«Новеллино, стансы, параллели»

Сергей Кутолин НОВЕЛЛИНО (Опыт рефлексии ситуации) СТАНСЫ (Опыт рефлексии romanzorum) ПАРАЛЛЕЛИ (Опыт рефлексии интровертности) Новосибирск, 2008

Сергей Алексеевич Кутолин (род.1940) — академик МАН ЦНЗ и РАТ, доктор химических наук, профессор. Многочисленные работы в области физической химии, компьютерным моделям в материаловедении, философии интеллекта реального идеализма (Философия интеллекта реального идеализма",1996 г.; "Мир как труд и рефлексия",2001 г., "Стяжание Духа [Идея апофатического богословия как интуиция менталитета]",2002 г.) совмещаются с творчеством в области прозы (Литературно-художественное эссе — "Длинные ночи адмирала Колчака", "Дом, который сработали мы…", "Тропой желудка", 1997), поэзии сборники: “Парадигмы. Белая лошадь. Дождь сонетов” Новосибирск, 1996., Элегии, 1997., "ВИРШИ",1997. ”Сказки, Сколки да Осколки", 1998), Драматические произведения:” Плутофилы” (трагикомедия), Гигея (драматическая поэма), Смерть Цезаря Борджиа (драматическая поэма), "Страсти по АЛИСЕ" (драматический фарс), 1998, ”Хроника частной жизни” (опыт романа в рефлексии), 1998; ”Мальчик по имени Коба” — (метод рефлексии в повести), 1999 г; "Гений. Стяжание Духа" — (метод рефлексии в биографической повести), 2000 г; "Медальоны (опыт рефлексии в психологии образа),2000 г.; "Пельмени в шампанском (опыт рефлексии в афоризмах),2000 г.; "Геном холопа", (опыт рефлексии в фэнтэзи — повести); "Створ синели" (опыт рефлексии сонета),2003 г.; "Приближение времени", "Пространство счастья" — (Опыт рефлексии потока сознания в новелле и сонете), 2001; "Воронья слобода", "Философский камень"; "Великому трагику стиха",2003 г (творчество как рефлексия); "По уемам мысли" (Опыт рефлексии поэзии), "Катрены " (Опыт этики рефлексии),2004; "Сумерки провидения (Опыт рефлексии слова); "Метод В.Брюсова"(Опыт рефлексии символизма),2004; "Тревожные сны "(Опыт рефлексии как архетип мечты), 2004; "Шафрановый цвет" (Опыт рефлексии символизма цвета), 2004; "Крик глагола" (Опыт рефлексии действия), 2004; "Мелочи умыслов"; "Русский карамболь", 2004 (рефлексия общественного).

ПОЭТ РЕФЛЕКСИИ И ИНТУИЦИИ

Перефразируя фразу Карла Вейерштрасса: "Математик, который не есть отчасти поэт, не будет никогда подлинным математиком", применительно к проф. Кутолину С.А. можно со всей справедливостью заметить: "Химик, который не есть отчасти поэт, не будет никогда подлинным химиком". Но как только мы произнесём эту фразу, то сразу вспоминаются слова М.В.Ломоносова, который отмечал, что настоящий химик в какой — то мере всегда эзотерический ПОЭТ. И действительно, как такое могло случиться, что специалист в области физического и физико-химического материаловедения, из под пера которого вышли и "Кибернетические модели в материаловедении", и "Физическая химия цветного стекла", и "Физико — органическая химия — компьютерный синергизм (одоранты, лекарственные вещества, канцерогены, канцеролиты) ", вдруг оказывается поэтом, драматургом и прозаиком!

Будущий ак. РАО Ладенко И.С. обратил внимание студента Кутолина С. еще на студенческой скамье, у которого вел семинарские занятия по философии, что ему стоит бросить заниматься химией, а следует поступить на философский факультет МГУ. Всё это взаправду было. И много десятилетий спустя, С.А.Кутолин в течение более 5 лет принимал активное участие в известных семинарах по интеллектике И.С. Ладенко, разразившись уже целой серией философских монографий: "Философия интеллекта реального идеализма", "Мир как труд и рефлексия", "Стяжание Духа (Идея апофатического богословия) как интуиция менталитета". Скрытая работа подсознания (а может быть, Промысел!?) заставила еще студента Кутолина детально изучать "Всеобщую историю искусств " Алпатова М.В… Позднее, под влиянием книги А. Швейцера "И.С.Бах", в 1977 г. проф. Кутолину С.А. приходит в голову мысль, далеко не бергсонианская, сформулировать интуицию как семиотическое перевыражение образа на примере перевода поэзии Гёте, Ленау, Мёрике, У.Блейка, Верлена, А. Рембо. Он, вдруг, обнаруживает, что уже в своей искусствоведческой работе "Левитан" (1945–1947 гг) ак. М.В.Алпатов широко пользуется приёмами тринитаризма в системе " художник — поэт — философ". Это позволяет проф. Кутолину С.А. сформулировать категорию интеллекта как триединство психологии, гносеологии, логики, а индивидуальную мыследеятельность (рефлексию) как инструмент учения, обучения, творчества, показав, что творческий энтузиазм, как разность потенциалов вдохновения и подражания, открывает путь гармонизации мысли на дорогах и науки, и искусства, где сложность структуры языка определяется сложностью структуры мышления — языковой картиной Мира по Сепиру — Уорфу (1."Переход от одного языка к другому психологически подобен переходу от одной геометрической системы отсчета к другой — с.252". 2."Каждый язык обладает в своём роде и психологически удовлетворительной формальной ориентацией, но эта ориентация залегает глубоко в подсознании носителей языка- с.254". 3."Языки являются по существу культурными хранилищами обширных и самодостаточных сетей психологических процессов — с.255". — Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М.,1993.).

Канва научна, а реализация — метод, т. е. опыт рефлексии и интуиции, развивается С.А.Кутолиным и в многочисленных сборниках его поэзии, прозы, драматургии, а не только в науке. И это есть главное доказательство плодотворности работы ученого в искусстве. Очередной сборник к 30-летию работы автора — поэта рефлексии и интуиции тому несомненное доказательство, как и число посещений, например, только одного из его сайтов "Рефлексивная литература" достигает свыше 370 000:

Публикации МАН ЦНЗ по литературным работам проф. Кутолина С.А. см.:

член-корр… МАН ЦНЗ Г.М.Писиченко

МЭРИЛИН, — УМРИТЕ, БРАТЬЯ КЕННЕДИ

"Успех — как икра, вкусно, но если ее много съесть, может стошнить"

М.Монро (из записок невольного очевидца)

АКТ ПЕРВЫЙ

Я читаю и верю своим глазам. Времятворные события преходящи, а местомиг в многовременье занимает слишком мало пространства, но может в своем времяизвержении длиться и длиться, если в свете человеческого любопытства времяпись становится вечнописью.

“Невероятно ласковая, завораживающая женщина… Чувства я к ней испытывал, несомненно, но не мог дать им волю. Меня очень редко отпускало ощущение, что мы под колпаком, что я обманываю ее, использую ее — особенно позже, уже в Москве… Я успокаивал себя мыслью, что она меня тоже использует — правда, более естественным, “женским”способом”.

Её рукопись "красных дневников" исчезла, но молчепись того давнего времени, как наиболее таинственный миг человека в осознании каждого из нас и наших отношений, случайная искра которых уже превратилась в вечнопись, есть исходная точка вечнописи жребия, вытянутого каждым из нас, любивших её и любимых ею и боготворивших её в своих логоспазмах и ненавидевших её в родописи умышленных поступков, где сплетаются графотерапия слов и поступков.

Лучащаяся и бесконечно желанная в семяписи мужского поколена, она не порождает ощущения куклы, переходившей из рук в руки даже и тогда, когда в результате вскрытия выяснилось, что убийцы и после её смерти имели сексоспазмы с её телом. И теперь, спустя десятилетия, к этим характеристикам нужно добавить еще одну — глубоко трагичную судьбу её страстных желаний играть шекспироваских героинь и даже Грушеньку из романа Достоевского.

Это теперь, когда я шаг за шагом могу вспоминать звездопись наших отношений, когда в моей крови и духе всё ещё не перегорел неумолимый закон Любви, а Долг заставлял меня служить Родине отцов Революции, это теперь, когда вовсе не победоносные поступки с моей стороны, слишком рано, по мнению моих служилых начальников, заставили меня молить их, не нарушая долг Отечеству, вернуться сюда, обратно в СССР, который хитрил, хитрил, а, превратившись в Матерь Новых русских — теперешнею Россию, выдал свои разработки и досье США на Ли Харви Освальда, предполагаемого убийцу Дж. Ф.Кеннеди. Хитрили, хитрили, а подали заранее ведомую куклу, обеляя мафию США, как в своё время обеляли мафию Италии, чтобы выгородить "красные бригады" в их ногописи политических убийств, потрясших в своё время весь европейский мир, чуть не брошенный в объятия Нового фашизма не без помощи аккредитованных в Италии советских корреспондентов. Магнетические плоды "Красной Капеллы", как подвижников и страстотерпцев, были поняты и перелопачены с точностью наоборот. И в этой мясорубке братолюбия, детолюбивого дружелюбия от свободолюбия Американской статуи Свободы, где желтый дьявол стал над Миром еще в эпоху М. Горького, Вл. Маяковского и теплого описания одноэтажной Свободы от Ильфа и Петрова до финна Марти Ларни в его "Четвертом позвонке", наши вертеры — услышкины подают мою миссию там как обаяние "секс — богини Америки и первой героини PlayBoy " органами КГБ СССР, предлагая США своё христолюбие в страннолюбии сребролюбия.

А иначе, просто указывая на меня пальцем как исполнителя разработок КГБ и даже сочувственно указывая, что я сам попросил уволить меня, в конце концов, от странно любострастного задания, в котором я играл роль томливого и надёжливого любовника Мэрилин, словно я какой — то танцовщик Александр Годунов, пусть и знаменитый в его цехе плясунов и подсунутый Жаклин Кеннеди в награду за её любовные опыты с великим Фрэнком Синатрой, который жил, как пел, а пел, как чувствовал…

Времяписк наших бывших органов Комитета был всегда отчаянно продуман до мелочей, а вот сами — то мелочи и мешали исполнить всё по задуманному плану. И только крупные мазки тайных течений разведки, приводившие к притяжению и отталкиванию индивидуумов, где мешалось смелое "да" и дерзкое "нет" удавалось в полной мере своего вещественного замысла, если энергия химии, электричества и биология, допускающие взвешивание и измерение, не становились уделом психологии, в которой начинала работать не уловленная в сети разведки совесть, что случилось со мной, когда в отношениях с Мэрилин я почувствовал, что мою плоть захватывает не только страсть, а совесть топит суетность и расчет, а что все договоры, присяги и годы учения мастерству разведчика не преодолевают тайные течения возникающей Любви между секс — символом Америки и мной, в котором душевные силы рабочей лошади, выполняющей трудовой цикл задач, превращаются Любовью в Милосердие и Добро, которые я могу творить ради этой белокурой Богини, над чем наши революционные отцы улыбались как над дурачеством.

И эта излучаемая жизненная сила, отвергаемая с негодованием службой учения и обучения разведке, на которую были затрачены немалые силы и средства моими отцами — учителями, и которые теперь разбивались о лодку личных переживаний и Любви, были для меня, конечно, невыносимы. А потому и сама ситуация требовала от меня встать или на путь того невероятного для меня факта, который равносилен предательству, и который был также невозможен, как и предать Любовь. И эта двойственность, в Крови и Духе, делала меня слабым и вела, как и во все времена, к ситуации, в которой первенцы приносились в жертву. Вот почему, когда я всё поведал начальству, то был отозван в Москву, навсегда прощаясь с Мэрилин…

АКТ ВТОРОЙ

Суковатая дубина документов рассказывает нам совсем иную историю, чем та, что так замысловато заретуширована расчетливыми спекулянтами от тайных игр разведки и политики, где благочестивый президент самой демократической и богатой страны Мира ведет пристойный и благонамеренный образ жизни, являя пример святости и нерушимости семейного очага. Нельзя было и помыслить, что там, на вершинах Олимпийского холма, где стоит ДОМ самой непорочности и девственности, глава государства нарушает идеал кроткости ало-белой биографии, исполненный божественной благодати демократической власти, а не смешной, грубой, лживой, пронырливой похоти, в сети которой попадают как элитные проститутки, так и великие дамы света и полусвета, актрисы божьей и не божьей милостью, в том числе и скандализованные лесбиянскими играми. Но до тех пор, пока тайное не станет явным, распечатанным строками истории и мученической кончины этого человека, ему приписываются все добродетели, упоминаемые в молитвеннике, а сам носитель власти венчает собой вершину мудрости и политической дальнозоркости, особенно после преодоления Карибского кризиса, когда удалось, казалось, усмирить этого русского медведя в образе сказочного колобка, совершающего свои вояжи в коломянковом костюмчике по всему земному шару и несущего раздрай в высшие эшелоны власти любой страны, где он появляется.

Впервые власть и Президента, и Генерального прокурора в стране статуи Свободы, которую рёвом благоговения исстари встречали все глотки эмигрантов в невероятном истерическом и психологическом напряжении, в котором как бы уже выковывалось сочетание американского идеализма и американского делового смысла, впервые власть в этой стране — Америке со всеми её и Фордами, и Вашингтонами, и Линкольными, и Эдисонами, принадлежала власти одной семьи, которую в точном уложении еще и американской — то можно было назвать с большой натяжкой, впервые власть принадлежала не просто одной семье, а двум родным братьям, каждый из которых являл собой сгусток ирландской крови, замешанный на упрямстве, хитрости и беспощадной суровости, наделенных крепкими кулаками и крепкими черепами, которым нипочем ни авиационные, ни авто-мобильные катастрофы, и чей сексуальный порох не выносит возни и шума сопротивления не только слабого пола во всей его ярой женственности юдифианства, но и мощных загребучих лап мафии, которые, хотя и не в состоянии справиться с курсом окружной начальной школы, но в лице Джимми Хоффа, Сэма Джанкани способны почти сверхестественным образом лжи, клеветы, подкупа, коловращения денег и убийств противопоставить себя сексуально вычурным братьям Кеннеди, сосредоточив свою элементарную душевную мощь на дотоле рассеянной и подавленной страсти к Мэрилин певца Синатры, бейсболиста Джо Ди Маджио, на протяжении двух десятилетий украшавшего ее могилу цветами, известном драматурге Артур Миллере, заявившем в ответ на известие о трагической гибели бывшей супруги, что такую не знает, наконец, Роберте Слетцере, журналисте и кино-продюсере, широко известном сейчас как биографе звезды.

С надменным упорством Артура Миллера, позабывшего, что его супругой была "обладательница золотого бюста, всегда соблазнительная, забавная, эротичная подобно облакам бушующего Ниагарского водопада, лучащаяся и бесконечно желанная" М.М. и постоянно твердившего, что неустойчивость психики заставила, в конце концов, покончить её с собой", ни о каком заговоре не может быть и речи. С ним состязается тайно обвенчанный в Тихуане Мексики с М.М. и тут же разведенный в силу требований Зануки, — "Большого Босса от КИНО", Роберт Слетцер, к которому, по выражению актирсы Терри Мур, " она вбежала от искренней и вечной любви, а затем также просто выбежала". А чтобы такой "побег" состоялся Роберт Слетцер, по выражению самой Мерелин, — " любивший её как человека, а никак эротический стимулятор", принужден был через два дня после заключения законного брака явиться к судье в Тихуане и за 50 долларов (большие деньги того времени), выкупить брачный договор и сжечь его в присутствии судьи. И 24 года эта тайна была тайной, нераскрытых чаяний одного человека, чаяний, которые разбились о практичность целого мира отношений "личного вещества" с недоверчивым обществом хрустальных шариков мнений, предубеждений, отвлеченнного зрения отдельных людей, задача которых охранять, насиловать и употреблять по своему вкусу "секс символ Америки", магнетизируя этим символом общество, следившим даже за могилой, например того же Чарли Чаплина, или пеплом разбойника и насильника улетавшим в трубу, полагая, что тайна выйдет наружу вместе с дымом. Общество, считающее себя свободным, всегда остаётся в недоумении, по каким таким причинам остается нераскрытым то иное или иное убийство, тот или иной заговор, те или иные политические преступления. И общество всегда бдит, чтобы нераскрытых секретов века не оставалось, — всё было уяснено и разложено по полочкам текущей памяти, для чего такая память должна неусыпно подогреваться и стимулироваться свободной прессой свободной страны.

Бейсболиста Джо Ди Маджио поначалу тоже можно воспринимать из чувствительных побуждений напора ду-шевной силы, тепла и любви, но одновременно он может быть силой ненависти и безысходности к безвременно потерянной любви и неудаче постигшей его в этой любви, а затем бесконечной магнетической мести к убийцам М.М., которым он выражал своё личное презрение, сквозившее в его поведении в этих бесконечных букетах роз в течение 20 с лишним лет, как бы говорящим: "Мерелин, умрите братья Кеннеди!". Как знать, но не оккультные же обстоятельства в духе Месмера, Елены Блаватской, или столь популярной когда — то в Америке Мэри Беккер — Эдди, должны служить всему объяснением.

АКТ ТРЕТИЙ

ДУХ Мерилин молчит. Однако факты, как пишет детектив Мило Сперильо, свидетельствуют: "5 августа 1962 г. в 4.35 утра сержант Джек Клеммонс из полиции Лос-Анджелеса во время своего дежурства получил сообщение, что умерла Мерилин Монро". Наконец, Сперильо собрал информацию о сексуальных контактах с мертвым телом ММ — еще до вскрытия…

Рапорт врача криминалиста гласил: “Женщина, тридцати шести лет, рост 162 см, объем бедер 96 см, объем талии 57 см, объем груди 96 см, шатенка, крашенная под блондинку, скончалась от смертельной дозы снотворного”.

"Дверь сержанту открыла Юнис Мюррей, экономка ММ. В доме было еще два человека: доктор Гринсон — психиатр актрисы и доктор Энгельберт — ее терапевт. Врачи провели сержанта в спальню, и он увидел лежащее на кровати тело ММ, накрытое простыней. Трупное окоченение свидетельствовало о том, что смерть наступила около 8 часов назад, вечером.

Сержант спросил у докторов, почему они так долго не вызывали полицию. В ответ один из них пожал плечами, а другой сказал, что они “просто разговаривали”. “О чем?” — спросил Клеммонс. Но ответа не услышал. Врачи обратили внимание сержанта на то, что среди 15 упаковок лекарств на ночном столике была пустая упаковка с надписью “Нембутал”. Энгельберт сказал, что выписывал актрисе рецепт на этот препарат. Упаковка содержала 50 таблеток.

Клеммонс заметил, что в комнате не было никакой посуды, из которой можно было запить таблетки. Как же ММ могла все это проглотить, не запивая?… К тому же комната не была похожа на жилье того, кто травился: обычно у такого человека бывают судороги, он начинает задыхаться, в последние минуты жизни разбивает предметы, переворачивает мебель…".

Да и могла ли убить себя такая женщина, которая за 5 дней до смерти по описанию обозревателя газет Джеймса Бейкера, "пила шампанское, водку и собиралась ехать в свой дом в Мексике, где у нее был друг"!

Большая часть расхожих умыслов и домыслов по поводу смерти М.М. только на первый взгляд меняются от исходной точки тех, кто в своем воображении ориентируется не на цепь определенных фактов, находящихся в быстро сменяющихся ритмах логики, а на конечный счет задач, которые ставит перед собой пишуший, может быть и под влиянием каких — то исходных страстных вероощущений. Ведь несомненным остается факт, когда в 1888 г. в Англии совершалась серия таинственных убийств над жрицами свободной любви, которых — то и жрицами называть стыдно, поскольку в кварталах нищеты и бедноты того времени женщина отдавалась за два, три пенса или корку хлеба. И вот появляется какой — то Jack the Ripper, который, в цивилизованной стране демократии владеет своим коротким ножом патологоанатомического вскрытия так бойко, так ловко, так шустро, что за считанные минуты вырезает и разбрасывает у жертвы не только гениталии, почки, но и наматывает кишки на шею жертве. И даже в те далекие времена, когда полиция не имеет представления ни об отпечатках пальцев, поскольку убийца ещё и издевался над полицией, посылая ей письма, ни о группе крови, ни о почерковедческой экспертизе, даже тогда глава Скотленд Ярда сэр Чарльз Уоррен и его последователи, считается, выяснили истину, поскольку дело в конечно счете было закрыто, и полицейское начальство не просто ведало, а знало, — кто такой Джек Потрошитель. И хотя пальцы то одного, то другого чиновника указывали на бедолагу Аарона Казминского, затем умершего в писхиатрической лечебнице (уж нам — то известна эта формула: "В Петербурге нет воды, — виноваты все жиды…"), то другие указательные пальцы начальников обращались к врачу королевы Виктории Галлу, известному масону, профессионалу своего хирургического дела, который якобы из благих побуждений отвести подозрения от наследника короны, якшавшегося с некоторыми из погибших проституток, совершает ритуальные убийства на манер ветхозаветных… И вот, спустя 120 лет, тень Джека Потрошителя бродит по Лондону как форма ощутимого дохода для тех, кто водит экскурсии по местам подвигов убийцы, создает фильмы, читает лекции на тему этих давно минувших дней и смакует предания старины глубокой, извлекая звонкую монету из тех мест, где с бедностью, казалось, покончено. Так появляется удобность популяризации убийства и иллюстрируется влечение ко злу в одной из самых свободных стран Мира.

И хотя на примере смерти ММ картина повторяется в своей отвратительной части смакования подробностей смерти легенды Голливуда и богини любви, но современные средства техники, пропаганды, рекламы, прессы, производственной деловитости являются в тоже время предателями тех тайн, которые скрыты, казалось, за семью замками, за семью морями. И вот уже Кащей Бессмертный оказывается смертным и ему уготована смерть не случайных обстоятельств, а точно такая же таинственная смерть, как и с М.М. Поскольку и пленки, и доказательства, и свидетельства смерти, и причин убийства братьев Кеннеди исчезают с такой же поспешностью, как и свидетельства причин ухода из жизни ММ.

Было установлено, что дом ММ прослушивался. Из телефонных компаний были изъяты все записи телефонных разговоров актрисы. По свидетельству компетентных информаторов, в последние минуты жизни ММ находилась дома не одна — к ней пришли двое, кого она хорошо знала. Убийцы были не из ЦРУ или мафии, эти были люди — всем известные, и их с легкостью узнали по голосам. На пленках в ту роковую ночь был обнаружен звонок из Сан-Франциско. Кто-то спросил у информатора “Тома”: “Она уже умерла?” Стало также известно (по данным прослушки), что Монро били, были отчетливо слышны удары и звук падающего тела. Один убийца спросил у другого: “Что будем сейчас с ней делать?” Один был высокопоставленным политиком, другой — известным киноактером… Есть также свидетели, которые видели, как в дом ММ вечером входил Роберт Кеннеди.

В тот же день Роберт Кеннеди выписался из отеля Beverley Hills и улетел в Сан-Франциско, где поселился в St. Charles Hotel, принадлежащем его другу. "Роберт Кеннеди сделал оттуда звонок Голливудскому актёру Питеру Лоуфорду, чтобы узнать, умерла ли уже Мэрилин". Лоу-форд позвонил Монро, поговорил с ней, потом проверил чуть позже, чтобы убедиться, что она не берет трубку… Разве могла женщина, которая за сутки до "самоубийства" была поглощена перипетиями вручения "Оскаров", описывала секс с Джоан Кроуфорд, жаждала отцовской любви от Кларка Гейбла, мечтала, чтобы ее воспринимали всерьез как актрису, а также искренне рассуждала о том, почему ее браки окончились разводом, — разве могла такая женщина самостоятельно уйти из жизни… Фрейдовское libido (похоть, страсть) правили братьями Кеннеди и они перешли грань дозволенного, включив на волне либидо свои отношения с женщиной, которая в своём беспокойном расстройстве начала фиксировать недозволенные государственно — политические разговоры братьев в своём присутствии, занося эти разговоры в "красный дневник", который был достоянием и ее последнего мужа драматурга Артура Миллера. И хотя ему нельзя было предъявить обвинений в тайной работе на разведку нашего Союза, но содержание дневников и записей становилось за пределами тайны для наших органов. Если б актриса устроила обещанную встречу с журналистами с оглашением содержания "красного дневника", мог бы "разразиться между-народный скандал — более крупный, чем Уотергейт. И Джон Кеннеди, а не Ричард Никсон стал бы первым президентом США, вынужденным уйти в отставку". Отставка нас не устраивала. И братья Кеннеди были приговорены своими сообщниками. Клан Кеннеди отмирал на политической арене. Поэтому было решено пожертвовать подсадной уткой Ли Харви Освальдом, как пилюлей плацебо для страны Свободы, сохранив силу тайного воздействия на политику США, как это было совершено в своё время в Италии, когда там царствовали "красные бригады"…

СМЕРТЬ АНДРЕЯ ЯГУАРОВИЧА

Geist: "Die stille Welt zu meinen Fuessen…" Geist: "Die stille Welt zu meinen Fuessen…"

aus "dem Faust" von J.W.Goethe

Дух: "У ног моих весь бренный мир…"

из "Фауста" Гёте (из очевидно-вероятного события)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Он знал, что он сын аптекаря. И никогда этого не забывал. Он всегда помнил, что у него ровно шесть орденов Ленина. И он награждён ими. Но само имя этого человека, ордена которого он с важным видом, иногда, цеплял на свои мундиры, человека, изменившего эпоху его страны России и лицо всего мира, было ему отвратительно. Он намеривался и интересно, и вкусно жить, хотя по молодости, с кем не бывает, уступил увещеваниям царской охранки и своим вольнодумием расчитывался с этим отвратительным учреждением, не задумываясь, отправляет на каторгу и в ссылку своих товарищей по революционной работе в Киеве, преуспевая в учёбе на юридическом факультете Университета Святого Владимира, а после окончания всех этих ужасных процессов над револиционерами, снова вернулся преуспевать в родной университет и в 1913 году был даже оставлен в нём для подготовки к профессорскому званию и, хотя его потом вычистили за неблагонадежность, но он худо — бедно преподавал историю, русский и латинский языки в Бакинской гимназии и тем кормился. Нельзя же без этого. Кормился и меньшивиковал, т. е. числил себя меньшевиком в партии РСДРП, а для охранки это была своего рода печать и прикрытие, ну как для Азефа партия эсеров — бомбистов, хотя по профессии инженера — электрика, но получавшего и от охранки, и от экспроприации имущества эксплуататоров, делиться — то они не хотели, вот в чём вопрос!. Его же приработок был более скромен, поскольку экспроприации социал — демократов нельзя было сравнить с доходами социал революционеров. Но и риск был поменьше. Без кутузки, тоже, конечно, не обходилось. А люди попадались интересные, как, например, Сосо Джугашвили, не шибко образованный семинарист — поэт, но уже революционный авторитет среди бакинских рабочих, прозванный Коба в честь героического грузинского разбойника, поскольку вместе с Камо признавал методы рискованной экспроприации, иногда, например, во время Чегемского дела, участвуя в них сам, а иногда руководил такими делами, умудряясь провертывать их, даже отсиживаясь в кутузках охранного отделения и имея приватные беседы с ужасным ротмистром Лавровым, куратором их поведения в партии РСДРП, хотя Коба был большевик, а он, Андрей Януарьевич, прозванный уже тогда, среди своих Ягуаровичем, — меньшевик. Но большевик и меньшевик сидели в Баку в одной кутузке, делили, как говорится хлеб — соль, строили планы будущего и отчитывались перед ротмистром Лавровым. И, в тоже самое время, Коба отдавал распоряжения через Камо об отправке за границу в Швейцарию к Ленину каких ни на есть денег заимствованных у местных грузинских банков. Такие фокусы стали вполне возможны после того, как в свою бытность охранка перестала брезговать с легкой руки императрицы Александры Федоровны убийствами политических деятелей, как то премьера Петра Аркадьевича Столыпина руками Богрова — и сдэка, и сотрудника охранного отделения. Щепетильному учителю русского языка и латыни уже тогда было не по себе, что он унизительно отсиживается в охранном отделении, а Ленин, такой же присяжный поверенный, как и он, устраивает разные там конференции за границей, т. е. ведет руководящий интеллектуальный образ жизни, хотя и скромный, но обстоятельный. И не бедствует, Одним словом, встречи с Кобой ему на долго запомнились.

После Бакинских разборок, его выпустили, а Кобу выпускать было никак нельзя. Могли появиться серьёзные претензии к нему со стороны его соратников, а потому Кобу просто сослали в Сибирь, посулив надежду устроить ему побег в скором времени из тех мест, куда Макар телят не гонял. А выпущенный из — под ареста присяжный поверенный потрудился с успехом по своей прямой специальности в Москве у Малянтовича вместе с Керенским, но сразу после февральской революции по указу Керенского сменил служебный мундир на полувоенный френч председателя 1-й Якиманской районной управы и начальника милиции Замоскворецкого района., а Малянтович становится министром юстиции. Именно на этом посту Ягуарович по своей должности, а ни как — то иначе, подписал приказ по району об аресте этого самого Ленина (Ульянова) и его подвывалы Зиновьева, и распубликовал его за своей подписью. Не судьба. Не удалось поймать ни того, ни другого, а то бы расстрелял за милу душу, поскольку ему всегда были противны писучие ораторы — краснобаи, более талантливые в риторике слова, чем он сам. Обстоятельства менялись. Шёл незабываемый 18-год. Жрать было нечего. Иностранцы и дипломаты с комфортом в ресторанах поедали собак с живодёрни, как лакомство. По Москве буйствовали разные отвратительные типы вроде Локкарта, Рейли со своими заговорами, да Бориса Савинкова в Ярославле… А тут ещё, походя, решили посчитаться с Лениным, который становится фигурой мирового Масштаба. Кто там стрелял в него на заводе Мамонтова, того сам чёрт не разберет, но ясно одно, что за всё про всё к этому делу решил приложить руку, и никто иной, как сам член РСДРП, ещё в бытность свою во время революции 1905 г. в Москве, дирижировавший вместе с Троцким всеми событиями, — Илья Лазаревич Гельфанд, известный под именем Парвуса, получивший на дело революции в России 1000000 рублей золотом через барона Бронсдорф — Ронсау от морского Генерального штаба Германии, организовав выезд из Швейцарии всех революционеров во главе с Лениным, Зиновьевым, Радеком, Бухариным через Германию в Россию в сопровождении Фрица Платтена, и основав в нейтральной Дании и банк, и прикрытие в форме "Института исследования последствий войны 1914–1918 гг.". Это была гениальная идея. И Яша Ганецкий, и Моисей Урицкий, и Красин, и Вацлав Воровский принимали в этом деле активное участие, поскольку, "Ильич им это разрешил", а сам "Ильич" будто бы об этом не ведал, не знал, а деньги полагал, взять надо, коли они не пахнут. А когда пришлось часть этого немецкого золота возвращать во время Брестского мира с Германией, то те же самые деньги, но, конечно же, не все, забирал обратно никто иной, как сам граф Бронсдорф — Ронсау… А теперь, стреляя в Ленина, Парвус, хоть как — то решил с ним поквитаться. Было, конечно, за что… не ожидал толстяк Парвус, холивший уже теперь свои телеса, не помещаясь даже на двух стульях, на собственном острове, в замке, — ведь и ему что — то перепало от всех этих денежных событий… А он, Андрей Януарьевич Вышинский, опять проиграл, хотя по уму, образованности и сообразительности все эти люди ему в подметки не годились… Но он смирился. Его переиграли. Революционные должности он не мог занять. Но в судьбоносном 19 году он хотя бы стал зав. отделом учёта и начальником управления распределения Наркомата продовольствия РСФСР. В 1923 г. он понял, дальше или пропадет, или надо становиться членом РКП(б). Перед ним стояла непробиваемая стена нового государства с его новыми, хотя еще и не оформленными юридически основами. И тот, кто должен пережить сегодня, как он, обязан быть особенно благодарен судьбе и эту свою благодарность должен воплотить в слове, придав туману новой власти такую монументальную теоретическую основу, которая на тёмном горизонте нарождающихся событий преобразований, могла вознестись не сотнями скульптур новых правителей, но, по крайней мере, одним единственным и неповторимом в своем роде. И тогда ему пришла мысль о Кобе, который явился перед ним в лице И.В. Сталина, а тот дал ему рекомендацию в РКП (б) 1920 г. А после смерти вождя Ленина, после смерти Парвуса в один и тот же год, страна нуждается в партийной молодёжи тов. Сталина, которой не видны заслуги старых партийцев, но зато видны их недостатки. И эти недостатки он должен раскрыть перед молодыми.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Это сегодня, 21 ноября 1954 г., с высоты своего солидного возраста и пережитых событий, это сегодня, когда ему предстоит делать очередной доклад на сессии Организации Объединенных Наций, это сегодня, когда в живых уже нет Хозяина, которого и ценить — то он никогда не ценил, но вечно пресмыкался перед ним, предупреждая все его прихоти и политические упражнения, твердо памятуя диагноз поставленный Хозяину академиком психиатрии Бехтеревым — маниакальный психоз, после чего и сам академик в одночасье скончался от ботулизма, якобы полученного от недоброкачественной баночки консервов, откушанных накануне, после чего академика просто кремировали, не вскрывая, а затем, засадив ампулу с прахом в мраморный столб, торжественно повезли и установили в институте мозга его имени в Ленинграде. Всё это он, занимавший бесконечное число ответственных постов и судьбоносных должностей, помнил, он, лауреат Сталинской премии, академик и орденоносец, единственный из тех, кому Сталин дал рекомендацию в партию. Помнил… И держал в своём сейфе бумагу этого замарашки, этого мерзавца, министра внутренних дел Украины Мануильского, направленного лично Сталину, о нём, Вышинском, как о мерзавце и мрачном карьеристе. А сверху в левом углу этой бумаги стояла размашистая подпись Хозяина " Вышинскому! Иосиф Сталин". Он помнил, всегда помнил, кому обязан… И он, действительно, был обязан и служил верой и правдой, — словом, огнём и карающим мечом революции, отправляя на плаху тех, кто такую бузу заварил на одной шестой части всей планеты, объявив Советскую власть первым в мире государством рабочих и крестьян… Сначала надо было корчевать и корчевать это бесконечное стадо последышей Ильича, "знавших и видевших лично", а потому, вредных для памяти молодежи. И он, Андрей Януарьевич Вышинский, как образец, как свет высокой морали, образованности и феноменальной работоспособности успевает везде, куда направляет его вездесущая РУКА Хозяина. Вот он преподаватель в Московском университете и одновременно декан экономического факультета института народного хозяйства им. Плеханова. В 1923 — 25 г. он прокурор Верховного Суда и одновременно профессор МГУ, а 1925-28 гг. уже ректор этого самого МГУ, — не должно долго славословить поэта Брюсова, занимавшего этот пост ранее и стоявшего (вот пример гнилого демократа) за профессорским пайком, — ржавой селедкой в общей очереди. Покончим со скромностью Ильича и его приспешниками! Ягуарович, следуя Хозяину, знает, чего он хочет. Он хочет избавиться от своего начальника, этого противного хохотуна и шахматиста Крыленко! Да погибнет он в одном из тех громких процессов, которые позволяет открыть ему Хозяин. И началось… Тут и "Шахтинский процесс"(1928 г.), и "Промпартия"(1930 г.)… Неутомимый человек, на заполненой папками, рукописями, письмами прокурорском столе, являя собой на процессах мужественное, красивое лицо, спокойствие, уверенность, яркость фразы, одухотворяемой им демагогией бывшего присяжного поверенного, он в хвост и в гриву костерит, обвиняя старых инженеров и спецов в их предательстве делу ни много, ни мало всего Советского народа. И по стране поднимается вой и гвалт собраний с осуждением инженерно — технического персонала чуть ли не всей страны. В выражениях не стесняются. И сам Ягуарович подливает масла в огонь, с пафосом и жестами, указывая на "взбесившихся псов", "вонючую падаль", "жалких подонков", которые раньше прозывались просто научно — технической интеллигенцией. Основная цель достигнута, — освобождается место для новой, пролетарской интеллигенции с её наушничеством и пресмыканием перед новой властью, а точнее только самим Хозяином, наушничеством, за которое полагается не столько зарплата, сколько паёк, распрльгота. Народ объединяется и сплачивается вокруг Хозяина, Хозяина — вождя.

И он, единственный образованный человек в руководстве Хозяина, не просто образованный человек, двуязычный по своей природе — русский от матери, польский от отца, но владеющий французским, английским и немецким языками, после успешно проведённых уголовно — политических процессов 1934 г., именуемых в народе "кировским потоком", когда дармовая рабочая и научно — техническая сила потребовалась бесконечным стройкам страны ("извлекаем максимально полезную работу из живой силы буржуазного отребья, привлекаем новое отребье и используем для новых и решительных скачков социализма и построения будущего коммунизма, ссылаясь на дело Ленина — Сталина"), он после успешно проведенных процессов в 1935 г. назначен Генеральным прокурором СССР. И начинает дело, дело всей его жизни в процессах 1936,37,38 гг. — борьбой со старыми большевиками. Он настоящий чистильщик от ленинизма, чистильщик от этих, во время суда хихикающих, пикирирующихся анекдотами и записочками товарищей — господ, от этих рыковых, троцкистов, зиновьевцев, каменевцев, но и от самого Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина, Радека и прочей шпаны, — противников Хозяина. И пусть смотрит вся буржуазная гниль, все эти корреспонденты, все эти фейхтвангеры, ролланы, барбюсы, что ему и в подмётки не годится какой — то Жозеф Фуше или Талейран. Он сама новая эпоха, он есть и СИЛА, и ЗАКОН, и это он создатель своей "Теории судебных доказательств", за которую получил Сталинскую премии I степени в 1947 г., он создатель презумпции виновности — "признание виновного — царица доказательств", становится по праву ещё и заместителем Председателя СНК СССР, а в разгар обострения всех отношений между Востоком и Западом, в так называемую "холодную войну" оказывается министром иностранных дел СССР и грозно обличает "рьяных поджигателей войны", "гнусных клеветников международного империализма". Ну, что же. Он расчитался с Лениным и ленинизмом.

Он верный слуга Хозяина, — "дорогого и всеми любимого вождя", товарища И.В.Сталина. И хотя теперь он всего лишь постоянный представитель СССР в ООН, — ничего. С него станется, все сбегаются слушать здесь его красноречие и, особенно, молодежь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Молодёжь! Она должна помнить, помнить и усвоить, что он боролся всегда и на всех постах, куда его направляла партия, боролся с врагами народа, — этими выжигами и бездарями и лентяями ниоткуда. Вот почему он так требователен ко всем без исключения, но особенно, к своим ближайшим и доверенным винтиками и колёсикам, которым он доверяет настолько, хотя и доверять — то никому нельзя, но доверяет в зависимости от обстоятельств и ситуации. Он работает, работает и работает. И строго требует самоотдачи от всех своих сотрудников. И когда он работает, а работает он всегда, то это тяжелые дни для его слуг — сотрудников. И если кто — то из них думает, что он может расслабиться и выкроить себе, скажем, выходной, засесть там где — то на трибунах футбольного поля, где дураки смотрят, а играющие (дать бы им всем по мячу!) пинают один единственный мяч, то тут же сразу и вызвать на работу такого сотрудника прямо с трибун по громкой связи, да закатить ему лекцию, как стоит себя вести сотруднику его ведомства. Оттого он и числится у них Ягуаровичем. Да уж, никогда не позволял делать из себя бумажного тигра. Всегда был, есть и останется верным борцом с делом Ленина за дело Хозяина, который дал ему всё: и жизнь, и хлеб, и любимую работу, и власть, и средства, и награды, и разрешил по собственному выбору приближать к себе тех, кого он сам считает возможным отобрать из этой, держащей нос по ветру молодежи: и Андрей Громыко, и Юлий Воронцов, и этот самый, пронырливый и везде успевающий Миша Зимянин… Ничего… Эти всё ещё успеют, всего добьются и свою судьбу сполна откушают. Ягуарович откидывается на спинку кресла и разминает мышцы, теперь и следить за ним некому так, как было при Хозяине. Следят, конечно, но, скорее всего, не так. Это он чувствует. Или ошибается. Вот недавно что — то долго по его распоряжению один из спецов миссии в его кабинете псё простукивал, представился аж полным именем Дмитрий Фёдорович Поляков. Несчастье у него в семье, малолетнему сыну его потребовалась операция, дал денег, а операция оказалась неудачной, потребовались ещё деньги, увы! пришлось отказать. Нельзя же всю казну миссии на какого — то мальца вбухивать. Полтора года уже прошло, но этот Поляков, как видно всё еще не оправился, переживает. И не знал и не ведал Ягуарович, что это знаковое событие смерть младенца в семье Полякова, заслуженного бывшего фронтовика бросит его самого, а не с чьей — то подачи в руки спецслужб Америки, которые со своей формулой вербовки: деньги, идеология, компрамат и эго, в этом самом эго обретут верного служителя интересов Америки, начиная с его работы в миссии СССР при ООН, когда он поставит жучек в стол Андрея Ягуаровича и из скромного орла с кличкой "Цилиндр" с личным номером MJ3549S, а затем "Бурбона" превратится в "Бриллиант", который будет служить верой и правдой интересам Америки аж в течение четверти века, уйдет на пенсию генералом, руководителем нашей Военно — дипломатической Академии, сдаст американцам более 1500 наших нелегалов разного уровня в разных странах и, если бы не разоблаченный, в конце концов в Америке Джемс Эймс, работавший на советскую разведку, то еще долго следственным органам России пришлось бы теряться в догадках о причинах провалов её разведки на Западе. Но это всё потом. А сейчас Ягуарович как — то даже мельком вспомнил об этом странном явлении Полякова у него в кабинете. Он ещё не знал, не подозревал, не ведал, что тяжелая десница смерти уверенно подвигает его к той жизни, где нет ни болезней, ни переживаний, ни воздыханий, а всё переходит в покой, и этого покоя, хотя Ягуаровичу перевалило за 70 лет вовсе было не нужно и прежде всего как "дамскому угоднику" по мнению тех приятных особ, которых он умел выглядывать, присматривать, обольщать, зная, что Капитолина Исидоровна, его жена, смотрела на его шалости сквозь пальцы. Проще говоря, Ягуарович был шалун… И это его качество было таким же его неотъемлемым свойством, как и работоспособность. Своих любовниц он соблазнял и не только подарками, но исключительной настойчивостью в приставаниях к ним, а, добившись своего, обязательно устраивал им отдельные квартиры не выше второго этажа, чтобы ему не составляло особого труда их посещать. Он даже обзавелся сыном от одной из этих женщин. И гордился такой своей прытью. Он никогда не боялся, то Хозяин разгневается на него. Хозяин гневался на тех своих соратников, у которых женщины обретали прыть творить политику самостоятельно, превращая мужей в инструменты своих целей. Так всегда было с кремлёвскими женами. Или те гуляли на стороне, как у Буденного, или кумились с послами других государств, как, например, с Голдой Мейер, строя планы отдать под еврейскую автономию не Биробиджан, а Крым. Одним словом, было, за что сажать жён и Калинина, и Ворошилова, и Вечи Молотова. А его Капитолина Исидоровна таких фокусов за душой не имела, а потому и жили они с ней в счастливом браке аж с 1909 г. Вот и сейчас, когда Валечка Карасёва, которая работала у него уже в течение 10 лет стенографисткой возбуждала в нём по-прежнему далеко не отеческие и платонические чувства. Нельзя сказать, чтобы она была красавицей, но в своей белой кофточке с тугими выпирающими из лифчика грудями, не очень крутыми, но имеющими приятную линию бедрами она была свежа, молода и соблазнительна, а всё еще недоступна для него, хотя так уже давно с ним проработала, однако, позволяя ему ущипнуть себя в приятных местах, когда она, замешкавшись со своими бумагами, лёгкой походкой направлялась, иногда почти бегом, из его громадного кабинета с тяжелой резной мебелью. А на этот раз она стала несколько медленно подниматься со стула, нагнувшись всем корпусом к нему, так что её лицо оказалось напротив его лица. И он впился в сочные губы. И в тоже мгновение почувствовал сильный щелчок её языка о свои зубы. Он приоткрыл рот, что — то ударило о его зубы, он их непроизвольно стиснул. Цианистый калий сделал своё дело. Смерть наступила мгновенно. Кэббот Лодж первым справился в миссии, нужна ли помощь от американцев… Спи спокойно в Кремлёвской стене, верный слуга Хозяина!

Памяти нашего дяди, Александра Ивановича Кутолина, посвящаю

НЕПРОЩЁННЫЙ… (ситуация невероятного события)

УЗЕЛ ПЕРВЫЙ

На мачте "Ташкента" развевается флаг командующего эскадрой: Лев Анатольевич Владимирский остался на "Голубом корабле". Он обошел корабль, навестил в лазарете раненых, расспросил о потерях. И теперь молча следит с мостика за буксировкой, переживая, вероятно, все то, что для многих уже позади. "Ташкент" не первым из кораблей эскадры попадает в беду, с другими бывало и хуже. И удел командующего — переживать за каждый корабль.

Евгений Петров тоже на "Ташкенте" — он отказался от возможности перейти на торпедный катер, умчавшийся в Новороссийск. Писатель рассеянно смотрит на раскинувшуюся впереди Цемесскую бухту, на поднимающиеся за нею горы. Быть может, он все еще видит картины боя, свидетелем и участником которого довелось ему стать. Потом Евгений Петрович сказал:

— То, что было в этом рейсе, не забудешь никогда. Хорошо, что в Севастополе меня уговорили остаться на "Ташкенте"…

Самым главным и самым правильным было ни на минуту не стопорить ход лидера "Ташкент". И тогда, когда заклинило руль. И тогда, когда стало затапливать машинное отделение. Положение корабля порой казалось безнадежным, новые повреждения — неизбежными. Но все равно шли вперед. Маневрировали без руля. Выравнивали дифферент затоплением новых отсеков. Вели огонь буквально до последнего зенитного патрона. Весь экипаж держался на своих постах геройски. И "Ташкент" остался непобежденным. А севастопольцы, пересаженные на "Сообразительный" и катера, сейчас уже на кавказском берегу, на Большой земле.

Но увидят эту землю не все, кого принял "Ташкент" на борт в Камышевой бухте Севастополя. Почти тридцать человек потеряли сегодня убитыми. Среди них несколько героических севастопольских женщин. Их убийцы, фашистские летчики, конечно же, видели, кто находится на переполненной пассажирами палубе…

И тяжело раненных теперь больше, чем при выходе из Севастополя. Врачи Довгий и Куликов с помощью военфельдшера Спивака и боевых санитаров сделали в море свыше сорока неотложных хирургических операций. В обстановке, когда каждая минута могла стать для корабля последней, медики "Ташкента" выполняли свой долг, спасали человеческие жизни.

Шли на буксире долго. Солнце уже начинает клониться к закату. На палубе непривычно тихо — молчат корабельные машины. И тишина эта какая-то настораживающая. Словно подчиняясь ей, все разговаривают вполголоса.

Уже в сумерках "Бдительный" подвел "Ташкент" к ново-российской Элеваторной пристани. Из внутренних помещений корабля вышло на причал около двухсот пассажиров. Кто мог знать, что еще так много оставалось их на борту. Поднялось теплое чувство к этим людям: могли ведь перейти, если не на "Сообразительный", так на катера, а вот захотели, несмотря на все, что тут испытали, дойти до берега на "Ташкенте"…

После швартовки командный состав собрался в кают-компании. Не садились вместе за стол всего лишь сутки, но все смотрят друг на друга, будто не виделись очень давно. И почти все говорят какими-то незнакомыми хриплыми голосами.

Ужин приготовлен на скорую руку из консервов, за которыми кокам Борщакову и Глухову пришлось в буквальном смысле слова нырять в затопленную провизионку. А сухой хлеб нашелся лишь в шлюпках, куда он был положен как аварийный запас.

Командиры подразделений поздравляют друг друга с новыми воинскими званиями, о присвоении которых только что узнали от контр-адмирала Владимирского. Орловский и Новик стали капитан-лейтенантами, Сурин инженер-капитаном 3 ранга, Балмасов, Фельдман, Борисенко — старшими лейтенантами. Разговор за столом поч-ти не касается событий дня. У всех огромная потребность отдохнуть душой после пережитого. Кто-то попросил Евгения Петрова рассказать о поездке по Соединенным Штатам — той, когда они с Ильей Ильфом задумали "Одноэтажную Америку". Слушать Евгения Петровича интересно, и никому не хочется расставаться с удобными креслами кают-компании. Дает себя знать и навалившаяся тяжелым грузом физическая усталость: все мы про-вели эти сутки на ногах.

Но на корабле невпроворот неотложнейших дел. Павел Петрович Сурин первым поднимается из-за стола, И это знак механикам, в том числе и ему, военинженеру 3 ранга Александру Ивановичу, командиру машинной группы, который — то и чувствовал всегда себя не в своей тарелке, поскольку и тарелка, по причине которой он оказался здесь, в этой необычной для его судьбы точке, ситуации Судьбы, была ясна далеко не всем, а может быть даже совсем неясна, например, тому же капитану, теперь уже капитану второго ранга, Ерошенко Василию Ивановичу, представленного маршалу Будённому аж чуть ли даже не казаком после успешного перехода лидера " Ташкента" с последним рейсом раненных из Севастополя. Лидер "Ташкент"… Ли-дер эскадренных миноносцев "ТАШКЕНТ". Заложен 11 января 1935 года по заказу Советского правительства на стапелях итальянской фирмы "Одеро-Терни-Орландо" в Ливорно, спущен на воду 28 ноября 1937 года, 6 мая 1939 года передан СССР. После достройки и вооружения лидер вступил в строй 22 октября 1939 года. Водоизмещение полное 3200 т, стандартное — 2893 т; длина 139,8 м, ширина 13,7 м, осадка средняя 4,2 м; мощность энергетической установки 110 000 л.с.; скорость хода максимальная 44 уз., экономическая — 20 уз; дальность плавания экономическим ходом до 4000 миль. Вооружение: 6 130-мм, 2 76,2-мм (с сентября 1941 года), 6 45-мм и 8 20-мм орудий, 6 12,7-мм пулеметов, 3 трехтрубных 533-мм торпедных аппарата, 2 бомбосбрасывателя. Принимал на борт 110 якорных мин заграждения. Экипаж 250 человек.

Когда из Ленинграда приехал военинженер 3 ранга Алексей Павлович Латышев, адъюнкт Военно-морской академии. Человек с задатками ученого, он не усидел, однако, в кабинете, когда началась война. Попросив направить его на действующий флот, Латышев с радостью встретил назначение командиром электромоторной груп-пы лидера. С его приходом электромеханическая боевая часть Сурина укомплектовалась командным составом полностью. Машинную группу в ней возглавляет, он, Александр, военинженер 3 ранга, а трюмно-котельную — воентехник 1 ранта Иван Васильевич Колягин. Он помнил, как его, Александра, тряхом трясло, когда при контрольных ходовых испытаниях никак не удавалось развить самый полный ход: каждый раз начинал угрожающе нагреваться главный упорный подшипник второй машины. Когда подшипник наконец вскрыли, там неожиданно обнаружили куски картона, а из масляной магистрали извлекли целый картонный лист, свернутый в трубку. Засунул картон в магистраль кто-то… В "славный рабочий коллектив, не жалевший сил, чтобы лучше подготовить корабль к боям с врагом", как считали, проник негодяй, попытавшийся учинить на "Ташкенте" диверсию. Считали, что "расчет у предателя был довольно тонкий": при малых и средних ходах, когда расход масла невелик, трубка передвигаться в магистрали не будет. А когда потребуется выжать из машин все, что они способны дать, напор масла пропихнет картон к подшипнику и выведет его из строя. Авария могла произойти еще на переходе с завода… или от местных соглядатаев.

Поисками диверсанта предстояло заняться соответствующим органам. А на лидере прошли во всех подразделениях специальные собрания личного состава. Командиры и политработники призывали моряков быть бдительными, помнить, что враг коварен и борьба с ним идет не только на фронте, но и в тылу Новороссийска…

УЗЕЛ ВТОРОЙ

Кроме особиста лидера "Ташкент", в полном объёме с его "Делом", едва ли был знаком даже сам капитан, а после войны, уже будущий контр — адмирал Ерошенко Василий Николаевич…

А "Дело" было… И оно начиналось в Томске, когда его двоюродный брат, Шельпяков Николай Иванович, сражённый не в последнюю очередь иконостасом четырех георгиевских крестов старшего брата премьер министра в правительстве Колчака Пепеляева, становится флигель — адьютантом боевого генерала, который после распада колчаковского движения объявляет себя правителем Якутии, но, будучи пленен и осужден Новониколаевским судом к расстрелу, получает помилование, что не спасает его от участи 37-года… Брат Николай, примкнув затем уже к движению барона Унгерна во Внутреннюю Монголию, вдруг, спохватился своим умом, умом 18-летнего молодого человека, изменил ориентацию и растворился в городе Москва на стройках железки, а затем метро… Так — то. Александр же, получив и экономическое, и техническое образование в техническом училище имени Цесаревича Алексея, как полагалось в семье его папочки Ивана Алексеевича, обеспечивает теплоснабжением и электричеством кожевенные предприятия, которыми владел его отец, считавший, что его полушубки и барчатки с меховыми рукавицами будут востребованы при любой власти, в том числе и советской. Но не ведал Иван Алексеевич, что он заблуждается. Не нужны были Советской власти кустари — одиночки с мотором или без такового. Один из младших сыновей Ивана Алексеевича — Алексей приводил свои аргументы и отцу, и брату: "Читайте статьи Ленина о НЭПе. Вас ждет просто гибель. Кончайте со своей торговлей и предприятиями… Вон и у Трясовых отобрали дома и стали размещать там партийные органы. И виноторговец Смирнов, владелец Минусинских предприятий укатил со своими патентами за границу, не растерялся. А мог расстроиться, когда его единственный сын от несчастной любви на даче застрелился. Уезжать из Сибири не хотите, не уезжайте. Но помнить надо и не забывать, что Саша, зараженный идеями старика Потанина, даже вслух поговаривал об отделении Сибири от России и был заключен в концентрационный лагерь, откуда затем выпущен по амнистии в связи с пятилетием Советской власти, а публично в Кемерово высказывал свое мнение о том, что "надежды на американцев не оправдались". Теперь эти слова вспоминались Александру как пророчество. А в то далекое время все эти витийства его брата, обучавшегося на химическом факультете Технологического института в Томске, всем им казались чистой ахинеей недалекого юнца. Дело "Промпартии", "Шахтинское дело", а затем и кировский поток…, того самого Кирова, который в Томске устраивал забастовки булочников и вместе с Валерой Куйбышевым организовывал студенческие беспорядки и которого пристрелил Николаев, когда увидел, что Мироныч, стосковавшийся по женской ласке, прямо не снимая шинели, шевелился на его, Николаева, жене. Время человеку не хватало… должен был идти на заседание… И слегка размагничивал, таким образом, психику от перегрузок текущего дня… Разве мог он, Александр, вместе с "папочкой" оценить надвигающиеся свершения индустриального строительства целого Государства, где бесплатный труд становится мерой и нормой большинства людей, если эти люди хотят жить и если их принадлежность к рабочему классу, крестьянству сомнительна, а "прёт из них обыкновенная буржуазная сволочь и больше ничего". Государству нужна новая техническая интеллигенция, а не старорежимная от "каких — то цесаревичей Алексеевых". "Если враг не сдается, — его уничтожают…". Но, если враг сдаётся, то его тоже уничтожают, но рабским трудом на благо строительства социализма и коммунизма за те нищенские пайки, которые они должны заслужить и не только рабским трудом, но и наушничеством на своих близких и родных". Ведь жена Всероссийского старосты Калинина "настучала" на своего родного брата, заставила его самого явиться к следователям, а те, состроив "Дело", и расстреляли его. Если уж наверху власти так устроено, то, что же говорить об остальных жителях страны, строящих семимильными шагами социализм, — Государство справедливости? И в это время, после кировского потока, Томск становится не только городом, где строго и неустанно работала машина исправления буржуазных перекосов общества, поставляя дармовой труд рабочих, крестьян и специалистов в самые разные места технического и военизированного производства, но где в ступе человеческой уравниловки перемешивали и людей искусства, всяких клюевых, мандельштамов, белых и черных поэтов… "Папочка" с этой машиной бесправия пытался заключить как бы своего рода перемирие…, смотрите мол, мы никакого вреда для власти не представляем. Органы в кожанах и с большими револьверами появлялись у них дома, засиживались за чайными столами, с интересом просматривали семейные, толстые кожаные альбомы, как бы приглядывая их для своих коллекций, а затем в одно прекрасное утро явились к ним, да и увели отца, его самого да его жену, грузную телом женщину. И с этого момента они все навсегда исчезли для своих родственников, словно их и не было на Земле. Правосудие новых людей работало круглосуточно. Но с отцом и женой он никогда не встретился, если бы не общая статья, по которой велось следствие: "Монархический заговор". А такого никогда в помине не существовало. Не было просто такого заговора. И вот он стоит со своими якобы подельщиками и в том числе отцом и женой, стоит в голом виде, стоит в подвальном помещении каменного дома, расположенного в центре Томска рядом со зданием бывшего Дворянского собрания, стоит лицом к дощатому щиту. А сзади них никакой команды не раздается, а просто те люди, которые позади них стреляют им в затылок из простых револьверов. Ну, кто как попадет. А что делают затем, ему было совсем даже непонятно. Отец и жена упали рядом. А он всё не падает. А он всё стоит. Оказывается ещё несколько голых фигур стоит рядом с ним. Их всех выводят в другое помещение, выдают чужую одежду и увозят…

УЗЕЛ ТРЕТИЙ

А дальше никаких необычностей не было да и быть не могло. Оставшиеся в живых после испытания страхом смерти были ещё раз наспех осмотрены врачами и среди них были отобраны наиболее здоровые и рослые экземпляры мужчин, куда и попал Александр, поскольку был росту большого, круглоголов, голубоглазен, слегка лысоват и вся его несколько неуклюжая, грузная фигура как раз и говорила сама за себя. Вот таких — то и нужно грузить и нагружать, чтобы работали на полную катушку, на Родную Советскую власть эти самые буржуины. А мальчиши — кибальчиши Дальнего Востока должны об этом позаботиться. На партию арестантов крупного поголовья пришла разнорядка с острова и городка Артём, заболоченного места недалеко от Владивостока и почти напротив залива Петра Великого, но в стороне и ближе к границе с Китаем. Городок возник в 1924 г. и стал так называться в честь Сергеева Фёдора Андреевича, но поскольку у большевиков имена — отчества были, как бы забыты, а в ходу были всё больше клички, то прозывали этого человека, который и чрезывачайку в Харькове возглавлял, а позднее был председателем СНК Донецко — Криворожской республики, — Артёмом. А стали так странно называть эти места, так в этом нет ничего удивительного. Герои новой власти спешили от имени народа увековечить свои имена в проспектах, островах и городах. Например, недалеко от этих мест возник город Ворошилов, по имени того самого Ворошилова, который хотя в этих местах никогда и не бывал, но стал воспитывать сына Артёма в своей семье, иногда их даже катали в коляске вместе с Васей, сыном Сталина. Сердобольные это были люди — революционеры. Заботились о подрастающем поколении. А какова будет судьба его сына Владимира в Томске, сына врага народа, то этого конечно, уже никого не касалось, а Советской власти тем более. Была одна надежда на мамочку, которая не даст пропасть сиротинушке, — ведь в одно мгновенье загубили и родителей, и деда.

С этого момента, как только жизнь Александра стала протекать в лагере, то с кем только не сводила его судьба. О текущих лагерных делах с такими людьми разговора не было. То ли грозное насупленное небо и бесконечная влажность, к которой по началу никак не мог привыкнуть Александр, то ли ужасные условия жизни, с которыми и сами — то люди освоиться были не в состоянии, в этих, по большей части, необычных для них местах, одним словом, люди являли собой ничтожество и всё напоминало о нависшем над ними роке, а потому и разговаривать было не с кем и не о чем. Вековое равнодушие этих мест не могло возмутить ни человеческие скорби, ни отчаяние, ни страх разлитый в душах этих людей, которых согнали сюда на перевоспитание трудом и где уже полтора десятка лет они строили город — сад, город имени революционера Артёма. У них это плохо получалось, но на словах всё было очень хорошо и даже очень хорошо.

Совершенно случайно знания Александра, как механика и экономиста, были востребованы начальством, которое в силу своей полу грамотности, а зачастую и просто неграмотности, поскольку управлять Государством рабочих и крестьян может всякая кухарка…, но запускать тепловые двигатели для обогрева теплом и электричеством рабочие кухни были всё же непригодны практически, то вот тогда Александр становится, вдруг, инженером, ему даже выставляется какой — то там срок отсидки и засчитывается сколько — то за сколько — то, но всё это, как он понимал, просто ерунда, а на самом деле втюрилась в него дочь начальника лагеря, а тот проявил к нему сочувствие, поскольку знал, что его жена и отец расстреляны в присутствии этого самого заключенного, вот он и благословил свою дочь на встречи с этим крупным мужиком и от него у начальника лагеря родился внук — Петр. А поскольку с вредителями Александр, по мнению начальника лагеря, не служебных контактов не имел, то был расконвоирован и даже с некоторых пор проживал в его на правах зятя, хотя и числился среди новых родственников "интеллигентом х…". А Александр всё больше молчал. И может быть, это чрезмерное молчание и спасало его от неприятных дальнейших событий. Сразу после начала войны, он несколько раз при поддержке своего высокого родственника подавал заявление "дать возможность кровью смыть" свои прегрешения перед Советской властью. И после неоднократных попыток такое благословение было дано. Так он в качестве капитан — инженера оказался после всяких проверок и перепроверок под гласным надзором особистов, оказался на "Голубом крейсере", как прозывали его лётчики "Юнкерсов" — этот лидер эскадренных миноносцев "Ташкент", корабль, ставший на Черном море почти легендарным, прорываясь в осажденный Севастополь и снова и снова возвращаясь в него для вывоза оборудования и раненых. И вот на обратном пути каждый лишний узел повышает шансы дойти, дотянуть, уберечь корабль от дальнейших ударов. Новая команда: "Турбинам работать до последней возможности!" Но нос зарывается все сильнее. И, несмотря на все меры, принимаемые аварийными партиями, медленно, но неуклонно затапливается первое машинное отделение. — Циркуляционные насосы покрыты водой полностью, — передает Александр, некоторое время спустя. За двести минут на корабль, успешно увернувшийся от противника, сброшено около пятисот бомб, а "Ташкент" всё на плаву и почти все пассажиры невредимы… — Товарищи! Приближаются наши корабли. Они уже видны с мостика!.. — сообщает капитан. Но кто сообщил фрицам о месторасположении "Ташкента" сейчас в доках порта? И, мстя за все неудачи, — 2-го июля 1942 г. "Юнкерсы" делают ещё один заход на беззащитный корабль. На своих постах в глубине корабля встретили смерть свыше 75 человек и в том числе инженер-механик Александр, так и непрощенный своим Государством. Не довелось получить ему орден Красного Знамени. А на кладбище Новороссийска появилась братская могила с надписью на памятнике: "Морякам-героям с лидера "Ташкент". Никому и ничего из большой семьи Александра не удалось узнать о его судьбе. Непрощенный. Но никто не забыт в нашей стране…

СТАНСЫ (опыт рефлексии romanzorum)

1 Серебристый звон мотивов

" Я вижу оскверненьем не страшит …"

Серебристый звон мотивов, бессловесных песен ручеёк дышит гласными строптиво, строф струится их урок. Открывая далей вечность, ближе вижу я Судьбу, в перламутровую млечность начинает в нас игру Дух смирения как силы, где природа колосилась в миражах озерной глади, и в березовом параде ало — красных полутеней и души как светотени.

2 Есть Божий Суд предателям России

" 25.0407…"

Есть Божий Суд предателям России, есть Божий Суд расстрела — палачам, и наш народ истраченные силы все соберет. И будет по плечам ему безумной тяжестью та ноша, что возродит народ. Дух явится в нас строже, оценивая слабости, причуды, подаст нам гнев, — и ложь, и бюрократов смена кож, и олигархов тучи блуда, — все взвесит на своих весах наш Вседержитель — Пантократор, и лизоблюдам в гнусных словесах не скрыться от стыда и смрада.

3 Войду в распахнутые двери

" когда к Создателю как дым…"

Войду в распахнутые двери той черноты, где нет небес, туда, где каждому по вере свет Духа дан и не исчез. И в новом виденье высоком, где Мир разительно не наш, где всеобъятно и глубоко незрим в покое вечный страж смыслоподобия и логик, — там перед Богом все убоги. Богоподобные зарницы колеблят душ влекомый строй, неразичимы дни и лица, и торжествует там покой.

4 Над вечным покоем луны жёлтый лик

" когда не только дел и слова…"

Над вечным покоем луны жёлтый лик с озерною гладью мне в душу проник, и в травах забвенья минувшие дни выходят из сердца, как их не гони, толпятся и стонут в объятьях лесов, — там прах оседает от виденья снов. Мечты озаряются запахом дней и душу листает звончистый ручей, и смысл благодати на млечном пути таинственно манит. — Туда мне идти? Иль снова вернуться в сует суету и жизнь покуражить еще на лету, отпить и откушать мирского пти — шво, где тешится наше всегда естество?

5 Трава забвения встает из снов души

" душа изнывала и млела…"

Трава забвения встает из снов души, Трава забвения из средостения, но с милосердием к нам вовсе не спешит в порывах пения. Шлея событий окрыляет, но суетен в нас век и слаб нем слабый человек, а в вековечности одни бесцельно прожитые дни, — так нас стращает супостат, наш голос внутренний, наш кат. Забвенье трав, забвенье снов, — говорунов, а где — то в уголке души к нам счастье вовсе не спешит.

6 В тихом омуте черти качаются

" и печально любуемся мы…"

В тихом омуте черти качаются на весенней листве голубой, там надежды живые отчаются и становятся слезной росой. В тихом омуте сны отдыхают и прессуются в зелень веков, там любовь от мечты усыхает и теряются песни без слов. В тихом омуте жизнь побирается, но по зернышку крупится гнев, страсти вновь вдруг опять расстараются и прольется безумья посев, — окружающим людям маяться, проживая страстей распев.

7 Они пожинали плоды революций

" игривых пёстрых бабочек полёт…"

Они пожинали плоды революций, где грозные силы ужасно мели, и мир становился грознее и круче, и сонмы знамен из сознаний взошли, — на них начертания знаков юдоли и поиски новой несбывшейся доли. И в левом, и в правом, коричневых маршах они умирали в порывах бесстрашных, и всех принимала земля — мастерица, а мы позабыли их хмурые лица. И только веселье по жизни кудрявой, где люди в надежде, любви были правы, а в новых порывах грехов блуд неведом но в страсти страстей появляется следом.

8 Куда — то уносятся души, а Дух

" звучал торжественно, и стройных звуков волны…"

К.Р. Куда — то уносятся души, а Дух порочит Судьбой человеческий слух, и Он в океане мирской слепоты готовит неведомой страсти мечты, и там, где когда — то землилась Луна, видна лишь вода океанского дна. Индийские волны и штиль — океан во флоре и фауне как сарафан, он стелется нежностью пенной волны и в нем расцветают пророчества сны. В планетно — недвижимой тверди небес Венера и Марс ускоряют свой всплеск, и наша Земля эти шорохи слышит и тайной Судьбы в нас искусственно дышит.

9 Наш Промысел Божий — осмыслить свой путь

" и ныне следом за тобою…"

К.Р. Наш Промысел Божий — осмыслить свой путь, — событий живое дыханье и теплое солнце от Мира вдохнуть, и ропот лесов, и травы трепетанье, и скоропись дней проявленья души, где в фактах явлений путь внешний спешит. Но Промысел Божий наш видит предел, а солнечный луч зеленел, зеленел…, но в чисто случайном пылала свобода в законах из вечности небосвода. И в том осознании явности буден, события, факты из Промысла блудят, а я узнаю их прожитую суть, и в них я желаю теперь отдохнуть.

10 В саду одуванчики летом цветут

" в лучах в этот миг просветленья…"

К.Р. В саду одуванчики летом цветут, и в солнечных бликах день ярок и крут, повсюду одни зеленя, зеленя баюкают ритмы текущего дня, купаются в лужах из летних теней, а дали синеют от черни полей. И в сердце больном возникает тот звук от яркого чувства расплавленных мук, — то нежность исходит от желтых цветов, заброшенных жизнью забытых садов. Там где — то когда — то цвели хризантемы, любви отмирали забытые темы, но новые души живых поколений несли хоровод озабоченных пений.

11 На моем веку случилось много

" много лет трудолюбиво…"

К.Р. На моем веку случилось много, — выходил и я когда — то на балкон, — в звездопаде месяц — недотрога ятаганом резал небосклон, — и кусочно — клетчатой Судьбою жизнь месила, резала порою. Но в рассветах звуков голубых, где заря зеленым появлялась, в нас жила, кипела и страдалась сердца боль в объятиях литых сущностей проявленного века, где во тьме всей жизни человека радость Духа нам давала свет, что живёт во мне так много лет.

12 Тень ночная выходила на порог

" если б струны эти пели…"

К.Р. Тень ночная выходила на порог, — жизнь моя там куролесила с избытком, и события казались свитком, и секунды лились в водосток, словно песни светлой лиры в звёздной звени глупости сатиры. Стихословие дробилось в капли звуков, и рождалась новая наука в той стихими зауми умов, где встает реальность цепи снов, и в булгаковской феерии событий жизнь творит тревогу для открытий, созерцая верность и покой, что в нас теплится так чувственно порой.

13 Соловьиные песни пропели

" завтра вот эти стихи тебе показать принесу я…"

К.Р. Соловьиные песни пропели уже в марте живые ручьи, а в апреле грачи прилетели и просеялись солнца лучи по полям, по лесам, по дорогам, где гнездятся еще недотроги серебристо сухие сугробы самой лунной увесистой пробы, — только плавятся эти бока, — Солнце смотрит на всё свысока и в купелях из солнечных ритмов, и извечности алгоритмов нам Земля в излиянье свобод чертит каждому свой небосвод.

14 Злонамеренно злея в России всё зло

" что за краса в ночи благоуханной…"

К.Р. Злонамеренно злея в России всё зло, евроянки лелеют без русских просторы, но не ведают то, что над ними взошло желто — черное солнце грозы и раздора, где уже колосят генотипы войны без культур и без памяти чьей — то страны. Хорохорятся этносы чудных прибалтов, Украины и Грузии слышатся гвалты, а в Россию течет иностранцев поток словно грязных помоев речной водосток. И уже закипает без этносов мир, и встает, как чума, бескультурья Сатир, в генетических войнах рождается страх, и Земля превращается млечностью в прах.

15 Зардел березняк в ало-синем закате

" сияет вера мне твоя…"

К.Р. Зардел березняк в ало-синем закате, на травы ложилась прохлада Земли, и в сумрачно — мрачном, но звездном наряде, гулять по низинам туманы пошли. Душа остывает, но Дух окрыляет, нет пагубы в сети чудесной небес, и движутся Судьбы к предвечности Рая, как шорохи сна в околдованный лес. А где — то погибли все гейзеры разом, и снова являются жертвы Земли, — как нам охватить всё величие глазом, где Истина — Бон, чьи объятия дли. Не в этой ли Космоса бели явленье, — есть чудо, и правда, и смысл, и спасенье?

16 Под чтение Псалтыри

" этой ночи кроткое сиянье…"

К.Р. Под чтение Псалтыри Земля не спит, а Пасху дверит, коль Бог Земле опять поверит, — Она есть Центр из вечной Были, где оживает и порок, и счастье смотрится как Рок. А счастья теплятся плоды, — никто не хочет сам беды, и только жизнь — водоворот, скрепляет новый поворот. И вот уже движенье мук даёт уверенность. И звук в отдельной тверди бытия, кружит как логика своя.

17 Чёрные тучи шлеёю шерстятся

" любуясь дивною картиной…"

К.Р. Чёрные тучи шлеёю шерстятся, гонит их ветер Судьбы, прошлые годы во мне серебрятся, — слышу призывы трубы той, что к свершениям нового гонит или в объятиях старого тонет, — знаю чудесного в логике нет, но чудеса Духа вечного Свет, он высветляет из терний мечты, — прах тех надежд, что безлико пусты. Звень серебристая тонет в лесах, — слышишь мелодию в наших сердцах? — В этом таинственном мире движений страсти проживших уже поколений.

18 Стоял закат в объятьях изумрудных

" и беззакатный день прекрасный…"

К.Р. Стоял закат в объятьях изумрудных, жизнь колесила многотрудно, но отдыхала, присмирев, заката, чувствуя распев. Вода алела и слезилась, и в тихой песне разносилась испепеленная зарница как вздох на изможденных лицах. Мгновенье. Тишь. Вода не спит, — сама с собою говорит, и обозленная молва уносит в небыль все слова, что нас так ярили, язвили, а мы по жизни зло забыли.

19 Хоронят Бога по оградам

" Над цветом липы пчёл гудящий рой…"

К.Р. Хоронят Бога по оградам, по буеракам, пажитям, лесам и замечают, нету сада в душе своей. Один бедлам, хотя и люди хороши, но нет в них совести души. И поколения, сменяясь в завесе огненных всех битв, не понимают, удивляясь, зачем нужны часы молитв. В гомеостазисе из бдений жизнь обретает смысла дни, и ритм души стихосложений укажет нам, где ждут они.

20 Когда в июле жарит жаром

" Побегу я в наш садик тенистый…"

К.Р. Когда в июле жарит жаром в жёлто полуденном сиянье, леса карминовым отваром усиливают обонянье грядущей тьмы и бархата небес, коль даже там таится бес. Хотя последние трепещут, но нам ведь явлена свобода и потому в пределах небосвода есть путь в единственности вещий, — в нём Промысел, — коловращений колесо событий жизни к чуду понесло. Свобода, Промысел как ять, — не обойти, не обогнать.

21 Небоскребы души вырастают

" там любви восторг и муки…"

Небоскребы души вырастают в зеркалах олунённой сном заводи, мысли жизни страницы листают словно блики хрустальной наледи, что по осени в холоде зреют и от прошлого сатанеют. В мирозданиях прожитых жизней как найти мне судьбину твою, мир живёт в вечно явленной тризне, там сквозь силы вдруг радость куёт. Но в сердечности трепета слова и Судьба и твоя, и моя в бесконечности встретятся снова словно вечный напев соловья.

22 О, подай мне спокойствие Духа

" Научи Ты меня соблюдать…"

К.Р. О, подай мне спокойствие Духа встретить всё, что откроет мне день, дай усилие воли и слуха, дай отринуть унынье и лень. Научи меня Промыслу веры, дай все трудности с миром принять, дай по воле Твоей меру меры моим мыслям и чувствам подать. Научи меня прямо, разумно жить достойно в родимой семье, утомления дней многотрудных одолеть в нашей милой стране, в ней надеяться, верить, молиться и прощать, и терпеть, и… не спиться.

23 Вся перламутром осветилась ночная мгла

" Черпал мыслью терпеливо…"

К.Р. Вся перламутром осветилась ночная мгла, когда, рассеивая души, взошла луна, и только яркая полярная игла, ей в звезди силушка дана, ориентировала сны, что счастьем в нас всегда полны. Мы кучковатостью молекул мирозданий все в нашей соме как в единой ткани не расстаемся с пращурами никогда как Н2О в единстве льда. Единый мир — Божественного сила, и не она ли в нас заголосила, когда исторгли мы из лёгких первый крик, — вселенного самосознания лик.

24 Нестяжаньем суетного мира

" твердыни вы незыблимый оплот…"

Нестяжаньем суетного мира, — мы кого желаем удивить? — коль не сотворим в себе кумира, — можем за блаженного прослыть. Если Сам Спаситель непрестанно молит Бога о всех нас, чудотворцы ликом покаянным, бессеребренники без различья каст одаряют всех нас благодатью, то и в нас мир дивен, — рвется к счастью. Только стены благодати высоки, а страстей все реки глубоки, — и желая здравия всем сущим, — мы совсем, совсем не всемогущи.

25 В разноцветных мальвах тихие сады

" забыть и шум, и утомленье…"

К.Р. В разноцветных мальвах тихие сады греют души цветом своих радуг, и сознанием листаются следы яви чешуящихся парадов, — там нас гнали одолеть весь мир жизни, скроенной из серых дыр. Тихо спит вода в объятиях природы, в наших душах бури неудач озаряют прожитые годы и сливают в реки тьму и плач. Лишь в смирении уныние проходит, и природа оживает в нас, далеко все страсти колобродят, и покой нам счастье снова даст.

26 Величая страстотерпца

" лампады теплились, дымилися кадила…"

К.Р. Величая страстотерпца, чтим страдания его, Дух явил в нем силы сердца, в силе веры глубоко осиял в нём свет Христа с первозданного листа. Ну а мы душою слабы, но в молитве ждем и рады, если мученик за нас отведет с вас злого сглаз. Только нам ли в суете Свет увидеть на Кресте, прелесть страсти погасить и прощенья попросить?

27 Отгорели, отпылали звёздные миры

" Кутолин С.А. — К Сущности многовременного

формализма, 1967…"

Отгорели, отпылали звёздные миры, ну а мы судьбиной нашей только что взошли в этот храм сиянья, синие дворы, с удивлением и счастьем по дорогам шли, где купалось, нет здесь края, время всех чудес, — дух беспечности, не зная, в нас с тобой воскрес. А на самом деле осень сединой мороза превратила наши души в трепеты угрозы, — будто всё конец имеет, — счастье только мленье, дни — тревоги наши и следы сомненья. Время — свет и темень созиданья, в нас оно не ужас и страданье, — время личное и яркость, и рассвет, время общее — единый первоцвет

28 Молитвенники наши — печерские отцы

"Черпал мыслью терпеливо

вековую мудрость книг?"

К.Р. Молитвенники наши — печерские отцы, — Земли Российской света мудрецы, в высоких добродетелях — и свет, и удивленье, и солнце правды, и стремленье с молитвой к Богу людям послужить, и за Отечество грехи всех нас отмыть. Явленье Ваше всем нам восхищенье и бессловесности служенья все страсти, скорби наши взять и Бога о прощенье умолять. Но мы, хотящие так жить, кому готовы послужить? достойны Вас и можем ли понять всю силу подвигов, душой им внять?.

29 Лунный свет. Виолончель

"Люби, как он…, пой до конца"

К.Р. Лунный свет. Виолончель. Синих звуков ароматы. Глазурованная Гжель по серванту в дачном саде. Белый профиль от рояля. Звукомысли от Стендаля. А за окнами Луна тайной нежностью полна и поля, берёз околки, воздух рыхлый, влажный только. Мы проходим по межрядьям искалеченных судеб, мы живём не на параде и едим свой горький хлеб.

30 Смерти грешного не жди

" О, пусть наш уносит волшебной игрой…"

К.Р. Смерти грешного не жди. На исход его души Ты от клятв освободи, прегрешенья сокруши, в чистой исповеди слова дай свободу, сняв оковы, душу в Мир прими раба, коль неволит в нём судьба, коль спасения он ждёт, коли Дух его ведёт. Благодатью окропи и грехи с него сними, дай надежду всем болящим Ты крестом Животворящим.

31 И сосны, и берёзы, ивы сладкий трепет

" Где молодые мечты? "

К.Р. И сосны, и берёзы, ивы сладкий трепет в единосущности прекрасны, и в глубине природы не напрасны их знаки жизни, — хор и лепет, и диалектика чудес, — в прекрасном явлен Дух, — и Мир воскрес. Без осознанья Мира бессмысленна и Красота, как не рожденная мечта в воображении своём, хотя мечте мы гимн поём. И в заклинаньях шорох леса в нас тайне открывает путь. душе становится в нас тесно, — в лесу ей можно отдохнуть.

32 За грехи озлобленные наши

" Свеча горела на столе…-

К.Р. мыза Смерди, 15.08.1885" За грехи озлобленные наши даруй нашим душам милость, Мир не станет чище, краше, подари нам легкокрылость, щедрость сердца и ума, Крест сияет там, — не Тьма. Спаса Крест Животворящий нужен нам как можно чаще, — в жизни много бесноватых, — мнят в себе ума палаты. Спас, распятый на Кресте, нам явивший Воскресенье, Боже правый во Христе, — здесь Твоё преображенье.

33 Сквозь березняк поля сияют

"Про утра свет, про вечер ясный…"

К.Р.,8.09.1911 Сквозь березняк поля сияют лимонной свежестью от лета, в небесной хмари синью тают, — душа уже не ждёт рассвета, а отдыхает в облаках, как невесомость на руках. В низины опустилась тьма, — душа опять природой дышит, хотя её никто не слышит, — она одна и без ума. Рациональное играет как в математике число, — но коль его не приласкают, то смысла в нём не проросло.

34 Не попусти, не похищай любви Твоей

" Он свыше тайною был силой обличён"

К.Р.,30.05.1885. Не попусти, не похищай любви Твоей, — Ей, ей… И суету, и гнев, и чувственность отринь, и самолюбие, и нерадение души моей Ты вынь, и дай покоем насладиться, и тихой вечностью упиться. И силой Духа чистоту соделай сердца простоту, душевных скорбей мой удел дай одолеть, коль буду смел. Избави от любого зла, и смерди зависти. Дела пусть будут чисты и просты как милосерден вечно Ты.

35 Седели брёвна на огне

"Люблю тебя приют уединенный"

К.Р., Осташево, 20.08,1910 Седели брёвна на огне. В камине прожитой души все черти на корявом пне танцуют. Время не спешит, оно шагает чередою, порою пенною волною бежит, захватывая миг, что не осмыслил, но постиг. Неведомое время нам непостижимо, со стороны оно же зримо, законы в нём всегда свои, но в приближении ничьи. Мы пролетаем мимо рек, где время чертит, но свой век.

36 Великий чудотворец городка Сарова,

" И славьте человека"

К.Р., Павловск, 6.04.1912 Великий чудотворец городка Сарова, послушник высших сил и слова, благоуветливость твоя как драгоценная словля. Чудеса исчислить ли твои, — словно звёзды в бархате небесном, — постарайся в руки улови и душе не будет больше тесно, — благомощную молитву вознося, в Боге мыслить о другом нельзя, — научи нас покаянью, острани ненужные страданья и яви нам сути благодать, чтоб её душой могли принять.

37 Слезами золота берёза сиротела

"Просияла полночь, мрак редеет"

К.Р., Павловск, 22.08.1887

Слезами золота берёза сиротела. Душа дышала, в звени млела. В разбойном посвисте дорог Российской хляби длится срок, и лишь железные пути, — локомотив вперёд свети, несёт составов тверди грудей как будто в грохоте орудий, а мы в ничтожности своей плетёмся в глубину полей. Нарывом там горит закат и в ртутных струях ветра лад звенит альпийскою свирелью и соловьиной флейты трелью.

38 Душу Сергие устроив

" И за него я стану головой"

К.Р.,6.10. 1892 Душу Сергие устроив во обитель Троицы святой и в общенье упокоив с Богородицей лик свой, — в чуде дара благодати дай нам дух не истощати. В скорби, недугах, делах дай нам веры наставленье, преспеянье, вразумленье и служенье не за страх. И молитвами своими помоги нам в день Суда, Дух Святой пусть душу примет в царство вечное Христа.

39 Скиталась ночь в часах молитв

"Чтоб клевета над правдою победу одержала"

К.Р., Павловск, 6.04.1912 Скиталась ночь в часах молитв духовной тверди пульса битв, Душа наполнилась тоской, как берега реки водой, но в мутной свежести её надежда всё равно поёт. Когда встречаемся с собой, то в мыслях яркостью, порой, реальность так отражена, что нет и не было в ней дна. И вот уже луна цветёт, пурпурной желтью заливаясь, она ветрило завтра ждёт под тёплой нежностью скрываясь.

40 И Вера, и Надежда, и Любовь

" Не пустят нас ко Гробу"

К.Р., Штадтгаген, 24.05.1885 И Вера, и Надежда, и Любовь от всякой скорби души отвращают и православием питают, а мудрая материя Софии, там разговоры вовсе не пустые всегда усердием полны, как весом камни — валуны. И сохраняя Церковь под покровом, где дышим воздухом здоровым, охотно молимся мы сами едва открытыми устами. Во веки тёмные веков, отторгши мира плоть, сознанье да и пучину мирозданья, достойны станем Божьей славы, когда довольствуемся малым.

41 Сухие листья. Грязь дорог

"Когда лукавые сомненья

не подрывают веры в нас"

К.Р.,Иматра, 1.08.1907 Сухие листья. Грязь дорог. И глянцеватая тьма луж как бы предвестник зимних стуж рвала октябрьский порог, и в свете жёлтых фонарей душа из широты полей в чащобе леса растворялась, и пульс мелодий в синем звуке из всей гармонии науки симфоний чудо выбирал. Смеялись низкие тона как электрички провода, и в звуках рельсового льда кричала осень, встав от сна.

42 Пресвятая Дева Мати

"Сорвёт намордник с буйства, и зубами…"

К.Р.,6.10.1892 Пресвятая Дева Мати Господа Царица всей земли! От Тебя ждём благодати всем грехам и скорби. Нам внемли. Не имея мощи, утешений без Твоих, заступница, молений. Помоги, настави и направь заблуждающих, спаси и безнадёжных. Для всех нас мир Господа есть явь, безразлично, ли свободных иль острожных. Дай нам христианскую кончину и яви нам милосердие лица, — Ты есть следствие и сущности причина Твоего Покрова, как венца.

43 В свинцовых тучах медь пылала

" Выла и плакала снежная вьюга"

К.Р., Мыза Смерди, 22.08.1885 В свинцовых тучах медь пылала небес разлившейся зари, а леса шум стонал устало, — виденья в сердце снизошли. И пульс в гармонии скрипичной дышал судьбой уныло личной, отождествляя Жизнь и Дух, что образ превращает в слух, — и он тревожит сновиденья, одолевая все сомненья. В реальной жизни всё не так, — то тут, то там кусает враг, в потоке жизни, как реки, одолевают дураки.

44 Не попусти суеты, сомнения, гнева

" Хотя б весь мир вступил в борьбу со мной"

К.Р.,5.12.1892 Не попусти суеты, сомнения, гнева, дай исполнить по жизни заветы Твои: "Сердцем прост, духом чист", — смысл распева, что молитвой своей опоит и возносит и сердце, и душу, — всё к Тебе. Грех в нас истину сушит. Даже зло совершивших прости, прояви свою милость святую, нам не просто крест тяжкий нести и унылую жизнь скаковую. Утешение ищем в Тебе, не наказывай всех, меня ради, в некрещёном по глупости лбе есть влечение к Божьей ограде.

ПАРАЛЛЕЛИ (опыт рефлексии интровертности) 1 Дурят, дурят наш народ

"Пойми, что гибель неизбежна"

Ф.Сологуб, 14.07.1902 Дурят, дурят наш народ всем кому не хочется, для Правительства мы скот, — не хотим ворочаться. Вот начальники уйдут, — новых насбирают, — нам оковы накуют, все о том и бают. Расчудесная страна, матушка Россия, — в ней так много guana, — души мы простые, потому и блудимся, — со всем миром судимся…

2 Худо — бедно оплетут наше просторечие

"Опять заря смеяться стала…"

Ф.Сологуб, 9.07.1902 Худо — бедно оплетут наше просторечие, а в дугу народ согнут за простосердечие. И, начав с краюхи хлеба, двинут к революциям, — ожидая манны с неба, мы себя замучаем в снах героизации, жизненных прострациях… И опять дорогу к храму будут нам прокручивать, наберёмся бед и срама, чтобы дичь озвучивать.

3 Наши души поедом едят

"И Луну в небеса вывожу"

Ф.Сологуб, 2.12.1896 Наши души поедом едят от начальства все до депугадов, каждый плюнуть в нас от счастья рад и улыбки отпускать, но для парада. Им народ — безгласное блеянье и безликое собранье, и скорее во сто крат им чиновник сват и брат. Вот и бродим, блудим мы по земле родной страны, кто — то ищет, кто — то ест, — все за всё в ответе в этом белом свете вечных междометий.

4 Курам на смех всё меняем

"Меня злословила молва" -

Ф.Сологуб,3.07.1904 Курам на смех всё меняем, — в мыло шило превращаем, — и повсюду благовест от святых и райских мест. Только воз и ныне там, — взяли груз не по летам, — от того печалимся, что по жизни старимся, — в разночтении законов дуб кудрявится препонов. Мы ведь радостью живём и росу, как пчелы, пьём, требуя свободы, водим хороводы.

5 Ждут, как манны, инвестиций?

"Молчат окрестные долины,

Земля суха, тиха трава",-

Ф.Сологуб,31.12.1900 Ждут, как манны, инвестиций? Но в России нет дорог…, потому она сторицей не воздаст за ваш порок. А сейчас хватайте рядом то, что плохо, где лежит, — Соловей — разбойник ядом вас тогда не опоит, — нефть, алмазы, древесину выгружайте из России, и никто бока и спину не намнет вам. А лихие от начальников дела, — ваши ведьмы с помела.

6 Сушите вёсла, Господа!

"Несёмся близко иль далёко?"

Ф.Сологуб,28.12.1913 Сушите вёсла, Господа! К вам из колоды бойких треф спустился сам начальник Греф, — а коли это не беда, и вам такое только снится, то всё равно подсуетиться для безопасности мычала, и денег тоже не мешало, поскольку названный субъкт расшевелит Сбербанк — объект. И вместо само бытия, где есть история своя, омич раздрай такой создаст, что больше Бог вам не подаст.

7 Сначала был в колоде треф

" Забыта тягость утомлений "

Ф.Сологуб, 4.02, 1917 Сначала был в колоде треф всех удивляющий пан Греф, сегодня он маркизом стал, — Госбанк из ручки он достал. Какие мысли, господа? — да мыслей не было всегда. " Пути, дороги, дураки", — в известном смысле чудаки…, — считают, что народ поймёт, но внемлет смыслу идиот. В трефово — грефовском бульваре не говорим мы о товаре, но намекаем обо всём и славу Глупости поём.

8 "Кука — реку! " — кричали мы,

"Людей встречать таких же надо снова"

Ф. Сологуб, 4.02.1917. "Кука — реку! " — кричали мы, желая выскочить из тьмы. И вот на росстанях опять Россия колымагой вспять народ свой к нищите ведёт, кому — то предъявляя счёт, что жизнь от чуда дорожает и рубль себя сам поедает. И вот возникла тут молва, — единороссы лгут. Слова, слова в словах плывут и к счастью нас опять зовут, — Россия в стройках на века торчит как нищего рука.

9 Пенсионеры для России не нужны

" Словно лепится сурепица"

Ф.Сологуб, 8.08,1888

Пенсионеры для России не нужны, — они испитый серый прах, и все недугом тем поражены, что кто — то в их болезненных мечтах им должен на кусок подать, чтоб с Западом им вровень встать. Наивности идеи очевидны, — они работали и просто им завидно, — на Западе столица и страна едины. Суть того ясна. А в нашей милой круговерти, — не ожидая близкой смерти, — пенсуре больше хохотать и лучшей жизни не искать.

10 Россия для Москвы обуза

"Зияет щелями забор"

Ф.Сологуб,13.05.1889

Россия для Москвы обуза и тяжесть дармового груза, — закрепощает бег Москвы на Запад светлой головы. Пора России отделиться от Москвы, — в ней собрались не мыши, — львы! Москве же стать страной в стране, но без России, не совмещая тело с головой, — она работает в полсилы. Москва заглавное в заглавном. Россия — нищета, и в плавном её течение пустом быть для Москвы ей фиговым листом.

11 Прекрасных лиц спесивых продавцов

"Сказ о тайных вещей ночи"

Ф.Сологуб,29.07.1922 Прекрасных лиц спесивых продавцов, очередей за хлебом в километры, общественников, — хмурых групп льстецов, блатных, ворюг, — вдруг семенящих фертом, — не вижу даже я во сне, — они живут лишь в прошлом дне, — и фронтовых увечных и калек, не перемолотых прошедшею войною, но доживающих свой век на островах, — как людоеды и изгои… Ужели то была моя страна, где люди пели, веселились, на мир без войн всегда молились, но ужас страха не имел в них дна.

12 Клянутся все — "чего угодно вам"

"Жизни, которой не надо"

Ф. Сологуб, 1.03.1918

Клянутся все — "чего угодно вам", в стране же форменный бедлам, а череда из смишных попрошаек нам гонит в уши просто срам, и всё за то, кого нам выбирать, а мастера пытать людей и лгать, в нирване просто растворились как будто вовсе не родились. И вот уже сбираем мы всей бездуховности плоды, в сегодняшних картинах ткани явь стариков старух обманет.

Печатается в соответствии с Уставом Академии (п.2.5), утвержденным Советом Экспертов 15 июля 1996 г.

Оглавление

ПОЭТ РЕФЛЕКСИИ И ИНТУИЦИИ

МЭРИЛИН, — УМРИТЕ, БРАТЬЯ КЕННЕДИ

АКТ ПЕРВЫЙ

АКТ ВТОРОЙ

АКТ ТРЕТИЙ

СМЕРТЬ АНДРЕЯ ЯГУАРОВИЧА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НЕПРОЩЁННЫЙ… (ситуация невероятного события)

УЗЕЛ ПЕРВЫЙ

УЗЕЛ ВТОРОЙ

УЗЕЛ ТРЕТИЙ

СТАНСЫ (опыт рефлексии romanzorum)

1 Серебристый звон мотивов

2 Есть Божий Суд предателям России

3 Войду в распахнутые двери

4 Над вечным покоем луны жёлтый лик

5 Трава забвения встает из снов души

6 В тихом омуте черти качаются

7 Они пожинали плоды революций

8 Куда — то уносятся души, а Дух

9 Наш Промысел Божий — осмыслить свой путь

10 В саду одуванчики летом цветут

11 На моем веку случилось много

12 Тень ночная выходила на порог

13 Соловьиные песни пропели

14 Злонамеренно злея в России всё зло

15 Зардел березняк в ало-синем закате

16 Под чтение Псалтыри

17 Чёрные тучи шлеёю шерстятся

18 Стоял закат в объятьях изумрудных

19 Хоронят Бога по оградам

20 Когда в июле жарит жаром

21 Небоскребы души вырастают

22 О, подай мне спокойствие Духа

23 Вся перламутром осветилась ночная мгла

24 Нестяжаньем суетного мира

25 В разноцветных мальвах тихие сады

26 Величая страстотерпца

27 Отгорели, отпылали звёздные миры

28 Молитвенники наши — печерские отцы

29 Лунный свет. Виолончель

30 Смерти грешного не жди

31 И сосны, и берёзы, ивы сладкий трепет

32 За грехи озлобленные наши

33 Сквозь березняк поля сияют

34 Не попусти, не похищай любви Твоей

35 Седели брёвна на огне

36 Великий чудотворец городка Сарова,

37 Слезами золота берёза сиротела

38 Душу Сергие устроив

39 Скиталась ночь в часах молитв

40 И Вера, и Надежда, и Любовь

41 Сухие листья. Грязь дорог

42 Пресвятая Дева Мати

43 В свинцовых тучах медь пылала

44 Не попусти суеты, сомнения, гнева

ПАРАЛЛЕЛИ (опыт рефлексии интровертности) 1 Дурят, дурят наш народ

2 Худо — бедно оплетут наше просторечие

3 Наши души поедом едят

4 Курам на смех всё меняем

5 Ждут, как манны, инвестиций?

6 Сушите вёсла, Господа!

7 Сначала был в колоде треф

8 "Кука — реку! " — кричали мы,

9 Пенсионеры для России не нужны

10 Россия для Москвы обуза

11 Прекрасных лиц спесивых продавцов

12 Клянутся все — "чего угодно вам"

Реклама на сайте