Лидия Николаевна Алексеева Удивительные сказки ниоткуда
Сказки любят взрослые и дети,
Не пройдите мимо впопыхах,
Ведь никто ещё на свете
Не читал таких – в стихах.
© Алексеева Л.Н., 2011
* * *
Волшебное Стекло
Про любовь,
добро, и зло,
И волшебное стекло
Степан, Надежда и злодейка змейка
Над землёю стаи туч Разрывает молний луч, Ветер воет, лес шумит, Ведьма на метле летит, А рогатый бес хохочет, Он догнать ту ведьму хочет. Злым в такую ночь веселье, Кровь бодрит хмельное зелье. Из укромных уголков, Из-за гор и из-под дров Нечисть всякая выходит: По земле унылой бродят, Сам сердитый дровяной, Чёрт мохнатый злой-презлой, Змей-злодей, змея-злодейка И их дочка злая змейка.* * *
Не скрывая даже зла, Злая змейка заползла На подоконник в частный дом И увидела там в нём Красавца парня молодого И влюблённого такого. Он с невестой наслаждался, Веселился и смеялся, Её ласкал и с ней шутил, Глаз с любимой не сводил. Злющей змейке всё завидно: И что слышно и что видно. Меж тем красавец говорит: «Пока, конечно, это не горит, Но давай помолвку мы объявим А к осени и свадьбу справим». Она ему: – О, Стёпа дорогой, Я быть хочу твоей женой, Мне так с тобою хорошо! О свадьбе уж вопрос решен. А вот где медовый месяц проведём Счастливо и весело вдвоём?.. Может, не к добру я размечталась? Смотри, природа как разбушевалась! – Да что ты, милая Надежда, Люблю тебя я пламенно и нежно, От взгляда твоего я млею, Сил никаких не пожалею, Чтоб уберечь и защитить, Чтоб на руках тебя носить. Погода за окном бушует – пусть, Но не ворвутся в дом ни зло, ни грусть. Вместе сбережем мы счастье наше. Нет тебя лучше и нет краше! А за окошком змейка злится. Чтобы ей ядом подавиться!* * *
К утру стихла непогода, Ожила побитая природа, Нечисть вся угомонилась, Только змейка затаилась. Думу думает она, Как погубит их сама. «Чтобы счастье их разбить, Нужно прежде разлучить. Я повьюсь и поплюю И его в себя влюблю. А когда меня полюбит, Про Надежду позабудет. По нему она пусть сохнет, Пока от горюшка не сдохнет. С ним расправлюсь я тогда, Ужалив в жаркие уста». Змейка кольцами свернулась, Сквозь них на четверть протянулась, Будто сама себя связала, Затряслась и девой стала, Да такой красивой, гибкой, С обворожительной улыбкой, Никто с нею не сравнится, Даже Надя яснолица. Вот змея стала какая, Красотка просто неземная. То там, то сям Степана поджидает, А он её в упор не замечает. Для него лишь Надя «свет в окошке» И «сладка ягодка в лукошке». Сколько змейка та ни злилась, Вокруг Степана ни крутилась, Ничего не вышло тут, Был напрасен её труд. И подумала змея: «Приворожу-ка его я».* * *
Как-то был Степан в лесу, Притомился и вздремнул, А когда открыл глаза, Видит: перед ним краса, Несказанная девица. «Неужели сон мне снится?» А она ему в ответ: – Да, не снюсь тебе я, нет. Я гуляю здесь в лесу, Вот сок берёзовый несу. Ты меня не сторонись. Хочешь – выпей, освежись. Даст берёзка тебе силы. Пригуби немного, милый… Отказаться он не смог, Выпил (только этот сок Был ядом змейки напоён), Разом забыл про Надю он, Стал со змейкою встречаться, Вести речи и общаться. К нему Надя так и сяк: «Почему со мной ты так? Неужель не понимаешь, Что на змею меня меняешь? В змее лишь злоба и обман». Но не внемлет ей Степан. Плачет Надя день и ночь: «Как Степанушке помочь? Ведь она его обманет, А потом насмерть ужалит. Как глаза ему открыть, Может, ведьму расспросить? Она всё ведает и знает, И колдует, и гадает. Но поможет ли она? Ведьма умная, но зла. Только нужно торопиться, А что случится, то случится». Достала Надя новую корзинку, Поставила туда большую крынку С жирным козьим молоком, Куль с печеньем, кренделём, Котелок картошки с мясом, Рыбу жареную в масле, Кастрюлю с пирожками, Что в рот просились сами, Сметану, яйца, сливки И бутыль наливки. Аккуратно всё сложила, Нарядной скатертью прикрыла, С трудом корзину подняла И к ведьме в лес она пошла.У ведьмы
Вот мхом покрытая избушка, Изогнувшись, как старушка, На неё окошком зрит, Вход однако же закрыт. В дверь Надежда постучала И немного подождала. Из-за двери: – Фу, фу, фу, Вкусно пахнет за версту. Сама пища в дом явилась. Дверь со скрипом растворилась, А там, во всей красе своей, Стоит ведьма перед ней. Такая неопрятная, Одежда на ней рваная, Дыбом волосы стоят, Изо рта клыки торчат. – Кто такая? Здесь зачем? Я ж тебя, девица, съем! – Здравствуй, мудрая мадам, На все вопросы ответ дам, Но сначала в дом впусти, Баньку жарко протопи. Вместе попаримся с тобою. Я и тебя, душа, отмою, Гребнем чистым причешу, По новой моде наряжу. У меня с собою угощенье: И варенья и печенья. Сядем рядом, поедим, О том о сём поговорим. Коль не пропадёт желанье есть, Тогда сможешь меня съесть.* * *
Ведьма баню затопила. Надя достала кусок мыла, В доме ведьмином прибрала, Чисто и светло там стало, Молочные продукты положила на окошко, В печь поставила мясо и картошку, На стол скатерть постелила, Столовые приборы разложила… Тем временем парная банька подоспела. Раздевшись, ведьма на скамью присела. Пот течёт по ней уж градом, Села Надя с ведьмой рядом, Ей приветливо кивнула, В ответ ведьма подмигнула И тихонько толк плечем: – Может, с веничка начнём? Они попарились, помылись, Водой холодной окатились, Посмеялись, повизжали Да и прихорашиваться стали. Ведьма очень чистой стала. Её Надежда причесала, Пучком ладным волосы сложила, В одежды новые принарядила. К зеркалу большому подвела, На себя взглянуть дала. Ведьма даже рот раскрыла: – Ай да ну! Как это мило! Мне хоть завтра под венец! Ай да дева, молодец! Как я рада, как я рада! – Ты и впрямь дама, что надо. Космы больше не торчат, А как идёт новый наряд! За тебя я рада тоже. Теперь пора за стол, похоже. Сели дамочки за стол, Тут уж пир пошёл горой. Как две закадычные подружки Наливки выпили по кружке, Поели мясо и картошку, Ещё глотнули понемножку, Пирожками закусили, Ещё раз горло промочили. Всё новые закуски Надя доставала, Ведьма с удовольствием их поглощала. Вот дева сладкое поставила на стол, И как по маслу разговор пошёл.* * *
Сначала ведьма Наде рассказала: О том, какой давным-давно бывала, Как в девичестве резвилась, Беззаботно веселилась, Но стороной любовь прошла, В знахарстве счастья не нашла. Вот как в жизни ей не повезло, После чего творила козни, зло, Кого-то обижала, вредничала, злилась И постепенно в ведьму превратилась. Как единым взглядом поражала… Да и Надя ничего скрывать не стала. Без утайки рассказала о судьбе своей, Как обидно и как горько ей: – Вот случилось что со мной, Так разлюбил меня любимый мой. Тебе признаюсь без обмана, Нет мне жизни без Степана. Если ты меня, подруга, уважаешь И мою кручину понимаешь, Подскажи мне, как Степана отрезвить, Как глаза его прекрасные открыть? – Отчего не подсказать, Ему нужно правду показать. – Но как? Если он меня не слышит, Если змеиным ядом дышит? – Эх, сестра, ведь он мужик, Трезво мыслить не привык. Я б его просто прибила… Надя ведьму перебила: – Разговор наш о другом, Ты хотела рассказать о том, Как можно правду показать, Коль он не хочет её знать? – Меня с мысли не сбивай, Слушай молча и смекай. У кого-то, где-то далеко Имеется правдивое стекло, Через него воистину видна Только правда чистая одна. За ним не спрячешь никакую ложь. Если ты стекло это найдёшь, Дашь посмотреть через него Степану, Тут придёт конец обману. Он злодейку сам погубит, А тебя опять полюбит. Мой наказ тебе таков… – Как просто всё у колдунов! – Брось, подруга, у злодеев Так же всё, как у людей. – А как стекло это найти И куда за ним идти? – Могу и в этом я помочь, Ведь ты мне стала словно дочь. Я привязалась к тебе что-то, С тобою расставаться неохота, Но, коль свидеться со мной пообещаешь, Завтра утром всё доподлинно узнаешь. – Почему бы не пообещать? Ты ведь мне почти что мать. Я свидеться с тобою обещаю И к себе в гости приглашаю. Только помоги вернуть Степана. Встали они утром рано. Ведьма говорит Надежде: – Расскажу тебе я прежде, Чем покинешь ты мой дом, Что пойдёшь за правильным стеклом К моей тётке, ведьме злой, Но, чтоб не расправилась с тобой, Дам тебе я чётки костяные, А то манеры у неё дурные, Что к чему не разберёт, Сразу сварит и сожрёт. Ты пред нею не робей, Действуй быстро, посмелей. Молча ей покажешь чётки, А потом расскажешь тётке, Что дала их я тебе, Что приходишься ты мне Почти дочкой и подругой, Обойдёшь родную кругом, Ей поклонишься, как мне, Вот тогда она тебе, Без сомнения, поможет. У неё стекло быть может. Ну, а коль у неё нет, На вопрос «где» даст ответ. Вот тебе сучок сухой, Его бросишь пред собой И он гоголем пойдёт, Куда нужно приведёт. А теперь за ним ступай, Привет тётке передай! Надя вышла за порог, Поскакал пред ней сучок.У ведьминой тётки
Надя день идёт и ночь, Гонит страхи свои прочь, Может всякое случиться, А она за милого боится: «Только б змея его не отравила, Только б мне хватило силы Стекло правдивое найти, Степана от беды спасти». Ночь настала, страшно и темно, Отдохнуть пора давно, Только шустренький сучок Светит, словно светлячок. Похоже он не устаёт, Перед нею скок да скок. Надя еле поспевает, Страх её одолевает, Слышит вздохи, стоны, вой, Хрустит что-то под ногой, Кто-то за косу хватает, Даже ленту вырывает. Сердце девушки стучит, А сучок вперёд бежит, Надя от него не отстаёт, Всё скорей, скорей вперёд. Вьются над ней летающие мыши, Что во тьме видят и слышат. Они Надежду углядели И к старой ведьме полетели, Чтоб о том ей доложить, Узнать, как с девой поступить. С шумом в дом они влетели, И ей в уши загалдели: – Там ходит по лесу девица, Будто страха не боится, Она очень молодая, Да аппетитная какая! Ведьма тут же всполошилась И на мышек напустилась: – Что ж вы медлите! Летите, Крепко-накрепко вяжите И доставьте её так Поскорей мне на чердак, Проявите свою прыть, Я же стану печь топить. Мыши так и поступили. Они девушку схватили, По рукам, ногам связали, Даже пикнуть ей не дали, Закрепили жгут узлом И притащили к ведьме в дом. У ведьмы знатный аппетит. В котле вода уже кипит.* * *
Лезет ведьма на чердак, Она знает, что да как. Прежде надобно помыть, В котле уж чистую варить. Ведьма Надю развязала, Рвать одежду на ней стала, Её за косу схватила, Но только руки ей освободила, Надя чётки тут достала, Ведьме молча показала, Молвила: – Ну, здрасте, тётя, Эти чётки признаёте? Их ваша племянница прислала, Меня же она дочкой называла. Значит вам внучкой прихожусь, Чем, признаюсь, я горжусь. Обошла ведьму кругом И поклонилась ей потом. Ведьма весточку признала Извиняться тут же стала: – Я манерам не училась, Ну, слегка погорячилась. Ты меня, дитя, прости, Всё что хочешь попроси, Я в лепёшку расшибусь, Для тебя всего добьюсь. – Тогда, сударыня хозяйка, Познакомимся, давай-ка. Прощенья не за что просить, Да и не мне тебя судить. – Спасибо, милая, на том. Много видела я на веку своём. Злой и старой я не сразу стала, Молодой и доброй побывала, Веселилась и влюблялась, Но со злодеем вдруг связалась. Для него была на всё готова, Верила любому его слову, Вершила злые для него дела, Так злодейкой стала и сама. Он же бросил меня. Гад! Ненавижу всех подряд, Зла желаю людям всем, Их потому варю и ем. Но тебя я не сварю, А как родную полюблю, Предложу хлеб, соль и ласки, В баньке выпарю, как в сказке, Накормлю и напою, А потом и расспрошу, Что на свете, как и где, Какая надобность во мне? Всё так и сделала старуха И стала слушать в оба уха. Тогда ей Надя рассказала, Любила как и как страдала, Как змея злодейка прицепилась, В несравненную красотку обратилась Да любимого её приворожила… – На свете существует сила, Степану очи приоткрыть, Его чувства отрезвить — Это правдивое стекло. Может, у тебя оно? – У меня такого нет, Но я дать могу совет, Как и где его найти, Не погибнув по пути. Слушай и запоминай, Ничего не упускай. Уже сотни лет подряд Стекло хранит злодей, тот гад, Которого когда-то я любила И до сих пор не позабыла. Готова разорвать, хочу убить, Но его может погубить Лишь непорочная девица, Если ничего не убоится, Сквозь воду и огонь пройдёт И смерть злодееву найдёт. Знай же, милая девица, Что злодея смерть хранится За водопадом, под скалой, В шкатулке медной небольшой. Бережёт шкатулку змей, Что не жалует людей. Он огромнейшего роста, И с ним справиться не просто. Но я дам волшебный мёд, Его съест змей и уснёт. Тут уж, детка, не зевай, Бери шкатулку и ступай За сучком-путивичком К тому злодею прямо в дом. Его немедля убивай, Себе стекло то забирай. Сейчас поздняя пора, В путь отправишься с утра. За порогом ждёт путивичок, Давно знакомый уж сучок.* * *
Надежда вдаль опять идёт, Туда, куда сучок ведёт. Ей днём не страшно ничего, Но становится темно, Тучи небо закрывают, Ветер злобно завывает, Страшно ей и даже очень, Под ногами пни и кочки, Впереди, как светлячок, Скачет светящийся сучок. Тут вдруг молния сверкнула, Огонь яркий всполохнул. Впереди, как будто знамя, Заплясало огненное пламя, Ввысь до неба долетает, Справа, слева полыхает. Так куда теперь идти, Как огонь тот обойти? В голове ж её звучит, Будто ведьма говорит: «Чтоб смерть злодееву найти, Ты сквозь огонь должна пройти». Впереди шустрый сучок К огню прыг да ещё скок. Кричит Надя: – Стой, малыш, Ты ж в огне дотла сгоришь! В руки тот сучок берёт, С ним к огню сама идёт. «Чему быть, того не миновать, От Судьбы не убежать!» В огонь с ужасом шагает, Её пламя обжигает, Невозможно боль терпеть: «Неужто суждено сгореть? Но этого не может быть!». Бежит Надя во всю прыть. И вот огонь уж позади, Тело больше не горит, Целы руки, ноги, кожа И одежда её тоже. Удивляется Надежда: «Надо же, цела одежда! Смерть стороною обошла. Я через огонь прошла!»* * *
За сучком Надежда еле поспевает. А впереди река сверкает. Тут из рук её сучок Наземь прыг, к речке скок. Вот он к воде уж подлетает, Его Надя налету хватает: – Эй, малыш, а ты куда? Унесёт тебя вода. Не скачи ты, ну, постой, Залезай в кармашек мой, Вода в реке бурлит и стонет: «Кому быть повешенным, тот не утонет». У реки остановилась, Поклонясь, перекрестилась И вошла, не зная броду, В ледяную просто воду, Не раздевшись, в чём была, Через реку поплыла. Холод, страх её изводит, Судорога ноги сводит. Вода плещет в нос и рот, А тут ещё водоворот, Словно щепку, подхватил, Закружил и потащил, Вниз по речке к водопаду. Нет с потоком этим сладу! Вместе с Надей в пропасть ух, Захватило даже дух. Так и умереть ведь можно! Но поток довольно осторожно На камень Надю посадил, А сам дальше покатил.* * *
Цела Надя, счастлива и рада. Она внизу, у водопада, На травке, у ручья сидит, Снизу на поток глядит. Вот уж пройдена вода, А дальше путь лежит куда? Со скалы вода течёт, Меж ними и ведёт сучок. Справа гладкая скала, Слева водная стена, Впереди огромный змей На неё глядит, злодей. Вынимает Надя мёд И бросает ему в рот. Целиком змей мёд глотает И спокойно засыпает. Надя рядом с ним прошла, Шкатулку медную нашла, Ту, в которой, по идее, И хранилась смерть злодея. В складках одежды примостила, Накрепко булавкой прикрепила, Да и отправилась потом В путь дальнейший за сучком.У «злодея»
Опять идёт, идёт одна, Видит дом вдали она, Обветшалый весь стоит, За сучком туда спешит. «Похоже, это дом злодея. Как же злодея одолею!? Наверно, страшен и силён, Кровожаден и умён». В дверь осторожно постучала, Мужской голос услыхала: – Что за дверью-то стоите, Не закрыто, проходите! Надежда в горницу вошла, На пороге замерла. Мужчина перед ней стоит, Не мал ростом и не брит, Не слишком стар, немного важен, Очень учтив, ничуть не страшен. Рядом серый волк сидит, Из-под густых бровей глядит. Им Надежда поклонилась, За вторженье извинилась, А в ответ мужчина ей: – Проходи же, не робей. Здесь тебе нечего бояться, Попрошу располагаться. Это волк, слуга и друг, С ним делим будни и досуг. Надя думает: «Как быть? Должна злодея я убить. Но какой же он злодей, Коль встречает так людей? К тому ж я ничего не обещала, Лишь речи ведьминой внимала. Не мною жизнь дана ему, Не я её и отниму. Он меня радушно привечает…» Ему с улыбкой Надя отвечает: – Здравствуй, сударь, и ты, волк, Не возьму я что-то в толк И уж вовсе не пойму, Приветлива так встреча почему? Ведь меня не приглашали И, конечно же, не ждали. – Здесь очень одиноко нам, Всегда рады мы гостям. Только к нам никто не ходит И беседы не заводит, Так что гость для нас – святыня, Под защитой нашей ты отныне. Погрейся, дорогая, у огня, Пока справим баньку для тебя. Банька вмиг была готова. Стала Надя мыться. Что такого! Ведь не малый пройден путь, Не грех помыться, отдохнуть. Пока же в бане она мылась, Хозяева всё приготовить торопились: Зажгли свечи, стол накрыли На перину простынь постелили, Белую и гладкую, Чтоб спалось ей сладко, Чтоб всё душевно было и опрятно, Чтоб уютно было гостье и приятно.* * *
Вошла в горницу Надежда, На ней свежая одежда, Глазки синие блестят, Щёчки розою горят. Знать затевали жар недаром. – Дорогая, с лёгким паром! За стол гостью приглашают, Самым лучшим угощают. Сидят вместе за столом, Едят яства все втроём. А когда уж есть невмочь, Говорит хозяин: – Дочь, Ты так красива, молода, Куда идёшь совсем одна? Может, что-то потеряла Иль откуда убежала? Случилась, может быть, беда, Или в чём-то есть нужда? Расскажи мне всё точь-в-точь, Глядишь, я смогу помочь. – Благодарствую, хозяин, Только начать с чего, не знаю. – Начни с самого начала, Времени у нас немало. Рассказ свой Надя начала С того, как счастлива была, Про девичью любовь свою, Про Степана и змею, О том, чтобы любимого спасти, Стекло правды нужно ей найти. Что в путь за ним она пустилась, Вот почему здесь очутилась. – Это горе небольшое, Есть у меня стекло такое. С радостью я подарю его тебе, Очень нравишься ты мне. «Он сам стекло мне предлагает подарить. Я смерть его должна на место положить, Пока сама злодейкою не стала». А вслух ему вот так сказала: – О счастье! Да за что, за что же? – В моей жизни было почти то же. Вздохнул хозяин, помолчал И так рассказ свой продолжал.* * *
– Когда-то я любил девицу. С ней никто не мог сравниться, Изобретательна, умна, А до чего же озорна! Чего мы с нею не творили И кого не проводили! Но появилась тут другая, Даже как, и сам не знаю К ней на удочку попался, А с любимою расстался. Мне б её через стекло кто показал, Беды б большой я избежал. Но бороться за меня любимая не стала, На меня голубушка сильно осерчала. За то, что тогда другая совратила, До сих пор любимая мне не простила. А я по ней всё сохну и страдаю, Ежедневно дорогую вспоминаю. – Теперь, сударь, мне открой, Что случилось с той, другой? – Хочешь знать, что с нею стало? Да, она меня до нитки обобрала, Была готова даже жизнь отнять, Но смерть свою надёжно я успел убрать… (Где смерть его, Надежда знала, В своей одежде даже ощущала, Но не сказала ничего, Слушала внимательно его.) – К ней не смогла злодейка подобраться, И ей пришлось подальше убираться. С моим добром за море укатила И злодеянья там свои творила. Может, до сих пор творит, Но здесь о том никто не говорит, Даже слух и тот о ней пропал, А я отшельником жить стал. Сама видишь, как я здесь живу. Тебе с радостью, девица, помогу. – Спасибо, сударь дорогой, Ты поступаешь, как отец родной. Век твоей должницей буду, Ни за что добра не позабуду. Вскоре тебе за это заплачу. – А вот этого не надо, не хочу. Ведь добро, только тогда добро, Бескорыстное когда оно. Теперь пора на час-другой заснуть, Ведь завтра снова тебе в путь. —* * *
Рано утром Надя встала, По холке волка потрепала, Хозяину в пояс поклонилась, Сердечно с ними распростилась И скорей в обратный путь. Теперь ей нужно заглянуть Под скалу, за водопад, Чтоб шкатулку положить назад. Пусть и дальше там хранится, Жизнь ведь каждому годится. И навсегда забыть туда дорогу, Пусть хозяин живёт много. Долго, коротко ли шла, В место заветное пришла. Змей-змеище ещё спал, Что нет шкатулки и не знал. Надя её на место положила, Как до этого там было, И заспешила прямиком За своим дружком-сучком. А змей сладко потянулся, От сна долгого проснулся, Как и должно было быть, Продолжал шкатулку сторожить, Где смерть хранилась не обычного злодея, А добрейшего на свете чародея. Она там и до сих пор хранится. Только Наде домой нужно торопиться.Гибель зла, торжество добра
Спешит Наденька в своё село. «Только б Стёпе повезло. Только был бы жив Степан, Было бы кому открыть обман». Давно Надежда из села пропала, Время змеиное настало. Одного змея ждала, Поцелуя в жаркие уста. А Степан, в змею влюблённый, Змеиным зельем опоённый, Со змейкой-девой оставался, Красою ядовитой любовался. Её ручку в руки брал, Но в уста не целовал, Словно что его держало. Как она ни привлекала, Да на ласки не скупилась. И вот наконец случилось: Обнял чудный её стан, Губами потянулся к ней Степан, Не ведая судьбы своей. И в этот миг меж ним и ей Надя просунула правдивое стекло. Будто током передёрнуло его. Тотчас же Степан очнулся И, увидев, ужаснулся: В его объятиях дрожала И уж выпустила жало Настоящая холодная змея. «Почему с ней рядом я?» Он схватил ивовый прут И прибил гадюку тут. Потом бросился к Надежде: – Скажи, родная, мне, невежде, Почему не ты со мной, Отчего я обнимался со змеёй? Может, это дурной сон? Говорит Надюше он. – Нет не сон, могу сказать. Я успела тебе правду показать. Теперь сам увидел и узнал, Кто тебя околдовал, Только лишь её ты видел. O, как ты меня обидел! – Теперь понял, как я оплошал, А ты спасла меня от жутких чар. Прости, милая Надежда. Я люблю тебя, как прежде, Или крат во сто сильней. Дай обнять тебя скорей. Они тут крепко обнялись, В любви вечной поклялись. Ни в селе, ни на лесной аллейке Больше не было злодейки-змейки. Зато было волшебное стекло Правду показать которое могло.* * *
Дни теперь счастливые настали. Вскоре свадебку сыграли На поляне всем селом За длинным праздничным столом. Всем всего хватало там, Конца не было тостам. Многовато пили только, И кричали «горько, горько». Как и было быть должно, Играло свадьбу русское село. Желали счастья жениху, невесте. Среди гостей на лучшем месте Сидели дамы две, не слишком молодые, На них одежды старомодные, но дорогие, И мужчина средних лет, Весь с иголочки одет, Видно, знали в этом толк, С ними рядом серый волк. Вы господ этих узнали? А в селенье их доселе не видали. Надя представила: – Мои друзья, Счастьем своим обязана им я. Знакомьтесь, это моя подруга, Её тётя и два надёжных друга: Чародей и верный волк С серой шерстью, словно шёлк. Их, как родных, я почитаю, Хоть не так уж долго знаю. Но за недолгий этот срок Получила помощь и урок. Как добры они, одна я знаю. У них самих жизнь непростая, Видно, потому смогли меня понять. Может, пригожусь когда и я, как знать. К вам четверым я обращаюсь, дорогие, Будьте счастливы и вы, родные, Позабудьте распри, обиды, ссоры, Так и у вас наладится всё скоро. Её речь пошла как будто впрок. Лизнул ей ручку серый волк. Гости важные «спасибо» ей сказали, И взгляды их гораздо мягче стали. К даме господин подвинулся поближе, Чтоб могли друг друга лучше слышать. За ними было интересно наблюдать, Как с собой не в силах совладать, Исподтишка бросали взоры То так трепетны, а то суровы. Кто-то, может быть, заметил, Как она сказала что-то, он ответил… Думаю, что вы давно узнали «Злодеев» в господине том и даме, Которые на самом деле Не так уж сильно и злодеи. Помните, про чувства между ними? Что давным-давно они любили, Как разлучница предстала, Их любовь и жизнь переломала. И вот через столько лет Их сблизил свадебный обед. Разгорелось пламя вновь, Ведь не гаснет первая любовь, Не устоит пред нею и злодей, Любовь же делает добрей. А как известно всем давно, Добро сильнее, нежели зло. А дальше… догадайтесь сами? Женился господин на даме, Так как любил её давно и горячо, К тому же они молоды ещё. Им лет не более трёхсот, А могут жить до семисот. За них была племянница так рада, Ей же только этого и надо, Чтоб добро и мир в семью вернулись. А вскоре ей самой счастье улыбнулось. Встретила волшебника себе под стать. Стали вместе жить да поживать. Зла она и прежде не любила, А уж теперь про зло совсем забыла. Так перестали быть злодеями злодеи, Стали добрыми и милыми на самом деле. Были счастливы Надежда и Степан. Стекло правды не пускало в дом обман. Так все жили счастливо в добре. Злодеев бывших приглашали погостить к себе, Возили на природу к ним своих детей… КОНЕЦ на этом сказке сей.Послесловие
Вы прочли, конечно, между строк И, безусловно, поняли намёк, Что много людей в мире хороших И значительно меньше плохих. Во всех есть низменное и благородное, Словно струны белые и чёрные. У кого-то одних меньше, других больше, У кого-то одни толще, другие тоньше. А чтобы струны зазвучали, Нужно чтоб их задевали. За что заденешь, то и извлечёшь, Что посеешь, то пожнёшь. На своём пути Надежда встретила злодеев, Уж казалось, нет коварнее и злее, Но смогла по-доброму к ним подойти, В них хорошее и сокровенное найти, И злодеи от её тепла преобразились, Лучшей стороной своей открылись, Надежде в горе помогли, Сами стать счастливыми смогли. Что-то хорошее, наверно, было в змейке, Безвременно погибшей злой злодейке, Но никто не смог того увидеть, отыскать, А то, возможно, и она смогла б хорошей стать, Но слишком глубоко в ней то хорошее зарылось, И за это своей жизнью змейка расплатилась. Так что будьте терпеливы и умны, К окружающим внимательны, добры, Хорошее в другом умейте находить, Правильно понять, помочь, простить. И жизнь станет ярче и светлей, Разнообразней, интересней, веселей. Говорят не зря: «Все хорошие Вокруг человека хорошего!»Змей Железный
Сегодня расскажу про то
Детям я иль взрослым,
Было что давным-давно
Между будущим и прошлым.
Часть I
Жил-был царь. Он правил царством, Огромным славным государством. У царя был сын, молодой, красивый, Весёлый, беззаботный и счастливый. Ну, а ты ведь знаешь сам, О чём заботиться царям?! Им работать не пристало. Только вот беда настала. Вдруг неведомо откуда Появилось в стране ЧУДО, Чудо страшное, чудо странное, Не из плоти и крови, не деревянное, А змей железный, жуть, большой, Длинный-длинный, но живой. Непонятное творит: Он не ест, не говорит, Только изредка, бывает, То ль вздыхает, то ль зевает, А со вздохом в его пасть Может сто людей попасть. И частенько попадают, И там, бывает, пропадают. Часть навсегда там остаётся, Кто обратно вдруг вернётся, Но, вернувшись, люди уж другие, Словно тронулись умом, чудные, Много думают, вздыхают, А вот работать не желают. Решают, как им без труда Вынуть рыбку из пруда, Зерно в муку смолоть им как, Чтоб сделал то за них ветряк; Как бы землю распахать, Самим при этом не устать; Из чего строить дома, Чтоб не сгорели никогда, Куда спать солнце отправляется, Откуда звёзды появляются Где начало и конец у рек, Почему зимою сыплет снег. И ещё многое другое Не давало им покоя. Ну, а те, кто не был там, Понять не могут этот срам.* * *
Знавали люди всяческих злодеев: Драконов и трёхглавых змеев, Людоедов, малых и больших, Но железных чтоб таких — Никогда и никому из них не доводилось. Что он задумал, что в башке творилось? А то, что не понятно, – страшно, Значит, разобраться в этом важно. Даже царь задумался, как быть, Злодеяний как не допустить? Войско к змею царь послал. – Уничтожить тварь! – сказал. Войско змея окружило, В него стрелами пустило, Но стрелы зла не причинили, Как мячи от стенки, отскочили. Обнажили воины мечи, Колоть стали да сечи, Но и мечами зря стучали, Следа они не оставляли. Стали палицами бить, Но его никак не победить. Били, били, колотили, Только руки зря трудили. Змей лежит и в ус не дует, Видно, ничего не чует. Войско ж замучались совсем, Вернулось, посрамлённое, ни с чем.* * *
Отправляет царь послов: – Узнайте-ка, кто он таков? И чего ему тут нужно? Ну, послы, ступайте дружно! Послы ж идти туда боятся, Но еще страшней остаться. С царём боязно шутить — Может головы срубить. Носы повесивши, пошли. Вот уж к змею подошли, По-русски низко поклонились И с почтеньем обратились: – Как тебя нам называть, Кликать или величать? Что в стране этой нашёл? Что нам сделать, чтоб ушёл Восвояси навсегда? Нужен ли выкуп и когда? Змей открыл два жёлтых глаза, Пламя вспыхнуло в них разом, Пасть разинувши, зевнул И послов в себя вдохнул. Унёс злодей, словно на пробу, Всех послов в свою утробу. И вокруг спокойно стало, Послов будто не бывало. Зубы щёлкнули за их спиной, От божьего света закрыли стеной. Но только внутри было светло, Сухо и чисто, свежо и тепло. Словно в хоромы, послы те попали. На стенах какие-то глазки мигали, Цветные полоски, множество кнопок, Свет исходил от рюмок иль стопок, Которые сверху по стенам висели, Словно на ветках яблоки зрели. Послы на месте потоптались, Меж собой посовещались, И решили они вскоре, Пойти по змеевой утробе, Посмотреть, что там внутри, Нельзя ль выход где найти. Смотрят, всё невероятно там. Вот подошли вроде к дверям, Те пред ними створки отворили, Тотчас же их пропустили. Входят в горницу другую, Непонятную, чудную. Винтовые лестницы, светлые своды, Балконы, перила, подвесные переходы. И послы креститься стали, Ведь такого не видали Отродяся на земле, Даже в самом жутком сне. Вот опять подходят к двери И глазам своим не верят, Открывается, но как, Вниз и верх, словно уста. Страшно в дверь послам вступать, Но решили уж узнать, Что в утробе сей творится И как отсюда можно скрыться? Впереди еще другой проход, Может наружу он ведет? Здесь, как везде, тепло и свет, Окон так же нет как нет, Но здесь активно жизнь идёт. Видят русский, свой, народ И ещё какой-то люд. Послы смотрят, не поймут. Люд из железа, а живой, То качает странной головой, То руками безобразными разводит И, как мы, ногами ходит. У железных тех людей Нет волос и нет бровей, Только вверх торчат два уса, И уши, как листы капусты. К послам никто не пристаёт, Пропускают их вперёд… Говорят послы: – Простите, Вы нам только объясните, Что происходит внутри чуда И как выйти нам отсюда? Люди, что попали сюда раньше, отвечают: – Здесь и наши и не наши что-то изучают. Нам самим ещё не многое известно, Непонятно, зато очень интересно. Отсюда выход, братцы, есть, Никого не держат здесь. Да вы тут сами побродите, Всё получше рассмотрите. А когда всё обойдёте, То и выход вне найдёте. Но захотите ли отсюда уходить, Это придётся вам самим решить.* * *
Утверждать сейчас довольно сложно, Но то был космический корабль, похоже. А в железном змее странный люд, Может, был в скафандрах тут, А, может, роботы то были, Но их о том спросить забыли. Послы же о подобном слыхом не слыхали, И, где находятся, не представляли. Пусть там дипломаты и послы походят, А мы посмотрим, что на свете происходит. Царь день, другой, неделю ждёт И за послами гонцов шлёт.* * *
В день гонцы те обернулись, На заре уж и вернулись. – Царь, искали мы везде, Только нет послов нигде. Змей на месте, где и был, Усами молча шевелил. Мы вопрошали так и сяк, Но не ответил нам никак. Местный житель лишь сказал, Что намедни змей зевал. Возможно, он послов вдохнул И от сытости уснул. Царь от гнева закипел: – Ах, мерзавец, как посмел! Только лишь забрезжил свет, Собирает царь совет: – Думайте, советники, как быть, Как злодея-змея погубить? Но советники плечами пожимают, Как с чудом справиться, не знают. Только советник старый, тот, что не у дел, Слово взять вдруг захотел: – Разреши мне, царь, заговорить. Правда, не знаю я, как победить Змея невиданного, Чудо неслыханное. Зато мне секрет известен. На этом свете есть кудесник, Живёт он за тремя морями, За семью высокими горами, В недрах скал горы восьмой, В пещере каменной, большой. Царь, он знает всё и вся И помочь может шутя. Но как отыскать его, И я не ведаю того. – Говоришь, старик, красиво, — А потом нетерпеливо Обращается ко всем: – Мы собрались здесь зачем? Вот и давайте же решать, Кого к кудеснику послать? – Надо бы богатыря, Чтоб, не тратя время зря, Отправлялся к той горе, Искать кудесника в норе. Тогда царевич говорит: – Отец, Мне пора за дело приниматься, наконец. Коль будет воля царская твоя, Благослови, и в путь отправлюсь я. Царю жаль сына отпускать, Но где посла лучше сыскать? Царевич ловок и умён, Огромной силой наделён. Готова к подвигам давно Дружина верная его.Часть II
Сына царь благословляет И в путь дальний провожает. Вот крепкие судна уж загрузили, По реке могучей вниз поплыли К морю синему, Морю первому. Плыли коротко иль долго, Неизвестно теперь сколько. Переносили все невзгоды, горе, Но добрались в целости до моря. Скоро сказка сказывается, Да не скоро дело делается. Плавали они по трём невиданным морям, Шли, изнемогая, по таинственным горам. Моря на волнах вдаль несли, Расступались горы на пути. Вот уж гора седьмая позади, Гора восьмая впереди. Перед восьмой искомою горой Говорит царевич: – Стой, Дружина верная моя, Пойду дальше только я. И вот по узенькой тропе Один идёт к восьмой горе.* * *
А гору охраняют львы И индийские слоны. «Как приблизиться к горе И там искать пещеру мне? Как кудесника найти, Если к горе не подойти?» Вдруг, откуда ни возьмись, Два смуглых воина взялись. – Тебя давно, царевич, ждём, Сейчас к кудеснику сведём. Только ты уж нас прости, Никто не должен знать туда пути. Они глаза ему тесьмою завязали, Под обе руки белы взяли И повели по тропам и ущельям, Подъёмам, спускам и пещерам, Путём таинственным петляя, Обряды путаные применяя. То по лестнице взбирались зыбкой, Взвивающийся ввысь улиткой, То шли, прижавшись к каменной стене, То ползли, и всё в кромешной тьме. Ему сказали, чтоб пригнулся, И он, как только мог, согнулся, Но головой всё же ударился о что-то, Искры посыпались из глаз. И кто-то Осторожненько его остановил, Постоять спокойно попросил. Вдруг он услышал звуки дивные, То торжественные, то заунывные, То сильней, то тише, замирая. Царевич грезит, будто засыпает… Но только он склонился в дремоте, Как грохнули вдруг громы в высоте, Серный запах появился, И пол сквозь землю провалился.* * *
Тут повязка с глаз упала, Но видней ему не стало. Он в сизом облаке тумана или дыма, Но вот то облако проплыло мимо. Царевич находился в большом зале, У стен которого стояли Каменные белые столбы. Стол посредине необъятной ширины, Накрытый яркою парчой, Блестящей, словно золотой. Синим пламенем на ней Горели семь толстых свечей Из воску ярого, Девственно-белого. Справа книга ветхая, Такая старая и дряхлая, Что, если подержать в руках, Она тут же обратится в прах. Слева знак, что век не вечен, Древний череп человечий. В нём символ смерти роковой — Ядовитый змей живой. Меж зубами торчит длинный, Язык – будто хвост змеиный. Он из пасти страшной дразнит, Череп зубы жутко скалит, А из впадины глазной Башка торчит змеищи той, Пасть зловеще открывает, Из него жало выпускает. Жуть берёт, кровь в жилах стынет, Но всё царевич стойко примет. Старец за столом сидит, На царевича глядит. На старце чёрная мантия надета, Со знаками кровавого цвета. Строгий взор из-под бровей, Снега белого белей. До коленок борода, Тоже вся белым-бела. В морщинах смуглое лицо, А над головой кольцо Светом голубым горит. Старик тихо говорит Голосом, словно с того света: – Знаю, что пришёл ты за советом, Как железного змея вам победить, Чтоб народ от напасти его оградить. Так слушай, царевич, и внемли словам. Где-то далеко, точней не знаю сам, Духи коварные, духи чёрные, Великие колдуны учёные, Не во сне, а наяву, Произвели «разрыв-траву». Ей цепи железные можно порвать, Стены стальные вмиг поломать. И меч, и копьё на куски разорвёт, Но только не каждый траву ту найдёт. Мало кто о ней что знает, В дебрях укрытых произрастает, В непроходимых дремучих лесах, В страшных заболоченных местах. Два змея огромных её стерегут, Даже приблизиться к ней не дают, Берегут как зеницу око. Орёл, царь птиц, один он только Имеет дар «разрыв-траву» сыскать И из-под стражи той достать. Найди орлиное гнездо, С птенцами было чтоб оно. Изготовь из железных прутьев сеть. Подкарауль, когда орлу за кормом лететь. Вот тут-то, царевич, уж ты не зевай, Сетью железной гнездо накрывай, Да так, чтоб орёл до гнезда не достал И корм через сетку орлятам не дал. Орёл в таком случае медлить не станет И, меж двух зорей траву ту достанет. Ей сеть на куски, прилетев, разорвёт, «Разрыв же траву» под крыло уберёт. А как у орла её сможешь ты взять, Это придётся на месте решать. Хитрость иль силу тебе применять Или, быть может, как-то украсть. Теперь запомни, царский сын, Всё это должен сделать ты один, Пройти все пути-дороги Без дружины и подмоги, Отыскать суметь, всё преодолеть, А для этого нужно, царевич, иметь Помыслы чистые, силу богатырскую, Сердце горячее, веру беззаветную. Помни, никто не должен ничего узнать, Ты никому не можешь этого сказать. Знай, стоит лишь тебе проговориться, И мой совет уже не пригодится. Он тотчас потеряет свою силу, А ты найдёшь холодную могилу. Маг-кудесник замолчал. Меркнуть свет свечей вдруг стал. Царевич кудеснику ниц поклонился. Сизый туман там опять заклубился И скрыл от него, не на миг, на века, И свечи, и стол, и того старика. Волшебные звуки он вновь услыхал, Запахи дивные грудью вдыхал, В лицо ему бархатный ветер подул, И сном непонятным царевич уснул.Часть III
Вот он очнулся, бодро встаёт, Рядом дружина его уже ждёт. Он ту дружину домой отправляет И действовать сразу один начинает. Кузницу прежде всего отыскал, Железную сеть кузнецам заказал. Споро вскочив на коня своего, Помчался искать он орлово гнездо. Много ли, мало ль царевич скакал, Долго ли, коротко ль так он искал, Видел немало и гнёзд, и орлов, Не было только малых птенцов. Но вот, наконец, он орла увидал, В клюве который мясо держал. Понял царевич, что мясо птенцам, Куда тот летит – гнездо, явно, там. Мчится царевич за этим орлом, Не оплошать бы в деле таком. Как бы из виду не упустить Да на препятствие не наскочить. И вот впереди стеной встаёт лес, Орёл покружился над ним и исчез. Царевич до леса скакал на коне. «Дальше придётся пешком идти мне». Всё чаще и чаще деревья растут, Пройти между ними никак не дают, Густыми ветвями друг друга схватили, Землю от неба отгородили. Царевич по белому моху шагает, Ни следа, ни звука он не оставляет. Да как же тут не заплутаться И как обратно возвращаться? Царевич должен всё предусмотреть, Предугадать, найти и одолеть. Нож острый держа в богатырских руках, Отметины ставит на толстых стволах. Так дальше по лесу всё шёл он и шёл, Пока, где гнездится орёл, не нашёл. А там клёкотали птенчики дружно. «Теперь возвращаться в кузницу нужно». Вот вышел из леса, коня разыскал И в кузню за сетью на нём поскакал. Дальше всё делал, как маг объяснил. Гнездо прочной сетью сверху накрыл, Насколько возможно, спрятался сам. Вот с кормом орёл прилетает к птенцам. Но так как птенцов покормить не сумел, За «разрыв-травою» тотчас полетел. Царевич задумался, быть как, решает, Путь самый надёжный из всех выбирает. «Что же теперь я сделать смогу, Как у орла отобрать мне траву? Не царское дело совсем воровать, И гнёзда с птенцами в лесу разорять. Уж лучше я хитрость к сему применю, Орлово гнездо и птенцов сохраню». Царевич с гнезда сеть железную снял, Мяса сырого поесть птенцам дал. И вот прилетел орёл на заре, Видит, царевич помог им в беде. Нет сети железной над птичьим гнездом, Все птенчики целы и сыты притом. Человечьим голосом орёл заговорил, Уважительно царевича спросил: – Как тебя благодарить? Чем, царевич, одарить? Принести могу я за твоё добро: Каменья, злато или серебро? Только прикажи, без лишних слов Насмерть я забью твоих врагов. Царевич головой качает, Орлу с поклоном отвечает: – Нет, не нужно мне добра: Каменьев, злата, серебра. Никого не нужно убивать. Только можешь ты мне дать Всесильную «разрыв-траву», Если нужно, я потом верну. Над гнездом орёл круг описал И «разрыв-траву» царевичу отдал. Говорит ему: – Садись-ка на меня, Пронесу над лесом до коня. Траву не нужно возвращать, Коль надо, я смогу ещё достать. Тебе удобно ль на моей спине? Вот уж царевич на своём коне. С орлом сердечно попрощался И в свою страну помчался.* * *
Долго ль, коротко ли ехал, К змею железному подъехал. Говорит он громко змею: – Теперь я победить тебя сумею. На кусочки я могу тебя разбить, Но могу и пощадить. Отпусти земных людей И исчезни поскорей. Задрожал и зашипел змей сразу, Вспыхнули два жёлтых глаза, Пасть огромная разжалась, И оттуда показался Невредимый русский люд. Друг за другом все идут, И послы царские выходят. Поток людской закончен вроде. Пасть зловещую змей закрывает. Крылья у змея, скрипя, вырастают. Как из хвоста его брызнет огонь! Змей встрепенулся, рванулся, как конь. Тёмной, грозной тучей Железный змей летучий В небо синее поднялся, Над Русью-матушкой промчался. И больше его никогда не видали. Но люди с тех пор мудрёными стали: Всё думают, учатся, соображают, Как жизнь упростить, да всё усложняют.* * *
То было когда-то, а может, и нет. С тех пор пролетело немало уж лет. Не поняли люди, кто к ним приземлился И почему с глаз долой удалился. Действительно, «разрыв-травы» он испугался, А может быть, в полёте поломался И вынужден был приземлиться, Чтоб заправиться и починиться? А может, специально сюда прилетал, Наземную жизнь и людей изучал? Да только чего уж теперь-то гадать, Что было, то было, нельзя поменять. Похоже, из будущего змей тот прилетал, Но тогда народ подобного не представлял. Посещенье ж это даром не прошло, А на пользу человечеству пошло. Стал народ с тех пор мечтать, Создавать, изобретать… Поэтому теперь есть у народа Электричество, и мельницы, и теплоходы, Подземные машины, вертолёты, Ракеты, поезда и самолёты… Всем этим управляют люди сами, Они теперь «сами с усами». Человек теперь везде: Под землёй и на земле, Под водой и в облаках витает, Но до сих пор мечтает и дерзает.Мечеть
Былина о могучем богатыре Тимофее,
Его сестре разумной Марии,
Об иге татарском в Уральских горах,
О людях, природе и древних богах.
Историю эту поведали мне
На издревле гордой Уральской земле.
1
В предгорье Урала, меж гор и лесов, Где речка бежала вдоль берегов, Когда-то совсем уж давно-предавно Селенье вдали затерялось одно. Люди там жили в добротных домах Из брёвен толстенных в хороший обхват, За крепкими дубовыми дверями, Сроду которые не запирали. В них даже не было запоров. Да и откуда взяться вору? Прочными были дома у людей, Хоть строили их вообще без гвоздей. В каждом доме печь с лежанкой, Грибы ели со сметанкой, Щи хлебали не пустые, С мясом, хлебом да густые. Там хозяюшки без лени Лепили сотнями пельмени. Держали скотину: коз и свиней, Кур, и коров, и прекрасных коней. Лён, и пшеницу, и рожь там растили, Так натуральным хозяйством и жили. Летом ходили в рубашках льняных, В сапожках и шубках зимой меховых. Жили спокойно, страха не знали, Никогда ни с кем не воевали. Да и с кем им воевать? Чужих там сроду не видать. Мужики сильны, здоровы были, На медведя лишь с рогатиной ходили. В общем, тишь и благодать, Боги их хранили, знать.2
А теперь сказать пора, Как дружно жили брат и сестра. Были ещё у них братья и сёстры, Только пока были малыми просто. Мане шёл годок десятый, Уже двенадцать было брату. Его звали Тимофей. Был он сверстников сильней, Белокур и высок ростом, Загляденье мальчик просто. Манечка была скромна, Трудолюбива и умна, Умела стряпать и вязать, Травы в поле различать, Шить одежду кой-какую, Пока самую простую. А какой затейницей была, Сочиняла всё сама: Сказки, игры и забавы Для детей больших и малых. Могла корову подоить, Сестёр, братьев покормить… Пойдёт в горы брат, бывало, За ним и Маня поспевала. Брат охотится на птицу, Грибы сбирает рядышком сестрица. Её с собой всегда взять рад. Если ловит рыбу брат, И тут сестрёнка помогает, Рыбу чистит, варит, жарит… Было ладно в доме и семье. Все жили дружно в том селе.3
Вот как-то однажды летней порой Пошли за малиной братишка с сестрой. Вдоволь наелись ягод они, Два полных лукошка домой понесли. Выходят из леса, спускаясь с горы, Откуда дома все селенья видны. И видят, о ужас, такого не знали, На село родное татары напали, Враги беспощадные, Враги кровожадные! Резали мужчин, словно свиней, В колодцы бросали малых детей, Женщин оскверняли, Девушек в гаремы брали. Да, эти татары страшнее зверей! Всё видели Маня и брат Тимофей: Как мать погубили, Отца их убили, Как стариков и старух унижали А всех, кто остался в живых, повязали. На все те злодейства сверху смотрели, От ужаса брат и сестра онемели. Ничем не могли они близким помочь, Не было сил убежать у них прочь. Слёзы бессилья из глаз их катились. Дети богам своим древним молились: Земле – своей матери, солнцу Яриле, Ветру, горам, реке – сестре милой, Чтобы земля помогла, пожалела. Земля задрожала и засопела, Даже, дрожа, кое-где провалилась. Горе-то, горе какое случилось! Дети с мольбою к богам обращались, К земле всем телом прижимались, К солнцу руки простирали, Пред ветром головы склоняли. «О, солнце, зачем ты им путь осветило, Земля, ну зачем ты сюда их пустила, О, буйные ветры, гуляя вдали, Нечисть такую зачем принесли? Неужто вам мало деревья трепать И облака в небесах разгонять Иль колыхать непоседу-ковыль? Почто не пустили в глаза гадам пыль?! О Боги, за что же, за что наказали? Если бы только заранее знали! Зачем же оставили нас-то в живых, На горькой свободе бездомных двоих?» И плакало небо, бурлила река, Громы гремели издалека. Только они ничего не сказали. Что делать теперь – дети не понимали. Всё ждали и ждали, что гады уйдут, Но, видно, злодеям понравилось тут. Хозяева словно, в селе разместились, Сами в добротных домах поселились, Пили кумыс и ели конину, В сараях держали селян, как скотину. Долго был слышен стон там и плачь, Жестоко расправился с ними палач!4
Долго по лесу ребята ходили, Там от села недалече и жили, То на деревьях, то в шалаше. Вот близится осень в местах тех уже. Зимы на Урале серьёзные, Долгие, снежные и морозные. Как долго ухода татар ещё ждать? На зиму убежище нужно искать. Искали, искали и вот что нашли, Пещеру просторную в горной дали. Вход её скрыт от врагов и прохожих, Нет туда стёжек и торных дорожек, Лесом покрытые скалы кругом, Река у подножья несётся бегом. Так кров предоставили горы пока, Воды дарила Сылва-река. Окон в пещере, конечно же, нет, Но сверху льётся тусклый свет. Там холодно летом и так же зимой, Но где же ещё найти можно покой!? Сена ребята себе насушили, Вместо постели его положили, На долгую зиму дров запасли. Огонь добывать они с детства могли. Печь из уральского камня сложили, Как дома бывало, её затопили. Словно живой, огонь затрещал, Струйкой дымок в вышину побежал. Так и остались ребята там жить. Стал брат на охоту в лес горный ходить, Рыбу ловил в бурной реке И приносил своей умной сестре. Она что варила, Что просто сушила, А что убирала в пещеру на лёд, Так пищу хранила надолго вперёд. Потом на сено шкур звериных положили, Из них одежду тёплую себе на зиму шили. Иглы острые из рыбьих костей Умело делал Тимофей. Вместо нитки, придумала Маня способ такой, Вынимала из головки прочный волос свой. И одежда их на диво Была тёплой и красивой. При свете лучин вечера коротали, Татар покарать сестра с братом мечтали. Бессилье своё терпеть было невмочь, Просили у гор и реки им помочь: «О, горы родные, вы вечно живёте, Вершинами небо само достаёте. Спускаются пропасти, жмутся ущелья, А в глубине притаились пещеры. Вы так могучи, всех крепче, сильней, Так дайте ж крупицу силы своей». О, Сылва-река, Ты быстра, глубока! Немало, пройдя по земле, повидала, Сквозь горы дорогу сама пробивала. Ты воды свои издалече несёшь, Ты песни красивые нежно поёшь, Ты поишь нас свежей хрустальной водой, Так раны душевные, слёзы промой. Шепни, серебристая, как сил накопить, Чтобы татарскую нечисть сгубить». Не можется Тиме прятаться боле, Хочет скорее татар лишить доли. – Сестра, отпусти на село посмотреть, Быть может, смогу я татар одолеть. – Нет, брат, ещё рано с татарами биться, — Ему отвечает Маня-сестрица. — Меня ты, пожалуйста, братик, прости, Но нужно окрепнуть тебе, подрасти, Силы большой, богатырской набраться, Только тогда сможешь с ними тягаться. Тимофей сконфуженно вздыхает: Сестра права, он понимает.5
В селе же татары живут и живут, Видимо, очень неплохо им тут. Заставляют наш народ На них работать, словно скот. Совсем гады обнаглели! Мечеть построить захотели Посреди русского села! Да чтоб каменной была! На Урале камень есть, Самоцветов там не счесть. В рабстве коренной народ, Он чуждый храм построит тот. Под татарским игом народ стонет, Из-под палки мечеть строит. Брат с сестрой хотят народ освободить, Но как злодеев детям победить?! – Я силён уже, сестра, На татар идти пора. – Нет, брат, пока что рановато, Для одного татар в селенье многовато. Отправляйся в путь по тропкам узким, Побывай в селеньях русских, Поделись бедой своей, Собери богатырей. И тогда на подвиг смело! – Говоришь, сестра, ты дело. И вот вышел Тимофей, Собирать богатырей. Вот пришёл в одно село, Полусгоревшее оно. Старики там лишь и дети. – Происходит что на свете? — Спросил прохожего Тимоша, — Кто-нибудь ответить может? Почему здесь стар и мал? – Это дело рук татар. Одних порезали они, Других в рабство увели, Нам приказали дань платить. Какая дань?! Нам нечем жить! Когда за данью изверги придут, Всех нас тоже перебьют. Приходит Тимоша в другое селенье И видит такое же в нём запустенье, Народ только старый и малый, И здесь побывали татары. То же в третьем селе и седьмом, То же Тимошу ждало и в восьмом. Так из селенья в селенье ходил, Но способных сражаться не находил. Везде старики лишь и дети, Вот что твориться на свете.6
Был Тимофей, где мог, везде, Но один вернулся он к сестре. Ей рассказал, беда какая: – Не видать конца и края! Одному, сестра, придётся, Мне с татарами бороться. – Брат, ты стал богатырём, Но нужно действовать с умом. Ты многих можешь победить, Но как с такой оравой быть? В неравном с ними, брат, бою Погубишь зря лишь жизнь свою. Давай-ка, мы спешить не будем, Всё обдумаем, обсудим. Хан отправляет, когда надо, Дань собирать свои отряды. Подкарауль такой отряд И бей злодеев тех подряд. Только действуй очень осторожно, Ведь погибнуть самому несложно. Труд тяжёлый предстоит тебе. Теперь помолимся земле. Брат с сестрой к земле припали, Горячо молиться стали: «Земля-матушка родная, Сердечно просим, молимся, страдая, Не дай сбиться с выбранной дороги, Укрепи дух, руки, ноги, Помоги нам и дай сил, Чтоб татар я победил». И земля не поскупилась, Своей силой поделилась. Помолившись, Тима встал, У ног своих он увидал, Богатырский меч лежит, В нём луч солнечный блестит. Тимофей тот меч поднял, Пред собой им помахал, К губам поднёс он осторожно, Поцеловал и убрал в ножны.7
И вот собрался Тимофей, Простился он с сестрой своей И пошёл к селу родному, Его сердцу дорогому. Вокруг да около ходил, Близко же не подходил. Он слышал, как народ там стонет, Видел, как мечеть возводят. Томился Тима и страдал, Но терпеливо ожидал. Татарский хан горя не знает, Но вот отряд он посылает За данью в дальнее селенье. Вот она, награда за терпенье! Полем, лесом враг шагает, Он дорог не разбирает, И злословит и смеётся, А рядом Тимофей крадётся. Село уж скрылось позади, Вёрст немало впереди. Поляна. Тут перед зверьём Вышел Тимофей один с мечом. Как татары рассмеялись: – Мы давно не развлекались! Вот теперь себя потешим, Тебя медленно зарежем! Вынул Тимофей свой меч Да как начал гадов сечь, Всех врагов своих подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает. Не успело солнце встать, Уж на земле лежала рать. Тогда Тимоша за другое взялся дело, Собрал мечи, кинжалы, стрелы, Легко на спину взвалил, Отнёс в пещеру, там хранил. С победою его сестра встречала, Про бой ратный узнавала, Вкусненьким кормила и поила. Обо всём подробно распросила. Затем, помолившись всем Богам, Обычным предались делам. Радость первая настала! Да! «Лиха беда – начало».8
Дни за днями идут в ряд, С данью хан всё ждёт отряд. Но отряда нет. Нет дани. «Может, непорядок в стане?» Хан другой отряд сзывает И за первым отправляет. Тимофей его уж ждёт И поодаль чуть идёт. Вот на поляне отряд встал, Пожелав сделать привал. Глядь, пред ними Тимофей. – Прощайся с жизнью, рус, своей. Мы тебя сейчас казним, На костре большом спалим. Мечи вынули, кинжалы, И к Тимше побежали. Тимофей повёл плечом И взмахнул своим мечом. Он разит врагов подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает. И вот так уж целый год За отрядом отряд бьёт. Только полчища несметны, Хоть потери и заметны.9
Хан ничего не понимает, Очередной отряд свой поднимает. «Где же прежний-то запропастился? Ведь не в пропасть же свалился? А если и свалился даже, То, понятно, неспроста же?» Сына хан зовёт к себе. – Теперь ты поможешь мне. За данью шлю отряд другой. Как воин будешь в нём простой. Но ни в бой, ни в споры не вступай, Лишь только, ханыч, наблюдай. Если что не так, беги И со стороны смотри. – Мне бежать, отец, позор! Я сын ханский, а не вор! – Ты отцу, сын, не перечь, Не об этом сейчас речь, Дела вслепую делать не годится, Знать нужно, что вокруг творится. Поэтому сначала всё разведай, Потом мне о том поведай. Только тогда решим, как быть, Чтобы невзгоду устранить.10
Опять отряд татар идёт. Тимофей его уж ждёт. От села подальше провожает, В месте укромном их встречает. Татары дружно рассмеялись, Тимофея дразнить взялись: – Эй, ты! Чучело иль зверь? На части разорвём теперь. Долго-долго мучить будем И на куски порвём, изрубим! – Это ещё как сказать! Не хвались, идя на рать. Отрядов я татарских перебил не мало, Теперь ваша очередь настала. Ханский сын в спор не вступает, Из-за спин лишь наблюдает. Идут татары к Тимофею, Хотят схватить его скорее. Но Тима вынимает меч И начинает татар сечь. Бьёт злодеев всех подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает! Только слышен треск и хруст. А ханский сын залез под куст И оттуда наблюдает, Как воинов Тимоша убивает. Вот весь отряд уж на земле, Не видать живых нигде. Богатырь оружие татар собрал, С поля боя как всегда забрал, На себя легко взвалил И к пещере заспешил. Тимофей к сестре идёт И от радости поёт: – В этот дивный тёплый вечер Превосходно жить на свете… Только Тимофей не замечает, Что за ним всё время наблюдает И крадётся ханский сын, В живых оставшийся один.11
Вот по известной лишь ему тропе, К укрытой от людей косе Русский богатырь выходит, К скале каменной подходит И вступает в её щель, Как он делал и досель. Хан же на открытую косу выйти побоялся, В кустах у выхода немного потоптался И, отмечая стрелочками тайную тропу, Пред очи ханские вернулся поутру. – Итак, сын мой, где же отряд И предыдущих целый ряд? Узнал, куда они бесследно исчезают? – Их оборотень, папа, убивает. — (Глаза у страха велики), — Мы шли сначала вдоль реки, Строем наш отряд шагал, И, решив сделать привал, На лесной поляне он остановился. Вдруг пред нами русич появился. Хотели воины его схватить, На мелкие кусочки изрубить, А он как вкопаный стоит И спокойно говорит: – Отрядов я татарских перебил немало, Теперь ваша очередь настала. Русич стал в три раза больше, Вынул меч длинней и толще, Как он начал им махать! Рук появилось у него – пар пять, И огромный в каждой меч! Как он начал наших сечь! Бьёт мечами всех подряд, Только головы летят! Так полёг отряд на поле. Нет тех воинов уж боле. Русич тут же прежним стал, Наше оружие собрал, Словно пух, бросил на плечи И, запев про дивный вечер, В горы, в лес густой пошёл, Я, крадучись, за ним побрёл Меж ветвями, по кустам, По обрывистым местам. Вдруг песчаная коса пред нами оказалась, Что в горы от реки вдавалась. На место же открытое я не пошёл. Горы расступились, и он вовнутрь вошёл. Я логово его приметил, И обратный путь отметил. – Службу, сын, мне сослужил, Похвалу сегодня заслужил. Теперь отряд большой возьмёшь, Сам в то место поведёшь. Всё, что нужно для похода, собери. А главное, сеть прочную возьми. При входе в лес с косы её натянешь, Как выходить неверный станет, Сеть накинуть на чело И тащить сюда его.12
Тем временем Маня брата встречает С победой, за стол уж накрытый сажает, Про последнее сражение расспросила, На шкуры медвежьи поспать уложила. Сама же на тайную тропку пошла. О, ужас! К убежищу метки нашла. О, Боже! Сердечко в груди заметалось. Но Маня нисколечко не растерялась. Не думая долго, замазала метки, А потом, ломая ветки, Пошла к обрыву над рекой, Знаками татарскими путь отмечая свой. Так Маня отвела беду. А вот татары уж идут. Ведёт ханыч свой отряд Пять часов уже подряд. Видит вроде свои метки, Им самим поломанные ветки. Смотрят, впереди просвет, Значит, дальше леса нет, И начинается песчаная коса. Но узрели вдруг глаза Пропасть прямо пред собой Над Сылвой, быстрою рекой. В недоуменье постояли, Чего не зная, подождали И с поникшей головой Вернулись воины домой.13
Хмуро хан отряд встречает, Головой своей качает: – А где оборотень-враг?! – Не поймать его никак. Он всех нас перехитрил, Свои чары в ход пустил. Мы вдоль отметин своих шли, К помеченному месту подошли, Но вместо солнечной косы Упёрлись в пропасть у скалы. Это – оборотня чары… – Странно. Но начнём сначала. С отрядом ты пойдёшь опять, Со стороны станешь наблюдать. Если русича отряд не одолеет, Победить опять же не сумеет, До логова злодея доведёшь, Но сам обратно не пойдёшь. Своего слугу пошлёшь ко мне И будешь ждать отряд к себе.14
Как хан сказал, так и было. Татарская орава строем выходила, Поодаль ханыч со слугой За ними крались стороной. Случилось всё, как в прошлый раз. Тимофей встречал их в тот же час. Запросто татар всех перебил, На себя оружие взвалил, Пошёл к пещере тайною тропой, А следом крались ханыч со слугой. Подходит Тимофей к косе, спешит к пещере, А ханыч со слугой в кустах засели. Когда же скрылся Тимофей в горе, Ханыч говорит слуге: – Я тебя немного провожу И что как делать расскажу. Они недалеко ушли, Но от входа отошли. – Доложишь хану, как было, всё подряд, И сам лично приведёшь сюда отряд…15
А Маня, брата покормив И на отдых уложив, В лес пошла к тайной тропе. Нет ли меток опять где Иль ещё знака какого, Необычного такого. Но татары удалились, Только вороны носились, Белый мох лежал ковром, Но след не держится на нём. Никаких знаков Маня не нашла, Да только ноет и болит душа, Чует, видимо, беду. «Как её я отведу? Если б упаду, где знала, То соломки бы постлала».16
Вот как-то раз, закончив все дела, Разговор Мария с братом завела: – Брат, татар ты много перебил, Оружия немало накопил, Пора его в дело пускать, Найти бы тех, кого вооружать. Как прежде, в бой вступать нельзя, Так можно погубить и дело, и себя. Хан уже подозревает, Отряды кто уничтожает. А он хитёр, очень жесток, Не застал бы нас врасплох. Зло давно уж он задумал. А ты бы вот о чём подумал, Как действия свои так изменить, Чтоб планы хан не смог осуществить. Ты до сих пор один, мой дорогой, Решающий принять не можешь бой. За эти годы в сёлах дети подросли, Многие из них уже богатыри. Опять по сёлам поезжай, Ребят подросших созывай. Вот тогда уж вместе разом Татар прикончите всех сразу.17
Но люди лишь предполагают, Да боги всем располагают. Отряд татар уже в лесу Вышел на тайную тропу. Вот ханыч уж отряд встречает, Сеть у её входа закрепляет И, притаившись, терпеливо ждёт, Когда же русский богатырь придёт. А в пещере уже брат Готов идти сбирать отряд. В поход Тимоша выступает, К тайной тропе сестрёнка провожает. Вот в лес вошли, прощаться стали, И в этот миг на них сети упали. Брат и сестра, как рыбы, бьются, Вокруг татары прыгают, смеются: – А ну-ка, оборотень, силу покажи, Сеть прочную попробуй развяжи! – Смотрите, в сети рыбка не одна! – В гареме будет новая жена! – Поиздеваемся на диво! – А дева, дева до чего красива! Татары в жизни не видали красоты такой: Длинные чёрные ресницы, брови дугой, Розовый ротик, жемчужные зубки, Глаза голубые, как незабудки, Словно озёра бездонные, Блестящие, огромные. Кожа белоснежная, Бархатисто-нежная. На лбу из кожи ободок, Льняных волос её поток Струится, словно водопад, С головы почти до пят. А мерзкий ханыч всё смеётся: – Хану, коль не приглянётся, В свой тебя возьму гарем, Там замучаю совсем. Сеть татары подхватили, По камням и кочкам потащили, Вместе с братом и сестрой, По лесу и горе крутой. Брат сестрёнку обнимает, Удары на себя все принимает. Увяли от жалости ярки цветы. Дятлы замолкли, покинув посты. Деревья ветви опустили. Ветры печальную песню завыли.18
Вот родное их село. Но живёт теперь в нём зло, Насильники, убийцы, воры, Не бывало хуже своры. Стоит уже мечеть среди села, Из камня самоцветного она, С минаретом, куполами, Всё омыто русскими слезами. На площадь всех татар созвали И рабов русских пригнали, Чтобы знали и боялись, Сопротивляться не пытались. Сеть на площадь притащили, Там пленённых, как собак, травили. Их и палками пинали И камнями в них бросали, Откровенно насмехались И словесно издевались, Просто удержу не знали, А люди русские рыдали. Татары так позабавлялись, А потом в мечеть подались, Бросив в яму брата и сестру. Участь их решится завтра поутру.19
В мечеть вошли татары все-привсе, Непонятно даже поместились где. А в яме Мария, прижавшись к земле, Взывала к её затаённой душе: «Спаси, сохрани, пожалей, подскажи, Татар ненавистных сгнои, накажи! Неужто мы зря на свободе остались, Народ от неволи избавить пытались. За тем ли мы с братом силы копили, Чтобы татары нас насмерть забили? Земля, наша матушка, сжалься, очнись…». А горькие слёзы на землю лились, Слёзы солёные, слёзы горючие, Слёзы горячие, всё вокруг жгучие. Слёзы текли по щекам и по яме, В землю родную впивались ручьями, Словно ключи, низвергались и били И сердце родимой земли растопили. Взвыла земля, слегка задрожала, Треснула резко и замолчала.20
Всё затихло, птицы, звери, Безмолвно стало, как в пещере. Что же все-таки случилось? Может, нечисть провалилась? Кто был близко, видел: земля как взвыла, Мигом с гадами мечеть, треснув, проглотила. Образовавшаяся пропасть заполнилась водой, Наступила тишина и благостный покой. И следа от мечети нигде не видать, На месте том только озера гладь. Ни одного татарина вовсе не осталось, По заслугам каждому досталось. Бывшие рабы друг друга развязали И свободными людьми опять все стали. Вынули из ямы Тимофея и Марию, Так времена закончились плохие. Родных и близких обнимали там И расходились по своим домам. Нашли Маня с Тимой подросшего братишку И сестрёнку, теперь уж не малышку. Все в отчем доме поселились, Только прежде долго мыли и молились. Не оставили немытой даже малость, Чтобы от татар и духу не осталось. Вот так татарское там иго пало, Опять селенье русским стало. Радость великая выросла там. Молились свободные люди богам: Солнцу и Ветру, родимой Земле, Небу, Горам и Сылве-реке. Радостно солнце в небе светило, Земля, улыбаясь, цветы распустила, Звеня, пробегала мимо река, Ветер гонял среди гор облака, Горы огромные молча стояли, От гордости в небо носы задирали.21
Правдив и точен мой рассказ, Я не обманываю вас. Если ж кто мне не поверит, Пусть сам поедет и проверит. На Урале есть село, Недалече от Перми оно, Если на восток смотреть, Это станция Кишерть. Народ русский там живёт, Река Сылва средь лугов течёт, Вокруг горы в лес одеты, Зимой белые и зеленеющие летом. Среди села заброшенное озерцо, С тех давних пор и проклято оно. Старожилы вам его покажут, Что мечеть стояла здесь, расскажут, Что земля однажды не стерпела, Мечеть с татарами всех вместе съела. До сих пор о том земля как вспомнит, Неожиданно вдруг вздрогнет И провалится, бывает, Все в селе об этом знают. Озеро то жители обходят, Никто и близко не подходит. Рядом птицы гнёзд не вьют, Оттуда воду не берут, Бельё даже не стирают, Лишь издали собаки лают.22
И впрямь озеро то жутко, С ним недопустимы шутки. Не так давно подвыпивших два братца Решили в озере том искупаться. Сгоряча как в воду прыгнули, Так навеки там и сгинули. Из знатной были братья те семьи, Водолазов вызвали искать их из Перми, Но сколько ни ныряли те, Не нашли парней в воде. Глубоко как ни ныряли, До дна даже не достали.23
ЗДЕСЬ вам про тайные тропы расскажут, Очень возможно, пещеры покажут, Скрывались где Тимофей и Мария, Разин Степан и многие другие. Увидите Сылву своими глазами, Возможно, услышите песнь её сами. Там ветер качает, как прежде, ковыль, Рассказано точно, не сказка, всё быль. И я там была, у Сылвы сидела, Мне она песнь свою дивную пела, С гор на село сама любовалась, Видела я, как земля улыбалась. В подземной пещере сама побывала, Бездонное озеро близко видала. В селенье встречала и пьяных и трезвых, Не видела только, чтоб в озеро лезли.Снежинка
Мороз и снег,
Прозрачен свет,
В воздухе снежинки вьются
И от радости смеются…
…В догонялочки играют, Друг за друга задевают. Все такие озорные, Есть весёлые и злые, Беленькие, маленькие, Молодые, старенькие, Очень, очень разные, Все до одной прекрасные. Они в ажурных кружевах, Лучи солнца в волосах. Слышат музыку их ушки. В танце кружатся подружки. Они вьются и резвятся, А потом наземь ложатся. Так лицо своё теряют И уж больше не летают. В кучу все сбиваются, Сугробы получаются. Теперь снежинок больше нет, Вместе все зовутся снег.* * *
Однажды шёл такой снежок, Шёл он вдоль и поперёк, Сыпались снежинки, Слышались смешинки, В воздухе кружились, На землю ложились. А одна снежинка всё летела И падать вовсе не хотела, Кружевами трепетала, Что-то тихо лепетала. Видит, девочка живая, На ней шубка меховая. Ещё на этой крошке Шубка и сапожки, Пуховый платочек. Горят розовые щёчки. Она глазками моргнула, К снежинке ручку протянула, И снежинка к ней прижалась. Девочка залюбовалась: «Ах, какая вся резная, Изнутри блестит, сверкая, Вот красивая какая! Но почему-то тает». Как к ручке тёплой прислонилась, Так в каплю влаги превратилась. А потом, клянусь вам, было, Эта капелька застыла И навек окаменела, Но, по-прежнему блестела, Осталась шестигранная, Только, как стеклянная. Тогда зажала её крошка В своей маленькой ладошке, Домой счастливая пришла, Близко к маме подошла, Свою ладушку разжала И ей весело сказала: – Мама, мама, посмотри, Что в руке моей горит. Мама голову нагнула, На руку девочки взглянула, Хоть ничего не увидала, Но дочке все-таки сказала: – Это сокровище побереги, Сейчас подальше убери. Положи пока в карман И храни как талисман.* * *
Девочка его всю жизнь потом хранила, Играла в детстве с ним и часто говорила, Показывала бабушке, сестре, братишкам, Соседям, и девчонкам, и мальчишкам, Показывала много-много раз, Но не узрел никто алмаз. Он так был мал, чист и прозрачен, Совсем ничем не обозначен. Она же видела его и ощущала, И даже звон его слыхала. Он для неё одной сиял, И светил и согревал. Лишь для неё шесть чётких граней Цветами радуги сверкали. Ведь сей кусочек углерода Подарила девочке Природа.* * *
Так этот маленький кристалл На всю жизнь ей другом стал. Вот однажды так случилось, Ненароком заблудилась, От подруг своих отстала, Сев на травку зарыдала. Руку сунула в карман: «Выручай-ка, талисман!» Кристаллик тут же заискрился И по полю покатился. Он привёл её к подругам, Вот каким был верным другом. Как-то ночью страшно стало, Она капельку достала, Положила на подушку, Та зашептала ей на ушко: – Ничего, дитя, не бойся, Я с тобою, успокойся, Песню добрую спою, Баю баюшки-баю. На душе спокойно стало, И крепко до утра проспала. Так он помогал в большом и малом. Когда же взрослой она стала, Вставила кристалл в кольцо посерединке, Но это уж рассказ не о снежинке. Так вот, к чему всё это говорю: Всяк волен выбирать судьбу свою. Будь то снежинка или человек, Прожить достойно должен век. В жизни каждый сам творец И волшебник, наконец!Тайна Зеркала
Зеркало волшебным называют не случайно,
Заключены в нём явь и тайны.
Считается дьявольским это стекло,
А дьявол способен на козни и зло.
Быть может, и так, а может, и нет,
Но это ТАБУ – зазеркальный секрет.
Комментарии к книге «Удивительные сказки ниоткуда», Лидия Николаевна Алексеева
Всего 0 комментариев