Дедушка
Драма в одном действии
Действие происходит в 1816 году{1}, во Франции, в доме зажиточной крестьянской семьи. Просторная комната, окнами в сад. Косой дождь. Входят хозяева и незнакомец.
ЖЕНА:
…Пожалуйста. Тут наша гостиная…МУЖ:
Сейчас мы вам вина дадим.(К дочке.)
Джульетта, сбегай в погреб, — живо!ПРОХОЖИЙ:
(озирается)
Ах, как у вас приятно…МУЖ:
Вы садитесь, — сюда…ПРОХОЖИЙ:
Свет… Чистота… Резной баул в углу, часы стенные с васильками на циферблате…ЖЕНА:
Вы не вымокли?ПРОХОЖИЙ:
Нисколько! Успел под крышу заскочить… Вот ливень так ливень! Вас я не стесняю? Можно здесь переждать? Как только перестанет…МУЖ:
Мы рады, рады…ЖЕНА:
Вы из наших мест?ПРОХОЖИЙ:
Нет — странник я… Недавно лишь вернулся на родину. Живу у брата, в замке де Мэриваль… Недалеко отсюда…МУЖ:
А, знаем, знаем…(К дочке, вошедшей с вином.)
Ставь сюда, Джульетта. Так. Пейте, сударь. Солнце, — не вино!ПРОХОЖИЙ:
(чокается)
За ваше… Эх, душистое какое! И дочь у вас — хорошая… Джульетта, душа, где твой Ромео?ЖЕНА:
(смеется)
Что такое — "Ромео"?ПРОХОЖИЙ:
Так… Она сама узнает когда-нибудь…ДЖУЛЬЕТТА:
Вы дедушку видали?ПРОХОЖИЙ:
Нет, не видал.ДЖУЛЬЕТТА:
Он — добрый…МУЖ:
(к жене)
Где он, кстати?ЖЕНА:
Спит у себя — и чмокает во сне, как малое дитя…ПРОХОЖИЙ:
Он очень стар — ваш дедушка?МУЖ:
Лет семьдесят, пожалуй… Не знаем мы…ЖЕНА:
Ведь он нам не родня: мы дедушкой его прозвали сами.ДЖУЛЬЕТТА:
Он — ласковый…ПРОХОЖИЙ:
Но кто же он?МУЖ:
Да то-то оно и есть, что мы не знаем… Как-то, минувшею весною, появился в деревне старец, — видно, издалека. Он имени не помнил своего, на все вопросы робко улыбался… Его сюда Джульетта привела. Мы накормили, напоили старца: он ворковал, облизывался, жмурясь, мне руку мял с блаженною ужимкой, — а толку никакого: видно, разум в нем облысел… Его мы у себя оставили, — Джульетта упросила… И то сказать: он неженка, сластена… Недешево обходится он нам.ЖЕНА:
Не надо, муж, — он — старенький…МУЖ:
Да что же, — я ничего… так, — к слову… Пейте, сударь!ПРОХОЖИЙ:
Спасибо, пью; спасибо… Впрочем, скоро домой пора… Вот дождь… Земля-то ваша задышит!МУЖ:
Слава Богу! Только это одна игра — не дождь. Глядите, солнце уж сквозь него проблескивает… эх!..ПРОХОЖИЙ:
Дым золотой… Как славно!МУЖ:
Вот вы, сударь, любуетесь — а нам-то каково? Ведь мы — земля. Все думы наши — думы самой земли… Мы чувствуем, не глядя, как набухает семя в борозде, как тяжелеет плод… Когда от зноя земля горит и трескается, — так же у нас ладони трескаются, сударь! А дождь пойдет — мы слушаем тревожно — и молим про себя: "шум, свежий шум, не перейди в постукиванье града!.." И если этот прыгающий стук об наши подоконники раздастся, — тогда, тогда мы затыкаем уши, лицо в подушки прячем, — словно трусы при перестрелке дальней! Да — немало у нас тревог… Недавно вот — на груше червь завелся — большущий, в бородавках, зеленый черт! А то — холодной сыпью тля облепит молоденькую ветвь… Вот и крутись!ПРОХОЖИЙ:
Зато какая гордость для вас, какая радость, — получать румяное, душистое спасибо деревьев ваших!ЖЕНА:
Дедушка — вот тоже — прилежно ждет каких-то откровений, прикладывая ухо то к коре, то к лепестку… Мне кажется, — он верит, что души мертвых в лилиях, в черешнях потом живут.ПРОХОЖИЙ:
Не прочь я был бы с ним потолковать… люблю я этих нежных юродивых…ЖЕНА:
Как погляжу на вас — мне ваших лет не высчитать. Как будто не молоды, а вместе с тем… не знаю…ПРОХОЖИЙ:
А ну прикиньте, угадайте.МУЖ:
Мирно вы прожили, должно быть. Ни морщинки на вашем лбу…ПРОХОЖИЙ:
Какое — мирно!(Смеется.)
Если б все записать… Подчас я сам не верю в свое былое! От него пьянею, как вот — от вашего вина. Я пил из чаши жизни залпами такими, такими… Ну и смерть порой толкала под локоть… Вот, — хотите вы послушать рассказ о том, как летом, в девяносто втором году, в Лионе, господин де Мэриваль, — аристократ, изменник, и прочее, и прочее — спасен был у самой гильотины?ЖЕНА:
Расскажите, мы слушаем…ПРОХОЖИЙ:
Мне было двадцать лет в тот буйный год. Громами Трибунала я к смерти был приговорен, — за то ли, что пудрил волосы{2}, иль за приставку пред именем моим, — не знаю: мало ль, за что тогда казнили… В тот же вечер на эшафот я должен был явиться, — при факелах… Палач был, кстати, ловкий, старательный: художник, — не палач. Он своему парижскому кузену все подражал, — великому Самсону{3}: такую же тележку он завел и головы отхваченные — так же раскачивал, за волосы подняв… Вот он меня повез. Уже стемнело, вдоль черных улиц зажигались окна и фонари. Спиною к ветру сидя в тележке тряской и держась за грядки застывшими руками — думал я, — о чем? — да все о пустяках каких-то, — о том, что вот — платка не взял с собою, о том, что спутник мой — палач — похож на лекаря почтенного… Недолго мы ехали. Последний поворот — и распахнулась площадь, посредине зловеще озаренная… И вот, когда палач, с какой-то виноватой учтивостью, помог мне слезть с тележки — и понял я, что кончен, кончен путь, тогда-то страх схватил меня под горло… И сумрачное уханье толпы, — глумящейся, быть может, (я не слышал), — движенье конских крупов, копья, ветер, чад факелов пылающих — все это как сон пошло, и я одно лишь видел, одно: там, там, высоко в черном небе, стальным крылом косой тяжелый нож меж двух столбов висел, упасть готовый, и лезвие, летучий блеск ловя, уже как будто вспыхивало кровью! И на помост, под гул толпы далекой, я стал всходить — и каждая ступень по-разному скрипела. Молча сняли с меня камзол и ворот до лопаток разрезали… Доска была, — что мост взведенный: к ней — я знал — меня привяжут, опустят мост, со стуком вниз качнусь, между столбов ошейник деревянный меня захлопнет, — и тогда, тогда-то смерть, с грохотом мгновенным, ухнет сверху! И вот не мог я проглотить слюну, предчувствием ломило мне затылок, в висках гремело, разрывалась грудь от трепета и топота тугого, — но, кажется, я с виду был спокоен…ЖЕНА:
О, я кричала бы, рвалась бы, — криком пощады я добилась бы… Но как же, но как же вы спаслись?ПРОХОЖИЙ:
Случилось чудо… Стоял я, значит, на помосте, рук еще мне не закручивали. Ветер мне плечи леденил. Палач веревку какую-то распутывал. Вдруг — крик: "пожар!" — и в тот же миг всплеснуло пламя из-за перил, и в тот же миг шатались мы с палачом, боролись на краю площадки… Треск, — в лицо пахнуло жаром, рука, меня хватавшая, разжалась, — куда-то падал я, кого-то сшиб, нырнул, скользнул в потоки дыма, в бурю дыбящихся коней, людей бегущих, — "Пожар! пожар!" — все тот же бился крик, захлебывающийся и блаженный! А я уже был далеко! Лишь раз я оглянулся на бегу и видел — как в черный свод клубился дым багровый, как запылали самые столбы и рухнул нож, огнем освобожденный!ЖЕНА:
Вот ужасы!..МУЖ:
Да! Тот, кто смерть увидел, уж не забудет… Помню, как-то воры в сад забрались. Ночь, темень, жутко… Снял я ружье с крюка…ПРОХОЖИЙ:
(задумчиво перебивает)
Так спасся, — и сразу как бы прозрел: я прежде был рассеян, и угловат, и равнодушен… Жизни, цветных пылинок жизни нашей милой я не ценил — но увидав так близко те два столба, те узкие ворота в небытие, те отблески, тот сумрак… И Францию под свист морского ветра покинул я, и Франции чуждался, пока над ней холодный Робеспьер зеленоватым призраком маячил, — пока в огонь шли пыльные полки за серый взгляд и челку корсиканца{4}… Но нелегко жилось мне на чужбине: я в Лондоне угрюмом и сыром преподавал науку поединка. В России жил, играл на скрипке в доме у варвара роскошного… Затем по Турции, по Греции скитался. В Италии прекрасной голодал. Видов видал немало. Был матросом, был поваром, цирюльником, портным — и попросту — бродягой. Все же, ныне, благодарю я Бога ежечасно за трудности, изведанные мной, — за шорохи колосьев придорожных, за шорохи и теплое дыханье всех душ людских, прошедших близ меня.МУЖ:
Всех, сударь, всех? Но вы забыли душу того лихого мастера, с которым вы встретились, тогда — на эшафоте.ПРОХОЖИЙ:
Нет, не забыл. Через него-то мир открылся мне. Он был ключом, — невольно…МУЖ:
Нет, — не пойму…(Встает.)
До ужина работу мне кончить надо… Ужин наш — нехитрый… Но может быть…ПРОХОЖИЙ:
Что ж — я не прочь…МУЖ:
Вот ладно!Уходит.
ПРОХОЖИЙ:
Простите болтуна… Боюсь — докучен был мой рассказ…ЖЕНА:
Да что вы, сударь, что вы…ПРОХОЖИЙ:
Никак, вы детский чепчик шьете?..ЖЕНА:
(смеется)
Да. Он к рождеству, пожалуй, пригодится…ПРОХОЖИЙ:
Как хорошо…ЖЕНА:
А вот другой младенец… вон там, в саду…ПРОХОЖИЙ:
(смотрит в окно)
А, — дедушка… Прекрасный старик… Весь серебрится он на солнце. Прекрасный… И мечтательное что-то в его движеньях есть. Он пропускает сквозь пальцы стебель лилии — нагнувшись над цветником, — лишь гладит, не срывает, и нежною застенчивой улыбкой весь озарен…ЖЕНА:
Да, лилии он любит, — ласкает их и с ними говорит. Для них он даже имена придумал, — каких-то все маркизов, герцогинь…ПРОХОЖИЙ:
Как хорошо… Вот он, верно, мирно свой прожил век, — да, где-нибудь в деревне, вдали от бурь гражданских и иных…ЖЕНА:
Он врачевать умеет… Знает травы целебные. Однажды дочку нашу… Врывается Джульетта с громким хохотом.ДЖУЛЬЕТТА:
Ах, мама, вот умора!..ЖЕНА:
Что такое?ДЖУЛЬЕТТА:
Там… дедушка… корзинка… Ах!..(Смеется.)
ЖЕНА:
Да толком ты расскажи…ДЖУЛЬЕТТА:
Умора!.. Понимаешь, я, мама, шла, — вот только что — шла садом за вишнями, — а дедушка увидел, весь съежился — и хвать мою корзинку — ту, новую, обитую клеенкой и уж запачканную соком — хвать! — и как швырнет ее — да прямо в речку — Ее теперь теченьем унесло.ПРОХОЖИЙ:
Вот странно-то… Бог весть мосты какие в его мозгу раскидывает мысль… Быть может… Нет…(Смеется.)
Я сам порою склонен к сопоставленьям странным… Так — корзинка, обитая клеенкой, покрасневшей от ягод — мне напоминает… Тьфу! Какие бредни жуткие! Позвольте не досказать…ЖЕНА:
(не слушая)
Да что он, право… Папа рассердится. Ведь двадцать су — корзина.Уходит с дочкой.
ПРОХОЖИЙ:
(смотрит в окно)
Ведут, ведут… Как дуется старик забавно. Впрямь — обиженный ребенок…Возвращаются с дедушкой.
ЖЕНА:
Тут, дедушка, есть гость у нас… Смотри какой…ДЕДУШКА:
Я не хочу корзинки той. Не надо таких корзинок…ЖЕНА:
Полно, полно, милый… Ее ведь нет. Она ушла. Совсем. Ну успокойся… Сударь, вы его поразвлеките… Нужно нам идти готовить ужин…ДЕДУШКА:
Это кто такой? Я не хочу…ЖЕНА:
(в дверях)
Да это гость наш. Добрый. Садись, садись. А он какие сказки нам рассказал, — о палаче в Лионе, о казни, о пожаре!.. Ай, занятно. Вы, сударь, — повторите.Уходит с дочкой.
ДЕДУШКА:
Что такое? Что, что она сказала? Это странно… Палач, пожар…ПРОХОЖИЙ:
(в сторону)
Ну вот, перепугался… Эх, глупая, зачем сказала, право…(Громко.)
Я, дедушка, шутил… Ответь мне лучше — о чем беседуешь в саду, — с цветами, с деревьями? Да что же ты так смотришь?ДЕДУШКА:
(пристально)
Откуда ты?ПРОХОЖИЙ:
Я — так, — гулял…ДЕДУШКА:
Постой, постой, останься тут, сейчас вернусь я.Уходит.
ПРОХОЖИЙ:
(ходит по комнате)
Какой чудак! Не то он всполошился, не то он что-то вспомнил… Неприятно и смутно стало мне, — не понимаю… Вино тут, видно, крепкое…(Напевает.)
Тра-ра… Тра-ра… Да что со мною? Словно — какое-то томленье… Фу, как глупо…ДЕДУШКА:
(входит)
А вот и я… Вернулся.ПРОХОЖИЙ:
Здравствуй, здравствуй…(В сторону.)
Э, — он совсем веселенький теперь!ДЕДУШКА:
(переступает с ноги на ногу, заложив руки за спину)
Я здесь живу. Вот в этом доме. Здесь мне нравится. Вот — например — смотри-ка, — какой тут шкаф…ПРОХОЖИЙ:
Хороший…ДЕДУШКА:
Это, знаешь, — волшебный шкаф. Что делается в нем, что делается!.. В скважинку, в замочек, взгляни-ка… а?ПРОХОЖИЙ:
Волшебный? Верю, верю… Ай, шкаф какой!.. Но ты мне не сказал про лилии: о чем толкуешь с ними?ДЕДУШКА:
Ты — в скважинку…ПРОХОЖИЙ:
Я вижу и отсюда…ДЕДУШКА:
Нет, — погляди вплотную…ПРОХОЖИЙ:
Да нельзя же, — стол — перед шкафом, стол…ДЕДУШКА:
Ты… ляг на стол, ляг… животом…ПРОХОЖИЙ:
Ну право же, — не стоит.ДЕДУШКА:
Не хочешь ты?ПРОХОЖИЙ:
…Смотри, — какое солнце! И весь твой сад блестит, блестит…ДЕДУШКА:
Не хочешь? Жаль… Очень жаль. Там было бы, пожалуй, удобнее…ПРОХОЖИЙ:
Удобней? Для чего же?ДЕДУШКА:
Как — для чего?(Взмахивает топором, который держал за спиною.)
ПРОХОЖИЙ:
Брось! Тише!(Борются.)
ДЕДУШКА:
Нет… Стой… Не надо мешать мне… Так приказано… Я должен…ПРОХОЖИЙ:
(сшибает его)
Довольно!.. Вот оно — безумье!.. Ох… Не ожидал я… Мямлил да мурлыкал — и вдруг… Но что я? Словно — это раз уж было… или же приснилось? Так же, вот так же я боролся… Встань! Довольно! Встань… Отвечай… Как смотрит он, как смотрит! А эти пальцы, — голые, тупые… — Ведь я уже их… видел! Ты ответишь, добьюсь я! Ах, как смотрит…(Наклоняется над лежащим.)
Нет… — не скажет…ДЖУЛЬЕТТА:
(в дверях)
Что сделали вы с дедушкой…ПРОХОЖИЙ:
Джульетта… ты… уходи…ДЖУЛЬЕТТА:
Что сделали вы…Занавес
Июнь. 1923
Примечания
Дедушка Драма в одном действии
Впервые: Руль. 1923. 14 октября.
Пьеса написана в июне 1923 г. в имении Домэн де Больё, Солье-Пон (вблизи Тулона), где Набоков работал на фруктовых плантациях друга В. Д. Набокова Соломона Крыма (N84. Р. 287).
А. Бабиков
Комментарии
1
Действие происходит в 1816 году… — Не раз отмечалось, что короткие пьесы Набокова в общем ориентированы на «Маленькие трагедии» Пушкина; исследователями и комментаторами, однако, не вскрывались отсылки Набокова к ним. В 1816 г. написана трагедия Джона Уильсона «The City of the Plague», четвертую сцену первого акта которой Пушкин использовал для создания «Пира во время чумы».
(обратно)2
Громами Трибунала /я к смерти был приговорен — за то ли, / что пудрил волосы… — Имеется в виду революционный трибунал, орган Якобинской диктатуры, каравший не только тех, кто надеялся воскресить старый порядок, но и тех, кто своим поведением или видом всего лишь напоминал о нем.
(обратно)3
Самсон — точнее, Сансон Шарль-Анри (1740–1793) — потомственный парижский палач, казнивший Людовика XVI и умерший в том же году.
(обратно)4
Корсиканец — прозвище Наполеона Бонапарта, уроженца Корсики.
(обратно)
Комментарии к книге «Дедушка», Владимир Владимирович Набоков
Всего 0 комментариев