надёжность. Вот остов, сооружённый из стволов молодых лиственниц, уже укрыт первым слоем еловых лап, на него наброшен ещё один слой, за ним ещё. Ни единого просвета не видать из середины, не должен дождь промочить его. Прольётся и стечёт по лапам еловым вниз на землю подкопать и вал насыпать, что бы ветви к земле прижать, да стекающей воде не дать в середину затечь. А буря совсем близко небо почернело, нависнув над головами огромными чёрными клубящимися тучами. Громыхает, то и дело, прорезая тучи яркими молниями. Закончили люди шалаш сооружать, залезли вовнутрь, от бури хоронясь, одного оставили снаружи, подле лошадей. Нельзя было их одних оставлять, как не хотелось, а всёже лошадкам спокойнее коли человек рядом. Сидят люди в шалаше, притихли, один к другому жмутся да про себя Богов просят смилостивиться. Страшно, хоть и не пугливы, всякого уже в своей жизни повидали, а здесь страшно. С Богами не поспоришь, коль решили извести их, то обязательно изведут, Затихли люди в шалаше, да и снаружи затихло, ветер успокоился, как будто отступила буря, помиловать решила, ободрились немного люди. И в это самое мгновение невероятной силы и яркости молния озарила всю округу, страшные раскаты грома оглушили и с неба как из огромного ушата вылился на землю поток воды.

Внезапный порыв ветра попытался сорвать с земли шалаш, вырвать укрытие и унести его, открыть людей взору Богов, что бы видели они в кого молнией метить, а кого может и пожалеть. Да какая у них жалость может быть к людям, не до них Богам, коль один, в чём провинился, так и всех вокруг него изведут, хоть и младенцы будут безвинные вокруг. А здесь не младенцы сидят здесь один другого краше, все душегубы и разбойники. А коль не разбойники, так в чём другом повинные.

Так и сидели они, молясь и упрашивая Богов помиловать в этот раз, а буря бушевала над самым шалашом, разрывая его. Ядрей сидел тихо, обняв Сингу, прикрывая её от бури, хоть и бушевала та снаружи, за лёгкими стенами наспех сооружённого шалаша. Но стены эти не надёжны, куда надёжнее его защита, вот сорвёт буря ветки еловые, открывая людей, и тогда он встанет во весь рост, укрывая девушку, вырвет из рук охранников клинок и бросится на Богов, защищая эту девчонку, которая уже давно стала ему небезразлична.

А буря не унимается, не может смириться с тем, что не добраться ей до людей, всё сильнее и сильнее её порывы. Наконец находит место, где можно подхватить лапы еловые, да сбросить их с остова, поднимает единым сильным порывом, и уносит куда-то высоко, и далеко открывая людей, на которых тут же обрушивается проливным дождём. Падают люди на землю прижатые ветром и потоками воды, закрывают головы, прячась от гнева Богов, и только один встаёт на ноги, прикрывая собой сжавшуюся в маленький комочек девушку. Выхватывает у ближайшего соседа меч и, обращая его в небо, что-то кричит. Но крик его тонет в оглушительном раскате грома, невероятной яркости белый росчерк прорезает чёрные тучи, изгибается и устремляется прямо к поднятому, устремлённому в небо клинку. Ударяет в него, мгновение стоит человек, удерживая клинком молнию, борясь с Богами, защищая ту, что укрыл собой. Но слаб человек против Богов, не выдерживает, падает на землю.

Дождь ещё по инерции продолжается, но струи уже не хлещут, капли всё реже и реже. Ветер прекратился в одно мгновение, поднявшись вверх к небесам и растягивая черные тучи по сторонам, открывая чистое небо. Люди открывают головы, поднимаются на ноги осматриваются, благодаря Богов, что пожалели их, и только один остался лежать на земле, крепко сжимая в руке клинок.

Глава 20

Утро в лагере началось как всегда рано, Семён поднялся с рассветом, и побежал на озеро, купаться, Алиса встала вместе с ним, приступив к делам на кухне, знала, уже, что сейчас проснуться все и конечно в первую очередь попросят есть. Молодые парни много работали физически и аппетитом не страдали. Костёр разгорелся быстро, да он, по сути, и не потухал. С вечера в него клали побольше дров и к утру ещё сохранялись угли, так, что стоило только девушке кинуть на них сухого хвороста, как огонь вновь весело запылал. Понемногу начали просыпаться и остальные обитатели лагеря. Первым показался из палатки Витька Чёрный, он прошёл на территорию кухни, заглянул под салфетки на столе, потом в казан, остался доволен проведённым осмотром и отправился умываться. Завтракать сели всей компанией, когда вернулся с озера Семён.

— Саймон, — обратился к командиру Витька, — а что это ты решил вчера больше не ходить в раскоп? Странно это всё как-то. Ну, торкнуло тебя там слегка, Так это, скорее всего от слабости, ты же, сколько дней в горячке провалялся, вот и не выдержал, воздух затхлый, подземелье, считай, там бы мы немного проветрили и всё, можно дальше работать. Или тебя кто-то не пустил туда?

— «Вик», — одёрнул товарища Семён, — мы, же кажется, вчера закрыли эту тему?

— Извини, я что-то не припоминаю. Хотя ладно, чёрт с ним. Что сегодня-то делать будем?

— Сейчас позавтракаем, а потом пойдём, осмотримся там, поищем чего, ты же видел, как хорошо всё сохранилось.

— А что нам там искать? Меч то он вон, прямо на виду.

— Может и есть что. Не факт, что это тот меч, что нам заказывали, может какой другой, а тот, что нам нужен, где-нибудь спрятан. Надо всё проверить.

— Ладно, я не против, а там, глядишь, ещё чего полезное найдём. Всяк не с пустыми руками возвращаться.

— Тебе, что мало того, что нам за меч обещано?

— Ну, обещано, не обещано, а лишнего ничего никогда не бывает.

— Иногда бывает, — неожиданно вклинилась в разговор Алиса.

— Что бывает? — Хором спросили парни, не поняв, что девушка имела в виду.

— Лишнее иногда бывает, к примеру, неприятности, которые нежданно, негаданно могут свалиться на голову. Знаете, как это бывает? Ты думаешь, что владеешь ситуацией, а на самом деле ты только винтик в каком-то огромном механизме, которым управляет совсем другой. Этот другой дёргает за какой-то рычажок и БАЦ! ты уже не в шоколаде, а совсем наоборот.

— Как-то ты загадками говоришь, Алиска, — недоверчиво посмотрел на девушку «Лось», — что-то опять недоговариваешь.

— Нет, это я просто так рассуждаю, — уклончиво ответила та. — Делайте, конечно, то, что хотите.

— Ладно, поели, поболтали и довольно, — прервал спор Семён, — говорите нашей хозяйке спасибо и айда работать.

Парни поднялись из-за стола, поблагодарила Алису и пошли собираться, нужно было взять фонари, на всякий случай лопаты, топоры, да мало ли что может там понадобиться. Трошин правда задержался, не спешил вставать, не понравились ему слова Алисы, он некоторое время смотрел, как девушка убирает со стола, а потом, неожиданно для самого себя спросил.

— Так, ты пойдёшь со мной в хижину?

— Что? — Не поняла она.

— Я говорю, что пойду сейчас вместе с парнями, а ты хочешь с нами?

— С вами, или с тобой?

— А есть разница?

— Есть, совершенно серьёзно ответила Алиса.

— И в чём?

— В том, что не стоит парням туда идти, не их это путь.

— А чей, мой, или может твой?

— Кто знает? Ни кому это не ведомо. — Вновь уклонилась от прямого ответа девушка.

— Не пойму я тебя, вчера ты напрашивалась на приглашение, я вроде, как и согласился, пригласил тебя, так ты опять голову начинаешь морочить. Утверждаешь, что не стоит парням в хижину идти, говоришь не их путь, а чей не отвечаешь. Почему Алиса, что ты скрываешь?

— Я тебе сказала, только то, что это не их путь.

— Но ты и не сказала, что это путь мой, когда я спросил.

— А я этого не знаю.

— Откуда тогда знаешь, что не их?

— Чувствую.

— Так, что я им сказать должен? Признавайся.

— Оставь их наверху, пока сам осмотришься.

— Но ты вчера сказала, что бы я один туда не ходил. Как понять тебя?

— Так ты же пригласил меня. Или я что-то не поняла?

— Нет, ты всё правильно поняла, пригласил.

— Тогда подожди, я переоденусь и пойдём.

Девушка скрылась в палатке, а через несколько минут появилась вновь в более удобной для такого случая одежде, джинсах, рубашке с длинным рукавом и лёгкой, но прочной ветровке с множеством карманчиков, причём Семёну показалось, что во всех карманах, что-либо лежит.

— Что ты такого набрала с собой?

— Ничего особенно, всякие мелочи, глядишь и пригодится, что.

— Так мы с тобой не в тайгу на неделю идём, всего только в хижину войдём и обратно.

— Как знать, куда дорога выведет, — опять загадочно ответила Алиса.

— Ладо пошли, — не стал спорить Семён, хотя ох как не нравилась вся эта загадочность. Уж слишком много было её в этой девчонке, начиная с появления и до самого нынешнего времени.

Иногда у него создавалось впечатление, что она знает намного больше, чем горит, а иной раз казалось, что она вообще не та, за кого себя выдаёт. Но делать было нечего после того, что произошло там, в раскопе вчера Семёну не особо хотелось лезть в него снова. Но меч, коль уже нашли, нужно было забрать и передать заказчику. Получить оставшуюся, причитающуюся за работу сумму и навсегда забыть о всевозможных раскопах и поисках. Это слово дал Трошин себе вчера, как только пришёл в себя, после первого похода за мечём. Лезть не хотелось ни ему, ни кому-то другому из его команды. Но лезть было нужно, и он прекрасно понимал, что в этом деле у него только один помощник, эта хрупкая молоденькая дёвчонка, которая уже не раз выручала его на этих болотах.

— Так мы идём или нет? — «Лось» стоял возле стола в полной готовности, — парни готовы, ждут.

— Вы остаётесь здесь, в лагере, мы пойдём вдвоём.

— С кем это, с ней что ли?

— Да с ней.

— Ты точно умом поехал после вчерашнего. Чем она может тебе там помочь?

— А чем она мне вчера помогла? — Зло огрызнулся Семён. — Или может, это вы меня вытаскивали? Ладно, всё споры закончили, — добавил уже более мягко, она говорит, что это не ваш путь, я, почему то ей верю.

— Хорошо, не наш, так не наш. — Согласился Сашка, — пойду так парням и скажу. — Он развернулся в сторону стоявших чуть вдалеке ребят.

— Постой, — задержал его Трошин.

— Чего?

— Вы тут хозяйством пока займитесь, обед приготовьте, или ещё что.

— Хорошо, займёмся.

— Ну, вот и ладненько, а мы пошли.

Он поднялся и направился в сторону раскопа, больше ничего не говоря ни Гурьеву, ни Алисе, которая ждала его стоя возле стола. Её шагов сзади слышно не было, но Семён точно знал, девушка идёт за ним след в след.

Откопанная кузня, как и вчера, стояла практически не тронутой временем, двери были закрыты на небольших окнах ставни, ни один солнечный лучик не проникал в середину. Семён спустился в раскоп и обошёл хижину по кругу, он попытался снять ставни, но те как будто приросли к окнам, несколько раз дёрнув, он решил не тратить понапрасну силы, плюнул на ставни и направился к дверям. Алиса всё это время наблюдала за ним сверху.

— Только один не заходи, — остановила она его, как только Трошин взялся за деревянную ручку, — подожди меня. Я сейчас спущусь.

— А что ты там до сих пор стоишь? Уже давно здесь должна быть.

— Что и кому я должна, так это я и без тебя знаю, — ответила девушка, спускаясь и подходя к Семёну. — А вот что ты должен и кому, ты знаешь?

— Знаю, я должен забрать эту железяку, которая пролежала здесь столько лет, и отдать одному человеку, потом получить расчет, заплатить парням и всё. На этом мои долги заканчиваются.

— Просто удивляюсь, насколько наивными порой бывают люди, — больше скорее самой себе, чем Семёну произнесла Алиса. — Ладно, пошли. — Она включила фонарь и направила его на двери, которые Трошин уже начал открывать.

— Что ты всё время скрываешь, — он задержался в приоткрытых дверях, оборачиваясь к Алисе, — почему говоришь какими-то загадками? Я давно уже не наивный юнец и прекрасно знаю все свои долги.

— Никому из нас ничего доподлинно не известно. Ни что с нами было, ни, тем более что будет. Откуда тогда ты можешь знать, что долги твои закончатся, как только меч достанешь?

— А мы вот сейчас это и увидим, вот он меч, здесь за дверью, мумия та в руках его сжимает. Не станешь же ты утверждать, что тот кусок засохшего мяса будет против того, что я заберу у него кусок железяки.

— Как знать, то нам тоже не ведомо, — вновь уклончиво ответила Алиса.

— Тогда пошли, проверим.

Трошин, распахнул пошире двери кузни и решительно шагнул во внутрь, следом за ним в помещение вошла Алиса, освещая кузню фонарным лучом. Луч метался по стенам, потолку, прыгнул на давно остывший горн, пробежал по кучке древесного угля, вязанке дров, выхватил из полумрака кузни заготовки, приготовленные для работы и, пробежав по наковальне, наконец, остановился на кузнеце, сжимавшем в одной руке клинок, а во второй молоток. Здесь в полумраке казалось, что человек вот только, только остановился, прекратил работу, решив то ли немного передохнуть, то ли отнести к горну остывшую заготовку. Но глаза уже не были опущены к наковальне, как в прошлый раз человек за наковальней смотрел в упор на гостей, Семёну вновь стало не по себе от этого взгляда, взгляда живых глаз на восковом, неподвижном лице.

— Что тебя останавливает, почему не берёшь меч? — Поинтересовалась Алиса.

— У меня такое впечатление, прошептал чуть слышно Семён, что он живой. Только этого ведь не может быть. Правда?

— Конечно правда, подтвердила Алиса, он тысячи лет в этой кузне вот так за наковальней простоял. Как он может быть живым. Вы его только недавно откопали. Разве, что он из местных крестьян и спрятался здесь специально, что бы вас напугать.

— Да не похож он на местного крестьянина. Но всё рано удивительно, как он смог так хорошо сохраниться в этих болотах, и он, и одежда и всё здесь. — Продолжал удивляться Трошин не решаясь взять клинок. — Что скажешь Алиса?

— Ничего я тебе не скажу, мне тоже будущее не ведомо, так же как и тебе. Но я одно знаю, что он, — девушка кивнула в сторону кузнеца, — дело своё не доделал, а его очень нужно доделать, особенно теперь, когда их вновь достали.

— Кого достали?

— Вот его, — она указала на меч, — и его, она перевела взгляд на кинжал, пронзенный мечом.

— Ты что-то знаешь про этот клинок, — скорее не спросил, а констатировал Семён. — Что тебе известно?

— Хочешь узнать?

— Да хочу.

— А не страшно?

— Может и страшно, но интересно.

— Но это длинная история.

— А я никуда не тороплюсь.

— Не торопишься? Странно, всего несколько минут назад ты говорил обратное. Ты хотел как можно быстрее достать клинок, отдать его заказчику и забыть обо всём.

— Будем считать, что у меня несколько поменялись планы.

— Хорошо, но я ещё раз повторяю, рассказ долгий, нет смысла всё это время сидеть здесь под землёй.

— В таком случае пошли наверх, расскажешь всё, что тебе известно, и тогда я буду решать, что делать дальше.

— Пошли, — легко согласилась Алиса, развернувшись от наковальни и делая первый шаг в сторону дверей.

Семён тоже собрался идти, но внезапно двери кузни с силой захлопнулись, Трошин бросился к ним, толкнул, но двери задрожали, но не открылись, как будто с той стороны кто-то закрыл засов. Семён оглянулся на Алису, на его лице читалось недоумение, девушка в ответ только пожала плечами. А щели что были в дверях, внезапно начали темнеть, как будто снаружи раскоп начали заспать землёй.

— Что за шутки! — Крикнул Семён. — Парни, это вы там дурью маетесь?

На его крик ни кто не ответил.

* * *

Что-то внезапно изменилось, в воздухе сначала повисла напряжённость, а потом небо в той стороне, куда вот уже который день всматривался Сергей Владимирович, потемнело. Этим утром всё началось как обычно, господин Вилянт вновь с зарёй занял свой наблюдательный пункт в кабинете. Он чувствовал, он нал, что парни, которых он отправил на поиски клинка, нашли его, и вот-вот должны достать на свет Божий, но вдруг всё изменилось. Он это почувствовал.

Секретарь тоже почувствовал, он вбежал в кабинет, не дожидаясь вызова.

— Что произошло? — Не отрываясь от окна, спросил Хозяин.

— Я не понимаю, всё шло точно по нашему плану, они нашли клинок, сегодня должны были его достать и тогда…

Договорить он не успел, хозяин обернулся и посмотрел на Секретаря таким взглядом, что тому стало страшно.

— Я не спрашиваю, по плану шло или нет, я тебя спрашиваю, что произошло.

— Хозяин я выясню сейчас. — Ответил Секретарь и удалился.

— Что ты выяснишь здесь? Летим туда, там, на месте будем разбираться. Борт заказан, коридор?

— Да всё готово.

— Значит поехали.

Сергей Владимирович решительно шагнул в сторону дверей, на ходу подхватывая со стола золотой портсигар и зажигалку. Пока они спустились вниз, машину уже успели подать к подъезду, да иного и не могло быть. Малейшая задержка могла обернуться для всех очень крупными неприятностями. По дороге от кабинета к лифту к Хозяину и Секретарю присоединился Шуйский.

— Сергей Владимирович, куда следуем?

— Вот что Шуйский, куда следуем не твоё дело, — резко ответил хозяин.

— Но я должен организовать маршрут.

— На аэродром.

— А дальше?

— Дальше я полечу с его людьми, — хозяин кивнул на Секретаря. — И вообще в твоих услугах я больше не нуждаюсь, пройди сегодня в бухгалтерию и поучи расчет.

Адам Маркович только открыл рот, что бы задать вопрос, но Вилянт не дал ему этого сделать.

— Если есть возражения. Расчёт можешь не получать, но на работе я тебя что бы больше не видел. Всё понятно?

— Предельно, — ответил Шуйский.

— Да и всю свою службу тоже забирай с собой, они мне, как и ты, больше не нужны.

Отвечать и переспрашивать Адам Маркович не стал, в конце, концов, специалистов его уровня не так уж и много, он себе всегда работу найдёт. Да и ребят, что потолковее пристроить сможет, а с бестолковыми, так и связываться незачем, сами пускай решают свои проблемы. Так решил для себя Адам Маркович, а ещё он решил лично сопроводить Хозяина до аэродрома и там посмотреть на кого тот променял его парней, интересно всё-таки.

* * *

Бригада Трошина только порадовалась, когда им предложили не ходить в раскоп, и дружно отправилась купаться на озеро, благо день, как и все предыдущие, выдался жарким, грех было в такой день не искупаться.

— Ну и пускай там вдвоём гребутся, — сказал «Лось» товарищам, — да там и делать то всем нечего, мы раскопали, а они пускай достают то, что нужно достать, потом придём закопаем.

— Это точно, — поддержал товарища «Африка», — чего нам в той яме делать. Ещё болезнь, какую подхватим.

— Какую, такую болезнь? — Удивился «Лось».

— А что думаешь, Саймона так который день без причины колбасит? Вон сколько в горячке провалялся, а вчера опять его торкнуло, как только в ту кузню зашёл. Нет точно там не чисто. И мы на этом болоте захвораем, хорошо ещё дни сухие стоят, Дожди пойдут, так загнёмся здесь.

— Не загнёмся, — успокоил товарищей «Вик», — они вон сегодня тот меч достанут, и мы сможем свалить из этих проклятых болот. Мне здесь ох, как не нравится.

— А кому нравится? — Возмутился Гурьев, — мне что ли, или может вон Африке?

— Да никому не нравится, поэтому и валить нужно завтра с самого утра, а может и сегодня с обеда.

Так болтая, ни о чём они добрались до лесного озера, разделись и попрыгали с берега в воду. Холодная вода обожгла тело, отбросила куда-то очень далеко все мысли, так, что вокруг остались только лес, чистая, прозрачная вода, голубое небо и жаркое солнце.

Парни плавали, плескались, ныряли, а устав вылезли на берег и улеглись на солнышке в густой траве загорать и выгреваться, а немного согревшись, заснули.

Тучи налетели внезапно, подул холодный ветер, стало темно, как будто время шло не к полудню, а к ночи. «Вик» заворочался и проснулся.

— Эй, парни, — позвал он товарищей, — это что мы здесь целый день продрыхли?

— Не может быть, — откликнулся «Африка», он быстро поднялся и, ёжась, начал натягивать футболку.

— Да, не могли, — согласился Гурьев, — я бы точно столько не проспал.

— Кто бы говорил, — огрызнулся «Вик». — Ты и сутки напролёт проспать можешь и всё равно, потом будешь ходить и зевать.

— Да не грызитесь Вы, — остановил друзей Иван, — мы действительно недолго спали, всего час. Одевайтесь лучше, и пошли в лагерь, пока ливень не начался, вроде всё к грозе идёт. Да и там не мешает продукты спрятать от дождя.

* * *

Два МИ-8 стояли на вертолётной площадке в готовности к взлёту, экипажи сидели на местах, в ожидании пассажиров, а на лужайке, возле вертушек сидели человек двадцать. Сидели, молча, не разговаривая друг с другом, как будто они и знакомы небыли. Все в камуфляже, полной экипировке, с оружием.

«Парни крепкие, — подумал Шуйский, глядя на людей Секретаря, — такие много неприятностей могут доставить».

Как только машины с хозяином и сопровождением подъехали, бойцы, молча, поднялись и так же молча, построились в две шеренги возле вертолётов. Вилянт вышел, осмотрел всех придирчивым взглядом, что-то тихо сказал Секретарю, тот кивнул и отдал команду на посадку, причём команда была отдана жестом. Парни, не суетясь, загрузились на борта, по десять человек на каждый. В каждом их движении чувствовалась уверенность и сила профессионалов.

Шуйский решил, что ему здесь больше делать нечего, время шло, а у него ещё осталось много дел, нужно было кое-что подчистить переговорить с некоторыми своими людьми, да и расчётные, было бы неплохо получить уже сегодня, он развернулся, махнул своим людям и машины развернувшись, выехали с аэродрома.

А небо на севере чернело всё сильнее и сильнее.

* * *

Дорога назад в лагерь от лесного озера показалась намного длиннее, одно время «Вик», шедший последним по узкой звериной тропе даже подумал, что они заблудились, хотел окликнуть, возглавлявшего процессию «Лося» но не стал. Тот шёл настолько уверенно, что Витька, засомневался в своих предположениях. А на улице темнело всё сильнее и сильнее. Воздух стал тяжёлый, он как губка, напитавшаяся водой, нависал сверху тяжёлыми тучами, готовый в любую минуту пролиться на землю, стоит только немого сжать эту огромную губку, покрывшую небосвод от горизонта до горизонта.

Но здесь в лесу, горизонта не видно, его можно только чувствовать, Витька Чёрный хорошо это чувствовал, для него словно не существовало деревьев, закрывавших от взгляда горизонт, он выросший в степи любил простор, а лес его угнетал. И сейчас, когда этот лес накрыла огромная, чёрная туча он чувствовал себя особенно плохо, поэтому и волновался, поэтому и дорога в лагерь показалась в несколько раз длиннее. Но шедший впереди «Лось» шагал очень уверенно, и в очередной раз, взглянув на его широкую спину и уверенную походку «Вик» немного успокоился.

Дождь, собиравшийся так долго, начался внезапно, сильный порыв ветра основательно встряхнул деревья вокруг поляны, попытался сорвать навес над кухней, унести палатки, и буквально в следующее мгновение обрушил на землю поток воды. Первая молния ударила в самое высокое дерево, которое росло на опушке поляны, возле самой кузни, расколов его пополам от верхушки до самого корня, одновременно прогремевший гром оглушил, парней, успевших забраться в палатку. Они сидели, очумело глядя один на другого, не в силах что-либо сказать. Да и говорить ничего не следовало, всё равно ни один из них ничего бы не услышал. А следом за раскатом грома шум ливня поглотил все звуки вокруг.

* * *

— Командир, — штурман был взволнован, — мы не долетим туда, ты только посмотри, что твориться на горизонте, туда не просто нельзя лететь, нужно разворачиваться и бежать пока нас не накрыло.

Впереди творилось действительно что-то невероятное, огромные чёрные тучи одна за другой пронизывали сотни молний, тучи клубились, разрастались, заполняя собой весь горизонт, и неслись навстречу двум парившим в ещё чистом небе стрекозам.

— Да, согласен, — кивнул командир, — пойду, переговорю с заказчиком.

— Нет, летим дальше, — единственное, что ответил Вилянт на предложение пилота вернуться.

— Вы не понимаете, мы не сможем обойти этот фронт, мы просто сорим. — Не унимался пилот.

— Выполняйте свою работу. — Спокойно ответил Сергей Владимирович.

— Безопасность пассажиров, экипажа и сохранность машины это и есть моя работа, точнее часть её. И я не стану подвергать машины и своих людей неоправданному риску.

— Мне плевать на машины, новые куплю.

— А люди? Их тоже новых купите? Детям отцов, жёнам мужей?

— Хватит разглагольствовать, — повысил голос Вилянт, — идите на своё место, Вы нужнее там.

Пилот развернулся и направился в кабину. В это время раскат грому заглушил работу двигателей, и машину основательно тряхнуло. Командир посмотрел вперёд, тучи были совсем близко, они входили в грозовой фронт. Вертолёт начало трясти и бросать из стороны в сторону, пилоты уже не могли удержать его, сзади и немного справа шла вторая машина, там был менее опытный экипаж, и командир принял решение садиться, благо прямо по курсу просматривался пригодный для посадки луг.

— Садимся на площадку, — скомандовал он второй машине и направил вертолёт к земле. Вторая машина последовала за ним.

— Почему снижаемся? — В кабину влетел Секретарь. — Вам что непонятно было сказано, лететь дальше.

— Вот сейчас сядем, я заберу экипажи, а ты лети куда хочешь, хоть дальше, хот назад, а хоть к чёрту на рога, — ответил командир сквозь зубы, зависнув над лугом и плавно опуская машину на залитую водой траву.

Дождь непрерывными струями просто заливал стёкло кабины, дворники не успевали сгребать с них воду и пилот садился скорее даже на ощупь. Наконец машина коснулась колёсами шасси земли, командир вздохнул, заглушил двигатель и начал выключать приборы. Рядом не так умело, но без каких либо видимых повреждений плюхнулась вторая «птичка».

— Всё если кто желает, может взлетать, но только без нас.

* * *

Палатка недолго продержалась против стихии и вскоре начала протекать, сначала, как, и положено потёк верхний тент, а за ним и внутренний. Крупные капли сначала просто скатывались по крыше, потом течь усилилась, и они начали капать, пока не превратились в струи.

— Нет, нужно отсюда перебираться, — предложил Николаев.

— Предложение хорошее. Только, «Африка» куда?

— Давайте к Саймону в палатку, она новее может, не протекает, он с Алисой всё равно в той холупе.

— А ты верен? — С сомнением переспросил Гурьев.

— А ты «Лось» думаешь, что они в палатку перебрались, как дождь начался? Что-то тихо в лагере было, когда мы пришли.

— Парни! — Чёрный даже подпрыгнул на месте.

— Ты чего, «Вик»?

— Слушайте, так они же в яме остались, их там и затопит к чёртовой матери, ливень то какой. Парни, их нужно вытаскивать оттуда.

— Точно, — согласился с товарищем Гурьев, — если сами не выбрались, то им нужно помогать.

— Да если они сами не выбрались, то уже и не выберутся, и помощь им не нужна, наверняка уже утонули, или завалило их, а если завалило, то тем более утонули, — как то очень философски рассудил Николаев.

— Может «Африка» и прав, но проверить нужно, а вдруг ещё не утонули. Пошли, — скомандовал Гурьев.

Парни с неохотой выбрались из палатки под проливной дождь и побежали к раскопу. А прибежав на край поляны, они встали как вкопанные и, не смотря на продолжавшийся ливень, не смогли сойти с места. Косые струи ливня хлестали по промокшим насквозь искателям, а они стояли, молча, и только время от времени переглядывались в полном недоумении.

— Как это? — Первым задал вопрос «Лось».

— Что как? — Не понял Витька.

— Ну, вот это, — указал Гурьев на траву под ногами. — Здесь же яма была, а в яме хижина.

— Ни черта не понимаю, — поддержал разговор Николаев, — как будто мы и не раскопали ничего, смотрите, даже дёрн не тронут. Может это нам приснилось, что мы раскопали, а Саймон с Алиской мирно спят у себя в палатке?

— Пошли, проверим, — предложил «Вик».

Они развернулись и побежали к лагерю, совсем не понимая, что происходит, заглянули во вторую палатку, там было сухо, тепло и пусто.

Глава 21

Семён бросился к дверям, пытаясь их открыть пока яму не засыпал землёй, но ничего не получалось их как будто кто-то держал с той стороны и не отпускал, а щели продолжали заполняться землёй, вот уже тонкие струйки начали сыпаться сквозь них в середину дома. Земля поднималась всё выше и выше пока окончательно не скрыла двери. Ни одного лучика света ее проникало теперь в хижину.

— Чёрт, ничего не понимаю. Почему вдруг раскоп начал обваливаться?

Семён отошёл от дверей и обернулся к Алисе, девушка стояла, спокойно глядя на парня. Тот с интересом посмотрел на неё.

— Что ты так разволновался? Ничего страшного, на мой взгляд, не произошло, можно просто разобрать крышу и выбраться через неё, самое главное, чтобы она не обвалилась, и нас здесь не засыпало.

— Алиса, ты просто гений, — воскликнул Семён, обрадовавшись. — Я сейчас быстро. — Он бросился искать, с чего можно легко дотянуться до крыши.

— Не спеши так, — прервала его Алиса, — давай сначала осмотримся здесь, а уж потом и откапываться будем.

— Да что осматриваться? — Суетился парень.

— А крышу ты голыми руками разбирать будешь или может ножичком перочинным, что захватил с собой? — Ехидно поинтересовалась девушка.

— Точно, крышу разбирать нечем, — согласился Семён, усаживаясь на лавку и водя лучом фонаря по сторонам.

— Для начало давай вот лучины разожжём, и света побольше будет, да и батареи побережём. Потом поищём, в кузне должен быть инструмент.

Рассудительность девушки немного успокоили Трошина и он начал успокаиваться. Никогда ещё Семён не попадал в подобную ситуацию, поэтому спокойствие Алисы его обрадовало, он начал наблюдать, как девушка достала из угла возле горна пучок сухих лучин, и заправила две из них в специальные держатели, потом из одного из многочисленных кармашков извлекла спички и разожгла лучины. Она двигалась по кухне как хозяйка, как будто ей было здесь всё известно. Семён сразу не обратил на это внимания, но со временем начал замечать, что Алиса не искала лучины, он просто пошла и взяла их. Не искала, куда их пристроить, а подошла в конкретное место и установила. Это показалось очень странным, окончательно успокоившемуся Семёну.

— Послушай, Алиса, а откуда ты знаешь, где здесь что лежит? Ты же и разу не была в кузне, не спускалась в раскоп. — Спросил он у девушки после того, как она закончила со светом и уселась возле него на лавку.

— Почему ты решил, что мне здесь всё знакомо?

— Ты не искала ничего, просто пошла и взяла.

— Странный ты парень, — улыбнулась Алиса, — в деревне всякому известно, где хранятся лучины.

— А куда их вставлять тоже каждому известно?

— Конечно, дом-то должен быть освещён, значит и лучины должны гореть в определённых местах.

— Только вот я не помню, что бы последние лет триста люди лучинами пользовались. Электричество есть, керосиновые лампы, свечи. Лучинами давно уже ни кто не пользуется, откуда в деревне такие знания сохранись?

— Ты человек городской, тебе не понять деревенской жизни, особенно в такой глуши, как наша, здесь порой не то, что электричества не бывает, а и о керосине со свечами людям мечтать приходится. Поэтому в углу за печкой в каждой хате есть пучок лучин. На всякий случай, не сидеть же совсем без света.

— Ладно, поверю твоему деревенскому опыту, — не стал возражать Семён, — тогда уж говори и инструмент где искать, коль всё тебе здесь знакомо, словно в родном доме.

— Инструмент, — задумалась Алиса, — где же у него инструмент был?

Она поднялась и отправилась в глубину кузни, за горн, прихватив с собой ещё одну лучину. Скоро и там загорелся свет. Потом Трошин услышал шорохи, что-то упало с глухим звуком, несколько раз Алиса негромко выругалась и появилась из-за горна.

— Нет там ни черта, кроме грязи и вот этого, — она держала в руках какую-то жердь, что это было, может черенок от лопаты, а может ещё, что, этого Семён не знал, да и задумываться не хотел.

«При помощи данного предмета крышу не разобрать, это точно, — подумал он, — похоже, плохи наши дела. Сидеть и ждать когда парни нас откопают, тоже не выход, воздуха может не хватить, и не дождёмся». Но озвучивать свои скорбные мысли он не стал.

— Алиса, нам этой палкой ничего не сделать. Может ещё, где есть места, в которых должен храниться инструмент? Хотя нам-то нужно только дыру в крыше пробить и вылезти.

— А ты уверен, что сверху нет земли?

— Это как? Такого просто не может быть. Ну, обсыпалась стена раскопа, ну завалило двери, кузня то полностью откопана была.

— Тогда чего ты сидишь? Вон окошки есть, подойди, сбей ставни наружу, и вылезем через них. Только вот я и там, в щелях света больше не вижу.

— Сейчас проверим.

Семён не стал вдаваться в полемику и споры, просто подошёл к окну, аккуратно вынул в середину рамку затянутую тонкой, прозрачной кожей, через щели ставней в ту же минуту посыпались тоненькие струйки земли. Он кинулся ко второму окну, с противоположной стороны, тот же результат.

— Чёрт, ничего не понимаю, как могла засыпаться вот так сразу такая огромная яма. — Он сел в недоумении на лавку, — понимаю, одна стена не выдержала, осыпалась, двери привалила, но что бы вот так, сразу со всех сторон, и почти моментально, такого просто не бывает. Что делать-то будем?

— Это ты у меня спрашиваешь? — Удивилась девушка.

— У тебя, да у тебя, ты же всё здесь знаешь, может, и знаешь, как выбраться нам, пока не задохнулись здесь! — Нервы у Трошина начали сдавать.

— Для начала нужно успокоиться, — не обратив ни малейшего внимания на выкрик спутника, спокойно ответила девушка. — А потом, успокоившись подумать.

— Ну, давай думать. Твои мысли. — Согласился Семён, спокойствие Алисы на него подействовало.

— Мы в засыпанной землёй хижине. Так?

— Так.

— Проще всего выбраться наружу через крышу. Так?

— Так.

— Значит нужно её разобрать. Так?

— Так, Так! Что ты зарядила всё так, да так?! — Опять сорвался парень.

— Пытаюсь заставить тебя думать.

— Что думать, если у нас всё равно нечем крышу разобрать, да и землю потом копать тоже нечем.

— Да, ты прав, инструмента нет, но есть два клинка.

— Чёрт, точно, как я сразу не догадался, в крыше же можно вот тем мечём дыру прорубить, и землю им тоже в дыру обвалить можно, только нужно осторожно это делать, что бы, не завалило.

— Да, ты прав, — поддержала Алиса спутника.

— Там толщина земельного слоя небольшая, я помню, в верхней точке крыши всего около двух штыков лопаты. Но в самом верху нам не пробиться, там конёк, значит нужно немного в стороне. Но всё равно немного.

— Ну, вот ты и нашёл выход из создавшейся ситуации. Иди, бери меч.

— Нет, лучше ты, — немного помедлив, ответил Семён.

— Это почему я, — Алиса удивлённо глянула на парня.

— Алиска, ты не подумай, что я боюсь, просто ты же помнишь, что произошло вчера, когда я потянулся за клинком. Вдруг снова такое?

— Прекрасно помню, и если сегодня случится тоже, самое я смогу тебя откачать. Но я сомневаюсь, что ты смоешь помочь мне, если я упаду без памяти, коснувшись клинка.

— Хм, пожалуй ты права, — согласился Семён, немного подумав, — этого я не учёл. Ладно, так тому и быть пойду за клинком, только вот немного посижу.

— И всё-таки ты боишься, — констатировала факт девушка.

— Нет, не боюсь, немного опасаюсь. Знаешь не так то и приятно смотреть в глаза этого, — он кивнул в сторону кузнеца. — Ну, да ладно, пошёл.

Он подошёл к кузнецу и, стараясь не заглядывать тому в глаза, потянулся за мечём. Он старался не поднимать глаза, не встречаться с ним взглядами, но как будто что-то притягивало его взгляд. Семён взялся за рукоять клинка, потянул на себя, меч не поддался, кузнец крепко держал клинок в своей руке, парень потянул сильнее, нет, не поддаётся, дёрнул, рванул на себя и невольно поднял глаза. Их взоры вновь встретились на мгновение, Семён застыл в полной недвижимости, взгляд живых глаз древней мумии казалось, проникал в самую середину души того, кто пришёл забрать у него клинок, заполнял, Семёна, захватывал и уносил куда-то в далёкую неизвестность. Всё вокруг закружилось, и внезапно рука кузнеца разжалась, отпуская клинок, Семён, поддавшись инерции, полетел назад, увлекая клинок за собой, падая навзничь, на земляной пол кузни. Но он не упал. Ему показалось, что он летит в какую-то бездну, и не назад, а вперёд, увлекаемый колдовским взглядом кузнеца. Эти глаза вбирал парня в себя, мимо Семёна проносился весь мир. В одно мгновение пролетела перед глазами вся его жизнь, потом понеслись мимо города, поля, леса и даже целые планеты, увлекаемые каким-то непонятным вихрем в самую бездну.

«Вот и пришёл твой конец Саймон, — подумал Трошин, как-то отрешённо, — говорят, что так пролетает вся жизнь перед смертью, когда душа покидает тело. Ну и чёрт с ним, вроде и жизнь то была какая-то бестолковая, с такой, пожалуй, и расставаться не страшно, да и не жалко её. — Размышлял он, уносясь всё дальше и дальше, — Говорят люди, что там туннель и впереди свет, интересно, не вижу я ничего такого, значит, не заслужил своей жизнью „СВЕТ“. А всё-таки смерть не страшная, я же есть, я же себя вижу, значит и не умер совсем. Хотя немного жаль, ведь молодой совсем был, мог бы ещё и что-то хорошее сделать, к примеру, жениться, детишек завести. Жениться? Интересная мысль. А на ком? Нет у меня никого, вот разве, что Алиса. Да, Алиса, хорошая девчонка, на такой можно и жениться, я бы, пожалуй, и не против. Жалко её, кто ей теперь поможет откопаться, одна надежда, что парни снаружи начнут их откапывать. Тогда может и спасёт её. Ей будет проще, она одна осталась, значит, воздуха должно хватить»

Парад пролетавших мимо планет закончился, впереди маячила черная бездна, вокруг ещё попадались отдельные запоздавшие на представление планеты, и далёкие звёзды, всё осталось позади, и Семён уже ни о чём не думал он, просто погрузился в темноту чёрной бездны.

«Вот и всё, Алиску только жаль, — промелькнула последняя запоздавшая мысль, и разум в мгновение померк».

Глава 22

«Это что за хрень такая, это я в Раю или в Аду? — Подумал Семён, не решаясь открыть глаза. Он чувствовал своё тело, а может это ему просто казалось, что чувствовал, ведь здесь не должно было быть его тела, оно осталось там, в закопанной в земле кузне, но, тем не менее, он чувствовал. В глаза светило яркое солнце, зайчик прыгал по лицу, но лежать было мокро. — Солнце, откуда здесь солнце? Или это черти огонь разожгли? Почему подо мной вода? А это, наверное, меня обмывают, перед тем как в котёл бросить. Правильно грязного, варить никак нельзя, хотя варить должны в смоле. Зачем тогда мыть? Не понимаю, ладно, нужно открыть глаза и осмотреться, может здесь и не так страшно, как в книгах пишут. Пишет то тот, кто здесь не бывал ни разу. Откуда им знать как здесь на самом деле? А может Ад он не для всех одинаковый, я вот, к примеру, не много нагрешил, мне и Ад помягче, вроде общего режима или вообще поселения какого. А вот уже для тех, кто наворотил по полной программе им уже как положено, строгий режим, а для кого и особый, но это, наверное, только для рецидивистов. Ладно, что лежать и гадать, вот сейчас открою глаза, и сразу всё станет понятно, — решил для себя Семён, но глаза всё равно не открывал, как ни как, а страшно, неизвестность».

Ядрей, медленно открыл глаза, сперва один, потом второй, что-то происходило не так, в голове сами по себе возникали какие-то мысли, которые он не мог понять. Над ним склонившись, сидела Синга, у неё над головами затихли верхушки елей и сосен, а за ними начиналось бескрайнее чистое голубое небо, с которого прямо ему в глаза светило яркое солнце. Он повёл взглядом в сторону, там с одной стороны сбившись в кучу, стоял отряд Альгорда, люди были перепуганы и смотрели на Ядрея как то совсем иначе, чем до этого. В их взгляде угадывался страх.

«А на первый взгляд Ад не так уж и плох, нет, это явно самое худшее место. Вот только почему Алиса здесь и кто это там в стороне? — Вновь задумался Семён. — А может это ещё не Ад, а только распределитель, а те, что в кучу там, в стороне сбились, пожалуй, как и я ждут, пока их куда-то распределят. Одежды у них какие-то странные. Ну да ладно, что себе голову ломать, сейчас вот встану, осмотрюсь, и всё сразу станет понятно».

Ядрей вновь взглянул на Сингу, девушка обрадовалась, что он, наконец, очнулся. Парень начал подниматься, с первого раза у него это не получилось, да и те, странные мысли, что крутились в голове, не давали покоя.

— Не спеши, я тебе сейчас помогу, — произнесла девушка. — Ты просто очень долго лежал без памяти, а Альгорд вообще думал, что ты помер, и хотел бросить тебя здесь, а я не дала, сказала, что ты жив, и что тебя нужно подождать, просто ты на некоторое время ушёл. Ты же вернулся Ядрей, правда? А ещё я им сказала, что коль они тебя не подождут, я их всех превращу в пауков. Они испугались и вот стоят там в сторонке. Только я не знаю, кого они больше испугались меня и моих угроз, или того, что ты с Богами стал биться и победил, и живой остался.

«Странно, почему Алиса называет меня каким-то Ядреем? И кто такой Альгорд? Про какую битву с Богами она говорит, и кого это я победил? — Вновь вернулся Семён к размышлениям, — нет, нужно её остановить и расспросить обо всём по порядку».

Он уже было открыл рот, что бы спросить у Алисы, что такое непонятное та рассказывает, но вопрос, который он произнёс, был совсем другим.

— Синга, что было? Я ничего не помню, помню только бурю и гром, и как мы прятались в шалаше, а ещё, — он собрался было сказать про какой-то голос, что слышит, но посмотрев на Альгорда и его людей, решил, что об этом лучше спросить наедине.

— Что ещё? — Насторожилась девушка.

— Да нет, ничего, потом.

«Что потом? — Встрепенулся Семён. — Какое потом? Сейчас нужно всё выяснить, мне, к примеру, тоже интересно, что вокруг происходит. Нет, я конечно рад, что не в конуре, заваленный землёй сижу, а на свежем воздухе, только вот маскарад ваш меня не очень вдохновляет».

Ядрей от удивления даже раскрыл рот, он не мог понять, говорит всё это громко или этот голос, его голос слышен только ему одному, он внимательно посмотрел на людей.

«Нет, похоже, они ничего не слышали. Нужно у Синги спросить».

Он сделал вид, то к чему-то прислушался и обратился к девушке.

— Ты ничего не слышала?

— Нет, а что? — Насторожилась она, вслушиваясь в тишину леса.

— Да нет, ничего, мне показалось, что кто-то крадётся, он оттуда, — указал он в сторону. — Но коль, ты ничего не слышала, значит верно, показалось. Альгорд, что кони? Надобно ехать и так времени много потеряли.

— Кони в порядке, уже успокоились опосля бури, да вот времени уже много, скоро вечереет, негоже на ночь, глядя выходить.

— Ничего до сумерек её успеем уйти с этого места, где нас гром застал, а там и на ночлег остановимся.

— Как скажешь, — согласился тот и обратился к своим людям, — чего стоите лоботрясы, по коням все, выступаем.

«Это ты что? Это ты как? — Возмутился Семён, когда Ядрей подошёл к лошади, — я туда не полезу, я не умею на этом ездить, да здесь руля-то нет».

Ядрей, начал уже было привыкать к этому непонятному голосу внутри него, но тут вдруг обнаружил ещё некоторые неудобства, как только он вставил ногу в стремя и собрался запрыгнуть на коня, тело ему не подчинилось, нога самовольно выскользнула из стремени, и парень чуть не упал на землю.

«Что такое? — не понял он, и вновь вставив ногу, повторил попытку, результат получился точно такой же, как и прежде».

«Не умею я на таком ездить! — Уже возмущёно воскликнул Семён, — и не хочу!»

— Зато я умею! — Вслух произнёс Ядрей.

— Что ты умеешь? — Не поняла стоявшая рядом Сина. — Ядрей, что с тобой происходит?

— Потом, — не оборачиваясь, отмахнулся парень и запрыгнул на коня, в этот раз у него всё получилось, ни кто ему не мешал, — поехали.

Отряд отправился в путь.

* * *

Вдалеке послышался шум вертолётов, шум нарастал, а вернувшиеся к месту раскопа парни так и стояли, раскрыв рты и ничего не понимая. Шум нарастал, вот уже машины вынырнули из-за верхушек деревьев и зависли над поляной, пилоты присматривали место, где удобнее будет приземлиться. Потом первая начала спускаться к поляне, а вторая, взяв немного выше деревьев, заложила большой круг над посадочной площадкой. Только теперь «Лось» оторвался о созерцания нетронутого дёрна в том месте, где не так давно была огромная яма со стоявшей в середине кузней, и обернулся в сторону вертолёта.

Машина зависла над землёй, примерно в двух метрах, в самом центре поляны, и из открывшихся дверей на землю прыгали вооруженные и очень странные люди. Как только выпрыгнул поседений, вертушка резко ушла ввысь, освобождая место для посадки следующему. Прилетевшие на ней, тем временен споро заняли свои позиции вокруг ожидаемого места посадки второй машины, а четверо побежали в сторону стоявших у исчезнувшего раскопа парней. Только теперь, скорее всего почувствовав, что-то неладное в сторону вертолётов повернулась и остальная компания. Парни хотели было что-то сказать, или может вообще сбежать, увидев нежданных и опасных гостей, но было уже поздно. Подбежавшие люди в форме уже свалили их на землю вниз лицом и пёрли стволы автоматов каждому в затылок, да так что не только возможности сопротивляться не оставили, даже мысли, если у кого такие и появились моментально растворились в воздухе.

Бригада Трошина уже не видела, как на поляну приземлилась вторая вертушка, и из её чрева на траву выпрыгнул ещё десяток вооруженных людей, а следом за ними по трапу, аккуратно ступая на влажную после дождя траву, неторопливо спустились двое в гражданской одежде. Гости огляделись и пошли в сторону столовой, это было единственное место, где можно было присесть, пускай и без комфорта, но всё-таки не стоять на ногах.

Сергей Владимирович аккуратно присел на самый край лавки и опёрся локтем о стол, Секретарь встал рядом и немного сзади.

— Ну, что давай побеседуем с этими, — сказал он Секретарю, не оборачиваясь и кивая в сторону распластавшихся на земле парней.

Секретарь не сказал ничего, только посмотрел сторону бойцов, те поняли его взгляд, живо, склонившись над Гурьевым, заломили ему руки за спину, скрепив на всякий случай наручниками и поставив на ноги, не повели, а поволокли, пригибая к земле в сторону начальства. Подтащили. Одним профессиональным ударом поставили на колени и, потянув сзади за волосы, задрали голову так, чтобы тот смотрел ровно в глаза Вилянта.

— Ну, рассказывай, сынок, — вкрадчивым голосом, не сулящим ничего хорошего начал допрос Сергей Владимирович. — Чем вы тут столько времени, а мои деньги занимались, где раскопанная кузня, где тот, что за старшего у вас был, и что вы успели отыскать.

— Это ты про что дядя? — Попытался уйти от ответа «Лось», видевший заказчика впервые. — Ничего мы здесь такого не копали, и копать не думали, так на рыбалку приехали.

Ответ спрашивающей стороне явно не понравился, о чём Сашка понял, моментально, получив сильный удар тяжёлым армейским ботинком точно по левой почке. Даже дыхание забилось и звёздочки в глазах закружились, но голову при этом, почему-то отпустили.

— Уф…, — только и вырвалось у него не то ли возглас, не то ли тяжёлый вздох и парень упал на бок.

Его моментально подняли и поставили в то самое положение, из которого он попытался ускользнуть.

— Не правильный ответ, — на всякий случай уточнил Вилянт, — я даю тебе две минуты на то, что бы ты хорошенько подумал и сформулировал в своей головёшке, ответы правильные. Но если на них за это время ответит кто-то другой, то ты останешься валяться вон в той канаве, — указал Вилянт на отрытый шурф. — Давай следующего, — уже не обращая внимания на Сашку, приказал он Секретарю.

Гурьева подхватили и поволоки сторону, но он моментально сообразил, что если его поменяют на кого-то из товарищей, то с молодой жизнью придётся расстаться, каким-то невероятным образом вывернулся в руках крепких бойцов и бросился назад. Далеко, правда ему пробежать не удалось, сильный удар прикладом в спину бросил парня на землю, и он уткнулся носом в землю возле самых ног Вилянта.

— Молодец, быстро соображаешь, — похвалил его Сергей Владимирович, — ну, говори, коль вернулся.

— Я даже и не знаю, что говорить, — затараторил «Лось», мы всё раскопали «Саймон» с Алиской полезли сегодня утром в кузню, должны были забрать меч, а нам велели здесь дожидаться, потом буря началась, мы в палатке укрылись, после бури вылезли ни раскопа, ни «Саймона» ни Алиски ничего нет. Думали, приснилось нам всё, полезли к ним в палатку, так нет, не приснилось, их там тоже не было. Вот и стояли на краю, там, где кузню откопали, а тут как раз и Вы прилетели.

— Да, складно ты врёшь.

— Да не вру я, — попытался возмутиться Гурьев. — Так оно всё и было, у кого хотите, спросите. Это, наверное, всё Алиска, она вообще не понравилась мне, на ведьму сильно похожа.

— Кто такая это Алиса, откуда здесь взялась?

— Да, внучка она деда Макара, что провожал нас сюда, сама пришла, сказала, что на каникулы к деду приехала. Она нам тут жрать готовила, за лагерем следила, да «Саймона» выхаживала, когда тот заболел.

— Складно у тебя всё получается. А почему вы сам сразу не вытащили клинок?

— «Саймон» сказал не трогать, что он сам, а потом, как вчера полез за ним, так его так шандарахнуло, что Алиска еле откачала.

— Чем шандарахнуло?

— Так там, этот, кузнец был, он меч и держал, «Саймон» за него, а Алиска как завопит: «Не трогай!» Только поздно уже было, «Саймон» за рукоять схватился, а его как долбанёт, он наземь и брыкнулся, мы уж думали, всё, кранты ему. Ан нет, Алиска вновь откачала.

— Ну, что же, считай, что некоторую отсрочку ты заслужил, послушаем теперь, что другие запоют. Если всё сойдётся, может и поживёте ещё. Давай следующего.

На этот раз пред очи Вилянта притащили Николаева. «Африка» точно повторил всё, что рассказал Гурьев, добавив только некоторые, незначительные детали, которые не внесли ясности в положение дел. Последним допросу подвергся Витька Чёрный, но и он не пролил свет на то, куда вдруг делся раскоп. Вместе с кузней и товарищами.

* * *

Уже начало смеркаться, Альгорд несколько раз пытался, заговорит с Ядреем, напоминая, что пора остановиться на ночлег, но парень ни как не реагировал, он был полностью занят собой. Тот голос, что звучал внутри вроде как затих и на протяжении всей дороги не проявлялся, но Ядрей чувствовал, что с ним, что-то не так, что этот второй вот здесь, рядом и постоянно следит за каждым его действием, сидит, притаившись, где-то в глубине и следит. Следит потому, что и сам напуган, сам не понимает, что произошло, и где это он оказался. Он несколько раз пытался заговорить с Сингой, но рядом постоянно были чужие уши, и Ядрей решил не рисковать, и так после грозы на него смотрели с опаской и подозрением. Так и ехал, погрузившись в себя и прислушиваясь, наконец, тот, кто был внутри, проснулся, и подал голос.

«Блин, сколько можно трястись на горбу этих коняг? Уже весь зад себе отбил, да и ночь скоро, пора бы и на покой. Эй ты, чурка непонятливая останавливайся и слезай на землю, хоть ноги разомни!»

«Это ты мне? — спросил мысленно Ядрей, понимая. Что тот голос слышит он один, и нет смысла задавать вопросы вслух».

«Тебе, тебе, чурбан. Походу мне не повезло, и теперь это не только моё тело, ещё и твоё. Блин, но почему такая невезуха? Нет, что бы досталось, какому царю, или королю, нет, по жизни был нищим, пахал как лось, так и теперь как помер, меня в какого-то чурбана вселили. Да нет справедливости у Боженьки. Ладно, это всё философия, а зад болит и жрать хочется, ты же меня ещё не кормил сегодня. Так, что командуй привал, я так понимаю ты в этой шобле за главного».

«Я не понимаю, о чём ты говоришь, какое тело? Куда вселили, какие цари и короли, где ты пахал, ты, что землю обрабатывал, хлеб сеял? И вообще кто ты такой?»

«Да какая теперь разница? Видать жить нам с тобой теперь вместе вот в этом дерме, где мы и находимся. Так, что друг по несчастью, я тебя очень попрошу, ты уж позаботься о теле, помни оно теперь не только твоё, но и моё, а я не привык целыми днями трястись на кобыле верхом, я есть хочу и спать. Давай командуй своей банде привал, и пускай жрать готовят. А со всеми нюансами потом, поутру разбираться будем. Может к утру, Боженька смилуется, да куда в другое место меня переселит».

— Альгорд, — окликнул Ядрей, — останавливаемся на ночлег, вбери место получше.

— Да что тут выбирать, лес кругом.

— Позволь господин? — Подал голос один из людей Альгорда, обращаясь к Ядрею.

— Говори.

— Я знаю эти места, здесь совсем недалеко есть зимовье, охотники жили, может, туда пойдём, всё же не под чистым небом ночевать, какая ни какая, а крыша над головой, да и от зверя схрон будет.

— Пошли, — согласился Ядрей, — показывай дорогу. Да смотрите, зайца, какого на ужин подстрелите, пока до зимовья идти будем.

— Кого ты подстрелишь сейчас, ночь уж считай на дворе, — огрызнулся кто-то из воинов.

— Да не беспокойся, — прервал возмущения Альгорда, — настреляли мы дичи, пока ехали, да и ободрали уже, будет, чем животы набить.

Зимовье оказалось действительно совсем рядом, это был небольшой, но добротный сруб, укрытый корой. Внутри имелся очаг, над которым висела на цепях жаровня. Дров в округе хватало и очень быстро в очаге заиграло весёлое пламя, а на жаровне зашипели куски свежей зайчатины. Зайцы были молодыми, но уже успели нагулять после зимы жирок. Жир топился и шипел, постоянно выстреливая брызгами. Эти брызги вспыхивали в пламени очага, от чего создавалось впечатление маленького фейерверка и праздника. Люди, проголодавшиеся и уставшие за целый день пути, быстро поели и повалились спать там, где и сидели, кто на нескольких лавках, а кто и прямо на земляном полу. Ядрей посмотрел, что все заснули и тихонько вышел из избы, спать не хотелось. Пошёл к лошадям, привязанным здесь же возле зимовья, там клевал носом дозорный, оставленный сторожить лошадей.

— Иди, поешь и ложись спать, — обратился к нему парень.

— Как же спать, а лошадки?

— Я покараулю, мне что-то не спиться. А как устану, так тебя и подниму, будешь дальше ночь коротать.

Мужичёк радостно кивнул и побежал в избу, через некоторое время из неё вышла Синга, она осмотрелась, увидела Ядрея сидящего возле лошадей и направилась к нему. Села рядом, положив голову на плечо.

— И что с тобой случилось, во время бури? — Спросила девушка тихо, так, что бы ни кто не мог услышать, только он, хотя вокруг никого и не было, все люди спали в хижине. Но бережённого, как говорится и Боги берегут.

Глава 23

Вторые сутки без перерывов бригада Трошина вгрызалась в землю, под пристальным присмотром вооружённых, молчаливых парней. Кузня уже была наполовину откопана, но Сергей Владимирович хотел видеть её полностью и зайти вовнутрь, как и положено, через двери, а не забираться через крышу, как было предложил, совсем неосторожно «Лось». Эта неосторожность ему стоила пары поломанных рёбер, от чего работать лопатой стало ещё труднее. Парней не выпускали из раскопа, сюда им приносили баланду, которую варил на костре один из дежурных бойцов, причём варил в отдельных котлах для бойцов и для Вилянта с Секретарём. Потом то, что оставалось после еды сбрасывали ещё в один котёл, разбавляли водой, кипятили и в таком виде относили в раскоп. Это были ужасные помои, но есть что-то было нужно. Если не есть, так вообще помрёшь, не докопавшись до конца. Это верная смерть, рассудили парни и ели, а коль откопать всё, так, как положено, то глядишь и отпустят их. Вот только так и не понятно, куда подевались Семён с Алисой.

Тут же в раскопе они и спали, из палаток им принесли одеяла, в которые парни заворачивались, что бы совсем не окоченеть ночами. Хотя спать особо не приходилось, заканчивать работ им давали только под утро, когда небо начинало сереть и спать хотелось так, что было совсем невмоготу. Парней отпускали, они заворачивались в одеяла, которые за двое суток превратились уже в грязные тряпки и валились на дно раскопа, моментально проваливаясь в глубокий, без сновидений сон. Им ещё везло, Бог миловал и не посылал на землю дождя. Примерно через три часа бойцы спускались в раскоп и пинками поднимали парней, те вновь брались за лопаты и так до следующего короткого отдыха, с небольшими перерывами на еду. Двое суток половина кузни, впереди ещё двое суток каторжной работы, а потом… Потом неизвестность и только надежда, что их просто отпустят. Но с каждой выброшенной наверх лопатой земли, эта надежда становилась всё более и более призрачной.

Сам гости обосновались тоже довольно таки скромно. Единственная палатка, какую они поставили, предназначалась для Хозяина и Секретаря. Это была большая на два помещения палатка, в одном разместился со всеми удобствами Серей Владимирович, во втором Секретарь, соединял помещения натянутый тент, под которым в удобном шезлонге и проводил дневное время в раздумьях Вилянт. Секретарь, напротив, мало сидел, он постоянно ходил, от раскопа к кухне, от кухни к палаткам, и вновь к раскопу. А вот бойцы охранения те устроились совсем уж по-походному. Два ровных ряда скрученных спальных мешков и в головах рюкзаки, вот и всё. На время отдыха спальники раскручивались, потом вновь скручивались. В любое мгновение бойцы могли забросить их на плечи и исчезнуть с поляны навсегда. По всему было видно, что это очень хорошо обученные профессионалы, им не привыкать к полевым условиям жизни, они не оставляют за собой следов и ни чем не выдают своего присутствия. Они даже между собой не общались. Вообще были, какими-то странными, постоянно напряжёнными. Здесь в удалении от всего мира и от войны, к которой они, по всей видимости, привыкли, можно было расслабиться, те трое, что постоянно копали землю, не представляли ни какой угрозы. Бояться посторонних? Так в эту глухомань одна только дорога и была и та проходила узкой тропой по болотам. С другой стороны, тоже ни каких подходов, лес, озеро и дальше опять непроходимые болота. Почему быть такими сосредоточенными? Почему постоянно находиться в напряжении? Но они находились, они не шутили друг с другом и даже не разговаривали, только командир обращался к кому-либо из них, и то, лишь для того, что бы отдать команду, отправить за водой к озеру или поменять караул.

Все эти мысли приходили в головы то к одному то к другому, то к третьему из друзей, постоянно кидавших землю из ямы. Но так и оставались мыслями, потому, что делиться ими было не с кем. А между собой они уже давно не разговаривали, не было смысла терять последние силы ещё и на разговоры. Они, стиснув зубы, копали, когда приносили баланду, брали в руки миски и валились на землю, радуясь короткому перерыву, потом снова копали и снова валились на землю, закутывались в превратившиеся за два дня тряпки одеяла и забывались крепким, коротким сном.

О и это длилось недолго, первым не выдержал «Африка». В конце третьего дня, точнее уже не дня ночи, перед самым рассветом, как раз тогда, когда пора было прекращать работать, и собираться спать он бросил лопату, упал на колени и зарыдал.

— Всё, не могу больше, пускай меня лучше пристрелят, но больше не могу! — Рыдал Иван, качаясь по дну раскопа.

— Ваня, ты чего, ты брось это, — кинулись успокаивать товарища «Вик» и «Лось», они ещё держались, хотя и у них силы были на исходе. — Ваня, ты успокойся, сейчас уже всё конец будет и спать ляжем, ты только успокойся.

Конвоиры стояли, как ни в чём не бывало на краю раскопа, и сверху вниз наблюдали за происходящим в яме. Создавалось впечатление, что им совершенно всё равно работают люди или просто валяются на земле, лавное, что те находились там и никуда не собирались бежать. На этом инцидент, может быть, и закончился, если бы друзья успокоили Николаева, небо действительно уже начинало сереть, а значит подходило время сна. И если бы «Африка» успокоился, товарищи бы завернули его в одеяло, и он бы уснул, что бы проснуться часа через три, и, взяв в руки лопату, вновь начать вгрызаться в землю, откапывая ненавистную всем им кузню. Но он не успокоился. Откуда только и силы взялись? Иван сбросил с себя, пытавшихся уложить его парней, схватил первую попавшуюся под руки лопату и одним прыжком вскочил на край раскопа. Он оказался лицом к лицу с конвоиром и уже занёс лопату для удара, вот ещё мгновение и та опуститься на голову стоящего перед ним бойцы, раскалывая её как арбуз на две части.

Но этого мгновения конвоир ему не дал. Сильный удар прикладом в голову опрокинул Ивана навзничь и отбросил назад в раскоп, а приклад автомата, завершая своё круговое движение, плотно упёрся в плечо конвоира. Николаев ещё не успел долететь до дна раскопа, когда прозвучал одинокий выстрел. Острая, похожая на толстую иглу пуля вырвалась из ствола и медленно, как в кино начала своё движение в сторону жертвы. Он видел эту пулю, как она миллиметр за миллиметром приближалась к нему. Догоняла, улетающее от неё тело и догнала, ввинчиваясь в самый центр лба, вкручиваясь, наматывая на себя, мозги, многократно переворачиваясь и выплёскиваясь наружу, из затылка комком вырванного из черепа вещества, в облаке алых брызг крови. На дно раскопа упал уже не Иван Кузьмич Николаев, а его безжизненное тело.

Витька Чёрный и Сашка Гурьев замерли над мёртвым телом товарища, не в силах ни пошевелиться, ни сказать, что либо, а конвоир как стоял, так и остался стоять на своём месте, совершенно равнодушный ко всему, что происходит там, внизу. На звук выстрела не спеша пришли командир охраны и Секретарь. Они равнодушно посмотрели на распластавшееся, на дне раскопа тело с так и зажатой в одной руке лопатой, пожали плечами и Секретарь, развернувшись, пошёл назад, к лагерю. Командир задержался лишь на мгновение.

— Труп закопать на окраине поляны, продолжать работать, — только и сказал он. К кому был обращён приказ не понятно, но судя по тому, что конвоиры даже не пошевелились, хоронить Ивана предстояло его товарищам.

И вновь они рыли землю, только теперь вдвоём и не в том месте, а на опушке, там, где заканчивался лес, и начиналась поляна, рыть было тяжело. И не потому, что вся земля здесь была испещрена мелкими и крупными корнями, которые приходилось постоянно рубить и обкапывать, а потом всё равно рубить. А потому, что это был не просто шурф и не просто раскоп, это была могила для их друга, с которым они перекопали немало земли, в поисках сокровищ. И вот нашли, да только сокровище это не принесло ни кому из них ничего хорошего. Семён пропал и неизвестно жив ещё или сгинул где в болотах, Ванька Николаев, чернокожий парень с самым русским именем, он вот лежит рядом, с маленькой дыркой во лбу и с половиной отсутствующего черепа на затылке, а вместе с черепом вылетели из головы и все мозги. Их брызги ещё сохранились и одежде товарищей. Что ждёт их, двоих ещё оставшихся в живых из всей их весёлой компании? Тоже верная смерть, только чуть позже. Люди, которые прилетели сюда, шутить не будут, да и свидетели им не нужны, как только тот, главный войдёт в кузню, и выйдет оттуда, с мечём, тут же и лягут в раскопе Витька Чёрный и Сашка Гурьев. Им, даже отдельных могил ни кто не откопает, да и зарывать наверняка ни кто не станет, так и оставят на растерзание зверям.

Солнце уже поднялось в зенит, когда парни закончили работу, опустили на дно могилы тело друга, завёрнутое в одеяло, закопали, насыпав сверху холмик и соорудив из веток небольшой крест, воткнули его в ещё сырую землю. Встали над могилой, грустно склонив головы, но постоять и попрощаться им с товарищем не дали, конвоир, молча, ткнул в спины автоматом и указал на раскоп. Всё начиналось сначала.

Работы пошли медленнее, слежавшаяся веками земля не хотела отдавать то, что по праву принадлежало ей, да и сил у парней с каждым днём, с каждым часом становилось всё меньше и меньше. Странно, но и заказчик их не торопил, создавалось впечатление, что Вилянт приехал сюда просто отдохнуть, пожить недельку другую в стороне от городской суеты, в стороне от бизнеса и дел, да так, что бы ни кто его и найти в это время не мог. Он даже начал ходить на рыбалку, благо снасти имелись, прогуливался по поляне, загорал, а то, что где-то на окраине двое парней без перерыва копались в земле под надзором вооружённых, молчаливых конвоиров, так это его вроде, как и не касалось.

Но день, когда он вспомнил о раскопе, настал. Парни закончили откапывать кузню, теперь она стояла открытая взорам, как и в прошлый раз, откопанная со всех сторон, они закончили подчищать специально сделанные в земле ступеньки и уселись на краю ямы, в ожидании теперь уже близкого конца. Да в этот самый момент Сергей Владимирович, оторвал взгляд от поплавка, повернул голову в сторону поляны, быстро смотал удочку и спешным шагом направился в сторону лагеря. Рыбалка его уже не интересовала.

Секретарь, резким движением распахнул двери перед Хозяином. Солнечный луч вырвался из-за спины Сергея Владимировича, пробежал по кузне, и застыл на наковальне, играя на её углах. Вилянт сделал шаг вовнутрь и застыл. Прямо у его ног лежал Трошин.

* * *

Ядрей сидел на земле, поджав ноги, обхватив их руками, и молчал. Он как будто не слышал вопроса Сиги, он даже вообще не заметил её. Парень сидел и вслушивался в себя, пытался найти, услышать и понять того, другого, который не так давно задавал ему вопросы, даже противился, когда Ядрей вздумал взобраться на лошадь. Но потом он затих, успокоился.

«А может он вообще пропал, — подумал парень, но сразу понял, что ошибся».

Где-то очень глубоко кто-то зашевелился, расправляясь, поднимая голову и оглядываясь по сторонам, это был он, тот второй, что теперь непонятно каким образом оказался в нём, в Ядрее. Это было странное ощущение, вот ты есть такой, каким был всегда, и вдруг обнаруживаешь, что внутри тебя есть ещё то-то совсем не такой как ты, совсем другой. Настолько другой, что Ядрей даже понять не мог его.

Тот второй поднялся, выбрался из потаённого уголка, в котором, то ли спал последнее время, то ли просто прятался и тоже пытался осознать, что такое происходит. Но нет осознать не пытался. Это Ядрей знал точно. Он хорошо запомнил, как тот второй совсем внезапно вылез из своего схрона и сказал, что хочет есть. Значит, прятался, а вот теперь решил выползти из своего укрытия.

«Что же, выползай, давай будем разбираться, кто здесь хозяин, а кто гость, — предложил он тому, второму, который зашевелился.

— Давай, — согласился второй, — только не думай, что если ты меня упрятал чёрт знает куда, то и командовать теперь мной будешь. Ты вообще кто такой, что командовать вздумал? Ладно, на кобыле поскакать я тебе ещё позволил, мне просто отдохнуть нужно было, а вот теперь мы посмотрим кто здесь главный.

— Во-первых, это не кобыла, а конь…, — попытался возразить Ядрей.

— Да мне пофигу кто это кобыла или конь, — тут же возмутился второй, не дав парню даже закончить мысль, — я сроду на них не ездил и ездить больше не собираюсь, так, что поищи нормальную тачку парень, если не хочешь весь остаток своей жизни просидеть вот в этой каморке в лесу.

— Тачку? Какую тачку? — Не понял Ядрей.

— Да, тяжёлый случай, — вздохнул второй, — ладно с тачкой, похоже, поехали. Тогда ищи телегу. Или скажешь что и про телегу тебе ничего не известно?

— Нет, не скажу, что такое телега я знаю. Да вот только где я тебе её в лесу возьму?

— А мне плевать, — огрызнулся второй, — я сказал, ты делай.

— Нет, брат, так дело не пойдет. — Примирительно откликнулся Ядрей. — Похоже, Боги злую шутку сыграли с нами двумя. А коль так. То и поделать мы с тобой ничего не сможем, хоть и спорить будем до одури. Нам с тобой не спорить нужно, а примириться и подумать, как жить дальше вместе.

— Ты чего сильно умный? — Не унимался гость, — мне не нужны компромиссы, я не намерен жить у вас в этой глуши, коль ты такой умный и всё знаешь про каких-то там Богов, то пойди и скажи им, пускай меня обратно отправят, мне там, у себя как то комфортнее было.

— Вот ты меня умным назвал, а сам видать совсем дурень, коль такое говоришь. Как же я Богам могу, что-то сказать, а тем более приказать? На то они и Боги, что бы нами людьми править, и вою свою, не спрашивая навязывать. Уж, коль они решили, что нам с тобой теперь вместе жить надлежит, то здесь ничего не поделать.

— Да что ты бред этот несёшь? Нет никаких Богов, нет, и не было, а вот как я здесь оказался это мне не совсем понятно.

— Как же нет, когда ты сам не так давно говорил, что Боженька тебя вселил непонятно куда и за что, тебе тоже было непонятно.

— Говорил, не отрицаю, иногда и меня на суеверия эти тянет, когда не могу объяснить сам себе происходящего. Но это иногда, а так я точно знаю, что нет никаких Богов. Там, далеко вверху, Семён мечтательно посмотрел на глубокое звёздное небо, — там только звёзды и бесконечность. И мы несёмся на своей Земле сквозь эту бесконечность в вечность, и когда помираешь, то там тоже ничего нет, только гниющий в земле труп и всё».

— Ядрей, может, ты всё-таки расскажешь мне, что с тобой произошло? — Прервала спор Синга.

— Да я сам не пойму ничего, я очнулся, а во мне ещё кто-то есть, и он командует, не разрешает на коня садиться, говорит, что боится, и никогда не ездил верхом. Вот мы с ним только что спорили.

— И о чём вы спорили? — Девушка с интересом посмотрела на парня.

— О Богах, он говорит, что их нет, а я ему доказываю, что это Боги нас соединили.

— А кто он?

— Я не знаю.

— Так спроси. — Совершенно просто предложила Синга.

— Точно, — обрадовался парень.

Он вновь замолчал, погружаясь в себя и отыскивая гостя. На этот раз долго искать не пришлось, Семён сидел здесь рядом, с интересом рассматривал девушку.

— Слышь, братан, — обратился он к Ядрею, — я вот одного не пойму, ладно меня эта мумия молнией шарахнула, что я здесь оказался, а Алиска, она же далеко была, откуда она-то здесь?

— Это ты о ком? — Не понял Ядрей.

— Ну как о ком? Вот сидит рядом голову тебе… Или мне? На плечо положила. Это же Алиса.

— Нет, это Синга.

— Какая это Синга, я, что Алиску не знаю, что я, по-твоему, её от другой девчонки не отличу. Вот только приоделась она не очень стильно, где и набрала таких шмоток допотопных.

— Да нет, же вновь начал спорить Ядрей, это Синга, дочь Родгара. Да ты сам можешь у неё спросить.

— А вот и спрошу, — не унимался Трошин, он уже почувствовал себя полноправным хозяином.

— Алиса, — повернул Ядрей голову в сторону девушки, — почему он называет тебя Синга?

— Ядрей, ты случаем не захворал, ты, что меня узнавать перестал? Может, ты всё-таки толком всё расскажешь? Ты не мне вопросы задавай, и не меня непонятным именем называй, ты у того спроси, кто он такой, как его кличут и что он вообще в тебе делает.

— Так, приехали, — откликнулся Семён, — значит, будем знакомиться. Леди меня звать Семён Трошин, образование неоконченное высшее, по профессии кладоискатель. А Вас леди как величать изволите? Помниться при прошлом знакомстве Вы Алисой представлялись, — Перед тем как произнести эту речь, он поднялся и поклонился несколько опешившей девушке.

— Алисой? — Задумалась Синга, — странное имя, никогда такого не слышала в наших краях. Нет, меня Сингой нарекли, так и кличут теперь. А ты значит тот, что теперь с Ядреем вместе.

— Ага, значит, Алиска всё-таки там осталась, больше для себя, нежели для окружающих уточнил Семён. — Тогда есть надежда, что она меня вытащит отсюда.

— А она, кто ведьма? — Теперь настал черёд Синги задавать вопросы.

— Кто ведьма? — Не понял Ядрей, он как будто со стороны следил за разговором, но не пропустил момента задать уточняющий вопрос.

— Ну, та, которую ты Алисой назвал, — не поняла Сина, кто её спрашивает.

— Откуда я знаю, ведьма она или не ведьма, да нет никаких ведьм, сказки всё это, — ответил на этот раз Семён.

— Нет не сказки, уж я-то точно знаю, — возразила Синга.

— Откуда?

— Меня бабушка учила.

— Вот и здорово, обрадовался Трошин, значит, ты меня назад и отправишь.

— Нет, не отправлю.

— Почему это?

— Я не умею, это трудно очень, а я ещё не настолько всю науку познала, да и куда тебя отправлять-то ты мне ничего про себя ещё не рассказал. Откуда ты, кто таков. Только несколько слов непонятных и всё.

— Так это я мигом, — обрадовался Семён, — я сейчас всю информацию тебе выдам, а ты уж кумекай, как меня туда, домой отправить, а заодно и твоего дружка от моего присутствия освободить.

— Я же тебе сказала, что я не умею, это только бабушка сделать сможет, или та, которую ты Алисой называешь, назад тебя вытащит, если конечно она знает как.

— Понятно, приехали. И что? Пошли тогда к твоей бабушке.

— Нет, нельзя, нам дело одно сделать нужно, пока его не сделаем, никуда не пойдём, — это вновь подал голос Ядрей.

— Да правильно пока дело не сделаем, никуда, — согласилась Синга.

— И что за дело? — Поинтересовался Семён.

— А вот всё и увидишь.

— Нет, всё-таки?

— Ядрей, может рассказать ему всё? Может и от него какая польза в этом деле будет? Ведь, недаром Боги его в тебя поселили. Боги ничего просто так не делают.

— Может и так, — согласился парень, — но только не теперь, теперь спать нужно, и мы ляжем, а ты сиди тихонько и не высовывайся, и вообще не сопротивляйся, делай всё, что я беде делать, а завтра когда поедем, я тебе всё и расскажу, с самого начала и до самого сегодняшнего дня. Договорились?

— Договорились, — согласился Семён и пошёл в свой дальний уголок, скрутился там калачиком и затих.

* * *

Вилянт перешагнул через неподвижное тело и прошёл вглубь кузни, там, на полу он обнаружил Алису, но девушка его тоже не заинтересовала, он искал не людей.

— Тащите тех двоих, — приказал он Секретарю.

Бойцы отреагировали мгновенно, уже через несколько секунд «Лось» и «Вик» стояли перед Хозяином.

— Ну и где клинок? — Спросил Сергей Владимирович, указывая на пустую наковальню.

Парни тоже осмотрелись в полном недоумении, кузня действительно была пуста. Нет, там конечно были предметы обихода, инструмент, в общем, всё точно так же как и в прошлый раз, когда они сюда заглядывали. Только вот мумии, что стояла за наковальней, не было и соответственно клинков на ней тоже не было. Зато на полу без движений лежали Семён и Алиса.

— Мы не знаем, — хором ответили товарищи.

— Понятно, — как то совсем спокойно отреагировал Вилянт. — Этих наружу и в Москву, — указал он на копателей, — посмотрите, что с этими.

Секретарь подошёл к Трошину, пощупал пульс, прислушался.

— Он живой, но, похоже, в коме.

— А девка?

— Эта просто без сознания.

— Обоих в госпиталь и под круглосуточный надзор, тех двоих в камеру. Как только все придут в себя, можно будет спрашивать. Всё вызывай борта, полетели и так засиделись мы в этой глуши.

Вертолёты по очереди зашли на посадку, принимая на борт людей и грузы, а потом поднялись и, сделав круг над поляной, взяли курс на столицу, внизу осталась откопанная старая кузня и лагерь копателей. Палатки и оборудование никого уже не волновало. Вилянта волновало другое. Куда подевался клинок.

Глава 24

Монотонный гул заполнял всё вокруг, монотонный гул и мелкая вибрация, что это такое Алиса не могла понять. Она открыла глаза, увидела небольшой круглый иллюминатор и неподвижные лица бойцов. Девушка попыталась приподняться с лавки, на которую её уложили, ни кто из окружающих даже не пошевельнулся.

«Странные они какие-то, — подумала Алиса, — а вообще где это я нахожусь, и что это всё обозначает?»

Она посмотрела по сторонам, на противоположной лавке у борта лежал неподвижный Трошин, в хвосте фюзеляжа на полу прислонившись, друг к другу сидели Витька Чёрный и Сашка Гурьев. На парней было страшно глянуть. Худые, измождённые, в грязной порванной одежде, заросшие многодневной щетиной. Парни спали, навалившись один на другого. А на лавках вдоль бортов сидели люди в форме без знаков различия, но зато с зажатыми между колен автоматами. Они сидели не подвижно, совсем не обращая внимания на других пассажиров, как будто их здесь и не было вообще.

Алиса поднялась со своего места, стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, подошла к лежавшему Семёну, прислушалась к дыханию, пощупала пульс. Ток крови почти не прощупывался, только лишь на шее можно было ощутит редкие и совсем незаметные толчки. Дыхание было ровным, но очень замедленным. Парень больше походил на мёртвого чем на живого, хотя цвет лица сохранял все жизненные краски. Внезапный звук со стороны кабины илотов привлёк внимание девушки, она повернула голову и увидела, как двери кабины открываются, из них появился лётчик.

— Ага, значит, ты очухалась, вот и хорошо, хоть от тебя узнаем, что там произошло, а то вон все наши пассажиры как зомби сидят, слова от них не услышишь.

— А что с ним? В свою очередь спросила Алиса, указывая на Семёна.

Лётчик, жизнерадостный парень лет тридцати — тридцати пяти пожил плечами.

— Да кто его знает. Нас вызвали, мы прилетели, вас загрузили, и мы полетели обратно. А что и как мы и сами не знаем. Судя по состоянию, он в коме, а более точно могут врачи сказать. Так, что пошли подруга лучше к нам в кабину, там всё и расскажешь. Уж больно командиру интересно узнать, что и как.

— Да я и сама толком ничего не знаю, — попыталась отказаться Алиса, но лётчик оказался настойчивым.

— Брось, что сидеть с этими безмолвными истуканами, лететь ещё долго, твой друг, похоже, в себя приходить не собирается, так, что пошли, у нас там, в кабине веселее, чем здесь.

— Ладно, пошли, — нехотя согласилась Алиса, ей меньше всего хотелось кому-либо рассказывать о своих приключениях, да и рассказать она ничего не могла, сама ещё толком ничего не знала. Но и здесь в салоне оставаться среди этих безмолвных автоматов, какими она представила себе солдат охраны, не хотелось, а её товарищи спали.

В кабине вертолёта было намного оживлённее, чем там, в салоне лётчики о чём-то весело болтали и даже не сразу заметили вернувшегося с Алисой бортмеханика.

— Ну вот, хоть кто-то пришёл в себя, — обратился к девушке командир экипажа, — а то думали, что до самой Москвы так ничего и не узнаем. От этих вон, — он кивнул в сторону салона, имея в виду, скорее всего безмолвное охранение, — из них слова живо не вытянешь. Ну, рассказывай, что там у Вас произошло.

— Да я тоже много Вам не расскажу, — начала Алиса, немного призадумавшись.

— Отчего так?

— Потому, что и сама многого не знаю. А вообще Вы как там оказались?

— Мы-то? Мы очень просто по воздуху, как всегда.

— А зачем?

— Как это зачем? Вон хозяин ихний рейс заказал, мы его туда и доставили, правда, с небольшой задержкой. Гроза, понимаешь по пути вышла, пришлось садиться пережидать. Потом вновь в небо и их туда в тайгу на полянку аккурат и высадили. А как они новь вызвали, так мы прилетели и забрали.

— А долго они там были?

— Да нет, неделю всего.

— Значит, я неделю в том склепе пролежала, а я-то думаю, отчего так есть хочется. — Чуть слышно, скорее, для себя, чем для других произнесла Алиса.

— Что ты милая говоришь? — Не расслышал лётчик. — Ты говори громче, у нас здесь сама видишь, какой шум, шёпот мы не услышим.

— Скажите, а Вы когда привезли их туда и когда забирали, Вы ничего такого особенного не заметили?

— Да нет, ничего, кроме, пожалуй, того, что они за неделю эту яму выкопали, и сруб в ней какой-то поставили, вот только я так и не понял, зачем было строить в яме?

— Это что получается, что когда Вы прилетели, то ямы со срубом не было?

— Точно, не было, — подтвердил второй пилот, — поляна была, лагерь палаточный был, а вот сруба не было, и ямы тоже.

— Странно, — вновь задумалась Алиса.

— А что странного, дочка? — Переспросил командир.

— Да странно то, что этот сруб его очень давно построили, он просто в земле был, и мы, точнее парни его раньше откопали, потом мы в него вместе с Семёном, это тот, что лежит без сознания, вместе с ним зашли, и обвал сучился. Мы начали из середины откапываться, думали, немного засыпало, да не смогли, сил не хватило, а может воздуха. Но что бы вот так засыпало, как Вы говорите, это невероятно.

— Нет, не было там никакого сруба, и ямы не было, это точно, — подтвердил бортмеханик. Я в том рейсе ведь не с Вами летал, вон с первым экипажем, помните, у них Лёшка занемог, вот меня к ним и кинули.

— Точно, а мы вообще усечённым экипажем летели, — подтвердил командир.

— Вы-то с воздуха этих сбросили и отвалили, а мы садились, тамошний начальник больно высоко летает, не с руки ему было десантироваться, вот мы и плюхнулись в самый центр поляны, так я моментом воспользовался, по нужде побежал, аккурат в то место, где нынче яма была. Так вот там дёрн свежий был, не тронутый. Так, что не было там никакой ямы.

— Вот чудеса, — удивился командир. — А ты девонька ничего не путаешь? Может тебе это приснилось?

— Нет, я ничего не путаю.

— Да и я не помню, что бы они в лагере были, — подтвердил бортмеханик. — Эти всю округу быстро обшарили, вытащили из палатки троих, двое те, что в хосте сидят, полуживые, и ещё с ними такой чёрный весь был, я ещё удивился, думаю, ты смотри иностранец, а он по-русски лучше нас с вами болтал.

— «Африка», — сказала Алиса, — что-то я его не вижу.

— Что Африка? — Не поняли лётчики.

— Это парня того негра так звали, а вообще он был русским, Николаев Иван Кузьмич. А где он не знаете?

— Нет, девонька не знаем. Так что там Витя ты говорил, что не было там её?

— Точно, не было, и парня того, чернявого, что без памяти, тоже не было. Может, где в лесу гуляли? Так тоже вряд ли, эти, он кивнул в сторону бойцов, — весь лес быстро прошмонали, да и не много его вокруг, болотами всё окружено, говорят, только одна тропа есть, что бы выйти, и то её знать надобно.

— Ну, так они, видать, знают, — предположил второй пилот, — не по воздуху же туда попали.

— Откуда им знать, ты посмотри, городские они, — не согласился бортмеханик, — и не местные.

— И что из того, что не местные? Ведь прошли сквозь болота, значит знают.

— Да ни кто той тропы не знает, — настаивал на своём бортмеханик.

— Тебе откуда это знать? — Удивились товарищи.

— У меня бабка из тех краёв. Она рассказывала про ту поляну, я точно помню.

— И что она рассказывала?

— Говорила, что поляна та ни кого к себе не пускает, а коль кто попадёт, так уж и живым не выйдет.

— Ну, это ты уже на бабушкины сказки перешёл. Аргументы закончились?

— А вот и не закончились, просто вспомнил теперь, что бабка Агафья говорила.

В кабине завязывался спор, лётчикам уже было не до Алисы, тем более что ничего интересного, как они поняли, от девушки всё равно не узнать, а вот как парни попали на поляну, это было интересно. На картах действительно эта поляна вся была окружена непроходимыми топями, в кольце болот, только небольшой участок леса, да озеро, вот и всё. А снаряжения, как они заметили, у парней с собой было не мало. Это значит, их туда могли только по воздуху забросить.

— Да, что вы спорите, — попытался унять экипаж командир, — Григорий, дай им карту, пускай сами убедятся, нет там прохода, одни болота кругом, вот поэтому ни кто туда не заходит, и тем более не выходит.

— А как же они туда попали? — Не унимался Витя.

— Как, как? Так же как и назад, по воздуху.

— Нет, по воздуху не могли, — вступил в спор, молчавший до этого времени штурман.

— Гриша, ты откуда знаешь? — Удивился командир.

— Да после первого вылета я специально просматривал все полётные маршруты. Уж больно мне интересно стало, там действительно кругом болота непроходимые и вдруг люди. Вот я просмотрел все маршруты. Летать-то туда только наши могли, так нет, не летали.

— Отчего, только наши, может геологи с другого конца забросили?

— Нет, не могли, эта зона закрыта для полётов, только нашим разрешают и то только по указанию с очень высокого высока.

— А точно, Гриша, прав, квадрат то закрытый, там недалеко, что-то очень серьёзное строят. — Согласился командир.

— Вот и я о том же, — воспрянул духом бортмеханик, у меня же бабка Агафья из тех краёв.

— Так, что девица, рассказывай, как Вы там оказались, вновь вспомнил командир про Алису.

— Как, как, очень просто ногами пришли, я ведь тоже из тех мест, у меня дед там живёт, в соседней деревне, он там всё тропки знает, да и я с ним частенько в детстве в лес ходила, за грибами, за ягодами.

— Ну, вот теперь всё понятно, — успокоился бортмеханик, — понятно, почему их тогда в лагере не было, они в деревню ходили.

— Да, точно, — подтвердила Алиса. — А как Вы догадались? — Её такой расклад вполне устраивал.

— Ну, ты девонька даёшь, — воскликнул Витя, — а где Вам ещё было быть, если в лагере Вы отсутствовали.

— Действительно, — согласился с аргументом бортмеханика командир, но при этом как-то очень хитро посмотрел на Алису. — Или может Вы не ходили в деревню?

Не понравился этот взгляд, да и вопрос девушке. Но она решила, что лучше будет промолчать.

— Ладно, пойду я ещё немного полежу, а то голова сильно болит. Видимо сильно я ею шарахнулась в той хижине, — Алиса поднялась и направилась в салон, бортмеханик попытался было преградить ей дорогу, но командир одним только взглядом отодвинул его в сторону.

— Да, конечно, иди дочка, полежи, лететь нам ещё далеко, а вид у тебя болезненный. Полежи, если что стучись к нам.

— А что, если что? — Удивилась девушка.

— Ну, мало ли, там вон, сколько мужиков, — неопределённо ответил командир.

* * *

Семён выбрался из своего потаённого уголка не скоро.

Первое время, проснувшись, позавтракав остатками вчерашней зайчатины и взобравшись в седло, Ядрей даже подумал, что тот страшный сон со вторым в нём неизвестным человеком закончился и сегодня с утра он уже прежний. Но нет, как только отряд покинул лесную избушку, Семён зашевелился, потянулся, расправил плечи и вот он уже тут как тут, уселся на луку седла, да ещё и развернулся лицом к Ядрею, что бы лучше видеть и лучше понимать, всё то, что парень должен был ему рассказать. Ядрей даже не сразу его заметил, а когда заметил, то испугался, начал оглядываться по сторонам, не виден ли его спутник ещё кому. Но воинство Альгорда ехало невозмутимо и не обращало на Ядрея ни малейшего внимания.

— Всё осмотрелся? — просил Семён.

— Осмотрелся.

— Да не видят они меня, не парься.

— Что?

— Да, так ничего, проехали. Давай, брат, рассказывай, куда это меня черти занесли и чем-то всё грозит в частности мне. Ты как я понимаю, в своём болоте находишься.

— Отчего ты меня братом называешь?

— Кто тебя братом называет я что ль? — Не понял вопроса ехавший рядом с Ядреем воин.

— Что? — Не понял парень.

— Ну, ты спросил, отчего я тебя братом называю. Так я не называю. Ты для меня такой же брат, как и волк в лесу, я бы тебя, будь моя воля, задушил бы ещё там в твоей деревне, да вот Родгар не позволил.

— Я тебя тоже братом никогда не назову, и задушить теперь тебе меня не получится, а вот я твоё сердце вот этими руками вырву и на кол голову надену, — оскалился в ответ Ядрей.

— Ты, щенок, — дёрнулся, было, воин, но вовремя остановился, он был стар и опытен, понимал, что сейчас уже с Ядреем ему самому не совладать, а товарищи вряд ли поддержат его в схватке, уж больно нужен был этот парень Сигурду живым.

— Вот так-то поостынь, из тебя вон уже песок сыплется. Не тебе старый пень тягаться со мной. Опоздал ты. И не приближайся ко мне ближе, чем на десять саженей, могу не сдержаться и припомнить всё, что ты в моей деревне творил. — Вспомнил Ядрей этого воина, был он тогда совсем молод, этот поход у него был, пожалуй, первым, оттого он суетился и много-много убивал.

— А ты чего, крутой, — спросил Семён, — ишь, как они тебя боятся. Но ты всё-таки не кричи во весь голос. Тебе может и всё равно, а вот мне ещё пожить хочется, пусть и в твоём теле. Поэтому рассказывай всё про себя.

— Так я про себя и собираюсь тебе рассказывать, — на этот раз шёпотом произнёс Ядрей.

— Нет, ты меня не понял, так, как ты говорил вчера вечером, мысленно.

— А? Понял, ну тогда слушай. Родился я не в этих краях, далеко отсюда…

Ядрей начал рассказывать издалека, так, что бы Семён мог увидеть и понять всю его жизнь, для них двоих теперь самым главным было понимание.

Глава 25

Вертолёт приземлился на аэродроме, как только борт сел к нему тот час подошла скорая помощь не несколько закрытых, с наглухо тонированными стёклами микроавтобусов. Алиса, хоть и была уже в полном сознании, на всякий случай решила изобразить обморок.

«Может лётчики не проболтаются, что она уже в норме и меня повезут дальше вместе с Семёном, — подумала девушка».

Ей повезло, доктора не стали здесь же на месте приводить её в чувства, а просто погрузили в машину на соседние от Трошина носилки. Лётчики, тоже ничего не сказали, только командир подошёл перед выгрузкой к лавке, на которой лежала Алиса, постоял, немного вглядываясь в её лицо.

— Да, не повезло, такая молодая, такая красивая и вот без памяти. Вернётся, нет, кто знает? Куда Вы её повезёте? — Спросил врача.

— Не знаю, куда прикажут, вон те, — врач кивнул в сторону стоящего возле трапа Сергея Владимировича, — как по мне так нужно бы в «Склиф», но не я здесь командую.

— Понятно, — кивнул командир. — А Вы что не их?

— Нет, что Вы, упаси господи с такими или на таких работать, мы дежурная бригада, с первой городской станции. — Не пойму, что у этих молодых людей может быть общего вот с этими. — Врач явно был недоволен и самим вызовом и людьми, которые его вызвали. Опыт человека давно ездящего по вызовам подсказывал, от этих людей добра ждать не приходится, вот только молодые люди ни как не вязались с этими двумя, вот и непонятно ему было от чего такая заботливость.

«Это он ещё тех, что первыми вытолкали в подогнанный закрытый фургон, не видел, — подумал лётчик, — ещё больше удивился бы, да и с ребятами, что в форме на одном борту не летел, от тех так вообще загробным холодом веет».

— Ладно, грузите, удачи Вам, попрощался не понятно с кем, то ли с доктором, то ли с Алисой пилот.

— Спасибо, — автоматически ответил доктор, он уже начинал работать, устраивая на руке у Алисы тонометр, и помогая переложить её на штатные носилки. Эти два действия оказались взаимоисключающими, и доктор плюнул на тонометр, решил, что все реанимационные процедуры можно отложить до машины.

Не успела Алиса даже осмотреться в палате, как двери открылись, и на пороге возник молчаливо фигурой Сергей Владимирович Вилянт, у него за спиной маячил Секретарь. Вилянт вошёл и уселся в одно из стоявших в палате кресел. Больница была не рядовой, скорее это была даже не больница, а частный пансионат. Врач скорой помощи сразу отказывался везти сюда пациентов, но молчаливые охранники убедили его очень быстро. К тому же Секретарь заверил, что к их приезду уже будет оборудована настоящая реанимация, по последнему слову медицинской техники. И реанимационная палата действительно оказалась настоящей, со всем необходимым оборудованием, и грамотным персоналом, в чём доктор убедился лично. Ещё одно его порадовало, так это то, что девушка пришла в себя моментально, как только он собрался ей, что-либо делать. Поэтому в реанимацию её помещать не стали, поселили в обычной палате, которая больше походила на номер отеля, здесь была широкая двуспальная кровать, телевизор, холодильник, мягкий уголок с двумя креслами и журнальным столиком, шифоньер, в общем, всё, что обычно бывает в номере отеля. Конечно, это был не люкс, но вполне приличные апартаменты.

— Что же, девушка, располагайтесь, отдыхайте, — произнёс Вилянт, — но не долго, только до завтра, а завтра я надеюсь, мы с Вами очень плодотворно побеседуем, Вы мне расскажите всё, что произошло там, на поляне, как Вы оказались в закопанной хижине и куда подевался тот предмет, за которым была отправлена экспедиция. И учтите, что от Вашей искренности будут полностью зависеть и условия Вашего дальнейшего содержания.

— А что с парнями? — Перебила его Алиса.

— С парнями, это с теми, которые Вас высвободили из земляного плена? С ними, пока ничего. Они тоже сейчас вспоминают, что да как. Хотя мне кажется, что они рассказали уже всё, что знали. Поэтому условия их содержания, очень сильно отличаются от Ваших.

— Да, с ними, и ещё где «Африка»?

— Это тот негр? За него можете не волноваться, с ним уже всё в полном порядке, он покинул этот мир.

— Вы его убили? — У Алисы не было сил возмущаться.

— Все мы смертны, на грешной земле. Кто-то раньше, кто-то позже, но все когда-то отходим в мир иной, и мне кажется, что Вам, это известно даже лучше чем мне.

— Значит, Вы его убили, — уже констатировала факт Алиса.

— Давайте не будем делать из этого трагедии, Вам сейчас нужно подумать о своём будущем и о будущем того, четвёртого, с которым Вас наши в хижине. Мне, почему то кажется, что его судьба Вас волнует намного больше, чем тех троих.

— Что, я должна сделать, что бы наши жизни не прекратились, столь же быстро, как это случилось с Иваном?

— Вот это уже деловой разговор. Правильно. Не стану скрывать, я знаю, что Вы откопали кузню, и знаю, что Вы нашли там клинок, тот клинок, который эти ребята должны были передать мне. Но потом, что-то случилось, и я не могу понять, что. Я не могу понять, почему кузня вновь оказалась засыпанной землёй, причём так, как будто её и не откапывали вовсе. Это первый вопрос, на который Вы должны дать мне исчерпывающий ответ. Второе, что я не могу понять, это куда делся клинок и кузнец, который его держал. Ответ мне тоже хочется услышать от Вас.

— Но я не…, — продолжить Алиса не успела, Вилянт остановил её властным, резким взмахом руки.

— Я не тороплю, Вас с ответами, подумайте, до завтрашнего утра, хорошо подумайте, потому, что от Ваших ответов действительно очень многое зависит, — сказав это, он поднялся, и вышел из палаты, двери за ним закрылись, и Алиса услышала, как в замке провернулся ключ.

«Значит вот так, — подумала девушка, — значит, клинка в кузне не оказалось, но и мумия куда-то исчезла, вообще много непонятного, над этим стоит задуматься, благо время у меня до завтра есть. Но вот, что я могу рассказать, если толком и сама ничего не знаю? Да и чёрт с ним, что-нибудь да придумаю, только вот нужно осмотреться, понять, где это я и что здесь вообще есть. Душ, принять, ещё лучше горячую ванну, надеюсь, вода здесь имеется. Потом, может быть, меня накормят. Должны накормить, хоть сегодня, завтра конечно если я ничего не придумаю, могут уже и не кормить, а вот сегодня ещё должны. А потом нужно хорошенько выспаться».

С этими мыслями Алиса и приступила к осмотру номера. Санузел её порадовал, там была большая угловая ванна, из кранов текла и холодная и горячая вода, висели полотенца и банный халат, на полочках были разложены одноразовые зубные щётки маленькие тюбики с зубной пастой, мылом, шампунем, и тому подобными маленькими прелестями. В шифоньере она нашла одежду, причём на удивление её размера. Конечно, её там было немного, но вполне достаточно, на непродолжительную жизнь. В комоде лежало бельё, качественное и дорогое, а в холодильнике Алиса обнаружила кроме соков и минеральной воды большую бутылку мартини и несколько маленьких бутылочек виски и конька.

«Ну, вот и замечательно, — удовлетворённо сказала она сама себе, — значит можно не только отдохнуть, но ещё и расслабиться. Значит, в первые дни меня убивать точно не собираются, теперь нужно придумать, как по возможности дольше продлить жизнь, да ещё и парней вытащить, им то, уж точно таких условий не предоставили».

Больше Алиса ни о чём не стала думать, она просто сбросила с себя всю одежду, та была невыносимо грязной, налила в большой стакан полстакана апельсинового сока, а вторую половину заполнила коньяком и мартини, попробовала, коктейль получился несколько крепковат, но оказалось вкусно. Взяв стакан, девушка отправилась в ванную комнату.

Пышная пена покрывала горячую, немного даже обжигающую воду, но это было даже приятно, после стольких дней, проведённых в лесу, и ещё неизвестно, сколько времени она пролежала в заваленной землёй кузне. Девушка с удовольствием погрузилась в ванну, окунулась с головой, вынырнула, стёрла с лица пену и устроилась поудобнее со стаканом в руке. Горячая вода, крепкий напиток делали своё дело. Алиса попыталась собраться с мыслями, но те начали разбегаться в разные стороны, как тараканы от внезапно включенного света. Замелькали какие-то неясные картинки, вдруг всплыл дед Макар, девушка вспомнила, что обещала ему сообщить, как только откопают кузню.

«Интересно, откуда он знал про кузню, и вообще, откуда знал, что они собираются там откапывать? — Эта мысль задержалась в голове дольше всех. — Дед Макар, он не простой у меня дед. Только он решался бродить в тех местах, больше их местных ни одна живая душа не заглядывала на те болота, и ни кто не брался сопровождать экспедиции, что туда отправлялись. Да дед Макар, помниться мы с ним в детстве ходили в лес, там бабушка в избушке жила, вроде как за травками ходили, это дед так говорил, а на самом деле, что ему нужно было у той бабки? Древняя была старуха, всё мне что-то показывала. Травки? Зачем деду травки, он и сам мог насобирать и высушить, прекрасно в травках разбирался. Интересно жива ещё та старуха? Да нет, куда ей, — сама себе ответила на вопрос Алиса, — она тогда уже была как Баба Яга, а лет-то прошло не мало. А почему она в лесу жила, и в деревню не ходила? Что же ещё у неё дед делал? Ага, точно, хлеб мы ей носили, точно, хлеба у бабки не было, так всё было и грибы и ягоды и мясо, а вот хлеба не было. А ещё они с дедом подолгу про что-то разговаривали, да так тихонько, что бы мне не слыхать было, меня бывало, на печь спать отправят, а сами сидят и разговаривают, уж бывало и светать начинает, а они только расходятся».

Мысли уносили Алису в детство, в воспоминания она явно вспомнила ту старуху, к которой ходили с дедом, вспомнила, что та ей рассказывала про всякое волшебство, про травки, которые полезно иметь всякому, а особенно ей, Алисе, ещё какие-то сказки, но какие девушка уже не помнила, слишком давно это было. И вдруг Алиса явно вспомнила одну из сказок. Рассказывала бабка про какого-то кузнеца, что жил очень давно, ещё до начала времени, так сказала старуха.

— Выковал тогда кузнец меч, да не просто меч это был, но работу тот мастер не закончил, убили его, так и остался клинок не доделанным, а ещё он из того же куска железа сделал кинжал который справил быстро, и силу кинжал набрал. Увидел мастер, что не правильный клинок сделал, злой и хотел, было, его перековать, да не дали ему, а вот убили мастера из-за того, что не захотел он меч доделывать в пару к кинжалу. И вот получается, что кинжал нынче вершит свою волю, да только слаб, он потому как мал.

— А что же бабушка, — спросила тогда Алиса, — отчего так меч и не доделали?

— Я же тебе толкую, милая, что убили мастера, правда к тому времени уже другой подрос, который и взялся дело старого мастера до конца довести, да и у того не получилось. Так и бродит этот мастер по векам, пытаясь тот клинок закончить, что бы по справедливости все злые дела, что кинжал творит решить, да никак не получается у него.

— Это как бродит по векам, бабушка?

— Да, вот так и бродит, там помрёт, здесь родится, и вновь за своё, клинок искать, кинжал то всегда при нём.

— А почему кинжал при нём?

— Так как почему? Для него старый мастер тот кинжал делал.

— Ничего я не пойму бабушка, ты говоришь, что кинжал злой, значит и мастер должен быть злым, раз ему он предназначен?

— Нет, милая, не так. Старый мастер молодому его в подарок делал, а вот когда гравировку писал, то уже не сам рукой водил по клинку. Он и не ведал, что писал. Но подарок сделан и сделан доброму человеку, то только этот человек может сдерживать жажду кинжала, но тоже до поры до времени, и времени того осталось очень мало. Победит кинжал сразу найдётся другой мастер, который и на мече гравировку закончит, да не ту, что мастер хотел надпись сделает, а совсем другую, тогда вся, почитай миру конец.

— А что за надписи там такие хитрые?

— А вот сама погляди, — и старуха полезла куда-то за печь, достала оттуда берестяной свиток и развернула его на столе, перед Алисой, — вот читай.

На свитке были написаны какие-то непонятные буквы, Алиса хоть и ходила уже в городе в школу, но только в третий класс и букв, таких, какие там были написаны, не знала.

— Нас таким буквам ещё не учили, — вздохнула девочка.

— Это ничего, что не учили, ты просто смотри внимательно, а потом, когда научат, ты вспомнишь, то, что здесь написано, и поймёшь. Вот это, гравировка, что на клинке кинжала уже начертана, — и старуха указала пальцем на одну фразу, эта фраза тот час всплыла в памяти девушки и повисла в воздухе двумя горящими строками, — «Sanguinem enim Gustate non satiatur», «Вкусивший крови не насытится», — прочитала девушка. Фраза тот час пропала, и вновь в голове зазвучали слова старухи, она указывала ещё на три короткие фразы.

— Вот эту первую старый мастер успел нанести на клинок меча, — в воздухе вновь появились светящиеся буквы.

— «Born imperaturi factum», «Рождённый повелевать миром» — прошептала лиса написанные слова.

— Правильно ты читаешь, и понимаешь правильно, — похвалила её старуха, и указала ещё на две, — а вот эти не успел, первую его заставляли написать, а он хотел вторую, точнее не он хотел, Боги так хотели, что бы уровнять силы клинков и восстановить равновесие. Но видать, не всем Богам это равновесие выгодно, коль дали убить старого мастера.

— И что он хотел написать на нём, бабушка?

— Вот эти слову, — указала старуха.

— «Me occidit et exaltabor», «Убивший мной мною возвышен будет», — прочитала Алиса первую строку и «Me occidit, ego occidi», «Убивший мной, мною убит будет» гласила вторая надпись.

— Всё правильно, — подтвердила старуха, — человеческое тщеславие стремление к безграничной власти несёт много бед всем людям, да и не только людям, поэтому его нужно сдерживать, сдерживать хотя бы под страхом смерти. Боится человек смерти, и этот страх способен многие беды предотвратить, помни это девочка, а ещё помни, что теперь ты должна помогать тому мастеру, должна помочь ему найти клинок, и закончить работу. Мало времени осталось, слишком много сил набрал кинжал, теперь он сильнее своего хозяина и способен убить его, а убив мастера, он завладеет и силой меча. Тогда он уже без всяких препятствий сможет рукой любого начертать тот девиз, который ему будет выгоден.

Алиса встрепенулась, замотала головой, старая хижина и сама старуха начали растворяться в воздухе, она вновь видела очертания ванной комнаты, ощутила тепло воды, потом взглянула на застывший в руке стакан с коктейлем.

«Интересно, чего это такого они намешали сюда? Бутылки вроде закрытые были. Или это всё воспоминания из детства? И что мне теперь со всем этим делать? — Она сделала несколько больших глотков, немного ещё полежала в ванне, — нет, ничего больше не привиделось, значит это не коктейль. Тогда что? Ведь всё было настолько явным. А эти горящие в воздухе буквы. Вот это я вляпалась, со своей любознательностью и своим любопытством. И главное дед Макар-то, вот шельма не отговаривал меня идти парням помогать, наоборот одобрил решение: „Иди, — мол, говорит, — внученька, поможешь ребятам, когда поесть приготовишь, когда что простирнёшь, а когда и дичь какую подстрелишь. Они-то парни городские к нашим лесам не привыкшие“. — Вот удружил дедушка, спасибо тебе».

Алиса выбралась из ванны, не вытираясь, закуталась в банный халат и прошла в комнату, там, на журнальном столике уже кто-то похозяйничал, пока она была в ванной. На нм стояла большая ваза с фруктами и несколько накрытых блестящими металлическими крышками тарелок.

«Ага, значит, с голоду мне умереть не дадут, вот и замечательно, сейчас нужно поесть и поспать, а потом уже думать, — решила девушка и устроилась поудобнее за столом».

Тут же всплыло недавнее чувство голода, которое немного притупилось в ванне, Алиса с удовольствием набросилась на предложенный обед.

Глава 26

Алиса ничего не могла понять, она точно помнила, что вчера приняв ванну и плотно пообедав, она забралась в кровать, закуталась в одеяло и заснула. Тогда почему она вдруг сидит верхом на коне, который неспешным шагом бредёт по лесу, да и лес какой-то странный, ни дороги тебе, ни тропы, а вокруг какие-то незнакомые люди. Она оглянулась ещё раз.

«Точно совсем незнакомый, вот только Семён рядом едет, но почему он так странно одет? Да и все вокруг не сильно одеждой отличаются от него. А на мне, что это за балахон на мне? И ткань какая-то больно грубая, зачем летом поверх этого дурацкого платья ещё и меховая жилетка? Что вообще происходит? Нужно у Семёна спросить, он вроде как не удивляется ничему происходящему».

Девушка направила коня ближе к Трошину, ещё раз взглянула на него и чуть не выпала из седла. Семён был на коне не один, их там было двое, и оба были Трошиным, причём сидели они как-то странно. Один как положено в седле, а второй устроился напротив него, на луке седла, сложив ноги в позе лотоса. Казалось, он даже не касается луки, а парит над ней в воздухе.

«Вот это номер, а этим что вокруг так всё равно, сколько их там, на коне верхом, они даже внимания не обращают. А может они того, второго просто не видят? А этот первый, что-то рассказывает. Интересно что? А рассказывает-то, рта не открывая, и тихо, так, что бы только тому, второму слышно было. Нет, определённо нужно подслушать».

Она подъехала ещё ближе.

— О, Алиска, наконец-то и тебя сюда забросили, — Семён Второй, как окрестила их для себя девушка, махнул ей рукой, — вдвоём веселее будет выпутываться из этой переделки. Извини, что перебил, — обратился он к Семёну Первому, продолжай.

— Так вот прожил я у них в деревне несколько лет, определили они меня на кузню к старому Крохару, он-то мне и помог мастерства ещё набраться, познать то, чему Горазд научить не поспел. А потом Родгара убили, хотели всю его семью тоже убить, да сбежали они вовремя, Крохар их увёл на болота.

«Что за сказку такую он рассказывает, кто такие Крохар, Горазд? Странные имена и вообще, почему я в лесу на коне? И почему их двое?»

Но ответа на эти вопросы она найти не смогла, просто не успела. Дунул ветерок, деревья качнулись, и яркий солнечный луч ударил прямо в глаза девушке, она на мгновение зажмурилась, и тут же немного отвернув голову, открыла глаза. Перед ней в кресле сидел Вилянт.

— Проснулась? Вот и хорошо, надеюсь, выспалась, отдохнула и теперь готова, рассказать нам всё, что случилось там на болотах.

— Готова, если Вы позволите мне встать и одеться, согласитесь неприлично принимать гостей, лёжа в постели.

— Да, конечно, согласился Сергей Владимирович, прошу Вас. — Он встал и вышел из комнаты, — как будете готовы, пригласите, — попросил он в дверях.

Алиса выбралась из-под одеяла, и быстро оделась. Допрос решила не затягивать, поэтому сразу подошла к дверям и, распахнув их жестом, пригласила Вилянта пройти. Следом за Хозяином в номер вошла девушка, она вкатила сервировочный столик, на котором стоял дымящийся кофейник, гренки, сыр, масло и джем.

— Знаете, я тоже сегодня ещё не завтракал, поэтому не откажусь составить Вам компанию, — вполне миролюбиво произнёс гость. — Вам кофе чёрный или с молоком?

— С молоком, — скорее автоматически ответила Алиса, она всё ещё не могла понять, где она находилась в реальности, здесь за столом или там, в лесу, верхом на коне.

— Ну, а теперь я готов выслушать всё, что Вы мне расскажите.

— Я даже не знаю с чего начать.

— Начните с того, как Вы оказались в лагере, насколько мне известно, они отправлялись туда сугубо мужской компанией. И они всегда работали исключительно вчетвером.

— Может быть, мне не известны такие факты их биографий.

— Так, как Вы туда попали?

— Я?

— Да, Вы.

— Я приехала к деду на каникулы, он живёт в соседней деревне. А деревня сами понимаете, не город, там всё на виду, вот мне сразу и рассказали, что парни, отправились в те гиблые места.

— Почему гиблые?

— Потому, что у нас туда ни кто не ходит.

— А Вы решили пойти.

— Да решила, дед обещал им хлеб носить, вот я и взялась отнести, а потом в лагере и осталась.

— Почему?

— Там один из них заболел, пришлось его лечить.

— Кто заболел?

— Семён.

— И сильно?

— Да у него была очень сильная простуда, ещё немного и дошло бы до воспаления лёгких.

— А Вы откуда знаете?

— Так я в медицинском учусь.

— Хорошо, дальше.

— Вот я там, в лагере и осталась, присмотреть за ними, есть готовила на рыбалку да на охоту ходила, а то на тех консервах, что они с собой взяли долго не прожить, а работать им приходилось тяжело. Выходила я Сёмку, а к тому времени парни кузню откопали, только вот сами не решились вовнутрь заходить, ждали Трошина.

— А почему не решились?

— Не знаю, они не рассказывали, а я не интересовалась.

— Хорошо, так значит вместе с Семёном, и Вы пошли в кузню?

— Да, мне тоже интересно было посмотреть, как она выглядит изнутри.

— И что?

— Открыли парни двери, я им через плечо заглядываю, а там, у наковальни стоит этот мужик и меч в руке держит, Семён потянулся за мечём, а его как шандарахнет, что-то, он и свалился без памяти, я его еле откачала, так больше в кузню в этот день и не пошли.

— А что его, как Вы выразились, шандарахнуло?

— Да откуда я знаю, я же Вам говорю, что только мельком всё видела, парни-то не маленькие, а я из-за их спин выглядывала. Только крик и грохот то ли от падения, то ли ещё от чего, парни в стороны, а Семён на полу распластанный. Они говорят, что к мечу потянулся. Мы его вытащили, и я принялась откачивать.

— Хорошо. А что потом было?

— Потом мы с ним вдвоём уже пошли, парни отказались, испугались, наверное. Зашли в кузню, мумия как стояла та и стоит, мы немного там осмотрелись, а потом двери закрылись, мы думали, что ребята пошутить решили, покричали сразу, а потом смотрим, а в щели земля сыпется, мы поняли, что раскоп обвалился, решили разобрать крышу и выбраться через верх, поискали инструмент, и ничего не нашли, тогда Семён решил взять меч и мечём крышу проломить, вновь потянулся к нему, тут опять как загрохочет, и больше я ничего не помню, после этого я свет увидела только в скорой помощи.

— Ой, кажется мне, что обманываете Вы меня.

— А какой мне смысл обманывать?

— Вот и я не понимаю, какой.

— Да Вы у Семёна спросите, в чувство то его наверняка уже привели.

— Спросим, обязательно спросим, да вот только в коме он в глубокой. Ладно, Вы тут пока отдыхайте, а мы постараемся во всём разобраться.

— А чего мне отдыхать, мне домой надобно. Дед-то, небось, волнуется уже.

— Ничего, мы Вашего деда предупредим.

— Хорошо, а с Семёном мне можно повидаться.

— А смысл?

— Точно, нет никакого. Ну, тогда с Витькой и Сашкой, Ивана-то Вы убили, с ним уж точно не встретиться.

— С теми можно, да вот только не теперь.

— А когда?

— Когда я решу, что Вы мне не хотите правду рассказывать, и что от Вас уже нет никакой пользы.

— Это что Вы и их уже убили?

— Нет, они пока живы, тоже стараются всё вспомнить, да вот только в менее комфортных условиях. Но не волнуйтесь, если их рассказ с Вашим не совпадёт, Вы очень быстро встретитесь.

— Спасибо, на добром слове.

— Да не за что, так, что пока наслаждайтесь отдыхом. — С этими словами Вилянт встал и вышел, а Алиса так и осталась сидеть в кресле с чашкой кофе в руках и недоеденным тостом, обильно намазанным черничным джемом.

«И что мне теперь прикажите делать, — задала она неизвестно кому вопрос, — помогла, называется, а дед Макар-то, дед Макар, не напрасно он отправил меня туда к парням. Может это и есть тот меч, про который когда-то сказывала мне старая ведьма. Интересно жива она ещё или нет? Ведь совсем старая была, а без неё, мне, похоже, не разобраться во всех этих делах. А ещё тот сон, странный сон, вроде, как и не сон вообще, и почему их, Семёнов было двое? Эх, девочка, занесли тебя черти, на кривую дороженьку, как теперь с неё выбираться? А этому дядьке-то меч видать очень нужен, коль он за ним целую экспедицию снарядил, и оплатил всё, тоже получается он, да вот только не успел.

И ещё непонятка, как это поляна оказалась не тронутой, когда они прилетели, если кузню парни накануне раскопали и мы в неё залезли. Или моет мне и это приснилось? А если приснилось, что они её раскопали, то, каким образом мы с Трошиным в ней оказались? Нет, всё равно ничего не пойму, не здесь ответы на вопросы искать нужно. Вот сон тот, он может и даст кое-какие ответы, да только придёт ли он снова? Уж больно на явь схожий был. А ещё ответы на вопросы может старуха дать, уж та наверняка всё знает, да вот только жива ли она, лет десять, почитай прошло с того момента, как она мне ту историю про меч с кинжалом рассказывала, а ей и тогда уже лет сто было.

Ух, ты, а интересно, как это я помнила те надписи, что старуха мне показывала, да так явно вспомнила и прочитать смогла, оказывается, они латынью написаны, мёртвым языком. А что она говорила про время? Говорила она, что жил тот кузнец ещё до начала времени. Это интересно когда, до начала нашего летоисчисления? До рождества Христова? Или может ещё раньше? Какие ещё времена существуют? Чёрт его знает. У нас значится только до нашей эры и наша эра. У китайцев и японцев, у тех другое летоисчисление, у них там уже чёрт знает какой, тысячный год. Так может её до начала их времени? Вот дед Макар наверняка это знает, он всё знает, ему старуха много чего рассказывала, а меня он научил только травками пользоваться, людей ими лечить, да и то, не про все травки рассказал, только про лечебные, а их-то вон как много. Травы это сила земная, они и вылечить и убить могут. Ну, да ладно, про травы не время, сейчас надо думать, как отсюда выбираться, да как по возможности парней вытащить, если они конечно ещё живы».

Сколько времени так в раздумьях просидела Алиса, она не знала, но вдруг она услышала голос Семёна.

— И вот этот кинжал тебе дед твой в подарок сделал, на совершеннолетие?

Алиса обернулась в ту сторону, откуда звучал голос, там, чуть поотстав от неё ехал Трошин верхом на коне, причём их всё так же было двое, Семём Первый всё так же неподвижно висел над лукой седла, а Семён Второй ехал, как и положено, в седле и крутил перед носом у Первого кинжалом.

— А дайка я посмотрю, — сказала Алиса, чуть придерживая коня и протягивая руку к клинку.

— Синга, ты, что не видела его никогда? — Удивился Семён Второй, эту фразу он произнёс, уже раскрывая рот.

— Кто? — не поняла Алиса.

— Синга, с тобой всё в порядке? — Тихо спросил Семён Второй, приближаясь к девушке. — Или? — Он внимательно заглянул ей в глаза, — о Боги и ты тоже, ещё тише произнёс парень.

— Ух ты и Алиска теперь с нами, вот это классно, — воскликнул Семён Первый, — привет подруга, рад видеть тебя в добром здравии. Ты какими судьбами?

— Молчи и ничего не говори, — предупредил ответ девушки Ядрей, — клинок, конечно, возьми, посмотри, о смотри не поранься, он очень острый, а лишняя кровь ему не нужна.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, принимая кинжал, она покрутила нож в руках и обратила свой взор на гравировку, там витиеватым готическим стилем были начертаны уже знакомые ей слова, «Вкусивший крови, не насытится», — тихо прочитала девушка. — Значит, это была не сказка.

— Всё, удовлетворила любопытство? — Этот голос прозвучал внутри Алисы.

— Не поняла, — ответила девушка вслух.

— Не стоит кричать, я и так тебя слышу, — вновь раздался тот же голос. — Теперь слушай меня, не перебивая. То моё тело, и ты в нём гостья, точно так же как твой дружёк гостит в теле моего Ядрея, я ни с тем, ни с другим мириться не собираюсь.

— Но я…, — попыталась было возразить Алиса.

— Молчи и не перебивай. — Оборвала её Синга, — ты будешь сидеть во мне тише воды, ниже травы, только в этом случае я постараюсь вернуть тебя и твоего непоседу дружка к вам домой. Понятно? Я не знаю, зачем Боги вытворили это, тебя я заметила ещё в первый раз, тебе повезло, ты появляешься временами, правда я не знаю, как долго ты задержишься в этот раз, а вот твой дружёк. Как ты его назвала, Семён? Он почему-то обосновался в Ядрее основательно, мне это не нравится. Но видать у Богов свои расчёты, хотя я готова с ними поспорить. Так вот, если ты будешь сидеть не просто тихо, а очень тихо и не высовываться, а заодно и своего дружка уговоришь сделать точно так же, то я обещаю вернуть вас обоих в ваши тела. Ну а будете дёргаться, пеняйте на себя, выселить я вас выселю, но вот куда вселю, пока не знаю. Вот теперь понятно?

— Вот теперь понятно, ответила Алиса.

— Ну и молодец.

В двери постучали.

— Да, войдите, — откликнулась Алиса.

— С Вами всё в порядке, — Секретарь застыл на пороге.

— Да. А что?

— Нет, просто мы подумали, что Вам плохо, Вы три часа просидели, не двигаясь в кресле.

— Вы что за мной подсматривали!? — Возмущённо крикнула девушка, — Наглецы!

— Исключительно ради Вашей безопасности, — ответил Секретарь и закрыл двери.

«Замечательно, значит здесь ещё и видеокамеры установлены и они видят меня всё время. Даже когда я голая. Ну и чёрт с ними, пускай смотрят и завидуют, — решила девушка и, сбросив халат, упала навзничь на кровать, — там с Семёном интереснее, там лес и новые люди, а значит и спасение там».

Глава 27

Отряд подошёл к ущелью, в котором расположился со своими людьми Сигурд, когда солнце уже пряталось за верхушки деревьев. В лесу уже начинало смеркаться, а здесь, в ущелье уже полостью царила ночь. Солнце и днём-то не часто заглядывало в эти расщелины между скалами. Ядрей осмотрелся, на крутых склонах просматривались чёрные провалы пещер, в некоторых из них проблёскивали огни костров, и чем дальше проходили они вглубь ущелья, тем огней становилось больше. Значит, просто не все пещеры были заселены, решил парень. Возле некоторых из них на смотровых площадках стояли люди и внимательно следили за проходившими по дну ущелья, они сопровождали их не только взглядами, а и вложенными в луки стрелами. Сверху над головами, на фоне ещё светлого неба виднелись целые переплетения верёвочных мостов, соединявших между собой два склона ущелья. С некоторых смотровых площадок вниз спускались верёвочные лестницы, но у большинства они были подняты. Скорее всего, люди спустились вниз, по каким-то своим делам. Здесь внизу, у самой земли тоже виднелись входы в пещеры, к одной из таких пещер и направился отряд.

— Здесь конюшни, — предупредил Альгорд, — сейчас оставим коней и дальше пойдём пешком, всё равно по ущелью уже не пройти, нужно подниматься наверх.

— Далеко забрался твой Великий Сигурд, как паук опутался в паутину и сидит.

— Нет, — не согласилась с другом Синга, — не сидит он в паутине, он уже всю кровь из округи высосал, постоянно набеги делает на деревни, вокруг него уже пустыня голая, а ему всё мало.

Чем глубже входил отряд с ущелье, тем темнее и холоднее становилось там, тем страшнее становилось Ядрею и Синге, они не знали, что ждёт их там впереди. Дно нал парень наверняка, Сигурду нужен кузнец, для того, что бы закончить работу над клинком. Но вот согласиться он на услуги Ядрея или нет, это было не ведомо никому.

Ущелье закончилось высокой, отвесной скалой, нависавшей над ним, всё дальше прохода не было, дальше был только Сигурд. Эта скала имела больше всего чёрных отверстий, на ней почти у каждого такого отверстия, на небольших площадках стояли стражники, возле каждого горел костёр, а в самом центре отвесной скалы находилась самая большая пещера. Её вход светился ярким, красным огнём и на фоне этого огня чернела фигура. Ядрею показалось, что это пришедший из древности великан, настолько огромна была тень.

— И куда это ты меня приволок? — Раздался в глубине голос Семёна, который выполз из своего укрытия и осмотрелся, почувствовав, что-то неладное.

— Вот сейчас не нужно задавать вопросы, можешь не прятаться, но должен сидеть тихо, и ни в коем случае не мешать мне, если конечно жить хочешь.

— А что ты со мной сделаешь?

— Я? Я ничего, а вот он, — Ядрей указал на Сигурда, — он, если заподозрит, что-нибудь, просто убьёт меня, и тебя тоже, вместе со мной.

— Ладно, замётано, буду сидеть тихо.

Отряд остановился возле подножия скалы, к которому спускались несколько верёвочных лестниц.

— Великий Сигурд, — обратился к Хозяину Альгорд, — я нашёл и привёл к тебе, того, которого ты искал.

— Я вижу Яльгорд, только, кажется не, что это не ты его, а он тебя привёл. — Раздался сверху, усиленный эхом голос.

— Ты прав, Хозяин. Он не стал сопротивляться и сказал, что тоже ищет с тобой встречи.

— Хорошо. Ты узнал, что ему от меня нужно?

— Он сказал, только что ищет тебя, больше я ничего не спрашивал.

— А зачем ты это ведьмочку притащил вместе с ним?

— Он не захотел идти без неё.

— И ты не смог уговорить его? Что ты за воин тогда, и что у тебя за люди, если не смогли справиться с одним мальчишкой? Ладно, — не дал Сигурд ответить на вопрос, — тащи их сюда, побеседуем, а потом и с твоими воинами разберёмся. Кажется мне, что не достойны они быть солдатами Великого Сигурда, а коль не достойны, то место их вон там, рядом со всеми остальными.

Ядрей и Синга подняли головы и посмотрели в сторону, куда указывал Сигурд. Над ущельем, в самом верху тянулись толстые канаты, на них как игрушки на гирляндах болтались повешенные, на фоне ещё светлого неба, были хорошо видны не только разлагающиеся трупы, но и рои мух, облепившие их, и кружащиеся над ними стервятники.

«Вот откуда этот смрад мертвечины, — подумал, ужаснувшись увиденным Ядрей, — здесь же не одна сотня людей. Нет, этот не достоин помилования, этот должен умереть, только тогда прекратиться это безумие».

— Ладно, веди их ко мне, потом буду с тобой разбираться, — приказал Сигурд и, развернувшись, скрылся в своей пещере.

— Поднимайтесь, — обратился Альгорд к Ядрею, — толь не балуйте там у него, там много охраны.

— Это что, он в своём доме своих собственных людей боится? — Удивилась Синга. — Видать не сильно они ему преданы.

— Боится, у него там только самые верные люди, те, что держат всех в страхе, на страхе его правление держится, и вот на этом, — Альгорд указал пальцем вверх, — но, что-то я с вами разоткровенничался, ступайте, вот по этой лестнице вверх, как раз к нему и попадёте.

Ни о чём больше не спрашивая, Ядрей взялся за верёвочную лестницу и начал подниматься вверх, внезапно он почувствовал, что ноги его задрожали и стали неуверенными. Это начал волноваться Трошин.

— Ты чего там затрясся, как заяц?

— Не люблю я этих верёвочных лестниц, не умею я по ним лазить, да и высоковато будет.

— Послушай, друг, или брат, как там тебя лучше называть, — Ядрей остановился, если ты так будешь себя вести, то мы долго не проживём, тебе стоит полностью мне довериться, здесь мой мир и мои правила игры и не здесь решать куда, как и зачем лезть, твоё дело тихонько сидеть и помалкивать. Понял?

— Понял.

— Значит, договорились, ты мне больше мешать не будешь.

— Нет, не буду.

— Вот и хорошо, двигаемся дальше.

— Ядрей, — окликнула парня снизу Синга. — Что ты там застрял?

— Так ничего, нога в верёвках запуталась.

— Тебе помочь?

— Нет, справился уже.

Они вдвоём вошли в пещеру, длинный коридор, освещённый висевшими на стенах факелами, уходил вглубь скалы. Факела горели неестественным, красным пламенем, отчего весь коридор казался залитым кровью. На серах и своде виднелись старинные рисунки, изображавшие охоту, войны и казни. Странные то были рисунки, странность их заключалась в том, что люди, изображённые на них, были неестественно велики. Эти великана побеждали во всех битвах, они были на местах палачей, на тех рисунках, где изображались казни, и скорее всего это были первые хозяева этих пещер.

Коридор вывел в большой зал, из которого, в разные стороны расходилось ещё несколько проходов, все они, кроме одного были тёмными и как успел заметить Ядрей, закрыты на кованные, железные решётки. Здесь в краях, где железо использовалось только для изготовления мечей и, в крайнем случае, инструмента, делать металлические решётки было большим расточительством. Но Сигурд пошёл на этот шаг, значит, он боялся тех проходов, или того, кто там скрывался.

«А может это не он делал решётки? Может это дело рук ещё тех, первых людей, которые жили здесь за много, много лет до Сигурда? — Подумал парень, — нужно будет получше присмотреться к ним. Но если их делали те, первые, чего они боялись? Эге, значит не настолько и они могущественны были, значит, все эти рассказы о детях Богов, это больше вымыслы, нежели правда, значит, не настолько они дороги были своим создателям и прародителям, коль те не оберегали их даже от тех, кто мог появиться из глубин земли. А это значит, что? А это значит не так уж и велик этот Сигурд, каким хочет себя представить. Ладно, это выясним чуть позже».

Зал, в который вывел коридор, был действительно большим, а может просто казался таким, из-за обилия неестественного красного света от множества факелов. По всем периметру зала стояли вооруженные воины, они стояли неподвижно и только лишь Сигурд, да стоявшие возле него, самые приближённые люди о чём-то тихо между собой разговаривали. Трон, на котором, восседал Сигурд, был неестественно велик, скорее всего, он здесь стоял ещё с тех времён, когда пещеры были заселены их прежними хозяевами. Высокая спинка, широкий и глубокий, на высоких ножках, он был настолько велик, что сидевший на нём нынешний правитель, казался смешным ребёнком, забравшимся в отцовское кресло. Его ноги не доставали до пола, и для верности кто-то, видимо по распоряжению Хозяина подставил впереди широкую колоду, на которую и опирался Сигурд. Эта неотесанная колода настолько не вязалась с добротно, даже скорее искусно сделанным троном, что увидевший эту картину Семён не выдержал и рассмеялся. Хорошо, что этот смех услышал только Ядрей.

Как только они вошли в пещеру, разговоры и шевеления возле трона закончились, люди замерли и посмотрели в их сторону. Молчаливая пауза длилась не долго.

— Вот и гости к нам пожаловали, — по лицу Сигурда расползлась зловещая ухмылка, — что же встали в проходе, не задерживайтесь и не бойтесь, заходите.

— А мы и не боимся, — ответил Ядрей, проходя вперёд. Тотчас несколько стражей покинули свои места возле стен и встали по бокам и сзади гостей, заключив их в полукольцо.

— Тогда рассказывай, щенок, зачем искал меня, — улыбка исчезла с лица Сигурда.

— Я не тебя искал, я искал работу, а работа у тебя должна быть. Ты воюешь, значит тебе нужно оружие, и я знаю, что хорошего кузнеца тебе здесь не найти.

— А ты дерзок парень, — Сигурд с интересом посмотрел на Ядрея. — Допустим ты прав, и мне действительно нужен кузнец.

— Я прав, ты же искал меня.

— Не перебивай меня, щенок! — Сигурд сорвался на крик, он не понимал, почему парень пришёл к нему сам, а когда он кого-то не понимал, он его боялся. — Да, мне нужен кузнец, но почему ты думаешь, что я тебя искал для этого, и что твоё мастерство удовлетворит мои потребности.

— Я не думаю, я знаю. Я знаю то, что делать вот те обрубки, которыми вооружена половина твоей армии, способны многие недоучки, которых ты подобрал в разорённых тобой селениях. Но тебя интересует не они, тебя интересует работа, которую начал мой дед, и которую он не успел закончить, именно поэтому Родгар не убил меня и привёл к вам в племя, именно поэтому он отдал меня на кузню к Крохар. И именно поэтому ты искал меня.

— Ты прозорлив, мальчишка, но и я не дурак, я закую тебя в цепи, и ты будешь делать всё то, что я тебе велю.

— Но тогда ты никогда не дождёшься, окончания работы вот над тем клинком, который висит у тебя на боку.

— А зачем тебе нужно, что бы работа была закончена?

— Меня не интересует окончание работы как таковой, меня интересует плата, которую ты дашь мне за её окончание.

— Ха! И на что ты рассчитываешь?

— Конечно на золото, ведь у тебя оно есть, ты разорил уже не одно селение и у тебя есть то, что может обеспечить мою дальнейшую безбедную жизнь.

— А ты не так прост, как мне казался. Хорошо, допустим, я соглашусь и не просто сохраню тебе жизнь, но ещё заплачу и золотом.

— Ты согласишься, потому, что тебе нужна эта работа.

— Допустим. И сколько ты хочешь за свою работу золота?

— Столько, сколько унесёт мой конь, и сколько он сможет донести до стран солнца. Мне надоели эти холодные края, я хочу уйти туда, где когда-то жили мои предки.

— Но та работа не стоит столько.

— Она стоит большего, но если ты считаешь, что это дорого, я готов отказаться и идти искать работу в другой стороне.

— Нет, я согласен, — несколько поспешно, чем того требовалось, ответил Сигурд, — но кроме этой работы ты сделаешь мне ещё тысячу мечей, хороших мечей для моего войска, а не тех, как ты выразился обрубков, которые делают мои кузнецы.

— Это потребует много времени.

— У тебя его много, до самой смерти, — рассмеялся Сигурд. — И ещё один последний вопрос. Зачем ты притащил с собой эту ведьму?

— Это моя жена, — не моргнув глазом, ответил Ядрей, — и она будет со мной, как и положено верной и преданной жене.

— Вот дела, да ты парень действительно не прост. Её отец вырезал всю твою семью, ты не в жёны должен был её брать, а повесить на первом суку. Или хотя бы зарезать. А ты с ней породнился.

— Не её отец виновен в смерти моей семьи и моего рода. Ты тому виной, и твой меч сделал это, а её отец уже поплатился за ту смерть, которую он принёс, — зло ответил Ядрей, — но он ещё и сохранил мою жизнь, он привёл меня в своё племя и дал имя, племя приняло меня как своего, а ты убил и их. Ты мой враг, и твоей смерти я жажду больше всего, твою кровь я готов пить, как самый сладкий напиток. Но я сержу свой гнев, я сделаю работу и уйду, оставив тебе, твою поганую жизнь. Но только до той поры, пока ты вновь не возникнешь на моём пути.

— Ты, как я посмотрю, храбр и безумен, прийти в логово к волкам и угрожать им расправой. Нет, парень твоя жизнь закончится очень быстро. Но я тоже знаю законы. Я не стану тебя убивать, коль заключил с тобой сделку. Я приму твою работу и выплачу тебе твои деньги. Но с того момента, как ты покинешь ущелье, я не отвечаю больше за твою жизнь и свои обязательства, равно как и не отвечаю за них, в том случае, если ты нарушишь условия договора и только попытаешься сделать не то, что должен. Ты меня понял?

— Я тебя понял, и принимаю условия сделки.

— Тогда отведите его в кузню, и дайте всё, что он потребует, — приказал Сигурд своим людям.

— Мне ещё нужен будет подмастерья. У тебя есть такой?

— Есть, вот он, — указал Сигурд не стоявшего немного в отдалении и в тени трона человека. — Он будет работать с тобой, и будет следить за тем, что бы ты делал всё так, как надо. — Человек вышел на свет, это был Вилянт, парень, который часто приходил в кузню к Крохару.

— Пускай будет он, — с некоторым удивлением, согласился Ядрей.

— Тогда идите, вы мне больше не интересны. Когда закончишь работы над мечами, я приду.

Он больше не обращал внимания на Ядрея и Сингу. Пока они казались, ему не интересны. Этот выскочка, действительно уверовал в своё величие, основанное на собственном высокомерии и жестокости, и страхе, в котором он держал всех тех, кто окружал его.

— Вкусивший крови не насытится, — прочитал Семён. — Но это написано на Латыни, да ещё и готическим шрифтом. Как могла здесь появиться такая надпись, и вообще, какой хоть нынче год?

— Нынче? Пятьсот пятнадцатый год от начала времени.

Глава 28

Алиса лежала на кровати с широко раскрытыми глазами и пыталась понять, что происходит. Как это она вдруг опять оказалась там. Почему было два Семёна и кто такая Синга, которая так властно с ней разговаривала. Она лежала, раскинувшись на покрывале, тело приятно обдувалось свежим потоком воздуха, доносившимся из кондиционера.

«Что же это такое за наваждение? — думала девушка. — Как так может быть, что бы их было двое, да и второй, а точнее по моей классификации первый вёл себя не совсем правильно. Как он мог вот так запросто висеть над лошадью? А Синга, кто она такая, почему вдруг я оказалась в ней, внутри, как она выразилась, и почему она запретила мне что-либо говорить? Нет, всё здесь не так, как должно быть, — решила девушка, и тут же вдруг вновь нахлынули воспоминания из детства».

Она сидела в лесной избушке, старуха, к которой они с дедом Макаром только что пришли, поставила перед девчушкой большую деревянную миску, полностью наполненную душистой лесной малиной, рядышком другую, чуть меньше, в ней был золотистый, пухнущий полевыми цветами мёд. А мисками последовал глиняный кувшин с молоком, большая глиняная кружка и деревянная ложка, а в довершение всего только что вынутый из печи и нарезанный большими скибками чёрный хлеб. Это была не еда, это была царская еда. Алиса вяла краюху хлебы с хрустящей, ещё совсем тёплой коркой, макнула его в мёд, и, стараясь не обронить ни одной янтарной капли на стол поднесла ко рту, откусила и тут же запила холодным, из погреба молоком, зажмурилась от удовольствия, зачерпнула из миски ложкой малину и тоже отправила в рот. Ягода там уже не вмещалась, но нужно было постараться. Щёки девчонки разулись. Она с трудом пережёвывала всё, что попала в рот, стараясь смешать воедино вкусы и получить тот единственный, незабываемый вкус деревенского лета.

— Да ты не поспешай, за тобой-то ни кто не гонится, — попыталась урезонить Алису старуха, — и угощенье ни кто не отберёт, кушай спокойно.

— Да я не тороплюсь, бабушка, — отвечала Алиса с полным ртом, так, что слов было почти не разобрать, — просто так вкуснее.

— А, ну коль вкуснее, тогда конечно, кушай детка, кушай.

Дед Макар в это время оставил их и пошёл, куда-то в лес, куда не сказал, да Алиса особо и не спрашивала, сегодня здесь в лесной избушке было особенно уютно и хорошо, потому, что вызрела в лесу малина, и к их приходу, старуха набрала большое лукошко. Потому, что совсем недавно она скачала мёд, самый вкусный, цветочный. Это были маленькие радости деревенского лета, за которые она так любила эти места, и которых в городе, там, где жили родители, просто не было.

— Бабушка, — обратилась Алиса к старухе, когда рот немного освободился, и уже можно было говорить.

— Да милая?

— А помнишь, ты мне рассказывала про человеков.

— Про каких человеков?

— Да про тех, которые живут всегда. Ты ещё говорила, что не нужно бояться смерти, но я только не поняла тогда почему.

— А ты что боишься?

— Нет, бабушка, я не боюсь.

— Вот и правильно, что не боишься, хотя, что тебе бояться, ты детка ещё просто не знаешь что такое смерть.

— Бабушка, а расскажи мне ещё раз про тех человеков.

— Ну, хорошо, слушай. Это было очень давно, когда ещё не было истории и не было времени, люди просто жили на земле и тогда они не боялись смерти, хотя жизнь их была очень короткой, они часто болели и не всегда знахари да шаманы могли вылечить их. Ещё в лесах водилось много зверей, и люди, когда охотились на них, часто погибали. Они не имели тогда ружей, что бы убить зверя на расстоянии, им нужно было загонять больших животных в силки и там убивать, когда копьём, а когда и просто ножом. Охотники были очень смелыми и сильными людьми, но и звери часто их ранили, отчего охотники умирали.

— Но, бабушка, почему они не боялись умирать? Ведь это, наверное, страшно, и больно.

— Нет, не больно, потому, что мёртвое тело не чувствует боли, боль остаётся по ту сторону жизни, а человек просто уходит от неё.

— Тогда почему теперь люди боятся.

— Ты детка не перебивай меня, а слушай. В те далёкие времена люди знали, что если они умрут, то они обязательно снова родятся и будут помнить себя такими, какими были, они тогда знали всю свою жизнь, из тела в тело, потому, что на самом деле человек не умирает, умирает только его тело, эта оболочка, в которой он живёт. Когда эта оболочка изнашивается от старости или от болезни, или может быть попорчена зверем, человек просто сбрасывает её, как ты снимаешь старую одежду. Коль платье просто порвалось, то ты отдаёшь его матери, что бы та зашила, а вот когда оно приходит в негодность, ты просто выбрасываешь его. Точно так же и с телом, раньше поступали люди, они просто отдавали его земле, коль оно приходило в полную негодность, и получали новое, которое выращивали, передавали ему навыки старого тела и жили дальше.

— Но как это, бабушка, разве такое возможно?

— Было возможно, пока люди не начали больше думать о своём теле, чем о самих себе. Они перестали заботиться о себе, они стали заботиться о теле. Это как если бы ты перестала думать, учиться читать и писать, а вместо этого заботилась только о том, как бы твоё новое платье всё время было чистым, новым и красивым. Если бы ты перестала ходить в школу, потому, что там можно испачкать, или порвать платье, перестала его снимать, потому, что боялась бы даже на миг расстаться с ним. Вот так и люди. Она начали строить для себя большие дома, делать удобные кровати и кресла, только для того, что бы их телу было удобно и комфортно. И вот тогда люди начали бояться смерти, они стали забывать себя в прошлом, и не стали знать про будущее. Они начали жить только в том теле, в котором жили, а так как им было хорошо жить, то они начали бояться расставаться с этой жизнью, совершенно не зная, что умирает только тело, которое давно истрепалось и его нужно просто менять, как старое платье. А ещё люди боятся расставаться со своими близкими, особенно с теми, кто им дорог, и это тоже потому, что они не знают, что родятся вновь и вновь встретятся с теми, с кем расстались. При этом людям совершенно всё равно, кто эти близкие, с которыми они бояться расставаться. Для некоторых это жёны, мужья, дети, а для некоторых это машины, дома, дачи, яхты и конечно деньги. Вот с этими близкими люди бояться расставаться больше всего. С этими не имеющими с людьми ничего общего предметами, к которым они очень сильно привязываются, по которым начинает скучать не сам человек, а его оболочка, его тело. И тогда уже не человек начинает бояться смерти, а тело, которое не имеет с человеком ничего общего, кроме нескольких лет совместной жизни. Теперь уже не человек становится хозяином своего тела, а тело властвует над ним, внушая животный страх смерти. Потому, что тело знает наверняка, вот сейчас оно умрёт, его зароют в землю, и там оно сгниёт, и не будет у него больше ничего, ни мягких диванов, ни быстрых машин, ни самолётов, ни яхт, ничего, даже вот этой самой малины не будет. Страшно телу, страшно умирать.

— Так что это получается, бабушка, значит, если это вот тело мне надоест, или не понравится, как то платье, что мама мне купила в прошлом году и которое я ни разе не надевала, потому, что оно мне не нравится. Значит, я могу просто снять с себя это тело и пойти искать новое, более красивое и более нарядное?

— Нет, милая, всё-таки это не совсем платье и его просто так не снимешь, а новое не наденешь. Каждого тела своё предназначение и в нём человек должен прожить столько времени, сколько отмерено именно ему.

— Это как?

— Вот то платье, которое тебе не нравится, ты его просто не носишь. А если бы у тебя другого не было?

— Тогда я надену джинсы и футболку.

— А если и их нет, только одно платье, да ещё и то, которое тебе не нравится. Что голая ходить будешь?

— Нет, голая не буду. Что-то придумаю.

— Вот и человек так, он начинает думать, как сделать так, что бы жить лучше, некоторые начинают учиться, работать, добро нести себе и людям, помогать тем, кому тяжело, кому плохо живётся, они укрепляют и совершенствуют своё тело, не давая ему лишнего, но и не отбирая ничего. Такие люди долго живут и умирают легко, без страха, они к концу жизни начинают понимать, что жизнь на этом не заканчивается, и что впереди у них другая жизнь, а там следующая и следующая. Умирая, они радуются, что сделали много хорошего и уходят, легко расставаясь с тем телом. Которое сослужило им добрую службу в той жизни, отработав себя полностью, конечно немного жаль с ним расставаться, всё-таки за многие годы привыкаешь, но они понимают. Что оно обветшало и для того, что бы продолжать начатое дело нужно просто поменять оболочку. И тогда в следующий раз им вновь достаётся тело способное сделать очень много и прожить очень долго, работоспособное тело, добротное. А вот некоторые живут совсем по-другому, они живут не для людей, а, только ублажая своё тело, причём стараются делать это за счёт окружающих, принося в мир только зло. Да в этот раз они живут богато и красиво, у них всё есть, но это не их заслуга, это заслуга тех, кого они ограбили или убили, тех, у кого они отняли самое последнее. Вот те люди и умирают в муках, потому что им всего жалко, что они оставляют и уже перед самой смертью они понимают, что дальше этого всего не будет, что дальше им придётся расплачиваться за всё, в том числе и следующими жизнями. Поэтому в момент смерти у них на лицах ужас, в этот момент они понимают всё, и готовы бы исправить свои ошибки, да уже поздно.

— Но, бабушка, ты же говорила, что люди кем были теми и остаются.

— Да, так было, но было очень давно, я же говорила тебе, что тогда люди помнили себя, они вновь рождались с памятью. И просто продолжали своё дело. Они охотились, ловили рыбу, сеяли хлеб, до тех пор, пока не начали изобретать всякие механизмы. И вот теперь люди не помнят, а значит, не могут продолжать своё дело. Потому и судьбы их новые не похожи одна на другую, поэтому и есть теперь возможность поменять тела и наказать человека за то, что он творил. Что бы он вспомнил и понял, почувствовал на себе как это убивать или грабить. Как нести зло другим людям. Запомни девочка, мы люди живём вечно, и все наши связи, между собой тоже вечны, они приходят и уходят строго по времени, и строго в отведённые часы. И все наши поступки в этой жизни, обязательно будут оценены и в следующей мы на собственном теле ощутим их значимость. Убив один раз, человека будут убивать раз за разом до тех пор, пока он не поймёт, что этого делать нельзя, Что не властен он над чужими телами. Обманув, ограбив, унизив человека, всё это предстоит пройти многократно, до тех пор, пока не поймёшь, то так жить нельзя. Поэтому и не стоит бояться смерти, это естественно, как просто переодеть платье, если, конечно зла ты в этой жизни никому не делала. Добрые дела точно так же вернуться к тебе и точно так же вернутся во сто крат увеличенными. Но не нужно забывать, что и это испытание, которое нужно пройти, не натворив зла.

— Так получается, что если я умру, то я не умру, а просто поменяю своё тело.

— Да так оно и есть.

— И значит я и до этого жила?

— Да, жила.

— И дед Макар жил?

— Жил.

— И мама с папой жили?

— Жили.

— А почему я тогда не помню?

— Потому, что люди давно уже потеряли способность помнить свои прошлые жизни, я же тебе это уже говорила, ты не внимательно слушаешь меня. Эти воспоминания к нам приходят иногда, но только во сне.

— И как же так ни кто и не помнит. — Сокрушённо вздохнула Алиса.

— Нет, некоторые люди сохранили память о прошлых жизнях, но к большинству людей она приходит внезапно, перед самой смертью, тогда люди понимают, что их жизнь продолжается, только нужно сменить наряд.

— И тогда эти люди перестают бояться смерти?

— Да, детка, эти люди понимают, что жизнь вечна и что они живут всегда. Но не боятся уходить только хорошие люди, а плохим жутко страшно, они понимают в этот момент, что дальше их ждёт.

— Бабушка, а я помню свою прошлую жизнь? А позапрошлую, а ещё самую позапрошлую?

— Ну, ты горазда вопросы задавать. Откуда мне знать помнишь ты или нет. То только лишь тебе самой ведомо.

— Бабушка, а сколько вообще человек помнит.

— Я же тебе уже сказала, что нынешний человек ничего не помнит.

— А те, старые человеки?

— Те старые они помнили все свои жизни, конечно со временем самые старые забывались, так же как и ты забываешь те старые платья, которые давно сносила и выбросила.

— Не я помню, все свои платья и все кофточки и ещё все джинсы, я всё помню.

— Это хорошо, значит у тебя память хорошая, так, глядишь, когда и жизнь свою вспомнишь.

— Какую?

— Да ту самую главную.

— Это какую самую главную?

— Если вспомнишь, тогда узнаешь, а сейчас давай доедай, да иди на улицу гулять.

— Бабушка, а вот скажи ещё, человек может вернуться в ту свою старую жизнь?

— Эк, ты завернула, милая. Что же ты хочешь время вспять повернуть?

— А интересно было бы, — хитро так улыбнулась Алиса, посмотрев старухе в глаза.

— Интересно-то оно интересно, да вот только мне такое не ведомо, — ответила та, отворачиваясь. — Может, у кого и получалось, а может, и нет. Если и получалось, то от человека это не зависело, может и возможно, если там остались недоделанные дела, которые настолько важны, что оставлять их никак нельзя.

— А такие бывают?

— Наверное, бывают, — уклончиво ответила бабка. — Ладно, всё, ступай, совсем вопросами замучила.

«Вот значит как оно, — отвлеклась Алиса от воспоминаний, — кажется, нащупала я нужную информацию. Так значит всё-таки можно возвращаться туда, назад, вот только как теперь этой информацией воспользоваться. Пока это получалось непроизвольно. А мне нужно что? Мне нужно попасть туда преднамеренно.

— Для чего? — Начала она диалог сама с собой, так было проще ответить на возникшие вопросы.

— Ну, это вопрос конечно странный. Наверное, для того, что бы Семёна вытащить.

— А мне нужно его вытаскивать?

— Наверное, нужно, раз я оказалась впутанной в это дело, раз там, в далёком прошлом мы тоже вместе, пускай и с другими именами, значит, это дело тянется сквозь время и, наверное, сейчас настал момент, когда нужно его закончить.

— А какое дело?

— Здесь, что-то связано с тем мечём, не иначе. Вот и этот странный человек, который нас вытащил из леса, он тоже очень заинтересован в этом мече. Думай, Алиска, думай, как самой выкарабкаться и Сеньку вытащить, пока он туда просто сбежал, кинув здесь сою оболочку, если и я так поступлю, то не известно получится ли вернуться назад. Эти вполне могут одежонку нашу как тот Иван-Царевич лягушачий прикид в печь кинуть. И всё, пиши, пропало так и останемся там соседствовать с самими собой, только очень древними, и если у Семёна с тем, как его Ядреем, получается, пока полюбовно делить один кафтан, то Синга мне и пошевелиться не даст. А такая перспективка меня не сильно радует.

— И что ты намерена предпринять?

— Да чёрт его знает, вот к старухе бы попасть, да у неё всё толком расспросить, уж она наверняка должна знать ответы на эти вопросы. Да вот только жива ли она?

— Вот сейчас странный вопрос ты задала.

— И точно странный, она же мне сама говорила, что ни кто не умирает, уж она точно помнит всё и все свои жизни, и раз от разу возвращается туда, где жила. Значит, путь мне в леса предстоит, и без деда Макара мне туда никак не пробраться. Но и это ещё не всё, к деду тоже нужно как-то попасть, эти выпускать меня, похоже, не намерены.

— Попробуй сбежать.

— Ага, попробуй, что я супермен, или супервумен, точнее. Да меня, похоже, здесь охраняют как золотой запас страны, если даже за комнатой наблюдают и замечают, что я без движения в кресле сижу.

— Тогда нужно уговорить их отпустить тебя.

— Отпустить они может, и отпустят, только вот недалеко и в поле своей видимости.

— Это не страшно, можно даже не скрываться, что к деду в деревню поехала, а там, в лесу уже не сложно будет затеряться.

— В лесу, говоришь? А это верно, в лесу мы с дедом быстро потеряемся, он те леса как свою хату наизусть все тропки знает, да и я с ним не мало исходила. Значит, решено, нужно уговаривать».

Алиса поднялась с кровати, демонстративно прошлась по всему номеру и только потом накинула на себя халат, постояла, размышляя, вновь сбросила халат и уселась перед зеркалом, разложив на столике косметику. Предусмотрительными оказались пленившие её, даже об этом позаботились. Времени на макияж потребовалось немного, она в принципе почти не пользовалась этим, так немного подкрасить ресницы, слегка подчеркнуть глаза, и всё, что ещё нужно молодой, красивой девушке.

Раскрыв шифоньер, Алиса выбрала одежду, остановилась на практичной, пригодной на все случаи жизни. Джинсы, футболка, и лёгкая ветровка. Внизу в шифоньере лежала дорожная сумка, её она тоже достала и сложила туда несколько пар сменного белья, сменные футболки ещё пару джинсов, запасные кроссовки, благо всё это оказалось в наличии. Добавила лёгкую, но тёплую и не промокаемую куртку. Когда она закрыла сумку и поставила её на кровать, в двери постучали.

— Войдите, — откликнулась девушка. На пороге стоял Вилянт. — А что это Вы стесняетесь? — Удивилась Алиса, — Вы же у себя дома, так, что не нужно лишней скромности, заходите, располагайтесь.

— Ну, что Вы Алиса так воинственно настроены? Я не хочу причинять Вам ни малейшего вреда, Вы у меня в гостях.

— Ага, именно поэтому Вы запираете меня на замок и подглядываете за мной круглосуточно. Это нынче называется верх гостеприимства.

— Давайте не будем спорить по вопросам безопасности, кстати, Вашей безопасности. Я смотрю, Вы куда-то собрались?

— Да, загостилась я у Вас, домой еду.

— И что вот так, даже не попрощавшись, решили нас покинуть?

— Да, что Вы как можно.

— Действительно, — согласился Сергей Владимирович, — никак нельзя. Позвольте полюбопытствовать, куда намерены направиться?

— К деду в деревню, каникулы у меня ещё не закончились.

— Вы знаете, Алиса, а я и не против, — совершенно неожиданно согласился Вилянт, скажу даже больше, я помогу Вам, я отправлю с Вами вот его, — и он указал на вошедшего в этот момент в номер Секретаря. — Он очень ответственный человек и Вы за нм будете как за каменной стеной.

— А зачем он мне там, там я у себя дома, там меня ни кто не тронет, да и дед, если что заступится.

— Алиса, ну Вы же умная девушка, зачем задавать эти глупые вопросы, тем более что Вы оставляете здесь людей, которые, как мне кажется, Вам не безразличны. И вот он будет гарантией того, что эти люди, по крайней мере, будут оставаться живыми, пока Вы не начнёте делать глупости.

— Ага, значит всё-таки я не в гостях, а в плену, отлично, тогда может, не будем ходить вокруг да около. Мне, почему то кажется, что Вы очень заинтересованы в том, что бы я вернулась в лес, и именно туда, откуда Вы нас вывезли. Это кажется связано с тем клинком, который был в хижине, а потом вдруг исчез. Именно он Вам нужен, и Вы считаете, что я могу отыскать след исчезнувшего меча. Так?

— Я же говорю, что Вы умная девушка.

— Тогда у меня есть некоторые условия и только в том случае если Вы их согласитесь исполнить, я соглашусь постараться найти следы исчезнувшего клинка. Особенно я делаю ударение, на слове постараюсь, потому, что я не уверена, что гарантированно смогу это сделать.

— Вы оказывается не только умная, Вы ещё и наглая девушка. Хорошо я готов выслушать Ваши условия.

— Во-первых, Вы немедленно переводите Витьку и Сашку, из каземата в котором их держите вот в этот номер и соседний с ним, их лечат, кормят, дают возможность гулять, пускай в пределах этого Вашего санатория, но гулять обязательно, Вы должны предоставить им пускай относительную, но свободу передвижения, хотя бы в пределах санатория. В общем, человеческие условия, в которых они смогут восстановиться.

— Хорошо, это принимается.

— Во-вторых, Вы ничего не делаете с Семёном, не пытаетесь привести его в чувства, вернуть из состояния комы…

— Но…

— Не перебивайте меня, пожалуйста, просто я знаю, что ни Вы, ни Ваши, пускай даже самые лучшие врачи, ничего не смогут сделать, он не вернётся, пока не вернусь я. Задача реанимации только лишь поддерживать жизнедеятельность организма. У него молодое крепкое тело, оно просто так не сдастся, и если ему только немного помогать питанием, то оно может ещё долго ждать своего хозяина. Вам понятно? Только питание и ход и всё, никаких реанимационных действий, никаких препаратов, ничего.

— Но он может что-то знать то, чего не знаете Вы.

— Он не может знать ничего больше, чем знаю я, и он не сможет вернуться без меня, он не здесь, я в этом уверена. Поэтому повторяю ещё раз, никаких реанимационных мероприятий, ничего, только питание и уход.

— Хорошо, я Вас понял.

— И, в-третьих, — Алиса обернулась и внимательно посмотрела на Секретаря, — он мне не нравится, поэтому пошлите со мной кого-то другого. Вот теперь всё.

— Ну, я же говори, что Вы не только умная, но ещё и наглая девушка. Извините Алиса, но третьего условия я принять не могу. С Вами поедет именно он и ни кто другой.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась девушка, я уже собрана, поэтому мы можем отправляться прямо сейчас.

— А вот это никак не возможно.

— Почему?

— Потому, что он ещё не собран. Вы посмотрите на него, разве можно посылать человека в далёкое село вот в таком виде.

Алиса окинула секретаря беглым взглядом. Дорогой и добротный летний костюм, не менее дорогие и не менее добротные туфли, белая рубашка, галстук.

— Да вид действительно не для деревни. Там его просто не поймут, а если не дай Бог ещё придётся по лесу бродить, а придётся. Так он свои туфельки в первом же болоте оставит и дальше босиком. А что это даже интересно, как он будет по лесу и болотам босиком выхаживать. О нет, не бросим мы его в беде, дед не такой, он ему тут же лапти сплетёт. Хорошая обувка под такой костюмчик.

— Хватит ёрничать! — Резко оборвал её Вилянт. — На сборы ему много времени не понадобиться, сейчас уже время обеда, так, что пока Вы здесь перекусите, но будет готов. Всё, считаю, что наш с Вами договор подписан, Вы находите мне меч, я отпускаю живыми и здоровыми Ваших землекопов. Не находите, закопаю всех в одной большой братской могиле, там же посреди болот, и даже таблички с именами не поставлю. Таковы условия нашего с Вами соглашения. У вас в распоряжении полчаса, через полчаса он зайдет за Вами.

— Но…, — хотела было ещё что-то возразить Алиса.

— И никаких «НО», — оборвал её Вилянт, — ровно через полчаса.

Глава 29

Кузня располагалась, в отличие от всех виденных ранее Ядреем деревень и селений, почти в самом центре этого испещрённого лазами, проходами и пещерами ущелья. Неподалёку от тронной пещеры, как называл её Сигурд. Наверное, и в те далёкие времена, когда здесь впервые поселились люди, именовавшие себя Детьми Богов этот большой, подземный зал с множеством расходившихся в разные стороны ходов был главным залом, главной пещерой, в которой жил вождь племени и его род. Здесь же рядом находилась и кузня, только одним ярусом выше, нависая над всем ущельем. Несколько верёвочных лестниц вели от балкона тронной пещеры к кузне, у которой балкон отсутствовал. Именно сюда проводил Ядрея и Сингу Вилянт.

Кузня оказалась достаточно просторной, здесь имелось всё необходимое и большой горн и наковальня и инструмент. Правда всё это, за исключением горна и наковальни, оказалось совершенно не пригодным, в виду небывалых размеров. Ядрей подошёл к наковальне, она была ему на уровне груди, хотя парень и не считал себя низкорослым. И в своей деревне и в селении Родгара его рост всегда выделялся среди окружающих.

— Да, похоже, здесь действительно работали не люди, — он примерился к лежащему рядом инструменту. Молоток оказался не подъёмным и больше напоминал кузнечный молот, а уж молот так и подавно он не смог даже приподнять. — Нет, с этим инструментом работать невозможно, — произнёс он тихо.

— Да я тоже пробовал его поднять, — согласился Вилянт, — ничего не получилось, эти дети Богов были очень сильными и большими, а может этим инструментом вообще Боги пользовались, когда ковали для людей первое оружие? Но не волнуйся, мастер Ядрей, скоро должны привезти хороший инструмент, Великий Сигурд уже давно отправил отряд, забрать всё необходимое из кузни Крохара.

— Так значит, ты хочешь стать мастером? — Ядрей подошёл к Вилянту и в упор посмотрел на него.

— Да, мастер Ядрей, хочу.

— Для чего? Чтобы делать для Сигурда всё больше и больше мечей? Для того, что бы он всё больше и больше убивал ни в чём не повинных людей?

— Нет, я просто хочу стать мастером, хороший кузнец всегда найдёт хорошую работу, во многих селениях нужны кузнецы.

— Интересно и как ты думаешь покинуть Сигурда?

— Он обещал отпустить меня, после того, как ты с моей помощью сделаешь всю работу.

— Ха, а ты думаешь, что всё это время я буду тебя учить?

— Нет, я сам буду у тебя учиться, я уже много знаю и много умею, но мне, не достаёт практики, я много наблюдал, но очень немного, почти вообще не работал. Ты сам знаешь, мастер Ядрей, Крохар не замечал меня. Я просто сидел в углу и смотрел, как вы с Крохаром работаете.

— И тогда ты возомнил себя мастером и пошёл в услужение к Сигурду, да вот только он в тебе мастера не увидел. Интересно, почему он тебя тут же не убил? Ведь ты обманул его.

— Я его не обманывал.

— Что же ты ему сказал? Хотя нет, не говори я и сам догадаюсь. Ты сказал ему, что я жив и что ты видел меня там, в Кузне Крохара, где я что-то искал и пообещал, что ты придёшь к нему, а ты станешь моим подмастерьем, потому, что мастеру без подмастерья никак нельзя. И что ты выведаешь у меня все секреты, а потом, как знать, может и убьёшь меня ночью, потому, что днём тебе со мной не справиться. Так? Можешь не отвечать, я и сам знаю ответ на этот вопрос. Да ты прав в одном, мастеру, каким бы он не был хорошим мастером, без подмастерья никак нельзя, кто-то должен следить за горном, кто-то должен работать молотом, кто-то должен делать чёрную работу. Но ты ошибаешься в главном, ты не сможешь, стать мастером, пока я этого не захочу, а я этого не захочу никогда, и ты никогда не можешь убить меня.

— Почему?

— Что почему? Почему не сможешь убить? Потому что я не предоставлю тебе такой возможности, я сам убью тебя, мальчишка, так же как убью твоего хозяина. Всё, на этом наше с тобой откровение закончилось, а теперь показывай, где мы будем жить, и убирайся отсюда до завтрашнего утра. Утром придёшь и начнёшь работать, работы для подмастерья здесь много.

— Ты ошибаешься, мастер, — прошептал Вилянт, отворачиваясь.

Но Ядрей услышал эту фразу, он резко, схватив подмастерья за плечо, развернул его к себе лицом и притянул так, что бы видеть только его глаза, заглянул в них, как можно глубже. Там в глубине горели два красных уголька. Они ещё не были видны, они были очень глубоко, но уже начинали разгораться, зловещим, красным, но холодным пламенем, пламенем которое прожигало до самых костей, оставляя вокруг леденящую пустоту.

— В чём я ошибаюсь?

— Во всём, — ответил Вилянт, он не стал прятать взгляд, отворачиваться, он хотел, что бы Ядрей увидел всё, и тот увидел.

Да этот был страшнее Сигурда, этот был кем-то большим, чем просто подмастерья.

— Посмотрим, — он отпустил парня, и тот вновь опустив взгляд, пошёл показывать соседнюю, жилую пещеру. Она соединялась с кузней нешироким, но высоким проходом и была, предназначенной для жизни и отдыха, — вот здесь Мастер Ядрей ты будешь жить вместе с твоей женой, всё, что тебе будет нужно, люди Великого Сигурда будут доставлять туда, на балкон, но с него не будет лестниц, и ты не сможешь спуститься. Вход в кузню будет охраняться воинами Сигурда, так, что через тот проход тебе тоже не удастся убежать. Вот так, мастер Ядрей. Отдыхайте, пока. — Вилянт развернулся и на этот раз ушёл без препятствий со стороны Ядрея.

Они остались в пещере вдвоём с Сингой, точнее втроём, потому, что где-то там, в глубине затаился и не подавал никаких признаков присутствия ещё один человек, Семён. Его как будто не было, но Ядрей чувствовал, этот непонятно откуда взявшийся и совсем не понятный ему парень здесь, просто он тихо сидит и ждёт, пока ему не разрешат выйти.

— Эй, ты где? — Тихонько позвал Ядрей, обращаясь к своему соседу. — Ты ещё здесь?

— Ну а где мне быть? — Семён тут же выбрался из своего укромного уголка и уселся на деревянную колоду, которая стояла в углу. Он немного покрутился на колоде, устраиваясь поудобнее, — эх, сигаретку бы сейчас, в самый раз было бы.

— Что? — Не понял Ядрей.

— Закурить, говорю, но у вас здесь походу нет такого дела. Я уж не говорю, о косячке, здесь хотя бы приличную сигарету, где раздобыть. Ну да ладно, ты всё равно ни черта в этом деле не смыслишь.

— Да я не понимаю, что ты хочешь, — согласился Ядрей.

— Вот и я про то же. Чёрт занёс меня в такую глушь. Слушай, брат, не нравятся мне все те парни, с которыми ты меня без моего на то согласие знакомишь, ох как не нравятся и место это в которое ты меня приволок, мне тоже не нравится. Какие-то мрачные пещеры, какие-то немытые и заросшие хари. А глаза? Ты видел их глаза? Это же маньяки. Они глотку любому перережут и не моргнут.

— То, что эти ублюдки готовы только по одному взгляду их хозяина резать всех подряд, мы и без тебя знаем, — неожиданно резко заявила Синга, она посмотрела в упор на сидящего в углу Семёна, — ты лучше осмотри всё и скажи, что ты думаешь об этой пещере и можно ли нам отсюда выбраться.

— Она, это чего? — Не понял Трошин, — она это что и видит и слышит меня? До сих пор мне казалось, что меня слышишь только ты.

— Честно говоря, я тоже так думал. Синга ты, что и видишь и слышишь его?

— Да и вижу и слышу, очень было забавно на вас двоих смотреть, когда вы там, на коне друг с другом разговаривали, а ещё ко мне являлась его подружка. Она в отличие от него способна появляться и исчезать, но только, похоже, сама не способна пока с этим управляться. Так, что парни могу вас поздравить нас теперь уже четверо.

— Класс! А я тоже Алиску замети, и ещё заметил, как ты на неё зашипела, та сразу и спряталась.

— Это хорошо, что ты заметил. Но сейчас речь не про то.

— А о чём тогда речь?

— Ты или тупой, или прикидываешься тупым. Ты сам сказал, что здесь одни головорезы. Ты что думаешь, что они нас оставят в живых?

— Мне так не кажется, — озабоченно ответил Семён, но я, честно говоря, даже не представляю, как выбираться из этого положения. Я не супермен…

— Не кто? — Переспросили Синга с Ядреем хром.

— Ну, это не важно. Я, конечно, умею стрелять, но и то не очень хорошо. Хотя это к делу не относится, этот мой навык здесь у вас не пригодится. А вот мечём махать и драться, так, что бы один против сотни, или хотя бы десятка, это увольте, этого я не умею. По отвесным стенам скал я тоже карабкаться не умею, и вот ещё, наверное, самое главное, — он задумался и сделал короткую паузу. — Я не кузнец! — Многозначительно заявил Семён.

— Хорошо, этими навыками владею я, и от тебя этого не потребуется. Но может, ты сможешь предложить какой-то выход, какой-то путь к спасению?

— Здесь нужно хорошенько подумать и знать хотя бы исходные данные. Зачем мы вообще сюда пришли, ведь шли, как я заметил вполне добровольно, ни кто нас на аркане не тащил.

— Да, здесь ты прав, мы шли сюда добровольно.

— Но зачем?

— Помнишь, я тебе рассказывал про два клинка, которые сделал мой дед. Один из них вот этот кинжал, работа над которым полностью закончена, а вторым клинком был меч. Дед Горазд не успел его закончить, точнее ему не дали сделать то, что он хотел, и теперь это должен сделать я.

— И что? Не вижу, связи. Что ближе нигде кузни нет?

— Кузни-то есть, и работать в них вполне можно, тем более что кузнецы нужны во многих селениях. Вот только клинок тот сейчас у Сигурда.

— Ах, вот оно в чём дело? Значит перед тем, как просто закончить работу, нам нужно перемочить хотя бы половину вот этих всех, потом забрать меч у того, самого здорового и свирепого парня, а потом спокойно отправиться куда-нибудь, доделывать работу твоего деда. Так что ли получается?

— Ну, приблизительно так.

— Нет, ребята я на такие дела не подписывался, вы меня, будьте добры отправьте домой. Говорят, что ты ведьма, — обратился Семён непосредственно к Синге, — вот ты меня и отправь. А потом делайте, что хотите, хотите, мочите их, хотите полюбовно договаривайтесь.

— Ты, видимо так ничего и не понял, — вздохнула девушка, — не мы тебя сюда притащила, Боги. И не в наших силах тебя назад отправить. Коль они тебя из твоего тела вытащили, да вот в его поместили, то значит так необходимо, значит, по-другому эту работу не сделать.

— Что ты мне туфту про каких-то Богов здесь втираешь? Нет никаких Богов, и какое им дело, даже если предположить что они есть, до какого-то куска железа, которое его дед не успел в меч превратить?

— Не надо так пренебрежительно отзываться о том, что тебе не ведомо. Это не просто клинки, это «Клинки Судеб». Ведь ты тоже не сам отправился на их поиски. Так? Тебя кто-то послал.

— Да, послал, заплатил денег и послал, и обещал ещё столько же заплатить после того, как я вернусь с клинком.

— Вот видишь, значит он кому-то нужен, и этот кто-то, как ты говоришь не жалеет денег для того, что бы им обзавестись.

— Ну и что? Мало ли у нас придурковатых коллекционеров, готовых кто за кусок бумажки, кто за кусок железяки денег отвалить, только бы она у них была. Да им просто этих денег девать некуда, вот и бесятся с жиру.

— Может быть, ты и прав, — согласилась Синга, — может быть, но только не в этом случае. Ярей, покажи ему кинжал.

Парень достал клинок, и протянул его Трошину, тот не смог его взять, в силу понятных обстоятельств, поэтому Ядрей поднёс его ближе и покрутил в своих руках, давая внимательно рассмотреть, не столько клинок, сколько гравировку на нём.

— Вкусивший крови не насытится, — прочитал Семён. — Но постойте это латинский язык и написано готическим шрифтом, как то всё это не совсем вяжется с тем, что я здесь вижу. Какой хоть нынче год на дворе?

— Пятьсот пятнадцатый, от начала времени.

— Какой?! — Трошин, даже подпрыгнул на своём насесте.

— Пятьсот пятнадцатый, — невозмутимо повторила Синга, — а почему тебя это так удивило?

— Это, по какому календарю?

— По-нашему, другого, я не знаю, да и не считает ни кто иначе.

— Хорошо, тогда расскажи, когда начинается время. Что-то я не совсем тебя понимаю.

— Время началось после того, как умерли дети Богов, те, потомками которых себя считает Сигурд.

— Это мне ни о чём не говорит. Хоть какие-то даты, к которым можно привязаться. Начало времени, это что начало новой эры? Какой? Нашей, от рождества Христова?

— Я не знаю, про чьё рождение ты говоришь. Время началось, когда умерли все дети Богов и на земле начали жить люди.

— И когда это было?

— Хорошо, я сейчас нарисую.

Синга взяла уголёк из давно не горевшего горна и, подойдя к стене начала очень размеренными, точными движениями наносить на ней какие-то штрихи и символы. Трошин удивился таким способностям к черчению, на стене начал вырисовываться многоугольник очень правильной формы. Семён взглянул на девушку, у той оказались закрытыми глаза, она не смотрела на стену, она как бы смотрела в себя и наносила рисунок на стену. А может кто-то ругой вёл руку девушки. Многоугольник имел двенадцать углов, потом она разбила его на равные сектора, линии получились как под линейку, очень ровными, в каждом секторе Синга нарисовала символы. Теперь Семён явно увидел Зодиакальный круг с размещенными в нём знаками Зодиака. Закончив чертёж, Синга открыла газа и взглянула на Семёна немного отрешённо, как бы, не понимая, где она находится, но такое состояние длилось всего мгновение.

— Вот смотри, это круг времён. Я не знаю всего, всех времён, которые были раньше, но я точно знаю кто жил до нас. Вот здесь, — она обвела на этот раз очень кривым кружком символ созвездия Льва, — жили Боги, древние Боги, они создали вот эти пещеры, и ещё много, много другого. В самом конце своей жизни, уже умирая, они создали новое поколение, это были их дети, Дети Богов. Они расселились в приготовленных для жизни пещерах и жили тут и в других местах на протяжении вот этого, — кривой штрих под следующим знаком, промежутка. Но и они оказались не вечными, Боги забрали их к себе, увидев несовершенство своих детей. В конце этого периода Боги уничтожили всё, уничтожили Землю и даже само время, создав новое. Вот в этом начале времени и появились люди, и мы живём здесь до сих пор. Боги не оставили нам ничего, всё приходилось начинать с самого начала, начинать и познавать, но люди научились жить и выживать, а потом научились воевать и убивать. Говорят, что так жили сами Боги и их дети. Что это наша память о них, а ещё говорят, что когда-то вновь придут потомки Детей Богов, и тогда они уничтожат наш мир, уничтожат нас, вот Сигурд и говорит всем, что именно он потомок Детей Богов, но я не верю ему, он не похож на них.

— А ты знаешь, какими были Дети Богов?

— Да, они были намного больше нас. Мы сейчас в их доме, ты видел сам как смешно сидит Сигурд на троне, который когда-то принадлежал им. Да и вот эти инструменты, они принадлежали им, человек не в силах с ними работать.

— Ладно, допустим, но мы отвлеклись. Где всё-таки мы находимся?

— Как ты так и не понял? Вот здесь начало времени, — Синга стрелкой указала на начало сектора о знаком Близнецов , а у нас сейчас пятьсот пятнадцатый год от начала времени.

— Здорово, значит если исходить из такого расчета, то я живу вот здесь, — уголёк поплыл в воздухе и нарисовал кривую стрелку в конце сектора Рыб , Семён сам удивился, как это получилось, но не стал задумываться, получилось и получилось. — Таким образом, я или в очень далёком будущем, — он нарисовал стрелку по кругу, по часовой стрелке , — Или, что более вероятно в ненамного менее далёком прошлом, — ещё одна стрела очертила кривую дугу , — и если считать, что эпохи длятся чуть более двух тысяч лет, то меня черти забросили как минимум почти на восемь тысяч лет назад, и что менее вероятно более чем на шестнадцать тысяч лет вперёд. Ну, ни черта себе раскладец. Нет, братаны, не нравится мне это, давайте думайте, как мне отсюда выбраться. Это не моя война, и у меня нет ни малейшего желания махать тут с вами этими железяками, в надежде остаться живым и не покалеченным. А тем более мне нисколько не хочется жить здесь среди дикарей, я не умею ездить верхом, я привык к комфорту, к автомобилям. Я хочу, есть вредные гамбургеры, и пить колу, иногда виски и коньяк. Я хочу сидеть в мягком кресле, а не вот на этом чурбаке. Так, что думайте, вы здесь хозяева положения.

— Всё сказал? — Зло оборвала его Синга.

— Всё!

— Вот теперь сиди и слушай. Тебя тоже сюда ни кто не звал, впрочем, как и твою подружку. Мне тоже не нравится, что в моём парне поселился непонятно кто, с непонятно какими мыслями, и что мне время от времени приходится делить вот эту оболочку с твоей не в меру резвой подружкой. Но я пока терплю, потому, что это судьба, на мы её распоряжаемся, такова воля Богов. Значит им что-то нужно от всех нас. Пойми одно, ты, это вот он, — она указала, на сидевшего молча, и наблюдавшего за их спором Ядрея, — а твоя подружка. Как её там кличут Алиса? Имя-то, какое противное, так вот она это я. Ты сказал, что живёшь в самом конце своего времени. Значит именно в это время, Богам понадобилось, закончит работу над клинками, значит, до этого самого времени они так и не были доделаны. И значит что не все из них хотят одного и того же. Я знаю, что хотел написать на клинке старый мастер, его дед, но кто-то хочет, что бы надпись была другой. И этого он добивается своими методами. И эти методы, мне, в том числе не очень нравятся, из-за них я лишилась отца, дома и не знаю где сейчас мои родные, моя мать, мои сёстры и братья. Но я знаю одно, что если мы сделаем то, чего добивается Сигурд, то не будет никого. Ни их, ни нас, ни тебя с твоей подружкой, в том числе. Иногда только одна буква, нанесённая в нужное время, в нужном месте может изменить судьбу всего мира, а здесь целая фраза, да ещё и написанная на клинке. Так, что думать нужно нам всем вместе и лучше, что бы ещё и твоя подружка к нам подключилась, мне кажется, что она может намного дольше, чем знает сама.

— Ладно, — немного успокоился Семён, — что нужно от меня?

— Во-первых, не мешать, а помогать.

— Чем я могу Вам помочь? Я не боец, я не умею махать мечами.

— Этого от тебя ни кто и не требует, это вполне способен сделать Ядрей, главное, что бы ты ему не мешал, тогда оба живыми останетесь. Но мне кажется, что ты обладаешь некоторыми знаниями, каких нет у нас. Вот они могут быть полезными. А для начала, хотя бы расскажи, где Вы нашли те деревню, в которой раскопали кузню.

— Как я тебе это расскажу, если я не знаю, где нахожусь сейчас.

Синга вновь взяла в руки уголёк и нарисовала на стене некое подобие карты, очертания очень приблизительно напоминали североевропейскую часть континента, закончив рисунок, она поставила жирную точку в районе приполярной Карелии.

— Мы сейчас где-то вот здесь.

— Ну, если считать, что очертания материка не сильно изменились за восемь тысяч лет, то деревня располагалась вот здесь, — ткнул Трошин угольком в районе болот северного Полесья.

— Здесь была наша деревня, — воскликнул Ядрей. — Как говоришь, она выглядела?

— Поляна, вокруг лес, среди непроходимых болот, недалеко лесное озеро, а через болота всего одна тропа.

— Да, точно это она, мы там жили, — грустно подтвердил Ядрей.

— Значит и нам туда нужно путь держать. Там и только там можно закончить работу над клинком, больше нигде этого не сделать. Надо забрать меч, добраться до твоей деревни, восстановить кузню и сделать то, что не успел закончить твой дед. Только тогда все мы освободимся.

— И как ты всё это представляешь себе? — Не удержался от вопроса Семён.

— Вот над этим и будем думать, все вместе, когда появится твоя подружка. А теперь я предлагаю спать.

Глава 30

Секретарь оказался на редкость удобным попутчиком, он проявлял некоторую заботу, по крайней мере, заботился о билетах, удобных местах, помогал нести вещи, хотя их было совсем немного, и что самое главное он был совершенно безмолвен и не проявлял ни малейшего интереса к Алисе. Иногда ей казалось, что он даже не человек, а робот, даже больше какой-то симбиоз человека и механизма. На все вопросы девушки он если и отвечал, то односложно, если требовался более пространный ответ, он просто молчал.

Так в почти полном молчании они добрались до деревни, в которой ил дед Макар. Несколько раз, на протяжении короткого путешествия, Алиса пыталась отделаться от опеки Секретаря, о тот всякий раз оказывался вновь рядом.

В последний раз они уже ехали на автобусе по разбитым дорогам российского Полесья. Старенький ПАЗик трясло на ухабах, он с трудом пробирался от деревни к деревне, всё глубже и глубже погружаясь в болота и леса. Это был небольшой райцентр, автостанция находилась на самой окраине посёлка. Сразу за импровизированными платформами начинался лес. Алиса глянула на Секретаря, тот как будто спал.

— Я в туалет, — на всякий случай сказала девушка.

Встала, тихонько потянула свой рюкзак, Секретарь даже не пошевелился. Она выскочила из автобуса, прошла в сторону, стоявшего в отдалении полуразвалившегося сортира, зашла за него, и, скрывшись с глаз пассажиров, побежала в лес. Всего несколько десятков метров и всё, мелкий подлесок укрыл девушку от посторонних глаз, но она не остановилась, побежала дальше, время от времени меняя направление движения. Она выросла в лесу, поэтому примечала каждое деревце и каждую ветку. Она знала, что ни за что не заблудится, пускай даже в незнакомом лесу. Так она, то бежала, то быстро шла примерно полтора часа. По её расчетам Алиса должна была выйти к дороге, примерно в двух километрах от посёлка, сделав приличный крюк по лесу. К этому времени автобус уже должен был пройти, а она надеялась поймать попутку, и уже на перекладных добраться до деда. К дороге она действительно вышла, и спряталась в придорожных кустах, поджидая попутную машину. Так она простояла минут пятнадцать, Секретарь подошёл со спины, Алиса даже не услышала, а только почувствовала, что кто-то стоит сзади. Девушка обернулась и увидела, как Секретарь принюхивается к воздуху округ неё, в этот момент он похож на собаку, которая берёт след.

— Не нужно убегать, — только и произнёс Секретарь, взял у Алисы её рюкзак и зашагал в сторону посёлка, к ожидавшему их автобусу.

Больше попыток побега Алиса не предпринимала, она как бы приняла условия игры, но только до дедова дома. Последние километры предстояло пройти пешком, автобусы в их деревню не ходили, а надеяться на попутный транспорт вообще не приходилось. Машины по разбитой дороге ходили не чаще чем два раза в неделю. Поэтому Алиса предложила сократить путь и идти не дорогой, а лесной тропой.

— Здесь напрямки всего десять, от силы пятнадцать километров будет, а вот если дорогой пойдём, так засветло точно не доберёмся, километров тридцать отмотать придётся, — Секретарь с сомнением посмотрел на девушку. — Да чего Вам бояться, не сбегу я, всё равно, как собака по запаху найдёте.

— Не, сбежишь, я знаю. — Согласился попутчик.

— Тогда что?

— Хорошо, веди, — согласился он.

На улице уже начало сереет, когда они ступили на двор деда Макара. Добротная изба, надворные постройки, за ними виднелся ухоженный огород. Секретарь остановился и принюхался, из хлева тянуло коровьим навозом. Во дворе стояла распряжённая телега, сбруя, как и положено, аккуратно развешана на стене сарая, из которого доносилось деловитое кудахтанье мостившихся на насесты курей. А под навесом, так, чтобы, не бросался сразу в глаза стоял, совсем не вписывающийся в патриархальный пейзаж двора новенький, только основательно запылённый джип. Это была та машина, на которой приехали парни, когда они в последний раз не пришли за хлебом, а Алиса и вовсе пропала, дед Макар подумал было, что нужно вызвать участкового и всё ему рассказать, а заодно и машину отдать, ему-то она без надобности. Но что-то его остановило.

«Нет, — подумал старик, — не так я внучку воспитал, что бы пропасть ей в лесу, не так. Явится ещё, да и парням тем, тоже пропасть не даст».

Правда, немного беспокоили старика те вертолёты, которые пролетали над деревней, в сторону болот, а потом обратно.

«Но бывает, что военные летают там, где им захочется, а не там, где всем положено, — решил старик, — может учения какие, или ещё что, вот и разлетались. Наши леса, они для учений самое то, что нужно, вот и тренируются ребятки».

Так успокаивая себя, и стал дожидаться дед Макар возвращения последней экспедиции.

Осмотрев двор, Секретарь подошёл к запылённому джипу, провёл пальцем по грязному металлу, от чего на боку машины осталась ровная, короткая полоса. Понюхал, а потом ещё зачем-то и попробовал на язык грязь с машины, сплюнул.

— Да, давно стоит. Ладно, веди в дом.

Дед Макар наблюдал за всем, что происходило во дворе из тёмного проёма входной двери. Он сразу понял о том, что пришли гости, притом гости непонятные. Старая верная спутница, лайка Марта, дремавшая возле ног хозяина, вдруг забеспокоилась. Она завиляла хвостом, учуяв знакомого человека, потом вдруг насторожилась и замерла, готовая ринуться в бой, но тут же как-то вся сжалась и забилась под лавку.

— Марта, что это ты? Никак беду, какую учуяла, — спросил у собаки дед, но та ничего не ответила, а только посмотрела на старика каким-то немного затравленным, испуганным взглядом. — Чудны дела твои Господи, что такое с собакой сталось, никогда такого не видывал, — пробормотал Макар и, взяв карабин, на всякий случай, загнав патрон в патронник, пошёл посмотреть, кого там черти принесли. Он внимательно наблюдал за человеком, который пришёл вместе с Алисой, не понравился ему этот человек, как впрочем, не понравился он и Марте, да делать было нечего, он пришёл с внучкой, значит нужно принимать. Как только Секретарь закончил осмотр, дед сделал шаг из сеней на крыльцо, оставив карабин в сенях у притолоки.

— Алиска, внучка, что так без предупреждения? — Макар раскрыл руки, и девушка тут же кинулась в объятия старика.

— Деда, привет, я так за тобой соскучилась.

— Так ведь была совсем недавно.

— Всё равно соскучилась.

— А кого это ты с собой привела на этот раз?

— Да так один знакомый, в лес напросился сходить.

— В лес? Ну, в лес это можно. Что ж, проходите в дом, чего на дворе стоять, сейчас самовар поставлю, чай пить будем, небось, проголодались с дороги-то?

— Да, проголодались, — подтвердила Алиса.

— Ну, это не страшно, у меня к чаю и пироги с грибами, да с капустой найдутся, только сегодня бабка Авдотья напекла, угостила, как знала, что гости ко мне придут.

— Пироги, это хорошо, — согласился Секретарь, — да и чай с дороги не помешает.

— А кто ж ты такой будешь, милок, и величать тебя как? — Поинтересовался Макар, проводя гостей в дом.

— Я Секретарь, — коротко ответил тот.

— Ага, секретарь, понятно. А чей, если не секрет? Уж не внучка ли моя обзавелась уже секретарём? Тогда не понятно, отчего пешком притопали, да ещё по лесу. Те, у кого секретари свои есть, те всё чаще на машинах приезжают. Так чей ты секретарь и звать тебя как?

— Я Секретарь, — с нажимом на первую букву повторил гость.

— Ну, ладно, не хочешь, как хочешь, так и буду тебя кликать, — согласился дед, проходи.

Они вошли в дом, Марта увидев Алису, хотела было выскочить и кинуться к девушке, весело махая хвостом, но увидев идущего следом, ещё глубже забилась под лавку и уже оттуда, из дальнего угла затравленно наблюдала за вошедшими.

— А ты старик карабин-то из сеней забери, и разряди его, не годится заряженному оружию бесхозно валяться, где непопадя, ещё чего доброго и стрельнуть может, — не оборачиваясь в сторону деда, попросил, а скорее приказал Секретарь.

Дед удивился, но спорить не стал, он уже понял, что гость посетил его не простой, и с ним лучше не спорить.

«Только вот не понятно, откуда у Алисы такие друзья, и вообще друг он ей, или совсем наоборот. Ладно, с этим разберёмся. Он конечно калач тёртый, но и мы не лыком шиты. Завтра посмотрим, чего они хотят, и что делать тогда решим. Может и Алиска, какую ясность внесёт».

Поужинали в полной тишине, гость вообще попался не говорливый, да и Алиса, что-то не особо разговаривала, на вопросы деда отвечала односложно, а от некоторых так и подавно отмалчивалась. То было не похоже на внучку, поэтому Макар решил и не расспрашивать.

«Посчитает нужным, сама всё расскажет, — решил дед и отстал от девушки».

Спать в деревне ложатся рано, они и так засиделись за чаем, уже давно стемнело, и как только пироги были доедены, все разошлись по своим углам. Гостю хозяин постелил в светёлке, а Алиса, как и обычно, устроилась на своей кровати, рядом с дедом, в спальне. Кровати стояли голова к голове, поэтому уже здесь, когда в доме всё затихло, можно было потихоньку рассказать деду всю историю, какая с ней приключилась, да попросить совета, что делать дальше. Шептались они долго, сперва девушка рассказала всё, что происходило на болотах с того самого последнего момента, когда они встречались там, и до того как она в сопровождении Секретаря вошла во двор дедовского дома. Не забыла особо отметить про неудавшуюся попытку бегства и про путешествия во сне.

— Да, внученька, видать вляпалась, ты на сей раз в переделку, — посетовал Макар, — но, что поделать выбираться как то нужно.

— Но как деда?

— Вот этого я не знаю, не ведомы мне те пути, по которым ты бродила, посему и помочь я тебе пока ничем не могу.

— А кто может? Помощь то не только мне потребуется, ещё и парней тех выручат нужно. Вон Семён так тот вообще в коме лежит, и мне кажется. Что он там, далеко, куда я путешествовала, да вот только не знаю насколько это далеко.

— Кто может, кто может? Не знаю, но без Старухи нам точно не обойтись. Если кто и ведает, что про такие дела, так только она.

— Как она? Да разве она ещё жива? Ей-то, тогда как мы с тобой к ней ходили, сколько лет было, уж не меньше ста. А теперь и подавно.

— Да жива она, жива, что с ней сделается. Я тебе не рассказывал, но меня к ней ещё дед в первый раз привёл. Давненько это было, мне тогда в аккурат десять исполнилось, так вот уже тогда она была старой, точно такой же и с тех времён совсем не поменялась, мне иногда кажется, что она вообще вечная, что она всегда была и всегда будет. Вот Старуха, она должна всё знать и про те путешествия, когда тело здесь остаётся, а душа улетает, и орде жив человек, а вроде и нет.

— А с этим, — кивнула Алиса в темноте головой в сторону другой комнаты, с ним, что делать будем?

— Попробуем в лесу затеряться, а не получится, тогда придётся и его к Старухе вести, но это не страшно, она знает, как ненужного человека отвадить, если конечно он вообще человек.

— Это как деда?

— Что как?

— Ну, ты сказал: «Если он вообще человек».

— Да не знаю я, вот только ты сама видела, как Марта его испугалась, а такого с ней сроду не бывало. Она у меня собачка смелая, и на медведя ежели надо кинется, и на волка матёрого, и на кабана, а вот его, подиж ты испугалась, да так сильно, что даже к тебе не вылезла, а ведь тебя она любит. Ну, ничего, внученька, как-нибудь да справимся и с этой напастью, выручим и тебя и твоих хлопцев. А теперь давай спать, и так заболтались мы с тобой, а завтра вставать с рассветом, сама знаешь, к Старухе путь не близкий.

— Покойной ночи деда.

— Покойной ночи голубушка, спи сладко.

Они затихли, и Алиса мгновенно провалилась в сон, короткий, но крепкий, без сновидений.

Глава 31

Ещё даже заря не осветила утреннего неба, а Макар был на ногах. Он суетился, собирался в дорогу, накрыл нехитрый завтрак и разбудил крепко спавшую внучку. Девушка потянулась, не открывая глаз, потом перевернулась на другой бок и, укрывшись с головой одеялом, мирно засопела. Дед сразу даже не понял, что она новь устроилась спать. Прошло некоторое время. Пока он сообразил, что Алиса уж больно долго одевается не выходит к столу. Секретарь же наоборот, он поднялся мгновенно, только Макар вышел в комнату и начал собираться. Теперь этот странный человек неподвижно сидел за накрытым к завтраку столом и ждал хозяев. Старик вернулся в спальню и на этот раз уже основательно растолкал девушку. Та нехотя уселась в кровати и непонимающим взглядом посмотрела на деда.

— Что смотришь так недовольно? Небось, и забыла, что мы сегодня к Старухе на болота собирались? Так вот путь туда долгий, надобно выйти пораньше, что бы к вечеру и домой воротиться. Поэтому нечего вылёживаться, вставай, умывайся, завтрак на столе, едим и отправляемся.

Лицо Алисы моментально изменилось, пробуждение вернуло девушку из доброго детского сна в реальность, она соскочила с кровати, быстро оделась и, выйдя в комнату, без лишних слов уселась за стол, на котором уютно расположилась большая сковорода с шипящей в сале яичницей, кувшин с молоком и необычно вкусный, домашний чёрный хлеб, нарезанный большими ломтями, а ещё миска с лесным мёдом. Секрет этого мёда знал в деревне только дед Макар. Только он мог найти в лесу в старом дупле улей диких пчёл и совершенно безболезненно забрать из него лакомство. Все односельчане только удивлялись этой способности старика, но ни кто из них не решался идти в лес на помысел. Хотя нет, однажды приехавший к кому-то из деревенских, городской гость похвастался, что он, мол, способен найти общий язык с любой пчелой, мол, давно занимается пчеловодством, имеет собственную большую пасеку и не боится ни одной пчелы на этом свете. Было это давно, дед Макар в те времена был ещё охоч до споров и разговор про пчёл зашёл в его присутствии, Вот и предложил он городскому гостю сходить с ним в лес за мёдом. Тот согласился, только Макар сразу предупредил его, что это пчёлы дикие и кому угодно они мёд не отдадут.

— Ничего, — отозвался парень, — я с любой пчелой справлюсь.

— Ну, коль так, то пошли, я тебе только покажу несколько ульев, а ты сам уже решай из которого мёд брать.

На том и порешили. Деревня вся замерла в ожидании, чем же закончится этот поход. Оптимисты, были в селе и такие очень спокойно рассказывали, что вся таинственность Макара, это напускное и что не пройдёт и часа, как городской специалист вернётся из леса с полным бидоном мёда. Пессимисты же наоборот утверждали, что-то вообще из леса не вернётся, а останется там закусанный насмерть. Но случилось другое, из лесу гость всё-таки вернулся, но вот мёда не принёс ни грамма, да и жив остался, только лишь благодаря тому, что охранял его Макар и не дал пчёлам загрызть бедолагу до смерти. Из деревни специалист уехал, как только сошла вся отёчность от укусов, правда, нужно отдать должное, парень оказался человеком честным и перед всей деревней признал искусство Макара, обращения с пчёлами наивысшим мастерством.

Больше ни кто не пробовал соревноваться с Макаром, и всё лесное лакомство было в его полном распоряжении. Именно такой мёд собранный пчёлами на всём разноцветии летней природы и стоял на столе.

Алиса пододвинула к себе поближе тарелку, положила в неё пару яиц, налила молоко в большую глиняную кружку и, ухватив горбушку, хлебы приступила к трапезе. Она быстро расправилась с яичницей, а потом, обмакнув хлеб в мёд, откусила от горбушки большой кусок и тут же запила его большим глотком парного молока. Девушка даже зажмурилась от удовольствия, настолько это был неповторимый вкус её детства. Вслед за ней то же самое проделал и Секретарь. Макар только наблюдал из-подо лба, не отрываясь от своей трапезы, и удивлялся. Этот человек всё больше и больше отличался в его понимании от нормального человека. Нет, на первый взгляд всё было, как и у всех. Он брал еду, клал себе на тарелку, наливал в кружку молоко, но вот ел он не так как обычные люди. Он механически пережёвывал пищу и глотал её, на его лице не дрогнула ни одна мышца, не отразилось и малейшего удовольствия, или наоборот. Ему даже показалось, что тот ест не потому, что голоден и нужно подпитать организм перед дельней дорогой, а потому, что так делают все, он просто копирует то, что делают все, а еда ему совершенно не нужна.

Так в полном безмолвии быстро позавтракали и точно так же ничего не говоря, вышли из дому. На пороге Макар вручил Алисе небольшой рюкзак.

— Что это?

— Там немного вяленого мяса, сыр, хлеб и вода. В лес идём, мало ли что.

— Так вместе же идём. — Удивилась девушка и оценивающе посмотрела на дедов рюкзак. Тот превышал своими размерами её раза в три.

— В лесу всякое бывает, — уклончиво ответил старик, — у каждого должен быт свой запас.

— Тогда ему, почему не собрал? — Девушка указала в сторону Секретаря.

— Ему он без надобности.

— Да, верно мне он не нужен, — подтвердил догадки Макара сопровождающий Алису.

— Вот и ладненько, тогда пошли. — Макар удовлетворённо хмыкнул и вышел за калитку.

Солнце только-только поднималось над горизонтом, а они уже входили в лес. Там ещё стояла ночная темнота, хотя сквозь верхушки деревьев и проглядывало посеревшее небо. Пройдёт ещё не меньше часа, пока солнце поднимется настолько высоко, что бы разогнать темноту, таившуюся под высокими, разлапистыми елями. Но темнота ни сколько не смущала старика, он уверенно находил нужные и известные только ему тропы, ведя свой небольшой отряд всё глубже и глубже в непроходимую чащобу.

Первое время шли, молча, берегли силы, но через некоторое время Секретарь начал проявлять некоторое волнение. Наконец он не выдержал и остановился, окликнув Макара, шедшего во главе колонны.

— Постой старик, а куда это мы идём?

— Странный вопрос, — отозвался дед, — известнее дело, на болота.

— И зачем?

— Да, понимаешь, мил человек, живёт там одна моя родственница, вот к ней в гости мы и направляемся.

— И скажи на милость, зачем это мне нужно, я с твоей внучкой сюда приехал совсем не для того, что бы по гостям ходить, времени у меня на это нет.

— Времени у тебя может, и нет, это верно, да вот только без родственницы моей, то дело, по которому ты в нашу глухомань притащился, никак не решить. Поэтому давай прекратим бесполезную дискуссию и пойдём дальше. Уж на что, на что, а на разговоры у нас точно времени нет.

— А откуда тебе известно, по какому делу мы приехали?

— Опять странный вопрос. Приехали вы ко мне за помощью, так?

— Так.

— А, не узнав, в чём помощь понадобилась, как можно помочь? Вот и поведала мне внучка всю историю, заодно рассказала, почему те хлопцы, что на гиблом болоте, что-то искали так за хлебом больше и не пришли. Сел я поразмыслил и решил, что с делом тем только Старуха и справиться.

— Какая Старуха, — насторожился Секретарь.

— Придём, узнаешь, — коротко ответил Макар, — а теперь пошли, некогда лясы точить.

Не обращая больше на Секретаря внимания, Старик развернулся и уверенно зашагал дальше по еле заметной тропе. Тропы эти, которыми они пробирались сквозь лесную чащу Алисе очень напоминали звериные. Но иначе идти было просто невозможно. Несколько раз Макар сворачивал с тропы, в этом случае приходилось просто продираться сквозь заросли колючего кустарника. Как Макар находил дорогу, и по каким только ему ведомым ориентирам он вёл свой небольшой отряд, было ведомо только ему. Но ближе к полудню они безошибочно вышли к болоту, здесь стояло несколько заранее заготовленных слег. Значит, вышли именно в том месте, где было необходимо.

— Ну, вот теперь немного передохнём, перекусим и вперёд через болото, — остановился Старик на берегу.

— Я дальше не пойду, — неожиданно заявил Секретарь. — Но и ты хитрить не вздумай, — посмотрел он на Алису, — если к полудню завтрашнего дня не вернётесь, всех твоих дружков прикончат. Поняла?

— Поняла, чего тут не понять. Пошли дед, без отдыха обойдёмся.

— Нет, милая без отдыха никак нельзя, ты же знаешь, болото он не терпит торопливых. Присядь вот тут на пригорок, поешь немного, водицы выпей, отдышись после дороги долгой и тогда пойдём дальше.

Алисе не терпелось пойти дальше, коль выпала акая возможность, пускай ненадолго, но оторваться от Секретаря, она не отела ждать и минуты, но Дед дальше не шёл, а без него пути просто не было. Она присела на пригорок возле самой кромки болота, посмотрела вдаль на кочки, разбросанные в болотной жиже, на редкие кривые деревца, растущие среди этого бескрайнего болота и напоминающие блюдца крохотные озерца, чистой воды, в которых отражалось голубое небо и под которыми, наверняка скрывалась бездонная трясина. Она глядела на это всё и только теперь понимала, насколько устала за полдня беспрерывной ходьбы, где звериными тропами, а где и так напрямую, сквозь чащобу. Тем временем Старик, разложив на пригорке белый платок и на нём нехитрую снедь, приступил к трапезе, увидев хлеб и вяленое мясо, Алиса почувствовала нестерпимое чувство голода и тут же накинулась на еду. Еи они не долго, запили всё ключевой водой, А потом, убрав продукты назад в рюкзак, Дед Макар с блаженным видом развалился на солнышке.

— Полчаса, внучка, отдыхаем и в дорогу, время не ждёт, — предупредил он вопрос Алисы и закрыл глаза.

Поднялся Макар ровно через тридцать минут, как по будильнику, набросил на плечи котомку, вял в руки слегу.

— Теперь дальше путь, за мной след в след и обязательно дно прощупывай, трясина, сама знаешь, может в любой момент появиться. А ты, мил человек жди, коль к вечеру не явимся, то к полудню наверняка придём, коль и дольше не будет, значит не судьба вернуться, болото нас к себе забрало, и уж тогда ни за что не выпустит.

— Это как? — Не понял Секретарь.

— Утонули, значит. Что тут непонятного? — Рассердилась Алиса.

— Тебе, детка, тонуть никак нельзя, — напомнил ей Секретарь, — у тебя дел ещё много.

— Без тебя знаю, — огрызнулась девушка. — Или может, ты думаешь, мне очень хочется в последний миг жизни жижи болотной нахлебаться?

— Я ни чего не думаю, я просто напоминаю. — Совершенно бесстрастно ответил Секретарь.

— Ладно, пошли, хватит лясы точить, — поторопил Макар и ступил на зыбкую, покрытую водой и болотной тиной землю.

Глава 32

Старый бревенчатый дом, крытый корой, казалось, врос в небольшой пригорок посреди болота. Не смотря на солнечный, жаркий летний день из трубы поднимался к небу дымок, видимо Старуха что-то готовила. Сама она стояла возле отрытой двери и всматривалась в поднимающихся от болота гостей.

— Ну, удивил, так удивил. Что это тебя Макар привело ко мне, ведь давненько не захаживал, я уж подумала, что обидела тебя чем, или того хуже, взял да помер.

— Нет, Старая, жив как видишь, — ответил дед, переводя дух после долгого похода, — а привела меня к тебе нужда на этот раз, вот внучка подсобила, — кивнул он в сторону Алисы.

— Ну внучки они я того и есть, что бы таким старым хрычам как ты, покоя не было, улыбнулась хозяйка. — Здравствуй милая, выросла то как, видать, действительно давно мы с Макаром не виделись. Ну что за дело у тебя ко мне?

— Ох, бабушка, даже и не знаю с чего начать.

— А коль не знаешь, то начинай с самого начала. Ладно, что на пороге стоять, пошли дом, там за пирогами с чаем всё и обговорим, — пригласила их хозяйка, и гости с радостью ступили за порог, сама же Старуха задержалась на улице и ещё некоторое время вглядывалась в ту сторону, из которой пожаловали гости, как будто хотела разглядеть, не привели ли они кого у себя на хвосте, её укромное жилище.

В доме было сухо и тепло, пахло пирогами, разными травами и чем-то совсем неуловимым. Макар по-хозяйски расположился за большим деревянным столом, на котором же попыхивал паром самовар, и стояло несколько подносов с пирожками, накрытыми полотняными полотенцами.

— Садись, чего стоишь, — пригласил он за стол Алису, и собрался, уж было налить себе в чашку чай, как в дом вошла Старуха. Она была чем-то озабочена.

— Ты зачем привёл ко мне этого? — Строго спросила хозяйка у деда.

— Кого, старая? Мы вдвоём с внучкой, никого больше не приводил.

— Не зли меня Макар, знаешь ведь, я многое вижу, и ведомо мне больше чем кому другому. Что он делает на болотах?

— Да, кто, прости Господи? — В сердцах переспросил дед, — воем мы с внучкой к тебе явились. Иль совсем ослепла и не видишь, что нас двое?

— А тот, что у кромки болота топчется, этот, что не с вами?

— Так ты про того? — Ну, да с нами, точнее мы с ним, да только он дальше идти отказался, не охота ему, видать, было ноги мочить.

— Ага, вот значит как, значит, это он вас сюда привёл, а не ты.

— Конечно, если быть до конца точным, то привёл, я, но не по своей инициативе. Он тому виной. — Несколько смутился Макар.

— Ты хоть знаешь, кто он?

— Нет, не знаю, зовётся Секретарь, ни тебе имени, ни фамилии, но сдаётся мне, что нелюдь он какой-то.

— Спасибо, хоть это смог понять. Ладно, разберёмся, рассказывай, теперь, что тебя ко мне привело. — Старуха немного успокоилась, уселась за стол.

— Да не меня, собственно, а вот её, — дед кивнул в сторону внучки, — у неё беда, Алиски моей, и тот человек, к слову сказать, тоже вместе с ней ко мне пожаловал.

— Ну, тогда ты рассказывай, только всё по порядку и очень подробно.

— Подробно долго будет, — возразила Алиса.

— Ничего, у меня времени много, я послушаю.

Алиса окунулась в воспоминания совсем недавних событий. С того часа, когда она как обычно приехала к деду в деревню на летние каникулы, прошло совсем немного времени, но это время оказалось настолько насыщено и событиями и эмоциями, что ей казалось, как будто она пересказывает всю свою жизнь. Она вспоминала, как первый раз пришла в лагерь, к парням и нашла там пылающего жаром Семёна, как отпаивала его травяными настоями, как радовалась, когда, наконец, болезнь отступила, и он пришёл в себя. Как потом она помогала ребятам, готовила, есть, в общем, взяла на себя всю хозяйственную деятельность. Как они раскопали кузню, в которой нашли старого мастера с двумя клинками, и как после этого всё закрутилось.

— Вот тогда я и решила, что нужно к деду ехать, и что если кто и разберётся во всём происходящем, то только Вы бабушка, только я вот не была уверена, что Вы ещё живы. Меня же дед приводил к Вам, когда я ещё ребёнком была.

— А теперь ты, стало быть, уже взрослая?

— Ага, взрослая, повзрослела очень быстро, особенно когда узнала, что они вот так запросто застрелили Ваньку. — Алиса не выдержала и расплакалась, видимо сказалось всё напряжение последнего времени и тяжёлые воспоминания.

— Ладно, девка, не плачь, слезами горю не поможешь, а горе у нас с тобой теперь общее. Значит, ты говоришь, что они нашли кузню, и мастер там был, и клинки на месте оказались?

— Да, был, только я не понимаю, куда всё это делось. Я останавливала Семёна, говорила не трогать, понимала, что не может вот так всё в первозданном виде сохраниться, но он меня не послушал.

— Плохо дело, Алиса. Силы вами разбуженные очень велики, и совладать с ними будет ох как нелегко, а тебе придётся мне помогать в этом.

— Я помогу бабушка, я всё сделаю, только, вот тот человек, он ждёт нас на краю болота и сказал, что если мы не вернёмся до завтрашнего полудня, они всех убьют. — Вновь всхлипнула, успокоившая было Алиса.

— Это мы ещё поглядим кто кого, но это завтра, а сейчас спать, ночь уж давно на дворе.

Алиса посмотрела в окно, там действительно было уже темно, а она и не заметила, как пролетело время.

Глава 33

Сон пришёл быстро, не успела ещё Старуха задуть лампу, а Алиса уже спала. Но отдыха сон не принёс.

В пещере было темно сыро и очень тихо, только отблески дальних костров проникали сквозь щели неплотно завешенного шкурами входа, которые дополняли блики углей из не затушенного горна, от этого тени казались подвижными и нереально длинными.

— Наконец-то явилась пропажа, — услышала девушка голос Семёна, парень сидел в позе «лотоса» в углу пещеры, от него исходило лёгкое свечение. — Где пропадала?

— Семён, ты, что не спишь?

— А ты, типа, спишь, — хмыкнул парень, — да Алиска, представь себе, что я с тех самых пор, как оказался здесь вот этом бестелесном виде так ни разу и не спал. Они вон храпят во всю, а мне сиди и сторожи их. Хорошенькое дело. Я тут, понимаешь, вечный дозорный, скучно это, пока день, то можно поговорить с кем-нибудь, посмотреть, как Ядрей работает. Но вот как только наступает ночь, то хоть волком вой, ни спать ложатся, а я-то не могу спать, вот и сижу, время коротаю, а оно тянется так долго.

— Да, трудно тебе, а мы вот с дедом Макаром до Старухи добрались, она обещала нам помочь, и тебя назад вернуть.

— Неплохо было бы, я здесь смотрю за работой Ядрея, и мне кажется, что и сам уже много чего умею, нужно только инструмент в руки взять, да попробовать. Интересное это дело оказывается, и трудное. Многое знать нужно, многое уметь. Ты даже не представляешь, но у него металл, он как живой, и работает он легко, иногда кажется, что и не из железа вовсе, а из пластилина всё лепит. Алиска, а что за Старуха и как она нам поможет?

— Да бабка старая. Я помню, мы с дедом к ней на болота ходили, когда я ещё маленькой была, это она меня травкам всяким обучила, не думала, что запомню всю эту науку, а нет, всё запомнилось, вот даже тебя тога вылечила. Хотя конечно и наука помогла. Так вот она тогда уже старая была, я думала и померла уже давно, когда нет, жива, живёхонька, и совсем не изменилась, дед как то обмолвился, что она совсем не меняется. Так вот она долго меня допытывалась, что да как, а потом говорит, что, мол, силы мы слишком большие пробудили, точнее не мы, а вы, со своими раскопками, и что теперь трудно будет с ними справиться, но она постарается и их побороть и тебя вернуть.

— Хорошо бы…

— Да вот только сказала, что помогать ей нужно, а как помогать я не знаю. Что я колдунья, какая?

— А что нет?

— Нет.

— Каким тогда образом ты ко мне сюда приходишь?

— Не знаю, я просто ложусь спать и вот оказываюсь здесь.

— С кем это ты там болтаешь? — Раздался из угла ещё один голос, он был сонный и принадлежал Синге. — Спать не дашь.

— А ты не прислушивайся, и будешь спать, — огрызнулся Семён.

— Как же поспишь здесь, развели, колдунья не колдунья, веришь, не веришь. Говори лучше, кто к тебе в гости пожаловал, призрак такой же, как и ты сам?

— А ты встань и сама посмотри, может и тебе интересно будет поболтать с нами. Это Алиса явилась, кстати, ты сама её ждала. — Напомнил Семён Синге.

— Точно, подружка твоя объявилась. Что же ты молчишь? — Девушка подхватилась и начала расталкивать крепко спавшего Ядрея, — Вставай скорее, подруга духа твоего пожаловала.

Молодой кузнец проснулся моментально, не прошло и нескольких мгновений, как вся компания уже сидела за небольшим столом из не оструганных досок.

— Рассказывай, — обратилась Синга к Алисе.

— Что рассказывать?

— Рассказывай, как ты будешь своего друга забирать, и как нам вообще больше не встречаться.

— Откуда я знаю?

— Ты дурочкой то не прикидывайся, как прийти сюда знаешь, и как уйти, тоже знаешь, а как его вот забрать то не знаешь. Ии ты думаешь, что он нам здесь сильно нужен?

— Да ничего я не знаю. Я просто спать ложусь, и мне всё это снится, а как только просыпаюсь так сразу…

— Понятно, значит, помощи от тебя ждать не приходится, печально.

— Я же уже говорила, что я не колдунья и не обучена всему этому. Может, это ты ведьма и ты меня сюда вытаскиваешь? Слышала я, как тебя здесь ведьмочкой называли.

— Кто и кем меня называет, не твоего ума дело, — огрызнулась в очередной раз Синга.

— Цыц, девки! Развели базар, — прервал спор Ядрей. — Мы для чего здесь собрались?

— Она первая начала, — попыталась оправдаться Синга.

— Я сказал прекратить! Меня не интересует кто из вас первая, а кто последняя. Меня интересует, как нам из ситуации сложившейся выходить, и что делать дальше. Говори, что тебе твоя Старуха сказала.

— Сказала она, что силы мы разбудили не шуточные, что утихомирить их трудно будет даже ей, и что я должна ей в этом помогать. Только я не знаю чем и как.

— А она, что не говорила?

— Нет, мы сразу спать легли, вот я заснула и снова здесь у вас оказалась. Так, что я ничего толком не знаю.

— Всё дело, наверное, в мече, — предположил Семён, — недаром те, что нас послали, так хотели его раздобыть. Кстати, Алиса, может, расскажешь, что там произошло, после того, как нас с тобой засыпало.

— Я и сама толком не знаю, я же внутри осталась, только ребята говорили, что когда они прилетели, то раскопа, как и не бывало вовсе, и те, заставили их вновь копать, а когда откопали, то внутри нашли меня еле живую, тебя спящего и всё. Ни клинков, ни мастера в кузне не было. А ещё они «Африку» убили, и над ребятами издевались.

— Вот гады. А что потом?

— Потом они нас всех в Москву привели, ребят где-то закрыли, тебя реанимацию положили, а меня в пансионате поселили, вот тогда я первый раз и появилась у вас здесь, когда заснула. Этот Вилянт заставил меня всё рассказать, а потом…

— Постой, — прервал её рассказ Ядрей, — как ты сказала, Вилянд? Это кто?

— Это у них самый главный, тот, что парней нанимал раскопки проводить. Только он не Вилянд, а Вилянт.

— Интересно, интересно, у нас здесь тоже есть Вилянд, не уж-то и этот сморчок, что-то такое знает?

— Это нам ещё предстоит выяснить, давайте дальше послушаем. — Предложила Синга.

— Да конечно продолжай.

— Так вот я всё им рассказала, что знала и потом скала, что мне нужно к деду в деревню, что только он может на болото вывести и предложить чем-то помочь, они согласились, но одну меня не отправили, со мной этот противный Секретарь поехал.

— Это ещё кто? Удивился Трошин.

— Да есть у них там один, ни ест, ни пьёт, не спит, весь в чёрное одет постоянно и страшный такой. Я как то по дороге попыталась от него сбежать, так он меня по запаху нашёл в лесу. Жуть просто. А вот Старухи он испугался, не пошёл с нами к ней, хотя пригрозил, что если мы не вернёмся к полудню, то они всех вас убьют. Дед сказал, что он вообще не человек, и Старуха его как то почуяла через болото. Она сразу спросила деда, зачем тот его привёл, пришлось объяснять.

— А она не сказала, кто он такой?

— Нет, не сказала, только подтвердила дедову догадку, про то, что он не человек.

— Да, ничего не понятно, из всего, что ты рассказала. Понятно только одно и здесь и там гоняются за этими клинками, — подвёл итог Ядрей.

— Не скажи, кое-что всё-таки понятно, — поправил его Семён.

— Что?

— Гравировка на клинке так и не закончена до нашего времени, и что утерян он был, точнее захоронен в кузне. Что суть гравировки той, есть суть клинка и от того, что на нём будет написано, зависят судьбы не только вашего, но и нашего мира. Вот что понятно. А значит, судьба нас всех не напрасно в одну кучу сводит, должны мы доделать то дело, которое не успел дед твой закончить, должна надпись правильную на клинке выгравировать, а для этого нам нужно в первую очередь этим мечём завладеть, а во вторую сбежать отсюда вместе с ним. Вот такая на первое время нелёгкая задачка.

— Нам нужно на болота к Крохару и Бабушке пробраться, — предложила Синга, — она точно знает, что дальше делать.

— Тебе это почём ведомо?

— Она меня многому научила из своего искусства, но не всему, и мне порой кажется, что она тоже не совсем человек. Ведь я её с малолетства знаю и сколько себя помню, она всегда была такая старая.

— Так может та Старуха, к которой мы с дедом ходили и ваша одна и та же?

— Алиска, ты в своём уме? — Подал голос Семён.

— А что?

— Это сколько ей лет должно быть?

— А сколько?

— Да как минимум шесть, а то и все восемь тысяч лет. — Последние слова он произнёс по слогам.

— Ну, ни хрена себе, — только и нашла, что сказать Алиса.

— Да, милая моя теперь ты должна понять, почему мне здесь не очень нравится, и почему я прошу тебя вытащить меня отсюда.

— Да, да, — тут же подхватила Синга, — и нам он здесь не нужен.

— Опять началось? — Ядрей строго глянул на свою подругу. — Не будем отклоняться от обсуждения плана, неизвестно когда Алиса проснётся и покинет нас, поэтому нужно как можно быстрее что-то придумать.

— Что здесь думать? Нужно просто напасть на этого вашего Сигурда, забрать у него клинок и драпать отсюда.

— Куда?

— Туда, на болота, к этой вашей бабке. И как ты его назвал Крохар? Да точно Крохару.

— Это всё будет не просто, — Ядрей задумался.

— А я и не говорю, что просто, но это нужно сделать, а Алиса пока вернётся и узнает у Старухи, чем та может нам помочь.

— Хорошо, — согласился Ядрей. — Но пока Алиса не вернётся с конкретным планом, мы тоже ничего не станем предпринимать. Мы только всё разведаем, подготовим пути отхода, попытаемся склонить на свою сторону хоть немного людей Сигурда, хотя это будет ох как не просто.

— Я думаю, что не все настолько преданы Сигурду, как кажется, — предположила Синга, — наверняка есть люди, по крайней мере, из нашей деревни, кто ещё не забыл моего отца, и кто служит у Сигурда из страха за себя или за свою семью. Такие люди могут пойти с тобой.

— Как их найти?

— Я хорошо знаю односельчан. Мне только нужно посмотреть, кто из них здесь остался, тогда я смогу сказать, кто с нами пойдёт.

— Хорошо, на этом и поставим точку, — подвёл итог совещания молодой кузнец, — ты Алиса возвращаешься за конкретным планом помощи, а мы здесь готовим всё для похищения клинка и отхода. А теперь спать, днём много работы, вон, сколько клинков мне Сигурд приказал сделать, — парень кивнул в сторону кучи заготовок лежащей неподалёку.

— Да, конечно, ложитесь, а у нас всё равно бессонница, — согласился с ним Трошин.

* * *

— Ну что девонька выспалась? — Старуха смотрела на Алису почти ласково.

Девушка потянулась на кровати, и улыбнулась в ответ.

— Вот и хорошо, а сейчас вставай, дел у нас с тобой ещё очень много.

— А где дед? — Спросила в ответ Алиса, она уже поднялась и не увидела Макара, лавка на которой тот спал, была аккуратно прибрана.

— Макар? А Макар домой пошёл.

— А как же я?

— Ты со мной осталась.

— Но там же этот Секретарь. Она меня жжет, он сказал…

— Знаю, что он сказал, — строго оборвала её Старуха, — я ему тоже кое-что сказала, поэтому твоим друзьям пока ни что не угрожает. Но это пока. Как только они почувствуют, что мои силы слабеют, а их наоборот растут, ни без промедления сделают то, что обещали. Поэтому и времени у нас с тобой очень мало. Я не смогу одна долго их удерживать, мне нужно помощь, твоя помощь.

— Я готова.

— Вот и хорошо, а сейчас иди, умывайся, будем завтракать.

Глава 34

Место, в котором жила Старуха оказалось на редкость удивительным. Не смотря на то, что вокруг были непроходимые болота, здесь на небольшом пригорке оказалось очень сухо. Берёзы росли стройные и высокие, лесок изобиловал грибами и лесными ягодами. Тропа, уходившая к «Большой земле» казалась совершенно не проходимой.

— Ничего здесь не бойся, сказала Алисе как то хозяйка, — ни кто к нам сюда не сунется, только знающий тропу человек может пройти по ней, да и тот не всякий раз.

— Это как?

— Изменчива она, коль почует, что недоброе в человеке, так сразу его в трясину и загонит, хоть тот и будет уверен, что верным путём идёт.

— А звери как же, я и зайцев здесь видела, и волчьи следы, да и мишка, кажется, в соседний малинник заглядывает.

— Зверь, он добрый. Ты его не тронь, он тебя никогда не тронет, ему везде можно гулять. Вот, к примеру, мишка, он приходит малиной полакомиться. Ему, что есть до тебя дело? Нет, конечно, он ягоды поел и пошёл к себе домой, если конечно ты его не обидела. А уж, коль обидишь, то на себя пеняй.

— Да, — согласилась Алиса, — звери они не то, что люди, они намного добрее. Это я знаю.

— Вот и хорошо. Тогда моя наука тебе только на пользу будет.

— А что за наука, бабушка?

— Наука людям помогать. Вот ты в институте своём тоже людям помогать учишься, всякие там микстуры, таблетки изучаешь, а ведь парня своего не таблетками да микстурами выходила, а теми травками, про которые я тебе когда-то рассказывала. Видишь, как оно получается. Человек он тоже часть природы, только забыл давно про это, хозяином себя возомнил. А какой он хозяин над природой, если сам с собой совладать не может?

— Это почему?

— Как почему? Разве болеет человек по своей воле? Нет, конечно, кабы мог не болеть, то и не болел бы. Это природа. Не может он с ней совладать. А жизнь, разве настолько слаб человек, что бы так мало жить? Тоже нет. Кабы был царём то и жил бы долго, вон смотри дуб, он царь деревьев, так, сколько лет живёт, вот, к примеру, тот, коренастый?

— Не знаю, наверное, лет сто.

— Тому дубу уже за три сотни перевалило, и он ещё о смерти не думает, каждую осень жёлуди вокруг себя разбрасывает, значит о потомстве заботиться. А вы люди до скольки годков потомков рожать моете?

— У женщин репродуктивный возраст считается до сорока — сорока пяти лет, хотя некоторые и позже рожают. Но наука говорит, что вообще после тридцати рожать не следует. У мужчин это немного дольше, но зачастую если потенция и сохраняется лет до шестидесяти, то репродуктивный возраст тоже ограничен сорока пятью годами.

— Вот, а дуб и в триста ещё вполне нормальные жёлуди разбрасывает, и уверяю тебя, что и в четыреста и в пятьсот будет то же самое.

— Ну, бабушка, Вы сказали, дуб. Дуб дерево, у него природа совсем другая.

— Природа у нас у всех одна. Только человек слишком высокого мнения о себе, он природой править хочет, а того не понимает, что невозможно править тем, частью чего сам являешься. Это всё равно, что если бы твой, к примеру, мизинец на левой ноге начал руководить всей твоей жизнью.

— Ха, мизинец. У мизинца моего мозгов нет, он не может управлять.

— А у тебя значит есть?

— Есть, конечно.

— И чем ты управлять можешь?

— Да хоть тем же мизинцем, вот захочу его поднять и подниму, или в сторону отставлю.

— Ты в этом уверена?

— Конечно.

— Тогда покажи мне, как это у тебя получится, скидывай свои башмаки.

Алиса смело разулась и только хотела продемонстрировать Старухе свою власть над мизинцем, как вдруг её нога потянулась куда-то в сторону, мизинец начал скрести по земле, Алиса не удержалась на ногах и грохнулась, а нога продолжала куда-то бежать за пальцем. Девушка не понимая, что происходит, ухватилась руками за тоненькую берёзку, но вдруг пальцы сами по себе разжались и руки разлетелись в разные стороны. Вслед за ними перестала слушаться её и правая нога, пальцы на ней растопырились и вся нога, вслед за ними устремилась куда-то ввысь.

— Ой, что это со мной такое происходит? — Еле выговорила Алиса, потому, что язык тоже никак ей не подался и просто вываливался изо рта.

Старуха с интересом смотрела на гостью.

— И чем ты управляешь?

— Ннн-ыыыыы…. — Только и смогла выдавить из себя Алиса.

Хозяйка махнула рукой и постепенно все конечности гостьи пришли в послушание, та поднялась с земли, потирая ушибленный при падении бок.

— Вот так точно и человек, как твой мизинец, ума ни на грош, а всё управлять стремится. Нет, милая, с природой нужно в согласии жить, тогда и она человеку добром платить будет. Знаешь, сколько лет люди жили, пока не решили, что они царствуют над природой?

— Нет, не знаю.

— Первые люди по тысячу лет жили и умирали совсем не от старости.

— А от чего?

— Просто уходили, потому, что наступал срок, вот и всё.

— И им что не хотелось жить дальше?

— Хотелось, но нужно было освобождать место для потомства, давать возможность и им жить, расти. Этот дуб тоже уйдёт, когда начнёт затенять вот те маленькие дубочки, когда перестанет давать им расти. Он просто прекратит брать соки из земли и иссохнет. Зато молодые, подросшие в его тени расправят плечи.

— Но человек так не может, он не властен над своей жизнью. Это противоестественно самой жизни.

— Как не властен? Ты только что утверждала, что полностью властна над своим телом, а значит и над его жизнью. Разве человек не может сказать своим детям, что с завтрашнего дня он прекращает есть и пить, и через неделю умрёт, что он их довёл до того момента, когда они уже сами могут отвечать за свои поступки и строить свою жизнь самостоятельно, а теперь ему просто пора уйти?

— Но ведь он так мало прожил.

— Вот, милая моя, это противоестественно. Человек жить должен намного дольше, чем он живёт, тогда и место для другого будет легко освобождать, и просто уходить в другой мир. Но он того не может, потому что он царь природы. А природа, оказывается, взяла да и укоротила век своему царю с тысячи лет до шестидесяти. Знаешь почему?

— Нет.

— Потому что никому не нужен такой бестолковый, самолюбивый и самоуверенный царь, да ещё и без мозгов. Вот милая моя это и был наш с тобой первый урок, а дальше я научу тебя жить в гармонии с природой и управлять хотя бы собой, уж, коль на управление природой ни сил, ни ума у человека не хватает. Согласна?

— Согласна. Но всё-таки, бабушка, если бы люди и по сей день жили по тысяче лет, это сколько людей было бы на земле? Им бы не хватало не то, что бы пропитания, но и места на земле. Веди за тысячу лет, сколько можно детей нарожать? Даже и сосчитать трудно, а у тех детей свои дети, у тех свои.

— А ты посмотри вокруг дуба. Много там маленьких дубочков, таких, что вот только совсем недавно желудями были?

— Много.

— А тех, что уже подросли?

— Тех меньше.

— Вот, а уж совсем больших тех и подавно мало. Почему так? — Спросила Старуха и сама ответила на этот вопрос. — Природа она сама регулирует, кого, сколько должно быть, что бы для всех места и пропитания хватало. Про естественный отбор, небось, учили вас в школе?

— Учили.

— Так почему ты такие глупые вопросы задаёшь?

— Это получается, что если человек слабый и болезненный, то его и лечить совсем не нужно, пускай себе помирает приспокойненько и не занимает чужого места под солнцем, так? Но тогда зачем медицина? В давние времена, тоже ведь медицина была, пускай не такая как сейчас. Пускай травами да кореньями человека лечили, да заговорами разными. Но ведь была?

— Да, была, и человека лечили и излечивали от хвори всякой, да только не про физическую хворь и слабость речь-то шла, а про духовную. К примеру, если человек злой, алчный, если он жить никому из соплеменников не даёт, так разве место такому среди племени? Если он не заботится о стариках и не помогает детям, если вместо того, что бы накормить голодного последний кусок у него изо рта вырывает, только потому, что тот ему не заплатил за этот кусок хлеба. Такой человек достоин дальше жить в племени? Нет, не достоин.

— Так его что убивали?

— Нет, его просто прогоняли из племени, а там природа уж сама решала, дать ему ещё шанс или нет. Мало было шансов у одинокого человека выжить, но если он всё-таки задумывался над тем, что не правильно жил, то его возвращали, пускай не в своё племя, пускай прибивался он к другому роду. Но если он оказывался полезным этому роду его оставляли, но если он вновь становился самим собой то треть его шанса ему уже не давали, выгнанный во второй раз из племени никогда больше не находил себе приюта, так и погибал в одиночестве.

— А как он погибал?

— Его мог и зверь задрать, и замёрзнуть мог зимой, и от хвори, какой помереть, да мало ли, у природы припасено, для нас смертных, способов отправить наши души в мир иной на покаяние или для покарания. Но хватит на этом, — предупредила Старуха очередной вопрос, нам с тобой сейчас не про то думать нужно.

— А про что?

— Про то, как вообще сохранить человека на этой земле, как твоим друзьям помочь и как работу старого мастера закончить. Вот про что. Поэтому пошли в дом и там я тебе много чего ещё расскажу, покажу и многому научу. Только помни времени нас с тобой очень мало, и обучаться ты должна очень быстро.

— Я готова, бабушка.

— Тогда не будем медлить.

— А почему в дом? Здесь на улице так хорошо.

— Здесь нельзя, много ушей.

— Но нас только двое среди болот.

— А они? — Старуха указала на проскочившего мимо зайца, — и вон они, на суку, прямо над ними сидели две сороки, — а ещё и они, — хозяйка обвела рукой вокруг, указывая на деревья.

— Но это же просто деревья, — удивилась девушка.

— Да деревья, но все они умеют слышать и рассказывать то, что слышали.

— Они умеют разговаривать?

— Конечно, вот только прислушайся к шёпоту листвы, и ты сразу услышишь, сто каждого дерева она отличается, у каждого кустика есть свой голос, свои особенные интонации, так они общаются с лесными жителями, а между собой них особый язык.

— Какой?

Все растения на земле соединены между собой корнями. Это очень прочные и очень надёжные связи, все они общаются друг с другом посредством этой огромной, охватывающей всю землю сети. Где-то эта сеть густая и насыщенная, к примру как в наших лесах, или в джунглях, а где-то, как в пустыне, протянут один единственный корешок, между двумя, растущими на большом удалении друг от друга колючками. Но, не смотря на это, каждая такая колючка знает, что делается на другом конце света, и всегда может рассказать об этом, заинтересовавшемуся событиями. У любого дерева, кустика, травинки можно получить любую информацию.

— Вот это да! — Удивлённо воскликнула Алиса, — это как интернет получается, глобальная сеть.

— Да, эта сеть существовала всегда, только теперь люди сделали некое подобие и считают его своим изобретением, а раньше нужно было просто обратиться к растениям и узнать всё, что необходимо. Вот только люди начали использовать все эти знания исключительно в своих целях, и растения закрыли возможность общаться посредством этой сети, и получать информацию от них. Сейчас только некоторые, кто имеет особый доступ к природе, могут воспользоваться великими знаниями, накопленными в корневой сети на протяжении тысячелетий.

— А ты допущена?

— Я, да, — просто ответила Старуха.

— Значит, после обучения и я смогу что-то узнать у деревьев?

— Ты, нет, ты не сможешь.

— Почему?

— Слишком мало времени у нас с тобой. Вот если после всего, что нам предстоит сделать, ты вернёшься ко мне, и мы продолжим, вот тогда может быть. Но загадывать не будем, еще нет никакой определённости в том, что будет потом.

С этими словами хозяйка развернулась и пошагала в сторону дома, уже не оборачиваясь в сторону Алисы и не отвечая на вопросы, которые та так и не перестала задавать.

— Бабушка, а как вообще появился человек? — Не унималась Алиса со своими вопросами. Ей было всё интересно, ведь рассказ Старухи не укладывался ни в какие известные ей теории. — Ну, расскажи хоть немного, пока мы будем готовиться.

— А что нам готовиться?

Глава 35

— Бабушка, а как вообще появился человек? — Не унималась Алиса со своими вопросами. Ей было всё интересно, ведь рассказ Старухи не укладывался ни в какие известные ей теории. — Ну, расскажи хоть немного, пока мы будем готовиться.

— А что нам готовиться? Ты, как я вижу, уже готова, а мне так и подавно нет необходимости. Садись вот за стол и слушай, что нам с тобой предстоит.

Они уселись за стол друг напротив друга, и Алиса приготовилась слушать.

— Давным-давно, когда ещё человек жил в одном теле, он мог жить вечно, — начала рассказ хозяйка дома.

— Это как, в одном теле?

— Не перебивай, и внимательно слушай! Тогда у человека было только астральное тело, или как вы сейчас говорите виртуальное. Он наблюдал за всем, что происходит на земле, но не мог вмешиваться в процесс, и вот тогда человек решил познать окружающий мир, он попросил и Боги дали ему вот такое, материальное тело, в котором люди живут сейчас, но сказали тогда Боги: «Ты, Человек, получаешь это как дар и пользоваться ты этим даром должен бережно, ты должен хранить это тело и уходить из него, только тогда, когда это необходимо для его же сбережения. Ты познаешь жизнь в новом для тебя качестве, но помни, что сберечь тело можно только заключив Большой договор с природой, иначе ты не проживёшь и нескольких дней. Но если ты так быстро потеряешь это новое тело, мы больше никогда тебе помогать не станем».

Задумался человек, но согласился, только спросил:

— Я видел там, на земле, что звери, птицы, рыбы, да и растения постоянно нуждаются в пище, одни едят себе подобных, другие едят растения, третьи питаются тем, что могут добыть из земли их корни, но все они что-то постоянно едят и пьют. Мне тоже нужно будет, что-то есть?

— Конечно, без еды и воды твоё новое материальное тело не сможет существовать, оно просто погибнет.

— Но, что тогда я буду, есть и пить?

— Вот об этом ты и должен договориться там. «На земле, что будет тебе позволено, тем и будешь питаться». Сказали так Боги и отпустили человека на землю.

Было это ненастной, осенней ночью, только попал человек на землю, он тут же почувствовал на себе все невзгоды. Было темно, и он ничего не видел, ледяные струи дождя хлестали его голое тело, а пронизывающий ветер, казалось, проникал до самых костей. Побрёл тогда человек в поисках убежища, трудно было найти, что-то в кромешной тьме, но совершенно случайно натолкнулся он на пещеру, там было так же темно и холодно, но он смог укрыться от дождя и ветра. Было их двое, люди прижались друг к другу и хоть немного, но согрелись, так и заснули. Во сне они покинули свои новые тела и вернулись вновь туда, откуда ушли на землю, там было тепло, сухо и светло. Люди порадовались, что на этом закончились их мучения, но Боги следили за людьми, они дали им немного прийти в себя, отдохнуть от новых впечатлений и разбудили, выгнав назад.

Буря к утру закончилась, скупое осеннее солнце уже проникало в тёмную пещеру, и люди заметили, что пещера не пустая, вокруг них толпились разные звери, они разглядывали новых обитателей и обсуждали их между собой.

— Посмотри, — говорили одни, — на них нет совсем шерсти, как же они будут греться?

— Да, но у них нет и перьев, сказала Птица, — как же они будут летать?

— У мены тоже нет шерсти, — возразила большая Жаба, — но мне не холодно. Хотя? — Она подошла к человеку и потрогала его, — Да он тёплый, ему без шерсти никак.

— Интересно, чем они питаются? — Задал вопрос крупный Серый Заяц. Он подошёл к людям и бесцеремонно открыл одному рот, заглянув него. — Зубы странные, клыков нет, значит не волк, резцы слабые, значит грызть, тоже ничего не умеет. Что же он ест? — Задумался серый, и обратился уже непосредственно к человеку. — Что ты ешь?

— Я? — Удивился вопросу человек, — я не знаю.

— Хорошенькое дело, в свою очередь удивился Заяц, он дожил до такого возраста и не знает чем кормиться.

— Я, я не дожил, я только ночью получил это тело.

— Ну, тогда понятно, — подвёл итог прениям большой Бурый Медведь, — жалко его такого, — обратился он к собратьям.

— Жалко, согласились все хором.

— Уж, коль он с нами, то нужно помочь.

— Нужно, закивали все головами.

— Какие будут предложения?

— Мы дадим ему молоко, пускай пьёт сам и кормит своих детёнышей, — сказала Корова, — только за это он должен нас кормить, поить, оберегать от волков и обще заботиться о нас.

— Хорошо, — согласился Медведь.

— Мы тоже хотим, что бы о нас заботились, — подхватила Коза, — и мы тоже за это будем давать молоко, а ещё шерсть, из неё он может делать пряжу и вязать одежду, ему тогда будет тепло.

— Согласен, — ответил Медведь.

— Странно, я всё-таки не пойму, что он будет, есть, — к человеку подошла Собака, и, так же как и прежде Заяц бесцеремонно заглянула к нему в рот, — зубы крепкие, хотя и нет клыков. Значит, он должен питаться мясом, но без клыков он его не добудет, — рассуждал старый Пёс. — Хорошо, я буду помогать, ему охотиться, но в свою очередь он должен заботиться обо мне тоже, а ещё любить меня как лучшего друга.

— Что значит любить? — Спросил человек.

— Он ничего не знает про любовь, у его самки никогда не было течки, — заверещал Шакал.

— Замолчи, пародия на Волка, — прикрикнул на зверя Медведь, и Шакал тут же поджав хвост, забился в дальний угол пещеры. — Любовь, что можешь знать ты про любовь, для тебя любовь это простое спаривание. Про любовь знают вот они, — Медведь кивнул в сторону двух грациозных белых птиц. — Лебедь, я прошу тебя, заметь, не приказываю, прошу. Научи Человека любить.

Лебедь встал со своего места и подошёл к Человеку, он не стал заглядывать к нему в рот или щупать, он внимательно посмотрел Человеку в глаза. Взгляд благородной птицы проникал всё глубже и глубже, человек испугался и попытался отвести взгляд, но не смог. Ему показалось, что птица видит его насквозь, что она заглянула в самую глубину его сущности, увидела его астральное тело, всю его жизнь там до Земли, разобралась во всех его чувствах, сомнениях и надеждах. Наконец Лебедь отвёл взгляд.

— Это будет тяжело, сейчас это существо не любит никого, кроме себя самого. И я не знаю, способно ли оно вообще кого-то полюбить, но я постараюсь.

— Вот и хорошо, постарайся дорогой, постарайся. Ну а вы. Что молчите? — Обратился Медведь к остальным зверям и птицам.

— Мы вольные звери, — ответила лошадь, и мы сами можем позаботиться о себе, вот разве что он сможет приручить нас, тогда может, и мы будем ему помощниками, а пока пускай обходится без нас.

— Принимается. Кто ещё хочет высказаться?

— Он будет охотиться на наших территориях? — Спросил Волк.

— Да. А где же ещё он может охотиться?

— Тогда я оставляю за собой право охотиться на его территории.

— Это справедливо, — согласились звери.

— И вот, что ещё. У Человека должно быть передо мной преимуществ.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня есть четыре лапы, моё нюх и мои клыки. У него вместе с собакой теперь такой же нюх, такие же клыки и такие же четыре лапы, кроме того, у него есть свои четыре. Значит он уже сильнее меня, плюс к этому свои зубы, пускай и слабее моих, и свой нюх. Получается это изначально не равные условия охоты. Кроме того, он может слышать меня, и не только меня, он может слышать всех нас. А это делает мои шансы на удачную охоту ещё меньше, потому, что он всегда может договориться с собакой. И ещё одно, он не будет постоянно голоден, потому, что Корова и Коза будут поить его своим молоком. Мне же для пропитания нужна только охота. Всё это несправедливо.

— Да, ты Волк прав. Но ты забыл, что ты собираешься для охоты в стаи, — возразил Медведь.

— Но и Человек может собраться в стаи.

— Да, может. Только вот их всего двое. О каких стаях может идти речь?

— Это сегодня их двое, но придёт время, когда их станет много.

— И то, верно, — согласились все звери.

— Хорошо, я понял тебя Волк. Человек сильнее тебя, но только пока у него есть помощники. Значит, его нужно сделать равным. — Медведь обернулся Людям, — Слушайте меня внимательно. Как только вы покинете эту пещеру, вы лишитесь чуткого обоняния, вы перестанете слышать нас, хотя мы будем понимать всё, что говорите вы. Это уровняет наши шансы на выживание. Трудитесь, охотьтесь, но никогда не запасайте пищу впрок. Не берите от природы больше чем вам нужно. Научитесь, любви и дружбе и тогда все мы будем жить долго и счастливо. Всё можете идти, забирайте всех, кто вызвался вам помогать, и идите, обустраивайте свою жизнь, — подвёл итоговую черту Медведь.

— Идите, идите, а я буду следить за вами, — прошипела гревшаяся на солнышке, возле самого выхода их пещеры Гадюка, — я буду следить, и как только вы попытаетесь нарушить этот договор, я буду вас кусать, от чего это тело будет умирать в страшных муках. Там наверху, откуда вы пришли Вас за это не похвалят.

Люди поднялись и пошли к выходу из пещеры, но тут их остановил властный окрик, он прозвучал в головах, но, тем не менее, его услышали все.

— Стойте!

— Кто это? — Удивился Человек.

— Это я останови вас, — отозвался росший возле самого входа в пещеру Старый Дуб. — Я смотрю, здесь всё решили без нас, или мы вам совсем уже не нужны? — Обратился он к Медведю.

— А какая от вас польза? — Огрызнулся Волк.

— Да, какая? — тут же поддержал его шакал.

— Что ты жрать будешь шавка, если я уберу всю траву, и зайцы подохнут с голоду? — Оборвал его Дуб, — конечно, тебе не привыкать, некоторое время ты будешь питаться падалью, но надолго её не хватит. А ты, — обратился он к волку. — Если я не дам желудей диким свиньям, и прикажу спрятать молодые побеги от оленей, ты на кого тогда будешь охотиться? Нет, братья, так дело не пойдёт. Мы всегда жили вместе и всегда всё решали вместе. Почему теперь вы вздумали обойтись без моего слова?

— Но мы думали…, — Смущённо начал Медведь.

— Ни о чём вы не думали, кроме своей выгоды. Вы решили, что так Люди долго не протянут, и вы легко с ними расправитесь, а заодно и с теми. Кто вызвался им помогать. Нет, не выйдет. Я дам людям семена, пускай выращивают хлеб, от этого будет польза, они не будут голодны, и, следовательно, будут меньше охотиться на твоих, Волк, угодьях.

— Ну, может ты и прав, — согласился Волк.

— И это ещё не всё, я дам людям древесину, пускай строят для себя жилища, это укроет их от холода, и им меньше придётся, есть, что бы согреться.

— Тоже верно, — согласился Медведь.

— И ещё я не стану отбирать у них способность слышать меня, я буду им подсказывать, как лучше выращивать те или иные растения, я буду предупреждать, где затаилась змея, в готовности укусить их, я дуду оберегать их…

— Но тогда он изведут нас всех, — прервал речь Дуба Заяц, — и нам настанет конец.

— Нет, не изведут, за этим я тоже буду следить, и как только Человек нарушит этот Большой Договор, я откажусь от него.

— Ну, тогда мы согласны, — ответил на правах старшего Медведь.

— А вы согласны? — Обратился Дуб к Людям.

— Согласны, — подтвердил Человек.

— Большой Договор считается заключённым, — прозвучал неизвестный голос и все разошлись.

* * *

— Вот так началась жизнь человека на земле, он получил второе тело, и теперь жил одновременно везде, днём он трудился, выращивал хлеб, охотился, учился, а ночью ему было позволено возвращаться в своё астральное тело и уходить туда, откуда явился на Землю. Он также мог путешествовать по земле, ведь со временем людей становилось всё больше и больше, они расселялись по всей Земле и общаться могли теперь только через астральные тела. Человек как бы засыпал, физическое тело оставалось на месте, а вот астральное, его ещё называют душой, оно улетало, за мгновение душа может переместиться куда угодно, в любую точку вселенной, ей только нужно видеть того, к кому стремиться, или знать то место куда летит.

— Так значит это не сон, что со мной происходит?

— Да девочка это не сон, просто ты её не умеешь управлять своим астральным телом, люди когда-то давно утратили эту возможность, точнее, их её лишили. И теперь они просто видят сны, да и то не все.

— А за что лишили?

— Это длинная история, когда-то я тебе её расскажу, а сейчас я должна научить тебя управлять своей душой. Ты должна не просто во сне летать, ты должна научиться управлять им только в этом случае ты сможешь помочь своему другу, который там застрял, ну и всем нам, конечно.

— А как я буду учиться этому?

— Во сне, конечно. Так, что просто ложись спать.

— Да я не хочу ещё спать, день на дворе.

— Как же не хочешь? — Старуха провела рукой у лица девушки, — вон глаза уже слипаются.

Алиса действительно почувствовала, как её веки потяжелели, она глубоко и протяжно зевнула, опустила голову на сложенные на столе руки и мгновенно заснула.

Глава 36

Алиса спала крепко, Старуха подошла к ней, погладила по голове, девушка улыбнулась во сне. Хозяйка ещё раз провела ладонью по её волосам, потом взяла на руки, не смотря на свой, кажущийся преклонным возраст, она легко, практически без усилий подняла девушку и аккуратно уложила на кровать, потом раздела и укрыла тёплым одеялом. Не смотря на стоявший, на улице летний зной в доме было свежо и прохладно.

— Спи, милая, нам с тобой много нужно сделать, а для этого тебе нужно крепко спать.

Девушка снова улыбнулась, повернулась на бок и, свернувшись калачиком, закуталась в мягкое одеяло.

* * *

Солнце как будто застыло на одном месте в самом зените и не двигалось, от этого мир казался немного нереальным. «Интересно, почему это так, — подумала Алиса, она уже около двух часов лежала на спине на самом солнышке, грелась и загорала. Девушка всё время ждала, что солнце вот сейчас спрячется за верхушкой той высокой сосны, но раскалённый диск был словно привязан к дереву и за всё это время не сдвинулся ни на сантиметр. — Когда же оно всё-таки спрячется?»

— Солнце не спрячется, не жди, — услышала Алиса голос Старухи.

— Почему?

— Здесь всегда так, всегда полдень, и другого времени не бывает.

— Что значит здесь? Мы разве не у тебя на острове среди болот?

— Да мы там, но немного не в том измерении, где ты привыкла быть.

— А в каком?

— В другом, — уклончиво ответила Старуха. — Это в принципе сейчас не важно.

— А как я сюда попала?

— Пошли, покажу.

Алиса поднялась с травы и пошла следом за хозяйкой, они вошли в хижину, там, на кровати мирно спала она, Алиса. Девушка остановилась и вопросительно посмотрела на Старуху.

— Да, это ты, ты спишь, просто я помогла тебе выйти из твоего физического тела. Это было не сложно, ты пускай бессознательно, но и сама проделывала такие фокусы, когда путешествовала к своему парню.

— Какой он мой? Так просто знакомый.

— Не лукавь девочка. Может, ты пока и сама этого не осознаёшь, но ваши судьбы уже давно связаны одна с другой. Но и это сейчас не главное.

— А что главное?

— Главное это два клинка, один из которых продолжает набирать силу, и силу не ту, для которой он предназначен СУДЬБОЙ. Это плохо, нарушается равновесие, некоторые силы пытаются ещё его удерживать, но это не моет происходить долго, нужно вернуть тот клинок к его предназначению.

— Я не понимаю, причём здесь я, и как я могу этому помочь?

— На клинке, про который я говорю тебе осталась незаконченная гравировка, сегодня всё зависит от того, что окончательно будет выгравировано на лезвии.

— Но я не умею этого делать, как я могу…

— Не перебивай меня. Да ты не умеешь, но ты с теми искателями нашла этот клинок, открыла его Миру, открыла именно в тот момент, когда равновесие, оказалось слишком шатким. Почему вы пошли туда?

— Я пришла помочь ребятам.

— Вот и помогай. Ты была прошлой ночью у них. Ты передала им то, что я говорила?

— Что я помогать должна?

— Да, конечно передала, они собираются забрать у Сигурда клинок и отправиться на болота, к какому-то Крохару.

— Понятно, то, что клинком завладеть им нужно это понятно, но вот на болотах им делать нечего.

— Это почему?

— Потому, что меч ковали не там, и не там он должен силу свою набрать. Не на тех болотах он рождён был.

— А куда им в таком случае идти нужно?

— В то место, где кузня стояла, в деревню, где родился Ядрей, и где все его родичи погибли.

— Я не знаю этого места.

— Тебе оно прекрасно знакомо, это та поляна, где копали твои друзья.

— Так я должна им это передать?

— Должна, но не просто передать, ты должна помочь им туда попасть, сами они не доберутся, их-то только двое и вот ещё ух твоего друга, от которого толку ну совсем никакого. Но кроме этого ты ещё должна вернуться в город, найти того Вилянда и сказать ему, что он должен тело твоего Семёна тоже туда доставить, иначе скажешь не смогут они меч вернуть, что он с ним напрямую связан, и меч вернётся только тогда, когда вернётся сам Семён.

— И это всё?

— Да, всё, только это не так просто и не так быстро как тебе кажется.

— Почему?

— Потому, что ты должна одновременно находиться и там и там, ты должна сопровождать тело своего суженного из Москвы на болота, и следить, что бы там с ним ничего не случилось, кроме этого ты должна сопровождать Ядрея и Сингу тоже на болота и это путешествие будет непростым и опасным. Вас будут преследовать люди Сигурда, и вам придётся с ними воевать.

— Как же я могу это всё сделать?

— Вот, вот тот вопрос, который ты и должна была задать в самый первый момент. Я научу тебя одновременно жить в двух телах, в физическом и астральном. Я научу тебя выходить из физического тела именно тогда, когда тебе это необходимо. При этом твоё физическое тело не будет засыпать, и не будет впадать в кому, оно просто будет становиться немного, как бы сказать, автоматическим, будут просто пропадать эмоции, чувства, в общем, всё то, что присуще настоящему человеку, обладающему душой. Но это просто.

— Просто?

— Да, просто. Куда труднее будет научиться управлять своим астральным телом, научить его физическому действию.

— Это как?

— Вон видишь, стоит чашка с молоком?

— Да вижу.

— Подай мне её.

Алиса потянулась к столу, ухватила чашку, но её пальцы не задержались на поверхности, а проскользнув сквозь неё, сжались в кулак. Она схватила ещё раз, потом ещё и ещё, но так ничего и не получалось.

— Хватит, — остановила её попытки Старуха, — всё равно ничего не получится, этому как раз и нужно учиться, вот смотри, как это делается.

Хозяйка подошла к столу, медленно потянулась к чашке, сомкнула вокруг неё свои пальцы, так, что бы они как будто касались поверхности предмета, потом так же медленно начала отрывать чашку от стола и наконец, каким-то неуловимым движением бросила её с такой силой, что та в мгновение взорвалась миллионами мельчайших осколков у противоположной стены дома. Молоко разлетелось вместе с осколками, забрызгав стену и стоявшую возле неё лавку.

— Вот это да! — Воскликнула Алиса.

— Так можно передвигать любой предмет, это называется телекинез. Вот такое научное название придумали ваши умники. Не многие действительно владеют им, но даже те, кто владеет, не представляют, что в этот момент работает именно их астральное тело. Именно при помощи астрального тела, а не при помощи мысли они двигают предметы, поэтому такие передвижения и отнимают у людей много сил, они просто не представляют, как нужно делать это правильно. Но тебя я этому научу, ты будешь в полной мере владеть своими обоими телами. Только так мы с тобой сможем справиться с тем лихом, которое вы по неведению своему разбудили. Ну что готова?

— Готова.

— Тога не обессудь, работать придётся много и без перерыва. Сил понадобиться очень много, Первое время, пока ты не научишься контролировать одновременно оба своих тела, я уду кормить тебя так, как кормят в ваших больницах людей находящихся за гранью, потом будешь есть сама. Что поделать, физическое тело настолько несовершенно, что ему постоянно нужно что-то есть, ну и конечно спать. К счастью второе, астральное лишено таких недостатков. Но тут есть другой, тоже существенный недостаток.

— Какой?

— Как только физическое тело прекращает своё существование на земле астральное тело тоже должно покинуть этот мир, а мы этого допустить никак не можем.

— А куда оно девается?

— У каждого свой путь, и определяется он по делам человеческим, но это совсем не та тема, на которой нам с тобой сегодня следует останавливаться. Сейчас начинаем работать. Смотри, я тебе покажу одно упражнение и расскажу, что ты должна делать, а потом начинай тренироваться. Вот смотри, видишь, там, на полу лежит берёзовый листочек. Он уже давно лежит там, и давно высох, поэтому он лёгкий, ты должна поднять этот листочек и положить на стол, а потом просто вынести из дома. Понятно?

— Понятно, то конечно понятно, но вот как это сделать?

— Это достаточно просто, ты должна просто почувствовать этот листок, представить себе, что ты берёшь его, а черешок, почувствовать толщину черешка, представить вес листочка, увидеть, как ты его поднимаешь над полом и несёшь вот сюда к столу, и только тогда у тебя получится взять его в свои пальчики и принести. Поняла?

— Поняла.

— Тогда приступай, а я пока пойду, займусь приготовлениями к обеспечению жизнедеятельности твоего второго, и пока ещё основного тела.

Старуха оставила Алису наедине с сухим берёзовым листом и девушка, усевшись возле него начала тренировки, она раз за разом тянула руку к черешку, пробовала взяться и за него и просто за пластину листа, пыталась на него подуть и сдвинуть с места, хотя бы, таким образом, но ничего не получалось. Алиса нервничала, суетилась, прыгала вокруг листа, но все попытки были тщетными. Так прошёл целый день наступил вечер, а за ним и ночь, но это только по расчетам Алисы. Солнце же, как и прежде висело как привязанное возле верхушки высокой сосны, в этом девушка не переставала убеждаться, время от времени выскакивая на улицу, что бы хоть немного успокоиться, и набраться сил. Время шло, а у Алисы ничего не получалось. Один раз, правда, ей показалось, что листочек немного приподнялся, и она вдруг решила, что всё, наука освоена, но тут же тот упал на прежнее место и больше так ни разу и не шелохнулся.

Глава 37

Алиса открыла глаза, в доме было светло и солнечно, девушка потянулась и с интересом начала рассматривать стойка с системами для капельниц. От большого флакона её взгляд скользнул вниз, по прозрачной трубочке медленно текла жидкость. Ещё ниже она, как и положено заканчивалась иглой, а игла скрывалась в вене Алисы.

— Ага, проснулась, это хорошо, — услышала девушка голос Старухи.

— Что это? — Спросила Алиса, указывая на капельницу.

— Это? Это глюкоза, физрасствор, в общем, питание, ничего особенного. А как ты хотела? Чай семь деньков не просыпалась, как-то же надо было тебя подкармливать. Ну, ничего, сейчас всё отключим, и можешь вставать, завтрак вон на столе стынет.

Хозяйка дома подошла к девушке, очень профессиональными движениями свернула систему и убрала стойку в дальний угол дома.

— Вставай, одевайся, умывайся и за стол, с первой частью своей задачи ты справилась на отлично, пора переходить к следующему этапу.

— Какой задачи?

— Ты, что это ничего не помнишь? — Старуха с удивлением посмотрела девушке в глаза.

— Да снился мне постоянно какой-то навязчивый сон, как будто я пыталась поднять с пола сухой берёзовый лист, а он как приклеенный, всё никак не поддавался.

— Действительно, так всё и было, вон он в блюдце на столе лежит. Я, правда, говорила тебе вынести его на улицу, но ты, почему то решила его сохранить, ну да ладно, это не столь принципиально. Так, что вспомнила.

И тут Алиса действительно вспомнила, она увидела всё очень отчётливо. Час за часом, день за днём она не отходила от этого одиноко-лежащего сухого листа, раз за разом она пыталась ухватить его, но так ничего и не получалось.

* * *

— Не торопись, девонька, — наставляла её Старуха, — почувствуй его.

А почувствовать никак не получалось, но вот в один из дней она очень явственно ощутила у себя между пальцев тоненький, сухой черешок. Это было такое необычное ощущение, что девушка даже немного испугалась, черешок оказался холодным и колючим. Она взяла его покрепче и потихоньку, стараясь не уронить, подняла над полом, понесла к столу и так же аккуратно опустила на поверхность столешницы.

— Молодец, — похвалила её Старуха, — теперь попробуй, что-то потяжелее.

И она попробовала, девушка начала носиться по всему дому сначала с опаской примеряясь к тому или иному предмету, брала его в руки, ставила на место или некоторое время рассматривал. Очень скоро Алиса полностью освоилась со своим новым умением и уже без всякой опаски брала всё подряд. Под конец своих экспериментов девушка взяла обычное глиняное блюдце поставила его на стол и положила в него недавно поднятый с пола листик.

— Пускай здесь полежит, — обратилась она к Старухе, — давай не будем его выбрасывать.

— Хорошо, — согласилась хозяйка дома.

* * *

— Да, именно так всё и было, — подтвердила Старуху, как будто она видела всё то, что вспомнила девушка, — так, что управлять предметами ты уже умеешь, теперь нужно освоиться с управлением своими телами, а это тоже не так просто как может показаться. Так, что завтракай и приступим.

Они приступили, как только Алиса управилась с завтраком. Старуха была настоящей волшебницей, по крайней мере, так казалось девушке. Стоило её только взглянуть на Алису, и та мгновенно засыпала, тогда хозяйка подходила к ней, брала за руку и поднимала, девушка видела и ощущала всё. Ей не впервой было находиться в таком состоянии, она полупрозрачная стояла над собой спящей, ещё совсем недавно в таком состоянии ей приходилось учиться управляться с предметами, и Алиса освоила эту науку, теперь же нужно было научиться быть одновременно в двух телах.

— Ты видишь себя, ты чувствуешь себя, — наставляла Старуха, — сейчас я раззужу тебя и твоя задача удержаться вот здесь на расстоянии одного шага от той себя спящей. Это будет на просто, твоё сознание моментально постарается соединить всё в единое целое, но ты сопротивляйся, не давай телу полностью завладеть душой. Поняла?

— Нет, — честно ответила Алиса.

— Ну, да это и не столь важно, главное старайся делать то, что я говорю.

И Старуха будила девушку, в этот момент полупрозрачная Алиса исчезала, и затем всё начиналось сначала. Снова сон то в кровати, то просто за столом, опустив голову на руки, то на солнечной полянке. Снова разделение и рассматривание себя самой спящей, а потом очередное пробуждение. Напряжение всех сил для удержания души за пределами тела и опять полное слияние, так продолжалось уже несколько дней, короткие перерывы для того, что бы поесть и новь сон и явь одновременно.

— Нет, ничего у меня не получится, — в очередной раз в отчаянии заявляет девушка, не смогу я так, как ты бабушка.

— Сможешь, сможешь милая, главное поверь в свои силы. Поверь и пойми, что только так мы с тобой сможем помочь ему. — Она провела рукой у самого лица Алисы и та отчётливо увидела больничную палату, а на кровати тело Трошина, к которому тянулись десятки проводов, — и вот им. — Следующая картина оказалась намного страшнее, тёмный сырой подвал, в углу мокрый, полусгнивший тюфяк и на нём два давно не мыты, заросших и истощённых тела. Изодранная одежда и потухшие, без всякой надежды глаза. Это были Витька с Сашкой, друзья и помощники Семёна, «Лось» и «Вик», как они друг друга называли.

Алиса отшатнулась, сделала несколько шагов назад, закрыла лицо руками, чтобы не видеть страшной картины и тут же проснулась. На этот раз её было две, одна, как и прежде полупрозрачная стояла возле парней там, в полутёмной камере, или подвале, где их держали, вторая встала из-за стола в лесной хижине, как то немного автоматически прошла к выходу и, выскочив на солнечную поляну, побежала в сторону края болота. Остановилась у самой кромки и устремила свой взгляд в ту сторону, где должна была быть Москва.

Старуха подошла сзади и положила руки девушке на плечи.

— Смотри, смотри и запоминай, милая, вот таких сейчас только двое, но могут быть тысячи, миллионы, если мы с тобой не справимся с тем делом, которое задумали. А ещё может быть вот так.

Камера и тела исчезли, перед глазами девушки поднимался от земли, разрастался и набухал огромный огненный гриб, он рос и сметал вокруг себя всё, что попадалось на его пути, дома, машины, деревья, люди просто испарялись, оставляя на асфальте лишь тени в память о себе. Гриб дошёл до двух полупрозрачных тел, остановился на мгновение, как будто не понимал, как ему следует поступить в этом случае, он наблюдал за Старухой и молодой девушкой, оценивал и удивлялся, как это они такие маленькие и хрупкие могут противостоять ему, такому огромному и сильному. Но в следующее мгновение ему это надоело. Его не сильно интересовало всё, что есть вокруг, его больше интересовало то, чего не будет после того, как он вырастет и уйдёт из этого разрушенного и уничтоженного им Мира, чтобы вернуться вновь и вновь разрушая и уничтожая всё живое. Алиса поняла его безразличие и дикое желание разрушения, безграничную ненависть ко всему окружающему. Это испугало девушку ещё больше, чем те два несчастных тела.

— И что Он действительно вернётся? — Спросила она у Старухи, обернувшись к ней.

— Да, он вернётся её один раз, что бы уничтожить ещё один город. Разве ты не знаешь сама? Потом Он время от времени будет появляться в разных малолюдных местах, пробовать свои силы, изменяться и ждать, ждать того момента, когда Ему позволят уничтожить весь этот Мир.

— А Ему позволят?

— Это тоже во многом зависит от того, получится у нас с тобой задуманное или нет.

— Тогда почему мы с тобой стоим и ничего не делаем?

— А ты уже готова?

— Да, — просто ответила девушка, она действительно была готова, она уже чувствовала оба своих тела, и поняла, что теперь может управлять ими одновременно. Что теперь она может находиться одновременно в разных местах.

— Тогда пошли домой, держись за руку, я ещё должна тебе рассказать, как попадать именно туда, куда тебе сейчас нужно.

Они вернулись в дом, следом за ними вошла та Алиса, которая стояла на краю болота и села рядом за стол. Обе девушки посмотрели друг на друга, улыбнулись и так остались сидеть порознь.

— Я готова слушать, — сказали они хором.

— Это хорошо, тогда слушайте, но учти, обратилась на этот раз Старуха только к одной из девушек. — Такие путешествия опасны, и особенно теперь, когда твоё тело научилось обходиться без тебя, а ты соответственно научилась обходиться без него.

— Чем?

— В первую очередь тем, что вы случайно можете потерять связь между собой, тогда ты не будешь знать, где находится она, и просто не сможешь вернуться.

— И что в этом страшного?

— А что такое тело без души?

— Ну, не знаю…

— Это простой живой кусок материи, оно не способно ни чувствовать, ни переживать, у него нет угрызений совести, нет жалости, нет ничего. Оно может совершить любой поступок, и его совсем не будут интересовать последствия этого поступка.

— Что тогда делать?

— Конечно, есть очень простой и эффективный способ. Бездушное тело можно просто убить.

— Вот это значит выход.

— Да, выход, но не для второго, астрального тела. Ты слышала такое выражение — «Неприкаянная душа»?

— Слышала.

— Вот это и есть те астральные тела, те души, которые потеряли связь с физическим телом, они бесконечно способны бродить в поисках этого тела. Чаще всего это бывает, если человека настигает внезапная и непредсказуемая смерть, бывает, когда он сам накладывает на себя руки, но в любом случае это неправильно и такая душа тоже может творить самые непредсказуемые дела. Она может обозлиться на весь свет, и творить начат зло как бы мстя всем за то, что осталась вот так одиноко существовать в мире.

— Почему одиноко?

— Потому, что на самом деле таких душ, что бродят по миру очень мало и очень мала вероятность, что они могут повстречать друг друга, но даже если они оказываются в одном месте в одно время, они очень враждебно относятся друг к другу. Поэтому они всегда одиноки.

— Что делать тогда?

— Есть такие люди, их называют посредниками, они ищут эти астральные тела, и отпускают их из этого мира. Объясняют им, что их физическое тело уже погибло, и что им тоже пора отправляться туда, где им суждено быть дальше.

— Это куда?

— У каждого свой путь, узнаешь, когда придёт время.

— А убить его можно?

— Можно, но это доступно далеко не каждому, и это очень страшно. В этом случае душа не погибает, но она отправляется в никуда, в, так называемый Лимб, там нет ничего ни времени, ни пространства, там нет вообще ничего. Упаси тебя Боги попасть именно туда. Правда, иногда приходится специально туда попадать.

— Зачем?

— Это бывает самый короткий путь, к тому месту, куда стремишься. Но эта дорога открыта только для самых подготовленных, и опытных, для защищённых ЗНАНИЕМ. Поэтому забудь про эту дорогу.

— Хорошо, — согласилась Алиса.

— Тогда слушай дальше. Посмотри вверх.

Алиса подняла голову, это была удивительная картина, крыша дома куда-то пропала, деревья расступились, и в ясный солнечный день открылось бездонное звёздное небо. Одни звёзды были большими и яркими, другие чуть видно мерцали, они собирались в большие скопления, но само небо ничуть не было похоже на то небо, которое привыкла видеть Алиса. Она не увидела ни одного знакомого ей созвездия. Кроме того, почти все звёзды были связаны друг с другом, и от каждой звёздочки тянулась еле видная святящаяся нить вниз к земле, одна из них протянулась и к девушке, одна к хозяйке дома. Зрелище было завораживающее, оно увлекало девушку, она на силу оторвала взгляд от звёздного неба и, опустив глаза, вопросительно посмотрела на Старуху.

— Да, это не просто небо, это отражение всех нас, все мы связаны, и там ты можешь найти любого человека, где бы он ни находился в тот момент, отследив его ты, можешь отправиться к нему вот по тому пути, который связывает вас. Это один из способов перемещаться. Можешь попробовать, найди своего деда и отправляйся к нему, только не удивляйся, если он тебя не увидит, потом найдёшь меня и вернёшься. Готова?

— Готова, — согласилась Алиса.

— Тогда ищи.

— Как искать?

— Представь его и тогда его звёздочка засветиться ярче других, тогда ты потянешься к ней и окажешься рядом с дедом Макаром. Поняла?

— Да.

— Можешь попробовать, только не отпускай никогда свою нить, всегда поддерживай связь со своим телом.

Алиса сосредоточилась, вновь посмотрела вверх и через мгновение пропала, за столом остались сидеть только Старуха и тело Алисы, которое безучастно смотрело на всё, что твориться вокруг. Некоторое время они сидели, молча и, смотрели друг на друга, потом Старуха начла волноваться, уж слишком долго отсутствовала Алиса, она уж было собралась отправляться искать свою ученицу, как та вернулась сама.

— Ух, ты! Это просто потрясающе, — воскликнула девушка, её глаза светились радостью новых, неизведанных ранее впечатлений.

— Как ты возвращалась?

— Так как ты и сказала, представила тебя, увидела и вернулась.

— Хорошо, но чаще всё-таки, даже не чаще, а всегда тебе нужно будет возвращаться к себе, именно для этого ты должна держать свою нить в руках, постоянно не выпуская ни на мгновение. Кто-то может попытаться оборвать её, обрезать, и ты должна за этим следить, как только такое произойдёт, немедленно возвращайся, не задерживайся ни на миг, иначе всё потеряешь своё тело, а этого делать нельзя, я тебе уже говорила.

— Да, говорила, я помню. Можно я теперь попробую сходить туда, к ним.

— Куда.

— Ну, туда где сейчас Семён и те двое.

— Ну, что же попробуй, только вот тебе ещё одно наставление, Ты знаешь, почему твой Семён ушёл отсюда, из этого мира и появился там, в том мире, и почему ты в своих снах попадала именно туда?

— Нет.

— Всё достаточно просто, Ядрей и Семён это одно целое, только разделённое многими веками, это одна душа в разных телах.

— Это получается, что та противная ведьма и я тоже один человек?

— Как бы она не была тебе противна, но нужно признать, что в своих предположениях ты права. Именно поэтому у тебя так легко всё получается. Ты просто вспоминаешь о, что умела делать на протяжении многих своих воплощений.

— Это что, получается, что между мной, в теле той ведьмы, и мной сегодняшней тоже кто-то был?

— Скорее всего, да, уж слишком большой промежуток времени вас разделяет.

— И что мне теперь делать?

— В этом случае важно как никогда не потерять связь вот с этим телом, — Старуха указала на сидевшую рядом безучастную Алису. Поэтому прежде чем я тебя отпущу, вернись в тело, отдохни, вспомни все свои ощущения в нутрии тела, поспи и только после этого можешь отправляться.

— Но…

— Никаких «НО», или ты делаешь то, что я тебе говорю, или мы навсегда с тобой расстаёмся, и ты моментально забываешь всё, чему я тебя научила.

— Хорошо, — нехотя согласилась Алиса.

— Вот и чудненько, тогда милости просим, — Старуха улыбнулась и пригласила Алису вернуться в тело. Девушка нехотя, но вошла. — Молодец, иди, покушай и спать, время уже позднее.

Только теперь Алиса почувствовала насколько устала, она еле передвигала ноги, с трудом, борясь с усталостью и сном, поела то, что поставила перед ней хозяйка и, перебравшись на кровать, моментально провалилась в глубокий сон.

Глава 38

Трошин сидел в углу пещеры и потихоньку сходил с ума. Прошло уже две недели, с тех пор как Алиса внезапно появилась у них ночью, и так же внезапно исчезла, пообещав всё разузнать и помочь. Ядрей целыми днями был занят у наковальни, ему не было дела до переживаний Семёна, а может, и было, только он не показывал этого. Синга занималась домашним хозяйством, помогала Ядрею с горном, в общем, тоже была занята. Один только Семён целыми днями сидел без дела. Да и чем можно в принципе заниматься бестелесному духу. Ещё тяжелее было ночью. Если днём он мог хотя бы наблюдать за работой мастера, подслушивать разговоры, в некоторых участвовать на правах равных, то вот ночью наступало полное одиночество. Когда все ложились спать он готов был выть от скуки.

Первое время он тоже пытался проводить время с пользой, он обошёл, если так можно выразиться всю окрестность, выяснил, в каких пещерах кто живёт, где находится пещера Сигурда, как и где он хранит, нужный им клинок. Он даже узнал систему караулов, как выставляются и как меняются посты, и понял, что им ни за что не пробиться тем, путём, которым их сюда привели, а он был единственный. Вход и соответственно выход их долины охранялся очень хорошо, к тому же у Сигурда оказалось достаточно много воинов, и если до недавнего времени они были не достаточно хорошо вооружены, то теперь, благодаря стараниям молодого кузнеца у каждого их них имелся меч, а это очень сильно уменьшало их шансы на побег.

Правда Синга грозилась поднять восстание среди людей из их деревни, но в такой исход Семён тоже мало верил. Он помнил ещё Марксистско-Ленинскую теорию революций, которую изучал на истфаке, эта теория ему казалась вполне состоятельной и признаков назревающей революционной ситуации среди местного населения он не заметил. Да, Сигурда боялись, да многие на его месте предпочли бы видеть Родгара, которого тот благополучно зарезал, но и только. Ни кто не верил, в то, что Синга, дочь Родгара может стать предводителем племени, и уж тем более ни кто не мог доверить судьбу своего народа пришлому кузнецу, да ещё и их бывшему рабу, хоть и получившему имя от самого Родгара, в их деревне. Нет, такого исхода просто не может быть.

Эти выводы Семён сделал из многочисленных, подслушанных им лично разговоров. Делать это было просто, он заходил в ту или иную пещеру и, не боясь быть разоблачённым, усаживался в углу. Ни кто из людей, кроме конечно Ядрея и Синги, его не видели, поэтому, при нём вели самые откровенные беседы. В основном эти разговоры сводились к надеждам на удачную охоту и решению мелких, бытовых проблем. Иногда, только иногда и только некоторые люди говорили о том, что под предводительством Сигурда они, наконец, покинут холодные северные земли, и завоюют солнечные края. Но таких было немного, в основном люди прадеды, которых родились и прожили всю свою жизнь здесь на севере, любили этот суровый край.

Была, правда в его похождениях и некоторая польза. За время своих бдений возле чужих очагов Семён научился разговаривать с этими людьми, это был не совсем разговор, Трошин как бы внушал им тот вопрос, на который хочет поучить ответ и тот, кто слышал этот вопрос, задавал уже го вслух, своим товарищам. Людям казалось, что эта мысль сама по себе родилась у них в голове, поэтому они безбоязненно её озвучивали. Надо отдать должное смекалке Семёну, в том, что он старался не задавать сложных и провокационных вопросов. Однажды он попытался поднять разговор о бунте и непокоре Сигурду. Так его адепт, как он для себя называл людей, через которых вещал, страшно испугался своей мысли. Зажал рот руками, чтобы не дай Бог не проговориться и выбежал их пещеры, успокаивать разгорячённое Трошиным сознание.

Именно в таких беседах Трошин и узнал, что народ не особо доверяет дочери своего прежнего вождя. Которую, все считали ведьмой, и которая, вдобавок ко всему, связалась с этим рабом, не способным даже отомстить за гибель своего рода. Да и сама она как видно смирилась с тем, что Сигурд убил её отца, изгнал и чуть не погубил всё её семейство. Именно поэтому она как хвостик притащилась за молодым кузнецом в самые лапы Сигурда и теперь вместе с ним делает мечи для воинов своего врага. Нет, считали односельчане, так не поступают настоящие люди. Настоящие мстят, а эти наоборот выискивают для себя пощаду. Не знали люди. Что привело в стан Сигурда Ядрея с Сингой, ну и хорошо, не нужно им этого знать до поры до времени.

Так сидя в углу и размышляя о своей судьбе, Семён и не заметил, что он не один. Алиса некоторое время сидела, молча, ни кто на неё не обращал внимания, Ядрей был занят у наковальни, Синга хлопотала по хозяйству, а Трошин настолько углубился в познание себя самого, что ему вообще не было дела до окружающего мира. Наконец девушке это надоело и она, сильно хлопнув своего друга по плечу, воскликнула.

— Я смотрю, вы здесь уже обжились и вас окружающая действительность совсем не интересует.

Семён, не ожидавший такого с собой обращения, покатился от удара на середину пещеры. Синга оторвалась от дел, обернулась и так и застыла на месте, она представить себе не могла, что бестелесного духа можно вот так запросто толкнуть, и он полетит как самый обычный человек. А Ядрей от неожиданности опустил молоток себе на палец, вместо заготовки. Эффект получился ошеломляющий.

— Ты, как это здесь оказалась средь бела дня, — первым опомнился Трошин, — и как это ты смогла меня толкнуть?

— Я многое теперь умею, но это сейчас не главное.

— А что главное? — Задала вопрос Синга.

— Главное, что я теперь знаю, что нам нужно делать и куда идти.

— Нам, а почему нам, а не вам, тебе с твоим дружком убираться отсюда? Ты знаешь, он нам здесь уже порядком поднадоел.

— Подожди, Синга не кипятись, — остановил свою подругу кузнец. — Рассказывай.

— Может быть не сейчас, может быть вечером? — Уточнила Алиса.

— Нет, сейчас. Сейчас самое время, обед, мы как раз и собирались за стол садиться, так, что наша душевная беседа не привлечёт ни чьего внимания.

— Хорошо, тогда рассаживайтесь и слушайте.

Синга быстро расставила на столе не хитрую снедь и компания уселась. Алиса приготовилась рассказывать, но её остановил Семён.

— Подожди, я быстро проверю, нет ли кого лишнего поблизости, что бы нас ни кто не мог подслушать.

— Ты умеешь, что-то делать чего не умею я? — Удивилась девушка.

— Да, вот приобрёл некоторые навыки, пока коротал здесь время.

— Хорошо, проверяй, нам теперь любые навыки пригодятся.

Трошин отвернулся о компании и как будто ушёл в себя, так он сидел несколько минут, с закрытыми глазами. Потом встрепенулся и открыл глаза.

— Вокруг никого, вот только Вилянт сюда идёт.

— Ему что ещё нужно? — Спросили Синга.

— Не знаю, может поинтересоваться у Ядрея, когда будет готова новая партия оружия.

— Вообще-то он и так слишком давно не посещал нас. То торчал здесь целыми днями, то запропастился куда-то. — Удивился Ядрей. — Конечно, следует признаться, что от него была польза, он очень спрытно помогал мне возле горна и наковальни. С его помощью работа шла быстро. Может теперь Сигурду просто не нужно столько мечей, как он заказывал?

— Вот в этом ты не прав. — Возразил ему Семён, — Сигурд с отрядом недавно вернулся из похода, он пригнал с собой новых людей, предположительно это будут новые воины, они пока только обучаются, но они не вооружены, и мечи Сигурду нужны как никогда, он скоро вновь собирается выдвигаться.

— Как скоро? — Поинтересовалась Алиса.

— Дня через три.

— Значит, за это время мы должны завладеть клинком и покинуть это место. Времени у нас с вами совсем не осталось. Слушайте, что мы должны сделать.

— Подождите, придётся прервать наше совещание, — остановил разговор Трошин, — этот упырь совсем близко. Пошли, — обратился он к Алисе, на всякий случай отойдём в угол за горн. Не нравится мне этот подмастерья.

Вилянт вошёл сразу, как только спрятались Семён с Алисой, он прошёл, не поздоровавшись, и бесцеремонно уселся за стол рядом с Сингой.

— Ты слишком смел для безродного мальчишки, негоже подмастерью за стол мастера садиться без приглашения, — Ядрей строго посмотрел на пришедшего. — Где ты пропадал? Было много работы, я один не успеваю сделать всё, что заказывал Сигурд.

— Не беспокойся за Великого Сигурда, он скоро не будет нуждаться в твоих услугах. — Криво улыбнулся Вилянт и потянулся за куском хлеба.

Синга моментально убрала хлеб со стола.

— Не для тебя поставлено, не тебе и брать.

— А ты злой стала молодая ведьма, помнится, в деревне ты была более ласковой. Что ты с ней сделал раб?

Этих слов Ядрей никак не ожидал услышать от мальчишки. Тот стал слишком наглым, его стоило проучить. Мастер схватил наглеца за волосы и как морковь из земли выдернул того из-за стола, кинул на землю и несколько раз сильно ударил ногой.

— Ты обнаглел, щенок. Ты рискуешь не дожить даже до своей женитьбы.

— Ты сильный, молодой кузнец, но есть и сильней тебя, — прошипел Вилянт, сплёвывая кровь с выбитым зубом. Падая на пол, он ударился о лежавший там небольшой камень. — Ну да ладно, поквитаемся ещё, а сейчас не меди, собирайся тебя ждёт Великий Сигурд. А ты знаешь, он не любит ждать.

— Зачем я ему понадобился именно сегодня? Что он хочет?

— Придёшь, узнаешь, а мне нет резона здесь с тобой рассиживаться, — он уже поднялся с земли и направился к выходу. — И не задерживайся.

— Странно это, — задумался Ядрей, — никогда он меня к себе не вызывал. Что ему понадобилось?

— Я тоже представить не могу, но идти нужно, нам сейчас ещё не время осложнять своё положение. Иди, а мы здесь обговорим, что и как делать.

— Да, иди, — Алиса с Семёном же выбралась из своего укрытия, — мы здесь подумаем, как быть дальше.

— А я буду прислушиваться, к тому, что делается вокруг тебя, — добавил Трошин, — и если что, придём на помощь.

— Какая хоть от тебя, дух, помощь может быть? — Ухмыльнулась Синга.

— Не скажи, и мы на кое-что способны, — ответила её Алиса, — вот смотри. — Она подняла ещё раскалённый меч, над которым Ядрей работал до обеда, и с силой воткнула его в стоявший недалеко деревянный чурбан. Заготовка вошла в дерево до середины, от чурбана пошёл дым.

— Вот это да! — Воскликнул Ядрей.

Синга стояла, не шелохнувшись, она даже представить себе такого не могла.

— Хорошо, — согласилась она, на тебя значит можно положиться.

Мастер ушёл, а троица засела за стол, обсуждать планы на ближайшее время.

— Стоп, так не пойдёт, — остановил девушек Семён.

— Что ещё не так? — Громко возмутилась Синга.

— Да всё не так. Ты представляешь, если кто-то вдруг захочет посмотреть, чем ты здесь занимаешься. Зайдёт, или того хуже заглянет из-за угла. А ты сидишь за столом и сама с собой громко, о чём-то споришь. Что скажут на это твои соплеменники? — Девушка задумалась. — Вот и я про то. Ты сейчас быстро как бы нехотя поешь, а потом отправляйся в глубину грота, за горн, там мы с тобой тихонько и поговорим. Договорились.

Синга, хотела, было что-то сказать, но вовремя остановилась, кивнула в ответ головой и приступила к трапезе, а пара призраков, удалилась, им было о чём поговорить наедине.

Глава 39

Девушка брела по болоту, шёл уже пятый час с того момента, как она покинула берег. Она точно не знала куда идти, где безопасная тропа, но каким-то необыкновенным чутьём угадывала не только правильное направление, но и скрытую под водой, затянутой болотной тиной тропу. Она была полностью безучастна ко всему, что происходит вокруг неё. Её движения были автоматическими, руки поднимали длинную слегу, прощупывали дно примерно на тридцать — сорок сантиметров впереди, потом нога делала очередной шаг, и та без остановок и передышек, вот уже почти пять часов. Слега, шаг, слега, следующий шаг. Наконец слега упёрлась в твёрдую почву, но и это никак не отразилось ни на лице девушки, ни на её движениях. Они просто немного изменили последовательность, потому, что длинная жердь была оставлена на берегу. Теперь шагали ноги, они не разбирали пути, знали только направление и поэтому шли не тропами, шли напролом, через мелколесье и кустарник, пересекая и человеческие и звериные тропы.

Несколько раз на пути девушки встретились звери. Мелкое лесное зверьё разбегалось заранее, стараясь не попадаться на пути человека, но вот девушка вышла на небольшую полянку, там, в самом центре, лежал большой волк, он не просто лежал, он с удовольствие лакомился только, что пойманным зайцем. Заяц был жирным и вкусным, хищник только успел разодрать брюхо грызуна, выпить ещё горячую кровь и намеревался приступить непосредственно к трапезе, как его покой нарушил человек. Девушка вышла на поляну и, не сворачивая, шла прямо на него. Волк поднялся на ноги, его пасть оскалилась, а шерсть на загривке встала дыбом, он приготовился защищать свою добычу, но в следующее мгновение, крупное животное, бросив взгляд на непрошеного гостя, поджало хвост, как-то съёжилось и быстро засеменило в сторону, освобождая путь человеку, не забыв, правда, прихватить с собой свою добычу.

Девушка пересекла поляну в том месте, где всего мгновение назад лежал хищник, и вновь углубилась в чащу.

* * *

День давно закончился, дед Макар сидел за столом и пил чай, неспокойно было на душе, с тех пор, как он оставил Алису на болотах у Старухи. Да и тот, Секретарь, уж как-то слишком легко согласился с тем, что девушка сама придёт к ним, но немного позже. Давно уже жил Макар, и Старуху давно знал, понимал, что ничего плохого с Алисой она не сделает, но всё равно на душе было неспокойно. Вдруг во дворе залаяла собака, по-особенному залаяла, приветственно, а потом и вовсе заскулила. Такое поведение для неё было не свойственно. Макар поднялся и вышел на крыльцо.

Посреди двора стояла Алиса, она стояла, как будто не знала куда дальше идти, лайка крутилась возле её ног, девушка время от времени поглаживала попадавшую под руку то голову, то спину собаки. Макар спустился с крыльца и подошёл ближе. Вид внучки его испугал, он обнял её за плечи и повёл в дом. Одежда на Алисе была вся изодрана в клочья, как будто та шла через лес, не разбирая дороги. Руки и лицо исцарапано ветками, из некоторых ещё свежих царапин сочилась кровь, но девушка не замечала этого и не чувствовала боли.

— Вот, я пришла, — механическим голосом, ни к кому не обращаясь, сказала она.

— Что же это такое, Алиска, что же это старая ведьма с тобой сделала? — Всплеснул руками дед, разглядывая девушку. — Садись, милая, я тебе царапины обработаю, чайку вот попей, с пирогами, голодная, небось.

Алиса протянула руку, взяла первый попавшийся пирожок и начала его жевать, запивая чаем из дедовой чашки, а Макар побежал в другую комнату, принёс оттуда аптечку и принялся обрабатывать царапины на лице и руках гостьи.

— Как же это так, — всё причитал старик. — Что она с тобой сделала? Как такую можно было отпустить в дорогу? Вон смотри царапины возле самых глаз. Так ведь и совсем слепой можно было остаться.

— Ничего, всё нормально, я видела куда шла, — всё тем же механическим голосом произнесла Алиса, — я знала, куда мне нужно прийти и пришла. Теперь нужно идти дальше.

— Никуда я тебя такую не отпущу, да ещё и на ночь, глядя, ишь чего придумала, — возмутился дед. — Ты вон на себя в зеркало посмотри, куда такая пойдёшь, до первого патруля? — Он поставил девушку на ноги и подвёл к большому зеркалу.

Алиса вскрикнула, на её лице мгновенно появился румянец, а в глазах испуг, она обернулась к деду.

— Ага, нашлась-таки, — довольно ухмыльнулся Макар, — это зеркало всех заблудших находит, оно одно такое, правильное. Ну, вот и ладненько, теперь рассказывай, куда это ты так скоро собралась.

— Что ты наделал? — Страх промелькнувший во взгляде моментально сменился на ярость. — Ни куда я не терялась, я прекрасно знала, где нахожусь. Зачем вернул? Я там сейчас нужнее, а здесь и одного тела достаточно будет.

— Вот оно, что, научила, всё-таки старая ведьма тебя этому трюку. Ай, ай, ай, — покачал старик головой.

— Да, научила, потому, что иначе никак нельзя.

— Хорошо, рассказывай, что вы там с ней задумали такое. Всё одно тебе поесть надо как следует, отдохнуть, да и переодеться не помешает.

Алиса ещё раз посмотрела на себя в зеркало, да видок у неё был ещё тот, в таком виде точно в Москву ни ногой. В райцентре ещё может ни кто и внимания не обратил бы, а вот в столице, так там первый же милицейский патруль схватит и опять же за пределы столицы выдворит.

— Ладно, — согласилась девушка. — Что там тебя на ужин было. Только я сейчас поем и назад, мне там нужно быть, а ты проконтролируй, что бы я спать легла, и, пожалуйста, приготовь мне на утро чистую одежду.

— Хорошо, сделаю, — согласился Макар, он прекрасно знал, что спорить с внучкой бесполезно.

* * *

Алиса исчезла так же внезапно, как и появилась, и главное, даже не предупредила, что собирается уходить. Семён сидел в углу и ничего не понимал. Синга пришла точно в тот момент, когда пропала Алиса, она увидела только мелькнувшую тень девушки и тоже застыла в полном недоумении, ведь они только что собирались обсудить план дальнейших действий.

— Что здесь у вас произошло, пока я там ела, и куда это так срочно слиняла твоя подруга? — Наконец нашлась, что сказать хозяйка грота.

— Не понимаю, мы только успели перекинуться парой фраз, так ни о чём, и вдруг она пропала.

— Как вы мне уже надоели, — вздохнула девушка. — Ну, что вот теперь делать?

— Да, обсуждать сейчас действительно нечего. Ладно, сиди здесь и жди своего Ядрея, а я пока пойду, осмотрюсь, может, что там у них подслушаю такого, что парень твой не услышит.

— Это как?

— Да, понимаешь, я вам не говорил, но я за это время, кажется, научился слышать мысли тех, кто рядом, и ещё говорить с ними, так, что я теперь могу им подсказать, то, что будет нужно нам, и они подумают, что сами до этого додумались.

— Ну, коль так, тогда конечно, иди.

* * *

Тронная пещера, в которой обитал Сигурд, была полна его подручных, но кроме них там ещё находились люди, с которыми Семён не был знаком. Они несколько отличались от всех остальных, в первую очередь тем, что у них не было оружия, и стояли они несколько в отдалении от всех остальных. Присмотревшись более внимательно, Трошин заметил, что эту, небольшую группку отделяет от Сигурда и компании конвой из воинов более низкого ранга. Значит, это, скорее всего, были пленники, захваченные в недавнем походе, но для пленных они выглядели слишком хорошо.

«Но если не пленные, тогда кто? — Подумал Семён. — Наверное, это мастера, помнится, тот мальчишка, что приходил за Ядреем, сказал, мол, скоро Хозяин не будет скоро нуждаться в его услугах. Этим он явно намекал, что из последнего похода Сигурд явился не с пустыми руками. Это плохо. Это говорит только о том, что времени у нас совсем мало осталось. Хотя? Нет, здесь тоже ничего сделать будет нельзя, если это кузнецы, то они конечно за свою свободу, или пускай не свободу, но приличную жизнь, готовы будут выполнить для хозяина любой заказ. Это факт. Но есть здесь и некоторые особенности. Всё зависит от мастерства этих кузнецов. Гравировка, работа очень тонкая, им нужно будет в точности повторить неизвестный им рисунок. Ведь девиз написан на латыни, и здесь этим языком ни кто не владеет. Значит им нужно просто повторять увиденный рисунок, а в таком случае они всегда могут допустить неточность. Получается, пока они не достигнут нужного для Сигурда уровня, он не допустит ни одного из них к своему клинку. Но это только в том случае, если они плохие мастера. Вот это в первую очередь и нужно разузнать, а потом принимать решение».

Пока Семён размышлял, страсти в тронной пещере продолжали накаляться.

— Я у тебя в последний раз спрашиваю, — Сигурд даже приподнялся со своего трона, — почему ты не успеваешь выполнить мой заказ? Ты уже давно должен был закончить работу над тем заготовками, у моих воинов не хватает оружия, я терплю неудачи. И это всё из-за тебя.

— А я тебе в который раз повторяю, — Ядрей тоже перешёл на повышенные тона. — Я не могу быстро работать, если у меня нет подмастерья, а твоя шакалёнок Вилянт, давно не появляется в кузне.

— Ты жив до сих пор, лишь по одной причине! — Рявкнул Сигурд.

— И что же это за причина?

— Вот этот клинок, тебе это прекрасно известно. Его не успел доделать твой дед. Но его могут доделать вот они! — Он указал рукой в угол, где стояли мастера. — Я нашел кузнеца, и не одного, как видишь, у тебя появились конкуренты на жизнь. Для меня не важно, кто из вас будет трудиться в кузне, а кто валяться в канаве с отрубленной головой, ты или один из них.

— Но для тебя важно, что бы клинок получил правильную гравировку, а их мастерства ты не знаешь.

— Я это быстро узнаю, не волнуйся.

— Это только в том случае, если я этого захочу.

— Что ты хочешь сказать?

— Я один знаю, что за рисунок должен быть выгравирован на клинке.

— Ошибаешься, молодой мастер, — из тени трона выступил вперёд незнакомый человек, он был одет не совсем так, как все остальные.

Тяжёлый чёрный плащ спускался до самого пола, полностью скрывая фигуру человека, из-под которого выглядывал только высокий чёрный воротник, полностью скрывавший шею и доходивший до подбородка. Сзади воротник переходил в капюшон, а сверху голову украшала широкополая чёрная шляпа с элегантным чёрным пером. Вся эта чернота подчёркивала белизну лица, с утончёнными чертами, а три сверкающих в свете факелов бриллианта, которые украшали перо шляпы, плавно покачивались при каждом движении человека, разбрасывая по пещере множество разноцветных искр и придавая образу некоторую нереальность.

— Ты ошибаешься, молодой мастер, — тихо повторил человек.

— Ты ещё кто такой?

— Я? Странно, мне казалось, ты меня знаешь. Я твой друг…

Ядрей немного наклонил голову, в его взгляде застыло удивление.

— Да не удивляйся, я твой друг, только благодаря мне ты до сих пор ещё жив. Но я очень легко могу стать и твоим врагом, тогда твоя жизнь продлится очень недолго. Поэтому не перечь Сигурду и как можно скорее приступай к работе над клинком.

— Интересно, а этот здесь как появился? — услышал Семён ещё один тихий голос, он обернулся, у него за плечом стояла Алиса.

— Ты что это скачешь туда — сюда?

— Это сейчас неважно, важно, чем закончится разговор. Вот этого, — она кивнула в сторону Чёрного, я никак не ожидала здесь увидеть.

— А это кто?

— Это? Это Секретарь.

— Кто?

— Ну, ты, наверное, его не видел, он у твоего нанимателя Секретарём служит, хотя, скорее всего это твой наниматель служит ему.

Чёрный внезапно оторвал свой взгляд от Ядрея и посмотрел в ту сторону, где стояли, а точнее висели в воздухе два призрака.

— Он нас видит, — произнёс тихо Семён.

— Да, — подтвердил его слова Чёрный, — и лучше будет, если вы уберётесь отсюда восвояси.

— Ты прекрасно знаешь, что мы не можем этого сделать, — ответила Алиса.

— Да? А мне, почему-то кажется, что ты свободно путешествуешь туда — сюда.

Сигурд, да и все остальные стояли в недоумении, они не понимали, с кем разговаривает этот странный человек в чёрном. Да ни кто кроме Сигурда и не ожидал здесь увидеть этого чужака. Один только Ядрей увидел на фоне пленных мастеров своих полупрозрачных друзей.

— Правильно казалось, и я с удовольствием бы покинула это место, да вот одна загвоздочька.

— Какая?

— Он, без него я не могу отсюда уйти навсегда.

— Ну, тога на том и порешим, вы оба здесь застрянете, теперь уж точно навсегда, — до сих пор невозмутимое лицо Чёрного исказила маска ненависти.

Он сделал шаг в сторону Ядрея и протянул руку к висевшему у того на поясе кинжалу. Парню не понравилось намерение неизвестного, он отступил и Чёрный промахнулся, в это время Алиса метнулась в сторону Сигурда, и выхватила у того из ножен меч, одновременно сильно ударив хозяина клинка локтём в голову, от чего тот просто покатился по полу. А девушка уже вернулась к Семёну и приняла оборонительную позу. Вся эта картина была видна только четверым, остальные так и не поняв, что происходит, с кем разговаривал незнакомец, почему вдруг был повержен их вождь и как это его клинок оказался висящим в воздухе, разбежались в стороны, моля Богов о пощаде. Чёрный остановился в замешательстве, он не понимал, как это получилось у Алисы, а может и понимал, но решил сейчас не ввязываться в открытую драку.

— А вот теперь уходим, — скомандовала девушка, — клинок у нас и нам пора покинуть это негостеприимное местечко.

— Но куда? — Удивился Ядрей.

— Вон туда, она повела кончиком меча в сторону прохода, который вёл к кузнечному гроту, а потом очертила клинком широкую дугу, ещё сильнее распугивая и так обезумевших людей Сигурда.

Проход моментально освободился, и троица кинулась в него. Не растерялись и пленные, они воспользовались испугом охраны и, преодолевая охвативший самих ужас, кинулись вслед за видимым им молодым мастером. Таким образом, отряд совсем неожиданно получил подкрепление, пускай не очень качественное, но зато количественное. К тому же в кузне были готовые мечи, и людей можно было вооружить.

Глава 40

Адам Маркович Шуйский был не из тех людей, которые так просто соглашались, когда их вышвыривали на улицу. И совсем не потому, что при этом он оставался без средств к существованию. Нет, он получал вполне приличную пенсию, да и за время работы у господина Вилянта успел сколотить пускай небольшой, но всё-таки капитальчик. Дело было не в этом. Дело было в том, что Адам Маркович был очень хорошим специалистом в своей области и ещё он был очень честолюбивым человеком, и когда его вот так запросто взяли, а выкинули, и при этом ещё и ноги об него вытерли, да ещё и на глазах у его же людей, Адам Маркович не на шутку рассердился.

Всех своих людей, так же как и он оставшихся не у дел господин Шуйский собрал ровно через три дня в новом, наспех арендованном офисе. К этому времени он уже успел в срочном порядке зарегистрировать частное охранное агентство. Чего ему это стоило, разговор особый. Все эти разрешения, лицензии и тому подобные бумажки и в плановом порядке стоили не малых денег, а при такой срочности и подавно. Спасло лишь то, что за время службы и последующей работы у господина Вилянта, Адам Маркович оброс большим количеством очень нужных знакомств. Вот они и помогли ему в столь короткие сроки провернуть такое нешуточное дело, как открытие ЧОПа.

К моменту сбора Адам Маркович даже успел заключить несколько очень выгодных договоров на охрану, но не это было для него сейчас важным. Важным было узнать:

1. Зачем так срочно вылетел в неизвестном пока направлении его прежний хозяин?

2. Что он хочет там найти с помощью нанятой им в тайне команды копателей?

3. Почему от услуг Шуйского хозяин отказался в пользу неизвестного никому Секретаря?

4. И кто он вообще этот загадочный Секретарь?

Вот на эти вопросы и хотел найти ответы Адам Маркович, а договора, так это так, между делом. Всё-таки людям и зарплату, и командировочные и премии нужно платить. А где взять денег? Только заработав их. Вот если ответы на вопросы отыщутся, глядишь вместе с ними, и деньги дополнительные найдутся, и, по всей видимости, не малые, коль Хозяин всю эту историю в строгом секрете держал, даже от него.

«Да, — думал тогда Адам Маркович, — должны быть там очень большие деньги, ведь не за романтикой он в таком сопровождении на вертолётах улетал, не за романтикой, это точно. Не романтичный он тип, этот Сергей Владимирович Вилянт».

Так думал Шуйский, тогда, да и сейчас, когда он лично вышел на вокзал встретить приезжающую девушку Алису. Да Адам Маркович знал своё дело, он не терял времени зря, он успел получить ответы, пускай не на все, но на многие вопросы. Он же знал куда летал и где провёл некоторое время Сергей Владимирович. Он знал, в каком составе, и в каком состоянии вернулась поисковая экспедиция, он знал многое, не знал только одного. Кто такой Секретарь и откуда он вообще появился. По всем собранным Шуйским сведениям, этого человека просто не существовало, не было не только в России, но и вообще на Земле такого человека, без имени, без отчества, без фамилии. Его просто не было, и в то же время он был. Не помогли даже друзья, поднявшие и взломавшие базы спецслужб, там такой человек тоже никогда не числился. Но сейчас этот вопрос был не главным. Главным оставалось место и предмет поиска. А в том, что этот предмет чрезвычайно ценен, и может принести очень большие дивиденды, Адам Маркович уже не сомневался, вот только во всякую мистическую чепуху он не верил, а напрасно.

Девушка вышла из вагона электропоезда, и, не осматриваясь, уверенным шагом пошла в сторону метро. В этом не было ничего необычного. Всякий человек, который не раз ходил и ездил данным маршрутом поступает точно так же. Но что-то в поведении Алисы, которую, кстати, Адам Маркович знал только заочно, насторожило его. Нет, за ней ни кто не следил, это Шуйский проверил, её ни кто не встречал. Но что, тогда беспокоило старого спеца? Девушка подходила к нему всё ближе и ближе, она уверенно шла, не замечая вокруг себя прохожих, иногда даже сталкиваясь, или задевая кого-то плечом, но при этом она ни разу не остановилась и даже не оглянулась, что бы просто извиниться перед тем, кого толкнула. Вот такое поведение, совсем не свойственное молодей девушке и встревожило Адама Марковича. Не может вести себя вот так бесцеремонно молодая, воспитанная девушка. А в том, что Алиса была воспитанной девушкой, Адам Маркович ни сколько не сомневался, потому, что в офисе у него лежало на неё полное досье.

Вот, наконец, Алиса дошла до конца перрона и поравнялась с Шуйским, их глаза на мгновение встретились, и не то, что бы специально она искала его взгляд, или он заглянул ей в глаза, нет, взгляды встретились совершенно случайно, так просто пересеклись, как это часто бывает в толпе. Но не понравились эти глаза Шуйскому, ох как не понравились, не было в них жизни. Такие глаза обычно бывают у наркоманов, когда те как говорится «под кайфом», но тогда они вообще не способны двигаться, тем более так целенаправленно.

— Значит так, — обратился Адам Маркович к двум своим людям, которые подошли к нему сразу, как только он разминулся с Алисой, — доводим до метро и мягко, повторяю мягко, выхватываем из толпы, сажаем в машину и в офис.

— А если не захочет? — Спросил один из парней, — глаза её мне не понравились.

— Ага, ты тоже заметил, молодец. Да, думаю, наверняка не захочет. Тогда легонько электрошокером, и под белы рученьки в машину. Поняли.

— Поняли.

— Тогда вперёд не медлить.

* * *

Пара призраков, один их которых оказался вооружён мечом, за ним ввалился Ядрей с кинжалом в руках, а следом ещё пятеро.

— А, вы это как? И кто это с вами? — Опешила от неожиданности Синга.

— Быстро, тащите мебель, — скомандовал Ядрей, — заваливайте двери, вон там, в углу готовые мечи, выбирайте, — он указал своим новым спутникам на небольшую пирамиду оружия.

— Ядрей, кто это, и что вообще происходит?

— Не сейчас, Синга, сейчас нужно приготовиться к обороне и, наверное, постараться подороже продать свои жизни.

— Не спеши с жизнью расставаться молодой мастер, — остановил Ядрея один из пленных, он был на вид старше всех остальных и немного отличался от них внешностью.

— Объясни.

— Мне немного знакомы эти пещеры, когда я был маленьким, наше племя жило здесь неподалёку, потом пришли чужие люди и изгнали нас с этих мест. Так вот мы мальчишками часто бродили по жилищу Старых Богов, так старики называли эти места. Там в глубине грота есть щель, эта щель дальше расширяется до нормальных размеров и по ней можно выйти за пределы системы пещер.

— Показывай скорее где, а то наши преследователи уже скоро в двери начнут ломиться.

— Нет, не скоро, — немного успокоил товарищей Семён.

— Почему?

— Я им там за дверями небольшого такого дракона соорудил, конечно, он не настоящий и они очень скоро поймут, что он существует только в их воображении, но сперва должны не на шутку перепугаться.

— Тогда у нас действительно есть немного времени в запасе, мы должны не только уйти, но и постараться прикрыть эту щель. Где она?

— Да вот, здесь за твоим топчаном, только она, на мой взгляд, не так велика, как мне казалось, — раздался из глубины грота голос пленника, она у тебя шкурами завешена была.

— То-то мне чудилось, что шкуры постоянно шевелятся, — прошептала Синга.

— Потом будем разбираться с твоими домыслами, сейчас все в проход, и вот ещё факелы возьмите.

Синга первая юркнула в небольшую расщелину, за ней последовала Алиса, девушка так и продолжала держать меч, поэтому он как бы самостоятельно вылетел из пещеры, теперь настал черёд мужчин, те, что были помоложе с трудом, но протиснулись. Тяжелее всего пришлось старому мастеру, у него уже образовался приличного вида животик, да и гибкость в теле была уж не та. Он несколько раз пытался пролезть, но у него это ни как не получалось.

— Нет, не получится, останусь здесь, и как можно дольше постараюсь сдерживать ваших преследователей, — вздохнул он.

— Так не пойдёт, у наших преследователей много тощего народа, а с тобой они расправятся очень быстро, и тогда нам не уйти. Наша надежда на спасение, лишь в том, что мы уйдём все, хорошо замаскируем лаз, и они просто не поймут, куда мы делись, только в этом случае мы сможем от них оторваться, — подвёл итог Ядрей.

— Раздевайся, быстро.

— Но…

— Я сказал, раздевайся.

Мастер разделся.

— Кидай одежду в щель, Синга забери одежду и меч у Алисы! Теперь просовывай туда руку, Алиса будет тебя тянуть, а я отсюда толкать, кожу, конечно, обдерём, но протолкнём тебя наверняка.

Мастер исполнил всё, что сказал ему парень.

— Теперь главное не испугайся, потому, что Алиса призрак, и я не знаю, насколько приятно будет её прикосновение. Понял?

— Понял.

— Алиса, готова?

— Готова.

— Она готова. Ты чувствуешь её?

— Да, что-то очень холодное обхватило руку.

— Тяни! — Скомандовал Ядрей и приготовился толкать, но тело старика моментально исчезло в расщелине.

Ядрей быстро развесил на место шкура, поднырнул под них и тоже проскользнул в щель, прихватив с собой кое-какой материал, что бы законопатить расщелину с той стороны.

Небольшой отряд всё дальше и дальше уходил по извилистому узкому проходу. Погони слышно не было, потому, как только дошли до небольшого расширения, в котором хоть как то можно было присесть, остановились. Старик взял из рук Синги меч и начал рассматривать его в неровном свете факела. Его восхитила тонкость работы и ещё больше удивила гравировка на мече.

— Так вот значит, какой он клинок выкованный старым Гораздом, а ты, стало быть, его внук. Да странная гравировка, и руны и не руны, нет, неизвестен мне такой язык, на котором здесь что-то начертано.

Ядрея с Сингой речь старика удивила не меньше чем того клинок.

— А тебе, откуда про моего деда ведомо, да про меч этот, и про меня тоже?

— Слухами земля полнится, — уклончиво ответил старик.

— Ну, коль вам про нас сё ведомо, то может, скажете, как вас звать величать? Поинтересовалась Синга.

— Отчего не сказать, меня кличут Глуздом, вот эти, три брата, — он указал на троих сидевших рядышком парней, их, стало быть, звать Бойко, Бакан и Балуй, а вот тот — Борай, он из соседней деревни.

— Так откуда тебе про клинок ведомо? — Вновь поинтересовался Ядрей, забирая меч у Глузда.

— Слава о работах твоего деда давно по миру ходит, да и про то, как деревню вашу разорили, много люди болтали, а ещё они говорили, что виной всему вот этот клинок. Что, мол, не нужно было старому Горазду ни нож, тот, что у тебя на поясе висит, ни клинок этот делать, что только еды от них. Что если бы не он, то и деревня ваша осталась бы не тронутой, да и многие деревни бы жили до сих пор.

— А ещё что люди болтают? — Поинтересовалась на этот раз Синга.

— Ещё болтают, что чем раньше этот клинок исчезнет с Земли, тем спокойнее жизнь будет.

— Понятно, ну вот как раз этим мы и занимаемся. Да, кстати, — девушка обратилась в сторону Алисы, — у тебя оказывается гениальный план.

— Это не мой план, — пробубнила в ответ та, — у меня был другой, но пришлось действовать по обстоятельствам. Может так и лучше.

— Спасибо, хоть в этом призналась. Что дальше по плану?

— Дальше мы должны добраться до деревни, где жил Ядрей, туда же должны привезти тело Семёна, там и только там, в кузне его деда, они вдвоём и только вдвоём смогут закончить начатое Гораздом дело.

— И что они должны сделать?

— Они должны выгравировать на клинке правильную надпись, что бы нейтрализовать его.

— Я не пойму, с кем это она разговаривает, — спросил один из парней у Глузда.

— С призраком, который меч у Сигурда вырвал, оказывается это молоденькая девчонка.

— А ты что её видишь?

— Да, вот теперь вижу, и слышу. Там нет, не видел, а здесь получается, что и вижу и слышу.

— Вот это да, а ты старик, оказывается не прост, — удивился Ядрей, — ладно, коль так, то на вас мы и положим все надежды, самим нам точно до деревни не добраться. Скажи, Глузд, а второго ты тоже видишь?

— Второго? Это вот того парня, что как две капли воды на тебя похож, только одет странно?

— Да его.

— Его я сразу видел.

— Вот это новость, — на это раз удивились все хором.

— Ладно, некогда рассиживаться, пошли, — скомандовал, поднимаясь Ядрей.

Небольшой отряд встал и отправился дальше в путь. Внезапно Алиса вскрикнула, метнулась к Семёну и пропала.

* * *

Алиса открыла глаза и подняла голов, она сидела в офисном кресле, её руки были привязаны к подлокотникам мягким эластичным бинтом.

— Ну, вот наша девочка пришла в себя, — раздался из-за спины чей-то незнакомый голос. — Пойди шефа обрадуй.

Алиса повернула голову и увидела двух крепких парней, один из которых тут же вышел в другую комнату.

— Развяжите меня немедленно!

— Это, извини не моя прерогатива, вот сейчас шеф придёт, он и скажет, развязывать тебя или нет.

Шеф не заставил себя долго ждать, он явился в ту же минуту. Перед Алисой стоял не высокий, но крепкий и подтянутый мужчина, не смотря на то, что ему было не меньше пятидесяти.

— Развяжите меня. — Уже более спокойно повторила свою просьбу Алиса. Не смотря на то, что её принимали, не совсем радушно, угрозы от этих людей она не почувствовала.

— А Вы будете себя хорошо вести? — Как то совсем по-докторски спросил мужчина.

— Угу, — кивнула головой Алиса.

— Развяжите её, — приказал он парням, те моментально исполнили указание.

— А теперь потрудитесь объясниться, что всё это значит, и по какому, праву вы меня здесь держите.

— Только ради Вашего блага, уважаемая Алиса. Можно мне Вас так называть?

— Да, конечно. И в чём же моё благо заключается?

— Понимаете, Вы шли по улице, совсем не зная, куда идёте, Вы были то ли под действием гипноза, то ли под действием наркотика, но Вы были невменяемы. Именно поэтому я принял решение привезти Вас сюда, до того момента, пока Вы сможете осознавать действительность и теперь готов доставить Вас туда, куда Вы прикажете.

Адам Маркович хитрил, он предполагал, куда направлялась Алиса, и совсем не горел желанием ее туда доставлять. Но ему нужен был подход к девушке, нужно было её доверие, потому, что только через неё он мог выйти на то, что нашла поисковая группа, и что так и не досталось Вилянту. Именно поэтому ему была нужна эта девушка. Поняла и Алиса, что на зачем то нужна этому человеку, только вот зачем, пока оставалось загадкой.

— Хорошо, согласилась девушка, тогда отвезите меня сейчас же.

— Не вопрос, Вы только адрес назовите.

— Вам адрес хорошо известен, и мне кажется, именно поэтому Вы меня перехватили.

— А Вы умная девушка, — улыбнулся Шуйский.

— Тогда давайте играть в открытую.

— Давайте.

— Что Вы от меня хотите узнать?

— Что вы искали в болотах, и что нашли.

— А Вы не знаете?

— Нет.

— Да, в общем-то, я не искала, я пришла парням помогать по хозяйству, а вот нашли они там меч.

— Меч? И из-за куска допотопного железа такой сыр-бор?

— Да меч, вот только он не кусок железа, это Меч который способен принести безграничную власть, и разрушить мир.

— Вот как? И Вы образованная девушка верите в эти сказки?

— Я не просто верю, в них, я в них участвую.

— Интересно как?

— Я могу спокойно покинуть вот это тело, и отправиться туда, куда мне заблагорассудится, к примеру, в тот момент, когда Вы меня так бесцеремонно ткнули в бок электрошокером, я была очень далеко отсюда.

— И где если не секрет?

— В начале времени. И сейчас мне нужно вновь отправляться туда, так что давайте, скорее, закончим наш с вами разговор.

Заявление о способе изъятия «объекта» из толпы удивило Шуйского, он ни как не предполагал, что Алиса контролировала себя в этот момент.

— Удивлены? Думали, я не вижу, что делается вокруг меня? Вижу и чувствую, хотя и нахожусь одновременно в двух местах. Кстати я могла и освободиться самостоятельно, а заодно и погромчик здесь Вам устроить небольшой.

— Да, действительно удивлён. Но…

— Давайте без «НО». Или мы с Вами сотрудничаем, или расстаёмся.

После того, как Алиса встретила Секретаря там, в начале времени, она поняла, что без союзников здесь, ей никак не справиться. Но где и самое главное как искать этих союзников. И тут судьба ей подкидывает встречу с этим человеком. Значит нужно попытаться его привлечь на свою сторону.

— А Вы человек дела, — прервал её мысли Шуйский. — Что Вы предлагаете?

— Я предлагаю безграничную власть над миром, — выпалила Алиса.

— Вы знаете, я более приземлённый человек, мне не нужна безграничная власть.

— Тогда, что Вам нужно?

— Конечно деньги, столько, что бы я мог дожить свой век в покое, где-нибудь на краю света, среди океана на островах, под тенью пальм и белым солнцем.

— И всё?

— Да, представьте себе всё. За всю свою жизнь я не обзавёлся ни женой, ни, соответственно детьми, так, что мне некому оставлять наследство. Мне нужно ограниченная сумма, на те года, которые я себе отмерил.

— А Вы уверены, что правильно отмерили?

— Ну, тогда с небольшим запасом.

— Странно…

— Что странно?

— Такие ограниченные желания, при таких способностях и возможностях.

— Какие есть. Так мы будем договариваться?

— Я должна Вас огорчить, тот клинок он ничего не стоит, он сделан не из золота, а, следовательно, его нельзя продать на лом. Но он в то же время стоит очень много, этого хватит не на один остров, так, что Вы его сможете выгодно продать, тому же Вилянту, если конечно переиграете его и завладеете клинком первый. Уверяю, он готов будет выложить за него любую, названную Вами сумму.

— Неужели этот расплющенный молотком лом стоит так дорого.

— Он просто бесценен.

— Хорошо. Какие у Вас условия?

— Понимаете, что бы завладеть клинком и довести его до нужного и Вам и господину Вилянту состояния нужно соблюсти некоторые условия.

— Какие?

— Мы все, это я, Семён, который сейчас лежит в коме в клинике господина Вилянта, мастер, который готов закончить работу над клинком, его подруга и ребята Семёна оказались в одно время в одном месте.

— Не морочьте мне голову. При чём здесь эти чернорабочие?

— Будем считать, что это наша с Семёном прихоть.

— Хорошо. Что дальше?

— Так вот, мы все должны оказаться в кузне там, на болотах. Как попадут туда Ядрей и Синга, не Ваша забота. Вы должны доставить туда тело Трошина и его друзей, всех целыми и невредимыми. Я постоянно буду с Вами рядом, правда, в том, сомнамбулическом состоянии, потому, что мне нужно постоянно быть в двух местах одновременно.

— Что ещё?

— Ещё? Ещё вот что. Я не думаю, что господин Вилянт, всё это оставит просто так, поэтому Вам с Вашими людьми нужно будет ещё обеспечить нашу безопасность, на то время, пока мастер не закончит работу над клинком. Только в том случае если клинок будет закончен, он приобретёт сиу и соответственно ценность, для господина Вилянта.

— Странно всё это, девонька. Почему ты с этими предложениями не пошла сразу к Сергею Владимировичу?

— Так я к нему и шла, только Вы мне помешали.

— Хорошо, пускай будет так. Но почему ты так просто всё доверяешь мне, первому встречному?

Этот вопрос действительно поставил Алису в заблуждение.

«Почему? Первому встречному? Нет не первому. Не я, он искал встречи со мной, значит, он заинтересован, а мне всё равно кому продавать информацию и клинок, главное собрать всех в одном месте, как говорила Старуха, и закончить работу. А закончить её могут не дать, и в первую очередь Секретарь. Ему уж никак не нужна стабильность, ему нужна война. Вилянт? Тот под влиянием, и он из-под него не выйдет, а этот человек интересуется только деньгами, значит, он может обеспечить безопасность, пускай на короткий срок, потому, что тягаться ему с Секретарём будет трудновато. Но на короткий срок он их прикроет, а этого должно быть достаточно, что бы закончить работу над мечём. Вот так, милая, — согласилась сама с собой Алиса».

Но все свои мысли она не высказала Шуйскому, а сказала просто.

— Я не доверяю Секретарю.

— Правильно, я ему тоже не доверяю. Что тога будем делать?

— В таком случае Ваша задача освободить моих товарищей и доставить их на болота, в место, которое я укажу, и к часу, который я укажу.

— Хорошо, это я сделаю.

— Тогда всё, я возвращаюсь туда, а Вам остаётся моё тело, но помните, я за ним наблюдаю.

— Подождите, не стоит так торопиться, есть несколько нерешённых вопросов.

— Каких?

— Во-первых, Вилянт знает, что Вы должны сегодня приехать?

— Нет.

— Это хорошо, значит, он Вас не ждёт, и искать не будет. Второе. Где Вы собираетесь жить?

— У меня есть комната в общежитии.

— И Вы в таком виде хотите направиться в общежитие мединститута, не слишком ли смело?

— Да, об этом я не подумала, — согласилась Алиса, — вообще-то Вилянт должен был отвезти меня в свой пансионат.

— Понятно. Тогда так, располагайтесь здесь, в моём офисе. У меня есть вполне приличная комната отдыха, там и диван и душ и санузел. Есть микроволновка, холодильник, чайник, в общем, всё, что бы какое-то время прожить. Подходит Вам такой вариант?

— Вполне.

— Ну, вот и хорошо, заодно и мне будет спокойнее. Михаил! — Крикнул Адам Маркович, на его зов в кабинет вошёл парень лет тридцати. — Это Михаил, мой заместитель и правая рука, можете на него положиться, — представил он вошедшего. — Миша, Алиса пока останется у нас, обеспечь нормальные условия для жизни в комнате отдыха. Ну, там свежую постель и всё такое, продуктов в холодильник подкиньте и не забывайте девушке каждый день, что-то горячие приносить из соседнего ресторанчика.

— Сделаем Адам Маркович.

— Вот и хорошо, значит распорядись на счёт быта, а потом собирай старших подразделений на совещание. Будем планировать дальнейшие действия. Всё занимайся. Вы Алиса можете идти с ним, он всё покажет и расскажет. Хотя, постойте, есть ещё один вопрос.

— Да?

— Как я узнаю, что пора действовать?

— Я приду и скажу Вам. Будьте готовы в любой момент.

После этих слов тело Алисы вновь стало механическим, пропал блеск в глазах, пропали эмоции, пропала сама жизнь. Она ещё двигалась, разговаривала, но уже совсем отвлечённо. Это уже был не человек, а кукла. Адам Маркович смотрел на неё и удивлялся, тому, как он до мозга костей практичный человек, смог попасть на эту уловку, и самое главное поверить всему, что говорила эта девчонка.

Глава 41

Отряд вернулся ни с чем, Сигурд был в ярости.

— Вы не воины, вы жалкие крысы подбирающие крои со стола хозяина, всех, всех повесить вон там над пропастью, что бы вороны выклевали ваши глаза, и вы никогда уже не смогли видеть дорогу в царство Богов. Что бы ваши предки вечно скорбели о вас, не имея возможности встретить вас в мире мёртвых, но зная, что вы и мир живых уже покинули. Что бы вы вечно блукали в пограничных землях, не зная покаяния и не находя пристанища. Вы жалкие трусы…

— Отец, — Вигорд, сын Сигурда стоял во главе вернувшегося ни с чем отряда, он был зол не менее отца, но он в отличие от Сигурда не видел вины воинов и своей в том числе. — Отец.

— Не называй меня отцом, жалкий крысёныш, ты упустил их, и ты упустил клинок, который должен был возвеличить меня и положить к моим ногам весь Мир.

— Но их там действительно не было, сначала нам пришлось драться с огромным драконом, который вдруг неизвестно откуда появился в пещере, а потом мы всё-таки прорвались в кузнечный грот, но там никого не было. Мы обшарили каждый уголок, но там было пусто. Наверное, это ведьма утащила их с собой в преисподнюю.

— С драконом говоришь?

— Да с драконом.

— Но я не вижу на вас ни единого следа этой борьбы. Дракон ни кого из вас не сожрал, он даже не посмел оторвать хоть у одного из вас руку или ногу, на вас нет ни единой царапины.

— Но мы сражались отважно, мы всё время теснили его.

— Тогда где, где та туша, которую вы теснили и которую победили? Где он этот убитый вами дракон?

— Я не сказал, что мы его убили, но я сказал, что мы победили его. Мы прогнали его в ту преисподнюю, из которой он явился.

— Это был не дракон, фантом, — тихо произнёс Чёрный, — они не могли уйти далеко, они где-то рядом, я это чувствую, но не могу понять где. Собирай всех людей, всех. Нужно организовать погоню, они не могли далеко уйти. Перевернуть здесь каждый камень, заглянуть в каждую расщелину, но найти их. Найти.

— Альгорд! Собрать всех! А с этими что делать?

— Ты же сам сказал, что они не достойны, быть воинами Детей Богов. Верёвок у тебя, надеюсь достаточно?

— Да, го там мой сын, Господин.

— Сыном больше, сыном меньше. — Совсем безучастно ответил Чёрный. — Что такое сын? Песчинка. Нужно будет, родишь ещё одного. Вы люди к этому очень хорошо приспособлены.

— Но…

— И не беспокой больше меня по мелочам, я голоден, я страшно хочу есть. Найди мне этих отступников, и найди мне клинки. Всё, исполняй! — Больше Чёрный не сказал ни слова, он развернулся и ушёл вглубь тронной пещеры, где исчез. Но сразу вернулся.

— Да, вот что ещё. Они должны пойти к истокам.

— К истокам?

— Да, к истокам. — Подтвердил Чёрный и снова исчез.

— Это куда? Я не понимаю тебя! — Прокричал ему вдогонку Сигурд, но ответа не последовало. — Боги, опять загадки, как я устал от этих загадок. К истоку. К какому истоку?

— Позволь мне помочь тебе Великий Сигурд, — Вилянд сделал шаг в сторону Хозяина.

— Что ты ещё хотел, червяк?

— Может быть, этот господин говорил про исток силы клинков? Если так, то его нужно искать в том месте, где они зародились, а именно в кузне мастера, который ковал их.

— Может быть ты и прав. А ты не дурак, я вновь и вновь в этом убеждаюсь. Пожалуй я тебя вешать не стану, ты можешь ещё пригодиться. Отойди в сторону.

Вилянд поклонился и вышел из толпы обречённых.

— Альгорд, этих повесить, там над пропастью, головой вниз, чтобы не так быстро сдохли, а помучились маленько. Людей разбить на три отряда, одним обшарить здесь всё, каждый камешек, каждую расщелину, заглянуть под каждый листочек. Ты возглавишь этот отряд. И когда будете искать, не забывай поглядывать вверх, туда, где будут болтаться вот эти, — Сигурд ткнул пальцем в сторону отряда, возглавляемого его сыном. — Второй отряд я поведу лично, мы отправляемся далеко, в те края, откуда родом этот щенок, и где ковались клинки. Третий отправь в нашу старую деревню, но на него не возлагай много надежд, вряд ли они там появятся. Всё приступай.

— Всё будет исполнено в лучшем виде Хозяин.

— Иди, на сборы тебе до восхода солнца, с восходом выступаем. Понял?

— Понял Господин.

* * *

Свет появился внезапно, они повернули за угол и в глаза ударил солнечный луч, впереди был выход. Щель не больше той, через которую они проникли в катакомбы, выводила наружу. Солнце только понималось из-за горизонта, именно поэтому оно светило так ярко. Отряд остановился у выхода.

— Так, — почесал затылок Глузд, — похоже, мне придётся остаться здесь, в пещере. Неприятная будет кончина.

— Нет, никого мы здесь оставлять не будем, — Ядрей был настроен решительно.

— Но я проник сюда только благодаря той девочке-призраку, она меня затащила, а эта щель ничуть не отличается от той, к тому же ещё неизвестно, что там снаружи.

— Что снаружи я сейчас проверю, — Семён, не дожидаясь ответа, просочился на свежий воздух.

Осмотр его не порадовал, щель, к которой они вышли, оказалась на высоте, примерно метров трёх над землёй. Конечно, подобраться снаружи к ней не составляло особого труда, были и небольшие площадки, на которые можно опереться, да и выступов, что бы ухватиться за них, и таким образом удержать равновесие. Но вот выбираться. Здесь без верёвки не обойтись, а её они как раз и не прихватили с собой. Не было времени на сборы, вот и схвати, самое необходимое — оружие. Но и это ещё полбеды. Самые стройные могут попробовать очень аккуратно, удерживаясь на руках товарищей, выскользнуть их расщелины и потом спуститься по уступам на землю, но как быть с, далеко не самым стройным Глуздом? Алиса, конечно, помогла бы ему, но её как всегда куда-то унесло. Вздохнув, Семён поспешил назад в пещеру, доложить результаты своей разведки. Но не успел Трошин ещё даже полностью просочиться в щель, как на него тут же накинулась Алиса.

— Тебя где черти носят? Ты на разведку ходил или в лес за грибами-ягодами? Сколько можно тебя здесь ждать?

— А ты, что меня ждала? — Не понял сразу Семён. — Неужели я так долго там пропадал?

— Ты не просто долго там пропадал, ты отсутствовал целую вечность.

«Ну, про вечность она конечно загнула, — подумал Семён, но в спор вступать с девушкой не стал, — а, всё равно ей ничего не докажешь, так, что лучше промолчать».

— Рассказывай, что выходил, — успокоилась подруга.

— Стена почти отвесная, до земли примерно три метра, конечно можно и прыгнуть, но для этого нужно покинуть пещеру, а вот такой возможности как раз нет. Под выходом нет ни единого уступа, на который можно вылезти.

— Это не важно, — перебила его девушка. — Что там с людьми?

— С какими людьми?

— Ну, люди там есть? Может, нас там уже встречают солдаты Сигурда?

— Люди? Людей, кажется, нет. Вообще-то я на людей не смотрел, я смотрел только на стену.

— И это называется, сходил на разведку. Чёрт знает что, — возмутилась Алиса. — Ладно, сидите, сейчас вернусь. — Она выскользнула в щель, и буквально через несколько минут вернулась. — Всё чисто, можно выходить. Поступим так, я буду принимать всех снаружи, и аккуратно опускать на землю, кто меня не слышит и не видит, Ядрей, ты им скажи, пускай не волнуются, просто протягивают наружу руки и готовятся к прыжку, я до самой земли сопровождать не буду, отпуская метра за полтора от земли. Нет времени со всеми возиться. Упали, откатились и залегли, ждём тихо, не высовываемся и не привлекаем к себе внимания. Всем понятно?

Все дружно кивнули головами, кузнец уже успел пересказать людям Глузда инструкции, полученные от Алисы.

— Вот и хорошо, начнём с самого трудного. Глузд ты меня видишь и слышишь, поэтому начнём с тебя. А ты, — девушка обернулась к Трошину, — марш наружу и слушай, наблюдай, если только малейшие признаки врагов обнаружишь, тут же дай знать мне и им, — она указала на Ядрея и Сингу. — Всё начали, Глузд к расщелине и просовывая одну руку.

Старый мастер подошёл к выходу, скинул с себя вновь всю одежду, бросил её наружу и протянул руку, охнул и тут же исчез, уже через мгновение он сидел на земле почёсывал ободранное пузо, из царапин сочилась кровь, но это было лучше, чем навеки остаться в тёмной пещере. Не успел он, как следует сообразить, как ему на голову свалился, Борай.

— Боги тебя забери, Глузд, сказали же откатиться и залечь. Что ты сидишь, брюхо чешешь?

— Да я вот это, одеваться хотел и…

Закончить он не успел, его бывшие односельчане посыпались на голову один за другим, не переставая ругать медлительного товарища. Не прошло и нескольких минут, как весь отряд был на земле.

— Спасибо, тебе Алиса, — поблагодарил девушку Ядрей, — даже не знаю, что бы мы без тебя делали.

— Не стоит, уходить надо. Куда идти-то?

Вот этот вопрос вызвал замешательство в основном у всех, один только старик остался спокоен.

— Я знаю, куда идти, собирайтесь и пошли все за мной.

— Точно, знаешь, — уточнила Синга, — судя по тому, как ты был удивлён выходу из пещер, ты был там впервые, хотя рассказывал нам, что часто мальчишкой здесь лазил.

— Точно, точно знаю, — успокоил подозрения девушки старик, — мальчишками то мы лазили, да вот только далеко не ходили, боязно было.

— Ох, с трудом мне в это верится, ну да ладно, веди, нам всё равно деваться некуда.

— Путь-то у нас не близкий будет, дней эдак, десять, а то и больше идти придётся, это если без остановок. Нам бы коней, где раздобыть.

— Где же мы коней в лесу найдём? Разве, что назад к Сигурду сходить да попросить у него, может он уже не сердится на нас и даст коней, — не упустила момент, что бы съязвить, ответила Синга.

— Это верно, коней взять негде, — согласился с ней Ядрей, — так, что приготовились к длительному переходу. Ничего, нам бы главное на людей Сигурда не нарваться, они наверняка нас искать будут повсюду.

— Эту заботу мы с Семёном возьмём на себя, нам всё равно ни есть, ни спать не нужно, можем и днём и ночью вас охранять.

— Тогда пошли, веди нас Глузд, показывай дорогу.

* * *

Сергей Владимирович стоял у окна у себя в кабинете, точнее даже не у окна, а у стеклянной стены. Знойная, распаренная летним солнцем Москва уходила вдаль, а там, почти за горизонтом, виднелась кромка леса. Господин Вилянт немного нервничал, об этом говорила его поза и пальцы, скрещенных на груди рук, которые нет-нет, да и выбивали короткую дробь. Вечное спокойствие, которое он приобрёл, после знакомства с Секретарём покидало его. Сам Секретарь исчез в неизвестном направлении, отпустив предварительно девчонку, которая была единственной нитью, между ними и Клинком. Те оставшиеся двое, которые сидели в подвале на цепи не в счёт, они простые работяги, копатели. Этот, который в коме, он может и вывел бы господина Вилянта на след пропавшего клинка, но неизвестно когда он придёт в сознание и придёт ли вообще. Беспокоили его и люди Секретаря, которыми он заменил свою службу безопасности. Создавалось впечатление, что они заботятся больше не о безопасности Сергея Владимировича и его обширной корпорации, а о том, что бы сам Сергей Владимирович никуда не пропал, и не сделал лишнего шага, неподконтрольного им. Вот такая, непростая обстановка сложилась вокруг господина Вилянта. Теперь он даже немного жалел, что поддался на уговоры Секретаря, и разогнал отдел, возглавляемый Адамом Марковичем Шуйским. Но деваться было некуда, на кон поставлено слишком много. В этом клинке заключается сила. И сила не простая, с его помощью он станет не просто несметно богатым человеком, с его помощью он сможет управлять всей страной, да, что там страной, Миром.

Эта самая главная мысль, о безграничной власти не давала господину Вилянту покоя, с ней он вот уже который год, пока шла подготовка к этой операции, ложился спать. С ней он просыпался и проживал весь день, до вечера, пока не приходило время, опять ложиться в кровать и погружаться в сладкие сны о мировом господстве.

Но сейчас что-то пошатнулось в стройной системе, разработанной Секретарём, он не знал, что, но он чувствовал, в какой-то момент дело пошло не так, как они предполагали, вмешались сторонние силы и как с этими силами бороться, Сергей Владимирович не знал. Может быть, знал Секретарь, может быть, даже он сейчас занимался борьбой имен с этими противодействующими силами. Может быть, но наверняка Сергей Владимирович не знал, а он привык знать всё и наверняка.

— Нет, с этим положением нужно решительно, что-то делать, так дальше нельзя, полное неведение, — он подошёл к столу и нажал кнопку селектора, — зайди ко мне.

На пороге кабинета тут же возник референт, ещё недавно это была Оксана, удивительно положительная девушка. Стройная, даже хрупкая. Она постоянно улыбалась. За всё время работы с ней, Сергей Владимирович ни разу не слышал, что бы она с кем-то поссорилась, иль хоть немного кому то нагрубила. Вместе с ней в кабинет проникала, какая-то непонятная им аура, сразу становилось легко и свободно. Но с некоторых пор Оксану сменил человек Секретаря, он был таким же молчаливым. Как и его руководитель, на его лице не отражались никакие эмоции, это был не человек, а механизм, правда с плотью и кровью. Его имени Сергей Владимирович не знал, вообще ему казалось, что эти референты постоянно меняются. Человек вошёл и встал в дверях с блокнотом и ручкой наизготовку.

— Вот, что, любезный, найди мне господина Шуйского, и как можно скорее.

Референт начал было что-то записывать, но услышав фамилию, остановился, поднял голову и взглянул прямо в глаза Вилянта, от этого взгляда у Сергея Владимировича даже похолодело внутри.

— Нельзя, — только и ответил референт.

— Что значит «НЕЛЬЗЯ»? Это ты мне запрещаешь, своему хозяину?

— Нельзя, — ещё раз повторил референт, — если это всё, я пошёл. — Он развернулся и, не дожидаясь ответа, вышел из кабинета.

Хозяин же так и остался стоять возле стола с открытым ртом. Слово «нельзя» для Сергея Владимировича вообще не существовало, вот уже несколько десятков лет. Нет, оно, конечно, существовало, и он сам неоднократно его повторял, но только не в отношении себя, или своих желаний. Такого он не ожидал услышать даже от Президента, не то, что бы от своего подчинённого, какого-то референта.

* * *

— Вот так Миша обстоят дела, — Адам Маркович сидел в своём кабинете вместе с заместителем и уже два часа рассказывал тому во всех подробностях, что ему удалось выяснить об изысканиях их бывшего хозяина. — Выходит не напрасно я создал этот ЧОП, и вас всех к себе под крылышко собрал не напрасно. Конечно, во всю эту чепуху с мировым господством я не верю, но денег здесь можно заработать немало, хватит на всю оставшуюся жизнь всем и детям ещё останется. Поэтому начинаем действовать.

— С чего начнём Адам Маркович?

— Начнём с пансионата. Снимай со смен всех спецов, собирай их в отдельную группу, и к небезызвестному тебе пансионату, там содержатся три тела, одно в палате срочно переоборудованной под реанимацию и два где-то в подвалах. Задача, выяснить все пути подхода и отхода, режимы охраны, сигнализацию, в общем, всё, для срочного изъятия тел. Ну не мне тебя учить оперативной работе, сам в курсе. Дальше, набрать кандидатов в охранники, здесь можно особый отбор не проводить, эти люди должны заменить наших на объектах, в момент активной фазы операции. И третье, всех «Солдат» подготовить морально к возможному штурму пансионата, и сопровождению тел, а так же оборону во время работ на месте, соответственно нужно решить вопрос с оружием, одними ПМами там не обойтись.

— Это я понял, с кандидатами проблем не будет их валом ходит на работу устраиваться, наши люди тоже своё дело знают, их особо готовить не нужно. С оружием тоже решаемо, нужны только деньги.

— Деньги я дам, скажешь сколько, когда составишь подробный план действий, деньги нужны не только на оружие, понадобятся спецсредства, у нас своих не так то и много, и конечно всем ребятам нужно будет выдать накануне зарплату и премиальные, не на прогулку в лес их приглашаем.

— Да, согласен, это нужно. Что с транспортом, как будем добираться до места?

— Попробую переговорить с вертолётчиками, которые туда Вилянта возили, думаю, ребята согласятся, они сильно недовольны были последним своим рейсом.

— Хорошо бы, по воздуху оно и быстрее и привычнее.

— Тогда на том и порешим, занимайся, проверь ещё раз моральный настрой личного состава, все ли готовы к работе? Особенно «Солдат», со «Спецами», думаю, проблем не будет, а вот из первых кто-то может и отказаться. Прозондируй так аккуратненько, может у кого жена дети завелись, или ожидается в ближайшее время, таких, лучше оставить. Пускай своим домашними делами занимаются, всё равно от них толку мало, будут назад оглядываться, осторожничать.

— Да, согласен. Всё сделаем. Сколько у нас времени на подготовку?

— Думаю не больше недели, так, что через пять дней доложишь мне о готовности групп и об обстановке на объекте.

— Понял.

— Тогда иди, Миша, занимайся, больше я тебя не задерживаю.

С заведённых ещё в компании Вилянта правил своих людей Адам Маркович делил на две категории, это «Спецы», люди высокого профессионального уровня, подготовленные ещё системой и служившие когда-то вместе с ним в той самой спецслужбе, о которой он никогда никому не рассказывал. Их было немного, но они были настоящими профи и стоили как минимум десяти, а то и двадцати тех, кто относился ко второй группе — «Солдаты». Несмотря на такое название, они не были совсем бестолковыми горами мышц. Нет, многие из них тоже прошли приличную школу службы в горячих точках и спецподразделениях, они прекрасно выполняли свои задачи, отлично владели всеми видами стрелкового оружия, рукопашным боем, которым не прекращали заниматься. Но они не имели навыков оперативной работы далеко в тылу врага, им не приходилось по несколько суток сидеть на наблюдательном пункте, где-нибудь в районе экватора и считать пролетавших птиц, отслеживать все изменения объекта наблюдения, фиксировать все самые маленькие детали. Им не приходилось бывать на нелегальном положении в стране, далеко не дружественной родному государству. В общем, это были обычные бойцы, обычных, пускай и специальных, но армейских частей. Они умели многое, но многое и не умели. Поэтому главные задачи, всё равно выполняли «Спецы». Хотя кто поймёт, какие на войне задачи главные, а какие второстепенные. Сейчас конечно была не война, и Адам Маркович очень надеялся, что не прозвучит ни одного выстрела там, в лесу на болотах, но вспоминая лица тех людей, которые сменили его и его службу безопасности, он мало в это верил, поэтому готовился, готовился по настоящему, готовился воевать.

Глава 42

Шёл шестой день, как маленький отряд покинул гостеприимные пещеры Сигурда, Они пробирались лесами на юг стараясь избегать дорог, обходя живые ещё деревни, но таких в этих краях встречалось не много, в основном все были разорены и сожжены дотла во время набегов войска Сигурда. Люди кто убит, кто угнан в рабство, но встречались и такие, кому удалось бежать и спрятаться в лесу. Конечно, таких было немного, единицы, но они бродили в окрестностях своих разоренных деревень, мечтая отомстить за родичей, восстановить поселения и начать новую жизнь.

Ядрей был сильно удивлён, но легенды о мече и молодом мастере, который унаследовал дело своего деда, и закончит работу над клинком, а потом победит и самого Сигурда, а вместе с ним и всё зло на земле, эти легенды, действительно существовали, и народ жил ими. Поэтому те разрозненные одиночки или совсем небольшие отрядики по три — четыре человека сразу узнавали его и с радостью вливались в их небольшой отряд. Так к концу шестого дня пути войско молодого мастера уже насчитывало полсотни человек. В основном молодёжь, многие её даже не достигли совершеннолетия, но их глаза горели желанием мести, и надеждой на возрождение. Они были очень плохо вооружены, в основном дубинами, кое у кого были луки со стрелами, почти у всех имелись ножи, но и этим оружием мальчишки и девчонки владели плохо.

— Когда дело дойдёт до реальной драки, им трудно будет противостоять опытным воинам Сигурда, — жаловался своим товарищам Ядрей, — но без них нам тем более не справиться, если его люди нас догонят, а они догонят наверняка.

— Да, ты прав, они нас догонят, и мне кажется, очень скоро, — согласился с мастером Семён, — Я всё сильнее и сильнее ощущаю чужое присутствие, нас нагоняют.

— Конечно, нагоняют, они на лошадях, а мы пешие, нам не уйти. Хорошо бы раздобыть лошадей. Но где? — Синга задумалась.

— С другой стороны, лошади только замедлят наше продвижение, коны мы не сможем вот так идти через лес и болота, мы будем вынуждены пробираться дорогами. Пожалуй, именно поэтому нас до сих пор не догнали. Ведь лесом лошадь будет идти так же медленно, как и человек, а может ещё медленнее, — возразил Ядрей. Поэтому оставим мечты о лошадях, продолжаем идти так, как шли, и если на оставшемся пути мы увеличим своё войско вдвое, у нас будет ещё больше шансов выпутаться из этого дела, и закончить начатую дедом работу.

— Может быть, ты и прав, может быть, — поддержал его Трошин, — но, если Сигурд знает, куда мы пошли, он вполне может опередить нас и поджидать на месте.

— Да, это не исключено, но там всего одна дорога, точнее тропа, тебе это прекрасно известно, иначе через болота не пройти, и мы обязательно увидим, был там кто-то до нас или нет, вот тогда и буем принимать решение, как действовать дальше.

— Хорошо, я согласен, что заранее голову сушить не следует?

— Что сушить? — Не понял Ядрей.

— Да это так, диалект местный, наш с Алиской. Типа лишнего думать не надо.

— А, понятно.

Этот разговор происходил на привале, возле дальнего костра, где их не могли подслушать, всё-таки общение с призраками не было большим достоинством, поэтому Алису с Семёном и возможностью общаться с ними не предъявляли широкому кругу.

— Ладно, спите, — подвёл итог разговора Трошин, — а мы с Алиской в ночной дозор, покружим здесь вокруг лагеря, нет большой надежды на твоих стражников.

— Почему?

— Уж больно они молоды, несколько раз уже замечал, что спят на постах, приходилось будить.

— И как же ты их будил?

— Не я, Алиса в них обычно шишками кидается, у неё это мастерски выходит, обещала и меня научить.

— Что мастерски, то мастерски, мы это уже не раз видели.

Ядрей зевнул и устроился возле костра спать, а пара призраков отправилась на ночное бдение.

* * *

Ночь уже давно перевалила за полночь, но свет в кабинете Адама Марковича ещё и не думал выключаться. На столе для совещаний лежал большой лист ватмана, на котором была тщательно вычерчена схема пансионата, с соблюдением всех масштабов и рельефа местности. Схема изобиловала, множеством понятных только двоим значков. Эти двое и склонились над ней.

— Так ты говоришь, они не обошлись просто усилением охраны? В который раз задавал один и тот же вопрос Шуйский.

— Да, вот здесь, здесь и здесь, по периметру установлены вышки, забор усилен колючкой, сделан второй периметр из электрошокового ограждения. Но и это ещё не всё. На дальних подступах сигнализация, причём два контура, мы проверяли, всё работает, группа реагирования не спит. Периметр и вся площадь пансионата просматривается камерами видеонаблюдения. Но и это ещё не всё, на дальних подступах у них установлены секреты, меняются раз в сутки. Качественно сделали, стервецы, сроду не обнаружить. — Докладывал уже в который раз обстановку Михаил.

— И как же вы обнаружили?

— Обижаете, гражданин начальник, — улыбнулся зам.

— Да, обложились капитально, не пансионат, а прямо пусковая площадка стратегических ракет.

— До пусковой, конечно ещё немного не дотянули, но старались очень сильно.

— Хорошо, как предлагаешь действовать? Сам понимаешь, война нам в ближнем Подмосковье не нужна, сделать всё нужно по-тихому. Тихо войти, тихо забрать и тихо уйти. Вот такая непростая задача, друг мой Михаил.

— Задача сложная, но не невыполнимая.

— Тогда слушаю предложения.

— Вот что я заметил, правильные они там какие-то уж больно.

— Что значит «правильные»?

— Всё строго по часам, даже по минутам.

— Так высококлассные спецы, значит.

— Нет, они какие-то как автоматы. Спец, он хоть и высококлассный, а всё равно на своей территории и закурить может и лишнюю минуту на улице задержаться и с товарищами байки потравить. Ведь они сейчас в месте постоянной дислокации, если можно так выразиться, значит хоть немного, но расслаблены должны быть. Служба, конечно службой, но в свободное-то время? А они нет. Корм приготовили все кто не на службе в столовую, одновременно начали, есть, одновременно закончили, встали, пошли в казарму, или что там у них. Сменили часовых, и нет, что бы постоять покурить, обменяться впечатлениями, нет такого.

— Да, действительно странно, но что нам от этого, какой прок?

— А если попробовать в наглую, переодеться как они и просто приехать, да забрать тела. Как будто распоряжение их в Москву перевести?

— Позвонят, уточнят.

— Мы им связь обрежем. Кабель проходит вот здесь и упирается вот в этот шкаф, обрезать в этом колодце и тупо выдернуть весь кусок. Пока телефонисты разберутся, да новый проложат, время пройдёт немало.

— Удивил. А мобильный зачем?

— Вышка вот здесь, тоже по-тихому поломаем. Вечером всё сделать, до утра наверняка ни кто никаких действий предпринимать по восстановлению не станет. А если в пятницу вечером, то гладишь, до понедельника время будет.

— Вышка? Так у них может быть несколько операторов.

— Там на одной все антенны висят.

— Ладно, допустим. Спутниковый канал, без него они не живут, вспомни, у нас даже был.

— На него глушилку поставим, перестанет работать.

— Уж больно это всё подозрительно.

— Так это для нормального человека подозрительно, а эти, я же говорю, они ненормальные.

— Хорошо, ну а письменное распоряжение попросят, или пароль, у них какой есть?

— Так по поводу письменного это вообще не вопрос, подписью господина Вилянда я владею как своей собственной, да и печати кое-какие найдутся.

— Ладно, может и так. Но если они Вилянду не подчиняются? Если они подчиняются исключительно тому Секретарю, что тогда?

— Да, тогда провал. Да вот только я его не видел там ни разу, и в офисе он тоже не появляется, вот какая история.

— Ладно, принимается, как рабочая версия, готовь соответствующий транспорт. И запасной вариант.

— С запасным сложнее, это только война, пускай минимальная, но война. Проще всего с вертушек спуститься, забрать, как получится и улететь. Но здесь без жертв не обойтись.

— Хорошо, утверждаем оба плана, с вертолётчиками я договорюсь, свезти нас туда они уже согласились, надо только от имени Вилянда коридор заказать, значит готовь две заявки на два коридора.

— Сделаем.

— Тогда занимайся Миша, три зелёных свистка могут прозвучать в любую минуту.

Михаил ушёл, а Адам Маркович ещё долго сидел над схемой пансионата, но так ничего более приемлемого и не придумал.

* * *

Небо на востоке только, только начало сереть, когда два призрака нависли над Ядреем, Алиса ещё не успела коснуться его, как парень открыл глаза.

— Что случилось?

— Плохо дело.

— Не томи, говори что.

— Там в соседней ложбине лагерь, это люди Сигурда. Их немного, скорее всего поисковый отряд, и скорее всего они там оказались случайно. — Семён говорил очень убедительно.

— Почему ты так думаешь?

— Во-первых, они разили лагерь ещё засветло, иначе бы заметили наши костры, во-вторых, если бы они шли по нашему следу, то уж точно не стали останавливаться, перерезали бы всему нашему войску глотки ещё ночью.

— И, в-третьих, — добавила уже Алиса, — мы с ними разминулись, каким-то непонятным образом, это или невероятная случайность, или нам кто-то помогает.

— Ну, будем исходить из того, что помогать нам особо некому, поэтому посчитаем за случайность, счастливую случайность. Теперь говорите, что вы предлагаете. Вы же за этим меня разбудили?

— Да, я считаю, что нужно тихо встать и уйти, пока отряд преследователей ещё спит, мы выиграем примерно часа три-четыре. Судя по тому, что они слишком рано остановились на ночлег, они опасаются идти ночью. — Внёс своё предложение Семён.

— Что у вас за совет в такую рань? — Синга протёрла глаза и устроилась рядом с Ядреем.

Следом за ней поднялся и Глузд, он проснулся раньше и слышал, о чём говорили.

Ядрей быстро ввёл свою подругу в курс дела.

— Да мы выиграем некоторое время, — согласился с Семёном старый мастер, но они наверняка, как проснутся, осмотрят округу, найдут следы нашего лагеря и вот здесь им уже не составит труда взять наш след.

— Я согласен с Глуздом. — Ответил Ядрей.

— Да, так поступил бы всякий, — поддержала его Синга.

— Тогда, что предлагаете вы?

— Глузд, как думаешь, что делать?

— Сколько там людей Сигурда?

— Пятнадцать человек.

— Стража?

— Два человека в дозоре, но они контролируют весь периметр лагеря.

— Я предлагаю атаковать их и уничтожить.

— Но справиться ли наша молодёжь с опытными воинами?

— У нас есть преимущества, это в первую очередь численность, примерно один к трём, и внезапность, они не ожидают нападения, — аргументировал своё предложение Глузд.

— Может быть и так, а может и иначе, мы наблюдали за дозорными, те очень бдительно несут службу, ни разу ни один из них даже не подумал прикорнуть, не то, что бы уснуть, и места выбрали очень удачные, незаметно к ним не подойти. А если поднимут тревогу, кто знает, поможет ли нам численное преимущество, — усомнился Трошин.

— А ты, что молчишь? — Обратился Ядрей к Алисе.

— Я думаю над предложением Глузда. Знаешь, я, пожалуй, смогла бы убрать одного из дозорных. Но вот как справиться со вторым?

— Как ты это сделаешь?

— Да очень просто, подойду к нему, он же меня не видит, и воткну нож прямо в сердце.

— Он в кольчуге, тебе её не пробить.

— За это не беспокойся, на кольчугу у меня сил хватит.

— Но такой удар поднимет шум и привлечёт внимание второго стража, тот поднимет тревогу и тогда всё пропало.

— Вторым займусь я, — вызвался Семён, — но я не умею передвигать предметы, мне нужен помощник.

— Что нужно делать?

— Я усыплю стража, и тогда его нужно убить.

— А ты не можешь усыпить двоих одновременно? — Поинтересовалась Синга.

— Нет, только одного.

— Хорошо, будем считать, что план нападения разработан, сейчас тихо поднимаем людей и готовим к нападению. Вы выдвигаетесь к стражам, действуете одновременно, иначе они могут поднять тревогу. Как только стражи будут мёртвыми, мы атакуем.

— Только постарайтесь войти в лагерь тихо и никого не разбудить, — предупредил на всякий случай Трошин.

— Да я понимаю, это очень важно. Синга, дай Алисе кинжал, тот, что я тебе сделал.

— А может быть лучше твой? Я ведь совсем без оружия останусь.

— Нет, это чудовище лучше не поить лишней кровью, иначе мы никогда его не остановим.

— Твоего меча, это тоже касается, напомнил мастеру Трошин.

— Да, я знаю и поэтому я оставлю оба клинка в лагере, а ты Синга будешь их охранять, да и всех девчонок тоже оставить в лагере, они конечно боевые, о время пока не пришло, хватит и мужчин. Всё братья, вперёд.

Стражник внимательно осматривал окрестности, наконец, его взгляд скользнул по противоположному склону ложбины, там, где находился его товарищ, тот сидел и его голова, прямо на глазах у напарника опустилась на грудь.

«Вот собака, заснул, — подумал стражник».

Он набрал в грудь побольше воздуха, что бы крикнуть и разбудить товарища, но в это время сильный удар клинка пробил его кольчугу, потом легко сломал рёбра и вонзился в сердце. Стражник так и застыл с полными воздуха лёгкими, последнее, что он увидел, это была крупная фигура, выросшая за спиной его товарища и блеск меча, срубавшего поникшую во сне голову. Выдохнуть, ему так и не было суждено. И конечно он не увидел, как почти не видимые тени скользнули вниз по склонам ложбины. Ни один воин Сигурда так и не успел проснуться. Они все умерли тихо во сне, их души улетели в пограничные земли, обречённые на вечные скитания серыми долинами среди вечной пустоты. Боги не приняли этот дар.

* * *

— Воины должны умирать в битве, — равнодушно сказал дежурный, глядя на вновь прибывших, — а вы проспали свой Рай. Идите ваше место там, в Лимбе, пока кто-то не отомстит за вас, но я сомневаюсь, что за вас есть, кому мстить.

* * *

Небольшой отряд, который успел собрать по лесам Ядрей с товарищами, праздновал первую победу. Она оказалась слишком лёгкой, но она дала возможность молодёжи почувствовать свою силу и увидеть, что воины Сигурда тоже смертны, а значит, у них есть шанс победить, пускай маленький, совсем незначительный, но он есть, и сама эта мысль уже внушала силы и надежду.

После недолгого шумного обсуждения начали прибираться. Тщательно спрятали все следы своего пребывания и ночёвки, замели все следы, собрали трофейное оружие, доспехи и отправились дальше. Это был хороший улов, пятнадцать мечей, не самых плохих, пятнадцать хороших боевых луков и полные колчаны стрел, с таким арсеналом можно воевать, да и новобранцев, которых им ещё наверняка предстоит встретить, будет, чем вооружить на первое время.

— Всё, уходим, — скомандовал Ядрей, — Глузд, показывай, куда нам идти дальше.

Отряд тихо, стараясь не ломать ни единой лишней ветки, ступая почти шаг в шаг, покинул ложбину, в которой ночевал, втягиваясь в заросли первозданного леса, им предстояло ещё несколько дней пути, и кто знает, где им предстоит встретить следующий поисковый отряд. Сумеют ли они так же легко с ним расправиться, или придётся воевать открыто, лицом к лицу, а значит нести потери.

* * *

Сигурд вновь был в ярости, он ходил по разорённому лагерю, между уже вздувшимися телами, начавшими разлагаться. Над ложбиной стоял тошнотворный трупный запах. Большинство тел ещё тёплыми успели растерзать звери, они славно здесь попировали, потом им на смену пришли падальщики, так за несколько дней ложбину в которой нашли свой последний приют его воины, было не узнать.

— Когда это произошло и как?

— Дня два, а может три назад, — Альгорд внимательно осматривал то, что осталось от тел, — похоже, их прикончили ночью, спящими, смотри Господин они хоть и попорчены зверьём, но лежит все возле кострищ.

— Да, вижу, — немного уже успокоился Сигурд, — они подохли как трусы, во сне, их не примут земли предков, их душам суждено вечно скитаться серыми землями, если мы не отомстим за них. Кто!? Я спрашиваю, кто это сделал!? — Он схватил Альгорда и с силой притянул к себе.

— Я не знаю, здесь в лесах бродит разрозненные шайки, которым удалось уйти из покорённых тобой деревень, Великий Сигурд, но это в основном подростки, я не думаю, что они могли так легко расправиться с твоими лучшими воинами.

— Убить во сне может и младенец. Как их убили?

— В основном у всех проломлены черепа, их убили дубинами.

— Значит это те жалкие шавки, что питаются падалью.

— Но есть и несколько с колотыми ранами, а вот одному из стражей так тому вообще отрубили голову, второго убили кинжалом.

— Значит, среди них есть несколько настоящих мужчин, которые способны держать в руках не только дубину. Может быть это те, кого мы ищем? Сигурд обернулся и пристально посмотрел на сопровождавшего его Чёрного.

— Я не чувствую этого я по-прежнему голоден, — тихо ответил тот.

— Странно, странно. По времени этот отряд уже должен был догонять беглецов, если конечно они идут туда, куда мы думаем.

— Они идут туда, не сомневайся, им больше некуда идти.

— Тогда не будем задерживаться, прибавим темп, идём и днём и ночью, не останавливаясь на привалы, отдых в седле, один раз короткая остановка, варим еду, едим и идём дальше.

— Кони не выдержат такого темпа, Великий Сигурд, — попытался возразить Альгорд.

— Тогда прирежем их и пойдём пешком. Всё понятно? По коням, мои славные воины.

Глава 43

Жизнь в двух местах порядком утомила Алису, но иначе было нельзя, иначе никак не соединить несоединимое, а точнее не согласовать действия людей, разделённых многими веками, и при этом неизвестно кто из них в прошлом, а кто в будущем.

Девушка решительно толкнула двери и вошла в кабинет Шуйского, Адам Маркович сидел за своим столом и вот уже в который раз рассматривал схему пансионата, он пытался найти способ выдернуть из него тела, отличный от тех, которые представил Михаил, и не находил. Все остальные варианты были исключительно силовыми. А войны, как он прекрасно понимал, нужно избегать как можно дольше. Шуйский оторвал от схемы взгляд, в его глазах как обычно при появлении Алисы мелькнуло удивление. Он не понимал того, что не мог пощупать, значит, он не понимал, как можно быть в двух местах одновременно и вот так свободно бродить. Но одно понял для себя Шуйский, эта девочка его ключ к счастью, а всё остальное, эта мистика и тому подобное его по большому счёту не волновало. У него были конкретные люди, которых нужно было забрать из конкретного места и доставить в другое конкретное место, а там защитить от преследователей и изъять известный объектам предмет. Вот этот предмет потом нужно будет продать. И всё, больше господина Шуйского ни что не волновало.

— Что, деточка, у тебя есть какие-то новости?

— Да, есть, люди там почти дошли до места, им осталось пересечь болота, а это один день. Поэтому Вам нужно начинать операцию по вызволению парней и доставке их на место. У Вас есть план?

— Есть.

— Тогда пора действовать, и когда отправитесь на болота, не забудьте и меня взять с собой.

— Да я помню.

— Спасибо, Адам Маркович. Тогда я пошла.

— Да, конечно, и попроси Михаила зайти ко мне.

Как только Алиса покинула кабинет, туда вошёл заместитель Шуйского.

— Вот Миша и настало время «Ч». Люди готовы?

— Да, — коротко ответил Михаил.

— Тогда начинай операцию. И постарайся отработать по первому варианту.

— Сделаем, уже всё готово.

Подготовительные мероприятия, действительно были проведены ещё несколько дней назад. Всё было рассчитано по минутам. А иначе в серьёзном деле и нельзя. Два дня назад, почему то в посёлок, возле которого находился пансионат, зачастили механики-связисты. То они налаживали проводную связь, то проверяли интернет каналы, то вдруг решили обслужить ни разу до этого не обслуживаемые антенны мобильных операторов, причём сразу всех. И что интересно, люди стали говорить, что телефоны действительно работают намного лучше, они даже благодарили неразговорчивых механиков. На самом деле ничего эти рабочие не обслуживали и не улучшали, а даже совсем, наоборот, во всех ключевых местах ими были установлены микрозаряды с дистанционным управлением, пульт от которого теперь хранился в сейфе у Михаила. План был предельно прост, за несколько минут до приезда в пансионат бригады по изъятию тел, должны полностью выгореть все телефонные кабеля, идущие от посёлка к пансионату, это не сильно встревожит жителей посёлка, потому, что у них-то телефоны будут работать. Поэтому тревогу они бить не станут, а на вызов из пансионата, если конечно кто-то оттуда дозвониться, ремонтная бригада спешить не станет. Следующим этапом, по электронной почте люди Секретаря должны получить копию распоряжения Вилянда, о переводе пленников в город, распоряжение конечно липовое, но составленное по всем правилам и имеющее все необходимые печати. Как только распоряжение будет получено, интернет в пансионате тоже пройдёт, самым фантастическим образом должен пропасть, это сработают заряды на оптоволокне провайдера, который обеспечивает пансионат интернетом.

* * *

Кортеж из двух чёрных с наглухо затонированными стёклами и реанимобиля стоял перед воротами пансионата и, не переставая, сигналил. Возле первого автомобиля стоял человек одетый в чёрную униформу, такую же, как и охранявшие ворота бойцы. Человек заметно нервничал, у него было срочное задание, а здесь, возникли непредвиденные препятствия. Его не пускали на территорию без личного распоряжения Директора Пансионата.

— Если вы немедленно не откроете ворота, я просто высажу их и возьму вашу контору штурмом, — в очередной раз предупредил охранников старший кортежа.

— Без команды не имеем права, — беспристрастно ответил один из них и не сдвинулся с места.

В это время из административного здания, которое находилось недалеко от проходной, выскочил человек и быстрым шагом направился к воротам. В руках он держал лист бумаги и на ходу, в который раз перечитывал его.

— Ничего не понимаю. К чему такая спешка? — Обратился он, то ли к охраннику, то ли к приехавшему человеку.

— Вот ознакомьтесь и исполните всё в точности, — приехавший протянул пришедшему лист бумаги.

— Ба всё верно, — теперь он рассматривал оба листа, они были идентичными, с одним только различием, на той бумаге, которую привёз человек, стояли мокрые печати и подпись. — Но я всё равно должен получить подтверждение по телефону.

— Да, конечно получайте, только быстрее, в Москве творится, что-то невероятное, Хозяин приказал немедленно доставить их в город, а оттуда на аэродром. Так, что звоните и не медлите.

— Да, конечно, — пришедший уже набрал номер на мобильном телефоне и нажал кнопку вызова, в трубке вместо гудков раздалось непонятное пиликание. Он оторвал телефон от уха и посмотрел на дисплей, только что ярко горевшая антенна, замигала. — Ничего не понимаю, Вчера поздно вечером пропала телефонная связь, я дозвонился до компании, ответили, обрыв на линии, но сказали, что до утра ничего делать не будут. Как только прошло письмо, сразу пропал интернет, я даже подтверждение о получении отправить не успел, и вот теперь мобильный молчит, а только что я по нему разговаривал. Сейчас, подождите ещё минуту, в офисе есть спутниковая связь, я только уточню…

— Быстрее я и так потерял слишком много времени, а мне ещё грузить тела, — человек посмотрел на часы, цифры на дисплее мигнули и показали 04:00. — Вот, в это время я уже должен был пройти пост ГАИ на выезде из посёлка, — он развернул часы и ткнул циферблатом в самые глаза Директора, — а я до сих пор торчу здесь, перед воротами.

— Но инструкции…

— Да плевать мне на инструкции, которые мешают мне выполнить задачу.

— Хорошо, заезжайте, грузитесь, а я всё равно пойду, позвоню, — разрешил директор, — открывай ворота, и проводи к корпусам содержания. — Эта фраза уже была адресована одному из охранников, тот кивнул, и немедленно распахнув ворота, пропустил машины, не забыв закрыть их вновь, как только кортеж въехал на территорию.

— Идите, скорее, звоните, а мы за телами, — поторопил старший кортежа Директора, за звонок он не беспокоился, «глушилка» работала уже больше двух часов, до спутника Директору дозвониться было не суждено.

Машины разъехались к двум корпусам, тело Трошина вынесли на носилках, быстро загрузили в реанимобиль и подключили к системам жизнеобеспечения, директор бегал между двух корпусов, он не дозвонился и поэтому страшно переживал. Он в пансионате был единственным среди персонала человеком, если, конечно, не считать поваров и дворников, и подчинялся непосредственно Вилянду. Все остальные были людьми Секретаря, а значит, были не совсем людьми. Но Директор переживал не о судьбе перемещаемых пленных, он боялся за своё будущее. Секретарь явно дал понять, что если он, Директор допустит хоть малейшую оплошность, Секретарь заберёт его к себе. Что это значит, Директор видел на примере охранников. Когда то они тоже были нормальными людьми, некоторых он даже помнил, но вот теперь это были автоматы, тела лишённые души. Они были безупречными исполнителями и великолепными бойцами, их близкие не нуждались ни в чём, но вот их самих как бы и не было. Это приводило Директора в ужас, такой судьбы он не хотел. Но делать было нечего, распоряжения получены, связи, для того, что бы уточнить свои действия, нет никакой, значит нужно подчиняться бумагам.

Люди, принимавшие тела, ни чем не отличались от тех, которые эти тела отдавали. Они так же механически, рационально двигались, были одеты точно в такую же униформу и тоже вооружены, но в одно мгновение Директору всё-таки показалось, что они не те, за кого себя выдают. Всего один раз, и только мельком он встретился взглядом с одним из них, его глаза светились, такого света не было во взгляде людей Секретаря, правда, в следующее мгновение этого света уже не было. И Директор подумал, что ему просто показалось.

— Операция «Изъятие» прошла успешно, — доложил Михаил, как только машины выехали за пределы Пансионата.

— Молодец Миша, теперь как можно быстрее на аэродром, у нас форы часа два, не больше.

— Думаю даже меньше.

— Хорошо, я жду тебя.

На большой скорости три автомобиля с включенным мигалками пронеслись по пустынным, в этот ранний час, улицам посёлка, выскочили на трассу, и помчались в сторону военного аэродрома, туда, где базировался вертолётный отряд. В наше коммерческое время зарабатывали все и военные вертолётчики не были исключением, они с удовольствием брали коммерческие рейсы, это в первую очередь давало возможность летать, ну и конечно приносило дополнительный доход, к не очень большому денежному содержанию.

* * *

Сергей Владимирович привык вставать очень рано, как говорится с первыми лучами солнца, поэтому, когда раздался телефонный звонок, он уже был бодр и готов к очередному дню.

— Интересно кто это может быть в такую рань? — Часы показывали без пятнадцати шесть. Сергей Владимирович поднял трубку. — Слушаю, — сухо ответил он.

— Сергей Владимирович, доброе утро, это Директор пансионата.

— Что Вам не спится в такую рань?

— Я, Сергей Владимирович звоню доложить о том, что Ваше распоряжение о перемещении известных Вам людей исполнено в срок.

— Какое перемещение, каких людей, — не понял Вилянд.

Трубка чуть не выпала из рук Директора, по спине побежали предательские мурашки вперемешку с ручейками холодного пота, он явственно представил себе безжизненные глаза Секретаря, выпивающие его душу.

— Я, кажется, задал вопрос, — в голосе Вилянда появилось раздражение, он не привык ждать ответы.

— От Вас сегодня приехали люди, у них было подписанное Вами распоряжение, точно такое пришло по электронной почте всего за несколько минут до их приезда. Согласно распоряжению, мне предписывалось отдать троих человек, это того, что в реанимационной палате и двоих из подвала, для их срочного перемещения в Москву.

— Но я ничего такого не подписывал. Почему Вы сразу не связались со мной и не уточнили всё по телефону?

— Связь не работала, она и сейчас не работает, я звоню из посёлка, с телефонной станции, еле уговорил их открыться раньше времени.

— Кто забрал пленных?

— Это были люди Секретаря, — о своих подозрениях, Директор решил умолчать.

— Куда они направились? Хотя, да Вам это неизвестно. Значит он начал свою игру, — последнюю фразу господин Вилян, произнёс чуть слышно.

— Я не понял, что Вы сказали.

— Немедленно возвращайтесь в пансионат, снимайте охрану, берите всех людей. Я жду Вас в офисе.

— Но они не подчиняться мне, они слушают только распоряжения Секретаря.

— Значит, ищите этого Секретаря. — Сергей Владимирович бросил трубку и вызвал машину.

* * *

Отряд, который насчитывал уже около полутора сотен человек, вышел к краю болота, отсюда шла одна единственная, проходимая в это время года тропа, и ту знали не многие. Ядрей знал, но он так же знал, что Чёрный, легко проведёт по этой тропе, по его следу людей Сигурда.

— Семён, скажи как далеко наши преследователи?

— Совсем рядом, нам надо торопиться, задерживаться нельзя.

— Плох.

За те последние дни, пока они пробирались в родные для мастера места, их отряд то увеличивался, то уменьшался, он как магнит притягивал к себе разрозненные мелкие группы, людей уцелевших после набегов на их деревни. Но у них на хвосте постоянно висели отряды Сигурда, и неоднократно приходилось вступать в неравный бой. Преследователи были и многочисленнее и опытнее, но мальчишки, который в основном бродили по лесам дрались отчаянно, они не задумывались о смерти, ими руководило одно чувство — желание мстить за свои разорённые деревни, за своих погибших сородичей, и они мстили, унося с собой не одну душу и существенно обескровливая врага. Силы Сигурда таяли на глазах. Конечно там, в пещерной деревне ещё остались люди, но вызвать их на помощь не было никакой возможности. А отряд Ядрея, уже в который раз отбивался, и в который раз уходил всё дальше и дальше.

— Они подошли к краю болота, ещё немного и мы догоним их, им некуда больше деваться, Великий Сигурд. — Альгорд стоял перед своим повелителем, низко склонив голову, и докладывал результаты разведки. — Нужно развернуться широким полукругом, и не дать им возможности просочиться в стороны, вдоль берега. Захватить в полукольцо и уничтожить.

— Они уйдут через болота, это родные места Щенка.

— Не успеют, тропа узкая, по ней может пройти только один человек.

— Знаю, не учи меня! Командуй перестроение и атаку.

В другом лагере тоже совещались.

— Они слишком близко нам всем не уйти, я слышу, как Сигурд командует перестроение. Они разворачиваются полукольцом, прижмут нас к болоту. — Семён умолк.

— Нам всем не прорваться, не уйти, — Глузд казался задумчивым. — Кому-то нужно остаться здесь и оттянуть на себя основные силы противника, связать их боем и не дать преследовать по болоту. Так Вы выиграете время.

— Но кому? Они все почти дети, они не устоят против воинов Сигурда.

— Нет, молодой мастер, они уже давно не дети, и они не раз доказывали это за последние несколько дней. Вспомни, сколько полегло людей Сигурда в прошлых стычках.

— Но и наших полегло не меньше, если не больше.

— Да, но те, кто выжил, теперь стоят троих, а то и четверых.

— Что ты предлагаешь?

— Я возьму сотню, и останусь здесь, прикрывать тропу, а ты с оставшейся полусотней иди дальше, и да прибудет с тобою благословение Богов.

— Видимо другого выхода просто не существует. — Согласился Ядрей, — я буду ждать тебя там, Глузд.

— Я всё равно не знаю прохода, так, что не жди, делай своё дело, мальчик.

Старик встал и пошёл к людям, он как то в одно мгновение состарился, весь сгорбился, стал настоящим дедом. Но потом, как будто почувствовал на себе неодобрительные взгляды, остановился, встряхнул головой, прогоняя не прошеные мысли, расправил плечи и уже совсем другой походкой направился к ожидавшим его людям.

* * *

Пара МИ-6-х зависла над большой поляной, посреди болот.

— Ты уверен, что это, то самое место? — Адам Маркович стоял в кабине пилотов, за спиной командира и рассматривал местность под винтами.

— Да, к гадалке не ходить, то самое, вот на краю видишь раскоп, а в нём хижина торчит, так, что господин отставной полковник, прибыли на место по расписанию, пора высаживаться.

— Хорошо, снижайся и садись.

— Нет, сесть, не сяду, здесь грунт мягкий, в прошлый раз сухо было, и то почувствовал, а сейчас дожди прошли сильные, наверняка размок, боюсь потом не взлететь, шасси загрузнут.

— Не вопрос, зависнешь как можно ниже, десантируемся, не привыкать.

— Сделаем, иди, готовь десант к высадке, тело на лебёдке спущу.

— Не надо, если низко повиснешь, и так снимем.

— Ну как знаешь, ты хозяин тебе и решать.

Первая машина нырнула к земле, повисла в полутора метрах над грунтом и десант привычно без лишней спешки, но очень быстро и организованно покинул салон. Машина тут же набрала высоту, а её место заняла другая, а через пару минут уже обе машины сделав прощальный круг над поляной, взяли курс в сторону дома.

* * *

Секретарь стоял в кабинете Вилянда над неподвижным телом Директора пансионата. Они были почти одинакового роста, Директор даже чуть-чуть выше, но сейчас казалось, что он ссохся под взглядом Секретаря, а тот нависает над ним горой.

— Люди… Ничего не можете сделать сами, Там, сейчас решается судьба Мира, мира, которым ты, — он оторвал взгляд от Директора и посмотрел на Вилянда, от чего Сергей Владимирович поёжился, — собираешься править. Но как ты можешь править миром, если не способен управлять вот одним, таким человеком. Как могло случиться, что их забрали? Кто это сделал?

— Он доложил мне, что это были твои люди. Мне кажется ты начал вести двойную игру.

— Ты перекрестись, если тебе, что-то кажется, а потом подумай хорошенько. Зачем мне это? Конечно, для осуществления своих дальнейших планов я могу выбрать кого угодно, вот хоть даже его, — Секретарь ткнул пальцем в неподвижное тело. — Но я выбрал тебя, я многое уже тебе дал, многому научил, мне не интересно повторять то же самое с другими. Мне нужен результат, а результат зависит сейчас от того, как разворачиваются события там, далеко отсюда, в начале времени. Ты понимаешь это!?

— Не смей повышать голос в этом кабинете, да ещё и в моём присутствии. — У Сергея Владимировича начали давать нервы.

— Кто забрал тела, и куда их повезли? — Не обратил внимания на попытку бунта Секретарь.

В двери кабинета постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли, это был Референт.

— Докладывай, — распорядился Секретарь.

— Вертолёты будут готовы через два часа, сейчас они возвращаются из рейса.

— Куда летали и кто их заказывал?

— Летали куда-то на север, заказывал Шуйский Адам Маркович.

— Шуйский, это не твой начальник безопасности?

— Да, это он, не понимаю, как мы могли его выпустить из поля зрения.

— Немедленно мне все данные на этого Шуйского. Чем он занимался после того, как его уволили из корпорации и где его люди, которые ушли вместе с ним. Мы же никого не оставили из старой службы? — Этот вопрос был адресован Вилянду.

— Да, уволены были все, все получили приличные пособия и ушли на покой.

— На покой они, похоже не ушли, на покой нужно было всех отправить и без выходного пособия. Теперь это головная боль. — И вновь Референту, — поднять все личные дела. Узнать, кто и чем занимался после увольнения, разыскать все родственников, всех знакомых. Всё исполнять. А тобой, мой мягкотелый друг, — на этот раз Секретарь разговаривал уже с неподвижным телом Директора пансионата, — с тобой я буду разбираться чуть позже, ты мне ответишь за всё. — Зрачки Директора расширились, в них застыл ужас.

Глава 44

Отряд, ведомый Ядреем через болота, ступил на твёрдую землю, это была его земля, его деревня, старая, давно поросшая травой и мелколесьем. Разорённые и сожжённые дома, а возле них кости, кости его односельчан, так и не погребённые по обычаям предков. Они лежали возле своих домов, как напоминание ему, единственному, кто остался в живых после той, страшной ночи. Парень ходил среди домов в полной растерянности, он столько лет мечтал вернуться сюда, но он даже представить себе не мог этого момента, когда войдёт в родные места, и что он там увидит.

— Ядрей, — окликнула, наконец, его Синга, — у нас нет времени на скорбь. Собирайся, там за болотом уже идёт сражение, люди не выстоят долго, и нам надо поспешить. Потом, если всё закончится благополучно, я сама помогу тебе похоронить останки всех твоих односельчан, что бы они нашли покой. А сейчас нужно спешить.

— Да, конечно, извини, пошли в кузню.

Как ни странно, но кузня, построенная когда-то Гораздом на краю села осталась не тронутой, она, как и прежде стояла возле самой опушки леса. Вот только дым из трубы не поднимался.

— И ещё нам нужно организовать оборону, на случай, если Глузд со своими людьми не выдержит натиска, и Сигурд прорвётся, — напомнил Ядрею Семён, — я бы сам взял на себя это дело, но меня ни кто кроме тебя и Синги не видит.

— Нет, ты нужен там, в кузне, — остановила порыв друга Алиса, — обороной займёмся мы с Сингой, а вы берите ещё подмастерья и идите в кузню, пора разжигать горн.

— Что я там сделать могу? Я не ты, я не умею мечами кидаться.

— Зато ты знаешь латынь, а если ты не забыл, девиз написан имен на этом языке.

— Ну, да. Ну, да. Ладно, соглашусь. Воюйте. По крайней мере, я не буду волноваться, что тебя убьют. Убить привидение, наверное, невозможно.

— Вот в этом ты ошибаешься, но спорить будем потом, когда живыми останемся, и дело сделаем.

— Ладно, — неохотно согласился Трошин, — пошли брат Ядрей, девицы и без нас здесь справятся.

Ядрей позвал с собой братьев, что были с Глуздом, остальным приказал слушать Сингу, и направился к неизвестно как уцелевшей кузне. Здесь было всё как в те далёкие времена, когда единственным и полноправным хозяином кузни был Горазд. Так же аккуратно на своих местах стояли инструменты, так же у горна лежала кучка древесного угля и щепа для розжига. В другом месте, за горном сложены заготовки. Всё было как прежде, только вот старого Горазда здесь не было. Ядрей ожидал увидеть у горна останки старого кузнеца, там, где его убил Родгар. Но их там не оказалось. Парень прошёл вглубь кузни и тут же выскочил назад. На его лице читалось удивление, перемешанное со страхом.

— Этого просто не может быть.

— Что ты там увидел такого страшного?

— Он там, лежит на своей кровати, он живой.

— Кто?

— Дед Горазд.

— Дай-ка я посмотрю, — Семён обошёл, стоявшего на его пути Ядрея.

Старый кузнец действительно лежал на кровати, но поза его была не совсем естественной для спящего человека. Он лежал на спине, вытянув руки вдоль тела. Нет, в его виде не было ничего живого. Тело не шевелилось, даже малейшее ровное во сне дыхание не поднимало и не опускало грудь, как это бывает у живого человека, да и цвет лица, в неярком свете, проникавшем через небольшое окошечко, затянутое слюдой, никак не напоминал живого человека. Но и сказать, что мёртвое тело вот так пролежало много лет, на одном месте, и ни сколько не изменилось было невозможно. Семён, прислушался, пытаясь, уловит хоть какие-то мысли. Нет, тело явно было мёртвым.

— Ядрей, — позвал Трошин своего товарища по несчастью.

— Что?

— Он мёртв.

— Но этого просто не может быть, его убили в тот день, когда напали на деревню, с тех пор прошёл уже ни один год. Ты сам видел от всех моих односельчан, что были убиты той ночью, остались одни кости. А он. Да и убит он был возле наковальни, а сейчас лежит здесь. И вот, что ещё в кузне после нападения был разгром. Сейчас же здесь полный порядок.

— Да много непонятного, но согласись, что и я и Алиса, здесь с вами тоже оказались не совсем понятным способом. К тому же мы там, у себя откопали эту кузню, вот в таком, не тронутом временем виде, и вот он, — Семён указал на лежащего Горазда, — он стоял за наковальней. Не ты, а именно он. Как это объяснить?

Ядрей задумался.

— А я так думаю, — прервал его мысли Семён, — что и объяснять особо не нужно, зови своих подмастерьев и будем разжигать горн. Времени у нас совсем мало.

— Да, — согласился парень, — не будем тревожить мёртвых, пока они нас сами не потревожили, потом, когда всё закончится, просто похороним их по старинному обычаю наших предков.

На этом все разговоры закончились, и началась работа.

* * *

Адам Маркович стоял возле старой кузни и не верил своим глазам. Он не мог даже представить себе, что вот здесь, среди болот, в земле деревянное строение могло так хорошо сохраниться. Но даже это определение не совсем подходило к увиденной им кузне. Нет, оно не просто сохранилось, оно было как новое.

— Не понимаю, кому пришло в голову откопать такую яму и в ней построить этот сруб, что нельзя было сделать этого, не зарываясь в землю?

— Его не строили, его действительно откопали, — ответила Шуйскому Алиса, она вновь была здесь, в своём теле.

— Как? — Адам Маркович вздрогнул, он, привыкший за годы тренировок и службы ко всякому, никак не мог свыкнуться вот с такой способностью этой девчонки, то впадать в глубокий транс, то вновь возвращаться к жизни в самый неожиданный момент. — Ты снова с нами?

— Это ненадолго. Так, что не будем терять время. Адам Маркович я не знаю, что и как будет происходить дальше, наверняка те, кого Вы так нагло увели ребят, бросятся за Вами в погоню, да и там, откуда я время от времени возвращаюсь всё очень сложно. Поэтому, я Вас прошу, отнесите тело Трошина в кузню, велите тем двоим разжигать горн и организуйте оборону. Кто в какой момент и откуда может появиться, я даже предположить не могу, но мне кажется, что вот на этой поляне пересекутся не просто судьбы всего мира, а судьбы многих миров. Поэтому будьте готовы ко всему и ничему не удивляйтесь.

Глаза Алисы вновь потухли, и она безразлично побрела в сторону кузни, а Шуйский остался в некоторой задумчивости. Сейчас Адам Маркович как то очень остро почувствовал, что не получит он от этого мероприятия никакой материальной выгоды. Эти сомнения и раньше мучили его, но он старался гнать их от себя. Но вот сейчас он это понял очень отчётливо. Он не мог понять другого, зачем нужно было ему ввязываться в эту авантюру? Для того, что бы насолить его старому хозяину, и тем самым отомстить за позор изгнания? Так нет. Годы службы отучили его от мести начальству, это дело неблагодарное и чаще всего проигрышное. Тогда зачем он тратил все свои сбережения, зачем поднимал людей и скорее всего, обрекал их на гибель, ради чего? Ведь даже тем, кто останется жив, после этой операции он не сможет обеспечить ни безопасность, ни достойное существование, он даже не сможет защитить их перед законом. Ведь если здесь погибнут люди, а они погибнут наверняка. То все участники событий автоматически станут преступниками. Ведь они не на войне и не выполняют никакого особо опасного задания правительства. Тогда зачем всё это? Вновь задался вопросом Адам Маркович, и вновь не нашёл на него ответ, а просто махнул рукой и подозвал к себе Михаила.

— Слушай, Миша. Нам предстоит здесь не шуточная драка, поэтому, тех троих, что мы умыкнули у Вилянта, их в кузню, тело положить там где-нибудь, а двое пускай разжигают горн. А вот из наших людей организуй оборону. Снайперов рассади так, что бы всю площадь перекрыть, это первое. Второе, ту тропу, что через болото ведёт закрой секретами, мины поставь, сперва сигнальные, потом боевые, ну и прикройся от нападения с воздуха. В общем, полный колпак над, и вокруг поляны.

— Кого и откуда ждём?

— Чёрт его знает, может вообще ни кто не пожалует, а может и наоборот.

— А если ментовский спецназ, что делать?

— С ментами воевать нам не резон. Одно дело люди Вилянта, а совсем другое властей, если ментовский спецназ. То просто незаметно уходим в глубину леса, поэтому у каждого бойца должен быть свой путь отхода, определи точку сбора, сигналы к отходу и время сбора, все должны рассосаться, а потом собраться в определённой тобой точке.

— Я понял.

— Тогда выполняй, а я пойду, погляжу, что там за кузня такая особенная.

Небольшого размера бревенчатый сруб располагался на дне большой ямы. Он был тщательно обкопан, хотя за прошедшее с момента раскопок время стены ямы немного осыпались. Это были последствия прошедших недавно дождей. Сам сруб действительно выглядел как новый. Хорошо отесанные брёвна, тщательно подогнанные одно к другому, проконопаченные сухим мхом щели, строение выглядело очень добротно. Над трубой уже поднимался жиденький дымок, друзья Трошина, не тратили время попусту, они моментально приступили к порученному им делу.

Адам Маркович спустился вниз и зашёл внутрь кузни, там царил деловой порядок, ничего лишнего, но и в недостатке какого либо инструмента хозяина обвинить было невозможно. Горн, наковальня, разложенные по своим местам принадлежности, в глубине топчан, стол несколько табуретов, на столе и полках не хитрая домашняя утварь. Всё было старым, и в то же время нет. Создавалось впечатление, что кто-то специально воссоздал здесь быт кузнеца очень далёких времён.

Тело Трошина уже лежало на топчане, кок о том и просила Алиса, сама девушка безучастно сидела на табурете рядом. Шуйский взял со стола глиняную кружку, грубая работа, обожжённая явно кустарным способом. Он долго рассматривал предмет, так и не решив для себя реальность это или очень хорошая подделка. В принципе Адам Маркович не был специалистом в этой области. Конечно, ему приходилось в своей жизни встречаться и с антикварными вещами и вот с такого рода старинной посудой. Но всегда по её виду можно было сказать, что вот этот горшок очень долго пролежал у кого-то на чердаке или в сарае, а вот этот совсем недавно был вылеплен не очень умелым мастером. Здесь же было совсем другое, чего Адам Маркович никак не мог понять.

Он ещё некоторое время рассматривал кузню из нутрии, потом развернулся и, не говоря ни слова, вышел на улицу, уж больно неуютно ему показалось в той старой — новой кузне.

«Пойду, проверю секреты, и подготовку к обороне, — подумал Шуйский, — всё равно в том, что будет твориться там, внутри я ни черта не смыслю, — подумав так, полковник зашагал в сторону тропы через болото. Внезапно его привлекли, какие-то очень далёкие звуки, Адам Маркович прислушался. Непонятные крики и лязг метала, доносились с той стороны болота, — Интересно, что это может быть?»

— Вы тоже это слышите? — Михаил появился из куста возле тропы. — Странные звуки, такое впечатление, что там настоящее ледовое побоище.

— Давно это началось?

— Минут пятнадцать назад.

— Может разведку послать, посмотреть, что там на том берегу творится?

— Послать, конечно, можно, да вот только дойдёт ли разведка. Тропы то мы не знаем.

— Тоже верно. Ладно, пускай следят, слушают, обо всех изменениях в обстановке докладывать немедленно.

— Я Вас понял.

— Чёрт, не хватало нам ещё с дикарями воевать.

— С какими дикарями?

— С теми, что на том берегу вот это шоу устроили. Не нравится мне всё это, ох как не нравится. Полковник ещё несколько минут постоял, прислушиваясь, потом резко развернулся и пошёл в сторону поляны.

* * *

Огонь в горне разорался, а шум боя, доносившийся с той стороны болота, то усиливался, то ослабевал. Иногда Ядрею казалось, что этот шум вот уже совсем рядом, что оставленный там отряд не выдержал натиска противника, а орда разгоряченная схваткой во главе с ненавистным Сигурдом, уже преодолела болото и ступила на этот берег, его берег. Но эти мысли уходили сами собой, как только на том берегу бой разгорался с новой силой.

Огонь в горне весело горел, поедая новые партии дров и древесного угля, помощники раздували меха, не давая жару ослабнуть, Ядрей внимательно следил за всеми приготовлениями, наконец, он понял, что пора разогревать заготовку, так он уже для себя именовал меч с незаконченной работой. Мастер достал клинок и погрузил его в пламя горна, пламя вспыхнуло с новой силой, как будто в него положили не холодный металл, а кинули охапку сухого хвороста. Мастер уже не обращал на такие мелочи внимания, он весь был в работе, готовил инструмент, раскладывал его так, что бы было удобно взять, примеривался к наковальне, примерял к руке молотки. Он был сосредоточен как никогда, работа предстояла тонкая, Семён говорил, что это надпись, фраза, девиз, но Ядрей не знал языка, на котором нужно было сделать эту надпись, и он волновался. Волновался потому, что все буквы, или руны, чем там этот девиз был написан, нужно было отобразить на клинке без малейших ошибок, иначе все усилия, все жертвы, которые были принесены, для достижения цели, окажутся напрасными.

Синга, в сопровождении Алисы в который раз обходила воинов, по сути мальчишек и девчонок, создавших хлипкую заградительную цепочку округ единственного, уцелевшего в дерене строения — кузни. Все они были настроены решительно, и в который раз проверяли своё не хитрое оружие, мечи, луки, кинжалы, это всё, чем были вооружены их защитники. А бой там за болотом разгорелся новой силой, как будто на помощь оборонявшимся, подоспели подкрепления, но этого просто не могло быть, и девушкам это было прекрасно известно.

— Я смотаюсь туда за болото, посмотрю, что и как, — сказала Алиса Синге и не успела та ответить, как исчезла.

— Да, смотайся, — уже вдогонку крикнула Синга, — смотайся, подруга, смотайся, — уже больше себе, чем кому-то сказала она, — может, какую радостную весть принесёшь.

Бой тем временем, вспыхнувший с новой силой так же неожиданно затих. Затихли крики, прекратился лязг мечей, наступила тишина, тишина, которая могла говорить лишь об одном, там, на противоположном берегу не осталось в живых ни одно защитника. Но там наверняка остались в живых враги, и вот, сколько их там, этого Синга не знала.

А дым над кузней уже поднимался в полную силу, оттуда доносились звуки первых ударов молотка по наковальне, мастер разогревал руки, инструменты, готовился к большой работе.

* * *

Адам Маркович заканчивал обход территории, внезапно из ближайших кустов послышался тихий шелест. Шуйский моментально спрятался. На опушку леса вышла странная парочка, они были одеты явно не по моде, рубахи косоворотки, штаны из грубого полотна, заправленные в кирзовые сапоги, телогрейки и кепки на головах. У одного из них на плече висел кавалерийский карабин, у второго МП-40, за поясами было заткнуто по паре гранат. Гранаты, как на первый взгляд определил Шуйский, оказались немецкого образца, времён второй мировой войны, причём на вид совсем новые.

— Это «Кукушка — три», — заговорила тут же гарнитура в ухе у Шуйского, — Вижу две цели, идентифицировать затрудняюсь, цели вооружены. Что делать? Подтвердите команду на уничтожение.

— Не спеши, — прошептал Адам Маркович, — проследим их действия, выясним намерения. Может это простые охотники из местных.

— Странное у них здесь оружие у охотников, — отозвалась гарнитура.

— Места дикие, кто знает, с чем они здесь в лес ходят.

Пара тем временем стояла на опушке, в нерешительности оглядывая местность. Что-то их смущало, но вот что, Шуйский понять не мог, да и сама пара выглядела уж больно колоритно.

— Митяй, что-то я не пойму, куда это мы с тобой вышли, — донёсся до Шуйского голос одного из мужиков.

— Да, вроде всё правильно шли, вот поляна, за ней тропа через болото. Только я сам не пойму, что это за яма там возле леса и что за дым из неё поднимается. Кто это решил здесь лагерь разбить, да её и не в лесу спрятаться, а на поляне, на самом видном месте.

— Надо бы вернуться доложить.

— Чё докладывать будешь?

— Ну, чё видели.

— А ты много видел?

— Нет.

— Так от и докладывать пока нечего, пошли, посмотрим, разберёмся сперва, а потом и докладывать будем.

— Ну, пошли, — согласился второй, тот, что был с карабином, — только лучше не прям, а лесом к ним подойти.

— Согласен, — кивнул Митяй, и пара скрылась за кустами.

— Всем предельное внимание, я за ними, — отдал команду Шуйский и неслышно скользнул в лес, выискивая там только что скрывшуюся парочку.

Внезапно с неба донёсся шум винтов, Адам Маркович прислушался, нет, это были не вертолёты, да и шум возник как то необычно. Он не начался откуда-то издалека, постепенно нарастая, он вот так появился прямо над головами. Парочка, за которой Шуйский следил, остановилась и задрала головы вверх, Адам Маркович тоже посмотрел на небо и не поверил своим глазам. Там среди чистого голубого неба кружил самолёт, известный ему только старым фильмам о войне и картинкам, это был Фокке Вульф, так называемая «Рама», самолёт разведчик времён отечественной войны. Он сделал несколько кругов над поляной, снизился, потом опять набрал высоту и улетел в западном направлении.

— Всё, амба, теперь жди гостей. — Со вздохом сказал тот, которого называли Митяй.

— Да и чёрт с ним, отбомбятся по поляне, нам-то какое дело, лагерь всё равно далеко в стороне в лесу, нас там ни дымка, ни звука. Нас точно не накроют.

— Но этим-то точно не повезло, их отутюжат по полной.

— А кто им виноват? Нечего лагерь ставить на поляне, да ещё вот так открыто костры жечь, смотри, какой дым валит, здесь разве что слепой не заметит. Ты лучше не разглагольствуй, а шагай, нам бы до налёта узнать, кто это там такой смелый, да успеть, командованию доложить.

— Да, ты прав, пошли, — согласился с товарищем Митяй.

«Интересно всё это складывается, что за чертовщина, откуда взялся этот самолёт и что кроме меня и вот этих двоих его ни кто не видел? — Шуйский терялся в догадках, о малейшем изменении обстановки его люди должны были доложить немедленно, а здесь не просто шорох в кустах, целый разведывательный самолёт и полная тишина в эфире, как будто его и не было вовсе».

А пара мужиков тем временем вышли к опушке леса, с той стороны, где располагалась яма с кузней.

— «Поляна», ответь первому, — вызвал Шуйский на связь наблюдателей.

— «Поляна» на связи.

— Что заметили необычного, как вообще обстановка?

— Всё тихо, необычного ничего.

— Гостей кто-то кроме меня видит?

— Я «Кукушка два» вижу двоих на окраине леса, странные люди, вооружены, но агрессии не проявляют, действуют осторожно.

— Я «Кукушка три» тоже их вижу, пытаются подойти незаметно к раскопу.

— Хорошо, этих я вижу и веду. Кто ещё что-нибудь видел или слышал?

— Больше ничего.

— Я «Тропа», видел самолёт, кружился над нами, странный какой-то я такие только в кино видел, идентифицировать не могу. Самолёт улетел в западном направлении.

— Хорошо, — отозвался Шуйский. — Кто ещё обратил внимание на самолёт?

В эфире была тишина, значит ни кто кроме него и вот того наблюдателя из секрета на тропе этот самолёт не видел и не слышал.

— Адам Маркович, — Шуйский обернулся, Михаил стоял у него за спиной. — Что происходит, какой самолёт?

— Я сам Миша не понимаю, но вот там, в небе, прямо над нашими головами кружила «Рама», это разведчик-корректировщик, состоявший на вооружении Люфтваффе, во времена второй мировой войны.

— Откуда он здесь мог взяться и куда подеваться, и почему его ни кто кроме двоих не видел?

— Не знаю, Миша, не знаю. А вот тех двоих ты видишь? — Шуйский кивнул в сторону «Охотников» как он для себя окрестил парочку.

— Тех вижу.

— Странная, такая, весьма колоритная парочка, тебе не кажется?

— Я вот тоже не пойму. Если это охотники местные, то почему второй так странно вооружён, да и у первого тоже гранаты за поясом. На кого это они с таким арсеналом охотятся здесь? Ну а если не охотники, тогда кто? Какая-то местная банда? Не похожи они на «братков».

— Вот, Миша, одни вопросы, ладно, давай посмотрим, что они дальше делать будут.

А Митяй, с напарником тем временем, очень профессионально подползли к краю раскопа и сунули туда головы, некоторое время полежали, с удивлением рассматривая избу, построенную на дне ямы, а потом так же тихо заползли назад в лес.

— Ну и чё ты думаешь про это? — Митяй кивнул в сторону раскопа.

— Да, чё тут думать, пошли командованию доложим, а они уж пущай думают, у них головы большие.

— Согласен, айда отсель, пока фрицы не вернулись с подарочками.

Они поднялись с земли и зашагали в глубину леса. Шуйский с Михаилом переглянулись, они вообще ничего не понимали, из того, что происходило.

— Хорошо, — наконец принял решение Адам Маркович, — проследи за ними, только не далеко, а я здесь присмотрю.

Михаил кивнул и скользнул вслед за исчезнувшей в мелколесье парочкой, а Адам Маркович направился дальше в обход поляны. Он пытался найти хоть какое то объяснение всему тому, что происходило на его глазах, и не находил, а в воздухе тем временем всё отчётливее пахло грозой и пороховой гарью. Не любил Адам Маркович этот запах, ох как не любил, потому что очень часто на смену этому запаху приходил другой, приторно-сладкий запах крови.

Глава 45

Ядрей достал из раскалённого горна клинок, присмотрелся, по лезвию бегали маленькие белые искорки. Металл был почти готов, но вот что на нм нужно точно изобразить мастер не знал. Он помнил приблизительный рисунок тех надписей, но боялся ошибиться, и Семён, как назло, куда-то запропастился. Тихий шорох из глубины кузни, оттуда, где стоял топчан, на котором они нашли тело Горазда, отвлёк Ядрея от размышлений. Парень обернулся в ту сторону, одновременно с ним шум привлёк и внимание подмастерьев, те тоже глянули на топчан и в ужасе застыли.

Старик сел на своём ложе, потом опустил ноги, потёр их ладонями, как бы разминая затёкшие от долгого лежания в одной позе, конечности, встал и медленно пошёл к наковальне. Подмастерья тут же бросились вон из кузни, а Ядрей стоял не в силах пошевелиться. Ужас сковал всё его тело, и хотя после долгого общения с призраками в лице Семёна и Алисы, он уже привык ни чему не удивляться, всё же оживший мертвец наводил на парня ужас.

В кузню влетела возбуждённая Алиса.

— Я не понимаю, что происходит, но я же не могу одновременно быть и здесь там, меня как магнитом затягивает в моё тело, может, я и не успею тебе всё сказать. Главное, Сигурд сломал оборону на том берегу и он уже идёт через болото. Идёт медленно, но идёт, поэтому времени у тебя совсем немного. Синга там с людьми, они настроены решительно, — девушка вдруг увидела Горазда, — Семён, — обратилась она к нему, — ты не туда залез, тебе нужно домой возвращаться, в своё тело, а не в тело этого доисторического старика. Давай выметайся и пошли восвояси.

— Как Семён? — Удивился Ядрей.

— Да вот так, Семён, это он там, внутри. Только вот я не пойму что это, и зачем это. Нет времени разбираться, я больше не могу удерживаться здесь, прощай мастер Ядрей, я там уду делать всё, что от меня будет зависеть. — Алиса начала растворяться в воздухе.

— Прощай, Алиса, — только и успел крикнуть в ответ парень. Девушка исчезла.

— И что ты стоишь? Клинок уже давно остыл его в горн нужно класть. — Горазд строго смотрел на своего внука.

— Дед, это ты, или это Семён в тебя вселился?

— Ты о деле думай парень. А дело пока стоит, и ты можешь всё испортить, если сейчас же не положишь меч в огонь.

— Но я не знаю, что я должен на нём написать.

— Это не страшно, сейчас найдём, где-то должно быть написано.

* * *

Трошин открыл глаза, он лежал в кузне на топчане, в той самой кузне, которую они с парнями отрыли. Он не до конца понимал, что происходит, как будто он спал и видел очень реальный и очень длинный сон. Но сон ли это был, или явь? Он поднялся, подошёл к наковальне.

— «Лось», смотри, «Саймон» очнулся, — позвал Виктор своего товарища.

Трошин поискал, что-то возле наковальни, потом заглянул за горн, за топчан. Наконец нашёл кусок бересты, удовлетворённо хмыкнул, подобрал с пола кусочек древесного угли и, усевшись за стол начал выводить на бересте какую-то надпись. Парни подошли к нему и встали за спиной. Он писал очень сосредоточенно и очень аккуратно, но товарищи всё равно ничего не могли понять, они не владели этим языком, по большому счёту они вообще не владели никаким языком кроме родного.

— И что вы там встали, что дел у вас нет, — голос Алисы прозвучал в тишине кузни неестественно громко, парни обернулись.

— Во, и Алиска вернулась тоже, может и нам с тобой «Вик» повезёт, глядишь, и нас отпустят.

— Ага, отпустят, вот как «Африку» отпустили, навсегда и без права возвращения. — Попытался пошутить Витька, но шутка явно не удалась.

— Знаешь, а мне уже всё равно, главное, чтобы не на раскопки и не в тот вонючий подвал.

— Вы ребята горном займитесь, а что бы вас отпустили, мы с Семёном уж постараемся, — попыталась успокоить ребят девушка, — только нужно всё сделать правильно, поэтому не отвлекайте его.

Но отвлечь Трошина, казалось было невозможно, он сосредоточенно выводил на бересте надпись, не обращая ни на кого внимания. Закончил, несколько раз проверил, что-то подправил и, положив бересту на наковальню, встал рядом.

— Алиса, он вообще пришёл в себя, или это только, кажется? — Поинтересовался Витька Чёрный.

— Я и сама не знаю, — ответила девушка. — Ты же видишь, очнулся, встал, даже что-то делает. Значит пришёл.

— Но он, кажется, не видит и не слышит нас.

— Да, это так, не видит и не слышит, значит, он просто ещё не вернулся.

— Откуда не вернулся?

— Оттуда, — неопределённо ответила девушка, — просто не трогайте его, — попросила она и вышла из кузни.

— Ага, а я как раз шёл посмотреть, не вернулась ли ты в очередной раз, — Адам Маркович встретил Алису на самом пороге.

— Да вернулась, Адам Маркович, и надеюсь, что навсегда.

— А у нас здесь что-то невообразимое, точнее непонятное творится, — и он пересказал девушке всё, что произошло, и про непонятные звуки. Которые доносились из-за болота, но вот уже полчаса как стихли, и про «Охотников» и про самолёт. — Ты всё это можешь объяснить. Что вообще происходит?

— Нет, Адам Маркович. Не могу.

— Здорово. И что нам всем делать?

— Нам всем нужно просто защищать вот этот домик, что на дне ямы, пока там, — она посмотрела вверх, — не решится всё в ту, или иную сторону.

— Это как?

— Да очень просто. Мы или победим, или проиграем. Но если проиграем, то всё будет очень плохо.

— Загадками ты говоришь девка, не понятными мне загадками. И зачем только я ввязался в это дело, сам не понимаю. Да ладно, сетовать уже поздно.

— Нет, Адам Маркович, не поздно. Слишком поздно. Слышите?

Вдали послышался еле различимый гул вертолётов, Шуйский прислушался, шум нарастал.

— Да, и в этот раз ты права, хотя может это просто пожарная охрана облёт массива делает.

— Не стоит себя обманывать, Вы же знаете, что это не так.

— Да, — согласился полковник, — знаю. Внимание всем, приготовиться к встрече гостей.

* * *

— Ага вот она, — как только Ядрей убрал с наковальни клинок, Горазд взял с того же места кусок бересты, на нём чёткими рядками виднелись слова, написанные на непонятном языке, это были толи буквы, толи руны.

Ядрей не знал, он так же не мог понять, откуда на наковальне взялся этот кусок бересты. Но он был, и надпись на нём в точности повторяла ту, которую ему когда то показывала старуха. Он её хорошо запомнил, но ошибиться всё равно боялся. Теперь это было невозможно, он видел её перед глазами, да и дед тоже был рядом. Уж теперь они точно не ошибутся и сделают всё правильно.

* * *

Две неясные тени появились в глубине кузни, возле топчана, Чёрный и Белый стояли рядом и внимательно следили за тем, что происходит возле наковальни.

— Так, что брат, вот, кажется, и решился наш с тобой давнишний спор, — Белый повернулся в сторону второй тени.

— Подожди, ещё не все силы сошлись.

— Нет, не успеть им через болото.

— Им не успеть, так может другие успеют.

Тени переговаривались без малейших эмоций, создавалось впечатление, что они просто наблюдатели, а не заинтересованные стороны. В принципе так оно и было, давний эксперимент подходил к концу, их не интересовал результат самого эксперимента, они прекрасно понимали, что как бы тот не завершился, им не дадут владеть этим миром безраздельно. Не здесь так в другом месте появится перевес в другую сторону, и равновесие, пускай и вечно зыбкое, но будет соблюдено. И этот частный для них случай, он так и останется частным, но только не для тех людей, которые живут, жили, и будут жить в этом мире. Для них всё будет либо хорошо, либо плохо, и вот это решалось сейчас там у наковальни.

— Другие? Это кто?

— Ну, нет, я все козыри выкладывать не собираюсь. Имей терпение, брат, сам всё увидишь.

Ядрей выхватил из горна разогретый клинок, положил его на наковальню, легонько простучал молотком, что бы почувствовать металл и взялся за инструмент. Горазд перехватил у него щипцы, придерживая клинок так, что бы он ровно лежал. Резец коснулся металла, и молоточек быстро застучал по нему, вырезая первые штрихи гравировки. Парень работал уверенно, и не отвлекаясь ни на что, он часто смотрел на надпись, сверяя каждое движение инструмента с вязью на бересте.

* * *

Два вертолёта зависли над поляной, первый совсем низко, двери салона открылись и десант посыпался из фюзеляжа на землю. Бойцы прыгали, моментально откатываясь в сторону, и веером разбегались от места высадки, освобождая место для прыжка, следующего и прикрывая собой борт. Это были профессионалы, привыкшие к войне и с чётко отработанными навыками. Только первый борт отвалил, его место моментально занял второй, но не успел первый десантник ступить на землю, как с неба, прямо из ниоткуда, на вертолёты сверху вывалилось два «Мессершмитта», они спикировали, сбрасывая на головы десантников небольшие бомбы, и ушли на второй заход.

Первый вертолёт развернулся в боевой порядок, прикрывая собой товарища, но ему просто не было чем прикрывать, с некоторых пор они летали без боекомплекта, тем более вот в такие коммерческие рейсы. А Самолёты, тем временем сделав петлю уже нацелились на машину, которая ещё не освободилась от десанта и не могла маневрировать. Лётчики не понимали что за летательные аппараты у них в прицелах, но одно то, что на них были нарисованы звёзды, говорило им, это враг.

Десант моментально покинул второй борт, но было поздно, очереди, первый «Мессершмитт» уже поймал цель в прицеле и надавил на гашетку. Снаряды в мгновение прошили фюзеляж сверху, из самой незащищённой позиции, вертолёт вспыхнул и рухнул на головы, не успевшему рассредоточится десанту.

— Всем в укрытие! — Скомандовал Шуйский, как только появились самолёты. Он ничего не понимал, но чувствовал, началась не просто местная разборка, началась настоящая война. Но как? Откуда эти «Мессеры»?

В эфире же началась настоящая вакханалия. Откуда ни возьмись, на его частоте начали работать радиостанции вертолётов. Пилот уцелевшей машины запрашивал базу, докладывал о гибели ведомого, ему приказывали немедленно уходить, обещали выслать навстречу боевое звено, что бы хоть как то успокоить лётчика. Там не понимали, что он видит реальные немецкие самолёты, времён второй мировой, и думали, что пилот просто сошёл с ума. Потом на эту же частоту попали и немцы. Этот язык Шуйский знал плохо, но в голосах тоже сквозила паника и непонимание. Лётчик докладывал, что встретил неизвестные летательные аппараты русских, один сбил, второй успел улететь. Ему приказывали догнать беглеца и уничтожить. К той паре, что атаковала поляну, добавилось ещё звено «Мессершмиттов». Самолёты по очереди сбросили бомбовый груз, и теперь один за другим заходили на бреющий, для обстрела поляны, и разбегавшихся по кустам людей Секретаря. Именно их высадили вертушки. Совсем внезапно в эту небесную катавасию вмешалась пара Яков. Они, как и немцы вывалились с небес и моментально вступили в бой, оттянув на себя часть «Мессеров».

Вдруг сработали сигнальные мины со стороны болота.

— «Тропа» вызывает «Первого», — еле разобрал в наушнике Шуйский.

— Слушаю тебя «Тропа».

— У нас гости, с болот, только мы не поймём кто такие.

— Что не понятно?

— Это какие-то дикари с мечами и луками. Одеты в шкуры, в общем, полный дурдом. На вид перепуганы происходящим на поляне до смерти и, тем не менее, прут вперёд, сейчас на мины напорятся.

— Пропускай, пускай идут, потом отрезай отход и вали всех.

— Понял, выполняю.

— Ты можешь объяснить, что происходит? — Обратился полковник к вжавшейся в землю и трясущейся от страха Алисе. — Откуда взялись эти все?

— Нет, не могу, я не знаю. — Она подняла глаза на полковника, потом посмотрела вверх, в небо. На лице страх перемешался с удивлением. — Смотрите, там ещё.

Адам Маркович задрал голову, и не поверил своим глазам. Из проплывавших в вышине самолётов сыпались люди, над ними моментально расцветали белые купола.

— Так, ещё десанта нам не хватало. И чей он скажите на милость?

А его люди уже вступили в бой. Снайперы планомерно отстреливали всех, но в первую очередь людей Секретаря, ни их взгляд именно эти представляли наибольшую опасность. В разных местах поляны вспыхивали короткие схватки.

— Там ещё одни, — Михаил свалился как снег на голову, — фух, еле нашёл Вас.

— Кто там ещё?

— Смотрите, — он указал рукой в сторону, куда недавно ушли «Охотники», там разворачивались и занимали оборону такие же, как те двое, только их было намного больше. — Мне кажется, что это местные партизаны.

— Какие партизаны, чёрт возьми. Мы вообще, где находимся? — Не выдержал Адам Маркович.

— Вот это и я хотел у Вас узнать.

— Миша, я ничего не понимаю.

Первые десантники коснулись земли, это был немецкий десант, они быстро разобрались в обстановке и рассредоточившись по поляне начали бой против всех.

— Внимание всем, в бой с десантом не ввязываться, наша задача кузня. Пускай разбираются с людьми Секретаря. Партизан, поддержать огнём. Как поняли?

Грохот разрывов и автоматных очередей снаружи всё нарастал, но Ядрей не отвлекался, на посторонние звуки, он спешил, спешил закончить работу и одновременно делал всё аккуратно. Ошибиться было нельзя. Он не замечал, как вокруг его кузни начала подниматься из руин деревня, как вставали и вновь брались за оружие его сородичи, вступая в неравный бой с непонятным для них врагом, врагом, который был одет не так как они, был вооружён не так как они. Врагом, который убивал на расстоянии. Но и их враг нашел для себя место в этой непонятной схватке. В восставшую из руин деревню ворвались люди Сигурда. Они нападали на всех, кто встречался у них на пути, на людей Секретаря, которых осталось не так и много, на немецких десантников, которые продолжали сыпаться с неба, прикрытые белоснежными куполами. И конечно они нападали на восставших сородичей мастера, мастера, который в это время был для них самым главным врагом.

А двое братьев, Белый и Чёрный стояли в тени и, как и прежде безучастно наблюдали за происходящим.

— Нет, не успеет он закончить, — произнёс Чёрный, — не выдержит оборона, сомнут, посмотри сам, что творится.

— Выдержит. Не правильно ты дела повёл, они же друг с другом воюют, они не знают кто им враг, а кто друг.

— Да, это не я, это обстоятельства.

— Да, согласен, обстоятельства. Я даже не предполагал, что могут возникнуть такого рода разрывы во временном континууме. Откуда взялись все эти?

— Да, разрывов много, и за это нас с тобой не похвалят. Ладно, ещё те двое, что в начало времён попали, это ещё можно было, как то объяснить, тем более что они туда годили ментально. Но вот теперь, это не шутки, будет нам с тобой разбор на Большом Совете.

— И не говори, брат. — Вздохнул Белый.

Шуйский не верил своим глазам, земля вокруг кузни начала смыкаться, выталкивая саму кузню наверх. В это же время из-под земли начали вырастать дома, подстать самой кузне, а вокруг домов появляться люди с мечами в руках. Они тут же бросались на защиту своих домов, и тут же падали сражённые автоматными очередями, но на их месте возникали всё новые и новые. Теперь уже нельзя было понять, кто и за кого воюет. Хорошо, хоть авиация отбомбилась, и на головы не сыпался смертоносный груз с неба, а здесь на земле ещё можно было побороться за победу.

В бой вступили же и партизаны, которые некоторое время наблюдали за происходящим, они несколько оттеснили от кузни опасно приблизившийся немецкий десант, поляна уже была завалена убитыми и ранеными, залита кровью, а люди всё прибывали и прибывали. Это казалось удивительным, но небольшой отряд, одетый в шкуры и вооруженный одними мечами всё-таки пробивался к окраине восставшей деревни, направляясь к кузне. Во главе этого отряда был Сигурд. Его лицо походило на маску ярости и смерти, он направо и налево рубил всех, кто встречался на пути, будь то свой, или чужой. Он был с ног до головы залит кровью, но рвался вперёд и ни одна пули, ни ин клинок не мог остановить его.

И тут на его пути встал Родгар.

— Сигурд! Я тебе приказал уничтожить деревню! Кузнец мой!

— Приказал?! Да кто ты такой, что бы мне сыну Богов приказывать?! Кончились твои времена! Теперь я хозяин, а ты, ты давно отправился в страну мёртвых, только вот, видно дойти никак не можешь. Не воспитал ты ни единого сына, что бы отомстить за тебя. А те шлюхи, которых ты пригрел у себя на груди, они не способны ни на что, разве что прислуживать мне. Ничего, вот сейчас разберусь с тем щенком и потом покончу с ними. Будет с кем поразвлечься после драки.

— Нет, Сигурд, не спеши, у меня ещё к тебе разговор есть! — Взревел Родгар и бросился на врага, — кузнец всё равно будет мой, а с тобой я разберусь очень быстро.

Они сошлись в схватке, казалось, что воины просто не замечают того, что творилось вокруг, они были увлечены боем. Клинки мелькали в воздухе, раз, за разом сталкиваясь и отражая атаку противника, солнце сверкало на их лезвиях. Воины кружили на небольшом пятачке, возле входа в кузню, не давая один другому войти туда.

Синга проскочила мимо дерущихся, и ворвалась в кузню. Она была разгорячена боем, залита кровью и еле стояла на ногах от усталости.

— Ядрей, там, там такое.

— Что там? — Не отрываясь от работы, спросил мастер.

— Там твоя деревня, она ожила, а ещё там мой отец, он у дверей дерётся с Сигурдом. А ещё там непонятные люди, они убивают на расстоянии, их много. Я не знаю, что делать. Мы проиграли.

— Нет, милая, мы не проиграли, я уже почти закончил, остался всего одни штрих, присядь здесь возле меня, я сейчас закончу, и…

Договорить он не успел, двери кузни слетели с петель, Сигурд показался на пороге, но его тут же выдернула на улицу чья-то сильная рука, это был Родгар.

— Не спеши, мы с тобой ещё не закончили.

— Как, ты ещё жив? — Удивился Сигурд. — Тогда убирайся туда, откуда пришёл.

Он взмахнул мечом, описав короткую дугу, и опустил клинок на шею противника, клинок с силой распорол плоть, сломал шейные позвонки, и застрял в теле, упёршись в ключицу. Сигурд немного не рассчитал силу и траекторию удара.

Последним ударом молоточка по резцу Ядрей закончил вырезать девиз.

— Убивший мной, мною убит будет, — прочитал Семён начертанное на ещё раскалённом клинке.

Сигурд, наконец, освободил клинок и развернулся в сторону Ядрея. В глазах Сигурда горел огонь ярости, и ещё какой-то необычной силы, таких глаз Ядрей ещё никогда не видел. Вот теперь ему стало по-настоящему страшно, он вдруг понял, что в одиночку ни за что не справиться с этим обезумевшим от пролитой крови и жажды власти не то человеком, не то демоном. Но и мешкать времени не было Сигурду оставалось сделать всего один шаг внутрь кузни, и этого допустить было нельзя. Почему нельзя, парень не понимал, просто чувствовал. Он схватил ещё раскалённый клинок, страшная боль пронзила всё тело, в помещении запахло горелой плотью, и в то же время он почувствовал силу, не свою, силу многих. Он как бы рос, вбирая в себя всех, кто был вокруг, своего деда, старого кузнеца Горазда, этого непонятного ему парня из будущего, а может и из прошлого, Семёна. Ядрей уже смотрел на всё глазами всех троих, когда к ним внезапно присоединилась Алиса и его Синга. Их было много, все они желали жить, мечтали растить детей и воспитывать внуков. Все жили полной жизнью, любили и страдали, но жили и хотели дальше жить. Ядрей стал огромен как вся вселенная, вселенная, которая живёт в душе у каждого и теперь эти множества вселенных объединились с одну, готовую сражаться и победить того, кто желает отобрать у них всё, отобрать у них будущее. Парень почувствовал эту силу, и теперь он был непобедим, даже если перед ним стоял не человек, а Бог, или сын Бога. Кто бы он ни был, но он уже не сможет отобрать у них ни этот мир, ни эту землю, ни это голубое небо, ни ромашки, цветущие на лугу. Меч взвился в воздухе, расчеркнув полумрак кузни, отбил нацеленный на хозяина клинок, сделал выпад навстречу врагу, выталкивая того, уже начавшего пересекать порог назад, на улицу, и легко вонзился в тело противника, прожигая плоть и ломая рёбра. Кровь в пронзённом сердце закипела, разрывая его на части, в глазах Сигурда застыл ужас. Взрыв страшной силы потряс землю, оглушительный грохот, ослепительная вспышка. Ударная волна прокатилась по поляне, разметав всех и нападавших и защитников, а следом наступила оглушительная тишина.

* * *

— Ну, вот и всё, — спокойно сказал Белый, — ты как всегда проиграл. Не понимаю, зачем было затевать это.

— А что делать? — Отозвался Чёрный, — как то же развлекаться надо. Зато смотри, сколько времени мы с тобой заняты были. Ну не получилось в этот раз, получится в другой. Или может быть ты, что-то весёленькое придумаешь?

— Пошли, нам с тобой ещё на Большом Совете оправдываться. И не забудь прибрать за собой.

— Почему я?

— Потому, что ты проиграл. А закон гласит, Кто проиграл, тот убирает.

— Ладно, приберу.

— И вот, что ещё, сними со своего клинка все предначертания.

— Но и ты свой должен освободить.

— Да, конечно.

— Тогда договорились, встретимся на совете. Бывай, братик.

— До встречи.

* * *

Шуйский уже давно потерял инициативу. Он не руководил даже действиями своих людей. Он только наблюдал. Вон к кузне невероятным образом прорвался отряд дикарей, вон на их пути встал ещё один, и завязалась драка. Это дрались мастера своего дела, они парировали даже самые мудреные удары. Порой невозможно было рассмотреть даже движение клинка, не то, что бы предугадать его, и, тем не менее, ни один их них ещё не попался на уловку другого.

— Там Семён и с ним никого! Алиса подхватилась с земли и побежала в сторону кузни.

— Стой, девчонка, чем ты хоть сможешь защитить его? — Прокричал ей вслед Адам Маркович, но девушка его уже не слышала, она как молния неслась в сторону строения, увёртываясь от пуль и стрел, от встречавшихся ей на пути партизан и солдат Вермахта.

Наконец она добежала до кузни и заскочила вовнутрь.

Полковник с облегчением вздохнул и продолжил наблюдать за поединком. Воины дрались в том же темпе, но было заметно, что тот второй, который появился ниоткуда, слабеет. Его удары становились всё более вялыми и наконец, первый, улучив момент, прорвал его защиту, поймал на обманном движении и встречным ударом вонзил клинок в живот, потом высвободил его, развернулся в сторону кузни.

От сильного удара ноги двери слетели с петель. Но с соперником ещё не было покончено. Он поднялся на ноги, схватил победителя за плечо, выдёргивая того из кузни на улицу. Однако рана была слишком тяжёлой, на большее у него сил не хватило, а вот тот первый наоборот ещё был увлечён азартом схватки, он описал клинком дугу и опустил его на шею соперника, ломая шейные позвонки. Меч застрял в теле, у воина ушло немного времени на то, что бы освободить его, после чего он развернулся, делая шаг вперёд и переступая порог кузни, что произошло внутри, Адам Маркович не видел, но в следующее мгновение фигура воина вылетела наружу от сильного удара. Летевший следом клинок опережал тело и входил в него очень мягко, без малейшего сопротивления. Меч был раскалён почти добела, он светился и от тела противника начал сразу подниматься дымок. Вслед за клинком в дверях возникла хрупкая фигура, это была Алиса, девушка держала в руках раскалённый меч так непринуждённо, как будто это был ивовый прутик. Клинок проткнул тело насквозь и замер всего на мгновение, а следом поражённый девушкой враг взорвался. Всё последующее Шуйский видел как в замедленном кино, тело разорвалось на мелкие кусочки, выплёскивая наружу неимоверной силы энергию. Вспышка на мгновение ослепила полковника, а следом прогрохотал взрыв. Адама Марковича опалило жаром, и неимоверно сильная волна бросила его назад. Уже в полёте он увидел застывшую на месте Алису, рядом с ней стояла ещё одна Девушка, в странных, старинных одеждах, а за спиной двое парней и старик. Они были в самом эпицентре взрыва, но совсем не пострадали, да и ударная волна их не затронула, равно как и саму кузню.

Внезапно наступившая тишина оглушила Шуйского. Внезапно начало исчезать всё, куда-то подевались партизаны вместе со своими одновремёнцами из Вермахта. Выросшие из земли дома начали растворяться прямо на глазах, унося вслед за собой тела погибших дикарей, а кузня стала просто уходить под землю, из неё успели выскочить товарищи Трошина. Алиса обернулась клинок выпал из её рук, девушка казалась совсем обессилевшей, потом она встряхнула головой, как бы сбрасывая с себя усталость, обняла, по очереди Горазда, Ядрея и Сингу, взяла за руку Семёна и вместе с ним сделала шаг назад. А те трое наоборот, махнув на прощание руками, шагнули вовнутрь уходившего под землю сруба. Так и стояла на улице, Прошло совсем мало времени и на поляне остались только воронки от бомб, остов сгоревшего вертолёта и тела погибших людей полковника. Даже тела людей Секретаря куда-то подевались. Со всех сторон собирались уцелевшие бойцы Шуйского. Они тоже ни понимали, что произошло, в головах гудело, автоматы ещё дымились после недавнего боя, но результатов этого боя почти не осталось. Даже на первый взгляд их было меньше, чем прилетели сюда всего несколько часов назад. Бойцы по привычке выстраивались с неровную шеренгу за спиной своего непосредственного командира.

— Это что? Это как? — Михаил подошёл сзади, ничего не понимая. Он был в порванной форме весь в гари и крови, а говорил громко и медленно. Из всех бойцов на момент взрыва он оказался ближе всех к его эпицентру.

— Я сам не понимаю Миша. — Вид у полковника был не намного лучше, кровоточили несколько царапин, порванная форма и чёрное от гари лицо. — Доложи потери, бой был не шуточный. Посчитай всех и доложи.

— Слушаюсь.

— Доклад жду через десять минут, а потом будем думать, как отсюда выбираться, и что рассказывать там. — Он кивнул в сторону Москвы.

— Слушаюсь.

Что мог ответить Адам Маркович своему заместителю? Ничего, потому, что он сам ничего не понимал. Он просто развернулся и неверной походкой пошёл навстречу молодым людям.

— Ну, что мы победили? — Спросил он у Алисы.

— Судя по всему да, победили. Меч сами заберёте? Уж больно тяжёлый зараза.

— Конечно, заберу, хоть какая-то польза будет от всего этого кошмара, который пришлось пережить. Кстати он имеет хоть какую-то ценность?

— Да, попробуйте продать его Вилянту. Он был в нём очень заинтересован, — Ответил вместо Алисы Трошин, — если он конечно не в курсе того, что здесь произошло.

— Спасибо, молодой человек за совет. И вот ещё может, подскажите, как отсюда выбираться?

— Конечно, сейчас пешком через болото, потом в деревню, — ответила девушка, — а оттуда кто как. Вон у Семёна там машина есть, у моего деда на дворе стоит.

— Это хорошо.

— Да есть, но всех мы не заберём, основной массе придётся своим ходом добираться.

— Ничего, мы из деревни транспорт вызвать можем. — Согласился Адам Маркович, — только вот сперва здесь все дела закончить нужно.

— Что именно?

— Бойцов собрать, раненных перевязать, погибших похоронить. Здесь же когда то деревня была, так?

— Да, была.

— Значит, и кладбище должно быть.

— Нет, кладбища не было, — ответил Семён.

— Почему?

— Деревня здесь очень давно была, в те времена людей не хоронили, их сжигали, а пепел развеивали над озером, тем, что в лесу.

— Ну, значит, и мы так сделаем, по обычаям предков. — Решил Шуйский.

Тела были уложены ровненько в ряд, всего одиннадцать человек. Последним лежал чернокожий парень, в изорванной одежде, отличной от всех остальных. Всех их собрали и принесли сюда к строящемуся погребальному костру выжившие бойцы.

— Смотрите Африка, — внезапно воскликнул, разглядывавший погибших Витька Чёрный. — Он-то откуда, его же тогда ещё на краю раскопа зарыли.

Действительно это было тело Ивана Кузьмича Николаева, по кличке «Африка», чернокожего русского, никогда не видевшего континента именем которого его называли друзья.

— Не знаю, — ответил Семён, внимательно вглядываясь в мёртвое лицо друга.

— Всё попрощались, и хватит, — прервал тяжёлую минуту Шуйский. — Всех на костёр.

Большой погребальный костёр горел очень долго, почти всю ночь, а люди тем временем отдыхали. На заре отнесли пепел к озеру, последний раз почтили память погибших и поредевший отряд, вслед за Алисой ступил на болота.

Глава 46

Сергей Владимирович Вилянт вот уже третий день не отходил от стеклянной стены в своём кабинете. Он стоял, застыв на одном месте, и вслушивался. Сначала в первый день он слышал шум боя там, куда улетел Секретарь со своими людьми. Это было далеко от Москвы, и, тем не менее, каким-то непонятным образом он всё слышал. Он слышал разрывы бомб, треск автоматных и пулемётных очередей, лязг металла, крики раненных. Он слышал всё и не мог понять, что там происходит. Потом оглушительный взрыв вывел на мгновение Сергея Владимировича из оцепенения, он вздрогнул и отшатнулся от окна, так, как будто взрывная волна докатилась до него. И потом наступила тишина. Мёртвая тишина, которую не нарушал ни единый звук.

Тишина была невыносимой, она поглотила всё и кабинет Вилянта, и здание и казалось всю Москву. Сергей Владимирович не мог выдержать этой тишины, но и не мог оторваться от огромного окна. С тех пор как улетел Секретарь со своими людьми, здание принадлежавшего Вилянту холдинга пустовало. Он распустил весь офисный персонал, до особого распоряжения.

Один вопрос мучил господина Вилянта, он не отпускал его от окна, не давал подумать больше ни о чём. Всего один вопрос, на который ни кто не мог ответить. ЧТО ПРОИЗОШЛО ТАМ? Всего день грохота боя и вот уже второй день тишины, вторые сутки тишины.

«Почему молчит Секретарь? Чем закончился бой, и вообще что это была за война? — Эти вопросы сам себе задавал Сергей Владимирович и не находил на них ответа. — А клинок? Клинок, который обещал ему столько власти, что с ним? — И на этот вопрос ответа у господина Вилянта не было».

Внезапно гулкие шаги разорвали мёртвую тишину замершего в ожидании здания. Пустые коридоры только усиливали грохот этих шагов. Три человека вошли в здание холдинга через главный вход, их ни кто не остановил, потому, что охраны просто не было. Они на лифте поднялись на последний этаж и вот теперь шли длинным гулким коридором.

Трое не были похожи ни чем, кроме одежды. Они были одеты немного странно, для жаркого летнего дня. Чёрные, закрытые костюмы, из-под которых выглядывали белоснежные воротники рубашек и такие же манжеты. О лете в этой троице напоминали только одинаковые, каплевидные солнцезащитные очки в золотых оправах. Блестели оправы очков, блестели лакированные туфли, и время от времени играли, посверкивая запонки в рукавах рубашек. Было лето, но ладони пришедших скрывали тонкие кожаные перчатки, такие же черные, как и вся их одежда. Руки двоих были пусты, а вот третий нёс какой-то длинный свёрток, что было замотано в чёрную парчу, невозможно было угадать.

Мужчина в возрасте, лет пятидесяти шёл посередине, а справа и слева от него, на полшага дальше шли молодой парень и девушка. Они прошли весь коридор, старший потянул на себя двери кабинета господина Вилянта, пересёк приёмную, давно оставленную секретарём, и все трое вошли непосредственно в кабинет.

Только теперь Сергей Владимирович нашёл в себе силы оторваться от окна. Он обернулся навстречу вошедшим, сделал один шаг и замер.

— Шуйский, ты? И этот искатель тоже с тобой?

— Да, со мной, — коротко ответил Адам Маркович.

— Значит, ничего не получилось, — печально сказал Вилянт.

— Нет, наоборот, всё получилось, вот то, что ты искал, — полковник кивнул Семёну, тот прошёл к столу Вилянта и, размотав парчу, аккуратно положил на него сверкающий полированной сталью клинок. — Ты, кажется, это искал, и из-за этого положил столько людей?

— Да, это, — Сергей Владимирович подошёл к столу, поднял меч, начал его рассматривать, — «Рождённый повелевать миром», — шепотом прочитал Вилянт, потом перевернул клинок, вторая надпись его испугала, — «Убивший мною, мной убит будет», — уже громче прочитал он и бросил меч на стол.

— Что не нравится, не это ты хотел прочесть?

— Да не это, — внезапно истерически выкрикнул, всегда спокойный Сергей Владимирович. — Много веков сильные мира сего искали этот меч, много веков он лежал в земле и ждал своего часа. И наконец, мне удалось его найти, но ты, ты вмешался во всё и разрушил всё. Ты сам не понимаешь, что сделал. С этим клинком я мог повелевать все миром, но ты… — договаривать Вилянт не стал, он схватил меч и, описав в воздухе полу-дугу, хорошо поставленным ударом направил клинок на шею Шуйского.

Ещё мгновение и остро отточенная сталь с силой обрушится на плечо полковника под углом, разрубит плоть, наверняка сломает ключицу, позвонки и может быть остановится в грудной клетке, а может, и нет. Продолжит свой путь, рассекая тело на две половины. Шуйский не успевал уйти от удара, он был уже в возрасте, реакция, да и силы давно были не те. И если бы не стоявшая за его плечом Алиса, лежать Адаму Марковичу разрубленным, заливая кровью дорогой паркет.

Девушка моментально оценила ситуацию, вспомнила всё, чему учила её Старуха на болотах. Она схватила полковника за ворот пиджака, выдёргивая из-под удара, клинок просвистел всего в нескольких миллиметрах от тела. Рывок был такой силы, что Адам Маркович отлетел к входным дверям. Он ещё не успел, приземлится, как от нанесённого Алисой удара Вилянт полетел в противоположную сторону.

Он не ожидал нападения, и не ожидал, что меч не встретиться с жертвой, поэтому не был готов отразить удар. А прошедший мимо цели меч за счёт своей инерции немного развернул тело, и на мгновение Вилянт выпустил гостей из поля зрения. Всего на мгновение, но этого мгновения было достаточно, что бы молниеносный удар Алисы достиг цели. Он отбросил тело хозяина кабинета к окну. Толстое стекло не выдержало, разлетелось на мелкие осколки, и Сергей Владимирович пулей вылетел из кабинета, прямо на улицу. Мёртвое тело с зажатым в руке клинком упало на крышу, стоявшего под зданием, случайного автомобиля. Здоровое сердце не выдержало падения с высоты и остановилось. Вилянт умер легко и быстро.

Молодые люди помогли подняться на ноги Шуйскому, отряхнули его несколько испачкавшийся дорогой костюм и в том же порядке покинули здание так и, оставшись никем не замеченными, разве что камерами наблюдения, но о записях уже заботился Михаил. Он знал все кода доступа, которые люди Секретаря, почему то не потрудились сменить. Все записи были уничтожены, а следом он запустил программу самоуничтожения. Один за другим взорвались установленные ещё Шуйским заряды, разнося жёсткие диски серверов на мелкие кусочки.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg