«Отголоски»

Отголоски (fb2) - Отголоски 602K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Любовь Тильман

Отголоски

От автора

Уважаемые читатели! Представляю Вашему вниманию очередной сборник рифмованных и прозаических произведений. Здесь, как и в предыдущих моих книгах, собраны рассказы и заметки, короткие замечания, стихи для взрослых и детей. Добавлены две небольшие рубрики: «В словарик иностранца» и «5.7.5».

Понимаю, что уже давно пора бы размещать это всё отдельными сборниками, в том числе и по жанру, но катастрофически не хватает времени. 99% вошедших текстов написаны в период: июль 2014 – июнь 2015. Хочется верить, что и они найдут своего неравнодушного читателя.

Большое спасибо замечательному человеку и профессионалу Рафаэлю С., за помощь в оформлении книг и размещении их в интернете.

О многом я пишу, как и писала, Багаж уже, поверьте мне, большой. Я всем была, и многим побывала: И Ящеркой… и Рыбкой Золотой… Травинкой на скале была… Скалою… Мужчиной… Светом Льющимся с Луны… Зайчонком… Солнцем… Девою Морскою… И Музою, летевшею сквозь Сны… И Женщиной – семейной, одинокой, С детьми, и той, что Бог детей не дал… И Лужицей Лесною, неглубокой… И Листиком осенним, что отпал… Была я всем, в тот миг, когда писала, Вливая в образ искорки огня. Я этот мир собою наполняла… Но не пытайтесь в нём найти меня.

С уважением

Любовь Тильман

Проза

Любовь с первого взгляда

– Ты просто не понимаешь! Тебе не надо было уводить меня!

– Он же ничего не сделал!

– Он сделал тебе грязный намёк, просто ты слишком чиста и наивна, потому и не поняла этого.

– Ну подрались бы вы, и что в этом хорошего?! А так мы просто спокойно ушли.

– Я же говорю, вам, женщинам, трудно это понять. Это мужские дела. Вы свои проблемы решаете криком и истерикой, а мы свои – кулаками и оружием. Вот ты могла бы ударить кого-то, или убить? Видишь, улыбаешься, а я за тебя любому голову проломлю.

– Ты же меня совсем не знаешь.

– Но у меня такое ощущение, словно я знал тебя всегда. Ты такая нежная и хрупкая, тебе нужен защитник, и я готов им быть всю свою жизнь.

Девушка рассмеялась: «Завтра, в толпе, ты и не узнаешь меня».

Ей нравился этот парень, случайный партнёр по танцу, так горячо пытавшийся защитить её.

– Спасибо, что проводил, дальше я поеду на автобусе, – улыбнулась она.

– Так это же и мой автобус! – соврал, слегка покраснев, юноша.

Она сделала вид, что не заметила этого. Естественно, что он сошёл на одной с ней остановке, и проводил до дверей дома. Девушка поднялась несколько этажей на лифте, затем спустилась один пролёт по лестнице и аккуратно подойдя сбоку, посмотрела в окно. Её провожатый примостился на лавочке у входа. Она тяжело вздохнула и достала телефон. Через некоторое время подъехала машина, из неё вышел мужчина и вошёл в подъезд, а спустя несколько минут вышел из дома с пожилой женщиной, они прошли мимо парня, изучавшего окна, в надежде увидеть свою новую знакомую, сели в машину и уехали.

Юноша был разочарован. Ему казалось, что он, наконец-то, встретил девушку своей мечты, а она ничем не проявила своей заинтересованности: не оставила ему номер телефона и даже не выглянула в окно посмотреть ушёл он или нет. Единственно – она пообещала, что в конце следующей недели опять придёт в Клуб. «Что ж, если не придёт, – думал юноша, – я хотя бы знаю, где она живёт».

Неделя – долгий срок. Он несколько раз после работы тщетно пытался поджидать её у знакомого подъезда, и очень обрадовался опять увидев девушку в Клубе. "Завтра – выходной! Давай съездим в стерео кинотеатр!» – предложил он ей. И был немного удивлён, как легко она согласилась. Вечер пролетел незаметно. Они танцевали, пили коктейли и болтали обо всём и не о чём. «Ты мне очень нравишься, – признавался он, я не понимаю и не люблю женщин, которые занимаются мужскими делами и ведут себя как мужики…, а ты такая хрупкая, нежная, утончённая…». Девушка только улыбалась в ответ, и ему была так мила и эта улыбка и эта немногословность. Домой он отвёз её на такси, и был очень доволен, когда она помахала ему сквозь стекло закрытого окна, слегка отодвинув жёлто-лимонную штору.

Никогда раньше он с таким нетерпением не ждал выходного дня. Они придумывали всевозможные маршруты и целый день проводили вдвоём, а вечером она непременно тянула его в Клуб потанцевать и посидеть в баре. Там их уже узнавали, и даже, когда для других не было места, для них всегда находился столик, а официанты приносили их любимые напитки и мороженное, без предварительного заказа.

Кроме них, в Клубе были и другие постоянные клиенты. Такое соседство всегда располагает к приятельским отношениям. Завсегдатаи улыбались друг другу, здоровались, иногда вели ничего не значащие разговоры. «Какие красивые серьги! Кавалер подарил?» – заинтересовалась одна из дам. «Нет, – засмеялась в ответ девушка, – серьги достались мне от бабушки, а кавалер подарил мне телефон». «Это, чтобы она не потерялась! – подхватил юноша. – А сегодня я хочу окончательно привязать её к себе. Выходи за меня замуж!» – неожиданно повернулся он к спутнице протянув ей открытую коробочку с колечком. «Мы же совсем не знаем друг друга!» – улыбнулась девушка, примеряя кольцо. «Я люблю тебя и не сомневаюсь в своих чувствах! – сказал он серьёзно. – Обещаю, что я никогда не обижу тебя, всегда буду тебе опорой и постараюсь, чтобы ты была со мной счастлива». Воцарилась тишина. Окружающие с интересом ожидали, что же она ему ответит. И все зааплодировали, а парень растерялся от неожиданности, когда девушка сказала: «Знаешь, давай для начала, просто попробуем пожить вместе». «А она не такая уж и наивная, как мне представлялось…» – удивился юноша.

Они сняли совместно квартиру, которая тут же превратилась в салон, поделочную мастерскую и ещё непонятно во что. Его избранница оказалась рукодельницей. Она шила, вязала, мастерила шляпки, бантики, детские игрушки, делала всевозможные картины из подручного материала, собирала ювелирные изделия…. С одной стороны, ему нравилось, что у неё такое, чисто женское, занятие, но ему трудно было примириться с постоянным присутствием в доме каких-то посторонних людей и её непрогнозируемыми отлучками к клиентам, на аукционы, вернисажи…, неизменным оставалось только одно – два раза в неделю они посещали Клуб. «Ты должна как-то регламентировать свою жизнь, – говорил он ей, – так нельзя, сделай себе расписание, часы для клиентов, для поставщиков, для закупок, покупателей…, и постарайся, чтобы они не совпадали с тем временем когда я дома. И потом, хватит с нас уже этого Клуба, потанцевать и попить коктейли мы и дома можем». Она молча улыбалась в ответ, и всё оставалось по-прежнему.

Однажды, вернувшись с работы, он не узнал квартиры – идеальная чистота, ни недоделанных работ, ни разбросанных ниток, бусинок, кусочков стекла, проволоки, тканей… ничего и никого, включая и саму хозяйку. Он позвонил:

– Ты где?

– Извини, я вчера не успела тебе сказать, я сняла мастерскую, теперь все будут приходить сюда, и ты сможешь спокойно отдыхать после работы.

– Ты скоро придёшь?

– Без понятия! Ты же знаешь, как это бывает… Если поздно засидимся, я останусь ночевать здесь.

– Дай мне адрес, я приеду.

– Это излишне. В выходные я покажу тебе, где она находится. Тут знакомые малышку приволокли и она спит, так что ты, пожалуйста, не звони мне больше сегодня.

«Ну и хорошо, – рассудил он, – наконец то я спокойно отдохну». Но отдых не получался. Его мучили ревность и невысказанная обида. «Ну почему она не могла оказаться простой девушкой, которая бы сидела дома, готовила супы и рожала детей?! Разве его зарплаты было недостаточно?! Она просто не любит меня. – думал он. – я её люблю, а она меня – нет». Ему стало совсем грустно, и он решил поехать в Клуб.

Но сегодня явно был не его день. Дверь Клуба была распахнута настежь, а дорогу к нему перекрывали полицейские посты. Он остановился в толпе зевак:

– Что там случилось?

– Да кто ж его знает, вроде арестовали кого-то.

– Да вон, смотрите, ещё несколько человек ведут…

Он узнал даму, которая заинтересовалась серёжками и ещё нескольких завсегдатаев. Все они были в наручниках. Люди начали расходиться, а он остался, сам не зная почему. Полицейские уехали. У входа в Клуб стоял один чёрный джип. Но вот из заведения вышли двое мужчин и женщина. Мужчины несли стопку папок и несколько довольно увесистых пакетов, а женщина заперла и опечатала двери. Она повернулась и у него неприятно ёкнуло сердце, он едва сдержал возглас удивления.

Когда он наконец добрался до квартиры, она уже была дома.

– Ты же собиралась заночевать в мастерской… – он постарался вложить в интонацию как можно больше сарказма.

– Долго никто не засиделся! – нежно улыбнулась она, не приняв эстафеты.

– Я видел, как вы быстренько всех прибрали, я был там. – не выдержал он. – Кто ты на самом деле?

– Я твоя жена! – девушка продолжала улыбаться.

– Не юли! Я был возле Клуба и видел, как ты опечатывала его.

– Тогда ты и сам уже всё понял, и твои вопросы неуместны, – невозмутимая улыбка не сходила с её лица.

– Ты обманула меня! Зачем?! К чему были все эти бантики и кошечки…?!

– Ну «бантики и кошечки» были не для тебя, хотя, на самом деле, это моё действительное увлечение. А правды я тебе не сказала, потому, что влюбилась в тебя с самой первой встречи, а ты всё время твердил, что не терпишь женщин, занимающихся мужской работой.

Мама сказала

– Не понимаю! Чем она недовольна?! – жаловался Анатолий матери на свою новую подругу. Я всё делаю, как ты меня учила – зарплату отдаю тебе, а часть калыма ей. Каждую неделю – свежая копейка. Говорю ей свари нормальный обед, завтрак, ужин. А она кормит меня кашами и макаронами, а мои деньги откладывает, говорит: «Пошли в магазин вместе». Я что баба по магазинам ходить?!

– А ты не будь дурным, не давай ей денег.

– Как не давать, я же там живу, кушаю…

– Она твои деньги на себя истратит. Еду приноси. Мясо покупай, да не копчёное, или колбасу, а то она их сама съест, а сырое, чтобы тебе готовила. Да не ругайся с ней, не спорь. Вот как распишетесь, поделишь жильё и тогда уже выберешь себе бабу побогаче да похозяйственней.

Когда Анатолий в первый раз принёс мясо, Тамара очень обрадовалась. Она приготовила полный обед, ужин, и даже выкроила пару кусочков ему с собой, на следующий день, на работу. Её скудной зарплаты, и при жёсткой экономии, едва хватало на оплату самого необходимого. А на те копейки, которые он приносил невозможно было бы содержать даже кошку, не то что здорового молодого мужика.

– А где первое?! – удивился Анатолий, когда через несколько дней Тамара подала ему на обед жаренную картошку. – И где мясо?!

– Мясо мы съели, – ответила Тамара, – его хватило на двухдневный обед, ужин и тебе на работу. А первое мне приготовить было не из чего, у меня нет денег.

– Ты что истратила на себя мои деньги? – вспомнил Анатолий слова матери. – Ты же их несколько месяцев складывала, там много должно было быть!

– Твои деньги? – Тамара усмехнулась. – Да нет, я их не трогала, они ждут нашего совместного похода в магазин. Вот кстати сейчас давай и сходим.

Анатолий сначала хотел возмутиться и возразить, но вспомнил, что мать наказывала ему не спорить, и согласился. В магазине он хотел купить пива, колбасы, сосисок, конфет, сигареты и печенья к чаю, но Тамара сказала, что сначала – необходимое, а потом, если останутся деньги (при этих словах она как-то загадочно усмехнулась), всё остальное. «Это же и есть «необходимое» – подумал он, но промолчал. А Тамара набирала в корзинку какую-то абсолютную ерунду – сахар, соль, спички, соду, чай, лавровый лист, уксус, постное и сливочное масло, муку, крупы, макароны… стиральный порошок… «Вот крохоборка, – думал Анатолий, – это же вообще ничего не стоит, мама говорила, что главное – мясо» … И долго стоял оглушённый у кассы, когда ему назвали сумму к оплате – «У меня нет столько». «Ну так верните товар на место» – резко ответила кассир. «Не надо, – сказала Тамара, – я доплачу».

Дома Анатолий не выдержал и взорвался: «Надо было взять сосисок и бутылку пива, чтобы я нормально поужинал, да колбасы для бутерброда на работу, а ты что набрала?! Я что муку должен теперь кушать, или стиральный порошок? Хоть бы яиц купила…».

– Ты же сам видел, что не хватило денег, – улыбнулась Тамара, – у меня ещё осталась парочка картошин и одна луковица, сейчас сделаю деруны. А потом постираю твою одежду, да и постельное бельё ждало, когда порошок куплю.

– Не надо ничего делать и ничего стирать! – её улыбка окончательно вывела его из себя. – Счастливо оставаться! Ищи себе другого дурака покупать тебе стиральные порошки и постное масло! – и хлопнул дверью.

– Надо же какая дрянь! – жаловался он вечером матери. – Издевается и ещё улыбается. Ты была права, она хочет на мои деньги себе всё покупать. Затащила таки меня в магазин, набрала всякой чепухи столько, что самой доплачивать пришлось. А о еде для меня даже и не подумала.

– В какой магазин эта эгоистка повела тебя: одёжный, обувной, ювелирный…? – полюбопытствовала мать. Но когда сын рассказал ей, где они были и что покупали, задумалась: может эта Тамара не так уж и плоха, а главное с квартирой. – Ладно, поговорим завтра, сынок, отдыхай.

Тамара смотрела телевизор, когда зазвонил телефон:

– Привет! Я сейчас приду!

– Здравствуй, Толик! Не приходи!

– Почему?!

– Потому, что мы с тобой расстались.

– Я передумал.

– А я нет! – сказала Тамара и положила трубку.

Телефон звонил, не умолкая. Через полчаса нескончаемого трезвона, она опять ответила.

– Не бросай трубку! – попросил Анатолий. – Мама сказала, что ты всё правильно купила, и ещё дала мне с собой мяса, картошки, морковки и капусту, так что я сейчас буду у тебя.

– Мы расстались, и больше не звони и не приходи!

– Но почему?!

Тамара отключила телефон. Через несколько минут раздался звонок в дверь.

Целый месяц Анатолий осаждал свою бывшую подругу и на работе, и дома, даже несколько раз, по совету мамы, сорвав на клумбе пару флоксов. Он искренне не понимал, за что она дала ему отставку, всё же было так хорошо… и мама сказала.

Страшная сказка с хорошим концом. Ужасы

Жил был Юзер. И был этот Юзер холостой. А как могло быть иначе, если он всё время проводил у компьютера со своей Мышкой. Уж так он эту Мышку и любил, и холил: ножки ей мыл, коврик, по которому она бегала, чистил. Бывало положит ладонь на её гладенькую спинку и вздохнёт: «Эх, одна ты меня понимаешь, и почему ты не женщина?!».

Долго ли так они жили, коротко, только однажды заснул Юзер за компьютером с Мышкой в руке да и выронил её, кинулся вслед, но опоздал.

Грохнулась Мышка об пол и превратилась в Прекрасную Принцессу. Смотрит на неё Юзер и балдеет. Побалдел, побалдел и говорит: «Ну погуляли и хватит, пора к компу возвращаться». А Принцесска присела на краюшек стола и не шевелится, только смотрит ему в глаза пристально, пристально и улыбается.

– Чего лыбишься?! – возмутился Юзер. – Давай сайт открывай.

– Какой сайт?! – удивляется Принцесса. – Я на бал хочу, танцевать.

– Чтооо?!

– Дык ты же сам хотел, чтобы я была женщиной. Я что, зря оземь головой билась?!

У Юзера от удивления аж очки на нос сползли и палец, нацеленный на Enter, больно стукнулся об стол. Сон слетел, и он с облегчением обнаружил себя в привычной обстановке: за компьютером и с мышью, валяющейся на полу. Happy End. :)

Достоверность

Он сидел на лавочке у покосившегося забора и жалостливо завывал, испытывая на прочность гитарные струны:

Ой… да ты другого полюбила! Ой… да я другую полюбил! Видно ты на речку зря ходила… Видно я на речку зря ходил… Я и ты – не пара! Ты и я – не пара! Мы испечь хотели хлеб, да не взошла опара. Между нами словно пробежала кошка. Вместо хлеба вышла плоская лепёшка.

Особенно ему нравилась вторая строчка припева: «Чистый фрейдизм, – думал он, – лёгкая пошлость, и совершенно невозможно придраться». Он любил такие двусмысленности, поскольку именно они притягивали большую часть его фанатов, и был необычайно горд, когда удавалось сотворить что-то новенькое.

– Кость! – окликнула вышедшая на крыльцо супруга. – Съездил бы в город, продуктов привёз, и банок пустых захватил с кладовки.

– Мы же привезли полный багажник банок!

– Закончились уже, а ещё крыжовник подходит и огурцов вон сколько!

– Съезжу, съезжу, только дай вон песню допишу…

– А мне кажется, что я это «не пара» уже где-то слышала…

– Занимаешься кухней с огородом и занимайся. Не лезь туда, где ты ничего не понимаешь. Это совсем другие слова и другой смысл. В том, что ты слышала, речь идёт о социальной несовместимости, а мои герои страдают от того, что они не создали пару друг с другом…

Ой да не смеётся мне с другою, Ой да не смеёшься ты с другим, Видно мне лишь ты была судьбою, Видно был тебе судьбой дарим.

– Может маму с детьми прихватишь, – не унималась жена, привычно пропустив мимо ушей его дежурное хамство. (Будучи, как и она, филологом по образованию, в юности, чтобы подзаработать денег, он умело использовал чужие хиты, посмеиваясь над неразборчивой публикой, но с возрастом и сам уверился в своей гениальности, и стал на полном серьёзе относиться к подобным занятиям), – пусть бы отдохнули на свежем воздухе, живых фруктов да овощей поели?!

– Мало того, что ты мне не даёшь работать, так ещё и они здесь будут мешаться…

– А ты привези их сюда, а сам оставайся в городе – будешь один в квартире, никто мешать не будет….

– А телефоны?!

– Стационарный отключишь, а мобильный занесёшь тёте Поле, и напишешь ей на какие звонки отвечать, а какие пропускать.

– Нет, мне антураж нужен, чтобы всё достоверно было. – он любовно погладил кусок гладкого пластика, имитирующего старый забор, и оглядел овал голубого стекла с вплавленными разноцветными рыбками, у своих ног, а потом перевёл взгляд на трёхметровую кирпичную стену, огораживающую дачный участок. – Пригласи на завтра дизайнеров, надо ограду задекорировать, под заросли винограда и плюща, сосредоточиться мешает.

Что же нам теперь с тобою делать?! Как же нам теперь с тобою быть?! Нам любовь о счастье песни пела, Только не смогли мы сохранить. Я и ты – не пара! Ты и я – не пара! Мы испечь хотели хлеб, да не взошла опара. Между нами словно пробежала кошка. Вместо хлеба вышла плоская лепёшка.

Он захлопнул ноутбук: «Ладно, на сегодня достаточно. Скажи Наталье пусть накрывает на стол. Пока нужное слово найдёшь, все калории растеряешь… – потом пробормотал, – нужное слово… нужное слово… – вновь открыл компьютер, записал:

«Нужное слово та рара найти, Ля ля ля ля ля ты на пути, Та ля ля сказку из детства похожая, Та ра тарара просто прохожая, Я не узнал тебя, фея, прости…»

– и, удовлетворённо хмыкнув, крикнул жене: «Прости, в город поехать не смогу, есть заначка для новой работы… будешь звонить дизайнерам, пусть уберут забор и поставят сосновый лес с замком феи…, ну и можно, что-нибудь волшебное, например фонтанчик с цветами…»

«Под лежачий камень вода не течёт» …

Вот, придурок, – думал Камень, – и зачем мне нужна была эта вода?! Две тысячи лет лежал, и ещё бы пролежал столько же, так нет, купился на красивую фразу.

Ой! Больно же! – он почувствовал, как от его тела отрывается новый кусок, и поёрзал, стараясь вгрызться в землю, чтобы прервать ток воды. Но вода, один раз найдя дорогу, уже не отступала. И чем больше ворочался камень, тем стремительнее становился её разрушительный натиск.

– Смотри, здесь новый родничок появился! – молодая пара подошла к подошве скалы, любуясь переливающимися капельками. – Уже третий за этот год. – девушка улыбнулась, и наклонилась напиться.

– Осторожно, камень! – крикнул юноша, потянув спутницу за руку. Они едва успели отклониться от тяжело падающего, скрежещущего куска скалы. И в тот же миг на них обрушился, отбросив на несколько метров, поток воды, уносясь вниз по склону и смывая всё на своём пути.

Молодые люди пытались прийти в себя после пережитого шока, осматривая синяки и мокрую изорванную одежду друг друга. Камень тяжело вздыхал, пытаясь поглубже врыться в грунт, чтобы избежать окончательной катастрофы. А упавший Кусок Камня думал: «Как хорошо, что я откололся. Это же с ума сойти столько лет на одном месте без движения».

К вопросам контакта

Оживлённая улица жила своей повседневной жизнью.

Из пунктов А и Б вышли навстречу друг другу, ковыляя и опираясь на палку в правой руке, два пешехода. Когда между ними осталось не более ста метров, их правые руки, внезапно вытянулись горизонтально, а палки превратились в прозрачно-янтарные трубки из которых вылетели снопы ярко голубого пламени. Его энергия была так высока, что в один миг сожгла и испарила всё живое на своём пути. «Дзэт – ноль! Ди – ноль! – произнёс невидимый голос. – Ничья! Следующий сет – Квадрибетта-Лянария! Счастливого путешествия!».

По пустынной улице, недоуменно крутя головами и оглядываясь, шли, тяжело опираясь на палки, два пожилых человека. «Вы тоже заметили?» – спросил один из них, когда они поравнялись. «Странно, – ответил второй, – я не видел когда и куда все подевались».

«Ох, папа, оставьте! – сказала невестка одного из них, когда он попытался рассказать, что шёл по улице, пробираясь сквозь толпу, и вдруг все куда-то исчезли, кроме него и ещё одного такого же инвалида, а потом опять стали появляться люди. – Вы опять заходили на пиво».

«Дедушка! Я же просил тебя пить таблетки от давления» – отреагировал внук второго.

Помехи связи объяснили нестабильностью солнечной короны.

Любительский снимок «Тарелки» одни сочли удачным фотомонтажом, другие – отражением линзы камеры. Оставалось ещё исчезновение людей. Но, поскольку когда и где пропал каждый конкретный человек было неизвестно, дела о них затерялись в архивах разных отделений органов внутренних дел.

Диагноз

«Они полагают, что я ничего не понимаю… – с грустью подумал кот на своём кошачьем языке. И будь люди повнимательнее, несомненно заметили бы в глубине его мерцающих глаз грустную, ироническую улыбку. – Что ж, повторим, может на этот раз до них дойдёт…».

– Коль, глянь, Рыжий совсем с ума сошёл! Он опять открыл окно и сбросил мою примулу на улицу.

– Как он мог его открыть? – возразил супруг. – Я же защёлку скотчем замотал.

– Так он скотч изгрыз.

– Ну нашёл себе игрушку, третий раз выбрасывает, паразит.

Ирина вышла во двор, собрала осколки и землю, а помятое растение посадила в новый горшок и внесла в дом, едва успев увернуться от бросившегося ей под ноги кота. В кроватке заплакал ребёнок.

– Надо вести маленького в больницу, – сказал Николай, – температура держится и насморк не проходит. А ещё, смотри, какие-то пятнышки появились.

– Да у него сыпь, – всплеснула руками Ирина. – Неужели где инфекцию подхватили?

Они уже дважды вызывали на дом детского врача. Тот осматривал ребёнка, прописывал микстуры и обтирания, но сыну лучше не становилось. Перед уходом Николай вынес упирающегося кота во двор, приговаривая: «А нечего в доме шкодить».

Из города Николай вернулся один. Ирина осталась в больнице с ребёнком на обследование. Дома его ждал сюрприз: разбитое окно и задыхающийся, окровавленный кот, на осколках выброшенного на улицу вазона, с пастью, набитой остатками примулы. Николай подхватил животное и кинулся к ветеринару. Что бы там ни было, а кот был членом семьи.

Рыжий мужественно и покорно перенёс все процедуры, от промывания пасти и желудка, до вытаскивания осколков стекла, дезинфекции, наложения швов и уколов.

– Вам придётся оставить его у меня на капельницы, – сказал врач, – он обжёг слизистую пасти и гортани и некоторое время не сможет самостоятельно питаться.

– Зачем же ты это сделал, бедолага?! – грустно произнёс Николай, ласково прикоснувшись к золотистой шкурке кота. Кот приоткрыл глаза, и Николай мог бы поклясться, что в них было умиротворённое довольство собой.

– Так что у вас произошло? – спросил его ветеринар, снимая перчатки и протирая руки спиртом. Услышав всю историю, он вздохнул: «Да, не впервые сталкиваюсь с подобным непониманием. Животные часто жертвуют собой ради хозяев, особенно ради маленьких детей».

– А при чём здесь дети и жертвы? – удивился Николай.

– Так вам ещё первый раз, когда ваш герой цветок выбросил, надо было проверить ребёнка на аллергены.

На следующий день ему позвонила супруга: «Нас сегодня выписывают, приезжай. Нам поставили диагноз – аллергия».

– И я даже знаю на что, – произнёс Николай.

– Откуда ты можешь знать? Не выдумывай. Врачи сказали, что только через несколько месяцев можно будет провести реакцию на аллергены.

– Расскажу при встрече. – ответил ей супруг и мысленно помолился за здоровье Рыжего. «Сэра Рыжего» – поправил он себя.

Прозрение

Елена Ивановская. Любовь Тильман

От авторов

Человек неверующий, возможно, сочтёт этот рассказ скучной и ненужной сказкой. Хотя, как знать, что и когда нам может понадобиться?! Память хранит всё, и полученная информация, может проявить себя в самый неожиданный момент, оказав нам неоценимую услугу.

Творец Возложил на человека определенную обязанность: следить за состоянием Души, наградив чувствительным прибором, – совестью. Когда стрелочка его отклоняется в сторону, а мы делаем вид, что ничего не замечаем, неизбежно случаются «поломки», зачастую кардинально меняющее нашу жизнь не в лучшую сторону.

Но бывает Само Провидение Посылает Луч Помощи…

– --=

Владимир пришёл в церковь освятить плоды нового урожая. Жена, перепелёнывая их трехмесячного сынишку, настаивала: «Надо сходить, поблагодарить за хороший год и попросить доброго приплода, урожая и защиты на следующий…» Розовощекий бутуз сладко причмокивал и умилённо поглядывал на папку: сходи, сходи, поблагодари Святых, вон я какой у тебя!.. Владимир улыбнулся. Ни у кого из друзей не было такого крепкого пацана, – или худюсенькие мальчишечки, или девчонки! Владимир, хоть и был крещённым, в церкви появлялся редко, разве что на большие праздники: Рождество… Крещение… Пасху… Да и то до конца службы никогда не оставался. Мысли его почти всегда витали вокруг какой-нибудь бабёнки, и он спешил вслед за ними, торопливо крестясь, отступая к дверям. Так было и в этот раз.

Рыжая Танька высмеяла его намедни на танцах, громогласно заявив, что таким старикам, надо сидеть дома с женой и детьми… И теперь, Владимир просто обязан был закрутить с ней интрижку, чтобы заткнуть всем рты, да и её наказать за гонор. Происшествие злило его ещё и потому, что Танька сказала правду. «Ну и что с того, что я женат? – думал он. – Я молод. Почему я не могу пойти на танцы, или погулять?»

Он уже поравнялся с дверями притвора, когда увидел Татьяну. Одетая в строгое платье и белый кружевной платок, девушка вежливо ответила на его приветствие и, перекрестившись, вошла в храм.

Жену Владимир любил: ласковая, заботливая! Только… Сам не знает – чего ему не хватает?! Может, гены предков бродят?! – Дед ещё тот гулёна был! Озорная Танька была фигуристой, а ещё, – парни говорили, – доступной: помани, золотые горы пообещай – и побежит за тобой! Правда, сейчас, глядя на её суровый облик, он засомневался. Вспомнилось и то, как она его отшила….

Характер однако взял верх, и он, купив свечу, направился вслед за девушкой. Татьяна подошла к образу Святой Параскевы Пятницы, на мгновение замерла, затем перекрестилась, положила у иконы пучок трав и зажгла свечу…

Владимир усмехнулся, протянул свою свечу и… увидел перед собой икону. Не было ни девушки, ни церкви, только он и полный боли и страдания бездонный взгляд Святой, проникающий, казалось в самую Душу. От неожиданности и наползающего волнами холодного страха, сотрясающего всё его тело, Владимир часто закрестился, трясущейся рукой, произнося непослушными губами, сквозь зубную чечётку, слова молитвы.

Образ перед глазами плыл, постепенно изменяясь, и вот уже перед ним Одигитрия. «… Только лицо… – будоражила Владимира мысль. – Какое знакомое лицо… Конечно, я же столько раз видел его в различных иконах… Нет не иконах… Да это же Машка … Или Лариска…? Нет, это Наташа…» Лица знакомых девушек и женщин мелькали, как в калейдоскопе, потом он увидел свою жену с сынишкой на руках, и все они слились в единый Образ Богоматери… Ноги не держали, он покачнулся и начал оседать на пол… «Что с вами?! Вам плохо?!» – перед ним мелькнуло лицо рыжей Таньки… Или, может быть жены… Нет, это была его мать, только не сейчас, давно, прикрывавшая его своим телом от отцовского ремня…

Что произошло дальше, люди рассказывают по-разному.

Татьяна рассказывала подружкам так:

От резкого запаха нашатыря Володя вздрогнул и открыл глаза. Он лежал на кровати. Со стен смотрели суровые иконописные лики. А рядом – Танька. Взгляд жалостливый, как у матери в его далеком детстве.

«Ах, Параскевушка, опять начудила!» – звучал откуда-то смешливый женский голос. Володька повел глазами и увидел возле кровати немолодую женщину с приятным открытым лицом. Голова её, как и у Татьяны, была повязана платочком, только, тёмным.

– Очнулся?! – насмешливо спросила она.

– Где я? Что случилось?!

– У меня в гостях, мил человек… – послышался басовитый мужской голос, и над ним склонилась, мягко щекоча, седая борода. Потом он увидел смеющиеся серые добрые глаза и морщинки, которые веселыми лучиками разбегались в стороны. Танька пояснила: «Ты потерял сознание, а отец Ксенофонт, с матушкой Марьей, тебя в свою каморку перенесли…»

– Да я, вроде, здоров, даже зубы никогда не болели… Почему так?! – Владимир был растерян.

– А нечему удивляться… – пропела матушка, – подходил к иконе Параскевы Пятницы?!

– К Параскевушке и подошел! – лукаво продолжил отец Ксенофонт, – у нас многие здесь в обмороки падают! Не любит, вишь-ли, Параскева тех, кто верность семье не хранит!

Владимир густо покраснел. А батюшка продолжал: «Мы с матушкой нашатырный спирт коробками закупаем: ваш брат, как подкошенный, валится перед иконой, а бывает, и женщины теряют сознание, но, это – пореже!»

Татьяна вызвалась проводить Володю. Они вышли за церковную ограду… Что-то неуловимое витало в воздухе, что-то изменилось … Вроде, и дорога та же, и деревья на обочине… Купола храма сияли, а солнечные блики, играя, отражались на лицах проходящих мимо людей… Володька поежился от резкого аромата духов идущей рядом девушки. «У жены духи пахнут совсем не так – пряными лесными травами, и нежные, как она сама…» Отчего-то стало неприятно и, недоумевая в душе, он освободился от дружеских объятий.

«Ты…это… шла бы домой… Спасибо, Татьяна, добегу я один».

Возле дома он стал шарить по карманам в поисках ключей. «Что такое…» – в ладони лежал крошечный образок Параскевы Пятницы. Ласково погладил иконку, улыбнулся. Вспомнилось, как в церкви, этот же образ плыл, множась виденными ранее, знакомыми женскими лицами… Почудился смешливый голос матушки Марьи, Танькино лицо, расплываясь, напомнило мать, а взгляд… Да его жена! Всё понимающая, терпеливая, ожидающая его с маленьким сыном на руках…

«Домой, домой!» – торопился молодой мужчина. – Как там мои?!»

Несколько человек утверждали, что слышали эту историю от случайного попутчика в поезде, который уверял, что всё это произошло с ним самим:

Владимир начал опускаться на пол, и все подумали, что ему плохо. Однако, когда он стал на колени и, что-то шепча, протянул руки к Татьяне, успокоились, решив, что это очередное его фиглярство. Татьяна, поспешила уйти. Владимир, поднявшись с колен, запалил свечу, а затем вдруг начал дико озираться и, не перекрестившись, бросился вон из церкви, позабыв даже, что к алтарю нельзя поворачиваться спиной.

Те, кто его знал, потом выпытывали Татьяну: что же такого она сказала ему, если всегда весёлый и разговорчивый мужик, метеором пронёсся по улице, ни с кем не здороваясь и не отвечая на приветствия, а когда продавщица из супермаркета, к которой он долго подбивал клинья, попыталась остановить его, грубо прикрикнул: «Да отстаньте вы все от меня! Что вам всем от меня надо?!» – и так толкнул, что она отлетела метра на два, только и успев произнести вслед: «Хамло!»

Дома, Владимир очень удивил жену, двинувшись от дверей не к столу, как обычно, а к образам. Он довольно долго простоял там, мысленно ругаясь со Святыми, шепча молитвы и крестясь. «Надо совсем бросать пить! – думал он. – Привидится же такое!». Мысли почти успокоились, и всё произошедшее предстало, как ещё одна юморная историйка, каких было немало в его жизни: «Жена конечно не оценит, у неё набожности на десятерых, а вот с ребятами можно будет посмеяться…»

Владимир оглянулся на супругу: «Стоит ли рассказывать ей о произошедшем?!» Жена, освободив одну грудь, кормила малыша. Солнечный лучик, пробиваясь сквозь ришелье задвинутых занавесок окна, слегка золотил её пышные волосы и обнажённое плечо.

Они были так прекрасны в этот момент – мать и сын. Владимир залюбовался, невольно заулыбавшись. Он уже давно перестал замечать супругу, принимая её, как нечто само-собой разумеющееся и теперь, наблюдая эту пасторальную сценку, не понимал, как он мог не видеть этой зрелой красоты. «Моя мама казалась мне такой взрослой, – думал он, – а ведь она, когда я родился, была такой же девчонкой. И наш сын будет воспринимать её так же. А меня? – больно кольнуло его в сердце. Он вспомнил, как яростно ненавидел отца, видя слёзы матери. – Ну, моя не плачет. – успокоил он себя, и тут же подумал: При мне не плачет. Мама тоже при отце не плакала».

Жена отвлеклась на минутку от ребёнка и улыбнулась ему. Владимир зажмурился от внезапной лучистости её взгляда. В нём было всё – и ласка его собственной матери, и страдания Святой Параскевы, и умиротворение Девы Марии, дарящей миру Младенца. Не помня себя, он бросился перед супругой на колени, уткнулся ей в подол и разрыдался, легко и свободно, как в далёком детстве, шепча сквозь рыдания: «Прости… прости меня…» …

Заключение

Так это было, или нет, был ли в поезде тот же самый Владимир, или другой… рассказывали ещё много разного…. Только с того осеннего дня никто не видел Владимира пьяным или ухаживающим за чужой ему женщиной. Поговаривают даже, что он, время от времени, водит свою молодую жену на танцы…

Но, что известно достоверно, – Владимир с женой и сынишкой часто бывают в церкви, а у иконы Святой Параскевы (Пятницы) появился новый богатый оклад.

Рассказ ни о чём

«Он недоумённо оглядывался, не понимая откуда взялся ветер…»

– Чужой ветер! – подсказывало подсознание.

– Да знаю, знаю! – нетерпеливо мотнул он головой и дописал: «Чужой ветер!» … – Здесь надо было бы добавить, что-нибудь умное, но как назло ничего не лезло в голову. Ага, вот это пойдёт: «Казалось, что сама трава испытывала страх, шевелясь и поднимаясь вместе с шерстью на его загривке».

Он перечитал всё вместе и задумчиво почесал лапой нос: начало вроде ничего, продолжим: «Старый, но ещё сильный, закалённый многими передрягами пёс вспоминал давно и недавно пережитые события, желая оставить потомкам летопись своих путешествий…» – его затрясло от воспоминаний, словно вернулся весь ужас, охвативший тогда, когда он почувствовал этот ветер. – «Чужой ветер!» – опять подсказало подсознание. – «Чужой ветер!» – эхом подхватил он, решительно не зная, что писать дальше.

На крыльце появился хозяин, окинул долгим взглядом двор, внимательно посмотрел на него, почесывая нос кончиком ручки и задумчиво произнёс: «Что же мне делать с тобой …?»

– Можешь покормить, а хочешь – пойдём погуляем! – предложил он и пару раз вильнул хвостом, в качестве жеста доброй воли.

– Это ты ответил мне? – изумился хозяин.

– А разве это не ты задал мне вопрос? – парировал пёс.

– Но ты же собака, и не можешь разговаривать?

– Странный ты! Писать, значит, я могу, а говорить – нет?!

– Так ты что, ещё и писать умеешь?

– А разве это не ты только что написал про пса, который пишет мемуары, в рассказе про пса, который записывает свои воспоминания…

– Ну ты в самом деле! Это же фантастика! Сейчас так модно!

– Видимо не такая уж и фантастика, раз мы с тобой разговариваем!

– Да нет, это сон! Просто я сплю и ты мне снишься!

– А хочешь, я укушу тебя, чтобы ты проснулся?

– С чего это ты должен меня кусать? Я тебя сейчас сам укушу!

– Челюсть сломаешь! Не жалко будет?! Сколько ты отдал за неё?! А помню, в пересчёте на сосиски более полутонны! Мне бы на целый год жизни хватило…

– Слушай, а это идея! Я сейчас запишу наш разговор и получится готовый рассказ!

– Ну да, рассказ ни о чём!

– Да как же ни о чём?! О собаке в которую превращался человек рассказы есть? – Есть! О собачьих цивилизациях? – Тоже есть! А о том, что человек-писатель узнаёт, что его пёс тоже писатель и что они пишут один и тот же рассказ – нету!

– И люди, как всегда, занимаются плагиатом!

– Не понял?

– А что тут понимать! Вы крадёте живые секреты природы и делаете на их основе свои мёртвые приспособления. А теперь вот ты списал у меня мой рассказ…

– Как же я мог списать, если я был в доме, а ты здесь? У животных сильнее древние инстинкты и их ощущения богаче человеческих. Ты наверняка – телепат, и украл идею моего рассказа!

– То же мне идея…, написал две строчки и понятия не имеешь о чём писать дальше….

– Пошли в дом! Это всё надо записать, пока не забыли…

– В дом?! Ты раньше не разрешал мне… и там живёт этот придурочный, ни с того ни с сего начинающий шипеть и бросаться когтями в морду.

– Мы же теперь соавторы! А рыжего не бойся, я выселю его во двор, кой с него толк.

Они вошли в дом, прошли прихожую, гостиную, поднялись по деревянной, украшенной фигурками лестнице в кабинет и остолбенели: за столом сидел кот и, подмурлыкивая себе в усы, усиленно водил карандашом по бумаге.

– Хозяин, – кинул он небрежно, – ты куда ручку забрал?! Этот карандаш еле царапает.

Они подошли ближе и заглянули через кошачье плечо. На бумаге, твёрдым карандашом, было написано:

«Он недоумённо оглядывался, не понимая откуда взялся ветер ?! Чужой ветер! Казалось, что сама трава испытывала страх, шевелясь и поднимаясь вместе с шерстью на его загривке. Старый, но ещё сильный, закалённый многими передрягами кот вспоминал давно и недавно пережитые события, желая оставить потомкам летопись своих путешествий…»

– А где то, что я написал?! – воскликнул хозяин.

– Спроси у мыши, – лениво ответил кот, – она тут что-то грызла недавно… – и задумчиво почесал нос кончиком карандаша, решительно не зная, что писать дальше.

О чём этот рассказ?! Да вы же и сами видите – ни о чём. Впрочем, я вас честно об этом предупредила. Искусство ради искусства. Вещь в себе.

Я – не кот, не собака, не мышь и не хозяин дома. Я – сторонний наблюдатель, не имеющий полномочий вмешиваться в ход текущих событий, собиратель фактов. Обобщать их и делать выводы – значит привносить своё субъективное мнение. Суммирование мнений субъектов может дать усреднённое субъективное мнение, но от этого оно не становится объективным. В мире вообще нет ничего объективного, кроме механически зафиксированных фактов, кои я вам и предоставила.

Разрыв времени

– Почему ты не отвечаешь мне? Не реагируешь на мои письма?

– А сами Вы не догадываетесь?

– Ты что не узнаёшь меня? Это же я, Вячеслав…

– Узнаю! Прощай!

– Ты что всё ещё сердишься?! Это же было почти полвека тому. Я очень хочу увидеть тебя. Мне интересно встретиться с тобой, поговорить…

– Похоже, что я желаю вас видеть много меньше, чем вы меня, а точнее сказать – совсем не желаю.

– Похоже-таки да, но неужели тебе не любопытно, каким я стал? Как сложилась моя жизнь?

– Похоже-таки нет.

Симпозиум

– Уважаемые обитатели Миров Взаимопроникновения! Длительные исследования показали всю тщетность наших попыток наладить хоть какое-то подобие диалога. Эти монстры нагло уничтожают наши миры, убивая всё живое, которое не могут подчинить или приспособить к своим потребностям, и просто не идут ни на какие контакты.

На попытки обмена информацией их собственным способом, через колебания воздушной среды, они не реагируют. Попытки передачи сведений химическим путём, прямо в тканевые жидкости и кровь, также не возымели успеха. По всей видимости аналитическая система чудищ находится на зачаточных стадиях развития и не в состоянии справиться с блоками данных – они либо разрушают их, либо гибнут сами.

Как только это выяснилось, наше сообщество постановило оборвать все массовые контакты, кроме случаев защиты территории и носителей жизни. Что не остановило отдельных энтузиастов, верящих, что не все испробовано. Однако, события последних периодов доказывают, что этого недостаточно. Порождаемый ими хаос приобретает всё более угрожающие размеры. Спасти самосознание данной конфигурации не представляется возможным ввиду слабых сенситивных взаимодействий и слабости энергосистемы в целом.

Соответственно, данная форма существования не может быть использована как одна из подсистем Миров Взаимопроникновения, и должна либо быть милостиво уничтожена, либо оставлена на долгое и мучительное самоуничтожение.

Слабые импульсы понеслись в точки выбора решений, сливаясь в мощные энергетические потоки и вызывая геомагнитные возмущения и завихрения воздушных масс. Поначалу казалось, что большинство Миров за уничтожение, но расклад всё время менялся, и в конце сложился в пользу не вмешательства в процессы самоуничтожения.

Ну вот, – сказал невысокий крепкий мужчина, открыв двери и выглянув на улицу, – погремело и успокоилось, небо чистое, ни тучки, можем продолжать вырубку леса и расчистку местности под новую трассу, только не забываем репелленты…

Попутчица

Он не собирался уступать свою полку. Но, когда увидел, как безуспешно она пытается взобраться наверх, понял – выхода нет.

– Они что не могли дать Вам нижнее место? – раздражение в голосе зашкаливало.

– Мест не было, – извиняющимся тоном произнесла попутчица, – а мне надо было срочно ехать. – И, помолчав, добавила: «Дочка рожает».

– Да Вы сами вот-вот родите… – он спохватился своей бестактности: «Извините!»

– Ничего, – она улыбнулась, – я уже привыкла.

«Привыкла? К чему привыкла? – удивился он про себя. – К беременности? Старая, а туда же, уже под пятьдесят небось. О чём только эти бабы думают». Он вспомнил о внучатых племянниках, и снова защемило сердце. Ну почему всё так?! Своих детей у него не было. Так уж сложилось. Первый раз он женился на алкоголичке, наивно полагая, что люди пьют от недостатка любви и заботы. Несмотря на терпение и самое доброе отношение, его юная супруга продолжала спиваться, он ничего не мог с этим поделать. Второй брак и вообще вспоминать не хотелось. Если бы рога измен могли реализоваться, ему пришлось бы переселиться на лётное поле, при этом для самолётов там места уже бы не осталось.

Племянников своих он любил и, пока они были маленькими, проводил с ними много времени. Но дети росли и отдалялись, а он не знал, как к ним подступиться, только старался, при возможности, баловать их маленькими подарками, как, впоследствии и их детей, часто ограничивая собственные потребности. И как же обидно было услышать ему несправедливое обвинение в том, что он хочет за деньги купить детскую любовь. Его чувства, увы, в расчёт видимо не принимались, и попытка объяснить, что ему просто хочется их немного порадовать, осталась невостребованной.

Мысли и усталость не давали ему уснуть. Раньше он любил дорогу, а теперь ворочался с боку на бок, боясь свалиться во сне, или проспать станцию. Полторы суток пути, с трёхчасовым сидением ночью между поездами, давали себя знать.

Утром он ругался с проводником:

– Я же просил разбудить меня!

– Вы не меня просили. – оправдывался проводник. – Я не из этого вагона. Вашу проводницу ночью скорая сняла, плохо ей стало.

Он действительно слышал ночью, сквозь сон, какую-то возню, запах лекарств и переговоры врачей, но его положения это не спасало:

– И что мне делать? Пока я покупал билет, меня ограбили, осталась только карманная мелочь, которой разве что на два чая и хватит. А теперь ещё и вы со своими заморочками.

– Подождите, я попробую Вам помочь.

Вскоре появился бригадир: «Мы переговорили с диспетчером. Через две остановки, будет станция, на которой завтра, в пять вечера, Вас подсадят на обратный поезд».

– И что?! Я там до завтра, до вечера, на вокзале должен торчать?!

– Там нет вокзала. Просто платформа.

– Вы предлагаете мне провести полторы суток на платформе?!

– Извините, это всё, чем я могу Вам помочь, – пожал плечами бригадир и покинул вагон.

– Чёрт знает что… – пробурчал мужчина – а вдруг они про меня забудут… платформа… кого там где искать….

– Не переживайте, – отозвалась попутчица, – переночуете у меня, а завтра мы Вам поможем уехать.

– С какой это стати я у Вас ночевать должен?!

– Ну, выбор у Вас невелик, хотя решать несомненно Вам.

«Ещё придётся за неё чемоданы с сумками тягать» – недовольно подумал он, когда она, улыбнувшись, сказала: «Давайте знакомиться! Меня зовут Валерия!». «Только этого и не хватало…» – промелькнуло у него в мозгу. Он достал портмоне, и показал ей свой паспорт:

– Вот, чтобы Вы не подумали, что я с Вами заигрываю!

– А если подумаю, то что? – засмеялась Валерия. Он насупился и промолчал, хотя так и подмывало подпустить ей шпильку, касательно её живота. Но в данной ситуации это выглядело бы чёрной неблагодарностью.

Накануне, он был слишком раздражённым и усталым, чтобы обращать на что-то внимание, и теперь с удивлением обнаружил, что из вещей у неё был только небольшой кожаный рюкзачок, больше напоминающий дамскую сумочку. Она была всё в том же светло-голубом спортивном костюме, только поменяла тапочки на кроссовки. Чёрные вьющиеся волосы, заплетённые вечером в две нелепые косички, были аккуратно причёсаны и прижаты полу-обручем, поверх которого, на голове, громоздились большие солнцезащитные очки.

«А она красива, эта Валерия» – неожиданно для себя, подумал он и тут же мысленно усмехнулся: «Ага, для полноты ощущений, тебе только не хватало, на старости лет, влюбиться в чужую жену». И тут же, откуда-то из темноты сознания, защитной реакцией, или возможно острой вспышкой неосознанной зависти, всплыла привычная неприязнь: «Живёт себе небось без забот, чья-нибудь кукла, самоуверенная и холодная».

Окончательно он утвердился в своей мысли, когда они садились в поджидавший позади платформы джип.

– Сашенька, спасибо! – обратилась Валерия к водителю. – Но у меня к тебе ещё две просьбы: подкинь меня, пожалуйста, до больницы, а потом завези Валерия Николаевича ко мне домой и покажи там ему всё. И позвони Анечке Бегловской, скажи, что я просила плацкарту назавтра, на заявленного через диспетчера пассажира, Валерия Николаевича Верстового.

– Всё будет исполнено, Валери, не беспокойтесь. – отозвался Саша. – Вас когда забрать?

– Не надо, меня Петрович завтра заберёт.

– А Вы не боитесь чужого незнакомого человека оставлять одного в доме?! – удивился Валерий.

– Да у меня и красть то нечего, – рассмеялась его неожиданная благодетельница, – а если что и найдёте, и хорошо, наконец-то можно будет что-то новое купить, а то страсть как не люблю выбрасывать старые вещи.

Машина и состоявшийся разговор, заставили Валерия изменить своё предыдущее мнение о попутчице. Он решил, что она сама бизнес-вумен, и его привезут в современный коттедж со всякими новомодными наворотами. И опять ошибся. Машина проехала вдоль длинной, почти по-деревенски тихой, улочки и остановилась у ничем не примечательной калитки, выкрашенной, как и соседствующие ворота, и весь прилегающий забор, в голубой цвет. Такого же цвета оказался и старый деревянный дом, с белыми резными ставенками и наличниками, стоящий в глубине двора, и несколько одноэтажных построек.

– Валери ещё не видела, – гордо сказал Саша, – хотим порадовать её!

– Чего не видела? – не понял Валерий.

– Пока она лежала в больнице, мы тут всё почистили и покрасили. Переезжать она не хочет, а древесина уже старая, вот мы и подновили.

– В больнице? Но я думал, что в больнице её дочь.

– Татьяну неожиданно положили, ей ещё не срок. А Валери… постойте, так Вы ничего не знаете?

– А зачем мне что-то знать?! Я проспал свою станцию и, поскольку здесь нет вокзала, а поезд будет только завтра вечером, Валерия, ехавшая со мной в одном купе, взялась мне помочь.

– Да, такая она наша Валери! Вы не говорите ей, что я разболтался, она этого не любит.

– Вы у неё работаете?

– Работаю? У неё? – Саша с изумлением посмотрел на собеседника. – А что это так выглядит?

– Вы здесь красите, наводите порядки, обслуживаете её на машине…

– А, Вы про это, – рассмеялся Саша, – ну если так, то мы здесь все на неё работаем.

Он пошарил рукой над притолокой, достал ключи и отпер двери. Они вошли в большие сени, скорее напоминающие крытую веранду с длинной полкой-столом вдоль широких окон и многочисленными стеллажами у противоположной стены, уставленными банками и бутылями со всевозможными заготовками, и увешанные пучками трав, косами лука и чеснока, венками красного перца. Затем они прошли в кухню.

– Кушайте всё, что видите, не стесняйтесь, – Саша открыл холодильник, продемонстрировав его содержимое, – продуктов много, надеюсь, как пользоваться микроволновкой, кофеваркой и электрочайником Вас обучать не надо.

– Вы так свободно здесь всем распоряжаетесь, Вы её зять? – выдвинул очередное предположение Валерий.

Саша рассмеялся: «Идёмте, я покажу Вам, где Вы будете спать и где сможете помыться. А мне уже пора».

Валерий проводил Сашу до калитки и вернулся в дом, так ничего и не узнав о его хозяйке. На удивление уютная гостиная, больше напоминала музейный экспонат, чем жилище продвинутого бизнесмена. Угол под лестницей, ведущей на второй этаж занимали огромный рояль красного дерева и книжные стеллажи, во всю высоту и длину стены, прерываясь только на полку с телевизором, компьютерный стол и два небольших диванчика. У противоположной стены стоял большой старомодный диван с резными полочками, уставленными статуэтками, два кресла, в простенках между окнами и два таких же серванта. Интерьер комнаты дополняли большой овальный стол, два небольших инкрустированных столика, столешница одного из которых, была выполнена в стиле шахматной доски, воздушные оконные занавески, тяжёлые тёмно-вишнёвые шторы и несколько картин. Посредине гостиной, от пола до потолка тянулась округлая колона светящегося мрамора, увитая лианой с листьями в ладонь взрослого мужика.

В одном из сервантов он обнаружил бар, но воспользоваться им не решился. Несмотря на щедрое предложение, лазить по чужому холодильнику ему было неудобно, поэтому он решил просто помыться и лечь спать. Гостевая была на втором этаже, а вся стена вдоль лестницы увешана фотоснимками детей. Сначала он просто мелькнул по ним взглядом, но когда уже почти поднялся, увидел среди детей несколько взрослых, включая Валерию. Он стал спускаться, более внимательно рассматривая снимки, и вдруг понял, что это школьные фотографии разных лет. На тех, что висели у основания лестницы совсем юную девушку было трудно выделить из среды окружающих её подростков. С каждой ступенькой она взрослела, а старшеклассники снова сменялись малышами.

Между групповыми фотографиями висели многочисленные снимки родителей с детьми, врачей, солдат, строителей, солидных дяденек и тётенек в каких-то конторах…, в одной из групп он наткнулся на фотографию Саши в форме подполковника внутренних войск… Ему стало смешно своих недавних фантазий: «Да она же учительница! Просто учительница!

Отсюда и манера держаться, и простота отношений с бывшими учениками. Интересно, а что она преподаёт?!». Он вернулся к стеллажам с книгами, но библиотека была слишком обширна, чтобы можно было сделать однозначный вывод. Валерию захотелось найти её личные фотографии, но на стене их не было, а рыться в чужих шкафах было бы верхом неприличия.

Он и сам не понимал своего внезапного интереса, повышенным любопытством он не страдал, а завтрашний поезд навсегда унесёт его и из этого местечка и от этой неразгаданной женщины. И всё же мысли о ней мучили его, не давая уснуть. Дом ничем не выдавал своих хозяев. Ни разбросанных вещей, по которым можно было бы понять, кто в нём проживает, ни детских игрушек, в душевой только мыло, шампунь и полка с чистыми полотенцами.

Пробудился он рано и сразу же направился на кухню варить себе кофе. Было такое ощущение, что он всегда жил здесь и знает этот дом до мелочей, словно это был его дом. Дом, в котором царили дружелюбие, открытость и взаимовыручка. Где никто не упрекнул бы его в излишней наивности и доброте. Было немного грустно, оттого, что ему придётся уехать отсюда, и, когда возникла эта мысль, огромное чувство потери заполнило его сердце.

Он сделал себе бутерброд и вышел на крыльцо. Огромный чёрный пёс стал тереться о ноги. «Собака? Откуда здесь собака? Вчера её не было». Мозг сверлил чужой голос: «Мужчина вставайте! Подъезжаем! Вы просили Вас разбудить!».

Поезд дёрнулся и он проснулся, с трудом возвращаясь к реальности. Перед открытыми глазами ещё плыл голубой особняк с белым кружевом наличников за голубым забором. Проводница сидела на нижней полке, доставая из кармашка папки его билет.

– А здесь вчера была женщина, в положении, – спросил её Валерий, – куда она делась?

Проводница как-то странно посмотрела на него и встала, чтобы уйти. Он соскочил с полки и преградил ей дорогу, повторив свой вопрос.

– А Вы что действительно ничего не слышали? – удивилась проводница. – Ну и горазды же Вы спать.

– Я перед тем двое суток не спал. – пояснил Валерий. – Так где же моя попутчица?

– Плохо ей стало. Пока до станции доехали, да «Скорую» дождались, она уже и отмучилась. Не беременная она, врачи сказали опухоль у неё была в животе.

К тайне имени

Имеется три типа мужчин. Одни, видя, что их супруга производит впечатление на окружающих мужиков, стараются быть нежнее, внимательней, чтобы она видела, что лучше него всё равно никого нет. Другие – ревнуют и устраивают скандалы.

Третьи – заводят себе любовниц, позволяя жёнам делать всё, что им вздумается.

Женечка не относился ни к одной из этих категорий. Видя какими глазами его друзья и просто незнакомые мужики, провожают его супругу, он впадал в депрессию, и всяческими самоуничижениями пытался вызвать в ней жалость и сочувствие, а потом злясь на себя, на неё и на всё на свете, начинал хамить и цепляться, без всякого повода, доводя всё до скандала и ссоры.

Причём ни внешних, ни внутренних причин к этому абсолютно не было. Он был в меру привлекателен, строен, весьма начитан и образован. У него были «золотые» руки и «конструкторские» мозги – различные полки и этажерки он мастерил «на раз», практически из ничего. Но ему было скучно. Несмотря на многочисленные таланты, он не желал ни рисовать, ни заниматься резьбой по дереву. Как и большинство разумных и практичных людей, во главу угла он ставил вопрос: «Кому это надо?! И как это можно реализовать?!» А поскольку перспектива в этом направлении не просматривалась, то он ничего и не делал.

Супруга его, Евгения, напротив, была весьма деятельной особой, бравшейся за всё и сразу, не задумываясь, просто потому, что ей это было интересно. При этом ни один из её проектов прибыли не приносил. Но когда, при очередном её начинании, Женечка резонно спрашивал: «Кому это надо?!», Евгения, с не меньшим резоном отвечала: «Это надо мне!». Она была проницательна, ревнива и подозрительна. Но в, отличие от депрессивного мужа, время от времени, высказывала ему всё прямо в лицо, приправляя лёгкой иронией и гася, моментально вскипающую в нём, злость.

Если бы вы хотели уличить астрологию, или составителей характеристик имён, во лжи, то лучшего примера, чем Женечка и Евгения, вероятно бы не нашли. При всей разнице характеров и жизненного пути, они родились в один и тот же год и день, в том же городе, и даже в том же роддоме, где собственно и состоялось Женечкино первое знакомство со своей будущей тёщей. Хотя, вам могут указать на тот факт, что Женечка родился на 15 минут раньше.

У родителей Евгении уже было два сына, и поэтому они очень обрадовались, что родилась девочка. Однако, когда плачущего ребёнка принесли на первое кормление, мама Евгении удивилась: «Это не моя дочь! Принесите мне мою дочку!». Младенца развернули, чтобы, по бирочке на ручке, доказать мамаше, что она ошибается. И обнаружили, что это – мальчик! А по коридору, из соседней палаты, уже неслась вторая мать, с воплями: «Там мой сыночек плачет!» Только эзотерики могут объяснить эту, непонятную для врачей и психологов, связь матери и её ребёнка, которая с возрастом может ослабнуть, или получить обратную направленность, но никогда не прерывается.

Так и началась дружба двух семей. Собственно, сознательно дружили, только родители, детей никто и не спрашивал, им просто не оставили выбора. Когда вас постоянно тягают друг к другу в гости, или на какие-то совместные мероприятия – в цирк, театр, зоопарк, в лес, на море… вы волей-неволей подружитесь. Правда Женечка с Евгенией не дружили, он дружил с её братьями, а она с его младшей сестрой, родившейся год спустя.

Как они оказались вместе, было для всех загадкой. Родители Женечки уехали на заработки, да там и остались, вскорости забрав всё семейство. А у Евгении умер отец, и они тоже переехали в другой город, поближе к маминой родне. Сначала семьи созванивались, переписывались, потом остались лишь эсэмэски на праздники, а со временем и они заглохли. Женечка женился и растил сына. А Евгения, после двух неудачных замужеств и счастливых разводов, так и жила сама. С мужиками ей не везло, хоть поклонников всегда хватало, да и замуж звали. То ли выбирать не умела, то ли была чересчур простодушной, в своём желании исправить мир, и в своей вере в искреннюю и бескорыстную любовь.

Встретились они совсем неожиданно. Евгения пила малюсенькими глоточками горький кофе и тоскливо думала, что зря она соблазнилась на эту поездку. Последний раз она была на море ещё ребёнком, с родителями. И когда директор предложил ей премию на выбор – деньгами, купонами в магазин, или оплаченной поездкой на море, стоившей раз в десять больше предлагаемой суммы, она выбрала последнее. Поездка конечно была шикарной, грех жаловаться. Да иначе и быть не могло. Директор спланировал её для своей супруги, а та, в последний момент, устроила ему скандал и укатила заграницу.

На выходе из аэропорта, Евгению встретил представитель гостиницы, и подхватив сумки понёс их к солидному чёрному БМВ. Он же занёс её багаж в холл, передав с рук на руки другому служащему, который привёл её в номер и, отсканировав данные паспорта, ушёл.

Она ожидала, что номер будет роскошный, но даже не предполагала, что настолько: холл, кабинет, кухня, спальня, небольшой бассейн с джакузи, вместо ванны, и огромный балкон с видом на море. Она чувствовала себя потерянной и одинокой в этих апартаментах и с радостью покидала их.

Но ходить особенно было некуда: парочка захолустных музеев да неопрятный, неуютный, наполовину засохший парк. Были ещё танцы, но туда приходили, в большинстве уже парами, да и не любила она чужих назойливых прикасаний и маслянеющих взглядов. На пляже было жарко, к тому же ей было неимоверно нудно валяться часами на песке или лежаке. Поэтому, несмотря на то что в гостинице у неё был полный пансион, значительную часть времени она проводила на открытой веранде небольшого уютного ресторанчика, потягивая кофе, глядя на бегущие волны, птиц, облака… и думая, как бы дотерпеть оставшиеся полторы недели этой тягомотины, именуемой отдыхом.

Из задумчивости её вывел резкий мужской голос, неожиданно прорезавший полдневную тишину: «Не хочешь – не ешь! Оставайся голодным! Только потом не плач мне, что ты кушать хочешь!» Евгения обернулась. Через несколько столиков от неё, мужчина пытался впихнуть в малыша кусок рыбы в томате, украшенной свёклой и зеленью. Ей стало интересно удастся ли ему это мероприятие и она развернула стул. Мужчина, почувствовав взгляд, мельком оглянулся на неё, потом ещё раз, а потом обернулся и внимательно вгляделся в её лицо:

– Женя?

– Да, – удивилась она, – а вы кто?

– Женька, да ты что? Совсем не узнаёшь меня? Смотри, Виталик, это тётя Женя! – сказал он своему сынишке. – Мы с ней дружили, когда были ещё меньше тебя, и слушались родителей, если ты сейчас же всё не съешь, мне будет стыдно.

Мальчик надул губки и упрямо опустил голову. Евгении стало смешно: ну в самом деле, нашёл чем взять ребёнка. С чего бы ему стыдиться какой-то чужой незнакомой тётки?! Однако сейчас её занимало другое:

– Так Вы… ты… Женечка? – поразилась она, что он узнал её через столько лет, при случайной встрече, в абсолютно чужом, для обоих, городе.

– Конечно «ты», только «ты», – засмеялся мужчина, – не могу же я обращаться на Вы к девочке, разбившей мне самолётиком голову.

– Ну что же, тогда принимайте в свою компанию! – пересела она, смеясь, за их столик и обратилась к малышу: «А тебя как зовут?» – Но мальчик и не собирался разговаривать с этой странной тёткой, которая забрала у него отцовское внимание.

– Вот, ничего не хочет кушать! – пожаловался Женечка и опять накричал на сына, а когда тот расплакался, выскочил с веранды со словами: «Я пошёл! А ты сиди здесь, пока всё не съешь!»

Евгении стало жаль парнишку:

– Что, так невкусно?!

Мальчик упрямо молчал.

– А что это у тебя на тарелке? – продолжала она свою игру, откусив кусочек. – Ой, это же рыба!

– Я не люблю рыбу! – обиженно произнёс малыш, сквозь всё ещё не высохшие слёзки.

– Давай мы вытрем тебе сопельки? – предложила, она и ребёнок послушно подставил маленький задиристый носик. – Смотри, ты знаешь, что это? – указала она рукой на волны.

– Море! – ответил, всё ещё набычась, Виталик, удивившись тупизне этой взрослой тётки, не знающей таких простых вещей.

– А кто живёт в море?

– Моряк! – произнёс малыш, явно гордясь своими познаниями.

– А что он делает в море? – она едва сдерживала смех, от неожиданности ответа.

– Плавает! – резонно ответил мальчик.

– А зачем он плавает?

– Потому, что он – моряк.

Против этой железной логики аргументов у неё не было.

– А кто живёт в морской воде? – решила она зайти с другой стороны.

– Подводная лодка… и ещё торпеда.

Ни подводная лодка, ни торпеда в её планы не входили, и она решила упростить условия задачи:

– А где живут рыбки?

– В аквариуме.

Евгения не выдержала и засмеялась. Осознанно или нет, но это невинное дитя явно переигрывало её. И Виталик неожиданно рассмеялся вместе с ней.

– Ладно, – произнесла она сквозь смех, – тогда давай прикончим эту рыбу на тарелке и закажем себе мороженое с шоколадом.

– Мне папа мороженого не разрешает, – серьёзно сказал мальчик, – он говорит, что у меня горло заболеть может. – и подумав добавил: «Я люблю какао!»

– Значит возьмём какао! – улыбнулась Евгения.

Так и начался их короткий совместный отдых, вместивший в себя множество праздничных моментов и пролетевший, как одно мгновение. Они катались на катерах, катамаранах, морских велосипедах, ездили на экскурсии в соседние города, проводили часы на детских площадках… А, перед её отъездом, обменялись телефонами.

Вернувшись домой, она с головой погрузилась в свой привычный быт, и если и вспоминала эту встречу, то не столько Женечку, сколько маленького Виталика, его милую доверчивую улыбку и нежные ручонки.

Женечка позвонил через полгода:

– Привет! Узнала? Я сейчас приду… скажи мне адрес.

– Придёшь? Ты шутишь?

– Ну ты адрес мне дашь, или мне в адресный стол идти?

Сначала она хотела сказать, куда ему идти, но потом подумала, что у неё для этого нет ни одного основания. Это она ведь ощутила дрожь, коснувшись случайно рукой его руки, покачнувшись при резком повороте автобуса, почти перед самым отъездом. Он относился к ней, как к сестре своих друзей, и даже не подозревал о внезапно охватившем её тогда волнении. За всю ту встречу, единственный раз она поймала его ласково улыбающийся взгляд, когда Виталик обнял её ручонками за шею. Но возможно она просто выдумала, и этот взгляд был предназначен не ей, а сыну. Женечка ни дал ей ни одного повода сомневаться в его добропорядочности.

Так начался их бурный и странный роман, растянувшийся почти на два десятилетия. Женечка прилетал на час, на два, на пол дня… и исчезал на месяц, два, полгода. Сначала она думала, что он делает пересадки, продолжая полёт, но потом убедилась, что он летит специально к ней, туда и обратно, зачастую только для того, чтобы вместе посидеть за кофе в ресторане аэропорта, между его самолётами. Множество раз она пыталась оборвать эту непонятную связь, обвиняя себя в нарушении всех своих жизненных принципов, но опять шла на поводу у всё сметающей страсти. Кончилось всё тем, что супруга Женечки развелась с ним, Женечка с Евгенией расписались, и он переехал жить к ней.

Поначалу, Евгения винила себя в развале семьи друга детства, однако, со временем, когда его характер проявился в полной мере, только смеялась своей неистребимой наивности. Этому много способствовали также посещения его родни и Виталика, у которого у самого уже было трое прелестных ребятишек. А однажды, когда они были там в гостях, она случайно услышала, как жена Виталика сказала Женечкиной сестре: «Ты не понимаешь. Он может жить только с ней, потому, что она одна способна сгладить все острые углы, выпирающие из него, и потому, что только ей он способен разрешить это сделать. Они всегда любили друг друга, с самого детства… жаль, только, что так поздно это поняли».

Евгения и сама много об этом думала. И даже теперь, когда уже и их браку исполнилось треть века, она не могла ответить на вопрос: как бы было лучше, ведь кто его знает, как было бы иначе?! Жизнь – дама весьма ироничная. «И так хорошо, – думала она, с нежностью глядя, поверх очков, на Женечку, который уже успокоился после очередной вспышки, и перечитывал старый детектив, – бедненький, опять разнервничался на пустом месте, совсем сердце не жалеет».

А Женечка, делая вид, что читает, подсматривал за супругой из-под полуприкрытых ресниц: «Постарела моя Генюся, а всё ещё красива, сколько же в ней нежности и терпения… Не пойти завтра на рыбалку, что ли? Нет, всё равно пойду, и пиво буду пить… Она же понимает…»

Не детские секреты*

– А ты кем станешь, когда вырастешь? – спросила Наташка.

– Я никогда не вырасту, – захныкал Славик, – и никто из нас не вырастет, мы все умрём.

– Ну ты, если хочешь, умирай, – сказал Олежек, – а я вырасту и стану водить большой автобус. Ещё больше, чем мой папа водит. А знаешь какой большой автобус он водит, как дом. Надо только сильно-пресильно захотеть и тогда не умрёшь!

– Не выдумывай, таких автобусов не бывает! – засмеялась Лариска.

– А вот и бывает, бывает! Я сам на картинке видел! – надул губы Олежек. – Целых два этажа!

Дети заспорили. Валера говорил, что автобус не может иметь два этажа, потому что второй этаж до колёс не достанет, а если у него будут свои колёса, то они повиснут в воздухе и не достанут до земли. Он нарисовал автобус, с болтающимися у крыши первого этажа колёсами.

– А самолёт ещё больше автобуса! – сказал Толик. – Ты лучше стань водителем самолёта!

– У самолётов не бывает водителей, – важно заявил Андрюша, – это называется «пилот».

– Не, на самолёте страшно, – честно признался Олежек, – он же в небе ни на чём держится, с него упасть можно.

– А я, когда вырасту, стану Ангелом, – негромко сказала Сонечка, – и буду всем помогать.

– А ты не боишься упасть? – удивился Олежек. – Ангелы тоже падают. Я сам вчера слышал, как по телеку, в новостях, говорили: «падший Ангел».

– Нет, – Сонечка отрицательно помотала головой, – у Ангелов, которые падают, крылышки – вот такие, малюсенькие, как у воробышков, – она показала на свою ладошку, – а у меня будут большие-большие, как небо, и красивые, как у Царевны-Лебедь. Они будут прозрачно-белые, и когда я буду лететь по небу, все будут думать, что это облака, а когда опущусь на Землю, чтобы кому-нибудь помочь, все подумают, что это туман. А когда я буду заглядывать в окна, они будут золотые-золотые, как солнечные лучики.

– Красиво! – с плохо скрываемой завистью, что не она это придумала, восхитилась Лариска.

– А ты когда умрёшь? – спросил Славик.

– Не знаю, – пожала плечами Сонечка, – они не говорят, но у мамы, когда она вышла вчера от доктора, были красные глаза и кончик носа, думаю, что скоро.

– Дурак ты! – возмутился Олежек. – Тебе же сказали, что никто не умрёт. Я стану водителем автобуса, Андрей – лётчиком, Толик – поваром, Валера – художником, а наша Сонечка – Ангелом Помощи, как Царевна-Лебедь.

– А я кем стану? – спросила Лариса.

– Ты?! Ты станешь балериной!

– Здорово! – Лариса закружилась по комнате и сделала книксен.

– А я стану доктором, – сказала Наташа, – я буду много-много знать и вылечу всех-всех, даже Коленьку. Ребята притихли и оглянулись на кровать, где молча лежал, следя за ними глазами, их недавний товарищ по играм.

Утром, Наташа подошла к окну и ахнула: «Это же Сонечка!». Ребята собрались у окна и приподняли Колю на подушках, чтобы он тоже мог видеть. Всю лощину лесопарка покрывал туман, кое-где он поднимался к небу, обнажая яркие осенние краски дубов и клёнов. «Сонечка! Сонечка! Сюда! Мы здесь!»

Вошла медсестра: «Успокойтесь! Сонечке стало лучше и ночью её выписали домой».

Ребята переглянулись. Взрослым ни к чему было знать их маленькие детские секреты: солнечный луч, проникая через стекло, согревал и ласкал кожу, это Ангел-Сонечка, пришла спасти их от боли и страха.

Олежек вытащил из Соничкиной тумбочки ящик, перевернул его, забрал спрятанную там картинку «Царевна-Лебедь» и бегом побежал в туалет, пока никто не успел увидеть, предательски набухшие слезами, глаза. «Сонечка, Ангел мой, Сонечка! Я буду сильным, как ты! И тоже буду улыбаться… до конца…Я не буду водителем, как мой папа, я тоже стану Ангелом-Помощи, как ты… Моими крыльями будут крылья ветра, и каждый сможет почувствовать моё прикосновение…» – шептал он по дороге, прижимая кусочек бумажки к сердцу.

*[Правила предлагают писать это слово слитно, но в данном контексте именно такое написание передаёт суть изложенного – не вполне детские секреты]

Измена

Они опять поссорились, и снова с его подачи. «А чего я должен извиняться перед ней, – думал он, – я же не виноват, что у меня взрывной характер. Подумаешь, какие мы нежные… сама передумает…» Так уже было неоднократно, а точнее сказать – всегда, в течении многих десятилетий их совместной жизни.

Поначалу он извинялся, и даже было, когда она решительно заявила, что подаст на развод, на коленях просил прощения. Но со временем понял, что она слишком добрая, чтобы оставить его, зная, что ему не справиться в одиночку с жизненными проблемами. Да и в молчании ей было с ним не соревноваться. Он мог молчать как угодно долго, её же всегда тяготила, зависающая, словно паучьи сети, напряжённая тишина. Супруга говорила, что задыхается в ней, что воздух становится таким плотным, что им невозможно дышать, и, как бы сильно он её не обидел, первая шла на мировую. Он ждал, что так будет и в этот раз. Нельзя сказать, что они совсем не общались. Многие бытовые проблемы требовали совместного действия, и ему этого было почти достаточно для спокойной жизни. Молчание, однако затягивалось – это нервировало.

Прошло уже три дня. Он ехал в автобусе, с работы, и вдруг вздрогнул, увидев её на лавочке с незнакомым мужчиной. Чужой мужик полуобнял его супругу за плечи, поднеся к губам бутылку. Он не поверил своим глазам. Стало так жарко, словно его погрузили в горячую смолу. Первым желанием было выскочить из автобуса и бежать разбираться. Но потом он подумал, что разумнее сделать вид, что ничего не знаешь и тогда, может быть, всё останется по-старому, зато у него появится козырь, против её заявлений, что от него за версту несёт чужими духами. А ещё через несколько остановок, он уверил себя, что обознался, и что сейчас приедет домой, а она там, как всегда недовольная, что он опять напился.

Но дома её не было. «Нет, этого просто не может быть… – мысли в голове проносились, как ураган, опережая одна другую, – столько лет, столько разных ситуаций, возможностей… никогда… никогда… и вдруг сейчас, ни с того, ни с сего, средь бела дня, при всех, на лавочке…» – он обозлился и, как был в рабочей одежде, не раздеваясь, завалился под одеяло: «Это тебе…, чтоб знала!» – он представил себе лицо жены, которая терпеть не могла, когда в одежде садились даже на застеленную кровать, и ехидно усмехнулся.

Проснулся он, услышав сквозь сон её голос, она звала его. «Ага, явилась…» – он повернулся на другой бок, лицом к стене, и сделал вид, что храпит, а вскоре и в самом деле заснул. Разбудил его телефонный звонок, который он, по привычке, проигнорировал – «Сама подойдёт». Но телефон звонил и звонил, а в квартире не слышалось никакого движения. Он с трудом сполз с постели и, пошатываясь, начал бродить по комнате, пытаясь вспомнить, где вчера бросил мобильник. Наконец нашёл его, но звонок уже отключился, а номер был незнаком. «Ошиблись!» – он прошёлся по квартире, супруги не было. «Ну и чёрт с ней! Надо подправить снасти к завтрашней рыбалке» – его душила злость. Время от времени ему чудилось, что она зовёт его, и тогда он вскакивал и бежал к окну…, а через несколько часов не выдержал, и сам позвонил ей, но её аппарат был вне сети.

Злость зашкаливала. За что она с ним так?! Ну да, у него паршивый характер. А она сама, что – золото?! Вечно контролирует каждый его вздох: так не делай, там не стой, сюда не ставь… На работе смеются, что она ездит с ним, помогает ему, «за ту же зарплату», а ещё и разгребает его проблемы. Они, правда, тоже хороши – неоднократно пытались обмануть, записывая ему меньше рабочих часов, и если бы не супруга, он навряд ли стал бы проверять сумму, переведённой на счёт, зарплаты. Надо отдать ей должное, она сумела разрешить и множество других, казалось бы неразрешимых, ситуаций. Но это, что – для него?! Это ведь их общие деньги, значит и делает она это всё для себя. И он ведь тоже старается – готовит, убирает….

Руки тряслись. Леска путалась. Он пробовал читать… смотреть кино… А потом достал бутылку спирта. Но только налил его в кружку, чтобы развести, как зазвонил телефон: «Добрый день! Вы Александр? С Вами говорят из отделения реанимации больничного комплекса «Реки жизни». Ваша жена в тяжёлом состоянии, Вам необходимо приехать». Телефон отключился, а он стоял, оглушённый, не в силах пошевелиться. Откуда-то из глубин, возникли судороги рыдания, сотрясая всё тело и не давая дышать. Из глаз хлынули слёзы: «Как?! Почему?! Во что она вляпалась?! – и снова обжигающая злость: – Сама виновата, нечего с чужими мужиками якшаться»! И внезапное осознание: «А я?! Как же я?!».

Он не помнил, как добрался до больницы и нашёл необходимое отделение. «Саша, Сашенька, милая, только не оставляй меня… как же я без тебя…» – каруселью кружило в его мозгу. Она лежала на высокой кровати, бледная с разметавшимися волосами, подключенная к капельнице и ещё каким-то непонятным приборам. Полные боли глаза, при виде его, засветились улыбкой и бескровные губы, издав облегчённый вздох, прошелестели: «Ты пришёл». Он не выдержал и снова заплакал.

«Её нельзя расстраивать», – сказала, находящаяся в палате, дежурная медсестра. Он хотел выйти, но супруга издала стон, и пошевелила пальцами, подзывая его к себе. Он остался посреди комнаты в растерянности, не зная, что делать. «Вы можете посидеть возле неё» – сказала медсестра, придвинув стул к койке. Он присел, и супруга коснулась пальцами его руки, слегка поглаживая её, как она делала всегда, пытаясь успокоить его: «Ты здесь, и теперь я могу поспать» – с трудом угадал он в её шепоте.

Жена заснула. Он вышел в коридор, пытаясь узнать у медперсонала, что произошло. «Вашу супругу доставили вчера днём. – сказал врач. – Ей стало плохо с сердцем, на улице. Её спас случайный прохожий, он перенёс её на лавочку, попытался отпоить водой, и вызвал «Скорую».

Не привлекая внимания

Ирина и Виталий жили в провинциальном городке, где любое, даже самое малозначительное, событие бурно обсуждалось от дома к дому, обрастая самыми фантастическими подробностями. Поэтому, когда, после прополки места под огород, они возвращались домой, Виталий вёл машину объездными путями, чтобы никто из знакомых, или пациентов, не увидел их в спортивных костюмах, облепленных травяным пухом. Встретив на пустынной улочке небольшой продуктовый магазинчик, они решили остановиться, чтобы купить хлеб и, немного подискутировав, кому лучше отправиться за покупкой, пошли вдвоём.

– Ирина Николаевна, Виталий Владимирович, здравствуйте! – встретила их бурной радостью одна из трёх покупателей, находящихся в магазине. – Я так вам благодарна, так благодарна, вот хожу и спина почти не болит. Да шо ж ты им даёшь, – обратилась она к продавщице, положившей на прилавок буханку хлеба, – свежий, свежий неси, из подсобки, то ж врачи наши дорогие Ирина Николаевна и Виталий Владимирович Бондаревы, они ж нам жизни спасают.

– А я ж и гляжу, шо ж то лицо такое знакомое, – отозвался стоящий рядом мужчина, это ж Вы моей жинке операцию делали…, а шо то вы в таком виде, с дачи едете?

– Ирина Николаевна, – спросила продавец, – а вы та самая Бондарева, из районной больницы?

Отвечая, на ходу, на вопросы, Ирина и Виталий поспешили покинуть магазин. Всю дорогу до дома они напряжённо молчали. Но зайдя в квартиру, встретились взглядами и расхохотались:

– Да, шпионов бы из нас не получилось… – смеялась Ирина.

– Маскировка слабая, – улыбался Виталий, – говорил же тебе: не мыть лицо от пуха.

Обидчивая Мышь. Знакомство

– А куда это ты так мчишься? – удивилась Синичка, кокетливо поворачивая головку, в элегантной чёрной шапочке, надвинутой на глаза, и таком же шарфике, вслед пробегающей Мыши.

– Кошка! Прости!

– Я не кошка! Я птичка! – Синица сорвалась с ветки и полетела на бреющем полёте, догоняя Мышь.

– Гонится! – еле выдохнула Мышь, задыхаясь от бега.

– Большая? – поинтересовалась Синичка. – Почему ты молчишь? Мне скучно! Поговори со мной! Ты что обиделась на меня?

– Обиделась? … На что? … – удивилась Мышь. – За мной кошка гонится!

– Обиделась! Обиделась! Теперь я точно убедилась, что обиделась!

– Да не обижалась я!

– Обиделась! Оттого и отвечаешь сердито и односложно, что обиделась на меня.

– Да нет! Мне просто тяжело разговаривать, когда я бегу!

– Так остановись!

– Не могу! Кошка съест.

– Вот ты и доказала, что я была права: ты обиделась! Я тебя сразу поняла. Тебе неприятно было вспоминать о кошке, а я разбередила твои старые раны. Не обижайся! Я же хочу дружить с тобой. Просто не обращай внимания, когда я говорю, что-то обидное для тебя! Игнорируй!

– Игнорирую! – произнесла на последнем дыхании мышь, достигнув, наконец, входа в спасительную норку, и скрылась под землёй, отдыхая от стресса и физической нагрузки.

А Синичка долго ещё удивлялась, перелетая с ветки на ветку рядом растущего дерева, почему Мышь такая обидчивая.

Обидчивая Мышь 2. Неоценённая услуга

Мышка возвращалась домой с очередной порцией припасов на зиму, но добежав до последней развилки, стелющихся по земле древесных корней, резко затормозила. Вход в нору, который она тщательно замаскировала камушками, веточками, листиками и травинками, был открыт и призывно зиял чернотой подземелья. Она принюхалась – ничего подозрительного. Быстро прикопав принесённые зёрнышки у растущей рядом молодой ёлочки, зверёк отправился проверять все остальные входы в своё жилище. Они были прикрыты. Разоблачён был только один единственный вход, именно тот, которым она воспользовалась, когда выбегала сегодня утром из норки.

Спрятавшись среди опавшей листвы, Мышка стала следить за входным отверстием. Надо было узнать, кто захватчик. Если кто-то проник в нору, он обязательно должен был проявить себя. Может быть его можно будет выгнать, и тогда ей не придётся отказываться от уютной, несколько лет обустраиваемой норы, и от припрятанных там запасов еды.

– Хи-хи, – раздалось откуда-то сверху, – ты опять меня не видишь.

– Тише, пожалуйста, ты меня выдаёшь, – попросила Мышка. – Ничего я тебя не выдаю, – попыталась спрятать сквозившую в голосе обиду Синичка, – это же так смешно, я сижу здесь, почти над твоей головой, а ты меня не видишь.

– Сиди тихонько, кто-то проник в мою норку и мне надо узнать кто.

– Так пойди и посмотри.

– А вдруг там змея, ласка или хорёк?

– Ну и что, выгонишь?

– Смеёшься, они успеют меня трижды съесть, прежде, чем я пискну.

– Не успеют! Ты же большая и сильная, не то что я маленькая и слабая. Хвостом отмахнёшься, зубами вонзишься, когтями ударишь и убежишь.

– Не смеши. Мы обе одинаково сильные для тех, кем мы питаемся, и слабые перед теми, кто может нас съесть. Ладно, посиди, пожалуйста тихо, надо посмотреть, кто туда забрался.

– Ты сама себе противоречишь, говоришь, что надо посмотреть, а сама сидишь на месте. Я тебе не мешаю, иди и смотри!

– Не обижайся, но чтобы посмотреть и не попасться самому, надо притаиться, и сидеть тихо-тихо, рано или поздно захватчик выйдет наружу и тогда мы увидим кто это.

– Тебе нечем заняться и ты решила поиграться?

– Послушай, будь другом, посиди тихонько…

– Ты опять обижаешься. Не понимаю. Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

– Я – хочу! Но не сейчас! Тот, кто сидит в моей норке не покажется пока мы не прекратим шуметь. А мне надо сделать запас еды на зиму…

– Это всё только отговорки. На самом деле ты так не думаешь. Если бы тебе надо было, ты бы пошла и посмотрела. А я так хотела, чтобы ты порадовалась. У тебя тут было так всё захламлено. Смотри, как красиво теперь, чистенько, и вход нормально смотрится. Я ещё песочек принесу – дорожку сделаем…

– Что мы сделаем?! – у Мышки от изумления даже голос сел. – Дорожку?! Так это ты убрала все листики от входа в норку?!

– Ну конечно я, а кто же ещё! – обрадовалась Синичка, что Мышка наконец поймёт, как она хорошо к ней относится. – И листики, и травинки и даже камушки!

– А своё гнездо ты тоже свила на самой открытой ветке?!

– Ну зачем ты так? Я маленькая и беззащитная, а ты вон какая большая и сильная, всегда можешь защититься. Эй, эй ты куда убегаешь?

– Извини, мне надо бежать рыть новую норку.

– Значит тебе не понравилось?! Ну хочешь, я забросаю всё, как было…

– Дело не в этом, мы ведь так и не знаем проник кто-нибудь в моё жилище или нет.

– Тебе просто не понравилось. – разочаровано сказала Синичка, вслед уже исчезнувшей Мыши. Ей было до слёз обидно, ведь она так старалась, а этот грызун оказался таким неблагодарным.

Обидчивая Мышь 3. Голубые семечки

– Привет, Мышка! Хорошо, что я тебя увидела, – сказала Синичка, – ты любишь семечки?

– Мне нравится их кушать… – если это называется «любить», то люблю.

– А какие ты любишь больше: красные, жёлтые, зелёные, или ярко-голубые.

– А что бывают ярко-голубые семечки?!

– Ну хоть ты не издевайся. Я битый час доказывала пчёлам, что мак красного цвета, а они мне – «синего с серым». Вот же глупые. А ещё и спрашивают: «Какой это цвет – красный? Мы, – говорят, – такого не знаем». Смотрят на красный мак и – не знают…

– Пчёлы не глупые, они просто другие. Их глаза не похожи на наши, потому и видят всё по-другому.

– А при чём здесь глаза?! Если цветок красный, то он и будет красным, какими глазами ты на него не смотри.

– А вот скажи мне, Синичка, какого цвета мак ночью?

– Откуда мне знать, я по ночам не летаю.

– Тогда просто поверь мне, что один и тот же цветок, или листик, бывает разного цвета днём и ночью.

– Они что, ночью окрашиваются в другие цвета?

– Можно и так сказать, но если их поднести к фонарю, то ты увидишь, что они такого же цвета, как и днём.

– Но мы с пчёлами разговаривали днём. И мак цвет не менял. А глаза у нас с тобой тоже разные, но ты же знаешь, что такое красный цвет. А они – нет! Почему?! Разве это не глупо?!

Мышка молча улыбнулась. Она не была специалистом по зрению, и не могла объяснить Синичке, почему это так. Она просто знала, что они разные, и многие вещи и видят, и ощущают по-разному. И что быть другим – совсем не означает быть хуже или лучше, это значит просто – быть другим.

Обидчивая Мышь 4. Спасительница

Оставшихся припасов было явно недостаточно. И это не удивительно. Ведь в самом разгаре осени, Мыши пришлось оставить старую добрую нору, с почти заполненной кладовой, и срочно рыть, и обустраивать, новую. Одна она ещё может быть и пропиталась бы, но Мышь была беременна, скоро ей станет тяжело бегать, а потом родятся мышата и она не сможет надолго отлучатся из норы.

Мышь давно приглядела эту высокую сосну, с многочисленными шишками на верхушечных ветвях. И теперь, сорвав шишку, обгрызала с неё орешки, уютно устроившись на крыше фальшивого сорочьего гнезда, расположенного в самой верхней развилке дерева.

– Ой, Мышка, здравствуй! Вот неожиданность! Я так рада тебя видеть! А что ты здесь делаешь? Я думала, что ты спишь в своей норке. Ведь мыши зимой все спят! Или нет? А как ты здесь оказалась? Разве мыши по деревьям лазают? Или тебя кто перенёс? Жалко, что я такая маленькая, я бы могла отнести тебя обратно на землю… – затараторила синичка.

– Привет. Тише ты, а то привлечёшь какого-нибудь хищника.

– Ну что ты вечно цепляешься. Я же тебе помочь хочу.

– Тсс. Сова!

– Какая сова?! Не пугай меня! – Синичка обернулась в направлении взгляда Мыши, и различила силуэт совы, неподвижно сидящей на ветке соседнего дерева.

– Прячься! Прячься в гуще самых мелких веточек! – зашептала Мышь.

– Зачем ты хочешь меня обидеть, – со слезами в голосе произнесла Синичка, – я пока ещё не разучилась летать.

– Ты не сможешь улететь от совы! Прячься!

– Она же спит! Вот смотри! – Синичка расправила крылышки и взмыла в небо.

Мышь заверещала, что было силы и сделала вид, что не может выдернуть ногу, застрявшую между веточек. Сова на мгновение замешкалась, не зная какой жертве отдать предпочтение. Но и этого времени хватило, чтобы синичка скрылась в густом ельнике подлеска. А Мышка, между тем, уже присмотрела узкий проход, в строении гнезда, и юркнула в него, как раз вовремя, чуть не оставшись без кончика хвоста.

Сова то ли была слишком голодная, то ли очень упрямая, но она принялась мощным клювом и сильными когтистыми лапами разбирать гнездо. Поняв, что тут ей не отсидеться, Мышь выскочила с другой стороны и бегом по стволу, а где и прыгая с ветки на ветку, бросилась прочь с дерева. Сова закружилась над ней, приспосабливаясь как бы половчее ухватить, но торчащие ветки и сучки мешали развернуться её большим мохнатым крыльям.

Наступила весна. Мышь как раз нашла дождевого червя, когда услышала знакомый голосок:

– Здравствуй! Отдай его мне! Зачем он тебе? Вы же грызуны, а грызуны мяса не едят, они грызут растения, потому вас грызунами и называют. А у меня в гнезде птенчики, им, вот как бы(!), пригодился этот червь.

– Привет! Я бы с радостью, но меня в норке ждут голодные мышата. А едим мы всё. Так что извини.

– Жалеешь. Жалеешь отдать мне даже то, чего тебе совсем не надо. Я хорошо знаю, что мыши червей не едят. А я ведь для тебя и жизни своей не пожалела. Помнишь тогда, зимой, на дереве. Не отвлеки я сову, она бы непременно тебя съела.

Мышь грустно улыбнулась наивной хитрости своей неожиданной знакомки и, молча, протянула Синичке червя, которого та радостно подхватила и растворилась в синеве небес.

«Все разные, – напомнила себе Мышь, – не хуже, не лучше, просто другие. А если бегаешь под дождём, то нечего жаловаться на мокрые лапы…» – и, рассмеявшись, вновь принялась за поиски пищи.

Обидчивая Мышь 5. Совершить подвиг

– Мне не нравится, как ты изобразил меня, – посетовала Синичка Автору. – Ты должен позволить мне совершить какой-нибудь подвиг.

– Хорошо, – сказал Автор, – мы тут устроим маленький потопчик, а ты принесёшь оливковую ветвь.

– Что ещё за оливковая ветвь?! – удивилась Синичка. – Зелёная, что ли?!

– Ну, помнишь, такую, как Голубь принёс Ною, когда Потоп был…

– Ничего я не ною, – сказала Синичка, – и не знаю никакого голубя и кто там у него был…

– Хм… – произнёс Автор задумчиво, – а какой бы подвиг ты хотела, чтобы я тебе написал?

– Напиши, как я спасаю Мышь! Она прячется в корнях дерева от сидящего на ветке ястреба, а я кружусь над ней и кричу: «Мышка! Мышка! Спасайся! Спасайся! Ястреб на дереве!»

– Так ты же её не спасаешь, а выдаёшь ястребу, который до того её не видел…

«Видишь-ли, – напуская важность, изрекает Синичка, – ты, Автор, понимаешь слишком всё прямолинейно, а надо … "скосить " немного в стороночку, поразмышлять: а так-ли, и в этом-ли смысле понимать… Надо во всем отыскивать сокрытый глубокий смысл!..»

– Да ты какой хочешь смысл отыскивай, – продолжал прямолинейно тупить Автор, – но когда кружишь над Мышью и кричишь: «Мышь! Мышь!», то это никак не спасение, а даже совсем наоборот…

– Спасение! Спасение! – затараторила Синичка. – Она же убежит… А я спасу её ценой собственной жизни, ведь она серенькая, на земле её и не видно, а я яркая и в воздухе…. Вот… И все скажут: «Какая героическая Синичка!»

– Но ведь Мышь не сможет убежать от коршуна, он прекрасно видит и быстрый, как молния…

– Да что тебе эта Мышь далась?! «Мышь… Мышь…» – передразнила Синичка Автора. Ну и съедят её, и что?! Сама виновата, быстрее бегать надо.

Счастливый конец

«Любая сказка – happy end, а у вас – и не светит» – откликнулся на мою сказку требовательный читатель. И я подумала: «А и в самом деле, напишу-ка я сказку со счастливым концом» …

– ---=

Итак, жила-была Лисичка. Не какая-нибудь там полярная белая, или канадская чёрно-бурая, а обыкновенная рыженькая, не более двух локтей длиной, если без хвоста, и хвост – чуть поболее локтя. И бегала эта Лисичка и по полю, и по перелескам, круглые сутки бегала. И не потому, что ей бегать хотелось, а потому, что дома её ожидали шесть голодных лисят, и каждому надо было покушать принести.

А в одном из перелесков, по которым искала пропитание себе и щенкам Лисичка, жила мама-Мышка с шестью мышатами. Маленькая такая мышка – с хвостиком с треть Лисичкиного хвоста, а хвостик – длиннее самой мышки. И бегала Мышка и по перелеску и на поле – зёрнышки собирала, малышей выкармливать…

– ---

Дописала я до этого места и призадумалась: а как же теперь сделать-то, чтобы конец счастливым был?! Если Лисичка Мышку не поймает лисята умрут, а если поймает – мышата погибнут… Как ни крути всё «хеппи энд» не получается… И решила я на этом и остановиться. А чего?! – вполне себе happy ending: одна бегает, другая бегает, у обоих деток полный дом – чем не счастье?! А уж кто там чего кушает, право, не наше дело.

Случайный взгляд

Оживлённая улица, сбегающая одним концом к морю, шумела бесконечными потоками машин… кондиционерами магазинов, кафе, закусочных, занимающих все первые этажи… разношёрстной толпой, похожей на разливающийся водный поток, заполняющий все поры окружающего пространства.

Не помещаясь внутри себя, кафе и рестораны выпятились столами и стульями наружу, образуя тротуарные грыжи, перерезая людской поток, или прижимая его к дороге и заставляя лавировать между, растущими у края, мощными деревьями бенгальского фикуса, редкими лавочками и прикованными, и к тем и к другим, велосипедами, скутерами и их бренными остатками.

Значительную часть машинного и людского потока добавляли, как городской пляж, изобилующий гостиницами, ресторанами и другими атрибутами морского отдыха, так и два базара. Вход в один из них расположился прямо за небольшой площадью, на которой несколько раз в неделю выступают уличные артисты. На этом рынке можно купить практически всё – от блокнотов, сувениров, постельного белья, сумок, заколок для волос, косметики, кухонной утвари и детских игрушек, до предметов одежды, цветов и продуктов. А многие приезжие ходят на него, как на экскурсию, открывая для себя доселе невиданные овощи, фрукты, сладости и хлебобулочные изделия.

Наискосок от этого базара, через дорогу, за одним из уличных столиков кафе, и сидела наша героиня – дебелая черноволосая дама, в обтягивающем, коротком и открытом чёрном платье, не скрывающим ни один рельеф мощной фигуры. Время от времени она пыталась создать видимость какой-то занятости, то цепляя наушник, то хватаясь за телефон, то увлечённо глядя на абсолютно чёрный экран девайса, со светящейся датой. При этом она, исподтишка, рассматривала окружающих, искренне полагая, что делает это незаметно.

Поймав на себе взгляд сидящего чуть в отдалении, на городской скамейке, мужчины, она широко раскрыла большие чуть раскосые, сливообразные глаза, цвета чёрной маслины, подняв их вслед за руками к небу, и отклонившись назад, сладко потянулась, неожиданно став похожей на большую грациозную кошку. А потом проделала тоже самое, отведя руки низом и соединив их за спиной.

– Вот дьявол, – она чуть не чертыхнулась вслух. К мужчине, который сидел на лавочке, подошла статная белокурая дама, в платье-распашонке, с десятком пакетов, расположенного неподалёку, магазина одежды, и они, переговариваясь и жестикулируя, пошли вниз по улице.

«А эта уставилась, словно ей здесь представление… – неприязненно подумала она о, сидевшей за соседним столиком, пожилой даме, откровенно улыбающийся взгляд которой отметила ещё во время потягивания, – сидит, рассматривает… Себя рассматривай. Уродина облезлая. Нашла, где можно отдохнуть. Хоть бы кофе заказала… да куда там, думает, что если она с палкой, то её не прогонят. Только место занимает… Вон лавочка у дороги, могла бы и там посидеть… А это ещё что?!» Прерывая поток её мысленной брани, из дверей вышел приятный моложавый мужчина, с двумя чашками кофе и кувшинчиком молока на подносе, и направился к осуждаемой ей даме. «Ну вот, даже и у неё есть муж» – с горечью подумала она, отметив обручальные кольца, и ещё больше возненавидев эту незнакомую женщину.

Она не понимала за что он её бросил. Десять лет. Ладно бы ещё появилась другая, хоть какая-то причина… А так… «Извини. Мне стало с тобой скучно…» «Скучно…», через десять лет… Через десять лет люди женятся и рожают детей… Зря она послушалась его и защищалась против беременности. Был бы ребёночек – было бы кого любить, о ком заботиться… Сначала оканчивали лицей… потом армия… несколько лет поступлений в университет… поиск работы после его окончания… – столько всего – подработки… путешествия… друзья… Она и предположить не могла такого финала. Хотелось закрутить хоть какую-нибудь интрижку. На неё всегда мужики велись, но она только посмеивалась, влюблённая, и ни в ком, кроме него, больше не нуждающаяся. А теперь, словно что-то сломалось, и даже, не свойственное ей раньше, нарочито-вызывающее поведение не помогало.

Она засунула руку за пазуху и, откровенным жестом, поправила сначала одну, а потом вторую грудь, сместившиеся после «упражнений на вытягивание», подглядывая, сквозь полуприкрытые ресницы, за реакцией соседки: «Вот тебе!» Однако, соседке было не до неё. Женщина что-то тихо говорила супругу, бросавшему короткие резкие фразы. Она прислушалась:

– За что ты со мной так? Я ведь доверяла тебе…

– Так не доверяй!

– Я так не могу. Как можно жить с человеком, которому не доверяешь?!

– Так не живи!

– Послушай, нельзя же так безответственно и наплевательски относится к своей жизни, а заодно и к моей… Кто на себя плюёт, на того и Бог Плюёт, ведь невозможно помочь тому, кто сам себе помочь не желает…

– А твоя жизнь тут причём?

Бегающий взгляд маленьких злых глаз, изрезанное морщинами дрябловатое лицо мужчины, и полные любви и боли карие глаза, в обрамлении чёрных, начинающих седеть ресниц, сидящей напротив, всё ещё красивой, женщины. Ей стало обидно. Хотелось сказать этому неприятному типу: «Открой глаза! Глянь какая чудесная женщина страдает из-за тебя…»

– Красавица, возле тебя свободно? – она и не заметила, как столику подошёл мужчина.

– Нет! Я жду друзей! – неожиданно для самой себя, резко ответила она, и отвернулась, чтобы послушать продолжение разговора за соседним столиком.

Но супруги уже деловито обсуждали, что им надо купить на базаре на неделю и на вечер для гостей, и какую игрушку подарить в этот раз внуку: машинку с кузовом, или трактор с кузовом…. Лицо мужчины разгладилось, и выглядело бы даже приятным, если бы не холодные льдинки, мерцающие в глубине глаз, и не пробегающая, время от времени по кончикам губ, заискивающая улыбка… Или ей это только казалось, из-за случайно подслушанного разговора… Они поднялись… Он отодвинул столик, чтобы супруге удобней было пройти, и пропустил её вперёд… Идеальная пара…

Неожиданно запел телефон. Это был его рингтон. Он специально скачал эту мелодию, чтобы сигнал его вызова выделялся из всех. Трясущимися руками она одела наушник, пытаясь справиться с голосом:

– Да!

– Привет! Я знаю, ты на меня сердишься, но я много думал, когда тебя нет рядом, мне и вообще безрадостно. Приезжай. Или нет, лучше я сам за тобой сейчас заеду.

Пока он говорил, перед её мысленным взором всплыла картинка, словно это они сидят за соседним столиком и обсуждают подарок для внука. В голове крутилась фраза: «…нельзя же так безответственно и наплевательски относиться к моей жизни». Она представила себе его лицо через тридцать-сорок лет и рассмеялась…

– Почему ты смеёшься? Ты рада?

– Да! – всё ещё смеясь сказала она. – Я рада, что ты оставил меня. Это было правильное и своевременное решение.

Разменный миг

Было что-то неуловимо знакомое в рассказе её случайного попутчика. Она никак не могла вспомнить, где и когда могла уже слышать эту историю. А попутчик между тем продолжал говорить: «Я упустил свой шанс на счастье. Это и была единственная моя любовь. Я влюбился сразу и на всю жизнь…»

– Но почему же вы ничего не рассказали ей о себе, не сделали предложения?

– Я боялся услышать, что она не свободна, боялся разрушить нежность и очарование охватившее нас…

И она сразу вспомнила:

– Вашу знакомую звали Наташа?

– Наташа, Натуся, Натали…, но как Вы догадались?

– Позвольте я прочту вам одно стихотворение? – она достала записную книжку:

Плескалось море, охлаждая пляжи. И Вы и я от дома вдалеке… Мы не скрывали чувств своих, и даже Гуляли вместе днём, рука в руке. Промчался отпуск. Вы с другими рядом Проводите, наверно, свой досуг, Любуетесь заиндевелым садом… Иль может быть Вы чей-нибудь супруг… Мы жили – мигом, ни вчера, ни завтра, Не задевая даже краем фраз. Вот так артисты, на подмостках театра, Другую жизнь играют каждый раз, Потом уходят, грим, костюм… снимая, И не узнать лица уже в толпе… Что ж мне всё снится бирюза морская И алость розы на дверной скобе. Зачем я ни спросила… ни сказала…, Страшась услышать, что выходит срок… Ведь может нас судьба соединяла, И, как и я, Вы также одинок, И также побоялись знать ответы, Чтоб нежности тех дней не расплескать… Порою странны так судьбы сюжеты… Жаль, никогда нам правды не узнать.

Она замолкла, ожидая реакции попутчика. Но он словно онемел, только тяжело и часто дышал, не в силах выговорить ни слова.

И тогда она продолжила:

– С Наташей мы познакомились случайно, во время пересадки в Варшавском аэропорту. До наших рейсов оставалось около трёх часов, ехать поздним вечером в город, при таком ограничении по времени, не было никакого смысла. Мы засели в кафешке и просто болтали, легко перескакивая с одного на другое.

Но когда я начала показывать ей снимки своих детей, она вдруг погрустнела и предложила:

– Хотите я прочитаю Вам своё стихотворение?

– Вы пишите стихи? – спросила я.

– Нет, – ответила Наташа, – это единственное, что я написала за всю свою жизнь.

И она прочитала мне стихотворение, которое Вы услышали сейчас. А когда я спросила её, почему же она ничего не рассказала о себе и не расспросила о нём, она сказала: «Я боялась услышать в ответ, что он не свободен, это бы разрушило всю нежность и очарование владевшие нами». – Почти точь в точь та же фраза, которой и Вы ответили мне на этот вопрос.

Идеалы

Я такое гладкое, такое идеальное, – думало Зеркало, – но мне так скучно отражать окружающее, оно так не похоже на меня. Вот если бы я могло отразить само себя, идеальное в идеальном! Оно стояло недалеко от окна и, когда створки открывали или закрывали, видело мелькавшее в них, серебро своей поверхности.

Люди, проживающие в доме, не понимали его. Они любовались не Зеркалом, а собственными отражениями. Особенно Зеркало не любило Маленькую Хозяйку, проводившую перед ним почти всё своё свободное время, постоянно что-то примеряющую, чем-то мажущуюся и красящуюся. Только оно впадало в мечтательную меланхолию, как появлялось, на своём катящемся кресле, это суетливое создание, и начинало дёргать его и крутить во все стороны.

Она была столь уродлива, что даже пылинки, которые притягивало к себе зеркальное стекло, чтобы хоть чуть-чуть притушить изображение, ничего не могли скрыть. Прямые тонкие плечики, выпирающие ключицы. Бледненькое, словно обтянутое папирусом, личико, с такими же белесыми ресничками и бровками над полными пустоты глазами. Остренький носик над растянутым, чуть ли не до, торчащих парусами, ушей, тонким ртом. «И как можно любить такое?» – удивлялось Зеркало, видя, как нежно родители хлопочут над своим чадом.

Но, однажды, в доме наступила тишина. Напрасно Зеркало ждало, что кто-то придёт стереть с него пыль, или открыть створки окна, чтобы оно могло полюбоваться своим сиянием. Теперь оно с тоской вспоминало маленькие детские ручки, теребившие его дни напролёт. Края Зеркала потускнели от одиночества и невостребованности, сквозь слой пыли больше ничего не отражалось: «Я так верно служило им, а они бросили меня здесь умирать…»

Тёплая ладошка скользнула по холодному стеклу: «Фи, сколько грязи! Мама! Мамочка! Дай мне тряпку, я хочу вымыть своё любимое зеркало!»

«… любимое Зеркало!» – услышало Зеркало, сквозь отступающую дрёму. – «Неужели это обо мне? Меня любят! Меня не бросили!» – оно рванулось навстречу знакомому голосу и, неожиданно для себя, выпало из рамы, больно ударившись об угол тумбочки и свалившись на пол.

– Ой! – вскрикнула девочка и заплакала. – Я разбила… я разбила его…

– Не плачь, – пыталась успокоить ребёнка, прибежавшая на шум, мать, – мы купим тебе другое, ещё больше и красивее…

– Мамочка, это же не просто зеркало, это мой друг, с которым я проводила самые тяжёлые дни. Оно смешило и развлекало меня, помогая забывать обо всём …

Зеркало ослепло. Оно лежало серебристой поверхностью к камню пола и вслушивалось в голоса, со страхом ожидая окончательного вердикта.

– А вот мы сейчас поглядим насколько оно пострадало. – подошедший отец поднял стекло. – И ничего страшного. Смотрите, здесь только уголок отбился. Этот кусочек мы выкинем, а зеркало вернём в раму и чем-нибудь красивым задекорируем дыру.

Поднятое Зеркало отразило комнату, присутствующих в ней людей и небольшой кусочек отбитого зеркального стекла. Маленькое Зеркальце не было идеальным: угловатое и выщербленное, с острым краем и тёмным пятнышком в середине. Но оно было таким милым. «Неужели выкинут», – огорчилось Зеркало, готовое от этой мысли разбиться ещё раз, но так, чтобы уже и осколков не собрали. Оно оглядело комнату, в поисках своей недавней защитницы, в коляске на колёсиках, но её нигде не было.

Незнакомая девочка, опираясь на палку и едва заметно прихрамывая, подошла к осколку и подняла его, разглядывая со всех сторон: «Папа, а давай не будем его выбрасывать, а сделаем с ним горку, из тех камешков, что ты привозил мне отовсюду». – «Это же её голос!» – изумилось Зеркало, пристально вглядываясь в лицо маленькой белокурой красавицы с острыми живыми глазами и нежным румянцем на чуть загоревших щёчках.

Дом снова наполнился жизнью. Зеркало влюблённо наблюдало, как всё более расцветает Маленькая Хозяйка, как бережно моет она листочки традесканций и фикуса, которыми увили его щербинки и потемневшие края на стыках с рамой. Оно с удовольствием отражало домашние спектакли, которые устраивала девочка, вместе со своими друзьями.

Но львиная доля его нежности была направлена на Маленькое Зеркальце, похожее, в обрамлении разноцветных камней, на прекрасное горное озеро. А ещё оно очень любило тихие вечера, когда к нему приходила маленькая хозяйка и, уютно устроившись на призеркальной тумбе, поверяла все горечи и радости девичьей жизни. Оно не было идеально, как и всё, что в нём отражалось, но жизнь его была настолько заполнена любовью и нежностью, что в ней просто не осталось места для мыслей об отражении идеального в идеальном.

Десять заповедей

Какая самая первая обязанность человека? – Наверно построить собственную жизнь, стараясь, по возможности, не нарушать Заповеданного. И как же мы относимся к этой обязанности? Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем честно признаться себе:

«Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим…» – Нарушаем ли мы эту заповедь жертвуя своей жизнью ради чего-то или кого-то, полагая этот объект значительно выше себя и собственной жизни?

«Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в водах ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им…» – Но даже самые ревностные приверженцы религий, создают себе кумиров, и из живущих и из умерших, и поклоняются им…

«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно…» – Часто произносим, даже не задумываясь…

«… Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя… ни пришелец, который в жилищах твоих» – Как часто можно видеть, что люди, внешне очень набожные, но прижатые жизненными обстоятельствами, выполняют в эти дни всевозможные работы, укрывшись в помещениях от чужих глаз. А те, кто побогаче, приглашают других поработать за них…

«Почитай отца твоего и матерь твою…» – К сожалению, многие, даже выйдя из детского возраста, воспринимают родителей своих, как бесплатное приложение к своей жизни, не признавая за ними права на их собственную жизнь.

«Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради» – Почему-то заповеди эти снижены людьми до грубо-материального плана, где также нарушаются. Но разве мы не убиваем грубостью… жестоким обращением… равнодушием…? Разве не крадём, занимаясь на работе личными делами и заставляя людей ждать под дверьми? Разве не прелюбодействуем, глядя пошлые развлекательные программы?

«Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» – Но разве судача о близких и знакомых, и трактуя по-своему их поступки и слова, мы не лжесвидетельствуем?

«Не желай жены ближнего твоего, и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, … ни всего, что есть у ближнего твоего» – Увы, большинство имущественных свар и войн за территорию происходит именно между близкими и соседями.

Суммируя всё вышесказанное, и оглядываясь вокруг, видим, что никто не свят, и мы сами, увы, не святы. Но лучше всего выстраивают свою жизнь лицемеры и лжецы, тихо посмеиваясь над всеми, кто принимает эту игру за чистую монету.

Чёрствая Душа

Очередная «Скорая» уехала. Мама уснула. А Лиза сидела и думала. Она всё ещё не могла отойти от своего, столь несвойственного ей поступка, вновь и вновь прокручивала в голове события последнего времени, невольно возвращаясь к тем далёким годам, когда они с мамой остались одни.

После смерти отца, его сослуживец с супругой, тесно дружившие с родителями, пришли в гости. Мама не накрыла стол, как всегда было до того: выставлялся неприкосновенный запас «деликатесов», которые предназначались только на случай прихода гостей. Она даже говорить не могла, только сидела и плакала. Больше они не приходили, и к себе не приглашали.

Вскорости у мамы открылась тяжелейшая астма, которая не давала выбраться из нищеты. Лиза работала и училась, училась и работала, отдавая почти всё остальное время матери. Когда та была дома, сделав покупки, сломя голову мчалась домой, а когда в больнице, часами просиживала у её кровати, оставаясь, при необходимости на ночь, поскольку её помощь могла понадобиться в любую минуту. Периодами маме становилось легче, и тогда Лизу ожидали готовый обед и убранная квартира.

Прошло несколько лет. Однажды, когда Лиза пришла к маме в больницу, та сказала: «Мне кажется я видела Иру, вроде она мелькнула в дверях, в больничном халате, но я не уверенна». Пообщавшись с мамой и сделав всё необходимое, Лиза прошлась по отделению и нашла бывшую мамину приятельницу. Вопреки ожиданиям, тётя Ира ей не обрадовалась, не поинтересовалась их жизнью, и постоянно переключалась на разговоры с другими больными, лежащими в палате. Ни она, и никто из навещавших её родных, к маме так ни разу и не зашли.

Прошло много лет. Лиза вернулась с работы чуть раньше обычного и застала маму разговаривающей по телефону. Та очень смутилась, быстро замяла разговор, а затем подозвала Лизу к себе.

– Извини, доченька, я не хотела тебе говорить, боялась, что ты осудишь меня. Это дядя Саша звонил, он уже несколько дней звонит мне.

– Осужу?! За что!? Я понимаю, тебе одиноко целый день самой в квартире. Хочешь общаться с ними – общайся.

– В том то и дело, что не с ними, – смутилась мама, – он уже с десяток лет живёт один, тётя Ира умерла, а у детей своя жизнь. Он говорит, что хотел бы увидеть меня.

– Так пригласи его.

– Я говорила ему: «Приходи!», но он ответил, что лучше мне самой приехать к нему.

– А почему он сам не хочет прийти?! – удивилась Лиза

– Не знаю, не объясняет, может он тебя стесняется…

Поначалу мама была рада этому общению, но вскоре стала жаловаться Лизе, что её тяготят и раздражают его звонки:

– С ним невозможно нормально разговаривать, он постоянно вынуждает меня оправдываться и защищаться.

– А в чём он обвиняет тебя?

– Он говорит, что если я не могу прийти к нему, то могла бы тебя прислать.

– Меня?! Зачем?!

– Так я объясняю ему, что ты работаешь с утра до ночи, и весь дом на тебе, но он ничего не хочет слушать.

– Мам, зачем ты меня должна к нему посылать?

– Он говорит, что ты могла бы поухаживать за ним – что-то приготовить, убрать…

– Не поняла, он меня что, сватает?!

– Нет! – рассмеялась мама. – Он говорит, что приболел.

– А дети?! Там же уже и внуки взрослые должны быть?!

– Они все заняты.

– А я свободна! – засмеялась Лиза. – Ладно в ближайший выходной, если тебе будет полегче, что-нибудь куплю и съезжу.

Вернувшись на следующий день с работы, она застала маму в слезах. На столе валялись ампулы от инъекций. Опять была «Скорая». Слёзы удивили Лизу. Обычно мама держалась и никогда прежде не плакала, задыхаясь, или выдерживая уколы в самые болезненные места.

Немного успокоившись, мать рассказала, что у неё начался приступ удушья, но она не успела набрать номер «Скорой помощи», как позвонил Саша … хорошо, что зашла соседка и вызвала «Скорую». А незадолго до Лизиного прихода он перезвонил и выругал её за то, что она не стала с ним разговаривать, а когда она попыталась объяснить, сказал, что это надо было сделать до того, как положить трубку.

– Но я же не могла! – оправдывалась мама, плача от обиды.

– Мам, да пошли ты его! – сказала Лиза, присев на краешек кровати. – Какое он вообще имеет право так с тобой разговаривать. Вспомнил о нас, когда помощь понадобилась… Пусть своих детей ругает!

– Наверно ты права. Я скажу ему, чтобы больше не звонил. Если я пытаюсь что-нибудь сказать, он грубо обрывает меня, он не хочет ни разговаривать, ни слушать, а только жаловаться, упрекать и требовать. Все вокруг виноваты – покойная супруга, которая вынуждена была уйти жить к сыну, из-за того, что он привёл в дом сожительницу; дочка, которая не смогла удержать мужа, получившего образование и научную степень за их счёт; сожительница, бросившая его, как только он заболел, сын с невесткой, уделявшие ему минимальное внимание и даже ты и я.

Лиза не знала, сказала ли мама дяде Саше, чтоб он больше не звонил, или природная деликатность не позволила ей сделать этого, но звонки продолжались.

Однажды он позвонил, когда в доме была «Скорая», Лиза объяснила, что маме плохо и в доме врачи. Но не прошло и 15-ти минут, как он позвонил снова: «Ну что, ей уже сделали укол, она уже может говорить?!» – Лиза молча положила трубку. Через пол часа он перезвонил снова. Лиза молча выслушала все его жалобы и просто спросила, где он был, когда мама осталась одна, без папы, и так нуждалась в дружеской поддержке. Он тут же парировал, что он наполовину парализован.

– Но вы парализованы два года, а до того?

– Тётя Ира несколько лет болела…

– Но её уже десять лет как нет, из них только два последних вы парализованы…

– Ты выросла чёрствой и грубой, как и мои дети. Они бросают мне у порога продукты и уходят, а я вынужден вставать и сам брать себе еду. Даже не посидят со мной, не поговорят…

– Забудьте этот номер и больше сюда не звоните!

– У тебя чёрствая Душа.

Лиза положила трубку и отключила телефон.

Уколы наконец подействовали, спазм прошёл и дыхание выровнялось, мама уснула, полулёжа в подушках. А Лиза сидела и думала. Она всё ещё не могла отойти от своего, столь несвойственного ей поступка, вновь и вновь прокручивала в голове события последнего времени, невольно возвращаясь к тем далёким годам, когда они с мамой остались одни.

Пирог и розочка

«Мама! Я уже поела! Пошли домой!» – требовательно сказала маленькая Лора, потянув мать за рукав, чем немало рассмешила весёлую кампанию взрослых, отмечавших у нас дома день рождения моего папы. Девочка не на шутку раскапризничалась. «Лорочка, – позвала её моя мама, чтобы успокоить ребёнка, – сходи на кухню, там на нижней полке нашего шкафчика, лежит пирог, возьми себе кусочек».

Лариса, весело подпрыгивая, помчалась на кухню, и через несколько минут вернулась в комнату с пирогом в руке… и захлёбываясь от слёз. На все вопросы взрослых она только заходилась в истерике и протягивала кусок пирога. Тётя Лёля, её мать, надкусила пирог и сказала: «Соня, можно она не будет его есть, он горький?». Мама смутилась и удивилась, все всегда восхищались её кулинарным искусством и пирог не был подгоревшим, с чего бы ему быть горьким? А вслух сказала: «Конечно, пусть не ест».

Она сама откусила кусочек пирога, и вдруг повеселела, а в глазах запрыгали лукавые огонёчки: «Лорочка, а ты ничего не трогала на кухне?». «Нет!» – ответила, уже успокоившаяся девочка. «Ничего, ничего?» – настаивала моя мама. Лариса покраснела и призналась: «Тётя Соня, я только розочку взяла на подоконнике, понюхала. Но потом я её на место положила, честное честное…».

Никто не понял почему мои родители дружно засмеялись, а папа молча встал и пошёл на кухню. Вернулся он с блюдцем, на котором лежали высушенные горькие перцы, часть из них была разрезана и из тонкой, красного и вишнёвого цветов, корочки светилась серединка, усыпанная плоскими жёлтыми зёрнышками. «Эту розочку?» – спросила мама. «Да!» – ещё больше покраснев ответила Лариса. Теперь уже смеялись все.

Красота

Татьяна была в декрете, и мы с Натальей очень удивились, встретив её холодным зимним днём в курточке, мини-юбчонке, на высоких «шпильках» и с покрасневшими ногами, просвечивающими сквозь тонюсенькие колготки.

– Танюша, ты чего ж в такой мороз раздетая, простудиться хочешь?! – Наташа неодобрительно оглядела подругу. – Да и на каблуках, беременная, а ещё и гололёд…. Татьяна скользнула взглядом по моему лицу, как бы решая, стоит ли открывать при мне свои тайны: «А что делать?! Андрюша не разрешает мне ходить без каблуков и теплей одеваться, говорит, что я тогда похожа на стог сена и на пугало огородное».

– Но ты же в положении! – не удержалась я.

– Андрей говорит, что женщина должна быть красивой всегда, а иначе она ему просто не нужна.

– И это после двух выкидышей, – возмущённо сказала мне Наташа, когда мы отошли, – такая милая девчушка была, угораздило же её прельстится на этого козла из Управления культуры. Представляешь, он ещё и старше её почти на десять лет.

– Андрей? Из Управления культуры? – я на минутку задумалась, вспоминая фамилию. – Тарас?! Тарасенко?!

– Тарасюк! – подсказала Наташа. – А ты что его знаешь?

– Да стыкались пару раз по работе. Нормальный мужик.

– Все они нормальные с посторонними, а в семье – настоящие самодуры.

Я бы и не запомнила, этот мимолётный эпизод, если бы через несколько лет, зимой, гуляя с ребёнком в парке, не встретила там Андрея с незнакомой женщиной, в длинной до пят шубе и пуховом платке. Мы разговорились, и я узнала, что даму зовут Евгения, и что они женаты.

– Я в этом наряде на медведя похожа, – пожаловалась Евгения.

– Зато не простынешь! – возразил Андрей.

– Но не красиво же!

– Вот и пойми этих женщин. – рассмеялся Андрей, ища у меня сочувствия. – Я ей говорю, что она для меня в любом виде красивее всех на свете, а ей ещё какой-то красоты не хватает.

Призрак счастья

Изумрудные глаза, окаймлённые охристыми ресницами, были необычайно хороши, выделяясь на молочно-белой коже лица, с такими же рыжими бровками и веснушками по щекам и вздёрнутому носику.

Нинка, молодая, медноволосая, – подворовывала по мелочам в общежитии. Её поймают, – смотрит прямо в глаза детски невинным взглядом, реснички хлопают, слёзки катятся, – сама невинность… Парней морочила… И уговаривали её, и побивали иногда, да всё без толку. Вот и Толик влюбился в неё без памяти. Жена, двое детей, престижная работа. И все всё знали, и он всё о ней знал, да такова уж человеческая натура – верить, что истинное чувство всегда над всем преобладать будет и чудо сотворит.

Только чуда не получалось. Он оставил семью, снял комнату, и привёл туда Нинку жить. Такой счастливый ходил: «Моя Ниночка…», да не долго. Собрала Нинка шмотки свои, и часть его прихватила, и так из утвари, что в сумки вместила, забрала все наличествующие деньги, да и сбежала с заезжим кавалером.

Остался он один, в пустой квартире, без вещей, без денег… С деньгами вопрос решился относительно легко – друзья подсобрали, и на работе помощь выделили, а вот с тоской справиться не получалось. Все советовали вернуться в семью, супруга и сама звала, но стыдно ему было, да и любил он Нинку, совестливый был, не мог жить с другой женщиной.

Почти год Толик прожил сам. Работал, гулял с детьми, с долгами рассчитался, денег давал в семью сколько мог, и уже о возвращении начал подумывать…

А тут Нинка объявилась, и в ноги бухнулась – ободранная, худющая, кожа да кости, одни глаза зелёным пламенем в рыжинках пылают, да живот чуть до носа не достаёт. Простил он её. А чтобы у родившегося мальчонки отец был, официальный развод взял и оформил брак с Нинкой. Правда престижную работу пришлось оставить, рабочим на шахту пошёл, денег больше. Две семьи, как-никак, трое ребятишек. Но что это против жизни с любимым человеком?! – Мелочи.

Вроде как на этом и точку бы в его мытарствах поставить. Вскоре у них и своих двое детишек появилось. А может и не своих, кто ж его знает?! Ведь Нинка и дальше гуляла. И, почти сразу после рождения третьего ребёнка, опять бросила Толика, теперь уже с тремя детьми, укатив за очередным призраком счастья.

Просто и понятно

Израиль. Обезьяний питомник. Разговор (на иврите) между мальчиком и его отцом:

– Папа, а почему эта обезьяна спит?

– Она ночью тяжело работала, готовила еду на субботу, и теперь отдыхает.

Я не выдержала и рассмеялась, настолько это было неожиданно и оригинально.

Эти коварные расисты

Молодой мужчина, сидевший сразу за кабиной с водителем, на месте, предназначенном для стариков и инвалидов, и не собирался никому его уступать. Ему было не до дедов и бабок, входящих в автобус. Он разговаривал по телефону, оглашая своими возгласами и смехом даже пассажиров второго салона.

– Говори не так громко… – обернулся к нему водитель, ожидая зелёного сигнала на светофоре.

– Занимайся своим делом! Почему ты мне говоришь это?! – громко возмутился мужчина. – Я разговариваю так, как мне надо! Ты сидишь себе за рулём, и забот не знаешь! – и продолжал кричать в телефон.

Водитель, поняв всю бессмысленность дальнейшего диалога, молча вёл большой двухвагонный автобус-гармошку улицами города, лавируя между припаркованными как попало и едущими машинами, снующими под колёсами, вечно спешащими, скутерами, велосипедами и пешеходами.

А мужчина, наконец прекратил орать в телефон, и тут обнаружил, что парень, стоящий позади него, также разговаривает по мобильнику.

– Скажи, скажи ему, – закричал мужчина водителю, – чтобы он прекратил?! Почему ты говорил мне, а ему сказать не хочешь?! Потому, что вы с ним одинаковые, а я другой?! – видя, что водитель не реагирует, он вскочил и стал рядом с водительским сидением, мешая входящим пассажирам оплачивать проезд и проходить в глубь салона.

– Почему ты не говоришь ему, чтобы он замолчал?!

– Кто?! – удивился водитель.

– Вот! Вот он! Не делай вид, что ты не знаешь! – возмущённо размахивал руками мужчина.

– Но он мне не мешает. Он далеко от кабины и разговаривает так тихо, что я его не слышу.

– Нет разницы, где он сидит и как он разговаривает! Ты сделал замечание мне, сделай замечание ему! Я такой же человек! А вы! Вы все – скрытые расисты, только и ищите повод, чтобы унизить нас!

Человеческий фактор

Теоретически мы все знаем, сколь велика роль, так называемого «человеческого фактора» в происходящих событиях, но на практике часто пытаемся всё усреднить и спорим, доказывая друг другу, что там, в нашем прошлом, всё было именно так и не иначе. Насколько это неразумно, доказывает маленький эпизод, происшедший со мной в уже далёких теперь годах.

Приехав рано утром в главный корпус университета, я вдруг почувствовала себя плохо и решила вернуться домой. Однако, по дороге, мне стало ещё хуже и я завернула в поликлинику. В процедурном кабинете мне в помощи отказали, под предлогом отсутствия направления от врача. Я попросила марганцево-кислого калия или соды, стакан и ключ от туалета, чтобы самой прочистить желудок, но получила в ответ отповедь, что они после меня мыть туалет не собираются. Не получив никакой помощи я поплелась дальше.

Водитель троллейбуса несколько раз останавливал машину, выпуская меня, и отказывался ехать дальше, пока я не возвращалась в салон. Затем он уговорил меня не выходить возле дома, а доехать до поликлиники. В этом отделении процедурная сестра, увидев меня, провела без очереди в кабинет и позвала врача, мне сразу же промыли желудок и вызвали «Скорую помощь».

А теперь представьте, что два разных человека, в аналогичной ситуации, попали бы один в первую поликлинику, а другой – во вторую. Естественно, что первый бы рассказывал, что в то время люди были чёрствые, а поликлиники отказывали в помощи, а второй, что люди помогали и сочувствовали друг другу…

Девичья память, незаметно переходящая в старческий склероз

Параллельно с постукиванием по клаве, прожевала кусок хлеба с маслом, чтобы выпить таблетку, которую надо пить строго после еды.

Достала таблетку, открыла бутылку с водой, выпила воду, закрыла бутылку… вернулась к клаве – что-то мешает в левой руке – открыла ладонь – таблетка :))

Рассказ экономиста 150 + 150 = ?

У любого профессионала наберётся немало историй, связанных с его работой. Вот помню, например, даму-инженера перевели с одного отдела в другой и два бухгалтера по зарплате, не согласовав, внесли её каждый в свою ведомость. Когда её пригласили в расчётный отдел и предложили на выбор: вернуть в кассу ошибочно выплаченные деньги, или их будут вычитать из последующих зарплат частями, она возмутилась и стала кричать, что это её зарплата, которая ей положена.

– У вас ставка 150.

– Я и получила 150!

– Вы получили 300.

– Где я расписалась за 300?!

– Вот и вот.

– Здесь нигде нет 300, и там и там – 150!

– 150 + 150 и будет 300.

– А почему вы прибавляете? Это же разные ведомости!

– Но за один и тот же месяц.

– Но за работу в двух разных отделах!

– Вам же ставку не увеличили?! Какая у вас ставка?

– 150!

– Вы что работали в двух отделах сверхурочно?

– Ещё чего не хватало?! Буду я за 150 после работы здесь сидеть…

Потом она привела начальника отдела… и даже на ковре у руководителя организации (после её жалобы) осталась при своём мнении… :)

Рождение истины

– Не спорь! – категоричным голосом произнесла Мария. – Цветы были синие!

– Как же синие? – искренне удивилась Саша. – Я же фотографировала, это были ровные ряды красного шалфея. Сейчас найду. – и она начала листать снимки на телефоне.

– Можешь не стараться! – в голосе сестры сквозило раздражение. – Они были синие!

– А Саше лишь бы спорить. – поддержал её супруг.

– Но вот же смотрите: красный шалфей и вот вы оба на его фоне.

– И что с того?! – пожала плечами Мария. – Ты просто любишь спорить.

– А Саше обязательно надо доказать её правоту. – опять отозвался супруг сестры.

И Саша вспомнила другой разговор. Прошло уже несколько лет, но удивление от услышанного у неё так и не прошло. «Почему, когда ты права, я должен всегда с тобой соглашаться?! – сказали ей тогда. – Иногда да, я могу и согласиться, но не всегда же».

«Им не важна истина, – усмехнулась она воспоминанию и своей наивности, – у них корону с головы сносит» – И уже почти в открытую рассмеялась, мысленно визуализировав фразу.

– Здесь нет ничего смешного! – строго сказала Мария.

– Спорит лишь бы спорить, ещё и радуется. – укоризненно добавил её супруг.

А Саша ничего не сказала. Она постигла истину.

Пожалуй, и я промолчу.

Мысли по дороге

Доставать фотоаппарат не хотелось. «В следующий раз!» – и тут же подумала, что в фильмах, эта и подобные ей фразы, всегда предшествуют гибели героя. Набивший мозоль штамп. Непроизвольная усмешка скривила губы, но сразу же была вытеснена другим, очень близким и болезненным, не стёртым десятилетиями трудных лет, воспоминанием – мама…

Мама обещала соседке, одолжить вечером газету. Уже не помню, что за статья там была, на целый разворот, да и не важно. Речь не о статье, а о том, что мама до вечера не успела прочитать её, и, когда соседка зашла, сначала не хотела отдавать, а потом согласилась, ведь обещала. «И чего я упёрлась – посмеялась она – я могу ведь и завтра её прочесть». На рассвете мамы не стало – задушила астма.

Нахлынувшие воспоминания стёрли окружающие краски, всё слилось в один аморфный, наполненный влажной духотой и рёвом моторов, конгломерат. Я опять, как тогда, в первые четыре ночи одиночества, перестала воспринимать своё реальное тело, ощущая себя крохотной точкой, где-то в средоточии груди, в огромном, наполненном тревожным страхом, Космосе. Маминым страхом.

Внезапно мир вокруг наполнился странным, сметающим всё на своём пути, воем. От неожиданности на мгновение наступило оцепенение. Было что-то очень знакомое в этом звуке, нечто стучащее в мозг и требующее действия. Наконец, пробившись сквозь боль воспоминания, наступило осознание: включилась сирена, предупреждая о летящих на город ракетах, надо было спешить в укрытие. Справа забор, слева четырёхрядное шоссе, машины останавливаются и все бегут на другую сторону улицы, в подъезды домов за небольшим сквером. Оцениваю ситуацию – доковылять не успею. Можно ещё лечь на землю, как рекомендует Служба Тыла и закрыть голову руками. Лечь то я может ещё как-то и исхитрюсь, но кто же меня потом сможет поднять?! Становится смешно. И опять наплывает воспоминание.

Мама рассказывала: во время Гражданской войны в России, последовавшей за революцией 1917 года, её тётка, спасаясь от падающих снарядов, выскочила из дома и побежала через дорогу к соседке, но поскольку той дома не оказалось, а улицу уже начали бомбить, забралась под кровать. Успокоилась немного от внутренней паники и сама над собой посмеялась: «И чего я аж сюда бежала, под кроватью я могла и у себя дома лежать».

Всё так похоже, те же люди, те же эмоции, только другая пьеса и иной антураж. Война. Политики стыдливо употребляют более комфортное и обтекаемое – «конфликт». Но ракеты об этом не знают, они калечат и убивают. Террористы стреляют залпами по густо населённым районам и гражданским объектам – садикам, школам, международному аэропорту… и возмущаются, что государство, защищаясь, сбивает их ракеты и пытается уничтожить боевые точки…

Наконец сирена смолкла, последовало несколько ударов взрывной волны разной силы. Опять зашуршало шинами шоссе. Ненадолго. Новая сирена.

Укрываюсь, вместе с другими людьми, между первым и вторым этажами ближайшего подъезда. Раннее утро и людей не много – несколько строительных рабочих, парочка нелегалов из Северо-Восточной Африки, молодая арабка с маленьким ребёнком на руках… Ребёнок напуган и плачет.

Жалко детей. Жалко всех детей. И тех, которым калечат Души и Жизни искусственно подогреваемой ненавистью. Больно вспоминать о похищенных и убитых, ни в чём не повинных, трёх мальчиках, которые готовились стать раввинами… Цинизм террора: похитить, убить и обменять мёртвые тела на, сидящих в тюрьмах, убийц…

Но я уже пришла. На очереди решение проблем быта. А это так – мысли по дороге, когда ноги работают, а мозги не желают отдыхать, и всё жуют и жуют давно пережёванную жвачку.

Сложности перевода. По городу с картосхемой

Жизнь неоднократно убеждала меня в том, что местность эффективнее всего «изучать ногами», сколько бы мы не смотрели из окон автомобилей, нам никогда не получить такого же объёма информации, как при пешеходной прогулке.

Вот и теперь, зафиксировав на картосхеме города начальную и конечную точку маршрута, я пыталась сократить дорогу, пройдя через территорию университетского городка. Подойдя к нужному выходу, я обнаружила на нём надпись, которую перевела, как «ВЫХОД ДОРОГА КРУЗЕЛЬ». Никакой магистральной улицы Крузель в этом районе на схеме не было, и не магистральной тоже.

Охранник, которого я попросила показать мне на карте эту дорогу, ответил, что здесь нет улицы с таким названием. А когда я, с возмущением, указала ему на надпись, рассмеялся: «Это не улица, – улыбнулся он мне, – здесь написано, что выход только через дверь-карусель.

История одной посылки

Справка: Расстояние между пунктами А и Б по прямой линии – 81,28 км; по маршруту автотранспорта – 91,8 км; приблизительное время движения – 1 час. Время в пути по железной дороге, согласно расписанию, от 45 до 55 минут.

Понедельник, 9 марта

Посылка сдана в пункте А

Пятница, 13 марта

Служащая почты по месту проживания получателя очень удивилась, услышав, что он желает получить посылку, отправленную всего 4 дня тому.

Пятница, 13 марта, спустя несколько часов

Выдержка из информации справочного сайта почты: Посылка номер… не была доставлена из-за отсутствия получателя на месте и будет передана на ближайший к нему почтовый участок, о чём ему было передано уведомление.

Воскресенье 15 марта

Распечатала с справочного сайта почты информацию о поступлении посылки и пошла в обслуживающее район почтовое отделение. Мне сказали, что это не их бланк, что они таких писем не пишут. Пришлось объяснять, что это поисковик их организации.

Потом заявили, что это ничего не означает и неважно, что там написано – к ним посылка не поступала. Потом согласились посмотреть и втроём ходили из угла в угол одна за другой.

Потом пришла четвёртая и указала им в каком углу искать.

Потом нашли посылку и обвинили меня, что дескать я ввела их в заблуждение, поскольку она пришла не 15-го, а 12-го. А когда я сказала, что была 13-го и мне не отдали, уточнили, что по пятницам посылки не приходят.

Ура, после долгой словесной битвы, посылка, наконец, у меня!

Воскресенье 22 марта

Сюрприз. Пришло извещение на посылку.

Готовый спектакль, и выдумывать ничего не надо :D

После дождика, в четверг

На самом деле – не в четверг, и не сразу после дождя, а через несколько дней. Но для нашего рассказа это не принципиально. Мы ехали: «На грибы». Рефреном к обоснованию поездки звучало: «Не важно встретим ли мы грибы, главное – побываем на природе».

Вот не надо было так говорить. Наивные маслята, повытыкивались целыми семействами, с бабушками и прабабушками, детьми, внуками и правнуками, из-под грунта, посмотреть на чудаков, которым они не важны.

Важны-неважны, а от жадности, грибов набрали столько, что потом сами удивлялись: зачем?!

Первый раз в жизни мы уходили из леса, оставляя за собой, мелькавшие в поле зрения растущие съедобные грибы. А они смотрели нам вслед, и уютно устроившись промеж камней и сухой хвои, судачили о нашей вероломности.

Вдыхая запах леса, от быта отвлекаясь, Меж хвоей и камнями, прокладывая путь, Грибов набрали – столько мы и не собирались, Искали средь соседей, раздать кому-нибудь. Наш старый холодильник, на радостях, заплакал, Что, наконец, заполнен впритык, на весь объём… Сначала испугались, но он лишь ночь покапал, Всё чинно заморозил, и стал как прежде, днём. А в папке фотографий, маня своей красою, И Душу забирая в природы милый плен, Синеет ярко небо, сквозь стволики и хвою, Нарцисс и мандрагора, шафран и цикламен … И мы готовы снова в поездку «За грибами», Пусть ни грибов не будет, ни даже их следов, По каменистым склонам с колючими кустами, С календулою дикой… – бродить среди лесов. ?

Неожиданная улыбка

Судя по их поведению, они были хорошо знакомы. Я стояла на остановке в ожидании автобуса, и с невольной улыбкой, следила за их перемещениями, похожими на хорошо разученный танец.

Она стремительно выбежала из подъезда и резко затормозила, увидев его в конце дорожки, у калитки ведущей на улицу. Минуту поразмыслив, она повернулась и направилась было по диагонали через газон. Но он, увидев её манёвр, неспешно ступил на газон, всем своим видом давая понять, что здесь ей не пройти. У меня сложилось впечатление, что он пытается не дать ей выйти на, полную опасностей, шумную улицу, с бесконечным транспортным потоком.

Она отступила, прошла вдоль дома, и свернула на обходную дорожку, огибающую газон. Он самодовольно потянулся, перешёл на дорожку, и, с мягкой ленцой, двинулся ей навстречу. Она остановилась, а когда он почти приблизился к ней, переступила на газон, и продолжила движение в том же направлении, слегка отвернувшись, словно не замечая его. Он, сделав такой же вид, повернул обратно. Так, идя рядышком, она по краю газона, он по дорожке, словно не замечая друг друга, они дошли до калитки. Он стал в проходе, а потом сел. В ту же минуту, она рванула в обратном направлении и, проскочив сквозь дыру в заборе, оказалась во дворе соседнего дома.

В это время подъехал автобус, и я так и не увидела, что делали дальше маленькая белая собачка и большой чёрный кот.

Может вам время девать некуда

К автоматам службы занятости, сличающим отпечатки пальцев, выстроилась огромная очередь, дважды изгибающаяся змеёй, не укладываясь в отведённую длину просторного помещения. Каждый отмечающийся должен набрать номер удостоверения личности, положить палец на детектор и получить распечатку с резюме – указание идти на приём к служащему, или рисунок домика, с надписью, что можно быть свободным. Более половины машин не работает, остальные время от времени сбоят.

Молодая дама, стремительной походкой делового человека, идёт вдоль очереди, обходя стоящих и прося дать ей пройти. Сначала её принимают за служащую, но когда она останавливается у одного из работающих автоматов, в ожидании пока он освободиться, люди возмущаются:

– Мадам, мадам, почему вы без очереди?

– А что сюда надо ещё и в очереди стоять? – громко удивляется женщина.

– Мы же стоим!

– Откуда мне знать, чего вы все здесь стоите?! – парирует она. – Может вам время девать некуда.

Недешёвое удовольствие

– Такое путешествие будет стоить, как минимум, 12 тысяч долларов.

– И вас не смущает такая сумма?

– Смущает. Но зато сколько всего мы сможем увидеть.

– У вас есть деньги на такую поездку?

– Конечно нет!

– Значит вы не поедете?

– Поедем обязательно!

– Но где же вы возьмёте столько денег?

– А мы через интернет. В прошлый раз нам удалось даже сэкономить две тысячи.

– Через интернет конечно дешевле, но всё же… Вы берёте кредит?

– Нет! Я же говорю: «Через интернет!»

– Да поняла я, вы заказываете билеты и гостиницы через интернет.

– Ничего ты не поняла, мы путешествуем через интернет, виртуально!

Птичьи мозги. Удоды

Удоды, которых я встречала, обычно гуляли парами, и если один отходил, то второй, вскорости, пускался за ним вдогонку…

Наблюдать за этими птицами одно удовольствие. Они никуда не спешат, не суетятся, ходят себе по газону, равномерно покачивая головами, вверх – вниз, вверх – вниз, со стороны такое впечатление, словно землю простукивают.

Однажды, я обнаружила, что не только мне хочется подобраться поближе к этим красивым птицам. Прячась в высокой траве, почти по-пластунски, к ним приближался огромный серый кот. Цели у нас были разные, но методы одни и те же. Стоило птицам обратить на него внимание, как он замирал, и отворачивал морду, дескать, гуляю я здесь.

Интересно, что и реакция птиц на нас была абсолютно разной. Если меня, с нацеленным фотоаппаратом, они подпускали достаточно близко, и просто спокойно отходили, когда полагали, что я уже нарушаю границы, то при приближении кота, один удод почти подбежал ко второму и они перелетели на соседний газон.

Автобус. Время. И капуста…

Это конечно не «Волк, коза и капуста», задачка гораздо более простая, если известны все начальные условия. Главное: вовремя остановиться и подумать. Но думаешь, зачастую уже потом. «Eventus stultorum magister est» = «Исход дела – наставник неразумных», или, как гласит французский вариант этой латинской пословицы: «Остроумие на лестнице».

А что бы вы выбрали: купить вилок цветной капусты за 8 шекелей, или вернуться на пол базара назад, и взять такой же вилок за 6 шекелей? Вот и я решила сэкономить, два шекеля всё же. Сэкономить на капусте то я сэкономила, и даже больше, мне её отдали за 5 шекелей, но 90 минут, в которые можно проехать на автобусе за тот же билет, прозевала.

Сколько стоит проезд?! – 6.90! А учитывая, что мы были вдвоём с супругом, то капусту я купила очень выгодно. : D

Компаньонка

Мы с ней живём. Что делать?! Иногда приходится терпеть. Она не самая приятная. Но ведь и я, скорее всего, далека от идеала.

Характер, что у неё, что у меня – упрямый. Только у неё он ещё и непредсказуемый. То сидит тихонько-тихонько так, что её почти и не слышно, то словно исчезает куда-то, а то вдруг начинает скрестись, словно мышка коготками, или взрывается, как гром среди ясного неба.

Я пытаюсь её увещевать, отпаиваю чаем, или кофе, согреваю, или наоборот, пытаюсь охладить… А когда ничего не помогает и становится совсем невмоготу, приходится использовать таблетки. Поначалу она противится, но постепенно сдаётся и успокаивается.

Такая она, моя боль.

В поисках сочувствия

– Представляешь, мне придётся работать в две смены!

– А что случилось?!

– Да сменщик, упал с лестницы и разбился.

– На смерть?!

– Чего сразу «на смерть?!». Сломал ногу, плечо, пару рёбер и так, по мелочам…

– Бедненький….

– А я не бедненький, в две смены работать?!

– Тяжело конечно, сочувствую, но он же разбился…

– И что?! Он разбился и лежит себе, отдыхает, а мне теперь пахать за него!

Как мы ходим за покупками

Видели ли вы когда-нибудь в супере женщину со списком необходимых продуктов? А мужчину?

Смешно наблюдать, как мужчины, сравнивая написанное с наличествующим товаром, звонят по телефону: «В синих коробочках нет, только в белых с синими полосками», или – «Кефир только в маленьких упаковках. Брать?».

Мужчина идёт на базар за редиской и луком и покупает редиску и лук.

Женщина идёт на базар за редиской и луком: покупает кофточку, вазон на подоконник для дочки, трусы для сына, носки для мужа, шортики для второй дочки, нож для картофеля, губки для мытья посуды, кисточку для чистки монитора, огурцы, помидоры, яблоки, лук, капусту, петрушку, укроп…

– А где редиска? – спрашивает её муж, по возвращении.

– Денег не хватило, – отвечает супруга, – жаль, там ещё сковородки со скидкой продавали и такие красивые чашечки….

Привычка

От конечной автобус отъехал с тремя пассажирами, и пожилой мужчина сразу нажал кнопку «стоп», подавая сигнал водителю, что на следующей остановке он желает выйти.

Водитель едет мимо остановки:

– Водитель! Водитель! Остановите! Я же нажал сигнал выхода, почему вы не остановили мне!? – кричит пассажир.

– Чего вдруг?! Я Вас помню, Вы всегда садитесь на конечной и выходите через три остановки… – спокойно отвечает водитель, останавливая автобус, и открывая двери. – Что случилось сегодня?!

– Я тут… у меня тут… – мямлит пассажир выходя, и отойдя на метр, громко и возмущённо: «Да дела у меня здесь!»

Неожиданная разгадка

Фонтанчики, беспорядочно бьющие из-под тротуарных плит, когда на них кто-нибудь наступает, мы видели и в Ленинграде, и в Словакии. Но никогда не задумывались, как они работают, восхищаясь, вместе со всеми окружающими, ловкости одних, и улыбаясь неповоротливости или неудаче других, решившихся поиграть с водой людей.

И вот теперь, в «Парке обезьян», в Израиле, я решила заснять детей, прыгающих, на площадке по древесным пенькам между струйками воды.

Отойдя подальше, я стала ждать пока появятся новые ребятишки, и вдруг обнаружила, что жду не только я. Их ожидал также и сотрудник парка, держа руку на рычажках, регулирующих подачу воды, и скрытых от посетителей аттракциона за деревянными столбами беседки.

Разговор у прилавка

– Давай купим тебе эти жёлтенькие, в белую полосочку, – говорит дама своему спутнику, показывая на шорты, – смотри какие они весёленькие, прямо как цыплята…

– И я в них буду похож на курицу, которая несёт яйца, – замечает мужчина.

Нежданная аналогия

В очередной раз, на базаре, объясняю "на пальцах" ивритоговорящему продавцу, что мне нужны куриные желудки, и говорю, что этого слова, на иврите, мне никогда не запомнить и не выговорить.

– Ты знаешь слово "курва"? – неожиданно спрашивает он. Всё предложение, кроме последнего слова, на иврите. Я аж подскочила, говорю:

– Ну?!

А он продолжает на иврите:

– Курва – куркуваним. Теперь запомнишь!

Самое смешное – запомнила.

Ценный опыт:

– У меня так волосы вылезают, просто не знаю, что делать, скоро лысая совсем останусь…

– Понимаю… у меня тоже, несколько лет после приезда, волосы высыпались страшно, пучками, сколько в руку возьму, столько в ней и останется…

– А сейчас?

– Тоже сыплются, но уже меньше…

– И что ты делаешь?

– Лысею…

***

– Как ты летаешь? – спросили Птицу.

– Вам рассказать, или показать? – уточнила она.

– «Лучше один раз увидеть…» – решили продемонстрировать свою эрудицию спрашивающие.

– Ну смотрите! – сказала Птица, взмахнула крыльями и в одно мгновение растворилась в синеве небес.

Обороты речи

***

– Как ты нехорошо кашляешь! – сказала я сестричке.

– Я хорошо кашляю! – посмеялась сестра.

И в самом деле, кашляла она хорошо, не хорошо было то, что она кашляла.

***

«Ты – хороший мальчик!» – сказала жена супругу. И, помолчав, добавила: «Когда хочешь!». «Что она этим хотела сказать?» – задумался мужик.

Поэзия

***

Кружится время таинством стихий. Добро и зло на лунном коромысле… Я не пишу стихов! Какие там стихи?! Так, изредка записываю мысли. Их много. Слишком много этих строк. Они, как муравьи, всё наползают… Не беспокойтесь, скоро тот порог, Где мысли обезличено витают. Я буду молча в Души к вам кричать, А вы – себя осмыслите поэтом, И тоже мысли станете писать… Кто мне кричит? Когда бы знать об этом… Кто будит ночью, беспокоит днём, Пока не запишу, не оставляет… Сжигая Душу яростным огнём, Своих скитаний мысли мне вверяет?!

***

О разном я пишу, как и писала, Багаж уже, поверьте мне, большой. Я всем была, и многим побывала: И Ящеркой, и Рыбкой Золотой, Травинкой на скале была, Скалою, Синичкой, Светом Льющимся с Луны, Зайчонком, Солнцем, Девою Морскою, И Музою, летящею сквозь Сны… И Женщиной – семейной, одинокой, С детьми, и той, что Бог детей не дал… И Лужицей Лесною, неглубокой, И Листиком осенним, что отпал… Была я всем, в тот миг, когда писала, Вливая в образ искорки огня. Я этот мир собою наполняла… Но не пытайтесь в нём найти меня.

***

За порогом событий оставим разлады и ссоры… Я прощаю тебя. И себя уж пора мне простить. Не виновен ведь хмель, в том, что ищет для жизни опоры, И что вянет в предзимье – не повод растенье винить. Через боль и обиды, стараюсь тебе улыбаться, Отражаясь в глазах, как в пустом и холодном стекле… На него опереться не стоило даже пытаться, Но и он для чего-то ведь нужен на этой Земле.

***

В сверхсовременном доме, в сундуке, Средь всякого заброшенного хлама, У бронзового ангела в руке, Блистала грань хрустального бокала, И слой песка на дне его лежал. А раньше, словно радуга сверкая, Хранился в нём прекраснейший опал. Из-за него, друг друга убивая, Сражались воры, рыцари, цари… Но высохла вода, убив кристобалит. Что от него осталось, посмотри! Вот так невежество и нас приговорит…

***

Пламень Солнца золотой Отблеском с Луны струится, Облетает на страницы Серебристою пыльцой, Через мириады лет, Через время и пространство… Никакого постоянства, Только жизнь дающий свет, Только воды, только росы, И на ад похожий рай… Свои странные вопросы, Сколько хочешь, задавай.

***

Пусть не мучают мысли дурные… И сосед не долбит за стеной… Этой ночью пусть будут с тобой Лишь прекрасные сны золотые! Закачает лодчонка Луны, В бурях вычерченных облаками… И сверканием звёздным полны, Думы вслед полетят за мечтами. Лёгкий дождь прошуршит, усыпив… А на утро, проснёшься с рассветом, Солнца лучик подарит мотив С новым, оптимистичным сюжетом. И неважно, что там, позади! Раз болит – значит сердце живое! Ты заставь себя встать, и иди В новый день, в ещё не прожитое!

***

Золотистый Солнца луч, Серебром с Луны струится, Осыпается в страницы, Сквозь слои летящих туч, И рисует дивный свет, Фантастического царства, Флоры, фауны богатства, Бесконечный мир планет, Танцы жизни, на бегу… Я всё вижу, понимаю, Кажется, вот-вот поймаю И навечно сберегу. Обвожу карандашом Каждый штрих, значок, крючочек… У луча престранный почерк, Всё внутри другого в нём. Слились линии судеб, Не понять где чьё начало… Видно места ему мало, Иль мой замысел нелеп. Солнца луч сквозит с Луны, Я рисую с ним синхронно… Зуммер… долго… монотонно… Закрывая двери в сны…

***

У вас теперь зима, и я дарю вам розы. Вы подарите мне в снежинках зимний сад, Иль, в панцире из льда, поникшие берёзы… Вдохну морозный дух, и потеплеет взгляд. У вас трещит мороз, снегами укрывая, Весенних пышных дней, таинственный залог… У нас шумят дожди, Кинерет наполняя… Чего ж ещё желать?! Лишь Мира Дай всем, Бог!

***

Здравствуй, милый! Солнце встало! Утро новое настало! Нежной зрелостью зари, Над снегами снегири. Улыбнись, взглянув на пташек. Грусть уйдёт. Она – не наша. Помаши ей вслед рукой… С Новым Утром! Милый мой!

***

Смех твой – жаркий пламень огня. Взгляд твой обжигает меня. Тайной тянет глаз глубина, И фигуры волна. Ты вся из света, протуберанцев, Лёгких снов, летящих танцев… Над собою сам смеюсь: Отчего тебя боюсь?! Боюсь коснуться, боюсь обидеть, Боюсь смотреть, боюсь не видеть, Боюсь любить, боюсь обнять, Боюсь навеки потерять. Ах эти танцы, летящей птицы, Блестят глаза, дрожат ресницы… Я и сам себе смешон… А может это только сон. Ведь так, конечно, не бывает, Прикоснусь и всё растает. Но магнит твоих очей, Всех слов разума сильней. Ты вся из света, протуберанцев, Лёгких снов, летящих танцев… Так скажи мне: «Да!» иль «Нет!», Но ты смеёшься лишь в ответ…

***

Ты хочешь разгадать, что будет с нами, Желаешь знать удел судеб каков. Летит корабль Земля под парусами, Вселенских бурь и солнечных ветров. В ней каждая травинка на примете, В круговороте массы и идей. И в колыбели из магнитной сети Она качает всех своих детей. В ней, словно бы в огромнейшем музее, Ландшафты… Населенье суш и рек, Морей… Стихии… Судьбы… Эпопеи… А может быть Земля и есть – Ковчег?! Где «каждой твари \собрано\ по паре», И род людской им придан, чтоб служить… Летит в зелёно-голубом муаре Корабль Земля, чтоб жизни сохранить.

***

Ясно, ясно! Всё напрасно. Жизнь ужасна и прекрасна. Всё, что было, всё что будет, Оплывает низкой буден. Упрекать судьбу не смею: Ошибаюсь… сожалею… Как умею, так живу, Хоть с трудом, но на плаву. Воспарять конечно лучше, Но не тот, простите, случай… Камнем рухнуть в рыхлость дна?! Но ведь жизнь, увы, одна. Как? И сколько? – я не знаю. И болею… и страдаю… День… иль годы может быть?! Пока в силах – буду плыть.

***

Судьба, как видно, впопыхах, Тобой и мной распорядилась. Мы говорим о прошлых днях, Но что в тех днях?! – Скажи на милость. Сквозь одиночества зари, Златой Венерой на рассвете, Годами отмелькали дни, Как балерина в пируэте. Мы вместе, всё равно как врозь, Ни пониманья, ни участья… Ты лишь смеёшься: Верить брось! Нет на Земле любви и счастья! А я касания твои, И жадность губ не позабыла … Ужель и правда нет любви?! А что же это тогда было?!

***

«Смерть – милость» – не для тех, кого, Она рукой своей коснётся. Ведь нет страшнее ничего, Чем знать, что разум не проснётся. И эта фраза не для них… Желая, чтобы в счастье жили, Жалеют так своих родных, Дабы друг друга не корили.

***

Я видел море, рыбку золотую На гребне, пеной брызжущей, волны… Я пустошь одолел в жару такую, Что даже камни были в ней красны… Садов прекрасных, с дивными цветами И птицами, немало повидал… И, радуги прекрасными цветами, Мне водопад неистово сверкал… Страдал от холода, от голода, от жажды… И пил и ел обильно, без нужды… Я в мир ушёл, покинув дом однажды, Вслед за лучом таинственной звезды. Я был… я видел… и теперь я знаю! И вам вовек не убедить меня: На всю блажь мира я не променяю Простой травинки у лесного пня.

***

Сквозь болей лабиринт бреду сама. Ночь. Лунный луч рисует на страницах, Всё то, что мне не выразить словами, И наполняет волшебством мгновенья, Пыльцой, чуть серебристой, оседая. Ты говоришь, что я совсем седая. А сколько ж надо, мой родной, терпенья, Чтоб длинными бредовыми ночами Петь о цветах чудесных и о птицах… И помнить всё! И не сойти с ума…

***

Холмы, тропинки, бедуины, Пустыни странные картины… Пустыня вовсе не пуста, Вполне обжитые места. Пасутся овцы, козы, кони, Верблюд в бахромчатой попоне, Коровы, мулы и ослы… На малых выступах скалы, Здесь, поутру проснувшись рано, Увидеть можно и дамана… А днём – тут солнца жар неистов, И волны, за волной, туристов.

***

Замыкая прошлое, я не буду плакать. Для чего, скажите, разводить мне слякоть?! Всё уже случилось, где ни ступишь – топко… Веточка за веточкой, вымощена тропка. Сколько их уложено в скользкую трясину, Превращая радость, в мелкую рутину. Слой песка слежится в блеск авантюрина… Все причины… следствия… слились воедино.

МР.А.

Я, как радугу, тебя принимаю, Малой капелькой дождя обнимаю, Снегом лёгких слов покой твой нарушу, И оторвышем-листком гляну в Душу. Мы с тобой – герои разных романов. Но судьба распорядилась так странно. Наша встреча – краткий миг, Сны-мгновенья, Подарила мне ростки вдохновенья. Дни событий, подманив, нас обманут. Лишь букеты слов твоих всё не вянут. Я за ними в миражи, Там_у_Речки, Ждёт меня Другая Жизнь на крылечке. Там волшебный лес чудес, Домик Сказки, Где, в тиши, журчат стихи и рассказки. Я их пью, как драгоценную влагу, Иногда роняя каплей в бумагу.

***

В дорогу, Рыцарь мой, в дорогу, Пошли опять топтать тропинки. К ручью, бегущему по логу, Ведут пологие ложбинки. Но мы ведь знаем, что за ними Пойдут обрывов виражи, И бездорожьями крутыми Камней восстанут этажи. И вдоль по осыпям летящим, Цепляясь за коренья трав, Столкнёмся с чудом настоящим В тумане облачных оправ. А когда звёздами, луною Огромность неба заблестит, На землю опадёт росою Всё то, что брезжилось в пути.

***

Струятся золотые пузырьки В игристости хрустального бокала. И вы сегодня – королева бала, Словно снежинка нежная легки. Как звёзды в небе – блёстки в волосах, Таинственно мерцает полумаска… Уже почти 12-ть на часах… О! только б не кончалась эта сказка! Пусть волшебством обманет эта ночь! Гляжу на Вас, не отрывая взгляда. О! Рыцарь мой, наверно «так не надо», Но кто же сердце может превозмочь?! Бокал с шампанским чуть дрожит в руках, Таинственно мерцает полумаска… Уже почти 12-ть на часах… О! только б не кончалась эта сказка! Хрустальный новогодний перезвон, Весёлое круженье маскарада Простите смелость мне – я в Вас влюблён! Простите смелость мне – я так Вам рада… Как символ детства, ёлка вся в огнях, Лица не угадать под полумаской… Уже почти 12-ть на часах… А сказка?! – Что ж, пусть остаётся сказкой!

***

Не получился наш роман, Растаял, словно снег осенний. Не слёзы, утренний туман, В цветистом мареве растений. Не получился наш роман, А так чудесно начинался… Но видно Марс, или Уран, Смешливо в Гороскоп вмешался. Не получился наш роман, Хоть в нём и не было обмана… Быть может, сама жизнь – обман, Так в ней всё призрачно и странно. Не получился наш роман, Он был лекарством нам и ядом… Остался лишь самообман… Хоть мы с тобой и ныне рядом.

***

Обидами не стоит мир смешить. Сюжеты ведь прописаны не нами. А Тот, Кто Держит призрачную нить, Совсем другими Поглощён Делами. Мы, клеткой в Теле, ощущаем боль, И повторяем пройденные сцены, Старательно проигрывая роль… И только этим для Вселенной ценны. Кому Дана Душа, как Солнца свет, Кому, как отблеск чёрного металла… Кто промелькнёт искрою меж Планет… Лишь Строгий Режиссёр Следит из зала…

***

Зелёное разнообразье цвета! Зелёным насыщается Планета, Животворящей силой огневой, Потоками энергии живой! Оно нам дарит бесконечность сини, Цветущие оазисы пустыни, Тепло для дома, радость для Души, Комфорт и отдых в благостной тиши.

***

Увидев, не поверила глазам: Гусиный лук, точь-в-точь такой как там, Остроконечной звёздочкой блестит, Воспоминаньем Душу теребит, Сквозь буков перепрелую листву, Проростки мечут звёзды в синеву.

***

В мире, где нет иллюзий, и огорчений нет, Всё в нём просто и чётко – белый и чёрный цвет, Нет переходов, радуг, ярких цветений трав… Твёрдо уверен каждый, что именно он прав. Нет ни любви, ни дружбы – секс и чёткий расчёт… В мире иллюзий время по-другому течёт: Каждый себя ощущает клеткой мира живой, А за любовь, и дружбу жертвует жизнью порой. Мы столько лет с тобой рядом, делим постель и кров… Ты мне прости, любимый, что мы из разных миров. Они так смешно смешались, словно бы ад и рай… Лишь финал одинаков. Какой мир ни выбирай.

***

Утро осыпает Золотом ресницы, Тени ночи тают, Вновь щебечут птицы. Просыпайтесь детки! День, не время дрёме! Снег окутал ветки… Что ж так тихо в доме? Книжки и тетрадки - Все в шкафах, рядами, Наводить порядки В них не нужно маме, Гладить, ставить латки… Ничего не надо… Чистые кроватки… Что ж она не рада?! Взрывы полыхают, Молниями резкими… Матери рыдают Над вещами детскими… Так легко металлом Рушить и калечить, Чтобы капиталом Род свой обеспечить. Совесть не разбудит… Лживо… лицемерно… Было… есть … и будет Так всегда, наверно…

***

Вокруг, как вехи, времени приметы. Нас окружают разные предметы. На них следы. Они так много знают! Столь многое, подчас, напоминают! Игрушки, самолётные модели… Скамья! Вот на такой же мы сидели… Вот эту чашку подарили в школе… А это снимок: мы на лыжах, в Сколе… Фонарь! Сейчас таких уже не ставят… Предметы подчиняются и правят, Невольно нашу память будоражат, И к действию подталкивают даже…

***

Ты – царь Природы?! Не смеши! Уменьши аппетит гордыни! Что всё вокруг – Одной Души! - Ужель не понял и доныне?! Ты – лишь кулончик на цепях, Неисчислимого вращенья, Где ноты птиц на проводах, И недр горящих изверженья! А если мнишь – что властелин, Сыграй, попробуй, птичьи ноты, И бунт стихии усмири, Раздав ей графики и квоты.

***

Да, несомненно, нет в природе совершенства. Однако же, для нашего блаженства, Неведение свои нам дарит гранты, Дабы не повторить судьбы Кассандры. «Творцы ли мы своей судьбы?!» – Конечно! Вдоль магистрали все петляем вечно. Ни для кого давно уж не секрет: Избрать мы можем полосу… кювет… И даже скорость нашего движения! Не изменить нам только направления.

***

Миражами событий стекают иллюзии дней, Мир кружит, возвращая законченный миф к изначалью. На изломах судеб, горизонты рубцами огней, На мерцаньях Души, акварель осознанья печалью. Всё, что будет – пройдёт, всё что было уже не вернуть. Лист кружит опадая, и дерево высушит время… Безразличная Вечность в себе уравняет их Путь, Для неё – всё мельканье, скала будь, иль сгнившее семя, Океанская мощь, или потенциал родничков… Ничего, что по длинности, с нею могло бы сравняться… Отчего же мы бьёмся мотыльками в прозрачность миров, В мимолётность историй, хоть строчкой, пытаясь вписаться?! Отчего так вскипает, по близким, в нас горя волна?! Отчего так болят нам войной убиенные дети?! Мы боимся знать правду, нам «ложь во спасенье» нужна… Видно что-то не так происходит на этой Планете. Может кто-то не вовремя масла бутылку разбил, Иль когда-то ошиблись, и вновь не того воскресили… Не узнать кто, когда и насколько где перемудрил, Жаль лишь только, что нас никогда, ни о чём не спросили.

***

Мы так доверчиво смешны, Хотя и многократно Не колобки, а лишь блины, Летели к нам обратно. И убеждаясь, каждый час, Что не искрит огниво, Мы верим, что уж в этот раз Всё будет справедливо: Любовь не станет изменять, На рынке не обвесят, Политик перестанет лгать, И наш талант отметят… Врач не окажется рвачом, Вкруг лица, а не маски… Чтоб снова убедиться в том, Что это – просто сказки :)

***

Всё замкнулось в междустрочия, Белым пламенем разлуки. Лишь миазмов многоточия Множат низменные слухи: Кто сказал… о чём сказали… Да кому какое дело?! И к чему теперь детали?! Жизнь была. И отболела. Что осталось?! – Доживанье, Серые мигрени быта, Бесконечное мельканье, Прошлой жизни позабытой.

***

Мой тихий парк в фонариках зари: К нам, из Карпат, вернулись снегири, Пройдя отцов своих нелёгкий путь, Чтоб от морозов горных отдохнуть. Хоть здесь сильней людская суета, Но жизнь куда комфортней, и сыта. Все выживут, вернутся гнёзда вить, И снегирят в затишьях гор растить. Рассказывать им чудеса спасения… А нам с тобой нет, милый, возвращения. Не возвратились прадеды однажды… «Чужой» – теперь закинуть может каждый… Везде чужие… Пришлые веками… Лишь снятся снегири промеж снегами…

Самопознание. Триптих. Прощай, мой милый…

– Прощай, мой милый! – Зачем прощаться? – Восходит Солнце, прости, пора… – Какие силы удержат счастье, Что только с вечера до утра?! Постой, хотя бы ещё мгновение, Дай наглядеться в твои глаза… – Остаться?! Сладкое искушение… Но горизонтом, глянь, бирюза… Выбери: день без меня, иль вечность, Если настигнет солнечный луч… – День без тебя?! – Он длинной в бесконечность! Двери и ставни закрою на ключ, Капельки света не пропуская, Будет царить темнота здесь ночная, Не уходи, моя радость, ещё… Искры бросая с зеркал горячо, Солнечный луч вдруг ворвался сверкая. – Милый прощай, – прошептала лишь, тая, - Ты расплатился всей жизнью моей За один миг быстрокрылых страстей.

Самопознание. Триптих. День угасает…

– День угасает. Прощай, мой милый! Я вслед за Солнцем, должна в поход, С его уходом, уходят силы, А тьма ночная меня убьёт. – Нет! Стой! Останься! Ещё мгновенье! Ты – моё счастье, побудь со мной, Прервать не в силах я наслажденье, Что в сердце бьётся живой волной. Я всё обставлю вокруг свечами, И зеркалами размножу свет… – О, нет! Не надо! За их огнями Виденья ночи, мой милый, нет! - Вскричать успела, вдруг зашаталась, Цвет глаз окрасился в темноту, И звёздным облаком в миг распалась, Угаснув искрами на лету.

Самопознание. Триптих. Ну здравствуй…

– Ну здравствуй! – Кто ты, образ бесцветный? – Теперь не просто меня узнать?! Я – Тьма Ночная, что в час рассветный, В лучах пытался ты удержать. Твердил, что любишь, а сам с другою По наслажденья дурманам плыл… – Привет, мой милый, с моей сестрою Ты не растратил желанья пыл?! Меня решил обмануть вдобавок?! – Так ты…?! – Я – Светлая Свежесть Дня… – Мир чувств, к обеим вам, был так ярок, Вы не должны осуждать меня. Мне не хватило короткой ночи, День в дивной страсти – лишь краткий миг… Но в вас лишь серость… где чудо-очи, Волшебный голос, прекрасный лик? – Ты ж сам убил нас, смешав все краски, Прозрачность неба и плоть огня. Не нас любил ты, роняя ласки, Обманным словом к себе маня. Не жди пощады! Отдохновенья Ночь тебе больше не принесёт! Скучной цепочкою каждодневья Жизнь твоя блеклая потечёт! Серою тенью будешь скитаться, И не узнаешь радость любви, Яркой удачи, тихого счастья… Станут бесцветны чувства твои… Мы теперь – тени, помочь тебе нечем, Твой эгоизм был оплачен сполна… Тихо растаяли Утро и Вечер… Ночь бесконечно тянулась без сна…

***

Любимый мой, найди во мне спасение, От всех проблем, от всех своих невзгод. Пусть радость обретает воскресение, А боль-тоска отпустит и уйдёт. Кто жизнь прожить сумеет без ошибки?! Прости себе неправедные дни. Ты посели в глазах, в губах улыбки, И в сердце смогут прорасти они. Любимый мой! Что делать, так непросто, Порой самих себя преодолеть… Но, ни к чему нам на Душе короста, Она мешает быть счастливым впредь. Ты совершил сто раз «разбор полётов», Жалеть о прошлом, милый, смысла нет. Проникнув суть ошибок и просчётов, Оставь их там, где отпечатан след. Вдвоём с тобой, в нас вдвое больше силы Стремиться ввысь, хоть время тянет вниз… Ты просто улыбнись мне, мой любимый, Так, словно выиграл жизни суперприз.

Времена года

Море, как нагретая перина, Виден каждый камушек на дне, Неба проржавевшая патина, С синевой белесой в вышине. Жар дрожит, стекая меж домами, Слой хамсина рыжей пеленой, Стёкла, золотыми витражами, Множат разливающийся зной. Тучи наплывают, как армады, Зимних ливней стынущая дрожь, Стелятся под ноги вод громады, Тротуар на озеро похож. Море ввысь взлетает белопенно. Воздух свеж, как воды родничков. Розовое пламя цикламенов, В каменистой осыпи лесов.

***

Жизнь, как море, волновалась, Спрятав в отмелях ответы. Понапрасну я пыталась Разгадать судьбы сюжеты, Мчалась конным, брела пешим… Горе счастьем запивала, В продолженье отболевшим, Всё по новой начинала… Весь фундамент сокрушила, Оборвала все швартовы… Растворюсь в пучинах ила, Так и не сорвав покровы, Не проникнув этой тайны, Не пройдя через затворы… Может мы и впрямь случайны, И пусты все разговоры?! Но откуда ж снов вещанья, И виденья в дебрях ночи, В тяжких мороках отчаянья Помощь, явственная очень?! Я, молясь, прошу Прощенья! Пощади родных и близких! Отпусти всем прегрешенья! Нас Сведи с тропинок склизких! Усмири мой дух мятежный! Пусть проблем растает глыба… На Тебя мои надежды! И Тебе моё «Спасибо!»

***

Так легко мы даём советы, Разбираясь в проблемах чужих. Нам известны на всё ответы, На себе испытали их. Помогли?! Кто скажет наверно?! Может да, а возможно и нет… Но другому-то, непременно, Облегчить должен жизнь совет))) В струях ветра легко мелькая, Парашутиками пыля, Одуванчиком жизнь чужая… И гружённым экспрессом – своя!

***

Небо празднично-синее, Как цветок-василёк, Самолётные линии, Словно взбитый белок, Запах хвойный, малиновый… Бесконечный роман… Солнца цвет апельсиновый, Сквозь рассветный туман. Небо празднично-синее, Словно цвет коммелин, Самолётные линии, Горизонтом хамсин. Льёт расплавленным золотом Солнце яростный свет. То теплом, а то холодом, Ветер прожитых лет. Слов ажурные мостики, Сквозь моря и года, Ловят чувства за хвостики, Но текут, как вода, Каждый раз в обновлении, Сквозь стремнины струясь, В каждом новом мгновение, Лишь застоя страшась.

***

Слизал жизнь времени поток, Прекрасный, огненный цветок… Всё в синем пламени забвенья. Но память ищет возвращенья, И, словно жаждущая тварь, Упрямо лезет через гарь, Назад, туда, за вихри дней… Пересыхая, как ручей…

***

Нет, ближе было б просто невозможно, А дальше отойти – неимоверно сложно. Растаял тихий сон, замкнувшись под снегами. Но может этим сном с тобой мы были сами. Не пройдённый сюжет, лишь острых чувств оспинки. Мы сами, в танцах лет, растаем, словно льдинки. И память, как вода, из жизни испарится. И только Никогда извечно будет длиться.

***

Прорастает брошенное семя, Первый листик… первые цветы… Что грустить?! Всему приходит время. Истины бездушны и просты. В них всё то же. Не суди жизнь строго! Быстриною нового витка, Доживём, смеясь, до самого порога, Самого последнего листка.

***

Так хорошо и весело, как было мне с тобой, Не будет мне ни с кем уже, любимый Рыцарь Мой! Ночь окна зачернила и стёклами течёт… Что будет, как что было, я знаю наперёд. Ты, милый мой, отправишься на подвиги опять, Со всем на свете справишься, всех будешь побеждать! А я в тиши за пяльцами, останусь дни считать, Исколотыми пальцами, портрет твой вышивать. Луга под ноги выстелю, рыб в речку запущу… Тебе я счастья, искренне, любимый мой, хочу! С тобой, на тех же улицах, встречаюсь иногда, Не подхожу, что ж хмуриться… далёкий, как звезда… Жена и дети, падшему, вернули благодать… Но только сыну нашему зачем об этом знать?! Означу серой краской походов дальних дым… Ты станешь просто сказкой, видением ночным. Но может быть замкнётся судеб слепых кольцо, И, случаем, вернётся забытое лицо. Вихрастого мальчишку увидишь в парке ты, Знакомы, даже слишком, тебе его черты. Себя увещевая, что это ни к чему, Сам отчего не зная, потянешься к нему. С вопросами к родителям ты станешь приставать. «Он так похож на бабушку – ответит его мать, - Нет, я её не знала, лишь вышивка одна, Нам от неё осталась, на фото вот она». И слёзы затуманят, тоской завесив взгляд. Кто прошлое обманет, вернув хоть миг назад?! И сердцем обрываясь в эмоций бурных шквал, Ты побредёшь, шатаясь, шепча «Да я ж не знал…»

***

Море опадает белопенно, Волнами вплетаясь в тайны снов. Кистью тонкоцветною Пуссена, Расскажу тебе я про любовь. В ней не только счастья озаренья, Путь её – борьба различных сил, Страсти всесжигающей мгновенья, Воля, охлаждающая пыл, Жизнь и миф в богатом антураже, Песни Фавнов, и снарядов вой, Юные прелестницы, в пейзажах, Небеса, пронзённые грозой. В юности всё кажется так просто: Полюбить, и вечно вместе быть. Но семья – таинственнейший остров, Нам всю жизнь на нём учиться жить, Открывать его леса и гроты, Падать, подниматься к небесам, Испытать все боли и заботы… И, по детски, верить чудесам… Всё, простить в печали пониманья, Грима со всего сорвав покров, И с улыбкой, в ужас расставанья, Прошептать: «Прощай, моя любовь», С ветерком последнего дыханья… Остальное – игрища страстей, Фальшь расчёта, ложь обоснованья Паразитной сущности своей.

***

Ты снова мне твердишь, что я – красавица, Что парни долго смотрят мне вослед, И ты навряд ли можешь мне понравиться, Ведь ничего в тебе такого нет. Ты говоришь: «Красивые – неверные!» Но красота здесь, право, не при чём. Не тех красавиц ты встречал наверное, А нам с тобой так ласково вдвоём. Ах, ты не понимаешь, милый мой, Как трудно быть красавицей, порой. Так просто красотой ребят пленить. Но так не просто сердцем полюбить. И ничего желаннее мне нет, Чем встретить, на любовь, любовь в ответ.

***

На Земле, мы все – всего лишь люди, Верим, словно дети, в чудеса, И берём с собой вагон иллюзий, Поднимаясь в бочках в небеса, Бюллетени в урны опуская, Поклоняясь ризам и врачам… Верим мы, что их то жизнь другая, И они всегда помогут нам, Лишь о нас в отеческой заботе, Честно и ответственно во всём, Идеальны дома, на работе … Не в пример тому, как мы живём. Но опять гремят повсюду взрывы, И звучит набор фальшивых фраз… Что мы в счастье были несчастливы - Понимаем, потеряв всё враз. Люди. В каждом о себе забота… Кто ошибся?! Кто кому солгал?! Рушатся осколки самолёта… Жаль, не вышел сказочный финал.

***

Под новогоднюю игру Скользящих пузырьков в бокале, Где блики света на кристалле Из острых граней хрусталя, Шампанским золотом бурля, Горят, как солнце поутру, Улыбки озаряют лица. Как будто в сказочной стране, Сверкая праздничным нарядом, И развесёлым маскарадом Снегурок, зайчиков, шаров, И ярких звёздочек из снов, Мерцает ёлка, вся в огне… Так просто и легко влюбиться. Стекает ночи волшебство Толпой по улицам бессонным, Даря неспящим и влюблённым Таинственный, бесценный шанс Найти судьбу свою в сей час… Смотри, не упусти его, Ведь больше может не случиться!

***

Снова зимние дожди, солнца свет лимонно… Ты твердишь: «Весны дождись». – Я согласна, но Для чего транжирить жизнь в ожиданье сонном, День за днём просыпав дни, словно домино. Мы всю жизнь чего-то ждём, то зимы, то лета, Школы, первых взрослых дней, радости любви… И течёт, мелькая, жизнь, словно кинолента. Это ж ты – её герой, в каждый миг живи. Насыщай событием всякое мгновенье, Не важнее семечко, чем его лузга… В чаше сердца возроди счастья ощущенье, И прими, как добрый дар, сушь, дожди, снега…

***

Заметает время прошлых снов сюжеты, Втравливает в семя новые приметы, Тихо, постепенно, образы меняя, В каждое мгновенье, жизнь уже другая. Водоросли… травы… сосен колоннада… Сердце угнетает опыта громада. Кто его поставил? Что Он Ждёт в итоге? Изнывают Души в серой безнадёге. Улыбнись, не надо, что страдать напрасно?! Прошлое известно, будущее – ясно. В малый промежуток жизни вписан локус… Ни к чему, впустую, задавать вопросы…

***

Жизнь – такая странная подруга, Под лубок расписывает дали. И легко влюбляются друг в друга, Те, кто повстречаются едва ли. Если ж встреча всё же состоится - Всё для них в другом предстанет свете… Жизнь – она такая мастерица, Много у ней шуток на примете. Не грусти, что сказки обрывая, Шумом дней реальность входит в дом. Ничего случайно не бывает, Всё вернётся следующим витком.

***

Мир чудесен – он круженье, Притяженье, отторженье, Звёзды в нём кружат, планеты, Листья, мысли и сюжеты, Кружат куклы, маски, лица. Тихим флёром снег кружится… Сердце бьётся учащённо… Что же ты глядишь, смущённо, Принимай быстрей решенье, Пригласи меня в круженье. Может будет наша встреча На один короткий вечер, Или танцев череда, Нас закружит навсегда. Жизнь, вращаясь, опадает, Опадая, прорастает… В яркой радуге цветенья, Радость нового круженья. В сердца ритмах, улыбаясь, Приближаясь, отдаляясь, Словно бабочки весной, Мы закружимся с тобой.

***

Любимая, далёкая, родная, На миг лишь повстречались мы с тобой. Сочилось бабье лето, облетая, За бурой, истончившейся листвой. Холодный воздух опустынил пляжи, К беседкам самым подошла вода… Брожу один, ты не придёшь, и даже Мне не позвонишь больше никогда. Теперь я с болью навсегда повенчан. И всё же благодарен я тебе: За эту неожиданную встречу, Что искоркой мелькнула по судьбе. Пусть всё не так, и не тогда, не с теми… Ты прочитаешь, где-то между строк, О том, что не убило чувства время, И дом Души всё также одинок.

***

Мой милый сильный, как вода весной, Что рвёт плотины и вздымает реки. Мой милый так горяч, как летний зной. Мой милый, если любит, то навеки. Мой милый нежен, как рассветный вздох Осенней дымки зыбкого тумана. Когда в моей Душе переполох, Лишь милый мой – отрада и охрана. Мой милый для меня на всё готов, Я для него дороже всех на свете… И пусть со мной пока он не знаком, Но скоро, знаю, непременно встретит.

***

С Днём Рождения! Ярких красок! Блёсток радуг на снегу! Маскарадной гамме масок, Улыбаться, на бегу! И спешить в Миры Мгновенья, Где, в шатрах из небылиц, Ждут Любовь, и Вдохновенья, И открытость честных лиц. Погостить у них, и снова В шумный жизни карнавал… Будь любима! И здорова! Мимо пусть летит полова! Не кончается запал!

***

Ты так наивно веришь в сказки, Смешные сказки о любви. Всё это только страсти ласки, Оставь фантазии свои. Пыл бурных юности признаний, Закован в панцирь ржавых лат, И флёр бездумных обещаний Давно истлел в мельканье дат… Прости, я вновь не так ответил, Не думай ни о чём плохом, Ты мне дороже всех на свете, А остальное всё путём.

***

Нежной дымкой лёгкого тумана, Тихий сон мне Душу бередит: Лето. Луг, безбрежьем океана, И сосны янтарный сталагмит. Солнце в росах радугами блещет, Стрекотанья, птичий переклик… Попугая крик всё ближе, резче, Канонадой, жёстко, в сон проник, Принеся с собою пробужденье, Фикуса громаду за окном, Жёлтое хамсина дуновенье И чужой, заплесневелый, дом.

***

Когда бы мне павлиний хвост, Меня бы люди уважали, И грубо так не погоняли, - Мечтал осёл, тащивший воз. - Ах, как бы я прекрасно жил, Бродя в раздумьях по аллеям, Одною красотой своею… Тогда б хозяину служил. И так он этого желал, Что стал вышагивать красиво, И все дивились, что за диво… Осёл приметой края стал, И больше не таскал возов, Игрой туристов привлекая, О странной жизни размышляя, Гулял в саду, среди цветов. Он думал: что ж, что я не птица, Ведь главное – уметь мечтать, Хоть не дано нам выбирать, Кому каким на свет родиться.

***

Отгуляли нимфы и кентавры, В плен каналов рек закован бег… Мы, мой ненаглядный, – «динозавры», Надцать лет назад прошедший век. Брось грустить! Приятней улыбаться, Радоваться жизни, что цветёт…. Поздно и смешно всего бояться - Наша осень листьями метёт….

***

Ты сегодня сверкаешь сама, Словно ёлочка, Красотой меня сводишь с ума, Моя Золушка! Я поверить никак не могу, Моя милая, Что меня, повстречав на бегу, Полюбила ты. На тебя, я милуясь, гляжу, Моя жёнушка, Лишь с тобой я живу и дышу, Аж до донышка. Лишь с тобой звёзды радуют взор, Моя ясная, Мил жар лета, морозный узор, Весна – красная!

***

Судьба, смешливо, пары вяжет, На миг, иль может на года… Никто не знает, не предскажет: Зачем? Насколько? И когда? Дни вносят правки в расписанья. Мы жить по ним обречены. Смешны пустые обещанья, На пике праздничной волны. Возможно посмеялся случай, Нас в сети страсти заманив… Не выбирала ты: кто лучший, Меня в судьбу свою впустив. Я не дарю тебе букеты, И слов любви не говорю, Лишь, сквозь десятки лет, отсветы Тогдашней радости – «ЛюбЛю!» Любой путь в жизни – многозначен, Таит сюрпризы он порой… И кто же знает, что иначе Нас ожидало бы с тобой?! Бывает соримся, как дети, Не понимая, что творим… Но любим, как никто на свете, Хоть о любви не говорим.

***

Моих подруг, тех что знакомы мне, и нет, Любого возраста, любого края света, Я поздравляю, через Интернет, С весёлым праздником! Пусть празднует планета! Мы внешне разные, но те же в нас мечты, Чтоб в грязи войн не гибли наши дети! Чтоб больше было в мире красоты, А голод истребили б на планете! Пусть счастье дарит вам цветы свои! Пусть тела не подводит оболочка! Желаю вам доверья и любви, От детства до последнего звоночка!

***

Плескалось море, охлаждая пляжи. И Вы и я от дома вдалеке… Мы не скрывали чувств своих, и даже Гуляли вместе днём, рука в руке. Промчался отпуск. Вы с другими рядом Проводите, наверно, свой досуг, Любуетесь заиндевелым садом… Иль может быть Вы чей-нибудь супруг… Мы жили – мигом, ни вчера, ни завтра, Не задевая даже краем фраз. Вот так артисты, на подмостках театра, Другую жизнь играют каждый раз, Потом уходят, грим, костюм… снимая, И не узнать лица уже в толпе… Что ж мне всё снится бирюза морская И алость розы на дверной скобе. Зачем я ни спросила… ни сказала…, Страшась услышать, что выходит срок… Ведь может нас судьба соединяла, И, как и я, Вы также одинок, И также побоялись знать ответы, Чтоб нежности тех дней не расплескать… Порою странны так судьбы сюжеты… Жаль, никогда нам правды не узнать.

***

Вопрос – как дверь. А что за ней? Свет Солнца? Яблоко раздора? Ромашек цвет? Пух тополей? Открыть сосуд, словно Пандора? Хамсин там? Завыванье вьюг? Плесканье моря? Иль цунами? … Страшусь спросить тебя, мой друг, Что ж это происходит с нами… Здесь, с этой стороны двери?, Спокойней, как ни посмотри.

***

Дорога незнакомая. Развилка. Куда какая приведёт тропинка? Нет разницы, какую изберёшь: Не ту?! – Вернёшься, по другой пойдёшь. На жизненном пути – одни развилки, Жаль, что нельзя пройти нам все тропинки, Не возвратиться, не переиграть… Что ждало на других?! – Нам не узнать.

***

Стих дневной горячий ветер, Вздох, и ожила природа, Опустил на землю вечер Тёмный бархат небосвода. В фонарей неверном свете, Крылья блёстками мерцают, Город, взрослые и дети, Шумным смехом наполняют. Ярко светятся витрины И рекламы бытовые, Вездесущие машины, Словно реки огневые… Жизнь снуёт под фонарями, Яркой праздничностью звонкой, Отыграет и замрёт… А вверху, над облаками, Неприметною лодчонкой, Серпик месяца плывёт…

***

Всю ночь шёл дождь и бились ветви в стёкла, Стучала капля, с крыши, как часы, Казалось, что земля насквозь промокла От непрерывно бьющих струй косых. А утром Солнце, яростно пылая, Пыль влаги иссушило с облаков, И к полудню земля уже сухая, Вся в трещинах от жажды и ветров. Так и любовь моя к тебе пылает, Объятий жар на миг лишь насыщает.

***

Весна, ручьями слёз, шумит о лете… Плодами лето в листьях шелестит… Краса и скорбь извечны на Планете, Само устройство Мира – так болит… Всё в пирамидах сосуществованья, Где цели никогда нам не узнать! И заменяют знание – названья! И, чтобы выжить, надо убивать! Гробокопатель ищет артефакты, Мол род людской на прочих не похож… А мир взрывают войны и теракты, Звериной сути обнажая ложь! Мы говорим о смысле и культуре, Вздымая небоскрёбы к небесам, Но в полной нищете, или гламуре, Мы – стайные, подобием волкам… Не нами это создано вращение, Энергий вихревые виражи… И вегетарианство – не спасение, Во всём одна и та же жизнь Души! Растенья, как животные, страдают, И радуются ласке и любви… И все прекрасно это понимают, Но выгоды у каждого свои… Неисчислимых жизней отбывания, За слоем слой… и новые пласты… Невыразимый ужас опадания, Средь невообразимой красоты… И значит просто смысла нет бояться! Влюбляйся в иллюзорность Бытия! Мечтай! И не стесняйся улыбаться, Сгорая в хладном пламени огня!

***

Ветер жизни несёт, Обрывая мазки Каждодневных проблем И бегущих эмоций. Словно облачный флот, Их сбивая в клубки, Странных споров и тем, Без прописанных лоций. Берега восстают Неприступностью скал, В каждом слове сквозит Парадокс раздвоенья. На Душе неуют… Кто… зачем… что… сказал… Поглощая лимит Доброты и терпенья. Сквозь дожди, бури, смог… Снова солнца салют! Жизнь хранят пустыри, От дождей расцветая. Наш заветный порог - Там, где любят и ждут… Улыбнись и пари, Всею грудью вдыхая! Сквозь обыденность фраз, Как поведать любовь?! Каждым нервом в тебя Проросло моё сердце. Мне б и тысячи глаз Было мало, родной, Чтоб, года теребя, На тебя наглядеться.

***

Мы вышли из Египта?! В самом деле?! А может до сих пор ещё идём? - И жёлтые песчаные метели, Летят за нами, проникая в дом, Лежат вдоль моря, дюнами, навалом… (Бороться с пылью здесь – напрасный труд) Над горизонтом, ржавым покрывалом, Обозначают пройденный маршрут.

***

Ты молчишь. И мир наполнился печалью, Словно струны оборвались у гитары. За морями… за лесами… там… за далью… Мысли бродят хаотично, как отары. У меня? – Да как всегда, проблем в комплекте, Много буковок… быстрей писать: «В порядке!» Мысли мечутся, как хищники по клети, И из глаз, почти что высохших, осадки. И какое до тебя скажи мне дело, Незнакомца, в стороне, что незнакома?! Мысли мечутся, как кони, оголтело, Под раскатами неслышимого грома. Отзовись и сердце радостью взорвётся, И опять, по лабиринтам слов блуждая, В сотнях строчек стихотворных отзовётся, Светлой музыкой не найденного рая.

***

Господи! Прошу Тебя! Единого! Господи! Не Забирай у меня любимого! Господи! Чем Хочешь меня Покарай, Только, пожалуйста, любимого Не Забирай! Господи! Изничтожь моё творчество, Но Не Ввергай меня без него в одиночество! Знаю! Мы часто жертвуем дорогим… Господи! Ну пожалуйста, Сжалься, только не им! Боже мой! Ты Прости, не умею жить! Знаю ведь, что нельзя, так наивно и верно любить! Ты Ревнив! Но мы только люди, Ты – Бог! Господи! Защити! Ты во многом нам в жизни Помог! Господи! Милосердный! Не Оставляй! Дай ещё быть нам вместе с любимым! Не Отбирай! Грешные! Ты Прости меня и его! Господи! Пощади! Без Тебя ведь нет Ничего! Господи! Без Тебя Ничто и Ни В Чём! Дай ещё, хоть чуть-чуть побыть нам вдвоём!

***

[«Нет памяти о прежних, и о последующих, которые будут, не останется памяти у тех, что будут после» Экклессиаст]

Осень полна отторженья. Мысли полны расставанья. Неотвратимость паденья. Не исполнимость желанья. Будто одежды паяца, Красной палитры мотивы. Воды небес серебрятся. Хладного ветра порывы. Кружатся листья и лица В этом последнем покосе. Семя в ростке растворится, Словно и не было вовсе.

***

Ты, маркером, Пометишь чью-то жизнь, И курс её, рванётся вверх, иль вниз: Настигнет пуля, взрыв пакет рванёт, И рухнет оземь чей-то самолёт… И, обездолив множество людей, В правительстве засядет лиходей… А мы, не зная всех причин и следствий, В растерянности, видя театр действий, И критики себе не позволяя, Лишь поясняем – логика земная, Как весь наш мир, полна несовершенства, Лишь Ты – Источник Вечного Блаженства, Что Полон Благодействием и Светом! А Ты, Ты Сам, Ты, Знаешь ли об этом?!

***

Вы шепчетесь всё глухо: Она ж уже старуха, И нашей новой жизни, Конечно не поймёт… И я уже старуха… Но вот какая штука: Душа не верит в старость, И всё ещё поёт.

***

[«Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу.

Все равно его не брошу -

Потому что он хороший.» Агния Барто]

Мама рассказывала, что когда я была маленькая, то в этом стихе заменяла «он» местоимением «она», имея ввиду себя. Взрослые никак не могли понять, что сколь бы ни была хороша игрушка, ребёнок всё равно может её бросить. А вот хорошая девочка не выбросит своего мишку, даже с оторванной лапой. )))

Дня лабиринт разорван, как белое покрывало, Скрывающее солнце, в водяных глубинах небес. Можно было бы что-то наверно начать сначала, Но угасают знания, стремительность, интерес… Куклы и мишки скрыты в памяти дальнем чулане. Жажда покоя нам, за прошлые бучи, расплата. Если бы это ведать в те времена, заранее, Разве б мы плакали горько за оторванной лапой. Сердце бы так не болело от предательства близких… Безразличья родных… Ханжеского лицемерия… И запутавшись в сети, бесстыжих поступков низких, Мы б не страдали от обманутого доверия Теми, с кем, десятилетиями, близко дружили… Гаснут событий чувства… Всё глупо и бесполезно! Надо бы безразличней… Но как бы тогда мы жили - Безэмоционально! Скучно и неинтересно!

***

Здравствуй, моя незнакомка, С глазами цвета оливы, С тех пор, как я тебя встретил, Не знает сердце покоя, Всё мучит головоломка, Ведь мы же были счастливы, И дом был уютен и светел, И мир наш не ждал разбоя. Ты украла меня, увела, И сама навсегда растворилась. И за что мне такая немилость, Непростые такие дела. Всё мне пресно и пусто вокруг, Днём и ночью лишь ты пред глазами, Словно в жизнь накатило цунами, Или может какой-то недуг.

***

Они стояли, словно скалы - Смерть, со смеющимся оскалом, И Жизнь, прекрасная, как сон. Меж них, как розовый бутон, В жару, с дыханьем еле-еле, Лежал младенец на постели. Без сил, опёршись о кровать, На стуле, задремала мать. – Дай шанс! Смотри, какой он милый! - К сестре взывая, Жизнь просила. - Хоть каплю жалости имей! – Чтоб погубил он тьмы людей, И сотни тысяч изувечил?! Оставь спасительные речи! - И Смерть приподняла крыло… Но Жизнь, младенцу на чело, Успела бросить лист берёзы. Из глазок заструились слёзы… – Зачем?! – сестра упрёком ей. – Чтоб миллионы спас людей, И дал надежду миллиардам! – Ещё наплачешься, за кадром, Моя наивная Душа. - Смерть отступила не спеша, Растаяв в предрассветной сини. И мать, с тревогою о сыне, Вмиг пробудилась ото сна. Вплыл солнца луч. Сама весна, Казалось, воздух напоила. То пряди судеб Жизнь сучила, Смеясь, вздыхая тяжело, Сплетая в них добро и зло.

***

Нет, истина не ждёт кровавых сцен, Не жаждет ни страданий и ни смерти. Когда вам скажут: сына дай взамен, Чтоб истина воскресла – вы не верьте. Для нас она ни зло и ни добро, У каждой стороны всегда другая, От жизни собирая свой оброк, Мир сам себя съедает, выживая. Стать всех сильней. Не дать себя убить… Сковать любовь в пустого секса стужу… Легко ли зверю человеком быть, Когда инстинкты рвутся все наружу?!

***

При отсутствии событий, Люди говорят о быте, Вспухших ценах на базарах, О соседях, сериалах… Что болит так много ран, И вокруг царит обман… Можно вспомнить, пса иль кошку, Приколов мысль, словно брошку, Да про то, как ты храпишь, Притворяясь будто спишь… Эту пену лучше сдунуть, Ни к чему об этом думать. Это, как морской прибой, Истечёт само-собой. Вечно новый анекдот…- Слов пустых водоворот. Мысли, юркие, как мыши, Пробегут, и не услышишь. А теперь лишь пустота… Где ж надежда? Где мечта? Иль заветные желанья? Или завязи познанья? Пусто. Гулко, словно в зале, Где мир праздника убрали. Ни иллюзий нет, ни тем. Думать не о чем. Совсем. Мир прозрачен стал вполне, Вновь открыв врата войне.

***

Когда я уйду, ты захочешь понять С кем прожил так много лет, И станешь тома сочинений листать, Пытаясь найти ответ. По редким кристаллам, и вязкой руде, Слов копи взрыхлять впопыхах, И всё буду – я, но меня ты нигде Найти не сумеешь в стихах. В рассказках моих ты меня не найдёшь, Хоть всюду отыщешь мой след… И горько заплакав, тогда ты поймёшь, Что вправду меня больше нет.

***

Ты хочешь сказки о вольной-воле, О незнакомой чужой стране, Где ни страдания нет, ни боли, И ярко солнце в голубизне. Ты хочешь сказки о тёплом море, О, полной ласки, морской волне… А я – о быте, и про другое… Пишу о том, что знакомо мне… И ты, конечно, не хочешь верить. Ведь я мешаю тебе грустить, О том, что дальний, заветный, берег, Увы, не можешь ты посетить. Тебе не важно, что здесь хамсины… Всё дорожает… идёт война… Ты видишь пальмы и апельсины, И в том, что рай здесь, убеждена. Да, для туристов – рай несомненно, Здесь, и взаправду, красот не счесть! А для живущих – обыкновенно, Как и повсюду, разное есть. Свойственны людям самообманы, Верят, что только пройти черту… Те же проблемы – разные страны: По эту сторону = и по ту.

***

Мир разделился на розовых и голубых. Все остальные – лишь масса, они не в счёт. Что интересного можно увидеть у них? Жизнь продолжают? Ладно, тогда пусть живёт. Извращенцев наконец уравняли во всём, Дали им право калечить мораль детей. Видно нас много, и мы слишком долго живём, Что позабыть смогли кары библейских дней. Пресса, в восторге захлёбывается слюной… Правда рядом гремит мировая война… Но кто ж станет спорить с безшбашенною страной… Лжедемократии беды катит волна, По головам и по трупам вокруг всё круша, Кольцами лжи, извиваясь, ползёт по земле… Остановитесь! Прислушайтесь! Плачет Душа! Но человечество занято мыслями о барахле…

***

Я мечтал не о такой! Закрутил роман с тобой, От тоски и скуки, Тебе голову вскружил, Но тобой не дорожил… Что ж грущу в разлуке?! Ты не стройная, не красивая, И в общении ты не милая, Я упрям, как слон, ты ещё вдвойне… Только без тебя всё – пустыня мне. Лгал тебе я много раз, Прячась под личиной фраз, Тайно насмехаясь. Как влюбился?! Почему?! Сам никак я не пойму, Плачу лишь да каюсь. Ты не стройная, не красивая, И в общении ты не милая, Тяжело с тобой, без тебя вдвойне, Жаль так поздно всё стало ясно мне.

***

Форма людского недуга - Жизнь – увертюра разлуки. Времени нервная фуга, Судьбы берёт на поруки. Всё так привычно и просто: Дети, родители, годы… Мы ж, от горшка до погоста, Мечемся в жажде свободы. Ценим мы, только теряя Милости дома родного, Поздно, увы, понимая, Вечно желая другого. Глупость наивного свойства, Не различать, то что рядом, Вечно в сетях недовольства, За лицемерным фасадом. Мечемся мы одиноко, В мыслях, тоской изболевших. Проще любить издалёка… Легче любить ушедших…

***

Опять весна. И хочется влюбляться! И нежностью наполнен каждый сад, Гудят шмели, и муравьи роятся, И зелень укрывает плеть аркад. И я опять гуляю каждый вечер, И бегом занимаюсь по утрам, В надежде, что тебя случайно встречу, И ветерок весны поможет нам. Прости. Я был не прав, тогда, в трамвае, Когда тебя, при всех, поцеловал, Весной ушедшей, в прошлогоднем мае. Поверь, я целый год тебя искал. Девчонка, с невозможными глазами, Что словно смотрят в Душу и зовут… Я глупо пошутил, и между нами, Тебя отгородив, возрос редут. Ты, покраснев, нахмурилась для вида, И выпрыгнула, чуть не на ходу. Мы даже не знакомы… и … обида… Я всё ищу тебя и не найду… Опять весна. И хочется влюбляться! И, с каждой птицей, в поднебесье взмыть! Я так хочу с тобою повстречаться И никогда тебя не отпустить.

***

Уже весна, заря трубит побудку, Заглядывая лучиком в окно, Так просто было обратить всё в шутку, А я сбежала – глупо и смешно, Не стала больше в парке появляться, Где взгляд твой, по утрам, меня смущал… Как будто шаг назад, в рисунке танца… Но, может, ты меня и не искал? Возможно ведь, мне просто показалось, Что счастье рядом, только позови… Сбежала я…. И сказка оборвалась… Весна! Так глупо хочется любви.

***

Пустое и наивное желание - Найти во всём и всюду понимание, И каждого, вокруг себя, понять. Порою нас прекрасно понимают, Но изменить сужденья не желают, И не хотят воззренья поменять. Ты ищешь правды, или справедливости. Они же только, чтобы по их льстивости, Удобный мир, в награду, получить, Чуждаются твоей принципиальности, Им глубоко плевать на все реальности… Смешно и глупо в этом их винить. Хоть видом и строеньем вы похожи, Скорей всего, вы не одно и то же, Возможно род другой, или подвид… Пусть вы с одной Планеты, но другие… У них карьеры и блага земные, И твой максимализм их лишь смешит.

***

Сказочника нет давно, Сквозь раскрытое окно, Под названьем интернет, Я бегу за сказкой вслед, В мир иллюзий проникая, Словно в детство попадая, Где морозные узоры, На стекле, рисуют горы И ажурные листы, Необычной красоты, Где картонные раскраски Нам дарили чудо-сказки: Зимней ночи огонёк, Милый аленький цветок… Пусть такого не бывает, Но как будто насыщает Сердце счастьем красота, Живописного листа. Жаль уж сказочника нет… Но остался дивный свет. И, когда даёт жизнь сбой, Я спешу в поток живой, Поэтического рейда, Кисти Томаса Кинкейда.

***

Не обижайся, у нас с тобой разное время. Ты ещё можешь неспешным чайком наслаждаться, Мне ж уже надо спешить, распроститься со всеми, С сонмом ещё не разобранных строк разобраться. Не упрекай, что пишу однозначно и просто. Пульс не настроен на пустопорожнюю светскость. Мысли плывут, а от жизни почти уже остов, Память клубится туманом, теряющим резкость. Смейся! Я знаю – нет разницы сколько успею Вышептать слов до того, как смешаются звуки… Страстным желаньем писать, наконец, отболею. Сможем тогда поболтать о хайку и кабуки, Вспомним о ямбе, хорее и брахиколоне, Будем играть в недосказанность, беглостью точек… Ну а пока, извини, здесь не просто, на склоне… Сыплется, в пропасть забвенья, разбросанность строчек.

***

Сломали ветку. Что же, так бывает. Она своей пленяла красотой… И вот теперь в гостиной увядает, В бутылке, с застоявшейся водой. Простой сюжет – секретов не открыла, Идут в букеты целые сады… Я деревцо из зёрнышка растила, И так ждала – вот-вот пойдут плоды… ____ Поплачь, раз больно, девочка родная. С слезинкой каждой, тихо увядая, И эту боль придётся пережить…

А. Е.

У тебя ещё утро. У меня уже вечер. Нас судьба улыбнула этой дивною встречей! Словно радуга в небе рассыпалась цветами, И холодные скалы покрывались лугами! Будто солнечным светом хмурый день расцветило, И наполнило цветом, всё, что серостью было! Ты мудрей и умнее, хоть моложе, но старше, Оставлять не умеешь всех отставших на марше. Так легко и смешливо нам с тобою общаться. Ты – само устремленье. За тобой не угнаться. Да оно и не надо. Я под горку, ты в гору… Облака под ногами… синь открытая взору…

***

Когда иначе видят суть - К чему обида? У каждого свой жизни путь, Своя планида… Жизнь не вращается вкруг нас, Как мы желаем. И понимание – лишь шанс, Хоть досягаем. Что мы то понимаем всех, Считать напрасно. Нам опыт – сонмищем помех, И кошкам ясно. Как в темноте, сквозь строй огней… Не видя сути, Мы, через призму прошлых дней, Рядим и судим.

***

Да, много на Земле, увы, уродов. И много порождает их война, Что погубила тьмы и тьмы народов. И дальше продолжается она. Нас лозунги со всех сторон дурачат, Все лживой полуправдою полны. «Не судят победителей», и значит - Мы лишь героев видеть в них должны, Не отличая честного от вора, Насильника, сутяги, подлеца… А побеждённых губят. Без разбора Мстить научая сына, за отца… И там, и там преступники случались, Что прикрываясь фразой, как щитом, Себе лишь только выгод добивались, Своих соседей разоряя дом. Давным-давно доподлинно известно, Пусть признавать не хочет целый свет, Что на Земле всегда нам было тесно, На ней, увы, «святых» народов нет. Воюем за ресурсы, огороды, И скольких уж детей перевели, Кто за покой, и за глоток свободы… Кто за потенциал чужой земли. Давно понятны и избиты темы, Но как тысячелетия назад, Не выхода мы ищем из проблемы, А размышляем, кто же виноват…

***

Старт новых дней откроет календарь, В них напророчит разных дивных встреч… А мы с тобой оставим всё, как встарь, И будем чувства прежние беречь. Ту светлую, всесильную, любовь, Слетевшую в осенний листопад, И каждый миг, подаренный судьбой, Всех лет разнополосчатый агат. Так пусть в нас кто-то видит стариков, И волос поредел, и стать не та… Но нам, сквозь нежный чувственный покров, По-прежнему блистает красота.

Адюльтер. Ты оправил жизнь во тьму

Ты оправил жизнь во тьму… Но за что?! И почему?! Был прекрасный милый дом, Было много счастья в нём, Светлой радости веселья, Полного любви доверья… Всё исчезло без следа, Словно талая вода. Мрачно, как перед грозой. Каждый, словно сам не свой. Ты, как будто здесь – и нет. - Опереточный сюжет, Словно в театре, иль в кино, Только что-то не смешно.

Адюльтер. Был в судьбе моей отрада

Был в судьбе моей отрада, А теперь сама не рада, Что связала жизнь с тобой. В выходные ты с семьёй. Я все праздники одна. В будни, сидя у окна, Будешь или нет, гадаю, Не напрасно ль поджидаю. Мне не в радость отпускные, Без тебя все дни пустые. Жизни изменился стиль. Весь сюжет – как водевиль, Словно в театре, иль в кино, Только что-то не смешно.

Адюльтер. Вот же, право, незадача

Вот же, право, незадача: Бабы две, а счастья нет, Каждая зудит и плачет, Верность требуя в ответ. Обе сами виноваты. Я ж мужик, иль не мужик?! Дома – «царские палаты», Но к жене давно привык, И не то уже влеченье, Да и в ней то пыл угас… А с любимой развлеченье, Словно в юность, в самый раз. Жаль, вот только донимают, Дуры, что же с них возьмёшь? И чего ещё желают, Если быт и так хорош?! В театр веди их, вишь, в кино… Да всё видели давно. Я травлю им анекдоты, Типа: «Муж пришёл с работы…», А им – «Что-то не смешно!»

***

Не верится – сколько прожито… Хоть память мережит дни… Жизнь била кузнечным молотом, И ставила западни… Щебёнку страданий сыпала, Под своды босых ступней… И я то ползла, то прыгала, Сражаясь за счастье с ней. Жалеть меня было некогда, В заботах своих страстей… Наивно, в объятьях невода, Слагала я гимны ей. Ведь столько было хорошего В потоках летящих дней… Могильные камни прошлого Омыты слезой дождей.

***

Не умаляя праздника победы, И боли всех сражений, и утрат, Сочувствуя всем, пережившим беды, Скорбя о всех попавших в этот ад, Благодаря за то, что отстояли, Обратно покатили вал войны… Мне всё же жалко тех, кто пострадали За то, что не желали для страны, Навязанной, чужой имперской власти, И стыдно тех, кто вопреки всего, Разбойничал и поддавался страсти, Когда другие гибли за него. Года их всех в единый строй слепили, И кто был кем, увы не угадать… Спасибо всем, кто Жизнь нам подарили! Жаль, подлецов уж поздно осуждать…

***

Тяжким зноем дыша, осыпался хамсин, Ни в тени от деревьев, ни в море прохлады… Я осталась одна… Ты остался один… Отчего ж мы друг другу так странно не рады?! Мы дружили с тобой в остываниях лет, Если надо, порой, из беды выручая. А теперь вот молчим (просто слов у нас нет), Ни сказать, ни помочь, чем друг другу не зная. Да и что говорить?! Всё понятно и так. Бед чужих развести невозможно руками… Ещё утром краснел над травой дикий мак, А теперь почернел, и грустит вместе с нами.

***

В городе, даже весной, Словно осенней порой, Прелою пахнет листвой. Жёлтые листья кружат, На тротуарах лежат, Ранний такой листопад. Трудно в потоках машин, В устья вдыхая бензин И пыль истёртых резин. Рано стареют они, Жизнь их не годы, а дни, Эфемероидам сродни.

***

Раскрылся ночи царственный бутон, В сверканьях светлячков и звёзд мерцаньях, Прекрасный и таинственный, как сон, О дальних и неведомых скитаньях. Магнитом тянет бархатная тьма, Хоть краешком сознания коснуться. Стихает дня шальная кутерьма. И верится, что можно впрямь проснуться, И улететь, сквозь ночи полотно, В другую жизнь, презрев проблемы быта, К Тому, Чего Познать нам Не Дано, Чьё Имя навсегда от нас сокрыто. Рассвет раскроет розовый бутон… О, как прекрасно это мирозданье! Сквозят дилеммы, обрывая сон, Неся с собой и счастье и страданье, Напоминая: ты – сейчас и здесь, Учись любить, то, что сегодня есть! Ведь день за днём, тихонько, всё убудет, И завтра даже этого не будет…

***

Смешно, что боялась я Тебе сделать больно вдруг, Смешно, что пыталась я Замкнуть логический круг, И в таинствах «да» и «нет», По самой грани волны, Открыть тебе слов секрет, Что с миром сопряжены. Ведь каждое – автоним, Мельчайший жизни экстракт. Слова для тебя – лишь грим, Одежды броский наряд… Смешной словесный понос. Логичность – не твой ковбой, Тебе не важен вопрос, Ответ можешь дать любой, И «да» прочитать как «нет», И пять посчитать за два, И даже Древний Завет, Размениваешь на слова, Что локус несут иной И инвертируют смысл… К тому, кто полон собой, Напрасно стучится мысль…

***

Нежной страсти цветок… Бесконечный восторг… Вод весенний поток… Страстный шуточный торг… Словно горный ручей, На равнину ступив, Скрыл неровности в ней, Берега затопив. Иссыхает вода, Под нещадностью дней, Берегов полнота Нависает над ней. Цвет давно дал плоды. Плод давно уж пророс… Новой страсти бразды, Над мерцанием рос…

***

Сколько раз я хотела расстаться… Ты просил – я прощала опять… А теперь мне осталось – смеяться, И себя лишь саму упрекать. Ты оставил гулянки ночные, Бросил пить, бросил даже курить… Я то думала: дни золотые Мне, за то, что умела простить. Только ты обо мне и не думал, Годы жизни, что вместе прошли, Как пылинку с костюма, ты сдунул, Сбросив всю нашу жизнь на нули. Мне смиренье – защитой не стало, Кротость – не изменила твой нрав, Сколько раз я «щеку подставляла», Столько лгал ты, на нас наплевав. Мы, от самой весны пришли в осень, К белогривому ковылю… Ты сказал: Я любил тебя очень, Но теперь другую люблю… Унося и любовь, и мечтанье, Наших планов «девятый вал» …. За прощенья, в подарок, прощанье - Вот так, немудрёный финал.

***

Я роняю в подушку слёзы, Чтоб не видел никто, по ночам. Память шлёт событий обозы, Возвращая к пережитым дням: Наши мамы… велосипеды… Шёпот рощицы… всплески реки… Полуночных костров беседы… Замиранья касаний руки… Платья белого вдохновенье… И котёнок смешной у ног… И как ел ты моё варенье, Хоть малину терпеть не мог… Ты, танцующий у роддома, И кричащий: «Ещё один!», Всем, знакомым и не знакомым, Объявляя – «Второй мой сын!» Через год появилась дочка. Как наградой, ты ей был горд! И твердил, мол это не точка, А трое детей – не рекорд. Ты был весел и полон счастья, Милым мужем, чутким отцом… А что с Ней ты так не расстался, Я узнала уже потом. Сыновья наши поженились… Дочка с мужем родили сынка… Вот тогда вы и объявились, В воркотне, словно два голубка… Не ждала, что грянет ненастье, С жёстким, кратким твоим: «Да, люблю!» Ты имеешь право на счастье, Каждый жизнь проживает свою… Видеть вместе вас – что за мука… Эх, когда б всё знать наперёд… Посижу у кроватки правнука: Пусть ему за нас повезёт.

***

Отчего так грустно сердцу и тоскливо?! Вроде жизнь спокойна и вполне терпима… Вроде не одна я, и тобой любима… Вроде всё нормально, и почти счастливо… Вроде всё пристойно в жизни… и в природе… Может оттого, что: вроде… вроде… вроде…

***

Ты обманом вышла замуж, подловив на зове тела, Положившись на советы и наивные мечты. Полагала ты, что станет он таким, как ты хотела, Только он таким не станет, потому что он – не ты. Каждый «тянет одеяло». Не другая разводила. Как ни горько признаваться, нелюбовь вас развела. А теперь и их разводит. Изменить вдвоём лишь в силах… Не любовь, любви сильнее. Вот такие, брат, дела. Мы наивно полагаем, будто с нами по-другому Поведёт себя, чем в прежних отношеньях, милый друг, И в котёл бурлящей страсти погружаемся, как в омут, Чтобы в буднях, отрезвевши, осознать фиаско вдруг. Кто гулял, тот и гуляет, не отвергнут хамства хамы, Кто курил и пил от пуза, тот и дальше себе пьёт… А оставшись одиноки, локотки кусают мамы, Новый муж ничем не лучше… Только гонор не даёт Им признать, что промахнулись. Не показывают вида. И со стороны посмотришь – образцовая семья… Только тот, кто близок к дому, знает – боль там и обида… Но приходит пониманье, что у каждого есть «Я». И неважно врозь, иль вместе, каждый личную жизнь тянет, Со своим мировоззреньем, своей собственной судьбой… Всех, кто думает иначе, посмеявшись, жизнь обманет. Никого не переделать под линеечку с собой. Если это понимаешь, если это принимаешь, С милым/с милой доживаешь И до свадьбы золотой.

***

Был мой мозг тобой так простужен, Что и сказкой не описать. А теперь ты мне просто нужен, Чтобы было о ком вздыхать. И не важно, что там в реале, И что всюду один финал… Говоришь, ты – не идеален, Но и я ведь – не идеал. Просто хочется оторваться От избитых проблем и тем… И, забыв себя, воспаряться, В глубину бирюзовых бластем.

***

Возможно я и не права, Но разве прав был ты, Когда по зову естества Навешивал понты: Везде ты был, и всё видал, Умён, богат, учён … Короче – просто идеал, Мечтаний сладкий сон. Мы час сидели на песке, На море пяля взор, Ты пел мне песни о тоске И нёс какой-то вздор, Когда ж я захотела пить, Повёл не в ресторан, А у разносчика купить Решил воды стакан… И после мне бранился вслед, Что бабы… дальше мат, И человека для них нет, Когда он не богат. На перекрёстках иногда Встречаемся с тобой, Экстравагантен, как всегда, С косичкой и серьгой. Ты обвиняешь всех кругом, Что так бесцветны дни, Искал ты бабу с кошельком, Но стервы все они, Желают в театр, иль в ресторан… С чего б тебе платить?! А как поймут, что пуст карман, Нос сразу воротить. Я улыбаюсь, что сказать?! Навряд ли ты поймёшь. Про всех не стану обобщать, Но мне противна ложь. Мой муж обычным парнем был, Мне о себе не лгал, По ресторанам не водил, И выгод не искал… Мы не боялись ничего, Работать ли, учиться… А ты всё ищешь за кого Тебе бы зацепиться…

***

Порог родимый Душу согревает, Пока там ждут прихода твоего… Но Бог ревнив. Всё, что любимо отбирает… Ибо ничто нельзя любить сильней Него. Любовь и нежность счастьем прорастают, Меняют быт и наше естество… Но Бог ревнив. Всё, что любимо отбирает… Ибо ничто нельзя любить сильней Него. Жизнь нас, как щепку на волнах швыряет, Мы жаждем тверди, боле ничего… Но Бог ревнив. Всё, что любимо отбирает… Ибо ничто нельзя любить сильней Него. О, Господи, Даруй мне безразличье К неисчислимым краскам Бытия, Чтоб, глядя в дорогие мне обличья, Полу любовью тихо тлела я, Не радовалась первому бутону Цветка, что посадила под окном, Не привыкала к розовому тону Чужой квартиры, под названьем «дом», Чтоб не жалела сорванных соцветий, И вянущей, желтеющей листвы… Да, знаю, что никто мне не ответит, И все мои терзанья не новы… И не понять: Простит ли… Забавляет… Любви и просьбы – явное сродство… Но Бог ревнив. Всё, что любимо отбирает… Ибо ничто нельзя любить сильней Него.

***

Смешно грустить и смысла нет печалиться, Ведь всё же было – мятные луга, И ёлка – новогодняя красавица, И мягкость губ, и жёсткость сапога, И радостей, и болей откровения, И безысходность на краю судеб, И счастья перелётные мгновения, И, смоченный слезами, горький хлеб. И дней, всё длится дальше, вереница, И смысл, наверно, есть глубокий в том, Что всё уйдёт, но снова повторится, В едва знакомом, облике другом.

***

Друга по жизни не просто найти, Ты повстречалась со мной на пути, На мою сказку из детства похожая, Но я подумал: ты – просто прохожая… Я не узнал тебя, фея, прости. Что между нами?! – Всего ничего, Страсти сжигающее волшебство, Дом и совместно прожитые годы… Я не виню тебя – ты была гордой, Думала ты, что я хуже него… Ты была феей, принцессой из снов, Рвалась на волю с семейных оков… Мне же хотелось во всём с тобой слиться… Но не дано было осуществиться. Я отпустил тебя в игры ветров… Дом мой, как крепость, в нём лад и покой. В нём мы с супругой – стена за стеной, В горе и в радости – прочной опорой… Что ж иногда снится фея, которой Счастья не дали, ни я, ни другой…

***

Глупые. Состраданием Только себя же и мучим, Мы своим пониманием, Нас использовать учим. И, за своё участье, Платим своей же кровью… Ну почему мы счастье Связываем с любовью?! Жалостью к эгоцентричным?! Их бесконечным мозолям?!… Счастье – быть безразличным К судьбам других и болям.

***

На каждый клик твой тот час отвечу… Строкой летела тебе навстречу, Плыла, сгорала, как будто к раю… Чего желала?! – Сама не знаю… Остались – сотни стихов в копилке, Росинка счастья в смешной грустинке…

***

Мост давным-давно разрушен. Ров с водой непроходим. И одни лишь наши Души Иногда парят над ним, Быстрым смайликом мелькая, По своим спеша делам, Нежно, искренне скучая Вслед ушедшим временам. Скоро стены обветшают, Прорастёт травой вода, И видения растают… Словно не было всегда.

***

Шёрсткой поверхностью звёздного тела, В пропасть страстей, вод армада летела. Кверху парил их солнечный лучик. Они сливались в тёмные тучи. Молнией в небо эмоции били… Тёмными водами землю студили… Росные капельки в красках восхода… Ранняя рань… Отдыхает природа…

***

Если к вам приходят мысли, Не спешите прогонять, Постарайтесь их осмыслить И, хоть капельку, понять. Ведь и мы не всё рассудим, Ищем, кто бы мог помочь… Мыслям, также, как и людям, Одиночество не в мочь.

***

Мысль ловит за хвостики фразы, И в строфы кладёт их, как стразы, Рисунок, в конце, выводя. И вот уже тень опадает, И листик зелёный сверкает, В рассыпчатых каплях дождя. Что хочешь тебе нарисую, Скажи лишь картину какую Желаешь? А может портрет? Взглянул, словно врач на больного: Ты как? Ты нормально? Здорова? Несёшь, как в жару, всякий бред.

***

[«Устал я шататься,

Промозглым туманом дышать…» Ал. Блок]

На твоих ногтях остатки лака, И следы помады на губах, Женщина, мелькнувшая из мрака, И опять ушедшая во мрак. В странной, поизношенной одежде, В жидкой гриве всклоченных волос… Никогда мы не встречались прежде, Но, судьба, как видишь, довелось…. Ты меня ведь тоже не узнала, И такую встретить не ждала, Как и я тебя не замечала… Просто не гляделась в зеркала.

***

Я по другую сторону наитий, В межстрочье, лёгкой тенью, промелькну. Моя судьба, вся тьма её событий, В тень образов одета пелену. В них, парусом, частичка отраженья… Но пазла никогда вам не собрать! Ведь и в фотоне, каждого движенья, Вся боль Души, и, вся же, благодать.

***

Дни становятся короче. На Душе тоскливо очень. В ожидании снегов, Голый лес ко сну готов. Всё зима укроет снами, И бессонными ночами Будет сказки колдовать, В снежном пологе качать… Цикл Творенья завершится. И опять всё повторится, СЛОВО прозвучит окрест, Отряхнёт дремоту лес. Ивы расцветут, ромашки, Маргаритки, луки, кашки… Вслед за ними, не спеша, Расцветёт сама Душа.

***

Ломало и несло, как ветку в танцах бури, Сдирало и листву, и кожицы покров… И сбросило под свод пылающей лазури, В пустыне каменной, средь щебня и песков. В дождях я мёрзла, и в жаре металась, Недвижна, словно семечко в горсти, И слабыми кореньями пыталась Сквозь трещинки каменьев прорасти. Я проросла. Пытаюсь удержаться, В порывистой бездушности ветров, Жару стерпеть, и в ливнях не сорваться… Хоть тяжко жить средь каменных оков, Но стало ясно мне, в дел будничном застое, Своя есть теплота, и свой есть позитив… И только вот Душа не хочет жить в покое, И тянется к штормам, их снами воплотив.

***

Пересеченье завтра и вчера, Сегодняшнее – прожитым хромает. Давно оставить прошлый хлам пора, Хоть каждым нервом плоть в него врастает. Собрать и сжечь! Развеять прах золы! Вокруг свежо, так празднично другое! Повсюду блеск! Подчищены углы!.. Всё, словно бы не наше… нежилое…

***

Много ль нам для счастья надо: Стройных сосен колоннада, У дорожки, еле-еле, Видно шляпку из-под елей, Лап колючих запах нежный, А чуть ниже – луг безбрежный, Колокольчики на нём - Словно неба окоём, Воздух – хочется дышать… Только глаз не открывать: Город погрузился в сплин. Полдень. 42. Хамсин.

***

Тонким ребром пути, Призрачно-явной гранью… В вечности миг, вместить Радость с её печалью. Вместе – а словно врозь, Каждый в своём вращенье, Но проросли насквозь В общие каждодневья. Не говорю «прощай», Стоит ли расставаться?! Счастья не обещай, Многое может статься… Знать не дано нам маршрут Между сейчас и далью… Годы… иль пару минут, Воющей с неба сталью…

***

Зреет мысль под хладными снегами Некогда пылающих страстей, Оттепелью, проливными днями, Силясь одолеть барьер камней, Оседавших в памяти событий, Тонущих беспомощно идей, Раковин изъеденных открытий, Мира впечатлений, лиц, людей… Всё осело плотными пластами В тайниках сознанья моего… Лишь слова, пустыми островками, Поднимают муть со дна его.

***

За порогом событий, за пришлыми днями, Мы оставим с тобой, всё, что было не с нами. Солнцем полнясь, цвело, и в плодах зрело семя… Отшумело дождём позапрошлое время. Нам бывало легко, а порою и туго… Прорастали сердца и улыбки друг в друга… Скоро финиш. Наш мир, как снежинка растает. Улыбнись, ты ведь знаешь: так в жизни бывает. Обними меня крепко, как в прошлом столетье, И скажи, как тогда: «Ты всех лучше на Свете!»

***

Смешливая незнакомка, С глазами лесного цвета, Словно цветущая кромка, На грани весны и лета. Волос потоком медовым, Солнечными лучами, Колосом в косу сплетённым, По ветру, за плечами. Вот бы тебя снова встретить!.. Только зачем – не знаю… Разве что взглядом отметить Брови вспорхнувшей стаю. В жизни моей всё уютно, Сын, и жена любима… Но что же мелькнуло, смутно, Когда проходила мимо…

***

Непокой и неуют. Мысли сонные снуют, Навалились косяком. Время крутится волчком. В неосознанности сна, Речь невнятная чудна, Невпопад и в разнобой Говорю сама с собой. Мерно тикают часы, Ночь поставив на весы, Что секунда – то провал - Пробуждения обвал… Мрак, часы, и снова мрак, Ночь не кончится никак, Кажется, так долог сон - Пять минут продлился он. Посчитала всех котов, И собак, и комаров… Вот уж начало светать, Жаль, нет времени поспать.

***

Прогресс даёт нам новый шанс Решить природные проблемы… Но люди заняты, сейчас Волнуют их другие темы. Короткий есть и длинный путь… И выбирают покороче. В желанье время обмануть, Не думая о всём о прочем… Унифицируют среду, Демонизируют соседей, Спешат отбросить на ходу, Отборы тысячных столетий. Мы – пена, призрачный прибой, Не ведающий тьмы творенья, И слишком заняты собой, Чтобы постичь проникновенья. Но что поставлено на кон, Не пожалеем, что отдать?! Чтоб, в этом океане волн, Самих себя не растерять…

***

Слово произнесено. Фраз пьянящее вино. Ни сбежать от них, ни скрыться, Тяжело остановиться, Греют сердце всё равно. И сквозь облачные дали, Сердце просит: «Дале! Дале! Хоть один ещё виток…» Видно сердцу невдомёк, Что в фаворе у людей Быт обычных серых дней. Им ведь тоже, как ни странно, Надо кушать постоянно, Где-то жить и с кем-то спать… Да чего ж ещё желать?! :)

А.Е.

Не убивая желанье, Быстро выходят сроки. Я, и на расстояние, Чувствую жизни токи. Словом тянусь, и строчкой, Малою запятою, Каждой зелёной точкой Соприкоснусь с тобою. Пусть для кого-то чудо, А для меня – чудесно. Когда мне было худо, Отклик твой пел небесно. Словно вернулась в детство, Было уютно, славно… Музы крыло, в наследство… Жизнь – это так забавно…

А.Е.

С днём рожденья! Обновленья! С новой силой в новый путь! Всех желаний исполненья, Радостей! Любви волненья! Счастлив будь! И просто будь!

***

Всё что было так всерьёз - Временем остудится. Лить не стоит вёдра слёз, Важно то, что сбудется. День вчерашний отболит В сердце скалкой острою… Жизнь, как птица, пролетит Над землёю пёстрою…

***

Не сочетаемости сочетаний. И отклонение знаков наитий. Жёлтые слёзы предзимних метаний. Горькая соль предрассветных открытий. Лёгкое: Ладно, чтоб не было хуже. Страх, зацепившийся за занавески. Тщательно в подпол сметаемый ужас Тьмы, где кончаются арабески.

***

Платим мы за прошлый опыт, Кто-то в розницу, кто оптом… Новых тьмы проблем решаем. Новый опыт набираем. Чтобы снова ошибаться, И болеть, и расшибаться… Отдавая вере дань, Учит нас исхода длань.

***

Мы жили под сияньем звёзд, Салют встречая, словно чудо… Иллюминацию повсюду Теперь уже прогресс занёс. Стал неприметен свет луны. Сны неба – фонари затмили. Куда короче стали мили. И скалы уж не так прочны.

***

Страсти жар и нега, Ещё не любовь, Вечно не пылать сему огню… Был мороз без снега, Вот и нет плодов, Вымерзли деревья на корню…

***

Мы встретились, одним прекрасным днём, И посмеялись, поспешив расстаться. Не гордость, глупость не дала признаться В тоскливом одиночестве своём. Прошло треть века. – Неужели ты? - А это ты? Глазам своим не верю! Мы побоялись, нищими под дверью, Выпрашивать монетки доброты. Ещё десяток лет… потом другой… Худой старик в изношенном жилете… Согбенная старушечка с клюкой, – А знаешь, я такой, как ты, не встретил… – А мне жизнь довелось прожить одной…

***

Что, о погоде в Тель-Авиве, Тебе я рассказать могу?! Всё то же, что в ретроспективе, На этом древнем берегу. Стекают летом, душным жаром, Фотоны солнечных лучей, Сжигая, словно бы пожаром, Седые травы пустырей. Вода у берега, как в ванне - Не охлаждает ни на пядь. И ночью воздух, словно в бане, Нормально не даёт поспать. Зимой, когда благословенна, Гремящих ливней неуют… Но зелени вскипает пена, Как в сказке, пустыри цветут. В конце зимы всё так прекрасно, И воздух – хочется дышать, Ушли дожди, и небо ясно, Одно лишь слово – благодать. Не холодно, ещё не жарко, Прохладой веет по ночам. Цветами зелень пышет ярко, Льнут насекомые к цветам… А дальше? – Далее всё то же: Бьёт Солнце жалящим ключом… Здесь на весну и не похоже, Хамсин лишь дышит горячо.

***

Меня спросили, где беру сюжет. Я расскажу. Какой же здесь секрет?! Возьми кусочек сердца, тот где боли, Щепотку счастья, прожитого соли, Три ложки разновозрастной любви, Души своей частичку оторви, И в блендере эмоций всё смешай… Улавливать лишь строчки успевай. Они, словно туман, сквозь всё сочатся, Имеют свойство быстро испаряться И оседать, слипаясь в забытьё… Но, что поймать успеешь – то твоё.

***

Ты пахнешь летом земляничным, Духмяным хлебом, молоком, И чем-то несказанно личным, В открытом платьице простом. Цветок огня под тазом медным, В тарелке, розою, сироп… Твоим движением балетным, Я б вечность любоваться мог. Ты, словно сказочная фея, Готовишь зелья от всех бед. И я несу, чуть-чуть робея, Цветущей бузины букет, Календулы, горца, аира, И лепесточки васильков… Я принести тебе полмира, Моя любимая, готов…

***

Благому блага нет в подлунном мире, Хоть и открыта неба благодать. И в славном песнопенье, и в сатире, Всё не дано ему блага познать. Сочувствие – лакейством назовётся, Не принимая доброты всерьёз. Зло на добро, усмешкой, отзовётся. И жалость отольётся болью слёз… А он всё также любит и смеётся, Жалеет каждый сорванный росток, И для чего под золото мир гнётся, Живя сквозь войны – не возьмёт он в толк.

***

Вчерашнее – бьётся кленовым листочком в окно, Ему прирасти к своей ветке, увы, не дано. А завтра – уже прорастает листвой молодой, Цветущей, пылающей ярким бриллиантом, травой. Они – «да» и «нет», в бесконечной цепи Бытия. Съедает свой хвост, нарастая от шеи, змея. Не стоит грустить, ничего не меняет тоска. Ещё есть возможность… Ты лучше посмейся пока.

***

Ввергает в ступор нас Бессмысленность движенья… Одним прекрасным днём, Когда не ждём «звонка», Жизнь предъявляет счёт. И к горлу пристаёт Последняя строка, Страшась остаться в нём Одна, без продолженья… Теряя в миг свой шанс.

***

Мы себе создаём неуют, Умножая шуршания шин. По утру нам не птицы поют, А ревут миллиарды машин. Хоть меняй каждый день адреса, Но в бессонницах душных ночей, Воет трасса на все голоса, Словно демоны мчатся по ней.

***

Смешно влюбляться в мира миражи, И в чувственные верить отражения. Нас не спросив, нас погрузили в Жизнь, Придав любовь и боль жизнедвижения. От ничего в ничто, в самообман, Рождаясь в каждый миг и умирая, Сквозь триллионы клеточных мембран, Живём, как будто ничего не зная… Так, словно бы уже не в первый раз, И всё когда-то снова повторится… И тот ребёнок плачет не о нас, И девушка поёт, и вся лучится.

***

Не обещай вернуться! Уходи! А если пожелаешь, оставайся! Не просчитаешь, что там, впереди, Не создали подобного девайса. Мы знаем только то, что есть сейчас. Останься! Иль уйди! Единый раз!

***

Плачет мать, что убили сыночка, И разрушили её дом, Пострадали племянник и дочка… Но молчит она об одном: Сын её, дома, делал ракеты, Запустил ни один кассам, Угодить стремился, при этом По детсадикам, школам, домам… Дела нет ей, чем он занимался, Он был сын и кормилец семьи… Жалко всех, кто без крова остался, Страшно тех, чьи дома на крови. Мне понятно о чём мать рыдает, Непонятно лишь, как она, мать, Своим детям, гордясь, позволяет Стариков и детей убивать…

***

Продувает ветер одеяло, В синеву увитых, облаков. Лето отгорело и привяло, Жёлтой кромкой выцветших песков. Зеленеют средь ветвей помело… Птицы заполняют неба свод… Камни, словно выбелены мелом, Ждут небесных благодатных вод.

***

Песчаной пылью в окна проникая, Пришёл в страну очередной хамсин. Куда ни глянь, от края и до края, Навис, чуть рыжеватый, палантин. Осядет он, как ржою покрывая, Машинный глянец, лавочки, траву… Крича, зелёных попугаев стая Опять прорежет неба синеву.

***

Нам в юности хотелось погадать, О будущем, хоть что-нибудь, узнать. А в молодости было недосуг, Крутились мы, как в банках центрифуг, Знать не желали, что несёт судьба, Страшила нас ответов ворожба. Теперь уже нам ни к чему гадать, Что будет – можем сами предсказать.

***

Вздохнул устало седой режиссёр, Опыт провёл, и очистил прибор. Разные планы, цвета, антуражи, И исполнители разные даже… В мусор всё сбросил… Чего мелочиться?! В вихрях энергий опять повторится, Факелом вспыхнув, процесс бытия… Где-то сбоит… Что ж… Другая струя. От изначального: механизм сцены, Толпы статистов, они не так ценны, Кучка артистов, суфлёры, герои… Что-то не так… повторяются сбои… Только немного бразды отпускает, Рушить герой бытие начинает, Нет, чтобы счастливо жить и любить, Так антураж начинает крушить… И декорация быстро слетает…. Что же не так? – Оператор вздыхает… А у артистов, героев, статистов, Всё непонятно, тоскливо и мглисто. Из века в век не сыскать перемены: Войны, разводы и свадьбы, измены… Бедность, богатство, жестокость, терпенье… Очень безрадостное завершенье. Может попался плохой ученик, Всё зазубрил он, а думать отвык?! Словно под кальку спектакль сотворяет, Только размеры и числа меняет… Но оттого и все вечные темы, Что повтореньем страдают системы.

***

Влюблённость, ветреные речи, Бесплодных обещаний дым, И расставания, и встречи, И крики «горько» молодым… Всё, в установленном порядке, Стечёт как вешняя вода. А нам останутся, в осадке, Проблемы быта… суета…

***

Звучат сто тысяч «почему?» Дитя наш мир познать, в них, тщится, В нём предстоит осуществиться Всё, что начертано ему. Стекает жизни тлен во тьму, Итожа времени причуды, И разум множит пересуды Своих поступков: «Почему?» В них тени прошлого встают, Впиваясь иглами дознанья… Столь поздно это осознанье И памяти суровый суд. К чему все эти «почему» ?! Наверно вовсе ни к чему… Ведь мы давным-давно не дети, Вторично не прожить дни эти.

***

Когда, в своих погрязшие делах, Мы помощь милостивую ждём свыше, В надежде, что наш слабый глас услышат, Нам вспомнить бы тогда о муравьях. Для них, лишь стопы наших ног стабильны, Мы сами – вне событий и понятий… Что можем мы?! Какого блага дать им? Разрушить – просто, изменить – бессильны!

***

Как странны продолженья встреч, И наших чувств пути. Казалось, в счастье жизнь облечь, Ты мог бы. Но, прости… О чём напрасно говорить?! У каждого мир свой. Я не могу тебя судить, Что ты живёшь собой. Не понимая, не любя, Судьбу мою поправ… Но ты живёшь ведь для себя, А для себя – ты прав.

***

Кто-то жизнь тугую Разбивает звонко, Чтоб в страну чужую Вбросить кукушонка. Но ничто не сможет Кончится счастливо, Он ведь будет тоже Мучиться тоскливо. Не сочтёт его родным Родина-чужбина, И прародине чужим Будет сиротина. Изведётся, не найдя Стен родного дома, Одинокое дитя Варварского взлома.

***

Счастье – такая простая штука, К людям счастливым не ходит скука, Тоска их не гложет, и совесть молчит, И путь перед ними свободный лежит, Нет ни заторов, ни пробок на нём… – Всё так и будет, когда мы помрём. Но, так как я помирать не хочу, Лучше немного сейчас погрущу…

***

Мы с тобой порадуем друг друга, Дни разнообразя красотой. Ты пришлёшь мне разнотравье луга, Белый гриб, под елью молодой… А когда твой мир засыплет пена, Звёздно облетающих снегов, Расскажу тебе я непременно О прекрасной радуге цветов - Бомбаксе, кариссе, жакаранде, Пышных лагерстомии кистях, Плодиках, в цвет мёда, на дуранте, В пламени делоникса ветвях… Ты пришлёшь мне капельку морозца, Утреннего снега чистоту… Золотом смеющегося солнца, Ощутим природы полноту.

***

Твоя жизнь – это Мира Связь, Сети тонких потенций – звено. Словно воды в тучах, клубясь, Всё энергией сопряжено. Также молнии гулко бьют, Сняв эмоции потенциал, И потоки в Души текут, Устанавливая ареал. Мы несём кто добро, кто зло, И ни слова ещё не сказав, Ощущаем хлад, иль тепло, Просто глянув друг другу в глаза.

***

Проснуться с фразой на устах, И вслед за ней, в полёт фантазий, Нет ни Америк, ни Евразий, Лишь солнца блик на облаках, Деревьев мощь и сила трав, Да моря трепетный кристалл, Сапфир, аквамарин, опал… В оправе пальм, олив, агав… Но слов закончилось движенье, И словно спала пелена, Красы природы наважденья. И снова бытом жизнь полна, И новостей плохих волна, И некогда лететь в зенит, Когда на кухне борщ кипит…

***

Кто печалится, что не любим, Кто о золоте и о деньгах, Иль напрасно растраченных днях Иль предательством близких томим… В каждой жизни есть свой резон. Смысла нет в ней себя жалеть. Пережить свой чудесный сон, И, проснувшись, в Ничто взлететь.

***

Ты хочешь жизни суть постигнуть?! – Ладно! Послушай, расскажу тебе о ней. Она – река, струится безоглядно, С истока к устью, сквозь стремнины дней. Сперва, едва заметно, чуть сочится, Чертя канавки вёртким ручейком. Затем потоком говорливым мчится, И прорезает даже цепи гор. А после, разливаясь по равнине, Течёт, о камни раня струи вод, Прокладывая глубоко в долине, Свой собственный, единственный проход. И, достигая моря, исчезает, Чуть разбавляя соли концентрат. Всё, что несла, в нём тихо оседает, Спрессовываясь в пласт, в конгломерат. Кораблик из бумажки запускаешь, И прыгаешь за ним через ручей, Вдруг видишь плот, и ты на нём, летаешь, Порогов проходя шальную хмель, Ты тянешься от камня оттолкнуться, Но камня нет, несёт тебя не плот, Ковчег, ни продохнуть, ни протолкнуться… Слегка качаясь, медленно плывёт. Остались позади все бури, штили… Ты мечешься: «Да где же капитан?!» Но поздно всё теперь, уже приплыли, Между тобой и морем лишь лиман. Вот только что бумажная лодчонка Скользила из твоих неловких рук, А жизнь промчалась, словно микроплёнка, Экраном белым замыкая круг.

***

Память чужим прошлым больна. Издалека боли струна. Мир ли война, Наша вина, В том, что живём мы уже времена.

***

Мы с тобой зажжём сегодня свечи, Белого вина плеснём в бокалы, Ты по праву королева бала, Положи же руки мне на плечи. Шажок вперёд, назад шажок, Щекочет щёку завиток Твоих распущенных волос, И верится, что всё всерьёз. Вечер дивный лишь для нас двоих, Мы с тобой укроемся за стены, Словно бы одни, во всей вселенной, Хоть на этот краткий нежный миг. Завтра речи, тосты, поздравленья, Как и много лет тому назад, Милых глаз слегка лукавый взгляд. Первой нашей встречи день рожденья! Шажок вперёд, назад шажок, Щекочет щёку завиток Твоих распущенных волос, И верится, что всё всерьёз.

***

Ты не веришь? И не верь! Что поделаешь теперь?! Велика иль нет потеря: Один день прожить не веря? Завтра будет подтвержденье, Рассмешит твоё неверье… Велика иль нет потеря: Если кто-то нам не верит? Велика иль нет потеря: Жить в сетях у недоверья?

***

Преодолев печали и тревогу, Ещё не зная, где проляжет путь, Отважно странник вышел на дорогу, Чтоб жизнь в другое русло повернуть. Кто знает, стало хуже или лучше?! По двум дорогом сразу, не пройти… Он предпочёл, тоске тягучей, случай. Дай Бог ему счастливого пути!

***

Этот луг, как сон чудесный… Светел океан небесный, Тёплый солнца луч, Сквозь него, летят дождинки, С радугами в серединке, Из высоких туч. Пчёлки, бабочки летают, И стрекозы отдыхают На верхушках трав. Быстрых ящерок мельканья, Посвисты и щебетанья, Полнотой октав. –  Средь стрекоз и мотыльков, Словно сбросив груз оков, Возвратясь домой, Наслаждаясь щебетаньем, Лёгких крыльев трепетаньем, Отдохнуть Душой.

***

Мозгам не нравится дурная голова. Они плывут, текут, срывая крышу, И вижу образы, и странные слова, На непонятном уровне, я слышу. И, в снах, саму себя не нахожу, Ни образа, ни имени, ни дома, Сама не понимаю, где брожу, Вдруг попадая в мир мне незнакомый. Я никогда не знаю, где очнусь, Средь города… на лезвии отрога… И оттого в строку стекает грусть, Ритмичной недосказанностью слога…

***

Покосился, почти что упал, под окном ствол берёзы, Хотя зелень листвы ещё дышит прошедшей весной… Мне остался глоточек от выданной жизненной дозы, Кто разделит последнюю, горькую, каплю со мной?! Самолёты и рельсы… века и всего лишь столетие… Ничего не изменишь… застряла в снегах колея… Это старое дерево, лишь память оставит в наследие… Ненадолго, на пару мгновений… как, впрочем, и я…

***

Пробую строчки на вкус и на цвет, Мысли вращаются, вроде планет, Та же иллюзия, те же орбиты, Словно плющами словами обвиты. Вроде всё то же, но и другое. Жёлтое множит и золотое, В золоте белым и красным сверкает… Жизнь, словно красками, перетекает. Всё относительно, всё постоянно, Словно приливами вод океана, Новые циклы высвобожденья… И приближенья, как отдаленья… След на песках оставляет отлив, Ракушки слов до конца оголив.

***

Не для салата, не для чая, Ращу я мяту под окном. Вдыхаю запахи, скучая За всем, что называла дом. В раздолье заливного луга, Был ею воздух опьянён. Бродили там, в часы досуга… В Душе смешение времён… Гноятся старые занозки, Незримой боли и тоски, Дней отмелькавших отголоски, Так далеки… и так близки.

А. Е.

Спасибо, Рыцарь милый, Товарищ славный мой! Ты придаёшь мне силы Безрадостной порой… Нет лучшего союза! Душа стремит в полёт! С тобою моя Муза Танцует и поёт…

***

Сердце открытое миру, ты бьёшься любви в унисон. В каплях росы, для тебя, изумрудов созвездья сверкают. Жизнь, как прекрасная песня, волшебный таинственный сон, Жаль, только сны все её, словно быстрый песок, истекают.

***

Судьба порой ведёт нас странно, Не просчитать её путей. Реален – мир бегущих дней, А остальное всё туманно. И никогда не угадать, Что лучше было бы избрать.

***

Мы связаны со всеми, с кем общались, На жизни от всего следы остались, Не важно, замечаем их, иль нет, Из них судьба сплетает свой сюжет. Так ветер, камни скал, незримо рушит. Ты лучше не бери греха на Душу. Да, к сожалению, никто не свят, Так не суди то, что вокруг творят.

***

Осень. Прощанье. Кончилось лето. Краски тумана в лентах рассвета. Литья – как звёзды. Мокрый асфальт Выстелен, словно мозаикой смальт. Тучи роятся, как серые пчёлы. В утреннем инее гаснут виолы… Всё увядания боли полно… В зимние сны отворяя окно.

***

Осень красками пылает, Обмакнув рассвет в туман, И плодами зазывает В пестролистный балаган. Всё так сказочно красиво, Так загадочно манит, Словно женщины игривой Алость матовых ланит. Отчего же сердцу грустно?! Полон яства натюрморт… Так, смешливо и искусно, Маскирует жизнь исход.

***

Снова зимние хамсины. Дозревают апельсины. Туч махровые гардины. Ливни с гор бурлят в низины… Почва воду поглощает, Жизни двери отворяет. Всё растёт и расцветает, Мир цветами наполняет. Снова зимние хамсины. Опадают апельсины. Сухо. Трескает земля. Жёлто-серые поля.

***

Дни заполняют дел сюжеты. Сквозь душных комнат забытьё, Сквозят закаты и рассветы, Стирая старое быльё. За горизонтом дел, событий, Почти не видно прежних дней, Ни горькой боли, ни несбытий, Судьбы изломанной моей.

***

Жизнь смешна, в ней столько нелепых затей, И один сюжет, среди многих идей, И Планета одна, чтобы всё объять, И друг друга всегда возможно понять. Понимает и мышь птицу неясыть… Только ей, как ни странно, хочется жить.

***

Непонятное насекомое село на край стола, Почёсывая и чистя сегменты брюшка, ногами… И мысль споткнулась, прервалась… и после уже поплыла Совсем другими эмоциями, путями, … словами… Странное насекомое, напротив меня на столе, Печалям моим и тоске невольно бросило вызов, И словно переключило у меня голове реле… Так отвлекают ребёнка от его детских капризов…

***

Я не люблю тебя, когда Глаза, как стылая вода, И грубых слов бессвязный ряд, Абы поранить, невпопад. Я не люблю, когда ты льстив, Когда чрезмерно суетлив, Во всём пытаясь угодить, Чтоб грубость прошлую прикрыть. Я не люблю, когда, в ночи, В замке ворочаешь ключи, И с удочкой и рюкзаком, Идёшь заправским рыбаком, И возвращаешься потом Не голоден и с запашком. С тобою жизнь свою делю… За что же я тебя люблю?! Так просто боль ложить мазками, Любовь не объяснить словами.

***

У Кармеля, на Нахалат Биньямин, Два раза в неделю, не видно витрин, Лишь временных лавок сверкающий строй, Проход, словно речкой, заполнен толпой. Изделий ремесленных манят причуды, Развалы часов деревянных, посуды, Шкатулки, подсвечники и сувениры… И, тут же, художники и ювелиры, Сидят-мастерят, и стекло выдувают… Своим мастерством всех вокруг восхищают. Блестит мишура, словно злато, бриллианты… Работы придумали явно таланты. Керамики много, стекла и металла, Камней – бирюзы… хризолита… опала… И разного жемчуга, и перламутра…. Приятно в прохладу свободного утра, Горчащего кофе дыша ароматом, Небрежно следить за стихийным парадом. Но больше люблю здесь я тихие дни, Без шума, без музыки и колготни. Хотя, если б не было тут распродажи, Своих предпочтений не знала б я даже.

***

Так пылали отраженья, Словно две свечи горели. Приближенья. Отторженья. Озорные параллели. По стенам струились тени, Словно музыка звучала, И аморфных сновидений Лёгких образов рождала. Не понять, что изменилось, Радость пела и отпела… То ли зеркало разбилось, То ли свечка догорела.

***

По утрам, в морозной стыни, Кустики седой полыни. Дни пока ещё теплы. Зелень мяты у ветлы. На полях, как Солнца знаки, Золотым безбрежьем злаки… Всюду тишь и благодать… А в лесу, уж не слыхать Зябликов привычной трели, И кукушки улетели… Вслед за ними, на крыло, Дней последнее тепло.

***

Пожеланием счастья, меняться улыбкой друг с другом, Ничего не теряя, прибавляя добра и тепла. Обвязать, бы всю землю, нам этим магическим кругом… Вновь разрывы грохочут, и чернеет по ветру зола…

***

Так жарко, что кажется плавится воздух. Стеклом отливает морская волна. Висят в ней медузы, как белые звёзды, И стайки рыбёшек у самого дна. Песок раскалён. Шаг не сделать босому… Сгорают под солнцем следы облаков. И синего неба таинственный омут Одет в жёлтый пояс пустынных ветров.

***

Она болит, и за улыбкой тянется, И, словно в пропасть, падает в беду, Тоскует тяжело, когда обманется, И с бытом, зачастую, не в ладу. Она – частичка нас?! Иль может странница?! Никто не знает, статус и жильё… Извечно человек Душою мается - Таинственно так реноме её.

***

Сеет звёздочек мелкое крошево. Солнцем полнится небосвод. Вспоминается много хорошего… Вот и здесь уже дождь идёт. Вспоминаются горы снежные, Песни звонкие, руки нежные… А что было там, или не было, Заросло травой, былью-небылью, Да снега завалили безбрежные…

***

Всё так однообразно и понятно, Так примитивно, что почти занятно, С вульгарно повторяемыми темами… И в этом – наша жизнь, с её проблемами.

***

Да улыбнись ты, брось грустить: Не трусь улыбку разделить… Отдашь – она к тебе вернётся, Тихонько в сердце прокрадётся, И станет чувствами будить. Ты не живёшь – в печали дремлешь, Красоты жизни не приемлешь. Конца не стоит поджидать, Его-то нам не прозевать… И ты всё знаешь, но не внемлешь. А надо просто оглянуться, Найти улыбку, и … проснуться. Другого шанса не дадут, Один лишь раз с тобой мы тут, Так улыбнись, нет смысла дуться.

***

Жизнь, стекая водами, кружится, Возрождаясь, в каждом умиранье, Пусть, в антеннах чувств, нам только мнится, Это многоцветное свиданье. Птицей промелькнувшею по небу, Серебристой стайкой окуньков… Только разум, сквозь седую небыль, Выдирает Душу из оков, И несёт туда, за изначалья, Где, в проникновении азов, Ни добра, ни зла, лишь сочетанья Мирополагающих основ. Жаль Души и жизни, что кипела, Пусть она лишь только мнилась нам… Клетки, облетающего тела, Дарят жизни птицам и цветам. Пусть цветут сирени и тюльпаны, И тысячелистников цветочки…! Плещутся озёрца… океаны…! Длится жизнь, ни в чём не ставя точки! Хоть она – мираж и наважденье…. Микромира вечное круженье…

***

Я сею мысли. Мысль – зерно, Возможно прорастёт оно, И вызреет, и даст плоды… А нет?! – В том нет большой беды. Как слёз непролитых хрусталь, Витает в воздухе печаль.

***

Пылает небесных высот синевой, Зелёным сияньем повита Планета. Пошли, погуляем, любимый, с тобой, В раскрытых ладонях расцветшего лета. Из песен сплетая цветные венки, Их будем легко отпускать по теченью, Сверкающей в солнечном свете реки, Где рыбы по дну скользят быстрою тенью. В лесах ежевичных грибы соберём. Надышимся мятой залитого луга… И словно впервые, опять мы поймём, Что нам невозможно прожить друг без друга.

***

Изумрудный чудный цвет, Лес и луг в него одет. На его прекрасном фоне, Жизнь, в соавторстве симфоний, Всем потоком перемен. Красно-жёлтый – разложенье, К изначалью возвращенье, Сквозь сгорание и тлен.

***

Бесспорно, важно, всё, что отошло, Всё, что случалось с миром, с родом, с нами, Оно основой в нашу жизнь легло: Поступками… событьями… словами… Важны, кто ж спорит, завтрашние дни, Хоть невозможно вычислить заранее, Что именно нам принесут они, Обыденность, или одни страдания. Но день сегодняшний конечно всех важней, В нём будущего спрятана частица, Он основание других таких же дней… Которые ведь могут – не случиться.

***

О мудрость Шах-Наме Фирдоуси: Ты сам себя убьёшь в кровавой схватке… С собой бороться – странные повадки, Себя к себе пощады не проси. Но победил Рустам, отбросив меч, Лицом к лицу сойдясь с самим собой… Своей тяжёлой, непростой судьбой. Возможно, нас хотел предостеречь. Я и сама борюсь с собой не слишком, Вожу на кофе, как придёт мыслишка, И совершаю ряд прогулок длинных, Чтобы корнями не врасти в суглинок. Лишь жаль, что поняла всё очень поздно… Вы думаете это несерьёзно? И наши судьбы сравнивать нельзя?! - Мы дважды не живём, как и князья!

***

Проросли событья, Сквозь развалы встреч. Старые открытья, Новой жизни течь. Лодочка качается, Но пока плывёт. Старым начинается, Каждый новый год.

***

Когда себе мы ищем оправданья, Слова любимых приняв как брюзжанья, Когда понять не в силах, что ж упорно, Они, цвет белый – называют чёрным… Чем нашу жизнь совместную заполним? Всё мелочное, завтра и не вспомним. Но на Душе останется осадок, От глупых и пустых, ненужных схваток. Змеёй, всё больше, пожирая Души, Он ваш очаг в конце концов разрушит… Не так уж важно: правы мы, иль нет, Ведь главное – не сцена, а сюжет!

***

Было холодно. Воздух хрипел и стонал, И крутился, предчувствуя молний удары… Гром по небу катился и глухо ворчал, Что загасит дождём хлёсткой плазмы пожары. Залпы града с порывами ветра неслись, Барабанную дробь по пути рассыпая. И в потоки холодные капли слились, Ни Земли, ни небес, лишь вода дождевая. А на утро, в осколках стекла золотясь, Солнце мир освещало и грело лучами, Только лужи, обломки деревьев да грязь Говорили о силе, игравшей штормами. Улыбнись, пусть улыбка невзгоды сотрёт, Пронеслось, и осталось там, в прошлом, ненастье… Каждый прожитый день – он конечно же счастье, Ведь нельзя угадать нам, что в будущем ждёт.

***

Хор крикливых птичьих голосов Снова на заре тебя разбудит, И пирит, пылающих часов, Жар вливать, сквозь пятна окон, будет. Ты откроешь дверь – ни ветерка, Воздуха горячего духовка, Лишь песков желтеющих река, Да хамсина рыжая бахромка.

***

Как в талмудах древних лоций Все изгибы берегов, В бледном призраке эмоций Зря искать любви хлебов. Берега давно на части, Раскрошили беги волн. Не любовь – лишь крохи страсти… Краткий неопрятный сон.

***

Как тяжко болен этот мир войной. Рыдает мать, рвёт сердце обречённо… А тысячи – вздохнули облегчённо: Спасибо Господи! И в этот раз не мой…

***

Не пытайся меня разгадать, Всё равно ничего не получится, Я не спутница – просто попутчица, Ты не будешь меня вспоминать. В этом поезде прожитых лет, Столько разных «скелетов» оставлено… Жёстко рукопись жизни правлена На один, генеральный, сюжет, Для того ль, чтоб себя оправдать В слизких гатях чужого сомнения, Все ошибки мои и падения Непременно желаешь узнать?! Иль набраться каких-то манер?! Не смеши меня, милый попутчик, Поищи себе что-то получше, Я не слишком хороший пример.

***

Прекрасны зелени ростки! Так беззащитны и хрупки! Но разрушают и базальт, Растут сквозь снег и сквозь асфальт. Живое, промеж неживым, Стремится к небу, словно дым, И растворив, и растворяясь, Со всем, в одно, объединяясь.

***

Все мы смертники в этом строю. Выходных не бывает в раю, Выходных не бывает в аду… Я пока стороной обойду. Никуда не хочу я спешить, Мне отчаянно нравится жить. Пусть она – эта жизнь – нелегка, Но Дадут – поживу я пока. А когда, за Звонком, до Суда, Так меня ж и не Спросят – «Куда?».

***

Сходят дни стремительной лавиной, Горизонт скрывая в тучах дел, Год за годом, вереницей длинной, Чертят обозначенный удел. В них всё так спонтанно и случайно, В каждый миг ты, словно бы другой, Что скрывал – давным-давно не тайна, Что любил – отхлынуло волной. Поменялись ценности и цели, Прошлых чувств разливы под замком… В зеркало глядишься еле-еле, Самому себе едва знаком.

***

Там, на Земле, где руша белый свод, Мороз кристаллизует буйство вод, Лишь ночь и день сравняются длинной, Все жаждут время, что зовут – весной. Закончится природы долгий пост, Растенья под землёй отправив в рост, И, сок вобрав, изменит цвет кора, И птичий щебет с самого утра… И, сквозь пурги вихристый снегопад, Ростки надежд доверчиво глядят.

5.7.5

Не обозначу

Уже обозначенным…

Не претендую

1.

Цветы привяли. Скоротечность Бытия. Думаю о нас.

2.

Хамсина приход Погасил хризантемы. Но зреет миндаль.

3.

Тают облака От жарких лучей солнца. Взгляни мне в глаза.

4.

Опять у берега Море в фонарях медуз. Пляж почти пустой.

5.

Приплыла рыба, Щиплет меня за ноги. Скажу спасибо.

6.

Ветер приносит Аромат жакаранды. Здесь поливают.

7.

Ещё очень свеж Кигелии, на земле, Пурпурный цветок.

8.

Колокольчики Синью в синеве выси. Улыбнись жакаранде.

9.

Цветёт подсолнух. Дети в нетерпение… Любуюсь цветом.

10.

Парк. Цветут сосны. Облетает пыль любви. Ветер разносит.

11.

Синее небо. Окна заиндевели. Как красив огонь.

12.

Дождь прошёл. Небо дышит летом. Ты вернулась за зонтом.

13.

Гладью озера, Величаво, лебеди, За хлебом из рук.

14.

Упавший листок Чуть тронул водную гладь. Тихо в глубинах.

15.

Упавший камень Прервал чуткий сон рыбы. Муть дна осела.

16.

Отцвёл миндаль. Девушка в белом платье Ожидает плод.

17.

Камень на пути Порос цикламенами. Дорога домой.

18.

Попугай-монах Клювом ломает ветки. Он построит дом.

19.

Желтоглазая Майна красиво поёт Чужие песни.

20.

Завис под тучей Зимородок над морем. Рыба не клюёт.

21.

Серебром в клюве Белой цапли сардина. Уже не вырастет.

22.

Где был цветок, Утром – обломок стебля. Семян не будет.

23.

Проплыла рыба, Не оставляя следов. Смотрю на лодки.

24.

Отблеском Солнца, Золотая лодочка, В танцах облаков.

25.

Танцами любви, Дышат аллеи парка, Увертюрой драм.

26.

Стекает листва Безветренными днями. Пришло ей время.

27.

Жёлтые иглы Ели вечнозелёной Вкруг неё на земле.

28.

Семейный уют. Параллельные миры В фазах пересечений.

29.

Оляпка в воде Не ради купания. Просто улыбнись.

30.

Смех и плач в сердце. Дань простой вежливости Улыбка в глазах.

31.

Вот моя лодка, У истока… Мгновенье… И уже в устье.

32.

Падает персик, Обнажая косточку. Муравьям радость.

33.

У каждой рыбы Своя глубина в море. Чёлн на поверхности.

34.

На стене дома Расцвёл цветок ромашки. Чернеют окна.

35.

Сбивает ветер Фонарики персиков, Как капли дождя.

36.

Светят звёздочки Гусиного лука. Боль. Скамейка пуста.

37.

Недолго будет Пропускать насквозь солнце Кружево буков.

38.

Рисую солнце Взглядом, сквозь пасмурность дня. Зреют лимоны.

Про всё, что вижу пропою, Срифмую всё что знаю…

Незаметно переходящее в Сечку

***

Чиню, строгаю и пилю, И Музу поджидаю… Про всё, что вижу пропою, Срифмую всё что знаю. Порой, всё славно, как десерт, Строка подобьем чуда, Порой – словесный винегрет, Но он ведь тоже – блюдо. Коль вам по нраву – очень рад, А нет, не стану пыжиться. Ведь я пишу не на парад, А потому, что пишется.

***

Где правят деньги и клеймо, Всплывают пена, и дерьмо, Протухшее яйцо, полова… Там ложь и страх всему основа. Циничного двуличья ассы Людей считают серой массой, Рядами пешек в их войне, Всегда лояльными вполне, И падкими на уговоры… Наобещают цацек горы, Поставят платный авангард, Сфотографируют парад, И впаривают в новостях, Как славно жить при их властях.

Ля-ля

Закована в магнитные поля, Не нами управляется Земля. Мы только пассажиры корабля. Выписывает время вензеля. И тонкою игрою хрусталя, Снегов над нею реют брамселя. А мы, до камня лик Земли скобля, Природе оставляем векселя, И, голосу рассудка не внемля, Богатство жизни сводим до нуля.

Навеяло

«Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами!» Мы ужас ваш! Да – тараканы мы! С огромными и рыжими усами. У вас на Землю прав особых нет, Как бы твердить обратное не тщились, Мы прожили полмиллиарда лет До той поры, что вы на свет явились. «Для вас – века, для нас – единый час». Бессмысленно пытаться нас травить. Мы жили с динозаврами! И вас Переживём! И дальше будем жить!

***

Он вышел с ракеты. В нём всё ликовало. И сердце, торжественно, мир воспевало. Душа наслаждалась красой снегопада. Летела на землю снежинок армада, Вся в яростных блёстках, рассветом сверкая… Но мир был иной и Планета другая… Спустившись на плечи, скафандр растворили. Окончилась песня. – Пилота убили. Мораль здесь проста: на Планете чужой, Пойми, что вокруг, а потом уже пой.

***

Так артистично пламенны вожди, Кичась своею мнимою победой, Беспечно обещая: «Верь и жди! Мы не допустим вновь такие беды!» Пусть и не подарили тишину, Но если вовсе опустить детали, Вы, безусловно выиграли войну… Её только народы проиграли.

***

Сказала мне моя супруга: "Да до чего ж ты бестолков, Что лезешь проверять подков, Когда истлела вся подпруга". Я удивлён, смеюсь внутри: "А я не видел! Ты смотри! …" Жена порадуется пусть, И даст финансы из бюджета! Что за тоска, печаль и грусть Мне самому просить об этом.

***

Маслята, ни за что, страдали. Их выдирали, обрезали, Бросали кучами в мешки Потом к машинам волокли. Они тряслись там в темноте, Разогреваясь в тесноте. С их шляпок шкурки обдирали, Без сожаления, шинковали И в тёмный прятали мороз… В ледышку каждый кус замёрз…. Но тем не кончился их путь, И там не дали отдохнуть: На разморозку, в непокой, Швыряли в кипяток крутой, Потом бросали на дуршлаг, Неугомонные никак, В горячую сковороду, Подбавив газа, на ходу, Мешали с луком и сметаной… И в сей компании престранной, Ещё чуть-чуть томили их, Здесь хоть огонь слегка притих Они, бедняги, всё терпели…. А под конец, их просто съели, Ни дав, ни охнуть, ни вздохнуть - Такая вот людская суть… Мне жаль маслят… печально… грустно… Но… как же это было вкусно!

***

С горловины пол макушки, Из кармана две горбушки, Запах… в общем не Шанель, Да и с виду – не шинель: Пятна грязи, всё измято… На гауптвахту бы когда-то, За такой небрежный вид, Будь, хоть трижды именит, Хоть полковник, хоть курсант, Раз запачкан и помят. А теперь другой манер - Разгильдяйство – всем в пример.

***

Во сне, судья судил меня за пьянство, Назвал скотиной, кулаком в стол бил… Стучать и обзываться ж – хулиганство?! Но вот судью никто не осудил. Проснулся я, стряхнул остатки дива, И думал всё: ну как несправедливо, Меня, в моём же сне и осуждать, Судья, во сне то, выглядел героем, А я таким несчастненьким изгоем, Что стыдно сон кому-то рассказать. И тут уж не во сне решил, не скрою, Я разобраться с этим вот судьёю, Хотел ему я просто объяснить, Чтоб в снах чужих он вёл себя скромнее… Вот и пришлось слегка его побить, Чтоб подоходчивей, словами не умею. За что ж теперь вы судите меня?! За что ж в тюрьму на месяц и три дня?! Эх, не послушал зря свою старуху! Твердила ж мне: рассказанный сон – в руку!

***

Мельчайших водорослей тина - Частицей в слове "бригантина". Тяжёлых мыслей вереницей, Точно такою же частицей, В кровавом слове "гильотина". Как бы вокруг ни вились страсти, О целом не суди по части.

***

В шестнадцать – мудрым я себя считал. А в восемнадцать думал: вот и зрелость. Но к тридцати весь пыл свой растерял, Безлично наблюдая жизни серость. Я в сорок стал романтиком опять, И в пятьдесят влюбился в жизнь по новой… Вчера мне было восемьдесят пять, Пора вновь становиться Казановой :)

***

Утром муж принёс улов: Карпики речные, И сказал: «А сделай плов, Нам на выходные. Был сегодня классный клёв…» Раз сказал супруг, Рыбу положу в котёл, Нареку – курдюк.

***

По утру было 25, И так приятно погулять. Я по делам пошла пешком, И вновь попала в 30 днём.

***

Эх, какой же золотой Подарили мне значок! Я бежал бегом домой. Зацепился за сучок, Поскользнулся и упал. Где ж значок? Глядь, в луже, Цвета серого овал, С трещинкой, к тому же.

Проблемы и решения

Я выстругал для дачи стол, И мне была нужна морилка, С десяток сайтов сам прочёл, Ещё с полсотни "Говорилка". Какую выбрать?! Что решить?! «Умеешь ты людей смешить! - Жена на жалобы сказала. - Все магазины обошла, И всё-таки её нашла, Последняя бутыль стояла».

Странности женщин

Ох люблю пиры, пирушки, Просто пиромания. :) Но встречаю у подружки Недопонимания. Я продумал все сюжеты, Но она, коварная, Тоже хочет на банкеты… Вот ведь дама странная…

***

Видно в голову дал хмель - Мысли стали зыбки - Я продал вчера шинель И купил жене Шанель На блошином рынке. У жены в глазах апрель И не важно, что Шанель Пахнет хуже, чем шинель, Мадечинских марок… Главное – подарок!

***

Предлагают страховаться мне по телефону, Каждый месяц, мол, платить – сумма небольшая, Для бюджета ни проблем, нет в ней ни урону, Но за то, коль что случится, выплата какая! Соглашаюсь. Но они, узнав год рождения, Извиняются, спеша завершить прощание. Я тихонечко смеюсь, знаю, без сомнения, Там желают тихо мне: писать завещание.

Неформальная логика

– Профессор, это всё одна теория, На практике, другая здесь история: Сейчас весна, нам хочется влюбляться, А не в формальной логике копаться, К чему нам сотни умственных химер, Вы приведите нам живой пример. Профессор отвечал: Вот логики основы: Коль нет желания, ничем здесь не поможешь, Ты можешь влить воды в корыто для коровы, Но пить её заставить ты не можешь.

***

Просила Свинка раз: «Мой милый Голубь, Достань-ка мне, голубчик, вон тот жёлудь, Что изумрудом в свете дня сверкает…» Он ей, в ответ, сказал: «Кто не летает, Пусть подбирает, что упало с древа, Ишь, изумруд подай ей… Королева…». И вдруг свалился этот самый жёлудь Ему на голову, и замертво пал Голубь. Кичиться нам уменьями негоже, Скрыт может под личиной – Ангел Божий.

Из старых анекдотов

«Морковка полезна, – сказал я жене, - А ты не готовишь совсем её мне! - И тут же добавил, – стуши мне морковку!» Жена проявила в готовке сноровку, На ужин вкуснейшую ел я морковь, И нежность к жене перелилась в любовь. Назавтра на ужин – морковный салат. Признаться, я был благодарен и рад. День третий, четвёртый и пятый – морковь, В шестой – обнаружил морковку я вновь. В седьмой испарилось терпенье моё: «Что?! Снова морковь?! Ненавижу её!» Вот так отучила, не став со мной спорить, Указывать ей, что, когда, приготовить.

***

Ни в какое время года Не даёт жена прохода. Что весна, что осень ей… Лишь целуй её сильней. Целовать бы я не прочь, Но за днём наступит в ночь. Поцелую горячо, Вдруг захочет, что ещё?!

***

Всё судьба переиначит. За стеной гитара плачет, Слов не разобрать. То ль в любви ей нет таланта, То ль стенанья эмигранта, Может тишь да гладь, Репетиция, иль скука… От навязчивого звука В голове колтун. Всё одно, с утра до ночи… Раньше я любила очень Звон гитарных струн.

***

Да, ревность – подружка подлая, Она, словно течь подводная, Способна днище разъесть… А мы ей, на рот, оладушки! Пошлём её к этой, матушке… Других забот много есть :)

***

Песенки писать так просто: Он, она, волшебный остров, Океан со всех сторон, Птичьи трели: «Дин, дин, дон… Под сияющей луной, Повстречались мы с тобой У подножья баобаба. Даба, даба, даба, даба… Ты любви не оценила, И отныне мне не мИла, Я теперь хожу с другой, Ты всё стонешь: «Ой, ой, ой… Мы, как аисты, с тобой, Крепко связаны судьбой, Наши детки, в мир людей, Смотрят смело, ей, ей, ей… Лишь в глаза мы посмотрели, В миг любовью заболели, Не зовите нам врача, Это – счастье… ча, ча, ча… Смело строчки сочиняйте, Рифмы нет, не отступайте, Выручит «Фай ду ли фай», Что-то типа: «Дай, дай, дай…» Тексты пишутся легко, Ведь всегда есть – ко, ко, ко… Ля, ля, ля и хи, хи, хи… В окончания строки.

***

У кого побольше прав, Был, и есть, и будет прав. Вы хоть горло раздерите: «Незаконно ведь!!!» – кричите. Спорить с вами он не станет, Он не изверг же, не зверь, Лишь слегка закон подправит: «Ну, довольны вы теперь?»

***

Прекрасный сон мне ночью снился, Как будто я пишу стихи, И даже Пушкин согласился, Что рифмы строк моих легки… Хоть в них немало плагиата, Но кто закинуть сможет мне, Когда я стал лауреатом… И наяву, а не во сне.

***

В одеянье богатом, Ногти с стразами, Вся увешана златом И алмазами, Губы цвета кармина, В пупке серьга, Сквозь духовку хамсина, Как сон легка, Гибкой сказочной девой, Браслетов звон… Вдруг как рявкнет: «С той стервой?! - В свой телефон. - Он же просто говно! Да пошёл он на фол! …» И мне стало смешно, И я тоже пошёл…

***

Мой тролль оголодал, был на диете, Отчаянно нуждался он в ответе… А я (так вышло) занята как раз, Ответила: «А напиши рассказ!» Но тролль голодный, он не отстаёт, И без конца вопросы задаёт. А я ему в ответ твержу всё тоже, Хоть честно, без надежды, что поможет. И вдруг тролль неожиданно притих, И, через время, выдаёт мне стих, Один рассказ, затем, за ним, другой… Вот так всё раскрывается, порой… Не троллит больше, и не дуэлянт… В нём просто жил к писательству талант.

***

История! – о чём она?! Хранит какие имена?! Чем так ценны её преданья?! Какой раздел ни глянь, там в ряд, Завоеватели стоят, Что в мир несли одни страданья: Пожар, разор и боль войны, Чтоб для правителей страны, Её сынов же умерщвляя, Другие земли покорить, Богатства новые добыть… И вся история такая! Она не помнит вдовьих слёз… Быть может это не в серьёз?! С насмешкою карикатуры?! И вспоминается, при этом, Забытых множество поэтов, С талантом пламенным и без… Но, вместо них, вошёл Дантес В шкатулку мировой культуры.

***

Зря удивить меня стараешься, Найди кого-нибудь другого. Ты в ледяной воде купаешься?! Я тоже. Что же здесь такого. Вода всего 24, А я купаться не боюсь, Что значит не бывает в мире?! Да нет, 24 плюс. Ну ничего себе приятно, Когда снаружи тридцать пять?! На Солнце?! Нет! На Солнце – пятна, Там градусов не подсчитать. Не хмурься, как вода в колодце… Да пошутил я, извини… Ну кто же меряет на солнце, Конечно 35-ть в тени. Мой подвиг может и не броский, Пусть и не лёд вокруг, и всё ж Я – морж! Но средиземноморский! Считай, что эндемичный морж!

В помощь рифмачам

Горы. Коридоры. Каменные поры. Льдистые заторы. Туч мохнатых шторы. Снежные просторы. Зимние заморы. Рек переговоры. Лагерные сборы. Точные приборы. Ареалы флоры. Тёплые ангоры. Шаткие опоры. Мелкие уморы. Пламенные взоры. Ветреные споры. Хитрые стажёры. Коммивояжёры. Ловкие тапёры. Резвые танцоры. Маленькие воры. Классные обзоры. Старые заборы. Гибкие рессоры. Глинистые норы. Мутные конторы. Жадные поборы. Супер для обжоры. Амфора Пандоры. Персики для Лоры, Пончики для Жоры. Бубличные торы. Чудо помидоры. Мощные запоры. Зоркие дозоры. Лазерные шоры. Болевые шпоры. Ровные проборы. Долгие укоры. Пряничные ссоры. Старые раздоры. Новые подборы. Глупые притворы. Горе ревизоры. Ассы дирижёры. Жизней режиссёры. Пошлые декоры. Шумные моторы. Нудные повторы… Вот пока и всё…

***

Пожалей беднягу тролля, Все мозги извёл он тролля. Не ругай его в ответ, Шли с улыбками привет :D Злиться брось, что липнет тенью, Обижаясь и глупя… Это Ангелы, терпенью, Обучить хотят тебя.

***

Мы на разных полюсах невозможности. Между нами всё какие-то сложности. Всё, что только может быть – всё случается. Только незачем грустить и печалиться. Эти, в полном большинстве, безобразия, Счастье нам понять дают разнообразия.

***

[«Деточка, все мы немножко лошади,

каждый из нас по-своему лошадь". В. В. Маяковский]

Тролль мой видно заболела, Или обленилась… Я скучаю – как без дела… Вот так докатилась! А моя какая роль? - Мысль меня тревожит. - Может быть я тоже тролль? (Для кого-то может…) А быть может все мы – тролли?! Ну, признайтесь, кто готов… Мне легко себя затроллить Третей тысячью стихов.

***

Вы льстите мне, в парадном смысле слова. И я поверить Вам почти готова, И руку протянуть, соприкоснуться… Но что-то давит грудь, пора проснуться: Взгляни в его глаза – лампады масла… И радость потускнела и погасла. Я кофе допила и попрощалась… И Вы сказали вслед: «Вот б… попалась, Я целый час потратил, и без толку, Придётся поискать другую тёлку».

***

«На каждый роток не повесишь замок», А злиться на всех – какой в этом прок?! Коль кто утверждает: с другой ты планеты, Признай! Не убудет тебя ведь при этом… И тем осчастливишь вполне человека, Который лишь злобой питался от века.

***

Не вникнув в суть, не слушая советы, И не желая никого понять, За визави придумала ответы, И в них его же стала обвинять. Сама ушла. Потом – сама вернулась. Искала повод, чтоб заговорить. Сама собой нелепо обманулась. Зачем же в этом всех вокруг винить?!

***

Если нечем больше крыть, Бляхой-мухой будем крыть. Но не той, что на окне. И не той, что на ремне. Тою бляхой, что на крышах, Тарахтит от лапок мышек. А над ней, как нежный пух, Будет виться сотня мух. Кот за мухой заберётся, И на бляхе поскользнётся, Упадёт, поранив ухо, Скажет: Вот же бляха-муха.

***

Почему ты ходишь топлес?! Раздаются всюду вопли. - Чтобы не совали нос Все охранники, на входе, И, подвержены природе, Не мусолили вопрос: «Что там в пазухе у вас?! Глянь хоть в профиль, хоть в анфас, Видно: движетесь с нагрузкой, И над талией, под блузкой, Что-то прячете от нас».

***

– Этот хрен не настоящий, Лучше редьку взять взамен. – Редька, может хрена слаще, Но растёт там, где и хрен. – Здесь же всё – генно-продукты, От свеклы до чеснока, Посмотри на эти фрукты, Фиг найдёшь в них червяка. – Всё равно ведь надо кушать, Разве выбор есть у нас?! Лучше новости не слушать, Чем пугаться каждый раз: Вредно пить, дышать, купаться, Много спать, лежать, сидеть, Вредно спортом увлекаться… Легче сразу помереть.

Каролинке из Львова

Раз за пенсию такую не прожить, Что-то надо было срочно мне решать… Толку, слов беду в мозгах зря ворошить?! Рассмеялась, да пошла я погулять… А чего мне было дальше терпеть?! Ведь терпением беды не избыть. Сочинялки на ходу стала петь, Чтоб вниманье на себя обратить. Если кто-то просто молча идёт, Так никто ведь и не взглянет вослед, А когда он непонятно поёт, Явно есть у человека секрет. И смотрели удивлённо на меня Я бродила так и день, и два, и… пять… И добилась у толпы признания, Горожане меня стали узнавать. Говорила я и правду им, и бред… И кричала: идиоты же вы все… А они смеялись глупо мне в ответ, Полагая, что это я ни в себе… И тогда смешно мне стало совсем, Я цветные ленты в волос вплела, И веночки сверху – вот мол вам всем, И на платье – бусы, сколько нашла. Я бесплатно езжу, ем, кино смотрю… Мне теперь хватает пенсии с лихвой. Я открыто, что хочу всем говорю… Кто ж из нас умалишённый городской?! – - Я кровать большой гирляндой застилаю, Приходящим по цветочку даруя… Лишь к кладовке никого не подпускаю, Телевизор, дверь открыв в неё, смотрю я. Только там могу собой быть, мир обретшая, В интернете сайт веду я мощнейший… Шепчут вслед мне: городская сумасшедшая, Интересно, кто ж из нас сумасшедший?!

***

Тараканы залетают, Заползают в дом опять, И размеры их пугают - Сантиметров шесть, иль пять. Ночью в комнате сидела, Чешется нога…но вот, Только почесать хотела, Глядь, там таракан ползёт… У меня мороз по коже, Только вспомню эту ночь… Это на синдром похоже - Мне теперь заснуть не в мочь, Лишь зачешется где тело, Открывается сто ран, Мысли скачут оголтело: «Вдруг в квартире таракан…» – - Хоть известно мне заранее, Что извести их всех – утопия, У меня тараканомания, Или даже тараканофобия.

И не спорь

Два пишем, 3 на ум пошло - Попробуй прочитать… Читают – 7 с ума сошло, А с ним и 6 и 5… Ведь каждый ум хранит своё, Как старая тетрадь, Сквозь то, что вписано в неё, Привыкли мы читать. Ты, хоть убейся, говори, Что было там не 7, а 3… Тебе докажут, что там есть, Не только 7, но 5 и 6…

***

Вам недосуг эволюционировать! Вы мир однообразите – клонировать! Всё подравнять Полипемона ложем! Из разного – создать одно и то же! Вы, словно дети – кубики… конструкторы… Увы – не созидатели – деструкторы. Дракон мечтал летать – теперь он птица! А вам в машины лишь повыродиться.

Сечка

Фотошоп

«Красная роза – эмблема любви», Жёлтой – измена маячит вдали, Чёрная роза – прощальный цветок, Синяя – слёз запоздалый поток. Роза всё та же, лишь выбери цвет. В этом проблемы воистину нет, Если ж один цвет не нравится глазу, Можно раскрасить во все цвета сразу.

Языковедам

Ловить меня конечно можно, Но только очень осторожно. А перед тем, как посмеяться, Вам стоило б подстраховаться, В статьях словарных посмотреть… Чтоб после не пришлось краснеть И объяснять – мол раньше было… Иль ночь на разум наступила… :)

***

Девайс, автобус, ночь… Пусть не «… фонарь, аптека…», Но не меняется натура человека. Мой визави читает через слово, Глазами пробежался, и готово. Ответ он пишет не на то, что прочитает, А на те фразы, что к моим досочиняет. И, как неделю, день назад, … точь в точь, Пеняет на девайс, автобус, ночь…

***

У тебя ума – палаты, Но совсем терпенья нет, Оттого и виноватый В твоих бедах целый свет. Что зазря швырять словами?! Скачешь, словно в кипятке… Пораскинуть бы мозгами, Да палаты на замке.

Реплика

Жизнь пролетает… или пролетела… Ну и пускай. А нам то, что за дело?! У нас и без того хлопот хватает, Чтоб ещё думать: "Кто там пролетает…"

Клипа

В тенистом парке, под кустом ромашки, Сидели две прекрасные монашки. Но, равнодушный к глазкам и нарядам, Садовник тут же их обрызгал ядом, Добавив: Вам бы только любоваться, А нам бы, чтоб без елей не остаться…

***

Весь слой культуры мировой - Про диморфизм половой. Как ни красней, как ни крути, Но от него нам не уйти. Живой природы путь движенья - Один. И это – размноженья.

***

Курить! – Да это слово – вечно, Курятся сопки бесконечно… И, выбросить заряд не в силах, Дымят вулканы на Курилах.

***

«Всех истребить…» – слова странны, Мы просто с разной стороны… А поменяй местами: Какими станем сами?!

Склероз

На болоте – брюква, В огороде – клюква! Что стоишь разинув рот?! Может и наоборот…

***

Что замуж за него спешишь? Влечёт его мускулатура? Мускулатура?! – Не смеши! А вот жилища кубатура = Мечта для тела и Души!

***

Если есть у Вас проблема: Твёрдость узколобая, То виною – не система, А привычка злобная.

***

Морковь шакалу ни к чему, Нужна зайчатина ему.

***

Зима сковала речку в льдов оковы. И, неподвижны, словно в тишь цветочки, Над лунками застыли рыболовы, Стабильно отмораживая почки.

***

Убедилась я: на Свете Нет сторон «других» и «этих», Есть одни учителя, Что нас часто учат зря.

***

Убедилась я: на Свете Нет ни «тех сторон», ни «этих». Это Жизнь морочит нас, Обучая каждый раз, В ситуации несхожей, Нам даёт одно и то же, Проверяя в новый срок, Как усвоили урок. Коль не сдали мы на «пять», Испытует нас опять…

***

Чудно дальтоников учить Цветам, что им не различить. Зато, они в оттенках зорче, И разберутся с ними ловче.

***

В нас памяти раствор, словно в шампанском газ, Чуть пробку приоткрой, и рвётся всё наружу… Я герметичность с радостью нарушу, Ведь слов поток освобождает нас!

Резюме

Не станем вешать ярлыки: Политика ль… конфессия… Мы – люди все! И тем близки! Нам ни к чему агрессия.

***

"В моей квартире поселилась королева" И выпускает коготки в минуты гнева. Теперь вопрос не гложет: "Кто хозяин в доме?" Ведь ясно даже псу: никто как кроме :)))

***

Не хотите, чтоб до драки Дотянул пустячный спор, Не грызитесь, как собаки, Рты заприте на запор.

***

Когда мне говорят: «Я не скажу!» Я, улыбаясь, молча отхожу, Я столько в своей жизни пропустила, Что, право, в том потерь не нахожу.

***

Если тролль к тебе пристал, Не влезай на пьедестал, Не играй с собою в прятки, Глянь: с ушами всё в порядке?!

***

Бывает такое, что мы не взрослеем, А только становимся старше, стареем… И с детством своим, совсем не лениво, Гуляем, всем сверстникам взрослым на диво.

***

Кто вокруг всё опыляет? Красоты всем добавляет?! Наши опылители, Конечно же – строители! А вы подумали пчёлки…)))

***

От всех кошмаров Бытия, В твоих объятьях прячусь я. А ты, с тоской, твердишь, что стар, И прочий бред… – сплошной кошмар.

***

Мы дымчатые, как топазы, Пусть не алмаз, не изумруд, Но добрый камень, а не стразы… Кто разберётся, те поймут.

Вредное чтиво

Ночь не спала, Зачиталась, Всё читала, Улыбалась… Птичий звон… пора вставать! И зачем же так писать?!

Домашнее 3Д

Под нависающей волной. Катались парой мы с тобой, По обе стороны экрана… И было несказанно странно: Лететь с волной под потолок, Жуя сосиску и пирог.

***

Мне столько лет, что скоро жизнь развеется, Уже не позвоночник, а древко… Но иногда так хочется довериться, Как в детстве, беззащитно и легко.

***

Причин искала, каждый раз, Твоих нелепых, глупых фраз. К ним философски подходила, И, с горечью, себя винила… А ларчик просто открывался, Увы, любимый мой спивался…

***

Стремленья к пониманию – прекрасны, Но попытки понять бывают напрасны. И не стоит другим за это пенять, Ведь и ты не всегда, не всех можешь понять.

Увы

Нет, мне хит не потянуть, Мне б попроще, что-нибудь, Где не только "бах… бах … бах…" Но и смысл есть в словах :)

***

Природа жалости не знает, Ей правит целесообразность. А человеком управляет Гордыня, страсть и просто жадность.

***

Пусть вьюгой феврали пугают, Но скоро шанс озвучат трели: Весна! Желанья расцветают Под перезвон цветной капели!

***

Судить другого не старайся строго, Ведь у судьбы загадок ой как много. То, что в другом, сегодня осуждаешь, В себе, легко, назавтра, оправдаешь.

***

От всякой мрази Полно здесь грязи, Но мир без мрази Однообразен.

***

Стихией овладел порок. И все сказали: "Он – пророк!"

***

Пусть мы судьбы своей не знаем, Но ведь один раз помираем, А остальное, день за днём, Так ли, иначе, проживём.

***

И всякая нелепая простуда, И гадости… конечно же оттуда. Но нам-то ни к чему туда стремиться, Ведь, и без нас, там есть кому вариться.

***

Ты говоришь: «Чтоб друга утопить, Дорожки надо к водоёму проложить». Нам, к водоёму, ни к чему дорожки, Ведь иногда достаточно и ложки.

***

Ты прав, конечно! Глупо возражать! Свободу личности должны мы уважать! Пей, милый! Только сильно не серчай, Когда с другим меня ты встретишь, невзначай.

***

Пока ты живёшь, и печаль, и тоска, И всё что случается тоже – пока. Правдивы, иль ложны, свои иль чужие… Но важно, чтоб эти эмоции были!

***

Да, несомненно, нет в природе совершенства, Однако, для покоя и блаженства, Неведение предоставляет гранды, Дабы не повторить судьбы Кассандры.

***

У эмигрантов и невозвращенцев, Как на ладони, весь белый свет. А у потомков переселенцев Есть две тоски – а дома нет.

***

Снилось мне, что ко лбу этикетка приколота: «Гениальный!» … Проснулся… и тут же проник: Что говно моё – цвета текущего золота, Память жизни моей в испражненьях моих.

***

Лишь с холодной головой Отражай удар любой. Получить на гадость – гадость, Оппоненту только в радость, А улыбочку пошлём - Лопнет мыльным пузырём.

***

Танцы любви – только прелюдия драм, Повод для творчества, И одиночество Мам.

***

Пусть перспективы не вполне ясны, И надо всем ещё царит прохлада, Кружатся мухами «о лете жарком сны» … Но гамма-версии, простите, нам не надо.

***

Есть в жизни множество сюжетов, К которым нет нигде ответов! У физиков лишь, да поэтов…

В словарик иностранца

***

Свалю я всех. На всех свалю. И сам, тихонечко, свалю.

***

В тот замок не сыскать дорог. Там на дверях большой замок, С печатью замка на замке, Скалой под замком, на реке. В том замке под замком томится Прекрасная Душа-девица.

***

Мы палатки разбивали, В землю колышки вбивали: Раз били, два били…, Пока лагерь не разбили. С рюкзака сбивали пыль, И разбили в нём бутыль. А потом готовить стали, Чай по чашкам разливали, Раз лили, два лили, Три – на землю всё разлили.

***

Искрит свара, словно сварка, Ты – болван! Сама – болванка! Ты – баран! Сама – баранка! Кошка дранная! Сам – дранка! Погань ты! А ты – поганка! Вот такая перебранка.

***

Я говорю тебе со смехом: Что это за расчёска с мехом?! Что дуешь щёки, как меха?! Ты лучше выбери меха!

***

Ну что ты мычишь мне в ответ, как немой? Не хочешь со мной говорить, как не мой! Кроссовки свои убери, как ни мой, По спальне их запах завесой густой.

***

Курятник мы снести решили, И этим куриц возмутили: «Курятник вздумали снести! А где же яйца нам снести?! Снесите лучше сено с крыши, Пока его не сгрызли мыши».

***

Про прОцент и дОцент известная шутка. Но от ударений, подчас, просто жутко. Не надо твердить мне, куда уж тут легче: Раз слышится вЕк, значит будет и вЕчный… Возможно, что вам то оно и легко, Но как же молОчный, когда – молокО?! И вЕчер, где правит вечЕрняя мгла?! И ждАли меня вы, а я не ждалА…?! И спорь хоть до нОчи, но встреча в ночИ. Хоть пЕрец ты любишь, но мне не перчИ.

***

Склонились колосья, в июле поспев. Затихли сверчки песни хрусткие спев. Зарянка охранные песенки спела, Осыплются в осень дни летние спело.

Исключения и злоключения

Беда мне с удареньями, не скрою, Что к словарю бросаюсь: Вразуми! Я за дверЯми двЕри вам открою, Но только вы не хлопайте дверьмИ )))

***

Дорожками алея, Тянулась вдаль аллея. Снег, белая метель, Мела на капитель. Старинный накопитель Вход охранял в обитель. Дворцовая капелла, От старости, скрипела. И звонко а капелла, Капель ей песни пела. И слушал старый кап, С тоской, все кап-кап-кап.

***

Все денёчки жарки, Для варки и жарки.

***

Мы пройдём под арки, Принесём подарки.

***

Не раз делимы, Но неразделимы! Не раздели мы, Кто бы поделил? Но не раздели мы, Он просто краску смыл.

***

Лучше это удали! Это было у Дали? Что ты смотришь грустно вдаль, Неужели, вправду Даль? Эх, нет удали былой, Подчерк у Дали иной.

***

Есть у бочки свой бочок, У толчка – толкучка… Плакал бедненький сучок: «Где же моя сучка?»

Кошмар 21-го века

Супруги лепят пельмени.

Муж: Тесто пристаёт к рукам…

Жена: Подай на него в суд за сексуальные домогательства!

Завод

– Ты меня заводишь!

– Лучше заведи будильник!

– Я бы завёл собаку. С собакой погулять можно, а с будильником и не погуляешь.

– Отчего же? Бери будильник в карман и гуляй. А я спать! Мне с утра на завод.

***

– Как ваше здоровье?

– Неважно!

– Как же не важно? Мне очень важно знать, как вы себя чувствуете…

– Так я же вам и отвечаю – неважно!

– Возможно, вам кажется, что вы кому-то не очень важны, но я вас спрашиваю не об этом, а о здоровье.

Вслед за чужими строчками

***

[ «Давно уж жизнь запорошилась пылью

Тупого ежедневного труда,

А сказки так и нет ни духа, ни следа» Nik09692 ]

А в чём проблема?! – Тот, кто сказкой болен, Он сказку сочинить любую волен. Нет разницы всерьёз, иль ерунда: Про радость ежедневного труда (Всё лучше, чем в войну, иль без работы…), Про добрые семейные заботы… Уютный дом, ведь это тоже – счастье… Соседей и родных, друзей участье… Про верную и вечную любовь… Себе любую сказку заготовь, И все поверят – так оно и было, И скажут: Ах, когда б и мне так мило…

***

[ «С работы – бледная, как тень,

И снова " Я устала!".

Не обижайся, вместе все ж.

Ведь я же помогаю!

Когда полы ты тряпкой трешь -

Я ноги поднимаю», Женское счастье. Nik09692 ]

Но может всё совсем не так, А вовсе по-другому. Супруг, гружённый, как ишак, Продукты тянет к дому. Сосед, приветив из окна, Зовёт смотреть хоккей. Но он в ответ: «Нет! Ждёт жена! Помочь я должен ей! Пусть отдыхает, я сварю, Помою всюду пол… Подумаешь, не посмотрю Хоккей, или футбол… Зато красавица жена Всегда свежа, прекрасна, В меня, как прежде влюблена, И ласкова, и страстна! Я – подкаблучник?! – Не смеши! Какая легче ноша: Когда жена – цветок Души, Иль загнанная лошадь?!»

***

[ «Открыл глаза – и надобно бежать,

Почистить зубы, сесть – пока свободно,

Дать птице корм, в пути прибрав кровать…». Повседневность. Nik09692 ]

Поспать… открыть глаза: "Уже рассвет?!" Поесть быстрей, пока ещё все спят… Подсыпать корм, убрать помёта след… Бежать… дела все в очередь стоят… Ревёт погода вздохами штормов, Над морем снова смерча кутерьма, Везде остатки порванных зонтов… Понятно же – на улице зима… Дней близнецы ведут свой хоровод, Мы служим им исправно в танго лет… Но я сегодня покажу им: "Вот!" И в театр отправлюсь. И просплю рассвет. С улыбкой утром встану и пойму, Что бунт страстей уже не усмирить! И весь свой мир с любовью обниму! И дежавю сумею победить!

***

[ «…За то и любим вас, наверно!

Вот только со свободой скверно.

Хоть спите вы, хоть руки в тесте,

Шаг в сторону – расстрел на месте!!!

…Заметим метко -

То мы с дружком идем в разведку!

А вдруг что нового в вооружении?

Потом применим и в своем подразделении!» Nik09692 ]

Оружие – не тайна, всем известно, Мы зачастую льстим вам, скажем честно, И уступаем в спорах, так, для вида, Чтобы не угнетала вас обида. А после, кошек взяв за эталон, Всё делаем на собственный шаблон. И с вами мы ругаться не желаем, Да, не всегда правы! – И это знаем! На шаг не отпускаем – тоже верно! Всё оттого, что любим вас, безмерно!

***

[ «Когда на женщин на других смотреть уже не буду,

Жену не буду тоже замечать…» Nechapai ]

"Смотреть" – оно, конечно, можно, Не при жене, и осторожно.

***

[ «Споем же, друг, хоть гимны, хоть псалмы,

Что в том бою верх одержали мы!

Иначе было б нам не до утех,

"Порвали" бы – пять дырок, семь прорех!..» Nik09692 ]

Ох, вижу заблудил ваш Гений, Бойцы невидимых сражений, Вдали от жён вы все "вояки, И молодцы, и забияки…". Но лишь жена на горизонте, Вы улыбаетесь, во фронте, Стремясь равнение держать, Готовые маршировать, Наряд исполнить, иль по знаку, Стремительно пойти в атаку.

***

[ «… И через годы внук – вот так же!-

Тебя уж будет обсуждать! …

Не сможешь ты ему ответить,

Пытаясь оправдать себя…» Елена Ивановская ]

Иль тоже скажет оппоненту: Оставь риторику ты эту, Сегодняшнее измени! Не можешь?! – Вот и не вини!

***

[ «Да, вовсе, нет! Он думает о том,

Как Он, иль, Ты, Они – ли сами -

Как испытание – сумеем-ли?! – пройдем…» fakell ]

«Он – думает» – конечно это лестно! Но в телевизоре искать нам, как известно, Не стоит ни животных, ни цветов… Там ничего нет, кроме проводов И всяческих технических деталей… Мы стали образованней, умней, И в тракторах не ищем лошадей. Своими пониманьями кичимся, Но примитивно и наивно тщимся Свой образ вычленить из Необъятных Далей.

Пародия

[ «…Не дает до утра спать, Снег растаявший – он вода…

Ты одно лишь должна знать, Я люблю тебя навсегда…

Разучился смотреть вдаль, Разучился считать до ста,

Разучился любить Февраль, Он украл тебя навсегда…

Расстаются, когда ложь, Засыпают, когда тьма,

И по телу, когда дрожь, Разрешают сходить с ума…» Ирина Билык ]

Ты запомнишь теперь навсегда, И никто тебя не собьёт: «Снег растаявший – он вода…», Тоже самое – тающий лёд. «Засыпают, когда тьма», Просыпаются, когда свет, Если снег идёт = значит зима, А когда не идёт – нет. «Арифметику», вот достал, Буквы в строчках – они слова… Научусь вновь «…считать до ста», Вспомню, может быть: дважды два. Я в науках почти что вождь, Освещаю всё, словно луч: Если с туч вода – она дождь, А когда из земли – ключ. Засыпаем мы – это сон, То, что кушаем – это еда, Треугольник – он с трёх сторон, А согласный кивок – он «Да!» Закипит вода – она пар. Ты постигни, как я постиг, суть: Кто не молод уже – он стар, А дорога – она путь. Если сумма, то не сума. Зёрна смолотые – мука… «Разрешают сходить с ума…» А не хочешь – скажи: «Пока».

***

[ «…Я вскричал: хоть на миг покажись,

чтоб увидеть твое совершенство!…

я увидел гнилую старуху» Поэт и его Муза. Юрий Со ]

Отнюдь не важно сколько тебе лет, Когда ты в чувствах ясенцом пылаешь. Ты Музу не признал свою, поэт, А сам себя ты в зеркалах узнаешь?! Стареет тело, так устроен Свет… А Души вечны! Возраста им нет!

***

[ «Наверно, выглядело грубо,

Зато остались: ты да я.

У безоглядных лесорубов

Тебя посильно отстоял». Владимир Волостников ]

Напугать, чтоб лесоруба Словом, что хоть сколько грубо??! - Преотличный анекдот! А ведётся, глянь, народ))) Лесоруб, коль дан приказ, Срубит дерево на раз. Был напуган видно тот, Кто приказы раздаёт.

***

[ «Но не бывает жизни вечной», Владимир Дементьев 42 ]

Жизнь вечная, конечно же, бывает, Сама в себе себя и порождает - Растёт от головы, съедая хвост… В бактериях и вирусах хранится. Нам неизвестно, где её граница - Ведь мы не вечны. В этом весь вопрос.

***

[ «Автомобиль , Ракета , Атом,

Всё это сОоздал человек…», Орлов Виктор Александрович ]

Про атом даже греки знали, В давно забытый древний век. Но вот зачем они скрывали, Что атом сОздал человек?!

***

[ … Россия первая не бьет.

Но сдачи крепко даст убогим-

Тот от меча и смерть найдет…

Мы отошли и стыдно стало,

Что смысла в жизни не нашли,

И верно, дел у нас не мало,

Мы в армию в призыв пошли. «Вставай, Россия!» Н. Левченко -Токарева ]

«Мы отошли и стыдно стало, Что смысла в жизни не нашли…» Теперь ругаем, что попало, Хоть пишем странно и коряво, В Союз писателей вошли, Ведь мы такие патриоты, Весь мир проглотим, без икоты…

***

[ "Молоко в кошачьей миске-

Путь дружок её поест", Надежда Байнова 2 ]

Как сбивают нас описки, С препинанием и без: "Молоко в кошачьей миске- Путь дружок её поест" Съест кого? – Быть может миску? Молоко? – Тогда б – «его» … Автор, расшифруй описку, Непонятно ж ничего. Автор не навёл порядки, Но смешливым был итог: Никакой нет опечатки, Кот же – друг её, дружок. Вот, когда бы запятые… Но не стала я писать, Это мелочи такие, Что людей зря раздражать?!

***

[ «Поняла: happy end есть!)))… А теперь он будет скучать иначе: раньше- в Ее присутствии, тяготясь Ее компанией, а теперь – мучаясь от Ее отсутствия!..)))» Ивановская Елена ]

"happy end есть!" :) Но суть его не месть, Пусть живёт мужик как хочет, Не о том она хохочет, А о том, что была слепой, Он ведь занят был лишь собой, Её чувства были не в счёт… А теперь может ей повезёт!

***

[ «Нам выдан каждому в один конец билет,

И паровоз сиреною завоет.

И курс сменить надежды нет,

И в белом саване скелет

Нальет нам чай и туалет откроет…

С гитарой мчим мы по дорожной колее

И на перроны покурить выходим». Datchanin ]

Коль есть возможность выйти на перрон, Так можно и пешочком прогуляться. Вот для чего, скажи, бежать в вагон И "со скелетом в саване" общаться?! Ну вышел покурить, так осмотрись, И оцени все шансы "за" и "против"… Жаль, не предвидит остановок Жизнь, И оставляет, только обанкротив.

***

[ «Порой, ей-богу, хочется отдать концы

Уйти из окружающего мира,

Чтобы не видеть и не знать, как подлецы,

Мозги нам пудрят с помощью ТВэфира». Вилен Белый ]

"Отдать концы" из-за ТВ?! Да право же смешно! Ведь проще выключить ТВ, И посмотреть в окно. Там бугенвиллеи цветут, Как радуги сверкая, И майны целый день орут, Все звуки повторяя. И небеса голубизной Сияют, как алмаз, И жар стекает золотой, Испытывая нас.

***

[ «Вы предлагаете мне бегство в мир иной,

Но это вариант отнюдь не лучший…». Вилен Белый ]

Что ж, в "мир иной", Прекрасно! В Мир Иной! У каждого живущего Мир свой, И, прочитав страничку на Стихире, Я побыла немножко в Вашем Мире, С его неповторимою игрой. И Мир Мой стал на полутон богаче! А как же можно нам прожить иначе?!

***

[ «Любочка, поверьте мне, что

Нет никакой необходимости

Жить в мире лишь по божьей милости.

И умирать по божьей милости,

Поверьте, нет необходимости…». С уважением, Вилен Белый ]

"Жить в мире лишь по божьей милости, И умирать по божьей милости, Поверьте, нет необходимости" - Возможно да! Возможно нет! Мне дорог Этот Чистый Свет. В стихи и прозу грусть сливая, Ни Ада не ищу, ни Рая. Но, опираясь на себя, Обид, по жизни, не копя, Я знаю: где-то за плечами, Он, Распростёртыми Крылами, Объемлет Чудо Бытия. Так вод живительных струя, Моря и реки наполняет, И жизни в них возобновляет, И возрождая, и губя…

***

[ «Я упиваюсь Одиночеством,

Меня тревожить не спеши:

Мое любезное Высочество

Тихонько слезы льет в тиши!..» Елена Ивановская 2 ]

Напрасно слёзки льёт Высочество, Уже вон солнышко в окне, Исчезнет тут же одиночество, Лишь двери отворишь во вне. И Муза продолжает зодчество, Хозяйкой в разуме твоём…. Давай ка посидим, Высочество, Чаёчка с тортиком попьём.

Детская страничка

Заботливый сыночек

– Ресничек лучики коснулись, И оба глазика проснулись, Пора сыночек мой вставать! Сейчас застелем мы кровать, Пушка покормим творожками, Потом позавтракаем сами, Оденемся, захватим санки, Пойдём гулять на горку, в парке… – Мамусенька, ты так устала, Сама твердишь, что суток мало. А если я посплю чуть-чуть, Тогда ты сможешь отдохнуть, Не убирать, и не варить, От всех хлопот свободной быть, Самой покушать и, потом, На горке погулять с котом.

Как провёл я это лето

Был я летом на Багамах – мог бы гордо написать, Ну а вдруг меня попросят их на карте показать… Был у бабушки в деревне – тоже весело звучит, Но какой придумать адрес, вдруг учитель, уличит… Ездил с братом на рыбалку? А куда – большой секрет…? Только где же взять мне брата?! У меня сестры то нет. Как провёл я это лето?! – Напишу на радость всем: «За весной настала осень, лета не было совсем».

Ландыш

Солнышко лучик впустило в окошечко… Кто у нас жмурится? – Может быть кошечка? Ой, здесь не кошечка! Это же девочка! Прыгает лучик вокруг, словно белочка… Пухлые губки почти улыбаются, Глазики сами собой раскрываются, Хмурятся бровок смешные крючочки… Лучики гладят румяные шёчки, Кличут: вставай, за окно глянь, дружочек, Мы для тебя там раскрыли цветочек! Белые юбки, зелёные кончики, Пахнут весною его колокольчики!

Кисточкой лунного лучика

Кисточкой лунного лучика, Мы нарисуем лучника, С золотом чёрный кафтан, Рядышком лук, колчан… Море. Во тьме волны Дрожью отсвет Луны… Стрелы в него обмакнём, Станет светло, как днём. Спи! Уже спит волна, Лучник уснул и Луна… В сон отправляйся вслед, Чтоб не проспать рассвет. Утром дохнёт в лицо Жаркое колесо, Стрелы – его лучи, Лунным огнём в ночи.

Цветочек

Словно выпорхнув из почек, На зелёненький листочек, Ярко розовый цветочек Нежной звёздочкой блестит. Верит он, что жизнь прекрасна, Что раскрылся не напрасно, Тёплый дождик, небо ясно, Скоро пчёлка прилетит… ?

Прилежная ученица ?

"Учиться готовить пора наконец" Готовь-ка окрошку!" – сказал мне отец! А слово папаши, признаюсь – кремень! Фундаментом слова – отцовский ремень. Но я не люблю суп холодный хлебать, И, плача, колечками лук нарезать… Нарезала яблоки, сливы и груши… Из чайника их обварила, как душем, Последними – чуть сахарка, и морошка… Какая фруктовая вышла окрошка! Вкуснючая! Батя признал этот факт! И мы мировой заключили с ним пакт. Теперь он готовит котлеты с супами, А я канапе и блины с пирогами

Ночные гости

Тараканы, в гости к нам, Чинно ходят по ночам, Проверяют все кастрюли… – Что оставили, грязнули?! Снова чисто?! Стыд и срам! Вот попали же к скупцам! Там, у верхнего соседа Семь тарелок от обеда, А внизу, у тёти Кати, В чудных хлебных крошках скатерть… С вами – всё нам не везёт, Даже с кранов не течёт, Ни напиться, ни поесть… Нас совсем не любят здесь. Никакого уваженья, Нет ни капли угощенья, Да травить нас взяли моду… Эх, не любите природу… – Нет, природу я люблю! Деревца не погублю! Не люблю я только грязи, И когда по чашкам лазят, Ног не вымыв и усов, Сто незваных наглецов! В неурочный, поздний час. Мы не приглашали вас!

Мышь и крот

Крот устроил домик свой Рядом с мышкой полевой. Мышка всё шуршит, стремится В новых залах отселиться. Но отстать не хочет крот: Мышка – зал, он – новый ход, И давай за ней гоняться. Мышь – на улицу, спасаться, И к друзьям бежит в жильё, Чтоб пустили жить её. Но никто пускать не хочет, Выслушает – и хохочет: Видимо твой крот влюблён, Вот ходы и роет он. Мышка охает, вздыхая: Мне зачем любовь такая, Лишь сезон дожей пройдёт, Съест меня голодный крот.

Медок

– Мама, дай мне сахарку! – Лучше, дам тебе медку, Золотого, словно солнце, Что глядит к нам сквозь оконце. – А откуда он, медок? – Даст пчеле нектар цветок. Пчёлки в улей прилетят. Там, чтоб выкормить пчелят, Все приучены к работам: Разберут нектар по сотам, Станут крыльями крутить, Чтобы влагу испарить, А кода вода уйдёт, Из нектара делать мёд. – Мама, можно сделать щёлку, В улье, посмотреть на пчёлку, Чтоб я мог её узнать, И «Спасибо!» ей сказать? – Пчёлок нам увидеть можно, Только очень осторожно, Не тревожить их напрасно. К ульям подходить опасно. Коль рассердишь их, невольно, Пчёлы жалят ох как больно. Не нужны с тобой нам щели! Стихнут зимние метели! Запылает цветом сад! Пчёлки сами прилетят! – Мам, а долго ещё ждать? – Нет, лишь ночь одну поспать, Погулять погожим днём, И ещё поспать потом… Скоро к нам весна придёт, Встретишь пчёлку, с нею мёд! А пока что засыпай, Сладких снов тебе, бай, бай…

Катя и суп

Кушать суп не хочет Катя, Перемазала всё платье, И бурчит, глядя в окно: Всё бы съела я давно, Если б дали на обед, Вместо супа, мне конфет.

А ведь мама говорила

А ведь мама говорила: «Кошек, сын, кормить не надо…» Зря её я не послушал, только выйду – кошки ждут, Впереди бегут и сзади, окружая дружным стадом, Ни побегать, ни попрыгать, ни поездить не дают. Поиграть решил я в прятки, все попрятались в кусты. Я один, куда не спрячусь – сразу выдадут коты. Без меня теперь ребята тренируются в футбол. Стоит мне пойти куда-то, как со мной кошачий хор. Лезут под ноги, ластятся, трутся, словно у них зуд… Лягу спать – кошмары снятся, что коты по мне снуют. Вроде ж милые зверюшки, а достали – лишь держись! Только подойду к ребятам, все кричат: «Кошачий, брысь!» Я на них не обижаюсь, им ведь хочется играть, А не просто, меж котами, словно столбики торчать. Мне никто помочь не в силах, сам, увы я виноват, Но что было, то уплыло, не вернёшь уже назад. А сестра ещё смеётся, нет, чтоб как-то подбодрить, - «Приучил, теперь придётся их до старости кормить». Но сказала мама тихо: «Это горе – не беда! Что влечёт к тебе всех кошек? – Да конечно же еда! Значит, что нам надо сделать, чтобы это изменить?» – Мама! Мамочка! Я знаю! Надо перестать кормить! Я свободен! Я гуляю! Тяжело пришлось понять: Надо хорошо подумать до того, как приручать.

Громкое мурлыканье

Сказал мне папа: «Спать с котом неловко - Под бок всё лезет и мурлычет громко, Гони кота и дверь за ним закрой. А я, помою печку и посуду, Ты не грусти, я долго там не буду, Потом приду и посижу с тобой». Проснулся: «Я кота прогнал иль нет?!» Чтоб посмотреть, быстрей включаю свет, Ищу кота я у своей подушки. Но нет его. На стуле папа спит, Склонившись на кровать, и так храпит, Что в детском уголке звенят игрушки.

Катя и мишка

Есть для всего отговорки у Кати: Плюшевый мишка свалился с кровати. «Дочь! Подыми!» – ей, а Катя смеётся: «Сам он свалился, пусть сам и взберётся!»

Володя и шоколад

Объявил Володя всем: «Мне орешков дайте! Шоколада я не ем! Мне не покупайте!» «Вот и ладно, будет нам» - Мама улыбнулась. Но, как только, по делам, К печке повернулась, Плитку съел в один присест, Лишь фольга мелькает… Вова шоколад не ест, Просто поглощает.

Катя и Маша

У куколки Маши порвались гамаши. И Катя сказала: «Не надо мне Маши, Для кукол – лицо и одёжка важны, Мне куклы-неряхи совсем не нужны. Мне куклу купите с изысканным вкусом, А эту возьмите и выбросьте в мусор». «Мне куклы не жалко для миленькой дочки, Но чьи это, с дыркой, скажи мне, носочки? - С улыбкою мама её говорит. - У дырки такой ведь неряшливый вид. Ребёнок всегда должен быть аккуратным, Умытым, причёсанным, очень опрятным… Придётся тебя, как негодную, сдать, И новую дочку себе подыскать…» Сидят мама с дочкой и дырки латают, А сверху цветочки на них пришивают: «Смотри как красиво! – воскликнула Катя, - Я Маше цветочек пришью и на платье!» И мама, целуя, дочурку обняла. – Моя ж ты разумница! – нежно сказала.

Шмель

В парке, где серел песок, Хризантемы, как желток. С них собрал пыльцы я взвесь, Вот теперь сам жёлтый весь, Словно солнца яркий свет… Нарисуй-ка мой портрет. Я мохнатый, словно ель, Добрый и тяжёлый – шмель.

Всё в шоколаде

Вовочка очень любил шоколад, Сделать решил шоколадный он клад. Чтобы обвёртка в нём не шуршала, Он разворачивал плитки сначала, С них аккуратно бумажки снимал, И под крыльцо всё, в коробочку, клал. Лето. Июль. Клад подтаял немножко, Мышка на запах явилась к порожку, Грызла коробку и долго и тяжко, И в шоколад провалилась бедняжка, Плавают в нём её ноги и хвост, И шоколадом залеплен весь нос. Кот писк мышиный и запах услышал, И под крыльцо сиганул прямо с крыши, Лапою мышь ухватил он, и вот Весь в шоколаде теперь уже кот. Ноги напрасно с коробки он тянет, Вытянет левую – правой застрянет, Вытащит задние – носом упрётся, Вылезть не может кот, как он ни бьётся. Слышит собака возню под крыльцом, Сунула нос, а там мышка с котом, Как шоколадные куклы сидят, Даже на ушках у них шоколад. В зубы легонько коробку взяла, Вовиной маме её отнесла. Вовина мама всплеснула руками: «Что за конфеты такие с усами?! Одна словно кот и размером с кота, Другая, как мышка, совсем мелкота: Вовочка, глянь-ка какой шоколад!» Вова расстроился: «Это ж был клад!» Хоть не любил кот купания сроду, С радостью в этот раз встретил он воду, Радостно мышка плескалась с ним рядом… Лишь Вове прощаться пришлось с шоколадом.

Весёлый художник

Кто самый лучший художник на свете? Все мы знакомы с ним: взрослые, дети, Ведь веселее художника нет, Красит он всё в жёлтый праздничный цвет. Он поутру к нам спешит из-за тучек - Тёплый и ласковый – солнечный лучик.

День рожденья

Мне сегодня принесут Тысячу игрушек! Будет много шума тут, Кукол, мягких ушек… Мама купит нам конфет, Фруктов и печенья… Мне исполнилось пять лет В этот день рожденья! Гости наконец пришли, Каждый, как с картинки, Не игрушки принесли, А себе бутылки, Не садились а столбом, Вдоль стены стояли, И родителей, с компом, Долго поздравляли, После спорили о том, Чей процессор круче, Нависая над столом Пчёл жужжащей кучей. – Мама, где ж мои друзья? Не хочу «транспьютера…» День рожденья у меня, Или у компьютера? – Ну конечно это твой, Детка, день рожденье! Да отстань ты с чепухой! Лучше съешь печенье! Я пошла к себе в кровать, Тихо обижаться, Если дальше им мешать, Ведь полезут драться. Что поделаешь – они, Взрослые, как дети, Не оставят игр своих Ни за что на свете. Скоро мамин юбилей, В доме будет тесно – Созову я всех детей Из домов окрестных… Разумный кот Наш большой сибирский кот Объявил мышам бойкот, Мол ловить он их не станет, А совсем наоборот. Мыши очень возмутились, Ишь, коты как разленились! Если с кресла он не встанет, Изгрызём мы весь комод. Рассердилась здесь хозяйка: «Лежебока, слышь, вставай-ка, Коль мышей ловить не станешь, Выгоню тебя взашей…» Кот стремглав летит к комоду, И, хозяевам в угоду, (Их так просто не обманешь) Принялся ловить мышей. Мыши возмутились снова: «Что за кот, не держит слова, Не даёт из норки выйти, Он же обещал бойкот…» Но хозяйка очень рада, В доме ей мышей не надо: «Вы на улицу идите!» Вот какой разумный кот!

Вова и «матрос»

Поймал Вова мышку однажды в саду, Пустил её плавать на щепке в пруду: «Теперь ты не мышка, а юнга-матрос, Сейчас принесу тебе парус и трос». Сорвал он листочек и к маме бегом, И резво обратно бежит со шнурком. Вот щепка у берега… вот его след… И только «матроса» нигде рядом нет. Не просто такую принять неудачу, Но он – капитан, капитаны не плачут. Он листиком парус на щепку поставил, И в новое плаванье судно отправил, Не веря глядит, протирая глаза: На парусе лихо сидит стрекоза.

Портрет шишки

Что шалаш, что телевышка, Всё по форме – просто шишка. Пририсую ей усы, хвостик - Будет мышка.

Гоша и кошки

Гоша любит макароны, Днём и ночью есть готов, А котлеты, и их клоны, Оставляет для котов, Их тихонечко бросает, Скрыв от мамы, за окно… Мама же конечно знает, Там ведь всё загрязнено… Мама хочет, чтобы Гоша Сам признался ей во всём, Говорит: «Как много кошек, Стало нявкать под окном. Что их к нашей кухне манит?! Сколько их?! Взгляни скорей!» – Ждёт: сыночку стыдно станет, И признается он ей… Гоша – мальчик ведь хороший, Но упрям, твердит в ответ: «Лучше дай мне макарошек… Мне до кошек дела нет!»

Любимая бабушка

– Бабушка, что ты скучаешь на лавочке, Лучше попрыгай со мной на скакалочке. – Нет, моя внученька, мне много лет, Силы, чтоб прыгать давно уже нет, Лучше тебе я носочки свяжу… – Ладно, тогда я с тобой посижу, Ты расскажи мне про птичку-синичку, Зайчика с кроликом, или лисичку, Чудный цветочек в далёком краю… Я тебя, бабушка, очень люблю.

Луковое горе

На горе прекрасный луг, Там растёт зелёный лук. Со слезинкой в нежном взоре, Смотрит Маша. – Что за горе?! Засмеялась мне в ответ: «Никакого горя нет! Мне сказали и сестре Собирать лук на горе. Мы собрали, посидели, А потом немножко съели…»

Солнечный жучок

Мама, гляди, я жучка подловил, С листика снял и в ладошке закрыл, Если открою, начнёт он смущаться, Ножки прижмёт, словно спит притворяться… Вот, открываем, ой полетел… Я же ещё поиграться хотел… Трудно в смущенье жучка привести, Крылышки он расправляет в горсти, Чуть приоткроешь ладонь – проскользнёт, И, в след за Солнцем, в свободный полёт.

Цапля и лягушка

Цапля хвастает: Лягушка, Скоро будет много птиц, Ведь вчера моя подружка Отложила пять яиц. А лягушка растерялась, И не знает, что сказать, Не выходит, хоть старалась, Всё потомство подсчитать. До двухсот лишь досчитает, Как икринки созревают, Детки прочь плывут скорей, Лишь хвостами машут ей.

Утренняя апчхистка

– Бабушка, ты что больна? Что ты всё чихаешь? Ты пойти к врачу должна, Ты ж всем спать мешаешь. Бабушка в ответ, смеясь: «Доктор мне не нужен, Нос чихает, чтоб всю грязь Выбросить наружу». Он к родителям бегом: «А я что-то знаю! - Глазки хитрым огоньком, Весело сверкают. - Я секрет открою вам За одну ириску: Нос бабулин по утрам Делает апчхистку.

Ночное рандеву

– Мне легко дружить с тобой, Добрый кот, защитник мой… – Ты – защитница моя, От собак спасла меня. Угощайся, в моей миске, Хлеб, и овощей огрызки, Чтоб добыть их, без проблем, Делал вид, что я их ем … Так кот с мышью говорят, По ночам, пока все спят. Засыпай скорей малыш, С нетерпением ждёт мышь, Ждёт у полной миски кот, И морковку стережёт, Чтобы друга накормить, До утра проговорить. Утром ты откроешь глазки, И увидишь, словно в сказке, Кот и мышка рядом спят И, тихонечко, сопят.

Мышь и хомяк

Мышка, в поисках норы, Все оббегала дворы, Ей не нравится хомяк, Хоть красавец и остряк. Он навязчивый сосед, Мышка зёрен на обед Приготовила запас, Он изгрыз их в тот же час. На зиму зерно собрала, Через день его не стало… Вы с такими хомяками, Разве не встречались сами?!

Старость

– Тётеньке старенькой трудно стоять, Катенька встань, чтобы место ей дать. К старости ножки уже устают, Долго стоять никому не дают. Я тоже старая! – Катя сказала. - Сами же видели, как я упала, С горки съезжая по скользкой дорожке… И у меня тоже старые ножки.

Не кому

– За что меня тётка «коровой» назвала?! Я просто со школы в припрыжку бежала, Ещё бы чуть-чуть – столкновение было, Но тётка с пути моего отступила. Опёршись на палку, продолжив путь снова, Вдруг вслед мне сказала: «Какая корова!». Ведь я же не толстая, даже худая, Разве ж корова бывает такая?! – Слово «корова» – отнюдь не обидно. Но поведенье, подобно ей – стыдно. Младший дорогу всегда уступает, И только корова об этом не знает, В школу не ходит, уроков не учит… Кто же корову культуре научит?!

Подмена

Мама нам дала в обед, Каждому, по пять конфет, Как цветных фонариков, Разноцветных шариков. Жалко было съесть их сразу, Я свои и спрятал в вазу. Вечером хотел их взять, Посчитал, всё так же пять, В руку взял – все сразу смялись, Пластилином оказались. Мне обидно, аж до слёз… «Да не плачь, я ж не всерьёз, - Мне сестра, смеясь, твердит, - В рюмке, вот, твой клад лежит. Хороша была ведь шутка…» Отчего ж мне грустно жутко?! А сестрица-озорница Всё смеётся мне во след: «Перестань ты уже злиться, Никакой причины нет».

Молния

Тянется от туч к земле, Нам она знакома, Лишь на миг сверкнёт во мгле, С отголоском грома. Знают все и ты и я! Ну конечно – мол-ни-я!

С папой

С мамой, я признаюсь честно, Мне гулять неинтересно, Только выйдем с ней на двор, Телефонный разговор, Она сразу начинает… Кто ж с ребёнком так гуляет?! С папой, с ним другое дело, В парк идём, где лебедь белый, Кормим белок и синиц… Папа знает всех-всех птиц. Он мне дятла показал, Что на целый парк стучал, Поползня, что по сосне, Двигался навстречу мне, Клювом шаря под корой, Прямиком вниз головой, Сойку, с голубым пером… Кротовину, мышки дом… И ещё осталось много, Много-много, На потом…

Мята

Мяту я сломал, играя… «Жаль, она была живая - Пчёлки делали с ней мёд А теперь она умрёт, Чтобы не было беды, Надо мяте дать воды» - Старшая сестра сказала, С антресолей банку сняла, Банку, с мятой и водой, Отнесла на столик свой. Воду мяте, каждый день, Нам с сестрой менять не лень. Говорит наш друг, Тарас: «Вкусно в комнате у вас!» Мы сквозь банку посмотрели И от счастья обалдели: Свежим запахом богата, Корешки пускает мята.

Любимый цвет

Мой любимый цвет – зелёный, Чистым солнцем напоённый. Листья, как большой ручей, Отражают блеск лучей. В нём, как звёздочки цветные, Цветут травы луговые. А вокруг, словно ракеты, Насекомых пируэты, Красок праздничный парад, Крылья яркие блестят.

Осень в школе

Сегодня мы вам представляем Мисс Осень! Какая она? – Это вам рассудить! Сейчас мы об этом у девочек спросим: Скажите, вам нравится с нею дружить? Но девушки – это лишь пол коллектива… Раз так, то у мальчиков спросим тогда, А ну ка ответьте: Мисс Осень красива? Ответ однозначный, и это лишь «да». А жизнь – словно осени пёстрой картинки, Сменяются радость, печаль в ней и грусть… И также мелькают оценок оспинки… Поэтому их обсуждать не берусь. Желаем Мисс Осени нашей улыбок, Удачи, поменьше грустинок и бед, И пусть не бывает, чтоб жизнь без ошибок: Поменьше ошибок, побольше побед!

Лимонадных снов

Солнце сдало пост луне. Спать пора уже и мне. Глазки, милый, закрываем, Чудо-сказки сочиняем. Зайчик возле леса жил, Он со всеми дружен был: И с мышонком, и с бельчонком, Даже с маленьким волчонком. На лугу они гуляли, Песни пели, танцевали, А устав, ложились спать, В трав духмяную кровать. И друг другу пожеланье Говорили на прощанье: Сладких лимонадных снов, С мотыльками средь цветов.

Двое на сосне

[ Это реальная история, происшедшая с моим старшим братом. Правда о каком именно дереве рассказывали родители я не помню, да и о шоколаде там речь не шла, годы голодные были… ]

Кот мяукал на сосне. Стало жалко его мне. Я, с трудом, наверх взобрался, Глянул вниз, и испугался. Мы на дереве вдвоём Вместе жалобно поём. Кот мнявчит, и, то же, я… Собрались внизу друзья, И родителей позвали, Чтобы нас оттуда сняли. Мама тянет шоколад. Шоколаду я бы рад, Но за ним спуститься надо - Обойдусь без шоколада. Папа вдруг прикрикнул строго: «Ждать тебя ещё мне долго?! Что ты там сидишь, мяучишь?! Быстро слазь! А то получишь!» Слов на ветер не бросает, Вижу, он ремень снимает…, Думаю: «Сейчас побьёт…», Быстро слез, за мною кот. Как оттуда я спустился?! - Сам нимало удивился, Ноги, руки оцарапал… Все смеются. Только папа, Отвернулся от меня, Заправляя хвост ремня. Что смешно им?! Непонятно. Может от хвоинок пятна?!

Траурница

Бабочка на лепестке, Как цветочек на цветке. В жёлтых ленточках, кружочках, Аметистовых цепочках… Раскрутила хоботок, Пьёт нектара сладкий сок.

Прекрасный мир

В белых юбочках ромашки, В розовато-белых кашки. Как весенний свет легки, Цвета неба, васильки. Бабочки-павлиноглазки, Превращаются, как в сказке, Крылышки раскроют враз: И на каждом – словно глаз. Светло-жёлтый зверобой. Жаворонки над травой. Вьются стебли повилики… Мир живой и многоликий. Всё цветёт, летает, в срок! Ты люби его, дружок!

Птичий двор

– Что с тобой? Откуда грусть? – Я ж не курица, не гусь… Отчего ж, не знаю, За ворота выходить, И с друзьями вместе быть, Мне не позволяют. Во дворе гуляю я, Вместе с разной птицей… А на улице друзья - Словно за границей.

Агава

Стержень выбросит агава: Ветка слева, ветка справа, Одевая свой наряд, Распушит за рядом ряд. Жаль, не долог этот цвет. А за ним растенье, вслед, Вянет, сохнет, отмирает… Но от корня начинает Поросль новая расти, Чтоб раз в жизни расцвести.

Альтернатива

Мама мне сказала: «Сын, Завтра в зоомагазин Мы должны с тобой сходить, Хомячку еды купить. Пусть сегодня хомячок, Ест морковь и бурячок» – Мама есть ведь интернет, - Я ей отвечаю, – Что хомяк ест на обед, Слушай, я читаю: Кока-колу, шоколад, Разные ириски, Леденцы и мармелад, И ещё сосиски… Мама к печке отвернулась, И, чему-то, улыбнулась. А потом сказала мне: «Это правильно, вполне. Ляжет он в твою кровать, Слушать сказочку и спать. Только вот проблема есть: Как ты в клетку сможешь влезть?»

По фамилии Брахихитон

Это дерево – не клён, Фамилия – брахихитон. Колокольчики на нём, Расцветут весенним днём. Красивые и нежные, Как ландыш белоснежные, Розовые, алые… Крупные и малые… Ведь, как и в семье любой, Облик каждого – другой, Каждый носит своё имя, Хоть немного схож с другими.

Друзей не одалживают

У меня сегодня горе, Было нас всё время трое, А теперь один сижу, Слёз в глазах не удержу. Сам виной всему похоже, Ведь друзей дарить негоже. Я уже и сам не рад. Мишка ж был мне словно брат. Хомячка, как я любил, Я ему и подарил. Был у нас с ним уговор, Это слышал целый двор, Что на день рожденья мой, Он вернёт его домой. Я дождался еле-еле, Это ж целых две недели… Полон дом гостей, но вот, Что-то Мишка не идёт. Я звоню, а он в слезах… Оказалось, мой хомяк, Сгрыз его дневник и книжки, И сбежал в окно от Мишки. Мы в обиде друг на друга, Я ж ему доверил друга… Как мне быть? Реву пока: Ни дружка, ни хомяка…

Гербера

У красавицы герберы В серединке, будто сферы, Как колёсики лежат, Тёмным глазиком глядят. А вокруг них лепестки, Словно лучики легки. И растут возле оконца, Точно маленькие солнца, Что раскрасил озорник В радуги весёлый лик.

Месяц и звёздочка

В пенной власти бурных волн, Золотой качает чёлн. Он то виден, то ныряет… А невдалеке сияет Яркий маленький маяк… Спи, пока он не иссяк. Волны вскоре посветлеют, Сказки наших снов развеют. Станет невидимкой чёлн, Златом солнца озарён.

Муравьи

Что здесь растёт?! Череда, зверобой… Мелкие… трудимся мы день-деньской. Гусениц, разных жуков собираем… Вечер наступит, мы дом запираем. Дождик пойдёт, закрываем все двери, Чтоб не залило детей в колыбели. Ты нас узнал? – Так скорей назови: Дом – муравейник, а мы – муравьи.

Мотылёк

Не на клумбу, на цветок, Сел на руку мотылёк. Я дышу совсем чуть-чуть, Чтобы чуда не спугнуть. Чистит крылышки усами, Чистит усики ногами… Отдохнул и полетел, В ярком солнце поблестел, И растаял дымкой зыбкой, Одарив меня улыбкой.

Двумя фразами…

***

Бывает так, что человек, не желая выслушивать контрдоводы, сам предлагает закрыть тему, а потом сам же бесконечно начинает её, обижаясь на собеседника, что он отказывается её поддерживать.

***

«Бытие определяет сознание» – и чем разнообразнее наш жизненный опыт, тем больше у нас возможности в этом убедиться.

***

– Вам надо побольше читать, и тогда Вы увидите, что такие отношения сплошь и рядом встречаются в животном мире, в том числе, среди обезьян…

– Извините, но я исходила из того, что они – люди…

***

Верить и убеждать в вере кого-то – два абсолютно разных действия. Хочешь верить? – Верь! Если это не во вред окружающим и не противоречит законам государства, в котором ты живёшь. Но, чтобы убеждать кого-то, надо, как минимум, знать, хотя бы основополагающие первоисточники, изложенные в них принципы и значимые исторические аспекты их сопровождающие.

***

Владея средствами массовой информации, легко манипулировать сознанием людей, подтасовывая факты, вырывая куски из контекста, показывая только какую-либо часть происходящего и жирно намазывая пропагандистским кремом каждый кусок общественного пирога. Аналогично в воспитании детей, для которых окружающие взрослые – сама правда.

***

Воды небесные. Чудесные небесные реки. Они текут на Землю и иссякают, пока дыхание Земных трав, лесов, морей, скал… всего сообщества жизни и её субстратов снова не наполнят резервуары облаков…

***

Вообще-то я мат употребляю крайне редко, и даже грубых слов не люблю, ну разве, что в песне какой хулиганской, или таком же анекдоте, но только к месту, с юмором, и в минимальной дозе. А тут, ну так захотелось послать – не вытерпеть. Подумала я подумала, нет не хочется человека обижать, лучше, как всё, в «бумагу».

***

Вот мы и достигли мирового господства!

– Достичь то мы его достигли, Великий, но Мира то больше нет! Ты истребил всё человечество….

– Мне хватит и одной твоей головы, чтобы отсечь её!

– Над кем же ты тогда будешь господствовать, Великий?!

– Я стану бурею, течением и ураганом!

– Ну тогда секи…

***

Вряд ли может спасти ситуацию однонаправленный энергопоток, в мире, который держится на равновесии. Да и что считать позитивным? Вот скажем для нас самих мысль пообедать весьма позитивна, но навряд ли она является таковой для объектов на которые направлен наш аппетит :)

***

Вряд ли способен на мужественный поступок тот, кто не верит в мужество других.

***

Вселенная не вращается вокруг нас, как бы нам этого ни хотелось, и как бы ни было больно нам это осознавать.

***

В юности и молодости мещанство и приспособленчество казались мне одними из самых отвратительных характеристик личности. С жизненным опытом стало понятно, что, все мы, так или иначе, приспосабливаемся…. Это продиктовано самими законами природы, в том числе, жизни в социуме… Дело, вероятно, не в самом приспособленчестве, а в количестве сопровождающей его подлости

***

Говно не глина, сколько между ладонями не мни, сосуд не вылепишь, только вонять сильнее будет.

***

Давай оставим всё, что произошло с нами в прошлом… Загляни мне в глаза, улыбка в улыбку… Пусть сердца прорастают друг в друга.

***

Давно – это отрезок времени наполненного переживаниями, часто даже не важно событийными или слово-форменными.

***

Динозавры не вымерли – стали китами и птицами, а у человечества, с его тягой к замене органов и частей тела, перспектива, вот разве что в роботов повыродиться.

***

Дождь идёт из туч, но в тучах нет дождя, только туман… Находится ли любовь в нас? Или возникает в месте соприкосновения, когда мы уже переполнены эмоциями?

***

Если бегаешь босиком под дождём, то нечего жаловаться на мокрые ноги. Обуйся! Зайди в помещение! Или прими реальность, как она есть. Также и в общении. Смешно жаловаться или обижаться. Окружающие нас люди – такие же явления природы, как и всё в Бытие. Отойди! Обойди! Или прими как данность.

***

Если подумать, то это ведь очень смешно: возраст такой, что и жить то осталось всего-ничего, и война может начаться с часа на час, и спина разваливается…, а я переживаю за сломанные подсолнухи… А может это неосознанная защитная реакция, чтобы не думать?! – Что бы не думать…

***

Если судьба захочет вас с кем-то свести, улетайте от него хоть на другой конец галактики, она найдёт тысячу и один способ сделать это.

***

Есть люди, и есть нЕлюди. И только потом – расы, национальности, социальные различия…

***

Есть люди, которым так и хочется ответить, что они не центр Вселенной, и что далеко не всё, что происходит вокруг них, связанно с ними.

***

Есть люди, общаясь с которыми, так и хочется открыть им две "страшные тайны".

Первая – что жизнь не вращается ни вокруг кого из нас, но мы вращаемся в ней, каждый со своим грузом. Вторая – что вокруг них живые люди, а не бесплатные приложения к их собственной жизни.

Требуя от окружающих беспрерывного внимания, они попросту не берут в расчёт, что у человека может просто не быть сил, времени, или возможности, или мысли его могут быть забиты чем-то другим, но он не готов выплёскивать всё это вовне.

***

Жадность и экономность – свойства абсолютно разные. Экономный человек экономит на себе, а жадный – за счёт своих близких.

***

Жизнь длинная, много разных людей встречала… Истории забываются и приходят какими-то строчками, иногда уже совсем других жизней…

***

Жизнь и смерть – две стадии одного процесса. Смерть не злобна. Разве испытывают злобу смерч, тайфун, цунами… сеющие разрушения. Каждый выполняет назначенную ему работу. Ведь и мясник не от злобы забивает животных, собственно также, как и другие хищники.

***

Жизнь стучит маленькими ладошками капель, пробиваясь на поверхность родничком, бежит как ручеёк, речушка, стремительный поток, широкая полноводная река…

Но где твоя лодка? – Только что была у истока и уже в устье. Были берега круты, не одолеть… А теперь -плоские, не выбраться из топи и не спастись от жалящей мошкары… Вот только открыл глаза и уже пора закрывать…

***

Зачастую одно слово, или одна фраза, могут много больше повлиять на человека, чем годы назойливого втолковывания. Они почти незаметно прорастают в мозгу, как семя в слое почвы, и вдруг пробиваются наружу, как мощные растения, готовые расцвести и вызреть.

***

Зачем специально высасывать из пальца, вымучивать, придумывать, какую-либо интригу, когда пишешь?! Надо просто следовать логике характеров героев своих сказаний, доверяя им, и позволяя жить своей собственной жизнью. Жизнь, сама по себе, вполне достаточная интрига.

***

Задумчиво хожу, меж камнями, аллеями сада…

Что было важным, отошло…

Что казалось невообразимо далёким – стало реальностью…

***

Земля округлая, и Небо вкруг неё. Куда ни ткнёшь, хоть вверх, хоть вниз, всё равно пальцем в Небо попадёшь.

***

Зрелые плоды и бело-розовые цветы соседствуют зимой на цитрусовых деревьях.

Опадание и цветение. Как быстро выросли внуки.

***

Как можно исправить то, чего уже нет? Отдай любовь не могильному камню прошлого, а тому, что ещё есть у тебя в настоящем.

***

Когда мы не стремимся изменить происходящее, смиряем себя с ним и принимаем как данность, что толку осуждать или оправдывать его?!

***

Кто наплевательски относится к своей жизни, на того и Бог Плюёт, ведь невозможно помочь тому, кто сам себе помочь не желает…

***

Ложные суеверия только негатив притягивают, собственно на то они и рассчитаны. Настоящие знаки увидеть не так просто, а ещё труднее проникнуть суть.

***

Любите близких пока они живы, мёртвых любить конечно легче, но уже бесполезно для их оборвавшейся жизни…

***

Любое созидание – суть разрушение существующего пространства, его тонкой и грубой структуры.

***

Могильные камни прошлого, омыты слезой дождей.

***

Море всегда удивляло и поражало меня. Вода расцвеченная перепадами глубин, расчерченная полосами, линиями и буграми – следами промелькнувших движений, легко скатывающаяся и тяжело бьющая по ногам отливными волнами.

***

Мы все – одинаково сильные для тех, кем питаемся сами, и слабые – перед теми, кто может съесть нас. Во всех мыслимых смыслах.

***

Мы несомненно обладаем некоей властью над муравейником. Можем разрушить его в одночасье, или милостиво оставить существовать. Можем лишить жизни большинство его жителей, или даже попытаться спасти одного, как нам кажется заблудшего, муравья. Но мы не можем, за весь свой век, изменить царящую в нём систему жизни. Не так ли и с людским муравейником? Видят ли нас муравьи, или только тень наших ступней?

***

Мысли – это те же самые слова. И то и другое имеет волновую природу, и преобразуется в нашем организме в химико-энергетический импульс. Мозги, долго проживающих вместе, или тесно контактирующих, людей, взаимно настраиваются на восприятие мыслительных волн. Именно поэтому такие люди часто произносят вслух, то что у другого мелькнуло в мыслях и чувствуют, когда с другим что-то случается.

***

Не обольщайся кажущейся чистотой утреннего снега. Она зависит от чистоты воздуха и ветров.

***

Не верьте человеку, утверждающему, что он рвёт цветы из любви к ним. Любовь стремится подарить и поддержать жизнь, а не погубить её.

***

Неоднократно встречаю мнение, что «только с душевными привязанностями человек способен испытать счастье…» Такое впечатление, что это не люди, а бестелесные существа, которые никогда не мчались со всех ног к туалету и не были счастливы, успев донести…

***

Несколько простых мыслей, как сохранить работоспособность в отвлекающих условиях:

– Если человека из леса поселить возле оживлённой автомагистрали, то он первое время будет страдать от шума, но со временем привыкнет и перестанет слышать его. Это происходит потому, что мозг перестаёт видеть в этом шуме угрозу и принимает его, как естественный фон. Отсюда первый вывод: необходимо перестать воспринимать окружающий фон, как угрозу.

– Представьте, что вы находитесь в большом, наполненном людьми, магазине, на базаре, или в переполненном автобусе… Все вокруг говорят, и вы слышите обрывки разговоров, или даже целые диалоги, но, как правило, не прислушиваетесь, они вам не интересны. Вы думаете о чём-то своём, или сами с кем-то разговариваете. При этом окружающие монологи и диалоги вам абсолютно не мешают.

Отсюда второй и третий выводы: вы не должны прислушиваться к посторонним голосам, и должны быть достаточно сосредоточены на собственных занятиях.

***

Несмотря на то, что каюта – это та же комната, сосед по комнате и сосед по каюте – это несколько разные соседи.

***

Не стоит объяснять незнакомому человеку, что дважды два = четыре – возможно это ему уже известно. И даже есть вероятность, что ваш незнакомец, в отличие от вашей начитанности эрудита, знаком с этим и другими вопросами по этой теме гораздо глубже, являясь доктором математических наук.

***

Не столь важно из чего выросло, куда важнее – во что!

***

Не страшно быть не понятым. Кто мы такие, чтобы нас все понимали?! Страшно, когда ты ещё живой, а за тебя выдумывают, что ты должен был подумать, подумал или почему сделал именно так. И, при этом, настаивают, что лучше знают твои мысли и эмоции, чем ты сам.

Так и хочется сказать: «Блин! Засунь все эти рассуждения обо мне себе в задницу, и читай внимательно, то что я тебе пишу о собственных моих мыслях и эмоциях».

Помните у Михаила Булгакова: «Эти добрые люди… все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. … Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил».

***

Не хочешь промокнуть – не бегай под дождём. Не желаешь, чтобы тебя обхамили – не общайся с хамом. Хочешь закалить тело и Душу – бегай под дождём, общайся с хамами, сохраняя в Душе покой и добрую улыбку и не злясь, ни на погоду, и ни на хамство.

***

Память порой играет с нами в странные игры, неожиданно открывая бесконечные кладовые, казалось бы утерянной информации. Дама, сидящая напротив меня в автобусе, достала из сумки чёрный футлярчик для ключей и, расстегнув молнию, стала пересчитывать внутри него деньги.

Всё растворилось. Это я носила деньги в чёрном на молнии футлярчике с ключами.

Ключи уже давно отданы, а футляр и сейчас ещё лежит где-то, среди всякой мелочи, которую давно бы надо выбросить, да рука не поднимается.

***

Переход в споре на личности означает, что, по существу, индивидууму сказать больше нечего.

***

По большому счёту мы все – хроники – существа, жизнь которых подчинена Кроносу. И не только существа, вся материальная составляющая, а возможно и часть не материальной (тонкоматериальной, где плотность материи стремится к нулю) – хронический объект: разрушающийся и воссоздающийся в каждый временной единице.

***

– Почему ты сидишь один в темноте?

– Не знаю, чем заняться. Мне ничего не хочется.

– Включи себе новости.

– Теперь, когда со мной нет моей любимой супруги, все новости стали мне безразличны. Я всю жизнь смотрел новости, и только сейчас понял, что надо было глядеть на жену, на неё одну.

***

Попугай, конечно не корова, но его «послание с небес» тоже достаточно колоритно.

***

Почему для детей дни такие долгие, а с возрастом время убыстряется. Активное время суток детей наполнено яркими картинками свежих впечатлений и переживаний, новизны и, подчас ещё непонятных, эмоций. Сутки как бы раздроблены на мелкие странички отдельных жизней, каждая со своим входом и выходом. Вчерашнего дня почти нет – отдельные самые горькие, или самые радостные мгновения, которые рассыпаются под натиском ощущений и впечатлений дня текущего.

***

Приятно, когда твои соседи, не важно по квартире, или по Планете, хорошо о тебе высказываются. Но наивен тот, кто полагает, что это заставит их поступиться даже самой мельчайшей крохой их собственных интересов. И, как бы ты ни старался поддерживать добрые отношения, они всегда, с удовольствием, будут выгуливать собаку под твоими окнами и зарабатывать на продаже оружия твоим убийцам.

***

Прославляя героику войны, воспитывая в наивных слоях населения романтическое восприятие боевых действий, часто оборачивающихся среди молодёжи тягой к бандитизму, сми часто опускают тот факт, что война не только не отменяет всех бытовых проблем, но ещё и усиливает их, в том числе и для самих воюющих. Молодым людям представляется, что стоит взять в руки оружие – и ты герой, которому решить все проблемы, раз плюнуть. Им не болят чужие раны и судьбы, в них не воспитано сострадание. Собственная боль или покалеченная судьба воспринимаются ими, как вопиющая несправедливость.

***

Полагаю, многие наблюдали, как собаки, останавливают за поводки хозяев, чтобы подлизать под хвостами своих сородичей. И тем не менее, владельцы собак тащатся от счастья, когда питомцы лижут их в лицо.

***

– «…полосы чередуются… Белая уже где- то на горизонте маячит, не сомневайся)»

– Однозначно))), белая-белая, с белыми тапочками.

***

Профитрольная – не та, где готовят профитроли, а та где готовят профи троллей, способных превратить любую информацию в псевдопатриотическую бредятину.

***

Растворяясь в тумане прожитых событий, мы теряем лепестки возможностей, созревая и одревесневая, как семечко подсолнуха…

***

Резкая вонь помогает нам распознавать приятные запахи и свежесть воздуха.

***

Розовое утро сыплет блёстками снега и хрустко поскрипывает под ногами. Воздух – упоительный напиток… Не прикоснуться… Только память… Уже дышит дождями и хамсинами моя зима.

***

Сегодня впервые увидела, причём дважды, как просят милостыню, снуя между людей на велосипедах. Интересно, как скоро её начнут просить из проезжающих машин?!

***

Семейные отношения без любви, постепенно переходят в производственные.

***

Сеть разбросанных морщин, как зарубки прошлой жизни.

***

Сижу я это значит, под рёв сирены, на унитазе и думаю: если ракета сейчас бомбанёт в эту стену, то так и погибну я бесславно, вместе с этим унитазом, но проще мне безвременно покинуть этот мир, чем преждевременно оставить этот унитаз.

***

Сказки – они для детей… или для редких минут душевного вдохновения, пока дремлет разум.

***

«Сколько волка ни корми…», молоко из него не выдоишь.

***

Смешно и горько наблюдать как агрессор, ударяя себя в грудь кулаком, кричит, что они – патриоты и любое их действие оправданно патриотично настроенным народом, а те, которые им сопротивляются, пытаясь защитить от их агрессии свою, давно уже независимую, страну – махровые националисты, не имеющие право на существование.

***

Способ существования любого живого организма – последовательный выбор проблем и, более или менее удачная, попытка их решения.

***

Сплетаю разрозненные пряди мыслей в косичку повествования… Выплету ли её до конца?!

***

Спросили как-то Царевну-Лягушку, где муж её постоянно пропадает. Удивилась она вопросу: «Там, где и все мужики. Куда стрела указывает, туда и идут…»

***

Счастливый конец! – и кто только придумал такую глупость. Ну как это «конец» может быть счастливым?! Не даром многие сказки на свадьбах обрываются.

Если преступник убил человека и сел в тюрьму – это что счастье?! Для кого этот конец счастливый? – Для убитого?! Для его родных?! Для преступника?! Один вор хотел обмануть второго вора, а тот сам обвёл его вокруг пальца – вот счастье то! Муж завёл роман на стороне, но жена его простила – счастливые люди! Причём, заметьте, это ещё не самый конец…

***

Танец любви, всегда, – только увертюра. Хоть танцоры об этом часто и не догадываются.

***

Тот слеп, кто не видит, что происходит, тот глуп, кто говорит об этом всегда, всем и всюду, лишь бы поговорить…

***

У каждой рыбы свой предел глубины. Чем измеришь глубину чужой мысли?

***

У нас разное мировоззрение: я всегда считала, что блин – это вместо хлеба…, а он утверждает, что вместо мата…. Хотя некоторые, так часто употребляют мат, словно он и есть их «хлеб насущный».

***

У некоторых людей «заложен» нос, вследствие чего они не ощущают запахов, а у некоторых – заложен мозг, стереотипами, вследствие чего они не различают оттенков мыслей и ситуаций.

***

Упрямолинейный автор

***

Уступка – это не всегда поражение, но часто победа. Вы же не станете стоять напротив пня, ожидая пока он сойдёт с дороги.

***

Фанатизм – основа любой веры и её убийца. Основа – потому, что только благодаря фанатичности приверженцев веры, она смогла осуществиться и пережить смутные для себя периоды. Убийца – потому, что фанатизм превращает веру в догму, лишая возможности естественного развития и делая её орудием в политико-экономических стратегиях.

***

Февраль = фе – враль. Обманчивая погода. Лютая зима, когда Солнце уже повернуло на весну.

***

Хроники микрокосма нашей жизни завершаются с завершением последней, и то, только в том случае, когда мы сами, честно и не лукавя, ни перед собой, ни перед кем бы то ни было, выписываем картины своего существования. А дальше идёт чистое сочинительство, в угоду тем, или другим потребностям и вкусам.

***

Человек всегда найдёт повод, чтобы не делать то, чего ему не хочется. Как нерадивый ученик, бросающийся в крайности: сначала не желая учить – потому, что всё очень сложно и непонятно, а потом – потому, что всё очень ясно и примитивно.

***

Человеком он был замечательным. Сразу всё замечал и делал замечания.

***

Человечество часто алогично в своей памяти, помня и сочиняя бравурные книги и фильмы о завоевателях, вызывая сочувствие к их личной судьбе, и забывая сколько судеб они загубили и покалечили, в том числе и того народа, из которого вышли сочинители.

***

Я никогда не уставала любоваться красками и формами окружающего мира. Часто минутами вглядываясь в малюсенький, и оттого с виду неприметный цветок, жука, ящерицу, птицу….

Фотокамера позволила мне замедлить бег быстро сменяющих друг друга мельканий, и я вдруг увидела их не как растения, не как животных, а как прекрасные сюрреалистические картины нашей жизни.

25.06.2015 г. Тель-Авив. Израиль

С уважением,

Любовь Тильман

Оглавление

Проза

  Любовь с первого взгляда

  Мама сказала

  Страшная сказка с хорошим концом. Ужасы

  Достоверность

  «Под лежачий камень вода не течёт» …

  К вопросам контакта

  Диагноз

  Прозрение

  Рассказ ни о чём

  Разрыв времени

  Симпозиум

  Попутчица

  К тайне имени

  Не детские секреты*

  Измена

  Не привлекая внимания

  Обидчивая Мышь. Знакомство

  Обидчивая Мышь 2. Неоценённая услуга

  Обидчивая Мышь 3. Голубые семечки

  Обидчивая Мышь 4. Спасительница

  Обидчивая Мышь 5. Совершить подвиг

  Счастливый конец

  Случайный взгляд

  Разменный миг

  Идеалы

  Десять заповедей

  Чёрствая Душа

  Пирог и розочка

  Красота

  Призрак счастья

  Просто и понятно

  Эти коварные расисты

  Человеческий фактор

  Девичья память, незаметно переходящая в старческий склероз

  Рассказ экономиста 150 + 150 = ?

  Рождение истины

  Мысли по дороге

  Сложности перевода. По городу с картосхемой

  История одной посылки

  После дождика, в четверг

  Неожиданная улыбка

  Может вам время девать некуда

  Недешёвое удовольствие

  Птичьи мозги. Удоды

  Автобус. Время. И капуста…

  Компаньонка

  В поисках сочувствия

  Как мы ходим за покупками

  Привычка

  Неожиданная разгадка

  Разговор у прилавка

  Нежданная аналогия

  Ценный опыт:

  ***

  Обороты речи

Поэзия

5.7.5

Про всё, что вижу пропою, Срифмую всё что знаю…

Сечка

В словарик иностранца

Вслед за чужими строчками

Детская страничка

Двумя фразами… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg