«Волчатник»

высох и стал беззаботен Гербарий Арсеньевич.тысячу раз подавал он на визу и к ничему привык,но однажды нашел возле консульства в перелеске серенькомгриб-дробовик.что ты хочешь сказать мне — подумал — сбивчивым этимсигналом?что мне сделать такого, чтоб зря русский срок не мотать?что ли буду ходить по дворам с червивым моим самопалом,сочувствующих собак собирать?или в третьем классе, просвеченном солнцем, поеду,если выпустят, если попросят к доске.выйду к учителю налегке.за окном приграничная рощица в поле, как голова на блюде,остается лежать и меня поминать,если выпустят, а не выпустят — будув воду стрелять, в землю стрелять, в листья стрелять. «Редактор проявил ко мне неуважение…» редактор проявил ко мне неуважение,назвал мой роман рукописьюи не извинился.я же стал опечален и сразу беден:кто как не я напишет так изукрытоо боли болезненной,о болючей болячке моей?ни страны в послевоенное время,ни нормальной работыв сложившихся обстоятельствах,ни возможности в тяжелых личных условияхсдать себя как собакуна передержку «Подближается возраст такой…» подближается возраст такойсвет накатит в добротные окнабудто кто-то заглянеткак собака намоклый потомсвет накатит откатит накатитзабирай уноси босикомесли этого хватиткто холодную кашу поели нечётного хлеба кусочектот на небо не хочетперехотел «Мы не саженцы твои, а беженцы…» мы не саженцы твои, а беженцы,не сеянцы, а бездомные собачцы,мы пришли осваивать чужие высказывания,чужие линии электропередач.станем фотографировать себя и друг друга на мутном фоне,станем поле пустое пинать,которое сняли в соседской странебез детей и славянских привычек, —вдруг что доброе выйдет:вид на жительство,разрешение на работу. «Возможно ли, Господи…»

Д. С.

1возможно ли, Господи,произвести арестбез участия Иуды и прочих,и побыстрее?2сегодня школу прогуляюкак будто в мире нету зласегодня я в лесу гуляюкак будто в мире нету злая головы не опускаюкак будто в мире нету златебя я дико обнимаюкак будто в мире нету зларисуй рисуй моя сестракак будто в мире нету зла «Голосом бурым со мной говорит зима…» голосом бурым со мной говорит зима,будто я уже отошел на шажок, но еще в доме, —Кузьбöж Валя, что ты сделал хорошего, кроменеподписанного письма?будто я уже отслоился отсюда и вижу, как лесом идутродственники — они наконец отстали,дорогие друзья, художники-прокураторы,маленькими и далекими стали —не разглядеть ни одного честногонеоплаченного лица.