Владимир Маяковский СТИХИ ДЕТЯМ 1917–1930
ТУЧКИНЫ ШТУЧКИ
Плыли по небу тучки. Тучек — четыре штучки: от первой до третьей — люди, четвертая была верблюдик. К ним, любопытством объятая, по дороге пристала пятая, от нее в небосинем лоне разбежались за слоником слоник. И, не знаю, спугнула шестая ли, тучки взяли все — и растаяли. И следом за ними, гонясь и сжирав, солнце погналось — желтый жираф. [1917–1918]СКАЗКА О ПЕТЕ, ТОЛСТОМ РЕБЕНКЕ, И О СИМЕ, КОТОРЫЙ ТОНКИЙ
Жили были Сима с Петей. Сима с Петей были дети, Пете 5, а Симе 7 — и 12 вместе всем.1
Петин папа был преважным: в доме жил пятиэтажном и, как важный господин, в целом доме жил один. Очень толстый, очень лысый, злее самой злющей крысы. В лавке сластью торговал, даром сласти не давал. Сам себе под вечер в дом сто пакетов нес с трудом, а за папой, друг за другом, сто корзин несет прислуга. Ест он, с Петею деля, мармелад и кренделя. Съест и ручкой маме машет: — Положи еще, мамаша! — Петя взял варенье в вазе, прямо в вазу мордой лазит. Грязен он, по-моему, как ведро с помоями. Ест он целый день, и глядь — Пете некогда гулять. С час поковыряв в носу, спит в двенадцатом часу. Дрянь и Петя и родители: общий вид их отвратителен. Ясно даже и ежу — этот Петя был буржуй.2
Сима тоже жил с отцом, залихватским кузнецом. Папа — сильный, на заводе с молотками дружбу водит. Он в любую из минут подымает пальцем пуд. Папа явится под вечер, поздоровавшись для встречи, скажет маме: — Ну-ка, щи Нам с товарищем тащи! — Кашу съев да щи с краюшкой, пьют чаи цветастой кружкой. У рабочих денег нету. Симе в редкость есть конфету. Но зато она и слаще, чем для Пети целый ящик. Чай попив, во весь опор Сима с папой мчат во двор. Симин папа всех умнее, все на свете он умеет. Колесо нашел и рад, сделал Симе самокат. Сима тоже деловит: у него серьезный вид. Хоть ручонки и тонки, трудится вперегонки. Из мешка, на радость всем, Сима сам смастачил шлем. Красную надев звезду, Сима всех сумел бы вздуть! Да не хочет — не дерется! Друг ребячьего народца. Сима чистый, чище мыла. Мылся сам, и мама мыла. Вид у Симы крепыша, пышет, радостью дыша. Ровно в восемь Сима спит. Спит, как надо — не сопит. Птицы с песней пролетали, пели: «Сима — пролетарий!»3
Петя, выйдя на балкончик, жадно лопал сладкий пончик: словно дождик по трубе, льет варенье по губе. Четверней лохматых ног шел мохнатенький щенок. Сел. Глаза на Петю вскинул: — Дай мне, Петя, половину! При моем щенячьем росте не угрызть мне толстой кости. Я сильнее прочих блюд эти пончики люблю. Да никак не купишь их: заработков никаких.— Но у Пети грозный вид. Отвернуться норовит. Не упросишь этой злюни. Щен сидит, глотает слюни. Невтерпеж, поднялся — скок, впился в пончиковый бок. Петя, посинев от злости, отшвырнул щенка за хвостик. Нос и четверо колен об земь в кровь расквасил щен. Омочив слезами садик, сел щенок на битый задик. Изо всех щенячьих сил нищий щен заголосил: — Ну, и жизнь — не пей, не жуй! Обижает нас буржуй. Выйди, зверь и птичка! Накажи обидчика! — Вдруг, откуда ни возьмись, сто ворон слетают вниз. Весь оскаленный, шакал из-за леса пришагал. За шакалом волочится разужасная волчица. А за ней, на три версты распустив свои хвосты, два огромных крокодила. Как их мама уродила?! Ощетинивши затылки, выставляя зубы-вилки и подняв хвостища-плети, подступают звери к Пете. — Ах, жадаба! Ах ты, злюка! Уязви тебя гадюка! Ах ты, злюка! Ах, жадаба! Чтоб тебя сожрала жаба! Мы тебя сию минутку, как поджаренную утку, так съедим или ина́че. Угнетатель ты зверячий! — И шакал, как только мог, хвать пузана за пупок! Тут на Петю понемногу крокодил нацелил ногу и брыкнул, как футболист. — Уходи! Катись! Вались! — Плохо Пете. Пете больно. Петя мчит, как мяч футбольный. Долетел, от шишек страшный, аж до Сухаревой башни. Для принятья строгих мер — к Пете милиционер. Говорит он грозно Пете: — Ты ж не на велосипеде! Что ты скачешь дрянный мальчик? Ты ведь мальчик, а не мячик. Беспорядки! Сущий яд — дети этих буржуят! Образина милая, как твоя фамилия? — Петя стал белей, чем гусь: — Петр Буржуйчиков зовусь. — Где живешь, мальчишка гадкий? — На Собачьевой площадке.— Собеседник Петю взял, вчетверо перевязал, затянул покрепче узел, поплевал ему на пузо. Грозно вынул страшный страж свой чернильный карандаш, вывел адрес без помарки. Две на зад наклеил марки, а на нос — не зря ж торчать! — сургучовую печать. Сунул Петю за щеку почтовому ящику. Щелка узкая в железе, Петя толст — пищит, да лезет. — Уважаемый папаша, получайте чадо ваше!4
Сказка сказкой, а щенок ковылял четверкой ног. Ковылял щенок, а мимо проходил известный Сима, получивший от отца что-то вроде леденца. Щений голод видит Сима, и ему невыносимо. Крикнул, выпятивши грудь: — Кто посмел щенка отдуть? Объявляю к общей гласности: все щенята в безопасности! Я защитник слабого и четверолапого.— Взял конфету из-за щек. — На́, товарищ! ешь, щенок! — Проглотил щенок и стал кланяться концом хвоста. Сел на ляжечки и вот Симе лапу подает. — Спасибо от всей щенячьей души! Люби бедняков, богатых круши! Узнается из конфет, добрый мальчик или нет. Животные домашние — тебе друзья всегдашние.— Замолчал щенок, и тут появляется верблюд. Зад широкий, морда у́же, весь из шерсти из верблюжьей. — Я рабочий честный скот, вот штаны, и куртка вот! Чтобы их тебе принесть, сам на брюхе выстриг шерсть. А потом пришел рабочий, взял с собою шерсти клочья. Чтобы шерсть была тонка, день работал у станка.— За верблюдиной баранчик преподносит барабанчик собственного пузыря. — Барабаньте, чуть заря! — А ближайший красный мак, цветший, как советский флаг, не подавши даже голоса, сам на Симу прикололся. У зверей восторг на морде: — Это Симе красный орден! — Смех всеобщий пять минут. В это время, тут как тут, шла четверка из ребят, развеселых октябрят. Ходят час, не могут стать. — Где нам пятого достать? Как бы нам помножиться? — Обернули рожицы. Тут фигура Симина. — Вот кто нужен именно! — Храбрый, добрый, сильный, смелый! Видно — красный, а не белый. И без всяких разногласий обратился к Симе Вася: — Заживем пятеркой братской, звездочкою октябрятской? — Вася, Вера, Оля, Ваня с Симой ходят, барабаня. Щеник, радостью пылая, впереди несется, лая. Перед ними автобусы рассыпаются, как бусы. Вся милиция как есть отдает отряду честь.5
Сказка сказкою, а Петя едет, как письмо, в пакете. Ехал долго он и еле был доставлен в две недели. Почтальон промеж бумажками сунул в сумку вверх тормашками. Проработав три часа, начал путать адреса. Сдал, разиня из разинь, не домой, а в магазин. Петя, скисши от поста, распечатался и встал. Петя плоский, как рубли. Он уже не шар, а блин. Воскресенье — в лавке пусто. Петя вмиг приходит в чувство и, взглянув на продовольствие, расплывается от удовольствия. Рот раскрыл, слюна на нем. — Ну, — сказал, — с чего начнем? — Запустил в конфеты горсти и отправил в рот для скорости. Ел он, ел и еле-еле все прикончил карамели. Петя, переевши сласть, начал в пасть закуски класть и сожрал по сей причине все колбасы и ветчины. Худобы в помине нет, весь налился, как ранет. Все консервы Петя ловкий скушал вместе с упаковкой. Все глотает, не жуя: аппетит у буржуя! Без усилий и без боли съел четыре пуда соли. Так наелся, что не мог устоять на паре ног. Петя думает: «Ну, что же! Дальше буду кушать лежа». Нет еды, но он не сыт, слопал гири и весы. Видано ли это в мире, чтоб ребенок лопал гири?! Петя — жадности образчик: гири хрустнули, как хрящик. Пузу отдыха не дав, вгрызся он в железный шкаф. Шкаф сжевал и новый ищет… Вздулся вербною свинищей. С аппетитом сладу нет. Взял губой велосипед — съел колеса, ест педали… Тут их только и видали! Но не сладил Петя бедный с шиною велосипедной. С грустью объявляю вам: Петя лопнул пополам. Дом в минуту с места срыв, загремел ужасный взрыв. Люди прыгают, дрожа. «Это, — думают, — пожар!» От вели́ка до мала́ все звонят в колокола. Вся в сигналах каланча, все насосы волочат. Подымая тучи пыли, носятся автомобили. Кони десяти мастей. Сбор пожарных всех частей. Впереди на видном месте вскачь несется сам брандмейстер.6
Сказка сказкою, а Сима ходит городом и мимо. Вместе с Симою в ряд весь отряд октябрят. Все живут в отряде дружно, каждый делает что нужно,— как товарищ, если туго, каждый выручит друг друга. Радуется публика — детская республика. Воскресенье. Сима рад, за город ведет отряд. В небе флаг полощется, дети вышли в рощицу. Дети сели на лужок, надо завтракать ужо. Сима, к выдумкам востер, в пять минут разжег костер. Только уголь заалел, стал картошку печь в золе. Почернел картошкин бок. Сима вынул, крикнул: — Спёк! — Но печален голос Оли: — Есть картошка, нету соли.— Плохо детям, хоть кричи, приуныли, как грачи. Вдруг раздался страшный гром. Дети стихли впятером. Луг и роща в панике. Тут к ногам компанийки в двух мешках упала соль — ешь, компания, изволь! Вслед за солью с неба градом монпасье с доставкой на дом. Льет и сыплет, к общей радости, булки всякие и сладости. Смех средь маленького люда: — Вот так чудо! чудо-юдо! Нет, не чудо это, дети, а — из лопнувшего Пети. Все, что лопал Петя толстый, рассыпается на версты. Ливнем льет и валит валом — так беднягу разорвало. Масса хлеба, сласти масса — и сосиски, и колбасы! Сели дети, и отряд съел с восторгом всё подряд. Пир горою и щенку: съест и вновь набьет щеку — кожицею от колбаски. Кончен пир — конец и сказке. Сказка сказкою, а вы вот сделайте из сказки вывод. Полюбите, дети, труд — как написано тут. Защищайте всех, кто слаб, от буржуевых лап. Вот и вырастете — истыми силачами-коммунистами. [1925]ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО?
Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: — Что такое х о р о ш о и что такое п л о х о? — У меня секретов нет,— слушайте, детишки,— папы этого ответ помещаю в книжке. — Если ветер крыши рвет, если град загрохал,— каждый знает — это вот для прогулок плохо. Дождь покапал и прошел. Солнце в целом свете. Это — очень хорошо и большим и детям. Если сын чернее ночи, грязь лежит на рожице,— ясно, это плохо очень для ребячьей кожицы. Если мальчик любит мыло и зубной порошок, этот мальчик очень милый, поступает хорошо. Если бьет дрянной драчун слабого мальчишку, я такого не хочу даже вставить в книжку. Этот вот кричит: — Не трожь тех, кто меньше ростом! — Этот мальчик так хорош, загляденье просто! Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик. Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик. От вороны карапуз убежал, заохав. Мальчик этот просто трус. Это очень плохо. Этот, хоть и сам с вершок, спорит с грозной птицей. Храбрый мальчик, хорошо, в жизни пригодится. Этот в грязь полез и рад, что грязна рубаха. Про такого говорят: он плохой, неряха. Этот чистит валенки, моет сам галоши. Он хотя и маленький, но вполне хороший. Помни это каждый сын. Знай любой ребенок: вырастет из сына свин, если сын — свиненок. Мальчик радостный пошел, и решила кроха: «Буду делать х о р о ш о, и не буду — п л о х о». [1925]ГУЛЯЕМ
Вот Ваня с няней. Няня гуляет с Ваней. Вот дома, а вот прохожие. Прохожие и дома, ни на кого не похожие. Вот будка красноармейца. У красноармейца ружье имеется. Они храбрые. Дело их — защищать и маленьких и больших. Это — Московский Совет. Сюда дяди приходят чуть свет. Сидит дядя, в бумагу глядя. Заботятся дяди эти о том, чтоб счастливо жили дети. Вот кот. Раз шесть моет лапкой на морде шерсть. Все с уважением относятся к коту за то, что кот любит чистоту. Это — собачка. Запачканы лапки и хвост запачкан. Собака бывает разная. Это собака нехорошая, грязная. Это — церковь, божий храм, сюда старухи приходят по утрам. Сделали картинку, назвали — «бог» и ждут, чтоб этот бог помог. Глупые тоже — картинка им никак не поможет. Это — дом комсомольцев. Они умные: никогда не молятся. Когда подрастете, станете с усами, на бога не надейтесь, работайте сами. Это — буржуй. На пузо глядь. Его занятие — есть и гулять. От жиру — как мяч тугой. Любит, чтоб за него работал другой. Он ничего не умеет, и воробей его умнее. Это — рабочий. Рабочий — тот, кто работать охочий. Всё на свете сделано им. Подрастешь — будь таким. Телега, лошадь и мужик рядом. Этого мужика уважать надо. Ты краюху в рот берешь, а мужик для краюхи сеял рожь. Эта дама — чужая мама. Ничего не делая, сидит, от пудры белая. Она — бездельница. У этой дамы не язык, а мельница. А няня работает — водит ребят. Ребята няню очень теребят. У няни моей платок из ситца. К няне надо хорошо относиться. [1925]ЧТО НИ СТРАНИЦА,— ТО СЛОН, ТО ЛЬВИЦА
Льва показываю я, посмотрите нате — он теперь не царь зверья, просто председатель. Этот зверь зовется лама. Лама дочь и лама мама. Маленький пеликан и пеликан-великан. Как живые в нашей книжке слон, слониха и слонишки. Двух- и трехэтажный рост, с блюдо уха оба, впереди на морде хвост под названьем «хобот». Сколько им еды, питья, сколько платья снашивать! Даже ихнее дитя ростом с папу с нашего. Всех прошу посторониться, разевай пошире рот,— для таких мала страница, дали целый разворот. Крокодил. Гроза детей. Лучше не гневите. Только он сидит в воде и пока не виден. Вот верблюд, а на верблюде возят кладь и ездят люди. Он живет среди пустынь, ест невкусные кусты, он в работе круглый год — он, верблюд, рабочий скот. Кенгуру. Смешная очень. Руки вдвое короче. Но за это у ней ноги вдвое длинней. Жираф-длинношейка — ему никак для шеи не выбрать воротника. Жирафке лучше: жирафу-мать есть жирафёнку за что обнимать. Обезьян. Смешнее нет. Что сидеть как статуя?! Человеческий портрет, даром что хвостатая. Зверю холодно зимой. Зверик из Америки. Видел всех. Пора домой. До свиданья, зверики! [1926]ЭТА КНИЖЕЧКА МОЯ ПРО МОРЯ И ПРО МАЯК
Разрезая носом воды, ходят в море пароходы. Дуют ветры яростные, гонят лодки парусные. Вечером, а также к ночи, плавать в море трудно очень. Все покрыто скалами, скалами немалыми. Ближе к суше еле-еле даже днем обходят мели. Капитан берет бинокль, но бинокль помочь не мог. Капитану так обидно — даже берега не видно. Закружит волна круженье, вот и кораблекрушение. Вдруг — обрадован моряк: загорается маяк. В самой темени как раз показался красный глаз. Поморгал — и снова нет, и опять зажегся свет. Здесь, мол, тихо — все суда заплывайте вот сюда. Бьется в стены шторм и вой. Лестницею винтовой каждый вечер, ближе к ночи, на маяк идет рабочий. Наверху фонарище — яркий, как пожарище. Виден он во все моря, нету ярче фонаря. Чтобы всем заметиться, он еще и вертится. Труд большой рабочему — простоять всю ночь ему. Чтобы пламя не погасло, подливает в лампу масло. И чистит исключительное стекло увеличительное. Всем показывает свет — здесь опасно или нет. Пароходы, корабли — запыхтели, загребли. Волны, как теперь ни ухайте,— все, кто плавал,— в тихой бухте. Нет ни волн, ни вод, ни грома, детям сухо, дети дома. Кличет книжечка моя: — Дети, будьте как маяк! Всем кто ночью плыть не могут, освещай огнем дорогу. Чтоб сказать про это вам, этой книжечки слова и рисуночков наброски сделал дядя Маяковский. [1926]ИСТОРИЯ ВЛАСА — ЛЕНТЯЯ И ЛОБОТРЯСА
Влас Прогулкин — милый мальчик, спать ложился, взяв журнальчик. Всё в журнале интересно. — Дочитаю весь, хоть тресну! — Ни отец его, ни мать не могли заставить спать. Засыпает на рассвете, скомкав ерзаньем кровать, в час, когда другие дети бодро начали вставать. Когда другая детвора чаевничает, вставши, отец орет ему: — Пора! — Он — одеяло на́ уши. Разошлись другие в школы,— Влас у крана полуголый — не дремалось в школе чтоб, моет нос и мочит лоб. Без чаю и без калача выходит, еле волочась. Пошагал и встал разиней: вывеска на магазине. Грамота на то и есть! Надо вывеску прочесть! Прочел с начала буквы он, выходит: «Куафер Симон». С конца прочел знаток наук,— «Номис» выходит «рефаук». Подумавши минуток пять, Прогулкин двинулся опять. А тут на третьем этаже сияет вывеска — «Тэжэ». Прочел. Пошел. Минуты с три — опять застрял у двух витрин. Как-никак, а к школьным зданиям пришел с огромным опозданьем. Дверь на ключ. Толкнулся Влас — не пускают Власа в класс! Этак ждать расчета нету. «Сыграну-ка я в монету!» Проиграв один пятак, не оставил дела так… Словом, не заметил сам, как промчались три часа. Что же делать — вывод ясен: возвратился восвояси! Пришел в грустях, чтоб видели соседи и родители. Те к сыночку: — Что за вид? — — Очень голова болит. Так трещала, что не мог даже высидеть урок! Прошу письмо к мучителю, мучителю-учителю! — В школу Влас письмо отнес и опять не кажет нос. Словом, вырос этот Влас — настоящий лоботряс. Мал настолько знаний груз, что не мог попасть и в вуз. Еле взяли, между прочим, на завод чернорабочим. Ну, а Влас и на заводе ту ж историю заводит: у людей — работы гул, у Прогулкина — прогул. Словом, через месяц он выгнан был и сокращен. С горя Влас торчит в пивнушке, мочит ус в бездонной кружке, и под забором вроде борова лежит он, грязен и оборван. Дети, не будьте такими, как Влас! Радостно книгу возьмите и — в класс! Вооружись учебником-книгой! С детства мозги развивай и двигай! Помни про школу — только с ней станешь строителем радостных дней! [1926]МЫ ВАС ЖДЕМ, ТОВАРИЩ ПТИЦА, ОТЧЕГО ВАМ НЕ ЛЕТИТСЯ?
Несется клич со всех концов, несется клич во все концы: — Весна пришла! Даешь скворцов. Добро пожаловать, скворцы! — В самом лучшем месте самой лучшей рощи на ветке поразвесистей готова жилплощадь. И маленькая птица с большим аппетитцем. Готовы для кормежки и зерна и мошки. Из-за моря, из-за леса не летят скворцы, пока пионеры сами лезут на березины бока. Один с трубою на носу уселся аж на самый сук. — Вспорхнуть бы и навстречу с приветственною речью.— Одна заминка: без крылышек спинка. Грохочет гром от труб ребят, от барабана шалого. Ревут, кричат, пищат, трубят. — Скворцы, добро пожаловать! — Бьют барабаны бешеней. Скворцы погоды вешней заждались за лесами,— и в жданьи безутешном ребята по скворешням расположились сами. Слетит скворец под сень листов, сказать придется: — Нет местов! — Хочу, чтоб этот клич гудел над прочими кличами: — Товарищ, пионерских дел не забывай за птичьими. [1927]КОНЬ-ОГОНЬ
Сын отцу твердил раз триста, за покупкою гоня: — Я расту кавалеристом. Подавай, отец, коня! — О чем же долго думать тут? Игрушек в лавке много вам. И в лавку сын с отцом идут купить четвероногого. В лавке им такой ответ: — Лошадей сегодня нет. Но, конечно, может мастер сделать лошадь всякой масти.— Вот и мастер. Молвит он: — Надо нам достать картон. Лошадей подобных тело из картона надо делать.— Все пошли походкой важной к фабрике писчебумажной. Рабочий спрашивать их стал: — Вам толстый или тонкий? — Спросил и вынес три листа отличнейшей картонки. — Кстати нате вам и клей. Чтобы склеить — клей налей.— Тот, кто ездил, знает сам, нет езды без колеса. Вот они у столяра. Им столяр, конечно, рад. Быстро, ровно, а не криво, сделал им колесиков. Есть колеса, нету гривы, нет на хвост волосиков. Где же конский хвост найти нам? Там, где щетки и щетина. Щетинщик возражать не стал,— чтоб лошадь вышла дивной, дал конский волос для хвоста и гривы лошадиной. Спохватились — нет гвоздей. Гвоздь необходим везде. Повели они отца в кузницу кузнеца. Рад кузнец. — Пожалте, гости! Вот вам самый лучший гвоздик.— Прежде чем работать сесть, осмотрели — всё ли есть? И в один сказали голос: — Мало взять картон и волос. Выйдет лошадь бедная, скучная и бледная. Взять художника и краски, чтоб раскрасил шерсть и глазки.— К художнику, удал и быстр, вбегает наш кавалерист. — Товарищ, вы не можете покрасить шерсть у лошади? — Могу.— И вышел лично с краскою различной. Сделали лошажье тело, дальше дело закипело. Компания остаток дня впустую не теряла и мастерить пошла коня из лучших матерьялов. Вместе взялись все за дело. Режут лист картонки белой, клеем лист насквозь пропитан. Сделали коню копыта, щетинщик вделал хвостик, кузнец вбивает гвоздик. Быстра у столяра рука — столяр колеса остругал. Художник кистью лазит, лошадке глазки красит. Что за лошадь, что за конь — горячей, чем огонь! Хоть вперед, хоть назад, хочешь — в рысь, хочешь — в скок. Голубые глаза, в желтых яблоках бок. Взнуздан и оседлан он, крепко сбруей оплетен. На спину сплетенному — помогай Буденному! [1927]ПРОЧТИ И КАТАЙ В ПАРИЖ И В КИТАЙ
1
Собирайтесь, рабятишки, наберите в руки книжки. Вас по разным странам света покатает песня эта. Начинается земля, как известно, от Кремля. За морем, за сушею — коммунистов слушают. Те, кто работают, слушают с охотою. А буржуям этот голос подымает дыбом волос.2
От Кремля, в котором были, мы летим в автомобиле прямо на аэродром. Здесь стоит и треск и гром. По поляне люди ходят, самолету винт заводят.3
Подходи, не робей, расправляй галстучки и лети, как воробей, даже как ласточка! Туча нам помеха ли? Взяли и объехали! Помни, кто глазеть полез,— рот зажмите крепко, чтоб не плюнуть с поднебес дяденьке на кепку.4
Опускаемся в Париже, осмотреть Париж поближе. Пошли сюда, пошли туда — везде одни французы. Часть населения худа, а часть другая — с пузом. Куда б в Париже ни пошел, картину видишь ту же: живет богатый хорошо, а бедный — много хуже. Среди Парижа — башня высокая страшно.5
Везет нас поезд целый день, то лес, то город мимо. И мимо ихних деревень летим с хвостом из дыма.6
Качает пароход вода. Лебедка тянет лапу — подняла лапой чемодан, а мы идем по трапу. Пароход полный, а кругом волны, высоки и со́лоны. Волны злятся — горы вод смыть грозятся пароход. Ветер, бурей не маши нам: быстро движет нас машина; под кормой крутя винтом, погоняет этот дом. Доехали до берега — тут и Америка.7
Издали — как будто горки, ближе — будто горы тыщей,— вот какие в Нью-Йорке стоэтажные домища. Все дни народ снует вокруг с поспешностью блошиною, не тратит зря — ни ног, ни рук, а всё творит машиною. Как санки по снегу без пыли скользят горой покатою, так здесь скользят автомобили, и в них сидят богатые. Опять седобородый дым. (Не бреет поезд бороду!) Летим к волне другой воды, летим к другому городу. Хорош, да не близко город Сан-Франциско.8
Отсюда вновь за океан плывут такие, как и я. Среди океана стоят острова, здесь люди другие, и лес, и трава. Проехали, и вот она — японская страна.9
Легко представить можете жителя Японии: если мы — как лошади, то они — как пони. Деревья здесь невелики. Строенья роста маленького. Весной, куда глаза ни кинь — сады в деревьях карликовых. На острове гора гулка́, дымит, гудит гора-вулкан. И вдруг проснется поутру и хлынет лавой на́ дом. Но люди не бросают труд. Нельзя. Работать надо.10
Отсюда за морем — Китай. Садись и за море катай. От солнца Китай пожелтел и высох. Родина чая. Родина риса. Неплохо: блюдо рисовой каши и чай — из разрисованных чашек. Но рис и чай не всегда у китайца,— английский купец на китайца кидается: «Отдавайте нам еду, а не то — войной иду! На людях мы кататься привыкши. Китайцев таких называем «рикши». В рабочих привыкли всаживать пули. Рабочих таких называем «ку́ли».11
Мальчик китайский русскому рад. Встречает нас, как брата брат. Мы не грабители — мы их не обидели. За это на нас богатеи английский сжимает кулак, завидевши близко. Едем схорониться к советской границе. Через Сибирь вас провозит экспресс. Лес да горы, горы и лес. И вот через 15 дней опять Москва — гуляйте в ней.12
Разевают дети рот. — Мы же ехали вперед, а приехали туда же. Это странно, страшно даже. Маяковский, ждем ответа. Почему случилось это? — А я ему: — Потому, что земля кругла, нет на ней угла — вроде мячика в руке у мальчика. [1927]ВОЗЬМЕМ ВИНТОВКИ НОВЫЕ
Возьмем винтовки новые, на штык флажки! И с песнею в стрелковые пойдем кружки. Раз, два! Все в ряд! Впе- ред, от- ряд. Когда война-метелица придет опять — должны уметь мы целиться, уметь стрелять. Ша- гай кру- че! Цель- ся луч- ше! И если двинет армии страна моя — мы будем санитарами во всех боях. Ра- нят в ле- су, к сво- им сне- су. Бесшумною разведкою — тиха нога — за камнем и за веткою найдем врага. Пол- зу день, ночь мо- им по- мочь. Блестят винтовки новые, на них флажки. Мы с песнею в стрелковые идем кружки. Раз, два! Под- ряд! Ша- гай, от- ряд! [1927]МАЙСКАЯ ПЕСЕНКА
Зеленые листики — и нет зимы. Идем раздольем чистеньким — и я, и ты, и мы. Весна сушить развесила свое мытье. Мы молодо и весело идем! Идем! Идем! На ситцах, на бумаге — огонь на всем. Красные флаги несем! Несем! Несем! Улица рада, весной умытая. Шагаем отрядом, и мы, и ты, и я. [1928]КЕМ БЫТЬ?
У меня растут года, будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься? Нужные работники — столяры и плотники! Сработать мебель мудрено: сначала мы берем бревно и пилим доски длинные и плоские. Эти доски вот так зажимает стол-верстак. От работы пила раскалилась добела. Из-под пилки сыплются опилки. Рубанок в руки — работа другая: сучки, закорюки рубанком стругаем. Хороши стружки — желтые игрушки. А если нужен шар нам круглый очень, на станке токарном круглое точим. Готовим понемножку то ящик, то ножку. Сделали вот столько стульев и столиков! Столяру хорошо, а инженеру — лучше, я бы строить дом пошел, пусть меня научат. Я сначала начерчу дом такой, какой хочу. Самое главное, чтоб было нарисовано здание славное, живое словно. Это будет перёд, называется фасад. Это каждый разберет — это ванна, это сад. План готов, и вокруг сто работ на тыщу рук. Упираются леса в самые небеса. Где трудна работка, там визжит лебедка; подымает балки, будто палки. Перетащит кирпичи, закаленные в печи́. По крыше выложили жесть. И дом готов, и крыша есть. Хороший дом, большущий дом на все четыре стороны, и заживут ребята в нем удобно и просторно. Инженеру хорошо, а доктору — лучше, я б детей лечить пошел, пусть меня научат. Я приеду к Пете, я приеду к Поле. — Здравствуйте, дети! Кто у вас болен? Как живете, как животик? — Погляжу из очков кончики язычков. — Поставьте этот градусник под мышку, детишки.— И ставят дети радостно градусник под мышки. — Вам бы очень хорошо проглотить порошок и микстуру ложечкой пить понемножечку. Вам в постельку лечь поспать бы, вам — компрессик на живот, и тогда у вас до свадьбы всё, конечно, заживет.— Докторам хорошо, а рабочим — лучше, я б в рабочие пошел, пусть меня научат. Вставай! Иди! Гудок зовет, и мы приходим на завод. Народа — уйма целая, тысяча двести. Чего один не сделает — сделаем вместе. Можем железо ножницами резать, краном висящим тяжести тащим; молот паровой гнет и рельсы травой. Олово плавим, машинами правим. Работа всякого нужна одинаково. Я гайки делаю, а ты для гайки делаешь винты. И идет работа всех прямо в сборочный цех. Болты, лезьте в дыры ровные, части вместе сбей огромные. Там — дым, здесь — гром. Гро- мим весь дом. И вот вылазит паровоз, чтоб вас и нас и нес и вез. На заводе хорошо, а в трамвае — лучше, я б кондуктором пошел, пусть меня научат. Кондукторам езда везде. С большою сумкой кожаной ему всегда, ему весь день в трамваях ездить можно. — Большие и дети, берите билетик, билеты разные, бери любые — зеленые, красные и голубые.— Ездим рельсами. Окончилась рельса, и слезли у леса мы, садись и грейся. Кондуктору хорошо, а шоферу — лучше, я б в шоферы пошел, пусть меня научат. Фырчит машина скорая, летит, скользя, хороший шофер я — сдержать нельзя. Только скажите, вам куда надо — без рельсы жителей доставлю на дом, Е- дем. ду- дим: «С пу- ти уй- ди!» Быть шофером хорошо, а летчиком — лучше, я бы в летчики пошел, пусть меня научат. Наливаю в бак бензин, завожу пропеллер. «В небеса, мотор, вези, чтобы птицы пели». Бояться не надо ни дождя, ни града. Облетаю тучку, тучку-летучку. Белой чайкой паря, полетел за моря. Без разговору облетаю гору. «Вези, мотор, чтоб нас довез до звезд и до луны, хотя луна и масса звезд совсем отдалены». Летчику хорошо, а матросу — лучше, я б в матросы пошел, пусть меня научат. У меня на шапке лента, на матроске якоря. Я проплавал это лето, океаны покоря. Напрасно, волны, скачете — морской дорожкой на реях и по мачте, карабкаюсь кошкой. Сдавайся, ветер вьюжный, сдавайся, буря скверная, открою полюс Южный, а Северный — наверное. Книгу переворошив, намотай себе на ус — все работы хороши, выбирай на вкус! [1928]ПЕСНЯ-МОЛНИЯ
За море синеволное, за сто земель и вод разлейся, песня-молния, про пионерский слет. Идите, слов не тратя, на красный наш костер! Сюда, миллионы братьев! Сюда, миллион сестер! Китайские акулы, умерьте вашу прыть,— мы с китайчонком-кули пойдем акулу крыть. Веди светло и прямо к работе и к боям, моя большая мама — республика моя. Растем от года к году мы, смотри, земля-старик,— садами и заводами сменили пустыри. Везде родные наши, куда ни бросишь глаз. У нас большой папаша — стальной рабочий класс. Иди учиться рядышком, безграмотная старь. Пора, товарищ бабушка, садиться за букварь. Вперед, отряды сжатые, по ленинской тропе! У нас один вожатый — товарищ ВКП. [1929]ТОВАРИЩУ ПОДРОСТКУ
Попами столетия гудят с колоколен: «Растите, дети, резвитесь на воле. Пусть ходят плети по спинам голи. Растите, дети, резвитесь на воле. Пусть мрак безрассветен, пусть выкрики боли — растите, дети, резвитесь на воле». Словом, детеныш, будьте цветочком. Благоухайте мамаше и — точка! Товарищ второй ступени, плюнь на такое пение! Мы сомкнутым строем в коммуну идем и старые, и взрослые, и дети. Товарищ подросток, не будь дитем, а будь — борец и деятель! [1930]Комментарии
Стихи Маяковского для детей интересная и своеобразная часть его творческого наследия, развивающаяся во взаимодействии с идеями и образами всего творчества. Вместе с М. Горьким он является основоположником и зачинателем детской литературы, как искусства социалистического реализма. К ноябрю 1918 года относится намерение Маяковского написать свою первую книгу «Для детков». Однако это издание осуществлено не было. В книжку «Для детков» должны были войти стихи «Тучкины штучки», а также, как говорил Маяковский, «политические стихи» — его «Красная шапочка» и «Интернациональная басня». Вводя в детское издание «политический отдел», Маяковский стремился расширить камерный мирок детской литературы тех лет, приблизить ее к живой современности, насытив злободневным содержанием.
В мае 1924 года в резолюции XIII партийного съезда указывалось «…необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового, интернационального, трудового воспитания» («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», т. 3. Издательство политической литературы, М., 1970, стр. 94).
С этого времени начинается последовательная и целенаправленная работа Маяковского над произведениями для детей и юношества. Продолжая и развивая традиции русской революционно-демократической мысли, он видел в книге «учебник жизни», а в писателе — воспитателя и педагога, призванного сеять «разумное, доброе, вечное». В одной из своих заграничных поездок, отвечая на вопрос «какую роль играет сейчас поэт в России», Маяковский сказал: «Важнейшую. Он учитель народа, кристаллизатор его ума и совести. Каждый из нас занимается также и своего рода педагогической деятельностью. Наша работа развивается в двух направлениях: первое затрагивает рабоче-крестьянскую массу, второе — молодежь и детей».
Работа на самого маленького и юного читателя ощущалась Маяковским как одна из важных сторон его писательского труда, обращенного к народу. В статье 1926 года «А что вы пишете?», перечисляя произведения, над которыми предполагалась работа, наряду с такими ответственными и принципиальными для утверждения идейно-эстетических взглядов, как «Сергею Есенину», «Разговор с фининспектором о поэзии», называется «детская книга о зверях», сообщается о выходе в издательстве «Прибой» еще трех книжек для детей.
Развертывая свой знаменитый «парад войск» на стендах выставки «20 лет работы Маяковского», он вслед за стихами и поэмами помещает книжки для детей, как бы подчеркивая серьезность и ответственность этой своей работы (см. прим. к поэме «Во весь голос»). Работа на детского читателя отражала постоянный и целенаправленный интерес поэта к нравственно-этическому началу и действительности и искусстве. Развитие и углубление этого интереса совпадает в биографии Маяковского с периодом борьбы за качество литературной продукции, за «весомость» и «зримость» поэтического слова.
Поэзия Маяковского, предназначенная для самых маленьких, своей логикой образов — всегда ярких и зрительных, развитием поэтической мысли утверждала связь индивидуального понятия ценности с общенародным, советским, социалистическим. Бережно и вместе с тем решительно вводит он читателя не просто в сказочную страну детства, но в большой мир борьбы и творчества, социальных и нравственных конфликтов. Маяковский принес в детские стихи нетерпимость к проявлению духовной слабости, этической глухоты, трусости, лжи, лени. Вместе с тем он предстает добрым и верным товарищем, старшим другом, понимающим каждое движение детской души, умеющим увидеть мир глазами ребенка, прийти на помощь в трудную минуту, ответить на вопрос «Кем быть?», «Что такое хорошо и что такое плохо?». Эти образные понятия-«формулы» стали крылатыми и не только в мире детской речи.
Игровое начало присутствует в стихах Маяковского для детей как наиболее действенная художественная форма приобщения ребенка к миру познания. «Что такое хорошо и что такое плохо?», «Что ни страница, — то слон, то львица», «Эта книжечка моя про моря и про маяк», «Конь-огонь», «Прочти и катай в Париж и в Китай», «Кем быть?» несут в себе большой и полезный информативный материал, вызывая радость узнавания, воспитывая гражданственность, чувство человеческого и советского достоинства.
Маяковский — автор киносценария «Дети» (1926), рассказывающего о жизни пионеров-артековцев, первого очерка для детей «Чешский пионер» (1927). Он сотрудничал в детских журналах «Ёж» и «Пионер», первым из писателей пришел в «Пионерскую правду», с шутливой гордостью называя себя «деткором».
Стихи Маяковского для детей — яркая, своеобразная страница в истории детской литературы, на них написана музыка, они экранизированы и поставлены на театре.
Готовя к изданию собрание своих сочинений, Маяковский в 4-м томе ввел рубрику — «Детская» (том сдан в издательство 20 июня 1928 года — вышел в свет 4 мая 1929 года), включив в нее стихи: «Что такое хорошо и что такое плохо?», «Что ни страница, — то слон, то львица», «Конь-огонь», «Гуляем», «Прочти и катай в Париж и в Китай», «Эта книжечка моя про моря и про маяк», «История Власа — лентяя и лоботряса», «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий», «Что делать?»[1].
Тучкины штучки. Впервые — сб. «Все сочиненное Владимиром Маяковским (1909–1919)», изд. «ИМО», П., 1919.
Написано в 1917–1918 годах. Должно было войти в книжку «Для детков», предложенную Маяковским к изданию Отделу изобразительных искусств Наркомпроса в конце 1918 года. Издание не было осуществлено.
Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий. Первая из детских книжек Маяковского. Книга вышла в мае 1925 года в издательстве «Московский рабочий» с рисунками худ. Н. Купреянова.
В предисловии к сборнику «Вещи этого года» (вышел в январе 1924 года в берлинском издательстве «Накануне», датирован 25 июля 1923 года) Маяковский называет в числе произведений, над которыми ведется работа, «О Сене и Пете (детское)». В конце марта 1925 года он выступал с чтением этого произведения на заседании комиссии по созданию новой книги при отделе детской литературы Госиздата, где состоялось ее обсуждение.
Сухарева башня — находилась на месте нынешней Колхозной площади в Москве, была построена Петром I в 1692–1695 годах в виде каменных ворот башни — главных въездных ворот в город по Архангельской торговой дороге. В башне, столб которой поднимался на сто метров над уровнем Москвы-реки, находилась при Петре I астрономическая обсерватория. До 1925 года на площади около башни размещался обширный Сухаревский рынок, а в самой башне в 20-е годы был расположен Московский коммунальный музей. В 1934 году башня снесена.
На Собачьевой площадке… — Имеется в виду бывшая Собачья площадка в Москве — небольшая площадь со сквером посередине, обставленная особняками барского типа. Снесена в ходе реконструкции района Арбата и создания проспекта Калинина (1963 год).
Вздулся вербною свинищей. — Имеется в виду вербный базар, устраивавшийся в вербную неделю (перед религиозным праздником пасхи), на котором торговали различными игрушками и лакомствами.
Что такое хорошо и что такое плохо? Отдельной книгой вышло в ноябре 1925 года в ленинградском издательстве «Прибой» с рисунками худ. Н. Денисовского.
Написано весной 1925 года.
Сохранилась тетрадь с текстом этого стихотворения, представляющая собою макет будущей книжки, сделанный Маяковским, с разбивкой строк по страницам. На странице третьей Маяковским написано в скобках: «На рисунке рабочий отец показывает сыну рисунки этой самой книги».
Гуляем. Книга вышла в марте 1926 года в ленинградском издательстве «Прибой» с рисунками худ. И. Сундерлана.
Написано в первой половине июня 1925 года.
Что ни страница, — то слон, то львица. Книга вышла в марте 1928 года в издательстве «Заккнига» (Тифлис) с рисунками худ. К. Здановича.
Начало работы над стихотворением относится к августу — октябрю 1925 года. С 30 июля по 28 октября Маяковский находился в Америке. Побывав в нью-йоркском зоопарке, он сделал первые наброски к этому стихотворению на обложке путеводителя по зоопарку: о жирафе, кенгуру и крокодиле, а также записал финальную строчку стихотворения: «до свиданья зверики».
25 марта 1926 года Маяковский заключил в Москве с издательством «Заккнига» договор на детскую книжку «Зоологический сад». На следующий день рукопись стихотворения «Что ни страница, — то слон, то львица» была передана представителю издательства. Однако книга вышла только в марте 1928 года. Текст стихотворения, вошедший в 4-й том прижизненного Собрания сочинений Маяковского, значительно отличается от текста, представленного в издании «Заккниги». По-видимому, при подготовке тома к печати у Маяковского не оказалось рукописи и он воспроизвел стихотворение по памяти. Таким образом, существуют две его редакции.
Эта книжечка моя про моря и про маяк. Книга вышла в июне 1927 года в издательстве «Молодая гвардия» с рисунками худ. Б. Покровского.
Написана в сентябре 1926 года. Согласно издательскому договору, книга должна была выйти с рисунками Маяковского. По-видимому, рисунки представлены не были. Этим объясняется отсутствие в книжке заключительной строфы:
Чтоб сказать про это вам, этой книжечки слова и рисуночков наброски сделал дядя Маяковский.История Власа — лентяя и лоботряса. Впервые — журн. «Пионер», М., 1927, № 1, январь. В мае того же года вышло отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия».
…куафер… — парикмахер (франц.).
Мы вас ждем, товарищ птица, отчего вам не летится? Впервые — газ. «Пионерская правда», М., 1927, 16 апреля.
Стихотворение написано по заданию «Пионерской правды» в связи с детским праздником «День птиц», проводившимся в Москве 27 марта 1927 года. В своем отчете «Пионерская правда» сообщала, что в празднестве приняли участие более четырех тысяч школьников.
В первой строфе Маяковского перефразированы строки из стихотворения Ф. И. Тютчева «Весенние воды»:
Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бетут и блещут и гласят… Они гласят во все концы: «Весна идет, весна идет! Мы молодой весны гонцы, Она нас выслала вперед и т. д.Конь-огонь. Впервые — газ. «Пионерская правда». М., 1927, 30 апреля, 7 и 14 мая; отдельным изданием вышло в 1928 году с рисунками худ. Л. Поповой.
Стихотворение написано не позднее первой половины апреля того же года. 12 апреля 1927 года Маяковский заключил договор с отделом детской литературы Госиздата и одновременно представил в издательство рукопись двух детских книг: «Конь-огонь» и «Прочти и катай в Париж и в Китай».
Во время пребывания Маяковского в Праге в апреле 1927 года в интервью газете «Прагер пресс» он сказал: «Новейшее мое увлечение — детская литература. Нужно ознакомить детей с новыми понятиями с новым подходом к вещам. Результатом этого увлечения являются две книжки: «О коллективной работе» и «Путешествие вокруг земли». (Имеются в виду книги «Конь-огонь» и «Прочти и катай в Париж и в Китай». — Ред.)
Об этих книжках Маяковский говорил во время своего посещения Варшавы в беседе с корреспондентом газеты «Эпоха»:
— Я стремлюсь внушить детям самые простейшие общественные понятия, делая это как можно осторожнее…
— Например?
— Скажем, я пишу рассказ об игрушечном коне. Тут я пользуюсь случаем, чтобы объяснить ребенку, сколько людей должно было работать, чтобы изготовить такого коня, — допустим: столяр, художник, обойщик. Таким путем ребенок знакомится с коллективным характером труда. Или описываю путешествие, в ходе которого ребенок не только знакомится с географией, но и узнает, что одни люди бедны, а другие — богаты, и т. д.
Прочти и катай в Париж и в Китай. Впервые — газ. «Пионерская правда», М., 1928, 29 февраля и 3 марта, отдельным изданием вышло в январе 1929 года в Москве (Госиздат) с рисунками худ. П. Алякринского.
Написано до 12 апреля 1927 года (см. выше примечания к стихотворению «Конь-огонь»).
Первое упоминание о замысле этого стихотворения относится к 20 марта 1926 года, когда Маяковский подписал договор с издательством «Прибой» на три детские книжки. Среди них «Вокруг света» — первоначальное название стихотворения «Прочти и катай в Париж и в Китай». В издательство «Прибой» книжка представлена не была.
Возьмем винтовки новые. Впервые — газ. «Пионерская правда», М., 1927, 18 июня; одновременно с газетной публикацией стихотворение появилось в журнале «Пионер» (№ 12, июнь) под заглавием «Нынешняя пионерская».
Написано по заданию «Пионерской правды» в связи с подготовкой «Недели обороны СССР», проходившей с 10 по 17 июля 1927 года.
Стихотворение положено на музыку композиторами Клементом Корчмаревым и Дм. Покрассом; стало популярной детской песней.
Майская песенка. Впервые — журн. «Ёж», М., 1928, № 4, апрель (с нотами композитора Г. Гнесина). В беловом автографе озаглавлено «Весенняя песенка».
Стихотворение стало популярной детской песенкой.
Кем быть? Книга вышла в сентябре 1929 года в Госиздате (Москва) с рисунками худ. Н. Шифрина. Под заглавием «Что делать?» стихотворение вошло в 4-й том прижизненного Собрания сочинений, в цикл «Детская».
Написано не позднее первой половины июня 1928 года. Маяковский выступал с чтением этого стихотворения на празднике детской книги в Москве 11 июня 1928 года.
Сохранились интересные свидетельства о том, как было написано стихотворение «Кем быть?». В отделе детской и юношеской литературы Госиздата Маяковскому показали присланное в издательство, наряду с другими книгами, мюнхенское издание детской книжки с рисунками о выборе профессии «Кем я должен стать?». Книжка сулила благополучное процветание и талеры. На одной из картинок удачливый коммерсант жадно считает свои «честно заработанные» деньги. Полистав книжку, Маяковский сказал: «мм-да! …Густо, ничего не добавишь! Сделано, как им надо… А нам нужно совсем иное. Кем быть по-советски — это надо сделать» (Б. Александров. В мире книг. М., 1973, № 7, стр. 79–80).
Так написал Маяковский свое полемическое, игровое путешествие по профессиям, раскрывая романтику каждодневного, будничного труда, его гуманистическое и творческое содержание. «Кем быть?» одно из самых популярных произведений Маяковского и всей детской советской литературы. В СССР книга переиздана 85 раз тиражом более 8 миллионов на 47 языках народов СССР. Переведена на ряд иностранных языков: немецкий, болгарский, польский, чешский, словацкий, венгерский, турецкий и др.
Песня-молния. Впервые — газ. «Пионерская правда», 1929, 25 августа, под заглавием «Вперед».
Написано в связи с проходившим в Москве Первым Всесоюзным слетом пионеров.
Маяковский читал это стихотворение пионерам 25 августа на стадионе «Динамо», назвав его «песней-молнией». Накануне, 24 августа, он побывал в гостях у пионеров, участников слета, в их лагере на Ходынском поле (ныне в начале Ленинградского проспекта) и присутствовал при передаче Красному воздушному флоту авиэтки (легкого самолета) имени «Пионерской правды». Видимо, под впечатлением этого посещения на экземпляре «Пионерской правды», в котором было напечатано стихотворение, Маяковским записана новая строфа:
Не белоручки детки мы Мы юные бойцы взовьемся авиэтками земле во все концыПечатается по тексту «Пионерской правды» и под тем заглавием, которое дал Маяковский стихотворению, читая его на слете пионеров.
Товарищу подростку. При жизни Маяковского опубликовано не было. Впервые — в сб. «Вторая ступень», М., «Молодая гвардия», 1930.
Л. Кассиль вспоминает об обстоятельствах написания этого стихотворения в своей статье «Живой с живыми»: «Я обратился к Владимиру Владимировичу с просьбой дать стихотворное приветствие в альманах «Вторая ступень», который было мне поручено составить в издательстве «Молодая гвардия».
Незадолго до смерти Маяковского, в одну из последних встреч с ним, я получил от него небольшое стихотворение» («Комсомольская правда», М., 1939, 14 апреля). В этой же статье было опубликовано стихотворение «Товарищу подростку».
Рукопись не сохранилась.
Товарищ, второй ступени… — школа второй ступени, или разговорное «вторая ступень». В первые годы Советской власти и в 20-е годы так называлась средняя школа.
Строки 4–15 перефразируют строчки из стихотворения Н. А. Некрасова «Крестьянские дети» (1861).
С. КоваленкоПримечания
1
Под этим заглавием Маяковский поместил стихотворение «Кем быть?». В отдельном издании, отражающем последнюю авторскую волю и вышедшем в сентябре 1929 года, Маяковский назвал книгу «Кем быть?».
(обратно)
Комментарии к книге «Стихи детям (1917-1930)», Владимир Владимирович Маяковский
Всего 0 комментариев