Светлана Кекова О РАЮ, РАЮ
* * *
От всех домов, в которых я жила, от дивных рек, где рыбы молча плыли, остались угли, пепел и зола и тонкий слой какой-то влажной пыли. Мне некого и не в чем упрекать: хранится время в виде мелких гранул. Но есть такое право — окликать и тех, кто жив, и тех, кто в вечность канул. Зарос осокой бывший райский сад, и где-то меж сосной и остролистом две странных рыбы над землёй висят, и бьют они хвостами в небе мглистом.* * *
Ирине Евсе
Полосатый шмель пролетит, как пуля, задевая волосы у виска… Под шатром ореха в конце июля время строит домики из песка. Тем, кто в них поселится, — не до смеха: вдруг нахлынут волны — и рухнет дом. Но в который раз под шатром ореха мы сидим, смеёмся и чуда ждём. На столе — вина золотые грозди, помидоры, персики и арбуз, а в планшете — новости, словно гвозди, выбирай — на вес, сортируй — на вкус. И один из нас, гражданин эпохи, отдыхать с опалённым уйдёт виском, и оса, со стола собирая крохи, перетянет талию пояском.* * *
Андрею Дмитриеву
Жил в краю, где волн и неба много, человек в короне мудреца с внешностью языческого бога или ассирийского жреца. Но когда настало лихолетье и с ножом пошёл на брата брат, стало время огненною клетью, он сказал: «Я в этом виноват». В сумрачной пещере Карадага, среди скал, где гром идёт на гром, пламенными буквами бумага покрывалась под его пером. Светлый Ангел в одеянье тонком, тронув ткань волошинской строки, укреплял и нас, его потомков, в дни гражданской смуты и тоски.Огонь вещей
И когда коротали мы ночи недужные, появлялись какие-то вещи ненужные — пузырьки, и бутылки, и пыль на будильнике, банка кильки в томате в пустом холодильнике и розетка с застывшим вареньем малиновым, и сундук с ароматом своим нафталиновым, и какие-то колбочки, баночки, пробочки, и случайно рассыпанный мак из коробочки. Мы отмечены были тоской одинаковой, коронованы серой коробочкой маковой, а в коробочке этой на самом на донышке копошились какие-то мелкие зёрнышки. И когда ты рукою нечаянно взмахивал, то коробочку мака нечаянно встряхивал, и в звучании странном, в шуршании, шелесте нам мерещились духи соблазна и прелести. Заслоняли и прятали духи лукавые то, что было овеяно светом и славою, называли любовь чепухой и бирюльками и клубились над нами, как пар над кастрюльками, но хотели, в пространство протиснувшись тесное, чтоб за воинство их принимали небесное. Мы тогда перепутали тьму и свечение, пункт отбытия в вечность и пункт назначения, выбирая свободу от всякого бремени, мак рассыпанный сделали символом времени. И тогда мы узрели, что в глиняном чайнике, и в кувшине стеклянном, и в каменном прянике, в этажерке, в буфете, в салфетке для столика и в бутылке — неверной жене алкоголика, в одеяле верблюжьем и в стоптанных тапочках, в блюдцах, чашках и мыльницах, в ковриках, тряпочках, в их фактуре, структуре, в их нежной материи совершаются взрывы, миракли, мистерии, в глубине их огонь негасимый скрывается, и над ними дымок, словно змей, извивается.Фотография
В суматохе, и шуме, и гаме искупались в пыли воробьи. Заболоцкий в очках и пижаме тихо думает думы свои. Он сидит, как в больничной палате, у окна и не смотрит на нас, но от ангела в белом халате не отводит встревоженных глаз. Да, Лодейников был на свободу им отпущен — обманщик и лжец, отвратительных таинств природы соглядатай и тайный певец. Но ведь есть и другие поступки — ведь не зря же он Богом храним! …И Мадонна в цигейковой шубке на вокзале замечена им.* * *
Отправляясь молча для разборки в ад, в его разинутую пасть, поскользнуться на арбузной корке и на городской асфальт упасть. И увидеть очертанья рая — этот заповедный материк, и лежать в пыли, благословляя данный Богом перед смертью миг.* * *
Тихону Синицыну
Вот к насекомому далай-ламе движется подданных легион: бывшие гусеницы с крылами, мухи, ставшие вдруг орлами, жук, и кузнечик, и скорпион. Что это значит в контексте лета, в час появления саранчи, для начинающего поэта, в Книге Закона или Завета в слове открывшего икс-лучи? Как же он рад своему открытью! Видит он в слове парад планет… Но, подчиняясь сему событью, вырвавшись в мир, с небывалой прытью снова летит саранча на свет. Всё, что скажу я, звучит фальшиво — но почему-то душа болит, и между веток паук, как Шива. тонкими лапами шевелит.
Комментарии к книге «О Раю, Раю», Светлана Васильевна Кекова
Всего 0 комментариев