«Выбор (антология)»

Выбор (антология) (fb2) - Выбор (антология) 302K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Наговицына - Александр Мошанов - Анастасия Власова - Елена Медведева - Олеся Шикито

ВЫБОР Сборник

Сквозь призму света, пойманного в ночь, Опять смотрю в усталые глаза Гоню сомненья тягостные прочь, Я знаю: сомневаться мне нельзя! Нельзя, ведь я, наверное, из тех, Кто видит мир, что в матрице другой, Любовь там льётся и лазурный смех, Сбываются мечты, и тает боль. За тонкой гранью светотени дня Моя отрада — это понимать И верить, что услышишь ты меня И тоже там захочешь побывать. «Светотень» — Елена Смолицкая

© Олеся Шикито, 2016

© Елена Медведева, 2016

© Мария Наговицына, 2016

© Вероника Критская, 2016

© Александр Мошанов, 2016

© Анастасия Власова, 2016

© Артём Мустафин, дизайн обложки, 2016

Редактор Наталия Мошанова

ISBN 978-5-4483-4933-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вероника Критская Доброе дело

Глава 1

Лет с пяти Олег мечтал о собаке. О немецкой овчарке — такой большой, с умными глазами и жилистыми ушами. И чтобы ее обязательно звали Том. Олег часто представлял, как однажды Том у него появится и он, Олег, подойдет к нему, обнимет за шею, уткнется в палево-бежевую шерсть и скажет:

— Томушка, ну вот ты и есть! Как хорошо, что ты пришел домой!

Только Том никак не заводился. Родители были против, а почему, Олег не понимал. Не может человек понять того, что не понятно ему, и все тут. Папа говорил «ну и куда мы его денем?», мама — «ну и кто с ним гулять будет?». Олег на оба этих вопроса давно знал ответы: «в моей комнате» и «я», но родители почему-то не слышали его, будто он говорил на другом неведомом языке. Олег даже прыгал у них перед глазами, руками махал:

— У меня в комнате Том жить будет! Мама, папа! Я сам с ним буду гулять, я много раз видел, как это делать. Послушайте же! Я у всех ребят во дворе собак на поводке подержал, даже того огромного бульдога из 11 дома.

Родители с каменными лицами отворачивались, словно ничего не происходило. Еще несколько раз рукой махнули и под нос буркнули «ай, да ну тебя». А чего «ну»? Очень непонятно все это.

* * *

Когда Олегу исполнилось восемь, он осознал, что не только у него так. Однажды на большой перемене, он стоял, прижавшись лбом к стеклу и смотрел, как в соседнем от школы дворе девчонка бросает резиновую тарелку в воздух и за ней за ней бежит пес, подпрыгивает, исполняя па воздушного балета, ловит тарелку зубами и бежит обратно к девчонке. Пес был лохматый, неопределенной породы, одно ухо задорно стояло торчком, а уголок второго кокетливо загибался. Девчонка смеялась и каждый раз, когда пес приносил ей тарелку, нагибалась к нему и что-то шептала в загнутое ухо. Олег смотрел и в эти моменты беззвучно двигал губами:

— Томушка, спасибо.

Внезапно рядом с ним на подоконник забрался Андрей Иванкин, одноклассник. Он помолчал, посмотрел в окно в тот же двор и со вздохом сказал:

— Мне тоже собаку не покупают. Я уже всяко просил. И первый класс на пятерки закончил, и второй. А родители все говорят, что еще нельзя, что время не пришло. Только когда оно придет, не говорят, и я не понимаю. Так все на свете перехотеть можно…

— Правда? — повернул голову Олег. — А я не перехочу. Я точно знаю, что мне нужен Том.

— Том? — переспросил Андрей. — Это ведь имя для кота. Ты что «Том и Джерри» не смотрел?

— Смотрел, — ответил Олег. — Том не только кошачье имя. Есть ведь и люди Томы. Том Круз, например. Он знаменитый киноактер и его котом никто не дразнит.

— Ну-у-у, да, — согласился Андрей. — Точно. Ты какую породу хочешь?

— Немецкую овчарку.

— А я лабрадора хочу, золотистого такого. Только, знаешь, чего, нам их не купят. Мне родители объяснили, что большая собака — наказание в маленькой квартире, что она ест больше, чем человек, а еще воняет мокрой шерстью и от нее слюни по всей квартире остаются. В общем, не выгодно совсем.

— Что-то я не видел у овчарок слюней, — возразил Олег.

— И я у лабрадоров не видел, — признался Андрей. — Только родителей не переубедить. Говорят, что собака это не санитарно.

Они одновременно посмотрели в окно. Разноухий пес как раз лизнул девочку во всю щеку. Та засмеялась, вытащила из кармана какое-то угощение, разломила, половину протянула ему, а вторую сунула обратно в карман. Пес довольно сжевал предложенное и наклонил голову вбок, отчего его ухо сложилось пополам. Андрей и Олег промолчали.

— Слушай, Олежек, а ты не пробовал передумать? Вот приходишь к родителям и говоришь, что больше не хочешь овчарку, а хочешь кролика или крысу. Они же маленькие. Родители бы разрешили, наверное.

— А зачем мне кролик или крыса? — возмутился Олег. — Я их не хочу совсем. Это вранье, если я так скажу маме с папой.

— Как зачем? Ты чего такой непонятливый? Зато у тебя будет питомец!

— Андрюха, мне не нужен питомец, мне нужен Том, — отрезал Олег.

— Ну и ладно. — Андрей постучал пяткой по батарее и спрыгнул с подоконника. — Как хочешь. Не сердись. А мне вот идея нравится. Я, пожалуй, попугая попрошу и буду учить его смешным словам. Например, «швабрендус»! Ого, как звучит. А когда научу, позову всех в гости, вот умора будет! Как тебе «швабрендус»?

Олег не успел ответить. Прозвенел звонок на урок. Мальчики переглянулись и наперегонки побежали до дверей.

Глава 2

В этом году Олег перешел в пятый класс. Новые учителя, новые предметы, даже сами занятия в другом школьном корпусе — первые месяцы пролетели незаметно.

Приближался декабрь. Снег все не выпадал, но город уже был готов к празднику: он ощерился пестрой иллюминацией, повсюду электронными голосами пели Санта-Клаусы, на каждом углу стояли прилавки с елочными шарами, мишурой и гирляндами. Все это одаривало какими-то гнетущими неправильными ощущениями. Люди вздыхали, укоризненно глядели на небо, которое все никак не посылало снег, и выдавливали из себя счастливое ожидание Нового Года.

К концу третьего урока Олег признался себе в том, что заболел. Нос почти не дышал, горло невыносимо чесалось. Он подошел к учителю географии и отпросился домой.

Войдя в квартиру, он устало прислонился к двери и пощупал себе лоб. «Горячий», — заключил он. Сбросив ботинки, он поплелся в свою комнату. Не успев сделать и нескольких шагов, он услышал, как ключом скребут в замке, какую-то возню в подъезде и совсем неожиданно — мамин смех. Наконец, дверь открылась. Первой вошла мама, за ней — отец, он прикрыл дверь. Мама держала какой-то странный сверток, из которого доносились не менее странные звуки: то ли урчание, то ли гудение. Отец положил матери руку на плечо и спросил:

— Слушай, ты точно хочешь? Она ведь живая и… надолго.

— Конечно, хочу! — потрясла свертоком мама. Гудение из него усилилось. — Она реально сто пятьдесят тысяч стоит, представляешь? А тут задарма отдали. Во дворе обзавидуются все. Олежка опять же угомонится, а то на каждую собаку, как голодный на кусок хлеба смотрит.

Олег шмыгнул носом. Родители вздрогнули, заметив его, стоящего в коридоре. Отец удивленно спросил:

— Эй, ты как так уже дома оказался? У тебя же после школы еще бассейн.

— Да вот… — начал Олег, но не закончил.

В руках у мамы взвыл сверток. Она, поставив его на пол и принявшись разворачивать, перебила всех:

— Ну пришел сын и пришел. Уроки, наверное, отменили, да? — не взглянув на Олега, она продолжила. — Олежка, ты же хотел собаку, правда?

Олег почувствовал, как губы сами расплываются в улыбке, как весь жар улетучивается из головы.

— Да! Да, мамочка! Очень! — он подбежал к маме и обнял ее за плечи. — Это Том? Это собака? — он плюхнулся на колени рядом со свертком и завороженно стал смотреть, как мама его разворачивает.

— Не совсем Том. Но это собака, да.

— Мам, а зачем нам не Том? — спросил Олег разочарованно.

— Да тихо ты, напугаешь. Она маленькая. Дай выпущу ее, задохнется, пока ты о другой мечтаешь, — шикнула на него мать.

Из свертка высвободилось поразительное существо: оно все мелко дрожало, тело было почти полностью лысым и лишь на голове были отдельные жесткие волосинки, да на конце хвоста, который неприятно висел, словно кожистый червяк, болталась кисточка. Собака отряхнулась и, разразившись неприятным высоким лаем, больше напоминавшим ворчание сирены, забилась под обувную полку.

Олег поморщился. Он почувствовал, как слабость и головная боль с новой силой одолевают его.

— Мама, — жалостливо посмотрел он. — Она… собака теперь будет с нами жить? А почему у нее тело в пятнах? Она старая и больная?

— Олег! Вот не знаешь, не говори ничего. Сколько раз повторять? Она не старая, это щенок еще. Называется мексиканская лысая собачка.

Мама встала, отряхнула руки и достала из кармана пуховика клочок бумаги.

— Ксо-ло-итц-ку-и́н-тли, — по слогам прочитала она. — Между прочим, сын, она бешеных денег стоит. На работе сотруднице муж подарил, у нее аллергия на шерсть. У этой собачонки хоть и три с половиной волосинки, да и то Екатерина от нее чихает, вот и отдает задаром. Катерина сказала, что пятна эти вообще редко у них бывают, породистость это, понял? Сына, ничего себе подарок для тебя, да? Чур, на Новый Год больше ничего не проси!

Олег сел на полу, обняв колени и заглянул под полку, откуда доносилось недовольное рычание.

— Значит, ее зовут Ксоло? Страшная…

— Нет, не Ксоло. Это порода. Зовут… — мама снова заглянула в листочек и торжественно прочла: — Декстериана Ортофарци Гона Иба Рувельди.

— Дека, — сказал Олег. И подполз к полке. — Дека, выходи уже оттуда, хватит рычать, — он протянул руку, но Ксоло-Декстериана угрожающе щелкнула зубами и забилась еще глубже.

Олег поднялся и направился к себе:

— Мам, я заболел, можно я лягу спать? Подарок… завтра посмотрю, ладно?

— Олег, ты чего? Не рад, что ли? Хорошая собака. Ты же хотел? Тебе все друзья завидовать будут. Эта Иба Рувельди породистая очень и редкая.

Олег понимал, что сейчас разревется. Отец ответил за него:

— Да пусть парень спит, заболел, говорит. Просто ему это очень неожиданно, вот и смутился. Иди, Олег, ложись. Я тебе чай принесу.

Олег благодарно посмотрел на отца. В своей комнате он быстро разделся и забрался под одеяло. Через несколько минут папа принес горячий чай и бутерброды. Поужинав и выпив какую-то таблетку, принесенную отцом, Олег провалился в сон.

* * *

Проснулся Олег только на следующее утро. Тело ломало, хотелось кашлять, но никак не получалось. На столе лежала записка: «Сынок, я позвонила в школу. В 10 придет врач. Расскажи ей, что болит. Пусть она оставит список лекарств. Я позвоню в 12 и спрошу, что она тебе сказала. P.S. включи стиральную машинку, я не успела. Будь хорошим мальчиком».

Олег прошлепал на кухню, захлопнул дверцу стиральной машинки и нажал «вкл». На плите стоял завтрак, на столе — термос. Олег отвинтил крышку и понюхал — какао с молоком.

Около холодильника появилась розовая собачья миска с надписью «принцесса».

— Ужас, — подумал Олег.

Разогрев завтрак, он уныло сел и принялся ковырять жареное яйцо, глядя на миску. Самой «принцессы» нигде не было.

— Ксоло? Дека? — несколько раз позвал он в глубину квартиры.

Но было очень тихо.

— Прячется все еще, — решил Олег.

В десять, действительно, пришла врач — немолодая женщина, от которой сильно пахло солодкой. Осмотрев мальчика, она что-то быстро написала печатными буквами на обратной стороне маминой записки и кивнула Олегу:

— Меня твои родители предупредили, что ты один будешь. Прочитай им то, что я написала. Справишься?

— Угу.

— Пойду тогда, выздоравливай. Вот, — она положила на стол несколько пакетиков с порошком. — Пей каждые два часа, пока родители не придут, — она погладила Олега по голове, быстро оделась в прихожей, и сама захлопнула входную дверь.

В половину двенадцатого позвонила мама:

— Ну что? Приходила врач?

— Да. Оставила порошки и написала еще. Читать?

— Да.

— Фарингосепт, парацетамол, витамин «ц», постельный режим, — прочел Олег.

— И все? — удивилась мама. — Это дома все есть. Ладно. Вечером приду с работы, будем лечиться. Кстати, Олежек, ты машинку включил?

— Да.

— А белье повесить сможешь?

— Смогу.

— Ты просто герой у меня. Целую. До вечера, сынок. Обед в холодильнике.

В трубке послышались короткие гудки. На кухне пискнула стиральная машинка, сигнализируя, что свою работу она закончила. Олег положил трубку на рычаг и какое-то время молча смотрел на телефон. Стиральная машинка снова пискнула.

— Иду уже! — почему-то рассердился Олег на машинку.

Захватив со стола пакетик с порошком, он высыпал его в стакан с водой, размешал и залпом выпил.

— Ну и горечь! — фыркнул он.

Нажав на машинке «выкл», он открыл дверцу и потянул за край мокрой простыни. Вытянув ее полностью, он увидел, что в ней запуталось маленькое тельце.

— Ксоло?..

Олег очень испугался. Он потыкал собаку пальцем и вслух попросил:

— Дыши. Дыши, пожалуйста. Я же не специально тебя там закрыл… Я звал тебя. Не искал, но очень звал. Ты это… ты мне правда вчера не понравилась. Но маме-то ты понравилась, значит просто познакомиться надо… Ну ты чего?

Ксоло не дышала. Она утонула.

Глава 3

Олег часто моргал и все никак не мог поверить, что так случилось. Он не плакал, но ему было невероятно стыдно, что он не справился с маленькой собакой. Дня не прошло! Наверное, большую собаку заводить еще ответственнее. А что, если бы это Том утонул?! Правильно родители молчали и не разрешали никого заводить. Он, Олег, так их подвел, особенно маму — ей так нравилась Ксоло, она ведь для себя ее принесла, это-то Олег мог понять. И что он теперь ей скажет?

Он завернул собачку в кухонное полотенце. Посидев несколько минут молча, он принес свой школьный рюкзак, вытряхнул на пол учебники, ручки, тетради и бережно положил туда Ксоло. Что дальше?

На кухонных часах было 13:06. Уроки уже должны были закончиться. Он побежал в коридор, вытащил из кармана мобильный и набрал номер двоюродного брата Рустама. Тот был ровесником Олега, но жил с родителями в пригороде в частном доме. Ребята виделись почти каждые выходные: родители то привозили Рустама в город, то отвозили Олега к нему. Оставив мальчиков вдвоем, родители спокойно уезжали, чтобы по-взрослому отдохнуть. Мальчишки не возражали. Какое там! Весь дом, холодильник, а иногда и сад в их распоряжении!

После нескольких гудков, Рустам весело ответил:

— Привет! Ну ты как?

— Слушай, у меня тайна. И совет нужен, — серьезно ответил Олег.

— Понял. Говори.

— Мама вчера собаку принесла. Маленькая такая, лысая. Я ее сегодня случайно в стиральной машинке постирал. Она не живая теперь. Мама говорила, что она стоит огромных денег. Но это не важно. Важно, что она ей нравилась. А я ее убил, получается.

В трубке было тихо. Потом Рустам переспросил:

— Ты ее постирал? А как?

— Ну как — закрыл случайно. Она там спала, наверное. Она маленькая и очень нервная вчера была, под полку забилась в коридоре и не выходила.

— Ммм… А откуда собака-то?

— Да мама с работы принесла. Ей подруга на работе отдала.

— А может спросить у нее?

— Чего? У кого?

— У подруги этой. Может, у нее еще одна есть? И она ее бы тоже отдала. Незаметно.

— Не думаю, что у нее вторая есть, раз она первую отдала.

— Да уж… А откуда они вообще берутся?

— Рождаются. Я читал, что собак в специальных питомниках разводят.

— Так и эту оттуда принесли, наверное. Надо узнать. Позвонить им и рассказать правду. Ну, что ты не нарочно. Может, они дадут?

— Рустам! Ты чего ерунду городишь? Я же тебе говорю — дорогущая собака. Сто пятьдесят тысяч!

Рустам присвистнул и цокнул языком:

— Брат, а больше ничего не остается. Надо у них просить. Где ты еще такую найдешь?

— Правда…

— Ты только родителям пока не говори. Вдруг эти собачники тебе подарят все-таки. И ругаться никто не будет, потому что не узнает.

— Спасибо, Рустам. Я тебе вечером позвоню.

Олег отложил телефон. В теле неприятно разливалась слабость. Он намотал на шею шарф и включил папин компьютер.

В поисковой системе он набрал: «ксоло мексиканская». В первой же строке выпали телефон и адрес питомника. Олег оживился и дрожащими пальцами набрал номер. Сброс. Набрал еще раз — снова сброс. Набрал третий раз — автоответчик:

— Уважаемые заказчики! В связи с огромным интересом к породе ксолоитцкуинтли мы не можем принять все звонки. Пожалуйста, приезжайте прямо в питомник и выбирайте себе друга.

— Ох, — выдохнул Олег. — Дела… — он записал адрес питомника (тот находился на незнакомой улице). — И пускай, у взрослых спрошу, — подумал он.

На часах перевалило за два дня. Родители приходят с работы в восемь.

— Успею! — обрадовался Олег и очень закашлялся.

Быстренько одевшись, он осторожно надел рюкзак и вышел.

* * *

Выйдя из подъезда, Олег бегом бросился на остановку. Запыхавшись, он вытащил адрес и подошел к женщине с огромной сумкой на колесиках:

— Извините, подскажите мне, пожалуйста, как мне доехать до остановки «Авиамоторная»? Мне нужно попасть в питомник мексиканских собак.

Женщина подтянула сумку поближе, будто Олег был грабителем. Она осмотрела его с ног до головы и гаркнула:

— Чего? Каких собак? Ты что, повредился головой? Домой иди, шкет.

— Извините, — обиженно промямлил Олег и отошел.

— Эй, пацан, — окрикнул его запылившейся наружности мужичок. — «Авиамоторная» — это далеко. Но, кажись, троллейбус 36 туда идет. Ты подожди, у кондуктора спросишь.

— Спасибо, — пошевелился Олег.

Через некоторое время к остановке мягко подкатил троллейбус с нужным номером. Двери открылись:

— ДО ЩОРСА В ПАРК! — неслось из динамиков.

В дверях появилась кондуктор:

— Все слышали? В парк едем.

Люди кивали. Олег подошел поближе и спросил:

— Скажите, а я до «Авиамоторной» доеду?

Лицо кондуктора перекосило гримасой ярости. Она очень покраснела и закричала:

— Спросила же! Все слышали? В парк едем, до Щорса!

Олег утер варежкой нос:

— Так я не знаю, ни где этот парк, ни где «Авиамоторная», мне в питомник мексиканских собак надо.

— Не знаешь, не езди вообще! — выплюнула кондуктор.

Двери закрылись.

— Ничего себе, неуравновешенная, — покачал головой тот самый мужичок. — Ты, пацан, не боись. 36, вроде, точно туда идет.

Олег отошел и сел на скамейку. Очень болело горло. Он снова утер нос варежкой и стал ждать. Через пятнадцать минут приехал другой троллейбус с номером 36. Он не ехал в парк. Олег просто вошел, взял билет и сел на свободное место.

— Следующая остановка «Бульвар Новаторов», — сказал динамик.

— Объявляют остановки! — отметил Олег с облегчением. — Точно не пропущу.

* * *

Примерно через час динамик возвестил:

— Следующая остановка «Храм в лесопарке», конечная.

— Как конечная? — забеспокоился Олег. — А моя остановка? «Авиамоторная»?

Он подбежал к кондуктору и посмотрел на нее решительно:

— Тетенька, а почему «Авиамоторной» не было?

Кондуктор приспустила очки и захлопнула толстый журнал, который держала в руках:

— Мальчик, это вообще не на нашем маршруте. И в другой стороне города.

— Вот ведь! — с досадой вскрикнул Олег. — Вот ведь…

— Потерялся? Не туда уехал?

Олег согласно потряс головой.

— Доедешь до центра сам? Могу полицию вызвать. Ты ведь на «Житомирской» сел, правильно помню?

— Да. Не надо полицию, — поежился Олег. Он вспомнил, что в рюкзаке у него лежит Ксоло. — Я сам доеду, правда. Когда троллейбус обратно поедет?

— Через двадцать пять минут.

— Хорошо.

Он вышел на остановке, огляделся — никого. Очень хотелось пить. В кармане Олег всегда носил пятьдесят рублей — так Рустам научил. Это называлось «неприкосновенный запас» и однажды должно было спасти ему жизнь в критической ситуации. Ощупав купюру, Олег несказанно обрадовался.

На холмике стояла небольшая деревянная церковь. Рядом с ней Олег разглядел небольшую продуктовую лавку-магазинчик. «Вот бы чай продавали горячий», — вздохнул он, — нужно было термос с какао взять с собой.

Поднявшись по дорожке к лавке, Олег подергал дверь и с сожалением обнаружил, что та закрыта.

— Пф… — выдохнул он.

Неподалеку была припаркована большая машина. Рядом нервно переминалась с ноги на ногу молодая девушка. В руке она держала одноразовый стаканчик и мелкими глотками пила что-то горячее. Олег с завистью посмотрел на стаканчик и облизал губы. Несмотря на конец ноября, одета она была странно: туфли, мини-юбка, короткая кожаная курточка. Ветер швырял ее белые кудряшки из стороны с сторону с такой силой, что лица почти не было видно. Прикончив напиток, она подошла к урне, стоявшей около входа в лавку, смяла стаканчик, выбросила и, внимательно посмотрев на Олега, изрекла:

— Пока служба идет, всегда закрыто. Откроют скоро, они там уже допевают, вроде. Я так поняла. Вот пораньше вышла — подышать, а то совсем в сон потянуло, — она улыбнулась. — Не привыкла еще к этим пениям, прямо выключаюсь. Красиво так, но нудно, если честно. Я уже даже начинаю ждать, когда же на меня снизойдет-то эта благодать и лепота.

Олег ободрился:

— Спасибо Вам, я подожду. Очень пить хочу. Открыли бы, пока троллейбус не поехал.

Он покосился на остановку у подножия холма. Водитель с кондуктором сидели на скамейке, курили одну сигарету на двоих, что-то эмоционально обсуждали, громко смеялись и явно никуда не торопились. Это подуспокоило.

— Вы не знаете, как еще, кроме 36 троллейбуса уехать до остановки «Житомирская»? А еще лучше, как до «Авиамоторной»?

— Мальчик, ну ты даешь. Я откуда могу знать этот район? Я ж только помолиться на машине сюда приезжаю. На бибике, понимаешь? — она указала пальцем на внушительных габаритов внедорожник. — Кстати, сегодня какой-то аншлаг на основной парковке, — она махнула рукой куда-то в сторону. — Пришлось прямо сюда заруливать, — скривилась она.

Олег завороженно оглядел искрящуюся на солнце машину-красавицу. Она была очень интересного цвета — как топленый молочный шоколад, покрытый блестками.

— На бибике. Понимаю, — вежливо улыбнулся Олег. — На BMW, — уточнил он.

— Точно, а как ты угадал? — изумилась девушка.

— Я не угадал. Вот же. — Олег подошел к машине и указал на логотип.

— А-а-а, — протянула девушка. — Знаешь толк в машинах?

— Вроде бы. Интересуюсь немного. — Олег вновь оглядел машину и, не скрывая восхищения, заметил: — Она у Вас просто супер.

— Ну, спасибо, — улыбнулась девушка. — Мне на совершеннолетие отец подарил. Цвет я сама придумала, назвала его «карий».

— Как глаза. Красивый цвет.

— Угу.

Девушка потрогала корпус машины и на какое-то время задумалась о чем-то своем. Помолчав с минуту, она спросила:

— Мальчик, а ты чай с ромашкой будешь?

— Конечно, буду! — обрадовался Олег и даже подпрыгнул.

— Тогда залезай в машину.

Она достала брелок сигнализации, разблокировала двери и жестом пригласила внутрь. Олег издал звук, напоминающий тот, что издают коты, когда им почесывают за ухом:

— Уррлр… А за рулем можно посидеть?

— Можно. Залезай.

Олег открыл дверь, забрался на сидение и с упоением положил руки на руль.

— Вот это да! — он склонился над рулем и понюхал. — Кожаный. — Правой рукой он дотронулся до переключателя скоростей и взвизгнул от переполнявших эмоций.

Девушка тем временем извлекла из бардачка в точности такой же стаканчик, какой отправила в урну у лавки, положила в него пакетик чая и залила кипятком из автомобильного чайника.

— Держи.

Олег обеими руками взял чай.

— Вот это да! — повторил он. — У Вас в машине прямо дом! Жить можно.

Девушка засмеялась:

— Ну почти дом. Только ванной нет. Но ты прав, я иногда в ней ночую, когда домой идти неохота. Заднее сиденье раскладывается, места полно. У меня с собой всегда одеяло и подушка есть.

— А родители не ругаются?

— Ну что ты. Я ведь не с родителями живу, с парнем своим.

— А-а-а, понятно. С мужем, — протянул Олег.

— Как-то так, да. Вроде того.

Они замолчали. Олег медленно пил горячий чай, ощущая, как он стекает внутрь, шмыгал носом и любовался салоном нежно-апельсинового цвета. Девушка просто смотрела в лобовое стекло с отсутствующим видом. Постучав ногтем по приборной доске, она, все так же глядя прямо перед собой, сказала:

— «Авиамоторная» — это в частном секторе. У родителей дом на Туристской. Я родилась и выросла в том районе. Там еще маленький запасной аэродром рядом. И разные питомники. Есть какие-то для растений, какие-то — для животных. Мне не разрешали ходить туда. А тебе там чего?

Олег очень смутился. Он покраснел, плотно сжал губы и сдавил стаканчик так, что он хрустнул.

Девушка повернулась к нему.

— Секрет у тебя, да? Ничего, у каждого есть секреты, — она тяжело вздохнула.

— Не то, чтобы секрет. Просто это такое… я только брату рассказал, — потупился Олег. — Я и сам боюсь.

— Хочешь мне рассказать?

Олег посмотрел на дно стаканчика, где оставалось еще немного чая.

— Пожалуй. Я собаку своей мамы нечаянно постирал в стиральной машине. Прямо до смерти. И она у меня в рюкзаке теперь. Я еду на «Авиамоторную», чтобы спросить в приемнике, не дадут ли они мне похожего щенка. Взаймы, скажем. Я очень боюсь, что родители расстроятся, что я не справился с маленькой собакой. А ведь еще большую сам просил все детство, — по его щекам покатились слезы. — Вы ведь не считаете, что я специально ее убил, просто потому что она страшная? Лысая и страшная…

Девушка приоткрыла рот. Она несколько раз моргнула и лишь потом выдавила шепотом:

— Нифига себе. Ого! История, однако… А какая порода была?

— Ксоло… дальше не помню, — Олег вытер мокрые глаза рукавом и допил чай. — Жалко ее так… Хоть она и не моя была.

— Ксолоитцкуинтли, — закончила девушка. — Их «ферма» в нескольких кварталах от дома родителей. Несколько моих подруг прямо с ума посходили по ним. Таскают на все вечеринки их в сумках, пока те щенки еще. Потом-то они подрастают. Дорогое удовольствие.

— Дорогое, — буркнул Олег. — Вот и не могу купить. По правде, я совсем не верю, что мне взаймы дадут такую собаку, но как иначе — не понятно. Надо попробовать.

— М-да-а-а, — протянула девушка. Она откинула голову назад и уставилась на полоток машины.

Олег поерзал.

— А можно я тоже спрошу?

— Ага, спроси.

— Почему Вы приезжаете так далеко помолиться? Почему сюда? Я думал, молиться можно в любой церкви.

— А тут все просто, — не отрываясь от потолка, ответила она. — Тут батюшка клевый, такой душевный, такие проповеди читает — закачаешься. Мне подруга посоветовала на его представления ходить. Говорит, послушаешь и почувствуешь себя, будто что-то очень значительное для своей души сделала. Только я хожу-хожу, вот уже полгода, наверное, — девушка наморщила нос и поджала губы так, будто была обижена на весь белый свет. — Чертову кучу времени потратила. Мне проповеди-то нравятся, и даже, как поют. Только я ничего не чувствую. Светик, подруга та, я ей завидую. Приезжает такая раз в месяц: всем поулыбалась, в платочке перед алтарем посидела, за грехи батюшку попросила, а потом в глазах — аж огонь. И живет себе дальше, тусуется. Значит, нашла что-то, зацепило. Всем говорит, сил ей там прибавляется. А мне, парень, ничего не прибавляется, или не понимаю я, о чем слушаю. Врет она, поди, а, может, и нет.

Она обняла себя руками, развернула голову к Олегу и вопросительно посмотрела. Только сейчас он обратил внимание на то, что ее глаза были густо обведены голубым карандашом, хотя на самом деле были цвета кофе. Из-за этого они казались не родными, будто приклеенными к лицу.

— Ты понимаешь?

— Ну да. Обидно. Когда что-то делаешь-делаешь, а оно никому не надо, тебе самому не надо. Зачем же вы повторяете за ней, если не интересно?

— Светка сказала, что надо подождать, когда благодатью озарит. И батюшка тоже говорит, что потерпеть надо, поразбираться, проникнуться. Прийти, говорит, к Богу, в таком молодом возрасте, уже благо. К концу жизни вообще буду продвинутой по части духовности, ага, — усмехнулась собеседница. — Мне б поспать после ночи на ногах, так ведь нет — я сюда, как на работу, ей-Богу — такой вот каламбур… И друзья еще цепляются, и родители: «Ну что? Ездила на службу? О чем было? Как тебе? Понравилось? Проникло в душу?» Им только попробуй сказать, что «нет», начнется… — она злобно махнула рукой и уставилась на двери лавки:

— Да какого они там все еще делают?! — возмутилась она и стукнула ладонью по приборной доске так, что Олег вздрогнул. Он согрелся в машине, начинало клонить в сон. Только вот питомник…

— Спасибо за чай и рассказ. Мне пора, там троллейбус, — указал он в сторону спуска. — Не хочу ждать следующий.

— Погоди ты…

Девушка шумно выдохнула и, запустив пальцы в волосы, некоторое время массировала голову:

— Давай я тебя до «Авиамоторной» довезу?

— Ого! Вот это да! — воскликнул Олег с нескрываемым восторгом. И тут же скис. — Только я Вас не знаю, так нельзя.

— Наташа. Меня Наташа зовут. Уже знаешь.

— Я Олег.

— Отлично. Есть, Олег, хочешь? Поехали еды возьмем и на «Авиамоторную» твою потом? Ты какой-то бледноватый. М, ты как?

Олег попытался взвесить в голове «за» и «против». Получалось тяжело. Одно было неоспоримо — есть хотелось ужасно.

— Было бы здорово, — ответил он и сглотнул слюну.

— О, супер. Давай пересаживаться.

Она выпрыгнула с пассажирского места, обошла машину и открыла водительскую дверь:

— Только, Олежек, у меня просьба есть. Давай-ка твою эту Ксоло или как ее там, где-нибудь потеряем, а то жутковато…

Олег посмотрел на рюкзак, потом на Наташу.

— Похороним, — поправил он ее. — Давайте.

После чего, не выходя из машины, переполз на пассажирское сидение, пристегнулся ремнем и уставился куда-то в одну точку на лобовом стекле.

Наташа тоже забралась внутрь. Помассировав двумя пальцами виски, она, не проронив ни слова, завела машину и плавно тронулась.

Глава 4

Дорога жалась к лесопарку и огибала его полукольцом. Ехали в тишине. В начале пути, когда машина спустилась с церковного холма, Наташа перехватила взгляд Олега — он заинтересованно рассматривал стереосистему: пару десятков разнообразных колонок, то тут, то там закрепленных в салоне, и поблескивающую матовую темно-серую панель управления звуком.

— Включить? Ты какую музыку любишь? Радио есть.

— Не хочу. Извините.

— Ладно… — несколько опешила Наташа.

Машина приближалась к небольшому мосту. Олег прочел на указателе «р. Малая Са» и тут же тронул левой рукой Наташину, лежащую на переключателе скоростей.

— Вот тут остановите, пожалуйста.

Наташа кивнула. Метров за пятьдесят до моста она припарковала машину и включила аварийку:

— Ну вот. А что тут?

— Думаю, Ксоло бы тут понравилось. Тут просторно и вода есть.

Они вышли из машины, спустились под мост и осмотрелись. Речушка оказалась удивительно мутной и темной, словно нефть. Нельзя было сказать наверняка, какая у нее глубина и что лежит на дне. Странно было и то, что по берегам, сколько глаза видели, не росло ничего, даже камышей.

Наташа поежилась:

— Как в фильме ужасов прямо. Или как в этой вот — зоне отчуждения.

Олег отошел на несколько шагов и обернулся:

— А что это — зона отчуждения?

— Не знаю толком. Только там все повымерло и выглядит, как то, где мы сейчас. Может, пойдем отсюда?

— Скоро пойдем.

Олег пробрел еще чуть поодаль, снял рюкзак и поставил его на землю. Он присел на корточки и попытался сдвинуть достаточно большой камень, но тот был слишком тяжелым. Наташа, глядя на это, только вздохнула и подошла ближе:

— Давай вместе.

Они сдвинули камень. Олег пальцами разрыл под ним мокрый ил и песок и выбросил несколько пригоршней. Вытерев руки о куртку, он расстегнул рюкзак и достал полотенце, в которое была завернута собака.

— Ой, Олежка, давай быстрее. У меня мурашки по всему телу, — еле выдавила Наташа. — И чем я только занимаюсь?..

Тот не обратил внимания. Он бережно положил Ксоло в ямку и, взявшись за края камня, посмотрел на Наташу. Пыхтя, они вернули камень на место и немного отошли.

— Спасибо, — ровно сказал Олег. — Я бы один не справился.

— Да уж.

— Знаете, она, наверное, такая злая была, потому что ее только для вида заводили, и никто не относился к ней, как к живой. Даже мама моя… Мне, когда врут, тоже хочется под полку спрятаться, потому что злюсь и обидно.

— Спрятаться, — с горькой улыбкой повторила Наташа. — Так просто.

— Да.

— Может, надо что-то сказать? Или крестик поставить?

— А зачем собакам крестик? Разве их крестят? Чтобы что?

— Есть же правила какие-то. Только я вот не вожу с собой инструкцию, как собак хоронить, — попыталась пошутить Наташа, но, столкнувшись с серьезным взглядом Олега, потупилась и замолчала.

— Не хочу крестик. Мне и так все нравится.

— Получается, ты всегда что ль делаешь то, что хочется? — недоуменно вскинула брови Наташа. — Безо всяких правил?

— Не знаю. Наверное, но не всегда. Бывает, что переделать уже не получается, и остается лишь знать, что все не так, как я хотел.

— Счастливчик, — вдруг улыбнулась Наташа и взяла Олега за руку. — Пойдем?

Олег крепко сжал ее руку. Между пальцами они оба ощутили песчинки.

— Пойдемте. А можно мне пончиков с черничным джемом?

— Конечно. Хоть мамонта ногу достанем.

Наташа тыльной стороной ладони быстро вытерла катящуюся слезу.

— Ты не обращай внимания, ладно? И еще называй меня на «ты», как старшую сестру. Просто Наташа.

Олег отпустил ее руку и бегом вернулся за валявшимся на земле рюкзаком. Набросив его на одно плечо, он пробежал мимо девушки и начал подниматься к дороге:

— Догоняй, Наташа!

— И догоню!

Глава 5

В ближайшем супермаркете были куплены две коробки пончиков. Все до одного съели в машине в торжественной тишине, запивая горячим ромашковым чаем.

Расправившись с едой, Наташа положила руки на руль и посмотрела на наручные часы:

— Ну что, готов ехать в питомник?

— Не то слово.

Машина мягко покатилась. Некоторое время каждый был погружен в собственные мысли. Наташа приоткрыла окно, вдохнула холодного воздуха и снова закрыла.

— Олежка?

— А?

— Можно я тебе еще расскажу? То есть, совет спрошу? Или пожалуюсь? В общем, можно?

— Можно.

— Оххх, — произнесла Наташа и удивленно покачала головой. Что именно ее удивило, так и осталось для Олега загадкой.

— Представляешь… — продолжила Наташа. — Хотя, ты же маленький еще. Поймешь ли?.. Ну, моя жизнь была совершенно не духовная. Я уже все попробовала, а душе ничего не нужно, ничего не хочется. Вот мне двадцать четыре. Университет закончила, друзья, родители здоровы. Мы не близки, конечно, совсем разные, но все-таки. Деньги есть, я почти во всех странах Европы была, в Америке — тоже. Там люди. Мне совсем не понятно, чего так рвутся много путешествовать.

Наташа покосилась на своего слушателя, будто опасалась, что сболтнула что-то лишнее или грубое. Олег разжал и сжал маленькие кулаки, немного встряхивая, будто был на спортивном соревновании и болел за любимую команду. Наташа сглотнула:

— Волнуюсь… Так вот: я уже и мужа этого своего, и подруг трясла, ну в том плане, чтобы они мне подсказали, чем бы мне заняться таким, чтобы занимало и увлекало? И чтобы это делало меня лучше. Нет, ты не подумай, что у меня огромные амбиции вроде мир спасти или президентом стать, или художником всемирно-известным. Просто, как бы объяснить, хочется вставать утром и спать ложиться, побыв полезной. Если не для других полезной, так хоть для себя. Пустота внутри такая присосалась, что от самой себя противно. Странно это, я ребенком когда была, думала, что я умная, симпатичная, и уж никак не представляла, что этот вот «кризис среднего возраста» меня одолеет, да еще и преждевременно.

— И что они сказали? — Олег замер в ожидании.

— Светка про церковь эту вот сказала. А остальные — ничего. Оцени, да? Ничего! Они, как сговорились. Делай, говорят, то, что нравится. Вот ведь дураки! Я ведь про это у них и спрашиваю совета — что мне может понравиться, чтобы я этим занималась и развивалась. Откуда я знаю, что мне нравится. Они не дальние какие-то для меня, знают меня со стороны. Сложно помочь, что ли? Не понимаю… Обиделась на них. Некоторые вообще сказали, что раз пустота внутри, надо ее ребенком заткнуть, — Наташа покраснела и сильнее сжала руль. — Ты ведь знаешь, откуда дети берутся?

— А то.

— Уф…

Наташа сбавила скорость, вытащила из кармана куртки мятый бумажный платок и по очереди, отпуская то одну руку от руля, то другую, промокнула глаза.

— Извини, парень. Я что-то раскисла.

Олег сочувственно посмотрел на нее.

— Ничего совсем. Наташа? А что тебе нравится делать?

— Ты серьезно?

— Очень.

Наташа несколько раз опасливо глянула на Олега и, переведя взгляд на дорогу, начала перечислять:

— Читать про животных. Листочки разные рисовать, особенно на полях в тетрадках. Одежду для кукол придумывать. На губной гармошке играть.

— Вау. Правда?

— Угу, — Наташа сжала руль так, что костяшки побелели.

— И я люблю рисовать в тетрадках. На каждом уроке что-то вывожу, — довольно заметил Олег. — А еще?

Наташа усмехнулась:

— Ой, ну еще сладкое люблю, вообще есть люблю, гулять по городу, нюхать кофе, а вот пить его — так себе, смотреть передачи про ремонт, петь, когда моюсь. А больше всего — машины чинить, меня старший брат научил. А! Как же я забыла? И спать. — Наташа повернулась к Олегу и рассмеялась.

Олег захлопал в ладоши и показал Наташе большой палец:

— Вот это ты супер! Ничего себе! Столько всего любишь!

— Кроме в машинах поковыряться, дружок, это все любят. Я не особенная.

— Ну и что?

— Ты о чем? Я же тебе говорю: все, что мне нравится, весьма банально. Оно ничем не выделяется. Оно не делает меня заметной среди других. И еще оно какое-то все бесполезное.

— Как это? Ты ведь это любишь. Значит оно делает тебя тобой. А это очень полезно.

— Э-э… А зачем я? Такая вот неособенная?

— Ты мне, знаешь, как помогла, Наташа? — Олег раскинул руки в стороны. — Вот как! Спасибо тебе. Неправда это, ты особенная.

— Да ладно тебе, мне не сложно, — она тряхнула белыми кудряшками. — А раз мы на машине, то мне вообще в кайф, — она откинулась на спинку сидения и с улыбкой что-то неразборчиво промурчала.

Через некоторое время мелькнул указатель «Авиамоторные доки».

— Объехали город по кольцу, — пояснила Наташа. — Скоро на месте будем. Тут частный сектор уже вот-вот начнется и разные палисадники-питомники. Еще где-то тут была парочка садовых центров, — Наташа повертела головой. — Давненько я сюда не заруливала.

Олег притих. Изредка он вытягивал шею и смотрел на бегущие линии дорожной разметки.

— Ты чего?

— Боюсь. Вдруг ничего не выйдет?

— Так, вроде, успеваем же?

— Да… но у меня денег совсем нет. Вдруг они посмеются только?

— А… денег. Ммм… Ты, Олежка, не боись, — Наташа улыбалась. Оторвав руку от руля, она, не глядя, взъерошила Олегу волосы и вернула ее на место. — Нормально все будет.

Олег в ответ закашлялся и поглубже вжался в сидение.

Глава 6

Минут через двадцать Наташа остановилась перед железными воротами, на которых красовался красочный плакат: маленькая девочка сидит на полу и с восхищением вынимает из корзины своими пухлыми ручками щенка породы ксолоитцкуинтли. Не узнать это лысое существо с торчащими волосками по всей голове было бы слишком сложно.

Наташа и Олег вылезли и машины. Начинало темнеть.

— Пошли, — деловито сказала Наташа и взяла мальчика за руку. — Если будут спрашивать, отвечай, что я твоя старшая сестра. Олег смолчал и лишь послушно шел рядом.

Наташа постучала в ворота. Из-за них послышался бодрый лай. Приоткрылась служебная дверь из-за которой появился пожилой мужчина в длинной шубе:

— Чем могу помочь?

— Я с братом приехала собаку выбрать, — ответила Наташа.

Мужчина вежливо улыбнулся:

— Проходите тогда, конечно. У нас разного возраста есть сейчас.

— Брат сам выберет. Его собака будет. Правда?

Олег испуганно посмотрел на Наташу, но та уверенно кивнула.

— Да, — выдавил из себя мальчик.

— Заходите, пожалуйста, — мужчина в шубе жестом пригласил пройти на территорию питомника.

Наташа пропустила вперед Олега. Немного отстав, она поманила пальцем владельца и шепотом спросила:

— Кредитки принимаете? Надо, чтобы незаметно, улавливаете? Подарок для брата.

— О, конечно, — грудным теплым голосом заверил ее мужчина. — Все в лучшем виде. К собаке прилагается переноска. Пока мальчик с ней возится, оформим документы.

— Вот и славно, — Наташа пристально изучила плакат на воротах, сунула руки в карманы и вошла внутрь.

* * *

За забором располагалось несколько совершенно одинаковых ухоженных двухэтажных строений.

— Вот тут живут наши «мамы» с щенками, — пожилой господин указал рукой на тот, что располагался с левого края. — Во всех остальных собачки уже повзрослее и могут без матери находиться. Сами кушают уже. Вы какого возраста бы хотели посмотреть?

— Мне нужно, чтобы это была девочка, — подал голос Олег. — И еще чтобы у нее были пятна на теле. И волосы на голове торчали.

Мужчина улыбнулся и обратился к Наташе:

— Предлагаю вам с братом пройти в административный корпус. Он в конце этой дорожки, дойдете сами? Я принесу несколько щенков.

— Конечно, справимся.

— Секретарь предложит вам горячие напитки, — мужчина подобрал полы шубы, развернулся и быстрым шагом направился в сторону одной из построек.

Наташа кивнула головой в сторону домика со светящейся надписью «администрация». Олег несколько секунд пристально смотрел на нее, кусая губы.

— Я все слышал. Ты хочешь купить собаку для меня.

— Хочу.

— Почему? Это ведь… как миллион, только поменьше. Но много. У меня мама, когда говорила, сколько Ксоло стоит, нервничала.

— Олег… Я хочу купить эту собаку для тебя, потому что у меня есть деньги, а ты хороший парень.

— Но это не честно…

Наташа присела перед ним на корточки. Голубой карандаш вокруг глаз почти полностью стерся.

— Честно. Потому что, знаешь, чего? Ты мне помог. Вот так! — Наташа раскинула руки. — Руки, надо сказать, у меня подлиннее твоих будут. Согласен?

— Ага, — улыбнулся Олег.

— Так что, я еще и в долгу?

— Нее, прощаю, — засмеялся Олежка.

— Вот выручил. Идем уже.

Наташа выпрямилась, взяла мальчика за руку и твердо двинулась к «администрации».

Одновременно с ними из-за угла вывернул знакомый господин. И как успел там оказаться? Перед собой он толкал странное приспособление, похожее на большую многоярусную детскую коляску.

— Вот, малышей везу вам показывать, — не без гордости в голосе объявил он. — Все от титулованных родителей. Пройдемте.

На порог вышла женщина точно в такой же шубе до пят, что и господин. Она замученно улыбнулась и жестом пригласила всех войти.

Внутри располагался большой холл, стены которого были сплошь увешаны дипломами и фотографиями разных лысых Ксолов и Ксолей. На многих из этих снимков собак обнимали дети. Животные смотрели в камеру так заискивающе и проникновенно, будто обладание таким существом гарантировало мировое владычество, на самый крайний случай — честь и престиж владельца. Вдоль стен были разоставлены диваны, покрытые мохнатыми пледами «под зебру», что делало их тут совершенно неуместными. Посередине холла распластался огромный стол, заняв собой чуть не треть помещения.

— Галя, три кофе сделай, — распорядился мужчина.

— Я буду травяной чай, — безэмоционально заметила Наташа и села на один из диванов.

Господин неопределенно мотнул головой и начал распаковывать привезенную «коляску», одного за другим доставая щенков и выпуская на этот громадный стол. Женщина немного потопталась, обдумывая что-то свое, и юркнула в неприметную дверь в конце холла.

— Ух ты! Так вот он для чего такой здоровый — стол! — Олег подбежал поближе и вцепился в его край.

К нему тут же ринулось несколько щенков, радостно повизгивая. Олег сделал несколько шагов назад, протер глаза кулачками и с широченной улыбкой обернулся к Наташе:

— Они все, как та! Представляешь? Вообще не отличить! Никому и в голову не придет, что это другая. О! У этой особенно усы по всей голове торчат, — он показал на одну из собачек.

Наташа приложила палец к губам в знак того, что не стоит болтать про ту историю, где собака должна на кого-то походить. Олег зажал рот ладошками, подсобрался и поинтересовался у господина уже куда более серьезным тоном:

— Это девочка?

Мужчина подозрительно зыркнул. В холле было тепло, но он не только не снимал шубу, а, напротив, закутался в нее посильнее.

— Да, — с масляной улыбкой ответит тот. — Хороший выбор, молодой человек. Родители — чемпионы прошлого года. Ее зовут Шарлотта Баташ Пироскино О’Гок.

Олег выпучил глаза:

— А эту как зовут? — он показал на другого щенка.

— Это тоже девочка. Настурия Ногокану Гондстоун Бморстим.

— Круто! А эту?

Господин нахмурился. Олег, заметив это, очень смутился.

— Извините. Но это так круто, что вы всех их знаете по имени. По такому имени.

— Ничего, юноша, — густые брови мужчины расправились и его лицо вновь приобрело благожелательный вид. — Это, как вы понимаете, моя работа.

Наташа встала и покашляла, привлекая внимание. Подойдя к столу, она обвела взглядом копошащихся и повизгивающих щенков.

— Олежка, так Шарлотта, значит, лучше всех?

— Думаю, да. Она подойдет.

Наташа посмотрела в лицо мужчине:

— Брату нравится. Мы возьмем.

— О! Прекрасно, — обрадовался тот и почему-то засунул руки в карманы шубы.

В этот момент неприметная дверь отворилась: вошла Галина с подносом, на котором дымились три чашки. Следом за ней вошел молодой парень в хозяйственном комбинезоне, неся, прижимая к груди, что-то большое и мягкое, обернутое в безразмерную застиранную простынь. Галина подошла, все так же молча предлагая гостям напитки. Парень присел на крайний от двери диван и кивнул пожилому мужчине:

— Подожду, — чуть слышно сказал он.

Наташа взяла чашку для себя.

— Давайте оформим покупку. Мы торопимся.

Мужчина подскочил к небольшому письменному столу и вытащил бумаги и терминал для оплаты кредитной картой:

— Да-да, конечно. Это договор. Заполнить нужно в трех экземплярах. А моя помощница принесет сумку-переноску для вашего нового члена семьи и ветеринарный сертификат. Все вместе займет около двадцати пяти минут.

Он обратился к Галине:

— Оставьте это тут, — он кивнул на поднос. — Шарлотту приобретают. Подготовьте все в лучшем виде.

Женщина поставила поднос, подошла к столу, на котором играли щенки, и подхватила Шарлотту широкой ладонью. Олег восхитился:

— И вы тоже всех их знаете?!

— Конечно, — женщина улыбнулась и почесала щенку нос. — Каждого из них своими руками принимала.

Господин шумно вздохнул и одарил Галину колючим взглядом. Она не стала испытывать терпение начальства и быстро вышла все в ту же странную дверь в конце комнаты: когда открыта — дверь, как дверь, а как закрывается — от стены не отличить.

— Олежка? — Наташа подошла к нему и отдала свою кружку. — Дело есть. Ты можешь в машине посидеть, пока я тут бумажки заполняю?

— Могу. Но почему? — он сделал из чашки большой глоток и удивленно смотрел на девушку.

Наташа дернулась:

— Потом скажу, ладно? Или не скажу. Так надо.

Было заметно, что она и рада бы ответить, да слов не находится. Собравшись с мыслями, она вытащила ключи и подала мальчику. Указав пальцем на большую кнопку на брелоке, спросила:

— Знаешь, что такое?

— Сигнализация.

— Точно. Один раз давишь — она пискнет. Второй раз давишь и услышишь, как в машине двери разблокируются. Залезай сразу, не мерзни. Заблокируй двери сразу, там на руле есть кнопка с красной чертой. Только без меня не уезжай, да? Справишься?

— Вроде бы, да, — Олег взял ключи, многозначительно покрутил их на пальце и зажал в ладони.

Наташа перевела взгляд на господина в шубе:

— Его выпустят с территории?

— Без проблем, — мужчина подошел к двери и толкнул от себя. В комнату устремился холодный воздух. — Мальчик, от здания администрации по дорожке прямо к воротам иди, не сворачивай.

— Помню, — кивнул Олег. — Мы так пришли.

Он сделал из чашки еще один большой глоток, поставил ее на стол и вышел на улицу.

Глава 7

Мужчина разложил на столе три аккуратные стопки бумаг. Наташа достала паспорт из внутреннего кармана куртки и присела ознакомиться с документами. Холл с переменным успехом заполняли два звука: шуршание страниц и мерное постукивание пальцев о подлокотник дивана того парня, что сидел в конце комнаты, обнимая свой тряпичный кокон.

— Руслан Александрович? — тихо подал парень голос.

— М? — сердито отреагировал господин. — Сашка, ты тут еще, оказывается.

— Тут. Я это… по делу вчерашнему. Вы что решили? Скажите, да я пойду.

— По какому делу?

Парень в полной тишине поскреб ногтем подлокотник, покосился на Наташу, встал и аккуратно выставил перед собой сверток:

— По этому вот. Вчера подкинули. Вы еще сказали, не кормить, пока не посмотрите. Я вижу, вы очень заняты, я воды дал и банку консервов вскрыл. Можете из зарплаты моей вычесть. Когда будете смотреть?

— Неси уже, — недовольно промямлил мужчина и чинно присел в метре от Наташи.

Парень подошел, размотал тряпку и на вытянутых руках протянул полусонного щенка. Мужчина брезгливо поморщился:

— Чего принес-то? Сам что ли не видишь, что это помесь? — он двумя пальцами взял собаку за ухо и тут же отпустил. — Уши не купированы. Пропащая особь.

Наташа подняла голову и не смогла сдержать улыбку: щенок был достаточно крупный и очень пушистый.

— А кого помесь? — спросила она у мужчины.

— Да тут от овчарки что-то, от корги, от колли даже. Ужас…

— Мне нравится, — пожала плечом Наташа. — Милый.

— Милая девушка, — холодным голосом заметил мужчина. — Эту собаку не продать. К тому же, мы не знаем, больна ли она. В любом случае, это не та порода, которой занимается наш питомник. Поймите, уделить внимание всем мы не можем. — Он еще раз осмотрел щенка и брезгливым полушепотом изрек заключение себе под нос: — Бесполезный.

— Сашка, — обратился он к парню. — К сожалению, его туда. Ты понимаешь? Туда. Как обычно.

Однако никакого сожаления в его голосе Наташа не услышала.

— И прибери тут, пожалуйста, — владелец указал рукой на стол.

Парень грустно кивнул, подобрал тряпку, обернул ею собаку и положил в «коляску» на нижний уровень. Затем по одному он перенес щенков ксолопороды и уютил их на верхних площадках. Проверив, достаточно ли плотно укутано приспособление, он вытолкнул его в основную дверь и вышел следом.

— Извините нас, — господин приложил руку к груди. — Много подкидышей. Люди почему-то считают, что мы благотворительный центр.

— Понимаю, — ответила Наташа и быстро расписалась во всех трех экземплярах. — Всем от вас только и нужно, чтобы вы спасали жизни каких-то уродов, да? — Она погрызла колпачок ручки и вызывающе посмотрела на мужчину.

— Нечистокровных особей, — он взял документы и пробежал их глазами. — Наталья Васильевна, если вы готовы оплатить покупку, — прошу, — он пододвинул терминал к краю стола и набрал нужную сумму.

Наташа вытряхнула из небольшого пластикового отделения в паспорте кредитную карточку, приложила к терминалу и ввела пин-код. Пока терминал, треща, печатал чек, из стены материализовалась Галина. В одной руке она несла домик-переноску, в которой озадаченно рычала Шарлотта, во второй — пакет с фирменной символикой питомника. Подойдя к столу, она поставила на него домик и протянула Наташе пакетик:

— Документы на собаку, девушка. Ветеринарный сертификат, брошюра о родителях, родословная, именной сертификат, информация о выставках, телефоны и адреса клиник-партнеров. Гарантия на собаку полгода.

— Спасибо, Галина. Вы свободны, — мужчина забрал из ее рук документы.

Галина кротко улыбнулась. Она подошла к домику, просунула палец сквозь прутья и разрешила щенку немного его погрызть.

— Ай, красотка. Давай, не болей на новом месте, — она высвободила палец. — Отдай уже. Мне пора идти.

Ни на кого не глядя, Галина расправила плечи и вышла из комнаты через дальнюю дверь на этот раз оглушительно ей хлопнув.

Мужчина никак не отреагировал. С непоколебимым видом он оторвал чек с терминала, пристально изучил и сложил лицо в такую широкую улыбку, на какую только оно было рассчитано.

— Вот ваша семья и стала счастливым обладателем уникального животного. Надеюсь, Вам все понравилось, — он взял один экземпляр договора и вложил в пакет с документами.

— Исключительно все. — Наташа встала, забрала из рук владельца документы и подняла со стола переноску. — Будьте добры, не провожайте. Дорогу я помню.

— Как изволите, Наталья Васильевна.

Глава 8

В бардачке машины Олег нашел разное и интересное: гаечные ключи, инструкцию к автомобильному чайнику, новенький набор каких-то маленьких, но явно электронных штук. Он и не заметил, как пролетело время. В окно машины постучала Наташа. Олег с чувством и расстановкой дважды нажал кнопку на брелке. Наташа открыла заднюю дверь и поставила на сидение переноску. После чего заняла водительское кресло и опустила лицо на руль.

Олег глазел на щенка, который лежал на животе и тихонько порыкивал.

— Получилось, — прошептал он. — Наташечка, у тебя получилось! Наташа?.. Ты где? Ты жалеешь, да?

Наташа села прямо и скосила на мальчика глаза:

— Нет же, не в этом дело. Подустала что-то. Да и свои заморочки одолели. Знаешь ведь, когда ерунда какая-то в голове крутится-вертится, покоя не дает.

— Не уверен, — протянул Олег. — Примерно только знаю.

— Да… и не надо тогда представлять. Поехали? До дома тебя подкину. — Наташа торжественно взглянула на часы на приборной панели: — Прикинь, мы даже до прихода твоих родителей успели. Приключение… однако.

— Вообще, — тихо добавил Олег. — Мы на «Житомирской» живем.

— «Житомирская»… — Наташа задумалась, принимая решение о маршруте. — Погнали. Ой, Олег, есть вопрос важный.

— Давай.

— Ты вообще собак-то любишь? Я все понимаю, от родителей влетело бы по первое число за утопленницу, но ты-то сам как к животным? Вроде, говорил, что хотел собаку?

— Я всегда хотел собаку, — вздохнул Олег. — Овчарку, — он оглянулся на домик на заднем сидении и с тоской повернулся обратно. — Это тоже собака, но она не моя. У овчарки, у нее глаза… — Олег спрятал руки в рукава, — Карие. Да, карие и добрые. Звали бы Том.

— Чего не завел?

— Родители…

— Жестко они. Себе так принесли. Сразу удобно и можно стало. — Наташа издала звук, напоминавший «пррр», вставила ключ в зажигание и резко повернула.

Машина заурчала. Наташа коснулась руля, словно проверяя собственные силы, и, покачав головой, опустила руки на колени, обдумывая что-то непростое, даже тяжелое. Олег тихонько ждал.

«Выгрузив» решение внутри своего процессора, Наташа заглушила двигатель, вытащила ключи, отдала их Олегу и попросила:

— Еще посиди один, пожалуйста. Не знаю, сколько, но не долго, наверное. Обещаю, мы успеем до прихода родителей твоих.

Олег растерянно согласился:

— Да… — Он встал коленками на сидение и повернулся к переноске. — Я ведь не один. Ксоло тут. Я ее порассматриваю пока. Жить вместе будем.

— Заблокируйся только снова. — Наташа кивнула на руль, затем поспешно вышла из машины и направилась в сторону питомника.

Олег нажал на кнопку с красной полоской, компьютер с мелодичным звуком заблокировал двери. Щенок поднял голову и заскулил. Олег перебрался на заднее сидение и вплотную приблизил лицо к прутьям:

— Ну, привет, Ксоло. Тебя так зовут.

* * *

Через двадцать минут вернулась Наташа. Она, как и в первый раз, постучала в окно. Как и в первый раз, она открыла заднюю дверь. Только на этот раз она скомандовала:

— Олежка, двигайся давай, у меня тут вообще-то сумка с собакой. — Наташа загадочно улыбалась.

Она поставила на заднее сидение еще одну переноску, только кто в ней, нельзя было разобрать — слишком много какой-то линялой тряпки. Наташа села за руль.

Олег робко тронул ее за руку:

— Кто там?

— Там Том, Олежка. Твой Том. У него и правда карие глаза, я проверила.

Олег сглотнул плотный ком в горле:

— Там Том?

— Да. Погнали уже на «Житомирскую». Знакомьтесь.

Наташа завела машину и бодро тронулась.

Глава 9

— Куда теперь поворачивать? — поинтересовалась Наташа.

— Вон тот дом из белого кирпича — это мой, — высунулся из-за ее спины Олег.

Через несколько минут Наташа остановила машину около дома Олега:

— Дальше не поеду. Тебе лучше пешком пройти немного — не хочу пересудов, что ты с какой-то непонятной женщиной на машинах разъезжаешь. Согласен?

— Точно. Соседи постоянно в окна пялятся… Спасибо.

— Донесешь?

— Да.

Они вылезли из машины. Наташа достала «домики» и поставила на землю. Оба замолкли.

— Наташа? А я никогда не был в церкви на службе, да так, чтобы еще и пели.

Та в ответ пожала плечом.

Олег взялся двумя руками за ручки переносок:

— Я пойду. Скоро родители вернутся.

— Конечно, давай.

— Я точно тебе ничего не должен?

— Не-а. Мы ведь договорились.

— Не знаю, что сказать.

— Не говори.

Олег кивнул, поднял щенков и быстрым шагом направился к подъезду.

Сзади раздался звонкий «бип». Олег обернулся. Из окна машины высунулась Наташа:

— Эй, Олежка! С наступающим Новым Годом!

Он улыбнулся и крикнул в ответ:

— И тебя с наступающими праздниками!

Наташа поправила волосы и помахала рукой:

— Ты приходи на службу. Сам знаешь, куда. Поют каждый день. Но только если будешь очень хотеть, ладно? Походу, там либо ты лепоту в себе уже приносишь, либо она не появится никогда от этого, как ни удобряй.

— Наташа, а ты придешь?

— Не знаю.

— Ладно, — спокойно ответил мальчик.

Стеклоподъемник пополз вверх, зарычал двигатель. Машина резко сдала назад и уехала. Олег услышал, как зашевелились собаки и поспешил в тепло. Он точно знал, что нужно сделать дома — выбросить миску с надписью «принцесса». И, конечно, позвонить Рустаму. Хороший все же совет дал про приют — брат плохого не посоветует.

Олеся Шикито Выбор

В замшевых сапогах на тонкой подошве сложно выстоять на улице в марте, да еще когда под ногами не асфальт, а мутная жижа, из растаявшего снега, песка, грязи да и еще Бог знает чего. До прибытия автобуса еще двадцать минут, сапоги этого времени не выдержат и начнут пропускать влагу. Грациозно перескакивая через лужи и комья подтаявшего снега, я решила заскочить в магазин. Я потянулась к дверной ручке, как дверь неожиданно открылась.

— Проходите, пожалуйста. — Донеслось справа. Я оглянулась и увидела маленького мальчика, худощавого, в огромной, явно не по размеру, грязно-синей куртке. Мальчишка смотрел исподлобья яркими глазами, которые так контрастировали с его видавшей виды одежонкой. Небесно-голубые, глубокие и не по-детски грустные. Взрослые глаза на лице ребенка…

— Спасибо! Ты настоящий джентльмен! — улыбнулась я мальчишке и вошла в магазин.

Оглядывая полки с продуктами, я поняла, что аппетита нет совершенно и покупать ничего не хочется, не буду ужинать, это для фигуры полезно. Я направилась к выходу, но резко остановилась… за стеклянной дверью магазина стоял он… его глаза словно прошили меня насквозь. Я лихо крутанулась на каблуках и быстро, почти без разбора побросала в корзинку хлеб, колбасу, печенье, конфеты, сок, яблоки, да и все, что попадалось под руку. Рассчитавшись на кассе, я выбежала на крыльцо, но его уже не было. Руку неприятно оттягивал пакет. Я направилась к остановке, как вдруг около хлебобулочного ларька снова увидела его, он стоял и что-то жевал, откусывая маленькие кусочки.

— Приятного аппетита! — сказала я.

— Спасибо! — улыбнулся мальчишка, — Здесь вкусные булочки!

Я стояла и смотрела на его милую перепачканную сахаром мордашку, и к горлу подкатил комок. Я присела перед ним на корточки и оказалась в вровень с синими глазами.

— Послушай, я тут продукты покупала домой, да что-то много купила, а я одна живу, мне этого и за неделю не скушать. Ты можешь мне помочь?

Мальчишка удивившись, прекратил жевать

— Я? Вам? Как?

Я улыбнулась, хотя очень хотелось зареветь.

— Можно я тебя угощу? Ты меня выручишь! Вот, держи! — я протянула ему пакет. Мальчик не пошевелился. — Как тебя зовут?

— Сашка.

— Очень приятно, Сашка! А меня Ольга Александровна, но можно просто Оля, хорошо?

Сашка кивнул. Я поставила пакет к его ногам, невольно бросив взгляд на его обувь. Меня охватил озноб — кеды. На нем были кеды. Ну как же так! Я в зимней обуви уже переминалась с ноги на ногу, а он в кедах, промокших насквозь!

— Саша! Ты где живешь?

— Да вот тут, на Калинина, — он махнул ручонкой в сторону грязной витиеватой улицы.

— Почему домой не идешь! Замерз же, и ноги промочил! — мне хотелось снять с него эти грязные кеды, надеть теплые носки и уложить в кровать. В груди защемил материнский инстинкт.

— Ага, сейчас пойду. — Сашка осторожно глянул на пакет. Я перехватив его взгляд, улыбнулась:

— Бери-бери!

Я видела, что он смущен, что ему неудобно, но это ребенок… ребенок, который кушал булочку и морозил ноги в кедах.

— Я побежала на автобус! Мне очень приятно было с тобой познакомиться! Еще увидимся? — я смотрела на него, не отводя глаза.

— Спасибо вам! Мне тоже очень приятно! — Сашка впервые улыбнулся

— Пока! — я махнула рукой.

— Пока — замахала мне в след маленькая ладошка.

Вечером, налив горячего чая, я позвонила подруге:

— Даша, привет! Ты мне сможешь помочь?

Дарья Николаевна работала в соцзащите, а по совместительству была моей подругой детства. Никогда не подумала бы, что мне сможет понадобиться ее профессиональная помощь.

— И чего у тебя стряслось? — хмыкнула в трубку Даша, — Женихи атаковали, хочешь, чтоб я одного-двух перехватила. — Она была не замужем, к 30 годам эта проблема пропитала ее насквозь.

— У кого что болит! — перебила я подругу.

— Ага, болит! Еще как болит! Ну чего там у тебя, выкладывай!

— Даш, мальчишка, лет пяти, Саша зовут, на Калинина живет, — затараторила я, — Мне кажется, что там не все в порядке в семье.

— С чего решила? — Дашкин голос стал серьезным. И я выложила ей всю сегодняшнюю историю.

— Оля, ты понимаешь, что я не имею права, просто из-за твоих слов дергать людей. Может он просто нацепил, что под руку попалось, и пошел за хлебом, пока мать на работе. Вполне может быть, что там приличная семья, с Калинина у нас на учете нет семей. — Дальше Даша забросала меня похожими историями, но меня это уже совсем не волновало.

Весь следующий день на работе я была не собранна и рассеянна. Рабочее время превратилось в тягучую массу, ее словно переливали туда-сюда, а она не заканчивалось. Как на иголках высидев до конца рабочего дня, я вскочила, и очень быстро пошла туда, где вчера встретилась с Сашкой и его глазами цвета неба. Сумерки наползали, в каждом проходящем мимо ребенке, мне казалось, я узнавала Сашку, но я ошибалась. Остановившись у ларька, я заглянула внутрь:

— Добрый вечер, извините, а мальчика не было сегодня? Он булочки у вас покупает.

— Да сколько этих мальчиков тут шныряет, я что, все помнить должна? — Буркнул продавец.

Я отошла от киоска. Ноги понесли меня на улицу Калинина. Я не замечала луж, шла быстро, разбрызгивая весеннюю слякоть. Как же мне найти дом, в котором живет Сашка! Ведь это невозможно, десятки домов, десятки дворов… не будешь же у каждого встречного спрашивать про какого-то Сашку… Мое внимание привлекла девочка, маленькая, в кофточке, застегнутой не на все пуговицы. Она стояла в больших резиновых сапогах и вглядывалась в сумерки.

— Привет, малышка! — я подошла к ней. На меня смотрели испуганные глазенки — Как тебя зовут?

— Аленка, — нехотя ответила девочка, — а ты кто? Я тебя не знаю!

— Я Оля, тетя Оля. Аленушка, помоги мне! Сашка, мальчик, живет на вашей улице, мне нужно его найти!

Девочка словно испугалась и немного отступила назад.

— Что? Что случилось, Аленушка? — я сделала шаг по направлению к ней, — Ты знаешь его? Где он живет?

— Брат это мой! Дома он. Почему-то весь день не встает, я не знаю… я маму жду, — нижняя губа девочки затряслась.

— Тише! Не плачь! Проводи меня к нему! Пойдем! Я не обижу! Я помогу! — я взяла ее за холодную ладошку, слова лились из меня потоком, я утешала совершенно мне не знакомого, испуганного ребенка.

Сашкин дом встретил нас сыростью, холодом, жизнью в нем и не пахло. Пригнув голову, я вошла в кухню. На грязном столе стоял вчерашний пакет из магазина.

Тишину разорвал пронзительный кашель, и вывел меня из ступора, я вбежала в комнату, окна, занавешенные какими-то тряпками, придавали комнате убогость и не позволяли что-либо рассмотреть. Прищурившись, я огляделась по сторонам — на диване, свернувшись клубочком от приступа кашля, лежал мальчик.

— Сашенька! — я бросилась к нему, — Сашенька!

Мальчик приоткрыл глаза, его губы дрогнули, выдавая подобие улыбки, он силился что-то сказать, но страшные хрипы не давали ему этого сделать. Сдерживая рыдания, я нагнулась и губами прикоснулась ко лбу мальчишки. Меня обдало жаром. Не минуты не медля, я достала телефон.

— Потерпи, потерпи, маленький! Сейчас!

Аленка стояла в углу и хлюпала носом.

— Алло, скорая? Мальчик, подозрение на воспаление легких, кашель сильный! Сколько дней? Да не знаю я сколько дней, температура под 40! Адрес? Сейчас.

— Какой у вас адрес? — я спросила у испуганной девочки, — Ну! Ты знаешь?

Алена кивнула и назвала номер дома.

В приемном покое больницы было тихо. Вышел врач.

— Извините, — Я подошла к нему, — Как он?

— Кто? — он остановился.

— Мальчик! Саша! Скорая привезла! — сил держать слезы уже не было.

— А вы ему кто? — нахмурился доктор.

Я завыла.

— Успокойтесь! Таня! — крикнул он в сторону, — Валерианки принеси! — и уже, обратившись ко мне, добавил, — Ну, что ж вы, мамочка, сына до такого состояния довели!

— Я ему не мама! — хлюпая носом, сказала я.

— А кто? — удивился доктор.

— Получается, что никто! — я дернула плечами, — Да это не важно! Как он себя чувствует? К нему можно?

— Я совсем ничего не понимаю! Мальчик поправится! Больше я вам ничего не могу сказать. Всего доброго.

Фигура в белом халате удалилась по коридору. Я осталась стоять. Таня, которую звал доктор, так и не принесла мне ничего.

Утром я уже была в кабинете Даши. Бессонная ночь дала о себе знать — с распухшим носом и красными глазами, я выглядела не самым лучшим образом.

— Пей! — Даша поставила передо мной кружку черного кофе, — Пей и слушай! Мамашу Сашки твоего кое-как отыскали на окраине города с компании каких-то забулдыг, она там уже неделю фестивалила. Будем что-то делать, подавать в суд, лишать материнства.

— Даша, я не знаю, правильно ли я поступила — это же сейчас что… — я закрыла глаза рукой, — Детдом?

— Получается, что так! — Даша отвернулась в окно.

— Что же делать? Даша, что мне делать?

— Эх, Ольга, ты вечно была, как с другой планеты! На! — Она протянула мне лист бумаги.

— Что это? — От наплывших на глаза слез, текст расплывался.

— Почитай вот. А там сама решай!

….Мои каблуки звонко стучали по асфальту, я торопилась на встречу к тому, кто сейчас лежал в больничной палате и ждал, когда я принесу его любимые булочки!

Олеся Шикито Все от веры

Сжимая губы, руки теребя, Она сидела у его кровати. Который день, в бреду ее зовя, Метался он… И тишина в палате. Глаза закрыты, трещинки у губ… Жар иссушил, всю влагу забирая. Лицом прижавшись к пылу его рук, Она шептала, к Богу призывая. Молитва, растворяясь в тишине, Плыла по воздуху и словно освещала Ее, уставшую, забывшую о сне, Его, измученного болью, сильным жаром. Вчера под вечер доктор заходил, В глаза не глядя, разводил руками, Что, мол, лечение идет… Застыл, Потом сказал «Держитесь. Вера с нами» День уходил, кровавым плыл закат… Шептали губы и душа шептала… «Спаси и сохрани» … и как набат… «Спаси и сохрани» и все сначала. Рукой затронув крестик на груди, (Как птица в клетке, сердце встрепенулось) Она сняла его, и положив У изголовья, лба его коснулась… С утра, ночную смену «отпахав», В палату доктор заглянул и замер — Она сидит, к груди ладонь прижав… И улыбается счастливыми глазами. И добротой наполнилась душа, И сердце ликовало, замирая… «Сегодня 36,6…» и чуть дыша… «Спасибо, доктор, все от веры! Знаю!»

Анастасия Власова Двое на перроне

— Как же не хочется в командировку! Все эти чемоданы, паспорта, поезда… надоело, сил нет! — жаловался я проводнице поезда, роясь в бездонной сумке в поисках билета.

— Ну, ничего, сейчас же отдыхать едете… Счастливый!

Я поднял глаза, желая удостовериться в её издёвке, но, увидел лишь премилую улыбку на бледном лице женщины, которой следовало бы тоже посетить Крымский полуостров. Вот только в качестве туриста, а не по работе. Ладно, вдох, выдох, я спокоен. Наконец-то найдя и предъявив паспорт с билетом, зашёл в вагон.

Едва я присел на своё место, увидел сидящую напротив «то ли девочку, а то ли видение» (всегда испытывал слабость к этой песне). Темно-каштановые кудрявые волосы блистали на фоне заходящего солнца, лучи которого пытались пробиться в вагон и спрятаться в нём до утра. Цветастое платье девушки, должно быть, освежало её лицо, которого, увы, я не видел. Наклон вправо, наклон влево. К сожалению, тайну личика оберегала потрёпанная книга, на тёмно-зелёной обложке которой читалось «Александр Куприн».

— Добрый день! — произнес я, сверкнув белозубой улыбкой.

Но едва девушка опустила книгу, я потерял дар речи. Лишь звук восхищения вырвался из моих уст. Прекрасные карие глаза были затуманены пеленой слёз. Солёные дорожки спускались по пухленьким щекам, срываясь каплями дождя на цветастую поляну летнего наряда.

— Добрый! — всхлипывая, промолвила незнакомка.

— А что за слёзы на прекрасном личике? У вас что-то случилось? — не удержавшись, я даже пересел на её койку.

— Как же проникновенно писали раньше. И чувства раньше были настоящие, не то, что сейчас.

И она заплакала еще сильнее, уткнувшись носиком в моё плечо. Я был обескуражен, словно меня оставили наедине с маленьким ребёнком.

— Ну, ну! Вот увидите, всё закончится хорошо.

— Не закончится.

— Вы не можете этого знать.

— Знаю, я читала этот рассказ раз семь.

Я, конечно, был наслышан о женской логике, но, когда встречаешься с ней лицом к лицу, готов выйти в окно.

— Зачем же вы тогда снова читаете это, заставляя себя плакать, переживать?

— Вы ничего не понимаете, — отстранилась она от меня.

Ну, уж нет, мне уже слишком интересно, чтобы отступать. Психологи — люди, которым не свойственно сдаваться.

— Ну, так расскажите мне. Ведь я человек, далёкий от мира прекрасного.

Следующие полтора часа я слушал симпатичную попутчицу и осознавал, что заинтригован. Мной был выслушан монолог о творчестве Куприна, о его разносторонних произведениях и о его большой любви к Крыму. Оказывается, написал Александр Иванович не только известного мне «Белого пуделя», но и множество других произведений: «Яма», «Олеся», «Суламифь» и еще огромное множество. Всех не упомнишь. Моя спутница остановилась, видимо, на своём любимом произведении «Гранатовый браслет». К сожалению, из её рассказа я так и не понял, причём здесь гранатовый браслет, но клятвенно пообещал себе прочесть произведение в свободное время.

— Вы интересно рассказываете, должно быть, вы — учительница?

— Почти. Я — студентка.

— Наверняка, вы связали свою профессию с литературой!

— Да, я буду учителем русского языка и литературы — засмущалась леди.

— Значит, и вслух хорошо читаете?

— Разумеется.

— Так, может, прочтёте мне этот рассказ? Обещаю, что буду хорошим мальчиком.

Она улыбнулась, и с первого раза открыла нужную страницу сборника. Допоздна я слушал Олесю (так, кстати, её звали) и слышал, как в конце чтения она еле сдержалась, чтобы снова не заплакать.

— Что скажешь? — незаметно перешла она на «ты».

— Хм… Проникновенно. Восемь лет любить человека, не имея возможности поговорить, прикоснуться, это сложно и больно. Этот человек, Желтков, был очень сильным по натуре, я так думаю.

— Я боюсь ощутить в конце своей жизни, то, что и главная героиня.

— То есть?

— «В эту секунду она поняла, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо неё» — процитировала Олеся. — Я боюсь, что и со мной будет так.

Я посмотрел на неё и почувствовал, как что-то внутри перевернулось. Передо мной девчушка, лет на пять младше меня, но, которая уже готова кинуться в глубочайший омут такого сомнительного чувства. Ведь все психологи в один голос утверждают — любви нет. Есть привязанность, влечение, страсть, дружба, но только не любовь. Но если её не существует, тогда почему меня бросило в жар? Почему захотелось коснуться губами румянца её щеки? Почему появилось убеждение, что её великая любовь не пройдет мимо?

— Думаю, пора спать! — произнёс я, убедившись, что стрелки часов приближаются к полуночи. — Доброй ночи!

Дождавшись ответа, я отвернулся к стенке и стал размышлять над тем, почему случайная попутчица разбудила во мне столько чувств. Ведь, сколько было этих, действительно, попутчиц. С кем-то одного свидания хватило за глаза, с другими же и общение в Интернете было ошибкой. Были, конечно, две девушки, с которыми завязались «отношения». Увы, они не достигли даже отметки в полгода. Почему? Один Бог ведает. Быть может, эта встреча была уготована свыше? Не найдя объяснений в родной психологии, я списал всё на Её Величество Судьбу и, наконец, заснул.

* * *

Проснулся я около шести и поинтересовался у проводницы, где мы, собственно, находимся. Узнав, что через полчаса будет остановка на станции Кавказ, очень обрадовался возможности выйти на свежий воздух. Но, вернувшись в наш закуток, обнаружил, что Олеся всё ещё сладко спит и, судя по всему, просыпаться не думает. Присев на край её койки, негромко произнёс:

— Олесь, проснись!

Реакция последовала лишь после того, как я коснулся её плеча своими вечно холодными руками.

— Доброе утро! — улыбнулся я, когда девушка открыла глаза.

— Который час? — хмурясь, спросила она.

— Начало седьмого.

— Что-о? — пролепетала соня. — Я не встаю так рано, оставь меня.

— Ну, пожалуйста! — встал я, стянув с неё плед. — Послушай, сейчас будет остановка. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Приводи себя в порядок, а я подожду у выхода.

Уж не знаю, что заставило её встать, но через пятнадцать минут она подошла ко мне.

— Ты — ужасный человек, не позволяющий выспаться.

— Готов поспорить, что это будут лучшие шесть утра в твоей жизни.

Она с вызовом посмотрела на меня, а затем, отвернувшись, улыбнулась. И вот, поезд начал замедлять свой ход, пока совсем не остановился. Сойдя на перрон, Олеся подняла голову и сощурилась, приветствуя солнце.

— Пойдём, — сам того не ожидая, я взял спутницу за руку и подвёл к киоску с холодными напитками и мороженым. — Выбирай.

— Я замёрзну, если съем мороженое. Я всегда мёрзну, — поёжилась она.

— В этом мы с тобой похожи. Но я знаю способ, как не замёрзнуть. Доверься мне, — подмигнул я с азартом.

Она, как ни странно, выбрала моё любимое — «Липецкое» мороженое.

— И что же дальше? — сощурив один глаз, поинтересовалась девушка.

— Снимай обувь.

— Что? — засмеялась она, сбрасывая шлёпки.

— А теперь кусай.

Она откусила мороженое, и я последовал её примеру.

— Ну, что, скажешь не вкусно? — с победоносной улыбкой произнёс я.

— Вку-усно! — она смеялась так заразительно, что невозможно было не смеяться вместе с ней.

Должно быть, мы со стороны выглядели забавно. Высокий, худощавый парень с рыжими, как апельсин, волосами и на голову ниже его, счастливая девушка с таявшим мороженым в руках. Мы смеялись, прогуливаясь по полупустому перрону босиком, и всё никак не могли наговориться. В моей жизни бывало такое, что за несколько часов абсолютно незнакомый человек превращался в доброго приятеля. А с Олесей мы знакомы уже около двенадцати часов, интересно, возможно ли полюбить за такое время?

Когда мы вернулись в вагон и выпили чая, несмотря на необычайный летний зной в семь утра, я решил поинтересоваться, чем привлёк её Крым.

— Ну, во-первых, Крым теперь относится к России, это делает путешествие более удобным. Во-вторых, я никогда там не была, а неизвестность притягивает. А в-третьих, я уже говорила, это любимое место Александра Ивановича Куприна. Стоит посмотреть то, чем он так восхищался. А зачем тебе в Крым?

— В Симферополе будет проходить крупнейший тренинг по психологии с участием светил нашей страны.

— Так ты останешься в Симферополе? — нотка сожаления в её голосе пришлась мне по нраву.

— Да, а где остановишься ты?

— В Алуште. Там чудесно. Ты знал, что в тех местах находится самый мощный водопад на Крымском полуострове? Он называется «Джур-джур», что переводится, как «вечно журчащий».

— Я смотрю, ты серьёзно подготовилась к знакомству с Крымом, — улыбнулся я.

— «Разве можно управлять таким чувством, как любовь?» — её произнесённая фраза из любимого рассказа явно относилась к Крыму, а не ко мне.

На тот момент мне казалось, что если я, психолог, едва могу управлять этим чувством, то любой другой человек и подавно этого не может. Ведь я уже отчётливо осознавал, что эта девушка не может через восемь часов встать с поезда и уехать в Алушту. Неужели она сможет жить так, будто никогда не встречала меня? Абсурд.

Когда темы для разговора закончились, наступила тишина. Минут пять я заворожено смотрел, как, лёжа на животе, Олеся с загадочной улыбкой перелистывала страницы драгоценного сборника. Как же красиво смотрится девушка с книгой, а не с гаджетами. И тут меня осенило! Из дорожной сумки я достал планшет и, противореча собственным словам, предложил девушке составить мне компанию.

Мы играли в «Филворды[1]». Я видел, как забавно она злилась, когда я опережал её, как смеялась и радовалась победе в очередном уровне и, как округлялись её карие глазки, когда задача усложнялась, и слов становилось всё больше и больше. За этой детской игрой мы просидели около трёх часов и были близки к тому, чтобы пройти её всю.

— Ого, — произнесла Олеся, когда я убрал планшет.

— Да, такие игры затягивают, — согласился я. — Не пора ли перекусить?

— Точно, у меня есть бутерброды в сумке, огурчики свежие и пирог, уверена, тебе понравится. Я сама пекла.

— Мадемуазель, — шутливо начал я, — а позвольте пригласить Вас в вагон-ресторан.

Посмеявшись, она категорически заявила, что согласится только, если я потом отведаю её пирога. Ну, конечно же, я согласился. Мы долго сидели за столиком, обсуждая невкусную еду поезда и болтая о жизни в целом. Я рассказал, как живу в Ростове и даже припомнил пару занятных историй с клиентами. Олеся же поведала о Лисках. Я прежде никогда не слышал об этом городе. Оказывается, Лиски расположен недалеко от Воронежа. Этот факт заметно прояснил ситуацию.

Вернувшись в наш вагон, мы обнаружили, что ехать осталось около двух часов. Не думал я, что час расставания так близок. Я присел на кровать и стал смотреть, как Олеся собирает сумку. Мне казалось, что мысленно она уже перенеслась в Крым, напрочь забыв о моём существовании. Мог ли я допустить подобное?

— Олеся, — позвал я её.

— Представляешь, — обернувшись, ответила она, — через пару часов мы, наконец-то, окажемся в Симферополе.

Значило ли что-то это «мы» в её контексте? Так оно или нет, но молчать я больше не мог.

— Послушай, ты совершенно права. Совсем скоро наши пути разойдутся. Но хочешь ли ты этого? Потому что мы можем изменить наши судьбы, дописать нашу историю до конца. Если ты, конечно, согласна.

— Извини, мне нужно выйти, — мне показалось, что она ждала этих слов, но, тем не менее, боялась, что я их всё же произнесу.

Около полутора часов я сидел в одиночестве, размышляя о том, где она сейчас находится, о чём думает и попрощается ли. Время шло, скоро наш поезд остановится, а она так и не появилась. Взяв в руки сумку, я вышел в коридор и уже спустя минут десять стоял на перроне. Мне всё было ясно.

Она вышла следом за мной и, не сказав ни слова, пошла в противоположную сторону. Я отошёл шагов на десять. «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». И это свершилось. Взгляды наши встретились. А через несколько секунд она оказалась в моих объятиях, прибежав к любви всей своей жизни. Признаюсь, я не мог надышаться ей. Когда она оторвалась от меня, то задала один единственный вопрос:

— Как так получилось?

— Разве можно управлять таким чувством, как любовь? — ответил я словами Александра Ивановича Куприна, мысленно благодаря его за это произведение, за эту встречу, за эту любовь.

Мария Наговицына Город — убийца любви и надежд

Город-убийца любви и надежд, Ты уничтожил стремление к чуду. В сером корсете гранитных одежд Эти бульвары уже не забуду. Город тоскливых легенд и Невы, Злой, ненасытной реки-истерички. В душных дворах отголоски молвы, Пиво и дым догорающей спички. Город-легенда на жёлтых костях, Рядом с дворцами теснится разруха. Спесь и величие, липнущий страх, Сказочный рай для растления духа.

Александр Мошанов Детектив

Моей мечтой, еще с того времени, как я начал писать, стало написание детектива. Меня всегда они привлекали своей последовательностью, логичностью и продуманностью. Каждая деталь, каждый шаг, каждое слово было продуманно и избрано из миллионов остальных. Признаюсь мне не всегда были заметны погрешности в написаниях, я имею ввиду ход мыслей преступника. Они мне казались довольно логичными, и являлись наилучшим вариантом.

У меня никогда не получалось писать что то стоящее. Наверное, потому что я люблю давать волю воображению читателя. В моих сочинениях каждый находит что-то свое и представляет события по-своему.

И так хочу познакомить вас с юным детективом — со мной. Первый раз довелось побывать в несвойственном мне амплуа. Наша страна, чему тут удивляться. Не стоит удивляться и тому, что я иногда люблю наблюдать за людьми через окуляр своего телескопа. Не знаю почему, но мне нравилось смотреть на изменения реакции и поведения, когда они ходят по улице. Практически всегда я направлял телескоп в одно из окон магазина мягких игрушек «Ирина». Мой телескоп не отличался особой мощностью, но исходя из того, что я его собрал по кусочкам, я им был доволен. Ну, чтобы сравнить, то на расстоянии пяти километров, я мог видеть номера от автомобиля размером с лист формата А4.

Этот магазинчик находился в семи километрах от моего дома, по прямой. Это я узнал с цифровой видеокамеры с распознаванием объекта фокуса. На экране можно было увидеть расстояние к объекту, его освещенность и еще что-то, но это, думаю, сейчас не очень важно. Так вот: владелицей этого магазина была знакомая моей матери — Зиновьева Клара Михайловна. Она была жената, но детей, к сожалению, иметь ей не посчастливилось. Ее брак держался практически на волоске. Частые ссоры с мужем иногда доходили до драки, и нередко в магазине, на виду у покупателей. Видимо ей этот человек был дорог, если она терпела это издевательство. К полудню обычно покупатели расходятся, ибо с часа магазин закрывается на обеденный перерыв. За ней заезжает муж, да, кстати, его звали Петр Васильевич. Вечером та же история. В восемь магазин закрывается. Режим работы магазина я знал, как расписание своих пар. Сегодня в два часа Клара была слегка нервной. Выходя из машины, она сильно хлопнула дверью и что-то кричала вслед уезжающему мужу.

Сегодня первый день появления на небе Марса, поэтому я разложил свой телескоп и по привычке направил его на магазин. Время близилось к восьми. Я наблюдал, как Клара закрывает жалюзи и выключает свет. Когда она закрыла двери магазина, то начала ходить взад-вперед, ожидая мужа. Приблизительно через десять минут к магазину подъехала все та же «Волга» 76-го года выпуска. Из нее вышел мужчина, явно не похож на Петра Васильевича. Клара вздрогнула, когда его увидела, и слегка улыбнулась. Из их короткого разговора я прочитал по губам Клары только одно слово: «Спит?» Рука незнакомца потянулась в карман, достала что-то и замерла в полусогнутом состоянии. После этого ее удивление сменилось испугом. Видимо незнакомец ей кинул какую-то фразу, после чего Клара развернулась и начала открывать магазин. Сначала окна, потом двери. Потом они зашли в магазин. Включился свет и при ярком освещении я разглядел в руках незнакомца пистолет. Я разглядел и самого незнакомца. Никогда его раньше не видел. У него были черные волосы и маленькая бородка, торчащая из-под маски льва. Я быстро схватился за телефон, чтобы позвонить в милицию, продолжая наблюдать за происходящим:

— Дежурный отдел милиции. Слушаю…

— Здравствуйте. В магазине «Ирина» человек с пистолетом, угрожает хозяйке магазина.

— Понял, высылаю наряд, — послышались звуки заводящейся машины., — Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Мошанов Александр Николаевич. Живу по улице Независимости и наблюдаю за происходящим из крыши дома № 27, через телескоп.

В этот момент прогремел выстрел. Я замер, смотря в окуляр. В трубке слышались крики: «Алло», но я не мог выдавить из себя слово. Пока говорил с дежурным, я не обратил внимания, как свет переключился на тусклый, а объекты наблюдения скрылись в тени. Через секунду, я пришел в себя. Положив телефон в карман, я заметил, как незнакомец начал бегать по магазину, сбрасывая игрушки с прилавков и полок. Найдя какую-то игрушку, он бросился к лежащей где-то в тени Кларе. Он исчез из моего поля зрения. Было видно только как тень игрушки выглядывала на свет, потом резко уходило обратно. Через минуту незнакомец выглянул на свет и, положив игрушку на прилавок, стал доставать мешок из кармана. Он был похож на мусорный. Туда он бросил окровавленную игрушку, выручку с кассы и видимо все ценности, что были при Кларе. После чего он выбежал к машине. На пороге он оступился и упал. Судя по всему, он зацепился свитером за порог, потому, что секунд пять он тянул за свитер. Сильно рванув, он упал на спину. Резко перевернувшись, он кинулся к машине. Вдали были слышны сирены милицейских машин. Их, по крайней, мере было две. Незнакомец сел в машину Петра Васильевича и уехал прочь. Собрав телескоп, я спустился на улицу и пошел в направлении магазина. Как раз на полпути меня встретили двое служителей порядка. Они представились как лейтенант Капица и лейтенант Ежов. Следующие три с половиной километров я прошел в сопровождении двух милиционеров. Когда я подошел к магазину, то остолбенел. Вблизи картина была более ужасающей, чем на расстоянии семи километров. Как раз выносили тело Клары. Оно было запечатано в черный целлофановый мешок. Ко мне подошел высокий мужчина без формы. Он предъявил удостоверение и представился как лейтенант Бурков. Он попросил описать то, что я видел и желательно в подробностях, по мере моей возможности что-либо вспомнить. Я описал все в мельчайших подробностях. Почему-то у меня ничего не вылетело с головы. Я даже не знаю, по какой причине. Возможно, потому что я видел происходящее на большом расстоянии, а не был рядом с магазином и не боялся, что меня заметят. Кроме того мне сказали, что я буду понятым и если что, то за мной приедут. Я не понимал, что означает: «Если что…», но я точно знал, кого притянут в суд. Так и милиции проще, и следователю — зачем долго возится, если и так все ясно. Как по мне, то улики были уж слишком очевидны. Я стоял неподалеку и наблюдал за поиском улик и пытался вспомнить: «Были ли у преступника перчатки?» На таком расстоянии я слабо мог разглядеть его руки. Я с трудом догадался, что в его руках был именно пистолет, а какую игрушку он взял, я понятия не имел. Я простоял там еще минут пятнадцать, пока следователь не обратил на меня внимания: «Ты можешь быть свободен. Мы тебе завтра позвоним». Мне ничего не оставалось, как пойти домой. Я шел не спеша. Мне даже не хотелось продолжать наблюдать через телескоп за сбором улик. Я шел и размышлял о том, что я сегодня видел и что мне предстоит еще увидеть.

На следующий день приблизительно в десять часов утра во двор заехала довольно солидная иномарка. За рулем сидел тот самый высокий следователь Бурков. Он показал моим родителям удостоверение и попросил пригласить меня. Я знал, что это за мной, поэтому, когда моя мать вошла, я был готов к отъезду. Я сел на переднее место, и мы тронулись. Я узнавал эту дорогу. Мы ехали к семье Зиновьевых. Кажется, начало сбываться… Мы вошли в дом, где теперь жил Петр Васильевич. Дома его не было. К слову — дом был большим, по крайней мере, мне так казалось.

Следователь Бурков водил меня по комнатам и показывал, что и где они нашли: «Вот здесь, именно на этом диване спал, накаченный наркотиками, Петр Васильевич. Чуть дальше, на этом стуле были аккуратно развешаны его вещи. Среди них был и тот свитер и потертая о цемент куртка. Вот под этой тумбой он бросил свои туфли. Пакета с награбленным добром мы не нашли, так же как и пистолет. Давай теперь выйдем на улицу. Вот.… Вот его гараж. Вот.… Здесь припаркована его машина. Эксперты нашли следы шин в гараже, оставленных сегодня вечером. Да, и, кстати, чуть не забыл: завтра будет допрос, и ты должен присутствовать.» Я кивнул головой в знак своего соглашения. Меня провели к той же машине и отвезли домой. Сегодняшний день добавил мне уверенности в том, что это был не Петр Васильевич. Но кем бы он ни был, он либо долго наблюдал за Кларой, либо был родственником Клары, либо ее мужа и имел если не свободный доступ к дому, так, по крайней мере, не запрещенный.

У меня в голове не укладывалась та сцена с разбросом игрушек. Внешне человек был похож на Петра Васильевича: та же бородка, та же прическа и цвет волос, так же одет, но телосложение не то, да и походка не его была. Возможно, и туфли были те, но это не был Петр Васильевич. В тот же день его доставили в отделение, где он должен был ждать суда. Само слушание было назначено на понедельник следующей недели. На правах понятого я имел право на следственную информацию. Я питался выяснить как можно больше о ходе следствия и уликах, которые нашли. Этим заинтересовался следователь Бурков. Я рассказал ему о своем интересе:

— Понимаете, я думаю, что это не Петр Васильевич, я об убийстве. Кое-что не сходится. Например, у убийцы была не такая походка и телосложение. Вы списали это на искажение атмосферы или заслезенность глаза, но зачем накачиваться наркотиками, а не напиться, как делает наш мужик.

— Мне очень нравятся твои рассуждения, но ты что-либо опровергнуть не сможешь, потому что нет прямых доказательств. Мне и вправду не хочется верить, что это Петр Васильевич, но был повод, хотя и не было толкового мотива.

— Именно. Да, может они и поссорились, но чтобы из-за этого убивать… Ведь он в нормальном психическом состоянии…

— Ты я вижу настойчив. Слушай, я пришлю к тебе одного оперативника. С ним будешь ходить везде, если кого-то и будешь спрашивать, то тоже с ним. У тебя есть одна неделя. Два дня я потрачу, если все-таки тебе удастся доказать обратное, на поимку преступника и подпись документов. Время пошло.

Честно говоря последние слова следователя меня поразили. Я не ожидал, что мне поручат расследование, правда официально оно спишется на моего сопровождающего лейтенанта Реуцевича, но неофициальная перспектива мне больше нравилась.

Следующим утром ко мне позвонил лейтенант Реуцевич, чтоб я прибыл в отделения с флешкой, либо любым другим устройством для записи. Прошло минут десять, пока я нашел флешку у себя в кармане. Через часа полтора я был в отделении. Дежурный сказал пройти мне на второй этаж, третий кабинет слева. На дверной табличке было написано: «Старший инспектор Михаил Петрович Бурков». Под «Старшим инспектором» было еще что-то написано, но нужно было встать возле двери на цыпочки, чего мне не очень хотелось. Я постучал три раза и вошел. За большим столом забит стопками папок, сидел следователь Бурков, который на мой визит среагировал, приподняв голову. После он встал и протянул мне руку, улыбаясь. Я поздоровался и пожал его руку:

— Садись. Как погодка?

— Спасибо, хорошо.

— Ты принес?

— Да, пожалуйста. Вот, — протягивая руку с флешкой.

— Это дело Петра Васильевича, а точнее что и где мы нашли, все по полочкам. Вот, держи флешку, а здесь ты распишешься о нераспространении той информации что на флешке.

Он протянул мне лист бумаги и флешку. В первом было указанно, что я обязываюсь не распространять информацию, что на флешке, в противном случае мне грозил срок. Я аккуратно подписался и вручил листок инспектору. Пожав мне руку, он пожелал «Ни пуха, ни пера», на что я, как и полагается, в тактичной форме ответил.

На флешке информации оказалось не много. Большинство я и так помнил. Все, что мне было новым, я выписал на листик. Начать свое расследование я решил с места преступления, как в принципе и полагается, по нормальному, логическому следованию мыслей. Хотя, нет… Для начала мне захотелось осмотреть тело. Меня заинтересовала одна замечательная вещь. В отчете, что был на флешке, было сказано, что выстрел был произведен в спину с расстояния трех метров. Смерть наступила от поражения правого желудочка сердца. Предположительно в момент выстрела, жертва пыталась сбежать. Нужно иметь очень хорошую реакцию и меткую руку, чтоб попасть движущейся цели в «яблочко». Да, возможно, это просто совпадения, но тогда б он выстрелил не один раз.

Я окунулся в свои воспоминания. Черт… Последнее, когда я их запомнил, Клара держала руки поднятыми. Значит, ей нужно было выбрать момент и резко рвануть к двери. Так для начала осмотрим магазин, потом осмотрим вещи жертвы и самое отвратительное — тело. Было бы намного приятнее осматривать живое тело, хотя кому, как…

Я позвонил лейтенанту Реуцевичу и оповестил его о своих планах. Через два часа мы должны были встретиться возле магазина. Пока я одевался, печатались некоторые фотографии с места преступления, в особенности жертвы и витрины, куда преступник положил мешок. Когда дойдем до магазина я объясню, чем они меня так заинтересовали.

Лейтенант Реуцевич опаздывает на двадцать минут. Тогда я расскажу вам про фото. На фотографии жертвы, свет упал так, что слегка был виден след ботинка, причем мужского. На второй фотографии был виден отпечаток руки. Его обнаружили и поставили возле него линейку — 24 сантиметра в длину и в ширину 15-ть, вместе с большим пальцем. Ширина ладони примерно составляла 9-ть сантиметров.

После приезда лейтенанта, мы вошли в магазин. Сквозь мрачный свет солнца потихоньку плывущего к закату, я мог оценить тот бардак, что здесь творился. Все пометки остались на прежнем месте. Вскоре, после включения света, я нашел и кровавый отпечаток руки и след от башмака, правда с последним пришлось повозиться. При таком освещении помещения его было не видно. Нашел я еще с десяток похожих следов, но они были истоптаны следовательской группой. Только несколько уцелели. Эти следы были сделаны влажной подошвой на не очень чистом плиточном полу. Я подозвал лейтенанта, чтобы точно определить размер ботинка. Он засомневался. После пяти минут примерок, мы сошлись на 47-ом. Теперь мне необходимо было проверить те туфли с дома Петра Васильевича, но для начала нужно било подтвердить, действительность того факта, что жертва питалась сбежать. Но как это доказать? Это был пока мой главный вопрос на следующий день, а пока домой. Идем сравнивать полученные мерки с размерами Петра Васильевича. Да, пока это все. Просто пока, я — начинающий следователь и не знаю, с чего правильно начать. Мне нужно было собрать информацию об отпечатке башмака. На завтра я запланировал поход в морг, навестить Клару. Оставим пока башмак и сделаем то, что я давно должен был сделать — это проверить размеры отпечатка и размеры, указанные в отчете. Как это не странно они сошлись. Тогда на завтра добавляется еще одно задание — самому проверить размеры правой руки… Стоп.… Почему правой руки? Так, отпечаток находится слева от того места, где стоял мешок. Чтоб переместить мешок на пол, или еще куда-то, нужно было опереться на левую руку, а взять мешок правой, а не наоборот. Тогда преступник должен был оставить этот след нарочно, хотя он мог к чему-то тянутся на полке, тогда б были видны следы от ерзающего живота, или коленей, да и к тому же был бы и второй отпечаток, разве что он трогал жертву только правой рукой. Но зачем тянутся? Можно ж ступить шаг влево и зайти через проем между витринами. Я думаю, что преступник не растерялся, а сделал это нарочно. Если так, тогда размеры руки и отпечатка и впрямь не будут отличаться, но ради следственного эксперимента, нужно снять мерки.

Следующее утро у меня началось в девять и со звонка лейтенанту Реуцевичу. Я оповестил его о своих планах, и первым он предложил навестить отделение, чтоб снять мерки. Петр Васильевич обрадовался, что я его взялся навестить, но потом сразу расстроился, узнав о том, что я пытаюсь выпустить его. Он просил меня бросить это дело, но в это время вошел следователь Бурков:

— Ну что? Нашли что-нибудь.

— Да вот.… Я не знаю, как и ответить. Вчера нашел пару следов оставленных преступником, остальные вы, к сожалению, испортили, наложив поверху свои.

— Может, те следы кто-то из наших оставил.

— Нет, эти следы формой напоминающие форму туфлей, которые я видел в доме Петра Васильевича. Да, кстати, а где они?

— Они в хранилище. Пойдем!

— Секундочку, хочу проверить одну вещь.

Я быстро снял мерки с правой руки Петра Васильевича и последовал за следователем в хранилище. Оно располагалось в подземном помещении, где было, не очень комфортно, да и к тому же неприятно пахло. Следователь показал дежурному пропуск и расписался в каком-то журнале. Мы шли по слабоосвещенным проемам между полками с ящиками. Каждый ящик был подписан. Наконец-то мы пришли. Следователь достал из верхней полки картонный ящик разрезал дверным ключом скотч, которым была запечатана коробка. Когда следователь доставал коробку, меня осенило. Я понял, как отличить бегущего человека от стоящего, с поднятыми руками. Просто на форме следователя было белое пятнышко, и когда он поднял руки, оно поднялось тоже, точнее китель поднялся вместе с пятном. Точно так же и с Кларой. В то время когда преступник стрелял в нее, когда она подняла руки, тогда дыра на одежде будет немного ниже, чем дыра в теле, иначе я не прав. Я тут же задал вопрос «в лоб»: «А одежда Клары тоже здесь?» Следователь кивнул головой и достал именно те две вещи, которые я хотел видеть: туфли в пакете и блузка, пропитана кровью и с дырой в районе сердца. Я блузку пока отложил и взялся за туфли. Перевернув пакет, я высыпал его содержимое. Сначала упали на стол туфли, а потом посыпалась земля. Туфли были новые, и дорогие, ибо бирка на правой туфле еще не стерлась. Значить их одевали всего несколько раз, а возможно это был их последний поход, а, может быть, даже и не поход. Подошва вообще не была стерта, даже царапин не было от цемента. Подошва идеальна. Да и меня смущала земля, что была на туфлях. Такое ощущение, что кто-то брел через болото:

— Скажите, следователь, вы нашли всю одежду Петра Васильевича?

— Ну, думаю, да, а что?

— Когда вы нашли Петра Васильевича, он спал в носках?

— По-моему, да, а это имеет значение?

— Имеет, но только в том случае, если они не были в болоте.

— Да, нормальные серые носки, без всякой грязи…

— Тогда вот вам первый ответ, на вопрос: «Что я нашел?»

— Да?

— Вот эти туфли никто не надевал. Скорее всего, их подарила Петру Васильевичу его жена — Клара. И чтоб сделать видимость, что они были обуты в день убийства, преступник испачкал их, предположительно где-то возле огорода. Недавно прошел дождь, такого болота на асфальтированных тротуарах я не видел, да и сомневаюсь, что преступник стал бы его искать. Грязь могла остаться возле клумб, или огородов. А их никто не носил, потому что подошва даже не тронута, да и стелька мягкая, не протоптанная.

— Ого. Да ты настоящий Шерлок Холмс. А скажи, если не секрет, зачем тебе блузка жертвы?

— Да, кстати, я хочу ее взять в морг. Я собираюсь доказать, что Клара стояла с поднятыми руками, а не пыталась сбежать.

— И, что тебе это даст?

— А то, что она знала убийцу, и знала, что он не способен на убийство. Она пыталась просто уйти, надеясь на то, что преступник не нажмет на курок, а значит преступник — это кто-то из близких знакомых. Сюда я включаю возможного любовника, частого знакомого Петра Васильевича, который часто приходил в гости, частого покупателя и родственника, который либо живет рядом, либо часто приходит.

— Этого я не ожидал даже от следователя, не то, что от тебя. Слушай, мне начинает казаться, что ты все-таки оправдаешь Петра Васильевича. Давай поступим следующим образом: я постараюсь отсрочить судебное заседание. Почему постараюсь? Просто все эти доказательства не прямые и не указывают на преступника, хотя и открывают путь к нему. Но, все же, ты постарайся успеть в прежний срок. Ладно?

— Ладно. Так вы дадите мне ненадолго эту блузку?

— Да, конечно. Только сегодня же ее принеси, или отдай лейтенанту Реуцевичу.

— Хорошо, договорились.

Я положил туфли в пакет, потом обратно в коробку, которую следователь Бурков прикрыв, положил ее на прежнее место на полке.

Лейтенант Реуцевич уже ждал меня в кабинете следователя. Попрощавшись со следователем, мы отправились в путь к временному месту упокоения — моргу. По дороге я собирался духом и старался не представлять ту обстановку, на столько, на сколько это было возможным. Когда мы к нему подошли, меня охватило волнение. Плохую ауру чувствуешь душой. Здание было довольно большим и отделено от территории больницы, но находилось рядом. Оно соответствовало моим представлениям. Внутри почти все комнаты освещались искусственным светом, но на удивление не было слышно неприятного запаха. Довольно свежий воздух. Лейтенант что-то сказал дежурному врачу и тот повел нас жестом в небольшую комнатку, усыпанную железными дверцами, что торчали из стен. Они были так близко друг к другу, что стена напоминала плиточный пол. Ну, мне она напоминала кафель, что напоминала она лейтенанту, я не знаю. Но могу сказать точно, что он не очень радовался приходу сюда. Врач открыл дверь под номером девять. Из темной прямоугольной дыры в стене, он вытянул Клару на железном ложе, что ли. Даже и не знаю, как бы это преподнести. Походило на большое прямоугольное блюдо на роликах, только на нем было тело, укрытое белым полотном. Врач аккуратно свернул простыню к ногам Клары и… Я замер. Я никогда не видел мертвого человека. Я не боялся, не волновался, не… Я просто стоял и смотрел. В голове моей было так пусто, что можно было слышать отражения звука от стенок моего черепа. Те звуки издавали лейтенант и врач. Я не понимал их, но когда врач начал закатывать тело обратно, в ту черную бездну, я вдруг очнулся. У меня перехватило дух, и началась одышка. Я опустился на колени и вытянул вперед правую руку, указывая соответствующим пальцем вверх. Врач остановился:

— Вы в порядке?

— Да. Мне лучше. Спасибо, — выпрямляясь, сказал я.

— Продолжим?

— Да.

Врач вытянул тело обратно. В тот момент я сам с себя был поражен. Я не ощущал ни малейшего беспокойства, зато я был охвачен другим чувством — любопытством. Лейтенант начал просить приподнять тело, чтоб можно было надеть на нее блузку, но я его перебил:

— Скажите, доктор, выходное отверстие всегда шестиугольное?

— Ого, я не думал, что вы так быстро отойдете, — потирая, затылок сказал

— Так все же?

— Нет. Только, когда пуля летит с большой скоростью, или…

— Или когда стреляют в упор.

— Ну, вообще-то, я хотел сказать о мягких тканях, но…

— Стоп… Вы не проводили вскрытие?

— Нет. Во-первых, родители запретили, а во-вторых…

— В этом не было необходимости, потому что дыра такого размера, что через нее можно смотреть, как в дверной глазок? Вы это хотели сказать? — слегка повысив голос, промолвил.

— Нет. Я хотел…

— Если бы вы действительно хотели, то заметили, что вначале ей сломали ребро, которое по необыкновенной случайности пронзила пуля. Ребро завибрировало и поглотило некую часть энергии, но все-таки при выходе пули, кожа треснула в шести местах. И я не удивлюсь, что вы приняли синяк от отдачи пистолета на спине, за посинение в результате кратковременного припадка, что вызвал тахикардию, а именно несколько мощных ударов, как вы и написали в своем отчете, — еще повысив тон, сказал я.

В тот момент ко мне обратился лейтенант и мягко намекнул, чтоб я сбавил обороты. Он попросил объяснить свои суждения, глядя в изумленные глаза доктора. Тогда я приубавил тон:

— Ладно, я все поясню. Смотрите сюда. В коже, возле выходного отверстия пули, есть небольшой, острый бугорок. Так совпало, что осколок ребра не до конца пронзил кожу и застрял в ее слоях. Скорее всего, вы глядели на него и думали, что это гематома, или что-то другое, но если бы вы взяли фонарик и заглянули внутрь, даже с любопытства, то увидели бы, то самое сломанное ребро. С чего я взял, что ребро было сломано? Ответ очень прост. Сейчас Клара выдохнула последний воздух, что был у нее в легких. Грудь немного просела, а в районе третьей пары «настоящих ребер» вы видите то, что осталось от синяка. Синяка от игрушки. Ею он и сломал ей несколько ребер. Это хорошо видно, когда свет падает со стороны головы. Едем дальше. Синяк на спине, вокруг входного отверстия. Переверните. Вот… Его вы должны были заметить, только вы, доктор, не учли тот факт, что при тахикардии с простреленным сердцем, она разбрызгала все свои 3-ть литров. Соответственно, комната была в брызгах, чего я не видел. На полу только лужа крови и пару брызг в радиусе метра, и все. Ваш отчет придется переделать. Когда-нибудь на досуге поиграетесь.

Я развернулся и ушел не попрощавшись. Через минуту меня догнал лейтенант Реуцевич:

— Ничего себе. Ты посадил патологоанатома просто голой задницей в большую лужу.

— Просто не люблю, когда из-за таких мелочей страдают люди, невинные люди. Вот вы видели. Все началось с мелочей, а объединивших воедино, получилось новое представление об убийстве.

— Зато кофточку не довелось надевать.

— Да. Это радует.

Мы последовали прямиком в отделение, чтоб отдать блузку и рассказать о случившемся следователю Буркову. На месте его не было, поэтому мы прошли процедуру возвращения блузки с лейтенантом Реуцевичем. Мне хотелось посмотреть на туфли и снять их подошву на фотоаппарат, но этого мне было мало. Единственным местом, где я не был, был дом Петра Васильевича. Я почти был уверен, что хоть что-нибудь там найду. По дороге к дому Петра Васильевича меня тревожила одна мысль: почему убийца застрелил жертву в упор, что там такого случилось? Я до сих пор сомневался в том, что она знала убийцу. Меня тревожило и то, что пока я находил доказательства того, что Петр Васильевич не убивал Клару, а круг подозреваемых не сужался, им мог быть кто угодно. Надо что-то менять в методике расследования, либо я что-то теряю из виду, просто не замечаю. Оба предположения мне казались правильными.

Мы подъехали к дому Петра Васильевича. Чтоб далеко не ходить, я направился к гаражу. Машина, которую я видел, была на штрафплощадке, по крайней мере, мне так сказал лейтенант. На грунте я нашел несколько следов от шин и, к счастью, свежих. Я сделал несколько фото, потому что знал, что мне стоит над ними повозиться. Мы зашли в дом. Я начал с последнего, что видел в доме — с туфель. На сколько я их запомнил, то они были направлены носками на меня. Думаю, это еще одна чушь. Преступник явно спешил и соответственно нервничал. Поэтому и развернул туфли таким образом. Я дико сомневаюсь, что накаченный наркотой человек станет разуваться под тумбой, либо приносить сюда эти туфли, аккуратно сложить их носками к себе, потом впопыхах раздеться, неряшливо бросив одежду и повалился спать. Либо другой вариант. Он еще не был под кайфом, потому что он нормально себя чувствовал в магазине… Нет, это тоже чушь. Оно не вяжется к делу. Я осмотрел весь дом и ничего не нашел. Все вещи были аккуратно сложены, даже нижнее белье и предметы быта, но этим всем он не успел воспользоваться.

Нет. Я явно что-то опустил. Я сидел дома и пытался провести хоть какую-то зависимость смерти Клары и автором этого представления, пока не вспомнил о фото следов колес и подошвы. Я сравнил подошву на моем фото и отпечаток, обнаруженный мною ранее — они не совпадают, хотя похожи. Это меня немного подбодрило и натолкнуло на мысль о том, что у убийцы были такие же туфли, но похоже у фирмы уникальные подошвы у каждой партии. На снимок со следами шин я потратил немного больше времени, приблизительно три часа, и знаете, что я нашел? А ни фига я не нашел, зато кое-что наблюдал. Я наблюдал еще одну тупость: когда я впервые там был, то видел машину повернутой багажником ко мне. Петр Васильевич всегда любил заезжать в гараж задом, чтоб быстрее выехать было можно. Именно так он парковался возле магазина всегда, кроме последнего раза. На следах это тоже отражалось. Были видны слабые следи, ведущие по кругу. Значит, Петр Васильевич разворачивался во дворе и заезжал задом машины в гараж.

Это меня слегка расстроило, но не испортило праздничного настроения по поводу подошвы — это первая зацепка. Теперь нужно прощупывать того, кто любит носить похожие туфли. Потянешь за ниточку — клубок размотается. Главное потянуть за нужную ниточку, потому, что мне кажется, что это все же подошва, кого-то из опергруппы. Теперь расследование переходит во вторую стадию — опрос близких и соседей, только вот одна маленькая проблемка: опрос будет проходить по экспресс-методу. У меня в запасе осталось два дня, в худшем случае.

Если дело так пошло, то нужно выделить основные цели для «допроса». Думаю, ими станут те, с которыми Петр Васильевич часто виделся и тех, кого не особо любил. Я включил сюда последних по причине возможности нахождения друг в друге недостатков. Начнем с самого неприятного — с последних.

Семья Семиных жила через оградку, которая разделяла огород, когда-то принадлежащий какому-то помещику. Оградка новая, значит что-то их сподвигло на общее дело. К ним мы с лейтенантом прибыли довольно рано, где-то в восьмом часу. Они оказались довольно гостеприимны, чему я немного удивился. Михаил Семин попросил пройти в гостиную: «Вам там будет удобнее задавать вопросы». Его жена — Мария принесла нам с лейтенантом по чашечке чаю. Ну, что ж, начнем:

— Скажите, Михаил, вы видели Петра Васильевича в день убийства?

— Да, я видел его утром. Мне надо было уйти по работе. Я видел, как он что-то делал возле гаража. Наверное, что-то с краской, потому что воняло на весь квартал.

— А что он собирался делать с краской, вы не знаете?

— Нет, хотя, когда я вечером возвращался, он закрывал гараж, а двери стали коричневого цвета.

— А в котором часу вы пришли?

— Где-то в часа четыре, может полпятого.

— Скажите, а ваша жена не видела его днем?

— Думаю, нет. Когда я ушел, она ложилась спать, из-за головной боли, а когда я вернулся, она еще спала.

— Стоп… Вы сказали, что воняло, правда?

— Да… А-а-а…

— У вас ведь нет машины.

— Так и есть. Гараж здесь уже был, когда мы купили этот дом.

— Вы только что испытали отвращение, когда говорили слово «дом».

— Как вы…?

— Вы слегка подняли верхнюю губу и отвели взгляд вниз, а также немного дольше продержали глаза закрытыми, чем при обычном моргании.

— Вы что «Теории лжи» насмотрелись?

— Нет. Начитался. Еще задолго до появления этого сериала. Так все-таки?

— Просто этот дом был единственным, хотя и в ужасном состоянии. Нас вынуждали выехать с квартиры, а долго жить у моей матери мы не могли. Мы месяц назад закончили здесь ремонт, и закончился он оградкой.

— То есть вы последние несколько лет доводили этот до его теперешнего состояния. Теперь все понятно.

— Что п… — в недоумении ответил он.

— Какого цвета была машина у Петра Васильевича?

— Светло-серая, а что?

— Уже ничего. Спасибо за чай. Мы сами выйдем.

Лейтенант всю дорогу, к участку, удивлялся, хотя и догадывался, почему я так резко прекратил разговор:

— Это из-за машины, верно?

— Да, вы правы. Дело не в окрашенных дверях. За эти года он нанюхался столько краски, для наружных работ, что просто не заметил этого запаха, либо посчитал его приятным. Ему ударила в нос автомобильная краска. Она высыхает приблизительно через два часа. Просто сейчас дорогие краски имеют в своем составе подобие лака, что придает краске, при полном высыхании глянцевый цвет, а когда я впервые увидел машину, то она мало того, что была черной, так и еще и отражала свет лампы в гараже.

— Неплохо. Даже, я бы сказал, очень хорошо. Ты не думал о дальнейшей карьере детектива?

— Точно, детектив… Лейтенант, сразу после штрафплощадки направимся к городской библиотеке. Заглянем к директору.

— А зачем?

— После штафплощадки, я отвечу на этот вопрос.

Штрафплощадка больше напоминала свалку, только аккуратную. Здесь было много машин и большинство были побиты и развалены. Интересующую нас машину не пришлось долго искать. Она очень хорошо контрастировала на фоне остальных машин. Она гордо взблескивала на солнце, бросая в нас ослепляющие зайчики. Да, меня потянуло на лирику, что поделаешь, я ведь конченый романтик…

Мы принялись за ее осмотр, а особенно уделили время дверям и багажнику. Как и ожидалось, на багажнике был заметен отпечаток руки. Не знаю, почему его не заметили. Под дверными ручками тоже были слегка видны следы непроизвольного влезания в краску. Пока я осматривал ручки, лейтенант привел специалиста для снятия отпечатков, которые на солнце отчетливо блестели. Я посмотрел на лейтенанта: «Ну, что? К директору?» По дороге между нами опять завязался разговор:

— Теперь ты можешь дать ответ на прошлый вопрос?

— Да, конечно. Мне нужен не директор, а ночной сторож, который приходит около шести. У библиотеки два сторожа. Один заступает в шесть утра, другой в шесть вечера. Я почти уверен, что отпечатки ничего не дадут.

— Хорошо, тогда зачем тебе сторож?

— Просто Петр Васильевич хорошо знает директора и идет в библиотеку, чтоб почитать что-либо интересное в промежутке между концом домашней работы и поездкой к магазину. Просто он не всегда заходит в библиотеку, поэтому я не уделял этому внимания, до последнего. Теперь можно проследить мотив. Я иногда засиживался в библиотеке, еще, когда учился в школе, то слышал, как Петр Васильевич приглашал в дом Семена Эдуардовича — директора библиотеки, но что самое интересное он говорил: «Если меня нет, значит, я у соседей. Открой двери. Ключи ты знаешь где. Сигнализацию я уж точно услышу». Значит, возможно, в один из таких разговоров Петр Васильевич мог упомянуть о месте ключей. Но это еще не все: когда я проходил мимо кабинета директора, то раз слышал, что директор рекомендует, шутя поменять код на сигнализации. Сторож легко мог слышать эти разговоры.

— А где же мотив?

— Вы не замечали, что я называю Клару, только по имени. Это потому, что ей двадцать семь лет, а на свои года она не выглядит. Признаюсь честно — я приглашал ее на свидание, но когда узнал, сколько ей лет, и что она замужем, то мне было дико стыдно. Именно она оповестила меня о предыдущей информации и именно она предложила обращаться на «ты». Тогда она прожила в браке год. До этого она пережила не очень дружественный разрыв с парнем по имени Владимир. Ему было тридцать два. Он работал охранником склада бывшего колхоза. Именно теперь я понял, почему охранника библиотеки Петр Васильевич называл колхозником и именно теперь я понял кто этот охранник.

— Ты думаешь, тут сыграла месть?

— Нет. Скорее толчок. Петр Васильевич часто упоминал о ссорах с женой. Возможно, последняя ссора была серьезной и грозила разводом, а покраска машины было знаком примирения. Думаю, это и сподвигло придти его к Кларе. Но не думаю, что он хотел ее убивать.

— Шутишь!.. Почему он тогда так жесток с ней повелся?

— А это вы узнаете на финальном выступлении.

— На каком еще финальном выступлении?

— Терпение, лейтенант… Терпение.

Мы подъехали к библиотеке примерно в десять. Директор раскинулся в своем кресле и вдумчиво читал газету:

— Доброе утро, директор. Меня зовут Александр, а это лейтенант Реуцевич. Мы хотим задать несколько вопросов касающихся вашего ночного охранника Владимира.

— Очень приятно, — пожимая руку, — Семен Лагутин. Присаживайтесь.

— Благодарю. Скажите, мистер Лагутин, на следующий вечер, после убийства Клары, Владимир как-то странно себя вел.

— Можно и так сказать. Он был поникшим, как и все мы.

— Может что-то еще?

— Пожалуй, да. Он пришел с перевязанной ладонью, сказал, что что-то чинил и чуть не сломал пальцы. Я сказал, что до свадьбы заживет, и он как-то на меня зло посмотрел.

— Думаю, это все. Благодарю за ценную информацию. До свидания.

— До свидания.

Это все, что я хотел услышать. Теперь это все, что я хотел услышать. Я раскрыл дело. Теперь осталось это все преподнести на блюдечке с голубой каемочкой. Мы направились к следователю Буркову, за благодарностями…

Следователь, как и прошлый раз, сидел среди груды бумаг:

— Здравствуйте, следователь Бурков.

— О здравствуйте, здравствуйте… Давненько вас не видел.

— Дела, сами знаете.

— Да, это точно… — улыбаясь ответил

— Я нашел убийцу Клары.

— Ничего себе? И кто же, и как же?

— Это Владимир — ночной сторож городской библиотеки.

В этот момент раздается стук в дверь. В кабинет вошел еще один лейтенант и доложил:

— Пришли результаты отпечатков с машины. Это Владимир Серов. Он был пойман три года назад за мелкую кражу.

— Отличная работа. Высылай группу на задержание.

В этот момент вступился я:

— Товарищ следователь, погодите с задержанием. Давайте всех известим о ходе моего расследования, как в старых детективах.

— Что ты имеешь ввиду?

— Соберите родственников, семью Семиных, директора библиотеки, ее охранника, а главное Петра Васильевича, в доме последнего.

— Охранник точно не согласится, да и подозрительно все это.

— Скажите всем, что нашли убийцу, и они должны присутствовать при опознании, или что-то другое, я не знаю. Когда всех соберете, перекройте все выходы из комнаты, толь гражданскими. Соберемся в комнате, где Петр Васильевич лежал под кайфом.

— Ладно. На себя я беру Петра Васильевича и охранника, а вам с лейтенантом Реуцемичем поручаю соседей и директора. Лейтенант Сих, езжайте за родителями. Встретимся в указанном месте в два часа.

Мы с лейтенантом Реуцевичем поехали по обратному пути: сначала к директору, а потом к соседям. Когда мы вошли, директор по-прежнему читал газету. Лейтенант вздохнув начал:

— Здравствуйте еще раз. Извините за беспокойство. Просто мы нашли настоящего убийцу и вы нужны нам для составления полной картины происходящего.

— Я? А кто убийца?

— Извините, но мы пока не можем вам этого сказать. Когда приедем на место, вы об этом будите оповещены.

— Но, как я могу…?

— Мы просто запишем ответы на ваши вопросы.

— Ладно. Одну секунду. Я накину пальтишко…

По дороге к семье Семиных мы заехали в единственный обувной магазин, где я раздобыл чек на покупку пары туфель фирмы «Койот». Именно их Владимир надел в ночь убийства. Теперь к соседям. На удивление их долго уговаривать не пришлось. Где-то к часу мы были уже у дома Петра Васильевича. Минут через пятнадцать подъехала машина с Владимиром. А уже к двум прибил конвой, состоящий из двух машин, в одной из которых был Петр Васильевич и его родители, а в другой — родители Клары. Вслед за ними подъехали и два жигуленка с оперативниками в гражданском. Через минут десять все заняли свои места: оперативники за дверьми, а остальные в комнате. Итак, я начал:

— То, что вам сказали — это не совсем правда. Я объявлю не только имя настоящего убийцы, но и расскажу о ходе моего расследования. Началось все с того, что я видел, как происходило убийство, но я не мог видеть деталей: лица убийцы, потому, что он почти всегда стоял ко мне спиной, но его видела Клара. Она хорошо знала его, именно поэтому, она улыбнулась, когда убийца вылез из машины ее мужа.

Тут мать Клары заплакала, но я продолжил:

— В магазине Клара была уверенна, что он не сможет выстрелить, поэтому она спокойно развернулась и попыталась уйти. В таких ситуациях большинство людей боятся, что их жертва «настучит» в милицию и их обвинят в покушении на убийство. Поэтому, он и выстрелил. Подделал все так, будто жертва сопротивлялась. Он поставил все, что использовал в пакет, его засунул в багажник. С самого начала он сделал ошибку — он надел туфли, ничего не зная об их производителе. Следы от туфель Петра Васильевича, что нашли под тумбой и следы от туфель убийцы разнились, хотя форма совпадала. У этих туфлей уникальный рисунок на подошве, его делают на заказ, что и сделала Клара в знак примирения. Петр Васильевич, в свою очередь, перекрасил машину в черный. Такого цвета машины любила Клара. Михаил Семин сказал, что в тот день очень воняло краской. Ему воняло именно автомобильной краской, малярная краска ему бы пахла, либо он ее вообще не чувствовал, из-за длительного периода обращения с ней. В тот день Петр Васильевич перекрасил свою машину в черный цвет, а убийца угнал машину когда еще краска не высохла, и оставил едва заметный отпечаток ладони. А теперь самое интересное, на следующий вечер после убийства Владимир пришел с перевязанной рукой…

Тут Владимир вскочил со стула и выкрикнул:

— Ты меня к этому не привяжешь. Мне станок упал на руку…

В комнату вбежали милиционеры и усадили Владимира. Я продолжил уже в присутствии большего числа зрителей:

— Если вам станок упал на руку, то возможно вы и согласитесь доказать это, размотав повязку

Владимир отвернулся и я ответил

— Я так и думал. Но ты, Владимир, сделал еще одну ошибку. Не пытайся украсть там, где работаешь. Именно за этим делом тебя поймали три года назад, и именно из-за этого мы нашли прямое доказательство того, что Владимир был тем убийцей, хотя и не нарочным.

У каждого была своя реакция на мои слова: родители одновременно и плакали и смеялись, и сочувствовали, и сострадали. Один Владимир, когда его уводили, был погружен в себя и очень сильно каялся из-за того, что сделал. Я получил благодарность от самого майора милиции и просьбу помогать в подобных делах, хотя она прозвучала больше как приглашение. Но за эти дни я понял, что работа детективом не так уж и проста, главное нужно всего себя посвятить этому. Именно поэтому большинство хороших детективов не женаты.

Как автор, я хочу сказать, что нам нужно научится любить и прощать, ибо как бы не был дорог человек, иногда нужно ему уступить, или, в данном случае, отпустить.

Елена Медведева Стой, погоди, никуда не спеши

Стой, погоди, никуда не спеши. (Летнего солнца обжигают лучи) Тише! Ты слышишь соловьиную трель? Видно птенцу он поёт колыбель. Ты погоди, никуда не спеши! В руки возьми же карандаши И нарисуй всё, что видишь вокруг. Солнце и небо иль вечер и луг. Ну, подожди, никуда не спеши! Хочешь об этом стихи напиши. Ветер колышет чуть слышно цветы, Сладкой малины полны все кусты. Ну же, прошу, никуда не спеши, Это картина — покой для души. Пчёлы жужжат, собирая нектар. Где-то слышны аккорды гитар. Только, прошу, никуда не спеши. Дни на природе ведь так хороши… Ну, до свиданья! Теперь до утра. Солнце садится, вернуться пора.

От авторов сборника

Дорогой читатель, теперь, когда ты уже прочел сборник, мы готовы рассказать небольшую предысторию сих творений. На просторах необъятного интернета есть маленький уютный дом для начинающих писателей — форум «Клуб юных писателей и любителей почитать» (lubbooks.forum2x2.ru). В 2016 году на его базе прошел конкурс LITTERIS (ежегодный открытый литературный интернет-конкурс). По результатам которого были выбраны произведения победители и призеры, хотя множество других работ были так же интересны и необычны, а выбрать лучшие пришлось. Однако, на этом мы решили не останавливаться и все таки помочь начинающим писателям найти своего читателя.

Собрав всех авторов в одной точке сети, мы принялись за работу. Долго спорили по поводу обложки книги, названия и слогана. Но все же, как вы можете наблюдать, выбрали и, очень надеемся, что не понапрасну потратили силы на сотворение этой книги.

Хочется сказать огромное спасибо Елене Смолицкой за то, что она согласилась на использование её стихотворения в качестве эпиграфа. Так же отдельное спасибо достается сервису Ridero.

И, наконец, хочется ответить на один из самых волнующих вопросов. Почему же «Выбор»? Ответ простой, мы хотим показать насколько одно единственное решение человека способно изменить судьбу, сломать обыденность и привести к счастью. Да, да именно к счастью. Мы не знаем, что будет завтра или спустя минуту, однако мы делаем свой выбор и заставляем свершиться этому «завтра» согласно нашему выбору. Не бойтесь принимать решения, не пугайтесь перемен, верьте в себя и шагайте на встречу новому дню.

Администрация LUBBOOKS Наталия Мошанова и Матвей Арсеньев 2016 г.

Примечания

1

Филворды — логическая игра, где необходимо, как можно быстрее, найти все слова.

(обратно)

Оглавление

Вероника Критская Доброе дело

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Олеся Шикито Выбор

Олеся Шикито Все от веры

Анастасия Власова Двое на перроне

Мария Наговицына Город — убийца любви и надежд

Александр Мошанов Детектив

Елена Медведева Стой, погоди, никуда не спеши

От авторов сборника Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg