Виндзорский лес
Non injussa cano: Те nostrae, Vare, myricae,
Те Nemus omne canet; nec Phoebo gratior ulla est
Quam sibi guae Vari praescipsit pagina nomen.
Virg., Ecl. VI, 10-12Не без приказа пою, но, Вар, кто мое сочиненье
Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,
Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней
В мире страницы, чем та, где ей посвящение Вару.
Вергилий. Эклога VI. (Перев. С. Шервинского.) Высокочтимому лорду Джорджу Лэндсдауну Твой лес, о Виндзор, твой зеленый кров И королей и муз принять готов; Тебе мой стих. Лесных прошу я дев Озвучивать ручьями мой напев. О музы! Грэнвилл ждет, а где же дар? Неужто Грэнвилл недостоин чар? Отрадный мы утратили Эдем, Но в песнях он, зеленый, ведом всем; Изволь мне, Музы, грудь воспламенить, Дабы с Эдемом Виндзор мне сравнить. Вот холм и дол, вот лес, вот гладь воды, И между ними видимость вражды, Но мнимый хаос взору говорит О том, что здесь гармония царит; В различиях мы видим лучше строй Там, где стихии ладят меж собой. Здесь листья чередуют свет и тень, Отчасти только допуская день; Так нимфа, обожателю в ответ, Не говорит порой ни "да", ни "нет". Одна к другой там тени могут льнуть, Друг друга норовя притом спугнуть; Плывут над рыжим лугом облака, И виден синий холм издалека. Здесь вся в пурпурном вереске земля, Там дальше плодородные поля, Средь пустоши угрюмой острова, Где высятся хлеба и дерева. Пусть амброй похваляется Восток, Где в деревах благоуханный сок, Британский дуб зовет британских Муз; Приносят нам дубы ценнейший груз. Олимп в неувядаемой красе, Где собираться любят боги все, Едва ли краше скромных этих гор, Где для богов раздолье и простор; Ты посмотри: здесь Пан — хранитель стад, Плодам Помоны радуется сад; Румяной Флоре все цветы к лицу, Церера урожай сулит жнецу; Промышленность в долинах расцвела; При Стюартах богатствам нет числа. Однако та же самая страна Была пустынна в прошлом и мрачна; Как хищный зверь, закон тогда был дик, И не было спасенья от владык: Присвоили бы даже небеса, Опустошая воды и леса; И зверь бежал неведомо куда, И люди покидали города; И кто бы на чужбину не бежал, Когда тиран стихиям угрожал? Напрасно прораставшее зерно Согрето было и орошено; Селяне видят свой напрасный труд И средь полей голодной смертью мрут. Одна и та же казнь могла постичь Убийцу и охотника на дичь, Которую откармливал тиран, На голод обрекая поселян. Был дерзкий Нимрод, истинный злодей, Безжалостный охотник на людей; Так, словно дичь, преследовал врагов Норманн, вооруженный до зубов; Царило запустение в домах, И в храмах, и в полях, и на холмах; На улицах густели сорняки, В святилищах свистели сквозняки; Средь бывших городов и деревень Плющ на развалинах топтал олень; Лис рыскал средь зияющих могил, На хорах ветер воющий царил. Народом проклят, лордов запугав, Властитель тешил свой преступный нрав, Своим жезлом железным потрясал, Как будто Сам Господь — его вассал; Так превзошел жестокостью тиран И варваров саксонцев и датчан. Везде непогребенные тела И нет голодным хищникам числа; Затравленный судьбою наконец, В добычу превращается ловец; Копье сжимая, раненый лежит, И кровь из ран горячая бежит; Впоследствии без гнева короли Смотрели, как селения росли; Стада паслись, прославив мирный край, И на песках был собран урожай; Лес в изумленье на зерно глядел, И радовался втайне земледел; В Британии Свобода — Божество, И для нее настало торжество. Охота смелых юношей влечет, В чьих жилах кровь горячая течет; В дубравах может ловчий преуспеть; Трубите в рог, раскидывайте сеть! Когда развеет осень летний зной, В полях для куропаток рай земной; Тогда, свою вынюхивая цель, Бежит перед охотником спаньель, Которого чутье не подведет: Собака стойку делает и ждет; Не успевает, впрочем, дичь взлететь: Врасплох беспечных застигает сеть. Так, если в бой вступает Альбион, Его сынами город окружен; Не чают осажденные беды, Но все тесней смыкаются ряды, И наконец врасплох захвачен враг: Над городом британский реет флаг. Смотри! Над папоротником фазан Едва взлетел, восторгом обуян, И сразу прерван радостный полет: Губительная рана больно жжет. Ах, с красотой расправа коротка! Что ненаглядный пурпур гребешка, И зелень перьев, и раскраска крыл, Когда сражен золотогрудый был? Хоть мокрый небосвод бывает хмур, Охоте не препятствует Арктур; По заячьему следу гончих мы Пускаем во владениях зимы, Верны себе среди пустынных нив, Животных на животных натравив. Добычу зимний лес ружью сулит, Когда мороз деревья убелит; На голых ветках стаи голубей, На кочках кулики; знай только бей; И ствол ружейный вровень со зрачком, И под морозным небом слышен гром; Взлетает чибис, только в тот же миг Безжалостный свинец его настиг; Жизнь жаворонка в воздухе навек, Лишь тельце подбирает человек. Весною ясной, в трепетной тени В прохладе влажной долго длятся дни. И терпеливый занят рыболов, Наладил он крючок без лишних слов, За пляшущим следит он поплавком, С причудливой добычею знаком; Различно населенье наших вод; И яркоглазый окунь там живет, Серебряные водятся угри, Карп, чьи чешуйки в золоте зари; Там в красных крапинках форель видна, Там рыщет щука, вечно голодна. Рак с Фебом воцарились в небесах, И снова юность буйствует в лесах; Охота будит вновь лесную тень, И поднят псом стремительный олень; Напряжены все жилы скакуна, Копытами земля возбуждена; Шагнул — и сразу мили пересек, Минуя много троп, холмов и рек; Ты видишь, юность не страшится круч, В кустах и в долах бег ее могуч; И всаднику скакун летучий рад, Земля как будто катится назад. Пускай Аркадия была всегда Охотницей бессмертною горда, Бывала здесь монархиня одна, Которая богине той равна; Лес во владенье королеве дан, Хоть ей подвластен даже океан. И древнюю Диану Виндзор влек; Он от нее, казалось бы, далек, Но видели, как бродит здесь она, Воздушной пустотой окружена, Со свитой девственных своих подруг И как серебряный сияет лук. Одна из нимф Лодоною звалась И от тебя, о Темза, родилась (Так что твою прекраснейшую дщерь Навеки воскрешает песнь теперь). Богиню отличал от нимфы той Лишь полумесяц бледно-золотой, И нимфа, видя в любящем врага, Носила пояс и была строга; У нимфы был колчан, и стрелы в нем; Она владела луком и копьем. Преследуя дичину как-то раз, От похотливых не укрылась глаз; Увидел Пан ее и воспылал, Красавицы бегущей пожелал. Так быстро мчаться вряд ли бы могла Голубка, улетая от орла, Такую прыть едва ли бы обрел В погоне за голубкою орел, Как нимфа, за которой бог бежал, Как бог, который нимфе угрожал; У нимфы все сжимается в груди; Шаг ненавистный слышен позади. Тень жуткая уже прильнула к ней (К закату тень становится длинней), Дыханье бога шею нимфе жжет. Беглянку кто теперь убережет? Напрасно Темзу призывала дочь, Диана тоже не могла помочь; И вырвалась у загнанной мольба: "О Цинтия! Ты видишь: я слаба; Меня к моим родным теням верни, Чтоб лепетать и плакать мне в тени". Сказала дева и в слезах спаслась, Потоком серебристым разлилась, Чья девственно прохладная вода Лепечет, плачет и бежит всегда, Нося прозванье нимфы, чья краса Очаровала здешние леса, И прибавляет Цинтия к волнам Небесную слезу по временам; И в этом зеркале находит взор Небесный свод и склоны ближних гор; Лесная даль в том зеркале жива, Трепещут, расплываясь, дерева; Сливаются стада с голубизной, Поток раскрашен зеленью лесной; Так, отразив леса и облака, Впадает в Темзу тихая река. О Темза, матерь всех британских рек, Была горда лесами ты весь век; Твои дубы — надежный наш оплот; Распознается в них британский флот. Тобою одарен, к тебе щедрей Нептун, суровый властелин морей. Нет в мире чище и светлее рек, Прекрасен тот, прекрасен этот брег; Пускай небес чарующих своих Достойна По, где нежный слышен стих, Ты тоже не стыдишься берегов, Где Виндзор твой — приют земных богов: И звездам в небесах не заблистать Земным твоим красавицам под стать; И, кажется, Юпитер был бы прав, Твой холм, а не Олимп седой избрав. Тот счастлив, кто в краю своем родном Возлюблен государем и двором; И счастлив тот, кто Музою любим И может любоваться краем сим, Кто, радостей домашних скромный друг, Занятья чередует и досуг. Он знает в травах толк, и он здоров От полевых и от лесных даров; Использует целебный дух цветка И минерал, таинственный пока; Он изучает бег небесных тел, Пытается постигнуть их предел, Листает книги древних мудрецов, Внимательный к совету мертвецов; Обдумывает он в лесной тиши Долг мудрой, добродетельной души Перед несчастными, перед собой, Перед природой и перед судьбой; Он пристально глядит на небосвод, Свой звездный устанавливая род; Как бы бессмертным верит он глазам: Жилище наше истинное там. Отчизне мудрый Трамбел послужил; Счастливый, на покое так он жил. О Музы! Вам душа моя верна И вашими восторгами полна; Пускай меня волшебный ваш полет В зеленый лабиринт перенесет; Холм Купера увидеть мне пора, Где ваша продолжается игра (Холм Купера, где веют ветерки, Лелея ваши вечные венки); Среди священных рощ блуждать бы мне, Где звуки замирают в тишине; Среди теней свой продолжая путь, Поэтов не могу не помянуть; Здесь Денем начал том стихов своих, Здесь Каули сложил последних стих; Неужто кто-нибудь из них забыт? О них река торжественно скорбит. Здесь, умирая, каждый лебедь пел; Здесь лиры на ветвях, здесь наш предел. С тех пор как нет небесных голосов, Замолкла музыка в тени лесов. Кто петь посмел там, где была слышна Божественного Каули струна, Где Денем пел? Какой поэт воскрес? Неужто Грэнвилл так чарует лес? Милорд, у вас во власти красота! Верните муз на прежние места, Чтобы цветами сцены размечать И зеленью бессмертной лес венчать, Чтобы приблизить башни к небесам, Чтобы в стихах вознесся Виндзор сам, Прибавив к блеску прежнему аккорд, На что способны только вы, милорд! И знатный Сэррей, Грэнвилл прошлых лет, Здесь разъярился в чаянье побед; Поэт и грациознейший танцор, Умел он дать копьем врагу отпор: Его струны коснулся Купидон, Любовью возвестив ему закон; Царила Джеральдина здесь тогда, Сияя, как небесная звезда. А может быть, воспеть нам королей, Которым Виндзор был всего милей, А может быть, воителей, чей прах Покоится на здешних берегах? В своих стихах воспой, британский бард, То, что свершил великий Эдуард, И в песнопеньях ты превознеси Прославленную битву при Креси, Для наших и для будущих времен Воспой паденье вражеских знамен; Пусть Франция всегда в стихе своем Английским будет ранена копьем. Ты Генриха злосчастного оплачь, Сумей воспеть величье неудач; И мрамор над страдальцем весь в слезах, Почти что рядом Эдуарда прах; Того, кому был тесен Альбион, Вмещает склеп, где вечно длится сон; Почиют и властители в гробу, С подвластными деля свою судьбу. Для англичан гроб Карла вечно свят (Пусть даже времена его таят). О, горе! Сколько бедствий перенес Ты, Альбион, и сколько пролил слез! Кровавый бой вели твои сыны, Твои соборы были сожжены; Триумф бесславный и позорный шрам Завещан был усобицею нам; Сказала Анна: "Прекратим раздор!" — И мир царит в Британии с тех пор. Как только время мирное пришло, Седая Темза подняла чело; И в золоте сияли волоса, С них капала прозрачная роса; На урне у нее, нетороплив, С приливом чередующий отлив, Всплыл месяц, чтоб сияющим рогам Рассыпать золото по берегам; И окружен сородичами трон, Всегда предотвращавшими урон; Те, кто прозванье в прошлом дали ей, Близ Темзы Тейм и Айсис всех видней; Вот Кеннет, где проворные угри, Вот Лоддон в зелени ольхи, смотри! Кто в островах, как в россыпи цветной, Кто с меловою, млечною волной; Вот Вэндэлис, чья глубина светла; Вот Ли: осока там всегда росла; Поток угрюмый прячется в туман, В потоке молчаливом кровь датчан. И в мантии зеленой, как волна, На урну опершись, озарена, Богиня Темзы устремила взор На башни Виндзора и на собор; И ветры перестали дуть вдали, Лишь воды мимо берега текли; Рекла: Да здравствует священный мир! Он к славе Темзы приобщил эфир. Пусть созерцает Тибр бессмертный Рим, Пусть Герм прославлен золотом своим, Пускай с небес течет обильный Нил, Чтоб он и впредь сто государств кормил, Вся слава рек теряется во мне, Как воды в океанской глубине. Пусть блещет сталь на волжском берегу, Пусть лесом копий Рейн грозит врагу, Пусть рабской ратью хвастается Ганг, Мир возвожу я в наивысший ранг. Британской кровью Эбро и Дунай Вновь не окрашу — что мне дальний край! Здесь для сынов Британии судьба — Пасти стада или растить хлеба; В империи моей тенистой вновь Пускай лишь на охоте льется кровь; Пусть горн молчит, пускай трубят рога; Пусть бьют зверей и птиц, а не врага. Смотрите! Вилла выше с каждым днем, И тень длинней на хрустале моем; Смотрите! Рядом с храмом новый храм; Вот что сегодня мир дарует нам. Мы явственно Уайтхолл новый зрим; Два города склонились перед ним. Там для народов разных и племен Грядущий жребий будет возвещен, Чтоб на поклон со временем пришли К британской королеве короли. Деревья, Виндзор, твой лесной народ, Моих могучих не минуют вод; Им предстоит британский крест и гром Нести на лоне моря голубом; Испытывать полярные моря Там, где сполохи в небе как заря; И южные изведать небеса, Где пряный ветер дует в паруса; Пусть каплют ароматы для меня, Коралл краснеет, смелого маня; Мне — жемчуг драгоценный из глубин, Мне — золото и рдеющий рубин, Мне, Темзе, для союзов и для встреч, Для рода человеческого течь; Былому представленью вопреки Моря соединят материки; Увидит нашу славу край земли, И Новый Свет пошлет к нам корабли; Причалят неуклюжие суда, И люди в перьях явятся сюда; Раскрашенных вождей заворожит И наша речь, и необычный вид; Мир, торжествуй ты в наши времена, Чтобы исчезли рабство и война; Пускай плоды индеец в рощах рвет И со своей возлюбленной живет; Пусть королевский род в Перу царит, А Мехико пусть будет златом крыт; Прогоним же с лица земли вражду, И пусть она господствует в аду, А с ней гордыня, горе, гнев и гнет Железных удостоятся тенет; И мстительности тоже место там, Где бывшее оружье — ржавый хлам; Палач лишится силы там своей, Узнает зависть яд своих же змей; Там не на что сектантству притязать, А фуриям там некого терзать. О песня! Наш кончается полет, Век золотой на Темзе настает. Стих Грэнвилла, богами вдохновлен, Открыл завесу будущих времен; Смиренная внушила Муза мне Песнь о цветах и лесе в той стране, Куда голубка мира принесла Оливу, чтобы та произросла; И пусть пройдет мой беззаботный век Среди пустых похвал и сладких нег, Не лучше ли, когда бы в тишине Внимал пастух моей лесной струне?КОММЕНТАРИИ
Годы, проведенные в Бинфилде, расположенном в Виндзорском лесу, были, по признанию Поупа, самыми счастливыми годами его жизни. Этому лесу он посвятил свою дидактическую поэму, где пасторальные мотивы и мифологические образы сочетаются с политическими оценками, где образ Виндзорского леса, обители Муз, выступает как метафора той социальной гармонии, которую, по мнению поэта, страна обрела в правление королевы Анны. Первая, большая часть поэмы написана в 1704 г., в то же время, что и "Пасторали". Закончена же она была лишь через восемь лет. Поэма вышла отдельным изданием в марте 1713 г. В ее заключительных строках прославляется благодетельность мира — и не случайно, ибо публикация поэмы была приурочена к окончанию работы мирного конгресса в Утрехте, завершившего многолетнюю войну за испанское наследство.
Посвящена поэма Джорджу Грэнвиллу.
…здесь Пан — хранитель стад… — Древний аркадский бог лесов и пастбищ Пан почитался как покровитель пастухов, охотников и рыболовов. Изображался обросшим шерстью, с рогами и козлиными копытами, с бородой и хвостом.
Плодам Помоны радуется сад… — Помона — древнеримская богиня плодов.
Церера урожай сулит жнецу… — Церера — древнеиталийская богиня плодородия и земледелия.
Одна и та же казнь могла постичь // Убийцу и охотника на дичь… — В средневековой Англии существовали строгие законы, запрещавшие простолюдинам охотиться во владениях знати.
Был дерзкий Нимрод истинный злодей… — В Библии Нимрод, правнук Ноя, называется "сильным звероловом" (Быт., 10, 8–9).
Норманн, вооруженный до зубов… — Имеется в виду Вильгельм, герцог Нормандии, который в 1066 г. близ Гастингса разбил армию английского короля Гарольда II и завоевал себе английскую корону.
И варваров саксонцев и датчан. — В V–VI вв. Британия была покорена германскими племенами: англами и саксами; и еще долго после их вторжения бритты называли завоевателей не иначе как "варварами", "собаками" и "щенками из конуры варваров". А во второй половине IX в. страна подверглась нашествию датчан, походы датчан на Англию возобновились на рубеже X–XI вв., и в 1016–1035 гг. датский король Кнут Великий был и королем Англии.
Охоте не препятствует Арктур… — Зимний период отмечен заходом на севере Арктура — самой яркой звезды созвездия Волопаса.
Рак с Фебом воцарились в небесах… — Феб (Аполлон) в Древней Греции почитался как бог Солнца. Раньше точка летнего солнцестояния находилась в созвездии Рака.
Охотницей бессмертною горда… — Имеется в виду Артемида (Диана), целомудренная богиня-девственница, которая в античности почиталась как покровительница диких зверей и охоты.
Бывала здесь монархиня одна, // Которая богине той равна. — Имеется в виду английская королева Елизавета I (1558–1603).
О Цинтия! — Цинтия (Кинфия) — эпитет Дианы, производное от наименования горы Кинф на острове Делос, по легенде, родине Дианы.
Холм Купера увидеть мне пора… — "Холм Купера" — поэма английского поэта Джона Денема (1615–1669), в которой описывается пейзаж в окрестности его дома, находившегося недалеко от Виндзора. Эта поэма положила начало жанру описательно-дидактической поэзии в английской литературе.
Здесь Каули сложил последний стих… — Английский поэт Абрахам Каули (1618–1667) умер в Чертси, расположенном на границе Виндзорского леса.
И знатный Сэррей, Грэнвилл прошлых лет… — Жизнь Генри Говарда, графа Сэррея (1517–1547), английского поэта, придворного и воина, была связана с Виндзорским замком: здесь он провел свои детские, годы, здесь же, сидя в заключении, написал свою последнюю элегию.
Царила Джеральдина здесь тогда… — Джеральдина — лирический персонаж сонетов Сэррея. Прообразом ее исследователи считают придворную даму Елизавету Фицджеральд, которую Сэррей сделал предметом поэтического любовного культа.
То, что свершил великий Эдуард… — Имеется в виду английский король Эдуард III (1327–1377), родившийся в Виндзоре.
Прославленную битву при Креси… — Упоминается одно из крупнейших сражений Столетней войны, которая велась между Англией и Францией в XIV–XV вв. — победа англичан при Креси 25 августа 1346 г.
Ты Генриха злосчастного оплачь… — Имеется в виду английский король Генрих VI (1422–1461), который родился в Виндзоре и здесь же похоронен. Он был свергнут с трона и в 1471 г. убит.
Почти что рядом Эдуарда прах. — Имеется в виду английский король Эдуард IV (1461–1483), который похоронен в Виндзоре.
Для англичан гроб Карла вечно свят… — Казненный в годы революции английский король Карл I (1625–1649) был похоронен в Виндзоре, в капелле св. Георгия.
Сказала Анна… — Имеется в виду английская королева Анна (1702–1714 гг.).
Пусть Герм прославлен золотом своим… — Герм — река в Малой Азии, протекавшая на территории древней Лидии.
Мы явственно Уайтхолл новый зрим… — Дворец Уайтхолл, одно время бывший главным королевским дворцом в Лондоне, почти весь сгорел в 1698 г.
А. Субботин
Комментарии к книге «Виндзорский лес», Александр Поуп
Всего 0 комментариев