«Стихотворения»

Стихотворения (fb2) - Стихотворения (пер. Лев Адольфович Озеров,Натэлла Всеволодовна Горская,Юлия Моисеевна Нейман,Леонид Фридович Кацис) 207K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Аврам Юткович Гонтарь

Аврам Гонтарь Стихотворения

У каждого сколько-нибудь крупного поэта бывает такое стихотворение, которое оказывается для него знаковым. У Аврама Гонтаря таким стихотворением является его замечательный «Попугай». Это стихотворение о птице: поэт хочет поймать ее в Африке, привезти домой и обучить идишу, которого не знает даже внук поэта. Век попугая — 300 лет, он должен будет сохранить язык и донести идиш до некоего будущего лингвиста…

Многое странновато в этом стихотворении. И Африка, которая советскому человеку, равно как и «берег турецкий», — «не нужна». И желтый Нил, где собрался ловить попугая поэт. Очень уж близок этот Нил к невозможному для советского сознания Израилю. Однако стихотворение Гонтаря — отнюдь не фига в кармане. Ведь никакой надежды на то, что его родной язык сохранится в Израиле, поэт не высказывает. Скорее, наоборот. Более того, когда Антисионистский комитет советской общественности, называемый в просторечии антисемитским, снимал пропагандистские фильмы о счастливой жизни евреев в СССР и расцвете идишистской культуры, то в одном из них появился и Гонтарь. На встрече в «Советиш геймланд» с американскими евреями он читал свое стихотворение и говорил: не уверен, дескать, что идиш проживет, как попугай, 300 лет, но язык этот греет душу.

Гонтарь относился к тому поколению советских еврейских поэтов, у которых уже были учителя. Одним из них для Гонтаря являлся Самуил Галкин. Именно на фоне стихов Галкина, да и Гофштейна, совершенно в их образной системе воспринимается стихотворение Гонтаря о звезде, отраженной в колодце, которой можно доверить всё самое дорогое.

А повторяющийся мотив кровавого месяца (обратим внимание: не бога войны Марса!), зарезавшего барашка, — естественно, барашка-облачко, — не может не напомнить песенку о Козочке «Хад Гадья» из Агоды на Пейсах. Песенку, напомним, вполне эсхатологическую. На этом же фоне совершенно иначе выглядит стихотворение о том, что когда на небесах что-то происходит, то к поэту приходят стихи, и он раскрывает дверь всем, кто хочет войти…

Как мы знаем, во время проведения сейдера действует закон: каждый нуждающийся в сейдере — пусть войдет. Однако именно тогда, когда мы открываем дверь на улицу, а на столе стоит стакан пророка Элияу, мы ожидаем событий, предшествующих приходу Мошиаха.

Что касается стихотворения о том, как мать поэта стирает белую рубаху, а она вдруг белым платом улетает в небесные дали, дали мироздания, — то оно не может не напомнить о Шхине.

И еще одно наблюдение. Гонтарь видеть не мог на белом снегу картавого ворона, питающегося кровью. Этот образ, как ни странно, в прямо противоположном смысле использовал русский поэт-еврей Иосиф Бродский. В поэме «Пятая годовщина», говоря о том, что вспомнили поэта-эмигранта лишь вазы в Эрмитаже, Бродский видит себя черным вороном на снегу, каркающим картавым голосом патриота.

Этим непредусмотренным поэтами контрапунктом мы и закончим рассказ об Авраме Гонтаре.

Леонид Кацис

ПЕРВАЯ ЗВЕЗДОЧКА Перевод Юлии Нейман

Я ушибался сотни раз о камни, Сквозь сто огней вела меня судьба, Но до сих пор всё так же дорога мне У Гнилопятки дикая тропа. Заплакал я, Споткнувшись там когда-то, И тихий плач мой Там дрожит поднесь. Плешивый камень — темный             и щербатый — Всё видел… (И у камня зренье есть!) Я пил из всех источников…             И всё же Колодец старый наш меня влечет. И мать моя к нему тянулась тоже: В нем горечь черпала она и мед. В колодец Заглянул я Как-то ночью, Плыла там звездочка судьбы моей. …Она мне светит И сейчас воочью И озаряет путь С тех первых дней.

ПОПУГАЙ Перевод Юлии Нейман

В Африку,       в Африку,             в Африку лечу! Куплю я попугая, на «идиш» обучу! А там пускай летит он,       куда достанет сил: Захочет — так на Конго, а то —       на желтый Нил. И пусть живет положенных ему       три сотни лет… Ты испугался, внучек:       «Совсем рехнулся дед!» Об этих опасеньях я догадался сам, Мои мальчик, по смышленым,       живым твоим глазам, Хотя еще ни слова ты вслух не произнес… (А взрослые — те скажут научнее:             «склероз».) Ты слов таких не знаешь, мой             простодушный внук, Ведь ты не изучаешь пока еще наук! И все ж пойми, мой милый: недолго                   мы живем… Забудут твои внуки о дедушке твоем, Но будет жить на свете ученый попугай И удивлять речами чужой, далекий край. Немного полиняет на третьей сотне лет… И тут его поймает седой языковед… Все тонкости лингвистики оп постигать             привык, И он изучит «идиш» — мой родной язык. …В Африку,       в Африку полечу стрелой, Куплю я попугая… Уж не спорь со мной!

«Клубится легкий дым…» Перевод Н. Горской

Клубится легкий дым Над застекленной лужей, И воздух стал хмельным, И остро пахнет стужей. Капелью на крыльцо Сосулька брызжет с крыши, Подставив ей лицо, Смеюсь —       тайком,             чуть слышно.

НАСТРОЕНИЕ

Устал, едва дышу. Дожди — мое несчастье! Зачем же я пишу? Нельзя писать в ненастье. Дождаться, чтоб утих Вот этот нудный        дождик? Но если начат стих — Он ждать уже не может. В строку спешат слова, На место рифма        встала, Пылает голова, И сна как не бывало. Растрепана, грустна, К забору жмется липа, Ей тоже не до сна — Я слышу стоны,        всхлипы. Клубится в небе тьма. И тучи — серой шалью. Сады, дворы, дома Окутаны печалью. А рядом за стеной Раскашлялась старуха, Водопровод больной Ворчит на кухне глухо. Я выбился из сил, Свинцовым стало тело, Мне белый свет не мил, Мне всё осточертело! Кидаюсь, как в бреду, На смятые подушки. Я криком изойду, Погибну от удушья! Забылся тяжким сном… Но что-то вдруг сверкнуло, И солнечным пятном Окошко полыхнуло. И я глаза протер, И выскочил наружу… На всех цветах —        убор Мерцающий, жемчужный. И липа молода, Блестит листвою желтой, И снежная звезда Висит на взбитой челке. Последний помидор Разлил вокруг сиянье, А детвора во двор Вытаскивает сани.

«Не знаю я, когда вдруг зазвучит…» Перевод Н. Горской

Не знаю я, Когда вдруг зазвучит Та песня, что всегда Желанна и нежданна. Богини легкий шаг Заслышу я в ночи — Склонюсь пред ней И на колени встану. Деревьев сон И веток ворожбу, Морских глубин Загадки      и секреты, И злых ветров Гремящую трубу Поэту в дар Несет колдунья эта. Не знаю я, Когда уйдет она… Но верю — Песня не обманет, Когда мои глаза Усталость затуманит, Когда седин коснутся      пальцы сна, Вдруг встрепенусь И, затаив дыханье, К перу тянусь, И — чудо! —      вновь звучит она.

«А он — ниоткуда…» Перевод Н. Горской

А он — ниоткуда, Явился, как чудо, От древних пенатов Дошел еле внятно. Язык мой певучий, И грубый и крепкий, От бабок дремучих, От дедов, от предков. Из отчего дома — Слеза и веселье, Напевы — из дремы Моей колыбели. Повадки, деянья, Упорство, страданья И радуга красок — То солнечно-ясных, То темных и скромных, То светлых, то серых — Исходят из сердца, Исходят из сердца. Пришел ниоткуда, Явился, как чудо, Людьми обмолочен, Веками отточен…

ЖЕЛАННЫЕ ГОСТИ Перевод Льва Озерова

Случилось что-то в вышине, Случилось что-то в поднебесье: Недаром сызнова ко мне Явились в гости песни. Ведь песни не приходят зря, — Идут, когда душа открыта, Когда в крови горит заря И сердце ранами изрыто. А то — идут, когда зрачки Открыты, словно летом двери. А то — когда ты от тоски Дрожишь и гложет боль потери. Я дом для всех открыл, как мог, Распахнутость — его примета. Ступите, гости,      на порог — Моя ведь песня недопета.

КОГДА ГУЛЯЕТ ВЬЮГА Перевод Юлии Нейман

Под вьюжный стон, В пожаре белом Весь мир взбешен, Коварен, смел он. О гребень туч Меж перелесиц Острит свой луч Кровавый месяц. Он весь дрожит, Он зол без меры… И вот — убит Ягненок серый… А вьюга — в пляс, А звезды — иглы, Пурга, мечась, В дома проникла. Нет ей препон, И людям туго… Весь мир взбешен… Гуляет вьюга.

САМ Я ВИДЕЛ Перевод Н. Горской

Плавал в тучах месяц тонкий И зарезал там ягненка. Сам я видел:      ярким блеском Вспыхнул нож во тьме небесной, А потом пропал           мгновенно За волною белопенной, Чтоб следы навеки смыло И никто не знал, что было… Знает он, злодей двурогий, Что всё видел я с порога, Но мигает мне лукаво: Не поверят люди,           право!

ГЛАЗИЩА ЗВЕЗД Перевод Н. Горской

Глазища звезд    в ночи бездонной… Кто запретит    глазам неугомонным Прочесть те мысли, что потоком Текут в молчании глубоком? Всё зримо им — бессонным. Я верю им, У них свои законы: Они хранят    все наши тайны неуклонно, Они молчат,    сияя просветленно… Всё видно им, всё ясно им, бессонным. И если звезды что-то скажут всё же, То лишь одной, что всех дороже, Она на прочих не похожа — Любую тайну ей доверить можно.

ПЯТНО ЧЕРНЕЕТ Перевод Леонида Кациса

Без гнева ворона в снегу На поле видеть не могу. Как выразить яснее? Снег отдает голубизной, На нем морщинки ни одной. И вдруг Пятно чернеет! Вот эта точка в белизне Выклевывает сердце мне. Картавый голос слышу я: «Три века длится жизнь моя, Я пью чужое горе всласть, — Мне надо, чтобы кровь лилась!» Без гнева ворона в снегу На поле видеть не могу.

Оглавление

ПЕРВАЯ ЗВЕЗДОЧКА Перевод Юлии Нейман

ПОПУГАЙ Перевод Юлии Нейман

«Клубится легкий дым…» Перевод Н. Горской

НАСТРОЕНИЕ

«Не знаю я, когда вдруг зазвучит…» Перевод Н. Горской

«А он — ниоткуда…» Перевод Н. Горской

ЖЕЛАННЫЕ ГОСТИ Перевод Льва Озерова

КОГДА ГУЛЯЕТ ВЬЮГА Перевод Юлии Нейман

САМ Я ВИДЕЛ Перевод Н. Горской

ГЛАЗИЩА ЗВЕЗД Перевод Н. Горской

ПЯТНО ЧЕРНЕЕТ Перевод Леонида Кациса Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg